Автор: Лебедев Я.М.
Теги: теология русская литература художественная литература атеизм научный атеизм академия наук ссср
Год: 1961
Текст
ЯьМ Л I-Б«ЛЕВ
v ‘ .. > у',у:' ,'
М.
И. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ СЕРИЯ
Я. М. ЛЕБЕДЕВ
АТЕИЗМ
М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
Москва 1961
Выдающийся русский писатель М. Е. Салты-
ков-Щедрин в своих произведениях разоблачал
лицемерие и ложь служителей церкви, реакцион-
ный характер религии. Автор настоящей книги
на основе произведений великого сатирика рас-
крывает атеистическую направленность его твор-
чества, показывает, как беспощадно критиковал
Салтыков-Щедрин религию и церковь.
Введение
Среди мыслителей прошлого, отстаивавших принципы
материалистического миропонимания, боровшихся про-
чив религии и религиозных предрассудков, выдающееся
место принадлежит русским революционерам-демократам.
II своей критике религии наши великие революционеры-
демократы — Белинский и Герцеп, Чернышевский и Добро-
любов, Писарев и Салтыков-Щедрин — продолжали слав-
ные традиции русских и западноевропейских мыслителей-
атеистов: Ломоносова и Радищева, Рылеева и Пушкина,
французских материалистов XVIII в. и Фейербаха. Рево-
люционеры-демократы, пришедшие на смену дворянским
революционерам-декабристам, призывали к низвержению
t амодержавно-крепостнического строя и к освобождению
масс от всех видов и форм экономического и духовного по-
рабощения. Критика религии была для них делом большо-
о общественного значения. Атеистическую пропаганду опи
стремились подчинить борьбе за освобождение трудящихся
it оков эксплуататорского строя. Произведения их разру-
пали иллюзии незыблемости «священных» устоев старого
мира и помогали народу пооороть религиозную пассив-
ность, выйти па светлую дорогу борьбы за счастье па
Зомле.
Видное место среди деятелей русской революционной
демократии принадлежит Михаилу Евграфовичу Салтыко-
у-Щедрину, гениальному художнику-сатирику и выдаю-
цомуся мыслителю. Салтыков-Щедрин был соратником ве-
ских просветителей и борцов 40—60-х годов и продолжа-
елем их дела в 70—80-х годах. Общественно-литературная
ДеяТёлЬйость его протекала й ту ЗнёменательнуД) историче-
скую эпоху, о которой В. И. Ленин писал: «В течение око-
ло полувека, примерно с 40-х и до 90-х годов прошлого ве-
ка, передовая мысль в России, под гнетом невиданно ди-
кого и реакционного царизма, жадно искала правильной
революционной теории, следя с удивительным усердием и
тщательностью за всяким и каждым „последним словом"
Европы и Америки в этой области. Марксизм, как един-
ственно (правильную революционную теорию, Россия пои-
стине выстрадала полувековой историей неслыханных мук
и жертв, невиданного революционного героизма, невероят-
ной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания
на практике, разочарований, проверки, сопоставления опы-
та Европы» Ч
М. Е. Салтыков родился 27 января 1826 г. в с. Спас-
Угол Калязинского уезда Тверской губернии, в помещичь-
ей семье. В 40-х годах — в лицейский период и в начале
своей литературной деятельности — он был близок с
М. В. Буташевичем-Петрашевским и примыкал к его кру-
гу, по особенно сильное влияние оказали па него в то вре-
мя Белинский и Герцен. С большим увлечением изучал мо-
лодой Салтыков сочинения французских социалистов-уто-
пистов, работы в области политической эконом
и фило-
софии. Первые его повести — «Противоречия» (1847) и
«Запутанное дело» (1848) обратили на себя внимание яр-
ко выраженной антикрепостнической, революционной на-
правленностью. Царское правительство жестоко преследо-
вало молодого писателя. Николай I, напуганный революци-
онными событиями 1848 г. в Западной Европе, усмотрел в
произведениях Салтыкова «пагубное стремление к распро-
странению идей, потрясших уже всю Западную Европу» и
приказал посадить его под арест, а затем сослать под стро-
гий надзор в Вятку. Около восьми лет томился Салтыков в
ссылке, и лишь после смерти Николая I, в ноябре 1855 г.,
он получил долгожданное освобождение.
В 1856—1857 гг. в журнале «Русский вестник» были
опубликованы его «Губернские очерки». Эта яркая сатира
на чиновничью и помещичью крепостническую Россию
принесла широкую популярность писателю-демократу.
Чернышевский и Добролюбов высоко оценили «Губернские
1 В. И. Ленин. Сочинения, т. 31, изд. 4, стр. 9.
М. Е, Салтыков-Щедрин
очерки» в посвященных этому произведению статьях.
«„Губернские очерки**,— писал Чернышевский,— мы счи-
таем пе только прекрасным литературным явлением,— эта
благородная и превосходная книга принадлежит к числу
исторических фактов русской жизни.
„Губернскими очерками" гордится и долго будет гор-
диться наша литература. В каждом порядочном человеке
русской земли Щедрин имеет глубокого почитателя. Честно
имя его между лучшими, и полезнейшими, и даровитей-
шими детьми пашей родины» 2.
По настоянию Чернышевского Некрасов пригласил ав-
тора «Губернских очерков» сотрудничать в «Современни-
ке». Впервые сатирик начал сотрудничать в этом журнале
в 1857 г., а в 1862 г., после ареста Чернышевского, вошел
в состав редакции. На страницах «Современника» про-
явился блестящий талант Щедрина — писателя-борца,
публициста и литературного критика, энергично откликав-
шегося на все острые и злободневные вопросы жизни поре-
форменной России.
В произведениях конца 50-х и 60-х годов — «Невинных
рассказах», «Сатирах в прозе», «Помпадурах и помпадур-
шах», «Письмах о провинции», «Признаках времени», «Ис-
тории одного города» — Салтыков-Щедрин подверг беспо-
щадной критике социальные отношения периода падепия
крепостничества и развития капиталистического хищни-
чества. Открыто и решительно разоблачал он помещичье-
буржуазпое «глуповское возрождение» посредством реформ
сверху и отстаивал революционно-освободительные устрем-
ления русского парода.
Издание «Современника» было прекращено решеппем
правительства в 1866 г. С 1868 г. М. Е. Салтыков вместе с
Н. А. Некрасовым и Г. 3. Елисеевым возглавил другой
журнал — «Отечественные записки», ставший с тех пор
наиболее видным после «Современника» органом русской
демократической печати. После смерти Некрасова Салты-
ков принял на себя обязанности ответственного редактора
журнала, и на него легли все трудности по его изданию и
сношениям с цензурой. Этот период деятельности Салты-
кова-Щедрина совпал с новым подъемом революционного
движения. В начале 70-х годов буржуазный мир был по-
2 Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений,
т. IV. Гослитиздат, 1948, стр. 302.
6
трясен победой Парижской Коммуны и событиями граж-
данской войны во Франции. В России росла и ширилась
волна народных возмущений. Пропаганда народников и
народнический революционный террор вызывали смятение
и панику в правительственных кругах. К исходу 70-х годов
в России назрела новая революционная ситуация. Господ-
ствующие классы старой Европы ответили на освободитель-
ную борьбу народов массовыми расстрелами, жесточайшей
политической реакцией.
В те годы Салтыков-Щедрин был уже признанным ав-
торитетом в русской революционно-демократической лите-
ратуре. С появлением «Истории одного города» и таких его
произведений" 70-х годов, как «Дневник провинциала в
Петербурге», «Благонамеренные речи», «Убежище Монре-
по», «Круглый год», «Господа Головлевы», имя его получи-
ло признание не только в России, но и за рубежом.
И. С. Тургенев в статье об «Истории одного города», напе-
чатанной в английском журнале «The Academy» в 1871 г.,
писал: «Действительно, он знает свою родную страну луч-
ше. чем кто-либо». «В Салтыкове есть что-то свифтовское;
этот серьезный и свирепый юмор, этот реализм, трезвый в
своей ясности среди самой дикой игры воображения, и осо-
бенно этот непоколебимый здравый смысл... ни на минуту
не изменяют автору... Я видел как слушатели смеялись до
колик при чтении иных очерков Салтыкова. Было что-то
почти страшное в этом смехе, потому что публика, смеясь,
в то же самое время чувствовала, как бич хлестал ее са-
мое» 3.
Салтыков-Щедрин гневно разоблачал в своих сатирах
прогнившие устои помещичье-буржуазного общества, не-
истовство российской и международной реакции. Не стра-
шась угроз и цензурных преследований, подавал он свой
мужественный голос в защиту отважных борцов за народ-
ное дело, в защиту «подвига» и революционного «герой-
ства».
В 1874 г. Салтыков заболел суставным ревматизмом.
Мучительные приступы болезни превратили последние
15 лет его жизни в цепь непрекращавшихся страданий. Но
еще тяжелее собственных мук и болей переживал он зрели-
ще народных бедствий, дикий разгул буржуазного хищни-
3 И. С. Тургенев. Собрание сочинений, т. X. Изд-во «Прав-
да», 1949, стр. 449.
7
чества и гонения на передовую литературу и освободитель-
ную мысль.
80-е годы, самый трудный период в жизни писателя,
были временем его последних схваток с ненавистным ему
собственническим миром. В 1884 г. особым постановлением
совета четырех министров было запрещено издание «Оте-
чественных записок». Как ни чувствителен был этот
приговор, лишивший великого писателя привычной и доро-
гой для него литературной трибуны, он нашел в себе силы
для дальнейшей борьбы. Беспредельная вера в непреходя-
щее,«вечное», как писал он, значение литературы, несущей
народу светлую правду, вдохновляла его в эти мрачные го-
ды на подвижнический труд. Количество созданных им в
эти годы художественных произведений и необычайная
сила ума и таланта, которая в них отразилась, пе могут пе
вызвать искреннего восхищения. Как вспоминал С. Н. Кри-
венко, И. С. Тургенев ставил труд Салтыкова в пример и
образец себе и другим писателям. «А как сам он меня ра-
дует,— говорил Тургенев,— вы не можете себе предста-
вить; он не только нисколько не стареет, но становится все
лучше и сильнее, все ярче и определеннее... на его плечах
вся наша литература теперь лежит. Конечно, есть и кроме
него хорошие, даровитые люди, но держит литературу он» 4 *.
Салтыков-Щедрин завершил в 80-х годах начатую ранее
«Современную идиллию», закончил работу над книгой «За
рубежом», написал почти все свои знаменитые сатириче-
ские сказки, «Письма к тетеньке», «Недоконченные бесе-
ды», «Мелочи жизни», «Пошехонские рассказы», «Пестрые
письма», «Пошехонскую старину». В последние дни своей
жизни тяжело больной писатель приступил к работе над
произведением «Забытые слова», в котором вновь хотел на-
помнить современникам и потомкам о «совести, отечест-
ве, человечестве» Б.
Произведения Салтыкова-Щедрина в 80-х годах с глубо-
чайшим интересом воспринимались появившимся к тому
времени новым читателем — рабочим. Этот новый читатель
высоко ценил Щедрина за его самоотверженное служение
правде, свободе, родине и грядущей народной революции.
Г. В. Плеханов восторгался остротой анализа обществеп-
4 «М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников».
Предисловие, подготовка текста и комментарии С. А. Макашина.
Гослитиздат, 1957, стр. 141—142.
* Там же, стр. 313.
8
ных отношений в произведениях великого сатирика и, как
пишет его современник, говорил, что ему «доставляет боль-
шое удовольствие печататься в журнале, редактируемом
Щедриным и рядом с его статьями...» 6.
Глубоко символично, что в одной из делегаций, посе-
тивших больного писателя в последний период его жизни,
были Анна и Александр Ульяновы — сестра и брат
В. И. Ленина. «...Если бы каким-то чудом,— писала участ-
ница этой делегации, писательница 3. А. Венгерова,— вну-
тренний голос шепнул больному Щедрину, что перед ним,
умирающим борцом, стоит брат будущего революционного
вождя, как бы осветилось его страдальческое лицо и заж-
глись надеждой глаза...
Щедрин, глядящий перед смертью в глаза Ленину,—
какой поразительный ракурс истории. А между тем таков
был скрытый от всех в тот день смысл того, когда к Щед-
рину пришла студенческая делегация, в которой участво-
вал брат Ленина — Александр Ульянов»7. Александр
Ильич, как вспоминала А. И. Ульянова-Елизарова, «креп-
ко, от всей души пожал руку Щедрину...» 8.
Жизнь М. Е. Салтыкова-Щедрина угасла 10 мая 1889 г.
Похороны его превратились в массовую демонстрацию, в
которой активное участие приняли революционная моло-
дежь и рабочие промышленных предприятий Петербурга.
Одним из самых выдающихся ценителей творчества
Салтыкова-Щедрина был М. Горький. Щедрин, писал он,—
это «огромный писатель, гораздо более поучительный и
ценный, чем о нем говорят. Щирота его творческого разма-
ха удивительная» 9. «Значение его сатиры огромно, как по
правдивости ее, так и по тому чувству почти пророческого
предвидения тех путей, по коим должно была идти и шло
русское общество на протяжении от 60-х годов вплоть до
наших дней» 10.
Салтыков-Щедрин был любимым писателем В. И. Лени-
на. В 1912 г. В. И. Ленин писал: «Хорошо бы вообще от
времени до времени вспоминать, цитировать и растолко-
вывать в „Правде" Щедрина и других писателей „старой*1
• Там же, стр. 383.
7 Там же, стр. 403.
8 Там же, стр. 401.
9 М. Горький. История русской литературы. Гослитиздат,
1839, стр. 270.
10 Там же, стр. 273. V
9
народнической демократии. Для читателей „Правды"...
это было бы уместно, интересно, да и получилось бы осве-
щение теперешних вопросов рабочей демократии с иной
стороны, иным голосом» п.
Сила сатиры Салтыкова-Щедрина в ее революционной
действенности. Суровый и беспощадный обличитель эк-
сплуататорского мира, он подверг глубокой критике его
религиозно-идеалистическое мировоззрение и все виды
религиозного обмана масс.
Антирелигиозная сатира Салтыкова-Щедрина радует и
волнует читателя меткостью и выразительностью образных
характеристик и своей до конца убеждающей и непререка-
емой жизненной правдой.
Деятельность великого писателя-демократа протекала в
неустанной борьбе с цензурой. Критика религии в царской
России преследовалась не только духовной цензурой, но и
светской. В царской России, как писал В. И. Ленин, «суще-
ствовали и применялись средневековые, инквизиторские
законы... преследовавшие за веру или за неверие, насило-
вавшие совесть человека...» 11 12. Но Салтыков-Щедрин, не-
превзойденный мастер иносказательного, «эзоповского»
языка, успешно преодолевал цензурные преграды. В одной
из глав «Помпадуров и помпадурш» он писал: «Я с детских
лет имею вкус к русской литературе. Всегда был усердным
читателем, и, могу сказать по совести, даже в то время, ког-
да цензор одну половину фразы вымарывал, а в остальную
половину, в видах округления, вставлял: „о ты, простран-
ством бесконечный" (начальный стих из оды Державина
«Бог».— Я. Л.) —даже и в то время я понимал. Отсеку,
бывало, одно слово, другое от себя прибавлю — и понимаю.
От такого чтения, продолжал сатирик, «выигрывал не я, а
мое миросозерцание, выигрывали те политические и обще-
ственные идеалы, к которым я себя приурочивал» 1Э.
В фельетоне «Цензор впопыхах» сатирик изобразил
чиновника-цензора, запутавшегося в сочинениях демокра-
тических писателей. «...Нынче „мальчишки" так писать из-
ловчились,— говорит этот чиновник,— что сам черт их не
разберет. Хвалят они или издеваются, сочувствуют или
11 В. И. Л е н и н. Сочинения, т. 35, иэд. 4, стр. 31—32.
12 В. И. Ленин. Сочинения, т. 10, стр. 67.
18 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. IX. Гослитиздат, 1934, стр. 212.
10
только так время проводят... Мало того, что сами писать
изловчились, но и цензуру к такому своему противоестест-
венному слогу приучили и постепенно (вот где пригодилась
постепенность!) достигли, наконец, того, что вещи отлично
благонамеренные, но написанные слогом размазистым,
весьма часто не проходят, а вещи противоестественные, на-
писанные слогом, так сказать, вывороченным на изнанку,
проходят весьма благополучно». В подвернувшейся этому
цензору статье «Сомневаться или верить?» он со злобными
ругательствами зачеркивает заглавие и вместо него пишет:
«Верить, милостливый государь, верить!» 14
Еще с большим юмором и сарказмом Салтыков-Щедрин
писал о гонителях свободной мысли в «Пошехонских рас-
сказах», где повествование ведется от лица бывалого вояки,
майора Горбылева. «Много нынче через это самое молодых
людей пропадает,— рассуждает майор.— Сначала в одно не
верят, потом — в другое, а, наконец, и в третье... И вот как
дойдут они до предела — их и поманят: извольте объяснить,
в какой силе и почему?... Я сам в молодых летах однажды
этого духа набрался. Пришел, как смерилось, на кладбище,
да и гаркнул: не верю! А тут под плитой статский советник
Шешковский лежал: извольте, говорит, повторить! —
И вдрут-это все могилы зашевелились — лезут на меня ото-
всюду, да и шабаш! У кого кабанья голова, у кого — коне-
вья... Волки, медведи, ехидны, змеи.
И что же потом оказалось? что при блаженной памяти
императрице Екатерине II чиновников тайной канцелярии
на этом кладбище хоронили! Они меня и подсидели» 15.
Эта сатира метила, конечно, не только в нашумевшего
своим изуверством обер-секретаря екатерининской «тайной
экспедиции», гонителя Радищева и Новикова, Шешковско-
го, который во время учинявшихся им жестоких пыток
имел обыкновение читать перед иконами акафист Иисусу
Христу и божьей матери. В образах якобы воскресших
хищников, померещившихся пьяному воображению майора
Горбылева, сатирик высмеивал и клеймил современных ему
Шешковских.
В критике религии Салтыков-Щедрин не оррани'1и'вался
средствами эзоповской сатиры. Он умел показывать, как са-
ма жизнь протестует против религиозной фальши. В «Гу-
14 Там же, т. V, 1937, стр. 232-234
Там же, т. XV, 1940, стр. 454.
11
бернских очерках», «Господах Головлевых», «Мелочах
жизни», «Пошехонской старине» он почти не прибегал к
иносказаниям, а по силе и убедительности обличения лжи
и обмана, господствовавших в старом мире, в том числе и
обмана религиозного, они не уступают его «Истории одно-
го города» и «Сказкам».
После смерти писателя некоторые критики и литерату-
роведы принялись толковать о его «религиозности». Так,
С. Трубачев утверждал, будто «религаозность» «сближает
Салтыкова с Достоевским и Л. Толстым» и что, подобно
им, Салтыков-Щедрин верил «в грядущее торжество еван-
гельских идеалов» 16. В таком же духе писали о великом
сатирике Евг. Соловьев и Р. И. Иванов-Разумник. Нет ни-
чего более противоположного истинному смыслу и значе-
нию творчества Салтыкова-Щедрина, чем подобная оценка.
Только марксистская критика смогла по-настоящему
оценить тот огромный вклад, который внес Салтыков-Щед-
рин в развитие русской передовой общественной мысли и
литературы. Атеистические идеи его творчества стали пред-
метом специального изучения только в советское время 17.
16 С. Трубачев. Литературная деятельность М. Е. Салтыко-
ва-Щедрина. «Исторический вестник», 1889, кн. VII, стр. 438.
17 В. Я. К и р п о т и н. Критика религии в произведениях
М. Е. Салтыкова-Щедрина. В. кн.: «Вопросы истории религии и
атеизма», IV. Изд-во АН СССР, 1956; Б. 3. Муши н. Атеизм Щед-
рина. «Ученые записки Удмуртского пед. ин-та», вып. 9, 1956;
Е. Г. К и с л и ц ы и а и Н. В. Я к о в л е в. Антирелигиозные мотивы
в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина. «Ежегодник музея истории
религии и атеизма». III. Изд-во АН СССР, 1959.
Социальные
и философские истоки атеизма
Салтыкова-Щедрина
1. У истоков безверия
Возникновение и развитие атеистических воззрений Сал-
тыкова-Щедрина может быть понято и оценено лишь в
свете отношения писателя к окружавшей его действитель-
ности, к научно-теоретической мысли и к революционно-
освободительному движению того времени.
В «Пошехонской старине», этой правдивой летописи
крепостничества, содержатся многие автобиографические
признания писателя и факты, могущие служить материа-
лом для уяснения первоначальных истоков его безверия и
свободомыслия. Салтыков-Щедрин неоднократно подтвер-
ждал автобиографичность воспоминаний, которые даются
в «Пошехонской старине» от лица вымышленного персона-
жа — Никанора Затрапезного.
Критики, писавшие о «религиозности» Салтыкова-Щед-
рина, превратно истолковывали «автобиографию» Никано-
ра Затрапезного. В действительности же эта «автобиогра-
фия» помогает понять, как формировались антирелигиоз-
ные представления автора «Пошехонской старины», рас-
сказывает о его ранних поисках правды и смысла жизни.
«Детство и молодые годы мои,— так начинается первая
глава „Пошехонской старины" — „Гнездо" — были свиде-
телями самого разгара крепостного права. Оно проникало
не только в отношения между поместным дворянством и
подневольною массою — к ним, в тесном смысле, и прила-
гался этот термин — но и во все вообще формы общежития.
13
одинаково втягивая все сословия (привилегированные и
непривилегированные) в омут унизительного бесправия,
всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспек-
тивою быть ежечасно раздавленным. С недоумением спра-
шиваешь себя: как могли жить люди, не имея ни в настоя-
щем, ни в будущем иных воспоминаний и перспектив,, кро-
ме мучительного бесправия, бесконечных терзаний, пору-
ганного и ни откуда не защищенного существования?» 1
В главе «Первые шаги на пути к просвещению» автор
рассказывает об одном из домашних учителей Никанора
Затрапезного — священнике Василии (прототипом его был
учитель Салтыкова, священник ярославского села Заозерья
Иван Васильевич Преображенский), впервые посвятившем
его в тайны церкви и «церковно-служительского быта».
Частые и откровенные «собеседования» наставника с уче-
ником на церковные темы раскрывали перед последним
правду о корыстолюбии и алчности служителей мнимого
бога.
«Таким образом,— вспоминал автор,— я мало-помалу
узнал подробности церковно-служительского быта того
времени. Как обучались в семинариях, как доставались
священнические и дьяконовские места, как происходило
посвящение в попы, что представлял собой благочинный,
духовное правление, консистория и т. д.»
Отец Василий, вспоминая молодые годы, рассказывал
ученику о своих мытарствах по церковным инстанциям в
поисках места: «...везде, что ни шаг, деньги подавай. Народ
все завистливый, жадный»,—говорил он. Своего «меньшо-
го» сына о. Василий прочил в монахи. «Не всякому мона-
хом быть лестно,-говорил он,— однако, ежели кто может
вместить, так и там не без пользы. Коли через академию
пройдет, так либо в профессора, а не то так в ректоры в се-
минарию попадет. А бывает, что и в архиереи, яко велбуд
сквозь игольное ушко проскочит...
— А правда ли, батюшка,— спрашивал любознатель-
ный ученик,— что когда посвящают в архиереи, то они
отца с матерью проклинают?
— Ну, уж и проклинают! Так, малую толику... всех пар-
тикулярных вообще» 1 2.
1 Н. Щ е д р и в (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. XVII. Гослитиздат, 1934, стр. 38—39.
2 Там же, стр. 92—94.
14
Уроки, преподанные отцом Василием, не прошли даром
для его питомца. С ранних лет выработалось у него вполне
определенное отношение к церкви и к ее служителям. Он
ясно представлял, что ими движут отнюдь не принципы
правды и человеколюбия, а корысть и лицемерие.
Автор рассказывает, как он, предоставленный самому
себе (ибо матушка из экономии и надеясь на его способ-
ности лишила его и этого учителя), готовился к поступле-
нию в пансион. «Роясь в учебниках,— вспоминал он,— я
отыскал „Чтение из четырех евангелистов"; а так как кни-
га эта была в числе учебных руководств и знакомство с
пей требовалось для экзаменов, то я принялся и за нее на-
равне с другими учебниками.
Выказывал ли я до тех пор задатки религиозности —
это вопрос, на который я могу ответить скорее отрицатель-
но, нежели утвердительно.
Я понимаю,— замечает далее писатель,— что религиоз-
ность... может быть доступна не только начетчикам и бо-
гословам, но и людям, не имеющим ясного понятия о значе-
нии слова: „религия"... что самый (неразвитый, задавлен-
ный ярмом простолюдин имеет полное право называть се-
бя религиозным... Он верит, что в мире есть нечто высшее,
чем дикий произвол, которому он от рождения отдан в
жертву по воле рокового, ничем необъяснимого колдовст-
ва». Он верит, что «чудо» избавит его «от цепей рабства».
«Ежели не жизнь, то смерть совершит это чудо. Недаром у
подножия храма, в котором он молится, находится сельское
кладбище, где сложили кости его отцы».
Это авторское отступление чрезвычайно интересно и
важно. В нем раскрывается социальная психология рабской
религиозности и глубокий жизненный трагизм жертв этой
религиозности.
Возвращаясь к воспоминаниям детства, автор говорит,
что в его личной жизни не было оснований для возникно-
вения религиозности. «Я знал,— продолжает он,— очень
много молитв, отчетливо произносил их в урочные часы,
молился и стоя, и на коленях, но не чувствовал себя ни
умиленным, ни умиротворенным. Я поступал в этом случае,
как поступали все в нашем доме, то есть совершал извест-
ный обряд. Все в доме усердно молились, но главное значе-
ние молитвы полагалось... в тех вещественных результатах,
которые она, по общему корыстному убеждению, приносила
за собой. Говорили: будешь молиться —и дастся тебе все,
15
6 чем просишь; не будешь молиться — насидишься безо
всего» 3.
Автор биографии М. Е. Салтыкова-Щедрина, изучая
его «первые шаги на пути к просвещению», приходит к
бесспорному выводу, что обнажение «ужасной подкладки»
крепостнической действительности «было произведено сати-
риком главным образом на материале его личных, непо-
средственных впечатлений, восходящих к годам детства» 4.
«Преувеличивать значение книжных источников в форми-
ровании сознания Салтыкова-ребенка,— пишет он,— нет
оснований. Зарождением первых ростков чувства социаль-
ной справедливости он был обязан, разумеется, не какому-
либо книжному источнику, а своему жизненному опыту,
той суровой действительности, которая поставила его ли-
цом к лицу с миром народного горя и страданий, с одной
стороны, и миром помещичьего хищничества и произ-
вола — с другой» 5.
С. А. Макашин решительно отвергает легенду о «рели-
гиозности» его, возникший будто бы в результате чтения
евангелия, ту легенду, которую сочипили либерально-на-
роднические критики и которую ныне вновь раздувают за-
рубежные буржуазные критики. «Пошехонская старина» в
действительности рисует иную картину. У совсем еще
юного Салтыкова ко времени знакомства с «Чтением из че-
тырех евангелистов» сложилось такое отношение к церкви
и такое понимание противоречий жизни, которых уже не
смогла поколебать евангельская проповедь смирения перед
злом и насилием. Чтение евангелия, писал автор «Поше-
хонской старины» в главе «Первые шаги на пути к просве-
щению», «вызвало из недр моего существа нечто устойчи-
вое, свое, благодаря которому господствующий жизненный
уклад не так легко порабощал меня». «...Эти униженные и
оскорбленные встали передо мной, осиянные светом, и
громко вопияли против прирожденной несправедливости,
которая ничего не дала им, кроме оков, и настойчиво тре-
бовали восстановления попранного права на участие в
жизни. То „свое", которое внезапно заговорило во мне, на-
поминало мне, что и другие обладают таким же, равносиль-
3 Н. Щедрин (И. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVII, стр. 96—97.
4 С. Макашин. Салтыков-Щедрин. Биографии, т. I. Гослит-
издат, 1951, стр. 78.
5 Там же, стр. 86.
16
ным своим. И возбужденная мысль невольно переносилась
к конкретной действительности, в девичью, в застольную,
гдо задыхались десятки поруганных и замученных челове-
ческих существ». «В этом признании человеческого образа
там, гдо но силе о'бщеустаповившегося убеждения суще-
ствовал только поруганный образ раба, состоял главный
и существенный результат, вынесенный мной из тех по-
пыток самообучения, которым я предавался в течение
года» 6 7.
Значение проникновенных воспоминаний детства в «По-
шехонской старине» трудно переоценить. Вспыхнувший в
душе мальчика протест против «прирожденной несправед-
ливости», «общеустановившегося убеждения» был проте-
стом против рабства и рабской евангельской «доктрины».
В следующей главе — «Дети. По поводу предыдущего» —
Салтыков-Щедрин без всяких обиняков и от своего автор-
ского имени с иронией и осуждением писал о «разумной
педагогике», повелевающей детям любить всех ближних
и «даже православных христиан». С участием и горьким со-
жалением говорил здесь писатель о «массе детей, забытых,
ирипижеппых, оброшенпых», пе выработавших «ничего
своего, что помогло бы дать отпор попыткам извратить их
природу» 1. В главе «Заболотье» он вновь обращался к ха-
рактеристике низкой и постыдной «алчности между... цер-
ковным людом». Критическому анализу и осуждению еван-
гельской «доктрины» смирения и покорности писатель
посвятил многие страницы последующих глав «Пошехон-
ской старины». Салтыков-Щедрин ясно видел живую, кров-
ную связь между «своими» ранними и зрелыми убеждения-
ми. Он ясно указывал па то, что именно глубочайшие сим-
патии к порабощенному пароду укрепляли его в ненависти
к рабству и рабской вере. «Крепостное право, тяжелое п
грубое в своих формах,— писал оп,— сближало меня с под-
невольною массой. Это может показаться странным, но я
п теперь еще сознаю, что крепостное право играло громад-
ную роль в моей жизни, и что только пережив все его фази-
сы — я мог прийти к полному, сознательному и страстному
отрицанию его» 8.
° Н. Щедрин (М. Е. С а л т ы ков). Полное собрание сочине-
ний. т. ХУТI. стр. 98. . , лы
7 Там " , L
8 Там ;ке|п?т]^ 154)-Т55. ' ’ I
К. Маркс писал: «...критика религии -- предпосылка
всякой другой критики». «Упразднение религии, как иллю-
зорного счастья народа, есть требование его действитель-
ного счастья» э. Эти исторические истины Салтыков-Щед-
рин выстрадал ценою всей своей жизни и борьбы. Созна-
тельная ненависть его к рабскому религиозному убожеству
и религиозному обману имела свои глубокие корни.
Годы, проведенные Салтыковым в душной, казарменной
атмосфере Царскосельского (позднее — Александровского)
лицея, ранний период его литературной деятельности и
годы вятской ссылки — вот последующие этапы его жизни
в условиях жестокого царствования Николая I. Из испыта-
ний молодости он вынес глубокое знание жизни и нужд на-
рода и бесповоротное решение посвятить себя борьбе за ос-
вобождение его от крепостного ига.
Большое влияние на Салтыкова оказала антикрепостни-
ческая и атеистическая пропаганда старшего товарища его
по лицею — Петрашевского. Еще более значительным и
благотворным для него было влияние статей Белинского в
«Отечественных записках» и «Современнике» и знаменито- «
го письма Белинского к Гоголю, лучшего, по определению
В. И. Ленина, произведения русской бесцензурной демо-
кратической литературы, дышавшего гневным отрицанием
религии и крепостнических устоев. Пропаганда материа-
лизма в философских сочинениях Герцена 40-х годов
(«Дилетантизм в науке», «Письма об изучении приро-
ды»), антикрепостническая сатира Герцена и его вольные
заграничные издания — «Колокол» и «Полярная звезда» —
приковывали к себе интерес писателя и вызывали его горя-
чие симпатии.
Салтыков-Щедрин вступил на литературное поприще в
то время, когда в России гулким эхом отдавались вести о
революционных событиях 1848 г. на Западе. Новый общест-
венный подъем, наступивший в России после окончания
Крымской войны, и деятельность революционеров-разно-
чинцев во главе с Чернышевским и Добролюбовым были
могучими стимулами для его дальнейшего идейного и твор-
ческого роста.
В творчестве Салтыкова-Щедрина отразилась эпоха рас-
пада феодально-крепостнической системы и возникновения
российского капитализма. Оп был свидетелем историческо- 9
9 К, М а ркс и Ф, Л и 1’с.ч г. с. Сочинении, т. I. изд. 2. стр. '115.
18
го переворота, о котором В. И. Ленин писал: «Патриар-
хальная деревня, вчера только освободившаяся от крепост-
ного права, отдана была буквально па поток и разграбле-
ние капиталу ы фиску. Старые устои крестьянского хозяй-
ства и крестьянской жизни, устои, действительно держав-
шиеся в течение веков, пошли ла слом с необыкновенной
быстротой» 10 11. Российское «первоначальное накопление»,
не брезговавшее прямым насилием и разбоем, действовав-
шее, как писал сатирик, «огнем и мечом», осуществлялось
тогда при помощи и под прикрытием либеральных реформ
сверху. Реформы эти открывали помещикам и капитали-
стам свободу л возможности для самого наглого и открыто-
го хищничества и грабежа. Все это вызывало яростный
гнев и громкий протест писателя. Сила, с которой Салты-
ков-Щедрин обличал буржуазное хищничество, состояла
в том, что он искал избавления от зла не в 'обращении к
прошлому и не в народнической иллюзии крестьянского
общинного патриархального «социализма», а в народной
революции и в таком материально-техническом и культур-
ном прогрессе, во главе которого стал бы освобожденный
труд. Писатель не отрицал прогрессивности капиталистиче-
ской системы производства по сравнению с крепостниче-
ской. Но он указывал на то, что российский буржуазный
прогресс сковывается сохранившейся кабальной зависимо-
стью «свободного» крестьянина от помещика, вчерашнего
крепостника, от полуфеодальной помещичье-буржуазиой
монархии. Он указывал на то, что буржуазный прогресс
осуществляется за счет пе знающей удержу эксплуатации
трудящихся. В «Письмах о провинции» (1868—1870) Сал-
тыков-Щедрин писал: «Нам тяжело жить —это правда;
нам тяжелее, нежели отцам нашим — и это опять правда,
по это не оттого совсем, чтобы условия современной жиз-
ни изменились к худшему, а оттого, что они мало измени-
лись к лучшему» п.
Писатель обличал самодержавное государство, которое
в угоду буржуазии стремилось «увеличить производитель-
ные силы страны» мерами полицейско-крепостнического
насилия. «Есть целый класс индивидуумов,— писал он,—
который, по мнению теоретиков строгости, должен для соб-
10 В. И. Л о ппи. Сочипепия, т. 15, стр. 183.
11 TI. Щедрин (М. В. Салтыков). Полное собрание сочи-
bciiiiii, т. V11. 1!>35. стр. '27/i.
2*
19
ствешюго блага сидеть смирно и ждать погоды. Так,
например, если подрядчик притесняет рабочих и последние
начинают чувствовать это, им говорят: „подождите, любез-
ные, потерпите!**. Сроков не назначается, уважительных
причин не приводится. Одно ясно — это присутствие како-
го-то неслыханного учения, в силу которого к легальности
нельзя прийти иначе, как путем упразднений той же ле-
гальности» 12.
Салтыков-Щедрин утверждал, что в развитии произво-
дительных сил страны и во всех областях научно-техниче-
ского и культурного прогресса решающая роль должна
принадлежать пе эксплуататорам, а трудовым массам и в
их числе «классу рабочих». Этому классу, как полагал он,
история предопределила пе вековечное терпение, но актив-
ное участие в решении своей судьбы.
Нельзя отказать писателю в исторической прозорливо-
сти, хотя нельзя и пе отметить, что действительная роль
рабочего класса как авангарда трудящихся масс и как
творческой революционной силы ему ие была ясна. Его
демократизм был лучшим выражением революционных ус-
тремлений той эпохи, когда российский пролетариат еще
не выделился окончательно из обездоленной крестьянской
массы.
Из принципов этого демократизма Салтыков-Щедрин
исходил в своем обличении эксплуататорского общества,
его политики, философии, религии. В религиозной идеоло-
гии и морали сатирик видел пе что иное, как идейное ору-
жие этого общества.
2. Против идеализма
Теоретической основой атеизма Салтыкова-Щедрина
был философский материализм. Великий писатель-демо-
крат придавал исключительно важное значение разработке
общих начал научного мировоззрения, революционной тео-
рии. Его произведения отличаются 'богатством научно-тео-
ретических обобщений и необычайно яркими и меткими
сатирическими характеристиками защитников антинаучно-
го, религиозно-идеалистпческого мировоззрения. Большой
12 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, t.VIT, 1935, стр. 313
20
теоретический интерес представляют его ранние повести,
названные исследователем его философских взглядов «зна-
чительными образцами философской прозы в русской ли-
тературе» 13.
Ф. Энгельс писал: «Великий основной вопрос всей,
в особенности новейшей, философии ость вопрос об отноше-
нии мышления к бытию...» 14. «Философы разделились на
два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на
этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал
прежде природы, и которые, следовательно, в конечном
счете, так или иначе признавали сотворение мира,— а у
философов, например у Гегеля, сотворение мира принима-
ет нередко еще более запутанный и нелепый вид, чем в
христианстве,— составили идеалистический латерь. Те
же, которые основным началом считали природу, примкну-
ли к различным школам материализма» 15.
Салтыков-Щедрин уже в ранних произведениях заявил
себя сторонником материализма и противником идеализма,
в частности идеализма Гоголя. Подобно Герцену п Белин-
скому, молодой Салтыков умел ценить революционное
значение диалектического метода Гегеля. Диалектику —
учение о развитии — он противопоставлял реакционной
религиозной метафизике, исходившей из признания неиз-
менности «божьего» мира. В рецензии на учебник логики
профессора Могилевской семинарии Никифора Зубовского
(1847) он показал, как старое церковно-школярское мыш-
ление, оперировавшее бессодержательными и закосневши-
ми понятиями и умозаключениями, служило темному делу
веры и оправданию рабства. Задача науки, утверждал Сал-
тыков в этой рецензии, не в том, чтобы «учить человека
мыслить» на основе «произвольно взятых гипотез», а в том,
чтобы помочь ему познать действительный мир и «при-
весть в ясное сознание те законы, по которым человек мы-
слит, чувствует и действует». Там, писал он, где «бедный
житель Австралии» испытывает страх перед непостижи-
мыми для него явлениями природы и оказывается «оцеп-
ленным» всякого рода суевериями, материалист находит
всему вполне естественные п реальные объяснения. Что
13 В. Я. К и р п о т и п. Философские и эстетические взгляды
Салтыкова-Щедрина. Госполитиздат, 1957, стр. 26.
14 К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух
томах, т. II. Госполитиздат, 1955. стр. 369.
15 Там же. стр. 350.
21
логика идеалистов и метафизиков служит оправданию раб-
ства, Салтыков показал на следующем пе лишенном юмора
примере: «Нам случилось однажды слышать,— писал он,—
как одни 'господин весьма серьезно' уверял другого, весьма
почтенной наружности, но посмирнее, что тот должен ему
повиноваться, делая следующий силлогизм: я человек, ты
человек, следовательно, ты раб ‘.мой. И смирный господин
поверил (такова ошеломляющая сила силлогизма!) и отдал
тому господину всё, что у пето ни было: и жену, и детей,
и, вдобавок, остался даже очень доволен собою...» 16.
В письмах героя «Противоречий» Нагибина идеализм
Гегеля характеризуется как философия слепой веры и бес-
силия, как «доктрина смерти». Эта резкая оценка была вы-
звана необходимостью положить конец тому «отчаянному
гегелизму», о котором позднее столь выразительно писал
Герцен в «Былом и думах». Салтыков-Щедрин изобразил
идеалиста-гегельянца 40-х годов и в последнем своем про-
изведении, «Пошехонской старине», в образе Валентина
Бурмакина. Подобно другим русским гегельянцам, Бурма-
кин искренне увлекался формулой «существующее разумно
уже по тому одному, что оно существует», «не подозревая,
что в ней кроются семена измены». Между тем, замечал
автор «Пошехонской старины», в «диалектике, в уменьи
поставить вопрос заключалось все дело, а так как всякий
зараныпе считал его решенным в свою пользу, то и...яв-
ственных результатов не оказывалось» 17. Непонимание ре-
волюционного духа гегелевской диалектики выражалось
у Валентина Бурмакина в подмене «действительного» «су-
ществующим». Согласно же истинпому смыслу и духу геге-
левской диалектики реакционные и обреченные историей
общественные и государственные порядки отнюдь пе могли
претендовать на звание «Действительных».
В «Губернских очерках» Салтыков-Щедрин изобразил
философствующего «озорника» — одного из крупных бюро-
кратов, который при помощи гегелевской «чистой идеи»
оправдывал крепостническое рабовладение, казнокрадство
и взяточничество. В рассказе «Дворянская хапдра» сатирик
посвятил специальную главу (в свое время изъятую по
требованию цензуры) критической оценке идеалистической
16 П. Щедрин (М. Е. Салтыкоп). I[о.тное собрание сочи-
нений, т. I. 1941, стр. 340—342.
