РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
История
Коммунистического
Интернационала
1919-1943
Документальные очерки
МОСКВА «НАУКА» 2002

УДК 94(100)”653” ББК 63.3(0)6 И 90
Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) проект М 01-01-16135д
Редакционная коллегия:
А.О. Чубаръян (ответственный редактор), Н.С. Лебедева (зам. ответственного редактора),
Г.М. Адибеков , Я.С. Драбкин, Н.П. Калмыков,
Н.П. Комолова, С.П. Пожарская,
Г.П. Доброселъская (ответственный секретарь)
Рецензенты:
доктор исторических наук В.П. Смирнов, доктор исторических наук AM. Филитов
История Коммунистического Интернационала 1919-1943: Документальные очерки / [Отв. ред. А.О. Чубарьян]; Ин-т всеобщей истории. - М.: Наука, 2002. - 413 с.: ил.
ISBN 5-02-008754-8 (в пер.)
В книге на основе архивных документов и изданных в последние годы материалов Коминтерна прослежены его стратегия и тактика, изменения в структуре, методах и направлениях деятельности, в характере взаимоотношений со своими секциями - компартиями отдельных стран; отражена его трансформация из штаба мировой революции в послушный инструмент сталинского режима; передана атмосфера того времени, накал борьбы между различными направлениями в международном рабочем и коммунистическом движении. Особое внимание уделено роспуску Коминтерна и преобразованию его Исполкома в Отдел международной информации при ЦК ВКП(б).
Для историков и более широкого круга читателей.
ТП-2001-П-№ 19 ISBN 5-02-008754-8
© Российская академия наук, 2002 © Издательство “Наука”, 2002

Содержание
Предисловие 4
Г.М. Адибеков , Э.Н. Шахназарова, К.К. Шириня
Организационная структура Коминтерна (от конгресса к конгрессу) 11 Я.С. Драбкин
Идея мировой революции и ее трансформации 25
Н.П. Комолова, М.Б. Корчагина, К.К. Шириня, В.В. Дамье
Коминтерн против фашизма 74
С.П. Пожарская, А.И. Саплин
Коминтерн и гражданская война в Испании 116
Н.С. Лебедева, М.М. Нарийский
Коминтерн и вторая мировая война (до 22 июня 1941 года) 145
Н.С. Лебедева, М.М. Нарийский
Коминтерн и вторая мировая война (после 22 июня 1941 года) 192
Н.С. Лебедева, М.М. Наринский
Роспуск Коминтерна и создание Отдела международной информации ЦК ВКП(б). Май 1943-май 1945 227
Ар.А. Улунян
Коминтерн и Балканы: революционная геополитика. 1919-1938 254
А.М. Григорьев
Китайская политика ВКП(б) и Коминтерна. 1920-1937 293
А.Б. Давидсон
Политика Коминтерна в Африке 334
Н.П. Калмыков
Коминтерн и коммунистическое движение в Латинской Америке 386
Указатель имен 403

Предисловие
История Коминтерна всегда привлекала к себе внимание исследователей. В советской историографии и в марксистских зарубежных работах преобладали апологетические оценки Коминтерна, который изображался как важнейшая международная организация “трудящихся” в борьбе за “светлое будущее - коммунизм”. Большинство специалистов не скрывало, что деятельность Коминтерна направлялась из Москвы, руководством партии большевиков и лично Лениным, а затем Сталиным. Но этот очевидный факт оценивался как естественный и положительный, отражавший важнейшую международную роль Коммунистической партии Советского Союза.
Исследователи не могли пройти мимо вопроса о целях и формах деятельности Коминтерна. В большинстве случаев он рассматривается в контексте тех острых дискуссий, которые велись внутри партии большевиков.
В историографии обращалось внимание и на эволюцию Коминтерна, особенно в 30-е годы после прихода фашизма к власти в Германии, а затем в связи с подписанием советско-германского пакта в августе 1939 г. Но оценки и анализ этой эволюции были предельно идеологизированы, они оправдывали “исторические повороты” в деятельности Коминтерна, скрывая или затушевывая смысл, истинное значение и последствия происходивших “поворотов”.
Помимо идеологических причин изучение истории Коминтерна было существенно ограничено источниковедческой базой. Значительные массивы документов из архива Коминтерна были практически недоступны для историков. Они касались прежде всего механизмов принятия решений, внутренней жизни Коминтерна, реальных путей и форм связей с КПСС и национальными коммунистическими партиями, финансовых вопросов, а также связей Коминтерна с органами НКВД. Вне поля зрения историков оказывались многие острые вопросы деятельности центральных органов Коминтерна и коммунистических партий стран Европы, Азии и Америки.
Историография Коминтерна включала и ряд обобщающих трудов, но они страдали теми же недостатками и упущениями, что и вся литература, посвященная этой международной организации.
4

Крушение коммунистической системы в Советском Союзе и в странах Центральной и Восточной Европы, огромные перемены в мировой историографии, в том числе и отказ большинства специалистов от марксистских парадигм, самым непосредственным образом повлияли и на изучение истории Коминтерна. Но главным событием, отразившимся на всей ситуации, связанной с разработкой этой темы, стало открытие архива Коминтерна. За сравнительно короткий срок в России, и прежде всего под эгидой Института всеобщей истории Российской академии наук, осуществлены фундаментальные публикации архивных материалов1. Они охватывали как историю Коминтерна, применительно к отдельным континентам и странам, так и проблемные аспекты в его деятельности. К ним, несомненно, примыкает издание в Болгарии дневника Г. Димитрова и ряда других воспоминаний.
Наконец, следует отметить, что несколько лет назад началась реализация одного из архивных “проектов века” - компьютеризация архива Коминтерна. За сравнительно короткий срок (3-4 года) основные его фонды были переведены в электронную форму, и в скором времени компьютерная копия архива будет доступна исследователями в разных странах. Этот проект, осуществляемый Росархивом и Российским государственным архивом социально-политической истории (РГАСПИ) совместно и при финансовой поддержке правительств и архивных служб Германии, Франции, Испании, Италии и Швеции, а также Библиотеки Конгресса США, демонстрирует новые возможности освоения архивов в компьютерную эру и новый этап международного сотрудничества историков и архивистов.
Готовятся новые сборники документов, касающихся истории Коминтерна и национальных компартий. Немецкие и российские ученые приступили к подготовке биографического словаря деятелей Коминтерна.
Таким образом, складывается широкая сеть документальных изданий, относящихся к истории одного из интересных и противоречивых феноменов истории XX столетия.
Нельзя не отметить, что остается небольшая часть архива Коминтерна, которая еще не рассекречена и, следовательно, недоступна для исследователей. Но сделанного уже вполне достаточно для того, чтобы на основе тысяч опубликованных документов или тех, которые находятся в архиве и доступны для изучения, приступить к анализу и сопоставлениям различных сторон и этапов в деятельности Коминтерна, к выяснению причин создания этой организации, ее роли в международном коммунистическом движении и в целом в истории XX столетия.
1 Коминтерн и вторая мировая война. М., 1994. Ч. I; М., 1998. Ч. II; Коминтерн и идея мировой революции: Документы. М., 1998; Коминтерн и Латинская Америка: Сб. документов. М., 1998; Коминтерн против фашизма: Документы. М., 1999; Коминтерн и гражданская война в Испании: Документы. М., 2001.
5

При этом вряд ли было бы целесообразно, если бы безудержная апологетика Коминтерна прошлых лет сменилась полным отрицанием его значения. Он был символом и знаменем своего времени, когда коммунизм претендовал на “передовое учение, определяющее перспективы человечества”, а коммунистические партии были у власти в ряде стран и рассчитывали на большее.
В столкновении коммунистических, социал-демократических и либеральных теорий Коминтерн служил материальной базой и идеологической основой для распространения и пропаганды коммунистических идей, для жесткого и догматического осуждения всех и всяких отступлений от марксизма-ленинизма внутри коммунистического и рабочего движения, для тотальной критики буржуазного либерализма и реформизма. Коминтерн апеллировал к чувствам и настроениям миллионов людей, недовольных своим социальным и экономическим положением, особенно к тем слоям населения, которые в наибольшей степени пострадали в результате первой мировой войны и нестабильной ситуации в послевоенном мире.
В общей стратегии Коминтерна важнейшее место занимала пропаганда “советской модели” развития. Именно данное обстоятельство в значительной мере объясняло то, что повсеместно Коминтерн рассматривался как “приводной ремень” в руках советской компартии для утверждения господства СССР в международном рабочем движении и для реализации его устремлений в мировом масштабе. Как следствие в широких кругах стран Запада и в мировой историографии Коминтерн очень часто идентифицировался с советским Наркоматом иностранных дел.
В истории Коминтерна были свои спады и подъемы, эйфория от успехов и глубокое разочарование. Она полна трагических страниц, многие работники Коминтерна и национальных компартий прошли тюрьмы и ссылки в своих странах, фашистские лагеря, сталинский ГУЛАГ, были расстреляны в застенках гестапо и НКВД.
Для многих деятелей Коминтерна были характерны увлечение идеалами и верой в коммунистический и социалистический образец и одновременно цинизм и жестокость, интриги и предательство.
Все эти разные стороны деятельности Коминтерна, его центральных органов, лидеров и аппарата, его национальных секций, так же как и общие концептуальные вопросы, проблемы идеологии и организации и т.п. должны теперь стать полем работы исследователей из разных стран и различных поколений. Для них история Коминтерна может быть одним из примеров и путей изучения событий закончившегося XX столетия.
6

* * *
Предлагаемый труд является первой попыткой комплексного рассмотрения различных сторон деятельности Коминтерна после выхода в свет упомянутых сборников документов и рассекречивания архива Коминтерна. Представленные в нем статьи принадлежат в значительной мере тем историкам, которые готовили публикации, комментарии к ним и вступительные статьи. Ряд очерков написан исследователями, которые давно работают над этой проблемой, они дают новое видение истории этой международной организации.
Можно было бы выделить следующие проблемы, анализируемые авторами данного издания, а также имея в виду перспективу будущих изысканий.
Прежде всего это - проблема мировой революции как центральная задача Коминтерна и одна из решающих причин его создания. Вокруг идеи мировой революции и ее претворения в жизнь деятелями мирового коммунистического движения существует множество мифов и наслоений, связанных с периодом 1920-1980-х годов. Значительный интерес вызывает вопрос о том, насколько искренне лидеры большевиков и мирового коммунизма верили в идею мировой революции в период создания Коминтерна и как они представляли себе пути и средства ее осуществления. В этой связи важны также вопросы о соотношении концептуальных проблем с прагматическими целями большевиков, связанными с их попытками сохранить и укрепить советскую власть в России, и о роли, которую они отводили Коминтерну в подобных стремлениях. В более общем плане - это проблема о соотношении коммунистической идеологии и реальных интересов в политике Советского Союза и коммунистических партий в тех странах, где они были в оппозиции к существующим режимам.
Следующая проблема - эволюция идеи мировой революции на различных этапах истории XX столетия. Прежде всего важно обратить внимание на то, как повлияли на стратегию и тактику Коминтерна утверждение Сталина в качестве лидера советских коммунистов и формирование сталинизма как внутренней и международной системы; в какой мере сталинизм и тоталитарная система в Советском Союзе включали в себя идеи мировой революции и как они соотносились с акцентом Сталина на национальной российской идее и традициях.
В начале 1920-х годов одна из центральных задач Коминтерна состояла в укреплении советской власти в России и ее влияния в мире. В 30-е годы эта сторона в деятельности Коминтерна резко усилилась. Сталин еще в большей степени подчинял ее интересам международной политики Советского Союза. Во многих случаях идея мировой революции рассматривалась Сталиным уже не как главная и “конечная цель”, а как средство, подчиненное прагматическим интересам Советского Союза. Важен вопрос о том, как лидеры ком-
7

