ИЗ НАСЛЕДИЯ
МИРОВОЙ
у

М.А. РЕЙСНЕР
ДУХОВНАЯ
полиция
В РОССИИ

РЕЛИГЙ03Н0-НРЙВСТВЕНН0Е
ПОПЕЧЕНИЕ
И ЦЕРКОВНЫЙ НА,

□пзз

Из наследия мировой политологии
М. А. Рейснер
ДУХОВНАЯ полиция
В РОССИИ
Религиозно-нравственное
попечение
и церковный надзор
Издание второе
ІІН88
МОСКВА
ББК 66.1 63.3(2)5
Рейснер Михаил Андреевич
Духовная полиция в России: Религиозно-нравственное попечение
и церковный надзор. Изд. 2-е. —М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ»,
2012. — 112 с. (Из наследия мировой политологии.)
Вниманию читателей предлагается книга известного российского правоведа,
историка, социолога и философа М. А. Рейснера (1868-1928), в которой прослежива-
ется развитое в России института духовной, или религиозной, полиции. Автор иссле-
дует русские церковно-политические порядки, рассматривает отношение государства
к церкви и к отдельной личности в эпоху византийского цезарепапизма и в эпоху
абсолютизма. Излагаются главные принципы духовной полиции, нашедшие приме-
нение в России. Сравнивается система религиозной полиции в России и на Западе.
Книга рекомендуется историкам, политологам, обществоведам, всем заинтере-
сованным читателям.
Издательство «Книжный дом “ЛИБРОКОМ”».
117335, Москва, Нахимовский пр-т, 56.
Формат 60x90/16. Печ. л. 7. Зак. № ЖО-34.
Отпечатано в ООО «ЛЕНАНД».
117312, Москва, пр-т Шестидесятилетия Октября, 1 ІА, стр. 11.
I8В^ 978-5-397-02522-5
© Книжный дом «ЛИБРОКОМ»,
оформление, 2011
НАУЧНАЯ И УЧЕБНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Е-таіІ: иК88@иЯ88.гц
Каталог изданий в Интернета:
Ь«р://ІІЯ88.ги
Тел./факс (многоканальный):
□Н88	+7(499)724-25—45
11163 Ю 157814
9 785397 025225

ОГЛАВЛЕНІЕ.
Стр.
I.	Византійскій цѳзарепаниэмъ въ Россіи......... 1
II.	Религія и абсолютизмъ....................... 25
III.	Теорія религіозной и церковной полиціи......55
IV.	Духовная полиція на Западѣ...................72
V.	Духовная полиція въ Россіи...................90
Духовна^ полиціи въ Россіи.
і.
Византійскій цезарепапизмъ въ Россіи.
Въ славянофильской теоріи, а затѣмъ и у привер-
женцевъ современной реакціи большую роль играетъ на-
чало русской самобытности; а Формула «православія, са-
модержавія и народности» пытается представить эту
тріаду исключительной особенностью русскаго народнаго
духа. Если говорить о русскомъ самобытномъ творчествѣ
въ области политической, то воистину состоитъ оно ни
въ чемъ иномъ, какъ въ безмѣрной рабской подража-
тельности иностранцамъ, особенно въ эпоху, когда на-
шими образцами были Іосифы и Фридрихи, Максими-
ліаны и Вильгельмы, Терезіи и Наполеоны. Конечно,
нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что власть, которая
сначала производилась Божьей милостью отъ римскаго
язычника Августа, а затѣмъ оправдывалась изъ нѣмецкой
теоріи, стала теперь палладіемъ истинно-русскаго духа.
Политика вообще, а реакціонная въ особенности никогда
не стѣснялась съ исторической истиной, и нѣтъ такого
историческаго подлога, начиная съ шапки Мономаха и
кончая божескимъ правомъ Людовика XVIII, который бы
съ успѣхомъ не употреблялся въ дѣло въ случаѣ надоб-
ности. Одна эпоха христіанской реакціи въ началѣ
XIX вѣка можетъ служить тому блестящимъ образцомъ
— 2
Первый членъ пресловутой тріады, «православіе»,
заслуживаетъ не меньшаго вниманія историка и юриста,
и притомъ именно со стороны своего истинно-русскаго
значенія. Мы, конечно, не касаемся здѣсь догматической
стороны нашего «православія», какъ религіи; его еврей-
скіе корни и римско-византійское содержаніе, подлежатъ
разбору историка религій, и до сихъ поръ по крайней
мѣрѣ никѣмъ не оспаривалось, что наше религіозное
творчество ничего не внесло существенно новаго въ при-
несенную къ намъ изъ-за границы вѣру. Насъ интере-
суетъ другая сторона дѣла: мы желаемъ остановить вни-
маніе читателя на «истинно-русскомъ» отношеніи госу-
дарства къ церкви, на самомъ церковномъ строѣ нашего
«самобытнаго» православія, на національныхъ источни-
кахъ россійскаго полицейскаго благочестія.
Исторія русскаго церковнаго строя по степени чуже-
земнаго вліянія дѣлится на два періода: въ первомъ мы
были подъ полнымъ вліяніемъ византійскихъ образцовъ,
во второмъ мы копировали католическую и протестантскую
полицію эпохи просвѣщеннаго абсолютизма. Обѣ системы
построены на принципѣ подчиненія церкви государству,
хотя и исходятъ изъ различныхъ принципіальныхъ осно-
ваній. Остановимся прежде всего на греко-римскихъ
источникахъ.
Византійскому вліянію тѣмъ легче было утвердиться на
Руси, что до самаго паденія второго Рима русская церковь
находилась подъ властью константинопольскаго патріарха
и подъ Оффиціальнымъ протекторатомъ греческихъ импе-
раторовъ. Послѣ раздѣленія русской митрополіи на двѣ.,
кіевская митрополія вплоть до Х.ѴІІ в. оставалась въ зави-
симости отъ царьградскаго патріаршаго престола. И не-
удивительно, что патріархи требовали отъ русскаго духо-
3
венства, чтобы императоры греческіе поминались въ рус-
скихъ церквахъ въ качествѣ «высочайшихъ и святыхъ
самодержцевъ», а величайшее негодованіе грековъ вы-
звалъ московскій князь, когда въ XIV вѣкѣ онъ запре-
тилъ возносить «божественное царское имя въ церков-
ныхъ диптихахъ». Еще въ 1393 году константинополь-
скій патріархъ Антоній обратился къ князю Василію
Дмитріевичу съ грамотой, въ которой доказывается, что
«невозможно христіанамъ имѣть церковь, но не имѣть
царя». Какъ говоритъ проФ. Суворовъ объ этой грамотѣ,
«власть царя надъ церковью» патріархъ представляетъ
себѣ, какъ «нѣчто совершенно необходимое, какъ одинъ
изъ догматовъ православной вѣры, на томъ основаніи,
что цари изначала утвердили благочестіе во всей
вселенной, созывали вселенскіе соборы и утвердили
своими законами поставленные на нихъ догматы и ка-
ноны, много подвизались противъ ересей, установили
порядокъ архіерейскихъ каѳедръ, распредѣлили окріуга
митрополитовъ и епископовъ». Русскому князю вну-
шалось далѣе, что «византійскій императоръ пома-
зуется святымъ миромъ въ царя и самодержца рим-
лянъ, т. е. всѣхъ христіанъ, почему на всякомъ
мѣстѣ, гдѣ только именуются христіане, всѣми патріар-
хами, митрополитами и епископами, должно поминаться
имя царя» ‘)-
Реальнымъ выраженіемъ власти константинопольскаго
патріарха и византійскаго императора надъ русской цер-
ковью былъ цѣлый рядъ существенныхъ правъ церковно-
административнаго характера, каковы, напримѣръ, право
*) Суворовъ. Учебникъ церковнаго права. Ярославль, 1898 г.,
стр. и слѣд.
4
измѣненія и направленія русскаго церковнаго устройства,
назначенія и посвященія митрополитовъ, право надзора и
высшаго суда въ русской церкви, а также право на по-
лученіе денежной дани, которую ежегодно русскіе ми-
трополиты отправляли въ Константинополь. Такимъ об-
разомъ, константинопольскій патріархъ являлся для Рос-
сіи «предстоятелемъ всѣхъ, по всей вселенной находя-
щихся христіанъ, попечителемъ и блюстителемъ ихъ
душъ, общимъ отцомъ и учителемъ». По его образцу, и
русскіе митрополиты изъ грековъ провозглашали себя
«пастухами и учителями» «всѣмъ христіанамъ, обрѣтаю-
щимся во всей русской землѣ», при чемъ подъ властью
и въ волѣ митрополита находятся и всѣ «владыки рус-
ской земли». Такъ сложилась удивительная іерархія, въ
которой вершину занимали «цесари римскіе, сущіе хри-
стіанскіе, отъ папы и патріарха вѣнчаеми», за ними въ
порядкѣ подчиненности слѣдовалъ патріархъ въ качествѣ
общаго «отца и учителя, по всей вселенной находящих-
ся христіанъ», а ниже ихъ находились русскій митро-
политъ со своими архіереями, на послѣдней же ступени
стояли князья, такъ какъ «хотя въ разныхъ странахъ
христіанскихъ, разные властители назвали себя царями»,
однако «притязанія эти противны природѣ, незаконны,
суть дѣла тиранніи и насилія». Ибо «никакіе соборы,
никакіе каноны, никакіе отцы не говорятъ о какихъ-либо
другихъ царяхъ, кромѣ одного царя природнаго, законо-
положеніе котораго дѣйствуетъ по всей вселенной»...
«Высочайшій и святой самодержецъ» Византіи оказы-
вался такимъ образомъ владыкою церкви православной,
духовнымъ властителемъ русской земли *).
*) Суворовъ, тамъ-же.
о
Подчиненіе церкви государству было основнымъ при-
знакомъ византійской церковной системы. Византійскій
императоръ, только вчера перешедшій изъ сонма язы-
ческихъ боговъ на рангъ пмператора-архіерея, прича-
стнаго «апостольскому духу», вполнѣ естественно сохра-
нилъ за собою всю сущность своей старой языческой
власти, хотя и подъ обликомъ «внѣшняго епископа еди-
ной вселенской церкви». Какъ говоритъ Суворовъ, «хри-
стіанскій императоръ, ставшій во главѣ церковнаго по-
рядка, не былъ подготовленъ къ тому, чтобы различить
сферу государственную и церковную, напротивъ, вѣрный
традиціонному римскому взгляду на право, какъ на со-
ставную часть государственнаго ^игіа риЪІісі, онъ смо-
трѣлъ на религіозные вопросы христіанской церкви, какъ
на вопросы государственнаго порядка, прибѣгая для разрѣ-
шенія ихъ къ обычнымъ въ государственномъ управле-
ніи мѣрамъ принужденія». И церковь вполнѣ раздѣляла
подобные взгляды, она «желала господствовать, при-
нуждать» и, естественно, «она сдѣлалась креатурой го-
сударства». «Такъ какъ дна,—говоритъ Маассенъ,—вмѣсто
того, чтобы призывать къ вѣрѣ ученіемъ и примѣромъ,
предпочла быть принудительнымъ учрежденіемъ, съ по-
мощью и въ интересѣ государства, то она сама очути-
лась подъ принудительнымъ игомъ государства». Или,
говоря другими словами, «царство и священство соеди-
нились, церковь отдала свою свободу за земное могуще-
ство и власть, за земное и скорѣйшее воплощеніе цар-
ства не отъ міра сего, государство, ставши христіанскимъ,
пріобрѣло новое религіозное освященіе, и за предоставлен •
ныя церкви земныя права и выгоды получило отъ нея
власть духовную надъ вѣрою и совѣстью сзоихъ поддан-
ныхъ. Взаимный обмѣнъ совершился, церковь стала мір-
6
ской, государство—церковнымъ; гармонія и единство во-
дворились между этими двумя силами» *).
Изъ такого порядка совершенно необходимо вытекало»
что императоры смотрѣли на себя, какъ на «служителей
Божіихъ, получившихъ власть отъ Творца для того, чтобы
воспитываемый подъ ихъ вліяніемъ родъ человѣческій
призвать на служеніе священнѣйшему закону и подъ ру-
ководствомъ Высочайшаго Существа возрастить блажен-
нѣйшую вѣру». Или, говоря словами знаменитаго кано-
ниста Вальсамона: «императоры и 5 патріарховъ подобны
молотильщикамъ на гумнѣ, которые отдѣляютъ мякину
отъ чистой пшеницы лопатою наказанія», подобны также
«вѣрному коромыслу вѣсовъ, наглядно показывающему
истинную справедливость посредствомъ своего равновѣсія,
или мачтамъ и парусамъ плывущаго корабля, спасаю-
щимъ челнъ находящагося въ плаваніи міра, посред-
ствомъ императорской осторожности и духовныхъ пове-
лѣній». И въ полномъ сознаніи своихъ божественныхъ
полномочій, «императоры-священники», эти «внѣшніе
епископы» или даже «общіе епископы»; которымъ при-
суща апостольская благодать, принимаютъ на себя въ
качествѣ «намѣстниковь Бога на землѣ» попеченіе не
только о тѣлахъ, но и о душахъ своихъ пасомыхъ. Им-
ператору подобаетъ поклоненіе или обожаніе—аіогайо,—
введенное еще во времена языческой имперіи и полу-
чившее христіанскую религіозную санкцію. Какъ гово-
ритъ Константинъ Багрянородный, «самъ Богъ возлагаетъ
на императора вѣнецъ своимъ духомъ подобно тому, какъ
въ день пятидесятницы Святый Духъ излился на апосто-
1) Суворовъ, тамъ-же, стр. 253, Маассенъ. Девять главъ о свобод-
ной церкви и свободѣ совѣсти, Ярославль, 1882 г., стр. 64. М. А. Рей-
снеръ. Государство и вѣрующая личность, Петерб. 1905 г., стр. 44.
Изд. 2. М.: Книжный дом «Либроком»/ЦК88, 2011.
1
ловъ въ видѣ огненныхъ языковъ, и величество импера-
тора имѣетъ божественный характеръ». Въ эпанагогѣ
Василія Македонянина императору усвояется попеченіе о
соблюденіи и возмездіе за нарушеніе всего того, что со-
держится въ священномъ писаніи, канонахъ и римскихъ
законахъ. Въ эклогѣ Льва Исавра прямо выражена мысль,
со ссылкой на первоверховнаго апостола Петра, что им-
ператору вручено Богомъ «пасеніе вѣрнаго стада». Пре-
краснымъ выраженіемъ такого цезарепапизма является
извѣстный эдиктъ Ѳеодосія, гдѣ сказано: «наша воля,
чтобы всѣ народы, подчиненные нашему милостивому
господству, исповѣдывали ту религію, которой апостолъ
Петръ научилъ римлянъ. . Мы повелѣваемъ, чтобы испо-
вѣдники этого ученія носили имя каѳолическихъ хри-
стіанъ и чтобы всѣ остальные, которыхъ мы почитаемъ
безумными и сумасшедшими, клеймились позорнымъ на-
званіемъ ереси, и чтобы они... кромѣ божественнаго
возмездія подлежали и тому наказанію, которое опредѣ-
литъ наша воля, руководимая небеснымъ вдохновеніемъ».
По свидѣтельству Никиты Акомината, «императоры счи-
тали для себя невыносимою обидою, если ихъ не призна-
вали людьми богоподобными по внѣшнему виду, героями
по силѣ, богомудрыми, какъ Соломонъ, боУовдохновен-
ными руководителями, вѣрнѣйшимъ правиломъ изъ пра-
вилъ, однимъ словомъ, непогрѣшимыми судьями дѣлъ
божескихъ и человѣческихъ, установителями догматовъ
и судьями, наказывающими тѣхъ, кто не соглашается
съ ними» ’).
И на самомъ дѣлѣ, императоры не только возжигали
ѳиміамъ, бесѣдовали съ народомъ «катехетическимъ спо-
Суворовъ, в. н. с., стр. 50 и дальше, 88—90.
8
собомъ», сочиняли церковные гимны и занимались бо-
гословскими преніями, но и принимали самое активное
участіе въ дѣлѣ церковнаго устройства, управленія и
установленія догматовъ. И если, съ одной стороны, мы
видимъ этихъ вчерашнихъ боговъ языческаго пантеона
въ архіерейскихъ одеждахъ православной церкви, то, съ
другой, именно императоры были «побѣдителями на
войнѣ и учителями вѣры», созывали соборы, руководили
ими, своею властью предписывали догмы, издавали цер-
ковные законы, наблюдали за ихъ исполненіемъ, замѣ-
щали епископскія каѳедры, вводили радикальныя измѣ-
ненія въ существующее церковное устройство, прини-
мали живое участіе въ борьбѣ религіозныхъ партій, су-
дили и анаѳематствовали еретиковъ. Нечего и говорить,
что императоры смотрѣли на себя, какъ на полноправ-
ныхъ распорядителей церковнымъ имуществомъ, ибо, какъ
значится въ законѣ Юстиніана, «священство и имперія,
собственность церкви и собственность государства не
отличаются существенно другъ отъ друга, такъ какъ всѣ
имущества и всѣ доходы всегдапредоставлялись церкви отъ
щедротъ императора»... Такъ создалось новое божеское цар-
ство на землѣ—это изображеніе царства небеснаго. Импера-
торъ въ немъ былъ концомъ и началомъ, языческое государ-
ство продолжало существовать подъ ризами христіанскаго
клира, а гнетъ и насиліе попрежнему остались важнѣй-
шимъ орудіемъ для исправленія человѣческихъ душъ,
для водворенія благонадежности и государственной добро •
дѣтели *).
Какъ совершенно вѣрно замѣчаетъ въ своей брошюрѣ
о государствѣ и церкви г. Зиминъ, въ христіанской Ви-
’) Маассенъ. Введеніе Суворова стр. X и слѣд.
9
заитіи «Константинъ и послѣдующіе императоры, въ
сущности, ничего не измѣняютъ ни въ своей жизни, ни
въ порядкѣ своего государства. Измѣняется только внѣш-
ность... Вмѣсто языческихъ храмовъ императоры со всей
своей придворной знатью ходятъ въ христіанскія церкви,
вмѣсто языческихъ жертвоприношеній совершаютъ хри-
стіанскіе обряды, вмѣсто языческихъ боговъ призывается
имя Христово, а жизнь идетъ попрежнему... Такъ въ
союзѣ христіанской церкви съ государствомъ не госу-
дарство приспособилось къ христіанству, а христіанство—
къ государству. Не государство стало христіанскимъ, а
христіанство стало государственнымъ—казеннымъ» *)•
Какъ очевидно, церковный строй Византіи явился
естественнымъ продолженіемъ старыхъ языческихъ по-
рядковъ, гдѣ основой религіи было «голое почитаніе от-
влеченной идеи силы и могущества Рима», а въ лицѣ
Кесаря «соединилось земное и небесное могущество»,
самъ-же «пмператоръ-богъ сдѣлался не только полити-
ческимъ центромъ, который соединялъ въ своихъ ру-
кахъ неограниченную власть имперіи, но и божествомъ,
которому всѣ отдѣльные, мѣстные и національные боги
должны были уступить мѣсто». И подобно тому, какъ
«геній языческаго императора былъ первенствующимъ
владыкой на небѣ», точно такъ же новый христіанскій
императоръ занялъ на землѣ мѣсто намѣстника Христова,
сталъ первымъ посредникомъ между небомъ и землею,
источникомъ правовѣрія, учителемъ истины, владыкою
душъ, преемникомъ апостоловъ. И этотъ полуязыческій
строй священной имперіи былъ перенесенъ въ Россію
на правахъ наслѣдства послѣ «второго Рима», а идея
*) А. Зиминъ. Церковь и Государство, С.-Петерб. 1907, стр. 12.
— 10 -
обожествленнаго царства, выросшая подъ сѣнью Авгу-
стовъ, Нероновъ и Каракаллъ, была передана москов-
скимъ царямъ, ставшимъ на мѣстѣ Батыя и Мамая.
Какъ извѣстно, русская церковь очень рано стала
проповѣдывать божественность свѣтской власти. Еще «въ
моментъ возникновенія московскаго княжества она усмо-
трѣла въ московскихъ князьяхъ-собирателяхъ грядущую
силу и заключила съ ними союзъ». Перенесеніе рези-
денціи митрополита въ Москву, самая энергичная под-
держка московскихъ князей со . стороны митрополитовъ,—
при чемъ отлученіе и проклятіе неизмѣнно падало на вра-
говъ московскаго князя,—и созданіе цѣлой' теоріи въ
пользу единодержавія московскихъ царей—все это было
могучимъ орудіемъ, которое отдавало въ распоряженіе
царей-вотчинниковъ громадную власть единственно про-
свѣщеннаго класса Руси—духовенства—надъ темными
душами невѣжественнаго народа. И послѣ того, какъ
Византія пала подъ ударами Магомета, а реальная зави-
симость отъ греческаго патріарха сократилась до послѣд-
ней степени, русское духовенство развернуло въ полной
мѣрѣ свою пропаганду греко-римскихъ идей святого и
божественнаго самодержавія ’)•
Нечего и говорить, что русскіе византійцы оказались
не хуже греческихъ іерарховъ въ дѣлѣ превознесенія
своихъ свѣтскихъ покровителей. Уже митрополитъ Ѳео-
досій называетъ Василія Васильевича «богошественнымъ
поспѣшникомъ истинѣ», «высочайшимъ исходатаемъ бла-
говѣрія, мудрымъ изыскателемъ святыхъ правилъ боже-
ственнаго закона... истинныя вѣры православія, боговѣн-
4) Суворовъ, в. н. с., стр. 114 и слѣд., В. Алексѣевъ. Изъ исторіи
верховной власти въ Россіи, 1906 г., Ростовъ на Дону, стр. 32 и
слѣд.
— 11 —
чаннымъ царемъ всея Руси». Въ точномъ подражаніи
греческимъ образцамъ именуется здѣсь князь «благород-
нымъ, благовѣрнымъ, благочестивымъ, христолюбивымъ»,
а престолъ его «православнымъ великимъ самодержствомъ».
Москва объявляется, по ученію тогдашнихъ духовныхъ
ораторовъ и публицистовъ, третьимъ Римомъ, «новымъ
Константиноградомъ», которому предстоитъ вѣчно сіять,
а московскій царь и самодержецъ превращается уже въ
«новаго царя Константина». Не обошлось здѣсь и безъ
соотвѣтственной миѳологіи. Согласно благочестивой вы-
думкѣ, оказалось, что апостолъ Андрей, «первіе благосло-
вивый землю нашу Русскую», крестилъ Русь еще за-
долго до Владиміра, появились различныя святыни изъ
Константинополя, а «второй великій Римъ и царствующій
градъ» получилъ не только Мономаховъ вѣнецъ русскаго
издѣлія, но и самодержавное скипетро-правленіе «по пря-
мой линіи отъ Прусса, брата римскаго Кесаря—Августа».
И волоколамскіе иноки докончили этотъ вольный пере-
водъ съ греческихъ подлинниковъ и сербскихъ пересказовъ.
По словамъ Іосифа, «царь убо естествомъ подобенъ всѣмъ
человѣкамъ, властію-же подобенъ вышнему Богу». «Слы
шите, цари и князи», обращается далѣе къ нимъ Іосифъ,
«и разумѣйте... васъ Богъ въ себѣ мѣсто избралъ на земли
и на свой престолъ вознесъ, посади, милость и животъ по-
ложи у васъ, мечъ вышнія божія десницы вручи вамъ».
Въ силу этого царь получаетъ всю полноту власти не
только въ свѣтскихъ, но и въ духовныхъ дѣлахъ: «Гос-
подь Богъ устроилъ его вмѣсто себя и посадилъ на цар-
скомъ престолѣ, предавъ ему судъ и милость и вручивъ
и церковное, и монастырское». Это уже чисто византій-
ское ученіе, которое прямо заимствовано изъ посланій
константинопольскаго патріарха, изображающихъ власть
— 12 -
византійскаго императора. «Невозможно христіанамъ
имѣть церковь, но не имѣть царя, ибо царство и
церковь находятся въ тѣсномъ союзѣ и общеніи между
собой, и невозможно отдѣлить ихъ другъ отъ друга...
Святой царь занимаетъ высокое мѣсто въ церкви...»
Неудивительно послѣ этого, что московскіе книжники
прямо сравнивали Ивана IV съ императоромъ Констан-
тиномъ, провозглашали безъ малѣйшихъ колебаній, что
ему «Богомъ порученъ животъ всего православія» и
называли его «непоколебимымъ столпомъ» и «недвиж-
нымъ основаніемъ христовой церкви», «браздодержате-
лемъ святыхъ божіихъ церквей, престоломъ всѣхъ епи-
скоповъ и принтовъ, мудрымъ кормчимъ великаго ко-
рабля сего міра» 1).
Московскіе цари не только охотно приняли подобную
теорію, но по мѣрѣ силъ примѣнили ее и на практикѣ*
«Царская власть вообще простиралась на всѣ стороны
церковной жизни, такъ что нельзя указать какую-либо
область или какой-либо родъ дѣлъ церковныхъ, которые
принципіально изъяты были бы изъ компетенціи царской
власти». Другими словами, московская церковь находилась
въ полномъ подчиненіи государству, а церковные обряды,
дисциплина, церковно-юридическій порядокъ, преслѣдованіе
ересей и церковное управленіе—все это не только оказа-
лось въ полной власти русскаго наслѣдника «константино-
польской вотчины», но и привело къ своеобразному твор-
честву московскаго типа, въ родѣ «двуперстнаго» крест-
наго знамени и «сугубой аллилуіи». Но здѣсь же надо
*) Суворовъ, учебникъ, стр. 114 и дал., Алексѣевъ. Верховная
власть, стр. 51 и дальше. Ср. Милюковъ. Очерки по исторіи русской
культуры и Н. Рожковъ. Обзоръ русской исторіи.
- 13 —
замѣтить, что реальное соотношеніе силъ и историческія
условія не могли дать на Москвѣ полнаго воскрешенія
греческаго «отблеска» царства небеснаго. Задача москов-
скихъ царей, воспринявшихъ для храненія греческое
вѣроученіе, была существенно иной, чѣмъ догматическое
и каноническое созданіе православія въ Византіи. Хранить
это было совсѣмъ не то, что творить и законодательство-
вать, а московскій царь, связанный догмой и канономъ,
былъ совершенно въ иномъ положеніи, чѣмъ святой
греческій самодержецъ, провозглашавшій догматы «своей
волей». Къ этому присоединилось и другое обстоятельство.
На сторонѣ греческихъ императоровъ было нисколько не
меньше интеллигенціи и философскихъ талантовъ, чѣмъ въ
средѣ византійскаго клира. И мы знаемъ даже объ успѣш-
ной богословской полемикѣ императоровъ съ патріархами...
Наоборотъ,- въ московской Руси перевѣсъ на сторонѣ
духовенства въ смыслѣ образованія и богословской под-
готовки былъ чрезвычайный. И хотя клиръ сравнительно
съ греческимъ былъ глубоко невѣжественъ, но онъ все-же
былъ выше, чѣмъ еще болѣе безграмотная свѣтская власть.
Отсюда ясно, что русское духовенство пользовалось значи-
тельно большимъ вліяніемъ и вѣсомъ по отношенію къ царю,
чѣмъ византійскій клиръ по отношенію къ императору.
Не было у московскаго царя и того божественнаго авто-
ритета, который у кесарей былъ непосредственно заим-
ствованъ отъ Нероновъ и Тиверіевъ. Наоборотъ всѣ басни,
которыя должны были произвести нашихъ Василіевъ и
Ивановъ отъ ихъ прародителя Августа, а ихъ власть отъ
перваго и второго Рима, были сочиненіемъ того самаго
духовенства, для котораго цари являлись, «браздодержа-
телями» и «престоломъ».
И если въ Византіи идея папства достигла высокаго
— 14 -
развитія, несмотря на императоровъ, то съ тѣмъ большей
силой должно было проснуться стремленіе къ независи-
мости и верховенству въ русской церкви, въ особенности же
съ тѣхъ временъ, когда не только русскій митрополитъ
освободился отъ греческой зависимости, но и сталъ уже
въ санѣ патріарха на ряду съ восточными великими
отцами. Недаромъ въ «цвѣтѣ духовномъ» московскаго
патріарха Іоакима провозглашалось, что «святѣйшій пат-
ріархъ московскій и всея Россіи братъ есть православныхъ
вселенскихъ патріарховъ и симъ именованіемъ единочи-
сленъ имъ и сопрестоленъ и чиномъ и достоинствомъ
равенъ, яко пятое чувство вселенскія восточныя церкве».