17 Там же, т. XVII, стр. 474.
22
философии. Здесь он охарактеризовал се как «заплечную»,
палаческую. «...На общественном рынке,— писал он,—
пользуется неограниченным кредитом целая философская
система, которая прямо утверждает, что всё существующее
уже по тому одному разумно и законно, что оно суще-
ствует...
Я знаю, что эта философия никаких практических раз-
решений не дает и что, вдобавок, ее всего приличнее на-
звать заплечною; но попроэуйте-ка протестовать против
псе! Попробуйте сломить это железное кольцо, которое от
начала веков сдавило человека и заставляет его фаталисти-
чески вертеться в пустоте! Увы! старинная мудрость заве-
щала такое множество афоризмов, что из них, камень по
камню, сложилась целая несокрушимая стена. Каждый из
этих афоризмов утверждался на костях человеческих,
запечатлен кровью, имеет за собой целую легенду подвиж-
ничества, протестов, воплей, смертей. Каждый из них пора-
жает крайней несообразностью, прикрытой, ради прили-
чия, какой-то пошлой меткостью, но вглядитесь в эту пош-
лость поглубже, и вы наверное увидите на дне ее целый
мартиролог» 18.
Салтыков-Щедрин видел в идеалистической философии,
оправдывавшей «разумную» действительность, идейное
оружие реакции и религиозного мракобесия. В рассказе
«Дворянская хандра» оп сосредоточил свое внимание на
«практике заплечной философии» и показал, как служите-
ли церкви, сообразно с заповедями этой философии, обира-
ют и травят непокорный трудовой народ.
Многие страницы своих произведений писатель-демо-
крат посвятил защите принципов философского материа-
лизма. Неутомимо боролся он против покушений на ма-
териализм со стороны философских кликуш, ревнителей
веры и полицейского порядка, либеральных фразеров,
вульгаризаторов, приспособленцев.
В «Запутанном деле» он изобразил двух молодых уче-
ных — либерального болтуна Алексиса Звонского и револю-
ционного фразера Вольфганга Беобахтера, толкующих
< > критике религии в произведениях немецких ученых и фи-
лософов. Свидетель их высокоумных споров помещик Пере-
жига, рьяный защитник церкви и трона, «не пропускал
никогда случая сказать белокурому Алексису, который в
!S Там же. XIII, 1936, стр. 468.
пауках, что называется, собаку съел и читал-таки на своем
веку и Бруно Бауэра, и Фейербаха:
— Ну, а что, Бинбахер-то все на своем стоит? все го-
ворит, что того-то нет... главного-то, наболыпего-то и нет?
Бестия, бестия этот Бпибахер! Уж эта мне немцы!., вот
тут они, тут у меня сидят!»
В рассуждениях Пережиги «таинственный Бипбахер»,
отвергавший существование «набольшего», т. е. бога, «ока-
зывался совершенным подлецом...»
«Ведь я вам скажу, все они врут, бестии! — кричал Пе-
режига,— уж как же тут без него обойдешься! Это в ихней
земле — ну, там свистни раз-два — всё и готово! Там оно
можно, а поди-ка ты в другом месте повозись-ка — ведь ни
на шаг без пакости...»
В «припадке саитимепталыюсти» Пережига восторга-
ется «счастьем» нищего, спившегося отставного чиновника
Емели. «Вот она, школа жизни-то, вот!—говорит он.—
А то что вы тут с Бинбахером! в Сибирь его, Бинбахера, на
каторгу его!» 19
В «Запутанном деле» отразился интерес русских людей
40-х годов к немецкой «критике религии» и неспособность
философов типа Звонского и Беобахтера постигнуть ос-
вободительное значение материализма и атеизма Фейер-
баха. Сатирик в своем произведении клеймил то ожесточе-
ние, каким ответила на философию Фейербаха николаев-
ская реакция.
Молодой Салтыков видел не только достоинства, но и
ограниченность философии немецких критиков религии и
в частности Фейербаха. Философия Фейербаха, утверждав-
шая материальную сущность мира и материальную основу
бытия человека, отвергла фантастические представления
о душе, духе, боге. Но опа оказалась неспособной вскрыть
зависимость религиозных представлений от материальных
условий жизни общества и указать пути преодоления ре-
лигиозных верований и предрассудков. На место раскрити-
кованной старой религии Фейербах выдвигал новую рели-
гию — религию «любви». Салтыков критикует эту непо-
следовательность немецкого мыслителя-материалиста уже
в первой повести. «Помните ли вы,— пишет герой повести
Нагибин своему другу,— в одном из моих писем я упре-
кал вас в идеализме, в непонимании действительности?
19 II. Щедрин (iM. Е. Салтыков). Полное собрание сочи
ионий, т. Г, стр. 222, 224, 227.
и
Я говорил вам, что вы, с своим всеобщим, всевосполняю-
щим законом любви, которому хотите подчинить всё сущее,
создаете себе призраки, которые мешают вам бодро и смело
взгляпуть в глаза действительности, разобрать одну за од-
ною все сокровенные, стихийные части ее» 20. Сам Нагибин,
так и не нашедший выхода из противоречий теории и жиз-
ни, упрекает себя в том, что оп «бесплодное созерцание
жизни принял за действительную жизнь».
О «любви» как средстве исцеления общественных не-
дугов охотно рассуждает либерал и романтик Алексис
Звонкий, герой «Запутанного дела». Алексис, пишет сати-
рик, «обретался в совершенном оптимизме». Оп размыш-
лял «о любви к человечеству и по этому случаю сильно’ об-
лизывал себе губы, как будто после вкусного и жирного
обеда». «Читавший-таки на своем веку и Бруно Бауэра и
Фейербаха», Алексис Звонкий теорией «любви» весьма хит-
ро спекулирует. «...И теперь любовь, и потом любовь»,—
отвечает он на возражение «ригориста» Беобахтера. Но Бео-
бахтер ядовито разоблачает его: «всё зто софизмы, лю-
безный друг! Не любишь говорю тебе, не любишь и
всё тут!» «Уж я тебя, подлеца, насквозь знаю... ведь ты
„буржуазия", я тебя знаю...», «всю твою душу насквозь ви-
жу: ты подлец, ренегат...» 21 Ф. Энгельс писал о религии
любви и моральной философии Фейербаха: «...любовь всег-
да и везде является у Фейербаха чудотворцем, долженст-
вующим выручать из всех трудностей практической жиз-
ни,— и это в обществе, разделенном на классы с диамет-
рально противоположными интересами! Таким образом, из
ого философии улетучиваются последние остатки ее рево-
люционного характера и остается лишь старая песенка:
любите друг друга, лобызайтесь все, без различия пола и
звапия,— всеобщее примирительное ойьянение!» 22
В начале 1863 г., когда Н. Г. Чернышевский находился
в заточении в Петропавловской крепости, стало известно,
что П. Юркевич, бывший профессор киевской духовной
академии, собирается прочесть в Москве цикл публичных
лекций с целью развенчать материализм Чернышевского.
Салтыков-Щедрин откликнулся на шумиху, поднятую по
этому поводу реакционной прессой, во втором из своих
20 Там же, стр. 147—148.
21 Там же, стр. 225, 253, 254.
22 Ji. М а р к с и <1>. Зиге л ь с. Избранные произвсдетгия в двух
томах, т. If. стр. 254.
25
«Московских писем», которое было опубликовано в треть-
ем поморе «Современника» за 1863 г. Он указал на то,
что философская система Юркевича исходит из слепой
веры в бога и ничего общего не имеет с научным миропо-
ниманием. Интересна «эзоповская» форма, в какую сатирик
облек свое выступление против философа-богослова. Он на-
помнил в своей статье о «балетной полемике» в тогдашних
газетах по поводу самовластных распоряжений машини-
ста сцены Большого театра Вальца (в результате стараний
Вальца артисткам балета были причинены тяжелые
увечья). «Не знаю,— писал сатирик,— посещает ли г. Юр-
кевич балеты и следит ли он за полемикою, возникшею по
поводу самовластных распоряжений г. Вальца... Подтвер-
ждают ли балеты его философскую систему или опроверга-
ют ее? Может ли он сослаться на них во время публичных
лекций О1 философии, которые предполагает прочесть в те-
чение великого поста?
С одной стороны, подтверждают, потому что в философ-
ской этой системе, точно так же, как и в балете, есть свое
подпольное царство, в котором сидит своего рода Вальц и
приводит в движение всю эту механику.
С другой стороны, опровергают, потому что Вальц балет-
ный есть существо конкретное и, стало быть, осязаемое,
а Вальц т. Юркевича есть существо, которое он сам уловить
до сих пор пе успел. Но во всяком случае г. Юркевич дол-
жен убедиться, что посредством Вальца всякие балетные
упражнения объясняются с легкостью изумительною» 23.
Салтыков-Щедрин посетил публичные выступления
П. Юркевича и не замедлил откликнуться на них в печати.
В одном из номеров «Свистка» он выступил с суровым-
осуждением нелепых, грубых и циничных нападок Юрке-
впча на «неизвестного материалиста» (Щедрин не мог на-
звать в печати имя Чернышевского, узника Петропавлов-
ской крепости) и на материализм. Сатирик резко подчерк-
нул религиозное кликушество противника Чернышевского.
В своих лекциях, писал Салтыков-Щедрин, Юркевич «пре-
имущественно казнит материалистов и приводит в неопи-
санный восторг всех прихожан Николы Явленного, Спири-
дония, Старого Возпесепия п т д.» 2‘. Салтыков-Щедрин * 21
23 Н. Ще д р и и (М. Е. С а л т ы г; о н). Полное собранно сочпио
ппй. т. V, 1937, стр. 136-137.
21 Там же, стр. 242.
26
показал в своей сатире полнейшее ничтожество философа-
богослова П. Юркевича.
Материалист и атеист, Салтыков-Щедрин требовал, что-
бы философская мысль, достойная своего имени, была сво-
бодна от каких бы то ни было религиозных прибавлений.
В письме к редактору журнала «Беседа» С. А. Юрьеву оп
писал: «....признаюсь тебе откровенно, чаяний твоих насчет
возможного совокупления философии с религией ие раз-
деляю» 25.
Поход против материализма, предпринятый реакцией
в целях ограждения устоев православия и самодержавия,
не принес реакции ожидаемой победы. Царское прави-
тельство жестоко расправилось с Чернышевским, Писаре-
вым, по остановить движение освободительной мысли оно
было не в силах. Материалистическая философия завоевы-
вала с каждым годом все большее число- сторонников, осо-
бенно в среде молодежи. Ввиду этого противники материа-
лизма пытались подделаться под топ демократической
философской литературы, но с тем, однако, чтобы хоть кон-
трабандой протащить подорванное в корне учение о пер-
венстве духа над материей. Подобные ухищрения были ра-
зоблачены Салтыковым-Щедриным в «Господах Молчали-
вых». Сатирик изобразил в этом произведении редактора
либеральной газеты «Чего изволите?», выходца «из золо-
тарей» Молчалина 2-го, представившего на усмотрение сво-
их друзей, вслед за статьей об отдаче под полицейский над-
зор всех сел и деревень Российской империи, и статью о
материализме. В этой статье говорилось: «Материалистиче-
ские учения, которые в настоящую минуту увлекают за
собою современное русское молодое поколение, имеют мно-
гое, с чем, по справедливости, не согласиться нельзя. Одна
материя вечна, хотя, конечно, было бы странно оспаривать
и то, что вместе с материей вечно ее содержимое». Слово
«содержимое» открывало в статье лазейку для «духа». Но
этого оказалось мало. «Молчалин 2-й на минуту задумался
и затем вдруг порывисто начал бегать пером по корректу-
ре». Через две-три минуты оп уже читал статью в исправ-
лоипой редакции: «Материалистические учения, которые
увлекли в свои сети современное русское молодое поколе-
ние, начинают наконец выступать перед нами, во всей
( воен постыдной пагото. Нам говорят: материя вечна, и до-
55 Там же. т. ХУНТ. 1937. стр. 231.
27
называют это фактами, по-видимому, неотразимыми. Но
разве дух не вечен? спросим и мы с своей стороны ...Мате-
рия вечна! Прекрасно. Но все-таки она хоть видоизменя-
ется... дух же — никогда!» Насчет «духа» у редактора-зо-
лотаря фактов не только неотразимых, но и просто ника-
ких не оказывается, и оп вынужден обойтись одной лишь
«охотой» способствовать его «торжеству». И все же Молча-
нии 2-й должен был отказаться от печатания статьи и в
«исправленной» редакции. «...Ведь в пос бросится, кабы
напечатать! — говорил он.— Сколько новых подписчиков
прибавилось бы из-за одного того, слово „материализм”
упомянуто без аккомпанемента непечатных слов! А я дол-
жен оставить ее, должен жертвовать и интересом газеты и
собственной выгодой» 26.
Молчалин 2-й мог из страха перед предержащей вла-
стью с молниеносной быстротой превратиться из «союзни-
ка» материалистов в их оголтелого хулителя, но в таком
случае ему приходилось отказываться от лицемерной игры
в либерализм, а вместе с пего — и от вожделенного бары-
ша.
Подобно автору «Антропологического принципа в фи-
лософии» Н. Г. Чернышевскому, Салтыков-Щедрин защи-
щал идею о материальном единстве мира и отвергал «про-
водимый метафизиками дуалистический взгляд на природу
человека» 27. Писатель не допускал никакой двойственно-
сти, никаких уступок идеализму. Последовательность его
философских взглядов проявлялась и в борьбе с вульгар-
ными подделками под материализм. В 60-х годах прошло-
го века в роли пропагандиста вульгарного материализма
выступал публицист и критик, сотрудник журнала «Рус-
ское слово» Варфоломей Зайцев. Заметную дань вульгар-
ному материализму отдал в то время и выдающийся кри-
тик-демократ, энергичный борец против религиозно-идеа-
листической схоластики Д. И. Писарев.
Салтыков-Щедрип ядовито высмеивал па страницах
«Современника» Зайцева — «Кроличкова» и «зайцевскую
хлыстовщину». Последователь немецких вульгарных мате-
риалистов, Зайцев утверждал, будто мысль является про-
дуктом находящегося в черепной коробке фосфора. По-
20 И. ТЦ с д р и и (М. Е. С а л т ы к о и). Полное собрание с.очице
пий, т. XII, 1938. стр. 362, 363.
27 Том же. т. VIII, 1937, стр. 60.
28
скольку секрет мышления объяснялся так просто, возни-
кал естественный вопрос, пе может ли столь благодатный
фосфор мыслить где-нибудь и в другом месте. По этому
поводу Салтыков-Щедрин писал, что Зайцев вместе с Кузь-
мой Прутковым собирается написать еще драму под
наванием «Мальчик, у которого фосфор не в голове, а на
голове» 28.
Великий писатель-демократ призывал разрабатывать
революционную теорию па подлинно научной основе.
Такая мысль, писал он, «оплодотворяет людей действия».
«Публицисту Скорбященскому она скажет: пе распростра-
няй слухов о терпении и о вознаграждениях, имеющих по-
следовать в будущей жизни, но будь дерзок, ибо только
дерзостью получишь в сем мире желаемое... псевдоестество-
испытателю Кроличкову опа скажет: пе прикидывайся
естествоиспытателем, ибо ты воспитанник Кузьмы Прут-
кова, у которого и заимствовал свои сведения по части
естествознания... ступай вой!»29
Беспощадная резкость, с которой Салтыков-Щедрин
выступал против вульгарных материалистов, вызывалась
тем, что материалисты эти, вместо того, чтобы научно объ-
яснить действительную сложность, высокую «организацию»
мыслящей материи и всю действительную сложность про-
цесса мышления, занимались псевдонаучными гаданиями,
граничившими с грубыми суевериями. Поэтому-то сатирик
и назвал измышления Зайцева «хлыстовщиной».
Высокие требования предъявлял Салтыков-Щедрин к
литературе, которая была призвана отразить идеалы и
стремления «новых людей». Писателей, позволявших себе
глумление над материализмом, авторов появлявшихся
тогда «антипигилистических» произведений, в которых
материалисты изображались в карикатурном виде, сатирик
безжалостно клеймил и высмеивал. Критически относился
Салтыков-Щедрин к Базарову, материалисту-«иигилисту»,
нарисованному Тургеневым в романе «Отцы и дети». База-
ров, писал сатирик, только говорит, что он материалист.
Тургеневу, заявлял он, нужно бы нарисовать «образ дей-
ствительного представителя молодого поколения, его стрем-
лений, его деятельности и его надежд» 30. Вульгарного
28 'Гам же, т. VI, 1941, стр. 459.
29 Там же, стр. 345.
3> Там же, т. V. ста. 14
29
материалиста Вертяева, изображенного в пьесе Устрялова
«Слово и дело», Салтыков-Щедрин назвал «мыльным идо-
лопоклонником» и «идеалистом самого нелепого свой
ства» 31.
Салтыков-Щедрин неутомимо отстаивал теоретические
принципы философского материализма. Оп был неприми-
рим к идеализму, к лженаучным, религиозным измышле-
ниям, в какой бы области они по проявлялись.
3. Наука и религия
Науку и религию Салтыков-Щедрин считал неприми-
римыми врагами. Писатель-демократ был современником
Дарвина, Менделеева, Сеченова, Пирогова и других выдаю-
щихся ученых, открытия и труды которых служили бле-
стящими подтверждениями философского материализма.
Сочувственные отклики на труды современных ему есте-
ствоиспытателей нередко встречаются на страницах произ-
ведений писателя. Он пропагандировал искание «твер-
дой почвы для человеческих убеждений и действий и, как
слодствие этого искания, стремление в область естествозна-
ния и недоверие к метафизике» 32. Борец против невея;с-
ства, консерватизма, религиозных предрассудков, он был
глубоко убежден в могуществе знания. «...Нет той челове-
ческой силы,— писал он,— которая могла бы положить ему
границы. Каждое приобретение, сделанное наукой, пе
столько важно1 само- по себе, сколько как звено, предпола-
гающее приобретения последующие. Выводы знания есте-
ственны, неудержимы и бесконечны, как неудержима и
бесконечна работа самой мысли...» 33
В статье о выдающемся русском историке-просветителе
Т. Н. Грановском Салтыков-Щедрин напомнил о том, ка-
кие бедствия причинило народам и общественному про-
грессу инквизиторское засилие церкви. Он дал понять, что
и в современной ему России, где продолжал господствовать
«азиатский деспотизм», «религиозная нетерпимость сред-
них веков» еще далеко не оставила своих притязаний па
покорение человоческой мысли. С горечью писал он о том,
31 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание со-
чинений, т. V, стр. 149.
32 Там же, т. VIII, стр. 60.
33 Там же, стр. 164.
30
что русская общественность 40-х годов оказалась не в си-
лах выразить протест, когда царские жандармы и чиновные
священнослужители предписали Грановскому излагать
историю реформации и французской революции «с католи-
ческой точки зрения и как шаги назад». На примере судьбы
Грановского Салтыков-Щедрин показал, насколько необхо-
димо полное освобождение «арены мысли» от давления со
стороны самодержавия и церкви. Это освобождение могла
принести только социальная революция. Поэтому писатель
и внушал, что «необходимость пропаганды» народного
освобождения «в массах» является обязанностью и делом
чести каждого общественного деятеля34.
Салтыков-Щедрин неоднократно выступал против ком-
промисса между наукой и религией. За пропагандой фаль-
шивых идиллий мирного сожительства науки и религии,
знания и веры писатель обнаруживал корыстные интересы
господствующих классов. В рецензии на книгу Жюля Муро
«Заработная плата и кооперативные ассоциации» (1868)
оп подверг резкой и справедливой критике буржуазных
экономистов, утверждавших, будто борьба рабочего класса
за улучшение своей участи, не предусмотренная наукой о
«накоплении и распределении богатств», не имеет перспек-
тив. Особенно досталось в рецензии английскому священ-
нику — буржуазному экономисту Мальтусу, который на-
вязывал рабочим теорию о необходимости насильственного
сокращения рождаемости в целях избавления от избытка
рабочих рук. «И так как бог дал нам эту способность..,—
цитировал рецензент Мальтуса,— то будем употреблять ее
для улучшения нашего состояния, что будет некоторым об-
разом выполнением его планов». Сылтыков-Щедрин считал
эту освященную именем бога теорию иезуитской и чело-
веконенавистнической. Буржуазные теоретики, заклю-
чал он, «самым возмутительным образом забивают головы
несчастных рабочих своими экономическими софизмами,
отвращая их от тех людей, которые желают им истинного
добра и действительно понимают интересы рабочих»3S.
В «Благонамеренных речах» писатель вновь обратился
к критике научных «софизмов» и религиозных теорий, при
помощи которых имущие классы стремились выбить из рук
трудящихся их идейное оружие. На этот раз речь шла
прямо о значении революционной теории и революционной
34 Там же, стр. 202—218,
я' Там же. стр. .323. 32">.
31
пропаганды. В буржуазном обществе, писал Салтыков-
Щедрин, «теоретики обуздания» и «фанатики лжи» при
помощи «костров и пыток» вколачивают в сознание тру-
жепика-«простеца» «спасительную» идею о пользе «бес-
сознательности». В основании рассуждений этих явных и
скрытых лгунов «лежат темные виды нечеловеческую эк-
сплуатацию, которая, как известно, ничем не облегчается,
как нахождением масс в состоянии бессознательности».
Идеологи буржуазии стремятся вытеснить революционную
теорию богословием и другими лжеучениями. Едва, писал
автор, «социологическая или позитивная теория успеют
найти место для простеца, как теория теологическая или
экономическая уже спешат отнять у него это место и ука-
зывают па другое. И, таким образом, за спорами, простец
остается ненристроенным. А тут, как бы па помощь смуте,
является еще практика „крепких", которая уже оконча-
тельно смешивает шашки и истребляет даже последние
крохи теоретической стыдливости...» «А между тем,—
заключал сатирик,— ппкто так не нуждается в свободе от
призраков, как простец, и пичье освобождение не может
так благотворно отозваться па целом обществе, как осво-
бождение простеца» 36.
Салтыков-Щедрин считал, что разработка революцион-
ной теории и пропаганда ее в среде трудящихся и эксплуа-
тируемых, вопреки проискам и препятствиям со стороны
эксплуататоров и их ученых церковных теоретиков, явит-
ся важнейшим условием и залогом преодоления призраков,
тяготеющих над человечеством.
Слово «призраки» сатирик понимал широко, оно было
исполнено у него глубокого смысла и значения. Весь мир на-
силия — мыслил он — со всеми его основами, со всей его
идеологией, моралью, религией является миром преходя-
щим, исторически обреченным, призрачным. Грядущий мир
представлялся ему свободным от призраков прошлого,
миром победившего труда, миром социализма.
4. «Воззрение на истину жизни»
Салтыков-Щедрин, последователь великого материа-
листа и революционера Н. Г. Чернышевского, принадлежал
к фаланге выдающихся представителей русской демокра-
36 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочпне
нпй, т. XI, 1934, стр. 45, 49.
32
тической домарксистской философии. Зачатки историче-
ского материализма, которые В. И. Ленин отмечал и у
Фейербаха, явственно проступали в воззрениях русских
революционеров-демократов. Ленин писал, что от сочине-
ний Чернышевского веет духом классовой борьбы. Сатиру
Щедрина Ленин ценил за беспощадное разоблачение клас-
совых интересов идеологов и защитников старого общества.
В произведениях нашего сатирика-демократа выявление
фальши религиозных верований было связано не с пред-
ставлением об отвлеченном «человеке» и «человеческой
природе», как это было характерно для Фейербаха, а с
уяснением экономических и общественных условий, поро-
ждавших эти верования. Социально-экономический анализ
был для Салтыкова-Щедрина методом, вытекавшим из об-
щего «воззрения на истину жизни», выработанного объеди-
ненными усилиями русских революционных демократов.
В статье «Насущные потребности литературы» (1869) он
противопоставил «направление социально-экономическое»
другим «направлениям» и «школам» в области «исследова-
вания истины», и в их числе школе религиозно-идеалисти-
ческой, названной им, цензурности ради, «школой спири-
туалистической». «Есть люди,— писал он,— которые видят
истину жизни в правильной организации человеческого
труда и в равномерности распределения благ, производи-
мых воздействием этого труда на творческие силы природы.
Изучая историю человечества, они открывают в ней, что
корни политических вопросов всегда заключались в эко-
номическом положении тех стран, в которых они возни-
кали, и что, следовательно, устранение общественных
затруднений может быть достигнуто только при помощи
разрешения экономических вопросов, и притом такого раз-
решения, которое удовлетворяло бы ожиданиям заинтере-
сованного в том большинства. Такое воззрение на исти-
ну жизни дает начало школе социально-экономиче-
ской» 37.
В статье «Насущные потребности литературы» Салты-
ков-Щедрин ратовал за свободу исследования, за такое
исследование, которое было бы свободно от давления поли-
цейской власти, цензуры, церкви. «Воззрение на истину
жизни», выработанное русской революционной демокра-
тией, было здесь определено в самых общих чертах и
37 Там же, т. VIII, стр. 159.
3 Я. М. Лебедев
33
притом не без эзоповских намеков и умолчаний. Под
«устранением общественных затруднений» писатель подра-
зумевал свержение самодержавной власти и уничтожение
общественного паразитизма. Говоря об определяющей роли
«экономического положения», писатель, несомненно, имел
в виду не одни только «политические вопросы», но и об-
щественные, идеологические в широком смысле. Обеспе-
чить победу «социально-экономического» воззрения на
истину жизни значило для него разоблачить все враждеб-
ные, чуждые ему реакционные, религиозные воззрения. Не-
обходимо, заявлял он, избавить человечество от ложных,
одурманивающих, тормозящих общественное развитие
«спиритуалистических», религиозно-националистических
теорий и предрассудков. «...Славянофилы, ультрамон-
таны38, спириты, националисты,— писал он,— все они
в неведении и бессознательности видят необходимое
условие цельности жизни, все они1 ставят человека
в безусловную зависимость от таинственных сил и та-
ким образом как бы узакопяют его вечное несовершен-
нолетие» зэ.
Салтыков-Щедрин отдавал себе ясный отчет в том, что
освобождение масс от религиозных заблуждений есть дол-
гий исторический процесс, зависящий от общих условий и
закономерностей развития общества. Перед писателем
вставал «общий вопрос», от решения которого зависит
освобождение народа от религиозного кошмара. Это вопрос
об «устройстве отношений человека к человеку и к при-
роде». Истина, писал он, есть «открытие положительного
закона, который имеет уяснить отношения человека к
человеку и к природе, положив им в основание твердые и
для всякого вразумительные начала». «Все заблуждения
людей и обществ насчет несвоевременности и даже вред-
ности истины происходят отчасти от того, что они, по своей
незрелости, охотно довольствуются разрешениями мни-
мыми, а главным образом от того, что они желают обладать
истиною готовою, иметь ее сейчас, и не принимают в рас- * В
88 Ультрамонтанство — воинствующее направление в католи-
цизме, добивавшееся неограниченного влияния и власти лапы.
В 1870 г. иа Ватиканском соборе в результате победы ультрамон-
танства был провозглашен догмат о папской непогрешимости. Дог-
мат этот пеоднократно язвительно осмеивал Щедрин.
88 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. Vllf, стр. 160.
34
чет того тяжелого процесса, который предшествует ее
приобретению» 40.
Эти мысли нельзя не сопоставить с суждениями
К. Маркса об исторической судьбе религиозных верований.
В первом томе «Капитала» Маркс, охарактеризовав древ-
ние общественно-производственные организмы и «ограни-
ченность отношений людей рамками материального про-
цесса производства жизни, а значит, ограниченность всех
их отношений друг к другу и к природе», отражающуюся
в древних религиях, писал: «Религиозное отражение дей-
ствительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда,
когда отношения практической повседневной жизни людей
будут выражаться в прозрачных и разумных связях их
между собой и с природой. Строй общественного жизнен-
ного процесса, т. е. материального процесса производства,
сбросит с себя мистическое туманное покрывало лишь тог-
да, когда оп станет продуктом свободного общественного
союза людей и будет находиться под их сознательным пла-
номерным контролем. Но для этого необходима определен-
ная материальная основа общества или ряд определенных
материальных условий существования, которые представ-
ляют собой естественно выросший продукт долгого и мучи-
тельного процесса развития» 41.
Салтыкову-Щедрину не был ясен тот конкретный «про-
цесс развития», о котором писал автор «Капитала». Но
важно то, что уже в самой постановке «общего вопроса» об
исторической судьбе отношений людей друг к другу и к
природе, об открытии положительного закона истории оп
стоял на верном пути.
Во времена Салтыкова-Щедрина русская пресса уже
откликалась на труды К. Маркса и Ф. Энгельса, на дея-
тельность руководимого Марксом Международного товари-
щества рабочих — Интернационала. После выхода в свет
первого тома «Капитала» на немецком языке (1867) и на
русском (1872) в «Отечественных записках», во главе кото-
рых стоял Салтыков-Щедрин, неоднократно публикова-
лись сочувственные отзывы о научно-теоретической дея-
тельности Маркса. В 1879 г., когда в русской периодиче-
ской печати шла острая полемика вокруг первого тома
«Капитала» (в этой полемике приняли участие и
40 Там же, стр. 157.
41 К. Маркс и Ф. 3 н г с л 1. с. Сочинения, т. 23, изд. 2, стр. 90.
3*
35
«Отечественные записки», где были опубликованы статьи
Н. Зибера и Н. Михайловского), Салтыков-Щедрин писал
в «Убежище Монрепо» о чтении Маркса человеком «недо-
вольным» и «с своей личной точки зрения, и с более общей,
философской» 42. Что произведения Маркса могли оказать
на Щедрина-демократа некоторое влияние, уже признано
современными исследователями.
О творческом развитии теоретической мысли Салтыко-
ва-Щедрина в направлении исторического материализма
говорит тот факт, что наш сатирик-демократ сумел в ряде
случаев выявить социальное содержание религиозно-идеа-
листического мировоззрения, связать критику религии с
критикой экономических, политических, правовых основ
и всей идеологии и морали помещичье-буржуазного об-
щества.
Созданные писателем образы верующих мучеников раб-
ства, а также церковных, чиновных, буржуазных и прочих
религиозных лицемеров могут служить превосходными ил-
люстрациями к словам В. И. Ленина: «Религия есть один
из видов духовного гнета, лежащего везде и повсюду на
народных массах, задавленных вечной работой на других,
нуждою и одиночеством. Бессилие эксплуатируемых клас-
сов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порож-
дает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря
в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чу-
деса и т. п. Того, кто всю жизнь работает и нуждается,
религия учит смирению и терпению в земной жизни, уте-
шая надеждой на небесную награду. А тех, кто живет чу-
жим трудом, религия учит благотворительности в земной
жизни, предлагая им очень дешевое оправдание для всего
их эксплуататорского существования и продавая по сход-
ной цене билеты на небесное благополучие. Религия есть
опиум народа. Религия — род духовной сивухи, в которой
рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требо-
вания на сколько-нибудь достойную человека жизнь»43.
Салтыков-Щедрин гневно и сурово клеймил в своей
сатире крепостников, капиталистов и их церковных и госу-
дарственных прислужников, стремившихся при помощи
религии обуздать поднимавшийся на борьбу трудовой
42 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. ХШ, 1936, стр. 126.
43 В. И. Лени н. Сочинения, т. 10, стр. 65—66.
36
парод. Неустанно призывал оп к революционному «под-
вигу» и с чувством восторга отзывался о простых людях,
рядовых тружениках, порывавших с призрачной верой и
искавших действенных средств борьбы за торжество зем-
ной правды.
Религиозный вопрос для писателя-демократа никогда
по был вопросом отвлеченным, теоретическим, отрешен-
ным от злобы дня. Бороться с религией значило для него
бороться с обреченным миром, породившим ее. Значение и
своеобразие его критики религиозных верований и пред-
ставлений предопределялось тем, что он смотрел на них
глазами художника-реалиста и мыслителя-борца.
Салтыков-Щедрин не вскрыл социальных корней рели-
гии и исторических путей ее преодоления так, как это
сделал бы писатель, вооруженный марксистской идеоло-
гией. Оп пе дошел до глубин исторического и диалектиче-
ского материализма. Он не дожил до того времени, когда
массы стали учиться «объединенно, организованно, плано-
мерно, сознательно» бороться против «слепых разруши-
тельных сил капитализма» — «этого корня религии», бо-
роться «против господства капитала во всех формах» 44. На
исходе своих дней он уже был свидетелем того, что народ
начал освобождаться от религиозного дурмана. Он при-
ветствовал первых протестантов из народной, рабочей и
крестьянской среды и, уходя, протягивал руку новому
поколению, которое призвано было претворить заветные
чаяния трудящихся в живое, победоносное революционное
дело.
44 В. И. Л е н и н. Сочинения, т. 15, стр. 375.
Атеистические идеи
сатиры Салтыкова-Щедрина
50-х годов
1. Православие и старообрядчество
Первым произведением, принесшим Салтыкову-Щедрину
широкую известность, были «Губернские очерки». Они
появились вскоре после поражения России в Крымской
войне (1853—1856 гг.), когда в стране с небывалой остро-
той встал вопрос о необходимости экономических и поли-
тических перемен. В «Губернских очерках» дается картина
разложения всей старой сословно-бюрократической, кре-
постнической системы.
Салтыков-Щедрин стремился в «Очерках» к резкому
обнажению общественных противоречий, к показу социаль-
ных контрастов. Одним из признаков приверженности к
крепостническому режиму писатель считал преклонение
перед освящавшей этот режим православной церковью.
В то же время в религиозности порабощенных крестьян-
ских масс он видел выражение их беспомощности. Вопрос
религиозный вставал перед автором «Губернских очерков»
как вопрос социальный.
В главе «Богомольцы, странники и проезжие» Салты-
ков-Щедрин изобразил нужду и горе народное. Религиоз-
ные упования несчастных рабов, скитальцев и нищих,
писал он, вызываются тяжелыми обстоятельствами, «оцеп-
ляющими незатейливое существование простого челове-
ка» '. Перед читателем «Губернских очерков» проходят
1 И. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т II. Гослитиздат, 1933, стр. 133, 134.
38
мастерски нарисованные портреты мучеников крепостниче-
ского рабства, произвола и бесправия, людей, отчаявших-
ся в своей земной судьбе и ищущих спасения в «душев-
ном подвиге». Такими «уповающими» рабами являются
отставной солдат Пименов, убогие страпницы Пахомовна
и Аринушка. В очерках, которые им посвящены, автор при-
бегал к стилизованному старинному религиозному сказу,
но его стилизации пронизапы горестной иронией. Несчаст-
ная Аринушка странничала в поисках святого Иерусали-
ма-града и бредила муками распятого Христа. Но за ее
религиозным фанатизмом скрывалась реальная человече-
ская трагедия. Не по своей воле и пе за спасением души
ходила Аринушка. «Барынька», жена немца-управите-
ля, жестокая надругательпица, «зверя всякого лютее»,
истязаниями своими извела несчастную рабу и за то, что
та по слабости здоровья не могла выполнять тяжелой
работы, заставила ее «от понедельника до понедельника»
собирать подаяние и приносить его как оброк. Иззябшая,
вконец измученная Аринушка перед кончиною своею
бредит Иерусалим-градом, который, как ей мерещится,
избавит ее от мук рабской жизни. Надо было глубоко по-
знать причины народной забитости, чтобы нарисовать
такую картину.
В 1856 г., когда печатались первые главы «Губернских
очерков», Салтыков-Щедрин писал в статье «А. В. Коль-
цов», намекая на религиозную отсталость крестьянина:
«...русский человек все привык сваливать на судьбу»,
у него «нет даже и мысли освободиться от какой-то слепой,
неизвестно откуда являющейся необходимости, посылаю-
щей и беду и счастье...
...Там бог уродит
Микола подсобит
(Размышление поселянина)
Это чувство воспитано в нем самой жизнью, не пред-
ставляющей ничего, кроме случайностей, которых нельзя
ни предотвратить, ни предвидеть». И далее: «Эта надежда
на что-то случайное, внешнее, неразумное составляет одну
из характеристических черт народа, находящегося еще в
младенчестве» 2.
s Там же, т. V, 1937, стр. 27—28.
39
Добролюбов в статье о «Губернских очерках» выразил
свое восхищение по поводу великолепно изображенного
Щедриным контраста между «простодушной верой, живы-
ми, свежими чувствами простолюдинов и надменной пусто-
той генеральши Дарьи Михайловны или гадостным фан-
фаронством откупщика Хрептюгина» 3. Критик, утверждав-
ший, что в изображении парода у Щедрина нет ни тени
идеализации, по достоинству оценил и щедринское обличе-
ние религиозного ерничества, лицемерия и презрения к
народу со стороны тунеядцев и их чиновных прихвостней.
Вслед за дореформенным хищником Хрептюгиным и
его семейством читателю «Губернских очерков» представ-
лены и другие верующие из «верхних» слоев общества. Это
госпожа Музовкипа, опустившаяся дворянка, авантюрист-
ка, кляузница и попрошайка, известная больше под именем
Скорпионы Аспидовны. Она разыгрывает глупую комедию
своим «пристрастием к божественному» и помышлениями
° «будущей жизни». Вся цель ее «благочестивых», а на де-
ле срампых россказней сводится к тому, чтобы выпросить
«заимообразно» несколько рублей. Купцы Ижбурдин и
Сокуров (очерк «Скука») рассказывают, как они наживали
богатства путем обмана мужиков и при поддержке под-
купленных ими властей: «Таким-то родом и капиталы на-
живали, а под старость грехи перед богом замаливали»
Дикое невежество этих представителей «темного цар-
ства», их тупоумная религиозность не могут не вызвать
презрения. В появлении «праходов» и «чугунок» они
видят не что иное, как предвестье скорого* светопреставле-
ния: «...какая тут может статься коммерция, когда мы
антихриста с часу на час поджидаем»,— заканчивает свои
рассуждения Ижбурдин 4.
В разделе «Праздники» автор показал жалкое ничто-
жество обывателя, представляющего себе в своих рели-
гиозных «поверьях», что Христос воскрес «для всех».
В системе образов «Губернских очерков», где столь вы-
пукло были обнажены социальные контрасты, разглаголь-
ствования о всепримиряющей любви ко Христу должны
были произвести впечатление неожиданное. В мире, где
царствует крепостнический произвол и поругание челове-
3 Н. А. Д о б р о л ю б о в. Собрание сочинений, т. I. Гослитиздат,
1950, стр. 272.
4 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. II, стр. 226—227,
40
ческого достоинства, верующий обыватель у Щедрина
восклицает: «Нет татей, пет душегубов, нет прелюбодеев!
Все мы братия, все мы невинны и чисты перед гласом
любви, все прощающей, все искупляющей... Все мы, боль-
шие и малые, богатые и убогие, иудеи и еллины, все мы
встанем и от полноты душевной обнимем друг друга!» 5. Пи-
сатель здесь явно пародировал церковный стиль и тем са-
мым обнаруживал фальшь подобных рассуждений. Отно-
шение Салтыкова-Щедрина к казенной православной вере
и ее проповеди классового мира в крепостническом госу-
дарстве было выражено в «Губернских очерках» достаточно
ясно. Лишь слишком паивпые люди, не понимавшие щед-
ринской насмешки, его скрытой умной иронии, могли при-
нять рассуждения его толкователей евангельских прописей
за чистую монету, за авторские рассуждения.
Много внимания уделил Салтыков-Щедрин в «Гу-
бернских очерках» и в некоторых других произведениях
50 — начала 60-х годов вопросу о старообрядчестве. Для
того времени это был вопрос злободневный. Гонения на
старообрядцев обостряли отношения между правительст-
вом и закрепощенным народом, обнажали истинное лицо
полицейско-крепостнического самодержавия.
Положение старообрядцев в николаевской России пи-
сателю было хорошо известно. Во время пребывания в
вятской ссылке Салтыкову довелось в качестве следователя
по делу о старообрядцах исколесить тысячи верст по доро-
гам Вятской и окружающих — Пермской, Нижегородской,
Владимирской, Ярославской — губерний и побывать в за-
таенных лесных скитах и трущобах. Свои наблюдения он
дополнил критическим изучением обширной литературы о
расколе. Явление это интересовало писателя, и у него сло-
жилось о нем определенное мнение. Но в обнародовании
своих выводов он встречался с серьезными затруднениями.
Высказать свои мысли прямо по этому «запутанному»,
как писал он, вопросу значило для него открыто занять
антиправительственную и антицерковную позицию. Даже
в 1863 г., когда с падением крепостного права прежняя
политика гонений на старообрядчество сменилась некото-
рой, хотя и весьма относительной, веротерпимостью, Сал-
тыков-Щедрин не мог открыто и ясно высказать свое мне-
ние о нем. В рецензии на книгу Н. И. Субботина «Совре-
5 Там же, стр. 247.