партий в других странах относились к сталинским идеям и именно в контексте доктрины и практики мировой революции.
Эволюция в подходе к соотношению национальных и интернациональных задач во многом сказалась на деятельности Коминтерна в конце 30-х годов и в итоге привела к его роспуску. Конечно, во многом это было вызвано общими изменениями в международной обстановке, явной неудачей курса революционного штурма в начале 20-х годов и стабилизацией мирового капитализма во второй половине 20-х годов.
Следующий большой вопрос - позиция Коминтерна в связи с приходом фашизма к власти в Германии. С самого начала компартии и Коминтерн в целом заняли антифашистскую позицию, стремясь к объединению различных антифашистских сил. Это объединение, однако, лимитировалось резкими разногласиями между коммунистами и социал-демократией. Ранее мы хорошо знали основные линии борьбы Коминтерна против социал-демократии, которую Сталин и его единомышленники считали едва ли не главным своим противником. Теперь благодаря многочисленным новым документам появилась возможность проследить противостояние коммунистов с социал-демократами, раскрыть его доктринальные й конкретно исторические причины и пагубные последствия для организации антифашистской борьбы. Эти документы дают возможность более объективно проанализировать решения VII конгресса Коминтерна, его реальные результаты и пропагандистские намерения.
Проблему взаимоотношений между коммунистами и социал-демократами важно проследить не только на уровне руководства Коминтерна, но и в национальных рамках. При этом весьма полезными будут публикации, характеризующие деятельность Коминтерна и конкретную ситуацию в той или иной стране.
Впервые изданы документы, касающиеся позиции Коминтерна после подписания советско-германского пакта в августе 1939 г. В прежние времена историки были вынуждены обходить эту проблему. Затем начали появляться работы, в которых раскрывалось пагубное влияние советско-германского пакта и последующих событий на деятельность компартий и Коминтерна в целом.
Сравнительно недавно вышел двухтомный сборник документов под названием “Коминтерн и вторая мировая война” (1994 и 1998 гг.). Помещенные в нем материалы позволяют проследить, как формировался поворот в политике Коминтерна, практически прекратившего критику фашизма, что привело к дезориентации Коминтерна и национальных компартий, к явному разочарованию многих коммунистов и к снижению их влияния в странах Европы. Повышенный интерес вызывает вопрос о том, как на практике руководство Советского Союза влияло на лидеров Коминтерна и особенно на Г. Димитрова, чтобы осуществить этот поворот. В более
8

широком плане исследование данного вопроса дает возможность раскрыть механизм контроля ВКП(б) за работой Коминтерна и личную роль Сталина в этом процессе.
В весьма трудном положении оказались компартии тех стран, которые находились в состоянии войны с Германией. Им предстоял нелегкий выбор - между национально-патриотической борьбой с врагами своей страны и преданностью и подчинением руководству Коминтерна. Новые документы позволяют проанализировать, как решалась эта дилемма в таких странах. Так, французские коммунисты пытались издавать газету “Юманите” в оккупированном Париже с согласия нацистских властей, что в свое время всячески замалчивалось. Но теперь в вышедшем в свет упомянутом сборнике документов этот факт подробно освещен.
Значительный интерес вызывает проблема роспуска Коминтерна. Ныне мы знаем, что Сталин был готов к этой акции еще в апреле 1941 г., хотя смысл ее, если бы она произошла в то время, остается не совсем ясным. Расформирование же Коминтерна в 1943 г. ставит перед исследователями целый ряд вопросов.
Прежде всего очевидно, что, распуская Коминтерн, Сталин подавал сигнал своим союзникам об отходе Советского Союза от коммунистических идей мировой революции и о готовности к сотрудничеству с США, Англией и другими странами антигитлеровской коалиции. Кроме того, стало ясно, что в условиях войны лидеры СССР склонялись в большей степени к идеям российского национализма и исторических традиций, нежели к теориям мировой революции. Опыт 20-30-х годов показал, что Коминтерн не смог реализовать свои программные установки, требовались иные решения и новые подходы к мировым делам. И руководство Советского Союза демонстрировало свою готовность к наступающим переменам.
Однако роспуск Коминтерна не означал отказ советских лидеров от идеи “руководящего центра”; в изменившихся условиях они видели этот центр прежде всего и главным образом в лице СССР. Сталин и его соратники, видимо, уже в 1943 г. надеялись, что в будущем соотношение сил будет определяться мощью и влиянием советского государства. Послевоенное развитие подтвердило, что именно государственная мощь советской супердержавы должна была составить ось мирового развития и стать решающим фактором успехов мирового социализма.
Весьма интересны и перспективны изучения региональных и национальных аспектов в истории Коминтерна. Его деятельность в Азии, Африке и в Латинской Америке, особенности развития коммунистического движения в отдельных странах Европы и в США могут составить существенные компоненты будущих научных исследований.
Ныне в разных странах историки заняты подведением итогов закончившегося столетия. Уже изданы десятки трудов, связанных с
9

этой проблематикой, среди которых имеются работы по истории коммунистических идей и практики коммунизма в XX в. Ученые сегодня успешно анализируют эту историю, поскольку могут сравнивать ее начало и завершение.
Прошло более 150 лет с тех пор, как основоположники коммунизма провозгласили: “призрак коммунизма бродит по Европе”. Они сформулировали научные основы коммунистической доктрины и впервые попытались создать международное объединение - Первый Интернационал.
В XX в. большевики в России, представлявшие ультралевое, радикальное крыло в международной социал-демократии, предприняли попытку реализовать коммунистические идеи и лозунги на практике. Осуществив революцию и взяв власть в России, они одновременно создали новую глобальную международную организацию, назвав ее Коммунистическим Интернационалом и поставив в качестве конечной цели победу коммунизма в мировом масштабе. “Призрак” становился реальностью.
Спустя четверть века Коминтерн был распущен, но идея распространения коммунизма оставалась целью Советского Союза и его союзников в Центральной и Восточной Европе. Одновременно коммунистическая идея начала реализовываться в Китае, где проживает четверть населения Земли.
На исходе XX века произошел новый стремительный виток мировой истории - рухнули коммунистические режимы в СССР и в Восточной и Центральной Европе; коммунистическое движение фактически распалось в остальной Европе. Большинство коммунистических партий были либо распущены, либо утратили свое влияние, либо трансформировались в социалистические или социал-демократические партии и объединения. Китай, сохраняя приверженность коммунистическим идеям, переживает период глубокой трансформации.
И в этих условиях глобальных перемен ученые уже могут раскрыть то место и роль, которые принадлежат истории мирового коммунизма. Дискуссии на эту тему уже начались и в Европе, и в Азии, они отличаются остротой и стремлением выработать четкие, научно-обоснованные критерии оценки исторических явлений.
Среди компонентов истории коммунизма существенное значение принадлежит и Коминтерну. На основе огромного числа ранее неизвестных документов ученые приступили к переосмыслению этого феномена XX столетия и выработке современных подходов к его изучению. Представленная книга, видимо, может служить одним из примеров подобных исследований.
Академик А.О. Чубаръян

I 	Г.М. Адибеков\, Э.Н. Шахназарова, К.К. Шириня
Организационная структура Коминтерна
(от конгресса к конгрессу)
Организационая структура каждой политической организации отражает ее идейно-политическую направленность и методы действия. Коммунистический Интернационал, являясь революционно-ориентированной международной организацией коммунистов, ставившей целью разрушение старой социально-экономической системы путем пролетарской революции, имел структуру, приспособленную к осуществлению названной цели. Этой структуре, которая начиналась со стадии формирования и существенно видоизменялась в зависимости от конкретно-исторических условий, были присущи свои характерные черты.
Коминтерн, провозгласив себя мировой партией революционного действия, стремился стать (особенно в первые периоды деятельности) своего рода штабом по подготовке и осуществлению мировой пролетарской революции. Ему были свойственны централистский характер, строгая международная дисциплина, стремление к превращению в центр с ярко выраженными всеохватывающими командными полномочиями. Такая организационная модель распространялась и на построение самих национальных компартий, что ограничивало их самостоятельность.
Будучи не только централизованной международной структурой, но и движением, объединявшим значительные массы радикальных рабочих во многих странах, Коминтерн выступал и как союз партий, и как единая всемирная партия, инстанция, стремившаяся интегрировать усилия коммунистических партий, подчиняя их общей стратегии.
Важнейшей характерной чертой Коминтерна являлась его неразрывная идейно-политическая, организационная и материальная (в том числе финансовая) связь с РКП(б)-ВКП(б), с СССР, что наложило сильный отпечаток на его структуру, выразилось в усиливавшейся зависимости Коминтерна и его руководящих органов от советской внешней политики, а затем и от сталинского диктата.
11

I конгресс
Первый (Учредительный) конгресс Коммунистического Интернационала, состоявшийся 2-6 марта 1919 г. в Москве, не обсуждал вопроса об организационной структуре, об уставе Коминтерна. Было решено, что окончательная конституция Коммунистического Интернационала должна быть установлена по докладу Бюро ближайшим конгрессом.
Руководство Коммунистическим Интернационалом передавалось конгрессом Исполнительному Комитету. В последний должны были войти по одному представителю от коммунистических партий самых значительных стран. В первый Исполнительный Комитет обязаны были немедленно послать своих представителей партии России, Германии, Немецкой Австрии, Венгрии, Скандинавии, Швейцарии, Балканской коммунистической федерации.
Было решено, что компартии других стран, которые до II конгресса заявят Коммунистическому Интернационалу о своем вступлении в Интернационал, получат место в Исполнительном Комитете. До прибытия представителей из-за границы функционеры партии той страны, где находился Исполнительный Комитет, брали на себя основное бремя работы.
II конгресс
II 	конгресс Коминтерна (19 июля - 7 августа 1920 г.) обсудил и принял устав Коммунистического Интернационала. В нем содержалось определение цели: “борьба всеми средствами, также и с оружием в руках, за низвержение международной буржуазии и создание Международной советской республики, как переходной ступени к полному уничтожению государства”. Единственным средством освобождения человечества от капитализма, от эксплуатации и угнетения масс Коминтерн считал диктатуру пролетариата, а советскую власть - “исторически данной формой этой диктатуры пролетариата”1.
Для достижения этой цели, как говорилось в уставе, Коминтерн, берущий на себя “продолжение и завершение великого дела, начатого I Международным Товариществом Рабочих”, должен иметь стройную централизованную организацию, “должен действительно и фактически представлять собой единую всемирную коммунистическую партию, отдельными секциями которой являются партии, действующие в каждой стране. Организационный аппарат Коммунистического Интернационала должен обеспечивать труженикам каждой страны возможность в каждый данный момент получить максимальную помощь от организованных пролетариев остальных стран”2.
1 Второй конгресс Коминтерна. Июль-август 1920 г. М, 1934. С. 535.
2 Там же. С. 535-536.
12

Верховным органом Коммунистического Интернационала, по уставу, являлся Всемирный конгресс всех партий и организаций, входящих в его состав. Полномочия конгресса определялись так: конгресс избирает Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала (ИККИ), который является руководящим органом между конгрессами и, в соответствии с уставом, “подотчетен только Всемирному конгрессу”3. Состав ИККИ формировался следующим образом: партия страны, где находится ИККИ, осуществляющая главную часть работы в нем, вводит в ИККИ пять своих представителей с решающим голосом, а 10—13 значительнейших коммунистических партий, список которых должен утверждаться конгрессом,- по одному представителю с решающим голосом, остальные - по одному представителю - с совещательным голосом. ИККИ, таким образом, создавался путем делегирования представителей от самих партий. Исполкому уставом предоставлялись широкие права: давать “обязательные для всех директивы” тем партиям и организациям, которые вошли в Коминтерн; требовать от аффилированных партий исключения лиц и групп, нарушающих международную дисциплину, а также “исключать из Коммунистического Интернационала такие партии, которые нарушают постановления всемирного конгресса”4. Устав закреплял за ИККИ право и обязанность издавать не менее, чем на четырех языках, центральный орган Коминтерна - журнал “Коммунистический Интернационал”, следить за созданием нелегальных коммунистических организаций, а также создавать в различных странах целиком подчиненные ему технические и иные вспомогательные бюро5. Устав определял также право ИККИ представительствовать в революционных профессиональных союзах и в Исполкоме Коммунистического Интернационала молодежи, который являлся полноправным членом Коминтерна и подчинялся его Исполнительному Комитету.
В уставе было записано, что Коминтерн “обязуется всеми силами поддерживать каждую советскую республику, где бы она ни создавалась”6.
Ill 	конгресс
III 	конгресс Коминтерна (22 июня - 12 июля 1921 г.) выработал ряд установок по организационным вопросам. Накануне конгресса по инициативе Коммунистической партии Германии и при участии делегации РКП(б) был подготовлен проект резолюции по организационному вопросу. В нем подчеркивалось, что “в развитии Коммунистического Интернационала наступил поворотный момент, требую¬
3 Там же. С. 537.
4 Там же.
5 Там же. С. 537, 538.
6 Там же. С. 536.
13

