oOOöo

АКАДЕМИЯ Н АУ К СОЮЗА ССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
ВЕСТНИК
ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
К«)
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МОСКВА · 1954

ВЕЛИКАЯ СИЛА ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
В январе 1954 г. исполнилось 30 лет со дня смерти гениального осно¬
вателя и руководителя Коммунистической партии Советского Союза,
создателя первого в истории Советского социалистического государства,
вождя трудящихся всего мира, великого корифея революционной науки—
Владимира Ильича Ленина.
Центральный Комитет нашей партии в обращении своего экстренного
пленума, созванного в связи с кончиной В. И. Ленина, «К партии, ко
всем трудящимся» следующим образом охарактеризовал значение дея¬
тельности Ленина: «Никогда еще после Маркса история великого осво¬
бодительного движения пролетариата не выдвигала такой гигантской
фигуры, как наш покойный вождь, учитель, друг. Все, что есть в пролета¬
риате поистине великого и героического — бесстрашный ум, же¬
лезная, несгибаемая, упорная, все преодолевающая воля, священная
ненависть, ненависть до смерти к рабству и угнетению, революционная
страсть, которая двигает горами, безграничная вера в творческие силы
масс, громадный организационный гений,— все это нашло свое велико¬
лепное воплощение в Ленине, имя которого стало символом нового
мира от запада до востока, от юга до севера» («Коммунистическая пар¬
тия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций
и пленумов ЦК», ч. 1, Гипл, 1953, стр. 804).
Великий творец ленинизма указал трудящимся всего мира — про¬
летариату, трудовому крестьянству, народам колониальных и зависимых
стран — единственно правильный путь борьбы за освобождение от ига
империализа. Идеями ленинизма оплодотворена большая полоса все¬
мирно-исторического развития от капитализма к коммунизму.
В течение тридцатилетия после смерти Ленина Коммунистическая
партия твердо ведет наш народ по пути, указанному и проложенному вели¬
ким Лениным. Так же как Ленин отстаивал и отстоял марксизм про¬
тив всех и всяких попыток ревизии и искажения его различными
правыми и «левыми» оппортунистами, так и КПСС под руководством
своего Центрального Комитета во главе с И. В. Сталиным отстояла чи¬
стоту марксистско-ленинской теории. Под руководством Коммунистиче¬
ской партии советский народ достиг невиданных успехов во всех
областях хозяйственного и культурного строительства: построил социа¬
лизм в нашей стране, разгромил немецкий фашизм и японский милита¬
ризм и уверенно идет к великому будущему коммунизма. За это время,
озаряемые животворными идеями ленинизма и воодушевляемые приме¬
ром советского народа, от берегов Тихого океана до Адриатического
моря выросли многие новые «ударные бригады» в лице народно-демо¬
кратических стран, возник и крепнет могучий, несокрушимый лагерь

4
ВЕЛИКАЯ СИЛА ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
мира, демократии и социализма, насчитывающий в своих рядах не ме¬
нее 800 миллионов человек — треть всего человечества
*
Ленин выступил на арену революционной борьбы на рубеже прошлого
и нашего столетия, в то время, когда капитализм вступил в новую и по¬
следнюю фазу своего развития. Вопрос о пролетарской революции встал
на повестку дня рабочего движения в качестве непосредственной за¬
дачи пролетариата.
Величайшая заслуга Ленина состояла в том, что он отстоял, обогатил
и развил марксизм в новых исторических условиях, что он отстоял
в борьбе со всякого рода оппортунистами и ревизионистами революционную
сущность марксизма. Ленин никогда не считал марксизм собранием
раз навсегда установленных, непреложных, не подлежащих изменению
истин. Наоборот, именно Ленин постоянно подчеркивал, что нет ничего
более чуждого марксизму, чем оценка его как догмы; он был принци¬
пиальным врагом всякого начетничества и талмудизма. Ленин неодно¬
кратно указывал, что «...марксизм не мертвая догма, не какое-либо за¬
конченное, готовое, неизменное учение, а живое руководство к дей¬
ствию...») (Соч., т. 17, стр. 23). Во всех областях науки, которыми
занимался Ленин, он всегда учитывал новые факты, новые явления и
обобщал их в свете теории марксизма. Так, Ленин обобщил новые дан¬
ные естественных наук в «Материализме и эмпириокритицизме», он же
осмыслил новые явления в развитии капитализма во всемирно известном
труде «Империализм, как высшая стадия капитализма». Любая, большая
или малая, книга или статья Ленина освещала ярким светом марксистской
теории новые явления в жизни страны, рабочего класса, партии. Любое
мероприятие, предлагаемое Лениным, выдвигалось им на основании вдум¬
чивого анализа новых явлений общественно-экономической жизни. Одной
из важнейших предпосылок величайшего авторитета Ленина в глазах
партии и всего народа было то, что он, как никто другой, умел пользовать¬
ся революционным методом марксизма для безошибочного предвидения
дальнейшего хода событий в будущем.
Если Маркс первый открыл закон движения капитализма в его воз¬
никновении, развитии и упадке и научно доказал неизбежность проле¬
тарской революции, то Ленин, творчески развивая марксизм, вскрыл
закономерности новой исторической эпохи, высшей и последней стадии
капитализма—империализма. Ленин впервые в науке определил ха¬
рактерные черты монополистического капитализма, установил его про¬
тиворечия, показал его загнивание и доказал, что весь ход развития им¬
периализма неизбежно ведет к пролетарской революции и диктатуре
пролетариата, что империализм есть канун социалистической революции.
Это научное предвидение Ленина было полностью подтверждено Ве¬
ликой Октябрьской социалистической революцией и дальнейшими
прорывами системы империализма после второй мировой войны. Ленин
впервые с научной точностью доказал, что относительно плавное разви¬
тие домонополистического капитализма неизбежно сменяется в эпоху
империализма скачкообразным катастрофическим развитием, толкающим
человечество на путь кризисов и войн. Ленин, применяя теорию мар¬
ксизма к новому историческому периоду развития, еще на заре нашего сто¬
летия обосновал возможность перенесения центра мирового революцион¬
ного движения в Россию. Весь ход событий на протяжении полувека
оправдал и этот ленинский прогноз: во главе международного рабочего
движения в XX столетии стоял и стоит рабочий класс нашей Родины.

ВЕЛИКАЯ СИЛА ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
Сформулированный Лениным закон неравномерности экономического и
политического развития капитализма, особенно в эпоху империализма,
позволил ему сделать вывод о возможности прорыва империалистической
цепи и победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой
стране. Могучим средством построения социалистического общества, глав¬
ной силой и опорой Советского государства Ленин считал союз рабочего
класса с трудящимся крестьянством. Руководствуясь этими положениями,
Коммунистическая партия Советского Союза привела трудовой народ на¬
шей Родины к великой Октябрьской победе и построению социализма.
Знаменитый кооперативный план Ленина впервые поставил как в те¬
оретическом, так и в практическом отношении труднейшую задачу
перевода миллионов мелкособственнических единоличных крестьянских
хозяйств на социалистические рельсы. Коллективизация сельского
хозяйства блестяще доказала жизненность и этой идеи Ленина.
Будучи непревзойденным мастером научного анализа общественных
явлений, Ленин всегда сразу подмечал то новое, что росло и развивалось
в данный период, чему принадлежало будущее. Так, уже в первых числах
апреля 1917 г. в знаменитых «Апрельских тезисах» Ленин смело отка¬
зался от канонизированной Вторым интернационалом парламентарной
республики и теоретически обосновал переход к республике Советов, как
государственной форме диктатуры пролетариата. Это лучше всего иллю¬
стрирует подлинно творческое, а не догматическое отношение Ленина
к теории марксизма. И это ленинское предсказание полностью оправда¬
лось всем дальнейшим развитием нашей Родины.
Чем объяснить такую поразительную точность ленинских анализов
и оценок? Прежде всего тем, что Ленин в совершенстве владел методом
диалектического материализма; он умел диалектически подходить к изу¬
чаемым им общественным явлениям, умел вскрывать присущие им проти¬
воречия и определять объективные закономерности развития. Политиче¬
ские задачи, которые он ставил перед партией и рабочим классом, никогда
не были оторваны от действительности, а всегда соответствовали сложив¬
шимся объективным условиям времени и места.
В деятельности В. И. Ленина теснейшим образом переплетались тео¬
рия и практика революционного движения пролетариата. Одно из важней¬
ших мест в его теоретическом наследии занимает впервые им разработанное
учение о партии нового типа. Имя Ленина, великого основателя и муд¬
рого вождя Коммунистической партии Советского Союза, неразрывно
связано со всей историей нашей партии с момента ее основания. Придя
еще в начале нашего века к выводу, что перед пролетариатом России
история поставила наиболее революционную из всех ближайших задач
пролетариата какой бы то ни было другой страны — задачу свержения
самодержавия, Ленин понял, что выполнение этой гигантской задачи
под силу только партии нового типа. Основой ленинского учения о пар¬
тии было положение, что партия является основным оружием рабочего
класса, без которого невозможно завоевать власть, осуществить дикта¬
туру пролетариата и построить коммунизм. Величайшая заслуга Ленина
перед русским и международным рабочим движением состоит в том, что
он не только обосновал необходимость создания партии нового типа, но
и стал основателем партии творческого марксизма. Партия коммунистов
в самом деле оказалась боевой партией социальной революции, партией
пролетарской диктатуры. Разработанные Лениным идеологические, ор¬
ганизационные, политические и теоретические основы партии нового
типа всесторонне подготовили рабочий класс и партию к выполнению
стоявших перед ними гигантских задач всемирно-исторического мас¬
штаба. Созданная на втором съезде, закаленная в огне революций пар¬

6
ВЕЛИКАЯ СИЛА ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
тия коммунистов под водительством Ленина смело повела рабочий класс
и трудящееся крестьянство России на штурм старого, прогнившего строя
и создала в огне Октября первое в мире рабоче-крестьянское государ¬
ство. Победа Великой Октябрьской социалистической революции озна¬
чала наступление новой эры — эры крушения капитализма и торжества
коммунизма.
Выпестованная ленинским гением, партия нового типа коренным
образом отличалась от оппортунистических социал-реформистских пар¬
тий Второго интернационала. Победа ленинского плана создания партии
не только обеспечила организационно дальнейшее развитие и углубление
революционного движения в России, но одновременно имела и колоссаль¬
ное международное значение. Возникновение партии нового типа в Рос¬
сии знаменовало крах теории и практики западноевропейского рефор¬
мизма и его русской агентуры, означало начало новой полосы подъема
революционного рабочего движения во всем мире. На истории КПСС, этой
подлинной сокровищницы опыта борьбы за диктатуру пролетариата и
построение коммунистического общества, учились и учатся коммунистиче¬
ские и рабочие партии всех стран.
Партия нового типа, согласно учению В. И. Ленина, представляет
собой передовой, наиболее сознательный и оганизованный отряд рабо¬
чего класса. Будучи теснейшим образом связана со своим классом, с на¬
родом, партия призвана руководить им и направлять работу всех других
пролетарских организаций. Ленин, вырастивший нашу партию, глубоко
верил в нее и видел в ней ум, честь и совесть нашей эпохи. Вся полуве¬
ковая деятельность КПСС полностью подтвердила эту ленинскую харак¬
теристику.
Роль и значение партии еще более выросли после победы Великой
Октябрьской социалистической революции, когда она возглавила борьбу
советского народа за строительство социализма и постепенный переход
к коммунизму. Впитывая в себя все лучшие элементы народа, партия
ныне насчитывает около семи миллионов членов и кандидатов. На всех
самых трудных и наиболее ответственных участках выращенные партией
коммунисты показывают своим самоотверженным трудом образцы слу¬
жения народу. Сейчас Коммунистическая партия Советского Союза —
самая могучая и самая авторитетная партия во все мире. Всемирно-исто¬
рические успехи нашей Родины — результат направляющей и организую¬
щей деятельности нашей Коммунистической партии, ведущей наш народ
по ленинскому пути. Громадную армию— 18 миллионов членов насчи¬
тывают коммунистические партии в других странах.
Залогом боеспособности партии, ее способности выполнить стоящие
перед ней задачи, является сохранение ее единства, ее монолитность.
Ленин непримиримо боролся против всех, кто подрывал партийную дис¬
циплину и нарушал единство партии, он подчеркивал, что каждый, хоть
сколько-нибудь ослабляющий железную партийную дисциплину, фак¬
тически помогает буржуазии против пролетариата. Важнейшей гаран¬
тией единства партии Ленин считал соблюдение принципа коллективности
руководства; только коллективное, всестороннее обсуждение может
свести на нет элемент случайности, способно обеспечить продуманное,
полностью соответствующее требованиям обстановки решение. Особенно
важную роль Ленин еще в 1907 г. придавал руководящему органу пар¬
тии — Центральному Комитету. Полемизируя с Плехановым, он писал
тогда: «...принципы партии блюдет от съезда до съезда и истолковывает
их Центральный Комитет» (Соч., т. 13, стр. 116). Ленин считал Централь¬
ный Комитет коллективом руководителей, хранителем и истолкователем
принципов партии.

ВЕЛИКАЯ СИЛА ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
Ленинскому пониманию принципа коллективности руководства резко
противоречит культ личности, основывающийся на субъективно-идеали¬
стической теории о роли личности в истории. Эта теория распространена
в буржуазной науке. Всемирно-исторический процесс изображается
идеологами буржуазии как результат деятельности царей и полководцев.
Возникновение государств, их расцвет и падение, крупные общественные
движения объясняются как результат деятельности тех или иных вы¬
дающихся деятелей, а историческая роль трудящихся масс полностью
игнорируется.
В нашей пропагандистской и научной литературе также встречалось
за последние годы сползание к культу личности. Такое неоправданное
преувеличение роли личности вредно не только тем, что оно не соответ¬
ствует исторической истине: оно принижает роль партии и ее Централь¬
ного Комитета, носителя коллективного опыта, коллективной мудрости
партии, оно подменяет коммунистический принцип преданности Родине
и партии не имеющим ничего общего с марксизмом принципом предан¬
ности отдельным лицам, слепым преклонением перед авторитетами.
Культ личности ведет к снижению творческой активности масс и в корне
искажает правильную марксистско-ленинскую оценку деятельности ру¬
ководящих государственных деятелей. В той или иной степени культ
личности представляет собой возвращение к идеалистической народни¬
ческой теории «героев» и «толпы», разоблаченной Лениным еще в 1894 г.
В своих трудах Ленин неоднократно подчеркивал, что «историю творят
теперь самостоятельно миллионы и десятки миллионов людей» (Соч.,
т. 27, стр. 136).
Одним из основных принципов марксизма является положение о на¬
роде как творце истории. Выдающиеся личности только тогда способны
добиться успеха в своей общественной деятельности, когда они связаны
с массами, представляют интересы народных масс, когда массы поддер¬
живают своих вождей. Нет ни одной теории общественного развития,
в которой бы отводилось такое важное место роли народных масс, как
в марксизме-ленинизме. Уже признание в качестве определяющего фак¬
тора исторического процесса изменений в развитии средств производства
позволило поставить во весь рост роль народных масс в истории. Именно
широкие массы трудящихся являются творцами материальных и духов¬
ных благ, именно их революционная и трудовая деятельность представ¬
ляет собой важнейший фактор прогресса в истории. Роль народных масс,
учил Ленин, особенно велика во время крутых исторических поворотов,
во время наибольшего обострения классовой борьбы. Ленин постоянно
указывал, что только активное участие народных масс может обеспечить
победу революционного движения. Несравненно выросла политическая
активность трудящихся после перехода власти в руки пролетариата. По
замечательному определению Ленина, только социализм в состоянии
«...втянуть действительно большинство трудящихся на арену такой
работы, где они могут проявить себя, развернуть свои способности, обна¬
ружить таланты, которых в народе —непочатый родник и которые капи¬
тализм мял, давил, душил тысячами и миллионами» (Соч., т. 26, стр.367).
Составной частью проблемы роли народных масс в истории следует счи¬
тать вопрос о союзе рабочего класса с крестьянством. Этот вопрос впервые
в марксистской теории был обстоятельно разработан Лениным. На всех
этапах развития революционного движения в России Ленин видел в тру¬
довом крестьянстве верного союзника пролетариата, который под
руководством рабочего класса будет бороться вместе с ним против общего
врага — эксплуататоров. Претворяя в жизнь ленинскую идею геге¬
монии пролетариата, рабочий класс России возглавил борьбу трудя¬

8
ВЕЛИКАЯ СИЛА ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
щихся города и деревни в революционных боях 1905 и 1917 гг. Союз
рабочего класса с крестьянством был залогом победы в Октябре. Этот
союз всегда рассматривался Лениным как высший принцип диктатуры
пролетариата, этот же союз обеспечил успешное построение социализма
в нашей стране. В наши дни решения XIX съезда КПСС, постановления
сентябрьского Пленума Центрального Комитета направлены на дальней¬
шее выполнение ленинского завета «укреплять всеми силами союз
рабочих и крестьян».
Другой составной частью той же проблемы роли народных масс яв¬
ляется колониальный вопрос. И этот вопрос впервые в истории марксизма
был обстоятельно разработан Лениным, который еще в 1916 г. указал,
что национальное движение следует рассматривать как составную часть
борьбы за социализм. Ленин впервые связал национально-колониаль¬
ный вопрос с задачами борьбы против империализма. Победа великой ки¬
тайской революции открыла новую славную страницу в истории всех
народов Востока. Успехи китайского народа на всех участках хозяй¬
ственного и культурного строительства служат воодушевляющим при¬
мером для многих сотен миллионов жителей Востока в их борьбе за полное
освобождение от гнета империализма.
Неизмеримо значение трудов Ленина для исторической науки. Ленин
разработал ряд труднейших проблем истории, особенно современного
общества, дал образец подхода к изучению самых различных вопросов
исторической науки, развил и углубил и в этом отношении теорию марк¬
сизма. Во всей своей многогранной деятельности Ленин всегда подчеркивал
необходимость разграничивать «важные и не важные явления» в исто¬
рии и настаивал на определении «повторяемости и правильности в об¬
щественных явлениях разных стран». Ленин указал, что только «...ана¬
лиз материальных общественных отношений сразу дал возможность
подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных
стран в одно основное понятие общественной формации. Только такое
обобщение и дало возможность перейти от описания (и оценки с точки
зрения идеала) общественных явлений к строго научному анализу их,
выделяющему, скажем для примера, то, что отличает одну капитали¬
стическую страну от другой, и исследующему то, что обще всем им»
(Соч., т. 1, стр. 123). Применение понятия формации устранило хаос, в
котором пребывали до того времени общественные науки, и на место
необъяснимого сцепления случайностей позволило ввести строгую законо¬
мерность в изучаемые явления.
Резко возражая против фактологии, высмеивая эрудированные при¬
мечания, надерганные «...из наилучших немецких библиографических
указателей» (Соч., т. 20, стр. 187), беспощадно разоблачая буржуазных
профессоров, которые могут собирать факты, но совершенно неспособны
к обобщениям философского характера, Ленин не менее резко протесто¬
вал против верхоглядства, настаивал на внимательном изучении истори¬
ческого прошлого и подчеркивал, что коммунистом можно стать, только
обогатив свою память знанием всех богатств, выработанных человече¬
ством. Ленин призывал марксистов не закрывать глаза на буржуазную
науку, пользоваться собранными ею материалами и критически следить
за ней, но ни в коем случае не поступаться своими взглядами и не пасовать
перед буржуазными авторитетами.
Одним из образцов исследовательского таланта Ленина, наряду со
многими другими его произведениями, может служить его знаменитая
лекция «О государстве». Анализируя один из наиболее сложных и запу¬
танных буржуазными учеными вопросов — вопрос о государстве, Ленин
в предельно сжатой, но одновременно убедительной и вполне доступной

9
ВЕЛИКАЯ СИЛА ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
форме раскрывает причины возникновения государства, как продукта
непримиримости классовых противоречий, показывает связь тех или
иных форм государства с классовой борьбой и объясняет причины пере¬
хода от одних форм государства к другим. Изучая историческое место
тех или иных форм государства, Ленин всегда стремился вскрыть в них,
как и в любом историческом явлении, то новое, что растет и развивается,
чему в данный момент принадлежит будущее. Подходя конкретно к лю¬
бому историческому явлению, марксистски анализируя его, Ленин дал
поистине неоценимые образцы методологии научного исследования для
историков самых различных специальностей.
*
Великая сила ленинских идей состоит в том, что они воплощают в себе
неразрывное единство теории и практики, что они выражают правильно
понятые интересы широчайших народных масс. Идеи марксизма-
ленинизма, овладевшие умами сотен миллионов людей, превратились ныне
в величайшую материальную силу, пролагающую всему человечеству
путь в будущее — к коммунизму. По этому ленинскому пути ведет наш
народ под руководством своего Центрального Комитета Коммунистиче¬
ская партия.

Акад. А. И. Тюменев
ПРОИЗВОДИТЕЛИ МАТЕРИАЛЬНЫХ БЛАГ В ЦАРСКОМ
ХОЗЯЙСТВЕ ВРЕМЕНИ ТРЕТЬЕЙ ДИНАСТИИ УРА1
Исследование царского хозяйства времени третьей династии Ура уже
давно привлекает внимание советских историков. Еще 20 лет назад
акад. В. В. Струве на основании документов архива Уммы удалось по¬
казать рабский способ эксплуатации рабочей силы в этом хозяйстве.
До недавнего времени, однако, в нашем распоряжении были лишь
материалы местных хозяйственных архивов—Уммы, Лагаша, свя¬
щенного города Ниппура и его пригорода Рйгиг-Ь* Ба^апк1 (на
месте современного Дрехема). Хотя уже эти материалы давали возмож¬
ность составить вполне определенное представление о системе царского
хозяйства того времени, все же отсутствие данных относительно органи¬
зации хозяйства столичного города Ура делало это представление недо¬
статочно полным. Опубликованные в последнее время Легреном документы
хозяйственного архива Ура восполняют этот пробел1 2. Издание Легрена,
заключающее в себе свыше 1 800 документов, показывает, что хозяйство
Ура имело свои особенности, отличавшие его от хозяйственной организа¬
ции местных центров, и что именно здесь все присущие государственному
хозяйству Шумера тенденции получили наиболее полное и завершенное
выражение. На основе этих новых дополнительных данных создается воз¬
можность дать более развернутую и многостороннюю характеристику цар¬
ского хозяйства времени третьей династии Ура, в частности более полно
осветить вопрос об эксплуатации производителей материальных благ в
царском и храмовых хозяйствах. Сопоставление особенностей царского
хозяйства времени третьей династии Ура с тем, что известно нам относи¬
тельно организации государственного хозяйства в предшествовавшие
периоды, позволяет, в свою очередь, осветить царское хозяйство Ура не
только в это время, но и в процессе его развития и становления.
Царское хозяйство времени третьей династии Ура представляло собою
заключительную стадию более чем тысячелетнего периода развития. Вот
почему для того, чтобы лучше уяснить его место и значение в истории
экономической жизни древнего Двуречья, необходимо хотя бы в общих
чертах остановиться на предшествующей истории царского хозяйства.
1	В основу этой статьи положены выводы соответствующих разделов большой
монографии о государственнохм хозяйстве древнего Шумера, которая подготовляется
к печати.
2	«Ur excavations texts», III, Business documents of the third dynasty of Ur,
by L. Legrain, Plates, 1937, Indexes, vocabulary, catalogue, lists, 1947.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
11
Время возникновения общинного храмового хозяйства, из которого
впоследствии развилось государственное хозяйство, освещается доку¬
ментами архаического У рука. Это было время становления классового
общества, когда первобытно-общинные отношения были далеко еще не
изжиты. Производительные силы были развиты крайне слабо: только
что совершился переход от халколита к более широкой обработке меди,
бронза не была еще известна; в земледелии плужная обработка земли
(с помощью деревянных плугов) едва только начинала входить в употреб¬
ление. Охота, повидимому, занимала в хозяйстве не меньшее место, нежели
разведение домашних животных; об этом свидетельствуют часто встречаю¬
щиеся пиктограммы с изображениями диких животных и птиц. Ремеслен¬
ное производство находилось в зачаточном состоянии: кузнечное дело, мало
еще развитое в ранних слоях (Урук IV), более определенно выступает
лишь в документах более поздних слоев (III и II) У рука. Общественные
отношения этого времени носили характер переходных от первобытно¬
общинных к отношениям классового строя, органы родоплеменного строя
фигурируют еще в конце этого периода.
К этому времени на территориях, выделенных в качестве специальных
доменов божеств общин и предназначенных для обеспечения общинных
культов, уже сложились обособленные от остальных общинных земель хра¬
мовые хозяйства (конец четвертого тысячелетия: архивы У рука1, Джемдет
Наср1 2, архаического Ура3, Шуруипака4). Храмовое хозяйство уже издавна
(Урук IV) располагало известным персоналом (в том числе рабынями и,
возможно, небольшим числом рабов), однако этот персонал был занят,
повидимому, не столько производительной деятельностью, сколько выпол¬
нением функций, связанных с обслуживанием культа, и содержался прежде
всего за счет труда общинников.
К концу этого периода (XXVIII—XXVII вв. до н. э.5, когда общество
стояло на пороге классового строя, — документы архива Шуруипака) хра¬
мовое хозяйство располагало уже более значительным персоналом, по¬
полнявшимся в большинстве случаев из среды местного населения и
организованным по отдельным профессиям, в связи с чем закладывались
основы будущей хозяйственной администрации; однако во главе его все еще
стоял верховный жрец — сайгу (дней — светский глава общины — в доку¬
ментах Шуруипака упоминается, но непосредственной роли в хозяйствен¬
ном управлении он еще не играет). Значительное развитие к этому времени
получило храмовое ремесло, но основная отрасль производства — земле¬
делие и теперь еще не входило в число функций храмового хозяйства:
храмовые земли не обрабатывались непосредственно силами самого хозяй¬
ства, но передавались для обработки общинникам.
С развитием производительных сил, с появлением бронзы, с оконча¬
тельным внедрением плужной обработки земли и с развитием и специали¬
зацией ремесла завершается процесс становления классового общества
и окончательного развития и укрепления государственной власти в лице
местных энси (XXVI—XXIV вв. до н. э.). Храмовые хозяйства утрачи¬
вают свое прежнее значение. Более важные и крупные из них переходят во
владение эиси и начинают обслуживать прежде всего его и его двор. Соот¬
ветственно изменяется и вся организация хозяйства, удовлетворяющего
1	А. Falkenstein, Archaische Texte aus Uruk, 1936.
2	St. Langd on, Pictographic inscriptions from Djemdet Nasr, 1928.
3	«Ur excavations texts», II: E. Burrous, Archaic texts, 1935.
4	A. Deimel, Inschriften von Fara, TI: Schultexte aus Fara, 1923; III: Wirtschafts¬
texte aus Fara, 1924.
5	Хронология дается по системе Сиднея Смита.

12
АН АД. А. И. ТЮМЕНЕВ
теперь, в отличие от храмового хозяйства, полностью собственными силами
все свои нужды. Система сдачи земли в обработку общинникам уступает
место непосредственной обработке земли трудом партий специальных
работников (так называемых «шублугалей»), рекрутируемых также из
среды местного населения1. Лишь значительно меньшая часть земель
передавалась для обработки общинникам или раздавалась наделами.
На примере «шублугалей» можно видеть, насколько далеко к этому вре¬
мени подвинулся процесс вовлечения в «энсиальное» хозяйство местных
производителей. «Шублугали» получали натуральное довольствие и заня¬
ты были не только на земледельческих, но и на различных других работах.
Более широкое развитие получило теперь также садоводческое хозяйство,
обслуживавшееся преимущественно трудом военнопленных и покупных
рабов. На различных домашних работах (прядение, помол зерна, уход за
домашними животными) заняты были многочисленные партии рабынь.
Более специальные, требовавшие квалифицированного труда работы
выполнялись ремесленниками различных профессий, состоявшими при
«энсиальном» хозяйстве.
Значительная часть персонала образовала специальные штаты, обслу¬
живавшие непосредственно энси и членов его семьи. Соответственно все
люди «энсиального» хозяйства образовали две основные группы — группу,
непосредственно состоявшую при дворе энси, и группу, занятую на рабо¬
тах более широкого хозяйственного значения (см. А. И. Тюменев, ук. соч.,
стр. 23 сл.). В общем «энсиальное» хозяйство характеризуется, таким
образом, прежде всего чертами замкнутого хозяйства, сохраняющего еще
до некоторой степени известные элементы патриархальности, о чем сви¬
детельствует, например, положение женщин-рабынь и характер выполняе¬
мых ими работ. Потребность в получении некоторых продуктов извне,
прежде всего из иноземных областей, удовлетворялась при посредстве
специальных торговых агентов — «дамкаров», состоявших при дворе
каждого энси1 2.
С расширением сети каналов и орошенной площади создавалась необ¬
ходимость в объединении местных каналов в единую ирригационную систе¬
му, в создании оросительных сооружений, охватывавших более обширную
территорию. В области промышленного производства также сделаны были
дальнейшие успехи; бронза входит во всеобщее употребление; рамки замк¬
нутого «энсиального» хозяйства становятся слишком тесными для расту¬
щего ремесленного производства. В результате всех этих новых обстоя¬
тельств создавались предпосылки для установления более тесных свя¬
зей между местными хозяйственными центрами. Только теперь устанав¬
ливаются более оживленные водные сообщения по рекам и более крупным
каналам, не игравшие сколько-нибудь заметной роли в хозяйственной
жизни предшествовавшего времени. В документах времени третьей династии
Ура плавание на судах, бурлаченье, погрузка и разгрузка судов пред¬
ставляют один из самых обычных видов применения подневольного труда.
Перевозились самые различные грузы: прежде всего скот и зерно, реже туши
животных, кожи, шерсть, молоко, рыба, финики, тростник, металлы,
камни, дерево и другие строительные материалы, трава, солома, готовые
изделия и лр.3
1	См. А. И. Тюмене в, Хозяйственный персонал храма Бау..., БДИ, 1948,
№ 1. «Шублугали» были еще более или менее тесно связаны с «городской общиной»,
из которой они были выделены; так, они входили в состав городского ополчении.
2	Главным источником наших сведений об «энсиальном» хозяйстве служат хо¬
зяйственные документы из архива храма Бау, опубликованные в ряде изданий.
3	Свод данных относительно предметов перевозки см. Arman Salonen, Nau¬
tica babyloniaca («Studia orientalia», XI, 1), Helsinki, 1948, стр. 29—33.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
13
Все эти условия и послужили основанием и предпосылкой для более
полного экономического и вместе с тем политического объединения страны.
Объединение всей области южного Двуречья, начавшееся при Саргонидах
(XXIV—XXIII вв.) и завершившееся при третьей династии Ура (конец
XXII—XXI вв. до н. э.), не ограничивалось уже, как ранее, внеш¬
ним признанием суверенитета господствующей общины с сохранением на
местах наследственных и фактически почти независимых «энсиатов».
Местные «энсиаты» ко времени третьей династии Ура утрачивают послед¬
ние следы прежней независимости. Энеи теперь — не более как назначае¬
мые и сменяемые чиновники; нередки случаи перевода дней из одного мест¬
ного центра в другой.
С объединением области в развитии государственного хозяйства начи¬
нается третья, завершающая стадия, стадия единого централизованного
хозяйства (конец XXII—XXI вв. до н. э.). Местные «энсиальные» хозяй¬
ства превращаются в филиалы единого царского централизованного хозяй¬
ства с центром в столичном городе У ре. Соответственно коренным образом
изменились их значение и внутренняя организация. Энеи и его двор не
только не занимают теперь того центрального места, которое они занимали
в местном хозяйстве ранее, но и вообще не фигурируют в документах
местных архивов, и это вполне понятно, поскольку дней этого времени
уже не были самостоятельными наследственными правителями, но назна¬
чаемыми и сменяемыми чиновниками. При переводе в новый центр дней
сдавали оставляемое ими хозяйство своему преемнику. В архиве Уммы
имеется интересный документ, представляющий, повидимому, акт передачи
скота от энси Уммы Аакалла назначенному на его место новому дней Дада
(STD, № 237 rv., VIII, 8—11). Внешним выражением зависимого положе¬
ния местных хозяйств служит то обстоятельство, что документы местных
хозяйственных архивов помечались датировками, принятыми в У ре, и
скреплялись печатями, в которых на первом месте стояло имя царя и
только на втором месте — имя местного дней с обозначением его как
«слуги» («раба») царя.
Именно в связи с таким расширением границ и размеров хозяйства и
с зависимым положением местных хозяйственных центров теперь впервые
вводится совершенно неизвестная ранее система отчетности и контроля.
Должностные лица хозяйственной администрации (как в центре, так и,
в особенности, на местах), начальники рабочих партий, начальники мастер¬
ских, заведующие хозяйственными складами должны были представлять
ежегодные отчеты о результатах своей деятельности. Контроль осуществлял¬
ся также при посредстве высших чиновников, именем которых скрепля¬
лось большинство хозяйственных документов, наконец, путем составле¬
ния специальных контрольных актов (по формуле igi-gar-ag) в отношении
наличного состава рабочих партий или на месте производимых ими работ.
Связующим звеном между У ром и местными центрами служил новый ин¬
ститут царских посланцев (lú kin-gi4-a, rim4 и др.), через которых произ¬
водились сношения с местами.
Между хозяйством Ура и других местных центров устанавливается и
непосредственная связь. Царям Ура принадлежали многие посевные поля
на территории других городов: в области Лагаша (UET, III, № 1367 rv.,
1, 9), Уммы (там же, № 1357, 3 rv., 12) и др. В некоторых документах идет
речь относительно обработки рабочими Ура полей, находившихся на тер¬
ритории других городов (там же, №№ 1349, 1400). Ур располагал далее
садовыми плантациями в местных филиалах, например, в У руке (там же,
№ 1109). а также пастбищами, например, в Умме, где разводилась специаль¬
ная порода овец ka-si, причем для ухода за этими овцами посылались из
Ура специальные партии рабынь (gim) (там же, № 1441, 1446, 1454).

14
AK АД. А. И. ТЮМЕНЕВ
Обычны были в это время также переброски работников из одного центра
в другой. Если, как только что отмечалось, работники Ура обрабатывали
поля в областях местных центров, то, с другой стороны, нередко в самом
Уре мы встречаем работников из других городов (из Лагаша, из более
отдаленного Кимаша).
С ростом потребностей царского хозяйства расширялись и внешние
сношения и торговые связи, что нашло себе выражение в возросшей деятель¬
ности и хозяйственной роли «дамкаров»; сохранился ряд отчетов об их
деятельности как в центре, так и в местных хозяйственных архивах.
Существенные перемены, происшедшие в организации государствен¬
ного хозяйства, совершенно новые стоявшие теперь перед ним задачи
должны были самым непосредственным образом отразиться на положении
занятой в нем рабочей массы. Поскольку «энсиальное» хозяйство ставило
перед собою относительно скромные задачи обслуживания дней и его двора,
поскольку оно вместе с этим отличалось замкнутым характером, это нахо¬
дило себе выражение в сохранении известных черт патриархальности
(например, в характерных для патриархального хозяйства видах эксплуа¬
тации женского труда — помол муки, прядение шерсти), в незначительно¬
сти и обособленности группы ремесленников, обслуживавших несложные
потребности двора энси. Вместе с тем система натурального довольствия
сочеталась частично с раздачей наделов. Теперь все это коренным образом
должно было измениться. С исчезновением «энсиального» хозяйства в его
прежнем виде неизбежно должны были исчезнуть и все эти свойственные
ему черты.
В связи с исчезновением замкнутых хозяйственных коллективов с тен¬
денцией в сторону хозяйственной централизации в общегосударственных
масштабах происходит общая нивелировка рабочей силы. Специальные
термины, слуяшвшие для обозначения особых групп рабочих, как igi-nu-
Й118 (садовые работники), йиЬ-1^а1 (земледельческие работники),
(ремесленники), не встречаются более. Все работники царского хозяйства
образуют теперь одну общую массу и обозначаются термином «гуруши»1.
Независимо от квалификации все работники разбиты теперь на партии
(квалифицированные работники — по профессиям), подчиненные особым
надзирателям — ugula. Характерным для времени третьей династии Ура
представляется также факт почти полного прекращения практики наделения
персонала царского хозяйства землей и вытеснение ее системой натураль¬
ного довольствия1 2. Вместо дачи наделов теперь получает распространение
1	<(ГУРУШ>> — букв, «сильный», со значением «взрослый мужчина в расцвете лет»;
в хозяйственных документах более раннего времени и в таком, например, документе,
как надпись о покупке земель на обелиске Маништусу, этот термин употребляется
для обозначения свободных людей-общинников. Ко времени III династии Ура он
утрачивает это свое значение и применяется преимущественно к зависимым работни
кам царского хозяйства. В первоначальном своем значении слово «гуруш» сохра¬
няется только в титулатуре царей III династии Ура в качестве прилагательного nita
kala-ga «муж сильный».
2	Документы о распределении наделов в это время единичны и носят случайный
характер, см., например, TUT, № 164'15: несколько пастухов получают ничтожные
наделы по 1—2 ган (%—а/8 га); Barton, 1,№ 26, табл. 22: распределение участков
от 1 до 6 ган (1/3—2 га) между несколькими поименно названными лицами; SAD,
№ 144; значение документа Schneider, Berl., № 489, не совсем ясно, см. А. И. Т ю -
м е н е в, К вопросу о наемном труде в царском хозяйстве времени третьей династии
Ура, ВДИ, 1950, № 1. В изданном И. М. Дьяконовым письме из собрания
Эрмитажа (ВДИ, 1939, № 1, стр. 59 сл.) речь идет, повидимому, о наделе воина или
чиновника; это письмо служит единственным основанием для обобщающего утверждения
акад. Н. М. Никольского в его книге «Частное землевладение и землеполь¬
зование в древнем Двуречье», 1948, стр. 31—32, о продолжении практики наделения зем¬
лей и при третьей династии Ура.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
1о
иная практика — практика выделения полей, сбор с которых предназна¬
чался на содержание различных групп административного и рабочего
персонала, но которые обрабатывались в общем порядке партиями земле¬
дельческих работников — «ангаров»1. Соответственно и поля эти обозна¬
чались не как £ап киг6-га «поле питания», но как gan йе киг6-га «поле
зерна питания».
Основная масса работников царского хозяйства и теперь принадлежала
к местному населению, о чем можно заключить хотя бы уже по тому, что
ядро ее составляли работники бывших «энсиальных» хозяйств, рекрути¬
ровавшиеся из среды местных производителей. В пользу этого говорит
также и тот факт, что, например, в составе персонала дворцового и хра¬
мовых хозяйств Ура рабы и рабыни выделялись в особую группу, отлич¬
ную от остальной массы «гурушей». Однако если по своему происхождению
работники царского хозяйства не отличались от работников «энсиальных»
хозяйств предшествовавшего времени, то в положении их произошло реши¬
тельное изменение к худшему. В отличие от «шуб луга лей» времени Уру-
кагины, «гуруши» царского хозяйства времени третьей династии Ура пред¬
ставляли уже совершенно бесправную, жестоко эксплуатируемую массу,
положение которой в экономическом отношении почти не отличалось от
положения настоящих рабов1 2 * *.
1 См., например, UET, III, № 1355 г\\, 5: поле пастухов; 1429, II, 5—6: питание
писцов, «нубанд», пастухов и пр.; там же, III, № 1367: на содержание персонала
мастерских Ура; М. В. Никольский, II, № 236: в числе полей другого назначе¬
ния поля, предназначенные на содержание писцов и жрецов; STD, № 210; Cont.,
Oumma, № 4; TEO, № 5675, III, 19 и др.; № 6041: питание земледельцев; КСВ,
№ 116: поле пастухов. В архиве Лагаша имеется документ (СТ, IX, № 20015, табл. 47),
содержащий запись в суммарных количествах распределения поля Думи общею пло¬
щадью в 91 5/18 бур, или 1643 малых ган (около 575 га), между жречеством и различ¬
ными группами административного и рабочего персонала храма Нанше, в том числе
15 «ангарам» по 12 ган (около 4 га), 150 эрен по 4V2 (1V2 га), 144 эрен по 2% ган
(около 5/в га). Акад. В. В. Струве, Новые данные об организации труда и социаль¬
ной структуре общества Сумера эпохи III династии Ура, СВ, VI (1949), стр. 183—
184, видит в этом документе распределение храмовой территории в наделы, а в командах
эрен — воинов. Однако, судя по тому, что в табличке речь идет исключительно о лицах
жреческого и хозяйственного персонала {рангу, шабра, нубанда гуд, наконец, об «ан¬
гарах»), и в эрен, повидимому, следует видеть не воинов, а партии работников, и всю
запись рассматривать как относящуюся к хозяйственному персоналу храма. В то же
время следует иметь в виду, что самая табличка не имеет характера документа. Она
никак не датирована и не скреплена ничьим именем, в конце указано лишь звание
сангу, но без обозначения имени; самое поле не названо «полем кормления». Вот поче¬
му по самому характеру и по содержанию этой записи в ней следует видеть не документ
о разделении полей в наделы, но не более как наметку с разбивкой полей на участки,
предназначенные для содержания отдельных групп храмового хозяйственного персо¬
нала, за что говорит и самый суммарный, в круглых цифрах, способ расчета. Наконец,
из другого современного документа (от 2-го года правления Пурсина) известно, что
«энгары» вместе с подчиненными им работниками {эрен) храма Нанше получали нату¬
ральное довольствие, притом в количествах, вполне соответствовавших их полному
обеспечению.
2	Что положение «гурушей» времени третьей династии Ура было близко к положе¬
нию настоящих рабов, убедительно доказано на основании данных отчетных докумен¬
тов об использовании рабочей силы акад. В. В. Струве еще в его статье «Рабовла¬
дельческая латифундия в Сумере III династии Ура» (Сб. «Акад. С . Ф. Ольденбургу»
1934, стр. 21 сл.; ср. также В. В. Струве, Еще о рабовладельческой латифундии
Сумира III династии Ура, ПИДО, 1934, № 7—8, стр. 211 сл.) и в особенности в его
последней статье «Новые данные...», где собран еще более обильный материал. В статье
«Общественный строй южного Междуречья в эпоху третьей династии Ура» (в юби¬
лейном сборнике АН СССР, посвященном тридцатилетию Великой Октябрьской
революции, 1947, стр. 720 сл.) акад. В. В. Струве говорит, что во времена
третьей династии Ура «основная масса рабов» рекрутировалась из среды местного
населения. Нельзя, однако, согласиться с развиваемой при этом автором концеп¬
цией, согласно которой такое привлечение населения к несвободному труду пред_

16
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
В связи с войнами и с военными походами царей Ура и, может быть,
также в известной степени в результате возросшей потребности в рабочей
силе во времена третьей династии Ура удельный вес собственно рабского
труда (труда людей, специально обозначенных в документах как егё 11
arad) в царском и храмовых хозяйствах несколько возрос. В документах
иногда идет речь о военнопленных, преимущественно, однако, о военно¬
пленных женщинах. Так, в документах архива Ура встречаем упоминания
о пленных женщинах, поступивших в распоряжение угула ткачих (UET,III,
№ 1768), о пленных амореях (там же, 1391, IV, 5). Наибольший инте¬
рес представляют документы из архива Уммы, касающиеся военноплен¬
ных женщин, содержавшихся в специальном лагере, повидимому, на
пропускном пункте, откуда они направлялись в различные храмы и на
работы1. В архиве той же Уммы имеется документ, содержащий [за¬
пись помесячного расхода муки на содержание партии военнопленных
(nam-ra-ag — Schneider, BerL, № 342). Хотя пол этих пленных и не ука¬
зан, однако, судя по аналогии с другими названными документами, бо¬
лее вероятным представляется предполагать, что в данном случае речь идет
о пленных женщинах. В параллель можно указать еще на один документ
из того же архива, содержащий запись ИЗ пленных женщин с их детьми
(13 мальчиков и 46 девочек), переданных в храм бога Шара в Умме (STD,
№67). Рабыни поступали в храмовые хозяйства, повидимому, также и в ре¬
зультате пожертвования со стороны частных лиц. В документах со спис¬
ками гим (gim) и ггш-ткачих (gim-us-bar) из Лагаша многие женщины
обозначены как «пожертвованные» (a-ru-a) обычно в сопровождении имени
жертвователя (в одном случае в качестве жертвователя назван дней
(TUT, № 150, II, 14).
Более полные данные не только о рабынях, но и о рабах мужского
пола имеются только в отношении столичного города Ура, где как в двор¬
цовом, так и в храмовых хозяйствах рабы вместе с рабынями выделяются
в особую группу. Так, в документе, содержащем запись выдачи доволь¬
ствия персоналу царского дворца, особую группу образуют люди, обозна¬
чаемые как nam-nita, в которых, повидимому, следует видеть рабов* 1 2.
В списке людей гарду 3 значится группа из 32 «рабов дворца» (arad é-gal-me),
в том числе 25 взрослых («гурушей»), 5 мальчиков {думу) и 2 престарелых
«гуруша» (rv., II, 1 сл.). В том же документе упоминаются также рабы,
состоявшие при людях гарду (38 -ь 16 рабов — I, 6, 12) и при людях
mas-en-dii {мугикену)—51 человек (II, 14—15).
В качестве особой группы рабы и рабыни выделяются также и в доку¬
ментах о довольствии персонала различных храмов Ура (gim arad-e-ne),
причем помимо рабов все эти храмы обладали большим числом других
ставляло позднейшее явление, пришедшее на смену существовавшей будто бы ранее
практике преимущественной эксплуатации собственно рабского труда (там же, стр. 736).
Такому утверждению решительно противоречит все то, что нам известно о постепенном
закабалении местного населения в предшествовавшее время.
1 UET, III, № 6039; М. В. Никольский, II, № 329. Анализ этих доку¬
ментов дан в ст. акад. В В. Струве, ВДИ, 1952, № 3, стр. 12—25.
2	UET, III, № 1077. Nita означает, собственно, «мужчина», однако та же идеограм¬
ма лежит, как известно, в основе идеограммы «раб» с добавлением идеограммы «гор¬
ная страна», в данном случае опущенной и, быть может, замененной обезличивающей
частицей nam. При буквальном понимании термина («мужской пол») выделение относи¬
тельно небольшой части персонала в качестве лиц мужского пола было бы лишено
всякого смысла. Так же толкует термин nam-nita в аннотации к данному документу
и издатель (ср. «Vocabulary» s. v. v. arad и nita).
3	UET, III, Д° 1499. Значение термина гарду (gár-du) в данном случае, как и
самого документа, не вполне ясно.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ Ш ДИНАСТИИ УРА
17
работников, обозначавшихся как «гуруши», дрен или по специальности
как «энгары», ремесленники различных профессий и т. п. Это прежде
всего относится к храмам главных божеств Ура, бога Наннар1 и богини
Нингаль1 2. Наиболее часто упоминание группы рабов и рабынь встречается
в хозяйстве храма Карзида (ё Kar-zi-da), повидимому, тождественного
с Гипар, нового храма, сооруженного в честь обоих названных богов3.
Группа рабов и рабынь этого храма была особенно многочисленна, что объяс¬
няется как значением храма, так, вероятно, и тем обстоятельством, что
большое число рабов передано было в храм в связи с его сооружением.
Рабы и рабыни (gim arad-e-ne) храма Карзида упоминаются преимуществен¬
но в связи с выдачей довольствия, причем обычно они получали по специаль¬
ным документам (UET, III, №№ 1047, 1049, 1062). По особым документам
получали довольствие также большое число рабынь-ткачих (гим уш-бар)
храма Карзида (там же, № 1033, 1040). Помимо документов выдачи
довольствия рабам и рабыням, имеются документы о выдачах также и
другим группам персонала храма Карзида — «гурушам» и «укуушам»
(№ 1066), носильщикам-угггль и суконщикам (№ 1091). Небольшими партия¬
ми рабов и рабынь, наряду с прочим персоналом, располагали также и
другие, менее значительные храмы Ура — храм Думузи (Таммуза)
(№ 1064), Ниназима (№ 1022, ср. № 931), Нин-уру...да (№ 1062).
То обстоятельство, что рабыни и рабы выделялись в особую группу пер¬
сонала только в столичном городе У ре, а в других хозяйственных центрах
мы не только не встречаем обособленных партий рабов и рабынь, но и
вообще относительно рабов мужского пола имеются лишь редкие и случай¬
ные сведения, не представляется случайным. Очевидно, основная масса
военнопленных мужского пола, поступавших в страну в результате побе¬
доносных походов, оседала почти исключительно в столичном городе;
напротив, на экономике остальных хозяйственных центров области приток
военнопленных отразился, повидимому, очень мало, не внеся в состав
работников, по крайней мере, судя по данным местных хозяйственных
архивов, никаких сколько-нибудь существенных изменений.
Документы относительно выдачи довольствия группе рабов и рабынь
содержат и некоторые прямые или косвенные указания относительно
численности этой группы. Так, согласно документу о выдаче довольствия
дворцовому персоналу, в котором группа рабов (nam-nita) противо¬
поставляется остальному персоналу дворца (se-ba sag ё-gal-ka — III,
№ 1077), при подсчете сохранившихся данных на группу nam-nita прихо¬
дится 44 гур 225 сила + ?, на остальной персонал — 91 с лишним гур
при общем итоге выдачи 297 гур с лишним. Из сопоставления этих цифр мож¬
но видеть, что группа рабов составляла относительно значительный про¬
цент дворцового персонала. Принимая во внимание, что средняя норма
выдачи фиников, о которой, повидимому, в данном документе идет речь,
равнялась 20—25, понижаясь иногда до 10 сила в месяц, путем деления об¬
щего (неполного) количества полученных nam-nita фиников на обычную
норму месячной выдачи, можно придти к заключению, что только по со¬
хранившимся данным общее число людей nam-nita (рабов?) должно было
быть не менее 600 человек.
1	UET, III, №№ 1146, 1149: довольствие группе gim arad-e-ne храма Наннар;
ср. № 976: довольствие эрен того же храма.
2	Там же, № 1093: выдача фиников gim arad-e-no из ё dub-ba dNingal.
3	В храм Карзида, очевидно, в связи с окончанием его постройки царем Пурси-
ном, была пожертвована группа певцов (UET, III, №№ 1072, 1073). Тогда же, свмасно
датировке 9-го года Пурсина, был избран верховный жрец en dNannar Kawida.

IS
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
Более определенные и непосредственные данные относительно числен¬
ности группы рабов имеются в отношении рабов, принадлежавших хра¬
мам. Самые полные сведения содержат документы храмового хозяйства
é Kar-zi-da. По списку выдачи довольствия gim arad-e-ne этого хозяйства
(UET, III, № 1049) значится около 170 взрослых работников, 15 гим
(glm us-bar, как уже сказано, получали по особым спискам) и 73 думу.
Из другого аналогичного документа (там же, № 1047) известно, что среди
рабов мужского пола храма Карзида были певцы и * узыканты (ср. Л?№-
1072, 1073), земледельческие работники (sag-gud), садовники (sig7-a).
Помимо рабов и рабынь, входивших в эти общие списки, храм Карзида
обладал еще большим числом ткачих (gim us-bar). Согласпо одному доку¬
менту о довольствии ткачих (UET, III, № 1040), число их достигало
130—140 и 66 детей при них. Соединяя все эти числа, получаем общее-
число рабов и рабынь храма Карзида с состоявшими при них детьми — от
400 до 500 человек. Число рабов и рабынь меньших храмов Ура было,
естественно, значительно меньше, ограничиваясь в отдельных случаях
несколькими рабами и рабынями.
В документах архивов местных хозяйственных центров времени третьей
династии Ура более полные и определенные сведения имеются лишь отно¬
сительно рабынь (гим)\ рабы же мужчины, поскольку они имелись в со¬
ставе рабочего персонала местных центров, не выделялись из об1йей массы,,
причем и самый термин эре(арад), обозначавший раба, встречается лишь в
исключительных случаях. Нои в тех случаях, когда этот термин встречается,
он применяется лишь в отношении отдельных индивидуальных работников1.
В одном из документов архива Уммы, содержащем список людей, получав¬
ших зерновое довольствие, наряду с большим числом женщин гим,
работавших в мастерской для варения пива и благовоний (é àim) и на помоле
зерна (gim-arà), а также небольшим числом «гурушей» (в том числе не¬
сколькими столярами), четыре поименно названных лица специально обо¬
значены как рабы — эре или арад, один из них думу эре (Schneider, Mont.,
№ 285, 69). В одном случае идет речь о покупке от имени начальника пар¬
тии земледельческих работников (нубанда гуд) Лугальитуда, часто фигури¬
рующего в отчетных и первичных документах, земледельца — «ангарам
Гудаду (М. В. Никольский, II, № 406). Столь же случайны упоминания о
рабах-мужчинах в царском хозяйстве и в документах архива Лагаша.
Так, в списке суконщиков (lú tdg-me) дважды повторяется указание на
группу из четырех, входивших в эту партию мальчиков-рабов (думу
эре — Pinches, № 84).
Но если данные о рабах мужского пола в документах местных архивов
спорадичны и случайны, то численность рабынь, относительно значительная
уже в местных «энсиальных» хозяйствах предшествовавшего времени, и
теперь остается столь же высокой. Хотя главную массу среди женщин-
рабынь составляли ткачихи (gim us-bar), однако, как будет показано, их
труд использовался далеко не только на ткацких работах, но также, и
притом в большинстве случаев, на других самых разнообразных работах.
В Умме партии гим, подчиненные особым надзирателям, были очень много¬
1	В архиве Уммы имеется единственный документ (СопЬ., СоЩг., № 54), содержа¬
щий список имен с обозначением в итоге: «всего 30 „гурушей“ — рабов писцов». Зна¬
чение этого докухмента неясно: идет ли речь о рабах, состоящих или распределяемых
между писцами, или же этот термин употреблен в данном случае в каком-либо ином
значении. Во всяком случае, судя по датировке документа, помеченного не обычной
для третьей династии Ура датой по событиям царствования данного правителя, но
просто 5-м годом, он относится не к описываемому времени, но к предшествовавшему
периоду; когда такие упрощенные датировки применялись в документах архива Уммы.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
19
численны и насчитывали от 40 до 50 гим в партии U Еще более крупные
партии гилг-ткачих были в Лагаше. Так, один список довольствия зерном и
шерстью партии ткачих у гула Урбау насчитывает 111 гим, 53 детей и одну
престарелую гим (TUT, № 159). В другом совершенно аналогичном доку¬
менте из местечка Гуабба (на территории Лагаша) числится 135 ткачих,
91 ребенок обоего пола и четыре престарелые женщины (там же, № 162).
Наконец, третий документ из того же архива, содержащий сводную запись
общего числа женщин-ткачих нескольких партий, находившихся в веде¬
нии четырех различных «нубанд», дает еще более крупную цифру — всего
816 ггш-ткачих (277 + 235 + 198 + 106 — TUT, № 164/19).
Потребности обширного царского хозяйства настолько возросли и
усложнились к этому времени, что собственной непосредственно занятой
в нем рабочей силы нехватало, и в таком случае прибегали к найму дополни¬
тельных работников из среды населения, стоявшего вне царского хозяйства.
Практика найма недостающей рабочей силы, прежде всего для полевых
работ, совершенно неизвестная из документов предшествующего времени,
при третьей династии Ура получает широкое распространение. Об этом
свидетельствуют как первичные документы, содержащие записи поступ¬
ления наемных работников на поля, так и отчетные документы чиновников,
заведывавших партиями земледельческих работников, о произведенных
ими за год работах и об использованной ими рабочей силе1 2. На основании
отчетных документов, в которых расчет рабочей силы производится в чело¬
веко-днях, можно определить, какое место занимал наемный труд в царском
хозяйстве. Так, в отчете «нубанды гуд» Лугальгуде, заведывавшего пар¬
тией из 24 земледельческих работников (за 4-й год царя Пурсина — ТЕО,
№ 5675), из общего числа 12595 х/6 человеко-дней, об использовании кото¬
рых составлен этот отчет (стб. II, стк. 18—21), приходилось 9360 дней под¬
чиненных Лугальгуде работников (24 х 30 X 133), 2605 5/6 человеко¬
дней работников, получавшихся временно от других надзирателей, и
630 человеко-дней наемных работников (237 с оплатой в 7 сила зерна за день
и 393 с оплатой в 6 сила — стб. 1, стк. 7—12), что составляет 5% на 95%
работников царского хозяйства. В других случаях процент использования
наемной рабочей силы бывал и значительно выше. Так, по отчету другого
«нубанды гуд» Урнинсу (ТЕО, № 5676) из общего числа 9108 человеко¬
дней 1813 (или около 20%) человеко-дней приходится на наемных работ¬
ников.
Наемные работники работали или обособленно специальными группа¬
ми или в качестве дополнительной рабочей силы совместно с «гурушами» и
«энгарами». Чаще всего наемные работники привлекались во время посев¬
ных работ для вскапывания (al) земли4. Гораздо реже наемные работники
заняты были на других работах — рубке тростника, сборе травы и пр.5.
1	Schneider, Berl., № 401; В é d а 1 е, №№ 56—58.
2	UET, III, №№ 1342, 1360, 1364 и др.; М. В. Никольский, II, №№ 143,
251 и др.; Cont., Contr., №№ 61, 80, 81; Н а с k m a n, №№ 240, 257 и др.; STD,
№ 209; КСВ, №116; Schneider, Berl., №№ 211, 231; Schneider, Str.,
№№ 84, 151, 152; Schneider, Mont., №№ 204, 205, 229 и др.; Barton, III,
№ 350, табл. 133, № 386, табл. 146; CT, VII, №№ 13163, 15324, 17767; IX, №№ 14318
и др.; TUT, №№ 2, 15, 19 и др. Отчетные документы ТЕО, №№ 5675, 5676; Hack-
man, № 272; SAD, №№ 83, 94, 117, 118; Legrain, № 378.
3	На отчетный год по шумерскому календарю приходится один дополнительный,
тринадцатый, месяц.
4	См., например, UET, III, №№ 1342, 1360, 1364, 1395, 1400; М. В. Николь¬
ский, II, № 143; Hackman, №№ 257, 271; Cont., Contr., №№ 61, 81; Sehne i-
d e r, Berl., № 231; Schneider, Str., №№ 84, 151, 152; Schneider, Mont.,
№№ 204, 229, 368; TUT, № 19 и др.; L e g r a i n, № 378.
5	M. В. Никольский, II, № 143; Hackman, №№ 240, 278, 342;

20
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
Уже то обстоятельство, что нехватка рабочей силы в царском хозяйстве
восполнялась путем найма недостающих работников, делает сомнительным
предположение об использовании в царском хозяйстве (по крайней мере,
в описываемое время) труда общинников, привлекаемых в порядке по¬
винности1. Труд местных производителей, как показано выше, эксплуати¬
ровался не путем временного привлечения их на работы в царском хозяй¬
стве,- но в результате непосредственного вовлечения их в это хозяйство.
Никаких прямых указаний на использование труда общинников в царском
хозяйстве документы архивов этого времени не содержат. Мы видели, что
даже наемный труд в царском хозяйстве применялся лишь во время сезон¬
ных работ, связанных с обработкой почвы и с посевом. Что же касается
уборочных работ, то эти последние выполнялись, повидимому, силами
самого царского хозяйства и его местных филиалов. Об отправке «гурушей»
и гим на работы по жатве и уборке зерна в житницы свидетельствуют как
отчетные документы заведующих рабочими партиями, так и многочислен¬
ные первичные документы. Так, согласно цитированному выше отчету
заведующего партией земледельческих работников Лугальгуде (Умма), из
общего числа 12595 1/6 человеко-дней на уборочные работы (жатва и сбор
овощей) затрачено было всего 1309 дней* 1 2, следовательно, свыше 10% об¬
щего числа отчетных человеко-дней. Отправка «гурушей» на уборочные
работы отмечается и в других отчетных документах. Так, по другому
отчету того же Лугальгуде, на уборочные работы было использовано свыше
1000 рабочих дней при общем числе 11100 человеко-дней отчета3. Еще
более крупные числа человеко-дней «гурушей», посылаемых на уборочные
работы, дают первичные документы. Так, например, согласно одному
документу из Ура, 44 «гуруша» было направлено на поле Дуcarra на
работы по жатве и молотьбе зерна на 45 дней, что в общей сложности со¬
ставляет 1980 человеко-дней (UET, III, № 1346). В Умме от надзирателя
Луазаггани было передано другому на уборочные работы большое число
«гурушей», причем общее число их человеко-дней составляло 501 на жатве
ячменя и 664 на сборе овощей (Schneider, Str., 213). В другом случае на
жатву ячменя было затрачено 277, а на сбор овощей — даже 969 человеко¬
дней «гурушей» (М. В. Никольский, II, № 150). Такое же участие большо¬
го числа «гурушей» в уборочных работах имело место и в Лагаше. И здесь
согласно, например, одному документу (Barton, III, № 55, табл. 73),
на уборке урожая ячменя и на различных полях затрачено было 1862 чело¬
веко-дня «гурушей».
Первичные документы об отправке партий «гурушей» на различные
поля на уборку урожая, молотьбу, переноску и ссыпку зерна в житницы
Cont., Contr., № 80; Schneider, Berl., № 151; Schneider, Mont., № 242;
Barton, III, № 350, табл. 133.
1	Это положение отстаивал акад. H. М. Никольский в полемике с акад.
В.	В. Струве (ПИДО, 1934, № 7—8, стр. 207—210). В изданном в прошлом году курсе
истории древнего мира H. М. Никольский продолжает утверждать, что «все срочные
и сезонные работы, требовавшие большого количества рабочих, выполнялись общин¬
никами в порядке работ на „дом царя“» (выражение, относящееся к более позднему вре¬
мени и, следовательно, не применимое в отношении времени третьей династии Ура.—
Л. T.) (В. Н. Дьяков и H. М. Никольский, История древнего мира,
М., 1952, стр. 84). Гипотеза H. М. Никольского строится исключительно на непра¬
вильном и одностороннем толковании отчетного документа Лугальгуде (ТЕО, № 5675).
Ср. ответ H. М. Никольскому В. В. Струве, ПИДО, 1934, № 7—8, стр. 211 сл.,
и о н ж е, Новые данные..., стр. 153 сл.
2	В том числе на поле Камари — 443 на жатву и 185 на уборку овощей и 336
без более точного обозначения (II, 24—30), на поле бога Шара и в поле Лальмах —
345 человеко-дней на жатву ячменя и сбор овощей (III, 2 сл.).
3	Hackman, № 272, II, 5 сл. 13, 15 сл.; см. также отчет Урнинсу, ТЕО, № 5676,
И, 5 и др.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
21
представляют самое обычное явление как в архивах Ура, так и в местных
архивахОдин обширный документ из архива Уммы дает полную картину
производства на двух полях уборочных работ трудом больших партий на¬
правляемых на эти работы «гурушей»: 480 «гурушей» на один день на
жатву ячменя, 15 «гурушей» на 1 день собирать и убирать овощи, 964 на 1
день доставлены в местность Рака, 134 на 1 день молотить и убирать в жит¬
ницы зерно в поле Гу Эден, 400 на 1 день на жатву ячменя, 333 на 1 день
собирать и убирать овощи, 400 на 1 день в местность Рака, 80 на 1 день
молотить и убирать зерно в житницы в поле Ушгидда (58-й год Шульги —
М. В. Никольский, II, № 159).
На уборочные работы (прежде всего на переноску зерна) направлялись
также большие партии гим1 2.
Один документ из архива Уммы содержит общий итог подсчета всех
людей, занятых на жатве (егёп ¿е^иг10^иг1(Гте) в различных «энсиатах»
по всей области, причем число «жнецов» по отдельным «энсиатам» колебалось
от нескольких сот до нескольких тысяч (ТЕО, № 6041). Предположение,
что в данном случае имеются в виду люди, привлеченные к уборке урожая
в порядке общественной повинности, маловероятно уже по одному тому,
что использование на уборочных работах такого рода работников в столь
обширных размерах должно было бы найти себе отражение в хозяйствен¬
ных документах, чего, как мы видели, на самом деле не наблюдается.
Маловероятно такое предположение и потому, что рабочая сила привле¬
кавшихся к общественной повинности общинников вряд ли могла бы учи¬
тываться хотя бы с приблизительной точностью, тогда как документ содер¬
жит точные цифры, в отдельных случаях до учета единичных работников3.
Повидимому, документ этот представляет подсчет общего числа работников
царского хозяйства, которые могли быть привлечены к уборочным работам.
Хотя работники царского хозяйства в своей массе и происходили из среды
местного населения, однако, поскольку они утратили хозяйственную само¬
стоятельность и были непосредственно вовлечены в царское хозяйство, труд
их, естественно, не может рассматриваться как выполнение общественной
повинности. Они посылались на уборочные работы, как и на другие работы,
не в порядке привлечения к общественной повинности, а в силу их непосред¬
ственной принадлежности к персоналу царского хозяйства. Что в данном
документе речь идет именно о работниках царского хозяйства, а не об общин¬
1	UET, III, № 1338,1346, 1407, 1412, 1482 (на уборку урожая направлены квали¬
фицированные работники мастерских); М. В. Никольский, II, №№ 123, 130,
141,151, 155, 159, 162; Schneider, BerL, № 222; Schneider, Mont., №№
252, 369; Hackman, №№ 74, 86, 217, 233, 236; TUT, № 1; Barton, II, № 55,
табл. 73; ср. Фрагмент отчета Cugnin, № 16.
2	UET, III, № 1330; M. В. Никольский, II, № 144; Schneider,
Str., №№ 68; Schneider, Mont., № 214; Hackman, № 252. Сбор овощей:
ТЕО, № 5669; STA, №№ 2, 5; STD, №№ 85, 92; Schneider, BerL, №183;
Schneider, Mont., №№ 190, 194.
3	То обстоятельство, что люди, обозначенные в документе как «жнецы», названы
в то же время не «гурушами», но эрен, не может иметь значения, так как «гурушу»,
фигурирующие в первичных и отчетных документах, в то же время обозначаются и
как эрен. Можно указать, например, на буллы, подвешивавшиеся к корзинам с отчет¬
ными документами надзирателей об использовании ими рабочей силы, в которых
«гуруши» отчетных документов называются эрен, например, «корзина документов
с отчетом о рабочей силе эрен»—pisan-dub-ba nig-èid-ag (или dub-dib-ba) à erén-na-ka.
До нас дошло большое число таких булл, причем во всех случаях «гуруши» отчетных
документов обозначаются как эрен. Нередки документы, в которых «гуруши» текста
в итоге обозначаются как эрен, см., например, TUT, №№ 170, 172. Самый термин эрен,
согласно его буквальному значению, применялся лишь для обозначения того, что речь
идет о партиях, отрядах (работников, воинов).

22
АКАД. Л. И. ТЮМЕНЕВ
никах, это можно видеть и из того обстоятельства, что указанное в этом
списке число «жнецов» Уммы, занимавшей третье место по количеству
рабочей силы, именно 2600, в общем соответствует числу работников 2850,
указанному в специальном документе, содержащем запись общего числа
людей дворца (сверх работников указаны еще 600 «людей эиси» и 120 лиц
административного персонала— ТЕО, № 6166)1. Акад. В. В. Струве путем
предположительного подсчета устанавливает также общую численность
работников, занятых в царском хозяйстве в Умме, в 2000—3000 человек
(«Новые данные....», стр. 179).
Если из приведенных данных можно заключить, что все потребности
царского хозяйства удовлетворялись силами самого этого хозяйства с при¬
влечением в случае необходимости только наемной рабочей силы, то, с дру¬
гой стороны, документы архивов царского хозяйства не содержат никаких
указаний относительно участия работников царского хозяйства в строи¬
тельстве и оросительных работах общегосударственного характера и зна¬
чения (за исключением строительства или ремонта хозяйственных построек
или специальных работ по орошению полей царского хозяйства). Напротив,
имеется ряд указаний на то, что строительные и оросительные работы произ¬
водились в порядке привлечения населения к принудительной повинности.
Оросительные работы, как показывают данные древнешумерского эпоса
о Гильгамеше, уже с ранних времен выполнялись трудом самого населе¬
ния; о том же говорят документы времени Урукагины. Позднее, во времена
первой вавилонской династии, забота о содержании каналов в порядке
также возлагалась на население. Производство оросительных работ при
касситской династии составляло один из главных видов лежавших на насе¬
лении повинностей, о чем свидетельствуют данные иммунитетных докумен¬
тов — ку дурру.
О	производстве строительных работ путем привлечения населения
говорит надпись Гудеа, о том же свидетельствует правительственная пере¬
писка времени первой вавилонской и касситской династий; труд населения
на строительстве, наконец, широко применялся и в нововавилонское
время. Относительно привлечения населения к строительным работам
имеются некоторые, правда единичные и случайные (что объясняется
прежде всего самим содержанием документов, относившихся исключительно
к царскому хозяйству), указания и в документах описываемого времени.
Так, в одном документе из Лагаша идет речь о строительстве какой-то
стены, в котором принимали участие люди из Кинунира, Нанше, Гуаббы,
местечек области Лагаша (Barton, I, № 349, табл. 14). Возможно также, что
люди, занятые в Уре на строительстве и получавшие довольствие — «хлеб
в розницу» (ninda ku erén didli), а не по обычной формуле (UET, III,
№ 1121), были привлечены в порядке повинности. Находящийся в Британ¬
ском музее документ из Лагаша времени третьей династии Ура также, пови-
цимому, имеет в виду организацию людей, привлеченных к повинности:
они разбиты на партии, подчиненные «старшему брату» (ses-gal) и находя¬
щиеся в общем ведении «общинного (городского) надзирателя» (ugula uni—
CT, X, № 14612).
Использовался ли и в какой именно мере на строительстве труд военно¬
пленных, как обычно предполагают, на этот счет не имеется никаких пря¬
мых указаний в источниках.Указывают на факт широкого строительства при
царях третьей династии Ура, связывая его с возросшим притоком военно¬
1	К сожалению, в том экземпляре издания Женульяка, которым я пользовался,
таблица, содержавшая этот документ, оказалась утерянной. Мне пришлось поэтому
цитировать его по краткому изложению Женульяка в «Babyloniaca», VIII.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
23
пленных, особенно в правление Шульги. Следует, однако, заметить, что,
судя по датировкам времени этого царя, сооружение храмов и других
строений приходится преимущественно на первую половину, датировки же
победоносными походами — на вторую половину его правления.
Положение персонала царского хозяйства, по сравнению с предшествую¬
щим временем, резко ухудшилось. Все работники этого хозяйства, как уже
отмечалось выше, независимо от своего происхождения и квалификации,
образуют теперь единую и жестоко эксплуатируемую массу. Все они оди¬
наково состоят на полном натуральном довольствии, притом далеко недо¬
статочном. Натуральное довольствие ограничивалось почти исключительно
выдачей зерна по крайне скудной норме. Обычной нормой для мужчин
было 60 сила, что составляет 24,6 л или, в весовых единицах, около 36 кг яч¬
менного зерна в месяц. По более высоким нормам получали только земле¬
дельческие работники — «энгары» по 120—125 сила, шаг гуд по 80—85 силаг.
Однако и в этом случае нормы выдачи иногда сильно разнообразились1 2.
Обычной нормой для женщин, как и для младших (половинных) работ¬
ников, было только 30 сила (около 18 кг). Производились ли выдачи иных
продуктов, помимо зерна, в местных хозяйственных центрах, неизвестно.
Сведения о таких выдачах случайны и единичны и относятся почти исклю¬
чительно к женщинам гим. Так, военнопленные женщины в Умме получали
по 20—40 сила муки и по 10—20 сила пива в месяц (М. В. Никольский,
II, № 329); женщины-ткачихи получали иногда мясную пищу3 и хлеб
(Pinches, 106); один из документов архива Лагаша содержит запись выдачи
растительного масла и фиников также женщинам-ткачихам (TUT, № 164/13).
То обстоятельство, что дополнительные продукты получали только женщи¬
ны, стояло, быть может, в связи с низшим зерновым пайком, получавшимся
женщинами. Мне известен только один документ (из Лагаша) относительно
получения дополнительных продуктов большим числом «гурушей» (до 850
человек), а именно — пива и других напитков (от 2 доЮ сила = 0,8—4,1 л),
хлеба (от 2 до 15 сила), растительного масла по 2 гин (16, 8 г — STA, № 8).
Здесь же приводятся количества названных продуктов, выданные лицам
административного персонала —«нубандам», угула и пр., причем количест¬
ва, получаемые индивидуально представителями администрации, намного
(в несколько десятков и даже сотен раз) превышают количества, получаемые
«гурушами». Носили ли эти выдачи сколько-нибудь регулярный характер?
Ввиду отсутствия каких-либо иных данных о выдаче названных продуктов,
вряд ли можно на основании одного этого документа делать такие далеко
идущие обобщающие выводы. Более вероятно, что речь в данном случае
идет о какой-то единовременной выдаче.
Более определенно практика выдачи различных продуктов засвидетель¬
ствована лишь в отношении Ура. Наиболее распространенным предметом
выдачи, помимо зерна, здесь было растительное масло, которое выдавалось
как одновременно с другими продуктами, так и чаще по специальным доку¬
ментам. Обычной нормой при этом было 3—4—5 сила в месяц (по меньшим
нормам получали только дети и лица престарелого возраста) 4. Затем по
1	См. RTC, № 419; TUT, № 17; ср. STD,№ 309: документ из Уммы с записью выдачи
зерна шаг гуд по 3 гур 120 сила и «ангарам» по 5 гур, Если принять эту выдачу за го¬
довую (в документе указан лишь год выдачи без пометки месяца), то путем деления
на 12 получаем для гааг гуд месячную норму в 85 сила, для «энгаров» 125 сила. См.
также Schneider, Mont., № 18.
2	См., например, данные относительно годовых выдач «энгарам» и подчиненным
им работникам — CT, VII, № 17757.
3	P i п с h е s, № 44; М. В. Никольский, II, № 481; L е g г a i n,JSs 278.
1 UET, III, №№ 1008, 1025 (одновременно с зерном), 1032 (с зерном и рыбой), 1035,
1040, 1047 (с зерном, финиками и рыбой), 1048 (с хлебом и финиками), 1049 (с зерном),

24
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
обычной норме в 20—25 сила выдавались также финиких. Реже произво¬
дилась в Уре выдача хлеба* 1 2, еще реже рыбы3. С другой стороны, пиво, со¬
ставлявшее относительно распространенный вид выдач в местных хозяй¬
ственных центрах, в качестве предмета довольствия в Уре почти совершенна
не встречается 4.
Однако и в Уре выдача всех этих продуктов производилась не в до¬
полнение к зерновым выдачам, но за счет сокращения норм зернового до¬
вольствия. Обычную норму месячной выдачи зерна в Уре составляли 30 сила
(около 18 кг); 40 сила было высшей нормой выдачи; выдачи по 60 сила
встречаются здесь лишь в качестве редких исключений (иЕТ, III, № 936).
Нередко нормы снижались до 20—25 и даже до 15 сила (9 кг — см.,
например, там же, №№ 50, 936, 967, 971 и мн. др.)· Только нормы земле¬
дельческих рабочих — «энгаров», как и в других хозяйственных цент£хпс,
так и в Уре, были значительно выше: «энгары» получали 75—120сггл^
остальные земледельческие работники по 40—50—60 сила (см. №№ 1324,
1329, 1377).
Что выдача иных продуктов, помимо зерна, в Уре производилась именно»
за счет зерновых выдач, показывает один любопытный документ, содер¬
жащий двойной расчет произведенных выдач в зерне и с заменой зерна
маслом. В начале документа указываются общие нормы зернового доволь¬
ствия, причитающиеся отдельным работникам,— 75, 60, 50 и 40 сила
ячменного зерна. При подведении итогов сообщаются данные о действи¬
тельно полученных количествах зерна и масла с заменой части зерна рас¬
тительным маслом и в заключение сообщается расчет, на основании
которого производится замена зерна маслом, именно 1 сила масла за 10 сила
зерна. В данном случае нормы зерна соответственно снижаются на 10 сила
с заменой 1 сила растительного масла (ЧЕТ, III, № 1377). В архиве Ура
имеется большое число документов с записью суммарных количеств зерна>
возвращаемого различными получателями взамен растительного масла5.
Нормы обмена были различны. Так, рядом с указанной обычной нормой
1 сила масла за 10 сила зерна встречаются нормы в 2 сила масла за 10 зерна
(11ЕТ, III, № 1207) и даже 5 сила масла (вероятно, низшего качества) за
10 зерна (там же, №№ 1046, 1082, 1187).
В документах Ура встречаются, хотя и редко, случаи обмена, в свою
очередь, растительного масла на другие продукты — на хлеб (1ШТ, III,
№ 1118), рыбу (№ 1185: 4 сила масла взамен 20 сила рыбы).
Именно потому, что в основе всех остальных выдач лежали нормы зер¬
нового довольствия, все различные виды довольствия,даже в тех случаях,.
1054, 1062, 1063, 1072 (с хлебом и финиками), 1073 (с зерном и финиками), 1091 (с фи¬
никами), 1125 (с хлебом), 1135, 1137, 1141—1144, 1146, 1147, 1149, 1150, 1152,
1154-1156, 1158—1164, 1166—1171, 1172, 1174, 1179, 1184, 1189 (без других
продуктов), 1309 и 1312 (одновременно с рыбой), 1420, 1424, 1431 (с финиками и
рыбой), 1436.
1	Помимо названных в предыдущем примечании, см. также №№ 1070, 1095, 1110.
2	Помимо названных, см. №№ 1113, 1118, 1120, 1123, 1408.
3	Помимо названных, см. №№ 50, 1046, 1110.
4	По документу UET, III, № 1136, партия амореев получает одновременно с дру¬
гими продуктами пиво и другие напитки. Однако документ этот не имеет обычного-
характера документов типа se-ba и не датирован. Повидимому, амореи, получавшие
по нему, не принадлежали к персоналу царского хозяйства. Очевидно, и «люди из Мар-
хаса» и «дети Ура» (lu mar-ha-si й UrikA-ma-me — возможно, люди, привлекавшиеся
в порядке повинности), получавшие хлеб и пиво по документу UET, III, № 1401,
стояли вне царского хозяйства.
5	UET, III, Л-Ло 963, 968, 971, 982, 984, 986, 987, 1004, 1006, 1011, 1028.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
25.
когда они производились без одновременной выдачи зерна, обозначались
обычным термином как «выдача зерна» (¿е-Ьа)1 2.
Помимо натурального довольствия, рабочий персонал царского и хра¬
мовых хозяйств получал также ткани на одежду или же шерсть из расчета
1 одежда или 4 мины шерсти (2 кг) мужчинам, 3 мины шерсти женщинам и
1г/2 мины шерсти детям2.
Состоя на полном натуральном довольствии, работники, образовавшие
персонал царского и храмовых хозяйств, были заняты на различных работах
в течение всего года. Судя по тому, что в отчетных документах расчет
человеко-дней производился за полное число дней года (число
рабочих, помноженное на 30 и затем на 12 или на 13 месяцев данного
года), работы должны были производиться без каких-либо выходных дней.
Женщины освобождались от работы лишь на время менструаций, когда они
^признавались нечистыми (так наз. «дни отрыва» ис^аЬ-а — см. В. В. Стру-
"ве, Новые данные..., стр. 160—161). В отношении же мужчин «дни отрыва»
помечались лишь в случае передачи их на более или менее длительное время
в распоряжение других надзирателей3.
Работники царского хозяйства, таким образом, как видим, не только
были заняты в течение всего года, но и должны были работать без пре¬
доставления им какого-либо отдыха. Только болезнь или смерть освобож¬
дали «гурушей» от их беспрерывного тяжелого труда, причем как
время болезни, так и случаи смерти тщательно учитывались при состав¬
лении отчетных документов 4 5. В общих списках «гурушей» и гим обычно
также отмечались больные и умершие. Пометки относительно больных
делались также и в актах контроля 6. На отдельных больных «гурушей»
составлялись специальные документы с указанием продолжительности их
болезни6. Такие же документы составлялись и на случаи смерти «гурушей»,
после чего умершие, очевидно, снимались с учета 7. Составлялись,^наконец*
1	Зерно одновременно с другими продуктами: UET, III, №№ 1032, 1047, 1049,
1066, 1073; растительное масло: №№ 1053, 1054, 1063, 1146; растительное масло и
финики: «№№ 1062, 1072; финики:	1070, 1102 и мн. др.
2	UET, III, №№ 1018, 1102, 1504, стб. VIII и IX, 1505, 1516 и мн. др.; ТЕО,
№ 6171; Hackman, № 301; Schneider, Berl., № 483; Schneider,
Str., № 284; Schneider, Mont., JVs 307, 337; RTC, №№ 399, 404; TUT, №№ 150,
155 сл.; Barton, I, №№ 257, табл. 6, 396, табл. 8 и др.; CT, VII, №№ 19984 и др.
3	См., например, ТЕО, №№ 5674, III, 22, 23 и др.; 5675, X rv. V, стр. 14—26;
5676, XII (rv. VI), 14, 16; 6036, III, 13, 15 сл.; H а с k m а п, № 272, IX, 14; № 344,
1—3 и др.; ср. акад. В. В. Струве, Новые данные..., стр. 161—163.
4	ТЕО, № 5674, III, 24—27 (отметка о «гуруше», болевшем в течение 150 дней);
5675, IX (rv. IV), 31—32 (болезнь в течение 45 дней); ТЕО, № 5676, XI (rv. V), 3 сл.:
помечен один умерший «гуруш», причем, поскольку он умер в середине 10-го месяца,
из общего числа человеко-дней соответственно было вычтено 75 человеко-дней (21/2
месяца). Cp. UET, III, № 1554: отчет о выработке мастерской льняных тканей с расче¬
том рабочей силы ткачих гим не в человеко-днях, а в месяцах, где также отмечено по¬
терянное в связи с болезнью (rv. II, 8 сл.) и со смертью отдельных гим время (в связи
со смертью вычтено относительно 3 г/2 гим по 11 месяцев, относительно 1 гим — 7 ме¬
сяцев, 3 гим — 4 месяца, V2 гим — 3 месяца, 9 гим — 1 месяц (rv. Ill, 1—6).
5	См., например, UET, III, №№ 1455, rv. 4 (контроль «энгаров»), 1486, 1493 и
1994 (контроль работников мастерских Ура); Hackman, № 234 (при ревизии пар¬
тии «гурушей» один из них помечен больным). Cp. STA, № 30 (в акте с записью
распределения «гурушей» по различным учреждениям из 165 «гурушей» четверо
значились больными).
6	UET, III, № 1471; М. В. Никольский, II, №№ 160—172; Schnei¬
der, Mont., № 212 (из-за болезни потеряно 4 месяца); № 292 (запись двух работни¬
ков, болевших в течение 6 и 8 месяцев); STD, №№ 153, 154, 157, 159, 167, 194.
7	См., например, М. В. Никольский, II, №№ 173 и 174; STD, №№ 204,
205.

26
АКАД. А. II. ТЮМЕНЕВ
и общие списки умерших работников и работниц (гим) за несколько месяцев,
иногда с раснределением по отдельным месяцам 1.
Работники царского хозяйства были разбиты на партии по два и более
десятков человек, находившихся в распоряжении специальных началь¬
ников — земледельческие работники в распоряжение иубанда гуд (заве¬
дующих хозяйством), остальные неквалифицированные рабочие — «гуру-
ши», угиль (носильщики), думу — простых надзирателей—угула. Жен¬
ские партии гим были многочисленнее (по 40 и более в партии). В одной Умме
таких рабочих партий насчитывалось 60—70 (акад. В. В. Струве, Новые
данные..., стр. 179). Если работники распределялись между особыми надзи¬
рателями, это не значило еще, что они все время находились в распоряжении
этих последних. Они нередко передавались во временное распоряжение
на более или менее длительные сроки другим надзирателям, причем, как
мы видели, в отчетных документах время, когда они находились у других
надзирателей, помечалось как «дни отрыва»1 2. Во всех архивах имеется
большое число первичных документов, скрепленных печатью надзирате¬
лей, получавших в свое распоряжение «гурушей» от других названных при
этом надзирателей. Встречаются и сводные документы с записью «гурушей»
одной или нескольких партий, числящихся за особыми надзирателями, но
распределенных по различным учреждениям и лицам (см., например,
Chiera, № 30). Мало того. В случае нужды в рабочей силе в других хозяй¬
ственных центрах партии работников пересылались из одного города
в область другого. Наиболее обычны были пересылки рабочих партий из
местных хозяйственных центров в столичный город Ур. Так, две партии
дрен из Лагаша получали довольствие в У ре, причем, судя по количеству
выданных им продуктов, численность этих партий должна была достигать
нескольких десятков человек (UET, III, №№ 1002, 1009). В У ре упоми¬
нается далее партия работников из Варги (wa-ar-ga-ki — там же, № 1410).
С другой стороны, имеются данные об отправке работниц гим в другие
центры из самого Ура. В одном документе идет речь о 130 гим, направляе¬
мых из Ура в другие центры (там же, № 1133) и о 13 гим, отправляемых
в Урук (там же). Работницы гим партиями из 15 человек и более неоднократ¬
но посылались из Ура также на принадлежавшие царскому хозяйству
пастбища в различных областях, где содержались овцы особой породы,
дававшие специальный вид шерсти ka-si3. Обмен рабочей силой произво¬
дился также и между местными центрами. Один документ из архива Уммы
содержит запись нескольких партий «гурушей» (от 5 до 18 человек),
полученных от энси других городов, между прочим от энси Адаба, Вавилона
и др. (STD, № 66). С другой стороны, работники из Уммы посылались в
другие города, например, в г. Урук (Schneider, Mont., № 235). Также и в
Лагаше получали довольствие люди из других городов (TUT, № 160) и в
свою очередь оттуда посылались «гуруши» в другие хозяйственные цент¬
ры— в Сагдана, Ниппур, Дрехем (CT, VII, № 17775, 13; Legrain, № 390).
«Гуруши» царского хозяйства направлялись на самые разнообразные
работы. На первом месте, естественно, стояли работы по обработке почвы и
1	См., например, UET, III, № 1394 (запись женщин, умерших в 7, 8 и 11-й месяцы
36-го года Шульги); ср. цитированный выше отчетный документ льноткацкой мастер¬
ской с указанием помесячно умерших ткачих. Ряд аналогичных документов с помесяч¬
ными записями умерших работников и работниц имеется также в архиве Лагаша,
см. TUT, № 164/18 (помесячная запись умерших гим).
2	Примеры см. выше, стр. 26, прим. 3.
3	UET, III, №№ 1441 и 1446 (в области Уммы), 1454 (в Баднери). Относитель¬
но сорта шерсти ka-si см. там-же, № 1542.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ Ш ДИНАСТИИ УРА
27
по сбору урожая. Обработкой почвы непосредственно заняты были«энгары»
и подчиненные им земледельческие работники, причем они обрабатывали,
как показывают отчетные и многочисленные первичные документы, не
определенные поля, но работали на различных полях и в течение года
пересылались с одного поля на другое. Помимо собственно земледельческих
работников, к обработке почвы (мотыженью, вскапыванию земли) привле¬
кались, как мы видели, и другие работники. Трудом «гурушей» производи¬
лись далее работы по ремонту оросительных каналов и водоемов на полях
царского хозяйства X «Гуруши» работали на пальмовых и иных садовых
плантациях1 2, направлялись на огородные работы и на сбор овощей3,
большими партиями посылались, как мы видели, на уборочные работы. За¬
тем они были заняты также на сборе тростника4 и травы5, на рубке тернов¬
ника6 и леса7.
Особенно широкое применение получил теперь труд «гурушей» на
совершенно неизвестном ранее виде работ, именно на водном транспорте,
на погрузке и разгрузке судов, на бурлаченье и спуске судов по течению8.
«Гуруши» работали далее на ремонте судов9, на ремонте хозяйственных
построек10 11, на изготовлении кирпича11, направлялись на бойню, на кухню,
в пивоварню (STA, № 30; Barton, III, № 322, табл. 131). «Гуруши» и
угилъ составляли, наконец, основной рабочий персонал плетеночной мас¬
терской, изготовлявшей различные изделия из тростника (ТЕО, № 6036).
Численность партий «гурушей», направлявшихся на различные работы,
колебалась от единичных работников до нескольких десятков и даже
сотен человек. Точное число в большинстве случаев не поддается учету,
поскольку расчет велся обычно исходя не из числа конкретных работ¬
ников, а по человеко-дням. Точно так же различны были и сроки передачи
1	UET, III, №№ 1078, 1429, 1432; М. В. Никольский, II, №№ 104,
111 и мн. др.; STD, №№ 60, 278; отчетные документы ТЕО, №№ 5674, 5675, 5676;
Schneider, Berl., №№ 289, 458; Schneider, Str., №№ 33, 73, 144, 149;
Schneider, Mont., № 223; Hackman, №№ 127, 189 и др.; ITT, V, №№ 6824,
6937 и др.; GT, III, № 21335; VII, № 17759.
2	Cont., Contr., № 49 (большое число «гурушей» и гим на плантациях в поле Муш-
бианна); Schneider, Mont., № 360; GT, IX, № 21348, II, 12, rv., II, 1—2.
3	M. В. Никольский, II, №№ 130, 137, 155, 159; Schneider, Str.,
№ 161; Schneider, Mont., № 288; ТЕО, №№. 5675 и др.; H ackman, № 272.
4	M. В. Никольский, II, №№ 112, 138, 152, 207—209; STD, № 225, 230;
Schneider, Berl., №№ 349, 395; Schneider, Str., № 85; Schneider,
Mont., №№ 229, 378; Hackman, №№ 170, 211, 235, 236 и др.; RTC, № 306; TUT,
№ 173; Barton, II, № 96, табл. 92, III, № 323, табл. 131; ТЕО, №№ 5675, 5676;
Нас k m a η, № 272.
6	Помимо отчетных документов, М. В. Никольский, II, №№ И, 123, 142,
143; STD, № 225.
6	ТЕО, №№ 5675, 5676; М. В. Никольский, И, №№ 138, 211; Schnei¬
der, Str., № 273; Schneider, Mont., №№ 237, 299, 347; Hackman, № 237.
7	ТЕО, № 5675; M. В. Никольский, II, № 206; Schneider, Berl.,
*N°№ 265, 329; Hackman, №№ 218, 220, 260, 264; TUT, № 173; RTC, № 306.
8	UET, III, №№ 1053, 1054, 3; 1360, 7—8; 1443, 12; cp. №№ 968 и 1037 (мальчики
на бурлаченье); М. В. Никольский, II, №№ 101, 106, 107 и мн. др.; ТЕО
№№ 5674, 5675, 5676; Cont., Umma, №№ 46, 48; Pupil, № 27; Schneider,
Berl., №№ 192, 274, 276 и др.; Schneider, Str., №№ 44, 62, 63 и др.; S c h n e i-
d e г, Mont., №№ 196, 238; Lutz, I, № 77; Hackman, №№ 117, 138, 139 и мн. др.;
ITT, III, №№ 5038, 5084 и др.; V, №№ 6883, 6914, 6946 и мн. др.
9	М. В. Никольский, II, №№ 112, 165; Hackman, № 232; cp. UET,
III, № 1432 rv., II, 12.
10	М. В. Никольский, II, 111, 115, 147, 165; STD, №№ 176 сл.,
230; Hackman, № 244.
11	М. В. Н и к о л ь с к и й, И, № 441; STD, №дг 230, 273; ITT, V, № 6908.

28
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
«гурушей» в распоряжение других надзирателей (от нескольких дней до
нескольких месяцев)г.
При направлении «гурушей» на работы обычно устанавливались каж¬
дый раз определенные нормы выработки, которые рабочие должны были
выполнить1 2. Исходя из таких заранее установленных норм иногда состав¬
лялись предварительные сметы на выполнение отдельных работ3.
Ремесленники, выделявшиеся в «энсиальном» хозяйстве в небольшую
особую группу (gis-kin-ti-me) специалистов, обслуживавших относительно
несложные потребности двора дней, во времена третьей династии Ура
сливаются, как уже отмечалось выше, с общей массой остального пер¬
сонала царского хозяйства. В связи с необычайно возросшими потреб¬
ностями царского хозяйства в промышленных изделиях труд индивидуаль¬
ных ремесленников уступает теперь место новой форме организации, именно
работе в мастерских, в которых объединялись ремесленники одной про¬
фессии. Эта новая форма организации получила особое развитие прежде
всего в столичном городе Уре. Здесь были образованы восемь центральных
мастерских с общим управлением. В это объединение входили мастерская
золотых дел (ё ku-dim), мастерская скульпторов-резчиков (ё dub-nagar)y
резчиков драгоценных камней (ё zadim), столяров-деревообделочников (ё па-
gar), кузнецов-мета л листов (ё simug), кожевников (ё asgab), изготовителей
тканей и одежд (ё tug-du8) и, наконец, мастерская конопатчиков (ё akkil).
Находились эти объединенные мастерские в заведывании одного лица,
носившего обычное звание надзирателя — у гула, В отчетном документе*
о деятельности этих мастерских (UET, III, № 1498), равно как и в других
касающихся их документах (там же №№ 1474—1478, 1480—1497), этим
общим их у гула является одно лицо, именно Арад Наннар. Продукция
мастерских поступала непосредственно на центральные склады царского
хозяйства. В архиве Ура имеется очень большое число документов с за¬
писью относительно поступления на склады различных изделий, причем
во всех случаях в качестве лица, сдающего эти изделия, значится началь¬
ник мастерских, уже известный нам угула Арад Наннар, а в качестве лицау
получающего их, заведующий центральными складами Ахувакар. Именами
обоих этих лиц скреплен и обширный документ с отчетом о деятельности
центральных мастерских Ура, где перечисляются, с одной стороны,
поступавшие в мастерские сырые материалы, с другой — вышедшие иэ
мастерских готовые изделия (UET, III, № 1498 rv.,VI).
Ремесленники, не входившие в центральные мастерские, подобно осталь¬
ному персоналу царского хозяйства, были также разбиты по специально¬
стям на партии, подчиненные особым угула\ иногда даже ремесленники
одной специальности подчинены были нескольким угула, например, ко¬
жевники (UET, III, №№ 1462, 1463). При этом совершенно так же, как и
неквалифицированные «гуруши», и эти ремесленники в случае нехватки
1	См., например, отчетные документы Лугальгуде — ТЕО, Л» 5675, X, 14 сл. (6*«гу¬
рушей» на 4 месяца); Hackman, № 272, IX, 5 сл. (те же поименно названные 4
«гуруша» на половинной работе на 3 месяца); по отчету Урнинсу — ТЕО, № 5676,
XII (rv., У1),стк.1сл. (10«гурушей»на 4месяца), стк. 5сл. (6«гурушей» на половинной
работе, на 4 месяца), стк. 15 сл. (партия но силыциков-уг иль на 3 месяца — с 10-го по
12-й месяц).
2	Нормы устанавливались для земледельческих работ см., например, М. В. Ни¬
кольский, II, №№ 237 сл.; ТЕО,'№ 6043; ср. отчетные документы ТЕО, № 5675,
III, 6 сл. и др.) и для других работ — для сбора тростника, травы, рубки терновника
(см., например, отчет Лугальгуде — ТЕО, № 5675, стб. V и сл.).
3	См., например, RTC, № 412: документ, предусматривающий выполнение раз¬
личных оросительных работ на полях.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
29
работников мастерских передавались от своих надзирателей в распоряжение
Арад Наннара (UET, III, №№ 807, 1462, 1463, 1470).
Занятому в центральных мастерских рабочему персоналу производился
още более тщательный учет, нежели неквалифицированной рабочей
еиле. Об этом свидетельствуют многочисленные контрольные акты (типа
igi-gar-ag*) мастерских, скрепленные именем того же заведующего мастер¬
скими Арад Наннара (UET, III, №№ 1474—1478, 1480—1497). Контроль¬
ные акты содержат поименную перепись постоянных работников различ¬
ных профессий с указанием также людей, отсутствовавших по болезни
или по каким-либо иным причинам. До какой степени тщательно проверял¬
ся наличный состав персонала мастерских, видно из того, что контрольные
акты составлялись не только ежемесячно, но и по нескольку раз в месяц.
Все названные акты контроля относятся к трем (11-му, 12-му и 13-му)
годам правления Иби Сина, причем три (№№ 1475, 1476, и 1477) отно¬
сятся к 8-му месяцу 11-го года, а два (№№ 1481 и 1482) — ко 2-му месяцу
того же года.
В производствах, не требовавших особой квалификации, рабочий пер¬
сонал набирался из числа рядовых «гурушей» и даже так называемых но¬
сильщиков (угилъ). В архиве Уммы сохранился обширный документ с от¬
четом о деятельности плетеночной мастерской, изготовлявшей различные
изделия из тростника (ТЕО, № 6036). Персонал мастерской состоял из
35—40 человек, в том числе, повидимому, 5 «гурушей», 26—27 угилъ
и 5 работников половинной силы — думу1 2.
Отчет о деятельности этой мастерской составлен по обычному типу
отчетов о работе «гурушей» с указанием общего числа человеко-дней, быв¬
ших в распоряжении заведующего мастерской, и их использования на
различных работах, причем рабочие мастерской, как и прочие «гуруши»,
передавались в распоряжение других надзирателей и использовались на
самых различных работах, например, на полевых работах в поле Камари
{VIII, 4 сл., 20 сл.), на речном транспорте (V, 19 сл.) и др. Всего «дней от¬
рыва» за год в отчете насчитывается 147 из общего числа человеко-дней
13282 V2 (III, 13—14).
Одним из самых характерных для времени третьей династии Ура и
отличающих ее от предшествовавших систем «энсиальных» хозяйств яв¬
ляется факт резко изменившегося характера эксплуатации женского труда.
Хотя помол зерна (см., например, ТЕО, №№ 5665, 5668, ср. № 5670) и
ткачество попрежнему составляли преимущественно основной вид женско¬
го труда, хотя большая часть женского персонала царского хозяйства как
в У ре, так и в местных центрах специально обозначалась как «женщины-
ткачихи» (гим-ушбар), однако это не исключало самой широкой эксплуа¬
тации женского труда (в том числе и ткачих) наряду с трудом «гурушей»
на различных работах, в том числе я самых тяжелых, как бурлаченье,
работы на каналах и водоемах3. Далее, женщины посылались на работы
на полях4, на работы в садах (ТЕО, №№ 5669, 5670) и огородах5, на уборку
урожая (см, выше), на сбор фиников (Cont., Contr., № 49), на сбор трост¬
1	Акты контроля мастерских обозначались как igi-eren-ag.
2	В самом документе число работников прямо не указано, поименный список
полностью также не сохранился. Поэтому числа «гурушей», угилъ и думу получены
путем деления общего числа их человеко-дней на число дней года — 390 (включая до¬
полнительный 13-й месяц).
3	UET, III, № 1442; ТЕО, № 5669; Schneider, BerL, №№ 208, 361; STA,
№ 5 (отчетный документ).
4	STD, № 67; Н а с k m а п, № 247; ТЕО, № 5669; STA, № 2.
5	ТЕО, № 5669; STA, №№ 2. 5; STD, №№ 85, 92; Schneide г, Berl., № 183;
Schneider, Mont.,	190, 194.

30
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
ника, на переноску и уборку других продуктов1. на рубку деревьев (Schnei¬
der, Berl., №361), на работу в мастерской благовоний1 2, на строительно-ре¬
монтные работы (UET, III, № 1444), наконец, на погрузку и бурлаченье
судов 3. Рядом с женским не менее широко эксплуатировался труд подрост¬
ков {думу) в партиях земледельческих рабочих, среди угиль, в плетеночной
мастерской. Думу участвовали и на таких работах, как бурлаченье судов;
в чем состояла при этом их роль, мы не знаем, но из документов видно, что
именно работа на транспорте вызывала среди них высокую смертность.
Тяжелая эксплуатация, непрерывный труд при отсутствии дней отдыха,
использование на самых тяжелых работах женского и детского труда при
явно недостаточном питании — все эти условия вызывали высокую смерт¬
ность среди персонала царского хозяйства. Об этом свидетельствует ряд
документов архивов Ура и других городов. В документах о выдаче до¬
вольствия из Ура в одном случае на общее число «гурушей» 217—23 (свыше
10%) помечены умершими (UET, III, № 1129), в другом из общего числа
получателей 35 мужчин и 1 женщины умерших было 5, или не менее 14%
(там же, № 1066); число умерших, возможно, было больше, так как доку¬
мент фрагментирован. В небольшом контрольном акте из группы в 27 зем¬
ледельческих работников один обозначен умершим (там же, № 1455). В дру¬
гом небольшом документе, содержавшем поименную запись «гурушей» и не¬
скольких думу, на лицевой стороне значится 14 имен (текст оборотной
стороны не сохранился), причем из этого числа, по крайней мере, четверо
умерших (28% — там же, № 1450). Столь же высокой в Уре была смерт¬
ность и среди женщин-гим. В одном случае на 17 гим две (т. е. 11, 76%)
значатся умершими (№ 1415). Из 134 работниц льноткацкой мастерской
за год умерло 18 (13%). В архиве Ура имеется специальный список четырех
женщин,умерших за год, список,скрепленный именемугула ткачих (№ 1394).
Исключительно высокой в Уре была смертность среди детей. В списке
довольствия жеящин-ткачих храма Карзидапо итоговым данным на 66 жи¬
вых детей приходится 22 умерших, что составляет 25 % от общего числа
88 детей (№ 1040). В другом списке из 8 женщин и 3 детей двое детей по¬
казаны умершими (№ 935). В других документах архива Ура на И жен¬
щин приходится 1 умершая девочка (№ 1033), на 1 «укууша» 2 умерших
мальчика (№ 1036), на 4 мужчин и 3 женщин—2 умерших ребенка (№ 1048).
Особенно показательны два уже упоминавшихся выше документа о смерти
мальчиков, работавших на бурлаченье, в связи с возвращением на склад
предназначавшегося им довольствия: в одном идет речь о пяти, в другом
о двенадцати умерших мальчиках (№№ 968, 1037). Из этих двух докумен¬
тов с очевидностью вытекает, что причиной их смерти была именно эксплуа¬
тация их на тяжелой работе. Однако смертность среди детей, занятых в
других отраслях промышленности, была не меньшей. В документе с
записью зернового довольствия, возвращенного за смертью мальчиков,
занятых в суконном производстве, количество возвращенного зерна со¬
ставляло 185 сила; хотя из документа и не видно, за какой срок возвращено
зерно, однако при обычной детской норме в 10 сила число умерших во
всяком случае должно было быть значительно (UET, III, № 994).
О	высокой смертности среди рабочего персонала свидетельствуют и
многие документы из архива Лагаша. В списке «гурушей» и думу (41-й год
1	ТЕО, №№ 5665, 5668, 5669; STA, № 2; Schneide г, Berl., №№ 262,
279; Schneider, Str., № 250.
2	Schneider, Mont., № 267. При мастерских благовоний имелись сверх
того свои постоянные партии гим (gim-é-sim, там же, № 285, 9).
3	UET, III, № 1425; ТЕО, №№ 5669, 5670; STA, №№ 2, 5; S с h n e i d e г, Berl.,
№№ 230, 279.

ЦАРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИ III ДИНАСТИИ УРА
31
Шульги) из 71 человека 15 (свыше 20%) значатся умершими (CT, I,
№ 94—10—15, 5). В записи зернового довольствия (за 10 месяцев 43-го
года того же Шульги) на 30 человек восемь показаны умершими (там же,
X, № 14316). В помеченном следующим годом правления Шульги отчете об
использовании рабочей силы 44 */2 «гурушей» за 5 месяцев (там же,
.№21348) из этого числа значилось умершими (очевидно, только за отчетный
период) 12 поименно названных человек (стб. II, стк.20—24, и III rv., I,
1—11), что составляет 27%. В списке носильщиков (угиль) от 2-го года
Пурсина на 15 человек умерших было трое (CT, VII, № 17761). По докумен¬
ту о выдаче довольствия садовым рабочим (4-й год Пурсина) из 28 чело¬
век, получавших довольствие, умершими показаны 10 (CT, VII, № 12925).
По данным приведенных документов архива Лагаша, процент умерших
среди работников царского хозяйства составлял 20 — 25%, а среди садов¬
ников — даже 35 %.
Труд женщин-гггж, как мы видели, эксплуатировался на различных ра¬
ботах вплоть до самых тяжелых. В результате смертность среди гим
была не меньшей, если не большей, нежели среди мужчин. В одном списке
женщин-ткачих времени Шульги (точная дата не сохранилась) значится
100 умерших на общее число около 150 женщин (ввиду испорченности до¬
кумента точная цифра не может быть установлена, см. Barton, III, № 238,
табл. ИЗ—114). Другие документы архива Лагаша дают также высокий
процент смертности среди женщин (см., например, TUT, .№№ 159 и др.).
Один документ содержит специальный помесячный список умерших жен¬
щин (там же, № 164/18).
В Умме в документах со списками людей и выдач довольствия пометки
о смерти встречаются относительно редко, что объясняется, конечно, не
меньшею смертностью среди рабочего персонала, но, по всей вероятности,
иной практикой составления отчетности, при которой не было принято
в списках людей делать пометки относительно умерших. Здесь, напротив,
обычны были документы, составлявшиеся на отдельных умерших работ¬
ников (примеры см. выше). О том, что и в Умме смертность была не ниже,сви¬
детельствует, например, документ относительно пленных женщин (ТЕО
№ 6039), где, наряду с женщинами беременными, недавно родившими и неро¬
дившими, отмечались также и умершие. И в этом документе значится 53
умерших, что составляет 30% общего числа 182 женщин.
Такое усиление эксплуатации не могло не вызывать сопротивления
со стороны эксплуатируемых «гурушей» и гим. Прямых указаний на воз¬
никновение открытой классовой борьбы для описываемого времени мы не
имеем. Известны, однако, многочисленные случаи пассивного сопротив¬
ления в форме бегства, нередко принимавшего широкие размеры. В архиве
Ура имеется ряд документов с записью возвращенного довольствия за
бегством работников и гим, причем численность беглых во многих слу¬
чаях оказывается значительной. В одном документе приводится поимен¬
ный список 8 беглых (zah) гим и 1 думу (UET, III, № 935); другой анало¬
гичный документ содержит имена 14 беглых угиль (UET, III, № 936).
Наконец, третий документ дает особенно значительное число беглых жен¬
щин, именно 134 (там же, № 1018) U В одном из документов архива Ура
идет речь о некоем Лукани, сыне пастуха, бежавшем из Ура и захвачен¬
ном в Гирсу (там же, № 179). Данные относительно бегства «гурушей»
имеются также и в документах других архивов. Так, согласно одному 11 В документе указано количество возвращенного зерна и шерсти, предназна¬
чавшихся беглым женщинам. Число последних прямо не указано, но, поскольку зерно
возвращено из расчета 4020 человеко-дней в месяц, число беглых определяется путем
простого деления этого числа на число дней месяца: 4020 : 30 = 134.

32
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
документу из Лагаша, 7 садовых работников отмечены как находящиеся
в бегах. В архиве Лагаша имеется специальный документ с записью
имен 18 беглых (М. В. Никольский, III, № 436).
Во времена третьей династии Ура государственное хозяйство в древ¬
нем Шумере достигло своего наиболее полного развития. Однако, посколь¬
ку оно охватывало в единой хозяйственной системе бывшие «энсиальные*
хозяйства, рассеянные по всей стране, при слабом развитии производи¬
тельных сил оно могло поддерживаться лишь путем крайнего напряжения
всех сил и средств и путем жесточайшей эксплуатации населения. Поэтому
эта система быстро изживает себя и близится к своему концу. С падением
третьей династии Ура и с распадом южного Шумера на три царства она по
инерции еще держится некоторое время в Исине и Ларсе, но с установ¬
лением единовластия при первой вавилонской династии она прекращает
свое существование и, по крайней мере в прежней, строго централизо¬
ванной форме, не возрождается более.
Вместе с этим одновременно наблюдается процесс заметного расшире¬
ния и развития частной инициативы и частнохозяйственной деятельности.
Рассмотрение этого процесса не входит в нашу задачу. Заметим лишь, что
с упадком централизованного царского хозяйства, уже при династиях
Исина и Ларсы частнохозяйственная деятельность не только получает
более свободы для своего проявления, но и начинает играть все более
видную роль в хозяйственной жизни области. Это, конечно, неравносильно
было ни полному исчезновению царского хозяйства, ни устранению преоб¬
ладания и господствующего положения государства в хозяйственной
жизни страны. Примат государства проявляется, однако, теперь не столько
в форме непосредственной эксплуатации производящего населения в го¬
сударственном (царском) хозяйстве, сколько в форме высшего руководства
и контроля. Эта новая система государственного контроля находит себе наи¬
более полное выражение в переписке Хаммураби и его преемников.

/ПГШ /11У VvVv /77ГШ /ПГШ, /77ГШ	177ГШ.	/77ГШ /ПГШ /77ГШ
М. Л. Гельцер
КЛАССОВАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В БИБЛЕ
АМАРНСКОГО ВРЕМЕНИ
Наибольшее количество данных о классовой и политической борьбе
внутри финикийских городов дошло до нас за сравнительно недол¬
гий период времени из города Библа. Эта борьба отразилась в доку¬
ментах Телль-эль-Амарнского архива1. Все интересующие нас письма
относятся ко времени царствования фараона Аменхотепа IV (Эхна-
тона)1 2 3.
Классовая борьба в финикийских городах широко переплеталась
с политической борьбой и соперничеством «великих держав» древности
в этих государствах. Поэтому данные документов на первый взгляд пред¬
ставляют сравнительно запутанную картину, так как следует учитывать,
что, помимо своих классовых интересов, та или иная группировка могла
отстаивать политические интересы крупных государств-завоевателей и
являться орудием их политики.
Библ переживал в то время глубокий политический кризис. С одной
стороны, недовольство отдельных слоев библского населения властью
Риб-Адди и египетским верховенством, с другой — постоянные войны
с хеттами, Амурру и людьми SA-GAZ создали такую обстановку, при ко¬
торой местный царек не мог продержаться без посторонней помощи.
1	Письма из Библа: ЕА, №№ 69—96 и №№ 100—140. Интересный материал от¬
носительно Библа встречается также и в письмах из Беруты — ЕА, №№ 141—142.
2	Эта датировка основывается на следующих положениях: 1) весь архив отно¬
сится ко времени царствования Аменхотепов III и IV; 2) письма из Библа целиком
относятся ко времени Аменхотепа IV (Эхнатона), так как явно свидетельствуют о том,
что, будучи занят в основном делами внутриполитическими, фараон мало интересо¬
вался делами, связанными с его азиатскими владениями; 3) все библские письма напи¬
саны в течение нескольких лет, о чем свидетельствуют следующие факты: а) письма
библского царька Риб-Адди, говорящие об отпадении от него Библа (ЕА, №№ 136—
137), совпадают по времени с письмом царька Беруты, сообщающим о том же (ЕА,
№ 142); б) Риб-Адди говорит в ряде писем (см. ниже) о призыве к убийству правителей
ряда городов, а в других письмах говорит об этом, как о совершившемся уже факте
(ЕА, №№ 73, 74, 81, 130, 132, 139, 140 и т. д.), причем одни и те же сообщения повторя¬
ются в ряде писем; в) письма, относящиеся к вопросу о прокорме и действиях людей
хупшу {ЕА, №№ 74—75, 77,81, 83, 85, 112, 114, 117, 118, 121, 125, 130), очень близ¬
ки по времени, ибо в них последовательно описывается нужда в продуктах питания
и голод людей хутыиу, а также и то, что поля хупшу невозделаны и что, вследствие
этого, хупшу разбредаются по различным местам. Все события, отраженные в письмах,
таким образом, падают на сравнительно краткий промежуток времени.
3 Вестник древней истории, № 1

34
М. Л. ГЕЛЬЦЕР
Этим и объясняется, что каждое исходящее от Риб-Адди письмо полно
просьб и молений о помощи, даже минимальной, несмотря на то, что фараон
глух и нем ко всем его просьбам.
Все события в Библе, да и в Финикии вообще, развивались на фоно
хеттско-египетского соперничества за обладание Сирией и Финикией.
Несмотря на то, что ко времени Аменхотепа IV Египет утратил свою
былую мощь времен Тутмосидов, а с севера на Сирию и Финикию надви¬
гался хеттский царь — завоеватель Суппилулиума, Библ продолжал
в течение сравнительно долгого времени тяготеть к Египту. Это вполне
естественно, так как Библ был с древнейших времен связан с Египтом1,
и несомненно, что для торговых слоев библского населения было выгодно
поддерживать тесные сношения с Египтом, так как они могли сбывать
туда местные продукты, например кедр, и транзитные товары из
Малой Азии и с Кипра и, в свою очередь, сбывать населению внутренней
Сирии привозимые из Египта ремесленные изделия. В то же время целому
ряду сирийских и финикийских государств, менее связанных с Египтом,
а также и земледельческому слою населения в связанных с Египтом
государствах было выгоднее хеттское верховное владычество, которое
хеттский царь осуществлял путем номинального союза и федерации малых
царств с Хегтским царством, даже иногда не посылая туда своих
наместников и крупных гарнизонов и предоставляя известную свободу
подвластным царькам, в то время как Египет осуществлял власть через
своих наместников и подчиненных им мелких царьков и правителей1 2 * * *.
Такая система хеттского владычества может быть объяснена двумя при¬
чинами: во-первых, хеттское государство не имело такой развитой центра¬
лизации, как Египет; во-вторых, хеттские цари пытались таким образом
поколебать авторитет египетского владычества. Следовательно, хеттское
верховенство не ощущалось таким тяжелым бременем, как египетское.
Естественно, что при таком положении многие правители с большей охотой
становились подданными хеттского царя. Кроме того, местные царьки
опасались, что в случае неповиновения хетты, воинские силы которых,
а также их агентов находились в это время в Сирии, могут лишить их
власти. В качестве исполнителей воли хеттов выступали SA-GAZ (хапиру)'6,
подстрекавшие местное население к соединению с ними и убийству его
правителей. При этом следует иметь в виду, что они не подвергали раз¬
граблению имущество местного населения, или, по крайней мере,
1	В древнейшем библском храме найдены приношения из Египта времени II Ти-
нитской династии, а также памятники времени Среднего царства (Р. М о n t е t, Byblos
et l’figypte, P., 1928). К тому же следует отметить, что с древнейших времен в египет¬
ских источниках упоминается имя города Библа — Kbn/Kpn (К. Sethe, Die
ältesten nachweisbaren Seefahrten der Ägypter nach Byblus, ÄZ, XLV, стр. 10; о н ж е,
Zur ältesten Geschichte des ägyptischen Seeverkehrs mit Byblus und dem Libanon¬
gebiet, ÄZ, стр. 7; он же, Nochmals zum ägyptischen Namen von Byblus Kbn/Kpn,
ÄZ, LXI, стр. 156—7). Кроме того, с древнейших времен в Египте почиталась библ-
ская богиня bclt gbl («владычица Библа» nbt Kpnj — А. Erman, Die Herrin von
Byblos, ÄZ, XLII). Перечисление библо-египетских связей можно значительно
увеличить.
2	См. А. Alt, Hethitische und ägyptische Herrschaftsordnung in unterworfenen
Gebieten, FuF, 25 (1949).
8 EA, № 75: (27—29)... dukü-mi belakunu ü ennipSu ana GAZ... «...убейте госпо¬
дина вашего и присоединитесь к (людям) GAZ...»(h3 послания Абди-Аширты, царя Амур-
ру к людям Аммии). См. также ЕА, №№ 74, 139, 140 и др. В рамки настоящей работы
не входит задача исследования крайне сложного и запутанного вопроса о социальной
сущности и ^этнической принадлежности людей SA-GAZ (хапиру). Этот вопрос возбуж¬
дал большой интерес и горячие споры многочисленных ученых с конца прошлого сто¬
летия и до сего дня не разрешен окончательно.

КЛАССОВАЯ БОРЬБА В БИБЛЕ АМАРНСКОГО ВРЕМЕНИ
35
отдельных его слоев; с их приходом к власти в какой-либо местности
местное население могло надеяться на возможность мирной жизни1. При¬
нимая во внимание, что люди SA-GAZ в целом ряде местностей возбуждают
население против местных правителей, призывая к их свержению, можно
сделать вывод, что они влияли на местное земледельческое население
до некоторой степени революционизирующим образом. В то же время,
конечно, результаты этих возмущений шли на пользу царя страны Амур-
ру1 2, союзника хеттского царя3. Таким образом, за хеттско-египет¬
ской борьбой скрывалась также и социальная борьба в самой Фини¬
кии. К сожалению, сведениями об этой борьбе мы располагаем только
в отношении одного из финикийских городов—Библа и соседних с ним
земель.
Следует, насколько это возможно, рассмотреть вопрос о характере
царской власти в Библе и подчиненных ему городах. В Телль-
эль-Амарнской переписке терминология титулов местных владетелей
очень запутана. Встречаются следующие термины: sarru (царь), ha-
zânu (правитель), rabû (великий), bêlu (господин, владыка) и amêlu (че¬
ловек.)
Естественно, что, унижаясь перед фараоном, финикийские царьки
называют себя зачастую не царями, а «людьми» (amêlu)4 или же hazânu5.
Риб-Адди именует себя перед фараоном чаще всего hazânu êarri (правитель
царя). Он был, помимо фараона, подчинен непосредственно египетскому
наместнику в данной местности (râbisu)6, чья власть простиралась на ряд
мелких царств в Сирии и Финикии.
В то же время в письме № 140, в качестве отправителя которого фигу¬
рируют Илирапих и город Библ, упоминается об убийстве царей (sarru)
городов Иркаты, Аммии и Ардаты. Следовательно, люди, подчиненные
правителю города, называли его словом sarru (царь) или bêlu (господин,
владыка). Последнее видно из обращения Азиру к жителям различных
городов7. В то же время Риб-Адди говорит о правителях подчиненных
ему городов, как о hazânu8.
Исходя из этих данных, можно представить организацию власти в
Библеком царстве следующим образом. В городе Библе и подчиненных
ему городах власть царька была ограничена советом старейшин (bêli
âlim) и «великим» (rabû). Возможно, что таковым в Библе и был Илирапих.
Владетели подчиненных Библу городов являлись царьками по отношению
к своему населению и наместниками по отношению к Риб-Адди. Риб-Адди
же, в свою очередь, являлся наместником Библа перед фараоном, одно¬
1	ЕА, № 74, 35—38: ü tinipus kali mátáti ana G[A]Z ü [k]i[t]u tin<<ipus>ma ana
kali mátáti u paShu máré u máráti ana darlti ümé «...и пусть присоединятся все земли
к людям GAZ, и пусть будет заключен союз между всеми землями для того, чтобы
сыновья и дочери (их) имели бы мир навеки».
2	В то время царем среднесирийского царства Амурру был Абди-Аширта, а после
смерти последнего — Азиру.
3	О призывах к свержению правителей мы узнаем из писем№№ 73,81, 89, 116 и др.
4	См. ЕА, № 142: Хаммунира именует Риб-Адди в письме к фараону «amél Gubia»;
ЕА, № 154: Абимильки тирский говорит о Зимридде «amél Siudüna», и т. д.
6 См. ЕА, № 104, 25—26. Риб-Адди говорит о своих городах фараону: aláni
hazánika «города правителя твоего», ср. №№ 109, 117—118, 121, 125, 129,139,
144 и др.
6 Таковыми были Аманапаидр. (ЕА, №№ 77,82, 88 и др.). ЕА, № 95 адресовано
к царскому amfiliirabü; № 104, 28 упоминает царского (т. е. фараоновского) amélu
rábisu и т. д.
’ ЕА, №№ 74, 81 и др.: dukü-mí bélakunu «убейте, мол, господина вашего».
8 ЕА, № 82. Риб-Адди жалуется, что его hazánüta ul teSmüna mimma «хазану
не вняли ничему (т. е. изменили ему)»; ср. ЕА, № Ю8, 22—42.
3*

36
М. Л. ГЕЛЬЦЕР
временно подчиняясь египетскому чиновнику, поставленному фараоном
над Сирией и Финикией.
Вопрос о социальной борьбе в Библе не может быть разрешен без со¬
здания хотя бы приблизительной картины социального состава его общества.
Касаясь вопроса о производителях материальных благ в Библе, следует
сказать, что данных здесь очень мало. Ничего не известно о социальном
и правовом положении основной массы земледельческого населения.
В одном из библских писем говорится «90, мол, рабов и рабьшь»1, но из-
за плохой сохранности текста невозможно установить, в какой связи.
Имеются также сведения о продаже в рабство детей людей хупгиу, совер¬
шавшейся самими же родителями (см. ниже). Бесспорно, что царек
Библа Риб-Адди обычно имел собственные крупные зерновые запасы.
Так, он жалуется в письме на то, что из-за отсутствия хлеба ему нечем
кормить хупгиу, которые должны были защищать его против внешних
врагов1 2. Но при этом неизвестно, получал ли он эти запасы зерна из
собственного хозяйства или собирал их путем натуральных податей.
Вероятнее второе предположение.
Что касается социальных групп населения Библского царства, то воз¬
можно остановиться только на людях	(hupsu), относительно которых
мы располагаем определенными данными источников. По всей вероятно¬
сти, библские хупгиу идентичны у га ритским шанану (tnnm) 3. В Угарите
амарнского времени шанану (tnnm) были особой категорией людей, со¬
стоявших на царской службе и получавших за это вознаграждение4 5. Из
текстов явствует, что хунту должны защищать царя, но из-за отсут¬
ствия продуктов питания для них они были готовы возмутиться против
него6. Сами хунту имели поля, но в описываемое время не имели
возможности их обрабатывать в течение сравнительно долгого периода6.
Ясно, что поля были без обработки вследствие того, что непрерывные
набеги людей SA-GAZ и Амурру не давали возможности заниматься земле¬
делием, а также и потому, что хунту должны были нести военную
службу. За хлеб хунту приходилось платить дорогой ценой, отдавая
владельцам хлебных складов в Яримуте7 своих сыновей и дочерей
в рабство8. Приведенный факт свидетельствует о свободном состоянии
хунту, так как они могли по своему усмотрению распоряжаться своими
детьми.
1	ЕА, № 120, 22: 90 ME amâti ardûti.
2	ЕА, № 118, 22—23: . . . û balâ[t]a [ana] amêlûthUp§i [iânu] . . .«	... и нет
пропитания для людей хупгиу., »; ЕА, № 125, 25—26: ...û iânu Sê^im Ьа ana
akâlia ....... и нет еды для питания моего . . .»; ЕА, № 121 (обращение к фараону),
50—51: u [su]p§[i]h hazân[i §arri] ina Sê^e «и успокой правителя царского (т. е.
самого Риб-Адди) посредством зерна». Ср. ЕА, А°А° 112 и 85.
8 См. В. В. Струве, ВДИ, 1949, № 2, стр. 138; М. Л. Гельцер, ВДИ, 1952,
№ 4, стр. 37, прим. 2.
4	Аккадское слово hupSu соответствует др.-евр. hôpsî «вольноотпущенник».
Термин hupsu встречается также и в ассирийских текстах и текстах из Нузу.
Здесь я ограничусь разбором значения этого термина, исключительно основываясь
на библском материале.
5 ЕА, А° 130, 39—42: Suinma mana iâ[nu] balât Sarri ana iâsi û ultan[n]a
amêlût}jUp£ja «и если теперь не будет пропитания (от) царя мне, то будут
сражаться (очевидно, против Риб-Адди) мои люди хупгиу».
6 ЕА, AÍ2 81, 33, 37—38: ... û mina ana amêlûth[Upsia] 	 eqluSunu
asSata sa là. muta [m]a[s]il [asSujm b[al]i irîsi «...A что до моих людей хупгиу
поля их подобны жене, что без мужа, ибо лишены обработки». См. В. К. Ш и-
лейко, Об одной ханаанской поговорке, ЗВОРАО, 25 (1921), стр. 144.
7	По всей вероятности, в Южной Сирии.
8	См. ЕА, №А» 81, 83 и 85

КЛАССОВАЯ БОРЬБА В БИБЛЕ АМАРНСКОГО ВРЕМЕНИ
37
Вышеописанные обстоятельства создавали реальную опасность возму¬
щения хупгиу против Риб-Адди, чего он и боялся 1. Другим последствием
отсутствия пропитания для хупгиу явилось их бегство в различные мест¬
ности, включая и территорию врагов Риб-Адди, где они находили себе
пропитание1 2. Это, в свою очередь, оставляло без защиты отдельные
города Риб-Адди, которые захватывались людьми SA-GAZ 3.
Весь приведенный материал доказывает, что хупгиу были свободными
людьми и имели свои земельные наделы, но не были связаны тесными
узами с земледелием и могли переходить с одного места в другое, находя
себе повсюду пропитание, а следовательно, и применение. Отсюда выте¬
кает, что они были военными людьми, нанимавшимися на службу за опре¬
деленную плату и, может быть, земельный надел.
В Библе существовал городской совет старейшин, с которым династу,
несомненно, приходилось считаться. В результате непрерывных войн
и сопутствующего им разорения и сокращения торговли и земледелия
в Библе возникла сильная партия, стоявшая за заключение мира с цар¬
ством Аммуру 4. Но Риб-Адди не внял желаниям этой политической груп¬
пировки, а предпочел заключить союз с царем Беруты Хаммунирой,
направленный против царя Амурру Азиру. В результате Риб-Адди
в то время, когда он отправился в Беруту договариваться с Хаммунирой,
был низложен и власть в городе перешла к его младшему брату, который
по возвращении Риб-Адди из Беруты не впустил его в город и передал
город сыновьям Абди-Аширты (ЕА, № 137).
Несмотря на это, Риб-Адди заявляет фараону, что половина населения
в Библе стоит на его стороне, а другая половина — на стороне Азиру5.
Но даже сторонники египетского верховенства не считали, что Риб-Адди
в состоянии противостоять натиску Азиру, так как все их материальные
средства ушли уже на борьбу с ним 6. Отсюда видно, что часть населе¬
ния Библа поддерживала Риб-Адди материально и он в какой-то мере
от этой части населения зависел. Вероятно также, что при переходе
1	См. ЕА, № 112, 10—12: istu manni inasaruna istu nakaria u iStu amêluthUp£ja
«От кого защитят меня? От врагов и от моих людей хупгиу»; ЕА, № 117, 90:
hupSia a[pal]ah . . . «Хупгиу своих я боюсь. . .»; Ср. также №№ 77 и 85.
2	См. ЕА, № 125, 27—30: û amêlût[h]u(|)§i	pataru ana âlân[i] aSar
ibaSi Sê^im ana akâliSunu «И люди хупгиу	разбредаются по городам, ибо (там)
есть еда для пропитания их»; ЕА, № 118, 22—28: . . . . û balâ[t]a [ana] amêlûtjjUp§i
[iânu û] allum[i pataru [ana] mahar mârê Abdi-ASirta û [a]na §i[dû]na û Berûta
«	и пропитания y людей хупгиу нет и вот разбредаются опи к сыновьям
Абди-Аширты и в Си дон и Беруту». См. также № 114, 21—23 и 55—56, где гово¬
рится, что хупгиу уходят в Яримуту.
3 См. ЕА, № 118, 37—38: patarima amêlût hupSi ú sab tu amêlûtUQAz âla...
«Разбрелись люди хупгиу и захватили люди GAZ город. . . ».
4	См. ЕА, № 136, 8—13: amêlût Gubia û bîtia ú assatia tiqbûna anaiâSia alik-mî
ark^mâr Abdi-Asirta u nîpuS Salma bîrinu «Люди Библа и дом мой (т. е. семья
Риб-Адди) и жена моя сказали мне: „Пойди к сыну Абди-Аширты (т. е. к Азиру)
и заключи мир между нами"».
6 См. ЕА, № 138, 71—73: anûma âlu [m] i si [1] si râ^im ana mârê Abdi-Asi[r]ti u
miSilSi ana bêlia «Что касается города, то половина его любит сыновей Абди-Ашир¬
ты, а половина господина моего (т. е. фараона)».
6 См. ЕА, № 138, 36—39: u tîmu[r]u am[êl]û[t] [G]ub[l]i adi mati nikaSiSu
mâr IAbdi-[Asirti] garnir kaspuna ana nukurti и tinamusu muhhia «И сказали люди
Библа: „До каких пор мы сможем сопротивляться сыну Абди-Аширты? Все серебро
наше на вражду“. И они отошли от меня». Итак, мы видим в качестве основной
причины, повлекшей за собой отпадение имущего населения от Риб-Адди, разори¬
тельность войн, которые он вел без реальной помощи Египта, отстаивая в то же
время египетские интересы.

38
М. Л. ГЕЛЬЦЕР
Библа под верховенство Азиру немалую роль сыграли старейшины (ат^“
lûtu^gi âli «владыки города»)1
Имущие слои, стоявшие на стороне Риб-Адди, были заинтересованы
в продолжении торговых связей с Египтом, однако и часть их отошла
от него, истратив значительную часть своих средств на бесполезную борьбу,
которую вел библский царь. Естественно, что без вооруженной силы пере¬
ворот не мог произойти и, по всей вероятности, в этом деле немало¬
важную роль сыграли хупъиу, восстания которых так боялся Риб-Адди.
Несомненно, что все остальное земледельческое население Библа стояло
за прекращение войны, а следовательно, и за мир с Азиру.
Не совсем ясно, в какое время обращался город Библ со своим старей-
шиной(?)Илирапихом к фараону1 2. Возможно, что это произошло уже
после падения Риб-Адди, когда проегипетская партия в лице совета старей¬
шин Библа захотела непосредственно снестись с фараоном.
Что касается городов, ранее подчиненных Библу, то большинство
из них добровольно переходило на сторону людей SA-GAZ или Азиру.
О захвате их силой тексты упоминают реже. Сохранилось интересное
письмо, в котором жители города Иркаты непосредственно обращаются
к фараону 3. По всей вероятности, здесь упоминаются какие-то органы
общинного самоуправления4. В то же время известно, что город имел
своего царя (sarru) Адуну (Adûna) (ЕА, №№ 75,139 и 140). Из письма № 81
(см. выше) видно, что люди города Беруны призывались Азиру к убийству
своего владыки (bêlu), а люди города Аммии это уже сделали. Письмо №90
ясно говорит, что, помимо собственного властителя, Беруна также признавала
верховенство библского царька и отпала от него только впоследствии. В пи¬
сьме № 140 говорится, что Азиру убил царя земли Ардаты (sar matu Ardata)
и «великого» (am^urabû) этого города. Вполне возможно, что это был
один из главных должностных лиц города — может быть, вроде библского
Илирапиха. Письмо № 102 говорит о вражде к Риб-Адди города Амби5,
его «великого» и «владык города»6.
Из всего вышеизложенного можно сделать ряд выводов. Во-первых,
следует отметить непрерывную борьбу против усиления власти местных
царьков. Основным элементом среди борющихся против них была масса
свободного земледельческого населения, которая в своей борьбе искала
поддержки у людей SA-GAZ, Аммуру и хеттов. Последние же были непрочь
использовать любой повод для подчинения себе Сирии и Финикии. Во-
вторых, в Библе были две враждебные друг другу партии. С одной стороны,
основная масса земледельческого населения и близкая к ним по своему поло¬
жению прослойка военных людей хупшу, которые стояли за мир и подчи¬
нение хеттам, людям SA-GAZ и Амурру; с другой — знать и особенно
торговые круги, стоявшие за подчинение Египту. Об этом свидетель¬
ствует приведенное письмо Илирапиха.
1	См. ЕА, № 139, 49.
2	См. начало писем ЕА, №№ 130 и 140: ana sarri bêlia ilu Samsia umma Ilirapih
arduka ummà Gubia amâtuka «Царю, господину моему, Солнцу моему, говорит
Илирапих, раб твой, (и) Библ, рабыня твоя».
2 Irqata, совр. сИрка(ту), расположен несколько севернее совр. города Трипо¬
ли (Тарабулус).
4	См. ЕА, № 100, 2—3: Irqata ana Sarri u amêlût siSetisi «(Город) Ирката к ца¬
рю и люди...». И. М. Дьяконов предлагает читать:	Sibu(!)bisi «старейшины его».
6 Кроме Иркаты точное местоположение упоминаемых городов неизвестно.
Ясно только то, что они были вблизи Библа.
6 Стк. 20—23: u anûma Ambi nukurtu[m] ittia tîdî rabû û bêli âlim salmu itti
m[â]rê Abdi-ASirta «A что касается (города) Амби, то знаешь ли ты, он враждебен
против меня! Великий и владыки города заключили мир с сыновьями Абди-Аширты».

КЛАССОВАЯ БОРЬБА В БИБЛЕ АМАРНСКОГО ВРЕМЕНИ
39
Риб-Адди так судорожно цеплялся за Египет, повидимому, именно
потому, что хетты и их ставленники опирались на недовольство свободных
народных масс. Возможно, что часть знати, несвязанная с Египтом1 (как,
например, в Амби), стояла также за хеттское верховенство. Таким обра¬
зом, несмотря на всю скудость материала, все же удается пролить неко¬
торый свет на весь сложный узел социальных и политических отношений
Финикии и прежде всего Библа Амарнского времени.
1	Прочные торговые связи с Египтом имели только портовые города.

Павел Олива
(Чехословакия)
К ВОПРОСУ О ВОЗНИКНОВЕНИИ И РАЗВИТИИ
ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
Буржуазные историки, стоящие на позициях модернизации древней
истории, не различают наций капиталистического общества от народ¬
ностей древности.
Особенно немецкие буржуазные историки очень любили сравнивать
античные условия с современными и утверждать, будто в современ¬
ной Европе немцы играют ту же роль, что и греки в древнем мире.
Подобные «аналогии» можно встретить уже в труде Э. Курциуса,
этого восторженного поклонника прусских государей, который в кон¬
це прошлого столетия призывал представителей нарождавшегося
немецкого империализма брать пример с колонизационной деятель¬
ности грековг. Использование древней истории для поддержки
империалистических миродержавных планов представляло весьма
частое явление в гитлеровской Германии. Так, например, в преди¬
словии к нацистской публикации «Das neue Bild der Antike»,
появившейся в 1942 г., мы встречаем не только пышные фразы о «новом
устройстве европейского континента» и об «исторической миссии» немец¬
кого народа, но и ссылки на «расовое родство» германцев с античными
народами (Lpz, 1942, стр. 7 сл.). Расистские взгляды Г. Берве, автора
этого предисловия, не заглохли с падением немецкого фашизма. Они
нашли сильную поддержку. Книги Берве выходят в Западной Германии
под патронатом американцев. Вместо идей фашистской «Новой Европы»
в них пропагандируются идеи о западной культуре и Европе, объединен¬
ной под «охраной» американцев1 2. В американской историографии
мы все чаще встречаемся с подчеркиванием превосходства «англо¬
саксонской расы» и с утверждением, что американская культура
восприняла наследие античных греков и римлян. Этот взгляд весьма ярко
выражен в вышедшей еще в 1940 г. истории Греции видного американского
историка В. К. Прентиса, который сознательно продолжает модернизм
Э.	Мейера и прямо сравнивает древних греков с современной американской
нацией. Древние греки, по его словам, были будто бы «расовой помесью
различных народов, перемешанных в котле рас в процессе, напоминающем
тот, который ныне происходит в Америке. Главную роль играл в этом
1 Е. Curtius, Die Griechen als Meister der Colonisation, Сб. «Altertum und
Gegenwart», III2, 1895, стр. 107. Cp. критику этих взглядов в кн.: К. М. К о л о б о в а>
Из истории раине-греческого общества, Л., 1951, стр. 145.
2 H. В е г V е, Gestaltende Kräfte der Antike, München, 1949, стр. 170—187.

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ В ГРЕЦИИ
41
смешении индоевропейский элемент, и язык его преобладал в Греции, как
английский преобладает в Северной Америке»1. В том же духе, как книга
Прентиса, написана и «История Греции» Ботсфорда и Робинсона, в ко¬
торой США, страна хищнического империализма, расовой ненависти
и политического террора, изображаются как край, где, якобы по образцу
древних греков, «создается цивилизация... блаженно-свободная от рели¬
гиозного и политического гнета»1 2.
Американские историки и не думают решать основные вопросы исто¬
рического развития античного общества. Они предпочитают прибегать
к поверхностным аналогиям, пользуясь ими для защиты и поддержания
пошатнувшегося владычества империалистов. Подобная тактика не имеет,
конечно, ничего общего с истинной наукой. Задача историка состоит не
в выискивании поверхностных аналогий, но в исследовании и определе¬
нии действительно объективных причин, в раскрытии закономерности
исторического процесса.
В статье «Проблема происхождения нации и вопросы древней ис¬
тории» (ВДИ, 1951, №	2, стр. 12—28) В. В. Струве правильно
подчеркивает, что «в обществах рабовладельческой эпохи элементы,
необходимые для создания нации, пребывали в зачаточном состоянии,
так как тогда не могли еще зародиться те экономические условия, которые
являлись необходимой предпосылкой для сплочения разобщенных тер¬
риториальных групп древних народов в одно национальное целое... Там
мы встречаемся с зачатками общности языка, и общности территории,
и общности экономической жизни, и, наконец, общности религии» (ук.
соч., стр. 27). В. В. Струве рассматривает в своей работе прежде всего
племена и народности древнего Востока, но приводит и ряд фактов иэ
истории греческой народности.
В своей работе я хочу попытаться проследить возникновение и разви¬
тие греческой народности и показать некоторые особенности этого раз¬
вития.
В древнейшем периоде греческой истории остается до сих пор нере¬
шенным ряд вопросов, которые касаются прежде всего отношений между
так называемой микенской культурой и древней критской (минойской)
культурой 3. С этим вопросом тесно связаны и проблемы пересе¬
ления греческих племен на Балканский полуостров, их взаим¬
ных отношений и отношений к первоначальному населению полу¬
острова. Пока эти проблемы не будут с определенностью разрешены, не¬
возможно будет и ясно представить себе картину древнейшего периода
греческой истории. Но все-таки эти затруднения не должны служить
причиной отказа от изучения проблемы возникновения греческой народ¬
ности, так как известно, что в истории других древних народностей мы
встречаемся с еще большими трудностями. Богатый археологический
материал, полученный на Балканском полуострове и в прилегающих
областях, и особенно блестящий литературный памятник, так называе¬
мые гомеровские поэмы, являются первоклассными источниками для по¬
нимания истории греческого общества конца II и начала I тысячелетия
до н. э., т. е. в период, не очень отдаленный от начала истории греческих
племен на Балканском полуострове.
1 W. К. Prentice, The Ancient Greeks, Princeton, 1940, стр. 3. Gp. рец.
В. H. Я p x о, Американские фальсификаторы истории афинской демократии,
ВДИ, 1949, № 2, стр. 117—121.
2G. W. Botsford — С. A. Robinson, Hellenic History, N. Y., 1948,
стр. 2. Cp. рец. Я. A. Л e н ц м a н a, ВДИ, 1950, № 2, стр. 197.
8 См. В. В. Струве, Общественный ctjïoû древнего Крита, ВДИ, 1951, № 4,
стр. 43 — 47, и В. Г е о р г и е в, История Эгейского мира во II тысячелетии до н. э.
в свете минойских надписей, ВДИ, 1951, № 4, стр. 48—68.

42
ПАВЕЛ ОЛИВА
В гомеровских поэмах мы не находим единого термина, объединяющего
всех греков. При перечислении греческих племен, собравшихся под
Троей, встречается, правда, термин ^Ελληνες, но он объединяет не всех
греков, а только жителей северной части Греции, которая позже была на¬
звана Фтиотидой (II., II, 683 сл.). В другом месте при том же перечислении
греческих племен употребляется для обозначения всех греков выражение
Πανέλληνας καί 5 Αχαιούς (И., II, 530). Словом 3 Αχαιοί (ахейцы) в гоме¬
ровских поэмах обычно обозначались все стоявшие под стенами Трои
греки, ядро которых составляли жители южной Греции. Возможно, что
в этом месте термин э Αχαιούς употреблен для обозначения всех греческих
племен Пелопоннеса, тогда как термин Πανέλληνας относится только
к племенам северной Греции. Но необходимо подчеркнуть, что в других
местах обеих поэм всех греков объединяют термины ахейцы (3Αχαιοί),
аргивяне (эΑργείο') и данайцы (Δαναοί).
Таким образом, в гомеровское время, т. е. в конце II — начале I ты¬
сячелетия до н. э., единогс/обозначения для всех греков не существовало,
и в Илиаде и Одиссее использованы названия, обозначающие в действи¬
тельности лишь некоторые из важнейших греческих племен. Этим вопро¬
сом занимался уже Фукидид. Во введении к своему труду о Пелопоннес¬
ской войне, в знаменитой «Археологии», где Фукидид очень кратко рисует
картину развития греческой истории вплоть до своего времени, он подчер¬
кивает, что в прежнее время не существовало общего названия для гре¬
ческих племен. Об этом свидетельствуют прежде всего поэмы Гомера, где
встречается термин ‘Έλληνες только для той части греческого войска,
которая подошла к Трое вместе с Ахиллом. Именно потому, что не суще¬
ствовало единого названия для греков, по мнению Фукидида, в поэмах
Гомера не говорится о варварах1.
Фукидид прозорливо заметил что существует взаимная зависимость
между обоими названиями — ‘Έλληνες и βάρβαροι, а также подчерк¬
нул, что в гомеровское время и то, и другое слово не существовали. Они
не существовали, потому что в то время еще не было греческой народно¬
сти; только с возникновением рабовладельческого строя и образованием
греческой народности возник контраст между греческими завоевателями
и колонизованными «варварскими» областями (ср., например, Нег., I, 1).
В гомеровское время уже произошло общественное разделение труда
между ремеслом и земледелием. В обеих поэмах мы сталкиваемся с рядом
ремесленников (кузнецами, колесниками, плотниками, золотых дел ма¬
стерами и др.), но эти ремесленники работали прежде всего для племен¬
ной знати — басилеев, а не для обмена. Классовая дифференциация об¬
щества еще на зашла так далеко, чтобы привести к образованию государ¬
ства, которое упрочило бы власть нарождавшегося господствующего клас¬
са, родовой земельной аристократии, над массой свободных жителей
и рабов.
1 Thuc., I, 3; Strabo, XIV, 661. Страбон, полемизируя здесь с Фукидидом,
замечает, что в гомеровских поэмах уже говорится об Элладе. Однако его аргументы
не убедительны. Гомер употребляет в нескольких местах термин Ελλάς, но не подра¬
зумевает под ним всю Грецию, а лишь часть Греции, находящуюся под властью отца
Ахилла Пелея —II., II, 683: Φθίην ήδ’ °Ελλάδα; II., IX, 496: άν3 Ελλάδα τε Φθίην τε;
ορ. и Schol. II., XXI, 194: ή αρχαιότατη Ελλάς περί Δωδώνην και Σέλλους έκειτο.
В двух местах «Одиссеи» употреблено выражение Ελλάδα και μέσον ^Άργος (Od., I,
•344; ХУ, 80) для обозначения Греции. Но это выражение свидетельствует также о
том, что не существовало общего названия для греков и Греции и что было необхо¬
димо для обозначения всех греков или целой Греции пользоваться именем наиболее
значительных греческих племен или территории, где они обитали. И Страбон, впро¬
чем, в другом месте, принимает толкование Фукидида (Strabo, VIII, 370).

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ В ГРЕЦИИ
43
Результатом дальнейшего мощного развития производительных сил
в ремесле и земледелии, продолжающегося разделения труда и растущей
торговли были углубление классовых противоречий и значительные изме¬
нения в общественной структуре греческого общества. Лучше всего можно
проследить эти изменения на древнейшей истории Афин, о которой мы имеем
больше всего сведений в источниках.
В древнейшее время, о котором мы имеем данные, в Аттике существо¬
вал племенной союз четырех ионийских племен: гелеонтов, гоплетов,
аргадов и А^чхорз^. Ремесленное производство, в первую очередь
керамическое, в Аттике существовало уже в глубокой древности. Об этом
свидетельствуют богатые находки дипилонской керамики, обнаруженные
не только у дипилонскйх ворот в Афинах и в близлежащем Керамике,
но и в других местах Аттики, особенно в Элевсине и в Мениди. Богатые
археологические находки убеждают нас в том, что в Афинах в период
о X по VII вв. до н. э. было уже много хороших ремесленников и что здесь
уже к этому времени произошло отделение ремесла от земледелия.
С этими археологическими данными согласуется и древняя афинская
традиция, зафиксированная у позднейших авторов1, которая связывает
первый шаг к внутренней консолидации племенного союза в Аттике с
именем Тесея. На причины, которые привели к так называемому афин¬
скому синойкизму, указывает Энгельс: «Благодаря купле и продаже зе¬
мельных владений, благодаря дальнейшему развитию разделения труда
между земледелием и ремеслом, торговлей и судоходством члены родов,
фратрий и племен должны были весьма скоро перемешаться... Это так
нарушило нормальное функционирование органов родового строя, что
уже в героическую эпоху потребовалось принять меры для устранения
этого. Была введена приписываемая Тесею конституция. Перемена состоя¬
ла прежде всего в том, что в Афинах было учреждено центральное управ¬
ление, т. е. часть дел, до того находившихся в самостоятельном ведении
племен, была объявлена имеющей общее значение и передана в ведение
заседающего в Афинах общего совета. Благодаря этому нововведению
афиняне продвинулись в своем развитии дальше, чем какой-либо из ту¬
земных народов Америки: вместо простого союза живущих рядом племен
произошло их слияние в единый народ»1 2.
Таким образом, в Аттике в результате развития производительных сил
и классовой дифференциации происходит огромный сдвиг. Одновременно
с первым шагом на пути к возникновению рабовладельческого государ¬
ства, с синойкизмом четырех племен, создается монолитное этническое
целое.
«Афинский народ» возник из четырех ионийских племен (фил). С этими
ионийскими филами мы встречаемся не только в Аттике, но и в других
областях, населенных ионийцами, особенно на западном побережье Ма¬
лой Азии. О древнейшей истории малоазийских ионийцев очень мало
данных. Все-таки имеются письменные известия о существовании четырех
фил (гелеонты, гоплеты, аргады и А’фхоре'ьс) в Кизике, милетской
колонии, основанной в первой половине VII в. 3; имеются данные о суще¬
ствовании таких же фил и в других милетских колониях. Отсюда совер¬
шенно ясно, что и в Милете в начале I тысячелетия до н. э. были такие же
филы, как и в Аттике. Точно так же нам известны имена ионийских фил
1	Plut., Thés., 24; А г i s t., Ath. pol., 41, 2; T h u с., II, 14.
2	Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,
Госполитиздат, 1950, стр. 112.
8 СЮ, 3657; Ср. G. В u s о 1 t, Griechische Geschichte bis zur Schlacht bei Chae-
foneia, Gotha, 1893, I2, стр. 279.

44
ПАВЕЛ ОЛИВА
в Эфесе, на Самосе и в других малоазийских ионийских полисах*. Это об¬
стоятельство свидетельствует о большой близости всех ионийцев между
собой и объясняет, почему малоазийские ионийцы никогда не сложились
в особую этническую единицу. Не сложилось в самостоятельную этниче¬
скую группу и население дорийских городов, например, Коринфа, хотя
различие между ним и населением Аттики было, несомненно, большим,
чем между афинянами и милетцами. Как ни скудны и темны данные источ¬
ников по истории малоазийских греческих городов и городов на Коринф¬
ском перешейке, все же можно не сомневаться, что процесс, подобный
афинскому, имел место и в ряде других мест Греции, а именно там, где-
были предпосылки для быстрого развития производительных сил и воз¬
никновения общественных классов. В разных местах Греции возникают
города-государства, внутри которых образуется экономическое, полити¬
ческое, культурное и языковое единство. Одновременно развиваются
оживленные экономические и культурные связи между этими развитыми
областями Греции и появляется сознание взаимной близости всех греков.
Только тогда начинают употребляться термины ПаváXXrjves и c,EXXr^sc;.
как обозначение всех греков. Впервые термины navéXX^veg употребляется
у Гесиода1 2 и Архилоха3.
Английский историк J. В. Вигу считает, что общее название С'ЕХХт^ес,
для всех греков стало входить в употребление вместе с началом греческой
колонизации и что это имя4 дали грекам варвары. Вигу прав в том, что
общее имя для греков возникло в период греческой колонизации VIII—
VI вв. до н. э., даже в самом ее начале, но все-таки нельзя понимать зави¬
симость между великой греческой колонизацией и возникновением об¬
щего обозначения для всех греков механически, т. е. объяснять ее тем,
что негреческое население колонизируемых областей называло греков
одним именем, и это ускорило распространение использования одного
термина для обозначения всех греков. Настоящие причины гораздо глуб¬
же. Нужно понять, что греческая колонизация была следствием быстрого
развития производительных сил, приведшего к концентрации земли в ру¬
ках родовой аристократии и к разорению широких масс мелких земледель¬
цев, которые были вынуждены искать себе пропитание за границами
своей родины и были в этом поддержаны и аристократами, старавшимися
сгладить нарастающие классовые противоречия и устранить опасность
насильственных переворотов. Одновременно богатеющие владельцы ре¬
месленных мастерских и торговцы искали, с одной стороны, рынка сбыта
для увеличивающейся продукции, а с другой — источников сырья
и прежде всего рабов5.
Наряду с производством для непосредственного потребления начинает
в связи с развитием рабовладения появляться и производство, рассчитан¬
ное на продажу,— производство товаров. Завязываются прочные отноше¬
ния между отдельными полисами, а также между эллинами и окружающи¬
1	Вопрос об ионийских филах подробнее рассматривается в кн. П. Олива, Ран¬
няя греческая тирания (печатается).
2	Н е s., Ор., 528: βράδιον δε Πανελλγνεσσι φαείνει:	cp. Op., 653: Ελλάδος εξ,
ιερής Τροίην ές καλλιγύναικα.
3	А г c h i 1., fr. 54 (D i e h 1) = Strabo, VIII, 370: ώς Πανελλτ-νων οίξύς ές
Θάσον συνέδραμεν.
4	J. Β. Bury, A History of Greece to the Death of Alexander the Great,.
L., 1902, I, стр. 109 сл.
5	О греческой колонизации и ее причинах см.: А. А. Ие с сен, Греческая коло¬
низация Северного Черноморья, Л., 1947 стр. 50 сл.; К. М.Колобова,К исто¬
рии вопроса о греческой колонизации, ВДИ, 1949, № 2, стр. 121—131; она же,
Из истории ранне-греческого общества, Л., 1951, стр. 143 сл.

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ В ГРЕЦИИ
45
ми неэллинскими областями. Так, возникновение рабовладельческого
классового общества и формирование первых государств на территории
Греции ликвидируют старую племенную раздробленность и ведут к
образованию эллинской народности1.
Чем характеризовалась эллинская народность, образовавшаяся в пе¬
риод развивающегося рабовладельческого строя? Как известно, в дока¬
питалистический период не было условий для формирования наций. Но
зачаточные элементы нации создавались постепенно еще в период дока¬
питалистический, начиная со времени возникновения рабовладельческого
строя.
Древнегреческий язык был единым в своих основных чертах, т. е.
в грамматическом строе речи и запасе слов, но он распадался на несколько
диалектов. Необходимо подчеркнуть, что именно в период образования
эллинской народности из греческих диалектов самых передовых областей
(ионийского в Малой Азии, дорийского на Пелопоннесе, эолийского на
Лесбосе, а позднее и аттического) образовались литературные (письмен¬
ные) языки. Это было прогрессом по сравнению с предшествующим перио¬
дом1 2.
Эллины жили на территории, занимающей приблизительно южную
часть Балканского полуострова до гористых областей в северной Фесса¬
лии и Эпире, острова Эгейского моря, западное побережье Малой Азии,
а затем и прилегающие области на востоке и западе. Эта территория со¬
ставляла определенное целое по отношению к остальному «варварскому»
населению. При всем этом эллинская территория не была единой. Неко¬
торые области отставали в своем развитии, переживали еще только высший
этап первобытно-общинного строя и представляли собой замкнутое целое
племен и племенных союзов. Так было в северной Греции, в западных
областях Средней Греции и в горных частях Пелопоннеса. Напротив,
в более развитых частях страны образовались города-государства, подоб¬
ные афинскому. Эти города-государства представляли собой тоже замкну¬
тое целое, отделенное от остального мира. Территория Греции, несмотря
на то, что представляла собой определенное целое, была разбита на ряд
мелких городов-государств и племенных земель.
Можно ли говорить об экономическом единстве Греции в этот период?
На примере истории Афин мы видели, что возникновение мелких городов-
государств было результатом прогрессирующего разделения труда и клас-
сообразования; эти города-государства * представляли собой экономиче¬
ски единое целое. Мы уже подчеркивали, что одновременно завязывались
оживленные хозяйственные отношения между развитыми областями Гре¬
ции и между материнскими городами и их колониями.
Широко развивалась торговля. Археологические находки и литератур¬
ные источники свидетельствуют о возрастающем вывозе товаров из круп¬
1	Характерно, что одновременно с возникновением общего обозначения для всех
эллинов начинает появляться и слово βάρβαρος — термин, относящийся к жителям
неэллинской территории. С. А. Жебелев подчеркивает, что глубокий контраст между
двумя мирами, миром «варваров» и миром античной рабовладельческой цивилизации,
совпадает с линией классового антагонизма. Ср. ВДИ, 1950, № 3, стр. 120. У позд¬
нейших эллинских авторов βάρβαρος означает необразованного, отсталого человека,
а ςΈλλην — культурного, ср. I э о с г., 4,5 0 :...μάλλον ^Ελληνας καλεΐσ&αι τούς τής
παιδεύσεως τής ήμετέρας ή τούς τής κοινής φύσεως μετέχοντας; Э и 1 (1.: °Έλλην* φρόνιμος;
НеэусЬ.: ^Ελληνες* οί από τού ^Ελληνος-, τού Δίος ή φρόνιμοι, ήτοι σοφοί.
2	Мы не имеем данных о том, на каком языке говорили, например, ионийские пле¬
мена в Аттике перед синойкизмом. Возможно, что ионийские филы (племена) когда-то
говорили (хотя бы отчасти) на различных диалектах. Ср. Ф. Энгельс, Происхож¬
дение семьи..., 1950, стр. 93; ср. стр. 106.

46
ПАВЕЛ ОЛИВА
ных экономических центров, какими были, например, Милет, Самос,.
Родос, Коринф, Митилена на Лесбосе, а в VI в. и Афины. Изделия вы¬
возятся как в колонии, так и в разные места собственно греческих обла¬
стей. Отдельные полисы завоевывают себе первенство в определенных
видах ремесленного и сельскохозяйственного производства. Из Коринфа
вывозятся керамика и металлические орудия, из Милета — керамика
и ткани, с Лесбоса — вино и металлическая посуда, из Афин — глав¬
ным образом оливковое масло и керамика. Одновременно происходит
и заимствование друг у друга производственного опыта. У Фукидида на¬
ходим известие, что коринфянин Аминокл в конце VIII в. до н. э. по¬
строил для жителей Самоса четыре корабля (I, 13). Самосский тиран
Поликрат во второй половине VI в. развел на острове овец, при¬
везенных из Милета, славившегося изделием шерстяных тканей (At¬
hen., XII, 540d). На Самосе и в Афинах в это же время был построен во¬
допровод, и в обоих случаях при постройке был, очевидно, использован
опыт Мегар, относящийся еще ко второй половине VII в.1. На развитие
керамического производства в Афинах VI в. имел большое влияние опыт,
приобретенный аттическими мастерами от ремесленников из других гре¬
ческих полисов, которые поселились в Афинах (Plut., Sol., 24).
О	развитии греческой торговли в VII и VI вв. свидетельствует и воз¬
никновение металлических денег. При этом симптоматично, что деньги
появляются почти одновременно и, очевидно, до известной степени само¬
стоятельно в двух самых значительных центрах архаической Греции —
в области западного побережья Малой Азии и в области Коринфского пе¬
решейка1 2.	I **
Было бы, однако, большой ошибкой переоценивать значение этих
торговых связей. Торговля ограничивалась главным образом предме¬
тами роскоши, тогда как предметы ежедневного обихода производились
попрежнему на местах. Дело еще далеко не дошло и не могло при том
уровне развития производительных сил дойти до образования общего
для всей Греции рынка. Значительная часть Греции оставалась вообще
за рамками экономических сношений между городами-государствами,
торговля с колониями была незначительна. Характерной чертой рабо¬
владельческих городов-государств древней Греции была их автаркия,
натуральный характер их хозяйства.
В связи с возникновением первых городов-государств в Греции про¬
изошли изменения и в области культуры. Эллинская мифология отли¬
чала эллинов, как единое целое, от соседних племен и народностей, но,
несмотря на известное сходство и единство, которое было укреплено осо¬
бенно поэмами Гомера и «Теогонией» Гесиода, отдельные греческие
города имели своих собственных богов и свои собственные мифы. Возник¬
новение единой греческой мифологии, создание общих святынь и регу¬
лярных общегреческих (панэллинских) торжеств при этих святынях
(в Олимпии, Дельфах и др.) были шагом вперед к образованию единой
общегреческой культуры. В архаической Греции достигает широкого
развития и литература. Заканчивается процесс формирования больших
эпических поэм и появляются мастерские произведения греческой лири¬
ки. Гомеровские поэмы стали достоянием всех греков и пелись не только
на своей родине, в области Малой Азии, но и в дорийских полисах на
1	~ еродоту (III, 60),водопровод на Самосе построил мегарец Эвпалиы.
-^дстве между мегарским водопроводом и афинской постройкой см. J.
son, Primitive Athens, Cambridge, 1906, стр. 120 сл.
2	А. Н. Зограф, Античные монеты, Л., 1951, стр. 24.

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ В ГРЕЦИИ	47
северо-востоке Пелопоннеса и в Афинах1. Равным же образом распро¬
страняются по всей Греции и стихи лирических поэтов. Так, например,
создатель дифирамба Арион из Мефимны на Лесбосе жил (на рубеже
Vil и VI вв.) при дворе коринфского тирана Периандра и ездил в гре¬
ческие колонии в Италии (Her., I, 23 сл.). Другой выдающийся грече¬
ский поэт, Анакреонт, покинул свой родной Теос, когда последний был
взят персами, и жил сначала при дворе самосского тирана, а после — у
сыновей Писистрата в Афинах1 2.
Точно так же обстояло дело и с изобразительным искусством. Изве¬
стно, что в архаическое время в различных греческих полисах возникали
скульптурные школы с определенным своеобразным стилем. Разнообра¬
зие отдельных греческих школ особенно ярко выражается в сохранив¬
шихся памятниках дельфийского святилища. В то же время и скульпторы
постепенно знакомятся с лучшими произведениями из других полисов,
и не раз бывало, что знаменитых мастеров приглашали в места, срав¬
нительно отдаленные от их родины. Так, например, знаменитый самос¬
ский художник Феодор работал приблизительно в середине VI в.
в Спарте, а аргейский мастер Нанах сделал статую Аполлона в мало¬
азиатском Милете3.
Но тенденция к образованию единой общегреческой культуры была
поверхностной и не смогла стереть особенностей отдельных самостоя¬
тельных городов. Особенные местные культы и художественные тради¬
ции продолжают держаться и далее в отдельных областях.
Эллинская народность, которая образовалась одновременно с возник¬
новением первых государств в Греции, характеризуется, следовательно,
некоторой общностью языка, территории, экономической жизни и куль¬
туры. Однако эта общность, возникшая в связи с классовым расслое¬
нием общества, была далеко не безусловной: как по языку, так и по
территории, экономике и культуре отдельные области продолжали со¬
хранять относительную самостоятельность.
Греческая народность образовалась в архаический период, т. е. в то
время, когда рабовладение было еще в зачатке и главная тяжесть работы
ложилась на свободных земледельцев и ремесленников. Но на этой сту¬
пени развития греческое общество не остансш лось. Выше уже говори¬
лось, что в VIII—VI в. до н. э. начинаем а широкая колонизационная
деятельность греков. Торговые отношения с новыми областями способ¬
ствовали дальнейшему развитию земледелия и ремесла в материнских горо¬
дах. Вывоз оливкового масла, вина и художественных изделий всякого рода^
ввоз рабов и сырья повлияли на развитие материнских городов. Города, ос¬
новавшие колонии, бурно развивались. К VII в. до н. э. начинается рас¬
цвет прежде всего ионийских городов на западном побережье Малой Азии
(Милет и Эфес) и дорийских городов на Коринфском перешейке (Коринф.
Мегара, Сикион). Расцвету этих городов способствовало их выгодное
положение на главнейших торговых путях, которые соединяли, с одной
стороны, Грецию с развитыми землями древнего Востока, а с другой —
восточную часть Средиземноморья с западной и Пелопоннес — с север¬
ной и средней Грецией. С развитием производства в этих полисах обо¬
стряются классовые противоречия между усиливающимися с ростом рабо¬
владения и торговли владельцами ремесленных мастерских и торговцами,
с одной стороны, и родовой земельной аристократией—с другой. Их
борьба породила так называемую раннюю греческую тиранию, которая
1	Her., V.,*67; A e 1., VH, XIII, 14.
2	H e r., Ill, 21; S t r a b o, XIV, 638; Plato, Hipp., 228 C; Charm., 157 E.
8 J. F r e 1, Pocatky reckeho sochafstvi, Praha, 1951, cTp. 43.

48
ПАВЕЛ ОЛИВА
нанесла решительный удар родовой земельной аристократии и открыла
дорогу дальнейшему развитию. Тирания способствовала развитию в
наиболее передовых греческих полисах классического рабовладельческого
общества и конечному формированию развитых рабовладельческих
государств.
Спустя несколько десятилетий тот же путь развития проходили и
Афины. Выше упоминалось, что, начиная с периода так называемой кон¬
ституции Тесея, в Аттике преобладали землевладельцы-эвпатриды и что
родовые филы вследствие синойкизма утратили свои старые функции
и стали простым орудием правящих эвпатридов. Положение мелких
землевладельцев неуклонно ухудшалось, так как лучшие земли
находились в руках эвпатридов, которые все чаще и чаще использовали
труд рабов и свободных работников, фетов. Эвпатриды переходили от
возделывания зерновых культур к более выгодным масличным культурам
и виноградарству. Мелкие землевладельцы не имели средств для того,
чтобы вести интенсивное хозяйство, и в неурожайные годы должны были
полагаться на милость аристократов-землевладельцев, которые пользо¬
вались благоприятным для них положением и увеличивали свои земель¬
ные владения за счет задолжавших или обедневших мелких землевла¬
дельцев. Положение в Афинах в VII в. до н. э. прекрасно рисует Ари¬
стотель: «...и работали бедняки на богатых и сами, и дети, и жены; и
назывались батраками (тгзХатои) и шестидольниками (гхтт^оркн), по¬
тому что за такое вознаграждение обрабатывали поле богатых; вся же
земля была собственностью нескольких. А если не отрабатывали аренду,
становились рабами и сами и их дети» (Ath. pol., 2). Понятно, что такое
положение значительно обостряло классовые противоречия в Аттике,
и ясно, что эвпатриды пытались устранить опасность, которая грозила
им со стороны народа. Это привело к кодификации права (законы Дра-
конта) и затем к так называемому законодательству Солона. Всему этому
способствовало, кроме страха эвпатридов перед растущим недовольством
трудящихся, еще одно обстоятельство. Одновременно с развитием земле¬
делия развивалось и ремесло, особенно производство орудий и керамики,
в которых нуждалось все возрастающее производство земледельческих
продуктов, прежде всего масла и вина. Археологические данные говорят
о том, что в конце VII в. быстро растет производство керамики в Аттике,
которая вскоре догоняет и перегоняет керамику коринфскую1. Ясно, что
в этот период возросла экономическая сила афинских ремесленников и
что они принимали в какой-то мере участие в развивающейся торговле.
Часть эвпатридов также занималась торговлей, прежде всего те, которые
имели меньшие наделы земли. Так постепенно в Афинах выделялась группа
ремесленников и торговцев, которые быстро богатели. Укрепив свои эко¬
номические позиции, они начали борьбу за власть с родовой земельной
аристократией. Эта борьба длилась в Афинах все VI столетие до н. э.—
от реформ Солона через тиранию Писистрата, которая сломила преоблада¬
ние эвпатридов, до реформ Клисфена. Результатом законов Клисфена
было окончательное уничтожение в конце VI в. до н. э. родовых ионий¬
ских фил, которые были последним оружием в руках эвпатридов, и были
заложены прочные основы афинской рабовладельческой демократии. Дол¬
говременная борьба закончилась поражением аристократов и победой
афинского народа. Но плоды этой победы достались экономически силь¬
ным собственникам ремесленных мастерских и торговцам. Происхожде¬
1 H. P a y n et Necrocorinthia, Oxf., 1931, CTp. 343—347. Cp. E. Pfuhl, Male¬
rei und Zeichnung der Griechen, München, 1923, I, CTp. 121.

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ В ГРЕЦИИ
49
ние в Афинах перестало быть решающим фактором, его место заняли
деньги.
В V в. до н. э. наблюдается могучий экономический, политический
и культурный подъем Афин. После Греко-персидских войн был образован
в 478 г. так называемый Делосский морской союз, в котором фактически
с самого начала преобладали Афины. Этот союз постепенно превратился
в настоящую афинскую державу, в которой Афины овладели значитель¬
ной частью территории своих «союзников». Афины оттеснили малоазий-
ские города и города Коринфского перешейка, овладели значительной
частью греческой продукции и торговли. В Афинах были сосредоточены
огромные массы рабов, Афины становились экономическим центром всей
Греции.
Одновременно Афины становились и культурным центром Греции.
Афинский акрополь был украшен во времена Перикла блестящими худо¬
жественными памятниками, которые свидетельствовали о высшей ступени
развития греческой скульптуры, живописи и архитектуры. Развивалась
и литература, прежде всего драматургия. Все три великие эллинские дра¬
матурга жили и работали в Афинах во времена их наивысшего расцвета.
К концу V и началу IV в. относятся выдающиеся произведения греческой
прозы, прежде всего труды Фукидида и Ксенофонта. В Афинах же были со¬
зданы знаменитые философские школы, представители которых определили
идеологические направления, характеризующие высший период клас¬
сического рабовладельческого строя в Греции. Демосфен характеризо¬
вал время гегемонии Афин как время наивысшего расцвета Греции: «Наши
предки владели Грецией 45 лет, внесли на акрополь больше 10 000 та¬
лантов; подчинялся им и владыка той земли, как подчиняются варвары
грекам. Они одержали много побед, как на суше, так и на море, в войнах,
которые сами вели, и единственные из людей завоевали себе славу, кото¬
рая была выше зависти» (III, 24).
Не случайно, что в Греции в период наивысшего ее расцвета образо¬
вался экономический и культурный центр — Афины. Во втором томе
«Капитала», в главе о простом воспроизводстве, Маркс подчеркивает,
что «.. .и система рабства, —насколько она представляет собою господствую¬
щую форму производительного труда в земледелии, мануфактуре, судо¬
ходстве ит. д., как было в развитых государствах Греции и в Риме,—
сохраняет элемент натурального хозяйства. Самый рынок рабов постоянно
получает пополнение своего товара —рабочей силы — посредством войны,
морского разбоя и т. д., и этот разбой, в свою очередь, обходится без
посредства процесса обращения, представляя натуральное присвоение
чужой рабочей силы посредством прямого физического принуждения»1.
Рабовладельческий строй, следовательно, не воспроизводит свою рабочую
силу внутри своей экономики, как строй феодальный и капиталистиче¬
ский, но его существование непосредственно обусловлено непрерывным
пополнением новой рабской рабочей силы извне.
Расцвет классического рабовладельческого способа производства в
Греции был возможен потому, что развитые греческие города-государства
эксплуатировали большие соседние территории, оживленно торговали
с ними и вывозили оттуда прежде всего рабочую силу. Развитие класси¬
ческих рабовладельческих отношений в VII и VI вв. наблюда¬
лось лишь в некоторых областях Греции. Возникшие в этих обла¬
стях центры классического рабовладельческого строя вели упорную * 41 К. М арке, Капитал, т. II, Госполитиздат, 1951, стр. 480.
4 Вестник древней истории, Л? 1

50
ПАВЕЛ ОЛИВА
борьбу за экономическое и политическое преобладание, гегемонию в Гре¬
ции1.
В этой борьбе победили Афины, которые сделались действительно
экономическим, политическим и культурным центром эллинского мира.
Одновременно аттический диалект становится в это время главным гре¬
ческим литературным языком, оттеснив остальные греческие наречия.
Аттический язык становится языком греческой прозы и греческой драмы.
Аттический диалект удержал свое значение и в эллинистическое время,
когда он стал основой общегреческого языка (так называемого κοινή),
который сделался языком, объединяющим весь эллинистический мир.
При этом, однако, попрежнему удерживались и местные диалекты отдель¬
ных областей.
Развитие эллинской народности, происходившее с развитием класси¬
ческого рабовладельческого строя, сказалось в том, что Афины стали
центром всей Эллады, подчинили себе значительную часть ее территории,
упрочили экономические связи внутри этой территории (афинская ¿ρχη),
сделались центром эллинской культуры1 2. Но помимо афинского государ¬
ства, в Греции существовал целый ряд развитых городов-государств, не
только самостоятельных в экономическом, политическом и культурном
отношении, но и старавшихся уничтожить афинскую гегемонию. В бле¬
стящей речи, произнесенной представителем Коринфа на собрании Пе¬
лопоннесского союза, показан тот отпор, который встречала афинская
гегемония. Коринфяне призывали к борьбе против Афин: «Нужно поко¬
рить этот город, который стал тираном в Элладе, нужно понять, что он
встал против всех, одних уже покорил, других собирается покорить. Так
сохраним же свою безопасность в будущем и освободим тех греков, кото¬
рые сейчас порабощены!» (ТЬис., I, 124).
Ограниченные рамки рабовладельческого общества мешали более-
тесной консолидации греческой народности вокруг Афин, и в борьбе,
развернувшейся в конце V в. между афинским государством и Пелопон¬
несским союзом, Афины вынуждены были отступить перед своими против¬
никами.
Период процветания классического рабовладельческого строя в Греции
кончился, и настал период кризиса, завершившийся покорением Греции
Македонией и возникновением так называемого эллинизма, когда Греция,
и, прежде всего, Афины перестают быть средоточием восточной части
Средиземноморья. В период эллинизма эллинская народность вступает
в новую стадию своего развития. Историю греческой народности эллини¬
стического периода нельзя изучать в отрыве от истории различных народ¬
ностей древнего Востока. Эту сложную задачу нельзя решить в рамках
настоящей статьи, и поэтому мы ограничиваем свое рассмотрение лишь
архаическим и классическим периодами греческой истории.
Подведем итог нашим выводам. Эллинская народность формировалась
в зависимости от усиливающейся классовой дифференциации и возникно¬
вения первых государств в Греции. В самых развитых областях на месте
простого союза соседних племен возникает новое экономическое, полити¬
1	Особое место в этой борьбе занимала дорийская Спарта, которая сохранила
военное превосходство в Пелопоннесском союзе благодаря особой структуре своего го¬
сударства, угнетающего массы бесправных илотов. Однако в экономическом отношении
Спарта не играла ведущей роли в греческом мире. В борьбе за рынок главным сопер¬
ником Афин были прежде всего экономически сильные города на северо-востоке Пело¬
поннеса, особенно Коринф.
2	Центральное положение Афин в Греции метко характеризуют слова Ελλάδος
Ελλάς ^A£y.vat— «Афины — это Греция Греции» (A t h.,	5, 187 d [Thu c.t;
Diehl, I, 28).

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ В ГРЕЦИИ:	51
ческое и, очевидно, языковое объединение, как мы это могли проследить
на истории афинского синойкизма. В это время мы впервые встречаемся
в наших источниках с термином ‘Έλληνες (Πανέλληνες), объединяющим
всех греков в отличие от окружающего негреческого, «варварского»,
населения. Но несмотря на то, что термин ‘Έλληνες (Πανέλληνες) уже
обозначал всех эллинов, существовали отдельные центры эллинской
народности в тех областях, которые стояли во главе экономического и
культурного развития Греции. С развитием производительных сил в этих
наиболее развитых полисах Греции (в малоазийских городах, на неко¬
торых островах, на Коринфском перешейке и в Афинах) углубляются
классовые противоречия между родовой аристократией и народом, а из
богатеющих ремесленников и торговцев консолидируется класс рабовла¬
дельцев. Греческая колонизация VIII—VI вв. ускорила это развитие,
и в течение VII—VI вв. до н. э. в этих развитых частях Греции разверну¬
лась классовая борьба, которая закончилась поражением родовой аристо¬
кратии и победой народа. Плоды же этой победы достались прежде всего
богатым рабовладельцам. Патриархальное рабовладение сменилось в
этих полисах развитыми рабовладельческими отношениями. Заканчи¬
вается процесс возникновения развитых рабовладельческих городов-го¬
сударств. В VII в. до н. э. самыми развитыми областями Греции были
малоазийские города (особенно Милет) и города на Коринфском перешейке
(особенно Коринф), а в VI в. и Афины, которые в течение V в. до н. э.
стали бесспорным экономическим, культурным, а в известной степени
и языковым центром всей Греции. Было уже указано на то, что законо¬
мерности развития рабовладельческого строя ярко проявились и в раз¬
витии греческой народности. Развитие классического рабовладельческого
строя обусловило образование одного центра, который неустанно рас¬
пространял свою власть на соседние области, увеличивал свою террито¬
рию, втягивал в орбиту своей культуры и экономики соседние области.
Диалект этого центра становится главным языком народности. Но при
всем этом развитие ограничивается рамками рабовладельческого строя,
дело так и не доходит до образования единого языка, территории, эконо¬
мики и культуры, были созданы лишь предварительные условия для
образования нации в будущем в период капитализма.
4*

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
II. П. ЕФИМЕНКО. Первобытное общество. Очерки по истории
палеолитического времени. Изд. 3-е, переработанное и дополненное.
Киев, Изд-во АН УССР, 1953, 663 стр., XV табл, и 318 рис., ти¬
раж 20 000 экз., цена 37 р. 60 к.
Уже первые издания этого труда (1934 и 1938 гг.) стали настольной книгой каж¬
дого археолога в СССР и общепризнанным университетским пособием по археологии
палеолита для студентов археологических отделений. Это объясняется не только тем,
что труд П. П. Ефименко был единственной наиболее полной сводкой современных
данных по палеолиту СССР, но и тем, что он являлся, по существу, первой попыткой
изложить древнейшую историю человечества с марксистской точки зрения. Это обстоя¬
тельство заставляет отнестись к третьему, переработанному изданию «Первобытного
общества» с особенно повышенными требованиями.
Прежде всего необходимо отметить, что при чтении новой редакции этой книги
создается впечатление, что автор проделал большую и плодотворную работу над ста¬
рым текстом. Не говоря уже о значительных дополнениях, состоящих главным обра¬
зом из новых данных, которые получены за последние годы в СССР и за рубежом,
автор внес в новую редакцию своей книги многочисленные поправки и уточнения по
ряду проблем в истории палеолитического времени. При этом коренной переработке
подвергнута была им та часть книги, где в первых двух изданиях были допущены
ошибки марристского характера; во введении II. П. Ефименко изложил сущность этих
ошибок и дал их развернутую критику.
Построение книги сохранено старое. Автор последовательно описывает этапы раз¬
вития человеческого общества от его возникновения до окончания ледникового периода.
Он подробно останавливается на окружавшей человека того времени природной среде,
анализируя причины, вызывавшие различные изменения в климате, растительности
и животном мире. Сжато, но достаточно подробно, автор касается вопросов физических
изменений в типе человека. Так же по большей части конспективно и вместе с тем
в общем достаточно исчерпывающе описаны им многочисленные палеолитические па¬
мятники Евразии. В особые разделы выделены описания техники производства и ти¬
пов главнейших орудий труда, характера производственной деятельности и общест¬
венных отношений на разных ступенях развития общества. В главах, посвященных
позднему палеолиту, большое место отведено вопросу происхождения и развития па¬
леолитического искусства.
В труде II. П. Ефименко, несмотря на некоторые повторения, привлекает читателя
систематичность и внутренняя согласованность изложения. От начала до конца про¬
водится цельная, оригинальная и в основном подкрепленная солидными доказатель¬
ствами концепция в отношении древнейших этапов истории человеческого общества.
Обладая в этой области огромной эрудицией, П. П. Ефименко основывает свои выводы
на колоссальном фактическом материале тщательно им анализированном. В этом
заключается большое достоинство книги, но в этом же кроется некоторая опасность
для читателя, который, благодаря этому, не всегда может достаточно критически от¬
нестись к некоторым из положений, выдвигаемых автором. А такие дискуссионные
положения, как мы постараемся показать ниже, в книге существуют.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
53
Первый раздел книги посвящен вопросу о ледниковом периоде. Как и в предше^
ствовавших изданиях, П. П. Ефименко стоит, повидимому, на позиции моноглациа-
листов. Во всяком случае, он прямо утверждает, что теория ледниковых и межледни¬
ковых эпох, как чередующихся циклов развития полярных условий и теплой фауны
и флоры , «не находит подтверждения в фактическом материале» (стр. 42). Конечно, во¬
прос о множественности оледенений в четвертичном периоде и о числе их является до
настоящего времени дискуссионным. Тем не менее в таком капитальном труде, как
книга П. П. Ефименко, следовало, как нам кажется, более подробно остановиться на
последних данных, приводимых полиглациалистами в защиту их точки зрения, и вы¬
сказать о них свое мнение. Мы имеем в виду, в частности, данные пыльцевого анализа
ископаемых почв четвертичного периода1. Кроме того, принимая гипотезу о едином
длительном ледниковом периоде в четвертичное время, автору следовало избегать
таких терминов и выражений, как миндельское, рисское или вюрмское оледенение
(стр. 67 сл.). Такие выражения и термины дезориентируют читателя и не позволяют
точно представить себе, какой же гипотезы придерживается автор: моно- или полигла-
циализма.
Вся книга разделена автором на две большие части: «Первобытное стадо» и «Воз¬
никновение рода». Название первой части только терминологически совпадает с назва¬
нием древнейшего этапа в развитии человечества, применяемым некоторыми советски¬
ми археологами, как, например, П. И. Борисковским, и антропологами В. В. Бунаком,
Я. Я. Рогинским и другими. Хотя П. П. Ефименко неоднократно ссылается в своей
книге на этих антропологов, тем не менее он вкладывает в понятие «первобытное
стадо» совсем иное содержание, чем эти авторы 1 2. П. П. Ефименко начинает раздел
об обществе шелльской эпохи словами, что это общество «является еще очень мало осве¬
щенным», а в конце раздела говорит, что этот этап следует рассматривать «как огром¬
ный исторической важности шаг от животного к человеку, от стада к обществу»
(стр. 118—120). Он допускает даже знакомство людей этой эпохи с огнем (стр. 125),
а одно из его положений сформулировано даже так: «Шеллец — общественный чело¬
век, хотя и самый примитивный» (стр. 128). Третья глава первой части озаглавлена
«Первобытная община неандертальцев», а в самой главе описывается общество, тех¬
нически оснащенное уже различными каменными орудиями (в том числе топорообраз¬
ным рубилом), метательными орудиями (болосом и, вероятно, деревянным копьем),
общество, состоящее из «крепких и сплоченных групп мустьерских охотников» (стр. 243),
с наличием кровнородственной семьи и т. д. Нам кажется, что к обществу, стоящему
на такой ступени развития, совершенно неприменимо название «первобытное стадо»,
объединяющее первые три главы: между названием этой части и ее содержанием имеется
недопустимое противоречие.
Уже в первых изданиях этой книги П. П. Ефименко отмечал локальные различия
в каменном инвентаре палеолитических стоянок. В настоящем издании эта мысль полу¬
чила дальнейшее развитие и послужила основанием для чрезвычайно важных выводов.
Так, автор считает возможным объяснить локальные различия отсутствием в ту эпоху
«стойких объединений первобытных родовых общин» (стр. 305—310). Эта гипотеза,
подробно развиваемая автором на страницах его труда и подкрепленная приводимыми
им фактами переслаивания палеолитических горизонтов, как, например, случаями
нахождения мадленских по общему характеру слоев ниже горизонтов солютрейского
или ориньякского типа, заставляет П. П. Ефименко придти к заключению, которое
совершенно по-новому освещает историю палеолита и имеет большое значение для
хронологизации палеолитических памятников. В частности, гипотеза П. П. Ефименко
позволяет удовлетворительно разрешить острый вопрос о хронологическом соотноше¬
1	См., например, В. П. Г р и ч у к, Растительность русской равнины в нижне
и среднечетвертичное время. Материалы по геоморфологии и палеогеографии СССР.
Работы по споровопыльцевому анализу, М., 1950.
2	См. мою рецензию (ВДИ, 1953, № 2, стр. 111 сл.) на статьи этих авторов в сбор¬
нике «Происхождение человека».

54
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
нии культурных слоев на стоянках костенко-боршевского района. Известно, что тща¬
тельное исследование этих памятников показало совершенную безукоризненность гео¬
логических напластований. Но в противоположность четкости геологических слоев,
последовательность культурных горизонтов некоторых многослойных памятников
этого района не укладывается в принятую хронологическую схему позднего палеолита.
Анализируя вопрос о периодизации позднего палеолита (стр. 285 сл.), П. П. Ефи¬
менко считает, что с делениями раннего палеолита —шелль, ашель, мустье, следует со¬
поставлять не дробное деление позднего палеолита—ориньяк, солютре, мадлен, а весь
поздний палеолит в целом, памятники которого «имеют так много общих черт, явля¬
ются настолько близкими во всей своей массе, что их естественно было бы также объ¬
единить в единое целое, как памятники одной определенной исторической эпохи» (стр.
286). Признавая всю важность оценки характера различных изделий из камня, рога и
кости для выяснения производительных сил общества этого времени, П. П. Ефименко
(стр. 286) отказывается видеть в появлении «несколько лучше сделанных наконечни¬
ков копий или гарпунов и в других подобных фактах такие специфические признаки,
которые, являясь достаточными показателями изменения общественно-хозяйственного
уклада первобытного общества, тем самым могли бы быть положены в основу хроно¬
логического расчленения позднего палеолита в смысле названных выше яэпох“» (ориньяк,
солютре, мадлен.— А. Б.).
Исходя из этого, П. П. Ефименко предлагает для хронологизации палеолитиче¬
ских памятников использовать признаки типологического характера только с учетом
исторической значимости и в этом отношении делит историю палеолита Европы на
три хронологических отрезка:
1.	Ранняя пора (ориньяко-солютрейская эпоха), характеризующаяся «более или
менее оседлым типом охотничьего хозяйства, в котором чрезвычайно большую роль
во всей послеледниковой полосе Европы играла еще весьма продуктивная охота на
мамонта».
2.	Поздняя пора (соответствующая времени мадлена) со своеобразным хозяйст¬
венно-бытовым укладом охотников-номадов. Это время отличают «появление много¬
образных видов оружия и всякого рода приспособлений, сделанных из кости и рога,
преимущественно северного оленя, большое усложнение кремневого инвентаря, рас¬
цвет изобразительного творчества и пр.».
3.	Заключительная пора (совпадающая в основном с азильской эпохой), «когда
охотничье хозяйство позднепалеолитического общества приходит в заметный упадок
и на смену ему начинают выдвигаться иные источники добывания средств к существо¬
ванию, которые получают преимущественное значение уже в последующую эпоху
родового общества, в раннем неолите» (стр. 287).
Не отрицая законности выдвижения фактора общеисторической обстановки, осо¬
бенно в свете последних открытий, опрокидывающих старую хронологическую схему,
приходится тем не менее признать, что предлагаемый П. П. Ефименко метод датировки
позднепалеолитических памятников открывает возможность для чисто субъективных
решений. Конечно, преувеличение роли типологических признаков приводило и при¬
водит некоторых исследователей к неустранимым противоречиям, как это в ряде слу¬
чаев показано в книге П. П. Ефименко. Тем не менее автор сам нередко принужден
прибегать к датировке на основании того же типологического анализа, как, например,
в отношении верхнего слоя Тельманской стоянки, Ильской стоянки и ряда других.
Вместе с тем применение им нового метода приводит его иногда к датировке одной и
той же стоянки разными отрезками времени. Как пример можно привести датировку
П. П. Ефименко стоянки Мальта. Стоянка эта им датируется поздним палеолитом
(стр. 297), ранней порой позднего палеолита (стр. 303), солютре (стр. 342 и 382), вре¬
менем Костенок I (стр. 380), концом солютрейской эпохи (стр. 385), поздней порой
ориньяко-солютрейского времени (стр. 481), временем, предшествующим Мезину
(стр. 503), мадленом (стр. 510, 515, 519), временем позднее Костенок (стр. 574). Таким
образом, стоянка Мальта, по датировке П. П. Ефименко, попадает как в раннюю, так
и в позднюю пору позднего палеолита. Между тем этот памятник, по категорическому

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
55
утверждению исследовавшего его М. М. Герасимова, является однослойным. Едва ли
это поселение могло существовать непрерывно такое колоссальное время.
Предлагая (на стр. 314—319) новое хронологическое деление позднепалеолити¬
ческих памятников на памятники раннетельманского, позднетельманского, костен-
ковского, мезинского, кирилловского, гонцовского и боршевского или журавского
типов, П. П. Ефименко часто не придерживается в своей книге этого деления и широко
использует наряду с ними старые термины не только в тексте, но и заголовках. Так,
глава пятая включает в себя среди других разделы: Раннетельманское время, Поздне-
тельманское время, Памятники ориньякского типа, Памятники солютрейского типа,
Памятники костенковского типа и т. д. Такое перекрещивание различных термино¬
логических систем представляет большое неудобство для читателя.
Но если предлагаемая П. П. Ефименко схема периодизации позднего палеолита
еще недостаточно разработана в отношении метода ее применения, то его гипотеза о
сосуществовании на территории Европы, иногда в близком соседстве друг с другом,
племен с различными культурными комплексами ориньякского, солютрейского, мад-
гЛенского типоввразных их вариациях кажется намвполне приемлемой и хорошо объяс¬
няет в частности переслаивание культурных горизонтов, относящихся к разным (по
старой схеме) хронологическим этапам, на некоторых палеолитических местонахож¬
дениях. Эти комплексы представляют собою, конечно, аналогии последующим архео¬
логическим культурам неолитической эпохи. Прослеживаемые уже сейчас изменения
в этих культурных комплексах дают возможность и право П. П. Ефименко прибегать
к типологическим сопоставлениям для датировки отдельных памятников, ничем не
отличающейся иногда от критикуемых им приемов датировки других исследователей.
Так, например, датируяатерийские памятники (стр. 605), П. П. Ефименко пишет: «При¬
сутствие здесь, помимо наконечников, также вполне характерных удлиненных пласти¬
нок, резцов, скребков, наконец острий, близких к типу граветт, определенно указы¬
вает на начальную пору позднего палеолита». Но несомнепно, что такие признаки
могут быть положены в основу только локальной хронологической схемы. В этом от¬
ношении П. П. Ефименко прав, отрицая возможность принять их за признаки эпохаль¬
ных изменений даже для Европы. Вместе с тем перекрещивание этих признаков позво¬
лит широко использовать такие перекрещивания для анализа взаимоотношений между
.различными палеолитическими группами населения.
В постановке и в применении (хотя не всегда достаточно последовательно) гипотезы
о сосуществовании в палеолитическое время многочисленных, разнородных культург
ных комплексов, которым придавалось и в большинстве случаев ошибочно придается
значение эпохальных изменений, заключается основное значение нового труда
П. П. Ефименко. Даже в том не вполне законченном виде, в каком эта гипотеза
изложена в третьем издании «Первобытного общества», она открывает широкие
перспективы в области исследования древнейших периодов истории человече¬
ства.
В этой книге, как во всяком большом труде, конечно, имеется довольно много
спорных моментов по различным частным вопросам. Так, например, представляется
не совсем удачным объяснение некоторых, иногда довольно существенных, сторон
в жизни первобытного общества наличием или отсутствием тех или иных потребностей.
Низким уровнем потребностей и неразвитостью форм разделения труда П. П. Ефимен¬
ко объясняет (стр. 242) отсутствие стимулов для взаимного общения отдельных мусть-
ерских групп. А несколько ниже (стр. 245) он указывает, что «усложнение жизненных
потребностей вместе с зарождавшейся оседлостью могло влиять все же на известнее
разграничение некоторой сферы мужского и женского труда». Это идет в разрез с марк¬
систским положением, что наши потребности вытекают из производства, а не наобо¬
рот. Ведь автор сам в другом месте, говоря об уровне развития общества в позднепалео¬
литическое время (стр. 288), правильно формулирует, что «появление не известных
ранее видов орудий, оружия, утвари, зарождение изобразительного творчества и пр.;
связанных, несомненно, с значительным расширением в условиях позднего палеолита
материальных потребностей человека и средств их удовлетворения, не может быть

56
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
понято вне внутренней обусловленности исторического процесса, прежде всего значи¬
тельного роста производительных сил первобытного общества».
Трудно согласиться с гипотезой П. П. Ефименко «о более или менее кочевом об¬
разе жизни» мадленцев (стр. 509 сл.). Приводимые факты неубедительны. Ведь автор
сам признает (стр. 510), что прочные зимние жилища были обнаружены в Мальте,
Бурете, Мезине, Тимоновке. А против обычной формулы, в которой говорится «о по¬
движных охотниках на северного оленя» (стр. 511), можно возразить, указав на выдви¬
гаемое в последнее время предположение, что постоянные миграции современного
северного оленя являются не первичным признаком образа жизни этого животного и
возникли только с отступлением последнего ледника. Кроме того, сам Г1. П. Ефименко
несколькими страницами выше (стр. 491) указывает, что анализ костных остатков сви¬
детельствует, что мадленцы в области Пиренеев только с весны и до осени откочевы¬
вали к берегу моря от мест своего постоянного обитания.
Очень досадно, что П. П. Ефименко не только не развил раздел о верхне¬
палеолитических находках в Китае, но почти полностью сократил даже тот материал*
который был им дан в первом издании. Приведенные данные по палеолиту
Монголии (на основании разведок А. П. Окладникова), разумеется, при всем их
интересе не могут заменить опущенного материала.
В заключение необходимо указать на нс совсем удачное построение всей книги,
при котором разделы, посвященные общим проблемам, перемежаются с разделами,
в которых дается описание памятников. Это приводит к неизбежным повторениям
или, что еще хуже, к делению описания одного и того же памятника на части.
Книга иллюстрирована многочисленными рисунками, но на многих из них но
указан масштаб изображенных предметов и почти нигде не указан источник заимст¬
вования, если рисунок взят из трудов другого автора. Жаль также, что автор слабо
использовал метод картографирования и не приложил к своему труду карты палеоли¬
тических местонахождений в СССР, хотя бы тех, которые в этом труде упоминаются.
А.	Я. Брюсое
В.	П. НЕВСКАЯ, Византии в классическую и эллинистическую
эпохи*, М., Изд-во АН СССР, 1953,	157 стр., тираж 8000 экз.,
цена 7 руб. 50 к.
История Византия, крупнейшего центра понтийской торговли, несомненно, за¬
служивает большого внимания. Через Византий, расположенный на европейском бе¬
регу Боспорского пролива, осуществлялись основные связи причерноморских племен
и государств с материковой Грецией, островами Эгейского моря, побережьем Малой
Азии, Египтом. Рецензируемая монография — первый труд по истории Византия во.
всей нашей отечественной историографии. «Задачей данной работы,— пишет автор,—
является попытка воссоздания по источникам истории Византия в классический и
эллинистический периоды, до начала римской экспансии на Востоке» (стр. 4).
Работа имеет ряд несомненных достоинств. Автор методологически правильно·
подходит в своей работе к вопросу о сущности античного города, товарном про¬
изводстве, классовой борьбе и т. д. В то время как в работах буржуазных авторов,
интересующихся историей Византия, излагается преимущественно политическая
история города и лишь вскользь сообщаются сведения по социально-экономиче¬
ским отношениям (главным образом о торговле, примером чему может служить
монография Мерле* 1), В. П. Невская исследует не только политические, но и
* «Причерноморье в Античную эпоху», вып. 4, под редакцией нроф.
В. Н. Дьякова.
1 Н. Merl е, Die Geschichte der Städte Byzantion und Kalchedon von ihrer Grün¬
dung bis zum Eingreifen der Römer in Verhältnisse des Ostens, Kiel, 1916.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
57
социально-экономические отношения в Византии. В этом плане вторая глава
монографии, излагающая социально-экономический и политический строй города
в классическую эпоху, является самой интересной. Если буржуазные исследователи,
излагая историю Византия в IV—III вв. до н. э., подчеркивают главным обра¬
зом роль торговли в истории Византия и совершенно игнорируют земледелие, то автор
справедливо усматривает, что в основе экономики города лежало типичное для антич¬
ного полиса сочетание городской жизни с земледелием (стр. 153). Поэтому особенного
внимания заслуживают сведения, сообщаемые В. П. Невской о земельных отношениях,
земледелии, ремеслах и промыслах в классическую эпоху, а также о расширении тор¬
говых связей Византия и превращении города в крупнейший торговый центр грече¬
ского мира в эллинистический период.
Достоинством книги является и стремление проследить историю Византия не толь¬
ко в его отношениях с греческим миром, но и с окружавшими город местными фракий¬
скими и пришлыми племенами (стр. 26—29, 36, 95, 97, 111 сл., 129, 133).
Помимо сведений, сообщаемых древними историками, В. П. Невская в значитель¬
ной мере использует эпиграфический и нумизматический материал. Это тем более цен¬
но, что, например, Мерле использовал в основном только литературные источники.
Отчасти узостью круга источников и объясняется тот факт, что социально-экономиче¬
ская история Византия до сих пор не исследовалась в буржуазной историографии, если
не считать относительно изученного вопроса о торговле этого полиса. Ценны и инте¬
ресны составленные В. П. Невской таблицы (в дополнение к данным Меритта), в ко¬
торых восстановлены размеры фороса, вносимого в афинскую казну понтийскими го¬
родами, в том числе и Византием.
Однако, хотя книга в целом производит хорошее впечатление, в ней имеется ряд
недостатков и упущений. Серьезное сомнение вызывает содержание введения книги.
В нем автор не выделил проблематику своей работы и ограничился почти исключи¬
тельно перечнем использованных источников. Из девяти страниц введения шесть по¬
священы этому кругу вопросов Некоторое сомнение вызывает соотношение отдельных
частей монографии. 121 страница посвящена истории Византия в классическую эпоху
и только 36 страниц отведено эллинизму. Вследствие того, что история Византия в эл¬
линистическую эпоху дана сжато и конспективно, создается впечатление, что автор
не доработал эту часть монографии.
В. Г1. Невская в общем правильно трактует вопрос об эксплуататорском, враж¬
дебном характере взаимоотношений Византия с местным населением. Однако иногда
эти враждебные отношения уступали место союзам ради совместной борьбы с общим
врагом. Так, например, на стр. 87 автор сообщает о том, что в 416 г. Византий совме¬
стно с фракийцами выступил на помощь Калхедону. Эта вторая линия взаимоотноше¬
ний Византия с фракийцами, к сожалению, почти совсем не прослеживается в моногра¬
фии. Недооценка этого вопроса сказалась также и на том, что В. П. Невская не попы¬
талась проследить, существовала ли в самом городе определенная группа негрече¬
ского населения. Это тем более досадно, что в последнее время в исследованиях совет¬
ских историков о греческих городах Причерноморья уделяется большое внимание
взаимоотношениям местного и греческого населения1.
Недостаточно аргументировано автором утверждение об отсутствии «экономиче¬
ского и политического кризиса в Византии в IV веке» (стр. 93). Не подлежит сомнению
наличие политического кризиса полисной системы в Греции IV в. до н. э., но вопрос о
кризисе экономики полиса для этого времени может быть решен только путем кон¬
кретного исследования истории каждого полиса в отдельности. Аргументация в
шесть строк о причинах отсутствия экономического кризиса в Византии, заклю
чающихся, по мнению В. П. Невской, в использовании «в более широких масштабах
1 См., например, Т. В. Б л а в а т с к а я, Западнопонтийские города в VII—-
I вв. до н. э., М., 1952, и А. Я. Абрамович, Синопа в классическое и эллини¬
стическое время (автореферат), М., 1950.

58
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
труда фракийских общинников» неубедительна (там же). Это важное утверждение
нуждается в развернутой аргументации, которую автор не приводит.
В. IL Невская правильно отмечает, что для IV в. до н. э. было характерно
«стремление к созданию значительных объединений» (стр. 111); в работе приводятся
интересные данные, свидетельствующие об активном поведении Византия в этом
направлении. Однако объединительные тенденции были характерны и для V в.
(Первый Афинский союз) и даже для предшествующих столетий (Пелопоннесский
союз). Недостаточно было указать на наличие объединительных тенденций в IV в.
до н. э., автору необходимо было показать отличие объединительных тенденций
в IV в. от аналогичных стремлений предшествующего и последующего времени.
Характеристика политического строя Византия не вызывает никаких сомнений
(45—48). Желательно было, чтобы автор, излагая эволюцию государственного устрой¬
ства, указал на наличие тирании не только в Мегарах (метрополии Византия), но
и в самом Византии (тиран Аристон).
Некоторое сомнение вызывает характеристика борьбы аристократии и демократии
в Византии V в. Говоря о торжестве демократии в середине V в., автор отмечает
(стр. 71): «Знать, терявшая господствующее положение в экономической жизни, пере¬
стала играть ведущую роль и в политической жизни города». Не возражая против пра¬
вильной формулировки автора, мы все же считаем, что следовало указать на ожесточен¬
ную борьбу аристократии и демократии и после установления демократического
строя. Ведь на протяжении V в. аристократическим элементам Византия несколько
раз удавалось, как отмечает сам автор, захватывать власть в городе. Поэтому вряд
ли возможно рассматривать V в. как период безраздельного господства демократии
в Византии.
Большой заслугой В. II. Невской является стремление разобраться в социаль¬
ном составе населения Византия. Это крайне трудно было сделать из-за скудости
источников. Автору удалось тем не менее воссоздать картину социальных отноше¬
ний в Византии. Эти сведения представляют несомненный интерес и заслуживают
всяческого внимания. Хотелось бы только, чтобы автор уточнил некоторые моменты.
Так, например, В. П. Невская говори! о «зависимых земледельцах» (стр. 52), «за¬
висимых крестьянах» (стр. 53), «полузависимых земледельцах» (стр. 95), нако¬
нец, «мелких и средних земледельцах» (стр. 110). Очевидно, первые три тер¬
мина автор относит к покоренному фракийскому населению, но в таком случае
неясно, почему автор называет фракийцев то зависимыми, то полузависимыми земле¬
дельцами. Если автор предполагает, что покоренное фракийское население находилось
в различных видах зависимости, то ему следовало указать, в чем конкретно состояло
различие между «зависимыми» и «полузависимыми» группами фракийского населения.
Что же касается последней группы, то необходимо было выяснить, в каком отношении
эта группа населения находилась к первым трем категориям. Ведь гражданина Визан¬
тия, имевшего хотя бы и небольшой участок земли, обрабатываемой зависимыми фра¬
кийцами (типа илотов), вряд ли можно назвать просто земледельцем. Он будет являться
землевладельцем (мелким, средним или крупным). Автор недостаточно остановился на
существенных изменениях в социальной структуре Византия в период эллинизма.
Анализируя взгляды буржуазных историков, В. П. Невская критикует в основном
только концепцию Хазебрека. На наш взгляд, необходимо было дать критический
анализ и положениям Цибарта (на которого автор неоднократно ссылается и с пози¬
ций которого критикует Хазебрека), а также Андреадиса.
Автор выдвигает важное положение о том, что в IV в. до н. э. Византий превратился
в «крупный центр работорговли» (стр. 109, 126); в доказательство этого В. П. Невская
приводит два аргумента: указание Полибия на вывоз рабов из Понта и сообщение
Ксенофонта о том, что в 400 г. спартанский гармост продал в рабство греческих наем¬
ников, захваченных в Византии. Оба эти довода вызывают сомнение: во-первых, не¬
известно, продавались ли вывозимые с Понта рабы в Византии или в других местах;
во-вторых, Ксенофонт не указывает, что греческие наемники были проданы именно
в Византии.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
59
Из мелких недочетов работы следует отметить следующие. Несколько произ¬
вольным представляется распределение материала по главам и параграфам. Если
I глава в 29 страниц разбита на четыре параграфа, то III и IV главы (63 страницы)
не имеют никаких подразделений, что затрудняет чтение книги. Целесообразно было
главу «Византий в IV веке» разделить на две: «Византий и Второй Афинский союз»,
когда город находился еще в некоторой зависимости от Афин, и «Независимый Визан¬
тий», когда в результате союзнической войны в 355 г. город получил полную само¬
стоятельность и независимость. Неясным остается вопрос, когда и по каким при¬
чинам Византий нарушил свой нейтралитет и вступил в борьбу с Селевкидами.
В некоторых случаях автор, излагая спорные вопросы, приводит мнения предшеству¬
ющих исследователей и не высказывает своей точки зрения. Так, например, при¬
водятся противоречивые гипотезы буржуазных авторов о времени пребывания Пав-
сания в Византии (стр. 66 сл.). Собственного мнения по этому вопросу автор не вы¬
сказывает. Сообщая противоположные мнения Меритта и Нессельгауфа о результатах
самосского восстания для Афин (стр. 83 сл.), В. П. Невская не приводит никаких
своих соображений. Следует также отметить, что приведение высказывания
Ф. Энгельса (стр. 155), характеризующего период разложения родового строя и воз¬
никновения классов и государства, вряд ли уместно в качестве заключительного
вывода к монографии, посвященной изучению классической древности.
Автор обычно точен в своих ссылках, и справочный аппарат оформлен хорошо.
Можно отметить лишь неточно приведенную цитату из Свиды о Леоне. В. П. Невская
называет Леона философом и учеником Аристотеля, в то время как в тексте подлинни¬
ка сказано, что он был философом-перипатетиком и софистом, учеником Платона и
Аристотеля.
Несколько небрежно составлен список опечаток, допущенных в книге. Так,
например, указывается, что на стр. 126 напечатано «рыба», вместо «рабы». Однако
никакой «рыбы» на стр. 126 нет. В греческом тексте на стр. 39 допущена ошибка, но
в списке опечаток она не только не устранена, но еще более усугублена. Отмечен¬
ные недочеты никоим образом не снижают ценности интересной монографии
В. П. Невской. Автор, несмотря на скудость источников, сумел написать хо¬
рошую книгу.
Н. И. Голубцова
А.	В. МИШУЛИН, Античная Испания до установления римской
провинциальной системы в 197 г. дон. э., М., Изд-во АН СССР, 1952, 364
стр., тираж 5000 экз., цена 15 р. 25 к.
В истекшем году советские историки впервые получили книгу, в которой дана
систематическая история древней Испании до включения ее в римскую провинциаль¬
ную систему. До сих пор наши историки имели возможность познакомиться лишь
с беглыми экскурсами в историю Испании при изучении Пунических войн в общих
курсах истории Рима, а также в отдельных статьях А. В. Мишулина и его
учеников-аспирантов, печатавшихся в ВДИ.
Опубликование «Античной Испании» А. В. Мишулина проливает свет на ту зна¬
чительную роль, которую играло население Пиренейского полуострова в судьбах
античного мира. В основу этой интересной книги положена докторская диссертация
покойного А. В. Мишулина.
Редакторы данной книги не совсем правы, указывая, что до А. В. Мишулина в на¬
шей отечественной историографии история древней Испании «совершенно не разра¬
батывалась». Русской исторической науке, в лице Грановского и Ешевского, принад¬
лежит первенство в признании необходимости изучения истории римских провинций,
без чего немыслшмо подлинно научное изучение Римской империи. Русской
науке принадлежит и первая попытка разработки истории римских провинций. В труде
С.	В. Ешевского «Центр римского мира и его провинции» имеется известная часть,

60
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
посвященная истории народов Испании, исследованию ее этнического состава и «внеш¬
него» признака народности — языка. Процесс этногенеза и формирования народно¬
стей и наций Ешевский прослеживает не только на примере Испании, но и на
ряде других провинций. К сожалению, эта работа не была использована
автором «Античной Испании», хотя, конечно, впервые в русской науке именно
А. В. Мишулин занялся специально изучением Испании, и ему принадлежит
инициатива в разработке нового для советской исторической науки важного раздела
древней истории.
К исследованию данной темы внимание автора привлекло упорное сопротивление
древних иберов римскому завоеванию. Уже античные историки были восхищены
свободолюбивым характером и патриотизмом древних иберов. Борьба иберов протин
иноземных поработителей занимает центральное место и в книге А. В. Мишули¬
на. Кроме того, А. В. Мишулин поставил в своей работе по-новому проблемы об¬
щественного строя и своеобразия древней иберийской культуры.
«Античная Испания» состоит из «Введения» и трех частей. Первая часть книги
посвящена разбору источников и историографии античной Испании. Автор использо¬
вал данные античной мифологии, греко-римских авторов, а также археологические·
находки. Редакторам книги следовало указать, что большую помощь А. В. Мишулину
в подборе материалов для альбома археологических памятников оказала Т. М. Ше-
пунова.
Сочетая в своем исследовании данные литературных и археологических источ¬
ников, автор попытался найти правильный путь для решения важнейших вопро¬
сов древней Испании.
Приступая к изучению античной Испании, автор сообщает различные сведения
о зарождении античных представлений о Пиренейском полуострове. В книге параллель¬
но изучаются данные античных авторов и археологических раскопок. Однако серьез¬
ным пробелом в этом богатом и разностороннем исследовании источников и литера¬
туры является полное отсутствие сведений о русской дореволюционной литературе.
Между тем, например, мысль, высказанная Ешсвским, о том, что романизация
племен Испании не смогла полностью уничтожить прежнюю племенную основу1,
находит подтверждение в «Античной Испании» А. В. Мишулина, который также отме¬
чает большую пестроту испанских племен, среди которых важнейшее место принадле¬
жало иберам и затем кельтиберам. Характеризуя социальную и культурную историю
иберийских племен и их взаимоотношения с греками, карфагенянами и, наконец, рим¬
лянами, в борьбе с которыми иберы отстаивали свою независимость, А. В. Мишулин
не подозревает, что аналогичные суждения были высказаны русским ученым
почти сто лет назад. Этот пробел А. В. Мишулина приводит к недооценке русского
вклада в мировую испанологию. Это тем более досадно, что обильные данные источников
и историографии позволили автору «Античной Испании» придти к интересным заключе¬
ниям в вопросах географии, этнографии, социального быта и культуры Иберии.
Проблема формирования иберийской культуры подробно рассматривается автором
во второй части книги. Важное место в ней занимает вопрос образования
иберийской народности. В этой связи автор разоблачает фашистскую фальсификацию
истории народов древности, показывая реакционность псевдонауки о роли «крови», как
главного фактора в развитии исторического процесса. Фашистской лженауке автор
противопоставляет принцип подлинно-научного изучения этногенеза, сущность ко¬
торого состоит в раскрытии конкретных исторических условий формирования того или
иного народа, с учетом социальных, культурных, лингвистических, географических
и других особенностей каждого народа в его развитии. Разумеется, автор
не мог исходить в своей работе из весьма важных указаний И. В. Сталина для марксист¬
ской теории этногенеза, данных в «Марксизме и вопросах языкознания»1 2.
1	С. В. Ешевский, Соч., т. I, стр. 155 и др.
2	Книга А. В. Мишулина была написана в 1943 г., а автор скончался в 1948 г.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
61
Отводя первостепенное значение памятникам материальной культуры, подробно
освещая данные античной, новой и новейшей историографии, А. В. Мишулин не
отводит в своей работе места для разбора достижений лингвистов. В связи с этим
необходимо отметить, что книга, вышедшая в 1952 г., не стоит на уровне современной
советской историографии.
Несмотря на это, выход в свет «Античной Испании» следует приветствовать, так
как она представляет большой интерес для советского историка. Институт истории
АН СССР надо упрекнуть в том, что книга не была издана раньше, вследствие
чего советский читатель получил ее на 10 лет позже написания. Вместе с тем
книга не утратила своего научного интереса, так как впервые в нашей литературе
появилась систематическая история древней Испании до включения ее в систему
римских провинций.
Основываясь на памятниках археологии, А. В. Мишулин прослеживает историю
иберизации полуострова и показывает, что финикийцы, а затем греки и римляне ока¬
лывали в течение V—III вв. известное влияние на культурную эволюцию Пиренейского
полуострова, что способствовало дальнейшему смешению иберов с другими племенами
на полуострове и одновременно содействовало укреплению иберов как основного эт¬
нического слоя древней Испании. Основанный на богатейшем археологическом ма¬
териале вывод А. В. Мишулина о том, что политическое подчинение Иберии сначала
карфагенянам, а затем и римлянам не уничтожило самобытности иберов в
языке, искусстве и религии, подтверждает мысль Ешевского об исключительной
устойчивости языка и культуры, а также верований народов римских провинций,
несмотря на их политическое порабощение. И хотя, как замечает А. В. Мишулин,
процесс самостоятельного развития иберийской народности был прерван карфагенской
и римской оккупацией, иберы в упорной борьбе отстаивали свою независимость, и эта
•борьба не прошла бесследно: «ее результаты сказались позже, когда население Испании
перешло к самостоятельным формам социально-политической жизни» (стр. 170).
Особый интерес в рецензируемой книге представляет глава «Иберийский род
и его эволюция». Подвергая в ней резкой критике англо-саксонских историков — фаль¬
сификаторов древней истории (стр. 171 сл.), А. В. Мишулин высказывает ряд инте¬
ресных научных положений. Обрисовав картину расселения племен Испании и оха¬
рактеризовав их хозяйство, торговлю и культуру, автор уделяет особое внимание
социальному строю иберов. Строй жизни древних иберов VI—III вв. автор сопостав¬
ляет с общественным устройством греков гомеровской эпохи и приходит к обоснован¬
ному выводу, что не только общий уровень материальной культуры и характер идеоло¬
гических представлений иберов, но и социальные учреждения, внутриобщинные
«отношения и характер племенной организации иберийских племен позволяют охаракте¬
ризовать общественный строй иберов как «военную демократию». Таким образом,
автор делает вывод, что древние иберы выступили на историческую арену в период
распада родового строя и формирования своей государственности. В доказательство
своего вывода автор приводит богатейший материал социальной организации, хозяй¬
ства, быта и нравов древних иберов, показывая сходство в общей линии исторического
развития греков и иберов. Вместе с тем А. В. Мишулин отмечает и своеобразие в раз¬
витии того и другого народа.
Особенностью «военной демократии» на Пиренейском полуострове автор считает
тот факт, что социальная дифференциация и распад рода в Иберии не проходили в той
форме и на том социальном уровне, как в гомеровской Греции и Риме. Ибе¬
рийская община характеризовалась более отсталыми формами, и потому процесс фор¬
мирования «военной демократии» и государственности проходил здесь медленнее,
чем в Греции и Риме. Автор объясняет это отсутствием не только политического, но
и этнического единства иберийских племен. Марксистский подход к анализу исто¬
рических явлений позволил А. В. Мишулину установить своеобразные черты иберий¬
ской общины и вместе с тем увидеть общий ход развития иберийского рода по тому
единому пути, который проходили народы Греции и Рима,— от первобытно-общин¬
ного строя к рабовладельческому государству.

62
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Автор считает, что развитие «военной демократии» в Испании привело к образо¬
ванию первого иберийского государства — царства Тартесса. Основываясь на античной
традиции и принимая гипотезу Шультена о политическом величии Тартесса (САН,
VII, стр. 770—772), А. В. Мишулин делает предположение, что именно древнейший
Тартесс явился отправным пунктом развития самобытной и самой ранней политиче¬
ской организации на юге Пиренейского полуострова. Здесь, на юге, по мнению автора,
«военная демократия», характерная для центра, востока и северо-запада Испании,
раньше всего уступила место государству. Таким образом, Тартесс, по мнению автора,
был первым государственным образованием на территории Иберийского полуострова.
Но А. В. Мишулин расходится с Шультеном в определении народа, давшего самобыт¬
ную цивилизацию Тартессиды. В отличие от Шультена, А. В. Мишулин считает именно
иберов основателями оригинальной культуры Тартесса и других очагов древней
Иберии. Высокая иберийская культура сложилась в результате эволюции альмерий-
ской культуры и ее распространения по всей современной Андалузии, в результате
бурного расцвета аргарской культуры, прославившейся на все Средиземноморье.
Одним из важнейших факторов, определивших наиболее раннее и высокое развитие
Тартессиды, в сравнении с другими областями, А. В. Мишулин считает наличие гор¬
норудных богатств, что, как указывал еще Страбон (III, 1, 8) превращало Испанию
в обетованную страну мира. Немаловажную роль сыграло и то, что Тартессида была
также и естественным портом у стыка Средиземноморья и Атлантики.
А. В. Мишулин считает Тартесс первым государством древней Испании; сле¬
довательно, тем самым он определяет его как государство рабовладельческое. На
основании косвенных данных он делает весьма смелое, представляющее интерес заклю¬
чение о том, что в Турдетании VI—V вв. уже существовало рабство в своеобразной
форме, напоминающей формы рабства в отсталых областях Греции. Основанием для
этого смелого вывода явился относящийся к 189 г. декрет Эмилия Павла об осво¬
бождении рабов в городе Гасте. Вне зависимости от вероятности существования рабо¬
владельческих отношений в Тартессиде, нам все же не представляется допустимым
использование для этой цели документов, отделенных четырьмя веками от изучаемого
в данной связи периода.
Большой интерес представляет вопрос о дальнейшем развитии культуры иберов.
Автор исходит из самобытности ее возникновения, но считает, что определенную роль
в ее развитии сыграли Восток и Эллада. В Иберию раньше стало проникать
финикийское влияние, так как Тартессида была одним из первых перевалочных пунк¬
тов для финикийской торговли.
Колонизация Тартесса, увеличившая его международное значение, в значительной
степени усложнила взаимоотношения между испанскими племенами и колонизато¬
рами и вызвала ожесточенную борьбу иберов за независимость. Как отмечает автор,
во второй половине VI в. Тартесс пал под натиском карфагенян. Это привело к еще
большему напряжению отношений между иберами, карфагенянами и греками. Иберы
не прекратили борьбы за независимость, но, будучи не в силах противостоять карфа¬
генянам, искали союза с греками. Это обстоятельство привело к усилению гре¬
ческой колонизации в Испании и к столкновению греков с карфагенянами.
Узел противоречий в Испании становится особенно сложным с момента выступле¬
ния Рима в Западном Средиземноморье. Уже прибытие Гамилькара положило на¬
чало борьбе всех иберийских племен за независимость. Следует заметить, что третья
часть книги (от времени высадки Гамилькара в Гадесе до всеобщего восстания иберов
против владычества римлян в 197 г.) представляет собой лучшие страницы всей книги.
В этой части наиболее полно выражены исследовательские приемы, смелость мысли
и литературный талант зрелого ученого.
А. В. Мишулин исходит из того, что поход в Испанию не был личной авантюрой
Гамилькара и его сторонников. Этот поход был проявлением определенной политики
Карфагена в отношении к Испании. «Походы Гамилькара,— пишет автор (стр. 273),—
символизировали новое восхождение звезды Карфагена». В третьей части книги впер¬
вые перед советским читателем предстала картина сложных отношений между кар¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
63
фагенянами, греками и римлянами, данная на широком фоне борьбы иберийских пле¬
мен за свою независимость.Именно эта борьба определила судьбу Карфагена в Испа¬
нии.
А. В. Мишулин убедительно доказывает, что основание Нового Карфагена необхо¬
димо было «...не только для обеспечения северо-восточных границ карфагенян в Испа¬
нии, но определялось также и поведением самих иберийских племен, расположенных
на самой границе карфагенских владений и сферы влияния Рима» (стр. 274).
Исключительный интерес представляют страницы, характеризующие взаимоотноше¬
ния карфагенян с иберами и иберов с римлянами во время второй Пунической войны.
Ганнибал с самого прихода к власти столкнулся с восстанием племени олькадов.
В 220 г. Ганнибал встретил упорное сопротивление племен внутренней Иберии: вет-
тонов и вакцеев, затем карпетанов и др.; наконец, Ганнибал вступил в конфликт с тур-
булетами и сагунтинцами. Чем более укреплялись позиции Ганнибала, чем больше
жестокости проявлял он в борьбе с иберами, тем больше иберы ненавидели поработи¬
телей и жаждали свободы. Таким образом, высшая точка владычества Ганнибала в
Испании является, как убедительно показывает автор, высшей точкой героического
сопротивления иберов в Сагунтинской обороне. Этот широкий подъем народной
борьбы иберов не был учтен великим полководцем, что и привело его к гибели. «Потре¬
бовался италийский поход Ганнибала, чтобы обнаружились его испанские промахи»,—
замечает А. В. Мишулин (стр. 292). На богатом материале автор показывает, как шаг
за шагом, несмотря на блестящие победы, Ганнибал неминуемо шел к гибели, а Рим
через поражения шел к победам над карфагенянами, а вместе с тем к закреплению своих
позиций в Испании.
Интересно в книге раскрывается и история проникновения Рима в Испанию.
По мере нарастания антагонизма между Римом и Карфагеном в Испании повышалась
активность иберийских племен, которые становились все более значительным факто¬
ром в политической жизни Испании. В этой связи особенно интересна глава «Иберы,
Карфаген и Рим во время Второй Пунической войны».
Автор убедительно показывает, что меры, принятые Ганнибалом на случай вос¬
стания иберов, не обеспечили прочности карфагенского тыла во время его похода в
Италию. Даже от армии Ганнибала отпали иберийские отряды, которые совершали
нападения с тыла на карфагенские войска. А. В. Мишулин высказывает интересное
предположение, что «...именно существовавшая в Испании ситуация, с одной стороны,
и разрыв с Римом, с другой, и толкнули Ганнибала на поход в Италию, который
должен был, по расчетам Ганнибала, отвлечь внимание римлян от Испании, этого наи¬
более уязвимого места Карфагенской империи» (стр. 295). Поход Ганнибала в Италию
через Пиренеи А. В. Мишулин не склонен объяснять полководческими способностями
Ганнибала, а считает, что реальное положение Карфагена в 218 г. и весьма незавидное
положение Ганнибала в Испании исключали какой-либо другой план активных дей¬
ствий против Рима.
А. В. Мишулин подробно описывает военные действия в Испании и при этом убе¬
дительно доказывает, что исход войны зависел от того, на чьей стороне выступали
иберы. «Антикарфагенская позиция иберийских племен...объективно содействовала
успехам римлян» (стр. 298). Выступления иберов становились для карфагенян страшнее
битв с римлянами.
Зато победы карфагенян в 212 г. и гибель Сципионов А. В. Мишулин объясняет
тем, что иберийские племена к этому времени стали «...более самостоятельными и пе¬
рестали быть пешками в игре двух столкнувшихся крупных хищников» (стр. 303).
Нанятый Сципионами большой отряд кельтиберов внезапно покинул римлян, что и
привело к тяжелому поражению римлян. Именно с этого времени меняется и курс
римлян в отношении Испании. Со времени выступления Публия Корнелия Сципиона
прежнее стремление «сделать Испанию не столько римской, сколько некарфагенской»
сменилось политикой оккупации Испании и превращения ее в римскую провинцию.
С тех пор главной опасностью для римлян в Испании стали уже не карфагеняне, а ибе¬
ры. И прежде чем утвердиться в Испании, римляне должны были сломить отчаянное

64
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
сопротивление местных племен, героически сражавшихся за Кастулон, Илитурги
и особенно Астаны.
А. В. Мишулин высказывает предположение, что среди иберов велась широкая
подготовка к восстанию против римлян. Об этом, по мнению автора, свидетельствует
уже тот факт, что, когда восстание под руководством вождей илергетов Индибила и Ман-
дония было подавлено, Сципион, не желая обострять отношения с иберами, даровал
жизнь вождям восставших.
. Борьба иберов за независимость сначала против карфагенян, а затем, особенно,
I против римлян определила, по мнению автора, и характер установленной в Испании
( римской администрации. По мере того как совершалось завоевание Испании римля-
\ нами, и укреплялась их политика, она все более превращалась в римскую провинцию.
- Установление римской администрации в Испании А. В. Мишулин датирует 197-м го¬
дом, когда в Риме были назначены два претора для Испании и одновременно она была
разделена на Hispania Citerior и Ulterior. Однако эта дата не означала «умиротворения»
свободолюбивых иберов. 197 год — год установления римской провинциальной
системы в Испании «...открывает на Пиренейском полуострове почти двухвековую
эпопею героической борьбы иберов за независимость», — пишет А. В. Мишулин
(стр. 350).
Книга «Античная Испания» представляет большой интерес для советского чита¬
теля. В ней охвачен круг вопросов большой значимости для древней истории. И хотя
многие из них остаются спорными и изложены автором без должных доказательств,
книга не утрачивает своего интереса и значения. Она является собранием и система¬
тизацией богатейшего материала литературных источников, данных археологии,
а также новой и новейшей историографии по затронутым вопросам. В некоторых гла¬
вах она отличается смелостью оригинальной мысли и творческим талантом крупного
исследователя. Марксистско-ленинская методология позволила автору по-новому
поставить важные и спорные вопросы древней истории. Книга создает научный фун-
¡ дамент для советской испанологии. Можно только сожалеть, что она не была издана
\ при жизни автора, который мог бы внести нужные коррективы при ее опубликовании.
Книга написана легко, читается с интересом; на ее материале можно проводить
специальные семинары по истории античной Испании.
Появление «Античной Испании» А. В. Мишулина дает возможность пересмотреть
разделы учебника по истории Рима, в которых излагаются события, связанные с Пу¬
ническими войнами, а также история римских провинций, с тем, чтобы расширить
и внести новые данные по истории не только Карфагена, но и древней Иберии.
Е. Ф. Плотникова
Археология и история Боспора. Сборник статей, Крымиздат, 1952,
252 стр., тираж 2000 экз., цена 8 р. 60 к.
Керченский историко-археологический музей проявил ценную инициативу, вы¬
пустив юбилейный сборник работ по истории и археологии Восточного Крыма и Таман¬
ского полуострова. За 125 лет своей работы Керченский музей внес огромный вклад
в нашу отечественную историческую науку. Многообразная работа Музея и тесная
связь его с учеными — исследователями Боспора — нашла отражение и в опублико¬
ванном сборнике.
Сборник открывается статьей директора Музея Ф. Т. Гусарова, посвя¬
щенной юбилейной дате. В этой статье читатель знакомится с историей Музея, его рас-
копочной деятельностью, работой по охране памятников и ближайшими задачами.
Со статьей Ф. Т. Гусарова тесно связана и завершающая сборник статья зам. дирек¬
тора Музея Л. И. Чуистовой, в которой дано описание богатых фондов Музея
публикуется несколько ценных памятников (новые приобретения) и указываются пла¬
ны работы Музея в области хранения, исследования и издания памятников.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
65
Три статьи — В. Ф. Гайдукевича, В. Д. Блаватского и М. М. Худяка — посвя¬
щены результатам многолетних раскопок, проводившихся при участии Музея. В статье
В.	Ф. Гайдукевича «Боспорские города в свете археологических исследова¬
ний последних двух десятилетий» сообщаются результаты раскопок Мирмекия, Ти-
ритаки и Илурата; данные этих раскопок проливают свет на производство, быт и куль¬
туру жителей Боспора на протяжении всей его истории. Интересны исторические об¬
общения и выводы автора; особенно ценна характеристика Илурата и его роли в исто¬
рической жизни Боспора.
В статье В. Д. Блаватского «Исследования города Пантикапея» анали¬
зируются данные послевоенных раскопок на горе Митридат. Отмечая расширение го¬
родской территории и продолжающееся сооружение богатых домов во II в. до н. э.,
В. Д. Блаватский видит в этом некоторый подъем, который испытывал Боспор в
первой половине II в. до н. э., Тем самым автор высказывает положение,
противоположное установившемуся в советской науке мнению о прогрессирующем
увядании Боспорского государства в этот период, впервые подробно аргументиро
ванному С. А. Жебелевым1 (стр. 50 сл.). Нам кажется мнение В. Д. Бла¬
ватского неубедительным, а доводы недостаточными. Его наблюдения не могут опро¬
вергнуть вывода С. А. Жебелева об уменьшении доходов царской казны вследствие
сокращения обрабатываемой земли из-за неуплаты дани скифам и ввиду сокращения
хлебного экспорта. О слабости Боспора свидетельствует бессилие Перисада перед
лицом притязаний «варваров», обусловленное ослаблением экономической и военной
мощи государства, что и повлекло за собой в конце концов передачу царства Митри-
дату.
В трактовке В. Д. Блаватским положения Боспора в этот период недостаточно уч¬
тено значение классовой борьбы, а между тем она была тесно связана с указанными
выше явлениями ослабления государства и вылилась позднее в восстание, возглавлен¬
ное Савмаком. Эти явления в социальной жизни Боспора согласуются с археологиче¬
скими наблюдениями В. Д. Блаватского, отражающими рост имущественного неравен¬
ства, обогащения части городского населения за счет эксплуатации бедных и бесправ¬
ных. Аналогичная обстановка столетием раньше засвидетельствована в Ольвии де¬
кретом в честь Протогена и материалом раскопок, показывающих расширение города
за счет сооружения богатых жилых кварталов 1 2.
Последующее изменение облика Пантикапея, выразившееся во внедрении в черту
города сельскохозяйственных сооружений (стр. 52 сл.), следует объяснить не изме¬
нением этнического состава населения, а началом разложения рабовладельческого
строя, изменением характера экономической жизни всего Боспора и социально-эко¬
номическим развитием местных этнических слоев, которые постепенно вытесняли гре¬
ков с их прежних позиций общественной верхушки. Значительную роль сыграло
уменьшение внешней торговли и переход на использование местных хозяй¬
ственных ресурсов 3.
М. М. X у д я к в статье «Предварительные итоги раскопок последних лет
в Нимфее» делает вывод о существовании здесь в предколонизационный период скиф¬
ского селища. Возникновение греческой колонии он датирует VI в., сооружение свя¬
тилищ—VI и V вв. и оборонительную стену— IV в. Строительные остатки I—III вв.
н. э. рисуют Нимфей преимущественно как сельскохозяйственное поселение, отражая
постепенный упадок торговой активности города.
Рассмотренные статьи представляют большую ценность, так как, знакомя широкие
круги читателей с результатами раскопок, они одновременно дают новые широкие
исторические обобщения ряда принципиально важных выводов.
1	См. С. А. Ж е б е л е в, Последний Перисад и скифское восстание на Боспо-
ре, ВДИ, 1938, № 3; В. Ф. Гайдукевич, Боспорское царство, М.— Л'., 1949,
стр. 280, 298, 300.
2	Подробности см.встатье Н. В. Шафранской, ВДИ, 1951, №3, стр. 9—20.
3	Ср. работу И. Б. 3 е е с т, стр. 161 и 165 рецензируемого сборника.
5 Вестник древней истории, № 1

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
60
А. И. Иванова в научно-популярной статье «Боспорская живопись» дает
краткое описание и оценку важнейших росписей боспорских склепов. Вопреки
мнению буржуазных ученых, считавших боспорские памятники лишь посредственным
подражанием греческим образцам, А. П. Иванова оценивает эти памятники
как высоко художественные произведения, свидетельствующие о самобытности и
оригинальности творчества боспорских живописцев. В этом отношении статья пред¬
ставляет несомненный интерес, не говоря уже о ее общей познавательной ценности.
К. Э. Гр и и е в и ч в статье «Юз-Оба (Боспорский могильник IV в. до и. э.)»
дает общее описание этого знаменитого могильника, краткий обзор склепов и их бога¬
тейшего инвентаря. Общая датировка могильника серединой или второй половиной
IV в. до н. э. (стр. 129) вряд ли может быть безоговорочно принята. Сам автор дати¬
рует некоторые из расписных ваз из склепов Юз-Обы 380—360 гг. (стр. 135, 146), что
заставляет отодвинуть несколько вглубь датировку могильника. Кроме того, новые
исследования так называехмых керченских ваз предлагают более раннюю дату их воз¬
никновения1, что в статье К. Э. Гриневича обойдено полным молчанием.
Статья Д. Б. Ш е л о в а «Автономные монеты боспорских городов как истори¬
ческий источник» показывает, какой обширный круг вопросов экономической, полити¬
ческой и культурной жизни Боспора может быть освещен с помощью углубленного
изучения монет, в частности выпускавшихся городскими общинами Боспора, и
намечает ряд конкретных задач в области исследования нумизматики Боспора.
Информация о полевых исследованиях в виде кратких отчетов и публикаций
материалов раскопок дана в статьях И. Т. Кругликовой, II. В. Анфимова,
В. В. Веселова и Л. И. Чуистовой.
И. Т. Кругликова в статье «Раскопки древнего Киммерика» излагает
результаты работ за 1947—1950 гг. Ей удалось вскрыть древнейший культурный слой
и жилую землянку с очагом, обломки лепных сосудов и кремневые орудия, относя¬
щиеся к киммерийскому поселению, слои, содержащие остатки VI—IV, III—И вв.
и первых веков нашей эры. Материалы этих раскопок, особенно остатки киммерий¬
ского поселения, представляют несомненно большой научный интерес.
В статье Н. В. Анфимова «Позднесарматское погребение из Прикубанья»
дано описание грунтового погребения, обнаруженного случайно на территории древ¬
него городища в станице Воронежской. Инвентарь, датируемый III в. н. э. и состоя¬
щий из золотых украшений, керамики и набора хозяйственных предметов из металла,
представляет значительный интерес для изучения культуры кочевого и полукочевого
сарматского населения Прикубанья.
Статья В. В. Веселова «Древние городища в районе Синягино» посвящена
результатам разведок в районе поселков Опасное, Жуковка и Синягино, где предпо¬
лагается местонахождение боспорских поселений Парфепия и Порфмия. Автор лока¬
лизует Парфений к северу от Опасного, а Порфмий — к западу от Жуковки.
В статье Л. И. Чуистовой «Курганные гробницы, открытые в 1950 г.
в районе Тиритаки», описаны два подкурганиых склепа, случайно открытые на се¬
верной окраине Аршинцева. Оба склепа были разграблены. Скудные остатки инвен¬
таря позволяют датировать сооружение склепов III в. до н. э., однако, второй —
монументальный склеп продолжал использоваться для захоронений вплоть до пер¬
вых веков нашей эры.
В статье «К вопросу о боспорских амфорах» И. Б. 3 е е с т останавливается на
двух группах боспорских амфор IV — начала III в. до н. э. и II—III вв. н. э. Автор
считает, что место производства этих амфор было недалеко от основных центров ви¬
ноделия, выявленных раскопками на Керченском полуострове.
1 Шефольд (К. S с h е f о 1 d, Untersuchungen zu den Kertscher .Vasen,
Berlin — Leipzig, 1934) относит начало их производства К 380 г., а М. М. Кобы-
л и н а (МИА, XIX, стр. 136—138) убедительно показала, что их возникновение
следует датировать значительно более ранним временем.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
67
Исследование И. Д. Марченко «О терракотовых антефиксах Паитикапея»
посвящено группе мало изученных памятников Северного Причерноморья. Автор убе¬
дительно отделяет местные изделия этого рода от привозных и датирует выделенные ею
иаитикапейские антефиксы временем с IV в. до н. э. по I в. н. э. Вызывает сомнение
один из ее выводов. Публикуя антефикс с головой Гелиоса (стр. 174, рис. 3), опреде¬
ляемый как изделие одного из островных центров Эгейского моря и датируе¬
мый ею VI- V вв. до н. э., И. Д. Марченко делает вывод о применении в Пантикапее
черепичной кровли уже в столь раннее время. Предположение И. Д. Марченко, опро¬
вергающее установившееся в науке представление о почти полном отсутствии на Бос-
норс кровельной черепицы до конца V в., не находит подтверждения в публикуемом
памятнике; трудно согласиться с отнесением его к столь раннему времени. Изобра¬
жения головы Гелиоса в лучистой короне появляются только в V в. до н. э.1
Исследованию отдельных исторических проблем посвящены работы Э. И. Со·
ломоиик и Ю. С. Крушкол.
Статья Э. И. Соломоник «О скифском государстве и его взаимоотношениях
с городами Северного Причерноморья» посвящена очень важному вопросу и несколько
выходит из рамок собственно боспорской тематики. Наиболее удачной частью работы
является описание скифского государства в Крыму. Удачно используя письменные и
археологические источники, автор рисует развитие скифского государства, высокий
уровень материального производства, экономические и торговые связи, его взаимо¬
отношения с Ольвией, Херсонесом и Боспором. Свежо и интересно комментирует
0. И. Соломоник события, связанные с походом Диофанта. Однако в спорный вопрос
о времени возникновения государства у скифов и его первоначальных центрах, по су¬
ществу, не внесено ничего нового. Автор без какой-либо аргументации принимает
точку зрения ученых, определяющих власть Атея как власть царя, правителя государ¬
ства. Недостаточно критическое отношение к письменным источникам приводит ав¬
тора к ряду необоенованйых выводов и неправильному, по нашему мнению, понима¬
нию отдельных терминов в древних текстах. Сославшись на разъяснение Маркса, что-
слово ή βασιλεία у греческих писателей служит обычно для обозначения военной
демократии с ее отличительным признаком — военным предводительством (стр. 107)г
Э. И. Соломоник не поясняет, почему под термином гех, встречаемым в латинских
текстах не ранее второй половины I в. н. э. (греческий термин βασιλεύς в применении
к Атею неизвестен), следует здесь понимать царя, а не предводителя племенного со¬
юза, распавшегося после смерти Атея на менее значительные объединения. В тексте
Фукидида никак нельзя найти отражения процесса «сложения скифской государст¬
венности» (стр. 108). Не помогает этому и неудачная, с нашей точки зрения, попытка
«исправить» перевод Г. Ф. Мищенко фразы Фукидида Σκύθαις όμογνωμονουσι πασιν
άντιστήναι. Неубедительность этой попытки подтверждается и контекстом отрывка 1 2.
Э. И. Соломоник преувеличивает также пределы территории, подвластной Атею («от
Дуная до Азовского моря, включая часть Крыма», стр. 109), в то время как Страбон
лишь неопределенно говорит о его господстве «над большинством здешних варваров».
Автор безоговорочно именует «царями» вождей племен фатеев (Арифарна) и скифов
(Агара) (стр. 114), с чем, конечно, нельзя согласиться.
Характеризуя скифское государство в Крыму, Э. И. Соломоник преувеличивает
его силу и культурный уровень. Между тем о низком уровне его развития говорит
отсутствие собственного чекана монет (монеты с портретами скифских царей, выпускав¬
шиеся греческими городскими общинами, здесь не могут быть приняты в расчет) и
письменности. Как известно, письменность использовалась скифами только для внеш¬
них сношений. Преуменьшено также значение греческого влияния на сложение куль¬
туры Крымского государства скифов.
В статье совершенно не освещен существенный вопрос о взаимоотношениях
1	Ср. статью Helios в RE, VIII, 88—89.
2	См. Д. П. Каллистов, Очерки по истории Северного Причерноморья
античной эпохи, Л., 1949, стр. 89.
5*

*68
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
•скифского государства с племенами Северного Причерноморья, игравшими большую
роль в эпоху процветания скифского государства.
Ю. С. Крушкол в статье «К вопросу о киммерийцах» сообщает некоторые
•соображения в связи с этой важной, но неясной проблемой истории Северного При¬
черноморья. Она вступает в энергичную полемику с мнением, отрицающим реальность
пребывания киммерийцев в Северном Причерноморье. Ее полемический задор бьет
мимо цели, так как известно, что никем из наших ученых это мнение не было принято.
Вряд ли целесообразно также серьезно доказывать историческую ценность свидетельств
античных авторов о киммерийцах, ибо значение их никем не ставилось под сомнение.
Однако разбор этих свидетельств в статье Ю. С. Крушкол не может не вызвать недоуме¬
ния. Так, ссылаясь на известное место из «Одиссеи» (XI, 12—19), автор совершенно
не учитывает разновременных наслоений в поэмах Гомера, в частности в «Одиссее»,
вплоть до VII в. Нельзя согласиться и с отождествлением географических представ-
линий Гомера, Гекатея и Геродота о Северном Причерноморье.
Серьезные возражения вызывает также попытка автора датировать склеп «Зо¬
лотого Кургана» второй половиной II тысячелетия до н. э. Сравнивая план и кон¬
струкцию этого памятника с «Сокровищницей Атрея», Ю. С. Крушкол ссылается
на устаревшую «Историю искусства» Перро, изданную почти 60 лет тому назад,
игнорируя новую литературу по этому вопросу. Сооружение купольных гробниц
после гибели микенской культуры продолжалось в различных частях Эгейского
бассейна еще в течение ряда веков, в частности во Фракии — до V—IV вв. до н. э.1
Да и «Гробница Тантала», с которой Ю. С. Крушкол сравнивает «Золотой Курган»,
по мнению некоторых ученых, аналогична гробницам лидийских царей VI в. в районе
Сард, и в конструктивном отношении не может быть сближаема с «Золотым
Курганом». Кроме того, кладка внешнего покрытия «Гробницы Тантала» возведена
из сравнительно небольших камней и представляет не «циклопическую», а
«полигональную» кладку1 2 *. Микенские купольные гробницы, и в том числе «Со¬
кровищница Атрея», как известно, представляли вырытые в материковой породе
наподобие пещер подземные камеры с ведущим к ним входом — дромосом. Для
предотвращения обвала породы они облицовывались камнем изнутри. Между тем
склеп «Золотого Кургана», подобно другим подкурганным склепам Боспора,
представляет возведенную на поверхности земли каменную постройку, поверх кото¬
рой нанесена земляная насыпь. Следовательно, эти памятники в конструктивном
отношении принципиально различны. К тому же круглое в плане помещение
микенских гробниц служило местом для отправления культа мертвых; для саркофага
же делалась специальная боковая камера. Между тем в «Золотом Кургане» круглое
помещение служило усыпальницей. Крупные каменные блоки в «Золотом кургане»
использовались не в конструктивных целях, а лишь для внешней облицовки,
предохранявшей насыпь от оползания. Ничего подобного нет в погребальных
сооружениях микенского периода. Так называемая циклопическая кладка исполь¬
зовалась в Греции для строительства крепостных сооружений. Кроме того,
археологический материал, относимый к так называемой киммерийской эпохе,
который считают возможным связывать с киммерийцами (каменные антропо¬
морфные стелы из Тиритаки, жилые землянки, каменные орудия и керамика
эпохи бронзы из Тиритаки, Мирмекия, Илурата и Киммерика), свидетельствует о
том, что местное население (в том числе и киммерийцы) не только во второй полови¬
не II, но и в начале I тысячелетия до н. э. стояло на значительно более низкой сту¬
пени развития, чем создатели склепа «Золотого Кургана». Поэтому данный склец#
скорее всего следует отнести к наиболее ранним памятникам боспорской архитектуры
этого рода и датировать его концом V и началом IV в.
1	См В. Ф. Г а й д у к е в и ч, Боспорское царство, стр. 263, где приведена со¬
ответствующая литература.
2	Springer-Michaelis-Wolters, Kunst des Altertums 10 (1915), стр. 105;
Butler, Sardis I, стр. 8.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
69
В статье Л. И. Чуистовой «Фонды Керченского музея», в разделе, посвященном
эпиграфическим памятникам, почти не уделено внимания значению их как письмен¬
ного документа и вообще говорится только о надгробиях. Между тем в Керченском
музее хранится много ценных эпиграфических документов для изучения политической^
социальной и культурной истории Боспора: списки граждан, посвящения божествамг
подписи под статуями царей, императоров и должностных лиц, отпускные рабам, над¬
писи религиозных обществ и т. д. Включение этого материала в описание фондов и
краткая характеристика его значения очень обогатили бы статью и привлекли бы к
этим памятникам внимание широкой общественности.
Подводя итоги нашего обзора, позволим себе высказать следующие пожелания.
При издании последующих сборников было бы желательно отвести достаточное место
статьям, суммирующим результаты археологических исследований, а также описаниям
важнейших памятников истории, археологии и искусства Боспора. Целесообразно
также включать в сборник статьи об организации охраны раскопок городищ и могиль¬
ников, консервации и реставрации археологических и исторических памятников.
Хотелось бы видеть в сборнике и статьи о деятельности Музея, исследования и пуб¬
ликации хранящихся в нем памятников и т. д. Расположение статей должно носить
более систематический характер, чего легко достигнуть, разбив сборник на соответст¬
вующие разделы.
В заключение позволим себе отметить некоторые досадные недоразумения, свя¬
занные с редактированием: так, в статье И. Т. Кругликовой на стр. 67 при описании
развалин крепости на горе Опук дается ссылка на рис. 3, между тем рис. 3 изображает
терракотовую статуэтку. В статье А. П. Ивановой на стр. 203 дана ссылка на рис. 8,
который вообще отсутствует. Крымиздату надлежит обеспечить более удовлетвори¬
тельное воспроизведение иллюстраций, с тем чтобы они могли служить настоящим
научным документом, дающим читателю четкое представление о публикуемом памят¬
нике.
Пожелаем коллективу Керченского музея не останавливаться на достигнутом и
продолжать начатую им и заслуживающую всяческого признания деятельность по·
подготовке и изданию книг, посвященных истории и археологии восточного Крыма
и Таманского полуострова.
А. И. Болтунова
И. И. ТОЛСТОЙ, Греческие граффити древних городов Северного
Причерноморья. Граффити Государственного Эрмитажа, М. — Л.
Изд-во АН СССР, 1953, 154 стр., тираж 1500 экз., цена 6 р. 35 к.
Скромные эпиграфические памятники Причерноморья, которым посвящена рас¬
сматриваемая книга, давно ожидают систематического опубликования и вниматель¬
ного изучения. Хотя они иногда и издавались, но в общей и даже специальной лите¬
ратуре граффити использовались явно недостаточно. Между тем они представляют
значительный интерес для изучения хозяйства, быта и религиозных верований насе¬
ления древних городов юга СССР. Велико значение этого источника и для ономатологии
метрологии и палеографии античного Причерноморья. Поэтому следует признать
ценной и своевременной публикацию граффити, хранящихся в музеях нашей
Родины.
В рассматриваемом сборнике публикуются граффити Гос. Эрмитажа. В этой книге,
подготовленной акад. И. И. Толстым, советская наука получает существенное допол¬
нение к скудному фонду письменных источников по истории Ольвии, Хёрсонеса и
Боспора. Большинство текстов впервые становится доступным изучению, а четкая
классификация памятников облегчает пользование книгой. Технически точное вос¬
произведение граффити, корректная транскрипция, правильный перевод, краткий,
но содержательный и почти всегда филологически безукоризненный комментарий по¬

70
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вышают ценность публикации. Нельзя, в частности, не согласиться, что тексты, выца¬
рапанные на поверхности обожженной глины, следует воспроизводить не в виде фото¬
графий, но в виде технически точных рисунков; нельзя считать излишним и русский
перевод греческих текстов, не всегда достаточно легких для понимания. Вполне отве¬
чающей своему назначению является и классификация материалов, удачно учитываю¬
щая географическое, жапровое и хронологическое распределение граффити.
В сборнике содержится 255 надписей, 242 из них появляются в печати впервые. По
месту происхождения и по характеру они распределяются следующим образом:
Оль¬
вия
Бере¬
зань
Херсонес
Ним¬
фей
Панти-
капей
Таман¬
ский п-ов
Итого
Керамические сосуды, их
производство и торговля
ими
4
2
3
1
10
Бытовые и застольные над¬
писи
13
1
4
11
13
4
46
Посвятительные надписи
божествам
41
4
11
32
75
4
167
Магические тексты
6
—
—
1
5
—
12
Тексты, смысл которых
неясен
3

1
1
2

7
Одиночные буквы и циф¬
ровые знаки
5
—
—
3
—
—
8
Рисунки и знаки без со¬
проводительного текста
2
—
1
—
1
—
4
Итого . . .
74
5
17
50
99 |
9 |
254’
Со стороны содержания многие надписи сборника заслуживают внимания исследо¬
вателей Причерноморья. Таковы №№ 1, 3, 4, 97, 98, 147 и 149, показывающие, что
в городах Черноморского побережья посуда часто изготовлялась небольшими парти¬
ями для определенных заказчиков. Это указание не лишено значения для оценки
уровня развития производительных сил в местах ее изготовления, так как, согласно
определению В. И. Ленина, «первой формой промышленности, отрываемой от патри¬
архального земледелия, является ремесло, т. е. производство изделий по заказу по¬
требителя»1 2. Интересна надпись № 78, свидетельствующая о почитании Афродиты-
Апатуры в районе Ольвии, что невольно вызывает в памяти известный рассказ Геро¬
дота (IV, 8—И) о змееногой богине. Весьма показательны надписи №№ 17 и 107,
подтверждающие своим лексическим составом данные Борисфенитской речи Диона
Хрисостома (XXXVI, И, 48) о широкой популярности гомеровского эпоса в Ольвпп
и позволяющие распространить эту популярность и на Боспор. Немаловажно также
свидетельство о культе Ахилла на Боспоре (№ 146; возможно, № 252), подкрепляемое
наличием в этом районе таких географических названий, как Ахиллий и Парфений,
впервые упоминаемых Страбоном (VII, 4, 5; XI, 2, 6). Любопытны в бытовом отноше¬
нии такие надписи, как № 75 (Березань), говорящая о Ленейских празднествах в Се¬
верном Причерноморье, а также № 151 и в особенности 63; последняя, впрочем, уже
давно стала достоянием науки (ИАК, вып. 58, 1916, стр. 40 сл.). Можно было бы также
отметить надписи №№ 84, 242 и некоторые другие (например, № 25, если только граф-*
1	В таблицу не включена надпись № 255, происхождение которой неизвест¬
но; по содержанию она относится к числу бытовых.
2	В. И. Лени и, Соч., т. 3, стр. 285 сл.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
71
фити выцарапано на месте находки), представляющие интерес для истории причерно¬
морских культов. С точки зрения особенностей местного произношения, привлекают
внимание №№ 10, 79, 80, 82, 107 и 38 *; палеографы, со своей стороны, не пройдут мимо
таких графем, как №№ 93, 111, 121, 136, 248, 250 и многих других; так, № 64 сле¬
довало бы сопоставить с другими «загадочными» надписями Причерноморья, привле¬
каемыми в последнее время для изучения корней славянской письменности. Наконец,
стоит отметить, что благодаря данной книге список имен Северного Причерноморья
обогатился рядом новых греческих и местных имен; среди последних бросаются
в глаза такие, как Коландак (№ 7), Гегут (№ 53), Тиармоп (?) (№ 214), Псебак (№ 237).
Из сказанного не вытекает, однако, что рецензируемое издание лишено недостат¬
ков. Само собою разумеется, что, поскольку в распоряжении читателя имеются лишь
прорисовки надписей, не представляется возможным судить в каждом отдельном слу¬
чае, в какой мере прав автор, исправляя чтения Е. М. Придика (см. №№ 2, 5, 10, 22,
48, 53, 84, 153, 191, 214, 217, 233); во всяком случае, понимание Е. М. Придиком №№ 87
<стр. 62) и 233 (стр. 127) представляется нам более приемлемым; также для № 159
следует, быть может, предпочесть расшифровку Е. М. Придика (стр. 99), так как культ
Ники απτερος засвидетельствован на Боспоре монетами, правда, более позднего
времени1 2. Сомнительны и некоторые дополнения (№№ 28, 37, 46, 98, 126, 130, 182),
что, впрочем, неудивительно при их фрагментарности. Трудно также объяснить, поче¬
му ΑΛ восполняется в № 51 как редкое имя :>Αλ(εξίππου), а пе любое, начинающееся
•с тех же букв (ср. № 200). Надпись № 251 может быть восполнена не только так, как
это предлагает автор (стр. 127), но вполне допускает и восстановление имени Тирга-
тао, упоминаемого Полиэном (VIII, 55); равным образом № 70 легко читается как Δι(ί)
<ср. № 29, также из Ольвии).
В некоторых случаях следовало бы, используя в комментарии данные эпиграфики,
не оставлять без внимания также керамических клейм и монет, тем более что это могло
бы предохранить автора от чересчур поспешных выводов. Так, комментируя херсо-
несскую надпись № 80, акад. И. И. Толстой понимает ΝΕΥΠΟΑΙΣ как название
известного населенного пункта в Крыму и, относя граффито к IV в. до н. э., приходит
к заключению, будто «Неаполь Скифский существовал в Крыму еще в IV в. до н. э.»
{стр. 57). Между тем перед нами достаточно хорошо известное в Херсонесс личное имя,
надежно засвидетельствованное двумя типами серебряных монет и керамическим клей¬
мом; см. легенды ΝΕΥΠΟΛΙΟΣ на дидрахме Стрелецкого клада и ΝΕΟΠΟΛΪΟΣ на
драхме, изданной А. Л. Бертье-Делагардом (такая же монета найдена в составе
Камышевского клада), а также клеймо ΝΕΥΠΟΑΙΣ О ΜΕΝΕΣΤΡΑΤΟΥ, опубли¬
кованное Р. В. Ахмеровым 3. Ввиду сказанного понимание граффито автором
и построенный на нем ответственный вывод не представляются достаточно убеди¬
тельными, тем более что его гипотеза противоречит греческому написанию названия
города (Νεάπολις). Вполне вероятно, что и на № 92 следовало бы, учитывая мо¬
нетный материал, читать имя ΠΥΘΙΩΝΟΣ4. Явно ошибочно, наконец, восста¬
новление надписи № 3: читая ΔΚ как δ’κ(ύλικες), автор должен был бы дать
перевод «4 килика», а не «10 киликов»; в последнем случае надпись следовало бы,
конечно, транскрибировать δ(έκα) κ(υλικες) (стр. 8).
1	Первые пять надписей изданы и разобраны акад. И. И. Толстым в специаль
ной статье; ИАН ОЛЯ, X (1951), № 4.
2	Ср. А. М. Podschiwalow, Beschreibung der unedirten Münzen von
Sarmatia Europaea etc., M., 1882, стр. 15, № 43; П. О. Б у р а ч к о в, Общий ка¬
талог монет, Одесса, 1884, табл. XXVII, №№ 123 и 127; A Catalogue of the Greek
Coins in the British Museum, Pontus..., L., 1889, стр. 55, № 10.
3 «Херсонесский сборник», вын. IV, 1948, стр. 116 и 122; ЗООИД, XXVI, 1906,
стр. 251, № 8; ВДИ, 1949, № 4, стр. 119, № 77.
4	«Херсонесский сборник», вып. IV, 1948, стр. 122; ЗООИД, XXVI, 1906, стр. 270.
№ 18.

72
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Высказанные замечания не могут умалить значение большого труда, проделанно¬
го составителем, или существенно уменьшить ценность публикации. Исследователи
античного Причерноморья впервые получили систематическое издание части материа¬
ла граффити, являющегося немаловажным пополнением круга сохранившихся источ¬
ников. Следует надеяться, что за публикацией граффити Гос. Эрмитажа последуют
подобные издания других музеев и что изучение этого источника в тесной связи со>
всеми остальными видами письменных и вещественных памятников будет способство¬
вать глубокому исследованию далекого прошлого населения нашей Родины.
П. Карышковский
И. ФРИДРИХ, Краткая грамматика хеттского языка, Перевод
с немецкого и вступительная статья А. В. Десницкой, под редакцией
акад. В. В. Струве, М., 1952, 200 стр., цена 8 р. 75 к.
Выход в свет перевода книги И. Фридриха был встречен с большим интересом
в кругах востоковедов.
Изданная в 1940 г. «Краткая грамматика хеттского языка» И. Фрирдиха1 попала
к нам с большим опозданием, притом буквально в двух-трех экземплярах. Между тем,
интерес к хеттскому языку, весьма значительный уже в период его дешифровки, в
1915—1916 гг., продолжает непрерывно возрастать и шириться, так как материалы
хеттских письменных памятников становятся достоянием исторической науки, а срав¬
нительное индоевропейское языкознание уже не может обходиться без учета хеттских
лингвистических фактов1 2.
В настоящее время, когда сравнительное языкознание восстановлено в своих
правах, увеличивается также и роль описательных грамматик, дающих отправной
материал для исторического и сравнительно-исторического исследования. Книга
И. Фридриха, явившаяся итогом 25-летнего изучения не известного прежде древнего
индоевропейского языка, значительно расширяет перспективы сравнительно-истори¬
ческого исследования семьи индоевропейских языков в целом.
При всей компактности «Грамматика» И. Фридриха представляет собой система¬
тическое и исчерпывающее описательное изложение всех тех сведений о хеттском
языке, которые к 1940 г. можно было считать окончательно и достоверно установлен¬
ными. Она содержит обстоятельные разделы фонетики, морфологии и синтаксиса Зг
а также обзор иноязычных (шумерских и аккадских) форм, встречающихся в хетт¬
ском языке.
Годы, прошедшие с момента опубликования «Грамматики» И. Фридриха, не умень¬
шили ее ценности. Война частично затормозила работу по исследованию хеттского
языка; временно сократилось количество публикаций, и книга Фридриха, как описа¬
тельная грамматика хеттского языка, в основном продолжает удовлетворять читате¬
1J. Friedrich, Hettitisches Elementarbuch, Erster Teil. Kurzgefasste Gram¬
matik, Heidelb., 1940.
2	«Краткая грамматика хеттского языка» И. Фридриха привлекла внимание
советских лингвистов. (См. также рецензию М. А. Н е м и р о в с к о г о, «Вопросы
языкознания», 1953, № 6, стр. 151—154).
3	А. В. Десницкая отмечает в своей вступительной статье тот особый интерес,
который представляет в книге первый, и пока единственный, систематический обзор*
хеттского синтаксиса. В этом разделе переводчицей правильно учтены дополнитель¬
ные соображения автора по поводу §§ 208—210, опубликованные им в 1946 г. во 2-в
части настоящей книги.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
73
ля полнотой охвата материала, тем более что другой обобщающей работы такого рода
за это время не появилось. Вышедшее в 1951 г. второе издание «Сравнительной грам¬
матики хеттского языка» Стэртеванта1, подготовленное им совместно с А. Хан, ставит
себе, как это явствует из заглавия, совершенно иные цели. До сих пор нет другого
пособия, которое могло бы лучше, чем «Грамматика» И. Фридриха, удовлетворить за¬
просы филолога, историка или лингвиста, желающего изучить хеттский язык, либо
нуждающегося в фактической справке.
Нужно сказать, что теоретические ошибки в области морфологии, которыми гре¬
шат общие построения И. Фридриха, почти не нашли отражения в настоящей его ра¬
боте, поскольку здесь автор неуклонно придерживается чистого изложения фактов.
Вкравшиеся же кое-где ошибки, связанные с недооценкой архаичного характера не¬
которых черт хеттской грамматики, отмечены во вводной статье и подвергнуты А. В.
Десницкой справедливой критике.
Потребность в выходе хеттской грамматики на русском языке назрела уже давно
и обусловила тот значительный интерес, который проявляет в настоящее время к ре¬
цензируемой ' книге советская научная общественность.
Перевод осуществлен А. В. Десницкой с большой тщательностью. Только в неко¬
торых случаях, когда переводчице казалось, что та или иная мысль выражена автором не¬
достаточно точно, она вносила в текст свои поправки, не оговорив их соответственным об¬
разом. Приходится признать, что некоторые из этих поправок не вполне удачны. Так,
например, в § 2 у Фридриха сказано: «Идеограммы для всех клинописных языков
одинаковы и понятны, независимо от различия в их произношении»; в переводе этого
параграфа читаем: «Идеограммами называются не фонетические знаки для целых слов;
их форма во всех клинописных языках одинакова, и поэтому они, независимо от раз¬
личного произношения, понятны для всех языков, подобно тому как употребляемые
теперь цифры одинаково ясны в немецком, французском, польском или венгерском
текстах».
Далее у Фридриха говорится (§ 9): «Различение гласных е и г клинопись передает
нс вполне последовательно»; в переводе — «Гласный е клинопись передает не всегда
четко».
Кроме того, требуют возражения случаи перевода приведенных автором хеттских
примеров не в соответствии с данным самим автором немецким переводом, а по издан¬
ному ранее словарю Стэртеванта1 2, например:
Страница
по русск.
изданию
Хеттское
слово
Перевод Фридриха
Перевод Стэртеванта и перевод
А. В. Десницкой
108
näi —
lenken
(направлять)
lead, send и др.
направлять, посылать
separate, divide, break и др.
разделить, разломать
establish, determine, fix; in
order, prepare.
устанавливать, прилаживать,
устраивать
110
§arra —
trennen
(разделить, отделить)
120
handäi —
sich fügen, sich ergeben
(подчиняться, сдаваться)
Заодно нужно указать на вкравшуюся в перевод ошибку — на стр. 58 неправиль¬
но передан местный падеж: вместо правильного «в дом» переведено «в доме»; вместо
«в свой дом» — «в своем доме»; вместо «в мой дом» — «в моем доме».
1 E. Sturtewant and A. Hahn, A Comparative Grammar of the
llittite Language, New Haven, 1951.
2 E. H. Sturtewant, Hittite Glossary, Philadelphia, 1936.

74
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
А. В. Десницкая предпослала переведенной ею книге обширную вступительную
статью. Статья эта имеет самостоятельное научное значение. С одной стороны, она
отвечает на запросы тех, кто впервые приступает к изучению хеттского языка; они
с пользой для себя прочтут о том, когда возник интерес к хеттскому вопросу, какие
с этим вопросом связывались истинные и ложные гипотезы, как был найден Богазкей-
ский архив, какова основная периодизация истории хеттов и т. д. С другой стороны,
автор дает также интересный и свежий материал для читателя, уже искушенного в хет-
тологии. Для такого читателя очень ценна критика некоторых ошибочных положений
Фридриха.
Автор вступительной статьи совершенно справедливо отмечает, что существенным
недостатком книги Фридриха является «отсутствие... элементов сравнения хеттских
фактов с фактами родственных хеттскому других индоевропейских языков» (стр. 40).
Сравнительное описание хеттского языка занимает во вступительной статье не¬
много места, тем не менее оно дает отчетливую и убедительную картину соответствий
между хеттским и другими индоевропейскими языками1. В этом разделе, пожалуй
наиболее удачном во всей статье, очень четко проведено размежевание окончательно
установленного от сомнительного, недостоверного или спорного; уточнена постановка
отдельных еще нерешенных вопросов. Здесь также немало интересных и свежих со¬
ображений и предположений; в частности, заслуживают внимания наблюдения, каса¬
ющиеся хетто-славянских связей.
К сожалению, в русском издании опущено краткое предисловие автора. Нам ка¬
жется, что его следовало поместить хотя бы уже потому, что И. Фридрих затрагивает
здесь существенный вопрос о специфической, так называемой комбинаторной, мето¬
дике исследования хеттских памятников. Между тем вопросы методики исследования
не следовало обходить; наоборот, в статье, специально посвященной стержневым про¬
блемам хеттологии, их стоило бы подвергнуть более детальному обсуждению, так как
вопросы методики исследования древних языковых памятников, имеющей целью
раскрытие самого языкового материала, далеко не безразличны для методологии язы¬
коведческого исследования вообще.
А. В. Десницкая в статье дважды формулирует свое отрицательное отношение
к термину «азианические языки», который она считает «туманным». Следует сказать,
что этот термин не так туманен, как скомпрометирован неправильным употреблением.
Связанный с представлением о существовании особой, неиндоевропейской и даже до-
индоевропейской семьи языков, якобы включавшей все языки древней Малой Азии,
в том числе хеттский-несийский и лувийский, этот термин теперь ни в коем случае
не должен распространяться ни на несийский, ни на другие древнеанатолийские индо¬
европейские языки. Употребление термина «азианические» применительно к неиндо¬
европейским древним языкам Малой Азии, как, например, к хаттскому, в принципе
допустимо, однако нежелательно, поскольку по-разному применявшийся в науке тер¬
мин уже не обладает должной определенностью. Отказ А. В. Дссницкой от термина
«азианический» тем более ценен, что до недавних пор им часто злоупотребляли, относя
к «средиземноморскому или азианическому субстрату» факты некоторых индоевропей¬
ских языков, не поддающиеся разъяснению на основании сравнительно-исторического
изучения; вместе с тем к азианическим языкам иногда причисляют самые разнообраз¬
ные древние языки, о происхождении которых еще нет определенного мнения. Что же
касается одного из наименований хеттского клинописного языка — термина «иесий-
ский, или нсситский язык»,— то здесь пессимизм А. В. Десницкой, пожалуй, излишен.
Название «несийский язык» употребляется довольно широким кругом специалистов, в
1 Здесь уместно указать, что так^как основной словарный фонд хеттского языка
явно индоевропейский, то нельзя согласиться с категорическим утверждением А. С.
Чикобава («Введение в языкознание», I, 1952, стр. 211 сл.) об иберийско-кавказ¬
ском характере всей хеттской лексики; на это правильно указал Б. А. Серебрен¬
ников в своей рецензии на эту книгу. ВЯ, 1953, № 1, стр. 125.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
частности в советской научной литературе1, и вытеснение им возникшего раньше и
существующего пока параллельно с ним неправильного наименования «хеттский
язык» вполне возможно.
Поскольку мы здесь остановились на терминологических вопросах, следует ука¬
зать на вкравшуюся в введение опечатку: неиндоевропейский язык, который в процес¬
се скрещения с несийским был им побежден, по-несийски назывался хаттским: Раньше
(а иногда и теперь) его называли протохеттским (в отличие от хетте кого-иесийско-
го), но отнюдь не «протохаттским».
Из сказанного выше видно, что вступительная статья в целом безусловно правиль¬
но ориентирует советского читателя в основных проблемах, связанных с изучением
хеттского языка, и, как уже отмечалось, подвергает должной критике имеющиеся
в книге Фридриха ошибочные положения. Очень ценна здесь также критика ложной
позиции Н. Я. Марра, категорически отрицавшего индоевропейский характер хеттско¬
го языка. В вводной статье, как и в вышедшей несколько ранее работе «Древние языки
Малой Азии и сравнительная грамматика» (ВЯ, 1952, № 4) А. В. Десницкая показала
декларативный характер утверждений Н. Я. Марра о принадлежности хеттского
к «яфетическим» языкахЧ.
Мне кажется все же, что есть еще некоторые вопросы, освещение которых во всту¬
пительной статье было бы очень полезно и интересно. Так, некоторые неточности и
недоработки И. Фридриха, на которые, кстати сказать, уже указывалось в печати,
хорошо было бы отметить и разъяснить если не во вступительной статье, то хотя бы
в подстрочных примечаниях. Здесь имеются в виду, в частности, недоразумения в обо¬
значении ударения и долготы. Об ударении в хеттском языке нам пока ничего не из¬
вестно, а обозначать в описательной грамматике ударение, реконструированное на
основании различного рода сравнительно-исторических сопоставлений (ср. § 18 и др ),
вряд ли целесообразно. Соответственно нельзя считать правомерным имеющее место
у Фридриха (§ 39 и др.) противопоставление хеттских энклитик прочим словам по
характеру ударения. Стэртевант2 справедливо отмечает, что единственное пока до¬
стоверно известное о хеттских энклитиках, это то, что они представляют собой слова,
присоединяемые на письме к другим словам.
Что же касается долготы в хеттском, то и о ней мы не шчеем положительных дан¬
ных; знаком долготы в литературе обозначается (и это нуждается в оговорке, которая
не сделана ни автором, ни переводчиком) постановка отдельного знака для гласного
после слогового знака, содержащего данный гласный; притом случаи, когда написания
колеблются, обозначаются одновременной постановкой знака долготы и краткости:
например, мы транскрибируем däi, e§zi, epzi, так как эти слова всегда пишутся с отдель¬
ным знаком для гласного; но ishä§ и waStäi, так как встречаются написания как с от¬
дельным знаком для гласного, так и без него. У Фридриха этот принцип проведен не¬
последовательно (ср. §§ 69, 169, 188).
Читатели были бы вправе ожидать от А. В. Десницкой также изложения ее соб¬
ственного мнения по столь темному до сих пор вопросу, как вопрос о чередовании глас¬
ных в хеттском языке, тем более что Фридрих говорит об изменениях гласных в весьма
осторожных выражениях. Однако и без того не совсем точные формулировки Фридриха,
касающиеся гласных, будучи переведены, дают еще больше поводов для произвольного
их истолкования. Так, в § 18 Фридрих особо оговаривает достоверные, с его точки зре¬
ния, случаи чередования гласных или, как он говорит, «явления подлинного аблаута».
В § И—17 он описывает колебания в графической передаче некоторых гласных, как,
например, e(i) с а (в § И); ai с e(i) (в § 13) и т. д., не делая из этих колебаний никаких
лингвистических выводов. Вполне возможно, что в ряде случаев мы действительно
имеем з^есь дело не с фонетическими чередованиями, а с явлениями другого порядка,
в частности с попыткой передать на письме звуки, не имеющие в -клинописи графиче¬
1 Ср. работы В. II. Авдиева, А. С. Чикобава, И. М. Дьяконова.
- Ьаплцпщс, vol. 24 (1948), № 2, стр. 189.

76
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ского эквивалента; например, написание ai вместо e(i) может представлять собой по-
пытку графического обозначения открытого гласного [е]. Поэтому, может быть, но
следовало бы употребленный Фридрихом в §§ И, 13, 15 и 17 не вполне точный термин
«Wechsel» передавать русским термином «чередование», тем более что такое употреб¬
ление термина «чередование» заставляет там, где речь идет о чередовании в строгом:
смысле слова, ввести в перевод другой, синонимичный термин — «аблаут», редко упо¬
требляемый в русской лингвистической литературе, за исключением работ, специально
посвященных германскому аблауту.
Чтобы покончить с соображениями фонетического порядка, не будет лишним ука¬
зать на имеющуюся во вводной статье известную непоследовательность в передаче хетт-
ских согласных [s] и [tts]1. Как указано в § 28 рецензируемого перевода, звуки эти
на письме соответственно обозначаются как 3 и z. Следовательно, если хеттские слова
давать по-русски в транслитерации, то надо писать «нешийский язык, Неша, Хаттуш,
Хаттушиль, панкуш; Арзава, Зиппаланда, Кизватна» и т. д.; если же эти слова при¬
водить в транскрипции, что в настоящее время более принято, то следует писать, как
это теперь обычно и делается, «несийский язык, Неса, Хаттус, Хаттусиль, панкус1 2;
Арцава3, Циппаланда, Кицватна» и т. д.
Прежде чем перейти к обсуждению нелингвистпческих вопросов, затронутых во
вступительной статье, хотелось бы сказать еще несколько слов относительно хаттского,
или протохеттского, языка. Призывая к углубленному сравнительно-историческому
исследованию этого языка, А. В. Десницкая совершенно справедливо указывает на
малую его изученность и на тот значительный интерес, который представляет для нас
хаттский язык, как с точки зрения его поглощения (на всей или на большей части тер¬
ритории его распространения) несийским языком, так и со стороны его вполне вероят¬
ных связей с картвельской, или иберийской группой кавказских языков.
Нужно' заметить, что пока возможность сравнительно-исторического изучения
хаттского языка еще весьма ограничена, и мы прежде всего нуждаемся в расширении
нашего знания самих фактов этого языка. Здесь опять-таки было бы уместно указать
на плодотворность так называемого комбинаторного метода исс ледования, при помощи
которого были интерпретированы такие клинописные языки, как несийский и лувий-
ский, а также дешифрована хеттская иероглифика.
В своей статье, как уже говорилось, А. В. Деснипкая касается ряда нелингвисти¬
ческих вопросов. Очень ценной мне кажется у А. В. Десницкой отчетливая постановка
вопроса о сложении хеттской народности в результате скрещения хаттских и несий-
ских племен4 и об унаследовании ею культурно-экономических традиций хаттов и
лексически обогащенного языка неситов5.
Хаттские племена являются исконно малоазиатскими. Что касается происхожде¬
ния неситов, то здесь принято считаться с двумя возможностями: неситы либо, что
наиболее вероятно, пришли в Малую Азию с Балканского полуострова, либо, в соот¬
1	Аналогичная непоследовательность наблюдается, к сожалению, почти во всех
работах на русском языке; см., например, уВ. И. Авдиев а, История древнего
Востока, изд. 2-е, 1953, стр. 331, 332, 344 и др.
2	Нет полной последовательности в передаче окончаний (впрочем, здесь до сих
пор нет и общепринятого принципа), так, например, в одних случаях окончания отбро¬
шены: «Хаттуш, Хаттусиль, тулия» вместо «Хаттусас, Хаттусилис, тулияс»; в других
окончания сохранены, — например, «панкуш» (читай: «панкус»). Ср. ВДИ, 1952, № 4,
стр. 255.
3	По поводу наименования «Арцава» нужно заметить, что не следовало бы беа
оговорки цитировать его в заведомо неверном чтении Б. А. Тураева «арцапи» (ср. ре¬
цензируемую работу, стр. 4).
4	Возможно также и других племен древней Малой Азии. Термин «неситские пле¬
мена», «неситы» — условный; в текстах речь идет только о «неситском языке».
5	См. вступительную статью, стр. 13 сл.; формулировки на стр. 7 менее удачны.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
77
ветствии с гипотезой Грозного и Зоммера, они переселились в Малую Азию через
Кавказ.
Опираясь исключительно на данные о культурно-экономических связях хеттов
с Востоком, со странами хурри, Ассирией и Вавилонией х, сторонники гипотезы кав¬
казского пути переселения хеттов упускают из виду, что связи хеттского государства
не могут служить материалом для выяснения вопроса о происхождении отдельных, уже
вмешавшихся к моменту образования хеттской народности племен. Не может быть
полезен для этой цели и факт заимствования хеттами вавилонской клинописи через
посредство хурритов, относящийся, разумеется, не ко времени переселения индо¬
европейских племен, а к периоду существования или, по крайней мере, сложения
хеттского государства.
Гипотеза балканского происхождения племен Малой Азии, говоривших на индо¬
европейских языках, подтверждается лингвистическими и археологическими данными
(ср. стр. 15).
Наряду с вопросом о происхождении неситов, возникает вопрос о времени их
появления в Малой Азии и о длительности периода их скрещения с местными племе¬
нами. Очевидно, неправильно датировать появление неситов в Малой Азии III или тем
более II тысячелетием до н. э., как это иногда делается до сих пор. Как известно, во
II тысячелетии у хеттов уже был выработанный письменный язык, несомненно, имев¬
ший длительную традицию развития. Если учесть, что на протяжении нескольких
столетий, засвидетельствованных письменными памятниками, язык хеттов почти не
изменился (там же, стр. 22), то легко себе представить, какой длительный срок был
нужен для того, чтобы в процессе скрещения неситского и хаттского, а может быть, и
других языков, неситский вышел победителем и успел ассимилировать себе хаттский,
обогатившись в лексическом отношении за его счет. Немалое время, надо думать, по¬
надобилось, с другой стороны, на то, чтобы хеттская народность стала однородной
в культурно-экономическом отношении и заложила основы своей государственности.
Поэтому следует считать, что неситы появились в Малой Азии не позднее IV тысяче¬
летия до н. э.; если они вообще откуда-либо появились, а не жили в Анатолии с древ¬
нейших времен, наряду с другими как неиндоевропейскими, так и индоевропейскими
племенами.
Так как сложная и запутанная терминология для языков племен и государствен¬
ных образований древней Малой Азии и Сирии очень затрудняет любого, кто сталки¬
вается с данным кругом проблем, то хотелось бы воспользоваться случаем, чтобы пред¬
ложить определенную терминологическую схему, которая, быть может, внесет неко¬
торую последовательность в вопросы терминологии. Здесь мы исходим из принятых
уже терминов, отбирая из них для последовательного употребления наиболее точные.
Терминология для древних языков и народов Малой Азии должна дифференцировать
племена и племенные языки до и после их скрещения и учитывать значение, происхож¬
дение и сферу употребления их названий.
Из языка хеттов мы знаем следующие наименования: «человек города Хатти»
обозначает представителя хеттской народности; «неситский» — обозначает язык «лю¬
дей города Хатти», т. е. хеттской народности; «хаттский» — обозначает язык, ассими¬
лировавшийся неситскому на основной территории своего распространения, но еще
какое-то время существовавший, возможно, за пределами этой территории.
Кроме того, из аккадского, египетского и других немалоазиатских древних язы¬
ков мы знаем термин «хатти» или «хета», обозначающий население территории Малой
Азии и позже Сирии без различия его племенной принадлежности и языков (с этим
наименованием связан по происхождению, но не по значению, наш термин «хетты»).
Каково же может быть распределение перечисленных терминов?
Народность, сложившуюся в Малой Азии еще в III тысячелетии, можно с полным
правом продолжать называть хеттской, а ее представителей — хеттами. Язык этой 11 А. В. Десницкая иногда неправильно употребляет «Ассиро-Вавилония», см.
стр. 16.

78
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
народности следует называть неситским в соответствии со словоупотреблением самих
хеттов. Неситским же можно называть и язык ассимилировавшихся впоследствии древ¬
них индоевропейских племен Малой Азии (будь то пришлых или коренных), посколь¬
ку это в принципе тот же язык, который мы позже застаем у хеттской народности.
За наименованием «хаттский язык» сохраняется его значение, в котором его у по
требляли хетты и в котором он часто употреблялся в хеттологии, как более точное
название для так называемого «протохеттского языка».
Наконец, терхмины «неситский» и «хаттский», принятые вслед за древним их при¬
менением для обозначения языков, мы можем условно перенести и на соответственные
племена, имея в виду, в особенности для неситских племен, исключительно период,
предшествовавший образованию хеттской народности, поскольку потом неситы как
племя были ассимилированы.
Подводя итог всему сказанному, нельзя не придти к заключению, что опубликова¬
ние перевода рецензируемой книги принесет советскому читателю несомненную поль¬
зу. Он также оценит высокое качество перевода и обстоятельность предпосланной
переводу чрезвычайно интересной вступительной статьи, освещающей ряд важных
и актуальных вопросов языка и истории хеттов.
Остается только пожелать, чтобы вторая часть книги Фридриха, представляющая
собой сборник разнообразных хеттских текстов, снабженных историческими реаль¬
ными и лингвистическими комментариями и ценными указателями, увидела свет как
можно скорее.
И. Дунаевская
The Journal of Juristic Papyrology (Rocznik papirologii Prawniczej), edi¬
ted by R. Taubenschlag and G. Manteuffel, t. I, New-York, 1945; t. II,
Warsaw, 1948; t. Ill, Warsaw, 1949; t. IV, Warsaw, 1950; t. V, War¬
saw, 1951.
Рецензируемый журнал — международный папирологический орган, издающийся
в Варшаве профессорами Варшавского университета Р. Таубеншлагом1 и Е. Мантейф-
фелем1 2.
В журнале пришшают участие крупнейшие буржуазные папирологи (Шубарт,
Белл, Венгер, Вестерман и др.), а также ряд польских папирологов, в основном пред¬
ставителей младшего поколения, учеников Р. Таубеншлага, ныне возглавляющего
возрожденную польскую папирологию.
Статьи публикуются на английском, немецком, французском и латинском
языках. На последнем издано несколько работ польских ученых. Первый том был из¬
дан в США, куда Р. Таубеншлаг бежал в связи с оккупацией Польши гитлеровскими
фашистами. Начиная с 1948 г., журнал издается Варшавским обществом наук и
словесности при финансовой поддержке Министерства высшего образования и
науки Польши.
Название журнала значительно уже его содержания. Не говоря уже о четвертом
томе, посвященном памяти французского папиролога П. Жуге и содержащем статьи
на самые различные темы, в журнале можно найти работы, не имеющие ничего общего
с юридической папирологией (статьи о древневавилонском законодательстве и т. д.).
Поэтому вполне обоснованным было намерение, высказанное редакторами во второхМ
тохме, нереихменовать журнал в «The Journal of Papyrology».
1	Обширная библиография трудов Р. Таубеншлага до 1944 г. дана в приложении
к I тому его капитального труда «The Law of Greco-Roman Egypt in the Light of the
Papyri. 332 B.C.— 640 A.D.». См. рецензии на I том в БДИ, 1948, № 2, стр. 110—116,
и на II том в ВДИ, 1952, № 4, стр. 108—115.
2	Е. Мантейффель — автор руководства по папирологии: F. S m о 1 k a, J. Man¬
teuffel, Papirologia, Lwow, 1933; в 1950 г. он издал популярную работу «Ze swiata
papirusów. Obrazki z zycia w Egipcie hellenistycznym».