41
мениые движения в расколе» он писал: «Раскол составляет
загадочное явление в русской жизни... Какая причина глу-
бокого мрака, окутывающего явление, до такой степени
нам близкое, об этом мы объясняться не считаем удобным,
но не можем, однако ж, не указать на тот факт, что до сих
нор наша так называемая публика знакомилась с расколом
исключительно по сочинениям, направленным в одну сто-
рону и изображающим не столько сущность дела, сколько,
обрядовые его признаки». Не знаем мы, писал далее рецен-
зент, какое представление о «внутренней сущности» рас-
кола имеет «простой народ» 6.
В период создания «Губернских очерков» освобожде-
ние крестьянских масс от крепостнической неволи было на-
сущной потребностью жизни. Писатель показал, как в леса,
в раскольнические трущобы, нередко уходили мученика
рабства, не способные к активному протесту. Оп отнюдь не
одобрял выходцев из народной среды, которые, вместо
борьбы против господствующего зла, становились на путь
отказа от норм «гражданского общежития» и оказывались
добычей религиозных шарлатанов и извергов. Он звал на
борьбу с общественным злом.
Салтыков-Щедрин стремился уяснить экономические
и социальные условия, в которых возникло и существовало
старообрядческое движение. В повести «Тихое приста-
нище», цде подытоживались размышления на эту тему, он
писал: «Если в первоначальном своем источнике „старый
обычай" представлял собою элемент земский, едва прикры-
ваемый религиозными мотивами, то с течением времени
это дело приняло оборот совершенно иной. Старое, жизнен-
ное предание выродилось и уступило место исключитель-
ному владычеству обряда; внутреннего, кровного повода
для разделения уже не стало, а есть только внешняя при-
дирка, живучесть которой объясняется отчасти привычкой,
порожденной долгим общим преследованием, отчасти лич-
ными побуждениями тех, для которых это разделение
выгодно» 7.
Писатель обличал в своих произведениях гонения на
старообрядчество со стороны «бюрократического начала»,
т. е. со стороны самодержавного государства, и вместе с
6 Н. Щ е д ри н (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. V, стр. 346—347.
7 Там же, т. IV, 1935, стр. 336,-
42
тем вскрывал внутреннюю фальшь старообрядческой рели-
гии. «Раскольническая» вера и ее обрядность выступили в
его сатире как ходячее средство для бессовестной спекуля-
ции и наживы в руках «проходимцев-святош», мироедов
и капиталистов.
Подобно всякой религии, старообрядчество представля-
лось Салтыкову-Щедрину «духом безвременья». В своей
характеристике религии старообрядцев писатель учиты-
вал и угнетенное положение ворующей массы, и .лицеме-
рие тех, кому «старый обычай» приносил повседневный до-
ход, и пагубное влияние дурных традиций прошлого.
Вникая в щедринскую критику «раскольнической»
веры,-читатель пи па минуту не должен забывать, что кри-
тика эта имела в виду одновременно и «господствующую»
религию и церковь. Ибо писатель в своем анализе показы-
вал не только особое положение «раскола» в крепостниче-
ской России и своеобразие его культа, но и вскрывал
вместе с тем то общее и главное, что характеризует и старо-
обрядческую, и православную, и всякую иную религию.
Обличение правительственных гонений на «раскол» в
произведениях сатирика обнаруживало истинный смысл
религиозной политики царизма, направленной на усиле-
ние роли и влияния господствующей религии и церкви и на
истребление «иноверцев», выражавших нередко, в силу
своей отсталости, протест против порабощения и произвола
в форме «иной» веры.
Салтыков-Щедрин показал, как гонения на старообряд-
цев сопровождались открытым, бесцеремонным прабежом
и грубым вымогательством. «Казусные обстоятельства»,
как назван одип из разделов «Губернских очерков»,— это
прежде всего те жестокие обстоятельства, в которых нахо-
дились в крепостнической России преследуемые старо-
обрядцы. Старец в одноименном рассказе говорит: «От
самой, то есть, утробы материнской и до самой смерти зем-
ская полиция неотступно за нами следила... Первая была
мзда за пехождение, вторая за сожительство, третья за
неокрещепие, четвертая за погребение не по чину... И не
то, чтобы помаленьку, по-христиански брали... нет, норо-
вит, знашь, смаху ограбить в конец. Бывали случаи, как
поважнее дело — вот хошь бы насчет совращенья — так
в доме-то после полиции словно после погрому» 8.
" Там же. т. 11, стр. 361.
43
В статье по поводу «Сказания о странствии... ипока
Парфения», говоря о преследованиях старообрядцев,
Салтыков-Щедрин обосновывал идею веротерпимости.
«Практическая мудрость всех времен и народов,—писал
он,— положительно доказывает, что... вмешательство ма-
териальной силы в сферу нравственных убеждений не толь-
ко не уничтожает сии последние, но еще более раздражает
их и возводит на ту степень ожесточения, которая престу-
пает даже пределы самого слепого фанатизма» 9 10 11.
В повести «Тихое пристанище» Салтыков-Щедрин
писал о «всякого рода наездах и истязаниях», которым под-
вергали старообрядцев: «При воспоминании об них, стряп-
чий с удвоенною силой размахивал руками, как будто не-
что забирал; у исправника щетиной становились густые
брови, и фосфорический блеск искрился в глазах; город-
ничий щелкал языком, причмокивал губами и поднюхивал
носом.
— Давить их! душить их! — восклицал этот новый си-
недрион...» ‘°. Специальная глава «Тихого пристанища» —
«Обыск» — изображает ночной полицейский налет на семью
старообрядца. Налет этот был совершен по навету одного
из «предателей высшего полета, действующих в столицах,
около бюрократических центров» н. Герой повести Вери-
гин оказался в ту ночь свидетелем «самого страшного на-
сильства, какое только может вообразить человек». Сал-
тыков-Щедрин взывал в «Тихом пристанище» к протесту
против насилий властей, к тому действенному протесту,
который бы «опирался на общество». «Хуже всего,— писал
он,— если общество ничего не признает, или признает
только произвол и право сильного» 12.
Пропагандируя и защищая гуманистическую идею
веротерпимости, писатель-демократ отнюдь не звал к пас-
сивному созерцанию того зла и преступлений против чело-
вечности, которые ежедневно творились и раскольниками,
и их гонителями — столпами господствующей религии и
церкви. Он открыто и смело обличал жульничество, наглый
обман и зверские истязания, являвшиеся повседневным
®Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание со-
чинений, т. V, стр. 69.
10 Там же, т. IV, стр. 337.
11 Там же, стр. 353.
12 Там же, стр. 361.
44
делом всевозможных «старцев», «пустынножителей», мо-
настырских и церковных «матушек» и «отцов».
Как это показано в «Губернских очерках», в убежища
святости — пустыни и трущобы — устремлялись проходим-
цы из имущих классов — уголовные преступники, авантю-
ристы, убийцы, для которых в гражданском обществе уже
пе оказывалось места. Об этом рассказывают отставной
солдат Пименов и старец в одноименных рассказах. На со-
вести старца были, по его собственному признанию, «и
святотатство, и надругательство, и любострастие, и обманы,
и кривда, и прелюбодеяние, и разбой» 13. Он, познавший все
тайпы пустынножительства, делит старцев-святош на лю-
дей «трех сортов». Первого сорта — верующие. Об основа-
нии их веры он говорит: «...тут, сударь, вот антихрист при-
мешался, тут старина родная, земство, и мало ли еще чего».
Но главное, оказывается,— «этих людей немного, а ноне,
пожалуй, и совсем нет». «А вот другой есть сорт,— говорит
он,— так это именно разбойники и святотатцы. Это больше
всё люди богатые или хитрые; заводят смуты не для чего
другого, как из того, чтобы прибыток получить, или еще для
того, чтобы честь ему была. Хуже, злее этих людей на све-
те нет: готов полсвета зарезать, чтоб прихоть свою испол-
нить. Сам он не только в старую, а, просто сказать, ни в ка-
кую веру не верует». Ну, а третьего сорта — это те тем-
ные люди, тот «народ», который «не рассуждает» и слепо
принимает всякую блажь, которую проповедуют эти про-
ходимцы 14. Вертепы и трущобы, в которых «спасаются»
старцы-святоши, выглядят у Щедрина как отвратительные
притоны разврата и злодеяний. О лесных скитах в расска-
зе «Матушка Мавра Кузьмовна» сказано, что в них «неред-
ко находит убежище не жажда молитвы и спасения душев-
ного, а преступление и грубое распутство» 15. Бывшая
«матушка», настоятельница скита, обладательница фабри-
ки, Мавра Кузьмовна, уличается следователем Филоверито-
вым во множестве уголовных преступлений. Автор не де-
лает Филоверитова героем. Он характеризует его как рев-
ностного чиновника, которому чужды соображения и требо-
вания гуманности. В рассказе повествуется о творимых
в монастырях жестоких и коварных преступлениях,
13 Там же, т. II, стр. 368
14 Там же, стр. 364.
15 Там же, стр. 387.
45
преступлениях по столько против «закона», сколько про-
тив человечности. Об игуменье Александре в рассказе го-
ворится, что она щедрые награды от купцов получала за то,
что их «блудные1 дела» обделывала. «Девка там у них согре-
шит — куда девать? в скит к Александре под начал отдать;
жену муж возненавидит — тоже в скиты везет; даже такие
бывали случаи, что купцы и больших сыновей, под видом
убогоньких к этой Александре важивали... такая уж у них
материя была, чтоб (погублением душ человеческих зани-
маться...» 16. Автор «Губернских очерков» рассказывает о
каторжном режиме в скитах. Отданных туда «в неволю» ти-
ранили, подвергали пыткам, как в застенках. Л сколько
убийств было на совести «матушек»! По их приказаниям у
монашек отнимали тайно прижитых младенцев и, задушив
их, выкидывали на помойку. Изображенная в очерке «Ма-
тушка Мавра Кузьмовна» история страшных истязаний,
которым подвергалась купеческая дочь Варвара Тебенько-
ва, отданная отцом в скит на произвол и поругание «мате-
ри» Магдалине (Мавре Кузьмовне), наглядно показывает,
как понимали «служение 'богу» эксплуататоры.
Вопрос о классовом антагонизме в старообрядческой
среде писатель особенно обстоятельно разрабатывал в по-
вестях «Мастерица» и «Тихое пристанище». Во второй по-
вести, явившейся развитием и своего рода продолжением
первой, он выделил образы Клочьевых, капиталистовч:та-
рообрядцев, которые и по внешности и по образу жизни
вполне уподобились уже всем другим российским бур-
жуа — «еретикам». Клочьевы-капиталисты свободно «як-
шаются» с властями. Они держат в своих руках все «дело
веры», являясь в нем «коноводами», и влекут за собой за-
битую и угнетенную массу. Старообрядческая капитали-
стическая аристократия «гнусно сгибается перед внешнею
грубою силой и в свою очередь нагло эксплуатирует и за-
ставляет гнуться перед собой толпу слабых и беззащит-
ных 17. На стороне этих слабых и беззащитных все симпа-
тии автора. В противоположность Клочьевым-капитали-
стам, Клочьевы-ремесленники — «народ полудикий, обор-
ванный, не имеющий ни кола ни двора, целую неделю зады-
хающийся за работой в какой-нибудь душной кожевне пли
16 Н. Щедрин (М. 15. Салтыков). Полное собрание со-
чинений, т. II, стр. 412.
17 Там же, т. IV, стр. 338.
46
кузнице-ваграпко...» )S. Говоря о характере религиозности
Клочьевых-капиталистов, Салтыков-Щедрин подчеркивает,
что они смотрят па отправление религиозного культа как
на торговую лавку. Клочьев-капиталист, особенно если он
молодой, не сочтет даже необходимым скрытничать. «Из-
волите видеть,— ответит он вам,— дело это у нас не столь-
ко душевное, сколько карманное» |9.
Насколько принципиальной и широкой была критика
религии в произведениях Салтыкова-Щедрина 50-х годов.,
показывает комедия «Смерть Пазухина» (1857). Первона-
чально она мыслилась как продолжение драматических
сцен и монологов «Губернских очерков», по в процессе
творческой работы превратилась в самостоятельное и очень
значительное произведение.
Комедия «Смерть Пазухипа» отличается необычайной
прямотой и силой разоблачения религиозной идеологии и
морали. В ней в равной степени критикуется и вера право-
славная, и вера старообрядческая.
Для Салтыкова-Щедрина никогда пе существовало ре-
лигии лучшей и худшей. Все религии в его глазах имели
одинаковую цену уже по одному тому, что в равной мере
служили средством порабощения масс, оправдывали пара-
зитизм и грабеж. Идея о том, что вера старообрядческая и
православная стоят одна другой и что ревнители той и дру-
гой веры одинаково достойны осуждения, отражена в чрез-
вычайно меткой и остроумной рецензии Салтыкова-Щед-
рина па «Современные движения в расколе» Н. И. Суббо-
тина. Рецензия эта появилась поздней «Смерти Пазухипа»,
в 1863 г., но из нее стоит; прежде чем перейти к рассмот-
рению комедии, привести несколько строк.
Говоря о подозрении Субботина относительно искрен-
ности старообрядческих архиереев в их попытках «прими-
рения с господствующей церковью», Салтыков-Щедрин за-
метил: «Тут действительно есть непоследовательность, но
эта непоследовательность совсем не из рода тех, которые
могут внушать опасения или подозрения. Это непоследова-
тельность не преднамеренная, а, так сказать, органическая;
это обычный плод колебания; это тысячекратное повто-
рение того образа действия, который так рельефно * *
18 Там же, стр. 335.
19 Там же, стр. 338.
47
воссоздается русскою пословицею: собака волка дерет:
и драть не умеет, и не драть не смеет» 20.
В основу комедии положена борьба за наследство уми-
рающего купца-миллионера Ивана Прокофьевича Пазухи-
на. Бывший старообрядец, наживший свои капиталы тор-
говлей «по 1питейной части» и на государственных постав-
ках, старик Пазухин, разбогатев, отрешился от «старой
веры» («браду свою антихристу пожертвовал», как гово-
рят о нем закоснелые староверы) и, стоя уже на краю мо-
гилы, «метит» в «благородные», в надворные советники.
Сын его, лавочник Прокофий Иванович, которого отец не-
навидит за то, что он живет «старым обычаем», мечется в
страхе, опасаясь, что капиталы старика могут после его
смерти попасть в чужие руки. Ради получения наследства
Прокофий в свою очередь решается остричь свою бороду-
«мочалку» и растоптать свою веру. «...Мне теперича,— го-
ворит он,— самому этот сюжет оченно поперек стал! Я так
даже удумал, что если мне бог поможет папеньку на ми-
лость склонить, так я и тещу Василису Парфентьевну и
всю эту шаверу из дому метлой....» 21 Так обстоит здесь
дело со «старой» верой. Но не лучше и с «повой». Сопер-
ником Пазухина-сыпа в наследовании капиталов умираю-
щего старца является статский советник Фурначев, жена-
тый на дочери Ивана Пазухина. Фурначев — это подлый
пройдоха и грабитель, обделывающий свои дела под мас-
кой благочестия и смирения и за ширмой изобильного цер-
ковно-елейного суесловия. Он бормочет свои молитвы, пре-
даваясь размышлениям о внезапной наживе и министер-
ской карьере; он разыгрывает покорненького сынка, гото-
вого пролить печаль свою «ко господу» перед умирающим
богатеем; он молится и в тот момент, когда пробирается в
комнату умершего, чтобы ограбить его; он воздевает руки
с молитвою «создателю», когда карманы его уже лопаются
от наворованных ассигнаций. Пойманный Прокофием Па-
зухиным, он пытается оправдаться: «...я с благими
намерениями, на богоугодные дела, в пользу папенькиной
же души хотел...» 22. В финальной сцене комедии, объявлен-
ный во всеуслышание вором и предателем, он поднимает
20 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. V, стр. 352.
21 Там же, т. IV, стр. 66.
22 Там же, стр. 109.
48
глаза к небу и продолжает молиться. Образ Фурначевэ
можно рассматривать как очень удачный эскиз к монумен-
тальному портрету религиозного лицемера Иудушки Го-
ловлева.
Комедия «Смерть Пазухина» — выдающееся произведе-
ние Салтыкова-Щедрина, в котором впервые с такой опре-
деленностью прозвучала сатира на «священные» устои дво-
рянско-буржуазного общества. Царским чиновникам при-
шлась не по нраву антирелигиозная и антиправительствен-
ная направленность «Смерти Пазухина». К постановке на
сцене комедия была запрещена. Цензор заключил свой от-
зыв о ней словами: «Лица, представленные в этой пьесе,
доказывают совершенное нравственное разрушение об-
щества». Сохранился экземпляр пьесы с цензорскими от-
метками. Рукою цензора в этом экземпляре подчеркнуты
все церковно-славянские обороты, как пародирующие язык
религиозных обрядов, все ссылки на священное писание и
другие церковные книги и упоминания о старообрядцах.
Отмечены также «выражения, оскорбительные для власть
имущих» 23.
Впервые комедия «Смерть Пазухина» была поставлена
на сцене Александрийского театра в 1893 г., спустя четыре
года после смерти Салтыкова-Щедрина и 36 лет спустя
после ее напечатания в «Русском вестнике». Об интересе
советского зрителя к этой комедии говорит тот успех, какой
имела ее экранизация в 1959 г.
2. Сектантство.
Славянофильский «аскетизм»
Особое внимание уделил Салтыков-Щедрин в своих
произведениях второй половины 50-х годов характеристике
сектантства и различных проявлений аскетизма. В статье
по поводу «Сказания о странствии и путешествии по Рос-
сии, Молдавии, Турции и святой земле постриженника свя-
тыя горы афонския, инока Парфения» он обратился к
оценке духовных стихов, этих памятников старины, отра-
зивших идеи отрешения от земных интересов. Стихи эти,
писал он, не бытуют в народе, они «стали достоянием ни-
щих, которые передают их от поколения к поколению, не
23 «Литературное наследство», 1934, № 13—14, стр. 122, 123.
4 Я. М. Лебедев
49
придавая этому факту никакого особенного значения». Со-
держание духовных стихов отличается «грубо мистическим
слремлением». Мир изображается в них "«исполненным
растления, а о жизни говорится как бы для того только,
чтобы напомнить о ее скоротечности и представить в пер-
спективе человеку ожидающую его смерть». Писателя не-
приятно поражает основной мотив духовных стихов: «Везде
вертеп, везде пустыня, везде явное нарушение всякого
гражданского общества и замепение общественных обязан-
ностей какою-то дикою свободою, более приличною зверям,
нежели людям... Но покуда,— (продолжает он,— все эти
воззрения остаются только воззрениями, покуда неумоли-
мое, ядовитое жало аскетизма не проникло в самую жизнь,
они внушают только отвращение, не принося существенно-
го и положительного вреда». В ином виде представляется
дело, «когда аскетический фанатизм делается принадлеж-
ностью жизни, принимает живой образ. Тогда нет пределов
зверскому безобразию его» 24.
Автор статьи о «Сказании...» переходит далее к харак-
теристике аскетических воззрений сектантов. На основании
материалов, которые приводятся в «Сказании...», и обшир-
ной литературы о старообрядчестве и сектантстве, а также
собственного «практического изучения» он обличает неле-
пость веры и потрясающую дикость поведения сектантов
разных толков — бегунов, филипанов, скопцов и других.
«Понятия раскольнической секты, известной под именем
филипанов, о самосожжении и самоубийстве,— пишет
он,—составляют как бы палладиум аскетизма». «Так назы-
ваемые скопцы превзошли морелыциков в фанатическом
безобразии». В глазах писателя особенный интерес пред-
ставляло то, что сектанты разных толков одинаково ведут
свои «учения» от евангелия. «Замечательно еще,— пишет
он,— что основание учения филипан взято из священного
писания, и именно они приводят в оправдание своего фана-
тизма слова св. евангелия: „Иже 'бо аще хощет душу свою
спасти, погубит ю“. Скопцы ссылаются на слова еванге-
лия: „суть бо скопцы, иже из чрева материя родишася
тако... и суть скопцы, иже исказиша сами себе, царствия
ради небесного". Все эти аскетические антиобщественные
воззрения не только нелепы сами по себе, говорит Салты-
24 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. V, стр. 46, 49, 53.
50
ков-Щедрин, ио в корне противоречат здравым представ-
лениям и взглядам трудового парода. Конечно, замечает
он, и народные массы на своем долгом и многотрудном
историческом пути подвергаются искусу аскетизма. Об
этом свидетельствуют не только история русского народа,
но и крестовые походы и религиозные войны, составлявшие
в течение долгого времени содержание истории Западной
Европы. «Это те моменты, когда... личность и самые мате-
риальные условия существования человека до такой сте-
пени ие обеспечены, что ему нечего терять, когда, вслед-
ствие совокупного действия всех обстоятельств, среди ко-
торых живет человек, мысль его... невольным образом
отвращается от настоящей жизни, как от жестокого искуса,
служащего лишь тесным преддверием к иной, лучшем
жизни» 25. Но современное гражданское общество, говорит
писатель, далеко ушло от того времени, когда аскетизм мог
в той или иной степени стать народным воззрением. Сал-
тыков-Щедрин видел, что массы еще закрепощены, но что
они то тут, то там уже начинают подниматься па борьбу.
Будущее народа представлялось ему светлым, обна-
деживающим. Он верил в здравый разум и силу народа
и утверждал, что мракобесам не совратить его па ложный
путь.
В статье по поводу «Сказания...» и в других произведе-
ниях Салтыков-Щедрин бичует реакционную славянофиль-
скую теорию, как 'верную догматам 'православной церкви,
религиозную, «аскетическую».
Славянофилы утверждали, что Петр I своими реформа-
ми и преобразованиями направил Россию на ложный путь,
и ратовали за возвращение к «христианским» началам
древнерусского быта. Салтыков-Щедри! на примерах из
истории сектантства и других религиозных движений по-
казал, что представляли собою в действительности эти
«начала». «Мы надеемся,— писал он,— что в виду этих
фактов едва ли кто-нибудь найдет возможным продолжать
умиляться аскетическими стремлениями древней Руси. Да
и исчерпывали ли они всю дровшою жизнь нашу? Сомни-
тельно, потому что рядом с „пустынею", рядом с „спасен-
ным путем", встречаются „кони любодеевы", „сережки лю-
бодеевы", встречается... безобразная наклонность к пьян-
ству и буйству... Не странно ли же связывать настоящее
25 Там же, стр. 45.
4*
51
и будущее целого народа с такими воспоминаниями и при
ковывать его навечно к такому бесплодному, невозврати-
мому прошедшему» 26.
Салтыков-Щедрин сравнивал славянофилов со сторон-
никами самых закоснелых и одичалых сектантских воз-
зрений. Славянофилы, писал он, наделив русский народ
«смирением, кротостью, благодушием и всеми качествами,
которые приводят в результате к благоденственному и мир-
ному житию», сверх того награждают его и «аскетическими
поползновениями». Ставя вопрос о народности на рели-
гиозную почву, они возлагают надежды на то, что это
оцрадит их от возражений и критики. Учение их, пишет
сатирик, «благоразумно прячется за конопляниками аске-
тизма и оттуда смело кричит своему противнику: „найди
меня в этой трущобе!11». Но Щедрин умел находить воз-
можности, чтобы поразить своих противников и в самой их
религиозной «трущобе», казавшейся им недоступной. Сла-
вянофилы, писал он, «проводят принцип аскетизма через
все человеческие отношения. В сфере семейной — аскетизм
младших в пользу старших, слабых в пользу сильных;
в сфере гражданской — аскетизм отдельных личностей в
пользу общины, мира, живых и действительных интересов
в пользу интересов искусственных, и наконец в сфере выс-
ших духовно-нравственных интересов — полное отречение
от всего, что смягчает жизнь человека, составляя ее пре-
лесть и красоту, от всего человеческого...». Писатель заклю-
чал, что только «необычайная слепота и крайнее фанати-
ческое изуверство может приурочить целую народную
массу к такому противообщественному стремлению» 27.
Салтыков-Щедрин боролся против навязывания народу
чуждых ему аскетических теорий. Он выражал надежду,
что передовая русская литература, вопреки проискам
славянофилов, «став однажды на твердую стезю изучения
русской народности, не собьется с нее и довершит нача-
тое дело» 28.
Теория, которую защищал Салтыков-Щедрин, разви-
вала заветные идеи Белинского, писавшего, что «Россия
видит свое спасение пе в мистицизме, не в аскетизме, не в
26 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. V, стр. 57-
27 Там же, стр. 43—45.
26 Там же, стр. 39.
52
пиэтизме» и что русский народ — «это по натуре своей глу-
боко атеистический народ» 29.
Борьба Салтыкова-Щедрина против славянофильского
извращения характера русской народности в угоду право-
славию и самодержавию находила поддержку в выступле-
ниях Добролюбова и Чернышевского. Достаточно напом-
нить резкую критику славянофильской идеализации
«христианской» старины, даппую Добролюбовым в статье
«Русская цивилизация, сочиненная г. Жеребцовым», и
страницы, посвященные оценке славянофильства в «Очер-
ках гоголевского периода русской литературы» Чернышев-
ского. В борьбе с реакционным славянофильством, со сла-
вянофильским религиозным аскетизмом Салтыков-Щедрин
в 50-х годах разделял взгляды своих славных современ-
ников — критиков и публицистов революционеров-демо-
кратов, атеистов и материалистов.
3. Вера в силы народные
Вере в бога Салтыков-Щедрин противопоставлял веру
в революционные и творческие силы парода. Такая вера,
как полагал он, должна пайти выражение в общественно-
революционной активности, в умении общественного дея-
теля найти путь к массам. Идею эту он выразил в повести
«Тихое пристанище». Работа над повестью, начатая в
1857 г. (начальный вариант — «Мастерица»), продолжа-
лась в период общественного подъема 60-х годов. Произве-
дение это писатель не закончил, и при жизни его повесть
пе публиковалась (в 1874 г. была напечатана лишь пер-
вая глава — «Город»).
Перед героем «Тихого пристанища», образованным раз-
ночинцем Веригиным, открывается путь борьбы за претво-
рение в жизнь дорогих ему освободительных идеалов.
«Подобно прочим,— говорит о нем автор,— он был мате-
риалистом в мысли и идеалистом, даже несколько фанати-
ком в жизни. Факт, по-видимому, странный, но далеко не
необъяснимый, если мы вспомним ту разладицу между
мыслью и жизнью, которая составляет типическую черту
неустаповившегося общества...» История искапий Веригина
29 В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. 10. Лад-
но АН СССР, стр. 213, 215.
S3
несколько напоминает историю исканий Нагибина из «Про-
тиворечий». Но Веригин — человек 60-х годов. Ему не
свойствен тот «явный разрыв с жизнью», который был так
характерен для молодых людей 30—40-х годов. Он при-
надлежит к поколению, заботящемуся «прежде всего... о
деле». Характеристику героя автор завершает словами:
«И каковы бы ни были заблуждения и увлечения моло-
дости, будь благословенно во век ты, время светлых верова-
ний и бескорыстных, теплых упований! и пусть оскудеет
рука, которая решится написать обвинительный приговор
твой! Да, я смело пишу слово „верование1', ибо если и нет
здесь места верованию для верования, то есть вера в пра-
воту дела, есть вера в плодотворность подвига, есть вера
в будущие судьбы человечества» 30.
Отдав должное светлым верованиям своего героя, автор
уделяет основное внимание раскрытию его ошибок и за-
блуждений. Веригин не обладал необходимым умением
здраво и верно разобраться во всей сложности реальных
противоречий жизни и найти опору для практического осу-
ществления революционных идеалов. В поисках «соприкос-
новения с массой» он оказался на окольном и ложном пути.
В городе Срывном Крутогорской губернии Веригин
встречается с сыном богатого откупщика Крестниковым,
исключенным из университета во время бывших там «бес-
порядков». В характере и взглядах этого молодого деятеля
много привлекательного. Крестников любит народ и верит
в него. Он с ненавистью говорит о деспотизме государст-
венном, семейном, религиозном, о «проходимцах-свято-
шах». «Да-с,— говорит он, обращаясь к Веригину,— пожи-
вите, поживите с нами, посмотрите на Русь православную!
хороша она, матушка, только подчас нутро от нее наизнан-
ку выворачивает!»31 Крестников неутомимо трудится,
учительствует. Он возглавляет кружок, задачей которого
является «приуготовление почвы» для осуществления
идеалов правды, добра и справедливости. Но он пытается
добиться своей цели с помощью «мецената» — богатого от-
купщика Мурова и ему подобных — и направляет на этот
ложный путь и Веригина. Так герой оказывается в тихом
пристанище либерального постепенновства.
30 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. IV, стр. 306—308.
31 Там же, стр. 328.
54
Последние страницы «Тихого пристанища» повеству-
ют о значении тайного общества для «воспитания людей»
и «сохранения идеи свободы» 32. Вопрос, выдвинутый здесь
автором, ясно показывает, в каком направлении работала
его творческая мысль.
Повесть «Тихое пристанище» обнаруживает слабые
стороны того мировоззрения, которое, по определению
писателя, может быть названо разновидностью просвети-
тельского идеализма. Заслуга автора повести в том, что
он сумел постигнуть, объяснить исторически и осудить по-
рочность этого мировоззрения.
Идея о необходимости выработать последовательное ре-
волюционное мировоззрение, найти прямой и верный путь
к народу и претворить революционную теорию в живое
дело выдвигала Салтыкова-Щедрина в шеренгу самых пе-
редовых общественных деятелей его времени.
32 Там же, стр. 362.
Атеистические идеи в произведениях
Салтыкова-Щедрина 60-х годов
1. Верующие консерваторы и либералы
Шестидесятые годы были временем высокого подъема рус-
ского освободительного движения, расцвета русской
освободительной мысли и литературы. Характеризуя обста-
новку, сложившуюся «после тридцатилетнего николаевско-
го режима», В. И. Ленин писал: «Оживление демокра-
тического движения в Европе, польское брожение,
недовольство в Финляндии, требование политических ре-
форм всей печатью и всем дворянством, распространение
по всей России „Колокола", могучая проповедь Черны-
шевского, умевшего и подцензурными статьями воспиты-
вать настоящих революционеров, появление прокламаций,
возбуждение крестьян, которых „очень часто" приходилось
с помощью военной силы и с пролитием крови заставлять
принять „Положение", обдирающее их, как липку, коллек-
тивные отказы дворян — мировых посредников применять
такое „Положение", студенческие беспорядки — при та-
ких условиях самый осторожный и трезвый политик дол-
жен был бы признать революционный взрыв вполне воз-
можным и крестьянское восстание — опасностью весьма
серьезной»
Салтыков-Щедрин испытал сильнейшее влияние рево-
люционного подъема начала 60-х годов. Вспоминая это
время, он писал в «Убежище Монрепо»: «...была одна ми-
1 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, изд. 5,
стр. 29—30.
56
нута, когда казалось, что вот-вот все русское общество
вступит на стезю абсолютного и бесповоротного бесстол-
бия... Такое было время, ...когда самые несомненные стол-
пы, казалось, потонули в зияющей бездне, чтобы не выныр-
нуть из нее никогда!» 2
В произведениях сатирика отразилось наглядно и ярко
размежевание общественных сил, вызванное революцион-
ным подъемом начала 60-х годов и событиями классовой
борьбы последующих лет.
Для Салтыкова-Щедрина, как и для других выдающих-
ся деятелей 60-х годов, критика религии была делом боль-
шой политической важности. Он показывал в своей сатире,
что за религию, за ее социальную философию и мораль
цепко держатся закоренелые крепостники, а заодно с ними
и все, кто страшится народного освобождения. Привержен-
цы политических течений, противостоявших освободитель-
ному движению масс, включая и самых образованных и
прекраснодушных либералов, сходились на том, что вера
и церковь — это и узда для непокорных, и оплот существу-
ющего режима.
Салтыков-Щедрин вел борьбу с религиозным консерва-
тизмом и либерализмом не только в области общественно-
политической, но и литературной. Ему принадлежит заслу-
га развенчания принципов религиозной философии, эсте-
тики и морали, нашедших свое выражение в произведениях
известных поэтов и писателей.
В «Сатирах в прозе» и «Невинных рассказах», которые
публиковались в 1857—1863 гг., он заклеймил «возрожде-
ние» посредством реформ сверху и отстаивал революцион-
ный путь решения крестьянского вопроса. В этих произве-
дениях он нарисовал портреты матерых душевладельцев и
поборников либеральной «постепенности», которые именем
бога обманывали народные массы, стараясь удержать их в
повиновении.
В рассказе «Госпожа Падейкова» («Сатиры в прозе»,
1859) сатирик дал образ своенравной и властной крепост-
ницы-помещицы, охваченной страхом перед освобождени-
ем крестьян. Крепостную девушку Феклушу, распростра-
нявшую весть о предстоящем освобождении, госпожа
Падейкова приказывает за эго «волтерьянство» отослать
2 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине
ний, т. XIII. Гослитиздат, 1936, стр. 143.
57
па скотный двор, а остальным «девкам» велит молиться,
«чтоб этого зла пе было». Узнав, что «з.ча» все-таки не ми-
новать, опа решает положиться па волю «ца|ря небесного»,
но при этом заявляет: «...только уж я в обиду себя не дам!»
По мнению госпожи Падойковой крепостное состояние
предопределено «свыше». «...У них и натура так создана,—
рассуждает она о своих рабах,— что они больше, как бы
сказать, к тяжелым трудам приспособлены, а не то чтоб
к нежностям да к музыкам или там об душе что-нибудь
побеседовать... Ведь зто значит, в них уж не человеческое,
а релегеозное!» 3 Теорию «релегеозпого» предопределения
рабства развивает и другой щедринский крепостник в са-
тире «Предчувствия, гадания, помыслы и заботы современ-
ного человека». Этот «герой» любит отдыхать от забот «в
умственных упражнениях, в философических разысканиях
и в тайной беседе с „отсутствующими"». «Есть люди ма-
лайцы,— рассуждает он,— есть люди индейцы; есть люди
черные, люди коричневые и люди белые. Каждый из них в
своем кругу. Поэтому есть люди, так сказать, подначаль-
ные, у которых тоже свой круг и свое обращение. Можно
ли и должно ли границы сии переступать? На это ответ
простой. Известно, что все земные бедствия, как-то: голод,
град, холера, эпизотия и пр.— все от греха первородного.
Можем ли мы всё сие отвратить? Не можем, всекопечно...
Все сие выше скудного нашего рассуждения и не от нас
непреложно устроено». Щедринскому философствующему
крепостнику даже и во сне спится, что «якобы ничего
этого (т. е. крестьянского освобождения.— Я. Л.) не бу-
дет» 4.
Среди «невинных» рассказов Салтыкова-Щедрина име-
ется «забытая» история о самоубийстве двух крестьянских
мальчиков, Миши и Вани, не вынесших господского тиран-
ства. В основе этого рассказа лежит действительное проис-
шествие в имении рязанской помещицы Кислинской.
В 1859 году писатель возбудил уголовное дело против кре-
постников, виновных в самоубийстве дворовых мальчи-
ков — Ивана 14 лет и Гаврилы 11 лет. Царский суд опре-
делил причину самоубийства несовершеннолетних рабов...
«предать воле божьей».
3 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. III, 1-935, стр. 73, 75, 77.
4 Там же, стр. 441.
58
Салтыков-Щедрин показывал в своих «невинных» рас-
сказах, что в то время как крестьянские массы несли неис-
числимые жертвы в поисках пути к свободе, блюстители
«правосудия» и церковные пастыри благословляли тира-
нию крепостников и пресмыкались перед дикими помещи-
ками.
В рассказе «Деревенская тишь» (1863) помещик
Копдратий Трифолыч бахвалится перед своим собеседни-
ком — «батюшкой»: «Да, брат, права наши еще не кончи-
лись!» Оп рассказывает «батюшке» выдуманную им, хотя
вообще и весьма вероятную, историю о том, как соседний
помещик «попа высек». В осмеянии пресмыкательства
«батюшки» перед Кондратием Трифонычем и в словах по-
следнего, обращенных к священнику, слышится авторская
ирония:
« — Хорошо бы машину какую-нибудь выдумать! — го-
ворит Кондратий Трифоныч.
— Про какую-такую машину говорить изволите?
— Ну, да какую-нибудь... чтоб и жала, и косила, и лес
бы рубила, и масло бы пахтала... и везде бы один привод
действовал!
— Слышно, англичане много всяких машин выдумы-
вают!
— Сидел бы я себе дома, да делал бы, да делал бы ма-
шины, а потом в Москву продавать возил бы.
— Вот бог англичанам на этот счет большую остроту
ума дал! — настаивает батюшка.
— А нашим не дал!
— Зато наш народ благочестием и благоугодною к цер-
кви преданностью одарил!
— Ну, и опять тебе говорю: кого ты своими благоглу-
постями благоудивить хочешь?» s.
В рассказе «Деревенская тишь» обличается самодурст-
во и нелепое фантазерство крепостников, потерявших свои
былые права и привилегии; одновременно — эта сатира на
низкое подобострастие духовенства перед дикими помещи-
ками.
Слово «благоглупости» очень поправилось В. И. Ленину.
Опо сделалось крылатым.
В сатире «Как кому угодно» Салтыков-Щедрин писал о
подобострастном прислужничестве отца Павлина перед 6
6 Там же, стр. 380, 383.
59
помещицей Воловитиновой: «...отец Павлин, местный
сельский священник и духовник Марьи Петровны, даже все-
народно однажды выразился, что душа ее всегда с благопо-
спешением стремится к благоутешению ближнего, а десни-
ца никогда не оскудевает благоготовностью к благоукраше-
нию храмов божиих» 6.
Реформа 1861 года, обездолившая крестьянские массы
и представлявшая собой уступку крепостнического само-
державия нарождавшемуся капитализму, вызвала народ-
ное возмущение. Салтыков-Щедрин открыто бичевал в сво-
ей сатире кровавых усмирителей народных «бунтов».
В обстановке нарастающей реакции он вел неутомимую
борьбу за интересы и требования масс, считая массы глав-
ной творческой силой общества и истории, началом и кон-
цом, ближайшей и конечной целью всякой, достойной свое-
го имени, общественной деятельности. В интересах масс,
изнемогавших под игом старого — помещичьего и ново-
го — кулацко-капиталистического гнета, он разоблачал
«каплунье» самодовольство консерваторов, лживые веща-
ния трусливых либералов, юродство славянофилов и ус-
воивших «помои» их мировоззрения «почвепников». Сати-
рик предавал беспощадному осмеянию позицию реакцион-
ной прессы. «Московские ведомости» либерала-ренегата
Каткова, «День» — газета славянофила И. С. Аксакова,
«почвеннические» журналы Ф. М. и М. М. Достоевских
«Время» и «Эпоха» одинаково ссылались на авторитет
церкви. Религиозной линии реакционной прессы Салты-
ков-Щедрип дал отпор в сатирической хронике «Литера-
турные мелочи» (1864). Он остановился на статье И. С. Ак-
сакова, напечатанной под псевдонимом Касьянова в № 16
«Дня» за 1864 год. В этой статье, писал сатирик, требова-
ние борьбы с «нигилизмом» «превзошло все меры», когда-
либо предполагавшиеся «Московскими ведомостями».
И. С. Аксаков, цитируя в своей статье стихи поэта-славя-
нофила А. Хомякова, призывал обрушить на демократов —
«нигилистов» «слово божье — божий гром». Салтыков-Щед-
рин назвал подобные призывы «неумеренным казнением
посредством восторженной ерунды», а «педагогический
прием», рекомендуемый И. С. Аксаковым, «сугубо прину-
дительным и истязательным» 6 7.
6 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. VI, 1941, стр. 397—398.
7 Там же, стр. 461—462.
60
В драматической сатире «Стрижи», завершающей «Ли-
тературные мелочи», Салтыков-Щедрин высмеял убожест-
во религиозной философии и литературной теории «почвен-
ников». Стриж-эстетик (подразумевался А. Григорьев)
провозглашает, что «искусство без некоторой чертовщины
пе может и существовать». Стриж-писатель — имеется в
виду Ф. М. Достоевский как автор «Записок из под-
полья» — сообщает: «Новое произведение, которое я на-
писал, носит название „Записки о бессмертии души". Для
стрижей это вопрос первой важности...». Свои доказатель-
ства, говорит сатирик, автор «Записок о бессмертии души»
«почерпает преимущественно из Фомы Аквинского (като-
лического богослова XIII в.— Я. Л.), но так как он об этом
умалчивает, то читателю кажется, что эти мысли принад-
лежат собственно рассказчику» 8.
Салтыков-Щедрин проникновенно разгадал религиоз-
ную подоплеку «Записок из подполья»—реакционного
памфлета против Н. Г. Чернышевского и его единомыш-
ленников 9.
Либералы-западники, по мысли сатирика, в своем «воль-
нодумстве» недалеко ушли от «почвенников», хотя они и
спорили с ними, считая себя прогрессистами. В политиче-
ском смысле, как писал Салтыков-Щедрин, западники были
теми же консерваторами, ибо, как и «почвенники», они
исходили из признания незыблемости «краеугольных кам-
ней» помещичье-буржуазного общества и в религии видели
один из таких «камней». Насколько наш сатирик был прав
в оценке либерального вольнодумства, можно судить по
тому, как отнесся к крестьянской реформе даже такой вы-
дающийся прогрессивный писатель как И. С. Тургенев.