щий перехода от пропагандистско-агитаторского воздействия на массы капиталистических и колониальных стран к более твердому и истинно политическому организационному руководству революционными пролетарскими силами всех стран”7.
Основное направление организационных установок, принятых конгрессом, отвечало именно этой цели, задачам превращения Интернационала в Интернационал действия, руководящий “повседневной общей борьбой революционного пролетариата всех стран”8. В этом духе рекомендовалось укрепление связей компартий с Исполкомом Коминтерна, превращение партий в секции единой международной партии, расширение состава ИККИ, введение института уполномоченных представителей ИККИ в компартиях, поддерживающих тесную связь как между отдельными партиями, так и между партиями и Исполкомом. По спорному вопросу о выборе членов Малого бюро конгресс решил: “члены Малого бюро избираются Исполкомом особо; по общему правилу они должны быть из числа членов Исполкома; в виде исключения могут быть привлечены и товарищи, не состоящие членами Исполкома”9.
Принятая III конгрессом резолюция по организационному вопросу положила начало формированию централизованного аппарата Коминтерна как единой международной организации.
IV 	конгресс
IV 	конгресс Коминтерна (5 ноября - 5 декабря 1922 г.) обсудил в качестве отдельного пункта повестки дня вопрос о реорганизации Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала. Г. Эберлейн, выступавший докладчиком по этому вопросу и возглавлявший комиссию, готовившую соответствующие тезисы, подчеркивал, что главная организационная задача, вставшая перед Коминтерном, состояла в том, чтобы превратить Интернационал в “действительно централизованную, единую партию”, а для этого необходима “строгая дисциплина секций, входящих в состав Коминтерна, и более строгий контроль со стороны Исполкома”10.
В принятых конгрессом 2 декабря 1922 г.’Тезисах о реорганизации Исполкома Коминтерна и его дальнейшей деятельности” эта установка нашла свое воплощение. Если до IV конгресса Коминтерна Исполком формировался непосредственно партиями, посылавшими в состав ИККИ своих представителей, то с IV конгресса он стал избираться на самом конгрессе. В тезисах было записано:’’Конгресс
7 III Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала: Стеногр. отчет. Пг., 1922. С. 458.
8 Там же.
9 Там же. С. 487.
10 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 491. On. 1. Д. 372. Л. 261 об. (Далее: РТА СПИ).
14

избирает Исполком, состоящий из председателя, 24 членов и 10 кандидатов, а также Международную Контрольную Комиссию”11. Большие права были предоставлены Расширенному Исполкому, т.е. расширенным пленумам ИККИ, которые на своем первом заседании избирали Президиум ИККИ.
О централизации руководства в Коминтерне свидетельствовала и отмена императивных мандатов делегатов отдельных компартий (на конгресс) или представителей этих партий. Такие мандаты, вменявшие в обязанность делегату занимать определенную партией позицию, конгресс признавал недопустимыми; они заранее аннулировались как противоречащие “духу международной централизованной пролетарской всемирной партии”.
Тенденция к централизации проявилась и в решении, касающемся времени проведения съездов в секциях Коминтерна. До конгресса Коминтерна, говорилось в тезисах, должны созываться партийные конференции или расширенные заседания ЦК, а съезды партий - лишь после окончания работы Всемирного конгресса; исключения были возможны только с разрешения ИККИ. Таким образом, говорилось в тезисах, достигается возможность для Коммунистического Интернационала, как централизованной всемирной партии, “сверху вниз”, идя по пути демократического централизма, “давать отдельным партиям директивы, вытекавшие из всего международного опыта”12.
Вводился официально институт уполномоченных, посылаемых Исполкомом Коминтерна в особых случаях в отдельные партии. Одной из главных задач таких уполномоченных было проведение в жизнь 21 условия приема в Коминтерн и других постановлений конгресса.
Решением конгресса определялась организационная структура руководящих органов ИККИ, полномочия Президиума ИККИ - как руководящего политического органа: Генерального секретариата ИККИ - как исполнительного органа Президиума ИККИ, формулировались задачи Орготдела (или Оргбюро)13, подчеркивалась необходимость особого внимания ИККИ к работе его Восточного отдела.
Конгресс осудил случаи ухода в отставку членов ЦК коммунистических партий как дезорганизацию коммунистического движения и записал в резолюции, что выборный руководящий мандат коммунистической партии принадлежит не отдельному лицу, а Коммунистическому Интернационалу в целом и только с согласия ИККИ выборные члены ЦК могут сложить свой мандат.
11 Постановления IV Всемирного конгресса Коммунистического Интернационала. Пг., 1923. С. 29,31.
12 РГАСПИ. Ф. 491. On. 1. Д. 372. Л. 290 об.
13 Там же. Л. 262 об.
15

Организационные решения IV конгресса Коминтерна вносили существенные изменения в устав Коммунистического Интернационала, принятый II конгрессом. Подтверждая его, IV конгресс поручал Исполкому “проредактировать и дополнить этот устав на основе вновь принятых постановлений”14 и завершить эту работу к следующему конгрессу.
Тенденция к централизации руководства в ИККИ после
IV конгресса проявлялась в самых различных формах, а главное - в действиях в отношении партий. Так, ИККИ и его Президиум стали все чаще выступать с рекомендациями относительно персонального состава руководящих органов компартий. Избрание или неизбрание того или иного лица в политбюро ЦК компартий нередко становилось предметом переписки ИККИ и руководства партии или обсуждения в руководящих органах ИККИ. Кроме того, наблюдались попытки наладить более регулярное сотрудничество отделов ИККИ с соответствующими отделами ЦК РКП(б). 2 февраля 1923 г. Президиум ИККИ поручил Оргбюро ИККИ связаться с ЦК РКП(б), чтобы договориться об участии руководителей организационного, агитационно-пропагандистского и статистического отделов ЦК РКП(б) в работе соответствующих отделов ИККИ. Однако, судя по документам, на практике такое участие было редким.
V конгресс
V 	конгресс Коминтерна, состоявшийся 17 июня - 8 июля 1924 г., т.е. в условиях начавшейся стабилизации капитализма, ограничился робким полупризнанием этого факта; он записал в тезисах “Вопросы тактики”, что стало очевидным “начало некоей демократическо-пацифистской полосы” в развитии капиталистических стран. «На деле, - утверждалось в тезисах, - то, что происходит, отнюдь не является началом стабилизации капиталистического “порядка” на основе “демократии” и “мира”. Это только одна из форм, которой маскируется дальнейшее обострение всемирной буржуазной реакции...»15
Сделав вывод о том, что могущество буржуазии ослабевает, а “демократическо-пацифистская” полоса “является одной из последних фаз капитализма”16, конгресс сосредоточил свое внимание на задачах всестороннего укрепления секций Коммунистического Интернационала, их роста в идейном, политическом и организационном отношениях, превращения компартий в массовые, влиятельные
14 Постановления IV Всемирного конгресса... С. 34.
15 Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала. 17 июня - 8 июля 1924 г.: Стеногр. отчет. Л., 1925. Ч. II. С. 32.
16 Там же. С. 33.
16

организации, способные возглавить революционную борьбу за власть17.
Исходя из этой задачи, конгресс формулировал организационные установки, суть которых сводилась к “большевизации” компартий, т.е. их перестройке и укреплению по образцу российской большевистской партии, и к превращению Коминтерна в единую всемирную коммунистическую партию, строго централизованную, дисциплинированную, умеющую действовать быстро и эффективно. Одной из главных задач большевизации компартий была их организационная перестройка на основе производственных ячеек (на заводе, фабрике, шахте, в конторе, магазине, имении и т.д.). Уличная, территориальная организация рассматривалась как подсобная форма организации.
В § 1 принятого конгрессом 7 июля устава подчеркивалось: “Международное товарищество рабочих представляет собой объединение коммунистических партий различных стран в единую пролетарскую партию и, являясь вождем и организатором революционного движения пролетариата всех стран, борется за завоевание большинства рабочего класса и широких слоев бедного крестьянства на сторону принципов и целей коммунизма, за установление диктатуры пролетариата.. .”18
Показателем тенденции к большей централизации руководства коммунистическим движением было новое положение, внесенное в § 3 устава. Оно гласило: “В каждой стране может быть только одна коммунистическая партия, входящая в состав Коминтерна”. Тем самым предотвращались попытки любой оппозиции в коммунистическом движении создать организацию на правах компартии, вопреки руководству Коминтерна. Ограничивались дискуссии: “Партийные вопросы могут дискутироваться членами партии и партийными организациями, - говорилось в уставе, - только до принятия решения соответствующими органами”19.
Новые права были даны Исполкому Коминтерна и его аппарату именно в целях еще большей централизации полномочий. Новые или измененные параграфы, включенные конгрессом в устав Коминтерна, предоставили Исполкому право “отменять и изменять решения как центральных органов, так и съездов секций и принимать решения, обязательные для их проведения центральными органами”20. Центральные органы партий, входящих в Коминтерн, объявлялись ответственными не только перед своими съездами, но и перед ИККИ. Правом ИККИ являлось и утверждение программ (и программных документов) всех партий, входивших в состав Коминтерна. Было более прямо сформулировано право ИККИ исключать
17 Там же. С. 47.
18 Там же.С. 89.
19 Там же.
20 Там же. С. 90-91.
17

из Коминтерна партии, группы, а также отдельных членов, нарушивших программу и устав Коминтерна.
В уставе определялись права и функции руководящих органов ИККИ: Президиума, Оргбюро, Секретариата. В соответствии с уже сложившейся практикой конгресс записал, что Оргбюро обсуждает и решает организационные и финансовые вопросы, а Секретариат ИККИ является “исполнительным органом ИККИ, его Президиума и Оргбюро”21. ИККИ, его Президиум и Оргбюро становились, несомненно, более властными структурами, чем до V конгресса, тем более, что и конгрессы по новому уставу должны были созываться не ежегодно, а “не реже одного раза в два года”. Оговоренные в новом параграфе устава права уполномоченных ИККИ в секциях Коминтерна (например, присутствие на заседаниях и совещаниях на всех уровнях) и их обязанность следить за выполнением секциями решений конгресса и постановлений ИККИ также были показателем курса ИККИ на централизацию руководства. Об этом же свидетельствовал написанный заново последний раздел устава - “Взаимоотношения между секциями Коминтерна и ИККИ”. В нем закреплялись положение о том, что “ЦК всех секций, входящих в Коминтерн, а также принятых в качестве сочувствующих, обязаны систематически присылать ИККИ протоколы своих заседаний и отчеты о своей работе”; запрещалось сложение “полномочий как отдельными товарищами из ЦК отдельных секций, так и целыми группами без согласия ИККИ”22. В то же время V конгресс Коминтерна требовал от компартий более активного участия в работе ИККИ.
Новые условия, сложившиеся в результате стабилизации капиталистических отношений, экономического и политического укрепления капиталистических стран, поставили Коминтерн и коммунистические партии перед необходимостью перестройки и приспособления своей политики к задачам повседневной общественной борьбы с учетом того, что перспективы революционной борьбы значительно отдалились, стали менее ясными. Все это вызвало серьезные внутренние кризисы в коммунистическом движении, отход части масс от компартий, появление в рядах компартий оппозиционных политических течений.
В этих условиях Коминтерн, считавший капиталистическую стабилизацию непрочной, временной, заявлял: “Отсутствие непосредственно-революционной ситуации в период частичной и непрочной стабилизации капитализма может и должно побудить Коммунистический Интернационал соответственно изменять некоторые методы работы, но цель и основы деятельности Коминтерна остаются старыми”23. Задача коммунистических партий формулировалась
21 Там же. С. 91.
22 РГАСПИ. Ф. 492. On. 1. Д. 199. Л. 1.
23 Шестой расширенный пленум Исполкома Коминтерна (17 февраля - 15 марта 1926 г.): Стеногр. отчет. М; Л., 1927. С. 629.
18

