Автор: Шлёнский В.
Теги: экономическая география — украина снг (тема) железнодорожный транспорт железные дороги
Год: 1983
Текст
I Vfl
стройна
вена
Выпуск
седьмой
БАМ-
стройна
вена
Выпуск
седьмом
«Современник»
Москва
1983
4 ЗЗС5
Б22
Составитель В. Шлёнский
Фотографии и слайды А. Лехмуса
Б22 БАМ — стройка века: Вып. 7 / Сост.
В. Шлёнский.— М.: Современник,
1983.—440 с., фотоил.— (Наш день).
В коллективный сборник «БАМ — стройка века» входят
художественные и публицистические произведения о Байкало-
Амурской магистрали. Книга иллюстрирована фотографиями и
работами советских художников.
В пер.: 1 р. 30 к.
4702010200—145
М --------------- 72—82
М106(03)—83
ББК65.04
ЗЗС5
© Издательство «Современник», 1983 г.
Как богата Сибирь своими природными дарами! Ка-
кой это мощный край! Ей предстоит сыграть великую
роль в летописях мира!
А. И. РАДИЩЕВ
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Нет нужды говорить о том, какую важную
и ответственную роль отводят партия и пра-
вительство этой грандиозной стройке.
Становление БАМа позади. Сейчас строи-
тельство магистрали переходит в завершаю-
щую фазу, и потому журналисты, поэты, про-
заики стараются успеть запечатлеть черты ве-
ликой стройки по свежим следам.
В этот выпуск вошли повести и рассказы,
поэмы и стихотворения, очерки и репортажи,
появившиеся на страницах нашей печати в по-
следнее время. Кроме произведений советских
писателей и журналистов, на страницах книги
помещены и некоторые очерки зарубежных
публицистов, побывавших на БАМе.
Будем надеяться, что читатель сборника по-
чувствует то главное, чем живут сегодняшние
строители магистрали.
ХРОНИКА
НАШИХ ДНЕЙ
I ..
Таксимо. Общежитие отряда имени XXVI съезда КПСС
После трудового дня
Северомуйский тоннель самый длинный на БАМе
(15,3 км)
До последней отметки еще далеко
Идет смена
Восточный портал Северомуйского тоннеля
Горячий завтрак—в забой
Столовая тоннельщиков
Тында. Экзамены в школе комсомольского актива
Станция Беркакит
Поселок Звездный
Станция наращивает стальные километры
Нерюнгринский угольный разрез
Строительство обогатительной фабрики коксующегося
угля в Нерюнгри
Новый мост на трассе АЯМа (Амуро-Якутская
магистраль)
Сегодня, заглядывая вперед на пять, на де-
сять лет, мы не можем забывать, что именно
в эти годы будет закладываться и создавать-
ся народнохозяйственная структура, с кото-
рой страна вступит в двадцать первый век. Она
должна воплощать основные черты и идеалы
нового общества, быть в авангарде прогрес-
са, олицетворять собой интеграцию науки и
производства, нерушимый союз творческой
мысли и творческого труда.
(Из Отчетного доклада ЦК КПСС XXVI
съезду Коммунистической партии
Советского Союза)
2 Сборник
Е. Словецкий,
ответорганизатор ЦК ВЛКСМ
БАМ:
ГОД УДАРНЫХ ДЕЛ
1982
1 ЯНВАРЯ. В канун Нового, 1982 года бригада
А. Бондаря за один день уложила три километ-
ра стального полотна — рекорд трассы. Подоб-
ной скорости путеукладчик бригады достиг
впервые.
5 ЯНВАРЯ. Молодые железнодорожники Севе-
робайкальского отделения Байкало-Амурской
дороги активно включились в социалистическое
соревнование под девизом «XIX съезду
ВЛКСМ — 19 ударных недель!». Ко дню откры-
тия комсомольского форума они обязались вы-
полнить задание первого полугодия второго го-
да пятилетки.
8 ЯНВАРЯ. Большая честь выпала посланцам
Казахстана на БАМе — здесь, на стройке, про-
должить дело, начатое их отцами и дедами на
Турксибе и целине. Им, как и посланцам мно-
гих республик, краев и областей страны, пред-
стоит оставить свой трудовой след на втором
Транссибе. В поселке Чара об этом уже гово-
рит одна из улиц — Казахстанская. В год 60-ле-
тия образования СССР казахстанцам пред-
стоит освоить не менее миллиона рублей на
строительстве временного поселка.
12 ЯНВАРЯ- Еще одной лентой пополнилась 19
кинолетопись строительства БАМа. В фильме
«По Байкало-Амурской идут поезда», создан-
ном документалистами Восточно-Сибирской
студии кинохроники, рассказывается о про-
славленных строителях, Героях Социалистиче-
ского Труда, Леониде Казакове, Викторе Лако-
мове и их товарищах. Седьмой год строят они
новую дорогу, покоряя горы, болота и тайгу.
14 ЯНВАРЯ. По подсчетам специалистов, в зо-
не Байкало-Амурской магистрали скоро будут
жить около полутора миллионов человек. Важ-
ную роль, по мнению ученых Сибирского отде-
ления ВАСХНИЛ, в обеспечении сельскохозяй-
ственными продуктами населения должны в
будущем сыграть огородные хозяйства, органи-
зованные на промышленной основе.
15 ЯНВАРЯ. Первым бамовцем чемпионом по
боксу д легком весе стал Виталий Гагуев на
проходивших в Улан-Удэ соревнованиях юных
боксеров стройки века.
17 , ЯНВАРЯ. Растут объекты на станции
Джамку в Хабаровском крае. Новые повышен-
ные обязательства приняли рабочие строитель-
но-монтажного поезда «ВолгоградБАМстрой»,
возводящие здесь станционный поселок.
20 19 ЯНВАРЯ. Важные производственные задачи
поставлены в 1982 году перед коллективом
управления «БАМтоннельстрой». Так, только
проходчикам отряда № 11 предстоит углубить-
ся в Северомуйский хребет почти на 1500 мет-
ров и выйти к третьему стволу. Такие обяза-
тельства горняки взяли на себя в честь 60-ле-
тия образования СССР.
22 ЯНВАРЯ. Кинопремьера на БАМе состоя-
лась благодаря инициативе коллектива агит-
поезда «Комсомольская правда». В гости к
строителям Центрального участка приехала
Е.А. Жигуленко, кинорежиссер, Герой Совет-
ского Союза. В одни и те же дни и в Москве
и в Тынде состоялись премьеры нового фильма
«В небе «ночные ведьмы».
Знакомить бамовцев с новыми фильмами,
работой киностудий страны—давняя тради-
ция агитпоезда. В прошедшие годы на «Ком-
сомольской правде» выступали Герой Социа-
листического Труда, кинорежиссер, народный
артист СССР А. Зархи, лауреат Ленинской
премии кинорежиссер Д. Фирсова, киноактеры
О. Видов и Б. Токарев, лауреат премии Ленин-
ского комсомола киноактриса Е. Драпеко —
более 60 представителей нашего кинемато-
графа.
24 ЯНВАРЯ. В Северобайкальске идет сессия
в учебно-консультационном пункте Иркутского
института инженеров железнодорожного тран-
спорта. Зачеты сдают более пятисот юношей 21
и девушек.
27 ЯНВАРЯ. Комсомольцы Центрального уча-
стка БАМа, развивая патриотическое движе-
ние молодежи стройки под девизом «Я — хо-
зяин стройки», активно включились в решение
вопросов быстрейшего и надежного освоения
построенных участков магистрали.
2 ФЕВРАЛЯ. Состоялась первая сбойка на
Северомуйском тоннеле. Досрочно выполнила
поставленную задачу бригада А. Иванова из
тоннельного отряда № 11. Пройдя три с по-
ловиной километра разведочной штольни, она
соединилась с одним из встречных забоев.
6 ФЕВРАЛЯ. Сегодня на станции Хани, что
на Центральном участке БАМа, состоялось
торжественное собрание строителей управле-
ния «БАМстройпуть» в связи с десятилетием
работы на трассе. Это его коллективы, сфор-
мированные из посланцев почти всех союзных
республик, своевременно ввели в строй объекты
Малого БАМа.
7 ФЕВРАЛЯ. Строится и растет магистраль.
Начало нового года отмечено сдачей в эксплуа-
тацию 137-километрового участка Бестужево —
Дипкун. Каждая новая трудовая неделя назы-
вает новые имена победителей социалистиче-
22 ского соревнования в честь 60-летия образова-
ния СССР.
12 ФЕВРАЛЯ. БАМ и спорт неразделимы.
Вместе со стройкой растут на магистрали ря-
ды физкультурников и спортсменов-разрядни-
ков. Молодые строители — непременные участ-
ники спартакиад Всесоюзных ударных комсо-
мольских строек, многих других соревнований.
Огромное желание работать по-ударному, до-
стичь высоких спортивных результатов рож-
дают встречи с известными советскими спорт-
сменами. В составе агитпоезда «Комсомоль-
ская правда» к ним прибыли заслуженные мас-
тера спорта Анатолий Фирсов и Александр
Горелик.
17 ФЕВРАЛЯ. Немало уголков культуры со-
здано на магистрали за годы строительства.
Многие из них пользуются популярностью не
только у строителей, но и у гостей БАМа. К
примеру, картинную галерею в Северобайкаль-
ске за неполных три года посетили свыше 60
тысяч молодых транспортных строителей и
эксплуатационников.
19 ФЕВРАЛЯ. Растет накал социалистическо-
го соревнования среди участников строитель-
ства, проходящий под девизом «За досрочное
соединение символического ключа от БАМа».
Многие из них взяли на себя дополнительное
23
обязательство — доработать на полученной
технике до завершения строительства магист-
рали. Среди работающих на Чарском направ-
лении выделяется бригада экскаваторщиков
Н. Сахно, кавалера ордена Трудовой Славы
III степени. По итогам первого года XI пяти-
летки она заняла первое место.
25 ФЕВРАЛЯ. Первых отдыхающих принял
первый на Западном участке магистрали профи-
лакторий, построенный в живописном мес-
те на берегу озера Байкал. Уютные жилые
корпуса, столовая, специализированные ме-
дицинские кабинеты, спортивные площадки,
чистый таежный воздух нравятся строите-
лям.
1 МАРТА. Алонка — одна из двухсот буду-
щих станций БАМа. Первый десант молдав-
ских строителей в составе 32 человек вы-
садился здесь 17 июля 1975 года. Первый
рабочий поезд пришел в поселок 7 декабря
1979 года. А ныне, в год 60-летия образо-
вания СССР, здесь намечено уже полностью
завершить комплексную застройку. В посел-
ке будет жить около полутора тысяч чело-
век.
2 МАРТА. Скоро на стройке появятся новые
коттеджи. Их изготовление началось в го-
роде Алитусе Литовской ССР, на эксперимен-
тальном домостроительном комбинате. Хорошо
зарекомендовавшие себя в республике дома
претерпели значительные изменения и гото-
вы для того, чтобы выдержать суровые клима-
тические условия.
24 4 МАРТА. Строительство БАМа поставило во-
прос о создании специальной техники. При-
мером может служить кабелеукладчик, изготов-
ленный на заводе по ремонту строительной
техники для БАМа. Такой машине не страш-
на вечная мерзлота, все операции осуществ-
ляет один водитель из кабины трактора.
8 МАРТА. Активно участвуют в соревновании
под девизом «60-летию образования СССР — 60
ударных недель» посланцы Пензенской обла-
сти, строящие поселок Амгунь. Быстро рас-
тут объекты, готовятся к сдаче в эксплуата-
цию вокзал, школа, детский сад, двухэтаж-
ные дома.
9 МАРТА. Полным ходом идут работы на со-
оружении вторых путей линии Тайшет — Лена.
Все новые участки второй колеи БАМа вхо-
дят в строй. Только в этом году здесь пред-
стоит возвести свыше 50 километров путей,
развить железнодорожные станции, построить
жилые дома, объекты культуры и быта.
12 МАРТА. Право первыми внести свою стро-
ку в Рапорт молодых железнодорожников стра-
ны XIX съезду. ВЛКСМ получили эксплуатаци-
онники БАМа. От их имени Рапорт подписали
машинисты, командир и комиссар первого
Всесоюзного ударного комсомольского отряда
молодых железнодорожников Борис Устюжанин
и Алексей Сорокин, передовики производст-
ва А. Тырцев и А. Демчук, секретарь комите-
та комсомола Тындинского отделения дороги
Николай Полиенк.
21 МАРТА. Солдату-строителю, одному из 25
главных героев бамовской летописи, посвя-
щена новая книга «Солдатские.версты», вышед-
шая в Хабаровском книжном издательстве.
В сборнике — рассказы о воинах-железнодо-
рожниках, кому Родина доверила строитель-
ство Восточного участка магистрали.
25 МАРТА. Почти четыре года назад на бе-
регу таежной речки Кичеры, что в Бурятии,
высадились бойцы Латвийского республикан-
ского комсомольского отряда имени XVIII съез-
да ВЛКСМ. Начинали с вырубки просеки для
будущей трассы, позже в условиях высоко-
горья прорубали на Даване трассу для линии
электропередач, строили поселок. А недавно
отметили радостное событие —встретили в
Кичере первый поезд.
31 МАРТА. Достойные трудовые подарки го-
товят XIX съезду ВЛКСМ и 60-летию образо-
вания СССР воины-железнодорожники. Лиде-
ром в развернувшемся соревновании являет-
ся подразделение механизаторов, которым
командует делегат XXVI съезда КПСС офицер
В. Куприянов. На Восточном участке БАМа
этот коллектив успешно трудится с первых
дней. По итогам прошлого года передовому
подразделению вручено переходящее Красное
знамя военного совета железнодорожных
войск.
1 АПРЕЛЯ. Бюро Тагильского горкома КПСС
Свердловской области приняло постановление
о формировании нового отряда для строите-
льства станции Хорогочи в Амурской области.
26 Посланцам города предстоит продолжить труд
своих земляков на одном из важнейших объек-
тов магистрали.
2 АПРЕЛЯ. На станции Сюльбан в 1984 году
будет уложено символическое «золотое» звено
БАМа. Оно замкнет дорогу и откроет сквоз-
ное движение по новой дороге. А ведь еще
год назад такой станции даже не было на
карте.
6 АПРЕЛЯ. Весом вклад механизированной
колонны № 148 треста «Бамстроймеханиза-
ция» в отсыпку притрассовой автодороги на
Читинском участке. На одном из самых слож-
ных участков — Кодарском перевале — трудит-
ся сейчас известная на стройке бригада
Г. Н. Запорожца.
8 АПРЕЛЯ. «Комсомольская турбина» мощ-
ностью 210 тысяч киловатт — трудовой пода-
рок комсомольцев и молодежи объединения
«Ленинградский Металлический завод» пред-
стоящему XIX съезду ВЛКСМ. Она досрочно
направлена в адрес Нерюнгринской ГРЭС —
будущего энергетического центра Южно-Якут-
ского территориально-производственного ком-
плекса в зоне БАМа.
19 АПРЕЛЯ- «Обход»—так назвал журналист
И. Шестак свою пьесу о бамовцах. В новом
спектакле, посвященном 60-летию образова-
ния СССР, главные роли успешно исполнили
сами строители — инженер Н. Мачнев, работа-
ющий на магистрали с первого дня, монтер
пути С. Ростова, водитель Э. Хрульков и 27
Другие.
25 АПРЕЛЯ. И на БАМе будут яблони цвести.
В этом уверены посланцы Украины, работающие
на строительстве станции Ургал. Здесь уже
создан первый садоводческий кооператив, в
котором они надеются выращивать вишни,
яблони, груши, смородину, как и в расположен-
ном всего лишь в пятидесяти километрах от
них поселке шахтеров — Чегдомыне.
28 АПРЕЛЯ. «Помост БАМа»— так называется
всесоюзный турнир штангистов, который за-
вершился в Тынде. В состязаниях приняли
участие свыше 120 атлетов Дальнего Востока.
Высшую оценку организации соревнования,
проводящегося здесь второй раз, дал олим-
пийский чемпион В. Куренцов.
6 МАЯ. Застрельщиками многих начинаний
стали коммунисты, комсомольцы, строящие
Улькан. Так, почин ульканцев — «Сдать весь
комплекс Западного участка в постоянную
эксплуатацию на два месяца раньше срока —
к 29 октября 1982 года»— был подхвачен
во всех подразделениях. Уверенно продол-
жают работу здесь посланцы солнечного Азер-
байджана. Они делают все, чтобы репутация
Улькана как самого красивого и удобного по-
селка на БАМе еще более упрочилась. Вместе
с ними трудятся ребята и девчата более чем
20 национальностей страны.
9 МАЯ- День Победы воины-железнодорожники
ознаменовали еще одним крупным трудовым
28 успехом — рельсы пришли в Зейск. Один из
крупнейших мостов магистрали готов пропус-
тить путеукладчик. 60 километров новой колеи
прошли от Мульмуги до Зеи по участку вечной
мерзлоты, превышающей 200 метров.
13 МАЯ. Досрочно, в канун XIX съезда ВЛКСМ,
бригада монтеров И. Варшавского уложила
«серебряное» звено почти в 500 километрах
на западе от Тынды — на станции Хани. Впе-
реди — укладка пути на территории Читин-
ской области.
21 МАЯ. Делегаты XIX съезда ВЛКСМ сегодня
торжественно проводили на важнейшие Все-
союзные ударные комсомольские стройки новый
ударный отряд. Часть отряда вольется в
славный коллектив транспортных строителей
БАМа, примет участие в подготовке магистра-
ли к сдаче в постоянную эксплуатацию. От
имени героев первых пятилеток, знатных строи-
телей знамя отряду вручил первостроитель
Комсомольска-на-Амуре, легендарный летчик,
Герой Советского Союза А. Маресьев.
3 ИЮНЯ. Уникальный эксперимент провели
сотрудники специального конструкторско-тех-
нологического бюро Главбамстроя в Тынде.
Рабочее общежитие треста «Бамтранстехмон-
таж» всю зиму обогревало... солнце. При
помощи специальных устройств удалось акку-
мулировать солнечную энергию и передавать ее
в систему теплоснабжения. Такой опыт прове-
ден впервые за 50-м градусом северной
широты.
29
12 ИЮНЯ. Велик вклад в дело сооружения
магистрали посланцев XVII съезда ВЛКСМ.
Восемь лет многие из них бессменно в пер-
вых рядах строителей. Отмечая их заслуги,
Главбамстрой и Штаб ЦК ВЛКСМ на БАМе
приняли решение выделить в Тынде в одном из
новых 180-квартирных домов целый подъезд.
Так на нем появилась табличка: «В подъезде
живут семьи бойцов Всесоюзного ударного
комсомольского отряда имени XVII съезда
ВЛКСМ». Среди новоселов — лауреат премии
Ленинского комсомола бульдозерист из Бело-
руссии Н. Дорощенко, шофер из Молдавии
В. Дремуха, механизатор из Костромы К- Шва-
рев, шофер из Краснодара А. Бойко.
20 ИЮНЯ- Строится столица БАМа Тында. Сей-
час здесь уже полным ходом ведется застрой-
ка нового, четвертого по счету микрорайона.
Организации Главмосстроя ввели в Тынде 36
капитальных жилых домов общей площадью
около 130 тысяч квадратных метров, три школы
на тысячу мест каждая, четыре детских сада.
За успехи в строительстве, благоустройстве,
решении социальных задач, достигнутые в
1981 году, Тынде вручено переходящее Крас-
ное знамя Совета Министров РСФСР и ВЦСПС.
28 ИЮЛЯ. Сооружение БАМа поможет в буду-
щем построить новую стальную трассу Берка-
кит — Томмот — Якутск. Восьмисоткилометро-
вая железная дорога свяжет «стройку века» со
столицей автономной республики, пройдя через
Алданское нагорье, Приленское плато, Амгу,
десятки ручьев и малых рек.
30 4 АВГУСТА. Много трудных километров про-
шел за восемь лет работы на стройке Юрий
Егоров, делегат XIX съезда ВЛКСМ, ныне
один из знатных бамовских бригадиров. В
коллективе кавалера ордена Трудового Крас-
ного Знамени дружно трудятся русские, ук-
раинцы, белорусы, грузин, туркмен, чуваши,
литовец, эвенк, молдаванин. В год 60-ле-
тия образования СССР им доверены важные
объекты на решающем участке трассы, где
высадился новый большой отряд комсомольцев
имени XIX съезда ВЛКСМ.
21 АВГУСТА. В Таксимо, где трудится отряд
«Комсомолец Бурятии», открылся новый Дом
культуры. Поселок будет центром Бурятского
участка магистрали. Со временем здесь бу-
дет построен город Молодежный.
7 СЕНТЯБРЯ. Одним из самых молодых под-
разделений в тресте «Мостострой-9» являет-
ся мостоотряд № 97. Всего два с половиной
года назад его первые десанты высадились
в Таксимо и на берегу Витима, а на трудо-
вом счету уже немало побед. Одной из них
стала сдача весной текущего года под авто-
дорожное движение совмещенного 550-метрово-
го моста через реку Витим.
8 СЕНТЯБРЯ- Звание лучшего по профессии
присвоено бульдозеристу Александру Оку-
ловскому. Он стал победителем проведенного
на одном из участков трассы конкурса про-
фессионального мастерства. Успех механи-
затора пришел не сам по себе. Он резуль-
тат настойчивого овладения своей профессией,
внимательного изучения передового опыта 31
товарищей по труду.
14 СЕНТЯБРЯ. Очередная XV выездная сессия
научного совета АН СССР по проблемам БАМа
открылась в Якутии. Ученые посетят промыш-
ленные предприятия Алдана, побывают на
разведывательных месторождениях полезных
ископаемых, ознакомятся с ходом строитель-
ства разреза «Нерюнгринский», Нерюнгрин-
ской ГРЭС, объектов Южно-Якутского угольно-
го комплекса. В городе Нерюнгри состоятся
пленарные заседания.
30 СЕНТЯБРЯ- На протяжении более чем 2
тысяч километров осуществляется регуляр-
ное и рабочее движение поездов на новой
трассе. Большую помощь в освоении дороги
оказывают сверхмощные тепловозы и электро-
возы, созданные специально для БАМа, кото-
рые обеспечивают на магистрали движение
составов весом до 9 тысяч тонн со скоростью
более 100 километров в час.
3 ОКТЯБРЯ- Добрую память о себе на трассе
оставили белорусские строители, построив
на Центральном участке поселок Золотинка.
А сейчас многие из них трудятся на Бурят-
ском участке над сооружением нового посел-
ка — Муякан. Пройдет немного времени — и
чертежи и макеты, разработанные институтом
«Белгоспроект», превратятся в удобные жилые
дома, детский комбинат, школу, предприятия
бытового обслуживания.
32 7 ОКТЯБРЯ. В канун 60-летия образования
СССР на станции Солони состоялась волную-
щая встреча строителей из Таджикистана со
своими земляками, прибывшими сюда на агит-
поезде «Комсомольская правда».
29 ОКТЯБРЯ. Десятки раз на Центральном
участке БАМа работал в прошедшие восемь
лет агитпоезд ЦК ВЛКСМ «Комсомольская
правда». Сегодня он прибыл в столицу трас-
сы с особой миссией — по решению секретари-
ата ЦК ВЛКСМ его коллектив проводит спе-
циальный рейс, посвященный «Маршу мира со-
ветской молодежи», по маршруту Советская
Гавань — Брест. Строители участка в этот
день поставили десятки тысяч подписей под
обращением делегатов XIX съезда ВЛКСМ
«Не дадим взорвать мир!»; перечислили тыся-
чи рублей в Советский фонд мира. О патрио-
тических начинаниях бамовцев «поезд мира»
расскажет на своих маршрутах тысячам совет-
ских юношей и девушек.
2 НОЯБРЯ. Многие трудовые коллективы трас-
сы досрочно и успешно выполнили годовые
планы к 65-й годовщине Октября. Среди них —
трест «Нижнеангарсктрансстрой», который
прокладывает стальную колею на севере
Бурятской АССР. За десять месяцев его тру-
женики с помощью субподрядчиков увеличили
длину магистрали на 80 километров.
12 НОЯБРЯ. «От комсомольцев ЦРММ — ком-
сомольцам МК-94»— с такой надписью на днях
вышел очередной «Магирус» из сборочного
цеха центральных ремонтно-механических
мастерских треста «Бамстроймеханизация». 33
Это— 180-й «Магирус», выпущенный из капи-
тального ремонта комсомольско-молодежной
бригадой слесарей-сборщиков Анатолия Син-
чакова.
28 НОЯБРЯ. В эти дни бамовцы оживленно и
заинтересованно обсуждают решения ноябрь-
ского (1982 г.) Пленума ЦК КПСС, речь Гене-
рального секретаря ЦК КПСС товарища
Ю. В. Андропова. Строители убеждены —
ответственные и важные задачи 1983 года им,
как и прежде по плечу, поможет опора на дейст-
венное, массовое, соревнование и встречное
планирование.
30 НОЯБРЯ. Высоких трудовых показателей
в соревновании за достойную встречу 60-ле-
тия образования СССР добились деревообде-
лочники леспромхоза треста «Дальморгидро-
строй». На днях они отправили для бамовцев
новую партию столярных изделий.
1 ДЕКАБРЯ. Интересный опыт работы с чи-
тателями накопила библиотека в поселке Фев-
ральске. Ее активисты поддерживают тесные
связи с республиками, направившими своих
добровольцев на стройку, рассказывают им
о трудовых буднях строителей. А обратно
они регулярно получают посылки с книга-
ми, записями голосов родных, которые широко
используют при организации читательских и
тематических конференций и вечеров.
3 ДЕКАБРЯ- Новую трудовую победу одержали
шахтеры Якутии. Отправив очередной состав
3 Сборник
34 с углем со станции Беркакит по рельсам
«Малого БАМа», они завершили досрочно про-
изводственную программу юбилейного года.
Примерно 700 тонн угля выдадут на-гора в
оставшиеся дни коллективы объединения
«Якутуголь».
5 ДЕКАБРЯ- Инициативу белорусских строите-
лей — после Золотинки построить станцию
Муякан — подхватили посланцы Молдавии:
строительно-монтажный поезд «Молдавстрой-
бам» после сдачи Алонки продолжит свою ра-
боту на магистрали. Его коллективу пред-
стоит возвести новую станцию Дугда. Таково
решение самих строителей.
7 ДЕКАБРЯ. Одной из первых — выполнить
задание XI пятилетки к 115-й годовщине со
дня рождения В. И. Ленина, выдать сверх пла-
на 100 тысяч кубометров щебня — взяла на
себя обязательство бригада Виктора Шеку-
нова. Щебень — важнейший компонент бетона,
«хлеба» стройки. Большую роль в достигнутых
бригадой успехах сыграло внедрение бригадно-
го подряда.
23 ДЕКАБРЯ. По Западному участку БАМа
пройдет агитационно-пропагандистская эстафе-
та, посвященная 60-летию образования СССР,
которая организована Иркутским обкомом ком-
сомола. Перед строителями выступят участни-
ки агитэстафеты: ветераны партии и комсомо-
ла, лекторы, коллективы художественной
самодеятельности.
люди
МАГИСТРАЛИ
Передовой отряд строителей Нии
Диспетчер станции Беркакит
А. Побожий — писатель и изыскатель
Девушка из Золотинки
Хозяйки станции Беркакит
Маркшейдер
Тында. Будущий проспект
Экскаваторщик
В Доме культуры г. Тында
Тындинские близнецы
Свежая газета
Второе поколение бамовцев в бригаде делегата XXVI
съезда КПСС Вячеслава Аксенова
Таежная идиллия
Валерий Поволяев
ТРИ
ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ
РАССКАЗА
СРЕДИ ПАДЕЙ ТАЕЖНЫХ
...Первые километры БАМа, по которым уже
водят поезда. Правда, в то время пассажир-
ское движение еще не было открыто, это про-
изойдет позже, пока что ходят поезда товар-
ные, груженные всем необходимым, что кормит
стройку, дает ей жизнь. В Звездный мы едем
на матрисе — так здесь называют довольно
ходкую угловатую дрезину,— сыто урчит мо-
тор, колеса с бодрым дребезжанием отстуки-
вают километры — один, другой, десятый, пят-
надцатый. Полотно, а вернее, шпалы утоплены
в щебне — еще совсем свежем, взятом взрывом,
сизоватом, отдающем теплом и пороховой
гарью. Мимо плывет тайга — деревья мощные,
под самые небеса — лес, что и говорить, отбор-
ный, рослый. Насыпь ровная, широкая, способ-
ная удержать любой поезд. Вот проглянуло
свежее, немного расплывшееся пятно — вода!
Это означает, что насыпь была проложена по
мерзлотной линзе — очень опасной; мерзлота
ведь враг всех дорог, будь то дорога автомо-
бильная, будь то рельсовая. Бывает, проложат
трассу зимой, обкатают машинами, а придет
весна, верхний слой линзы оттает, и дорога
«поплывет», скатится вниз, под откос, и тогда
начинай строить все заново — до тех пор, пока
линза не уступит, не сдастся. Тут и смекалка,
и хитрость, и мужество нужны, и решения прин-
ципиально новые...
47
Вот колеса прогромыхали по мосту, пере-
брошенному через таежную реку Таюру, и мы
очутились в Звездном. Это первая станция по-
сле Усть-Кута.
Еще два года назад здесь поселком и не
пахло — лес да заросли смородины, буйной,
ягоды величиной со сливу; собирали смороди-
ну, что называется, способом первобытным —
подойдут, подставят ведро, тряхнут, двигают-
ся дальше, к следующему кусту. За полчаса по
десять ведер «черного сибирского винограда»
набирали. А сейчас на месте зарослей целый
город, расположившийся несколькими ярусами,
спускающийся с сопки к чистой таюрской воде.
А приехали в Звездный — и сразу же в бри-
гаду Виктора Лакомова. Его бригада — самая
знаменитая в Звездном, она своеобразное
острие трассы — укладывает рельсовые звенья
на насыпь. Путеукладчик, огромный и на вид
неуклюжий, напоминает доисторическое живот-
ное. Вот рука-траверса ловко извлекает двад-
цатипятиметровое звено из клети, продвигает
вперед, осторожно опускает на насыпь... Ра-
бота идет слаженно, четко, каждый знает свое
место в «оркестре», свою «партию»—Лакомов
же похож на дирижера, умело и ловко коман-
дующего своими подопечными. Проходит всего
несколько минут, и путеукладчик уже идет по
плети, которую только что держал в своих цеп-
ких «пальцах».
А впереди лакомовской бригады идет меха-
низированная колонна, которая возводит зем-
ляную насыпь, и в момент нашего приезда ко-
лонна эта находилась на девяностом километре
трассы. Стан бригады, состоящий из несколь-
ких балков, «зала заседаний», упрятанного под
48 навес, прорабки, расположился на берегу про-
зрачной и по-таежному степенной, нешумливой
речушки Желинной. Речушка речушкой, воро-
бей вброд ее перейти может, а нет-нет на пере-
катах и взметываются в воздух двухкилограм-
мовые ленки.
Тут мне довелось познакомиться с самым
обаятельным водителем БАМа — Леонидом
Зиновьевичем Амелькиным, человеком разго-
ворчивым, улыбка во все лицо, донельзя откры-
тым. Родился он под Москвой, работал на си-
бирской нефти, сейчас на трассе. Со здешними
непролазными дорогами он на «ты», характер
каждой знает, как собственную ладонь, знает
каждую рытвину, заполненную огненно-рыжей
мелкой пылью, каждый поворот серпантина,
каждую мерзлотную линзу. На БАМе Амель-
кин с самых первых дней — и все за баранкой.
Вспоминая прошлое, он говорит, что особенно
трудно приходилось в студеную пору года
1974-го, когда по зимнику забрасывали грузы
на будущую трассу. Тащит, к примеру, КрАЗ по
серпантину экскаватор (а гор, хотя и невысоких,
но зато крутых, с каменистыми, обнаженными
макушками, так называемых гольцов, здесь
вдосталь), по сантиметрам, по миллиметрам
тащит, старается вписаться в поворот. Так
КрАЗ этот сзади страхуют еще две машины,
груженные щебнем, чтобы платформа с экска-
ватором не соскользнула с наледи, не сорвалась
в пропасть. Так перевозили на трассу и обору-
дование, и балки, и бульдозеры.
В общем, встреч в той поездке на Запад-
ный участок трассы было много, о всех, на-
верное, и не поведаешь.
Но о двух я хочу рассказать подробно.
«КАК ПЕТР МАМЕЦКИЙ
НА БАМ ПОПАЛ»
Был он худой, костистый, в выгоревшей,
пропитанной потом и пылью штормовке, с вы-
пирающими на спине крупными лопатками, в
сапогах-кирзачах, с неловкими тяжелыми ру-
ками, в маленьких, почти добролюбовских
(помните портрет, где Добролюбов изображен
в пенсне?) очках, в которых блеклыми красно-
ватыми овалами отражалось закатное солнце.
Когда рядом с прорабкой ревели тяжелые ма-
шины, стекло в оконце жалобно всхлипывало,
стенки потрясывало, и он смолкал, шевелил
пальцами, прислушиваясь ко всему, что про-
исходило там, на улице,— его бригада ждала,
когда машины привезут груз. Потом загова-
ривал вновь, вытягивая из себя слова трудно,
даже мучительно,— не мастер был на скорые
речи, не дано — вот если бы что-нибудь руками
сотворить или какую-нибудь мудрую техниче-
скую схему разобрать — тут другое дело, это его
стихия — и руки тогда становились ловкими и
легкими, и тело наливалось силой, и сам он пе-
реставал быть худым, речь же делалась склад-
ной, без натяжек и мучительных «антрактов».
— Фамилия моя Мамецкий,— сказал он.
Помолчал. Продолжил:—Имя — Петр, по ба-
тюшке Алексеич. Попал я сюда, на БАМ, зна-
чит, так. Работал я почти что всю свою пре-
дыдущую жизнь в местах, где солнце раскали-
вает песок и землю так, что когда ступаешь по
ней, то пятки от жары шипят и дымом курят-
ся. В Средней Азии, значит, я работал. Дороги
строил. Всю свою предыдущую сознательную
жизнь. Строил трудную дорогу на Термез,
4 Сборник
50 очень трудную; строил дорогу на Курбан-Тюбе.
Все время в движении, все время жизнь в ва-
гончике, так что дальнейшее свое существова-
ние без строительства, без постоянных пере-
бросок и не мыслю. Привычка. А она, говорят,
все равно что вторая натура. Если даже не
сильнее. Вот. Работал я, значит, на самой
южной оконечности нашего государства, около
Кушки, ветку тянул, когда объявили о строи-
тельстве БАМа. Объявили, значит, по радио,
и весть эта всей нашей бригаде на сердце лег-
ла, в душу запала. Как-никак БАМ — это
стройка века, такого еще нигде и никогда не
было. Собрались мы вечером за ужином и до
самого утра просидели в разговорах. Решение
уже при жарком полуденном солнце приняли:
всей бригадой едем на Байкало-Амурскую...
Все восемь человек. Так через неделю мы ско-
пом и объявились в Усть-Куте. Выехали, у нас
под Кушкой жара стояла плюс восемнадцать,
а здесь, в Усть-Куте, трещал такой мороз, что
от него даже ладони не гнулись, становились
фанерными, как кожаная подметка на ботин-
ках, а пальцы делались будто из дуба выпи-
ленными — минус сорок пять в Усть-Куте, вот
какой трескотун стоял.
Тут оказалось, что работать на БАМе — это
награда, для этого мало одного только жела-
ния. Надо пройти две комиссии, что, пожалуй,
посерьезнее экзаменов при поступлении в
институт будут. Это, значит, мандатная и ме-
дицинская комиссии. Мандатная — проверка
на грехи, на выговоры и прочее: не летун ли
ты (если два-три раза сменил беспричинно ра-
боту, то на БАМ уже не берут), хорошо ли до
сей поры трудился — в общем, с этим у меня
было все в порядке, а вот с медицинской ко- 51
миссией дело оказалось куда сложнее. И не
только у меня — у всей бригады. Дело в том,
что мы летели из Кушки самолетом. Вернее,
несколькими самолетами. Вначале рейсом Куш-
ка— Ташкент, потом Ташкент — Москва, по-
том Москва — Иркутск, а уже из Иркутска в
Усть-Кут. Перепады высот, давлений, темпе-
ратур — много всякой всячины, физической,
медицинской, физиологической, и сотворили
сдвиг в организме. Как сказал один врач, не-
адаптированной наша великолепная восьмерка
явилась на медицинскую комиссию. Вот. У всех
до единого давление — бац!—на самую верх-
нюю отметку. Двести двадцать на сто двадцать
семь, как пишут в «Рогах и копытах» «Лите-
ратурной газеты». И всем нам под гребенку
единое медицинское заключение выдали — не-
годны. Вот. Мои ребята от досады и обиды да-
же почернели, но делать было нечего. Медици-
на— вещь упрямая, ей факты подавай: либо
болен, либо здоров. На следующий день снова
пробовали торкнуться на медкомиссию — и
опять неудача. Врачей-то вон сколько — тера-
певт, ухо-горло-нос, глазник, хирург, невропа-
толог, да еще анализы надо сдать, да еще кар-
диограмму сделать — о-о-о! Голова кругом от
всей этой несмети идет. У одного врача про-
скочишь, положительную надпись получишь,
так у другого не повезет — все равно кто-ни-
будь зарубит. В общем, редеть стала наша
дружная восьмерка. Вначале один убыл, потом
другой, затем третий... Наступил день, когда
остались мы вдвоем: я и Коля Анисимов, мон-
тажник. Пошли мы с ним на комиссию, шестую
по счету, к врачу Драганову... Я фамилию вра-
4:
52 ча Драганова на долгое время, если не навсег-
да, запомнил. И снова от ворот поворот — не
падает давление, хоть плачь. Драганов нам со-
ветует: вы успокойтесь, ребята, походите не-
много, отдышитесь, освободитесь от волне-
ния — и все будет в порядке. Но не получилось.
На следующий день уехал в Кушку Коля Ани-
симов, остался я один...
Мамецкий замолчал, прислушиваясь к тя-
желому хрипловатому гулу, донесшемуся изда-
ли, сорвался с места и, на ходу натягивая на
голову красную пластмассовую каскетку с
крупными белыми буквами «БАМ», вынесся
из прорабки.
Его бригада протаскивала под будущей на-
сыпью трассы 60-метровую трубу водопрово-
да— такие трубы обычно укладываются по
распадкам. Когда весной начнет таять снег, а
вечная мерзлота «отпотеет», оживет и станет
двигаться (бывает, что железнодорожное по-
лотно на двадцать метров в сторону уводит,
стальные рельсы в хитроумные морские узлы
скручивает, а шпалы с обломками костылей за-
кидывает далеко в тайгу), то трубы, которые
ставит бригада Мамецкого, будут служить
своеобразными «громоотводами». Трасса пой-
дет поверху, и никаким мерзлотным линзам,
никакой воде с ней не совладать. Трубы-водо-
сбросы огромные, в них целая река вместиться
может. Пока бригадир Мамецкий вместе со
своими подопечными разгружал первый при-
шедший «Магирус»— машину вместительную,
тяжелую, я думал о нем, о Мамецком, дивил-
ся его целеустремленности, твердости характе-
ра, способности отстоять свою правоту. Вспо-
минал и другое — некие закордонные радиого-
53
лоса, в которых нет-нет да и проскакивают
сообщения, что-де на БАМе работают, в основ-
ном, заключенные, людей на эту стройку силой
загоняют. Да и сам был свидетелем, как в
Иркутске корреспондент одной уважаемой бур-
жуазной газеты весьма дотошно допытывался
у представителя обкома комсомола: а сколько
«зеков» работает на Западном («иркутском»)
участке трассы, какова у них охрана, платят
ли им деньги и нет ли побегов? И надо было
видеть ошарашенные, недоумевающие глаза
представителя: правонарушители на БАМе?
Да такое даже во сне невозможно. Попасть на
работу сюда — это как награда за ударный
труд, как почетная медаль.
Вон, к примеру, сколько Петру Мамецкому
пришлось пройти, прежде чем он был принят
на стройку.
Остался Мамецкий тогда один в Усть-Куте.
Хорошо, что еще угол в общежитии за ним за-
крепили, выделили на «долговременное пользо-
вание». Он долго недоумевал, было горько и
обидно на душе, и непонятно: что же это с ним
такое делается? Никогда в жизни ничем не бо-
лел, был здоровым (один только недостаток —
очки, но этот недостаток настолько стал обыч-
ным в нашем быту, что на него даже внимание
перестали обращать) — и вдруг не может прой-
ти медицинскую комиссию. Столько их в жизни
было, и все проходил, а тут на тебе — застопо-
рило. Ни влево, ни вправо, ни назад, ни вперед.
Подошел к нему в коридоре седенький ста-
ричок со спокойным лицом, достал из кармана
очки, протер тонюсенькой, специально для про-
тирки приспособленной бархоткой, нацепил на
нос, вгляделся в Мамецкого.
54 — Знаете, я впервые встречаю такого упря-
мого молодого человека, как вы. Упрямого в
хорошем смысле слова. Вы будете работать на
БАМе, обязательно будете. Но понимаете, вот
какое дело... У вас затянулся процесс адапта-
ции, привыкания организма к здешним усло-
виям, к климату здешнему, к давлению, темпе-
ратуре, влажности, вот почему вы и предстаете
перед комиссией как человек с застарелой ги-
пертонией...
Мамецкий видел этого старичка и раньше —
тот несколько раз присутствовал на комиссиях,
молчаливый, внимательный, сидел в сторонке.
Но по тому, с какой учтивостью и вниманием
обращались к нему врачи, было видно, что
старичок этот — медицинский светила, круп-
ный авторитет.
— Так что ж мне делать?—тихо и рас-
терянно спросил Мамецкий.
— Что?— старичок развел руки.— Если
есть поблизости родные, поезжайте к ним, отле-
житесь, станьте на контроль в местную поли-
клинику и через месяц возвращайтесь вновь.
И, я думаю, все будет в порядке. Ну, выше
голову,— старичок приподнялся на цыпочки,
похлопал длинного и нескладного Мамецкого
по плечу и ушел.
«Через месяц, через месяц...— устало заби-
лась мысль в голове Мамецкого.— Деньги кон-
чились, рубли надоело стрелять... Нахлебником
быть — самое противное дело. Лучше уж сразу
назад, к себе в славную жаркую столицу пус-
тыни Кушку... Какой же выход? Какой? Есть
выход! В Братске живут родственники, надо
поехать к ним, переждать, войти в колею, а
возможно, даже и лечь в больницу — там дав- 55
ление обязательно собьют».
В тот же вечер он добыл денег взаймы и
уехал в Братск. Там лег в больницу. Давление
долго не хотело падать, приходить в норму, но
покой, медицинский режим сделали свое. С
220-ти давление переместилось на 200, потом
на 180, потом на 170, затем на 160 и, наконец,
установилось стабильное: 130 на 80. Изо дня
в день: 130 на 80. Тогда Мамецкий снова вер-
нулся в Усть-Кут. У врачей, когда он появился
на медицинской комиссии, даже глаза округ-
лились: опять этот длинный, Полтора Кило-
метра?
Но тут вскочил седенький старичок:
— Ничего-ничего. Обследуем-ка этого мо-
лодого человека.
Обследовали. Все проверили. А давление,
так его проверили трижды, с интервалами. Ре-
зультат был стабильным: 130 на 80.
— Придите-ка завтра еще раз. Что-то тут
такое...— недоверчивый терапевт, отвечающий
за «давление», выразительно пощелкал паль-
цами.
Назавтра Мамецкий пришел снова. По-
вторная проверка дала также положительный
результат, и он получил «добро» на БАМ:
внизу длинной бумажной «простыни» распи-
сались все члены комиссии, в том числе и те-
рапевт, долго и осторожно дувший на ручку,
словно это было не «автоматическое перо»,
как пишут в фабричных инструкциях, а рас-
каленный гвоздь. Еще через день Мамецкий
сидел в стылом грохочущем вертолете, медлен-
но разрезающем лопастями плотный весен-
ний воздух,— летел в поселок Нию, а точнее —
56 в строительно-монтажный поезд № 581. А еще
точнее — в распоряжение начальника СМП
товарища Колесника Олега Петровича.
Добился-таки своего, упрямая натура, хо-
роший человек Петр Мамецкий.
Здесь он сразу попал в бригаду, что строи-
ла водосливы. Вначале рабочим был, а потом
и бригадиром стал. Жалеет, что ребят с ним,
старых кушкинских друзей, нет. Ведь здесь
так интересно работать, интересно и трудно,
человек такое испытание на прочность про-
ходит, что ни в сказке сказать, ни пером опи-
сать. Что стоит одна борьба с мерзлотой —
ничего хитрее и упрямее нет, чем эти вот мерз-
лотные линзы: сдерешь мох с земли, сантимет-
ров десять почвы бульдозерным ножом сни-
мешь, и все, дальше лед чугунной, стальной
твердины — экскаватор вгрызается в него
ковшом, скребет, скребет зубьями — ан нет,
бесполезно. Проложишь дорогу по прочному,
устойчивому месту, тяжелые машины идут се-
годня вроде бы как по асфальту, а через три
дня на месте твердины — болотная жижа,
тракторы так увязают, что вытащить их —
целая /проблема.
А в тайге, высокой и стройной, где непу-
ганый соболь водится, а белок можно голыми
руками брать, растет славная сибирская ягода
жимолость, очень похожая на голубику. Ягода
эта — прекрасное средство для понижения то-
го самого пресловутого давления («может, вы-
слать ребятам в Кушку ящичек, э?»).
А речки тут говорливые и прозрачные, и во-
дится в них вкусная рыба хариус и ленок. Ле-
нок— это что-то среднее между хариусом и
форелью, толстоспинная красивая рыба с крас-
ними пятнами по бокам. Очень большая бы- 57
вает. Когда в тазу лежит — хвост на землю
свешивается. Днем ленка ловят на червя, а
ночью, на перекатах, на «мыша»—длинную,
шерстистую, похожую на камышиную головку
щетку. Бросишь «мыша» в воду, а он поверху
плывет, не тонет, шевелится, как толстый таеж-
ный мотыль, вот рыба и кидается к нему со
всех «ног».
А рассветы здесь тихие-тихие, густо-желтые
от солнца. Сопки-гольцы каменными лысинами
посверкивают, тайга обретает пронзительно-
синий цвет, как на холстах Мартироса Сарья-
на, дороги же становятся густо-красными, кар-
минными от солнечного взгляда, от лучей его.
Такое один раз увидишь — навсегда за-
помнишь.
Об этом и многом другом писал Петр Ма-
мецкий своим ребятам в Кушку, призывая
сделать второй заход на БАМ. И о красотах
сибирских, и о работе, непростой и трудной,
и о путях-дорогах жизненных, и о том, как сам
он добился зачисления в почетный клан строи-
телей трассы. И верит Мамецкий — ребята
кушкинские будут работать вместе с ним.
Что же касается бамовской бригады его,
то она трудится слаженно, отлично. Иначе и
быть не может — строгий бригадир и упрямый
человек Петр Алексеевич Мамецкий доволен
своими подопечными. Ну, судите сами — сред-
няя норма выработки двести процентов. Не-
плохо, очень неплохо, хотя Мамецкий считает,
что такая выработка — это еще только начало,
главные же штурмы и главные рубежи —
впереди.
В оконце было видно, как окрашенный в
58 оранжевое кран легко выдергивал из кузова
многотонного грузовика очередное кольцо тру-
бы, толстотелое, потеющее в вечерней жаре,
Мамецкий семафорил руками, указывая, куда
опустить, кран послушно подвигал кольцо,
ставил на землю,— работа шла легко, споро,
и сам Мамецкий был больше похож на дири-
жера какого-нибудь очень слаженного оркест-
ра — так все красиво, быстро и точно он делал.
...Несколько раз Мамецкий поднимался с
лавки и хлопал дверью прорабки — встречал
прибывающие машины, указывал, куда что
сгрузить, чтобы потом было удобнее подать к
трубе, возвращался, и мы снова продолжали
разговор. А поздно вечером, когда все грузы
были приняты, на попутной машине поехали в
Нию. Фары выхватывали из темноты запылен-
ные стволы сосен, грузные хвойные лапы,
обвисшие от дневной жары, рыжий мшаник,
проплешинами рдеющий в кустах. Изредка до-
рогу перебегала зверюшка. Ночная жизнь тай-
ги рождала мысли о дне пройденном и дне,
что наступит завтра, о том, с полной ли отда-
чей ты работал и что можно сделать для того,
чтобы железнодорожная трасса как можно
быстрее разрезала тайгу и вышла к океану...
Я оглянулся на Мамецкого, увидел, что он
спит, притулившись головой к высокой спинке
сиденья. Намаялся за день, усталость взяла
верх. Сколько их таких, Мамецких, на знаме-
нитой стройке? Открытых, честных, целеустрем-
ленных ребят? Тысячи, десятки тысяч. И хоро-
шо, что есть. Ибо пока они живут — не пере-
ведется на земле порода настоящих людей.
«АНЗОР,
ХРАБРЫЙ ЧЕЛОВЕК»
Анзор высок ростом, одет в штормовку за-
щитного, немного в травяную зелень, цвета,
скор в движениях — чувствуется старая за-
кваска: как-никак в молодости легкой атлети-
кой занимался, звание мастера спорта имеет.
На рукаве его куртки — эмблема с синим пят-
нышком фона, по которому проложены углова-
тые, сходящиеся у горизонта на «нет» рельсы,
еще есть дома, окрашенные в знойный колер
и надпись «БАМ».
Анзор Двалишвили загорел донельзя, лицо
имеет устойчивый медновато-красный цвет —
почти такой, какой можно получить в его род-
ных Кавказских горах, но только обработан-
ный довольно колючими местными ветрами,—
словом, хороший сибирский загар. Солнце па-
лит нещадно — светило тут огромное, расплыв-
шееся на добрых полнеба, жжет так, что в
мелкой рыжей пыли —неизменной спутнице
здешних дорог можно запросто печь куриные
яйца; вечно холодные таежные речушки про-
грелись, на месте мерзлотных линз — мокрые
овалы,— оттаивает вечная мерзлота, оттаивает.
Не вся, правда, только верхний слой, укрытый
беломошником, но все же поддается...
Двалишвили весь в движении — указания
от него исходят одно за другим, он руководит
своими многочисленными подопечными —
посланцами Грузии, строящими одну из бамов-
ских станций — Нию. А вернее, Нию Грузин-
скую — так эту станцию намечено величать в
будущем, она вторая после Таюры на бамов-
ских километрах. Рельсы сюда еще только
60 идут — время от времени доносятся тугие,
спрессованные плотным воздухом хлопки —
это рвут породу в одиннадцати километрах от
Нии, там бульдозеры утюжат землю, ревут
КрАЗы, «Уралы», «Магирусы»—там кипит го-
рячая работа.
Уже три года Анзор Двалишвили находит-
ся на БАМе. Началась его дорога сюда с не-
скольких комнатушек в одной из строительных
организаций Тбилиси, где шел отбор добро-
вольцев, желающих строить железнодорожную
трассу. Четыре дня Анзор и его помощники
отбирали себе людей, четыре дня... Из восьми-
сот желающих отобрали только шестьдесят —
конкурс был жестким, куда более жестким,
чем в иных институтах. А потом вместе со своей
техникой двинулись на БАМ. Долго ли, корот-
ко ли — прибыли в Усть-Кут — исходную, ну-
левую, что ли, точку Западного участка трас-
сы.
Было начало апреля, в Грузии, что назы-
вается, уже стояло лето, а здесь голубел снег,
по ночам потрескивал мороз, но днем уже бра-
ла свое весна, сугробы дырявили солнечные
лучи, те проседали, истаивали буквально на
глазах. И хотя в Усть-Куте ждало разгрузки
более пятидесяти эшелонов, грузинскому д'али
зеленую улицу — в этом помог и горком партии,
и горисполком, и штаб БАМа, за что Анзор
Двалишвили благодарен им и сейчас. И для
благодарности этой есть особые основания.
Из шпал соорудили временную эстакаду,
скрутили проволокой, стянули скобами, начали
снимать с платформы тяжелые машины. Кро-
потливая это была работа, кропотливая и, если
хотите, опасная — времянка могла разъехать-
61
ся в любую минуту, но самое опасное еще пред-
стояло преодолеть, самое опасное ждало впе-
реди.
Им предстояла переправа через реку. Дело
в том, что весна уже подточила лед Лены, вез-
де, куда ни глянь — голубые ломины, трещины,
провалы, из которых недобро проглядывает
черноватая вода, обдает холодным дымком.
Там, где ленский лед пересекал зимник (вре-
менная ледово-снежная дорога), остались чер-
ные следы, как бы изъеденные сусличьими но-
рами (норы эти — работа солнца), и по льду
машины не ходили уже довольно давно, пере-
права была запрещена. Опасно. Лед уже не
выдерживал тяжести грузовиков, дышал, что
называется, на ладан.
Двалишвили несколько раз прошел по зим-
нику, проверяя след, и морщился от тревоги,
от озабоченности; что-то сосущее, жесткое ше-
велилось у него в раздвоине грудной клетки,
немного правее и ниже сердца — тревога была
не напрасной: если они сейчас не переправят-
ся на тот берег Лены, то им придется куковать
до зимы, пока вновь не установятся холода и
река не оденется в прочный ледяной панцирь,—
ведь мостов-то через Лену нет. Словом, зада-
ча стояла перед Двалишвили не из легких.
Но как бы там ни было, надо переправляться.
Другого не дано.
Он еще раз прошел по зимнику, в послед-
ний, прежде чем отдать приказание. Потом
бросил одну-единственную фразу:
— Переправляемся.
По льду проложили лежневку — так назы-
ваемую «деревянную дорогу»— листвяковые
жердины, одна впритык к другой. Полили во-
62 дой, образовали на лежневке первый напай,
потом второй, третий. И так до тех пор, пока
не выросла довольно высокая ледяная про-
кладка, «насыпь», что ли...
На лед, подсвечивая себе подфарниками,
осторожно спустилась первая машина — не
самая тяжелая, но и не легкая, груженная до-
верху, двинулась на малой скорости. Все облег-
ченно вздохнули, когда первая машина благо-
получно достигла того берега. Едва она оста-
новилась, как на лежневку съехал ЗИЛ, заре-
вел мотором, подал испуганно сигнал, когда
затрещал напай. И ЗИЛ проскочил на ту сто-
рону благополучно.
Всю ночь при свете прожекторов шла пере-
права, всю ночь на ленском льду ревели мото-
ры, стояли люди, готовые прийти на помощь,
если какой-нибудь грузовик проломит все-таки
напай и надо будет спасать водителя.
Когда переправа была закончена, то ледя-
ной напай взорвали — на случай, чтобы никто
больше не рисковал, не вздумал проскочить на
ту сторону.
А впереди была дорога — нелегкая, где пол-
но наледей и крутых петель серпантина, горных
обрывов, имеющих недобрую славу, таежных
падей, забитых поваленными соснами и кедра-
ми, в завалах этих даже сохатые ломают но-
ги,— впереди было сто два километра трудного
пути.
Полмесяца пробивался автомобильный
поезд к «месту приписки», а когда пробился,
люди увидели, что к площадке, где должен
встать поселок Ния, не подступиться, кругом
тайга, кедры да сосны стоят корабельные, ров-
ные, как струны, шапками в облачной дымке
63
полощутся. И сугробы, несмотря на апрель,
такие, что трактор в них с «головой» уходит,
кабины даже не видно. Пришлось остановить-
ся в зимовье — еще на старом, но основательно
закопченном, сработанном из толстенных проч-
ных бревен, смотрящим своими подслепова-
тыми оконцами в речной лед. На полке в зи-
мовье нашли традиционные охотничьи припа-
сы: спички, соль, порох; у порога, у самой при-
ступки лежали аккуратно наколотые сухие
дрова...
Потом прибывшие вместе с бригадой Вале-
рия Рухая пробили просеку к пятаку, отмечен-
ному на карте, перетащили грузы, начали
строить вертолетную площадку, иначе говоря,
вертодром.
Если будет площадка — будет и связь
с Большой землей, пойдут грузы, подкреп-
ление.
Тут неожиданно навалились, морозы — по-
следние потуги зимы, которые было ой как не-
просто перенести после мягкого кавказского
климата. Двалишвили, честно говоря, немно-
го побаивался за ребят: а вдруг не выдержат,
руки вверх поднимут, пощады запросят,— каж-
дого старался подбодрить, поддержать теп-
лым словом, сказать что-нибудь доброе, весе-
лое. Морозы эти были куда тяжелее неурядиц,
непролазных дорог, десяти- двенадцатичасовой
работы — но все это осталось позади, все пере-
несли.
...И другой случай также прочно осел в па-
мяти Анзора Двалишвили, отпечатался, на-
верное, на всю жизнь. Это уже было год спустя
после приезда в Нию, жаркими июньскими
днями, когда солнце висело отвесно над голо-
64 вой, жарило без устали — словом, как и ны-
нешним летом.
Поселок уже был нанесен на карту, были
построены целые улицы из добротных брусо-
вых домов — словом, отряд выполнил все, что
было запланировано. В середине дня 26 июня
в полутора километрах от Нии неожиданно
вспыхнул таежный пожар — причем пожар не
низовой, с которым бороться довольно неслож-
но, а верховой, идущий по сухим, взрывающим-
ся как порох сосновым и кедровым макушкам.
Едва вспыхнув, пожар со скоростью курьер-
ского поезда понесся на поселок, еще издали
начал йалить огненными ядрами, горстями
искр; с ружейным щелком в пламени взрыва-
лись пузыри, трещали ветки, с черной резино-
вой копотью горела смола. Двалишвили в одно
мгновение поднял на ноги весь поселок, где в
это время работало уже девяносто восемь че-
ловек. Двинулись навстречу пожару с лопа-
тами, с ломами, с кирками и ведрами — у каж-
дого в руках было хоть что-то, чем можно обо-
роняться от огня. Впереди, как танки в атаке,
шли бульдозеры.
Первый порыв огня был сильным, безудерж-
ным, он накатился на людей сверху, набросил
на них оранжевую простыню; вот один закри-
чал, что на нем вспыхнула одежда, закричал
другой, затрещали волосы, брови — люди
отшатнулись назад, отступили к домам. Но
дальше отступать уже было некуда — за спи-
ной находился поселок.
— Детей нужно эвакуировать, детей!—
раздались тревожные крики.— Все сгорят!
— Без паники!—Анзор выкрикивал эту
фразу безостановочно, раз за разом, он повто-
рил ее, кажется, бессчетное количество раз. 65
Когда кричал, то прикрывал от жара ладонью
обожженные глаза.
А огонь уже подступил к пилораме, про-
бовал дотянуться своими хвостами до боковин
домов, подтачивал деревянное полотно верто-
летной площадки.
Все это произошло в какие-то считанные
минуты, даже подмогу не успели вызвать, да и
некому было вызывать — все ведь встали на
пути пожара.
Отбивались от огня, как могли, кто чем —
и песком, и огнетушителями, и лопатами. Не-
ожиданно подул слабый-преслабый, чуть за-
метный ветерок (не ветерок даже, а ветришко),
и огонь, который только что яростно набрасы-
вался на людей, вдруг сдал — видимо, не хва-
тало именно этого «чуть», подскочил вверх и
с хриплым ревом, сжирая макушки деревьев,
ринулся вдоль дороги к Звездному — поселку,
лежащему на западе от Нии.
По рации предупредили звездинцев, какая
беда идет к ним, вызвали помощь. Проверили
вертолетный настил — выдержит ли тяжесть
МИ-8?— настил вроде бы был цел, только
лишь кое-где подгорели, обуглились кедровые
карандаши. Через полчаса пришел первый вер-
толет с противопожарным оборудованием, с
таежными десантниками.
Четыре дня Ния боролась с огнем, который
то подступал к домам, появляясь внезапно и
с оглашенным ревом сваливаясь откуда-то из-
под небес, то, споткнувшись об упорство лю-
дей, откатывался в тайгу — накапливать силы
для нового наступления.
Ни один дом не пострадал тогда в Нии, ни
5 Сборник
66 одна постройка, ни одно сооружение — все
отстояли, все, без исключения.
У Двалишвили, когда он рассказывал о
пожаре, даже голос изменился, посерел, за-
звучал тревожно — тяжело дались те дни,
очень тяжело. В жизнь отряда они вошли чер-
ной строчкой, недобрым стежком. А с другой
стороны, нет худа без добра — ребята выдер-
жали серьезнейший экзамен по предмету, на-
звание которому — мужество.
Вечером, когда огромный каравай солнца
уплыл за горбину горизонта, спрятался в даль-
них лесах, как в лукошке, мы целой командой
пошли на берег Нии — реки тихой, целомуд-
ренной. То там, то тут на поверхности воды
растекались овальные, чуть вспененные кру-
ги— это играла рыба, взбрыкивали обсыпан-
ные красными пятнами ленки, стремительны-
ми стрелами взрезали гладь хариусы, взметы-
вались в воздух, ловя комаров. Вода текла
быстро и спокойно — вообще, эта река была
больше похожа на грузинскую, величаво ше-
ствующую вдоль гор, чем на таежную, сибир-
скую.
Анзор Двалишвили молча протянул руку —
кто-то из-за спины подал ему гитару, он под-
цепил струны пальцами, отпустил, и воздух
взрезал чистый звонкий аккорд, потом пощи-
пал каждую струну отдельно, вызывая их к
жизни, опять взял аккорд, придавил струны
ладонью.
Он сейчас был совершенно другим, чем
днем, Анзор Двалишвили — днем он был пре-
дельно четким, оперативным руководителем
без слабостей, у которого на счету каждая се-
кунда, рассчитан каждый жест, каждое дви-
жение и нет места размягченности, сантимен- 67
там,— а здесь... Здесь открылся другой чело-
век — предстал романтик, мечтатель, поэт
(красивые это слова, звонкие, может, даже и
не очень-то удобно их произносить, но другие
тут не годятся, не проходят), и я начал пони-
мать, почему люди так тянутся к Анзору, по-
чему готовы за него идти и в огонь, и в воду.
А Двалишвили тем временем опять тронул
струны, запел, ребята подтянули тихими и не-
много грустными голосами, и поплыла над
таежной сибирской рекой прекрасная грузин-
ская песня. Песня про вечерний Тбилиси, она
была как привет дому родному, друзьям, остав-
шимся там, на далеком юге, в Грузии. И этот
самый «далекий юг» враз приблизился, он стал
осязаем, и едва ребята это ощутили, как голоса
зазвучали уверенней, четче, веселее...
Пройдет еще немного времени, и сюда до-
тянутся рельсы БАМа, двинутся дальше, на
восток, и люди, которые останутся тут жить,
будут добрыми словами вспоминать Анзора
Двалишвили и его ребят — первопроходцев,
первостроителей.
5*
Алексей Ерошенко
ШОФЕРЫ
БАМА
Ближе к полуночи, отшуршав газетами,
опростав два или три чайника кипятку, вывер-
нув из пепельниц вороха окурков, жильцы мос-
тостроевской «заежки» приступают к обсуж-
дению текущих дел стройки. Где-то опрокинул-
ся кран, кому-то не подвезли трубы, у кого-то
кончился цемент, кто-то не смог в срок отпра-
вить шифер. И вся вина на шоферов падает.
— Да вы почто такие-то?— в запальчиво-
сти не щадит голосовых связок представитель
автобазы.— Мы же бурлаки стройки! Хвост
треста на Байкале, голова на Витиме. Пять-
сот двадцать километров по спидометру, а в
промежутке сорок две строительно-монтажные
организации, двадцать тысяч народа. Но мы
же тоже не железные, правда?
Какое уж там железо. Подстегнутый этой
перепалкой, с утра приглядываюсь на базе
треста «Нижнеангарсктрансстрой» к одному из
шоферов. Ростом чуть выше колеса своего са-
мосвала, в кабину с подскока взбирается, ме-
ховая безрукавка с плеч сползает. Разве что
шевелюрой взял — издали за девчонку принять
можно. Под стать, наверное, и характер. Гро-
мадная, как баржа, машина уже приняла в
кузов все, на что рассчитаны ее силы. Дальше
у складских работников нет на шофера полно-
мочий. Выруливай из-под крана, если себе не
враг. Но между шофером и машиной бросает-
ся снабженец той организации, кому предназ-
начен груз.
— Володя, Владимир Иванович, ты ж ком- 69
сомолец, у тебя же сознательность должна
быть в наличии! Тут и остается-то всего пара
тонн, не больше. Не гнать же за ними машину.
Ну войди ты в мое положение.
Столько на его усталом, небритом лице
почтительности, такое беспокойство в голосе,
что шофер даже для виду не стал отговари-
ваться. И еще две с половиной тонны цемента
опустил в осевший кузов безотказный кран.
Володя сгорбился, натужно засопел, будто
взвалил этот запредельный груз на собствен-
ные плечи. Обошел вокруг машины, попинал
ногами одеревеневшие баллоны, присвистнул
озадаченный:
— Интересно девки пляшут, по четыре в
каждый ряд! Суток двое пилить буду.
— Да ты что, Иваныч!—взмолился снаб-
женец.— Там же цемент нужен, как это, как...
— Ну, понял, понял,— поспешил успокоить
его Володя.— Не рви сердце, папаша, дос-
тавим.
Тут и попросился я к Володе Кузьмину в
попутчики, на время подавив свои сомнения к
его видавшей виды машине. Даже случайно-
му глазу заметно, что у бойкого народа по-
бывала она в руках. Вместо изящного в про-
шлом кузова сварная конструкция на манер
железнодорожной платформы, правая дверца
задраена наглухо, клавиши на щитке прибо-
ров где проволочками, где спичками зажаты.
— Ветеран. Шесть лет отпахал,— уловил
мое настроение Володя.— Токо рама, кабина
да мотор родные. Все остальное вот этими ру-
ками переделано,— выставил он напоказ про-
питанные соляркой, отполированные до мато-
70 вого блеска ладони.— Но ничего, еще не хуже
других послужим БАМу.
И странным показалось мне, что леченый-
перелеченый «Магирус», этот баркас на коле-
сах, легко и охотно подчинялся каждому дви-
жению рук его теперешнего хозяина. Чувство-
валось, что между ними сложились какие-то
свойские отношения. Похоже, что шофер на-
учился извлекать из него не только производ-
ственную пользу, но и скрытую в нем поэзию
труда.
А за ветровым стеклом, будоража вообра-
жение, во всю мощь разворачивалась грандиоз-
нейшая стройка страны. Все правильно, на
пятьсот двадцать километров размахнулся ее
труднейший Бурятский участок. Уже проложе-
но более 800 километров временных автодорог,
отсыпано около 40 миллионов кубометров грун-
та, возведено без малого 1000 искусственных
сооружений, сдано 260 тысяч квадратных мет-
ров жилья, пробит почти семикилометровый
Байкальский тоннель.
Кажется, единым взмахом сказочного меча-
кладенца рассечена седая тайга, и по гигант-
скому гравийному шраму-насыпи, ртутно по-
блескивая, стремительно бегут на восток сталь-
ные ручейки железнодорожной колеи. Сначала
на ее пути попадаются изящные, с архитектур-
ными изюминками, деревянные поселки. Мимо
них раза два в сутки, будто весенние молодые
громы, грохочут составы с грузами для мосто-
виков, механизаторов, строителей новых стан-
ций. Но дальше Кичеры хода им пока нет.
Здесь, на четырехсотом километре Западного
участка, три с лишним года назад бойцы удар-
ного отряда имени XVIII съезда ВЛКСМ,
71
прежде чем заложить в нехоженой тайге по-
селок, поставили знак «Берегись поезда». Те-
перь этот символ комсомольского задора уже
в Новом Уояне, куда знаменитая бригада Алек-
сандра Бондаря намерена вскоре пробросить
рельсы.
За Кичерой открывается сугубо строитель-
ный пейзаж. Вот где, вот откуда виден произ-
водственный профиль стройки, ее трудовые,
хлопотливые будни. Ревут моторами МАЗы и
КрАЗы, пыхтят «Магирусы», копаются буль-
дозеры, скреперы, без отдыха молотят копры.