В марте 1861 года Тургенев писал Герцену о царском ма-
нифесте: «Сам манифест явным образом написан был по-
французски и переведен на неуклюжий русский язык ка-
ким-нибудь немцем. Вот фразы вроде „благодеятельно уст-
роять“... „добрые патриархальные условия", которых ни
один мужик не поймет. Но самое дело он раскусит, и дело
это устроено, по мере возможности, порядочно». «Мы
здесь,— писал далее Тургенев,— третьего дня отпели мо-
лебен в церкви, и поп произнес нам краткую, но умную и
8 Там же, стр. 465—470.
9 Подробно об этом и о полемике Щедрина с Достоевским
см. в кн.: С. Борщевский. Щедрин и Достоевский. Гослитиздат,
1956.
61
трогательную речь, от которой я прослезился, а Николай
Иванович Тургенев чуть не рыдал...» *°. И. С. Тургенев,
видимо, рассчитывал, что Герцен разделит с ним это отно-
шение к царскому манифесту. Но он глубоко ошибался.
Либеральная вера в добрые намерения царя, которую Гер-
цен питал накануне обнародования манифеста, у него быст-
ро исчезла. Герцен сразу понял, что народ обманут царем
и синодом. Узнав о расстреле крестьян в селе Бездне Ка-
занской губернии, Герцен писал в «Колоколе»: «...о, если б
слова мои могли дойти до тебя, труженик и страдалец зем-
ли русской... если б до тебя дошел мой голос, как я научил
бы тебя презирать твоих духовных пастырей, поставлен-
ных над тобой петербургским синодом и немецким царем.
Ты их не знаешь, ты обманут их облачением, ты смущен
их евангельским словом — пора их вывести на свежую
воду!» 11 В своих вольных, бесцензурных заграничных из-
даниях Герцен имел возможность открыто разоблачать и
религиозный, и всякий иной обман.
О Тургеневе следует, впрочем, сказать, что его «бого-
почитапис», как выразился о нем Салтыков в одном из пи-
сем, почти не повлияло на характер его творчества. Про-
должатель пушкинского и гоголевского реализма, испытав-
ший благотворное влияние эстетики и традиций
Белинского, он в своем художественном творчестве был
чужд догматизму и стремился быть верным правде дейст-
вительности. Тургенев испытал и влияние Салтыкова-Щед-
рина, произведения которого высоко ценил. Интересно и
ценно признание Тургенева в письме к М. А. Милютиной
от 22 февраля 1875 года: «...я преимущественно реалист и
более всего интересуюсь живою правдой людской физио-
номии; ко всему сверхъестественному отношусь равнодуш-
но, пи в какие абсолюты и системы пе верю, люблю больше
всего свободу и, сколько могу судить,— доступен поэзии.
Все человеческое мне дорого...» 10 * 12.
Главная сила щедринской критики либерализма была
направлена на разоблачение его буржуазной сущности и
его холопства перед «святостью» крепостнической монар-
10 И. С. Тургенев. Сочинения, т. XI. Изд-во «Правда», 1949,
стр. 201—202.
" А. И. Герцен. Собрание сочинений, т. 15. Изд-во АН СССР,
стр. 135.
12 И. С. Тургенев. Сочинения, т. XI. Иэд-во «Правда», 1949,
стр. 296.
62
хии, бросившей ему подачку в виде реформы 19 февраля
1861 г. В четвертой главе «Итогов» сатирик уподобил тог-
дашних российских «патентованных прогрессистов» дворо-
вому человеку, получившему неожиданно сюртук с барско-
го плеча: «Весь просветленный и недоумевающий», благо-
дарный холоп начинает слагать гимн своему благодетелю.
«Он говорит, что душа бессмертна и что тарелку надлежит
подавать с благоговением» 13.
К обличению фальшивой религиозности «почвенников»
и либералов и к обнажению ее социального смысла Салты-
ков-Щедрин обращался и в позднейших произведениях.
В пореформенное время, когда самодержавие уже опира-
лось и на помещиков и на буржуазию, недоразумения и пре-
пирательства, которые время от времени могли возникать
между западниками и «почвенниками», оказывались сов-
сем не стоящими внимания. Западник Тебеньков, персонаж
из «Благонамеренных речей», называет в разгаре спора
своего противника — «почвенника» Плешивцева — «юрод-
ствующим» и «блаженненьким», но защищает вместе с ним
одни и те же политические устои и принципы веры. «И Те-
беньков и Плешивцев,—пишет сатирик, — оба религиозны,
и оба очень усердно выполняют требуемые религией обря-
ды. Оба утверждают, что общество без религии все равно,
что тело без души, но, в то же время, оба придают своей
религиозной практике глубоко различный смысл. Тебеньков
стоит на почве государственной религии, говорит, что рели-
гия есть один из рычагов, которым государство имеет пра-
во пользоваться для своих целей. А лично о себе выражает-
ся, что он обязан быть религиозным, потому что должен
подавать пример „пур ле жанс“. Сверх того, он пе скрывает,
что религиозность не бесполезна, „как средство обратить
па себя внимание начальства11... Ничего подобного Пле-
шивцов не допускает: он религиозен без надежды на повы-
шение. Он тоже считает государство немыслимым без рели-
гии, но видит й последней не „подспорье1*, как Тебеньков, а
основание... Религия, почва и люэовь — вот триада, которой
поклоняется Плешивцев и в которой он видит так называ-
емую русскую подоплеку». Подытоживая характеристику
Тебепькова и Плешивцева, автор говорит, что «только
счастливое недоумение не позволяет им видеть, что оба
13 II. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. VII. 1936 сто. 447.
63
они, в сущности, делают одно и то же дело и уязвлениями
своими не разбивают, а, напротив того, подкрепляют друг
друга» 14.
Щедринская оценка религиозности консерваторов и ли-
бералов с предельной ясностью раскрывала корыстные и
враждебные народным массам побуждения, которыми руко-
водствовались зти защитники старого порядка.
2. «Поклонение мамоне и покаяние»
Вершиной творчества Салтыкова-Щедрина в 60-х годах
явилась его «История одного города». Это ярчайшее сати-
рическое произведение показало уродливое и страшное
лицо царизма — главной силы и оплота европейской ре-
акции.
В период работы над «Историей одного города» сати-
рик в других своих произведениях (например, в «Призна-
ках времени») выступал с обличением не только россий-
ской монархии, но и прусской монархии, и империи
Наполеона III. Он превосходно сознавал широкое, обоб-
щающее значение образов своей современной «Истории».
Среди градоначальников Глупова — немало иностран-
ных «выходцев». Это, говоря словами К. Маркса, те «сорок
или пятьдесят человек», которых царская Россия «скупила
во всех концах Европы» и которые образовали ее «основ-
ной капитал по части дипломатического искусства, поли-
тического разума и военных талантов...» 15. Выходцы зти,
оказавшись у кормила российской власти, защищали од-
новременно, как показывал сатирик, и прямые интересы
западноевропейской буржуазии.
В лице глуповского архивариуса «История одного го-
рода» высмеивает тех ученых и литераторов, которые изо-
бражали прошлое и настоящее России с позиций право-
славно-монархической идеологии. В главе «Обращение к
читателю» глуповский архивариус-летописец ополчается на
безбожных вольнодумцев и, как истинный христианин, со-
бирается «воспеть хвалу славных оных Неронов, кои не
безбожием и лживою еллинскою мудростью, но твердостью
и начальственным дерзновением преславный наш град
14 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XI, 1'964, стр. 422—425.
15 К. М арке и Ф. 3 и гель с. Сочинения, т. 10, изд. 2, стр. 51.
64
Глупов преестественно украсили» |В. Хвалебные гимны
самодержавию и хулу опасному для пего безбожному
вольнодумству сочиняют и глуповские градоправители.
В «философических упражнениях» «глубокомысленного
администратора» Василиска Бородавкина па тему о градо-
начальническом единомыслии и единовластии (нужды нет,
что эти размышления написаны «чисто варварским право-
писанием») сказано: «Злодеем может быть вор, по это зло-
дей, так сказать, третьестепенный; злодеем называется
убийца, но и это злодей лишь второй степени, наконец,
злодеем может быть вольнодумец — это уже злодей насто-
ящий, и притом закоренелый и нераскаянный. Из сих трех
«сортов злодеев, конечно, каждый должен трепетать, но в
равной’ли мере? Нет, не в равной. Вору следует предоста-
вить трепетать менее, нежели убийце; убийце же менее,
нежели безбожному вольнодумцу. Сей последний должен
всегда видеть пред собой пронзительный градоначальни-
ческий взор, и оттого трепетать беспрерывно» 17.
Наиболее ярко изображено юродство ставленников са-
модержавной власти в главе «Поклонение мамоне и покая-
ние». Сатирик бичует здесь не только религиозное исступ-
ление и маразм, в которые впадали тогдашние российские
властители. В нарисованных им образах отразился одно-
временно морально-политический и духовный крах всего
цвета европейской буржуазии. Революционные события
1848 г. до того перепугали буржуазию Франции, Германии
и других стран Западной Европы, что она бросилась в
объятия самых темных и жестоких сил феодального абсо-
лютизма. От ее «прежних просветительных поползновений
к тому времени, когда Щедрин писал свою «Историю одно-
iro города», не осталось и следа. Вместо «них выступило
низкое пресмыкательство перед троном русского самодерж-
ца и перед владыками церкви. То было время, которое
К. Маркс назвал временем господства меча и рясы.
Салтыков-Щедрин превосходно уловил и передал в са-
тире «Истории одного города» еще одну черту характера
и поведения правящей верхушки России и всего европей-
ского абсолютизма — продажность и демонстративный,
циничный «священный» разврат. Поклонение мамоне и
16 Н. Щ едрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. IX, 1934, стр. 278.
17 Там же, т. IX, стр. 427.
б Я. М. Лебедев
65
покаяние — это перевод па язык щедринской сатиры того
религиозно-мистического растления, которое приводило
господствующие силы старого, одряхлевшего мира к само-
му краю вырытой для него историей могилы.
Перед нами глуповский градоначальник виконт Дю-
Шарио, выходец из Франции. Он охотно прикидывался сы-
ном XVIII века, но болтовня, к которой у него было не-
обыкновенное пристрастие, выдавала его целиком. «Так,
например, однажды он начал объяснять глуповцам права
человека; но, к счастью,— говорит о нем архивариус-лето-
писец,— кончил тем, что объяснил права Бурбонов. В дру-
гой раз он начал с того, что убеждал обывателей уверовать
в богиню Разума, и кончил тем, что просил признать не-
погрешимость папы. Все это были, однако ж, одни fafons
de parler 18; и в сущности виконт готов был стать на сторо-
ну какого угодно убеждения или догмата, если имел в
виду, что за это ему перепадет лишний четвертак». В пе-
риод владычества Дю-Шарио в Глупове процветало по-
клонение идолам. Развращение нравов «развивалось не по
дням, а по часам». «Образовался новый язык, получелове-
чий, полуобезьяпий, но, во всяком случае, вполне негодный
для выражения каких бы то пи было отвлеченных мы-
слей».
Сатирик говорит здесь о буржуазном идолопоклонстве
в широком значении этого слова, о поклонении идолам на-
живы и распутства; получеловечий, полуобезьяпий язык —
это тот изувеченный полурусский-полуфранцузский язык,
которым щеголяла российская дворянско-буржуазная ари-
стократия. Щедринские сатирические заострения в каж-
дом отдельном случае несут в себе живое отражение фак-
тов действительности и являются формой выражения
благородного гнева и непримиримости к глуповской дей-
ствительности.
Преемник Дю-Шарио, градоначальник Эраст Грусти-
лов, был развращен до крайности. Он «любил прикиды-
ваться благочестивым, но, в сущности, был злейший идоло-
поклонник» 19. Грустилову довелось воочию увидеть несча-
стные плоды своего тунеядства и презрения к нуждам на-
рода — на город надвигался голод. Это повергло правите-
18 Приемы речи (фр.).
19 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. IX, стр. 380, 382, 383.
66
Город Глупо в. Худ, Кукрыниксы.
ля в ужас, и он, вместо изыскания действенных мер борьбы
с голодом, ринулся за помощью и утешением к религиоз-
ным шарлатанам. При содействии бывшей юродивой девы
из вольного города Гамбурга, жены глуповского аптекаря
Пфейферши, которая находилась в сношениях со всеми
знаменитейшими мистиками, а затем и знаменитого юро-
дивого Парамоши и других блаженных и идиотов, началось
его покаяние и обновление. «Может показаться стран-
5*
67
ным,— пишет сатирик,— каким образом Грустилов, будучи
одним из гривуазнейших поклонников мамоны, столь бы-
стро обратился в аскета. На это могу сказать одно: кто пе
верит в волшебные превращения, тот пусть не читает ле-
тописи Глупова.
Чудес этого рода можно найти здесь даже более, чем
нужно. Так, например, один начальник плюнул подчинен-
ному в глаза, и тот прозрел. Другой начальник стал
сечь неплательщика, думая преследовать в этом случае
лишь воспитательную цель, и совершенно неожиданно от-
крыл, что в спине у секомого зарыт клад. Если факты,
до такой степени диковинные, не возбуждают ни в ком не-
доверия, то можно ли удивляться превращению столь
обыкновенному, как то, которое случилось с Грустило-
вым?» 20.
За приведенными здесь Щедриным «волшебствами»
и «превращениями» читатель видит реальную основу
его сатирической фантастики. В главе «Войны за просве-
щение» оп говорит, что и сам парод, реалистическому мы-
шлению которого он следует, создавал свои вымыслы о
бабе Яго и прочих чудесах на почве реальных «админи-
стративных» представлений. На это обстоятельство следу-
ет обратить внимание потому, что здесь нам дается ключ
к пониманию художественных особенностей щедринской
реалистической критики религиозных суеверий, таинст-
венных превращений и прочих волшебств и в его поздней-
ших произведениях, особенно в «Пошехонских рассказах»
и «Сказках».
Среди блаженных и идиотов, которые способствовали
«обновлению» градоначальника Эраста Грустилова и при
его поддержке сами возвысились, особенное внимание чи-
тателя останавливает на себе Парамоша. Образ этот (как
и другие сатирические образы Щедрина) представляет со-
бой типическое обобщение, и на это счел необходимым
обратить внимание сам писатель. Возражая против истол-
кования «Истории одного города» как исторической сати-
ры, Салтыков-Щедрин писал: «Конечно, для простого чи-
тателя пе трудно ошибиться и принять исторический при-
ем за чистую монету, но критик должен быть прозорлив и
не только сам угадать, но и другим внушить, что Парамо-
20 Н. Салтыков (М. Е. Щедри н). Полное собрание сочинений,
т. IX, стр. 393.
68
ша соисом пс Магницкий21 только, „о вместо с тем и граф
Д. А. Толстой 22, и даже по граф Д. А. Толстой, а все вооб-
ще люди известной партии, и пыне но утратившей своей
силы» 23.
Аскетизм, в который впал Грустилов, вначале был ари-
стократическим и показным. Но партия «крайних» — юро-
дивых, бесноватых и убогих — взяла все же над ним верх.
Он понял, что «тогда только будет благополучен, когда глу-
повцы поголовно станут ходить ко всенощной и когда ин-
спектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет
назначен Парамоша» 24. И вот знаменитый идиот Парамо-
ша восторжествовал. Занявши пост и принарядившись, он
ходил по школам и горько издевался «над суетными, тще-
славными, высокоумными, которые о пище телесной забо-
тятся, а духовною пе брегут, и приглашал всех удалиться
в пустыню». Другой юродивый — Яшенька,— получив-
ший специально для пего учрежденную в уездном учили-
ще кафедру философии 25, учил, «что сой мир, который мы
думаем очмма своима видети, ость сонное некое видение,
которое насылается на пас врагом человечества, и что са-
ми мы но более как странники, из лона исходящие и в
оное же лоно входящие». Юродивая Аксиньюшка, сожи-
тельница Парамоши, как и первые два, проповедовала,
«что работать не следует, а следует созерцать. ,,И, главное,
подавать нищим, потому что нищие пе о мамоне пекутся,
а о том, как бы душу свою спасти", присовокупляла она,
протягивая при этом руку. Проповедь эта шла столь
успешно,— пишет сатирик,— что глуповские копейки дож-
дем сыпались в ее карманы, и в скором времени опа успе-
ла скопить довольно значительный капитал. Да и нельзя
21 Магницкий М. Л. -при Александре I попечитель Казанского
учебного округа. Прославился споим религиозным изуверством.
В Казанском университете разогнал всех видных профессоров, об-
винив их в безбожии, и предлагал торжественно разрушить здание
университета. Автор многих доносов и статей в защиту религии
и церкви.
22 Граф) Д. А. Толстой — в то время обер-прокурор синода и
министр народного просвещения, известный мракобес.
22 Н. Щ е д р и н (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVIII, 1937, стр. 234.
24 Там же, т. IX, стр. 395.
25 Здесь сатирик намекал, в частности, на фиюсофа-мракобеса
П. Юркевича, для которого в 1862 г. была восстановлена кафедра
философии в Московском университете, ликвидированная ранее из
страха правительства перед пропагандой материализма.
69
было не давать ей, потому что она всякому, не подающему
милостыни, без церемоний плевала в глаза и вместо изви-
нения, говорила только: „не взыщи!'*» 26.
Сам Грустилов сочинил трактат «О восхищениях благо-
честивой души» и вскоре, подвигаемый глуповской интел-
лигенцией, уже не довольствовавшейся просто верой и
искавшей «восхищений», О|рганизовал на выезде из города,
в полуразвалившемся здании инвалидной команды,
сектантские неистовства, на которые по ночам собирался
весь «глуповский бомонд».
Автор «Истории одного города» далеко не всех жите-
лей Глупова относил к сторонникам того миросозерцания,
которое проповедовалось чиновниками и учеными из юро-
дивых и бесноватых. Многие, говорит он, посягнули «про-
никнуть в тайну построения миров», и это должно было по-
дорвать в корпс все глуповское миросозерцание. «Отсут-
ствие духа исследования» в глуповской жизни приводило
до поры до времени к тому, что глуповцы представляли се-
бе всякое бедствие «чем-то совершенно от них не завися-
щим, а потому и неотвратимым». «Бороться же или откры-
то идти против беды» они до поры до времени не решались.
Если бы, говорит автор, они разрешили себе рассуждать, то
дошли бы «и до таких вопросов, как, например, действи-
тельно ли сущестует такое предопределение, которое дела-
ет для них обязательным претерпение даже такого бедст-
вия, как... совершенно бессмысленное градоправительство
Брудастого» — Органчика 27. Салтыков-Щедрин здесь явно
взывал к народным массам, чтобы они отрешились от лож-
ных представлений о божественном предопределении вла-
сти самодержавия и о необходимости выносить это бедствие.
Среди жителей Глупова, дерзнувших рассуждать, за-
няться исследованием, проникнуть в тайну построения
миров, был учитель каллиграфии Линкин. Учитель этот
отвергал бытие божие, библейскую легенду о сотворении
мира и веру в существование бессмертной души. Его атеи-
стическая пропаганда имела успех. Люди, обманутые по-
пами и правителями, слушая его, прозревали и «открыто
рукоплескали» ему. По настоянию вошедших в силу «убо-
гих людей» — юродствующих во Христе мерзавцев и пре-
дателей— градоначальник учинил над ним публичный суд.
26 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. IX, стр. 399.
27 Там же, стр. 395, 396,
70
Градоначальник Эраст Грустилов
(«Поклонение мамоне и покаяние»).
Худ. Кукрыниксы.
«— Точно ли ты в бога не веришь? — подскочил он к
Линкину, и по важности обвинения, не выждав ответа,
слегка ударил его, в виде задатка, по щеке...
Выступили вперед два свидетеля: отставной солдат
Карапузов да слепенькая нищенка Маремьянушка. «И бы-
ло тем свидетелям дано за ложное показание по пятаку
71
серебром», говорит летописец, который в этом случае явно
становится на сторону угнетенного Линкина.
Приведенные далее автором показания лжесвидетелей
интересны тем, что в них выражены и смехотворные воз-
ражения «убогих» против сознательного безверия, и их
ханжеское преклонение перед авторитетом церкви («Ба-
тюшки, мол, наши духовные не тому нас учили,— вот
что!»), и их полицейски-шпионская продажность. Защит-
ник Линкина «к общему удивлению, вместо того, чтобы за-
щищать, стал обвинять». Тогда выступил сам обвиняемый.
«— Смотрел я однажды у пруда на лягушек,— говорил
он,— и был смущен диаволом. И начал себя бездельным
обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает ду-
шою, и пет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку,
исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа есть и
у лягушки, токмо малая видом и не бессмертная».
Слова эти прозвучали как явное издевательство над
«гадами земными» в человеческих образах, теми самовла-
стными «гадами» и их подручными, которые считали себя
в силе судить позорным судом своим человеческий разум
и стремление к познанию и свободе.
«Тогда Грустилов обратился к убогим и, сказав:
— Сами видите! — приказал отвести Линкина в:
часть» 28.
Такой была эта современная Салтыкову-Щедрину
«история». Сколько ненависти к глуповским правителям,
идеологам, проповедникам и ко всей этой насквозь фаль-
шивой и отвратительной религиозной мрази должно было
накипеть в сердце писателя, чтобы представить все это в
такой ужасающей картине!
3. Литература и религия
Салтыков-Щедрин принадлежал к тем деятелям рус-
ской литературы, которые высоко ценили ее общественное
значение и оказывали могущественное влияние на ее исто-
рические судьбы. Гениальный художник, оп был и вы-
дающимся литературным теоретиком и критиком. «...Ли-
тература,— писал он,— ценится.... на основании тех ее дея-
телей, которые воистину ведут общество вперед»29.
28 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. IX, стр. 397, 398.
29 Там же, т. XIII, стр. 551
72
Ревностно оберегал он литературу от «вторжения» неве
жества, религиозных предрассудков, политического кон-
серватизма, ложных эстетических теорий, посредственно-
сти, бездарности. Борьбе за честь и достоинство литерату-
ры писатель-демократ посвятил многие страницы своих
художественных произведений и многочисленные крити-
ческие статьи. В очерках «Круглый год» он писал: «Я стра-
стно и исключительно предан литературе ...одни только
усилия честной мысли останутся незыблемыми — таково
мое глубокое убеждение. Не будь у меня этого убеждения,
этой веры в литературу, в ее животворящую мощь — мне
было бы больно жить ...всякое вторжение в эту сферу, вся-
кая тень подозрения, накладываемая на нее, кажутся мне
жестокими -и ничем не оправдываемыми» 30 31.
Решительно и настойчиво боролся Салтыков-Щедрин
против использования литературы в интересах религиоз-
ного проповедничества. Когда религиозное миросозерцание
«проникает в литературу», писал он, когда эта последняя,
«вместо того, чтобы пробуждать общество, ищет усыпить
его», равнодушие становится делом нелегким. «Литерату-
ра и пропаганда — одно и то же... Всякая светлая мысль,
брошенная литературою, всякая новая истина, добытая
ею, находит слишком большое количество прозелитов,
чтоб можно было не дорожить этим присущим ей качест-
вом побеждать мрак и покорять людей, наиболее упорству-
ющих в предрассудках. Точно то же приблизительно долж-
но сказать и о заблуждениях. Литература, пропагандиру-
ющая бессознательность и беспечальное житие на авось,
конечно, не может иметь особенных шансов навсегда поко-
рить мир своему влиянию, но опа может значительно за-
держать дело прогресса и наносить ему по временам такио
удары, которые будут тем чувствительнее, что представи-
тели прогресса все-таки люди и в этом качестве к перене-
сению ударов не всегда равнодушны» 3|.
Произведения великого сатирика-атеиста неоднократно
подвергались «критическим» папалкам со стороны защит-
ников самодержавия и церкви. В полемику с критиками
такого рода он вступал лишь в тех редких случаях, когда
молчание становилось невозможным. Для него важна
30 Там' же, стр. 223.
31 Там же, т. VIII, 116—117
73
была не собственная слава, он боролся за достоинство лите-
ратуры.
В апрельской книге «Вестника Европы» за 1871 г.
А. Суворин выступил со статьей «Историческая сатира»,
в которой пытался исказить содержание и принизить зна-
чение «Истории одного города». Суворин, известный лите-
ратурный лакей и холоп самодержавия, которого Салтыков-
Щедрин неоднократно клеймил в своей сатире, осмелился
публично (хотя, впрочем, фамилии своей под статьей он не
поставил) навязывать сатирику-демократу «христианскую»
теорию «юмора». Сущность этой теории сводилась к тому,
что писатель, верный учению евангелия, должен стремить-
ся не к обличению зла, не к обнажению социальных проти-
воречий, а к их сглаживанию из чувства «великодушия» и
«сострадания». Но Салтыков-Щедрин вовсе не признавал
авторитета евангелия. Ложное истолкование «Истории од-
ного города» как сатиры, обращенной в прошлое, обвине-
ния в клевете на народ и попытки «просветить» автора
«Истории» в духе сострадания и любви к «ближним» вы-
нудили его выступить с ответным письмом в редакцию
«Вестника Европы». «...Я положительно утверждаю,—
писал Салтыков-Щедрин,— что... искусство, точно так же,
как и наука, оценивает жизненные явления единственно
по их внутренней стоимости, без всякого участия
великодушия или сострадания. Если б это было не так, то
произошло бы нечто изумительное. ...пришлось бы прости-
рать руки не только подначальным глуповцам, но и Пры-
щам и Угрюм-Бурчеевым, всем говорить (как зто советует
мне рецензент): „придите ко мне все труждающиеся и
обремененные", потому что ведь тут все обременены исто-
рией: и начальники и подначальные». Суворинское опре-
деление юмора Салтыков-Щедрин назвал «истинным глум-
лением над жизнью» 32.
Почти одновременно с посылкой письма в редакцию
«Вестника Европы» Салтыков-Щедрин выступил с отве-
том автору статьи «Историческая сатира» в «Отечествен-
ных записках». В рецензии на сочинения Н. А. Лейкина
он воспользовался случаем еще раз и со всей ясностью
высказать свою мысль. «Не надо забывать,— писал он о
героях Лейкина, петербургских торговцах и купцах,— что
32 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
пепий, т. XVIII, стр. 240, 241.
74
все эти язычники, льющие колокола и верующие в нриби-
тую к подворотне галку, не просто грубые люди, похожие
более на зверей, нежели на людей. Нет, это так называе-
мая каменная стена». Эти люди представляют собою «оп-
лот», они «вполне сознают, что сила на их стороне». «Нуж-
ды нет, что эти люди воруют самым наглым образом — они
краеугольный камень собственности; нужды нет, что они
верят в наговоренные пояса — они краеугольный камень
религии; нужды нет, что семейная жизнь их есть не что
иное, как сплошной разврат — они краеугольный камень
семейства; нужды нет, что своими действиями они непре-
рывно подрывают основы общества — в них и в них одних
усматривается краеугольный камень общественного спо-
койствия». Повторив в еще более резкой форме все, что он
писал о суворинской теории «юмора» в письме в редакцию
«Вестника Европы», Салтыков-Щедрин заключал, что «ве-
рить ей пи под каким видом не следует». Ибо она имеет в
виду не «временно-великих и временно-малых, какими во-
обще являются люди в истории, но консолидирование сих
величин навсегда» 33. Теория юмора и сатиры Салтыкова-
Щедрина была основана на революционно-демократиче-
ском, материалистическом и атеистическом миропонима-
нии и ничего общего не имела с христианской моралью
монархиста Суворина.
О том, с какой энергией писатель-демократ боролся с
религиозной идеологией в области искусства и литерату-
ры, можно судить по его многочисленным литературно-
критическим выступлениям 60jx годов. Он откликался на
все сколько-нибудь заметные явления художественной ли-
тературы, живописи, театрального искусства. В 1863—
1864 гг. он печатал в «Современнике» хронику «Наша об-
щественная жизнь», вобравшую в себя характеристики и
оценки явлений первых пореформенных лет. Ноябрь-
ский фельетон 1863 г. он начал с отклика на
картину художника Н. Н. Ге «Тайная вечеря», которая
появилась тогда на осенней выставке Академии художеств
и породила, по словам писателя, «множество самых разно-
образных и противоречивых толков». Реакционная крити-
ка с негодованием писала, что художник, изобразивший в
«Тайной вечере» последнюю трапезу Христа с его
33 Там же, т. VIII, стр. 447—450.
учениками в «сниженном», реалистическом освещении, на-
меренно «отнял» у этого события его божественность и во-
плотил в своем произведении современный материализм и
«нигилизм». Щедрин же считал реалистическое истолкова-
ние образов евангельской легенды в картине Ге большим
достоинством произведения и ценил его за отсутствие на-
пыщенной божественности, или, как выразился он, «рутин-
ных приемов и приторно-казенных эффектов». В борьбе
против «идеализма» и религиозного «аскетизма», как пи-
сал он, картина Ге могла оказать серьезную услугу.
В своих критических статьях и роцензиях 60-х годов
Салтыков-Щедрин решительно выступал против «чистого
искусства». В одном из театральных обозрений 1863 г. оп
изложил теорию надклассового искусства от лица некоего
провинциального мыслителя. «Искусство,— пишет этот
убогий и наивный теоретик,— отвращая взоры человечест-
ва от предметов насущных и земных и обращая их к инте-
ресам идеальным и небесным, оказывает полиции услугу;
полиция с своей стороны, принимая в соображение, что
занятие интересами небесными ничего предосудительного
в себе не заключает, оказывает искусству покровительство.
И, таким образом, сии две власти идут рядом, не ссорясь
и взаимно друг друга ободряя» 34.
Религиозные идеи в произведениях поэтов «чистого
искусства» сатирик-демократ считал не безобидной данью
старым традициям, а защитой невежества, преследующей
определенные политические цели.
Неоднократно отзывался Салтыков-Щедрин на литера-
турную деятельность А. К. Толстого. Он нс отрицал его поэ-
тической одаренности и художественных достоинств его
лирической поэзии, ио пе мог пройти мимо его «византий-
ских» религиозных наклонностей и политического консер-
ватизма. Касаясь повести А. К. Толстого «Князь Серебря-
ный», сатирик отметил, что историей у автора этого «ви-
зантийского сочинения» правит «промысел божий» и что
поступки действующих лиц произведения выводятся из
«теории очищения грехов». Возмущение Салтыкова-Щед-
рина вызвала облеченная в псевдонародную форму «сати-
ра» А. К. Толстого на атеизм, материализм и коммунизм в
его «былинах» и «балладах» («Поток-богатырь», «Баллада
34 Н. Щ е д р и н (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. V, 1937, стр. 153—154.
76
с тенденцией» и др.). В одном из писем к А. М. Жемчуж-
никову, характеризуя «неизреченное холопство» реакцион-
ной и либеральной прессы, он писал: «Прибавьте к этому
забавы вольных художников, вроде гр[афа] А. К. Толстого,
дающих отовод своими „Потоками" играть сердцам во чре-
ве наших обскурантов. Не знаю как Вам, а мне особенно
больно видеть, как люди, которых почитал честными, хотя
и по особенно дальновидными, вооружаются в защиту об-
скурантизма, призывая себе на помощь искусственную на-
родность» 35. В своем «Дневнике провинциала в Петербур-
ге» Салтыков-Щедрин показал, какой животный восторг и
«неизреченный лай» вызвали в среде российских консерва-
торов, «испуганных людей», нападки на «материалистов» в
«Балладе с тенденцией» А. К. Толстого.
Желчную досаду Салтыкова-Щедрина вызывали и тен-
денциозные произведения Я. Полонского. Подробно разо-
брав в рецензии па его сборник «Снопы» «сатиру» на «буй-
ственный дух времени» --- «Почт, в летнем саду», оп писал:
«Источник иронии, с которою автор изданной»'. Полопсасим
„рукописи" относится к жажде естествознания, ню-видимо-
му, кроется в том утвердившемся у нас мнении, будто ес-
тествознание подрывает цельность человеческого миросо-
зерцания. Мнение это родилось первоначально на улице
(едва ли даже не в среде городовых), а с улицы мало-по-
малу проникло и в литературу. Но хотя уличные публи-
цисты и утверждают, что человек счастливее тогда, когда
оп убежден, что гром пускает Зевес, нежели тогда, когда
он знает действительные причины, обусловливающие пром,
история до сих пор не представляла примеров, чтобы зна-
ние было причиной чьего-либо несчастья» 36.
Теме «уличной» идеологии и пагубному влиянию этой
идеологии па литературу Салтыков-Щедрин посвятил спе-
циальную статью — «Уличная философия». Статья эта яви-
лась ответом на религиозно-философские идеи романа
А. И. Гончарова «Обрыв». Из цензурных соображений Сал-
тыков-Щедрип допустил в этой статье два-три расплывча-
тых выражения, как бы «смягчающих» ее тон, но в целом
статья явилась одним из наиболее значительных его выступ-
лений против пропаганды религиозных идей в литцрату-
35 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание со-
чинений, т. XVIII, стр. 244—245.
36 Там же, т. VIII, стр. 428—429.
77
ре. В письме к II. А. Некрасову от 22 мая 1869 г. Салтыков
сообщал относительно «Уличной философии»: «Прежде
нежели печатать, я был настолько осторожен, что дал ста-
тью на просмотр Елисееву, который сегодня 'прислал мне
письмо, что статья очень хороша» 37. Во вступительной ча-
сти статьи автор остановился на принципиальном решении
вопроса о недопустимости проповеди «бессознательности»
в произведениях искусства и литературы и «усыпления» об-
щества пропагандой религиозных воззрений. Он указал
на славные традиции русской литературы 40-х годов:
«...имея во главе лучшего своего разъяснителя, Белинского,
она косвенно' или прямо, но всегда неутомимо... преследо-
вала ложь и зло во всех проявлениях» 38. Лучшие произве-
дения Гончарова, по справедливому утверждению Салты-
кова-Щедрина, были созданы под влиянием освободитель-
ных идей 40-х годов и деятельности Белинского. Но Гон-
чаров, выдающийся художник-реалист, писал он, принад-
лежал к тем прогрессивным деятелям 40-х годов, которые
оказались неспособными «примкнуть к дальнейшему дви-
жению мысли и начать разрабатывать жизненные вопро-
сы на той реальной почве, на которую выводило их не-
умолимое время». Впрочем, переходя к конкретной части
статьи, Салтыков-Щедрин счел необходимым оговориться:
«...мы взялись за перо вовсе не с тем, чтобы дать читателю
оценку нового произведения знаменитого нашего белле-
триста... а желаем сказать здесь несколько слов только об
одной составной части этого романа, а именно о философии
почтенного автора» 39. Щедрин-критик сосредоточил свое
внимание преимущественно на шестой главе пятой части
«Обрыва». Образ Волохова Гончаров, по его мнению, рисо-
вал так, как «благочестивые живописцы» рисуют Иуду.
«Он сказал себе: Волохов — это пятно нашей современ-
ности, а потому и надлежит рисовать не человека, а только
пятно». Охарактеризовав подробно образ Волохова как
некое подобие героев «антинигилистических» романов Лес-
кова, Писемского, Клюшникова, обнаружив надуманность
этого образа и его художественную неубедительность, Сал-
тыков-Щедрин перешел к «бесконечно-длинной обвини-
37 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание со-
чинений. т. XVIII, стр. 217.
38 Там же, т. VIII, стр. 120.
39 Там же, стр. 122.
78
тельной речи» Гончарова, которую он свел к следующим
ее основным моментам: «Волохов предъявляет „взгляд пол-
ного дерзкого отрицания всего, от начала до конца, небес-
ных и земных авторитетов, старой жизни, старой науки,
старых добродетелей и пороков*1. Волохов „развенчал чело-
века в один животный организм и самый процесс жизни
выдавал за конечную цель ее“. Он „разложил материю на
составные части и думал, что разложил вместе с тем и все,
ч то выражает материя11; мало того: „угадывая законы явле-
ния, он думал, что уничтожил и неведомую силу, давшую
эти законы11; ...он закрыл доступ в вечность религиозным
и философским упованиям и „младенческими своими хи-
мическими и физическими опытами разрушил бессмертие11,
„заставляя всю вселенную отвечать отрицательно на рели-
гиозные надежды и стремления „отживших11 людей».
Все эти обвинения представлялись Салтыкову-Щедри-
ну «не более как детскими разглагольствованиями» «в пи-
ку науке и людям, занимающимся изучением явлений
природы и жизни». «Читаешь, и не веришь глазам,— писал
Салтыков-Щедрин.— Химические опыты и „бессмертие ду-
ши11, разложение материи и „разложение того, что она вы-
ражает1*... и т. п.».
«— Увы, читатель! все слова, слова и слова!.. С неза-
памятных времен проводятся физические и химические
опыты, с незапамятных времен все усилия испытателей
природы направлены к тому, чтобы разложить материю —
и вот оказывается, что все эти усилия имеют секретною
целью подкопаться под бессмертие души и уничтожить са-
мую душу! Что делать, скажите, как отвратить эту беду?
Запретить ли химические и физические опыты, закрыть
ли кафедры естественных наук, общества, съезды естество-
испытателей или только заставить физиков и химиков, для
успокоения подозрительности наших беллетристов, огова-
риваться при производстве опытов, что это воистину хи-
мические и физические опыты, а не памфлеты, пущенные
против бессмертия души? ...Как не сообразил г. Гончаров,
что вопрос о бессмертии души есть вопрос, принадлежа-
щий к области теологии... Бессмертие души есть1.догмат, ко-
торый проповедуется в церквах, а не в химических лабо-
раториях, и это не может быть иначе, потому что в послед-
них он был бы совсем неуместен».
Гончаров в свои романе утверждал, что только в ста-
рой жизни, осененной ветхозаветными преданиями, заклю-
79
чается «прочное, живое и верное». Мысль эту высказыва-
ет его героиня Вера. Салтыков-Щедрин же писал о положи-
тельных героях «Обрыва»: «...нот ничего более непрочно-
го, ничего более пораженного мертвенностью, более невер-
ного, нежели их жизнь». Слова Гончарова «прочное, живое
и верное» Салтыков-Щедрин предложил наполнить един-
ственно необходимым для них содержанием: «сознатель-
ным отношением к природе и жизни, стремлением рас-
крыть законы, управляющие ими, и уменьем воспользо-
ваться этими открытиями» 40.
В 70—80-х годах Салтыков-Щедрин уже почти не вы-
ступал со специальными литературно-критическими ста-
тьями, но все его собственные литературные произведения
были направлены против такой беллетристики, которая про-
пагандировала идеи религиозного смирения, «бежецкого»
жития. Беспредельно преданный своему делу журналист и
общественный трибун, оп презирал и клеймил матерых ре-
акционеров типа Каткова и Суворина и либеральных ли-
тературных предпринимателей типа Краевского и Стасюле-
вича, позволявших себе религиозную спекуляцию в инте-
ресах карьеры и наживы.
В одном из писем к М. А. Языкову в Новгород Салты-
ков-Щедрин со свойственной ему меткостью охарактери-
зовал религиозную продажность тогдашней благонамерен-
ной прессы: «Окрестивши Суворинское чадо, отобедавши
у Панаева, поцеловавши Стасюлевича и переговоривши с
Краевским насчет направления внешней политики, Вы, ве-
роятно, уделите несколько свободных минут и Новгороду.
В этой надежде я и адресую туда сие письмо, тем более,
что наступает обряд истребления буженины, строго соблю-
даемый всеми христианами от потрясенного Кремля до
стен недвижного Китая... Говорят, будто выжившая из ума
Пассекша рассказывает об крестинах следующее: уже мы
вокруг купели-то плясали, плясали... затормошили меня,
старуху, совсем. А потом, сударь, обедать подали. И чудо
только! провизия, кажется, отменнейшая, и стерлядь жи-
вая и ростбиф — а точно кто в нее насмердил!
Говорят даже бога на крестины приглашали, да он от-
говорился: хлопочу, говорит, о Стасюлевиче в Комитете
м[инис]тров, так некогда. И прислал будто бы Иуду Иска-
40 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание со-
чинений, т. УШ, стр. 132—146.
80
риотского, который розничную продажу газет выдумал.
Вот какое дело!» 41
В «Отечественных записках» Салтыков-Щедрин рели-
гиозным писаниям послаблений не давал. В одном из пи-
сем к Н. К. Михайловскому, ставя его в известность о по-
ложении дел в журнале перед своим выездом на лечение
за границу, Салтыков сетовал на Г. 3. Елисеева: «Прочти-
те «Внутреннее] обозр[ение]» в июньской книжке. Елисеев
доказывает, как нужно устроить духовенство согласно с
истинным духом православия. Я, впрочем, получил обе-
щание, что дальнейшего развития этому вопросу, а равно
и вопросу о том, как повелевает св[ятая] церковь насчет
постов,— не будет. А ежели будет, то легко может слу-
читься, что я совсем выйду из журнала» 42.