VI 	пленумом ИККИ в связи с этим совершенно ясно: “именно в нынешний период сравнительного затишья революционной борьбы еще больше внедриться в повседневную борьбу и быт широчайших масс рабочих, завоевать на свою сторону большинство рабочих, во что бы то ни стало стать если не единственной, то во всяком случае главной и самой влиятельной партией в стране”24. Этому и должна была служить реорганизация компартий на основе производственных ячеек.
Второе организационное совещание в ИККИ, состоявшееся 10-17 февраля 1926 г., подтвердило курс на реорганизацию партий на основе производственных ячеек, на сосредоточение главных усилий компартий в промышленных районах. Были поставлены задачи преодолеть обособление организационной работы от политической и добиться таким образом единства руководства, создать четко действующий аппарат, образовать сильные фракции во всех массовых организациях, добиться укрепления связей между коммунистическими партиями и Исполкомом Коминтерна, в том числе и через институт инструкторов ИККИ, посылаемых в секции25. Главное преимущество реорганизации секций ИККИ видел в том, что “ячейки гарантируют проведение линии Коминтерна”26.
VI пленум ИККИ дал рекомендации по реорганизации Исполкома Коминтерна и его аппарата, отвечавшие задачам организационного укрепления Коминтерна и его секций, налаживания более систематичной и планомерной работы ИККИ, конкретизации политического руководства и привлечения сильнейших секций Коминтерна в большей, чем до сих пор, мере к непосредственному руководству Коминтерном27. Так, в соответствии с решениями VI пленума ИККИ, с 24 марта 1926 г. практически началась перестройка всей структуры Коминтерна и его аппарата. При этом систематичность, плановость и конкретность руководства означали значительное расширение воздействия ИККИ на всю практику коммунистических партий. Это нашло отражение в изменениях, происходивших в структуре ИККИ.
Перестройка аппарата ИККИ должна была содействовать осуществлению и другой задачи большевизации компартий - формированию в них прочного руководящего ядра, стоящего на платформе Коминтерна. На практике это означало удаление в 1926-1927 гг. из руководства компартий и из аппарата ИККИ сторонников “троцкистско-зиновьевского блока”.
По решению VII расширенного пленума ИККИ (22 ноября - 16 декабря 1926 г.) был упразднен институт Председателя ИККИ
24 Там же. С. 652.
25 Там же. С. 472.
2ft Там же. С. 653; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 554. Л. 6.
22 РГАСПИ. Ф. 495. On. 1. Д. 93. Л. 86.
19

(эту должность занимал Г.Е. Зиновьев), вместо него учреждался коллективным орган - международный секретариат (Политический секретариат). Было ликвидировано Оргбюро ИККИ, а его функции переданы Президиуму ИККИ и Политсекретариату ИККИ и таким образом полностью увязано решение организационных вопросов Коминтерна с политическими.
VI 	конгресс
VI конгресс Коминтерна (17 июля - 1 сентября 1928 г.), уделивший основное внимание обсуждению и принятию программы Коммунистического Интернационала, принял также и новый устав, в котором закреплялись основные организационные изменения, осуществленные в 1926-1928 гг., и подтверждался курс на дальнейшую централизацию руководства коммунистическим движением. Устав содержал ряд параграфов, провозглашающих обязательность строгой международной партийной дисциплины и безотлагательного исполнения постановлений Коммунистического Интернационала (§ 5, § 7). Верховным органом Коминтерна, как и прежде, являлся Всемирный конгресс, а руководящим органом между конгрессами - “Исполнительный комитет, дающий всем секциям Коммунистического Интернационала директивы и контролирующий их деятельность” (§ 12)28. “Постановления ИККИ, - подчеркивалось в § 13, - обязательны для всех секций Коммунистического Интернационала и должны ими немедленно проводиться в жизнь”29. Секции имели право обжаловать решения ИККИ на Всемирном конгрессе, однако до отмены конгрессом решений секции не освобождались от обязанности их выполнения. То же самое относилось к решениям постоянных бюро ИККИ, т.е. Президиума ИККИ, Политсекретариата, региональных бюро.
В уставе был расширен по сравнению с прежней редакцией пункт о правах уполномоченных ИККИ в отдельных секциях Коминтерна. Эти уполномоченные, отвечавшие за свои действия лишь перед ИККИ, могли выступать на съездах, конференциях и совещаниях секций “и против Центрального комитета данной секции, если линия Центрального комитета расходится с директивами ИККИ”30. ИККИ и его Президиум имели по уставу также право посылать в секции инструкторов, ответственных за свои действия лишь перед ИККИ.
В 1929 г. в связи с борьбой против так называемых правых и примиренцев в компартиях ИККИ расширил полномочия своих
28 VI конгресс Коминтерна: Стеногр. отчет. Вып. VI. М.; Л., 1929. С. 165.
29 Там же.
30 Там же.
20

представителей. В частности, в решении Политсекретариата ИККИ от 17 мая 1929 г. по вопросу о “правых” в КП США говорилось, что представителю ИККИ дано право “налагать вето на те решения политбюро ЦК КП Америки, которые будут расходиться с решениями Президиума ИККИ”31.
В § 30 сложение полномочий как отдельными членами ЦК Компартий, так и группами членов характеризовалось как “дезорганизация коммунистического движения” и подчеркивалось: “Всякий руководящий пост в партии принадлежит не обладателю соответствующего мандата, а всему Коммунистическому Интернационалу. Избранные члены центральных руководящих органов отдельных секций могут сложить свои мандаты до перевыборов лишь с согласия ИККИ”32. В уставе, таким образом, нашел отражение механизм централизованного руководства компартиями из единого центра - ИККИ.
VI конгресс принял решение о расширении Исполкома Коминтерна с тем, чтобы в его состав вошли в качестве членов или кандидатов представители всех секций, объединенных в Коминтерн. Значительно сократилась периодичность заседаний ИККИ - не реже одного раза в шесть месяцев.
Новое положение получила Интернациональная Контрольная Комиссия (ИКК). Если по старому уставу она не являлась самостоятельным органом, то теперь уже не ограничивалась, как прежде, представлением в ИККИ своих предложений по вопросам единства, сплоченности секций и поведения их членов, а самостоятельно рассматривала эти вопросы.
В § 19 нового устава отмечалось: “ИККИ избирает подотчетный ему Президиум, являющийся постоянно действующим органом, ведущим в период между заседаниями ИККИ всю работу последнего”33. Часть прав и функций, принадлежавших ранее ИККИ, передавались Президиуму ИККИ: право создавать постоянные бюро ИККИ, отделы ИККИ, постоянные комиссии, посылать уполномоченных и инструкторов ИККИ в секции, назначать редакционные коллегии периодических изданий, избирать Политсекретариат ИККИ. Заседания Президиума происходили один раз в две недели.
В уставе, утвержденном конгрессом, не было пункта о расширенных пленумах ИККИ: было признано более целесообразным проводить обычные пленумы, без привлечения от компартий делегатов, не являющихся членами или кандидатами в члены ИККИ.
По предложению ряда делегаций VI конгресса в устав были включены два новых параграфа (6-й и 7-й) о коммунистических фракциях в массовых организациях. В § 6 говорилось о необходимо¬
31 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 139. Л. 270.
32 VI конгресс... Вып. VI. С. 166.
33 Там же. С. 164.
21

сти создания “во всех непартийных массовых рабочих и крестьянских организациях и их органах” при наличии хотя бы двух членов компартии “коммунистических фракций в целях укрепления влияния партии и проведения ее политики внутри этих организаций”. В § 7 закреплен тезис о подчинении коммунистических фракций “соответствующим партийным органам”34. Комфракции Профинтерна, Межрабпома, МОПРа и других международных организаций подчинялись непосредственно Исполкому Коминтерна.
Устав закреплял сложившуюся организационную структуру ИККИ (без перечисления отделов), в том числе существование региональных бюро ИККИ (Западноевропейское, Южноафриканское, Восточное и другие) и региональных секретариатов (лендерсекретариатов), т.е. структуру, приспособленную к централизованному руководству международным коммунистическим движением.
В период от VI до VII конгресса (1935 г.) Коминтерна происходила перестройка некоторых структур Исполкома Коминтерна. Наиболее значительно она коснулась ряда звеньев аппарата ИККИ осенью 1933 г., когда была сделана попытка перенести центр тяжести всей конкретной работы в лендерсекретариаты и вместо некоторых ликвидированных подразделений созданы новые35.
VII 	конгресс
Разработка Коминтерном новой стратегической ориентировки, начатая в 1934 г. в ходе оценки нового опыта антифашистской борьбы и подготовки к VII конгрессу, потребовала и постановки вопроса об изменении методов работы и руководства Коминтерна. В письме И.В. Сталину от 1 июля 1934 г. Г. Димитров писал о необходимости такого изменения, “учитывая, что невозможно оперативно руководить из Москвы по всем вопросам всеми 65 секциями Коминтерна, находящимися в самых разнообразных условиях”36  37. С целью обеспечения большей маневренности компартий Димитров предлагал, чтобы ИККИ концентрировал свое внимание на “общем политическом руководстве коммунистическим движением”, на помощи компартиям в основных политических и тактических вопросах, на создании “твердого большевистского руководства компартий на местах” и “укреплении компартий работниками за счет сокращения громоздкого бюрократического аппарата ИККИ”. Для осуществления этих задач необходимо было, по мнению Димитрова, “частично обновить” кадры аппарата Коминтерна и наладить “тесную связь руководства Коминтерна с политбюро ЦК ВКЩб)”3?.
34 	Там же. С. 163.
33 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 978. Л. 1-2.
36 VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба против фашизма и войны: (Сборник документов). М., 1975. С. 29.
37 Там же. С. 30.
22

Подробнее Г. Димитров изложил план изменения методов работы Коминтерна и структуры ИККИ в записке, посланной И.В. Сталину 15 октября 1934 г. Основные идеи этой записки состояли в том, что необходимо было достигнуть самостоятельного, надежного, уверенного руководства борьбой масс со стороны компартий, которые должны быть способны действовать инициативно и правильно; в то же время центр тяжести работы руководства Коминтерна следовало перенести на разрешение основных вопросов политики и тактики, на выработку главных общих установок, формулируемых при тщательном изучении и учете условий и конкретных особенностей положения компартий. Подчеркивалась важность принятия крупных политических решений, касающихся отдельных секций, при согласии их руководства38.
Сталин в конце октября 1934 г. ответил Г. Димитрову письмом, в котором выразил согласие с его предложениями и рекомендовал придать положениям письма вид конкретного плана, в том числе плана по изменению личного состава органов ИККИ, чему Сталин придавал особое значение39.
Положения письма Димитрова от 15 октября 1934 г. легли в основу “Указания политбюро ЦК ВКП(б) о работе делегации ВКП(б) в К.И.”. В Указаниях был повторен пункт о том, что, “используя огромный опыт работы ВКП(б) и популяризируя его среди компартий, необходимо, однако, избегать механического перенесения методов работы ВКП(б) на компартии капиталистических стран, работающие в совершенно иных условиях и стоящие на совершенно ином уровне развития”. Подчеркивалась необходимость учитывать своеобразие условий и неравномерность развития коммунистического движения в отдельных странах, не допускать шаблонного подхода и подмены конкретного анализа общими положениями. Обращалось особое внимание на “решающее значение” руководящих кадров, дела их воспитания и выдвижения из людей, способных самостоятельно ориентироваться и брать на себя ответственность за необходимые решения40. В духе этих документов формулировались конкретные предложения по изменению методов работы Коминтерна и перестройки организационной структуры ИККИ. Эти предложения вошли в “Резолюцию о деятельности Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала”, принятую по отчетному докладу В. Пика на VII конгрессе Коминтерна (25 июля - 21 августа 1935 г.)”. В ней говорилось:
“Учитывая все возрастающую роль и ответственность коммунистических партий, призванных возглавить движение революционизирующихся масс, учитывая необходимость сосредоточения оперативного руководства в
38 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 1. Л. 4-7.
39 Там же. Ф. 558. Оп.1. Д. 3162. Л. 2-3.
40 Там же. Ф. 495. Оп. 73. Д. 1. Л. 9-11.
23

самих секциях, VII Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала предлагает Исполнительному Комитету Коммунистического Интернационала:
а) перенеся центр тяжести свой деятельности на выработку основных политических и тактических установок мирового рабочего движения, исходить при решении всех вопросов из конкретных условий и особенностей каждой страны и избегать, как правило, непосредственного вмешательства во внутриорганизационные дела коммунистических партий;
б) систематически помогать созданию и воспитанию кадров подлинных большевистских руководителей в коммунистических партиях, дабы партии могли на основе решений конгрессов Коммунистического Интернационала и пленумов ИККИ при крупных поворотах событий быстро и самостоятельно находить правильное решение политических и тактических задач коммунистического движения;
в) оказывать действенную помощь коммунистическим партиям в их идеологической борьбе с противниками;
г) помогать использованию коммунистическими партиями как своего опыта, так и опыта мирового коммунистического движения, избегая, однако, механического перенесения опыта одной страны на другую и подмены конкретного марксистского анализа шаблоном и общими формами;
д) обеспечить более тесную связь руководящих органов Коммунистического Интернационала с его секциями путем еще более активного участия в повседневной работе Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала авторитетных представителей важнейших секций”41.
Эти организационные установки и были положены в основу дальнейшей перестройки аппарата ИККИ. Решающее значение при этом имела позиция Сталина и политбюро ЦК ВКП(б)42.
Таким образом, создавалась новая структура руководящих органов Коминтерна во главе с генеральным секретарем ИККИ и секретарями ИККИ, имевшими доверие Сталина. Наделение их большими полномочиями означало, что именно эта группа составляла главную инстанцию ИККИ, действующую в тесном контакте и под руководством Сталина.  * 441 VII конгресс Коммунистического Интернационала.... С. 361-362.
42 РГАСПИ. Ф. 17. Он. 162. Д. 18. Л. 110.