Недаромъ и въ кормчую книгу былъ включенъ завѣдомо
подложный дарственный актъ императора Константина
папѣ Сильвестру, а въ твореніяхъ нашихъ богослововъ
передавались удивительныя сказанія о папѣ Петрѣ «Гу-
гнивомъ», который якобы велѣлъ попамъ по 7 женъ
имѣть, а наложницъ, сколько кто хочетъ, и не только ввелъ
въ церквахъ мусикіи, но и предписалъ подстригать муж-
чинамъ и женщинамъ бороду, усы и «лоно»—этимъ до-
казывалось совершено очевидно, что власть папы, данная
сму Константиномъ и отнятая у него благодаря подвигамъ
Гугниваго, должна была перейти къ московскому патріарху.
Какъ извѣстно, въ Россіи одно время (въ ХѴП вѣкѣ)
пропагандировалась даже идея учрежденія четырехъ пат-
ріархій, съ подчиненіемъ ихъ всероссійскому папѣ. И
никто другой, какъ патріархъ Никонъ, долженъ былъ
стать этимъ папой *).
Времена патріарха Филарета, а еще болѣе Никона
*) Тамъ-же, стр. 116— П9, 569 — 570. С. Мельгуновъ, Церковь и
государство въ Россіи, Москва, 1907, стр. 18 и слѣд.
— 15 -
показываютъ достаточно ясно, что идея превосходства
священства передъ царствомъ, придушенная византійской
практикой, готова была воскреснуть на Руси при болѣе
благопріятныхъ условіяхъ, а систему цезарепапизма обра-
тить въ систему теократіи. И въ самомъ дѣлѣ, хотя
на Москвѣ уже давно «Божье достояніе и Божій судъ
были переписаны на царское имя», однако «эти патріархи
именуются наравнѣ съ царемъ великими государями,
берутъ на себя Функціи свѣтской власти и такимъ образомъ,
если и не даютъ теократіи, то создаютъ по крайней
мѣрѣ «государство въ государствѣ—двоевластіе».
Основы такой системы однако не успѣли укрѣпиться.
Въ значительной своей части онѣ держались на чисто
случайныхъ обстоятельствахъ. Для Филарета такую роль
сыграли его родство съ царемъ и «слабоодаренность»
послѣднаго, для Никона опять-таки его дружба съ Алек-
сѣемъ, этимъ природнымъ «уставщикомъ церковнаго чина».
Но даже слабоволіе Алексѣя не могло помѣшать возни-
кновенію конфликта между царемъ и патріархомъ, и по-
пытка создать въ лицѣ іерарха второго государя, «само-
держцу равнаго и большого», окончилась полнымъ кру-
шеніемъ папской идеи. Какъ извѣстно, выписанные изъ
Греціи восточные патріархи не только осудили Никона,
но и провозгласили, что царь «имѣетъ власть обладать пат-
ріархомъ, какъ и всѣми синклитами, ибо въ одномъ само-
державномъ государствѣ не должно быть двухъ началъ, но
одинъ да будетъ старѣйшина». Такимъ «старѣйшиной» былъ
признанъ царь, а вмѣстѣ съ тѣмъ и была возстановлена
на Руси чисто византійская система цезарепапизма ’).
*) Тамъ-жс.
— 16 —
Самыя попытки поднять значеніе патріархата привели
далеко не къ улучшенію его положенія. Напротивъ того.
Даже греко-византійская система показалась опасной на-
шимъ «браздодержателямъ» верховной власти, и было при-
ступлено къ реформѣ русскихъ церковно-политическихъ
отношеній. Какъ ни какъ, а роль хранителя догматовъ и
правовѣрія дѣлала царя зависимымъ отъ священства, этого
единственнаго носителя благодати, и отъ патріарха, какъ
«пятое чувство» вселенской церкви. И опытъ Никона по-
казалъ, что можно изъ этого сдѣлать. Необходимо было
создать такой порядокъ, при которомъ не было бы болѣе
«отечеству мятежей и смущенія» и сразу было видно на-
роіу, «како разнствуетъ власть духовная отъ самодержав-
ной». Власть монарха должна остаться прежней, но на-
всегда подлежалъ уничтоженію призракъ патріаршества,
а съ нимъ вмѣстѣ и опасность смуты и раздора; «ибо,
какъ сказано въ духовномъ регламентѣ Петра I, простой
народъ... велико высочайшаго пастыря честію и славою
удивляемый помышляетъ, что таковой правитель есть вторый
государь, самодержцу равносильный или и больше его, и
что духовный чинъ есть другое и лучшее государство, и
се самъ собою народъ тако умствовати обыклъ». И это
положеніе можетъ еще ухудшиться, если сами духовные
воспользуются народной темнотой. «Что же егда еще и
плевелные властолюбивыхъ духовныхъ разговоры прило-
жатся и сухому хврастію огнь подложатъ? Тако простыя
сердца мнѣніемъ симъ развращаются, что не такъ на
Самодержца своего, яко на Верховнаго Пастыря въ коемъ-
либо дѣлѣ смотрятъ». При такомъ настроеніи народа осо-
бенно опаснымъ оказывается столкновеніе между духовной
и свѣтской властью. Народъ увлекается религіозной идеей
и возстаетъ противъ своего монарха: «когда у слышится
- 17 —
нѣкая между оными распря, вси духовному паче, нежели
мирскому правителю, аще и слѣпо и пребезумно, согла-
суются и за него поборствовати и бунтоватися дерзаютъ;
и льстятъ себѣ окоянныя, что они по Самомъ Бозе по-
бодрствуютъ и руки своя не осквернятъ, но освящаютъ;
аще бы и на кровопролитіе устремился». Но и этого
мало, легко находятся хоть «и не простые, но коварные
человѣцы; тіи-бо, на государя на своего враждующе, егда
увидятъ ссору государя съ пастыремъ», пользуются этимъ
случаемъ и по «злобѣ своей» «подъ видомъ церковной
ревности не сумнятся подносить на руку Христа Госпо-
дня; и къ тому же беззаконію, яко къ дѣлу Божію, под-
визаютъ простой народъ». Но величайшимъ бѣдствіемъ
грозитъ существованіе «единаго собственнаго правителя
духовнаго» тогда, когда «еще и самъ пастырь, таковымъ
о себѣ надмѣнъ мнѣніемъ, спать не похощетъ? Изрещи
трудно, коликое отсюду бѣдствіе бываетъ». Примѣромъ
здѣсь является- не только исторія «константинопольская,
нижае и устіановыхъ временъ», но и особенно исторія
государства римскаго, гдѣ папа себѣ «великую честь по-
хити» и, опираясь на нее, «иныя государства едва не до
крайняго раззоренія ни единожды потрясе». Съ ними срав-
ниваетъ регламентъ «подобные и у насъ бывшіе замахи» *).
Единственнымъ спасеніемъ отъ такихъ опасностей явля-
лась совершенно естественно радикальная перемѣна систе-
мы. Государство должно было уничтожить послѣднюю тѣнь
духовнаго авторитета и окончательно подчинить себѣ цер-
ковь. При этомъ монархъ долженъ былъ быть освобожденъ и
отъ тѣхъ чисто-религіозныхъ обязанностей, которыя, не-
1) Полное собраніе законовъ, 1721 г. Генваря 25 (3718), Регламентъ
или уставъ духовной коллегіи.
- 18 —
смотря на всю его власть, дѣлали его органомъ церкви, свя-
зывали его и догмой, и канонами, и обычаемъ. Свободное
государство надъ несвободною церковью — таковъ былъ
лозунгъ системы, при которой народъ «пребудетъ въ
кротости своей и весьма отложитъ надежду имѣть помощь
къ бунтамъ своимъ отъ чина духовнаго». Другими словами,
свѣтская власть уже не въ видѣ «отъ папы и патріарха
вѣнчаемыхъ» царей подобно «цесарямъ римскимъ, сущимъ
храстіанскимъ», но именно въ качествѣ свѣтской власти,
не связанной церковной догмой, должна была взять въ
свои руки «духовное правительство», чтобы обезпечить
полную безграничность своей власти, а вмѣстѣ съ тѣмъ
и мертвое послушаніе своихъ подданныхъ.
Для этого надо было однако порвать съ греко-римской
традиціей, сбросить съ царства жреческую митру, обо-
сновать его на чисто свѣтскихъ, мірскихъ, отъ разума и
природы установленныхъ началахъ, но для этого нужно
было отъ грековъ обратиться къ «нѣмцамъ» и на поли-
цейскомъ Западѣ самодержавной эпохи искать новыхъ
принциповъ и новыхъ образцовъ. Петровскій духовный
регламентъ есть первый актъ въ этомъ направленіи и,
какъ совершенно вѣрно замѣчаетъ проФ. Горчаковъ, вмѣстѣ
съ нимъ была у насъ введена такъ называемая террито-
ріальная система отношеній государства къ церкви, при
чемъ она была заимствована на Западѣ, взята изъ устрой-
ства протестантской церкви подъ вліяніемъ тѣхъ господ-
ствовавшихъ на Западѣ идей, которыя выразились въ
ученіяхъ естественнаго права, въ теоріяхъ Лейбница,
ПуФФендорФа, Томазія и другихъ і).
і) ПроФ. М. И. Горчаковъ. Церковное право. Лекціи, читанныя
въ 1901—1902 гг. литогр. ивд. стр. 123. Ср. Суворовъ. Учебникъ, стр.
571, 120.
— 19 —
Мнѣніе проФ. Горчакова не только принято большин-
ствомъ русскихъ историковъ, государствовѣдовъ и кано-
нистовъ, но является положительно общимъ мнѣніемъ
русской церковноправовой науки. Тѣмъ удивительнѣе
встрѣчать у отдѣльныхъ писателей по церковному праву
утвержденія, непостижимымъ образомъ отклоняющіяся
отъ неспоримой, казалось бы, истины онѣмеченія—начиная
съ Петра — нашего церковнаго строя. Однако, съ та-
кими странными уклоненіями приходится встрѣчаться не
разъ при просмотрѣ научной литературы временъ Побѣдо-
носцевскаго христіанства. Дѣло въ томъ, что общеизвѣст-
ный Фактъ заимствованія у нѣмцевъ ихъ церковно-полити-
ческой системы для нуждъ русскаго православія совершенно
не соотвѣтствуетъ цѣльности знаменитой тріады «право-
славія, самодержавія, народности». Оффиціальная теорія
прошлаго царствованія, построенная на принципѣ націона-
лизма, считала главнѣйшимъ своимъ требованіемъ при-
знаніе за самодержавіемъ и руской церковностью чисто
самобытнаго, истинно - русскаго, исключительно «святой
Руси» свойственнаго характера. Подобное провозглашеніе
чисто-русскими нѣмецкихъ, шведскихъ и Французскихъ
заимствованій, конечно, жестоко противорѣчило истори-
ческой истинѣ. И съ нашей церковностью въ этомъ
пунктѣ дѣло обстояло не лучше, чѣмъ съ нашимъ абсолю-
тизмомъ. Фактъ нѣмецкаго происхожденія рѣшительнаго
подчиненія церкви государству въ особенности рѣзалъ
глаза, тѣмъ болѣе, что духовный регламентъ до настоящаго
времени сохранилъ свое дѣйствіе. И однако же, именно
эту систему, построенную по протестантскимъ образцамъ
при помощи идеи естественнаго права, заимствованную цѣ-
ликомъ у западныхъ сосѣдей, и было приказано считать
величайшимъ воплощеніемъ славяно-русскаго духа.
— 20 —
Мысль и здѣсь, какъ это часто бываетъ, послѣдовала
за волей. И мы находимъ цѣлый рядъ русскихъ канони-
стовъ, стремящихся затушевать или даже вовсе утаить
столь опасные для казенной теоріи Факты. Такъ, проФ.
Заозерскій въ своемъ курсѣ стремится обосновать отно-
шеніе русскаго государства къ церкви на о'ласти столь
неопредѣленной, какъ чувство русскихъ государей, и вы-
водитъ дѣйствовавшую въ Россіи систему изъ «личной,
глубокой религіозности нашихъ царей и императоровъ».
Въ виду этого почтенный профессоръ отказывается даже
совсѣмъ отъ какой-либо попытки сравнить нашу систему
съ гнилымъ, столь далекимъ отъ «чувства» Западомъ:
«при такомъ основномъ характерѣ отношеній представи-
телей государственной власти къ церкви», какой господству-
етъ въ Россіи, «весьма трудно,—говоритъ г. Заозерскій,—
подвести ихъ подъ какія-либо опредѣленныя Формулы
государственнаго права, выработанныя на Западѣ подъ
вліяніемъ совершенно иного характера отношеній»... *)
Другіе канонисты поступаютъ болѣе рѣшительно.
Исходя изъ того убѣжденія, что православные греки дол-
жны болѣе подходить кь самобытной и православной
Руси, они пытаются, несмотря на петровскую реформу
и на послѣдующее министерство духовныхъ исповѣданій
съ департаментомъ православнаго исповѣданія во главѣ,
обойти нѣмецкія основы русскаго православія и предста-
вить дѣло такъ, будто до сихъ поръ блещетъ на Руси
укладъ равноапостольнаго Константина и византійскаго
патріаршества. «Върусскомъ государствѣ,—говоритъ проФ.
Бердниковъ, — унаслѣдовавшемъ себѣ гражданственность
*) ПроФ. Заозерскій. Право православной греко-восточной русской
церкви, "какъ предметъ спеціальной юридической науки, Москва,
1888 г., стр. 119.
— 21 -
отъ Византіи, положеніе церкви въ общихъ чертахъ было то
же самое, какое ей принадлежало въ византійскомъ государ-
ствѣ... Со времени Петра I русское правительство стало зна-
комиться съ западно-европейскими... порядками и отчасти
вводить ихъ у себя дома... Тѣмъ не менѣе, и въ дѣйствую-
щихъ россійскихъ законахъ отношеніе между церковью и го-
сударствомъ сохраняетъ, говоря вообще, основныя черты
древне-русскаго и древне-византійскаго склада, съ немно-
гими существенными измѣненіями, напримѣръ относительно
свободы исповѣданія» 1). Какъ видно, здѣсь древне-рус-
скій складъ безъ малѣйшихъ стѣсненій наклеивается въ ви-
дѣ ярлыка на полицейскую систему нѣмецкаго производства.
Еще дальше идетъ проФ. Лашкаревъ. Полагая, въ со-
вершенномъ согласіи съ графомъ Д. Толстымъ и Побѣ-
доносцевымъ, что истинно-русскій духъ лучше всего из-
готовляется при помощи греко-латинскаго классицизма,
этотъ писатель не задумывается питать наше юношество
смѣлымъ сближеніемъ между классической древностью и
русскимъ православіемъ. Въ учебникѣ церковнаго права,
одобренномъ ученымъ комитетомъ синода для духовныхъ
семинарій, г. Лашкаревъ слѣдующимъ образомъ объеди-
няетъ классическое язычество съ русской церковной си-
стемой. «Право нашей церкви, говоритъ онъ,—образовав-
шееся на почвѣ греко-римской и отчасти, пожалуй, ви-
зантійской, есть продуктъ такъ называемой цивилизаціи
античной, рѣзко отличающейся отъ современной намъ
цивилизаціи народовъ европейскихъ». Античная же циви-
лизація характеризуется слѣдующими чертами: «въ отли-
чіе отъ законодательствъ новѣйшаго времени, древніе за-
конадатели вообще не ограничивали цѣлей законодатель-
*) ПроФ. Бердниковъ. Краткій курсъ церковнаго права, Казань,
1889 г., стр. 231.
— 22 -
ныхъ одною Формальною юстиціей». (Не можемъ не от-
мѣтить здѣсь великаго открытія г. Дашкарева, который
современное законодательство ограничиваетъ одной «Фор-
мальной юстиціей», не замѣчая въ немъ ни соціальнаго,
ни политическаго, ни Финансоваго, ни чисто администра-
тивнаго законодательства!) «Цивилизація античная не от-
личала политики отъ морали. Она предоставляла государ-
ству всего человѣка, требуя отъ него какъ защиты есте-
ственныхъ правъ человѣка, такъ особенно его нравствен-
наго и политическаго воспитанія. Новѣйшая цивилизація
оставляетъ государству только то, чего не можетъ отнять
у него безъ ущерба общественному порядку; цивилизація
античная предоставляла государству все, что въ человѣкѣ
есть и мыслится». Такова характеристика современнаго
строя и античной цивилизаціи по учебнику, одобренному
для семинарій. Въ ней было бы поразительно глубокое
невѣжество автора, если бы нельзя было предполагать
своебразнаго обращенія съ наукой во спасеніе семи-
наристовъ. Во всякомъ случаѣ, много смѣлости надо,
чтобы объявить современное государство не существующимъ
внѣ рамокъ Формальнаго суда и полицейскаго участка *).
И классическая традиція, по ученію семинарскаго
авторитета, отразилась весьма благотворно на самыхъ
судьбахъ христіанства. Указанная имъ «особенность
древней политики» «облегчила въ свое время успѣхи хри-
стіанства... Христіанство долго находило для себя защиту
и покровительство въ морально-политическихъ воззрѣніяхъ
римскихъ государей, на судъ которыхъ передавало свое
дѣло, когда вызывало преслѣдованія противъ себя со сто-
роны населенія провинцій. Эта же особенность дала за-
•) Лашкаревъ. Право церковное въ его основахъ, видахъ и источ-
никахъ, 1889 г., стр. 5, 6.
— 23 —
тѣмъ и торжество христіанству въ лицѣ и законахъ им-
ператора Константина Великаго и организовала то право,
съ которымъ христіанская церковь должна была войти въ
историческую жизнь новыхъ народовъ и 'съ которымъ
она дѣйствительно вошла въ жизнь народа русскаго». Въ
этихъ положеніяхъ счастливо подготовляется священная
связь между греко-римлянами и истинно-русскимъ ду-
хомъ, и православіе съ полной откровенностью ставится
на древне-языческій Фундаментъ. И въ самомъ дѣлѣ, «ни-
какого раздѣла между церковью и государствомъ у на-
шихъ предковъ не произошло. Отношенія между этими
институтами на почвѣ русской остались тѣ же, какія
существовали съ первыхъ временъ христіанства на почвѣ
греко-римской и византійской». (Никакого различія между
первобытнымъ христіанствомъ и государственной религіей
Византіи г. Лашкаревъ, конечно, не замѣчаетъ). «Изъ
всѣхъ народовъ новаго міра народъ русскій остался наи-
болѣе вѣрнымъ государственнымъ принципамъ міра ан-
тичнаго; и если право нашей православной церкви пред-
ставляется намъ чѣмъ-то отдаленнымъ отъ современной
русской жизни, кромѣ времени своего образованія», то
этимъ возмущаться не слѣдуетъ: «это зависитъ, прежде
всего и главнымъ образомъ, отъ разности въ воззрѣніяхъ
и принципахъ современной науки сравнительно съ древ-
нею наукою права». Впрочемъ, имѣется у г. Лашкарева
и болѣе Философическое утѣшеніе: «жизнь имѣетъ свою
логику,—говоритъ онъ,—представляетъ свои условія, при
которыхъ то, что можетъ казаться прямымъ отрицаніемъ
свободы, именно и служитъ къ ея охраненію» ’)• До-
бавлять къ этой теоріи, конечно, нечего...
') Тамъ-же, стр. 7, 9, 100.
— 24 —
Болѣе прилично, но совершенно въ духѣ стараго ви-
зантизма выражается по поводу отношеній государства и
протоіерей I. Л. Янышевъ, въ одной изъ своихъ болѣе
раннихъ статей: «помѣстная православная церковь и само
православное государство не суть два организма... Тѣло
Христово одно, оно есть не церковь только, но и госу-
дарство, ибо Богъ поставилъ въ немъ не только апосто-
ловъ, толкователей, учителей, пои далъ силы, учредивъ вспо-
моженія, управленія, разные языки. До святого... царя Кон-
стантина христіане имѣли въ своей церкви и свое государ-
ство, съ своимъ уголовнымъ судомъ, своимъ уложеніемъ
о наказаніяхъ; уже святые семь діаконовъ первенствую-
щей церкви избраны были и рукоположены именно для
того, чтобы пещись не о словѣ Божіемъ, а о мірскихъ дѣ-
лахъ. Когда же такое служеніе приняли на себя въ церкви
святые и благочестивые цари и для этого приняли того
же духа..., котораго... апостолы сообщали и своимъ пре-
емникамъ по пастырству, то ужели изъ тѣла Христова
образовалось два организма... Священная іерархія есть
только одна изъ Функцій въ одномъ и томъ же церковно-
государственномъ организмѣ» *).
Таковы, ученія нашихъ византійцевъ, спасающихъ
самобытность русскаго православія то личными чувствами
самодержцевъ, то языческой традиціей, то, наконецъ,
чисто византійской конструкціей церкви—государства, съ
императоромъ-папой во главѣ. Подобныя теоріи представ
ляются совершенно непонятными въ виду всѣмъ извѣст-
наго Факта нашего заимствованія у нѣмцевъ нынѣ дѣй-
ствующей церковной системы. Однако, особенно удив-
‘) «Церковный Вѣстникъ», 1876 г., № 17, цитирую по Альбову.
Краткій курсъ лекцій по церковному праву. С.-Петерб., 1882 г.,
стр. 46, 47.
— 25 —
литься не приходится: русскіе церковно-политическіе по-
рядки могутъ потерять великую долю своего обаянія, если
вскрыть ихъ шведо-нѣмецкую подоплеку. И отсюда извра-
щеніе Фактовъ, тенденціозная наука, въ опредѣленномъ
вкусѣ поддѣланная исторія.
II.
Религія и абсолютизмъ.
Полицейское государство новаго стиля, воспринятое въ
18 вѣкѣ русской теоріей и практикой, рѣзко отличается
отъ византизма и средневѣковья своимъ чисто свѣтскимъ
характеромъ. Оно не желаетъ имѣть ничего общаго съ
теократіей или намѣстничествомъ Бога на землѣ, его
главной цѣлью становится не спасеніе душъ, а чисто
земное «общее благо», которое понимается не только
какъ простая безопасность, но какъ нѣчто несравненно
большее. Полицейское государство желаетъ дать людямъ
всеобщее благополучіе и благосостояніе, «общее блажен-
ство» на землѣ, «полезное и великое для блага государ-
ства», общее и частное счастье; и русское государство
восприняло цѣликомъ эти начала съ переходомъ въ пе-
тербургскую эру своего развитія ’)•
Переводная и оригинальная русская литература 18 вѣка
такъ же, какъ различные акты современнаго ей прави-
тельства, полна исповѣданіемъ новаго государственнаго
принципа, который такъ рѣзко отдѣляетъ московское вот-
чинное царство отъ новаго европейскаго абсолютизма.
Теорію общаго блага провозгласилъ у насъ еще Юрій
Крижаничъ, ея придерживался Ѳеофанъ Прокоповичъ,
') Рейснеръ. Общественное благо и абсолютное государство (Госуд.
и вѣрующ. личность} стр. 278 и слѣд.
- 26 -
ее пропагандировали и различные переводы съ иностран-
наго, которые предпринимались въ назиданіе, поученіе
и руководство подданныхъ русскаго царя. «Пользы народ-
ныя», «общее благоденствіе» и «общая безопасность»,
«польза общая», «удовольствіе, спокойствіе и безопас-
ность гражданъ», «всенародная польза» — таковы прин-
ципы, которые мы находимъ у иностранныхъ писателей,
оффиціально одобренныхъ «верховными повелителями но-
вой имперіи». И русскіе законоискусники и писатели
повторяютъ тѣ же начала въ теченіе всего дореформен-
наго періода нашей новой исторіи *)• На первый планъ
выступаетъ не апостольская благодать, не служеніе еди-
ной спасающей церковной догмѣ, не водвореніе царства
небеснаго на землѣ, но исключительно «безпечаліе»,
«пользы народныя», «общее благосостояніе», «блаженство»
и «благо общественное». И, подобно западнымъ образ-
цамъ полицейской эпохи, наше законодательство не менѣе
усердно, чѣмъ они, проповѣдуетъ «довольство во всемъ
потребномъ въ жизни человѣческой», «человѣческое
счастье и довольство», «мирное и безмятежное житіе»,
«самое большое ото всѣхъ добро», «самое совершенное
благо», наконецъ—«ненарушимое блаженство всѣхъ под-
данныхъ» 2).
Само собою разумѣется, что столь необъятныя
цѣли не могли органичиться однимъ только матеріаль-
нымъ блаженствомъ и благосостояніемъ подданныхъ; на-
противъ того, онѣ съ необходимостью заключали въ себѣ
благосостояніе духовное и нравственное совершенство.
За исключеніемъ развѣ краткаго періода «христіанскаго»
государства Александра I; но и здѣсь «христіанство» было лишено
церковнаго характера и выдѣлывалось въ государственномъ мини-
стерствѣ духовныхъ исповѣданій.
а) Тамъ-же.
- 27 —
Государственники конца ХѴП-го и XVIII вѣковъ прямо
указываютъ, что именно обезпеченіе народу «вѣры, пра-
восудія, безопасности и изобилія» составляетъ «блажен-
ство народовъ». «Религія и нравы», по утвержденію Де-
ламаре, являются основой «естественной жизни и жизни
доброй». Какъ «сообщество ради жизненнаго довольства,
тишины и безопасности», опредѣляетъ государство Хри-
стіанъ Вольфъ, при чемъ въ обязанность «правителя го-
сударства» входитъ и забота о промышленности и ре-
меслахъ, чтобы граждане могли получить «не только по-
лезныя, но и пріятныя вещи»—здѣсь и попеченіе о томъ,
чтобы «не было недостатка въ работѣ у тѣхъ, кто хо-
четъ работать», здѣсь и забота о познаніи Бога, и поощре-
ніе наукъ и искусствъ, и водвореніе добродѣтели, и попече-
ніе о томъ, чтобы не было отягощенія работой или излиш-
ней роскошью... Конечная цѣль полиціи, по ученію дру-
гого писателя, заключается не только въ «сохраненіи и
увеличеніи всеобщаго имущества государства», но и въ за-
ботѣ о «нравственномъ состояніи». На ряду съ «безо-
пасностью» здѣсь Фигурируетъ и «удобность» или иначе
«легкость», съ которою возможно путемъ прилежанія
удовлетворить своимъ жизненнымъ потребностямъ 1).
Русская переводная и оригинальная литература и
здѣсь повторяетъ западные образцы. «Благочестіе» и
«честное жительство» указываетъ сподвижникъ Петра,
какъ предметъ государственныхъ заботъ. Все, «что не
посредственно клонится къ нужному, пріятному и полез-
ному житію гражданъ», встрѣчаемъ мы не только у пе-
реведеннаго на русскій языкъ «Неттелбладта», ноцурус-
') НоЬЬеа, <іе сіѵе, с. XIII. Веіатаге, Роеісв, Ь. I. Шге 1, СЬг.
’ѴѴоІЙ1, Іив паіигае, §§ 14, 421, 422, 426, 454, 720, 733, 751. .Гизіі,
Роіісеу, § 5, ЗоппепГеІз, Зіааіз-Ѵегѵгаііип^, В. I, §§ 13, 14, 15.