Непримиримость к религиозному обману, лицемерию,
ханжеству, в какой бы области жизни и мысли они ни про-
являлись,— характернейшая черта Салтыкова-Щедрина —
великого писателя-атеиста. Борьба его против реакционной
религиозно-идеалистической теории искусства, против ре-
лигиозной защиты старых устоев, против нападок верую-
щих литераторов на науку и освободительную мысль —
свидетельство его высокой бдительности и требовательно-
сти в области литературной критики.
41 Там же, т. XIX, 1939, стр. 310.
42 Там же, стр. 160.
6 Я. M. Лебедев
Атеистические идеи
сатиры Салтыкова-Щедрина
70-х годов
1. Религия — оружие политической реакции
Салтыков-Щедрин живо откликался на события россий-
ского и междупа,родного революционного движения.
Ненависть к глуповским порядкам обостряла его интерес
к каждому сколько-нибудь значительному явлению в на-
родно-освободительной борьбе и воодушевляла его на об-
личение реакционных сил. Искреннее сочувствие писа-
теля вызывали революционная пропаганда и героическая
борьба народников против самодержавия, хотя он и не раз-
делял народнической тактики в целом и народнической
утопической программы будущего социалистического пе-
реустройства. Нетрудно представить себе, каким важным,
подлинно великим событием должна была явиться для
Салтыкова-Щедрина победа парижских коммунаров в
марте 1871 г. Достаточно вспомнить символическую карти-
ну революционного смерча в заключительной главе «Исто-
рии одного города» (1870) и прямое предсказание рево-
люции во Франции в очерке «Сила событий» (был опуб-
ликован в октябрьской книге «Отечественных записок» за
1870 г., вошел в состав «Признаков времени»). За несколько
месяцев до провозглашения Парижской Коммуны Салты-
ков-Щедрин, всматриваясь в «разыгравшуюся под стена-
ми Парижа драму», писал, что «галльский петух» «сумеет
выставить паразитство к позорному столбу», что ходом
событий на театре войны с Пруссией Франция поставлена
историей перед реальной задачей «коренного и немедлен-
ного устранения причин, породивших ее социальные и
82
политические «неудачи», и что победа революции во
Франции будет иметь громадное, всемирное значение
(«Как скоро Франция убедится — убедится и мир» ’)•
Несмотря на невыносимый цензурный террор, Салты-
ков-Щедрин искал и находил возможности, чтобы просла-
вить героев Парижской Коммуны, поднявшихся на «борь-
бу с небом». В борьбе парижских коммунаров писатель-де-
мократ видел выражение «особенно энергических усилий
общества, натравленных к пересозданию самых сущест-
венных его основ» * 2.
Наступление версальской контрреволюции и начав-
шаяся после поражения Коммуны европейская реакция
встретили мужественный протест со стороны Салтыкова-
Щедрина. Обличению российской si международной реак-
ции, использующей религиозное мракобесие для борьбы
против материализма, атеизма и коммунизма, сатирик по-
святил многие страницы «Господ ташкентцев», «Итогов»,
«Дневника провинциала в Петербурге», «Помпадуров и
помпадурш», очерков «За рубежом».
В «Господах ташкентцах» он заклеймил наемных кара-
телей, «крестоносцев» реакции, участвовавших в походе
«против неблагонадежных элементов». «Цивилизующая»
политика российского самодержавия, политика колониаль-
ного разбоя и жесточайшего подавления свободной мысли
внутри страны, была изображена на страницах «Господ
ташкентцев» обнаженно п резко. Щедрин показал, что это
была политика вооруженных нападений, жандармских на-
летов, издевательств и истязаний, тюрем и каторги. Писа-
тель-демократ показывал в «Господах ташкентцах» с каким
чувством достоинства и мужеством встречали русские ре-
волюционеры нападения «крестоносцев». «Цивилизующая
миссия» царизма освещалась и благословлялась с церков-
ных амвонов и профессорских кафедр. Щедринский про-
фессор-ташкентец внушал недорослям-ташкентцам, буду-
щим «цивилизаторам»: «„Стоя на рубеже отдаленного За-
пада и не менее отдаленного Востока, Россия призвана про-
видением11 и т. д. и т. д.».3 Сатирику не надо было давать
велеречивому профессору-ташкентцу договаривать, к чему
именно призывало царскую Россию «провидение»,— дого-
_1 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. VII. Гослитиздат, 1935, стр. 179, 180.
2 Там же, стр. 167.
3 Там же, т. X, 1936, стр. 63.
Наривала сама практика «Ташкептства», изображенная в
романс.
Главными «просветительными» институтами Ташкен-
та, одинаково возможного и существующего, как писал
Салтыков-Щедрин, и в России, и за границей, были цер-
ковь и тюрьма: «Если вы находитесь в городе, о котором
в статистических таблицах сказано: жителей столько-то,
приходских церквей столько-то, училищ нет, богоугодных
заведений пет, острог один и т. д.— вы можете сказать без
ошибки, что находитесь в самом сердце Ташкента» 4.
Главы «Господ ташкентцев», посвященные истории
воспитания будущих ташкентцев — дипломатов, жандар-
мов, судей, капиталистов («Ташкентцы приготовительно-
го класса»),— были опубликованы в период с сентября
1871 по сентябрь 1872 г., вскоре после Парижской Ком-
муны и нашумевших событий гражданской войны во
Франции. В этих главах — «параллелях» — писатель по-
казал, как господствующие классы самодержавной России
обрушивались па непокорный парод и вели при помощи
религии борьбу с революционными идеями.
В «Параллели первой» он изобразил будущего таш-
кентца-дипломата, сына великосветской львицы Ольги
Сергеевны Персиановой «куколку» Nicolas, воспитанного
в атмосфере лицемерной набожности и религиозной нрав-
ственности. Вскоре после появления «куколки» на свет
овдовевшая мадам Персианова, поручив его воспитание
тетушке-ханже и специально приглашенному «шикарно-
му» священнику — отцу Антонию, отправилась веселиться
за границу. Отец Антоний был «молодой и благообразный
священник, который отличался от своих собратий тем, что
говорил по-французски без латинского акцента, ходил в
муар-антиковой рясе и с такою непринужденностью сеял
семена религии и нравственности, как будто ему это ровно
ничего не стоило... Идет и сеет, и, по-видимому, даже не
замечает, что семена так и сыплются из всех пор его су-
щества» 5. В результате «соединенных усилий» воспитате-
лей «куколки» из него должен был выйти рыцарь, «готовый
во всякое время объявить крестовый поход против manans
et mecreans» 6. Пока госпожа Персианова «жуировала» в
*Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание со-
чинений, 1936, т. X, стр. 50.
5 Там же, стр. 108.
8 Мужиков и нехристей (фр.). ,
84
Париже и других европейских столицах, ее «куколка» рос
и преуспевая. Он учился в «высшем учебном заведении».
«По части священной истории он знал, что „царь Давид
на лире играет во •псалтыре" и что у законоучителя их
„лимонная борода". По части всеобщей истории он был
твердо убежден, что Рим пал жертвою своевольной чер-
ни. По части этнографии и статистики ему небезызвестно
было, что человечество разделяется на две отдельные по*
роды: chevaliers и manans...7 Он знал также, что народы,
которые не роптали, были счастливы, а народы, которые
роптали, были несчастливы, ибо подвергались усмирению
посредством экзекуций»8. Когда «куколке» было уже
16 лет, мамаша его, после ряда скандальных приключе-
ний, о' которых писала вся европейская пресса, возвра-
тилась в Петербург. Подолгу беседовала ославленная на
весь мир распутница-аристократка со своим сыном о «дво-
рянском долге» и «нашей прекрасной православной ре-
лигии».
«Люди вообще коварны, а нигилисты,— увещевала она
своего „куколку",— это даже не люди... это... это злые ду-
хи... А потому, если они будут тебя искушать, вспомни обо
мне... вспомни, мой друг!., и помолись!..
— ...О! я зти революции из них выбью! Я их подтя-
ну! — грозно отвечал „куколка"». С торжественным видом,
так, как будто на него «возложили священную обязанность
разыскать корни и нити», он излагал мамаше свой символ
веры. Он заверял ее, что является человеком «порядка»,
«легитимистом», ожесточенным противником бунтующих
«мужиков», революционеров, отвергающих «священный
принцип собственности», «не признающих таинств, рели-
гии, церкви...» «Порядок, отечество и наша святая право-
славная религия — вот моя програзйма» — говорил он 9.
В поисках «дела» «куколка» сходится с соседним поме-
щиком Мангушевым, возомнившим себя «молодым лордом,
рассеивающим семена консерватизма, религии и нравст-
венности», и вместе с ним клянется составить общество
«избавителей» 10. Надо себе представить, каким политиком-
изувером должен был стать этот «ташкентец приготови-
7 Рыцарей и мужиков (фр.).
• Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. X, стр. 111.
9 Там же, стр. 120.
10 Там же, стр. 128, 136.
85
тельного класса» иго выходе на арену государственной
деятельности.
Во второй главе «Дневника провинциала в Петербурге»
(1872) Салтыков-Щедрип изобразил испуг, озлобление и
религиозное беснование в аристократических и чиновных
кругах, вызванные революционными событиями в России
и гражданской войной во Франции. В столичных салонах
читают наскоро состряпанные проекты «об уничтожении»
революционной крамолы, «о расстрелянии» революционе-
ров и вообще всех «инакомыслящих». На рауте в салоне
князя Оболдуй-Тараканова, пишет сатирик, около княгини
ютились «какие-то поношенные люди, имевшие вид го-
сударственных семинаристов. Один из них объяснял на
французском диалекте вопрос о соединении церквей, при-
чем слегка касался и того, в каком отношении должна на-
ходиться Россия к догмату о папской непогрешимости».
В другой группе консерваторов раздавалось шамкание не-
коего «седовласого младенца»: «Народ без религии — все
равно, что тело без души... отнимите у человека душу, и
тело перестает фонксионировать, делается бездушным
трупом; точно так же, отнимите у народа религию — и он
внезапно потрязает в пучине апатии. Он перестает возде-
лывать поля, становится непочтителен к старшим, и в
своем высокомерии возвышает задаботную плату до таких
размеров, что и предпринимателю ничего больше не оста-
ется, как оставить свои плодотворные прожекты и идти
искать счастья ailleurs11».
За этой тирадой раздаются испуганные возгласы лю-
дей, постигших вдруг всю опасность своего положения и
увидевших себя «танцующими на вулкане»:
«— Куда мы идем! вот что вы объясните нам!
— Бев религии, без авторитетов, без истинного зна-
ния куда же можно прийти, кроме...»
«...На днях мне, для курьёза, прочитали пять строк...—
возмущался еще один консерватор,— всего пять строк!
И клянусь вам богом, что я увидел тут все: и дискредити-
рование власти, и презрение к обществу, и насмешку над
религией... и выхваление социализма».
«...И каких там еще идей нужно, когда вокруг нас все,
с божьей помощью, цветет и благоухает!» 11 12
11 В другом месте (фр.).
12 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. X, стр. 313—317.
86
Салтыкову-Щедрину были достаточно ясны интересы
эксплуататоров, ратовавших за религию, чтобы обеспечить
свои доходы, упрочить шаткую власть и предотвратить ре-
волюционные выступления народа. Так смеяться над пе-
репуганными консерваторами мог лишь тот писатель, ко-
торый видел в революционом народе и прядущем социа-
лизме великую, непреоборимую силу.
Во времена Салтыкова-Щедрина социализм уже не был
утопией. Маркс и Энгельс превратили его в науку. Эта на-
ука исходила из живой практики освободительной борьбы
рабочего класса. Ф. Энгельс писал: «Коммунизм не докт-
рина, а движение. Он исходит не из принципов, а из фак-
тов». «Коммунизм, поскольку он является 'теорией, есть
теоретическое выражение позиции пролетариата в этой
борьбе (борьбе «между пролетариатом и буржуазией».—
Я. Л.) и теоретическое обобщение условий освобождения
пролетариата» 13.
Современник Международного товарищества рабочих —
Интернационала — и первого опыта диктатуры пролета-
риата — Парижской Коммуны,— Салтыков-Щедрин, тем
не менее в силу относительной неразвитости содержания и
форм классовой борьбы в России, едва еще только всту-
пившей тогда в фазу капиталистического развития, не смог
подняться до марксистского мировоззрения. Но он с со-
чувствием относился к мировому коммунистическому дви-
жению и неустанно хлестал в своей сатире и религиозных,
и иных врагов и гонителей коммунизма. Уже в конце 60-х
годов, и в частности в «Письмах о провинции», он с воз-
мущением писал о типичном деятеле реакции — «исто-
риографе», предпринявшем «разорение коммунистов»
«посредством пальбы» 14. В VIII и IX главах «Дневника
провинциала...» он изобразил российских консерваторов и
либералов и среди них — Собакевича, Перерепенко, Арка-
дия Кирсанова, Рудина, Лаврецкого, Марка Волохова
и пр., которым, к величайшему их ужасу, померещилось,
будто их привлекают к судебной ответственности за то,
что они, якобы, были сторонниками и участниками Па-
рижской Коммуны и «чуть чуть не сделались членами
13 К. М а р к с и Ф. Э н го л ь с. Сочинения, т. 4, изд. 2,
стр. 282.
14 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. VII, стр. 234, 235.
87
интернациопалки» 15 *. Они так боялись этого страшилища —
Коммуны, опи так ненавидели эту презрительно называе-
мую ими «интернационалку», и вдруг — такая напасть!
Собакевич — «коммуналист», бедный Перерепенко — «сепа-
ратист», замышляющий оторвать Миргородский уезд от
Полтавской губернии, или еще — «преступник Рудин», за-
мышляющий план «всесветной революции»,— что еще
может быть ужасней и смешней? Нарисованная в «Днев-
нике провинциала...» сатирическая «мистификация» су-
дебного преследования мнимых «коммуналистов», «пет-
ролыциков» и пр. обнажила полнейшее ничтожество
перепуганных врагов Коммуны и Интернационала, самого
царского «правосудия». Картина эта принадлежит к ше-
деврам щедринской политической сатиры.
Обличение благонамеренных и благочестивых против-
ников Коммуны и Интернационала — один из важнейших
мотивов сатиры Салтыкова-Щедрина 70-х годов, и чтобы
оценить всю силу этого обличения, необходимо ясно пред-
ставить себе политическую атмосферу того времени.
31 марта 1871 г. К. Маркс писал: «...все органы евро-
пейской „благонамеренной печати" получили директиву
прибегать к фальсификации, как к самому сильному ору-
жию в борьбе против Интернационала. В глазах честных
поборников религии, порядка, семьи и собственности пре-
ступление, именуемое подлогом, не представляет собою
ничего предосудительного» |6. К. Маркс неоднократно на-
зывал «Московские ведомости» Каткова в числе самых
оголтелых поборников религии и старого порядка клевет-
ников на Интернационал.
Ф. Энгельс в статье «Конгресс в Сонвилье и Интерна-
ционал», опубликованной в 1872 г., писал: «Едва ли нуж-
но говорить о том, каково в настоящее время положение
Международного Товарищества Рабочих. С одной сторо-
ны, грандиозные парижские события придали ему такую
мощь и такое распространение, каких оно никогда еще
не имело; с другой — мы видим, что против него объеди-
нились почти все европейские правительства: Тьер и Гор-
чаков, Бисмарк и Бейст, Виктор-Эммануил и папа, Испа-
ния и Бельгия. Интернационал травят со всех сторон: все
силы старого мира, суды военные и гражданские, полиция
15 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. X. стр. 477.
111 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XIII, ч. 2,стр.280.
SS
и пресса, помещики и буржуа соревнуются в преследова-
ниях Интернационала, и на всем континенте вряд ли най-
дется такое место, где не пускались бы в ход все средства,
чтобы поставить вне закона это вселяющее ужас великое
братство рабочих» ,7.
В заявлении Генерального Совета Интернационала от
20 февраля 1872 г., написанном К. Марксом и Ф. Энгель-
сом, указывалось на то, что царское правительство .в страхе
перед растущей оппозицией внутри страны предает суду
своих противников под тем предлогом, что они являются
членами Интернационала, и предпринимает прямое вме-
шательство «во внутренние дела западных народов, тре-
буя, чтобы их судьи, в угоду ему, преследовали Интерна-
ционал» 17 18 19.
Каи же не сопоставить с этой волной клеветы, с этими
преследованиями по суду, предпринятыми российской пра-
вящей кликой, щедринскую сатиру на антикоммунистиче-
ские судебные 'процессы в «Дневнике провинциала...»?
Об интересе Салтыкова-Щедрина к деятельности Ин-
тернационала можно судить по тому факту, что, ознако-
мившись с написанной В. И. Танеевым историей Между-
народного товарищества рабочих (она была составлена «по
подлинным источникам» — «Учредительному манифес-
ту...» Интернационала, «Гражданской войне во Франции»
К. Маркса и др-), он уговорил автора дать ее для напеча-
тания в «Отечественных записках». По цензурным при-
чинам работа В. И. Танеева не смогла появиться в жур-
нале ,9.
Необычайно острая сатира на российскую реакцию,
ополчившуюся против материализма, атеизма и комму-
низма, была дана Салтыковым-Щедриным в очерке «Пом-
падур борьбы или проказы будущего» (1873). Герой этой
сатиры помпадур Феденька Кротиков был защитником
«непреоборимого благочестия» и словами, «с нами бог —
кто же на ны!1» намеревался бросить вызов Западной Ев-
ропе. Но, убедившись, что вместе с обнищанием вверенно-
го ему края упразднилось и благочестие, он начал «по-
роть дичь». Тем временем наступили известные события
17 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XIII, ч. 2, стр. 377.
’• Там же, стр. 387.
19 См. воспоминания В. И. Танеева и комментарии С. А. Ма-
кашина к ним в кн.: «М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях
современников». Гослитиздат, 1957, стр. 556, 568.
89
п Западной Европе — «интернационалка», франко-прусская
война, Парижская Коммуна. И когда в газетах появилось
известие, что в версальском национальном собрании обра-
зовалась партия, «которая на развалинах любезного оте-
чества водрузила знамя «борьбы», Кротиков восторжест-
вовал. Особенно по праву пришлись ему религиозные ор-
гии, которыми французская буржуазия ознаменовала свою
расправу пад коммунарами. У помпадура Кротикова со-
зрел план подобного церемониала в городе Навозном. В этом
плане, пишет сатирик, нашли себе место и крестовые по-
ходы, и лурдские богомолья, и отречение от сатаны в Па-
рэ-лс-Мониале и т. д. Помпадуру «борьбы» представилось,
что «яд, погубивший Францию», проник и в Навозный
«и что, следовательно, именно теперь план его как нельзя
более уместен и своевременен». Своей помпадурше он
объяснил, что «покуда остается неразоренным очаг рево-
люций, до тех пор Европа не может наслаждаться спо-
койствием», и что он поставил себе «священнейшей зада-
чей» объявить войну «неблагонадежным элементам».
С этого началось помпадурское умопомрачение и его борь-
ба с «сочувствием коммунизму» 20.
Нарисованная сатириком картина подготовки к цере-
мониалу «отречения от сатаны», самого церемониала и
последовавших за ним событий 'полна ядовитой издевки пад
религиозным шарлатанством и изуверством.
Перед началом церемониала Кротиков советовался с
Пустынником, «спасавшимся» в Навозном,— мужчиной
веселым, краснощеким, жившим в роскоши и довольстве и
державшимся «правилов», что выпить и закусить—пер-
вое дело святости. После церемониала, закончившегося
«премиленьким пикником», помпадур «борьбы» принялся
за выколачивание революционного духа из навозненских
обывателей и в своем «административном мистицизме» до-
шел до крайнего умоисступления. Не бездействовала и
помпадурша. Вообразивши себя некоей Иоанной д’Арк,
опа перед началом каждой церковной службы галопирова-
ла по улицам, «призывая всех к покаянию и войне против
материализма». Успеху ее проповеди, пишет сатирик, «не-
мало содействовали частные пристава, которые употреб-
ляли все меры кротости, дабы обыватели Навозного не
40 И. Щеп пип (М. Е. Салтыков). Полпое собрание сочи-
пепий, т. IX, 1934, стр. 190—'199.
90
погрязали в материализме, но наполняли храмы божии.
Учтиво брали они прохожего за шиворот и говорили ему:
„— Ну, сделай ты хоть пример! ну, нс молись, а только
пример сделай!11».
Венцом религиозных умоисступлений помпадура Кро-
тикова было его решение превратить вверенный ему край
в пустыню. «Ангел смерти, казалось ему, парит над нече-
стивым городом; пожар истребил все дома, по улицам ва-
ляются распухшие трупы людей и распространяют смрад.
А юп, Феденька, одетый по-дорожному (поодаль виднеет-
ся заложенный дормез, из окна которого выглядывает
Иоанна д’Арк), стоит па базарной площади и провозгла-
шает грандиозный поход в пустыню» 21.
Таков .этот «бред борьбы», таковы эти «проказы буду-
щего», явившие собою и «священную» реакцию на осво-
бодительное движение начала 70-х годов прошлого века,
и предвосхищение кровавых злодеяний, чинившихся име-
нем бога в XX веке.
Своей всепроникающей, пророческой сатирой Салты-
ков-Щедрин призывал к освобождению человечества от
религиозного кошмара, к умножению сил свободного ра-
зума и революционной воли, призывал к тому, чтобы на-
всегда положить конец человеконенавистничеству и утвер-
дить на земле великое дело мира и свободы.
Противник завоевательной политики царизма, как и
всяких колониальных захватов, Салтыков-Щедрин неред-
ко возвращался к нашумевшей в свое время политической
комедии завоевания ключей от храма гроба господня. Вы-
смеивая русского царя, якобы выбравшего себе в полити-
ческие советники скабрезного французского писателя Поль
де Кока, сатирик писал, что «мысль о возбуждении вопро-
са по поводу ключей от храма гроба господня впервые
возникла в голове Поль де-Кока», рекомендовавшего Ни-
колаю I еще в 1848 т., воспользовавшись революционны-
ми событиями на Западе, взять Константинополь22.
К. Маркс, говоря о дипломатической переписке Николая I,
отмечает, что он иногда использует приемы «в стиле Поль
де Кока» 23.
21 Там же, стр. 208, 209.
22 Там же, т. XVIII, 1937, стр. 327-328.
23 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 10, изд. 2, стр. 157.
91
Салтыков-Щедрин писал в «Убежище Монрепо», что
величие России не в «воинственных и присоединительных
упражнениях», а в борьбе за свободу и народное счастье,
ибо только оно «составляет прочную и немеркнущую сла-
ву». Движимый чувством глубокой любви к родине и со-
знанием необходимости дать ей свободу и счастье, писа-
тель обличал капиталистическое хищничество и выступал
против религиозного иезуитизма, позорившего Россию
пропагандой военных захватов. «Есть люди,— писал он,—
(в последнее время их даже много развелось), которые
мертвыми дланями стучат в мертвые перси, которые су-
конным языком выкликают: „звон победы, раздавайся!"*
и зияющими впадинами, вместо глаз, выглядывают окрест:
кто не стучит в перси и не выкликает вместе с ними?
Это — целое постыдное ремесло. По моему мнению, люди,
занимающиеся этим ремеслом, суть иезуиты». «Они на-
строят мертвыми руками бесчисленные ряды костров и бу-
дут бессмысленными, пустыми глазами следить за пред-
смертными конвульсиями жертвы, которая, подобно им,
не стучала в пустые перси...» 24
Как видно из этих слов, Салтыков-Щедрин приравни-
вал современных ему пропагандистов войны к палачам
«священной» инквизиции. Такими в действительности бы-
ли и такими и поныне остаются зачинщики, поджигатели
и пропагандисты несправедливых, захватнических войн.
2. Религия — служанка капитала
Салтыкову-Щедрину принадлежит большая заслуга в
изучении и правдивом художественном анализе капитали-
стических общественных отношений 60—80-х годов XIX в.
В своих художественных «исследованиях» он показал, как
буржуазное хищничество, возникшее первоначально в
недрах феодально-крепостнического строя, унаследовало и
приспособило применительно к своим целям и интересам
религию рабовладельцев-крепостников, и как служители
веры и церкви всеми мерами и средствами способствовали
упрочению экономического могущества и власти капитала.
С этой точки зрения большой интерес представляет ис-
тория «финансовых воротил русской земли», воссозданная
24 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XIII, 1986, стр. 97, 98.
92
в «Параллели чётве|ртой» «Господ ташкентцев». Один иЗ
этих воротил-финансистов, Порфирий Велентьев, происхо-
дил из среды духовенства, другой — «вильмандстрандский
первостатейный купец» Василий Поротоухов был типич-
ным выскочкой-хищником из кулаков, «расплодивших-
ся» после 19 февраля 1861 г., в эпоху промышленной и ак-
ционерной горячки. Главное внимание в «Параллели чет-
вертой» Салтыков-Щедрип уделил истории воспитания
Порфирия Велентьева. Тему хищника эпохи «первона-
чального накопления», едва намеченную в «Параллели
четвертой», он широко разработал в картинах и образах
«Благонамеренных речей» и «Убежища Монрепо».
Отец Порфирия Велентьева — Менандр, окончивший
духовную академию и сделавший карьеру финансиста при
содействии высокопоставленных лиц из синодального ве-
домства, мечтал вначале получить место советника питей-
ного отделения, а уж потом «воспарить» — воспарить к
богу. Получивши желанное место, он совершил выгодную
сделку, вступив в брак с девицей, искушенной в торговле
«мужиком» и в ростовщичестве, и с этого времени нача-
лись его успехи на поприще ограбления русской земли. Тог-
да, писал сатирик, многие советники питейных отделений,
отъявленные воры и взяточники, «были тайные поборни-
ки масонства, многие числились членами библейского об-
щества и все без исключения отличались набожностью...
Эпархиальные архиереи видели в них опору благочестия,
доблестнейших сынов церкви... Центральная власть по-
нимала их, как людей, существенно заинтересованных в
сохранении существующих порядков... Директоры училищ
отводили душу, беседуя с ними о боге и его величии».
У Менандра Велентьева на заглавном листе составлен-
ной им «Сметы ожидаемых получений» стоял эпиграф:
«благословиши венец лета благости твоея, господи!» За-
тем следовали параграфы сметы: § 1-й. «Содержание, от
казны присвоенное (лепта вдовицы)»; § 2-й. «Положение
от откупа (всякое даяние благо)»; § 3-й. «Положение от
господ винокуренных заводчиков (и всяк дар совершен)»;
§ 4-й. «Следуемое от винных приставов (ему же дань —
дань, ему же честь — честь, ему же оброк — оброк)»;
§ 5-й. «Равные поступления (ищите и обрящете)» 25.
25 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. X, стр. 248, 249.
93
Имея в год около 25 тысяч рублей нечистого дохода,
Менандр с именем господа на устах, пускал его в различ-
ные финансовые операции.
В сыне Менандра — Порфирии, воспитанном в атмо-
сфере постоянных «финансовых приращений» и спекуля-
ций и беспрерывно наставляемом «предиками» отца, ин-
стинкт финансиста заговорил очень рано, и скоро ему
«суждено» было «возвыситься до идеи о всеобщем ограб-
лении». В отличие от своего отца, «рутинного» финан-
систа крепостнической норы, Порфирий, входивший в
силу ужо в период падения крепостного права и на-
чавшегося капиталистического предпринимательства, при-
общился к науке «о самоновейших способах накопления
богатств» — к буржуазной политической экономии, открыв-
шей перед пим невиданные дотоле перспективы. Он по-
нимал, что «главное достоинство капитала — это его под-
вижность и способность обращаться быстро».
В IV и X главах «Дневника провинциала в Петербур-
ге» Салтыков-Щедрин в фантастических по форме и ре-
альнейших по смыслу сатирических картинах показал и
«первоначальный» финансовый грабеж, и превращение
направленных денег в капитал. Горою «Дневника...», обед-
невшему дворянину, приехавшему в столицу, чтобы по-
править свои пошатнувшиеся дела, привиделся во сне «це-
лый роман». Снилось ему, что он был откупщиком, нажил
миллион и теперь, одинокий, находясь в номере гостини-
цы, умирает. Далее действие развертывается как наяву.
К смертному одру провинциала является приятель его
Прокоп, с которым он до того появлялся на бирже, в сто-
личных салонах и трактирах. Не дожидаясь кончины сво-
его друга, Прокоп отпирает его шкатулку и вытаскивает
оттуда его капиталы. Вскоре возникает уголовное дело.
Суд присяжных, подтвердив заранее сформулированные
пункты, согласно которым Прокоп «изъял из первоначаль-
ного помещения» означенный миллион сообразно «с обсто-
ятельствами дела», выносит грабителю оправдательный
приговор. Так, показывает сатирик, торжествует буржуаз-
ное «право». В дальнейшем дело об украденном миллионе
вновь возбуждают законные наследницы провинциала, се-
стрицы его Машенька и Дашенька, прозябающие в родо-
вой усадьбе Проплеванной. Заинтересованных в решении
суда оказывается так много (шутка ли — «миллион — в
тумане!»), что на почве судебного процесса возникают
94
«предприятие», акции и сумасшедший денежный бирже-
вой ажиотаж. Все это не обходится без «таинств» и «чу-
дес». Салтыков-Щедрин обращается здесь к мифу о «бес-
смертии души», который является вообще одним из посто-
янных и излюбленных объектов его антирелигиозной са-
тиры.
«Бессмертная душа» провинциала, якобы витавшая
над оставленным ею бренным телом, видела, как Прокоп
расщедрился выделить из уцрадеппого миллиона малую
толику па устройство приличных похорон своему другу —
похорон с церемониальным шествием «шести попов, хора
певчих и целого взвода факельщиков». Опа слышала над-
пробные речи. Один из «кадыков» «начал говорить, что ду-
ша бессмертна, но зарыдал и пе кончил. Видя это, отец
протоиерей поспешил па выручку.
— Достославный болярин! — произнес он, обращаясь
к... пробу: — не будем много глаголати, по скажем кратко.
Что означает сие торжество? сие торжество прискорбное,
ибо оно означает, что душа твоя оставила пас, друзей и
присных твоих! но сие торжество и радостное, ибо отколе
бежала душа твоя и куда воспарила! Она бежала от пре-
горький сей юдоли и воспарила в высоты! Днесь вкушает
она от трапезы благоуготованной и благоучрежденной!
Вкушай же, душе! вкушай пищу благопотребную, вкушай
вечно! Мы же, воспоминая о тебе, друже наш, да пе по-
стыдимся! » 26
Близкой к этой сцене по смыслу является столь же
остроумно решенная у Щедрина сцена «религиозного спо-
ра» о «таинствах погребения» на поминальном обеде по за-
стрелившемся холостым выстрелом генерале Фон-Керль27.
Картины эти производят необычайное впечатление сво-
им глубоким юмором. Сатирик в своих обличениях наме-
ренно следует логике представлений верующих и оказы-
вается, что именно сама эта логика обнаруживает всю не-
суразность религиозных фантазий. За лицемерными раз-
глагольствованиями о бессмертии души, о горькой земной
юдоли, о трапезе, благоучрежденной и благоуготованной
на небесах для бесплотных душ, явственно проглядывают
животное корыстолюбие и алчность разжиревших «кады-
ков» и церковных владык. Салтыков-Щедрип высмеивает
20 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. X, стр. 363.
27 Там же, стр. 436 и сл.
95
WJc Перу не Только как фальшивую, лоЖпуЮ, ho и Как наг-
лую 'и необходимую им лишь в той мере, в какой она слу-
жит формой «духовного» оправдания црабежа и превра-
щения капиталистической наживы в добродетель.
Людвиг Фейербах писал, что веры в бессмертие в дей-
ствительности не существует по той простой причине, что
вера эта не имеет действительных оснований. «Какой пре-
зренной, лицемерной была бы человеческая природа,— го-
ворит Фейербах,— если бы опа в своем сердце, в глубине
своей сущности верила бы, что умерший продолжает жить
и, несмотря на это, тут же оплакивала умершего именно
из-за утраты им жизни» 28. В другом месте Фейербах го-
ворит, что «смерти желают нужда, нищета, а бессмер-
тия — изобилие и роскошь. Нужда — материалист, а рос-
кошь — идеалист» 29.
Салтыков-Щедрин, испытавший, как и все русские ре-
волюционеры-демократы, благотворное влияние Фейер-
баха, в своей критике религии был последовательней не-
мецкого мыслителя-материалиста и в обнаружении соци-
альной природы и в определении социального смысла ре-
лигиозных представлений оставил его далеко позади. Он об-
ратил внимание в своей сатире на действительно, говоря
словами Фейербаха, «презренную и лицемерную» «приро-
ду» и притом — не человека вообще, а «природу» буржуа.
Фейербах лишь иногда указывал на отличие религиозных
представлений у нищего и пресыщенного собственника, в
основном же он судил об этих представлениях «с точки зре-
ния антропологии», «человеческой природы», а не с точки
зрения социальной. Салтыков-Щедрин судил о них с точки
зрения непримиримых противоречий между угнетателями
и угнетенными, с позиции теории «социально-экономиче-
ской».
В «Дневнике провинциала в Петербурге» примеча-
тельна еще одна деталь. В дело об украденном миллионе
вмешивается адвокат, который умудряется купить у сест-
риц провинциала Машеньки и Дашеньки их право родст-
ва и возможность выиграть миллион в свою пользу. У это-
го адвоката, пройдохи и щеголя (в X главе «Дневника...»
он именуется отпрыском рода Хлестаковых), волосы были
29 Л. Фейербах. Избранные философские произведения,
т. I. Госиолитиздат, 1955, стр. 281.
29 Там же, стр. 304—305.
96
«аккуратно расчесаны, a la Jesus» 30. Этот Иисус буржу-
азного права так нагло хохотал в лицо обманутым им оби-
тательницам усадьбы Проплеванной, что, как говорит рас-
сказчик (а вместе с ним и автор), «я вдруг совершенно
ясно понял, какая подлая печать проклятия должна тяго-
теть на всем этом паскудном роде Хлестаковых, которые
готовы вертеться колесом перед всем, что носит название
капитала и силы, и в то же время не прочь плюнуть в
глаза всякому, кто хоть па волос стоит ниже их па общест-
венной лестнице» 31.
Что религия и церковь служили верпую холопскую
службу новоявленному капиталу, Салтыков-Щедрин пре-
восходно показал и в «Благонамеренных речах», и в «Убе-
жище Монрепо», и в «Современной идиллии», и в других
произведениях.
Во вступительной главе к «Благонамеренным речам»
писатель выступил против миросозерцания финансистов,
капиталистов-промышленников, использующих вместе с
экономическими и религиозные, теологические теории
«в темных видах эксплуатации». Сатирик пишет здесь о
теоретиках обуздания — «лгунах лицемерных», всегда гото-
вых па всякое двоедушие — и богу помолиться, и поко-
щуиствовать,— и «лгунах искренних», держащих вместе
с первыми человеческое общество «в осаде» и прибегаю-
щих к помощи «пыток и костров». Под «лгунами искрен-
ними» Салтыков-Щедрин подразумевал церковных
теоретиков обуздания. Это обличение, носившее ясно вы-
раженный социальный и политический характер, писатель
считал недостаточным. С горестной иронией говорил он,
обращаясь к читателю «Благонамеренных речей», что ему,
русскому «фрондеру», противопоказан всякий «образ дей-
ствия», что ему «агитировать — запрещено; революции за-
тевать — тем паче». В действительности же сочинения его
имели огромное агитационное и революционное значение.
Среди «благонамеренных речей», произносимых за-
щитниками самодержавия и власти капитала, сатирик ста-
вит па первое место речи «охранителей». Эти речи держит
вдохновитель и орудие полицейского произвола — исправ-
ник Колотов, бюрократ новейшего закала, почищенный,
приглажепый, выправленный Держиморда, который с
30 Как у Христа (фр.).
31 И. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. X, стр. 505.
7 Я- M. Лебедев
97
помощью наемной своры шпионов и доносчиков занимается
преследованием «(революций». По мнению Колотова, по-
мещики и промышленники, уважающие капитал, должны
всегда быть на высоте принципа «обуздания», в противном
случае неизбежно произойдет «распространение револю-
ции». Колотов демонстрирует автору-рассказчику своих
пособников по части шпионского «сердцеведения» — от-
ставного капитана Терпибедова и «запрещенного попа»
Арсения. На вопрос автора, что же, собственно, делает
обвиняемый ими помещик Парпачев, уличенный лишь в
том, что он, запершись дома, читает книги, Терпибедов от-
вечает: «Все делает. Коммуны делает, пролетариат про-
поведует, прокламацию распущает... все, словом сказать
весь яд!
— Главнейше же путям провидения не покоряется,—
пояснил отец Арсений: дождь, например, не от бога, а от
облаков... да облако-то откуда?» 32
Во времена Салтыкова-Щедрина церковники выступа-
ли в роли прямых идеологов и защитников «новых стол-
нов общества» — капиталистов — и нередко в роли поли-
цейских ищеек и шпионов. Эту их роль сатирик показал
не только в «Благонамеренных речах», но и в некоторых
других произведениях, написанных позднее. Иногда ему
удавалось прямо назвать церковников в числе «сердцеве-
дов или помощников сердцеведов» (как, например, в переч-
не и характеристике их на страницах «Убежища Монре
по»); в других случаях ему приходилось выводить их под
видом церковников «бывших», якобы отверженных самой
церковью. Таков не только «запрещенный поп» Арсений
в «Благонамеренных речах», но и «изверженный из сана»
за пьянство священник Иона Праздников — «герой» «Сов
ременной идиллии», доходящий в своем шовинистическом
исступлении до прямого разбоя.
В 80-х годах, когда с усилением реакции критика
религии и церкви сделалась по цензурным условиям уже
вовсе невозможной, Салтыков-Щедрин вынужден был на-
прягать всю свою изобретательность, чтобы отыскать но-
вые обходные пути. 15 апреля 1883 г. он писал Г. И. Не-
детовскому относительно его повести, печатавшейся в
«Отечественных записках»: «Я даже не могу хорошенько
32 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. XI, 1934, стр. 86.
98
уяснить для себя, в какой степени ужасен в цензурном
смысле эпизод перехода идеального попа в раскол. По ны-
нешнему времени лучше писать об идеальных попадьях» 33.
А по поводу служителя культа в «Мелочах жизни» он пи-
сал В. М. Соболевскому: «...буду называть его сельским
священником, и ни одним словом не коснусь служебных
обязанностей... В цензурном отношении самый ревнивый
цензор иголки не подточит» 34.
Салтыков-Щедрин был непримирим к холопству слу-
жителей культа перед крепостничеством и капиталом и к
их низкой роли на поприще шпионского «сердцеведения».
В «Благонамеренных речах» и в «Убежище Монрепо» он
дал весьма наглядное представление о том, какую под-
держку-оказывали религия и церковь предержащим вла-
стям и восходящим «светилам» капитала.
В центральных главах «Благонамеренных речей» изо-
бражается карьера новоявленного капиталиста Осипа Де-
рунова. Мещанин крепостнических времен, заискивавший
перед помещиком своими подобострастными, льстивыми,
елейно-церковными россказнями, содержатель постояло-
го двора, ограбивший проезжего купца и пустившийся в
послереформенные годы в крупные торговые и промыш-
ленные операции, Дерунов превратился с течением време-
ни в миллионера-монополиста.
В первом томе «Капитала», в главе «Рабочий день» 35,
К. Маркс писал, что капиталист как таковой, «представ-
ляет собой лишь персонифицированный капитал», что его
душа — «душа капитала». «Капитал,— писал К. Маркс,—
это мертвый труд, который, как вампир, оживает лишь
тогда, когда всасывает живой труд и живет тем полнее,
чем больше живого труда он поглощает» 36. Рабочий, тре-
буя нормального рабочего дня, обличает капиталиста в его
лицемерной проповеди евангелия «бережливости» и «воз-
держания». Голос рабочего говорит: «Итак, я требую ра-
бочего дня нормальной продолжительности и требую его,
взывая не к твоему сердцу, так как в денежных делах
33 Там же, т. XIX, 1939, стр. 330.
34 Там же, т. XX, стр. 261.
35 Глава эта была напечатана в № 4 «Отечественных записок»
за 1870 г., в близком к источнику изложении и местами в переводе
В. Покровского. См.: «Что такое рабочий день (По Марксу, Das
Kapital, Hamburg, 1867)» в указанном номере журнала.
36 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 244.
7*
99
сердце молчит. Ты можешь быть образцовым гражданином,
даже членом общества покровительства животным и вдо-
бавок пользоваться репутацией святости, ио у той вещи,
которую ты представляешь по отношению ко мне, нет серд-
ца в груди». Завершая характеристику капиталиста, обли-
чаемого' голосом рабочего, Маркс говорит, что тут получает-
ся антиномия: «При столкновении двух равных прав ре-
шает сила» 37.
Образ Дерунова встает перед нами в «Благонамерен-
ных речах» как живое воплощение капитала. Щедрин сры-
вал с Дерунова маску ложной доброты, ложной граждан-
ственности, ложной святости. В самодовольных «предиках»
<проповедях) Дерунова выражена вся «столповая мораль»
капитала. Ложны и насквозь фальшивы его рассуждения,
что он, якобы кормящий армии и флоты и уважающий
авторитет власти, является защитником «союза государ-
ственного». На деле он невежественный грабитель и на-
сильник, даже не имеющий представления о географиче-
ских границах российского государства. Ложны и насквозь
фальшивы его поучения насчет «святости» собственности,
потому что он признает священною только им награблен-
ную собственность. Ложны и насквозь фальшивы его за-
верения насчет якобы соблюдаемой им святости семейно-
го союза, потому что он — снохач. Благолепный Дерунов
щедро жертвует богу и церкви, и «на нем почиет множе-
ство благословений синода». Но его святость насквозь
ложна и фальшива, потому что служит оправданию гра-
бежа и эксплуатации. Социальная философия Дерунова
напоминает нам разглагольствования многих других щед-
ринских «мыслителей». «Все мы боговы слуги, все друг
дружке тяготы нести должны»,— говорит он «оплошавше-
му» помещику, предлагая ему издевательски мизерную
цену за его землю и называя эту цену христианской. Кре-
стьянин, говорит он, помещичьей земли не купит, ему «да-
ни платить надо, а не о приобретении думать. Это не нами
заведено, пе нами и кончится. Всем он дань несет; не толь-
ко казне-матушке, а и мне, п тебе, хоть мы и пе замечаем
этого. Так ему свыше прописано. И по моему слабому ра-
зуму, ежели человек бедный, так чем меньше у него, тем
даже лучше. Лишней обузы пот» 38. Несчастных крестьян,
37 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 245—246.
38 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XI, стр. 124, 128.
100
нс согласившихся продать ему за бесценок (тоже за «хри-
стианскую» цепу) свой трудовой хлеб, Дерунов обвиняет
в злонамеренном бунте. «Разве этих примеров не быва-
ло!— говорит по этому поводу автор.— Разве не обвиняли
фабриканты своих рабочих в бунте за то, что они согла-
шались работать пе иначе, как под условием увеличения
заработной платы!»
Относительно соседнего барина, которого чуть было пе
отправили в кутузку за чтение книг, Дерунов пускается
в очередную предику:
«— Мы здесь живем в тишине и во всяком благом по-
спешении,— сказал он солидно: — каждый при своем за-
нятии находится... Что кому свыше определено. Чтение
для иас пе полагается...
— Главная причина,— продолжал оп: — коли-ежели
без пользы читать, так от чтениев даже для рассудка не
без ущерба бывает. День человек читает, другой читает —
смотришь, по времени и мечтать начнет. И возмечтает не-
явленная и неудобьглаголомая... Вот его в ту пору сцара-
пают, раба божьего,— и па цугундер!» 39
На вершине своей карьеры Дерунов оказывается в Пе-
тербурге среди тузов и светил финансового мира. Автор
превосходно видит «подноготную выжимательного процес-
са», которому оп предается, и заключает, что Дерунов
«своего рода вампир».
В образе Дерунова Салтыкову-Щедрипу удалось чрез-
вычайно убедительно показать социальное содержание ре-
лигиозной морали-— «столповой морали» капитала.
Вопрос об отношении религии и церкви к новоявленно-
му капиталу и к капиталистическим хищникам стоял в
центре внимания писателя и в «Убежище Монрепо». Здесь
выведен разорившийся помещик из бывших либералов-
фрондеров — Прогорелое, которого «выкуривает» из его
последнего убежища, из его «гроба», кабатчик Разуваев
при содействии «батюшки». Этот последний занимается
шпионством, собирает «материалы» (это у Щедрина осо-
бенно подчеркнуто) для полиции и оказывается достаточно
уверенным в себе, чтобы выступит!, рядом с урядником
Грациановым па защиту нового столпа — кабатчика. Оп
прямо говорит, обращаясь к дрожащему перед ним в стра-
39 II. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XI, стр. 133, 134, 135.
101
хе за свой былой либерализм барину: «Откровенно вам до-
ложу: на вашем месте я бы кабатчиков не трогал. Почему
бы не трогал? — а потому, сударь, что кабатчик, по ны-
нешнему времени, есть столп. Прежде были столпы — по-
мещики, а ныпче столпы — кабатчики. Поэтому я бы и не
трогал их.
— Но ведь ио существу...
— По существу — это точно, что особенной вины за
вами пет. Но кабатчики... И опять-таки повторяю: свобо-
да... Какая свобода, и что опою достигается? В какой мере
и на какой конец? Во благовремении или не во благовре-
мении? Откуда и куда? Вот сколько вопросов предстоит
разрешить! Начни-ка их разрешать — пожалуй, и в Сиби-
ри места не найдется!» 40
В подобном же освещении дан заправский (не «запре-
щенный» и «не изверженный» священнослужитель в «Со-
временной идиллии». Отец дьякон (щеголяющий времена-
ми в гороховом пальто, в цилиндре, с тросточкой в руках,
чтобы в этой форме удобней было заниматься шпионством
и высматриванием «сицилистов») показывает прибывшим
в заброшенную, голодную Корчеву путешественникам
единственную ее достопримечательность — собор, отстро-
енный и роскошно обставленный радением купца Вздош-
никова:
«Место наше бедное,— сказал отец дьякон,— ежели все
захотят кормиться, только друг у дружки без пользы кус-
ки отымать будут. Сыты не сделаются, а по-пустому рас-
сорят. А ежели одному около всех кормиться — это можно!»
«Один» — это и есть купец Вздошников, который «не
только Корчеву, но и весь Корчевской уезд у себя в плену
держит». Одной рукой он жертвует богу, говорит о нем
автор, «а другою — в карманах у обывателей шарит, при-
чем, конечно, и „баланец" соблюдает» 4I.
При поимке «социалистов», изображенной в «Современ-
ной идиллии», «батюшка» произносит «несколько прочув-
ствованных слов на тему: где корень зла?» и «редижи-
рует» (редактирует) донесение до урядника. Подобную
же роль исполняет «батюшка» в рассказе «Дворянская
хандра». Кроме «батюшки» в названном рассказе обраща-
40 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XIII, стр. 60—61.
41 Там же, т. XV, 1940, стр. 197, 198.
102
ет па сеоя внимание еще «матушка-игуменья некоего
знаменитого монастыря», которая «таким образом реко-
мендовала свой товар:
— У нас па монастырском кладбище — очень хорошо.
Тишина, покой, простор... И еще тем у пас хорошо, что
для всех состояний такса установлена — по-божески! —
кому что требуется. И богатые люди, и среднего состоя-
ния, и бедные— всех милости просим! И первого класса
места, и второго, и третьего — всё распределено, смотря
по тому как. Поближе к благодати — и плата выше, по-
дальше от благодати — и плата понижается. За церемони-
ал плата особенно и тоже по состоянию. Есть большая
служба, есть средняя служба, есть и малая. Большое освя-
щение, среднее и малое. Также и насчет поминовений.
Нудить, никого не нудим, а кто как любит, так для себя и
выбирает» 42.
Примеры эти показывают, насколько Салтыкову-Щед-
рину была ясна сущность религиозной морали, от начала
и до конца пропитанной духом буржуазного стяжатель-
ства и верно служившей капиталистическому хищниче-
ству.
Щедринская критика религии была конкретной и дей-
ственной. Она была для сатирика составной частью его
большого и главного дела — борьбы против крепостниче-
ства и его пережитков, против власти капитала, против
темных сил реакции и контрреволюции, против мира при-
зраков и всех призрачных основ собственнического, экс-
плуататорского общества.
3. Религия — «основе» обреченного мира
В области критики «священнейших основ», «алтарей»,
«знамен», «краеугольных камней» помещичье-буржуазно-
го общества Салтыков-Щедрин не считал себя первоот-
крывателем. В 1881 г. он писал Н. А. Белоголовому: «...все
великие писатели и мыслители потому и были велики, что
об основах говорили» 43. Вопрос для Салтыкова-Щедрина
сводился к тому, с каких идейных позиций и как говорить
об этих «основах». Истоки критики этих «основ», как уже
42 Там же, т. XIII, стр. 462, 463.
43 Там же, т. XIX, стр. 212.
103
было замочено, восходят в произведениях сатирика к
50-м годам, теоретическое же обоснование этой проблемы
оп дал впервые в 1863 г. в «Современных призраках», не-
большом произведении, исполненном глубокого философ-
ского смысла и значения.
«Современные призраки» были задуманы и начаты
Салтыковым-Щедриным как серия писем, которые время
от времени должны были появляться в «Современнике».
Им были написаны только два письма из этого цикла. Впер-
вые опубликованные в 1934 г. «Современные призраки»
дали новый материал для исследования творчества наше-
го великого сатирика.
Для уяснения взгляда писателя на религию как на «ос-
нову» старого мира «Современные призраки» имеют боль-
шое значение.
В общем идейном содержании «Современных призра-
ков» одним из важнейших является вопрос о причинах
живучести религиозной воры, о ее политической реак-
ционности, пагубном воздействии ее па народную жизнь
и путях преодоления ее в процессе освободительной борь-
бы и покорения человеком стихийных сил природы. По
цензурным условиям писателю приходилось писать об
этом эзоповскими «обиняками», по свои мысли он сумел
высказать достаточно ясно.
О живучести религиозных и им подобных призраков о и
писал: «Не надо забывать, что хотя призрак, по самой при-
роде своей, представляет для жизни лишь механическое
препятствие, ио он имеет сзади себя целую историю, ко-
торая успела укоренить в обществе дурные привычки, ко-
торая успела сгруппировать около призрака всю жизнь
общества и, сообразно с этим, устроила ее внешние и внут-
ренние подробности».
Мыслитель, стремившийся возвыситься над просвети-
тельским идеализмом (папомпим, что «Современные при-
зраки» писались приблизительно в то же время, что и
повесть «Тихое пристанище»), Салтыков-Щедрип утверж-
дал, что для объяснения причин живучести религиозных
представлений напрасно было бы «призывать па помощь
так называемую ограниченность человеческого ума, эту
приятную канву, по которой искатели неизвестного и без-
граничного (так Щедрин называл идею бога.— Я. Л.) так
охотно вышивают оправдательные узоры свои». Дело здесь,
писал Салтыков-Щедрин, вовсе пе в отвлеченно понимае-
104
мой ограниченности или зрелости человеческого ума, а в
тех трудностях, которые представляет для человека про-
цесс познания и покорения внешних сил природы, «отно-
шения к которой собственно и составляют содержание че-
ловеческой жизни» 44.
С большой прямотой и энергией говорил автор «Совре-
менных призраков» об исторической трагедии многовеко-
вой власти религии над человеческим сознанием и над
всем складом и строем общественных отношений. Бог, этот
«безобразный кумир», писал он, из века в век все продол-
жает тяготеть над мыслью и волей человека. «...Человек
все еще простирается перед ним, все еще приносит ему
жертву за жертвою. Какая горькая тайна присутствует в
этой связи живущего с отжившим, в этом обоготворении
мертвечины? Тот, кто даст себе труд вдуматься в то, что
сказано выше об отношениях человека к природе, конеч-
но, не усумнится ответить, что тут и тайны никакой
нет» 45. Щедрин писал далее, что развитие точных и есте-
ственных наук должно содействовать борьбе с религиоз-
ным кошмаром. Но одновременно он дал понять, что зало-
гом полного избавления от этого кошмара будет освобож-
дение масс от власти самодержавия, от власти крепостни-
чоства и капитала — то освобождение, которое откроет
человеку прямую и ясную дорогу к наиболее полному по-
знанию и покорению сил природы на благо и счастье
его.
Что живучесть религиозных призраков предопределе-
на не просто одной только силой инерции, властью старых
традиций, но и историческими условиями, Салтыков-Щед-
рин показал на примере возникновения христианства на
развалинах язычества.
«Авгуры 46 последних времен римской империи,— пи-
сал он,— пе могли без смеха взирать друг на друга, и меж-
ду тем все-таки продолжали ремесло свое. Положим, что
это были люди бесстыдные, внутренно убежденные в нич-
тожестве своих заклинаний и рассчитывавшие на невеже-
ство масс, только ради личных выгод, да ведь и массы-то
уже не верили в них, ведь и массы уже были достаточно
44 Н. Щ е д р и н (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. VI, 1041, стр. .371, 372.
45 Там же, стр. 373.
46 Жрецы, которые гадали по полету птиц.
105
прозорливы, чтобы оценить по достоинству безобразные
кривляния распадающегося язычества: — для чего же они
так упорно держались этих кривляний? для чего они с
таким озлоблением преследовали новую истину (т. е. но-
вую веру.— Я. Л.), робко возникавшую рядом с истиной
умирающей? Не потому ли, что массы одарены здравым
смыслом, не потому ли, что они инстинктивно понимают,
что здесь не происходит ничего иного, кроме замены одно-
го призрака другим, не потому ли, наконец, что они за-
мучены жизнью и изверились в возможность ее? И между
тем, несмотря на преследования, несмотря на отпор, новый
призрак все-таки прокладывает себе дорогу, как вор под-
капывается под основы старого призрака, и наконец
врывается-таки в самые святилища его. Общество торже-
ствует и чувствует себя обновленным, но, вместе с тем,
скоро, очень скоро после первых порывов нравственного
возбуждения, с горьким изумлением замечает, что новые
формы жизни, которых оно так жаждало и так жадно при-
зывало, в сущности, составляют пе более, как новый же
призрак...»
В примерах и эпизодах из истории религии у Салтыко-
ва-Щедрина проступают явственные намеки на современ-
ное ему положение. Он сравнивает человечество с черно-
рабочим, «который все работает и все чего-то ждет, какой-
то перемены в своем неотрадном положении». И далее:
«Наружно, языческий мир распался, а языческое пред-
ставление, а языческие призраки еще тяготеют всею своею
массою; Ваал упразднен, а ему ежедневно приносятся кро-
вавые жерты; явления, подобные Юлиям Цезарям, Алек-
сандрам Македонским, утратили всякий жизненный смысл,
а в пользу их еще и доднесь работает человечество. Изме-
нились подробности, но смысл и господствующий топ тра-
гедии остался прежний. Что может быть безотраднее, по-
стылее, возмутительнее, даже пошлее такого положения?»
Писатель указывал здесь не только на религиозный при-
зрак, но и на политический, его поддерживавший,— на
самодержавие.
Проблема освобождения масс от религиозного кошмара
для автора «Современных призраков» сводилась, во-
первых, к просвещению, разъяснению, научному анали-
зу фактов. «Дикий вотяк,— пояснял свою мысль Щед-
рин,— перестал верить в своего идола, но он еще боится
его, по он еще обмазывает его медом и сметаной, чтоб
106
умилостивить... Надо ему растолковать это и облегчить ра-
боту его освобождения; надо доказать ему, что освобожде-
ние необходимо должно сопровождаться оплеванием, об-
мазыванием дегтем и другими приличными минуте и ум-
ственному вотяцкому уровню поруганиями, и что тогда
только расчет с идолом будет покончен, когда последний
будет до такой степени посрамлен, что скверно взять его
в руки, постыдно взглянуть на него» 47. Конечно, «дикий
вотяк» был здесь у Салтыкова-Щедрина и цензурным си-
нонимом всякого верующего, в том числе и «цивилизован-
ного» христианина, как подобными синонимами были у
него «аскеты» и «спиритуалисты».
Писатель утверждал, что «поправить свои обстоятель-
ства» нельзя иначе, как посредством строгого анализа
фактов, господствующих в обществе понятий и представ-
лений. Анализ, писал он, добьет окончательно призрачные
религиозные представления «и избавит нас от смешной
роли Дон-Кихотов, принимающих мельницы за рыца-
рей. Ибо кому же охота возиться с тлением, когда впе-
реди представляется возможность лучшей, здоровой,
жизни?».
Наряду с разъяснением и научным анализом явлений
и фактов природы и общественной жизни, писал автор «Со-
временных призраков», необходимо мобилизовать массы
на свержение паразитической власти и ликвидацию пара-
зитического строя, дабы тем самым уничтожить ту почву,
на которой возникают и держатся «современные призра-
ки». Необходимо, писал Щедрин, разрушить все эти «крае-
угольные камни», все эти призрачные «основы» и «устои»,
на которых держится здание самодержавия и власти ка-
питала. «Очевидно,— писал он,— что в таком положении
дела не терпеть приличествует, но ликвидировать». Такая
«ликвидация», по мысли писателя,— не просто логический
вывод, и не прихоть, а закон истории: «Когда цикл явле-
ний истощается, когда содержание жизни беднеет, исто-
рия гневно протестует против всех увещаний». Призна-
ние исторического закона о необходимости ниспроверже-
ния «призрачного» строя согласуется у Щедрина с убежде-
нием, что «свержение старых идолов с их пьедесталов —
47 Н. Щедр и п (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений. т VI, стр. 374—377.
107
дело, пе только не угрожающее ооществу, по, напротив
того, упрочивающее его будущее» 48.
Во втором письме «Современных призраков» Салтыков-
Щедрин счел необходимым «разъяснить и дополнить» свой
взгляд на «призраки», уяснить «принципы, которыми ру-
ководится жизнь человечества», и подвергнуть критике
тех «мечтателей и идеалистов», «которые, очень трез-
во смотря на современность, оказываются несколько в
подпитии, когда им приходится поднимать завесу бу-
дущего» 49.
Указав на объективную закономерность исторического
процесса, па «естественный и независимый от самого че-
ловечества ход вещей» и на диалектику вечно развиваю-
щейся, вечно творящей природы и ее законов, диалекти-
ку, подтверждаемую открытиями, «делаемыми в области
естественных наук» 50, автор «Современных призраков»
вновь обратился к выяснению порочности религиозно-идеа-
листического мировоззрения. На этот раз он сделал акцепт
па прямой связи религиозного призрака с прочими при-
зрачными «священными основами» помещичье-буржуаз-
ного общества и на религиозно-идеалистической фило-
софии, лежащей в основе построений социалистов-уто-
пистов.
Со свойственной ему силой анализа сатирик показал,
до каких «крайних нелепостей» можно дойти путем «спи-
ритуализма», путем религиозного идеализма, в объяснении
жизни вселенной и в потугах оправдать «священные осно-
вы», на которых зиждется несправедливый общественный
строй. Как и в фельетонах, направленных против филосо-
фа-богослова Юркевича, Салтыков-Щедрин уподобил рели-
гиозную философию и религиозную политику в отношении
к «краеугольным камням» —философской и политической
основательности «балетной мифологии». У философов-бого-
словов и идеалистов, писал он, как и в первом попавшем-
ся сказочно-мифологическом балете (в качестве примера
берется «Дух Долины», сочинение Сен-Леона), «неизвест-
ное и недоказанное принимается за известное и доказан-
ное, и па основании этого делаются выводы, строится
48 П. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нении, т. VI, стр. 380, 381, 382.
49 Там же, стр. 382, 383.
50 Там же, стр. 384.
108
целая система доказательств, допускаются остроумные
сближения, одним слоном, оделяется целое человеческое
существование, объясняются самые сложные явления».
«Покуда,— продолжает сатирик,— участие Духа Долины,
как решитсля балетной жизни и балетных судеб, ограни-
чивается одним балетом, оно может быть терпимо. Хотя и
там оно глупо, хотя и балету пе мешало бы поискать себе
содержания жизни, хотя сколько-нибудь не противореча-
щей здравому смыслу, однако зритель пе может изъявлять
большой претензии на столь невинное препровождение
времени. „Ну, черт с вами! говорит он, уходя из театра,
хорошо, хоть ноги-то поднимать не скупились!" Но когда
Дух Долины начинает вмешиваться в жизнь действитель-
но, когда он заявляет претензию па обладание судьбами
вселенной — такое нахальство делается просто нестерпи-
мым. Большинство людей,— продолжает Щедрин,— ко-
нечно, не сознает, что те краеугольные камни, те основа-
ния, те убежища, которые оно так самодовольно выстав-
ляет па показ, в сущности ничем не отличаются от Духа
Долины, а между тем оно так. Пускай философы-идеали-
сты сойдут в тайпикп сердец своих, пускай философы-
юристы проверят те начала, на защиту которых опи опол-
чаются, и пусть те и другие сходят в первый балет, какой
будет даваться па сцепе. Опи увидят, они с краской стыда
па лице почувствуют, что целую жизнь свою посвятили
пе чему иному, а именно только сочинению балетов»51.
Мышление социалистов-утопистов, пытавшихся припод-
нять завесу будущего, как полагал Салтыков-Щедрин, не
столь уже далеко ушло от мышления обычных идеали-
стов. «...Так называемые утописты,— писал автор «Совре-
менных призраков»,— (в особенности Фурье и его после-
дователи), доказывавшие необходимость новых общест-
венных оснований, поступали ошибочно, выводя этот
вопрос из сферы отвлеченной и регламентируя все под-
робности его существования. Но еще большая ошибка за-
ключается в попытках практического воплощения идеа-
лов среди общества, к принятию их пе приготовленного.
(Такие попытки делаемы были Робертом Овэном и неко-
торыми последователями системы Фурье.)» 52
jI И. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. VI, стр. 386.
52 Там же, стр. 388.
109
В том, что утописты доказывали необходимость новых
общественных оснований для осуществления социалисти-
ческой «гармонии», Салтыков-Щедрин видел здоровую
традицию материализма; в устремленности же утопистов
в сферу отвлеченную, в попытках осуществить идеал без
учета объективного исторического хода вещей и объектив-
ной логики борьбы общественных сил он видел выра-
жение их идеализма. Щедрин не случайно указал на
Фурье и его последователей. Фурье признавал бога как
перводвигателя вселенной, а его последователь Консидс-
ран выводил общественное назначение, говоря словами са-
тирика, из «таинственных целей и неведомых предопре-
делений».
В «Современных призраках» Салтыков-Щедрин при-
вел в виде своеобразного эпиграфа отрывок из «Общест-
венного назначения» Консидерана, где говорится, что «зем-
ной шар вверен человечеству, как владение, к которому
оно приставлено» и что в этом состоит его (человечества)
«земное назначение»53. Отвергая идею о подобных та-
инственных, божественных предопределениях сатирик
писал: «В чем заключается жизненный подвиг челове-
ка —об этом еще спорят, и хотя некоторые и предъявляют
претензию, будто подвиг сей состоит в управлении зем-
ным шаром, но это перспектива столь туманная и обшир-
ная, что даже не представляет ничего соблазнительного;
но зато никто не спорит, что жизненный подвиг курицы
заключается в том, чтобы быть съеденпой в супе, как ни-
кто пе спорил, во время существования крепостного права,
что жизненный подвиг мужика состоял в исправном пла-
теже оброка и прилежном отбывании барщины, как никто
не спорит и теперь, что жизненный подвиг французского
или английского пролетария (я указываю па Францию и
Англию потому собственно, что оно спокойнее) заклю-
чается в том, чтобы работать с прилежанием и получать
за сие вознаграждение достаточно умеренное, чтобы, при
случае, умереть с голоду» 54.
Салтыков-Щедрин считал, что разговоры о божествен-
ном 'предопределении отвлекают людей от жизни, от во-
пиющих социальных противоречий, от действительной
53 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. VI, стр. 369.
54 Там же, стр. 389.
110
.л-изпешюй драмы и действительного жизненного подвига
крестьянина и пролетария — их освободительной борьбы.
Социалисты-утописты, по мысли Салтыкова-Щедрина,
не открыли действительного пути к преодолению призра-
ков; многие вопросы остались неразрешенными и после
того, как над ними потрудились социалисты-утописты.
«Что такое долг? Что такое честь? что такое преступле-
ние? что семья? что собственность? что гражданский союз?
что государство?... вопросы эти,— писал он,— разрешить
необходимо, потому что на тех понятиях, которые они
выражают, зиждется целое общество. Сохранили ли эти
понятия тот строгий смысл, ту святость, которые прида-
вало им человечество в то время, когда они слагались;
если не сохранили, то представляется ли возможность воз-
вратить им утраченное? Вот, на что следует дать ответ не-
медленно» 55.
С переходом России па путь капиталистического раз-
вития вопросы эти, особенно же о семье, собственности,
государстве, религии, т. е. о том, что и сама буржуазия
выставляла на своих знаменах, приобретали актуальней-
шее политическое значение. Церковные и светские идео-
логи буржуазии, как писал об этом Салтыков-Щедрин в
«Убежище Монрепо», с настойчивостью и угрозами твер-
дили о необходимости ограждения этих принципов, чтобы
создать для «кабатчиков и менял» «соответствующую об-
становку» и их «пришествие приличным образом объяс-
нить» 56. Так, подчеркивал он, было «во всех странах ци-
вилизованного мира», где буржуазия подняла брошенные
феодальным дворянством в грязь знамена, поняв «какую
службу они могут сослужить» 57. Во Франции, писал Сал-
тыков-Щедрин в «Господах Головлевых», лицемерие «поч-
ти всегда имеет яркую политическую или социальную
окраску. Есть лицемеры религии, лицемеры общественных
основ, собственности, семейства, государственности, а в по-
следнее время народились даже лицемеры „порядка"». Для
француза-буржуа лицемерие по части «основ» есть
«знамя», для тех же, «которые нелицемерно кишат на дне
бщественного котла», оно — «узда» 58. Великий русский
55 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. VI, стр. 378—379.
58 Там же, т. XIII, стр. 144.
57 Там же, т. XII, стр. 163.
88 Там же, т. XII, 1938, стр. 127—12»
111
писатель-демократ, таким образом, превосходно сознавал,
что задача разоблачения лицемерной святости «основ»
буржуазного общества есть задача не только российского
значения, по и мирового. Российская буржуазия, как и
западноевропейская, писал он, в смысле «основ» ни-
чего нового, против того тлена и мусора, которые были
оставлены феодальным дворянством, «пе утвердит», у нее
в этом смысле ничего «не выйдет», потому что у нее
«и на уме ничего такого, чтоб что-пибудь вышло,—
пет» 59.
Салтыков-Щедрин сорвал фальшивые маски святости
со всех идолов буржуазии и выставил их в своей сатире во
всей их отвратительной наготе. Оп показал, что собствен-
ность эксплуататоров отнюдь не священна, что она пред-
ставляет собой результат грабежа и орудие насилия иму-
щих над неимущими. Он показал, что буржуазная семья,
освященная церковью и именем 'бога, не что иное, как спе-
кулятивная сделка и что она прикрывает собою самый от-
вратительный разврат. Оп показал, что государство поме-
щиков и капиталистов вовсе пе является осуществлением
«царства божия на земле», а представляет собой силу, на-
правленную на защиту интересов всевозможных Иудушек
и господ Разуваевых, на организованное расхищение на-
родного труда. Он утверждал, что религия и весь ее свя-
щенный напыщенный церковный хлам, весь ее священ-
ный обман только для того и нужны, чтобы держать
трудовой парод в повиновении тунеядцам, в состоянии
«бессознательности». Ибо, как писал оп, историческая
практика победоносно доказала, «что столпы именно до
тех пор и стоят крепко, пока крепко стоит бессознатель-
ность» 60.
Сатира Салтыкова-Щедрина на «священные» основы
помещичье-буржуазного общества глубоко импонировала
К. Марксу. Известно, что Маркс читал и изучал про-
изведения Салтыкова-Щедрина. В числе русских книг
К. Маркса, переданных после его смерти Ф. Энгельсом
JI. Лаврову, были книги нашего сатирика — «Дневник
провинциала в Петербурге», «Господа ташкентцы», «Убе-
жище Монрепо», «За рубежом». Экземпляры «Господ
53 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XIII, стр. 164.
00 Там же, стр. 145.
112
186
Очень возможно, что для пубзициствовъ, нодчасковь и
прочилъ экспертов! науки подчеркнуты* мною опредкле-
Н1я вполн-fe ясны, но для меня, челов+ша, только потрево-
женного наукой—нЬтъ. Поэтому, л, по старой прпвычк!,
беру сначала клейменый словарь и ciituiy справиться въ
немъ: что сей сонъ значить? Но увы! никаких ь уг!>1нен1й
въ немъ не обрЪтяю, крон! того, что иптел.тигенц1л есть
интеллигенция, а лранянпй класть естьтогъ, который пра-
вить. Тогда я припоминаю, что у насi есть еще неиздан-
ный нитнмно-обыяательск|й толковый словарь, мысленно
развертываю его и читаю следующее:
И и тв л л и г к в щл. или кррвонивство...
u , «втАдм» Пглвящгй клдссъ. или щайга людей, втихомолку
J9Ть начальства (объегоривающая...
Дальше и уже не читаю: съ пени довольно. Искомая
—-•..У—аз1а гдядИТЪ ми£ прямо въ глаза, злющая, обнаженная,
вполнк достоверная. НЬтъ нужды, что прочитанный опре-
дЪленш противбрйчать бессознательной номенклатур!,
усвоенной мною съ пеленокъ: то, что открылось передо
мной, такъ прозрачно-ясно, что я,забываю вей пеленки,
заподоэрЬваю вей клейменые словври н в!рю только ему
одному, нашему единственно правдивому и единственно
прозорливому подоплечному толковому русскому словарю!
И заткмъ, цклый рядъ мыслей самого виезаппаго свой-
ства такъ и роится въ моей гологк.
Горе, думается мнк, тому граду, въ котором! м улица,
и кабаки безнужно скулить о томъ, что собственность свя-
щенна! наверное, въ град! семь и и ten, произойти не-
слыханпкйшее воровство!
'л ' Горе той веси, въ которой публицисты безнужно и иа-
стоятельно воп!ють, что семейство — святыня! нагЬрное,
надъ этой весью пеадолг! разразится колоссалънЪйтпее
прелюбодЬйстзо!
Горе той Стран!, въ которой тайка пголопаевъ во вс!
I_______.________________ __________----------------------
Одна из страниц «Убежища Монрепо» с подчеркиваниями
и заметками К. Маркса (Ин-т марксизма-ленинизма
при ЦК КПСС)
в Я. М. Лебедев
ташкентцев» и «Убежища Монрепо» из личной библиотеки
Маркса хранятся в настоящее время в Институте марксиз-
ма-ленинизма при ЦК КПСС. Многочисленные подчерки-
вания и заметки, сделанные рукою Маркса на страницах
этих книг, показывают, насколько высоко ценил он Сал-
тыкова-Щедрина. К. Маркс выделил в этих произведениях
суждения сатирика о закономерностях развития «общест-
венных и политических форм», о начавшемся «вселен-
ском» торжестве и исторической обреченности российско-
го капитализма. Особое внимание К. Маркс обратил на
щедринское обличение ложной святости основ буржуазно-
го общества. Рукою Маркса в «Убежище Монрепо» выде-
лена следующая итоговая сатирическая характеристика
этих «основ»:
«Горе, думается мне, тому граду, в котором и улица,
и кабаки безнужно скулят о том, что собственность свя-
щенна! наверное в граде сем имеет произойти неслыхан-
нейшее воровство!
Горе той веси, в которой публицисты безнужно и на-
стоятельно вопиют, что семейство — святыня! наверное,
над этой весью невдолге разразится колоссальнейшее пре-
любодейство!
Горе той стране, в которой шайка шалопаев во все
трубы трубит: государство, mon cher!—c’est sacrrrre!61.
Наверное, в этой стране государство в скором времени
превратится в расхожий пирог!»
Эти строки Маркс отчеркнул на полях и, кроме того,
особо подчеркнул слова: «скулят о том, что собственность
священна» (слово «священна» подчеркнул дважды), «что
семейство — святыня!», «государство, mon cher! c’est
sacrrre!»
Высоко оценив значение сатиры Салтыкова-Щедрина,
Маркс на последней странице «Убежища Монрепо», отме-
тил, что «вообще автор не очень счастлив в своих „поло-
жительных*1 выводах» 62.
Самая глубокая и яркая сатира на «священные» осно-
вы помещичье-буржуазного общества была дана Салты-
ковым-Щедриным в произведениях 70-х годов. В обычных
61 Мой милый — это «вящщщщенно! (фр.).
82 К. Маркс. Замечания и пометки на книге М. Е. Салтыко-
ва-Щедрина «Убежище Монрепо». Публикация Института марксиз-
ма-ленинизма при ЦК КПСС. «Дружба народов», 1958, № 5, стр. 18.
114
перечнях писатель указывал на три «основы», являющие-
ся предметами его критики,— семью, собственность, го-
сударство. Четвертая «основа» — религия — им прямо в
этих перечнях не называлась (в приведенных здесь сло-
вах сатирика о французских лицемерах-буржуа эта чет-
вертая «основа» названа): писатель говорил о ней ино-
сказательно. Так, например, в «Убежище Монрепо» ста-
новой Грацианов, вменяющий урядникам в обязанность
наблюдать за целостью и неприкосновенностью «краеуголь-
ных камней», говорит: «Вы знаете эти камни, господа. Вы
сами обладаете собственностью, сами имеете семейства,
чтите начальство, ходите в храм божий...» 63 В «Круглом
годе» па сцену является некий «Иерей», который бросает
автору упрек: «Прекрасно. Собственность признаешь, се-
мейство — приемлешь, государство — чтишь! А о святой
церкви и служителях ее... позабыл?» 64 Этот «Иерей», вме-
сте с Тарасом Скотининым, делопроизводителем Лаврец-
ким, Галочкой Перерепенковой, Иосифом Деруновым, при-
надлежит к числу тех читателей Щедрина, которые слиш-
ком плоско воспринимали его иронию и которым был
недоступен сокровенный смысл его сатиры. «Иерей»,
названный так потому, что он выступает у Щедрина не как
отдельное лицо, а как представитель духовенства, почуял
недоброе в эзоповском умолчании сатирика. В том же
«Круглом годе» дворянский недоросль Сашенька Нена-
рочный излагает дяденьке свои правила: «Я полагаю, ми-
лый дяденька, что прежде всего мы, дети, обязаны любить
бога, создавшего нас всех, а непосредственно затем роди-
телей, начальников и добрых родственников. Таковы пра-
вила, в которых воспитывался я и все мои братцы.
— Прекрасные правила! Продолжай!
— Потому что, ежели мы не будем любить бога, то сде-
лаемся через это безбожниками, и тогда не к кому нам
будет, в случае несчастья, обращаться с молитвой о помо-
щи. Если же не будем любить и почитать родителей, то
последние могут за ето лишить нас своих милостей. Что же
касается до начальников, то вы сами, любезный дядюшка,
знаете, можно ли их не любить?» 65
63 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XIII, стр. 77.
м Там же, стр. 296.
65 Там же, т. XII, стр. 276—277.
6* 115
Здесь в сатирическом освещении опять представлены
все четыре «основы» и в число их религия — па первом
мосте. В суждениях изображенного Салтыковым-Щедриным
дворянского недоросля превосходно выражено собственни-
ческое религиозное лицемерие. Даже на дне мутного са-
мосознания Сашеньки Непарочиого где-то витает мысль,
что бога на самом доле пе существует. Если он, Сашенька,
сделается безбожником, то не к кому ему будет обращать-
ся за помощью. Он обязан, кривя своей душонкой, «лю-
бить» бога, подобно тому, как нельзя ему пе любить роди-
телей и начальников, 'иначе ведь он потеряет почву для
своего паразитического существования! Западник Тебень-
ков говорил, что он обязан быть религиозным, потому что
должен подавать пример обманутому простонародью и по-
тому еще, что религия — дело его карьеры. Чего же после
этого было ожидать от Сашеньки, недоросля, да еще «не-
нарочно», по ошибке явившегося па свет!
Л вот как насчет «основ» п в их числе «основы» воры
рассуждает Иудушка Головлев, это исчадие всяческого
лицемерия. Специально вызвав к себе в барский дом «ба-
тюшку», чтобы оправдаться и выставить себя перед ним как
перед представителем церкви и общественного мнения свя-
тошей и умницей, вовсе якобы пе причастным к «прс-лю-
бо-дс-япию» и появлению у его «крали» Евпракссюшки но-
вого раба божьего, он говорит: «Птицам ум пе пужсп...
потому что у них соблазнов пот. Или, лучше сказать,
есть соблазны, да никто с них за это нс взыскивает.
У них все натуральное: пи собственности нот, за которой
нужно присмотреть, пи законных браков пет, а следова-
тельно, пет и вдовства. Ни перед богом, ни перед началь-
ством они в ответе не состоят: один у них начальник —
петух!
— Петух! петух! это так точно! он у «их — вроде как
султан турецкий!» — подтвердил своим авторитетом «ба-
тюшка» 66.
Иудушка, солидно рассуждающий об обязанностях
дворянина, сам и умен, и уж, конечно, пе петух! Он строго
следит за «иеподрясенпем» основ п основы веры — пре-
выше всего!
Примеры эти убедительно показывают, что сатира Сал-
6и Н. Щ с д р и п (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XII, стр. 216.
116
Иудушка Головлев. Худ. Н. Е. Муратов
тыкова-Щедрппа была направлена па разоблачение
всех основ старого мира, в их числе и «основы» рели-
гиозной.
Роман «Господа Головлевы», завершенный и вышед-
ший отдельным изданием в 1880 г.,— последнее и ярчайшее
в ряду произведений Салтыкова-Щедрина 70-х годов, в ко-
торых обнажается «священная» ложь эксплуататоров о
незыблемости «краеугольных камней» обреченного собст-
117
вонпического общества. Написанный, по словам автора,
«па принцип семейственности», роман этот вскрыл и во-
пиющую фальшь относительно всех других «принципов».
Иудушка Головлев — это прежде всего лицемерный и
алчный поборник собственности. Он и крепостник, и стя-
жатель-буржуа в одном лице. Оп воплотил в себе все зло
общественного паразитизма. Крупный чиновник и земле-
владелец, он выступает в роли защитника принципа
помещичье-буржуазной государствености, и, наконец, он
же живое воплощение собственнического «семейного
союза».
Первым и главным его средством морально-идеологи-
ческого воздействия на окружающих, оружием, при помо-
щи которого он обездоливал и утверждал свое господству-
ющее положение, была государственная и одинаково его
личная растленная вера.
В «Благонамеренных речах», из отдельных глав кото-
рых вырос в самостоятельное произведение роман «Госпо-
да Головлевы», Салтыков-Щедрип писал о пословице «все
мы под богом ходим»: «Ах! это — самая бессовестная, са-
мая унизительная пословица! Смысл ее горчее всякой
горькой несправедливости, жесточе самой жестокой ка-
ры!» 67. Вот эта-то самая жестокая и самая бессовестная
мораль,— мораль религиозная,— один из основных объек-
тов обличения в романе «Господа Головлевы».
Щедринский Иуда — Иудушка — это воплощение со-
временного писателю собственнического, крепостнического
и буржуазного религиозного двоедушия, лицемерия, обма-
на, предательства.
Кровопивцу Порфирию Головлеву — Иудушке — пред-
шествовали в сатире Щедрина — Фурначев («Смерть
Пазухина»), версальский шпион Стрельников («Дневник
провинциала...»), а вслед за Иудушкой Головлевым, в очер-
ках «За рубежом», явился французский буржуа, который
«направо и налево расточал иудины поцелуи и с легким
сердцем предавал свое отечество», чтобы в конце концов
добиться «своей собственной» республики, республики
спроса и предложения и «накопления богатств»68. Щед-
ринский Иуда, чиновник и помещик, политический шпи-
67 II. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XI, стр. 477.
68 Там ж е, т. XIV, 1936, стр. 200,
118
Иудушка на молитве. Худ. Н. Е. Муратов
он, буржуазный парламентарий, выступает, в отличие от
своего «прототипа» из евангельской легенды, как ревнитель
христианской веры, и в этом нельзя не видеть глубокого
смысла. Сатирик тем самым намеренно и резко подчерки-
вал вопиющее предательство, являющееся моральной осно-
вой и сущностью религии — идеологии собственников и
эксплуататоров.
119
В. И. Лепин, как известно, именем Иудушки Головле-
ва клеймил всех политических лицемеров, двурушников и
предателей. Именно в силу своей глубочайшей типично-
сти образ Иудушки Головлева стал нарицательным.
Порфирий Головлев — Иудушка — стал таким «име-
нем божьим» кровопивцем, предателем, потому, что рели-
гиозное двоедушие и склонность к пустословию он унасле-
довал от своего «милого друга маменьки», потому, что ими
его вдосталь кормили в гимназии и университете. При
помощи божьей и четырех правил арифметики он дейст-
вовал потом на бюрократическом поприще. С именем бога
па устах, благословись да богу помолясь, он ограбил и за-
гнал в могилу всех своих родственников — и брата Сте-
пана, и брата Павла, и «милого друга маменьку», и сыновей
Володеньку и Петеньку. С молитвой и крестным знаме-
нием он накидывал свои петли, высасывал кровь из лю-
дей, тиранил, распутничал. И на все свои каверзы и зло-
действа он находил оправдания в «священном писании».
Каждый эпизод из кровавой*и блудной трагедии рода Го-
ловлевых — это гнусно разыгрываемая комедия «боже-
ской справедливости».
Вот Петенька, промотавшийся офицер, обращается к
отцу за помощью. Ему грозит суд, ссылка.
«Я последний сын у вас,— сказал он,— не забудьте об
этом!
— У Иова, мой друг, бог и все взял, да он не роптал,
а только сказал: бог дал, бог взял — твори, господи, волю
свою! Так-то, брат!
— То бог взял, а вы сами у себя отнимаете. Володя...»
Петенька напомнил о самоубийстве брата, причиной кото-
рого был Иудушка, отказавший ему, при его богатствах,
в помощи.
«Видишь? — торжествующе воскликнул Иудушка, ука-
зывая пальцем па образ, висевший в углу:—это видишь?
Это папенькино благословение... Так вот я при нем тебе
говорю: никогда!!
И он решительным шагом вышел из кабинета.
— Убийца! — пронеслось вдогонку ему» 69.
Вспомним, как, спекулируя своим боженькой, якобы
повелевшим ему «обнять Анниньку за полненькую таль-
69 II. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полире собрание сочи-
нений, т. XII, стр. 153—154-
120
ицу», Иудушка пытается соблазнить несчастную племян-
ницу свою. Вспомним, как Иудушка, этот «наполненный
прахом гроб», разыгрывает святошу, невинного, не от
мира сего человека, занятого своим боженькой «на молит-
венном стоянии при всей форме», когда ого бывшая «су-
дарка» — холопка Улитушка сообщает ему, что его тепе-
решняя «сударка» Евпраксеюшка разродиться пе может и
того гляди помрет. Гнусные заверения Иудушки, что оп
никаких «чужих» дел по знает даже Улитушку, любившую
всякие предательства, проняли. «Улитушке думалось, что
она спит, и в сонном видении сам сатана предстал перед
нею и разглагольствует» 70.
Религиозное пустословие помещика Иудушки было
особенно ненавистно крестьянам, оставшимся у него в
кабальной зависимости и после освобождения от уз кре-
постного права. Вспомним, как голодный Фока должен
был выслушивать бесконечные рассуждения головлевского
барина о необходимости покоряться богу и чтить поме-
щиков, которые от самих царей отличие получили, и как
у несчастного Фоки дух занялся, когда Иудушка за
потоками елейной лжи согласился ссудить ого шестью
четвериками ржи до нового урожая за «два четверика
приполнцу» да еще вдобавок за отработку десятины
покоса.
Слуги усадьбы Погорелки, прослышав, что их под на-
чало головлевскому барину отдадут, «бунтовать собра-
лись». С ним было страшно особенно потому, что своим
религиозным пустословием он не только тиранил, но и мог
«сгноить человека вконец». «Именпо гной какой-то про-
сачивался сквозь разглагольствования Иудушки! Не про-
стое пустословие это было, а язва смердящая, которая не-
престанно точила из себя гной» 71.-
В заключительной главе «Господ Головлевых» расска-
зывается о том тяжелом впечатлении, которое произвела
на Анниньку всенощная, сопровождавшаяся чтением две-
надцати евангелий. Испившая до дна чашу страданий, вы-
павших на ее долю — долю «падшей» женщины, одинокой
и погибающей, Аннинька вспоминала свои детские годы.
Маленькой девочкой, после всенощной, вся взволнованная,
70 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений т. XII, стр. 212.
71 Там ?ке, стр. 197.
121
прибегала она в девичью «и там, среди сгустившихся су-
мерек ...рассказывала рабыням „страсти господни". Ли-
лись тихие рабьи слезы, слышались глубокие рабьи воз-
дыхания. Рабыни чувствовали сердцами своего господина
и искупителя и верили, что он воскреснет... И Аннинька
тоже чуяла и верила. За глубокой ночью истязаний, под-
лых издевок и покиваний для всех этих нищих духом
виднелось царство лучей и свободы». Но жизнь рассеяла
эти напрасные надежды. Теперь же, продолжает автор об
Анниньке, «когда жизнь выяснилась вся, до последней
подробности, когда прошлое проклялось само собою, а в
будущем не предвиделось ни раскаяния, ни прощения, ког-
да иссяк источник умиления, а вместе с ним иссякли и
слезы — впечатление, произведенное только что выслушан-
ным сказанием о скорбном пути, было поистине подавля-
ющим» 72.
Вера Анниньки неизбежно должна была рухнуть под
давлением тех же жестоких жизненных обстоятельств, ко-
торые се вызвали. Такая же участь должна была постиг-
нуть и веру «нищих духом» рабов.
Следует иметь в виду, что воспоминания о крепостни-
ческом рабстве в произведениях Салтыкова-Щедрина пос-
лереформенных лет были не только обращениями к теням,
призракам, кошмарам прошлого. Крепостное право, как
это показывал писатель-демократ, продолжало и после
1861 г. жить во всех порах государственного и обществен-
ного организма. Новое, послереформенное рабство в усло-
виях дикого разгула капиталистического хищничества, как
писал он, оказалось неизмеримо более жестоким, нежели
прежнее.
Горестная, трагическая, безысходная судьба Аннинь-
ки была порождением и крепостнического и капиталисти-
ческого зла. Вынужденная покинуть нищую и убогую
усадьбу Погорелку, Аннинька стала жертвой буржуазной
купли-продажи, буржуазного разложения и разврата. До-
шедшая до предела в своем разочаровании, истерзанная
и выброшенная за борт жизни, опа не смогла найти иного
пути. Но это не значило, что другого пути не было. Он
был. Это путь народной борьбы за земную свободу и зем-
ное счастье. Тему народного протеста против насилия и
72 ТТ. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XII, стр. 277 —278.
122
произвола, против религиозного обмана Салтыков-Щедрин
широко разрабатывал в последующих своих произведениях.
Глубокий смысл содерясит в себе изображение духовно-
го краха и гибели Иудушки. Картиной трагической и мрач-
ной судьбы рода Головлевых, судьбы, полной одичания,
безумства, разврата и запоя, судьбы, приведшей этот род
«призраков» к выморочности и гибели, писатель показал,
как мстит за себя попранная правда. «Ужасная правда»
жизни Иудушки предстала перед ним, в конце концов,
во всей своей суровой беспощадности и бесповоротно осу-
дила его. Пробуждение одичалой совести не принесло ему
примирения, не указало на возможность иной, новой
жизни.
Правда, по Щедрину, это объективная истина, непрере-
каемая и непобедимая истина самой жизни.
Иудушка — пустосвят, лгун, трус, пуще всего бояв-
шийся не бога, а черта,— решил под конец спасти свою
душу в той вере, которую он всю жизнь проституировал.
Он хочет перед смертью «проститься», получить прощение
от всех загнанных, обманутых, ограбленных и убитых им,
от мертвых и от единственной, кроме него, оставшейся в
живых — Анниньки.
«Слышала ты, что за всенощной сегодня читали? —
обращается он к Анниньке...— Ведь только этакими стра-
даниями и можно... И простил! всех навсегда простил!»
«Надо меня простить!—продолжал он:—за всех...
И за себя... и за тех, которых уж нет...»
Но «ужасная правда» остается неумолимой. «Что та-
кое! что такое сделалось?!—почти растерянно восклицал
он, озираясь кругом: — где... все?» 73
Этими словами Иудушка произнес свой собственный
приговор.
Уничтоженный, опустошенный, он еще цепляется за
надежду «проститься». Перед образом «искупителя в тер-
новом венце» он решает отправиться за прощением на мо-
гилку к маменьке. На этом пути он находит себе страш-
ный и бесславный конец.
Гибель Иудушки, бесповоротно осужденного и нака-
занного правдой жизни,— это осуждение ложного строя,
который его породил, и ложной веры, которую он испове-
довал.
73 Там же, стр. 280.
123
Роман «Господа Головлевы», произведение целостное
и верное логике правды действительности, возник и сло-
жился па фундаменте передовой социально-философской,
материалистической и атеистической мысли. Он вскрыл
всю мерзость религиозного .лицемерия господствующих
классов старого общества, показал полнейшую несостоя-
тельность религиозной фальши перед истиной жизни.
В этом одно из важнейших его достоинств. По силе обли-
чения фальши религии и прочих «основ» старого мира
«Господа Головлевы» —одно из самых выдающихся про-
изведений русской классической литературы XIX в.
Атеистические идеи
сатиры Салтыкова-Щедрина
80-х годов
1. Клерикализм и антиклерикализм.
«Народная политика» царизма
и легенда о Христе
Восьмидесятые годы были временем жесточайшей реак-
ции, наступившей после революционного подъема кон-
ца 70-х годов и особенно усилившейся после 1 марта 1881 г.,
когда героями «Народной воли» был убит царь Алек-
сандр II. Реакции не удалось задушить народный протест.
Рост промышленного капитализма способствовал увеличе-
нию рядов и пробуждению самосознания рабочего класса.
В начале 80-х годов появляются первые марксистские
кружки в России. В 1883 г. возникла первая русская марк-
систская организация— группа «Освобождение труда».
Салтыков-Щедрин оставался в эти годы на позициях
революционно-демократического мировоззрения. Изнемо-
гающий в борьбе с тяжелым, смертельным недугом, он
чутко прислушивался к нарастающему гулу революцион-
ных событий и призывал к открытому обсуждению тех
социальных «новшеств», которые становились настоятель-
ной потребностью жизни. С неослабевающим воодушевле-
нием и страстью продолжал он в эти годы борьбу против
засилия реакции. Воинствующий демократ и атеист, он
разоблачал в своих произведениях 80-х годов победонос-
цевскую политику церковно-полицейского изуверства, по-
литику разжигания контрреволюционного религиозного
национализма и шовинизма, духовное, религиозно-мисти-
ческое убожество, упадочничество дворянско-буржуазной
интеллигенции и показывал, как с ростом революционно-
го самосознания в массах началось исторически знамена-
125
тельное отрешение от заблуждений веры, от религиозного
обмана.
В 1880 г. под давлением революционных событий Алек-
сандр II в качестве временной меры вынужден был отстра-
нить цр. Д. Толстого от постов министра народного про-
свещения и обер-прокурора синода. Уже тот факт, что
эти две, казалось бы, несовместимые должности отправля-
ло одно лицо, говорит о многом. Салтыков-Щедрин не
преувеличивал, когда называл тогдашнее министерство
народного просвещения «департаментом государственных
умопомрачений». С новым резким поворотом политики са-
модержавия в стерону поддержки крайне реакционных
кругов Д. Толстой в 1882 г. получил портфель министра
внутренних дел и кресло президента Академии наук. Но-
вый обер-прокурор синода Победоносцев, ставший первым
советником и фактическим руководителем политики Алек-
сандра III, был открытым и яростным врагом не только
революционного свободомыслия, но и науки и просвеще-
ния. Сатирик также не преувеличивал, когда в сказке
«Медведь на воеводстве» изображал правителей-Топтыги-
ных, учиняющих разгромы учебных заведений, типогра-
фий и доходящих даже до уничтожения азбуки-копейки.
Политика Александра III была насквозь пропитана духом
клерикализма. Вскоре после его воцарения начались же-
стокие преследования национальных меньшинств, по стра-
не прокатилась волна еврейских погромов.
В монархической прессе политика эта официально на-
зывалась «народной политикой». Тон всей грязной контр-
революционной пропаганде задавали издания Каткова —
«Русский вестник» и «Московские ведомости», газета
кн. Мещерского «Гражданин», «Новое время» (Суворина)
и др. Салтыков-Щедрин клеймил позором эти «литератур-
но-ретирадные места», зти клоаки газетных и литератур-
ных нечистот и их редакторов-золотарей».
В неравной борьбе с реакцией в 1884 г. пали «Отечест-
венные записки». Совещание министров внутренних дел,
народного просвещения, юстиции и обер-прокурора сино-
да в правительственном сообщении о прекращении изда-
ния журнала в качестве одного из главных мотивов вы-
ставляло то, что произведения «самого ответственного
редактора», М. Е. Салтыкова-Щедрина, запрещенные цен-
зурой, появлялись в нелегальных изданиях в России и за
границей. Но тяжелые переживания писателя, вызванные
126
потерей литературной трибуны, нависшая опасность аре-
ста не смогли остановить его постоянной и упорной борьбы.
События конца 70 — начала 80-х годов вызвали живей-
шие отклики в умах и сердцах всех честных русских писа-
телей. В это время произошел окончательный перелом в
мировоззрении Л. Толстого. С огромной силой обрушился
в эти годы Л. Толстой на устои самодержавия, рабовла-
дения, эксплуатации, па церковное мракобесие. Прави-
тельство Александра III, писал Л. Толстой, «ввело новые
гонения за веру, довело одурачение народа дикими суе-
вериями православия до последней степени...» 1
Антиклерикализм Л. Толстого отражал стихийное не-
годование многюмиллмоиного русского крестьянства, нена-
видевшего и царя, и казенную церковь, но пе поднявше-
гося еще тогда до сознательного революционного протеста
и до атеистического свободомыслия.
В отношении к церкви взгляды Л. Толстого и Салты-
кова-Щедрина во многом совпадали, в отношении же ре-
лигии как мировоззрения решительно расходились. Сал-
тыков-Щедрин до конца продолжал борьбу не только с
церковным, но и со всяким иным религиозным обманом,
в какие бы старомодные или новомодные философские,
политические, эстетические и т. п. одежды он ни рядился.
В 70—80-х годах прошлого века российский клерика-
лизм стремился распространить свое влияние и па поли-
тическую жизнь стран Западной Европы. В это время па
Западе возникло внешне враждебное клерикализму, но
внутренне родственное ему буржуазное антиклерикаль-
ное движение.
Салтыков-Щедрин понимал, что полицейское преследо-
вание католической церкви, развернувшееся в 70-х годах
в Германии Бисмарка и во французской буржуазной рес-
публике под лозунгом борьбы за культуру, диктовалось
интересами либеральной буржуазии. Русскому писателю-
демократу было ясно, что ни немецкий бюргер, ни фран-
цузский буржуа не способны вести борьбу с религией, как
с мировоззрением, потому что это в корне подрывало бы
их господствующее положение в обществе. Буржуазные
правители Германии и Франции, щеголявшие своим либе-
ральным антиклерикализмом, как это показывал Салты-
1 Из «Письма к С.-Петорб. комитету грамотности». Приведено
в кн.: «История русской литературы. Литература 70—80-х годов
XIX века», I. Изд-во АН СССР, 1956, стр. 58.
127
ков-Щедрнн, доходили до полицейского разгрома монасты-
рей, но не осмеливались выступить против идеи бога, ко-
торая — полагали они — еще сослужит им свою службу.
Чем ссориться с богом, они уж лучше соглашались на ди-
пломатическую сделку с самой реакционной силой в Ев-
ропе — с российской православной монархией. В политике
и жизни, как это показывал Салтыков-Щедрин, и реакци-
онеры-клерикалы, и либерально-буржуазные антиклерика-
лы одинаково были идеологами «народного обуздания».
Обличение российского и западноевропейского кле-
рикализма и буржуазного антиклерикализма —один из
важнейших мотивов сатирического обозрения Салтыкова-
Щедрина «За рубежом». Произведепио это, написанное и
опубликованное в 1880—1881 гг., во. многих отношениях
завершает наблюдения и исследования писателя в 70-е го-
ды и вводит нас в атмосферу его. творческой деятельности
80-х годов. В обозрении «За рубежом», как писал В. И. Ле-
нин, Салтыков-Щедрин классически высмеял буржуазную
Францию как республику без республиканцев, расстре-
лявшую коммунаров, Францию банкиров, пресмыкавших-
ся перед русскими тиранами. В IV главе обозрения «За
рубежом» русские тираны представлены в образе апосто-
ла самодержавия графа Твэрдоонто, а французские «тол-
стомясые буржуа» — в образах политиканов — сенатора
Лабуле, лидера республиканской партии — президента
палаты депутатов Гамбетты, маршала Мак-Магона, рас-
стрелявшего героев Коммуны, вожака крайней левой
Клемансо и других. Политическими и административны-
ми судьбами Франции, писал Салтыков-Щедрин, управ-
ляют люди, абсолютно чуждые интересам французского
рабочего класса. «Во французе-буржуа,— говорит сати-
рик,— мне сразу бросились в глаза две очень характерные
черты. Во-первых, вьявь он охотно любит покощунство-
вать, но, по секрету, почти всегда богомолен... Вероятно,
он рассуждает так: „Верить я, разумеется, не могу — это,
брат, дудки! Вольтер не велел! — но на всякий случай,
отчего пе покреститься и не пошептать?..“ Во-вторых,
французский буржуа донельзя жаден. Таков Лабуле,
автор известного памфлета „Париж в Америке", ...а ныне
сенатор и стыдливый клерикал» 2. В комической, вымыш-
2 И. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нении, т. XIV. Гослитиздат, 1936, стр. 172.
128
ленной, но очень характерной сцене беседы своей с сена-
тором Лабуле за столиком в ресторане автор заметил, что
последний, прежде чем угоститься за чужой счет, неза-
метно перекрестил себе пупок и затем признался, что пре-
имущественно занимается устройством дел служителей
алтаря. При упоминании же о боге Лабуле угрюмо поник
головой. И этот Лабуле, бывший радикал и поклоник Воль-
тера, скатившийся к «стыдливому» клерикализму, в 1876 г.,
когда перед палатой депутатов стоял вопрос, расстреляет
ли президент Мак-Магон участников Парижской Комму-
ны, ожидавших амнистии, или не расстреляет, готов был
с подленькими оговорками «но» встать на сторону Мак-
Магона и отказаться от какой-либо мысли о конституции.
Вслед за тайным, «стыдливым» клерикализмом буржу-
азии Салтыков-Щедрин разоблачил и ее «левый анти-
клерикализм, прикрывавший собою политику оппорту-
низма.
Французская буржуазная республика, писал сатирик,
привела в восторг графа Твэрдоонто и князя Бисмарка.
Но граф Твэрдоонто все же счел своим; долгом пожурить
вдохновителя антиклерикальной оппортунистической по-
литики Гамбетту.
Французские буржуазные политики выведены Салты-
ковым-Щедриным под их собственными именами. Русско-
го тирана сатирик был вынужден вывести под именем вы-
мышленным, впрочем, достаточно созвучным и прозрач-
ным: граф Твэрдоонто, поучающий Гамбетту,— это граф
Дмитрий Толстой, всесильный мракобес, религиозный и
политический столп российской империи. В то же время
граф Твэрдоонто — это и типичный российский правитель-
диктатор вообще.
Салтыков-Щедрин пишет в своем обозрении зарубеж-
ной жизни о политике правящей клики французской бур-
жуазной республики, предпринявшей по поручению тол-
стосумов-буржуа поход против конгрегаций (объединений
католических монастырей) и вооруженное преследование
духовенства. Французский буржуа, говорит сатирик, отва-
жился «упразднить поповского бога совсем, а для домаш-
него обихода декретировать бога лаицизированного (без
знаков отличия)». Окончательно он еще не вычеркнул
слово «бог» из своего лексиона, «но очевидно, что это
только лазейка, оставленная на случай могущей возник-
нуть надобности».
9 Я. М. Лебедев 129
Антиклерикальная политика французской буржуазии
пришлась не по вкусу графу Твэрдоонто, и он «вступил-
ся»:
«Нельзя без бога, Гамбетта! — усовещевал он прези-
дента палаты депутатов: — вы сами скоро убедитесь, что
нельзя!» И здесь он рассказал поучительную историю о
том, как во время своего обучения в корпусе он подкупал
бога молитвами и как тот спасал его за это от необходи-
мости отвечать учителю неприготовленные уроки. Однаж-
ды он возгордился и богу помолиться пренебрег, и за это
сразу же был вызван учителем, получил от него ноль,
а к вечеру уже был высечен. «Что вы скажете об
этом?» — торжествующе вопросил граф. «Но Гамбетта ук-
лонился от прямого ответа и только сочувственно произ-
нес: ссс...
— Не думайте, впрочем, Гамбетта,— продолжал Твэр-
доонто: — чтоб я был суеверен... ни мало! Но я говорю
одно: когда мы затеваем какое-нибудь мероприятие, то
прежде всего обязываемся понимать, против чего мы его
направляем. Если б вы имели дело только с людьми циви-
лизованными — ну, тогда, я понимаю... Ни вы, ни я... О, ра-
зумеется, для нас... Но народ, Гамбетта! вспомните, что
такое народ? И что у него останется, если он не будет
чувствовать даже такой узды?
Но Гамбетта только качал головой и время от времени
произносил: ссс... Как истинно коварный генуэзец, он не
только не раздражил своего собеседника возражением, но
даже охотно уступил ему, что без бога — нельзя.
— Так за чем же дело стало? — радостно воскликнул
Твэрдоонто, протягивая руки.
Однако Гамбетта и тут нашелся: не говоря ни слова,
позвонил и приказал сервировать завтрак. Подали какой-
то необычайной красоты руанскую утицу и к ней совер-
шенно седую бутылку Понте-Кане. Разумеется, Твэрдоон-
тб только языком щелкнул.
И таким образом, разрыв был устранен. Съели утицу,
выпили Понте-Капе, и о боге — ни гугу! Вот,— заключал
Щедрин,— как ловко действует современая французская
дипломатия» 3.
Гамбетта поймал российского диктатора на жадности
п сластолюбии (граф Твэрдоонто мог еще пригодиться как
3 И. Щ е д р и я (М. Е. С а л т ы к о в). Полное собрание сочине-
ний, г. XIV, стр. 197.
130
пособник в борьбе против рабочего класса Франции) и ос-
тался верен своей хитроумной и коварной оппортунисти-
ческой политике.
Щедринская сатира на антиклерикализм французской
буржуазии была столь же меткой, как и его сатира на
клерикализм, на религиозное мракобесие. В. И. Ленин пи-
сал о буржуазном антиклерикализме: «...буржуазные пра-
вительства сознательно пробовали отвлечь внимание масс
от социализма устройством quasi-либерального „похода"
на клерикализм. Такой характер носил и Kulturkampf в
Германии и борьба с клерикализмом буржуазных респуб-
ликанцев Франции» 4.
Новые волны реакционного религиозного поветрия, на-
хлынувшие на Россию в 80-х годах, вызывали у Салтыко-
ва-Щедрина и испепеляющий гнев и горький смех. «Вооб-
ще,— писал он Н. А. Белоголовому,— никогда так скучной
утомительно пе жилось, даже в незабвенные Гуркины
времена. Хотят всех молиться заставить; театры сокраща-
ют. А. Катков с Аксаковым орут пуще прежнего, и все
кричат: мало! мало! Собственно говоря, они-то и наводят
страх, потому что считаются выразителями интимных
мыслей» 5.
С чувством обиды и возмущения Салтыков писал о
бюрократе и прислужнике церкви — председателе твер-
ской казенной палаты Жизневском, решившем на униже-
нии чести его устроить свою карьеру. Жизпевский,
«оставивший заблуждения католицизма и познавший свет
истинной веры», как сообщал писатель А. Буху, после за-
крытия «Отечественных записок» приказал вынести из
тверского музея его бюст. Салтыков не случайно подчерк-
нул спекулятивную приверженность к «истинной вере»
своего противника, ибо этим ведь определялось не только
религиозное, но и политико-моральное его лицо.
В произведениях Салтыкова-Щедрина 80-х годов —
«За рубежом», «Современной идиллии», «Письмах к те-
теньке», «Сказках», «Пошехонских рассказах», «Недокон-
ченных беседах», «Пестрых письмах», «Мелочах жизни»,
«Пошехонской старине» — изображена озверелая травля ре-
волюционеров, изобличается жестокое преследование ма-
лейших порывов угнетенных масс к свободе, к свету. Среди
4 В. И. Лени н. Сочинения, т. 15, изд. 4, стр. 379—380.
5 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. XIX, 1939, стр. 241.
9*
131
всех этих произведений пет положительно ни одного, в ко
тором великий сатирик, вопреки неистовствам цензурной
«белой анархии», не нанес бы своего удара по лагерю ре-
лигиозных защитников насилия и мрака и не попытался бы
отыскать в массе народной те светлые явления, которые
обнадежили бы верой в грядущее освобождение народа.
В «Современной идиллии», сатирической повести, ис-
полненной остроумия и ядовитого сарказма, Салтыков-
Щедрин полазал банкротство всей реакционной самодер-
жавной системы. Политическую линию царизма, якобы
продиктованную «свыше», в «идиллии» Щедрина формули-
рует сыщик, которому стараются помочь ополоумевшие от
страха интеллигенты, бывшие либералы. Сыщик уверял,
что «в видах политического равновесия, именно только та-
кие люди и требуются, которые умели бы глазами хлопать
и губами жевать.
— Именно ж одно это и нужно! —говорил он:— пото-
му, звише так уже сделано есть, что ежели чбловек необ-
разован — он работать обьязан, а ежели чбловек образо-
ван— он имеет гулять и кушать! Иначе ж руволюция
буде!» 6 Сыщик-поляк, служащий русскому царю, говорит
па ломаном русском языке. Сатирик высмеивал его не
только как подлого холопа царизма, но и как предателя
интересов угнетенного польского народа. Приведенные
слова сыщика содержатся в одной из начальных глав, на-
писанной в 1877 г. А в главах «Современной идиллии», ко-
торые появились в начале 80-х годов, писатель засвиде-
тельствовал, что «реакция, па время понурившая голову,
вновь ее подняла. В обществе,— писал он,— царствовал
мрак, уныние и междоусобие». В атмосфере этого мрака
хозяином положения стал главарь победившей реакцион-
ной партии статский советник Долбня. Он «ходит по ули-
цам, распевая песню об антихристе:
Народился злой антихрист,
Во всю землю оп вселился,
Во весь мир вооружился...
и открыто возвещает близкое прекращение рода человече-
ского. И полицейские чипы, вместо того, чтобы вести его
за такие слова в кутузку, делают, при его проходе, под
6 Н. Щ едрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XV, 1940, стр. 55.
132
козырек» 7. Антихристом Долбня и приветствующие его по-
лицейские чины называют социалистов, революционную
молодежь, людей «революционной партии», людей «злона-
меренного якобинского духа».
В «Современной идиллии» разоблачалась разбой-
ная политика царизма, лицемерно именовавшаяся па
казенном языке «народной политикой». Эту политику,
приветствуемую завзятыми кулаками и мироедами (их-то
власти и именовали «народом»), проводят у Щедрина по-
лицейские надзиратели и сыщики, «православные» преда-
тели и шпионы и чины царской армии. Уничтожающая
сатира на последних — вольнонаемный полководец Реде-
дя, загубивший множество «иноверцев» во время кампа-
нии по «обрусению» Западного края. Соответственно тре-
бованиям и интересам политической реакции действуют
в «идиллии» Щедрина герои шкурного самосохранения,
среди которых богатый купец, главный ревнитель секты
скопцов Онуфрий Парамонов со своей «штучкой» Фаинуш-
кой, адвокат Балалайкин и представители «либеральной»
интеллигенции.
Действительный смысл «народной политики» само-
державия Салтыков-Щедрин вскрыл в своем нашумев-
шем тогда очерке «Июльское веяние» (1882), вошед-
шем в «Недоконченные беседы». Очерк этот произвел силь-
ное впечатление в демократических кругах внутри страны
и за рубежом. «У нас выражение: „народная политика",—
писал Щедрин в „Июльской! веянии",— означает совсем
не общее довольство и преуспеяние, а во-первых, „жизпь
духа", во-вторых — „дух жизни" (слова поэта-славянофи-
ла А. Хомякова.— Я. Л.) и в-третьих — „оздоровление кор-
ней". Или, говоря другими словами: мели, Емеля, твоя не-
деля».
«Народную политику» царизма Салтыков-Щедрин
определил как погромно-националистическую п контрре-
волюционную. Реакция, писал он, попробовала применить
к евреям «тот же летательный процесс, какой был приме-
нен „диким помещиком" к постылым мужикам». И точно,
поднялся вихрь, но при этом случилось нечто неожидан-
ное: улетели народные политики, а евреи остались» 8. Пи-
сатель показывал, что злодеяниями погромщиков реакции
7 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание со-
чинений, т. XV, стр. 235—236.
8 Там же, стр. 387.
133
добилась обратного результата: гонимые евреи, как и рус-
ские «постылые мужики», стали искать спасения ют изу-
верской власти «народных политиков» и «диких помещи-
ков» в революции.
Политика звериного национализма и шовинизма осу-
ществлялась темными силами самодержавной реакции под
видом «истинно-христианской» освящалась авторитетом
евангелия и, в частности, сказаниями о распятии Христа.
В «Июльском веянии» Салтыков-Щедрин указывал на не-
исчислимые злосчастия, которые приносила евангельская
легенда отсталым и обманутым людям. Среди «запутанно-
стей», застигающих порой отсталую толпу, писал он, «глав-
ное место, несомненно, занимает предание, давно уже
утратившее смысл, но доселе сохранившее свою живость».
Предание это, «изукрашенное веками», покрытое множе-
ством жестоких «наслоений», пропагандируется в среде
забитых и эксплуатируемых людей «досужими и эксплуа-
тирующими». При помощи этой легенды, этого «преда-
ния», как показывалось в «Июльском веянии», разжига-
лась чуждая интересам трудящихся национальная рознь
и вражда. Салтыков-Щедрин охарактеризовал легенду о
Христе в своей статье о погромно-националистической
«народной политике» словами вескими и неизгладимыми.
«Нет ничего бесчеловечнее и безумнее предания,— писал
он,— выходящего из темных ущелий далекого прошлото и
с жестокостью, доходящей до идиотского самодовольства,
из века в век переносящего клеймо позора, отчуждения и
ненависти. Не говоря уже о непосредственных жертвах
предания, замученных и обесславленных, оно извращает
целый цикл общественных отношений и на самую историю
налагает печать изуверской одичалости».
Оценивая так легенду о Христе, писатель противопо-
ставлял ее развращающему влиянию призыв к революци-
онной сознательности в среде угнетенных и эксплуатиру-
емых, взывал к их интернациональному чувству и долгу.
Он вскрывал чуждые народу религиозно-националистиче-
ские, а на деле космополитические взгляды и интересы
Деруновых, Колупаевых и Разуваевых всех националь-
ностей, членов «той международной аффилиации гулящих
людей, в которую каждая национальность вносит свой по-
сильный вклад».
Салтыков-Щедрин писал, что уничтожить силу рели-
гиозного предания, осложненного веками жестокого
134
рабства и насилия,— дело чрезвычайно трудное, что в отно-
шении к отсталой толпе, хранящей это предание, «вся-
кое решительное воздействие» было бы «делом в высшей
степени щекотливым». «Даже поднятие общего уровня об-
разованности,— продолжал он,— как это показывает со-
временное антисемитское движение в Германии, не при-
носит в этом вопросе осязательных улучшений, потому
что до сих пор мы были свидетелями только относитель-
ного поднятия этою уровня, которое не обладает доста-
точной силой для водворения принципа абсолютного рав-
ноправия. Следовательно,— заключал Щедрин,— чтобы
упразднить предание, необходимо, чтобы человечество
окончательно очеловечилось» 9.
Очеловечить человечество значило на языке писателя
в первую очередь освободить его от власти тунеядства,
эксплуатации. Перспектива эта представлялась Салтыко-
ву-Щедрину и долгой, и многотрудной, но это не обезна-
деживало ею, и он продолжал настойчиво и неутомимо
делать свое дело — обличать религиозное и всякое иное на-
силие над трудовым народом, вести пропаганду революци-
онной и гуманистической идей человечности и братской
солидарности трудящихся, памятуя и веря, что нужное
народу слово просветит ею и приблизит день ето осво-
бождения. «Знать — вот что нужно прежде всего,— заклю-
чал он свои размышления в очерке «Июльское веяние»,—
а знание несомненно приведет за собой и чувство человеч-
ности. В этом чувстве, как в гармоническом целом,
сливаются те качества, благодаря которым отношения
между людьми являются прочными и доброкачест-
венными. А именно: справедливость, сознание братства
и любовь» 10.
В 80-х годах Салтыков-Щедрин обращался к оценке
легенды о Христе и в других своих произвсденяих, и в ча-
стности в сказке «Христова ночь». В «Июльском веянии»
он говорил об этой легенде языком публициста — прямо
и резко. Слово «легенда» заменялось здесь из цензурных
соображений словом «предание» (в рукописи первона-
чально было — «народное предание», по писатель отбро-
сил слово «народное»), а имя Христа и вовсе не упомина-
9 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XV, стр. 388—390.
10 Там же, стр. 392.
135
лось. Сказка «Христова ночь» писалась после того, как были
закрыты «Отечественные записки», и предназначалась для
напечатания в либеральной газете «Русские ведомости».
Понятно, что Салтыков-Щедрин теперь должен был быть
особенно осторожен с цензурой. Па этот раз он попытался
использовать саму религиозную форму для выражения
совсем пе свойственного и даже совершенно противополож-
ного ей идейного содержания. История искусства и лите-
ратуры знает многие примеры подобного обращения к
традиционным сюжетам из области религиозной мифоло-
гии. Сказке «Христова ночь» было свойственно то истори-
чески обусловленное противоречие формы и содержания,
которого не смог избегнуть в подобных случаях ни один из
художников дореволюционного времени.
Салтыков-Щедрин сумел показать в «Христовой ночи»
непроходимую пропасть между миром кабального пруда и
миром праздного тунеядства и ханжества и провести идею
о необходимости «свержения» ига «горя, тоски и нужды»,
удручающего трудовой народ. Щедринский «Христос» гово-
рит, обращаясь к людям «стяжания и любоначалия»:
«...придет тремя,— и недалеко оно,— когда мечтания ваши
рассеются в прах. Слабые тоже познают свою силу, вы же
сознаете свое ничтожество перед этою силой». Устами
«Христа» Салтыков-Щедрин защищает в своей сказке —
«предании» философские идеи об объективном и независи-
мом от чьей-либо волн существовании природы («природа
сама себе довлеет»), об извечной животворящей жизни ее,
о пепрекращающейся борьбе человека с природой и беско-
нечности процесса человеческого познания п.
Своим социально-философским содержанием, и своим
революционным пафосом сказки Салтыкова-Щедрина раз-
рушали веру в божий промысел. Они вооружали народ ма-
териалистическим пониманием природы и жизни и звали
его к сознательной борьбе за свои насущные и действитель-
ные земные интересы.
Презрение великого сатирика к царю и синодальной ка-
марилье находило выражение в особом роде «непечатных»
его произведений, имевших в то время довольно широкое
хождение, ио, к сожалению, нам мало известных. В 1959 г.,
в 07 томе «Литературного наследства» С. А. Макашин опуб-
11 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVI, 1937, стр. 232—234.
136
ликовал новонайденную «детскую сказку» Салтыкова-Щед-
рина «Архиерейский насморк», принадлежащую к этому
роду его «непечатных» сатир. В сказке этой изображен царь
Арон, приказывающий обер-прокурору синода Д. Толстому
подать в отставку за то, что ему, царю и главе церкви, не
предоставлена одна из привилегий архиереев — «архиерей-
ский насморк». Новому обер-прокурору синода Победонос-
цеву царь приказывает, чтобы завтра же было исполнено
его желание, и Победоносцев, готовый к услугам, поднимает
на ноги всех «святителей». Царь по невежеству своему
не понимал, что «архиерейский насморк» — это болезнь,
от которой «носы гибнут». Он говорит о себе; «...об-
разование я получил недостаточное, а потому знаю много
вредного, а полезного ничего не знаю». Вразумленный
митрополитом Филофеем, царь приказал синоду вместо
архиерейской привилегии узаконить его желание «прелю-
бодействовать», и услужливые «святители» в угождение
ему на Моисеевых скрижалях рядом с заповедью «не пре-
любодействуй» повелели граверу начертать: «царь же да
возвеселится».
В сказке «Архиерейский насморк» Салтыков-Щедрин
высмеял пе только разврат и разложение в высших госу-
дарственных и церковных сферах, но и своеволие царя, дик-
товавшего из низкой прихоти свои законы церкви и вере,
и лакейское угодничество «святителей» перед царем. О не-
обычайной меткости языка сказки можно судить хотя бы
по тому, как сатирик изобразил подобострастие митропо-
лита Филофея, которого царь послал возвестить синоду о
своем желании «прелюбодействать»: «Не взвидел света от
радости Филофей. Бежит в Синод, шею вытянул, гриву по
ветру распустил, ржет, гогочет, ногами вскидывает. Попал-
ся бог па дороге — задавил» 12.
Обер-прокурор синода Победоносцев пе только управлял
ведомством церковных «умопомрачений», по и претендовал
на роль религиозного философа-теоретика. Салтыков-Щед-
рин в одном из своих писем изобразил его проводящим вре-
мя в глубокомысленных беседах с митрополитом Аникой
на темы: «что сим достигается?», «почему оное место на-
зывается причинным?», «имеют ли бесплотные духи поло-
вые органы...» и т. п. «Ежели я в течение дня напишу хоть
одно такое собеседование,— шутил Салтыков,— я доволен
12 «Литературное наследство», № 67, 1959, стр. 405—406.
137
и даже меньше кашляю; ежели не успею написать — я гру-
стен и недомогаю. Вот как мало для меня нужно, и вот как
я весел, несмотря на то, что, по обстоятельствам, мне не ве-
селиться, а плакать следует» 13.
Среди произведений, приписываемых Салтыкову-Щед-
рину, обращает на себя внимание яркая сатира — «Письмо
к графу Д. А. Толстому». С. Борщевский, доказавший при-
надлежность перу сатирика некоторых анонимных и псев-
донимных статей и рецензий, печатавшихся в «Отечествен-
ных записках» и других периодических изданиях, привел
серьезные доводы в пользу мления о том, что и названное
«Письмо» было написано Щедриным (оно с соответствую-
щим обоснованием было включено в VIII том Полного со-
брания его сочинений). Некоторые исследователи все же
считают авторство Салтыкова-Щедрина в данном случае
спорным, но появление в печати «Архиерейского насмор-
ка», «непечатной» сатиры, написанной пятью годами позже
«Письма к графу Д. А. Толстому», проливает новый свет
на этот вопрос.
«Письмо к графу Д. А. Толстому» было напечатано в
1875 г., в № 14 народнической газеты П. Лаврова «Впе-
ред!», издававшейся в Лондоне, за подписью «бывшего
председателя казенной палаты, разных орденов кавалера,
а ныне помещика Мастодонтова». Как и в «детской сказке»
«Архиерейский насморк», в «Письме» фигурирует тот же
столп российской империи Д. Толстой и тот же царь (Алек-
сандр II, царь Арон), и, как «детская сказка», «Письмо»
блещет яркими красками антирелигизоной сатиры. Легенда
о Христе названа здесь «старинным анекдотом». Поме-
щик Мастодонтов приводит графу «рацею» своего блудного
сына, «забывшего бога, голос крови и сыновнего уваже-
ния». В этой «рацее» речь идет о назаретском мещанине
Иисусе Осипове, известном бунтовщике и бродяге, въез-
жавшем па осле в Иерусалим, чтобы в последний раз вы-
пить со своими приятелями. Иерусалимские власти испы-
тывают страх перед этим бунтовщиком. «Времена тогда
были невежественные, было это очень, очень давно. Алек-
санр Николаевич (Александр II.— Я. Л.} назывался тогда
Понтийским Пилатом, Потапов — Иродом, твой Толстой —
13 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XX. 1937. стр 116
138
Кайафой, Катков — первосвященником Анной, судебное ве-
домство скрывалось под названием фарисеев...» 14
Автор сатирического письма к графу Д. Толстому ис-
пользовал «старинный анекдот» для осмеяния панического
ужаса в среде современных ему политических «пней», при-
крывавшихся религиозным вероучением в борьбе против
революционной молодежи и распространения революцион-
ной пропаганды. «Письмо к графу Д. А. Толстому» было
написано в связи с циркуляром его о мерах борьбы с ре-
волюционной пропагандой, обнаруженной следственными
органами в 37 губерниях.
Кто бы ни был автором «Письма», оно интересно и
важно не только само по себе, но и для уяснения той
роли, Какую играл великий сатирик в борьбе против са-
модержавно-крепостнической, церковно-иезуитской реак-
ции. И содержание и стиль «Письма» свидетельствуют
о том, что оно так или иначе было внушено его мыслью,
его страстью, его словом.
Салтыков-Щедрин настолько многосторонне и основа-
тельно раскритиковал религиозную политику российских
и западноевропейских правителей,— монархов и буржуаз-
ных республиканцев, что от нее в глазах честного и мыс-
лящего читателя кроме «праха» (как любил выражаться
сатирик) уже ничего не оставалось.
2. Против суеверий и религиозных утопий
Поветрие религиозного мистицизма, прошедшее в 70-х
и особено в 80-х годах по страницам реакционной н либе-
ральной прессы, по аристократическим и буржуазным са-
лонам и проникшее в интеллигентско-.рбывательский быт,
вызвало активное противодействие со стороны Салтыкова-
Щедрина. В среде растерявшейся, упадочнической интел-
лигенции тех лет особенно модным сделалось увлечение
спиритизмом. Попытки примирить спиритизм с наукой
предпринимались тогда и некоторыми видными учеными-
естествоиспытателями. В 1874—1876 гг. в «Русском ве-
стнике» публиковались статьи в защиту медиумизма и
спиритуализма за подписями выдающегося ученого-химп-
14 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. VIII, '1937, стр. 285.