Я.С. Драбкин
Идея мировой революции и ее трансформации
Понятие “мировая революция” принадлежит в наши дни к числу наиболее мифологизированных и мистифицированных. Его нередко трактуют не только как иллюзию или утопию, но и как сознательный обман, как символ стремления коммунистов к мировому господству посредством войны и агрессии, как понятие, которое сродни стремлению гитлеровских фашистов к мировому господству высшей расы, или даже хуже его.
С одной стороны, раздаются голоса, будто большевики “использовали” доверчивый русский народ в качестве “вязанки хвороста, бросаемого в костер мировой революции”, с другой - появилась наукообразная версия, утверждающая, будто Ленин сначала “продал Россию” германскому генштабу, а потом он же “саботировал” германскую революцию и тем “предал” революцию мировую1.
Тем важнее прежде всего определить методологические принципы пользования понятием “мировая революция”. Необходимо при этом различать три фактора: (1) идею мировой революции; (2) расхожий лозунг первых революционных лет, отразившийся в представлениях Нагульного в “Поднятой целине” или Копенкина в “Чевенгуре” и сохранившийся доныне в обыденном сознании; (3) те попытки реализации идеи, которыми на протяжении своего существования занимался Коминтерн.
Истоки идеи намного старше большевизма. Корни ее - в гуманистической традиции Просвещения, в исторической традиции великих революций XVII-XVIII веков в Европе и Америке, в интернациональной солидарности трудящихся в борьбе за социальное и национальное освобождение. Их воплощением была деятельность Международного товарищества рабочих и Социалистического (Второго) Интернационала.
Конкретные представления о “мировой революции” вытекали из теории и практики международной социал-демократии и сложились
1 	Фелъштинский Ю. Крушение мировой революции. Брестский мир. Лондон, 1991.
25

на рубеже XIX и XX веков, когда входили в обиход понятия “мировая политика”, “мировая экономика”, а затем и “мировая война”.
Именно из первой мировой войны выросли те европейские революции 1917-1919 гг. в России, Германии, Австро-Венгрии, которые многими современниками (как сторонниками, так и противниками) были расценены как начало, если не мировой, то уж, несомненно, международной революции.
На этой волне революционного подъема и родился Коммунистический Интернационал или Коминтерн, как некий центр, призванный объединить усилия революционеров многих стран, убежденных в том, что настало время, требующее самых активных, решительных действий для достижения великой цели - перехода от капитализма к социализму. Ибо императивной альтернативой капитализму и развязанной им войне, как считала тогда, к примеру, Роза Люксембург, стала формула: “Социализм или гибель в варварстве!2.
Впервые возникшая ныне возможность основательного изучения документов из архива Коминтерна, хранящегося в РГАСПИ, позволяет восполнить многие существенные пробелы в прежних представлениях, основанных на ранних неполных публикациях. К примеру, только теперь стали доступны многие документы о помощи из Москвы зарубежным коммунистам финансами, людьми, оружием, пропагандой солидарных действий; о нараставших спорах относительно темпа и маршрута международной революции, наступательной или оборонительной тактики; о военно-конспиративной деятельности компартий и многие другие3.
Опираясь на эти материалы, можно в той или иной мере распутать некоторые сложные узлы разнонаправленных тенденций на скорее зигзагоообразном, чем прямом, пути Коминтерна: от революционного романтизма первых лет, грешившего авантюризмом, к более реалистичной оценке российской и международной ситуации; от конфронтации коммунистов с социал-демократией к тактике единого фронта; от экспорта революции к “социализму в одной стране”; затем снова к иллюзиям “революционного штурма” и к пагубной концепции “социал-фашизма”, потом к идее народного фронта; от приспособления к условиям, созданным пактом Сталина-Гитлера, к антифашистской войне, а после германского нападения на СССР к антигитлеровской коалиции.
Картина эволюции политики Коминтерна остается и при использовании новых материалов неизбежно мозаичной, но все же в существенных чертах полнее раскрывается динамика постепенного
2 Чего хочет Союз Спартака? // Люксембург Р. О социализме и русской революции: Избраннные статьи, речи, письма. М., 1991. С. 345.
3 Коминтерн и идея мировой революции: Документы / Отв. редактор и автор вступительной статьи Я.С. Драбкин. Составители тома и авторы комментариев Я.С. Драбкин, Л.Г. Бабиченко, К.К. Шириня. М., 1998.
26

перерождения как самой исходной идеи о мировой революции ь строительстве социализма, так и взглядов на маршруты революции, стратегию и тактику, средства и методы действий коммунистов в центральных инстанциях Коминтерна, в ВКП(б) и других секциях.
Едва ли не самым важным было то, что в процессе трансформаций политики Коминтерна, с одной стороны, происходило обогащение самых общих изначальных представлений, их конкретизация. С другой стороны, в процессе приспособления к все менее благоприятным для осуществления исходного замысла внутренним и международным условиям постепенно размывалось первоначальное сущностное содержание многих важнейших понятий. Это вело не просто к искажению и извращению, а к прямой дискредитации главной идеи - о возможности и необходимости революционного утверждения социализма в мировом масштабе.
В качестве рабочей гипотезы, требующей уточнения в ходе дальнейших исследований и научных дискуссий, рассматриваются следующие семь этапов трансформации идеи мировой революции, а вместе с тем и характера деятельности Коминтерна: (1) Основание Коминтерна; (2) “Штаб мировой революции”; (3) От штурма к осаде; (4) Военно-конспиративная деятельность коммунистов; (5) Мировая революция или “социализм в одной стране”? (6) Зрела ли “идея штурма” в сознании масс? (7) Антифашизм и сталинизм.
Предлагаемая периодизация, несмотря на ее условность, позволяет проследить, как изначально гуманная идея, имевшая целью спасти от гибели человеческую цивилизацию и открыть перед всем миром интернациональные перспективы социализма, шаг за шагом превращалась в полную свою противоположность и, наконец, в прикрытие националистически-державной политики сталинизма.
Основание Коминтерна
Европейская война, начавшаяся в августе 1914 г., подтвердила представления, сложившиеся в международной социал-демократии. Она стала первой мировой империалистической войной, принесшей человечеству небывалые страдания.
Вместе с тем она вызвала стремительное, обвальное крушение Социалистического Интернационала. Отречение сначала верхушки германской социал-демократии, а затем и большинства лидеров других партий от интернациональной солидарности в пользу национализма и шовинизма, от социализма и революционной борьбы в пользу “гражданского мира” со “своей” буржуазией - все это деморализовало массы первоначально антимилитаристски настроенных пролетариев разных стран, свело на нет возможность оказать сопротивление все более расширявшейся войне.
Первым гласным ответом левых социал-демократов стал опубликованный В.И. Лениным в Швейцарии Манифест ЦК РСДРП
27

Война и российская социал-демократия”. Констатируя крушение II Интернационала и идейный крах его вождей, он призывал к превращению империалистской войны в гражданскую, к борьбе за демократию и социализм, к созданию истинно пролетарского Интернационала.
2 декабря 1914 г. Карл Либкнехт, единственный среди депутатов германского рейхстага, впервые публично заявил “нет!” начавшейся войне. Вскоре, вместе с Францем Мерингом и Розой Люксембург, он в письме в английскую газету “Labor Leader “ осудил измену вождей Интернационала. Летом 1915 г. выпуском журнала “Die Hntemationale” немецкие левые ознаменовали создание одноименной группы. Свою листовку Либкнехт озаглавил “Главный враг в собствен-ной стране!” Осенью в приветствии международной конференции левых в Циммервальде он провозгласил: “Гражданская война, а не гражданский мир!” На развалинах старого, на более прочном фундаменте, считал он, восстанет новый Интернационал4. Циммервальдский манифест “К пролетариям Европы” был шагом к объединению рабочих против войны, но потребовалось еще много времени, пока массы, одурманенные шовинизмом, смогли встать на путь антивоенной борьбы.
Немецкая группа “Интернационал” на конференции 1 января 1916 г. одобрила написанные Розой Люксембург тезисы о задачах интернационального социализма. Жизненной целью социализма объявлялось создание нового Социалистического Интернационала.
Февральская революция 1917 г. в России стала началом реального превращения войны империалистической в войну гражданскую. Ленин сразу же выразил уверенность, что дело “не ограничится первым этапом русской революции, что революция не ограничится Россией”, ибо европейский, прежде всего немецкий пролетариат - это “надежнейший союзник русской и всемирной пролетарской револоции”5.
Вернувшись из эмиграции в Россию, Ленин неоднократно формулировал задачу: вместе с Либкнехтом и другими революционерамиинтернационалистами основать Третий Интернационал, назвав его Коммунистическим Интернационалом. Однако для реализации идеи понадобились еще почти два года.
Октябрьская революция, приведшая большевиков к власти и объявленная ими первым шагом к мировой пролетарской революции, предложила всем воюющим странам немедленно заключить справедливый демократический мир. Когда надежды на заключение всеобщего мира не оправдались, а Германия в Бресте потребовала подписания тяжелейшего сепаратного мира, в стране и в компартии
4 Liebknecht К. An die Zimmerwalder Konferenz: Gesammelte Reden und Schriften. B., 1966. Bd. III. S. 305-307.
5 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 31. С. 93. (Далее: ПСС).
28

возникла острейшая дискуссия. Мнения резко разошлись именно по вопросу о том, что в большей мере соответствует интересам мировой революции: защита и укрепление советской власти в России или же попытка с помощью немедленной революционной войны “вызвать”, “ускорить” революционный взрыв, скажем, в Германии (даже ценой утраты советской власти в России). Мысль В.И. Ленина о приоритете внутренних аспектов вызвала энергичную критику со стороны “левых коммунистов” (Бухарин, Оппоков-Ломов, Урицкий и другие), обвинивших Ленина в преувеличении национальных моментов в ущерб интернациональным.
Как же отнеслись к Бресту германские революционеры? Роза Люксембург в тюрьме, Либкнехт на каторге не могли обещать, что вот-вот начнется революция в Германии, которую они старались пробудить. В уступках большевиков германским милитаристам они видели трагедию русской революции. Разрешением ее они, однако, будучи подлинными интернационалистами, считали восстание германских рабочих масс как “сигнал к международному революционному окончанию бойни народов”6.
Вскоре и русские “левые коммунисты” признали правоту Ленина. Тем временем в России создавались группы военнопленныхинтернационалистов, формировались подразделения, поддерживавшие большевиков на фронтах гражданской войны. В мае 1918 г. была образована Федерация иностранных групп РКП(б), которую возглавил венгр Бела Кун. В нее вошли группы: венгерская, немецкая (издававшая газету “Weltrevolution”), чехословацкая, югославянская, позднее французская, итальянская, англо-американская, включавшие также эмигрантов. Группы активно работали среди оккупационных войск.
В ноябре 1918 г. разразились долгожданные революции в Австро-Венгрии и Германии. Они ускорили капитуляцию центральных держав и окончание мировой войны. Ход этих революций не оправдал, однако, надежд революционеров: оказавшиеся у власти правые лидеры социал-демократии отреклись от курса на социализм и солидарность с Советской Россией. В конце декабря была образована Коммунистическая партия Германии, но она объединила только революционный авангард. В Австрии компартия была лишь группой интеллигентов. Тем важнее представлялась необходимость международной консолидации революционных групп разных стран. Однако оставались и сомнения, поскольку кроме РКП(б) и КПГ сложившихся компартий было совсем мало.
Роза Люксембург направила в Москву с программным манифестом “Чего хочет Союз Спартака?” Эдуарда Фукса, встретившегося с Лениным. В записке Г.В. Чичерину Ленин предложил форсировать
6 	Люксембург Р. Русская трагедия // Избранные статьи, речи, письма. М, 1991. С. 306.
29