Возле ключей и речушек, как стволы дально-
бойных орудий, целят в небо гидравлические
стрелы мощных кранов... Идет работа. И у нас
пока все складывается благополучно. Обняв
пластмассовую баранку, Кузьмин давит педаль
газа, изредка пошевеливая рукой проводок
возле рулевой колонки. На несколько минут
включается система обогрева, но стоило убрать
руку, и в кабине снова колотун. Остановиться
бы, устранить неполадку, но ему, видимо, жаль
терять на это драгоценные минуты. Вперед,
только вперед! И вдруг шофера на какой-то
миг пронзила лихорадочная суетливость. Из-за
поворота с решительностью самоубийцы чуть
ли не под колеса бросается человек. Володя
кинул в сторону машину, передернул рычаг ско-
ростей, ткнул натренированной ногой в тормоз-
ную педаль.
— Земеля, выручай!—лезет в кабину бас-
кетбольного роста парень.— Полдня кукую.
Попробуй дернуть.
Скорбно поджав полнокровные губы, Воло-
дя с полминуты разглядывает циферблат своих
часов и хватается за рычаг передачи. Сначала
72 он будет таскать на прицепе безнадежно за-
глохнувший самосвал. Потом вместе с его хо-
зяином надолго упрячет кудлатую голову под
жестяной навес капота. После чего снова нач-
нутся в березовой роще яростные маневры. А
когда наконец гулко застучит дизельное сердце
тяжеловоза, он спохватится:
— Интересно девки пляшут... Три часа про-
возились!
Его собрат торопливо заскочит в кузов свое-
го самосвала, вывалит за борт запасное ко-
лесо:
— Возьми, земеля. Для таких, как ты, не
жалко. У тебя баллоны, как у стервы панта-
лоны.
Как же кстати оказался этот подарок! Ког-
да в лучах закатного солнца замаячил поселок
литовских строителей Новый Уоян, машину ста-
ло кренить вправо.
— Считай, что нет одного колеса,— неве-
село ухмыльнулся Володя.— Надо дотянуть до
жилья.
Едва въехав во двор местной автоколонны,
он выскользнул из кабины и принялся было вы-
ворачивать гайки, но из дохнувшей парком две-
ри диспетчерской ему призывно замахали ру-
ками женщины. Кузьмин бросил под ноги ключ
и в два прыжка вспорхнул на крылечко. Пока-
залось мне, что встретились очень близкие род-
ственники или давние, закадычные друзья. Его
угощали чаем, наперебой подсовывали конфе-
ты, бутерброды. А самая молодая из них, по-
жалуй, чересчур откровенно выказывала свое
особое расположение к гостю. Улучив момент,
он наклоняется ко мне, будто оправдываясь,
бубнит:
73
— Гоню я как-то со срочным грузом туда
же, на Витим, вижу, вот эта девушка ковыляет
к поселку. Ну чуть живая. Потрогал ее лоб —
горит. Я ее в кабину и что есть духу обратно в
Северобайкальск. Сдал в больницу, а ее сразу
на операционный стол положили. Врач говорит,
если бы на пару часов опоздали, все, хана. Во
дела, а?
И по блаженной улыбке я вижу, как у него
хорошо на душе. А бросил взгляд за окно, спор-
хнула улыбка. Приладил на голову шапку — и
за дверь. Уже гремит металлом, домкратит,
монтировкой орудует. Безрукавка на нем
ерзает, а на дворе мороз под пятьдесят. Когда,
высвободив камеру, убедился, что и покрышка
пожевана, не заскрипел от досады зубами, не
выругался даже. Только присвистнул лихо:
— Интересно все-таки они пляшут...
Снова хватал руками прокаленный стужей
металл, складывал челночком ладони, загнанно
дышал на них. Его знакомая не выдержала,
метнулась за порог, выхватила из кабины рас-
пятый на сиденье Володин полушубок, кинула
ему на плечи.
— Ты что, пневмонию схватить захотел?
Закончив работу, он ворвался в комнату,
сунул руки в отопительную батарею, помор-
щился от боли. Побелевшие концы пальцев
оттирали по очереди, чем-то смазали. Пред-
ложили было забинтовать. Возмутился:
— Да вы что? Первый раз, что ли? Дайте
лучше литров двести соляры.
Вот тут при всем своем расположении к шо-
феру они не смогли его выручить. Кончилось
у них на складе дизтопливо, со дня на день
ждут подвоза.
74
С полупустыми баками поехали дальше. Но
это была уже не та дорога. Вдоль заснежен-
ной мари, перекидываясь по узким местам с
островка на островок, по каменным глыбам и
ямам петляло нечто, вытряхивающее из чело-
века душу, заставляющее стонать и надрывать-
ся машину. Каждый день кромсали насыпь
упругими колесами многотонные самосвалы.
Весенние ручьи, летние дождевые потоки сно-
сили вывернутый грунт в расползающиеся ма-
ри, обнажая острые ребра скальных пород.
Подремонтировать бы дорогу, засыпать злые
ухабы. Некогда! Застят глаза целевые задачи,
разжигают азарт новые объемы. А на пути к
ним рушатся у машин мосты, летят рессоры,
горят нервы у шоферов...
Далеко за полночь мы зацепились за откос
Северомуйского хребта и медленно с натужным
воем поползли вверх, пока не воткнулись в ку-
рящуюся паром наледь. Володя бешено, будто
ломая шею буйволу, выворачивал баранку, пы-
таясь удержать сползающий под откос грузо-
вик. Если бы ему не удалось этого сделать,
здесь и закончился бы наш рейс. Но он знал
себя и машину, а еще помнил, наверное, что
там, на Витиме, цемент нужен, как снаряды
на огневом рубеже. У самой кромки откоса
«Магирус» пошел ровнее, бодро одолел пере-
вал. Некурящий Володя выловил в недрах
своей безрукавки тощую сигаретку, сдавил ее
зубами. И тут грузовик сам по себе сбавил
ход, заупрямился, стал продвигаться толчка-
ми. Володя выключил зажигание, обреченно
положил на колени руки:
— Крышка! Кончилось топливо. Хуже не
бывает.
75
Это значило, сидеть нам у костра при пяти-
десятиградусном морозе, пока случайная ма-
шина не наскочит. А внизу в туманной кисее
трепетали огоньки поселка тоннельщиков. Та-
кое обстоятельство заставило шофера действо-
вать. Он подогрел факелом баки, обстучал их
монтировкой и исчез в темноте. Но скоро вер-
нулся, молча запустил мотор и, проехав с пол-
километра, вырулил на тракторный след.
— Может, выйдешь?— В голосе нотки при-
каза.— Нет? Ну тогда держись. Попробуем
сделать еще одну глупость. По дороге до по-
селка километров пятнадцать, по этому следу
не больше пяти. Все время вниз, без мотора
можно ехать. Руль на себя, и мы взлетаем, а?
Это и в самом деле было что-то близкое к
полету. Нас швыряло по кабине, било о гре-
мящую жесть. Иногда я ощущал, как под серд-
цем что-то обрывалось и холодело. По моим
соображениям, машина должна была уже раз-
валиться. Володя одной рукой старался сов-
ладать с рулем, другой что было сил тянул на
себя рычаг ручного тормоза. Когда спрыгнули
на проселочную дорогу, он попытался прику-
рить, но так и не смог зажечь спичку. Руки не
слушались.
Переведя дух, дотащились до заправки,
постучались в затянутое куржаком окошко сто-
рожки. Не сразу добудились хозяйку.
— Шатаются тут по ночам лохмачи вся-
кие!— загремела она с порога.— Нету солярки!
Поняв, что мы не собираемся уходить, вклю-
чила свет и отшатнулась:
— Сынок, на тебе же лица нет! Мотаются,
не щадят себя. Ложись, поспи пару часов,
найдем солярку.
76 — Некогда, мать. Люди ждут,— дрогнул
голос Володи. И видно было, какого труда
стоило ему отогнать себя от пышущей жаром
печки.
И опять бросалась под колеса ухабистая
дорога, невидимыми тисками зажимала рас-
слабленное тело стужа. Володя зябко дер-
нулся и затих. Буйноволосая его голова стала
клониться к груди. Он резко вскидывал ее,
но тут же снова поклевывал носом. Чтобы отог-
нать сон, я попытался занять его разговором,
спросил, как он на БАМе оказался.
— Ну это история,— встрепенулся Воло-
дя.— Учился в Красноярском железнодорож-
ном техникуме. Сдал первую сессию, все путем.
Но тут заехал ко мне с БАМа дружок и так
все расписал, что с каникул в Красноярск я
не вернулся. Примчался сюда вот, будто меня
тут ждали. И начались эксперименты...
Все мыслимые и немыслимые трудности, с
которыми жаждал помериться силами, он на-
шел здесь сполна. Рубил просеки, работал груз-
чиком, шуровал в кочегарках. И все с азартом,
на совесть, чтобы заметили, к технике допус-
тили. Добился своего, взяли слесарем в авто-
колонну. По вечерам учился, окончил курсы
шоферов. Снова слесарил, пока не приглядел
под забором списанный самосвал. Когда отре-
монтировал, желающих на нем работать не
оказалось. На то и рассчитывал. За ту тысячу
с лишним дней, что крутил баранку, никаких
подвигов не совершил. Было — замерзал. Слу-
чалось — работал по двадцать четыре часа
кряду. Само собой, гонял по замерзшим рекам
на сотни километров, зная, что за каждым по-
воротом ждет наледь или трещина. Карабкал-
ся по только что пробитым в горах пролазам, 77
ночевал в кабине, ел у костров, пил воду с за-
пахом солярки. Но, провоцируемый мной в эту
ночь на воспоминания, почему-то говорил боль-
ше о том, как проедет на поезде от Байкала до
Амура, вернется в Красноярск, закончит тех-
никум — и обратно на БАМ. Так и будет. А пока
совсем не держит голову одеревеневшая шея.
Свернул на обочину, снизил до холостых обо-
роты двигателя:
— Все, не могу больше. Отключаюсь.
Ровно через час подхватился, пытаясь унять
дрожь, сжался в комок, кольнул меня недоб-
рым, не мне адресованным взглядом:
— Вот так мы возим на БАМе грузы. Ну
хотя бы одну заежку построили на трассе. Нам
не надо кроватей с белыми простынями. Обог-
реться бы, попить чайку, в тепле на нарах по-
валяться...
На Витим мы приехали, когда солнце окон-
чательно выпуталось из липкой паутины тума-
на. Левый берег знаменитой Угрюм-реки уже
обживали мостостроевцы. Им выпала честь по-
лукилометровым пролетом соединить послед-
ние участки БАМа. Володя долго бегал по
общежитиям, искал прораба, пока не столк-
нулся с насупленным, явно отоспавшимся че-
ловеком.
— А, Кузьмин пожаловал!—попытался он
улыбнуться.— Что привез?
— Дак цемент,— просиял Володя и осекся.
— Цемент — это хорошо!—Вскипая, на-
страивал себя на рабочий лад прораб.— Арма-
туры нет, понимаешь? Третий день жду!..
Затравленно поигрывая желваками, Володя
безропотно принял на себя брань, предназна-
78 ченную кому-то другому. И, выждав паузу, по-
сочувствовал прорабу:
— Не рви сердце, привезу я тебе арматуру.
Через пару дней привезу...
Александр Симаков
ДАЕШЬ!
Был артналет подобен граду.
Но, заглушая мин скулеж,
рвалось сквозь боя канонаду
тысячеустое — «Даешь!».
Земля дрожала от аллюра,
от стука тысячи подков.
А ну, попробуй-ка, Петлюра,
лихих буденновских клинков!
В одном из этих эскадронов
в семнадцать с половиной лет
и атаманов и баронов
по-комсомольски бил мой дед.
...От гари почернели маки,
и за селом дымилась рожь.
Но полк поднялся в контратаке,
рванув победное — «Даешь!».
«Даешь Берлин! Даешь Победу!»—
из комсомольских шло сердец.
Так в той войне на смену деду
в солдатский строй встал мой отец.
И к ненавистному рейхстагу
шел до победного конца.
Медаль принес он «За отвагу»
и в теле горсти две свинца.
...Застыло солнце в небе хмуром,
мороз такой, что невтерпеж,
но раздается над Амуром
мое задорное — «Даешь!»...
Сергей Богатко,
Юрий Казьмин
ОСТАЮТСЯ книги
И ДОРОГИ
В Москве Побожий выглядел провинциаль-
но. По оттопыренным карманам нового пиджа-
ка, небрежно торчащему блокноту нетрудно
было заметить, что заботы об одежде не слиш-
ком тяготят этого человека. Гораздо больше
вязались с его обликом зеленая походная ро-
ба, резиновые сапоги, накомарник, полевая
сумка через плечо — простая и удобная одежда
изыскателя путей сообщения. Таким мы виде-
ли Александра Алексеевича, когда приезжали
к нему на трассу.
Весной 1974 года, в тот день, когда был
решен вопрос о строительстве Байкало-Амур-
ской магистрали, Побожий позвонил в редак-
цию, и с трудом можно было узнать его по
голосу. «Вы слышали?— кричал он в трубку.—
Радость-то какая: БАМ начинается!..»
Вскоре Побожий сам приехал. Редакцион-
ное помещение словно заполнилось шумом гор-
ных рек, холодом опасных наледей, запахом
багульника. И удивительно мелодичными наз-
ваниями— Олёкма, Нюкжа, Зея, Суякан, Ви-
тим, Даван... До позднего вечера рассказывал
изыскатель о новой стальной магистрали, кото-
рую предстояло строить от Байкала до Амура,
о невиданной по масштабу программе освое-
ния Севера.
И как-то по-новому увиделся нам этот
человек, имя которого еще до строительства
БАМа многие ставили рядом с такими писате- 81
лями и исследователями Дальнего Востока, как
Владимир Клавдиевич Арсеньев или Григо-
рий Федосеев. Очерки Побожего печатались в
«Новом мире», в толстых журналах Сибири.
Молодежь читала их запоем.
Чем привлек он к себе читателя? Пожалуй,
более всего тем же, чем в свое время и
Арсеньев: искренними повествованиями о за-
поведных уголках нашего Отечества, о том
счастье, которое дарит человеку единение с
чудесной природой Севера.
Глядя на тонкий карандашик в мощной ру-
ке, трудно было представить обветренного,
законченного дымокура, таежного работягу в
тиши и сосредоточении писательского кабине-
та. Улыбка у него прекрасная. Беседовать с
ним всегда было приятно — он умел слушать
собеседника и хорошо рассказывал. А знал
много. От неторопливых, обстоятельных рас-
сказов Александра Алексеевича создавалось
впечатление, что человек он нерасторопный и
тяжеловатый на подъем. Но мы видели его в
маршруте — как легко ходил он в тайге по ма-
рям и каменным осыпям...
Действительно, где писал он свои книги?
Как ему, руководителю экспедиции, организа-
тору полевых работ, удавалось выкраивать до-
рогие часы для глубоких раздумий? Товарищи
удивлялись его страсти — писать после тяже-
лого дня, при свете костра или керосиновой
лампы, писать невзирая на дождь, на тучи
гнуса, на вечернюю суету изыскательского ла-
геря. Молодежь, основательно пропитав себя
диметилфталатом, упаковывалась в спальные
мешки и мгновенно «отключалась», а он на-
6 Сборник
82 ходил в себе силы заносить в блокнот не толь-
ко хронологию важнейших событий дня, но
и уроки прошлого — воспоминания о днях ми-
нувших, о людях, с кем делил радости и пе-
чали трудной жизни изыскателя.
...БАМ продолжается. Строители уходят
дальше, оставив после себя дорогу. И уж ник-
то не узнает, глядя на гладкие рельсы, какая
в тайге была жизнь, какие ситуации, коллизии
пережили первопроходцы. И в этом движе-
нии материи и времени тоже есть драма-
тизм.
«Мне выпало двойное счастье — начинать
изыскательские работы на БАМе в составе пер-
вых экспедиций и много лет спустя вернуться
сюда завершать начатое. Мои товарищи были
первопроходцами, они отдали любимому делу
годы нелегкой, но счастливой жизни. Мой
долг — рассказать о них,— писал Побожий в
предисловии к последней книге.— Изыскатель-
ское дело любит творческих людей. Но не сле-
дует думать, что они в одиночестве ожидают
озарений. Изыскания — сознательный и кол-
лективный труд... каждый решает свою задачу
как необходимую часть общего дела».
...Но не увидел Александр Алексеевич свою
последнюю книгу, не довел до океана самую
желанную дорогу. Книга «Сквозь северную
глушь» опоздала всего на несколько недель;
БАМ же еще строить да строить. Начальник
экспедиции, изыскатель путей сообщения, пи-
сатель А. Побожий умер, как жил,— вдали от
дома, на трассе второго Транссиба, сделавшей-
ся в последние годы главным смыслом его
существования.
Нет, судьба не была жестока к этому че-
ловеку. Несмотря на то что путь в жизни По- 83
божий смолоду выбрал трудный, тысячи опас-
ностей миновали его. Более того, он воочию
увидел поезда на других дорогах, проложен-
ных по его пунктиру; ему довелось дарить
друзьям написанные им книги. Многие колле-
ги-однополчане по довоенным бамовским изыс-
каниям уже ушли из жизни, другие отдались
заботам близких и врачей, иные, потрудив-
шись смолоду на трассе, перешли на более
спокойную работу, более устроенную жизнь и
вспомнили о БАМе, только когда он загремел
на всю страну; а Побожий, будто послед-
ний могиканин, до конца не сходил с
тропы.
БАМ в его судьбе занял особенное место.
На эту трассу Александр Алексеевич возвра-
щался из-под Сталинграда, Салехарда, из Мон-
голии и Казахстана. Иные принимали его упор-
ство за страсть к путешествиям и предлагали
туристические поездки, работу за рубежом. Он
отказывался от экзотики, ему нужен был толь-
ко БАМ. В преклонные годы все трудней дава-
лись холодные ночевки, ледяные броды, сырая
одежда, грубая пища,— лишения полевой
работы. Сорок пять лет отдано изысканиям...
Но старый инженер считал, что не может
уйти сейчас. Слишком много он знал об этой
трассе.
Его опыт действительно приобрел чрезвы-
чайную ценность. Десяткам тысяч новичков,
приехавших из разных концов страны, Побо-
жий стал проводником и мудрым советчиком,
оберегавшим от ошибок, самых разнообразных
и неожиданных — инженерных, хозяйственных
и просто житейских.
6*
84 Бывает, что нежность к природе перерастает
у человека в угрюмую неприязнь к окружаю-
щим людям. Побожий отдал новоселам-бамов-
цам все, что имел, выжал себя до последней
капли. Читаешь его книги — и невольно про-
никаешься его любовью к девственной тайге,
к будущей магистрали, к людям, животным и
растениям. Все на БАМе было ему родное —
и люди, и камни, и реки, и даже лед. Мы пом-
ним, ведь это он первый обратился к новосе-
лам с призывом, показавшимся поначалу пара-
доксальным: «Берегите вечную мерзлоту!»... Его
дружба с местными коренными жителями, его
отцовская забота о заблудших бродягах-«би-
чах». Человека, который потерял веру в себя
и в которого уже никто не верил, он умел вер-
нуть к жизни.
В МПС и Минтрансстрой каждый год при-
ходят десятки молодых специалистов. Гово-
рят, у любого солдата в ранце должен быть
жезл маршала. Но обязательно ли каждому
инженеру и технику мечтать стать министром?
Кроме штурма административной лестницы,
есть ведь и другие пути утверждения личнос-
ти, не менее трудные и благородные.
Образцом бескорыстного служения делу,
верности ему до последнего часа стала жизнь
Побожего. БАМ велик, и все-таки другой судь-
бы, так тесно с ним связанной, пожалуй, не
было. Имеет ли право имя Побожего затерять-
ся в грудах отработанных чертежей? Нет, имеет
смысл, чтобы это имя постоянно напоминало
молодым людям, как можно распорядиться
своей жизнью и способностями; какую можно
принести пользу своему народу.
На БАМе принят мудрый порядок — там не
85
спешат с новыми названиями. Это сродни охра-
не окружающей среды. А то, бывает, дадут
сгоряча поселку имя, как победный выкрик, а
развития дальнейшего он не получил, и стоит
этакий «Салют» или «Фестивальный» кучкой
потемневших домиков, а рядом какой-нибудь
Меньшой гремит на весь мир. Решили трезво —
держаться ближе к природе, к местным назва-
ниям. Эта разумная традиция возникла здесь
также под влиянием таких людей, как По-
божий.
Думается все же, что рано или поздно имя
Побожего появится на карте БАМа. И, навер-
ное, будет лучше, если это сделаем мы, совре-
менники...
Хочется обратиться к благородной традиции
тюменских геологов. Они сделали невозмож-
ное, работали сверх меры. Они умели дружить,
умели спорить. Многое сделал для открытия
месторождений нефти и газа в Западной Сиби-
ри геолог Федоров. И когда умер талантливый
разведчик недр, его товарищи позаботились
о том, чтобы его имя осталось на карте неф-
тяных месторождений. Потом, вскоре после ги-
бели буровика-первооткрывателя Самотлорской
нефти, появилось на карте название — Повхов-
ское месторождение. Конечно, геологические
подземные пласты — иное дело. Да и не надо
устраивать из железной дороги поминальник.
Во всем необходимо чувство меры и здравого
смысла. Но надо помнить, что на примерах дос-
тойнейших воспитываются верные сыны и доче-
ри Родины.
Мы встречались с людьми, с которыми Алек-
сандр Алексеевич Побожий прокладывал путь
строителям БАМа. Они гордятся тем, что шли
86 одной тропой с этим замечательным человеком.
Мы видели его книги и в молодежных общежи-
тиях, и в руках убеленных сединами людей.
БАМ будет построен, будут жить книги и до-
роги, которые оставил нам коммунист По-
божий.
Роберт Минасов
МЫ ВСЕГДА
ОБГОНЯЕМ ПОЕЗДА
Будто и впрямь вчера это было. А ведь про-
шло скоро уже десять лет с того дня, когда
бригаду Виктора Лакомова десантом выбро-
сили в тайгу. По узкой тропке продрались они
сквозь чащу к 52-му километру и начали ру-
бить свою первую просеку на БАМе.
Легко сказать: начали рубить. Многие, в
их числе и Слава Аксенов, до этого часа не
знали толком, как обращаться с мотопилой
«Дружба» и топором.
И только, кажется, бригадира такое обстоя-
тельство ничуть не смущало. Спокойный, не-
возмутимый, уравновешенный, скупой на сло-
ва, он терпеливо объяснял и показывал, пока-
зывал и объяснял.
Позже Аксенов скажет о нем: «Душой на-
шего коллектива был командир отряда Вик-
тор Лакомов. Он настойчиво прививал ребятам
мысль, что «не боги горшки обжигают». А сам
умел делать все и учил тому же всех нас».
И добавит: «Повезло мне, крупно повезло».
Это он о том, что попал с первого дня в бри-
гаду Лакомова.
По 50 метров просеки вырубали они за день.
Валили лес и сами потом валились с ног от
усталости. А 50 было немало: 180 процентов
задания. Могли делать и больше, но ведь не
проценты делали, а просеку, по которой им же
предстояло укладывать путь. Значит, делать
надо было добротно.
88 Заправский лесоруб Вячеслав Аксенов, не
пройдет и полугода, как станет заправским
монтером пути, а потом и плотником, и столя-
ром, и монтажником. И всему этому научит
его он, первый учитель в строительной акаде-
мии и первый бригадир Виктор Лакомов.
Но это все будет потом. А пока...
Отправиться на БАМ в первые дни и ме-
сяцы было делом далеко не простым. Тысячи
юношей и девушек стремились оказаться в чис-
ле первых. В комитетах комсомола и в отде-
лах кадров строительных организаций полни-
лись мешки с письмами, а принимали немно-
гих, лучших из лучших.
Не просто попал в отряд и Слава Аксенов.
Когда он примчался в комитет за путевкой, то
обнаружил, что претендентов на нее уже пре-
достаточно. Их было десятки. И он ее, конеч-
но же, не получил. Недолго раздумывая, Слава
полетел в Москву, но и тут его подстерегала
неудача. «Ничего не можем сделать,— сказали
ему в ЦК ВЛКСМ,— отряд уже сформирован и
готовится к отправке». — «Хорошо,— ответил
Аксенов,— я поеду на свои деньги, только раз-
решите».
Парню дали добро.
Весна 1974 года.
В Звездном играли свадьбу. Надо предста-
вить себе Звездный той поры, чтобы понять, что
это была за свадьба. Только с большой натяж-
кой его можно было называть поселком: не-
сколько палаток на местах будущих домов,
стрелой вонзившаяся в глухую тайгу первая
просека, как первая улица. Вот, пожалуй, и
все.
Итак, в Звездном играли свадьбу, первую
89
на всем БАМе. Для Виктора и Тани Ионовых,
так же как для всех участников торжества,
посланцев XVII съезда комсомола, это была
не просто свадьба, после которой соединяются
две человеческие судьбы. В этой свадьбе был
особый социально-нравственный аспект — пус-
кались первые корни активной, полнокровной,
энергичной жизни в землю доселе малодоступ-
ную, полудремучую.
Еще не было дорог и ближайшего загса, не
было, конечно, и магазина новобрачных. Но
выход нашли. Вертолетом из Усть-Кута до-
ставили представительницу загса, и гремел
оркестр, сверкали кольца, щелкали фотоаппа-
раты. И даже свадебное путешествие состоя-
лось. Таня и Виктор совершили два круга на
вертолете над Звездным.
Молодоженам выдали жилую площадь в...
палатке, в которой уже жили две семьи. И
только через два года Ионовы получили квар-
тиру.
И вот они всей семьей встречали первый
поезд. На руках родителей сидела Ленка, за-
кутанная по самые глаза во множество одежек.
Мороз был за сорок.
— Вот и первая бамовка,— заметил кто-то
громко в толпе. Люди встрепенулись, поверну-
лись лицами к Ленке, заулыбались и неожидан-
но зааплодировали.
Улыбался и хлопал и Вячеслав Аксенов. И
сейчас, вспоминая тот давний эпизод, он не в
силах сдержать улыбки.
Потом пришли другие праздники.
Перед открытием движения до Звездного,
позже — до Небеля, Нии, Кунермы ребятам из
бригады Виктора Лакомова вручались при-
90 глашения на право поездки почетными пасса-
жирами. И ни одному из них так ни разу и не
пришлось прокатиться. Все некогда было: им
всегда хватало работы буквально до самой
последней минуты.
Но это никак не омрачало их праздник. В
такие вот минуты с особенной силой приходи-
ло понимание важности и нужности их труда,
с особенной остротой чувствовалась высота той
миссии, мера ответственности, кои выпали на
их долю.
Думается, что именно это обостренное чув-
ство сопричастности великому делу — надеж-
нейшая опора бамовцев, помогающая им жить
и трудиться в условиях, которые наука опре-
деляет как экстремальные.
Был декабрь 1976 года. К сдаче готовился
перегон до станции Небель. Морозы упорно
держались на 50-градусной отметке. Ребята из
бригады Лакомова менялись на рабочих местах
через каждые полчаса, едва отогревались в ва-
гончиках и снова шли на перегон. Работали в
две смены.
Помнится и такая для тех дней традиция.
Когда по новым рельсам отстукивал колесами
последний вагон первого поезда, ребята откры-
вали бутылку шампанского и поливали им путь.
Вино замерзало, едва коснувшись металла.
Вот почему-то такие, кажется, частные эпи-
зоды, вспоминаются Вячеславу больше, чем
шумные дни торжеств. Разумеется, «серебря-
ные» звенья, награждения, победные рапор-
ты — это всегда праздники, а настоящая жизнь
и работа были в промежутках между ними, и
вот она-то и решала успех дела.
В 1978 году бригадир и комсорг расстались.
91
Расставание было и грустным и приятным.
Виктор Иванович Лакомов переживал: ухо-
дил комсорг бригады, один из тех, кто цемен-
тировал коллектив, мог в критических ситуа-
циях стать примером. И в то же время знат-
ный бригадир радовался и гордился. Лауреату
премии Ленинского комсомола, кавалеру орде-
на «Знак Почета», члену ЦК ВЛКСМ Вячес-
лаву Аксенову теперь, как когда-то его бри-
гадиру, поручили возглавить новый ударный
строительный отряд имени XVIII съезда
ВЛКСМ. Эстафета передавалась в добрые и
крепкие, надежные руки.
— Нас связывала не просто общая работа
и пройденные на БАМе километры,— размыш-
лял вслух Вячеслав.— Нас, я имею в виду всю
бригаду, накрепко сплачивали и общие челове-
ческие радости, которых было немало, и общие
беды, которых также хватало. БАМ ведь не
только километры, проценты, кубометры. БАМ
строят люди, разные люди, но у всех у них
простые человеческие заботы и проблемы:
играть свадьбы, растить детей, ездить в отпуск,
налаживать быт. Мы и дороги были друг другу
потому, что видели человеческое в каждом че-
ловеке, мирились с его слабостями, гордились
его достоинствами. И в то же время были бес-
пощадны к разгильдяям, словоблудам, рвачам.
Обмануть, словчить, спрятаться за спину дру-
гого в бригаде Лакомова было невозможно.
Когда мы брали на себя повышенное обяза-
тельство, то это значило, что вся бригада его
основательно продумала, прочувствовала,
дотошно рассчитала. И тогда обязательство
становилось как бы критерием меры ответст-
венности и просто человеческой порядочности.
92 Могу засвидетельствовать: ни разу за все
годы работы на БАМе бригада Лакомова
по собственной вине не нарушила данного
слова.
Отряд, который возглавил Аксенов, насчи-
тывал 300 юношей и девушек, как говорится,
не обремененных житейским багажом и не ню-
хавших пороха. Их привезли на машинах в
Кичеру. Еще не станция, но уже маленький по-
селочек на слиянии двух рек — Холодной и
Кичеры.
Иные романтически настроенные ребята
приуныли. Их вконец разочаровали пахнущие
свежей краской, свежерубленые здания обще-
житий и столовой. Вячеслав их утешил: «На
рубке просек жить придется в палатках. Будет
вам и романтика!»
Отряд стал ядром строительно-монтажного
поезда № 608 и без всякой раскачки принялся
за дело. Взялись поначалу за жилой поселок со
всеми важными и нужными службами. Наш-
лись и столяры, и каменщики, и маляры. Но
БАМ есть БАМ. Тут свои законы, свои требо-
вания. Без коррективов на природу, климат,
геологию не обойтись.
И тут сказали свое слово ветераны-бамов-
цы. Скольких выучил строить, скольким пре-
подал уроки мастерства и мужества знатный
бригадир, комиссар отряда, лауреат премии
Ленинского комсомола Александр Рябков!
Другой Александр, тоже бригадир, тоже лау-
реат премии Ленинского комсомола, Бондарь
заражал ребят неуемной энергией, неукроти-
мой страстью в работе.
Но все нити сходились здесь, в небольшой
конторке, которая в редкие свободные от рабо-
ты часы превращалась в мозговой центр отря- 93
да. А во главе его — Вячеслав Аксенов.
И ребята старались, учились у бывалых ба-
мовцев, приобретали необходимые навыки и
сноровку. Вместе с тем мужали и закалялись
их характеры. Бригада Аксенова трудилась на
строительстве ЛЭП-220 от Давана до Северо-
байкальска, затем тянула линию к Кичере и
Северомуйскому тоннелю и строила поселок.
Прошло без нескольких месяцев четыре го-
да, когда на берегах Кичеры сформировался
СМП-608 имени XVIII съезда комсомола. Се-
годня здесь можно увидеть красивый современ-
ный поселок. Любопытный штрих: Кичера воз-
водится так, чтобы максимально сохранить
естественный антураж. Над крышами шумит
море тайги, и такое охватывает чувство, будто
не дома врезались в тайгу, а сама она стеной
вздыбилась вдоль улиц и переулков.
Много понастроено. Жилья, общежитий, ма-
газинов, овощехранилищ, столовых. Есть и
банно-прачечный комбинат, и средняя школа,
и амбулатория, и спортивный комплекс, и, на-
конец, гордость кичерцев — клуб, по своей
архитектуре — сплав фантастики и рациональ-
ного, по комфорту и технической оснащенности
не уступит иным Дворцам культуры.
Кстати, здесь, в Кичере, сложился свой ме-
тод строительства двухквартирных домов из
местных материалов. Такое жилье возводится
с участием тех, кому предстоит в нем жить. Вот
таким путем взят под контроль так называемый
«самострой», подлинный бич для многих посел-
ков БАМа.
Вячеслав Аксенов несколько опередил при-
ход первого поезда в Кичеру. Это случилось в
94 канун нового, 1981 года. Может быть, он был
в числе встречающих этот поезд. Наверное,
был. Но мог не быть: ведь путь, по которому
пришел сюда этот празднично украшенный
поезд, начинался там, на 52-м километре, где
он и его товарищи по бригаде Лакомова про-
бивали первую просеку. И мне думается, что
Вячеслав с улыбкой вспоминал любимое изре-
чение своего первого бригадира: «Мы всегда
впереди. Потому что мы всегда обгоняем самые
скоростные поезда — они всегда идут за нами».
Как-то я спросил Вячеслава, какие дни он
считает для себя самыми памятными. Он, по-
думав сосредоточенно, ответил:
— День, когда я срубил первое дерево на
БАМе... День, когда стал коммунистом... И еще
один день...
Я уже знал, о чем он хочет сказать.
Незабываемый октябрьский день 1978 го-
да. Кремлевский Дворец съездов. Генеральный
секретарь ЦК нашей партии Леонид Ильич
Брежнев вручает Памятное Красное знамя
ЦК КПСС делегации Ленинского комсомола,
награду за доблестный труд, за подвиг.
Среди тех, кто принимал знамя во Дворце
съездов, был и Вячеслав Аксенов.
— Такое не забывается. Такую честь надо
оправдывать делом, всей жизнью,— продолжал
Аксенов.
И он оправдывает эту честь. Свидетельство
тому — доверие, оказанное ему коммунистами
Бурятии. Вячеслав Аксенов был избран ими
делегатом XXVI съезда партии. А в самый ка-
нун этого исторического события грудь его
украсила новая награда — орден Ленина.
Кичера
Мавджуда Хакимова
ПИСЬМА С БАМА
(Фрагменты из поэмы)
Вспоминается мне упрямо,
лишь на пройденный путь взгляну,
как меня провожаешь, мама,
в незнакомую сторону...
Я сказал тебе:
«Слез не нужно.
Нету повода горевать.
Без шинели я, без оружья —
еду строить, не воевать...»
И тогда ты сказала, мама,
не скрывая свою печаль:
«Дел найдется и здесь немало,
так зачем уезжаешь вдаль?
Для чего тебе ширь Сибири,
неприветливость дальних рек,
если рядышком, в Предпамирье,
ожидает тебя Нурек?»
Я ответил тебе:
«Не надо,
не грусти, не переживай —
ведь из всех республик ребята
приезжали в наш горный край.
Нынче ж едут друзья и братья,
чтоб пробиться через тайгу.
Не могу в стороне стоять я!
Не могу остаться в долгу!»
Дни за днями, мелькая, мчатся.
Как тебе без меня жилось?
Я тебя вспоминаю часто —
пламя глаз, седину волос.
96 Я давно уже дома не был...
Помнишь, в доме у нас орел
вырастал и стремился в небо,
смело крылья потом обрел...
Я — орленок, сын человека,
должен тоже найти свой путь...
Здесь, в краю голубого снега,
встанет город когда-нибудь.
И дорога пройдет стальная
среди этих больших снегов.
Только ты, моя дорогая,
не печалься — твой сын здоров.
* * *
Здесь, в тайге, мы живем не одни
под суровым, но праведным небом.
Мама, вспомни героя Айни,
что отправился в поиск за хлебом...
Он скитался от дома вдали
без удачи, без крова, без дела.
Скалы гор ему не помогли,
и помочь доброта не сумела...
В каждом доме гнездилась беда.
Только правду никто не заглушит.
Фраза: «Ссылка в Сибирь...»—в те года
и сердца холодила, и души.
Баи властью насытились всласть.
Плеть плясала и жалила спины.
И жестокая царская власть
загоняла людей на чужбину...
А сегодня в сибирском краю
мы собрались не в поисках хлеба.
Здесь мы строим дорогу свою
под суровым, но праведным небом.
97
Помним всех, кто был сослан сюда
ради нашей желанной свободы.
В память их строим мы города
в эти светлые мирные годы.
* * *
Кричит плакат:
«Дорога века!»—
и прав по сути он.
Дорога счастья и рассвета.
Дорога всех времен.
Дорога эта — наша сила,
здесь познаем себя.
Она пройдет на пол-России,
как общая судьба.
И сквозь тайгу она проляжет
по сопкам и гольцам,
соединит и кровно свяжет
народы и сердца...
Я шпалы подбиваю лихо
в любые холода.
И в сердце возникает тихо
мелодия труда.
Для нас весь свет сошелся клином
на этом рубеже.
И ты прими привет от сына.
Ведь ты всегда в душе.
* * *
Я тебе признаюсь, мама,
нынче в тишине —
край елового тумана
полюбился мне.
7 Сборник
98
Ты, наверное, решила,
что пустынно тут —
тут с утра ревут машины,
трактора ревут.
Нет, мы здесь не одиноки
среди диких мест.
Многие друзья в дороге
встретили невест.
Не край света тут, не остров.
Мы в тепле сейчас.
Как заботливые сестры
девушки у нас.
Хоть порой морозы строги
и суровы дни —
вместе с нами на дороге
трудятся они...
Встал недавно наш поселок
у крутой реки,
посреди столетних елок —
жительниц тайги.
Не найдешь его —
на карте
нет его пока.
Тут и в ноябре, и в марте
зелена тайга...
Ели
вместе с нами пели
и споют опять:
свадьбам каждую неделю
весело звучать!
Полноводная Таюра,
как сердца, чиста.
В небе то светло, то хмуро —
таковы места...
От зимы река устала.
По весне ревет,
словно русло потеряла
в этот ледоход...
День весенний над тайгою
все согрел с утра —
мост, нависший над рекою,
сопки, трактора.
Этот день я не забуду,
труден был он, крут...
Все напряжено от гуда —
льдины в льдины бьют.
И от ледяного спора
вздрогнула тайга.
Бьются льдины об опоры,
стонут берега.
Что же делать?
Мост над нами...
И ответ был прост —
мы железными ломами
защищали мост...
Лед раздробленный искрится.
Как стекляшки лед.
И река, как кобылица,
на дыбы встает.
Так мы бились больше часа
около моста.
А потом — удар...
И сразу —
темнота...
* * *
Я очнулся в больничной палате
среди яркого-яркого дня.
100 Рядом девушка в белом халате,
улыбаясь, глядит на меня.
Я живой!
Я от счастья немею!
Солнце вынырнуло из-за туч.
Знаешь, мама, улыбкой твоею
показался мне солнечный луч.
Это явь или сон?
Все так четко.
Ясен мир.
И ясна голова.
Беззаботно смеется девчонка,
и в глазах у нее синева...
И стакан золотистого чая
пододвинула к краю стола...
Только позже узнал от врача я —
она кровь мне свою отдала...
Я сначала смутился, не скрою.
Я ведь этого вовсе не знал.
Так Светлана мне стала сестрою,
я же — братом ей названым стал...
Я здоров.
Волноваться не надо.
Жизнь прекрасна и снова светла!
Эта девушка из Ленинграда
мне осилить беду помогла.
* * *
Рассказала Светлана историю мне,
что когда-то поведал ей дед...
Сколько лет пролетело с тех пор на земле,
сколько трудных и радостных лет...
Был он ранен однажды в бою басмачом, 101
защищая Советскую власть.
Был балтийский моряк молодым силачом.
Сила в нем с добротой ужилась.
Презирал он людей, в ком таился обман.
Презирал он неверье и страх.
Он приехал в наш солнечный Таджикистан,
чтобы строить дорогу в горах.
Средь теснин и ущелий заоблачных гор
заструилась дорога рекой.
И она сквозь сердца
пролегла с давних пор,
став нам близкой навек и родной.
И у деда Светланы немало друзей
было в горных суровых местах.
Его помнят средь наших таджикских семей
за улыбку и смелость в глазах.
Часто Свете рассказывал дед про житье.
В пересказе том выяснил я,
что в те годы мой дед
вместе с дедом ее
были очень большие друзья.
Называли таджики его — «кухнаком»1.
Вспомни, мама,— девчонкой смешной
в горы им ты носила кувшин с молоком
и еду с ключевою водой.
В сорок первом на фронт они вместе ушли.
В дом наш общий врывалась беда.
Эти трудные годы остались вдали,
только их не забыть никогда...
Мы — их юное эхо в иных временах.
И пускай те года вдалеке —
ту дорогу, что начали деды в горах,
мы продолжим сегодня в тайге!
1 Кухнак — старина, побратим (тадж.).
102
* * *
Так живем и работаем в Звездном,
тянем рельсы и строим мосты.
Здесь действительно крупные звезды,
вечера по-сибирски чисты.
Над рекой распластались туманы.
Над письмом я сижу до утра...
Об одном я прошу тебя, мама,—
пожелай на пути нам добра!
Перевод с таджикского В. Шлёнского
БАМ-ГЛАЗАМ И
ЗАРУБЕЖНЫХ
ДРУЗЕЙ
Составы идут по БАМу
Отсыпка полотна
Техника БАМа
Даванский тоннель
Поселок Нижнеангарск
Байкальские льды
Мост через Зейское море в начале строительства
Водолаз проверяет скважины для опор
Мост соединил берега моря
Порт Восточный — незамерзающие ворота БАМа
Отсюда уголь Нерюнгри отправится за океан
Мы привыкли к нашим героическим свер-
шениям, мы как должное воспринимаем и кас-
кад гидроэлектростанций, возникших в послед-
нее двадцатилетие на сибирских реках, и ра-
боту газовиков Сургута, нефтяников Самотло-
ра и Уренгоя... Поэтому, вероятно, интересно
будет посмотреть на наши дела как бы со сто-
роны, глазами зарубежных друзей.
Зарубежная прогрессивная печать постоян-
но рассказывает о грандиозной созидательной
деятельности Советской страны. Особенно
большой интерес вызывает освоение Сибири,
олицетворяющее неисчерпаемые возможности
развитого социализма, его преобразующие на-
чала, устремленность вперед — к новым рубе-
жам экономического и культурного развития.
Уильям Помрой,
США
ОТ БАЙКАЛА ДО АМУРА:
БРОСОК В БУДУЩЕЕ
Антисоветская пропаганда с фанатичным
упорством цепляется за всяческие анахрониз-
мы. Особенно наглядно это проявляется, когда
заходит речь о Сибири. Слово «Сибирь» обыч-
но втискивают в такой контекст, что оно может
означать только гиблое место, место для
ссылки.
Давно пора изъять из обращения эти бас-
ни, напоминающие россказни о палочной дис-
циплине, обобществленных женщинах, угне-
тенных народностях и прочее, ибо все это не
что иное, как давно набившие оскомину по-
пытки очернить социализм. Правда заключена
в том, что для советских людей Сибирь уже не
один десяток лет олицетворяет собой передо-
вые рубежи. Именно здесь советский человек
бросил вызов природе, и его надежды реали-
зуются все в большей степени, обгоняя мечты
тех, кто первыми увидел в этих гигантских про-
сторах богатейшие возможности.
Сибирь по праву можно назвать величай-
шей в мире сокровищницей. На ее обширных
территориях залегают все важнейшие для сов-
ременной экономики полезные ископаемые, она
хранит в себе поражающие воображение при-
родные богатства. Разработка этих богатств
и использование в интересах скорейшего про-
гресса социалистической системы — вот о чем
идет речь, когда говорится о вызове человека
112 природе. Эти цели сделали Сибирь одним из
важнейших объектов государственного плани-
рования в СССР, сферой приложения науки и
героического труда.
ДЕРЗАНИЯ,
КОТОРЫЕ ПО ПЛЕЧУ
ЛИШЬ СОЦИАЛИЗМУ
В последнее десятилетие великое планомер-
ное наступление на Сибирь, в ходе которого на
гигантских пространствах между Уральскими
горами и Тихоокеанским побережьем одновре-
менно осуществляются многие проекты, полу-
чило важную поддержку: государство приняло
план строительства Байкало-Амурской желез-
нодорожной магистрали — БАМа.
Трасса БАМа протяженностью 3146 кило-
метров пройдет от Усть-Кута, западнее Байка-
ла, до Комсомольска-на-Амуре. Она ляжет на
необжитых, труднопроходимых пространствах
Сибири, и ее инженерное решение уже сейчас
заставляет говорить о себе как об одном из
наиболее ярких достижений нашего времени.
С начала XX века воображение строителей
поражает Транссибирская магистраль — прон-
зающая континент стрела длиной 11 тысяч
километров. В годы Советской власти на этой
трассе выросло множество промышленных ком-
плексов. Однако географические координаты
магистрали, расположенной глубоко на юге,
мешают ее использованию для освоения бо-
гатств Сибири, большая часть которых зале-
гает на севере.
Новая трасса, в основном параллельная
Транссибирской магистрали, пройдет примерно
113
на 500 километров севернее. Уместно вспомнить,
что планы строительства железной дороги, ко-
торая получила теперь название БАМ, обсуж-
дались в СССР в конце 20-х — начале 30-х го-
дов, поскольку уже тогда встал вопрос о низ-
кой пропускной способности Транссибирской
магистрали. В ходе второй советской пятилет-
ки (1933—1937) начались разведывательные и
топографические работы на местности в тех
районах, где предполагалось проложить доро-
гу, а в конце 30-х годов и в годы Великой Оте-
чественной войны были сооружены отдельные
ее участки — от Хабаровска до Комсомольска
и от Комсомольска до Советской гавани на по-
бережье Японского моря, которая стала вре-
менным конечным пунктом строящейся магист-
рали.
Открытие колоссальных залежей полезных
ископаемых в Центральной и Восточной Си-
бири в послевоенный период, особенно в 60-е
годы, и новая оценка лесного и гидроэнерге-
тического промышленного потенциала этого
региона вновь оживили идею строительства
БАМа. В 1974 году Советское правительство
приняло решение о реализации проекта, и не-
медленно начались работы по сооружению ма-
гистрали.
Строительство Байкало-Амурской магистра-
ли преследует и такие цели, как освоение круп-
нейших в мире месторождений железной руды,
каменного угля, газа, асбеста, меди, никеля и
олова, и создание на этой основе гигантского
индустриального пояса вдоль железнодорож-
ной магистрали, которая свяжет этот район с
Тихоокеанским побережьем и будет способст-
вовать укреплению торговых связей со страна-
8 Сборник
114 ми Южной Азии и Океании. БАМ должен по-
служить трамплином для развития всех север-
ных районов Сибири, простирающихся до суб-
арктической и арктической зоны.
Планы, связанные со строительством БАМа,
поражают воображение. Сфера действия ма-
гистрали включает в себя 1 миллион 200 тысяч
квадратных километров. На этой территории
будет возведено восемь крупных промышлен-
ных комплексов, включая гигантский бумаж-
ный комбинат в Усть-Куте; меднорудный ком-
бинат в Чаре, который будет работать на сырье
богатого Удоканского месторождения в север-
ном районе Читинской области; металлурги-
ческий комбинат в Якутии и ряд других.
Один из этих важных комплексов уже дейст-
вует. Это первая очередь металлургического
комбината в Южной Якутии, а именно угле-
добывающее производство в Нерюнгри, кото-
рый находится в 400 километрах к северу от
основной трассы БАМа. Для пуска этого про-
изводства потребовалось сооружение Малого
БАМа — ветки, идущей на север от станции
Тында, которая расположена на Центральном
участке БАМа. Вся ветка проложена в зоне
вечной мерзлоты, и, кроме того, от Тынды до
Беркакита ее пришлось тянуть через трудно-
доступные районы Станового хребта.
РОЖДАЕТСЯ НОВЫЙ
ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ
ПОЯС СИБИРИ
По окончании строительства металлургиче-
ский комбинат в Южной Якутии сможет сопер-
ничать с любым мощным предприятием в разви-
той западной части СССР. В Нерюнгри — бога- 115
тые залежи каменного угля, а в 100 километрах
к северу — огромные запасы высококачествен-
ной железной руды. В Нерюнгри буквально го-
ры каменного угля, и их разработка обеспе-
чит питание гигантской тепловой электростан-
ции и экспортные поставки в Японию.
В Советском Союзе БАМ называют «строй-
кой века». Такое название проект получил как
за огромные экономические выгоды, которые он
сулит, так и за самую современную технику,
используемую на строительстве. Десятки ты-
сяч рабочих, представителей всех советских
республик, трудятся на строительстве магист-
рали. В целях подготовки квалифицированной
рабочей силы для БАМа в Советском Союзе
были созданы специальные профессионально-
технические училища.
Восточный, Западный и Центральный участ-
ки магистрали строились одновременно, и по-
следний уже соединен с Восточным. В районе
магистрали действует множество предприятий,
обеспечивающих стройку строительными мате-
риалами, комплектующими узлами, сварочны-
ми автоматами.
Когда строительство БАМа завершится, на
трассе магистрали возникнет в общем 200 но-
вых станций, 64 из них станут крупными насе-
ленными пунктами. На трассе поднимутся 142
крупных и тысячи небольших мостов, которые
пересекут 3200 водоемов и девять больших
рек. На трассе войдет в строй восемь крупных
тоннелей общей протяженностью свыше 50 ки-
лометров (длина одного из них—15 километ-
ров). БАМ пройдет через семь больших гор-
ных хребтов. Магистраль протянется через зо-
8=
И6 ну вечной мерзлоты, болота, сейсмические рай-
оны, места, подверженные угрозе снежных
обвалов. Но ни зима с ее страшными бурана-
ми, ни жаркое по-среднеазиатски лето не за-
медляют намеченных темпов строительства.
На трассе БАМа, в медвежьих углах Сибири
вырастают целые города. В 1974 году в Тын-
де, которую называют электронным мозгом
стройки, было всего 5 тысяч жителей. К янва-
рю 1979 года население города выросло до
50 тысяч и в ближайшие годы достигнет 100
тысяч человек. Нерюнгри до 1975 года вообще
не значился на картах, а в 1976-м в нем жило
уже 20 тысяч. В 1982 году здесь будет 50 ты-
сяч жителей, а к концу 90-х годов — 100 ты-
сяч. Кстати, в Тынде, которая пять лет назад
была рядовым рабочим поселком, установлен
компьютер, совершающий до 200 тысяч опера-
ций в секунду.
Ленинградскому институту проектирования
городов (Ленгипрогор) поручена задача город-
ского планирования на трассе БАМа. Первым
реализованным проектом института была Тын-
да. По второму его проекту на берегу Байка-
ла возводится город Северобайкальск. Архи-
текторам удалось удачно избежать одно-
образия в застройке. Жители города получат
просторные, удобные квартиры с видом на
озеро. Еще одна работа Ленгипрогора —
проект застройки Удокана, рассчитанного на
100 тысяч жителей.
НЕ ТОЛЬКО ПОЧЕТ И 117
СЛАВА, НО И
СОЦИАЛЬНЫЕ БЛАГА
Планы строительства БАМа имеют одно
важное свойство — большое внимание в них
уделяется благам и удобствам рабочих и служа-
щих. Строители БАМа имеют, например, еже-
годный 36-дневный оплачиваемый отпуск, раз
в три года им предоставляется бесплатный
проезд в европейскую часть СССР. Большие
капитальные затраты потребуются для созда-
ния социально-бытовой инфраструктуры. Тру-
женикам зоны БАМа необходимо компенсиро-
вать неблагоприятные климатические условия
повышенной комфортностью жилья и отлич-
ной организацией всего комплекса предприя-
тий бытового, медицинского и культурного
обслуживания. Обеспеченность жильем в зо-
не БАМа предполагается довести до 17—19
квадратных метров в расчете на душу населе-
ния. Уже создается широкая сеть школьных и
дошкольных учреждений. Главным образом
строятся школы продленного дня и школы-
интернаты с односменным обучением, горячим
питанием и всеми бытовыми удобствами. Дет-
ские сады и ясли — в основном с пятидневным
сроком пребывания, а многие из них — санатор-
ного типа. Повышены и нормативы медицин-
ского обслуживания. Доля затрат на жилищ-
но-коммунальное строительство и непроизвод-
ственную сферу составит в общей структуре
капитальных вложений, необходимых для эко-
номического развития зоны БАМа, от 12 до
46 процентов, в зависимости от района.
Социально-бытовые льготы строителям
БАМа вовсе не означают создание им облегчен-
118 ных условий труда. БАМ — это передовая в
буквальном смысле слова, и здесь тяжело, как
на передовой. Людям здесь приходится бороть-
ся с необузданной стихией, жить в суровейших
климатических условиях. Но быть строителем
БАМа в Советском Союзе сегодня очень по-
четно.
Строители БАМа молоды. Строительные от-
ряды примерно на 75 процентов состоят из моло-
дых1 людей в возрасте до 30 лет. Это в основ-
ном добровольцы, приехавшие сюда по призы-
ву комсомола. На XVIII съезде ВЛКСМ в
1978 году говорилось, что в общем в комсо-
мольско-молодежных отрядах на стройках
Сибири работают 250 тысяч юношей и де-
вушек.
Молодежь БАМа имеет высокий образова-
тельный уровень. У 78 процентов рабочих — за-
конченное среднее образование, от 19 до 38 про-
центов работников стройки окончили институ-
ты или техникумы.
Интересной приметой БАМа является мест-
ное литературное объединение, в которое входят
молодые строители магистрали. Молодые поэ-
ты и прозаики БАМа в своих литературных
произведениях отображают события, происхо-
дящие на стройке. В гости к строителям часто
приезжают известные советские писатели, ко-
торые собирают здесь материалы для своих
книг и проводят семинары с молодыми самодея-
тельными литераторами, работы которых также
появляются в советской периодике, выпускают-
ся отдельными изданиями. Для советской сис-
темы вообще характерно это переплетение тру-
довой деятельности со стремлением к самовы-
ражению через искусство.
119
Многие советские юноши и девушки пред-
почли остаться в новых сибирских городах, ко-
торые они помогали строить (кстати, уровень
рождаемости здесь на 50 процентов выше, чем
в среднем по СССР). Другие, как, например,
высококвалифицированные железнодорожные
строители, продолжают участвовать в осуще-
ствлении краткосрочных и долгосрочных пла-
нов строительства железнодорожных веток,
которые протянутся от основной трассы БАМа
к Якутску, Магадану и в другие города и рай-
оны Сибири. БАМ для Сибири — только пер-
вая великая магистраль, ведущая в комму-
низм. Советский народ проявил на этой гигант-
ской стройке тот энтузиазм, который постоян-
но помогает ему осваивать все новые рубежи
на благо социалистического общества.
Вито Сансоне,
Италия
СИБИРСКИЕ
РЕПОРТАЖИ
...Полынья, окруженная со всех сторон ледя-
ными торосами. На зеркальной поверхности
воды — множество диких уток. Местные жите-
ли очень любят и оберегают этих птиц, остаю-
щихся, вопреки инстинкту, здесь на зиму. Кру-
гом ледяная гладь озера. Слой льда достигает
двух с половиной метров; под ним вода, тем-
пература которой колеблется от трех до шести
градусов выше нуля.
Байкал — одно из самых красивых озер в
мире. Его просторы, зимой скованные льдом, те-
ряются за горизонтом, у берегов высятся
огромные торосы, похожие на гигантские про-
зрачные кристаллы. За этими ледяными греб-
нями виднеются — насколько хватает глаз —
,горы, на их склонах теснятся лиственницы и
березы. Это зрелище навевает мысли о суро-
вости здешних мест и в то же время вызывает
чувство очарования безмолвной красотой
природы.
Ветками сосен и елей отмечена дорога через
Байкал: толстый лед, который образуется зи-
мой,— великолепная естественная автострада.
С МЫСЛЬЮ
О БУДУЩИХ ПОКОЛЕНИЯХ
Озеро находится на высоте 455 метров над
уровнем моря и содержит 23 тысячи кубиче-
ских километров прозрачнейшей воды, при-
121
ближающейся по чистоте к дистиллированной.
Чтобы представить себе, насколько велико та-
кое количество влаги, приводят такой пример:
если бы одновременно пересохли все 337 рек,
впадающих в Байкал, то Ангара, единствен-
ная река, вытекающая из озера, продолжала
бы нести свои воды еще 400 лет! По своей
акватории Байкал занимает восьмое место в
мире, зато ему среди озер принадлежит миро-
вой рекорд глубины— 1620 метров. По объе-
му он превосходит Балтийское море. Байкал —
самый большой в мире резервуар пресной во-
ды: здесь находится 20 процентов ее мировых
запасов. Это колоссальное богатство, которое
и сегодня используется в незначительных мас-
штабах и которое следует сохранить любой
Ценой.
По прозрачности — видимость на глубину
достигает 40 метров — Байкал уступает только
Саргассову морю (60 метров). Жизнь встре-
чается на глубине до 1600 метров (в других
озерах до 400 метров). Флора представлена
750 видами растений, а фауна — 1300 видами
живых существ, три четверти которых встре-
чаются только здесь.
Приближаясь к двухтысячному году, в раз-
гар научно-технической революции нелепо го-
ворить о природе как о чем-то абстрактном, не-
зависимом от жизни человека. Все человече-
ские потребности, и материальные и духовные,
так или иначе связаны с природой планеты, и
теперь уже нет возможности смотреть на нее
как на «национальный парк», где ничего нель-
зя трогать. Проблема заключается в том, что-
бы установить, каким образом человек может
использовать в своих интересах природные бо-
122 гатства, не разрушая при этом растительный
и животный мир, не отравляя воды и атмос-
феру, не уродуя красоту ландшафта,— одним
словом, не нарушая равновесия экологической
системы планеты.
О великом сибирском озере заговорили в
СССР и за рубежом, когда стали известны пла-
ны сооружения на его берегах крупного целлю-
лозного комбината. Поднявшаяся вокруг это-
го строительства полемика была такой острой
и страстной, что это побудило одного из наибо-
лее известных советских кинорежиссеров, Сер-
гея Герасимова, снять фильм «У озера», в ко-
тором он поднимал проблему сохранения не-
повторимого байкальского" природного клада.
Сторонники строительства комбината ссы-
лались на государственные интересы. Страна,
говорили они, нуждается в целлюлозе, чтобы
изготовлять сверхпрочный корд, необходимый
для автомобильной и авиационной промыш-
. ленности. Сорт целлюлозы, нужный для изго-
товления такого материала, можно получить,
только располагая древесиной определенной
структуры и водой, содержащей минимальное
количество минеральных веществ. Единствен-
ное место в СССР, полностью отвечающее этим
требованиям,— Байкал.
Но нужно ли, возражали экологи, жертво-
вать озером, его красотами, его уникальной
флорой и фауной во имя этих интересов, кото-
рые, конечно же, могут быть удовлетворены и
другими способами? Производство целлюло-
зы — злейший враг рек и озер из-за своих ядо-
витых отходов. Всякое наступление промышлен-
ности означает в действительности отступление
природы. И в Сибири эта проблема стоит так же
остро, как и в любой другой части света, где 123
развивается промышленность. Короче говоря,
по мнению наиболее радикально настроенных
экологов, чтобы сохранить Байкал, целлюлоз-
ный комбинат нужно было строить в другом
месте.
Экологическая дискуссия о Байкале препо-
дала интересный и ценный для всех урок. С
одной стороны, стало очевидным, что важные
вопросы, касающиеся охраны окружающей сре-
ды, следует обсуждать самым серьезным и глу-
боким образом. С другой — она показала опас-
ность крайних позиций: если бы они востор-
жествовали, это в конечном счете парализова-
ло бы здесь всякую созидательную деятель-
ность. Целлюлозный комбинат был построен
на берегах Байкала, но с учетом потребностей
настоящего и будущего. Очистные сооружения,
которыми он оснащен, сами по себе уже явля-
ются крупным предприятием и занимают зна-
чительно ббльшую площадь, нежели само про-
изводство.
Советская действительность, таким обра-
зом, дала пример того, что в деле охраны при-
роды нет неразрешимых проблем.
Сегодня разумное использование и охра-
на природных богатств Байкальского бассейна
осуществляются в рамках специального поста-
новления правительства и под строгим контро-
лем науки. Региональная программа экономиче-
ского развития бассейна осуществляется под ру-
ководством ученого совета, который возглав-
ляет академик Трофимук. Совет координирует
работу восемнадцати институтов Сибирского
отделения Академии наук СССР. Цель про-
граммы — превращение Прибайкалья в огром-
124 ный природный заповедник, а также в круп-
нейшую курортную и туристическую зону Си-
бири и Дальнего Востока. Планы смелые, за-
дача поставлена грандиозная. На прилегаю-
щей к озеру территории возникнет большой
научно-индустриальный комплекс. Большие
доходы дадут рыболовство, а также советский
и иностранный туризм, который станет раз-
виваться благодаря строительству санаториев
вблизи горячих источников в наиболее живо-
писных уголках Прибайкалья. В 1975—1976 го-
дах на берегах Байкала провели отпуска около
500 тысяч человек, в том числе 30 тысяч иност-
ранных туристов.
Необходимым условием того, чтобы Бай-
кальский заповедник стал действительностью,
является освоение территории, значительно пре-
вышающей бассейн озера. Питающие Байкал
воды проходят далекий путь, начинающийся
главным образом в горной тайге. Поэтому ре-
жим охраны озера должен распространяться на
огромную территорию.
МАГИСТРАЛЬ
ПЕРВОПРОХОДЦЕВ
Восемьдесят тысяч строителей «железной
дороги века» (3146 километров железнодорож-
ного полотна, которое должно соединить про-
мышленный центр Усть-Кут, находящийся непо-
далеку от Байкала, с Комсомольском-на-Амуре)
вот уже несколько лет ведут нелегкую битву
с природой там, где самые низкие температуры
на планете, вечная мерзлота, тяжелейший
рельеф местности, сейсмическая активность,
болота, тучи гнуса, бескрайние пространства
девственной тайги. Никогда еще ни в Совет- 125
ском Союзе, ни в какой-либо другой стране
мира ученые, проектировщики и строители не
сталкивались с необходимостью побеждать та-
кие препятствия, преодолевать столь большое
число трудностей.
Идея сооружения Байкало-Амурской маги-
страли восходит к 80-м годам прошлого века.
Тогда русские инженеры-путейцы, строившие
Транссибирскую магистраль, хотели провести
ее севернее, что сократило бы протяженность
дороги на 400 километров. Но они были вы-
нуждены отказаться от этого из-за трудностей,
которые были признаны непреодолимыми. В
30-е и 40-е годы советские инженеры вновь
обратились к северному варианту и построили
участок дороги длиной 180 километров. Но и
тогда было невозможно преодолеть преграды
природы, чтобы проложить дорогу требуемой
протяженности.
...Если и существует дело или предприятие,
которое может полностью выразить колоссаль-
ность сибирского размаха, то это БАМ, став-
ший, и, вероятно, надолго, самым крупным
советским капиталовложением в области граж-
данского строительства. Выделенные средства
предназначены не только для строительства
более 3-х тысяч километров железной дороги,
которая позволит пройти сквозь чудовищные
естественные преграды, но и для создания се-
рии промышленных комплексов вдоль всего
пути, а также для обеспечения людям, которые
будут работать там, возможно лучших условий
жизни.
Несколько цифр достаточно, чтобы дать
представление о грандиозности этого начина-
126 ния. Во-первых, сама дорога. Чтобы преодолеть
7 горных хребтов высотой до 2800 метров и
3200 водных потоков, среди которых 9 больших
рек, в том числе Лена и Амур, необходимы
3200 инженерных сооружений; практически по
одному на каждый километр пути, в том числе
200 железнодорожных станций, из которых 64
станут настоящими городами, 142 моста и 25
километров тоннелей. Впечатляет количество
технических средств, используемых на «строй-
ке века». Только в 1975—1976 годах строители
БАМа получили 1120 экскаваторов, более 400
бульдозеров, 840 подъемных кранов, более
7000 грузовиков, 400 гусеничных тягачей, 100
электровозов и 4100 вагонов. К моменту завер-
шения строительства будут перемещены 500
миллионов кубометров земляного и скального
грунта. Каждый год из Хабаровска и Бурятии,
из Якутии и Читинской области, из Иркутска
и Приамурья на стройку поступает 80 мил-
лионов штук кирпича, 300 тысяч кубометров
щебня, 400 тысяч кубометров гравия, 40 ты-
сяч тонн извести и сотни тысяч тонн цемента.
БАМ оснащается самой передовой техникой.
Это будет сверхсовременная железная дорога.
Диспетчеры будут управлять движением поез-
дов на расстоянии сотен километров. Локомо-
тивы, оснащенные турбинами мощностью в
8 тысяч лошадиных сил, повезут сверхтяже-
лые поезда по пересеченной местности, преодо-
левая без снижения скорости крутые подъемы.
Активное участие в строительстве прини-
мают ученые, помогающие решать новые и
сложные проблемы. Как я уже говорил, стро-
ительство БАМа и территориально-промышлен-
ных комплексов, возникающих на всей его про-
127
тяженности, является одной из крупных про-
грамм, которыми в настоящее время занимается
Сибирское отделение Академии наук СССР. Его
26 научно-исследовательских институтов заня-
ты решением проблем, связанных с этой гигант-
ской стройкой. Но не только они. Вместе с ни-
ми трудятся также ученые Ленинграда, Моск-
вы, Киева и других городов СССР. Вся тер-
ритория разделена на «зоны влияния». Участок
Лена — Нижнеангарск принадлежит ученым
Новосибирска и Томска, дальше к востоку идут
участки Ленинграда и Москвы, а участок
Ургал — Комсомольск-на-Амуре доверен спе-
циалистам из Хабаровска.
Программа изысканий чрезвычайно широ-
кая и имеет три.основных направления. К перво-
му относится изучение географических условий.
Вторая крупная проблема — это вечная мерз-
лота, тем более что зимы здесь долгие и очень
суровые. В Удокане, например, холода длят-
ся 232 дня, а в Дагарском Маяке — на 30 дней
больше. Температура 54—56 градусов ниже ну-
ля совсем не редкость. Во время короткого лет-
него периода земля оттаивает на глубину 2—3
метра. Замерзшая почва твердая, ее даже на-
зывают «северным бетоном», но в некоторых
случаях она становится хрупкой — не выдер-
живает оснований мостов и фундаментов зда-
ний или же делает их ненадежными, неустой-
чивыми. Третья проблема — подвижность зем-
ной коры. Территория, по которой проходит
БАМ, имеет высокую сейсмическую актив-
ность. Землетрясение, происшедшее в 1957 го-
ду в районе Муйска, подняло Удоканский гор-
ный хребет на полтора метра, сдвинув его на
метр к северо-востоку; кроме того, параллель-
128 но хребту открылась трещина, в которой обра-
зовалось озеро Новый Намаракит длиной три
с половиной километра.
Каждая из этих проблем, взятая в отдель-
ности, не представляет непреодолимых трудно-
стей. В Советском Союзе уже давно строятся до-
роги в районах вечной мерзлоты, в сейсмоактив-
ных зонах и на территориях со сложными гео-
графическими условиями. Но в случае с БАМом
строителям впервые пришлось решать эти про-
блемы одновременно, а это требует самых совре-
менных научных исследований. Изучая сейс-
мическую активность в районах, по которым
проходит БАМ, специалисты из Института фи-
зики Земли Академии наук подсчитали частоту
толчков, эпицентры которых приходятся на
район трассы железной дороги, и пришли к
выводу: вероятность точного совпадения эпи-
центров с трассой очень невелика. Несмотря
на обнадеживающие результаты, колея желез-
ной дороги пройдет как можно дальше от зон
высокой сейсмичности.
Трудней решить проблемы, связанные с веч-
ной мерзлотой. Оттаивая летом и вновь замер-
зая зимой, верхний слой почвы стремится вы-
толкнуть любое инородное тело. Трудности
возникают главным образом при строительст-
ве мостов. Проблему удалось разрешить, при-
менив металлические трубы, заполненные ке-
росином. Охладившийся за зиму керосин со-
храняет низкую температуру и не дает почве
оттаять. Если бы не это изобретение, огромный
мост через Лену, который называют воротами
Байкало-Амурской магистрали, остался бы не-
сбыточной мечтой.
Его строителям пришлось справиться с са-
мыми разнообразными трудностями. Разница 129
между зимним и летним уровнем воды здесь до-
стигает восьми метров, ледоход длится целый
месяц весной и столько же осенью, глубина реки
доходит до 20 метров, течение очень сильное,
зимние температуры невероятно низки, а ветра
необычайно яростны. Чтобы победить природу,
необходимо было найти абсолютно новые тех-
нические решения, не применявшиеся ранее
нигде. Например, полые бетонные сваи: они
опускались в воду вертикально; достигнув дна,
углублялись с помощью специального бура в
скальный грунт, а еще ниже с помощью осо-
бых приспособлений были выдолблены пустоты,
которые, будучи заполнены жидким бетоном,
составили со сваями единое целое.
Ученые нашли ответы на, казалось бы, не-
разрешимые задачи. Из бетона и металла они
сумели создать сооружения, которые могут про-
тивостоять низким температурам, научились
прокладывать водопровод в вечной мерзлоте,
защищать железную дорогу от лавин, камне-
падов и паводков.
НА ГРАНИ
ФАНТАСТИКИ
Преобразования, связанные с постройкой
новой стальной трассы, которая пройдет на
180—500 километров севернее Транссиба,
огромны. Прежде всего Байкало-Амурская ма-
гистраль кардинальным образом разгрузит дви-
жение по существующей сейчас железной доро-
ге, по которой в настоящее время перевозится 9
процентов всех железнодорожных грузов в ми-
ре. В более широком экономическом плане БАМ
9 Сборник
130 позволит освоить несметные богатства сибир-
ских земель, расположенных вдоль его изви-
листого пути.
Если Транссиб огибает Байкал с юга, БАМ
обходит его с севера. На западе БАМ начи-
нается с Усть-Кута, недалеко от которого соз-
дана одна из главных баз стройки — Звездный,
куда прибывают строители и доставляются ма-
териалы. Десятикилометровый тоннель прон-
зает горы, окружающие Байкал, и открывает
путь к Нижнеангарску, расположенному на
северной оконечности великого озера. На этом
участке, рассеченном долиной Киренги, воз-
никнут различные промышленные предприя-
тия, главным образом по обработке древесины
высокого качества и по добыче меди и олова.
Хорошие перспективы открываются также для
развития туризма.
От Нижнеангарска магистраль идет на се-
вер, к Чаре, известной своими меднорудными
месторождениями, и пересекает Муйский хре-
бет. Расположенная почти на середине БАМа
Тында — одна из самых важных станций, от ко-
торой отходят два ответвления дороги. Одно
идет в Беркакит, в Якутию, к подземным богат-
ствам Чульмана, Алдана и Томмота, другое —
на юг, соединяя новую трассу с Транссибирской
дорогой на отметке 7273-й километр, станция
БАМ. В Тынде новая магистраль ближе всего
подходит к старой дороге — на 180 километ-
ров. Дальше через тайгу она пойдет к Ургалу.
Из Ургала якутский газ и уголь будут транс-
портироваться и в Европейскую Россию и к
берегам Тихого океана. Наконец, от Ургала
БАМ направится к Комсомольску-на-Амуре,
где заканчивается строительство большого мос-
та, который позволит поездам мчаться через 131
эту великую реку. В настоящее время зимой
Амур пересекают по рельсам, проложенным по
льду, а летом на пароме.
В Хабаровском крае будут созданы три
крупных комбината по обработке древесины с
полной механизацией и автоматизацией работ.
Позднее построят еще десять предприятий то-
го же типа. Значительная часть продукции бу-
дет перевозиться по БАМу до тихоокеанских
портов. Оттуда лес и уголь пойдут в Японию
и другие страны Азии.
Большой вклад в освоение Амурского бас-
сейна, кроме железной дороги, внесет и гиган-
тская электростанция, строящаяся на реке Зее.
Позднее будет построена гидроэлектростанция
также на реке Бурее.
Благодаря БАМу ныне в почти пустынных и
безлюдных районах появятся города с сотнями
тысяч новоселов. Первыми поселенцами станут
сами строители, часть их останется работать
на железной дороге, в то время как другие
будут трудиться на предприятиях уже строя-
щихся либо проектируемых территориально-
промышленных комплексов или, наконец, на
строительстве новых железных дорог, идущих
на север от БАМа.
Веками освоение Сибири упиралось в непре-
одолимое препятствие, каковым, кроме тяжелых
климатических и природных условий, было
отсутствие путей сообщения. Эта важнейшая
проблема близка теперь к своему разрешению.
БАМ является лишь частью очень широкой и
разветвленной системы коммуникаций, сформи-
ровавшейся главным образом в течение послед-
него десятилетия.
9*
132 — Наша цель,— говорил мне академик Ни-
колай Некрасов,— создать в северных и вос-
точных районах СССР единую транспортную
сеть, включающую в себя все средства сообще-
ния, приспособленные к сложным местным кли-
матическим условиям.
Автодорожная и железнодорожная сеть
расширится, но более интенсивно будут исполь-
зоваться и другие виды транспорта, такие, как
речной, который очень развит на Оби и Енисее,
где навигация продолжается и зимой благодаря
применению ледоколов. Разрабатывается и тра-
нспорт будущего. Среди проектов фигурирует
использование дирижабля, который предпола-
гается применять также вместо подъемного кра-
на на строительстве жилых зданий и предприя-
тий и как аэроцистерны для перевозки газа.
Ученый Будкер выдвинул идею подводных кон-
тейнеров. Речь идет о гигантских пластмассо-
вых оболочках, которые будут наполняться
нефтью и газом и буксироваться по воде.
Советские специалисты успешно опробова-
ли систему транспортировки нефти, газа и угля
в контейнерах, перемещающихся внутри трубы.
Однако газ и нефть будут главным образом
транспортироваться по-прежнему по нефте-
и газопроводам. Значительную часть этих
объектов построят в Сибири. Единая сеть ско-
ро будет полностью располагать большим чис-
лом подземных резервуаров.
РЕАЛИСТЫ
И РОМАНТИКИ ТАЙГИ
Байкало-Амурская магистраль — нечто
большее, чем объект народного хозяйства. Она
133
относится к символам эпохи, подобно эпопеям
молодых строителей Комсомольска-на-Амуре
и Магнитки, Каракумского канала и Братска.
«Мы пройдем сквозь тайгу!», «БАМ будет
построен!», «Прорубим вторые ворота в Ти-
хий океан!». Эти лозунги часто можно увидеть
на страницах советских газет. В апреле 1974 го-
да XVII съезд ВЛКСМ объявил БАМ комсо-
мольской стройкой. Каждый день поезда дос-
тавляют в Тынду и на другие станции, возни-
кающие вдоль фронта работ, отряды перво-
проходцев; первоклассных специалистов. Но по-
требность в квалифицированных рабочих по-
стоянно растет. Требуется, например, более
тысячи экипажей для гигантских бульдозеров.
Вот почему со всех концов Союза прибывают
выпускники профессионально-технических учи-
лищ и техникумов, механики и шоферы.
Но на БАМ едет не только молодежь.
«Стройка века» привлекает и опытных работ-
ников. Николай Бариков — один из таких лю-
дей. В советских газетах было опубликовано
письмо, которое он послал Константину Мохор-
тову, заместителю министра транспортного
строительства, ответственному за работы на
БАМе: «Я хочу строить новую железную доро-
гу. Специальность: монтажник-высотник. Обра-
зование среднее. Работаю с 19 лет на сибир-
ских стройках. Моя жена преподает матема-
тику и физику. Я уверен в своих силах и зна-
ниях, чувствую, что могу быть полезен
стройке».
Москва, Поволжье, Кавказ теперь уже обе-
спечены специалистами. Здесь же их мало.
Стать руководителем, специалистом, ответ-
ственным за важный участок работы, здесь го-
134 раздо легче, чем в европейской части СССР.
Директору алюминиевого комбината в Братске
еще нет сорока лет. Если человек получил выс-
шее образование и обладает инициативой, же-
ланием работать и капелькой тяги к приклю-
чениям, его вдвойне должны привлекать здесь
и широкие перспективы роста, и высокий уро-
вень технологии.
Это тоже убедительные объяснения, но это
еще не вся правда, еще не самое главное. Я
полагаю, что в Сибири люди чувствуют себя
иными, и на самом деле они иные. Они стано-
вятся такими благодаря условиям, в которых
формируются сибиряки. Куда бы вы ни при-
ехали, вы найдете смесь национальностей, обы-
чаев, языков. На БАМе и в Усть-Нере, в Арты-
ке и Братске, в Богучанах и Усть-Илимске вы-
ходцы из Азии и Европы, русские и армяне,
грузины и украинцы, азербайджанцы и тата-
ры работают бок о бок, едят за одним столом,
спят под одной крышей. Все они сибиряки, но
приехали из различных мест — с солнечного
юга, из больших и современных городов. Со
времен первых переселенцев, которые пересек-
ли Уральские горы, сибиряк был и остается
первооткрывателем. В наши дни — первооткры-
вателем будущего.
Серж Лейрак,
Франция
СИБИРЬ ШАГАЕТ
В 2000 ГОД
Из Улан-Удэ, столицы Бурятии, мы приле-
тели в Нижнеангарск. Городок, расположенный
у северной оконечности озера Байкал, встретил
нас хмуро. Тяжелое небо нависало над самой
взлетно-посадочной полосой. Самолетом доб-
раться в Северомуйск, где строится самый
длинный на БАМе тоннель— 15 километров в
толще гор,— было невозможно.
От станции Лена в Восточной Сибири сталь-
ная линия БАМа протянется на 3 с лишним
тысячи километров до Комсомольска-на-Амуре,
одного из крупных городов Советского Даль-
него Востока. Мы в западной части этой рож-
дающейся стальной змеи, там, где она сопри-
касается с озером Байкал. Нижнеангарск —
нечто вроде тыловой базы этого участка строй-
ки — бурно разросся за несколько лет. По-
селок, насчитывавший в 1974 году 5 тысяч
жителей, со временем превратится в го-
род.
Мысль о прокладке второй транссибирской
магистрали возникла давно. Первое правитель-
ственное постановление по этому вопросу было
принято в 1932 году. Это было дальновидным
решением в эпоху, когда индустриализация
страны еще только начиналась. Первый проект
БАМа утвержден в 1938 году. Тогда же впер-
136 вне начались земляные работы. Потом нача-
лась война, задержавшая осуществление нема-
лого числа планов. Проект магистрали начал
приобретать четкие очертания только в
60-е годы.
Его снова включили в повестку дня эконо-
мического строительства по нескольким сооб-
ражениям. Нынешняя Транссибирская желез-
ная дорога перегружена. Разгрузить эту доро-
гу— задача тем более неотложная, что центр
тяжести советской тяжелой промышленности
все заметнее перемещается из Европы в Си-
бирь с ее сказочными, но труднодоступными
богатствами. Страна сейчас достигла такого
уровня развития, что проект БАМа стало воз-
можным осуществить в сравнительно короткий
срок.
Кажется, что природа создала на пути стро-
ителей максимальное число трудностей. Район,
в котором мы находимся, убедительно под-
тверждает это. Температура здесь колеблется в
среднем от плюс 40 до минус 60 градусов по
Цельсию. Это заставляет применять на строи-
тельстве особые сорта стали, так как при тем-
пературах ниже 50 градусов обычный металл
становится хрупким, как стекло. Постоянно
надо помнить также о коварстве вечной мерз-
лоты — применять особые методы строитель-
ства, заботиться, чтобы почва оставалась ско-
ванной холодом, иначе она превратится в ки-
селеобразную массу...
Сейсмические толчки в этом районе сле-
дуют один за другим почти непрерывно. Близ
Байкала регистрируется до 2-х тысяч земле-
трясений в год. Большинство из них едва ощу-
тимы, но свидетельствуют о постоянстве сей-
смической активности, иногда приводящей к 137
весьма сильным сотрясениям.
Немало проблем ставят и весенние поло-
водья. Значительные пространства в период
весеннего потепления покрываются водой, реки
выходят из берегов. Дорога должна перешаг-
нуть через топи — отсюда такое большое число
инженерных сооружений на трассе.
За исключением немногих редких участков,
БАМ проходит по незаселенной территории.
Необходимо привлечь, устроить и удержать
здесь десятки тысяч работников часто в не-
благоприятных для человека климатических
условиях.
БАМ... Это звонкое, как удар гонга, слово
непрерывно повторяется советской прессой, ра-
дио, телевидением и кино. «Стройка века» при-
вела сюда тысячи молодых людей, жаждущих
героики. Комсомол направил отряды из каж-
дой советской республики, которые строят го-
рода, придавая им характерные черты родных
мест.
Штурм природы — это наиболее подходя-
щее слово для описания того, что делается,—
начался одновременно на нескольких участках
трассы в 1974 году. По западной части дороги
уже ходят поезда. В районы, где плотность
населения была близка к нулю, людей достав-
ляли на вертолетах.
В Северобайкальске, который мы посетили,
жизнь в непрерывном становлении. Бревенча-
тые дома, тротуары из досок, приподнятые над
землей, чтобы ноги не увязали в грязи. Но тут
же рядом — художественная школа, которую
посещают уже сто шестьдесят детей. Нам по-
138 казали первые капитальные здания — ростки
будущего города...
Кичера — один из городов, построенных
комсомольцами в прежде безлюдном районе.
В расположении деревянных коттеджей и клу-
бов четко прослеживается план будущего боль-
шого города. В апреле здесь еще лежит снеж-
ный покров двухметровой толщины. Кичера по-
строена комсомольцами, прибывшими на БАМ
из Литвы. Почему они приехали на это
строительство, хотя и в Литве работы хва-
тает?
У каждого были свои личные мотивы, и я
был готов слушать без конца рассказы этих
парней, едва достигших совершеннолетия, но
уже вовлеченных в дела необычайных масшта-
бов, среди которых БАМ всего лишь пролог.
Вторая транссибирская магистраль соз-
дает основу для претворения в жизнь гран-
диозных планов экономического развития это-
го края.
Планомерное освоение Сибири, призванное
значительно изменить контуры советской эко-
номики на заре XXI века, развернулось давно.
Строительство БАМа кладет начало система-
тической эксплуатации сибирских ресурсов при-
родного сырья. Если БАМ позволит экономи-
чески освоить здесь зону шириной в 300—400
километров по обе стороны от трассы, то эта
железная дорога станет остовом экономической
жизни на территории, в три раза превышающей
Францию. Путь от Тайшета (город, через ко-
торый проходит «старая» Транссибирская же-
лезная дорога) до Комсомольска-на-Амуре
(конечная станция БАМа на востоке) сокра-
щается на 475 километров. Помимо разгрузки
139
Транссибирской железной дороги, выигрыш во
времени делает более привлекательной идею
транзитных перевозок грузов от Тихого океана
до Атлантики.
Имея в качестве исходного показателя ну-
левую плотность населения, проектировщики
могли планировать рациональное и сбаланси-
рованное развитие нескольких регионов, где
образуются экономические комплексы вокруг
ядра, представленного одной-двумя отрасля-
ми производства. Это так называемые тер-
риториально-производственные комплексы
(ТПК).
Специализация каждого экономического
района определяется его природными ресурса-
ми. Так, в районе, располагающем углем и же-
лезом, будет создаваться металлургический
ТПК. Логически обоснованная очередность
объектов строительства диктует в первую оче-
редь решение проблемы коммуникаций, со-
здание вспомогательных отраслей хозяй-
ства, жилья, культурно-бытовых учрежде-
ний. Затем начнется эксплуатация угольных
резервов, а уже потом — добыча железной ру-
ды, сооружение предприятий металлургической
промышленности. Избыток угля будет исполь-
зоваться тепловыми электростанциями. Рабо-
ты можно выполнять одновременно или в
случае необходимости в несколько очере-
дей, что предполагает тщательное планиро-
вание.
В основу одной из первых моделей ТПК —
модели района Братск — Усть-Илимск в Вос-
точной Сибири — было положено имевшееся
на этой территории сочетание гидроэнергети-
ческих и лесных ресурсов. Серия ГЭС на реке
140 Ангаре сначала дала необходимую энергию
огромному целлюлозному предприятию в Брат-
ске и одному из крупнейших в мире алюминие-
вому заводу.
В безлюдных областях вдоль БАМа будут
построены несколько городов и пять десятков
населенных пунктов городского типа. Необхо-
димо привлечь сюда большое число работни-
ков. Многие из них должны стать постоянными
жителями края. Именно здесь принцип «комп-
лексности», то есть гармонического развития,
должен проявиться в полной мере, чтобы стать
действительно эффективным.
В зоне БАМа предполагается создать
несколько территориально-производственных
комплексов. Эти грандиозные проекты пред-
ставляют собой плоды труда десятков научно-
исследовательских институтов Сибирского
отделения Академии наук СССР, ученых Мо-
сквы, Ленинграда и других городов. Во всех
областях и на всех этапах работы ученые, та-
ким образом, играют определяющую роль.
Уголь, железо, медь, древесина будут сырьевой
базой проектируемой местной тяжелой про-
мышленности.
В Южной Якутии уже начата добыча откры-
тым способом на угольном месторождении
Нерюнгри. Добычу планируется резко расши-
рить в ближайшие годы. Здесь будет пострбен
горно-обогатительный комбинат производи-
тельностью в 9 миллионов тонн угля в год,
теплоэлектростанция мощностью в 630 тысяч
киловатт. Природа, оказавшаяся на этот раз
доброжелательной, поместила в сотне километ-
ров от этих мест огромные запасы железной
руды. Предусматривается развитие металлур-
гического производства. Оно должно постав- 141
лять достаточное количество чугуна, стали и
проката, в которых Сибирь и Советский Даль-
ний Восток испытывают большую нужду, так
как металл сюда приходится привозить из дру-
гих областей СССР.
В основу еще одного территориального ком-
плекса будет положена эксплуатация Удокан-
ского месторождения меди. Его запасы — одни
из крупнейших в мире. Полагают, что, несмот-
ря на трудные природные условия, суммарные
капиталовложения в Удоканский комбинат и
себестоимость выплавляемой на нем меди будут
ниже, чем в среднем по СССР.
Лес — одно из главных богатств Сибири.
Существующие запасы древесины позволяют
перейти от сегодняшнего объема заготовок дре-
весины в 8—9 миллионов кубометров в год до
18—19 миллионов. При ее заготовках здесь на-
до действовать осмотрительно. Процесс естест-
венного восстановления лесов протекает в Си-
бири медленнее, чем в других местах: 100—
120 против обычных 70 лет. Зоны вечной мерз-
лоты должны оставаться в неприкосновен-
ности, так как в случае вырубки лесов они
превращаются в болота.
Электроэнергия, уголь, железо, медь, лес —
вот что дает БАМ народному хозяйству СССР.
И это только отправной пункт развития
индустриальной базы, на которой в дальнейшем
вырастут другие отрасли промышленности по
переработке сырья в конечные продукты или
полуфабрикаты. Ставится вопрос о строитель-
стве предприятий легкой промышленности, ко-
торым предстоит «впитать» имеющуюся в рас-
поряжении женскую рабочую силу.
142
БАМ символизирует собой высочайший уро-
вень, достигнутый советской экономикой. Все,
кто побывал на этой грандиозной стройке,
уезжают, не сомневаясь ни на минуту: БАМ
будет построен. Люди, занятые «стройкой ве-
ка», преодолеют все преграды.
ЭПОС БАМа
Праздник 7 ноября в Тынде
Беркакит, 1978. Путь к Нерюнгри открыт
Трасса пришла в Нерюнгри
Северобайкальск
Ремонтная бригада путейцев на Малом БАМе
Малый флот БАМа на Кичере и Верхней Ангаре
Новоселы БАМа
Тында строится
Последние десанты
По зимнику
Сибиряки
Свадьба
Универмаг в Беркаките
Монтаж очистных сооружений в Тынде
Тындинский аэропорт
В МАСТЕРСКОЙ
НАРОДНОГО
ХУДОЖНИКА РСФСР
ИВАНА БРУНИ
ИВАН ЛЬВОВИЧ БРУНИ ПРИНАДЛЕЖИТ
К ПОКОЛЕНИЮ ХУДОЖНИКОВ, ЭСТЕТИЧЕСКИЕ
ПРИНЦИПЫ КОТОРЫХ СФОРМУЛИРОВАЛА ВЕЛИ-
КАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА. ПРИЗВАННЫЙ В
1940 ГОДУ НА ДЕЙСТВИТЕЛЬНУЮ СЛУЖБУ,
И. БРУНИ ОКАЗАЛСЯ В ЧИСЛЕ ТЕХ ДВАДЦАТИ-
ЛЕТНИХ, НА ЧЬИ ПЛЕЧИ ВСЕЙ ТЯЖЕСТЬЮ ЛЕГ
РАТНЫЙ ТРУД. ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
СТАНЕТ ЧАСТЬЮ СУДЬБЫ И. БРУНИ И ОДНОЙ ИЗ
ГЛАВНЫХ ТЕМ ЕГО ТВОРЧЕСТВА.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ ОН УЧИТСЯ РИСОВАНИЮ В РИГЕ,
ЗАТЕМ В МОСКВЕ, МНОГО ПУТЕШЕСТВУЕТ ПО
СТРАНЕ — СРЕДНЯЯ АЗИЯ, ТУВА, КАВКАЗ,
НЕЧЕРНОЗЕМЬЕ РОССИИ. ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА —
ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ ХУДОЖНИКА. ЕГО ТЕМА—
ПЕРЕЖИТОЕ, ОСВОЕННОЕ ЧУВСТВОМ, СТАВШЕЕ
ОРГАНИЧНЫМ, СВОИМ. ЕГО ИЗЛЮБЛЕННАЯ
ТЕХНИКА — КАРАНДАШНЫЙ РИСУНОК,
АКВАРЕЛЬ.
ВЕСНОЙ 1979 ГОДА И. БРУНИ ПОБЫВАЛ НА БАМЕ.
УЖЕ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА НА ЕГО РИСУНКИ
ОЩУЩАЕТСЯ ЖИВОЙ И ДОБРЫЙ ИНТЕРЕС
ХУДОЖНИКА К ОКРУЖАЮЩЕМУ; ЕГО СТРЕМЛЕ-
НИЕ ПРИБЛИЗИТЬ К НАМ ВЕЛИЧЕСТВЕННУЮ
И СУРОВУЮ ПРИРОДУ БАЙКАЛА,
В КОТОРУЮ ПРИШЕЛ ЧЕЛОВЕК.
МОЖНО УВИДЕТЬ И УЗНАТЬ, КАКОВ ЭТОТ
ЧЕЛОВЕК, ПОНЯТЬ ЕГО ЖИЗНЬ.
Пока здесь тихо
Наша палатка
Строительство картинной галереи в Северобайкальске
Бригадир Александр Бондарь, лауреат премии
Ленинского комсомола
Коля Мельников
Зашел погреться
Геннадий Гитов пишет стихи и сочиняет афоризмы
У печки
Вагончики у трассы
В палатке вечером
Последние известия
Вечером
Повариха с кошкой
Николай Ершов
ПРОСТРАНСТВО
Повесть
Сокращенный вариант
Вам знаком ли этот обман: смотришь из
вагона на уходящий ландшафт, видишь, как
стремится вперед поезд, но в некую редкую
минуту покажется вдруг — поезд двинулся в
обратную сторону. Несовершенство какого-то
нашего чувства.:.
Встречный ветер рвался в приоткрытое
окно, трепал волосы, гладил лицо. Дорога ле-
тела под колеса. Колеса пожирали дорогу, но
она слишком длинна была, никак не могла
иссякнуть. Поезд влачил за собой пыльные
вихри. Перемена судьбы! Перемена судьбы!
Широко шагали мачты высоковольтной пере-
дачи. Туманно. Сизые облака недвижно стояли
за полями, холмами и перелесками — там, ку-
да неубывно стремилась дорога, четко рассе-
кая пополам
ПРОСТРАНСТВО.
— Отойди от окна! Слышишь, Ангелина?
Гелька знала: это для острастки, что ни го-
вори, муж он ей. С показным смирением она
села. Ромка Кучин смотрел на жену: подурне-
ла пичуга, пятна на лице, живот уже не скрыть
халатом.
С полного хода поезд вышел на мост. Раз-
верзлась пропасть. Вкривь и вкось, будто ло-
маясь и падая в эту пропасть, замелькали фер-
мы моста. Рухнул мост. Катастрофа! Кучин
закрыл глаза.
170 Внезапная тишина, чудо спасения. Плав-
ный вираж по дуге — то ли насыпь столь вы-
сокая, то ли дамба. И прошло безумие, сердцу
стало легко. Пространство медленно развора-
чивалось.
Но что за странность: поезд шел не туда,
куда шел.
Он шел в обратную сторону.
Там, откуда они уехали, старый тополь при-
ютил на засохшей верхушке тучу ворон. Туча
поднялась, как гарь над пожаром. Не то лес,
не то парк, зябкая бесприютность ранней вес-
ны. Надвигался город, многоэтажные кварта-
лы были уже вблизи. Обходным маневром, с
флангов лес брали в окружение стандартные
коробки рангом пониже. Тут прежде деревня
была, остатки ее пока не срыты. Из трубы вет-
хого домишка вблизи тополя дымок курился.
Ромка Кучин с охапкой дров вошел в это убо-
гое обиталище.
— Гелька, не спи давай! Натоплю, а ты
подкидывай.
— Угару больше,— высунулась из-под оде-
яла Гелька.— Весна на дворе.
— Весна! Простудишься, ребенка сгу-
бишь— что делать будем?
Мы все добудем, поймем и откроем.
Это из допотопного приемника. Гелька, си-
дя в постели, слушала и с недоумением смот-
рела на свой живот.
жизнь шла по кругу. Перепрыгивая
через лужи, спешил на работу Кучин Роман,
новоиспеченный инженер-технолог. «Мы все 171
добудем, поймем и откроем»,— про себя мычал
он, навязался ему этот мотив.
Давка в электричке.
Давка на платформе.
Давка в автобусе.
Завод гвоздильно-проволочных изделий.
«Мы все добудем...» Но трудно, кроме выгово-
ра, добыть что-либо в полукустарном цехе.
Трудно понять, кто прав — мастер ли, который
обвиняет технолога в поломке станка, сам ли
технолог, который с яростью возвращает мас-
теру это же обвинение, или рабочие, что стоят
в сторонке и посмеиваются. «Поймем и
откроем»... Открыть здесь можно лишь дверь.
Ромка так и сделал: открыл, хлопнул и
вышел.
Очередь у кассы, зарплата. Окошко низ-
кое, рослые мужики вынуждены подобостраст-
но склоняться перед кассиршей. А длинный
акселерат Кучин мало того что согнулся, так
еще и присел.
— Терем-теремок, кто в тереме живет?—
шуткой прикрыл он свое унижение.— Я Кучин
Роман. А вы?
— Распишись.
— Тридцать три рубля. И это все?
— Почему все? И семнадцать копеек.
Оклад сто десять, аванс. Подоходный, без-
детность... Разуй глаза.
Грошовая самописка привязана на шпага-
те. Ромка оборвал шпагат и начертал свое
имя, стоя в полный рост и приложив ведомость
к стене. Кассирша выскочила из терема, дико
раскрашенная. Спасая платежный документ,
она кляла тунеядцев и алкашей, которым толь-
172 ко деньги-деньги-деньги давай! В терем свой
возвратясь, она швырнула Ромке его зарпла-
ту и стала привязывать оборванную самописку.
— Жаба!—не утерпел Роман.— А где сем-
надцать копеек?
— Подавись, крохобор!
Брошенные монеты раскатились. Очередь
расступилась, семь копеек сыскались, гривен-
ник не нашли. Профорг подошел к Ромке — за-
долженность по профвзносам, комсорг подо-
шел — у него строгая отчетность. Да вот
еще ко дню рождения сбор на подарок
мастеру. Тому самому, с которым Ромка
поцапался...
В магазинах соблазны, одни соблазны. Но
Ромке что надо? Главное — хлеба купить, мо-
лока. Капусты квашеной в целлофановый па-
кет. Гелька сдурела, лопает ее горстями.
Потом с авоськой он стоял в очереди —
единственный мужчина средь женщин. Миссия
Ромкина деликатна была — жена велела ку-
пить бюстгальтер. Но Гелька, дуреха, не ска-
зала, какой номер, а сам он не спросил. За
прилавком и вокруг женщины скрывали улыб-
ки. Продавщица без обиняков спросила, какая
грудь у жены покупателя, пусть он укажет:
такая ли, как у нее самой, как у соседки по
прилавку или как у другой соседки. Сго-
рая от стыда, Роман сказал, что, пожалуй, как
у соседки. А может, как у другой соседки...
Смех. Оправдываясь, Ромка по секрету шепнул
продавщице про Гелькино положение, взял вы-
писанный чек и заспешил к кассе. Продавщица
окриком вернула его. Господи, что за бестолко-
вый народ мужчины! На размер больше надо, 173
коли так. А то на два!
Мимо торта в кондитерском киоске Роман
прошел, но вернулся и от великого искушения,
была не была, пожалуйста, вот этот — указал.
Четыре семьдесят? Четыре и двугривенный,
больше нет. Досадно, хотел обрадовать жену.
Жену? Так обрадуйте ее! Полтинник за вами.
Закон бутерброда — падать маслом вниз.
Согласно этому закону на контролера первым
нарывается тот безбилетник, который до сего
момента был образцом гражданственности. И
не стыдно вам, молодой человек? Неподъемная
сумка со всякой всячиной, дорогой торт — на
это деньги есть. А пятачка на билет нету. Доку-
менты! А еще инженер, оказывается. Распиши-
тесь. Штраф уплатите по месту работы.
полустанок в пути. Прощайте, супруги.
Счастливо доехать, устроиться. Тебе, Ромка,
Романом Алексеичем стать. Тебе, Гелька, сиби-
ряка родить, богатыря. Поживее, граждане
пассажиры, стоянка три минуты.
— А вот и я, новый попутчик! Нравлюсь
не нравлюсь, выбирать не приходится. До Тын-
ды еду. А вы? Но это потом. Сначала возьмем
быка за рога. Для знакомства...
— Нет уж, пожалуйста! Мы не пьем.
— В вашем положении, гражданочка, могу
понять — нельзя. Остальные же... Хотя что
ж? В чужой монастырь со своим уставом — это
не в моих правилах.
— Гелька, не заводись. Тоже мне игуменья
монастырская!
— А я что? Я ничего... Халат только сменю.
В плацкартном вагоне ни двери, ни занаве-
174 сочки. Новый попутчик повернулся, ширму
изображая спиной. В соседнем купе энтузиасты
пели под гитару:
А я еду, а я еду за туманом...
Все еще оставаясь ширмой, попутчик сказал
в сторону соседей:
— Что ж это вы, улусники, старье поете?
А я еду, а я еду за деньгами!
За туманом ездят только дураки!
Протодиаконский бас рассмешил Гельку.
Ширма обернулась.
— Я не смеюсь!— головой мотала приче-
пурившаяся Гелька. Удержаться от смеха бы-
ло выше ее сил.
— Вот и согласие. Закусим, в картишки
перекинемся, а пока давайте знакомиться. Сте-
пан Жигулин. Откуда едете?
— Откуда едем, там нас уже нет.— И Гель-
ка посмотрела в окно.
За окном телеграфные столбы отмеривали
шаги саженьи. Притомились. Остановились.
И снова двинулись. В обратную сторону...
Когда Ромка внес авоську и торт в обита-
лище, он увидел свою благоверную сидящей
паинькой перед теткой Васютой.
— А и побьет, стерпи,— передавала опыт
старая.— Ты жана.
— Это тебе, жана,— объявился Ромка.—
Разберись.
Ничего привлекательного не углядела Ва-
сюта в раздутой авоське. Ее глаза, надеждой
возгоревшиеся, враз померкли.
— Лифчик...— Гелька развернула пакет.— 175
Такой большой?
— Мне сказали... Сказали — на два номера
больше надо.
— Да он тетке Васюте и то велик. А, теть
Васют?
— Не! В самый раз,— на себя прикинула
обнову Васюта.— Беру оба. Заместо их при-
емник вам отдаю.
— Эту рухлядь?—Гелька сделала движе-
ние взять у Васюты сверток, но та живо за-
пихнула его в сумку и щелкнула замком.
— Пришла по уговору,— обратилась она к
главе семьи.— В день зарплаты. За постой бу-
дешь платить?
Гелька — взгляд на мужа, взгляд на авось-
ку: все потратил!
— Торт! Зачем?
— Хотел гостинец тебе.
— Вот мне гостинец!—Гелька запустила
руку в целлофановый пакет, достала горсть
квашеной капусты.— А торт себе оставь.
— Не угодил! Ешь, теть Васют. Шикарный
торт!
— И то испробовать, что ли...— прочно усе-
лась, отрезала добрый ломоть.— Иль опять без
гроша? Красивый, как артист, а голодранец.
Для чего ты учился, спросить тебя? Это ж на-
доть, времечко настало, неучи боле ученых
огребают. У мине оклад восемьдесят рэ. Да в
другом месте, да в третьем. Трижды восемьде-
сят — двести сорок, законом разрешено. Нало-
гов никаких. Да пенсия. Выходит, одна убор-
щица трех инженеров стоит.
— Ешь, теть Васют,— поощрил хозяин.—
Не стесняйся.
176 — и то! Мужа стесняться — детей не
иметь. Я еще на БАМ поеду, на стройку века —
ага! Витька мой туда подался. Семь сотен в
месяц, женился, мать зовет. Ну-к что ж, квар-
тиру в новом доме я забронирую на три года.
Сдам ее внаем. Сдала уже... Законом разре-
шено.
— А эту халупу?— осведомился Роман.
— Она же в слом назначена!— в отместку
за торт напустилась и Гелька.— Сама говори-
ла: компенсацию получила за нее по страховой
оценке. Тебе же квартиру дали. Она уже не
твоя, эта халупа, давно не твоя! А ты за нее
деньги берешь!
Васюта притихла. Обдумывая ответ на
столь дерзкий выпад, она машинально подод-
винула к себе коробку с остатками торта, ма-
шинально доела его и хлопнула ладонью по
столу.
— Вон что! Не мой, так чей же он дом, ко-
ли досель не сломан? Я, что ли, подрядилась
его ломать? Я вот этими руками его построила.
С мужем покойным...
— Не шуми, теть Васюта,— пошел на при-
мирение Ромка.— Это она так...
— Так? А ежли вот так: я сейчас бульдо-
зер сюда пригоню! Со стройучастка. Ломай!—
скажу. И зажмурюсь. На вас не поглядят, вы
тут не прописанные. Артисты!—В гневе Васю-
та шагнула к двери, вернулась, взяла пустую
коробку.— Сгодится на пуговицы,— и вышла.
Супруги сидели молча.
— Торт сожрала... Добренький ты у меня:
ешь, теть Васют!
— Назло тебе!
— Денег нету, а он шикует!
— Деньги! Деньги! Васюта номер два... 177
— На что жить будем?
— Ну, пореви, пореви... Чертежи обещали.
— Опять ночами сидеть? За гроши... Серо-
зеленый стал, глянь на себя.— И поставила
зеркало перед ним.— Сбежать бы от этой
жизни.
— Куда? Где нас ждут?
— На БАМ!—озарило Гельку.— Семь со-
тен в месяц! Чем мы хуже Васюты?
ТЫНДА — СТОЛИЦА БАМа — гласил большой
щит. Вокзальная суета. Степан Жигулин при-
нял из вагона чемоданы, Ромка — Гельку на
руки, как ребенка. Спутники не глазели по сто-
ронам— тут их никто не ждал.
На привокзальном пятачке Жигулин, нагру-
женный общей поклажей, подошел к видавше-
му виды «рафику». С шофером, волосатым как
скиф, найти общий язык не составило ему тру-
да. Вот он машет спутникам: «Сюда, ребята!»
Погрузились. Сели. Поехали.
Все незнакомо. Все не так, как представля-
лось: ни город, ни село, пугающе большие, про-
потевшие соляркой и пропыленные самосвалы
взбивали тучи пыли. У перекрестка миниатюр-
ная, как рюмочка, инспекторша ГАИ. Наш «ра-
фик» дисциплинированно постоял в ожидании
и свернул куда надо.
В ОТДЕЛЕ КАДРОВ на скамье перед дверью
люди тихо сидели в рядок. Жигулин вышел
с выражением скромного превосходства:
— Направили в СМП,— бумажку небрежно
в карман.
— Что такое СМП?
12 Сборник
178 — Ромка, твоя очередь. Я сказал, что мы
вместе. Скажи и ты.
— И я с ним!— поднялась Гелька.
Шепотом, правда, но все же состоялась обя-
зательная в таких случаях перепалка между
супругами — незачем, дескать, женщине в муж-
ские дела встревать. Но, с другой стороны, как
не встревать, если муж рохля? Ах, он рохля!
А что, разве не так?
Полированный стол идеально отражал три
закупоренные бутылки с минеральной водой,
букет, отодвинутый на край, и лица тройствен-
ной комиссии. Председательствовал человек
без примет и без роли. Роль вел его замести-
тель, ровесник Кучина, деятельный молодец.
Третьего за букетом было не разглядеть.
По ковровой дорожке супруги Кучины по-
дошли, документы — председателю. И отсту-
пили — как в суде или на экзамене.
— Семейных жильем не обеспечиваем.
— Обеспечимся, не привыкать.
— Вы почему уверены? Обеспечимся! Та-
ких только прими — на второй же день будут
права качать.
— Мы не такие!—обиделась Гелька.
— И вообще... Инженеры-технологи пока
не требуются.
— Я приехал на любую работу.
— Должность шведского короля подой-
дет? Тебя государство учило пять лет. Есть
указание: лиц с дипломами использовать толь-
ко по специальности. Адье, гастролер, поезжай
домой.
— У нас нет дома!—взмолилась Гелька.—
Его бульдозером срыли!
— Жестокий век на дворе! Одним диплом,
престижность, другим — хорошая плата. А чтоб 179
и то, и другое — ни боже мой!
— У нас знакомая одна, сквалыга и дура,
точно так рассуждает. Говорила — сын у нее
на БАМе. Может, вы ее сын?
Гелька прыснула. Деятельный зам сделал
узкие глаза.
— Я не смеялась! Нет, нет!— а рот до
ушей.
— Вас, гражданочка, прошу выйти.
Неуправляемая улыбка еще не сошла с
Гелькиного лица, а сама она уже мотнула го-
ловой — ни за что! Тогда зампред вышел из-
за стола и повел Гельку к двери.
— Тот товарищ, что перед нами, Степан
Миронович, вы его приняли... Так мы вместе
с ним!—Она жалко цеплялась за последнюю
надежду. Уже из-за двери Гелька повторила:—
Мы вместе!— и скрылась.
— И вообще!—Одушевленный гневом, за-
шагал от двери к столу деятельный зам.— За-
прещенный прием являться с беременной же-
ной! Расчет на сердобольных, выжимание сле-
зы. Знаешь, как это называется? А-ван-тю-ра!
Забирай документы и кати!
В памяти Романа возникло: вкривь и вкось,
будто ломаясь и падая в пропасть, замелькали
фермы моста. Рухнул мост! Катастрофа! Кучин
закрыл глаза.
— Если на обратную дорогу денег не
хватает, у нас пособие предусмотрено. Мало,
правда... Вот здесь — номер паспорта и
распишись.
Чертовски увлекательно, бросив приманку,
следить: клюнет — не клюнет! Ромка подошел,
достал из кармана самописку. Клюнул! Для
12*
180. верности его надо было слегка поощрить в
этот момент.
— Артист...— ласково поощрил Кучина его
ровесник.
И ошибся: Ромка отступил назад. Провал,
терять нечего!
— А вы знаете, я — артист!— признался
Кучин.— Эль-ля-а!
Сначала Ромка продемонстрировал пере-
тягивание каната и ходьбу против ветра а-ля
Марсель Марсо. Затем он вдарил чечетку.
Обалдевшая тройка пропела: «Ар-тист!», но
лучше бы свое восхищение она оставила при
себе. Ромка опрокинул стол. Держа его за
ножки, как щит, он припер всех троих к стенке.
Первым ворвался Жигулин, за ним Гелька, а
следом остальные коридорные сидельцы. Бес-
словесный начальник и встрепанный замести-
тель обалдело стояли у стены. А третий, за
букетом скрывавшийся заседатель, сказал:
— Этого парня я беру к себе.
УКЛАДКА ПУТИ— это зрелище. Рольган-
ги будто выстреливали звенья одно за другим,
одно за другим. Кучин едва успевал головой
вертеть. В руках у него было ведро с песком —
велено посыпать рельс под колесами путеуклад-
чика. Он тыкал совком куда придется, потому
что это же черт знает что за машина такая:
везет на себе дорогу, кладет ее перед собой и
сама же едет по ней. Ну, Кучин-инженер, не
ты придумал путеукладчик!
Здесь, на призме щебеночной насыпи, путь
был уже виден. После маршей через тайгу, по
болотам, по малым и большим мостам, через
большие и малые реки, через горные кряжи и
тектонические разломы — здесь пространство
уже покоренное. Оставалось дать ему рельсо-
вый ход. Оставалось навести здесь подобаю-
щий технический лоск, как того требует самая
высококлассная магистраль века.
ЧАРА! жди нас, мы ИДЕМ! До Чары еще
далеко. Но дорогу осилит идущий, и потому
фанерный щит с любовным этим заверением
стоял на насыпи не без смысла, он был как
зов. Когда со щитом поравнялись, бригадная
учетчица Дуся взяла его на плечо и понесла
вперед. Щит парусил на ветру. Кучин не пре-
минул услужить хорошенькой девушке, догнал
ее — пусть она покажет, куда нести. Щит по-
ставлен был на закруглении дороги. Отсюда,
чуть издалече, картина была и вовсе картин-
ка: взмокшие и злые с виду строповщики вер-
телись как черти, рольганги громыхали. Кучин
оглянулся — стоит ли щит. Спасибо Кучину,
предупредительных мужчин нынче редко встре-
тишь. Ах, что вы, Дуся, какие пустяки!
Мустафа Гареев, тот, который схлопотал
от Ромки по физиономии, но почему-то взял
обидчика к себе в бригаду, шибко рассердил-
ся: ты, Кучин, на какое дело определен?
Только лег очередной пролет, машина сей-
час же двинулась по нему — ни секунды паузы.
И сейчас же, будто заждавшийся и как бы не
опоздать, уже завис над полотном следующий.
Следующий!
Следующий!
Песок под колесами в порошок...
БОЛЬШАЯ ПАЛАТКА и три жилых вагончика
стояли в низине километрах в шести отсюда.
181
182 В палатке распоряжалась пригожая молодица.
Гелька ей помогала. То и знай она удивлялась:
— Ой, как тут всё!
Стол, скамьи, кухонная утварь на отдель-
ном столике — вот и все «как тут всё». Гель-
ка явно заискивала. Правда, в углу палатки
оказались какие-то шляпы с перьями, другая
необычная одежда и две рапиры.
— Не трожь!
Гелька отдернула руку и, думая услужить,
подняла ведро. Хозяйка тотчас же схватилась
за дужку.
— Поставь! Еще до срока родишь, винова-
та буду. Вот, режь лук!
— Вообще-то меня Ангелиной звать. Но
можно и Гелькой...— Не идет на контакт стря-
пуха! Гелька утерла луковые слезы.— Много
ли тут зарабатывают? Нам говорили — семь
сотен.
— За длинным рублем?
— Что ж такого? Мы не святоши. Мы не
за туманом. У нас долгов одних... знаешь?
Триста семьдесят!
— Ой, лишеньки! Мне бы твои заботы!
Гелька бдительно засекла: 370 рублей для
стряпухи не сумма!
За откинутым пологом видно было: оста-
новился «рафик». Знакомый скиф, выйдя, при-
нялся пинать ногою скаты, а сюда, к палатке
бежал Степан. Гелька вышла ему навстречу.
Пригожая молодица наблюдала из палат-
ки: как видно, мужик с важным известием при-
катил. А может, в машине привез чего. Гово-
рит, а сам озирается, сговор какой-то! Брюха-
тая с согласием кивает в ответ, но озадачена.
Ага, мужик ушел, торопится. У машины обер-
нулся, махнул рукой. «Рафик» запылил по 183
дороге.
Гелька вошла осмелевшая, на стряпухино
высокомерие чихать ей. С показной незави-
симостью она примерила шляпу и даже гля-
нула в зеркальце, тут же на стене оказав-
шееся.
— У вас тут что, драмкружок?
— Драмкружок!—ужаснулась стряпуха.—
Повесь на место! Драмкружок... Не вздумай
ляпнуть при Мустафе. Народный театр у нас,
если хочешь знать. Дипломированный! Мы в
семи городах выступали, в Болгарию ездили,
в Венгрию собираемся! Драмкружок...
— Я не знала,— хлоп-хлоп глазами Гелька.
— В газетах пишут, все знают, она — нет!
У нас бригада такая.
— Я ж и говорю... Артисты!
— Артисты не обязательно. А вот интерес-
ные люди, личности... Кто не личность — Мус-
тафа Гареевич не принимает.
Стряпуха монументальна была что спере-
ди, что со спины, в этом, без сомнения, состоя-
ла ее личность, и Гелька простодушно хотела
о том спросить, но под взглядом хозяйки осек-
лась, улыбку же, как всегда, снять с лица по-
забыла.
— Я не смеюсь! Нет, я не смеюсь!— а рот
до ушей.
— На главную роль человека не было, так
он нашел. Мужа твоего нашел!
— На главную...— не могла поверить Гель-
ка.— А что, Ромка — он знаешь какой? Он этот,
как ты говоришь... Он личность! Когда разоз-
лится, бешеный делается!
Стряпухин ответный взгляд был исполнен
184 печали и снисходительности. Донеслась сире-
на. Обе выглянули из палатки.
На возвышении полотна шел путеукладчик.
Бригадники купались, когда с насыпи до-
несся свист. Растрепанный парень, голый до
пояса, красной рубахой своей размахивал,
учетчица Дуся что-то кричала и указывала в
сторону сопки, откуда шел путеукладчик. На
бегу одеваясь, все устремились вверх по на-
сыпи.
— Сколько порталов?— вскочил на под-
ножку бригадир.
— Девять, Мустафа Гареевич.
— Но это в счет простоя! Передай от меня
Суркову: вчерашние порталы не попадут ему
в ложку!
Пока мужчины полоскались в реке, акку-
ратистка Дуся навела тут порядок: каски, ру-
кавицы, инструмент — все наготове.
УКЛАДКА пути — это действо. Из вагона,
порталом называемого, первая рельсо-шпаль-
ная решетка выходит перевернутой рельсами
вниз — такова технология. Подъемное устрой-
ство выносит ее вперед, опускает — и тут про-
ворный парень, тот, что красной рубахой махал,
подставляет под правый рельс бабашку. Едва
решетка легла одним краем на полотно, другим
на бабашку и едва ослаб трос, краснорубашеч-
ник в паре с другим живо перецепляют крюки
за один правый край, за тот, что лежит на ба-
башке. «Вира!»—знак машинисту. Решетка
повисает ребром. Теперь нужно ее раскачать.
Уловить миг, когда надо отпустить стопор подъ-
емного барабана,— вот что надо. Качается, ши- 185
ре раскачивается — раз! взмах! и-раз!—сиг-
нал машинисту. Что-то наподобие фокуса: ре-
шетка рельсами вбок в тот же миг оказалась
на месте рельсами вверх. Роман не удивился.
Он обиделся, будто его дурачат.
— И никакого мошенства!—надвинул кас-
ку на глаза ему Мустафа.
На пульте управления помощник машинис-
та включает ходовой двигатель. Путеуклад-
чик, влача за собой поезд с готовыми пролета-
ми, медленно тронулся, а тем временем, ход
самой машины опережая, с грохотом выкатил-
ся на рольгангах и завис над полотном очеред-
ной пролет — на этот раз «по-человечески»
рельсами вверх. Стоп! Мустафа меж двумя ря-
дами колышков прищурил глаз: «Чуть влево,
обратно мал-мал. Легла!» И вправду, решетка
легла точно на эти колышки. Роман не скрыл
удивления.
— Постановка пути на ось. Усек? Скоро
сам уметь будешь.
— Эй, новичок! Иди, научу целоваться!
— Еще чего!
— Штука «целовальник» называется, как
раз по тебе.— Увесистая чугунная «балда» ка-
чалась на тросе.— «Целовать» вот в эти губ-
ки,— указано было на торец рельса.
Учитель «целования» с прошлого раза не по-
нравился Кучину — раздражала его оранжевая
куртка с надписью «мементо мори» на спине.
Он думает — новичок профан! Нет, инженер
Кучин только глянул, увидел сразу, что рельс
на полотне продвинулся вперед, плохо держат
костыли. Надо ударить по нему в торец, поста-
вить на место. Он оттянул балду, шарахнул ею,
186 от «поцелуя» рельс отпрыгнул, но не на место
встал, а еще больше высунулся с обратной
стороны.
Смех: это тебе не женщину целовать, ее
прижмешь хорошенько, не вырвется. Тут рельс,
нежное существо! Роман смеялся тоже.
В ПАЛАТКЕ во главе стола Мустафа разла-
мывал свежеиспеченный лаваш. Суп разливала
пригожая молодица.
— Не должно думать, что Сурков сделал-
ся обязательным. У него в расчете опять по-
садить нас на голодный паек.
— Это что же, Мустафа Гареевич, из про-
стоев не вылазим!
— На случай простоев у нас балластировка
пути, постановка шпал по меткам, регули-
ровка зазоров и весь остальной черный ре-
монт.
Все заговорили, что ремонтом как раз за-
работаешь кошке на молоко, и так уж пол-
бригады разбросано отсюда до Хорогочи.
— Ча! Замолкли! Новичок у нас в наличии?
Кто еще присутствует? Кавалерист, приврат-
ник, вор!
— Я тут, Мустафа Гареевич,— отозвался
давешний свистун, тот, кто махал красной ру-
бахой.
— Цены тебе нет, Гоша. Ты один у нас —
целый театр... Кристиан!
Куртка с надписью «мементо мори» на спи-
не нехотя привстала.
Мустафа обратился к ней со светским изыс-
ком:
— Простите, сударь мой, спрошу у вас
одно: вы не видали здесь поэта Сирано? Я
удивлен его отсутствием. Оно, признаюсь вам, 187
слегка меня тревожит.
— Про новичка, Мустафа Гареевич? Он
там, с женой...
в жилом вагончике Ромка с Гелькой
устраивали новое свое жилье.
— Артисты... Мы артисты, что ли, как Ва-
сюта говорит?
— Ты о чем?
— Театр тут у них какой-то, на фиг это
нам! Слушай, Степан приезжал, у него рабо-
та... Левая, так он сказал. Можно за три дня
заработать — ого! Напарник нужен.
— А что, Степан не работает, что ли, в
СМП?
— Расплевался, говорит.
— В леваки подался. Так, так... И меня
зовет.
— А что ж такого? Работа любая не за-
зорна. А тут у этих личностей сплошь простои,
они сами жалуются. Оглядимся, да в другое
место перейдем. У нас долгов одних...
— Только деньги-деньги на уме! Васюта
номер два...
Стук в дверь, заглянула учетчица Дуся:
— Мустафа Гареевич просит вас.
В ПАЛАТКЕ, когда вошли туда, Мустафа
распорядился:
— Сцена девятая, начинает Дуэнья.
Стряпуха накинула на себя мантилью, Ро-
ману на голову — шляпу с пером и сделала
реверанс:
— Кузену храброму шлют искренний пок-
188 лон и знать хотят, где может он назначить
тайное свиданье.
— Я?— прямо-таки обалдел Кучин и огля-
нулся на Гельку.
— Вы сами (реверанс). Вам передать
должны один секрет.
— Секрет?
— Да, тайну важную...
Мустафа подошел и шепнул ему реплику.
— Клянусь я небесами...— растерянно по-
вторил за ним Роман.
— Какой же мне дадите вы ответ? День
завтрашний... Чуть свет, едва появится у врат
Востока Аврора алая, во храм святого Рока
к молитве утренней красавицы пойдут...
— О, боже мой!—сказал ей под суфлера
Кучин.
— Так где найти приют, чтобы по выходе
потолковать немного?
Гелька зырк-зырк на Ромку взгляд, на стря-
пуху взгляд. Ну, стряпуха, вон ты какая! Арти-
стка, что и говорить. Винюсь... А Ромка, сле-
пой человек, сорвал с себя шляпу и бросил на
стол.
— Я вам не шут гороховый!
Брошенной шляпой Мустафа увенчал себя
самого.
— Но вы, мой светлый рыцарь, ответ да-
дите мне! За оскорбленье действием, за дер-
зость! Эй, рапиры!
Дьявол бы побрал этого башкира! Одну из
рапир он переслал противнику. Ромка, не лы-
ком шит, поймал ее на лету, да не как-нибудь,
за эфес.
— Защищайтесь, милостивый государь!
Гелька шалая прикрыла рот ладонью. В
189
фехтовании супруг ее был не слишком силен,
бог весть как наугад отбил он атаку Мустафы.
Но вдруг, не будь салага, сам сделал вы-
пад, и точно — в грудь противника, благо, что
рапира с шишкой на острие. Гелька от восхи-
щения чуть не подпрыгнула. Артисты, они же
зрители, аплодировали.
— Вот маленькие радости,— улыбнулся
Мустафа.— Говорят, талант не валяется. Ан,
давеча гляжу — самородок на дороге. Все идут,
ногой пинают, а я хвать его да за пазуху,— и
вышел.
С вопросительным молчанием все посмот-
рели вслед бригадиру.
— Почему он ушел? Может, я извинюсь?
Новичка удержали и дали знак помолчать.
Донеслась гармошка.
Доверительно сказала учетчица Дуся:
— Он думает. К нему сейчас не надо под-
ходить.
— Одна Дуэнья может подходить,— допол-
нил Гоша.
Пригожая молодица царственно подошла,
царственно наградила Гошу затрещиной и цар-
ственно вышла. Роман ничего не понял.
Луна бежала по тучам. Бежит-бежит, а все
на месте.
Мустафа с гармошкой сидел на ступеньках
вагончика. «Лодка тонет и не тонет...»—шли
его мысли.
Тучи шли тяжело, дождь будет. Мысли шли
тяжело. Сел, положил на колени руки. Коль-
цо на пальце, стал снимать его. Так и этак
старался — не снимается.
190 Тучи все шли.
— Кончай страдать,— подошла Дуэнья.
Мустафа безропотно поплелся вслед за нею
в вагончик.
Здесь женщина сняла с себя кофту и при-
нялась целовать небритого Мустафу. Тот стоял
смирно. Совсем-совсем нездешне смотрел он в
ночь за окном.
В смежной комнате укладывались на ноч-
лег супруги:
— Слушай-ка, мне Дуся рассказывала...
— Эта, что ли?—Роман изобразил бюст
и торс.
— Не-е, другая. Их тут две Дуси. Одна
учетчица тоненькая, а другая — которая
Дуэнью с тобой играла. Ее так и зовут —
Дуэнья. Чтоб двух Дусь не путать. Так вот
Дуся мне рассказывала...
— Эта, что ли?
— Тихо ты! Тоненькая, тебе говорю!
НА СОПРЕДЕЛЬНОЙ ТЕРРИТОРИИ тем вре-
менем:
— Бедный ты, бедный!— жалела Дуэнья
возлюбленного.— Подневольный, закованный.
Не снимается окова?—указала на кольцо.
— Евдокия! Не твоего разуменья дело.
— Избавление тебе принесла.— В тряпи-
це, которую она развернула, оказался новень-
кий трехгранный напильник.
В смежной комнате продолжался диалог:
— Дуэнья еще говорит — бригада у них
такая. Все личности и все артисты!
— Догадался сам, у них тут хобби — драм- 191
кружок!
— Не вздумай ляпнуть! Театр у них, народ-
ный... А мне, ты знаешь, понравилось. Муста-
фа Гареевич понравился, какой он, оказывает-
ся! И ты понравился. Ромка, ей-богу, ты артист!
Может, не надо другого места искать? Не одни
же тут простои. Зато, гляди, еще в Венгрию
поедем...
— Семь пятниц на неделе!
— Как ты шпагой его — эх-ха! Ну,
д’Артаньян! А что Степан предлагает — это
само собой. Не забудь — через месяц обещали
долги выслать.
— Театр!—не мог успокоиться Роман.—
Ты хоть знаешь, с чем его едят, театр?
— И знать нечего. Кулисы, занавес, люстра
стопудовая... Но они — современный театр. По-
нимаешь, со-вре-мен-ный! Декораций никаких!
Костюмов особых — никаких! На улице могут
играть, в поле, в цеху...
— Ну, точно — агитбригада!
Стук в дверь. Супруги притихли. Уклады-
вая жену, Роман стал ей втолковывать:
— Если ни сцены, ни люстры, тем более
нужна идея. В чем у них идея? Не знаешь...
— Все тебе сразу подай! Он талант в тебе
нашел. Личность в тебе нашел. Думаешь, он
там зачем в комиссии сидел? На главную роль
человека искал. Тебя нашел!
— Ну, это уж врешь! На главную...
— За что купила, за то продаю. Гоша, тот,
что в красной рубахе, говорит: «От зависти
сдохнуть можно».
Роман сказал пренебрежительно: «Хы!»,
многозначительно: «Хэ!», и, наконец, другого
192 междометия не сыскав, стал тереть себе пере-
носицу.
— Да какой же я артист? Просто штучки-
дрючки им показал. Разве в этом артист?
Смешно...
— Вот и посмейся. Тайком... Диплом свой
спрячь подальше, будешь теперь и артист, и
рабочий класс. И спать давай, личность!
ночь на трассе смутной была. Рельсовый
путь изгибом обходил сопку. Из неясного за
нею пространства двигался туман. Медленно
шел дождь. Влага оросила уже объезженные
на этом участке рельсы, и они светились даже
ночью и даже в тумане. Из-за сопки зарево
явилось, а вслед за ним два желтых пятна, как
глаза выползающего дракона, мутно обозначи-
лись вдали. Поезд шел из Хорогочи. В теплом
тумане сирена локомотива увязла как в вате.
Вскочил с постели Мустафа Гареев, кула-
ком в стену:
— Эй, соседи! Па-адъем!
Села на постели Дуэнья, испуганно проти-
рая глаза.
— Спи!—только бросил ей Мустафа и вы-
шел в ночь.
Но Дуэнья стала облачаться в одежды.
Обойдя поезд с головы, Мустафа крикнул:
— Сколько порталов, Володя?
— Девять, Мустафа Гареевич!
— Есть в Суркове человечество, такой про-
извел поступок!
193
в дрезине, в хвосте поезда разместилась
бригада.
— Все на месте?— влез Мустафа.— Об
Суркове думал — будь хоть в разнужде, не вер-
нет долгу, старая бестия. Ан, полный великоду-
шия: еще девять порталов. Останься!—завер-
нул Мустафа подошедшую Дуэнью.— К утру
подвезешь чай и кашу. Сюда!—Роману руку
подал.— А ты чего?
За спиной у Романа сиротой казанской
стояла Гелька.
— Зачем жену привел? Ты думал об ней,
что ей делать на трассе в положении?
— Команда всем — подъем!..
— Отведи назад. Постой! Евдокия, вер-
нись! Отведи новенькую, чтоб без спотыкачки
дойти. И в плащ ее заверни, вот так. Еще бо-
лее заверни, вот так. Свистун, свисти!
Универсал Гоша, высунувшись, произвел
свой дивный свист, и поехали. Некоторое время
молча ехали, занять паузу болтовней не торо-
пились, все знали: пауза нужна бригадиру. И
тот воспользовался ею, здесь он имел право.
— Нового члена бригады Кучина Романа
сегодня возьмет в подручные... Кто возьмет?
(Я!Я!Я!) Вот видишь, Кучин, не успевши войти
в коллектив, получаешь знаки расположеннос-
ти. Думаю все же, пусть Дуся его возьмет парт-
нером. Нынче ей таскать свою «Чару» в дождь
да в темь... Как, Дуся?
— Как распорядитесь, Мустафа Гареевич.
— Считай — распорядился. А пока едем...
В чем идея театра? Многие спрашивают...
Роман догадался: слишком громко спорил
вчера, сосед слышал.
Остальные приняли вопрос за должное.
13 Сборник
194 — Чтоб отразить дифствительность,— ска-
зал Гоша.
— Зачем, Гоша?
— Чтоб понять жизнь,— добавила умнень-
кая Дуся.
— Отразить, чтобы понять... Чем не
идея?—Мустафа лукавил, явно вызывая на
спор новичка. Роман замкнулся наглухо.— По
рельсам едучи, недостанет пути до луны и
обратно, чтоб уразуметь такую идею. Прихо-
дится опрощать. Чтобы понять жизнь, человеку
надо понять себя. Как? Гоша верно сказал:
отразить. Отразиться в другом, сыграть его
роль, увидеть себя со стороны.
— Такая идея самокопанием называется,—
не утерпел Роман.— Если уж дальше упро-
щать...
Мустафа просиял: он своего добился!
— Самокопанием занимались: Платон,
Данте, Рафаэль, Шекспир, Гегель, Шиллер,
Гете, Пушкин, Толстой, Достоевский, Чайков-
ский... Всех перечесть — никаких пальцев не
хватит.
Ведя счет, Мустафа и вправду загибал
пальцы. На руках кончились, изобразил пере-
счет пальцев на ноге, на другой ноге. Это вы-
шло забавно, не сдержал улыбки даже Роман.
— Ладно, Гомер слепой был, Бетховен
оглох. Но другие, не глухие и зрячие, им-то
зачем вот это извечное «познай себя», если
жизнь окрест? Кипучая, как Гоша говорит,
дифствительность? Чтобы понять других!.. Го-
ша, сколько ехать осталось?
— Тьма!—высунулся тот.— А, вон вижу,
четвертый пикет.
— Далеко до времени, когда из золота
отхожие места возведем. Нынче за престиж- 195
ность и деньги борьба. Победителей не надо
огораживать, их и по сей день не судят. Но кто
защитит других?
— Слабых?
— Доблестных, Кучин Роман!
— Таких защищать?
— Только таких и защищать! Тусклые без
нашей помощи приспособятся. Они на объед-
ках проживут.
— Не улавливаю...
— Тебе приходилось ли знать людей: не-
различимы в толпе, но почему-то первыми ле-
зут в драку за справедливость? Или таких, что
вечно фанфаронят, а присмотрись — нежные
люди? Приходилось знать?
— Чего мне их знать — не знать? Я сам та-
кой же... Неудачник в общем-то...
— До времени,— сделал поправку Мус-
тафа.
Роман с сомнением пожал плечами.
— Но «чудаки украшают мир»— не моя
идея,— отмежевался он.
— Совсем не твоя! Это идея тех, кто ви-
дит чудаков со стороны. Ай да Гареев Мус-
тафа!— возликовал Мустафа.— Я что вам
говорил? Будет у нас Сирано!— И указал
на Романа.— Вот презабавное, не правда ль,
существо — де Бержерак, давнишний наш
приятель?
— Я не встречал людей прекраснее его.
— Помилуйте, талантливый писатель!
— И музыкант! И физик! И бретер!
— А ум его, как меч его, остер!
— Его костюм затейлив чрезвычайно!
— И весь он выглядит совсем необычайно!
13*
196 — Приехали!—Из поэзии в прозу вернул
всех Гоша.
ПОД УКРЫТИЕМ НОЧИ шло тайное продви-
жение. Похоже было на то, что люди явились
сюда воровски, замыслив содеять что-то опас-
ное и запретное. Шпало-рельсовые решетки вы-
стреливались бесшумно, грохот рольгангов за-
глушал дождь. Соглядатай и сообщник тайно-
го действа, дождь скрадывал все — и команды
бригадира, и свет фар, и случайные вскрики
монтажников, и сирену. Глянув на колышки —
ось дороги, бригадир делал знак, решетка как
влитая ложилась на место, а дождь хлестал
плетьми. Поезд двигался как путник, который
встал на неизведанную тропу: ступил и глянул,
что впереди, ступил, опять ступил, что ни
шаг — двадцать метров. И все молчком.
К утру дождь иссяк. Солнце всходило с ты-
ла, как бы нарочно позади, чтобы преступить
им путь к отходу. Последняя решетка легла у
закругления, не дойдя до фанерного щита ров-
но один пролет. Путеукладчик двинулся вспять,
толкая впереди себя опустевшие порталы.
Бригадники, наспех сложив инструмент, бежа-
ли в обгон — к дрезине, которая шла теперь
в голове состава.
У ТРЕХ жилых ВАГОНЧИКОВ вернувшиеся
с ночной смены мылись возле пожарной бочки.
Предпочтение бригадиру, он первым отошел,
растираясь полотенцем.
Дуэнья пекла оладьи, к ней подходили с
тарелками. Идиллия из транзистора, повешен-
ного на суку, заслоняла речь, но и без слов по-
нятно было, как беззастенчиво льстили стряпу-
197
хе: несказанно вкусны ее оладьи! Тарелку с ру-
мяными оладьями Дуэнья накрыла салфеткой,
чашку со сметаной взяла в другую руку и, уме-
ренно покачивая бедрами, понесла завтрак
бригадиру.
Мустафа изволил бриться. Из потрепан-
ного ящика рации доносились голоса с участ-
ков на сотню верст окрест: «Ми-эм шесть, от-
ветьте четверке. Прием. Бульдозер с вашего
участка не поступил. Будем ли выполнять обе-
щанное, обещанное будем ли выполнять?
Прием».
— Поел бы?
— А, спасибо... Ну, дух! Не утерпишь не
поесть! Спасибо,— и поцеловал ее в плечо.
— Ребенок!
Беспорядок на столе. Живо прибралась, а
напильник вчерашний с краю положила — вот
так... И пошла заниматься оладьями.
«Вызываю Кувыкту. Кувыкта, ответьте
управлению — что у вас? Прием. Шпало-рель-
совые решетки в пределах графика третьи сут-
ки. Прием. Пределы графика, Петр Семенович,
не утешение. Недостача сорока семи порталов
за прошлый месяц обязывает вас ежесуточно
идти с опережением. Как собираетесь навер-
стывать? Прием».
Сытые гасконские гвардейцы резались на
рапирах, а которые не насытились, опять потя-
нулись к Дуэнье клянчить оладьи. В сторонке
Гоша с Дусей интимно беседовали, парень дер-
жал ее за руку.
— Дуся!—говорил он ей.— Так мы по-
женимся?
— Гоша!—она ему в ответ.— Какой ты...
Нетерпеливый!
198 — Да чо терпеть? Обещала...
— Мустафа Гареевич...
— Опять Мустафа Гареевич! Я на нем, что
ли, женюсь?
— Он сказал — фату и платье...
— Да я сам тебе фату и платье... Брошу
этот театр к едрене-фене! Тоже мне, Муста-
фа — повелитель правоверных!
— Больно ты нужен ему, такой большой
артист! Да он и взял-то нас, чтоб поженить.
Чтоб все путем...
— Откуда знаешь?
— Разговор подслушала. Дуэнья — что,
мол, ты в Гоше этом нашел, таланта нету. Как
нету, говорит. Любить умеет, говорит. Понра-
вилось ему, как ты меня любишь. Но это
секрет!
Универсал-актер несколько взъерепенился,
однако же без слов, в одних телодвижениях.
И опять что-то там говорил он ей, что-то там
говорила она ему, а в согласие с их ду-
шевным согласием транзистор, повешен-
ный на суку, возглашал, что тени ночные
плывут на просторе, нежность и радость раз-
литы кругом.
Тарелку Роман протягивал Дуэнье не как
за подаянием: подашь — хорошо, не подашь —
не надо. На двоих подала, так нас же трое,
Гельку за двоих считать надо. Усмехнулась
Дуэнья: находчивый премьер!
Бритый Мустафа сидел у рации, а любозна-
тельные у крыльца перед распахнутой дверью
стояли в случайных, но (так уж повелось) обя-
зательно чуть в прихотливых позах — нечто от
спектакля. Им интересно было, что делается
на трассе.
«Семнадцатый, ответьте четвертому — как 199
ночная смена? Прием».
— Нормально прошла,— отодвинул еду
Мустафа.— Прошла нормально. Спасибо Сур-
кову, задолженность перекрыл. Через час ждем
девять порталов нынешних. Прием.
Где-то в неизвестности некий Сурков ему
отвечал, но близко ли, далеко ли и в какой
стороне света — поди узнай. Даже с вертоле-
та от горизонта до горизонта сплошь дичь, одна
первозданность: сопки, розовые от багульника
и брусники, мари, голубые от голубики. А
спуститься — хариус по горной речке идет про-
тив течения, медведь-рыболов бьет лапой по
воде, белка заготовляет орехи на зиму. И ни-
какого нигде Суркова! А между тем явствен-
но слышно:
— Каких еще нынешних? Извините, что
вклиниваюсь, это я, Сурков. Ему поданы девять
порталов досрочно, а он считает их за какой-
то мифический долг. Этот хан Гирей...
Мустафа хрястнул кулаком об стол. Наруж-
ное окружение как по сигналу благодушные
позы сменило на бойцовские. Дуэнья быстро
вошла, подобрала осколки.
«Что там у вас, Мустафа Гареевич? Прием».
— Пустяк, тарелка расшиблась.
Говорят, пространство криволинейно, и в
это можно поверить, глядя на виражи дороги.
Но есть и другая гипотеза: линейность про-
странства песенна. Эту музыку можно услы-
шать в тех же плавных извивах дороги по зо-
нам глубинных разломов, мимо реликтовых
кедрачей и диких нагромождений скал, по вы-
ходам древнейших архейских пород, по интру-
зиям базальтов и туфов. Даже через Зейское
200 море по выспренней эстакаде дорога идет не
прямо, а как бы что-то овивая, что-то в глуби-
не под собой лелея и опевая.
— Забавные пиесы большей частию разыг-
рывает Сурков! Напускает столько дыму, что
человеку благородному совсем невозможно
прогуливаться. Разбесил он меня, тотчас видно,
что плут! Ну, скажи на милость, Сурков, что
ты делаешь? Прием.
— Как что? Я ничего такого не делаю...
— То-то что ничего! Совершенная черепа-
ха в мешке. Через то, что ты, Сурков, под бо-
ком у начальства, не прибавится у тебя тре-
тий глаз на лбу — вот об чем размысли.
Освоение пионерских территорий — всегда
борьба с пространством. Это мортиры и гауби-
цы тоннелей, стреляющих отпалами; тягачи,
идущие в гору по кручам; это прижимы, отвес-
ные как стена, терпеливо окружаемые земля-
ным полотном; это прилежные геодезисты, в
глазок теодолита бесстрастно созерцающие
ярость людей и машин, увязших в болоте ли,
на переправе ли через речку вблизи недостроен-
ного моста. Не здесь ли и наш Сурков, голос
которого так отчетлив?
— Что делается! Что творит этот феодал!
Он почему-то считает, что путейное производ-
ство одного его должно обслуживать. Призы-
ваю руководство умерить аппетиты Гареева.
Он там, на отшибе, мнит себя пашой!
В наружном окружении объявился Степан
Жигулин: заметно навеселе, за поясом рука-
вицы и топор, в углу рта сигарета. Ему,
конечно, Роман был нужен, а того и искать
нечего.
— Здорово, чета! Как живете, хлеб жуете?
201
— Ой, Степан Миронович!—обрадовалась
Гелька.— Вот питаемся...
— Здорово,— поднялся Роман.— Ты, я
слышал, с работой своей расплевался? Чего
так? Тебя же взяли без всяких-яких!
— Не скажи! Приставили ко мне руко-во-
дителя. Сморчок плюгавый будет моей рукой
водить да еще шпионить. Не, я гордый человек!
Гелька сделала знак «потише» и указала на
смежную половину, откуда доносилось оратор-
ство Мустафы.
— Оный паша просит взять к сведению его
чрезвычайную многодетность: тридцать два ре-
бенка. Каждого накормить потребно, всех в
люди вывесть. А главнейше то, что мы не
объезды-разъезды! Мы на Чару идем! Так по-
чему, не утерпишь спросить, на отсыпку полот-
на грунт возят из какой-то, черт ее знает, Тму-
таракани? Где ближний карьер? Его хоть к
рождеству Христову откроют ли? Какие есть
реалии? Прием.
Жигулин прислушался: крут хозяин! Тогда
Гелька подсела к гостю и, пока препиратель-
ство за стеной продолжалось, растолковала ему
особенное устройство этой бригады.
— Что же до бригадира,— продолжала
Гелька,— то он хотя и крут бывает, но
удивительной доброты человек. Вот эту ком-
нату отдал нам. Свою! Это такой необыкновен-
ный, такой редкий человек...
Жигулин ее восторги пропускал мимо ушей,
но она продолжала ему говорить что-то еще
доверительно.
— В Венгрию?— удивился он.— Не может
быть!
— Точно!—рубанула рукой по воздуху
202 Гелька, довольная, что ее рассказ наконец про-
извел впечатление.
— Слушай, может, он меня возьмет?
— Если взять,— пояснил Роман,— он бы
тебя взял. Там...
— Понимаю, другая мерка. Хотя, если вду-
маться, всякий человек немного артист. В душе.
— Не! В душе — не то!— В гордости за
супруга вступилась Гелька.— Надо чтоб в реа-
лиях.— И, видя гостя виновато-растерянным,
добавила:—Но я поговорю...
...После радиоперепалки штиль настал. Бри-
гадники, позы свои позабыв, гуляли сами по
себе. Мустафа босой сидел, по обычаю своему,
на ступеньках вагончика. Гармошка далеко
стояла, дотянуться было лень. «Самара-горо-
док» звучало в нем лишь мысленно. Щепоть
семечек из кармана добыл, посредством семе-
чек он отучался от курева. Когда Гелька подо-
шла, Мустафа глянул не на нее, а как бы сквозь
нее. Он был весь нездешний, и то, что Гелька,
заикаясь и завираясь, ему говорила, он плохо
понимал.
— Что он умеет?
Степан выглянул из вагончика, и Гелька
махнула ему: «Подойди!»
— Что умеешь?— с видом отсутствия по-
вторил вопрос Мустафа.
— Каменщик, плотник, шоферить могу.
— Я не про то. По искусству что умеешь?
— У него голос!—вспомнила Гелька.
— Пой!—велел паша.
Степан рассудил, что ради Венгрии... Пока
хмелен, была не была, другого случая не будет!
Про то, как Родина щедро поила его березовым
соком; «березовым соком» Степан оповестил
203
мощнейшим басом, но так фальшиво, что Мус-
тафа поморщился и зажал уши. Бригадники
живо сбегались: новичка берут! Держась за
щеку, как при зубной боли, и покачиваясь,
Мустафа приказал читать что-нибудь. Степан
хлоп-хлоп себя по карманам, достал мятую
газету.
— Наизусть!— подсказала ему Дуся.—
Стих какой-нибудь.
Степан, трезвея, газету стыдливо запихнул,
прокашлялся.
— Ворона и лисица,— объявил он. И за-
думался.
Со стороны Гоша ему: «Вороне где-то бог
послал...»
— Ворона и лисица,— повторил Степан и
еще крепче задумался.
— Кусочек сыру!
Вдруг Степан взъярился:
— Нет уж, вашего сыру не надо!
— Артист он, артист, я знаю!— вступилась
Гелька.— В душе...
— Но без «реалий»—так? Смеяться над
рабочим человеком...
— Кто смеялся?— мерехлюндия враз слете-
ла с Мустафы.
— Я не смеялась!—пролепетала Гелька.—
Я правду говорю!
Вдруг она закрыла лицо руками и кинулась
прочь. Никто ничего не понял. Степан поспешил
за нею.
— Ты чего?— в комнате встретил ее Роман.
— Да ты чего?— вбежал следом Степан.
— Я не смеялась!—ревела Гелька.
— Неужели и тебя, Ромка, вот так же за-
ставляли? Дурака из себя корчить? Ну, валяй,
204 еще заплачь,— обернулся он к Гельке.— Дам
калач.
— Га-а!—назло ему заревела Гелька.
— А вот и калач!
Сквозь слезы Гелька не вдруг разглядела
бутылку на столе.
— Это у нас нельзя,— указала она на бу-
тылку.
— Плакать нельзя. Положительные эмо-
ции— вот что льзя! И закуска тоже... Распо-
рядись, а мы покурим.
НА БРЕВНЕ у пожарной бочки Роман за
копанию не отказался от «Стюардессы», при-
курил, закашлялся. Дуэнья, посуду перетирая,
поглядывала на них со стороны: пришлый-то
совращает премьера ихнего. Ворона и лисица...
Что-то замыслили, к бригадиру пошли.
Мустафа сидел над схемой тепловоза, на
стук живо спрятал очки.
Это уж да, замыслили! Дуэнья оставила
свои миски, предлогом избрала белье на ве-
ревке и отошла. Но из-за белья в открытом
окне увидела она лишь встрепанный затылок
давешнего «Шаляпина», дым его сигареты и
более ничего. Затем все трое молча направи-
лись на соседнюю половину. «Что-то будет!»
Мустафа сел на единственный табурет во
главе кургузого столика — роскошная мебель
в здешней тайге. Остальные поместились один
на ящике из-под консервов, другой на перевер-
нутом ведре.
Гелька старалась навести шик, исходя из
возможностей. Вела она себя неспокойно: вмес-
то соли сахар подала, вилку уронила, на Мус-
тафу избегала смотреть. Наконец было налито:
паше — в стакан, гостю в другой стакан. Роман 205
сполоснул свою бритвенную чашечку, хозяйку
за неимением лимонада пришлось обде-
лить.
— Говорят, миротворная чарка сладкая.
Испытаем.— Выпили.— Сладкую водку где
покупал?
Степан ответил, что в «сельпе» покупал.
Наступило согласие.
— Что с Кучиным делать — ума не прило-
жу. Полюбился мне Кучин — не скрою... Ссуду
дать ему — из долга в долг. На шабашку отпус-
тить... Отпущу, пожалуй. Но забери себе в го-
лову: не в деньгах твое утверждение.
— Чтобы это понять, надо деньги иметь,—
вставил слово Степан.
- — На тот предмет и отпускаю...
«Скажи на милость, а руки у этого шабаш-
ника...»— обратил внимание Мустафа. Руки
Жигулина на столе были чисты и очень подвиж-
ны, пальцы непроизвольно искали что-то и ощу-
пывали крышку стола.
Жигулин перехватил взгляд и убрал руки.
Мустафа продолжал:
— Однако же утверждение личности, про-
чел я где-то, есть наиболее полное самовыра-
жение. Кто нашел его, расцветет. Кто еще не
сыскал — жизнь кладет на это. А не находит —
чахнет. В муках невыразимости...
Гелька слушала.
— Кучину Роману,— продолжал Муста-
фа,— указываю на его призвание. В строгом
разборе, здесь артистов нет среди нас, все
мы... Но ты артист, Кучин. Верь мне, на стезю
тебя выведу. А не поверишь... Но ты поверишь.
Ангелина, положи ему вот эту книжку в рюк-
206 зак. Вели, чтоб вернулся дней через пять. А ты
слушайся, у супругов дым в одну трубу.
Гелька сейчас же, как велено, книжку в
рюкзак. А рюкзак-то пустой, не собран. Стала
она пихать туда без разбору, что под руку
подвернется. Потом вышла.
— Что это со мной?— шептала она.— Бо-
же мой, что это? Что?
С той стороны, где чей-то транзистор по-
вешен был, донеслась песня. И Гельку озари-
ло. Она поняла, что такое с нею произошло:
«Звезды на небе, звезды на море, звезды и в
сердце моем...»
Ее волной захлестнула ликующая, сверх
всякой меры безмерная, необычайная, пугаю-
щая радость. Она переждала, когда волна
отхлынет, чтобы узнать, прихлынет ли вновь,
но вдруг увидела Дуэнью.
Та без нужды перевешивала белье на ве-
ревке, и глаза ее были зорки. Мужики, разго-
вор вразнобой, вышли, а Гелька — навстречу
им. Без прежнего смятения рассмотрела она,
чего в рюкзак поналожила, халат свой оттуда
вынула — не дуреха ли?—доложила чего надо
и прислушалась... Звезды были высоко в небе
и далеко на море, до сердца на этот раз не
дохлы ну л и...
Она вышла с рюкзаком и вдруг увидела
вертолет: он спускался, избочась и примери-
ваясь, не задеть бы Дуэньины веревки с
бельем. Еще лопасти винта не обвисли, как из
брюха машины в открытую дверь вылетел и
шмякнулся наземь бумажный мешок.
— Почта!
— Эй, стой-погоди]—кинулся Мустафа.—
Тут двоих наших до Тынды...
207
— Ну-дык! Где ж они?
Мустафа вспорол мешок, газеты-журналы
в сторону, писем с пяток, но все не ему.
Гелька отозвала мужа в сторонку:
— Ромка, может, останешься?
— Не хотел, сама велела...
— Ромка, я чего-то боюсь.
— Чего боишься? Ну, с тобой каши не сва-
ришь! А долги?
— Леший с ними, подождут!
— Семь пятниц на неделе! Нет уж, когда
договорились... Давай рюкзак!—Роман при-
мирительно поцеловал жену: все будет хорошо!
Когда вертолет поднялся, донеслась сирена
локомотива. Гелька обернулась. Мустафа бе-
жал вверх по насыпи. Что-то на бегу крича, он
махал рукой уходящему вертолету, затем, весь
расхристанный настежь, вскочил на подножку
локомотива.
Гелька стояла и смотрела. Поезд мерно шел.
Куда надо шел. Но вдруг почему-то двинулся
в обратную сторону. «Звезды и в сердце моем!»
хочу много денег!— напрямик ска-
зал бы изнищавший Роман, если бы у него
спросили про заветное. Вот же они, заветные!
Изящный фортепьянный галоп. Пухлые жен-
ские ручки проворно отсчитывали купюры. Рас-
пишитесь в получении. Черкнув на листке, Сте-
пан отдал Роману его половину. Все остались
довольны друг другом. Обладательница пухлых
ручек не могла нарадоваться: гляньте-ка, дет-
ский сад еще в понедельник стоял без крыши...
И действительно, детсад без крыши стоит,
сиротлив его вид.
А в четверг — пожалуйста вам!
208 И действительно, шиферная крыша сработа-
на на славу.
Дети заглядывают в окна своего жилища.
Степан слегка куражился. Напустив на се-
бя безразличие, он говорил пампушке заведую-
щей что-то про обыденность их с Романом дела:
«Крышу так крышу, нам едино. Спасибо, су-
дарушка!» И поцеловал пампушке ее ручку —
как на симпозиуме.
А Роман, подражая ему, и вовсе чудеса
расписывал: им (Роману в особенности) все
нипочем. Раз-два — и еще такой же детсад
стоять будет. В тот же срок. Пампушка при-
нимала все за правду. Ее доверчивость вдох-
новляла Романа на самую невозможную зави-
ральность. Степан незаметно толкнул его лок-
тем в бок.
Проект был развернут перед умельцами:
детсад окружен красивой оградой, теремки, ка-
чели в ограде, избушка на курьих ножках. На
бумаге, к сожалению, не в натуре. Предлага-
лось воплотить чертеж в натуру. «Сколько у
нас отпущено на декор?»— вопрос бухгалтеру.
Столько-то — был ответ. Степан сделал наклон
головы: заманчиво! И глянул на Романа: ну,
как? Изящный фортепьянный галоп.
Тук-тук в окно. Было за полночь, луна бе-
жала с тучи на тучу.
Гелька приоткрыла створку:
— Ромка, ты?
Тот влез в черноту, задернул занавеску.
— Лампу зажги...
На соседней половине Мустафа приподнял
голову. «Ага, вернулся!» Дуэнья рядом спала
сном праведницы. На будильнике с фосфорным 209
циферблатом была половина второго.
— Вот!
Гелька зажала рот ладонью: встрепанная
пачка денег испугала ее. Блудный муж тоже
был встрепан весь и грязен с дороги, но глаза
его светились победно. Гелька принялась счи-
тать деньги. Роман смотрел на нее со снисхо-
дительным расположением: любит считать
деньги корыстная его супруга.
— Еще столько же принесу,— пообещал он.
Гелька счет прервала и отложила пачку.
— Как «принесу»? Ты что же, опять
уйдешь?
— Так надо. Не говори, что я приходил.
— Вором являешься?
— Глупая! Я что, украл эти деньги? Я их
заработал!
— Вот и ладно, оставайся. Хватит нам с
долгами разделаться. Я чего-то боюсь...
— Ну, эти страхи твои! Чего боишься? Ко-
го боишься? У тебя защита рядом,— кивнул на
соседскую половину.
— Боюсь!—кивнула и Гелька.— Ромка, я
тебе признаюсь...
— И слушать не хочу! Не могу! Крюк сде-
лал, чтобы деньги тебе занести. Ждут меня на
дороге.
Мустафа поднялся, проснувшейся Дуэнье
велел: «Спи!»—отворил дверь наружу. Ночной
простор лежал вокруг притаившийся, туман не-
мо тек между сопками.
Роман отпрянул, когда бригадир шагнул из
тьмы навстречу.
— Мустафа Гареевич, вы? Пять дней еще
не прошло...
14 Сборник
21° — Помню. Но помни и ты: ни часу сверх
того! В трест зайди, спроси, нет ли письма для
меня.
— Хорошо, Мустафа Гареевич. Я зайду,
Мустафа Гареевич! Я, Мустафа Гареевич...
— Ничего, ничего! Иди...
На дороге в отдалении зажегся глазок авто-
мобиля. Скрылся.
Мустафа вернулся, лампу засветил и сел за
чертеж тепловоза.
ДВОР ДЕТСАДА полнился светом и музыкой.
Качели уже оседлали дети — Роман детей ка-
чал. Дурашливый, он стоял посередке на доске
и разглагольствовал, заглядывая время от вре-
мени в книгу, которую держал перед собой:
— Свой фетр бросая грациозно, на землю
плащ спускаю я. Теперь же появляйся грозно,
о шпага верная моя!—Он спрыгнул с доски и
поднял обрезок рейки.— Мои движенья ловки,
пылки, рука сильна и верен глаз. Предупреж-
даю честно вас, что попаду в конце посылки!
Ребятишки с восторгом наблюдали, как чуд-
ной дядька сражался с воображаемым против-
ником, и хлопали в ладоши. Бретер некоторое
время картинно стоял над поверженным про-
тивником, но вдруг разом скис — явился Сте-
пан. Он был хмур и держался за поясницу.
Пристыженный его молчаливым укором, Ро-
ман стал усердно долбить яму для заборного
столба. Принялись за дело и ребятишки, им
доверено было красить забор.
— Мозоли набьешь — какой из тебя работ-
ник? Почему руки не бережешь?
Роман послушно надел рукавицы.
— Проклятый радикулит! Думал, избавил-
ся, а как тяжелое что...— Однако за молоток 211
взялся сноровисто.— Хотел тебе сказать, да уж
не знаю... По-моему, этот ушлый башкир к
Гельке твоей прилабунивается. Да и она сама...
Не заметил?
— С ума сошел!
— Верь слову!— Ограда у Жигулина шла
по шнуровке, и так же ровной ниточкой тяну-
лась к цели его речь.— Думаешь, беременная
застрахована? Родит — гляди, как расцветет!
А он, парень, умный, вперед закидку делает.
Потому что телка эта возле него, я за-
метил, на фиг сдалась ему. Он другого фа-
сону мужик.
— Много ты знаешь!— не поддался Ро-
ман.— Вот у него зазноба.
И показал письмо.
— А ты почем знаешь? Может быть, от ба-
бушки письмо. Откуда оно?
— Велел зайти в трест.
— В тресте был?
— За гвоздями ездил и был.
— Вот и ладно, проторил дорожку. Подашь
заявление на расчет.
— Да ты что?
— А то, что салага ты, ничего не тумкаешь.
Слушай сюда, тебе до меня еще кашлять и каш-
лять. Наплачешься ты тут. Этот пижон твою
Гельку быстро перемонтирует, будешь у него
в артистах и в дураках. Твой с ним альянс
кончится тем, что шарахнешь ты в него из
винчестера и отправишься в академию, где
учат свободу любить. Как осознанную необхо-
димость...
— Ты с ума сошел.
— Не был? Так побываешь! Знаешь, бабе
14*
212 голову задурить — ничего не стоит. Если язык
подвешен,— часок трепа!
РАДОСТЬ была всюду: в облаках, в синею-
щей дали, окаймленной сопками, в ручье, через
который бережно переводил ее Мустафа, бди-
тельно следил — не оступилась бы. Внутри у
Гельки накатами шел прибой: «Звезды и в серд-
це моем...» Со стороны посмотреть — скажи,
что не прав был Жигулин Степан!
— Вот эта трава,— просвещал ее Муста-
фа,— зовется гулявица — рябинка. Пригодна
от одышки. Вот еще купена-трава. Ее уваром
щеголихи умываются и через то хорошеют.
— Щеголихи умываются!— заливалась
смехом Гелька.— И через то хорошеют!
По вспомогательной дороге два оранжевых
самосвала малым ходом, чтобы не растрясти,
влекли за собой знакомые жилые вагончики,
прицеп с разобранной палаткой и различным
имуществом. Бригада перебазировалась. Мус-
тафа махнул издали, обоз остановился. Дуэнья
из кабины передней машины ревниво следила,
как благочинно, парочкой, они подошли.
Мустафа забросил в прицеп закопченный
бригадный котел и стал усаживать Гельку в ка-
бину задней машины. Нет уж, таиться, будто
виновата в чем,— это не для Дуэньи! Она вы-
шла и встала подбочась.
Гелька под ее взглядом сробела и, как де-
вочка за большого дядю, спряталась за Мус-
тафу, ища защиты. «Радуйся, Мустафа Гаре-
евич: пичуга попала, как сам говоришь, «в твою
ложку»! Кушай ее!» Дуэнья вернулась в каби-
ну самосвала и с силой хлопнула дверцей.
Вон он, поднимаясь на полотно магистрали,
213
тянет за собой эту брюхатую пигалицу. Госпо-
ди, и что он в ней усмотрел? И чего она все
оглядывается, будто оставила что внизу? За
сопкой, куда сворачивает дорога, ничего уже
не видно будет, пожалуй, остановись-ка,
шофер!
А там, внизу, куда указывала Гелька, мед-
ведь появился. Не заматеревший, но уже не
детеныш, он обнюхивал кострище и мятую
траву.
— Что у него на лапе?—указала Гелька.
Сверкнула на солнце большая консервная
банка. Медведь сидел, как человек, и облизы-
вал ее со всех сторон.
Издали Дуэнье неясно было, что такое за-
интересовало их обоих.
Мустафа быстро взбежал на полотно.
— Кто раскрывал селедку иваси?
— Я,— отозвалась оранжевая куртка с
надписью.— Кажется...
— Чем открывал?
— Ножом.
— Каким лезвием?
— Вот этим, большим.
— У тебя для консервов кривое имеется.
— Крючком долго, а так быстрей.
— Посмотри, что ты натворил! Ты хоть
знаешь ли, какие важные слова носишь у себя
на спине? Что такое «мементо мори», знаешь —
нет?
— Не я их писал.
— Спроси у знающих и запомни. Зверь
ступил лапой в банку, как в капкан. Ты сгубил
зверя!
Дуэнья, бедрами усердно работая, тоже
поднялась с грунтовой дороги на рельсовую.
214 Опытный глаз ее даже издали определил: хан
Гирей не в себе. Как зверь, с рычанием укусил
он свой кулак и по шпалам зашагал в сторону
Хорогочи — в той стороне несколько чело-
век вибраторами рихтовали балласт. Пи-
галица бесстыжая тут же приладилась. Рядом
идут...
— Расстроились, Мустафа Гареевич? Но
нет же вашей вины!
— Стрелочник всегда виноват! Дед был
стрелочник, отец был стрелочник...
— В Башкирии?— ухватилась за ниточку
Гелька.
— Нет, мы сибирские, станция Боготол.
Наша изба в тайге на удалении двенадцати
верст стояла. Так вот я родом из той избы. Ах,
незадача! Жаль зверя.
— А я вас жалею. Зачем чужие боли брать
на себя? Лучше не думать. Лучше спрошу —
почему вы так говорите «на удалении», «взо-
шли во второй этаж»?
— Две зимы после войны не учился, вале-
нок не было. Глушь, с дедом-матерью только
по-башкирски, русский язык забывать стал.
Ан, спасибо, книжка имелась, Гоголь.
— Вот я и смотрю — откуда это: «Жизнь
страх как уединенна»?
Она засмеялась, улыбнулся и Мустафа, ста-
ло немного отраднее.
Снизу, с грунтовой дороги, шофер просигна-
лил Дуэнье: долго ли ждать? Та отмахнулась.
Фанерный щит, как всегда, стоял у последне-
го стыка. Дуэнья прикрылась им. Щебечет
пичуга...
— Я немного любопытная. Спрошу?
— Куда же денешься?
— Вы на помощника машиниста учитесь, 215
тепловоз водить. Почему?
— Мустафа дорогу строил, Мустафа по ней
ходил — песенка такая была. Про меня... По
той дороге, что сам строил, ходить интереснее.
— Интереснее... Почему?
— Вот мы на Чару идем, пространство да-
ется с бою. Но когда дойдем, оно откроется
для души.
— Для души... Я, Мустафа Гареевич, ка-
таться люблю, а почему — не думала. Просто
колеса тук-тук, ты наедине с собою, покой и
движение — хорошо! Может, то самое?
— То самое. Часто люди не умеют быть
наедине с собой. Но сбеги от суеты, человек,
взойди сам в себя, и обретешь другое простран-
ство. И вдаль, и вглубь, и ввысь.
— А это я поняла! Я недавно поняла! Я,
Мустафа Гареевич, хорошо поняла! Я поня-
ла...— Гелька приложила ладони к горящим
щекам. Мустафа смотрел на нее озадаченно.—
Я видела вас во сне. Будто бы я маленькая, вы
меня катаете в санках, шибко так бежите.
Убегаете будто бы, а я догоняю. Или увозите
поскорей, а я оглядываюсь — где же Ромка?
Мне страшно, но почему-то радостно. Так ра-
достно!
Гелька сделала скорбную мину, пытаясь
сдержать слезы, не сдержала. Растерявшийся
Мустафа кинулся ее утешать:
— Доченька!
...Шестеро потных здоровяков ломами вы-
гибали рельс на закруглении пути. Вздрючка
бригадира, как видно, не прошла мимо ушей,
216 работали они со злым усердием. Виновник мед-
вежьего горя поглядывал: не вернется ли косо-
лапый. Мимо с выражением решимости в лице
и в походке вдогонку за бригадиром прошагала
Дуэнья.
— Мустафа!—Тот обернулся, и Дуэнья
сбавила тон.— Гареевич...
— Евдокия!— сверкнул он очами.
— На обед чего стряпать? Картошки нету,
крупы не завезли...
— А ты без картошки, Евдокия. И без кру-
пы... Иди!
Он поднял веточку, кем-то оброненную, по-
вертел в руке.
— Что это?
— Веточка,— слабо отозвалась Гелька,
глядя в сторону уходящей.
— А какое еще слово есть? Для веточки...
— Веточка!—И тот же взгляд.
— Побег — вот слово. Молодой побег. У
дерева есть корень в землю и побег в небо. Ты
сейчас бежишь ввысь, и причина не во мне.
— Неужто!—ужаснулась Гелька.
— Прости, голубушка. За чувство кла-
няюсь, береги его. Но все же не для меня. Ди-
тя воспримет. Родишь красивого человека. Ро-
дится дочь — назови ее Чарой. Чара — наша
долина.
— Вы были там?
— Пролетал.
...Вертолет завис над Чарой, тень преломи-
лась на сопке. За озером Лапрендо чащи да-
урской лиственницы, сосняки, - кедрачи, маре-
вые плеши, паутина проток и речек. Дорогим
руном лежат барханные пески, диво Чары.
Слепят глаза обширные наледи, похожие на
217
зеркала. За перевальным седлом Удокан-
ского хребта вторым ярусом стоят снежные
пики увитого ледниками неприступного
хребта Кодар. Вертолет тянется к верши-
не двуглавой горы — к поднебесью все выше,
выше...
«Звезды на небе, звезды на море, звезды и
в сердце моем!»
— Встань спиною к солнцу — вот так. Ви-
дишь свою тень? Запомни ее. Теперь посмотри
на небо. Видишь свою тень?
— На небе?
— Не видишь... Повтори! И еще повтори!
Утвердись в желании, сделай побег в себя —
и увидишь!
— А что тогда?
— Будет побег в небо, как у веточки. Кто
видит свою тень на небе, проживет долгую
жизнь.
— А вы?.. Видите свою тень?
— Вижу. Вон она!—и указал на небо.
Тень Мустафы, вкось по шпалам изломлен-
ная, четко обозначилась на небе, он хорошо ее
видел. А Гелька отмахнулась.
— Ну вас, Мустафа Гареевич! Смеетесь
только!
— Таежные люди колдуны немного. Так по-
колдую тебе — ага?
— Ага!—в предчувствии нового восторга
затаила дыхание Гелька.
— Колдую-колдую — влюбиться тебе еще
раз! И не раз!
Гелька смеялась и, по обыкновению свое-
му, тут же, убоявшись чего-то, кричала радо-
стно: «Я не смеюсь! Ой, я не смеюсь!»
Она встала на рельс. Мустафа подал ей ру-
218 ку, сам встал на другой рельс, и так, держась
за руки, они пошли.
Перед тем как сойти с насыпи к самосвалу,
который сигналил внизу, Дуэнья оглянулась
и обмерла: хан Гирей со свиристелкой шли,
держась за руки, каждый по своему рельсу.
Плохи твои дела, стряпуха! Так ходят только
влюбленные.
— А еще колдую-колдую заново в мужа
влюбиться, он стоит того. Нет ничего прекрас-
нее. Вот у меня жена была...
Правой рукой держась за его левую, Гелька
непроизвольно нащупала кольцо. Мустафа
отнял руку и спрятал в карман. Оба сошли с
рельсов.
— Где же ваша жена?
— Это в другой раз,— потемнел Мустафа.
И тут же вновь посветлел:—Здравствуйте, мо-
лодцы! Студенческий отряд?
— МГУ, Мустафа Гареевич.
— Поглядим вашу работу.
«деньги — зло»,— говорят неудачники,
кривя душой. «Когда их нет»,— договаривают
за них удачливые рубледобытчики.
Те же пухленькие ручки отсчитывали на
этот раз более крупные купюры — не обманные,
честным трудом заработанные. Пампушка и в
этот раз была чрезвычайно довольна. Стоял
детсад без ограды...
Действительно, пусть под крышей, но без
ограды неуютно ему стоять.
А теперь и ограда свежекрашеная, и качели,
и теремки...
Хлопотунья-наседка, окруженная писклявой
детворой, с почетом проводила умельцев. 219
...В беспечной веселости друзья-напарники
шли по нескладной, неустроенной и пропылен-
ной Тынде — не то городу, не то селу.
— Эту буренку,— размышлял Роман,—
можно бы еще подоить. Столько денег в руках
не держал! Гелька с ума сойдет.
— Тем более если...— Жигулин из своей
половины отсчитал половину и протянул
Роману.
— Да ты что?
— Бери, тебе говорят! Я не жмот, не фи-
лон. Ты вкалывал, я больше радикулитом му-
чился. Работа любит счет.— Не дожидаясь
возражений, он сунул деньги в карман Рома-
ну.— Входи во вкус, но помни: эти тити-мити
можно иначе получать, не ишачить.
— Как?
— Научу. В наши дни каждый устраивает-
ся работать — не бей лежачего, а получать
сполна. Мы что, хуже других?
— Ни в коем разе!—дурачился счастли-
вый Роман.
— Ну и вот! Будь на уровне века и держись
за Жигулина.
У ГОСТИНИЦЫ «СЕВЕРЯНКА» без-
домные ожидали приюта. Жигулин постучал в
закрытую дверь, чуть сильнее постучал, кула-
ком постучал. Дверь чуть отошла, чья-то рука
ответно постучала по табличке «мест нет» и
скрылась. Роман — весь благодушие — отстра-
нил Жигулина и вынул нож. Бездомники
на всякий случай отпрянули, а смелый парень
просунул лезвие в щель, откинул крючок и
вошел.
220 — Где же ваше хваленое сибирское госте-
приимство?
— Гражданин, уберите нож! Гостиница за-
нята артистами. Господи, что за публика!
— Я-то, публика? Я же народный артист!
Из театра Гареева.— И положил дежурной в
нагрудный карман бумажку.— Сезам, отво-
рись!
Дежурная осеклась, смягчилась и расцвела.
...Номер люкс, который она для них откры-
ла и ушла, был не люкс, но с телевизором. Сте-
пан включил его, тот не гудел.
— Ничего, жить можно,— тщательно вы-
мыл руки, пилкой подправил ногти.— В мага-
зин бы сходить.
— Перерыв,— глянул на часы Роман.
— Лучший способ убить время — в кар-
тишки!— пришла идея Степану.— Зарекся, да
ладно уж! Чтоб не всухую — по грошику,— и
бросил на стол полтинник.
Роман, помедлив, присел, полтинник в кар-
ман, рубль на стол.
— Карту. Еще карту. Еще. Себе. Ну?
— Очко!
— Удвоим кон? Карту. Еще. Еще одну. Пе-
ребор. Я тебе вот что скажу: бабу иной раз
побьешь, она губы надует, а потом ласковая.
— Очко!
— Ты, Кучин, разоришь меня. Удвоим.
Карту...
— Ты про что? Какая баба?
— Слишком скоро от обиды своей оттаял —
вот про что. Карты на стол. Моя взятка! Тебя
мордовали и в хвост и в гриву. Как меня. Мы
с тобой жизнью обученные. Удвоим? Э, да что
там!
Жигулин вынул из кармана все свое достоя- 221
ние, шмякнул на стол.
Роман похолодел изнутри, но вида не подал.
— Карту! Карту. Еще одну...— Жигулин
прикусил губу и отмахнулся.— Себе!
Роман вынул карту осторожно, еще одну...
Перед третьей глубоко вздохнул. И вдруг:
— Очко!
— Все!—махнул рукой Жигулин.— Все
твое!
— Ты что, офонарел? Для забавы переки-
нулись. Нет, я на это не иду. Забираю свои,
ты забирай свои.
— Слушай, Кучин, не будь младенец. Из
худлитературы знаешь, поди: карточный
долг — святыня. Разорись, укради, что угод-
но, кого угодно продай, но карточный долг...
Проиграл, одна надежда — отыграться.
— Так давай!— принялся тасовать колоду
Роман.— Возьми взаймы, если так!
— Дите!— пренебрежительно отмахнулся
Жигулин.— Мы вот что: не в магазин, в ресто-
ран двинем. Ты, как богач...
В ресторанном угаре Жигулин продолжил
свою мысль:
— Ты, дипломированный инженер, сты-
дишься своего диплома, на кой хрен он тебе!
Артисты требуются, инженеры не требуются.
Настоятельно прошу: не дай обмануть себя
игрушками. Драмкружком этим...
Захмелевший Роман плохо слушал его.
— И-эх!—пустился он в пляс.
Жигулину стоило труда увести его от греха
подальше.
— С тобой не соскучишься!— с виду как бы
ругал он его по пути в номер.— Но помни: твой
222 Гареев — гусь новой модификации. На-ка тебе
конфету, малютка, соси — причмокивай.
— Долдонишь «не дай обмануть»! Может,
и правда — диплом за зубрежку получил, кот
в мешке, не инженер. Мало таких? А может, я
вправду артист? И-эй, чавела!
— В самом деле, с тобой не соскучишься!
Рельсы ложились на полотно, дорога ухо-
дила вдаль. Последний пролет — «майна, еще
чуть майна!»—опускался на опоры очередного
моста. Самосвалы, изнывая от тяжести, несли
свои ноши. Эшелон с углем из Беркакита шел
уже по капитальной дороге. Трассу Большого
БАМа в Тынде пересекает АЯМ, безрельсовая
Амуро-Якутская магистраль. Старый тракт
здесь — главная улица города, пыль и рев мо-
торов — АЯМ работал.
— Держись Жигулина, еще не так зажи-
вем! Работу дают — это да! А квартиру? Где
будешь жить с ребенком? Мы с тобой дом
отгрохаем! Вот эти избы все на слом, даровой
материал. Ты только с бригадиром расплюйся
своим...
— Расплюйся! Хоть по-другому бы как-
нибудь...
— Двинем в трест? Подашь заявление об
уходе.
— Сейчас?
— Можешь время упустить.
— Да? Пошли! Нет, не пошли... Слушай,
я, кажется, пьян.
ЗА сопкой, куда укочевали, вагончики
стояли в том же расположении. Той же линией
по контуру этого маленького поселения была 223
протянута веревка, Гошина красная рубаха,
повешенная вниз горловиной, размахивала
руками. И только солнце всходило чуть поз-
же— сопка его заслоняла.
Мустафа сидел у рации и чинил сапог, а
перед открытой дверью стояла озябшая Гелька.
Она была тиха и внимательна, но вот-вот за-
плачет. Шла утренняя перекличка.
— Торжественный поезд из Кувыкты до
Нюкжи назначен прохождением на девятое
августа. Принять все меры к безусловному соб-
людению этого срока. Семнадцатый, ответьте
четвертому. Прием.
— Гареев на связи,— отложил сапог
Мустафа.— Доброе утро. Как слышите?
Прием.
— Слышимость хорошая. Ваш участок,
Мустафа Гареевич, головной. Какие неувязки
со смежниками?
— Шпало-рельсовые решетки, как прежде,
поступают то завалом, то мизерно. Я сколько
раз хотел дознаться, из чего происходят все
эти разницы. Не может статься, чтобы Сурков
не понимал, как он усугубляет наше житье. Он,
может статься, сам в себе думает — мы у него
покупщики, а он продавщик? Второе — из мыс-
лей не выходит, отчего по сию пору не открыт
ближний карьер? Карьер ближний почему не
открыт? Прием.
— Забота ваша понятна. Понятна ваша
забота, Мустафа Гареевич. Но вскрыша карье-
ра уже ведется аккордно. Отстали от жизни,
Мустафа Гареевич. Для скорейшего заверше-
ния пришлите ваших людей. Как поняли?
Прием.
224
— Усилим аккордную бригаду на вскры-
ше карьера. Прием.
— Двадцать шестой, ответьте четвертому.
Гелька устала ждать, она подошла ближе.
— Ты чего?—только сейчас заметил ее
Мустафа.
— Где же Ромка, Мустафа Гареевич? Ко-
торый уж день...
— Зачем босая? Вот тебе,— подал Гельке
ее туфельки.— Починил, обуйся. Нынче в трест
поеду: отыщу блудного. Спи, рано еще. Спи
и не ходи босиком.
ЗА картами просидели всю ночь, первым
пришел в себя Жигулин.
— Потуши свет, не светит уже.
— Утро?— ахнул Роман.— Вот так так!
Оставим, как есть?
Жигулин встал, размялся, потер кулаком
свой радикулит. Подумал.
— Предлагаешь?— Пилкой из нагрудного
кармана привычно подправил ногти.— Ва-банк,
ну?—Жигулин выложил наличность. Роман,
помедлив, сделал то же.— Карту! Размазывать
сопли — нет уж! Еще! Грудь в крестах, голова
в кустах — вот это по мне! Еще какую посчаст-
ливше. Ага, спасибо. Очко!
Роман сдвинул партнеру весь банк, бравым
жестом сдвинул.
— Твои!—сказал Роман, но изнутри он
весь похолодел.
На мгновение возникло: беспорядочно ло-
маясь, замелькали фермы моста. Рухнул мост.
Катастрофа! Кучин закрыл глаза.
225
дальний путь — всегда неизвестность., С
некатегорийной, со вспомогательной дороги
бригадный «рафик» вышел на АЯМ — в сторо-
ну Тынды. Мустафа за рулем, изредка посмат-
ривал сбоку на Дуэнью. Та сидела с видом
неприступности. Игра в молчанку тяготила
ее, а он, ее возлюбленный, только погля-
дывал сбоку, а чтобы словечко обронить —
ни боже мой!
— Вот и будем? Кто кого перемолчит... Что
дома?
— Знаешь — нет у меня дома.
— А все же за письмом едешь, надеешься.
— За дипломом еду. По делам...
Встречные машины сигналили «привет!».
Мустафа отвечал тем же.
— Извелась я с тобой. Теперь еще эта пи-
галица. Зачем она тебе? Беременная. Чужая
жена...
— Глупа ты!
— Не глупей тебя, что надо вижу.
— То-то, «что надо»! Обсмотрись — уви-
дишь, что есть.
Дуэнья достала из сумки журнал «Огонек».
Слепящей красоты актриса изображена была
на обложке.
— Твоя Галия, полюбуйся!—Тот глянул и
уклонился.— Жар-птица! Вывел ее, как сам
говорил, на орбиту, а что же она? За мной,
мальчик, не гонись! Ах, ты мой ракета-носи-
тель! Сгореть тебе в жизни. В этой ее... В
атмосфере!
— Евдокия ты, Евдокия! Непонимание
твое — вот что скорбно.
— А кто тебя понимает? Что тебе в жизни
удалось?
15 Сборник
226 Сказала так и испугалась. Поняла, что
задела.
— Неясный ты для меня человек,— мягко
добавила.— С чего я, дура, люблю тебя?
Он молча кивнул. Увы, это так, смутно в
душе. И вдруг запел. В нерусской песне была
нерусская, степная тоска. Тоска пространства...
Руки его на руле лежали покойно, золотое коль-
цо на пальце искрилось. Искра попала в глаз
Дуэнье, она заплакала.
— Не сумею... Не проживу без тебя!
— Евдокия! Слезьми одно терзанье тво-
ришь. Утешься, велю тебе!
знакомой улицей приятели шли бритые
и прифасонившиеся, но Роман отчужденно
молчал.
— Вот построим дом...— налаживал кон-
такт Жигулин.
— Не будет дома! Как твой радикулит?
— Пусть он меня донимает, не тебя.
— Дом твой будет, радикулит — мой. Очень
даже уверенно прогнозирую.
— Вас понял, вас понял! Проигрывать —
не выигрывать, правда?
— Дело не в этом.
— Нет, в этом! А я люблю игру! Проез-
дишься в дупель, злость аж поперек живота,
а надежда тебя бархоткой, теплой бархоткой.
С непривычки тяжело, конечно. Не горюй, оты-
граешься.
— Ты в этот кювет не сворачивай! Отыгра-
ешься... На что?
— Сегодня же будет куш. Работа чистая.
Приобщу тебя к одному хлебному делу, в оди-
ночку не с руки бывает. Но это потом. С вы-
игрыша подарок тебе. Для утешения... 227
В галантерейном киоске, случившемся на
пути, было как в той корзинке: что угодно для
души. Жигулин, долго не думая:
— Вот тот головной уборчик!—указал.
Картуз с витым шнуром над козырьком при-
шелся Роману в самый раз и довольно его
украшал.
— Докер!— восхитился Жигулин.— Из
Гамбурга, ага! А если вот так...— надвинул на
глаза.— Совсем другой портрет. Граждано-
чка, как по-вашему, на кого похож мой
товарищ?
Прохожей гражданочкой оказалась Дуэнья.
— Премьер!— всплеснула она руками.—
Вон ты где! Гуляй-гуляй! А женушка твоя к
хан Гирею ластится. Страшней войны, а туда
же!
— Ха, что я тебе говорил?—еще раз вос-
хитился Жигулин.
— Врешь! Дуэнья...
— Пусть я вру, тебе легче будет!— и поплы-
ла, качая бедрами.
У подъезда треста, окруженного чахлыми
деревцами, на пыльную скамью, куда со дня
ее установления никто не присел, не сели и на-
ши приятели. Стоя беседовали.
— В гостинице вас с Гелькой поселю, а там
видно будет, не пропадем. Так что заявление
подавай категорически, на уговоры не иди. Мы
с тобой еще развернемся. Буду ждать вон там.
Четвертый этаж, второе окно слева.
— А на чем развернемся-то?
— Куш наигромаднейший, увидишь. Гово-
рил же — партнер нужен. Следи, как выставлю
15=
228 на подоконник красный термос, значит, кушать
подано. Ну, давай!
в конференц-зале скучала немногочис-
ленная аудитория.
— Диплом помощника машиниста вручает-
ся Гарееву Мустафе Гареевичу.
В ответ на жиденькие аплодисменты Мус-
тафа дежурно раскланялся, книжечку-диплом
в карман и незаметно вышел. Роман столкнул-
ся с ним так неожиданно, что поначалу оба не
узнали друг друга.
— Кучин, ты? Пять дней тебе дадено было,
нынче восьмой. Это не прогул уже, это загул!
На кого жену покинул?
— На вас, Мустафа Гареевич, вы та-
кой ласковый! Разведка доложила! Может,
мне еще разок врезать вам, как при первом
знакомстве?
Приемом самбо Мустафа вывернул ему ру-
ки за спину. Роман стоял как связанный.
— Письмо у тебя? Мне сказали — ты взял.
Да, письмо! Ромка едва ли не швырнул ему
это письмо. Тот схватил и, на ходу распечаты-
вая, стал искать укромный уголок.
в приемной треста стулья перевернуты
были, уборщица мыла полы.
Но Мустафа не замечал тряпки, читал, при-
слонившись к стене.
Пока, глух и слеп ко всему был бригадир,
надо спешно оставить заявление и уходить.
— Листок бумаги, пожалуйста. Заявление
написать.
— Ваша фамилия Кучин?
— Да, из бригады Гареева.— Оглянулся
на Мустафу.— Но я не хочу в бригаду Гареева. 229
Понимаете, какое дело...
, Кучин интимно приблизился, но уборщица
оттеснила его. Между ним и секретаршей про-
легла мокрая полоса отчуждения, уборщица
без церемоний шмякала его тряпкой по обуви.
— Пожалуйста,— подала листок секре-
тарша.
— Спасибо. Я напишу, и желательно сра-
зу — резолюцию.
— Как сразу? Сначала получите резолю-
цию у бригадира, он же здесь. Затем обходной
лист...
— Но это же волокита какая-то!
— Что значит «волокита», молодой чело-
век? Таков порядок.
Не иначе сам черт впутался: Роману негде
было присесть, чтобы написать заявление, отов-
сюду гнала его уборщица, холера ей в бок!
Кося глазом на Мустафу, Роман приложил лис-
ток к стене, написал, расписался, и в этот мо-
мент Мустафа подошел. Вид его был ужасен.
Так выглядит человек, который вдруг и ра-
зом потерял все, что имел, смерть ему — же-
ланная подруга. Скомканное письмо выгляды-
вало из нагрудного кармана. Мустафа цепко
схватил Романа за руку.
— Иди сюда!—Они уткнулись в угол.—
Помоги снять,— он протянул Роману руку с
кольцом.— Тащи изо всей силы! Хоть с мясом!
Со стороны глядеть — два человека борют-
ся с молчаливым упорством. Безрезультатно —
кольцо осталось на пальце.
— Дорогой мой! Считай, что меня нет, я
сражен! Телеграмму!
Роман с готовностью протянул ему свое за-
230 явление и ручку: пусть напишет на обороте
листка. Мустафа огляделся, где бы сесть, но
приемная являла собой вид водоема, на одном
берегу которого примостилась, поджав ноги,
секретарша, а на другом стояли, не смея шагу
ступить, Мустафа и Роман.
— Мустафа Гареевич, что с вами?—с дру-
гого берега подала сигнал сочувствия секре-
тарша.— Продиктуйте, я передам по телефону.
Романов листок Мустафа машинально су-
нул в карман. Он долго и трудно молчал.
— Если в рай после смерти...— глухо и
хрипло выговорил он.
— Боже мой, это нужно писать?
— Если в рай после смерти меня поведут
без тебя, я закрою глаза, чтобы светлого рая
не видеть...— И ринулся прочь по коридору,
затем вниз по лестнице. Роман побежал за ним.
У подъезда стоял бригадный «рафик».
Дуэнья укладывала ящики и мешки с прови-
зией.
— Мустафа Гареевич!— перегнулась в окне
секретарша.— Адрес-то! Адрес вы забыли!
— Не надобно посылать!— и сел за руль.
Как быть: заявление в кармане у Гареева,
но говорить с ним об этом сейчас бессмыслен-
но. Роман сел рядом и тоже, как он, хлопнул
дверцей. Дуэнья, делать нечего, поместилась
сзади. Когда машина с места рванула, она —
ой лишеньки!— повалилась на поклажу.
Роман успел глянуть: в указанном Жигулиным
доме, второе окно слева, стоял красный термос.
РАЗЪЯРЕННОГО БЫКА ПРИХОДИЛОСЬ ЛИ ВЗМ
наблюдать? Смирный трудяга страшнее хищ-
231
ника. Не приведи бог подвернуться ему в эту
минуту. От «рафика» шарахались. Еще далеко
на подходе, завидя взбесившийся автомобиль,
встречные машины жались к обочине, пеший
люд сигал еще дальше. Постовой регулиров-
щик свистел и грозил жезлом не с поста своего,
а из будки, куда он своевременно и благора-
зумно вильнул.
Роман до побеления в суставах вцепился в
ручку перед собой. Дуэнья позади истошно кри-
чала, между ящиками и тюками ее мотало,
как шар «спортлото». Вдруг, как бы образу-
мившись, автомобиль кособоко замер посреди
дороги. Хромая и держась за бока, первой вы-
шла Дуэнья. Указала: «Посмотри!» Ящик с
яйцами был теперь ящик с яичницей. Мустафа
с виноватым видом вынул его из машины и
поставил у обочины.
— Садись назад!—велела Дуэнья.— Те-
перь я тебя буду мотать!
И села за руль. Мустафа смирился:
— Пожалуй... Этаким аллюром едучи, на-
делаешь тьму несчастий.
— Ой, что это?— Дуэнья указала вперед.
Невдалеке у дороги сидел медведь. Сидел,
как человек. Банку на лапе он теперь не обли-
зывал, как в прошлый раз, он ее грыз.
— Медвежонок,— определил Мустафа, го-
ворил он шепотом.— Проклятье, матку застре-
лил какой-то подлец. Кучин, нож есть?
Не зная, что бригадир замыслил, и не спус-
кая со зверя глаз, Роман с переднего сиденья
через плечо подал Мустафе свой нож.
Тот взял его, на ощупь попробовал, остер
ли, вышел, дверцей не хлопнул, а с преувели-
ченным спокойствием, как по делу пустячно-
232 му, направился к зверю. Дуэнья вслед ему
смотрела со страхом. Роман, по-прежнему гля-
дя только вперед, пошарил под сиденьем, на-
щупал заводную ручку, вытащил и, пряча ее
за спиной, тоже вышел. Не обернувшись, но
будто видя это, Мустафа сделал знак: «Не
подходить!» Отсюда, с отдаления глядя, мож-
но было подумать, что Мустафа задушевно бе-
седует с медведем. Тот, как видно, не очень-
то с ним соглашался, рявкал и рычал. Муста-
фа терпел-терпел, да не будь фефелой, хло-
бысть ему затрещину! Зверь присмирел. Про-
шло еще полминуты, когда мишка не по-детски
свирепо рявкнул, замахнулся на человека, но
тот живо отскочил и через плечо назад бросил
банку, снятую с лапы зверя. Мустафа отступил,
еще отступил, поднял брошенную банку. А
зверь облизал больную лапу, припадая на
нее, пошел восвояси, но вдруг обернулся и
опять сел, как человек. Он благодарил... Мус-
тафа изнанкой кепки вытер мокрое лицо.
Осмыслить происшедшее было некогда: на
магистрали показался укладчик.
— Евдокия, поезжай!
Мустафа устремился вверх по насыпи. Ро-
ман— следом за ним.
На магистрали, поджидая укладчик, оба
обернулись и оба показали друг другу вниз.
У дороги над ящиком битых яиц пировал
медведь.
ТО ЖЕ, ЧТО ВСЕГДА: с грохотом выкатилась
и зависла над полотном очередная решетка.
Мустафа прицелился: «Легла!» А машина, ни
секунды паузы, уже двинулась по уложенному
пролету, песок под колесами в порошок. Все
то же изо дня в день, лишь в паре с опытным 233
строповщиком работал Роман Кучин. Роль-
ганги гремели уже непрерывно, как прокатный
стан.
Дорога уходила на запад — туда, где солн-
це, опускаясь в Чару, уже коснулось Кодар-
ского хребта. Все то же, что всегда, но почему
не может наскучить? И даже боль в душе при-
тихла будто бы — отчего? Ведь то же, что
всегда...
На перевернутом ведре сидела утомившаяся
Дуся. Ребята (много новых на путеукладке)
почтительно обходили девушку. Оглушенные
внезапной тишиной и умиротворенные светом
заката, говорили не громко, инструмент и каски
не бросали, а складывали. Дуся все сидела.
Подошли трое и по очереди обратились к ней:
— Но как вам удалось проехать через
строй?
— Непостижимо, вы — герой!
— Нет, это слишком безрассудно!
— Поверьте, вовсе не было так трудно,—
ответствовала Дуся.— Велела вскачь пустить
я лошадей. Когда ж к карете подходил моей
какой-нибудь идальго с важным видом, ему
ответом — я секрет свой выдам — была улыб-
ка лучшая моя. И тотчас дальше проезжала я.
— Поздоровкаемся, гасконцы,— подошел
Мустафа.— На отшибе скучали, поди? Де-Гиш,
твою руку. Ле-Бре...
— Здравствуйте, Мустафа Гареевич!
Бригадир, как младшую дочь, взял за ру-
ку Дусю.
— Пойдем. Пойдемте все, нас ждут.
Мустафа с насыпи указал вниз, там горел
костер:
234 — Ужин для гасконцев.
В присутствии главы семьи семья держа-
лась чинно. Спускались, помогая друг другу,
шутки и озорство — в сторону.
— Слышь, Гоша,— локтем в бок Роман.—
Правда-нет, машина будет в Тынду? Сегод-
ня, а?
— Будет дифствительно в ночь. Я поеду.
Мустафа говорил.
— Меня возьмешь?
— Книжку, женой тебе положенную, читал
ли?— обернулся Мустафа.
Роман промолчал.
У ПОЖАРНОЙ БОЧКИ, как всегда, предпоч-
тение бригадиру. Роман, гордость в себе при-
тушив, опередил его и первым взял ковшик —
услужить. Он щедро поливал, а сам косил гла-
зом на куртку Гареева: в нагрудном кармане
белел уголок листка, заявление.
— Мустафа Гареевич, там, в тресте, я вам
бумажку дал...
Тот вспомнил, бумажку вынул и протянул
Роману.
— Вы прочтите, Мустафа Гареевич.
— Почерк... В сумерках не разберу. Сам
прочти.
Роман прочел бы, но тут подошли осталь-
ные.
— Нет, уж вы сами, Мустафа Гареевич.
У КРЫЛЕЧКА на своей половине Гелька
обрадовалась:
— Ромка! Где ж ты был так долго?
— Здравствуй, пичуга. Я иголка, что ли?
Не потеряюсь. Слушай, я решил — мы отсюда 235
уходим.
— Как?—не поверила Гелька.— Совсем?
— Заявление у Мустафы. Пока ни-ни! В
лоб нельзя. Боюсь, не даст резолюции.
— Не даст! Пойду просить-умолять, чтоб
не дал! Хватит тебе шастать!
— Дуреха! Переедем в гостиницу, а потом
свой дом будет. Свой! Жаль, по-глупому уехал.
Там крупный куш...
— Про деньги слушать не хочу!
— Та-ак! Перемонтировал он тебя. У тебя
что с ним? Шуры-муры?
Гелька приблизилась и стала глядеть на
недотепу своего. Во взгляде жены Роман уви-
дел еще незнакомую ему глубину, покой и ти-
хую иронию. Так седеющая учительница смот-
рит на первоклашку.
— Шуры-муры...— и отошла.
— Ты чего?—вошла Дуэнья.— Опять что-
нибудь?— Увидела Романов листок на столе,
прочла.— Вон что! Сердце — вещун, еще тогда
поняла — хороша пара! Что он, что она!
— Поверх плеши чирей! Где мне искать
Сирано?
— Пусть катятся колбасой! Ты сам Сирано!
— Околесицу несешь!
— А нет, так другую пьесу возьми. Семнад-
цатый век! На БАМе... Кому это нужно?
— Враг ты мне! Змею на груди пригрел!—
Он крутнулся на одном каблуке и с размаху,
всей тяжестью упал на тахту.
НА СОСЕДНЕЙ ПОЛОВИНЕ, укладывая чемо-
дан, Роман прислушался.
Гелька стояла на крылечке и в открытую
236 дверь наблюдала мужнину суету. Вид ее был
неприступен.
— Можешь не трудиться,— обернулся на
нее Роман.— Не отпустит и так, слышишь ба-
талию? Но я все равно уйду! Деньги...— увидел
он.— Ты что ж, долги не отослала?
— Почты не было всю неделю,— и повер-
нулась спиной.
— Могла попросить кого-нибудь. Не-ет,
перемонтировал он тебя! Бескорыстная стала
аж до глупости. Долги и те побоку!
— Уезжаешь — вот и отправь.
— Как это «уезжаешь»? А ты?
По куску рельса, подвешенному на прово-
локе, трижды ударено было — сигнал «на
ужин».
Мустафа с тахты поднялся, в зеркало за-
гдянул. Оттуда смотрела на него постная и
кривая физиономия. Мерзостный тип!— отвер-
нулся он от себя. Попробовал сделать улыб-
ку— вышла гримаса.
— Очевидное невероятное!— проговорил
он и зло стал облачаться в парадную сорочку,
даже галстук надел.— Очевидное невероят-
ное!— повторил он вошедшей Дуэнье и с эта-
ким форсом, чуть вкось написал фломастером
на заявлении Кучина: «Не возражаю. Гареев».
В ПАЛАТКЕ бригадир встречен был сдержан-
ным удивлением: с чего бы ему вырядиться
франтом и с чего бы сиять? А тот между тем
подошел к Роману, вручил ему какую-то бу-
магу и учтиво поклонился. Роман глянул в бу-
магу, глянул на Мустафу... Он был не столько
обрадован, сколько смущен. Вложил листок
в книгу, которую держал в руке.
— Покамест ужин ставится, примеримся к 237
финалу,— как ни в чем не бывало распорядил-
ся Мустафа, и это окончательно сбило с толку
Романа.— Париж, год 1655, умирает Сирано
де Бержерак.
Бригадники разместились, начиналось дей-
ство.
— Припомним. Поэт из солидарности с дру-
гом написал любовное письмо Роксане. Якобы
не он, а друг написал. Тот послал это письмо.
Тот женился на Роксане. А любовь поэта жила.
Все открылось перед смертью. Вот дерево,
скамья (ребром поставил ящик). Там крыльцо.
Потрепанную книгу «Сирано де Бержерак»
Роман пришел вернуть. Он положил ее на
ящик, но в книге был нужный ему листок. И
он сел. Он был смущен: ожидался трудный
разговор, а вышло легче легкого. В этой лег-
кости подвох усмотрел Роман, он скосил глаз
на Мустафу. Дуся — Роксана подошла:
— И целых десять лет вы эту роль играли?
Мой бедный друг, вы счастье у себя украли.—
И сама же Роману ответную реплику.
— Нет, эту мысль гоните прочь,— повторил
за нею Роман.— Нет, я вас не любил...
— Нет, вы меня любили. Я знаю, что, любя,
вы так великодушны были!
— Нет, нет, любовь моя!—восстал Ро-
ман.— Я не любил тебя!
— Стоп! Кучин, почему не знаешь текста?
На отхожем промысле баклуши бил? И злость
умерь. Ведь он проговорился. Как ни скрывал
любовь — проговорился! Случайно или нет?
(Поднялся спор.) Ча! Погибель воробьям —
все китайцы кричат одновременно. Спросим у
Кристиана-соперника.
238 Оранжевая куртка мудро рассудила, что
всяко быть могло — хоть так, хоть этак. Роман
презрительно усмехнулся, он терпеть не мог
этого балбеса. Листок из книги Роман положил
в карман, книгу оставил на ящике. Теперь он
был свободен.
— На то поэт, чтоб так проговориться!—
тыкнул он в грудь куртке.— Надо же человеку
хоть перед смертью...
— Вот говорит артист!.. Кушать подано,
Евдокия?
— Сам видишь, подано!—Дуэнья любова-
лась Мустафой.— Хан Гирей.
— Так садимся поскорей! Фу-ты, пропасть,
совсем разучишься прозой говорить!
«Шутишь? Шути!» Заявление с резолюцией,
свою вольную грамоту, Роман переложил в дру-
гой карман понадежнее. Он был уже не здесь.
Но странное миролюбие Гареева связывало
Романа. Чтобы уйти, было бы лучше повздо-
рить с ним, но тот не давал повода. Виделся
Роману красный термос на подоконнике чет-
вертого этажа. Дружок сейчас клянет его
на чем свет стоит. Какая-то очень большая
рыба в эти минуты, может быть, сорвалась
с крючка.
— В Нюкже постройка клуба к концу идет.
Премьера будет там, возьмите к сведению...
Но некоторые ставят вопрос торчком: на кой
ляд нам семнадцатый век?
Пауза затянулась. Гоша поднял руку.
В красной рубахе своей он был самым за-
метным, а это обязывало. Гоша спасал по-
ложение.
— Чтоб отразить дифствительность,— ска-
зал он.
Смех готов был грохнуть, но Мустафа 239
остался серьезен.
— А еще чтоб поиграть,— осмелилась
Дуся.
— Во что, Дусенька?
— В красоту... Хочется какой-нибудь кра-
соты.
Отец семейства как любимую младшенькую
погладил Дусеньку по головке. Дуэнья с
усмешкой наблюдала эту «комедь».
— Разве что!— отозвалась она.— Ни кра-
соты, ни правды, сбежать, что ли? В семнад-
цатый век...
— Побег!—вспомнила Гелька.— Корень
в землю, побег в небо.
Гареев кивнул, со значением кивнул. Роман
видел, как жена зарделась, как, скрывая ра-
дость, она поднялась и вышла почему-то. Про-
водив ее взглядом, Роман сказал:
— Хоть при царе Горохе, хоть сейчас —
одно и то же: кто — кого!
Он шел на разрыв, и ему казалось — под-
сек бригадира.
— Не похож на себя, Кучин, ломишься
в открытую дверь. Ток собственной жизни —
вот что издревле неведомо человеку. Щепоч-
ка плывет по реке, а не знает, что плывет, ей
кажется — она на месте. Не знает щепочка,
что велика вода и вширь, и вглубь, и вдаль.
Вся вода движется к идеалу своему, к океану.
А приходит не вся...
— Туман, Мустафа Гареевич. Поэзия...
— Поэт де Бержерак, твой герой, умен был,
смел, высок. Но перед смертью почему-то «Мне
все не удалось,— сказал.— И даже смерть
моя». Почему? Возле какого угора судьба его
240 сделала поворот? В какой момент пропустил
он свой звездный час? Вопрос не праздный.
Для дела спрашиваю. Подумать всем.
Семья приступила к трапезе. Ели молча,
были предупредительны друг к другу, как на
великосветском банкете.
— Ромка!—тихо позвала Гелька. И громче
позвала:— Ром-ка!
— Что ты?—выбежал Роман. Гелька что-
то шепнула ему, Роман всполошился.— Как
же это? Не время же! Ну, ладно...
Мустафа, узнав новость:
— Машину! Проверь бензин-масло. Живо!
Роман усадил жену и сел рядом, Муста-
фа — за руль.
Взбесившийся автомобиль мы видали. А
случалось ли видеть, как гибкая лань бежит
по краю уступа, любуясь сама собой? С не-
постижимой легкостью перепрыгивает она че-
рез увалы и пропасти, с невыразимым изяще-
ством обегает какой-нибудь совсем незамет-
ный куст. Так вел машину Мустафа по дороге
в направлении Хорогочи.
Роман на заднем сиденье увещевал жену:
— Потерпи немного. Может, опять как
тогда? Ложные схватки...
Из-за поворота навстречу две фары выполз-
ли. Мустафа нежно притормозил и вышел на
дорогу, руки над головой крестом.
— Ты чо?— встречный шофер.
— Друг мой любезный, куда б ни спешил,
поверни назад. Женщина у меня в машине.
Рожает — можешь взять в разумение? Не могу
я гнать по такой гибельной дороге. А ты по-
верни и гони.
— Гареев, что ли? Да ты что, Мустафа,
чокнулся? У тебя почти легковик, а у меня 241
«Магирус», четырнадцать тонн! Как я твою ро-
женицу повезу!
— Без роженицы гони!— взъярился Мус-
тафа.— В Хорогочи амбулатория теперь за-
крыта, медики в зефир-амурах. Пока я доеду,
чтоб акушерка на месте была!—И польстил,
восточный человек:— Поглядим, достоин ли
германский «Магирус» такого молодца!
Встречная машина с ревом развернулась,
завалилась в кювет, с ревом же вышла и скры-
лась из вида.
— Ромка, долги отошли...
— Ладно, ладно! Ну как, легче? Вон гля-
ди— огни уже. Хорогочи.
— Кучин, ты вольный казак, но советую в
карьер отправиться. Там день-ночь машин не-
счетно, ближе к жене будешь.
КАРЬЕР — это косая гора вблизи маги-
страли. В скором времени ее по частям взор-
вут и дадут ей новую жизнь — гора продлит
дорогу.
Машин и вправду было много, но все только
мимо. Роман уже пешком двинулся, когда его
догнал тягач с прицепом. Волосатый Скиф из
кабины перегнулся.
— Ге-але! На трудовую вахту? Садись!
— Хорошее авто,— из вежливости похва-
лил Роман, когда тронулись.— Кабина и про-
чее...
— Кабина...— Скиф сплюнул вбок.— Са-
лон, не кабина!
Роман огляделся — точно, салон. Художест-
венный... Красотки, вырезанные из журналов,
налеплены были всюду, нехорошо и некстати
16 Сборник
242 даже на потолке. За спиной у шофера висело
охотничье ружье. Скиф перехватил заинтере-
сованный взгляд пассажира:
— Винчестер, бой центральный. Медведи-
цу упромыслил, девять пудов и шкура. Ду-
маешь, треп?
— Был такой слух. Без лицензии?
— Две сотни за бумажку! Для дураков...
А где твой шеф?— Роман промолчал.— Хват-
кий мужик. В карты с ним играл?
— Положим...
— Отклейся от него.
— Ав чем дело?
— Предупредил тэт-на-тэт.
Роман задумался.
Он увидел Жигулина еще на подъезде. С
бензопилой в руках тот стоял на крутом склоне.
Дерево дрогнуло, медленно накренилось и с
хрястом рухнуло. Когда Роман поднялся, Сте-
пан навстречу не шагнул, а только полуобер-
нулся.
— Сбежал, но явился... Чего и ждал.
— Сбежал — не явился бы. Есть желание
отыграться.
— Дело понятное, но это потом. Мне напар-
ника дали — филон и тюха. Я его побоку.
Лады?
На безлесых проплешинах вниз по склону
бульдозеры гребли сухой дерн с землей. Треле-
вочные тракторы тащили под гору связки хлы-
стов. Работа шла очень рьяно.
— Перекур с перекусом,— выложил Сте-
пан провиант на газету.— Медвежатину ел
когда-нибудь? Угощу.
Глотнуть из фляги Роман отказался, но
вареное яйцо все же тыкнул в соль. Не выхо-
дило из памяти: «Отклейся от него! Предупре- 243
дил тэт-на-тэт!»
— Смотрю я на твой портрет... Квелый
вернулся. Ты что, заболел?
— Гельку отвез... Что с красным термосом?
— Не дождался тебя, но все о’кэй! Значит,
крестины скоро?
От куска медвежатины отрезал, со вкусом
стал есть, показно со вкусом, соблазнял Рома-
на. Тот не соблазнялся.
— Сделался я большой поклонник охраны
окружающей среды. Экология — ага! Еще о
прошлом годе эту гору взорвали бы к чертовой
матери, деревья вверх тормашками. Нын-
че же вскрышу ладить велят, лес свести,
почвенный слой сгрести. Деньги отпущены...
Нам с тобой по аккорду знаешь сколько
отвалят?
— Сколько?— загорелся было Роман, но
угас.
— Увидишь! Что же до леса — кому эти
палки нужны? Наш будет. Говорил же — будет
дом. Может, думаешь, я зря трепался? Место
уже приглядел.— Говорил, а сам видел: Роман
жевал вяло и был словно не здесь.— Хорошая
мысля: до зимы ставим дом, а с весны — на
прииск, в старатели. Восемь тыщ за сезон —
хорэ? Есть протекция.
— Полсотни взаймы дашь?— без всякой
связи спросил Роман.
— Отыграться?
— Гельке на подарок.
— С милой душой!—И вынул ассигна-
цию.— Заявление подал?
— Спасибо, за мной не пропадет. Еще не
подал, но вот...
16*
244
Степан глянул: резолюция Мустафы при-
давала бумаге значительность.
— Это уже документ! Мотай в трест за
расчетом. Да не пропади!
— Скоро вернусь. Отыграться... А напар-
ника не прогоняй. Ты его лучше перемонтируй
из филона в работника. Это я так, на всякий
случай...
Из попутной машины Роман оглянулся: на
горе в тучах пыли падали деревья. Пыль не-
впродых клубилась и на дороге, в оба конца
машины шли обозами.
В ХОРОГОЧИ, в лечебном учреждении, уви-
дели еще издали — папа прикатил! Пусть мо-
лодой папа не беспокоится, жена родила, и
даже легко. Цветы, гостинцы, приветы — все
передадим. Лично? Нельзя. Нет, просить не
надо. Не по-ло-же-но! А сама, сердобольная,
подмигнула: дескать, с обратной стороны окош-
ко есть.
Стекло отблескивало, но он разглядел:
Ангелина сидела с завернутой куколкой на ле-
вой руке, другой рукой она держала обнажен-
ную грудь. Никогда дотоле еще не изведанное
чувство охватило Романа. Несказанное удивле-
ние и восторг, умиление конфузно не мужское —
все это разом, как жар, обдало его, и он...
заплакал. Чтобы встать повыше, он подтащил
ящик, и — голову в форточку.
— Гелька!
— Ай, кто это?— полуодетая женщина за-
пахнулась простыней.
— Ромка, ты что мне тут нанес? Годовой
запас!
— Ешь, Гелька! Тебе надо...— Сам пони-
мал, что чушь говорит, говорил-таки Роман. 245
От слез он плохо видел жену.
— Долги отошли! Из бригады — никуда!
Не то разведусь!—говорила Гелька.— Меня
скоро выпишут. Жди меня!
— Жду! Гелька, жду... Отыграюсь, все
верну!— кричал он что-то совсем непонятное
для нее.— Будет много денег!
— Вот и хорошо!.. Я люблю тебя. Только
тебя, слышишь? Что ж не спросишь, кто у
нас?
— А? Ну да... А кто у нас?
— Гражданин! Это еще что такое? Хули-
ганют тут всякие!
— Гелька! И я люблю тебя! Без тебя...
Гелька...— Он стоял на одной ноге, другой
отбиваясь от дворничихи, которая стаскивала
его с ящика.
НА станции хорогочи сколачивали вре-
менную трибуну. Запасной путь занят был пас-
сажирским поездом, вагоны усердно мыли, уве-
шивали кумачом. Машинист начищал тепло-
воз. Его помощник — Мустафа спускался из
кабины. Роман остановился.
— Кучин, ты? С чего такой шальной?
— У Гельки был.
— Сын или дочь?
— Не спросил, не успел. Старуха какая-то...
— Так спросил бы у врача.
— А? Ну да... Пойду. Я спрошу...— Он ри-
нулся, но вернулся. Какая-то посторонняя за-
бота его заботила.— Мне, Мустафа Гареевич,
домой бы, в бригаду. Долги отослать...
— В чем же дело, укладчик вон он! И я
туда.
246 В пустую дрезину на прицепе у поезда оба
привычно вскочили на ходу. Укладчик влачил
в этот раз полный комплект — двенадцать пор-
талов на весь оставшийся остаток пути до
Нюкжи.
— На тепловозе...— стал наводить мосты
Роман.— На другой работе?
— Далеко до другой работы. БАМ пост-
роим — вот тогда. Но раз диплом получил —
зря, что ли? На почетном поезде прокачу.
Завтра. Тебя, вольную птицу, вот так... На ла-
донь посажу. Оглядись и лети. Куда ни глянь —
пространство. Но только оглядись...
Роман примолк. Изредка поглядывая на
дорогу, Мустафа занялся делом, которым, ви-
димо, занимался и до того: вынул из кармана
напильник и стал допиливать кольцо на паль-
це. Роман смотрел на него с вопросительным
сочувствием.
— Помоги.
Золотое кольцо Роман разжал, снял и по-
дал ему.
— Был неучтив, как бы сказать... Хамил,
а вы прощали. Но теперь... Против жены те-
перь несподручно.— Усмехнулся.— Разводом
грозит...
— Тебе определение было, ты — артист.
— Трудно поверить, Мустафа Гареевич.
— На безверье, Кучин, ничто не зижде-
тся.
Перед последним пикетом на полотне, по
обыкновению, дежурил Гоша. Завидя уклад-
чик, он, как обычно, произвел свой дивный
свист. Бригадники с безрельсовой дороги вверх
по насыпи бежали на магистраль, а вниз на-
встречу им бежал Роман.
...У вагончиков никого, кроме Дуэньи. Она 247
развешивала белье.
Роман торкнулся в дверь — заперто. Тогда
он, как ночью в прошлый раз, влез в окно,
выдвинул из-под койки чемодан. Деньги ока-
зались на месте, он положил их в карман. Те-
перь бы таким же манером исчезнуть. Но стря-
пуха углядела его.
— Ты ли? Батюшки, какой дикой да голод-
ный!
— Не голодный я!—огрызнулся Роман.
— Все шастаешь! А жена? Кого родила?
Хоть бы похвастался!
— Не твое дело. Я в карьере. Я вернусь.
Хотя не знаю...
— Больно нужен, скатертью дорога! Сни-
май рубаху. Снимай!
Сама расстегнула ему пуговицы, да так
ловко обошлась — Роман и ахнуть не успел.
Рубаху она швырнула в корыто, черпнула ков-
шом из бочки, пригнула ему голову, принялась
намыливать его шевелюру; воды из бочки не
жалела. Все молча.
Смирившийся Роман присел у стола, стал
вытираться брошенным ему полотенцем. А
Дуэнья поставила ему миску каши, масла ку-
сок в ту кашу. И принялась стирать рубаху.
Каша была отменная, Роман уплел всю
чашку, подобрел.
— Мустафа Гареевич про звездный час ве-
лел подумать. Ты думала?
— Умник он у нас!—стряхнула рубаху.—
Умеет голову задурить.
— Эх ты! Ду-энья!—Сдернул с веревки
рубаху, надел ее, мокрую, подхватил куртку
и ушел.
248 Дуэнья скорбно глядела вслед ему, скрес-
тив руки на животе.
КОСАЯ ГОРА облысела, карьер был готов.
Из зоны выводили технику. Под горой дони-
мал гнус, но картежники притерпелись. Из па-
мяти не уходило: «В карты с ним играл?
Отклейся от него!» В руках Жигулина колода
была как живая.
— Решил к башкиру... Ну, вольному воля!
Ставку взял Роман. Теперь это его не ра-
довало, как прежде: вполне может быть, что
Жигулин нарочно поддался, усыпляя его бди-
тельность. Отмахиваясь от мошкары, Роман
следил за колодой в руках партнера, но в мель-
кании карт навязчиво виделось ему: вот заме-
чание напарнику — почему руки не бережешь,
вот в гостинице Степан подправляет ногти пил-
кой — привычка шулера, вот он сдвигает
банк — все проиграл, но весел. Какая тут связь?
— Вольному воля,— повторил.— Но по-
помни: гора с горой ни-ни, а человек с челове-
ком — о-ей? Можешь пожалеть.
Не сговариваясь, ставку удвоили. Роман
перетасовал колоду. Снизу по карте партне-
ру— одну, еще одну. Тот сделал знак — до-
вольно. Роман вынул карту себе. Еще себе. По-
думал, взял третью и перевернул на расстелен-
ной газете.
— Палец в рот не клади! Притворяешься
ягненком!
Жигулин отодвинул свои деньги Роману,
выложил всю оставшуюся наличность, взял ко-
лоду, принялся тасовать.
В мелькании карт опять возникло: руки
Жигулина на столе, красный термос на подо-
249
коннике, доверительное: «Приобщу тебя к хлеб-
ному делу, партнер нужен». А наяву сдача
партнеру, сдача себе...
Очко!
На посторонний взгляд все было верно. Но
эта заданность! Эта во всех случаях одинако-
вая схема — поддаться, а потом ва-банк! И тут
на правой руке Жигулина, на безымянном
пальце Роман увидел ноготь, аккуратно срезан-
ный в виде острого клинышка. Роман схватил
карты и стал их разглядывать с тыльной сто-
роны, с «рубашки». Отметины ногтем — туз,
десятка, дама, еще туз... Жигулин сделал дви-
жение вырвать их у Романа, но поздно. Роман
сунул колоду в карман.
— Деньги не отдашь — колода моя. Крап-
леные карты, ах ты, гад!
— Булду несешь... Не докажешь! Дай-ка
сюда!
— Слушай, я где-то читал: вошел человек
с очень честным лицом, по всей видимости
шулер. Это ты тогда вошел к нам в поезде!—
И схватил его за правую руку.— Вот это что
у тебя?
— А вот что!— Острым ногтем, как брит-
вой, Жигулин черкнул Романа вкось по лбу.
Левый глаз залило кровью.
С ребенком на руках, принарядившаяся,
горделивая Ангелина вышла на крыльцо: нет
ли Романа? Нет Романа... Она ступила на до-
рогу, огляделась еще раз. Романа и здесь не
увидела. Зато увидела свою тень. Улыбаясь
чему-то в себе, Ангелина посмотрела на небо.
И вдруг там, на небе, обозначился ее силуэт:
250 стоит женщина, а на руках у нее сверток, ее
дитя.
Впереди, у станции слышна была музыка.
«Он там»,— подумала Ангелина и пошла в ту
сторону.
Поросший мхом обломок скалы закружил
их: оба, спотыкаясь и падая, бежали вокруг
этого нечаянного препятствия, и трудно было
понять, кто за кем гонится.
— Твою манеру раскусил! Поддаться, а
потом ограбить! Ты, гад, очернил мою жену!
Хотел поссорить меня с Мустафой! Человек с
голыми руками на медведя идет... Человек та-
кого ума и такой доброты... А ты его грязью
облил. Теперь я знаю, кто ты! Ты сюда не ра-
ботать приехал! Ты людей обжуливать при-
ехал — вот твой промысел, чистая работа! Кар-
ты твои я сейчас покажу всем! Я сорву с тебя
маску!
— Отдай!— хрипел Степан.— Вот твои
деньги! Карты отдай!
Роман разглядел наконец тропу и устремил-
ся по ней. Степан ринулся следом. Споткнулся.
Провод! Телефонный провод-времянка. С
силой дернул его, разорвал и устремился вдо-
гонку.
НА станции хорогочи митинг шел к концу.
Оратор торопливо дочитывал речь, его уже
никто не слушал.
Все задвигалось, замахало флажками, за-
кричало и захлопало в ладоши, грянул оркестр.
Удостоенные чести проследовать первым поез-
дом стали расходиться по вагонам.
Гошу, жениха с иголочки, и Дусю в белом
платье, с фатой на кудрях, сопровождал сва- 251
дебный кортеж.
Стоя у поручня на тепловозе, Мустафа уви-
дел Ангелину.
— Матерь! Святость божия... Ну, кто?
— Чара, Мустафа Гареевич... А Ромка тут?
— Мы к нему поедем,— и поцеловал ее в
лоб.
Затем он взял ребенка, поднялся на тепло-
воз. Еще не зная зачем, Ангелина поднялась
следом. Машинист деликатно не удивился,
кивнул из кабины. Мустафа передал куколку
маме, вынес из кабины табурет, вытер его плат-
ком и поставил на площадке впереди:
— Садись.
Грянул оркестр. Поезд тронулся. Мустафа
поднял уголок конверта. На него из свертка
с изумлением смотрели глазки маленького че-
ловечка, только что пришедшего в мир. В ру-
ках матери Мустафа поставил ребенка стой-
мя: «Держи вот так!»
— Так надо?— не поняла Ангелина.
— Покажи Чаре, где Чара. Покажи ей
пространство.
Дорога убегала далеко.
На обочине в длинном обозе стоял знако-
мый грузовик с прицепом. Скиф возился под
капотом. Роман с бегу вскочил в кабину, хлоп-
нул дверцей и вдруг затылком ушибся о при-
клад ружья. Он сорвал его с крючка и, не
зная, заряжено ли, наставил на подбежав-
шего преследователя. Жигулин отпрянул,
круто вильнул в сторону, побежал. Роман с
ружьем — следом.
— Стойте, эй!—кричали обоим.— Там же
зона!
252 Нервный товарищ какой-то вертел ручку
полевого телефона.
— Алло, взрывники! Что за черт! Не рабо-
тает! Алло, не нажимай на гашетку! В зоне
люди! Алло, что такое? Не работает... Прове-
рить линию!
Жигулин вилял на бегу, думая, что Роман
целит в него. За чертой ограждения кричали:
— Эй, брось ружье! Там зона-а! Сейчас
взрыв! Назад! Назад!
Роман бросил ружье. Опасность положения
только сейчас стала ему понятна. Теперь и он
в свою очередь крикнул Степану:
— Остано-вись!
Но тот все бежал и все вилял, думая, что
Роман целит в него.
У карьера поезд остановился.
— Тут сюрприз запланирован: первый ра-
бочий взрыв! Как приветствие!—говорили в
головном вагоне.
С площадки тепловоза Мустафа видел в
карьере людей. Кто были те двое, он не разгля-
дел — далеко. Но издали еще отчетливей вид-
но было их бедственное положение. Один дру-
гого тянул назад, тот упирался. Потом они
разбежались в противоположные стороны,
оглянулись друг на друга, опять сбежались
и странно закружили на месте, будто ослеп-
ленные.
Мустафа быстро спустился к краю насыпи.
Не трудно было понять: застигнутые искали
убежища. Возле них, не далее как шагах в де-
сяти, был небольшой грот, хорошо видный
отсюда издали, но невидный застигнутым, по-
тому что они метались по склону чуть выше
этого грота. Никем не замеченный, Мустафа
253
то юзом, то избочась, вспотыкачку ринулся
вниз по крутой насыпи и, теперь из поезда уже
совсем никому не видный, побежал через буре-
лом, через ручей по колено в воде, туда, к за-
стигнутым.
— Грот!—кричал и показывал он.— Пе-
щера рядом! Туда! Туда!
Те не слышали его и не понимали его же-
стов. Теперь Мустафа уже сам был в их по-
ложении. Он в отчаянии крутнулся волчком на
одной ноге, но побежал не назад, а дальше,
на сближение.
— Грот! Пещера! Вот! Вот!—охрип он от
крика и все указывал.
Друга-недруга своего Роман дернул за со-
бой, оба скатились кувырком. И точно — пеще-
ра! Спасение. Шагов не более десяти осталось
и Мустафе до убежища. Но тут земля дрогнула.
Роман безотчетно ринулся навстречу Муста-
фе. Жигулин цепко ухватил его и притянул к
себе. В памяти возникло: поезд вышел на мост.
Разверзлась пропасть. Рухнул мост! Черно-
белый султан земли расцвел. Пышно-медленно
расцвел и с той же величавой неспешностью
опустился на землю.
Ликованием отозвался поезд на этот са-
лют. А карьер — еще один взрыв в ответ. И еще
один взрыв. Поезд тронулся.
Из грота, полузаваленного и опушенного
серой пылью, первым показался Роман. Мус-
тафа невдалеке лежал навзничь, руки враз-
брос. Качаясь, будто нетрезв, Роман подошел,
снял куртку, накрыл голову Мустафы и опус-
тился перед ним.
Высунулся и Жигулин. Со стороны дороги
бежали сюда люди.
254 Проглядеть человека обычно, особенно в
радости. Ангелина прилежно сидела там, куда
посадил ее Мустафа. Надо полагать, он сейчас
подойдет к ней — вот только будет у него ми-
нутка. Дорога надвигалась и оставалась по-
зади.
РЕКВИЕМ. И ненастье, и вёдро, и горечь, и
радости в мире. Но не слышно прибоя далеких
зовущих морей, хотя в старой моей одинокой,
холодной квартире много настежь распахну-
тых, ржаво скрипящих дверей. Я замков на-
куплю. Я закрою все двери и ставни. Я оста-
нусь один на пустынном моем берегу. Чтоб вра-
гов позабыть. Чтоб друзей позабыть — и не-
давних, и давних. Только к сердцу замок я ни-
как подобрать не могу.
Вам знаком ли этот обман: едем не туда,
куда едем, едем в обратную сторону? Дорога
выбегала из-под колес. Дорога вспять уходила
в какое-то другое, невидимое впереди, не-
ведомое.
ПРОСТРАНСТВО.
Игорь Ляпин
255
ЛИНИЯ СУДЬБЫ
(Фрагменты из поэмы)
Как хорошо, что наша память
Умеет вспыхнуть, как заря.
Всплывет сквозь лед, пройдет сквозь наледь,
И это ей благодаря
Давно заученные были
Встают особенно горьки,
Когда о матушке-Сибири
Заговорят сибиряки.
Заговорят неторопливо,
Как о судьбе, как о войне,
Как о чужой, непоправимой,
Незабываемой вине.
И встарь недаром в эти дали
Ходил купец, перекрестясь.
Но более в Сибирь ссылали —
Вернее было, чем Кавказ.
Людей Сибирью убивали
Без палок и без пули в лоб.
Те, что вернуться успевали,
Тем оставалось только в гроб.
В ней собирались все печали
Со всех краев, со всех сторон,
В ней революцию пытали
С екатерининских времен.
В те времена в угрюмых зданьях
Доносы были включены
В ряд мер, ведущих «к процветанью
И благоденствию страны».
Я снова думаю и снова,
Какой у памяти я раб!
256 Скажу «Сибирь», и тут же слово
Другое вертится — «этап».
Но, тех эпох потомок дальний,
Когда, и где, и как я мог
Так ясно слышать звон кандальный
Вдоль исторических дорог?
Когда и где пришло сознанье,
Что к той глубинке, к дали той,
Как к высшей мере наказанья
Приговорен был предок мой?..
Прислушиваюсь к чутким соснам,
На огонек иду любой,
В Сибирь иду, но я не сослан,
А если сослан, то собой.
И сам готов кружить в пороше,
Глотать мороз, искать друзей.
И с каждой встречей станет больше
Ее судьбы в судьбе моей.
И это будет, как основа
И как залог, что не рвалась
Не в переносном смысле слова,
А кровная буквально связь.
* * *
А в том, еще не капитальном,
Поселке дальнем Магистральном
Водили вьюги хоровод.
И в ожиданье вертолета
В кругу задорного народа
Пришлось мне встретить Новый год.
В сосновой новенькой столовой,
Где новый шеф и повар новый,
Забив недавний запах щей,
257
Дыша тайгою откровенно,
Сияла елка, как царевна,
И стали столики тесней.
Весь новогодний этот вечер
Заваривался чай покрепче —
Поскольку был сухой закон.
И речи были очень кратки,
Зато гремели без оглядки
Гитары и аккордеон.
Но к полночи завскладом Рита
Нашла-таки бутылку спирта —
Одну на сорок человек!
И в позу мы не становились,
Все сорок честно причастились
И вышли в ночь на белый снег.
Мело, и воздух был морозным,
А небо,
небо было звездным,
И звезды падали к ногам.
Искрился снег, темнели ели,
Шутили все, а после пели,
И пели, впрочем, не про БАМ.
Не про себя сказать тянулись.
Казалось, люди оглянулись
Назад —
на дедов, на отцов.
Не горло надрывали — душу,
Все про Каховку, про Катюшу
Да про буденновских бойцов.
И так бродили мы в поселке,
Пока над гребнем грузной сопки
Не обозначилась заря.
И чувство,
чувство было свято,
Что эти парни и девчата
Сюда приехали не зря.
17 Сборник
258
* * *
А там в тайге был снег по пояс,
Когда, не скор и не тяжел,
По новым рельсам новый поезд,
Дорогу пробуя, пошел.
Несуетливо утверждая
Расчет и риск — не чью-то блажь,
Гудком басистым убеждая,
Что он реальность — не мираж,
Что ни в каких снегах-буранах
Вовеки неостановим.
И рельсы прочные на шпалах
Слегка пружинили под ним.
И тут же, подводя итоги
И свой приветствуя парад,
У насыпи, у той дороги
Шумел строительный отряд.
И перед радостью великой
Пространство поезд раздвигал,
И кто-то алою косынкой,
А кто-то шапкою махал.
И возникали слева, справа,
Еще неслышные вчера,
Слова
«да здравствуют»
и «слава»,
И — как ответ на них — «ура!».
Они так искренне звучали,
Когда в порывах огневых
Ребята с удалью качали
Бесспорных лидеров своих.
И тут, как будто вдруг опомнясь,
Лихой, сорвавшийся почти,
Ликующе всплеснулся голос:
«Наш паровоз, вперед лети...»
Вячеслав Шугаев
259
ПРИЧАЛЫ
Повесть для кино
Просторное зимнее поле. Из подступающей
тайги вытягивается автотракторный поезд: на
платформах экскаваторы, бульдозеры, скрепе-
ры, балки... Кое-где на бортах лозунги:
«БАМ — стройка века», «Даешь БАМ», «БАМ
возводить молодым». Вдалеке, в морозно-за-
катных снегах, уютно и по-рождественски чисто
вьются дымки над крышами Кары, к которой
стремится поезд.
Поезд медленно мнет снежный целик, упор-
но и осторожно пробивает новую дорогу. Кста-
ти, в неторопливости машин можно заметить
некую спотычливую усталость, свойственную
путнику перед большим привалом.
Из кабины заднего «Стратега» выпрыгива-
ет человек в летном полушубке и унтах, легко
обгоняет несколько машин, то ли греясь, то ли
разминаясь, и, поравнявшись с одной из кабин,
подтягивается на поручнях и открывает дверцу.
За рулем этого «Стратега»— Сеня, парень с
простодушно-туповатым лицом. Рядом с ним
сменщик Петро. У него темные вьющиеся
волосы, тяжелый подбородок и маслено-на-
хальные голубые глаза. Когда дверца откры-
лась, Сеня проворчал:
— Витька, избу выстудишь.
— Ничо, скоро отогреешься. Видишь, бань-
ки топятся. Попаримся, а потом на полати...—
Виктор сладко потягивается, голосит:— «Моло-
дая вдова в хуторочке живет...» Могу, Сеня,
тебя на подмогу прихватить, а?
17*
260 Сеня дергает головой, как от мухи, а отве-
чает Петро:
— Сейчас и вдов-то настоящих нет. Все со-
ломенные — мужья то ГЭСы строят, то просто
в бегах. А таких, как мы, петухов они видели-
перевидели, не только в баньку — на порог не
пустят.
— Ну, заныл...— У Виктора лицо делается
скучным и кислым.— Такая глушь здесь, до
Северного полюса одни волки воют. А мы им —
БАМ! А мы им — бам!—и прогресс, бам!—
и цивилизацию. А мы им... Да за нами не
только вдовы будут бегать. Но предупреждаю,
Петя, зануд, вроде тебя, сразу выселят и пус-
кать будут только в ненастье, чтоб вы хорошую
погоду не портили. А уж мы с Сеней развернем-
ся! Уж так нас будут любить и жаловать...
Неожиданно серьезным, каким-то отсырев-
шим, простуженным баском проговорил Сеня:
— Кончай, Витька. Верещишь, как кедров-
ка, в ушах щекотно. И баб — сколько раз те-
бе говорил — не трогай, ни уха, ни рыла ты в
них не смыслишь. Неужели по-человечески
нельзя, без кобелиного зуда? При мне чтоб
этого не было, да и без меня — тоже. А меня
Нина Федоровна ждет, пацанка ждет, мне им
еще в глаза глядеть. Так что кончай.
Виктор, изображая притворное смущение,
ежится, корчит умильно-благостную рожу.
Петро, вроде бы с сочувствием, вставляет:
— Совершенно правильно, Сеня, все долж-
но быть по-человечески. Вот еще бы знать, как
она там ждет, как память хранит...
Сеня с ленивой серьезностью грозит:
— Шею сверну, узнаешь.
— Ладно, Сеня, все, усовестил.— Виктор
261
вздыхает, откидывает голову на подушку, за-
крывает глаза.— Да-a, Сеня. Богатый ты че-
ловек. Жена у тебя есть, дочка есть, голова на
плечах. А у меня ничегошеньки.— Виктор вы-
прямляется и, как говорится, с тоской во взоре,
взглядывает на Сеню.— У тебя родни много?
— Хватает.
— И сестры, и братья? И шуряки, и свояки?
— Любого калибра.
— А у меня старушка мама и старичок папа.
И хоть бы один, какой-нибудь троюродный брат.
Слушай, Сеня. Будь моим старшим братом и
помоги мне. Поможешь?
— Ну?
— Ссуди на новоселье сколько не жалко.
На пряники, на конфеты, на семечки.
— Четвертного хватит?
Кабины тяжеловозов за долгую дорогу, в
сущности, уже стали неким жильем, некими
домами на колесах, каждый со своим уставом,
уютом, со своими странностями.
В одной — глянцевый веер открыток с лика-
ми киноактрис, шофер, закуривая, каждый
раз кивает им: «Извините, девочки».
В другой — качаются на резинках матреш-
ки, ведьмы, обезьяны, свисают над ветровым
стеклом вымпелы с гербами городов — Тюмень,
Тобольск, Иркутск, Чита.
В третьей — кедровая ветка с гроздью ши-
шек, дорогой транзисторный магнитофон с Вы-
соцким или Окуджавой.
Головной «Стратег» тормозит у околицы, в
кабине рядом с шофером Таборов. Он разом-
лел в тепле, на мороз выходить до смерти нео-
хота, Таборов медлит, разглядывая пустую
сельскую улицу.
262 — Что-то не вижу я ни хлеба, ни соли, и
оркестра не вижу. Может, ты, Николай Фи-
липыч, видишь?
Шофер Николай Филиппович, морщинис-
тый, щетинистый мужчина в телогрейке, тоже
с некоторой задумчивостью рассматривает
темные избы из лиственницы, промерзлые, го-
лые березы на длинной улице, плахи тротуа-
ров, проглядывающие сквозь затвердевший
наст.
— Во-он, Афанасий Кузьмич, видите, маль-
чишка летит. Вроде с буханкой под мышкой. Но
не к нам, нет, совсем в другую сторону выст-
релил.
— Делать нечего. Зайду воды напиться, по-
смотрю, что за народ тут живет.— Таборов
тяжело прыгает с подножки, хотя не толст и
не грузен, а просто кряжисто-неповоротлив и
нетороплив.— Командуй тут, Филипыч. Здесь
вот,— ногой притаптывает снег,— и занимайте
круговую оборону.
Идет к крайнему пятистеннику, обивает го-
ликом унты на крыльце и, уже открывая дверь
в сенцы, видит над ней пластину из нержавейки
в форме подковы, со снегирем из меди.
Таборов попадает в большую половину до-
ма — просторную, почти пустую комнату. Спра-
ва, у глухой стены — верстак с тисами, наж-
дачным кругом, с начатыми и законченными
поделками из металла, над верстаком — на-
пильники, клещи, молотки, зубила, стамески —
каждый инструмент на своем, продуманном
месте. Чуть отступив от верстака, пол покры-
вают оленьи шкуры. В простенке между окна-
ми— самодельная шведская лестница; в коль-
цо на матице, где когда-то висела зыбка, про-
дернут гимнастический канат; в другую пото- 263
лочную балку ввинчены гимнастические коль-
ца; на кронштейнах укреплена перекладина.
Когда появляется Таборов, Вовка, уцепив-
шись за кольца, пытается подтянуться, Алек-
сандр стоит возле, растопырив руки, пригова-
ривает:
— Не дрыгай, не дрыгай ногами-то! Как
лягушка, честное слово.
Татьяна сидит в углу на низенькой скаме-
ечке. На лице — ласковый усмешливый покой,
брови раскрылены, глаза расширены веселым,
искренним интересом к занятию мужа и сына.
— Здорово живем, хозяева!—Таборов сни-
мает шапку, оглядывается.— А можно по-
смотреть, как вы живете?
— За этим и ехали, что ли?— Александр
ставит Вовку на пол, сам продевает руки в
кольца — так вроде непринужденней держать-
ся и говорить.— Нас посмотреть, да? И себя
показать?—Александр чуть подтягивается на
кольцах и качается, туда-сюда. Вообще, в его
манере много мальчишечьей непоседливости,
нетерпеливости.
— Это главная наша задача. А по пути
станцию железнодорожную у вас построим и
сто пятьдесят верст рельсов оставим.— Таборов
кладет шапку на верстак и неожиданно при-
седает у стены, остается сидеть на корточках.—
Знакомиться ты не хочешь, а меня уж ноги не
держат. Можно я, как старый колхозник на
бригадирской разнарядке, посижу?
Татьяна всплескивает руками: «Да что же
264 ты, Сашка!»—уходит в другую половину за
стулом. Александр все не выпускает колец,
ждет ее возвращения и, что-то задумав, молча
улыбается. Выхватывает у Татьяны стул, ста-
вит посреди комнаты:
— Садись, пожалуйста.— Таборов пере-
бирается на стул.— А теперь давай знакомить-
ся.— Александр берет под руку Татьяну, дру-
гой рукой обхватывает Вовку за плечи.— Зна-
чит, я, как ты понял, Владимир Андрианов,
она,— Александр легонько тянет Татьяну впе-
ред,— Лариса Латынина, а вот этот шнурок,—
прижимает Вовку к бедру,— Петрик, про-
сто Петрик. А ты кто, дядя? Кто ты будешь
такой?
Таборов резко встает со стула и за спинку
вытянутой рукой поднимает его:
— Я — Васька Алексеев. Малость обесси-
лел, вот в Кару на поправку прибыл.
Татьяна смеется, Александр с Таборовым
церемонно жмут друг другу руки. Вовка под-
прыгивает от безотчетного восторга и виснет на
кольцах.
Таборов снова садится.
— Что же вы все по домам-то попрятались?
Мы с таким гулом-гамом подкатываем, и хоть
бы одна душа полюбопытствовала: кто это тут
появился? Побегу да гляну.
— А мы карские, мы сначала в окошко гля-
дим, потом уж дверь открываем. Мало ли кто
едет, мы соль на грибы бережем, а хлеб на су-
хари сушим.
— Н-да.— Таборов смотрит на Татьяну.—
Видно, и женщины в Каре особые. На крыльцо
не выскочат, у ворот не оглянутся, у соседки
не спросят: есть новости или нет.
— Да что вы,— Татьяна заправляет Вовке 265
выбившуюся рубашку.— Я рвалась на улицу,
да вот они не пустили,— со сдерживаемой,
счастливой улыбкой смотрит на Александра, на
Вовку.— Один за подол уцепился, другой за
косу.
Таборов поднимается, подходит к верстаку.
— Ну, тогда все в порядке. Мужчин ваших
мы к рукам приберем, так что вздохнете свобод-
но.— Берет с верстака какую-то металлическую
штуковину.— Ишь ты! Сам точил, сам свари-
вал?— Смотрит на Александра.
Теперь на Александра, действительно как на
мальчишку, накатила волна стеснительности.
— Да так, от нечего делать.— Он потуп-
ляет голову.
— Ты где трудовую книжку держишь?
— В леспромхозе.
— Сварщик, слесарь, шофер?
Александр пожимает плечами:
— Так вроде.
— Да все, все он может! Прямо кашу жу-
ешь.— Татьяна берет Александра под руку.—
Мне теперь, что ли, знакомить?
Он неловко вытягивает руку.
— Таня, хватит, ну что ты!
— В кои веки похвалить собралась,—
Татьяна улыбается,— да и то не велит.
— Давай к нам сварщиком.— Таборов все
еще держит Александрову поделку.— Никого
нам не надо, а сварщика надо.
— Да не знаю. Не думал, не собирался.
— Так о чем речь. Подумай, соберись. Я
никуда не тороплюсь. И тебе не советую. Поду-
маешь?
— Подумаю.
266 Закружились, заторопились рабочие дни.
Сначала их следы остались на белом, зимнем
поле возле Кары: бульдозер катит перед собой
волны-сугробы, ровняет площадку для балков
и палаток, которые станут буквой «П»; посре-
дине площадки мачта с флагом, точнее, с треу-
гольным вымпелом, на котором два слова:
«Байкал — Амур»; на дверях балков и палаток
появляются надписи, сделанные строителями
от скуки и от избытка душевного здоровья:
«Гостей любим. Входить без стука», «Нацио-
наль», бесплатный филиал», «Берегись! Мы —
из Рязани». Между жителями балков и пала-
ток существует также некое соперничество в
изготовлении дверных ручек: у кого вместо
ручки живописная коряга, у другого — резная
загогулина — не то медвежья лапа, не то чело-
вечья рука, у третьего — кованая под старину
из листовой стали, с завитушками и финти-
флюшками.
Среди этого зимнего жизнеустройства стро-
ителей постоянно возникает Таборов, то у тео-
долита, то у крана, выгружающего ковш
экскаватора, то увертывающийся от утренней,
хлесткой метели на таежной просеке, где лесо-
рубы готовят пространство для летних работ,—
Таборов, по хозяйской сути своей, не может не
проверять, не присматривать, не доглядывать.
Работают Сеня, Петро, Виктор, Николай
Филиппович — на все руки мастера, как и боль-
шинство первостроителей. Они и топором могут
помахать с чувством и толком на таежной про-
секе, могут сесть за руль тяжеловоза и за рыча-
ги бульдозера или трактора, они могут быть
монтажниками, бетонщиками, плотниками.
Среди прочих зимних забот они строят вре-
267
менный гараж, длинный дощатый сарай, в
сильные морозы часто бегают греться в про-
рабку — тот же балок, только без нар, где
стоят два мощных «козла»— подобие электро-
каминов: на асбестовую трубу намотана спи-
раль. Тянутся к «козлам» озябшие руки, от-
топыривают над спиралью полы брезентух и те-
логреек, чтобы набрать тепла «про запас».
Сеня, который мерзнет почему-то больше дру-
гих, всегда готов чуть ли не сесть на «козла»,
и однажды брезент на его мощном заду не
выдерживает, вспыхивает. С хохотом вытаски-
вают Сеню из балка и с маху всаживают в
сугроб.
Александр под временным навесом варит
впрок, к лету, металлические опоры, кронштей-
ны, приводит в порядок поизносившиеся за
долгую дорогу оси, рамы, тракторные водила.
Вовка выпросил у матери посмотреть, как отец
на новом месте работает, и Татьяна приводит
его, закутанного в шаль — только румяные
щеки выпирают да сопливый носишко. Алек-
сандр, почувствовав их присутствие, оборачи-
вается, корчит Вовке рожу, откладывает дер-
жак с электродом, жестами показывает, что на-
до беречь глаза. Подходит к ним, приставляет
к Вовкиному лицу сварочный щиток — Вовка
забавен, этакая квашонка выглядывает из-под
щитка. Татьяна и Александр смеются.
Весной и летом строится временный посе-
лок бамовцев — двухэтажные брусчатые и щи-
товые дома, отсыпают на просеке полотно под
рельсы, собирают путеукладчик, строят ре-
монтную базу, мехмастерские. Вездесущий
Таборов то на доме, то в кабине самосвала,
везущего гравий на просеку, то стоит возле
268 Александра, у верстака под навесом и на
пальцах показывает, что надо бы выточить
то-то и то-то. Александр теперь слесарит, непо-
далеку на бревне сидит Вовка со штангенцир-
кулем в руках, берет из кучи железок на бре-
зенте болты и гайки, приставляет их к «штанге-
лю» и, если размер подходит, бросает в ведро,
если не подходит — в другую кучку, тоже на
брезент. Таборов кивает на него и улыбается
Александру: правильно, мол, с малолетства
приучать надо.
Опять появляются Сеня, Петро, Виктор,
Николай Филиппович, так сказать, в разных
рабочих ипостасях.
Раннее августовское утро, с солнцем и с той
прозрачной, радостной таежной тишиной, от
которой взыгрывает безотчетным нетерпением
душа. Кара стоит в обширной пади, вокруг ска-
лы, лиственничная тайга, с первой прожелтью
на хребтах, предвещающей скорую, яркую
осень.
У сельского клуба стоит Таборов и смотрит
не на афишу («Сегодня торжественное собра-
ние, посвященное Дню строителя. С докладом
выступит тов. Таборов А. К.»), не на бодливую
козу, пасущуюся в палисаднике клуба, а, за-
драв голову, на конек крыши. На задах клуба,
в изрядном удалении, возвышается отвесная
диабазовая скала, с ее вершины к празднику
строители приспустили лозунг из крупных, фа-
нерных беленых букв — они ярко выделяются
на красновато-бурой скале: «Привет строите-
лям БАМа!» В слове «привет», по недосмотру,
буква «р» перевернута, и Таборов, только что
увидевший это, возмущенно качает головой, 269
разводит руками, короче, возмущается в оди-
ночку.
— П-ь-ивет, начальник! С праздником!—
К Таборову подходит смеющийся Александр
с братом Костей, одетым по последней карской
моде: джинсы, перешитые из брезентовых
штанов сварщика, тупоносые, ширпотребовские
туфли, с самодельно наращенными каблуками,
в красной рубахе-распашонке, завязанной не-
мыслимым узлом на пупке, с крохотной газовой
косыночкой на шее. Русые волосы до плеч, пры-
щеват, но ясны и дружелюбны голубые глаза,
высок и чист лоб. Тащит спиннинги, тощий
рюкзачок.
— Здорово.— Голос Таборова густ и мра-
чен. Поворачивается к Александру.— Тебя,
случайно, в этой гоп-команде не было?— тычет
в сторону лозунга.
— Что ты, что ты, Афанасий Кузьмич!—
Александр в веселом испуге пятится.— Не ешь,
не ешь — я не вкусный!
— Скалишься с утра пораньше. Сейчас вся
Кара на улице объявится. Пьивет, Афанасий
Кузьмич. Ну не поленюсь! Сейчас я этих акро-
батов разыщу!—Таборов заталкивает руки в
карманы. И неожиданно заключает, глядя на
Костю:— Вот такие гривы отрастят и — ниче-
го в голове.
Таборов с места берет крупным, быстрым
шагом.
— Дядя Афонь, космы-то при чем?!— вслед
ему обиженно кричит Костя.
Таборов, не оборачиваясь, зло и безнадеж-
но отмахивается рукой.
— Давай-ка удочки, сидор свой,— Алек-
270 сандр снимает с Костиного плеча спиннинги,
рюкзачок,— и чеши к нам. В чулане увидишь
на крюке веревку. Возьми и догоняй, а я пома-
лу двинусь.
— Букву наладим?— догадывается Костя.
— По пути же. А то Таборов сейчас заго-
няет ребят, да и сам замается.
Костя бежит, самодельные высокие каблуки
все время подворачиваются.
Скала, сбоку тропка на вершину. Костя, на-
ломавший ноги, плюхается на мшистый валун.
— Кажется, подвернул!—Сбрасывает баш-
мак, крутит ступней, мнет ее.
— Только не вздыхай.— Александр с мот-
ком веревки на плече, готов взбираться на
гору.— Форс морозу не боится. Довыкаблучи-
вался. Подожди здесь. Я скоро.
На вершине захлестывает веревку за скалу,
обвязывается и потихоньку спускается к пере-
вернутой букве. Подтягивает ее, выправляет,
перевязывая крепежную проволоку, опускает
букву.
— Ну, вот и привет.
Начинает подниматься и вдруг чувствует,
что веревка слабеет,— петля ее, захлестнутая
за сосну, развязывается, слишком торопился
Александр. Он цепляется за трещинки, за мел-
кие уступы, но равновесие потеряно.
Босиком по камням, по галечнику бежит
Костя, с отчаянным, бледным лицом. Не кри-
чит, но движение его воспринимается как про-
тяжный, истошный крик.
Видит Таборова на улице, бежит к нему.
Тот, выслушав Костю, тоже бежит, тяжело и
валко, к гаражу.
Из гаража сначала вырывается машина с
271
Таборовым за рулем, сворачивает к скале. По-
том — машина с Сеней, сворачивает к аэро-
порту, где сейчас на дежурстве Татьяна.
Съежившийся, убитый Костя на лавочке во-
зле гаража, все не выпускающий из рук зло-
получные штиблеты. Замечает их, швыряет в
пыль и идет по вдруг опустевшей улице.
Аэропорт. Сеня мнется возле машины, гово-
рит вызванной им Татьяне:
— Саня там что-то приболел.
Она отступает на шаг, со страхом разгля-
дывает мучительно потеющего Сеню и кидает-
ся к дверце самосвала.
— Давай быстрее.
Терпеливо, каменно сжавшись, сидит она
рядом с Сеней. Тихо спрашивает, глядя перед
собой:
— Ты уж скажи. Покалечился? Зашибся?
Сеня стискивает кулаки на баранке.
— Вроде ниче, Таня. Вроде...
Александр лежит в тени скалы. Кто-то уже
укрыл его брезентовым фартуком, но лицо пря-
тать не стал. Устало опущены губы, сонно за-
крыты веки, легкий низовой ветерок в веселых,
соломенных кудрях.
— Все, все, все!— шепчет Татьяна, при-
ближаясь к мужу.
Она поднимает глаза на скалу: диабазовые
уступы и башенки заливает небесным, слепя-
щим, праздничным потоком.
Татьяна падает рядом с Александром и
кричит:
— Не прощу-у!
Стоящие вокруг Александра Таборов, Сеня,
Петро, Виктор, Николай Филиппович виновато
склоняют головы.
272 Летают меж кустов таволожника и шипов-
ника тенета бабьего лета, прозрачный и празд-
ничный день сгущается в ясные, темно-розовые
сумерки, они заливают Карскую падь, и над
ними начинают проступать бледные, еще не
набравшие силы звезды.
Другие звезды, голубовато-мохнатые и
крупные, висят над южным морем, над ночны-
ми пляжами, над сгустками пальм и смутно бе-
леющими зданиями санаториев, домов отдыха,
пансионатов. Из щелей деревянного летнего
театра, подъездом упирающегося в гору, а зад-
ней стеной глядящего в море, вырывается свет
и музыка. Часть театра со сценой и оркестро-
вой ямой держится на бетонных сваях. Между
сваями, во время концертов, движутся какие-
то тени — кажется, что совершается здесь
странная, особенная жизнь.
На сцене эстрадный ансамбль в лакирован-
ных касках монтажников и в серебристо-лад-
ных облегающих комбинезонах. Улыбаясь,
ритмически притопывая и пришаркивая,
ансамбль выкрикивает:
БАМ! БАМ! БАМ!
От Байкала до Амура
Мы построим магистраль,—
автоматическая слаженность выкриков и дви-
жений отдает неким бесовским холодом.
В последнем ряду сидят Иван Митюшкин и
Зина. Она жмется к его плечу — из щелей скво-
зит хоть и южным, но уже сентябрьским, сырым
неуютом. Иван тянет шею, выглядывая что-то
на сцене.
— Ваня, ты что, аршин проглотил?— Зина
еще теснее прижимается, стараясь приклонить
голову к его отвердевшему, приподнявшемуся
плечу.— Видишь, как артисточки-то тебя про- 273
няли. Вань, еще насмотришься. Проводишь
меня завтра и — хоть в бинокль. Вань, ведь
распоследний вечерок.— Шепот Зины скорее
веселый, она не тяготится предстоящей разлу-
кой, а «распоследний вечерок» вставила лишь
потому, что так принято говорить при рас-
ставаниях.
Иван молчит, тянет по-прежнему шею: на
сцене, под упругими, неутомимыми ногами
артистов гнется, ходуном ходит, на честном
слове держится одна доска, кажется, вот-вот
переломится. Иван представляет, как в черный
пролом ухнут артист с артисточкой, как про-
несутся между сваями, ударятся оземь и, по-
тирая ушибленные места, все будут выкрики-
вать: «БАМ! БАМ! БАМ!»—и будут дрыгать-
ся, подрагивая сильными, гладкими ляжками.
Иван трясет головой, обмякает в кресле, обни-
мает Зину за плечи.
— Не тоскуй, Зинуля. Какой ты там вече-
рок выдумала. И утро еще не скоро, и завтра
будет, и послезавтра...— Иван обрывает себя,
хотя явно, что он хотел что-то еще добавить,
в чем-то еще признаться.— А на артисток боль-
ше не взгляну, на тебя буду глядеть.— Он це-
лует ее, прижимается щекой к ее щеке, зами-
рает. Зине совсем не видно сцены.
— Вань, может, все-таки доглядим?—
отклоняется от него.
Иван вздыхает:
— Ладно, уговорила.
На сцене певец, скромно и с чувством поет:
Полжизни прошло на вокзалах:
В Иркутске, Калуге, Москве,—
И несколько мыслей усталых
18 Сборник
274 Осело в моей голове.
Немало просторов широких
Я видел в течение дня.
И несколько истин высоких
Осталось в груди у меня...
Иван опять выпрямляется в кресле и вслу-
шивается в песню.
После концерта Иван и Зина спускаются к
морю, мимо свай, поддерживающих театр,—
под сваями шорохи, поцелуи, смех и странное
микрозатишье, тогда как на берегу ветер, гре-
мят волны и устало помаргивают звезды. Иван
и Зина останавливаются у фанерной, пляжной
будки, за подветренной стенкой. Жидкий свет
берегового фонаря обливает их.
— Зинуль, вот пришло время сказать... Не
надо нам расставаться.— Иван обнимает ее и
не видит, что лицо у Зины стало удивленно-
растерянным.— Я с тобой поеду!
— Как это со мной?
— Мне ведь все равно, куда деваться.
Вместе будем. Зинуль, не для того же мы встре-
тились, чтоб пропасть друг для друга...
Зинуль...
— Золотой ты мой,— Зина отстраняется от
него, голос трезв и скучен.— Как же мы будем
вместе? Где, с какой стати? У меня муж, сын —
ты же все знаешь, Ванечка.
— Но здесь же мы вместе. Ведь не бывает
же так: сначала всерьез, а потом вроде бы в
шутку.
— Бывает, Ванечка. В жизни все всерьез.
И здесь, и там. Я замуж за тебя не собира-
лась— сколько нам выпало, столько и всерьез.
— Ты же говорила! Ты же... Я тебе совсем
поверил!
— Говорила, Ванечка, говорила. И сейчас
скажу: ты — очень хороший. Да вот домой мне 275
надо — что ты с этим поделаешь? И у тебя,
Ванечка, дом будет — тогда и поймешь, что
такое всерьез. Проводи лучше меня... напосле-
док. Золотой ты мой.— Зина хочет обнять его,
но Иван пятится.— Как хочешь, Ванечка. Ну-у.
Ну-у. Совсем испереживался. Ванечка!
Идут вдоль берега, Зина все льнет к Ива-
ну. А он, поникший, понурый, еле ноги тащит —
провожает.
Утром, у подъезда дома отдыха, стоит авто-
бус с работающим мотором, ветерок, остав-
шийся от ночи, тянет по дорожкам, легонько
крутя песок, листву, бумажки, сквозь стекло
дверей видны смутные, мечущиеся фигуры
отъезжающих.
На скамейке у подъезда разложил свой
скарб курортный фотограф, разбитной, юркий
старичок. На спинку брошены ветхая черкеска,
бурка, под стеклом набор, так сказать, фото-
графий-образцов, на скамейке же сидит облез-
лое чучело медведя, желто-бурого пестуна. Ста-
ричок склонился над папкой, перебирает в ней
фотографии. Тут же прохаживается Иван. Ста-
ричок, выбрав одну фотографию, приглядыва-
ется к Ивану, видимо, сличает снимок с ориги-
налом.
— Мужчина, а мужчина,— окликает Ивана
старичок.— Полюбуйтесь-ка на свои лучшие
дни.
Иван подходит — на фотографии видит се-
бя, обнимающего Зину. Оба счастливо, без-
оглядно смеются.
— Давай, дед, вместе с негативом.
Фотограф достает из конверта негатив и со
снимками протягивает Ивану. Тот рвет их на
18*
276 клочки, бросает в урну и с какою-то излишнею
картинностью отряхивает руки.
— С вашей пятеркой я поступлю совсем по-
другому,— говорит фотограф и, получив день-
ги, тоже медлительно сворачивает купюру,
аккуратно укладывает в объемистый бумаж-
ник.— Здесь курорт, здесь вечно пляшут и
поют. Для этого берега вы чересчур впечатли-
тельный мужчина. Извините, но вам здесь со-
вершенно нечего делать.— Фотограф отвора-
чивается от Ивана, перекладывает, поправляет
на скамейке фотографии.
Ивану кажется, что чучело медведя ожи-
вает, на морде его появляется этакая удручен-
ность, и медведь укоризненно покачивает го-
ловой.
С чемоданами, баулами, сумками, вроде как
по команде, вываливаются из стеклянных две-
рей отдыхающие и в потной, натужной нервоз-
ности устремляются к автобусу — быстрей, бы-
стрей занять места.
Иван перехватывает Зинин чемодан, Зина,
прогнав за ночь и утро остатки южной празд-
ности и легкомыслия, строга, деловита, у две-
рей автобуса говорит:
— Ну, Ванечка, спасибо за компанию. Будь
здоров, кавказского долголетия тебе и хоро-
шую невесту.— Зина протягивает ему руку,
Иван вяло и смущенно пожимает ее. Зинины
холодность и отчужденность совершенно оше-
ломили его.
Старик фотограф что-то говорит шоферу,
высунувшемуся из кабины,— видимо, просит
подождать, пока он не распространит свои фо-
тографии. Шофер показывает ему характерно
растопыренные большой палец и мизинец —
определяет условия ожидания. Фотограф ки- 277
вает, прижимает руку к сердцу: о чем, мол,
речь,— и с клеенчатой папкой под мышкой под-
нимается в автобус. Слышится его голос:
— Женщина, женщина! И вы, мужчина!
Только на моем фото вы будете вместе всю
жизнь.
Зина, строго выпрямившись, сидит у окна,
на Ивана и не взглянет — он хотел было про-
щально поднять руку, но только махнул безна-
дежно и пошел прочь от автобуса.
Проходит мимо медведя, и тот разводит ла-
пами: ничего, мол, брат не поделаешь.
У подъезда летнего театра возится с афиш-
ными витринами курортный столяр — то ли раз-
бирает их, то ли ремонтирует. Иван останавли-
вается возле, с тупой задумчивостью рассмат-
ривает афиши, лица вчерашних артистов, пев-
ших о БАМе. Двери театра распахнуты нас-
тежь, с какою-то брошенностью поскрипывают
петли, Иван спрашивает у столяра:
— Пару гвоздей не одолжишь?
— Каких тебе?
— Сотку. И молоток на минуту — я сейчас.
Столяр кивает.
Иван проходит в театр, взбирается на сце-
ну и вгоняет гвозди во вчерашнюю, ходуном хо-
дившую доску. Попрыгал на ней — доска не
гнется. Иван, чтобы развеселить себя, пробует
повторить некоторые движения вчерашних
артистов.
— Э-ха-ха. Ладно, Ваня, забил свой гвоздь,
и — будет. Пора куда-нибудь подаваться.
Идет по приморскому бульвару. Старик
фотограф уже перекочевал сюда. Иван машет
ему, прощается, но старик не узнает его, стоит,
278 засунув руки в карманы. А вот медведь помнит
Ивана и отзывается, машет лапой.
Иван заходит в агентство Аэрофлота, по-
падает в водоворот усталых, изнервничавших-
ся людей. Суется в одну очередь, в другую,
спрашивает: подолгу ли стоят? Какая-то хруп-
кая, злая девица бросает ему: «Всю жизнь»,
а одутловатый, с белесыми, склеенными от пота
ресницами, гражданин трагически вздыхает:
«Пятый час, и хоть бы на миллиметр сдви-
нулся».
Иван решительно направляется к двери с
табличкой «Начальник агентства».
— Здравствуйте, давайте знакомиться.
Иван Митюшкин.
Начальник, красивый, седеющий кавказец
в аэрофлотской форме, пожимает руку Ивану:
— Помочь, дорогой, ничем не могу, а по-
знакомиться всегда рад.
— Мне, товарищ начальник, деваться не-
куда. Придется здесь сидеть,— Иван кивает на
стулья,— пока не улечу.
— Сиди, пока не надоест. Санитарам по-
можешь — у меня скоро начнется инфаркт.
Это, дорогой, гроб, а не работа.
Звонки, звонки, просители — начальник
отвечает то по-кавказски, то по-русски, он —
в поту и в мыле. Иван сидит и сидит, иногда
встает, наливает воды начальнику, иногда
поглядывает в окно, на пустынный берег моря.
И все время изучает огромную карту страны,
висящую на стене кабинета. То вдруг вспыхнет
и приблизится к Ивану слово «Нарьян-Мар»,
то «Снежногорск», то «Братск»— Иван хму-
рится и трясет головой. Наконец, выбрав мину-
ту затишья, вскакивает, подбегает к карте:
— Смотри, дорогой. Неужели не помо- 279
жешь?— Иван раскидывает руки и приклады-
вается к карте.— Видишь, дотянуться не могу!
Как я туда без тебя попаду?!
Начальник выходит из-за стола, тоже при-
кладывается к карте.
— Ия, дорогой, не дотягиваю. Да-а... Хо-
рошо. Пойдешь в порт, постучишь в тридцать
девятую кассу, передашь привет от Гогошидзе.
И улетишь, обязательно дотянешься, дорогой.
Начальник все стоит перед картой, с задум-
чивым восхищением прицокивает языком.
Вечернее аэродромное поле, горят огни по-
садочных полос, тепло светятся иллюминаторы
самолетов, но и на земле еще достаточно свет-
ло от ясных, ветреных сумерек. Заканчивается
посадка на ИЛ-18, главная толпа уже в само-
лете, у трапа остались курильщики да привыч-
ные к дорогам люди, свято чтящие правило:
быстрых дорог не бывает, а потому сам себя не
обгонишь,— путники эти всегда неторопливо
прогуливаются по перронам, неторопливо
о чем-то размышляют и последними идут к тра-
пам, подножкам, причалам.
На верху трапа пританцовывают, зябнут
две стюардессы, разделенные овалом входа.
Одна из них с веселой строгостью при-
крикивает:
— Мальчики! Взлетаем! Кончай курить, гу-
лять, прошу на борт.
Вторая подхватывает:
•— Быстро, быстро. Милости проси-м! Куда
надо подбросим.
В салоне Иван почти не присаживается до
280 взлета: устраивает на полках чьи-то сумки и
пакеты, подхватывает ревущего мальчонку, по-
ка его грузная мать втискивается в сиденье,
помогает какой-то бабушке освободиться от
плисовой жакетки и платка — старуха так
взволнована предстоящим полетом, что не мо-
жет сама пуговицы расстегнуть на жакетке.
Взлетают. Через проход от Ивана, в его же
ряду, занимает три кресла семейство: муж, же-
на, три дочки-погодки,— все они похожи друг
на друга, все крепкие, основательные, серьезно
сопящие. Иван легонько похлопывает мужика
по плечу, показывает украдкой стеклянную
фляжку с коньяком, приглашает кивком в хвост
самолета:
— Давай, чтоб все сошлось.
Мужик веселеет лицом, хочет уже снять с
колен меньшую дочку, но слышит свистящий
шепот жены:
— Ив небе ему неймется. Только попро-
буй, я тебя, заразу, без парашюта высажу.
Мужик, увядая, отказывается:
— Нет, парень, спасибо. Что-то неохота,
настроения нет.
Иван идет к стюардессам, в их закуток,
отделенный от салонов глухими портьерами.
Проводницы стоят друг против друга, поль-
зуются передышкой, сосредоточенно уставив-
шись в пол, грызут кедровые орехи. У одной
волосы — нестерпимо белые, у другой — не-
стерпимо рыжие; щедро чернеют ресницы и ве-
ки, губы отливают перламутром — ни дать ни
взять родные сестры, вышедшие из утробы
одной парикмахерской.
— Привет, девчата. Прибыл по вашей
просьбе.— Иван кладет на маленький пласти-
ковый стол полиэтиленовый пакет с яблока- 281
ми. — Угощайтесь, будем знакомы, девчата.
Стюардессы выплывают из дремной пус-
тоты :
— Спасибо, мальчата.— Они так дружно
всхохатывают, что Иван вздрагивает.
Рыжая спрашивает:
— Тебя как понимать?
— В женихи набиваюсь, не видно, что ли?
— Ага, жених! Насмотрелись на таких. В
три места алименты платишь — и опять жених!
— Ну ты даешь!— Иван хмурится.— И по
паспорту, и по совести холостой я. Я всегда без
тумана, учтите.
— Правда что жених. На, погрызи,— ры-
жая протягивает Ивану горсть орехов.— Зой,
может, все-таки глянем в паспорт?
— Поверим. Раз с гостинцами, значит, же-
них. Алиментщики так норовят, насухую.
— Ну, жених, скорей угощай да невесту вы-
бирай.— Рыжая оставляет орехи, обмахивает
губы.— Ох ты! Как складно заговорила. К че-
му бы это?
— Не могу, девчата. Глаза разбегаются.—
Вздохнув протяжно и громко, Иван привали-
вается к пластиковому шкафчику.
— Зойк, поможем доброму человеку? Ты
его хвали, а я ругать буду. Перехвалишь —
твой, я переругаю — мой. Как понимаешь?
— Давай.
Рыжая, прищурившись, приценивается к
Ивану.
— Да-a, хорошего мало. Нос кочерыжкой,
бровь жидкая — поросячья, волос как у чуче-
ла соломенного, уши — торчком.
— Не скажи, товарка. Женишок что надо.
282 Лицом белый, брови шелковы, волосы орехом
светятся. Сам статный да ладный, обнимет —
сладко будет!
— Вот девки! Ну девки!—восхищается
Иван.— Ну, братва!—Улыбаясь, уходит в
салон.
Усаживается, видит, что рядом давится сле-
зами испуганно молчаливая девчонка.
— Ты чего?—спрашивает Иван.
Она не может говорить, слабо отмахивает-
ся — не приставай.
Гудение моторов, спальный полусвет в са-
лоне вскоре убаюкивают пассажиров. Иван то-
же дремлет и не сразу замечает призывные
жесты стюардессы Зои. Она, откинув суконную
занавесь, машет и машет ему.
— Заходи,— Зоя пошире отодвигает зана-
весь.—Только потихоньку.
Товарка Зои, рыжая стюардесса, спит на
откидном сиденьице, полуоткрыв рот.
— Что такое, Зоенька?
— Накормить тебя хочу. Вот сюда садись.
— Да я вроде не хочу. Спасибо.
— Как не хочешь! Такой ты квелый был,
шутил через силу — я так и подумала, что-то
случилось у человека.
— Мало ли у кого что случилось. Всех кор-
мить, что ли, будешь?
— Только тебя, Ваня. Ну, что у тебя слу-
чилось?
— Разбитое сердце и никаких надежд.
— Ну, это мы сейчас. Поправим.
Зоя ставит перед Иваном столик-тележку,
достает из шкафчиков тарелки с ветчиной, сы-
ром, с помидорами, наливает из термоса чай.
Иван смотрит на ее спорые руки, на зарумя-
нившееся от стараний лицо, и ему представля- 283
ется некий дом с белоснежными занавесками
на окнах, до сияния вымытые полы, он сам
босиком сидит за самоваром, напротив Зоя, и
ее румянец отсвечивает золотым самоварным
блеском.
— Тебя, Зоенька, хлебом не корми, дай по-
угощать да поутешать.
— А что, заметно?
— Хорошей женой будешь.
— Как это ты догадался?
— А ты не замужем?
— Не берет никто. Ваня, дак ты скажи: что
случилось-то?
— Отдыхал я тут. А у нее муж, ребенок.
— От ворот поворот дала?
— Уехала. Говорит, не сходи с ума.
— Хорошая женщина. Отдохнула, и ника-
ких глупостей.
— Вот на тебя гляжу и понимаю: в самом
деле, ничего такого не случилось.
— Конечно, Ваня.— Зоя наливает ему еще
чаю.— Просто у тебя впечатления тяжелые
были.
Иван ловит ее руку, прижимается лбом.
Зоя косится на спящую товарку и запускает
пальцы в Ивановы волосы. Товарка приоткры-
вает глаз и снова спит, только веки подра-
гивают.
— Хорошо мне стало. Зоенька, можно я те-
бя от чистого сердца поцелую?
— Так уж и от чистого?
Иван привстает, они целуются.
Товарка Зоина опять приоткрывает глаз.
— От чистого и от горячего, Зоенька.
Опять целуются.
284 — Прилетай ко мне в Кару, Зоенька.
— Зачем?
— Любить тебя буду, жалеть.
— Сразу уж и любить.
— Я человек решительный. Прилетай.
— Посмотрим на твое поведение.
Над дверью вспыхивает лампочка.
— Ой, командир зовет. Пока, Ваня.
Вскоре из динамика над головой слышится
голос Зои:
«Уважаемые пассажиры, Омский аэропорт
закрыт по метеусловиям. Через сорок минут
приземлимся в аэропорту города Новосибир-
ска. Личные вещи не забудьте захватить с
собой».
— Слышала?— обращается Иван к девчон-
ке, сидящей рядом.— Вот когда реветь-то надо.
А ты уж, наверно, все слезы истратила.
Рассветный аэропорт, холодный дождь и
ветер. В залах не протолкнуться. Спят сидя,
стоя, на подоконниках, под лестничными мар-
шами. Кто-то не выдержал тесноты и духоты,
соорудил костерок на газоне, перед вокзалом.
К живому огню тянутся по одному, по двое,
молча стоят, молча поддерживают костер, кто
щепкой, кто веткой, кто клочком бумаги.
У подъезда вокзала, под козырьком крыль-
ца Иван и заплаканная девчонка. Она уже по-
успокоилась, только влажно блестят глаза.
Иван, взъерошенный, взопревший — следы
буфетной давки,— протягивает пирожки в
кульке.
— Пожуй, совсем успокоишься.
Девчонка пальчиками берет пирожок.
— Далеко едешь?
— В Тайшет.
— Работать, в гости? Подожди, подожди. 285
Опять, что ли, наворачиваются горючие да те-
кучие? Как тебя — Нина, Галя?
— Та-а-мара. Педучилище кончила.
— Ну-у! Здорово! Учителка — большая
специальность. Страшно, что ли,— ревешь-то?
— Да! Одна же буду. Никого не знаю, па-
пу с мамой жалко.
— Ночью всегда реветь охота. Утром удив-
ляться будешь: где мои, в три ручья? Был я в
Тайшете, учителей там не хватает. Приедешь —
на руках будут носить. В школу — на руках,
и из школы — на руках. Кормить с ложечки
будут.
Девчонка улыбается. Мимо проходит Зоя.
Видит Ивана, останавливается:
— Эй, жених. А ты, в самом деле, разворот-
ливый. Наш пострел — как там дальше-то?
Иван делает ей знаки: мол, видишь, чело-
веку плохо.
Зоя зло хохочет:
— Тоже, поди, паспорт показывал. А,
жених?
Иван бросается за ней:
— Зоенька, она ревет и ревет. Нельзя же
все время реветь.
— Держи,— Зоя протягивает ему платок.—
Иди, вытирай и отстань от меня.
— Ты же сама говорила: жалеть надо.
— Я так не говорила.
— Зоя, ну, давай по-хорошему. Зоя?—
Иван пытается чмокнуть ее в щеку.
Зоя уворачивается:
— Не лезь. Расцеловался тут.
— Прилетай в Кару, Зоя.
— Да, сейчас вот, разлетелась.
286 — Ты же обещала.— Иван обнимает ее за
плечи.— Честное слово, ждать буду.
— Ненадежный ты, Ваня. Раз-два, и
опять кому-нибудь слезы вытирать соберешься.
— Да ты что! Только тебе. А ты же пла-
кать не собираешься?
— Еще чего.
Иван целует Зою.
— Буду ждать, Зоенька.
— Ну тебя к черту, Ваня.— Теперь Зоя це-
лует его и убегает.— Скоро на вылет!
Первый снежок, сухой и легкий, освежает
землю Кары. Звучнеет, наливается какою-то
веселою силой воздух; люди как бы смущаются
белизны, замедляют голоса и шаги; вот и Иван
потихоньку идет по Каре, поддавшись влиянию
снега: снимает шапку, расстегивает пальто,
приостанавливается под молодым кедром и
дружески похлопывает по стволу — его осы-
пает, окатывает благодатным, морозно-пахучим
дыханием.
Иван спрашивает встречных, где разыскать
Таборова, все машут в сторону путеукладчика,
поднявшего звено рельсов со шпалами за око-
лицей Кары, в виду скалы со злополучным ло-
зунгом. Иван по шпалам, по отрезку БАМа
идет к путеукладчику. Таборов проверяет, хо-
рошо ли уложен путь — тяжело подпрыги-
вает на шпалах, пробует, не прогибаются ли
рельсы.
Сует Ивану короткопалую, жесткую ладонь.
— Таборов, Афанасий.— Берет бумагу из
отдела кадров, не читая, прячет в карман.—
Где бывал, что видал?
— Нефтепромысел, ГЭСы, три полевых се- 287
зона в Забайкалье.
— Кантуешься, значит?
— Работаю.
— Плотничал?
— Было.
— Арматуру хоть раз видел?
— Приходилось.
— Так что же ты! Что стоишь?! Лясы то-
чишь. Иди и работай. Время-то, время — ни
секунды не вернешь!—Таборов тихо кричит с
болью и дрожью в голосе.
— С тобой что? Ты чего со мной, как в ки-
но? Артист, что ли?
— Со мной — в норме. Но ты меня должен
с одного раза запомнить.
— Ясно. Значит, у тебя прием такой? Чтоб
человек разбирался, кто же такой Афанасий
Таборов?
— Примерно.
— Тогда учти: я работать приехал, а не о
тебе думать.
Иван поворачивается, идет, но далеко
уйти Таборов не дал.
— Эй, Митюшкин, стерпи еще пару слов.
Иван возвращается.
— Про время я тебе как сказал? Ни одной
секунды не вернуть — вот как! Со свистом ми-
мо летит, быстрее звука!—Таборов опять тихо
кричит и распахивает руки, точно хочет в
охапку сграбастать время. Затем спокойным
голосом добавляет:— У меня дед был, так он
за целую жизнь не научился время узнавать.
Ему братан с войны часы швейцарские привез,
носить их дед носил, но без завода. Спросишь:
«Дед, который час?»—он Швейцарию эту до-
288 станет, пощурится на нее и изрекает: «Идет
времечко-то, идет». А! Что скажешь, Митюш-
кин?! Чувствовать время надо, чувствовать!
Иван молча отмахивается и уходит.
Лесное болотце, выползшее краем своим на
просеку. Оно не замерзает и зимой, все время
парит над его бурой кочковатостью, деревья во-
круг в обильном куржаке. А по просеке, где
проложен зимник, надо везти грузы, надо про-
двигать БАМ дальше на восток.
Иван, Сеня, Петро, Виктор, Николай Фи-
липпович гатят болотце, кладут лежневку. Ва-
лят бензолилой лиственницы, сосны, ели, трак-
тором подтягивают деревья к болотцу и стал-
кивают их в льдистую жижу: сначала деревья
кладут, что называется, навалом, кое-где скреп-
ляя стальными скобами, и уже потом на это
основание настелют продольные бревна, а на
них — бревнышки поперек — получится леж-
невка, этакий бревенчатый мост через болотце.
За бригадира в этой временной артели —
старший по возрасту, Николай Филиппович.
Он показывает Сене, куда подтаскивать брев-
на трактором, он лезет в болотце, когда осталь-
ные мужики кантуют бревна, то подменяет Пет-
ра на бензопиле, то берется за топор.
Работают споро, воистину артельно: редко
перекуривают и подолгу спин не разгибают.
Но можно заметить, что Иван старается боль-
ше всех — он недавний здесь и надо показать,
что появился работник, а не какой-нибудь при-
живала.
Иван чуть раньше Николая Филипповича
лезет в болотце, чуть дольше остальных не вы-
пускает топор, чуть позже присаживается на 289
перекур — не то чтобы из кожи вон лезет, но
выказывает старожилам уважение рабочей не-
утомимостью и тщательностью. Николай Фи-
липпович — после третьего или пятого пота —
наконец считает возможным заметить усилия
Ивана:
— Митюшкин, топоры поправь, а мы возле
тебя покурим.
Иван достает из ящичка в Сенином тракто-
ре напильник, садится на пенек, подложив вер-
хонки, правит топоры. Вокруг устраиваются
Сеня, Петро, Виктор, Николай Филиппович. Го-
ворит Виктор:
— Ты, дядя Коля, как мой дед. Дрова, бы-
вало, пилим, пилим, дед фуражку козырьком
назад повернет, скажет: «Давай, Витька, пере-
дохнем, малость поколем». Колем, колем — аж
в глазах рябит, а дед опять: «Давай, Витька,
передохнем, малость потаскаем». ТьГнас в ко-
нец заездил. Табак горьким кажется. А у Вани
вон руки напильник не держат.
— Да пока не жалуюсь.
Николай Филиппович вдруг поднимается с
бревна и, нагибаясь к Виктору, тревожно спра-
шивает:
— Витька! Да на тебе лица нет! И точеч-
ки, точечки!
Виктор отодвигается, тоже с тревогой гля-
дит на Николая Филипповича:
— Какие точечки?
Тот безнадежно качает головой, не отве-
чает.
— Ну-ка, язык покажи!
Виктор с перепугу вываливает красный, ши-
рокий язычище.
19 Сборник
290 — Точно. Так я и думал. Опух от молчанки.
Если счас не отстрекочешь, точно подавишься.
Виктор с досадой плюет и тут же хохо-
чет.
— Это что! Вот я на Севере был. Вот где
меня проучили...
Его перебивает Петро, спрашивая у Ивана:
— Ваня, а ты как к нам прибился?
— Услышал, приехал.
— А что услышал-то?
— Погода у вас все время хорошая.
— А где раньше был?
— Ты что, географию в школе не проходил?
— Ваня, я обидчивый. С открытой душой
спрашиваю, а ты темнишь.
Возникает ленивый Сенин бас.
— Это у тебя душа открытая? Амбарный
замок на ней и ключ заржавел. Что ты к нему
пристал?
— Свои теперь люди, Сеня. Темнить вроде
ни к чему.
— Ну, конешно, свои. Мы с тобой три го-
да сменщики, а я до сих пор не знаю: женат
ты, нет?
— А зачем тебе, Сеня? О твоей Нине Фе-
доровне вся трасса слышала, а моя личная
жизнь во мраке. Женат не женат, а человек
скромный.
— Вот и выходит, что темнила — ты, а не
он.
Петро всегда злится на Сеню, всегда они
начинают ругаться, все уже к этому привыкли,
но Иван — новенький и не хочет, чтобы из-за
него горел сыр-бор.
— Да я, ребята, как отслужил, так все еду
и еду. Вечный дембиль теперь.
291
Николай Филиппович встает:
— А мой дед говорил, что человек сильно
слабеет от пустых разговоров.
Когда лежневка засияла свежеошкуренны-
ми бревнами и когда мужики уже пошабаши-
ли, Иван, поигрывая топором, вырубает не-
сколько жердин и приколачивает к лежневке
сахарно-белые, из осины, перильца.
— Это уж так, Николай Филипыч. На па-
мять от Митюшкина. Чтоб все сошлось.
На речке Каре лед подъедают ручьи и солн-
це, и вот ударяет оттепель, потоки с гор ломают
лед, крошат его в месиво. Река выходит из
берегов, чернеет под ярами, а на стрежне ки-
пит бурунами. Трубят лоси, и эхо вторит им.
В ледоход карские мальчишки, а с ними и
мужики помоложе предаются старинной весен-
ней забаве: несутся на льдинах вдоль берега,
чудом успевая перескочить на береговой при-
пай, когда льдина заворачивает к стрежню.
Среди мальчишек Иван, Виктор; Таборов,
Николай Филиппович, Сеня, Петро стоят на
круче, посмеиваясь, покуривая, ротозейничают.
По берегу, у самого припая бегает женщина,
ловит мальчонку, который тоже норовит за-
скочить на льдину.
А вот и весенний рассвет, бессолнечный, но
теплый и просторный. Дождит капель. На свое
крыльцо выходит Татьяна. Влажно дышит про-
зрачно-серый снег, на ближней горе ручей то-
рит черную тропку и пробует голос в огород-
ных сугробах. У Татьяны кружится голова, она
хватается за косяк, закрывает глаза и так
стоит минуту-другую.
19*
292 Опять весна, опять одна, и так возбуждаю-
ща и чиста горечь ожившего тальника!
Таборов останавливает Ивана на улице.
Кругом последние весенние лужи — весело
глядящие глаза отогревшейся земли. Набухают
почки на черемухе.
— Дело, Митюшкин, есть. Сейчас огороды
садят, а мы тут вдове одной помогаем. Завтра
суббота. Может, ты сходишь, поможешь?
— Могу. Все веселей, чем в общаге.
В знакомом дворе на качелях, привязанных
меж двух берез, сидит мальчишка лет шести.
Носишко его мокро блестит.
— Здорово,— Иван протягивает мальчиш-
ке руку, тот сует свою маленькую ладошку
и быстро отдергивает, прячет в карман те-
логрейки:
— Шефствовать пришел?
— Да не знаю. Как получится. Тебя, может,
качнуть? Чтоб ноги выше головы?
— Давай, только быстро. А то мать увидит,
качель снимет. Вовка, нельзя, Вовка, не
смей — слов других не знает.
— Значит, ты Вовка? Вовка-морковка.
— Не. Меня так не дразнят. Вовкин-суров-
кин — вот как.
— А кто дразнит-то?
— Девчонки и мать. Тут кругом одни дев-
чонки живут.
— Ты суровый, что ли?
— Нет, строгий. А тебя как звать?
— Ванька.
Мальчишка смеется.
— Ты почему так говоришь?
— Ваньку валяю.
— Валяют дурака — я знаю.
— Нет, и Ваньку тоже валяют,— весело 293
вздыхает Иван.
— Давай я тебя буду звать Ваней. Без
всяких отчеств и дядей.
— Договорились. Никакой я тебе не дядя.
— Матери скажешь, что разрешил так
звать?
— Скажу.
— Тогда качай, Ваня.
Вовкин говор, вернее, его манера говорить
напоминают манеру покойного Александра,
этакая же простодушно-задиристая.
Иван раскачивает его. Не удержав сладкого
ужаса, Вовка звонко и тонко ойкает.
На крыльцо выскакивает Татьяна, просто-
волосая, в затрапезном платье, в калошах на
босу ногу. В руках мокрая тряпка — видимо,
мыла пол.
— Опять за свое?! Вовка?! Осатанел, да?
Давно на нервах не играл?— она укоряет Вовку,
но без визгливых нот.
Иван, улыбаясь, загораживает его.
— Это я осатанел. Здрасте. Иван Митюш-
кин прибыл на подмогу.
— Извините. Перепугалась — поздоро-
ваться забыла.— Татьяна задерживает темные
неподвижные глаза на Иване.— Татьяна я. И
чего это Таборову не сидится? Мы уже дока-
пываем.
— Вы не остыньте так-то.
— Ничего. Заходите в дом, сейчас чай по-
ставлю.
— Чай еще заработать надо.
— Пошли, Ваня.— Вовка тянет Ивана.—
Лопаты в огороде. Сама вчера все жаловалась,
что спина не гнется.
294 — Все, Вовка, конец!— Она беспомощно
всплескивает руками.— Опять тыкаешь, опять
ровню нашел, из детсада дружка привел!
Сколько говорить, нельзя так со взрослыми!
— Ваня, скажи.
— Мы с ним решили на «ты», чтоб головы
не морочить.
— Ну и сын у меня! Стоять бы тебе сейчас
в углу, ну да к вечеру заработаешь.
Иван с Вовкой идут в огород. По пути, у
сарая, Иван видит стопкой сложенные дощеч-
ки, говорит Вовке:
— Принесешь пилу, молоток, гвозди —
скворечник соорудим.
— А лодку можешь?
— Кораблик, что ли?
— Да ну. Мать три штуки уже покупала —
все унесло. Лодку. Чтоб сам я плыл.
— Доски другие надо, смолу надо, инстру-
мент хороший.
— Инструмента сколько хочешь.
— Так что, огород будем копать или ко-
рабль строить?
— Огород. И корабль. И скворечник.—
Вовка шмыгает носом и припрыгивает впе-
реди Ивана, мешая идти, заглядывает ему в
лицо.
Иван качает головой:
— Хороший ты, Вовка, мужик, но сопляк.
Вовка обмахивается рукавом.
Иван копает. Говорит Вовке:
— Ты пока собирай все щепки, хворости-
ны. Костер запалим, картошку будем печь.
Вовка резво носится по огороду, собирает
костер. Иван, между делом, из валяющихся
досок и жердей собирает балаган.
Горит костер возле балагана, Вовка палкой 295
выкатывает из огня картошины.
— Потеплее станет, отпрошусь у матери
здесь спать.
— Забоишься.— Иван стоит рядом, отды-
хает, опершись на лопату.
— А чего мне бояться? Ружье принесу. Фо-
нарик есть. Чуть чего — включу.
— Включишь, а к тебе медведь лезет.
Вовка восхищенно укувыркивается в глубь
балагана. Тут же выскакивает:
— Ваня, ты где раньше был? Нет бы зимой
появиться — хоть бы клюшку мне сделал.
— А у тебя что? Языка нет? Взял бы по-
звал. Я бы мигом примчался.
Сидят, едят обугленную, хрусткую картош-
ку — губы облепляет черная окалина.
Через жердевую изгородь перелезает Костя.
Он в резиновых сапогах, в телогрейке, преж-
ние космы до плеч, в руке транзистор. Огля-
дывает огород, присвистывает.
— Хорошо пашете — тимуровцев не надо.
А я вот прособирался. Вовка, привет,— подхо-
дит к балагану, протягивает Ивану руку.—
Костя.
— Иван.
Вовка молчит. Костя и ему протягивает ру-
ку. Тот отводит свою за спину.
— Ты чего?
— Видеть тебя не хочу.
— Во, дает племянничек.— Костя смущен-
но всхохатывает.
— Мать тебя ждала-ждала вчера. Лучше
бы, говорит, не обещал.— Вовка вскакивает
от костра и передразнивает Костю:— «Ты, Тань,
к земле и не прикасайся. Сказал, сделаю, зна-
296 чит, глухо».— Вовка пытается презрительно
скривить губы.— Что скажешь, деверь?
Иван с Костей смеются. Костя говорит:
— Вовка, уймись и забудь. Угости лучше
картошкой.
Вовка дует губы.
— Бери. Жалко, что ли.
Костя присаживается к костру, перекаты-
вает в ладонях картошку. Иван спрашивает:
— Работаешь, учишься?
— Десятый кончаю.— Костя обжигается
картошкой.— А я тебя видел. Ты у Таборова,
да?
— Где видел?
— Да на улице. Мы, карские, приметливые.
Это вы приезжаете вроде с глазами, а все по-
верх людей пялитесь.
— Куда после школы собираешься?
— Осенью забрить должны.
— А до осени что?
— Не знаю. Таборов вообще-то обещал с
работой. А поступать не буду, не-е...
— Интереса нет?
— Не хочу.
— Куда вынесет, значит?
— Я торопиться не люблю. Пусть все само
созревает. А то куда-то все торопятся, время
уходит, мимо летит. Никуда оно не уходит, все
при мне.
— Про время-то от Таборова наслышался?
— И от него тоже. Не торопите меня. Я
шагом хочу жить, а не бегом.
Костя включает транзистор — ор и крик по-
висают над огородом. Иван морщится, Вовка,
задумавшись, смотрит в костер. Костя убавляет
звук.
На крыльцо выходит Татьяна: 297
— Эй, работнички. Пора и ложками по-
работать.
Костя машет ей:
— Тань, я появился, заметь.
— Заметила.
— Ты не представляешь, сколько нам сей-
час задают.
— Знаю я твои задания. Есть будешь?
— Что ты! Лучше вон бамовцев корми. Да
как следует. А то понастроят,— Костя опять
перелезает через изгородь — удаляются тран-
зисторные ритмы.
На Татьяне другое платье — оно туго очер-
чивает стан и грудь. Волосы собраны в тяже-
лый узел. Иван, желая показать, что человек
он с пониманием, говорит, усаживаясь за
стол:
— К лицу вам платье. Хоть на вечер сейчас,
хоть в театр — все оглядываться будут.
Откликается Вовка:
— Бабушка Тася уж ругает ее, ругает. Как,
мол, не жалко обнову на дом тратить. А уста-
нет ругать и запоет: «Ох, Танька, хоть под ве-
нец тебя сейчас».
Татьяна хватает ложку, замахивается, но
Вовка отпрыгивает. Иван тоже невольно отки-
дывается:
— Думал, и мне по пути попадет.
Татьяна грозит Вовке ложкой:
— Теперь от угла не отвертишься!
— А где эта бабушка Тася?—спрашивает
Иван.
— С Вовкой иногда домовничает. Когда
ночью дежурю.
— Ну да! Домовничает! Чай целый вечер
298 пьет. Мать мне конфет купит, а я и попробо-
вать не успеваю.
— Молчи. С тобой сидеть — золотом пла-
тить надо.
Иван во все глаза смотрит на Татьяну.
Спохватывается, берет рюмку:
— Ну, ваше здоровье!
— За помощь спасибо.
— Корочку, корочку на! Занюхай, Ваня!
— Сейчас, Вовка, а потом тобой закушу.
Иван слегка, этак доверительно хмелеек
— С твоим хозяйством, Таня, замаешься.—
Иван запинается, таращит глаза.— Ой, изви-
ните!
— Да чего там извините. «Вы» да «вы»,
мне даже как-то дико.
— Вот и хорошо. Я тоже хотел без всяких
«вы», да вдруг, думаю, не понравится.
— Понравится, понравится.
— Так я о чем, Таня. Замаешься, говорю,
с таким хозяйством. У нас скоро дома сдают-
ся. Просись в благоустроенную.
— Да нет, мне здесь неплохо. Жила и жи-
ву.— Татьяна говорит спокойно, но лицо при
этом как бы каменеет.
Иван опять всматривается в нее и отводит
глаза.
— И то правда. Я ведь так, случайно ска-
зал.— Он поднимается.— Ну ладно, нагостил-
ся. Спасибо, как говорится, за хлеб-соль.
— Как не стыдно, Иван! Уж кому благо-
дарить, спасибо говорить, так мне.
— Ваня, Ваня, придешь, а? Приходи, скво-
речник сделаем.— Вовка как-то покинуто и
одиноко топчется возле него.— Ваня, может,
сыграем во что-нибудь?
— Москву показать?
— Больно, Ваня. Но так и быть, покажи.
— Шучу, Вовка. Пока. И мать слушайся.
А то никаких скворечников.
Назавтра утром Иван шатается по обще-
житию, не зная, куда себя деть. Виктор валя-
ется на койке, слушает радио. Спрашивает:
— Ты чего дома?
— Никуда неохота.
— А мне хорошо.— Виктор закидывает ру-
ки за голову.— Сейчас везде мошка жрет, а
мне тут благодать. Умнее всех себя чувствую.
А ты как?
— Дурак дураком. Хожу, маюсь, и никако-
го толку.
— Вспоминай. Ляг на койку и потихоньку
прокручивай: там был, то говорил, туда-то по-
шел, пиво холодное было, девушка под сиренью
ждала, а ты не торопился. Думал: если надо,
подождет, а если не дождется, то и вся любовь.
— Нет уж. Одна мука вспоминать. Из-за
всего совестно: не то говорил, не то делал, не
туда торопился.
— Я вот сейчас радио слушал. По всему
БАМу концерты идут, артисты разъезжают.
Знаменитые спортсмены помогают бамовцам
скрасить будни. К нам бы кто, хоть завалящий,
приехал. Иллюзионист какой-нибудь. Ты фо-
кусы любишь? Садись, сейчас покажу.— Вик-
тор оживляется, садится на кровати, достает
из-под подушки колоду карт.— Загадай любую.
— Знаю, знаю я этот фокус! И все другие
знаю!— Иван идет к двери.
— Ваня! Ну давай на балалайке будем
учиться. У меня самоучитель есть.
— А у меня слуха нет.
299
300 Иван на крыльце Татьяниного дома. Сту-
чится.
Татьяна удивленно отступает, открыв дверь:
— Таня, здравствуй!
— Забыл чего?
— Вовке скворечник обещал.
Она во вчерашнем, туго облегающем
платье. В сени вырывается Вовка:
— Ваня! Скворечник или что будем делать?
— Поздоровался бы сначала.
Татьяна с равнодушной приветливостью
рассматривает Ивана. Он смущенно мнется у
порога, как великовозрастный Вовкин прия-
тель. Из-за смущения спрашивает резко:
— Что, Таня, помешал? Так я с Вовкой
буду, а ты, пожалуйста, на все четыре стороны.
Она чуть хмурится.
— Не в этом дело. Не обязательно на нас
и воскресенье тратить.
— Не бойся, не на вас. Себя не знаю куда
деть.
— Смотри, Ваня. Если уж так работу
ищешь, работай.
Иван с Вовкой у сарая мастерят скво-
речник.
— Вовка, мы с тобой друзья?
— Спрашиваешь.
— Я тебе никогда не надоем?
Вовка трясет головой и для пущей убеди-
тельности божится — ногтем большого пальца
поддевает верхние зубы и этим же пальцем
чиркает себя по горлу.
— Построим мы с тобой скворечник, угнез-
дятся в нем какие-нибудь птахи, будут с утра
до вечера кричать: «Вовка, ты где?»
— Почему птахи, Ваня? Скворцы.
— Может, они сюда не долетают. 301
— Долетают.
На длинном месте покачивается скворечник,
Иван вгоняет последний гвоздь, прибивая шест
к стенке сарая.
— Ну вот. Одно гнездо готово.— Иван
задирает голову.— Видишь, как гнезда просто
строить. Живи и чирикай.
Иван собирается уходить.
— Ваня, так я тебя ждать буду.
— Договорились.
На крыльцо выходит Татьяна.
— Уже пошел, Ваня?
— Восвояси поплелся.
— Таборову привет.
Иван идет к калитке, оглядывается, хочет
что-то сказать, но Татьяны уже нет. Вовка
кричит:
— Ваня! Ты завтра придешь, а я живу и
чирикаю.— Вовка хохочет.
Таборов и Иван. Таборов спрашивает:
— Был у Татьяны?
— Кланяется тебе.
— Как она там?
— Жива, здорова.
— Вскопал?
— Как положено.
— Смотри-ка, проворный ты, Митюшкин.
Выношу благодарность. Устно. Запомнил?
— Вот что. Не посылай больше к ней ни-
кого. Мне не трудно, и время у меня всегда
есть.
— Даже вон как!
— Ты против, что ли?
302 — Не знаю. А ты почему такой шустрый?
— Ты запомни, мне не трудно туда
ходить.
— Запомнил. Она тебя просила?
— Нет. Сам так решил.
— И что из этого выйдет?
— Не знаю.
— Как мужик мужику. Ходи, конечно, тут
не запретишь. Но крепко подумай.
— Подумаю.
— Вопросов нет. Разве что последний: вре-
мя, значит, пришло?
— Иди-ка ты.
Вечером Иван опять стучит в Татьянину
дверь. Открывает Вовка:
— Ой, Ваня! Ура!—Вовка кидается было
на шею, но спохватывается и протягивает
РУКУ-
— А я один. Мать дежурит, бабушка
Тася хворает.
— Понятно. Живешь и чирикаешь. Еще
чем занимаешься?
— У окошка сидел, а тебя не видел. На
турнике три раза подтянулся — больше расхо-
телось.
— А мог бы больше-то?
— Запросто.
— Ас бабушкой Тасей чем занимаетесь?
— В лото играем. Сыграем, Ваня? Без
копеек, на интерес — мы всегда так.
— Старушечья игра, Вовка. Давай лучше
в «морской бой».
Садятся за стол, Иван чертит на листоч-
ках квадраты, объясняет: одноклеточный —
торпедный катер, двухклеточный — миноносец,
трехклеточный — крейсер.
Вовка слушает, смотрит, подпершись ку- 303
лаком, вдруг с гордостью говорит:
— А я из-за тебя с матерью разругался.
— Как?!
— Я ее спросил: «Не знаешь, Ваня при-
дет сегодня?» А она: «Передохнет, навер-
ное, а то и так зарядил». А я ей: «А тебе
что, жалко, что ли?»
— А она?
— В угол меня — и не разговаривает.
— Значит, в углу бы стоял, если б я не
пришел?
— Ну да. Один на один в углу стоять.
Иван опять начинает повторять о крейсе-
рах, катерах, но отбрасывает карандаш и
встает:
— Подъем! Айда, проветримся. Мать на-
вестим, посмотрим, как ей дежурится.
Идут по улице, ведущей к аэропорту, бре-
венчатому двухэтажному дому со стеклянной
будкой обзора на крыше.
Вечером рейсов меньше, в зале ожидания
почти пусто: старик эвенк с двумя лайками,
мать с младенцем на руках, две-три фигуры,
спящие с ногами на лавках.
Татьяна за стойкой с надписью: «Диспетчер
отдела перевозок». За стойкой же, рядом с
Татьяной долговязый веснушчатый вертолет-
чик:
— Все жду, Таня, когда на свадьбу
пригласишь.— Он помахивает загрузочной
ведомостью, чтоб просохли чернила.— Ну
говори, когда свадьба, чтоб приземлиться
вовремя.
— Женихов не вижу. Ты сулил сосватать,
304 да, видно, все некогда: ты в небе, я — на
земле.
— Пол-эскадрильи вокруг тебя вьется.
Да тут еще БАМ. Какие тебе женихи нужны?
— Как ты, Васенька. Только пониже и
без конопатин.
— Да выведу я конопатины! Таня! Только
скажи. И приседать буду, чтоб пониже
казаться.
— А Любочку свою куда денешь? Тоже
выведешь?
— Да,— вздыхает вертолетчик.— Любоч-
ки нет рядом, и меня заносит. А как увижу,
так понимаю: вот она — законная супруга и
будущая мать-героиня.
— То-то.
Татьяна видит Вовку с Иваном, зашедших
в зал.
— Счастливо, Васенька. Крестников
поцелуй.
Выходит из-за стойки навстречу Вовке и
Ивану.
— Так, так, так. Привел своего Ваню.
За семью замками оставляла, а теперь мне
как с тобой быть?
Иван звенящим голосом спрашивает:
— Говоришь, зарядил? А что делать?
— Наябедничал все-таки. А зачем ты
ходишь, Ваня?
— Тянет.
— А мне с твоим «тянет» что делать?
— Как скажешь, так и будет.
— А если скажу, не ходи?
Встревает Вовка.
— Ко мне он ходит, ясно? Тебе жалко,
что ли?
— Ну-ка марш на улицу! 305
Вовка взглядывает на мать, понимает, что
спорить бесполезно, плетется к выходу.
— Видишь, что из твоей ходьбы выходит?
— Сын у тебя, кто хочешь позавидует.
— Не ходи больше, Ваня. Я жила и жила,
и такой мне жизни пока хватает.
— И к Вовке нельзя?
— Что ты, маленький, что ли? Все ведь
понимаешь.
— Так мне, дураку, и надо! Пока.
— Пока.
— Проводить-то можно его?!
— Можно.
Иван сидит у Вовкиной постели.
— Спи, Вовка. И мне пора, и тебе пора.
— Сейчас, сейчас, Ваня. На рыбалку
возьмешь?
— Возьму, если мать отпустит.
— Куда она денется.
— Спи.
— На вездеходе покатаешь? Нет, правда?
— Опять же если мать...
— Да хватит тебе, Ваня! Подъезжай и
покатаешь.
— Ладно. Спи.
Вовка закрывает глаза. Над кроватью
портрет Александра. Иван долго смотрит на
него.
На другой день, как бы мимоходом, Иван
задерживает Таборова:
— Слушай, а что за парень был этот
Сашка?
После затяжного, пристального раздумья
Таборов отвечает:
— Парень как парень, Ваня. Обыкновен-
20 Сборник
306 ный. Как мы с тобой. Не лучше, не хуже...
Еще что-нибудь хочешь знать?
— Нет. Все ясно.
У палисадника Татьяниного дома останав-
ливается вездеход. За рулем Иван. Сигналит.
Выскакивает Вовка:
— Ваня, за мной?!
Иван кивает, он не выходит из кабины.
— Сейчас обуюсь. Видишь,— Вовка зади-
рает ногу, показывая, что он в носках.
На крыльце появляется Татьяна.
— Таня, я все помню, но я еще раньше
Вовке обещал.
— Как это раньше, Ваня? Раньше чего,
раньше кого?
— Раньше, чем тебе обещал катиться ко
всем чертям.— Иван выпрыгивает из кабины,
подходит к палисаднику.— Я и не знал, что
ты дома.
— Не обязательно знать, Ваня. Вовку не
надо мучить. Привяжется — как потом отры-
вать? Может, надеешься через него и меня
достать?
— Ни на что я не надеюсь. Вот приехал —
не поворачивать же. Покатаю, и все. Исчезну,
никого мучить не буду.
Появляется Вовка в сапогах, с игрушечным
автоматом на плече. От нетерпения Вовка
спотыкается на крыльце, Татьяна еле успева-
ет подхватить его. Он вывертывается из ее
РУк:
— Ваня, на речку, да?
— Куда скажешь.
— Сначала по поселку, потом — на речку.
— Поехали. 307
Татьяна окликает Ивана, идущего к
вездеходу:
— Ваня, можно и я с вами?
— Не бойся, на Вовке и царапинки не
будет.
— Я не боюсь. Просто давно нигде не
была. Хорошо бы в Филатову пустынь по-
пасть. Слышал про такую?
— Вроде слышал. Это где голоса живут?
— Да. Тут километров пять — не больше.
— Поехали.
— Напоследок, да, Ваня? Правильно я
тебя поняла?
— Правильно, все правильно, правильнее
не бывает!
Таежная дорога через ручьи, речушки,
поваленные деревья. Вовка вертит головой,
на одной из лесин замечает бурундука.
— Ваня, видишь кто?!—голос его так
оглушительно звонок, что Татьяна морщится
и трясет головой.
— Местный житель. Полосатый свистун.
— Бурундук это. А местный житель —
это я.
— Значит, и ты бурундук.
— Выходит, и я полосатый свистун?
— Выходит.
— Ну уж, я и свистеть-то не умею.
Добираются до Филатовой пустыни, песча-
ного, чуть затравеневшего пространства, то ли
дна бывшего озера, то ли берега бывшей реки,
неожиданного среди таежных хребтов и
увалов. Филатова пустынь обладает странным
акустическим свойством: люди, разделенные
песчаным пространством, могут говорить
20*
308 почти шепотом и все же слышать друг друга.
Татьяна предлагает:
— Я пойду в тот конец. Вовка останется
здесь, а Ваня — вон к тем кустам. И будем
перекликаться. Только, чур, Вовка, не кричать.
Татьяна идет в одну сторону, Иван в
другую, Вовка взбирается на гусеницу везде-
хода, чтобы лучше видеть.
Вовка первым пробует голос:
— Ваня, ты меня видишь?
— Вижу.
— А что я делаю?
— Вездеход ломаешь.
Вовка спрыгивает с гусеницы, прячется в
траве.
— А сейчас что?
— На животе лежишь и ногами дрыгаешь.
Вовка снова шепчет.
— Мам, мам! Ты где?
— На бревнышке сижу.
— А вокруг что?
— Муравьи бегают, дом строят.
— Мам! Мне надоело шептаться, я в ка-
бину полез.
— Только ничего там не трогай.
— Вань, не трогать?
— Мать надо слушаться, Вовка.
— Ладно.— Вовка забирается в кабину.
Иван сидит на песке, спрашивает:
— Таня! Ты хорошо меня слышишь?
— Хорошо!—Татьяна устроилась на
бревнышке, чуть наклонилась вперед, обняв
себя за плечи, пристально смотрит на чешуй-
чатый белый песок.
— Таня! Может, ты передумаешь?
— О чем ты?
— Ты знаешь о чем. Как же мне не ходить 309
к вам?
— Не по пути тебе, Ваня. Неужели не
понимаешь?
— Таня! Очень прошу: не руби ты так
сразу.
Таня молчит, пристально смотрит перед
собой.
— Таня, слышишь? По пути не по пути —
не в этом же дело!
Она молчит. И вдруг слышит голос Алек-
сандра:
«Ну, что ты, Танюха. Что ты, мать. Не
грусти. Кукситься хорошо, кому делать
нечего».
Татьяна зябнет, ежится на бревнышке. Сно-
ва голос Александра:
«Эй, Танюха. Раз, два, пошагали. Ну-ка,
ну-ка. У сороки болй, у вороны болй... Ну,
Танюха, не хнычь».
Через ее забытье пробивается наконец го-
лос Ивана.
— Таня, не молчи. Что ты меня все го-
нишь?
Она отвечает сухо и холодно:
— Хватит, Ваня. Прогулялись, пора
возвращаться. Не стучись, никто гнать не
будет.
Татьяна собирается на дежурство — уже
в аэрофлотской форме готовит на столе ужин
для Вовки: молоко, хлеб, печенье. Вовка, взгро-
моздясь коленями на стул, чертит на листке
квадратики — сам с собой играет в «морской
бой». Татьяна берет сумку, говорит:
310 — Пожалуйста, с бабушкой Тасей не
скандаль.
Вовка согласно кивает.
Путь Татьяны лежит по берегу Кары. На
травянистой косе под цветущими черемухами
сидят, танцуют, поют десятиклассники —
сегодня у них выпускной вечер, но по традиции,
перед началом, они собираются на берегу
Кары.
— Таня! Приглашаю! Не проходи!—
Танцующие расступаются, Костя, приплясы-
вая, с приглашающими поклонами, приближа-
ется к Татьяне. Он в своем излюбленном наря-
де: брезентовые джинсы, красная рубашка-
распашонка, завязанная узлом на животе,
штиблеты с самодельно наращенными каб-
луками.
— Поздравляю, Костя. Я еще днем хотела
забежать, поздравить, да не успела.
Татьяна ставит сумочку на валун и идет
с Костей в круг танцующих.
— У-у, Костя. Да ты совсем веселый,—
Татьяна морщит нос, принюхиваясь.— Совсем
большой и совсем умный.
— Что-то дрожит внутри, Таня. То ли
весело, то ли тоскливо, понять не могу. Зна-
ешь, чего больше всего хочется? К экзаменам
готовиться. Дни яркие, вроде как в праздник.
Учишь, учишь, посмотришь на день и испу-
гаешься — черт, сколько еще читать, а
завтра сдавать. И все равно радостно. По-
нимаешь?
— Тебе еще сдавать да сдавать. А я, пом-
ню, в этот день со всеми помирилась. Так
легко на душе стало.
— А из-за чего ссорилась?
— Кому-то нагрубила, кого-то высмеяла, 311
кому-то позавидовала. Ты тоже, Костя, со
всеми помирись.
— А я со всеми в мире. Я, может, ненор-
мальный, но ни с кем ссориться не могу. Про-
тивно. Губы дуть, хмуриться, с кем-то не
разговаривать — так, по-моему, это скучно.
— Совсем вы разные с Сашкой. Тот —
порох! Раз, два — взлетел, вспылил, а через
секунду опять смеется... Ой, как давно я не
танцевала! Спасибо, Костя.
— Тань, давай я тебя провожу.
— Здесь интереснее, Костя. Что ты по пыли
потащишься.
— Здесь успею. Нам до утра колобродить.
Сеня и Таборов возле общежития. Сеня вол-
нуется, потеет.
— Что делать, Афанасий Кузьмич? Нина
Федоровна приехала.
— Какая Нина Федоровна?
— Супруга моя. Вон она стоит.
Под сосной, невдалеке от общежития, среди
авосек, баулов, мешков стоит Нина Федоровна,
могучая, кирпично-румяная женщина.
— А что она там делает?
— Она в сторонке привыкла, Афанасий
Кузьмич. Вот приехала, ждет.
— Подожди, подожди. Как приехала?!
Сеня, ты дурака не валяй. Я тебе раздельно
повторяю, если не помнишь: женам приезжать
пока некуда.
— Без спроса, Афанасий Кузьмич. Говорит,
извелась и больше терпеть не могла.
— Смотри, какая чувствительная. А ты ей
312 говорил мужское «нельзя»? То есть, когда
женщина ни с места, если ей не велят?
— Говорит, таких писем не было. Говорит,
что это за порядок: муж здесь, жена там.
— Та-ак, Сеня. Молодец. Хорошо переска-
зываешь. Теперь запоминай. Первое: не взду-
май Нину Федоровну натравливать на меня —
руки не подам и из всех списков вычеркну.
Второе: завтра первым же рейсом отправишь
домой — повадки никому не дам, иначе за три
пятилетки не построим. Третье: никто к тебе
не прилетал — квартиру обещаю к Новому го-
ду. Иди, Сеня, и скажи ей «нельзя», да свое
«нельзя» скажи, а не мое.
Сумерки сгущаются в Карской пади. Костя
провожает Татьяну на работу. Дорога, отвер-
нув от берега, выводит их за околицу. Прибли-
жается сельский погост, за деревьями которо-
го проступают строения аэропорта.
— Значит, поступать ты не будешь?
— Тань, ну сколько об одном и том же!
Не хочу черед рушить — пусть сначала армия,
потом — ученье.
— А пока, значит, на трассу?
— Попробую. Таборов берет разнорабочим.
— Костя! Ты что-то совсем увял.— Татья-
на подхватывает его под руку, заглядывает
сбоку, смеется.— Знаешь, что мне сейчас
пришло? Заскучаешь ты летом, возьмешь да
женишься. Хоть в чем-то определишься.
— А что, я бы не против. Все бы ста-
ло ясно — дом есть, семья, остальное при-
ложится.
— Вот Галочке своей все бы это и сказал.
— Галочке сейчас не до меня. В институт 313
собирается, обновы шьет...
Татьяна с грустной шутливостью ерошит
Косте волосы.
— Не горюй, еще вспомнит. Увидит, что
сердце у тебя понятливое, сама к тебе потя-
нется.
— Хорошо бы так, да только не выйдет.
Она за три улицы вздохнет, а я уже слышу.
А ей хоть бы хны.
— Разберется твоя Галочка, что к че-
му... И вообще, не торопись. Все еще у тебя
будет.
— Если бы торопился, думать бы некогда
было. А так вот иду потихоньку и все думаю,
думаю: как сделать, чтоб все было ясно и
просто.
В поле еще светло, а под деревьями погос-
та уже ночные тени. Над воротами погоста
прибита проржавевшая жестяная вывеска, в
углах которой нарисованы кресты, а посере-
дине написано славянской вязью: «Место веч-
ного успокоения живущих». Костя останавли-
вается.
— Заглянем к Сашке? Я хотел с аттестатом
в кармане прийти... Ну раз мы здесь — загля-
нем?
Татьяна молча проходит в калитку погоста.
Избушка, наподобие бани, стоит на берегу
ручья, в избушке — дизельная, дающая свет
поселку бамовцев. На завалинке дизельной
Николай Филиппович читает газету. На берегу
ручья появляется Сеня.
— Светильщику привет!
314 Николай Филиппович, не отрываясь от
газеты, кивает.
— Филипыч, у тебя солярки много?—
Сеня садится рядом с ним.
— Хоть залейся, хоть утопись. Ты случайно
не для своей Нины Федоровны местечко приг-
лядываешь? Может, омуток для нее подыски-
ваешь?
— Нина Федоровна завтра улетит, но этой
встречи век мне не забудет.
— Утешь. Ей, может, жить тут не обяза-
тельно, а утешение требуется.
— Да вот просить тебя пришел.— Сеня
ерзает на завалинке, с мукой смотрит на
Николая Филипповича.— Может, движок
пораньше вырубишь. Мол, солярка кончилась.
А? Филипыч?
— Все в наших руках, Сеня. Ты только
силы свои рассчитай. Хватит ли сил, если я
рано выключу?
— Спасибо, Филипыч.
В комнате общежития за столом сидят
Виктор, Иван, Петро, Сеня. Угол у окна непри-
вычно завешен простыней — за ней кровать
Сени. Сидящие нет-нет да и покосятся на
простыню. Нина Федоровна в просторном до-
машнем сарафане, явившем ее могучие вес-
нушчатые руки. Она молча, с некоторой
хмурью на щекастом сияющем лице, потчует
мужчин привезенными гостинцами. Режет
сало, пироги, подкладывает ватрушки, шаньги,
всевозможные крендельки.
Виктор разливается соловьем.
— Ну теперь я все понимаю. Сеня тут
хвалил-расхваливал тебя, Нина Федоровна,
на всем свете лучше нет. Теперь верю. Если
б меня так кормили, если б обо мне так 315
думали!
Нина Федоровна будто не слышит Виктора,
а все потчует и потчует, ни на кого не глядя,
а особенно старательно обходит взглядом
Сеню. Он, расчувствовавшись на слова Викто-
ра, норовит погладить Нину Федоровну.
— Нинок у меня — золото. Всегда душа
в душу жили. Скажи, Нинок.
Нина Федоровна замирает и с презритель-
ным удивлением косится на Сенину руку,
обнявшую ее мощный стан. Сеня неохотно, с
виноватым вздохом убирает руку.
Тут как тут Петро со своей резонерски
бестактной манерой вмешиваться в чужие
дела:
— Конечно, Таборов перехватил. Что,
нельзя вам какой-нибудь балок под жилье при-
способить? Сеня у нас за троих пашет, мог
бы уважить его по работе.
Мужчины неловко молчат. Нина Федоров-
на обращает наконец внимание на Сеню:
подвигает к нему большое блюдо с домашней
ветчиной.
— Ты бы тоже поел, Семен Иваныч.
Сеня, радостно вспыхнув, берет вилку, но
в это время медленно гаснет лампочка.
— Пора нам и перекурить,— поднимается
Иван.— Самое время посумерничать.
За ним поднимается Виктор.
— Извините, конечно, пирожок вот этот
я про запас прихвачу.
За ними идет Петро, в дверях мешкает:
— Ну мы пошли, Сеня, не торопясь по-
курим, подышим. Так что счастливо оста-
ваться.
316 Костя зажигает спичку — пламя выхватыва-
ет из кладбищенской мглы лицо Александра,
строгое, напряженно-серьезное. Костя держит
спичку, пока огонь не хватает за пальцы.
Хочет зажечь новую, но Татьяна говорит:
— Не надо.
Садится на лавочку в ограде.
— Давай чуть посидим.
Костя присаживается с краю, упирает руки
в колени, сидит, готовый встать вместе с
Татьяной, готовый откликнуться на любой ее
знак и вздох. Потом не выдерживает тишины:
— Надо было засветло прийти. Повидался
бы путем, а то хоть глаз коли.
Татьяна откликается:
— Вечером я первый раз здесь. Так, по-
моему, лучше. Днем я обязательно реву. Вижу
и реву. А так — легче... Ты на вечер-то не
опоздаешь?
— Как я опоздаю? Он же до утра.
— Я на прошлой неделе была здесь, поси-
дела, поревела. Ведь сколько уже дней, его
нет! И я вдруг поняла тогда: еще и еще дни
пройдут, и никто не вспомнит его, ни одна
живая душа.
— А я?
— Ты уедешь, жизнь закрутит, будешь,
конечно, вспоминать. Как молодые годы.
И — все. Нет, ты послушай, что я поняла:
исчезает память о нем, а ведь он был хорошим
человеком. Как этого мало, чтобы люди не
забыли. Понимаешь?! Только я и буду помнить.
— Как ты, наверное, никто не запомнил.
Я — по-своему, мать — по-своему... Еще какая
родня.
— Даже Вовка его не запомнит. Пойми,
Костя! Пусть по-своему, пусть родня! Но что 317
же будет, если и я его забуду. Должен
же он в ком-то жить. Имеет право хоть в
одном человеке жить и жить. Слышишь,
Костя! Слышишь!
— Пора, Таня, пойдем.
Под сосною общежития на лавочке сидят
Виктор, Петро, Иван.
— Вот представьте,— говорит Виктор,—
ко мне приезжает женщина. Я в ней души
не чаю. Да я бы за ночь землянку вырыл.
Таборова бы подальше послал и — знать
ничего не знаю.
— Землянку рыть ты сейчас прямо и начи-
най. Таборова тоже сейчас можешь.— Петро
смеется.— А вот где женщину возьмешь?
Есть такая в каком-нибудь краю?
— Нету.— Виктор встает.— Но, Петя,
душа моя готова встретить такую. Только
такую. Вот в чем беда. Ваня, скажи, вся
беда в этом.
— Жало у нашего Пети всегда наготове.—
Иван толкает Петра в бок и пытается вытес-
нить со скамейки.— Не дай бог, кого пропус-
тит и не ужалит.
— А что я такого сказал?— Петро удержи-
вается на скамейке, ответно толкает Ивана.—
Где такие женщины, чтоб ради них землянки
рыть? Неоткуда им взяться. А какие есть, те
хотят получше устроиться, при горячей воде
жить и при теплом клозете. В землянку не
заманишь.
— Петю, видно, однажды так скрутили,
что на край света сбежал и все оглядывается.—
318 Виктор всматривается в темень.— Кто-то
идет, что ли? Показалось. Скушно, Петя, все
время оглядываться.
— Никто меня не скручивал. Но кое-что
я повидал и в свеженькие лопухи не гожусь.
Вот ты, Ваня, готов землянку рыть?
— Готов. Что бы сказала, то бы и делал...
Из темноты, чертыхаясь, выходит Николай
Филиппович, потирает лоб.
— Светлее, нет, стало? Сейчас такую
шишку набил, думал, сосна от искры вспыхнет.
— А что с движком случилось?— спраши-
вает Виктор.
— Трубки засорились, утром посмотрю.
Пятака ни у кого нет? Может, сведу до
утра.
Зеленый вагончик, поставленный на брусья-
полозья, с торцов прислонены лесенки с
перильцами, по карнизу идет надпись:
«Чародейка — мужской и дамский салон».
В так называемом «Дамском салоне» —
маленькой комнатке сидит Татьяна, при-
шедшая подкрасить брови и ресницы. Две
парикмахерши, две стройненькие, этакие
спортивно ухоженные девочки хлопочут с
химией.
— Танюш! Ну теперь ты вообще! Только
мигнешь — любой у твоих ног.
— Танюш! У тебя — свадьба, развод?
— Почему развод?
— Знаешь, перед разводом как некоторые
стараются. По три часа в кресле сидят. Чтоб
на прощанье сердце пронзить: вот, мол, какую
королеву теряешь.
— Я для себя стараюсь. Вы — новенькие, 319
еще не знаете, что я сама по себе живу.
— Танюш! Свобода — самое то. Тебе никто
не нужен, а если...
— Ия никому не нужна?
— Этого, Танюша, быть не может. Захо-
чешь, секунды одна не просидишь.
В мужской салон заходит Иван. Садится
в кресло, стучит по фаянсовому подзеркаль-
нику. Выпархивает из соседней половины
парикмахерша.
— Здрасте.
— Привет. Что-то я тебя здесь не видел?
— А мы из Львова. Победили на республи-
канском конкурсе, а нам — путевки на
БАМ.
— Значит, лучшие в республике?—Иван
привстает.— Иван Митюшкин — стригусь еже-
месячно.
— А я — Фаина.
Рядом с зеркалом — большая синяя папка.
Фаина распахивает ее — фотографии с
моделями стрижек перемежаются фотогра-
фиями киноартистов, воспринимающимися
тоже как парикмахерская реклама.
— Как будем стричься? Выбирайте.
Иван тычет пальцем в фотографию кино-
артиста.
— Давай так. Для лета в самый раз.
Фаина хлопает в ладоши, весело кричит:
— Верочка, Верочка! Еще один!
Влетает Верочка.
— Вот эту выбрал, я же говорила.
Иван ничего не понимает, таращит глаза
то на одну, то на другую.
Фаина смеется.
320 — Мы поспорили. Я перемешала артистов
с манекенщиками и сказала, что будут выби-
рать артистов. Вы уже десятый.
— Совершенно правильно.— Иван вгля-
дывается в фотографию.— Я подумал, где-то
этого парня видел. Умыт, причесан — все
по-людски. А тут вон что — артист!
— Вот именно! Раз знакомый, давай под
знакомого. Никакого выбора. Верочка,
дальше спорим? Или хватит?
— Конечно, дальше. Кто-то же придет со
своей головой.
Иван разводит руками.
— Ну, а меня давай под артиста.
Под щелканье ножниц, под жужжание
машинки Иван и Фаина разговаривают.
— Значит, вы часто в кино ходите?
— Бываю. Раньше часто ходил, а здесь
клуб маленький — когда билет достанется.
— Мы с Верочкой ни одной картины не
пропускали, и здесь постараемся.
— Я больше индийские люблю. Так у них
сначала все жалостливо, а потом пляшут,
песни поют. Добрый народ.
— А каких артистов вы знаете?
— Да никаких. На фамилии совсем па-
мяти нет. Я вот и книжки читаю — писателей
не запоминаю. Читать читал, а спроси, кто
написал,— не помню.
— Да-а...— У Фаины искреннее разоча-
рование на лице.— А мы с Верочкой и биог-
рафии и все роли запоминаем. Конечно, кто
нравится.
Иван смотрит на нее в зеркало, хитро
щурится.
— С одной актрисой я даже знаком был.
На курорте познакомился. Ох и пела она. 321
— И ее фамилию не помните?
— Помню. Но про себя. Как скажет, быва-
ло, Митюшкин, ты — прелесть, ты — чудо,
я и язык проглочу.
Татьяна выходит из дамской половины,
Иван видит ее в зеркале и, похоже, действи-
тельно проглатывает язык. Татьяна прощается
с парикмахершами, улыбается Ивану:
— Митюшкин, ты — чудо,— и выходит из
вагончика.
Иван останавливает руку с ножницами,
срывает салфетку, выскакивает следом за
Татьяной.
— Таня! Болтовня же все это! Для интере-
са вру, а интереса все равно никакого.
— Что это ты так разволновался?—Татья-
на спокойно улыбается.— Смотри-ка. И не
достригся. Ты, Ваня, пошутил, я пошутила.
Вот и все.
— Ты же знаешь, что не все.
— Не знаю. Опять ты за свое, Ваня. Иди,
про актрису дорасскажи. Девчонки, видишь,
какие славные. Самая тебе пара.
Иван понуро идет к парикмахерской.
Просека, готовые рельсы упираются в путе-
укладчик. Николай Филиппович в кабине. Се-
ня, Петро, Иван на полотне. Укладывают оче-
редную плеть. Подбивают песок под шпалы,
пробуют рельсы на прочность.
— Давай, Филипыч, подвигайся!—кричит
Петро.
Николай Филиппович высовывается, вни-
мательно оглядывает уложенную плеть.
21 Сборник
322 — Не, ребята. Еще подбейте. Боюсь,
просядут.
— Да что ты! Легла как мертвая. До обе-
да две плети — Таборов ахнет.
— Сеня, глянь ты. Нам хорохориться не
перед кем. Тише едешь — дальше будешь:
это про нас сказано.
Сеня проходит по шпалам, по рельсам, на-
гибается, доглядывает, так ли все легло.
— Вроде можно, Филипыч. Должны
выдержать.
Путеукладчик медленно наползает на све-
жие рельсы, вот они уже остаются позади,
вот путеукладчик доезжает до стопора —
все-таки рельсы просели и чуть разъехались.
Николай Филиппович вышвыривает кепку из
кабины, кричит:
— Авось-небось ваши! Выдержат! Рель-
сам прочность нужна!
— Не разоряйся!— кричит в ответ Петро.—
Сам все видел! Зачем ехал?!
Николай Филиппович спускается на землю,
подбирает кепку, проходит вдоль разъехав-
шихся рельсов, рассматривает их, сопит. Опять
швыряет кепку.
— Вот насмешили, так насмешили! Теперь
часа три упираться задаром!
Сеня с ломиком в руках увещевает его:
— Ладно тебе, Филипыч! Сейчас подпра-
вим, подобьем, подогнем,— подваживает
рельс ломом.
Иван подбирает кепку Николая Филиппо-
вича, натягивает ему чуть ли не на глаза.
— Не простудись, Филипыч. Сами шьем,
сами пороть будем.
Николай Филиппович поворачивает кепку
козырьком назад, берет лом, неожиданно 323
спокойно говорит:
— Тоже верно. Деваться некуда.
С ломами, с подбойниками начинают пра-
вить плеть.
По шпалам идет Виктор, изрядно еще не
дойдя до путеукладчика, машет рукой:
— Ваня! Шабаш!
Мужики разгибаются над рельсами, ждут
Виктора.
— Ваня! Ну, ты даешь!—Виктор запыхал-
ся, вспотел.— Уф! Думал, не дойду. Умру от
любопытства. Невеста к тебе приехала.
— Какая невеста?
— Темни, темни. Как говорили в моей
деревне, невеста шибко видная. Как ходит!
Чуть не плачет там: куда мово Ванечку дели?
Иван подступает к Виктору.
— Все хахоньки, Витя. А мне давно уже
не до них.— Иван хочет взять Виктора за
воротник, но Виктор отскакивает.
— Да что ты, Ваня! Клянусь ее красотой!
Я только из конторы вышел, она навстречу:
«Вы Митюшкина знаете?» — «Кто же, говорю,
Митюшкина не знает. Каждая, говорю, со-
бака».— Виктор грозит кулаком Ивану. «А что
же, говорит, он не чешется и в ус не дует?
Невеста прилетела, а его нет».
— Прилетела?— Иван подхватывается и
бежит по шпалам к поселку.
— Ваня!—кричит вслед Петро.— Землян-
ку рыть начнешь, поможем.
Под сосной возле общежития прохаживает-
ся стюардесса Зоя. Увидев спешащего Ива-
21*
324 на, она поправляет волосы, мимолетно огла-
живает щеки и лоб. Облизав губы, старатель-
но улыбается — есть в этой улыбке какая-то
виноватая смущенная развязность.
— Аэрофлот гарантирует, Ваня. Думала,
у трапа встретишь, а ты, оказывается, и не
ждал.
— Долго ты не летела. Думал, пошутила
Зоенька, некогда ей по гостям разлетывать.
— Давала время подготовиться. А поза-
вчера решила: беру отгул и лечу к Ване. А то
вся жизнь в разлуке пройдет.
— Молодец, Зоенька! Люблю легких на
подъем.— Иван говорит с притворной весе-
лостью, но тут же ему становится неловко
за свое притворство, и он добавляет сердеч-
но:— Спасибо, что не забыла.
— А вот ты меня забыл. Вон как ты маешь-
ся, не знаешь, что делать. Я тебе помешала?
— Перестань. Немного растерялся — это
есть. Но не думай, Иван Митюшкин умеет
встречать гостей. Сначала, значит, будет
экскурсия. Показываю достопримечательности
Кары. Согласна?
— Хорошо, Ваня,— тихо и покорно говорит
Зоя.— Если и помешала, не сердись. Как-ни-
будь сутки вытерпи.— Зоя наклоняется, подни-
мает прислоненную к сосне сумку. Иван отби-
рает ее.
— Что ты, в самом деле, Зоенька! Приле-
тела и — хорошо. Пошли, на БАМ посмотришь.
Они идут несколько отстраненно, Иван
одновременно хочет быть и радушным хозяи-
ном и случайным попутчиком Зои, чтобы
знакомые что не подумали. Он показывает
Зое и просеку с рельсами, и клуб, и дизельную,
потом выходят на берег Кары. Зоя сбрасывает
туфли, идет по гальке босиком. Расстегивает
синий аэрофлотский китель.
— Все, Ваня. Насмотрелась, хочу оку-
нуться.
— Давай.
Они торопливо, не глядя друг на друга,
раздеваются, бегут к воде. Зоя весело, пронзи-
тельно визжит:
— У-ю-юй! Чур не я, чур не я! Ваня, спа-
сай!—падает и испуганно, беспамятно моло-
тит руками и ногами.
Зоя выскакивает из воды, и сразу накаты-
вает тишина. Зоя спрашивает ясным, промы-
тым голосом:
— Ваня, а что это ты как на поводке ме-
ня таскал? Будто отделаться быстрей хотел?
Ваня, кто тебя гнал, скажи?
— Да кто... Дурная голова.
Зоя открывает сумочку.
— Сначала я тебя угощать буду. Без
гостинцев я ни шагу. Помнишь, как тогда
ты в самолете говорил.
Зоя расстилает белый платочек, выклады-
вает пучки редиски, луковицы, колбасу,, хлеб,
бутылку вина.
— Зоенька, я — дармоед. Ты вон какую
торбу тащила, а я хоть бы пряников купил.
— Всю дорогу думала, как тебя угощать
буду.— Зоя с прежней, самолетной хлопотли-
востью раскладывает, перекладывает все
на платке. Протягивает Ивану бутылку.—
Чем смотреть, лучше помоги.
— Значит, освежимся?— Иван открывает
бутылку.— Освежимся, споем: «На зеленой
траве мы сидели. Целовала Наташа меня...»
325
326 — да уЖ целовала...
— Не будешь? Наотрез?
— Посмотрим...
— Не будешь вина пить?
— Ой, да ну тебя!
Солнце сушит сверкающие капли на плечах,
золотит их пыльцой.
— Ох, господи! Жить неохота — так хо-
рошо!— Зоя отодвигается в тень шиповника,
жмурится, устраивает голову на закинутых
руках.
— Ванечка, хочешь настроение испорчу?
— Не хочу. Совсем не хочу.
— Ну, пожалуйста, Ванечка, разреши.—
Она открывает глаза, округляет их обижен-
но.— Я тебе еще ни разу не портила. Стерпи
уж.
— Кто бы спорил.
— А ведь тебе стыдно было со мной
идти — я видела. Ты женился, Ваня? Или
кого завел?
— Не выдумывай! Не собирай, что попало!
Разве я похож на женатика?
Зоя смеется.
— Очень похож. Они, знаешь, как маются.
Им и перед женой совестно, и перед девицей —
разрываются, бедняги! Вот и ты все топтал-
ся-боялся. Вроде как жену не хочешь позорить
и меня жалко. Нет, вел себя ты как настоящий
женатик.
— Смотри-ка ты. Живешь и не знаешь,
какой ты есть,— Иван растягивается на траве
и затихает.
В кустах крадется Вовка. Зовет громким
шепотом:
— Ваня, Ваня!
Иван ошалело вскакивает, затихшая ря- 327
дом Зоя тоже вздрагивает, приподнимает
голову.
— Кто-то зовет, да?
— Я сейчас, Зоенька, на минуту.
Иван идет к Вовке.
— Это невеста, что ли, твоя?— шепотом
спрашивает Вовка.
— Просто знакомая. В гости приехала. А
ты как сюда попал?
— Из окна увидел. Хотел выскочить, а
мать не пустила. К Ване, говорит, невеста
приехала, и ты не мешай.
— Ну, а ты?
— Подождал малость да и за тобой. Как
разведчик.— Вовка смотрит Ивану в глаза и
вздыхает.— Скучно без тебя, Ваня.
— И мне без тебя скучно. Ты пока беги.
Я тебя завтра найду.
Вовка забывает про шепот, радуется во весь
голос:
— Ваня! Точно?
— Беги.
Иван возвращается к Зое, садится под
куст шиповника.
— Кто это, Ваня?
— Мальчишка знакомый. Рыбачим вместе.
Зоя тянется к нему, гладит по плечу:
— Что-то встревожился, Ваня?
— Да что ты. Перегрелся — вон как
печет.
Зоя садится, подвигается к нему. Опять
гладит по плечу:
— Ваня, хочу все сразу знать. Я ведь
всерьез летела. Я думала, думала о тебе. Прос-
то так, да еще в воздухе, люди не встреча-
328 ются. И сказала себе: не дури, Зойка. Раз
думаешь о человеке, повидай его, вдруг
что-то между вами есть. Ваня, я к тебе ле-
тела... Если что, я не обижусь и рбветь не
буду.
— Зоя, я тебе рад. Но и вертеться, как
уж, не могу... Другая у меня, Зоенька, судьба.
Совсем другая.
— Все, все, Ваня.— Зоя было притянула
к себе ворох одежды, но опять замерла.—
Я сразу поняла и не хотела ничего говорить.
Гостья да гостья. А в душе подмывает: а
вдруг, а вдруг! Какие мы все-таки дуры!
Она встает, начинает одеваться.
— Не торопись, Зоенька. Давай погуляем
еще. Вечером с ребятами познакомлю. Поси-
дим.
— Нет, нет. Ни за что. И не вздумай
меня провожать. Ни к чему. Повидались
и — хорошо. Я, может, сегодня же и улечу.—
Пытается улыбнуться.— Помашу тебе из око-
шечка.
Иван поспешно одевается.
— Да что же я за хозяин буду? Так
нельзя, Зоя. Не по-людски.
— Можно, Ваня, можно. Только так и
можно. Слышишь? Не про-во-жай.
Иван, полуодетый, растерянный, стоит в
кустах шиповника, а Зоя уходит, выбирается
на дорогу, идет в сторону погоста и аэропорта.
Иван ждет Татьяну в палисаднике аэровок-
зала, ходит и ходит около скамейки. Татьяна,
увидав его, хочет повернуть, скрыться в поме-
щении, но Иван замечает ее, окликает:
— Таня, добрый вечер!
Она останавливается.
— Подожди, не убегай. Все равно догоню. 329
— Я не прячусь. Думала, кого-нибудь еще
ждешь.
— Таня! Так что же делать?!—Иван спра-
шивает звонким, напрягшимся голосом.—
Люблю я тебя.
Она слабо, неуловимо то ли вздрагивает,
то ли отшатывается, потупляется, теребит
ремешок сумки.
— Слышишь, Таня?
- Да.
У Ивана перехватывает, горит горло.
— Вчера вот знакомая приезжала... Оди-
нокий человек. И я одинокий человек. Почему
одинокость к одинокости не прилепляется...
Я только тебя вижу, Таня, только тебя слышу...
Что ты мне скажешь?
— Не знаю, Ваня. Может, не там свое
счастье ищешь? Ведь жизнь-то у всех одна.
Ты подумай, Ваня.
— Да думал я, передумал! И вчера, и
позавчера — надоело! Ты мне скажи: ты-то
согласна, что я тебя люблю? Согласна?
- Да.
Неожиданно для себя они садятся на
скамейку и молча сидят друг подле друга и
никак не могут остановить это молчание.
Объявляются по радио рейсы, нервничают
вокруг пассажиры, бегают, суетятся, а Иван
с Татьяной, словно очень устав, сидят и сидят.
Иван наконец смотрит на Татьяну.
— Почему-то шевельнуться боюсь. Таня,
ты знай: каждая твоя жилочка мне драгоцен-
на, каждая...
— Не надо, Ваня.— В глазах у нее сле-
зы.— Все ясно, Ваня. Спасибо.— Она берет
330 его руку и поглаживает, покачивает в своих
ладонях, потом осторожно выпускает ее.
Он встает, топчется на месте и, совсем уж
потеряв голову, тычется губами Татьяне в ру-
ку и быстро уходит, почти убегает.
Вовка с Иваном разговаривают во дворе
Татьяниного дома, у верстака, где мастерят
лодку: лежат отфугованные доски. Иван стро-
гает бруски для каркаса.
— Ваня, а все же лучше шлюпку делать.
На плоскодонке — раз!—и перевернулся.
— Шлюпку я не умею. Ты умеешь? Ну вот.
Хватит нам и плоскодонки.
— А вдруг шторм?
— А мы к берегу.
— А если не успеем?
— Сядешь ко мне на спину и тоже —
к берегу.
— Да я сам умею.
— Тогда я к тебе на плечи.
— А если мать с нами будет?
-- У нее спасательный круг будет.
— Ваня, мать говорит, ты с нами будешь
жить?
— Ты против, что ли?
-- Не. Давай только сразу договоримся:
как мне тебя звать-то?
— Да ладно, Вовка! Хоть под землю с
тобой провались!
— Просто «папа» я тебя уже не могу
звать. Все-таки ты не всегда моим отцом
был. Только сейчас станешь. Давай я тебя
папа Ваня буду звать? И по-старому, и по-но-
вому. Давай?
— Договорились!
Иван в темном парадном костюме, в белой 331
сорочке, при галстуке приходит к Таборову.
Тот снимает комнату в деревенском доме, в
комнате — голые стены, железная узкая кро-
вать, стол, застеленный газетами, два табу-
рета. Таборов бреется опасной бритвой перед
складным зеркальцем.
— Заходи, Митюшкин. Ты, как всегда,
вовремя.
— Извини, Афанасий Кузьмич.— Иван с
некоторым изумлением оглядывает голые
стены, убогое жилище Таборова.— Между
прочим, только перед дверью вспомнил, что
ни разу у тебя не бывал.
— Не приглашал, вот и не бывал.— Табо-
ров обмакивает полотенце в кастрюлю с горя-
чей водой и прикладывает его к щекам.—
Ну, я к застолью готов. А ты — настоящий
жених. Цветка в петлице не хватает. Зачем
пришел, Митюшкин? За почетным гостем или
еще зачем?
— Не дашь пару сотен? Хочу в магазин
забежать. Боюсь, градусов не хватит.
— Не дам. Нет у меня денег.
— Нет так нет.— Иван обиженно пятит-
ся.— Еще раз извини.
— Подожди. Садись.— Таборов придвига-
ет Ивану табурет.— Сегодня я не хочу выгля-
деть в твоих глазах жлобом и жмотом.
— Брось, Афанасий Кузьмич.— Иван еще
не пережил отказа, говорит глухо, подрагивая
голосом.— Не маленький. Нет так нет. И ни-
каких обид.
— Подожди. К тебе на свадьбу я пойду
вот в этой робе — у меня нет костюма. Три
года назад я подписал вертолетчикам бумагу,
332 белый лист, куда они могли внести любой
объем работ. Ребята казались хорошими, но
они пожадничали, и я третий год плачу. Ис-
тория, как видишь, проста: им не надо было
жадничать, мне — не надо подписывать.
— И много платить?
— Много и долго.
— Дак что ж ты, Афанасий Кузьмич. -Все
молчком, молчком. Люди же кругом.
— Помолчи, Митюшкин. О людях помню —
пусть вкалывают до седьмого пота и тоже не
жалуются.
Иван встает, идет к двери.
— Побегу, Афанасий Кузьмич. Давай, не
опаздывай.
— Еще подожди.— Таборов выдвигает
из-под кровати фанерный чемодан, шарит в
нем, достает какой-то узелок.— Как-то я про
деда своего поминал. Часами он не умел поль-
зоваться, только главное помнил: времеч-
ко-то идет. Помнишь?
— Помню. С войны ему швейцарские
привезли...
— Вот-вот. Эти часы вот здесь.— Табо-
ров развязывает узелок.— Когда я женился,
дед их мне подарил. Афоня, говорит, в жизни
все надо делать хорошо. Возьми эту штукови-
ну и храни. Как глянешь, так вспомнишь, что
тебе дед наказывал.
Таборов покачивает на ладони красивые
карманные часы.
— Как деда-то звали?
— Леонтий. Леонтий Кузьмич. А отца Кузь-
ма Леонтьич. Так вот, Митюшкин, теперь
твоя очередь часы хранить. Делай все хорошо
сегодня. И никогда не говори, что завтра еде- 333
лаешь лучше.
— У тебя же дети есть, Афанасий Кузьмич.
Складнее им передать.
— Не твоя забота, Митюшкин... С Татья-
ной жизнь сделай хорошей. Она прислоняться
не любит, сама на ногах крепко стоит. Так что
держись. И иногда вспоминай, что тебе Табо-
ров наказывал.
Иван прячет часы во внутренний карман.
— Постараюсь, если получится. А у меня
должно получиться.
— Смотри.
Свадебное застолье. Пламенеют женские
лица свежим юным румянцем, и кто-то из
женщин с хмельною призывною звонкостью
заводит:
— Ох, девки, и горька у хозяев бражка!
И сразу же застолье подхватывает, почти
поет:
— Горько! Горько!
Иван целует Татьяну в твердо сжатые
губы, она пытается улыбнуться после поцелуя,
но вдруг прячет лицо в ладони, вскакивает и
убегает. Иван виновато, растерянно приподняв
плечи, идет за ней.
Трезвый веселый голос Таборова прекраща-
ет тишину за столом:
— А ну-ка, братцы! Три-четыре: «Когда б
имел златые горы»...
Татьяна стоит в кухне у окна, все еще
пряча лицо в ладони. Иван отводит их: сухие
горячие глаза смотрят на него. Татьяна
лбом прижимается к его плечу:
334 — Ох, Ваня, Ваня. Натерпишься ты со
мной! Намучишься.
— Ну и пусть.
За окном полная осенняя луна ярко и пе-
чально освещает пустырь с пожухлой травой
и голубовато-черную гряду ельника в конце
пустыря.
И ночью серебристый волнующий холод
луны затопляет комнату, окружает брачную
постель.
— Таня, Таня, Таня...— Иван ласкает
Татьяну, она сдержанно и как-то пугливо ка-
сается пальцами его щек, лба, плеч.— Таня,
так охота хорошо жить! Скажи, мы хорошо
будем жить?
— Постараемся.
— Что ты меня пугала сегодня? Что
намаюсь? Не верю я этому. Мне кажется,
нам долго-долго жить. Вроде как никогда,
никуда не денемся.
Татьяна опять с какою-то пугливою
щедростью к Ивану:
— Ваня, Ваня, какой же ты все-таки.
Зимним вечером Татьяна снимает белье во
дворе, через забор окликает ее соседка тетя
Дуся, рыхлая старуха с папиросой в зубах:
— Татьяна, померещилось, нет мне, Иван
вроде белье-то развешивал?
— Он.
— Не стыдно тебе? Мужика бабой делать?
— Я и не видела, когда он успел.
— Гляди, как бы потом не припомнил. Мол,
в прачки не записывался.
В комнате Иван с Вовкой играют в жмур-
335
ки. Иван с платком на глазах, растопырив
руки, ходит ищет Вовку. Тот и на диван
запрыгнет и на корточках, по-заячьи, проска-
чет сзади Ивана и из одного угла ойкнет, а
сам порскнет в другой.
Татьяна с ворохом белья останавливается
на пороге. Иван, слышавший скрип двери,
ловит ее, обнимает:
— Надо же, Вовка-то как подрос. И
мягонький какой стал.
Вовка заливается кричит:
— Да здесь я, здесь.
Татьяна высвобождается, снимает платок
с Ивановых глаз, выговаривает с ласковой
усмешливостью:
— Ты что же барыню из меня делаешь!
— Как это?
— Зачем белье стирал? Не стирай боль-
ше — соседи смеются.
— Да я же по пути, не заметил как.
— Ага, так один не замечал, не замечал.
Заметил, когда шея заболела.
— У меня — крепкая. Хочешь, верхом
покатаю?
Иван подхватывает Татьяну, кружит ее.
— Ваня, не надо! Можешь, можешь...
Да совестно же!
Сидят за столом, Татьяна кормит Ивана.
Взгляд ее пустеет, как бы погружается в
какие-то видения.
— Проглядишь глаза-то. Ну-ка, ну-ка, рас-
скажи, где что увидела?
Татьяна с коротким вздохом отвечает:
— Да я просто так задумалась.
— О чем?
— О жизни. Так, вообще.
336
— Ты пропадаешь куда-то, как отгоражи-
ваешься.
Татьяна смотрит на него с глубоко упря-
танной грустью, но голос спокоен и, пожалуй,
раздражительно-ласков.
— Вся я тут, Ваня, вся.
— Тут, да еще где-то. Все время при себе
что-то удерживаешь. А у меня сердце рвется,
понять не могу — что?
— Ты, как еж, бурчишь, бурчишь. Хватит,
Ваня.
Татьяна гладит его по голове, как Вовку.
В ясный морозный день Татьяна приводит
Вовку на сварочную площадку, где работает
Иван. Он варит под навесом металлические
опоры, кронштейны, вокруг навалены оси, ра-
мы, тракторные водила. Иван, почувствовав
их присутствие, оборачивается, откладывает
держак с электродом. Подходит к ним, пристав-
ляет к Вовкиному румяному лицу сварочный
щиток.
— Дай сам подержу!—Вовка перехваты-
вает щиток в свою руку, смотрит сквозь него
на снег, на Ивана, на Татьяну.
— Ух ты. Какие вы синие! Вот посмотри-
ка, мам,— протягивает щиток Татьяне. Татьяна
возвращает щиток Ивану.
— Да из меня какая сварщица.
— Вовка! Хочешь чем;то угощу. Пальчики
оближешь,— Иван ставит подножку и легко
толкает Вовку в сугроб. И горстью трет
Вовкины щеки.— Ну что, вкусно?
Вовка отбивается, кричит:
— Так нечестно, так нечестно!
Вскочив, кидается на Ивана, пытается по- 337
валить его. Иван, вроде бы поддаваясь, громко
шепчет:
— Давай мать угостим. Что-то совсем она
замерзла.
Вовка согласно смеется. Иван приседает
сзади Татьяны, а Вовка толкает ее. Она
валится в сугроб, Вовка восторженно кричит,
Иван забрасывает ее снегом. Татьяна не сопро-
тивляется, не смеется, лежит кулем. Иван
протягивает руки, поднимает Татьяну, начи-
нает отряхивать и видит, что на глазах у
нее слезы.
— Ушиблась? Обиделась?
— Снег не в тот глаз попал,— пытается
улыбнуться Татьяна.
— Ну, извини,— Иван расстроенно подни-
мает щиток, машинально смотрит сквозь него
на Татьяну.
— Действительно, синяя вся.
— Чуть чего — сразу в слезы,— ворчит
Вовка.— Смотри, совсем же небольно.—
Он ныряет головой в сугроб, выбраться не мо-
жет, Иван выдергивает его за ноги.
— Да ну вас.— Татьяна уже спокойна.—
Правда, что посинеешь, зуб на зуб не попа-
дает. Пошли, Вовка.
Она неожиданно подсекает Ивану ноги,
валит его в снег, еще и приминает коленом,
вскакивает, отбегает:
— Ас тобой, Вовка, дома рассчитаюсь.
Как сосульку на крышу повешу.
Вовка помогает Ивану подняться. Иван,
дурачась, плаксиво морщится.
— Как работать буду. Ой!—хватается за
один бок.— Ой!—заваливается на другой,
22 Сборник
338 вдруг кидается к Татьяне, но та настороже
и бежит по тропинке к поселку, Иван за ней,
Вовка катится колобком следом.
Ветреный, с мелким ледяным дождем день
в начале мая. Прошлогодняя тоскливая трава
на обочинах, жидкая грязь на дорогах и в
полях. Дождь временами приостанавливается,
и тогда с особою отчетливостью ощущается,
как тяжелы и неторопливы тучи над Карской
падью.
К сельскому погосту тянутся одинокие
фигуры стариков и старух с батогами, в
старых шубейках, идут люди помоложе, с
зонтами в клеенчатых плащах,— все либо с
бумажными цветами, либо с пихтовыми вет-
ками.
У могил, хоть и слякотно, сгребают листву,
весенний мусор, кое-где у подножия крестов
и пирамидок в полиэтиленовых пакетах лежат
крашеные яйца, ломти куличей, кое-где устрое-
ны кратковременные шатры из зонтов, на-
кидок и плащей, под ними справляют по-
минки.
— Не чокаться, не чокаться, мужики. Не
положено.
— Пусть земля будет пухом.
— А теперь помянем Федора Васильевича.
Хороший был человек.
У окна стоят Иван и Вовка. Иван погля-
дывает на небо и зябко ежится.
— Как моя бабушка говорила, дождь на
радуницу — не обрадуешься. Уж это точно.
— А что такое радуница?
— Родительский день, Вовка. Приходят
на кладбище и поминают тех, кто в земле 339
лежит.
— А как это, поминают?
— Приходят и говорят: «Мы вас не за-
были, лежите спокойно».
— И мать будет так говорить?
— Наверное.— Иван хмурится.— А как
ей еще говорить?
Вовка отходит от окна.
— Что-то скучно, Ваня, стало. Давай во
что-нибудь сыграем.
— Во что?
— Может, в «морской бой»?
— Доставай бумагу, черти.
Татьяна открывает калитку у Александро-
вой могилы, кладет на нее пихтовые ветки,
протирает портретное стекло на пирамидке.
Садится на лавочку в головах, смотрит на
портрет. Кто-то до нее уже был на могиле —
на пирамидке укреплен новенький бумажный
венок.
Мимо тащится соседка тетя Дуся. Она
тяжело приваливается к ограде, тяжело
дыша, между затяжками, спрашивает:
— Татьяна, ты чего одна-то?
— Ас кем мне здесь быть?
— У Сашки родова большая.
— Они с утра были.— Татьяна кивает на
венок.— Да и не зовут они теперь. Думают,
мне теперь не надо.
— А Вовка где?
— С Иваном остался.
— Ну и правильно. Заморозила бы парня.
Татьяна молчит, тетя Дуся раскуривает
новую папиросу.
— Да и по-другому скажу, не обижайся,
22*
340 Татьяна. Нечего мальчишку могилами пу-
гать — он к живому человеку тянется.
— Я и не обижаюсь.
— Иван-то как? Отпустил безо всякого?
— То есть?
— Мужики памятливых не любят. Им как
в первый раз все подавай. Не признают, что
и до них жизнь была.
— Не знаю, тетя Дусь. Мне надо, вот я и
пришла.
— Раз пришла, поминай. Мешать не буду.
Мне на моих тумбах долго ковылять.
Тетя Дуся, тяжело переваливаясь, уходит
прочь, Татьяна остается на кладбищенской
* скамейке.
Вовка с книжкой на коленях сидит на
диване, без устали зевает, потягивается.
— Куда же мать пропала? Нету и нету.
— Скоро придет,— Иван собирает ужи-
нать.— Ты покемарь пока, а мать появится,
я разбужу.
— Спать совсем неохота. И где она хо-
дит?— Вовка вытягивается на диване и
моментально засыпает.
Иван уносит его в другую комнату,
возвращается, присаживается к столу.
Тихая, измученная входит Татьяна. Иван
бросается к ней, помогает раздеться, обнимает,
гладит плечи:
— Совсем заледенела!
Татьяна берет с вешалки шаль и, кутаясь
в нее, проходит в комнату.
— Таня, давай я тебе в чай водки?
— И так хорошо. Без водки.— Она молча
341
пьет чай. Иван садится напротив, с терпели-
вой тревогой смотрит на нее.
— На кладбище столько народу. Будто
ни дождя, ни ветра. Плачут, поют, и все
помнят.
— Что помнят, Таня?
— Ведь память-то для дела дана, не
просто так! Кто-то же должен помнить!
— Что помнить, Таня?
— Как было хорошо.
— Со мной тебе плохо?
— Я не без сердца, Ваня. Но ничего не
повторяется. Отняла у тебя самую сладкую
пору и ничего взамен не даю.
— Может, мне на роду так написано.
— Нет, не так, Ваня. Тебе девчонка какая-
нибудь встретилась бы — уж как бы она лю-
била такого! Да я на дороге встала.
— А ты не любишь меня? Совсем?
— Мучить тебя устала. Ты мне руки це-
луешь, сердце рвешь, стараешься для нас,
а мне стыдно — не могу тем же ответить.
Иван наливает себе водки, выпивает.
— Потому и дитенка никогда не дождемся.
Ни сына, ни дочки. Ты память не можешь
переступить, пополам сердце-то делишь...
Может, мне и того меньше достается.
— Ваня! Ведь я не дворняга захудалая:
нашла теплый угол, хозяина доброго и —
лапки кверху! Не могу я забыть. Не хочу.
— И мне половинок не надо. Я тебя так
люблю, Таня, что никаких половинок, долек,
кусочков мне не надо.
— Иногда я совсем успокаиваюсь. И
тебе, Ваня, бываю рада, и жизни... А потом
вмиг душу скрутит, и пойму: не забыть мне.
342 — Ничего у нас не выйдет, Таня. Не вы-
терплю я.
— Знаю я это, Ваня, знаю.
— Вовке скажешь, на Дальний участок
срочно отправили. А я у Таборова выпро-
шусь. Пойду рюкзак соберу.
Татьяна, оставшись одна, бурно, как-то
жадно рыдает, точно торопится выплакаться
до Иванова возвращения.
Иван наклоняется над спящим Вовкой.
— Вовка, чтоб хвост пистолетом. А то
живо-два подкручу.
Когда Иван появляется с рюкзаком, Татья-
на уже не всхлипывает, лишь глаза припух-
шие и горячие.
Иван топчется на пороге, собирает послед-
ние силы, чтобы уйти. Оборачивается, открыв
дверь:
— Таня, прощай.
Его шаги уже в сенях, и Татьяна как бы
спохватывается, вздыхает:
— Ох, Ваня, Ваня.
Он стучит к Таборову, дверь не закрыта.
Таборов, расстелив на столе ватман и прижав
его по углам гайками, что-то чертит.
— Опять незваным гостем, Митюшкин?
— Я постучал.
Иван снимает рюкзак, ставит у порога.
— С рыбалки, что ли, такой заморенный?
Потчевать нечем — я в столовке кормлюсь.
— Афанасий Кузьмич, командируй на
Дальний участок.
— Там все на месте, без тебя обойдутся.
— Надо мне.
— Расшифруй «надо», я посмотрю. 343
— Я от Татьяны ушел.
— От нее ушел, от меня вылетишь,—
Таборов выпрямляется над столом, скулы его
каменеют.— Когда ушел?
— Я и от тебя могу уйти, если глотку не
придержишь.
— Ну, Митюшкин, ну, огарок ты, ну...—
Таборов не находит слов, в полном душевном
недоумении присаживается на табурет.—
Как же мог от нее уйти?!
— Долго объяснять.
Таборов не слышит его.
— Я ему поверил как самому себе: будет
возле Татьяны человек, поправит ее жизнь.
А оказалось — фуфло, хахаль из проезжих.
— Не причитай. И не лезь, куда не просят.
Ты можешь командировать на Дальний
участок?
— Митюшкин, я тебе говорил: держись,
будет трудно?
— Мне.
Таборов прохаживается по комнатенке.
— А ты, значит, не вытерпел?
- Да.
— И хочешь, чтоб я тебя понял?
— Понимай не понимай — твое дело.
Отправь меня на Дальний участок.
— Митюшкин, все-таки я хочу понять.
— Все просто, Афанасий Кузьмич. Насиль-
но мил не будешь.
— Значит, характерами не сошлись?
— Не любит она меня.
— А тебе что важно: самому любить или
чтоб тебя любили?
— Чтоб не выпрашивать любовь.
344 — Как может, так и отзывается.
— Мне этого мало. Мне мало, когда душу
отдаешь, а взамен одни оглядки: раньше
было лучше.
— Сашку помнит.— Таборов опять опуска-
ется на табурет.— Ты этого не вытерпел?
— Не хочу тягаться с тенью. Сердца не
хватает.
— Да за это никакой души не жалко.
Я бы за такую женщину...— Таборов молчит,
покачивается на табурете.— Ты человека
встретил, а не бабу с горшками. И бежишь.
Знать тебя, Митюшкин, не хочу.
— Мне пацана надо, а с такой оглядкой
никого не будет.
Таборов брезгливо морщится:
— Як тебе в постель не лезу. Но ты мог
бы понять: у человека сердце разрывается
и ему очень больно.
— Я ушел оттуда, Афанасий Кузьмич.
— И можешь идти на все четыре стороны.
Только заночуй на вокзале.
— Что ты городишь, Афанасий Кузьмич?!
Я от работы не бегу и от женщины не бегу.
А чтоб ты понял: я ее освобождаю.
— Жидкий ты оказался, Митюшкин. Ки-
сель. Тебе, может, главное счастье выпало:
сердце потратить на настоящего человека.
А ты? На Дальний участок собрался. Катись-ка
с глаз долой. А то смотрю на тебя — и изжо-
га начинается.
— Ты пойми: не нужен я ей. Одному
Вовке разве.
— Может быть, и не нужен. Она тебе
нужна — так я тебя понимал. А выяснилось:
собственное козлиное нутро тебе дорого.
— Выходит, нет мне здесь места? Таборов 345
в фуфло произвел и с работы гонит. Не лю-
бит он, чтоб женщин обижали.
— Ее не обидишь. Меня ты обидел. Я
теперь все время помнить буду: Митюшкин
от кого хочешь откажется, если не может
вытерпеть и понять чужую боль.
— Кто ты такой, чтоб судить и приго-
варивать?
— Ничего у нас не выйдет, Митюшкин.
Строго говорю: уезжай, без толку права
качать.
Иван хлопает дверью.
Иван сидит в самолете. Бортовое радио
тихо наигрывает:
По аэродрому...
Предотлетная суета: бортмеханик бегает из
конца в конец самолета, стюардесса рассажи-
вает последних, запаренных и красных, пасса-
жиров. Кто-то жует, кто-то зевает, кто-то с
пристальной задумчивостью смотрит в иллюми-
наторы.
Запускают моторы. Иван видит, как у
загородки аэровокзала появляется Вовка.
Стоит, маленький, настырный, одинокий, и
смотрит на самолет. Иван отворачивается.
Татьяна сидит за стойкой диспетчера гру-
зовых перевозок. Опять вырастает сзади
конопатый, долговязый вертолетчик Вася,
протягивает грузовую ведомость.
— Как жизнь молодая, Таня?
— Лучше всех.
346 — Свадьбу я твою пролетал, ну, уж на
крестины!.. Учти, первый в очереди.
— Рано занимаешь. Как там Любочка?
— Всем довольна, всему рада. А уж за
Таньку, говорит, рада — слов нет.
— Давно ее не видела.
— Приходите на свежие огурцы. На гряд-
ке и посидим.
— Спасибо, Вася.
Самолет выруливает на взлетную полосу.
Ревут и ревут моторы. Иван опять видит Вовку
у палисадника аэровокзала. Теперь уже Иван
не отворачивается, а смотрит и смотрит.
Опять из конца в конец самолета пробегает
бортмеханик, заглядывает в иллюминаторы,
машет стюардессе, устроившейся в конце
салона... Конфетки она уже раздала и теперь
сидит, ждет взлета. Стюардесса неторопливо
поднимается, идет к командирской кабине.
Вовка машет самолету.
Татьяна подходит к окну, из которого
видна взлетная полоса. Прижимается лбом
к дребезжащему от моторного рева стеклу.
ЧЕМУ УЧИТ
БАМ
«Орбита» в Тынде
Пульт управления «Орбиты»
Поселок Кичера
В выходной день
Деревня Заимка на реке Кичере
Бамовские каникулы
Тында. Городские будни
Экзамен по музыке
Танцевальная группа Северомуйской школы искусств
Бамовцы строят дома не только практично но и уютно
Житель БАМа XXI века
Анатолий Преловский 355
ВЫСТРЕЛ
(Фрагменты из поэмы)
* * *
Дорога века по тайге, как выстрел,
ударила и развалила лес
от ленских падей каменистых
до Океана,—
дали до небес
разверзлись и с земной сомкнулись ширью,
со зверем разминулся человек.
Так обошлась История с Сибирью,
ее дороги сквозь двадцатый век
гоня по главному нарезу.
Но как же нынче ладит со зверьем
индустрия бетона и железа?
Как завтра жить —
мне!—
в городе моем
среди тайги, отнюдь не бесконечной?
Что сделал я, строитель новых трасс,
для жизни леса — плодной, вечной?
Что я взрастил?
Кого я спас?
* * *
«Давай, старик! Летаем в зоне БАМа,
давай-ка с нами.
Вспомни прежний пыл!
23*
356 Пройдем Витим,
а после — Чуя, Мама...»
А мне казалось, я навек забыл,
как продирать глаза до свету,
как падать в сон, свершив дневной урок,
как поделить последнюю галету,
как верст за тридцать «бегать на чаек».
«Давай, старик!..—
и телефонный голос
стариннейшего друга моего
сквозь расстоянья прорастал, что колос.—
Охота — во! Рыбалка — тоже в-во!
Сохатого завалим. Я ведь нынче
закончил монографию о нем»...
И стал проем оконный глух и дымчат,
и мой московский крупноблочный дом
запах дресвой, болотом и парною
убоиной. И пламя костерка
издалека вдруг лося предо мною
обрисовало: теплые рога
на мертвой голове в траве светились,
как светляки...
И понял я тогда,
что мы с тайгой, простившись,—
не простились,
что я в долгу пред зверем. Навсегда.
Я поотвык от быта экспедиций.
Но вот, как встарь — романтикой взбодрив,
мне случай выпадал на равных влиться
в научный микроколлектив.
И это —
в дни, когда в стране погода
по-мартовски на солнышко щедра,
357
когда тайга для авиаучета
зверей пригодна. Страдная пора!
Тайга народу — как земля: надолго.
И он хозяйски пользует ее:
Тюменщина, Урал, Приморье, Волга
и вся Сибирь
учесть свое зверье
торопятся. Для дальнего прицела —
работы ежегодные.
И я
рад впрячься в эту лямку, к слову — дело
подверстывая.
В телефон: «Друзья!—
кричу.— Лечу! Я так истосковался
по лыжам, по устатку, по тайге...»
Мне друг в ответ:
«А я не сомневался,
Ну, жду на северах, накоротке».
* * *
Работа!—в небе. Над рассветной мглою.
Сквозь блистера1 потертый плексиглас
гляжу — летим в ста метрах над землею.
Не подведи меня, прицельный глаз!
Внизу — все бело. Снег! Пестрят деревья.
И разглядеть ни зверя, ни следа
я не могу... А выйти из доверья
охотников — совсем беда!
1 Блистер — выпуклый иллюминатор для визуаль-
ного наблюдения.
358 А те, прикрывши рты шарфами,
иллюминатор чтоб не индевел,
по графикам строчат карандашами —
и пишут все, что я не углядел.
И видят все (как скверик близ окошка
хозяюшке столичной, им — тайга),
бормочут:
— Лось...
— Олешки...
— Соболёшка...
— Тетеревя, штук тридцать...
— Кабарга...
Пологим левым берегом Витима
идет, срезая мысики, маршрут. .
Уж скоро час, как над тайгой летим мы,
а мне все не дается труд
прочесыванья глазом ближней мари
и дальних стлаников. Слепит
блеск снега.
Ни единой твари
не вижу — вот обида из обид.
Вон Мамакан—постройки и дороги,
плотина, так знакомая, его.
Вон — на слюду шурфы. Вот на пороге
ручья —торосы...
Больше ж —ни-че-го!
Но, применившись к лету самолета
и взглядом упреждая тень крыла,
вдруг различаю... стежку вдоль болота.
Не росомаха ли прошла?
Ее двухчётка кунья? Ну, конечно!
А это чьи же строчечки?..
Ага!—
359
из памяти, как бы из тьмы кромешной,
мне стала знанье возвращать тайга.
След лося, аккуратный с виду,
его же лёжки посреди кустов...
Оленьи сбежки в копаниду1
на ягельниках...
Стайный ход волков
след в след: не голодны—
прошли неспешно...
О, выдра! Вниз по талому ручью
то скоком, то внакат по глади снежной
скользит,—наверно, ищет полынью...
И—вот они!— на солнечной терраске
четыре глыбы.
Четверо царей.
Задрали к небу морды для острастки.
Эй, летчик, заложи вираж скорей!
От грома самки отбежали,
укрылись в чаще.
Лось же нас... стращал.
(Казалось, различал я, как дрожали
во гневе ноздри.)
Что он защищал?
Свою свободу? Иль свое потомство?
Свою елань? Иль просто — жизнь свою?
Не ожидая с неба вероломства,
стоял он, лось, межлобье, как ружью,
подставив самолету: из-под гула
ни взад и ни вперед — на бога бог
1 Копанида — место выпаса оленьего стада.
360 для битвы наступал...
Из дверцы дуло.
Возился с фотокамерой дружок.
Иллюминатор то кропило снегом,
то мыло поднебесной синевой.
На виражах земля смыкалась с небом —
и взору мир вставал сплошной стеной.
* * *
Темным-темно от снежного заряда —
злой дух погоды правит торжество.
А ну, пройдем по городку, ребята,
по самостройным улочкам его.
Я двадцать лет здесь не был.
Несравнимо
то время с этим, этот город с тем.
Раскинулся вдоль гор и вдоль Витима
и каменные зданья всех систем
вознес по-над столетней развалюхой
сам весь — в грядущем,
Бодайбо.
...Ударило вчерашнею сивухой —
«бичи» толкутся у сельпо,
как быта приискательского тени.
А рядом книжный — вот те на!—базар,
откуда грамотеи, как поленья,
несут в охапках завозной товар.
Иной счастливец радостно сияет,
как будто самородком одарен.
А память — к Мамакану возвращает... 361
Начало стройки.
Лето.
Я влюблен.
Я — на лесах. Мне челка и косынка
ни жить, ни петь, ни строить не дают.
Нет, не любить тогда мне бодайбинку.
И нынче не любить...
Но — слышь!— поют,
несут сквозь вьюгу песенку простую,
где кто-то, обживая зимовье,
ждет милую свою в горах, тоскуя,
да так и не увидит ввек ее...
И весь-то вечер будет эта песня
у летчика в гостях томить меня.
И невозвратный Бодайбо воскреснет,
обсядет плотно, как родня:
старатель, спиртонос, урядник, егерь,
локомотивщик, партизан, шпана,
эпохи «Lena golde filde»1 ушлый штейгер
и комсомольцы лет моих...
Сполна
воздам им, выявляя ход великий
народной жизни — к свету, ввысь...
Хозяйка туесок с брусникой
на стол поставит. И малец, как рысь,
на плечи наскакнет с дивана.
И в телевизоре вспоет Париж.
И летчик строганинку (с Ципикана,
свежайшую) сварганит. И камыш —
тот, всероссийский!—зашумит в застолье.
И я тихонько выйду за порог —
1 Иностранная компания, эксплуатировавшая до ре-
волюции Ленские золотые прииски.
362 туда,
где паровозик на приколе
застыл, отбегав свой ресурс и срок.
Где новоставленный мемориал Расстрела
бетонные сжимает кулаки.
Где девушка тех лет в косынке белой
зовет с другого берега реки.
Где жесткое дыханье Магистрали
узкоколейку древнюю смело.
Где, призаглядывая в дали,
тоскуется так больно,
так светло
о том, что в теплой пазухе народа
пришлось изведать и прожить,
чего и в затяжную непогоду
иной бы предпочел не ворошить...
* * *
Не позабыть мне тех, с кем службу нес,
с ружьем ли, с мастерком ли или с рейкой,
с кем шел на зверя иль в сугробе мерз,
с кем общей укрывался телогрейкой,
с кем вечную причастность испытал
к земным заботам и к вселенской боли,
с кем сам намного лучше стал.
Счастливый от глотка таежной воли,
что вам скажу,
товарищи мои?
Вы все —меня мудрей и выше были.
Я не подпортил вашей колеи,
а вы меня навек обогатили
сердечностью и верностью своей,
бытейной и душевной широтою.
(Не так-то много у меня друзей, 363
теперь их стало больше. Чуть не вдвое.)
Я в деле понял —
верю с этих пор,
что в завтрашней сибирской неосфере
всегда найдутся место и простор
и человеку с ружьецом
и зверю,—
порукой в этом благодатный труд
лесовиков, творящих мир, как боги.
Мне с ними (если только позовут)
куда пойти — все будет по дороге.
От жажды жить едва ль я излечусь
и говорю, прощаясь с краем милым:
«Подымем кружки от избытка чувств
за фарт,
за дом,
за солнышко над миром,
за лес — наипервейшую любовь,
за встречу в Муе, в Чаре или в Непе»...
Затем дойдем до посошка
и вновь:
«За жизнь! За фарт!
За солнце в добром небе!»
Становое Нагорье,
зона влияния Байкало-Амурской магистрали.
Зима — весна 1979.
364
А. Трофимук,
первый заместитель пред-
седателя Сибирского
отделения Академии наук
СССР, Герой Социалисти-
ческого Труда, академик
ПРОГРАММА «СИБИРЬ»:
ЗАДАЧИ И СТРАТЕГИЯ
СВОЯ ШКАЛА
ОТСЧЕТА
Прежде чем говорить о программе, которой
мы занимаемся, необходимо напомнить, пусть
в самых общих чертах, какое место в экономи-
ческом балансе страны принадлежит сегодня
Сибири, в чем ее своеобразие и каково предна-
значение в ближайшие годы.
Вот уже два десятка лет темпы роста про-
мышленного потенциала Сибири превышают
этот показатель в среднем по Союзу. Регион
сейчас дает весь прирост добычи нефти в
СССР, 90 процентов газа, значительную часть
угля. Удельный вес добывающей промышлен-
ности здесь в два с половиной раза выше, чем
в среднем по Союзу. У нас производится де-
сятая часть черных металлов, четверть дело-
вой древесины и пиломатериалов.
Когда речь заходит о Сибири, надо сразу
привыкнуть к особой шкале отсчета. Эпитет
«крупнейший в мире» становится здесь рабо-
чим термином. Сибирь приучает мыслить госу-
дарственно всех — от рядового рабочего до ко-
мандира производства. Да иначе и не может
быть. Судите сами.
В Сибири сложилась отраслевая структура
365
промышленности края, которая отражает осо-
бую его роль в общесоюзном разделении труда.
Это роль крупнейшего производителя и постав-
щика минерального сырья, цветных металлов,
леса и лесоматериалов, а главное — топлива.
«Добычу газа и нефти в Западной Сибири, их
транспортировку в европейскую часть стра-
ны,— подчеркивается в Отчетном докладе
XXVI съезду партии,— предстоит сделать
важнейшими звеньями энергетической про-
граммы одиннадцатой, да и двенадцатой пяти-
леток».
С точки зрения общесоюзных интересов, та-
кая специализация на нынешнем этапе при-
знается целесообразной. Однако Сибирь рас-
полагает мощными резервами для развертыва-
ния экономики как в глубину, так и вширь.
Сибирские недра, леса, воды, земли и угодья
позволяют создавать первоклассные энергоем-
кие и водоемкие предприятия, которые по своим
показателям превосходят предприятия такого
же профиля в европейской части страны. Бо-
гатства недр в сочетании с их редкостным раз-
нообразием и близостью друг к другу позво-
ляют создавать особо крупные предприятия,
объединять их в территориально-производст-
венные комплексы (ТПК) и промышленные
узлы.
Конечно, при всем том нужно взвешивать
все обстоятельства, считать каждый рубль, де-
лать поправки на удорожающие факторы Се-
вера, но нигде, кроме Сибири, мы сегодня, к
примеру, не взяли бы за столь короткое время
сотни миллионов тонн нефти. Именно Сибирь
позволяет нам сейчас развивать ускоренными
темпами энергетику, нефтехимию, горнодобы-
366 вающую промышленность, а также некоторые
другие отрасли народного хозяйства страны. К
тому же надо иметь в виду и такое очень важ-
ное обстоятельство — в европейской части Сою-
за становится все меньше природных богатств,
которые можно было бы добывать без особых
затрат труда и средств. Здесь зачастую прихо-
дится переходить к разработке более бедных
месторождений. Все это значительно повышает
экономическую значимость промышленного
освоения новых районов Сибири.
Вот почему экономическая политика пар-
тии и правительства нацелена сейчас на усиле-
ние темпов индустриального развития этого ре-
гиона, на энергичное и планомерное продвиже-
ние нашей производственной мощи на восток.
Огромные природные ресурсы, которыми рас-
полагает Сибирь, требуют для своего освоения
такого же по масштабам подхода к их вовлече-
нию в хозяйственный оборот. Подобная страте-
гия уже выработана партией. И программа
«Сибирь» является конкретным примером ее
воплощения.
ПО ЛЕНИНСКОМУ
ЗАМЫСЛУ
Программа «Сибирь» берет свое начало от
ленинского плана ГОЭЛРО. Его идеи об
использовании водных ресурсов, в том числе и
рек нашего края, для электрификации страны,
для создания мощных, связанных между собой
энергосистем, основанных на взаимодействии
ГЭС и ТЭЦ, являются краеугольными и в про-
грамме. В ней же заложена и другая ленинская
идея, осуществляемая со времени первых пяти-
леток,— о продвижении индустрии на восток. 367
Словом, мы начинали не на пустом месте — ког-
да родился наш замысел, сибиряки уже рас-
полагали богатейшей историей освоения ре-
гиона.
Кто же наши предшественники?
12 декабря 1926 года в Новосибирске
открылся первый в истории Сибири научно-
исследовательский съезд. Сейчас нам трудно
даже представить, какой неподдельный пафос
и энтузиазм, какая страстность пронизывали
его атмосферу.
Какими будут магистральный путь сибир-
ской экономики, ее ведущие отрасли, темпы и
пропорции развития производства? На съезде
столкнулись два крайних мнения. Одни были
за аграрно-сырьевое направление. Другие —
за индустриализацию. В числе последних ока-
зались и сторонники промышленной автономии
Сибири. Победили те, кто выступал за индуст-
риализацию в органической ее связи с интере-
сами всей страны. Подтверждением правиль-
ности этого выбора была энергичная поддерж-
ка делегатами знаменитого проекта Урало-Куз-
басской кооперации, воплощенной в первых
пятилетках.
В 1930 году академик Иван Гаврилович
Александров представил правительству план
преобразований в Ангаро-Енисейском бас-
сейне, в котором было предусмотрено исполь-
зование богатейших энергетических ресурсов
и ископаемых зоны двух сибирских рек. Так на-
чала свою жизнь идея большой сибирской энер-
гетики. По Ангаро-Енисейскому проекту сос-
тоялись две конференции — в 1932 и 1947 го-
дах. По датам сразу видно, что война, как и
368 во многих других случаях, внесла свои поправ-
ки в сроки осуществления проекта. Но ныне
замысел уже нашел свое воплощение в каска-
де электростанций, действующих и строящих-
ся на Ангаре и Енисее, в сопутствующих этим
станциям энергоемких производствах, вырос-
ших вокруг гигантских предприятий городов.
В 1958 году в Иркутске прошла конферен-
ция по минерально-сырьевым и топливно-энер-
гетическим ресурсам Восточной Сибири. Тог-
да-то были оговорены и выверены принципы
организации территориально-производствен-
ных комплексов и определены их слагаемые:
трудовые ресурсы, материально-техническая
база, природные богатства. Это было новое
слово в науке и практике промышленного
освоения целого региона страны. После конфе-
ренции положительно решилась судьба Крас-
ноярской, Саяно-Шушенской и Усть-Илимской
ГЭС, а также принят план развертывания
Братского ТПК.
Еще через десять с небольшим лет в Ново-
сибирске состоялась вторая конференция по
коренным вопросам экономического и социаль-
ного развития Сибири. Инициаторами форума
стали ученые академгородка, тем самым по-
казав еще раз, каким дальновидным и мудрым
было создание Сибирского отделения Акаде-
мии наук СССР, олицетворяющего мощное,
всестороннее научное обеспечение ускоренного
роста производительных сил богатейшего края
нашей страны. Конференция 1969 года научно
обосновала адреса ударного строительства в
Тюменской области и других нефтеносных рай-
онах Великой Сибирской равнины.
И вот летом 1980 года вновь в Новосибир-
369
ске состоялась третья, теперь уже Всесоюзная,
конференция «Развитие производительных сил
Сибири». Приехало свыше тысячи пятисот де-
легатов, в том числе ответственные работники
ЦК КПСС, министры и ведущие специалисты
отраслей, секретари обкомов и крайкомов пар-
тии, ученые, командиры производства. Перед
конференцией во всех крупных городах Сиби-
ри прошли собрания партийно-хозяйственного
актива. Материалы собраний нашли свое место
в одобренной конференцией программе «Комп-
лексное освоение природных ресурсов Сибири»
или сокращенно — программа «Сибирь».
В ней нашли свое органическое развитие
научные идеи и планы, принимавшиеся начи-
ная с 1926 года, она основывается на народно-
хозяйственной стратегии, рожденной ленинским
планом ГОЭЛРО. Участники конференции, про-
ходившей в период подготовки к XXVI съезду
партии, признали, что новая программа раз-
вития производительных сил сибирского регио-
на — прототип качественно новой совокупной
(комплексной) народнохозяйственной регио-
нальной программы высшего ранга, включаю-
щей в себя основные направления материаль-
но-технического, экономического, социального
обновления не отдельных административно-
территориальных областей Сибири, как быва-
ло раньше, а всего этого края в целом. Такой
опыт научно обоснованного планирования
имеет общесоюзное значение.
ЦЕЛЬ
ПРОГРАММЫ
Если бы понадобилось выделить главней-
шую черту разработанной нами программы,
24 Сборник
370 определить ее внутренний смысл, то можно бы-
ло бы для такой характеристики использовать
одно слово — связь. Но не в обиходном его
значении, а в прозводственном и экономиче-
ском. В этом значении понятие «связь» прямо
соотносится с понятием «комплексность»—
явлением, которое вне хозяйственных связей
не существует. А последнее является своего
рода синонимом экономичности производства.
Именно высокая экономическая эффективность
производства, развиваемого в Сибири, и есть
одна из главных целей нашей программы —
это даст возможность с лихвой восполнить те
издержки, которые порождаются и отдален-
ностью новых индустриальных центров от ста-
рых, и суровостью нашего края, и необходи-
мостью создания в нем более мощной, чем где
бы то ни было, инфраструктуры, и увеличением
трудовых ресурсов за счет населения обжитых
областей Союза.
Да, комплексное использование природных
ресурсов Сибири, основанное на безотходной
технологии, наиболее выгодно. Но оно же тре-
бует вневедомственного подхода к развитию
производства, рационального комбинирования
его различных профилей, что является методо-
логической основой нашей программы. Для
осуществления такого замысла нужно прежде
всего преодолеть узковедомственные тенден-
ции, существующие в управлении произ-
водством.
В докладе Председателя Совета Министров
СССР Н. А. Тихонова на XXVI съезде КПСС
«Основные направления экономического и со-
циального развития СССР на 1981 —1985 годы
и на период до 1990 года» по этому поводу
371
сказано: «...Мы должны настойчиво осуществ-
лять меры, направленные на преодоление ве-
домственной разобщенности, более гибкое со-
четание отраслевого и территориального управ-
ления, выполнение целевых программ». На-
сколько это важно, можно судить по такому
примеру.
Известно, что магнетитовые руды содержат
не только железо, но и серу, кобальт, медь.
Значит, в использовании этих руд заинтере-
совано несколько отраслей промышленности.
На деле же добычей и переработкой ценного
сырья занимается лишь Министерство черной
металлургии СССР, а оно отвечает только за
выплавку железа. А коли так, то все осталь-
ные попутные полезные ископаемые пускаются
в шлаки, высыпаются в отвалы, выбрасывают-
ся в воздух. И происходит это из-за отсутствия
межведомственных связей, кооперирования и
комбинирования производства.
Расчеты же говорят о том, что средства,
вложенные в извлечение всех наличных руд
одного месторождения, окупаются в два раза
быстрее, чем капитальные вложения в новые
«узкоспециализированные» рудники. И не толь-
ко расчеты, но и практика. Норильский горно-
металлургический комбинат имени А. П. Заве-
нягина, к слову, перерабатывает теперь руду
комплексно и за счет этого только за пять по-
следних лет увеличил прибыль в несколько раз.
Такая цель и является экономическим лейтмо-
тивом нашей программы.
О серьезных препятствиях, порождаемых
ведомственной разобщенностью, хорошо из-
вестно. Поэтому мы, ученые, сочли своей пер-
вой задачей найти согласованное решение в
24*
372 интересах дела, согласование же требует свя-
зи. Вот почему в развернутое название про-
граммы «Сибирь» входит слово «комплексная».
Интенсивность производства, согласно при-
нятым XXVI съездом КПСС решениям, будет
нарастать год от года. Углубление этого про-
цесса не означает лишь дальнейшую специали-
зацию предприятий, что приводит подчас к
определенной узости и разобщенности, но и
служит усилению кооперирования, интеграции
производств различного профиля. Это нашло
свое яркое отражение и в нашем замысле—в
«Сибирь» входят тридцать пять целевых взаи-
мосвязанных программ, содержащих научное
обоснование долгосрочного, гармоничного,
сбалансированного развития всех отраслей на-
родного хозяйства региона, раскинувшегося от
Урала до Тихого океана, от Заполярья до
Саянских гор.
Причем программа «Сибирь» увязывает в
единую систему и различные области науки —
межотраслевые исследования, их цели и воз-
можные результаты. Одновременно она позво-
ляет рационально использовать природные ре-
сурсы, не нанося ущерба окружающей среде,
а также сочетать общесоюзные интересы с ре-
гиональными, так сказать, с общесибирскими.
Она соединяет науку с производством, а про-
изводство вводит в гармонические отношения
с природой. И все это во благо общества и со-
ветского человека.
По-научному целесообразно развивая эко-
номику, мы хотим оставить потомкам не раз-
вороченную, опустошенную землю, не загряз-
ненные водоемы, не вырубленные леса, а обжи-
той край с чистыми водоемами и зеленым мо-
373
рем тайги, в которое органически вписан инду-
стриальный пейзаж. Вот она, первейшая про-
блема для всех уровней как хозяйственного
механизма, так и руководства наукой.
Во имя этого ведущие наши научные силы
и возглавили исследования по программе «Си-
бирь», объединив усилия пятидесяти институ-
тов Сибирского отделения Академии наук
СССР, двухсот отраслевых НИИ, проектных
организаций и вузов.
ЭНЕРГИЯ
И НЕДРА
Сибирь вывела нашу страну на первое мес-
то в мире по добыче нефти и газа. В 1980 го-
ду произошло знаменательное событие, кото-
рое десять — пятнадцать лет назад показалось
бы чудом,—по объему добытого топлива Си-
бирь превзошла европейскую часть страны и
Урал, вместе взятые.
Как бы мы ни привыкли к впечатляющим
цифрам, но рост добычи нефти и газа не мо-
жет не ошеломить взлетом. Если в 1970 году
западносибирский край дал 31 миллион тонн
нефти и газового конденсата, то в 1980 году —
свыше 312 миллионов. Выходит, в десять раз
больше. А цифры по газу и того внушитель-
нее: в том же 1970 году получено 9,5 мил-
лиарда кубометров, а в 1980 году— 156 мил-
лиардов.
Для любого района степень развития его
индустриальной мощи зависит от наличия
энергии. Западной Сибири суждено по-преж-
374 нему первенствовать в добыче нефти и газа.
На двух миллионах квадратных метров ее га-
зоносных земель будет продолжено сооруже-
ние дорог, строительство новых городов, неф-
те- и газопроводов, возведение нефтепере-
гонных заводов и предприятий нефтехи-
мии.
Великая Западно-Сибирская равнина по-
коится на материковой плите между Уралом и
Енисеем. В геологическом смысле плита —это
как бы слоеный пирог из осадочных пород, ро-
весников многомиллионной истории Земли.
Сейчас мы добываем нефть из мезозойских
отложений.
Обеспечив себе глубоко эшелонированный
плацдарм на Западно-Сибирской плите, мы на-
чали наступление к востоку от нее. В Красно-
ярском крае найдены новые залежи нефти, да
еще впервые в мировой практике в отложении
с весьма почтенным возрастом —более 700 мил-
лионов лет.
В связи с этим партия и правительство при-
нимают меры для того, чтобы в короткий срок
создать новые базы для добычи топлива в но-
вой нефтегазоносной провинции Восточной
Сибири. Отряды геологов-поисковиков, геоло-
гов-разведчиков, геофизиков, тектонистов, ли-
тографов, стратиграфов просвечивают и про-
слушивают земную кору на всей обширной
Сибирской платформе. На местах их маршру-
тов со временем поднимутся буровые вышки,
города, заводы.
Третьим после нефти и газа энергетическим
ресурсом является уголь. Можно даже ска-
зать, что уголь вновь стал популярен и пере-
живает «вторую молодость». Его опять актив-
375
но изучают, о нем говорят, спорят, пишут. И
здесь с Сибирью связаны наши главные на-
дежды.
Мы располагаем двумя непохожими, но по-
своему уникальными угольными бассейнами—
Кузнецким и Канско-Ачинским. На этих углях,
и в первую очередь на канско-ачинских, уже
создается мощный территориально-энергети-
ческий комплекс.
На что способен Канско-Ачинский бассейн
с его дешевыми бурыми углями, легко доступ-
ными для открытых разработок? Предполага-
ется построить рядом с карьерами целое оже-
релье мощных тепловых электростанций. Мож-
но от них провести линии электропередачи по-
стоянного тока напряжением до 1500 киловатт,
передавать эту энергию за Урал, укрепить еди-
ную энергетическую систему страны, повысить
ее мобильность. Возможна также энергохи-
мическая переработка углей для получения
эквивалента бензина и дизельного топ-
лива.
Сибирская энергетика—составная часть
топливно-энергетического комплекса Совет-
ского Союза. В 1956 году заработали турбины
Иркутской ГЭС на Ангаре. Через пять лет при-
шла очередь Братска. На полную мощность
трудится Усть-Илимская ГЭС, на очереди Бо-
гучанская. И даже это только начало... Соеди-
ните енисейский с ангарским каскадом и при-
бавьте к ним цепь тепловых станций КАТЭКа.
Что мы получим? Сибирь будет иметь энерге-
тическое сердце невиданной мощи, причем в
самом центре региона. Фланги у нас будут
обеспечены на востоке территориально-произ-
водственными гигантами зоны БАМа, а на за-
376 паде нефтехимией и промыслами Западно-Си-
бирского региона.
Но о центре Сибири сказано еще не все.
Дорисуем картину. В этой зоне мы распо-
лагаем мощным Кузнецким металлургическим
комбинатом, Братско-Усть-Илимским терри-
ториально-производственным комплексом.
Создается Саянский ТПК. Четыре гиганта
определят лицо нового комплекса. Это Саяно-
Шушенская ГЭС, крупнейший в стране Крас-
ноярский алюминиевый завод, Абаканский ва-
гоностроительный узел и Минусинский элект-
ротехнический узел, состоящий из десятка
первоклассных заводов.
Заметим попутно, что Минусинская котло-
вина исстари одна из богатейших житниц Си-
бири. На ее землях хорошо растут овощи и
вызревают помидоры и арбузы...
Да, современная история Сибири делает-
ся людьми, работающими сегодня на ангаро-
енисейских электростанциях, на предприятиях
Братско-Усть-Илимского и Саяно-Шушенско-
го комплексов, Кузбасса, на заводах нефтехи-
мии. Осмысление сделанного и взгляд в буду-
щее требуют государственной точки зрения,
отказа от местнического и в равной мере отрас-
левого подхода к развитию народного хозяй-
ства региона: мы имеем здесь не только метал-
лургию, химию, энергетику, машиностроение,
не только ТПК, а нечто большее, ибо Сибирь —
это некий полигон для всей страны, где про-
веряются наша мудрость, наша воля, наша
способность видеть перспективу.
377
ДОРОГА
НА ОКЕАН
Байкало-Амурская магистраль заслуженно
считается стройкой века. Строит БАМ вся стра-
на. В поселках первопроходцев от Лены до
Комсомольска-на-Амуре стоят сейчас ударные
бригады и отряды украинцев, молдаван, узбе-
ков, грузин — представителей всех республик.
Экономические выгоды трассы — в будущем, а
патриотический и политический смысл стройки
виден уже сейчас.
Есть одно методологическое соображение,
которое мы обязаны не упустить из виду. Ни-
когда при освоении русских просторов оконча-
тельный вердикт не был за экономистами.
Построенный еще до революции Транссиб
доказал, например, что значение дороги может
выходить за рамки экономических категорий.
По всем прогнозам она выглядела нерентабель-
ной. Сейчас даже армия экономистов с тыся-
чами электронных машин не смогла бы под-
считать выгоду от строительства Транссиба.
Каким экономическим показателем, допустим,
определить роль сибирских промышленных
центров в разгроме фашизма? А ведь без
Транссиба их производственный потенциал не-
мыслимо было бы использовать для победы
над врагом.
Как видите, бывают замыслы, когда к зна-
ниям надо добавить нечто, и это нечто—ши-
рота кругозора и патриотизм. Именно они по-
могли воплотить мечту Петра I сделать Россию
не только географически, но и в действитель-
ности великой тихоокеанской державой.
Смысл сегодняшней программы «Сибирь»,
378 мы говорили, заключается в том, чтобы свя-
зать и* согласовать многообразие целей и мно-
гоплановость задач, придав им единый стра-
тегический замысел. Но, как и в других слу-
чаях, когда речь идет о Сибири, надо быть го-
товым к тому, что с годами БАМ, разбудив
суровый край, окажет значительно большее
влияние на весь восток страны, чем можно
предположить даже в самых смелых предвиде-
ниях.
Байкало-Амурская магистраль вступает в
завершающий этап строительства. В одиннад-
цатой пятилетке начинается сквозное движение
по трассе. Теперь внимание ученых и хозяй-
ственников приковано к зоне вокруг дороги на
всю ее длину в три с лишним тысячи километ-
ров. Земли, которые будут осваиваться в пер-
вую очередь, занимают площадь в полтора
миллиона квадратных километров.
Хотя бы в общих чертах представим себе
будущее края. БАМ со временем сформирует
индустриальный пояс, где ТПК и промышлен-
ные узлы будут только малыми частями едино-
го целого. И очертания индустриального пояса
уже проглядывают.
Вступил в строй первенец хозяйственного
освоения зоны—Нерюнгринский угольный раз-
рез в южной части Якутии. На участке Тай-
шет —Усть-Кут формируется Братско-Усть-
Илимский ТПК. В Иркутской области— Верх-
не-Ленский территориально-производственный
комплекс. Вначале его ориентировали на заго-
товку и переработку древесины. Однако более
интенсивное изучение края перекроило первые
планы. Здесь найдены калийные соли, поли-
металлы. Значит, комплекс становится много-
379
целевым объединением, где найдут место неф-
техимия, металлургия, производство удобре-
ний, заготовка древесины, лесохимия.
Северо-Байкальский ТПК станет районом
добычи и переработки ценного минерального
сырья. Будет освоено Холодненское месторож-
дение свинцово-цинковых руд. На севере Чи-
тинской области проектируется крупнейший в
СССР горно-обогатительный комбинат—Удо-
канский. Медное тело Удокана напоминает
блюдо. Чтобы добраться до меди, надо вскрыть
90 миллионов кубометров скальных пород—
понадобится сверхмощная техника в северном
исполнении.
Севернее Байкала находится Сыннырское
месторождение руды, названной по месту на-
ходки сынныритом. Поначалу некоторые ученые
считали сынныриты пустой породой. Однако
эта «пустая порода» оказалась чудо-рудой. Из
нее можно извлечь глинозем для алюминиевой
промышленности, кроме того, очень нужные
бесхлорийные калийные удобрения, поташ, со-
ду, цемент, хрустальное стекло, кремнезем и
т. п. Словом, сынныриты—сырье, не имеющее
отходов. Нигде в мире с такой рудой никто
дела не имел. А потому, разумеется, нет и тех-
нологии ее переработки.
Многогранность сынныритов, их уникаль-
ность и богатство становятся их же «бедой».
Даже если будет готова экономичная техноло-
гия, какое министерство займется ими—вот в
чем загвоздка. Как примирить интересы
отраслей?
С зоной БАМа связана еще одна общегосу-
дарственная проблема. Речь идет о химизации
сельского хозяйства Сибири.
380 Коротка и тяжела у нас весна: для расте-
ний — влаги мало, то и дело возвращаются хо-
лода. Летом суховеи, короткий вегетационный
период и хмурый-хмурый, дождливый период
дозревания хлебов. Почвы солончаковые, бед-
ные питательными веществами. Но даже при
этих обстоятельствах можно было бы утроить
урожаи при наличии удобрений.
Полям нужен калий, азот, но особенно ну-
жен фосфор. Пока же ни фосфориты, ни ка-
лийные соли, ни апатиты на всей территории от
Урала до Тихого океана не добываются. Пере-
возить их за тысячи километров невыгодно.
Сельскохозяйственные возможности Сибири
огромны, но полям ее как воздух нужны удоб-
рения.
Найдено Селигдарское месторождение апа-
титов к северу от трассы БАМа в толщах
Алданского щита. В 1977 году—также север-
нее трассы—только в Иркутской области раз-
ведчики наткнулись на глубине 600 метров на
сорокаметровый пласт калийных солей. Дру-
гим источником калийных удобрений могут
стать упоминавшиеся сынныриты. Минераль-
ное сырье найдено и в других местах Сибири,
но благодаря БАМу именно названные место-
рождения экономически выгоднее при раз-
работке.
Что хотелось бы подчеркнуть? Все геоло-
гические находки в зоне Байкало-Амурской
магистрали надо быстрее вводить в хозяйст-
венный оборот. Касается ли это месторожде-
ний, содержащих сырье для минеральных удоб-
рений, или других промышленных кладов, ко-
торые временно законсервированы в ожидании
своей очереди. Невыгодно держать «под зам- 381
ком» богатства, так нужные стране.
На это и нацеливают нас «Основные на-
правления экономического и социального раз-
вития СССР...», принятые XXVI съездом
КПСС, ведь в них всему восточному региону
страны отводится ведущая роль в дальнейшем
расширении топливно-энергетической сырье-
вой базы народного хозяйства.
* * *
Сибири по плечу невиданное ранее сосре-
доточение производительных сил в гигантские
комплексные формирования, что лишний раз
подтверждает неограниченные возможности со-
циально-экономического развития социали-
стического общества, жизнь и деятельность ко-
торого зиждется на общенародной собствен-
ности. Без этого условия нельзя было бы да-
же думать о такой программе, которую соста-
вили мы, сибирские ученые.
Если же говорить конкретно об осуществ-
лении нашего замысла, то его реализация свя-
зана прежде всего с рациональным использо-
ванием трудовых ресурсов самого региона, а
также с их привлечением из других районов
страны. И в первую очередь молодежи—самой
мобильной части населения.
Молодежь уже не раз доказывала свою
самоотверженность, в том числе и в Сибири,
на строительстве Комсомольска-на-Амуре,
Кузбасса, а позже —Ангарска, Иркутской и
Братской ГЭС, в наши дни—Дивногорска, Сур-
гута, Нижневартовска, Усть-Илимска. Уже не-
сколько поколений юношества выдержали
382 экзамен на социальную активность и зрелость
на просторах Сибири.
Сами условия труда и здешней жизни, за-
хватывающие перспективы сурового края
влияют на молодого человека самым благопри-
ятным образом, формируя у него характер му-
жественный, взгляд на свое дело и на окру-
жающую его действительность государствен-
ный. Быть может, нравственно-психологиче-
ский, я бы сказал, воспитательный потенциал
нашего сказочно быстро обновляемого края и
есть сегодня его главное богатство. Но как
его оценить? Не так просто взвесить, измерить
то, что влияет на сознание человека, что обо-
гащает его как личность, составляет мораль-
ную основу его гражданской позиции. Но это
богатство—реальность.
И мы, составляя комплексную программу
индустриализации Сибири, не могли не учи-
тывать этого. Предусмотрели, например, раз-
витие не только энергоемких, но и наукоем-
ки х производств, что, как уже показала прак-
тика, усилило приток молодых специалистов,
высокообразованной, высококвалифицирован-
ной части молодежи из западных районов стра-
ны в восточные.
Мы также хорошо представляли себе, что
комплексный характер программы «Сибирь»
обязательно привлечет к себе внимание Ленин-
ского комсомола, и он внесет достойный вклад
в ее реализацию. И не ошиблись в своих на-
деждах—свидетельством тому все новые и но-
вые ударные отряды юношей и девушек, при-
бывающие на БАМ, на нефтеразработки Тю-
мени, новостройки КАТЭКа...
Заканчивая свой рассказ о дальних и ближ-
них целях экономического и социального раз- 383
вития нашего региона, хочу подчеркнуть, что
мы, ученые, всегда уверены: молодежь, комсо-
мольские организации будут самыми деятель-
ными участниками преобразования сурового
таежного края. Фактор социальной активно-
сти — одна из важнейших частей комплексной
программы «Сибирь».
Новосибирск — Москва
384
Владимир Успенский
БОЛЬШОЙ
НАЧИНАЕТСЯ С МАЛОГО
(Уроки Малого БАМа)
От широкой Лены-реки до скалистых бе-
регов Тихого океана, пересекая огромные про-
странства, пролегла Байкало-Амурская маги-
страль. Да, именно пролегла—пора писать и
говорить о ней не в будущем, а в настоящем
времени. Кое-где тянется она просекой в тай-
ге, кое-где земляной насыпью, соединяющей
многочисленные мостики и мосты, а во многих
местах—стальной линией, по которой ходят
рабочие поезда или даже открыто движение
пассажирских составов. И таких участков ста-
новится все больше и больше. Близится время,
когда они сольются в непрерывную полосу, ког-
да помчатся поезда по всей магистрали. Наме-
чено это на 1984 год. Однако строители тру-
дятся с большим энтузиазмом и могут опере-
дить намеченные сроки, как это было на Ма-
лом БАМе, протянувшемся от Транссибирской
магистрали через Тынду на Беркакит, к Не-
рюнгри. Этот отрезок пути, сданный досрочно,
способствует быстрому развитию промышлен-
ности Южной Якутии.
Партийные, хозяйственные руководители
и ученые, занимающиеся проблемами БАМа,
озабочены теперь не только тем, как скорее и
лучше завершить строительство магистрали,
но и той отдачей, которую она уже дает и бу-
дет давать. Для чего строится БАМ, для чего
вкладываются в него большие средства? Что-
385
бы пассажиры и туристы ездили из конца в
конец? Это тоже важно, пусть ездят, но глав-
ное-то в другом. Новая дорога открывает дос-
туп к природным кладам, к богатствам, кото-
рые хранились раньше за преградами, казав-
шимися непреодолимыми. А теперь они рушат-
ся, эти преграды.
Территория, тяготеющая к Байкало-Амур-
ской магистрали, весьма значительна—около
полутора миллионов квадратных километров.
Условия и возможности ее хозяйственного
освоения различны. Там, где много леса, вы-
годно, например, строить заводы, вырабаты-
вающие целлюлозу, бумагу, канифоль... В дру-
гом месте есть медь, цветные металлы. В
третьем—богатые залежи угля и железной ру-
ды. Все это учитывают ученые и руководители,
ответственные за развитие промышленной зо-
ны БАМа. Озабочены они и тем, чтобы строить
в каждом районе не одно или два отдельных
предприятия, а создавать целые комплексы, ра-
ционально, по-хозяйски использовать имею-
щиеся ресурсы. Таких территориально-про-
изводственных комплексов (ТПК) на БАМе со
временем будет около десятка.
* * *
Южно-Якутский территориально-производ-
ственный комплекс, рожденный действующей
дорогой — Малым БАМом,— самым первым на
магистрали начал окупать вложенные в него
средства. Он в значительной степени прообраз
будущей промышленной зоны БАМа и потому
привлекает самое пристальное внимание. Но
сначала немного истории.
25 Сборник
386 Геологическая разведка этих мест по-насто-
ящему началась после Великой Отечественной
войны. Для восстановления народного хозяйст-
ва стране нужны были новые месторождения
полезных ископаемых. По суровой северной зем-
ле шли отряды геологов, в которых тогда осо-
бенно много было женщин. И это понятно —
война только что закончилась. Тысячи геологов-
мужчин не вернулись домой. Именно в те годы
началась «эпоха великих женских геологиче-
ских открытий». Елизавета Бурова нашла запа-
сы меди в каменистой пустыне у хребта Удокан.
Сайма Каримова — одна из тех, кто обследовал
каменноугольный бассейн, протянувшийся на
сотни километров вдоль Станового хребта. Поч-
ти в то же время Лариса Попугаева открыла
первую в нашей стране алмазоносную трубку.
Да, медь, уголь, алмазы были очень нужны
стране, но трудно начиналась их разработка.
Ни дорог, ни энергетической базы, ни квалифи-
цированных рабочих. Буквально все — от
гвоздя до бурового станка — приходилось вез-
ти за тысячи километров через тайгу, болота,
горы. Начали с добычи алмазов. Уголь, медь
и другие полезные ископаемые ждали своей
очереди. Месторождения за это время изуча-
лись, подсчитывались их запасы. Около 40 мил-
лиардов тонн угля, как выяснилось, хранится
в земле Южной Якутии, причем половина из
них — коксующиеся. К западу от Нерюнгри,
где «главный ход» БАМа пересекает реку
Олёкму, уголь лежит рядом с железнодорож-
ным полотном: черпай, нагружай, вывози.
Первосортное топливо расположено близко
от поверхности. В Южной Якутии его можно
добывать открытым способом.
Слово «южная», надеюсь, не введет чита- 387
телей в заблуждение: Якутия целиком лежит
в зоне вечной мерзлоты. Температура в посел-
ке Оймякон, бывает, понижается до семидесяти
градусов. Конечно, в Беркаките, в Нерюнгри
таких холодов не наблюдается, но климат в
этом нагорном районе тоже очень суровый,
даже, пожалуй, суровее, чем в некоторых дру-
гих, более северных местах Якутии. Случается,
что зимой температура падает до пятидесяти-
градусной отметки. Зато много ясных дней,
велика солнечная радиация. И редко бывает
ветер. А без ветра и мороз не кажется слиш-
ком сильным.
Ландшафт своеобразный. Повсюду высо-
кие сопки, покрытые тайгой, болотистые низи-
ны да быстрые горные ручьи и речки. Лишь в
лютую стужу прекращают они свой бег, мороз
сковывает их до дна.
Долго-долго, иногда восемь месяцев, спит
укрытая сугробами тайга, и потом приходит
стремительная буйная весна — и преображает-
ся, расцветает земля. Любителям природы
раздолье в это время в лесу. И поохотиться
можно, и с фоторужьем побродить. Медведя,
пожалуй, не встретишь, а белку-то «щелкнешь»
наверняка. И рыбалка отличная, хотя уже,
конечно, не такая, какая была еще десяток лет
назад — рыболовов теперь появилось много.
А сколько грибов, сколько ягод! И еще —
удивительные контрасты природы. На самых
высоких сопках снег не успевает растаять за
лето, белые «шлемы» ослепительно сверкают
под солнцем на фоне синего неба и зеленой
тайги. А в долинах жарко, можно загорать
и купаться.
25*
388 в одной из таких живописных долин растет
Нерюнгри — главный город Южно-Якутского
территориально-производственного комплек-
са. Быстро растет. Строительная площадка
такая, что конца-края не видно. Вот корпуса
завода крупнопанельного домостроения, вот
обогатительная фабрика, вот автобаза. Немно-
го подальше, в стороне от предприятий, под-
нимаются жилые кварталы. Здесь и двухэтаж-
ные деревянные здания, и пятиэтажные панель-
ные корпуса.
В красивом месте и город должен быть
красивым. Об этом мечтают, к этому стремят-
ся жители Нерюнгри. А вот архитекторы, про-
ектировщики, специалисты — ландшафтники
да строители пока не очень-то заботятся о кра-
соте. Двухэтажки хоть и удобны для жилья,
но в общем-то это те же времянки, которые
не украшают лик города. Корпуса, собранные
из деталей, присланных сюда из разных облас-
тей страны, унылы и однообразны, к тому же
не отвечают условиям сурового климата. Свой
комбинат крупнопанельного домостроения, на-
чавший давать продукцию, тоже не отлича-
ется пока в лучшую сторону. Дома растут раз-
нотипные, какого-то неопределенного грязно-
серого цвета, ни о каком ансамбле, ни о какой
гармонии нет и речи. Это тревожит, беспокоит
жителей Нерюнгри. И недостатки эти следова-
ло бы устранить как можно быстрее.
Значительно лучше идут дела на главном
предприятии города: вот он, Нерюнгринский
угольный разрез — первое и пока самое круп-
ное промышленное детище, рожденное Байка-
ло-Амурской магистралью. Будто дым над по-
лем сражения, клубится над разрезом густое
389
облако угольной пыли. И словно боевые маши-
ны вырываются оттуда огромные оранжевые
автосамосвалы, несущие над собой, над дви-
гателями металлические площадки размером
чуть ли не с железнодорожную платформу.
180 тонн способен поднять такой богатырь.
А вот и черная поблескивающая стена, поч-
ти отвесно уходящая вниз метров на шестьде-
сят. Черт возьми, неужели столько монолит-
ного, словно бы маслом смазанного антраци-
та?! В шахте-то не увидишь такое количество
сразу!
Со скрежетом, с напряженным нарастаю-
щим воем черпает угольную массу ковш огром-
ного экскаватора. 20 кубических метров за
один взмах. 5—6 взмахов — и оранжевый са-
мосвал, словно бы осев под невероятной тя-
жестью, медленно плывет из карьера. Одни
машины направляются к станции Угольная,
к железнодорожным вагонам. Другие, везу-
щие вскрышную породу,— к отвалу, к рукот-
ворной горе, которая превзошла уже размера-
ми некоторые окружающие сопки и только
цветом резко отличается от них. Настоящие-то
сопки живые, нарядные, многоцветные, а эта
мрачная, серая, пылящая, будто перенесена
с какой-то другой планеты. Под этими серыми
комьями, под этими камнями и скрывался от
глаз людских уголек.
Продукцию разреза получают уже в раз-
ных районах Сибири, в Амурской области,
Хабаровском крае, в братской Монголии. А
главное, пожалуй: начал действовать гигант-
ский транспортный конвейер Нерюнгри—
Бам — Восточный порт, протянувшийся из
Якутии в Приморье, к Тихому океану.
390 Когда работы на угольном разрезе только
разворачивались, за несколько тысяч километ-
ров от Нерюнгри, на берегу пустынной бухты
Врангеля начал строиться новый, самый боль-
шой и самый глубоководный в нашей стране
Восточный Порт. А в этом порту принялись
сооружать гигантский перегрузочный угольный
комплекс, равного которому нет во всем мире.
Мне довелось своими глазами видеть, как
возводилось это чудо. На полкилометра вре-
зался в воду мощный причал — пирс, к кото-
рому могут швартоваться самые крупные суда,
с большой осадкой. Как мифические атланты,
высятся над пучиной двадцать шесть мощных
опор, держат на своих плечах весь пирс с раз-
личными сооружениями. Именно здесь, над
этими опорами, заканчивает свой путь по суше
поток угля из Южной Якутии, с других место-
рождений. Отсюда только одна дорога: океан-
ская, голубая. Она ведет в государства Тихо-
океанского бассейна, желающие торговать с
нами.
Значит, главное в Южно-Якутском террито-
риально-производственном комплексе — хоро-
ший уголь. Однако это еще далеко не все. В
чем остро нуждается промышленность Сибири
и Дальнего Востока, что необходимо БАМу и
той хозяйственной зоне, которая создается
вокруг него? Конечно, металл. Но где его
взять? Приходится везти на восток миллионы
тонн стального проката и другой продукции
черной металлургии с запада, с Урала, из Куз-
басса. А ведь эта продукция и там очень нуж-
на. Да и доставлять металл на большое рас-
стояние дорого. Вот поэтому-то требуется ско-
рее создать на востоке свою металлургическую
391
базу: это и будет, вероятно, главной стройкой
всего хозяйственного пояса БАМа. А появит-
ся в достатке металл — быстро начнут разви-
ваться все отрасли машиностроения в Восточ-
ной Сибири и на Дальнем Востоке. И вообще
поднимется там технический уровень промыш-
ленности.
Для создания металлургической базы тре-
буется прежде всего сырье. Но есть ли оно?
Мы уже говорили об уникальных залежах кок-
сующихся углей. С этим все в полном поряд-
ке. А поблизости, на расстоянии каких-нибудь
десятков километров, обнаружены крупные
месторождения железных руд, причем распо-
ложены они не за горами, не за широкими ре-
ками, а прямо вдоль линии БАМа и на неболь-
шой глубине.
Постаралась, позаботилась природа: уголь
можно добывать открытым способом, руду —
тоже. И какую руду! Возьмем хотя бы Чаро-
Токкинский железорудный бассейн. Запасы не
уступают Курской магнитной аномалии. С су-
щественной поправкой: руда здесь гораздо
лучше, из нее можно готовить не просто кон-
центрат, а суперконцентрат с содержанием же-
леза до семидесяти процентов... А ведь есть
еще и другие месторождения, даже целая груп-
па. По этому поводу авторитетный специалист,
председатель Президиума Якутского филиала
Сибирского отделения Академии наук СССР
Н. Черский сказал вот что: «На нашей планете
такое сочетание основных сырьевых ресурсов
для черной металлургии имеется только в двух
или трех случаях. Можно вспомнить, пожалуй,
лишь Эльзас-Лотарингию. Но качество руд там
значительно ниже якутских».
392 Можно не сомневаться: металлургическая
база на востоке страны будет создана. Сейчас
изучается вопрос о том, где именно, в каком
районе наиболее целесообразно развернуть
новую грандиозную стройку. В решениях
XXVI съезда партии сказано по этому поводу:
«Продолжить формирование Южно-Якутского
территориально-производственного комплекса,
завершить строительство угольного разреза,
обогатительной фабрики и первой очереди
Нерюнгринской ГРЭС. Разработать технико-
экономические обоснования освоения железо-
рудного месторождения в Южной Якутии, а
также строительства железной дороги Берка-
кит — Томмот —Якутск».
О дорогах наша следующая глава.
* * *
Возле Нерюнгри железнодорожная колея
делает огромную петлю, описывая почти пра-
вильный круг. Тут и кончается Малый БАМ.
Угольный разрез, обогатительная фабрика —
рядом. Все подъездные пути, в том числе вре-
менные, забиты вагонами. Выгружают цемент,
лес. На платформах — железобетонные изде-
лия. Цепочкой тянутся черные цистерны. Ком-
бинат Якутуглестрой и другие получатели хро-
нически не успевают перерабатывать поступаю-
щие в их адрес грузы. Главная причина — мало
людей, мало складских помещений. Вагонов
вроде бы порядочно, однако ощущается острая
нехватка емкостей для отправки самого глав-
ного — добытого угля. Вагоны-то приходят с
цементом, с другими грузами: надо очистить,
подготовить к приемке угля. Это — «узкое
место» в той транспортной цепочке, которая 393
начинается с угольного разреза.
Вот ведь какой парадокс: железная доро-
га, вызвавшая к жизни недавно еще глухие
края, наша замечательная дорога в недалеком
будущем может оказать обратное действие на
развитие Южно-Якутского ТПК, сдерживать
его рост. Дело не в работниках транспорта.
Они трудятся хорошо, даже очень хорошо. И
в Тынде, и в Беркаките сложились крепкие
коллективы, основой которых стали бойцы все-
союзного отряда, состоявшего из молодых же-
лезнодорожников. И хотя трудно с жильем,
хотя не все необходимые объекты введены в
строй, железнодорожники умело использу-
ют возможности Малого БАМа. Но предел
этих возможностей обрисовывается уже
сейчас.
Поток грузов, хлынувших в Южную Якутию
и в обратном направлении, превзошел все ожи-
дания. Когда открывали здесь пассажирское
движение, многие сомневались: кто ездить-то
будет? А теперь в Беркаките билет на поезд
не сразу приобретешь. И уже поговаривают
люди: не пора ли пускать специальный состав
Беркакит — Москва? Пока, может быть, через
день. На БАМе найдется достаточно для не-
го пассажиров. Туристы поедут, командирован-
ные. Семейным легче добираться, которые с
детишками, с багажом. Ну и жить с таким поез-
дом станет веселее, центр страны словно бы
придвинется ближе.
Железнодорожники уже сегодня изыски-
вают резервы для того, чтобы увеличить про-
пускную способность одноколейного пути. А
что будет, когда Нерюнгринский разрез выйдет
394 на полную мощность и станет давать ежегод-
но 13 миллионов тонн угля, когда начнут дей-
ствовать другие угольные разрезы, развернет-
ся строительство металлургического гиганта?
Когда дорога протянется дальше, в богатые
рудой и лесом места?
Гадать нечего — пример есть поблизости.
Одноколейная дорога, проложенная от Тайше-
та до Усть-Кута, до Лены, полностью исчерпа-
ла свои возможности. Пришлось срочно про-
кладывать вторую колею, отрывая для этого
рабочих и средства с главного хода БАМа.
Спешка, штурмовщина — далеко не лучший
фактор в любом деле. Всегда полезней позабо-
титься заранее.
Назрел вопрос о строительстве железной
дороги дальше на север, до Якутска. Растет,
крепнет Алданский промышленный район, бла-
гоустраивается Якутск. В свое время, чтобы
связать их прочной артерией со всей страной,
было проложено тысячеверстное шоссе от же-
лезнодорожной станции Большой Невер на
Беркакит, на Алдан и далее до Якутска. Вдоль
одного из наиболее «мерзлотных» меридианов,
через заснеженные хребты, по долинам промер-
зающих рек протянулась эта важная для
освоения северо-востока дорога, движение
машин на которой не прекращается круглый
год.
Теперь, как мы знаем, рядом с этой доро-
гой, параллельно ей, легли рельсы Малого
БАМа. Но только до Беркакита. Вся же осталь-
ная Якутия, огромная Якутия с быстро разви-
вающейся промышленностью, по-прежнему
пользуется лишь автомобильной трассой. Но
много ли доставишь по ней? Летом лучше. Ле-
395
том грузы идут по железной дороге до порта
Осетрово, там переваливаются на суда и баржи
и непрерывным потоком движутся на север.
В Якутск, в Тикси, в многочисленные поселки,
расположенные на Лене и ее притоках. Речни-
ки работают хорошо. Но ведь их возможности
не безграничны. Тем более что в верховьях,
в районе Осетрово, уровень воды в Лене часто
меняется. Обмелеет река — и образуются за-
торы, пробки.
Короче говоря, ни речной, ни автомобиль-
ный транспорт Якутию больше не устраивают.
Отсутствие железнодорожной колеи на Алдане
и в центре республики с каждым годом все
заметнее тормозит здесь общее развитие эко-
номики. И это тем более обидно, что «хвостик»
железной дороги вот он, рядом, в Беркаките,
на юге республики. Ученые Якутского филиала
Сибирского отделения Академии наук СССР
произвели тщательные расчеты, которые по-
казывают: продление железнодорожного пути
от Беркакита на Томмот и до Якутска даст бы-
стрый и весьма ощутимый эффект. Ведь прой-
дет этот путь по районам с крупными запаса-
ми разных ископаемых. Массивы Алданского
щита геологи называют «древним теменем
Земли». Это одно из немногих мест, где на по-
верхность выходят древние архейские граниты.
И не только выходят, но и выносят с собой
богатейшие клады. И лесные массивы по Алда-
ну, кстати, практически еще не тронуты заго-
товителями.
Ветка до Якутска значительно расширит
хозяйственную зону, примыкающую к Байка-
ло-Амурской магистрали. И, что особенно важ-
но, эта ветка, пройдя через богатые районы,
396 быстро окупит себя и начнет приносить чистую
прибыль.
Все это учтено в решениях XXVI съезда
КПСС.
Весной 1981 года мне довелось побывать на
совещании в Новосибирске, в академгородке,
где виднейшие ученые Сибири обсуждали воп-
росы освоения хозяйственной зоны БАМа.
Большой знаток экономики восточных районов
академик А. Г. Аганбегян подчеркнул в своем
выступлении, что дорогу от Беркакита на
Якутск нужно вести как можно быстрее. И
работа эта теперь движется полным ходом.
Длина нового ответвления —почти тысяча ки-
лометров. В основном протянется стальной
путь вдоль Амуро-Якутской автострады. На
всем протяжении от Лены под Якутском до
Алданского нагорья рубятся просеки, ведутся
земляные работы, возникают первые поселки.
Новая железнодорожная сеть (Большой и
Малый БАМ, линия Беркакит — Якутск) самым
кардинальным образом изменит всю транспорт-
ную систему обширного региона. В Якутии и
теперь уже немало грунтовых и асфальтиро-
ванных дорог. Но слишком велики затраты на
их строительство, очень быстро выходят они
из строя, иногда в три раза скорее, чем пре-
дусматривали строители. Дает знать о себе
вечная мерзлота. Гораздо дешевле и надежней
доставлять грузы по многочисленным рекам
и речкам, которых здесь великое множество,
которые капиллярами пронизывают террито-
рию Якутии.
Реки Ленского бассейна вносят и будут
вносить возрастающий вклад в формирование
территориально-производственных комплек-
397
сов на всем протяжении БАМа. Речной тран-
спорт обеспечивает многие потребности не
только Якутии, но и Иркутской, Магаданской
областей. Большое количество грузов, напри-
мер, было завезено для строителей БАМа по
реке Киренге в поселок Магистральный. В
важные транспортные пути превращаются
Олёкма, Алдан, Вилюй.
Или вот Витим, протянувшийся без малого
на две тысячи километров и пересекаемый ныне
основной линией Байкало-Амурской магистра-
ли. Регулярное судоходство осуществлялось
здесь лишь до Бодайбо. Трудно тут речникам.
Крутые повороты, мели, извилистые фарвате-
ры, перекаты. У них, у этих перекатов, и на-
звания-™ соответствующие: Собачья норка,
Колотовский... Даже самые опытные капита-
ны неохотно ведут на Витим свои суда. А во-
дить нужно, и по Витиму и по другим трудным
рекам: только по ним грузы могут дойти до
потребителей во всей обширной зоне, примы-
кающей к БАМу, только по ним можно вывез-
ти к железнодорожной магистрали готовую
продукцию.
Скептики утверждают, что реки как тран-
спортные пути мало надежны, особенно в рай-
онах БАМа, где текучую воду надолго сковы-
вают морозы. Но ведь то, что сегодня пред-
ставляется бесспорным, завтра может устареть.
Давайте посмотрим на реки с другой точки
зрения. Каждая река, хоть длинная, хоть ко-
роткая,— это хорошо разработанная трасса
с незначительными уклонами, с большим ра-
диусом закруглений. Почти идеальная трасса.
Недостаток—путь по рекам в среднем в пол-
тора раза длинней прямого пути. Но где это
398 вы видели, чтобы шоссе или железнодорожная
магистраль шли напрямик, не огибая препят-
ствий? Нормальным считается для развития
автострады коэффициент 1,3. Разница с коэф-
фициентом речных трасс не так уж велика,
тем более что строительство автострады в зо-
не БАМа, на вечной мерзлоте, требует боль-
ших затрат. Да и потом, содержать ее надо,
ремонтировать. А о речных трассах позаботи-
лась сама матушка-природа.
Значит, трассы есть, суть теперь в том, что-
бы создать транспортные машины нового типа.
Собственно, они уже создаются, уже началось
переоснащение речного флота новыми техни-
ческими средствами, все больше появляется
судов амфибийного типа. Для Сибири, для про-
мышленной зоны БАМа, нужны скоростные
суда-машины парящие, глиссирующие или
летящие. И опять же: суда на воздушной по-
душке теперь не новинка, следует только при-
способить их к зимним условиям, несколько
изменив конструкцию и увеличив мощность
двигателей, что в принципе вполне осуществи-
мо. Такие суда смогут перевозить грузы по
речным трассам и зимой и летом при любом
уровне воды. Нестись над волнами или надо
льдом — им все равно. Останавливаться, раз-
гружаться они способны в любом месте, не тре-
буя постоянных причалов, дорогостоящих со-
оружений. Например, суда типа «гепард»,
весьма успешно прошедшие испытания.
Байкало-Амурская магистраль — это новая
основа, стержень транспортных путей Восточ-
ной Сибири и многих районов Дальнего Восто-
ка. Не перечесть, сколько рек пересекает сталь-
ная колея. От железнодорожных станций по
этим рекам, далеко в таежную глубинку, на 399
сотни и даже на тысячи километров понесутся
суда на воздушной подушке с самыми разно-
образными грузами. Плюс некоторое количе-
ство асфальтированных дорог. Такой представ-
ляется в ближайшем будущем наземная тран-
спортная система, основой которой ста-
нет БАМ.
* * *
Почти на всем своем протяжении Байкало-
Амурская магистраль идет через тайгу. Много
лесов и в Якутии. А особенность их такая:
очень однородный состав, почти девяносто про-
центов занимает лиственница. Примерно на
ста пятидесяти миллионах гектаров раскину-
лась лиственничная тайга. Это больше, чем
все зеленое море Западной Сибири, которое
простирается от Уральских гор до Енисея. Да
и вообще лиственница занимает в Советском
Союзе огромную территорию. Неприхотливое
это дерево растет и в Саянских горах у южных
границ страны, и за Полярным кругом, на мо-
сковских улицах и на скалистых берегах Ти-
хого океана. Она не боится жгучих морозов
и вечной мерзлоты.
Те, кто грелся у костра в заполярных краях:
охотники и пастухи, геологи и путешествен-
ники,— всегда с любовью и благодарностью
вспоминают о такой нужной на Севере лист-
веннице даурской! В тайге лиственницы стоят
поодаль одна от другой, широко и вольно рас-
кинув ажурные ветви. Хмурым лиственничный
лес не бывает. А в ясный день он весь прони-
зан солнечными лучами, насыщен тонким вол-
400 нующим запахом хвои, смолы. Земля устлана
мхом, повсюду видны листики брусники.
Из этого чудесного дерева можно делать
паркет и мебель, вырабатывать бумагу, скипи-
дар, канифоль. Древесина лиственницы твер-
дая и смолистая, по физико-механическим свой-
ствам приближается к дубу, а по сопротивле-
нию, сжатию и изгибу даже превосходит его.
Ни время, ни климат не властны над построй-
ками из крупных, предварительно просушенных
стволов лиственницы. Особенно выгодно при-
менять лиственницу для фундаментов, шпал,
шахтных креплений, различных подводных со-
оружений— она не боится воды.
Как известно, итальянский город Венеция
расположен на островах. Фундаменты старых
построек сделаны там из стволов сибирской
лиственницы много веков назад. Когда мест-
ные власти решили проверить прочность фун-
даментов, выяснилось, что сваи под водой не
разрушились, а стали еще крепче. Они словно
окаменели, их не брал топор и пила.
Подсчитано, что ежегодный прирост лист-
венницы только в Якутии составляет более
шестидесяти миллионов кубометров. Сюда, ра-
зумеется, входит и криволесье, и угнетенная
тайга на марях, но все же цифра эта весьма
значительная. И при всем том как в Якутии,
так и в других районах страны лиственница
используется у нас очень мало или вообще не
используется. Конечно, добывать и транспор-
тировать лиственницу сложнее, чем, к приме-
ру, ель, сосну, кедр. Древесина тяжелая, креп-
кая, разделывать ее нелегко. Сплавлять молем
нельзя — тонет. Для изготовления продукции
из лиственницы требуется специальное обору-
дование, особая технология. Но в общем-то 401
все эти трудности вполне преодолимы, их пре-
увеличивают те люди, которые озабочены лишь
одним: взять побыстрее то, что получше, что
ближе лежит. Любой ценой выполнить план,
а там хоть трава не расти.
К примеру, сколько у нас в стране кедра?
Совсем мало. В европейской части его вообще
нет, в обширной тайге Якутии едва ли один
процент. Да и в других местах его «выстриг-
ли» изрядно, кое-где вообще свели начисто.
А между прочим, кедр, в отличие от других де-
ревьев, способен давать большую прибыль да-
же на корню (хотя бы одно кедровое масло).
Так зачем же вообще трогать его? Пусть растет
спокойно. Если и рубить, то лишь самое малое
количество и только для нужд своего государ-
ства. Но до этого ох как далеко. Цифры-то
говорят о том, что от 12 до 27 процентов леса,
уплывающего через порты Дальнего Востока,—
это наш редчайший и ценнейший кедр. Надолго
ли его хватит при таких заготовках? На не-
сколько лет? А потом что? Ждать полтора-два
века, пока подрастут новые деревья?
Экспортеры леса ссылаются на запросы за-
рубежных партнеров. Не очень охотно, дескать,
берут лиственницу. Но мало ли что они желают
получить, эти партнеры,— нельзя же поступать-
ся собственными интересами. Да и верна ли
подобная ссылка?
Некоторое время назад в журнале «Новый
мир» были опубликованы мои очерки, в кото-
рых, в частности, говорилось о рациональном
использовании наших лесных богатств для
внутреннего рынка и на экспорт. Среди откли-
ков на эти очерки особый интерес представляет,
26 Сборник
402 на мой взгляд, письмо большого знатока лесно-
го хозяйства, бывшего управляющего Дальне-
восточным отделением Всесоюзного объедине-
ния «Экспортлес» Г. И. Бабушкина, который
работает теперь в торгпредстве СССР в Япо-
нии. Касаясь продажи леса в зарубежные
страны, он подчеркивает:
«Внедрение лиственницы на японском лес-
ном рынке вначале шло с очень большим тру-
дом, так как японские потребители, лесозаводы
привыкли (из сложившейся практики и опы-
та) к использованию в основном елово-пих-
товой древесины.
Большая работа Торгпредства СССР в Япо-
нии, в/о «Экспортлес» (начиная с середины
60-х годов) среди японских деловых, лесопро-
мышленных кругов по разъяснению преиму-
ществ использования лиственницы (публика-
ция в японских газетах, показ хроникально-до-
кументальных фильмов о лиственнице, выпуск
проспектов, участие в различных выставках
и т. д.) дали свои положительные результаты,
и в настоящее время (1981 г.—В. У.) доля
лиственницы возросла до 45—48 процентов в
общих поставках хвойной древесины в Япо-
нию (первое место — лиственница, далее —
ель и пихта, и «замыкает»—сосна и кедр).
Работа в этом направлении продолжается,
и я думаю, что в дальнейшем доля лиственни-
цы в лесоэкспортных поставках будет возрас-
тать за счет сокращения, в первую очередь,
доли кедра и сосны...»
Таково мнение крупного специалиста. Зна-
чит, не ущемляя интересов наших покупателей,
мы можем значительно большее внимание уде-
лить сохранению наших лучших лесов, имею-
403
щих не только национальную, а я бы сказал,—
общечеловеческую ценность. Надобно лишь ум
да руки приложить.
В Европейско-Уральской зоне запасы спе-
лых хвойных деревьев — основного сырья для
получения целлюлозы — истощены. Пройдет
еще много лет, пока они восстановятся, да и
восстановятся далеко не везде. Взоры лесоза-
готовителей, бумажников обращены теперь на
восток, туда перемещается центр тяжести их
деятельности. Медленно еще перемещается, но
Байкало-Амурская магистраль обязательно
ускорит их продвижение. А в хозяйственной
зоне магистрали, хотят того или не хотят заго-
товители и потребители леса, им придется в
основном иметь дело с лиственницей. Придется
применять новые способы заготовок, использо-
вать новую технику и технологию.
И важно, очень важно, не прийти сюда, на
восток, с теми ошибками, которые были допу-
щены при эксплуатации зеленых богатств в
европейской части страны и на Урале. Не вда-
ваясь в подробности, назову лишь некоторые
итоговые цифры. Есть очень точный показатель
состояния целлюлозно-бумажной промышлен-
ности — выход бумаги и картона на одну тыся-
чу кубометров «кругляка». В некоторых зару-
бежных странах это 80—150 тонн. А у нас в
среднем по стране 25 тонн. Для получения
одного и того же количества бумаги и картона
канадцы сводят гектар леса, а мы — четыре.
Даже больше, потому что велики потери при
транспортировке. Японцы, так те вообще, по-
лучив от нас лес, делают шесть рулонов бума-
ги на один наш. Ну, скажите, разве напасешь-
ся древесины при такой бесхозяйственности,
26*
404 при таком безразличии к внедрению прогрес-
сивных способов переработки леса, дающих
очень большую экономию.
А сколько гибнет, сжигается у нас отхо-
дов лесозаготовок и деревообработки, способ-
ных заменить значительную часть деловой
древесины. В Якутии, например, на делянках
остается половина всей биомассы леса, посту-
пающей в рубку. Еще сорок процентов идет в
отходы при обработке и уничтожается. А ведь
эти «отходы»— прекрасное сырье для бумаж-
ников, для химиков. Ученые подсчитали, что
уже сейчас, без существенных затрат, можно
вовлечь по всей стране в дальнейшую пере-
работку около 20 миллионов кубометров отхо-
дов. И продавать их: те же японцы охотно по-
купают у нас технологическую щепу. Все это
позволит сохранить 120 тысяч гектаров леса и
получить ежегодную экономию до 250 миллио-
нов рублей. Дело лишь за тем, чтобы навести
твердый, даже жесткий порядок в использова-
нии отходов на уже существующих предприя-
тиях. А новые строить только такие, где пол-
ностью, до последней щепки, до последней гор-
стки опилок будет перерабатываться все по-
ступающее сырье.
ЦК КПСС и Совет Министров СССР при-
няли постановление «Об усилении работы по
экономии и рациональному использованию
сырьевых, топливно-энергетических и других
материальных ресурсов». Постановление наце-
ливает на то, чтобы результаты производства
росли быстрее, чем затраты на него, чтобы при
меньших ресурсах добиваться всемерного
роста выпуска продукции. Принятый документ
носит комплексный, долговременный характер
405
и касается деятельности всех отраслей народ-
ного хозяйства, каждого из нас. Экономика
должна быть экономной — вот требование
XXVI съезда КПСС, которое должно неукосни-
тельно проводиться в жизнь.
Лес и деревообрабатывающая промышлен-
ность, лес и бумага—эта сложная проблема
стоит сейчас особенно остро. И в европейской
части страны, где до сих пор производится
75 процентов нашей целлюлозы и более 90 про-
центов бумаги, и особенно в восточных райо-
нах, в хозяйственной зоне БАМа, где эти отрас-
ли промышленности должны обрести новую
точку опоры. Именно здесь— будущее отрасли.
При этом, разумеется, нельзя забывать особен-
ности тех мест, куда перебазируются производ-
ственные мощности деревообработчиков и бу-
мажников. В северных районах, на вечномерз-
лых грунтах, лес растет медленно. Здесь не
джунгли: нынче срубил, а через двадцать лет
приходи снова. Здесь придется ждать сто двад-
цать— сто сорок лет. Поэтому и хозяйствовать
в таком лесу надо весьма осторожно.
Много хвалебных слов прозвучало, да и
теперь звучит, по поводу Усть-Илимского лесо-
промышленного комплекса на Ангаре. И не без
оснований, конечно. Это ведь крупнейшее в
мире предприятие по комплексной переработке
древесного сырья. Основа комплекса— пять са-
мостоятельных заводов с обширным ассорти-
ментом: от целлюлозы и древесностружечных
плит — до скипидара. Сырьевая база — боль-
ше, чем территория Бельгии... И сразу же не-
вольно возникает вопрос: почему крупнейшее?
Неужели никто в мире не способен был оси-
лить такой комплекс? Или не считали нужным?
406 Дело-то не в размерах, не в размахе, а в прос-
той целесообразности...
Сейчас еще трудно судить, насколько вы-
годны гиганты, подобные Усть-Илимскому, это
покажет практика. Во всяком случае, у них,
у этих великанов, есть одно уязвимое место.
Чем больше продукции они будут выпускать,
тем скорее подрубят сук, на котором держатся.
В переносном смысле, конечно. Чем быстрее
работает комбинат, тем скорее уничтожается
окрестная тайга. С каждым месяцем, с каж-
дым годом отодвигается лесосека. Надо про-
кладывать новые дороги, доставка древесины
дорожает. Да и надолго ли ее хватит для та-
кого гиганта.
Если же взять районы, расположенные к
северу и северо-востоку от Усть-Илима и Брат-
ска, то там тайга менее густая, деревья не та-
кие высокие и растут значительно медленнее.
Там гиганты лесной промышленности сущест-
вовать просто не могут. Нужна иная схема. Не
грех и у соседей, хотя бы у финнов, позаимст-
вовать опыт. Можно, например, в разных угол-
ках Якутии, в глубине тайги, создать сотню
небольших заводов, снабженных самой совре-
менной техникой, специализирующихся на
одной продукции (при этом с полным исполь-
зованием отходов). Один завод, положим, дает
бумагу высокого качества, а из отходов —
строительный материал, плиты. Другой вы-
пускает картон и скипидар. Третий — бумаж-
ные салфетки, полотенца, пеленки и еще —
спирт. Варианты возможны различные в зави-
симости от конкретных условий.
Максимум механизации. Минимум рабочих,
причем постоянных и с хорошей квалифика-
407
цией, что обеспечит высокую производитель-
ность труда. При заводе, естественно, неболь-
шой поселок, обязательно со всеми удобствами,
чтобы удержать кадры. Кругом лес, чистый
воздух, охота, рыбалка. И еще вот что важно.
За каждым заводом закрепляется определен-
ный район тайги с таким расчетом, чтобы сырь-
евых ресурсов хватило на сто — сто двадцать
лет. Никаких перерубов, никаких сверхплано-
вых «достижений». Один участок вырубается,
другие возобновляются. И следить за этим
очень строго... Главное — качество продукции
и стабильность производства. А что касается
роста, перевыполнения, то и для этого возмож-
ности найдутся. За счет улучшения технологии,
за счет более полной утилизации отходов. Име-
ются, конечно, у идеи создания небольших спе-
циализированных заводов не только сторон-
ники, но и противники. Нет от таких заводов
броской прибыли к планам. С крупным комби-
натом как размахнулся, так на всю страну
деятельность видна. А от заводиков никакой
славы... Но ведь живем-то мы, трудимся-то не
ради отчетов, а ради конечного результата!
Есть более существенные возражения. Как
обеспечить такие заводы энергией? Как выво-
зить готовую продукцию? Ну, с энергией теперь
во многих районах Якутии вполне благополуч-
но. И новые электростанции «на подходе». Го-
товую продукцию можно накапливать на скла-
дах до открытия навигации (заводы-то все
равно при речках стоять будут, вода требует-
ся). А появятся суда на воздушной подушке
для круглогодичного использования на реч-
ных трассах — и складских помещений не по-
требуется.
408
Пусть не сотню, но хотя бы десяток подоб-
ных заводов можно строить уже сейчас в про-
мышленной зоне БАМа. На Олёкме и Алдане,
где шумит почти нетронутая тайга. На Вити-
ме, на Лене, на ее притоках. И тогда пойдет
в дело лиственница, начнет и она наконец при-
носить ощутимую пользу. При желании из лист-
венницы можно готовить бумагу не хуже, чем
из ели, которую так «любят» работники цел-
люлозно-бумажной промышленности. Настоль-
ко «любят», насколько она легка в обработке,
что от прежних еловых массивов, казавшихся
еще недавно огромными, остались во многих
местах только пни да гнилые колоды.
* * *
С весны и до глубокой осени сибирские
аэропорты и железнодорожные станции заби-
ты пассажирами до отказа и даже сверх то-
го. Отпускной народ едет в Центральную Рос-
сию, на Кавказ, в Крым, Молдавию. Значитель-
ная часть пассажиров— бамовцы. Почему же
их тянет на запад? Солнечных дней в Нерюнг-
ри, например, не меньше, а пожалуй, больше,
чем в Алуште или Ялте. Интенсивность солнеч-
ной радиации в Якутске такая же, как на ку-
рортах Кавказа. Разве что теплое море манит-
завлекает, но вообще-то купаться можно и у
себя на БАМе, на месяц-другой вода прогре-
вается.
Столь же велик (и с каждым годом стре-
мительно нарастает) встречный поток. На Бай-
кал, в Забайкалье, на новую магистраль стре-
мятся туристы, в основном самодеятельные.
Их теперь можно увидеть на трассе повсюду
409
от Лены до Хабаровска, даже в самых отда-
ленных местах. Порой они опережают строи-
телей. Идут пешком, плывут на лодках, спус-
каются по течению на плотах. И вот что при-
мечательно: турист знает магистраль лучше,
гораздо лучше, нежели люди, которые живут
на ней два, три, четыре года. Человек, как пра-
вило, работает на одном участке, в одном райо-
не. Этот видит каждый день прибайкальские
скалы, другой— бурную таежную речку, тре-
тий— угнетенные березки да лиственницы на
марях Кому-то примелькался сосновый бор,
кому-то кедрач, кому-то унылые сопки-голь-
цы. Ведь БАМ-то протянулся на тысячи кило-
метров, есть на нем самые разнообразные угол-
ки природы, замечательные пейзажи. Почему
же они не особенно манят строителей?
Я говорил об этом со многими людьми на
Западном и Восточном участках магистрали.
И вот какой вывод напрашивается. Как пра-
вило, бамовец круглый год на природе. Есть
возможность поохотиться, рыбу половить, со-
бирать грибы и орехи, на лыжах ходить, зака-
тами любоваться. Все это хорошо, только в
меру. Хочется ведь и городских развлечений.
В театре побывать, в цирке, музее, посидеть в
ресторане, просто по ярко освещенной улице,
по асфальту пройтись в свое удовольствие.
Если туристы из западных областей едут отдох-
нуть от городской жизни, от суеты и шума,
то бамовец, особенно молодой, да еще вырос-
ший в промышленном центре или в столице,—
бамовец скучает хотя бы по внешним атрибу-
там цивилизации. Вот и катят почти через
всю страну потоки людей туда и обратно. С
билетами трудно, на вокзалах давка, нерво-
27 Сборник
410 трепка. Да и для кармана накладно пускаться
в такие путешествия. И не хотел бы отправ-
ляться, но что поделаешь, если на самом БАМе
негде отдохнуть без хлопот, в уюте, сменить
обстановку.
Между тем возможности для отдыха и
укрепления здоровья трудящихся в промыш-
ленной зоне БАМа так велики, что с трудом
поддаются учету. Здесь и скалистые хребты,
и величавые реки, зеленые долины и голубые
озера, настоянный на хвое целебный воздух
и щедрое солнце летом. Есть даже своя жел-
топесочная пустыня в Чарской долине. Не та-
кая обширная, разумеется, как Каракумы, но
все же... Во всяком случае, с такими же бар-
ханами. В нескольких местах неподалеку от
магистрали бьют горячие ключи. Около Уль-
кана течет ручей, вода в котором сходна с трус-
кавецкой. На станции Киренга свои собствен-
ные «ессентуки». В долине реки Чары плещут-
ся родники «нарзана». Самый резон основать
в этих местах курорты. И делать это следует
теперь, не откладывая в долгий ящик, пока
лучшие уголки природы не пострадали от вре-
менных баз, поселков, самостийных построек.
И пока в зоне БАМа находятся мощные строи-
тельные организации, для которых подобная
работа не представляет особых трудностей.
Специалисты-медики утверждают, что про-
водить отпуск, отдыхать гораздо полезнее в
той полосе, в том климате, к которому привык
организм. Бамовцы, проделав утомительный
путь к Черному морю, вынуждены еще и «вжи-
ваться» в тамошний климат. А едва успел
организм адаптироваться в новых условиях —
пора назад ехать. Опять ломка. Не поймешь,
411
чего больше: пользы для здоровья или вреда?
Во всяком случае, на «своих» курортах про-
блема адаптации организма отпадает или бу-
дет сведена до минимума.
И еще: нельзя полюбить то, чего не знаешь
или знаешь лишь поверхностно. Отдыхая в зо-
не БАМа, путешествуя здесь, познавая и впи-
тывая красоту этой* земли, строитель-новосел
крепче полюбит эти края, пустит тут надежные
корни.
* * *
Я затронул лишь некоторые проблемы, име-
ющие отношение к промышленной зоне БАМа.
Есть, разумеется, и другие вопросы — различ-
ной важности и злободневности. Мне хотелось
бы еще раз подчеркнуть одну мысль: Малый
БАМ — это в значительной степени прообраз,
действующая модель будущей магистрали, а
Южно-Якутский территориально-производст-
венный комплекс в такой же мере прообраз
всей огромной промышленной зоны БАМа.
Начало, первые шаги особенно памятны и
поучительны. То, с чем столкнулись железно-
дорожники на линии Тында — Беркакит, те
трудности, которые преодолевают строители,
энергетики, эксплуатационники первого бамов-
ского ТПК, заслуживают особого внимания.
Ведь с ними так или иначе встретятся люди,
работающие на всей магистрали, те, кому пред-
стоит создавать следующие территориально-
производственные комплексы. Поэтому надо
не только знать, но и в дальнейшем поелику
возможно учитывать полученные уроки.
27=
412 Н. Суханов,
заместитель председателя
Госстроя РСФСР, главный
архитектор БАМа
ГОРОДА
НА БАМЕ
БАМ сегодня—это свыше двух тысяч кило-
метров уложенных рельсов главного пути. На
многих участках уже осуществляется рабочее
движение поездов. 29 октября 1981 года вве-
ден в постоянную эксплуатацию Иркутский
участок БАМа Лена —Иркутск.
Широким фронтом ведется строительство
городов и пристанционных поселков. Работни-
кам службы главного архитектора БАМа час-
то задают вопрос: «Каким вы представляете
себе единый архитектурный ансамбль Байка-
ло-Амурской магистрали? Возможно ли вооб-
ще решить такую задачу?» В таких случаях
приходится отвечать, что единый—не значит
единообразный, выполненный по шаблону.
Архитектурное единство такого сооружения,
как БАМ, мы видим прежде всего в многооб-
разии градостроительных приемов, в контра-
сте архитектурных решений.
Есть, конечно, у пристанционных городков
и поселков БАМа много общего, вытекающего
из транспортной технологии железной дороги.
И для того, чтобы облик магистрали имел
общие черты узнаваемости, было принято ре-
шение на всем ее протяжении объединить же-
лезнодорожные вокзалы и привокзальные пло-
щади единым архитектурным замыслом, общей
стилевой характеристикой.
413
Вместе с тем каждый вокзал, каждый посе-
лок имеет свое неповторимое лицо и отличает-
ся один от другого не только природно-ланд-
шафтными условиями, но и характером плани-
ровки жилых кварталов, внешним видом
отдельных зданий, малыми архитектурными
формами, другими элементами благоустрой-
ства.
Примеров этого можно привести немало.
Скажем, попав на проспект Красной Пресни
в Тынде, легко узнать белоснежные корпуса
московских девятиэтажных домов, строгий по
архитектуре облик общественных зданий, со-
оружаемых строителями Главмосстроя. Одним
из красивейших городов на магистрали дол-
жен стать Северобайкальск, который спроек-
тировали и возводят ленинградцы. Яркие на-
циональные черты и традиции можно видеть
в архитектурном облике железнодорожных вок-
залов, общественно-торговых центров, жилых
домов большинства бамовских городов и по-
селков. Это — грузинская Ния, армянская
Таюра, эстонская Кичера, азербайджанский
Улькан, украинский Ургал, молдавская Алон-
ка, таджикская Солони...
Одним словом, решая градостроительные
задачи на БАМе, важно было сплавить вое-
дино многонациональный колорит архитек-
туры и богатый опыт строительного искусства
всех союзных республик. Шефский метод за-
стройки населенных мест на магистрали пол-
ностью себя оправдал.
Но в решении градостроительных проблем
здесь сегодня наступил качественно новый и
более сложный этап. Если на первых порах
все населенные пункты на БАМе были запроек-
414 тированы как пристанционные жилые поселки
железнодорожников, то сейчас в связи с хо-
зяйственным освоением зоны в них появля-
ются новые застройки, расширяются потреб-
ности в объектах жилищно-гражданского и
коммунально-бытового назначения. И сразу
же возникает ряд причин, сдерживающих гра-
мотное решение единой градостроительной
задачи.
Во-первых, в городах и поселках БАМа
отсутствует единый заказчик, который бы объе-
динял и координировал усилия различных ве-
домств. Во-вторых, большинство новых заст-
ройщиков не имеет лимитов подрядных работ
в Минтрансстрое, осуществляющем жилищно-
гражданское строительство в тех районах. На-
конец, находятся такие, кто попросту не хочет
создавать в зоне БАМа капитальное жилье.
Так, на Иркутском участке уже сейчас дей-
ствуют пятнадцать леспромхозов. Из них шесть
принадлежат различным ведомствам Казах-
стана, Таджикистана, Киргизии, Минлесбум-
прому и другим. И ни одно из этих предприятий
даже не планирует строительство капитальных
объектов в соответствии с генеральными пла-
нами застройки. Возводятся временные посел-
ки из собранных на скорую руку деревянных
домиков, балков. И речи нет об объектах соц-
культбыта. Из этого следует, что необходимо
искать пути, наилучшим образом способствую-
щие грамотному решению градостроительных
проблем.
Важнейшим документом на этот счет, ду-
мается, должна стать комплексная целевая
программа развития народного хозяйства в
зоне БАМа, которая в настоящее время разра-
батывается Госпланом СССР с участием Си- 415
бирского отделения Академии наук СССР. Эта
программа призвана преодолеть ведомствен-
ные барьеры, объединить деятельность всех
участников и партнеров освоения зоны БАМа.
Она должна не только определять величину
вклада того или иного министерства, ведомст-
ва, но и диктовать им качественные характе-
ристики создаваемой градостроительной среды,
материально-технической базы. Успех такой
программы будет зависеть и от контроля за ее
исполнением, для чего, на наш взгляд, целе-
сообразно по аналогии с Западно-Сибирским
нефтегазовым комплексом создать межведом-
ственную комиссию Госплана СССР по зоне
БАМа.
Особое место занимает вопрос о едином за-
казчике. Пример застройки Тынды, Усть-Кута
и других убедительно показывает, что в насе-
ленных пунктах такого масштаба, где пред-
ставлены интересы многих отраслей и ведомств,
функции генерального заказчика дирекция
строительства БАМа выполнять не будет. По
крайней мере Министерство путей сообщения
отказывается принимать на себя обязанности
градостроительного дирижера. А это приводит
к тому, что, скажем, вопросами проектирования
и строительства общегородских систем тепло-
снабжения, водоснабжения, канализации по
сути дела никто в настоящее время не занима-
ется. Объекты, построенные в расчете на нуж-
ды железнодорожников, не обеспечивают воз-
растающие потребности городского населения.
В Тынде, например, наибольшую часть гра-
дообразующей базы составляют не железно-
дорожники, а транспортные строители, числен-
416 ность которых почти в три раза превысила рас-
четную. Однако на них вообще не планируют-
ся капитальное жилье, объекты культурно-бы-
тового и коммунального назначения. Посколь-
ку число строителей в Тынде в ближайшие го-
ды снижаться не будет, Минтрансстрою необ-
ходимо решать вопрос создания нормальных
условий для их жизни и быта.
В развивающихся городах и поселках БАМа
необходимо, по нашему мнению, создавать
службу единого заказчика при исполкомах го-
родских Советов народных депутатов, которые
должны содержаться за счет средств всех за-
стройщиков. Только управления капитального
строительства местных Советов, во взаимодей-
ствии со службами главных архитекторов го-
родов, будут способствовать комплексному под-
ходу к застройке населенных мест.
Мы отдаем себе отчет, что Госстрой РСФСР
и его органы на местах далеко еще не пол-
ностью используют методы более активного
влияния на грамотное решение градостроитель-
ных задач в зоне БАМа. Положение дел тре-
бует принятия более действенных мер. Но как
бы ни были сложны градостроительные про-
блемы, самым сложным вопросом в процессе
хозяйственного освоения зоны БАМа остается
подготовка базы и организация строительного
подряда. Многолетний опыт освоения новых
районов севера и востока страны свидетель-
ствует о том, что вопрос организации строи-
тельного производства всегда остается одним
из самых слабых звеньев в цепи хозяйственных
проблем.
Все еще очень низок уровень концентрации
строительного производства, мешает ведом-
417
ственная разобщенность. К сожалению, этот
ключевой вопрос не разрабатывается ни в на-
учных центрах, ни в планово-хозяйственных
органах. Об этом, в частности, говорилось на
Всесоюзной научно-практической конференции
по проблемам хозяйственного освоения зоны
БАМа, проходившей недавно в Улан-Удэ.
На 1977 год намечался ввод в действие
Тайшетского комбината стройиндустрии, про-
дукция которого должна была использоваться
в застройке городов Усть-Кута, Северобай-
кальска, поселков Уоян, Ангоя и других. Но
уже сегодня видно, что комбинат будет пущен
не ранее 1985 года. Всего лишь пятая часть
намеченных работ выполнена на строитель-
стве такого важного объекта, как кирпичный
завод на станции Бам. Из всего этого следует,
что в хозяйственном освоении зоны нельзя рас-
считывать только на силы Минтрансстроя.
Возникает вопрос: силами каких строительных
организаций будет осуществляться формиро-
вание материально-технической базы создавае-
мых в зоне БАМа территориально-технических
комплексов, сооружение новых предприя-
тий и новых городов?
Ответом на этот вопрос, очевидно, следует
считать решение о создании союзного Мини-
стерства строительства в районах Дальнего
Востока и Забайкалья. На него падает основ-
ная ответственность за создание разветвленной
системы подрядных строительных организаций,
способных полностью обеспечить потребности
развития всех отраслей и территорий в зоне
БАМа. Однако министерство еще не имеет пер-
спективного плана развития базы стройиндуст-
рии в районах предполагаемого освоения зоны.
418 Так же медленно наращивают мощности
министерства промышленности строительных
материалов СССР и РСФСР, которые не пла-
нируют до 1990 года прироста выпуска цемента
и кирпича для районов этого региона. Уже се-
годня видно, что прироста мощностей в зоне
БАМа за годы одиннадцатой пятилетки не про-
изойдет. Если не изменить сложившиеся прин-
ципы планирования и организации строитель-
ного производства, то это может отрицательно
сказаться на выполнении планов будущей пя-
тилетки.
Вот почему в комплексной целевой про-
грамме развития народного хозяйства зоны
БАМа главным должен стать раздел разме-
щения и развития подрядных строительных
звеньев и предприятий с точным определением,
где, когда и в каком объеме они должны быть
созданы, какое министерство или ведомство
отвечает за это.
Это будет скоро: уже в этой пятилетке пер-
вые поезда пойдут на всем протяжении Байка-
ло-Амурской железнодорожной магистрали.
Вдоль всей трассы встают новые города и по-
селки. И надо сделать все, чтобы они были раз-
ными и красивыми, чтобы здесь были созданы
наилучшие условия для труда и жизни людей,
осваивающих суровый край.
Ямиль Мустафин
419
КОГДА ДЕРЕВЬЯ
ПЛАЧУТ
Это был удивительный райский уголок че-
ловеческого жилья, любовно приютившийся
среди высоченных сосен, густых порослей ли-
ственниц.
Несмотря на то что я был не новичок на
Байкало-Амурской магистрали, однако посе-
лок Беркакит поразил меня необычностью. Он
не был похож на традиционные рабочие посел-
ки строителей. В глаза непривычно бросалась
бережливо сохраненная природа в ее первоз-
данном виде. Двухэтажные яркие коттеджи на-
поминали санаторные корпуса и органически
вписались в рельеф местности. Магазины, клуб,
контора СМП (строительно-монтажный поезд),
почта, детский сад, столовая... все это выгля-
дело как на выставке, когда демонстрируют
лучшие образцы. А тут была сама жизнь, в
самом красивом ее проявлении.
Возникает вопрос: почему только Беркакит,
Лапри, Хорогочи являются образцовыми по-
селками? Ведь все поселки начинают свою
жизнь одинаково —в тайге, у всех одинаковые
условия. Но беда в том, что большинство руко-
водителей убеждены, что рабочий поселок —
это бараки со всеми... неудобствами. Многолет-
няя практика строителей стала психологиче-
ским барьером.
И в этом незаурядном явлении было, по-
жалуй, самым странным то, что начальник
СМП-596 Иващенко Евгений Иванович и его
420 заместитель Петрикин Александр Германович
сначала получили за эти прекрасные рабочие
домики взыскание как за «самоуправство».
Случился курьезный факт. Начальник управ-
ления — опытный строитель не мог поначалу
принять душой и сознанием практичность и
эстетичность двухэтажных коттеджей с теп-
лым санузлом и другими бытовыми удобствами.
Мне кажется, что руководитель (и он не один)
не был готов психологически к такому нов-
шеству.
Между прочим я поинтересовался стои-
мостью двухэтажных коттеджей, вызвавших
первоначально гнев начальства. Они обходи-
лись на семь тысяч рублей дешевле типовых
и, главное, имели уют, тепло.
Я специально начал рассказ о замечатель-
ном рабочем поселке Беркакит, чтобы на фоне
его показать, как же обстоит дело с охраной
природы и окружающей среды в этом регио-
не. Ведь в итоге природу в первую очередь
губят строители — люди, живущие в поселках.
Я неоднократно бывал в районе Бам—
Тында —Беркакит у мостостроителей, путе-
укладчиков... Я видел выдающиеся трудовые
достижения строителей, участвовал в тушении
пожаров, видел приход первых поездов на
станции Могот, Беркакит...
Многотысячный отряд строителей блестя-
ще претворил в жизнь решения партии и пра-
вительства — досрочно ввел в действие учас-
ток Бам — Тында, и на год раньше срока поез-
да пошли до станции Беркакит. Это был по-
истине героический труд людей. Но, следя за
трудовыми успехами строителей, мы практи-
421
чески забыли о судьбе природы, этого уникаль-
ного района, влияющего на климат не только
смежных областей, но и всей страны.
В свое время ученые предупреждали строи-
телей о легкой ранимости флоры и фауны это-
го так называемого сурового края, о тяжелых
последствиях грубого вмешательства в эколо-
гию природы. Однако к советам и рекоменда-
циям ученых не особенно прислушивались как
руководители МК, СМП, трестов, МО, так и
рядовые строители. Больно уж вроде бы пара-
доксально звучали предупреждения ученых.
С одной стороны— вроде бы суровый климат
Сибири: морозы, вечная мерзлота, гнус, а с
другой стороны —бескрайние таежные масси-
вы, тысячи рек, обилие дичи, зверья... как бы
опровергали предостережения ученых. Да и
сама психология первых строителей никем и
никогда не бралась на учет при изучении взаи-
моотношений человека и природы. В итоге соз-
далась ситуация тревожная. Строители, как
мне думается, не были готовы к встрече с та-
кой природой. Они убедились, что природа Се-
вера—сурова, а значит, она стойка и с ней
можно поступать вольно, не особенно миндаль-
ничая. К тому же природа здесь вроде бы без-
гранично богата, колоссальна по площади и,
мол, с ней ничего не случится. А цифры поисти-
не ошеломляющие. Миллионы гектаров пре-
красной тайги буквально «нафаршированы»
брусникой, голубикой, грибами—только про-
тяни руку. В реках и озерах в изобилии водит-
ся рыба.
...Впервые я прибыл в Тынду в сентябре
1974 года. На моих глазах возникли поселки
Муртыгии, Аносовская, Беленькая...
422 Вспоминаю встречу в октябре того же года
с группой якутских писателей, возглавляемой
Семеном Петровичем Даниловым, которые
прибыли ознакомиться со строительством, его
влиянием на природу. Такое знакомство якут-
ских писателей было продиктовано тем, что
через два-три года рельсы должны были прой-
ти на территорию Южной Якутии, богатой же-
лезной рудой и каменным углем. Писатели
хотели, чтобы ошибки первых строителей не
повторились.
Я был свидетелем в октябре 1974 года та-
кого случая. Начальник управления «Бам-
стройпуть» на совещании оперативного штаба
выговаривал одному начальнику мехколонны
за невыполнение плана по отсыпке полотна.
Тот, не моргнув глазом, ответил:
— У меня же карьеры далеко!
Между прочим, нормы устанавливаются со
строгим учетом расстояния и характера карье-
ра, на это отпускается определенная смета и
т. д. и т. п. Разумеется, что начальник управ-
ления и начальник МК отлично знали это.
И несмотря на это, начальник управления
упрекнул:
— Вокруг вон сколько сопок! Ищи, выби-
рай любую, как другие!
Тут же присутствовали представители из
Москвы. Однако никто не сделал даже малей-
шего замечания по поводу вопиющего нару-
шения правил карьерных разработок. Почему?
Да потому, что за сохранность природы из
присутствующих никто не нес прямой ответ-
ственности. Хотя все они прекрасно знали, ка-
кой невосполнимый вред наносят природе и
окружающей среде непроектные разработки
423
карьеров, выборка из рек сотен тысяч кубов
гравия и т. д. При задушевном разговоре эти
товарищи могут поведать, как быстро забола-
чиваются реки, меняют режим, нарушается
температура воды и как все это пагубно ска-
зывается на водоемах.
Байкало-Амурская железнодорожная ма-
гистраль, словно гигантский меч, рассекает
тайгу на две половины, а это, естественно, на-
рушит экологию среды этого края. Тысячи ма-
шин не только изменили ландшафт (снесли
сопки, оголили вечную мерзлоту, на больших
площадях вырубили тайгу), но успели уже за-
грязнить реки и воздух. И чем раньше мы
поймем серьезность сложившейся ситуации и
предвосхитим ее пагубные последствия, тем
благодарней будут вспоминать о наших дея-
ниях потомки, тем полнее вознаградит нас
сама Природа, частицей которой являемся и
мы — люди!
В свое время я прожил около месяца в
поселке Могот, расположенном на берегу кра-
сивой таежной речки того же названия. При
въезде в поселок слева и справа от моста
экскаваторы сутками черпали гальку, буль-
дозеры скоблили на отмелях гравий, десятки
машин ежедневно въезжали в реку по самую
раму и смывали грязь, мазут... При встрече
первого рабочего поезда присутствовало на-
чальство из Главбамстроя, которое видело
это вопиющее нарушение постановления рай-
исполкома и других документов, регламенти-
рующих отношение человека к природе, но
никто не возмутился преступными (иначе не
назовешь) действиями механизаторов.
Я специально поднялся вверх по реке Мо-
424 гот. Уже тогда вдоль берегов появились ржа-
вые пятна трясин —итоги «стараний» тракто-
ров и бульдозеров, измочаленные кустарники
превратились в неводы, где скапливались вся-
кие нечистоты. Знаменитый хариус (сибирская
форель), определяющий чистоту воды, почти
весь ушел из этой реки. И уже сейчас жители
Могота, чтобы искупаться в чистой воде, под-
нимаются вверх на многие километры.
Еще хуже состояние реки Тында, где не-
возможно найти мест в черте города и на де-
сятки километров вверх и вниз по течению,
чтобы искупаться и не выпачкаться в мазуте,
не порезать ноги о разбитые банки, бутылки.
А я еще помню эту речку чистой, прозрачной,
полной рыбы. Старожилы Попов Анатолий
Георгиевич, Мозолитов Иван Иванович рас-
сказывали, как они ловили в Тынде тайменей
в несколько килограммов и свободно плавали
на моторках на многие километры. Теперь же
и для плоскодонки стало мелко.
А два красивейших острова с микроклима-
том на реке Тынде по 300 метров в длину и
в ширину 100—120 метров начисто уничтоже-
ны строителями, и там начала образовываться
трясина. О подобных неприглядных фактах го-
ворил в своем докладе на седьмой сессии рай-,
онного Совета депутатов трудящихся пред-
седатель райисполкома А. К. Васильев: «...бас-
сейны рек Гилюй, Тында и других речек вслед-
ствие их загрязненности нефтепродуктами, за-
сорения промышленными отходами, разборкой
кос и берегов перестали быть промысловыми
объектами...»
И это уничтожение природных богатств со
творено всего за три года!
В своем выступлении А. К. Васильев так- 425
же констатировал такие факты: «...только за
летний период в 1976 году зарегистрировано
более 30 мест, где карьеры разрабатываются
с нарушением правил...»
А вот какую картину рисует лесничий при-
городного лесничества М. Бездольный:
«...Тында строится вширь и ввысь. Прият-
но смотреть на отсвечивающие белизной вы-
сотные здания, и все же здесь чего-то не хва-
тает. Чего? Зелени! А она росла там сотнями
лет, украшая горный пейзаж. Нет теперь со-
сен и лиственниц, столь сурово боровшихся с
вечной мерзлотой за свое существование. Они
долго росли— стерлись с лица земли за не-
сколько лет...»
Вот еще один любопытный факт, который
я выписал из решения райисполкома от
28/VII-76 г. Указывая на нетерпимое положе-
ние в МК-148, 149, 150 и т. д. по охране и
защите окружающей среды, приводят как по-
ложительный пример поселок Хорогоч, где по-
сажено 400 деревьев! И это там, где шумела
тайга! Разве эти 400 деревьев и сколько-то
кустиков могут вбзместить тысячные гектары
первоначального леса, так неразумно упущен-
ного?
Эти цифры заставляют серьезно задумать-
ся. Сначала мы уничтожаем деревья, варвар-
ски выжигаем и вырубаем кедр-стланик, ягод-
ные кустарники без всякой необходимости на
огромных площадях, бруснику и голубику утю-
жим тракторами так, что гусеницы становят-
ся алыми от сока ягод, а потом считаем по-
штучно, сколько высадили кустиков, деревьев!
□пять же вкладываем труд, выделяем техни-
28 Сборник
426 Ку и т. д. и т. п. В то время как с первых
шагов появления строителей на отведенном
участке, с первым гулом тракторов необходимо
сразу же брать Природу под охрану как свое
личное богатство.
А что творится сейчас возле поселков?
Мертвая зона, усыпанная битым стеклом, бу-
тылками, банками... Ведь без прочных сапог
рискованно ступить даже шаг. А как же быть
зверю? Обувки-то у него нет!
Не мешало бы некоторым руководителям
леспромхозов, управлений, трестов, МК, СМП,
работникам министерств знать и помнить, что
еще 270 лет назад Петр I издал указ и при-
нимал самые энергичные меры к сохранению
и приумножению лесных ресурсов. Людей, не
внемлющих государственному указу, то есть
бесхозяйственных, по нашим понятиям, живу-
щих личными интересами, Петр I наказывал
строго, невзирая на лица. Так, воевода Иван
Феофилантьев, капитан Дурной, корабельный
секретарь Сомов были сосланы на галерные
работы за хищнические порубки леса. Но раз-
ве могут те порубки идти в какое-то сравнение
с современным наступлением на природу?
Несмотря на многочисленные постановле-
ния и решения райисполкома об охране и за-
щите лесов, рек, водоемов на местах строек,
конкретные предложения, нарушения продол-
жаются и, пожалуй, будут продолжаться. Де-
ло в том, что в глубинках (в стороне от Тын-
ды) водители будут так же мыть в реках ма-
шины, механизаторы будут выбирать гравий
из рек, так как это намного облегчает труд и
позволяет перевыполнять план, а значит, га-
рантирует высокий заработок, премии...
Где же выход?..
Я разговаривал со многими рядовыми
строителями, начальниками отделов, управле-
ний «Бамстройпуть», некоторыми начальни-
ками мехколонн. Все они примерно сошлись
на такой идее: должен быть специальный че-
ловек (штатное лицо), контролирующий строи-
телей сугубо по охране природы и подчиняю-
щийся только Москве. Этому должностному
лицу необходимо участвовать в приеме объек-
тов, определяя, как выполнена строителями
охрана и защита природы.
Иначе строители (я имею в виду и коман-
диров, и рядовых) все равно будут губить ре-
ки, леса, нарушать инструкции и законы, за-
щищающие природу, находить каналы и аргу-
менты, оправдывающие их действия. Ведь в
первую очередь они ответственны морально и
материально за план, за выполнение целевых
задач. Таким образом, получились «ножницы».
И мы должны смотреть на это, как на факт
совершившийся и имеющий глубокие корни.
Сколько руководителей различных рангов се-
товали на мои упреки примерно так: «Конеч-
но, мы жестко обращаемся с природой. А что
делать? Я должен дать заработать строите-
лю? Должен. План давит... Вот и приходится
на все смотреть сквозь пальцы...»
А межу тем не проще ли найти выход в
том, чтобы всем выполнять все те постановле-
ния и решения, которые написаны для того,
чтобы сберечь природу? От этого выиграют
все: и те, кто работает, и те, кто будет здесь
жить. Соблюдение законов, охраняющих при-
роду, и явится самым реальным и самым глав-
ным, как мне кажется, в решении вопроса об
427
28*
428 охране природы. Ведь богатства этого района
определяются не только золотом, углем, рудой,
медью... Но немалый процент падает на тайгу
с дичью и зверем, ягодами и грибами, на реки
и водоемы с рыбой. И еще, разве мы имеем
право забывать о здоровье, которое нам так
щедро и безвозмездно дарит природа?
Новая Конституция, в которой мудро и с
огромным предвидением выражены мысли и
чаяния нашего народа, четко и кратко трактует
идею охраны окружающей среды так:
Статья 67. «Граждане СССР обязаны бе-
речь природу, охранять ее богатства».
Реки, водоемы, леса, травы и весь живот-
ный мир, населяющий землю,— это такое же
богатство, как золото, алмазы, нефть, руда...
429
В. Сунгоркин
И. Тетерин
ВРЕМЯ СТРОИТЬ
И СЕЯТЬ
Когда возвели плотину через буйную Зею,
поселок Хвойное поменял «насиженное» годами
место и расположился на высоком берегу ру-
котворного моря. Переезжая, вместе с домаш-
ней утварью иные из жителей везли на новое
поселение... землю со своих приусадебных
участков и огородов.
— У нас по-другому вроде и не принято,—
говорит председатель Хвойнинского сельсовета
Виктор Петрович Рубинский.— Если без хозяй-
ства живешь, выходит, что ты человек легко-
мысленный, пустой, что ли...
— А вы сами личное хозяйство имеете?—
спрашиваем председателя.
Участок у Виктора Петровича — восемь
соток. Сажает картофель и помидоры, огурцы
и морковь, свеклу и лук. В этом году даже
вишня должна дать первые плоды. Но если в
личном хозяйстве Рубинского полный порядок,
то положением дел в поселке он не очень до-
волен. Почему?
У сельсовета есть план государственных
закупок мяса и молока. План невелик: две тон-
ны мяса и 5400 килограммов молока в год.
А вот справиться с ним трудно. Если пять лет
назад жители поселка содержали 60 коров,
теперь их осталось двадцать.
Председатель достает из стола папку с до-
кументами:
430 — Вот, смотрите. Просили мы областной
Совет, чтобы разработали нам сенокосные
угодья на 400—500 гектаров. Но ответа не по-
лучили. А без кормов корову как продержишь?
Почему же стремление жителей поселка
развивать свои приусадебные хозяйства не на-
ходит поддержки? Не оттого ли, что сельское
производство в зоне БАМа до сих пор считает-
ся явлением экзотичным, а значит, нети-
пичным?
Позади мы оставили уже две тысячи кило-
метров пути. Некоторые встречи и разговоры
с бамовцами, а также с людьми, проживаю-
щими издавна в этом районе, могут проиллю-
стрировать сложность проблем развития сель-
ского хозяйства.
В поселке Магистральном почти у каждой
семьи есть огороды, теплицы, некоторые жите-
ли откармливают свиней. А один строитель
даже держит корову. У него, в отличие от жи-
телей Хвойного, не возникает проблем с кор-
мами. Луга кругом пойменные. И его удовлет-
воренность этим можно понять. Заглянув в
магазин самого дальнего бамовского поселка,
вы зимой могли бы обнаружить на прилавках
бананы и ананасы. А вот зелень, свежие ово-
щи, молочные продукты отыскать трудно. Ведь
их не завезешь из дальних краев: надо про-
изводить на месте.
Но почему же не производят? Да попросту
некому это делать. Немногие колхозы и сов-
хозы, что были в зоне БАМа, сегодня опустели.
Люди ушли на стройку. И это не случайно:
у транспортного строителя прибавка к основ-
ной зарплате на 80 процентов выше, нежели
у тружеников села.
431
Стремление бамовцев развивать свои при-
усадебные хозяйства достойно уважения. Вот
что только удивляет: всякая инициатива, лю-
бые усилия хозяйственных руководителей по
развитию сельского хозяйства в зоне БАМа
сталкиваются со многими трудностями. На это
обычно не выделяются ни деньги, ни штаты.
Вот пример: проект временного поселка Так-
симо не предусматривает никаких сельхозпост-
роек. Пробовали в местном строительно-мон-
тажном поезде завести подсобное хозяйство.
Взяли для начала пятнадцать поросят. Пору-
чили за ними присматривать одному прорабу.
Не присмотрел. После неудачного начала пере-
дали хозяйство УРСу. Снабженцы согласились
взять его на баланс. Но и тем приходится
«хитрить».
Так кто же займется развитием сельского
хозяйства в зоне БАМа? Когда северная нива
даст полновесный урожай?
Районы, где проходит магистраль, на се-
годня неплохо изучены учеными-аграрниками.
Вот авторитетное мнение члена-корреспонден-
та ВАСХНИЛ В. Р. Боева: «Потенциальные
ресурсы земель составляют примерно 130—150
тысяч гектаров, из них—40—50 тысяч гекта-
ров пригодны для пашен. В этих районах мож-
но получать довольно высокие урожаи: до
100—160 центнеров картофеля, 130—420 цент-
неров различных овощей, 170—200 центнеров
зеленой массы с гектара, а сбор овощей с за-
крытого грунта составляет 28—32 килограмма
и превышает общесоюзный уровень».
Но прогнозы прогнозами, а хозяйственник
только тогда берется за дело, если оно утверж-
дено строкой плана. Мы говорили с первым
432 секретарем Каларского райкома партии
Ф. А. Тестовым. Наш собеседник считает боль-
шой победой решение —бамовцев обязали по-
строить в районе совхоз стоимостью 2 миллио-
на 700 тысяч рублей. Что это даст? К 1985 го-
ду производство молока в районе должно во-
зрасти в десять раз. Но добивались строитель-
ства совхоза долго, и вопрос решили только
на уровне Госплана РСФСР.
Беда в том, что затраты на создание аграр-
ных тылов пока не учитываются ни в технико-
экономических обоснованиях, ни в проектах
создания промышленных предприятий и комп-
лексов зоны БАМа. Словом, у местного сель-
ского хозяйства пока нет единой и целевой
программы развития.
433
К). Новоселов,
заместитель председателя
Сибирского отделения
ВАСХНИЛ
О ЗЕМЛЕ
ВДОЛЬ ПОЛОТНА
(Как развивать сельское
хозяйство
в зоне БАМа)
Быстрыми темпами преобразуется край,
где прошла Байкало-Амурская магистраль.
Дорога связала некогда глухие таежные места
с промышленными центрами. Выросли круп-
ные населенные пункты Тында, Нерюнгри, Се-
веробайкальск и другие. Увеличилась числен-
ность населения. Начато промышленное освое-
ние нерюнгринских кладовых, на очереди —
десятки других месторождений. Ведь БАМ —
это не только железная дорога, это масштабная
социально-экономическая программа. Рожде-
ние новых поселков и городов, освоение место-
рождений, строительство промышленных пред-
приятий в зоне БАМа — все это заставляет
искать и пути более полного обеспечения новых
районов продуктами питания. БАМу нужна це-
левая программа сельскохозяйственного раз-
вития. На октябрьском (1980 г.) Пленуме ЦК
КПСС подчеркивалось, что необходимо широ-
ко использовать метод целевых программ,
«...иметь систему управления программой, чет-
ко устанавливающую личную ответственность
за каждый участок работы и дающую
необходимые права. Без всего этого про-
грамма — не программа, а сумма добрых
пожеланий». Первый шаг к созданию
учитывающей эти требования целевой
434 программы продовольственной базы зоны
БАМа уже сделан.
У зоны БАМа, по сравнению с другими
районами Севера, есть большое преимущество.
Ученые Сибирского отделения ВАСХНИЛ сов-
местно с коллегами из других ведомств обсле-
довали всю эту зону. Выявили в каждом райо-
не, в каждом будущем совхозе и подсобном
хозяйстве земельные ресурсы. Разработаны
предложения по строительству сельскохозяй-
ственных объектов для разных министерств в
районах промышленных узлов зоны. Через
Госплан РСФСР их довели до сведения всех
заинтересованных организаций. Теперь необ-
ходимо сделать следующий шаг — превратить
пожелания ученых в программу действий ми-
нистерств. Кстати, мы готовы и дальше разви-
вать свою работу. Но для этого нужны конк-
ретные заказы со стороны министерств. Ведь
проект без заказа становится прожектом.
Надо учесть еще вот что. Строить сельско-
хозяйственные объекты на многих участках
трассы благоприятней сегодня, чем в будущем.
Почему? Сейчас здесь базируются мощные
строительные организации. Потому построить
крупный коровник выгоднее сегодня, нежели
завтра, когда для этого надо будет создавать
передвижные мехколонны Минсельстроя.
В зоне строительства БАМа надо изменить
и структуру посевных площадей. Сейчас зна-
чительная часть пашни занята зерновыми. Они
дают низкий урожай, не вызревают. Необходи-
мо часть пашни занять под кормовые культу-
ры. Ведь транспортировка сена за сотни ки-
лометров обходится слишком дорого.
Во многих районах зоны БАМа, особенно
435
в Казачинско-Ленском, Северобайкальском,
Тындинском, Ванинском, Советско-Гаванском
есть земельные массивы, которые после про-
стейших работ можно вовлечь в сельскохо-
зяйственный оборот. Но для этого надо утвер-
дить программу по мелиорации. Четко опреде-
лить объемы работ и капитальных вложений,
их сроки. Пока такой программы нет. Вот и
выходит: без земли нет кормов, без кормов
нельзя строить молочные комплексы.
А ведь освоение земель — самый длитель-
ный процесс из всего комплекса работ по соз-
данию продовольственной базы. Реальных ша-
гов в этом направлении пока не предприни-
мается. Попытки слишком робки. К примеру,
вблизи Беркакита за нынешнюю пятилетку
освоено всего 30 гектаров земель. Необходи-
мо 600—700 гектаров.
Большие надежды мы возлагаем на теплич-
ные комбинаты и птицефабрики. Если их рас-
положить вблизи молодых городов и поселков,
это позволит решить и социальные проблемы.
Проще будет трудоустроить женщин, для ко-
торых подчас не хватает рабочих мест. В зоне
БАМа можно строить дешевые пленочные теп-
лицы. Их быстро монтируют небольшими си-
лами в любом районе Севера. При обогреве
и двойном пленочном покрытии эти теплицы
могут давать урожай даже зимой. Это убеди-
тельно доказали эксперименты в суровых усло-
виях Центральной Якутии.
Бесспорно, в отдаленных районах нельзя
произвести все продукты питания. Пожалуй,
даже выгоднее завезти в зону БАМа продо-
вольственное и фуражное зерно, мясо, масло,
сыр, сухое молоко, теплолюбивые овощи, час-
436 тично — картофель. Но для этого надо раз-
вивать сельское хозяйство в так называемых
тылоЪых базах — районах, которые будут по-
ставлять продукцию в тот или иной ТПК зоны
БАМа. Нужны меры по интенсификации сель-
скохозяйственного производства в Еврейской
автономной области, центральных районах
Амурской области, в Баргузинской котловине.
Успех дела решают кадры. Для развития
сельского хозяйства в зоне БАМа и тыловых
базах надо привлечь мелиораторов и механи-
заторов, овощеводов и картофелеводов. Для
многих районов эти специальности совершен-
но новые. Поэтому потребуется шефская по-
мощь других регионов страны. Многое могут
сделать и комсомольские организации инсти-
тутов, мелиоративных, сельскохозяйственных
и строительных организаций. Может быть, по
масштабам капитальных вложений программа
сельскохозяйственного освоения зоны БАМа
и несравнима с другими комсомольскими строй-
ками. Но по своей народнохозяйственной зна-
чимости она заслуживает комсомольского вни-
мания. Без оказания шефской помощи создать
продовольственную базу зоны БАМа будет не-
легко.
В создании продовольственной базы долж-
ны участвовать десятки предприятий, мини-
стерств, ведомств. Но пока успех приходит
только там, где районные организации забо-
тятся о развитии сельского хозяйства. Много
сил этому отдает первый секретарь Северо-
байкальского райкома КПСС Николай Ивано-
вич Крючков. В районе созданы подсобные хо-
зяйства. И результат — неплохо снабжают
жителей молоком, картофелем и овощами сов-
437
хозы «Северный», «Ангарский», рыбколхоз
«Победа». Построены теплицы и коровники.
Поголовье коров возросло в несколько раз.
Но, к сожалению, далеко не всегда на местах
относятся к делу так же.
БАМу нужна целевая программа сельско-
хозяйственного развития. Она поможет под-
нять целину в новых районах, сполна обеспе-
чить жителей полноценными продуктами пи-
тания.
438
источники
ПУБЛИКАЦИИ
Поволяев В. Три документальных рассказа. — «Прав-
да», 1976, 19 октября, 1978, 25 июля
Ерошенко А. Шоферы БАМа. — «Гудок», 1981,
1 апреля.
Симаков А. Даешь!— В сб.: Вдохновение. — © Изда-
тельство «Молодая гвардия», 1979 г.
Богатко С., Казьмин Ю. Остаются книги и доро-
ги.— «Правда», 1979, 25 мая.
Минасов Р. Мы всегда обгоняем поезда.— «Гудок»,
1981, 1 февраля.
Хакимова М. Письма с БАМа. (Фрагмент из поэ-
мы).— ©«Памир», 1977, № 7.
Помрой У. От Байкала до Амура: бросок в буду-
щее.— «За рубежом», 1980, № 47 (1064). («Нью Уорлд
Ревью». Нью-Йорк).
Сансоне В. Сибирские репортажи.— В кн.: По Со-
ветскому Союзу, вып. 2.— © Издательство «Прогресс»,
1980 г.
Лейрак С. Сибирь шагает в 2000 год.— «За рубе-
жом», 1979, № 3 (998), с сокращ. и измен. («Юманите»,
Париж).
Ляпин И. Линия судьбы (Фрагменты из поэмы).—
В кн.: Ляпин И. Линия судьбы. — © Издательство «Совет-
ский писатель», 1981 г.
Шугаев В. Причалы. Повесть для кино.— © «Друж-
ба», 1981, № 5.
Преловский А. Выстрел. (Фрагменты из поэмы).—
© «Знамя», 1980, № 3.
Трофимук А. Программа «Сибирь»: задачи и стра-
тегия.— ©«Молодой коммунист», 1981, № 4.
Успенский В. Большой начинается с Малого. (Уро-
ки Малого БАМа).— © «Новый мир», 1981, № 2, 3, с
сокращениями.
Суханов Н. Города на БАМе.— «Правда», 1981,
12 декабря.
Мустафин Я. Когда деревья плачут.— «Московский
литератор», 1981, 18 сентября.
Сунгоркин В., Тетерин И. Время строить и сеять.—
«Комсомольская правда», 1981, 14 апреля.
Новоселов Ю. О земле вдоль полотна.— «Комсо-
мольская правда», 1980, 12 ноября.
СОДЕРЖАНИЕ
439
6
18
46
68
79
80
87
95
111
120
135
153
169
255
259
От составителя
Хроника наших дней
Е. Словецкий. БАМ: год ударных дел
Люди магистрали
В. Поволяев. Три документальных рассказа
А. Ерошенко. Шоферы БАМа
А. Симаков. Даешь!
С. Богатко, Ю. Казьмин. Остаются книги и дороги
Р. Минасов. Мы всегда обгоняем поезда
М. Хакимова. Письма с БАМа. (Фрагменты из
поэмы)
БАМ — глазами зарубежных друзей
У. Помрой. От Байкала до Амура: бросок в будущее
В. Сансоне. Сибирские репортажи
С. Лейрак. Сибирь шагает в 2000 год
Эпос БАМа
В мастерской народного художника РСФСР Ивана
Бруни
Н. Ершов. Пространство. Повесть
И. Ляпин. Линия судьбы. (Фрагменты из поэмы)
В. Шугаев. Причалы. Повесть для кино
440 Чему учит БАМ
355 А. Преловский. Выстрел. (Фрагменты из поэмы)
364 А. Трофимук. Программа «Сибирь»: задачи и
стратегия
384 В. Успенский. Большой начинается с Малого.
(Уроки Малого БАМа)
412 И. Суханов. Города на БАМе
419 Я. Мустафин. Когда деревья плачут
429 В. Сунгоркин, И. Тетерин. Время строить и сеять
433 Ю. Новоселов. О земле вдоль полотна
БАМ — стройка века
ВЫПУСК СЕДЬМОЙ
Составитель
Владимир Николаевич Шлёнский
Рецензент Т. Кузнецов
Редактор В. Серганова
Художественный редактор В. Покусаев
Технические редакторы Л. Анашкина, Л. Дунаева
Корректор Г. Голубкова
ИБ № 2532. Сдано в набор 18.05.82. Подписано к печати 13.04.83.
А 06579. Формат 70X90/32. Гарнитура литер. Печать офсетная.
Бумага офс. № 1. Усл. печ. л. 16,09. Усл. кр.-отт. 40,66. Уч.-изд. л.
16,93. Тираж 30 000 экз. Заказ 2903. Цена 1 р. 30 к.
Издательство «Современник> Государственного комитета РСФСР по
делам издательств, полиграфии и книжной торговли и Союза писателей
РСФСР. 121351, Москва, Г-351, Ярцевская, 4
Полиграфическое производственное объединение «Офсет> Управления
издательств, полиграфии и книжной торговли Волгоградского облиспол-
кома. 400001, Волгоград, ул. КИМ, 6
Сканирование - Беспалов, Николаева
DjVu-кодирование - Беспалов
БАМ—
стройна
вена
Выпуск
седьмой