139
ка профессора А. М. Бутлерова и профессора-зоолога
Н. П. Вагнера. В январской книге «Русского вестника» эа
1876 т. была напечатана статья А. Н. Аксакова «Медиу-
мизм и философия», в которой автор пытался подвести
теоретическое основание под практику столоверчения.
Салтыкову-Щедрину приходилось близко соприкасать-
ся с некоторыми из тех специалистов в области естест-
венно-научных и прикладных знаний, которые считали
возможным и науке служить, и богу молиться. 22 марта
1876 г. он писал из Ниццы, где находился на лечении,
Н. А. Белоголовому о своем новом враче: «...я теперь в
опеке у Чернышева. Чернышев лечит с божьей помощью
и больше надеется на бога, чем на помощь медицины...
Это меня веселит и переносит в Россию, где я видал-таки
на своем веку членов врачебных управ, верующих в бога
и в милотный пластырь, который, как известно, тоже с
божьей помощью выдуман» 15. Очень не нравилось Сал-
тыкову, что лечивший его С. П. Боткин, столь видный
ученый-медик, которого он высоко ценил, тоже имел сла-
бость к вере и религиозной обрядности. Салтыков писал
тому же Н. А. Белоголовому 27 июля 1884 г.: «О Боткиных
знаю одно: что они по субботам служат в своей церкви
всенощные, а по воскресеньям — обедни, для чего приез-
жает к ним из Выборга поп. Совершенно по-старинному.
Встарину в Москве такие медики бывали. Доктор Мудров,
например, который и телеса лечил, и к обедне ходил.
Впрочем, тогда лечили больше пластырями, так еще можно
было согласовать, а как согласует С[ергей] Петрович],—
не знаю» 16.
Салтыков-Щедрин проявлял большой интерес к науч-
ной и общественной деятельности великого русского уче-
ного-физиолога и мыслителя-материалиста И. М. Сеченова.
Делясь в письмо к Н. А. Белоголовому от 28 апреля
1882 года впечатлениями о юбилее С. П. Боткина, на ко-
тором его поразило присутствие крупных бюрократов и
капиталистов, Салтыков, между прочим, рассказал о не-
ожиданном и чрезвычайно смутившем его выступлении Се-
ченова: «...среди гама и шума встает Сеченов и предлагает
тост за Вашего покорнейшего слугу. Можете себе пред-
15 II. Щедрин (М. Е. С а л т ы ков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVIII, 1937, стр. 353.
16 Там же, т. XX, стр. 79.
140
ставить мое волнение и даже испуг. И начал коварно так,
что и ожидать было нельзя. Боткип-дескать знаменит как
диагност, а между нами есть еще и другой диагност...
Клянусь Вам, меня почти паралич хватил» |7.
Сеченов верно разгадал в Салтыкове-Щедрине проник-
новенного социального диагноста. Выступление его столь
взволновало писателя потому, что Сеченов был для него
высоким научным авторитетом.
Сила великого писателя-демократа была не в одном
лишь презрении к компромиссу между наукой и верой и
к входившим в его время в моду духовидцам от науки,
но и в умении объяснить те причины, которые вызыва-
ли эти на первый взгляд странные и необъяснимые яв-
ления.
В «Мелочах жизни» Салтыков-Щедрин изобразил та-
кого духовидца в лице буржуазного «экономиста» и за-
щитника «замкнутой аристократической сословности»
Валерия Крутицына (рассказ «Счастливец»). Последова-
тель вульгарных апологетов капитализма в политической
экономии, Сея и Бастиа, Валерий Крутицын был в поли-
тике горячим защитником Бисмарка. Из уезда, в кото-
ром он служил по дворянским выборам, он создал «дей-
ствителный оазис», где господствовали «только настоящие
столпы». «Фамилия Крутицына... встречалась в газетах
наравне с фамилиями самых горячих защитников интере-
сов консервативной партии». В начале 80-х годов, когда
Крутицыну было уже лет под 60, он передал своему млад-
шему сыну из рук в руки «дорогое знамя», а сам «беспово-
ротно заключился в своем chateau 17 18 и исключительно пре-
дался осенившему его душевному обновлению. Сначала,—
пишет сатирик,— он отдался спиритизму, потом сделался
ревностным редстокистом 19, а наконец, и сам начал кой-
что придумывать. Сложится у него в голове какой-нибудь
произвольный афоризм — он и исповедует его, не останав-
ливаясь перед самыми крайними выводами». По вечерам
в замке его ставился аналой и перед лицом домочадцев и
прислуги оп «надевал черную ряску, выбирал главу из
17 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XIX, стр. 272.
18 Замке (фр.).
19 Редстокисты— религиозная секта, названная так по имени
ее основателя — англичанина лорда Редстока.
141
евангелия и толковал ее, разумеется, в смысле излюб-
ленного афоризма» 20. В оконце рассказа о Валерии Крути-
цыне обнаруживается, что он был мнимым счастливцем
не только в мысли и делах своих, но и в своем семейном
благополучии. Младший сын его, многообещающий юноша,
не выдержал позора отца, побоялся идти по его пути и,
не найдя другого выхода, покончил самоубийством. Рас-
сказ «Счастливец» содержит глубокую идею, ясно рас-
крывающуюся в свете щедринской критики философии
«мелочей жизни». Для писателя были важны и социаль-
ная, и политическая характеристика Валерия Крути-
цына и характеристика его научных интересов. Религи-
озный мистицизм его он рассматривал как прямое
последствие его принадлежности к определенному классу
и определенной исторической эпохе. Заканчивая повест-
вование об «обновлении» Крутицына, Салтыков-Щедрин
писал: «В эпохи нравственного и умственного умаления,
когда реальное дело выпадает из рук, подобные фантас-
магории совершаются нередко. Не находя удовлетворений
в действительной жизни, общество мечется наудачу и в
изобилии выделяет из себя людей, которые с жадностью
бросаются на призрачные выдумки и в них обретают ду-
шевный мир». В такие эпохи «переход от „знамени11 к
спиритизму, редстокизму и к исповеданию таких истин,
как „уши выше лба не растут11 или „терпение все преодо-
левает11, вовсе не так неестествен, как это кажется с пер-
вого взгляда...» 21
С точки зрения философской духовный крах Валерия
Крутицыны был, по Щедрину, результатом того «эмпириз-
ма», того делячества, чуждого критическому анализу жиз-
ненных явлений, из которого он сделал себе знамя. «Он
принимал жизнь, как она есть, и брал от нее, что мог»,—
говорит о нем автор. Еще смолоду Валерий Крутицын от-
дался философии «мелочей жизни» и возвел ее в догму
и культ. И результат, к которому он пришел, был для него
вполне естествен и закономерен. Эмпирик чистой воды,
«экономист pur Sang» 22, Крутицын целиком погряз в фи-
лософии «мелочен жизни», дошел в ней до пределов
20 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVI, 1937, стр. 704—706.
21 Там же, стр. 706—707,
22 Чистейший (фр.).
142
и погиб под со гнетом. Образу «счастливца» Валерия Крути-
цына автор «Мелочей жизни» придавал широкое обобщаю-
щее значение. Он категорически возражал против сведения
этого образа к какому-либо единичному прототипу. 19 июня
1887 года он писал П. Гаевскому: «...твои розыски на-
счет „Счастливца" глубоко меня огорчили... Почему Боб-
ринский? Почему не Лев Толстой, не Журавский, не Ге,
не Поляков? Наконец, мой покойный тесть был завзятый
спирит и у него происходили сборища.
Ужасно все это больно и увеличивает мои нервныо
страдания до высшей меры».
Называя в своем ответе Гаевскому имя Л. Толстого,
Салтыков-Щедрин, очевидно, имел в виду общие религи-
озные идеи писателя. Л. Толстой был противником спи-
ритизма, и в комедии «Плоды просвещения» (первона-
чальное название «Спириты»), начатой в 1886 и опубли-
кованной в 1891 г. (уже после смерти Салтыкова-Щедри-
на), подверг спиритизм решительному осмеянию. Что же
касается художника-академика Н. Н. Ге, то настоящий
суровый отзыв о нем Салтыкова-Щедрина имел серьезные
основания. Салтыков-Щедрин умел ценить выдающиеся
реалистические произведения этого художника. Помимо от-
зыва о «Тайной вечере» им была написана статья «Первая
русская передвижная художественная выставка», в которой
обстоятельно и очень сочувственно говорилось о картине
Н. Н. Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича
в Петергофе». Между писателем-сатириком и художником
были близкие, дружественные отношения. Но в 80-х годах,
когда Н. Н. Ге подпал под влияние проповеди Л. Толстого
и, разорвав свои прежние демократические связи, отдался
в ряде картин изображению «страданий Христа», Салты-
ков-Щедрин уже не мог относиться к нему иначе, как на-
стороженно и критически.
Возвращаясь к образу «счастливца», следует заметить,
что Салтыков-Щедрин сумел ясно определить тот порок
мышления, которым страдали люди, уверовавшие в спири-
тические и им подобные таинства. Еще во введении к «Гос-
подам ташкентцам» он писал об «эмпириках и невеждах» —
Митрофанах, которые являются «плохими теоретиками»,
не любят «ни анализировать, ни обобщать», не понимают
закона «необходимости» в развитии «общественных и поли-
тических форм» и должны, естественно, дойти до отчаяния,
подобно раскольнику, «с часу па час ожидающему апти-
143
христа» 23. Обнажение философии эмпиризма, лежащей в
основе спиритических, магнетических, медиумических и
прочих фантасмагорий и шарлатанства, было дано сатири-
ком до создания «Мелочей жизни» в рецензии на сборник
И. В. Селиванова «Воспоминания прошедшего». В назван
ном сборнике приводились рассказы, основанные якобы па
достоверном опыте, о превращении жезлов в змей, о двига-
ющейся мебели, о пищущих столах и т. п. «Все, что авто-
ру или его знакомым,— писал Салтыков-Щедрин,— прихо-
дилось видеть во сне, пересказывается читателю как факт,
не требующий разрешения; то же, что удавалось им видеть
на яву, тоже оставляется без истолкования, на том основа-
нии, что право толкований и разрешений принадлежит
только богу — сердцеведцу» 24.
Ф. Энгельс в «Диалектике природы» писал: «Сущест-
вует старое положение диалектики, перешедшей в народное
сознание: крайности сходятся. Мы поэтому вряд ли оши-
бемся, если станем искать самые крайние степени фанта-
зерства, легковерия и суеверия не у того естественнонауч-
ного направления; которое, подобно немецкой натурфилосо-
фии, пыталось втиснуть объективный мир в рамки своего
субъективного мышления, а наоборот, у того противопо-
ложного направления, которое, чванясь тем, что оно поль-
зуется только опытом, относится к мышлению с глубочай-
шим презрением и, действительно, дальше всего ушло по
части оскудения мысли» 25. Подвергнув критике предста-
вителей английского эмпиризма, прямо шагнувших из об-
ласти естествознания в мир духов, обнаружив шарлатан-
ства «ученых»-медиумов, преследовавших цель доказать
бытие божие, бессмертие души и ложность материализма
путем «открытия» на макушке человеческого черепа орга-
на «молитвенного состояния» и пр. и указав также и на
изыскания современых им российских «духовидцев от нау-
ки»— статского советника Аксакова и химика Бутлерова,
а также и немецкого духовидца профессора Цельнера,
Ф. Энгельс заключал, что «эмпирическое презрение к диа-
лектике наказывается тем,, что некоторые из самых трезвых
23 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. X, 1936, стр. 39—44.
24 Там же, т. VIII, стр. 335.
25 Ф. Энгельс. Диалектика природы. Госпо.титиздат, 1952.
стр. 28.
144
эмпириков становятся жертвой самого дикого из всех суе-
верий — современного спиритизма» 26.
Критике религиозного мистицизма, суеверий и пред-
рассудков Салтыков-Щедрин уделил немало внимания,
помимо «Мелочей жизни», и в других своих произведени-
ях 80-х годов.
«Пошехонские рассказы», и особенно их начальная
глава «Вечер первый», отличаются веселым юмором. Бы-
валый служака, майор Горбылев, повествует в офицер-
ском кругу о разных происшедших с ним и его знакомы-
ми «таинственных» случаях. Читатель видит, что все чу-
деса и волшебства, о которых говорит Горбылев,— бред
пьяной фантазии или плоды темной корысти и тупого сол-
дафонства. Горбылев рассказывает о том, как он с «чертом»
в карты играл, с Наталкой-«всдьмой» жуировал, с бары-
ней — «ненастоящей» русалкой в реке купался; отдельные
эпизоды из ого военных воспоминаний изображают то
полковника-«лешего», то превращение статских совет-
ников в стадо быков и т. п. Среди рассказов Горбылева о
таинственных превращениях запоминается коротенькая,
но очень характерная история о московском купце: «днем
он купец, скобяным товаром торгует, а ночью в виде цеп-
ной собаки собственную лавку стережет. А на утро — опять
купец. Как сподручнее, так и орудует».
Вся военная жизнь майора Горбылева прошла в том,
что он непрерывно пил пунш. Во хмелю оп был и «под
венгерцем», и в Севастополе, и «на поляка» ходил, а за-
чем — спросить не догадался. Все блага жизни он полу-
чает не благодаря своим личным достоинствам, а благодаря
мундиру. О чудесах, происходящих с подобными ему воя-
ками, Горбылев говорит: «И банты получаем, а за что —
не знаем. Как это объяснить?» Ротмистр Коробейников,
рассказывает он, сшил себе новые рейтузы. Надел оп их и
вдруг сделался невидим. «Сидим мы однажды в офицер-
ской сборной и вдруг видим: порожние рейтузы идут!
Можете себе представить общий испуг! Теперь сообрази-
те-ка: у одного рейтузы волшебные, а у другого — ментик,
у третьего — колет... весь полк волшебный! Амуниция на-
лицо, а воинов нет!» 27
26 Ф. Энгельс. Диалектика природы, стр. 36.
27 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XV, стр. 453.
10 я. M. Лебедев
145
Во всех подобных «историях» сатирический эффект
создается не только тем, что найден «секрет» чудесного,
сверхъестественного, но и тем, что «секрет» этот направ-
лен на разоблачение «волшебств» административных, со-
циальных и политических.
В «Вечере втором» «Пошехонских рассказов» сатирик
изобразил «городничих-бессребренников» — взяточников,
которым якобы помогал за их молитвы Кузьма-Бессребрен-
ник, угодник божий, и которым будто бы за их «бескоры-
стие» от лавочников, купцов и фабрикантов приношения
и взятки сам бог присылал. Одному такому городничему
Кузьма-Бессребренник магическое «слово» во время молит-
вы шепнул — «встань передо мной, как лист перед травой»,
и этим «словом» он действовал, обращаясь к бакалейщи-
кам, мануфактурщикам и откупщикам.
Значение «Пошехонских рассказов» состоит еще и в
том, что в них был раскрыт действительный смысл религи-
озных утопий, целью которых было водворение «божеской
справедливости» на земле. Утопии эти проповедовались в
80-х годах толстовцами и сектантами.
В «Вечере четвертом» «Пошехонских рассказов» сати-
рик нарисовал портрет религиозного «реформатора» Анд-
рея Курганова. Сын мещанина, живописца-богомаза,
Андрюша пристрастился «к божественному» с раннего дет-
ства. С течением времени, скитаясь по пустыням и мона-
стырям, он выработал себе нравственный кодекс — «жить
по-божески», который и проповедовал преимущественно
в богатых помещичьих и чиновничьих домах. Первая под-
робность «божеского жития» заключалась в словах Анд-
рея: «тебе кусок, и мне кусок и прочим всем по куску». Но
если какая-нибудь богобоязненная барыня на это отвеча-
ла— «все куски — мои», проповедник справедливых слов
в свою очередь отвечал ей: «кушайте, сударыня!» «Тем-то
и дорог был Андрюша,— говорит о нем автор,— что хоть
„справедливые слова** у него из уст потоком текли, а ни-
кому от них обидно не было...» Другая подробность «боже-
ского жития» — «чтобы пи рабов, пи данников, ни кабаль-
ных людей — ничего такого чтоб не было. Все в равной
друг с другом любви должны жить». Но па это барыня роб-
ко напоминала слова евангелия — рабы да повинуются, тя-
готы носят... и замечала, что так и по закону выходит.
Еще Андрюша говаривал, что жить по-божески —
значит душу за ближнего полагать. Но это барыне уж и
146
совсем йе по праву приходилось, да и представлялось и
совсем не по закону. На возражения барыни Андрюша от-
вечал: «По закону каждый сам по себе,— это лучше всего.
Водь я и против закона пе иду, а только объясняю, что
ежели по-божески...» 28
Учение о «божеском житии» оказывало в то время
воздействие на некоторых видных литераторов. Вскоре
после опубликования «Пошехонских рассказов» Г. И. Ус-
пенский, выдающийся писатель-демократ, подпавший, од-
нако, в то время под влияние либерально-народнических
и сектантско-толстовских идей, напечатал в журнале
«Русская мысль» очерк «Трудами рук своих» (IV глава
цикла «Скучающая публика»), в котором выставил и пы-
тался разрешить вопрос: «како жить свято?» Соединив во-
едино теорию главы либерального народничества Н. К. Ми-
хайловского о «прогрессе неделимых» (то-есть, по сущест-
ву, о «прогрессе», цель которого — возвращение к натураль-
ному хозяйству) с положениями патриархально-крестьян-
ского «социализма» Л. Толстого, Г. Успенский приходил
к заключению, что «жить свято» — значит отказаться от
научно-технических знаний, от общественного разделения
труда и обратиться вспять — к деревенскому мелкособ-
ственническому «раю». В очерке «Трудами рук своих»
Г. Успенский сочувственно излагал религиозно-утопиче-
ское сочинение крестьянина-сектанта Бондарева «Тор-
жество земледельца или трудолюбие и тунеядство», со-
ставленное на основании «завета божьего», и авторитетом
этого доподлинного пошехонского патриархального мыс-
лителя подтверждал, что значит «жить свято», «по-боже-
ски» 29.
Салтыков-Щедрин откликнулся на. проповедническое
выступление Г. Успенского в своих письмах к Н. К. Ми-
хайловскому. 17 ноября 1884 г. он писал: «Ужасно любо-
пытно мне знать, читает ли Г. И. Успенский Вам свои
новейшие произведения и под Вашим ли наитием компо-
нует их? Или только всуе призывает Ваше имя? Мне ка-
жется, лавры Сюсляева30 (мужичок такой в Новоторж-
28 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XV, стр. 515—51в.
29 Г. И. У си е н с к и й. Полное собрание сочинений, т. 9. Изд-во
АН СССР, стр. 91 и сл.
30 Так Салтыков-Щедрин иронически называл крестьянина
В. К. Сютаева, основателя секты «сютаевцев».
10*
147
(Жом уезде есть, который всех московских празднословов
с ума свел), а отчасти Толстого, пе дают ему спать, и он
серьезно задумал сделаться пророком» 31.
Салтыков-Щедрин высказывал прозорливую мысль о
том, что идея «божеокого жития», толстовская вера восхо-
дили в конечном итоге к мировоззрению патриархального
крестьянина. К идеализации этого забитого, отсталого кре-
стьянина писатель отнюдь пе был склонен, «...и Толстой,
и Успенский,— писал Салтыков-Щедрин,— только и бредят
мужичком; вот мол кто истинную веру нашел!» 32 В отли-
чие от многих своих современников Салтыков-Щедрин и
за внешней видимостью религиозности эксплуатируемых
масс умел разглядеть стихийный материализм их мышле-
ния. Народ, писал он, «верует в три вещи: в свой труд,
в творчество природы и в то, что жизнь не есть озорство.
Это и вера и в то же время дело, т. е. дело в форме, до-
ступной народу. Если жизнь испытывает его, он «прибе-
гает», просит заступничества и делает это в той форме,
какая перешла к нему от предков, т. е. идет в церковь,
взывает к Успепью-матушке, к Николе-батюшке и т. д.
Но это не значит, что он ворует в них по существу,
а верует он в собственные слезы и в собственные
воздыхания, которые и восстанавливают в нем бод-
рость» 33.
Такое понимание религиозности простого труженика,
разумеется, не умаляло в глазах писателя значения про-
светительной деятельности в массах и необходимости
внедрения в сознание масс пе только веры в труд и в
«творчество природы», но и в сознательную борьбу против
власти тунеядства.
Выступления Салтыкова-Щедрина против народниче-
ского и толстовского религиозного «социализма» интересны
и знаменательны. Они свидетельствуют о приближении на-
шего писателя-демократа в последний период его деятель-
ности к самым передовым людям эпохи, уже начинавшим
познавать великую правду марксизма.
31 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XX, стр. 121—113.
32 Там же, стр. 145.
33 Неизданные и несобранные письма Салтыкова. Публикация
С. А. Макашина.— «Литературное наследство», т. 67, Изд-во АН
СССР, 1959, стр. 514-515.
148
3. Начало народного прозрения
С течением времени перед Салтыковым-Щедриным,
сопоставлявшим в своих произведениях исторический опыт
освободительной борьбы в России и на Западе, все чаще
и настоятельней вставал рабочий вопрос. В знаменатель-
ном 1871 г. оп писал, что «жизпь каждую минуту выдви-
гает его вперед» 34. В очерках «За рубежом» и во введе-
нии к «Мелочам жизни» он писал о необходимости разра-
ботки рабочего вопроса, приобретшего первостепенное
значение во Франции, в Бельгии, также и на российской
почве. Во французском рабочем движении Салтыкова-
Щедрина возмущало существование, среди прочих групп
и сект, созданных подкупленными ставленниками капита-
ла, секты рабочих-клерикалов. «Нередко, в Париже,— пи-
сал он,— организуются сборища, па которых трактуются
близкие для рабочих вопросы... И, одновременно, с этими
сборищами, в процессиях, предпринимаемых по поводу
всевозможных богомолий и дней ангелов (Шамбора, На-
полеона, Евгении), тоже фигурируют более или менее
компактные группы сынов народа, распевающих прилич-
ные случаю каптаты. Итак, с одной стороны, социально-
демократическая пропаганда, а с другой — поздравления с
ангелом». Подобные вещи русский писатель-демократ счи-
тал несовместимыми. При виде этих «несовместимых разно-
видностей» во французском рабочем движении его волно-
вала мысль, что у пего «на родине остались массы рабо-
чего люда, которые тоже могут дать пищу самой широкой
любознательности...» 35
Салтыкову-Щедрину было ясно, что начало народного
освобождения от религиозной забитости и оцепепения свя-
зано прежде всего с возникновением социального самосо-
знания в среде городских и деревенских пролетариев и
полупролетариев.
К. Маркс писал, что «с каждым великим историческим
переворотом в общественных порядках происходит также
и перепорот в воззрениях и представлениях людей, а зна-
чит и в их религиозных представлениях. Но современный
переворот,— продолжал К. Маркс,— отличается от всех
34 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. VIII, стр. 441.
35 Там же, т. XIV, стр. 191, 192.
149
предшествующих именно тем, что люди, наконец, разгада-
ли тайну этого процесса исторических переворотов и по-
этому они, вместо того чтобы снова обожествлять этот
практический, „внешний" процесс в высокопарно-транс-
цендентной форме новой религии, отбросили всякую рели-
гию» 36.
В преддверии исторической эпохи, которая выдвинула
на общественную арену российский революционный проле-
тариат, Салтыков-Щедрин уже начинал подходить к пра-
вильному пониманию смысла и значения того сознатель-
ного протеста против религиозного обмана, который таил-
ся и назревал в рабочей среде.
В ряде рассказов и сказок оп вывел в роли решитель-
ных противников религии, казенной ли или сектантско-
толстовской, фабричных рабочих и обнищавших крестьян.
Таков в рассказе «Дворянская хандра» мужичок «из фаб-
ричных», о котором сельский «батюшка» докладывает, что
он хоть и «здешний, да не по здешнему речь ведет». «Не
здешнее», фабричное веяние в речи этого протестанта со-
стоит в том, что, по его мнению, религия служит интере-
сам эксплуататоров. «Батюшка» приводит его слова в сво-
ей «редакции»: «Говорит: рука божия якобы не над все-
ми равно благостно и равно попечительно простирается,
но иных угобжает преизбыточно, а других и от малого не-
милостивне отстраняет...» 37
Рабочие, протестующие против религиозного обмана,
выступают также в сказке-«разговоре» «Путем-дорогою».
Это московские каменщики Иван Бодров и Федор Голуб-
кин, идущие на побывку в деревню и рассуждающие о
своей нужде, о засилии помещиков и мироедов и о про-
павшей правде, которую извечно ищут угнетенные и обез-
доленные.
«Нет, ты скажи, где Правду искать?
— У бога опа, должно быть. Бог ее на небо взял и не
пущает.
— Намеднись начетчик один в Москве говорил мне:
Правда — у нас в сердцах; живите по правде — и вам,
и всем хорошо будет.
— Сыт, должно быть, этот начетчик, оттого и мелет» 38.
35 К. Маркс и Ф. Эн ге л ьс. Сочинения, т. 7, изд. 2, стр- 211.
37 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XIII, 1936, стр. 473.
33 Там же, т. XVI, стр. 216, 217,
150
Салтыков-Щедрин ясно показал, насколько чужды инте-
ресам эксплуатируемых тружеников надежды на выдуман-
ного бога — злого бога мироедов и чиновников и подчи-
щенного бога сектантов и толстовцев.
Глубоко драматична по своему содержанию сказка «Де-
ревенский пожар», рисующая классовые противоречия в
деревне и зарождение протеста в среде обездоленных кре-
стьян против земной и «небесной» несправедливости. По-
жар охватил деревню Софониху. У несчастной бобылки
Татьяны погиб в отне сынишка Петька — ее единствен-
ная привязанность, опора и надежда. Сельский батюшка
утешает Татьяну, возроптавшую на бота, поучением о
страстотерпце Иове (к этому поучению, как мы помним,
прибегал и Иудушка Головлев). Но «строптивая» женщи-
на отвергает и увещания «батюшки», и подачку барыпи,
знатной ханжи и защитницы «порядка», и навсегда по-
кидает свое пепелище. Ей уготована доля батрачки и ни-
щей.
Сказки Салтыкова-Щедрина имели огромное агитаци-
онное значение. Их в свое время распространяли в неле-
гальных изданиях («Сказки для детей изрядного возра-
ста»). Тифлисские рабочие в своем адресе вдове писателя,
присоединяясь к общей скорби о великом человеке, за-
веряли, что его произведения и в особенности сказки,
в которых они видели правдивые образы родственных им
людей труда, воодушевляют «на борьбу против зла, угне-
тения и па поиски правды и света» 39.
В 1885 году Л. Н. Толстой обратился к М. Е. Салты-
кову-Щедрину с приглашением писать для фирмы «По-
средник», целью которой было издание литературы для
массового народного читателя. «У вас есть все, что нуж-
но,— писал Л. Н. Толстой Щедрину,— сжатый, сильный,
настоящий язык, характерность, оставшаяся у вас одних,
не юмор, а то, что производит веселый смех, и по содержа-
нию — любовь и потому знание истинных интересов жизни
народа. В изданиях этих,— осторожно и тактично предупре-
ждал Л. Толстой сатирика-демократа,— есть не направле-
ние, а есть исключение некоторых направлений. Но я на-
прасно говорю это. Мы называем это так, что мы издаем все,
что не противоречит христианскому учению... Вы можете
89 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XX, стр. 418.
151
доставить милилонам читателей драгоценную, нужную им
и такую пищу, которой не может дать никто, кроме вас» 40.
Вскоре В. Г. Чертков сообщил Л. Н. Толстому, что его
письмо произвело на Салтыкова-Щедрина сильное впечат-
ление, что Щедрин принялся усердно работать, но тут же
счел необходимым предупредить, что он может написать
нечто совсем не подходящее целям «Посредника».
Салтыков-Щедрин передал издательству «Посредник»
пять своих сказок, но ни одна из них этим издательством
выпущена не была. В. Г. Чертков писал Л. Н. Толстому:
«Во всех почти его рассказах, подходящих сколько-нибудь
к нашей цели, есть что-нибудь прямо противоположное
нашему духу, но когда указываешь на зто, то он говорит,
что всю вещь написал именно для этого места, и никак не
соглашается на пропуск».
Салтыкову-Щедрину было предложено переделать или
опустить конец «Рождественской сказки», чрезвычайно
понравившейся Л. Н. Толстому. «Вы хотите обрезать ко-
нец,— рассердился Салтыков-Щедрин.— Ну, так я вам
скажу, что свои произведения я не меряю на аршин»41.
Этими словами сатирик дал понять, что не уступит ни
грана в своих «нехристианских» убеждениях.
В последнем своем произведении — «Пошехонской
старине» Салтыков-Щедрин обратился к художественному
изображению крепостнического прошлого. В условиях ре-
акции 80-х годов, когда и без того тяжелое положение тру-
дящихся масс усугублялось попытками самодержавия
возвратиться к варварским методам крепостнического на-
силия и когда больше, чем когда-либо до этого, обнаружи-
лось, каким тормозом в раскрепощении экономических и
общественных сил страны являются пережитки феодализ-
ма, проблема „пошехонской старины" ставилась сатириком
остро и злободневно. Салтыков-Щедрин художественно
воссоздал всю глубину того беззакония и бесправности,
которые порождали в порабощенных массах и самые край-
ние проявления религиозности, и отчаянные попытки по-
кончить с рабством и религиозным убожеством. Проблема
народного прозрения, разработанная до этого в «Сказках»,
40 Л. Н. Толстой. О литературе. Статьи, письма, дневники.
Гослитиздат, 1955, стр. 189—190.
41 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочине-
ний, т. XX, стр. 453.
152
нашла в «Пошехонской старине» новое художественное
выражение.
Ярчайшей представительницей верующего рабства яв-
ляется в «Пошехонской старине» дворовая женщина Ан-
нушка. Она была рабой не только по положению, но и по
убеждению. «У нее даже сложился свой рабский кодекс,
которого опа не скрывала. Кодекс этот был немногосложен
и имел в основании своем афоризм, что рабство есть вре-
менное испытание, предоставленное лишь избранникам,
которых за это ждет вечное блаженство в будущем.
— Хрнстос-то для черняди с небеси сходил,— говори-
ла Аннушка,— чтобы черный народ спасти, и для того
благословил его рабством. Сказал: рабы, господам пови-
нуйтеся, и за это сподобитесь венцов небесных.
Но о том,— говорит автор,— каких венцов сподобятся
в будущей жизни господа,— она, конечно, умалчивала.
Доктрина эта в то время была довольно распростра-
ненною в крепостной среде и, по-видимому, даже подтвер-
ждала крепостное право. Но помещики чутьем угадывали
в ней нечто злокачественное (в понятиях пуристов-крепо-
стников самое «рассуждение» о послушании уже пред-
ставлялось крамольным) и потому если не прямо пресле-
довали адептов ее, то всячески к ним придирались»42 43.
Доктрина Аннушки выражала и убожество мысли раба и
его бессильный протест. Нельзя здесь не вспомнить изве-
стные слова К. Маркса: «Религиозное убожество есть в
одно и то же время выражение действительного убожест-
ва и протест против этого действительного убожест-
ва. Религия — это вздох угнетенной твари, сердце бессер-
дечного мира, подобно тому как она — дух бездушных по-
рядков. Религия есть опиум народа» 4\
В «Пошехонской старине» показана не только социаль-
ная, но и философская, и практически жизненная несо-
стоятельность рабской религиозной доктрины Аннушки.
Характеризуя миросозерцание этой крепостной начетчи-
цы, Салтыков-Щедрин говорит, что она «была идеалист-
ка и смягчала свои взгляды на рабство утешениями „от
писания", чем отличалась от ключницы Акулины, смот-
ревшей на рабство просто „как на фаталистическое яр-
42 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVII, 1934, стр. 276.
43 К. Маркой Ф. Энгельс. Сочинения, т. 1, изд. 2, стр. 415.
1S3
мо“» 44. На протяжении всего повествования об Аннушке и
ее проповедничестве и в ряде последующих глав «Поше-
хонской старины» автор показывает несостоятельность
доктрины ее перед лицом действительности. Кажущуюся
логичность этой доктрины легко разрушают прежде всего
господа, крепостники, презрительно называющие Аннуш-
ку «язвой долгоязычпой», принимающие ее «пропаганду»
за личную обиду и опасающиеся неприятных последствий
этой «бунтовской» «пропаганды» для себя.
Сама Аннушка, как только ей приходилось касаться
вопросов земной жизни, оказывалась не способной «удер-
жаться на высоте своих теоретических воззрений» и впа-
дала «в противоречие сама с собой». Говорила ли она, что
человек, стало быть и раб, подобно богу, опочившему па
седьмой день от начала сотворения мира, должен согласно
господней заповеди также в этот день отдыхать, или
пыталась возблагодарить «царя-батюшку» за то, что о мно-
гострадальных рабах вспомнил и запретил их продавать
иначе, как в составе целых семейств,— во всем этом гос-
пода усматривали не что иное, как покушение на «бунт»
и прямое отрицание доктрины, которую сама же Аннуш-
ка и проповедовала. «Да не ты ли, подлая,— обрушива-
лась на нее барыня,— завсегда проповедуешь: от господ,
мол, всякую рану следует с благодарностью принять! —
а тут, на-тко, обрадовалась! За что же ты венцы-то небес-
ные будешь получать, ежели господин не смеет, как ему
надобно, тебя повернуть? задаром? Вот возьму, выдам тебя
за Ваську-дурака, да и продам с акциопа! получай венцы
небесные!»
«Не знаю,— пишет Салтыков-Щедрин,— понимала ли
Анпушка, что в ее речах существовало двоеглаоие, но ду-
маю, что если б матушке могло прийти на мысль затеять
когда-нибудь с нею серьезный диспут, то победительни-
цею вышла бы не раба, а госпожа. Повторяю: Аннушка
уже по тому одному не могла не впадать в противоречия
со своим кодексом, что на эти противоречия наталкивала
ее сама жизнь» 45.
Противоречия в проповедничестве и рассуждениях Ан-
нушки постоянно и настойчиво подмечала и крепостная
44 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVII, стр. 283.
45 Там же, стр. 282, 284.
154
ключница Акулина. Она «не упускала случая», чтобы не
прикрикнуть на Аннушку:
«— Закаркала, ворона; слушать тошно! повинуйтесь
да повинуйтесь! и без тебя знают!»
По поводу одного из рассказов Аннушки о подвижниче-
стве мучеников Акулина с возмущением откликнулась:
«— Дура ты, дура!... ведь ежели бы по-твоему, как ты
завсегда говоришь, повиноваться, так святой-то человек
должен бы был без разговоров чурбану поклониться —
только и всего. А он, вишь ты, что! лучше, говорит, на
куски меня изрежь, а я твоему богу не слуга!» «Завязы-
вался диспут,— говорит далее автор,— и должен сознать-
ся, что в большинстве случаев Аннушка вынуждалась
уступить». Акулина торжествовала.
«То-то вот и есть,— заключала спор последняя:—и без
того не сладко на каторге жить, а ты еще словно дятел
долбишь: повинуйтесь да повинуйтесь!» 46
Подобные отповеди встречала Аннушка и от других
рабов, в которых начинало пробуждаться чувство непови-
новения, чувство человеческого достоинства. Например,
от Ваньки-Каина, который своим балагурством, как ей ка-
залось, отвлекал внимание девичьей от ее поучений.
«— А вам, тетенька,— отвечал он на ее просьбу не
«мутить»,— хочется, видно, поговорить, как от господ плю-
хи с благодарностью следует принимать? ...так, по-моему,
этим добром и без того все здесь по горло сыты!» 47.
В главе «Бессчастная Матренка» автор, продолжая про-
тестующие мысли крепостной девушки, затравленной из-
вергами-господами, с горьким возмущением говорит: «Увы!
нет для раба иного закона, кроме беззакония. С печатью
беззакония он явился на свет; с нею промаячил постылую
жизнь и с лею же обязывается сойти в могилу. Только
за пределами последней, как уверяет Аннушка, воссияет
для него присносущий свет христов... Ах, Аннушка, Ан-
нушка!...» 48
Боль и негодование писателя при виде беззакония,
земного ада, созданного для народа сильными мира сего
были столь велики, что оп уже по находил слов для их вы-
46 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVII, стр. 281—286.
47 Там же, стр. 305.
48 Там же, стр. 317.
1»
ражения. И как горько было ему сознавать, что в народной
среде находятся еще жалкие люди, смиренно несущие на
себе ярмо каторжной жизни, в надежде на избавление...
за гробом.
Евангельская религиозная доктрина, как показал Сал-
тыков-Щедрин в «Пошехонской старило», не только оправ-
дывала крепостное право, ио и была в руках рабовладель-
цев настоящим бичом. В портретной галерео господ оп
изобразил «образцового» хозяина, мелкопоместного вар-
вара Пустотелова, опровергавшего при помощи «святого
писания» вести о предстоящем освобождении крестьян.
Для предотвращения «катастрофы» Пустотелов в духе
этого «писания» сочинил проповедь о вечном рабстве и
поручил священнику произнести ее в церкви. Но народ,
потянувшийся к свободе, на этот раз провести ие удалось.
«Писание» ие помогло: «Мужички слушали с вниманием
и, по-видимому, поняли; но — увы! — поняли как раз на-
оборот ожиданиям Арсения Потапыча» 49.
В своем последнем произведении, написанном уже сов-
сем ослабевшей рукой, но с не меньшей талантливостью
и энергией, Салтыков-Щедрип поднимал старый и одина-
ково новый для тех дней вопрос о народном освобождении.
Он призывал массы отстаивать «право бороться», он звал
к революционному подвигу— «сладчайшему из подвигов».
Борьба настоящего, писал он, «неизбежно откликнется в
тех глубинах, в которых таятся будущие судьбы челове-
чества...» 50
Великий писатель в своем последнем произведении за-
вещал верность «социалистическим обобщениям», тем об-
щим и неумирающим, животворящим принципам борьбы
за социализм, при помощи которых человечество, как глу-
боко верил он, будет освобождено от экономического и
духовного рабства и добьется подлинной свободы и под-
линного счастья. «...Я верил,— писал он об этих „обобще-
ииях“,— и теперь верю в их живоносную силу; я всегда
был убежден и теперь не потерял убеждения, что только
с их помощью человеческая жизнь может получить пра-
вильные и прочные устои» 51.
49 Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочи-
нений, т. XVII, стр. 411.
60 Там же, стр. 103.
51 Там же, стр. 99,
156
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин принадлежал й
славной плеяде русских революционеров-демократов. Он
боролся за великое дело трудового парода. Сатира его, сы-
гравшая огромную роль в разоблачении старого мира и
революционном воспитании трудящихся, не потеряла
своего значения и в наши дни. Она помогает нам распо-
знавать убожество религиозных и иных пережитков и
предрассудков, которые, как тени ушедших веков, силят-
ся омрачить светлую жизнь в пашей свободной, могучей
социалистической стране. Произведения великого писате-
ля всегда будут вдохновлять на подвиги мысли, борьбы и
труда во имя народа, которому он отдал свой мужествен-
ный талант.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение.................................................3
Социальные и философские истоки атеизма Салтыкова-Щед-
рина ....................................... ; ; ; . 13
1. У истоков безверия...............................13
2. Против идеализма.................................20
3. Наука и религия..................................30
4. «Воззрение на истину жизни»......................32
Атеистические идеи сатиры Салтыкова-Щедрина 50-х годов 38
1. Православие и старообрядчество...................38
2. Сектантство. Славянофильский «аскетизм»..........49
3. Вера в силы народные.............................53
Атеистические идеи в произведениях Салтыкова-Щедрина
60-х годов .......................................56
1. Верующие консерваторы и либералы.................56
2. «Поклонение мамоне и покаяние»...................64
3. Литература и религия.......................; . 72
Атеистические идеи сатиры Салтыкова-Щедрина 70-х годов 82
1. Религия — оружие политической реакции...........82
2. Религия — служанка капитала.....................92
3. Религия — «основа» обреченного мира.............103
Атеистические идеи сатиры Салтыкова-Щедрина 80-х годов 125
1. Клерикализм и антиклерикализм. «Народная полити-
ка» царизма и легенда о Христе...................125
2. Против суеверий и религиозных утопий............139
3. Начало народного прозрения......................149
Яков Миронович Лебедев
Атеизм М. Е. Салтыкова-Щедрина
Утверждено к печати
редколлегией научно-популярной литературы
Академии наук СССР
Редактор издательства У. Я. Коган
Обложка художника Ю. Я. Бажанова
Технические редакторы Я. С. Кашина
и И. Д. Новичкова
РИСО АН СССР М 5-129В Сдано в набор
12/VII 1961 г. Подписано к печати 21/Х 1961 г.
Формат 84Х108'/а Печ. л. 5 усл. печ. л. 8,2
8,1 уч.-иэд. л. Тираж 15000 зкз.^Т-09197
Изд. № 5001 Тип. аак. № 2090
Цена 24 к.
Издательство Академии наук СССР
Москва, Б-62, Подсосенский пер., 21
2-н типография Иадательства
Москва, Г-99, Шубинский пер., 10
Цена 24 коп.
Издательство Академии наук СССР