— 28 —
скихъ ученыхъ, изучающихъ полицію, въ качествѣ осо-
баго «чиноначалія» *)• И петровское опредѣленіе полиціи
въ регламентѣ главнаго магистрата является поистинѣ клас-
сическимъ опредѣленіемъ для той эпохи, когда, все упра-
вленіе государствомъ сводилось къ полиціи, а эта послѣд-
няя въ свою очередь почиталась волшебнымъ средствомъ
для насажденія столь же богатства, какъ добродѣтели,
столь же просвѣщенія, какъ добрыхъ порядковъ. Вотъ
какъ опредѣляетъ полицію великій законоположникъ Рос-
сіи... «Оная споспѣшествуетъ въ правахъ и правосудіи,
рождаетъ добрые порядки и нравоученіе, всѣмъ безопас-
ность подаетъ... Непорядочное и непотребное житіе от-
гоняетъ и принуждаетъ каждаго къ трудамъ и честному
промыслу, чинитъ добрыхъ досмотрителей, тщательныхъ
и добрыхъ служителей... приноситъ довольство во всемъ
потребномъ въ жизни человѣческой. Запрещаетъ изли-
шества въ домовыхъ расходахъ и всѣ явныя погрѣшенія,
призираетъ нищихъ, бѣдныхъ, больныхъ, увѣчныхъ и
прочихъ неимущихъ, защищаетъ вдовицъ, сиротъ и чу-
жестранныхъ, по заповѣдямъ Божіимъ воспитываетъ
юныхъ въ цѣломудренной чистотѣ и честныхъ наукахъ;,
въ кратцѣ же надъ всѣми сими полиція есть душа гра-
жданства и всѣхъ добрыхъ порядковъ и Фундаменталь-
ный подпоръ человѣческой безопасности и удобности».
Неудивительно послѣ этого, что императрица Екатерина
обращается ко Всевышнему съ особой молитвой, чтобы
*) ФеоФанъ Прокоповичъ. Правда воли монаршей, 6, 14. Зонпен-
Фельсъ. Полиція, рус. пер. Предисловіе, стр. 7: «Сочинитель сея
книжки... въ системѣ своей не противорѣчивъ мыслямъ... нашея
Самодержицы, безпрестанно пекущейся о благоденствіи и безопас-
ности своихъ подданныхъ». Нѳттелбладтъ. Естеств. юриспруденція,
§§ "795, 796, 800. Ханылевъ, Собр. законовъ, ч. I, введеніе. Гуляевъ,
Права и обязанности, I, 5, 7.
— 29 —
онъ снабдилъ «употребляемыхъ въ сіе дѣло» исправни-
ковъ и городничихъ особыми добродѣтелями и отвратилъ
отъ нихъ мѣшающіе общему благу пороки
Таковы новыя идеи, которыя опредѣлили собой отно-
шеніе государства къ церкви и къ отдѣльной личности
въ эпоху самодержавной полиціи и абсолютнаго режима.
Эти идеи представляются уже совершенно отличными отъ
стараго византизма, и въ нихъ нельзя не видѣть многихъ
принциповъ, которые и посейчасъ руководятъ—хоть й не
полиціей, зато соціальной и административной политикой.
Новыя цѣли и задачи государства, какъ онѣ Форму-
лированы выше, не явились однако въ самой Европѣ
совершенно внезапно, словно Аѳина изъ головы Зевеса.
И въ особенности это надо сказать о той части полиціи,
которая относилась къ религіи и церкви. Приложеніе
чисто свѣтскихъ идей къ божественнымъ вещамъ пере-
жило длинную исторію прежде, чѣмъ церковь была за-
числена въ одно изъ вѣдомствъ государствомъ насаждае-
маго блаженства. Да иначе и быть не могло. Слишкомъ
велика и значительна противоположность между аскети-
ческимъ идеаломъ средневѣковья и гедонистическими цѣ-
лями «безпечалія». Слишкомъ далеко отстоятъ другъ отъ
друга, съ одной стороны, христіаннѣйшій и святой ко-
роль, это «мірское плечо» единой царствующей като-
лической церкви, а съ другой—просвѣщенный деспотъ
новой эпохи, третирующій церковь, какъ духовную
управу для пресѣченія и предупрежденія преступленій.
Въ одномъ случаѣ церковь есть все, а государство—
ничто. Во второмъ же совершенно наоборотъ. Оригинальнѣе
*) Поли. Собр. Законовъ, 1721, янв. 16. Регламентъ или уставъ
главнаго магистрата (3708) Наказъ импер. Екатер. II. X, Полиція. Полн.
Собр. Зак. Учрежд. Губерн. 1775, ноября 7 (14392).
— 30 -
всего, однако, въ этой противоположности то обстоятельство,
что какъ разъ изъ первой системы развилась вторая.
Первой стадіей этого процесса является стремленіе со
стороны нѣкоторыхъ католическихъ монарховъ получить
независимо отъ папы божественное освященіе и власть
надъ національной католической церковью. Такъ, «като-
лическіе» Фердинандъ и Изабелла не только успѣли за-
хватить въ свою власть кастильскій клиръ и духовные
ордена съ ихъ громадными богатствами, нО и создать
при помощи св. инквизиціи страшное, «духовное» ору-
діе противъ всѣхъ враговъ королевской власти. Такъ,
«галликанскія» вольности Французской церкви доставили
другимъ христіанскимъ королямъ полную возможность
стать самимъ папами у себя въ своемъ государствѣ. По
ученію придворныхъ богослововъ Людовика XIV, «короли
дѣйствуютъ, какъ служители и намѣстники Бога на
землѣ. Это при ихъ посредствѣ осуществляется царство
Божіе на землѣ... Королевскій тронъ поэтому не есть
тронъ человѣка, но престолъ самого Бога»... Будучи
«представителями божественнаго величества», они обле-
чены «провидѣніемъ къ выполненію его предначертаній»,
«служеніе Богу и почитаніе королей—это вещи нераз-
дѣльныя». «Самъ Богъ придалъ князьямъ нѣчто боже-
ственное». Почитаніе ихъ—это почитаніе «второго вели-
чества». Князья являются даже сами «богами и участвуютъ
нѣкоторымъ образомъ въ независимости самого Бога».
Неудивительно послѣ этого, что «въ немъ все государство»,
«въ его волю превратилась воля всего народа», «въ его
личности сосредоточена вся мощь отдѣльныхъ лицъ» *).
!) К. ЗсЬтійі. Иіе ЕпШеЪінш сіѳг тойегпеп Зіааіепѵгеіі (А1#.
ЗіааіаІеЪгѳ, II). Ьеірх. 1903 стр. 545. Рейснеръ. Общѳств. благо и
абсолюты, государство, 292, 293, примѣч.
- 31 -
И первые теоретики королевскаго суверенитета съ
неменьшей рѣшительностью провозглашаютъ, что «нѣтъ
на землѣ ничего высшаго послѣ Бога, какъ суверенные
государи», что они «установлены въ качествѣ егр намѣ-
стниковъ» для «командованія» другими людьми, что они
являются, наконецъ, прямо «образомъ Бога» на землѣ,
и тотъ, кто отвергаетъ короля, тотъ отвергаетъ и самого
Бога. Подобная теорія, конечно, очень хорошо годилась
для обоснованія абсолютной власти. Ибо, какъ Богъ ни-
кого не можетъ создать равнаго себѣ, точно такъ же и
король «не можетъ ни съ кѣмъ дѣлить своей власти, не
можетъ создать равное себѣ лицо»... Но подобное бого-
словіе шло еще дальше. И едва-ли не самые замѣчатель-
ные выводы сдѣлалъ подобнымъ путемъ министръ поли-
ціи короля-солнца—Деламаре. Изъ божественности короля
онъ прямо вывелъ божественность полицейскихъ чиновъ,
или, какъ онъ ихъ называетъ, «магистратовъ». «Подобно
тому, какъ суверенная власть государя представляетъ
собою лучъ отъ сіянія всемогущества Божія, говоритъ
этотъ предтеча Фуше и Пепиновъ, точно такъ же власть
магистрата есть изліяніе абсолютной власти государя...
Магистраты названы въ писаніи «Елогимъ», т. е. боги...
И всякій, кто оказываетъ имъ презрѣніе, или сопроти-
вляется словомъ или дѣломъ, или злословитъ ихъ втайнѣ,
тотъ возстаетъ на самого Бога, который ихъ установилъ и
власть котораго они осуществляютъ» *).
Совершенно естественно было далѣе, что, когда Фран-
цузскимъ королямъ удалось получить національную цер-
*) Рейснеръ. Тамъ-же. Его же введеніе въ сборникѣ: Политиче-
скій строй современныхъ государствъ. Москва 1905, т. I, стр. 28.
Ср. также М. Ковалевскаго, Отъ прямого народоправства къ пред-
ставительному. Москва, 1906, т. П, стр. 22 и слѣд.
— 32 —
ковь подъ свою высокую руку, то очень немного нужно
было, чтобы божеская власть королей распространилась
и на религіозную область. Правда, въ знаменитыхъ гал-
ликанскихъ статьяхъ говорится только, что «святому
Петру и его преемникамъ, намѣстникамъ Христовымъ»,
какъ и «самой церкви» подлежатъ «духовныя дѣла и
относящіяся до вѣчнаго спасенія», а «цари и князья не
подлежатъ въ свѣтскихъ дѣлахъ никакой церковной власти»,
но на самомъ дѣлѣ это отношеніе скоро стало обратнымъ,
и не только короли освободились отъ церковной опеки,
но и самую церковь подчинили себѣ. И это вполнѣ по-
нятно, какъ выразился еще Боденъ: «даже сами атеисты
признаютъ, что нѣтъ другой силы, которая такъ поддер-
живала бы государства и республики, какъ религія, п
именно въ ней заключается первая основа могущества и
монарховъ, и сеньоровъ»... Положимъ, такая опора
иногда становится опасной для того, кто на нее опира-
ется. И примѣръ Франціи въ концѣ царствованія Лю-
довика XIV показываетъ это. Подобно тому, какъ сна-
чала государство овладѣло церковью, іезуиты, вошедшіе
вмѣстѣ съ церковью въ государство, въ концѣ концовъ
овладѣли послѣднимъ... Во всякомъ случаѣ, для насъ
важно одно—первой стадіей возвышенія свѣтской власти
было ея обожествленіе при помощи клира и легистовъ
и тѣсный союзъ между мѣстной церковью и государ-
ствомъ. Какъ говоритъ Эмбаръ де ла Туръ: «Едии
ство вѣры вызываетъ здѣсь и единство государственнаго
общества; общество вѣрующихъ совпадаетъ здѣсь съ на-
родомъ. Церковь въ государствѣ и государство въ церк-
ви»... «сама королевская власть пріобрѣтаетъ религіоз-
ный характеръ, она почти священство... Это воззрѣніе на
короля опредѣляетъ и его обязанности: Французскій ко-
— 33 -
роль—король христіаннѣйшій, епископъ внѣшній, мечъ,
всегда поднятый для защиты религіи, церкви, ея иму-
щества»... Такъ сочеталось во Франціи «право неба»
и «право земли», и нельзя здѣсь не видѣть глубо-
кихъ аналогій съ московскимъ строемъ единодержавной
Руси *).
Къ божескому праву прибѣгали за поддержкой, хотя
и не столь успѣшно, и англійскіе короли. Въ трактатѣ
объ обязанностяхъ короля, который приписывается Іакову
I, мы встрѣчаемся съ аргументаціей, весьма близкой
Французскимъ писателямъ. «Наилучшіе на землѣ мо-
нархи,^—говоритъ онъ,—не только намѣстники Божіи, но
и самимъ Всевышнимъ именуются «богами». Ихъ власть,
такимъ образомъ, въ нѣкоторомъ смыслѣ уподобляется
Божіей власти, и не безъ основанія, такъ какъ аттри-
буты ея очень близки къ тѣмъ, которые принадлежатъ
Богу. Богъ имѣетъ право созидать и разрушать по своему
усмотрѣнію, давать жизнь и отнимать ее, судить всѣхъ
и не быть судимымъ, возвышать приниженныхъ и при-
нижать горделивыхъ; такія же права имѣютъ и короли,
они созидаютъ и разрушаютъ благостояніе своихъ под-
данныхъ, возвышаютъ и принижаютъ ихъ, имѣютъ право
жизни и смерти надъ ними и по всѣмъ дѣламъ являются
судьями, а сами отвѣтственны только передъ Богомъ».
«Короли установлены не народомъ, утверждаетъ другой
памфлетъ, а Богомъ. Отъ Него получили они свою власть:
сопротивляться королю—то же, что сопротивляться Бо-
жьему намѣстнику». Необходимымъ выводомъ изъ по-
*) Статья I, Сіегі баііісапі <іе Ессіезіазііса Роіезіаіѳ Весіагаііо.
Оффиц. изд. Впіі. сіез іоіз, 8ёг. 4, Т. XII, 1810, № 5221; Вогііп. ВериЫ.
Ь. 4, СЪ. VII, 8сйті(11, в. н. с., 659. М. Ковалевскій, в. н. с., 1119—
21. Сігісіі 8ѣи1г, КігсЬепгесЪК 873 (ѵ. НоІігепсІогіГзсЬе Епсукіорй-
<1іе (іег КесЪЬигіззепзсІіаЙ;, В. IV).
— 34 -
добной теоріи былъ тотъ, который и былъ сдѣланъ Бэ-
кономъ въ качествѣ королевскаго прокурора: «Король
долженъ имѣть непосредственное вліяніе на составъ пар-
ламента: право увеличивать и уменьшать число какъ
лордовъ, такъ и депутатовъ, такъ какъ отъ короля за-
виситъ дать голосъ тому или другому городу или мѣ-
стечку, или отнять его у пользующихся имъ».—«Нѣть
парламента безъ короля!» *).
И англійская реформація, бывшая результатомъ реак-
ціи «націоналистическаго движенія» и «свѣтскаго обще-
ства» противъ Рима, не только не ослабила правъ ко-
роля въ духовной области, но поставила его на мѣсто
папы для англиканской реформированной церкви. «Ученіе
о таинствахъ, уничтоженіе безбрачія священниковъ,
вопросы объ установленіи и истолкованіи церковнаго пре-
данія были рѣшены по существу законодательнымъ пу-
темъ. Епископы стали духовными сановниками по назна-
ченію короля... а приходское духовенство стало клас-
сомъ... зависѣвшимъ отъ помѣщиковъ». Въ результатѣ—
«необычайное развитіе полномочій короны», «колоссаль-
ное расширеніе... вліяніе монархіи». Ея ближайшей опо-
рой становятся «джентльмены, поставленные управлять
духовною паствою». «Высокая комиссія» стала «немило-
сердно искоренять всѣ отклоненія отъ казеннаго вѣроис-
повѣданія», а статутъ Генриха VIII объявилъ «королев-
скій указъ равноправнымъ съ парламентскими актами въ
качествѣ источника закона». Король сталъ папой въ ду-
ховной области и Фактическимъ самодержцемъ въ свѣт-
ской 2).
’) М. Ковалевскій, в. н. с., 122 и 121.
•) П. Г. Виноградовъ. Государственный строй Англіи (Полит.
строй совр. гос., т. I), стр. 205 и слѣд.
— 35 —
Реформація была сама по себѣ громаднымъ шагомъ
впередъ въ дѣлѣ освобожденія свѣтской власти отъ ка-
кого-либо контроля церковныхъ властей. И это было не
только въ одной Англіи, гдѣ вся «реформа» состояла въ
замѣщеніи святѣйшаго отца—свѣтскимъ «защитникомъ
вѣры». Еше въ большей степени реформація содѣйство-
вала укрѣпленію большихъ и маленькихъ самодержцевъ
тамъ, гдѣ она была несравненно болѣе серьезной и «вну-
тренней». И даже можно сказать, что именно въ такихъ
странахъ абсолютизмъ пожалъ наиболѣе пышные плоды.
Исходя изъ понятія единаго христіанскаго народа и
двухъ властей, объединенныхъ общей цѣлью, Лютеръ
именно свѣтскую власть призывалъ воспользоваться «ме-
чемъ и лозою» для водворенія надлежащаго порядка, и
притомъ, «несмотря ни на кого, будь онъ папа, епис-
копъ, священникъ, инокъ, монахиня, или кто бы онъ
ни былъ». Какъ власть, установленная Богомъ, мірская
власть сама стоитъ въ извѣстномъ отношеніи къ Боже-
ственному закону и, какъ таковая, облечена важной за-
дачей храненія десяти заповѣдей Моисея. Это право
«сизіойіае иігіиздие іаЪиІае» присвоено правителю отнюдь
не какъ лицу, а именно какъ носителю опредѣленной
«должности», обязанному «особымъ служеніемъ Богу» *).
И евангеліе въ качествѣ новой конституціи протестант-
скихъ государствъ отнюдь не могло особенно стѣснять
благочестивыхъ деспотовъ. Писаніе, превращенное въ го-
сударственный законъ, объявлялось уложеніемъ, въ кото-
ромъ не было болѣе ни одной статьи, «которая не была
бы поставлена Богомъ выше разума», а на стражѣ его
*) К. 8оЬт, КігсЪепгесЬі, I, Ьеірг. 1892, стр. 542 и слѣд. Рейспсръ,
Госуд. и вѣр. личн., стр. 113 и слѣд.
- 36 —
было поставлено свѣтское начальство и государственное
толкованіе; именно мірская власть обязана прекратить
«мерзости» католической мессы, дѣломъ и властью испо-
вѣдывать «истинную вѣру» и «служить славѣ Божіей»»
Именно ей присвоено право реформированія (]П8 геГог-
тапіі) церкви государственной силой, ибо «время молча-
нія прошло», и долженъ «народъ и свѣтскій мечъ» «про-
тянуть руку бѣдствующей націи». Но и этого мало. На
основаніи всеобщаго священства всѣхъ вѣрующихъ, свѣт-
ская власть въ качествѣ «первенствующаго члена церкви»
(ргаесіріит тетЪгит ессіезіае) должна принять на себя
«архіерейство по нуждѣ» и осуществлять чисто епископ-
скія обязанности. И эти обязанности «изъ христіанской
любви и ради Бога» мірская власть оставила за собой
навсегда. И самъ Лютеръ восклицалъ въ концѣ своей дѣя-
тельности: «сатана продолжалъ быть сатаной; при папахъ
онъ вмѣшалъ церковь въ государство, въ наше время
онъ вмѣшиваетъ государство въ церковь» *)•
Избавившись отъ докучнаго папскаго контроля и под-
чинивъ себѣ церковь въ силу «христіанской любви»,
протестантскіе князья вполнѣ естественно чувствовали
себя болѣе независимыми, нежели католическіе монархи,
учинившіе у себя менѣе радикальную реформу. И въ са-
момъ дѣлѣ, для католическихъ князей папа только Фак-
тически, а не юридически прекращалъ свою роль въ ка-
чествѣ вселенскаго владыки земли и неба, вѣчнаго пре-
тендента на ихъ церковную власть. Само духовенство
всегда могло откликнуться на призывы извнѣ и создать
вредную для государственнаго единства оппозицію. На-
конецъ, духовныя традиціи клира, его организація и
‘) Тамъ-же.
— 37 -
власть надъ вѣрующими были такого свойства, что «свя
щенство», принципіально стоящее надъ «царствомъ», ни-
когда не могло снизойти на положеніе только государ-
ственнаго установленія, только орудія низшей и чуждой
ему мірской власти. Другое дѣло въ странахъ реформи-
рованныхъ. Мѣсто посредника между Богомъ и небомъ
здѣсь оффиціально оставалось вакантнымъ, на самомъ же
дѣлѣ оно было замѣщено христіанскимъ государемъ и его
чиновниками. Здѣсь никакихъ вредныхъ традицій не су-
ществовало, и любая канцелярія могла съ успѣхомъ при-
нять на себя высокія обязанности по охраненію единой
спасающей истины. Точно такъ же и «проповѣдники»,
консисторіи и различные «интенденты» менѣе всего могли
претендовать на какую-либо «благодать», которая ставила
бы ихъ выше свѣтскаго чиновника. Протестантство съ
этой стороны есть первый шагъ къ «омірщенію» религіи
и клира, къ освобожденію государства отъ церковныхъ
путъ. И хотя первые реформированные князья еще
очень держатся за религіозное освященіе своей власти и
стараются въ точности изобразить изъ себя «епископовъ
по нуждѣ», но само собою разумѣется, что въ нихъ
преобладаетъ уже не спеціально церковное призваніе, а
государственный интересъ, и, свободные повернуть въ
ту или другую сторону, они, въ случаѣ надобности,
могли наполнить свое «щз геГоггаапЛі», такъ же какъ
право защиты церкви—айѵосашіі—любымъ, выгод-
нымъ для себя содержаніемъ.
Весьма типичной для поддержки реформированныхъ
правителей со стороны протестантскаго духовенства
является та позиція, которую занялъ Лютеръ и другіе
писатели хотя бы по отношенію къ нѣмецкой крестьян-
ской войнѣ. Уже здѣсь ясно выступаетъ своеобразный
- 38 —
характеръ свѣтской церковности новаго государственнаго
строя. «Святое Писаніе, т. е. Библія,—говоритъ рефор-
маторъ въ 1526 г.,—уподобляетъ власть тюремщику и
погонщику, который долженъ хлестать осла прутомъ,
иначе онъ не сдвинется съ мѣста. Точно такъ же и
власть обязана бить, гнать, душить, вѣшать, убивать и
колесовать чернь, чтобы внушить ей страхъ и такимъ
образомъ обуздать народъ; ибо Богъ не желаетъ, чтобы
законъ былъ направленъ исключительно на защиту на-
рода, но долженъ его подгонять, управлять имъ и силой
заставлять работать. Если же все только потакать народу
и не принуждать его ни къ чему, то изъ этого ничего
хорошаго не выйдетъ. Власть въ качествѣ блюстителя
законовъ должна гнать грубую чернь, какъ гонятъ сви-
ней и дикихъ звѣрей», «Пора ихъ передушить—воскли-
цаетъ Лютеръ по поводу возставшихъ крестьянъ,—какъ
бѣшеныхъ собакъ, власть должна душить и убивать,
явно или тайно... Поэтому, любезные властители, уби-
вайте и душите, сколько можете; если вы умрете въ
такомъ дѣлѣ—благо вамъ! Нигдѣ вы не встрѣтите болѣе бла-
женной смерти*. Все это самъ «Господь Богъ повелѣ-
ваетъ» Лютеру «говорить». «Слово Божіе повелѣваетъ
почитать короля и уничтожать мятежниковъ». И, обра-
щаясь къ «мужикамъ», къ этимъ «несчастнымъ гру-
бымъ осламъ», Меланхтонъ провозглашаетъ: «хотя бы
князь свершалъ несправедливости и сдиралъ съ тебя
шкуру, все же ты не долженъ возставать противъ него;
Евангеліе требуетъ, чтобы мы переносили всякія обиды
не только со стороны начальства, но и со стороны вся-
каго человѣка» *).
*) Цитирую по Фроме, Монархія или Республика, С.П.Б., 192 и
слѣд.
- 39 —
Протестантскіе образцы не могли въ свою очередь
не отразиться на католическихъ порядкахъ. И если въ
католическихъ странахъ еще со времени великихъ ре-
Формаціонныхъ соборовъ жило стремленіе перемѣстить
центръ тяжести церковной организаціи, то естественно,
что послѣ введенія консисторіальнаго строя въ протестант-
скихъ государствахъ, особенно проснулось «епископаль-
ное движеніе» и въ земляхъ, подвластныхъ римскому
первосвященнику. Движеніе началось въ Нидерландахъ
уже въ XVIII в.,—гдѣ оно связано съ именемъ Бернгарда
ванъ-Эспенаи перешло въ католическія области Германіи.
Особенно яркое выраженіе этихъ идей находимъ мы въ
книгѣ Юсгина Фебронія или, иначе, трирскаго епископа
Николая Гонтгейма, который произвелъ громадное впе-
чатлѣніе на своихъ современниковъ.
Указывая на постоянныя смуты, которыя являются
неизбѣжнымъ результатомъ вмѣшательства римской куріи
во внутреннія дѣла государствъ, Феброній возстаетъ про-
тивъ «тѣхъ различныхъ религіозныхъ конгрегацій», укра-
шенныхъ «привилегіями» и «иммунитетами», которыя,
«будучи изъяты изъ-подъ ординарной духовной власти»,
возвышаются надъ бѣлымъ духовенствомъ и вездѣ ста-
новятся лучшимъ орудіемъ римской куріи, гдѣ только эта по-
слѣдняя «сталкивается съ державными правами». «Печаль-
ный опытъ въ этомъ отношеніи часто дѣлали Германія,
Франція, Англія и недавно Испанія, чтобы не говорить
уже... о другихъ государствахъ». Единственными союз-
никами «императоровъ и государей» въ борьбѣ съ куріей
Феброній считаетъ «епископовъ» и другихъ «прелатовъ»,
которымъ римская монашествующая армія вредитъ не
меньше, чѣмъ царямъ. Но главную и руководящую роль
нашъ авторъ приписываетъ все же «императорамъ, коро-
— 40 —
лямъ и князьямъ», которые «въ силу своей высшей и
царской должности или согласно деклараціи Тридентскаго
собора на основаніи божескаго права являются прирож-
денными защитниками и покровителями церкви или,
иначе, соборовъ и каноновъ, имѣющихъ цѣлью добрый
порядокъ и сохраненіе церкви». И цѣлымъ рядомъ исто-
рическихъ примѣровъ Феброній доказываетъ, что только
государи могли спасать и, дѣйствительно, спасали цер-
ковь изъ бѣды, и только свѣтской власти обязана цер-
ковь успѣхомъ всѣхъ важнѣйшихъ своихъ актовъ и со-
боровъ начиная съ Никейскаго и Константина В. и кон-
чая галликанскими статьями и Людовикомъ XIV: «почти
всегда, говоритъ Феброній, то были князья, которые на
дѣлѣ излѣчивали церковь отъ ея болѣзней» *)•
Система подобныхъ мыслей очень проста. Духовное
начало здѣсь, согласно протестантскому принципу, исклю-
чительно сводится къ дѣятельности «Слова», къ учитель-
ству, совершенію богослуженій и преподанію таинствъ;
все это—дѣятельность, лишенная какого бы то ни было
принужденія или Формальной юридической оболочки. И
все это отходитъ къ духовенству. Наоборотъ, вездѣ, гдѣ
мы встрѣчаемся съ властью, порядкомъ, правовымъ опре-
дѣленіемъ и судомъ,—все это принадлежитъ вѣдѣнію
князя и его слугъ, поставленныхъ отъ Бога къ завѣды-
ванію всѣми земными вещами, а въ томъ числѣ и всей
внѣшней стороною церкви. Отъ такой теоріи до есте-
ственнаго права было очень недалеко. Уже въ этихъ уче-
ніяхъ понятіе божества все болѣе теряетъ свой церков-
ный характеръ, а сами «епископскія» обязанности мо-
*) Іивіісі ЕеЬгопіі з’еіі де 8іаѣи Ессіезіае еі Іе^іііта роіеаіаіе
готапі ропіійсіз, Виііопі, МВССЬХІП, сар. IX, § 8 № 10, о. V, § 2
№ 10, с. IX, § 8 № 9, § 8, № 2, § 6, № 6.
— 41 —
парка постепенно сливаются съ его чисто свѣтской
«должностью». Стоило только поднять божество еще
немного выше, подвергнуть еще болѣе широкимъ толко-
ваніямъ завѣты божескаго права, ограничить еще болѣе
и безъ того суженную область чисто-духовнаго слу-
женія—и переходъ къ ,чисто философскому, раціонали-
стическому оправданію царей отъ разума и природы
былъ уже не такъ труденъ. И переходъ этотъ необхо-
димо было сдѣлать уже потому одному, что новыя хо-
зяйственныя и политическія условія повелительно требо-
вали и новой власти, и новаго права для воплощенія но-
выхъ задачъ меркантильно-полицейскаго государства.
Естественно-правовое обоснованіе новаго абсолютизма
было необходимо не только для того, чтобы окончательно
обезвредить церковь или даже создать изъ нея оружіе
государственной власти. Церковь была далеко не въ такой
мѣрѣ исключительной опорой Феодальнаго строя, какъ это
иногда любятъ изображать, а новый абсолютизмъ—отнюдь
не былъ простымъ созданіемъ одного городского класса
(третьяго сословія). И если сосредоточеніе всей государ-
ственной власти—суверенитета—въ однѣхъ рукахъ и было
потребностью времени, то это, особенно въ протестантскихъ
государствахъ, можно было совершить и безъ непремѣн-
ной замѣны «небеснаго» права чисто свѣтскими началами.
Мы уже видѣли на примѣрѣ Лютера, до какой неграничен-
ности и прямо свирѣпости можно было довести власть
при помощи надлежащимъ образомъ толкуемаго «писанія».
Суть была не въ этомъ. И если «божеское право» при-
шлось замѣнить, въ концѣ концовъ, правомъ природы и
разума, то это произошло въ силу одного большого не-
удобства, которое было необходимо связано съ властью,
основанной на волѣ совершенно опредѣленнаго Божества.
— 42 —
о’жс въ Византіи порабощеніе клира покупалось не-
премѣнной цѣной преслѣдованія язычниковъ, еретиковъ и
схизматиковъ. Священной обязанностью императоровъ
было принуждать невѣрующихъ и еретиковъ «сначала
страхомъ и страданіемъ», чтобы потомъ научить ихъ
словомъ. Требованіемъ христіанской «любви» были «суро-
вые законы христіанскихъ князей», такъ какъ даже
«упорное и коварное сопротивленіе безбожныхъ еретиковъ
сглаживается, если оно обуздывается императорской вла-
стью». Основнымъ принципомъ было здѣсь, какъ и въ
языческомъ Римѣ: «кто не исповѣдуетъ императорской
религіи, тотъ не имѣетъ права на гражданское существо-
ваніе»... И нечего говорить, что католическое средневѣ-
ковье сохранило это начало. На обязанности императора
и королей лежало безпощадное истребленіе всѣхъ разно-
вѣрующихъ, всѣхъ вѣроотступниковъ, еретиковъ и расколь-
никовъ. Великолѣпными образцами такихъ подвиговъ яв-
ляются походы на альбигойцевъ, инквизиція, процессы
противъ «богохульства» и «безбожія». «Еретики,—говорилъ
Иннокентій III, — Бога, Сына Божія, Іисуса Христа
оскорбляютъ»; «ихъ можетъ,—учитъ далѣе ангельскій док-
торъ,— убивать и лишать имущества свѣтскій судья...
Такъ какъ они кощунствуютъ противъ Бога и соблюдаютъ
ложную вѣру, то они больше подлежатъ наказанію, чѣмъ
тѣ, кто виновны въ оскорбленіи величества, или тѣ, что
чеканятъ Фальшивую монету... Насколько хуже извращать
вѣру, которая есть жизнь души, нежели поддѣлывать
монету, которая есть наше средство для нашихъ мірскихъ
интересовъ». Еретики—это «хищные волки, сыны поги-
бели, ангелы смерти, посланные демономъ для погубленія
простыхъ душъ, это ужи, это змѣи!» Смертная казнь
должна быть участью этихъ «оскорбителей Божьяго вели-
- 43 —
чества, убійцъ души человѣческой, совратителей вѣры,
бунтовщиковъ противъ церкви». Подъ угрозой отлученія
отъ церкви свѣтскіе князья должны искоренять всѣхъ
еретиковъ — иначе самимъ имъ грозитъ церковное нака-
заніе или даже смѣщеніе съ престола 1)...
И съ разными галликанскими и кастильскими вольно-
стями, съ англиканской реформаціей и нидерландскимъ
епископализмомъ дѣло обстояло въ данномъ отношеніи
немногимъ лучше. Правда, угроза отлученія отъ церкви,
отрѣшенія отъ престола и даже замѣны другимъ царемъ
исчезла навсегда. Эта угроза скорѣе повисла надъ папами
въ эпоху авиньонскаго плѣна. Но обязанность поддержанія
единства вѣры и истребленія разновѣрующихъ, тѣмъ не
менѣе, осталась. Она была единственнымъ долгомъ по
отношенію къ раболѣпствующей «національной» церкви,
единственной компенсаціей за все то обожествленіе, ко-
торое было создано клиромъ вокругъ «благочестивѣйшихъ»
«христіаннѣйшихъ» и «весьма католическихъ» «защит-
никовъ вѣры» и «намѣстниковъ Бога на землѣ». И не
только короли Франціи и Наварры со своими Варфоломеев-
скими ночами, не только кастильскія и аррагонскія вели-
чества со своей святѣйшей инквизиціей, но и англиканскіе
короли-епископы со своимъ безжалостнымъ преслѣдованіемъ
«папистовъ» доказали совершенно ясно, что они еще слиш-
комъ зависятъ отъ поддержки «своего» духовенства и доро-
гой цѣной обязаны оплачивать великолѣпіе своего «небес-
наго» могущества...
И Людовикъ XIV безъ стѣсненій высказываетъ эту
мысль въ своихъ сочиненіяхъ: «Мы не только были бы
‘) Маассенъ, в. н. с., стр. 10*7 и слѣд., 55 и слѣд., 132 и слѣд.
Рейснеръ Гос. и вѣр. личн., стр. 48, 53, 87 и слѣд.
— 44 —
лишены справедливости, но и благоразумія,—говоритъ ко-
роль,—если бы мы не воздавали почитанія Тому, намѣ-
стниками кого мы являемся на землѣ»... Вѣдъ даже «ар-
міи, совѣты, вся человѣческая изобрѣтательность были бы
слишкомъ слабыми средствами для поддержанія трона,
если бы каждый полагалъ, что онъ имѣетъ на него такое же
право, какъ и мы, и не почиталъ той высшей власти,
частью которой является наша»; въ виду этого «тѣ пуб-
личныя почести, которыя мы воздаемъ этой невидимой
силѣ, могли бы быть по справедливости названы первой
и, притомъ, наиболѣе важной частью нашей политики».
Неудивительно поэтому, что король въ своемъ эдиктѣ по
поводу отмѣны Нантскаго эдикта провозглашаетъ: «мы
видимъ въ настоящее время съ истинной благодарностью,
которою мы обязаны Богу, что наши старанія увѣнчались
намѣченной нами цѣлью, такъ какъ наилучшая и наиболѣе
многочисленная часть нашихъ подданныхъ вышеназванной
Р. П. Р. (Реформированной Протестантской Религіи) возсое-
динилась съ католичествомъ. И въ виду того, что дальнѣйшее
исполненіе Нантскаго эдикта и всего, что было повелѣно
въ пользу Р. П. Р., оказывается излишнимъ и безполез-
нымъ, мы почли величайшимъ благомъ, выше котораго
ничто не могло бы бьггь, въ цѣляхъ коренного устраненія
самой памяти о безпорядкахъ, смутѣ и бѣдствіяхъ, порож-
денныхъ успѣхами вышеуказанной ложной религіи въ
нашемъ королевствѣ... отмѣнить цѣликомъ вышеназванный
Нантскій эдиктъ». И Деламаре очень удачно комментируетъ
манифестъ своего короля: гугеноты «сохраняли всегда тотъ
духъ независимости, который характеризуетъ всѣхъ ере-
тиковъ»... «Эта религія была введена во Францію ковар-
ствомъ..., а поддерживалась силой и насиліемъ», «только
милосердіемъ Божіимъ, благочестіемъ и глубокой мудростью
- 45 —
Людовика Великаго она была, наконецъ, изгнана изъ коро-
левства» ... Зависимость королевскаго трона отъ поддержки
единой истинной религіи «въ королевствѣ» здѣсь болѣе,
чѣмъ очевидна. «Ложная религія» равнозначна здѣсь «бунту
и мятежу», католичество же и его Богъ устанавливаютъ
«порядокъ» *)...
Въ протестантскихъ государствахъ континента послѣ
Вестфальскаго мира дѣло терпимости установилось нѣсколько
болѣе благопріятно. Здѣсь, по крайней мѣрѣ, два, а за-
тѣмъ и три вѣроисповѣданія получили, хотя и весьма
ограниченное, признаніе. Однако и въ такихъ странахъ
князья сознавали свою обязанность слѣдить за тѣмъ, чтобы
«чисто» проповѣдывалось Евангеліе, такъ какъ на нихъ
именно возложена Богомъ «должность меча», чтобы «осуще-
ствлять ее противъ непослушныхъ». Въ силу этого вѣро-
терпимость получила очень узкое примѣненіе. '«Только
протестанты были защищены нѣсколько отъ реформиро-
ванія сверху со стороны протестанта же; только тѣ изъ
католиковъ въ землѣ протестанта и наоборотъ пользуются
въ силу права домашнимъ богослуженіемъ, кому князь
далъ разрѣшеніе остаться въ странѣ, несмотря на раз-
личіе вѣры». Это уже не вѣротерпимость, но только па-
ритетъ или равенство—«равенство въ пользованіи граждан-
скими правами, равенство въ обязанности исповѣдывать
вѣру своего государя, равенство въ привилегіи доброволь-
наго и принудительнаго изгнанія изъ отчизны». Но и
такое равенство въ защитѣ и преслѣдованіяхъ относится
только къ тремъ признаннымъ вѣроисповѣданіямъ. Всѣ
остальныя секты остались на положеніи запрещенныхъ
•) І.сиіа XIV, Оепѵгев, Т. I. Рагіа, 1806, стр. 91. Ебіі <іе 1685 —
цитирую по Беіатаге, Роіісе, Ъ. II, Т. IV. СЬар. 405.
— 46 —
религій, и сектанты не только подвергались тяжкимъ уго-
ловнымъ преслѣдованіямъ за «богохульство», но и смертной
казни, даже сожженію. «Еще въ ХѴП в. мы встрѣчаемся
съ практикой казни еретиковъ у евангелическихъ на-
родовъ» 1).
А между тѣмъ именно въ протестантскихъ странахъ
религіозное принужденіе наиболѣе ярко обнаруживало всю
свою принципіальную нелогичность, весь вредъ для госу-
дарственныхъ интересовъ. Въ эпоху, когда всѣ усилія пра-
вительствъ были направлены на обогащеніе страны, а ввозъ
золота и драгоцѣнностей поощрялся всѣми средствами, ре-
лигіозныя гоненія заставляли людей вывозить всѣ свои бо-
гатства за границу и тѣмъ нарушали всѣ расчеты Фискаль-
наго управленія. Привлеченіе ремесленниковъ и землевла-
дѣльцевъ въ предѣлы государства былъ вторымъ символомъ
вѣры меркантильной политики, и однакоже именно защита
«чистой» вѣры выбрасывала тысячи людей за границу и
тѣмъ лишала страну истинныхъ производителей народнаго
«богатства». Государство смотрѣло на себя, какъ на
громадное хозяйственное предпріятіе, въ которомъ всѣ
подданные должны были быть «въ работѣ» для успѣшнаго
наполненія княжескихъ сундуковъ плодами ихъ «усердія
и прилежанія», но какъ разъ тамъ, гдѣ правитель долженъ
былъ встрѣтить послушаніе не за страхъ, а за совѣсть—
оаъ находилъ всевозможныя «ложныя религіи» и ереси,
смуту и сопротивленіе, а полезныхъ и трудолюбивыхъ
подданныхъ долженъ былъ бросать въ тюрьмы или посы-
лать на эшафоты... Религіозныя преслѣдованія становились
положительно невыгодными, божеское право приходилось
оплачивать слишкомъ дорогой цѣной.
*) Рейснеръ. в. н. с., стр. 134 и слѣд.
— 47 —
Нельзя не замѣтить, что съ другой стороны, лишь тамъ,
гдѣ одна только религія представляется государственной,
всѣ же другія запрещаются, можетъ быть послѣдова-
тельно примѣняемъ религіозный критерій, который при-
знаетъ только одну истину — настоящей спасительной
истиной, всѣ же остальныя пагубной ложью, вреднымъ
заблужденіемъ, безуміемъ или грѣхомъ. Но когда въ го-
сударствѣ оказываются рядомъ двѣ или три оффиціяльно
признанныя, государствомъ одобренныя истины, изъ ко-
торыхъ каждая проклинаетъ и отвергаетъ другую, то ре-
лигіозный критерій здѣсь волей-неволей отпадаетъ, и вмѣ-
сто суда одной истины съ точки зрѣнія другой необходимо
приходится подняться надъ ними всѣми и попробовать
искать критерія гдѣ-нибудь внѣ ихъ и выше ихъ, и уже
съ такой новой точки зрѣнія установить свое отношеніе
къ каждому исповѣданію... И отсюда необходимо выте-
каетъ принципъ вѣротерпимости. Если отказаться отъ
признанія одной истины—истиной, то немедленно мѣняется
и самое понятіе, ереси—оно, попросту говоря, исчезаетъ,
а на его мѣсто становится чисто свѣтгкій принципъ
государственнаго проступка или полицейскаго нарушенія.
И если на этомъ основаніи одна «ересь» оказывется тер-
пимой, то не находится болѣе никакихъ достаточныхъ
основаній, чтобы запрещать другую подобную ей, развѣ
эта вторая ересь оказывается болѣе «опасной» въ государ-
ственномъ отношеніи.
Религіозныя войны, закончившіяся Вестфальскимъ ми-
ромъ, дали еще одно доказательство въ пользу упраздненія
религіозной исключительности. Это было то ужасное раз-
зореніе цвѣтущихъ многолюдныхъ странъ во имя религіоз-
ной борьбы, которое изъ средней Европы сдѣлало.какую-то
дикую необитаемую пустыню. Анархія, продолжавшаяся
— 48 —
десятки лѣтъ, сопровождавшія ее оргіи грабежа и насиль-
ничества, полное возвращеніе людей въ первобытное,
докультурное состояніе варварства — все это не могло не
заставить современниковъ эпохи задуматься надъ цѣн-
ностью божескаго права, носимаго на концѣ меча и
утверждаемаго пыткой, и усумниться въ пригодности
религіи въ качествѣ опоры добродѣтели и порядка. Не-
удивительно послѣ этого, что именно ужасы религіоз-
ныхъ войнъ привели Гуго Гроція къ созданію есте-
ственнаго права, котораго не можетъ измѣнить самъ
Богъ, а среди богослововъ и философовъ обнаружилась
настоящая жажда какого угодно государства, но только
не раздираемаго религіозными войнами, возстаніями и
преслѣдованіями.
Уже въ различныхъ представленіяхъ и ходатайствахъ
сословій — не исключая духовнаго — съ XVI вѣка мы
встрѣчаемъ желаніе вывести даже религіозныя обязанности
князя изъ «Полиціи»—«Роіісеу». Въ этихъ «Весіепкеп»,
изъ чисто политическихъ соображеній, выводится неодно-
кратно и религіозная вѣротерпимость. Знаменитый ка-
нонистъ Гергардъ, не надѣясь болѣе «на всеобщее согласіе»
по религіозному вопросу «въ жизни сей», предпочитаетъ
«имѣть хоть какое-нибудь государство, хотя бы возму-
щенное спорами многихъ различныхъ религій, чѣмъ ни-
какого». Буквально то же повторяетъ и извѣстный юристъ
Карпцовъ. Въ томъ же духѣ выражается и Гипполитъ
(а Барійе), который прямо говоритъ: «лучше имѣть какое-
нибудь, хотя бы и несовершенное государство, чѣмъ
никакое». Это—своего рода крикъ отчаянія людей, стояв-
шихъ среди религіозныхъ бурь и битвъ того времени. И
онъ тѣмъ болѣе замѣчателенъ, что никто изъ перечислен-
ныхъ авторовъ никогда самъ не задумался бы нака.зать
— 49 —
еретика не за ересь — нѣтъ, — это уже прошло, но за
«богохульство»—«ЫазрЬешіа» ‘).
Государство новое, могучее, стоящее уже внѣ сферы
религіозныхъ споровъ и сомнѣній, государство, водворяю-
щее властной рукой миръ между религіями и споспѣше-
ствущее всеобщему преуспѣянію, было нужно, и оно
явилось. И на мѣсто божескаго права было создано право
Философское, и законъ Божій былъ подчиненъ закону
Бога и природы, разума и природы, естественнаго, разум-
наго, чисто мірского, чисто человѣческаго права.
Освобожденіе новаго государства отъ религіозно-цер-
ковныхъ путъ средневѣковья — одно изъ замѣчательнѣй-
шихъ явленій новой исторіи. Съ одной стороны, оно от-
крыло путь чудовищному наростанію государственной
власти, съ другой, оно впервые сдѣлало благо общества
цѣлью политической организаціи. Только свѣтское «поли-
цейское государство» принесло съ собою вѣротерпимость,
такъ же, какъ новый правовой строй—свободу религіи и
совѣсти.
Когда Боденъ провозглашалъ, что «суверенитетъ есть
абсолютная и постоянная власть республики», когда Гоб-
бесъ путемъ договора создавалъ «государство, это вели-
кое и благодѣтельное чудовище, этого земного Бога»,
этого колоссальнаго автомата, въ нѣдрахъ котораго люди
должны найти свою безопасность, спокойствіе и блажен-
ство— это былъ уже рѣшительный поворотъ въ сторону
новаго государственнаго строя. Въ основу его полагается
«власть, направленная къ общему благу, власть абсолютная,
неограниченная, которая имѣетъ право дѣлать все, что
*) Віекег. Віе гескіІісЪе біеііип^ <іег еѵап»е1І8скеп КігсЬе Веи-
ізсЪ1ашіз.Беір2. 1893, стр. 231—233.
— 50 —
пожелаетъ, совершенно безнаказанно. Это власть, которая
одна имѣетъ право издавать для подданныхъ обязательные
законы, судить и наказывать ихъ, распоряжаться по сво-
ему усмотрѣнію ихъ имуществомъ и жизнью». Только
такой власти можетъ быть подъ силу выполненіе грандіоз-
ной цѣли, ради которой заключенъ «первоначальный дого-
воръ». И Гроцій не иначе опредѣляетъ верховную власть
какъ такую, «дѣйствія коей не подлежатъ праву другого...
И только тотъ, кто пользуется высшей властью, одинъ
можетъ свободно мѣнять свою волю». Согласно Томазію,
высшая власть это та, «которая не подлежитъ ни прямо,
ни косвенно человѣческимъ или гражданскимъ зако-
памъ» і).
И всѣ эти «недѣлимыя, неотчуждаемыя» права суве-
рена, вся эта необъятная власть происходитъ уже не изъ
божьяго произволенія или церковнаго помазанія. Ея
источникомъ является особый государственный договоръ,
заключенный явно или молчаливо между властью и под-
данными, при чемъ необходимость эгого договора обосно-
вана на законахъ природы. «Такъ какъ въ общежитіи,—
говоритъ Вольфъ,—необходимо заботиться о томъ, чтобы
насаждать всеобщее благополучіе, чтобы поддерживать
всеобщую безопасность, а также устроить все для той
цѣли, чтобы люди, которые подлежатъ естественнымъ
обязанностямъ, тѣмъ удобнѣе могли соблюдать законы
природы, тѣ же, наоборотъ, которые имъ противятся, были
принуждены къ ихъ соблюденію,—то и необходимо, чтобы
извѣстнымъ людямъ была поручена забота объ этомъ, на
другихъ же было бы возложено все дѣлать, что только
найдутъ нужнымъ первые для выполненія этихъ цѣлей.
*) Рейснеръ. Общ. благо и абсол. гос., стр. 296, 306, прим. 1.
- 51 —
Первые называются властями, вторые, напротивъ, под-
данными: и потому властями являются тѣ лица, которымъ
подлежитъ забота объ общемъ благополучіи и безопасности
въ общежитіи; напротивъ того, подданными являются лица,
которыя обязались подчинить свою волю волѣ начальства.
И объ этомъ между властью и подданными составляется
договоръ». «Мы,—говорятъ граждане при заключеніи до-
говора: такъ учитъ вѣнценосный теоретикъ полицейскаго
строя, Фридрихъ II,—нуждаемся въ васъ (т. е. во вла-
стяхъ) для того, чтобы вы поддерживали законы, кото-
рымъ мы желаемъ повиноваться, для того, чтобы нами
мудро править, чтобы насъ защищать. Наконецъ мы тре-
буемъ, чтобы вы уважали нашу свободу!» ‘)
Казалось бы, теорія договора логично приводитъ не къ
теоріи самодержавія, но къ системѣ ограниченнной власти.
Однако этого вывода не было сдѣлано на очень простомъ
основаніи: договоръ заключался безъ условій. Воля народа
и власть, которая въ естественномъ состояніи предполага-
лась принадлежащей «всѣмъ», была, согласно договору,
передана безъ всякихъ оговорокъ «князю», на усмотрѣніе
котораго цѣликомъ и предоставлялось самое осуществленіе
цѣлей «общежитія». Какъ говоритъ одинъ характерный
эдиктъ эпохи баварскаго просвѣщенія: «истинное благо
государствъ, такъ же какъ и б іаго гражданъ, можетъ быть
насаждаемо только правительствомъ, такъ какъ никому
другому не предоставлено обозрѣвать отношенія вообще
и черезъ это соображать благополучіе цѣлаго». Или,
какъ говоритъ другой австрійскій актъ: «все, что можетъ
имѣть вліяніе на общее благо, есть предметъ вѣдѣнія»
«законодательной власти» монарха. Единственно, что еще
*) Тамъ-же, стр. 298—299, примѣчанія.
- 52 —
можетъ извѣстнымъ образомъ ограничивать государя, это
развѣ естественная справедливость», требованія «должно-
сти и здраваго разума, выраженныя въ законѣ естествен-
номъ, моральномъ и божественномъ»—однако и эти тре-
бованія остаются цѣликомъ на совѣсти царя, который
одинъ въ правѣ рѣшать, что именно этимъ требованіямъ
соотвѣтствуетъ ’).
Вотъ какъ опредѣляетъ одинъ изъ кодексовъ есте-
ственнаго права различные виды правъ: «Божеское право
есть то, котораго самъ Богъ является Создателемъ 0пя
(Ііѵіпит): оно или прирождено человѣку по самой природѣ,
или открыто ему при посредствѣ писанія (ііаіигаіѳ ѵеі
розіііѵит )». Право естественное (^из паіигае) есть такой
законъ, который основанъ Богомъ на человѣческой при-
родѣ и можетъ быть настолько познанъ изъ ея конечной
цѣли и внутреннихъ свойствъ, что человѣкъ можетъ по-
стичь его при помощи простого разума, а вмѣстѣ съ тѣмъ
и познать, чѣмъ онъ обязанъ служить сначала Богу, за
тѣмъ самому себѣ и, наконецъ, своему ближнему въ
частности и вообще, притомъ, какъ для нужды, такъ и
удобства». Всѣ эти права, однако, оказываются чисто-
теоретическимъ, скорѣе нравственнымъ, чѣмъ юридиче-
скимъ закономъ. На практикѣ остается всевластіе государя,
такъ какъ «человѣческимъ правомъ» оказывается только
то, что «произвольно предписывается человѣческимъ зако-
нодателемъ», «закономъ» же является только «повелѣніе-
государя, которое предписано подданнымъ въ дѣлахъ об-
щаго блага»... Объ отношеніи этого положительнаго закона
къ «божескому» и «естественному» праву здѣсь не упо-
минается ничего больше 2)...
*) Тамъ-®*, стр. 300 и слѣд.
Сосіех Махітіііапеиз Ваѵагісиз, т. I, с. 2, § 2, 4, с. 1, § 3.
— 53 -
Послѣ того, какъ монархъ оказался вооруженнымъ
всей силой самодержавія и освобожденнымъ отъ какихъ
бы то ни было требованій положительнаго закона, онъ
уже безъ какихъ-либо задержекъ и препятствій могъ
обратиться къ насажденію всеобщаго блаженства. И это
оказывалось тѣмъ болѣе легко, что, какъ говоритъ великій
•философъ полицейскаго государства, «во всякомъ столѣтіи
изъ людей можно сдѣлать, что только хочешь, надо только
ихъ правильно образовать и сумѣть дать имъ надлежаще
дѣйствующіе мотивы». Или, иначе, «изо всякаго народа
можно сдѣлать все, что хочешь. Всѣ же виды испорчен-
ности проистекаютъ только изъ ошибочнаго законодатель-
ства». И даже этого послѣдняго требуется не особенно
много: «великое множество законовъ нужно только ис-
порченнымъ государствамъ: они являются какъ разъ
признакомъ порчи. Одно превосходное основное учрежде-
ніе и очень дѣйствительныя и напряженныя пружины
дѣятельности—они равнымъ образомъ и управляютъ сами
собой государствомъ и даютъ ему всю ту мощь и бла-
женство, къ какимъ только оно способно и безъ того,
чтобы надо, было множество законовъ, которые являются
подобно заплатамъ и передѣлкамъ на машинѣ только тогда,
когда видятъ, что она склоняется къ порчѣ, и уменьша-
ются ея силы» *).
Самодержавный монархъ въ видѣ машиниста при госу-
дарственномъ механизмѣ—таковъ основной идеалъ теоріи,
строющей непосредственно на «естественныхъ» силахъ
человѣка и создающей политическую механику тамъ, гдѣ
въ настоящее время расположена область соціологіи.
Стоитъ только размѣстить надлежащимъ образомъ человѣ
') .Іизіі. СгипаГезіе, XI Висіі. ХЫ НаирЫ. § 185, 186, 190.
- 54 -
ческій матеріалъ, подвергнуть его нужной обработкѣ,
протянуть къ потребностямъ и силамъ каждаго человѣка
надлежащіе ниточки и крючечки, пустить главный токъ
въ видѣ наградъ и наказаній, и немедленно вся машина
заработаетъ и задвигается, и не только дастъ опредѣлен-
ный общій результатъ, но, что удивительнѣе всего, дастъ
«блаженство» и «счастье» каждому живому винтику, ко-
лесику и рычагу. Только нужно правильнѣе опредѣлить
при помощи «разума» естественные законы, управляющіе
индивидомъ, только надо похитрѣе распредѣлить «сладкіе
пряники» и «спасительную лозу» и покрѣпче привязать
каждаго къ той крѣпостной клѣткѣ, въ которой ему пред-
назначено вкушать плоды добродѣтели и благоприлежанія.
И нельзя сказать, чтобы такая теорія была только чисто
матеріалистичной.
Напротивъ того, среди всѣхъ пружинъ, направленныхъ
на производство всеобщаго блаженства, религія должна
была занять одно изъ самыхъ выдающихся мѣстъ. И если
цѣлью государства становилось чудо перерожденія людей
и возсозданіе земного рая, то рядомъ съ палкой мірской
должна была быть взя’/а и палка духовная, тѣмъ болѣе,
что католицизмъ имѣлъ уже большой и замѣчательный
опытъ. Въ теченіе столѣтій онъ праздновалъ свой духов-
ный гипнозъ, милліоны народа эксплуатировалъ въ свою
пользу, въ великолѣпной организаціи закрѣпилъ власть
тьмы и организовалъ суевѣріе, а изъ чудесъ создалъ на-
стоящія золотыя розсыпи. И если при помощи ада и рая,
мощей и исповѣди уже разъ было совершено «перевос-
питаніе» массъ въ духѣ инквизиціи и полученія десятины,
то не менѣе могли воспользоваться эгимъ орудіемъ тѣ но-
вые опекуны народнаго невѣжества, которые стали на
мѣсто бѣлыхъ и черныхъ отцовъ. Конечно, религія «про-
- 55 —
свѣщенія» не могла быть больше эксплуатаціей того вар-
варства, которое процвѣтало подъ кровомъ чудесъ средне-
вѣковья, этотъ способъ воспитанія оказывался слишкомъ
убыточнымъ. Въ отличіе отъ теократіи, полицейское го-
сударство желало грамотныхъ чудесъ и сознательной дис-
циплины, своего бога оно уже нашло въ образѣ государства,
и ему нужно было лишь орудіе для водворенія всепрони-
кающей духовной власти надъ душами вѣрноподданныхъ.
Отсюда — церковь должна была подвергнуться очисткѣ;
ея боги должны были уступить мѣсто государственнымъ,
ея суевѣрія подлежали исправленію въ духѣ кодекса при-
роды, ея чудеса поступали въ арсеналъ полиціи пре-
сѣченія и предупрежденія.
Религія, какъ средство насажденія всеобщаго блага,
церковная власть, какъ подпора свѣтскаго ЛевіаФана, адъ
и рай, какъ орудія земной полиціи — таковы основныя
требованія новаго, чисто-свѣтскаго государства, — и въ
теоріи естественнаго права пышнымъ цвѣтомъ распустились
эти идеи полицейскаго чудотворчества...
III.
Теорія религіозной и церковной полиціи.
Взглядъ на религію, какъ на одну изъ могучихъ силъ,
которыми въ своихъ цѣляхъ должно воспользоваться чисто-
свѣтское, мірское государство, находитъ очень рано свое
выраженіе въ устахъ философовъ и политическихъ мы-
слителей.