созыв международной социалистической конференции для основания III Интернационала: “в Берлине (открыто) или в Голландии {тайно), с к а ж е м , на 1. II. 1 9 I 9 ”, а в основу платформы “взять теорию и практику большевизма”, а также “Was will der Spartakusbund?”; пригласить предлагалось только партии и группы, готовые порвать с социал-патриотами и выступающие “за социалистическую революцию теперь и за диктатуру пролетариата”, “в принципе за тип советской власти”7.
Январские события 1919 г. в Берлине - расстрелы рабочих и злодейское убийство Либкнехта и Люксембург - окончательно решили вопрос о созыве конференции в Москве. Извещение было вскоре разослано.
О положении, планах и расчетах руководителей венгерских и германских коммунистов в январе-феврале 1919 г. свидетельствуют секретные письма Ленину от Бела Куна, Карла Радека, Лео Иогихеса. В них звучат как революционные ожидания, так и понимание слабостей и трудностей развития революции в Европе8.
Уже на предварительном совещании собравшихся в Москве делегатов выяснилось, что Гуго Эберлейн (Макс Альберт) имеет указание ЦК КПГ возражать против немедленного основания Интернационала. Суть этого возражения была сформулирована Розой Люксембург в написанной ею еще осенью в тюрьме “Рукописи о русской революции”9.
Роза Люксембург высоко оценивала историческую инициативу большевиков, которые взятием власти в России смело пошли впереди мирового пролетариата, показывая ему пример. Вместе с тем она ясно высказала свое несогласие с большевиками прежде всего по вопросу о демократии. “Основная ошибка теории Ленина-Троцкого, - считала она, - состоит именно в том, что они, как и Каутский, противопоставляют диктатуру демократии. Последний решает для себя вопрос, естественно, в пользу демократии, а именно буржуазной демократии, ибо именно ее он противопоставляет как альтернативу социалистическому перевороту. Ленин-Троцкий, напротив, решают в пользу диктатуры в противовес демократии и тем самым диктатуры горстки людей, т.е. буржуазной диктатуры. Таковы два противоположных полюса, равно удаленные от истинной социалистической политики”10. “Свобода, - писала она, - лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии - сколь бы многочисленными они ни были - это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих”11.
7 В.И. Ленин. ПСС. Т. 50. С. 227-228.
8 Коминтерн и идея мировой революции. С. 78-82, 90-95.
9 О публикации этой рукописи на русском языке, впервые осуществленной лишь в 1990 г., см.: Люксембург Р. Указ. соч. С. 14-16.
10 Там же. С. 330.
11 Там же. С. 327.
30

Роза Люксембург была сторонницей власти Советов, но опасалась, что с подавлением политической жизни неизбежно будет “затухать и жизнь в Советах. Без всеобщих выборов, неограниченной свободы печати и собраний, свободной борьбы мнений замирает жизнь в любом общественном учреждении, она превращается в видимость жизни, деятельным элементом которой остается одна только бюрократия... Более того, такие условия должны привести к одичанию общественной жизни - покушениям, расстрелам заложников и т.д.”12
Ошибки большевиков Роза Люксембург объясняла экстремальными условиями, в которых оказалась русская революция, оставшись изолированной в Европе. Однако она видела серьезную опасность в том, что большевики “нужду выдают за добродетель, хотят теперь по всем пунктам теоретически зафиксировать навязанную им этими фатальными условиями тактику и рекомендовать ее международному [пролетариату] как образец социалистической тактики, достойной подражания. Тем самым они не только совершенно неоправданно зарывают свои действительные, неоспоримые исторические заслуги в груде вынужденных ошибочных шагов, но и оказывают плохую услугу международному социализму”13.
Эберлейн вряд ли мог столь аргументированно выразить опасения своей партии, но все же было решено открыть конгресс как “Международную коммунистическую конференцию”. Только два дня спустя, после прибытия новых делегатов и согласия делегата КПГ воздержаться при голосовании, конференция конституировалась 4 марта 1919 г. как “первый (Учредительный) конгресс Коммунистического Интернационала”. Эберлейн вошел в президиум и стал соавтором Бухарина при подготовке “Платформы международного коммунистического движения”.
В платформе желаемое выдавалось за действительное. Так, в ней говорилось, что из мировой империалистической войны “родилась новая эпоха - эпоха разложения капитализма, его внутреннего распада, эпоха коммунистической революции пролетариата”. Из этого следовал радикальный вывод, что пролетариат должен завоевать политическую власть, уничтожить власть буржуазии, заменить буржуазный парламентаризм властью Советов. Интернационал же призван организовать взаимопомощь пролетариев разных стран, ибо “без экономической и других видов взаимной поддержки пролетариат не в состоянии построить новое общество”, осуществить социализцию производства, покончить с эксплуатацией.
Важнейшими документоми конгресса стали тезисы и доклад Ленина “О буржуазной демократии и диктатуре пролетариата”. В продолжение конфронтации коммунистов с социал-демократией и
12 Там же. С. 330.
13 Там же. С. 332.
31

особенно с Каутским классовый подход к демократии и диктатуре был возведен в абсолют. Предостережения Розы Люксембург учтены не были. Идея немедленного революционного штурма, “последнего и решительного боя” требовала разрыва не только с “агентами империализма”, но и с “лакеями”. То, что это чревато для коммунистов самоизоляцией от рабочих масс, было осознано лишь много позднее.
В “Манифесте Коммунистического Интернационала к пролетариям всего мира”, написанном Троцким, подчеркивалась преемственная связь с “Коммунистическим манифестом” Маркса и Энгельса, говорилось, что, “никогда не вызывая искусственно гражданской войны, коммунистические партии стремятся сократить по возможности ее длительность, когда она с железной необходимостью возникает, уменьшить число ее жертв и прежде всего обеспечить победу за пролетариатом”. Мысли Манифеста об Интернационале “открытого массового действия”, “революционного осуществления”, о международной коммунистической партии нашли свое выражение в организационной структуре Коминтерна14.
“Штаб мировой революции”
Едва делегаты Учредительного конгресса успели разъехаться, как стали множиться известия, подтверждашие принятую установку на развитие европейской революции. Весенние бои 1919 г. в Германии обладали, по выражению К. Цеткин, “общей осью кристаллизации”, были проникнуты “одной и той же волей: социализация, Советы, Советская власть”. Вооруженные бои рабочих превосходили по масштабу предыдущие. В апреле возникла Баварская Советская республика. Впрочем бывший советский полпред в Германии А. Иоффе высказал в письме Ленину скептические суждения. Значительным успехом коммунистов было провозглашение 21 марта 1919 г. Советской республики в Венгрии.
Архивные материалы свидетельствуют, что руководство РКП(б) и Коминтерна, исходя из роли Коминтерна как “штаба мировой революции”, широко пользовалось презумпцией “революционной целесообразности”, отвергая юридические и иные нормы, как “буржуазные”, “классово чуждые” и враждебные. Функции ИККИ, правительственных органов России, ВЧК и РКП(б) лишь постепенно дифференцировались и не раз между ними возникали конфликты. Однако неизменно все важнейшие решения принимались политбюро ЦК РКП(б), в которое входили и главные российские руководители Коминтерна.
14 	Подробнее см.: Адибеков Г.М., Шахназарова Э.Н.., Шириня К.К. Организационная структура Коминтерна. 1919-1943. М., 1997. С. 7-16. (Далее: Оргструктура Коминтерна).
32

Довольно бесцеремонное отношение к границам и национальным взаимоотношениям не может быть понято без учета господствовавших представлений о верховенстве “революционного права”, “революционной целесообразности” и “революционной совести”. Это касалось и вопросов финансирования революционно-пропагандистской деятельности компартий Европы.
Вообще говоря, материальная поддержка слабых “братских” партий более сильными была давней социал-демократической традицией. До первой мировой войны германская социал-демократия финансировала, например, все фракции российского рабочего движения: меньшевиков, большевиков, эсеров.
Однако руководители советской власти и Коминтерна действовали с неизвестным дотоле размахом. Вопросы финансирования с момента создания Коминтерна решали политбюро, оргбюро или секретариат ЦК РКП(б). Недавно опубликованные материалы, прежде всего письмо Я. Берзина Г. Зиновьеву о финансах от 28 августа 1919 г., выписки из счета о расходах ИККИ в апреле-августе 1919 г., а также многие другие, содержат конкретные данные не только о размерах выделения зарубежным компартиям значительных денежных средств, но подчас и о методах их изыскания в стране, разоренной гражданской войной15. В ряде случаев речь шла о драгоценностях, конфискованных органами ВЧК у “врагов революции”. Впоследствии политбюро ЦК РКП(б) ежегодно утверждало смету расходов Коминтерна, а бюджетная комиссия ИККИ распределяла затем деньги секциям, издательствам, для особых субсидий и т.п.
В это время переход от войны к миру совершался в Европе неравномерно. После некоторого экономического подъема произошли новые вспышки вооруженных выступлений. Но затем разгром революционных очагов в Центральной Европе, возникновение на востоке и юго-востоке Европы целого ряда национальных государств, создание Версальской системы имели следствием усиление блокады Советской России. Эти признаки сигнализировали уже о спаде послевоенной революционной активности к концу 1919 г.
Вместе с тем дружное противодействие рабочих военномонархическому Капповскому путчу в Германии, заметный рост левых настроений и прямых симпатий к Коминтерну в крупнейших социал-демократических партиях Европы поддерживали и в 1920 г. убеждения коммунистов, что революционная энергия масс еще не исчерпана и Европа остается главной ареной предстоящих боев.
Примечательно предложение Троцкого в августе 1919 г. о перенесении “маршрута мировой революции” на Восток16. Оно в извест¬
15 См.: Коминтерн и идея мировой революции. С. 117-127, 143, 150-154, 157, 170-171, 184-186, 218-222, 228-235, 245-254.
16 Там же. С. 145-149.
2. История Коминтерна 1919-1943
33

ном смысле развивало соображения, высказанные за полгода до того заместителем наркома иностранных дел Л.М. Караханом о финансировании пропаганды на Востоке. Идеи Троцкого получили поддержку и известное практическое развитие, однако не привели в то время к существенному изменению ориентиров.
Гораздо большее значение имели осознание Лениным весной 1920 г. угрозы “левизны” в коммунизме и его предостережения об опасности самоизоляции коммунистов от пролетарских масс. Интересно в этой связи письмо, полученное Лениным от Бела Куна о ситуации в Венгрии и Австрии с просьбой не тормозить революционные действия и не позволять “вшивым оппортунистам” “кастрировать большевистскую партию и ее действия”17. Однако действенность новых ленинских установок в корне подрывалась тем, что они, во-первых, сочетались с заострением “разоблачения” социалдемократии и углублением поэтому раскола в международном рабочем движении (“21 условие”, устав Коминтерна). Во-вторых, они совпали с самым ярким проявлением левого активизма, захлестнувшего в то время всю верхушку Коминтерна.
Этот бурный всплеск угасавших надежд был связан с польской кампанией Красной Армии летом 1920 г., когда в ответ на захват Ю. Пилсудским Киева родился лозунг “Даешь Варшаву!”, призванный оправдать авантюрную попытку “прощупать” Польшу (и не только ее) “красноармейским штыком”18. Между тем еще раньше польские коммунисты в секретной информации, сообщая о настроениях населения Польши, предостерегали, что даже тактическое наступление Красной Армии на фронте “должно быть предпринято только в том случае, если при точном учете сил наших и враждебных можно будет серьезно рассчитывать на успех. Неуспех при таком наступлении принесет двойной вред”. Польское агитпропбюро при ЦК РКП(б) предупреждало, что приближение Красной Армии к этнографическим границам Польши вызовет там «новую бурю национализма, которая захватит не только буржуазию и крестьянство, но и значительную часть рабочего класса, отравляя его идеей “защиты отечества” перед “москалями”. Несомненно, коммунизму на многие годы был бы нанесен тяжелый удар»19. На деле именно так и получилось.
На собравшемся в Москве в июле-августе 1920 г. II конгрессе Коминтерна взяли верх “левые” настроения, и Ленин согласился скорректировать свою резолюцию, приняв поправку к тезису об основных задачах Коминтерна. Вместо слов, что “задача момента для коммунистических партий состоит теперь не в том, чтобы ускорять революцию, а в том, чтобы усиливать подготовку пролета¬
17 Там же. С. 168-170.
18 Там же. С. 196-200.
•9 Там же. С. 163-167, 172-176.
34

риата”, принятая конгрессом редакция гласила: “задача... состоит теперь в том, чтобы ускорять революцию, однако не вызывая ее искусственно, без достаточной подготовки”20.
Архивные материалы о “польской кампании” в течение десятилетий оставались строго засекреченными. Частично опубликованные нами, они неопровержимо свидетельствуют о коллективной ответственности всех большевистских руководителей, не исключая Ленина, за смену курса и ориентацию Коминтерна (без прежних оговорок) на решительные бои мирового пролетариата за власть.
Еще 23 июля 1920 г. Ленин шифром сообщал Сталину, находившемуся на Юго-Западном фронте, что “положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии, и мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию”. Сталина такая перспектива не могла смутить, ибо он незадолго до того предлагал Ленину предусмотреть создание “Советской конфедерации”, поскольку будущие “Советская Германия, Польша, Венгрия, Финляндия... имеющие свою государственность, свое войско, свои финансы... едва ли согласятся пойти сразу же на федеративную связь с Советской Россией типа башкирской или украинской”21.
В контексте этой эйфории о возможности ускорить военными акциями “советизацию” соседних стран следует рассматривать и другие записки Ленина, датированные августом 1920 г., в которых речь шла о Литве, Армении, Грузии, о преследовании и наказании участников банд Булак-Балаховича в Прибалтике. Проводились мобилизации находившихся в России югославов и чехословаков22. В письмах Г. Чичерина в политбюро и его телеграмме Л. Каменеву рекомендовалось выдвигать наступательные лозунги также в Англии23. По указанию Ленина и Троцкого в Германии покупали оружие для младотурок, в том числе для Энвер-паши. Сталин смещал руководителей иранских коммунистов24.
При обсуждении на IX конференции РКП(б) в сентябре 1920 г. причин провала польской кампании были признаны военные и иные ошибки, однако не просчеты политического курса. Только К. Радек, ратуя за наступательную тактику в мировой революции, говорил вместе с тем о неверной оценке международного положения. Он иронически заметил, что, “если бы Владимир Ильич имел больше времени, чтобы читать иностранные газеты”, мы знали бы все о положении в Германии и Англии и “без щупания штыками”. Но
20 Об этом см.: Международное рабочее движение: Вопросы истории и теории. М., 1980. Т. 4. С. 376-377. Курсив мой. - ЯД.
21 Коминтерн и идея мировой революции. С. 182-184, 186.
22 Там же. С. 176-182, 186-188, 195.
23 Там же. С. 192-194.
24 Там же. С. 189-191, 215-216.
2*
35

когда Радек в проекте статьи “Штык и коммунизм. Замечания на полях к битве под Варшавой” поставил риторический вопрос, “не должна ли будет Советская Россия протянуть руку помощи немецким рабочим через труп Белой Польши?”, Ленин предложил это место выкинуть: “Я против того, чтобы говорить о нашей будущей (или возможной) помощи немцам через Польшу”25.
Н.И. Бухарин в это время прямо проповедовал принцип “пролетарской экспансии”. Оправдывая “красную интервенцию”, он высмеивал заявления “платонических воздыхателей”, что “штык негоден для таких деликатных вещей, как великая идея социализма”. Революция, писал он, “может победить только как революция мировая. Мы это твердили тысячу раз. Поэтому всякая возможность ускорить крах капитализма в других странах есть революционная необходимость”. Он предлагал далее “в прогнившее здание буржуазной системы вогнать стальной таран вооруженной пролетарской диктатуры”26.
Жесткий курс на откровенное революционное насилие, как в Советской России, так и во внешнем мире, делал коммунистических вождей слепыми и глухими к любым предостережениям морального характера, в том числе исходившим от деятелей культуры В.Г. Короленко, А.М. Горького. Остался без ответа и остро поставленный П.А. Кропоткиным в письме Ленину вопрос: “Зачем же толкать революцию на путь, который поведет ее к гибели, главным образом от недостатков, которые вовсе не свойственны социализму и коммунизму, а представляют пережиток старого строя и старых безобразий неограниченной, все пожирающей власти?”27
От штурма к осаде
Весной 1921 г. наметились признаки начала изменения тактики Коминтерна, получившие впоследствии наименование “перехода от штурма к осаде”. Образование крупных компартий в Германии, Франции и Италии воодушевляло коммунистов, но требовало не “революционной романтики”, а серьезной подготовительной работы в массах. Об этом говорил Г.Е. Зиновьев, выступая на съезде НСДПГ в Галле 14 октября 1920 г. О том же шла речь в письмах К. Цеткин28. Вскоре появилось “Открытое письмо” ОКПГ с предложением единого рабочего фронта. Что это означало? Ловкий пропагандистский маневр коммунистов или серьезное изменение их политического курса? Этот вопрос оживленно обсуждался как внутри комдвижения, так и вне его.
25 Там же. С. 196-209.
26 Там же. С. 223-227.
27 Там же. С. 220-222.
28 Там же. С. 209-215, 236-245.
36

В марте 1921 г. внимание Коминтерна привлекла к себе Германия. В промышленном районе Галле-Мерзебург развернулись вооруженные бои рабочих. Они были ответом на явную провокацию: введение полиции на предприятия под предлогом борьбы с хищениями. Но руководство компартии, не считаясь с оборонительным характером локальных действий рабочих, приняло рискованное решение о “переходе от пассивности к активности”. А “Роте фане” выдвинула лозунги: “Оружие в руки рабочих!” и “Кто не с нами, тот против нас!”29
Первым критическую позицию занял в середине апреля Троцкий в “Заметках для себя”30. Когда неудача выступления стала очевидной и на рабочих обрушились тяжелые репрессии, в руководстве КПГ произошел раскол: лидер партии П. Леви был исключен, а вставшие во главе ЦК левые и некоторые деятели ИККИ (в их числе Б. Кун) выдвинули в свое оправдание наспех сочиненную “теорию наступления”. Она сразу нашла отклик среди “лево” настроенных коммунистов Италии, Австрии, Венгрии, Польши, Чехословакии. Заколебались и Бухарин, Зиновьев, Радек.
Между тем завершалась подготовка к III конгрессу Коминтерна. Ленин увидел в активизации “левых” самую серьезную угрозу всему комдвижению. Только решительное его вмешательство переломило ситуацию: “левацкие” проекты тезисов о тактике были пересмотрены. Но и на самом конгрессе в июне-июле 1921 г. Ленину пришлось продолжать упорную борьбу. Интересны в связи с этим ответы деятелей ряда компартий на “анкету Троцкого”, в том числе о революционной перспективе, а также телеграмма и письмо К. Цеткин, письма Бела Куна, Радека и делегации КПГ Ленину31.
Конгресс констатировал завершение первого периода послевоенного подъема и замедление темпа мирового революционного процесса. В тезисах о тактике говорилось, что мировая революция потребует длительного периода революционной борьбы, ибо не может развиваться непрерывно и прямолинейно. Наступление приемлемо лишь тогда и там, где складываются благоприятные условия, а коммунисты уже завоевали поддержку масс.
Под воздействием прежде всего Ленина конгресс, осудив “левизну”, сделал важный шаг к новой, более трезвой и осмотрительной стратегии. Это было связано и с тем поворотом политики РКП(б), который провозгласил в марте 1921 г. X съезд партии, - переходом к новой экономической политике (нэпу). К этому времени стало очевидным, что и рабочие и крестьяне (как показали “антоновщина” и Кронштадтский мятеж) не могут более мириться с прежней политикой “военного коммунизма”, что нарастает опасность “термидора”. Пере¬
29 Там же. С. 254-257.
30 Там же. С. 257-262.
31 Там же. С. 262-264, 266-272, 274-286, 289-293.
37

ход к продналогу, свободной торговле и частному предпринимательству открывал возможности развития крупного производства, в том числе с участием иностранного капитала, нормализации международных связей на основе “мирного сосуществования”. В докладе на конгрессе Коминтерна “О тактике РКП” и на встречах с зарубежными делегатами Ленин разъяснял, что развитие международной мировой революции “не пошло так прямолинейно, как мы этого ожидали”, что “мы теперь совершаем стратегическое отступление”, в том числе в международном масштабе, а опыт подобных переходных мер будет полезен и для других стран, где пролетариат придет к власти 32.
Тем не менее воззвание ИККИ сохраняло прежнюю задачу: “вырвать широчайшие рабочие массы из-под влияния социал-демократических партий и предательской бюрократии профсоюзов”33. Это предопределяло ограниченность новой тактики единого рабочего фронта.
Продолжалась финансовая и прочая поддержка компартий со стороны ИККИ, о чем ярко свидетельствуют обстоятельный доклад Е.Д. Стасовой Ленину о положении в германской партии, написанный в июне 1921 г., письмо К. Цеткин об этом же, переписка о непростых взаимоотношениях между ИККИ и Наркоминделом в вопросах разграничения сфер их деятельности34.
Трудно сказать, имела ли бы идея единого фронта, которую видные деятели Коминтерна сопровождали массой оговорок, надежду на успех, если бы не толчок, который дало этой тактике развитие объективных условий: с одной стороны, наступление буржуазии в экономической и социальной сферах, обострение межнациональных противоречий, попытки урегулирования международных экономических отношений, рост угрозы новой войны, а, с другой - выход на улицы городов воинственных организаций фашистско-националистического и реваншистского толка. Все это подталкивало также лидеров II и II 72 Интернационалов к поиску путей для совместных с коммунистами действий.
В этом контексте важны публикуемые записки Г.В. Чичерина, доклады К.Б. Радека, Н.Н. Крестинского и других, связанные с Генуэзской экономической конференцией, с переговорами, которые вел Л.Б. Красин с германскими промышленниками, финансистами и военными35. Особенно же интересны доклады Радека, Бухарина и другие материалы о состоявшейся в Берлине в апреле 1922 г. “Конференции трех Интернационалов”36. Неудача этой первой и последней
32 См.: Ленин В.И. ПСС. Т. 44. С. 36-37, 48-50, 57-61, 455-^158. Сравни также: Международное рабочее движение: Вопросы истории и теории. М.,1980. Т. 4. С. 478^186.
33 В.И. Ленин и Коммунистический Интернационал. М., 1970. С. 393.
34 Коминтерн и идея мировой революции. С. 273, 287-289, 294-310, 321-328.
35 Там же. С. 310-320, 328-366.
36 Там же. С. 341,367^03.
38

крупной попытки совместных действий рабочих организаций на международном уровне свидетельствовала о застарелости раскола между ними и неизбежной из-за этого слабости рабочего движения.
Глубже раскрыть подоплеку, прояснить замыслы и действия коммунистических и социал-демократических деятелей позволила бы совместная публикация материалов из архивов Коминтерна и Социнтерна. Но уже и сейчас ясно, что негативный исход переговоров не может быть объяснен только злой волей или ошибками тех или иных вождей с обеих сторон, хотя и это имело место. Видимо, раскол в годы первой мировой войны между интернационалистами и националистами, между революционерами и реформистами оставил столь глубокий след в психологии широких рабочих масс, что преодолеть его было трудно, даже в тех условиях, когда на общественном горизонте уже реально обозначилась новая общая угроза: в Италии к власти пришел Муссолини.
Очерченная Лениным на IV конгрессе Коминтерна в конце 1922 г. перспектива мировой революции не была столь радужной, как во время I и II конгрессов. Последние советы основателя Коминтерна, данные им своим преемникам, ориентировали на длительный период терпеливой подготовки революции, с возможными отступлениями. Советы включали также две важные рекомендации: не “форсировать” ход истории и не превращать русский опыт в икону.
Военно-конспиративная деятельность коммунистов
Решения IV конгресса о реорганизации ИККИ существенно усилили централизацию руководства и его директивные функции в отношении компартий. Укрепилось положение Орготдела, главой которого стал В. Мицкевич-Капсукас. При отделе были созданы: постоянная комиссия по работе в армии (Ф. Петров) и постоянная нелегальная комиссия (М. Трилиссер). Обе комиссии, как и Отдел международной связи (ОМС), которым заведовал П. Вомпе, действовали в самом тесном контакте с органами ГПУ37.
Нелегальная комиссия в начале 1923 г. сосредоточила свое внимание на работе компартий прежде всего тех стран, где особенно осложнялась внутриполитическая обстановка: Италии, Германии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Чехословакии, Литвы, Латвии. Так, в мае, обследовав положение в итальянской компартии, комиссия представила Президиуму ИККИ подробный отчет.
В это время центром международных революционных событий все более становилась Германия. Франко-бельгийская оккупация Рура обострила не только внутреннее положение в стране, но и внешнеполитическую ситуацию в Европе. III пленум ИККИ, состояв¬
37 	См.: Оргструктура Коминтерна. С. 80-81.
39

шийся в июне в Москве, ориентируя коммунистов на политику единого фронта и усиление отпора фашистам, вместе с тем заявил, что “коммунистическая партия должна быть готовой уже завтра победить буржуазию” посредством пролетарского переворота38.
КПГ, которая еще в мае, опираясь на растущее стачечное движение, призвала к свержению правительства В. Куно и созданию рабочего правительства, успешно провела 29 июля день борьбы с фашизмом. Начавшаяся 12 августа по призыву фабзавкомов всеобщая стачка быстро привела к отставке Куно. Однако вместо рабочего правительства к власти пришел кабинет “широкой коалиции” (включая социал-демократов) во главе с Г. Штреземаном. Вскоре президент Ф. Эберт, ссылаясь на угрозу республике как справа, так и слева, ввел в стране военное положение.
Руководство КПГ, исходя из представления, что нарастание революционного кризиса будет продолжаться, взяло курс на прямую подготовку вооруженного восстания с целью завоевания политической власти. О конкретных шагах, направленных на организацию гражданской войны, свидетельствует докладная записка Герхарда Шотта (Роберта) от 8 августа 1923 г. Он был в этот день назначен руководителем военно-организационного отдела ЦК КПГ, названного для конспирации “библиотекой”. Отчет о своей деятельности и изданные им выпуски бюллетеня “О гражданской войне” Шотт направил секретарю ИККИ И.А. Пятницкому39.
В середине сентября 1923 г., ожидая в Германии крупных стихийных движений, члены политбюро ЦК РКП(б) и Президиума ИККИ - в основном то были одни и те же лица - готовились “принимать решения”40. Зиновьев, отдыхавший вместе с Троцким, Бухариным, Молотовым и Фрунзе в Кисловодске, подготовил набросок тезисов “Положение в Германии и наши задачи”. Поддержав курс КПГ на восстание, он рекомендовал РКП(б) и Коминтерну мобилизовать все ресурсы для помощи германской революции, в том числе хлебом, оружием, боевиками. Идея мировой революции, говорилось в записке, “именно теперь впервые облекается плотью и кровью”, и это нужно разъяснить всей советской и мировой общественности.
Для реализации тезисов Зиновьева, названных “Грядущая германская революция и задачи РКП” и одобренных 23 сентября специальным пленумом ЦК РКП(б), была создана постоянная “комиссия Политбюро по международному положению”. В нее вошла почти вся верхушка Советского государства, партии и Коминтерна: Зиновьев, Сталин, Троцкий, Каменев, Радек, Чичерин,
38 Коммунистический Интернационал в документах. 1919-1932. М., 1933. С. 371.
39 Коминтерн и идея мировой революции. С. 416-428.
40 См.: Бабиченко Л.Г. Политбюро ЦК РКП(б), Коминтерн и события в Германии в
1923 г.: Новые архивные материалы // Новая и новейшая история. 1994. № 2.
С. 127-128 и далее.
40

Дзержинский, Пятаков, Сокольников. Политбюро указало и символический день для начала восстания: пятилетие Ноябрьской революции в Германии - 9 ноября 1923 г.41. Чтобы поддержать бастующих немецких рабочих, через Профинтерн был выделен 1 млн золотых марок и объявлен сбор средств.
21 сентября в Москве началось совещание представителей компартий Германии, Франции, Чехословакии и РКП(б). Докладчик, председатель ЦК КПГ Г. Брандлер заверил, что германские коммунисты готовы к революционному восстанию, рабочие отряды организованы и вооружены. Лишь Э. Тельман и Г. Эберлейн выразили сомнение в степени их готовности. Зиновьев ознакомил собравшихся с одобренными ЦК РКП(б) тезисами.
1 октября ИККИ с участием германских представителей принял решение, рекомендовавшее коммунистам войти в рабочие правительства Саксонии и Тюрингии42. Вернувшийся в Германию Брандлер узнал, что стал шефом государственной канцелярии в Саксонии. Его письмо в ИККИ от 14 октября свидетельствовало, что ситуация в стране оказалась гораздо менее благоприятной, чем он сам нарисовал ее в Москве, и он уповал теперь на полученные там обещания помощи43.
Не полагаясь на одних немецких коммунистов, политбюро ЦК РКП(б) направило по их просьбе в Германию в качестве своих “эмиссаров” видных политиков: К. Радека, Ю. Пятакова, В. Шмидта; в так называемую четверку вошел и торгпред в Германии Н. Крестинский. В целом же “русский десант”, как видно из архивных материалов44, насчитывал не один десяток военных и гражданских “советников”. Для “охраны” Радека были задействованы, притом не слишком удачно, также разведорганы Красной Армии. Доклады Радека, Пятакова и других, посылавшиеся с октября 1923 по март 1924 г. в политбюро и ИККИ по свежим следам событий, рисуют яркую картину организационной беспомощности коммунистических руководителей, а главное, неопровержимо свидетельствуют о том, что рабочие массы Германии вовсе не рвались в “решительный бой”. Информация ЦК КПГ “О положении в партии”, направленная в ИККИ 15 ноября 1923 г., тоже оценивала ситуацию весьма критически45.
Вопреки версии, господствовавшей на протяжении десятилетий в коммунистической литературе, будто тяжелое поражение в 1923 г.
41 По случайному совпадению накануне этого дня в Мюнхене произошел “пивной путч” Гитлера-Людендорфа.
42 См.: Коммунистический Интернационал: Краткий исторический очерк. М., 1960. С. 207-210.
43 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 495. Оп. 19. Д. 67. Л. 31-32 (Далее: РГАСПИ).
44 Многочисленные документы об этом вошли в неизданный немецкий сборник, подготовленный РГАСПИ.
45 Коминтерн и идея мировой революции. С. 428^-62.
41

потерпел германский рабочий класс, документы свидетельствут, что он (за исключением части рабочих Гамбурга) в авантюрной попытке “немецкого Октября”, дирижируемой из Москвы, реально не участвовал. Е.С. Варга отметил это еще в своем письме Зиновьеву из Берлина от 3 апреля 1924 года46.
Действительно тяжелое поражение, во многом необратимое, хотя тогда и неосознанное, было нанесено главными организаторами акции самой идее пролетарской революции. Вопреки неоднократно провозглашавшимся принципам, коммунистические вожди решили осуществить ее в Германии “сверху” и “извне”, не дожидаясь пробуждения и созревания воли и энергии самих народных масс.
Впрочем похожие попытки предпринимались с ведома ИККИ также в Болгарии, где в сентябре 1923 г. начались стихийные антифашистские выступления. В марте 1924 года политбюро ЦК РКП(б), сочтя “весьма вероятным революционное обострение кризиса”, рекомендовало болгарским коммунистам “рассчитывать исключительно на внутренние революционные силы”, а не на помощь СССР “вооруженной силой (или даже военной демонстрацией)”. Но смета Коминтерна была, по предложению И. Уншлихта, увеличена “на соответствующие суммы”47. Получили поддержку и активные ноябрьские акции 1923 г. в Польше и декабрьские 1924 г. в Эстонии. Так что не могло быть и речи о “случайности”.
Когда неудача “немецкого Октября” стала очевидной, вожди Коминтерна, выступавшие дотоле солидарно, принялись искать ее “виновников” сначала в своей среде. Первым был сразу назван Брандлер. Затем к нему, в обстановке резко обострившегося после смерти Ленина соперничества главных лидеров, “приплюсовали” Радека. Главной же причиной “поражения рабочих” в пространном документе, принятом в январе 1924 г., были объявлены действия социал-демократии, названной Зиновьевым “крылом фашизма”48. Эта левосектантская, догматическая установка, растоптавшая идею единого рабочего фронта, на долгие годы укоренилась в Коминтерне и компартиях.
Между тем “военные советники”, и не только они, из сравнения неудавшегося “немецкого Октября” с его русским прототипом сделали заключение о необходимости дальнейшего укрепления военной организации КПГ, создания в Германии и Москве военных школ. Высказывались и соображения, что “германская революция не может произойти без помощи нашей Красной Армии”, а потому “мы должны иметь непосредственную границу с Германией”. Советский военный советник при ЦК КПГ А.П. Штродах пришел к такому выводу: “Первые следующие шаги мировой революции должны
4<> Там же. С. 468-470.
47 Там же. С. 463-464.
48 Уроки германских событий: Германский вопрос в президиуме Исполкома Коминтерна (январь 1924). М., 1924.
42

начинаться с Польши и только потом Германия... Польшу нужно сделать заблаговременно советской...” Автор предлагал даже “организовать маленький военный отдел при Коминтерне”49.
Собственно говоря, если не “отдел”, то постоянная военная, военно-конспиративная или “антимилитаристская комиссия” (М-Котmission или Ami-Kommission) действовала при орготделе ИККИ уже на протяжении года. Как свидетельствуют два письма ИККИ, направленные в апреле и мае 1924 г. ЦК КПГ (и, вероятно, другим партиям), руководство Коминтерна стало настойчиво требовать не только усиления борьбы против буржуазного милитаризма и военной опасности, о чем говорилось в пропагандистских материалах, а и конкретной организации нелегальной работы коммунистов в армиях и флотах50.
В это же время произошел крупный провал военной организации КПГ, которую возглавлял ставленник Москвы П.А. Скоблевский (псевдонимы Гельмут, “Володька” и другие). Из секретных “военных материалов”, которые секретарь ИККИ Пятницкий тогда же переслал Радеку51, следует не только то, что военная организация КПГ (“военка”) находилась целиком на содержании Москвы, контролировалась оттуда и была насыщена русскими. Руководители ЦК КПГ - Брандлер, Клейне (Гуральский), Ульбрихт и другие - принимали участие и в создании руководителем военной комиссии ЦК террористической “группы Чека”, имевшей задание не только ликвидировать провокаторов в рядах партии, но и организовать убийства видных политических деятелей. Намечавшийся теракт против начальника штаба рейхсвера генерала фон Секта был, однако, отменен.
В связи с исчезновением надежд на скорую революцию в Германии и общим сокращением ассигнований Коминтерна потребовалась “перестройка” всей военной организации. Об этом говорилось в докладе одного из советских военных инспекторов в октябре 1925 г. Вскоре в ИККИ были также посланы: записка “Положение и задачи нелегальной военной организации (OD) Коммунистической партии Германии к 1-му мая 1925 г.” и датированные 15 июля 1925 г. “Соображения о постановке работы нелегальной организации КПГ” с приложением сметы месячных расходов, которые “составляют кругло 21 250 марок, или немного больше 5000 долларов”52.
Как известно, коммунисты многократно опровергали появлявшиеся в зарубежной печати разоблачения “подрывной деятельности” компартий и Коминтерна. Примечательно, что руководитель Профинтерна А. Лозовский, едва вернувшись из Германии, где он
49 Коминтерн и идея мировой революции. С. 448-450.
50 Там же. С. 470-472.
51 Там же, с.483^87.
52 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 25. Д. 1368. Л. 132; Коминтерн и идея мировой революции.
С. 521-530.
43

был активным участником “десанта”, направил 23 декабря 1923 г. в политбюро ЦК РКП(б) записку о взаимоотношениях Советского правительства и Коминтерна. Он предлагал в ней «торжественно заявить об “абсолютной независимости” Советской власти от Коминтерна и наоборот», сделав это так, «чтобы и “независимость” получилась и Коминтерн и Советская власть не потерпели никакого политического ущерба». Это хитроумное предложение не было реализовано, да и кого оно могло бы обмануть?
В ноябре 1924 г. возник крупный международный скандал, связанный с так называемым письмом Зиновьева. По утверждению авторов ноты протеста британского МИД, в подписанной Зиновьевым 15 сентября секретной директиве содержались якобы указания о создании в Великобритании коммунистических ячеек на производстве и вооруженных террористических организаций53. НКИД заявил официальный протест, указав, что речь идет о фальшивке. Вопрос этот, по докладу самого Зиновьева, обсуждался 17 ноября на заседании политбюро ЦК РКП(б), и было постановлено: “а) поручить НКИД сообщить т. Раковскому, что политбюро признает нецелесообразным обращение А. Макмануса к официальному суду; б) предложить т. Раковскому настаивать на нашем требовании третейского суда”54.
Нами “письмо Зиновьева” в архиве Коминтерна не обнаружено. Подписанная им 26 марта 1924 г. “Памятная записка о положении дел и ближайших задачах Английской компартии” инкриминируемых указаний не содержала55. Сам Зиновьев, выступая 25 ноября на ленинградской губернской конференции военных коммунистов, говорил о грубой фальшивке, используемой британскими консерваторами в предвыборной кампании для дискредитации лейбористов56.
Если, однако, рассматривать вопрос по существу, то архивные документы определенно свидетельствуют, что если не в Англии, то в Германии военно-конспиративная работа велась коммунистами с большим размахом. Так бывало и в других странах, коль скоро там обострялась военно-политическая обстановка.
ИККИ придавал большое значение положению в Болгарии, а в июле 1924 г. этим занималось и политбюро ЦК РКП(б). Была принята резолюция по болгарскому вопросу и создана комиссия для помощи компартии Болгарии57. В Германии, которая оставалась очагом международной и внутриполитической напряженности,
53 См.: Документы внешней политики СССР. М, 1963. Т. VII. С. 508-511, 718-720.
54 РГАСПИ. Ф. 17. Он. 3. