/
Текст
В.МАЛКИН
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА
В ГАЛИЦИИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛЬВОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1957
ОГЛАВЛЕНИЕ
Русская литература и развитие украинского общественно-литера-
турного движения в Галиции во второй и третьей четверти XIX века. 3
Русская литература и развитие украинской литературы в Галиции
в последней четверти XIX и в начале XX вв.........................76
Ответственный редактор
кандидат филологических наук
И. Т. Ищенко
Редактор Ю. Г. Андреева
Техредактор Т. В. Саранюк
Корректор Ф. О. Гриншпон
Виктор Александрович Малкин.
Русская литература в Галиции.
БГ 05535. Сдано в набор 13. VI. 1957 г. Подписано к печати 9. IX. 1957 г.
Формат бумаги 60х921/1в=5,125 бум. л. — 10,25 печ. л. Уч.-нэд. л. 10,4.
Тираж 3000. Цена 5 руб. 4- переплет 1 руб. Зак. 1435.
Нестеровская городская типография Львовского областного управления культуры.
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И РАЗВИТИЕ УКРАИНСКОГО
ОБЩЕСТВЕННО-ЛИТЕРАТУРНОГО ДВИЖЕНИЯ
В ГАЛИЦИИ ВО ВТОРОЙ И ТРЕТЬЕЙ
ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА
I
История Западной Украины — история многовековой неза-
тухающей борьбы порабощенного украинского народа за свою
национальную и социальную независимость. Соединенные уси-
лия польских магнатов и католической церкви, австрийских
жандармов и прислужников австрийского правительства из
польского дворянства и украинской буржуазии не смогли заду-
шить стремления западноукраинских трудящихся к политиче-
скому воссоединению со всей Украиной, к прочному государст-
венному союзу с братским русским народом. .
В XIV веке, когда наша родина, обессиленная княжеской
междоусобной враждой, задыхалась под гнетом татаро-мон-
гольских завоевателей, польские феодалы захватили галицкую
землю. Верхушка украинского .общества постепенно ассимили-
ровалась. Чтобы сохранить материальные привилегии и упро-
чить свое положение господствующего класса, украинские по-
мещики переходили в католичество, перенимали польский
язык, усваивали понятия и нравы польской знати и теряли свой
национальный облик. Срастаясь с польскими панами, они ста-
новились чужими своему народу не только в социальном, но
и в национальном отношении.
Аналогичным образом поступало и высшее духовенство.
Князья церкви без особых колебаний переходили на службу
к Ватикану. Правда, и среди духовных и среди светских магна-
тов были отдельные представители, пытавшиеся противостоять
насильственной полонизации, но это не было характерно для
господствующего класса в целом.
«Польские паны с помощью иезуитов и других черных аген-
тов Ватикана — извечных врагов славянских народов — вводи-
ли. церковную унию, глумились над верой и обычаями украин-
вкого народа. Украинские язык и культура подвергались пору-
ганию. Проводилась политика насильственного ополячивания.
3
Шляхта пыталась духовно поработить украинский народ, ли-
шить его связей с русским народом. Страданию трудящихся
масс не было границ»1.
Свыше четырех столетий длилось в Галиции нераздельное
владычество польских феодалов. Однако все попытки ополячить
украинский народ оставались безрезультатными. С изумитель-
ной стойкостью народ противоборствовал национальному, рели-
гиозному и социальному гнету и упорно отстаивал свой язык,
свои традиции, свою религию. Политика жестокого националь-
ного угнетения и насильственной полонизации, усиливавшая
и без того невыносимый социальный гнет, порождала острое
недовольство широких народных масс, не раз переходившее
в вооруженное восстание. Когда в 1648 году началась всенарод-
ная освободительная война, под знамена Богдана Хмельницко-
го встали и трудящиеся западноукраинских земель.
В 1772 году по первому разделу Польши Галиция отошла
к Австрии. Полонизация украинцев при этом не прекратилась.
Польское дворянство и польская буржуазия продолжали по
великодержавной традиции считать себя господствующей на-
цией, тем более, что в их руках оставалось экономическое могу-
щество. Австрийское правительство, проводившее политику
«разделяй и властвуй», сохраняло за польскими помещиками
положение господствующей нации, чтобы их руками держать
в повиновении украинское крестьянство. Национальный гнет
в эту пору усиливается, так как наряду с полонизацией начи-
наются попытки онемечивания украинского населения.
Переход Галиции под власть Австрии ничего не изменил
в экономическом и правовом положении трудового парода.
Австрийские власти, стремясь ограничить права своевольной
польской знати и удержать ее в постоянном повиновении, сде-
лали ряд попыток привлечь на свою сторону украинское кре-
стьянство. «Просвещенный монарх» Иосиф II издал закон об
освобождении крестьян от личной зависимости, а в конце своего
правления заменил денежным взносом барщину и натуральные
повинности. Эти правительственные мероприятия в действитель-
ности ничего не изменили в положении крепостного крестьяни-
на, так как они, вызвав резкое недовольство земельной аристо-
кратии, при жизни Иосифа II остались без применения, а после
его смерти были официально отменены.
Русские офицеры, побывавшие в годы Отечественной войны
1812 года в Галиции, были поражены крайне нищенским состо-
янием украинского крестьянства. Ф.Глинка отмечал в своих
«Письмах русского офицера» безрадостные впечатления, выне-
сенные им от знакомства с жизнью западноукраинского села:
«Теперь сижу я в хате у мужика в старой Галичине; печь топит-
1 Доклад на Юбилейной сессии Верховного Совета Украинской ССР
22 мая 1954 года.
,4
ся, трубы нет; густой дым наполняет и коптит всю хату; вместе с
нами лежат коровы. Взглянешь на хозяев и ужаснешься: они все
в лохмотьях и закоптели. На бледных лицах их изображается
горесть; они живут в убожестве и нищете»1.
Если украинское крестьянство ничего не выиграло от присо-
единения Галиции к Австрии, то нельзя сказать того же о духо-
венстве.
В католической Польше положение не только православно-
го, но и униатского духовенства было совершенно бесправным.
Достаточно сказать, что сельские священники наряду со своими
прихожанами были обязаны отрабатывать барщину. Один из
представителен высшего духовенства в письме, написанном
в 1773 году, перечислив всевозможные повинности и обиды, от
которых украинца не спасает и сан священнослужителя, с го-
речью заключает: «Жаль, что конфедератам не повезло, очевид-
но, они пас уже вырезали бы и на том бы успокоились, а то
бьют нас, бьют, а не убьют»1 2.
Если сопоставить эту жалобу с письмом Максима Кривоно-
са воеводе Заславскому, в котором сподвижник гетмана
Хмельницкого предъявил военачальнику Вишневецкому обви-
нение в зверствах над мирным украинским населением, в том,
что тот попам нашим глаза высверливал»3 4, то станет очевид-
ным: положение украинского духовенства оставалось одинаково
бесправным на протяжении всего периода польского господ-
ства.
Австрийское правительство уравняло в правах униатское
духовенство с католическим. Был издан закон, запрещающий
посылать на барщину лиц духовного звания. В 1783 году откры-
лась первая украинская духовная семинария с преподаванием
основных дисциплин на украинском языке. Несколько позднее
введено было преподавание на «славяно-русском» языке на
богословском факультете Львовского университета.
Этим объясняется преувеличение прогрессивной деятель-
ности Иосифа II, которое встречается у первых представителей
галицкой интеллигенции, сплошь клерикальной по своему соста-
ву. «Говорить об интеллигенции перед уничтожением крепостно-
го права у нас, — писал Иван Франко, — это значит говорить
о духовенстве, — так как никакой другой интеллигенции у нас
не было»1. Униатское духовенство предпочтительно относилось
к австрийскому правительству, потому что у него искало заши-
ты от панского произвола. И каждый раз, когда поднимался
вопрос о восстановлении старой Польши, украинское духовен-
ство выступало с пропагандой верноподданнических чувств. Тем
1 Ф. Г л и п к а. Письма русского офицера, М., 1815—1816.
2 «Галичанин», кн. I, выи. I. 1862, стр. 141.
3 J. М i с li а 1 о w s k i. Ksigga pamigtnicza. Краков, 1864, стр. 88.
4 И. Франко. Критические письма о галицкой интеллигенции. «Мо-
лот», 1878, стр. 89.
самым оно становилось орудием в руках австрийских властей,
своей деятельностью укрепляя проводимую ими политику.
Совершенно очевидно, что основной массе украинской по-
повской интеллигенции были безразличны интересы крепостного
крестьянства. Этим и объясняется упорство, с которым она про-
должала антипольскую пропаганду и тогда, когда демократи-
ческие элементы взяли верх в польском революционном движе-
нии и когда прямые интересы украинского крестьянства требо-
вали поддержки им польской революции.
Поддерживая униатское духовенство, как противовес поль-
скому католичеству, австрийское правительство продолжало
проводимое польскими властями гонение на православие- Имен-
но при Иосифе II был закрыт Манявский скит, последний оплот
православия в Западной Украине.
Преследованию подвергалось все, что напоминало украин-
скому народу об его общности с русским пародом. В числе ме-
роприятий по искоренению русофильских симпатий не последнее
место занимало запрещение ввоза русских книг, введенное
в 1822 году. Русофобская политика австрийского правительства
была направлена против развития украинской народности
в Галиции.
В массе украинского крестьянства, составлявшего основную
часть населения в Галиции, полуторавековая немецкая нацио-
нальная агрессия имела еше меньше успеха, чем давнее влады-
чество поляков. Украинский народ продолжал говорить, думать
и писать на родном языке, никогда не терял веры в свое гряду-
щее освобождение.
Сознание кровного родства с великим русским народом было
всегда важнейшей моральной опорой украинского парода в его
борьбе с насильственной полонизацией и германизацией насе-
ления захваченных иноземными поработителями украинских
земель. С упованием на помощь русского народа постоянно
были связаны заветные мечты украинцев о национальной неза-
висимости и о создании свободного украинского государства.
«Украинский народ знал, что существует русское государ-
ство, которое все больше и больше набирает сил. что живет
в нем братский русский народ одной с ним православной веры,
который хоть и стонет в царском крепостническом ярме, как
и украинский, однако в его душу не лезут грязными сапогами.
Поэтому неудивительно, что взоры украинского народа обра-
щались всегда на север, с надеждою, что только оттуда, из
России, придет освобождение»’.
Русские и украинцы, побывавшие в разное время и при раз-
личных обстоятельствах в Галиции, единодушно свидетельство-
вали, как болезненно переживало западноукраинское крестьян-
1 П. К р и п’ я к е в и ч. Перш! зв’язки Зах1дио1 Украши з Робею
«Радянський JIebib» № 2—3, 1946, стр. 68.
ство свою оторванность от России и Украины. Насколько упор-
ным и постоянным было нежелание находиться под властью
Австро-Венгрии и Польши, настолько неизменным было их тра-
диционное представление о России, как о государстве, от кото-
рого они отторгнуты лишь в результате величайшей истори-
ческой несправедливости1.
Известный украинский этнограф П. Лукашевич в предисло-
вии ко второй части изданного им в 1836 году в Петербурге
сборника «Малороссийские и Червоннорусские народные думы
и песни» писал: «Червонноруссы, не взирая на бесконечное
свое иноплеменное подданство, которое переносят с терпением,
сохраняют по сию пору привязанность к своему происхождению
и имени, а следовательно, и к России; Украина, Малороссия есть
для их сердца обетованная земля, куда стремятся все их по
мыслы п думы»1 2.
П. Лукашевич, собирая украинский фольклор, побывал
в самых глухих и отдаленных карпатских деревушках и всюду
встречал радушное гостеприимство. Приезжий из России в лю-
бой хате был желанным гостем. От него везде хотели слышать
рассказы о жизни украинцев в России. П. Лукашевич обратил
внимание на любовь к Украине, звучащую в записанных им
в Галиции народных песнях. Сознанием национального един-
ства, глубоко живущего в душе галичанина, автор «Малорос-
сийских и Червоннорусских народных дум и песен» объясняет
широкое распространение в Галиции украинских дум.«Кто бы
поверил, что галицкий пастух знает гораздо более дум
о героях Украины и ее историю, нежели поседелый малорос-
сийский козак. Он гордился подвигами малориссиян, как своими
собственными. Он радуется их счастью и успехам и тужит
в прекрасных своих песнях «о пригоде козацкой»3.
А. Пыпин, комментируя замечания П. Лукашевича о широ-
ком распространении в Галиции украинских дум, приходил
к выводу: «Содержание этих дум есть история борьбы Южной
Руси против ее угнетателей. Галиция была явно на стороне
Хмельницкого и ждала избавления, но оно не пришло»4.
Избавление пришло позднее, когда советский народ протя-
нул руку братской помощи трудящимся Западной Украины.
Однако и в начале XIX века, особенно после разгрома нано
леоновских полчищ, была широко распространена версия о ско-
ром приходе русских войск для освобождения Галиции. С этим
связывалась надежда не только на национальную и культурную
1 Ф. Глинка. Письма русского офицера. М., 1815—1816; В. Бро-
иевский. Путешествие от Триеста до Петербурга в 1810 году. М., 1828;
А. Глаголев. Записи русского путешественника. СПб., 1837.
2 П. Лукашевич. Малороссийские и Червоннорусские думы и
песни. СПб., 1836, стр. 109.
8 Там же.
4 А. Пыпин. История русской этнографии. СПб., 1892, стр. 143.
7
независимость в рамках единого русского государства, но и на
улучшение экономических условий, на освобождение от нена-
вистного панского гнета.
Нет надобности разбирать, насколько эти надежды были
наивны и далеки от реальной действительности. Очевидно, что
интересы польских помещиков царскому правительству были
более понятны, чем интересы украинских крестьян. Вместе
с тем известно, как долго у русского мужика держалась вера
в благие намерения царя. Тем более трудно было разобраться
в социальной природе царской власти украинскому крестьяни-
ну, угнетаемому польскими помещиками и австрийской адми-
нистрацией.
Отношением украинского крестьянства к русскому народу
определились и русофильские симпатии передовой части запад-
но-украинской интеллигенции. «Отношение народной массы
к России, — писал в специальном исследовании «Обзор отно-
шений Карпатской Руси с Россией в 1-ю половину XIX века»
И. С. Свентицкий, — отразилось и на карпаторусской интелли-
генции, которая, поддаваясь как народным симпатиям, так
и русофильству своих славянских соседей: .чехов, словаков
и сербов, приветствовала восторженными одами главнейшие
события русской жизни»1.
О русофильских симпатиях галицкой интеллигенции свиде-
тельствовал ее постоянный интерес к русской культуре и рус-
скому языку. Определенно можно говорить о знакомстве изве-
стной части западпоукраинской интеллигенции с русским язы-
ком уже в самом начале XIX столетия. Так, в 1803 году в Петер-
бургский педагогический институт, а в 1805 году в Харьковский
университет были приглашены на замещение вакантных препо-
давательских должностей ученые из Галиции, в числе которых
находились: воспитанник Львовской духовной академии
В. Г. Кукольник, профессор Львовского университета П. Д. Ло-
дий и другие. Выходцы из Западной Украины встречаются
h в числе учителей первой Киевской гимназии в начальный
период ее существования1 2. Все они в какой-то мере должны
были владеть русским языком. В противном случае их педаго-
гическая деятельность в русских учебных заведениях была бы
невозможной.
Русские книги в конце XVIII и в первых десятилетиях XIX
века встречались редко, но все же встречались. Один из видных
представителей русофильской галицкой интеллигенции Я. Голо-
вацкий сообщает названия книг, находившихся в ту пору в Га-
лицких библиотеках и в собраниях отдельных ученых. Наряду
с богословской литературой он называет сочинения Ломоносо-
1 И. С. Свентицкий. Обзор отношений Карнатской Руси с Рос-
сией в 1-ю половину XIX века. CII6., 1906, стр. 16.
2 Ф. Ю. С в и с т у и. Галицкие уроженцы — учителя первой Киевской
гимназии. «Вестник Народного дома», ч. 1, Львов, 1911, стр. 132—140.
ва, Феофана Прокоповича, Державина и других видных писате-
лей XVII—XVIII веков. «Из этого беглого обозрения важней-
ших изданий XVII—XVIII столетий можно убедиться, — пишет
Я. Головацкий, — что любознательные люди того времени име-
ли богатую пищу для своего образования и утверждения в зна-
нии славяно-русского языка и его письменности»1.
К этому же выводу приходит и И. С. Свентицкий: «Как ни
мало доступна была русская книга австрийским славянам, еще
меньше галичанам, опа все-такп попадала в Карпатскую Русь
и делала свое дело»1 2.
Начиная с 30-х годов XIX века, по мере роста национально-
освободительного движения русских книг в Галиции станови-
лось все больше. В произведениях русских писателей западно-
украинские читатели находили ответ на волнующие их вопросы
общественной жизни. Передовая русская литература оказала
огромное влияние как па идейно-художественное формирование
украинских писателей, так и на все развитие украинской обще-
ственной мысли в Галиции.
I
Начало возрождения украинской народности в Галиции от-
носится к 30—40-м годам прошлого столетия, когда наступаю-
щий капитализм расшатал феодальные основы Австрийской
империи. Говоря об экономическом, общественном и литератур-
ном развитии Галиции того времени, необходимо постоянно
учитывать, что опа была на положении отсталой колонии ре-
акционной Австрии, характеризуя которую Энгельс писал: «Ни
для одной страны бурный поток революции и троекратное на-
шествие Наполеона не прошли так бесследно, как для Австрии.
Несомненно также, что ни в одной "Тране феодализм, патриар-
хальность и рабское мещанство, охраняемые отечественной ду-
бинкой, не сохранились в столь неприкосновенном и полном
виде, как именно здесь...» «Австрийский дом,—- пишет далее
Ф. Энгельс, имея в виду династию Габсбургов,— был с са-
мого начала представителем неподвижности и реакции в
Европе»3.
Приход капитализма означал конец этой неподвижности.
Цитируя слова австрийского императора Франца об Австрии:
«Меня и Меттерниха она еще выдержит», Энгельс заметил:
1 Я. Головацкий. О книгах, находящихся в руках отдельных уче-
ных пли в библиотеках и архивных собраниях в Галицкой Руси. Бумаги
Я Головацкого в рукописном отделении Ленинградской публичной би-
блиотеки им. Салтыкова-Щедрина, № ИЗ.
2 И. С. С в е и т и ц к и й. Обзор отношений Карпатской Руси с Рос-
сией в 1-ю половину XIX века, стр. 99.
3 Ф. Энгельс. Начало конца Австрии. К. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. V, стр. 250—251.
q
«Да, она выдержала даже французскую революцию, Наполео-
на и июльские бури. Но пара она выдержать не может. Пар про-
ложил себе путь сквозь Альпы и Богемский лес, пар лишил
Дунай его роли; пар разорвал в клочки австрийское варварство
и тем самым вырвал почву из-под ног Габсбургского дома»1.
Бурный рост национального движения в этот период наблю-
дается во всех австрийских провинциях. В Галиции, где основ-
ную массу населения составляли украинские крестьяне, а по-
мещики были в подавляющем большинстве поляками, крестья-
не-украинцы охотно становились иод национальные знамена
украинской буржуазии. Поэтому' там «национальное движение
принимает... массовый характер, все более и более разра-
стаясь»1 2.
Вместе с тем сама украинская буржуазия в Галиции в пер-
вой половине XIX столетия была еще экономически слаба и
неспособна к активной политической борьбе. Этим и объясня-
ется, что украинское возрождение в Галиции выступает в на-
чале в форме литературного просветительства, в котором
отсутствовали явно выраженные политические мотивы. Борьба
за украинскую национальную культуру, выразившаяся прежде
всего в борьбе с польским и немецким засильем в языке, была
борьбой демократической, защищавшей коренные интересы
украинского народа.
Начальный период развития украинской литературы в Га-
лиции связан с именем Маркиана Шашкевича. Маркиан Шаш-
кевич возглавил борьбу за украинский язык и за народность в
украинской литературе. Он с жадным вниманием относился ко
всему, что расширяло его представления о России и выступал
поборником идеи сближения с русским пародом и русской куль-
турой.
Иван Франко неоднократно писал о Маркиаие Шашкевиче
и его роли в развитии украинской литературы: «Центром га-
лицко-украинского литературного возрождения был Львов.
Здесь в начале тридцатых годов учились в греко-католической
духовной семинарии молодые люди: Маркиан Шашкевич, Яков
Головацкий, Иван Вагилевич, Никола Устьянович, Илькевич,
Минчакевич и другие, которых мы справедливо считаем твор-
цами этого возрождения... Их старания не были бессознатель-
ным инстинктивным обращением живых натур от книжной,
церковной мертвечины к свежей народной почве. В их мыслях,
а особенно у М. Шашкевича, росли и прояснялись гораздо бо-
лее широкие замыслы: создать единый южнорусский язык в
литературу и с их помощью воскресить всю южнорусскую на-
цию для новой жизни»3.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 255.
2 И. В. С т а л и н. Соч., т. 2, стр. 307.
з И. Франко. Литературное возрождение Южной Руси и Ян Кол-
лар. Избр. соч.. т. V. М., 1951, стр. 428.
10
О Маркиаие Шашкевиче существует довольно обширная ли-
тература. Вышедший в 1937 году библиографический указатель
о нем содержит названия 184 работ1. В этом указателе перечи-
слено немало бесцветных и тенденциозных статей. Но есть ра-
боты, представляющие первостепенный интерес. О Маркиаие
Шашкевиче неоднократно писал его ближайший друг Яков Го-
ловацкий. Ряд сведений о нем находим в воспоминаниях его
младших современников — Н. Устьяновича и Б. Дедицкого.
Исключительную ценность представляют высказывания о Мар-
киане Шашкевиче Ивана Франко. Из других работ следует наз-
вать публикацию И. Свентицким «Материалов по истории воз-
рождения Карпатской Руси», обширную работу И. Зеневича
(литературный псевдоним О. Терлецкого) «Литературные
стремления галицкнх русинов»1 2, статью О. Маркова «К истории.
«Русалки Днестровой»3, публикацию М. Тершаковца «Матери-
алы и заметки по истории национального возрождения Галиц-
кой Руси в 1830—1840 гг.»4, исследования М. Возняка.
' Личность'Маркиана Шашкевича, характер его литературной
и общественной деятельности служили предметом постоянного
внимания всех, кто интересовался историей украинской литера-
туры. И все же один вопрос остался неосвещенным — его отно
шенис к русскому народу и русской культуре. Лишь М. Возняк
заметил, что «Шашкевич ориентировал украинскую литературу
в Галиции на передовую русскую культуру, а не на немецкий
романтизм того времени»5. А между тем при беспристрастном
рассмотрении даже тех фактов, которые дошли к нам в тенден-
циозном националистическом освещении, становится очевидным,
что Маркиан Шашкевич был для своего времени одним из наи-
более ревностных носителей идеи родства и общности украин-
ского и русского народов. Отсутствие прямых высказываний по
этому вопросу в литературном наследии самого Маркиана Ша-
шкевича свидетельствует лишь о строгой конспирации, которой
ои вынужден был постоянно придерживаться.
Весьма показательно, что политические противники М. Шаш-
кевича неоднократно обвиняли его в русофильстве, которое
в глазах австрийской полиции было тяжелым политическим
преступлением. В этой связи нельзя не остановиться на доносе
Д. Мохиацкого.
В апреле 1837 года во Львовской духовной семинарии была
обнаружена революционная прокламация «Письма к друзьям
народа» («Листи до приятел1в люду»). Началось следствие, в
результате которого несколько студентов были отданы под суд
1 Е. Пеле некий. «Русалка Дшстрова», материалы для библиогра-
фии, Львов, 1937.
2 «Жите i слово», т. 1—2. Львов, 1894.
3 «Вестник Народного дома», ч. I, Львов, 1911.
4 «Украшсько-руськнй арх!в», т. III, Львов. 1907.
5 Науков! записки Гнституту сусшльиих наук, т. I, Киев, 1953, стр. 114..
11
и подверглись тяжелому наказанию. В процессе следствия по-
лиция обнаружила материалы, компрометирующие (в ее гла-
зах) Маркиана Шашкевича, о чем можно судить по отношению,
адресованному директором полиции семинарскому началь-
ству. Ссылаясь на показания осведомителя, он уведомлял
о существовании во Львовской духовной семинарии славянско-
го общества, руководитель которого Маркиан Шашкевпч будто
бы написал революционную прокламацию, призывающую га-
личан к восстанию против австрийского правительства. Одно-
временно директор полиции сообщил, что члены кружка
Маркиана Шашкевича переписываются с Россией и намерены
в России издать галицко-русский словарь*.
В том же 1837 году был исключен из Львовской духовной
семинарии и затем арестован семинарист Дмитрий Мохнацкий.
Пробыв несколько лет в следственной тюрьме, он не выдер-
жал и стал на путь предательства и провокации. Стремясь за-
служить милость полиции, Д. Мохнацкий написал донос на
М. Шашкевича. В этом доносе он сообщал, что в период пре-
бывания его во Львовской семинарии там существовала «рос-
сийская партия», во главе которой стоял М. Шашкевич. Члены
этого русофильского кружка пропагандировали изучение рус-
ского языка и русской литературы, распространяли русские
книги, посредством чего воспитывали у украинских юношей
любовь к России. Несомненно, что если бы всего этого не было,
то не было бы у Д. Мохнацкого и основания для доноса. Ои,
как и все провокаторы, выслуживаясь перед полицией, искажал
события, добавляв в угоду полиции многое от себя, но связь
патриотических чувств Маркиана Шашкевича с его русофиль-
скими симпатиями он определил верно.
Маркиан Шашкевич родился в 1811 году в семье сельского
священника. По окончании Бережанской гимназии в 1829 году
он поступил во Львовскую духовную семинарию, откуда в фев-
рале 1830 года был исключен.
Причины исключения Маркиана Шашкевича из Львовской
духовной семинарии по-настоящему не выяснены. Биографы
его обычно ограничиваются глухим упоминанием о какой-то
мелкой бытовой провинности. Е. Огоновский в своей истории
украинской литературы («История литературы русской») изла-
гает это событие так: «Не долго пробыл Маркиан Шашкевич в
духовной семинарии. Однажды было разрешено ему и его то-
варищу Базилевичу отлучиться из семинарии. Они прогуляли,
не вернулись к указанному часу, за что Маркиан Шашкевич
и был из семинарии исключен»1 2. В официальных семинарских
1 Г. Тершаковец. Материалы и заметки к истории национально-
го возрождения Галицкой Руси в 1830—1840 годах. «УкраТнсько-руський
apxie», т. III. Львов, 1907, стр. 162.
2 Е. Огоновский. История литературы русской, Львов, 1889.
т. II, стр. 358.
12
документах причиной исключения Маркиана Шашкевича на-
звано участие семинариста в дружеской пирушке и появление
его на улице в нетрезвом виде»1.
Совершенно очевидно, что эта провинность по своей незна-
чительности не могла послужить действительной причиной для
принятия столь крайней меры. Видимо, отмеченный проступок
явился лишь поводом к исключению при наличии других, более
существенных оснований. Вспомним, что в те времена началь-
ство не любило выносить сор из избы не в одной Галиции. В
1832 году был исключен из ЛАосковского университета В. Г. Бе-
линский и, если судить по официальным документам, также по
причине политически безобидной и малозначащей. Удале-
ние Маркиана Шашкевича из учебного заведения тем более
должно было иметь веские основания, что учился он хорошо:
это не могло не располагать в пользу Маркиана Шашкевича
его наставников и учителей.
Дело, следовательно, не в опоздании и не в дружеской пи-
рушке. Действительную причину его исключения из духовной
семинарий следует искать в том, что он уже тогда, буквально
в первые же месяцы пребывания в семинарии, выделялся пыл-
ким патриотизмом и русофильскими симпатиями, чем и обра-
тил на себя неблагосклонное внимание семинарского началь-
ства.
Есть все основания полагать, что первый, созданный по ини-
циативе ЛА. Шашкевича литературный сборник «Сын Русе»
(«Сын Руси») был составлен именно в это время, а не в
1833 году, как об этом на основании весьма недостоверных
и неубедительных источников сообщают его биографы. Если
допустить, что «Сын Русе» был подготовлен в 1833 году, после
того как М. Шашкевич был вторично принят в число воспитан-
ников Львовской духовной семинарии, то тем самым следует
признать, что этот сборник составлен почти одновременно
с «Зорей». «Зоря» 4 мая 1834 года уже была представлена
М. Шашкевичем в цензуру. Однако характер «Сына Русе» и
«Зори» столь различен, что их не может пе разделять какой-то
период, в который успели существенно развиться и созреть ми-
ровоззрение и литературный талант их основного автора. Даже
при самом общем ознакомлении с этими двумя сборниками ста-
новится очевидным, что если «Сын Русе»—рукописный журнал,
написанный неопытной ученической рукой, то «Зоря» — это ли-
тературный сборник, на материале которого была издана «Ру-
салка Диестровая». Еще более убедительным обстоятельством
является отсутствие в числе авторов «Сына Руси» Я. Головац-
кого и И. Василевича, что, очевидно, было бы невозможно
I См. отношение ректора Львовской духовной семинарии митропо-
литу Левицкому от 18 февраля 1830 года. Корреспонденция Я. Головац-
кого в 1835—1849 годах. Львов, 1909, стр. СХ]—CXI1I.
13
после их сближения с Маркианом Шашкевичем, произошедшего
не позднее 1832 года1.
История публикации «Сына Русе» такова: в первых двух
номерах «Беседы» за 1887 год под заголовком «Образец га-
лицко-русской письменности» были напечатаны стихотворения
из тетради, переданной А. Петрушевичем библиотеке «Народ-
ного дома». Эта тетрадь, представлявшая рукописный литера-
турный сборник и озаглавленная «Сын Русе», была, в свою
очередь, получена А. Петрушевичем от некоего Януария Руд-
ницкого, прихожанина села Унева. В тетради А. Петрушевича
была проставлена дата — 1833 год. На основании этого ре-
дакция «Беседы» и сообщила читателям, что публикуемые сти-
хотворения Маркиана Шашкевича и других его семинарских
товарищей написаны «во Львове в 1833 году». Позднее сборник
«Сын Русе» был в приложении к «Корреспонденции Я- Головац-
кого в 1835—1849 годах»1 2 напечатан полностью. Причем было
высказано предположение, что тетрадь Петрушевича представ-
ляет не подлинную рукопись Маркиана Шашкевича и его дру-
зей, а кем-то сделанную копию.
Вопрос же о том, что указывает проставленная в тетради
А. Петрушевича дата—1833 год, здесь не поднимался- А ведь
эта дата сама по себе пи о чем еще не говорит. Она могла
означать и время составления копии и год, когда рукопись по-
пала к Януарию Рудницкому.
Отнесение времени составления «Сына Русе» к 1833 году
уже само по себе указывало, что авторами этого сборника вме-
сте с Маркианом Шашкевичем были остальные члены «русской
троицы». Поэтому такой авторитетный исследователь, как
А. Белецкий, и пишет, что рукописный сборник «Сын Русе» со-
ставил М. Шашкевич, Я. Головацкий и И. Вагилевич3. В дей-
ствительности же, как мы уже упоминали, Я. Головацкий
и И. Вагилевич не были в числе его авторов. Больше того,
Я- Головацкий впервые узнал о существовании «Сына Русе»
лишь в 1887 году, после его опубликования в «Беседе». На по-
явление «Сына Русе» Я. Головацкий откликнулся статьей «Пер-
венцы галицко-русской письменности с 1840-х годов». Из этой
статьи, напечатанной на страницах той же «Беседы», явствует,
что Я. Головацкий не только не участвовал в составлении этого
сборника, но никогда о нем ранее не слыхивал и вообще о его
существовании не имел ни малейшего представления.
Я. Головацкий этот сборник никак не связывал с именем
1 И. Вагилевич в письме к М. Погодину от 26 июня 1843 года со
обтает, что он познакомился с Маркианом Шашкевичем в 1829 году. Это
указание ошибочно. Знакомство произошло не ранее 1830 года. (См.
I. Оиишкевич. «Руска библютека», т. III, Львов, 1884, стр. 180).
2 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909.
стр. CXIV—CXXV,
3 «Русалка Дшстрова». Киев, 1950, стр. II.
14
.Маркиана Шашкевича и называет его составителя «неизвестным
собирателем». Я. Головацкий даже пытается найти объяснение
тому факту, что не М. Шашкевич составитель этого сборника.
Он пишет, что М. Шашкевич в 1833 году в семинарии из-за бо-
лезни тифом не находился, а сдавал экзамены экстерном. «Но
у него было много знакомых в семинарии», — добавляет здесь
же Я- Головацкий, — и влияние его на коллег было громадное.
Б то время он приготовил род альманаха «Зоря» и послал в
цензуру»1.
В настоящее время ни у кого пе возникает никаких сомне-
нии, что инициатором и составителем «Сына Русе» был Маркиан
Шашкевич. И тот факт, что его ближайший друг и единомы-
шленник Я. Головацкий не участвовал в составлении этого сбор-
ника и вообще ничего не знал о нем, несомненно, подтверждает
высказанное нами соображение, что «Сын Русе» создан в пер-
вый период пребывания Маркиана Шашкевича во Львовской
духовной семинарии до знакомства и сближения его с Я. Голо-
вацким и И. Вагплевичем.
Это обстоятельство объясняет многое. Как ни слаб в худо-
жественном отношении «Сын Русе», в нем были выражены, хо-
тя н в наивной форме, горячие патриотические чувства, гордость
героическим прошлым украинского и русского народов, тоска по
утраченной русинами государственной независимости, вражда
к иноземным поработителям, воспевание родной природы. Та-
кой образ мыслей и чувств, разумеется, был не по душе пресмы-
кающемуся перед австрийскими властями семинарскому на-
чальству. Оппозиционные взгляды Маркиана Шашкевича име-
ют прямое отношение к польскому революционному движению
ЗО-х годов, в которое были вовлечены и многие представители
украинской учащейся молодежи.
О дружбе и единомыслии в начале 30-х годов Маркиана
Шашкевича с польской революционной молодежью писал
Я. Головацкий, рассказывая об одном из представителей
этой молодежи, мазуре Жеготе Паули. Для характеристики
отношения друзей Маркиана Шашкевича, в том числе и друзей
из числа поборников польского национально-освободительного
движения, к русской культуре и русскому народу небезынтересно
отметить, что Жегота Паули тогда уже переводил на польский
язык великорусские былины, а Белевский — «Слово о полку
Игореве». Я. Головацкий вспоминает, что он лично «не доверял
Жеготе Паули, а Шашкевич был рад, что идея славянства пу-
скает корпи на польской почве и что Паули стоит за демократи-
ческий принцип, так как он собирал песни польского люда, и
поэтому он считал его безвредным, находя, что будто на осно-
вании демократического устройства ляхи нам не опасны...»1 2.
1 «Беседа», № 5, Львов. 1887, стр. 56.
2 Я. Головацкий. Пережитое п псрестраданпос. «Литературный
сборник». Львов. 1885, стр. 14.
15
Далее Я. Головацкий пишет, что он сдержанно от-
носился к проявлениям польского патриотизма, «неохотно под-
давалсй таким внушениям и не верил польским мечтателям».
Тем более убедительно звучит его утверждение, что Маркиан
Шашкевич видел в демократически настроенной польской мо-
лодежи своих соратников и друзей, что демократическая Поль-
ша, по его мнению, приемлема и для украинского населения ее.
Таким образом, Маркиан Шашкевич стоял на голову выше
массы современных ему и последующих представителей украин-
ской интеллигенции, которые еще и в 60-х годах не умели раз-
личить польскую демократическую общественность и польскую
реакционную шляхту, во всем усматривали польскую интригу
и были неспособны в решении социальных вопросов «руково-
диться не прадедовскими отношениями, а нынешними своими
надобностями»’.
В дальнейшем Маркиан Шашкевич оказывается в стороне
от польского революционного движения 30-х годов, и это по-
нятно. Польское восстание 1830—1831 годов встречает не толь-
ко сочувствие, но и глухую, по мере развития движения раз-
растающуюся оппозицию среди украинского крестьянства.
Польское восстание 1830 года Энгельс называл консерва-
тивной революцией. «Восстание 1830 года не было ии нацио-
нальной революцией (оно исключало трн четверти Польши),
ни социальной или политической революцией; оно ничего не
изменяло во внутреннем положении народа; это была консерва-
тивная революция»2. Таким образом, нн национальный, ни со-
циальный вопросы не нашли удовлетворительного разрешения
в программе польских повстанцев. Отсюда двойственное и про-
тиворечивое отношение к польской революции 1830 года
украинского населения. Передовые представители его, не-
сомненно, сочувствовали стремлениям возрождения польской
государственности в ее относительно свободной, буржуазно-
демократической форме. К числу их относился и Маркиан Шаш-
кевич. В то же время консервативная программа и велико-
державные притязания польских легионеров служили силь-
нейшим основанием для поддержания веками сложившегося
недоверия и враждебности украинцев к польскому владычеству.
Непрекращающиеся попытки полонизации украинского
населения, естественно, порождали в последнем протест и укре-
пляли его стремление к национальной независимости, усили-
вали русофильские симпатии. На этой почве возник во Львове
русофильский кружок украинской учащейся молодежи, воз-
главляемый Маркианом Шашкевичем и называемый «русской
троицей». В состав «русской троицы», кроме самого Маркиана
Шашкевича, входили его друзья Яков Головацкий и Иван Ва-
’ Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. VII, Гослитиздат,
1950, стр. 777.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 265.
16’
гилевич. Все трое они и явились руководящим ядром органи-
зованного Маркманом Шашкевичем кружка.
Двадцатилетний юноша Маркиан Шашкевич становится
в центре передовой украинской молодежи, так же, как и он,
разбуженной взрывом революционного восстания и так же, как
и он, неудовлетворенной своекорыстными и шовинистическими
планами руководителей польской революции 1830 года.
Создание «русской троицы» Я. Головацкий относит к 1830
году1. Это обстоятельство могло бы послужить еще одним до-
казательством того, что подлинной причиной исключения
Маркиана Шашкевича из семинарии является его политическая
неблагонадежность. Но, видимо, в данном случае Я. Голова-
цкий ошибался. Его знакомство и сближение с Маркианом
Шашкевичем, а следовательно, и создание «русской троицы»
произошло двумя годами позднее. Сам Я- Головацкий в дру-
гом месте сообщает, что он сблизился с Маркианом Шашке-
вичем в 1831 —1832 учебном году, когда, окончив гимназию,
поступил на философский факультет Львовского университета1 2.
Члены «русской троицы» выступили первыми украинскими
просветителями в Галиции, Они первые обратили внимание на
народ, стали изучать народный язык, собирать народные песни
и писать свои произведения на народном языке. Воспитанные
на произведениях немецкой и польской литературы, они думали
и говорили по-польски. Сам Маркиан Шашкевич до 1830 года
писал свои стихи на польском языке. «Русские в Галичине, —
писал Я. Головацкий, имея в виду группировавшуюся вокруг
Маркиана Шашкевича украинскую молодежь,— владели поль-
ским языком свободнее, чем своим родным, они успели бы
лучше в своих литературных произведениях и стали бы плодо-
витее, но писать на польском языке значило бы вступать в ряды
польской литературы, польской духовной жизни, отказываться
от народной самостоятельности и ставить свой народ составной
частью польской народности. Это было обидно для молодых
деятелей. Казалось им далее преступно»3
Маркиан Шашкевич и его единомышленники не остались
глухи к страданиям трудовой народной массы. Бедственное по-
ложение украинского крестьянства находило сочувственный от-
клик в сердцах первых деятелей украинского возрождения
в Галиции. Об этом с наболевшей горечью и подкупающей
искренностью рассказывает в своих воспоминаниях тот лее
Я. Головацкий. Повествование о мрачных днях своей юности
он заканчивает словами: «Вот общий взгляд на ту неволю, ко-
1 Бумаги Я. Головацкого в Ленинградской публичной библиотеке
им. Салтыкова Щедрина, № 48.
2 Я. Гол о в а ц ин й. Пережитое н перестраданиое. «Литературный
сборник». Львов, 1885, стр. 10.
3 Бумаги Я. Головацкого в Ленинградской публичной библиотеке
им. Салтыкова-Щедрина, № 48.
2 В. А. Малкин
17
торую перетерпела, перестрадала несчастная Галицкая Русь.
Стоило бы послушать рассказы старых людей и передать по-
томству, описать несколько образчиков польского патриархаль-
ного управления, например, в имениях графа Бопковского,
ь 1850-х годах осужденного на смертную казнь, которому ме-
жду другими уголовными преступлениями вменяли в вину бес-
численные изнасилования девиц и женщин и вообще угнетение
русского народа, стоило бы начертить картину по тем же на-
родным рассказам старожилов, как производимы были австрий-
скими чиновниками с военным конвоем экзекуции в селах и ме-
стечках, в которых, по понятиям тогдашних властей, бунтова-
лись. Крестьяне должны были отречься от своих прав на землю,
луга, леса и подчиниться требованиям ляха. Кто упорствовал,
того заковывали в кандалы и отвозили в криминал — остальные
должны были отбывать тяжелую каторгу»1.
Бедственное положение украинского народа вызывало со-
чувствие украинской интеллигенции еще и потому, что она са-
ма жила в постоянной нужде и бесправии. Нужда сопутствова-
ла ей в годы ученья, неотступно следовала за ней и по окон-
чании учебных заведений. Яркое представление об этом дают
письма Ивана Головацкого к его брату Якову. Иван Голова-
цкий по профессии военный врач. Высшее учебное заведение
окончил в Вене. Он, казалось бы, по его профессии и должности
должен был иметь независимое материальное положение.
Однако все его письма содержат жалобы на безденежье, на не-
обходимость зависеть от меценатов во всех литературных и
журнальных предприятиях, требующих даже самых минималь-
ных денежных затрат.
Первой задачей, которую поставили перед собой члены
«русской троицы», было утверждение литературного украин-
ского языка на основе живой народной речи. Отсюда внима-
тельное изучение разговорного народного языка, увлечение на-
родной поэзией, собирание фольклорного материала. Парал-
лельно шло изучение истории своего народа. И здесь юные
патриоты неизбежно столкнулись с вопросом кровного родства
и исторической общности русского и украинского народов. Для
них стало ясно, что исследования по русской истории напи-
саны на русском языке и изданы в России, что о жизни основной
массы украинского народа можно узнать из русских книг, что
литературные произведения, написанные украинскими писате-
лями на украинском языке, появились опять-таки в России, что,
наконец, знание современного русского языка и русской лите-
ратуры послужит надежной опорой в создании украинского
языка и украинской литературы. Русская культура восприни-
малась членами «русской троицы», как культура родственная,
• Бумаги Я- Головацкого в Ленинградской публичной библиотеке
им. Салтыкова-Щедрина, № 16-а.
18
которая поможет бороться с навязчивой полонизацией и на-
сильственным онемечиванием. Поэтому Маркиан Шашкевич и
его друзья старательно изучают русский язык и жадно тянутся
к русской книге. Именно на этой почве и произошло сближе-
ние Якова Головацкого с Маркианом Шашкевичем. Последний
пожелал познакомиться с Я- Головацким, когда узнал, что тот
«занимался русским языком и историей Руси»1.
Для того, чтобы заниматься русским языком, русской исто-
рией, русской литературой, знакомиться с жизнью русского и
украинского народов в России, молодым энтузиастам пришлось
преодолевать невероятные трудности. Русских книг в библиоте-
ках почти не было. Не было их и в продаже в книжных магази-
нах. Попытки выписать книги из России встречали серьезные
препятствия. «Немецкая австрийская полиция и польское об-
щество старательно заботились тогда, чтобы ни один русский
журнал, ни одна русская книга не попадали в руки русским
галичанам. В библиотеке Львовского университета, насчиты-
вавшей тогда 50 тысяч книг, не было ни одной русской книги,
кроме старого издания грамматики Гейма... Так как во всей
Галиции и Буковине,— пишет Я- Головацкий,— ни в одной
публичной школе не учили ни русской, ни церковно-славянской
грамоте, то мы, немногие гимназисты и студенты, учились по
этой грамматике русской грамоте и русскому письму. Кто успел
ее захватить раньше, пришедши в библиотеку, тот и пользо-
вался. Из гравированного при ней скорописного алфавита мы
учились писать, копируя буквы. Связанной русской скорописи
не удалось и в глаза увидеть, и я долго не мог отвыкнуть от
привычки писать по буквам, ставя отдельно каждую букву, как
в печатном курсиве... В библиотеке Оссолинских,— продолжает
Головацкий,— было несколько русских книг, но заведующие
неохотно давали их читать ученикам и студентам, а навязыва-
ли польские книги... Даже истории Карамзина в польском пе-
реводе Бучинского не выдавали, а совали Нарушевича. Только
Маркиан Шашкевич по знакомству добился выдачи Калайдо-
вича, Кирши Данилова и малороссийских песен Максимовича,
которые я переписывал тут же, в библиотеке, в часы определен-
ные для чтения,—и переписал всю книжку»1 2.
Я. Головацкий сообщает, что когда ему удалось купить не-
сколько од Державина, изданных в Вильно, то он их выучил
наизусть и «хранил как драгоценный клад». «Ни один про-
давец,— пишет Я. Головацкий,— не хотел выписывать русских
книг, извиняясь тем, что у них нет никаких сношений с рус-
скими книгопродавцами. С трудом я уговорил Ивана Малинов-
ского выписать «Историю Малороссии» Бантыш-Каменского
1 Я. Головацкий. Пережитое и перестраданное. «Литературный
сборник». Львов, 1885, стр. 10.
2 Я. Головацкий. К истории галицко-русской письменности.
«Киевская старина», кн. 8, 1883, стр. 646—647.
2*
19
и «Энеиду» Котляревского. Только через десять месяцев были
присланы книги. Я был в восторге. Но недолго продолжалась
моя радость: Малиновский потребовал за эти книги 29 гульде-
нов серебром! Деньги (сбереженные денежки) были уплачены,
но книги отдали в цензурный комитет. Мы ходили, узнавали,
просили, ходатайствовали, пока, наконец, через полтора года
нам .не доставили книги в руки. Другой раз я хотел выписать
«Историю» Полевого (о которой в. то время много говорили
в печати), «Песни малороссийские» Максимовича, «Запорож-
скую старину» и другие книги, но Малиновский отказался наот-
рез»1. Жалобы на исключительную трудность получения рус-
ских книг содержатся и в известном письме И. Вагилевича к М.
Погодину, написанном после посещения последним Львова2.
В глазах австрийских жандармов считался предосудитель-
ным всякий интерес украинца к России. В Галиции политиче-
ской нелойяльностью к Австрии расценивалось чтение даже тех
произведений русских писателей, которые без всяких препят-
ствий проходили русскую цензуру. Естественнее что здесь ру-
софильских симпатий старались не обнаруживать, произведения
русских писателей читали с оглядкой, а тетради с выписками из
русских книг хранили втайне. Необходимость такой конспира-
ции подтверждалась жизнью на каждом шагу.
Знакомство членов «русской троицы» с русской литерату-
рой было более полным, чем об этом можно заключить на ос-
новании их переписки и других документальных материалов
той поры. Ученик Я. Головацкого Б. Дедицкий, говоря об
условиях и обстоятельствах, сопутствующих предпринятому им
в свое время изданию «Русской анфологии», сообщил, что
Я- Головацкий и его товарищи еще в студенческие годы знали
отдельные произведения Пушкина, Крылова, Лермонтова и
других русских писателей.
По словам Б. Дедицкого, Я- Головацкий вручил ему в
1853 году несколько тетрадей, в которые Я. Головацкий,
М. Шашкевич и И. Вагилевич, еще когда ой и были семинари-
стами, тайно переписывали стихотворения из изданных в Рос-
сии книг. Б. Дедицкий обращает внимание своих читателей на
то, что и в 50-х годах Я- Головацкий продолжал хранить эти
тетради «под семью замками, в строжайшей тайне, как и не
всякому давал он из своей библиотеки русские книжки, опа-
саясь быть в своем профессорском звании заподозренным в мо-
сковской пропаганде»3. Из этих, хранившихся у Я. Головацкого
тетрадей, и были взяты стихи для «Русской анфологии», о со-
держании которой мы еще будем говорить.
Я. Головацкий. К истории галицко-русской письменности.
«Киевская старина», кн. 8, 1883, стр. 646—647.
2 И. Вагилевич. Письмо к М. Погодину. «Московский наблюда-
тель», № 7, 1836, стр. 289.
3 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки. Львов, 1907, стр. 47.
20
В высказываниях Я- Головацкого очень часто смешивают-
ся понятия «русский» в его прямом значении и «русский» в смы-
сле «украинский». Я. Головацкий говорит об «Истории русского
Народа» Полевого, как о русской книге. Русским произведе-
нием он называет и «Малороссийские песни» Максимовича. Он
говорит о русском языке од Державина, русским считает и
язык «Энеиды» Котляревского, и тот живой разговорный язык,
на котором говорили украинцы в Галиции. Русскими называет
Я. Головацкий не только великоруссов, но и себя, и своих дру-
зей-галичан, и всех украинцев.
Это смешение понятий в произведениях и письмах Я. Голо-
вацкого встречается постоянно. Как известно, украинцы в Га-
лиции в XIX столетии называли себя русинами, руськими, а
свой язык — руськнм языком. Из характера высказываний
Я. Головацкого видно, что дело совсем не в особенностях пра-
вописания, когда он пишет «русский» там, где некоторые его
земляки написали бы «руський», то есть русин. Я. Головацкий
употребляет слово «русский» в общем родовом смысле, обобщая
в нем и понятие «русский», и понятие «украинский», и понятие
«западиоукраинский», «русинский» в том числе.
Тем самым Я- Головацкий, разумеется, разделяет ошибоч-
ную и реакционную теорию «москвофилов», которая отрицала
самостоятельность существования украинского языка и народ-
ности и рассматривала их только как часть русского языка и
разновидность русской народности.
С другой стороны, толкование Я- Головацким понятия «рус-
ский», является бесспорным проявлением его русофильских
взглядов. Несомненно и то, что эти взгляды Я- Головацкого
в какой-то степени разделялись и Маркианом Шашкевичем
и другими членами его кружка.
По свидетельству Б. Дедицкого, в 50-х годах его товарищи
неодинаково понимали слово «Русь», Если одни называли
«Русью» Галицию, то другие, в числе последних Б. Дедицкий
называет себя и Я- Головацкого, включали в это понятие «всю
Русь, какая существует на божьем свете»1.
В 1833 году во Львове вышел сборник польских и украин-
ских народных песен Вацлава Залесского. В. Залесскому ока-
зали существенную помощь в его работе питомцы Львовской
духовной семинарии, в том числе и Маркиан Шашкевич. Много
материалов В. Залесский получил от ревностного собирателя
народных песен учителя из Коломыи Григория Илькевича.
Сборник В. Залесского1 2 побудил группу Маркиана Шашке-
вича издать свою книгу. Мотивов для выступления было два.
В сборнике В. Залесского собраны в основном украинские
песни. Это обстоятельство вызвало прилив вполне понятной
1 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки. Львов, 1907, стр. 51.
2 Pisni polskie i ruskie ludu galicyjskiego. Львов, 1833.
21
национальной гордости у учащейся украинской молодежи, же-
лание опубликовать на украинском языке песни украинского
народа. С другой стороны, В. Залесский, поляк по националь-
ности, будущий львовский губернатор, высказал в предисловии
к своей книге убеждения, для украинцев неприемлемые. По
мнению В. Залесского, у украинцев нет собственной литера-
туры, собственного фольклора и нет надобности в них, так как
есть польская литература, и украинцы-галичане («nasi Rusini»)
должны присоединиться к ней. Подобный великодержавный
взгляд был свойствен даже передовым представителям поль-
ской общественности 30-х годов и естественно вызывал оппо-
зицию в лагере украинской молодежи. М. Шашкевич и его
друзья решили создать сборник произведений на родном языке,
который и содержанием и формой служил бы утверждению
украинской народности. Таким сборником и должен был явиться
литературно-художественный альманах «Зоря». Этот первый
литературный и издательский опыт «русской троицы» не увидел
света. Австрийское правительство не только запретило печатать
«Зорю», но и учредило строгий полицейский надзор за ее авто-
рами. Спасаясь от полицейской опеки, И. Вагилевич уехал в
деревню к отцу, Маркиан Шашкевич поступил в духовную ака-
демию, а Я. Головацкий отправился в Венгрию. «Сгорая
жаждой познакомиться со славянами и славянскими литерату-
рами», он поступил на славянское отделение Будапештского
университета, где и завязалось его «знакомство с учеными сло-
ваками, сербами, хорватами и обмен взаимных мнений, жела-
ний и нужд». По словам Я- Головацкого, это знакомство и дало
возможность ему напечатать в Будапеште «Русалку Днестро-
вую», «в которую вошли многие статьи из запрещенной «Зори»*.
Содержание «Зори», причины ее запрещения и история цен-
зурных мытарств этого, казалось бы, политически безобидного
издания представляют для нас первостепенный интерес.
«Зоря», по замыслу ее составителей, должна была отразить
зарю национального украинского возрождения в Галиции.
В сборник вошли народные песни, лирические стихи, сатира на
духовенство, произведения о героическом прошлом народа.
Основной, как бы программной статьей «Зори» была работа
Маркиана Шашкевича о Богдане Хмельницком. Именно эта
статья, украшенная, по выражению Я. Головацкого, портретом
великого гетмана, и вызвала возмущение цензуры, тем более,
что в ней в концентрированном виде выражались те идеи, ко-
торые лежали в основе всей книги.
Работа Маркиана Шашкевича о Богдане Хмельницком не
сохранилась. Опасаясь репрессий, автор в ожидании обыска
уничтожил ее. И все же, несмотря на отсутствие текста, мы мо-
1 Я. Головацкий. О литературе и народном языке в Галицкой
Руси и о причинах отставания в их развитии. Бумаги Я- Головацкого в
Ленинградской публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, № 48.
22
кем судить о направлении этой статьи. Источники, которыми
пользовался автор (народные песни о Богдане Хмельницком,
также включенные составителями в сборник, и «История Малой
России со времен присоединения оной к Российскому государ-
ству при царе Алексее Михайловиче» Бантыш-Каменского),
характер темы, общая направленность «Зори», враждебное от-
ношение цензуры, опасения Маркиана Шашкевича, побудив-
шие его уничтожить свое сочинение,— все это в какой-то мере
свидетельствует о том, что Богдан Хмельницкий был представ-
лен в этой работе в соответствии с исторической правдой.
Маркиан Шашкевич в своей статье не мог обойти молчанием
основную заслугу великого гетмана перед украинским народом:
спасение родины через постоянный союз и воссоединение с
Россией. Этот мудрый исторический шаг восхищал молодых
патриотов. Именно русофильские симпатии и были крамолой
в глазах австрийских властей.
Маркиан Шашкевич 4 мая 1834 года отнес рукопись «Зори»
во Львовскую цензуру. Львовская цензура за неимением цен-
зора для русских и украинских книг (таковых тогда в Галиции
не издавалось) переслала эту рукопись в главное цензурное
управление в Вену. Венский цензор В. Копитар сразу обратил
внимание на то, что «Зоря» противопоставляет современное
незавидное положение украинцев в Галиции славному истори-
ческому прошлому украинского народа и тем будет пробуждать
оппозиционные настроения к австрийской власти, воспитывать
понимание исторической общности украинского народа с рус-
ским. И это явилось главным мотивом, по которому венский
цензор отказался санкционировать публикацию «Зори».
В своей оценке В. Копитар исходил из соображения, что
украинцев имеется два миллиона в Галиции, один миллион
в Венгрии, и около шести-семи миллионов в России, что та-
ким образом «Зоря» способна влиять на девять—десять мил-
лионов украинцев, выражая их языковую, культурную и исто-
рическую общность. Осознание же этой общности, утвер-
ждает В. Копитар, может нанести существенный вред Авст-
рии. Копитар, разумеется, не говорит прямо о том, что эти
десять миллионов, осознав свою единородность с русским на-
родом, пожелают воссоединиться в едином государстве, сбро-
сив с себя австрийскую опеку. Он выражается иначе, он считает
вредным развитие украинской литературы в Галиции потому,
что «петербургские великороссы (и В. Копитар «готов
биться об заклад») найдут способ повернуть духовную оппози-
цию украинцев против Австрии»1.
При всем том В. Копитар не вынес окончательного приго-
вора и дважды уклонился от решения вопроса о публикации
1 Г. Тершаковец. «Украшсько-руський apxie», т. III, Львов,
1907, стр. 6—8.
23
«Зори», предоставив его рассмотрению львовских властей, как
более компетентных в украинско-польских и русско-украинских
отношениях. Отписываясь подобным образом, В. Копитар, ко-
нечно, был уверен, что, попав в руки австрийских и польских
чиновников во Львове, «Зоря» никогда не будет напечатана.
Львовская губернская канцелярия направила рукопись
«Зори» митрополиту Михаилу Левицкому, который передал ее
на рецензию своему однофамильцу профессору богословия Бе-
недикту Левицкому. Как и следовало ожидать, рецензия Б. Ле-
вицкого была резко отрицательной. В соответствии с этой ре-
цензией митрополит отказался апробировать «Зорю» на том
основании, что в ней содержатся сведения о религиозном гнете,
который украинцы терпели от поляков и о войнах Богдана
Хмельницкого, и «поныне хранящиеся в народной памяти».
Книга «Зоря», по мнению львовского цензора, и это мнение
митрополит полностью разделяет, вредна также тем, что она
дает основание подозревать украинское население Галиции
в симпатиях к России и православной церкви. Такое подозре-
ние, по его словам, имело бы тем большее основание, что со-
ставитель сборника питомец Львовской духовной семинарии
Маркиан Шашкевич подписался именем «Russland». На это
«Russland», как на показатель русофильских симпатий Мар-
киана Шашкевича, митрополит М. Левицкий ссылается в сво-
ем отношении во львовскую губернскую канцелярию от 27 мая
1835 года*.
Биографы Маркиана Шашкевича не раз указывали на не-
вежество митрополита М. Левицкого и цензора Б. Левицкого,
не сумевших отличить имени «Руслан» от слова «Russland».
Если реакционеры и преданные слуги австрийского престола —
митрополит и цензор Левицкие—в имени «Руслан» усматривали
замаскированную форму, в которой Маркиан Шашкевич про-
возгласил свое русофильство, то подобную точку зрения неодно-
кратко высказал и Я. Головацкий. И у нас нет никаких ос-
нований полагать, что митрополит и цензор исказили наме-
рения Маркиана Шашкевича, приписав ему умысел, которого
Маркиан Шашкевич не имел. Если для них слова «Руслан»
и «Russland» прозвучали как одно понятие, то почему анало-
гичным образом их не могли воспринять и другие читатели
«Зори»?
«Зоря» была запрещена. Маркиану Шашкевичу предписыва-
лось заниматься теологией и избрать полем литературной де-
ятельности библейские сказания и пропагандирующие церков-
ную мораль рассказы для народа, построенные на материале
церковной истории. Предписывая ограничить круг интересов
учащейся молодежи исключительно богословскими предмета-
1 См. приложение к «Корреспонденции Я. Головацкого». Львов,
1909, стр. CXXV—CXXVH.
24
ми, митрополит обращал внимание семинарского начальства на
опасность революционной заразы, которую несет знакомство со
светской литературой. К революционной заразе приравнива-
лось и распространение русофильских настроений.
Запрещение «Зори» и полицейские гонения не охладили мо-
лодых энтузиастов и не изменили их намерений. Вскоре они
составили новый сборник: «Русалку Днестровую», куда вклю-
чили материалы из запрещенной «Зори». Правда, издатели
учли печальный опыт «Зори» и в новом сборнике статью
Маркиана Шашкевича о Богдане Хмельницком не поместили.
Содержание «Русалки Днестровой» разнородно, но через
всю книгу проходит общая патриотическая идея — воспевание
героического прошлого своего народа в подразумеваемом со-
поставлении с порабощенным состоянием своей отчизны в на-
стоящем:
ЗаспЬваю що минуло
Передв'Ьцкш згану чяс,
Як весело колись було
Як то сумно ншгЬ в иас!
Перевод
Запою о том, что миновало.
Прошлое напомню я сейчас.
Как прекрасно прежде было.
Как теперь безрадостно у пас!
Автор этих строк, Маркиан Шашкевич, выражает здесь чув-
ство, разделяемое всей патриотически настроенной украинской
молодежью. В предисловии к «Русалке Днестровой» он говорит
о стремлении молодых патриотов отдать свои силы возрожде-
нию родного народа, который не забыл своего славного прош-
лого и через все исторические испытания пронес и свой язык
и «настоящую русскую душу», что сверкает в славянском ми-
ре, «как чистая слеза девичья в руке Серафима»-
Та же мысль выражена и в программной статье И. Ваги-
левича «Предисловие к народным украинским песням». И. Ва-
гилевич пишет здесь о славном прошлом народа, о княжеской
междоусобице, о татарском нашествии, об отражении героиче-
ских деяний предков в народных песнях, об обрядовой поэзии.
Идеализация киевско-галицкой старины, романтическое во-
сприятие и трактовка исторических событий в литературных
произведениях «русской троицы» на том историческом этапе
были явлением прогрессивным. Постоянное напоминание о ге-
роическом прошлом, воспевание его имело .огромное воспита-
тельное значение для народа, томившегося в ярме. Вспомним
«Тараса Бульбу» Гоголя, романтический пафос и идеализацию
вольнолюбивой старины в творчестве поэтов-декабристов, Ры-
леев создавал свои «Думы» в уверенности, что напоминание
о патриотических подвигах и о героическом характере великих
предков должно воспитывать высокие гражданские идеалы у
современников. В подтверждение этой мысли Рылеев ссылался
на исторические песни польского поэта Немцевича, бесспорно,
известные и Маркиапу Шашкевичу, прекрасно знавшему поль-
скую литературу. «Напоминать юношеству о подвигах пред-
25
ков,— цитирует Рылеев слова Немцевича,— знакомить его со
светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к
отечеству с первыми впечатлениями памяти — вот верный спо-
соб для привития народу сильной привязанности к родине: ни-
чего уже тогда сих первых впечатлений, сих ранних понятий, не
в состоянии изгладить. Они крепнут с летами и творят храбрых
для бою ратников и мужей доблестных для совета». Так гово-
рит Немцевич о священной цели своих песен,— продолжает
Рылеев,—эту самую цель имел и я, сочиняя Думы»1. Несомненно,
эту благородную цель имели и авторы «Русалки Днестровой».
Большое прогрессивное общественное значение имел язык,
которым написана «Русалка Днестровая». «Пиши, как слы-
шишь, и читай, как видишь» — вот принцип литературного
языка, провозглашенный Маркианом Шашкевичем в предисло-
вии к «Русалке». Этому принципу и стремились следовать авто-
ры и составители сборников. Речь шла, как мы видим, о вве-
дении в книжный обиход живого народного украинского языка.
Стремлением упростить книгу, сделать ее более понятной для
народа объясняется и фонетическое новаторство авторов «Ру-
салки Днестровой». «Русская троица» отказалась от архаиче-
ского церковно-славянского письма, так называемой кирилицы.
С другой стороны, для них неприемлем был и латинский шрифт,
отрывавший от общеславянского и прежде всего русского
письма. «Русалка Днестровая» была первым и в течение не-
скольких последующих десятилетий единственным произведе-
нием в Галиции, напечатанным «гражданкой», то есть тем
шрифтом, который со времени Петра I принят в России, а за-
тем и в ряде других славянских стран.
«Русалка Днестровская» в обход львовской цензуре была из-
дана в Будапеште. Однако перехитрить австрийские власти и
обмануть их бдительность Маркиану Шашкевичу не удалось
и на этот раз. Основной тираж книги (900 экземпляров из
1000) по распоряжению из Вены был отправлен во Львов, где
и задержан львовской цензурой. «Русалка Днестровая», вы-
шедшая в 1836 году, оставалась под цензурным запретом до
1848 года. Книга была запрещена к продаже и распростране-
нию в Галиции. Ее авторам и издателям М. Шашкевичу и
И. Вагилевичу грозило исключение из учебного заведения. Что-
бы выручить товарищей, Я- Головацкий, уже в ту пору окон-
чивший Львовский университет, заявил, что он издал «Русалку
Днестровую» без ведома своих друзей.
Таким образом, «Русалка Днестровая» не выполнила
своего назначения. И все же ее появление не прошло бесслед-
но для развития украинской литературы в Галиции и нацио-
нального самосознания украинцев. Во-первых, известный круг
• К- Рылеев. Стихотворения. Изд-во «Советский писатель». 1947.
стр. 35.
26
лиц был ознакомлен с содержанием сборника еще в процессе-
составлении его. Во-вторых, сам факт существования «Русалки
Днестровой» укрепил веру в возможность практической дея-
тельности на ниве украинского возрождения в Галиции. В-тре-
тьих, наконец, эта книга, запрещенная в Галиции, была радо-
стно встречена на Украине, о чем свидетельствует выступление
в «Киевлянине» М. Максимовича, поздравившего «червонно-
русскую» музу с возрождением и пожелавшего ей «успешного,
беспрерывного роста и процветания»1.
Высоко оценил значение «Русалки Днестровой» для укра-
инской литературы великий украинский писатель Иван Франко:
«Русалка Днестровая» при всей незначительности ее содержа-
ния, при всей неясности мыслей, в ней выраженных,— была
для своего времени явлением насквозь революционным». Ре-
волюционность «Русалки Днестровой» Иван Франко видел в
том, что она была направлена против церковной традиции,
«которая назначала предметы, какими разрешалось занимать-
ся, и сверху определяла способ и дух их обработки»; против
языковой традиции, «которая сверху осуждала все написан-
ное не по церковному и не церковным правописанием»; про-
тив кастовой замкнутости, ставившей литературу в отреше-
ние от «всякого движения, всякой критики, всякой животвор-
ной мысли»1 2 3.
В своем стремлении подавить в самом зародыше украинское
национально-освободительное движение, австрийское прави-
тельство ревниво следило за успехами украинского печатного
слова. К числу различных мер, принимаемых им для пресече-
ния украинской письменности, было и запрещение пользоваться
шрифтом, употребляемым для печатания книг в России.
В период жизни и деятельности Маркиана Шашкевича во
всей Галиции не было ни одной, типографии, в которой бы
имелся русский шрифт. Те немногие книги, которые тогда на
украинском языке выходили, печатались кнрилицей. И. Ваги-
левич в одном из писем к М. Погодину жаловался, что «Слово
о полку Игореве» он вынужден был печатать в Будапеште, так
как «у нас нет гражданских черенок»1.
Такое положение вполне устраивало правительство. Неуди-
вительно, что оно заботилось о его сохранении. Прогрессивная
часть западноукраинской интеллигенции немало сил потрати-
ла на то. чтобы отстоять введение гражданского шрифта.
Еще труднее было бороться против латинизации украинско-
го алфавита.
В 1834 году ставленник польского наместника в Галиции
И. Лозинский напечатал статью «О введении польского алфа-
1 «Киевлянин», кн. 2, 1841, стр. 152.
2 1. Франко. Крнтнчн! письма о галицькш штел1генцп, «Молот»,
1878, стр. 91.
3 I. О нитке вич. «Руска бнблютека», т. III. Львов, стр. 163.
27
•вита в украинскую письменность», явившуюся выражением тон
же идеи, которую развивал и В. Залесский. Это выступление
встретило дружный отпор со стороны украинской интеллиген-
ции. От имени консервативной ее части выступил И. Левицкий,
возразивший против латинизации украинского алфавита в
пользу любезной церковникам кирилицы1. С аналогичных по-
зиций критиковал затею И. Лозинского Зубрнцкий. Статья
Зубрицкого осталась в рукописи, поэтому о ней вспоминаем
лишь для полноты характеристики общественного мнения по во-
просу. поднятому И. Лозинским.
Истинными выразителями народных интересов в вопросе о
языке явились члены «русской троицы». Враждебное отношение
к полонизации украинского алфавита проявилось в письме
И. Вагилевича М Погодину. М. Шашкевич написал стра-
стную статью «Азбука и Abecadlo», в которой показал, какой
вред украинскому народному просвещению приносит алфавит,
искусственно отрывающий язык от народной почвы. Товарищи
Маркиана Шашкевича устроили складчину и на собранные
средства издали его работу и разослали ее во все концы Гали-
ции в 3000 экземплярах. Учитывая, что украинцев в Галиции в
ту пору насчитывалось всего два миллиона и грамотных среди
них было очень мало, тираж 3000 для научной»статьи надо счи-
тать огромным. Он свидетельствует не только о том, какое
значение придавали вопросу украинского алфавита представи-
тели русофильской молодежи, но и о том, что Маркиан Шашке-
вич и его друзья в своей борьбе пытались опереться на воз-
можно более широкое общественное мнение.
«Посторонним,— писал Я. Головацкий,— может показаться
маловажным этот факт, но в сущности вопрос о замене русской
.азбуки на польское абецадло не маловажен: он глубоко вры-
вается по своим последствиям в народную жизнь, это — вопрос
о существовании... быть или не быть русским в Галичине»1 2.
Приходится иногда встречаться с ироническим отношением
к борьбе за языковые реформы, которая происходила в рас-
сматриваемую пору в Галиции. Известный скептицизм чув-
ствуется, например,- в соответствующих высказываниях А. Пы-
пина3. Однако отрицать значение русского алфавита для разви-
тия национальной украинской культуры было бы ошибочно.
Также нельзя преуменьшать заслугу Шашкевича и его друзей
в отстаивании русского алфавита. К этому вопросу еще не раз
приходилось возвращаться украинским патриотам в Галиции
и отразить не одну попытку полонизации украинского письма.
Взгляд, высказанный Маркианом Шашкевичем в работе
1 И. Лозинский. О wprowadzeniu abecadla do pismen ruskiego.
-«Rozmaitosci» № 29, Львов, 1834.
2 Я- Головацкий. К истории галицко-русской письменности
«Киевская старииа», ки. 8, 1833, стр. 647.
з А. Пыпин. История русской этнографии, т. III. СПб., 1891. стр. 228.
28 '
«A36vi<a и Abecadlo», выражен и в «Русалке Днестровой».
«Наибольшим обманом, непростительным грехом в этом деле
есть то, что писатель, отвергнув исконную русскую азбуку, при-
нял ляшские буквы, которые полностью не соответствуют на-
шему языку»*.
Несомненно, введение польского алфавита явилось бы серье-
зным препятствием в развитии культурных связей украин-
цев с Россией. Это понимали и украинцы, и немцы, и поляки.
Именно поэтому так настойчиво украинцам навязывали ла-
тинский алфавит.
Маркиан Шашкевич, так же как и его друзья, живо инте-
ресовался историей славянства. Этот интерес пробудился у не-
го еще в юные годы, когда он в университетской библиотеке
и в книгохранилище Оссолинских изучал труды Шафарика.
Добровского, Раковецкого, Вука Стефановича и других сла-
вянских ученых. Д1аркиан Шашкевич намеревался перевести на
современный украинский язык «Слово о полку Игореве», пере-
вел так называемую «Королеводворскую рукопись». Что это
не подлинный памятник чешской литературы XIII века, а под-
делка, в то время еще не было установлено. «Королеводвор-
скую рукопись» Маркиан Шашкевич перевел полностью, а не
отдельные, им самим опубликованные стихи,—об этом говорит
и указание Я. Головацкого* 2 3 и специальное исследование
М. Возняка®.
Поэтический талант Маркиана Шашкевича не принадлежит
к числу талантов исключительных. М. Рыльский говорит о
Маркиаие Шашкевиче, как о человеке «симпатичного, но не
очень большого дарования и не слишком широкого идейного
размаха»4.
Стихотворения Маркиана Шашкевича, современника Пуш-
кина и Лермонтова, довольно наивны по содержнию и незрелы в;
художественном отношении. В них еще много уже изжитого
в русской литературе сентиментализма. Сказывается непре-
одоленное влияние языка и .стиля «Истории государства Рос-
сийского» Н. М. Карамзина, по которой создатель «Русалки
Днестровой» знакомился с русской историей и русским языком.
Относительная незрелость поэзии Маркиана Шашкевича
не мешала ее популярности, так как все его стихи согреты ис-
кренней и сильной любовью к своей отчизне. Здесь вполне
приложимы слова Н. Г. Чернышевского: «Великим и совер-
шенным ничто не рождается, а народная потребность и любовь-
* «Русалка Дшстрова». Киев, 1950, стр. 131—132.
2 Я. Г словацкий. Памяти Маркиана Руслана Шашкевича, «Руска
библиотека», т .III, Львов, 1884, стр. 198.
3 М. Вози я к. Кроледворський рукопис в украшсыай лггературь «До
стблптя «3opi» MapKiana Шашкевича». Львов, 1935.
4 М. Рыльский. Франко—поэт, И. Франко. Избр. соч., т. I, ОГИЗ,
1948, стр. 7.
29
к родному заставляет нацию принимать с восторгом первые
-родные произведения, каково бы ни было их безотносительное
достоинство. Малороссы естественно должны были восхищать-
ся сочинениями первых малорусских писателей»*.
II!
Запрещение «Зори» и «Русалки Днестровой», полицейские
репрессии, все усиливавшееся гонение на русофилов привели
к распаду кружка Маркиана Шашкевича. В 1838 году Маркиан
Шашкевич вынужден был покинуть Львов. Оторванный от
львовских библиотек, от друзей, угнетаемый тяжелой матери-
альной нуждой, он упал духом, заболел и скоро умер. Силой
внешних обстоятельств был сломлен и второй член «русской
троицы»—И. Вагилевич. Остался Я. Головацкий, который про-
должал трудиться на поприще народного просвещения. В рас-
пространении и популяризации русской литературы в Галиции
в первой половине XIX столетия он сыграл немалую роль.
В 1840 году Я. Головацкий задумал издать книгу собран-
ных им народных песен, намереваясь посвятить ее украинской
молодело!. Свой замысел Я. Головацкий не осуществил.
М. Возняк, посвятивший этому вопросу специальное исследо-
вание, предположительно утверждает, что довести дело до
конца ему помешали: «с одной стороны, трудности в упорядо-
чении материала, а с другой — хлопоты на новом пути само-
стоятельной жизни»* 2. С подобным предположением согласиться
нельзя: систематизация и упорядочение фольклорного матери-
ала никогда не представляли для Я. Головацкого трудно раз-
решимой задачи. Что касается хозяйственных хлопот и мате-
риальных затруднений, то к ним Я- Головацкому, как и любому
разночинцу, было не привыкать. Во всяком случае эти обсто-
ятельства не помешали Я- Головацкому перевести на чешский
язык и опубликовать описание своей фольклорной экспедиции
1839 года.
Сборник Я- Головацкого задуман им в осуществление за-
дачи, поставленной составителями перед «Зорей» и «Русалкой
Днестровой». В этом убеждает нас предисловие, сохранив-
шиеся отрывки из которого опубликованы в вышеупомянутом
издании М. Возняка: «К столетию «Зори» Маркиана Шашке-
вича». Судьба «Зори» и «Русалки Днестровой», неуверенность
в том, что новая аналогичная попытка увенчается успехом,
расхолаживали издателя и помешали ему довести начатую ра-
боту до конца.
Я. Головацкий обращается к украинской молодежи и на-
, * Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. VII. Госполнт-
нздат, 1950, стр. 934.
2 М. Возняк. 1з романтичного пер!оду фольклорннх завить Я. Го-
..лсвацького. «До столптя «Зори Марюана Шашкевича». Львов, 1935, стр. 80.
;30
поминает ей о славном прошлом, о подвигах предков, о вре-
менах, когда Русь была просвещенной, сильной и богатой дер-
жавой, о событиях, воспетых в «Слове о полку Игореве», о
славных делах, которые не могли не отразиться в народной
песне. Народные песни, утверждает Я. Головацкий, воспиты-
вают любовь к отчизне, они «плоды из родимого зерна и на
родной земле взращенные, родными соками вскормленные».
Я. Головацкий вспоминает о былой казацкой славе, но осо-
бое внимание он уделяет героической личности и патриотиче-
ской деятельности Богдана Хмельницкого и его сподвижников.
Печальные и скорбные ноты в народных песнях Я. Голо-
вацкий объясняет тяжелой долей народа: «Не есть то жалобы,
нарекание на недолю одного человека, это голоса жалоб це-
лого поколения, это рыдания, пятисотлетнне сетования народа,
который был когда-то сильным, самостоятельным, победонос-
ным, а ныне угнетен, пригнут, отвержен, который почувствовал
тяжкий удар ножа, вонзенного в его живое сердце, перетерпел
столько мук от татарина, турка н ляха. Есть то надгробное ры-
дание тысяч детей по своей родной матери»1.
Отдавая предпочтение, старинной народной песне, Я. Голо-
вацкий подчеркивает, потому в старину была героическая
поэзия, что были героические дела. Он отмечает объективность
изображения исторических событий в народной песне и утвер-
ждает, что гуманные мотивы в народной поэзии вытекают из
гуманных свойств самого народа. Сопоставляя тенденциозное
изображение буржуазными польскими историками и поэтами
народной войны Богдана Хмельницкого с правдивым воспроиз-
ведением исторических фактов в украинской народной песне,
Я. Головацкий пишет: «Казацкие войска Хмельницкого никого
не забили в неволе, а сколько безоружных рыцарей казацких
пало в руках известных польских воевод»1 2.
В украинских народных песнях, записанных Я. Головацким
в Галиции и Закарпатье, широко отразилось сознание общно-
ности исторических судеб и национальных интересов русского
и украинского народов. Это сказалось и в постоянной симпатии
к Богдану Хмельницкому, и в презрении к изменнику Мазепе,
и в сочувствии успехам русских войск, и в широком распростра-
нении солдатских песен о Суворове3.
Я- Головацкий, как и Маркиан Шашкевич, не имел возмож-
ности открыто развивать свои русофильские взгляды. И тем не
менее он их высказывал. Так, во вступительных лекциях
к курсу истории украинской литературы, прочитанных им во
1 М. Возняк. 1з романтичного перюду фольклорних занять Я. Го-
ловацького. «До столггтя «3opi» Мариана Шашкевича». Львов, 1935,
стр. 90.
2 Там же, стр. 92.
3 Я. Го л о в а цки й. Народные песни Галицин и Угорской Руси. М.,
1878.
31
Львовском университете в 1849 году, Я. Головацкий говорил
о заслугах Б. Хмельницкого перед родиной*. И хотя он выразил
мысль о целесообразности воссоединения Украины с Россией
в самой общей форме, все же это выступление было поставле-
но Я- Головацкому в вину и позднее послужило одной из при-
чин изгнания его из университета. Симпатия к России и русско-
му народу, в любой форме высказанная, неизменно восприни-
малась австрийскими властями как признак политической не-
благонадежности.
В 40-х годах русская книга по-прежнему остается большой
редкостью в Галиции. Впрочем, не только русская. Чернышев-
ский, характеризуя положение в Австрии в годы, предшество-
вавшие революции 1848 года, писал: «В самой Австрии не пе-
чаталось ни книг, ни журналов, ни газет, которые имели бы хо-
тя малейшее политическое значение. Почти все немецкие газе-
ты, печатавшиеся за границами Австрии, были запрещены в
ней; была запрещена чуть ли не половина и книг, издавав-
шихся в Германии. Словом сказать, были заперты, повидимо-
му, все входы, которыми политическое влияние могло бы про-
никнуть в Австрию, и были отняты у него все способы обна-
ружиться»1 2.
В австрийские провинции, к числу которых принадлежала
и Галиция, был почти совершенно запрещен ввоз иностранной,
в том числе и немецкой, не говоря уже о русской, литературы.
Эта политика стала традиционной. Достаточно сказать, что за
годы царствования «просвещенного монарха» Иосифа II в са-
мой Австрии запрещено и конфисковано около 2500 книг на
немецком языке3.
К русским книгам австрийская цензура в Галиции проявля-
ла особую строгость. Но настойчивое стремление первых деяте-
лей галицкого просвещения к знакомству с русской книгой от
этого не прекращалось. У отдельных, правда, довольно
малочисленных, лиц постепенно накапливались произведения
русских и украинских писателей. Об этом наглядно свидетель-
ствует рукописный сборник Михаила Петрушевича4, одного из
представителей галицкой интеллигенции первой половины
XIX века. Из этого сборника, составленного в основном
в 30—40-х годах прошлого столетия, видно, что М. Петрушевич
был знаком с именами многих русских и украинских писателей,
в том числе с именами Пушкина, Жуковского, Карамзина,
Нарежного.
1 Я. Головацкий. Три вступительные лекции по русской литера-
туре. «Руска библютека», т. III. Львов, 1884, стр. 329—348.
2 Н. Г. Чернышевский. Предисловие к нынешним1 австрийским
делам. Поли, собр, соч. т. VIII. М., 1950, стр. 451.
3 A. Springer. Geschichte Osterreichs. Leipzig. 1863—1865, стр. 64—65.
4 Ф. И. Свистун. Сборник Михаила Петрушевича. «Вестник На-
родного дома», ч. I. Львов, 1911, стр. 2—16.
32
В списке книг, названных в сборнике М. Петрушевича,
встречаются: «Словарь исторический» митрополита Евгения,
СПб., 1818; «Памятники российской словесности XII века»,
1821; «Бурсак», повесть Нарежного, 1824; «Россиада» Хераско-
ва, 1807; «Душенька» Богдановича, 1820; «Грамматика мало-
российского наречия» Павловского; «Известие историческое
о возникновении в Польше унии» Бантыш-Каменского, 1805;
«История государства Российского» Карамзина, 1821; «Руслан
и Людмила» Пушкина, 1820; «Кавказский пленник» Пушкина,
1824.
Западноукраинский читатель не мог и думать выписывать
современные периодические издания из России. Однако хотя
и не регулярно, с большими запозданиями, через различные
каналы отдельные русские журналы в Галицию все же попа-
дали. Ряд ценных сведений по этому вопросу содержит пере-
писка Я. Головацкого.
Д. Зубрицкий, один из ранних представителей западно-
украинской интеллигенции, в письме от 5 октября 1844 года
с удивлением спрашивает Я- Головацкого, почему тот не возвра-
кцает журнал «Отечественные Записки» и не торопится полу-
чить последующие номера этого журнала1. В действительности
же причиной была медлительность почтовой доставки. В тот же
день, когда Д. Зубрицкий отправил Я. Головацкому вышеупо-
мянутое письмо, в свою очередь, Я. Головацкий писал Д. Зубри-
цкому: «Отечественные записки» я послал Вам... и думаю, что
Вы до сих пор уже получили их... Если бы Вы соблагоизволили
и остальные VI томов прислать для прочтения в Коломию поч-
той, и еще каких-нибудь книг русских, я бы очень поблагода-
рил»1 2.
В этом же письме Я. Головацкий пишет о том, какой интерес
к русским книгам проявляет коломыйская интеллигенция и пе-
редает пожелание одного из своих знакомых приобрести их
в собственность: «Мой сосед и друг господин отец Сокольский
желает эти все тома «Отечественных Записок» для себя от Вас
откупить и когда бы Вы и больше книг русских и журналов,
например, «Москвитянин», «Библиотеку для чтения» и
прочие соблагоизволили ему продать, он тотчас же заплатит
за них»3.
В письме к Я. Головацкому от 29 ноября 1844 года Д. Зуб-
рицкий отвечает, что он не может уступить «Отечественных За-
писок», а «Библиотеку для чтения» отрывает от себя с болью
в сердце и делает это единственно потому, что знает: голод на
русскую книгу в провинции еще больше, чем во Львове. В том
же письме Д. Зубрицкий сообщает, что «Библиотека для чтения»
1 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909.
стр. 129.
2 Там же, стр. 129—130.
3 Там же, стр. 130.
3 В. А. Малкин.
33
у него имеется полностью, все двенадцать книг, за 1841 год.
За какой период имелись у Д. Зубрицкого «Отечественные За-
писки», в письме не указано. Можно предположить, что это
были комплекты за 1841—1844 годы, так как Д. Зубрицкий свой
отказ мотивировал наличием в журнале современной хроники
законодательства, которая ему будет нужна до получения двух
дополнительных томов свода законов за 1841—1844 годы.
В этом же письме содержится указание на дороговизну рус-
ских книг в Галиции. Двенадцать номеров журнала «Библиоте-
ка для чтения» вместе с почтовыми расходами стоили 22 рубля
серебром1. Такая цена для западноукраинской интеллигенции,
о полуншценском существовании которой мы уже говорили,
была очень высокой. Покупая книги, изданные в России, чита-
тели шли на тяжелые материальные жертвы, объяснить кото-
рые можно только исключительным желанием гаЛицких разно-
чинцев приобщиться к культуре братского народа.
О недостатке русских и украинских книг и о желании уто-
лить книжный голод красноречиво повествует Петр Голова-
цкий. В письме от 2 февраля 1845 года, адресованном брату,
Петр Головацкий сообщал, что он читает все, что есть, но «душа
жаждет других книг, а наиболее русских и московских»1 2 3, т. е.
украинских и русских.
Из переписки Я- Головацкого мы узнаем ряд сведений как
о выписываемых им из России книгах, так и о сложных спосо-
бах их приобретения. Для получения русских книг Я. Головац-
кий часто пользовался услугами своих чешских друзей, что
давало ему возможность получать эти книги, минуя в известной
степени львовскую цензуру.
Чешский писатель Зап в своем письме .от 11 июня 1845 года
сообщает Я. Головацкому, что он взял себе его кни-
ги от Шторха, выписанные Я- Головацкнм через Бодян-
ского из России. Часть их, те, которые уже есть в Га-
лиции и, следовательно, раньше прошли цензуру, он запаковал
и выслал вместе с чешскими книгами во Львов. Другую часть,
т. е. книги, которые могли быть задержаны цензурой, он пере-
слал со священником Бервидовым, находящимся в Праге и
обещавшим эти книги Я- Головацкому передать®.
Карл Зап сообщает своему адресату названия произве-
дений, которые он выслал Я- Головацкому почтой и кото-
рые у него еще остались неотосланными. Так мы узнаем назва-
ния 129 книг, в числе их все номера журнала «Москвитянин» за
1841—1843 годы, «Русские летописи», «История Малой Рос-
сии» Баитыш-Каменского, несколько книг по истории русской
литературы Шевырева, «Энеида» и «Наталка Полтавка» Котля-
1 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909,
стр. 134.
2 Там же, стр. 139.
3 Там же, стр. 149—152.
34
ревскою, «Конек-горбунок» Ершова, «Русские народные сказ-
ки», «История государства Российского» Карамзина, «Тризна»
и «Гамалея» Шевченко, два тома «Песен русского народа»,
несколько произведений Хомякова, «История древней русской
словесности» Максимовича, четыре тома сочинений Н. В. Гого-
ля, «Русская грамматика» Востокова. Названий книг, которые,
опасаясь львовской цензуры, Карл Зап послал с Бервидовым,
он не сообщает.
Львовский книготорговец Карл Пихлер писал Я- Головацко-
му 16 августа 1845 года: «Книги ваши на папа Верещинского
в Колонию адресованные отослал... Цензуру здешнюю слава
богу они миновали»1. Дальше Карл Пихлер поясняет, что если
бы русские книги попали в цензуру, то они там задержались бы
по крайней мере па полгода.
О получении Я. Головацким русских и украинских книг из
Праги узнаем из письма Павла Шафарика от 25 января
•1846 года1 2. Карл Зап в письме от 12 февраля 1846 года пере-
числяет названия двадцати книг, полученных из России и пере-
сылаемых им Я. Головацкому. Среди этих книг названы «Чиги-
ринский кобзарь» и «Гайдамаки» Т. Шевченко, изданные в Пе-
тербурге в 1844 году, первый том «Сказаний русского народа»
Сахарова и др3.
В результате неутомимого собирания русских книг у Я- Го-
ловацкого уже в 40-х годах составилась библиотека, в которой,
как об этом свидетельствует Б. Дедицкий, знакомились с рус-
ской литературой ученики Я. Головацкого, студенты Львовско-
го университета4. Д. Зубрицкий в письме от 22 июня 1847 года,
возражая Я. Головацкому на его сетования по случаю отсут-
ствия книжных лавок, в которых можно было бы приобретать
новые русские книги и журналы, писал ему: «У вас есть доволь-
но хорошая библиотека, вы уже очень долго кормились чужою
пищей, пора привести в порядок приобретенное из вне и вместе
с собственным обнаружить в’явь»5.
Я. Головацкий и в своей педагогической деятельности ори-
ентировался па достижения русской науки. Осознавая, как педа-
гог, все огромное значение воспитания молодежи, он желал, что-
*бы украинское юношество обучалось не по немецким и польским,
а по русским учебникам, для чего и желал распространения
в Галиции, наряду с произведениями украинских писателей,
учебников и учебных пособий на русском языке. В своем пись-
ме от 7 апреля 1849 года он обращается к книготорговцу Гар-
1 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909.
стр. 152.
2 Там же, стр. 162.
3 Там же, стр. 163—164.
4 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки. Львов, 1907, стр. 25.
5 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909
•стр. 192.
з*
35
тенштайну с просьбой выслать ему каталоги не только киевско-
го (что Гартенштайн уже сделал), но и московских книжных
магазинов. Я. Головацкий пишет, что он желал бы приобрести:
«а) Все повести, стихотворения, драмы и вообще все сочинения,
какие только изданы на малорусском языке, собрание песен
народных малорусских, б) Все учебные книги для гимназий и
университетов, из которых преподаются в российских учебных
заведениях науки: география, история, всеобщая и частная,
история натуральная, арифметика, математика, геометрия, фи-
лософия и прочее, исключая науки иностранных языков и ли-
тератур. Я желал бы иметь список всех книг этого друга (киев-
ского книготорговца Должикова —- В. М.) с приложенными
ценами»2.
Переписка Я. Головацкого в совокупности с другими мате-
риалами дает известное представление о распространении рус-
ских книг в Галиции. Если в начале 30-х годов Маркиан Шаш-
кевич с трудом находил отдельные книги на русском языке, то
во второй половине 40-х годов передовые представители запад-
ноукраинской интеллигенции имели в своих библиотеках ком-
плекты русских литературно-художественных журналов, сочи-
нения Гоголя. У Я. Головацкого, кроме Гоголя, были и произ-
ведения Пушкина и Лермонтова.
В 40-х годах завязываются деловые и дружеские отно-
шения с отдельными русскими учеными. Иван Головацкий,
подготовляя в 1845 году издание сборника «Венок», получил от
Срезневского в числе других материалов отрывок из поэмы
Пушкина «Полтава», переведенный на украинский язык
А. Шпигоцким, и переведенную Л. Боровиковским балладу
Жуковского «Светлана»1.
Первым русским писателем, получившим широкое распро-
странение в Галиции, был Н. В. Гоголь. Этому в значитель-
ной степени способствовало украинское происхождение Го-
голя и изображение украинской жизни в «Вечерах на хуторе
близ Диканьки» и «Миргороде», вызывающие удовлетворение
национального чувства. Галицкий читатель видел в Гоголе сво-
его, украинского писателя, хотя и пишущего на русском языке.
В восприятии Гоголя сказалась ограниченность мировоз-
зрения западноукраинской интеллигенции, обусловленная всей
суммой условий ее исторического развития. Н. В. Гоголь — ве-
ликий реалист, создатель «Мертвых душ» и «Ревизора», был
ею понят и оценен значительно позднее. Н. В. Гоголь—автор
рассказов и повестей из украинской жизни стал любимым писа-
телем в Галиции уже в 40-х годах. Особой популярностью,
пользовалась повесть «Тарас Бульба». Героическая приподня-
тость повествования, сюжет, построенный на материалах оте- 1 2
1 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909
стр. 353.
2 Там же, стр. 141—146.
36
явственной истории, утверждение русско-украинского един-
ства — все это вызывало восторженное отношение, будило и
укрепляло чувство национальной гордости у украинцев, на-
сильственно оторванных от основной массы своего народа и
отданных под немецкое ярмо.
Впервые имя Н. В. Гоголя было упомянуто в галицкой пе-
чати в 1836 году, когда И. Вагплевич поместил во львовской
газете «Rozmaitosci» письмо М. Погодина. М. Погодин в ответ
на просьбу И. Вагилевича сообщить, что сейчас есть замеча-
тельного в русской литературе и над чем работают русские
писатели, сообщал, что к числу замечательных русских писате-
лей принадлежат Крылов, Пушкин, Языков и Гоголь, который
«прославился малороссийскими повестями и теперь пишет ко-
медии» и собирается в этом году приехать во Львов*.
В 1839 году друг и постоянный корреспондент Я-Головац-
кого Карл Зап перевел повесть Гоголя «Тарас Бульба» на чеш-
ский язык. После того как эта повесть появилась в перерабо-
танном издании, К. Зап заново перевел ее. Одновременно
Гавличек перевел на чешский язык другие произведения Гоголя.
Со всеми этими переводами, равно как и со статьями о Гоголе,
печатавшимися в Праге, Я- Головацкий был знаком и советовал
их читать своим братьям, а также другим близким ему людям.
В 1842 году в Петербурге вышло первое собрание сочинений
Н. В. Гоголя в четырех томах. Это издание, несмотря на труд-
ность ввоза русских книг и очень высокую цену (оно стоило во
Львове тридцать рублей серебром), было приобретено Я- Голо-
вацким. Имя Гоголя и его сочинения стали скоро известны
сравнительно широкому кругу лиц. В 40-х годах начинают про-
водиться групповые чтения его произведений. В числе читате-
лей Гоголя нам известны имена братьев Головацких, Б. Дедиц-
кого, Верещинского, Лозинского, Малиновского, Мондичев-
ского, Зубрицкого. Р. Мох читал произведения Гоголя в круж-
ке лиц, интересующихся русской литературой2. Коломыйская
«Русская рада» обращалась к Я. Головацкому с просьбой вы-
писать для коломыйской читальни произведения Гоголя1 2 3.
То небольшое количество экземпляров сочинений Н. В.Гого-
ля, которое имелось в Галиции, не могло удовлетворить все
возрастающего спроса на них. Галицкая интеллигенция доста-
вала эти книги с большим трудом. Возможность знакомства
с ними грамотного крестьянина и ремесленника вообще была
исключена, так как для чтения русских книг нужно было изучить
русский язык, что само по себе для украинца весьма не сложно,
1 «Rozmaitosci» № 16, 1836.
2 О. Марков. Гоголь в галицко-русской литературе. Известия
отделения русского языка и словесности императорской Академии наук,
т. VIII. кн. II. 1913, стр. 45—48.
3 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909.
стр. 329.
37
ио требовало известного времени и условий для изучения. Все
это привело Якова Головацкого к мысли об издании сочинений
Н. В. Гоголя в Галиции на украинском языке. Первым шагом
в этом направлении было издание повести Гоголя «Тарас Буль-
ба». Но это оказалось возможным сделать только после рево-
люции 1848 года, расшатавшей устои абсолютистской Австрии.
Силами общеевропейской реакции революция 1848 года была
подавлена, но она оставила трещины в здании австрийского
абсолютизма, сквозь которые в австрийских провинциях, и
в том числе в Галиции, стали прорастать молодые всходы на-
ционально-освободительного движения.
Поручив сделать перевод «Тараса Бульбы» Петру Голо-
вацкому, Я-Головацкий не раз напоминал ему о необходимости
поспешить с работой, так как издание этой книги на украин-
ском языке представит живой интерес для западноукраинской
молодежи и принесет ей большую пользу. Заботясь о том, что-
бы произведение Гоголя было глубоко понято и прочувствовано
читателями, еще не привыкшими к чтению классической ху-
дожественной литературы, Я- Головацкий советовал брату на-
писать вводную статью по образцу предисловия Карла Запа
к чешскому изданию повести. Чтобы облегчить задачу перевод-
чика, он посылает Петру Головацкому из Праги чешский пере-
вод «Тараса Бульбы»1.
Петр Головацкий не воспользовался советами брата: ввод-
ной статьи к произведению Гоголя он не написал и перевода
предисловия К. Запа ( на чем, на худой конец, настаивал Я. Го-
ловацкий) также не приложил. Но над переводом «Тараса
Бульбы» он работал интенсивно. Я- Головацкий обращается
к нему со своим предложением в начале октября 1849 года,
а в ноябре того же года украинский перевод знаменитого про-
изведения Гоголя уже был представлен в цензуру.
Дальше начались обычные цензурные мытарства, в резуль-
тате которых книга увидела свет лишь в 1851 году, хотя на
обложке произведения и указан год выпуска 1850. Переводчик
ве решился подписать свое имя и ограничился проставлением
инициалов — так велико было опасение и после событий
1848 года поплатиться за русофильство.
Перевод повести «Тарас Бульба», сделанный Петром Голо-
вацким, с точки зрения современных языковых требований не
выдерживает критики. В переводе постоянны русизмы. Часто
встречаются выражения, свойственные лишь местному Галицко-
му наречию. Так, например, слова: «летнее время» переведены
как «быздневе время», «быстро захрапел» — «борзе захрапев»,
«дорогие серьги» — «дорогие ковточки», «вскоре» — «небавам».
Местными условиями (львовским губернатором в 1849 году
1 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов. 1909
стр. 392—395.
38
был польский католик граф А. Голуховский) объясняются не-
которые отступления от гоголевского текста. Так, вместо выра-
жения «к католикам в гости» в переводе мы встречаем «до безу.
веров в гостя», вместо слова «еретики» — «недоверии».
От себя переводчик добавил четыре стиха из украинской
думы, которые он предпослал гоголевскому тексту произве-
дения:
В той час була честь, слава.
Войсковая справа.
Сама себя на смех не давала,
Неприятеля под ноги топтала.
Заканчивает Петр Головацкий перевод словами песни, ко-
торую спасенные Тарасом Бульбой казаки поют про своего
атамана:
Полягла казацка, молодецка голова.
Як от ветру у степи трава:
Слава не умре, не поляже,
Рыцарство козацке всякому роскаже.
Как ни далек от современных требований перевод Петра
Головацкого, издание в Галиции повести Гоголя «Тарас Буль-
ба» явилось значительным событием. Весь тираж в короткий
срок был раскуплен. Западноукраинская молодежь получила
первую книгу, исполненную высокого патриотизма, воспиты-
вающую великое чувство любви к родине и гордости за вели-
кие дела своего народа.
Похвальные отзывы о книге, появившиеся в первых запад-
ноукраинских периодических изданиях, обычно цитируют как
литературный .курьез, вернее, как свидетельство младенческой
беспомощности западноукраинской критики той поры. Иначе и
трудно оценить рекламирование «смачнейшей бульбы», которая
«при хорошей погоде вылезла наверх», поэтому всякий, кто же-
лает исправить свой вкус, «пусть скоро посылает гонцов во
Львов по бульбу, ибо хорошее зерно чудесно расхапуют»1. Но
вместе с тем, нельзя не заметить, что при всей наивности содер-
жания и беспомощности формы это было выражение искреннего
восхищения и не менее искреннего и горячего желания как
можно шире популяризовать героическую повесть великого
русского писателя среди украинских читателей в Галиции.
По словам современника, повесть «Тарас Бульба» сдела-
лась сразу и надолго наиболее популярным и любимым про-
изведением украинского читателя в Галиции. «Тараса Буль-
бу» читает отец Б- Дедицкого, сельский священник, читает
его мать-старушка, читают его знакомые. Тарас Бульба «стал
у нас тогда известным своего рода типом».1 2
При всем том издание произведений Гоголя в Галиции на
1 «Зоря Галицкая» № 60, 1851, стр. 489—490.
2 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки. Львов, 1907, стр. 26.
39
этом первом опыте надолго прекратилось. Лишь через пятнад-
цать лет были изданы «Вечера на хуторе близ Диканьки*, а
«Мертвые души» переведены лишь в 1882 году. Объяснение
этого следует искать во всей совокупности тех сложных усло-
вий, в которых протекала общественная жизнь в Галиции.
Революции 1848 года в Галиции предшествовали события
1846 года. В 1846 году произошло Краковское восстание, явив-
шееся новой страницей в истории польского национально-осво-
бодительного движения. Вожди Краковского восстания поня-
ли, что нельзя решить национальный вопрос, оставляя без вни-
мания вопрос социальный. Известно, как высоко оценивал это
восстание К- Маркс: «Никто не станет отрицать, что в Польше
политический вопрос связан с социальным. Во все времена они
неотделимы друг от друга... Люди, которые стояли во главе
краковского революционного движения, имели глубокое убеж-
дение в том, что только демократическая Польша могла быть
независимой и что польская демократия невозможна без упраз-
днения феодальных прав, без аграрного движения, которое бы
превратило крепостных крестьян в свободных собственников...
Краковская революция дала Европе славный пример, отожде-
ствив национальное дело с делом демократии и с освобожде-
нием угнетенного класса»’.
Австрийское правительство спровоцировало выступление
крестьян против помещиков и, подавив с их помощью польское
революционное движение, направило карательные отряды для
усмирения восставшего крестьянства. Энгельс в статье «Нача-
ло конца Австрии» писал: «В 1823 и 1831 гг. Австрия могла еще
разгонять при помощи артиллерийских снарядов пьемонтских,
неополитанских и романьольских повстанцев. Но уже в 1846 г.
она вынуждена была сама вызвать к жизни в Галиции не раз-
вившийся еще элемент—крестьянство»1 2.
Революция 1848 года наряду с социальной проблемой со
всей остротой поставила национальный вопрос. Уничтожение
австрийской империи и создание ряда самостоятельных госу-
дарств со своей собственной экономической, политической и
культурной жизнью входило в программу всех прогрессивных
сил. С большим удовлетворением отметил Энгельс начало
конца Австрии: «Пестрая, по кусочкам унаследованная и на-
ворованная австрийская монархия, эта организованная путани-
ца из десяти языков и наций, эта бессистемная смесь самых
противоречивых обычаев и законов, — начинает, наконец, рас-
падаться»3-
Революционные события марта 1848 года в Вене нашли
немедленный отклик во всех частях австрийского государства,
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 262—263.
2 Там же, стр. 252.
3 Там же, стр. 250.
40
и в том числе в Галиции. Во Львове, как только стало известно
о революционном выступлении в Вене, была создана «Рада на-
родовая», долженствующая стать во главе национально-освобо-
дительного движения. Однако польские помещики, возглавив-
шие «Раду народовую» не сумели провести надлежа-
щих мероприятий. Они не торопились с уничтожением
крепостного права. Естественно, что они не получили под-
держки крестьянства, составлявшего основную массу трудового
населения. Эгоистической ограниченностью польских помещи-
ков успешно воспользовалось австрийское правительство. Оно,
как и в 1846 году, ловко использовало национальные распри.
Дело облегчалось тем, что крестьяне в Восточной Гали-
ции были в подавляющем большинстве украинцы, а помещи-
ки почти исключительно поляки.
25 апреля 1848 года наместник австрийского правительства
во Львове граф Стадион опубликовал правительственный указ
об отмене крепостного права в Галиции. Было объявлено, что
правительство с 15 мая 1848 года освобождает всех крестьян от
феодальных повинностей и берет на себя уплату выкупных
платежей. Изданием этого указа правительство сумело овла-
деть широко развернувшимся крестьянским движением, высту-
пив в роли благожелательного посредника между крепостными
и помещиками.
Не удивительно, что украинский крестьянин, забитый, в
большинстве неграмотный, видевший в польском помещике
своего главного и непосредственного обидчика, не поддержал
национально-освободительного выступления поляков. С другой
стороны, малочисленная украинская интеллигенция, почти
сплошь клерикальная по своему составу, делала все, чтобы
направить освободительное движение по реформистскому пути.
Действия национальной украинской организации «Головная
рада», созданной в начале мая 1848 года во Львове, находи-
лись в строгом соответствии с духом и буквой австрийской
конституции.
Украинская интеллигенция, объявившая себя идейным руко-
водителем народа, оказалась на деле слепым проводником
австрийской политики. Все свое внимание она сосредоточила
на украино-польских отношениях, раздувала антипольские
настроения, выдвигая на первый план языковые вопросы и тем
способствуя немецким чиновникам в укреплении центральной
власти в Галиции.
После подавления революции 1848 года правительство за-
было свои обещания о вознаграждении помещиков из государ-
ственной казны и обязало крестьян платить огромные выкуп-
ные платежи, от которых они не могли избавиться в течение
нескольких десятков лет. «Народные руководители и наставни-
ки» продолжали разоблачать «польские интриги» и изливать-
ся в благодарностях правительству за то, что оно признало
41
юридическое равноправие украинцев с поляками и разрешило
печатать книги на украинском языке.
Обманутые обещаниями правительства и ослепленные нена-
вистью к польским помещикам, украинцы оказали существен-
ную поддержку габсбургской монархии в критический момент
ее существования, почти ничего не выиграв при этом для себя.
Восторжествовавшая реакция подавляла всякое национально-
освободительное движение, в том числе и украинское. И все же
как ни забит был украинский крестьянин, как ни близорука
была русинская интеллигенция, толчок, данный революцией
1848 года, для украинского национально-освободительного дви-
жения не прошел бесследно.
Оживление национальной украинской жизни выразилось на
первых порах в создании общества «Галицко-русская матнца»,
ставившего своей задачей издание книг на родном языке, созыв
собора русинских ученых для разрешения языковых споров,
издание украинских газет и журналов.
«Галицко-русская матица» с самого начала находилась
в руках клерикалов, и ее деятельность оказалась оторванной
от насущных потребностей украинского народа. Собор украин-
ских ученых не сумел прийти к единому мнению о характере
и нормах литературного украинского языка. В первых западно-
украинских газетах и журналах также напрасно стали бы мы
искать выражение народных интересов или защиту крестьян-
ских нужд.
Если они и сыграли некоторую роль в развитии украинской
национальной культуры в Галиции, то роль эта была весьма
незначительной.
15 мая 1848 года вышел первый номер еженедельной, газе-
ты «Зоря Галицкая», первого украинского периодического изда-
ния в Галиции. Газета печаталась церковнославянским шриф-
том, кирилицей. Это затрудняло ее чтение и накладывало отпе-
чаток архаичности на общий и без того умеренно консерватив-
ный тон издания.
Вслед за «Зорей Галицкой» вышли другие периодические
издания: журнал «Новины», газета «Галичо-русский вестник».
Все эти издания были одинаково консервативны.
Львовский наместник, польский националист граф Голухов-
ский, тормозивший развитие украинской народности и ре-
шительно налагавший властное вето на все, что хотя бы
отдаленно свидетельствовало об общности украинцев с рус-
скими, запрещал употребление гражданского шрифта. Лишь
с марта 1850 года в «Зоре Галицкой» и в «Галичо-русском вест-
нике» стали печататься «гражданкой» стихи. Весь остальной
материал еще в течение ряда лет продолжали набирать архаи-
ческой кирилицей.
В 1848 году в Галиции было очень мало людей, понимающих
хоть сколько-нибудь, какая линия- поведения по отношению
42
к австрийскому правительству и польскому национально-осво-
бодительному движению соответствует действительным интере-
сам украинской народности. Лишь незначительная часть укра-
инской интеллигенции в Галиции сумела понять самоубийст-
венный характер междоусобной вражды и видела, что немец-
кая администрация является общим врагом и украинской и
польской народности. К числу этих немногих людей принадле-
жали Я. Головацкий и некоторые из его друзей.
Разумеется, политическую зрелость этих лиц нельзя преуве-
личивать. Это были люди умеренно либеральных взглядов.
В революционном движении они участия не принимали. На их
мировоззрении всегда лежал неизгладимый отпечаток рели-
гиозно-патриархального воспитания и схоластического обуче-
ния. И все же, при всей своей социальной и политической огра-
ниченности, — это были наиболее передовые представители
тогдашней русинской интеллигенции. Редактор «Галнчо-русско-
го вестника» Н. Устьянович, когда речь зашла об открытии но-
вой церкви, к ужасу присутствующих клерикалов, не задумы-
ваясь заявил, что «лучше открыть украинский театр, а не цер-
ковь, наши церкви и так пусты во Львове»1.
Петр Головацкий пишет брату Я- Головацкому в апреле
1848 года: «Волнение крестьян в Галиции немцам очень наруку,
чтобы воскресения молодой Польши не допустить»1 2. В другом
письме, написанном в конце августа 1849 года, он рисует бес-
правное положение украинских крестьян следующим образом:
«То нас тревожит, что урядники остались и ныне те самые, ко-
торые когда-то были. Вы так и представления' не имеете, что
тут окружные власти, наши комиссары, вытворяют: мы на ру-
ках имеем решение окружных властей, приказывающее отдель-
ным крестьянам еще и теперь отрабатывать барщину, и комис-
сары отбирают за неповиновение землю и все имущество. На
экзекуции, которую произвел комиссар Бляут в Жовковском,
крестьянин под палками душу отдал, а все за тяжбы об отоб-
рании земли»3.
Я. Головацкий в письме от 25 мая 1848 года, характеризуя
стремление немцев натравить украинцев на поляков обеща-
ниями содействовать украинизации края, обещаниями помочь-
выкинуть поляков за Сан, высказывает такие мысли: «Нет, —
не нынче уже такие речи говорить. Русин уже с цоляками
объединился и скоро совсем объединится—общие потребности,
обоюдный интерес, обшие мероприятия, жертвы, которые
приносятся поляками, 1щирость русская объединят обоих
совсем»4.
1 Корреспонденция Я. Головацкого в 1835—1849 годах. Львов. (909
стр. 409.
2 Там же, стр. 237.
3 Там же, стр. 378.
4 Там же, стр. 249.
43
Прекрасной иллюстрацией того, что среди украинской ин-
теллигенции, близкой к «русской троице», были в 1848 году лю-
ди, сумевшие понять пагубность разжигания украино-польской
розни, может' служить письмо Антона Могильницкого Я-Го-
ловацкому от 10 июля 1848 года.
Сообщая своему «любимому другу» о том, что его, Аптона
Могильнинкого, на «Раде Станиславской» украинское, национа-
листически настроенное большинство Рады объявило поляком,
он пишет: «Руководители Собора Станиславского, с одной сто-
роны, стремились разжечь фанатизм в украинском народе, рас-
паляли в нем ненависть к полякам, а с другой стороны, сами
себя и всех русинов перед лицом немецких чиновников выста-
вляли верноподданными, чтобы им за благо и рабское орудие
их эгоистической политики послужить»1.
Антон Могильницкий понимает различие между польскими
эксплуататорами и польским народом. Он резко порицает тех,
которые «свои обиды на дедича, посессора, мандатора, поляка-
эконома переносят на целый народ». «Я знаю, — пишет А. Мо-
гильницкий,—-лучше все те несправедливости, которые русины
•от поляков перетерпели... но не время сейчас засохшие раны
заново растравлять; я не верю полностью красивым словам те-
перешних польских демократов... однако наш собственный пра-
вильно понятый интерес подсказывает нам не множить врагов
у себя под боком, ибо имеем иных, злейших врагов, которые
все обещанные конституционные свободы хотели бы превратить
в груши на вербе, чтобы все благие обещания навсегда оста-
лись на бумаге... Поляки, которые хитростью нас стараются
удержать в подчинении,—суть политические злодеи, — а руси-
ны, которые братскую дружбу раздирают, чтобы остаться на-
веки покорными холопами самовлюбленных немецких чиновни-
ков,—суть круглые дураки»1 2.
А. Могильницкий едко высмеивает «Зорю Галицкую» за
полное непонимание политического момента, за верноподдан-
нический характер проводимой ею программы, за разжигание
украино-польской розни. «Если бы, например,— замечает он,—
целиком «Зорю Галицкую» сбыть в маслобойню на макуху, по-
текла ли бы хоть капля здоровой логики, политической осве-
домленности, знания духа времени и действительной потребно-
сти нашего народа. На наши нареченные конституционные сво-
боды нйцелились волки и медведи, а наши руководители стара-
ются оберечь нас от зайцев и лисиц»3. Кому нужна эта украино-
польская полемика, которой наполняет редакция «Зори Гали-
цкой» страницы своей газеты?—спрашивает А. Могильницкий.
Поляки этой газеты не читают, так как не знают кирилицы или
1 Корреспонденция Я- Головацкого в 1835—1849 годах. Львов, 1909.
стр. 263.
2 Там же, стр. 264.
3 Там же, стр. 264.
-44
пренебрегают ею. Грамотного же крестьянина подобные писа-
ния, по словам А. Могильницкого, лишь запутывают, а не разъ-
ясняют ему важнейших вопросов сегодняшнего дня.
Иван Франко, со слов участника революционного движения
40-х годов А. Стоковского, сообщает о дружеских отношениях,
существовавших и в те годы между польской и украинской уча-
щейся молодежью. С большим чувством вспомнил А. Стоков-
ский стихи украинца Михаила Попеля, приговоренного еще в
1842 году к долголетнему тюремному заключению за участие
в польском революционном движении, в которых украинский
поэт призывал к братанию с поляками и к совместной борьбе с
немецкими угнетателями1.
В числе украинцев, сочувствовавших польскому националь-
но-освободительному движению, Иван Франко называет. Нау-
мовича, который в 1848 году выступил, «как ярый польский пат-
риот», и Скоморовского, встретившего 2 апреля 1848 года ук-
раинским стихом «братьев, вернувшихся из неволи, то есть
польских революционеров, что вследствие амнистии вернулись
из тюрем»1 2.
Такова общая характеристика литературных сил, которыми
располагал украинский лагерь в Галиции в период революции
1848 года. Не удивительно, что их литературная продукция
представляет мало ценности. Однако в условиях реакции 50-х
годов, восторжествовавшей в стране после разгрома револю-
ционного движения, само существование периодической прессы
на украинском языке в Галиции является прогрессивным.
И даже отдельные общественно полезные зерна, попадающиеся
на страницах западноукраинской печати той поры, заслужива-
ют изучения и положительной оценки.
Все первенцы галицко-украинской периодической печати, из-
даваемые с разрешения правительства, были в политическом,
да и во всех иных отношениях, одинаково реакционны. Положе-
ние крестьянства, основной массы трудового населения в Гали-
ции, почти не освещалось. Лишь изредка промелькнет глухое-
упоминание о событиях, выражающих народное недовольство.
Так, например, в 5 номере «Зори Галицкой» за 1849 год
опубликована статья «Монархия австрийская, справы краевые»,
1 в которой говорилось о буковинском депутате сейма Лукьяне-
Кобылице, поднявшем народ на восстание и захват помещичьей
собственности. Здесь же сообщалось, что для усмирения вос-
ставших потребовались две карательные экспедиции, выслан-
ные из Черновцов.
В 51 номере «Зори Галицкой» за тот же год помещена крат-
кая информация о том, что около сотни крестьян уже привле-
1 1. Ф р ан к о. Матер1али i уваги до icTopii австро-руського годрод-
жения. «Жите i слово», т. III, 1895, стр. 114.
2 Там же, т. III, стр. 112.
45'>
чено к судебной ответственности за участие в восстании. Там
же имеется и другое интересное сообщение. Сапожник Игнатий
-Онишкевич и батрак Федор Крегота приговорены австрийским
.судом к двухгодичному заключению в крепости в кандалах за
то, что помогали русскому солдату Пантелею Мельникову бе-
жать из царской армии.
Изредка и скудно печатались сообщения и материалы, из
которых западноукраинский читатель мог пополнять свои пред-
ставления о жизни братского русского народа и о жизни ук-
раинцев в России.
Разжигание украино-польского антагонизма как нельзя бо-
лее отвечало эгоистическим планам реакционного австрийского
правительства. И все же редакторы газет Н. Устьянович, И. Гу-
: шалевич, А. Павенецкий постоянно выслушивали выговоры и
получали от губернатора Голуховского головомойки за «моск-
витизацию» своих изданий. Русофильство по-прежнему расцени-
вается властями в Галиции как преступление. Весьма харак-
терны вынужденные попытки оградить украинцев от обвинений
в русофильстве, которые встречаются в «Зоре Галицкой». «На-
род русский (украинский •— В. М.), — читаем мы в 5 номере
газеты за 1849 год, — которому сочувствие к России инкрими-
нировано, был, кроме немногих исключений, всегда далек от
политической пропаганды».
И все-таки на страницах украинских изданий во Львове в
это время уже появляются произведения русских писате-
.лей. В 1849 году в «Галичо-русском вестнике» были напечата-
ны рассказы Даля «Легко пришло, легко и ушло» (№ 58—59),
«Родство и служба» (№ 73—74), рассказ Соллогуба «Нечистая
сила». Это были первые произведения русских писателей, напе-
«читанные в украинских изданиях Галиции, если ие считать издан-
ную во Львове в 1830 году на русском и немецком языках оду
Державина «Бог».
В 50-х, а тем более в 60-х годах произведения русских пи-
•сателей начинают все чаще появляться на страницах галицкой
прессы. В 1853—1854 годах Б. Дедицкий поместил в редакти-
руемой им «Зоре Галицкой» «передруки» стихотворений Пуш-
кина «Золото и булат», «Зимний вечер», «Делибаш», «Что ты
ржешь, мой конь ретивый?», отрывок из поэмы. «Цыганы». Поя-
вляются басни Крылова, вызывающие многочисленные подра-
жания. Печатаются отдельные стихотворения Языкова («Пло-
вец», «Зоря Галицкая», 1852), Хомякова.
В 1848 году был напечатан на польском языке отрывок из
романа Лермонтова «Герой нашего времени» под названием
«Поединок на Кавказе». В 1855 году появился польский пере-
вод поэмы Лермонтова «Боярин Орша». Переводы Лермон-
това на украинский язык публикуются несколько позднее.
В 1863 году в журнале «Галичанин» был помещен перевод
стихотворения Лермонтова «Прррок». Этот перевод был вновь
46
переиздан в 1868 году в «Русской читанке для высшей гимна-
зии» Торонского.
О качестве украинских переводов в Галиции в эту пору
говорить не приходится. Это и не были переводы в собствен-
ном смысле этого слова. Переводчик, чтобы текст русского сти-
хотворения был понятен украинскому читателю, заменял неко-
торые служебные и специфические русские слова украинскими,
а все остальное оставлял без изменения. «Перепечатками или
передруками следовало бы назвать все наши переводы из Мос-
ковского, так как вся работа наших переводчиков состояла пре-
имущественно лишь в том, что московские формы слов, напри-
мер: «что, как, это, очень, святой, ходит, идет» переводили на
наши: «що, як, то, дуже, святий, ходити, иде»1.
Автор этих слов, Богдан Дедицкий, типичный представи-
тель русинской интеллигенции 50-х годов. Это был убежденный
русофил, но на всех его понятиях и суждениях лежит явный
отпечаток глубокой провинциальной отсталости, столь харак-
терной для подавляющего большинства западноукраинских
общественных деятелей той поры. Б. Дедицкий написал вос-
поминания («Свое-житьевыи записки»), дающие представление
•о галицкой интеллигенции середины XIX века и о том, какие
вопросы ее волновали.
Вспоминая о своей юности, с горечью повествует Б. Де-
дицкий о том, что он, русин, попович, до двадцатидвухлетнего
возраста понятия не имел о русской азбуке, так как в школах
обучали только на польском и немецком языках. Б. Дедицкий
сообщает о том, как захватило его чтение русских и украинских
книг, с которыми познакомил его Я. Головацкий. Он прочел
«Слово о полку Игореве», Киевские летописи, «Энеиду» Котля-
ревского, произведения Квитко-Основьяненко, сочинения Н. В.
Гоголя.
Украинская фонетика произведений Котляревского разоча-
ровала молодого галичанина- В стремлении создать свою, отлич-
ную от русской, фонетику он видел лишь «мазепинскую месть»
желание во что бы то ни стало идти наперекор Москве. Сущ-
ность же произведений украинских писателей так захватила его,
что многие места из «Энеиды» он выучил наизусть.
Б. Дедицкий постоянно возвращается к одной мысли: он рез-
ко осуждает противопоставление украинского языка и литера-
туры русскому языку и литературе. Такое противопоставление
он считает пагубным и для украинской литературы и для рус-
ской.
Б. Дедицкий скорбит о невозможности установить более
тесные культурные связи с Россией. Он мечтает об учреждении
-«кафедр параллельно-русской речевой науки». На него тяже-
1 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки, ч. 1. Львов, 1907,
стр. 25—26.
47
лое впечатление производит замечание Я. Головацкого о том,
что открытое высказывание в Галиции русофильских симпа-
тий невозможно. Б. Дедицкий с горечью вспоминает слова гра-
фа Стадиона, сказанные еще в 1848 году украинским депута-
там: «Если вы такая же самая Русь, как и Москва, то Австрия
никак не может поддерживать вас».
Нет надобности оценивать филологические воззрения Б. Де-
дицкого по существу. Их ошибочность доказана жизнью. Еще
Н. Г. Чернышевский отказался признать язык редактируемой
Б. Дедицким львовской газеты «Слово» руссю м литературным
языком. Образчиком этого языка может служить само заглавие
произведения: «Свое-житьевыи записки». В цитируемых здесь
отрывках из воспоминаний Б. Дедицкого мы переводим на рус-
ский язык отдельные слова и выражения, написанные по по-
нятиям их автора по-русски. Б. Дедицкий, Н. Устьянович и их
сторонники, отрицая самостоятельное существование украин-
ского языка, не знали как следует русского и пользовались так
называемым язычием: искусственной смесью из русского, ук-
раинского и церковнославянского языков.
Пренебрежение к родному языку в сочетании с реакцион-
ностью общих взглядов привело писателей этого направления
к творческому бесплодию. На язычии не написано ни одного
хоть сколько-нибудь талантливого произведения. Когда в 70-х
годах М. Драгоманов послал И. С. Тургеневу книгу произве-
дений буковинского писателя О. Федьковича со своим преди-
словием, написанным в защиту украинского языка, автор «За-
писок охотника» ему ответил: «Я успел — без большого затру-
днения — прочесть Ваше предисловие, и могу сказать, что раз-
деляю вполне Ваш образ мыслей... Как только я прочту по-
вести г. Федьковича я позволю себе выразить Вам с полной
откровенностью мое мнение. Заранее чувствую, что только тут
и бьет ключ живой воды-—а все остальное — либо призрак,
либо труп»1.
При всей ошибочности .филологических взглядов Б. Деди-
цкого, при всей реакционной отсталости его мировоззрения
есть в его суждениях нечто такое, что не может не вызывать
к нему наших симпатий. Это—постоянное непримиримое отно-
шение Б. Дедицкого ко всякого рода антирусским выпадам,
убежденная пропаганда братских чувств к русскому народу. В
то время, как украинские буржуазные националисты объявля-
ли Мазепу национальным героем, Б. Дедицкий считает его имя
символом продажности и национального предательства. Он
непоколебимо убежден в величайшей мудрости слов Н. В. Го-
голя: «Русский и малоросс — души близнецов, восполняю-
щих одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать
предпочтение одной в ущерб другой невозможно». Именно
1 «Зоря» №21, стр. 248.
48
этими замечательными словами Б. Дедицкий и оканчивает
первую часть своих воспоминаний.
Когда в 1859 году была сделана новая попытка латинизи-
ровать украинский алфавит под предлогом приобщения гали-
чан к западной культуре, Б. Дедицкий правильно расценил это
мероприятие, как одну из многих попыток разорвать связь
между русской и украинской азбукой. В своей брошюре «О не-
удобиости латинской азбуки в письменности русской» он до-
казывал невозможность выражения типичных славянских зву-
ков посредством латинской азбуки без затруднительных в ней
многобуквенных комбинаций.
Подобное выступление требовало известного гражданского
мужества, так как гонителем украинского алфавита выступил
на этот раз тогдашний наместник Галичины граф А. Голухов-
ский. Это было не простое выступление в печати, а
официальный бюрократический курс. А. Голуховский назначил
комиссию, которой предложил разработать практические ме-
роприятия по замене русского алфавита латинским. Открывая
заседание этой комиссии, он прямо заявил, что цель замены—
«остановить распространение великорусского языка в малорус-
ском». А. Голуховский от имени правительства выразил запад-
ноукраинской интеллигенции порицание за то, что она ничего
не сделала, «дабы свой язык и письмо отделить от велико-
русского языка и письма»1.
Выступление Б. Дедицкого в защиту нерушимости русско-
украинских традиционных связей принесло ему немало непри-
ятностей. Как когда-то на Маркиана Шашкевича, на него по-
сыпались обвинения в том, что он будто бы подкуплен рус-
ским правительством и действует «на московские рубли».
В 1866 году Б. Дедицкий издал анонимно во Львове новую
брошюру: «В един час научиться малорусину по великорусски».
Эта работа была задумана автором как элементарное русовод-
ство великорусского произношения для учителей и духовенства,
в. большом количестве переселявшихся тогда в Россию. Эта
невинная в политическом отношении брошюра взбудоражила
русофобские элементы. Они критиковали ее не за филологиче-
скую ошибочность, что было бы единственно правильно, а усма-
тривали в ней попытку автора сделать «русинов, да еще ино-
державных, москалями». Такое обвинение, сообщает Б. Дедиц-
кий, было инкриминировано мне, «вместо того, чтобы обвинять
тут разве самого господа бога, что он по своей премудрости
среди вселенной сотворил также единоплеменную Русь»1 2.
При всей отсталости своих политических взглядов Б. Де-
дицкий различает русский народ и русское самодержавие. В
произведениях родоначальников современной украинской лите-
1 А. С. Б у д и л о в и ч. Реформа русского правописания. «Научно-
литературный сборник» т. III, 1904, стр. 68.
2 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки, ч. I. Львов, 1907, стр. 7.
4 В. А. Малкин.
49
ратуры, пишет Б. Дедицкий, «еще и следа не было того сепа-
ратистичного стремления давно забытых выговщиков и мазе-
пинцев, которое если и можно бы оправдать в отношении к ав-
тократическому русскому правительству, то всегда следует
считать его целиком несправедливым и каиновым делом против
родного братского .народа северной Руси»1.
Первым современным русским писателем, с творчеством
которого Б. Дедицкий познакомился, был Гоголь. Произведения
Н. В. Гоголя он читал «с чувством патриотического малорусско-
го самолюбия» и находил на каждой странице его украинских
повестей такие типично украинские характеры, слова и выраже-
ния, которые «взяты как бы из-под соломенной крыши нашего
мужика или из вишневого хутора настоящего казака над Днеп-
ром»1 2.
Вслед за Гоголем в 1848-1850 годах, пользуясь книгами
Я. Головацкого, Б. Дедицкий познакомился с творчеством
Пушкина и Лермонтова. Это знакомство произвело полный
переворот во взглядах Б. Дедицкого на украинское стихосло-
жение.
Б. Дедицкий еще в студенческие годы изучил основы
античного, польского и немецкого стихосложения. Профессор
М. Левицкий, вспоминает Б. Дедицкий, обращал внимание
слушателей на то, что в украинском языке, как и в немецком,
в отличие от польского или французского, нет постоянного уда-
рения. Отсюда казалось бы сама собой должна была напра-
шиваться мысль, что силлабический характер польского стихо-
сложения не соответствует характеру украинского языка.
Однако русинская молодежь, воспитанная на польской лите-
ратуре и обученная в школах с преподаванием на польском
языке, захвачена была произведениями Мицкевича, Сло-
вацкого, Мальчевского, Б. Залесского, стихотворения этих пи-
сателей представлялись ей таким совершенством, что этой мо-
лодежи и в голову не приходило усомниться в целесообраз-
ности перенесения силлабической системы польского стихосло-
жения в украинскую поэзию. Поэтому и сам Б. Дедицкий
и другие русинские поэты той поры писали силлабические
стихи. Впрочем, аналогичное явление пережила когда-то и
русская поэзия.
Убеждение в образцовости польского стихосложения было
столь велико, что ни у Б. Дедицкого, ни у других западноук-
раинских поэтов не возникало вопроса, соответствует ли сил-
лабический принцип характеру украинского языка.
В 1848 году Б. Дедицкий «переделал,—по собственному
признанию, — ужасными стихами «Слово о полку Игореве».
«До ныне удивляюсь, — вспоминает он, — как мог И. Гушале-
1 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки, ч. I. Львов, 1907, стр. 20.
2 Там же, стр. 20.
50
вич. старший и опытнейший, нежели я, галицко-русский поэт-
дилетант, такой фальсификат, такую траверсию бессмертного
«Слова о Игоре» в своем журнале без изменения, без поправок
напечатать». Б. Дедицкий при этом пользовался не «чудесным
старорусским подлинником, но польским переводом Августа
Белевского» и перевел памятник древней русской словесности
«на тот же польский стихотворный лад»1.
Стихи Пушкина всецело захватили его и заставили заду-
маться об особенностях их ритмического строя. Б. Дедицкий
попробовал несколько изменить порядок слов в пушкинском
стихе, причем это изменение он произвел в рамках, вполне соот-
ветствующих силлабической системе:
Дядя мой самых честных правил.
Не в шутку когда занемог,
Уважать себя он заставил
И выдумать лучше не мог.
Этот пример наглядно показал ему преимущество силлабо-
тонической системы стихосложения, как наиболее соответствую-
щей строю русского и украинского языков.
Изучение русской поэзии указало Б. Дедицкому на возмож-
ность большего разнообразия рифмы в украинских стихах,
в частности, на употребление дактилической рифмы, отсут-
ствующей в польской поэзии.
Зимой 1849 года Б. Дедицкий написал поэму «Конюший».
Это произведение написано, по позднейшему признанию самого
автора, в период, когда он еще ни русского, ни своего украин-
ского языка как следует не знал, и явилось поэмой «выстрелив-
шей из недозрелой мечты». «Конюший» заслуживает упомина-
ния лишь потому (а именно в таком плане и вспоминает о своей
ранней поэме Б. Дедицкий), что в этом произведении молодой
западноукраинский поэт «дерзнул подражать» Лермонтову,
поэмой которого «Боярин Орша» он был в ту пору увлечен.
Б. Дедицкий с удовлетворением отмечал, что младшее поко-
ление галицких поэтов внимательно изучает творчество Котля-
ревского и Шевченко, которых оп называет учителями, приоб-
щившими галицких читателей к тем богатейшим литературным
сокровищам, «которые особенно со времен архангельского ры-
бака, поэта и философа Ломоносова натворила, настроила у
себя до стомиллионная троеветственная Русь за кордоном»1 2.
В начале 50-х годов не один Б. Дедицкий, но и другие запад-
ноукраинские писатели начинают понимать преимущества то-
нического принципа в стихосложении, разработанного в русской
литературе. В атом плане были оценены басни Крылова, время
от времени появлявшиеся на страницах «Зори Галицкой».
И. Левицкий, Н. Устьянович, А. Могильницкий, вспоминает
1 Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки, ч. I. Львов, 1907, стр. 28.
2 Там же, стр. 31.
-** 61
Б. Дедицкий, в один голос твердили мне: «Печатайте хоть це-
лую книжку таких стихов, как эти басни из Великой Руси,
тогда и наша Русь научится писать стихи правильно».
И. Головацкий советует издателю «Семейной библиотеки»
С. Шеховичу печатать побольше стихотворений русских поэтов
«во-первых, потому, что для их перевода очень мало потеряете
труда и времени, а во-вторых, что они между прочих славянских
самые лучшие». Посылая при этом свой перевод стихотворения
Хомякова «На сон грядущий», И. Головацкий пишет: «Прошу
только о том, чтобы вы мое письмо уничтожили и вообще о моем
способствовании никому не вспоминали. Вы знаете чего я опа-
саюсь — сиречь и тени собственной, хотя я никогда не имел и не
могу по внушению иметь злого намерения»1. К этой красноречи-
вой просьбе следует добавить, что переводы тех немногих про-
изведений русских писателей, которые тогда печатались в за-
падноукраинских периодических изданиях, появлялись, как пра-
вило, без указания имени автора. Столь ревниво охраняла за-
падноукраинского читателя австрийская цензура от знакомства
с русскими писателями и русской литературой.
В 1854 году во Львове издан сборник стихотворений русских
писателей под названием «Русская Анфология или выбор луч-
ших поэзий подлинных и переводных». Сюда вошли стихотво-
рения Пушкина, Лермонтова, Языкова, Жуковского и некоторых
других писателей первой половины XIX века. Имя издателя и
редактора Я- Головацкого не указано. Статья Б. Дедицкого «О
русском стихосложении» напечатана анонимно.
Предпринимая издание «Русской Анфологии», Я- Голо-
вацкий лелеял надежду, что эта книга найдет доступ в украин-
ские школы в Галиции и сделается в них необходимым учебным
пособием. Поэтому, поручая Б. Дедицкому работу над сборни-
ком, он потребовал, чтобы тот не только не указывал, что в кни-
ге печатаются произведения великорусских поэтов и не назы-
вал их имен, но чтобы среди произведений русской классики
Б. Дедицкий поместил свои стихотворения австрийско-патриоти-
ческого содержания, уже напечатанные во Львове и Вене, ко-
торые, по словам самого автора, «пасовали до той изящной
«Анфологии» як пястук до носа».
С целью той же зашифровки переводы обширных отрывков
из «Иллиады» и «Одиссеи», сделанные Гнедичем и Жуковским,
даны без указания имен переводчиков и напечатаны под общим
названием «Из Гомёра». То же касается и других переводов.
Дедицкий намеренно не упоминает о том, что стихотворения
Гете и Шиллера публикуются в русских переводах. Стихотворе-
ние Пушкина «Что ты ржешь, мой конь ретивый?» названо
в «Русской Анфологии» сербской песней; «Песнь о вещем Оле-
1 Корреспонденция Я. Головацкого в 1850—1862 годах. Львов, 1909,
стр. 201.
Б2
те» под названием «Смерть Олега» помещена в разделе «Исто-
рические думы»; стихотворение Лермонтова «Пророк» попало
в раздел «Притчи».
Статья Дедицкого «О русском стихосложении», «занятая, —
как признается сам автор, — в большей части из грамматики
Востокова», содержала изложение основных правил силлабо-
тонического стихосложения. Б. Дедицкий доказывал, что в со-
ответствии с этими правилами и украинские поэты должны со-
здавать свои стихи, отказавшись от канонов польского силла-
бического стиха. Эта работа представляла для западноукраин-
ского читателя интерес еще и в том отношении, что в ней в ка-
честве примеров обильно цитировались произведения Пушкина
и Лермонтова (опять-таки без упоминания имени автора), в том
числе такие, как «Полтава» и «Борис Годунов».
Издавая «Русскую Анфологию», Я- Головацкий рассматри-
вал ее лишь как первую часть более обширного начинания.
Однако вторая часть «Русской Анфологии» не появилась, а пер-
вая доступа в учебные заведения не получила. Литературная
и общественная деятельность Я. Головацкого на родине вкоре
была прекращена. Обвиненный в русофильстве, он был изгнан
из Львовского университета, где возглавлял кафедру украин-
ской словесности, отдан под суд и был вынужден эмигрировать
в Россию.
Первые попытки охарактеризовать новейшую русскую лите-
ратуру и ее крупнейших представителей были сделаны в журна-
ле Северина Шеховича «Лада». «Лада» — журнал для девиц,
как и большинство периодических изданий в Галиции, издавался
недолго. Вышло всего пятнадцать номеров. Цель и.назначение
журнала издатель определил, как стремление повысить обще-
образовательный уровень своих читательниц. В соответствии
с этим в «Ладе» помещались и общие сведения по физике, й
общие рассуждения о призвании женщины, и косметические
рецепты, и наставления по домоводству. При таком совершенно
дилетантском «разнообразии» программы журнала закономерен
отзыв о нем Ивана Франко, который в 900-х годах, упомянув
о «Ладе», заметил, что она «для нашего времени имеет значе-
ние разве лишь литературного курьеза»1.
Ценным в этом издании было стремление ознакомить чита-
телей с русской литературой. В «Ладе» систематически поме-
щались небольшие статейки и сообщения о русских писателях,
принадлежавшие перу редактора С. Шеховича1 2.
В первом номере журнала (1853 год) было напечатано со-
общение о выходе в свет отдельным изданием «Записок охотни-
1 I. Франко. Нарис iciopii украТнсько-руськоТ л1тератури. Львов.
1910, стр. 171.
2 Об авторстве Северина Шеховича сообщает О. Марков. Известия
•отделения русского языка и словесности императорской Академии наук,
т. XVIII, кн. II. 1913, стр. 52.
53
ка» И. С. Тургенева. Автор этого сообщения С. Шехович пра-
вильно относит «Записки охотника» к числу лучших произведе-
ний русской художественной литературы и отмечает исключи-
тельное мастерство Тургенева в изображении картин русской
природы. Особенную же заслугу автора «Записок охотника» он
видит в правдивом описании «социальной жизни малороссий-
ского народа». Тургенев изображал русских крестьян, но, оче-
видно, западноукраинский почитатель Тургенева по этнографи-
ческой неосведомленности относил жителей Курской, Орлов-
ской и Тульской губерний к украинцам.
В относительно обширной статье под названием «Русский
новеллист», печатавшейся в б—13-м номерах журнала, содер-
жится попытка дать общее обозрение современной русской ли-
тературы.
В этой статье много путанных и неясных положений. Автор
находится в плену идеалистической эстетики. Когда он пытает-
ся свои верные замечания втиснуть в рамки какой-то схоласти-
ческой схемы, то получается путаница. При всем том
в статье С. Шеховича содержится ряд фактов и выводов, верно
характеризующих русскую литературу и современных русских
писателей.
С. Шехович скорбит о том, что русская или, как он ее назы-
вает, общерусская словесность мало известна в Галиции, что
«Галиция даже и не слышит никакое славнейшее имя общерус-
ского писателя», а между тем «общерусская словесность всту-
пила в поприще, на котором приобрела она себе уважение и
соучастие чужих краев». Так например, немцы высоко оцени-
вают русских писателей, доказательством чего, по мнению авто-
ра статьи, служит перевод на немецкий язык Фридрихом Боден-
шедтом стихотворений М. Ю. Лермонтова и «повествования раз-
личных русских авторов, хорошо перетолкованные Вольфсо-
ном».
Если посмотреть, пишет С. Шехович, «какое изобилие жизни
и движения оживляет и наполняет сию словестность», то при-
ходится удивляться, какая причина столь малой популярности
в Галиции произведений русских писателей. Автор высмеивает
«застарелое ложное мнение» будто бы русская литература есть
ие что иное, как подражание английской* французской и немец-
кой литературам. «Вследствие такого ложного предположения
продолжаем получать из вторых рук то, что можно получить
из первой, а тем пополняем великую погрешность анахрони-
ческую. Времена уже прошли, когда иноземные образцы прави-
лами были для русского стихотворства; прежнее пристрастное
подражание уступило горячейшему, сильнейшему чувству на-
родному, и предпочтение к некоторым академическим педант-
ским формам вытеснено этим чувством, чтобы создать типы...»
Автор призывает своих читателей знакомиться с русской народ-
ной жизнью по романам и повестям русских писателей, а не по
54
поверхностным наблюдениям путешественников, побывавших
в Москве или Петербурге.
«Поэзия, — пишет автор статьи о русской литературе, — по-
черпавшая только из книг и правил познания, производит рахи-
тичные, негодные плоды; чтобы сотворить что-то, должен гений
познакомиться и подружить с естественностью». В этой дружбе
с «естественностью» видит С. Шехович заслугу русских писа-
телей.
«Пушкин был первый, который освободил русскую словес-
ность от иностранщины и возбудил в ней народную стихию. Его
пример ободрил других отказаться от стародавних преданий,
и вместо заимствования чужого от чужих лучше пользоваться
сокровищами отечественными... Пушкин сделал исключитель-
ную услугу в пользу народности, так как озарил ослепительны-
ми лучами своей поэзии старинные сказки народные, отдельные
события отечественной истории, русские нравы, отношения и
состояния».
Эти суждения дают основание полагать, что автор был зна-
ком с отдельными произведениями Белинского, например, с
«Литературными мечтаниями».
С. Шехович правильно замечает, что Гоголь развивает
и завершает начатое Пушкиным дело создания реалистической
литературы. Правда, эта мысль изложена не совсем ясно, но
в ней мы все же находим отголоски зрелых литературных пред-
ставлений. С. Шехович видит заслугу Гоголя в том, что он
правдиво изображает жизнь самых различных слоев общества
и его произведения находят широкое распространение не толь-
ко в «кругах знатных и образованных сословий, но также и
в иных слоях общества».
Влияние гоголевского таланта, «правдивого, остроумного
и поэтического», утверждает С. Шехович, чувствуется всюду
в новейшей русской литературе. Гоголевское влияние испытали
Григорович, Соллогуб и другие писатели. Григорович изобразил
крестьянскую жизнь прежде, чем в немецкой и французкой ли-
тературе «вошли в моду сельские повести, обычаи и отношения
простолюдинства, страдания и веселия низших сословий».
Таким образом, в середине XIX века русская литература уже
оказывала известное влияние на формирование литературных
представлений в Галиции, которое выразилось в тот период еще
в самой общей форме.
В 60-х и 70-х годах это влияние значительно усиливается
и принимает более конкретный и качественно новый характер.
Вопрос о возрождении украинской народности в Галиции, спо-
ры о языке, романтизация героической старины и многие дру-
гие вопросы, представлявшиеся еще недавно злободневными и
первоочередными, сейчас должны были уступить место вопро-
сам социальной борьбы.
Отражение этой борьбы в художественной литературе и
55
публицистике, защита интересов трудового народа, изобличение
помещичьей и капиталистической эксплуатации -— все, что
к этому времени столь ярко выразилось в русской художествен-
ной литературе и в творчестве великого украинского поэта
Т. Г. Шевченко, в народных рассказах Марко Вовчок, должно
было прорасти и на западноукраипской почве. Самостоятельно
этот шаг западиоукраинские писатели в тот период сделать
были не в состоянии. Требовалось активное вмешательство пе-
редовых русских и украинских писателей, чтобы решительно
повернуть лицом к жизни украинскую литературу в Галиции,
оторванную от народа, идейно отсталую, разъедаемую гангре-
ной мертвой схоластики, национальной розни и сентименталь-
ного эпигонства.
IV
Первым русским писателем, обратившим внимание на
отсталость и реакционность пропагандируемых в Галиции воз-
зрений и указавшим на первоочередные задачи, поставленные
всем ходом исторической жизни, был Чернышевский.
В 60-х годах Чернышевский написал целую серию статей,
содержащих глубокий анализ политической жизни Австрии.
Анализируя причины военного поражения Австрии в войне
1859 года, он вскрыл всю гнилость реакционного австрийского
режима. Н. Г. Чернышевский, отмечал при этом растущее не-
довольство порабощенных австрийской монархией славянских
народов .«Нам нечего распространяться, — писал Чернышев-
ский, — о глубоком страшном негодовании на австрийские при-
теснения во всех славянских областях империи: они все ждут
только первой возможности, чтобы своими восстаниями разру-
шить весь состав нынешней австрийской империи и создать на
ее месте нечто совершенно новое, не похожее на Австрию, кото-
рая Праге и Загребу столь же ненавистна, как Милану»*.
В суждениях об австрийских делах Чернышевский перекли-
кается с другим великим русским революционным демократом
А. И. Герценом, который в том же 1859 году писал в «Колоко-
ле»: «Австрия не народ, Австрия полицейская мера, сводная
администрация... Империя австрийская не имеет никакой бу-
дущности» когда ее отменят, только тогда люди настоящим обра-
зом удивятся, как могла существовать такая нелепость, сшитая
из лоскутков конгрессами и упроченная глубокими дипломати-
ческими соображениями»1 2.
В связи с общим вопросом об Австрии, как оплоте реакции
в Западной Европе, написана Чернышевским и его статья о Га-
1 Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. VI, Гослитиздат.
1950, стр. 319—320.
2 А. И. Герцен. Соч., т. VI, 1905, изд. Павленкова, стр. 234.
56
лицин «Национальная бестактность», в которой великий рево-
люционный демократ разъяснял ошибочность и реакционность
воззрений галицкой «москвофильской» интеллигенции и указы-
вал на основные задачи, стоящие перед украинским освободи-
тельным движением в Галиции.
Статья Н. Г. Чернышевского «Национальная бестакт-
ность», опубликованная в седьмой книжке «Современника» за
1861 год, посвящена двум первым номерам львовской газеты
«Слово» — органа реакционных галицких «москвофилов».
Ответственным редактором «Слова» был Б. Дедицкий. При
той узости политического кругозора, который был ему свойстве-
нен, Б. Дедицкий не мог обеспечить правильного политического
курса редактируемой нм газеты. Он и его единомышленники
были совершенно не подготовлены к роли руководителей обще-
ственною мнения и не умели разобраться в сложной полити-
ческой обстановке 60-х годов. Вместо того, чтобы звать украин-
ское и польское крестьянство к солидарности и укреплять их
дружбу на почве правильно понятых общих интересов, редак-
ция «Слова» разжигала антагонизм между украинцами и поля-
ками и, тем самым, действовала, как слепое орудие австрийской
реакции. Заискивание перед австрийским правительством и сла-
вословие в адрес главы униатской церкви усиливало и без того
реакционный характер газеты.
Разбирая программу «Слова», Чернышевский вскрывает ее
непоследовательный, политически-наивный и реакционный ха-
рактер. Он резко осуждает верноподданнические высказывания
редакции: «Мы смотрим на свою страну, как на провинцию
Австрийской империи. Этою империею владеет государь, кото-
рому мы верны не по одной привычке, но и по здравому раз-
мышлению». «К чему же, — спрашивает Чернышевский, проци-
тировав эти слова, — говорить о национальности, если не хо-
чешь национального единства? Мы понимаем, что не всякое
стремление можно обнаруживать в данном положении. Но если
внешняя необходимость заставляет отлагать на время какую-
нибудь заветную мысль, то никто не заставит же человека про-
возглашать противоположный догмат. Молчание мы поняли бы;
но не понимаем, что такое и к чему говорит львовское «Слово»
о своем чувстве к Австрийской империи, или, лучше сказать, не
понимаем, зачем же при таком чувстве издается «Слово»;
подобные чувства гораздо лучше излагаются на немецком
языке»1.
Чернышевский высмеивает редакцию «Слова» за предпочте-
ние, которое она оказывает австрийцам. «Неужели — пишет
он, — австрийские немцы — такие надежные покровители ру-
синской национальности? Разве не высказывают они теперь со-
вершенно ясно, что все народности Австрийской империи хотят
1 Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. VII, стр. 777.
57
подчинить немецкому элементу, и разве не было это всегда ко-
ренным принципом австрийской политики»1.
Редакция «Слова» объявила своей основной задачей борьбу
с польским засильем в общественной жизни Галиции. Черны-
шевский разъяснял, что эта борьба выгодна одному только
австрийскому правительству, что поступая так, украинские
общественные деятели оказываются игрушкой в руках прави-
тельства, которому «выгодно раздувать в каждой части Австрий-
ской империи вражду народностей, чтобы держать каждую на-
родность в угнетении силою другой народности»1 2.
Чернышевский доказывал, что «нынешним людям в своих
чувствах и действиях надобно руководствоваться не прадедов-
скими отношениями, а нынешними своими надобностями», что
нынешним врагом русинского народа является не демократи-
ческая Польша, а монархическая Австрия, не поляки, а поме-
щики, независимо от их национальности, что нужно не разду-
вать вражду с поляками, а вступить в союз с демократическими
польскими элементами для совместной борьбы с их общим вра-
гом, австрийской реакцией. Раздувание вражды к тому, кто
в настоящих исторических условиях желает быть союзником,
Чернышевский называет национальной бестактностью.
Основной вопрос, утверждает Чернышевский, в решении
которого заинтересован украинский, равно как и польский на-
род в Галиции, — это вопрос не национальный, а социальный.
Он порицает редакцию «Слова» за подмену социального вопро-
са национальным и выступает против попыток замазать со-
циальные противоречия ложным утверждением о том, будто
украинского мужика и украинского помещика связывают общие
политические интересы. Чернышевский рекомендует «Слову»
подумать, имеет ли спор польской и украинской народности
в Галиции первостепенную важность и... «надобно ли считать
за спор между национальностями тот спор, в который оно бро-
сается с такой готовностью и который понимает оно как спор
национальностей? Очень может быть, что при точнейшем рас-
смотрении живых отношений львовское «Слово» увидело бы
в основании дела вопрос, совершенно чуждый племенному во-
просу, — вопрос сословный. Очень может быть, что оно увиде-
ло бы и на той, и на другой стороне и русинов, и поляков, —
людей разного племени, но одинакового общественного положе-
ния. Мы не полагаем, чтобы польский мужик был враждебен
обЛегчению повинностей и вообще быта русинских поселян. Мы
не полагаем, чтобы чувства землевладельца русинского племени
по этому делу много отличались от чувств польских землевла-
дельцев»3.
Неопровержимой логикой фактов разрушая ложные реак-
1 Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. VII, стр. 777.
2 Там же, стр. 779.
3 Там же, стр. 779.
58
ционные убеждения «москвофилов», Чернышевский доказывает,
что нельзя друзей и врагов украинского народа различать по
вероисповеданию и языку. «Мы видим также, — пишет Черны-
шевский,—что много богатейших панов в Галиции — чистые
русины; это засвидетельствовано самим львовским «Словом».
Если оно хочет быть представителем интересов русинского на-
рода, пусть оно спросит у русинов, меньше ли, чем польские
паны, брали повинностей эти русинские паны, больше ли поль-
ских панов они сделали уступок русинскому народу, — короче
сказать, лучше ли было русинскому поселянину у русинского
пана, чем у польского? Слышали мы свидетельство об этом от
человека, не слишком любившего льстить полякам, от челове-
ка, имя которого драгоценно каждому малороссу, — от покой-
ного Шевченко»1.
Чернышевский правильно подмечает слабую сторону запад-
ноукраинского общественного движения: клерикальный состав
русинской интеллигенции. Он утверждает, что «о мирских де-
лах надобно заботиться мирским людям». По мнению Черны-
шевского, духовенство руководить политической жизнью в Га-
лиции «не может без вреда для русинского народа».
Говоря о языке «Слова», Чернышевский отметил, что ломан-
ный русский язык, на котором написана газета, не может счи-
таться языком украинского народа. Этот искусственный язык
способствует лишь обособлению отдельных частей украинской
национальности, а не объединению их в единое целое.
Три месяца спустя на странйцах «Современника» появилась
.вторая статья Чернышевского по вопросу общественного дви-
жения в Галиции — «Народная бестолковость». Разбирая реак-
ционное направление славянофильской газеты «День», Черны-
шевский останавливается на статье реакционера Ламанского,
в которой тот полемизирует со статьей Чернышевского «Нацио-
нальная бестактность».
Чернышевский выступает против реакционной славянофиль-
ской идеи объединения всех славян под главенством царской
России, что означало бы усиление самодержавия. По этой же
причине Чернышевский не желает усиления Австрии. Восста-
новление демократической Польши явилось бы сильнейшим
) даром по реакционным монархическим режимам в Европе, спо-
собствовало бы ослаблению русской и австрийской монархий1
и благоприятствовало росту общеевропейского революционного
движения. Вот почему, по мысли Чернышевского, русский и
украинский народы должны поддерживать польское демокра-
тическое движение, которое ведется не только в интересах Поль-
ши, но и отвечает коренным интересам как русского, так и
украинского народа, в том числе и той его части, которая нахо-
дилась под австрийским владычеством.
1 Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. VII, стр. 791.
59
Свою статью «Национальная бестактность» Чернышевский
адресовал украинским читателям в Галиции. Редакцию «Сло-
ва» не вразумили высказывания Чернышевского. Галицкие ре-
акционеры пытались даже полемизировать с ним. Они дважды
издали статью Гогоцкого: «Заметки на статью «Современника»
«Национальная бестактность»1, представляющую жалкую по-
пытку опровергнуть взгляды великого русского революционера-
демократа на положение в Галиции.
Труды Чернышевского оказали огромное влияние на разви-
тие общественной мысли и литературы в Галиции. Однако по-
надобилось еще два десятилетия, чтобы это влияние принесло
•ощутимые результаты. Идеи Чернышевского были восприняты
теми молодыми силами, которые в конце 70-х годов возглавил
великий украинский писатель Иван Фраико.
Говоря о роли прогрессивной русской литературы в развитии
украинской литературы в Галиции, нужно учитывать не только
непосредственное влияние, но и ту роль, которую сыграли в этом
развитии великие украинские писатели, воспитанные на рус-
ской литературе. Таким писателем был в первую очередь
Т. Г. Шевченко. Произведения Т. Г. Шевченко проникают в Га-
лицию и получают там широкое распространение в 60-х годах.
Как и работы Н. Г. Чернышевского, стихотворения Т. Г. Шев-
ченко не сразу были должным образом поняты и оценены за-
падноукраинскими читателями. Культ Т. Г. Шевченко в Галиции
в течение некоторого времени выступает преимущественно
в форме эпигонства. Но чем дальше, тем сильнее захватывала
украинскую молодежь зовущая к борьбе свободолюбивая муза
великого Кобзаря.
В 60-х годах в среде украинской интеллигенции в Галиции
•образовалось два направления: «москвофилы» и «народовцы».
Борьба между «москвофилами» и «народовцами» составляет
здесь специфическое свойство литературной и общественной
жизни во второй половине XIX века. Политическая сущность
этих партий достаточно определенна: это две реакционные бур-
жуазные партии, одна из которых ориентировалась на русского
царя, другая — на австрийского импервтора.
«Москвофилы» выступали сторонниками общности рус-
ского и украинского народов, считали Богдана Хмельницкого
национальным героем и отстаивали историческое значение Пе-
реяславской рады. В то же время они отрицали самостоятель-
ность украинского языка и рассматривали его лишь как диалект
русского языка. «Москвофилы» твердили о своей ориентации на
русскую культуру, однако демократической русской литерату-
ры они почти не знали и были настроены по отношению к ней
враждебно. Погодин и Катков были им понятнее и ближе Чер-
1 Второе издание отпечатано но львовской типографии Института
Сгавропигийского в 1864 году.
<60
нышевского и Добролюбова. Будучи людьми насквозь консер-
вативными и зная, что русофильство любого, даже самого уме-
ренного оттенка, в глазах австрийского правительства предо-
судительно, «москвофилы» в своих публичных выступлениях не
раз заявляли о своей преданности австрийскому престолу.
«Народовцы» в противовес «москвофилам» щеголяли демокра-
тическими фразами, в действительности же были не менее реак-
ционны.
Выражая интересы украинской буржуазии, они стреми-
лись отмежеваться от всего русского. Вражда к русско-
му народу и русской культуре — одно из основных положений
«народовской» программы. Поэтому они не подвергались пре-
следованиям властей и при всей своей кажущейся по сравнению
с «москвофилами» «левизне» преспокойно уживались с австрий-
ским правительством и польскими реакционерами.
«Народовцы» справедливо обвиняли «москвофилов» в кон-
серватизме, в политической индифферентности, в том, что они
не знают украинского народа. Со своей стороны и «москвофи-
лы» имели все основания приравнивать «народовское» русо-
фобство к национальной измене.
М. Коцюбинский, характеризуя общественную жизнь в Га-
лиции в период формирования литературных и общественных
взглядов Ивана Франко (70-е годы прошлого столетия), счи-
тает «москвофилов» и «народовцев» одинаково консервативны-
ми, оторванными от жизни народа и равнодушными к его на-
сущным нуждам. «Идея абсолютизма, бюрократическое «Чино-
почитание», затхлость, безразличие к живым народным интере-
сам, полное бессилие в духовной сфере, схоластичность, теоло-
гический и догматический способ мышления — вот чем харак-
теризуется тогдашняя даже лучшая часть галицкой интелли-
генции»1.
Политическая реакционность руководителей «москвофиль-
ского» движения с течением времени не ослабевала, их ориента-
ция на русское самодержавие оставалась постоянной.
В. И. Ленин писал, что партия русских крепостников, возглав-
ляемая царизмом, «интриговала давно и в Галиции, и в Арме-
нии и пр., не жалея миллионов на подкуп «москвофилов», не ос-
танавливаясь ни перед каким преступлением ради высокой цели
«воссоединения»1 2.
Оценивая по существу реакционность «москвофпльской»
партии, в то же время нельзя не замечать положительного ре-
зонанса, который в условиях разнузданной антирусской пропа-
ганды вызывала в широких слоях западноукраинского населе-
ния прорусская ориентация «москвофилов». Идея воссоедине-
ния с Россией находила приверженцев не только в среде запад-
1 М. К о ц ю б и и с к и и. Избр. произв., М., 1949, стр. 358.
2 В. И. Ленни. Соч., т. 21, стр. 240.
61
ноукраинскои интеллигенции, но и среди украинского крестьян-
ства, всегда сожалевшего, что на него не распространилось
действие Переяславской рады. На определенном этапе развития
украинского национального самосознания русофильские симпа-
тии сами по себе уже являлись рациональным зерном, легко
прораставшим на западноукраинской почве. Этим и объясняется
факт широкого распространения отдельных «москвофильских»
периодических изданий, о котором свидетельствовал Иван
Франко.
Известно непримиримое отношение к «москвофилам» Ивана
Франко. Резкое осуждение реакционных сторон «москвофиль-
ства» в его выступлениях встречается постоянно. Но он же вы-
ступил и против тех, кто полностью отрицал какие бы то ни
было заслуги «москвофилов».
Когда орган «народовцев» «Правда» возглавил кампанию
против «москвофилов», не побрезговав при этом таким сред-
ством, как компрометация своих противников в глазах австрий-
ских властей, Иван Франко резко осудил редакцию «Правды»
и гневно заявил, что позорно и непозволительно обвинять всех
«москвофилов» в ренегатстве и продажности, равно как позор-
но и непозволительно пытаться вовлечь полицию в решение
принципиальных партийных споров.
В этой связи Иван Франко утверждал, что нельзя отказы-
вать лучшим представителям «москвофильского» направления
как в их преданности своей идее, так и в признании их обще-
ственных заслуг. В ответ на такие клички, как «ренегаты», «му-
сор», он писал: «А то, что кое-кто из наших «ренегатов», из
этого нашего «мусора» (например, Наумович, Дедицкий и дру-
гие) сделали для развития галицко-украинского общества и
простого народа в десять раз больше, чем сотни и тысячи самых
.лучших неренегатских ортодоксов, вместе взятых, это редакции
«Правды» не касается, ибо это не подходит под мерку исключи-
тельно национальную»1.
Иван Франко явно намекает на русофильские настроения
в западноукраинском крестьянстве (это логично вытекает из
всего содержания статьи), когда говорит о наличии «почвы»,
.способствующей распространению «москвофильства» «не среди
одной только интеллигенции, айв простом народе, и не только
в темном и неграмотном, айв грамотном». В подтверждение
своей мысли Иван Франко приводит факт, который предлагает
редакции «Правды» «разжевывать»:
«Было время, когда «Наука» Наумовича имела около трех
тысяч подписчиков, число, которого никогда не достигала ни
•одна «украинофильская» газета. «Наука» существует и по-
ныне, народ ее читает с удовольствием, несмотря на процессы,
1 И. Франко. Формальный и реальный национализм. Избр. соч.,
т. V. ГИХЛ, М._ 1951, стр. 67.
<62
эмиграцию Наумовича, церковные запреты и т. д. «Правда рус-
ская» Гр. Купчанка расходится в народе также в весьма боль-
шом числе; мы знаем факты, что даже в селах, по нашим усло-
виям наиболее просвещенных, мужики подписываются на нее
тайком, боясь священника-народовца и церковного запрета, и
хотя имеют читальню, но газету Купчанка читают частным обра-
зом у себя дома и прячут ее, точно нивесть какое сокровище, —
и это те мужики, которые устраивают торжественные вечера
в память Шевченко и Шашкевича. И не забудем, что среди
интеллигентных галицко-украинских «запроданцев» находятся
люди (может быть, их больше даже, чем среди правоверных на-
родовцев), которые ради мужика или по вопросу о языке и
письменности украинской в десять раз смелее выступят, в де-
сять раз скорее заявят протест властям и всяким «сильным мира
сего», чем многие народовцы. Не забудем, что между этими
«занроданцами» находились и находятся люди, которые весь
век живут в самых скромных условиях, в тесноте и нуж-
де, служа делу, которое им кажется справедливым, и которые
не поколеблются наложить на себя руку, если увидят, что дело,
в котором они видели силу и честь народа, приходит в упадок...
Когда я слышу, что к таким людям прилагают слово «запродан-
цы», мне всякий раз вспоминаются былые ведьмы и колдуны,
которых всяческие ортодоксы сжигали на кострах за то, что они
«продались черту», хотя эти несчастные «запроданцы» жили
обычно в самой великой ни|щете и никакой корысти от этого
запродаиства не имели»1.
Рассуждая так, великий украинский писатель не закрывал
глаза на ограниченность и реакционность «москвофильского»
мировоззрения. Но он требовал объективного исторического под-
хода к оценке общественных явлений.
Украинская молодежь, привлеченная к «москвофилам» русо-
фильскими лозунгами, скоро разочаровывалась в программе и
доктринах этой партии. И по мере того, как росла сознатель-
ность «москвофильской» молодежи, последняя расходилась во
взглядах «с москвофильскими» ортодоксами и выступала против
реакционного руководства «москвофильской» партии. Об эво-
люции и о расколе в среде «москвофилов» мы еще будем гово-
рить. Сейчас же заметим, что в «москвофильских» изданиях
популяризировалась русская литература и печатались произве-
дения русских писателен. Этот факт положителен сам по себе,
хотя на выборе книг и на характере их освещения и сказыва-
лось отрицательно реакционное мировоззрение «москвофилов».
Не было полного единства взглядов и в лагере «народовцев».
Наряду с такими узколобыми реакционерами, как Е. Парти-
цкий, здесь были и либеральные писатели, например А. Кони-
1 И. Франко. Формальный и реальный национализм. Избр. соч.,
т. V. ГИХЛ., М„ 1951, стр. 68.
63
ский. Однако яд национализма настолько сильно действовал на
писателей этого направления, что даже лучшие из них тотчас
сползали на реакционные позиции, как только заходила речь
о русском народе и русской литературе.
В 60-х, а еще более в 70-х годах в западноукраинских перио-
дических изданиях начинают появляться отдельные произведе-
ния русских писателей и статьи о русской литературе. После
ряда военных поражений австрийское правительство оказалось
бессильным поддерживать в прежнем образцовом тюремном
порядке ту китайскую стену, которой оно пыталось отгородить
от общения с русским миром порабощенные им славянские на-
роды. В этот период немного ослабевает цензурный гнет, чем
не замедлили воспользоваться, хотя может быть и не в полной
мере, западноукраинские издатели.
В 1865 году во львовском журнале «Нива» в украинском
переводе М. Старицкого были напечатаны басни И. А. Крыло-
ва «Гуси», «Хозяин и работник»; стихотворения М. Ю. Лермон-
това «Парус», «И скучно и грустно», «Когда волнуется жел-
теющая нива», «Горные вершины», «Казачья колыбельная»,
«Сон»; стихотворение Огарева «Обыкновенная повесть». Кроме
того, в «Ниве» были помещены два небольших лирических сти-
хотворения А. С. Пушкина и напечатана повесть украинской
писательницы Марко Вовчок «Институтка».
Как ни скромно была здесь представлена русская литера-
тура, однако значение напечатанных в «Ниве» за год пере-
численных выше произведений может быть правильно оценено
только в сопоставлении: за всю первую половину XIX столетия
в Галиции на русском языке было напечатано лишь одно про-
изведение — ода Г. Р. Державина «Бог». За это время в украин-
ском переводе не появилось ни одного произведения русского
писателя.
В том же 1865 году в иллюстрированном журнале «Золотая
грамота», издаваемом И. Ливчаком в Вене, была помешена по-
весть Н. В. Гоголя «Ночь перед Рождеством». Одновременно
И. Ливчак предпринял издание «Словянской библиотеки», где
были напечатаны роман «Евгений Онегин» и биографический
очерк о Пушкине.
Основную цель «Славянской библиотеки» издатель видел
«в распространении классиков славянских между тою славян-
скою публикою, для которой дотеперешние издания были не-
доступны»1.. Начиная издание «Славянской библиотеки» с пу-
бликации гениального произведения Пушкина, И. Ливчак моти-
вирует это следующим образом: «Русская литература, по словам
самого лучшего знатока и исследователя славянских литератур
П. И. Шафарика, как по богатству и разнообразию, так и по
изяществу своих произведений занимает неоспоримо первое
1 «Золотая грамота» № 10, Веиа, 1865, стр. 84.
64
место между славянскими литературами. Поэтому мы и начи-
наем свое издание с произведений литературы русской»1
Литературная и издательская деятельность И. Ливчака но-
сила «москвофильский» характер. О политических взглядах
И. Ливчака обычно писали, что он мечтал о создании второго
в Европе мощного славянского государства во главе с Габсбур-
гами. Иван Франко, без сомнения, лучше, чем кто-либо другой
из его современников, осведомленный обо всем, что касалось
литературного и общественного движения в Галиции, называл
И. Ливчака русофилом и утверждал, что его «Золотая грамота»,
«Славянская библиотека» и другие издания «были выдержаны
в духе объединения всех украинских земель во главе с Россией
(шд роПйським проводом»)2.
В том же году во Львове вышли «Вечера на хуторе близ
Диканьки» Гоголя, в сокращенном виде переведенные на укра-
инский язык К- Климковичем. В следующем году отрывок из
повести Гоголя «Тарас Бульба» с описанием украинской степи
был включен в книгу для чтения в младших классах украин-
ских гимназий, которая в дальнейшем неоднократно переизда-
валась.'
В 1867 году в «москвофильском» журнале «Боян» были на-
печатаны поэма А. С. Пушкина «Полтава», повесть И. С. Турге-
нева «Жид», произведение Ломоносова «О пользе книг церков-
ных в русском языке», статья Карамзина «О любви к отечеству
и народной гордости», отдельные стихотворения Лермонтова,
Тютчева, Вяземского, Державина, Аксакова, Хомякова.
В «Галичанине» Б. Дедицкого в 1867 году были помещены
повесть Тургенева «Фауст», басня Крылова «Пестрые овцы» и
отдельные стихотворения А. Майкова и Ф. Тютчева. Еще ранее
в «Галичанине» было напечатано стихотворение Лермонтова
«Пророк» в украинском переводе А. Кониского. Этот перевод
в 1868 году был включен в «Русскую читанку для высшей гим-
назии» А. Торонского.
В 1868 роду в Ужгороде был издан Сабовым «Краткий
сборник избранных сочинений в прозе и в стихах для упражне-
ния в русском языке». В сборнике Сабова напечатаны рассказы:
Тургенева «Певцы», Даля «Русак», Гоголя «Скупой»—отрывок
из «Мертвых душ», М. Вовчок «Сон», стихотворения Пушкина,
Лермонтова, Кольцова, Баратынского, Батюшкова, Бестужева,
Вяземского, Гнедича, Давыдова, Дельвига, Дмитриева, Жуков-
ского, Измаилова, Крылова, Кюхельбекера, Языкова, Хемнице-
ра. Если судить по именам перечисленных авторов, можно пред-
положить, что в сборнике представлены лучшие образцы рус-
ской художественной литературы. В действительности же мате-
1 «Славянская библиотека» № 1. Вена, 1865, стр. 1.
2 I. Франко. Нарис icTopii укра1нсько-русько! л!тер атури. Львов,
1910, стр. 173.
5 В. А. Малкин.
65
риал подобран так, что освободительные идеи русской литерату-
ры, ее вольнолюбивый дух в книге Сабова вытравлены. Этот
сборник — издание религиозно-нравственного содержания, в
котором наряду с соответственно подобранными стихотворения-
ми Пушкина и Лермонтова, помещены воспоминания Ф. Бул-
гарина и статья А. Глинки «Некоторые черты из жизни пре-
священной богородицы» и др.
В 1867 году во Львове начал выходить общественно-полити-
ческий и литературный орган «народовцев» «Правда». Редак-
ция журнала с самого начала выступила против «москвофи-
лов». Обвиняя своих противников в реакционности, она не сте-
снялась в средствах и выражениях. О собственной же идейной
позиции «народовского» органа можно судить хотя бы по отзыву
о Герцене, помещенному на его страницах. В третьем номере
журнала за 1869 год напечатана статья Опанаса Прача1, в ко-
торой автор резко нападал на издателя «Колокола» за то, что
он «винит во всем коронованные особы и высшие государствен-
ные власти». Реакционный националистический характер изда-
ния определился уже в первый период его существования и
в отношении к национальному герою Богдану Хмельницкому.
В «Правде» была помещена «Дума» бездарного рифмоплета
Наума Шрама (литературный псевдоним Г. Воробкевича),
в которой осуждалась Переяславская рада и союз Богдана
Хмельницкого с Москвой.
Редакция «Правды» учитывала, что открытая реакционная
антирусская программа журнала не может содействовать успе-
ху журнала. Поэтому в первые годы она время от времени по-
мещала на страницах своего издания произведения русских
писателей, а также критические статьи и отзывы о них. Так,
литературный орган, для которого антирусская пропаганда была
одной из основных задач, вынужден был прибегать к помощи
русской литературы, чтобы привлечь к себе читателей.
С другой стороны, прогрессивные украинские писатели, не
имея собственного литературного органа, по необходимости пе-
чатались как в «москвофильских», так и в «народовских» изда-
ниях. В «Правде» помещал свои стихи и переводы М. Стари-
цкий. Некоторое время здесь сотрудничал Иван Франко. Вот
почему националистический орган «Правда» на первом этапе
своего существования сыграл некоторую положительную роль
в популяризации русской литературы.
В первых номерах «Правды» за 1873 год были напечатаны
рассказы И. С. Тургенева «Хорь и Калиныч» и «Бежин луг»,
переведенные на украинский язык И. Билыком. Публикуя турге-
невские рассказы, переводчик написал также вступительную
статью к ним. В этой статье дана общая характеристика турге-
невского творчества, и «Записки охотника» названы самым та-
1 Псевдоним украинского буржуазного националиста П. А. Кулиша.
66
лантливым произведением великого русского писателя, в кото-
ром «как на ладони, видим простых людей в их повседневной
жизни, их горькую участь, их страдания от невежества, от тя-
желого крепостничества, от несправедливого устройства обще-
ственной жизни»*.
Статья И. Билыка о Тургеневе была первой литературно-
критической статьей в Галиции, в которой ясно говорилось
о необходимости реалистического изображения жизни в худо-
жественной литературе; служение родине и народу трактова-
лось как неотъемлемое свойство н бесспорное достоинство под-
линного большого искусства.
И. Билык высказывал уверенность, что произведения Турге-
нева представляют большой интерес для украинской литерату-
ры, которая «еще только начинается, поэтому не мешает и
у сестры кое-что одолжить, поэтому она должна разобраться,
какой дорогой шли иные писатели»1 2.
В творчестве Тургенева реализм неразрывно связан с народ-
ностью. Эту характерную особенность прогрессивной русской
литературы И. Билык отметил в первую очередь. «Его живое
слово, — пишет И. Билык о Тургеневе, — его чистейший велико-
русский язык, успех его таланта, а в конце всего неприкрашен-
ная правда, с какою он рисует человеческую жизнь, заставляет
желать, чтобы и наша литература повернула на его дорогу от
плача про «долю да волю», от влюбленных да влюбленности —
на путь разумной бытописи. Тогда она будет проводником жи-
вой правды в своем краю. А если, сбившись с родного поля на-
родного, пойдет иной дорогой, — она никогда не станет выра-
зителем общественной потребности, и отшатнутся от нее родные
люди и никогда ей не подняться вверх, а будет она... создавать
никому ненужные вирши на потребу праздных людей»3.
Изложив биографию Тургенева и подчеркнув, что великий
русский писатель свое служение родине видит «в борьбе с ее
тяжелыми болезнями», И. Билык убеждает украинских писа-
телей следовать его примеру: «Кое-кому из нас следовало бы
взглянуть и на прошлое и на современность нашу таким прав-
дивым благородным взором, и отбросив мысль, что у нас, мол,
все благополучно, поискать — нет ли и на нашей ниве чего-то
такого, что поднимает в сердце стыд, гнев и тяжкую ненависть?
А если есть, то ударить на него, как на лютого врага, а не
няньчить его, как родного ребенка»4.
Статья И. Билыка о Тургеневе, содержащая четкую харак-
теристику творчества великого русского писателя, поднимала
важнейшие вопросы развития украинской литературы. Иван
Франко, опубликовавший в 80-х годах работу о творчестве Тур-
1 «Правда», № I. Львов, 1873. стр. 3.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же, стр. 8.
ег
5»
генева, писал о статье И. Билыка, что это современное, нужное
и прекрасное выступление1.
В 1873-1874 годах в «Правде» была опубликована серия
статей М. Драгоманова под общим названием «Литература рус-
ская, великорусская, украинская и галицкая».
М. Драгоманов — либеральный украинский общественный
деятель второй половины XIX века, публицист и литературный
критик. В молодости был близок к революционным демокра-
там. Позднее его общественно-политические взгляды неуклонно
эволюционировали вправо. В. И. Лепин резко осудил национа-
листическую позицию в польском вопросе «украинского меща-
нина Драгоманова, который выражал точку зрения крестьяни-
на, настолько еще дикого, сонного, приросшего к своей куче
навоза, что из-за законной ненависти к польскому пану он не.
мог понять значения борьбы этих панов для всероссийской
демократии»1 2.
При всей либеральной ограниченности своих взглядов
М. Драгоманов уже в силу приобщения к прогрессивной русской
литературе мог сообщить много полезного и поучительного тем
отсталым, отмеченным печатью провинциализма писателям,
которые еще и в начале 70-х годов представляли украинскую
литературу в Галиции. Драгоманов внес немалый вклад в дело
популяризации русской литературы в Галиции. Именно с этой
точки зрения и следует оценивать его работу «Литература рус-
ская, великорусская, украинская и галицкая».
Критикуя галицкую интеллигенцию за идейную отсталость,
Драгоманов призывал украинских писателей учиться у великих
русских мастеров художественного слова. Драгоманов считал,
что из всех современных европейских литератур русская литера-
тура—самая прогрессивная и художественно самая совершен-
ная, что «вкус литературный в России стал во многом более
строгий, чем в других и более передовых странах, особенно в
Германии и Италии... Для того, чтобы какой-либо автор стал лю-
бимцем критики и публики в России, он должен стоять в уровень
с передовыми умами века, должен иметь прогрессивное демокра-
тическое направление, или иметь великий талант реалистическо-
го изображения картин жизни, из которых сами собой вырастают
демократические прогрессивные идеалы. На строгость литера-
турного вкуса в России показывают те нападки, с которыми сов-
ременная критика в России обращается к мелочам последних
произведений Тургенева, к ретроградным идеям Писемского,
Гончарова, Достоевского, и к мистицизму Л. Толстого (я уже не
говорю о квасном патриотизме драм какого-нибудь Чаева или
Аверкиева, или про полицейский дух какого-нибудь Стебницко-
го, который все-таки перепугал бы своим либерализмом щирого
1 «Зоря» № 22. Львов, 1883, стр. 351.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 20, стр. 403, подстрочное примечание.
68
святоюрца и показался бы ему хлопоманом и нигилис-
том)»1.
Основная мысль работы Драгоманова та, что «прогрессивная
украинская литература всегда шла одной дорогой с великорус-
ской», что «каждый раз, когда украинофильство хотело выде-
литься совсем из этого процесса, оно давало мертвые плоды»1 2.
Драгоманов предостерегал галицких писателей от этого оши-
бочного п пагубного шага. Ои утверждал, что ориентация на
передовую русскую литературу помогала украинским писателям
создавать высокохудожественные произведения, выражающие
интересы своего народа.
Драгоманов не раз ссылается на Чернышевского и отмечает
ведущую роль русской революционно-демократической критики
в развитии русской художественной литературы. Он правильно
определяет место Гоголя в развитии реалистического направле-
ния и характеризует значение крупнейших писателей реалистов.
Работа Драгоманова «Литература русская, великорусская,
украинская и галицкая» отвечала насущнейшим потребностям
западноукраинской литературы. Она указывала путь, следуя по
которому украинские писатели в Галиции могли освободиться
от мертвого груза схоластики и клерикализма, мелкой междо-
усобной вражды и прийти к созданию настоящей литературы,
литературы реалистической и народной.
«Литература русская, великорусская, украинская и галиц-
кая» — не единственная работа Драгоманова, в которой он
в 70-х годах на страницах западноукраинской печати утверждал
необходимость углубленного изучения русской литературы.
Против плесени и затхлости в галицкой литературе направлены
его «Письма в редакцию», напечатанные в журнале «Друг».
Призывы Драгоманова к изучению передовой русской ли-
тературы, убеждение в необходимости следовать ее примеру
вызывали недовольство как в «москвофильском», так и в «наро-
довском» лагерях. «Москвофильское» «Слово» упрекало редак-
цию «Друга» за то, что она «попала в сети Драгоманова». «На-
родовский» орган «Правда», хотя и печатал статьи Драгома-
иова, но делал это неохотно, о чем Драгоманов тогда же
заявлял в печати. Реакционностью взглядов редакции и ее не-
вежеством он объяснил тот факт, что его статья «Антракт
в истории украинофильства» пролежала в портфеле редакции
националистического органа четыре года. Враждебное отноше-
ние редакции к русской литературе он видел и в том, что его
статья «Литература русская, великорусская, украинская и га-
лицкая» печаталась в «Правде» с полугодичным перерывом3.
В личной переписке М. Драгоманов дает резко отрицатель-
ную оценку реакционным руководителям западноукраинских
1 «Правда» № 21. Львов, 1873, стр. 717.
2 «Правда», № 4. Львов, 1874, стр. 157.
3 «Друг», № 1, 1877, стр. 12.
69
периодических изданий. Советуя Ивану Франко прекратить
сотрудничество в националистических органах, он пишет ему:
«В «Деле» для всякого Купчанка есть место, а для наших книг
нет, даже для Шевченка. Нет такой подлости, которой бы не
приписал нам Барвинский, или Партицкий, — не скажу уже
Площанский»’.
Если в первые годы своего существования «Правда» иногда
печатала произведения русских писателей и сочувственные
статьи о русской литературе (статья Драгоманова «Литература
русская, великорусская, украинская и галицкая», переводы из
«Записок охотника» Тургенева, переводы М. Старицкого из Не-
красова, статью И. Билыка о Тургеневе), то в последующий пе-
риод в течение многих лет не только не появлялось на ее стра-
ницах произведений русских писателей или критических статей
о них, но даже простые упоминания о русской литературе,
т. е. краткие библиографические сообщения, становятся очень
редким явлением в журнале. Просматривая год за годом ком-
плекты львовской «Правды», встречаешь лишь некролог о Чер-
нышевском. Но это всего только несколько маловразумительных
строк. Основные биографические данные великого революцион-
ного демократа перепутаны, а действительный характер его
общественной и литературной деятельности не раскрыт.
Большая заслуга в популяризации русской литературы
в Галиции принадлежит замечательному украинскому поэту,
драматургу и переводчику второй половины прошлого столетия
Михаилу Старицкому.
Начиная с 60-х годов, М. Старицкий систематически печатает
на страницах львовских периодических изданий свои переводы
Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других выдающихся рус-
ских поэтов, давая возможность ознакомиться с их творчеством
широкому кругу украинских читателей в Галиции. Переводы
М. Старицкого справедливо считают целым этапом в развитии
переводческого искусства в украинской литературе.
Первое литературное выступление М. Старицкого в Галиции
относится к 1865 году, когда, как уже выше упоминалось, во
львовском журнале «Нива» были напечатаны его переводы
стихотворений Лермонтова и басен Крылова. В дальнейшем
сотрудничество М. Старицкого в галицкой прессе, в том числе
и публикация его переводов произведений русских писателей,
продолжалось. В числе переведенных им на украинский язык
и напечатанных во львовских журналах стихотворений мы
встречаем произведения Пушкина: «Элегия», «Зимний вечер»,
«Памятник», «Узник», «Последняя туча рассеянной бури»,
«Мчатся тучи, вьются тучи», «Деревня", «Утопленник», «Брожу
ли я вдоль улиц шумных», «Я пережил свои желанья».
• Матер1али до культурно! i громадсько! icTopii Захщно! Украшу,
г. I, К., 1928, стр. 67.
70
Еще больше внимания М. Старицкий уделил работе над про-
изведениями Лермонтова. Он перевел на украинский язык и
напечатал в западноукраинских изданиях следующие произве-
дения Лермонтова: «Выхожу один я на дорогу», «Пророк»,
«Родина», «Сосед», «Еврейская мелодия», «Ангел», «Ночевала
тучка золотая», «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого
опричника и удалого купца Калашникова». В соавторстве с
Руданским М. Старицкий осуществил перевод поэмы Лермонто-
ва «Демон», помещенный в 19—22-м номерах львовской
«Правды» за 1875 год.
М. Старицкий положил начало популяризации и распростра-
нению Некрасова в Галиции. Еще при жизни великого русского
поэта, в 1874 году, М. Старицкий поместил в «Правде» перево-
ды таких известных произведений Некрасова, как «Орина, мать
солдатская», «В полном разгаре страда деревенская», «Еду ли
ночью по улице темной», «Нравственный человек», «Мороз,
Красный нос», «Размышления у парадного подъезда».
Публикация этих переводов давала западноукраинскому
читателю довольно ясное представление о Некрасове, как певце
народного горя. Последующие переводы М. Старицкого, в числе
которых были стихотворения «Что ни год уменьшаются силы»,
«Душно без счастья и воли», «Она была исполнена печали»,
«Скоро стану добычею тленья», раскрывали революционно-де-
мократическую направленность некрасовского творчества,
включали прямые революционные призывы великого русского
поэта.
Всего М. Старицким было переведено на украинский язык
около тридцати произведений Некрасова. Почти все они были
опубликованы во Львове, что объяснялось невозможностью
печатать переводы произведений русских писателей на украин-
ском языке в пределах России и что, с другой стороны, говорит
о живом интересе к Некрасову западноукраинских читателей.
Указом 1876 года царское правительство запретило публика-
цию популярных изданий и переводов на украинском языке.
Этот указ Иван Франко считал направленным непосредственно
против М. Старицкого, «который тогда уже проявил себя, как
талантливый переводчик Некрасова, Лермонтова, Крылова и
сербского народного эпоса»1.
Говоря о качестве высоко талантливых переводов М. Ста-
рицкого, необходимо учитывать общее состояние украинского
литературного языка в тот период. Однако многие его переводы
остаются образцовыми и до настоящего времени.
М. Старицкий свои переводы из русских поэтов делил на два
разряда: на переводы в точном смысле этого слова и на вольные
переводы, которые он в соответствии с уже установившейся
1 И. Франко. Михаил Старицкий. «Лпературно-науковий вкник»,
т. XIX, 1902, стр. 16.
71
в украинской литературе традицией называл перепевами. Раз-
личие между его переводами и перепевами невелико. Он ста-
рается возможно точнее передать идейное содержание произве-
дения, только в перепевах он позволял себе делать иногда от-
ступления от формы подлинного стихотворения.
Знакомя украинских читателей с творчеством великих рус-
ских поэтов, М. Старицкий исходил из того убеждения, что в их
стихах отражены общерусские, в том числе и украинские, моти-
вы, что все, написанное, например, Некрасовым о русском му-
жике, о русской женщине, о русской интеллигенции, в полной
мере приложимо и к украинскому мужику, к украинской жен-
щине, к украинской интеллигенции. Поэтому произведения рус-
ских писателей он переводит так, чтобы украинскими читателями
стихотворения Пушкина, Лермонтова, Некрасова воспринима-
лись как выражение не только русской, но и украинской народ-
ной жизни.
Вог, например, как это стремление подчеркнуть соответ-
ствие изображаемой русскими поэтами русской жизни с укра-
инской действительностью сказалось в переводе стихотворения
Некрасова «Размышления у парадного подъезда»:
У Некрасова: В переводе М. Старицкого:
Раз я видел сюда мужики Раз я бачив, сюди пад!йшли
подошли, мужики,
Деревенские русские люди; Бгдолашш селянськн люди;
Помолились на церковь и Помолились хресту, стали
встали вдали. геть здалеки.
Свесив русые головы к груди. Думш чола схиливши па
груди.
Где бы сеятель твой и Де б не тяжко було селянину,
хранитель, Де б tbih сип та сивач не
Где бы русский мужик не стогнав.
стонал.
Стонет он под овииом. Стогне в!н по степу коло
под стогом. стога.
Таким образом, М. Старицкий вместо «русские люди» пишет
«селянськн люди», выбрасывает эпитет «русые», как нехарак-
терное для украинского портрета определение, опускает не
свойственное пейзажу украинского села понятие «овин».
По тем же соображениям М. Старицкий некрасовские стихи:
«Сейте! Спасибо вам скажет сёрдечпое русский народ» перевел
словами: «Сейте разумне, колись вам подякуе щиро наш люд».
Этим же объясняется замена распространенных русских
крестьянских имен на имена, типичные для украинской деревни.
В некрасовском оригинале — Орина, Дарья, Иван; в переводе
М. Старицкого — Марина, Михайло. У Некрасова: «Савраска
увяз в середине сугроба», в украинском переводе М. Старицко-
го лошадь именуется Буланкой.
Очень наглядно эта украинизация проявилась в переводе
стихотворения Некрасова «Орина, мать солдатская», где по-
72
стоянный в русской народной поэзии эпитет «русы кудри»,
используемый Некрасовым, украинский переводчик заменяет
эпитетом «чернобр!вий», постоянным в украинской народной
поэзии. Вместо сосновых бревен, из которых строятся русские
избы, в переводе М. Старицкого появляются дубовые сохи,
составляющие основу украинской хаты:
На избенку эту бревнышки
Он одни таскал сосновые
И вплнся у Иванушки
Русы кудри, как шелковые.
На хатину сю вшець складав
Ставив сохн сам дубови
Красували в чорнобр!вого
Пиши! кучер! шовковп.
Аналогичным образом М. Старицкий поступает, когда пере-
водит стихи других русских писателей. Так, например, перево-
дя «Казачью колыбельную песню» М. Ю. Лермонтова, М. Ста-
рицкий действие произведения переносит с Кавказа на Украину,
с Терека на Днепр, в Запорожскую сечь. Стихи А. С. Пушкина
«То- по кровле обветшалой вдруг соломой зашумит» он перевел
словами: «То по crpici старогодшй очеретом зашуршить». Если
соломенная крыша специфическая черта русского деревенского
пейзажа, то на Украине хаты часто покрывали камышом (оче-
ретом)—отсюда и замена слова «солома» словом «очерет».
Еще более выпукло эта тенденция сказалась в переводе
стихотворения А. В. Кольцова «Песня пахаря». Выраженная
в этом произведении русским народным поэтом поэзия земле-
дельческого труда носит ярко выраженный русский националь-
ный колорит. М. Старицкий в соответствии со своими воззре-
ниями на цель и характер переводов русских писателей на укра-
инский язык заменяет слово «Сивка» словом «крутороги». Тем
самым он труд пахаря как бы переносит на Украину, где пашут
не на лошади, а на волах: употребление же в качестве сущест-
вительного постоянного для украинской народной поэзии эпите-
та «крутороги» сообщает переводу специфическую окраску и теп-
лоту украинской народной песни. То же самое можно сказать и
относительно ритмического и интонационного построения пере-
вода. Народные стихи русского поэта Кольцова:
Ну! Тащися Сивка,
Пашней, десятиной.
Выбелим железо
О сырую землю.
М. Старицкий передает в духе украинской народной песни:
Геть. соб, moi ciini,
Нивою — межею!
ВИЯСНИМ ЗЭЛ13О
Об щирицю землю.
Все эти отступления от текста русского оригинала продик-
тованы желанием сохранить в украинской аудитории действен-
ность поэзии братского народа. Они не нарушали общего смыс-
ла переводимых М. Старицким произведений.
73
Ряд классических произведений великих русских поэтов,
переведенных М. Старицким на украинский язык, позднее пере-
водился вторично другими переводчиками. И если не говорить
об образцовых переводах Ивана Франко, то эти повторные пере-
воды, за редкими исключениями, качественно уступали тем пе-
реводам, которые в свое время сделал М. Старицкий.
М. Старицкий выступил в галицкой прессе не только с пе-
реводами, но и со своими собственными стихами. Его поэти-
ческий дар сложился под сильнейшим воздействием граждан-
ской лирики Н. А. Некрасова. «Если искать отзвуков в первых
стихотворениях Старицкого, — писал Иван Франко, — то боль-
ше там отзвуков Некрасова, нежели кого иного»’.
Бедность, бесправная и голодная жизнь трудового народа,
резкий контраст между богатством и нищетой — находят в
поэзии М. Старицкого постоянное выражение. Некрасовское
влияние явно чувствуется в стихотворениях, выражающих бес-
просветную нищету украинского крестьянства («Край комшка»,
«Miii рай», «Н!ч. У хал з!мно, темно»). Тема кровного родства
музы с трудовым народом, поставленная поэтом в стихотворе-
нии «Заходить мюяц, гаснуть зорЬ>, преклонение перед муже-
ством и благородством борцов за народное дело, звучащее
в произведениях «До суддЬ>, «Борцю», «Зустр!ч», — представ-
ляют в творчестве украинского поэта прямое развитие некра-
совских мотивов. Явный отпечаток произведения Некрасова
«Что ни год уменьшаются силы» лежит на стихотворении
М. Старицкого «Що не день, то прша мир трухлявий».
Свою страстную любовь к родине М. Старицкий выразил
в стихотворении «До Украши». И здесь украинский поэт в под-
боре художественных средств, выражающих его патриотиче-
ские чувства, следует традициям русской литературы, исполь-
зуя систему образов Лермонтова и Некрасова.
Отмечая общие элементы в творчестве Н. Некрасова и
М. Старицкого, следует одновременно указать, что замечатель-
ный украинский поэт не сумел подняться до уровня революцион-
но-народнического мировоззрения Некрасова. По своему содер-
жанию его поэзия не поднимается сколько-нибудь существенно
над либерально-народнической литературой 70—80-х годов.
В его произведениях широко представлена тема страданий и
материальной нужды народа. Но дух активного протеста и борь-
бы, революционный пафос поэзии Некрасова и Шевченко очень
редко звучит в стихах М. Старицкого.
Либеральная ограниченность мировоззрения М. Старицкого
сказалась не только в его оригинальном творчестве, но и в пере-
водческой деятельности. М. Старицкий, как переводчик Нек-
расова, прошел мимо его программных произведений
«Поэт и гражданин», «Железная дорога», «Песня Еремушке».
I «Лггературно-иауковий bichhk», т. XVIII, 1902, стр. 55.
74
В переводе стихотворения Некрасова «Сеятель» перевод-
чик ослабил его революционную заостренность, что сразу
бросается в глаза при сличении оригинала с переводом:
У Некрасова:
Где ж вы, умелые, с добрыми лицами,
Где же вы. с полными жита кошницами?
Труд засевающих робко, крупицами,
Двиньте вперед!
Сейте разумное, доброе, вечное.
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский парод.
В переводе Старицкого:
Де ж вн ум!л!, з душою хороброю.
Де ж ваш! сакви з пашницею доброю?
Ганда на труд!
Сште жпвШше насшня усякое,
Ciirre разумне: колись вам подякуе
Щиро наш люд.
Идея некрасовского произведения передана не точно не
только потому, что художественный талант М. Старицкого не
равен поэтическому гению Н. Некрасова, хотя, разумеется, это
обстоятельство нельзя упускать из виду при оценке сравнитель-
ных достоинств оригинала и перевода. Некрасовские стихи:
«Труд засевающих робко, крупицами, двиньте вперед!» опущены
М. Старицким в его переводе потому, что для него в соответ-
ствии с его либеральными воззрениями была неприемлема не-
красовская враждебность «теории малых дел».
Нужно заметить, что подобное ослабление идейного звуча-
ния некрасовских произведений в переводе М. Старицкого
встречается редко. При всех своих недостатках переводы Ста-
рицкого сыграли большую роль. Особенно велико значение его
переводческой деятельности в Галиции. Если на Украине сти-
хи русских поэтов можно было читать в подлиннике на русском
языке, то в Галиции, помимо недостаточного знания западно-
украинскими читателями русского языка, знакомству с русской
литературой препятствовал хронический и острый недостаток
русских книг на книжном рынке. Переводы М. Старицкого были
первым по времени источником, из которого широкие круги
читателей-галичан черпали свои представления о русской клас-
сической поэзии.
Оригинальные стихи М. Старицкого также знакомили за-
падноукраипскую публику с идеями и настроениями, охватив-
шими русское общество в 60—70-х годах. Своеобразие его сти-
хов Иван Франко виден именно в том, что в них «впервые
заговорил украинским поэтическим словом русский интелли-
гент, который чувствовал себя духовно ближе ко всей русской
интеллигенции, чем к массе темного украинского народа, и ко-
торый, исходя из основного течения мыслей и взглядов этой
русской интеллигенции, доходил сперва до сочувствия к бед-
75
ствиям и социальному унижению украинского народа, потому
что он часть рабочего народа вообще, и только со временем мог
докопаться до более глубокого, более нежного чувства в отно-
шении этого народа, по той причине, что он родной, свой украин-
ский»1.
С именем М. Старицкого Иван Франко связывает отказ от
эпигонства, которое господствовало в украинской поэзии после
смерти Т. Г. Шевченко. Иван Франко полагал, что потому
М. Старицкий и сумел преодолеть псевдонародность, составляв-
шую отличительную черту поэзии П. Кулиша, А. Кониского
и др., что усвоил передовые идеи, пропагандируемые прогрес-
сивной русской литературой его времени. Эти современные идеи
и помогли ему отказаться от реакционной романтики и слаща-
вого сентиментализма в поэтической разработке народной темы.
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И РАЗВИТИЕ УКРАИНСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ В ГАЛИЦИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ
XIX И В НАЧАЛЕ XX вв.
I
В середине 70-х годов прошлого столетия выступил в ли-
тературе Иван Франко. Если западноукраинское литературное
движение предшествующего периода изучено мало, то литера-
турная деятельность Ивана Франко постоянно привлекает вни-
мание украинских литературоведов. В последние годы появи-
лось несколько специальных работ, журнальных статей и преди-
словий, посвященных изучению отношения великого украин-
ского писателя к русской литературе и влияния последней на
его творчество. В числе этих специальных исследований в пер-
вую очередь следует назвать книгу М. Пархоменко «Иван
Франко и русская литература»I 2 и работу М. С. Возняка «Иван
Франко—популяризатор передовой русской литературы»3-
Сын деревенского кузнеца, с ранних лет познавший и горь-
кую нужду и тяжкий труд, Иван Яковлевич Франко посвятил
свою жизнь народу. Когда в 1898 году праздновался двадцати-
летний юбилей литературной и общественной деятельности ве-
ликого украинского писателя, он в следующих словах определил
свое призвание: «Как селянин, вскормленный черствым му-
жицким хлебом, я считал своей обязанностью отдать всю свою
жизнь этому простому народу. Воспитанный в суровой школе,
я с малых лет усвоил две заповеди: первая — чувство святой
•обязанности перед народом, вторая — необходимость неутоми-
мой работы».
I «Лгтератуоно-науковнй в!сник», т. XVIII, 1902, стр. 51—52.
М 2дМ. Пархоменко. Иван Франко и русская литература. ГИХЛ,
3 М. С. Возняк. lean Франко — популяризатор передово! pocifi-
сько! лггературн. Вид. АН УРСР, К-, 1953.
76
Общественная и литературная деятельность Ивана Франко
исключительно разностороння. Талантливейший поэт и пере-
водчик, признанный беллетрист н драматург ,блестящий публи-
цист и литературный критик, энергичный издатель и журналист,
чуткий воспитатель молодых талантов и активный организатор
литературных сил — он занял в истории своего народа такое
место, что говорить о развитии украинской литературы в Гали-
ции за сорок лет, с 1876 года по 1916 год, это значит говорить,
в первую очередь и больше всего, о литературной деятельности
Ивана Франко. '
В развитии западноукраинской литературы Иван Франко
составил целую эпоху. Он был в Галиции первым писателем,
поднявшимся в творчестве на уровень своей эпохи. Разумеется,
нельзя забывать, что Ивану Франко предшествовала деятель-
ность целого ряда писателей, создавших необходимые предпо-
сылки для произрастания его таланта.
Как ни скромны были литературные таланты западноукраин-
ских писателей, предшествовавших Ивану Франко, как ни мало
соответствовал круг их понятий требованиям зрелого реалисти-
ческого искусства, литературные и общественные заслуги их
перечеркивать нельзя. Лучшие представители украинской лите-
ратуры в Галиции со времен Маркиана Шашкевича постоянно
стремились преодолеть свою провинциальную ограниченность.
Добывая с большим трудом, ценой тяжелых материальных
жертв, под страхом полицейского преследования каждую рус-
скую или вышедшую в России украинскую книжку, они за че-
тыре десятилетия сумели настолько раздвинуть круг представ-
лений галицкой интеллигенции, что для передовой ее части ста-
ла очевидной невозможность успешного развития собственной
национальной литературы без усвоения достижений братской
литературы русского народа.
Это убеждение было тем прочнее и органичнее, что оно'
опиралось на традиционные симпатии к русскому народу массы
западноукраинского крестьянства. Это убеждение было уже
настолько прочно, что оно явилось для Ивана Франко тем гото-
вым идейным наследством, с которым он пришел в литературу.
Еще в юности Иван Франко страстно увлекся русской литера-
турой и до самых последних дней своей жизни неутомимо по-
пуляризовал русских классиков среди украинского населения.
Он нашел в произведениях передовых русских писателей отве-
ты на волнующие его социальные вопросы и всегда утверждал,
что именно прогрессивная русская литература, выражающая
мнение, передовой русской общественности, является великой
школой воспитания гражданских чувств.
Под влиянием передовой русской литературы сформирова-
лись мировоззрение и творческий гений великого украинского
писателя. Идеи Белинского, Герцена, Чернышевского и Добро-
любова легли в основу эстетических взглядов и литературно-
77
критических суждений Ивана Франко. У русских революцион-
ных демократов учился Иван Франко ценить литературу как мо-
гучее средство борьбы за освобождение своего народа от поме-
щичьей и капиталистической эксплуатации. Вслед за ними он
утверждал принципы критического реализма, доказывал связь
художественной литературы с общественной жизнью.
Великий украинский писатель в своих работах постоянно
отстаивал ту ненавистную украинским буржуазным национа-
листам истину, что все славянские народы смотрят с надеждой
на великий русский народ, что передовая русская литература
в сильнейшей степени содействует духовному раскрепощению
не только русского, но и украинского народов.
Иван Франко выступал против всяких попыток украинских
националистов разжечь недоброжелательное и враждебное
отношение к русскому народу. Он настойчиво разъяснял, что
ненависть к русскому самодержавию нельзя переносить на рус-
ский народ. Он боролся с теми, кто не хотел понимать, что Рос-
сия демократическая никогда не имела и не могла иметь ничего
общего с реакционной политикой царизма. Он учил отличать
мнение передовой русской общественности от официальной
идеологии русского правительства. Иван Франко обога-
тил украинскую Литературу целым потоком художествен-
но совершенных лирических стихов, галереей эпических
образов. В глубоких и блестящих Литературно - крити-
ческих статьях он проанализировал многие страницы украин-
ской, русской и мировой литературы. Его творчество всегда было
согрето пафосом высоких гражданских чувств. Он не раз гово-
рил, как много значила в его жизни и творчестве русская лите-
ратура.
Когда впервые познакомился Иван Фрнко с произведе-
ниями русских писателей? Какие препятствия встретил будущий
писатель, желая познакомиться с русской литературой?
В автобиграфической повести «Горчичное зерно» он с иро-
нией и сарказмом говорит об умственной атмосфере провин-
циального города, где ему довелось когда-то учиться и жить:
«В годы моей гимназической жизни Дрогобыч бы «свободным
королевским городом», свободным, несмотря на свою нормаль-
ную школу и гимназию, от всего, что пахло цивилизацией и
интенсивной духовной жизнью». Стремление юношества к само-
образованию пресекалось. Строгие школьные правила запре-
щали ученикам читать книги, кроме тех, которые можно было
брать в гимназической библиотеке, «наполненной кисло мора-
листическими рассказами Гофмана, кисло религиозными пусто-
звонствами попа Шмидта и разными былинами, сагами, и небы-
лицами разных Бекеров, Швабов, Шмидтов и черт знает каких
проповедников»1.
1 I. Франко. Учшвська б!бл!отека в Дрогобичь «Молот», 1878,
стр. 127.
78
Уже в эти ранние годы своей сознательной жизни Иван
Франко пренебрег обязательными школьными правилами, сте-
снявшими его умственное развитие. Вопреки требованиям
гимназического устава он начал создавать собственную библио-
теку и скоро собрал до пятисот книг. Очень трудно было при-
обрести русскую книгу, что весьма удручало юного И. Франко.
М. С. Возняк, ссылаясь на опубликованное М. Щуратом
письмо великого украинского писателя к В. Давыдяку, утвер-
ждает, что до поступления во Львовский университет, т. е.
до осени 1875 года, Иван Франко «не читал никаких русских
книг или публицистических статей»1. С таким категорическим
суждением согласиться нельзя.
Иван Франко, начавший печатать свои стихи еще будучи
учеником Дрогобычской гимназии и в связи с этим вступивший
в переписку с редакцией львовского журнала «Друг», писал
члену редакции писателю В. Давыдяку, что «в Дрогобыче рус-
скую книгу труднее достать, чем цвет папоротника»1 2. Однако,
чтобы сделать из этих слов правильный вывод, необходимо
учесть обстоятельства, при которых они были написаны.
В. Давыдяк напечатал в «Друге» свой перевод повести
Карла Дятлева «Первая любовь». Юный Иван Франко не знал,
что Карл Дятлев—-'это литературный псевдоним немецкой
писательницы Клары Бауэр. Так как действие повести происхо-
дит в России (кстати, обстоятельство, определившее перевод и
публикацию в «Друге» именно этого произведения Карла
Дятлева), Иван Франко полагал, что В. Давыдяк сделал пере-
вод сочинения русского писателя. Он извинялся перед перевод-
чиком, что не прочел повести «Первая любовь» в русском ори-
гинале, в объяснение чего он и высказал цитированное выше
соображение о трудности получения русских книг в Дрогобыче.
Характер смысловой акцентации, таким образом, вполне опре-
делен общим содержанием письма. И то, что книги, изданные
в России, в Дрогобыч почти не проникали, не может еще слу-
жить основанием для утверждения о полнейшем незнакомстве
начинающего писателя с русской литературой.
Правильно не то, что Иван Франко не читал никаких рус-
ских книг или публицистических статей, а то, что знакомство его
с русской литературой было ограничено степенью проникновения
ее в западноукраинскую периодическую прессу.
Мы уже говорили, что несмотря на все препятствия, чинимые
австрийскими властями, русская литература проникала в Га-
лицию, произведения русских писателей, статьи о русской лите-
ратуре с течением времени все чаще появлялись на страницах
западноукраннских периодических изданий. Достаточно вспом-
1 М. С. Возняк. 1ван Франко — попялярнзатор нередово! pocifi-
cbKoi л!тератури. К., 1953, стр. 7.
2 И в а н Франко. Статьи и материалы, сб. II, Львов, 1949, стр. 137.
79
нить, что в том же 1874 году, когда Иван Франко завязал пере-
писку с редакцией журнала «Друг», во львовском журнале
«Правда» печатались переводы произведений Н. А. Некрасова,
сделанные М. Старицким. Еще годом раньше, в 1873 году, во
львовской газете «Слово» была опубликована повесть И. С. Тур-
генева «Первая любовь». Трудно представить, чтобы всего этого
не читал начинающий писатель, который так жадно тянулся
к русской литературе.
Если допустить, что из всех западноукраинских периоди-
ческих изданий Иван Франко в период его пребывания в Дрого-
быче читал только журнал «Друг» (что нам представляется
совершенно невероятным, тем более, что в одном из писем
к М. Драгоманову великий украинский писатель прямо говорит
о своем знакомстве в гимназические годы с журналом «Прав-
да», который он доставал у своего старшекласника Щ. Сель-
ского1), то и в этом случае нельзя согласиться с выводом, сде-
ланным М. С. Возняком. Дело в том, что произведения рус-
ски^ писателей и статьи о них печатались уже и в журнале
«Друг». В 1874 году в «Друге» были помещены переводы по-
вести Н. В. Гоголя «Вий» и рассказа И. С. Тургенева «Соба-
ка». В 1874 году в «Друге» опубликовал свою статью о
Н. В. Гоголе будущий друг и единомышленник Ивана Франко
Михаил Павлик. В этом же году в том же журнале была напе-
чатана статья А. Сергиевича «И. С. Тургенев».
А. Сергиевич несколько преувеличивал роль И. С. Тургене-
ва, рисуя его главой русской литературы. В этой статье встре-
чаются фактические неточности, ошибочные положения. Пра-
вильно отметив, что положение крепостного крестьянства стояло
в центре внимания всей передовой русской литературы, автор
не в состоянии различить ее либеральное и революционно-де-
мократическое направление. В статье нет имен Чернышевско-
го и Добролюбова. При всем том статья Сергиевича давала
известное представление о русской литературе 40—60 гг.
Высоко оценивая достижения современной русской литера-
туры, А. Сергиевич писал: «Литература великорусская за по-
следние двадцать лет выросла в огромную силу, разветвилась
на различные школы, обняла все отрасли науки и человеческо-
го знания, словом, поравнялась с литературами иных европей-
ских народов»1 2. В статье упоминается о литературной деятель-
ности Пушкина, Лермонтова, Белинского, Кольцова, Герцена,
Огарева, Гончарова, Григоровича, Писемского, Островского,
Некрасова, Успенского, Решетникова. А. Сергиевич называет
Гоголя^основоположником реалистического направления в рус-
ской литературе и связывает принципы гоголевского творчества
с натуральной школой 40-х годов. Как произведение натураль-
1 И. Франко. Соч., т. I, «Книгостлка». Изд. II, стр. 165.
2 «Друг» № 9, 1874, стр. 186.
80
ной школы 40-х годов рассматривается в статье Сергиевича и
книга И. С. Тургенева «Записки охотника». Автор указывает,
какое большое влияние оказало творчество Тургенева на укра-
инских писателей-реалистов, в частности на М. Вовчок.
А. Сергиевич говорит о тесной связи русской реалистической
литературы с общественной жизнью.
Статья А. Сергиевича была не единственным сообщением
о русской литературе в журнале «Друг». В восьмом номере
журнала за 1875 год в отделе литературных известий помещена
весьма интересная заметка об изданиях И. Тургенева за
границей и о переводах его произведений на французский, не-
мецкий и английский языки.
Ссылаясь на английский журнал «Saturday Review», рецен-
зент писал: «В Нью-Йорке издан в этом году перевод «Вешних
вод» и «Степного короля Лира» Тургенева». Английский «Satur-
day Review», сообщающий эту новость, прибавляет, что при
неразвитом состоянии американской литературы появление та-
ких переводов можно считать за благоприятный поворот ее
вкусов от фальши и искусственности к более здоровой пище.
Американская публика, уже ранее ознакомленная с другими
произведениями великого русского писателя, такими, как
«Отцы и дети», «Дым», «Дворянское гнездо», имеет возмож-
ность оценить совершенное мастерство и глубокую искренность
чувства, проявляющегося во всех его сочинениях.
Здесь же рецензент сетует на недобросовестность перевод-
чиков, вульгаризирующих в соответствии с буржуазными вку-
сами поэтические страницы тургеневских произведений.
Редакция «Друга» старалась информировать своих читате-
лей о наиболее замечательных явлениях русской художествен-
ной литературы. В том же отделе литературных известий, где
говорилось о мировом значении И. С. Тургенева, сообщается
р романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина», первые главы кото-
рого тогда еще только появились в «Русском вестнике».
В этом же 1875 году В. Давыдяк перевел и напечатал
в «Друге» повесть М. Ю. Лермонтова «Вадим». Этот перевод,
как и все, что печаталось «язычием», обеднял художественную
выразительность оригинала, но какое-то, хотя и неполное,
представление о произведении Лермонтова читатели «Друга»
все же получали.
Трудно представить, чтобы всего этого не читал начина-
ющий писатель, который так жадно тянулся к русской лите-
ратуре.
Таким образом, на основании письма великого украинского
писателя к В. Давыдяку от 27 мая 1874 года нельзя делать
вывод об абсолютном незнании русской литературы Иваном
Франко до его приезда во Львов, тем более, что автор письма
после того, как оно было написано, еще более года жил в Дро-
гобыче и, несомненно, как-то в течение этого времени пополнял
6 В. А. Малкин.
81
свои знания о литературе. Напротив, можно утверждать обрат-
ное: когда Иван Франко прибыл во Львов и поступил во Львов-
ский университет, у него уже сложилось твердое представле-
ние о русской литературе, как о литературе наиболее передо-
вой, которую необходимо изучить в первую очередь.
Вот почему он сразу же после приезда во Львов примыкает
к «Академическому кружку», не смущаясь на первых порах его
«москвофильским» направлением. Иван Франко становится
усерднейшим читателем русских книг в библиотеке «Академи-
ческого кружка» и активным сотрудником журнала «Друг».
В позднейшем отзыве Ивана Франко о «Друге» звучит не-
которая снисходительность, когда он пишет: «Академический
кружок» с 1874 года начал издавать ежемесячный журнал
«Друг», редактированный совсем по дилетантски, в обычном
москвофильском духе»1. При всей объективности этой крити-
ческой оценки следует заметить, что журнал «Друг» был одним
из лучших украинских изданий в Салицин, особенно, когда в
редакционных делах журнала стали принимать ближайшее
участие Иван Франко, М. Павлик и И. Белей. Все трое на стра-
ницах «Друга» и начали свою литературную деятельность.
В первом же своем литературно-критическом опыте, в ре-
цензии на книгу львовского писателя К. Устьяновича, напеча-
танной во втором номере «Друга» за 1876 год, Иван Франко
в подтверждение правоты своих суждений ссылается иа
В. Г. Белинского, как на непререкаемый авторитет в вопросах
литературы и искусства. Из этого следует, во-первых, что про-
изведения великого русского критика были к началу 1876 года
украинскому писателю знакомы, во-вторых, что Иван Франко
был уверен в авторитетности имени Белинского для читателей
«Друга», иначе он должен был бы пояснить, кто такой Белин-
ский и почему столь веско его суждение.
Уже в этой первой литературно-критической статье Иван
Франко порицает поэта за его уход от повседневной реальной
жизни в область истории и мифологии, притом поверхностно
понятых и субъективно воспринятых. В полном соответствии
с реалистическими взглядами на искусство он утверждает в этой
статье, что «самые наигениальнейшие поэты именно в изобра-
жении наиповседневнейших будничных явлений достигают на-
ибольшей оригинальности»1 2. Это положение он подтверждает
ссылками на творчество Гете и Гоголя. Следовательно, Иван
Франко уже в начале 1876 года не только был знаком с сочине-
ниями Н. В. Гоголя, но и усвоил тот верный взгляд па твор-
чество великого русского писателя-реалиста, который в свое
время был высказан В. Г. Белинским. В очень короткий срок
Иван Франко не только познакомился со всеми основными про-
1 I. Франко. Нарис icTopii украшсько-руськоГ лггератури. Львов.
1910, стр. 242.
2 «Друг» № 2, 1876, стр. 31.
82
изведеинями русской классической литературы, но и сумел
разобраться в социальной сущности современных литературных
направлений. Писатель безоговорочно встал на сторону русских
революционных демократов, под влиянием которых сложилось
его мировоззрение, сформировались его эстетические взгляды и
определилось направление его собственной литературной
деятельности.
Иван Франко был первым из украинских писателей в Гали-
цин, который обратился к революционно-демократической рус-
ской литературе и стал ее популяризатором на страницах за-
падноукраинских изданий. С 1877 года он начал печатать
в «Друге» свой перевод романа Н. Г. Чернышевского «Что
делать?». Как известно, этот роман, после того как он был опуб-
ликован впервые в 60-х годах в «Современнике», ни разу не пе-
реиздавался в России. Тем более ценным было намерение моло-
дого Ивана Франко познакомить украинских читателей на их
родном языке с этим выдающимся произведением русской ре-
ворюционно-демократической литературы.
В этом же 1877 году Иван Франко перевел и напечатал
в «Друге» произведения Салтыкова-Щедрина «Деревенскую
тишь» и отрывок из «Истории одного города» («О корени про-
исхождения глуповцев»), который украинский писатель подал
«прибитим трохи до галицького життя». Так в первые же годы
своей литературной деятельности Иван Франко начал популя-
ризировать творчество великого русского сатирика в Галиции.
Уже в этой первом опыте творческого обращения к Салты-
кову-Щедрину Иван Франко не ограничился ролью переводчи-
ка. Вместе с переводами он печатал краткие пояснительные
•статьи, в которых давал общую характеристику щедринской
сатиры и тем помогал читателям «Друга» вникнуть в ее злобо-
дневную политическую сущность. Отрывок «О корени проис-
хождения глуповцев» был им так переработан, что это произве-
дение пе только знакомило галицких читателей с сатирой рус-
ского писателя, но и бичевало темные стороны западноукраин-
ской общественной жизни. Работая над переводом произведе-
ния великого русского сатирика, Иван Франко одновременно
откликался таким образом на злобу дня у себя в Галиции.
По мере того, как крепли позиции И. Франко и его товари-
щей в редакции «Друга», в журнале усиливалось реалистиче-
ское направление. Это выразилось и в переводах произведений
М. Е. Салтыкова-Щедрина, Г. Успенского, Н. Г. Чернышевского,
и в литературно-критических высказываниях Ивана Франко, и
его литературно-художественном творчестве.
Знакомство с высказываниями русских революционных де-
мократов помогло Ивану Франко критически осмыслить произ-
ведения писателен дворянско-либерального направления, таких,
как И. С. Тургенев. Если до сих пор в западноукраинской печа-
ти творчество этого писателя трактовалось только в апологети-
в»
83
ческих тонах, то Иван Франко делает попытку критически
разобраться в его последнем романе «Новь».
'• Откликаясь на этот роман, незадолго перед тем напечатан-
ный в «Вестнике Европы», Иван Франко высоко оценил его, как
произведение, «которое навсегда останется одним из крупней-
ших произведений Тургенева». Одновременно великий украин-
ский писатель указал и на существенный недостаток нового
романа. Этот недостаток состоит, по его словам, в том, что
здесь явления современной русской общественной жизни не
Отражены с той глубиной и правдивостью, которые отличают
прежние произведения этого автора. Иван Франко говорит
также о причинах относительной Ьлабости романа. Тургенев,
«живя далеко от России,., не мог проникнуть в ту обществен-
ную жизнь, которая по его отъезде закипела в России, — и ра-
зумеется, не мог ее изобразить так правдиво, как в предыду-
щих великих картинах. В общем, люди рудинского типа пов-
торяются у Тургенева и в «Нови», в то время как в действи-
тельности современная русская молодежь полностью или за
малыми исключениями не принадлежит к этому типу»’.
’• Летом 1877 года М. Павлик, а вскоре и Иван Франко были
арестованы. Вследствие их ареста прекратил свое существова-
ние и возглавляемый ими литературный орган, журнал «Друг».
1 ' Революционный дух великого писателя не был сломлен
тюрьмой. В. И. Ленин писал, что иногда «пребывание полити-
ческого деятеля в тюрьме содействует его научным работам и
занятиям»1 2. Иван Франко в тюрьме слагал революционные
стихи, исполненные гнева и зовущие к борьбе. Выйдя на волю,
он сразу возобновил кипучую общественную, литературную
й журнально-издательскую деятельность. В 1878 году по ини-
циативе Ивана Франко, И. Белей начал издавать «Др1бну
б1бпютеку». В этом издании вышли рассказ Г. Успенского
«Война за волю», статья Д. И. Писарева «Пчелы» и работа
Н. А. Добролюбова «Значение авторитета в воспитании». Рас-
сказ Г. Успенского перевел Иван Франко, он же написал
предисловие к статье Д. И. Писарева. К работе иад переводами
произведении русских революционных демократов он привле-
кал учащуюся молодежь. Статью Д. И. Писарева «Пчелы»
перевел В. Полянский. Работа Н. А. Добролюбова «Значение
авторитета в воспитании» была переведена Е. Олесницким. Это
были первые выступления в печати начинающих писателей.
Много лет спустя Е. Олесницкий, вспоминая о влиянии,
оказанном на него Иваном Франко, писал и о русских книгах,
с которыми западноукраинская молодежь знакомилась в
библиотеке своего духовного руководителя: «На галицкой зем-
ле не было человека, который имел бы такое влияние на совре-
1 «Друг» № 3—4, 1877, стр. 55.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 10, стр. 231.
84
менную молодежь, какое имел в свое время И. Франко... На
улице Кляйневской на четвертом этаже была для тех, которые
имели туда доступ, настоящая новая школа, которая вводила
нас в мир новых принципов, новых взглядов... Была у него тогда
уже хорошая библиотека, которой пользовалась молодежь его
кружка. В библиотеке той находили мы то, чего нигде тогда
в Галиции нельзя было найти: «Вестник Европы», «Отечествен-
ные записки», произведения Щедрина, Белинского, Добро-
любова»1.
В 1878 году в общественно-политическом альманахе «Мо-
лот» была опубликована статья И. Франко «Литература, ее за-
дачи и найважнейшие черты», в которой он выступил против
идеалистической эстетики, недооценки воспитательного значе-
ния передовой русской литературы, в защиту принципов крити-
ческого реализма. В этой статье с большой полнотой и опреде-
ленностью Иван Франко выразил свои взгляды на литературу
и ее задачи.-
«Литература, ее задачи и найважнейшие черты» — работа
остро полемического характера. Она направлена против нацио-
налистических высказываний Нечуя-Левицкого, поместившего
во львовском журнале «Правда» путанную и реакционную
статью «Современные литературные направления».
Нечуй-Левицкий выступил против русского народа и русской
литературы. Спекулируя словами «реальность», «народность»
и «национальность», он пытался доказать, что будто бы русская
литература заглушает украинскую, и утверждал необходимость
полного отмежевания украинской литературы от русской. Это
реакционное выступление на страницах западноукраинского
журнала, рассчитанное на подрыв симпатий к прогрессивной
русской литературе и к русскому народу именно в тот момент,
когда влияние русской революционно-демократической мысли
начало, наконец, и в отсталой Галиции приносить свои первые
ощутимые плоды, явилось выражением активизирующегося
буржуазного украинского национализма.
Нечуй-Левицкий, подчеркивая невозможность нормального
развития украинской литературы, винит в этом не русский ца-
ризм, а русскую литературу, которая будто бы давит на украин-
скую литературу и мешает ее росту. При этом он противопо-
ставляет положение в России положению в Австрии и доказы-
вает, что украинская литература в Галиции развивалась будто
бы самостоятельнее и нормальнее, чем украинская литература
на Украине, так как в Галиции не было русской литературы.
В соответствии с высказываниями Н. Г. Чернышевского,
в свое время разоблачившего беспочвенность и реакционность
общих рассуждений о национальной украинской самостоятель-
• Е. О. Олесницкий. Четверть века назад. «Лпературно-науковий
в1сннк». т. XXV11, 1904, стр. 131.
85
поста без борьбы за политическую независимость, Иван Франко
вскрыл реакционность аналогичных суждений Нечуя-Левицко-
го. Тем самым великий украинский писатель показал несостоя-
тельность и реакционность взглядов буржуазных украинских
националистов на русскую литературу и ее роль в развитии ли-
тературы и общественной мысли украинского народа.
«Если понимать под самостоятельным развитием пустую
болтовню о самостоятельности, а под нормальным развитием
необременение головы ни знаниями, ни собственной мыслью, —
ну, тогда я готов признать, что наша галицкая литература в та-
ком развитии зашла далеко», — саркастически замечает Ивам
Фраико. «Если бы автор был в Галиции и видел у нас свои
гнеты и гнетики, то уразумел бы быстро, что так действительно
самостоятельно и нормально и нам некуда развиваться»1.
Иван Франко едко высмеивает Нечуя-Левнцкого за то, что
тот «смешал литературу с государством, т. е. с правительством
и жандармами, — и именно там, где он говорит об угнетении
Россией Украины. В чем же здесь повинна русская литерату-
ра?.. Русское государство, его жандармы и чиновники и подав-
ление ими всякой свободной мысли — одно дело, а русская
литература с Гоголями, Белинскими, Тургеневыми, Добролю-
бовыми, Писаревыми, Щаповыми, Решетниковыми и Некрасо-
выми —• совершенно иное дело».* 2
Иван Франко здесь же очень тонко замечает, что национа-
лизм неизбежно смыкается с реакцией. «И что еще удивитель-
нее,— продолжает Франко, — у почтенного автора видим (не
отчетливо, а как бы сквозь вуаль) такое понимание: будем бо-
роться ие против русского государства, чиновников и жандар-
мов, а против русского языка и русских писателей, которые де
и по духу и по мысли нам чужды. Это значит так, как если бы
нам предложили оставить в покое того, кто нас бьет, а трепать
того, кто хоть и сам слаб, но стремится нас защищать. Вот до
какой логики доводит языковая и литературная самостоятель-
ность»3.
Иван Франко писал эти строки в ту пору, когда он только
что вышел из тюрмй, когда вторично был арестован Павлик,
когда австрийские жандармы конфисковали издания Франко
«Громадський друг», «Дзвш», «Молот».
В условиях непрекращающихся полицейских репрессий осо-
бое значение приобретала художественная литература, как
средство пропаганды передовых идей. Поэтому идеалистическая
путаница в вопросах эстетики, распространяемая Нечуем-Леви-
цким, представляла не только литературное, но и обществен"-
ное зло. Вскрывая несостоятельность отвлеченных эстетических
канонов, Иван Франко писал: «Тысячи эстетических правил
• «Молот», 1878, стр. 211.
2 Там же, стр. 212.
3 Там же.
86
возникали и исчезали в течение столетий —-для нас они совсем
пропали и стали пустой формой; главное дело — жизнь. Значит
литература и жизнь должны стоять в какой-то тесной связи»1.
Иван Франко доказывает, что понятие реализма, рассматри-
ваемое как абстрактная, категория, без учета прогрессивной
цели литературы, очень далеко от того реалистического направ-
ления, которое в русской литературе представлено А. Остров-
ским, Ф. Решетниковым, Н. Успенским, И. Тургеневым, Л. Тол-
стым и др. «Без этой культурной и прогрессивной пели... лите-
ратура станет пустой игрушкой интеллигенции, никому ни на
что не нужной, ни чьему добру не служащей, пригодною разве
лишь богачам для развлечения после хорошего обеда»1 2.
«Цель литературы — служить народу» — вот в чем видит
Иван Франко главную задачу литературы. «Литература соби-
рает и описывает факты повседневной жизни, обращая внима-
ние только на правду, а не на эстетические правила, — а заодно
анализирует их и делает из них выводы». .
Иван Франко смело выступает в защиту тенденциозности ли-
тературы. Он утверждает, что произведения подлинных писате-
лей реалистов «при всем их реализме и правдивости всегда вы-
ходят глубоко тенденциозными, то есть они подают факты и
образы из жизни не просто, как они есть, ради того, что это фак-
ты, но потому что из них логично и непременно вытекает такой-
то и такой-то вывод, — и стараются эти факты без извращений
и натяжек так сгруппировать, чтобы вывод складывался сам со-
бою в голове читателя, возникал естественно и ясно и будил в
нем самом определенные чувства, определенные силы для дей-
ствия в определенном направлении»3.
В соответствии с основными положениями материалистиче-
ской эстетики Н. Г. Чернышевского Иван Франко резко осуж-
дает попытки отгородить литературу от общественной жизни,
зло высмеивает рассуждения о том, что искусство должно
стоять над партиями и подлежать «одним только чистым и вы-
соким законам эстетики».
В свое время Н. А. Некрасов, выступая против реакцион-
ной теории чистого искусства, писал в «Современнике»: «Нет
науки для науки, нет искусства для искусства, — все они су-
ществуют для общества, для облагорожения, для возвышения
человека, для его обогащения знанием и материальными удоб-
ствами жизни»4. Аналогично этому, но еще более страстно пи-
шет Иван Франко: «Литература, стоящая над партиями, — это
только сон, это ваша фантазия, но на деле такой литературы не
было никогда. А ваши вечные законы эстетики, это — старый
1 «Молот», 1878, стр. 214.
2 Там же, стр. 215.
3 Там же.
4 Н. Л. Некрасов. Заметки о журналах за июль месяц 1855 года
Поли. собр. соч. и писем, т. IX, 1850, стр. 296.
87
Хлам, который спокойно догнивает на свалке истории и кото-
рый пережевывают только кое-какие платные ослы-литераторы,
что пишут на досуге повести и фельетоны в немецкие и француз-
ские газеты. У нас единый эстетический кодекс — жизнь».1
Подобно тому, как Л. Н. Толстой в «Севастопольских рас-
сказах» объявил героем своей повести, «который всегда был,
есть и будет прекрасен», правду, Иван Франко пишет, что ли-
тература «собирает и описывает факты повседневной жизни, об-
ращая внимание только на правду».
Совпадения высказываний Ивана Франко со взглядами пе-
редовых русских писателей не ограничиваются приведенными
примерами. Однако главное не в них, не в отдельных хотя бы и
частых совпадениях, а в том, что великий украинский писатель
усвоил дух материалистической эстетики. Для него, как и для
прогрессивных русских писателей, литература являлась сред-
ством борьбы за народные интересы.
Статья Ивана Франко «Литература, ее задачи и найваж-
нейшие черты» явилась как бы манифестом критического реа-
лизма в западноукраинской литературе, противопоставленный
обветшалым канонам идеалистической эстетики, опираясь на
которые буржуазные националисты стремились затормозить и
уничтожить прогрессивное развитие молодой демократической
украинской литературы.
Повернуть литературу лицом к жизни, сделать ее вырази-
тельницей народных интересов — вот цель, к которой стремит-
ся великий украинский писатель- В осуществление этой задачи
им была написана статья «У нас нет литературы».
Статья «У нас нет литературы» написана в 1881 году как
предисловие к украинскому переводу «Фауста», изданному
И. Белеем в его «Др1бнш б1блютец1». В этой статье Иван Фран-
ко еще более резко обрушился на галицкую интеллигенцию и
Галицкую литературу за их оторванность от народа и народных
нужд. То, что литературная критика вместо живого дела зани-
мается абстрактными схоластическими спорами, то, что писа-
тели в своих произведениях идут не от жизни, а от мертвых
эстетических схем, по утверждению Ивана Франко, и является
истинной причиной художественной беспомощности, характери-
зующей большинство произведений западноукраинских писате-
лей.
Самим заглавием статьи Иван Франко перекликается с Бе-
линским, подчеркивая близость основного замысла своей рабо-
ты идейному Содержанию «Литературных мечтаний» гениаль-
ного критика. «Теми самыми словами, — писал Иван Франко',
— которыми почти полстолетия назад Белинский начал свою
критическую деятельность, приходится и мне начать свое
вступление. У нас нет литературы!»
1 «Молот», 1878, стр. 215.
88
С горечью характеризует великий украинский писатель сос-
тояние современной общественной и литературной жизни в Га-
лиции: «Споры, ссоры и крики о литературе — это еще не лите-
ратура. Газеты, полные фраз, маскирующие потоком слов недо-
статок мыслей, и брошюры, громко и убежденно толкующие о
выеденном яйце; отчеты о деятельности которой никто не видел
и от которой еще до появления отчетов следа не осталось; повес-
ти о прошлогоднем снеге, в которых можно увидеть все, кроме
жизни, правды и острой мысли; стихи о весне, лете, зиме и осени,
о любовных вздохах и святой троице, о природе, засушенной в
промокашке, и о чувствах, законсервированных в спирту, —- это
еще не литература. Это опенки, растущие на трухлявых пнях, а
не крепкие, здоровые деревья. Это плесень, покрывающая гни-
лое болото, а не душистая цветистая мурава».1
Причину этого удручающего явления Иван Франко видит в
отрыве литературы от жизни, интеллигенции от народа. Вино;
ваты в этом не одни писатели, не одни публицисты, «виновата
вся интеллигенция, которая в своем безграничном ослеплении
называет себя «народом», в то время, как она, по словам Фран-
ко, «не только не народ, но даже не часть народа». Интеллиген-
ты, которые не служат народу, а только болтают о народе, —
это «паразиты на его теле, едоки, а не работники, пиявки, а не
герои!» Разве могла, спрашивает Иван Франко, породить иную
литературу «интеллигенция, которая силится быть консерватив-
ной там, где нечего и оберегать; которая под прогрессом пони-
мает возвращение к временам Нестора, под свободой — повы-
шение оклада?»* 2.
Выступая с тезисом «У нас нет литературы!», Иван Франко
далек от какого бы то ни было пессимизма. Напротив, утверж-
дая, что состояние нашей литературы такое же, какое было «в
Германии до Лессинга, в России до Белинского», он тем самым
высказывает уверенность в появлении зрелых художественных
произведений в ближайшем будущем. «Когда сорок пять лет то-
му назад, — пишет Иван Франко, — Белинский сказал «у нас
нет литературы», это было как раз в то время, когда молодей Го-
голь готовился твердо стать на ноги, когда в детской голове
Лермонтова бурлили уже поэтические образы, когда новая, ре-
алистическая литература нарождалась на свет и трепет ее рож-
дения проникал во все чуткие сердца. Признание того, что у Рос-
сии нет литературы,—породило русскую литературу»3.
Критикуя столь резко и беспощадно состояние украинской
литературы в Галиции, Иван Франко призывает украинскую ин-
теллигенцию уничтожить разлад с жизнью, идти служить своему
народу. Он призывает украинских писателей создать литерату-
ру, кровно связанную с народом, выражавшую интересы и
• И. Франко. Избр. соч., т. V. ГИХЛ, М., 1951, стр. 55.
2 Там же, стр. 56.
3 Там же, стр. 57.
89
жизнь народа. В народности литературы великий украинский
писатель, как и Белинский, видел залог ее зрелости.
Появление «Фауста» в Германии Иван Франко считает след-
ствием борьбы со средневековой схоластикой в литературе, ко-
торую провел Лессинг. «Поворот от личных страданий и нас-
лаждений к ограниченному, но упорному, суровому труду для
общества,—делает «Фауста» произведением нашего времени,
в котором вопросы личной жизни отошли на второе место пе-
ред вопросами общественными»1.
Предлагая галицкой интеллигенции «стряхнуть с себя старую
плесень и с трансцендентальной высоты спуститься на землю и
взяться за упорную работу», Иван Франко говорил, что мысли,
им высказываемые, разделяются группой людей, которая «вот
уже несколько лет их устно и печатно утверждает».1 2
Иван Франко здесь имеет в виду тех своих друзей и едино-
мышленников, которые вместе с ним- отстаивали революцион-
ные воззрения и боролись за создание прогрессивной демокра-
тической литературы. Однако даже среди ближайших това-
рищей Франко не было людей, которые бы так же ясно, как
он, представляли себе задачи, стоящие перед литературой. Это
трагически сказалось на судьбе статьи «У нас нет литературы».
Беспощадная критика галицкой интеллигенции, страстность и
непримиримость тона показались чрезмерными даже ближай-
шим товарищам Ивана Франко. Белей отказался печатать эту
статью. Иван Франко написал другое предисловие к «Фаусту».
Статья же «У нас нет литературы» не была опубликована и
пролежала в рукописи около шестидесяти лет. Она увидела
свет лишь в 1941 году.
Оторванность интеллигенции от народа—общественное зло,
против которого Иван Франко выступил не в одном, а во мно-
гих своих произведениях. В 1883 году он написал статью о Тур-
геневе, в которой уже на материале русской действительности
поставил этот больной и злободневный в Галиции вопрос.
В оторванности qr родного народа видит Иван Франко исто-
ки разлада между словом и делом, неудовлетворенности собой
и жизнью, которые составляли характерные черты русской
дворянской интеллигенции, известной в литературе под именем
«лишних людей». В них развивается впечатлительность и раз-
дражительность, всеразъедаюшая рефлексия и копание в са-
мих себе, но зато засыхает и хиреет энергия и охота к практи-
ческой деятельности, стойкость и постоянство в решениях. И из
многих подающих надежду зачатков выходят люди, «о кото-
рых, — по словам Лермонтова, — друзья их говорят, что они
могли бы стать великими людьми, но о которых потомство ска-
жет, что не были ничем».3
1 И. Франко. Избр. соч., т. V. ГИХЛ, М„ 1951, стр. 60.
2 Там же.
з «Зоря» № 20, 1883, стр. 318,
90
Как и Добролюбов, Иван Франко начинает родословную
лишних людей с Онегина, в котором, по его словам, в полный
рост отразился «пышный пустоцвет русской интеллигенции».
Об Онегине Иван Франко говорит, как о человеке, который «то-
мится, чувствуя бесцельность своего существования... Он даже
пе пытается искать цели, а плывет по волнам с иронической,
по притом глупой усмешкой, глупой потому, что он не видит
бесчисленных и безмерно тяжких человеческих мук, честных,
хотя и мелких стремлений,—не видит, потому что не хочет ви-
деть, чтобы только одному иметь право жаловаться па пусто-
ту и «бессодержательность» этой жизни, чтобы иметь право
свысока смотреть па людей»1.
Иван Франко дал глубокий анализ общественной сущности
лишних людей: он называет Рудина новым человеком, который
отличается от своих предшественников тем, что у него есть
«идеалы и он горячо, с пылом проповедует их». «Идеалы эти
еще туманны, далеки, — но после предшествовавшей тьмы да-
же самый слабый проблеск нового рассвета наполняет сердце
радостью и надеждой, придает новых сил, вливает новую жизнь
в людей»1 2.
Таким образом, Иван Франко отдал должное прогрессивной
сущности Рудиных для своего времени, и в этом отношении его
оценка приближается к тому, что сказал об этом типе
А. М. Горький: «Рудин — живое лицо эпохи. Это несчастный
человек, но своевременный и сделавший немало доброго»3.
Иван Франко ясно видит слабые стороны тургеневского ге-
роя. В его представлении Рудин — новый человек; но «новый
человек только на словах; зато в будничной, практической
жизни он так же беспомощен, непоследователен и даже бес-
характерен, как любой Гамлет Шигровского уезда. У пего нет
выдержки, нет постоянства, нет твердости, воли и смелости в
решениях... Теория, идеалы, к которым порывается его пропо-
ведь, у него совершенно еще оторваны от реальной жизни».
Можно считать классическим такое определение рудинского
типа: «Он при всей своей идейной проповеди — эгоист и себя-
люб и скорее погибнет на баррикаде за дело совершенно ему
чуждое и далекое, лишь бы только на эту баррикаду и на его
смерть были обращены взоры всей Европы, чем решится, на-
пример, замкнуться в убогой крестьянской школе в глухом углу
России и обратить свой пыл и свою ученость на просвещение
темных и на поддержку падающих»4.
Иван Франко, как и Добролюбов, отмечает в Рудине черты
обломовщины и говорит, что они порождены крепостным пра-
вом. «Цельный, полноценный, здоровый человек не мог вырасти
1 «Зоря» № 20, 1883, стр. 318.
2 Там же, № 21, стр. 335.
3 М. Горький. История русской литературы. М., 1939, стр. 176.
4 «Зоря» № 21, 1883, стр. 335.
91
на этой гнилой, нездоровой почве. И если мы в эту интересную
•эпоху встречаем других людей, таких, как Шевченко, Добро-
любов, Чернышевский, которые ясно видят перед собою новые
идеалы и не менее ясно видят пути к их достижению,— кото-
рые ищут и находят для себя дело в жизни и, проповедуя идеа-
лы, также и в повседневной жизни остаются чистыми и верны-
ми себе,—то такие люди выросли именно не на почве крепостни-
чества, вышли не из помещичьей усадьбы. Это были или настоя-
щие крепостные, как Шевченко, или мещане, как Чернышев-
ский, или. «разночинцы», то есть мелкие чиновники, беднота,
как Решетников и Помяловский»1.
Взгляды Ивана Франко па художественную литературу, на
ее цели и задачи в статьях «Литература, ее задачи и найваж-
иейшие черты», «У нас нет литературы», «Иван Сергеевич
Тургенев» нашли выражение и во многих других его работах.
В начале 80-х годов появились такие значительные произведе-
ния Ивана Франко, как «Материалы для оценки поэзии Тара-
са Шевченко» и «Хуторская поэзия П. Л. Кулиша». Здесь
столь же определенно выразилась тенденция рассматривать
вопросы литературы в неразрывной связи с явлениями обще-
ственной жизни.
Нет надобности фиксировать внимание па неточности от-
дельных положений и останавливаться на спорных и ошибоч-
ных высказываниях, которые встречаются в литературно-кри-
тических статьях Ивана Франко. Они неизбежны в творчестве
западноукраинского писателя той поры. Иван Франко, напри-
мер, некритически воспринял и повторил ложную версию
о будто бы пренебрежительном и насмешливом отношении
И. С., Тургенева к украинской литературе. Неточность или оши-
бочность тех или иных суждений о русской литературе чаще
всего обусловлена недостаточным количеством материалов и
фактов, какими располагал и мог располагать писатель й Га-
лиции.
Односторонность и ошибочность отдельных положений
в историко-литературных и литературно-критических высказы-
ваниях Ивана Франко не меняет обшей направленности его
работ. Литературоведческие статьи великого украинского пи-
сателя всегда представляли живой отклик на животрепещущие
вопросы современности. Они публицистичны, в них мысли о ли-
тературе постоянно связаны с горячим желанием способство-
вать просвещению своего народа. Эта тесная связь литературы
с жизнью, дух социального протеста и роднят произведения
Ивана Франко с передовой русской литературой и, в первую
очередь, с творчеством русских революционных просветителей,
х Русская литература оказал^ влияние не только на форми-
рование эстетических и литературно-критических взглядов
1 «Зоря» № 21, 1883, стр. 336.
92
Ивана Франко. Это влияние не менее благотворно отразилось
й на художественной практике великого украинского писателя.
Быстрота его творческого роста от первых робких попыток до
зрелых художественных произведений во многом обусловлена
тем, что он опирался в своей работе на опыт и достижения
русских писателей-реалистов, замечательных мастеров худо-
жественного слова.
Первая повесть Ивана Франко «Петрий и Довбущуки», на-
писанная и напечатанная в 1875—1876 годах, далека от реа-
лизма. В этом произведении начинающего писателя сказались
устарелые взгляды на литературу, которые он почерпнул из
книг н пособий, рекомендованных гимназическими учителями
и наставниками. Иван Франко впоследствии сам признавал,
что его повесть «Петрий и Довбущуки» содержит ремини-
сценции из «фантастических рассказов Эрнста Амадея Гоф-
мана».
Иван Франко скоро вырвался из плена обветшалых лите-
ратурных представлений. Начало его творческой эволюции от-
разилось уже в первой повести «Петрий и Довбущуки». Если
первая ее часть, написанная в 1875 году, создавалась в соот-
ветствии с общепринятыми в Галиции эстетическими понятия-
ми, то в последней ее части, написанной в 1876 году, автор
сближает повествование с действительностью, то есть делает
первые шаги в направлении к реализму.
Летом 1876 года Иван Франко написал рассказ «Уголь-
щик». Вслед за ним были созданы рассказы «Лесихина семья»
и «Два приятеля», предназначавшиеся для издаваемого «Ака-
демическим кружком» сборника «Днестрянка». Несколько ме-
сяцев спустя, в начале 1877 года, он начал печатать очерки из
жизни борнславских рабочих. Во всех этих произведениях нет
и следа той гофмановской фантастики, которая встречалась в
первой повести писателя, как нет и намека на условность
«польско-шляхетского псевдоклассицизма, ...наиболее фари-
сейского и лживого из всех видов этой европейской моды»1,
сковывавшего творчество других, менее талантливых западно-
украинских писателей. За тот краткий период времени, что от-
деляет создание этих рассказов от ранних стихотворных опы-
тов и первой повести писателя, он сумел придти к реализму.
«Угольщик», «Лесихина семья», «Два приятеля» — это все
произведения, в которых правдиво и сочувственно изображена
жизнь западноукраинского села, столь хорошо знакомая пи-
сателю, родившемуся н выросшему в нем.
Дальнейшее совершенствование художественного дарова-
ния великого украинского писателя идет чрезвычайно быстры-
ми темпами. В конце 70 — в начале 80-х годов Иван Франко
1 И. Ф р а и к о. Задачи и методы истории литературы. «Руска Школа»,
т. I, вып. II. Черновцы, 1891, стр. 50—51.
93
уже зрелый художник в полном расцвете своего дарования,
яркий представитель критического реализма в украинской ли-
тературе.
Можно выделить две причины, определившие характер и
направление его творчества: участие в общественно-револю-
ционном движении и знакомство с русской литературой. Оба
эти фактора связаны между собой в сознании Франко. Русская
литература помогла писателю осмыслить существенные явле-
ния современной галицкой действительности, помогла ему по-
нять, что настоящее место писателя в рядах боццов за народ-
ное дело. О значении русской литературы в формировании его
художественного таланта неоднократно говорил сам Иван
Франко. В этом смысл его общеизвестных слов:
«Если произведения литератур европейских нам нравились,
волновали наш эстетический вкус и нашу фантазию, то произ-
ведения русских мучили нас, пробуждали нашу совесть, про-
буждали в нас человека, пробуждали любовь к бедным и оби-
женным»1.
В литературно-критических работах об Иване Франко мож-
но встретить одностороннее истолкование этих слов. Великий
писатель говорит здесь о художественном совершенстве про-
изведении западноевропейских писателей, чтобы тем сильнее
подчеркнуть высокое идейное значение русской литературы. Но
из этого совсем не следует, что Иван Франко ие ценил худо-
жественного мастерства русских писателей. Он, как великий ху-
дожник, лучше других знал об обязательности соответствия
формы и содержания в произведениях искусства. Общеизвестно
его отношение к творчеству таких выдающихся мастеров ху-
дожественного слова, как, например, Золя, Гейне. И все же,
.изучая художественные произведения Ивана Франко и его вы-
сказывания по вопросам литературы и искусства, мы на каж-
дом шагу встречаемся с подтверждением того факта, что имен-
но русская литература, прививая украинским писателям высо-
кие идеалы гуманизма, тем самым воспитывала и определяла
их эстетические вкусы, а равно подсказывала и те художествен-
ные формы, в которых эти гуманные мысли и убеждения могли
быть выражены с наибольшей силой.
Иван Франко никогда не рассматривал художественное
своеобразие литературного произведения в отрыве от его идей-
ного содержания. Значение писателя он всегда определял в за-
висимости от силы облагораживающего воздействия его произ-
ведений. Одним из его наиболее любимых писателей был Глеб
Успенский. Что же его так привлекало в этом писателе? Отзыв-
чивость к народным страданиям, гуманистическая направлен-
ность творчества. Он называет Глеба Успенского писателем.
1 И. Франко. Формальный и реальный национализм. Избр. соч.,
т. V. М.. 1951, стр. 69—70.
"94
«который своим безыскусственным, порой умышленно неот-
деланным словом вытравляет, выжигает внутри нас всякую
фальшь, лицемерие и ложь, делает нас чуткими к человеческому
страданию, потому что заставляет нас самих страдать вместе
с несчастными, а порою буквально с пристрастием аскета му-
чит нас, чтобы сделать тоньше нашу восприимчивость к чужим
страданиям. Этот автор самый поучительный, самый облагора-
живающей из всех, кого я знаю в мировой литературе. Никто
так высоко, как он, не .поднимает знамени чистой человечно-
сти, ни у кого нет такого дара, как у него,— заставить нас чув-
ствовать себя людьми, разбудить и оживить чувство гуманно-
сти в читателе»*.
Творчество каких писателей помогло Ивану Франко в со-
здании его первых реалистических произведений? На этот
вопрос не всегда можно ответить с достаточной определен-
ностью. Вспоминая о своих первых реалистических рассказах,
в которых он «задумал изобразить жизнь народа», Иван
Франко писал, что этот замысел возник у него «под влиянием
беллетристики великорусской, особенно Льва Толстого и Тур-
генева, а также Золя»1 2. По словам И. Франко, в произведениях
Л. Толстого «всюду бьется горячий живой пульс великой мысли
и великой всеобъемлющей любви поэта»3. «Записки охотника»
Тургенева вызвали его симпатию прочувствованным и глубо-
ким изображением крестьян.
В числе виднейших деятелей «беллетристики великорус-
ской» особое внимание И. Франко привлекали писатели демо-
кратического направления. Наряду с. Г. Успенским он высоко
ценил та пакт Н. Помяловского и Ф. Решетникова. О Помялов-
ском и Решетникове он писал, что эти писатели «искренним
чувством и честным стремлением, хоть и не талантом, выше на-
ших прославленных Бальзаков, Флоберов и Жорж Зандов»4.
В литературно-критических высказываниях Ивана Франко
имя Решетникова упоминается часто. Когда в статье «Литера-
тура, ее задачи и найважнейшие черты» он пишет, что реа-
лизм «совершил великий переворот в русской литературе и внес
в нее больше демократического духа, чем кое-где за целые
долгие периоды идеальных и сентиментальных литератур»5,
то в числе других замечательных русских писателей-реалистов
он называет Ф. М. Решетникова. В статье «Формальный и ре-
альный национализм», говоря о том, сколь различным было
влияние на украинскую литературу «Ауэрбаха, Шпильгагена,
Дюма, Диккенса н прочих европейцев» и влияние русских пи-
1 И. Франко. Избр. соч., т. V. ГИХЛ, М., 1951, стр. 330—331.
2 «За сто лет», ки. I. К., 1927, стр. 172. ’
3 И. Франко. Лев Толстой. Избр соч., т. V. ГИХЛ, М., 1951, стр. 151.
4 Переписка Михаила Драгоманова с Михаилом Павликом, т. III.
Черновцы, 1910, стр. 93.
5 «Молот», 1878, стр. 214.
95
сателей, в числе последних Иван Франко снова упоминает имя
Ф. М. Решетникова.
В 1877 году, почти одновременно с работой над переводами
произведений Н. Г. Чернышевского и М. Е. Салтыкова-Щедри-
на, Иван Франко перевел «Очерки бурсы» Н. Помяловского.
Этот перевод был тогда же напечатан в журнале «Правда».
Знакомя по своему обыкновению западноукраинских читателей
с автором публикуемого произведения, Иван Франко в таких
словах определил основную особенность его таланта:
«Что прежде всего характеризует произведения Помялов-
ского, это живая, трезвая правда фактов и такое же живое
энергичное повествование. Силой и характером своего повест-
вования он стоит ближе всего к Решетникову. Однако при всей
верности представленных фактов в его произведениях всюду
пробивается горячая честная душа, ясные и твердые убежде-
ния и благое стремление уничтожить рабство и нищету, кото-
рую описывает на показ всему свету. Вот эта горячность собст-
венного убеждения, та чуткая отзывчивость, дрожащая в каж-
дой строке его письма, делает Помяловского близким и родным
сердцу каждого, кто и сам глубоко и горячо желает счастья
несчастным и свободы рабам. Эта пылкая отзывчивость состав-
ляет оригинальнейшую черту Помяловского и наиболее отли-
чает его от Решетникова, которого до крайности объективные
произведения давят нас тяжелой и голой правдой фактов»1.
Из этой сравнительной характеристики особенностей талан-
тов двух беллетристов демократического направления нельзя
с полной определенностью заключить, кому из них отдает
предпочтение Иван Франко. Своеобразие художественного да-
рования Ф. Решетникова и способ освещения жизни в произве-
дениях Н. Помяловского как бы дополняют друг друга, причем
специфической особенностью таланта Ф. Решетникова Иван
Франко считает его умение выразить «тяжелую и голую правду
фактов».
Творческий опыт писателей-демократов, восхищавших
Ивана Франко, был использован им. В его ранних реалистиче-
ских рассказах мк встречаемся и с голой правдой фактов, ана-
логичной той, что давит читателя в повестях и романах Ф. Ре-
шетникова, и с той отзывчивостью и горячностью собственного
убеждения, котовыми так пленили его очерки И. Помяловского.
Тяжелая правда фактов составляет основное достоинство
первых рассказов Ивана Франко «Угольщик», «Лесихина
семья». «Угольщик» — это правдивое и безыскусственное по-
вествование, очерк о тяжелом труде и о беспросветной нищете
прикарпатских угольщиков. «Лесихина семья» — списанная с
натуры картина деревенской жизни. Лесиха—черствая женщи-
• И. Ф р а н к о. Бурса н бурсаки Н. Помяловского. «Правда» № 13,
1877, стр. 484—485.
96
на, злая свекровь. Ее черствость и злоба порождены всем укла-
дом дикой, тяжелой, полной нужды и лишений деревенской
жизни.
В свое время либеральная критика обвиняла Решетникова
в неправдоподобии, в нарочитом и противоестественном сгуще-
нии темных сторон, нищеты, забитости народа. В действитель-
ности же и в повести «Подлиповцы», и в романах из жизни ра-
бочих горнозаводского Урала читателя поражала голая правда
фактов, которую невольно вспоминаешь, когда знакомишься
с рассказами Ивана Франко из жизни бориславских рабочих:
«Нефтяник», «На работе», «Обращенный грешник». Эти рас-
сказы, написанные в 1877 году и опубликованные в «Друге»,
ужасают не только бесчеловечностью хозяев, которые в погоне
за прибылью теряют человеческий облик. Автор не боится
упрёков и сгущения мрачных красок и показывает, как под
влиянием нечеловеческих условий труда и жизни ожесточаются
и тупеют отдельные представители народной массы.
В 1879 году Иван Франко написал несколько рассказов
автобиографического характера: «Карандаш», «Урок чистопи-
санйя», «Маленький Мирон». В первых двух — автор изобра-
жает казенную школу. К ним тематически примыкает более
позднее ппоизведение «Отец юморист». Все эти рассказы на-
писаны уже после того, как Иван Франко перевел «Очерки
бурсы» Н. Помяловского. Картины растлевающего бурсацкого
воспитания не могли не вызвать у украинского писателя тя-
желых воспоминаний о школе, в которой учился он сам. И вот
появляются рассказы об истязуемых детях, об учителях-сади-
стах, о детской каторге, именуемой нормальной школой,—
совсем в духе «Очерков бурсы» Н. Помяловского.
Иван Франко не взял у Н. Помяловского ни темы, ни идеи.
Все, о чем он пишет здесь, взято им из жизни, пережито и пе-
речувствовано самим. «Ни в коем случае не думайте, что рас-
сказ мой вымышлен» — говорит автор о рассказе «Карандаш».
Но именно потому «Очерки бурсы» и вызвали творческий от-
клик украинского писателя, что все, о чем повествует в этом
произведении Н. Помяловский, мучительно знакомо Ивану
Франко, бесконечно наболело в его душе.
Раннее детство Ивана Франко изображено им в рассказе
«Маленький Мирон». На автобиографизм этого произведения
указал сам автор1.
Маленький Мирон, крестьянский мальчик, по своим способ-
ностям резко выделяется из окружающей среды и в этом его
трагедия. Его пытливость и вдумчивость, его отклонение от
нормы окружающие воспринимают, как глупость. Что из Ми-
рона выйдет, какой цветок розовьется из этой почки? — спра-
1 И. Франко. Предисловие к сборнику «Маленький Мирон и дру-
гие рассказы», Львов. 1903.
7 В. А. Малкин.
97
шивает автор. Два пути возможны для Мирона. Один путь —
это тот, которым вынуждены идти дети нищего и забитого кре-
стьянина в капиталистическом мире. Стремления и способно-
сти пытливого, восприимчивого, поэтически одаренного ребенка
будут глохнуть в грубой и невежественной среде. Тяжелая борь-
ба за кусок хлеба убьет благотворные порывы, не оставит сил
для развития личности. Из маленького мечтателя выйдет боль-
шой неудачник, «плохой хозяин».
Но не исключена для Мирона и иная доля, другой путь.
«Если такой ребенок попадет в руки любящего и, главное, не
очень бедного отца, который захочет и сможет, хоть на пос-
ледние деньги, открыть своему ребенку глаза на мир, тогда...
что тогда? Вы думаете доля ребенка будет лучше в том смы-
сле, как обыкновенно люди понимают «лучшую долю»? Как
бы не так! В школе ребенок набросится на науку, станет ’упи-
ваться ею, как больной свежим воздухом, и кончит тем, что,
исполнившись истинами науки, пожелает перенести их в жизнь.
И станет маленький Мирон горячим проповедником этих истин,
понесет их темным и обездоленным, под родные сельские кры-
ши»... Тернист и труден этот путь. Доля «сеятеля знанья на
ниву народную» полна лишений. «Познакомится он и с тюрем-
ными стенами и со всякими норами, с горем и насилием людей
над людьми, и кончит тем, что либо погибнет где-нибудь, ни-
Уций, одинокий, заброшенный, на каком-нибудь чердаке, либо
из тюремных стен вынесет зачаток смертельного недуга, кото-
рый преждевременно сведет его в могилу, либо, утратив веру
в святую высокую правду, начнет заливать горе водкой до пол-
ного забвения».
Когда Иван Франко писал эти строки, он уже успел позна-
комиться и с жандармами и с тюрьмой. Не только прошлое
маленького Мирона, но й нарисованное в этом лирическом от-
ступлении его будущее было уже на личном опыте изведано
й испытано самим автором. В данном случае вряд ли следует
говорить о каком-либо литературном влиянии. Но перекличка
с русскими писателями-демократами здесь налицо. Чтобы
обобщить личный опыт в таком выпуклом художественном
образе, передать его в столь типической картине, нужно было
знать и об участи Чернышевского и Добролюбова, и о судьбе
Помяловского и Решетникова, которых, по словам Франко,
«смерть взяла в расцвете возраста»1, и о герое некрасовской
поэмы Григории Добросклопове, что жил «для счастия убогого
и темного родного уголка». Судьба русских революционных де-
мократов, так напоминающая судьбу самого Ивана Франко,
образ народного заступника, разработанный в русской художе-
ственной литературе,— все это не могло не обогатить и обога-
тило творческое сознание великого украинского писателя.
---э>_____
• I. Франко. ДВтературно-критичш статп. К., 1950, стр. 64.
98
Если влияние таких писателей, как Н. Помяловский
и Ф. Решетников, сказалось в рассказах и очерках молодого
Ивана Франко, то более глубоким и постоянным было влияние
великого русского сатирика М. Е. Салтыкова-Щедрина. Еще
в те годы, когда Иван Франко впервые приступил к переводу
его произведений, он оценил исключительную роль глубокой
•< острой политической сатиры. Тогда же, во второй половине
70-х годов, опираясь на сатиру М. Е. Салтыкова-Щедрина, он
написал ряд собственных сатирических произведений: «Смор-
гонская академия», «Дума про Меледикта Плосколоба», «Дума
про Наума Безумовича», «Рутенцы», «Ботокуды». В 80-х го-
дах Иван Франко создал сказки в духе Щедрина: «Свинья»,
«Как пан себе беды искал», «Сказка про Добробыт». В 90-х
годах из-под пера Ивана Франко выходят такие сатирические
произведения, как «Оппозиция», «История кожуха», «Свинская
конституция», «Как согласие дом строило», «Звериный бюд-
жет», «Доктор Бессервиссер», «История одной конфискации».
Все этн произведения, перечень которых можно продол-
жить, представляют образец политической сатиры в украин-
ской литературе той поры. Иван Франко высмеивает галиц-
ких реакционеров, трусливую либеральную интеллигенцию,
куцую австрийскую конституцию, продажность, буржуазных
партий, своекорыстие клерикалов, весь социальный порядок,
установленный как чужими, так и своими, украинскими, пора-
ботителями на украинской земле.
Как ни совершенна художественная проза великого украин-
ского писателя, как ни талантлива его драматургия, сколь ни
значительна его литературно-критическая деятельность, все же
его исключительный талант достигает вершины в области по-
эзии. И если сказать, что творчество Ивана Франко озарено
блеском гениальности, то, конечно же, это прежде всего отно-
сится к его поэмам и стихотворениям. И если говорить о сте-
пени влияния того или иного русского писателя на творчество
Ивана Франко, то сильнейшим было, бесспорно, влияние по-
эзии великого русского поэта-демократа Николая Алексеевича
Некрасова.
М. Драгоманов в «Письме в редакцию «Друга» выразил
удовлетворение тем, что «представители настоящей русской ли-
тературы» начали проникать в Галицию. «Знай, мы все про-
шли ту школу.— писал он об украинских писателях,— выучили
на память Гоголя, Тургенева, перечитали с увлечением Белин-
ского... а иные и пришли к Шевченку от Тургенева и Некрасо-
ва»'. Все, что говорит здесь Драгоманов об украинских писа-
телях, можно сказать и об Иване Франко. Он также не только
прошел замечательную школу поэтического мастерства у рус-
ских писателей, по и к настоящему пониманию Шевченко при-
1 «Друг» № 11, 1875, стр. 269.
7*
99
шел от Некрасова. В этом нетрудно убедиться, знакомясь с
эволюцией поэтического творчества Ивана Франко.
«Кобзарь» Шевченко был любимой книгой Ивана Франко
еще в пору пребывания его в Дрогобычской гимназии, то
есть тогда, когда появились в печати его первые стихи. Об
этом свидетельствовал сам Франко. Он писал Драгоманову, что
львовское издание Шевченко он еше гимназистом «выучил чуть
ли не все наизусть»1. Однако в первых стихах Ивана Франко,
напечатанных в «Друге», а также собранных в первой книге
ею, изданной в 1876 году, влияния Шевченко не чувствуется.
Иван Франко настолько еше находится в плену' у немецких
и польских романтиков, настолько еще полон обветшалых ли-
тературных представлений, что если сравнить, например,
«Росказы и баллады» Ивана Франко с «Мечтами и звуками»
юного Некрасова, то обнаружится, что муза юного Некрасова
значительно совершеннее и зрелее, чем творчество начинаю-
щего украинского поэта.
О чем говорит это сравнение? Молодой Некрасов, проучив-
шись несколько лет в провинциальной гимназии и не окончив
ее, приехал в столицу; После неудачной попытки поступить
в Петербургский университет он возложил надежды на литера-
туру и издал- сборник стихов «Мечты и звуки». Иван Франко,
окончив Дрогобычскую гимназию, поступил во Львовский уни-
верситет, с головой ушел в литературу и выпустил отдельным
изданием свои ранние стихи. Вопрос о различии степени по-
этической одаренности здесь исключается. Иван Франко, как
и Некрасов,— поэт исключительного художественного дарова-
ния. В чем же причина слабости первого сборника великого
украинского поэта по сравнению с первой книгой его русского
собрата? Все дело, видимо, в общем состоянии литературы, в
уровне литературного окружения, столь различного для этих
писателей. Юный Некрасов, как и начинающий Франко, в своих
первых стихах подражал другим поэтам, в том числе и таким,
как Бенедиктов. Однако он имел возможность с детства читать
Пушкина, затем Лермонтова, соприкасался с современной рус-
ксй литературой,-в то время как Иван Франко в юные годы вы-
нужден был питаться литературной пищей, изготовленной по-
второстепенным немецким образцам столетней давности.
Сам Иван Франко выразительно писал о тупике, в который
завели украинскую поэзию после смерти Т. Г. Шевченко его
эпигоны. «Когда в 1861 году умер Шевченко, он унес с собой
в могилу целый период нашей литературы, целую особую ма-
неру поэтического творчества. Тою дорогою, которую он пер-
вый проложил и прошел до конца, идти дальше было некуда;
тот особый стиль, который внес он в нашу поэзию, был присущ,
только ему, был его индивидуальным стилем. Как нН легко ка-
1 И. Франко. Соч., т. I, Изд. «Киигосшлка», стр. 164.
100
залось подражать этому стилю, но в чужих руках он становился
бумажным цветком, а порой сбивался на карикатуру»1.
По словам Ивана Франко, «в пору эпигонства почти обяза-
тельно было смотреть на мир и на людей глазами поющего се-
лянина,. подчеркивать селянскую наивность, начинать стихо-
творение со звезд, ветра, солнца, туч или соловья». В соответ-
ствии с понятиями украинских поэтов-эпигонов «все человече-
ские отношения н вся природа должны быть стилизованы, ли-
шены реальных признаков и деталей примерно в такой же сте-
пени, в какой в орнаментах народных вышивок появляются
стилизованные цветы и листья»1 2.
С иными поэтическими представлениями встречался Иван
Франко в стихотворениях Некрасова. Знакомство с творчеством
поэта «мести и печали» способствовало его собственной твор-
ческой зрелости, когда в его стихах отчетливо зазвучали моти-
вы, роднящие поэзию Ивана Франко с поэзией Т. Г. Шевченко.
Впервые с творчеством Некрасова Иван Франко познако-
мился вскоре после приезда во Львов в библиотеке «Академиче-
ского кружка». Первоклассным творческим семинаром явилась
для него работа над переводами на украинский язык некрасов-
ских текстов, к которой он приступил в конце 70-х годов. Пер-
вым переводом, который на сегодняшний день удалось устано-
вить, был перевод известного стихотворения Некрасова «Роди-
на». В архиве писателя сохранились два автографа этого пе-
ревода: рабочий и начисто переписанный беловой экземпляр.
Черновая редакция носит следы многочисленных переделок и
исправлений, свидетельствующих о желании переводчика наи-
более точно передать характер оригинала3. Работая над пере-
водом «Родины», Иван Франко фиксировал внимание на типи-
чески социальной стороне содержания. Поэтому он перевел не-
красовское стихотворение с некоторыми сокращениями. В двух,
отчетливо обозначенных точками купюрах он опустил мотивы,
имеющие преимущественно автобиографическое и личное для
Некрасова значение: воспоминания о матери, о сестре, о няне.
Иван Франко представил украинскому читателю стихотворение
Некрасова, как правдивое изображение типичного дворянского
гнезда, как «воспоминания помещичьего сына».
Окончив работу над переводом «Родины», Иван Франко не
сразу освободился от темы, идеи и образов этого произведения.
Они во мцогом ассоциировались с собственным жизненным
опытом и детскими впечатлениями украинского поэта. Иван
Франко перевел стихотворение «Родина» («Р1дш сторони» —
так он озаглавил украинский перевод) в конце 1879 года, а в
1 И. Ф оанко. Михаил Петрович Старицкий. «ДНтературно-иауковий
BicHUK», т. XVIII, 1902, стр. 46.
2 Там же, стр. 51.
3 Архив Ивана Фраико в Институте Литературы Академии наук
УССР, Киев.
101
1800 году он написал свое стихотворение «Родное село», во
всех отношениях очень близкое произведению Некрасова.
Оба произведения автобиографичны. «Родина» — это воспо-
минания о своем детстве Некрасова, «Родное село» — это во-
споминания о своем детстве Ивана Франко. Казалось бы, усло-
вия жизни и воспитания в усадьбе ярославского помещика
должны были коренным образом отличаться от условий жизни
и воспитания в хате западноукраинского деревенского кузнеца.
И они действительно различны. И в то же время сколько обще-
го в этих двух произведениях!
«И вот они опять, знакомые места, где жизнь моя текла»,—
такими словами начинает Некрасов стихотворение «Родина»
Поэт посетил отчий дом. Но безотраден рой нахлынувших во-
споминаний. Он полон ненависти к родовому барскому гнезду,
где от его души
............. довременно растленной.
Так рано отлетел покой благословенный,
И не ребяческих волнений и тревог
Огонь томительный до срока сердце жег.
Аналогичным образом начинает свое стихотворение Иван
Франко:
Я вижу вновь тебя, село мое родное.
Где жить я начинал.
Франко — сын трудового крестьянина. Ему не приходится,
как Некрасову, стыдиться своей родословной. Его «детство
золотое текло, как ручеек, что робко отжурчал». Здесь поэт
немало знал утех. Но как по-некрасовски звучит признание:
«Утех и радостей, разбавленных слезами».
А часто ли бывал я
В ту пору счастлив? Детской душой
Ударов первых зла еще ли не узнал я?
Метели злые не срывали
Тех первых золотых надежд, не заметали
Весенних тех цветов? Порывов молодых
Докучные укоры не душили.
И смех бездушный не топтал лн их?
И первых лучших слез глаза мои не лили
Под тяжким бременем уже не детских мук?
И душу мне тоска порою не щемила?
Не тут, в селе, душа впервые ощутила
Прикосновение нечистых, грубых рук?
Не тут ли начала мне сердце жечь отрава,
Отрава, что с тех пор в крови моей горит?
Некрасов оканчивает свое стихотворение гневными словами,
в которых выражает отвращение к крепостному праву и сочув-
ствие к обездоленной крестьянской массе. Чувство горечи и бо-
ли пронизывает последние стихи произведения Ивана Франко.
«Что ж болью вдруг такою заныла грудь моя, родимое
село?» — спрашивает поэт,— чем «занемогла душа под кров-
лею родною?»
102
.„Тем, что вижу, как забота тут с бедою
Живут, как горе тут все головы склоняет,
Как под пятой его вся радость замирает.
Немеет дружба, никнет головою
Любовь, чье семя тут иа сердце мне упало.
Вог потому-то мне так горько, горько стало.
Чем же объяснить такое созвучие этих произведений, оби-
лие общих мотивов, образов, чувств? Почему «воспоминания
помещичьего сына» нашли такой живой отклик в душе молодо-
го Ивана Франко? Потому что одинаково бедствовал и русский
я украинский крестьянин, потому что народная нужда одина-
ково трогала Франко и Некрасова, потому что Иван Франко
был чрезвычайно близок Некрасову по своему мировоззрению,
по своим эстетическим понятиям, по взглядам на поэзию и на
роль поэта в жизни, по специфическим особенностям своей
творческой индивидуальности. Стихотворение Некрасова «Ро-
дина» помогло Ивану Франко разработать аналогичную тему
и поэтически выразить свое, созвучное Некрасову отношение
к родному селу и участи порабощенного народа. «Не винен я
тому, що сумно сшваю,— писал Иван Франко...— Моя бо й
народа неволя — то мати тих скорбних дум». («Скорбные
песни»).
Вслед за «Родиной» Иван Франко перевел ряд других про-
изведений этого автора. Особенно интенсивно над переводами
из Некрасова он работал в 1880—1881 годах.
В 1881 году Иван Франко напечатал в журнале «Св1т» пе-
реведенное им осенью 1880 года стихотворение Некрасова «В
деревне». В том же журнале он опубликовал сделанный им
весной 1881 года перевод первой части поэмы Некрасова «Рус-
ские женщины» («Княгиня Трубецкая»), Свой перевод Иван
Франко сопроводил исторической справкой, в которой позна-
комил западноукраинского читателя с сущностью исторического
события, лежащего в основе некрасовского произведения.
Тогда же были переведены стихотворения: «Несжатая по-
лоса», «Я за то глубоко презираю себя», «Не радый так бе-
зумно над ним».
Одновременно со стихотворением «В деревне» Иван Франко
начал переводить стихотворение Некрасова «Тройка». Тогда
же он задумал перевод третьей части поэмы Некрасова «Кому
на Руси жить хорошо».
Этот замысел остался неосуществленным. В архиве Ивана
Франко сохранился лишь небольшой отрывок из главы «Кре-
стьянка»1. Можно только предположительно судить о причи-
нах, помешавших поэту довести работу до конца. Но интерес
именно к этой главе поэмы Некрасова, равно как и интерес к
стихотворению «Тройка», несомненно объясняться тем внима-
1 Архив Ивана Франко в Институте Литературы Академии наук
УССР, Киев.
103
нием, какое Иван Франко, как и Некрасов, уделял теме жен-
щины-крестьянки.
Видимо, в этот же период Иван Франко перевел стихотво-
рения Некрасоаа «Наконец не горит уже лес» и «У людей-то
в дому — чистота, лепота». Перевод сохранился в виде записи,
сделанной рукой Ивана Франко на полях принадлежавшей ему
книги стихотворений Некрасова.
В изображении крестьянской жизни Иван Фраико иногда
прямо следовал за Некрасовым. Так, например, стихотворение
Ивана Франко «Все обойдется» и по идейному замыслу я по
композиционному построению аналогично стихотворению Не-
красова «Бабушка Неннла». То же можно сказать о стихотво-
рении Ивана Франко «Бабка Митриха» и о стихотворении Не-
красова «Что думает старуха, когда ей не спится», о произве-
дении Некрасова «Душно без счастья и воли» и о произведении
Ивана Франко «Вам страшно то! огняпо! хвшн» («Думы иа
меже»).
Разумеется, и в этих стихотворениях Иван Франко всегда
оставался оригинальным поэтом. В его произведениях не пе-
репевы стихов Некрасова, а правдивое изображение жизни
украинского крестьянства. Поэтому, устанавливая в том или
ином случае общность идейно-тематического содержания в про-
изведениях Некрасова и Ивана Франко, следует говорить не о
заимствовании, а нужно иметь в виду лишь, может быть, не-
вольное подчинение влиянию могучего однородного таланта
в разработке совершенно аналогичных, но в каждом случае
конкретных и реальных явлений действительной социальной
жизни.
М. Рыльский, отмечая «следы творческого влияния Некра-
сова» в произведениях Ивана Франко, писал: «Сын селянина-
кузнеца, Иван Яковлевич Франко и в своей художественной
прозе, и в многочисленных стихотворениях дал ряд незабывае-
мых картин из жизни бесправного, угнетенного австрийскими
чиновниками и польскими папами, арендаторами, шинкарями
и ростовщиками галицкого села. Тяжелый, непосильный и не-
благодарный труд, тьма невежества и стихийные порывы к све-
ту, к знанию, к солнцу, горе, заливаемое сивухой, ужас нищеты,
издевательства и надругательства сильных и хищных над сла-
быми и угнетенными, борьба за свое человеческое и националь-
ное достоинство — вот это и многое другое нашло свое отраже-
ние в «Галицких картинках», в поэме «Панские забавы» и в
ряде других произведений. Пейзажная, бытовая, психологиче-
ская точность этих вещей прямо поразительна»1.
Одной из характернейших и наиблагороднейших особенно-
стей некрасовского творчества является его слитность с инте-
1 М. Рыльский. Франко—поэт. Иван Франко. Избр. соч., т. I.
ГИХЛ, М., 1951, стр. 14.
104
ресами трудового народа. «Я лиру посвятил народу своему».
В этих словах Некоасов очень точно определил основной ха-
рактер своей музы. Даже в своих «Последних песнях» и сти-
хотворениях, написанных «у дверей гроба», поэта никогда не
покидала дума о народе, забота о его судьбе. Но разве не то
же самое отличает поэзию Ивана Франко, так же как и твор-
чество величайшего украинского народного поэта Т. Г. Шев-
ченко?
«Даже там,— пишет М. Рыльский,— где поэт «летает фан-
тазией далеко» мысль его постоянно возвращается к своему,
родному, близкому. Село, в котором погибает от руки слепого
старца Лемеха библейский Каин, — это конечно же, современ-
ное Франко западноукраинское село, а сам Лемех—один из тех
галицких «дщв», с которыми не раз приходилось встречаться
всегда жившему для народа и среди народа Ивану Яковлевичу.
Наивная прелесть изображения этого села, этого старца на-
поминает старинные иконы, на которых «святые» были изобра-
жены запорожцами, напоминает пленительную в своей про-
стоте и прелести «Марию» Шевченко»1.
В поэзии Ивана Франко, как и в творчестве Некрасова,
центральное место за'нимает тема родины. Любовь к родине
у Ивана Франко так же была всегда активной и действенной,
«любить свою Родину, — писал Белинский, — значит пламен-
но желать видеть в ней осуществление идеала человечества и
по мере сил своих споспешествовать этому». Этот принцип ле-
жал одинаково в основе воззрений и Некрасова и Ивана Фран-
ко. Иван Франко вслед за Некрасовым в понятие любви к ро-
дине вкладывал жгучее чувство ненависти и непримиримой
вражды к народным угнетателям. Великий украинский поэт
так же презирал либеральную болтовню о народе, показной
патриотизм, как и его русский предшественник Некрасов.
«Кто живет без печали и гнева, тот не любит отчизны сво-
ей». «То сердце не научится любить, которое устало ненави-
деть». Так постоянно утверждал Некрасов, не щадивший
...ни подлецов, ни идиотов.
Ни в маске жарких патриотов
Благонамеренных воров.
Как это все близко, как все это родственно Ивану Франко!
Враги украинского народа, украинские буржуазные национа-
листы, также напяливали на сеЬя «маску жарких патриотов».
И в борьбе с ними великий украинский поэт, как и Некрасов,
«проповедует любовь враждебным словом отрицанья». Как на-
пример близости поэзии Франко к основным мотивам некрасов-
ского творчества можно указать на известное стихотворение
1 М. Рыльский. Иван Франко. Избр. соч., т. I. ГИХЛ, М„ 1951,
стр. 14.
105
«Седоглавому», в котором так явно выразилась любовь к ро-
дине, поданная через отрицание ее врагов и нахлебников:
Ты, братец, любишь Русь,
Я ж не люблю, бедняга.
Ты, братец, патриот,.
А я — всего дворняга.
Ты, братец, любишь Русь,’
Как любят хлеб и сало, —
Я ж лаю день и ночь,
Чтоб сном не засыпала.
Ты, братец, любишь Русь.
Как пиво золотое,—
Я ж не люблю, как жпец.
Не любит в поле зноя.
Ты, братец, любишь Русь.
Одетую картинно, —
Я ж не люблю, как раб
Не любит господина.
Весь твой патриотизм —
Одежда показная,
Л мои — тяжелый труд.
Горячка вековая.
Ты любишь в ней господ
Блистанье да сверканье,—
Меня ж гнетет ее
Извечное страданье.
Ты любишь Русь, тебе
За то почет и слава. —
Л предо мною Русь
Избита и кровава.
Ты, братец, любишь Русь.
Как заработок верный,—
Я ж не люблю ее
Из-За любви чрезмерной.
Ивана Франко, как и Некрасова, возмущало холодное рав-
нодушие буржуазной интеллигенции к народным страданиям.
Некрасов называл свои стихи живыми свидетелями за мир про-
литых слез, тщетно, как волны об утес, бьющихся об людские
сердца. Иван Франко писал, что не было бы соперников
Украине,
Когда бы мощь, и счастье, и свобода
Равнялись мерою кровавых слез,
Пролитых из сердец и глаз парода.
Народная скорбь, подобно полноводной реке заливающая
родную землю, находя выражение в некрасовской поэзии, не
меняла ее оптимистического характера. Некрасова никогда не
покидала вера в народ и его будущее. Он находил удовлетворе-
ние в труде для народа и его не смущало, что ему не придется
уже жить в ту,прекрасную пору, когда дадут пышные всходы
посеянные им семена. С великим русским поэтом перекликался
Иван Франко, когда писал: '
106
Мне жизнь дала узнать добро.
Увидеть чистый свет науки,
Стремленье к правде и тоуду
И твердые, простые руки,
И радость, и печаль любви,
И дрчжбу, и мечтч о воле.
Сказала: «Сен, хоть не твоей
Рукою будет сжато поле».
Как Некрасов убеждал не плакать над идущими прямой
дорогой, советовал внушать с молодости ранней, что есть вре-
мена, «когда нет ничего желанней, прекраснее — тернового
венка», так и Иван Франко убеждал молодых друзей не бояться
тюремных затворов и верить, что «рухнет власть господ и об-
ратится в тлен»,
Иван Франко всегда рассматривал литературу как средство
борьбы за народное счастье. Как и Некрасов, он боролся с ре-
акционной дворянско-буржуазной теорией «искусства для ис-
кусства». «Не паразит я, одуревший с жиру», — отвечал Иван
Франко, когда один критик назвал его декадентом. Писатель-
реалист, он призывал поэтов спуститься с романтических высот
и принять участие в повседневном общественно-полезном тру-
де, он убеждал их «металл меча» перековать:
На плуг — которым будущее вспашем.
На серп — чтоб жито жать на поле нашем.
На вилы — для авгиевых конюшен.
В гражданской поэзии Ивана Франко, как и в свободолю-
бивой лирике Некрасова, звучит призыв к борьбе. Прямое
развитие некрасовских призывов идти «в огонь за честь отчиз-
ны» представляют стихи Ивана Франко:
Люди, люди! Брат я вам.
Вам отдам все силы.
Сердца кровь свою отдам,
Чтобы горе смыла.
А что кровь не сможет смыть,
Пусть горит в огне то!
Лишь бороться—значить жить...
Иван Франко так же оправдывает насилие над угнетате-
лями, как это делает Некрасов. В поэме Некрасова «Кому на
Руси жить хорошо» Савелий — богатырь святорусский, жи-
вьем закапывает в землю народного обидчика немца Фогеля,
Разбойник Кудеяр через убийство помещика получает отпу-
щение грехов. Как справедливую кару, как акт народного воз-
мездия, рисует кровавую расправу над помещиком Иван Фран-
ко («Смерть убийцы»).
Некрасов в «Железной дороге» отметил появление на исто-
рической сцене рабочего класса, выступил обличителем капита-
листической эксплуатации, обмана и грабежа рабочего люда.
Иван Франко в своих произведениях дал полную и яркую кар-
107
тину пролетаризации деревни, каторжные условия труда бори-
•славских нефтяников, безработицу, увечья и голодную смерть.
Идейная и тематическая общность поэзии Некрасова и
Йвана Франко объясняется, как мы уже указывали, в первую
очередь, тем, что условия жизни для широких народных масс
были в царской России те же, что и в другой тюрьме народов—
в Австрии. Правда, русский крестьянин был избавлен от нацио-
нального гнета, социальное же бесправие было одинаково.
Общим было и положение борцов за народное дело, к кото-
рым принадлежали и русский и украинский народные поэты.
Иван Франко — не «рыцарь на час». Он не знал мучитель-
ной раздвоенности Некрасова.' Иван Франко жил уже в иную
пору, когда в России и в Австрии развернулось революционное
рабочее движение. Иван Франко изучал труды К? Маркса
и Ф. Энгельса. Вторая половина его деятельности падает на тот
период, когда уже озарял мир несравненный гений В. И. Ленина.
Естественно, что революционные мотивы получили в творчестве
великого украинского писателя большую конкретизацию и раз-
витие, нежели в произведениях Некрасова.
И при всем том, сколько общего у Ивана Франко с Некра-
совым в личной судьбе и ее поэтическом отражении! Иван
Франко, как и Некрасов, тяжелым трудом пробивал себе до-
рогу в жизни; одинаково и тот и другой испытали лишения
и острую материальную нужду; как Некрасов, «друзей теряя
с каждым годом, встречал врагов все больше на пути», так
и Иван Франко не раз с горечью говорил о «друзьях», что
«плакали фальшивыми слезами над горькой участью моей».
С каким презрением отзывается великий украинский поэт
о «благодетелях», осудивших его за уход с благонамеренного
проторенного пути:
....Смотрите, до чего доводят неизменно
Нелепые мечты об идеале!» <
Решили так и удалились строги.
Тот—на обед, тот — к карточным партнерам,
Л тот — судить томящихся в остроге,
Л я остался гибнуть под забором.
Поэзия Некрасова была для Ивана Франко образцом, ко-
торому он следовал в своем творчестве. К двум поэтам он все-
гда испытывал безграничное влечение и исключительную бли-
зость. Один из них был Шевченко, другой — Некрасов.
Когда в марте 1876 года украинская общественность отме-
чала двадцатипятилетие со дня смерти Т. Г. Шевченко, Иван
Франко в этой связи снова напомнил украинским читателям
о Некрасове, как о друге и единомышленнике великого украин-
ского Кобзаря. Редакция журнала «Зоря», где в ту пору сотруд-
ничал Иван Франко, посвятила памяти Т. Г. Шевченко спе-
циальный номер. Юбилейным номером «Зори» был номер VI,
изданный 15 марта 1876 года. Он открывался программным
108
стихотворением Ивана Франко: «Двадцать пятая годовщина
смерти Тараса Гр. Шевченко». Вслед за этим стихотворением
на той же странице Иван Франко опубликовал стихотворение
Некрасова: «На смерть Шевченко».
В примечании редакции по поводу этого стихотворения со-
общалось следующее: «Из С-Петербурга получили мы чрезвы-
чайно прекрасное, до сих пор нигде не опубликованное стихо-
творение Н. Некрасова со следующей припиской: «Покойный
Н. А. Некрасов двадцать шестого декабря 1876 года, за год до
своей смерти, совсем уже обессиленный, продиктовал своей се-
стре А. А. Буткевич стихотворение «На смерть Шевченко». Уве-
рены, что мысли великорусского «певца народного горя» о жиз-
ни украинского заступника за свободу и счастье народное имеют
громадный интерес, поэтому мы и сообщаем их читателям
«Зори»1.
Информация, полученная редакцией «Зори» о времени напи-
сания стихотворения «На смерть Шевченко», неточна. Стихо-
творение «На смерть Шевченко» было написано Некрасовым
в 1861 году под свежим впечатлением гибели великого украин-
ского поэта. Все остальное верно. Произведение Некрасова дей-
ствительно до этого нигде не печаталось и впервые увидело
свет на страницах львовского журнала «Зоря». Верно и то, что
редакция «Зори» располагала копией текста стихотворения,
действительно записанного А. А. Буткевич «со слов брата 25'
декабря 1876 года»1 2.
Стихотворение Некрасова «На смерть Шевченко» было при-
слано из Петербурга на имя Ивана Франко, который с 1885
года стал фактическим редактором «Зори»3 *. Он опубликовал
это стихотворение на страницах редактируемого им львовского
журнала. Им написано и примечание редакции.
К стихотворению «На смерть Шевченко» Иван Франко вер-
нулся еше раз. В юбилейные некрасовские дни он перевел его
на немецкий язык и напечатал в первом номере венского жур-
нала «Rutlienische Revue» за 1903 год.
Иван Франко ценил в Некрасове не только автора произве-
дений, исполненных высокого гражданского смысла, но и ве-
ликого художника. Свое отношение к создателю поэмы «Кому
на Руси жить хорошо» он прекрасно выразил в сравнительной
характеристике двух поэтов: Некрасова и Плещеева.
Поэт-петрашевец Плещеев, в свое время жестоко постра-
давший от русского самодержавия, был глубоко симпатичен
Ивану Франко и как человек и как писатель. На смерть Пле-
щеева Иван Франко откликнулся специальной статьей, в ко-
1 «Зоря» № С, 188С, стр. 1.
2 В. А. Некрасов. Поли. собр. соч. и писем, т. II. ОГИЗ 1948
стр. 658.
191 3 ' Ф Р а 11 ко- Нарис icTopii укра!нсько-русько1 л!тератури, Львов,
109‘
торой, высоко оценивая его талант, отмечает различие в сте-
пени художественного дарования Плещеева и Некрасова. «Как
-поэтический талант не равен Плещеев великим корифеям рус-
ской поэзии: Пушкину, Лермонтову, Некрасову, не имеет того
огня, той силы творчества, той оригинальности, как они»’. Так
высоко и объективно Франко сумел оценить художественное
мастерство столь родственного ему великого русского поэта.
11.
80-е годы — период реакции не только в России, но и в
Австрии. Экономическое и политическое положение украинских
трудящихся в Галиции продолжает ухудшаться. Неуклонно рас-
тет пролетаризация крестьянства. Развитие промышленности
сопровождается жестокой эксплуатацией рабочих. Венское пра-
вительство делает ряд новых уступок польским помещикам
и буржуазии за счет украинского народа. Учрежденный в 1871
году в Вене пост министра по делам Галиции, в ведение кото-
рого входило решение всех важнейших для Галиции вопросов,
занимался исключительно представителями польской аристо-
кратии.
Положению украинского народа в Западной Украине не
благоприятствовала и внешняя политика Австро-Венгрии.
Оккупация в 1878 году Боснии и Герцеговины австро-венгер-
скими войсками резко ухудшйла взаимоотношения Австро-
Венгрии и России. Австро-германское соглашение 1879 года,
направленное против России, и подписание в 1882 году союз-
ного договора Австро-Венгрии с Германией и Италией еще бо-
лее усилили напряженность ее внешне-политических отношений
с Россией. Эта напряженность в последующие годы уже не ос-
лабевала. Три десятилетия спустя Австро-Венгрия объявила
России войну.
Враждебная России внешняя политика австро-венгерского
правительства усиливала его подозрительность к украинцам,
которых оно всегда преследовало за русофильство. В 80-х го-
дах в Галиции проводится ряд политических процессов, свя-
занных с обвинением в подрывной деятельности против Австро-
Венгрии. В 1882 году полиция арестовала приехавшего за два
года перед тем во Львов из Закарпатья русофила Адольфа До-
брянского. Вслед за ним были арестованы многие русофилы во
Львове, Коломне, Станиславе и Черновцах. Их обвиняли
ь стремлении объединить все украинские земли под властью
России. А. Добрянский вместе со своей дочерью Ольгой Гра-
барь и внуком, будущим художником Игорем Грабарем, вы-
нужден был, как и за двадцать лет перед этим Я. Головацкий,
эмигрировать в Россию.
Несмотря па усиление жандармского террора по отношению
к тем, кого подозревали в русофильских симпатиях, интерес
। 1ван Франко про росШську л!тературу. Львов, 1941, стр. 201,
410
к русской литературе охватывает все более и более широкие
круги западноукраинских читателей.
В 80-х годах не было ни одного украинского периодического
издания в Галиции, в котором бы время от времени не появля-
лись произведения известных русских писателей.
В 1880 году в органе «народовцев» «Дело» было напечатана
сказка М. Е. Салтыкова-Щедрина «Как один мужик двух гене-
ралов прокормил» в переводе Нечуя-Левицкого, в издавав-
шемся в Черновцах «москвофильском» «Родимом листке»—по-
весть А. С. Пушкина «Капитанская дочка». В том же году на
страницах коломыйского журнала «Весна» появилась статья
о Пушкине.
В 1881 году «Родимый листок» опубликовал краткие биогра-
фии Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Тургенева, Данилевского.
В журнале «Зоря» появилась статья о Гоголе. Приложением
к «Зоре» вышли «Старосветские помещики» в переводе Н. Вах
Нянина и «Майская ночь» в переводе О. Пчелки. В качестве при
ложения к «Делу» был издан роман И. С. Тургенева «Дым».
В 1882 году в «Зоре» помещены «Повесть о том, как пос-
сорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» И. В. Го-
голя, переведенная на украинский язык Н. Вахняниным, «Ку-
зина Машенька» из «Благонамеренных речей» М. Е. Садты-
кова-Щедрина, один из рассказов И.С. Тургенева. Приложе
нием к «Делу» вышла поэма Н. В. Гоголя «Мертвые души».
В ближайшие годы в «Деле» были напечатаны «Статский
советник Передрягин» и «Добрая душа» М. Е. Салтыкова-Ще-
дрина, «Горная идиллия» Наумова, ряд рассказов из «Записок
охотника» И. С. Тургенева. Отдельные стихотворения Н. А. До-
бролюбова и рассказы И. С. Тургенева помещаются в литера-
турном приложении к «Буковине». В журнале «Наука» был на-
печатан рассказ Н. С. Лескова «Мальчик у Христа на елке».
Закарпатский духовный журнал «Листок» периодически поме-
щает стихотворения Пушкина, Лермонтова, Жуковского, Тют-
чева, Мея. В издании «Просвита» выходит произведение
Л. Н. Толстого «Чем люди живы?», в 1888 году во Львове из-
даются стихотворения А. С. Пушкина вместе с их переводом на
польский язык. Появляются произведения русских писателей и
в других периодических изданиях.
Если в предшествующий период произведения русских писа-
телей в Галиции, за отдельными редкими исключениями, публи-
ковались только в периодической прессе, то в 80-годах они уже
выходят и отдельными изданиями. «Чтобы удовлетворить по-
требность чтения у интеллигентной публики, редакция «Дела»
начала с 1881 года издавать в качестве приложения «Библиоте-
ку иаизнамепптейших повестей»1.
1 1. Франко. Парис ictopii укра1нсько-русы<о1 л|тератури. Львов,
II!
В подборе и переводе произведений, издаваемых в «Библио-
теке наизнаменитейших повестей», участвовали И. Белей (ре-
дактор), М- Павлик, И. Франко. Сотрудничество этих писателей
в националистическом органе «Дело» было вынужденным. В
ответ на упреки М. Драгоманова, порицавшего И. Франко,
И. Белея, М. Павлика и Навроцкого за сотрудничество в
«Деле», И. Франко ссылался на особые условия литературной
работы в Галиции*. Участие передовых западноукраинских пи-
сателей в «Деле» обусловило появление в его «Библиоте-
ке» ряда выдающихся произведений русской и мировой ли-
тературы. '
Из произведений русских писателей в «Библиотеке наизна-
менитейших повестей» вышли «Мертвые души» И. В. Гоголя
в переводе Ивана Франко, роман И. А. Гончарова «Обломов»
в переводе М. Подолинского, роман И. С. Тургенева «Отцы
и дети» в переводе того же писателя, роман И. С. Тургенева
«Дым» на русском языке, исторический роман А. К- Толстого
«Князь Серебряный» в переводе М. Павлика. В £0-х годах были
изданы повесть В. Г. Короленко «Слепой музыкант» в переводе
И. Белея, роман И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» и роман
Ф. М. Достоевсского «Преступление и наказание». Приложе-
нием к «Делу» была издана трилогия Л. Н. Толстого «Детство»,
«Отрочество» и «Юность»,, переведенная на украинский язык
В. Щуратом.
Фактом большого литературного значения было издание го-
голевских «Мертвых душ» на украинском языке. Это было осу-
ществлением давнего замысла Ивана Франко. Еше в 1877 году,
сообщая М. Драгоманову о своем намерении издавать «Библио-
теку наизнаменитейших романов и повестей заграничных» на
украинском языке, Иван Франко писал: «На первый раз думаю
издать «Мертвые души» Гоголя»2.
Качество переводов русских книг, изданных редакцией
«Дела», —; неодинаково. Наряду с образцовым переводом
«Мертвых душ» были и переводы совершенно неудовлетвори-
тельные. К числу последних принадлежит «вольный перевод»
романа Гончарова «Обломов».' Переводчик М. Подолинский
произвольно сократил ряд эпизодов, в том числе и главу «Сон
Обломова». Такое отношение к произведениям русской клас-
сики подвергалось резкому осуждению на страницах прогрес-
сивной западноукраинской печати®.
Однако «Библиотека» не была последовательна в подборе
издаваемых произведений. Рядом с действительно «наизнаме-
нитейшими» повестями и романами Гоголя, Тургенева, Гонча-
1 MarepiajiH до культурно! i громадсько! icTopii Захщно! Украши,
т. I, К., 1928, стр. 67.
2 Там же, стр. 4.
3 М. Драгоманов. Смех и горе. «Товарищ», Львов, 1888, стр. 71.
112
рова, Достоевского, Бальзака, Диккенса в «Библиотеку наи-
знаменитейших повестей» вошли и малоценные произведения
второстепенных западноевропейских писателей. Иван Франко,
отмечая в очерке по истории западноукраинской литературы
отрицательные стороны «Библиотеки», вместе с тем положи-
тельно оценил это начинание. «При всем том, «Библиотека
Дела» была серьезной попыткой дать украинской публике
библиотеку переводных повестей, и достаточно длинный ряд
этих повестей, изданных на протяжении десятилетия, явля-
ется очевидным вкладом в западноукраинскую литературу
80-х годов»1.
В середине 80-х годов начал издавать «Библиотеку русских
писателей» Квинталнан Лужницкий, бывший товарищ Ивана
Франко по «Академическому кружку». Произведения печата-.
лись на русском языке, а в конце каждой книги прилагался
словарь наименее известных в Галиции русских слов.
К. Лужнпцким были изданы произведения Н. В. Гоголя
«Вий», «Сорочинская ярмарка», «Страшная месть», «Тарас
Бульба», «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с
Иваном Никифоровичем»; повести И. С. Тургенева «Ася»,
«Клара Милич»; избранные стихотворения А. С. Пушкина,
его поэма «Кавказский пленник», повесть «Капитанская доч-
ка»; «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова.
«Библиотека русских писателей» К. Лужницкого выходила
в 1884—1885 годах. Произведения, изданные им, имели на-
столько большой спрос, что очень скоро потребовалось второе
издание. Это в те годы в Галиции было явлением очень редким.
Продолжением «Библиотеки русских писателей» К. Луж-
ницкого явилась «Русская библиотека» Ивана Пелеха, выхо-
дившая с 1887 по 1905 год. И. Пелехом издано значительное
количество произведений русских писателей. Назовем важней-
шие из них.
«Полтава» А. Пушкина, «Смерть поэта», «Бородино», «Пе-
сня про купца Калашникова», «Демон» М. Лермонтова, «Ночь
перед Рождеством», «Заколдованное место», «Ревизор», «Мерт-
вые души» Н. Гоголя, «Три встречи», «Отчаянный», «Черто-
пханов и Недопюскин», «Степной король Лир» И. Тургенева,
«Мороз, Красный нос» Н. Некрасова, «Князь Серебряный»
А. Толстого, «Утро помещика», «Война и мир», «Два старика»
Л. Толстого, «Литературный вечер» И. Гончарова, «Преступле-
ние и наказание» Ф. Достоевского, «Старые годы в селе Пло-
домасове» Н. Лескова, «Приятное семейство» Салтыкова-
Щедрина, «Изменник», «Наезды» А. Марлинского, «Стихотво-
рения» А. Кольцова, «Капельмейстер Сусликов» Д. Григоро-
вича, «Стихотворения» Я. Полонского, «Забытая крепость»,
1 I. Франко. Нарнс icropii украшсько-русько! лператури. Львов,
8 В. Л. Малкин.
113
«Заговорило» Немировича-Данченко, «Потемкин на Дунае»,
«Мирович», «Новые места» Г. Данилевского, «Красный цве-
ток», «Четыре дня» В. Гаршина, «Сморчки» Сергея Атавы,
«Моя жизнь» А. Чехова, «Рассказы» Чирикова, «Фома Горде-
ев» А. Горького.
Наряду с перечисленными произведениями «москвофил»
И. Пелех издавал и такие, как «Искушение» Крестовского.
«Воскресшие» Случевского. Публикация произведений реак-
ционных писателей накладывает известный отпечаток на все
издание.
Литературным органом прогрессивной украинской интел-
лигенции, возглавляемой Иваном Франко, в начале 80-х годов
был журнал «Свет» («Cbit»). Иван Франко, характеризуя
общественное движение в Галиции в указанный период, писал,
что, кроме «москвофильской» и «народовской» партии, «кото-
рые были главными течениями западноукраинской публицисти-
ки и литературы в 80-х годах, существовала еще одна, которая
во второй половине 70-х годов получила известность социали-
стическими процессами и бесцензурными изданиями, а в на-
чале 80-х годов заявила о себе только почти двухгодичным из-
данием журнала «Свет», да некоторыми отдельными изда-
ниями и публикациями в своих и иностранных газетах... Хотя
в 80-х годах она не выступала е|ще как организованная сила, но
все-таки была силою, которая не давала спать консерва-
тивным слоям не только русинов, то также н поляков, а с конца
80-х годов могла начать активнейшую агитационную и органи-
зационную работу, следствием которой было, с одной стороны,
создание украинской радикальной партии, а с другой — поль-
ского «Stronnictwa ludowego» и польской социал-демократиче-
ской партии»’.
Издателем и официальным редактором «Света» был И. Бе-
лей. Фактически же руководил журналом Иван Франко. «Свет»
явился как бы продолжением радикальных изданий 70-х годов:
«Громадський друг», «Дзвш», «Молот»1 2. «Свет», как и все про-
грессивные органы в Галнции, просуществовал недолго: он на-
чал выходить в 1881 году, а в 1882 году уже был закрыт.
Журнал «Свет» откликался на, злободневные вопросы
общественной жизни. Иван Франко поместил здесь статью
«Промышленные рабочие в восточной Галиции и их заработная
плата за 1870-й год». О. Терлецкий выступил со статьей «Опла-
та рабочих н рабочее движение в Австрии в последний период».
В этом же журнале была впервые напечатана и известная по-
весть Ивана Франко нз жизни рабочего класса «Борислав
смеется». Все это отражало рост украинского освободительного
1 I. Франко. Нарис icTopii украшсько-русько! лператури. Львов,
1910, стр. 358—359.
2 Там же, стр. 359—361.
114
движения, достигшего большого размаха в период перехода от
«свободного* капитализма к империализму*.
Большое значение придавала редакция «Света» популяри-
зации русской литературы. Нт страницах этого журнала, как
мы уже упоминали, Иван Франко напечатал свои переводы
произведений Н. А. Некрасова «Деревня», «Княгиня Трубец-
кая». В «Свете» была опубликована статья Ивана Франко
«Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин», первая литературно-
критическая статья о великом русском сатирике на страницах
западпоукранпскон прессы.
Всестороннее освещение русской литературной жизни было
по-прежнему делом нелегким для западноукраинских писате-
лей. Многие факты оставались для них неизвестными. Напри-
мер, Иван Франко в статье о Пыпине сообщал, что А. Н. Пыпин
с 1863 года совместно с Чернышевским н Некрасовым присту-
пил к изданию журнала «Современник», что Чернышевский и
Михайлов арестованы после выстрела Каракозова в 1866 году.
Так на каждом шагу давала о себе знать изоляция от русской
литературной и общественной жизни, в которой австрийское
правительство старалось держать подвластные ему славянские
народы. Тем насущнее была потребность преодолеть этот
барьер. И тем более заслуживает внимания правильность ориен-
тировки в основных вопросах литературной и общественной
жизни в России, которая сказывается в суждениях передовых
западноукраинских писателей. Иван Франко в той же статье
«А. II. Пыпин» правильно определил значение «Современни-
ка»: «В «Современнике» печатались последние и наиболее зре-
лые по своим мыслям статьи Белинского, здесь работал в
50-х годах Добролюбов, здесь были помещены наилучшие
произведения Тургенева, Гончарова, Толстого, Помяловско-
го, Решетникова»2.
В «Свете» Иван Франко напечатал одну из своих наиболее
значительных литературно-критических работ—«Материалы для
оценки поэзии Тараса Григорьевича Шевченко». Вторую часть
работы, посвященную характеристике политического устройства
и общественной жизни царской России, он назвал «Темное
царство», тем самым присоединяясь к добролюбовской оцен-
ке русской социальной действительности. «Добролюбов под.
именем темного царства изобразил на основе драм Островско-
го всю великую неправду и мерзость общественного строя и
семейных отношений... в России»3. Много позднее, в 1914 году,
подготовляя 'эту работу к переизданию, Иван Франко дал не-
сколько иное, более суженное толкование взглядов Добролю-
бова, перередактировав процитированное выше положение та-
•I Л. Я. Man у се вич. Очерки по истории Польши. Учпедгиз, 1952,
стр. 216.
2 «Св1т», ч. 3, 1881, стр. 56.
3 «Свп», ч. 11—12, 1881, стр. 197.
s*
115
ким образом: «Добролюбов под названием темного царства
изобразил на основе бытовых драм Островского великую не-
правду и мерзость не всего общественного строя, а в основном
семейной жизни одного слоя великорусского народа, купече-
ства»1. Сейчас же, в 1881 году, украинский писатель подчерки-
вал полное соответствие своего понимания драматургии Остров-
ского с трактовкой великого русского критика.
Как и Добролюбов, Иван Франко исполнен веры в неизбеж-
ность крушения темного царства. «О конце темного царства уже
не приходится сомневаться». Подданные царя не всегда будут
терпеливо мириться со своим подневольным положением.
«А едва только в их сердцах оживет человеческое чувство, про-
будится желание свободы... тогда настанет конец темного
царства, не станет «ни власти, ни кары», возникнет новое
царство, царство братства людей».
В «Материалах для оценки поэзии Тараса Григорьевича
Шевченко» дана глубокая характеристика состояния русской
литературы в период, когда формировалось мировоззрение
автора «Гайдамаков». В нескольких словах Иван Франко сооб-
щает самое существенное о русской литературе 40-х годов:
«Три великих русских писателя, Пушкин, Грибоедов и Лермон-
тов, все преждевременно сошли уже в могилу, но произведения
их, особенно те, что могли считаться последним словом каждого
из них («Горе от ума» Грибоедова, «Евгений Онегин» Пушкина,
«Герой нашего времени» Лермонтова), жили средь читающего
общества и производили громадное влияние на мысли и убеж-
дения, тем больше, что смелое, горячее слово Белинского при-
давало им ясность и широту. Четвертый великий поэт и ге-
ниальный писатель русский — Гоголь как раз тогда находился
в наибольшем расцвете своего поэтического творчества, писал
или задумывал писать тогда свои наилучшие произведения:
«Ревизор» и «Мертвые души»1 2.
Иван Франко пишет, что параллельно с развитием реализма
в русской литературе 40-х годов шло развитие идей социализма
в руссиой общественной мысли, что основной задачей, которую
ставили русские писатели, была борьба с крепостным правом.
Он напоминает о пострадавшем за вольность Радищеве, о его
антикрепостической повести «Путешествие из Петербурга в
Москву», о декабристах, повешенных и сосланных в Сибирь,
о преемственности революционных идей.
В противовес реакционной тенденции критиков-национа-
листов изображать Шевченко писателем, будто бы стоящим
в стороне от русского общественного и литературного движения,
Иван Франко показывает связь между революционными тра-
дициями в русской литературе и творчеством Т. Г. Шевченко.
1 И. Франко. Избр. соч., т. V. ГИХЛ, М., 1951, стр. 153.
2 «Св1т», ч. 11—12, 1881, стр. 195.
116
«Невозможное дело, чтобы Шевченко, живя в Петербурге, не
был захвачен тон великой волной прогрессивного движения,
чтобы его пылкая душа не повернулась также в новом направ-
лении, тем больше, что и собственные его симпатии тянули его
в эту сторону»1.
В журнале «Свет» напечатана другая программная работа
И. Франко об украинской литературе: «Хуторская поэзия
П. А. Кулиша». Статья Ивана Франко представляет разверну-
тую рецензию на только что вышедший сборник стихов П. Ку-
лиша «Хуторская поэзия». Иван Франко, откликаясь на книгу
стихотворений П. Кулиша, не только вскрывает антинародный
характер политической лирики этого писателя, ио и ставит
вопрос о реакционности националистической идеологии.
П. Кулиш стремился воспитать в украинском народе враж-
дебное отношение к русским и предлагал украинцам вступить
в компромиссное соглашение с польскими помещиками и поль-
ской буржуазией. Иван Франко высмеял социальную демагогию
П. Кулиша. По мнению великого украинского писателя, украин-
ским трудящимся нужен не союз с польскими панами, а дружба
с польским народом, совместная борьба за достижение общих
целей. «Зачатки такой ассоциации, — пишет Иван Франко, —
г. Кулиш как раз и мог бы увидеть во Львове, где украинские и
польские рабочие, сознавая свои национальные особенности,
совместно состоят в рабочих товариществах и совместно издают
газету' «Ргаса», в которой рядом с польскими помещаются укра-
инские корреспонденции, вокруг которой украинцы работают
дружно с поляками... А с помещиками, с богатеями, с бездель-
никами и расточителями народного добра рабочему люду не то
что не нужно, а невозможно мириться, потому что в этом слу-
чае согласие было бы подчинением, склонением шеи под
ярмо»1 2.
К участию в журнале привлекались и сотрудники из России,
в Числе которых были и русские, и украинцы, и поляки, напри-
мер, преподаватель киевской гимназии Федор Волков активно
участвовавший в изданиях Ивана Франко в 70-е годы. В «Свете»
Ф. Вовк напечатал статью о Ф. М- Достоевском, явившуюся от-
кликом на смерть писателя.
Высоко оценивая Ф. М. Достоевского как писателя и чело-
века,- пострадавшего от царизма, автор указывает и на реак-
ционную сущность его произведений последнего периода, избе-
жав тем самым обычной в юбилейных статьях и некрологах
идеализации. Ф. Вовк сумел правильно охарактеризовать слож-
ный творческий путь писателя. «После указанных уже наилуч-
ших произведений Достоевского и после его романа «Преступ-
ление и наказание» вскоре стало видно, что семилетняя нево-
1 «С|йт», ч. 11, 1881, стр. 195.
2 «Cbit», ч. 15, 1882, стр. 272.
117
ля и каторга не могли не оставить своего пагубного следа на
душе писателя. С течением времени становилось все очевиднее,
как подломилась эта сильная когда-то натура... В его поздней-
ших произведениях, в таких, как «Бесы», «Дневник писателя»
и другие, мы видим хоть и прежнего очень сочувствующего чело-
веческому горю Достоевского, однако уже не прежнего сторон-
ника прежних западноевропейских идей... Новое общественное
движение русской молодежи было для него совсем непонятно,
а в политических и общественных вопросах он стал держаться
иной раз и совсем ретроградного направления»1.
Столь трезвое критическое отношение на страницах запад-
ноукраинского литературного органа к писателю, прославленно-
му уже не только в России, но н на Западе, знаменовало возрос-
шие требования к литературе со стороны лучшей части украин-
ской интеллигенции в Галиции.
Острым политическим содержанием наполнена статья поль-
ского журналиста Э. Пшевуского, тоже корреспондента из Рос-
сии, «День 13 марта в Петербурге». В этой статье дается ана-
лиз русского революционного движения, причины которого ав-
тор видит в положении русского крестьянства, не освобожден-
ного, а ограбленного во время реформы 1861 года правитель-
ством и помещиками: «На освобождении крестьян выиграли
помещики и чиновники, а частично казна. Помещики имеют
ныне дешевого работника, и еще больше, часть своих земель
могут отдавать в аренду соседним крестьянам по такой цене,
которая за три года принесет половину стоимости арендова-
нного куска земли»2. Вопреки распространенной в те годы на-
роднический доктрине, Э. Пшевуский указывает на социальное
расслоение в русской деревне, на рост кулачества.
Объяснение причин бедственного положения крестьян в Рос-
сии помогало вскрыть причины еще более бедственного поло-
жения крестьян в Галиции.
В 1883 году Иван Франко сделался постоянным сотрудни-
ком «Зори», а с 1885 года ее фактическим редактором. Это не
замедлило сказаться на содержании журнала. В 1884 году в
«Зоре» помещает свои первые стихи Леся Украинка. Тогда же
появляется первый рассказ Натальи Кобринской «Ради куска
хлеба». Усиливается внимание к русской литературе. В 1883
году в «Зоре» появились в украинском переводе «Печерские
антики» Н. С. Лескова, за несколько месяцев перед тем впер-
вые опубликованные в «Киевской старине». Была напечатана
статья о В. А. Жуковском в связи со столетием со дня его рож-
дения. Когда умер И. С. Тургенев, наряду с Н. В. Гоголем
наиболее популярный русский писатель в Галицин, некрологи
о нем были помещены в «Слове», в «Новом проломе». «Дело»
1 «Свгг», ч. 4, 1881, стр. 75.
3 Там же, стр. 80.
118
перепечатало несколько «Стихотворений в прозе» Тургенева.
Настоящая же оценка писателю была дана в «Зоре».
Редакция журнала, сообщая в нескольких словах, «напи-
санных под влиянием первой минуты», печальную весть о
смерти великого русского писателя, которая «потрясла не толь-
ко русскую общественность, а вызвала огорчение всюду», вы-
разила намерение в ближайшем времени поместить «общий
обзор произведений Тургенева»’. Таким образом и явилась
статья Ивана Франко «Иван Сергеевич Тургенев», напечатан-
ная в 20-22-м номерах журнала.
Из произведений И. С. Тургенева в «Зоре» печатались
лишь «Стихотворения в прозе»: произведения, написанные в
последний период, поэтому неизвестные или еще мало извест-
ные западноукраинским читателям. В 1886 году вышли «До-
вольный человек», «Воробей», переведенные на украинский
язык М. Комаром, в следующем году—«Разговор», «Услы-
шишь суд глупца», «Два богача», «Щи», «Маша», «Эгоист»,
«Деревня» в переводе М. Чайченко. «Стихотворения в прозе»
Тургенева в «Зоре» появлялись и позднее. В номере 24-м за 1895
год Леся Украинка напечатала переведенные ею на украинский
язык «Нимфы» и «Как хороши, как свежи были розы».
В середине 80-х годов в «Зоре» были помещены в украин-
ских переводах сказки Салтыкова-Щедрина: «Самоотвержен-
ный заяц», «Коняга», «Премудрый пескарь». Все три сказки
появились на страницах западноукраинского журнала вскоре
после того, как они были впервые опубликованы в России.
В 1886 году в «Зоре» был напечатан рассказ В. Г. Королен-
ко «Лес шумит» в переводе Маслова-Стокоза. В 1888 году
вышел отдельным изданием рассказ В. Гаршина «Четыре дня»,
а в 1889 году рассказ А. П. Чехова «Верочка». Таким образом,
несколько произведений трех крупнейших русских писателей,
начавших свою литературную деятельность в 80-х годах, тогда
же, в 80-х годах, были напечатаны и в западноукраинских из-
даниях.
Внимание, уделяемое передовыми западноукраинскими пи-
сателями русской литературе, ее популяризация встречали
злобствующее противодействие украинских буржуазных нацио-
налистов. В 80-х годах произошла одна из наиболее острых
вспышек воинствующего русофобства. Антирусскую кампанию
возглавил орган националистов «Правда». В числе других
русофобских выступлений «Правда» в 1889 году поместилн
статью (Туриста «Письмо проезжего» («Лист подорожного»),
где националистическая идеология выразилась в наиболее об-
наженной форме.
В «Письме проезжего» нет попытки как-либо завуалиро-
вать зоологическую ненависть к русскому народу. Увидев в
1 «Зоря» № 19, 1883, стр. 304.
119
мадридской газете «Е1 Liberal» пошлую и развязную статейку
некого П. Хейнера о русской литературе, Турист обрадовался
случаю «доказать», как низко ценят в «образованной Европе»
русскую литературу. Смакуя невежественные измышления ис-
панского журналиста, которого Турист величает «человеком
вполне беспристрастным и вполне осведомленным ученым»,
он объявил всю русскую литературу варварской, грубой, при-
митивной и вырождающейся, в которой отражается «татарская
психология». Отсюда сделан вывод о ненужности этой лите-
ратуры для украинцев и галичан.
Эта статья вызвала такой взрыв негодования в кругах пе-
редовой украинской интеллигенции, что автор ее никогда не
решился назвать свое настоящее имя. В вопросе о том, кто
скрылся под вымышленным именем Туриста, и сейчас нет еди-
ного мнения. Одни считают, что Турист — это А. Кониский,1
М. Возняк автором «Письма проезжего» называет В. Антоно-
вича.1 2
Уступая общему мнению, редакция «Зори» («Зоря» к этому
времени также стала определяться как орган националисти-
ческий; постепенно она перестает помещать сведения о рус-
ской литературе) напечатала статью М. Драгоманова (Чу-
дака) «К вопросу отношений украинцев к русской литературе».
«Меня удивило, — пишет М. Драгоманов, — почему те лю-
ди, которые считали необходимым познакомить галичан с тем,
как относятся в западном мире к русской литературе, выбрали
статейку д. Хейнера, который прочитал несколько русских ро-
манов во французских переводах, а обошли книгу М. De-Vogue
(Le roman russe), которая была сначала напечатана в «Revue
des denx Mondes», а недавно вышла вторым изданием». «Я
позволю себе заметить, — продолжает М. Драгоманов, — что
по всему ознакомление галичан с книгой De-Vogiie было бы
для них более полезным, чем пересказывать поверхностные
статейки д. Хейнера».
М. Драгоманов высмеял измышления Хейнера, цитирован-
ные Туристом, о том, будто бы интерес во Франции к русской
литературе искусственно вызван политическим заигрыванием
французов с Россией, ищущих в ней союзника против Германии.
М. Драгоманов говорит о благотворном влиянии современной
русской литературы на литературу всех европейских стран.
«Испанский автор видимо не знает, что значительно рапсе это-
го потопа», а также французских политических заигрываний,
немец Юлиан Шмидт провозгласил Тургенева «королем совре-
менной новеллы», —что на немецком языке были изданы сочи-
нения Тургенева (не говорю уже об известных переводах Бо-
денштедта из Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Кольцова), —
1 И. Франко. Избр. соч., т. V. ГИХЛ, М., 1951, стр. 486.
2 М. Возняк. 1ван Франко — популяризатор нередоно! pociiici.Koi
лггератури. Вид-вЬ АН УРСР, К., 1953, стр. 37.
120
что важнейшие произведения Тургенева были изданы уже на
английском языке и на других, — и что и теперь произведения
русских романистов выходят в большом количестве не в одной
Франции, а во всем мире от Америки до Турции и Армении.
Еще в 1860 годах появились в Англии положительные книги и
статьи о России, а также переводы Рольстона, который между
прочим заявил, что нигде теперь в Европе нет такого значи-
тельного драматурга, как Островский».1
М. Драгоманов предупреждает украинских читателей про-
тив некритического восприятия всякого суждения иностранцев.
По его мнению, среди суждений иностранцев о русской ли-
тературе есть много и таких, которые ещё не доросли до ее
понимания. Пьесы русских драматургов «Ревизор» Гоголя,
«Гроза» Островского, «Власть тьмы» Толстого, поставленные
на парижской сцене, не имели большого успеха. Но это сви-
детельствует только о том, что вкус французской публики
«бесспорно испорчен новейшей французской драматургией, ко-
торая вся держится на теме «адюльтера», известным шаблон-
ным образом трактованного; и она не понимает иных мотивов
и иной трактовки, например, такой, как в «Грозе»... Бесспорно,
вкус к русскому театру еще должен выработаться у французов,
как выработался понемногу вкус к роману»2.
М. Драгоманов утверждает, что и в Испании не все так ду-
мают, как Хейнер. И там есть писатели, которые поняли и
оценили русскую литературу. В подтверждение своих слов он
ссылается на испанскую писательницу Басан, написавшую
книгу о русской литературе. И хоть она «не нигилистка, а ви-
димо католичка», однако она «симпатизирует русской литера-
туре за то, что эта литература смотрит не назад, а вокруг себя
да вперед, как ни одна европейская литература... Если и меж.
латинцами есть люди с такими взглядами на русскую литера-
туру, — заключает М. Драгоманов, — что говорят у нее можно
чему-то научиться, то галичанам, да и всем славянам и бог
велит, как говорят»3.
Однако и после опубликования статьи М. Драгоманова на-
ционалистический лагерь продолжал отстаивать свои реакци-
онные позиции. В «Правде» появилось несколько новых статей
и заметок, написанных в защиту высказанных Туристом русо-
фобских взглядов.
Пропаганда враждебного отношения к передовой русской
литературе, отрицание ее благотворного влияния на воспитание
украинской молодежи не могла .не взволновать народного пи-
сателя Ивана Франко. В ответ па русофобские выступления
«Правды» он написал статью «Формальный и реальный на-
ционализм».
1 «Зоря» № 8, 1889, стр. 144.
2 Там же, стр. 143—144.
3 Там же, № 9, стр. 158.
121
В западноукраинской литературе не было другой работы,
в которой с такой глубиной и ясностью был бы поставлен на-
циональный вопрос. Иван Франко доказывал, что ориентация
на передовую русскую литературу обусловила развитие здоро-
вых элементов в украинском литературном движении. В под-
тверждение он ссылался как на факты общественно-литератур-
ной жизни в Галиции, так и на печальный опыт Закарпатской
Украины, где национальное движение заглохло, как только
оборвались культурные связи с Россией и «взоры закарпатской
интеллигенции обратились к Пешту».1
Иван Франко писал, что рассмотрение национального воп-
роса должно опираться на изучение действительных интересов
народа. Он справедливо обвинял редакцию националистичес-
кого органа в полном равнодушии к насущным нуждам и реаль-
ным потребностям украинских трудящихся. Великий украин-
ский писатель считал необходимым в решении национального
вопроса отбросить всякий формализм и догматизм. «Развитие
народности, без развития живого народа, его благо-
состояния, просвещения, равенства общественного и прав граж-
данских — это либо пустая мечта, доктринерство, либо искус-
ственное тепличное создание. Национальная литература,
искусство и так далее до л ж ны быть следствием жи-
вой потребности нации и удовлетворять эту потребность.
Нации, которая умирает с голода, в которой девяносто людей
не умеют ни читать, ни писать и не имеют де-факто никакой
политической свободы, — такой нации нужны хлеб, азбука и
конституция; театрами, концертами, «национальными» рома-
нами и стихами очень мало ей поможешь».I 2
Для статьи Ивана Франко «Формальный и реальный наци-
онализм» не нашлось места ни в «москвофильских», ни в «на-
родовских» журналах. Более полувека пролежала она в руко-
писи и увидела свет лишь в 1936 году. Таким образом, при на-
личии, с одной стороны, антирусской политики австрийского
правительства и, с другой стороны, враждебного отношения
к передовой русской культуре буржуазных украинских нацио-
налистов и реакционных «москвофилов», контролировавших
большую часть западноукраинской прессы, публикация даже
отдельных произведений крупных русских писателей должна
рассматриваться как факт значительный и прогрессивный, как
укрепление дружеских связей украинских трудящихся с брат-
ским русским народом.
Ill
В 1890 году во Львове начал выходитр журнал «Народ», ор-
ган западноукраинской радикальной партии. Журнал издавал-
ся под редакцией Ивана Франко и Михаила Павлика. Здесь на-
I И. Франко. Избр. соч., т. V. ГИХЛ, М., 1951. стр. 70.
2 Там же, стр. 63.
122
ходили отражение действительные нужды украинского народа.
Большое внимание уделялось экономическому положению
украинского крестьянства в Галиции. В первом же номере
журнала были опубликованы работы Даниловича «Как живется
крестьянам-хлеборобам в Галиции», М. Павлика «Нужда в
Галиции», несколько статей Ивана Франко.
Все художественные произведения в первом номере журна-
ла, кроме небольшого рассказа М. Рошкевич «Прн звуках му-
зыки»,—переводы с русского: «На краю света» Н. Лескова,
«Власть тьмы» Л. Толстого, «Народная совесть» Г. Успенско-
го, «Соседи» — сказка Салтыкова-Щедрина. Эти переводы
сделаны М. Павликом. В отделе литературной критики напе-
чатаны статья Г. Успенского «Власть тьмы» Л. Толстого» и
рецензия Ивана Франко «Сочинения Глеба Успенского».
Наиболее полно и ярко отношение редакции журнала «На-
род» к русским писателям демократического направления выра-
зилось в оценке Иваном Франко творчества Глеба Успенского.
Иван Франко называет сочинения Успенского золотой книгой
и рекомендует прочесть ее каждому, кто знает русский язык.
«Особенно пожелали бы мы нашим интеллигентным людям все-
возможных партий прочесть эту книгу — и учиться по ней, как
нужно любить «меньшего брата», что и как для него делать и
как смотреть на его жизнь»1.
Сочинения Глеба Успенского привлекали внимание Ивана
Франко не один раз. Его творчеству посвящена большая статья
«Власть земли в современной повести». Иван Франко не при-
числял Г. Успенского к первостепенным талантам и не во всем
соглашался с ним. Он критиковал народнические иллюзии пи-
сателя, хотя и не смог вскрыть реакционные стороны народни-
чества так глубоко и последовательно, как это сделали русские
марксисты. И все же Глеб Успенский всегда оставался для
Ивана Франко писателем, о котором он говорил не иначе, как
с большой любовью. Автору «Моисея» импонировали демокра-
тизм и гуманность Глеба Успенского, его отзывчивость к на-
родным нуждам. Вот почему Иван Франко так настойчиво
рекомендовал западноукраинским читателям и особенно моло-
дежи познакомиться с сочинениями этого писателя.
Редакция «Народа» предоставила возможность выступить
па страницах своего журнала передовой «москвофильской» мо-
лодежи, разошедшейся во взглядах с реакционным руковод-
ством «москвофильской» партии. В 6-м номере журнала за
1891 год появилась статья Юлиана Яворского «Новая эволюция
среди москвофилов», написанная, по свидетельству редакции,
«с ведома более широкого круга львовской москвофильской
молодежи»1 2.
1 «Народ», № 1, 1890, стр. 16.
2 «Народ», К» 6, 1891. стр. 90.
123
Ю. Яворский обратился с призывом к «москвофилам» и «ук-
раинофилам» прекратить бесконечную литературную и языко-
вую полемику и сообща взяться за живое дело, чтобы «со вре-
менем вывести нашу бедную Рутению из хаоса, в котором она
блуждает». Ю. Яворский одинаково осудил и руководителей ре-
акционного «москвофильства» за их симпатии к царскому пра-
вительству и вождей буржуазного «украинофильства» за низко-
поклонство перед Веной и Римом. «Мы принуждены быть посто-
янно в решительной и энергичной оппозиции к правительству
до поры, пока оно не исполнит всех справедливых требований
трех милл ио и кого русского населения Австрии: об Риме даже не
стоит и говорить, потому что мы не обязаны никакими законами,
а тем менее какой-нибудь благодарностью постоянно падать
на колена перед папскою тиарою или иезуитами»1.
Ю. Яворский отмежевывается от «старших «москвофилов»
и в вопросе о «единстве всего русского народа от Дуная до
Урала». Он считает, что такое единство «пока, в теперешнем
положении вещей, такая же несбыточная мечта, как например,
общность имущества». Главную задачу интеллигенции он видит
в труде на благо народа и убеждает ее облегчить участь «угне-
таемых меньших братий». По его мнению, необходимо довести
сознание трудящихся до такой степени политического развития,
чтобы сами они были в состоянии рассудить дело о Збруче или
Урале»1 2.
Выступление Ю. Яворского «вызвало переполох» в органе
старорутенской партии «Червонная Русь». Редакция «Народа»
взяла под защиту своего корреспондента и в одном из следую-
щих номеров поместила вторую статью того же автора.
Ю. Яворский вновь повторил свои мысли о необходимости
«забыть вопрос об единстве с целым русским народом или само-
стоятельности от него, отложить на лучшие времена литератур-
ные и языковые споры» и стремиться «только к одному, к осво-
бождению бедного нашего народа от ига всяких паразитов»3.
Редакция журнала «Народ» придала настолько важное зна-
чение оппозиционным выступлениям молодых «москвофилов»,
что согласилась печатать статьи Ю. Яворского на русском язы-
ке. Такое исключение она объяснила желанием «иметь союзни-
ка в наших мероприятиях за свободу, просвещение и благопо-
лучие народа»4.
Некоторое время спустя под тем же заголовком «Новая эво-
люция среди москвофилов» М. Павлик напечатал свою статью,
в которой дал информацию о состоявшемся 19 мая 1891 года
юбилейном обеде по случаю двадцатилетия существования
«Академического кружка».
1 «Народ» № 6, 1891, стр. 91.
2 Там же, стр. 92.
3 «Народ» № 8, 1891, стр. 132.
< Там же, стр. 131.
124
Отметив «заплесневелый» дух выступлений «москвофиль-
ских» ветеранов, он с удовлетворением увидел появление «жи-
вых людей» в церковных сумерках «москвофильства». М. Пав-
лик подробно изложил речь приглашенного к участию в торже-
стве председателя украинского «Академического братства»
В. Охримовнча, затронувшего в выступлении «живые насущ-
ные вопросы». В. Охримович, сообщал Павлик, начал свое вы-
ступление словами Некрасова:
Покуда
Не видно солнца ниоткуда.
Стыд с талантом твоим дремать;
Стыдней в годину слез и горя
Красу долин, небес и моря
И ласку милой воспевать!
Были бы несправедливо на основании неточного цитирова-
ния текста сделать вывод о незнании В. Охримовичем поэзии
Некрасова. Такие неточности встречаются и у крупнейших
украинских писателей. Автору этих строк уже приходилось ука-
зывать на приблизительное цитирование некрасовских стихов
Лесей Украинкой, когда она взяла их эпиграфом к одному из
программных ее произведений: «Поэт в час осады»1. Трудно
установить, кем была допущена. неточность в передаче некра-
совских стихов: В. Охримовичем в устном выступлении или
М. Павликом в своей записи. До это и несущественно. Несом-
ненно, что ни оратор, ни корреспондент не обращались к книж-
ному тексту, а знали стихотворение «Поэт и гражданин» на-
изусть — только в этом случае подобная неточность и могла
произойти.
Исполненные гражданского пафоса некрасовские стихи
В. Охримович адресовал к западноукраинской молодежи и
призывал ее к плодотворному труду на благо родного народа.
«Прежде всего должна вся украинская молодежь сообща тру-
диться над экономическим развитием нашего народа-.. Мы
должны знать не только наше прошлое и нашу литературу, а
также и то, куда деваются наша кровь и наш пот, куда девают-
ся наши доходы, почему наши мужики работают, а живут в
нужде, почему в нашей стране господствует культурная и поли-
тическая неразвитость»1 2. (
В своей речи В. Охримович говорил о русской литературе
и о своем отношении к ней: «В шкафах нашей библиотеки
большая половина книг, это произведения русских писателей.
Произведения эти насквозь прогрессивны, проникнуты демо-
кратической идеей, оживлены достижениями новейшей науки-
Великие гении русской литературы, как Тургенев, Достоевский,
Толстой, Чернышевский, Добролюбов, Щедрин и другие, были
1 В. Малкин. Н. А. Некрасов и прогрессивная литература Запад-
ной Украины. Львов, 1952, стр. 75.
2 «Народ» № 10—12, 1891, стр. 184.
125
-нашими учителями. Их идеи и взгляды стали в значительной
мере и нашими взглядами и идеями. Они научили нас смотреть
на жизнь и понимать ее. Их произведения были для нас весьма
поучительны»1.
В. Охримович не замечает, что идеи таких писателей, как
Чернышевский, Добролюбов, Щедрин, отличны от идей Толсто-
го, а тем более’ Достоевского. Для представителя «москвофиль-
-ской» организации это естественно. Важно указание на
то, что библиотека «Академического кружка» в боль-
шей своей части состояла из русских книг, что в число этих
русских книг входили произведения всех русских классиков,
' что эти русские классики почитались членами кружка, как учи-
теля и наставники.
О статье М. Павлика «Новая эволюция среди москвофилов»
в редакции «Народа» не было единого мнения. Иван Франко,
хотя решительно и не возражал против ее опубликования, ио
считал ее лишней и без надобности длинной1 2.
В 1891—1893 годах в журнале «Народ» художественных
произведений русских писателей не появилось. Но статьи о рус-
• ской литературе печатались. Среди них воспоминания В. Г. Ко-
роленко о Н. Г. Чернышевском, статья о Рылееве и о декабри-
стах, рецензии на отдельные произведения Л. Н. Толстого.
После того как журнал «Народ» был закрыт, начал выхо-
дить журнал «Жизнь и слово» («Жите i слово») — вестник ли-
тературы, истории и фольклора. «Жизнь и слово» выходил
в 1894—1897 годах. Официальным издателем числилась Ольга
Франко, жена писателя, фактически издавал и редактировал
журнал сам Иван Франко.
Журнал систематически знакомил своих читателей с разви-
тием революционного движения в России. В этот период Иван
Франко установил связь с русскими марксистами3. В журнале
была напечатана статья Плеханова «Рабочее и революцион-
ное движение в России», в которой освещалась деятельность
петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего
класса».
Основным пропагандистом передовой русской литературы
в журнале «Жизнь и слово» был П. Грабовский. Ему принадле-
жат прочувствованные статьи о Н. Г. Чернышевском и о сорат-
нике Н. Г. Чернышевского писателе М. Л. Михайлове. П. Гра-
бовский познакомил читателей журнала с поэзией Якубовича.
Он напечатал переводы его стихотворений и сообщил основные
биографические сведения о нем. П. Грабовский перевёл на
украинский язык «Исповедь Наливайки» К. Рылеева. Этот пе-
1 «Народ» № 10—12, 1891, стр. 184.
2 Переписка М. Драгоманова с М. Павликом. Черновцы, 1910, т. 6,
стр. 211.
3 В. Б о н ч-Б р у е в и ч. Моя переписка с И. Франко. «В1тчнзна» М> 12
.1952, стр. 154—155.
;126
ревод также опубликован в журнале «Жизнь и слово». Здесь
же П. Грабовский поместил информацию о Ф. М. Решетникове
и Д. Н. Мамине-Сибиряке.
Сведения о русской литературе и о современном обществен-
ном движении в России содержатся также в многочисленных
статьях И. Франко и М. Павлика. Иван Франко перевел и на-
печатал в своем журнале «Гимн деве неба» Н. Г. Чернышев-
ского.
В 6-м номере «Жизни и слова» было помещено стихотворе-
ние в прозе И. С. Тургенева «Порог».
В конце XIX столетия выступили в литературе талантли-
вые западноукраинские писатели-реалисты Василь Стефаник,
Лесь Мартович, Марко Черемшина, Ольга Кобылянская.
В. Стефаник, Л. Мартович, М. Черемшина, а в значительной
мере и О. Кобылянская начали свою литературную деятель-
ность как талантливые ученики Ивана Франко и неутомимые
продолжатели его реалистических традиций. Отношение этих
писателей к русской литературе во многом определялось лите-
ратурными симпатиями и характером творчества их учителя.
Благотворным влиянием Ивана Франка объясняется их интерес
к русским писателям, с которыми они начали знакомиться еще
в гимназические годы.
Из автобиографии В. Стефаника мы узнаем, что во время
учебы в Коломыйской гимназии он был членом ученического
кружка, в котором изучалась литература. Библиотека кружка
состояла из четырехсот томов украинских, русских и польских
книг. Собрания и занятия кружка проводились на окраине го-
рода, тайком от начальства. Здесь читались рефераты и обсуж-
дались новые книги. В кружке В. Стефаник впервые познако-
мился с русской литературой.
Первым русским писателем, творчество которого захватило
юного В. Стефаника, был Глеб Успенский. Когда Стефаник
учился в четвертом классе гимназии, двухтомник сочинений
Глеба Успенского, рекомендованный западноукраинским чи-
тателям журналом «Народ», был приобретен членами кружка
на общие деньги. В течение двух лет В. Стефаник, по его соб-
ственному признанию, с сочинениями Глеба Успенского не рас-
ставался. «Хотя и очень тяжело было сразу понять язык его
«Растеряевой улицы», все же я его прочел, и он имел на меня
в гимназии наибольшее влияние»’.
По свидетельству Семена Васильевича Стефаника, сына пи-
сателя, любимыми книгами В. Стефаника были произведения
Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Чернышевского. Многие стихо-
творения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, в том числе и его
поэму «Кому на Руси жить хорошо», писатель знал наизусть.
В последние годы своей жизни он с увлечением читал произве-
* В. Стефаник. Поли. собр. соч., т. I, Киев, 1953, стр. 14.
127
дения Шолохова, Леонова, Лавренева, Ильфа и Петрова, Есе-
нина, И. Эренбурга, Алексея Толстого и многих других совет-
ских писателей.1
Особого внимания заслуживает отношение В. Стефаника
к А. М. Горькому. Произведения великого пролетарского писате-
ля оказали на него сильнейшее влияние. В 1903 годуСтефаник
собирался поехать из Канева в Петербург, чтобы лично позна-
комиться с А. М. Горьким, и отложил поездку, как только
узнал, что Горького в Петербурге нет. В. Стефаник увиделся
с Алексеем Максимовичем в Вене. И об этой встрече он всегда
вспоминал, как об исключительном событии в своей жизни.
Когда 7 января 1936 года Семен Стефаник приехал навестить
умирающего отца, то у его изголовья он увидел раскрытую кни-
гу А. М. Горького «Жизнь Клима Самгина»1 2.
Произведения и образы, созданные великими русскими пи-
сателями, были настолько органично усвоены В. Стефаником,
что он свободно и как бы непроизвольно опирался иа них
в суждениях о западноукраинской общественной жизни. В
статье «Псэты и интеллигенция» В. Стефаник резко критикует
идейный и нравственный уровень галицкой буржуазной интел-
лигенции. «Наша интеллигенция вполне естественно не может
привлечь к себе поэтов. Может долго ждать своего поэта, но
это, пожалуй, будет Гоголь, а его произведение — «Мертвые
души»3. В письмах к О. Гоморак, своей будущей жене, В. Сте-
фаник, ссылаясь на произведения русских писателей, цитирует
их также применительно к условиям жизни в Галиции.4
Такое же отношение к русской литературе характерно и
для других писателей, учеников и продолжателей Ивана Фран-
ко. М. Черемшина, утверждавший, что Иван Франко имел для
него значение «великого астрального тела, которое согревает
всю Украину, а светит еще много дальше»5, вместе с В. Стефа-
ником зачитывался произведениями русских писателей еще
в Коломыйской гимназии. В дальнейшем внимание Черемшины
к русской литературе не ослабевает. В его личной библиотеке
имелись произведения Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Белин-
ского, Кольцова, Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого, Короленко,
Чехова, Горького.
Вместе с В. Стефаником и М. Черемшиной в Коломыйской
гимназии учился Лесь Мартович. Лесь Мартович стоял во
главе Кружка коломыйских гимназистов, о котором вспоминает
в своей автобиографии В. Стефаник. В советском литературо-
1 С. Стефаник. Василь Стефаник и русская литература. «Радяи-
ський Льв1в» № 7, 1948, стр. 62—63.
2 С. Стефаник. Василь Стефаник и русская литература. «Радяп-
сбкий Льв1в», № 7, 1948, стр. 63—65.
з В. Стефа и ик. Поли. собр. соч., т. 1, Киев, 1953, стр. 82.
4 Там же, т. III. стр. 98.
5 М. Черемшина. Избр. пронзв., Ужгород, 1952, стр. 343.
128
ведении уже говорилось о влиянии на творчество Л. Мартови-
ча произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. П., Чехова,
Глеба Успенского.’ О значении русской литературы для за-
падноукраинских читателей сам Мартович говорил так: «Кто
не знает русской литературы, тот многого чего не понимает и
в нашей». Вместе с В. Стефаником он прочел «золотую книгу»
сочинений Глеба Успенского. Его отношение к этому писателю
выразилось в словах: «Я ничего лучшего не желал для себя,
как написать «Нравы Растеряевой улицы» и «Разорение»1 2.
К числу талантливых писателей-реалистов, чей художествен-
ный рост совершался под благотворным влиянием Ивана
Франко, необходимо отнести О. Маковея. В повествовательных
жанрах этого писателя особенно сильна сатирическая струя.
Сатира О. Маковея всегда общественно злободневна и конкрет-
на. Образцом ее может служить сатирический очерк «Как Шев-
ченко искал работу». Здесь автор дает уничтожающую характе-
ристику главарям реакционных партий в Галиции, беспощадно
срывает маску с таких деятелей, как Грушевский.,
Реализм и народность — вот литературная платформа, на
которой прочно стоят все писатели, группирующиеся вокруг
Ивана Франко. Все они в своем творчестве выступают вырази-
телями народных нужд. И это роднит их с другими передовыми
писателями как украинскими, так и русскими.
IV
В 1898 году во Львове начал выходить журнал «Литератур-
но-научный вестник» («Лггературно-науковий вгсник»). Первые
десять лет своего существования это был орган радикальной
украинской интеллигенции. Однако в состав его редакции, на-
ряду с такими прогрессивными деятелями, как Иван Франко и
О. Маковей, вошли украинские буржуазные националисты
А. Барвинский и М. Грушевский. Причем последний являлся
редактором. В 1907 году издание журнала было перенесено
в Киев. Иван Франко вышел из состава редакции. Переводы
произведений русских писателей перестали публиковаться.
Освещение русской литературы в литературно-критических
статьях окончательно приобретает неприкрытый националисти-
ческий характер. Когда в 1918 году «Литературно-научный вест-
ник» снова начал издаваться во Львове, это был уже всецело
орган буржуазных украинских националистов, специализиру-
ющийся на разного рода низкопробной антисоветской клевете.
В первый период прогрессивное значение «Литературно-
научного вестника» определялось в значительной степени учас-
тием в нем Ивана Франко, художественные произведения, пере-
1 В. Лесин. Лесь Мартович. «Радянськип Льв1в» № 5, 1948,
стр. 63—74.
2 М. Рудницкий. Лесь Мартович. «Жовтень» № 1, 1951, стр. 93.
9 В. Л. Малкин.
129
воды, литературно-критические и публицистические статьи кото-
рого составляли основное ядро журнала, Для того, чтобы су-
дить, насколько значителен вклад, внесенный Иваном Франко
в «Литературно-научный вестник», достаточно сказать, что за
пять лет (с 1898 по 1903 год) в журнале было напечатано 124
оригинальных и переводных произведения великого украинского
писателя. Кроме того, его перу принадлежит целый ряд заметок
в отделе «Хроника и библиография». К этому нужно еще доба-
вить редакционную работу Ивана Франко, широкое привлече-
ние к участию в журнале прогрессивных украинских писателей
и переводчиков, смелое выдвижение талантливой писательской
молодежи.
За первые десять лет существования журнала (1898—1907)
на страницах «Литературно-научного вестника» появились пере-
воды произведений Пушкина, Рылеева, Лермонтова, Кольцова,
Некрасова, Тургенева, А. Майкова, Фета, Надсона, Якубовича,
В. Гаршина, Мамина-Сибиряка, Потапенко, Елпатьевского,
Андреева, Вересаева, Короленко, Чехова, Горького. Преобла-
дающее число произведений, переведенных с русского языка и
напечатанных в этот период в «Литературно-научном вестни-
ке», принадлежало перу современных писателей. Полностью
отсутствовали произведения упаднической декадентской лите-
ратуры, в том числе и стихотворения входивших тогда в моду
символистов. Эта прогрессивная тенденция проводилась Ива-
ном Франко.
«Литературно-научный вестник» отличался от прежних за-
падноукраинских периодических изданий своей оперативностью.
Читатели этого журнала имели возможность знакомиться с но-
винками русской литературы. Переводы целого ряда произве-
дений были напечатаны здесь сразу же после появления их
в России. Так например, повесть А. П. Чехова «Мужики», напе-
чатанная впервые в 1897 году, появилась в «Литературно-науч-
ном вестнике» в апрельской книжке за 1898 год. «Песня о Бу-
ревестнике» Горького вышла здесь в 1901 году, т. е. в том же го-
ду, когда она была написана. Рассказы Мамина-Сибиряка, по-
мещенные в четвертом томе «Литературно-научного вестника»
за 1898 год, были переведены из сборника «Легенды», изданно-
го в Петербурге в том же 1898 году.
Как и другие западноукраинские журналы конца XIX —
начала XX столетия, «Литературно-научный вестник» особенно
охотно печатает рассказы А. П. Чехова. Одной из немаловажных
причин, почему именно произведения А. П. Чехова чаще других
переводились и печатались в западноукраинских периодических
изданиях, была их краткость. Отсутствие в творчестве А. П. Че-
хова прямых революционных призывов делало его рассказы
более предпочтительными, чем, например, произведения проле-
тарского писателя А. М. Горького в глазах М. Грушевского и
его сторонников. Таким образом, публикация чеховских расска-
130
зов в «Литературно-научном вестнике» была желательна fe
для Ивана Франко, ценившего выдающегося писателя, и для
националистов, мирившихся с публикацией его произведений
на украинском языке.
В первые же годы существования «Литературно-научного
вестника» в нем было напечатано около 20 рассказов Чехова,
•среди них «Мужики», «Моя жизнь», «Ванька», «Злоумышлен-
ник».
Реже появлялись в «Литературно-научном вестнике» произ-
ведения Л. М. Горького. С 1898 по 1903 год включительно в нем
были помещены «Челкаш» в переводе В. Гнатюка, «Песня о
Буревестнике», «Макар Чудра» в переводе М. Полтавки,
«Двадцать шесть и одна», перевод Лозинского: четыре неболь-
ших по объему произведения за шесть лет. После этого твор-
чество А. М. Горького совсем исчезает со страниц журнала.
Позднее, в 1913 году здесь были напечатаны воспоминания
Алексея Максимовича о М. Коцюбинском. Другие, перечислен-
ные выше, русские писатели представлены в «Литературно-
научном вестнике» чаще всего одним-двумя произведениями.
Необходимость более широкой популяризации русских писа-
телей в Галиции указывалась на страницах того же «Литера-
турно-научного вестника». Сотрудник журнала Иван Кравец-
кий писал: «Что касается переводов, поступающих из загранич-
ной Украины, то они могли бы приходить в Галицию в несколь-
ко большем числе, как, например, это делает Маруся Полтав-
ка, которая за один только 1903 год издала в Галиции и в Бу-
ковине отдельными книжками переводы Горького «Мещане»,
Вересаева «Записки врача», Тургенева «Вешние воды» и не-
сколько переводов в «Литературно-научном вестнике»1.
Однако в самом «Литературно-научном вестнике» рамки,
представлявшиеся для произведений русских писателей, были
очень узки, о чем можно судить не только по недостаточному
количеству опубликованных переводов. Дело в том, что даже
известные украинские писатели, такие, как М. Старицкий, не
всегда могли рассчитывать на благоприятный прием в журнале,
когда они предлагали свои переводы из русской литературы.
С. Ефремов, например, сообщал, что в портфеле редакции
к пушкинским юбилейным дням накопилось много переведенных
на украинский язык стихотворений поэта, со дня рождения ко-
торого исполнилось сто лет. М. Старицкий прислал в редакцию
новые переводы десяти пушкинских стихотворений, И. Сте-
шенко, кроме ранее сделанных переводов «Бориса Годунова»,
«Скупого рыцаря», «Моцарта и Сальери», передал С. Ефремо-
ву новые переводы двенадцати пушкинских произведений.
Д. Чернявский вручил ему переводы стихотворений Пушкина
«Анчар» и «Талисман».2 Из всего этого в «Литературно-науч-
I «Л1тературно-науковнй в!сиик», т. XXV, 1904, стр. 133.
2 «Л1тературно-науковий bichhk», т. VI, 1899, стр. 152.
f>* 131
ном вестнике» были напечатаны лишь три стихотворения в пе-
реводе М. Старицкого («Бесы», «Узник», «Брожу ли я вдоль-
улиц шумных») и три стихотворения в переводе И. Стешенко
(«Вновь я посетил тот уголок земли», «Элегия», «Памятник»).
Вопросы- русской литературы в большинстве своем освеща-
лись с враждебной буржуазно-националистической позиции.
Редактор журнала М. Грушевский в своих статьях о русской
литературе старался намеренно приуменьшить идейное и худо-
жественное значение русских писателей и тем парализовать их
влияние на украинских читателей.
В предисловии к повести А. П. Чехова «Мужики» М. Гру-
шевский писал, что «драматические опыты Чехова не имели
особого значения», что взгляд писателя на жизнь глубоко пес-
симистичен. Деревенская жизнь, изображенная автором «Му-
жиков», по словам М. Грушевского, определяет явление исклю-
чительно русское, и темные стороны народной жизни, описан-
ные Чеховым, к украинской деревне никакого отношения не
имеют1.
В статьях о русской литературе, печатавшихся под общим
заголовком «Из чужих литератур», М. Грушевский подчеркивал,,
что русская литература для украинцев такая же чужая, как
английская, французская, немецкая. Он уверял читателей, что
русская литература последней четверти XIX столетия — это
литература «серенького уровня» и для украинцев никакого
особого интереса не представляет. По его мнению, в России,
после того, как умерли «корифеи русской литературы 50—70-х
годов: Тургенев, Островский, Салтыков, Гончаров, Некрасов»,
не осталось замечательных писателей. Единственное исключе-
ние М. Грушевский делает для Льва Толстого, которого согла-
шается признать «значительным» писателем, но опять же,
анализируя статью Л. Толстого «Что такое искусство?», не на-
шел в ней ничего положительного1 2.
С барской снисходительностью М. Грушевский делает не-
сколько благосклонных замечаний об А. М. Горьком и Д. Н. Ма-
мине-Сибиряке. В. Г. Короленко, по его словам, «как-то цели-
ком ослаб в беллетристике»3. О рассказах А. П. Чехова «Чело-
век в футляре» и «Крыжовник» критик пренебрежительно
замечает, что «художественное значение их невелико»4. О совре-
менной русской поэзии и драматургии, по мнению редактора
журнала, нечего и говорить, так как в последние годы «ни
в той, ни в другой ничего не появилось хоть сколько-нибудь
значительного»5. В день пятидесятилетия со дня смерти
В. Г. Белинского М. Грушевский повторяет избитую и много-
1 «Лпературно-науковий вгсник», т. II, 1898, стр. С5.
2 Там же, т. IV, 1898, стр. 134.
3 Там же, стр. 142.
4 Там же, стр. 141.
5. Там же. стр. 149.
132
кратно изобличенную клевету: «У нас, украинцев, с этим
именем связано воспоминание о его враждебном отношении
к украинской литературе и, в частности, к Шевченко»'.
Русскую литературу М. Грушевский обвиняет в украино-
фобстве. В число украинофобов он зачисляет и А. П. Чехова,
который будто бы в рассказе «Человек в футляре» нарисовал
оскорбительный для украинского национального чувства образ
хохлушки и тем продолжил «старую историю от тургеневского
Пигасова начатую»1 2. Когда А. П. Чехов умер, М. Грушевский
написал о нем некролог, краткий, холодный, оскорбительно
равнодушный.
Враждебность М. Грушевского к русской литературе ска-
залась в его оценке творчества Н. А. Некрасова. Восторженное
отношение к певцу трудового народа передовой части украин-
ской интеллигенции встречало в Галиции (как, впрочем, и на
всей Украине) активное противодействие со стороны реакцион-
ных украинских националистов, которые препятствовали печа-
танию произведений Некрасова, а также и работ, посвященных
выяснению гражданской направленности его стихов.
В юбилейные некрасовские дни, когда исполнилось два-
дцать пять лет со дня смерти Н. А. Некрасова, симпатии к вели-
кому русскому поэту в Галиции проявились так широко, что
тактика замалчивания его имени утрачивала всякий смысл и
становилась просто невозможной. В XXI томе «Литературно-
научного вестника» за 1903 год Иван Франко напечатал свои
переводы пяти некрасовских стихотворений. В число их вошли
и произведения с ярко выраженной социальной тематикой
(«С работы», «Ночь. Успели мы всем насладиться»), и образец
интимной лирики («Прости! Не помни дней паденья»), и харак-
терное некрасовское восприятие природы («Зеленый шум»), и
стихотворение автобиографического характера («Неизвестному
другу»), близкое настроениям самого Ивана Франко.
Тот факт, что Иван Франко не ограничивает здесь свое
внимание мотивами гражданской поэзии, а проявляет живой
интерес к интимной лирике Некрасова, к воспеванию им рус-
ской природы, свидетельствует о том, что великий украинский
поэт умел ценить Некрасова не только за высокую идейную
направленность его произведений, но и за совершенство его
художественного мастерства.
Публикуя в «Литературно-научном вестнике» перевод про-
изведений поэта, юбилей которого в эти дни отмечался как рус-
ской, так и украинской литературной общественностью, Иван
Франко тем самым заявил о своем отношении к Некрасову и
выступил популяризатором его творчества в Галиции. И поме-
шать ему в этом ни М. Грушевский, ни кто иной в данных
обстоятельствах, естественно, был-не в состоянии.
1 «Лпературпо-вауковин в!сник», т. IV, 1898, стр. 149.
2 Там же, стр. 149.
133
В том же номере «Литературно-научного вестника», где
были напечатаны'Иваном Франко переводы некрасовских про-
изведений, выступил с «юбилейной» статьей о Некрасове
М. Грушевский. Выступление редактора «Литературно-научно-
го вестника» было рассчитано на охлаждение симпатий запад-
ноукраинского читателя к Некрасову и прямо направлено про-
тив популяризации русских революционных демократов Ива-
ном Франко. М. Грушевский в начале своей статьи называет
Некрасова одним из популярнейших русских писателей. Но
к этому признанию он прибегает лишь как к средству, чтобы под
маской «объективности» принизить значение творческого насле-
дия поэта, а заодно и всю революционно-демократическую рус-
скую литературу. Нельзя было, не рискуя провалом, прямо
выступить против поэта, на стороне которого были все симпа-
тии широкого круга читающей молодежи.
Стремясь парализовать влияние некрасовской музы на
украинскую литературу, М. Грушевский выдвигает заведомо
ложное утверждение, будто бы Некрасов в настоящее время не
пользуется вниманием своих соотечественников, что его поэзия
была популярна только в 60—70-х годах. Не признавая худо-
жественного достоинства за поэзией Некрасова, М. Грушевский
выступил против самих принципов революционно-демократи-
ческой эстетики. По его словам, «модная» во времена Некрасо-
ва гражданская поэзия очень «далека от нынешних требований
и взглядов на искусство и поэзию»1.
Враждебная тенденциозность в освещении русской литера-
туры проводилась и в статьях единомышленников М. Грушев-
ского. Едва ли не каждый крупный русский писатель изобра-
жался ими шовинистом, враждебно настроенным к украинской
народности.
В 1889 году в связи со столетием со дня рождения
А. С. Пушкина С. Ефремов (Spectator) поместил в «Литератур-
но-научном вестнике» статью, само название которой говорит
о многом: «Юбилей русской литературы и наши литературные
претензии».
Выдвинув бесспорный тезис; «русская и украинская литера-
тура — это две родные сестры», С. Ефремов пытается дальше
доказать, что «за долгий период совместного существования нс
всегда жили они в мире и дружбе», что русские писатели будто
бы постоянно выступали гонителями украинской литературы.
«В период прискорбных меж ними отношений русская литера-
тура постоянно занимала враждебную активную позицию,
украинская — пассивную. Даже такие столпы русской критики
и литературы, как Белинский, Тургенев, не всегда отличались
вполне гуманным отношением к украинскому языку. Сам глава
русского Парнаса, теперешний юбиляр, хоть и ставил себе в за-
1 «Л1тературно-паукопий вгсник», т. XXI, 1903, стр. 106.
134
слугу, что «в наш жестокий век восславил я свободу», но
в вопросе свободы наций стоял по взглядам не выше таких сов-
ременников, гонителей свободы, как Булгарин, Греч, Сенков-
ский»'.
Свободолюбивая муза Пушкина не получила признания
у автора юбилейной статьи. Перечисляя переводы его произве-
дений на украинский язык и утверждая при этом, что социаль-
ное звучание второй части «Деревни» в переводе М. Стариц-
кого сильнее, чем в оригинале у Пушкина, С. Ефремов делает
такой вывод: «Это понятно. Поэзия у Пушкина вообще не име-
ла так называемого «гражданского» характера и единичные
мотивы в ней с таким характером были случайными и поэтому
не могли иметь той силы артистического исполнения, как иные
мотивы его поэтического творчества»2.
С. Ефремов затушевывает различие в отношении к украин-
ской литературе царского правительства и передовой русской
общественности. Прямо он об этом не говорит, но из содержа-
ния статьи вытекает именно такой вывод. Благотворное влияние
русских писателей на украинскую литературу С. Ефремов
исключает. Напротив, в том факте, что украинская литература,
гонимая в России, вынуждена была «искать себе места в ма-
леньком уголке своей отчизны — в австрийской Галиции,
С. Ефремов видит благоприятное для развития украинской ли-
тературы обстоятельство. По его мнению, именно в Галиции,
«встав сразу на настоящую народную почву, до которой рус-
ская литература дошла значительно позднее, она такими явны-
ми признаками, как народный колорит, подлинно демократи-
ческое направление, — имела все условия для нормального
широкого развития»®.
В словах С. Ефремова нет ничего нового. Он повторяет
утверждения Нечуя-Левицкого, реакционность которых была
вскрыта Иваном Франко еще в 70-х годах.
«Юбилей русской литературы и наши литературные претен-
зии» лишь одна из целой серии статей, печатавшихся С. Ефре-
мовым иод общим названием «Из русской Украины». В каждой
из этих статей С. Ефремов неизменно старается доказать, что
будто бы русский народ всегда был враждебно настроен к укра-
инскому народу. Любая попытка отметить прогрессивное влия-
ние русских писателей на украинскую литературу, проследить
родство языка и общность культурно-исторического развития,
объективно проанализировать русско-украинские связи и
взаимоотношения неизменно встречала в лице С. Ефремова
злобного гонителя. С. Ефремов обрушился на статью Пет-
рова «Отношение поэзии А. С. Пушкина к украинской жизни
и поэзии», помещенную в вышедшем в Киеве пушкинском
1 «Л1тературио-науковий bichhk», т. VIII, 1899, стр. 148.
2 Там же, стр. 152.
3 Там же, т. VI, 1899, стр. 149.
135
сборнике. Критик-националист категорически отрицает благо-
творное влияние великого русского поэта на Т. Г. Шевченко.
Он пытается доказать, что Пушкин и Шевченко — антиподы.
Между ними, по мнению Ефремова, никогда не было и не
могло быть ничего общего.
Известно враждебное отношение украинских националистов
к Н. В. Гоголю, которому они не могли простить того, что вели-
кий писатель создал свои гениальные произведения на русском
языке. Например, по случаю юбилея писателя «Литературно-
научный вестник» ограничился лишь таким сообщением: «19
марта сего года минуло девяносто лет со дня рождения Н. Го-
голя. По этому случаю некоторые из русских газет высказали
мнение, что пора уже великому писателю поставить памятник»1.
В X томе «Литературно-научного вестника» за 1900 год
в отделе библиографии опубликована статья «Гоголь н велико-
русские читатели из простого народа», написанная с единствен-
ной целью доказать, что украинцы и русские совершенно чужды
друг другу. Поводом для выступления послужил очерк Щепки-
ной-Куперник «К свету», напечатанной в «Северном Курьере».
Щепкина-Куперник заметила, что описание украинской приро-
ды в произведениях Гоголя и изображаемый им мир народной
фантастики показались одному писателю чужими, не русски-
ми. Этого невинного, мимоходом сделанного замечания оказа-
лось вполне достаточно для того, чтобы рецензент «Литератур-
но-научного вестника» стал доказывать, что русский по природе
своей постоянно чужд и равнодушен ко всему, что мило и доро-
го украинцу1 2.
Стремление подорвать русско-украинскую дружбу прояв-
ляется каждый раз, как только буржуазные украинские нацио-
налисты начинают говорить о Гоголе. «Национальное раздвое-
ние в творчестве Гоголя»—под таким заголовком в «Литератур-
но-научном вестнике» появилась статья А. Ефименко. Основная
концепция этой достаточно пространной и путанной статьи тако-
ва: психология Н. В. Гоголя целиком обусловлена двойным и
противоречивым национальным чувством. Гоголь потому и мог
с такой беспощадностью описывать темные стороны русской
жизни, что сам он не был русским. Раздвоенность националь-
ного чувства, сознание своего отщепенства привело автора
«Мертвых душ» к мистицизму и преждевременной смерти.
«Гоголь пал жертвой духовного раздвоения, что имело свои
глубокие корни в национальном раздвоении»3. Таким образом,
автор утверждает, что украинец должен стоять на своей узко
ограниченной национальной почве.
В 1909 году в «Литературно-научном вестнике» со статьей
«Юбилей Николая Гоголя» выступил М. Грушевский. Напрасно
1 «Лггератупно-науковнй вкник», т. VI, 1899, стр. 131.
2 Там же, т. X, 1900, стр. 1Ц9.
3 Там же, т. XXII, 1903, стр. 99.
136
в этой статье мы стали бы искать анализ творчества великого
писателя. Автора юбилейной статьи волнует лишь один вопрос:
чьим писателем, русским или украинским, был Гоголь. Объявив
юбиляра украинским писателем, М. Грушевский стремится убе-
дить читателей, что величайшим несчастьем Гоголя была его
жизнь в Петербурге, среди русских, которые заглушили в нем
его украинское чувство, «денационализировали» его сознание.
«Несчастьем было, что Гоголь не имел вокруг себя людей с силь-
но выраженным национальным чувством. Он вращался между
русскими или украинцами совершенно денационализированны-
ми... Нам обидно, что гениальные силы его духа не вылились
в национальном направлении... Жаль, что он не был сознатель-
ным украинцем в нашем теперешнем понимании»1.
Быть сознательным украинцем в понимании М. Грушевско-
го — это значит быть украинским буржуазным националистом.
Н. В. Гоголя, великого русского писателя, украинца, к их числу
отнести невозможно. Это и огорчает редактора «Литературно-
научного вестника».
Националистической позиции М. Грушевского в «Литера-
турно-научном вестнике» противостоял Иван Франко. В его
работах западноукраинские читатели находили объективное
освещение русской литературы. Иван Франко вел на страницах
журнала борьбу на два фронта: против украинских буржуазных
националистов и против реакционных галицких «москвофилов».
В «Литературно-научном вестнике» он опубликовал свою
известную работу «Искренность тона и искренность убежде-
ний» («Щир1сть тону й щирють переконань»), в которой вскрыл
реакционную сущность программы «москвофильской» партии
и правильно объяснил идейные заблуждения «москвофильской»
молодежи.
Написанию этой статьи предшествовали такие факты. В на-
чале 1905 года «москвофильское» студенческое общество
«Друг» отмечало десятилетие своего существования. За этот
период количество членов «общества» выросло с 24 человек до
124 человек, что и было отмечено в отчетном докладе как пока-,
затель популярности «общества» в среде западноукраинского
студенчества. Юбилейный вечер состоялся 30 января 1905 года.
Выступавшие говорили о распространении русской литературы
в Галиции, об организации лекций, бесед и литературных чте-
ний в отделениях и читальнях «москвофильских» организаций, о
расширении книжного фонда библиотеки «Друга». Председа-
тель «общества» В. Глушкевич сосредоточил свое внимание на
программных вопросах. Он говорил о расхождениях во взглядах
молодых «москвофилов» и представителей старшего поколения,
т. е. реакционного руководства «москвофильской» партии.
В. Глушкевич доказывал, что свободолюбие — основная черта
1 «ЛГгературно-науковий в!сннк», 1909, т. XLV, стр. 606.
137
русского народа. Он ссылался на лучших русских писателей,
тяжко пострадавших от самодержавия за свои свободолюби-
вые идеи. В числе их были названы имена Рылеева, Пушкина,
Лермонтова, Герцена, Чернышевского, Достоевского, Л. Тол-
стого. Все это настолько противоречило взглядам реакцион-
ных «москвофильских» лидеров, что они вслед за русским кон-
сулом Пустошкиным демонстративно покинули собрание, ког-
да В. Глушкевич напомнил, что и ныне угрожает виселица бор-
цу за свободу писателю М. Горькому.
Сочувственный отзыв о юбилейном вечере «москвофиль-
ского» общества «Друг» появился в «Деле». Сотрудник «Дела»
И. Копач напечатал статью «В гостях у других», в которой
изложил основные положения произнесенных на вечере либе-
ральных речей. И. Копач приветствовал поворот «москвофиль-
ской» молодежи в сторону либерализма.
Статья в «Деле» и послужила непосредственным поводом
для выступления Ивана Франко. Его отношение к «новому
курсу» «москвофилов» — это отношение революционного демо-
крата к либералам. Если И. Копач говорил о том, что разъеди-
няет правое и левое крыло «москвофильства», то Иван Франко
остановился на том, что объединяет их. Он подчеркнул, что
в одном из основных вопросов, в вопросе о языке, те и другие
стоят на одной платформе.
Иван Франко показал непоследовательность и противоречи-
вость суждений В. Глушкевича, увидевшего во Льве Толстом
мессию русского народа, а в учении духоборцев — подтвержде-
ние осуществимости коммунистических идей. По мнению Ивана
Франко, ставить на одну доску имена Рылеева, Герцена, Досто-
евского, Чернышевского, Пушкина, Лермонтова и Льва Толсто-
го — это значит в истории русской литературы «дальше имен
и титулов» не пойти. Великий украинский писатель выступил
против идеализации Л. Толстого и Достоевского и указал на
реакционные стороны их мировоззрения.
«Достоевский хотя потерпел тяжело за принадлежность
к кружку Петрашевского, в своих произведениях развивал идеи
не раз прямо противоположные идеям Герцена, Чернышевского
и всего того, что называется прогрессом. Знаете ли, г. Глушке-
вич, что Достоевский в политических вопросах был крайним
реакционером и издателем очень обскурантных журналов, что,
он, гениальный знаток человеческой души и ее патологических
извращений, при этом развивал в своих произведениях взгля-
ды, которые такой европеец, как Тургенев, называл «потоками
гнилой воды»... Знаете ли, г. Глушкевич, — говорит далее
Иван Франко о Льве Толстом, — что этот русский мессия со
своей проповедью «непротивления злу» является могучим
союзником русского деспотизма»1.
1 «Лпературно-науковий bichhk», т. XXX, 1905, стр. 107—108.
138
Юбилейный вечер «москвофильского» общества «Друг»
состоялся вскоре после кровавых событий 9 января в России.
В этих условиях общие либеральные фразы окончательно поте-
ряли цену, а какая бы то ни была солидарность с официальной
Россией должна была расцениваться как проявление реакцион-
ности. Вот почему «новый курс» «москвофильской» молодежи,
во многом разошедшейся со «старшими» «москвофилами», но
не порвавшей с ними, не встретил сочувствия у Ивана Франко.
В статье «Искренность тона и искренность убеждений»
Иван Франко не ограничился критикой «москвофнльства»- Он
стремился рассеять заблуждения передовой «москвофильской»
молодежи и призывал ее окончательно порвать со всеми реак-
ционными «москвофильскими» доктринами. Великий украин-
ский писатель разъяснял молодежи, что говорить и писать на
украинском языке — это еще не значит не знать русского языка
н не ценить русской литературы.
«Не верьте, молодые русофилы, своим духовным отцам
прежде всего в одном пункте: что мы, галицкие украинцы, тем
только и дышим и живем, что «ненавистью ко всему русскому».
Не верьте нм, ибо это сознательная ложь. Мы все русофилы;
слышите, повторяю е|ще раз: мы все русофилы. Мы любим ве-
ликорусский парод и желаем ему всяческого добра, любим и
изучаем его язык и читаем на этом языке, вероятно, не меньше,
а может быть, и больше вас... И русских писателей, великих
светочей в духовном царстве, мы знаем и любим... Мы любим
в русской духовной сокровищнице драгоценные золотые зерна,
но отличаем их от половы, от шлака, от плодов темноты... И
в этом мы чувствуем себя солидарными с лучшими сыновьями
русского народа. И это прочная, устойчивая и светлая основа
нашего русофильства»1.
Свою статью «Искренность тона и искренность убеждений»
Иван Франко заканчивает советом молодежи, любящей свой
народ и готовой трудиться для его блага: «А для тех москво-
филов, что по настоящему искренно любят свой народ... того-
простого, серого, темного мужика, что кормит их своим трудом,
для тех нет иной дороги, как ...работать для Зтого народа,
пользуясь его языком и веря в то, что когда естественно, от
корня разовьются и расцветут все части великого восточно-сла-
вянского племени, когда святотатствующие руки не будут под-
рубать и увечить одну часть, чтобы тем лучше росла другая,
тогда составится из них целое и единое лучше, богаче и гармо-
ничнее, нежели это теперь может сниться разным шовинизмом
затуманенным головам»1 2.
Высказывания Ивана Франко о солидарности с наиболее
передовыми русскими писателями, адресованные «молодым
1 «/Птературно-науковий bichhk», т. XXX, 1905, стр 111.
2 Там же, стр. 112.
139
москвофилам», были направлены также против украинских
буржуазных националистов, разрушали реакционную национа-
листическую концепцию Грушевского, С. Ефремова и нх сто-
ронников. В противовес враждебным выпадам против русской
литературы буржуазных националистов Иван Франко на стра-
ницах того же «Литературно-научного вестника» отстаивал
идею русско-украинской дружбы.
В целом ряде своих выступлений Иван Франко восторженно
приветствовал первую русскую революцию. Ее приближение он
отметил в статье «Дуновение весны в России». Выступая здесь
против царского правительства, он обратил внимание украин-
ских читателей на колоссальную работу, проведенную передовой
русской интеллигенцией, на тот бесценный вклад, который опа
внесла в историю цивилизации:
«Среди непрестанных помех, гонений и преследований со
стороны всесильной бюрократии она за это время выполнила
культурную работу, достойную великого удивления. Она созда-
ла единственную в своем роде литературу, в которой, как доро-
гие жемчужины (хотя и не все самого чистого блеска), свер-
кают имена Тургенева, Щедрина-Салтыкова, Толстого, Писем-
ского, Григоровича, Успенского, Гаршина, Короленко, Чехова,
Горького и целой плеяды меньших талантов; заложила твердый
фундамент для храма русской науки и публицистики — доста-
точно вспомнить имена Пыпина, Костомарова, Чернышевского,
Добролюбова, Буслаева, Веселовского, Ковалевского, Менде-
леева, Сеченова и многих других»1.
Трудно переоценить значение борьбы Ивана Франко с укра-
инскими буржуазными националистами. В течение всей своей
жизни он неутомимо боролся за развитие украинской литерату-
ры и занял в ней по праву одно из самых первых мест. Вместе с
тем нельзя обойти молчанием ошибочные суждения великого
украинского писателя. В отдельных теоретических суждениях и
оценках литературных фактов Иван Франко допустил отступле-
ние от той революционно-демократической концепции, которая
для него была столь характерна.
В 1898 году в «Литературно-научном вестнике» появилась
теоретическая работа Ивана Франко «Из секретов поэтического
творчества», в которой автор, раскрыв творческую лабораторию
художника, сообщил много ценного, и интересного о специфике
литературно-художественного мастерства. Однако, наряду с глу-
бокими и оригинальными теоретическими обобщениями, име-
лись здесь и ошибочные суждения. Иван Франко преувеличи-
вает роль подсознательного элемента, недооценивает обществен^
но-воспитателыюе значение искусства и тем самым отступает
от эстетических понятий революционных просветителей в сторо-
ну субъективного идеализма, который усиленно пропагандиро-
1 «Лпературно-науковий bichhk», т. XXVIII, 1904, стр. 149.
140
вился как в прямой, так и замаскированной форме в буржуазной
философии конца XIX — начала XX века.
Иван Франко называет пройденным этапом литературно-
критические принципы русских революционных демократов. Он
приписывает «реальной» критике Добролюбова полное игнори-
рование художественных достоинств литературного произведе-
ния и, таким образом, повторяет нападки русской либеральной
журналистики на писателей-демократов 60-х годов, усвоенные
М. Грушевским и другими критиками «Литературно-научного
вестника».
Н. А. Добролюбов в «Темном царстве» писал: «Реальная
критика относится к произведениям художника точно так же,
как к явлениям действительной жизни, она изучает их, стараясь
определить их собственную норму, собрать их существенные
характерные черты».
Иван Франко цитирует эти слова и следующим образом их
комментирует: «Что особенно удивляет нас в этих словах, так
это полное игнорирование искусства реальною критикою. Для
нее произведения искусства имеют такое же значение, как факт
действительной жизни, то есть художественный рассказ будет
иметь такое же значение, как газетная информация. Разбирая
художественное произведение, реальный критик прежде всего
будет доискиваться, правдиво ли и соответствует ли действи-
тельности лицо, изображенное писателем в его произведении.
Следовательно, если писатель нарисует портрет реального че-
ловека или даст его биографию, то для реального критика это
будет значительнее повести Гоголя или Гончарова»’.
Так произвольно упрощает и искажает в этом случае Иван
Франко взгляд Добролюбова на сущность и задачи литератур-
ной критики. Больше того. Он распространяет свой ошибочный
взгляд на всю русскую революционно-демократическую крити-
ку 60-х годов. По его словам, «это была преимущественно про-
паганда определенных общественных и политических идей под
маской литературной критики. Как пропаганда она имела свое
большое значение, как литературная критика она
оказалась далеко не на высоте задачи»1 2 (раз-
рядка моя-—В. М.).
Расхождение Ивана Франко с Н. А. Добролюбовым, выявив-
шееся в статье «Из секретов поэтического творчества», нашло
отражение и в некоторых других его работах, достигнув куль-
минации в полемике с ,М. Павликом по поводу драмы
А. И. Островского «Гроза». «Гроза», переведенная на украин-
ский язык М. Павликом, вышла во Львове в 1900 году. Пере-
водчик в предисловии к изданному произведению, оценив по
достоинству идейное и художественное значение драмы, опро-
1 «Лггературно-науковнй biCIIiik», т. 1, 1899, стр. 24.
2 Там же, стр. 24.
141
-вергал лживые утверждения буржуазной критики об устаре-
лости «Грозы». М. Павлик полностью согласился с Добролюбо-
вым в оценке образа Катерины. Он свидетельствовал, что нра-
вы, изображенные А. Островским в «Грозе», характерны и для
жизни имущих сословий в Галиции. По словам М. Павлика,
«у нас еще хуже».
Такая оценка пьесы вызвала возражение Ивана Франко.
В «Литературно-научном вестнике» появилась его рецензия
«Гроза», драма в 5 действиях А. Н. Островского». Рецензент
выступил с .развенчанием замечательной русской драмы. По
мнению Ивана Франко, А. Н. Островский в «Грозе» «не сумел
подняться над этнографическим правдоподобием и создал обра-
зы, ценные для этнографа и историка культуры, однако в ху-
дожественном отношении совсем недолговечные»1.
Полемизируя с М. Павликом, Иван Франко недооценил
идейно-художественное богатство драмы А. Н. Островского и
неправильно объяснил причины относительно сдержанного
отношения к ней на зарубежной сцене. «Перевод «Грозы»,—
писал Иван Франко, —сделан М. Павликом еще в 1879 году,
и в этом переводе драма была несколько раз поставлена нашим
театром. Особенного успеха у нас она не имела, хотя артисты
играли очень хорошо, так же как не имела успеха и на неко-
торых заграничных сценах (в Париже), где благодаря славе,
полученной в России, ее пробовали ставить. В России со времен
Добролюбова, который ради публицистических целей увидел
в этой драме «луч света в темном царстве», за «Грозою» утвер-
дилось название самой лучшей драмы Островского. Нет сомне-
ния, что драма, как картина семейной жизни провинциального
-русского купечества 50-х годов XIX века весьма интересна и
содержит сцены, подлинно драматические. Но не менее правди-
во и то, что в целом композиция «Грозы» очень наивна, ката-
строфа является deus ex machino, а характер героини среди на-
рисованных в драме отношений совсем исключительный и зага-
дочный. Как могла среди этих отношений вырасти и развиться
лакая поэтическая, мягкая, неизломанная, и притом впечатли-
тельная и полная религиозного мистицизма натура? На этот
вопрос, насколько помню, Добролюбов не дал ответа и вообще
его анализ образа Катерины далеко не объективный, а публи-
цистично тенденциозный»1 2. Иван Франко отказывается в образе
Катерины видеть положительное. По его словам, «говорить
о «высокой нравственности» такого человека, значит не пони-
мать настоящих высоконравственных поступков»3. Что касает-
ся нравов, изображенных в «Грозе», и нравов, распространен-
ных в Галиции, то, по мнению Ивана Франко, здесь и сравне-
ния быть не может. Оспаривая мнение М. Павлика, он говорит,
1 «Лпературно-науковий вгсмик», т. X, 1900, стр. 209.
2 Там же, т. X, 1900, стр. 208.
3 Там же, стр.. 210.
142
что «такие семейные отношения, какие показаны в «Грозе», для
наших крестьян будут выглядеть, как рассказы о псоголовцах»’.
Отмечая ошибочные суждения Ивана Франко, необходимо
сразу же подчеркнуть, что и в этот период не они определяли
.чицо писателя и его отношение к русской литературе. Сотруд-
ничество Ивана Франко в «Литературно-научном вестнике»
ознаменовано непрерывной борьбой с буржуазно-националисти-
ческим руководством журнала. Эта борьба, как известно, закон-
чилась тем, что великий украинский писатель порвал с журна-
лом, в котором активно сотрудничал в течение десяти лет,
когда увидел, что «Литературйо-научный вестник» «перестал
быть общественным органом, а сделался частным органом его
теперешнего редактора»1 2, идеолога украинских буржуазных
националистов, М. Грушевского.
После того как Иван Франко перестал быть сотрудником
«Литературно-научного вестника», М. Грушевский и его спод-
ручные не оставили в покое великого писателя. Не решаясь вы-
ступить против него открыто, они пытались подорвать его твор-
ческую активность путем плетения разного рода мелких интриг.
Целый ряд весьма убедительных фактов из истории взаимо-
отношений М. Грушевского и Ивана Франко приведен в статье
О. Дея и С. Щурата «Борьба Ивана Франко против литератур-
ной реакции в 1907—1908 годах»3.
v
Литературным органом «москвофилов» в 90-х годах был
журнал «Беседа», выходивший литературным приложением
к «Страхопуду» с 1887 по 1899 год. Политические взгляды
издателя и редактора «Беседы» О. А. Мончаловского, предста-
вителя так называемых «общерусов», известны как взгляды
реакционные, что не могло не сказаться и на характере освеще-
ния в журнале русской литературы.
В течение двух лет (1892—4893 гг.) в «БесеДе» печатался об-
ширный обзор литературы Мончаловского, охватывающий пе-
риод с древнейших времен до Некрасова включительно. Но
подбор фактов и их освещение столь архаичны, что говорить
о каком-либо положительном значении этой работы не-
возможно.
Иной оценки заслуживает статья Ю. Яворского оМ. Ю.Лер-
монтове — первая статья об этом писателе в западноукраин-
ской литературе. Она написана с большим чувством и дает
правильную характеристику главных моментов жизни и твор-
чества великого поэта. Лермонтов здесь рассматривается
преемником Пушкина, который «и во всемирной литературе с
1 «Лксратурно-пауковип вкник», т. X, 1909, стр. 209.
2 И. Франко. Старое и новое. «Неделя», № 19, 1911, стр. 2.
3 Пауков! записки 1нстнтуту сусшльиих наук, т. I. К., 1953.
ИЗ
честью может занять место рядом с Байронам, Гете, Шилле-
ром И Мицкевичем».
Автор правильно определил народную основу творчества
русского поэта. «В лермонтовской поэзии много родственного
с поэзией Байрона. Лермонтов, однако, не был его продолжа-
телем, но представлял собою самобытное чисто народное явле-
ние. .. Лермонтов был «не Байрон, а другой... как он, гони-
мый миром странник, но только с русскою душой». Это суж-
дение о самобытности и народности творчества Лермонтова
заслуживает тем большего внимания, что в то время в самой
России либеральное литературоведение нередко продолжало
сводить его поэзию к байронизму. В статье раскрыта антипра-
вительственная направленность стихотворения «Смерть поэта».
Автор цитирует и правильно характеризует заключительные,
направленные против аристократической черни стихи, которые
«своей силой и страстностью поразили современников и воз-
высили литературную славу Лермонтова».*
Из других работ Ю. Яворского, опубликованных в «Бесе-
де». заслуживают упоминания критический очерк «Русская
женщина в поэзии Некрасова»1 2 и статья «Русские народные
певцы — А. В. Кольцов и Т. Г. Шевченко».3 Последняя пред-
ставляет публикацию лекции, прочитанной Ю. Яворским 17
декабря 1892 года на собрании «Академического кружка».
С 1901 по 1908 год во.Львове издавался «Научно-литера-
турный сборник», периодическое издание «Галицко-русской
матицы». Официальным редактором «Сборника» числился
Б. Дедицкий, фактически же во главе издания стояли другие
лица. Вначале это был О. Мончаловский, позднее—Ф. Ю. Свис-
тун. Общее направление «Научно-литературного сборника»
мало чем отличалось от «Беседы». Публикация произведений
русских писателей — единственное, что заслуживает внима-
ние в этом консервативном по своему характеру издании.
Первым таким произведением был рассказ М. Горького
«Двадцать шесть и одна», затем появился рассказ «Челкаш».
Значительно шире здесь было представлено творчество
А. П. Чехова. В разных книжках журнала были напечатаны
его рассказы «Неудача», «Оратор», «В почтовом отделении»,
«Женское счастье», «Экзамен на чин», «Сирена», «Мечты»,
«Святой ночью», «Ванька», «Из записок вспыльчивого челове-
ка», «Месть», «Винт».
Редакция «Научно-литературного сборника» охотно поме-
щала рассказы Л. Андреева. В журнале были напечатаны:
«Стена», «Ложь», «Смех», «В темную даль», «Ангелочек», «Рас-
сказ о Сергее Петровиче». Из других произведений современ-
ных русских писателей в «Научно-литературном сборнике»
1 «Беседа», ч. 15, 1891, стр. 165—166.
2 «Беседа», ч. 18—19, 1894.
3 «Беседа», ч. 23—24, 1892.
144
появились «Возвращение» С. Я- Елпатьевского и «Соловьи-
ная ночь» В. И. Немировича-Данченко. В дни гоголевского
юбилея были напечатаны его повести «Сорочинская ярмар-
ка» и «Шинель».
В'«Научно-литературном сборнике» опубликована большая
и серьезная статья Д. Ф. Трублевича о Н. В. Гоголе. В числе
источников, положенных в основу работы, Трублевич называет
«Очерки гоголевского периода русской литературы» Н. Г. Чер-
нышевского, «Материалы для биографии Гоголя» В. Шенрока,
четвертый том «Истории русской литературы» А. Н. Пыпина.
В 1899 году во Львове начал выходить под редакцией
Ю. Яворского журнал «Живое слово». Этот журнал, издавав-
шийся на русском языке, выгодно отличался от других
«москвофильских» периодических изданий отсутствием вер-
ноподданнических мотивов, смелостью отстаивания интересов
украинской народности.
На страницах «Живого слова» поднимался вопрос о ненор-
мальности таких порядков, при которых украинский народ
«влачит по обоим сторонам Карпат крайне жалкую и беспро-
светную жизнь, изнемогает в нужде, в унижении и забвении».
«Живое слово» резко критиковало венский парламент и об-
ластные сеймы, в которых «ничтожное число русских депута-
тов, да н те в большинстве не избираются населением, но на-
значаются польским дворянством и правительством». В жур-
нале едко высмеивались конституционные выборы в Галиции.
«Свободные конституционные выборы» в русских областях
Австро-Венгрии пользуются европейскою славою. У русских же
галичан не зажили еще и не скоро заживут глубокие раны от
них. Могилы убитых, сотни томящихся по тюрьмам крестьян —
красноречивые свидетели той избирательной свободы, которой
пользуются русские в Австро-Венгрии».1 «Русские области»,
«русские депутаты» здесь нужно понимать в смысле «украин-
ские области», «украинские депутаты». Мы уже говорили, что
«москвофилы» определение «русский» употребляли и в значе-
нии «украинский».
В «Живом слове» был напечатан рассказ В. Ст,ефаника
«Проводы», в котором писатель показал, каким великим бед-
ствием для крестьянства являлась рекрутчина. Здесь же был
дан и прочувствованный отзыв о В. Стефанике, как о певце за-
падноукраинского крестьянства, о его «Синей книжечке», толь-
ко что вышедший отдельным изданием в Черновцах:
«Маленькая невзрачная книжонка, ряд серых незатейли-
вых картинок. Без ярких красок и густых теней, без бур-
ных страстей и хитросплетенных узоров. Ряд мимолетных на-
строений и простых обыденных сценок. Но сколько в них
живой души, сколько настоящей жгучей жизни! Какой подлин-
1 «Живое слово» № 1, 1899, стр. 35.
10 В. А. Малкин.
146
ной безыскусной правдой сияют все эти простые силуэты, эти
изможденные им заснятые покутские мужики! Это мог писать
только мужик, только верный мужицкий сын, с неистертыми
мозолями на руках,.. живой иерв этой черноземной силы. Пи-
сать всей желчью и кровью своей родной лачужки. Этим он
сразу занимает видное и исключительное место в нашей лите-
ратуре»1. ,
Эта оценка по содержанию не расходится с отзывом
А. М. Горького: «Мне думается, я не обижу вас, если пореко-
мендую прочесть рассказы галицийского писателя Стефаника,
— прочитайте, вы увидите, как кратко, сильно и страшно пи-
шет этот человек»1 2.
Рассказ В. Стефаника «Проводы» напечатан в «Живом сло-
ве» на русском языке. Принцип перевода несколько необычен.
Переведен только авторский текст. Прямая же речь оставлена
без изменения. Редакция журнала полагала, что украинские
выражения будут понятны русскому читателю, даже не изу-
чавшему специально украинский язык. Специфичность же
украинского колорита и рельефность образов западноукраин-
ских крестьян сохранялась полностью.
«Живое слово» имело специальный раздел «Новости рус-
ской литературы», в котором знакомило читателей с текущей
русской литературой. Так, например, роман Толстого «Вос-
кресенье» еще не был опубликован полностью, а «Живое сло-
во» уже напечатало статью, в которой давалась общая оцен-
ка нового произведения Л. Н. Толстого. В этом же разделе
«Новости русской литературы» было изложено содержание
рассказов А. М. Горького «Каин и Артем» и «Кирилка», сразу
же, как только они появились в русских журналах. Там же мы
находим отзыв об очерке В. Г. Короленко «Смирение» и харак-
теристику произведений некоторых других русских писателей.
В 1902 году во Львове начал выходить общественно-лите-
ратурный журнал «Живая мысль», орган той части передовой
«москвофильской» молодежи, которая отмежевалась от реак-
ционного «москвофильства».
Издатель и редактор журнала — либеральный писатель
И. С. Свентицкий (он же Свенцнцкий и Святицкий) — после
окончания Львовского университета учился в Петербургском
университете, где к студенту-галичанину тепло отнеслись
А. Н. Пыпин и другие либеральные профессора. В своих ста-
тьях о литературе И. С. Свентицкий подчеркивал необходи-
мость ее связи с жизнью трудового населения. Он упрекал за-
падноукраинскую интеллигенцию в том, что одна ее часть
«пропадает бесследно в рядах равнодушных для народного
дела чиновников, другая же попадает в ловко и густо расстав-
1 «Живое слово» № 6, 1899, стр. 383.'
2 IcTopiH украшсько! лоератури. т. I. К., 1954, стр. 705.
146
ленные сети политического украинофильства и сепара-
тизма»1.
«Живая мысль» издавалась на русском языке. Распростра-
нение русского языка и популяризация русской литературы —
одна из основных задач журнала. По мнению редакции,
украинской молодежи в Галиции необходимо «глубокое зна-
ние умственного и культурного развития русского общества»
заставляющее читателя проникнуться глубокими идеями, со-
держащимися в произведениях корифеев русской литературы,
вдуматься в русскую жизнь, изучить ее светлые и темные сто-
роны, — одним словом, знание, дающее нам возможность сбро-
сить с себя личину постыдного умственного рутенского рабства
и сделаться созидательными русскими людьми, готовыми поло-
жить свою душу на идеалы общенародного и общечеловеческо-
го добра»1 2.
Ратуя за распространение русского языка среди украин-
ской молодежи, «Живая мысль» в то же время выступала и
в защиту украинского языка. И. С. Свентицкий писал, что «за-
прету малорусской литературы нельзя найти оправдательных
причин».3 Редакция «Живой мысли», «чтобы дать возмож-
ность нашей молодежи принять деятельное участие в журна-
ле», выражала готовность печатать и действительно печатала
произведения молодых украинских писателей на украинском
языке.
В отличие от других «москвофильских» органов у «Живой
мысли» нет и тени преклонения перед авторитетом царской
власти. Вот как характеризует политику царизма один из со-
трудников «Живой мысли»: «Правительство, преследуя мысль
о создании деспотического государства, пожирающего чужие,
более слабые народности, диктующего с высоты непоколебимо-
го трона волю народам, превосходно сознает, что только в раб-
стве собственного народа возможно порабощение других».4
По достоинству в журнале И. С. Свентицкого была охаракте-
ризована и деятельность русской реакционной прессы. Так.
например, когда реакционное «Новое время» Суворина стало
приветствовать «весну в России», «Живая мысль» назвала это
приветствие поцелуем Иуды5.
«Живая мысль» вела активную борьбу с украинским на-
ционализмом. Когда в 1904 году в связи с 250-летием воссоеди-
нения Украины с Россией реакционная националистическая
пресса обрушилась на Богдана Хмельницкого, всячески порицая
его, «Живая мысль» разъясняла историческую необходимость
решений Переяславской рады и отстаивала идею воссоедине-
1 «Живая мысль» № 1, 1902, стр. 1,
2 Там же, № 6, 1902, стр. 157—158.
3 Там же, № 16, 1904, стр. 250.
4 Там же, № 22, 1905, стр. 48—49.
5 Там же.
ю*
147
ния всей Украины в едином государстве: «Мысль об оконча-
тельном объединении всех частей русской земли является
естественным последствием не лишь культурно-национальных,
но и политико-экономических соображений».1
Полемизируя с буржуазным националистом О. Барвинским,
утверждающим, что Екатерина II, уничтожив гетманство и раз-
рушив Запорожскую сечь, тем самым уничтожила самостоя-
тельность Украины и утвердила в ней крепостное право,
И. Свентицкий писал: «Оно то так, да не так. Казацкая стар-
шина сама просилась в «московски дворяни»,.. сама не раз
просила царицу о «закреплении» за нею простого народа, как
бесплатного работника»1 2.
«Живая мысль» сумела преодолеть характерную для
«москвофилов» антипольскую тенденцию и выразить идею со-
лидарности украинских и польских трудящихся. В этом журнале
была напечатана статья «Марья Конопницкая, поэтесса рабо-
чего народа», в которой с большим сочувствием рассказывается
о народной теме в польской литературе. Заслугой Марии Ко-
нопницкой автор считает реалистическое изображение польско-
го народа, сочувственное отношение к его нуждам: «Народ
такой, как он есть, стонущий под непосильным бременем тяже-
лых экономически социальных условий, не будущий в состоянии
решить самых основных вопросов существования, — вот глав-
ные темы, внесенные Конопницкой в польскую литературу»3.
«Живая мысль» осталась в стороне от растлевающего влия-
ния декадентщины, от поднимавшей голову реакционной теории
чистого искусства. В журнале постоянно подчеркивалась необ-
ходимость отражения общественной жизни в художественной
литературе. В «Живой мысли» нет ни одной работы, посвящен-
ной модным тогда писателям-символистам. Зато здесь печата-
лись статьи о русских писателях, с большой полнотой отразив-
ших народную жизнь. К числу таких статей принадлежит лите-
ратурно-критический очерк И. С. Свентицкого «Народный поэт
А. В. Кольцов», в котором автор не только изложил биографию-
поэта, но и дал характеристику его творчества.
В «Живой мысли» напечатаны статьи о многих русских пи-
сателях, в том числе о Чехове, Горьком, Короленко, Л. Тол-
стом. Но наиболее значительна и глубока по содержанию статья
И. С. Свентицкого о Некрасове, написанная в связи с два-
дцатипятилетием со дня смерти великого поэта.
Некрасовскому юбилею был посвяНцен специальный номер
журнала. На первой странице, под портретом Некрасова, на-
печатано одно из его программных произведений — стихотворе-
ние «Песня Еремушке» и дан перечень его лучших стихотворе-
ний и поэм. Редакция правильно ориентировала читателей,.
1 «Живая мысль» № 16, 1904, стр. 251.
2 Там же, № 13, 1903, стр. 131.
3 Там же, № 4, 1902, стр. 101.
148
отнеся к числу лучших произведения: «Огородник», «Родина»,
«Влас». «Тишина», «Размышления у парадного подъезда»,
«Коробейники», «Орина, мать солдатская», «Мороз, Красный
.нос», «Железная дорога», «Русские женщины», «Кому на Руси
жить хорошо».
И. С. Свентицкий в своей статье охарактеризовал эпоху,
в которую складывалось мировоззрение поэта, и его литератур-
ную и журнальную деятельность. И. С. Свентицкий акценти-
рует внимание на патриотических мотивах некрасовского твор-
чества и останавливается на положительных сторонах русского
народного характера, как на источнике некрасовского оптимиз-
ма При этом он ссылается на произведения «Несчастные»,
«Русские женщины», «Школьник».
Автор особо выделяет образ народного заступника Григория
Добросклонова. И хотя в силу либеральной ограниченности
мировоззрения И. С. Свентицкого в статье и оказались затуше-
ванными революционные призывы в творчестве Некрасова, эта
работа может быть отнесена к числу лучших литературно-кри-
тических выступлений для своего времени в Галиции.
Художественных произведений в «Живой мысли» печаталось
немного. Здесь были опубликованы поэмы М. Горького «Чело-
век», отдельные произведения Чехова, Достоевского, Л. Андре-
ева, стихотворения М. Шелгунова, Омулевского, Сурикова,
Плещеева, Апухтина, Фованова, популярное стихотворение
Фуга «Придет пора — исчезнет злоба». В разделе «Песни мира
и труда» помещено произведение Ивана Франко «КаменярЬ.
С июня 1908 года стал выходить во Львове журнал «Новая
жизнь», орган прогрессивного западноукраинского студенче-
ства. «Новая жизнь» — яркий показатель того, как далеко за-
шел раскол в «москвофильском» лагере. В одной из програм-
мных редакционных статей журнала мы находим такое заявле-
ние: «Уже несколько лет прошло с тех пор, как стало известно,
что воззрения молодежи принципиально и окончательно разо-
шлись с воззрениями наших лидеров... Результатом этого рас-
хождения явилась необходимость издания своего печатного
органа»1. В другой редакционной статье говорится об этом еще
определеннее: «Получив, наконец, возможность нового печат-
ного заявления о нашем долголетнем существовании и о наших
взглядах, вот уже несколько лет как сложившихся, о чем можно
судить и по задавленной правым крылом нашей партии «Живой
мысли», органе, к которому мы вступаем в преемственное отно-
шение, — мы, галицко-русские прогрессисты, пока основываем
наш собственный печатный орган»1 2.
На страницах «Новой жизни» прогрессивная часть «москво-
фильской» молодежи не только объявила о решительном раз-
1 «Новая жизнь» № 3—4, 1908, стр. 1.
2 Там же, № 1, 1908, стр. 1—2.
149
межевании с реакционным «москвофильством», но и выступи-
ла с разоблачением и осуждением реакционного руководства
этой партии. Политику «москвофильских» руководителей она
называет черносотенной и упрекает их прежде всего в том, что
те ничего не сделали для улучшения участи украинского
крестьянства. «Они построили, правда, 2 бурсы и в то же время
слишком 500000 затратили на церковь, тогда как для рели-
гиозных нужд народных и старых церквей совершенно было
достаточно, а на эти деньги можно было бы построить самое
меньшее 2 земледельческих училища или, по крайней мере,
20 первоначальных общего типа»1.
Книжный магазин Ставропигийского института «Новой
жизнью» называется «букинистской лавочкой», в которой свят-
цами и всякого рода литературным старьем пичкают «старики»
и подрастающую интеллигенцию, и крестьянский народ, вся-
чески оберегая его от «всяких тлетворных веяний, не исключая
и русского»1 2.
«Духовная пища, которую они суют народу», по словам
«Новой жизни», заслуживает тем большего порицания, что
«в России за эти шестьдесят лет развилась громадная литера-
тура, в которой сверкают алмазами такие великие имена, как
Щедрин, Глеб Успенский, Златовратский, Михаилов-Шеллер,
Омулевский, Чернышевский, Писарев, Добролюбов, Зайцев,
Поляков, Скабичевский, Н. М. Михайловский, Герцен, Лавров,
Иванчин-Писарев, Л. Толстой, их же имена ты, господи веси!—
начиная Пушкиным и кончая плеядой «молодых», сплотивших-
ся вокруг Горького; не говоря уже об экономистах, начиная
Плехановым, Железновым, Богдановым и кончая Лениным-
Ильиным и др.»3.
Сознание кровного родства с русским народом и вековая
тяга к объединению с ним, сознание, привлекавшее под знамена
«москвофильского» движения многих представителей западно-
украинской интеллигенции и западноукраицского крестьянства,
под влиянием всей совокупности русской и западноукраинской
общественной жизни конца XIX—начала XX столетия настоль-
ко переросло официальную доктрину «москвофильства», что
побудило их выступить с решительным осуждением реакцион-
ной «москвофильской» платформы. Несомненно, что сильней-
шее влияние на революционизацию сознания западноукраин-
ской молодежи, в том числе и «москвофильского» направления,
оказала русская революция 1905 года. Она научила видеть
противоположность интересов эксплуататоров и эксплуати-
руемых, различать ту непроходимую пропасть между угнетате-
лями русского народа и его защитниками, на которую уже не
раз указывал великий украинский писатель Иван Франко. И не
1 «Новая жизнь» № 1, 1908, стр. 3.
2 Там же, стр. 3.
3 Там же, стр. 3.
150
случайно в числе лучших представителей русского народа и
истинных борцов за его освобождение названы имена Горького,
Плеханова и Ленина.
Существенной эволюции подверглись взгляды прогрессивной
«москвофильской» молодежи и в вопросе о языке. «Новая
жизнь» издавалась на русском языке. Однако в обоснование
своего отношения к русскому языку «прогрессисты» вводили
такие новые аргументы, которые были неведомы реакционному
«москвофильству» и совершенно неприемлемы для него. Бросая
лозунг «Пустим в наши деревин произведения великих русских
писателей», «Новая жизнь» называет русский литературный
язык языком «русской оппозиции или революции, так как рус-
ская литература всегда стояла в отношении правящих классов
своей родины или в оппозиции, или же в открытой ре-
волюции»1.
«Новая жизнь» выступила против того, чтобы споры о языке
вытесняли и заслоняли насущные социальные проблемы. При-
знавая главным, «чтобы культура распространялась на том
языке, который более понятен народу», редакция журнала
считала, что в конечном счете этот вопрос должен решаться и
будет решен самим народом2.
По-новому подошли «прогрессисты» и к национальному во-
просу, считая национализм препятствием к объединению трудя-
щихся различных национальностей для борьбы со своими со-
циальными врагами. Ссылаясь на Россию, «Новая жизнь» реко-
мендует буржуазным националистам принять во внимание, «что
в России, благодаря сорока годам развития капитализма, а сле-
довательно, и сети железных дорог, а главное, обилию дешево-
го работника на рабочем рынке, кочующего целыми тысячами
по всей России в поисках работы и куска хлеба, — царит такое
смешение языков, что, что бы ни говорили, что бы и ни делали
всякие там Грушевские и К°, стремясь на утеху царю и капита-
листам — аграриям и промышленным — создать австрийские
порядки, и таким образом, разделить, сломить силы сопротивле-
ния рабочего и крестьянского классов России — ничего они не
добьются.
Русский крестьянин, русский рабочий... прекрасно понимают,
что в единении—сила, а помещики, или промышленный или тор-
говый капиталист, будь он немец, еврей, русский, поляк — все
равно «буржуй», который их всячески «ныщит» и которого,
следовательно, они должны тоже «ныщить» своим дружным...
единением и столь же дружным отпором»3.
«Новая жизнь» едко высмеивает националистическую огра-
ниченность как «украинофильского», так и «москвофильского»
толка: «На одном «духе народном», будь он от «чумацьких чобо-
1 «Новая жизнь», № 6—7, 1909, стр. 9.
2 Там же, № I, 1908, стр. 6.
3 Там же, № 2, 1908, стр. 3.
151
TiB рщно! Украши», или от «истинно русского полицейского
участка» — далеко не уедешь!»1.
Редакция «Новой жизни» старалась держать своих читате-
лей в’ курсе развития русского революционного движения.
В статье «Вести из России», помещенной в 3—4-м номерах
журнала за 1908 год, отмечались «признаки новой революцион-
ной волны», подымающейся после реакции, последовавшей за
поражением революции 1905 года. В «Новой жизни» было пе-
репечатано открытое письмо Л. Н. Толстого «Не могу молчать».
«Новая жизнь» выступала против католической церкви и
едко высмеивала реакционеров, оправдывавших унию. «Под-
пав под власть Польши, а впоследствии под власть Австрии,
наш народ был совращен в католичество, и, таким образом, бы-
ла порвана одна из первых и в то время главных связей, соеди-
нявших наш народ с прочими русскими землями. Все это про-
изошло... не оттого, что народ, проживший семь веков в пра-
вославии, вдруг ни к селу ни к городу, неимоверно затосковал
по католичеству»1 2.
С разоблачением националистической фальсификации укра-
инской истории редакция «Новой жизни» выступала и в других
статьях. Тема исторического единства и кровного родства рус-
ского н украинского народов была поднята на страницах жур-
нала в дни юбилея Н. В. Гоголя в 1909 году.
Юбилейная статья «Новой жизни» называла Н. В. Гоголя
«духовным объединителем великой и малой Руси». С именем
Гоголя связывался все возрастающий интерес западноукраин-
ских читателей к русской литературе. «Многие веские причины
заставляют нас признать,что культ Гоголя в Галицкой Ру см
сыграл немаловажную роль в эволюции нашей русской мысли...
Если в последнее время замечается у нас живейший интерес
к русскому литературному языку и его литературе, так этим
фактором мы обязаны чуть ли не в первом ряду произведениям
Гоголя, потому что ни один из общерусских писателей не поль-
зовался у нас той популярностью и всеобщей симпатией, как
он»3.
Таков круг интересов и характер отношений к русской лите-
ратуре передовой русофильской молодежи в Галиции, пред-
ставленной прогрессивным студенческим органом «Новая
жизнь».
VI
Начиная с 90-х годов, русская книга постепенно перестает
быть редкостью в Галиции. Книги, изданные в России, стали
появляться на прилавках книжных магазинов Львова, Золоче-
1 «Новая жизнь» № 2, 1908, стр. 3.
2 Там же, стр. 14.
3 Там же, № 6—7, 1909, стр. 2.
152
ва, Колонии и других торговых центров. Приобретение их уже
не было сопряжено с теми непомерными расходами и неимо-
верными трудностями, с которыми еще недавно неизбежно встре-
чался каждый галичанин, желающий познакомиться с русской
литературой. Развитие международной торговли, как и всех
ферм буржуазных отношений, ломало феодальные путы и огра-
ничения. Это сказалось и на возможностях книжной торговли.
В 1889 году в Петербурге вышло двухтомное собрание сочине-
ний Глеба Успенского, а уже в начале 1890 года редакция за-
падноукраинского журнала «Народ» рекомендовала своим
читателям приобрести это издание. Причем обращалось внима-
ние па умеренную цену этих книг. В 1899 году в дни пушкин-
ского юбилея в книжном магазине Ставропигийского института
можно было купить третье суворинское издание сочинений
Пушкина в десяти томах (цена 5 крон), сочинения Пушкина
в одном томе (цена 7 крои), Пушкинский сборник, юбилейное
издание русских писателей ко дню столетия Пушкина, его
портреты и бюсты*. По утверждению Os Мончаловского, и до
выхода в свет дешевого Суворинского издания «в руках галичан
находились полные собрания сочинений Пушкина, переходив-
шие нз рук в руки», а после того, как эти издания появились,
сочинения Пушкина сделались «настольною книгою в каждом
интеллигентном доме»2.
В 1891 году редакция «Беседы» сообщала о дешевом глазу-
новском издании сочинений М. Ю. Лермонтова в Петербурге и
выражала готовность быть посредником при покупке этого
издания.
В Галиции в 90-х годах библиотеками различных обществен-
ных организаций и отдельными лицами из России свободно
выписывались книги и журналы в большом количестве. На-
сколько расширился спрос на русские книги и насколько серьез-
нее стали требования западноукраинских читателей, можно су-
дить по названиям книг, предлагаемых редакцией «Новой
жизни». В редакции этого журнала желающие могли при-
обрести следующие произведения: Ф. Энгельс «Крестьянский
вопрос во Франции и Германии», перевод с немецкого с преди-
словием Плеханова, Кропоткин «Взаимная помощь, как фак-
тор. эволюции», Айхенвальд «Силуэты русских писателей»,
Шаховский «Л. Н. Толстой и русское освободительное движе-
ние», М. Кулешов «Л. Н. Толстой по воспоминаниям крестьян»,
Овсянико-Куликовской «Толстой как художник». Полное собра-
ние сочинении II. В. Гоголя в одном томе под редакцией Бы-
кова.
Идя навстречу своим подписчикам, некоторые львовские
издательства брали па себя посредничество в получении книг
'«Живое слово» № 1, т. I, вын. 5, 1899.
2 Приложение к «Галичанину», № 117, 1899.
153
из России. Объявления об условиях подписки на русские изда-
ния печатались в западпоукраинских газетах и журналах.
Количество книг, находившихся в частных руках, не под-
дается учету. Фонды русских книг в библиотеках различных
общественных организаций быстро возрастали. О библиотеке
«Академического кружка» мы уже говорили. В библиотеке «На-
родного дома» во Львове в 1902 году насчитывалось уже
75 000 томов, 43 403 названия, из них значительное количество
русских книг. В дальнейшем книжный фонд библиотеки про-
должал пополняться. Если до 1903 года библиотека «Народного
дома» комплектовалась преимущественно за счет пожертвова-
ний, то с 1903 года стали регулярно выделяться специальные
средства ра приобретение книг. Эти средства почти полностью
шли на выписывание книг из России, галицкие издания обыч-
но поступали бесплатно.
По сообщению библиотекаря Р. В. Гладышевского, библио-
теку «Народного дома» с 19 апреля 1902 года по 29 июня
1904 года посетило 6 909 читателей. За этот период были выда-
ны книги русских писателей: сочинений Лермонтова — 40 чита-
телям, Достоевского — 47, Гоголя — 137, Козлова — 4, Некра-
сова— 3, Горького —36, Крылова — 10, Плещеева — 3, Чехо-
ва— 14, Кольцова —12, Пушкина—120, Л. Толстого—126,
Гончарова — 6, Жуковского — 41, Тургенева—35, Грибоедо-
ва — 4, Ломоносова — 2, Л. Андреева •— 7, русские народные
сказки—71, журнал «Нива» — 1310'.
В 1902 году при Львовском литературно-драматическом
обществе «Муза» образовался «Кружок любителей русской
словесности», задачей которого было изучение и популяриза-
ция среди молодежи творчества виднейших русских писателей.
В первый же год существования кружка стали проводиться
занятия, посвященные обсуждению литературной деятельности
Жуковского, Пушкина, Гоголя, Л. Толстого, Кольцова, Чехова,
Горького, Л. Андреева. Мы не располагаем полным отчетом
о деятельности «Кружка любителей русской словесности», но
на основании информаций в «Живой мысли» можем утверждать,
что эта деятельность была весьма интенсивной: только весной
1903 года проведено десять занятий, на которых обсуждалось
творчество Шевченко, Г. Успенского, Надсона, Чирикова, Ски-
тальца. Цикл лекций IO. Яворского посвящался пушкинскому
периоду русской литературы. Несколько лекций на тему «Тип
Онегина в русской литературе» прочел Э. Мэн, реферат о но-
вейших русских поэтах В. Брюсове и И. Бунине — А1. Грушке-
впч. В. Глушкевич выступил с лекцией о Л. Н. Толстом. При
кружке были созданы бесплатные курсы по изучению русского
языка, где проводились занятия как для взрослых, так и для
подростков.
1 «Научно-литературный сборник», т. III, 1904, стр. НО—116.
154
«Кружок любителей русской словесности» провел ряд юби-
лейных мероприятий. Так например, 29 января 1903 года был
организован литературно-музыкальный вечер, посвященный
Некрасову, па котором с лекцией о великом русском пеэте
выступил И. С. Свентицкий, 10 октября того же года был орга-
низован тургеневский вечер в связи с двадцатилетием со дня
смерти автора «Записок охотника».
Аналогичные мероприятия проводило «москвофильское»
общество «Друг». Кружки по изучению русского языка и рус-
ской литературы, литературные вечера и литературные чтения
проходили не только во Львове, но и во всех других городах
и во многих селах.
Слабой стороной этого широкого русофильского движения,
особенно усилившегося под влиянием первой русской револю-
ции, был его либеральный культурнический характер. Эти ме-
роприятия не ставили себе цепи революционно воспитать
молодежь.
В конце XIX и в самом начале XX века русская литература
отмечала юбилеи Пушкина (1899 г.), Гоголя (1902 и 1909 гг.),
Некрасова (1902 г.). В связи с 'этим появляется ряд статей
и корреспонденций в западноукраинской прессе, организовы-
ваются юбилейные вечера и литературные концерты, на которых
проводятся лекции о русских писателях, читаются и исполняют-
ся их произведения, популяризируется русская музыка. Боль-
шое место в программах вечеров и концертов занимают произ-
ведения Глинки, Чайковского, А. Рубинштейна, Рахманинова,
Римского-Корсакова, Танеева, а также русские народные
песни.
Впрочем, русская музыка становится настолько популярной
в Галиции, что произведения русских композиторов постоянно
включаются в концертные программы.
Во львовской газете «Руслан» в 1903 году публиковались
сообщения о концертах львовской филармонии. И в каждом
таком сообщении упоминались имена русских композиторов.
Так например, 13 января состоялся симфонический концерт,
в котором исполнялись произведения Берлиоза и Римского-
Корсакова. В программу концерта 23 февраля включены были
произведения Антона Рубинштейна. Рецензент «Руслана»,
оценивая исполнение произведений Грига, Брамса, Танеева и
Чайковского на двух концертах—14 и 15 марта и отзываясь
с большой похвалой о творчестве западноевропейских компози-
торов, писал, что «кульминационной вершиной в концертной
программе 15 марта была, однако, оратория Чайковского «Год
1812», в которой автор изобразил борьбу России с Наполеоном».
Двадцатого апреля исполнялись также произведения Танеева
и Чайковского. В программу концерта, состоявшегося 3 ноября,
пошли произведения Рахманинова.
Во львовском «Народном доме» юбилейные концерты в свя-
155
зи со столетием со дня рождения Гоголя давались в течение двух
вечеров. 27 марта была поставлена комедия «Женитьба», а
28 марта силами воспитанников бурсы сыграны сцены из по-
вести «Тарас Бульба».
Широко отмечался в Галиции в 1899 году юбилей А. С. Пуш-
кина. Об освещении этой знаменательной даты на страницах
«Литературно-научного вестника» мы уже говорили. Друже-
ские чувства широких слоев украинского населения к русскому
народу, его литературе и к гениальному русскому поэту не
могла игнорировать и националистическая пресса. В газете
«Руслан» была опубликована статья «Свято Пушкина».
В «Деле», наряду с информационными сообщениями о юбилее,
печатались стихотворения Пушкина в переводах М. Старицкого
(«Зимний вечер», «Талисман», «Элегия», «Узник») и В. Лен-
ского'(«Птичка», «Телега жизни», «Мицкевичу», «Три ключа»,.
«Поэту», «Цветок»).
Наибольшую активность в подготовке и проведении юби-
лейных мероприятий проявили «москвофильские» организации.
В некоторых случаях здесь инициативу захватили «старшие
москвофилы». О. Мончаловскин в пространной юбилейной
статье в «Галичанине» ни словом не упомянул о декабристах,
с борьбе Пушкина с самодержавием, но зато сообщил о мило-
стях, будто бы оказанных Николаем 1 опальному поэту. Вер-
ноподданнический характер в духе «Нового времени» носили
и корреспонденции О. Мончаловского о пушкинских торжествах
в Петербурге, на которых он присутствовал в качестве гостя
or галицких «москвофилов». Реакционность политических
взглядов общественных деятелей типа О. Мончаловского сни-
жала, а иногда и обесценивала положительное значение попу-
ляризации Пушкина «москвофильской» интеллигенцией. Одна-
ко отрицать сам факт их активного участия в популяризации
творчества без нарушения исторической достоверности нельзя.
Об этом приходится говорить, потому что в нашем литературо-
ведении встречается тенденция недифференцированного отно-
шения к «москвофильскому» движению и, как следствие, пол-
ное игнорирование каких бы то ни было заслуг «москвофилов»
в популяризации русской литературы. В специальном исследо-
вании М. Н. Пархоменко «Пушкин и Западная Украина» со-
держится такое утверждение: «После 1890 года западноукраин-
ские издатели «москвофилы» отвернулись от Пушкина. До са-
мого 1937 юбилейного года «москвофильские» издательства не
издали ни одного сборника стихотворений Пушкина, как не
издали они ни одной его повести. Даже юбилейный 1899 год
почти совсем не привлек к себе внимания «москвофильских»
изданий. На столетие со дня рождения Пушкина откликнулась
только «Живая мысль», поместившая на своих страницах нес-
колько библиографических и хроникальных заметок и стихот-
ворение Д. Бергуна «Памяти Пушкина». Лишь в 1937 году-
156
«москвофилы» снова вспомнили о Пушкине, издавши сборник
«А. С. Пушкин», составленный В. Р. Вавриком»’.
Журнал «Живая мысль» начал выходить в 1902 году через
три года после пушкинского юбилея, и поэтому, естественно,
что этот журнал не откликался на юбилей, который представлял
для него событие трехлетней давности. Здесь явная оговорка.
Стихотворение Д. Бергуна «Памяти Пушкина» появилось
в «Живом слове», — этот журнал, видимо, и имеет в виду
М. Н. Пархоменко. Но вопрос в другом. «Москвофильские»
издательства, действительно, в 90-х годах перестали издавать
произведения Пушкина, но не потому, что они «отвернулись»
от Пушкина. Издавать Пушкина в Галиции на русском языке
уже не имело смысла в то время: книжный рынок был запол-
нен дешевыми изданиями хорошо организованных, и, следова-
тельно, более конкурентно способных книжных фирм в России.
«С 1887 года, — писал в дни пушкинского юбилея Ю. Явор-
ский,— когда сочинения Пушкина появились в дешевом и пол-
ном издании А. С. Суворина, они разошлись в Прикарпатской
Русн в количестве около 700 экземпляров и находятся ныне
почти в каждом интеллигентном русском доме. Тем и объясня-
ется странное на первый взгляд явление, что в последние годы
сочинения Пушкина почти вовсе не перепечатывались в наших
изданиях и журналах. Это не застой, а окончательное и полное
приобщение к благодатному роднику великой пушкинской
поэзии»* 2.
Что касается откликов «московофильской» прессы на пуш-
кинский юбилей, то в количественном отношении их было впол-
не достаточно. Много различного рода статей и корреспонден-
ций о Пушкине печаталось в «Галичанине». Здесь появилась
статья Н. Петрова «Значение Пушкина в украино-русской ли-
тературе», в которой говорилось об украинских мотивах поэзии
Пушкина, анализировались переводы Пушкина на украинский
язык и рассматривался вопрос о влиянии творчества гениаль-
ного русского поэта на украинских писателей. В статье М. В. Де-
дова «Пушкин в польской литературе» дан обзор переводов
произведений Пушкина на польский язык. Воспоминания
Мицкевича о Пушкине, в свое время напечатанные в одной из
французских газет, приведены в другой статье «Галичанина»—
«Мицкевич и Пушкин».
Разумеется, крайне реакционное направление этой газеты,
верноподданнический дух, неизменные выпады против поляков
окрашивали соответствующим образом все без исключения ма-
териалы, публикуемые в этой газете, даже произведения самого
юбиляра. Так например, поместив в одном из номеров стихо-
творение Лермонтова «Смерть поэта», редакция «Галичанина»
। М. Н. Паохомеико. Пушкш и Захадиа Украша, .Львтв, 1949,
стр. 65—66.
2 «Живое слово» № 5, 1899, стр. 283.
157
здесь же напечатала пушкинское — «Клеветникам России».
Публикация именно этого стихотворения на страницах ре-
акционного антипольского органа представляла недостойную
попытку использовать авторитет великого русского писателя
для своей реакционной полякоиенавистнической пропаганды.
Что касается «Живого слова», то и этот журнал не огра-
ничился одними «библиографическими н хроникальными за-
метками». В специальном номере журнала, целиком посвящен-
ном Пушкину, была напечатана речь Достоевского о Пушкине,
помещена статья «Жизнь А. С. Пушкина», подписанная ини-
циалами А. Ф., статья Лашина «А. С. Пушкин и его значение
для русского народа». Здесь же была опубликована не лишен-
ная научного интереса работа Ю. Яворского «К истории пуш-
кинских сказок». Ю. Яворский публикует записанные им в за-
падноукраинских селах варианты тех русских народных сказок,
которые послужили основанием для сказок А. С. Пушкина.
Как и в 90-х годах, в начале XX столетия произведения рус-
ских писателей печатаются и в националистических органах:
в «Деле», «Руслане» и других. Наиболее часто встречаются
рассказы Чехова. В «Деле» были напечатаны в украинских
переводах его рассказы «На подводе», «Дом с мезонином»,
«Черный монах», «Горе», «Писатель», «Свирель» и др. В «Деле»
публиковались также переводы отдельных произведений Горь-
кого, Л. Андреева, Вересаева, Гаршина, Тургенева. В 1901
году здесь была помещена драма Л. Н. Толстого «Власть
тьмы», которая ранее с большим успехом шла на сцене поль-
ского театра во Львове. В «Руслане» небольшими отрывками
па протяжении долгого времени из номера в помер печатались
«Записки врача» Вересаева, «Судный день» Короленко, «Дети
Ванюшина» С. Найденова. В 1906 году в этом журнале поме-
щен ряд неопубликованных стихотворений М. Старицкого.
среди них переводы из Лермонтова: «Еврейская мелодия»,
«Горные вершины», «Расстались мы, но твой портрет»,
«Ангел», «Выхожу один я на дорогу», из Некрасова — «Что
ты, сердце мое, надрываешься?».
Произведения русских писателей все чаще выходят отдель-
ными изданиями, главным образом в украинских переводах.
Издаются эти произведения и в оригинале, па русском языке.
В 1902 году приложением к «Галичанину» вышел роман Гон-4
чарова «Обломов», в 1904 году — романы Тургенева «Нака-
нуне», «Отцы и дети», «Новь». Однако количество книг, изда-
ваемых на русском языке в начале XX столетия, относительно
невелико. Как мы уже говорили, в таких изданиях не было
особой надобности ввиду все более массового поступления книг,
из России. В то же время растущая потребность в произведе-
ниях замечательных русских писателей на украинском языке
не могла быть удовлетворена без участия западноукраинских
издательств. Этот повышенный спрос активизировал издатель-
158
скую деятельность в Галиции. В издательстве «Украшсько-
руська видавнича сшлка» за короткий период в начале 900-х
годов вышли произведения Л. Толстого «Воскресение», «Крей-
церова соната», «Смерть Ивана Ильича», «Севастопольские
рассказы»; сборник М. Горького «Мальва» и’другие рассказы»,
драма М. Горького «На дне»; сборник рассказов Чехова, его
же «Каштанка»; повести Тургенева «Ася», «Вешние
воды». «Муму», «Клара Мнлпч»; очерки Степняка-Крав-
ченко «Подпольная Россия»; «Записки врача» Вереса-
ева; повести Короленко «Судный день», «Лес шумит»;
отдельные рассказы Гаршина, Достоевского, Гоголя. В
1900 году в издании «Руського товариства педагогичного»
выходят сказки Пушкина «О рубаке и рыбке» и «О спящей ца-
ревне и семи богатырях» — перевод Д.Иосифовича. В1909 году
во Львове в переводе Мирослава Капия появляется поэма Лер-
монтова «Демон». В этом же году издаются «Стихотворения в
прозе» Тургенева, переведенные на украинский язык О. Луцким.
В 1910 году опубликована на украинском языке повесть Турге-
нева «Первая любовь».
В большом количестве издаются произведения Гоголя.
В 1901 году, в Черновцах вышла на украинском языке комедия
Гоголя «Ревизор». Повесть «Тарас Бульба» (перевод В. Щу-
рата) была издана в 1901 году в Золочеве. Это же произведе-
ние переиздавалось в 1908, 1910 и 1911 годах в Коломые.
Из всех русских писателей в начале XX столетия в Галиции
наиболее часто издаются произведения Чехова, если учитывать
их публикацию и в периодической прессе. Самым же популяр-
ным в среде передовых западиоукраинских читателей по силе
воздействия своего творчества становится к этому времени
А М. Горький.
Все больше произведений Горького печатается в западноукра-
инских журналах и выходит отдельными изданиями. Драматур-
гия Горького проникает на сцену западноукраинских театров и
прочно овладевает симпатиями зрителей. Его пьесы «Мещане»,
«На дне» идут с большим успехом как на украинской, так и на
польской сцене. В статьях о Горьком появляются зрелые сужде-
ния о революционной сущности творчеста великого пролетар-
ского писателя . Первое место в пропаганде Горького в Галиции,-
несомненно, принадлежит Ивану Франко. Иван Франко был
инициатором публикации произведений Горького в «Литератур-
но-научном вестнике». В статьях и высказываниях Ивана Фран-
ко содержится достойная оценка творчества «буревестника рус-
ской революции». Горького он называет в числе великих свето-
чей русской и мировой литературы и настойчиво советует своим
соотечественникам изучать его произведения.
Когда в 1905 году Горький был арестован царскими жандар-
мами и заключен в Петропавловскую крепость, Иван Франко
присоединял свой голос к тем, кто выступал в защиту Горького.
159
«И теперь, — писал Иван Франко, — взоры всего цивилизован-
ного мира обращены на то проклятое место, в стенах которого
сидит и мучается один из светочей русского народа, один из
корифеев русской литературы, — Максим Горький».*
Другой видный популяризатор Горького в Галиции — про-
грессивный западноукраинский этнограф В. Гпатюк. В. Гпатюк
был секретарем «УкраТнсько-руськоТ видавнпчоТ сшлки». По
его инициативе и издан в 1904 году сборник произведений Горь-
кого «Мальва» и другие рассказы». В этот сборник вошел рас-
сказ «Челкаш», переведенный в свое время В. Гнатюком для
«Литературно-научного вестника». Ему же принадлежал пере-
вод рассказа «В степи». Дереводчиками других рассказов, во-
шедших в сборник, были С. Гуменюк и М. Лозинский.
В произведениях западноукраинских писателей начинают по-
являться ссылки на Горького. В III томе «Научно-литературного
сборника» был напечатан очерк С. А. Ленского «Отдых». Это
слабое в художественном отношении произведение из жизни
львовской интеллигенции. Рассказ проникнут настроением по-
давленности, беспросветности, проистекающим от бесплодности
попыток героя улучшить общественную жизнь. Все это не только
свойственно, но и чуждо жизнеутверждающему духу горьков-
ского творчества. Однако С. А. Ленский взял к своеМу рассказу
эпиграф из пьесы Горького «На дне». То же можно сказать о
рассказе Н. Глебовицкого «Отплатили», напечатанном в V томе
«Научно-литературного сборника». Н. Глебовицкий взял эпиг-
раф из горьковских «Мещан». Эти примеры говорят о том, что
уже в самом начале XX столетия популярность Горького в Га-
лиции вырастает в такой мере, что на пего пытаются опереться
:и те писатели, которые еще не доросли до настоящего понимания
его творчества или же были чужды революционной сущности
последнего.
В 1903 году издательством товарищества украинских студен-
тов «Сач» в Черновцах была издана драма А. М. Горького
«Мещане», переведенная на украинский язык М. Полтавкой.
Вступительная статья к этому изданию принадлежит к числу
лучших статей о Горьком в западноукраинской литературе.
В ней дана верная характеристика литературного процесса в
России и правильно указано место А. М. Горького в русской ли-
тературе.
Определяя основной лейтмотив горьковского творчества, как
призыв к свободе и борьбе за нее, автор статьи справедливо
называет Горького писателем марксистского направления, влас-
тителем дум передовой русской молодежи. Автор явно ощущает
предгрозовую атмосферу эпохи, предшествовавшую революции
1905 года. Свою статью о Горьком, написанную в 1903 году, ои
заканчивает словами: «Русская литература... — это выражение
1 «Новий громадський голос» № 9. Львов, 1905.
160
стремления русского общества к свободе. Ее гениальные пред-
с!авители выступали всегда, когда обострялась борьба за сво-
боду. Теперь приближается новый кризис, и литература, прежде-
всего в лице Горького,., бьет живым ключом. И кроме силы
этого нового возрождения, и в обществе и в литературе господ-
ствует небывалый оптимизм. Из общества вырываются одна за
другой сотни тысяч жертв, жертвами являются и лучшие ли-
тературные силы, сам Горький пребывает под надзором поли-
ции, но в обществе и литературе господствует чрезвычайно бод-
рое настроение. Но громче и жизнерадостнее всех звучит голос
Горького: «Пусть сильнее грянет буря!»1
VII
Распространение русской литературы в Галиции было
в 1914 году прервано мировой войной. Впервые же дни войны
украинское население в Галиции подвергалось массовому тер-
рору. Русофильские симпатии стали караться австрийскими
властями, как тягчайшее государственное преступление. Десят-
ки тысяч людей, заподозренных в лойяльном отношении к Рос-
сии, без суда и следствия были брошены в «долину смерти»,,
концентрационный лагерь «Таллергоф», где большинство из них
были убиты или погибли от пыток, голода и эпидемий.
С начала первой мировой войны активизировалась продаж-
ная деятельность украинских буржуазных националистов. Уже
2 августа 1914 года все ^буржуазно-националистические партии
объединились в «Головную украинскую раду», призывавшую
поддерживать австрийцев в борьбе с «москалями». На тер-
ритории Западной Украины была создана контрреволюционная
организация «Украинских сичевых стрельцов».
Публикация каких бы то ни было русских книг сделалась-
невозможной. Все периодические издания, кроме оголтело русо-
фобских, были запрещены. Масса русских книг и журналов,
находившихся в общественных библиотеках и частных руках,
была конфискована и уничтожена. Владение русской книгой;
считалось уже само по себе опасной русофильской уликой.
Если не считать кратковременного периода, когда в 1914 —
1915 годах Галиция была занята русскими войсками (в этот
период и успел Иван Франко издать свою книгу переводов дра-
матических произведений Пушкина на украинский язык), за все-
годы войны с 1914 по 1918 годы включительно во всей Галиции
не было издано ни одной русской книги. За это же время ни
одного издания на украинском языке, которое не Содержало бы’
злобной антирусской пропаганды, не появилось.
Победа Великой Октябрьской революции в России и пос-
ледовавший за ней развал Австрийской империи положили на-
1 М. Горьки й. Мещаие. Вступительная статья М. Полтавки, Чер-
новцы, 1903, стр. XVIII.
16П
чало новому периоду в жизни трудящегося населения западно-
украинских областей. Поднялась широкая волна революцион-
ного движения. Забастовали рабочие промышленных предпри-
ятий. Запылали помещичьи усадьбы. Рабочий класс и трудовое
крестьянство в Галиции, следуя примеру своих братьев в Рос-
сии, встали на борьбу с вековыми угнетателями. Возвратив-
шиеся из Красной России военнопленные возглавили движение
за воссоединение с Советской Украиной. В целом ряде уездов
•была создана советская власть.
Чаяниям западноукраинских трудящихся в эти годы еще не
суждено было осуществиться. Силами международной реакции
революционное движение в Галиции было задушено. Украин-
ские рабочие и крестьяне в Галиции были отданы под власть
польских помещиков и капиталистов.
В период панской Польши революционная борьба украин-
ского и польского народов не прекращалась. Их взоры были
устремлены на восток. В западноукраинской литературной
жизни уже в самом начале двадцатых годов приобретает вы-
дающееся значение советская литература. Передовые украин-
ские писатели в Галиции выступили в литературе активными
сторонниками Страны Советов. К числу их принадлежал про-
грессивный общественный деятель и писатель Кузьма Пелеха-
тый. Сотрудничая в газете «Воля народа» и других просовет-
ских изданиях, Кузьма Пелехатый в своих многочисленных
• статьях, очерках, фельетонах и стихах боролся со всякого рода
врагами и хулителями советского строя.
На поэтическом творчестве К- Пелехатого нагляднее всего
отразилось влияние советской поэзии тех лет. Он печатал агита-
ционные стихи, в которых бичевал вдохновителей международ-
ной реакции, таких как Ллойд Джордж, Керзон, высмеивал раз-
личные антисоветские империалистические союзы и соглашения,
выступал против пнлсудчиков и реакционных украинских на-
ционалистов. Его стихи не только по содержанию созвучны
творчеству пролетарских поэтов в советской России, но и по
форме напоминают агитационные стихотворения и плакаты
В. Маяковского, политические басни Д. Бедного. Даже литера-
турный псевдоним К. Пелехатого напоминает литературное имя
— Е. Придворова. Свои агитационные стихи К- Пелехатый чаще
всего подписывает именем Кузьмы Бездомного.
Примером агитационно-политической лирики Кузьмы Пеле-
хатого, живо напоминающим аналогичные литературные выс-
тупления В. Маяковского и Д. Бедного, может служить его сти-
хотворение «Гони Федю поза крест! (Петлюр! на дорогу)».
Кузьма Бездомный в едко насмешливом тоне передает сле-
дующую газетную информацию: «Польское правительство опа-
-сается за свои финансы и «Рщний Край» перестал выходить.
По этой причине пан атаман Петлюра (тьфу, пожелаем ему
исчезнуть) подал прошение чешскому правительству, чтобы
162
взяло его на свое содержание». Вслед за этим сообщением ав-
тор излагает этот же факт в форме едкой антипетлюровской час-
тушки:
Из варшавского корыта
Пил Петлюра брагу,
Как корыто то рассохлось.
Просится он в Прагу1.
С симпатией к новой России отнеслись передовые представи-
тели «москвофильства». В 1922 году во Львове на русском
языке издавалась газета «Жизнь», которая систематически пуб-
ликовала материалы о советском государстве, освещала, дости-
жения его внешней политики, информировала об успехах мир-
ного социалистического строительства.
«Жизнь» разоблачала антисоветскую клевету, выступала
против «Дога», продолжавшего оставаться органом украинских
буржуазных националистов, яростно брызгавшего грязью на
большевиков. Она призывала любить новую русскую книгу.
«Книжный склад общества Качковского «Век культуры», —
читаем мы в одном из номеров «Жизни», — имеет в своем рас-
поряжении прекрасные издания как старых русских авторов,
так и всего нового, что появилось в послереволюционное время,
или же появляется теперь. Следует пожелать, чтобы оттуда рус-
ская книга опять загостила под нашу галицкую кровлю и бу-
дила нас к творчеству»1 2.
Для некоторой части «москвофильской» интеллигенции было
свойственно «блоковское» восприятие Октябрьской революции.
Кстати, поэма А. Блока «Двенадцать», так же как и «Скифы»,
вышла во Львове в 1922 году. В статье Зайца «Россия», опубли-
кованной во львовской «москвофильской» газете «Русь», мы
встречаемся с такой характеристикой буржуазной Европы:
«Дрожит капиталистический мир. Буржуазия бьет тревогу. При
помощи золота, печати, науки, дипломатических интриг, лжи и
коварства, при помощи блокады организует империализм за-
падной Европы контрреволюцию». Симпатии автора на стороне
Советской России. Но принимая ее, он не может отрешиться от
мистической оболочки своих традиционных представлений. «Я
боюсь,—пишет М. Заяц,—что мы, русские галичане, не пони-
маем современности. Меня мучит мысль, что мы никогда не лю-
били России, если мы не любим ее сейчас, мы, которые всегда,
на всех перекрестках кричали об этом. Что же, наконец, случи-
лось? Разбита ведь в дребезги только'дряхлая форма русской
государственности, которая блестела золотым блеском в бес-
просветную тьму русской жизни... По пустынным полям, по .
широкому раздолью, по обрывам и кручам великой земли рус-
ской ступает белоснежный воскресший русский Христос. Спо-
1 «Воля народа» № 114, Львов, 1923.
2 «Жизнь» № 11, Львов, 1922.
163
койно ступает он в молчаньи и раздумьи великой скорби. А из-
под ног его вырастают огромные красные цветы: цветы нового
русского творчества. Постигшие тайну Русскую, нашли в сердце
своем и сейчас любовь для новой воскресающей России»*.
Интерес западноукраинских трудящихся в этот период к
русской литературе ещё более вырастает. Часто публикуются
произведения русских классиков, больше всего Некрасова. Но
особенно велик интерес к русской и украинской советской ли-
тературе, советскому кино, советской музыке, советскому
искусству. Помимо массового распространения книг, изданных
в Советском Союзе, произведения советских писателей печа-
таются в прогрессивных польских журналах, выходят отдель-
ными изданиями.
Советская литература в сильнейшей мере способствовала
распространению идей марксизма-ленинизма. На произведениях
советских писателей воспитывалась одаренная творческая мо-
лодежь; Во второй половине 20-х — в начале 30-х го-
дов в украинскую литературу в Галиции вступают новые силы,
писатели С. Тудор, А. Гаврилюк, Я. Галан, П. Козланюк. Все
они играют руководящую роль в таких революционно-прогрес-
сивных изданиях, как «Культура», «В1кна». Литературная дея-
тельность их неразрывно связана с борьбой за освобождение-
родины от капиталистического, гнета. В 30-х годах в твор-
честве этих писателей начинают утверждаться принципы социа-
листического реализма. В этот период постепенно стирается
всякая грань между украинской.литературой в целом и той ее
частью, которая развивалась за рубежом. Когда исполнилась
вековая мечта украинского народа и вся Украина была вос-
соединена в составе единой Советской Украины, передовой От-
ряд западноукраинских литераторов влился полноправным
членом в ряды советских украинских писателей.
1 «Русь» № 7—8, Львов, 1921.