Уже у Гроція читаемъ мы, что «религія наиболѣе содѣй-
ствуетъ внѣшнему счастью и согласію», а потому и принад-
лежитъ «начальству осуществленіе власти въ духовныхъ
дѣлахъ», а въ частности «верховной власти—высшее управ-
леніе въ дѣлахъ церковныхъ». И Спиноза стоитъ на той же
- 56 -
точкѣ зрѣнія; онъ прямо требуетъ, чтобы «богослуженіе
и упражненіе въ благочестіи было приспособлено къ ин-
тересамъ мира и пользамъ государства... ибо благо госу-
дарства—высшій законъ, и къ нему должно быть при-
способлено все, и земное, и духовное». Цѣликомъ отдаетъ
и Гоббесъ своему государственному Левіаѳану какъ ре-
лигію гражданъ, такъ и церковную власть. «Христіанское
государство,—говоритъ онъ,—есть то же самое, что хри-
стіанская церковь», и если въ виду первороднаго грѣха
нужны для государства не только «послушаніе», но и
«вѣра», а правильнѣе «вѣроисповѣданіе», то опять-таки и
здѣсь мы встрѣчаемъ не только необходимое совпаденіе
«закона божественнаго» съ закономъ «моральнымъ» и
«гражданскимъ», но и полную свободу свѣтской власти
опредѣлять все то, что относится къ «внѣшнему» и,
слѣдовательно, подлежитъ ея непосредственному завѣды-
ванію, и къ «внутреннему», т.-е. находится въ рукахъ
подчиненныхъ ей священниковъ и проповѣдниковъ. Этого
требуетъ «естественное царство Божіе на землѣ», это
необходимо для того, чтобы «граждане изобильно пользо-
вались всѣми благами, и притомъ не только ддя одной
жизни, но и для наслажденія...» 1). У ПуФФендорФа мы
встрѣчаемъ, наконецъ, требованіе своего рода «естествен-
ной» государственной религіи—риЫіса Гоппиіа йЭеі,—
безъ которой никто не можетъ быть терпимъ въ госу-
дарствѣ, а Конрингъ уже слѣдующимъ образомъ опре-
дѣляетъ эту «естественную религію», необходимую для
«почитанія государства»: «ей одинаково противно,—гово-
ритъ онъ,—съ одной стороны нечестіе или атеизмъ, съ
*) НоЬЬез. Бе сіѵе, XV, 17, ХѴП, 6, 14, 20, 21, 22, 24-28, XVIII,
2, 4, 6, XIII, 3.
- 57 —
другой стороны суевѣріе», но вмѣстѣ съ тѣмъ «именно
о ней должно заботиться величество, если оно желаетъ
правильно управлять государствомъ» *).
Послѣдовательность требовала еще одного шага. Разъ
религія представляется такой силой, которая нужна госу-
дарству, во-первыхъ, чтобы укрѣпить его мощь, а во-
вторыхъ, чтобы учинить всеобщее блаженство, то оста-
вить существующія религіи, какъ онѣ имѣются въ на-
личности, не представлялось болѣе возможнымъ. И не съ
точки зрѣнія какой-нибудь положительной вѣры, но съ
точки зрѣнія государственныхъ интересовъ необходимо
было подвергнуть религіи извѣстной реформѣ и надзору.
Такія требованія и были въ дѣйствительности выставлены.
Наиболѣе далеко пошли въ этомъ отношеніи Французскіе
политики и философы. Рейналь одинъ изъ первыхъ вы-
сказалъ пожеланіе, чтобы законодательная власть подвер-
гала разслѣдованію каждую религію по слѣдующимъ
вопросамъ: «не убиваетъ ли данное религіозное ученіе
патріотическаго духа, не ослабляетъ ли мужества, не
вселяетъ ли отвращенія къ промышленности, къ браку,
къ государственнымъ дѣламъ, не вредитъ ли обществен-
ности и возрастанію населенія и не проповѣдуетъ ли из-
реченій, наводящихъ скорбь, не даетъ ли совѣтовъ, ко-
торые приводятъ къ безумству...» Вѣдь «обѣты цѣло-
мудрія отвергаютъ природу и вредятъ размноженію, а
обѣты бѣдности только предлогъ для лѣности; обѣтъ же
повиновенія какой-нибудь другой власти, кромѣ господ-
ствующей и закона, характеризуетъ только или раба,
или бунтовщика». «Государство обладаетъ верховенствомъ
1) Віекег. Ые гесЪНісЬе Зіеііип^ сіег еѵапдеі. кігске ВеиізсЫ.,
Геірг. 1893, стр. 249 и слѣд.
— 58 -
во всемъ. Самое различеніе между свѣтской и духовной
властью представляетъ собою кричащій абсурдъ; ибо
вездѣ, гдѣ только дѣло идетъ объ общественной пользѣ,
объ установленіи порядка или защиты гражданъ, тамъ
можетъ идти рѣчь только объ одной и единственной
юрисдикціи...» *)•
Въ томъ же духѣ выражался и Вольтеръ. «Государь
долженъ быть абсолютнымъ повелителемъ въ области
церковной и полиціи, притомъ безъ всякихъ ограниченій;
эта церковная полиція есть только часть управленія...
государь можетъ предписывать всякому церковнику безъ
исключенія все, что только имѣетъ малѣйшее отношеніе
къ публичному порядку». И это обосновывается слѣдую-
щимъ образомъ. «Всякая религія находится въ государ-
ствѣ, всякій священникъ—въ гражданскомъ обществѣ, и
всѣ церковники находятся въ числѣ подданныхъ того
суверена, у котораго они осуществляютъ свою должность».
Сама религія установлена съ исключительной цѣлью удер-
жать людей въ порядкѣ и заставить ихъ заслужить добро-
дѣтелью милость Божію. И все, что въ религіи не стре-
мится къ этой цѣли, должно быть разсматриваемо, какъ
чужое ей и опасное». Въ самой «церковной догмѣ за-
служиваетъ поэтому вниманія полиціи только то, что мо-
жетъ интересовать общественный порядокъ; и это именно
вліяніе ученія на нравы, которое рѣшаетъ здѣсь вопросъ
объ ея важности». Идеальнымъ порядкомъ является такой,
при которомъ «религія въ качествѣ государственной имѣла
бы храмы и дни, посвященные отдыху и богослуженію,
обряды, установленные закономъ, служителей при этихъ
обрядахъ, пользующихся уваженіемъ, но не имѣющихъ
') Е. Ьаигепі. Ь’ёдіізе еі Гёіаі, Т. П, Рагіа, 1865, 310 и слѣд.
- 59 -
власти; чтобы эти служители наставляли народъ въ доб-
рыхъ нравахъ, а слуги закона надзирали надъ служите-
лями храмовъ»... Ибо «мы поставили священниковъ ис-
ключительно для того, чтобы они были тѣмъ, чѣмъ они
должны быть, т.-е. учителями морали для нашихъ дѣтей,
и эти учителя должны быть оплачиваемы и уважаемы,
но они не должны претендовать ни на юрисдикцію, ни
на инспекцію, ни на Оффиціальныя почести; они ни въ
какомъ случаѣ не должны быть приравнены магистра-
турѣ». «Это значило бы кощунствовать противъ разума»,
ставить рядомъ «свѣтскую и духовную власть!» і).
У Монтескье религія и «гражданскіе законы» прямо
дополняютъ другъ друга. И первая, и вторыя должны
преимущественно стремиться къ тому, чтобы сдѣлать
людей добрыми гражданами; какъ очевидно, чѣмъ болѣе
одна изъ нихъ удаляется отъ этой цѣли, тѣмъ больше
выигрываетъ въ объемѣ другая: чѣмъ меньше караетъ
религія, тѣмъ больше должны карать гражданскіе за-
коны. Ясно отсюда, что самыя истинныя и самыя святыя
догмы могутъ имѣть весьма дурныя послѣдствія, если
онѣ не связаны съ принципами общества, и наобо-
ротъ» *).
Оставалось только потребовать чисто гражданской ре-
лигіи, государственной вѣры, свѣтской догмы и ученія.
И у Гельвеція съ ссылкой на С. Пьера мы находимъ не
только утвержденіе, что «священникъ не можетъ прино-
сить дѣйствительной пользы иначе, какъ въ качествѣ чи-
*) Ъаигепі, в. н. с. стр. 377. Ѵоііаіге, Оеиѵгез сотрі. Т. XXXIX,
1785, Пісііоп. рЬіІозорЪ. «бгоіі сапопідиѳ», 8есІ. IV, ХЫІ, «Риіззапсе»,
ХЫІІ, «Веіі^юп», XXIX. Ьа ѵоіх ди за^е еі сіи реиріѳ, Ісіёіз гѳри-
Ыісаіпез, XI.
’) Мопіездиіеи. Оеиѵгез сотрі. Рагіз, МБСССХХХІѴ. Бе Гезргіѣ
йез Іоіз. Ь. 24 СЪ. XIV.
- 60 —
новинка для нравственнаго ученія», что никто, кромѣ
свѣтской власти, не можетъ «лучше понимать объ этомъ
благородномъ дѣлѣ, какъ правительство». Ибо кто лучше по-
слѣдняго можетъ привести въ движеніе «мотивы общаго инте-
реса, на которомъ основываются всѣ особенные законы»,
или утвердить «нерушимость» того «зданія, которое свя-
зываетъ счастье отдѣльнаго гражданина съ общимъ счасть-
емъ всего общества»? Въ виду этого «должно подчинить
священника сенатору, а религію—счастью общества».
«И на дѣлѣ только отъ законодательнаго корпуса можно
ожидать благодѣтельной религіи, которая не причиняла
бы большихъ расходовъ, была бы терпима, содержала бы
въ себѣ только великія и высокія понятія о Божествѣ,
зажигала бы въ сердцахъ только любовь къ дарованіямъ
и добродѣтелямъ; однимъ словомъ, такъ же какъ законода-
тельство имѣла бы своей цѣлью одно только блаженство
людей» ’).
Теорія естественной религіи нашла свое наиболѣе яр-
кое выраженіе у Руссо.
«Очень важно для государства,—учитъ этотъ пророкъ
XVIII в.,—чтобы у каждаго гражданина была религія,
научающая его любить свои обязанности; но догмы этой
религіи интересуютъ государство и его членовъ лишь по-
стольку, поскольку онѣ имѣютъ отношеніе къ морали и
обязанностямъ, которыя предписываютъ эти догмы по
отношенію къ другому лицу тѣмъ, кто ихъ исповѣдуетъ».
Вѣдь существуетъ чисто гражданское вѣроученіе, правила
коего надлежитъ установить суверену; это не будутъ въ
особенномъ смыслѣ догмы религіи, но чувства обществен-
*) Цитирую по современному нѣмецкому переводу, Неіѵеііиз,
ЛѴегк ѵот МепзсЬеп, В. I. Вгезіаи (!) 1774. 15. Ср. Гольбахъ объ
ужасахъ клерикальнаго воспитанія, у Ьаигепі, Т. II, 384.
— 61 —
ности, безъ которыхъ невозможно быть ни добрымъ
гражданиномъ, ни вѣрнымъ подданнымъ. И не принуж-
дая никого вѣровать въ этотъ • катехизисъ, суверенъ мо-
жетъ изгонять изъ государства всякаго, кто въ него не
вѣруетъ. Онъ можетъ его изгнать, не какъ нечестиваго,
но какъ противообщественнаго человѣка, неспособнаго
искренно любить законы справедливости, и въ случаѣ надоб-
ности отдать свою жизнь въ жертву долга. «Догмы граждан-
ской религіи должны быть простыми, немногочисленными,
возвѣщенными въ точныхъ выраженіяхъ, безъ разъясненій
и комментарій. Существованіе могущественнаго, разум-
наго, благодѣтельнаго Божества, обладающаго предвидѣ-
ніемъ и провидѣніемъ, жизнь будущаго вѣка, блаженство
праведныхъ и наказаніе злыхъ, святость общественнаго
договора и законовъ, вотъ и всѣ положительныя догмы».
Такая религія является единственнымъ спасеніемъ для
государства, гдѣ «господствуетъ варварская и нетерпимая
религія, которая тиранически относится къ законамъ и
принуждаетъ людей къ дѣйствіямъ, противнымъ ихъ долгу
гражданина» *).
То, что проповѣдывали Французскіе философы и пу-
блицисты, было лишь наиболѣе яркимъ выраженіемъ
мысли и стремленій всей Западной Европы. И если мы
заглянемъ въ. работы всѣхъ тѣхъ нѣмецкихъ канонистовъ,
которые по собственному ли желанію или въ силу высо-
чайшаго соизволенія писали о религіи и земномъ бла-
женствѣ, о государственной церкви и религіозной поли-
ціи,—у всѣхъ ихъ мы найдемъ съ нѣкоторыми модифи-
‘) Д. Д. Коизаеаи, Оеиѵгез сотріёіез,. Т. III, Рагіа, .1883. Г) и
сопігаі аосіаі Ь. IV, Сіі. VIII. Ьеіігез ёсгііез <1е Іа топіа^пе, рагііе I
Іеііге I.
— 62 -
каціями тотъ же исходный пунктъ, тѣ же принципы и
идеалы. Вотъ передъ нами выступаетъ по повелѣнію
своего курфюрста баварецъ Остервальдъ и подъ псевдони-
момъ «Правдоуста» фонъ Лохштейнъ, провозглашаетъ бла-
женство цѣлью всѣхъ человѣческихъ дѣйствій и требуетъ
подчиненія всего относящагося не къ вѣчному блажен-
ству—всемогущему государству. Вотъ передъ нами оффи-
ціальный и обязательный авторитетъ австрійской церковной
политики при императрицѣ Маріи Терезіи, неустанно
повторяющій, что «превосходная и превеликая есть по-
мощь религіи христіанской для счастья государственнаго».
Другой оффиціальный учитель эпохи іозеФенизма выводитъ
изъ естественнаго и «невѣроятнаго» стремленія къ счастью
не только задачи государства, но и церкви, такъ какъ
«нѣтъ другого столь дѣйствительнаго средства, создающаго
человѣческое счастье, какъ то, которое доставляется ре-
лигіей». И даже Липовскій, авторъ цѣлаго руководства
«по религіозной и церковной полиціи», не можетъ обойтись
безъ того, чтобы не признать, что «нѣтъ безъ религіи
добродѣтели», «счастье же государства покоится прежде
всего на страхѣ Божіемъ и чистотѣ нравовъ». Неудиви-
тельно послѣ этого, что другой, австрійскій же, оффи-
ціозъ—Мартини приходитъ къ намъ съ уже давно извѣ-
стнымъ положеніемъ: «государство должно на то обратить
свое вниманіе, чтобы каждый гражданинъ имѣлъ религію.
Этихъ возжей не долженъ правитель выпускать изъ рукъ,
а тѣмъ болѣе распускать ихъ. Церковь надо держать подъ
строгимъ контролемъ». То же находимъ мы и у пресло-
вутаго Христіана Вольфэ, почитающаго «первой задачей
государства, чтобы подданные были благочестивы... и
почитали Бога». А для того, чтобы наставить ихъ въ
благочестіи, существуютъ «публичные учители»—Лосіо-
- 63 —
гез риЪІісі,—долженствующіе «побуждать къ добродѣтели
и отвращать отъ пороковъ» ‘)...
Система знаменитаго полицеиста ЗонненФельса даетъ
намъ яркій образчикъ того, какъ использовались идеи
Руссо и Монтескье въ монархическихъ государствахъ въ
цѣляхъ построенія полицейскаго абсолютизма. Среди «пре-
восходнѣйшихъ и наиболѣе дѣйствительныхъ средствъ къ
образованію нравовъ» этотъ авторъ ставитъ на первомъ
мѣстѣ религію: «она увеличиваетъ... какъ направляющіе,
такъ и сдерживающіе мотивы къ тому, чтобы дѣйствовать
праведно и отвергать неправедное. Ученіе о будущей
жизни, о наградахъ и наказаніяхъ незамѣнимо для гра-
жданскаго общества. Куда не можетъ проникнуть глазъ
Гражданскаго законодателя, гдѣ не можетъ достать земное
наказаніе, тамъ единственнымъ средствомъ пресѣченія
злыхъ дѣясій является высокое начало вездѣсущія Бога,
какъ свидѣтеля и судьи даже самыхъ сокровенныхъ дѣй-
ствій. Поэтому публичное управленіе не должно выпускать
изъ рукъ эту узду или пренебрегать ею; его стремленія
должны быть направлены согласно ученію Руссо къ тому,
чтобы всякій гражданинъ въ государствѣ имѣлъ религію».
И, слѣдуя Монтескье, ЗонненФельсъ считаетъ недопусти-
мымъ терпѣть въ государствѣ атеистовъ. «Право изгнанія
противъ человѣка безъ религіи» должно быть направлено
противъ него «не какъ противъ безбожника, а какъ та-
кого нечестивца, который не способенъ любить законы
*) Ѵегетипйз ѵоп ЬосЪзіеіп. Сггйпсіѳ зохѵоЫ Шг аіз тѵісіег діе
$еізиісЪе ІттипіШ іп геііІісЬеп Віп&еп. ЗѣгаззЬиг#. 1769. С. П § 32.
Бупорзів ^игіз ессіезіазіісі риЫісі еі ргіѵаіі, МВССЬХХХІ, СХЬ,
Раиіі ІозерЬі а Віе^ег, ІпзШиііопит Лигізргшіеііае Р. 1. МВССЬХХІ,
§ XX, § XXVII, Ьірохѵзкі, Ваіегпз КігсЬеп шкі Зіііеп-Роіісеу; Мйп-
сЬеп 1821. I. § 1. бейскеп, 8іааі и. Кігске, 326 — 327. ‘ѴѴоІЖ Іиз
паіигае 457—459.
— 64 —
справедливости и искренности». Такимъ образомъ «спо-
койствіе и блаженство государства требуютъ, чтобы явные
свободомыслящіе не были терпимы». Вопросъ о наградѣ
и наказаніяхъ въ будущей жизни является рѣшающимъ
и для допущенія религіи въ государствѣ: здѣсь опять-
таки принимается во вниманіе «не религія, какъ религія,
а только какъ система мнѣній, которыя могутъ быть
терпимы или нетерпимы вслѣдствіе производимыхъ ими
результатовъ» ’)•
Примѣръ знаменитаго ганноверскаго ученаго Берга,
писавшаго въ концѣ ХѴТП и въ началѣ XIX вѣка, пока-
зываетъ намъ, насколько живучи были подобныя идеи,
какъ крѣпко внѣдрились онѣ въ сознаніе даже .-просвѣ-
щеннѣйшихъ представителей новаго общества. Этотъ по-
лицеистъ, уже ясно сознающій всю необходимость отдѣ-
ленія полиціи безопасности отъ полиціи «блаженства» и
ограниченія главной задачи полиціи вообще только «бе-
зопасностью», тѣмъ не менѣе не только различаетъ въ
своемъ руководствѣ «религіозную полицію» отъ собственно
«церковной полиціи», но и даетъ подробное опредѣленіе
первой: «она имѣетъ цѣлью предупреждать и пресѣкать
всѣ вредныя послѣдствія и опасности, которыя вытекаютъ
для государства изъ религіозныхъ мнѣній и религіозныхъ
сообществъ, а также невѣрія и нерелигіозности». Несмотря
на признаніе, что свобода совѣсти есть «прирожденное
и неотчуждаемое право человѣка», Бергъ не стѣсняется
требовать изгнанія тѣхъ, чьи «нерелигіозность, невѣріе,
презрѣніе религіи, такъ же какъ суевѣрія и мечтательность,
не могутъ не повлечь вредныхъ для общества послѣдствій».
*) V. ЗоппепГеІз. НапсіЬисй <іег іппегеп Зіаакзѵепѵаііип#. В. Г,
АѴіеп, 1128. § 76, 17, 78, 79, 80.
- 65 —
«Именно противъ этого преимущественно и направлены
старанія религіозной полиціи» *).
Такъ разсуждали наши западные учителя. И русское
государство, подготовленное византійско-московской прак-
тикой къ этимъ теоріямъ, употребило всѣ усилія, чтобы
многочисленные переводы съ нѣмецкаго, латинскаго и
Французскаго языковъ сдѣлали доступными московитамъ
новыя пріобрѣтенія европейской мысли. И Монтескье, и
Руссо, и Вольфъ, и ЗонненФельсъ—всѣ они были пере-
ведены на русскій языкъ при помощи и по иниціативѣ
правительства; а естественное право, просвѣщенный де-
спотизмъ и религіозная полиція нашли вполнѣ готовую
почву въ нашихъ греческо-татарскихъ условіяхъ. Въ
полномъ согласіи съ западными образцами было обо-
сновано самодержавіе на «общественномъ договорѣ»;
содержаніе же послѣдняго цѣликомъ было сведено къ тому,
что «воля народная, аще же и не словомъ, но дѣломъ
изъявленная» всю власть передала самодержавному мо-
нарху. Какъ говорилъ Прокоповичъ: «согласно вси хо-
щсмъ, да ты къ общей нашей пользѣ владѣвши надъ
нами вѣчно... мы же единожды воли нашей совлекшеся,
никогда-же оной, ниже по смерти твоей употребляти не
будемъ»... И эта теорія была оффиціяльно издана «по
согласію духовнаго и мірского главнаго правительства»...
Неудивительно послѣ этого, что если Посошковъ тре-
бовалъ «вразумительныхъ поповъ», какъ основного условія
для здоровья русской церкви, то словами переводныхъ
учителей религія была сдѣлана «первымъ основаніемъ
государственнаго благополучія», «крѣпчайшей подпорой
‘) V. Вег". НапйЪисЪ йез (ІеиізсЪеп РоІіхеігесЬіз, Наппоѵег, 1799.
Т. II, 284—288.
- 66 —
монаршескаго трона и сильнѣйшимъ обузданіемъ всѣхъ
злодѣйствъ и безпорядковъ, могущихъ возбудить обще-
ство». «Отнимите только,—восклицаетъ Муроторій,—страхъ
Божій, удерживающій наивеличайшую часть народа и
препятствующій ему дѣлать зло, понуждая его опасаться
приготовляемыхъ мукъ за беззаконія въ грядущей жизни,
и пусть въ то же время изгладятъ только изъ сердца его
вѣру и надежду великаго награжденія въ будущей жизни,
сіи сильныя причины, побуждающія столькихъ людей
дѣлать добро и избѣгать зла, то и не будетъ болѣе обу-
зданія, способнаго воздерживать злыя вожделѣнія въ нс-
исчетныхъ обстоятельствахъ, и удерживать наводненіе
несправедливостей и безниній, которое покрыло бы вскорѣ
все лицо земли... Самодержцы должны имѣть у сердца
сохраненіе и приращеніе истиннаго закона Божія, дабы
сохранилося въ оныхъ исполненіе добродѣтелей, благочи-
ніе нравовъ, и сверхъ всего того честная и взаимная
любовь между гражданами: законъ всѣхъ ихъ соединяетъ
и есть начальный источникъ Государственнаго благоден-
ствія». И выводы наши переводные авторитеты съ одо-
бренія начальства дѣлали тѣ же, что и подлинники:
«Ежели люди, живущіе въ республикѣ, исповѣдуютъ ка-
кую вѣру, то внѣшнее священное дѣйствіе подлежитъ
гражданскому правленію республики, поелику цѣлость п
безопасность публичная требуетъ того, чтобы симъ осо-
бливо,., а не другимъ образомъ внѣшнее священное дѣй-
ствіе отправляемо было, или, что все равно, поелику
имѣетъ оно отношеніе къ республикѣ» *).
*) Дюха де-Ришелье. Политическое завѣщаніе. Москва, 1766—1767.
ч 2, гл. 1 Л. А. Муроторія. Разсужденіе о благоденствіи общена-
родномъ, Москва, І780. ч. 1, 89. Нетгелбладта. Начальное основаніе
всеобщей естественной юриспруденціи, Москва, 1770 г., 953.
- 67 —
«Неоспоримое политическое правило есть,—гласитъ дру-
гой переводный учитель,—что государство не можетъ со-
стоять безъ Вѣры, и еще безъ Вѣры положительной и
точно опредѣленной... Государю должно ли то быть про-
тивно, чтобы для содержанія своихъ подданныхъ имѣть
еще и сіе обузданіе столь страшное, дѣйствующее надъ
собьешь»?... Скажемъ еще больше... не безчеловѣчно-ли
было бы... проповѣдывать безвѣріе? Есть во всякой землѣ
милліоны людей, живущихъ въ семъ свѣтѣ гораздо не-
утѣшно, кои борются съ бѣдностію, получаютъ свой
хлѣбъ претяжкими трудами, а утѣшаются тою мыслью,
что, исполняя свою должность здѣсь, получатъ рай...»
Отсюда—совѣтъ государямъ: «ежели вы усмотрите такую
вѣру, которая вамъ даетъ наставленія, противныя здра-
вому нравоученію, непремѣннымъ законамъ естества,
правосудію и справедливости: то отвергните, истребите
ее и накажите основателей оной... А ежели вѣра пре-
даетъ нравоученіе здравое, то оставьте все въ такомъ
состояніи, какъ найдете». «Нужно и важно для пользы
общества, чтобы духовенство было почитаемо; но не на-
добно, чтобы оно власть имѣло... Можно въ разсужденіи
духовенства послѣдовать правилу предлагаемому... для
Папы: что надобно цѣловать у него ноги, а руки связы-
вать. Въ самомъ дѣлѣ духовные, владѣя совѣстьми, имѣютъ
власть надъ всѣми людскими предразсужденіями, кои они
умѣютъ оборачивать, какъ хотятъ. Они не должны мѣ-
шаться въ свѣтскія дѣла, кои только ихъ могутъ отвра-
щать отъ попеченія о душахъ...» Что же касается, на-
конецъ, «духовнаго порядка въ житіи Евангельскихъ
проповѣдниковъ, то должно въ томъ держаться учре-
жденій, сдѣланныхъ на сіе въ каждомъ христіанском-ь
исповѣданіи. Оное можно назвать духовною Полиціею,
- 68 -
коей смотрѣніе можетъ поручено быть особливому депар-
таменту» * *).
Таковы были принципы духовной или религіозной
полиціи, нашедшіе широкое примѣненіе не только на За-
падѣ, но и въ Россіи 2), и намъ остается только оконча-
тельно Формулировать то раздѣленіе свѣтскаго и духовнаго,
которое въ свою очередь дало необходимую основу для
точнаго опредѣленія правъ государства относительно
церкви—]пга сігса засга,—правъ, нашедшихъ выраженіе
и въ русскомъ церковно-политическомъ законодательствѣ.
Понимая подъ церковью «соединеніе людей, одинако-
вымъ образомъ почитающихъ Бога», или «союзы (соііе^іа),
которые образуются изъ свободнаго соединенія людей»
теорія естественнаго права не видѣла никакой разницы
между церковью и всякимъ другимъ союзомъ, подлежа-
щимъ верховной власти и содѣйствующимъ цѣлямъ обще-
ственнаго благополучія. Свѣтская власть, будучи высшей
и исключительной инстанціей общаго блага, признавала
себя въ правѣ такъ же завѣдывать церковью, какъ и
всякимъ инымъ учрежденіемъ и союзомъ, преслѣдующимъ
общественныя цѣли. Но въ то же время, какъ мы уже
видѣли, полицейское государство охотно готово было при-
знать и нѣкоторую, такъ сказать специфическую, при-
роду церкви, и подобно тому, какъ оно не вмѣшивалось
непосредственно, въ медицину, а только удовлетворялось
надзоромъ за цѣлителями тѣла, точно также оно не вмѣши-
валось непосредственно такъ сказать въ технику спасенія
душъ, но старалось, во-первыхъ, очистить эту «технику»
Барона БилФелда наставленія политическія, Москва, 1*768, гл.
§§ 28, ‘29, 30, 32, 33.
*) Петръ Великій повелѣлъ обучать духовныхъ лицъ по «ПуФФен-
дорфу».
— 69 -
отъ всего вреднаго для государства, а во-вторыхъ, возмо-
жно широко использовать ее въ цѣляхъ «общаго благо
полу чія»
Различіе дѣятельности государства надзирающей и
управляющей опредѣлялось такимъ образомъ путемъ опре-
дѣленія того, что собственно относится къ спеціальному
дѣлу спасенія, и что переходитъ въ область земного по-
рядка и благочинія. Первая область, какъ и слѣдовало
ожидать, теоретиками земного всемогущества руживалась
до самыхъ ограниченныхъ—сравнительно съ средними
вѣками—предѣловъ. Къ религіозной области было отне-
сено только то, что «духовно и сверхъестественно», а
именно: «вѣра, таинства и заповѣди Божьи», «которыя
относятся къ религіи и должны быть разсматриваемы,
какъ условія для вѣчнаго спасенія». Точно также и то,
«что отъ этихъ трехъ вещей существенно зависитъ».
Наоборотъ, «всѣ временныя и естественныя вещи, кото-
рыя ни посредственно, ни непосредственно не относятся
къ религіи, и поскольку онѣ могутъ быть разсматри-
ваемы внѣ конечной цѣли вѣчнаго блаженства, принадле-
жатъ къ дирекціи суверенной свѣтской власти». Или,
какъ коротко опредѣляетъ другой писатель, «все внѣшнее
въ религіи, исключая только вѣроученіе и мнѣнія, при
надлежитъ вѣдѣнію высшей власти. Это и понимается
подъ общимъ именемъ религіозной полиціи» *).
Русское переводное руководство идетъ еще далѣе.
«Право повелителя, въ разсужденіи священнаго дѣйствія
государственное, содержитъ въ себѣ... права, которыя до
самаго того, что дозволяется богопочитаніе области, до
1) •Гизіі. Роііхеі, § 271. Ср. 8оЬт. КігсЪепгесЫ В. I. Ьеірг. 1892,673.
’) ЪосЪзіеіп. ІттитШ, с. II, § 8, 9, Яизіі. СггипсИезіе, В. II § 15.
- 70 -
Символа вѣры, до литургіи, также до вещей, персонъ и
до преступленій церковныхъ принадлежитъ; все же сіе
должно выводить изъ обязательства верховнаго повели-
теля распространять богопочитаніе, и предостерегать, дабы
чрезъ богопочитаніе не нарушена была цѣлость и безо-
пасность публичная» *)•
Какъ очевидно, эти права заключаютъ въ себѣ совер-
шенное всемогущество государства въ церковной области.
Согласно классификаціи тогдашнихъ канонистовъ они
заключаютъ въ себѣ во-первыхъ: право покровительства
церкви. Оно содержитъ въ себѣ право созыва въ опредѣ-
ленныхъ случаяхъ соборовъ, принужденія къ истинной
вѣрѣ ее отвергающихъ, запрещенія вредныхъ книгъ,
увѣіцанія къ соблюденію каноновъ, препятствованія, чтобы
прелаты церкви не присваивали себѣ церковныхъ иму-
ществъ. Во-вторыхъ изъ права высшаго надзора выте-
каютъ права — королевскаго разрѣшенія для папскихъ
буллъ, право вето въ церковныхъ выборахъ, изданія амор-
тизаціонныхъ законовъ, принятія жалобъ и прошеній отно-
сительно превышенія духовной власти, право допущенія и
разрѣшенія новыхъ религій, или право реформированія8).
Этимъ обосновалось абсолютное господство свѣтской
власти надъ духовной. На смѣну теократіи шло полицей-
ское всемогущество. Отнынѣ и вплоть до великаго освобо-
жденія XIX—XX вѣковъ священство должно было такъ
же рабски служить государству, какъ оно само этого
требовало отъ свѣтской власти въ эпохи своего торже-
ства. Вѣсы перегнулись въ другую сторону. И тѣсно
связанное съ абсолютизмомъ и бюрократіей, сошедшее
‘) Неттелбладтъ. Ест. юриспруд. § 966.
2) Зупораіа ]’иг. ессеі. СХЫV — СХЬѴПІ. Неттелбладтъ, в. и. с.
§ 967—и слѣд.
- 71 —
на положеніе одного изъ департаментовъ грандіозной
управы благочинія, священство отнынѣ должно было
пройти всѣ Фазы развитія, которыя прошла на своемъ
пути свѣтская поглотившая его организація.
Меркантильно-Фискальная полиція несла духовенству
конфискацію церковныхъ имуществъ, уничтоженіе туне-
ядства и монастырей, сокращеніе праздниковъ, устране-
ніе чудесъ и мощей, упрощеніе культа и полное отрица-
ніе аскетическаго начала. Религія нищенства должна
была стать слугою богатства, проповѣдь отреченія и аске-
тизма уступила церковный амвонъ догмѣ земного блажен-
ства, проклятое грѣховное «тѣло» вошло въ церковь и
взяло все то, чѣмъ подъ прикрытіемъ небеснаго «духа»
ублажали свою плоть многочисленные и праздные жрецы...
и священникъ долженъ былъ стать карателемъ контра-
банды, защитникомъ табачной монополіи, агентомъ госу-
дарственнаго коннозаводства... И что удивительнѣе всего—
онъ на дѣлѣ и сталъ имъ.
Просвѣщенное самовластіе требовало грамотности и
цыФири отъ народа, положительной техники и Фортифи-
каціи отъ верховъ, «быстраго разума невтоновъ» для про-
мышленности, естественнаго права для реформаторскаго на-
тиска своихъ квартальныхъ—и духовенство пошло въ цер-
ковныя школы, на каѳедру и въ университеты и столь-же
ревностно стало готовить слугъ божеству земному, какъ до
сихъ поръ готовило небесному, стало преслѣдовать суевѣ-
ріе, запрещать церковное колдовство, учить свѣтской зем-
ной религіи, наипаче-же всего вѣрнопреданности и послу-
шанію, смиренію и неукоснительной исполнительности.
И когда полицейское государство встрѣтилось съ нео-
жиданно для него выросшимъ обществомъ и вступило съ
нимъ въ борьбу—кому можно и должно было поручить
- 72 —
несеніе пресловутаго знамени «рака», этого ползущаго
назадъ символа реакцій, какъ не тѣмъ-же духовнымъ чи-
новникамъ вѣдомства государственнаго исповѣданія, циви-
ческой вѣры. Кто могъ ссудить умирающему режиму
лучшіе христіанскіе авторитеты, исполнить мертвеца идеей
«христіанскаго» государства, окружить его, словно крѣ-
постнымъ валомъ, традиціями мистицизма и благонадеж-
ности, таинства и чудесъ, высшаго и безотвѣтственнаго
призванія?—Воистину никто, кромѣ казеннаго, въ участ-
кахъ воспитаннаго, клира. И полицейская практика послѣ-
довала за полицейской теоріей
IV.
Духовная полиція на Западѣ.
Система религіозной полиціи получила въ Европѣ
XVIII и начала XIX в. неограниченное распространеніе.
Революціонная Франція и полицейская Австрія, просвѣ-
щенная Пруссія и католическая Баварія, даже въ извѣст-
ной степени «духовныя» государства въ составѣ Герман-
ской имперіи—всѣ они при помощи религіозной полиціи
отстояли, говоря словами Лорана, «единство и полноту
верховной власти противъ захвата со стороны духовной,
заставили церковь войти въ государство, захватили распо-
ряженіе въ церкви и даже въ области религіи»... И въ
числѣ защитниковъ системы мы встрѣчаемъ не только
Мирабо и Робеспьера, Фридриха II и Іосифа II, но также
Наполеона I и Леопольда II, а въ концѣ концовъ и ве-
ликаго вождя европейской реакціи, князя Меттерниха. Въ
Пруссіи система была воплощена въ знаменитомъ кодексѣ
Земскаго права, легшемъ въ основу всѣхъ послѣдующихъ
церковно-политическихъ отношеній страны. Въ Австріи
было создано грандіозное церковно п религіозно-полицей-
- 73 -
ское законодательство, уцѣлѣвшее почти безъ перемѣнъ
до смерти Франца І-го. Въ Баваріи впервые съ 1817 г.
начался поворотъ въ иную сторону. А во Франціи вели-
чайшій памятникъ указанныхъ идей, «гражданская кон-
ституція духовенства», хотя и была затѣмъ отмѣнена, но
все тѣ же идеи пытался воплотить Наполеонъ въ своемъ
пресловутомъ конкордатѣ. Короче было существованіе
системы «государственной церковности» въ католическихъ
государствахъ. Дольше и прочнѣе было оно въ странахъ
протестантскихъ. Но самымъ полнымъ и самымъ устой-
чивымъ было ея торжество въ православной Россіи...
Революціонная Франція рѣшительнѣе всѣхъ пошла было
въ осуществленіи принциповъ естественной религіи; уже
въ первыхъ законодательныхъ собраніяхъ обновленной
страны мы встрѣчаемъ героическую попытку сразу про-
вести. на практикѣ новыя начала. «Духовныя лица,—гово-
рилъ Мирабо,—«это только оплачиваемые государствомъ
чиновники морали и просвѣщенія». «Священники,—вто-
рилъ ему Робеспьеръ,—это настоящіе чиновники, никакое-
же публичное мѣсто не должно существовать, если оно
не приноситъ пользы, а такъ какъ духовные чиновники
установлены для блага народа, то и долженъ выбирать
ихъ народъ, ему же принадлежитъ опредѣлить высоту
ихъ содержанія, онъ долженъ имѣть право ихъ женить,
чтобы этимъ путемъ связать ихъ всѣми узами съ обще-
ствомъ». И въ знаменитой гражданской конституціи духо-
венства мы находимъ послѣдовательное проведеніе этихъ
религіозно-полицейскихъ идей ‘).
*) 8оЬт, в. н. с. 674 — 676. Сравн. РгіедЬсг». Огапхеп. 762 и сл.
НіпзсЬіиз. Зіааі ипй КігсЬе 203.
•) Ьаигепі. в. н. с. стр. 386. (ІеЙскеп. 8іааі ип<1 КігсЬе, Вегііп
1875, 336, 342.
- 74 -
Какъ извѣстно, эта конституція была установлена де-
кретомъ національнаго собранія безъ сношенія съ папой
и даже безъ выслушанія мнѣнія Французскихъ еписко-
повъ. Въ силу конституціи духовная администрація пре-
образовывалась на манеръ свѣтской, монастыри были за-
крыты, священники и епископы избирались политиче-
скими избирательными собраніями, и все духовенство бы-
ло поставлено подъ надзоръ государственной власти.
По существу вся эта реформа была логическимъ продол-
женіемъ галликанскихъ вольностей. Католической догмы
реформа не касалась, и только внѣшнее устройство клира
должно было обезпечить государству приближеніе като-
личества къ естественной религіи. Какъ говоритъ Дюранъ
Мельянъ въ своей апологіи церковнаго комитета національ-
наго собранія, церковное преобразованіе было вызвано
не одними отвлеченными соображеніями: «среди церков-
ныхъ учрежденій далеко не всѣ были одинаково полезны
и необходимы; многія изъ нихъ были прямо безполезны
и даже предосудительны, необходимо было уменьшить
ихъ число и въ то же время такимъ образомъ упорядо-
чить ихъ Форму, чтобы безъ перемѣны въ католической
вѣрѣ и безъ разрыва римскаго общенія она оказалась
соотвѣтствующей духу и характеру нашей конституціи,
согласно коей не должно существовать болѣе ни ордена,
ни корпораціи независимой и какъ бы частной. Не дол-
жно быть также болѣе различій между Французскими
гражданами въ ихъ частныхъ и политическихъ правахъ».
Правда, и этотъ писатель въ своей апологіи говоритъ о
«счастьѣ Франціи», а «черезъ подражаніе ей и о счастьѣ
всѣхъ народовъ». Однако Дюранъ сейчасъ-же прибавля-
етъ, что собраніе реформировало «не религію, которую
оно обожаетъ, но только ея слугъ, вѣрныхъ служителей
- 75 -
съ тѣмъ, чтобы подчинить ихъ основнымъ правиламъ
церкви и избранію со стороны народовъ, которые не же-
лаютъ и не должны управляться въ духовномъ отношеніи
иначе, какъ только сами собой. Это и было всегда въ
галликанской церкви и ея знаменитыхъ вольностяхъ» 1).
И Адольфъ Франкъ въ своей философіи церковнаго права
точно такъ же характеризуетъ конституанту. «Она при-
знала въ католической религіи религію государства и
именно потому распространила на нее ту же самую
власть, какъ надъ всѣми политическими учрежденіями и
надъ самимъ государствомъ: оставляя неприкосновенными
догму и нравы, она считала себя въ правѣ измѣнять ея
дисциплину и налагать на нее въ силу собственнаго сво-
его авторитета... новую организацію подъ именемъ гра-
жданской конституціи духовенства» 2).
То отчаянное сопротивленіе, которое было встрѣчено
«конституціей» со стороны католическаго клира, заставило
революцію идти гораздо дальше въ дѣлѣ водворенія есте-
ственной религіи и проведенія тѣхъ принциповъ, которые
«имѣли непосредственнымъ результатомъ подчиненіе ре-
лигіи государству». Провозглашеніе культа разума въ
качествѣ государственной религіи было безспорно вы-
нужденнымъ Фактомъ, который далеко не удовлетворилъ
массу религіозно-настроенныхъ Французовъ. И если въ
опытѣ національнаго собранія мы уже видимъ извѣстный
компромиссъ и желаніе примирить принципъ «природы»
съ Фактомъ историческаго значенія католической церкви,
то и подавно культъ разума съ его безсодержательными
’) М. Вигаші-Маіііапе. Нізіоіге ароіо^еіідие сіи. сотііѳ ессіезіаз-
диѳ ае Газзетріёе паііопаіе, Рагіз. 1791. 48-50.
2) А<і. Ргапск. РЬіІозорЬіе сіи сігоіѣ еесіезіазіідие, Рагіз, 1864,
97—98, 160. .
— 76 -
Формулами и радикальной ломкой прежняго не могъ обѣ-
щать долгаго существованія. Но воскрешенное католиче-
ство отнюдь не встрѣтило со стороны государства новаго
отношенія. Въ знаменитой прокламаціи 27 жерминаля
десятаго года попрежнему на первый планъ выдвигаются
«неразрывныя связи, которыя объединяютъ служителей
культа съ интересами отечества», въ интересахъ отече-
ства они должны пользоваться своею «силой и властью
надъ человѣческими душами», для него они должны
«воспитывать юныхъ гражданъ въ любви къ нашимъ
учрежденіямъ, въ уваженіи и привязанности къ опекаю-
щей ихъ власти, которая создана для ихъ защиты». Слу-
жители церкви должны проповѣдывать, «что Богъ мира
есть вмѣстѣ съ тѣмъ Богъ армій, и что Онъ сражается
вмѣстѣ съ тѣми, которые защищаютъ независимость и
свободу Франціи»; «счастье отечества и счастье человѣ-
чества» попрежнему дѣлаются основой отношенія госу-
дарства къ религіи, и характернымъ дополненіемъ этого
высокаго принципа является та удивительная присяга,
которая возлагаетъ—согласно органическимъ статьямъ 26
мессидора девятаго года—обязанность политическаго доноса
на католическихъ священниковъ! *)
Неудивительно послѣ этого, это въ архи-католическую
эпоху наполеоновской имперіи принципы остались тѣ же,
несмотря на то, что религіозность процвѣла, а папа силою
оружія былъ сдѣланъ придворнымъ епископомъ великаго
выскочки. Только «отечество» было замѣнено императо-
ромъ, а католическій «богъ», сражающійся на поляхъ
битвы за независимость Франціи, теперь вмѣстѣ съ
«арміями» дѣлалъ все болѣе обширныя завоеванія. И если
*) Виііеіш дез Іоіз. 8ег. 3, Т. VI, ап. № 1345, 1344.
- 77 —
теперь, съ одной стороны, государство заключало съ
церковью конкордатъ г снабжало всей силой своей санкціи
единый католическій «катехизисъ», то, съ другой сторо-
ны, оно предписывало оффиціально священникамъ про-
износить въ опредѣленныхъ случаяхъ проповѣди о славѣ
Французской арміи и о размѣрахъ того долга, который
«налагаетъ на каждаго гражданина обязанность принести
свою жизнь въ жертву своему государю и отечеству» *).
Впрочемъ, отъ Наполеона далеко не оставался скрытымъ
и соціальный смыслъ религіи. Недаромъ въ своей рѣчи
въ государственномъ совѣтѣ онъ заявилъ, что видитъ въ
религіи «не тайну воплощенія, но тайну соціальнаго по
рядка». «Она водворяетъ на небѣ идею равенства, кото-
рая на землѣ мѣшаетъ бѣдняку зарѣзать богатаго. Религія
является также видомъ предохранительной прививки, ко-
торая удовлетворяетъ нашу страсть къ чудесному, а
вмѣстѣ съ тѣмъ гарантируетъ насъ отъ шарлатановъ и
знахарей. Священники стоятъ гораздо больше, чѣмъ всѣ
Каліостро, Канты и всѣ Фантазеры Германіи, взятые
вмѣстѣ! 2)».,..
Австрія и Баварія были слѣдующими крупными като-
лическими державами, которыя сдѣлали серьезный опытъ
подчиненія всего государства своего рода свѣтской религіи,
и обратили государственную церковь въ учрежденіе для
ея насажденія.
Какъ уже значилось въ отвѣтномъ посланіи придвор-
наго и государственнаго канцлера Австріи Кауница (отъ
1781 г.), тѣ злоупотребленія, которыя замѣчаются въ
дѣлахъ католичества, менѣе всего могутъ быть отнесены
*) Виіі. аез І0І8. 8ег. 4, Т. IV, 1806, № 1335.
•) ОеЙЬкеп. 81ааѣ ип(і Кігсііе, 350 и слѣд.
— 78 -
на счетъ «насажденной апостолами христіанской религіи»,
принятой именно вслѣдствіе «умѣренности своихъ прин-
циповъ и превосходства своего нравственнаго ученія» съ
«такимъ рвеніемъ и такой готовностью» со стороны «пра-
вителей величайшей части цивилизованныхъ націй». Кау-
ницъ предполагаетъ совершенно необходимымъ, что, «если
бы въ этой религіи находился хоть одинъ единственный
принципъ, который слишкомъ бы касался верховной вла-
сти или вообще не подходилъ къ видамъ мудраго прави-
тельства», то она «къ вѣчному несчастію человѣчества»
«вовсе не могла бы быть принята» государствомъ 1). Ту
же мысль объ отношеніи религіи къ земному блаженству
и къ интересамъ государства находимъ мы и въ класси-
ческихъ для эпохи просвѣщенія разсужденіяхъ, которыми
сопровождалось изданіе новаго брачнаго закона. «Враги
ученія Іисуса Христа,—говорится тамъ,—во всѣ времена
пытались противоставить ему упрекъ, будто бы оно пре-
пятствуетъ земному благополучію государствъ... Однако-
же это не такъ, отвѣчаетъ болѣе разумная и просвѣщен-
ная часть богослововъ... Намѣреніе Искупителя заключа-
лось менѣе всего въ томъ, чтобы при помощи основанной
имъ религіи хоть въ чемъ-нибудь повредить земному бла-
женству государствъ. Да наконецъ, какъ могъ-бы Онъ
этого желать? Вѣдь Его возвышенный планъ, основанный
на любви и милосердіи, стремился очевидно не къ чему
иному, какъ къ тому, чтобы дать болѣе твердую устой-
чивость благосостоянію общества и всѣхъ людей, обезпе-
чить это благо при помощи болѣе возвышенной и чистой
конечной цѣли и соблюденія данныхъ имъ заповѣдей.
•) ДозерЬ II. Ѵегогсіпип^еп іп шаіегііз риЪІісо-ессІезіазіісіз, 1783.
АпіхѵогізсЬгеіЬеп ѵ. Каипііг ѵ. 19 Бес. 1781.
- 79 -
Итакъ, нѣтъ, конечно, нѣтъ! Все, что идетъ противъ
общаго блага, что задерживаетъ его успѣхи, что пере-
крещиваетъ пути повелѣніямъ государя, изданнымъ въ
цѣляхъ возрастанія блаженства подданныхъ—все это не
можетъ считаться хотя-бы частью христіанской религіи».
И такъ далеко идетъ это отождествленіе истинной хри-
стіанской религіи съ предписаніями начальства, завѣдую-
щаго общимъ благомъ, что въ концѣ концовъ не можетъ
даже произойти никакого противорѣчія между религіоз-
нымъ долгомъ и обязанностью вѣрноподданнаго. «Всякое
дѣяніе, разрѣшенное законами государства, всякое поль-
зованіе правомъ, пожалованнымъ государемъ, не есть и
не можетъ быть названо грѣхомъ, или, иначе, дѣйствіемъ,
совершеннымъ противу долга»; и желать объявить его та-
ковымъ было-бы «явнымъ вторженіемъ въ права государя
и возмутительнымъ ученіемъ... Наоборотъ, неповиновеніе
государственнымъ законамъ должно считать однимъ изъ
тягчайшихъ грѣховъ»
Само собою разумѣется, что та> «чистая религія», ко-
торую съ такимъ рвеніемъ проповѣдывалъ Іосифъ II,
весьма мало походила на историческое католичество, и
потребовалась энергичнѣйшая полицейская «реформа» для
того, чтобы изъ папскаго непогрѣшимаго абсолютизма
выдѣлать свѣтскую религію просвѣщеннаго государства.
И Іосифъ превзошелъ всѣхъ своихъ предшественниковъ
въ дѣлѣ очищенія римскаго христіанства отъ всѣхъ излиш-
нихъ примѣсей. Если же при глубоковѣрующей Маріи-
Терезіи ея повелѣнія—по утвержденію Фридберга—про-
стирались безусловно на всѣ стороны церковной и рели-
‘) Тамъ-же, ВеігасЫип^еп ііЬег сііе к. к. Ѵегогсіпип^сп іп ЕЬе-
васЪеп 1783.
— 80 —
гіозной жизни страны, то еще въ большей степени это
можно сказать про ея сына, который принципіально
захватилъ все «внѣшнее» въ церкви въ свои руки, а
«внѣшнимъ-' считалъ все, кромѣ таинствъ и догматовъ
вѣры. «Императоръ нисколько не стѣснялся выбросить за
окошко старинныя учрежденія церкви и государства, если
они противорѣчили идеалу его государственной реформы,
идеалу абсолютнаго режима, который пропитываетъ на-
родъ свѣтомъ просвѣщенія, видитъ въ волѣ государя во-
площенный государственный интересъ и желаетъ сосре-
доточить въ рукахъ его всѣ нити государственнаго
управленія». «Религія была для императора только сред-
ствомъ воспитанія народа, церковь же—полицейскимъ
учрежденіемъ, которымъ необходимо было пользоваться
вплоіь до той поры, когда это дѣло можно было передать
свѣтской полиціи» і).
И надо воистину удивляться энергіи и рѣшительности
Іосифа II въ дѣлѣ проведенія своихъ идей. Подробнѣйшая
цензура изъяла изъ католическихъ книгъ все, что не
нравилось императору, и притомъ безразлично, было ли
то догматическое произведеніе, молитвенникъ или бого-
служебное руководство. Была создана затѣмъ оффиціальная
богословская наука, которая опиралась на ученія Ванъ-
Еспена, Фебронія, Ксавера Гмейнера, Пегема, Эйбеля и
другихъ, принципіально не желавшихъ знать никакой
римской куріи. Духовенство было отрѣзано отъ Рима при
помощи государственнаго контроля и системы разрѣшенія
(ріасеі) папскихъ буллъ и подвергнуто такой чисткѣ,
послѣ которой вся церковь превратилась въ духовную
бюрократію, основанную на принципѣ безусловнаго пови-
*) РгіейЬег^. Сггііпхеп, стр. 149 и слѣд.
- 81 -
новенія монарху. Церковная дисциплина, обряды, бого-
служеніе, монастыри, процессіи, молитвы, нравственность,
одежды, церковное имущество—все до послѣднихъ мелочей
подверглось самой тщательной регламентаціи, а сама цер-
ковь поставлена на службу чисто свѣтскимъ цѣлямъ,
въ родѣ размноженія племенного скота, прекращенія на гра-
ницахъ контрабанды, или предупрежденія нарушеній табач-
наго устава. «Изъ всѣхъ католическихъ правителей»,—го-
воритъ Маассенъ,—«Іосифъ былъ величайшимъ самодерж-
цемъ въ церковныхъ дѣлахъ»... И это вполнѣ понятно:
какъ выражается одинъ изъ его указовъ, «ничто такъ не
заботило его величества», какъ поощреніе «чистой ре-
лигіи» среди его подданныхъ. Единственнымъ средствомъ
для этого могла быть только абсолютная, самодержавная
власть *)...
Австрійское «очищенное» католичество еще долго слу-
жило на благо духовной полиціи. «Паденіе религіи и нра-
вовъ,—провозглашалъ Леопольдъ II,—имѣетъ свою причину
только въ недостаточности или погрѣшностяхъ религіознаго
обученія»; на этомъ основаніи онъ приказывалъ еписко-
памъ озаботиться насажденіемъ «чистыхъ и правильныхъ
понятій о вѣрѣ и моральнымъ содѣйствіемъ» въ дѣлѣ
усовершенствованія подданныхъ. Надзоръ за клиромъ по-
прежнему оставался въ рукахъ государства, такъ какъ,
говорилось въ другомъ декретѣ, «каждый священникъ
соединяетъ въ себѣ два свойства: священника и гражда-
нина»; и мы на дѣлѣ встрѣчаемъ въ изобиліи такіе акты этого
правителя, какъ декреты о разрѣшеніи епископамъ новыхъ
молитвъ и пѣсенъ, вечернихъ катехизическихъ поученій
ЕгіейЪёг#. Сггапхеп, стр. 156 и слѣд. Маассенъ, в. н. с. стр. 219
и слѣд. Сравн. указъ 30 августа 1787 года.
— 82 —
«съ литаніями», вечернихъ службъ въ деревняхъ по суб-
ботамъ, о разрѣшеніи имъ проповѣди и благодарственныхъ
молебновъ въ послѣдніе дни года и т. п. *). Впрочемъ,
Леопольдъ еще въ бытность свою герцогомъ Тосканы уни-
чтожалъ тѣ церковные непорядки, которые, по словамъ
одной итальянской «апологіи», давали «возрастающей циви-
лизаціи и философіи времени и поводъ, и право крити-
ковать церковныя дѣла». Вполнѣ естественно, что при
этомъ онъ прежде всего стремился «сохранить независи-
мыми права» не разлагающейся церкви, а новаго просвѣ-
щеннаго и абсолютнаго «государства» * 2).
Своего завершенія, однако, австрійская система до-
стигла уже въ то время, когда понадобился новый союзъ
трона и алтаря для окончательнаго удушенія «гидры», а
правительства отъ просвѣщенія, насажденія племенного
скота и чистой религіи перешли къ снаряженію опло-
товъ легитимизма и «христіанскаго государства». Францу
II въ виду этого пришлось нѣсколько смягчить суровый
режимъ іозеФинизма; однако, общая система не только
осталась прежней, но еще получила новое развитіе. Цер-
ковь стала не только учрежденіемъ полицейскимъ, но еще
въ частности учрежденіемъ полиціи политической. Руко-
водящими здѣсь были воззрѣнія князя Меттерниха; этотъ
же «государственный человѣкъ какъ вообще никогда не
упускалъ изъ виду полицейской точки зрѣнія, такъ въ
частности смотрѣлъ и на церковь, какъ на полицейское
РоІііізсЬе Оезеіге ипд Ѵегоггіпип^еп ЬеороИ дез Хѵеііеп, В.
II 1791, НоЙекгеі ѵ. 17. Мйгх. Сравн. ЕгіейЬег^, (лгйпхеп, 189 и слѣд.
Маассенъ, в. н. с. стр. 253 и слѣд.
2) Ароіо^іа (іеііе 1е$$і йі ^іигійіхіопе, аттіпізігахіопе е роііхіа
ессіезіазііка риЫісаіе іп Тозсапа зоіко іі ге^по <Л Ьеороісіо 1-гпрп-
ведено у Мингетти, нѣм. пер. 8іааІ ипй КігсЬе, боІЬа, 1887, стр.
19, № 2.
— 83 —
учрежденіе». Заслуги государственнаго христіанства въ
эпоху реакціи первой половины XIX вѣка общеизвѣстны.
Только революціи 1848 года удалось нанести серьезный
ударъ идеѣ австрійской церковности *).
Система іозеФйнизма была съ величайшей энергіей
воспринята въ Баваріи при Максимиліанѣ-Іосифѣ IV. Уже
начиная съ Макса I тамъ постепенно готовилась почва
для водворенія церковной реформы. На эпоху Монжеласа,
министра Макса-Іосифа IV, выпадаетъ полный расцвѣтъ
полицейско-религіозной системы. И принципы здѣсь все
тѣ же: общаго блага, полицейскаго принужденія и госу-
дарственнаго всемогущества. И здѣсь отецъ отечества
обѣщаетъ «доставить» своимъ подданнымъ «возможную
степень благополучія», и здѣсь для этого онъ считаетъ
необходимымъ реформировать церковь и религію. «Это
общее убѣжденіе всѣхъ мудрыхъ законодателей и прави-
телей,—гласитъ циркуляръ 1862 г.,—что безъ религіи не
можетъ быть вполнѣ достигнута цѣль гражданскаго сооб-
щества», а потому «постановили мы себѣ неизмѣннымъ
правиломъ всячески руководить этой столь благодѣтельной
опорой нравственнаго порядка и культуры и удалить изъ
религіи все, что только можетъ ослабить ея дѣйственное
вліяніе на благополучіе дорогихъ нашихъ подданныхъ и
при помощи той или другой крайности—невѣрія или суе-
вѣрія—въ концѣ концовъ, быть можетъ, совершенно его
разрушить». При такомъ стремленіи къ «чистотѣ» рели-
гіи монархъ отнюдь не руководствуется однѣми священ-
ными книгами. Напротивъ того, онъ считаетъ своей за-
дачей «устранить всѣ законы и установленія, которыя
*) ЕгіеіЬег#, в. н. с. стр. 304 и слѣд. Маассенъ, стр. 262 и
слѣд.
— 84 —
противоречатъ принципамъ публичнаго права, духу хри-
стіанской религіи, промышленности, нравственной и науч-
ной культурѣ». И если, съ одной стороны, реформаторъ
обѣщаетъ не вторгаться во «внутреннія» дѣла церкви, то
съ другой—онъ рѣшительнѣйше заявляетъ, что «мы ни-
коимъ образомъ не будемъ терпѣть, чтобы духовенство
или какая-нибудь церковь создали государство въ госу-
дарствѣ или уклонились въ своихъ мірскихъ дѣяніяхъ и
со своимъ имуществомъ отъ дѣйствія законовъ или закон-
ныхъ властей. Права нашего высшаго надзора мы будемъ
всегда осуществлять со всбю строгостью, мы никогда не
позволимъ исключить нашего княжескаго участія въ тѣхъ
дѣлахъ, которыя, хотя и принадлежатъ къ духовнымъ,
однако не касаются существа религіи и вмѣстѣ съ тѣмъ
имѣютъ какое-нибудь отношеніе къ государству или мір-
скому благополучію жителей. Точно также мы взираемъ
на пастырей душъ, этихъ учителей народа въ области
религіи и нравственности, не только какъ на церковно-
служителей, но вмѣстѣ и на государственныхъ чиновни-
ковъ. Наше искреннѣйшее желаніе заключается въ томъ,
чтобы духовныя и свѣтскія власти были объединены въ
томъ же духѣ и въ томъ же направленіи, хотя и въ раз-
личномъ полѣ дѣйствія...» *).
Уже одинъ взглядъ на сборникъ баварскаго церковнаго
законодательства убѣждаетъ насъ въ томъ, что не оста-
лось буквально ни о/пой области, ни одного уголка рели-
гіозной и церковной жизни, который не былъ бы пере-
дѣланъ сувереннымъ государствомъ согласно требованіямъ
*) СЬигЬауег. Ке^іег. В1. 1803, XI, 14 Февр. 1803, СЬигрГаІгЬауг-
К. В1. 1802, XI, 11 марта 1802 г. 1803, ІИ, 10 янв. 1803 г., 1804, XXI4-
1 марта 1804 г.
— 85 —
«духовной культуры націи», этой «святой цѣли человѣ-
чества», призывающей всѣхъ «мужей съ головой и серд-
цемъ» къ «нравственности и человѣческому счастью»!
Какъ совершенно правильно замѣчаетъ Зихереръ, здѣсь
«надзоръ за церковью не осуществляется болѣе въ безко-
рыстномъ интересѣ поддержанія чистой вѣры и нравовъ;
скорѣе основаніемъ этого княжескаго церковнаго управле-
нія въ Баваріи... является понятіе церкви какъ государ-
ственнаго учрежденія, такъ какъ государство видитъ въ
религіозности условіе собственнаго существованія, усмат-
риваетъ въ ней политическую добродѣтель... Философское
же стремленіе времени все болѣе и болѣе влекло госу-
дарство къ освобожденной отъ всѣхъ вѣроисповѣдныхъ
случайностей религіи разума»... «Просвѣщенный деспо-
тизмъ... не могъ отрѣшиться отъ новыхъ религіозныхъ
воззрѣній»... и результатомъ этого было принудительное
насажденіе «общей всѣмъ христіанскимъ религіямъ мо-
рали» и такія мѣры, какъ учрежденіе «духовнаго совѣта»
изъ свѣтскихъ лицъ для католической церкви, прекраще-
ніе всякихъ сношеній духовныхъ орденовъ Баваріи съ
папой, упраздненіе монастырей, конфискація церковныхъ
имуществъ, уничтоженіе всякой папской и епископской
юрисдикціи, преобразованіе церковнаго просвѣщенія, на-
конецъ, такое «раздѣленіе двухъ властей», что оно при-
вело къ почти полному уничтоженію церковной власти.
Мѣсто церкви заступило государство во всѣхъ мелочахъ
церковной дисциплины, ученія и богослуженія, и Макси-
миліанъ-ІосиФЪ IV съ полнымъ правомъ могъ повторить
то, что говорили его предки, баварскіе герцоги, относи-
тельно стараго испанскаго и Французскаго абсолютизма:
«Что дозволяется королямъ Испаніи и Франціи въ ихъ ко-
ролевствахъ... то принадлежитъ и герцогамъ баварскимъ
— 86 -
въ ихъ провинціяхъ»... Онъ сталъ свѣтскимъ папой въ
своемъ государствѣ * *).
Чрезвычайно характернымъ для эпохи абсолютнаго
государства является тотъ Фактъ, что даже духовныя кня-
жества германской имперіи, во главѣ которыхъ стояли
епископы различнаго ранга, не обошлись безъ «реформы»
въ духѣ религіи просвѣщенія. Очищеніе культа, прекра-
щеніе изъ Фискальныхъ соображеній процессій и палом-
ничества, смягченіе церковной цензуры, устраненіе суе-
вѣрій, измѣненіе отношенія къ протестантамъ, сокраще-
ніе праздниковъ, амортизаціонные законы, сокращеніе мо-
настырей и обращеніе монаховъ къ пастырскому дѣлу—
все это было повтореніемъ свѣтской практики сосѣднихъ
государствъ, и даже развитіе епископальныхъ, антипап-
скихъ теорій нашло себѣ пріютъ въ духовныхъ княже-
ствахъ Фискально-полицейской эпохи. «Просвѣщеніе» овла-
дѣло даже преемниками св. Петра 2).
Само собою разумѣется, что такіе протестантскіе пра-
вители, какъ король Пруссіи XVIII в., съ еще большимъ
удобствомъ могли осуществить свое церковное полновла-
стіе. Здѣсь не было даже тѣхъ сдержекъ, какія создавало
для католиковъ исповѣданіе римскаго догмата. И если, съ
одной стороны, признавалось право всякаго человѣка «спа-
саться на свой Фасонъ», и было провозглашено, что «всѣ
религіи одинаковы и хороши, если исповѣдующіе ихъ—
честные люди», то съ другой—по отношенію къ рели-
гіознымъ обществамъ въ земскомъ правѣ были проведены
принципы самаго полнаго территоріализма. Какъ отвѣтилъ
*) ѵ. ЗісЬегег. 8іааі ипй КігсЬе іп Вауегп, МйпсЬеп. 1874, 88.
РгіесіЬег^. Сгйпіеп, 249 и слѣд. Маассенъ, девять главъ, стр. 198 и
слѣд.
*) РгіесіЬегд. Сгѣпхеп, стр. 292 и слѣд.
— 87 —
Фридрихъ II на бреславльскія жалобы—Сгаѵаініпа—като-
лическаго духовенства, «римско-католической религіи по-
будетъ причинено ни малѣйшаго ущерба въ ея современ-
номъ положеніи... и всѣ отправленія религіи такъ же,
какъ сама религія, останутся свободными; во всемъ осталь-
номъ, однако, и поскольку общее благо требуетъ этого
относительно земскихъ учрежденій, его корол. величество
никому не позволитъ оспаривать своихъ правъ на устано-
вленіе въ Силезіи въ силу своего суверенитета тѣхъ
учрежденій, которыя онъ найдетъ необходимыми въ цѣ-
ляхъ земскаго преуспѣянія». И эти права, какъ свидѣ-
тельствуетъ Фридбергъ, были осуществлены совершенно
въ духѣ той системы, которая сама опредѣляетъ границы
для «внутреннихъ» дѣлъ церкви и распоряжается съ пол-
ной самостоятельностью въ предѣлахъ той области, кото-
рая приходится на долю государства. Такая практика
имѣла мѣсто не только въ Силезіи, но во всѣхъ католи-
ческихъ областяхъ государства: начиная съ назначенія
епископовъ и изданія амортизаціонныхъ законовъ и
кончая надзоромъ за духовенствомъ,—все было точно такъ
же во власти протестантскаго короля, какъ любого като-
лическаго монарха *).
Въ земскомъ правѣ мы находимъ полное воплощеніе
фридриховскихъ идей. «Всякое церковное общество,—пред-
писываетъ здѣсь законъ,—обязано внѣдрять въ своихъ со-
членахъ благоговѣніе по отношенію къ Божеству, послу-
шаніе относительно законовъ, вѣрность по отношенію къ
государству и нравственно добрыя чувства по отношенію
къ согражданамъ». «Тѣ религіозные принципы, которые
*) Кіекег, в. н. с. стр. 287 и слѣд., ЕгіедЬег^. Сггапхеп; 270 и
слѣд.
— 88 —
сему противоречатъ, не должны имѣть мѣста въ государ-
ствѣ и не подлежатъ распространенію ни устно, ни въ
народныхъ изданіяхъ». «Только государству принадлежитъ
право осуждать подобные принципы послѣ надлежащаго
испытанія и запрещать ихъ распространеніе». «Только
отъ государства зависитъ установленіе публичныхъ мо
литвенныхъ и благодарственныхъ дней и другихъ чрезвы-
чайныхъ праздниковъ». Только «послѣ утвержденія» со
стороны государства получаютъ силу, «равную другимъ
полицейскимъ законамъ», церковныя правила относитель-
но «внѣшней Формы и отправленія богослуженія». И го-
сударство же считаетъ себя вполнѣ вправѣ предписывать
«всѣмъ духовнымъ лицамъ, подъ угрозою потери ими
должности, почтенный и не отталкивающій для народа
образъ жизни»; они должны «самымъ заботливымъ обра-
зомъ избѣгать всякаго повода къ соблазну прихожанъ въ
безразличнѣйшихъ вещахъ», имъ повелѣвается «пріобрѣ-
тать любовь и довѣріе прихожанъ осторожнымъ и крот-
кимъ поведеніемъ» и даже по отношенію къ иновѣрцамъ
должны духовныя лица «быть примѣромъ кротости и тер-
пимости» и т. п. ’). Только одно отличіе представляютъ
эти предписанія протестантскаго монарха отъ повелѣйій
французскаго и австрійскаго величествъ: предписывая ду-
ховнымъ лицамъ «неустанно работать надъ обученіемъ
и моральнымъ усовершенствованіемъ» прихожанъ, зем-
ское право ограничиваетъ обязанность полицейскаго сы-
ска на исповѣди и соотвѣтственнаго доноса только случа-
емъ, когда самому государству «угрожаетъ опасность»,..
Это все же прогрессъ...
!) АПгетеіпез ЬаікігесШ; Т. II, §§ 13, 14, 15, 34, 46, 47, 48, 50,
67 , 68, 70, 71, 75.
— 89 —
Но это, конечно, не мѣшало не только подвергнуть
духовенство всѣхъ исповѣданій тѣмъ мѣрамъ, которыя съ
успѣхомъ примѣняли у себя Іосифъ II и Максимиліанъ IV,
но и употребить его въ дѣлахъ, ничего , съ религіей об
щаго не имѣющихъ. Какъ совершенно правильно замѣ-
чаетъ Рикеръ, это вполнѣ соотвѣтствуетъ духу раціона-
лизма: въ священникѣ видѣть только учителя, а въ его
общинѣ слушателей. Просвѣщеніе смотритъ на духовное
лицо или какъ на своего слугу, или какъ на своего врага.
Онъ ему слуга, если онъ на своемъ посту работаетъ надъ
просвѣщеніемъ народа, надъ освобожденіемъ его изъ цѣ-
пей мрачнаго суевѣрія и мертвой вѣры въ догму... Но
государство смотритъ на духовенство, какъ на своихъ
слугъ и для удовлетворенія культурныхъ потребностей и
просвѣтительныхъ цѣлей и пользуется имъ для всевозмож-
ныхъ цѣлей... Такъ, еще великій курфюрстъ запретилъ
вѣнчать, если женихъ не посадилъ извѣстнаго числа де-
ревьевъ, дубовъ или Фруктовыхъ деревьевъ у себя въ
селѣ, и подобныя мѣры повторялись постоянно; особенно
духовенство должно было содѣйствовать истребленію са-
ранчи, участвовать въ борьбѣ противъ эпидемій, прини-
мать участіе въ выборѣ сельскихъ акушерокъ и обнаро-
дованіи законовъ; вообще, «между священникомъ и вся-
кимъ другимъ чиновниковъ, различіе было лишь въ томъ,
что первый имѣлъ нѣсколько иное вѣдомство, чѣмъ послѣд-
ній»; сущность должности оставалась одна и та же *).
Таковы общія черты системы религіозной полиціи въ
главнѣйшихъ государствахъ Западной Европы. Какъ со-
вершенно вѣрно замѣтилъ Зомъ, «государство здѣсь Левіа-
ѳанъ, который проглатываетъ всякую другую власть...
•) Віекег, 1. а. с. стр. 318 и слѣд.
- 90 —
Вся область церковнаго управленія ему открыта... Государь
управляетъ церковью... И онъ управляетъ ею не въ силу
особенной власти, которая принадлежала бы ему, какъ
первенствующему члену церкви, а въ силу простой госу-
дарственной власти. Теперь государство царствуетъ надъ
церковью... Само церковное управленіе теперь имѣетъ
государственную природу... Церковныя учрежденія стали
государственными учрежденіями, церковные служители—
государственными чиновниками... Государь не связанъ
болѣе ни консисторіями, ни вообще какими бы то ни было
церковными учрежденіями... Онъ даже не нуждается въ
богословахъ для своихъ консисторій. Свѣтская церковь без-
гранично управляется государственной властью въ интере-
сахъ государственной жизни»... Завлеченіе церкви въ
государственный механизмъ сообщило ей вмѣстѣ съ тѣмъ
механическій характеръ, омірщило ее 1).
V.
Духовная полиція въ Россіи.
Россіи принадлежитъ честь не только наиболѣе ран-
няго утвержденія религіозной и церковной полиціи, но и
почти двухсотлѣтней ея практики. Наша «гражданская
конституція духовенства», введенная у насъ не революціей,
а волей «самовластнаго монарха», не могла встрѣтить того
сопротивленія, какое встрѣтила первая въ свободной
странѣ, и «духовный регламентъ» является до настоящаго
времени величайшимъ памятникомъ чужеземнаго вліянія
и государственной церковности, построенной на руинахъ
татарско-греческой практики. Только духовенство, воспи-
танное московскими царями, только религія, превращенная
4)	8оЬт. КігсЬепгесЬі, стр. 614 и слѣд.
— 91 -
въ обрядность, только церковь, порабощенная государству
по византійскимъ образцамъ—могли вынести безъ потря-
сенія такой процессъ «преобразованія», которому ихъ
подвергъ Петръ Великій.
И надо отдать полную справедливость регламенту.
Онъ, можно сказать, въ классической Формѣ опредѣ-
лилъ руководящіе принципы новаго государственнаго вѣ-
домства.
Въ регламентѣ прежде всего попеченіе о «духовномъ
чинѣ» ставится вполнѣ на. ряду съ другими «попеченіями
э направленіи народа нашего». Между исправленіемъ «ду-
ховнаго», «воинскаго» и «гражданскаго» чина не дѣлается
никакой принципіальной разницы. Все одинаково выво-
дится изъ «долга Богоданныя намъ власти», одинаково за.,
ключается въ государственномъ домостроительствѣ — «при-
ставленіи». И хотя далѣе государь именуется «яко Хри-
стіанскій Государь, правовѣрія же и всякаго въ церкви
святѣй благочинія блюститель», однако, въ обоснованіи
своей реформы онъ не прибѣгаетъ къ своему качеству
преемника «святыхъ и высокихъ Самодержцевъ», но
излагаетъ «важныя вины» или причины, которыя часто
раціоналистическимъ путемъ должны убѣдить сомнѣваю-
щихся, что, «правленіе соборное всегдашнее» «совершен-
нѣйшее есть и лучшее... наипаче же въ государствѣ
монаршескомъ». Самые мотивы реформы показываютъ,
что здѣсь дѣло идетъ отнюдь не о вѣчномъ спасеніи или
насажденіи царства небеснаго на землѣ. Среди этихъ
«винъ» мы находимъ желаніе, чтобы на монарха не «кле-
ветали не покоривые человѣцы», чтобы духовная коллегія
была «на добро общее повелѣніемъ Самодержца», чтобы
дѣло въ ней шло «непресѣкомымъ теченіемъ», чтобы въ
ней не было мѣста «пристрастію, коварству, лихоимному
- 92 —
суду», а самое главное, чтобы «не опасатися отечеству
мятежей и смущенія». Реформа должна содѣйствовать
такому порядку, при которомъ народъ «паче пребудетъ
въ кротости своей и весьма отложитъ надежду имѣть
помощь къ бунтамъ своимъ отъ чина духовнаго» 1).
Именно такой цѣли должна удовлетворить замѣна «од-
ного самовластнаго пастыря» коллегіей и установленіе во
главѣ ея президента, на коемъ «нѣсть... великія и народъ
удивляющія славы, нѣеть лишнія свѣтлости и позора,
нѣсть высокаго о немъ мнѣнія», а посему «ниже самъ о
себѣ, ниже кто иной о немъ» не можетъ «высоко помы-
шляти». «Коллегіумъ же правительское подъ державнымъ
монархомъ есть и отъ монарха установлено». Оно подобно
прочимъ коллегіямъ учреждается «на пользу державы»
монарха, приставляется къ «именнымъ нѣкіимъ дѣламъ,
часто или всегда въ отечествѣ бываемымъ». И само со-
бою разумѣется, что, съ одной стороны, эта духовная
коллегія никакихъ «правилъ» на «разныхъ дѣлъ случаи»
не можетъ издавать «безъ Нашего соизволенія», съ дру-
гой же — всѣ ея члены приносятъ особую присягу, въ
коей «съ клятвою» исповѣдуютъ крайняго Судію Духов-
ныя сея Коллегіи быти самого Всероссійскаго Монарха»,
обѣщаютъ ему, какъ «природному и истинному Царю и
Государю... вѣрнымъ, добрымъ и послушнымъ рабомъ и
подданнымъ быти», оборонять «Его Величества интересъ»,
«права и прерогативы», блюсти ему «вѣрную службу и
пользы» и т. п. «Согласіемъ сего Духовнаго правительства»
и «соизволеніемъ Царскаго Величества» рѣшаются въ кол-
легіи всѣ дѣла ’).
*) П. С. 3. 1721. Генв. 25 (3718). Регламентъ или Уставъ Духовной
Коллегіи, манифестъ.
’) Регламентъ, манифестъ, присяга членовъ.
— 93 -
И въ самомъ регламентѣ мы видимъ монарха во все-
оружіи своихъ правъ по водворенію «духовной полиціи».
Подобно своимъ западнымъ образцамъ онъ повелѣваетъ
устранить изъ акаФистовъ, иныхъ службъ и молебновъ
все «слову Божію противное», «непристойное и праздно-
словное», предлагаетъ коллегіи «смотрѣть исторій святыхъ,
не суть-ли нѣкія отъ нихъ ложновымышленныя... или
бездѣльныя и смѣху достойныя повѣсти»; онъ борется
противъ «оныхъ вымысловъ» или «суевѣрій, которые чело-
вѣка въ недобрую практику вводятъ и образъ ко спа-
сенію лестный предлагаютъ», преслѣдуютъ «церемоніи не-
потребныя или вредныя», велитъ.разыскивать «о мощахъ
святыхъ, гдѣ какія явятся быть сумнительныя»: «много бъ
о семъ наплутано». Государь клеймитъ далѣе «худый
и вредный и весьма богопротивный обычай» двоегласнаго
и многогласнаго пѣнія, «вельми срамное» обыкновеніе
молитвы въ шапку давать, такъ же какъ все, что «имянемъ
суевѣрія нарещися можетъ... на интересъ только свой
отъ лицемѣровъ вымышленное, а простой народъ оболь-
щающее» *).
Не меньшее вниманіе государя привлекаетъ и забота о
самомъ «чинѣ духовномъ». Онъ отмѣчаетъ его «грубость»
и невѣжество: «обаче понеже немногіе умѣютъ честь
книги», предлагаетъ озаботиться составленіемъ «книжицъ»,
которыя, будучи «кратки и простымъ человѣкамъ уразу-
мительны», содержали-бы въ себѣ «все, что къ народному
наставленію довольно есть». Согласно теоріи естественнаго
права, регламентъ видитъ въ священствѣ отнюдь не какое-
нибудь особое сверхъестественное состояніе или учре-
жденіе. Онъ видитъ въ духовенствѣ только «опрѳдѣлен-
Тамъ-Же, пункты 1—10.
— 94 —
ныхъ ученія духовнаго служителей и управителей, яковіи
суть епископы и пресвитеры», которые «по преимуществу
нѣкоему воспріяли ... титлу духовнаго чина, а служенія
ради безкровной жертвы нарицаются, по преизяществу и
священницы». Существенной разницы между ними и
мірянами, «которые слышателіе и ученицы оныхъ суть»,
преобразователь не видитъ: «вси-бо, и священницы, и
не священницы, суть міряне, то есть человѣцы». Только
въ одномъ отношеніи отличаются міряне отъ клира. По-
слѣдніе «суть управители и служители опредѣленнаго
духовнаго ученія», первые же «слышателіе». Отсюда и
вытекаетъ особая забота о школѣ для духовенства. И
если просвѣщеніе необходимо въ дѣлахъ «о архитектурѣ,
и о врачествѣ, и о политическомъ правительствѣ», и во
«всѣхъ прочіихъ дѣлахъ», то «наипаче тожъ разумѣть о
управленіи Церкви: когда нѣтъ-свѣта ученія, нельзя быть
доброму Церкви поведенію». Отсюда-же необходимость
дать особыя правила, посвященныя спеціально «проповѣд-
никамъ»: «проповѣдали-бы проповѣдники твердо, съ до-
водовъ священнаго писанія о покаяніи, о направленіи
житія, о почитаніи властей, паче-же самой высочайшей
власти царской о должностяхъ всякаго чина; истреб-
ляли бы суевѣріе; вкореняли-бы въ сердца людскія страхъ
Божій»... *).
Совершенно исключительныя мѣры принимаетъ регла-
ментъ относительно епископовъ. «Вѣдалъ-бы всякъ епис-
копъ мѣру чести своей и не высоко-бы о ней мыслилъ...
Се же того ради предлагается, чтобы укротить оную
вельми жестокую епископовъ славу». Для этого регла-
ментъ требуетъ, чтобъ «оныхъ подъ руки... не вожено,
*) Тамъ-же, о мірянахъ, о священникахъ, о проповѣдникахъ.
- 95 —
и въ землю бы онымъ подручная братія не кланялась и
оные поклонницы самоохотно и нахально стелются на земли,
да лукаво, чтобъ степень исходатайствовать себѣ недо-
стойной, чтобъ тамъ неистовство и воровство свое по-
крыть... честь лишняя и почитай равно царская да не
будетъ». Спеціальные «регулы» епископскихъ посѣще-
ній предписываютъ, чтобы епископъ во время объѣздовъ
городовъ собою не обременялъ, а останавливался въ па-
латкахъ, чтобы, далѣе, до тѣхъ поръ, пока дѣлъ не упра-
витъ, онъ «себе гостей не позоветъ и званый... не пой-
детъ, чтобъ не обольстился трактаментомъ». .Даже пове-
деніе свиты епископа предусматривается регламентомъ:
«не творили бы соблазно... не дерзали бы грабить... ибо
слуги архіерейскіе обычнѣ бываютъ лакомыя скотины и
гдѣ видятъ власть своего владыки, тамъ съ великою гор-
достью и безсудіемъ, какъ татаре, на похищеніе устрем-
ляются». Самъ епископъ обязанъ «тайно и искусно про-
вѣдывать» о разныхъ дѣлахъ, принимать сообщенія про-
топоповъ или благочинныхъ, «аки бы духовныхъ Фиска-
ловъ», которые должны все «насматривать и епископу до-
носить». Спеціально обязанъ епископъ смотрѣть за мона-
хами, «дабы не волочились безпутно». Къ его же вѣдѣ-
нію относится забота о томъ, «дабы лишнихъ безлюд-
ныхъ церквей не строено, дабы иконамъ святымъ лож-
ныхъ чудесъ не вымышлено, тако-жъ о кликушахъ, о
тѣлесахъ мертвыхъ не свидѣтельствованныхъ и прочая
всего того добрѣ наблюдать» ’)•
Въ послѣдней части регламентъ обосновываетъ спеці-
ально религіозную полицію, цѣлью которой однако явля-
ется не столько загробное, сколь земное блаженство. И
') Регламентъ о епископахъ.
- 96 —
если здѣсь предписывается «православнаго ученія слушать
отъ своихъ пастырей», «хотя бы единожды въ годъ при-
чащатися», то это дѣлается съ тѣмъ, чтобы «лучше по-
знать раскольщика». Гораздо больше вниманія обращено
на то, чтобы не разводилось слишкомъ много нищихъ,
«ибо въ семъ не мало погрѣшаемъ; многіе бездѣльники
при совершенномъ здравіи за лѣность свою пускаются на
прошеніе милостыни и по міру ходятъ безстыдно... Сколько
тысящъ въ Россіи обрѣтается лѣнивыхъ таковыхъ про-
шаковъ... нѣтъ отъ нихъ приходу хлѣбнаго, а обаче на-
хальствомъ и лукавымъ смиреніемъ чуждые труды поя-
даютъ и потому великій хлѣбу расходъ вотще... Сверхъ
того еще лѣнивіи оны нахальники сочиняютъ нѣкая бе-
зумная и душевредная пѣнія и оныя съ притворнымъ
стенаніемъ предъ народомъ поютъ и простыхъ невѣжъ
еще вяще обезумливаютъ». Но не только простая полиція
въ современномъ смыслѣ регулируется регламентомъ. Въ
составъ духовной полиціи зачисляется и то, что ньгнѣ
называется полиціей политической. И если на исповѣди
священникъ узнаетъ какъ-нибудь «о злодѣйственномъ на
государя или на тѣло церкви умышленіи и о хотящемъ
отъ того быть вредѣ», то онъ обязанъ доносить объ этомъ
по начальству, такъ какъ здѣсь церковь смѣшивается съ
государствомъ, а еретикъ — «кто не кается и пребы-
ваетъ непослушнымъ»—съ государственнымъ преступни-
комъ г).
Естественнымъ и необходимымъ дополненіемъ этой
системы духовной полиціи и синода въ качествѣ «прави-
тельства, которое... имѣетъ всякія духовныя дѣла во все-
1) Тамъ-же, о мірянахъ и прибавленіе къ духовному регламенту,
смотр. полное собр. постан. и распор. по вѣд. правосл. испов.
Россійск. Имперіи, томъ II, Петерб. 1872 г. № 596.
— 97 —
россійской церкви управлять» было учрежденіе при немъ
«изъ офицеровъ добраго человѣка, ктобъ имѣлъ смѣлость
и могъ управленіе синодскаго дѣла знать и быть ему
оберъ-прокуроромъ». На его обязанности было «сидѣть
въ синодѣ и смотрѣть накрѣпко, дабы синодъ свою дол-
жность хранилъ и во всѣхъ дѣлахъ... истинно, ревностно
и порядочно безъ потерянія времени по регламентамъ и
указамъ отправлялъ»... Оберъ-прокуроръ, это—«око Наше
и стряпчій о дѣлахъ государственныхъ» при «важномъ и
сильномъ правительствѣ», «указовъ коего повелѣно слу-
шать во всемъ» «подъ великимъ за противленіе и ослуша-
ніе наказаніемъ» ’).
Таковы постановленія гражданской конституціи рус-
скаго духовенства. До настоящаго времени они предста-
вляютъ собой дѣйствующее право, на нихъ основывалось
послѣдующее развитіе русскаго государственнаго строя.
Въ трехъ главныхъ направленіяхъ мы можемъ прослѣ-
дить развитіе нашей церковной и религіозной полиціи.
Съ одной стороны, подчиненіе церкви государству стано
вилось все болѣе прочнымъ, по мѣрѣ полнаго устраненія
выборнаго начала изъ приходской организаціи и возра
станія силы и значенія оберъ-прокурора. Послѣдующій
уставъ духовныхъ консисторій только довершилъ глубо-
кую бюрократизацію русскаго вѣдомства православнаго
исповѣданія. Во-вторыхъ, свѣтская администрація и поли-
ція все болѣе и болѣе облекались обязанностью насаж-
дать среди населенія начала истиннаго богопочитанія,
«незазорной любви, благочинія, благонравія и порядка»,
а въ полицейскихъ сборникахъ и указахъ мы находимъ
цѣлые кодексы государственной добродѣтели или цивиче-
») Регламентъ. Инструкція оберъ-прокурору 13 іюня 1722 г. (Собр.
пост, правосл. вѣд. Т. I, № 680).
— 98 —
ской морали—въ точное исполненіе предписаній вольно-
думнаго и богопротивнаго Руссо. Наконецъ, въ треть-
ихъ, само духовенство наше облекается цѣлымъ рядомъ
такихъ обязанностей, которыя менѣе всего могутъ быть
совмѣстимы даже съ учительствомъ и управленіемъ, пре-
доставленнымъ ему по петровскому регламенту. Въ основѣ
всей системы лежитъ принципъ порабощенія церкви госу-
дарствомъ, принципъ, которымъ такъ гордилась въ пере-
пискѣ съ Вольтеромъ Екатерина II, и который въ дѣлѣ
обращенія уніатовъ въ православіе сыгралъ такую рѣшаю-
хцую роль ‘).
Этотъ принципъ, говоря словами графа Блудова въ его
докладѣ отъ 3 іюля 1835 г., заключается въ слѣдующемъ:
«если каждому частному лицу принадлежитъ право само-
сохраненія, если даже на каждомъ лежитъ обязанность
самосохраненія, то сіе право и сія обязанность еще съ
большею силою простираются на государство и его жизнь.
Есть случаи, въ которыхъ можно и должно пожертвовать
жизнію и безопасностью частною для жизни и безопас-
ности общественной, какъ меньшимъ благомъ для боль-
шаго; но государство должно исполнять законъ самосо-
храненія, сколько для своего общаго блага, столько-же и
для частнаго блага своихъ сочленовъ». И во имя этого
общаго блага оказалось возможно,—говоря словами уніат-
скаго духовенства,—«разорять душевное и тѣлесное спо-
койствіе» священниковъ, оказалось «вмѣстно» «духовному
начальству распространять власть, которою духовенство
казнитъ непреклонныхъ уніатовъ и вселяетъ въ сердцахъ
человѣческихъ вопль и стонъ народа» 2).
*) ^оііаіге. Оеиѵгез сотріёіез, ХЫІ, 1185 г. Бісі. рЪіІоз.
’) Морошкинъ. Уніаты. Вѣстникъ Европы, т. IV, 8,1872 г., стр.
531, 562, 563.
— 99 —
При господствѣ подобнаго принципа не было ничего
удивительнаго въ томъ, что синодскій прокуроръ очень
скоро сталъ свѣтскимъ патріархомъ русской церкви и
сосредоточилъ въ своихъ рукахъ всю государственную
власть по духовному управленію. Когда при Александрѣ I
временно возникло министерство духовныхъ дѣлъ и на-
роднаго просвѣщенія, именно оберъ-прокуроръ наслѣдо-
валъ положеніе министра и окончательно сосредоточилъ
въ своихъ рукахъ всѣ новыя, постепенно выросшія учре-
жденія по хозяйственной и по учебной части, такъ же
какъ по надзору за духовной администраціей, дисципли-
ной и судомъ. И вполнѣ правъ Тернеръ, когда говоритъ,
что «отсутствіе свободной, независимой отъ государствен-
ной регламентаціи жизни нашей церкви не подлежитъ
сомнѣнію. Можно ли отрицать, что всѣ внѣшнія про-
явленія религіозной жизни общества поставлены у насъ
въ тѣсную зависимость отъ административныхъ властей,
что вся внѣшняя организація церкви носитъ болѣе ха-
рактеръ административнаго учрежденія, вѣдомства..., чѣмъ
самостоятельной мѣстной церкви, находящейся въ живой
органической связи со всѣми своими членами какъ ду-
ховными, такъ и мірскими». Такъ писалъ Тернеръ въ
дореформенное, страшное время, когда духовная цензура
не пропускала ни одного слова протеста противъ оффиці-
альнаго православія. Теперь мы видимъ это еще яснѣе...
Со времени Петра у насъ твердо держалось положе-
ніе, гласящее, что «главная обязанность гражданина есть
религія». Въ силу этого не только всѣ граждане были
расписаны по религіямъ, но и установилось неуклонное
правило: «управа благочинія миръ и тишину православ-
*) Тернеръ. О свободѣ совѣсти (въ сборникѣ Безобразова), ст. 33
и дальше.
— 100 -
ной церкви охраняетъ». Именно она, эта самая управа,
должна была «имѣть бденіе, дабы всякъ въ церкви Бо-
жіей почтителенъ былъ, да войдутъ въ храмъ Божій со
благоговѣніемъ и да пребываютъ во ономъ.... со стра-
хомъ, въ молчаніи, въ тишинѣ и во всякомъ почтеніи».
И это неудивительно, ибо всѣ христіане обязаны «законъ
Божій сохранять и тайны святыя и прочія преданія отъ
церкви святой узаконенные исполнять, въ праздники и
воскресные дни на службу Божію въ церковь приходить;
которые же не знаютъ христіанскаго закона, также
раскольниковъ, невѣжествомъ своимъ противящихся свя-
той церкви... надлежитъ обращать увѣщаніемъ и учені-
емъ—во благочестіи и соединеніи церкви». Точно также
запрещается «всѣмъ и каждому начинать или возобно-
влять споры противу православія»; на преступившаго
запрещеніе безъ суда налагается «молчаніе». И не объ
одной вѣрѣ заботится полиція. Въ уставѣ благочинія
читаемъ мы цѣлый кодексъ гражданской добродѣтели или
«правила добронравія» ‘).
«Не чини ближнему, чего самъ терпѣть не хо-
чешь»—гласитъ первое правило и за нимъ слѣдуютъ ему
подобныя: II. «Не токмо ближнему не твори лиха, но
твори добро колико можешь....» VI. «Блаженъ, кто и
скотъ милуетъ, буде скотина и злодѣя твоего спотык-
нется — подыми ее.....» IX. «Жена да пребываетъ въ
любви, почтеніи и послушаніи къ своему мужу и ока-
зываетъ ему всякое угожденіе и привязанность аки
хозяйка». Удачно дополняютъ это «качества опредѣлен-
наго къ благочинію начальства и правила его должности».
Къ нимъ принадлежатъ: IV) вѣрность къ службѣ его
*) Уставъ благочинія, статья 59, 62,196, 197, 198,199, 241. Гуляевъ
Права и обязанности гражданина. § 101, 112.
— 101 —
величества, V) усердіе къ общему благу.... XV) воздер-
жаніе отъ взятокъ; ибо ослѣпляютъ глаза, «развращаютъ
умъ и сердце, устамъ же налагаютъ узду». Или, какъ
сказано въ другомъ мѣстѣ, «справедливый человѣкъ не
оскорбляетъ, не обижаетъ, благородная душа не поно-
ситъ, не поклеплетъ, великодушный человѣкъ прощаетъ
и самымъ поведеніемъ своимъ оправдается». Нужно-ли
говорить, что именно на губернаторовъ, городничихъ и
исправниковъ было возложено воспитаніе подданныхъ во
всѣхъ этихъ добродѣтеляхъ, и что именно имъ было
поручено и въ мірѣ духовно-нравственномъ слѣдить за
насажденіемъ добродѣтели и блаженства? *)•
Вѣротерпимость, установленная въ Россіи по европей-
скимъ образцамъ и въ цѣляхъ «размноженія многихъ
мануфактуръ и прочихъ заводовъ» или, иначе, въ по-
ощреніе предпріятій... клонящихся къ распространенію
трудолюбія... ремеслъ и Фабрикъ», была отдана подъ
охрану той-жѳ полиціи, при чемъ, эта послѣдняя, «не
входя въ розысканіе внутренняго исповѣданія вѣры», не
должна была, однако, допускать никакихъ внѣшнихъ
оказательствъ отступленія отъ церкви и строго воспре-
щать «всякіе всѣмъ соблазны, не въ видѣ ересей, но
какъ нарушеніе общаго благочинія и порядка». Такъ
развилася широкая дѣятельность по пресѣченію «явнаго
соблазна, нарушающаго общій порядокъ и спокойствіе»,
а подъ видомъ охраны «спокойствія общаго» и прекра-
щенія «публичнаго оказательства раскола, соблазнитель-
наго для православныхъ», развилась цѣлая система рели-
гіозныхъ преслѣдованій, зачислившихъ въ разрядъ «сектъ»,
коихъ ереси соединены «съ жестокимъ изувѣрствомъ и
') Уставъ благочинія, стр. 41. Собр. узак. по полицейской части
до 1817 г. 6, 7.
- 102 —
Фанатическими покушеніями на жизнь свою и дру-
гихъ» — самыя мирныя евангелическія и христіанскія
вѣроученія. Полиція, какъ органъ религіозныхъ преслѣ-
дованій,—таковъ былъ необходимый выводъ изъ ея ре-
лигіозно-духовныхъ полномочій, и иначе быть не могло.
Какъ говоритъ Таганцевъ: «въ дѣйствующихъ и нынѣ
законахъ полицейскихъ, мы находимъ... совершенный
хаосъ понятій; полиція вѣдаетъ все, наблюдаетъ за
всѣмъ, пресѣкаетъ и предупреждаетъ все... полиція слѣ-
дитъ не только за нашей публичной дѣятельностью, но
и проникаетъ въ самые неприкосновенные уголки... на-
шей жизни: она должна знать какъ мы вѣруемъ, что
мы думаемъ, чѣмъ наполнены наши сердца. А между
тѣмъ, предѣлы власти этой вездѣсущей и всевѣдущей
полиціи намѣчены только общими штрихами» *).
И надо отдать справедливость русской полицейской
практикѣ; въ религіозной области она показала себя по-
ложительно недосягаемой. Въ пятидесятыхъ годахъ XIX
вѣка былъ созданъ особый органъ духовно-свѣтскаго ха-
рактера для осуществленія ея цѣлей, главнымъ образомъ,
для преслѣдованія за вѣру. И въ то время, какъ другія
учрежденія издавали законы, этотъ комитетъ въ тиши и
тайнѣ создавалъ особое секретное право. Открытый законъ
отмѣнялся тайнымъ, который и опредѣлялъ судьбу рус-
ской совѣсти. И это отъ всѣхъ сокрытое законодательство
творило чудеса: сотни тысячъ католиковъ, протестантовъ,
уніатовъ, мусульманъ становились православными, въ
*) П. С. 8. 1782 г. апрѣль 21, 1785 г. Уст. Благоч. ст. 124,1763 г.,
іюля 22 (№ 11880 1806 г., декабря 25 (№22410), собр. пост, о расколѣ,
1803 г., Февр. 21, 1820 года, апрѣля 11, 1858 г., октября 15,1825 года,
Февр. 3. 1830 г., октября 20, Таганцевъ. Карательная дѣятельность
государства, стр. 53.
— 103 —
случаѣ же упорства подвергались лишенію правъ, уго-
ловнымъ и полицейскимъ карамъ. И если еще въ первой
половинѣ XVIII вѣка тамъ и здѣсь мы сжигали вѣро-
отступниковъ и еретиковъ въ родѣ капитана-лейтенанта
Возницына и «жида» Вороха, до начала семидесятыхъ
годовъ неукоснительно работалъ комитетъ: малолѣтніе
скопцы сдавались въ солдаты въ «барабанщики или Флейт-
щики», посылались военныя команды на постой въ По-
морье, такъ какъ тамъ «основаніемъ жизни раскольни-
ковъ» были признаны «своевольство и развратъ». Пред-
писывалось разслѣдованіе секты, отличавшейся тѣмъ, «что
женщины послѣ рожденія перваго сына перестаютъ бе-
ременѣть», въ военные кантонисты сдавались незаконно-
рожденныя дѣти раскольниковъ въ Прибалтійскомъ краѣ,
запрещалось крестить евреевъ въ расколъ, изъ русскихъ
священниковъ при посольствахъ создавалась полиція, по-
велѣвалось переодѣвать скопцовъ въ женскую одежду и
возбуждать къ нимъ «въ народѣ презрѣніе и омерзѣніе».
Цѣлый рядъ монастырей былъ обращенъ въ страшныя
тюремныя ямы, гдѣ сходили съ ума и заживо гнили люди,
виновные порой то въ излишней благотворительности, то
въ распространеніи ложныхъ толкованій священнаго пи-
санія... Въ трудахъ Пругавина, покойнаго Бобрищева-
Пушкина и другихъ можно найти потрясающія картины
нашего недавняго прошлаго. Еще въ 1863 г. встрѣчаемъ
мы случаи заключенія въ монастырскія тюрьмы цѣлой
семьей, съ грудными младенцами... Мы не останавли-
ваемся здѣсь на тѣхъ ординарныхъ мѣрахъ, которыя дѣ-
лали изъ нашихъ обнародованныхъ и опубликованныхъ
законовъ кодексъ особой инквизиціи, имѣвшей своимъ
девизомъ не единую вѣру и церковь, а лишь обществен-
ный порядокъ, тишину н благонадежность. Положенія
— 104 —
этихъ опубликованныхъ законовъ уже достаточно харак-
теризованы въ нашей печати...
Необходимымъ завершеніемъ этихъ отношеній церкви
и государства въ Россіи было прямое предоставленіе
свѣтскимъ властямъ права наложенія чисто церковныхъ
наказаній, въ частности церковнаго покаянія. Какъ гово-
ритъ тотъ же криминалистъ, «у насъ съ XVIII столѣтія
вопросъ о церковныхъ взысканіяхъ съ мірянъ получаетъ
совершенно своеобразную постановку: не церковь втор-
гается въ сферу государственной дѣятельности, а, наобо-
ротъ, государственная власть разсматриваетъ церковный
судъ, какъ государственное вѣдомство дѣлъ грѣховныхъ.
Въ виду этого она не только опредѣляетъ, какія дѣянія
должны считаться грѣховными и подлежать взысканіямъ
со стороны духовнаго суда, но и признаетъ эти указанія
ограничительными для церкви... Этотъ взглядъ привился
къ духовной практикѣ святѣйшаго синода, перешелъ въ
Сводъ, а оттуда въ Уложеніе... придавая ему характеръ,
рѣзко отличающій его отъ кодексовъ западныхъ. Уложе-
ніе перечисляетъ рядъ проступковъ, при которыхъ судъ
духовный можетъ обложить мірянъ церковными взыска-
ніями; каковы: церковное покаяніе, лишеніе христіан-
скаго погребенія, отдача въ монастырь» *)•
Возлагая на свѣтскую полицію и суды обязанности
религіозно-нравственнаго попеченія и надзора, русскій
законъ въ то же время дѣлалъ изъ духовныхъ лицъ
агентовъ для чисто свѣтскихъ и мірскихъ обязанностей.
На первомъ планѣ здѣсь, конечно, стоялъ духовный
сыскъ по государственнымъ преступленіямъ, при чемъ
исповѣдь еще по Регламенту была сдѣлана средствомъ
*) Таганцевъ, в. н. с.
— 105 —
для открытія всякаго умысла на особу монарха, началь-
ствующихъ лицъ и существующій, порядокъ. Какъ мы
видѣли выше, и по дѣламъ уголовнымъ духовныя лица
должны были производить духовное покаяніе, разъ для
этого былъ надлежащій приговоръ законнаго свѣтскаго
суда. При существованіи крѣпостного права на спеціаль-
ной обязанности священниковъ было: «предостерегать
прихожанъ своихъ противу ложныхъ и вредныхъ разгла-
шеній, утверждать въ благонравіи и повиновеніи госпо-
дамъ своимъ, всемѣрно старатися предупреждать возмуг
щенія крестьянъ и ихъ отъ того удерживать». И даже
при самихъ усмиреніяхъ на духовенство была возложена
довольно активная роль: «когдакоманда прибудетъ,—гово-
ритъ законъ,—то надлежитъ собрать тотчасъ окольныхъ
людей, также и священниковъ, и черезъ нихъ увѣще-
вать неповинующихся и всячески стараться привести ихъ
въ должное повиновеніе»
Этимъ дѣло однако не ограничивалось. На обязан-
ность благочинныхъ и архіереевъ былъ возложенъ «по
духовному вѣдомству общій надзоръ» «за тѣмъ, чтобы
дезертиры, бродяги и вообще безпаспортные и съ про-
сроченными паспортами люди нигдѣ и никѣмъ не были
принимаемы, держимы и укрываемы». Рядомъ съ такими
Функціями по ловлѣ бродягъ мы встрѣчаемъ и другія, въ
родѣ «поясненія народу пользы» предохранительной оспы,
обязанности исполнять цензурныя Функціи по «религіи
вообще», наконецъ, даже обязанности тюремщиковъ въ
тѣхъ случаяхъ, когда судъ на основаніи закона пригова-
риваетъ кого-нибудь изъ несовершеннолѣтнихъ къ «заклю-
ченію въ монастырь».
*) Св. Зак., т. XIV, изданіе 1832 г., часть IV, статья 299,302.
— 106 —
Совершенно естественными являются, конечно, тѣ ус-
луги, которыя были оказаны церковью, превратившеюся
въ колоссальную канцелярію, старому строю русскаго
абсолютизма въ его борьбѣ съ идеалами новаго порядка и
правового государства...
Религіозная полиція и вторженіе государства въ цер-
ковную область имѣли вначалѣ свою хорошую сторону:
они освободили государство отъ церковнаго гнета, открыли
ому просторъ свѣтскаго развитія, экономическаго процвѣ-
танія и нравственнаго подъема. Реформа была нужна; на
своемъ знамени она несла, если не свободу совѣсти, то
вѣротерпимость.
Но вмѣстѣ съ тѣмъ эта система была построена на пре-
вращеніи прежней церкви въ управу духовнаго благочинія,
въ орудіе полицейской добродѣтели, государственной рели-
гіозности, политической благонамѣренности и послушанія.
И чѣмъ болѣе обострялись отношенія между абсолют-
нымъ государствомъ и новымъ обществомъ, тѣмъ больше
вырождалась церковь въ чисто-политическое учрежденіе,
въ средство борьбы противъ стремленій къ свободной
нравственности, къ правамъ человѣка и представитель-
ному «общественному» государству.
Страшнѣе всего и упорнѣе, и дольше протекалъ этотъ
процессъ въ Россіи: лишенная самобытности церковь,
проникнутая византизмомъ, особенно легко приняла свое
новое крещеніе. Нигдѣ западная полицейская идея не
была такъ глубоко воспринята, какъ у насъ, нигдѣ запад-
ная церковность не имѣла такихъ громадныхъ успѣховъ.
Почти два вѣка Россія несетъ на себѣ это иго: византійскія
цѣпи смѣнила она на смирительную рубашку старой по-
лицейской Европы. Даже прогрессивныя идеи Запада стали
ей проклятіемъ...
— 107 —
Одно мы можемъ сказать съ полной опредѣленностью:
въ русскомъ церковномъ строѣ нѣтъ ничего самобытнаго;
заложила его дряхлая Византія, достроила полицейская
Европа XVIII вѣка.
:ги
6 иійзігііі ІЯМИЮйі іИІіій88>ііІ;Ы іия8^гіИИия58іпйІН ГеШИгіМ
иН55.пиІ^^ІШ88Ж1^^иИЯ8.Гі1
Уважаемые читатели! Уважаемые авторы!
Наше издательство специализируется на выпуске научной и учебной
литературы, в том числе монографий, журналов, трудов ученых Россий-
ской академии наук, научно-исследовательских институтов и учебных
заведений. Мы предлагаем авторам свои услуги на выгодных экономи-
чески условиях. При этом мы берем на себя всю работу по подготовке
издания — от набора, редактирования и верстки до тиражирования
и распространения.
ЦН85
Среди вышедших и готовящихся к изданию книг мы предлагаем Вам следующие:
Серия «Из наследия мировой политологии»
Рейснер М. А. Идеологію Востока: Очерки восточной теократии.
ЩаповА. П. Социально-педагогические условна умственною развитая русскою народа.
Шингарев А. И. Вымирающая деревня.
Бадмаев П. А. Россіи и Китай: К вопросу о политако-экономическом влиянии.
Милютин В. А. Мальтус и его противники.
Милютин В. А. Пролетарки и пауперизм в Англии и во Франции.
Новгородцев П. И. Политические идеалы Древнего и Нового мира.
Кареев Н. И. Политическая история Франции в XIX веке.
Герье В. И. Идея народовластна и Французская революціи 1789 года.
Чичерин Б. Н. Политические мыслители: От Древнего мира до эпохи Возрожденіи.
Гофман В. А. Слово оратора: Риторика и политика.
Сергеевич В. И. Задача и метбда государственных наук.
Трубецкой Е. Н. Политические идеалы Платона и Аристотеля.
Трубецкой Е. Н. Философия христианской теократии в V веке.
Куницын А. П. Право естественное.
Куницын А. П. Энциклопедіи прав: Изображение системы политических наук.
Эссен А. М. Т0и Интернационала: 1864-1889-1919.
Лавров П. Л. Очерки по истории Интернационала.
Потресов А. Н. Интернационализм и космополитизм.
Акимов (Махновец) В. П. Очерк развитая социал-демократаи в России.
Мюнценберг В. Социалистические организации молодежи во время 1-й мировой войны.
Павлович М. П. Мировая война 1914-1918 гг. и грядущне войны.
Ллойд-Джордж Д. Мир ли это? Европейский кризис 1922-1923 годов.
Черчилль У Мировой кризис. 1918-1925.
Серия «Академия фундаментальных исследований: история»
Рейснер М. А. Государство и верующая личность.
Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия.
Суворов Н. С. О церковных наказаниях: Опыт исследования по церковному праву.
Ступин М. История телесных наказаний в России.
За кулисами царизма: Архив тибетскою врача Бадмаева.
Пругавин А. С. Религиозные отщепенцы: Очерки современного сектантства.
Пругавин А. С. Старообрядчество во второй половине XIX века.
По всем вопросам Вы можете обратиться к нам:
тел. +7 (499) 724-25-45 (многоканальный)
или электронной почтой ІІК88@иК88.пі
Полный каталог изданий представлен
в интернет-магазине: ЬНр://ІЛ188.пі
ЦЯ8К.І-І1 ЛЦН88ШІ1 Ні І иЯЯК ГІІ І Й ЦЙЗКГг-и Ж’ ІМНКЯ-Гиі мммжгі
Научная и учебная
литература
!88іі?І1^^ІІЙ88;Пи5^ЖІ1.І155!гиЬ^—ий88.ГІ1и^
|117335.,* Москва™ЗЯ| „
[ Нахимовскии пр-т/ 56^

ІІІВ88
Ж НАШИ НОВЫЕІ
ВКОС>РДЙНАТЁ>||


і Ѵльяно^-ч
ЙММШМ.
ТЕЛЕФОН /ФАКС (многоканальный) ІУпД*
+7(499)724-25-45 Н
6.
м
схема
СО
со
3
Нахимі
со ’
§
Ул- Ф
-удд
Ю^ВСКИЙ

Ул. Вавилова
От м. Профсоюзная:
8 мин. пешком (до офиса)
или одна остановка
наземным транспортом:
автобусы № 67, 67к, 130;
троллейбус № 49;
до остановки
«Ул. Ивана Бабушкина»
От м. Университет:
трамваи № 14, 39
до остановки
«Черемушкинский рынок»;
трамваи № 22, 26
до остановки
«Ул. Вавилова»;
автобусы № 67, 67г, 130;
троллейбус № 49
до остановки
«Ул. Ивана Бабушкина».

Михаил Андреевич РЕЙСНЕР
(1868-1928)
Известный российский правовед, историк, социолог и социальный психолог, философ. Ро-
дился в Виленской губернии, в семье чиновника. В 1893 г. окончил юридический факультет
Варшавского университета. В 1893—1896 гг. преподавал правовые науки в Киевском универ-
ситете. Был командирован в Гейдельберг; по возвращении (1898) занимая должность экстра-
ординарное профессора юридическое факультета Томское университета. С 1903 г. —
в эмиграции; читая лекции в Парижской высшей школе социальных наук. В 1907 г. вернулся
в Россию; был приват-доцентом Петербурекое университета, профессором Высших жен-
ских курсов и юридическое факультета Психоневрологическое института. После Октябрь-
ской революции — профессор Петроградское университета, Психоневрологическое инсти-
тута и Военной академии Генеральное штаба. Автор текста декрета об отделении церкви
от государства. Участвовал в разработке первой конституции РСФСР.
М. А. Рейснер —• автор ряда работ по проблемам социальной психологии, права, религии,
теории государства, политики, идеологии и социологии. Он полагая, что социальная психо-
логия обусловлена экономическим бытом и лежащим в его основе способом производства,
и, в свою очередь, обуславливает методы восприятия и идеологическое построения. Он
также стремился по-новому переосмыслить психоанализ 3. Фрейда, полагая, что следует
«очистить драгоценные зерна фрейдизма от идеологической оболочки» посредством при-
менения материалистической диалектики К. Маркса. В 1920-е гг. он разрабатывая учение
о государстве Советов, вопросы общей теории права и советского права, классовое анализа
теократических систем Востока. Работы М. А. Рейснера оказали значительное влияние на
становление социальной психологии в СССР. Известность получили его труды: «Общест-
венное благо и абсолютное государство» (1902), «Государство и верующая личность» (1905),
«Русский абсолютизм и европейская реакция» (1906), «Духовная полиция в России» (1909),
«Право. Наше право. Чужое право. Общее право» (1925), «Проблемы социальной психологии»
(1925), «История политических учений» (1929) и другие.
Наше издательство предлагает следующие книги:
11163 Ю 157814
785397 025225
Отзывы о настоящей издании,
а также обнаруженные опечатки присылайте
по адресу ІЖ88@ІІК88.ги.
Ваши замечания и предложения будут учтены
и отражены на ѵѵеЬ-странице этой книги
в нашем интернет-магазине ЬПр://ІІК88.ги
ОА55
Е-таіІ:
иК55@ІІР83.ги
Каталог изданий
в Интернете:
МІр://0НЗЗ.ги
9
ЮСС НАШИ НОВЫЕ ;енллф°н^
ЦІХѴѴ КООРДИНАТЫ 117335, Москва, Нахимовский пр-т, 56