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
79
Журнал выходит раз в год. Каждый том состоит из статей, публикаций источников
и кратких обзоров литературы и вновь открытых папирусов. Содержание журнала
очень разнообразно; в нем встречаются большие статьи, носящие чуть ли не моно¬
графический характер (статьи Вестермана, Вюрстле), но большинство статей посвя¬
щено либо частным вопросам (уточнению тех или иных терминов, публикации или ин¬
терпретации отдельных папирусов), либо носит справочный характер, суммируя все
известные в литературе сведения и источники, относящиеся к тому или иному вопросу
(ряд статей Р. Таубеишлага, статья Моджеевского о πρόσταγμα и др.). В журнале пока
еще не встречается статей методологического характера, посвященных положению
непосредственных производителей, исследующих отражение базисных явлений в над¬
стройке и активную роль надстройки. Правда, ряд статей представляет собой попытку
дать целостную картину, охватывающую иногда довольно значительный исторический
период, или разрешить спорные вопросы современной папирологии. Насколько это
удалось авторам, будет рассмотрено ниже.
Издание международного папирологического журнала и организация Папиро-
логического института в Варшаве являются крупным достижением польской истори¬
ческой науки и свидетельствуют об исключительной поддержке, которую оказывает
научным начинаниям польских историков правительство народно-демократической
Польши. В этой связи следует также отметить неутомимую энергию и разностороннюю
деятельность Р. Таубеншлага, сумевшего объединить значительные научные силы.
Но объединение папирологических сил вокруг молодого журнала является
лишь первым этапом, начальной стадией творческого пути польской папирологии.
Перед журналом стоит почетная задача стать передовым органом современной папиро¬
логии, внедряющим в эту область исторических исследований передовую марксист¬
скую методологию.
Польская историческая наука находится в настоящее время в стадии коренной
перестройки своей работы1 и перехода на пути единственно правильной и творчески
плодотворной марксистско-ленинской методологии.
Эта перестройка, ярко выявившаяся на конференции польских историков в От-
воцке (декабрь 1951—январь 1952), затронула все отрасли польской исторической
науки, включая и историю античности1 2. Она сказывается не только в структурно¬
организационных изменениях в работе польских научных учреждений, но и в измене¬
нии облика научной периодики. Чувствуется планомерно направляющая работа ре¬
дакций, меняется тематика статей, появляется глубокий интерес к вопросам теории
и методологии, уделяется особое внимание изучению положения трудящихся масс,
классовой борьбы и т. д.
К сожалению, следует сказать, что эта перестройка еще не ощущается в рецензи¬
руемом журнале. Публикуемые в нем статьи, в основном весьма тщательные и скрупу¬
лезные, свидетельствующие о высокой профессиональной квалификации авторов,
написаны с позиций буржуазной историографии. Это отставание журнала от общего
уровня польской историографии объясняется, как нам кажется, рядом причин. Во-пер¬
вых, большинство сотрудников журнала — это историки капиталистических стран^
воспитанные в традициях буржуазной исторической школы и продолжающие находить¬
ся во власти идеалистической буржуазной методологии. Во-вторых, самому Р. Тау-
беншлагу еще не удалось преодолеть формально-юридический метод исследования^
блестяще примененный им в своих многочисленных работах, но не могущий удовлет.
1	Г1. Н. Третьяков, Конференция польских историков, ВАН СССР,
1952, Л® 6, стр. 81—86; Е. А. К о с м и н с к и й, На конференции польских историков,
ИАН СИФ, т. IX, 1952, № 3, стр. 273—279; Б. Д. Греков, Польская наука на
подъеме, «Наука и жизнь», 1952, № 8, стр. 39—41.
2	К. Маевский, Польская археологическая наука за последнее время, ВДИ,
1952, № 4, стр. 92—103; И. Бежуньска я-М а л о в и с т, Работы польских
ученых по древней истории (1949—1952), ВДИ, 1953, № 1, стр. 124—131.

80
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ворить требованиям научной методологии. Наконец, следует отметить, что рецензи-
руехмые томы в основном относятся к периоду, предшествующему перестройке польской
науки: последний том вышел в 1951	г., но был, повидимому, подготовлен
к печати гораздо раньше.
В нашу задачу не входит подробное рассмотрение всех без исключения статей.
Поэтому мы остановимся лишь на тех статьях, которые по тем или иным соображениям
представляют более значительный интерес для советского читателя.
В этом плане интересна статья Вестермана о παραμονή. Контракаы παραμονή —
это, по существу, контракты закабаления, весьма сходного с рабским, представляю¬
щие собой одну из специфических особенностей социально-экономического развития
Востока. Следуя формально-юридическому принципу, Вестерман изолирует изучение
этого явления от социально-экономических условий, ищет формальные параллели,
чрезмерно преувеличивая сходство между формулами дельфийских манумиссий и
египетских контрактов, в которых мы преимущественно имеем дело не с вольноотпу¬
щенниками, а со свободными гражданами, т. е. с явлением совершенно иного порядка.
Это увлечение сравнительно-формальным методом приводит автора даже к сравнению
παραμονή с формами зависимости, господствовавшими на юге США во время так назы¬
ваемой share-cropping system. Подобные антиисторические параллели не помогают,
конечно, вскрыть специфику и конкретную сущность изучаемого явления.
Между тем подробный анализ имеющихся источников (Вестерман насчитывает
59 упоминаний контрактов этого типа) дает основание предполагать, что контракты
παραμονή заключались свободными людьми в силу чрезвычайной нужды на исключи¬
тельно невыгодных условиях. Основная особенность такого типа контракта заключа¬
лась в том, что работник продавал себя как живую силу целиком, поскольку не ого¬
варивались ни вид работы, ни ее количество. Срок работы мог совсем не указываться
(BGU, IV, 1153; PSI, X, 1120; Р. Oxf. 10; PC, 67023) или варьировать (BGU, VI,
1258—И месяцев; PSI, V, 549—99 лет, т. е. пожизненная кабала). Поскольку хозяин
полностью и неограниченно располагал работником, последний терял свободу пере¬
движения на время действия договора.
В случае, если работник не мог вернуть ту незначительную сумму, которую, как
правило, он получал при заключении договора (άργύριον, δάνειον, χρησις, в византий¬
ское время πρόχρεια), контракт возобновлялся автоматически, что, конечно, было
выгодно работодателю; повидимому, основным побудителем для заключения контрак¬
та являлась не одна материальная заинтересованность, а более глубокие причины.
Тяжелая зависимость, в которую попадал заключивший контракт, подтверждает¬
ся и тем, что соглашения по поводу отдаваемых в аренду рабов, повинности, налагае¬
мые на свободных за невыполнение взятых на себя трудовых обязательств, принуди¬
тельный труд в государственных монополиях и на общественных работах обычно
оформлялись в виде παραμονή; освобождение от παραμονή оформлялось специальным
актом απόλυσις.
Собрав исчерпывающий материал, относящийся к теме исследования, Вестерман,
крупный специалист по истории рабства1, не пытается выяснить его значение и место
в системе общественных отношений рабовладельческого Египта. Ограничивая себя
формально-юридическим анализом, Вестерман еще раз подтвердил беспомощность
буржуазной науки правильно решать вопросы социально-экономической истории
даже тогда, когда она располагает всеми необходимыми для этого данными.
О	такой же методологической несостоятельности говорит статья Уэллеса в треть¬
ем томе журнала «Администрация Птолемеев в Египте» — очередная неудачная по¬
пытка буржуазной историографии выяснить сущность и историческую роль эллинизма
в Египте. После краткого разбора высказываний Вилькена, Прео и Ростовцева автор
излагает свою концепцию эллинизма в Египте, проявляя при этом непонимание
1	W. L. Westermann, Sklaverei, RE, Supplb. VI; он же, Upon Slavery
in Ptolemaic Egypt, N.-Y., 1929.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
8L
хода исторического развития Египта вообще и периода фараонов—в частности. Уэллес
считает, что государственный опыт древнего Египта и введенные фараонами методы
управления не отличаются особенно от административных систем последующих пра¬
вителей вплоть до XIX в., поскольку, по его мнению, «египетская экономика не очень
изменилась со времен античности» (III, стр. 25). Подобная статическая интерпретация
истории Египта ассоциируется у Уэллеса с признанием существования в Египте '
времен фараонов «феодальной аристократии» в номах (особенно после XIX—XX ди¬
настий, стр. 30) и разбухшей бюрократии, стремящейся превратиться в буржуазию (!),
против которых выступают «покровительствующие народу» фараоны, а позже Птоле¬
меи (стр. 36).
Отмечая отдельные изменения, внесенные Птолемеями, и то, что автор обозначает
расплывчатым термином «rationalization of Kingship» (стр. 37), Уэллес все же считает,
что Птолемеи лишь приспособили Египет к потребностям македонского контроля и
греческого денежного хозяйства, создав на основе достижений греческой политической
мысли свою государственную философию, которую автор, правда, робко, определяет
как «государственный социализм» (?) (стр. 47). Весьма показательно и то, что, приводя
мнение Гекатея об осуществлении в Египте идеального государства философов, Уэл¬
лес, со своей стороны, отмечает, что Гекатей был недалек от истины (стр. 40).
Итак, вместо того чтобы вскрыть прогрессивную в свое время сущность эллинизма
и специфические особенности эллинизма в Египте, где «возникшее в результате
потребности в создании более широких экономических связей между странами Восточ¬
ного Средиземноморья» государство Птолемеев «не было простым продолжением мо¬
нархии фараонов»1, Уэллес, смешав воедино несуществующие феодальную аристо¬
кратию, бюрократию, превращающуюся в буржуазию, и какой-то им сконструирован¬
ный «государственный социализм», нарисовал антиисторическую картину эллинизма.
В корне искажает историю Египта статья А. Ч. Джонсона «Римский Египет
в III веке»1 2. Общеизвестно, что собой представлял III век в истории римской империи,
также то, что Египет отнюдь не являлся исключением в этот период тяжелого кризиса
рабовладельческого строя. Тем не менее Джонсон считает, что «Египет не разделил
несчастную судьбу империи» (IV, стр. 158) и что в третьей четверти века видим даже
«прямые доказательства процветания» (IV, стр. 154), совершенно не принимая во вни¬
мание чрезвычайное ожесточение народного недовольства, приводившее к тому, что
Египет не раз присоединялся к соперникам императоров и выдвигал Музия Эми-
лиана против Галлиена, Фирма против Аврелиана, Ахилла против Диоклетиана.
Правда, по сравнению с предшествующим веком сохранилось меньше папирусов,
свидетельствующих о бегстве крестьян и оставлении ими земли, но картина, наблю¬
даемая в пограничных районах, в Охсиринхском номе, эдикт Каракаллы (Р. Giss.
40, II), в котором ясно говорится о «крестьянах, бежавших из других мест», участившая
с я именпо в III в. практика 1хата<тк; ¿vtiSogti^, признание самим префектом Египта
всеобщего упадка городов3 ясно говорят не о процветании, а об обнищании Египта.
Общеизвестно также беспрерывное снижение курса денег в III в., приведшее в
конце века к неслыханной в античности инфляции, к полному расстройству денежного
обращения. Джонсон, являющийся специалистом в этой области4 * 6, хорошо знает,
1	А. Б. Р а н о в и ч, Эллинизм и его историческая роль, М.—Л., 1950, стр. 184.
2	См. рецензию покойного А. Б. Р а н о в и ч а на его работу «Roman Egypt
to the Reign of Diocletian», в ВДИ, 1938, № 4 (5), стр. 225 сл., и нашу рецензию на книгу
А. С. J ohnson and L. С. Wе s t, Byzantine Egypt, в ВДИ, 1952, № 2, стр. 195—200 a.
3T. C. Skeat and E. P. Wegener, A trial before the Prefect of Egypt
Appius Sabinus c. 250 A. D., JEA, XXI (1935), стр. 224—247. Цитирую по книге,
А. Б. Р а н о в и ч, Восточные провинции Римской империи в I—III вв., М.— Л.,
1949, стр. 202.
4	См. А. С. Johnson and L. С. West, Currency in Roman and Byzantin
Egypt, Princeton, 1944.
6 Вестник древней истории, № 1

82
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
как отражается инфляция на благосостоянии трудящихся, но, поскольку подобное
признание уничтожило бы его концепцию, он предпочитает заметить, как бы мимо¬
ходом, что это трудно разрешимый вопрос (IV, стр. 156), и даже утверждает, что при
инфляции «обычно происходит перераспределение шнлтг.гня л полт.пу кпяггя ттпттжтти-
ков (!)» (стр. 157).
Статья Джонсона заслуживает особого внимания, так как Джонсон является
в настоящее время признанным авторитетом в области социально-экономической
истории Римской империи1 и его взгляды усердно пропагандируются буржуазными
учеными.
Не может не вызвать недоумения опубликование в журнале идеалистической статьи
бельгийского профессора Жака Пиренна1 2 «Египетская религия и греческая филосо¬
фия». Статья выдержана в плане отвергнутой марксистской наукой теории филиации
идей, согласно которой развитие общественной мысли объясняется не условиями
материальной жизни общества, а взаимозависимостью и преемственностью идей. Все
развитие греческой философии объясняется степенью зависимости от египетской рели¬
гии, причем автор категорически заявляет, что перед нами «не параллельные, а тожде¬
ственные идеи» (IV, стр. 73) и что трудно даже разобраться, «идет ли речь о платонизме
или о египетской морали» (стр. 75). Крупнейший философ-материалист Гераклит
Эфесский, по мнению Пиренна, не смог освободиться от мистицизма, а потому может
рассматриваться не столько как философ, сколько как пророк. Есть у Пиренна и от¬
крытое извращение материализма. Так, говоря о материалисте Пархмениде, Пиренн
заявляет, что материализм приводит к скептицизму, субъективизму и заводит науку
в тупик, поскольку материалистическая наука «провозглашает невозможность позна¬
ния истины» (?) (IV, стр. 69). Изобразив материализм в совершенно искаженном виде,
Пиренн вообще связывает политическое крушение Афин с господством материалисти¬
ческого направления в греческой философии. Вряд ли можно найти в серьезном на¬
учном журнале более недобросовестное извращение греческой философии.
Значительная часть статей в журнале принадлежит перу Р. Таубеншлага. Не¬
которые из них представляют собой переработку отдельных разделов его капитального
труда,—например« Νόμος в папирусах» (т. II), «Римские власти и местное право до
и после Constitutio Antoniniana» (т. V) и др. Статья «Папирусы и пергамены из
восточных провинций Римской империи, найденные вне пределов Египта» (т. III),
дает подробное перечисление всех публикаций соответствующих источников и пред¬
ставляет большую справочную ценность.
В первой из перечисленных статей Р. Таубеншлаг разбирает применение термина
νόμος в птолемеевское, римское и византийское время, подробно останавливаясь
на замене термина о της χώρας νόμος термином ό των Αιγυπτίων νόμος, а также тер¬
мина πολίτικοι νόμοι, относящегося к автономным полисам, термином αστικοί νόμοι,
но не пытается объяснить причины этой эволюции.
Следующая статья Р. Таубеншлага посвящена изучению весьма важного вопроса
о взаимоотношении римского и местного права. Основанная на исчерпывающем
использовании источников, свидетельствующем об огромной эрудиции автора, она
содержит ряд интересных наблюдений. Правда, многие из них уже известны из соответ¬
ствующих разделов его большой книги. Р. Таубеншлаг устанавливает, что ни римское
ни местное право, как и следовало ожидать, не действовали в строго разграниченных
сферах. Ряд институтов римского права (manumissio vindicta, cura minorum, ius
liberorum, lex Julia vicessimaria, cessio bonorum и др.) распространялся на местное
население; с другой стороны, в какой-то мере подвергается местным влияниям и рим¬
ское право. Местное законодательство применялось до эдикта Каракаллы в основ-
1	P. R. Coleman-Norton, Studies in Roman Economic and Social
History in Honour of A. C. Johnson, Princeton, 1952.
2	Автор исследования: Histoire des institutions et du droit privé de l'ancienne
Égypte, Bruxelles, t. I, 1932; t. II, 1934.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
83
ном в области личного и семейного права, в вопросах, связанных со Status civitatis,
emancipatio, отказом от. патроната, заключением браков,: взаимной ответственностью
членов семьи в имущественных делах, наследованием по завещанию, ύπάλλαγμα,
operis novi nuntiatio, ипотекой, с аннулированием соглашений о продаже и т. д.
Эдикт Каракаллы не упразднил местного права, Р. Таубеншлаг считает, вопреки
твердо установившемуся мнению*, что не все египтяне получили право гражданства
н что местное право применялось, видимо, в тех же пределах, что и до издания эдикта.
В статье «Юридические меры ограждения интересов в папирусах» (гл. V) Р. Тау¬
беншлаг разбирает различные мероприятия, проводимые властями в порядке пред¬
упреждения правонарушений или восстановления нарушенных прав, как секвестр,
конфискация, арест, предупреждение актов насилия, приказы о возмещении и т. д.
В этой работе, как и в остальных его статьях, на которых мы не будем останавливаться,
чувствуется отрыв формально-юридического исследования от реальной исторической
обстановки. Автору следовало уделить особое внимание расстановке классовых сил,
вопросу о том, как эта расстановка отражается в законодательстве и главным обра¬
зом в практическом осуществлении законов (ведь именно папирусы могут дать очень
много ценного в этом отношении). Рассмотрение этих вопросов повысило бы научное
значение статей.
Как известно, покойный чешский ученый Б. Грозный, впервые расшифровавший
хеттскую письменность, в последнее время усиленно занимался критскими надписями
и историей культурных связей между Критом, Передней Азией и Индией. Его заметка
«Новая критская надпись из Пилоса...» (т. IV) является попыткой расшифровки и
комментария важного исторического документа. Надпись представляет большой ин¬
терес, так как встречающиеся в ней шумеро-вавилонские и ханаанские собственные
имена свидетельствуют о тесной культурной связи Крита не только с Пелопоннесом,
но и с Двуречьем.
Интерес представляет также статья чешского ассириолога И. Климы «Некоторые
замечания по поводу значения неюридических разделов древневавилонских судебников»
(т. V), в которой он исследует введения и заключения кодексов Липит-Иштара и Хам-
мурапи. Отмечая сильную зависимость этих разделов судебника Хаммурапи от пред¬
шествующего ему законодательства, автор все же подчеркивает существенные отличия
между этими двумя источниками, показывающие, как конкретно-историческая обста¬
новка влияет на установившиеся традиционные формы изложения. Показателен
в этой связи, например, пропуск в судебнике Хаммурапи того отрывка из введения
к судебнику Липит-Иштара, в котором говорится об освобождении жителей страны от
рабства. Хаммурапи заменил этот отрывок другим, прославляющим помощь, оказан¬
ную им народу. К сожалению, И. Клима не смог правильно оценить деятельность
Хаммурапи и идеализирует его мероприятия.
Ю. Моджеевский в статье «πρόσταγμα в папирусах» (т. V) пытается установить
значение этого термина во время Птолемеев и его эволюцию в римское и византийское
время. Он приходит к выводу, что это был технический термин для обозначения цар¬
ских распоряжений, принимавших обычно эпистолярную форму, а также приказов
высших должностных лиц. В римское и византийское время им пользовались для
обозначения императорских эдиктов и распоряжений правительственных чиновников.
Напоминая работу Р. Таубеншлага, посвященную изучению термина Νόμος, статья
Ю. Моджеевского представляет большую справочную ценность, заключая в себе об¬
ширный перечень сохранившихся προστάγματα (V, стр. 188—196), значительно допол¬
няющий (около 45 новых папирусов) предыдущий перечень, составленный М. Ланже.
Статья «Πράκτωρ ξενικών» С. Плодзиена (т. V) — первое исследование, посвя¬
щенное выяснению содержания функции этого магистрата. Термин πράκτωρ появ¬
ляется в III в. до н. э., сначала без каких-либо определений; автор считает, что термин 11	А. Б. Ранович, Восточные провинции..., стр. 181; V.T sc h е г i ko ve г,
Syntaxis and Laographia, JJP (1950), стр. 204.
6*

84
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
заимствован из аттического права. С середины этого века встречаются выражения типа
πράκτωρ τών βασιλικών, πράκτωρ τών ιδιωτικών и πράκτωρ ξενικών, что свя¬
зано с учреждением суда хрематистов, исполнителями решений которого и
были практоры. Первая категория практоров была связана с фискальными, а последние
две категории с частными делами. К концу III в. первые две должности исчезают, что
заставляет предполагать, что их функции были переданы πράκτωρ ξενικών. Долж¬
ность практора сохранилась и в римское время с несколько ограниченными функци¬
ями. Попытка автора определить круг вопросов, подлежащих компетенции практора,
все же нуждается, на наш взгляд, в дополнительном документальном обосновании.
Существует большая литература по поводу указа Птолемея Филопатора о культе
Диониса. Исследователи (Ростовцев, Рейценштейн, Кюмон, Фестюжьер, Вилькен,
Руссель, Эйтрем, Тондрио) высказывали различные, взаимноисключающие друг
друга мнения. Ф. Соколовский, возвращаясь к этому спорному вопросу (т. III), цсходит
из той предпосылки, что объяснение этого указа следует искать в утвердившейся в
Греции практике, где культ Диониса являлся источником дохода для государства.
В Милете и на Косе должности жрецов этого культа продавались. Соколовский при¬
ходит к выводу, что издание указа было вызвано исключительно финансовыми сообра¬
жениями, стремлением Филопатора увеличить свои доходы.
Польский филолог В. Стеффен посвящает свою статью сатировой драме «Рыбаки»
(δικτυουλκοί) Эсхила (т. III). Разбирая сохранившиеся отрывки, автор предлагает
свое чтение, устанавливает точки соприкосновения со «Следопытами» Софокла и пы¬
тается восстановить содержание пьесы.
Выделяется своим объемом (96 страниц) статья А. Вюрстле «К Р. Cair. Zen., Ill,
59355» (т. V). Статья состоит из перевода, комментария и тщательного исследования
важного документа, представляющего значительный интерес. В процессе анализа
папируса Вюрстле не только уточняет его содержание, но и делает (в этом сильная
сторона статьи) ряд тонких наблюдений, расширяющих наши сведения о судопроиз¬
водстве во время Птолемеев. Придерживаясь господствующей точки зрения о зави¬
симости эллинистического права от афинского, автор отмечает, что первое содержит
ряд специфических моментов. В частности, несколько упрощено процессуальное право
(V, стр. 51); александрийские диететы выступают не в виде предварительной, а в виде
самостоятельной полномочной судебной инстанции и т. д. Статья выгодно отличается
тщательной, интенсивной, но, к сожалению, чисто формальной обработкой источника.
Работа известного папиролога Г. Белла «Акты Александрийских мучеников»
(т. IV) в какой-то мере примыкает к прежним его статьям, посвященным изучению
конфликтов между египтянами и иудеями. Справедливо отмечая, что «иудеи послу¬
жили скорее предлогом, чем причиной, выступления александрийцев» (IV, стр. 20)
и что в основном движение было направлено против римлян (стр. 42)г, Белл все же
не может дать удовлетворительного объяснения причин недовольства, так как он не
принимает во внимание растущую эксплуатацию населения и классовые противоре¬
чия, а видит причины недовольства лишь в оскорбленном патриотизме и уязвленном
самолюбии александрийцев.
Статья Н. Гольвейна «Euhemeria» (т. III) посвящена одному из фаюмских посе¬
лений и напоминает известную работу Белла1 2, но богаче материалом и дает, насколько
это позволяют источники, динамическую картину развития поселения и движения
земель, часто менявших хозяев. Любопытна фигур Л. Беллиена Гемелла. Тезис
автора о материальном благополучии населения неубедителен. Г. Шмидт в статье
«Влияние риторики на оформление судебных решений» (т. IV) показывает на
примере нескольких судебных дел влияние выступлений адвокатов на судебные
решения.
1	Этот взгляд отнюдь не новый. См. J. G. Milne, A History of Egypt under
Roman Rule, L., 1898, стр. 29; V. C h a p о t, L’Égypte romaine в Histoire de la nation
égyptienne, par G. Hanotaux, т. III, P., 1933, стр. 265.
2	H. I. В e I 1, An Egyptian Village in the Age of Justinian, JHS, LXIV (1944).

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
85
А. Фукс в статье «Заметки об архиве Никанора» (т. V) восстанавливает на основа¬
нии так называемого архива Никанора картину деятельности транспортной конторы,
обслуживавшей в течение почти шестидесяти лет (6—62 гг.) торговые пути, связываю¬
щие Копт с Красным морем.
Рассмотренные нами выборочно статьи позволяют составить достаточно ясное
представление о содержании, характере и установках журнала. Для полноты картины
следует остановиться на публикации источников и отделе критики и библиографии.
Значительное место в журнале занимает публикация источников. Источники пуб¬
ликуются либо в виде отдельных статей (см. во II томе статьи А. Свидерек, И. Шима¬
новской, в IV томе статьи А. Бока, Ж. Шварца, Заки Али, М. Швабе, А. Батай, В. Мар¬
тен, Аранджо-Руиз), либо компактно. Так, например, Е. Мантейффель издал ряд па¬
пирусов различного происхождения (т. II). Это мелкие литературные отрывки из Ев¬
рипида и Менандра и несколько юридических документов. В III томе Е. Мантейффель
опубликовал ряд текстов, добытых польско-французскими раскопками в Эдфу1, во
время которых был найден ряд папирусов, а также 140 греческих и 4 латинских острака.
Привлекает внимание О. Е. 326, содержащий рефрен гимна в честь царя и являющийся,
по мнению издателя, произведением народной литературы, засвидетельствованной еще
во времена фараонов, но впервые обнаруженной в находках, относящихся к концу
Птолемеев. Весьма своеобразен Р. Е. VIII конца III в. до н. э., в котором аполлино-
польский клерух Филот просит аудиенцию у Птолемея с целью сообщить царю
средство восстановления в 50-дневный срок урожайности пострадавшей от засухи
Фиваиды.
О. Е. 360 (конец II в. до н. э.) подтверждает существование τέλος χαρτών и, таким
образом, окончательно разрешает спорный вопрос о наличии в это время государствен¬
ной монополии на продажу папируса.
Ряд публикуемых остраков (О. Е. 373, 374, 377, 381, 382) содержит материал, отно¬
сящийся к налогу, который платили все иудеи, начиная с 3 и до 60 или 62 дет, включая
женщин, вольноотпущенников и рабов.
Публикации этих остраков предпослана статья, в которой автор, сообщая краткие
сведения об иудейском квартале в Аполлинополе (IV квартал), пытается выяснить
род занятий иудеев и проследить движение населения.
В каждом томе публикуются подробные обзоры литературы и источников, автором
которых является Р. Таубеншлаг. Материал систематизирован и охватывает как
монографии, так и статьи. Очень сжатые обзоры кратко передают содержание работ,
напоминая аннотации, но Р. Таубеншлаг выделяет всегда то новое и интересное, что
имеется в каждой статье или публикуемом источнике.
Хотелось бы, чтобы в журнале помещались рецензии развернутого типа, которые
давали бы всесторонний разбор и авторитетную оценку папирологической литературы,
отмечая не только положительные моменты, но и недостатки рецензируемых работ.
В третьем томе помещен краткий обзор советской папирологической литературы.
Обзор сделан добросовестно, учтены основные советские работы, но, к сожалению,
рецензент не вскрыл то основное, что отличает советскую папирологию от буржуаз¬
ной,— ее марксистско-ленинскую методологию.
В заключение хочется выразить пожелание, чтобы The Journal of Juristic Papy-
rology стал в самом ближайшем будущем боевым органом передовой папирологической
науки, так как Польша располагает крупными научными силами 'в этой области.
И. Ф. Фихман
1 Результаты раскопок опубликованы в книге: К. Michalowski, Ch. Des¬
croches, J. de L i n a g e, J.Manteuffel, M. Zejmo-Zejmis, Fouilles
franco-polonaises, Rapport III, Tell-Edfou, 1939, Le Caire, 1950.

86
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Н. D. F. KITTE, The Greeks, L., 1951, 256 стр.; R. H. BARROW,
The Romans, L., 1949, 224 стр.
Обе рецензируемые книги относятся к серии так называемых «Pelican books».
Цель этой серии определяется, например, в предисловии к книге Бэрроу следующим
образом: «эта книга не является историей Рима, хотя она включает в себя и историче¬
ские сведения, это не очерк латинской литературы, администрации, права и т. д...
многие из проблем римского мира — это проблемы сегодняшнего дня, а некоторые
решения, которые предложили древние, удивительно современны... Книга написана
с той точки зрения, что изучение прошлого жизненно важно для понимания нас самих...
Применить эти выводы читатель, если захочет, может сам,—материал в его руках»
(стр. 1). Сразу же отметим, что нельзя принимать последнее замечание всерьез и пред¬
ставлять себе дело таким образом, будто авторы, предоставив в распоряжение
читателя обильный фактический материал, сами беспристрастно отходят в сторону.
Как раз наоборот, авторы рецензируемых книг дают минимальное количество и самым
тенденциозным образом подобранного фактического материала, но зато выводы
навязываются читателю в изобилии.
Книга профессора Бристольского университета Китто делится на 12 глав. Поло¬
вина из них посвящена вопросам происхождения греческого народа, истории образо¬
вания, развития и упадка греческого полиса. В остальных главах автор касается раз¬
личных вопросов духовной жизни греков, литературы, философии, религии и т. д.
Именно последний круг вопросов Китто считает наиболее важным. И действительно,
на первой же странице автор предупреждает, что тема книги «не то, что греки сделали,
а что они собой представляли и, в частности, каковы были те особенности их ума
и образа жизни, которые сделали их цивилизацию и культуру такими, какими они
стали».
Греческий народ, утверждает Китто, был совершенно новым явлением в семье
человечества. Хотя более древние восточные цивилизации часто были исключительно
плодотворны в практических вещах, но «интеллектуально они были бесплодны» (стр. 8).
У них «не было литературы; эпическая поэзия, история, драма, философия во всех
ее отраслях, математика и много отраслей естествознания — все это начинается с гре¬
ков» (стр. 9).
Здесь мы, во-первых, встречаем у Китто столь распространенную в современной
буржуазной историографии расистскую «теорию» о делении человечества на «Восток»
и «Запад» и об интеллектуальном превосходстве второго над первым. Во-вторых, цель
этого априорного и лживого заявления состоит в том, чтобы выделить главную, по
мнению Китто, и самую характерную особенность греческого духа — его «интеллек¬
туализм». Смысл понятия «интеллектуализм», повидимому, не вполне ясен и для са¬
мого автора. По мнению Китто, «секрет греческого чуда» (автор имеет в виду быстрый и
блестящий расцвет греческой цивилизации.— М. Р.) состоит в том, что здесь про¬
изошло смешение двух рас и двух культур: «средиземноморской расы» (критяне и
доэллинские обитатели Греции) и греческой (ахейцы и доряне). Минойское искусство
было блестящим, чувственным, изящным, но не интеллектуальным. Интеллектуализм,
а также интерес к человеку и его целям — это свойство греческого духа. «Смешение
породило смесь — новый народ с дарами обоих родителей» (стр. 25). Итак, первой осо¬
бенностью, отличающей греков от варваров, были особые свойства греческого духа.
Вторая особенность — это полис — чудо греческой формы управления. Но и то, что
у греков утвердилась именно эта форма управления, также зависело от их духа и ха¬
рактера. Китто признает исторические, географические и другие причины возникнове¬
ния полисов в Греции, но считает, что даже «приведя их все, мы должны будем придти
все же к заключению, что самая важная причина из всех просто та, что греки предпо¬
читали именно такой образ жизни» (стр. 67). Истинное объяснение — это «опять-таки
характер греков» (стр. 69). О действительной сущности полиса, как специфической фор¬
ме рабовладельческого государства, как организации рабовладельцев, вызванной
необходимостью держать в повиновении рабов,— Китто умалчивает. Вопросы эконо-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
87
мнки, социальной и классовой борьбы неизменно остаются вне поля зрения автора.
Например, ранний расцвет Ионии, по мнению Китто, является скорее результатом
ионийского характера и темперамента, чем более развитой стадии цивилизации (стр^84).
Ионянам автор противопоставляет дорян. Пока ионийские мыслители, «руководи¬
мые только их собственными индивидуальными велениями разума, искали новых пу¬
тей в философии, доряне оставались массивно-традиционными в своих идеях и внеш¬
ности, так же как в архитектуре... Вообще ионяне и доряне представляли в очень
чистой форме две противоположные концепции, динамическую и статическую, инди¬
видуалистическую и,, коммунальную “»центробежную и центростремительную» (стр.88).
Все эти выспренние рассуждения нужны Китто только для заявления, что в Афинах
эти противоречия, опять-таки в результате смешения и слияния различных культур,
нашли примирение. Отсюда совершенство афинской культуры и искусства, отсюда
способность афинян сочетать ионийскую свободу и блеск индивидуальности с дорийски¬
ми чувствами дисциплины и сплоченности. Вскользь коснувшись общественного строя
Спарты, отметив консерватизм спартанцев, но похвалив их за то, что они стойко при¬
держивались своего идеала, так как «хотя это был узкий идеал, но все же идеал»,
Китто переходит к Афинам и в дальнейшем уже не расстается с ними. Афиняне, считает
Китто, несомненно имели «гений государственности». Если политическая система могла
преобразовать жизнь граждан так, как афинский полис сделал это в VI—IV вв., то
«это должно, конечно, приписать политическому гению народа», который изобрел ее
(стр. 98). Наиболее важным проявлением этого гения было всеобщее стремление афи¬
нян участвовать в общественных трудах, причем «привилегированный класс подда¬
вался убеждениями, в целом, лойяльно выполнял решения народа» (там же). Верный
себе Китто снова в качестве решающего фактора, определившего развитие политиче¬
ской жизни Афин, выдвигает расовое смешение. В данном случае игнорирование эко¬
номических и социальных мотивов делается вполне сознательно и с вызовом маркси¬
стам. Например, охарактеризовав положение в Аттике после Солона, Китто продол¬
жает: «Было недовольство, но, с одной стороны, марксистские законы еще не были
приняты, а с другой стороны, афиняне имели идею, что общее благо важнее, чем пар¬
тийные выводы,будучи, может быть,в этом отношении, если не в других, чем-то похожи
на британскую расу» (стр. 101).
После реформ VI в. и небольших дополнительных преобразований афинский строй,
по мнению Китто, стал настолько демократическим, насколько этого может достигнуть
человеческий ум. «Найдя» однажды сходство между афинянами и британцами, автор
настойчиво продолжает эту параллель. В этом отношении характерно следующее
рассуждение Китто (стр. 108). Высокая культура должна, исторически говоря, про¬
исходить из аристократического класса, но если аристократия сохраняется слишком
долго, то она становится сперва истощенной, а затем глупой. Здравый смысл афинян
привел к тому, что афинская аристократия в целом чистосердечно вошла в демократи¬
ческий строй, когда ее арет^ была еще энергичной. Контраст — позднейшая
Франция. Аналогия — Англия. Одна из причин, почему XVIII век в Англии был
столь цивилизованным, по заявлению Китто, состояла в том, что здесь не было резкого
деления между верхушкой среднего класса и аристократией, так что культура второй
своевременно была усвоена первой. И «афинская культура V в. точно так же сумела
сочетать серьезность и солидность доброго буржуазного общества с элегантностью,
тонкостью и бескорыстием аристократии» (стр. 109). Китто то и дело сравнивает Афины
с «доброй старой Англией». Например, в период после персидских войн для Афин
открылись огромные возможности, и «здесь можно провести параллель с Англией
после 1688 года» (стр. 117). Или: «В торговле Афины, как и Лондон, использовали свою
репутацию честности и здравого смысла» (стр. 117) и т. д. Возможность подобных
сравнений для Китто широко открыта именно потому, что для него не существует спе¬
цифики античного мира, как особого этапа в социально-экономическом развитии общест¬
ва, основанного на отношениях рабства. Не признает он поэтому и специфического ха¬
рактера афинской рабовладельческой демократии. Даже в Афинах, считает
■он, рабство не было базой экономической жизни полиса (стр. 133).

88
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
В то же время симпатии Китто к Афинам позволили ему подойти к некоторьш чер¬
там афинской демократии с относительной объективностью, отличающей его от многих
собратьев по перу. Такова, например, оценка афинской гелиеи, которая «была в общем
честным, бескорыстным судом» (стр. 119). Китто правильно расценивает мотивы осуж¬
дения Сократа и смысл оплаты за исполнение государственных должностей (стр. 136>
и т. д. Афинская демократия, считает Китто, была экспериментом демократического·
управления, и эксперимент в общем оказался удачным (стр. 130).
Идеалистическая концепция Китто проявляется особенно ярко в трактовке при¬
чин падения полиса (глава IX). Полис, по мнению Китто, пал не в результате простого
истощения сил вследствие войны и т. д. Основная причина разложения полиса —
в том, что «смелые философские спекуляции VI и V вв. стимулировали исследования
в различных областях и возникло много таких идей, которые серьезно пошатнули
моральные устои» (стр. 165). Сократ показал, что традиционная мораль не вытекает
из логики, не основана на ней; вера людей в эту мораль была подорвана. Поэтому и
вера в полис также пошатнулась, ибо «как мог полис воспитывать людей в духе добро¬
детели, если неизвестно, что такое добродетель» (стр. 166). Вопреки всякой очевидно¬
сти, Китто, путая причины и следствия, настойчиво сводит все развитие к развитию
или деградации духовных и моральных ценностей. Сначала особенности характера
грека обусловили возникновение полиса; позже, «вопреки здравому смыслу» (стр. 79),
грек не мог пожертвовать полисом с его живой и интересной жизнью ради более круп¬
ного, но менее интересного объединения, а в конце концов новые идеи пошатнули мо¬
ральные устои общества и испортили греческий характер, и это привело полис к ги¬
бели (стр. 70). В период эллинизма полис оказался поглощенным огромной империей,
а греки превратились в «расу блестящих индивидуалистов и оппортунистов»
(стр. 70).
Главы: «Греческая мысль», «Миф и религия», «Жизнь и характер» не представля¬
ют никакого интереса. Автор называет одну за другой все новые и новые «черты» хара¬
ктера и затем тенденциозно подобранными примерами (из Гомера, трагедий, сочинений
философов ит. д.) подтверждает их наличие у древних греков и у современных. Если
факты не укладываются в схему, они попросту приносятся ей в жертву. Фалес и Ана¬
ксимандр иллюстрируют, например, такую черту греческого духа, как «универсализм»,
а пифагореизм, по мнению Китто, был связан со склонностью греческого ума считать
мир логичным и симметричным (стр. 191). О борьбе между материализмом и идеализмом
в древнегреческой философии не упоминается, конечно, ни единым словом. Наоборот,
Китто постулирует, что греки именно тем и отличались коренным образом от варваров
и христиан, что не делали разрыва между телом и духом, физическим и духовным
(стр. 173). В отношении столь явного идеалиста, как Платон, Китто выходит из за¬
труднения очень просто: «У Платона его деление на тело и душу, это — не типично¬
греческая идея» (стр. 173). Однако, в противоречии с самим собою, несколько ниже
Китто ставит философию Платона в преемственную связь с Сократом и, как и следо¬
вало ожидать, объявляет его философию вершиной греческой мысли (стр. 194).
В последней главе — «Жизнь и характер» столь же поверхностно и тенденциозно-
рассматриваются различные стороны общественной и частной жизни афинян. Так, по¬
литическое бесправие женщин, по мнению Китто, объясняется попросту особенностями
физических условий жизни в Афинах.
Подведем некоторые итоги. На первый взгляд, создается впечатление, будто Китто
не хочет вмешиваться в «политику». Он не ищет в Афинах промышленного пролета¬
риата или крупного производства и т. д. (впрочем, в буржуазной историографии эта
тенденция конца XIX в. все больше выходит из моды) и не преподносит прямым обра¬
зом извлеченных из античности рецептов для излечения недугов капитализма. Но,
вглядевшись внимательно, мы скоро убеждаемся, что аполитичность Китто только
кажущаяся. Прежде всего вся его концепция насквозь реакционна. Китто стремится
доказать, что все прошедшее, настоящее и будущее народа определяется отнюдь не
развитием социально-экономических факторов, а изначально заложенными в этом
народе интеллектуальными и моральными расовыми качествами и инстинктами, со¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
89
ставляющими «дух» или «характер» народа. Не социальные противоречия, не клас¬
совая борьба движут общественное развитие, а идеи, творимые этим народом и влия¬
ющие на народный характер. Изменения характера, в свою очередь, проявляются в из¬
менениях социальных, экономических и т. д. Вывод, к которому Китто приводит сво¬
его читателя, очевиден: у каждого народа свой характер, а следовательно, и свой соб¬
ственный путь развития. И поэтому не следует одному народу надеяться повторить
путь другого. Выше мы приводили уже ядовитое замечание Китто насчет «марксист¬
ских законов» и вывод его относительно сходства британской расы с афинянами, по¬
скольку для обоих «общее благо» важнее, чем партийные интересы. Подобных заме¬
чаний у Китто много. Например, доказывая, что афиняне по складу своего характера
не могли согласиться на то, чтобы предоставить гражданство союзникам, а те по той
же причине не приняли бы этот дар, Китто, «глубокомысленно» заявляет: «Факт,
что за все приходится платить, и вот есть много вещей, желательных самих по себе,
за которые, однако, цена слишком высока. Некоторые из наших политиков мечтали
о полностью планируемой и национализированной экономике, но цена за это была —
управление трудом. И англичанин с его странной привязанностью к личной свободе
отказался заплатить эту цену» (стр. 120). Образец ханжества и лицемерия! Как будто
Китто не знает, что дело тут не в странностях характера англичан и что, если бы не
заправилы английского капитала, а действительно английский народ решал бы судьбы
своей страны, то Англия давным давно вступила бы на путь социализма.
Иногда в такой же скользкой манере Китто пытается дать советы не только англи¬
чанам. Именно так следует понимать его «смутные намеки» на сходство обстоятельств
Греции IV в. до н. э. и современной Западной Европы, которая пытается «нащупать
путь к какому-то более обширному объединению» (стр. 158). Это объединение, мол,
диктуется «здравым смыслом», так как увеличило бы «безопасность жизни без замет¬
ного увеличения ее скуки» (стр. 79). Но «современная Европа, несмотря на общность
культуры, общие интересы и легкость сообщений находит трудным принять идею огра¬
ничения национального суверенитета». Здесь сквозь дымку отвлеченных рассужде¬
ний явственно проглядывают ослиные уши Атлантического пакта.
*
Так же как и у Китто, книга Бэрроу, автора известной книги «Slavery in the
Roman empire» (1928), начинается с утверждения, что «одной только силой характера
Рим завоевал свое место в Средиземноморье». Благодаря своему характеру Рим стал
выше старых цивилизаций, которые окружали его и «наложили свое клеймо на новые
нации Европы, которые выросли из его империи» (стр. 1).
Выдвинув тезис о роли римского характера, Бэрроу приступает к анализу по¬
следнего. Из числа добродетелей, составляющих характер римлянина, основной
Бэрроу считает pietas, которую он определяет как религиозное чувство суб¬
ординации, послушания, покорности по отношению к высшей силе божества, идеи
или человека (стр. 9). Подчинение имело добровольный характер, и поэтому римлянин
сознавал, что он не только орудие этих высших сил, но что между ними существуют
отношения сотрудничества в достижении высших целей (стр. 10). Отсюда Бэрроу вы¬
водит идею о «призвании», которую можно проследить в римском сознании с древней¬
ших времен и которая на высшей ступени осознается как «миссия» римского народа
(стр. 10). Это чувство призвания, эта «миссия» и были движущей пружиной в истории
римлян, достигнув высшей точки в идее империи (там же).
Во II, III и IV главах Бэрроу дает краткий обзор истории Рима до конца II в.
В этой части книги, пожалуй, наиболее примечательно отношение автора к завоева¬
тельной политике Рима. Вопреки историческим фактам Бэрроу утверждает, что Рим
никогда не стремился к завоеваниям. Вокруг него были державы более старые, более
опытные, многие из них «были честолюбивы», а «угрозы по адресу союзников Рима
были угрозами и самому Риму, и, говоря вообще, он шел воевать, чтобы ликвидировать
эти угрозы» (стр. 33). Во II в. до н. э., по мнению Бэрроу, Рим «окружает все более
расширяющуюся сферу своих интересов все более широким кругом буферных госу¬

90
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
дарств, связанных обещанием не нарушать мир, пытается установить мир, стремится
освободить города, хрянящие культуру, которой он начал искренне восхищаться»
(стр. 38). Но его усилия предполагали такие качества в Востоке, которыми тот не об¬
ладал, и «в 146 г. Рим был вынужден в интересах доброго порядка и мирной торговли
захватить Македонию и Грецию» (там же). Затем «и Египет, который тоже был спасен
вмешательством Рима, признал его господство» (там же). Точно так же на западе
походы Цезаря в Галлию Бэрроу объясняет стремлением обезопасить италийскую гра¬
ницу в западных Альпах, а походы Августа — тем, что надо было включить в империю
и германские племена, которые угрожали империи. Рим был по натуре великодушен
(стр. 53). Он боролся зато, «чтобы проложить мирные пути..., дать людям блага проч¬
ного порядка и безопасности жизни и имущества» (стр. 42 сл.). Перед нами редкий даже
для продажной буржуазной науки образец наглой и совершенно беззастенчивой
фальсификации истории. Рим, приносящий мир и блага цивилизации народам Востока
и защищающий жизнь и собственность покоренных народов! Ни слова нет у Бэрроу
о грабежах наместников, о хищничестве римских публиканов, о продаже в рабство
миллионов невинных людей, об уничтожении Сиракуз и Коринфа. Правда, после всех
своих похвал великодушию Рима Бэрроу несколько ниже вынужден отметить,
что сенат в I в. был эгоистическим и заботился только о наполнении своих
карманов путем эксплуатации провинций (стр. 54), а еще спустя несколько страниц
косвенным образом признает, что политика республиканского Рима в отношении про¬
винций была политикой эксплуатации (стр. 58).
Переходя к описанию политического строя Рима, Бэрроу преподносит нам новое
откровение: «Римляне предпочитали терпеть очевидные аномалии и нелепости... Они
испытывали больше счастья, приспосабливая к новым нуждам старые институты, освя¬
щенные традицией, чувством, практикой» (стр. 44). I век до н. э. был «веком крупных
личностей», но и они, стремясь изменить машину управления таким образом, чтобы
поднять ее до новых целей, терпеливо сохраняли старые составные части. Поэтому
главная проблема конца республики и состояла в том, что центральная власть была
слишком слаба для того, чтобы контролировать провинциальных правителей, так как
коллегиальность ослабляла власть центральных магистратов, в то время как прокон¬
сулы в провинциях были единовластны. Правда, они должны были ежегодно сменяться,
но народ сам стал продлевать им срок правления, поддерживая своих фаворитов; «здесь-
то и кроется причина падения республики» (стр. 58).
Эту же проблему конца республики Бэрроу рассматривает в плане борьбы двух
концепций: эллинистических идей и римского духа. Сципион Старший представлял
собой образец римлянина, воспринявшего дух «Илиады», и идеал Александра Маке¬
донского, и греческую идею о том, что историю «делают» честолюбивые люди, а Катон
был борцом за старые римские принципы. В этой борьбе различных интересов, идей
и принципов «римское общество было разорвано на куски». На одной стороне были
«старые аристократические идеалы, строгая нравственность, служение государству,
незапятнанная честь и т. д.», а с другой — «был народ, часто чужой крови и без на¬
следственных традиций или гордости, который был готов кормиться за государствен¬
ный счет или продать свой голос бессовестным политикам» (стр. 74). Человеком, кото¬
рый объединил это разорванное на куски римское общество, был Август. Август для
Бэрроу совершенно идеальный правитель, он не находит в его деятельности ни одного
темного пятна. Август разрешил все проблемы, стоявшие в конце республики. Его
здравый смысл привлек к нему средние слои общества, еще здорового внутри, и он
набрал из них честных администраторов и провинциальных управителей. В конце
концов, «усилия его почти привели к единству человечества с помощью западных идей
о человеческой личности и упорядоченной свободы» (стр. 83).
Не приходится говорить о том, насколько лживой и тенденциозной является по¬
добная трактовка событий конца республики, перехода к принципату и личности Ав¬
густа. Превознесение Августа и вообще культ сильных личностей типичны для буржу¬
азных историков Западной Европы и еще больше—для американских.
В главах о римской литературе, философии, науке Бэрроу везде прослеживает

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
91
влияние римского духа. В области литературы это влияние, например, определило
серьезный характер и дидактическую направленность. Правда, Бэрроу признает, что
латинская литература была способна и на шутку и на сарказм, но, «повидимому, все
это не было строго римское, а обязано своим происхождением италийскому наследию
или народам провинций» (стр. 117).
Причинами кризиса III в. Бэрроу считает местнические настроения в отдельных,
особенно варваризированных, областях и нажим варваров извне. Установление доми-
ната он связывает с тем, что императорами стали выходцы из Балканского полуострова,
где было велико влияние Востока.
Христианству посвящена особая глава. Происхождение христианства Бэрроу
толкует вполне в духе церковной традиции. Апостол Павел рассматривается как ре¬
альное историческое лицо, и Бэрроу восторженно именует его величайшим римским
гражданином I века (стр. 194). «Моментальное и внезапное изменение в отношении
между государством и христианством при Константине,— заявляет Бэрроу,— не может
быть объяснено как неизбежное следствие достаточных причин» (стр. 188). Изменение
было внесено одним человеком (Константином.— М. Р.), чей характер не подходит
под шаблон этого века, чьи убеждения были его собственными убеждениями (стр. 189).
Римский император идентифицировал себя с христианской церковью и принял на себя
миссию распространения христианства среди язычников. Таким образом, идея древних
римлян о том, что судьбы Рима связаны с божественной силой, идея о миссии Рима про¬
явились вновь с новой силой. А затем явился Августин Блаженный и показал, что нет
связи между римской историей и римским характером, с одной стороны, и старой язы¬
ческой религией — с другой. «Если бы Августин избрал другой путь, история, может
быть, приняла бы другое течение» (там же).
В книге Бэрроу мы нигде не найдем анализа экономического развития Рима, мы
ничего не узнаем о социальных противоречиях в римском обществе или, например, о со¬
циально-экономических предпосылках падения республики, возникновения христиан¬
ства или о классовой борьбе миллионов римских рабов. Бэрроу совершенно ясно
дает понять, что, по его мнению, все эти факторы не играют никакой роли в истории.
О римском народе в тех случаях, когда имеются в виду подлинные народные массы,
а не ходячее воплощение римских virtutes, Бэрроу отзывается с величайшим прене¬
брежением. История народа, по Бэрроу, это история присущих духу этого народа идей,
это история саморазвития или трансформации, борьбы и взаимодействия этих идей
с другими идеями, чуждыми данному народу. И творцами истории являются выдаю¬
щиеся личности, носители этих идей, вроде Сципиона или Катона, Августа, Констан¬
тина или Августина. Концепция Бэрроу—идеалистическая, реакционная и далеко не
блещет новизной. Но в его интерпретации она приобретает свои специфические особен¬
ности. Бэрроу открыто ставит свою концепцию на службу реакционному английскому
империализму. Именно поэтому так превозносится экспансия Рима и замалчивается
ее захватнический хищнический характер, слишком живо напоминающий повадки
английского империализма. С этих позиций трактуются и остальные вопросы римской
истории.
В широких народных массах британской империи, задавленных классовым и коло¬
ниальным гнетом и эксплуатацией, зреет протест против несправедливости буржуазного
общества. Рядовой англичанин или житель колоний упорно ищет разрешения мучаю¬
щих его проблем, и издатели «Pelican books» указывают ему на книгу Бэрроу: «Зна¬
комый круг вопросов: отношение между государством и личностью, свобода и государ¬
ственный контроль, польза и вред империи, цивилизация отсталых народов...— эти
и многие другие темы читатель найдет в истории, которую написал римский характер».
И читатель действительно найдет в книге Бэрроу эти вопросы... и ответы, услужливо
подготовленные путем-подтасовки и фальсификаций исторических фактов. Отношение
между государством и личностью? В начале книги, подчеркивает в заключительной
главе автор, было обращено внимание читателя на чувство субординации, харак¬
теризующее римский дух. В течение тысячелетий римляне сохраняли это чувство, и
никакая другая нация не произвела империи, столь обширной и столь основательно

92
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
гуманной. Через послушание (obedience) пришло могущество (стр. 218). Свобода
и государственный контроль? Взгляните на империю при Диоклетиане! Вот до чего
довел человека государственный контроль, подавивший частную инициативу! Кстати,
аналогичный смысл имеет, конечно, замечание Китто насчет планирования англий¬
ской экономики. Польза и вред империи? И на это дает ответ история Рима, которая
показывает, какие великие блага мира и безопасности обрели пароды, вошедшие под
сень империи. Наконец, цивилизация отсталых народов? Но именно в сообщении более
высокой цивилизации и состояла «благородная миссия» римской империи. К таким
выводам подводит Бэрроу своего читателя.
Так уясняется цель серии «Pelican books» в целом и в рецензируемых двух книгах —
в частности. Они адресованы к массовому читателю, мало разбирающемуся в вопросах
истории, к тому, кто, как говорит Китто, «затруднился бы сразу сказать, кто был
раньше: Солон или Перикл». Книги этой серии выполняют задачу, которая поставлена
перед всей буржуазной наукой силами международной реакции: обработать ум этого
читателя в нужном для нее направлении. Для достижения этой цели буржуазные уче¬
ные не брезгуют никакими методами: ни фальсификацией исторической действитель^
пости, ни подтасовыванием фактов, ни грубой модернизацией истории. Рецензируемые
две книги представляют типичные образцы в этом отношении. Они представляют,
кроме того, еще и некоторый специальный интерес, потому что обе написаны англий¬
скими буржуазными авторами. В свое время на страницах БДИ помещались рецензии
на соответствующие американские й французские издания. Здесь мы видим реакцион¬
ную английскую модификацию фальсификации истории.
М. И. Рижский
ВРЕМЯ КОНСТАНТИНА В ОСВЕЩЕНИИ СОВРЕМЕННОЙ
БУРЖУАЗНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Среди проблем, продолжающих привлекать особенно пристальное внимание бур¬
жуазных историков, одно из первых мест занимает история первой половины IV в.
Сам по себе интерес к этому периоду вполне объясним. Период чрезвычайного обостре¬
ния кризиса системы рабской эксплуатации и интенсивного развития колоната, не¬
сомненно, заслуживает всестороннего обследования. Круг вопросов, связанных с
изучением этого времени, чрезвычайно обширен. Не говоря об упомянутой коренной
проблеме упадка рабства и развития колоната, перед исследователем встает вопрос
о все более назревавшем развале громадной Римской империи. Большой интерес
приобретает и вопрос о попытках использования христианской церкви в качестве
средства укрепления господства рабовладельцев. Наконец, актуален вопрос о дви¬
жениях угнетенных масс и вторжений соседних народов — сил, которые в следующем
столетии покончили с рабовладельческим строем на значительной части территории
Римского государства.
Однако повышенный интерес современных буржуазных исследователей к этому
времени проистекает из совершенно иных источников. В нашей литературе уже подвер¬
гались критическому анализу отдельные работы буржуазных историков о Констан¬
тине: А. П. Каждая останавливался на книге Холсэппла «Константин Великий»
и разоблачил попытки этого американского историка возродить католическую
традицию в вопросе об отношении Константина к христианству1. Однако так
называемому «константиновскому вопросу» (la question constantinienne) посвящает
свои исследования ряд других нынешних историков на Западе. Ознакомление
с их работами свидетельствует о все более широком распространении в их среде
1 БДИ, 1950, № 1, стр. 170—172.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
93
антинаучных, фидеистских, космополитических и иных реакционных взглядов. Содер¬
жание новых работ буржуазных историков по интересующему нас вопросу не
исчерпывается попытками возродить католические традиции. Мы имеем в виду прежде
всего книгу И. Фогта, а также работы К. Хенна, А. Альфёльди, А. Пи-
ганьоля и некоторых других историков. Взгляды большинства буржуазных авторов
новых работ о Константине по наиболее существенным вопросам очень близки друг
к другу, разделяемая всеми ими общая реакционная концепция полностью их объеди¬
няет. «Полемика» о Константине ведется вокруг второстепенных деталей, разногласия
по которым не могут скрыть общей направленности работ всех этих историков. Они
либо обходят важнейшие проблемы социально-экономической истории поздней Рим¬
ской империи, которые в прошлом в какой-то мере ставились буржуазными уче¬
ными, либо совершенно их извращают. В центре внимания современных авторов —
до крайности узкий круг вопросов. Это прежде всего личность Константина. Неслу¬
чайно почти все книги буржуазных историков об этом времени носят одно и то же
название: «Константин Великий». Личность этого императора представляется им бес¬
конечно загадочной и сложной. Константин, по словам Фогта,— «сфинкс историче¬
ской науки». Именно в поступках, мировоззрении, даже в состоянии психики Кон¬
стантина ищут эти историки объяснение важнейших изменений в Римской империи его
времени.
Другой вопрос, являющийся центральным для современной буржуазной историо¬
графии о Константине, — это вопрос о его отношении к христианству, теснейшим обра¬
зом связываемый с его личностью, ибо, по мнению этих историков, превращение хри¬
стианской религии из преследуемой в господствующую было обусловлено исключи¬
тельно лишь личной склонностью Константина к христианству. Естественно, эти исто¬
рики стремятся изобразить Константина христианским монархом, не уступавшим
в своей религиозности любому средневековому правителю.
Глубокий кризис современной буржуазной историографии проявляется также
в чрезвычайно ясно выраженной в названных работах модернизаторской тенденции.
Эти историки пытаются «исторически обосновать» пропагандируемые в настоящее
время империалистическихми кругами идеи космополитизма и культа войны.
Пожалуй, с наибольшей отчетливостью взгляды современных западных исто¬
риков по вопросу о положении в империи при Константине выразил Фогт1, работа
которого нашла положительную оценку у других буржуазных авторов1 2.
Период правления Константина Фогт оценивает как завершение одной и начало
другой эпохи. Фогт, как и ряд других историков, считает, что Константином завер¬
шается упадок античности и начинается христианское средневековье. Если, по его
словам, Диоклетиан, пришедший к власти в обстановке всеобщего брожения, сумел
силой навести порядок, не меняя основ государства, то Константин якобы перестроил
общество на новых началах. Показательно, что вторая часть книги Фогта названа
«Реставрация Диоклетиана», тогда как третья — «Революция Константина Великого».
С Фогтом перекликается А. Альфёльди, именующий Константина... «революционером
в пурпуре». Немецкий историк К. Хенн утверждает, что Константин выполнил «все¬
мирно-историческую миссию»: он заменил греко-римскую культуру христианской и
заложил тем самым основы для нового исторического развития3. Точно так же и
Н. Бэйнз считает исторической заслугой Константина то, что он «привел во взаимодей¬
ствие» языческую культуру, римскую традицию и христианство, комбинация которых
«породила» Византийскую империю4. Превите-Ортон считает возможным говорить
даже о «двойной революции», произведенной лично Константином: «первая револю¬
1	J. Vogt, Constantin der Grosse und sein Jahrhundert, München, 1949.
2	См. статью N. S. Baynes в JRS, XLI (1951), стр. 155—158.
3	К. Hönn, Konstantin der Grosse. Leben einer Zeitenwende, Leipzig,
1945, стр. VI.
4N. H. Baynes and H. St. L. В. M о s s (editors), Byzantium, an intro¬
duction to East Roman civilization, Oxford, 1949, стр. XVIII.

94
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ция» заключалась в перенесении столицы империи в Византию, а втцрая состояла
в принятии христианства в качестве господствующей религии1.
Чтобы возможно более отчетливо показать «революционный характер деяний»
Константина, некоторые авторы подробно останавливаются на тяжелом положении
Рима в предшествующую эпоху. Так Фогт пытается более или менее подробно выявить
причины хозяйственного кризиса Римского государства, который зародился, по его
мнению, еще в обстановке «благополучного» II в. Фогт обращает внимание на непро¬
изводительность рабского труда, но главную особенность экономического развития
Римской империи он усматривает в отсутствии достаточно емкого и постоянного рынка
сбыта для промышленной и сельскохозяйственной продукции, вследствие чего, по его
мнению, оказалось невозможным развитие «подлинного промышленного капитализма»
(ук. соч., стр. 48 ел.). В обстановке хозяйственной неустойчивости состоятельные клас¬
сы, по его словам, не были заинтересованы в развитии производства и, отказываясь
от деловой активности, предпочитали предаваться удовольствиям. В результате в
Риме отсутствовал дух предприимчивости и стремления к наживе, свойственный пури¬
танам на заре нового времени и «породивший» капиталистическое хозяйство. Начав¬
шийся по этим причинам упадок экономической и общественной жизни в империи, а
также усилившиеся нападения варваров, по мнению Фогта, вынудили в конце концов
императоров прибегнуть к установлению строгого контроля государства над хозяй¬
ством и обществом.
Фогт не оригинален в своей путаной «концепции» экономического развития Рим¬
ской империи. Подобно другим буржуазным историкам1 2, он придает решающее зна¬
чение в упадке экономики империи сокращению емкости рынка и, по существу, прохо¬
дит мимо подлинной причины, породившей кризис рабовладельческого хозяйства: не¬
возможности развития производительных сил при господстве труда рабов. Одновре¬
менно Фогт, в духе М. Вебера, считает причиной возникновения капитализма появле¬
ние соответствующего «протестантского духа». Полностью разделяя модернизатор-
ские тенденции современной буржуазной историографии, Фогт (а равно и Хенн)
толкует о «буржуазии» в древнем Риме.
Несколько иначе объясняет социально-экономический кризис поздней империи
Хейн. Он на первое место выдвигает нападения германцев и других племен на Римское
государство и проникновение их в его пределы. Это влекло ослабление единства импе¬
рии, и без того расшатывавшейся изнутри. Необходимость постоянной обороны госу¬
дарства обусловила усиление влияния армии. В III в. римское государство было, по
словам Хенна, «военным лагерем выбираемых войском императоров» (ук. соч., стр. 13).
Разнузданная анархия одичавшей солдатни,— пишет этот автор,— погубила граждан¬
ские государственные учреждения; на смену «сенатским императорам» пришли «сол¬
датские императоры». Бесчинства солдат и необходимость содержать огромную армию
и послужили причинами всеобщего закрепощения сословий, постоянного роста налогов,
подлинного ограбления государственных провинций. «Прострация,— пишет Хенн,—
охватила широкие круги населения империи». Отсюда, по его мнению, проистекает
упадок римской хозяйственной жизни.
Как видим, и Хенн, подобно Фогту, в своем объяснении экономического кризиса
империи проходит мимо внутренних его причин, сводя претерпеваемые римским хо¬
зяйством изменения к истощению его государством и армией. Приблизительно так же
объясняет это явление и Превите-Ортон, придающий решающее значение в деле исто¬
щения экономических сил империи росту налогов и сопровождающим его злоупотреб¬
лениям государственных чиновников (ук. соч., стр. 23).
Игнорируя подлинную классовую сущность домината, названные историки стре¬
мятся представить императоров III в. простыми ставленниками армии, удовлетворяв-
1С. W. Previtfe-Orto-n, The shorteer Cambridge medieval history,
vol. I, Cambridge, 1952, стр. I.
2	Ch. E. W. W a 1-bank, The decline of Roman empire in the West,
L., 1946, стр. 27 сл

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
95
шпми своей политикой якобы исключительно военщину. Для нынешних буржуазных
западно-германских историков этот тезис приобрел принципиальное значение.
Подчеркивая, что опорой римской императорской диктатуры была армия, ибо го¬
родская буржуазия Италии и провинций потеряла свое прежнее влияние и значение
и была разорена, Фогт (ук. соч. стр. 27) замечает, что для современных немцев, после
того как они наблюдали возникновение «авторитарного режшма из демократических
основ» (т. е. кризис Веймарской республики и установление гитлеровского фашиз¬
ма), стало возможным более правильное понимание Римской империи, чем для
историков кайзеровской Германии. Так делается попытка «подтвердить» истори¬
ческой параллелью распространенную на Западе «теорию» о мнимой «невиновности»
германской и американо-английской буржуазии в установлении фашистской дикта¬
туры, которая представляла якобы лишь военные круги.
При характеристике обстановки в Римской империи во II—III вв. Фогт и Хенн
утверждают, что различные народности, входившие в ее состав, постепенно теряли
свою обособленность. Очевидно, понимая, что говорить о какой-либо экономической,
этнической или языковой общности народностей Римской империи было бы нелепо,
Хенн измышляет некое «чувство государственной общности» (ук. соч., стр. 28), которое,
по его словам, развивалось у подвластных императорам племен и народностей. Рим¬
ская империя, которая подавляла самостоятельное развитие входивших в нее народов,
превращается под пером буржуазного историка в государство, якобы сильное привя¬
занностью к нему подданных.
Однако даже современные буржуазные историки не могут не замечать того не¬
обычайно тяжелого бремени, которое возлагалось римским государством на его под¬
данных; они с сокрушением говорят — правда, весьма бегло — о высоких налогах,
о прикреплении куриалов и ремесленников, о зарождении колоната. Но правильно
объяснить эти явления они не в состоянии: Фогт пишет об «огосударствлении хозяй¬
ства» (ук. соч., стр. 120), о полном подчинении экономической жизни общества интере¬
сам государства; он вообще весьма недалек от старой «фискальной теории» развития
поздней Римской Империи, до крайности преувеличивающей роль государства в пре¬
образовании хозяйства.
Как уже отмечалось, современные буржуазные историки преклоняются перед
личностью Константина, который по-разному характеризуется отдельными авторами.
Одни на первый план выдвигают его выдающиеся способности полководца и государ¬
ственного человека. Другие находят в нем все качества «доброго христианина» и, как
Пиганьоль, считают возможным сравнивать его с ... Карлом Великим и Людовиком
Святым1, объясняя противоречащие подобной характеристике многочисленные со¬
вершенные им убийства, в том числе умерщвление жены и сына, либо необходимостью
придерживаться изданных им законов (Фогт, ук. соч., стр. 255 сл.), либо грехов¬
ностью его, от которой «никто не свободен»1 2. Кроме того, Холсэппл старается
объяснить жестокость Константина... его «балканским происхождением», ибо,
как утверждает этот американский историк, «балканское крестьянство всегда
отличалось свирепостью» (ук. соч., стр. 418). Бэйнз, имея в виду в первую очередь
Константина, пишет: «Если когда-либо история знала сверхчеловека (superman), то
его следует искать среди римских императоров IV в.»3. Наконец, в новой буржуазной
литературе распространено мнение о Константине как о «демонической натуре», при¬
чем «демонизм» понимается в духе Ст. Цвейга как смесь гениальности с безумием, нечто
мистическое и непознаваемое. Именно на «непознаваемости» личности Константина
особенно настаивает новейшая буржуазная историография: так легче всего объяснить
«внезапность» перехода язычника Константина на сторону христианства.
Развивая этот тезис, Фогт, равно как и другие авторы, без стеснения отдает бога¬
1	A. Piganiol, L'empire chrétien, P., 1947, CTp. 27.
2 L. B. H o 1 s a p p 1 e, Constantine the Great, N.—Y., 1942, CTp. 442.
3N. H. Baynes and H. St. L. B. Moss, Byzantium, CTp. XIX.

96
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
тую дань религиозной мистике. Полностью разделяя в данном случае точку зрения Холс-
эппл1, Фогт пишет, что «видение Константина накануне битвы перед Мульвийским
мостом побудило императора перейти в христианство, ибо победа 312 года показала
жизненную необходимость христианской религии» (ук. соч., стр. 170). Для того, чтобы
убедить своих читателей в якобы «последовательно-христианской» политике Констан¬
тина, эти авторы стремятся представить его в виде глубоко верующего христианина.
Известно, что союз с христианством, заключенный Константином, диктовался
прежде всего политическими целями. Как отмечал Энгельс, «...честолюбивый Констан¬
тин убедился, что принять эту бессмысленную религию — лучшее средство для того,
чтобы возвыситься до положения самодержца римского мира»1 2. Естественно, что те
буржуазные историки середины XIX в., которые понимали реальную подоплеку рели¬
гиозной политики Константина, не нуждались в легенде о мнимой искренней привер¬
женности его к христианству; эту легенду создали церковники-панегиристы IV—V вв.
и развивали католическое духовенство и папство в средние века. Так, Я. Бурхардт,
книга которого об эпохе Константина вышла 100 лет назад, считал этого императора
холодным политиком, «расчетливым эгоистом» и отрицал правдивость повествования
Евсевия. Но такая трактовка Константина ни в коей мере не устраивает новейших
буржуазных псевдоученых. Они не только некритически используют сочинения Евсе¬
вия, Лактанция и других, как это уже отмечалось в нашей литературе относительно
Холсэппла, но даже пытаются полностью «реабилитировать» Евсевия, являющегося
для них величайшим авторитетом по эпохе Константина. Полемизируя с Грегуаром,
который показал подложный характер «Жития Константина», приписываемого Евсе¬
вию, А. Альфёльди утверждает, что сочинения Евсевия являются «непогрешимым
документом»3. Фогт также настаивает на том, что критика Евсевия была якобы «не¬
справедлива» (ук. соч., стр. 245). Чтобы придать хоть какую-нибудь «научность» по¬
добным утверждениям, эти авторы стремятся подкрепить их крайне натянутыми и
сомнительными аргументами из области нумизматики, произвольно датируя сохранив¬
шиеся от времени Константина монеты и украшения.
Такое изменение во взглядах на христианских панегиристов продиктовано стрем¬
лением нынешних буржуазных историков изобразить отношение Константина
к церкви в тех же самых красках, в каких это делали Евсевий, Лактанций и другие
раннехристианские писатели.
В этой связи показательна работа проживающего в Англии венгерского буржуаз¬
ного историка А. Альфёльди «Обращение Константина и языческий Рим», в которой
он во многом повторяет точку зрения, высказанную им ранее. Задача, которую ставит
перед собой Альфёльди, заключается, по его словам, в том, чтобы «обнаружить
подлинный характер победы Христа». Автор осуждает тех исследователей, которые
не придают значения христианским чудесам, «происходившим» при Константине.
Альфёльди не сомневается в правдивости сообщения Евсевия о «чудесном явлении
Христа» Константину. «Божественное откровение „Сим победиши“,— серьезно заяв¬
ляет этот автор,— есть исторический факт, хотя он произошел лишь во сне» (I (ук.
соч., стр. 18). «Действительность» этого чудесного явления, с точки зрения Альфёльди,
доказывается тем энтузиазмом, с которым с тех пор Константин всегда боролся «за
дело Христа и его церкви». Таким образом, видение «сына божия» и христограммы, по
мнению этого мракобеса, оказало на Константина влияние, имевшее исторические
последствия мирового значения.
Отныне, пишет Альфёльди, политика Константина заключалась в постепенной
отмене язычества, так что в конце концов он порвал почти все нити, связывающие его
1	См. БДИ, 1950, № 1, стр. 171.
2	К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 603.
3А. Aifoldi, The conversion of Constantine and pagan Rome, Oxford, 1948,
стр. 2.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
97
о	римскими традициями, и начал открытую борьбу против старых религий. Толчок
к этой «революции» дала якобы божественная сила; главными движущими факторами
были, по мнению Альфёльди, личный «революционный» характер Константина, глу¬
бокая приверженность его к христианству и уверенность в том, что он является из¬
бранником божьим, равным апостолам (ук. соч., стр. 35). Свою «концепцию» о влиянии
христианства на Константина Альфёльди кратко резюмирует в следующих словах:
«Наиболее могущественный человек на свете склоняется к вере во Христа и, прежде
чем он окончательно в нее переходит, получает знак во сне и удостоверяется в могу¬
ществе христова имени... тогда он принимает христианство и постепенно делает его
основой всей своей концепции государства» (ук. соч., стр. 28).
С некоторыми оговорками точку зрения Альфёльди принимает и английский исто¬
рик Превите-Ортон. Последний полагает, что принятие Константином христианства
в качестве господствующей религии было вызвано прежде всего «внутренним религи¬
озным чувством» императора, однако при этом Константин подчинялся также и «по¬
литической необходимости» (ук. соч., стр. 14).
Прибегая к подтасовке фактов, Альфёльди, Холсэппл, Фогт умышленно отбрасы¬
вают все данные, противоречащие их взглядам. Так, они игнорируют факт длительной
сохранности в империи Константина культа солнца, обходят молчанием связь импера¬
тора с неоплатониками и т. д.
Исходя из положения о том, что уже в 312 г. Константин являл тип «идеального
христианина», названные авторы утверждают, что впоследствии он, «чувствуя божью
защиту и помощь», твердой рукой создавал условия для соединения государства с цер¬
ковью, видя в этом свою важнейшую задачу. Религиозная политика Константина,
пишет Фогт, явилась первой всемирно-исторической проверкой возможности уста¬
новления союза между государством и церковью, и она показала целесообразность
этого союза. Церковь придает «прочность» государству — вот идея, особенно дорогая
буржуазным фальсификаторам истории Римской империи, разглагольствующим о
вредности и «нелепости» отделения церкви от государства1. Объединение буржуазного
государства с католицизмом в крестовом походе против демократии и прогресса —
желанная цель современных империалистов, использующих папство в качестве важ¬
ного оружия своей реакционной политики, и естественно, что подобный союз всячески
превозносится буржуазными историками.
Воспевая религиозную политику Константина, Альфёльди и Фогт не стесняются
выступать с рядом ханжеских утверждений. Альфёльди усматривает глубочайшее от¬
личие от принципата окончательно оформившегося при Константине домината в том,
что в то время как принципат, по его словам, имел «правовой строй и правовую основу»,
доминат покоился якобы на «чувстве благоговения в сердцах людей» (ук. соч., стр. И).
Фогт пишет, что, руководствуясь христианским вероучением, Константин сумел со¬
вершенно преобразовать Римскую империю и вдохнуть в нее новую жизнь. В резуль¬
тате деятельности Константина, по словам Фогта, универсальная монархия стала бок
о бок с универсальной церковью (ук. соч., стр. 192), и сотрудничество их повлекло
за собой целый ряд «благодеяний» для населения империи. Признавая, что при Кон¬
стантине тяжелые налоги сильно угнетали римских подданных, а злоупотребления и
притеснения со стороны магнатов довершали их разорение, он с удовлетворением от¬
мечает, что в созданной этим императором «христианской империи» высшей нормой
отношений была «заповедь любви к ближнему», «потустороннее блаженство» считалось
конечной целью существования, а «грубый материализм» был подорван (ук. соч.,
стр. 267).
Более того, Фогт провозглашает великой заслугой Константина то, что он, соеди¬
нив государство с христианской церковью, вывел Римскую империю из состояния
заботы исключительно о земном; христианское учение о бессмертии души имело, по
его словам, огромное положительное значение для всего дальнейшего развития чело- * 71	Cp. Е. Schwärt z, Charakterköpfe aus der Antike, Lpz, 1950, стр. 293.
7 Вестник древней истории, № 1

98
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вечества (ук. соч., стр. 267, 269). Забота исключительно о земном, интерес на¬
родных масс к действительной жизни — опасны для господствующих классов, и в этом
смысле Константин, пытавшийся с помощью христианской церкви прикрыть социаль¬
ную борьбу империи богословским одеянием, несомненно заслуживает в глазах ученых
лакеев буржуазии всяческого почтения. Как видим, борьба против «грубого материа¬
лизма» прямой дорогой приводит буржуазного историка Фогта в болото поповской
реакции.
Игнорируя классовую борьбу в Римской империи в IV в., Фогт, Хенн и другие?
историки с большим интересом останавливаются на религиозной борьбе при Констан¬
тине, в особенности на донатизме и арианстве. Константин изображается ими в каче¬
стве ученого богослова, всецело поглощенного религиозными вопросами, заинтере¬
сованного в примирении спорящих сторон и установлении единства вероучения.
Социальное содержание религиозной ереси эти историки в расчет не принимают.
Утверждая, что Константин будто бы защищал плебс от произвола магнатов, Фогт
повторяет вместе с тем избитую басню о том, что христианство содействовало
смягчению положения рабов в Римской империи, в результате чего наряду с рабством
стало развиваться крепостничество, которое в конце концов совершенно его заменило.
Повидимому, Фогту ничего неизвестно о том,что христианская церковь не имела ника¬
кого отношения к ликвидации античного рабства, существование которого она в течение
целых столетий оправдывала, так же как она мирилась с пережитками рабства к
средние века и с торговлей неграми на заре капиталистического строя.
По мнению Фогта, Хенна и Шварца, Константин придал зданию «мировой импе¬
рии» форму, которая якобы наполнила германцев и славян «благоговейным восхище¬
нием» и оказала «мощное воздействие на их собственные политические организации»
(Шварц, ук. соч., стр. 293). Повидимому, именно это «благоговейное восхищение»
и послужило причиной разгрома «варварами» Римской империи. Названные немецкие
историки, подчеркивая преемственность между прославляемой ими империей Кон¬
стантина и средневековой германской «Священной Римской империей», тем самым
выступают с апологией последней. В этом отношении они идут дальше даже тех фаши¬
стских идеологов, которые видели в империи Оттона I и Фридриха Барбароссы прямой
прообраз гитлеровского «третьего рейха», теперь и у средневекового рейха обнаружи¬
вается «прообраз» — империя Константина! Солидаризируясь с фашистскими писа¬
ками, Фогт видит величие Константина в том, что он якобы положил начало проникно¬
вению в Римскую империю пресловутого «германского духа»: возрождение милита¬
ризма в послевоенной Западной Германии сопровождается возвратом ее империалисти¬
ческих идеологов к расистской теории.
Как видим, в большинстве разбираемых работ Константин выступает в роли твор¬
ца истории; его воля, утверждают авторы этих работ, имела огромное историческое
значение, причем она ни в малейшей мере не была обусловлена действительной обста¬
новкой. Если, по Хенну, Константин является «новатором и смелым реформатором
большого размаха», то Фогт утверждает, что из рук этого «творца изменений в ходе
истории» вышли все государственные и общественные учреждения, преобразованное
христианство и многое другое. Он пишет далее, что «Византийская империя во всех
своих существенных чертах оставалась константиновской» (ук. соч., стр. 264).
Столь же восторженно расписывают деятельность Константина и некоторые дру¬
гие из названных историков. Это преклонение новейших буржуазных идеологов перед
личностью «могущественного императора» IV в. вызывается, в первую очередь, тягой
современной буржуазии к открытой диктатуре, идеальным носителем которой им пред¬
ставляется Константин. В первом издании своей книги, вышедшем в Германии в годы
гитлеровского режима, Хенн указывал на «многочисленные поразительные паралле¬
ли» между эпохой Константина и современностью, намекая на фашистскую диктатуру.
Недаром, издавая свою работу вновь в 1945 г., он поспешил изъять соответствующую
фразу, очевидно, считая неудобным оставлять ее после падения «третьей империи»;
однако его американский коллега Холсэппл повторяет буквально то же самое.
Постоянно на разные лады восхваляется космополитизм Константина и его мо¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
99
нархии. Эпиграфом к одной из глав своей книги Хенн выбрал слова протестантского
богослова А. Гарнака: «Союз между христианской церковью и государством поднял
цивилизованное человечество на более высокую ступень... Подлинный космополитизм,
идея духовной свободы, равенства и братства впервые получили силу на этой основе...».
В перенесении Константином столицы империи в Византию Хенн видит осуществле¬
ние давно имевшей хождение в Риме идеи «наднационального государства», которое
воплощало бы «братство всех людей» (ук. соч., стр. 147).
Мотив о соответствии универсальной христианской церкви столь же универсаль¬
ной империи Константина разрабатывается и другими авторами. Альфёльди устанав¬
ливает прямую связь между космополитизмом Константина и его склонностью к хри¬
стианству. Главным врагом Константина, боровшимся против его политики объеди¬
нения христианской церкви с империей, был, по словам Альфёльди, римский языче¬
ский сенат, отстаивавший старинные традиции Рима. При этом современный буржуаз¬
ный историк всячески превозносит христианский космополитизм Константина. Такую
же позицию занимает и Эльбэ, утверждающий, что «римский партикуляризм и ревни¬
вый, исполненный презрения национализм были совершенно противоположны христи¬
анскому духу универсальности, который Константин пытался утвердить в мире».1
Пиганьоль ищет корни враждебного отношения Константина к римским языческим
богам в «наследственной ненависти иллирийского варвара к своим завоевателям —
латинянам». Этим, по его мнению, был подготовлен разрыв с римской традицией в
переход к универсальной христианской империи, ибо Константин, как и христиане,,
«не имел родины»1 2.
В свою очередь, Холсэппл восхваляет «всеобъемлющую» монархию, восстановлен¬
ную Константином, ибо, по его словам, «только объединенная Европа была способна
противостоять натиску варваров и, повидимому, будет способна его сдерживать в на¬
стоящее время и в будущем» (ук. соч., стр. 173 сл.).
Так мнимый «академизм» темы, казалось бы, весьма далекой от современности,
нисколько .не мешает буржуазным историкам протаскивать новейшие реакционные
теории, потребные империалистам. Фогт выдал подлинную сущность идеи космополи¬
тизма, столь дорогой для современной буржуазии: по его мнению, когда Константино¬
поль стал столицей христианской империи, началась «новая фаза в развитии идеи
мирового господства» (ук. соч., стр. 223). Осуществление мирового господства — вот
что на самом деле кроется за космополитическими устремлениями агрессоров как
древности, так и новейшего времени.
Если указанные историки как-либо и мыслят себе историческую обусловленность
деятельности Константина, то, очевидно, лишь в следующем виде: на римском импе¬
раторском престоле оказался человек без родины и национальных традиций, лишенный
чувства «узкого» патриотизма и привязанности к языческим богам, который вследствие
этих своих качеств, а также с помощью чуда, с легкостью воспринял космополити¬
ческое христианство и при его содействии создал универсальную монархию. Не¬
трудно видеть, как много вкладывается в эту характеристику императора древности от
качеств нынешних американизированных западноевропейских политических деятелей.
Видное место в книгах современных буржуазных историков о Константине за¬
нимает проблема основания новой столицы империи. Уже отмечалось, что перенос
центра государства в Константинополь расценивается некоторыми из них как разрыв
с римской языческой традицией и основание христианской империи. Все же отдельные
исследователи не отрицают, что, укрепившись на Босфоре, Константин преследовал
политические цели. В противоположность этому Холсэппл, защищающий последова¬
тельно клерикальную позицию, настаивает на том, что перенос столицы в Константи¬
нополь был вызван религиозными, а не какими-либо иными мотивами (ук. соч., стр.
305). Результатом этого мероприятия Константина были, по мнению Холсэппла, цер¬
ковный раскол и возникновение ситуации, которая явилась «...одной из причин пер¬
1	J. d’Elbee, Constantin le Grand, Paris, 1947, стр. 281;
2	A. P i g a n i о 1, L’empereur Constantin, P., 1932, стр. 220, 223.
7*

100
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
вой мировой войны и до сих пор оказывает разрушительное воздействие на единство
Европы». Оказывается, «проблема проливов» зародилась в IV в.! Американский исто¬
рик не упускает случая подчеркнуть «глубокие исторические корни» антагонизма
между «Востоком» и «Западом», восходящего, по его мнению, еще к Константину.
Несмотря на значительное сходство буржуазных историков во взглядах на ряд
основных проблем истории поздней Римской империи, эти историки, тем не менее,
подчас пытаются создать некий «константиновский вопрос» и утверждают, что их раз¬
деляют серьезные противоречия. Так, Бэйнз сокрушенно говорит о том, что «нет об¬
щей договоренности относительно политики, достижений и характера Константина»
(JRS, XLI (1951), стр. 156 сл.). В таком же плане выдержана недавняя статья А. Пи-
ганьоля о «современном состоянии константиновского вопроса», в которой он оспа¬
ривает точку зрения Альфёльди и Фогта1. В чем же состоит сущность разногласий
между этими исследователями? В то время как Фогт и Альфёльди изображают Кон¬
стантина в виде законченного христианина, Пиганьоль берет это утверждение под
сомнение. Однако, справедливо указывая, что его противники тенденциозно подби¬
рают указания исторических источников и обнаруживают пристрастие к описыва¬
емому ими сюжету, Пиганьоль не в состоянии противопоставить им какую-либо дей¬
ствительно иную точку зрения, так как он полностью согласен со всеми их основны¬
ми выводами. 2
Охарактеризованная литература являет наглядный пример кризиса современной
буржуазной историографии, отражающей вкусы реакционных империалистических
кругов Западной Европы и Америки. Мы видели, что интерес нынешних буржуазных
историков к Константину и его времени далеко не случаен. В личности этого импера¬
тора они видят образец диктатора, носителя «сильной власти», создателя «надежного
правопорядка» — величайших благ, с точки зрения буржуазии, теряющей почву
под ногами. Но Константин для этих ученых — не просто создатель «прочного госу¬
дарства», просуществовавшего якобы в неизменном виде еще тысячу лет, а основатель
универсальной, «наднациональной» космополитической империи, принципом которой
эти историки считают отказ от местных традиций и «национального узкого патрио¬
тизма». Так Константин превращается в первого творца такого типа государства, ко¬
торое, по их словам, содержало в себе прообраз «Соединенных штатов Европы», «евро¬
пейского сообщества» и тому подобных, проектируемых ныне американскими империа¬
листами, форм превращения Западной Европы в свою колонию. Недаром эти историки
усматривают «массу сходного» между эпохой Константина и современностью.
Всячески восхваляя Константина, новейшие буржуазные историки превращают
этого императора, пытавшегося использовать все силы Римской империи для укреп¬
ления расшатывавшегося и дряхлевшего рабовладельческого строя, в величайшего
«революционера». Установление военной диктатуры, подчинение общества интересам
узкой господствующей клики, усиление угнетения и эксплуатации трудящихся масс,
постоянный рост налогов и непрекращающееся увеличение вооруженных сил — не
случайно вызывают живой интерес у современных буржуазных историков Констан¬
тина. Изгоняя из своих исследований анализ социально-экономических отношений
в Римской империи III—IV вв., эти историки заявляют, что главное значение этой
эпохи — религиозное. Так в «творчестве» буржуазных «ученых» находит свое вопло¬
щение союз империализма и Ватикана.
А. Гуревич
1	A. P i g a n i
storia», I (1950), 1.
2	См. он же,
о	1, L’état actuel de la question constantinienne. 1939—1949, «Hi-
L’empire chrétien, P., 1947.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
101
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ БУРЖУАЗНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
ДРЕВНЕГО ИНДОКИТАЯ
Долгое время история древнего Индокитая оставалась почти неизвестной не
только для широких кругов историков, но и для большинства востоковедов. Лишь
в середине XIX в. были предприняты первые шаги по систематическому изучению стран
Юго-Восточной Азии, их быта и экономики, их своеобразного прошлого. Христианские
миссионеры, способствуя установлению колониального режима на захваченных англий¬
скими и французскими колонизаторами территориях и пытаясь воспитать местное
население в духе покорности и повиновения, часто проникали в малоизученные районы
и давали попутно описание различных этнических групп. Поскольку многие из послед¬
них находились еще на стадии первобытно-общинного строя, эти описания сыграли
некоторую роль в воссоздании древнейшей истории страны.
Несколько позже Индокитай привлек внимание этнографов, которым принадлежит
основная масса работ по Индокитаю, появившихся в 3-й четверти XIX в. Среди них на
первом месте стоит солидный труд А. Бастиана1. Как известно, Бастиан пытался
найти объяснение закономерностям исторического процесса в выдвинутой им
теории «простейшей мысли», отвергнутой Марксом, как неправильной, путаной и
бесформенной1 2. Как отмечал Маркс, значение работ Бастиана состоит не в подобных
«оригинальных», порой наивных домыслах, а в привлечении богатого, прежде неиз¬
вестного фактического материала. В «Истории индокитайцев» Бастиану, впервые в
европейской литературе, удалось проследить последовательность заселения полуостро¬
ва различными племенами и народностями (начиная с I тысячелетия до н. э.), уста¬
новить общую принадлежность каждой из этнических групп и дать соответственно
очерк ее древнейшей истории. Здесь же были проанализированы все известные к тому
времени источники, в том числе многочисленные легенды, представляющие собой
причудливое переплетение мифических сюжетов с реально-историческими, и определе¬
ны отправные пункты местных хронологических систем.
Собственно исторические работы конца XIX в., претендующие на широкие обоб¬
щения, носили поверхностный характер, а их авторы занимались преимущественно
вопросами политической истории. Среди других выделяется монография Л. Рони3,
которым были рассмотрены известия древнейших китайских хроник об Индокитае,
работы О. Леклера, посвятившего несколько крупных очерков изучению религии
древних камбоджийцев, Ж. Дюмутье, проследившего историю Северного и Среднего
Вьетнама по легендам и преданиям, и, наконец, труд Л. Фурнро.4 Последняя работа,
подведшая итоги всему, что было сделано тогда по изучению древнего Сиама от его
каменного века до первых веков нашей эры, представляла для своего времени
значительный шаг вперед. Особенно важным был общий вывод о принадлежности
автохтонов страны к типу негроидов, а также уточненная Фурнро идентификация
современных географических названий со старинными и анализ всех алфавитов, упот¬
реблявшихся в письменных источниках первых государств Индокитая.
Новый этап развития историографии Индокитая связан с деятельностью
так называемой Французской Дальневосточной Школы. Это учреждение, опубли¬
ковавшее ряд археологических и палеографических материалов, являлось буржуазной
научной организацией, пытавшейся осуществлять некоторые «культуртрегерские» функ¬
ции; в то же время оно было тесно связано с колониальной империалистической адми¬
нистрацией, финансировавшей большинство изданий Школы. Многие ее сотрудники
начинали свое знакомство со страной со службы во французской колониальной армии.
1	См. А. Bastian, Die Geschichte der Indochinesen, Lpz, 1866.
2	См. К. Маркс иФ. Энгельс, Соч., т. XXII, стр. 552.
3L. de Rosny, Les peuples orientaux connus des anciens Chinois, P., 1881.
4 L. Fournereau, Le Siam ancien, P., 1895.

102
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Некоторые вошли позднее в состав кохинхинского чиновничества и стремились под¬
держивать «хорошие отношения» с нарождающейся вьетнамской мелкобуржуазной
интеллигенцией, привлекая ее на службу французскому империализму. Научные
о илы Школы группировались вокруг выпускаемого ею бюллетеня (ВЕБЕО) и объеди¬
няли большой крут специалистов по истории стран Востока — от Индии до Японии,
но преимущественно по Индокитаю. Среди них наиболее известны А. Масперо,
Ж. Масперо, В. Голубев, П. Пельо, А. Пармантье, Л. Фино, Ж. Коде, Р. Гейне-
Гейльдерн. Помимо бюллетеня, Школа издавала еще приложения, где печатались
работы не только сотрудников Школы, но и многих иных авторов, в том числе ар¬
хеологов А. Мансюи и М. Колани, открывших в начале нашего века массу первобыт¬
ных стоянок и жилищ в гротах с орудиями так называемого баксонско-хоабиньского
типа и заложивших основы первобытной истории Индокитая.
В первой четверти XX в. появляются систематические курсы истории местных
стран. Одни из них являются популярным перечнем главных политических
событий, другие представляют собой введение или комментарий к археологии
Юго-Восточной Азии, третьи дают изложение всего известного исторического материала
с древнейших времен по XIX в. К наиболее важным, освещающим историю четырех
главных территорий древнего восточного Индокитая (Тонкин, Аннам, Тьямпа, Кам¬
боджа), принадлежат работы Ф. М. Савиной1, Эймонье1 2, Кадьера3, Ж. Леба4 *,
С.	Леви6, Б. Р. Чаттерджи6 и Р. Маджумадара7. Одновременно история древнего
Индокитая начинает фигурировать в общих работах, иногда даже в качестве самосто¬
ятельного раздела, как, например, у Р. Грусэ8, которому принадлежит тезис о
решающем значении индийского и китайского влияния для развития Юго-Восточной
Азии (ук. соч., т., стр. 4). На большую силу этого влияния указывали почти
все предшествовавшие исследователи, однако с правильными оговорками, по¬
скольку центр Индокитайского полуострова оставался областью с совершенно самобыт¬
ной культурой. Индийская иммиграция затронула в основном побережье; что касается
Китайской империи, то ей принадлежали только северо-восточные районы полуострова.
Не желая считаться с этими фактами, Грусэ переносит вывод, правильный в известной
мере для некоторых областей, на всю страну, а с нее — на весь «Дальний Восток»,
понимая под ним Юго-Восточную Азию: он подчеркивает, что в древности по формам
политического управления и социальной организации это — мир китайский; в своей
духовной жизни, религии и искусстве это — мир индийский; поэтому весь
Дальний Восток является Индокитаем в широком смысле этого слова (там же, стр. 5).
Это положение, впервые сформулированное столь категорически и безоговорочно,
превратилось в отправное для ряда последующих авторов. Стало почти традицией
рассматривать все местное, оригинальное, дошедшее до нас от первых веков нашей
эры, сквозь призму Индии или Китая, причем принималась во внимание лишь цивили¬
зация высших слоев общества.
За последние 20 лет появились работы нового типа, большинство из которых
можно разделить на две группы. Типичным для первой является исследование
О. Джэнса!9. Его книга «Археологические разыскания в Индокитае» посвящена
1	F. M. S a v i n e, Histoire des Miao, Hong-Kong, 1924.
2	Aymonier, Histoire de l’ancien Cambodge, P., 1920.
3	C a d i è r e, Résumé de l’histoire d’Annam, P., 1911.
4	J. L e u b a, Un royaume disparu: les chams et leur art, Paris— Bruxelles, 1923.
6	S. Levi, Indochine, I-II, 1929-1931.
* B. R. Chatterdju, Indian cultural influence in Cambodia, Calcutta, 1928.
7	R. C. Majumadar, Ancient indian colonies in the Far East, Lahore, 1927.
8	R. Grousset, Histoire de l’Extrême Orient, I—II, P., 1922—1929.
2	O. J a n s e, Arcbeological researcb in Indo-China, I—II, Cambridge, Mass.,
1947—1951.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
103
главным образом китайской цивилизации в Тонкине периода обеих Хань; кроме того,
® ней затрагиваются отдельные памятники позднейших периодов от Саньго до южных
Сунь. Первая экспедиция Джэнса состоялась в 1934—1935 гг., когда были обследованы
провинции Бак-нинь и Тань-хоа, район около Сомронг-сена (Камбоджа) и Юго-Запад¬
ный Китай. Вторая экспедиция, происходившая в 1936—1938 гг., изучала преиму¬
щественно Тонкин и Северный Аннам, в том числе районы, населенные горцами ман
кок, ман тьен, мяо, тхо, раде, мнонг и пи. Третья экспедиция началась в конце 1938 г.
н была, очевидно, прервана войной. Достоинством рассматриваемой работы явля¬
ется обильный иллюстративный материал. В книге даны фотографии и зарисовки
наиболее важных находок. Научный аппарат составлен довольно тщательно.
•Однако самые исследования носят характер отдельных очерков. Несмотря на стрем¬
ление приурочить каждую находку к определенному хронологическому периоду,
Джэнс не стремится ни всесторонне показать место данного памятника в общем ком¬
плексе культурных достижений эпохи, ни осмыслить его историческое значение. На
всей работе лежит заметная печать буржуазного вещеведения, далекого от подлинно
передовой археологии. Это превращает труд Джэнса, собственно говоря, не в моногра¬
фию, а в подбор археологических материалов.
Появление работ второго типа вызвано в основном тем, что за последние годы
в буржуазной исторической науке резко возрос интерес к странам Юго-Восточной
Азии. Вторая мировая война и изменение в соотношении сил двух лагерей, великий
пример китайской революции и решительные общественные сдвиги в новом Китае,
освободительная борьба угнетенных и порабощенных народов Востока и расширение
антиимпериалистического фронта в ходе борьбы за мир и национальную независи¬
мость заставили буржуазных ученых всех мастей по-иному подойти к проблемам из¬
учения Востока, возбудили среди идеологов буржуазии большой интерес к районам,
в которых осуществился прорыв фронта империализма, как, например, в Китае, Корее
и Вьетнаме, где на месте полуколоний и колоний возникли народные республики.
Поэтому для названных работ весьма характерен метод комплексного описания ази¬
атских стран, показ их истории, наряду с общей характеристикой природных условий,
материальных ресурсов, жизни и быта населения.
В качестве типичного можно указать на исследование И. Добби. Вышедшая в
1950 г. и изданная в 1952 г. на русском языке книга профессора Малайского (Синга¬
пурского) университета И. Добби «Юго-Восточная Азия» посвящена описанию областей
Восточной Азии, расположенных южнее тропика Рака (Бирма, Таиланд, Индокитай
и Малайя), и островов, протянувшихся от материка к Новой Гвинее. В первой части
книги дается характеристика местных природных условий; во второй характеризуются
отдельные страны; третья часть освещает в целом экономику Юго-Восточной Азии
п пути ее развития. Свои очерки Добби сопровождает систематическими экскурсами
в историческое и культурное прошлое этих стран. Во вступительной статье к русскому
переводу книги К. Попов отмечает главные недостатки исследования Добби и правильно
определяет общественную позицию автора, пытающегося приукрасить колониальную
политику империалистов. Однако он ничего не говорит об ошибках, содержащихся
в главах и местах, посвященных проблемам истории, в особенности древней, и сам
допускает некоторые неточности. Указанные же главы заслуживают тщательного
анализа.
Добби написал свою книгу для общей ориентации чиновников, политических
деятелей и бизнесменов, вершащих дела на Дальнем Востоке (стр. VI).
Естественно поэтому, что он не желает считаться с изменениями, происшедшими здесь
за последние годы. Демократическая республика Вьетнам, образовавшаяся еще в 1945 г.,
не существует для Добби, продолжающего мыслить категориями навсегда ушедшей
в прошлое французской колонии Индокитай. Реакционная политическая направ¬
ленность Добби, маскируемая на протяжении всей книги то либеральными фразами, то
простым умолчанием о жестокостях колониального режима, прорывается в последней
главе, в которой автор с нескрываемым сожалением сетует о былых «счастливых» вре¬
менах. «Послевоенный расцвет национализма в Юго-Восточной Азии,— пишет он,—

104
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
можно объяснять себе как назревшее выражение неуверенности и тревоги, порожден¬
ных разнородными влияниями, которые долгое время действовали на эти народы, раз¬
рушая старинную социальную целостность с ее теплыми, человеческими привязанно¬
стями, заменив их сухими отношениями, новым понятием об п экономическом человеке “,
понятием холодным, жестоким, так и не пустившим глубоких корней среди народов
Юго-Восточной Азии. Процесс перехода стран Юго-Восточной Азии из положения
колоний в национальные государства происходит в неподходящий период... Позиции
колониальных стран слабеют, причем это происходит в обстановке всеобщего кризиса,
а не расцвета. Эра политического и материального развития Юго-Восточной Азии вре¬
менно прекратилась. Вместо нее наступил период неустойчивости, чреватый возмож¬
ностями взрывов, период упадка, а быть может, и полного распада...» (там же,
стр. 338 сл.).
Реакционным взглядам Добби на настоящее соответствуют идеалистические пред¬
ставления о прошлом. Добби идеализирует первобытно-общинный строй — этот сохра¬
няющийся до сих пор у наиболее отсталых народностей Юго-Восточной Азии «золо¬
той век», совершенно умалчивая о трудностях борьбы первобытного человека с
природой.
Ничего не говорит Добби и о том, что сохранение многочисленных древнейших пере¬
житков у названных народностей является следствием колониального гнета американ¬
ских и англо-французских империалистов, поставивших порабощенные ими малые
народы в положение совершенно бесправных и деградирующих этнических групп.
Те же установки проявляются у Добби в вопросах, на которых обычно спотыкаются
все буржуазные ученые: роль церкви в развитии культуры и историческое значение
завоеваний. Если в культуре современного Таиланда сохранилось многое от времен
древнего Сиама, то это, по мнению Добби,— заслуга буддийского духовенства (стр. 243).
Если Камбоджа является зависимой от Франции страной, то это исторически оправдано,,
поскольку она и в прошлом была колонией, только индийской (стр. 271).1 Если в про¬
цессе тибетского вторжения на территорию современной Бирмы аборигены страны
частично перемешались с завоевателями и образовали состоящую из нескольких де¬
сятков племен этническую группу «чин», то тем самым «чин» автоматически стали
ответвлением тибетцев (стр. 154 и рис. 64), и т. д.
Этнографические ремарки Добби крайне поверхностны. Вот характерный образчик
такого описания: «Лао живут в небольших деревнях. У них сохранились прочные
буддийские союзы и полуфеодальные обычаи, но в отличие от камбоджийцев, населяю¬
щих более южные районы, у лао нет ни пантомим, ни танцев» (стр. 257). Подобные
сообщения дополняются утверждениями, основанными на неправильных воззрениях
автора, на непонимании им общеисторического процесса развития. Добби легко иска¬
жает историческую преемственность различных социальных учреждений, делает,
например, сельскую общину обычным типом исходного развития и с удивлением кон¬
статирует, что у даяков на Борнео она оказалась «вытесненной прочными родствен¬
ными отношениями» (стр. 210). Добби склонен переоценивать роль и значение геогра¬
фического фактора (см., например, стр. 80). Наивны утверждения автора о том, что
«изолированное существование, обусловленное устройством поверхности, привело к раз¬
витию на Суматре многочисленных родовых групп...» (стр. 172), или: «повидимому,
в период индийской колонизации этот город1 2 стоял на берегу озера, чем и объясняется
его былое величие» (стр. 260).
1	В действительности же лишь правящая династия и отдельные аристократические
и брахманские роды древней Камбоджи (современный Кхмер) были индийского^
происхождения, а индийской колонией в нынешнем понимании слова Камбоджа
никогда не была.
2	Ангкор — общественный, экономический, государственный и культурный центр
наземной Чен-ла», а потом империи кхмеров.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
105
Больше всего ошибок встречается там, где Добби затрагивает непосредственна
древнюю историю Юго-Восточной Азии, особенно Индокитая. «Первоначально на этих
территориях,— пишет он,— в глубинных районах страны, возникли отдельные поли¬
тические образования: королевства средней Бирмы, верхнего Таиланда, внутренней
Камбоджи, а также княжества, обосновавшиеся в горах Суматры и Явы. Затем наступил
период становления и образования небольших государств, тяготевших в большей мере-
к морю, чем к суше...» (стр. 336). Это абсолютно неверно. Самыми ранними политиче¬
скими образованиями в Индокитае были приморские государства Нжу-ло (IV—III вв.
до н. э.), Пегу и Фу-нань (на рубеже нашей эры), в то время как бирман¬
ское и собственно камбоджское государства возникли уже после начала нашей эры,
а появление местного государства таи падает вообще на период раннего Средневе¬
ковья.
Далее Добби пишет (стр. 264): «Низменности Меконга вначале были населены кам¬
боджийцами и лао». Это неверно вдвойне. Вся южная часть Индокитая от озера Тонле-
сап до полуострова Камо, составляющая теперь низменность реки Меконг, была обра¬
зована его наносами лишь за последние два с половиной тысячелетия. По мере обра¬
зования этих низменностей они заселялись аборигенами страны и индийскими пересе¬
ленцами. Освоение этой территории кхмерами (древними камбоджийцами) началось
несколько позднее. Что касается лао, то они здесь в древности никогда не жили.
Наоборот, на лингвистической карте территория, занятая лаосцами, ошибочно показана
как местность с кхмерским населением (стр. 335, рис. 120). На этой же карте почему-то
пропущена индокитайская группа языков так называемых отсталых народностей, хотя
автором сохранены соответствующие обозначения для других областей.
Путаница царит и в представлениях Добби о древнейшем населении Индокитая и
его культуре. Так, индийскую колонизацию он упорно относит к началу II тысячелетия
н. э. (стр. 260); он считает, что до индусов здесь селились арабы (стр. 102), и забывает
о первой колонизационной волне из Индии, хлынувшей в Индокитай задолго до начала
нашей эры. Впоследствии Добби вспоминает об этом, но, относя исход этой колониза¬
ции к рубежу нашей эры, ошибается лет на 300 (стр. 335). Моны, жившие в дельте
Иравади, еще до того, как они проникли в долину Менама, необоснованно фигурируют
на исторической карте Бирмы в качестве пришельцев с верхнего Менама (стр. 154,
рис. 64). Говоря о местной культуре, Добби указывает, что для нее не типичны каменные
постройки (стр. 324). Чтобы опровергнуть этот вымысел, достаточно вспомнить совер¬
шенно исключительные монументы Ангкор-Тома и Ангкор-Вата и Ми-Сона.
По мнению автора, кхмерская письменность ведет начало от южно-индийского алфа¬
вита (стр. 267). Это весьма сомнительно. Южные индокитайские алфавиты, в том числе
кхмерский и тьямский, могли быть первоначально связаны с письменностью нс юж¬
ной, а северной Индии1. Добби ошибочно утверждает, что «племена, населяющие эти
страны (Юго-Восточной Азии), по имеющимся данным, никогда не занимались ското¬
водством» (стр. 298). Как раз в Восточном Индокитае, при археологических раскопках
энеолитических слоев, были найдены зубы свиней.
Отметим попутно, что многочисленные ошибки Добби дополняются, к сожалению,
промахами, допущенными редактором и переводчиками в русском издании. Так, К. По¬
пов пишет во вступительной статье, что город Ханой существует с IX в. н. э. В действи¬
тельности же, на его месте еще до нашей эры находилось поселение городского типа.
Орфографические, синтаксические и иные ошибки и неточности попадаются
почти на каждой странице. На карте Индокитая название реки Менама дано реке
Салуэн (стр. 35). Ссылка на рисунок 118 (стр. 292) не соответствует контексту. Чамьг
(т. е. народность тьям — переводчики повторяют ошибку Добби) указаны лишь в
качестве языка (стр. 292, рис. 118 и стр. 348). Наоборот, язык пали указан как народ¬
ность (стр. 155 и 345). Одно и то же племя илоко фигурирует дважды, под названиями
1	R. С. М a j u m d а г, La paléographie des inscriptions du Champa, BEFEO-
XXXII (1932), вып. I, стр. 138.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
1С6
«илоко» и «илокан», как разные народности (стр. 293 и 335). В книге не соблюдается
единство терминологии: одни и те же этнические группы именуются то лису (стр. 154),
то лиссу (стр. 243); то миао (стр. 243), то мяо (стр. 256). Вместо общепринятого яо,
переводчики пишут йао (стр. 243). Почему-то сохраняются французские названия рука¬
вов реки Меконг («Флев-Антерьер» и «Флев-Постерьер», стр. 259), вместо того чтобы
дать местные названия или же попросту перевести по-русски: Передний рукав и
Задний рукав. Несомненно, требовалась более тщательная работа редактора; во введе¬
нии следовало дать подробный анализ всех ошибок Добби.
Несколько иной характер носит работа Джэнса—«Народы французского Индо¬
китая»1. Джэнс поставил перед собой задачу дать в небольшой по объему монографии
очерк истории, истории культуры и этнографии народов, живших в областях Француз¬
ского Индокитая того времени. Эта книга написана Джэнсом по заказу военных кругов
и рассчитана на читателей, интересовавшихся событиями в Юго-Восточной Азии, в том
числена бизнесменов и американских правительственных чиновников. Поэтому вначале
книги Джэнс дал введение, затрагивающее в основном японскую оккупацию дальне¬
восточных районов, кратко описал географические условия, климат, медицинское
обслуживание, природные богатства, пути сообщения и порты Индокитая, а уж затем
перешел к историческому прошлому местных народов.
Древнюю историю Индокитая, претенциозно названную в заголовке «Заря»,
Джэнс излагает от начала нашей эры, опуская все предшествовавшее развитие и счи¬
тая последнее, повидимому, доисторией, а его изучение — уделом археологов.
Методологическая несостоятельность автора сразу же проявляется там,
где он отходит от фактологии и пытается дать анализ общественной структуры мест¬
ных горных народностей. Не понимая исторических закономерностей и специфи¬
ческих черт первобытно-общинного строя, Джэнс отказывается от обобщения и
пишет, что «их социальная организация является по типу анархической» (стр. 20).
По этой же причине все горные народности Южного Индокитая делятся им попросту
на группы и подгруппы. Группа концентрируется вокруг наиболее крупного пле¬
мени. Все остальные без всякой дифференциации объявлены подгруппами (стр. 27).
Джэнс, как и многие другие буржуазные историки, считает матриархат и патриархат
не различными стадиями развития общества, а извечно присущим данному народу
типом организации, и отмечает, что у тьямов и родственных им племен существует
матриархат, а у камбоджийцев — патриархат, как специфическая форгиа их об¬
щественной структуры (стр. 20). Наконец, всюду, где дается анализ не далекого
прошлого, а вопросов современности, Джэнс сразу же проявляет себя как верный
прислужник колониального империализма. Как бы между делом Джэнс бросает
-замечание, что «французское проникновение (в Индокитай), усилившееся в пятидесятые
годы прошлого столетия, в значительной степени способствовало уничтожению социаль¬
ных различий и расовых барьеров и направило все лучшее, что есть у этих (индокитай¬
ских) народов, на путь предстоящего человеческого прогресса...» (стр. 11). Несколько
далее мы узнаем, что «истинными благодетелями» этих народов были «обращавшие
их в христианство французские и американские миссионеры» (стр. 27). Что же послу¬
жило причиной, побудившей Джэнса заняться изучением проблем Юго-Восточной Азии?
Ответ мы находим в конце той же главы: «Индокитай является, без сомнения, в высшей
-степени важным районом театра военных действий. Только на этом основании страна
и ее малоизвестные народности достойны изучения». Заявление, не нуждающееся в ком¬
ментариях.
Джэнс значительно более сведущ в истории, чем Добби, и фактических неточностей
в его книге немного. Все же отметим некоторые. Неверно, что только в конце
I тысячелетия н. э. в Индокитае появились первые местные династии (стр. 7):
национальная династия Трью (даже если не говорить о существовавшей до нее по¬
лулегендарной династии Тюк) правила с 207 по 111 г. до н. э. Нельзя согласиться с
•утверждением, что государство тьямов было основано в районе Нья-транг (там же);
1	О. J a n s е, The peoples of French Indo-China, Washington, 1944.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
107
скорее всего, исходной территорией его формирования является район между Бинь-
динь и Файфо. Джэнс безосновательно отвергает теорию происхождения вьетнам¬
цев из областей Южного Китая, граничащих с Бакбо (стр. 12). Между тем, все имею¬
щиеся в нашем распоряжении письменные источники заставляют считать последнее
предположение более близким к истине1. Неправильно замечание Джэнса, что язык
тьямов лишь «несколько отличается от мон-кхмерского» (стр. 15). Между ними
существует значительное различие. Тьямский и кхмерский языки (не говоря уже
о монском, отстоящем от первого еще дальше, чем второй), хотя и относятся
к одной языковой группе, принадлежат к разным ее ответвлениям. Указывая на
аборигенов Индокитая, Джэнс перечисляет индонезийцев, мои, пн он г, кха и др.
(стр. 20). Следует заметить, что мои и кха, одни из древнейших жителей страны,
все же не могут считаться ее аборигенами.
А. Шевеленко
1 См., например, H. М a s р е г о, Le royaume de Vân-lang, BEFEO, XVIII (1918),
№ 3, стр. 1и8; L. Aurousseau, La première conquête chinoise des pays annamites,
там же, XXIII (1923), стр. 251 сл.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
ОБ УСЛОВИЯХ, ПОРОДИВШИХ РАЗЛИЧИЯ В РАЗВИТИИ
РАБСТВА, И ЕГО НАИВЫСШЕЕ РАЗВИТИЕ В АНТИЧНОМ
МИРЕ*
(Заметки экономиста)
В развитии рабства у различных народов имеются поразительные различия. В то
время как у многих народов рабства вообще никогда не существовало — в Австралии,
у большинства племен Америки до ее открытия,— а у других оно играло ограниченную
роль и никогда и не превращалось в господствующую форму производства, у античных
народов оно занимало господствующее положение и породило исключительный эконо¬
мический, а вместе с тем и культурный их подъем.
Какие факторы обуславливали столь резкие различия в степени развития раб¬
ства? Что, в частности, обуславливало высокое, не известное другим странам и наро¬
дам развитие рабства в античном мире? Настоящая статья посвящена рассмотрению
этой весьма существенной проблемы, не получившей еще решения в исторической
науке.
1.	Различия в уровне развития производительных сил в отдельных странах
в эпоху рабства; их двойственное значение для развития рабства
«Экономические эпохи,— писал Маркс,— различаются не тем, что производится,
а тем, как производится, какими средствами труда. Средства труда не только мерило
развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений,
при которых совершается труд»1. При этом наиболее отличительный признак опреде¬
ленной эпохи производственных отношений представляют «...механические средства
труда, совокупность которых можно назвать костной и мускульной системой произ¬
водства...»* 1 2.
Археология, изучающая памятники материального производства, давно засвиде¬
тельствовала, что и каменный веки век металла с их многочисленными подразделениями
наступали в отдельных странах в различные хронологические периоды, что в состоя¬
нии производительных сил отдельных стран в каждом периоде имели место часто зна¬
чительные различия. Такое же явление имело место и в течение того периода, когда
появилось и развивалось рабство: относящиеся к этому времени археологические
памятники свидетельствуют об огромных различиях в состоянии производитель¬
ных сил у отдельных стран и народов.
* Редколлегия журнала, помещая статью профессора-экономиста Д. В. Ку-
зовкова, призывает читателей высказаться по существу затронутых в ней
специальных вопросов.
1	К. Маркс, Капитал, т. I, 1952, стр. 187.
2	Там же.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
109
Греция, унаследовавшая от эгейского мира основные достижения в области ма¬
териальной культуры и пополнившая их своими собственными достижениями, а так¬
же путем сношений с Финикией, Египтом и Вавилонией, имела в классический период
значительное превосходство по уровню развития производительных сил перед стра¬
нами европейского континента.
В результате различий в состоянии производительных сил отдельные народы да¬
леко не в одинаковой степени располагали теми основными предпосылками1, которые
были необходимы для рабства даже в его примитивных формах, а тем более для массо¬
вого рабства. Этот вывод находится в прямом соответствии с основными положениями
исторического материализма, сформулированными И. В. Сталиным. Рабство, как опре¬
деленная форма производственных отношений, представляет категорию производную от
соответствующего состояния производительных сил. «Каковы производительные си¬
лы,— таковыми должны быть и производственные отношения»,— писал И. В. Сталин1 2.
Различия в состоянии производительных сил оказывали решающее влияние на
развитие рабства у отдельных народов делали неизбежными различия в уровне его
развития в отдельных странах.
Указанный вывод в основном уже дает ответ на поставленный в самом начале
вопрос об условиях, породивших резкие различия в степени развития рабства. Однако
воздействие, которое оказывали различия в состоянии производительных сил на раз¬
витие рабства, отличалось большой сложностью и требует специального изучения.
Возникшие в силу тех или иных обстоятельств различия в состоянии производи¬
тельных сил были непосредственной причиной различий в возникновении и развитии
рабства, но кроме того, различия в состоянии производительных сил создавали уело-
вия, влиявшие на состояние источников рабства, что имело крупнейшее
значение для его развития. Для того чтобы вскрыть влияние различий в состоянии
производительных сил в этом втором значении, необходимо остановиться на тех обя¬
зательных экономических и внеэкономических условиях существования рабства, ко¬
торые могли испытывать косвенное влияние со стороны этих различий.
2.	Дешевый рабский труд — обязательное условие существования
развитой рабовладельческой системы
Развитое рабовладельческое общество возникло и существовало в условиях
товарного производства. Энгельс указывал, что для того чтобы рабский труд еде
лался господствующим способом производства, требуется еще значительное по¬
вышение уровня производства, торговли и накопления богатств3. По отношению
к этому уровню развития полную силу имеет положение И. В. Сталина о том, что
там, где существует товарное производство, не может не быть закона стоимости4.
Правда, как писал Маркс, даже развитое рабовладельческое общество Греции
и Рихма сохраняло элементы натурального хозяйства5. Однако наличие в рабовладель¬
ческом обществе натуральных элементов нисколько не исключает существования
внутри его законов и основных категорий товарного производства6.
1	См. Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1953, стр. 150.
2	И. Сталин, О диалектическом и историческом материализме, Гос полит·
издат, 1950, стр. 60.
3Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1953, стр. 150.
4	И. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, 1952, стр. 19.
5	К. Маркс, Капитал, т. II, 1952, стр. 480.
6	«Товарное производство и товарное обращение может существовать, несмотря
на то, что подавляющая масса продуктов, предназначаемая непосредственно для
собственного потребления, не превращается в товары, и, следовательно, обществен¬
ный процесс производства далеко еще не во всем своем объеме подчинен господству

110
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Поскольку в рабовладельческом обществе товарное производство играет большую
роль, соответственно этому в таком обществе действует закон стоимости.
При товарном производстве, где орудия и средства производства не обобще¬
ствлены и распределение производительных сил происходит стихийно,— закон сто¬
имости может осуществляться только при посредстве принудительного закона конку¬
ренции, который господствовал как при товарно-капиталистическом, так и при про¬
стом товарном производстве1.
Таким образом, товаропроизводители-рабовладельцы в их борьбе с выступавшими
на рынке свободными ремесленниками и крестьянами были подчинены законам товар¬
ного производства — закону стоимости и принудительному закону конкуренции* 1 2.
Если бы в конкуренции на рынке рабовладельцы не располагали никаким преимуще¬
ством, рабовладельческое производство не могло бы занять господствующее положение у
рабы не могли бы вытеснить самостоятельных производителей. Если же в действитель¬
ности рабовладельческое производство и рабский труд восторжествовали, а самостоя¬
тельные производители, ремесленники и крестьяне под влиянием непосильной для них
конкуренции превращались в пауперов и люмпенпролетариат, то совершенно ясно,
что рабовладельческое производство располагало каким-то решающим экономическим
преимуществом.
На первый взгляд это явление кажется парадоксальным. Как известно, органиче¬
ским недостатком рабского труда была его низкая производительность. Поскольку
повышение производительности труда не приносило рабу никаких выгод, оно экономи¬
чески ничем не стимулировалось. Задачей раба в процессе производства было не повы¬
шение, а максимальное снижение трудовых усилий, чтобы защитить себя от стремления ра-
меновой стоимости. Для превращения продукта в товар разделение труда внутри
общества должно развиться в такой степени, чтобы разграничение потребительной
стоимости и меновой стоимости, едва начинающееся при непосредственной меновой
торговле, было вполне закончено. Но эта ступень развития присуща исторически
самым различным общественно-экономическим формациям». (К. Маркс, Капитал,
т. I, 1952, стр. 176). Для существования такой категории товарного производства,
как деньги во всех их формах, вплоть до мировых денег, достаточно сравнительно
слабого развития товарного обращения (см. К. Маркс, там же).
1	См. К. Маркс, Капитал, т. I, 1952, стр. 322, 325. Применительно к товар¬
ному производству вообще Маркс писал: «Закон, согласно которому на производство
продукта должно быть затрачено лишь общественно-необходимое рабочее время, при
товарном производстве проявляется вообще только в виде принудительного внешнего
давления конкуренции, ибо, выражаясь поверхностно, каждый отдельный производи¬
тель должен продавать свой товар по рыночной цене» (там же, стр. 353).
2	«Каков бы ни был способ производства, на основе которого производятся про¬
дукты, входящие в обращение как товары,— будет ли это первобытное общинное хо¬
зяйство или производство, основанное на рабском труде, или мелко-крестьянское и
мелко-буржуазное, или капиталистическое производство,— это нисколько не изменяет
их характера как товаров, и в качестве товаров они одинаково должны пройти процесс
обмена и сопровождающие его изменения формы» (К. Маркс, Капитал, т. III,
1950, стр. 337).
«Производственный процесс угасает в товаре. Тот факт, что на производство то¬
вара израсходована рабочая сила, представляется теперь как вещественное свойство
товара,— как свойство товара обладать стоимостью; величина этой стоимости изме¬
ряется величиною израсходованного труда; ни на что другое товарная стоимость не
разлагается и не состоит ни из чего другого...
В этом отношении товар, произведенный капиталистом, ничем не отличается от
товаров, произведенных самостоятельным рабочим, общинами трудящихся [Arbei-
tergemeinden] или рабами» (там же, т. II, 1952, стр. 385—386).

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
111
бовладельца выжать из него возможно большую массу труда в возможно короткий срок..
Невыгодность рабского труда увеличивалась также тем, что он был, как писал Маркс,,
неизбежно связан с нецелесообразным потреблением сырого материала и средств труда
♦ Это — одно из тех обстоятельств, которые удорожают производство, основанное на·
рабстве»1. Раб дает почувствовать животному и орудию труда, что он не подобен им,,
что он человек. Он дурно обращается с ними и с истинным сладострастием подвергает
их порче. «Поэтому экономический принцип такого способа производства — применять
только наиболее грубые, наиболее неуклюжие орудия труда, которые как раз вслед¬
ствие своей грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче»1 2.
Профессиональная специализация и общественное разделение труда, связанные
с дифференциацией орудий труда и с преемственностью производственных навыков,
представляют основной путь для повышения производительности труда. А между тем,
возможности специализации, лежащей в основе разделения труда внутри мастерской
и за ее пределами, были для рабовладельческого производства очень ограничены.
Для предотвращения побегов и восстаний кадры рабов вербовались, как правило, из;
различных народностей и представляли собой разноплеменную, разноязычною, меха¬
нически связанную массу. Повышенная смертность приводила к частой смене рабочих
поколений. Отсутствие у рабов семьи и потомства еще более затрудняло передачу
профессиональных традиций и навыков, играющих огромную роль в специализации
ремесла. Все это в сильнейшей степени ухудшало условия для разделения труда в
производстве, основанном на труде рабов, по сравнению с разделением труда среди
свободных работников.
И тем не менее, несмотря на низкую производительность рабского труда, его·
товарная продукция явно имела преимущество в рыночной конкуренции. Совер¬
шенно ясно, что при известных условиях, непроизводительный рабский труд обладал,
каким-то преимуществом, которое с избытком перекрывало его указанный органиче¬
ский недостаток. В чем же могло заключаться это преимущество?
Располагая ничем не ограниченной властью над рабами, рабовладелец имел воз¬
можность повышать до предела степень эксплуатации их рабочей силы, не останав¬
ливаясь перед преждевременным изнашиванием работника,— это первое и основное
преимущество рабовладельческого хозяйства. Рабовладелец мог доводить до минимума
издержки по содержанию раба — издержки на его питание, одежду, жилище и т. п.—
и даже держать эти издержки ниже чисто физического минимума. Вся разница в уровне
издержек на свободного работника и на раба представляла выгоду рабовладельческого·
хозяйства — его второе преимущество. Рабовладелец, кроме того, мог снизить до ми¬
нимума издержки по воспроизводству рабов. Издержки на воспроизводство работника
складывались из снижения и потери трудоспособности женщины-матери до и после
рождения ребенка, издержек по содержанию и воспитанию детей в течение длитель¬
ного периода, по меньшей мере в 10—12 лет. (Но и в возрасте 10—16 лет при вообще
низкой производительности труда дети едва ли покрывали издержки на их содержа¬
ние). Эти издержки,кроме того,повышались в результате смертности,—особенно высо¬
кой в младенческом периоде,— неизбежно аннулировавшей часть затрат, связанных
с рождением и воспитанием. Этим объясняется то, что, по единодушному признанию
современных исследователей, выращивание рабов дома или в специальных питомниках,
у античных рабовладельцев было одним из второстепенных источников рабства. В той
мере, в какой покупная цена рабов была ниже суммы издержек по воспроизводству
работников свободного труда, рабовладелец нес относительно более низкие издержки
по воспроизводству рабочей силы — это третье экономическое преимущество рабовла¬
дельческого хозяйства.
Это последнее преимущество было особенно велико, когда рабовладельческое
общество основную массу или значительную часть рабочей силы получало непосред-
1	К. Маркс, Капитал, т. I, 1952, стр. 203, прим.
2	Там же.

112
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
<ственно путем войны, как это было в Риме, или когда взрослых рабов получали за
бесценок в торговле с менее культурными народами, которые в этих случаях станови¬
лись как бы сектором воспроизводства рабочей силы рабовладельческого общества.
Отмеченные выше моменты в их совокупности порождали то основное и единст¬
венно возможное преимущество рабовладельческого производства — дешевый
рабский труд — которое позволяло ему одерживать верх в борьбе за рынок.
В Греции классического периода при низких издержках по воспроизводству
рабов, происходившему в основном в порядке импорта, и при незначительных издерж¬
ках по их содержанию, эксплуатация рабского труда была настолько выгодна, что при
отдаче рабов в аренду их собственник получал 20% на капитал, затраченный на их
покупку1. Поскольку в рабовладельческой Греции покупка рабов была важнейшей
формой помещения денежного капитала, средняя доходность денежных капиталов
держалась на уровне, близком к 20%. Официальный процент на денежный капитал
равнялся 18%1 2.
Преимущество дешевого рабского труда настолько перевешивало невыгоды, обус¬
ловленные низкой его производительностью, что рабовладельцы, располагавшие воз¬
можностью эксплуатировать труд свободных наемных рабочих, конкурировавших
с рабами и вынужденных равняться по ним, предпочитали эксплуатировать менее про¬
изводительный подневольный труд рабов. Остановимся на этом чрезвычайно сущест¬
венном моменте.
В условиях развитого рабовладельческого общества, например, Греции V—IV вв.
до н. э., имелся налицо избыток свободной рабочей силы. Важнейшим фактором, по¬
рождавшим этот избыток, было растущее внедрение рабства, приводившее к вытесне¬
нию свободных самостоятельных производителей. Вытесняемые из производства, обни¬
щавшие самостоятельные прежде производители частью превращались в своего рода
резерв рабовладельческого производства3, а в основном — в люмпенпролетариев, жив¬
ших за счет подачек государства и случайного или сезонного заработка4.
Наличие избытка свободной рабочей силы в рабовладельческой Греции засвиде¬
тельствовано также развитием наемничества. Если массы наемников готовы были ради
заработка взять на себя труд войны нередко в чужом краю, связанный с риском смерти,
ранений или плена, приводившего к продаже в рабство, то это является прямым пока¬
зателем того, что греческие рабовладельцы имели обильное предложение труда со
-сторопы поставленного в тяжелое материальное положение свободного населения.
1	Исследователи указывают, что средняя цена раба в период Пелопоннесской
войны составляла 3 мины, т. е. 300 драхм, и что обычно арендная плата за раба
равнялась одному оболу в день, т. е. 60 драхм в год, что составляло 20% на покупную
цену раба. См. H. Wallon, Histoire de l’esclavage dans l’antiquité, Paris, 1879,
T. I, стр. 219.
2	Разводясь с женой, муж платил 18% за ту часть приданого жены, которую он
не мог возвратить немедленно. Такой же процент фигурировал и в других сделках.
3	Обедневшие свободные граждане становились наемными рабочими, выполняв¬
шими в качестве поденщиков различного рода подсобные работы или работы сезонного
характера, когда постоянный контингент рабов не мог справиться со спешными рабо¬
тами по уборке урожая полевых культур или сбору винограда. В Афинах обедневшие
свободные граждане, жившие наемным трудом, составляли особый, четвертый класс
фетов,— и это по конституции Солона, когда вытеснение рабством свободного труда
имело еще ограниченные размеры. Аристотель также считал фетов необходимой со¬
ставной частью рабовладельческого государства (Aristot., Polit., IV, 3, И). Такую
же роль резерва наемный труд играл в рамках поместья в Риме.
4	Даже люмпенпролетарии не могли жить за счет одних — прямых или косвенных—
подачек государства и, несмотря на свое презрение к труду, выступали как наем¬
ные· рабочие при государственных постройках Перикла, где они работали рядом с
рабами.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
М3
Таким образом, если при зарождении рабства в недрах родового строя «...сама
община и союз, к которому принадлежала эта община, еще не выделяли из своей среды
свободных, излишних рабочих сил»1, и для первого эксплуататора не было никакого
иного выбора, кроме превращения в раба военнопленного, то на той ступени, когда
уже имеются предпосылки для развитого рабства, когда с развитием торговли и про¬
мышленности стало происходить накопление и концентрация богатств в руках
немногих и обнищание массы свободных граждан1 2, эксплуататор мог эксплу¬
атировать не только труд рабов, но и имевшийся у него под рукой наемный труд своих
обнищавших сограждан. И тем не менее, имея полную возможность использовать
более производительный свободный труд наемных рабочих, предприниматели в Гре¬
ции и Риме предпочитали эксплуатировать менее производительный подневольный
труд раба.
Это тем более поразительно, что для эксплуатации покупных рабов рабовладелец
должен был предварительно аккумулировать значительно большее количество средств,
чем для эксплуатации наемного труда: он должен был покупать не рабочую силу раба,
так как она не была товаром и не имела стоимости, а самого раба, т. е. аванси¬
ровать средства в размере всей его ценности. Поскольку есть основания полагать, что,
например, в Афинах рабовладелец на покупку рабов затрачивал почти столько же,
сколько на приобретение всех остальных средств производства3, то это означает, что
за счет одинакового по своим размерам капитала предприниматель мог эксплуатиро¬
вать почти в два раза большее количество наемных рабочих, чем рабов4.
Совершенно ясно, что рабский труд обладал в данных условиях экономическим
преимуществом по сравнению с наемным свободным трудом и этим преимуществом мог¬
ло быть единственное преимущество, которым мог обладать подневольный труд,— его
дешевизна5 * * 8.
Итак, подчиненное закону стоимости и принудительному закону конкуренции
рабовладельческое производство могло приобрести и сохранить господствующее поло¬
жение только в том случае, если оно располагало массами дешевого рабского труда;
вне этого условия такое производство с его малопроизводительным подневольным тру¬
дом не могло одержать верх над производством самостоятельных производителей с его
более производительным свободным трудом вне этого условия было невозможно суще¬
ствование развитого рабства.
Но это решающее условие в свою очередь возникало лишь тогда, когда рабовла¬
дельческое общество располагало богатыми источниками рабства, дававшими много
1	Ф. Энгель с, Анти-Дюринг, 1953, стр. 169.
2	См. Ф. Энгельс, Происхождение семьи..., стр. 173.
3	Насколько большую роль стоимость рабов играла по сравнению с другими эле¬
ментами производства, видно из исчисления стоимости двух «фабрик», унаследованных
Демосфеном: стоимость самих орудий производства, инструментов оказалась настоль¬
ко ничтожной, что была скинута со счетов, стоимость сырья (слоновая кость, железо,
дерево) составляла 2 таланта 30 мин; стоимость дома, где помещались также и мастер¬
ские,— зо мин (0,5 таланта), стоимость же рабов, большинство которых, песомненно,
работало в мастерских, достигала 3 талантов 50 мин (Б е ш о э Ьй., С. АМшш, I, 9—10).
4	Нет никаких оснований думать, что в этом предпочтении какую-либо роль игра¬
ло презрение к труду или связанная с этим повышенная требовательность со стороны
свободного наемного труда. Презрительное отношение к труду у свободных крестьян,
игравшее огромную роль в судьбах античного общества, было не причиной поражения
свободного труда, а следствием этого поражения и торжества рабовладельческой экс¬
плуатации.
5	Положение, что победа рабства осуществлялась в порядке конкуренции рабско¬
го труда, превращавшего самостоятельных производителей в пауперов,— это положе¬
ние приводится в советской исторической литературе как общепризнанное. См., на¬
пример, В. С. Сергеев, История древней Греций, 1934, стр. 129; 1948, стр. 244,
8 Вестник древней истории, № 1

114
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
рабов, и притом дешевых рабов. Тем самым для существования развитой рабовладель¬
ческой эксплуатации огромное значение получает вопрос об источниках рабства, за
счет которых должны были воспроизводиться рабочие кадры этого общества.
3.	Различия в состоянии производительных сил порождали
дополнительные источники рабства для рабовладельческого общества
Не подлежит сомнению, что у племен и народностей более отсталой периферии
всегда имелись источники рабства; их порождали неизбежные местные войны из-за
мест охоты, из-за пастбищ для скота, из-за земли: война, писал Энгельс, так же
стара, как и одновременное существование нескольких общинных групп1. Но так
же несомненно и то положение, что в силу низкой производительности труда массы та¬
ких рабов или совсем не могли быть использованы на месте для рабовладельческой
эксплуатации и их убивали, или же могли быть объектом лишь малоэффективной экс¬
плуатации, менее выгодной, чем в более передовых районах с более высокой произ¬
водительностью труда.
С другой стороны, перемещение военнопленных-рабов из отсталой периферии
в районы, продвинувшиеся в своем развитии, повышало производительность их труда
и их ценность как объектов эксплуатации. Кроме того, передовые районы располагали
как необходимыми эквивалентами для работорговли и притом менее громоздкими,
так и средствами, необходимыми для крупной работорговли караванного типа, способ¬
ной преодолевать большие расстояния в условиях часто враждебной среды1 2.
Все это превращало районы с более высоким уровнем развития производительных
сил в центры притяжения для больших масс потенциальных рабов, порождаемых усло¬
виями отсталой периферии. Наибольшими возможностями в этом отношении распола¬
гали, при прочих равных условиях, выгодно расположенные приморские районы, на¬
ходившиеся в соприкосновении с огромной периферией, простиравшейся по берегам
морей и впадавших в них рек.
Указанная закономерность находит свое подтверждение во всей истории рабо¬
торговли: эта история не знает случаев, когда более развитые страны экспортировали
бы своих рабов в страны более отсталые,— наоборот, более передовые страны всегда
были покупателями и импортерами рабов, а страны более отсталые—их поставщиками3 *.
Вместе с гем различия в состоянии производительных сил приобретали новое зна¬
чение для5 развития рабства: районы, превратившиеся в центры притяжения для рабо¬
торговли (импорта рабов), получали, наряду со своими внутренними источниками раб¬
ства, источники внешние, тогда как рабовладельческая эксплуатация в периферийных
районах, являвшихся поставщиками рабов, не пользовалась и своими внутренними
источниками. Это не могло не отражаться на степени развития рабства у различных
1	См. Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1953, стр. 169.
2	Необходимо при этом учитывать, что работорговля в рамках самой отсталой
периферии была, как правило, невозможна: в условиях более или менее одинаковой
отсталости перемещение рабов не приводило здесь к повышению производительности
их труда и в то же время было связано с огромными издержками (примитивность средств
сообщения, замкнутость и взаимная враждебность племен) и другими препятствиями
(отсутствие легко перевозимых эквивалентов для работорговли и т. д.).
3	Наряду с основной, чисто экономической функцией перемещения рабов из более
отсталых районов с низкой производительностью труда в районы более высокой про¬
изводительности, работорговля выполняла также и другую функцию: она перемещала
рабов из районов их происхождения в районы более отдаленные, трансформируя этим
эндогенных рабов в рабов экзогенных, лишая их возможности уйти от эксплуатации
бегством на родину. В этой своей функции работорговля имела значение также и для
районов, не отличавшихся большими различиями в своем развитии.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
115
народов. В более отсталых районах периферии отсутствовали все условия для суще¬
ствования развитого рабства.; Наоборот, в районах, ранее других продвинувшихся
вперед, в силу соответствующего развития производительных сил, имелись как внут¬
ренние, так и внешние источники рабства. И чем обширней была доступная для ра¬
боторговли отсталая периферия, тем обильнее могли быть источники рабства для воз¬
никших в таких районах рабовладельческих обществ, тем дешевле здесь мог быть раб¬
ский труд. Соответственно этому в таких районах с наибольшей силой могли проявить¬
ся те потенциальные экономические преимущества рабского труда в его борьбе за
господствующее положение, о которых говорилось выше.
Однако влияние различного состояния производительных сил на возникновение
рабства и на степень его развития не ограничивалось отмеченными выше моментами
я находило свое проявление также и в другом отношении. Для того чтобы выявить
это влияние, нам необходимо остановиться па внеэкономических условиях существо¬
вания рабства и на том значении, которое имело для него иноземное происхождение
эксплуатируемых.
4.	Значение иноземного происхождения эксплуатируемых для рабстеау
как системы внеэкономического принуждения
Общепризнанным является то положение, что рабство было системой эксплуата¬
ции, в которой важнейшую роль играло внеэкономическое принуждение. Тяжелый
рабский труд был невозможен без наличия средств, предотвращавших уход рабов от
эксплуатации путем побегов и восстаний. Невыносимое положение раба, отсутствие
у него какой-либо связанности с рабовладельцем и близость к родине делали побеги
рабов неустранимыми.
Даже в Греции классического периода побеги рабов, когда к этому открывалась
возможность, создавали огромную опасность для рабовладельческого государства.
Ярким примером может служить бегство из Афин 20 тыс. рабов во время Пелопоннес¬
ской войны. Греческая историография ничего не говорит о судьбе беглецов, но во вся¬
ком случае это не было бегство на родину. По своему составу эти беглецы, несомненно,
представляли разноплеменную массу, мало приспособленную к совместным действиям —
за это говорит неизменное стремление греческих рабовладельцев ослаблять таким путем
опротивление рабов (см. ниже, стр. 116-117). Чтобы оценить значение этого факта, сле¬
дует учесть, что в Афинах рабы находились, как известно, в более сносном положении
ло сравнению с другими рабовладельческими полисами — достаточно вспомнить, что
закон здесь преследовал за убийство раба так же, как за убийство гражданина.
Афины представляли собой могущественное рабовладельческое государство, рас¬
полагавшее аппаратом государственного насилия и господства. Город был окружен
неприступными стенами, причем за этими стенами в условиях военной блокады
было сконцентрировано все население Аттики, в том числе и рабы, а самые стены, как
писал Фукидид, бдительно охранялись днем и ночью (Thuc., VII, 28, 2). И все же,
когда армия других рабовладельческих государств создала поблизости от Афин убе¬
жище для афинских рабов, этого было достаточно, чтобы рабы, главным образом ре¬
месленники, перебежали к неприятелям (Thuc., VII, 27, 5).
Тяжелым ударом было бегство рабов и для крупнейшего рабовладельческого госу¬
дарства на Хиосе (Thuc., VIII, 40, 2).
Огромную опасность создавали побеги порабощенных также и для спартанского
: и ударства. Достаточно было афинянам захватить прибрежный пункт, находившийся
:а территории Спартанского государства (Пилос) и превратить его в убежище для ило¬
тов, чтобы спартанское государство оказалось бессильным против массовых побегов
хлотов (Thuc., IV, 41,3; V, 14,3).
На фоне этих исторических фактов легко представить, какие непреодолимые труд¬
ности для становления развитого рабства создавались в условиях эндогенного рабства.
Здесь рабы,, которые вербовались путем войн между соседями, имели убежища посто-
8*

116
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
яыыые, а нс временные, как в Аттике, на Хиосе или в Пилосе, и эти убежища были
не укреплениями другого рабовладельческого полиса, а родиной беглых рабов; здесь
рабы представляли не разноплеменную толпу не понимавших друг друга рабов, а
этнически более или менее однородную массу; здесь вместо сложившихся рабовладель¬
ческих государств, располагавших аппаратом принуждения, существовали разбро¬
санные на обширных малонаселенных территориях примитивные племенные группи¬
ровки. В этих условиях бегство рабов было неустранимо, и массовое рабство с высо¬
кими нормами эксплуатации было невозможно.
Отсюда универсальный метод борьбы с побегами пленных рабов — истребление
всех взрослых мужчин, метод, абсолютно неизбежный в условиях эндогенного рабства,
хотя взрослые рабы мужского пола представляли наиболее ценную категорию рабов.
У Гомера оружием истребляются «мужи», а дети вместе с «пышно одетыми женами»
уводятся в плен.
Наряду с истреблением пленных мужского пола, в борьбе с бегством пленных при¬
менялись различные способы калечения пленных, лишавшего их способности к бег¬
ству1. На ранних ступенях развития рабства захвативший в плен члена соседнего
враждебного племени неизбежно стоял — особенно при отсутствии работорговли па
дальние расстояния — перед выбором или умертвить его ввиду невозможности пред¬
отвратить его бегство, или путем калечения чисто физически лишить его способности
к бегству и этим сохранить его как объект рабовладельческой эксплуатации. Это про¬
исходило не потому, что та или иная народность не созрела экономически для эксплу¬
атации не только женщип-рабынь, но и более эффективного мужского труда рабов,
а потому, что для такой эксплуатации в распоряжении этих народностей и племен не
существовало достаточных средств внеэкономического принуждения.
Иначе складывались условия для внеэкономического принуждения у народностей
с более высоким развитием. Здесь, в силу отмеченных выше причин, наряду с внут¬
ренними источниками рабства имелись внешние источники, лежавшие за пределами
данного общества, и это радикально изменяло положение дела.
Рабы представляли здесь разноплеменную массу, не связанную ни общим проис¬
хождением, ни общностью языка, ни — при массовых побегах — общей целью, ибо
их родина лежала в различных направлениях. Отделенный от своей родины значи¬
тельным, часто совершенно незнакомым пространством, в особенности морским, не¬
знавший языка поработителей и соседних народностей, раб лишался почти всякой
возможности возвратить себе свободу путем бегства на родину.
Все это создавало огромные затруднения для побегов и восстаний рабов; этим
объясняется то, что иноплеменный и разноплеменный состав рабов был одной из ос¬
новных заповедей для античных рабовладельцев и их идеологов1 2.
1	На тех ступенях развития, о которых сохранились письменные памятники, ка¬
лечение рабов как метод борьбы с их побегами, конечно, уже вышло из употребления;
при наличии сложившегося государства в его пределах с побегами рабов бо¬
ролись путем клеймения рабов и законодательства об обязательной выдаче
беглецов, а с побегами за пределы государства — путем соответствующих договоров
между государствами. Кроме того, на такой ступени развития уже существовала рабо¬
торговля с отдаленными районами, которая трансформировала эндогенное рабство
в рабство экзогенное. Естественно поэтому, что калечение рабов не могло найти отра¬
жения в письменных памятниках, относившихся к государствам как античного, так
и восточных обществ.
2	Ссылаясь на то, что государство, обладающее большим числом рабов, говорив¬
ших на одном и том же языке, терпит много бедствий, и приводя в качестве примера
постоянные восстания в Спарте илотов-мессенцев, Платон советует: «Чтобы рабы
легче подчинялись, они не должны быть земляками между собой и прежде всего они
должны быть по возможности разноязычны» (Plato, Leges, 777 cd).
Аристотель в этом отношении повторяет заповедь Платона: рабы «не должны все

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
117
Различие условий для внеэкономического принуждения в районах, стоявших
на неодинаковом уровне развития, являлось дополнительным стимулом для работор¬
говли: если в отсталых районах, при невозможности здесь предотвращения побега
рабов, их ценность часто равна была нулю и приходилось их истреблять, то перемеще¬
ние их в более передовые районы, где они становились экзогенными рабами, превра¬
щало их в полноценные объекты эффективной рабовладельческой эксплуатации. Рабо¬
торговля приобретала новую дополнительную функцию: она повышала ценность пере¬
мещаемых рабов не только тем, что повышалась производительность их труда в более
передовых районах, но и тем, что она трансформировала эндогенных рабов в рабов
экзогенных со всеми выгодами этого явления для их эксплуатации.
Таково второе значение для источников рабства различий в состоянии производи¬
тельных сил: стимулируя перемещение рабов из периферии, они усиливали приток
рабов в более развитые районы, тем самым они благоприятствовали накоплению здесь
дешевой рабочей силы, легче осваиваемой рабовладельческой эксплуатацией.
5.	Особенности развития античного общества
Наряду с различиями, характерными для рабства у отдельных античных народов,
античному рабству в его целом было присуще нечто более общее, что отличало его от
рабства за пределами античного мира. Общепризнано, что таким общим было превра¬
щение античного рабства в господствующий способ производства.
Какие факторы породили эту основную особенность античного рабства? Общеиз¬
вестные факты из истории античных народов и прежде всего из истории Греции, вместе
с изложенными выше закономерностями, позволяют выявить два фактора, обуславли¬
вающих указанную основную особенность.
Во-первых, еще до начала собственно античного (или классического) периода в раз¬
витии рабства они по состоянию их производительных сил созрели для становления
развитого рабства. Народы, населявшие восточную часть Средиземного моря, а через
них и народы западной его части, унаследовав или восприняв важнейшие достижения
в области материальной культуры трех древнейших культурных очагов — эгейского
мира, Вавилонии и Египта,— уже располагали условиями, обязательными для пре¬
вращения рабства в господствующий способ производства.
Во-вторых, для полного развития рабства античного типа, кроме достижения со¬
ответствующего уровня производительных сил, необходимым условием было наличие
богатых источников для воспроизводства дешевой рабочей силы — условие абсолютно
обязательное, ибо без него невозможна была победа рабовладельческого производства,
опиравшегося на малопроизводительный труд рабов, превращение его в господствую¬
щий способ производства. Это обязательное условие у античных народов было создано
различием в уровне производительных сил у этих народов и окружавшей его более от¬
сталой периферии, которое порождало для античного рабовладельческого производства
внешние источники рабства, дополнительные к их внутренним источникам,— и это
было вторым решающим фактором превращения рабовладельческого способа произ¬
водства у античных народов в господствующий.
Совокупное действие этих двух основных факторов повело к превращению давно
существовавшего рабства в рабство античного типа. В Греции этот переход ясно связан
с двумя кардинальными моментами греческой истории — с торжеством «железного
века» ко времени Гесиода и развитием Великой греческой колонизации, создавшей
опорные пункты для торговли и прежде всего для работорговли с огромной отсталой
периферией на континенте.
быть единоплеменниками и иметь горячий темперамент; при таких условиях они могут
быть полезны для работы и не придется опасаться восстаний» (ук. соч., VII, 9), и
советует: «не приобретать много одноплеменных рабов» (А г ist., Oeconomica, 5).
Варроп точпо так же не забывает предупредить: «не должно быть много рабов
одной и той же народности, ибо это источник осложнений в доме» (Varro De re
rustica, I, 173>5).

118
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Окончательный переход к веку железа знаменовал новый этап в развитии про¬
изводительных сил, подготовлявшийся предшествующим высоким развитием века
бронзы,— этап, обеспечивший все условия для развития рабства, поскольку это
развитие зависело от состояния производительных сил. В то же время Великая
греческая колонизация, проложившая дорогу к богатым источникам дешевой рабочей
силы, обеспечивала рабовладельческому производству успех в его конкуренции
с производством свободных ремесленников и крестьян.
В Риме переход давно существовавшего рабовладельческого производства в гос¬
подствующую форму производства также отнюдь не только хронологически был свя¬
зан с появлением исключительно богатых источников рабства: только когда успешные,'
завоевательные войны III и II вв. и ростовщичество в завоеванных провинциях дали
для рабовладельцев богатые источники дешевой рабочей силы, только тогда рабовла¬
дельческое производство стало быстро вытеснять свободных производителей.
Таким образом, указанные выше события из истории Греции и Рима полностью
созвучны тем важнейшим положениям нашей статьи, что состояние источников раб¬
ства вместе с состоянием производительных сил имело решающее значение для пере¬
хода древнего рабства античных народов на его новую, собственно античную стадию.
Наряду с тем, что античное рабство было наиболее развитым рабством, античная
рабовладельческая формация обладала рядом других присущих ей особенностей. Сюда
относятся особенности в политическом развитии античных обществ и в отношениях
собственности, а также ликвидация долгового рабства. В каком соотношении эти
моменты находятся с упомянутой важнейшей особенностью античных рабовладельче¬
ских обществ? Не являлись ли они причиной, порождавшей эту ее особенность?
Для марксиста совершенно ясно, что политический строй античного, как и вся¬
кого другого общества, представлял явление, производное от совокупности производ¬
ственных отношений и прежде всего от того, что античное общество было обществом
рабовладельцев; поэтому особенности политического развития таких обществ, конечно,
нельзя рассматривать как причину, обуславливавшую господство рабовладельческого
производства. Присущей античному обществу особенностью в отношениях собствен¬
ности было то, что совокупность всех свободных граждан античного государства была
коллективным собственником принадлежавшей государству земельной территории,
а с развитием рабства — коллективным рабовладельцем. Это было вполне естествен¬
но: охранять или расширять принадлежавшую государству земельную территорию,
держать в повиновении рабов и охранять их от захватов можно было лишь общими
силами всего коллектива свободных, который соответственно этому и был коллектив¬
ным собственником территории и рабов. Ясно, что если античный полис был коллектив¬
ным рабовладельцем, то это отнюдь не могло быть причиной превращения античного
рабства в господствующий способ производства: исходным моментом было появление
в античном полисе класса рабов, а то, что масса рабов удерживалась в повиновении
и охранялась от захвата (как и вообще всякое другое имущество) общими силами всего
коллектива свободных — это было лишь формой разрешения этой задачи,— формой,
которая не могла быть причиной появления класса рабов, так же как охрана от захва¬
та всякого другого имущества граждан полиса не может рассматриваться как причина
возникновения и роста этого имущества.
Отмена долгового рабства, сопутствовавшая становлению античного рабовладель¬
ческого общества, точно так же не могла быть причиной этого становления; она была
лишь следствием и выражением победы одного вида рабства над другим — победы
над рабством закабаленных сограждан рабства иноплеменников, исходным фактором
которого было наличие богатых источников иноплеменных покупных рабов1. Там, где
1	То положение,что основные источники рабства в античных государствах, в част'
ности в Греции, лежали за их пределами — разделяется многими (но не всеми)
историками. Это положение будет специально обосновано в особом разделе нашей
работы, но отношению к которой настоящая статья является вводной частью.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
119
работорговля, как в Греции, или успешные войны, как в Риме, представляли обильные,
абсолютно и относительно (по отношению к размерам рабовладельческого общества),
устойчивые источники рабства, доставлявшие массы дешевой рабочей силы, там усло¬
вия для развития долгового рабства складывались неблагоприятно. Сколько-нибудь
значительное развитие кабального рабства, превращавшего в рабов свободное населе¬
ние, суживало социальную базу рабовладельческого государства, делало его внутрен¬
не и внешне неустойчивым1.
Итак, ни характерная для античных народов особенность в отношениях собствен¬
ности, ни особенности их политического развития, ни ликвидация долгового рабства,
пп какие-либо иные моменты производного характера не позволяют нам видеть в них
причины, обуславливающие превращение рабства у античных народов в господству¬
ющий способ производства.
Наоборот, если признать, что, как указывалось выше, основным фактором, обус¬
ловившим переход рабства античных народов на высшую, античную его стадию
развития, было вытеснение рабовладельческим производством самостоятельных про¬
изводителей, что это вытеснение осуществлялось путем успешной конкуренции рабо¬
владельческого производства, располагавшего источниками дешевой рабочей силы, то
мы получим достаточно удовлетворительный ответ на вопрос о причинах, породивших
переход к рабству античного типа.
Проф. Д. В. Кузовков
О РАСПРОСТРАНЕНИИ РИМСКИХ МОНЕТ У ДРЕВНИХ
ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
Значение находок римских монет в Восточной Европе заключается не только
в массовости материала, позволяющей делать выводы на основании большого коли¬
чества фактов, но прежде всего в том,что по самому своему существу монета, как орудие
товарного обмена, является исключительно важным историческим источником. Неуди¬
вительно, что эти находки привлекают пристальное внимание исследователей, делаю¬
щих на основании их изучения ряд важных исторических выводов.
За последние годы опубликован ряд статей, специально посвященных вопросам,
связанным с находками римских монет в Восточной Европе* 2. При этом определи¬
лись некоторые расхождения во взглядах, касающиеся прежде всего вопроса о
роли и значении римской монеты в древнеславянском обществе.
Изучение находок римских монет в Восточной Европе приводит к бесспорному
выводу, что территориально они распределяются весьма неравномерно. Можно выде¬
лить три основных района распространения римских монет: а) территория лесостепной
полосы и прежде всего — Правобережье Днепра, Волынь, Подолия, Прикарпатье;
б) Закавказье и Северный Кавказ и в) Прибалтика. Вне этих районов находки римских
монет также известны, но там они встречаются очень редко. Сосредоточение на¬
ходок в нескольких районах не случайпо: римские монеты распространялись в пре¬
* Не забудем, что, например, в Афинах войско вербовалось из свободного насе¬
ления, которое, если бы ему угрожало долговое рабство, не могло бы быть опорой
рабовладельческого государства.
2М. Ю. Брайчевський, Знах1дки римських монет на территорп УРСР,
«Археолопя», т. III, К., 1950, стр. 93—101; О. В. Ф е н i н, Знахщки римських монет
у Прикарпагп, «Археолопя», т. V, К., 1951, стр. 92—104; В. В. Кропоткин,
Клады римских монет в Восточной Европе, ВДИ, 1951, № 4, стр. 241—281.

120
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
делах каких-то историко-культурных единств, причем закономерности в распростра¬
нении римских монет в указанных трех районах, населенных различными по про¬
исхождению и уровню своего социально-экономического развития племенами, могли
быть не одинаковыми и отражать конкретные условия исторического развития каж¬
дого из них.
В. В. Кропоткин, собравший значительный фактический материал о находках
римских монет на территории Восточной Европы, рассматривает его, однако, недиф¬
ференцированно, без учета специфики каждого конкретного района1. Такой метод
исследования оказывается явно неоправданным и приводит автора к ряду неверных
выводов, о чем еще будет речь ниже.
Распространение римских монет у древних славян, т. е. в первом из указанных
районов, довольно точно совпадает с территорией распространения культуры полей
погребений Черняховского типа, которую исследователи считают антской1 2. Следова¬
тельно, римские монеты распространялись в антском обществе, почти не выходя за
его пределы. На территории северных лесных районов Восточной Европы известны
лишь очень немногочисленные находки, которые по своему количеству не могут идти
ни в какое сравнение с находками в лесостепной полосе. Так, из числа 655 пунктов
находок, вошедших в каталог В. В. Кропоткина, около 450 находятся в пределах совре¬
менной УССР. В настоящее время представляется возможным насчитывать на терри¬
тории современной УССР 1028 находок, из числа которых только 71 приходится на
степные и лесные пространства.
Неоднократные находки римских монет при раскопках поселений и захоронений
культуры полей погребений Черняховского типа, а также наличие в кладах, наряду
с римскими монетами, вещей бесспорно местного, восточнославянского происхожде¬
ния убеждают, что римские монеты попадали на славянские земли в результате де¬
ятельности самих славян3. По общепризнанному в советской историографии мнению,
римские монеты, находимые на славянских землях, являются следами торговли древ¬
них славян с римлянами и попали сюда в результате торговых сношений. Но торговля
была не единственной причиной распространения монет, известную роль в этом процес¬
се играли такие явления, как походы славян на Дунай, участие славянских отрядов в
военной деятельности римлян и т. д.4 Более того, некоторые находки могут быть увя¬
заны с совершенно определенными событиями (например, с осадой причерноморскими
племенами некоторых дунайских городов в середине III в. н. э.). Однако эти причины
имели второстепенное значение и были обусловлены потребностью в римских монетах
у восточных славян для нужд торговли.
Наличие торговли между Римом и восточными славянами в первые века н. э. не
вызывает каких-либо сомнений. Об этом, помимо многочисленных находок рим¬
ских монет, свидетельствуют находки вещей римского производства — амфор,
краснолаковой посуды, стекла, ювелирных изделий и т. д. Возникает вопрос, чем же
велась эта торговля, какие продукты анты сбывали в империю и что получали
взамен от римлян?.
Как известно, основой хозяйственной жизни восточных славян на протяжении
всей их истории было земледелие. Поэтому основным богатством антов, которое они
могли сбывать римлянам, был хлеб, тем более что уровень развития земледелия у сла¬
1	Это, между прочим, нашло свое отражение и в манере расположения материала
в каталоге находок, где территориальный признак совершенно не принят во внимание.
2 Б. А. Рыбаков, Древние руссы, СА, т. XVII, М., 1953, стр. 41 сл.
3 Отсюда ясна несостоятельность гипотезы о том, что римские монеты были за¬
несены всюду, где они встречаются ныне, самими римлянами — во время ли походов,
или в результате торговых экспедиций, как это думал, например, И. Садовский.
(1. Sadowski, Drogi handlowe Grekow i Rzymian przez porzecza Odry, Wisiyr
Dniepru i Niemna, Krakow, 1876).
4	См. например, О. В. Ф e н i н, ук. соч., стр. 99—101 и др.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
121
вян в первые века н. э. допускал хлебную торговлю в широких масштабах. Еще
скифы-пахари, обитавшие в пределах лесостепной полосы к западу от Днепра, по
сведениям Геродота, сеяли хлеб для продажи1, что нельзя не поставить в связь
с развитием у них пашенного земледелия. Около рубежа н. э. на этих землях1 2 повсе¬
местное распространение получает рало с железным лемехом3, что должно
было еще более повысить продуктивность земледельческого производства и тем
самым создать еще более благоприятные условия для развития хлебной торговли.
История торговых сношений населения Северного Причерноморья с античным
миром является лучшим свидетельством того, что именно хлеб был важнейшей статьей
местного экспорта. Это хорошо известно для V—IV вв. до н. э., когда огромные
массы хлеба вывозились из Северного Причерноморья в Грецию. Несомненно, что
римляне также вывозили из Восточной Европы в первую очередь хлеб, в котором
империя более всего нуждалась и который составлял основное богатство населения
этих земель4.
О	стремлении римлян вывозить хлеб из Причерноморья свидетельствует надпись-
эпитафия Плавтия Сильвана, который, по словам надписи, был первым намест¬
ником Мезии, понизившим цену печеного хлеба в Риме путем вывоза туда огромного
количества хлеба в зерне5. Возможно, это практиковалось и позднее.
Б. А. Рыбаков обратил внимание на поразительное совпадение в названии и раз¬
мерах римских и древнерусских мер сыпучих тел и сделал отсюда правильный вывод
о том, что это совпадение может быть объяснено только наличием в первые века н. э.
торговли сыпучими телами (т. е. зерном) между антами и римлянами. Увязав этот факт
о находками римских монет, он сделал заключение о весьма широкой для своего
времени торговли славян хлебом6. В настоящее время большинство советских иссле¬
дователей считают, что главным предметом вывоза из славянских земель в империю
был хлеб7.
Тем более странно, что В. В. Кропоткин и Н. Я. Мерперт в рецензии на V т.
«Археологш»8 решительно выступили против этой мысли, изложенной в статьях
1	Геродот, История, IV, 17 (ВДИ, 1947, № 2, стр. 261 сл.).
2	В настоящее время исследователи склонны связывать зегдледельческие племена
Скифии с древними славянами в отличие от скифов-кочевников, принадлежавших
к числу иранских племен (О. I. Т е р е н о ж к 1 н, Праця Й. В. Сталща з питань
мовознавства 1 деяш питания вивчення Скдфп, «Археолопя», т. VI, К., 1952, стр. 3—18).
Во всяком случае славянская культура полей погребений генетически связывается
с земледельческой скифской культурой.
3	В. Й. Д о в ж е н о к, Прогресс землеробства в древшй Русд, Вдсник АН
УРСР, 1952, № 4, стр. 26—36.
4	Причем вовсе необязательно, чтобы этот хлеб шел непосредственно в Италию.
Весьма вероятно, что он в значительной степени потреблялся в Дунайских провинциях,
где расквартированные римские войска требовали большого количества про¬
довольствия.
5	В. В. КропоткиниН. Я. Мерперт думают, что Плавтий Сильван
вывозил хлеб из Херсонеса (ВДИ, 1952, № 2, стр. 144). Для такого вывода оснований
нет; известно, правда, что Сильван добился снятия осады Херсонеса скифами, но
хлеб вывозил он из провинции (т. е. из Мезии), которая была гораздо обширнее
Херсонеса и включала в себя, в частности, нижнее Подунавье.
6	Б. А. Рыбаков, Ранняя культура восточных славян, ИЖ,1943, № И—12
стр. 73—80; он же, Ремесло древней Руси, М., 1948, стр. 42 сл.
7П. Н. Третьяков, Восточнославянские племена, М.— Л., 1948, стр. 42
сл.; Б. Д. Греков, Культура Киевской Руси, М., 1944, стр. 11; В. Й. Д о в ж е -
н о к, До питания про техшку орного землеробства на швдш древныл Русд, «Архео¬
лог! я», т. IV, К., 1950, стр. 10 сл.; он же, Археологдчш матердали додсторп хлдбо-
робства у древшх схддних словъян, «Вдсник АН УРСР», 1949, № 2, стр. 57 сл.
8 ВДИ, 1952, № 2, стр. 144 сл.

122
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
автора и А. В. Фенина. Основным и единственным их аргументом при этом является
то, что в римских источниках не содержится прямых сведений о торговле хлебом
в Причерноморье. Но в письменных источниках нет сведений и о торговле славян чем-
либо другим; следовательно, на таком же точно основании можно было бы отрицать
вообще всякую торговлю славян с Римом, чего наши оппоненты, однако, не делают.
Нам представляется также, что хлеб был пе единственной статьей вывоза из ант¬
ских земель в римское время. Наряду с хлебом, очевидно, вывозились и другие товары:
скот, продукты лесных промыслов (мед, воск, меха и др.), а также, вероятно, и рабы,
подобно тому, как это наблюдалось у германцев1. Следами ввоза из империи явля¬
ются предметы римского производства, найденные на славянских землях: обломки
амфор, служивших для перевозки вина и растительного масла, стеклянная, металли¬
ческая и (в небольшом количестве) керамическая посуда, культовые изображения
и другие, очень немногочисленные изделия1 2.
Сличение данных о находках на антских землях римских вещей и римских монет
свидетельствует о несомненной диспропорции между количеством тех и других. Из
этого следует вывод, что из империи к антам ввозились главным образом монеты.
Этот вывод в свою очередь оспаривается В. В. Кропоткиным и Н. Я. Мер-
пертом, которые ссылаются на список находок римских «импортов», опублико¬
ванный К. Маевским3, опять-таки не делая никакого различия между отдельными
территориями4.
Однако из 1399 номеров, содержащихся в книге К. Маевского, 924 (т. е., около
2/3) составляют находки римских монет, многие из которых являются кладами,
часто весьма значительными. Из приведенных Маевским 475 находок вещей римского
производства некоторые представляются весьма сомнительными в смысле своего
действительно римского происхождения (посуда типа «terra nigra», находки, обозна¬
ченные под рубрикой «varia» — орудия производства, оружие и т. д.). Из несомненно
римских вещей подавляющее большинство было найдено не на антских землях, а на
территории нынешней Чехословакии, Польши и других земель, где исторические
условия могли быть (и были) иными.
Используя новейшие данные, можно насчитать в пределах современной УССР
83 случая находок вещей римского производства, в том числе: амфор — 35, посуды
типа сигиллята — 4, стекла — 24, бронзовой посуды — 10, культовых предметов— 6,
прочих — 4. Этому можно противопоставить 1028 случаев находок римских монет,
в том числе 137 кладов. Если учесть количество монет, разница представится еще более
явственной. Учитывая только клады, состав которых известен более или менее
точно, можно насчитать около 30 тыс. монет5.
Итак, количество монет, попадавших в руки антов, не может идти ни в какое срав¬
нение с количеством вещей римского производства; следовательно, как это ни покажется
странным с первого взгляда, ввозили анты из империи главным образом именно мо¬
неты. Это явление представляет большой интерес и со стороны развития экономики
древних славян и со стороны римской экономики.
Находки большого количества римских монет на антских землях означают, что
римляне получали отсюда продуктов больше, чем вывозили сами. Нужно сказать,
1	Ф. Энгельс, К истории древних германцев, см. К. Маркс и
Ф. Энгельс, соч., т. XVI, ч. I, стр. 368.
2	А. Т. Cmi ленко, Про деяк1 датуюч1 реч1 в культург пол1в поховань. «Архео-
лопя», т. VI, К., 1952, стр. 51—73.
3	К. М a j е ws ki, Importy rzymskie па ziemiach slowianskich, Wroclaw, 1949.
4	ВДИ, 1952, № 2, стр. 144 сл.
6	При этом необходимо иметь в виду, что значительная часть кладов количественно
не определена или определена крайне неточно. В совокупности римские монеты, най¬
денные на антских землях, составляют сотни килограммов серебра.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
123
что такой характер носила торговля римлян не только с восточными славянами, но
вся их внешняя торговля вообще. Плиний сообщает, что только на восток ежегодно
вывозили более 100 млн. сестерций (NH, XII, 18, 84). Даже если эта сумма значительно
и преувеличена, само явление отражено Плинием совершенно верно: находки римских
монет в восточных странах вплоть до Индии и Цейлона подтверждают его сообщение.
В связи с этим в буржуазной историографии существует гипотеза о том, что беспре¬
рывный отлив* монетного металла за пределы империи был главной причиной экономи¬
ческой катастрофы, потрясшей в III в. н. э. всю империю. Совершенно очевидно, что
эта точка зрения глубоко ошибочна и связана с представлениями о пресловутом
римском капитализме. Но так как в действительности экономика Рима базировалась
на натуральной основе1, то дезорганизация денежного обращения не могла повлечь
за собою экономический кризис. Напротив, фактическая инфляция, происшедшая
в Риме в III в. и нашедшая свое отражение в таких явлениях, как порча монеты, исчез¬
новение с рынка полноценной старой монеты и т. д., была следствием тех явлений, ко¬
торые вызвали кризис Римской империи в III в. н. э.
В действительности же вывоз серебра представлял для римлян не меньше выгоды,
чем вывоз любых других товаров, ибо торговля римлян с «варварами», разумеется,
стояла очень далеко от эквивалентности обмена1 2. Монеты, действительная стоимость
которых определялась количеством труда, затраченного на добывание серебра, со¬
ставлявшего их физическое тело, вне границ империи котировались по цене, во много
раз более высокой. В этом сказывалось отсутствие в ту эпоху единого мирового рынка,
незнание контрагентами римлян (в том числе и антами, которые сами серебро не до¬
бывали) действительной стоимости денежного металла.
В связи с этим следует напомнить некоторые высказывания римских авторов по
вопросу о ценах на товары. Ювенал писал о «правилах» купцов покупать товары
так, чтобы продать их за двойную цену (Saturae, XIV, 200—203). Плиний отмечал,
что цены на ввозимые в империю товары увеличивались в сотни раз из-за расходов
по перевозке, вследствие таможенных податей, а также ради обогащения купцов (NH,
VI, 23, 1Q1). Ясно, что такие продукты, как хлеб, скот и т. п., которые производи¬
лись и в самом Риме, не могли реализоваться в пределах империи по цене, в
сотни раз превфсходящей их реальную стоимость; напротив, зерно, шедшее с северо-
востока, понижало цену печеного хлеба в Риме. т. е. продавалось там по весьма
низкой цене.
Это значит, что на месте, за пределами империи, такие продукты приобретались
по цене во много раз ниже их действительной стоимости, или (что то же) монеты и вещи,
шедшие в обмен на них, римляне сбывали по цене, в соответствующее число раз пре¬
восходящей их действительную стоимость. В этом заключалась безусловная выгодность
для римлян ведения торговли с отдаленными землями, ради которой римские купцы
отваживались на далекие, связанные с большими опасностями торговые путешествия.
В свете сказанного становится понятным, почему сравнительно незначительное
количество вещей римского производства попадало к антам. Действительно, большие
барыши римским купцам сулила торговля только такими предметами, которые не
производились их контрагентами и, следовательно, действительная стоимость которых
не могла быть им известна. Высокое развитие ремесла в антском обществе исключало
из объектов выгодной для римлян торговли большинство железных изделий, керами¬
1	К. Маркс указывает: «... в Римской империи, в период наибольшего ее разви¬
тия, основу составляли натуральные подати и повинности. Денежное хозяйство
было там вполне развито, собственно, только в армии, оно никогда не охватывало
весь процесс труда в целом». (К. Маркс, К критике политической экономии,
Госполитиздат, 1949, стр. 216).
2	Это обстоятельство подчеркнул В. Ф. Гайдукевич в рецензии на книгу
К. Маевского «1трогЬу ггутэЫе па гхепйасЬ síowianskich» (ВДИ, 1951, № 2,
стр. 194).

124
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
ческую посуду, подавляющее большинство ювелирных изделий и т. д. Именно поэтому
античная керамика, в большом количестве ввозимая в скифское время из греческих
полисов, столь мизерно представлена в памятниках рубежа н. э.: место привозной ху¬
дожественной посуды заняла художественная серолощеная посуда местного производ¬
ства, по качеству намного уступавшая римской, но значительно более дешевая1.
Но особенный интерес для нас представляет вопрос о распространении римских
монет на антских землях с точки зрения развития местной, антской экономики.
Естественное решение вопроса о том, какое значение для антов имел ввоз римских
монет, заключалось бы в признании денежной торговли антов с римлянами. Однако
некоторые авторы склонны это отрицать, полагая, что римские монеты могли иметь
здесь какое-то практическое значение, например, в качестве болванок металла. По¬
добную точку зрения, в частности, высказали В. В. Кропоткин и II. Я. Мерперт в
упомянутой выше рецензии1 2.
Нужно сказать, что эта точка зрения отнюдь не нова (подобные взгляды выска¬
зывал еще в конце XIX в. Д. Я. Самоквасов3) и совершенно неверна. Конечно, нельзя
отрицать, что часть монет могла быть перелита в слитки и использована в качестве
сырого металла для производства ювелирных изделий, как это нередко бывало и в
более позднее время, в обществах с более развитой экономикой. Но против предпо¬
ложения, что это было единственным или даже основным способом использова¬
ния римских монет у древних славян, свидетельствует ряд фактов, и прежде
всего — самое количество римских монет, найденных на территории славянских зе¬
мель. Широта их распространения говорит о том, что они приобретались но
ремесленниками, которым серебро было необходимо в качестве сырого металла,
а гораздо более широкими слоями населения. Среди десятков тысяч римских монет,
найденных на антских землях, совсем не находим экземпляров со следами перера¬
ботки— разрубленных, обломанных, обрезанных, оплавленных и т. п., которые могли
бы служить доказательством того, что славяне смотрели на них, как на обыкно¬
венные слитки металла. Далее, в памятниках первых веков н. э. на антских землях
ни разу не были найдены слитки серебра, в которые якобы переплавлялись римские
монеты, хотя такие слитки, если бы они существовали, должны были бы цениться не
менее самих монет.
Вещи, изготовленные из серебра, в памятниках культуры полей погребений встре¬
чаются исключительно редко. Вопреки мнению Д. Я. Самоквасова, серебряные изде¬
лия в памятниках славянской культуры появляются в больших количествах не в пер¬
вые века н. э., а главным образом в конце I тыс. н. э. В первые века н. э. легче встретить
железную фибулу, чем серебряную; большинство же изделий были бронзовыми. Кроме
того, те редкие серебряные изделия, которые все же известны в памятниках культуры
нолей погребений, в большинстве своем оказываются крайне низкопробными. Следо¬
вательно, если это серебро и переплавлялось из монет, то при этом смешивалось с дру¬
гими, менее ценными металлами. В то же время огромное количество серебра высоко¬
пробного, в сотни раз превосходившее количество использованного в ювелирном про¬
изводстве, оставалось не утилизированным. Отсюда ясно, что анты избегали переплав¬
лять монеты для использования их в качестве сырого металла и, следовательно, нужны
1	Несколько большее количество вещей римского производства, найденных на
территории современной Польши, очевидно, следует объяснить более слабым разви¬
тием ремесла у носителей пшеворской культуры (у них, например, гончарное ремесло
еще не выделилось в самостоятельную отрасль, о чем свидетельствует отсутствие в
памятниках изготовленной на гончарном круге посуды).
2	ВДИ, 1952, № 2, стр. 144 сл.
3	Д. Я. Самоквасов, История русского права, т. II, Варшава, 1884;
он ж е, О происхождении русских и польских славян и причине появления кладов
римских монет в земле древних Руссов и Ляхов, Труды VIII АС, т. Ill, М., 1897,
стр. 31—43.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
125
они им] были для каких-то иных целей. Наконец, если бы древние славяне действительно
нуждались в большом количестве сырого серебра, то римляне вывозили бы серебро и
в слитках, о чем, однако, нет ни малейших сведений.
Все это приводит к убеждению, что римские монеты попадали к древним славянам
отнюдь не в качестве простых болванок металла. Если часть монет и была утилизиро¬
вана как сырье, то это во всяком случае не меняет общего Еывода: римские монеты
использовались в антском обществе в каком-то ином качестве, и только благодаря
этому стало возможным использование части их в качестве болванок сырого металла.
Можно было бы также предполагать, что римские монеты использовались древ¬
ними славянами как украшения. Но такое предположение исключается на основании
ряда достаточно серьезных соображений. Находки демонетизированных экземпляров
римских монет, превращенных в привески, известны на территории антских земель, но
очень редки: найдено 17 монет с приделанными ушками, 7 монет с пробитыми в них
дырками, 1 монета, утилизированная в виде геммы для перстня, и 1 браслет, изготовлен¬
ный из нескольких римских монет, а всего— 35 или 36 демонетизированных монет,
причем они происходят только из 13 мест находок1. Этим 35—36 монетам противо¬
стоят более чем 30 тыс. монет, не подвергшихся демонетизации. Уже из этого ясно,
что римские монеты приобретались антами не для того, чтобы быть переделан¬
ными в украшения. Против этого свидетельствует также характер находок и чисто
денежный состав подавляющего большинства кладов. Если бы римские монеты служи¬
ли украшениями, они встречались бы в вещевых кладах вместе с украшениями других
типов1 2 и особенно часто — в погребениях. Однако находки такого рода очень редки:
в погребениях, например, римские монеты были обнаружены лишь в 21 случае,
причем местоположение их в могиле относительно костяка не только не свидетель¬
ствует об их использовании в качестве украшений, но и прямо ему противоречит.
Наконец, если бы антское ремесло стояло так низко, что не в состоянии было обеспе¬
чить спрос населения на предметы украшения, то римляне, по крайней мере наряду
с монетами, вывозили бы и настоящие ювелирные изделия. Однако ювелирные изде¬
лия римского производства встречаются на антских землях очень редко. Конечно,
часть римских монет, попавших в руки древних славян, могла быть утилизирована
в виде украшений; указанные 36 демонетизированных монет, найденных на антских
землях, не оставляют в этом никаких сомнений. Но такое использование римских
монет антами имело совершенно незначительные масштабы.
Несостоятельность обоих предположений об утилитарном использовании славя¬
нами римских монет позволяет поставить вопрос о том, что эти монеты слу¬
жили здесь средством обмена, т. е. использовались по своему прямому назначению.
Наиболее ярким доказательством этого является необычайно широкое распростране¬
ние римских монет на территории антских земель, повсеместность этого распро¬
странения, массовость находок. Целость и неповрежденность огромного большин¬
ства монет, находимых на антских землях (из 30 тыс. поврежденными оказались
только две), является свидетельством того, что эти монеты ценились в своем перво¬
начальном виде и, следовательно, в своем первичном значении. Об этом же свидетель¬
ствует и потертость весьма многих экземпляров монет и чисто монетный характер
кладов, включающих в свой состав иной раз по нескольку тысяч монет. Неопровержи¬
мым доказательством использования антами римских монет в их прямом, монетном
1	Здесь имеются в виду только монеты в собственном смысле слова, но не медаль¬
оны, которые использовались, в первую очередь, как своего рода медали и потому
встречаются, как правило, приспособленными к подвешиванию — с припаянными
ушками и даже вставленными в роскошные обрамления.
2	Между прочим, Брестовский клад, в котором было найдено 13 демонетизирован¬
ных монет (из общего числа 25 — более половины) имел в своем составе также и вещи.
Таким образом, превращенные в подвески римские монеты, действительно, встречены
в вещевом кладе.

126
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
назначении является положение монет в погребениях: монеты не раз были найдены
в погребениях завернутыми в тряпочку (своего рода кошелек) и подложенными под
бок скелету. Такое положение монет в погребениях было зафиксировано в Черхня-
ховском и Масловском полях погребений. Ясно, что здесь может идти речь лишь
о деньгах в полном смысле этого слова. Исключительный интерес в этом же отноше¬
нии представляют собою находки монет местной чеканки, определенно подражающих
римским образцам. Наконец, с середины I тыс. н. э. имеется ряд свидетельств
письменных источников о том, что анты знали денежную торговлю.
Таким образом, римские монеты, попадавшие к древним славянам в результате
торговых сношений с римлянами, использовались ими прежде всего в качестве де¬
нежного знака, а торговля римлян со славянами носила, следовательно, денежный
характер. Только так и можно объяснить широкое распространение римских монет
на славянских землях.
Здесь мы подходим к центральному вопросу всей проблемы находок римских монет
на древнеславянских землях — к вопросу о том, использовались ли римские монеты
антами только в торговых сношениях с римлянами, или же они служили также сред¬
ством обращения во внутреннем обмене,-^ к вопросу о наличии товарно-денежных
отношений внутри самого антского общества. Этот вопрос был поставлен автором
в опубликованной в 1950 г.1 статье «Знах1дки римских монет на территорп У PCP»
и вызвал большое количество откликов. Часть исследователей (П. П. Ефименко1 2,
В. Ф. Гайдукевич3, А. В. Фенин4 * и др.) согласились с предложенной постановкой
вопроса, некоторые (А. Н. Москаленко6) выразили по этому поводу свое сомнение;
наконец, были сделаны и решительные возражения против такой постановки вопроса6.
В рецензии на V т. «Археологии» В. В. Кропоткин и Н. Я. Мерперт, возражая автору
и А. В. Фенину, выдвинули обвинение в «модернизации исторической жизни славян¬
ского общества первых вв. н. э.»7.
Такого рода обвинение представляется несостоятельным по существу и является
или следствием игнорирования нашими оппонентами общих законов политической
экономии и исторического материализма, или результатом недостаточного знакомства
их с восточнославянской культурой этого времени.
Возникновение денежной торговли связано с возникновением товарного про¬
изводства, а товарное производство существует, начиная с глубокой древности. Это
неоднократно подчеркивали классики марксизма-ленинизма. Возникновение товарно¬
го производства и денежной торговли самым непосредственным образом связано со
вторым крупным общественным разделением труда, т. е. отделением ремесла от сель¬
ского хозяйства. Ремесленник, специализирующийся на производстве какой-то одной
категории вещей, не может существовать, не обменивая продукты своего труда, пре¬
вращающиеся, таким образом, в товар, на другие необходимые ему продукты, в первую
очередь — продукты сельского хозяйства. Таким образом, осуществление второго
крупного общественного разделения труда неизбежно влечет за собой начало посто¬
янного регулярного внутреннего обмена, что, конечно, еще не подрывает общего
господства натурального хозяйства.
1	«Археолопя», т. III, стр. 93—101.
2П. П. Ефименко, Итоги и задачи Института археологии АН УССР в свете
трудов И. В. Сталина по вопросам языкознания, «Доклады VI научной конференции
Института археологии», К., 1953, стр. 17.
3	ВДИ, 1951, № 2, стр. 191 сл.
4	О. В. Ф е н i н, Знах1дки римських монет у Прикарпагп, «Археолопя», т. V,
К., 1951, стр. 92—104.
6	ВДИ, 1951, № 3, стр. 124.
6	В. В. Кропоткин, Клады римских монет в Восточной Европе, ВДИ,
1951, № 4, стр. 243—252.
7	ВДИ, 1952, № 2, стр. 144 сл.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
127
Как известно, отделение ремесла от земледелия осуществляется в эпоху перехода
от первобытно-общинного строя к классовому обществу.· Тогда же возникает и товар¬
ное производство, которое, как указывает И. В. Сталин, старше капитализма и суще¬
ствовало и при рабовладельческом строе и при феодализме1. «С разделением произ¬
водства на две крупные основные отрасли, земледелие и ремесло,— указывает Ф. Эн¬
гельс,— возникает производство непосредственно для обмена, — товарное про¬
изводство, а вместе с ним и торговля не только внутри племени и на его границах,
но уже и заморская. Все это, однако, еще в весьма неразвитом виде; благородные метал¬
лы начинают становиться преобладающим и всеобщим товаром — деньгами, но металл
еще не чеканят, а обменивают просто по весу»1 2. С реализацией второго крупного
общественного разделения труда и выделением внутри ремесла ряда самостоятельных
отраслей возникает настоятельная потребность в появлении постоянного всеобщего
эквивалента, без которого обмен не может осуществляться3, в появлении денег.
Всюду, где это только удается проследить на основании источников, начало де¬
нежной торговли и распространение металлических денег по времени совпадает
с осуществлением второго крупного общественного разделения труда. Не говоря
уже о классической древности, это положение отлично иллюстрируется на примере
«варварских» народов Европы. Так, в кельтском обществе второе общественное
разделение труда произошло примерно в 3-й четверти I тысячелетия до н. э.
К этому же времени относится массовое распространение у кельтов македонских
и позднегреческих монет и местная чеканка монет, подражающих последним.
На одно-два столетия позже использование указанных монет распространилось на
средне- и нижнедунайские земли, где отделение ремесла от земледелия фиксируется
около III—II вв. до н. э. У германцев и славян отделение ремесла от сельского хозяй¬
ства приурочивается к началу нашей эры. Тогда же здесь получают широкое распро¬
странение римские монеты и появляются «варварские подражания» им, представляющие
собою монеты местной чеканки. В северных, лесных районах Восточной Европы
выделение ремесла в самостоятельную отрасль хозяйства задержалось до конца
I тысячелетия н. э. И действительно, начиная примерно с VIII—IX вв., там впервые
наблюдается широкое распространение арабских монет и монет местной чеканки,
подражающих арабским образцам.
Ф. Энгельс, исследуя вопросы, связанные с распространением римских монет
на германских землях4 *, не допускает и тени сомнения в том, что эти монеты использо¬
вались здесь именно во внутреннем обращении, причем это явление он связывает
прежде всего с развитием у германцев ремесла и обмена. Наличие внутреннего
денежного обращения у древних германцев засвидетельствовано Тацитом уже в I в.н.э.3
А уровень развития германских племен был во всяком случае не выше уровня развития
восточных славян. Скорее напротив, ибо восточнославянское ремесло начало развивать¬
ся раньше германского и в начале нашей эры достигло более высокого уровня развития.
Ко II в. н. э. у антоввторое общественное разделение труда было уже осуществлено.
Этот факт установлен Б. А. Рыбаковым6 и другими исследователями, показавшими
достаточно высокое развитие восточнославянского ремесла в этот период. Доказатель¬
ством осуществления отделения ремесла от сельского хозяйства у восточных славян
в первых веках н. э. является, например, повсеместное распространение гончарной
посуды, являющейся, как это показали советские исследователи, посудой ремеслен¬
1	См. И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР, Госполитиздат,
1952, стр. 15.
2Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,
Госполитиздат, 1952, стр. 169.
3	См. К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1950, стр. 95.
4Ф. Энгельс, К истории древних германцев, см. К. М а р к с и Ф. Эн¬
гельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 364—376.
6 «Германия», V, в кн. «Древние германцы», М., 1937, стр. 57 сл.
6 Б. А. Рыбаков, Ремесло древней Руси, М., 1948, стр. 42—46.

128
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
ного производства, предназначенной на рынок1. При раскопках некоторых поселений
культуры полей погребения обнаружены остатки ремесленных мастерских — гон¬
чарных, железообрабатывающих, ювелирных. Масштабы производства этих мастерских
свидетельствуют о том, что они работали на рынок и обслуживали значительную
периферию. Так, например, пропускная способность некоторых из гончарных мастер¬
ских первых веков н. э. составляла несколько сот сосудов за прием1 2.
В связи с этим становится очевидной неосновательность сомнений В. В. Кропот¬
кина относительно того, « что же покупало рядовое население Приднепровья на рим
ские деньги на внутреннем рынке при незначительном развитии ремесла и еще пол¬
ном господстве натурального хозяйства»3. Ответ на этот вопрос вытекает из сказан¬
ного: если в антском обществе осуществилось второе общественное разделение труда,
то, следовательно, было что покупать и что продавать, внутренний обмен стал необ¬
ходимым.
В. В. Кропоткин, повидимому, путает понятие натурального хозяйства с хозяй¬
ством ойкосным, домашним, исключавшим развитие торговли. На самом деле господ¬
ство натурального хозяйства вовсе не исключает развития торговли и, следовательно,
в какой-то мере — товарного производства. В Греции и Риме натуральное хозяйство
также было господствующим, что, однако, нисколько не мешало самому широкому
развитию торговли. Было господствующим оно и в средние века вплоть до эпохи ка¬
питализма; однако никто не может сомневаться в наличии в это время и внутренней
торговли и внутреннего денежного обращения.
Конечно, антское общество базировалось на натуральном хозяйстве. Указывая mi
наличие здесь внутреннего обмена и денежной торговли, мы отнюдь не утвержда¬
ем, что товарно-денежные отношения лежали в основе антской экономики. На¬
против, имеющиеся в нашем распоряжении данные говорят об ограниченности внут¬
ренней торговли, которую можно считать значительной лишь относительно и только
для своего времени.
Итак, возникновение внутренней денежной торговли у антов было не только воз¬
можно, но и представляло собою прямую историческую необходимость. Поэтому утвер¬
ждение, что римские монеты использовались восточными славянами как средство
обмена не только во внешней, но и во внутренней торговле, нельзя расценивать
как модернизацию исторической жизни славян первых веков н. э. Нужно сказать, что
исследование внутренней денежной торговли у антов представляет собою задачу
исключительно сложную, ибо, учитывая отсутствие прямых сведений по этому поводу,
приходится оперировать рядом косвенных данных, которые тем не менее представляют¬
ся достаточно очевидными.
Находки римских монет в Восточной Европе отнюдь не сосредотачиваются на
территории вдоль границ с римскими провинциями, где осуществлялся самый про¬
цесс торговли антов с римлянами, но встречаются на землях, достаточно удаленных
от этих границ. Если бы римские монеты использовались населением Восточной Европы
только в сношениях с империей, то распространяться они могли бы лишь в результате
живого общения этого населения с римлянами — либо в тех местах, где они
обнаружены, либо на границах империи. Но такое объяснение невероятно. Следует
категорически отказаться от мысли, что всюду, где мы находим римские монеты,
непременно побывали когда-то римские солдаты или купцы. Если можно еще согла¬
ситься с временным пребыванием их, скажем, в Поднестровье, то где-нибудь на Черни-
1	А. В. Арциховский, Археологические данные о возникновении феода¬
лизма в Суздальской и Смоленской землях, ПИДО, № 11—12, 1934, стр. 35—60:
Б. А. Рыбаков, Ремесло древней Руси, М., 1948, стр. 74; А. В. Арцихов-
с к и й, Рецензия на книгу Б. А. Рыбакова «Ремесло древней Руси», ВИ, 1949, № 1,
стр. 129.
2	Т. Reyman. Problem ceramiki siwej, na kole toezonej..., «Wiad. arch.»,
т. XIV, Warszawa, 1936, стр. 147—175.
3	ВДИ, 1951, № 4, стр. 250.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
129
говщине, не говоря уже о таких районах, как Белоруссия, Ленинградская область,
Верхнее и Среднее Поволжье, Приуралье и т. д., римляне, конечно, никогда не
бывали. Еще труднее себе представить, что жители всех этих районов приезжали тор¬
говать в Поднестровье и Подунавье: римские монеты встречаются в местах, отделен¬
ных от империи несколькими районами, представлявшими собою замкнутые историко-
культурные единства и, в конечном итоге, мало связанные друге другом. Единствен¬
ным приемлемым объяснением в таком случае было бы предположение о посредствен¬
ном распространении римской монеты, в результате которого римские монеты, пере¬
ходя из рук в руки, перемещались в пространстве, подчас на весьма далекие рас¬
стояния. Но тогда признание роли римской монеты в качестве средства внутренней
торговли в древнеславянском обществе было бы необходимой предпосылкой.
Другим серьезным соображением, подтверждающим использование антами
римских монет в качестве средства обращения во внутренней торговле, являются не¬
которые особенности в хронологии находок римских монет, обнаруженных на восточно-
славянских землях.
Если бы римские монеты, попавшие в руки антов, использовались только во внеш¬
неторговых сношениях с римлянами и могли реализовать свою стоимость только
в обменной операции с непременным участием римлянина в качестве одного из контр¬
агентов, то, очевидно, удерживаться в обращении они могли бы лишь до тех пор,
пока существовали внешнеторговые сношения антов с Римом. Как только эти связи
прекратились, все римские монеты, находившиеся в то время в руках у антов, должны
были бы потерять ценность и немедленно выпасть из обращения. Между тем в действи¬
тельности дело было не так. Как показывает хронология находок, торговые от¬
ношения антов с римлянами были установлены около рубежа I—II вв. н. э., к этому
времени относится начало массового распространения римских монет1. Максимальных
размеров приток римских монет достигает в период правления Антонина Пия и Марка
Аврелия; после М. Аврелия приток этот несколько уменьшается, а после Септимия
Севера сокращается настолько резко, что в это время можно говорить о всяком пре¬
кращении тесных связей. Все это можно проиллюстрировать следующими цифра¬
ми:	из числа поддающихся учету, хронологически определенных римских мо¬
нет, найденных на территории современной УССР, ко времени до Нерона относятся
58 экземпляров; ко времени от Нерона до Септимия Севера (1,5 столетия) — 24 847;
ко времени от Септимия Севера до Диоклетиана (1 столетие) — 151; ко вре¬
мени от Диоклетиана до Феодосия Великого (1 столетие) — 157; к V в. — 190
(из них 175 — в составе одной находки)1 2. Ясно, что серьезно можно говорить о распро¬
странении на территории современной УССР только римских монет конца I—II вв. н. э.
Хронология римских вещей, найденных на территории антских земель, свидетель¬
ствует о том же: все они датируются I—III вв. н. э., за исключением трех ахмфор и
двух стеклянных кубков, обнаруженных на Правобережье Днестра. Таким образом,
время торговых сношений антов с римлянами соответствует времени господства
римлян в Дакии и тем самым — наличия общей границы между антскими зем¬
лями и Римской империей. В начале III в. торговые связи антов с Римом прекра¬
щаются.
Однако, как показывает ряд находок, с прекращением этих связей римский дена¬
рий II в. н. э. не потерял у антов своей ценности и продолжал обращаться еще минимум
в IV—V вв. н. э. Об этом свидетельствует ряд кладов, имеющих в своем составе монеты
1	Монеты времени до Нерона на антских землях очень редки. Монеты второй
половины I в. н. э. встречаются уже гораздо чаще, но в подлинно массовом количестве
они начинают встречаться лишь от времени Траяна. Закономерно предположить, что
более ранние монеты попадали на антские земли также главным образом во II в. н. э.
2	При этом большинство монет III—V вв. были найдены в Прикарпатье, на тер¬
ритории к югу от Днестра (Закарпатская, Станиславская, Дрогобычская, Черно¬
вицкая области).
9 Вестник древней истории, № 1

130
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
I—II вв. и IV—V вв. н. э.1, причем иногда на одну позднюю монету приходится
несколько сот и даже тысяч монет I—II вв. н. э.1 2. Можно указать также погребения
III—IV вв. н. э., в которых были найдены римские монеты II в. н. э.: 160-е погребение
из Черняхова, где были найдены 2 монеты: Фаустины Младшей и «варварское подра¬
жание» монете Гордиана III, и погребение в кургане у с. Талалаевка (Черниговщина),
где найдены монеты А. Пия, М. Аврелия, Фаустины и Аврелиана. Несомненно, что
монеты I—II вв. н. э. в антском обществе удерживались в обращении еще по крайней
мере в IV—V вв. При этом, учитывая состав таких кладов, как Борочицкий и Пусто-
варовский, где на одну монету IV в. приходилось в одном случае несколько тысяч,
а в другом — 386 ранних монет, можно утверждать, что в IV в. в обращении удержи¬
валось еще очень большое количество ранних монет. Вероятно, и позже — в VI—VII вв.
римский денарий сохранял свою ценность у антов, и лишь отсутствие на антских землях
Монет VI—VII вв. препятствует установлению этого факта на основании конкретных
находок.
Итак, несмотря на прекращение в начале III в. н. э. торговых сношений антов
с римлянами, монеты I—II вв. н. э. не выпали сразу из обращения, но продолжали
обращаться здесь еще на протяжении нескольких столетий. Ясно, что речь может идти
только о внутренней торговле.
Аналогичное явление наблюдается между прочим и в Центральной и Западной
Европе. Там римские монеты удерживались в обращении до X в., о чем свидетельствует
1	Укажем на важнейшие из этих кладов:
Борочицы (Берестечский р-н, Волынская обл.) — монеты I—II вв. н. э. и золотой
медальон Иовиана (363—364 гг.).
Берегово (Береговская окр., Закарпатская обл.) — монеты времени от Домициана
до Константина I (81—337 гг.).
Брестов (Мукачевская окр., Закарпатская обл.) — монеты времени от Сабины
(жены Адриана) до Валента (2-я четв. II в.— 378 г.)
Мукачево (Мукачевская окр., Закарпатская обл.) — монеты от Антонина Пия
до Гонория (138—423 гг.).
Городище Пустоваровское (Володарский р-н, Киевская обл.) — монеты 1^-П вв.
н. э. и кольцо с монетой Констанция II (337—361 гг.), вставленной вместо геммы.
Крылос (Галичский р-н, Станиславская обл.) — монеты времени от Веспасиана
до Грациана (69—383 гг.).
Заболотив (Заболотивский р-н, Станиславская обл.) — монеты времени от Фау¬
стины Младшей (жены М. Аврелия) до Валентиниана I (3-я четв. II в.— 375 г.).
Черниев (Лысецкий р-н, Станиславская обл.) — монеты времени от Августа до
Валентиниана I (27 г. до н. э.— 375 г. н. э.), а также эллинистические, еврейские
и арабские.
Снятии (Снятинский р-н, Станиславская обл.) — монеты времени от М. Аврелия
до Констанция II (161—361 гг.).
Куриловка (Нежинский р-н, Черниговская обл.) — монеты времени от Доми¬
циана до Проба (81—282 гг.).
Сучава (Румыния, близ границы с СССР) — монеты времени от Ю. Цезаря до
Констанция II (49 г. до н. э.— 361 г. н. э.).
2	Можно предположить, что часть кладов, состоящих исключительно из монет
I—II вв. н. э., также могла быть фактически зарыта в III—V вв. н. э. Пример Борочиц-
кого и Пустоваровского кладов, где поздние монеты были найдены лишь по одному
экземпляру, призывает к крайней осторожности: если бы этих единственных экземпля¬
ров по чистой случайности не оказалось, оба клада безусловно были бы отнесены иссле¬
дователями к числу ранних кладов. В связи с этим, например, Нежинский клад, со¬
стоявший из 1312 монет времени от Нерона до Пертинакса (54—193 гг.), должен быть
тем не менее датирован временем не раньше IV в., ибо в составе его была найдена
фибула IV—V вв. н. э.

ДОКЛАДЫ И СООЁЩЁНЙЙ
131
большое количество фактов1, и послужили исходным материалом для возникновений
некоторых вполне самостоятельных местных монетных серий (например, англосак¬
сонских монет, вендских пфеннигов и т. д.)1 2 *.
Однако, как это ни странно, вывод о длительности обращения монет I—II вв. н. э.
на внеримских землях встречает возражение со стороны некоторых авторов. Так,
В. В. Кропоткин в связи с этим пишет: «Во-первых,хождение полноценных денариев··
I — начала II в. наравне с низкопробными монетами III в. мало вероятно. Полноцен¬
ные монеты, как указано выше, изымались из обращения и превращались в сокровища.
Во-вторых, клады с денариями II в., закопанные в IV—V вв., содержат только случай¬
ные, единичные поздние монеты, что совершенно непонятно, если предположить их
обращение вместе с ранними монетами, тогда как клады поздних монет — конца
III—IV вв. не содержат более ранних монет»8.
Как бы ни казалось нашему оппоненту маловероятным хождение полноценных
денариев I—II вв. в III в. и позже, однако вышеприведенные факты не оставляют
в этом никаких сомнений. Очевидно, В. В. Кропоткин процесс образования сокровищ
рассматривает оторванно от процесса обращения и считает, что попадание монеты
в сокровище означает окончательное выпадение ее из обращения, тогда как в дей¬
ствительности это явление означает лишь временное выпадение монеты из обращения.
Более того, К. Маркс, исследуя процесс образования сокровищ, подчеркивал в каче¬
стве важнейшей общественной функции сокровища способность служить резервуаром
для излишков денежного металла, находящегося в обращении4. Когда количество
денежного металла, обращающегося в данном обществе, превышает потребности
рыночной конъюнктуры, это превышение попадает в сокровища; когда потребности
рынка в денежном металле возрастают, часть металла, хранящегося в сокровищах,
возвращается в обращение. Клады римских монет, как и всякие другие сокровища,
находились в состоянии динамики: часть монет изымалась из них по мере потреб¬
ности, часть вновь попадала туда. И если в кладах, зарытых не раньше IV в. н. э.,
обнаруживается огромное количество монет I—11 вв. н. э., то это значит, что эти
монеты в то время еще очень ценились, иначе хранение их в виде сокровища теряет
смысл. И именно потому, что монеты I—II вв. в отличие от монет III в. были полно¬
ценными, они продолжали удерживаться в обращении очень долго, тогда как низко¬
пробные монеты III в. н. э. совершенно не получили распространения у антов, вслед¬
ствие чего находки их на антских землях исключительно редки.
Заметим, что римские монеты I—II вв. встречаются в более позднее время не только
в кладах, но и в погребениях. Это во всяком случае свидетельствует о том, что эти
монеты, по крайней мере еще в III—IVbb. н. э., служили, действительно, средством об¬
ращения, тем более что монеты, найденные в 160-м погребении Черняхова, оказались
завернутыми в тряпочку и подложенными под бок покойнику;
Утверждение В. В. Кропоткина, что клады поздних монет конца III—IV вв. не¬
го держат более ранних монет, неверно и является следствием нерасчлененного под¬
хода к исследованию фактического материала. Из И кладов этого типа, названных
им5, на территории того района массового распространения римских монет, который
можно связывать ' антами, были найдены только три: два в Киеве и один в Рублевке
1	Имеются в виду клады арабских и иных средневековых монет, в которых, однако,
Естречались и римские монеты. Ряд таких находок приведен, например, в книге
А. Маркова, Топография кладов восточных монет, СПб., 1910.
2	А. В. Фенин полагает на основании Черниевского клада, что и у восточных
славян римские монеты удерживались в обращении вплоть до X в., когда они были
заменены арабскими и византийскими (См. «Археолопя», т. V, К., 1951, стр. 98). Сама
по себе мысль, вполне естественная и правдоподобная, требует, однако, более серьез¬
ного обоснования, ибо одного факта, разумеется, мало.
8	ВДИ, 1951, № 4, стр. 250.
4	К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1950, стр. 141.
6 ВДИ, 1951, № 4, стр. 249.
9*

132
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
(Полтавская обл.)· Из них несомненными являются только два, ибо состав клада,
найденного в Киеве на Лукьяновке, неизвестен; известно лишь, что там были монеты
III в. Но при таком определении вполне допустимо, что этот клад оканчивался на мо¬
нете Септимия Севера, Александра Севера, Каракаллы или где-нибудь около этого
времени и состоял в основном из монет того же хронологического диапазона, что п
большинство прочих наших кладов. Известный Оболонский клад состоит главным
образом из медных провинциальных монет Антиохии Писидийской, чеканенных в пре¬
делах узкого хронологического отрезка, и отражает собой не историю денежной
торговли восточных славян, а скорее один из эпизодов в истории их политической
и военной деятельности в III—IV вв.: монеты, составлявшие этот клад, очевидно,
были вывезены из Малой Азии в том же составе, в каком они попали в землю в виде
клада, и были зарыты в силу каких-то исключительных обстоятельств. То же самое
можно сказать и относительно Рублевского клада, содержащего византийские монеты
конца IV — начала V вв. н. э., исключительно редкие на восточнославянских
землях. В силу прекращения тесных торговых связей антов с римлянами в начале
III в. н. э. монеты III—V вв. попадали на антские земли не столько в результате
торговли, сколько вследствие политических и военных событий.
Во всяком случае, эти две находки вряд ли могут поколебать выводы, основанные
на гораздо более многочисленных и несравненно более выразительных фактах. И именно
то, что в кладах, зарытых окончательно в IV—V вв., встречаются только единичные
экземпляры монет IV—V вв., тогда как в основном эти клады состоят из монет I—
II вв., свидетельствует о том, что в это время в обращении находились главным образом
монеты I—II вв. Монеты III—V вв. вообще на антских землях очень редки, и говорить
всерьез об их обращении у антов, наряду с монетами I—II вв., вряд ли возможно.
О наличии внутренней денежной торговли у антов говорят так называемые
«варварские подражания» римским монетам, встречающиеся наряду с настоящими
римскими монетами, а иногда — ив совместных с ними находках (в погребениях
и кладах). В. В. Кропоткин сомневается в том, что эти имитации римских монет,
чеканенные вне пределов империи, могут служить доказательством наличия у славян
денежных отношений, ибо «„варварские“ подражания еще очень немногочисленны,
мало изучены и нельзя утверждать, что они изготовлялись в Приднепровье»1.
Действительно, данные о находках таких монет на территории Восточной Европы
пока немногочисленны. Поэтому говорить об их местном происхождении можно
только гипотетически, хотя, как явствует из изложенного выше относительно уровня
социально-экономического развития славян, такое предположение опирается на
вполне реальные данные и является не только возможным, но и необходимым.
И если древние германцы могли в первые века н. э. чеканить брактеаты, под¬
ражавшие римским образцам, то непонятно, почему надо отказывать в чем-либо
подобном древним славянам. Но если даже и сомневаться в местном происхожденип
этих монет и предполагать их проникновение с Кавказа или с Подунавья1 2, то и в
этом случае положение дела нисколько не меняется. Ибо важно не только то, что сла¬
вяне такие монеты чеканили, важно прежде всего то, что они такие монеты исполь¬
зовали, причем использовали именно в качестве денежного знака, как об этом со
всей несомненностью свидетельствует находка такой монеты, завернутой в тря¬
почку и подложенной под бок покойнику в 160-м погребении Черняховского клад¬
бища. А использовать эти монеты в торговых сношениях с Римом было невозмож¬
но: они неминуемо воспринимались бы римлянами в качестве подделок, за распро¬
странение которых полагались самые суровые меры наказания. Следовательно,
пользоваться ими можно было только во внутренней торговле.
0	том, что римские монеты использовались славянами во внутренней тор¬
говле, свидетельствует также существующая диспропорция между количеством рим-
1	ВДИ, 1951, № 4, стр. 250.
2	Подунавье было заселено в основном родственными славянам племенами,
¡находившимися примерно на том же уровне общественного развития.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
133
• них вещей, находимых на антских землях, и римских монет, находимых здесь же.
Если бы римские монеты сохраняли свою ценность в торговых сношениях с необходи¬
мым участием римлян в качестве одного из контрагентов, то параллельно приливу
римских монет на антские земли действовал бы и отлив их обратно в империю, а сле¬
дами торговли славян с римлянами оседали бы вещи, служившие предметами импорта.
С середины I тысячелетия н. э. мы располагаем прямыми указаниями Письменных
источников о наличии товарно-денежных отношений внутри славянского общества.
Так, например, согласно сообщению Прокопия, Хильбудий был куплен антом у скла-
впна за деньги1. В другом месте Прокопий рассказывает о том, что славяне платили
деньги генидам за переправу через реку1 2. По поводу этого сообщения Б. Т. Горянов
вполне основательно писал, что оно «свидетельствует о значительном развитии то¬
варно-денежных отношений среди славян»3. Таким образом, в середине I тысячеле¬
тия н. э. во всяком случае денежная торговля у антов существовала; в свете же всего
сказанного выше вряд ли можно сомневаться в ее наличии здесь и в более древнее
время — в первые века н. э.
Можно утверждать, что без использования славянами римских монет во внутрен¬
ней торговле было бы невозможно использование этих монет и во внешней торговле
славян с римлянами, которая в таком случае носила бы точно такой же характер на¬
турального обмена, как и торговля земледельческого населения скифской .эпохи с гре¬
ками. В связи с этим нельзя не отметить поразительного совпадения в хронологии
отделения ремесла от сельского хозяйства у восточных славян и распространения на
антских землях римских монет (и то и другое приходится примерно на I—II вв. н. э.)*
а также — территории распространения римских монет с той территорией, на кото¬
рой в начале н. э. существовало выделившееся ремесло.
В более древнее время ничего подобного мы не находим. В середине и второй
половине I тысячелетия до н. э., когда население лесостепной полосы Восточной Европы
поддерживало теснейшие торговые и культурные связи с греческими причерноморскими
городами, чеканившими даже собственную монету, греческие монеты совершенно не
попадали на север — в пределы лесостепной полосы4. Таким образом, торговля
земледельческого населения лесостепи скифской эпохи с греками носила характер
обычного натурального обмена. Объяснять это следует именно тем, что в это время
ремесло здесь еще не отделилось от сельского хозяйства и, следовательно, не было
условий для возникновения внутренней торговли и внутреннего денежного обращения.
II напротив, когда в начале нашей эры ремесло отделилось от сельского хозяйства
п были установлены более или менее тесные торговые связи антов с римлянами, эта
торговля немедленно приняла характер денежной, ибо в то время в антском обществе
уже существовали предпосылки для возникновения внутренней денежной торговли.
Вероятно, с началом общественного разделения труда у антов первоначально по¬
явились натуральные деньги. Некоторые данные заставляют думать, что вначале
роль денег здесь (как и у многих других народов) играл скот5 6. Но скот в качестве
денег обладает целым рядом недостатков, которые абсолютно исключены у металли¬
ческих денег. Естественно поэтому, что как только были установлены тесные эконо¬
мические связи антов с римлянами, применявшими серебряную монету, серебро очень
скоро заняло у антов место скота в роли всеобщего эквивалента, вытеснив его совер¬
шенно из сферы обращения, как средство обмена.
1	Прокопий, О войнах с готами, III, 13 (ВДИ, 1941, № 1, стр. 236).
2	Там же, IV, 25 (ВДИ, 1941, № 1, стр. 243).
3	Б. Т. Г о р я н о в, Славянские поселения VI в. и их общественный строй*
ВДИ, 1939, № 1, стр. 316.
4	Здесь до сего времени найдены буквально единицы греческих монет, да и то
часть из них была утилизирована (например, находка в Рыжановском кургане).
6 Именно этим, очевидно, следует объяснять наличие в древнерусском языке
таких слов, как «скотница» (казна) и т. п. Древнеславянский бог богатства — Велес
(Волос) был в то же время и покровителем скота.

134
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Лишь в свете того, что римские монеты действительно использовались в качестве
средства обращения во внутренней торговле восточных славян, становятся понят¬
ными и многие другие явления в истории антов. Так, например, становится ясным,
почему анты во время походов против дунайских провинций уносили с собою в виде
военной добычи между прочим и римские монеты; почему они столь охотно брали кон¬
трибуции деньгами, о чем не раз сообщают источники середины I тысячелетия н. э..
и т. д. Ибо, очевидно, что если бы монеты не использовались славянами у себя на
родине в прямом своем значении, анты избегали бы заносить их туда, так как они не
имели бы там среди широких слоев населения никакой ценности.
Совершенно иное освещение в связи с этим должны получить и клады римских
монет, представляющие собою, как отмечалось выше, сокровища — древнейшие
в Восточной Европе. Об этом свидетельствует между прочим их состав (отсутствие
в них утвари, орудий производства, предметов повседневного употребления, а также
вещей, плохо сохраняющихся в земле — например, медных монет1).
Появление сокровищ было связано с социально-экономическим развитием
антского общества, с развитием имущественных отношений. Клады римских монет
представляли собою прибавочный продукт, не потребляемый непосредственно и не
вкладываемый в расширенное воспроизводство, но превращенный в деньги и сохраняе¬
мый, как выражение богатства. Возможность этого была обусловлена господством
у антов индивидуального землепользования1 2 3, при котором весь продукт, в том числе
и то превышение производимого продукта над непосредственно потребляемым, которое
было возможно при тогдашнем уровне развития производительных сил, составляло
частную собственность лиц, в чьем пользовании находились участки пахотной земли,
и могло служить источником личного обогащения. Поэтому клады римских монет
являются прекрасным свидетельством имущественного неравенства, существовавшего
в восточнославянском обществе первых веков, н. э.
К. Маркс подчеркивает, что явление накопления сокровищ характерно именно
для наиболее ранних ступеней развития товарного производства8. Естественным ме
тодом хранения в то время было закапывание в землю.
Итак, находки римских монет на древнеславянских землях являются важнейшим
источником для истории славянских племен. Широкое распространение римских монет,
обращавшихся здесь в качестве денежного знака, приобретает особое значение для
оценки общего уровня социально-экономического развития древнеславянского обще¬
ства. Возникновение денежного обращения у древних славян было одним из тех круп¬
ных событий исторического развития, которые знаменовали конец первобытно-общин¬
ной формации и начало новой эпохи — эпохи классового общества, ибо, как указывает
Ф. Энгельс, «родовой строй'абсолютно несовместим с денежным хозяйством»4 *.
Мт Ю. Врайчевский
1	Среди восточнославянских находок известны только три твердо установленных
случая находок медных монет в составе кладов: в упоминавшемся уже Оболонском
кладе, занимающем среди кладов римских монет, найденных на антских землях, особое
место, в Корнинском кладе и в кладе, найденном в Киеве на улице Фрунзе.
Ф. И. Михалевский утверждает, что слабое использование меди в качестве де¬
нежного металла в средние века объясняется именно плохой ее сохраняемостью в земле,
ибо обычным методом хранения сокровищ в средние века было закапывание в землю
<Ф. И. Михалевский, Очерки истории денег и денежного обращения, т. I, 1948).
2	Б. Д. Греков считает возможным говорить даже о появлении частной собствен¬
ности на землю в конце антского периода (VI—VII вв. н. э.). Эта точка зрения пред¬
ставляется вполне вероятной и закономерной (см., например, Б. Д. Греков,
Генезис феодализма в России в свете учения И. В. Сталина о базисе и надстройке,
ВИ, 1952, № 5, стр. 33).
3	К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1950, стр. 136—138.
4Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,
Госполитиздат, 1952, стр. 114.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
135
РАСКОПКИ ГРОБНИЦЫ, МОГИЛ И ОСТАТКОВ ЖИЛИЩ
ЭПОХИ ИНЬ
В 1950 г. Китайской Академией наук была направлена в район Аньяна (провин¬
ция Пинъюань) крупнейшая за последнее время археологическая экспедиция. Раскоп¬
ками руководил археолог Го Бао-цзюнь; результаты их были опубликованы в «Бюл¬
летене археологии Китая»1.
Общественность Китайской Народной Республики проявила большой интерес
к раскопкам, Самую широкую и непосредственную помощь раскопкам оказывало пра¬
вительство провинции Пинъюань и местные органы власти г. Аньяна, а также и широ¬
кие массы крестьян, живущих в тех районах, где производились раскопки. Раскопки
посетила делегация советских ученых, проф. С. В. Киселев подробно осмотрел район
раскопок и поделился с китайскими учеными своим археологическим опытом. Летом
1951 г. в Пекине открылась выставка, на которой демонстрировались найденные во
время раскопок предметы, а также карты, макеты и реконструкции, позволяющие
1	«Чжунго каогусюэбао», 1951, № 5, изд. Китайской Академии наук. По материа¬
лам этой публикации написана настоящая статья.

136
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
воссоздать жизнь иньского общества. В течение первых месяцев после открытия вы¬
ставки ее посетило более полумиллиона человек.
Согласно китайской исторической традиции, в районе Аньяна с конца XV в. до
н. э., когда сюда переселился во главе своего племени Пань-гэн, в течение более 200
лет находилась столица Инь. Остатки иньской утвари находят по обоим берегам реки
Хуаньхэ. В 1927 г. около села Сяотунь были начаты раскопки городища Иньской эпо¬
хи, продолжавшиеся до 1937 г. Эти раскопки оказались очень плодотворными. Пос¬
ле основания Китайской Акаде¬
мии наук в конце 1949 г. было
решено продолжить их.
Раскопки начались весной
1950 г. и продолжались два ме¬
сяца.
На южном берегу реки Ху¬
аньхэ, в районе Сыпаньмо, к за¬
паду от Сяотуня археологи рас¬
копали развалины поселения про¬
стого народа и двух поселений
мелкой знати, а также несколько
небольших гробниц. Создание-
отдельного района раскопок на
северном берегу реки Хуаньхэ, в
районе села Угуань было вызва¬
но желавием спасти для науки
те древние предметы, которые
здесь сохранились в еще не раз¬
грабленных гробницах. К северу
от села Угуань была раскопана
одна большая гробница, 17 могил,
расположенных рядами, и 8 раз¬
бросанных могил. Сравнительна
крупный размах работ на раскоп¬
ках большой гробницы заставил
сосредоточить основные усилия
на районе к северу от реки
Хуаньхэ и ограничить работы в.
южном районе. Предметы, добы¬
тые в большой гробнице, позво¬
ляют заполнить некоторые про¬
белы, существовавшие до сих
пор в истории материальной
культуры иньского общества.
Раскопки большой гробницы
в районе села Угуань
Место, где производились
раскопки, расположено на рас¬
стоянии около 1 км к северу
от села Угуань (см. рис. 1). Здесь были сделаны квадратные раскопы А, В, С, Б,
проведены рвы \УК 1, 2, 3, 4 и вырыто для рекогносцировки более 200 ям (рис. 2).
В квадрате А было найдено 10 расположенных двумя рядами могил, в квадрате В—7 мо¬
гил, расположенных в два ряда, в квадрате С — 1 могила, в квадрате Б — 2 могилы.
При проведении рва WK 1 наткнулись наЗ могилы, рвы \УК 2 и WK 3 дали по 1 могиле.
При проведении рва \УК4 наткнулись на круглый колодезь поздней эпохи, в котором

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
т
были человеческие и лошадиные кости. В результате поисков была, наконец, открыта
большая могила.
Для определения очертаний и границ гробницы было вырыто более 30 ям и про¬
ведено 6 рвов. После этого были начаты раскопки: сняты верхние слои земли над цен¬
тральной частью гробницы и северным входом на площади 864 кв. м и обнаружены два
ряда положенных в верхний зал людей с относящимися к ним предметами. Затем были
расчищены и обработаны скелеты людей, положенных вдоль восточной стены верхнего
зала (17 скелетов) и вдоль западной стены верхнего зала (24 скелета). Была расчищена
и обработана также и внутренняя часть гробницы. Эта часть горела и неоднократна
подвергалась разграблению, поэтому лишь в результате тщательных поисков удалось
План
обнаружить остатки утвари из бронзы, нефрита, раскрашенной кости и покрытогсг
резьбой камня и свыше 100 черепков сосудов из белой глины. Эти предметы по отделке-
и по материалу много ценнее тех, которые были обнаружены около захороненных
рядами в этой же могиле людей. Наконец, были расчищены северный и южный входы
в гробницу. В северном входе были обнаружены 3 ямы, в которых были зарыты 1(>
лошадиных скелетов с множеством уздечек и других конских украшений, и могила
с двумя человеческими скелетами. В южном входе были также обнаружены две ямы
с 7 лошадиными скелетами и множество уздечек и предметов конской утвари. Здесь же-
находился скелет человека, стоящего на коленях. Но раскопать до конца южный вход,
в гробницу не удалось, так как здесь находится родовое кладбище местных крестьян.
В результате раскопок было установлено, что гробница расположена не строга
по меридиану. Она состоит из верхнего зала и южного и северного входов (рис. 3).
Верхний зал, находящийся на глубине 4, 7 м, был предназначен для размещения лю¬
дей и вещей, которые должны были сопутствовать покойнику. В середине и ниже верх¬
него зала находится зал-саркофаг, в котором должен был стоять гроб, но от него ниче¬
го не осталось. Под гробом вырыто отверстие.
Верхний зал: длина на поверхности земли 14 м, ширина 12 м. Дно на глубине
4,7 м. На дне длина 13 м, ширина 10,5 м. Зал-саркофаг: длина 6,3 м, ширина 5,2 м,
глубина от дна верхнего зала до дна зала-саркофага 2,5 м. Отверстие под гробом:
длина 1 м, ширина 0,8 м, глубина 1,2 м. Дно отверстия находится на глубине 8,4 м
от поверхности земли.
Северный вход начинается на глубине 1,7 м. Длина входа 15 м, ширина 5,2 м.
Западная стена входа находится на расстоянии 3,8 м от западной стены верхнего зала,,
восточная стена входа — на расстоянии 3 м от восточной стены верхнего зала. Две-
ямы со скелетами лошадей находятся по обеим сторонам южной части входа. Длина

138
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
•ям — 5,65 м, ширина 1 м. В северной части входа находится третья яма длиной 4,9 м,
шириной 1,6 м. Между первыми двумя ямами со скелетами лошадей находится могила
-с человеческими скелетами. Длина ее 2,1 м, ширина 1,2 м. В северной части этой мо¬
гилы вырыта яма длиной 1 м, шириной 0,65 м.
Южный вход начинается на глубине 0,6 м. Длина 15,55 м, ширина 6,1 м. Запад¬
ная стена входа находится на расстоянии 3,4 м от западной стены верхнего зала, во¬
сточная стена входа — на расстоянии 2,5 м от восточной стены верхнего зала. Таковы
полные очертания южного входа, раскопано же было не все.
На основании съемки местности и результатов, добытых во время раскопок, мож¬
но предполагать, что строительство гробницы должно было пройти следующие этапы:
зарисовка местности, выемка грунта, установка гроба и закрытие гробницы. Зарисов¬
ка местности была необходима, чтобы люди, которые здесь работали, знали, где им ко¬
пать и какие очертания должны быть у гробницы. При исследовании направления стен
и углов выяснилось, что хотя они проведены не совсем точно, но в общем правильно
и без больших ошибок. Следовательно, строители пользовались плотничьим шнуром
и умели измерять градусы. В некоторых древних источниках есть указания на этот
подготовительный этап. Так, в древнекитайской книге «Чжоу-ли» говорится: «Чтобы
похоронить человека, нужно путем гадания тщательно определить подходящее место
на общем кладбище и снять его план». Это замечание, очень раннего происхождения,
помогает воссоздать процесс строительства гробницы.
После зарисовки местности приступали к выемке грунта. Работавшие по краям
•отбрасывали землю за пределы отверстия, работавшие в середине, в глубине, выносили
землю по отлогим путям, выводящим на поверхность, т. е. по северному и южному
входам1. Южным входом пользовались больше, поэтому его сделали шире. Древние
источники сохранили сведения об обычае при постройке могилы выносить землю на
юг. Так, в книге «Шисанли» («Погребальные обряды») говорится о том, что те, кто
копает на углах, должны выбрасывать землю наружу, а те, кто копает в середине,
должны выносить ее на юг. Соотношение глубины могилы и ширины входов очень
целесообразно с точки зрения удобства работы. Если бы могила была глубже, то круче
был бы путь, по которому нужно было выносить землю. Чтобы легче было выносить
землю из зала-саркофага, от верхнего зала до дна зала-саркофага были сделаны сту¬
пеньки, выводившие к южному входу. Эти ступеньки впоследствии были засыпаны.
После того, как была достигнута глубина 7,2 м, земляные работы по созданию
«гробницы в основном были закончены. В самой середине гробниц Иньской эпохи выка¬
пывалась еще маленькая яма, где хоронили человека или собаку. Здесь был похоронен
человек. Дно ямы было под водой. Древнекитайские источники разъясняют, для чего
делались такие ямы. По древним воззрениям, чтобы покойник перешел в загробный
мир, могила должна была доходить до подземных вод. До сих пор в китайском языке
слово, обозначающее загробный мир (хуан-цюань), представляет собой сочетание двух
иероглифов, буквальный смысл которых — «желтый источник»1 2, т. е. вода, окрашен¬
ная лессом в желтый цвет.
На глубине 7,2 м в земле был сделан большой прямоугольный зал со слегка пока¬
тыми стенами. Для сооружения зала-саркофага прежде всего замостили бревнами пол
этого зала. Всего на пол было уложено 30 бревен в направлении с севера на юг. Затем
были выложены бревнами стеши. Первый слой распиленных пополам бревен вбивали
прямо в землю гладкой стороной внутрь могилы. Бревна, которые укладывали в за¬
падную и восточную стены, длиннее бревен, которые укладывали в северную и южную
стены. С углов бревна несколько выступали, так что сверху вся конструкция имела
форму сруба русской избы. Благодаря этому] бревна не сдвигались внутрь под напо.
1	При рытье маленьких могил много земли выносить не приходилось, и потреб¬
ности в таких входах не возникало. В очень больших могилах, где нужно было
переносить большие массы земли, приходилось делать выходы во все четыре стороны.
Четыре входа имела большая гробница в Хоуцзячжуане, построенная в форме креста.
2	См. Китайско-русский словарь под ред. И. Ошанина, Москва, 1952, стр. 777.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
139
ром земли. После того, как первый ряд был уложен, он засыпался землей, которая
утрамбовывалась кувалдами, а затем укладывали следующий ряд бревен. Так укла¬
дывался и засыпался землей ряд за рядом, пока в середине не осталась камера с де¬
ревянными стенами—зал-саркофаг. Всего было уложено 9 рядов бревен, следы которых
«охранились. Так как земля была утрамбована недостаточно плотно, то два раза при
раскопках она обваливалась. Создание зала-саркофага завершало основную часть
работ по постройке гробницы.
После того, как в зале-саркофаге был установлен гроб и сопутствующие покой¬
нику предметы, этот зал был покрыт потолком из бревен, остатки которых еще
сохранились над северной частью зала-саркофага. Когда зал-саркофаг был закрыт,
оставался еще верхний зал и оба входа в гробницу. Они были как бы двором, окружа¬
ющим дворец. Здесь должны были быть размещены предметы, которые покойник брал
с собой в могилу, его приближенные и его любимые животные. Когда похороны были
закончены, гробницу засыпали землей, каждый слой которой утрамбовывали. От по¬
толка зала-саркофага до поверхности было уложено тридцать слоев утрамбованной
земли.
По тому, как расположены останки людей и утвари, можно восстановить обстанов¬
ку похорон и похоронный обряд. Первым под гробом повелителя хоронили воина, ко¬
торый должен был охранять его. Кости его были найдены в яме под гробом. Вероятно,
древние боялись нападения какого-либо подземного злого духа на душу покойника.
В яме около костей человека был найден бронзовый наконечник копья.
Деревянный гроб должен был находиться в самой середине зала-саркофага, над
ямой, где был похоронен телохранитель. К сожалению, из-за пожара и разрушений
в этой могиле не было найдено никаких следов гроба и костей покойника. Позади гроба
должна была находиться утварь.
Утварь ставили в определенном порядке после того, как был установлен гроб.
Обычно предметы, которые сопровождали покойника, помещались между гробом и
саркофагом. Такое предписание содержится и в древнекитайской книге об обрядах
«Ли-цзи». Хотя могилу грабили и она горела, все же в центральной части ее удалось
найти раковины каури, утварь из нефрита, расписной кости и камня, покрытого резь¬
бой, костяные наконечники стрел и боевых топоров, маски животных, копья, секиры
н мечи из бронзы, бронзовые наконечники стрел и боевых топоров, бронзовые ножки
от сосудов цзюе и ручки от сосудов дин, ножки от винных чарок и т. д. Все эти пред¬
меты прекрасно отделаны. Несомненно, они были в то время большой ценностью. Обы¬
чай хоронить вместе с покойником драгоценности, сложившийся в Иньскую эпоху,
нашел отражение в древнекитайских книгах. Философ Мо-цзы писал: «Около его тела
драгоценности из золота и нефрита... Должно быть зарыто много занавесок, сосудов,
барабанов, столиков, безделушек, копий, мечей, перьев, бунчуков и доспехов».
Над потолком зала-саркофага насыпали слой земли, который покрывали выграви¬
рованными и выкрашенными в красный цвет досками. От этого осталась только выкра¬
шенная в красный цвет земля, встречающаяся среди утрамбованной земли, обвалив¬
шейся сверху в зал-саркофаг.
В верхнем зале сохранились останки людей, сопровождавших в могилу хозяина
гробницы, расположенные в два ряда по западной и восточной сторонам (рис. 4).
Они лежат в определенном порядке: лежащие у западной и восточной стен повернуты
головами на север; те, кто к югу от зала-саркофага, лежат головами на запад, те, кто
к северу,— головами на восток. Костяки и предметы при них дают возможность за¬
ключить, что с востока похоронены мужчины. Их всего 17. (Е1—Е17 в направлении
с севера на юг, см. рис. 4). С запада расположены 24 захоронения, принадлежавшие,
судя по головным украшениям и нагрудным нефритовым подвескам, женщинам (\У1 —
24, также в направлении с севера на юг, см. рис.4).
Несомненно, это были приближенные или родственники вождя. Они сначала были
убиты, а потом уже похоронены. Положение их костяков не рассказывает об отчаянной
предсмертной борьбе. Некоторые из них лежат в деревянных гробах, другие же похо¬
ронены без гробов. Рядом с некоторыми похоронены принадлежавшие им предметы.

140
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Более того, иногда рядом с этими знатными спутниками вождя археологи находили
похороненным принадлежащего им раба или маленькое животное. Ниже дается де¬
тальное описание положения останков этих людей.
Е1, Е2 — верхняя часть этих костяков уничтожена грабительским раскопом.
Ноги обращены на восток.
ЕЗ — костяк обращен ногами к югу. Верхняя часть уничтожена.
Е4 — голова и правая сторона костяка, лежащего на спине, уничтожены. Длина
скелета 1,37 м.
Е5 — скелет, лежащий на спине, сохранился очень хорошо. Длина его 1,62 м.
Е6, Е7 — оба скелета лежат рядом. Голова и верхняя часть одного повернута
вправо, другого — влево. Эти скелеты также хорошо сохранились. Длина Е6—1,64 м,
Е7 — 1,7 м.
Рис. 4. Схема расположения костяков в верхнем зале
большой гробницы
Е8 — костяк истлел, положение его неясно. Повидимому, это был костяк ребенка.
Сохранились остатки маленького деревянного гроба длиной 1,2 м, шириной 0,4 м.
Е9 — могила самого высокопоставленного из всех похороненных с восточной
стороны. Гроб длиной 2 м, шириной 0,8 м. Костяк истлел. Около головы лежал один
бронзовый боевой топор, у ног — другой. Здесь же были найдены бронзовый жертвен¬
ный сосуд для проса гуй, бронзовые чаши для вина гу и ю и бронзовый сосуд цзюе.
У правой руки лежали кривой нож и лук из бронзы, у левой — костяк собаки. С пра¬
вой стороны стояли еще 2 нефритовых и 1 костяной сосуд. Как по размеру, так и по
количеству эти предметы превосходят все, что было найдено около других людей,
похороненных с восточной стороны гробницы. На сосудах выгравирован знак, веро¬
ятно, обозначавший имя владельца.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
141
ЕЮ — часть скелета истлела, сохранились конечности и череп. Около головы
бронзовые сосуды гу и цзюе и нефритовая рыба. У правой ноги костяк обезьяны.
Возможно, что обезьяна принадлежала самому вождю, а этот человек ее обслуживал.
Е11 — найдены лишь остатки гроба, в котором обнаружена ножка от бронзового
сосуда цзюе.
Е12 — костяк, хорошо сохранившийся, находится между гробом Е11 и восточной
стеной гробницы. Он повернут лицом к стене. Возможно, он был втиснут сюда уже пос¬
ле того, как был поставлен гроб Е11.
Е13 — гроб длиной 1,55 м, шириной, 0,42 м. Костяк длиной 1,35 м. Около головы
справа найдена маленькая нефритовая серьга, слева — бронзовый боевой топор, у ле¬
вой руки еще один бронзовый боевой топор. Боевые топоры очень маленькие.
Е14 — гроб 2,2 м длины и ширины с северного края 0,42 м. С южной стороны гроб
закруглен, ширина — 0,23 м. Скелет длиной 1,75 м лежит на спине, лицом повернут
к западу. У левой ноги маленький бронзовый сосуд дин.
Е15 — сохранились лишь остатки гроба длиной 1,75 м.
Е16 — сохранилась часть гроба длиной 1,1 м, шириной 0,38 м. Внутри найдена
рыба из нефрита.
Е17 — туловища нет, остались лишь кости ног, ступнями на запад.
Интересно отметить, что в середине этих 17 захоронений находится захоронение
Е9. 7 костяков, похороненных к северу от Е9, без гробов. Около них не было найдено
никаких предметов, а сами костяки сохранились хорошо. К югу от Е9 сохранилось
7 гробов, костяки во многих из них истлели. Рядом с четырьмя гробами найдены пред¬
меты, положенные в могилу.
W 1 — костяк истлел. Сохранились остатки гроба длиной 2,1 м, шириной 0,5 м.
В восточной части найдены бронзовые сосуды гу и цзюе, в западной части — бронзо¬
вый боевой топор.
W 2 — сохранились остатки гроба длиной 1,85 м, шириной 0,45 м. Костяк истлел.
У груди найдена нефритовая подвеска в форме боевого топора.
W 3 — костяк, обращенный головой на восток, втиснут в узкое пространство меж¬
ду гробом W 2 и северной стеной. Возможно, что этот человек, подобно Е12, сопровож¬
дал в могилу одну из женщин, близких вождю.
W 4 — гроба нет, сохранились остатки костяка, обращенного головой на восток.
W 5 — костяк лежал вдоль западной стены ногами на юг. Верхняя часть его была
уничтожена грабительским раскопом.
W 6, W 7 — подобны W 5.
W 8 — самая богатая могила по сравнению со всеми остальными захоронениями
западной стороны. Она так же отличается от них, как Е9 отличается от всех, похоро¬
ненных с восточной стороны. Сохранились остатки гроба длиной 2,2 м, шириной с се¬
верной стороны 0,75 м, с южной стороны — 0,4 м. Костяка не найдено. С северной
«стороны обнаружены бронзовый сосуд дин, но два бронзовых сосуда гу и цзюе и брон¬
зовый топор. На сосудах цзюе выгравированы надписи. Топор очень маленький;
невидимому, это был не боевой топор, а украшение. В средней части найдены нефри¬
товое украшение в форме лютни цинь, нефритовая птица и дудка из светлого камня.
С южной стороны были найдены 3 колокольчика для собак, 3 колокольчика для лоша¬
дей и 2 бронзовых наконечника стрел.
W 9 — найдены остатки гроба. Никаких предметов в могилу положено не было.
Гроб длиной 2 м, шириной с северной стороны 0,5 м, с южной стороны 0,3 м. Костяк
длиной 1,75 м, лежит ничком.
W 10 — костяк у самой западной стены положен ничком. Никаких предметов около
костяка не найдено.
W 11 — костяк лежит в таком же положении, как W 10.
W 12— обнаружен гроб длиной 1,66 м, шириной 0,42 м, каменная подвеска пря¬
моугольной формы, пластинка и маленький топорик из бронзы. У ног 12 бронзовых
предметов конской сбруи.
W 13— около костяка обнаружены костяные предметы конской сбруи.

142
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
W 14 — костяк лежит ничком, около него нет никаких предметов.
W 15 — костяк положен на спину, около него 2 нефритовые подвески в виде рыбы
и лягушки.
W 16, W 17 — оба костяка лежат ничком, около них нет ничего.
W 18 — сохранились остатки гроба длиной 1,25 м, шириной, 0,45 м. Около груди
найдена каменная статуэтка тигра, выкрашенная киноварью.
W 19 — костяк лежит ничком, гроба нет. Около костяков W 20, W 21, W 22,
W 23 не было найдено ничего.
W 24 — костяк длиной 1,6 м. У груди нефритовые украшения в виде круга с от·
верстием и полукружия.
Среди 24 захоронений западной стороны обнаружено только 6 гробов. Те, кто
похоронен в гробах, размещены ближе к центру, т. е. к саркофагу, те, кто похоронен
без гробов, образуют более отдаленный от центра ряд.
Если в верхнем зале располагались люди, следовавшие за своим повелителем в мо¬
гилу, то во входах в гробницу — собаки и лошади. Собаки должны были охранять
ворота, лошади — везти колесницы. В северном входе в трех ямах обнаружено 16
лошадиных костяков. Раскопки в Сяотуне показали, что в Иньскую эпоху в одну ко¬
лесницу запрягали 4 лошади. Значит, 16 лошадей должны были везти 4 колесницы.
Здесь же, в северном входе обнаружено 4 собачьих костяка. В небольшой могиле между
двумя ямами с лошадиными костяками обнаружены 2 человеческих скелета. Около
одного из них найден бронзовый боевой топор, около другого — бронзовый колоколь¬
чик, по форме ничем не отличающийся от колокольчика для собак. Повидимому, один
из них был приставлен к собакам и к лошадям, а другой должен был охранять вход.
В раскопанной части южного входа также найдены костяки человека, собаки п
6 лошадей. Животных убивали уже после того, как были уложены два ряда сопро¬
вождавших покойника людей, о которых говорилось выше. Поэтому они похоронены
на разной глубине. Начиная с глубины около 3 м от поверхности земли, по четыремг
стенам верхнего зала зарыты головы людей, убитых вне гробницы. Они, повидимому.
должны были сверху охранять гробницу. Таких голов найдено 34.
На поверхности земли нет никаких следов могильного холма. Это совпадает с
приводимыми в древнекитайской книге об обрядах «Ли-цзи» словами Конфуция:
«Я слышал, что в древности над гробницами не насыпали холмов». Таким образом,
гробница от поверхности земли до почвенных вод достигает глубины 8,4 м. И сверху,
и снизу похороненного в ней вождя охраняют стражи, с одной стороны его могилы
лежат приближенные, другой — жены и наложницы, спереди и сзади — охрана,
собаки и лошади.
Могилы, расположенные рядами
В 53 м южнее большой гробницы были раскопаны расположенные в 4 ряда 17 мо¬
гил (они обозначаются PI1, PI 2, PII 1, PH 2,... РПЦ, PIII2,... PIV1 и т. д., см. рис.
5). Повидимому, это были могилы людей, убитых после смерти того, кто похоронен
в большой могиле. Ниже дается описание этих могил.
PI 1 — Длина 2 м, ширина 1 м, глубина 2,1 м. В могиле все перемешано так, что
невозможно установить, сколько в ней было зарыто людей.
PI 2 — Размеры: 2X1X2,25 м. Здесь найдены 10 обезглавленных скелетов.
Они лежат ничком в два ряда: 5 сверху, 5 снизу.
PI 3 — Размеры 2Х1Х2,3 м. В могиле похоронено 9 обезглавленных трупов,
лежащих в 5 рядов друг над другом.
PI 4—Размеры 2,3 X 1,3 X 2,2 м. В этой могиле найдено 10 обезглавленных
скелетов, лежащих ничком в два ряда.
PI 5 — Размеры: 2,5 X 1,3 X 2,3 м. В три ряда лежат 10 обезглавленных скелетов.
PII 1 — Размеры 2Х 1 X2,2 м. Ничком в три ряда лежат 10 обезглавленных
скелетов.
РП 2— Размеры: 2,15Х1Х 2,2 м. Здесь найдено 8 обезглавленных скелетов,
лежащих ничком в два ряда друг над другом.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
14$
РП з — размеры: 2X 0,9X 1,9 м. В три ряда лежат 9 обезглавленных скелетов.
PH 4 — Размеры, 2,2 X 1 X 1,9 м. В три ряда лежат 10 обезглавленных скелетов.
PI1 5—Размеры:1 2,3 X 1,15 X 2,15 м. В два ряда лежат 10 обезглавленных скелетов.
Pill 1 — Размеры: 2,1 X 1 X 1,9 м. Здесь найдены лежащие в три ряда 10 обез¬
главленных скелетов.
PH 12 — Размеры 2,1 X 1 X 2,1 м. В два ряда лежат 10 обезглавленных скелетов.
РШ 3 — Размеры:; 1,7 Х0,9Х2,15 м.В три
ряда лежат 10 обезглавленных скелетов.
РШ 4—Размеры 1,6 X 1,5 X 2,3 м. В три ряда
лежат 10 обезглавленных скелетов.
PIV 1 — В два ряда лежат 6 обезглавленных
скелетов.
PIV 2 — Размеры: 2,1X1 X 2,3 м. В два ряда
ничком лежат 10 обезглавленных скелетов.
PIV 3— Размеры 2x1x2, 4 м. В два ряда
лежат ничком 10 обезглавленных скелетов.
Всего, таким образом, найдено 17 могил. В
них, без могилы PI 1, где сосчитать количество за¬
рытых невозможно, обнаружено 152 обезглавлен¬
ных скелета. Могилы примерно одинаковой дли¬
ны, ширины и глубины, вырыты в одном и том же
направлении и на приблизительно одинаковом
расстоянии одна от другой. Это дает основание
заключить, что все эти люди были похоронены
одновременно по одному и тому же случаю. Ве¬
роятно, часть голов трупов, похороненных в этих
могилах, была зарыта в верхних слоях большой
гробницы.
Разбросанные могилы
Рис. 5. Расположенные ряда-
Как уже отмечалось, кроме могил, располо-	ми МОгилы
женных рядами, к югу от большой гробницы
раскопано несколько разбросанных могил (см. рис. 2). Эти могилы различ¬
ных размеров и глубины расположены на различных расстояниях друг от друга. В не¬
которых из них зарыто несколько обезглавленных трупов. Сходство с могилами, рас¬
положенными рядами, дополняется и тем, что там и тут скелеты лежат ничком. Пови-
димому, захороненные в них принадлежали к одному и тому же социальному слою.
Ниже дается описание некоторых могил.
М1 — могила расположена примерно в 150 м к юго-востоку от большой гробницы.
Длина 2,5 м, ширина 0,95 м, глубина 2,4 м. Точно установить, сколько человек было
похоронено в могиле, невозможно, так как все перемешано. Предположительно здесь
похоронено 4 человека.
М2 — Размеры 2,14X0,92X2,4 м. Здесь найдено 4 обезглавленных скелета,,
а в северной части свалено вместе 15 черепов.
М3 — Размеры: 1,95X0,8X2,3 м. В могиле найдено 2 скелета и 5 черепов.
М4 — Размеры: 2 X 0,9 X 2,4 м. В могиле лежит 4 обезглавленных скелета.
М5 — Размеры: 1,95X0,95X2,4 м. Найдены остатки двух черепов и костей ног
двух скелетов.
Мб — Размеры: 2,2Х1Х2,3 м. Могила уже раскапывалась, все в ней переме¬
шано. Найдены только части двух скелетов.
М7 — Размеры: 2,1 X 1X2,5 м. Найдено 4 обезглавленных скелета, лежащие
ничком.
М8 — Размеры: 2Х1Х2,5 м. Могила уже раскапывалась ворами. Поэтому
невозможно установить, сколько человек в ней было похоронено.
М27 — в могиле в три ряда лежат ничком 30 обезглавленных скелетов.

ш
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
Рис. 6. Район раскопок к югу от реки Хуаньхэ

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
145
В каком отношении находятся эти разбросанные могилы к большой гробнице?
На этот вопрос нельзя еще дать точного ответа, так же как на вопрос о том, какое от¬
ношение имеют к большой гробнице могилы, расположенные рядами. Можно только
сказать, что разбросанные могилы были вырыты не одновременно. Об этом говорит то,
что они разбросаны в разных местах и в них похоронено не одинаковое количество
людей, причем некоторые похороненные не обезглавлены. Возможно, что эти люди
ежегодно приносились в жертву покойнику, похороненному в большой гробнице. Чис¬
ло их каждый раз определялось гаданием. Так как большая могила давно уже была
зарыта и разрывать ее было неудобно, то головы зарывались в этих же могилах. Пови-
лимому, поэтому в тех же могилах, где лежали скелеты, найдено было много черепов.
Раскопки к югу от реки Хуанъхэ
Раскопки, центром которых было село Сыпаньмо, производились в пяти районах
(см. рис. 6): 1. район к северо-западу от Сыпаньмо; 2. район к западу от Сыпаньмо;
3.	устье канала Ваньцзиньцюй (раскопки производились на обоих берегах канала);
4.	юго-западный обрывистый берег канала Удаогоу; 5. район к северо-западу от села
Хуаюаньчжуан.
Район к северо-западу от Сыпаньмо. Здесь были проведены
разведывательные рвы SP21, 22, 23, 24, 25 и найдены могилы М2—М9 и Ml5 (см. рис. 7)
М2 — длина 2,17 м, ширина с северной стороны 1,17 м, с южной стороны —
1,08 м, глубина 4,77 м. Могила разрушена, найдены только бронзовая секира и поло¬
вина колокольчика для собаки.
М3 — длина 2,6 м, ширина 1 м, глубина 5,3 м. Хотя могила, повидимому, не под¬
вергалась разграблению, в ней также ничего не найдено, кроме бронзовой секиры. 1010 Вестник древней истории, № 1

146
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
М4 — размеры: 2,2 X 1,1X6,85 м. Найдены бронзовые сосуды цзюе, гуй и гу.
секира и долото из бронзы. В отверстии под гробом найден бронзовый колокольчик
для собаки.
М5 — размеры: 2,3X1,32X6,2 м. Могила разграблена, найдены обломки коло¬
кольчика для собаки.
Мб — размеры:	2,4X1,17X4,5 м. Могила разграблена, найдены бронзовые
обломки топора и колокольчика, обломки двух секир из нефрита; повидимому, полно¬
стью сохранилась глиняная утварь: найдено 10 глиняных сосудов различных типов.
В этой же могиле на глубине 1,15 м найден скелет ребенка, лежащий ничком, с согну¬
тыми в коленях ногами и руками за спиной.
М15 — размеры: 2,4 X 1,4 X 4,4 м. Могила полностью разграблена. На глубине
1,18 м найден обезглавленный скелет ребенка двух-трех лет, принесенного в жертву.
Рядом с ним — кувшин из красной глины.
М7 — на глубине 1,1 м также найден лежащий ничком скелет ребенка, принесен¬
ного в жертву.
М8 — размеры: 2,5X0,95X4,9 м. Скелет истлел. Около головы найдены сосуды
цзюе и гу и секира из бронзы, около шеи — нефритовое украшение в форме плоского
кольца с дырочкой посередине. Обнаружено также костяное шило и остатки утвари
из нефрита. На глубине 1,2 м найден скелет ребенка, лежащий ничком.
М9 — Могила глубиной всего 1 м. В могиле все было перевернуто. Остались толь¬
ко череп и левая часть скелета. Эпоха, к которой относится могила, не ясна, так как
никаких предметов найдено не было.
В западной части рва SP25 на глубине 0,4 м обнаружена замощенная булыжником
дорога, идущая прямо с запада на восток. Длина ее 6,3 м, ширина 1,35 м, толщина бу¬
лыжников в среднем 20 см. В прямоугольнике между рвами SP22 и SP23 обнаружены
11 больших камней и несколько в стороне еще один, имеющий форму треугольника.
Камни были расположены на глубине от 0,5 м до 1,5 м, некоторые из них поставлены
в ряд на небольшом расстоянии друг от друга. Под камнями утрамбованная земля,
гладкая широкая поверхность камней обращена кверху. Раскопки в Сяотуне показали,
что такие камни употреблялись в Иньскую эпоху в качестве фундаментов для домоь.
Выложенная булыжником дорога и остатки фундаментов свидетельствуют о том, что
на этом участке находились жилища.
В восточной части рва SP22 на глубине 1 м обнаружен слой золы, идущий до глу¬
бины 3,1 м. Это след жилья, более раннего, нежели описанные выше. Из слоя золы
извлечены гадательные кости, ножи из раковин, глиняные и бронзовые черепки,
бронзовые наконечники для стрел. Эти предметы несколько отличаются от тех, которые
были извлечены из верхних слоев. Около могилы М4 также найдена яма с золой.
Нижние слои ее расположены на глубине 8,8 м. Земля в яме и рядом с нею серо-зеле¬
ного цвета, и в ней рассеяны гадательные кости, ножи из ракушек и из бронзы, сильно
попорченной, и черепки черной керамики. Форма костей и черепашьих панцырей.
употреблявшихся для гадания, заставляет отнести их к сравнительно ранней эпохе.
Все они обожжены.
Район к западу от Сыпаньмо.У западного края села Сыпаньмо был
прорыт ров в направлении с севера на юг. Ров был разделен на 6 участков по 10 м дли¬
ной, 0,8 м шириной (см. рис. 8, участки обозначены в направлении с юга на север
S Р1 — S Р6). На расстоянии 2,5 м к востоку от этого рва был проведен еще один
ров, такой же длины, как и первый. Ширина второго рва — 1 м. Участки его такой же
длины, как и первого (обозначены с юга на север S Р12 — SP17). В северной части
промежутка между двумя рвами был вырыт третий ров длиной 30 м, шириной 1,5 м
(участки этого рва с севера на юг обозначены SP18 — SP20). При проведении рвов
обнаружено 6 могил (М10—М16, Ml), остатки жилища и яма, наполненная золой.
М10 — длина 2,77 м, ширина 1,2 м, глубина 5,6 м. Могила разграблена, найден
бронзовый наконечник копья.
Mil — размеры: 2,15X1X3,85 м. Могила разграблена, найдена половина че¬
репа.

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
147
М13 — размеры: 2,9 X 1,3 X 5,4 м. Могила разграблена, обнаружены части
:екпры и раковина каури.
М16 — размеры: 2,1X0,8X3,45 м. Могила разграблена, найдены половина
черепа и зуб.
Крестьяне рассказывали археологам, что в этом месте они раскопали 37 могил,
но лишь в трех нашли вещи. Опыт археологов подтвердил, что в этом районе почти
все могилы подверглись разграблению.
М1 — могила бедного человека. Труп был зарыт на глубине всего 0,6 м, под хо¬
рошо сохранившимся лежащим ничком скелетом отпечаток цыновки, в которую,
>чевидно, был завернут похороненный. Рядом со скелетом большая чашка· из серой
глпны, покрытая шнуровым орнаментом, в чашке коровья кость.
На участке 8Р13 на глубине 1,05 м обнаружен большой глиняный кувшин, лежав-
лгай горлышком к западу, внутри его — скелет ребенка. По форме этот кувшин напо¬
минает другие сосуды, найденные в иньских могилах. Он относится к последнему пе¬
риоду Иньской эпохи. О случаях, когда хоронили в глиняных гробах, упоминается
л в древне-китайской книге об обрядах «Ли-цзи».
10*

148
ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
На участке ЭР4 на глубине 1,3 м были найдены гадательные кости, жернов и гли¬
няная жаровня с прорезями. Внутри жаровни сохранились остатки древесного угля.
Здесь же были обнаружены два кувшина из красной и серой глины, глиняная голова
мифического животного и большие кости, покрытые надписями. Иероглифы этих над¬
писей расположены не так, как они обычно расположены в гадательных надписях.
Повидимому, эти кости принадлежали человеку, учившемуся вырезывать надписи.
На участке БР14 на глубине 0,75 м были найдены большие камни, подобные тем.
о которых говорилось выше. Здесь в Иньскую эпоху были жилища.
Устье канала Ваньцзиньцюй. В обрывистом берегу канала нахо¬
дится большая пещера, образованная из двух жилых пещер очень ранней эпохи.
В золе, наполнявшей пещеру, было найдено некоторое количество костей животных
и черепков доиньских сосудов. В эпоху Инь люди жили уже в домах, в пещере же
жителями соседнего поселения была устроена свалка. Слой отбросов достигает 2 м
толщины. Впоследствии отбросы были занесены пылью и песком, и в настоящее время
они находятся на глубине около 4 м. В течение 9 дней работы здесь было собрано
свыше 2 500 глиняных черепков и сосудов, 7 предметов из камня, 19 предметов иг
кости, 5 предметов из ракушек, 7 гадательных костей, около 600 костей и рогов жи¬
вотных. Среди них встречаются кости баранов, свиней, коров и лошадей.
Черепки, найденные здесь, можно разделить на 4 вида: 1. Черепки серого цвете
(найдено 1469); это осколки различных по форме сосудов. 2. Черепки кирпичного цве¬
рга (найдено 869 штук); в основном это осколки амфор и винных кувшинов, покрытые
шнуровым орнаментом. 3. Черепки зеленоватого цвета от сосудов ли и янь (найден·
180 штук). В глину, из которой сделаны сосуды, подмешан песок. Большие сосуды ли
отличаются от маленьких тем, что у маленьких ножки острые, у больших — тупые.
Найдены 4 целых сосуда ли. 4. Черепки черного цвета (найдено 10 штук). Это осколкг
разных по форме сосудов отдаленной эпохи.
Сосуды, осколки которых относятся к вышеперечисленным четырем видам, были
сделаны грубо и имели толстые стенки. К найденной здесь же утвари относятся камеЕ-
ные ножи, топоры, ступки и точильные камни; найдены костяные и роговые шила
буравы и наконечники стрел из кости, а также серпы из ракушек. Археологи не ветре
тили здесь никаких остатков золотой, нефритовой или бронзовой утвари, расписяоь
кости или украшенного резьбой дерева. Среди черепков не найдено осколков сосудов
гу и цзюе, относившихся к предметам роскоши. Все это доказывает, что здесь был:
поселение простого народа. Интересно, что среди этих же остатков были найдены по¬
крытые надписями гадательные кости. По мнению некоторых китайских археологов
это говорит о том, что секрет письма начал проникать уже в это время к простим;
народу.
Юго-западный обрывистый берег канала . У д а о г о\.
Раскопаны две могилы и пещера, наполненная золой. Первая могила находится пс;
береговым обрывом канала. Длина ее 2,6 м, ширина 1 м, глубина 0,8 м. В могиле лежа.:
наполовину размытый водой скелет и около него 2 секиры из бронзы и 1 из нефрит-
и нефритовая фигурка саранчи. В отверстии, которое находилось под гробом, лежа,
скелет собаки. Вторая могила расположена рядом с первой. Длина ее 3,1 м, ширин
1,15 м, глубина 2,6 м. Скелет не сохранился, найдены остатки ножа из нефрита. В от¬
верстии под гробом обнаружена собачья голова с колокольчиком. В выходящей е-.
береговой обрыв пещере, наполненной золой, нашли множество черепков, подобны:
вышеописанным.
Район к северо-западу от села Хуаюаньчжуан. Н
этом участке,находящемся примерно в 600 м от села Сыпаньмо и в 420 м от села Сяотуне
археологи провели с севера на юг 8 разведывательных рвов (К1—К8), каждый г
10 м длины и 0,8 м ширины. Между северным концом одного рва и южным концом др
того расстояние по 10 м, так что в общем линия рвов тянется на 150 м. Проводя
рвы, археологи хотели выяснить связь между раскопанным в селе Сяотунь район: J
столицы Инь и поселением, обнаруженным около Сыпаньмо. Это должно было таю*
дать возможность составить более полное представление об окраине столицы Иь-

ДОКЛАДЫ И СООБЩЕНИЯ
14<*
десь были найдены глиняные черепки, предметы из кости и камня и гадательные ко¬
тя. Все эти находки сходны с вышеописанными. Так как материала еще не достаточно*
- · подробного описания находок не приводится.
Резюмируя результаты раскопок, Го Бао-цзюнь пишет, что они подтвердили поло¬
жение китайских историков о том, что в иньском обществе существовала эксплуата¬
ция и образовались уже антагонистические классы. Раскопанные могилы он делит
ча 4 вида: а) большая могила около села Угуань; б) среднего размера могилы в районе
_ыпаньмо; в) неглубокая могила, в которой скелет лежит ничком (см. стр. 147, могила
41); г) расположенные рядами могилы со сложенными в них обезглавленными
. келетами.
Большая могила занимает площадь 340 кв. м, объем ее — 1615 куб. м. Для по-
.тройки ее требовалось минимум 3000 человекодней. Могилы среднего размера зани¬
мают в среднем площадь 2,5 кв. м, объем их — 12,5 куб. м. В этих могилах был гроб»
но не было саркофага. Для постройки их требовалось несколько десятков человекодней.
Площадь неглубокой могилы около 5 кв. м, объем — около 3 куб. м. Труп в этой мо¬
гиле был завернут в цыновку, гроба не было. Для того чтобы похоронить человека
з такой могиле, не требовалось много труда. Наконец, каждая из расположенных ря¬
дами могил занимает площадь около 2,2 кв. м, объем такой могилы составляет в среднем
г коло 5 куб. м. Трупы, положенные в эти могилы, не были даже завернуты в цыновки.
Столь же сильно отличаются друг от друга эти 4 вида могил в отношении коли¬
чества и качества положенных в могилы предметов, наличия или отсутствия сопровож¬
дающих покойника людей и животных и положения покойника (в расположенных ряда¬
ми могилах все скелеты без исключения лежат ничком, в таком же положении
келет в неглубокой могиле; скелеты в могилах среднего размера лежат на
айне). Отметив, что эти отличия объясняются различным общественным положе¬
нием и богатством похороненных в могилах людей, Го Бао-цзюнь делает отсюда
вывод о классовом характере иньского общества. Надо, однако, сказать, что, хотя
наличие неравенства в иньском обществе несомненно, но массовое убийство рабов
вероятно, военнопленных) говорит о том, что в это время рабов еще не ценили
как рабочую силу и эксплуатация рабов не носила, повидимому, систематиче-
кого характера.
В. А. Рубин.

ПУБЛИКАЦИИ
О ДРЕВНЕЙ СОГДИЙСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ БУХАРЫ*
В 1947 г. в «Трудах Отдела истории культуры и искусства Востока Государствен¬
ного Эрмитажа» была опубликована статья М. М. Явич, посвященная надписям на мо¬
нетах, происходящих из бухарского оазиса1. М. М. Явич справедливо указала в этой
статье на то, что с письмом легенд бухарских монет обнаруживают большое сходство
надписи на византийском блюде VI в., найденном в деревне Копчики на Урале, и на
серебряном кувшинчике, найденном в Молотовской области, которые хранятся в Го¬
сударственном Эрмитаже. При нашей расшифровке этих надписей выяснилось, что они
объединяются в одну группу не только по характеру письма, но и по языку: все эти
надписи согдийские. К этой же группе памятников следует отнести и фрагментированную
надпись на обломках венчика серебряной чаши из Мунчак-тепе, обнаруженной в 1944 г.
во время работ Фархадской экспедиции ИИМК АН СССР.
I. Надписи на бухарских монетах
Впервые бухарские монеты были опубликованы акад. X. М. Френом.
считавшйм их предположительно хазарскими* 1 2. Френ отметил, что на монетах
этого типа встречаются арабские надписи и надписи, «состоящие из букв неизвестного
алфавита». Позднее Френ приписывал эти монеты тюркам и датировал их X в3. После
Френа об этих монетах писали многие исследователи, монеты неоднократно публикова¬
лись, но лишь в 1876 г. русскому ученому-иранисту П. И. Лерху удалось доказать,
что они чеканились бухарскими правителями и имитируют сасанидские монеты Вара-
храна V (420—438 гг. н. э.).4 Большинство экземпляров монет, исследованных
Лерхом, происходит из Бухары или ее окрестностей. По мере проведения гран¬
диозных археологических работ в Средней Азии советскими учеными число находок
* Доклад, читанный в секторе Средней Азии и Кавказа ЛОИИМК АН СССР
5 апреля 1951 г.
1	М. М. Явич, Замечания о неисследованном среднеазиатском алфавите, ТОВЭ.
IV (1947), стр. 205—244.
2	С. М. F г а е h п, Novae Symbolae ad rem numarium Muhammedanorum, Петер¬
бург, 1819, стр. 45—46, табл. II, № 14.
3C. M. Fraehn, Ibn-Fozlan’s und anderer Araber Berichte über die Russen
altérer Zeit, Петербург, 1823, стр. 78; X. M. Френ, Монеты ханов Улуса Джучиева.
или Золотой орды, Петербург, 1832, табл. XVI, а, б, стр. 53—55, где впервые дается
подробное описание бухарских монет.
4	П. И. Л е р х, Монеты бухар-худатов, «Труды Русского Археологического
Общества», XVIII (1876); P. L е г с h, Sur les monnaies des Boukhâr-Khoudahs ou princes
de Boukhara avant la conquête du Maverannahr par les Arabes, «Travaux de la troisième
session du Congrès International des Orientalistes», т. II (Петербург, 1879), стр. 419—429.

ПУБЛИКАЦИИ
151
таких монет росло. При раскопках Пайкенда их было найдено свыше 30.
«Сдельные находки бухарских монет сделаны также в Тали-Барзу, Хорезме, Пянд-
жпкенте1. Публикаций монет из Варахши, насколько нам известно, еще не было.
На аверсе бухарских монет изображен бюст царя в венце. Над головой царя по
верхнему краю левой половины монеты идет надпись, являющаяся подражанием
пехлевийской надписи на сасанидских монетах. Эта надпись на разных чеканах монет
Варахрана V содержала от одного до шести слов1 2. На бухарских монетах сохрани¬
лось лишь несколько знаков, которые Лерх правильно определил как пехлевийские
п читал как ясн баги3 (т. е. конец второго — mzdysn и третье слово — bgy легенды
сасанидских монет). Такое чтение возможно лишь для наиболее ранних образцов
бухарских монет, где хорошо различимы шесть знаков пехлевийского письма: ysn bgy.
На экземплярах более поздних чеканов, составляющих основную массу находок
бухарских монет, знаки эти, числом от 4 до 10—11, настолько деформированы, что
чтению не поддаются4 *.
По правому краю монеты перед лицом царя идет надпись шрифтом арамейского
происхождения. На реверсе монеты изображен в центре жертвенник, над ним, в пла¬
мени, голова Ормузда вправо, подобно бюсту царя на аверсе. Справа и слева от жертвен¬
ника на образцах ранних чеканов отчетливо видны изображения человеческих фигур,
обращенных к жертвеннику. На более поздних монетах изображения жертвенника
н особенно фигур в значительной степени теряют свои первоначальные очертания.
Надпись на реверсе монет Варахрана V, состоявшая из одного слова, обозначающего
.место чеканки сасанидских монет6, отсутствует на бухарских монетах.
Лерх выделил четыре группы бухарских монет: 1) ранние образцы из добро¬
качественного серебра с хорошо сохранившимися остатками пехлевийской надписи
н четкими буквами основной надписи на «неизвестном языке»; 2) более поздние чеканы,
также из доброкачественного серебра, но с деформировавшимися уже знаками пех¬
левийской надписи и менее четкими очертаниями основной надписи; 3) монеты из
низкопробного серебра, бронзы или меди с арабской куфической надписью, заменив¬
шей пехлевийскую, и с более расплывчатыми знаками основной надписи; 4) монеты
со сплошной арабской надписью6. В последних двух группах монет Лерх справедливо
видел дирхемы гитрифи, чеканившиеся в подражание монетам домусульманских
правителей Бухары и упоминающиеся в ряде географических и исторических сочине¬
ний IX—X вв. Труды Лерха и других исследователей позволили датировать монеты
третьей группы последней четвертью VIII и первым десятилетием IX в., поскольку
было установлено, что в арабских надписях содержатся имена ранних аббасидских
халифов или их наместников7. Еще более поздними являются монеты четвертой
группы8. Таким образом, тип старинного бухарского чекана продолжал жить в течение
длительного времени и после проникновения арабских завоевателей в Бухарский
1	О. И. С м и р н о в а, Согдийские монеты из раскопок в Пянджикенте, КСИИМК,
XXVIII, стр. 97.
2	D. J. Р а г и с k, Sasanian Coins, Bombay, 1924, стр. 98—99.
3	П. И. Лерх, Монеты бухар-худатов, ТРАО, XVIII, стр. 34—35.
4	Е. Thomas, NC, 1881, стр. 121; он же, «Indian Antiquary», 1879, стр. 271,
и А 1 1 о 11 е de la Fuÿe, NC, 1927, стр. 167, без достаточных оснований пытались
видеть в этих знаках арабские буквы.
6D. J. Parue k, Sasanian Coins, стр. 197.
6	П. И. Лерх, Монеты бухар-худатов, стр. 46—47.
7	J.Walker, A Catalogue of the Arab-Sassanian Coins, L., 1941, стр. XC—XCIII.
8	J. Walker, ук. соч., стр. XCIV—XCVII, считает, что из опубликованных
экземпляров бухарских монет, имеющих только арабскую надпись, самый поздний,
с титулом ал-хакан ал-at гам датируется 20-ми годами IX в. Более правильной пред¬
ставляется датировка монеты с таким титулом, данная Лерхом, который относил ее
ко времени правления Караханидов.

152
ПУБЛИКАЦИИ
оазис, даже после того, как арабская администрация стала выпускать фельсы и дир¬
хемы. По свидетельствам источников, бухарские монеты были в обращении в Средней
Азии еще в начале XII в.
Более всего споров вызвало чтение легенды на лицевой стороне монет, напи
санной алфавитом арамейского происхождения (рис. 1). Лерх насчитывал в ней И
знаков и читал надпись как Buxar xuddat, идентифицируя ее с титулом бухарских
правителей, известным из ряда письменных источников и неоднократно упоминаемым
в формах Buxar xuddat, Buxar xudat в таджикском изводе «Истории Бухары» Нар-
шахи1.
В 1891 г. Друэн оспаривал чтение Лерха, считая, что оно не подходит для некото¬
рых экземпляров бухарских монет1 2. Друэн, однако, был неправ, считая, что основная
надпись на бухарских монетах различна на отдельных сериях этих монет. Для всех
почти бухарских монет, как опубликованных до сих пор экземпляров, так и для всех,
хранящихся в Государственном Эрмитаже, характерно устойчивое написание легенды
шрифтом арамейского происхождения. Исключение составляет лишь последний знак
легенды, разнящийся довольно значительно по очертаниям для различных чеканов
бухарских монет. Нового чтения легенды Друэн дать не смог, равно как и Доннер.
также оспаривавший чтение Лерха3. Аллот де ля Фюи в 1927 г. читал легенду как
Buxar xud капа4 *. Уокер в 1940 г. согласился с этим чтением6. Позднее Шпренглинг
в рецензии на каталог Уокера, согласившись с чтением Лерха, предложил видеть
в конечном -t слова xuddat согдийский суффикс множественного числа6.
М. М. Явич в указанной выше статье высказала мнение, что надпись состоит не
из И знаков, как считал Лерх, а из 12, причем содержит не два слова, а три. Последнее
слово Явич прочла как кэп:>=Капа. Первый знак легенды был ею определен как р или
f, второй и седьмой как п или w, третий и шестой как т, четвертый, десятый и двена¬
дцатый как алеф, пятый и девятый знаки как k. М. М. Явич предположительно читала
первое слово надписи как fwnPk, видела в нем прилагательное и сближала это слово
с Бумом, Бумиджкетом арабских географов и с Фумом (Кушанией) китайских источ¬
ников. Чтения второго слова М. М. Явич не дала.
В надписи на бухарских монетах ряд знаков обнаруживает несомненное сходство
с согдийским письмом, особенно с наиболее ранней его разновидностью, представлен¬
ной в так называемых «старых письмах» IV в. н. э.7 Некоторые знаки в своих на¬
чертаниях значительно отклоняются от известных до сих пор образцов согдийского
письма, сближаясь зато с аналогичными знаками в других алфавитах арамейского
происхождения и прежде всего с ранним парфянским письмом, как оно представлено
в документах из древней Нисы8 и авроманском пергаменте III9.
1	Лерх пользовался шестью рукописями «Истории Бухары». В трех рукописях
он отметил форму xuddât. В издании текста этого памятника, выполненном Шефером
в 1892 г., форм этого слова с удвоением (ташдидом) не встречается, равно как нет их
и в издании Р а з а в и, Тегеран, 1317/1939 г.
2	Drouin, Les monnaies touraniennes, «Revue Numismatique», 1891, стр. 224.
3	O. Donner, Sur l’origine de l’alphabet turc du nord de l’Asie, «Journal
de la Société Finno-Ougrienne», т. XIV, стр. 37.
4Allotte de laFuÿe, NC, 1927, стр. 175.
6	J. Walker, ук. соч., стр. XXXIX.
•М. Sprengling, J NES, II (1943), № 3, стр. 208—209.
7	H. Reichelt, Die soghdischen Handschriftenreste, II, Die nichtbuddhi¬
stischen Texte, Heidelberg, 1931; W. Henning, The Date of the Sogdian
Ancient Letters, BSOAS, XII, стр. 314. Здесь Хеннинг высказал мнение, что шрифт
бухарских монет — согдийский, несколько более поздний, чем шрифт «старых писем».
8	И. М. Дьяконов, М. М. Дьяконов и В. А. Лившиц, Документы
из древней Нисы, «Материалы ЮТАКЭ», вып. 2, М. — Л., 1951, стр. 21 сл.
9Н. Nyberg, The Pahlavi Documents from Avroman, «Le Monde Oriental».
XVII (1923), стр. 182 — 230.

ПУБЛИКАЦИИ
Тексты
из Лисы
Л 6. дон.э.
Согдийское
письмо
Сухарь/
Согдийская
надпись из
мунеак-теле
Согдийские
документы
Шв. но.
Согдийское
письмо
Ш-Шд. н. э
>
X*
% *
!. 1
в
> >
-У у
в
А А
Л/
н
п
\У
У
у
о о
о
ъ
1
/
з
у
Л >
х(н)
п
Уо
А( М,
л
^ N
6
6
**г
5 >
к
У
уУ
1
У
У
И(0
\\
ъ
\
м
ь
Уу
’Г>'~Х>
ь
N
)!
У
Э
У
л;
8
У? Г)
п
3~> А
У
Р
Л
9-оо
УЭ
9
9
С($)
Гг у*
_с
Р
У
У
'У
>
>
V
8
У
п
/>/
л/
Т
Г* г)
V
-П Г)
У> *
к
с=и
Таблица алфавитов Средней Азии, возникших на основе арамейского алфавита -

154
ПУБЛИКАЦИИ
Транслитерация надписи на бухарских монетах: pwx^r xwb k^n^). Знаки р, г, Ь.
к, п, как видно из таблицы, обнаруживают большое сходство с алфавитом
«старых писем». Знаки х (хеш) и w отличны от известных до сих пор дуктусов согдий¬
ского письма, но сходны с соответствующими знаками письма парфянских текстов из
Нисы и Авромана. Очертания знаков г, b, k, w на экземплярах различных чеканоЕ
варьируют незначительно. Несколько больше различий в очертаниях знаков для р и х
Основные их варианты: р — 32,х —	, причем вторые варианты характерны для
поздних чеканов. Наиболее отличен от известных типов согдийского письма, как и от
парфянского письма, последний, двенадцатый знак надписи, алеф. Он виден далек·:
не на всех известных нам экземплярах бухарских монет. Его нет даже на некоторых
образцах несомненно ранних чеканов, где одиннадцатый знак может быть сочтен за
расщепленный конечный «вав» j , верхняя часть которого, представляющая идущий
сверху вниз налево маленький штрих, отделена от тулова знака: +). Все же можнс
думать, что на самых ранних чеканах легенда содержала 12 знаков, и последняя
ее часть может читаться как kV. В тех случаях, где, повидимому, 11 знаков, послед¬
нее слово должно читаться как k^n, менее вероятно k^w. На поздних чеканах очертания
знаков становятся более расплывчатыми и грубыми, однако надпись не изменяется
по составу знаков вплоть до самых поздних образцов монет, где с легендой шрифтом
арамейского происхождения сочетается арабская куфическая1.
Знаки пятый (г) и восьмой (Ь), заметно отличающиеся друг от друга на ранних
образцах наличием у b росчерка, идущего влево вниз, становятся почти тождествен¬
ными на поздних образцах.
Надпись содержит три слова, транскрибируемые как Puxar xva(3 Kán(á), т. е.
«царь Бухары Кан(а)». Первое слово, в котором Лерх и вслед за ним ряд исследова¬
телей видели Вихаг и которое Явич транслитерировала как fwnPk, представляет сог¬
дийское написание слова Вихаг «Бухара». Такое написание характерно именно для
согдийского языка, где древние звонкие взрывные перешли в звонкие спиранты.
Фонемы b, d, g в несогдийских словах, встречающихся в согдийских текстах, после¬
довательно передаются на письме через р, t, к1 2, например, pwtt? «Будда», рг^тп.
prWn «брахман», pwtyst(3 «Бодисаттва», k^wt^m «Гаутама», twty — средне-персид¬
ское dudí «затем», ругк у^у^ — тюркское Bilgá qayan и т. д.
Pwx^r для передачи слова «Бухара», помимо легенд бухарских монет, встречается
в согдийском «Списке народов» (Nafnámay), обнаруженном среди согдийских текстов,
написанных манихейским письмом3. В «Списке народов» pwx^r обозначает жителя
Бухары, записанного в тексте на четвертом месте — сразу после p^rsyk «перс» и перед
^tywVk «тохарец» (5), с^сп^у «житель Чача» (6), swtfyk «согдиец» (7). Всего в этом
списке упомянут 21 представитель народов, племен или жителей отдельных средне¬
азиатских государств. К числу последних и относится pwx^r «бухарец», равно как
и «чачец», и «чаганианец» (fcy^ny). Этот памятник дошел до нас в копии, которую можно
датировать, как и подавляющее большинство других согдийских манихейских текстов,
VIII—IX вв. н. э. Время его составления должно быть более ранним, так как памятник
отражает этнографическую и, в известной мере, политическую карту районов Сред¬
ней Азии и сопредельных стран, лежавших на трассе шелкового пути VII—VIII вв. н. э.
1	Из известных нам экземпляров бухарских монет лишь на одной, опубликованной
Аллот де ля Фюи (NC, 1927, стр. 166, № 4, табл. VIII, 3) и являющейся, как нам ка¬
жется, ранней подделкой, содержится надпись тем же шрифтом, но значительно отли¬
чающаяся от надписей других экземпляров. Количество знаков на легенде этой монеты—
свыше 17. Аллот де ля Фюи транслитерировал легенду как Bwx^r xá^n xwd... н
читал Buxär xudän xud... «царь царей Бухары». Возможная транслитерация: pwx-r
xb^n xwb... (?).
2	Древние d, g сохранились в согдийском только в положениях после z и п, при¬
чем на письме они обозначаются t, к.
3	Издал W. Henning, Sogdica, L., 1940, стр. 8—10.

ПУБЛИКАЦИИ
155
Написание рхух^г свидетельствует, между прочим, о том, что слово «Бухара», вопреки
предположению акад. В. В. Бартольда1, не может возводиться к санскритскому уШага
-буддийский монастырь, храм», так как У1Йага передавалось бы в согдийском написа¬
нии с начальным р, срав., например, [Зр^у = санскр. ллрадут. Считать написание
р\\ хэг отражением более старой формы слова Ьихаг также нельзя. Китайская передача
имени «Бухара» — Бу-хо, Бу-гэ, встречающаяся в китайских источниках лишь с
Л II в. н. э. (Тан-шу), может отражать звучание этого слова как с начальным Ь,
так и с р; однако в арабских, персидских, тюркских1 2 и монгольских3 источниках,
а также в современном таджикском и узбекском произношении это слово всегда вы¬
ступает с начальным звонким. Переход начального р>Ь чужд согдийскому языку.
Остается лишь одно предположение: написание рихаг передает несогдийское слово,
звучавшее как Ьихаг.
Второе слово легенды — xwb = хуар. Третий знак в этом слове, как видно из
таблицы, Ь, а не <1, как думал Лерх. Чтение хи(1((1аЬ) невозможно и по этимологическим
соображениям, так как формы хшШ, хшЫаЬ с удвоенным или неудвоенным вторым
согласным представляют арабизованные формы слова хш!а, снабженные обычным
арабским суффиксом та марбута. Слово хш!а имеет прозрачную этимологию.
Предшествующая форма этого слова — хуа8ау засвидетельствована средне-персид¬
скими текстами, где историческое написание ху^у ясно указывает на происхо¬
ждение слова из хуа- «сам» и 1ауа- «мочь, быть в состоянии». Титул худа (\\худа, худай)
в арабоязычных источниках присваивается не только владетелям Бухары, но и прави¬
телям Варданы, Самана, Хутталя, Чаганиана, Гузгана, Балха4. Можно предполо¬
жить, что этот титул в применении к правителям согдийских областей появляется
в источниках вместо согдийских титулов в то время, когда согдийский язык уже ис¬
чезал в ряде районов Средней Азии и прежде всего в городских центрах.
Титул хуар встречается в согдийских буддийских5 и манихейских текстах, на¬
писанных согдийским письмом6, а также в письмах из архива Деваштича с горы Муг7.
Обычное написание этого титула в согдийских рукописных текстах — γwpw, форма
отмечена в этих текстах один раз8. Титул	встречается на согдийских
1 В. В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, Л., 1927, стр. 41 ;
Ср. «Encyclopédie de l’Islam», I, 1913, стр. 795 сл. Возведение слова Buxàrà
к санскрит, vihàra сделано В. В. Бартольдом под впечатлением сообщения Джувейни
(XIII в.), согласно которому слово бу/uxàp на языке мугов означало «собрание наук»,
а в языке уйгурских и китайских идолопоклонников употреблялось для обозначения
храмов. Санскритское vihàra могло отразиться в bihàr, ср. Наубехар (храм в Балхе);
передача начального v- через Ь- характерна для таджикского и персидского языков.
2V. Thomsen, Inscriptions de l’Orkbon, Helsingfors, 1896, стр. 165 (надпись
Кюльтегина).
3Б. Я. Владимирцов, Географические имена орхонских надписей, со¬
хранившиеся в монгольском языке, ДАН, 1929, стр. 169—174; Б. Я. Владимир¬
цов, Mongolica, I, ЗКВ, т. I (1925), стр. 327, обратил также внимание на упоминание
бухарин церик «бухарский воин» в монголо-ойротском эпосе, наряду с тохарин
церик «тохарский воин».
4	П. И. Лерх, Монеты бухар-худатов, стр. 76, 108, 109; примечание В. Розена
к стр. 137.
бЕ. Benveniste, Textes sogdiens, P., 1940, тексты 2, 832, 839; 6, 58; 22, 7.
6	W. Henning, Sogdian Tales, BSOAS, XI, 3 (1945), стр. 474—475, 483.
7	А. А. Ф p e й m a h, Опись рукописных документов, извлеченных из разва¬
лин здания на горе Муг в Захматабадском районе Таджикской ССР; около селе¬
ния Хайрабад, и собранных Таджикистанской базой Академии Наук СССР,
«Согдийский сборник», 1934, стр. 32—51.
8	«Textes sogdiens», текст 6, строка 58: согд. Wyp^k ywP = санскрит, prabhàràja
«сиятельный (?) царь».

156
ПУБЛИКАЦИИ
монетах, найденных в Пянджикенте, на Фархаде, в Ак-тепе (под Ташкентом) it
опубликованных О. И. Смирновой1. Эти монеты относятся к концу VII или началу
VIII в. н. э. О. И. Смирнова считает этот тип согдийских монет местным чеканом и
читает легенду, написанную согдийским курсивным письмом, как yw£w П°(3п «владе¬
тель Трабан (?)». На легендах согдийских монет самаркандского чекана, расшифро¬
ванных О. И. Смирновой, титул правителей передается регулярно арамейской идео¬
граммой MLK5, часто встречающейся и в других памятниках согдийского письма. По со¬
общению О. И. Смирновой, на двух еще неопубликованных монетах из собрания Госу¬
дарственного Эрмитажа титул имеет форму ywp1 2, обычную для бухарских монет. Титул
Y\v|3w || ywp в согдийских текстах буддийского содержания встречается наряду с ywt^w
«господин, владетель», причем ywpw¡|ywp употребляется в том же значении, что и ywtV,
прилагаясь часто к одному и тому же лицу. Так например, в согдийском изводе текста
«Вессаятара-джатака»:	VynsPyywtV z4k «Шиви-царя сын» (стк. 553), а ниже: ^zw
^PZY Dym pr^mn swS^sn Dwyn s£Py yw^w z3tk «я есмь, о брахман, Судашан, Шиви-
царя сын» (стк. 564 —565, ср. также 623 и 626 и др.). В документах из архива с горы.
Муг титул ywpw присвоен Деваштичу, правителю Самарканда, в письмах на его имя
и в его собственных письмах3, а также правителю Кштута (документ 50Б7 и владетелю-
области Y^ys^4.
По мнению А. А. Фреймана, высказанному в докладе, прочитанном в ИВ АН СССР
в мае 1950 г., слово yw¡3w может быть этимологизировано, как состоящее из возвратно¬
местоименной основы xva- и глагольной основы ри- «быть, становиться»: xvap(u) «само-
ставший», ср. согд. ywt3w, персид. xudá<^xva-tava- «самомогущий». Форма ywp может
рассматриваться как сокращенная от ywpw,— сравн. персид. xudá || xudáy или как
результат сложения xva + Ра-, где Ра	разновидность глагольной основы «быть,.
становиться», встречающаяся в согдийских текстах наряду с ри-. Значения ywpw || ywpr
как отмечалось выше, близки к значениям слова ywt^w «государь, царь». По со¬
общениям китайских источников, владетельному дому Кан (Самарканд), отрасли
кангюйского дома, покорилась большая часть владений в Западном крае, в том числе
и Ань (Бухара). Неоднократно отмечается имя Чжао-Ву, родовое название владе¬
телей государства Кан. Хроника Бей-ши сообщает также, что в древнем царстве Кан
«проименование владетеля из рода в род есть Фуби»5. В«Фуби» можно видеть, пови-
димому, китайскую передачу титула xvapu || xvap. Еще Лерх сопоставил имя владетель¬
ного дома Кан с именем бухархудата Кана у Наршахи8. М. М. Явич связывает кЪЦк^п3
на бухарских монетах также и с надписью кэп, имеющейся на некоторых сериях так
называемых «туранских монет», находимых в большом количестве в Бухарском
оазисе7. Знаки письма этой надписи сходны со шрифтом бухарских монет. Кэп(э) на
бухарских и «туранских» монетах является, повидимому, династическим именем пра¬
вителей Бухарского оазиса. Возможно, что это же самое фамильное имя выступает
и в согдийских «старых письмах», где в адресе письма II среди адресатов упомянут
KVkk8.
1	О. И. Смирнова, Монеты из раскопок древнего Пянджикента (1947 г.),
МИА, № 15,	1950, стр. 224—231; она же, Согдийские монеты из раскопок
в Пянджикенте, КСИИМК, XXVIII, стр. 97—100.
2	О. И. Смирнова, Монеты из раскопок древнего Пянджикента, стр. 229.
3	А. А. Ф р е й м а н, Опись рукописных документов...,
«Согдийский сборник», 1934, стр. 33—51, документы 2В1, 21В18, 20В17, 25АЗ.
4	Документы 20В17, 21В18. y*ys35<y3y «поток, ручей, источник и т. д.», + s*6
«нуждаться, заслуживать?».
бН. Я. Бичурин (Иакинф), Собрание сведений о народах, обитавших
в Средней Азии в древние времена, т. И, М.— Л., 1950, стр. 271.
6	П. И. Лер х, Монеты бухар-худатов, стр. 77 и сл.
7	М. М. Явич, Замечания о неисследованном среднеазиатском алфавите,
ТОВЭ, IV, 1947, стр. 213—217.
8Н. Reichelt, Die soghdischen Handschriftenreste, II, стр. 12, 49.

1
2
3
4
5
Рис. 1. Бухарские монеты

Рис. 5. Прорисовка надписи на фрагментах серебряного сосуда из Мунчак-Тене

ПУБЛИКАЦИИ
157
Таким образом, третье слово легенды бухарских монет может читаться как Кап (а),
а вся легенда — Рихаг хуа(3 Кап(а) «Государь Бухары (из рода) Кан(а)»1.
Бухарские монеты, как показал П. И. Лерх, имитируют чекан Варахрана V и не
могут поэтому датироваться временем более ранним, чем вторая четверть V в. н. э.
Вместе с тем начало чеканки монет такого типа правителями Бухары не может быть
отнесено к значительно более позднему времени, так как монеты последующих саса-
яидских царей отличны от монет Варахрана V.
Сообщение Наршахи, согласно которому выпуск серебряных монет в Бухаре на¬
чался лишь в 30-х годах VII в., не может считаться достоверным. Как указывал
В. В. Бартольд, информаци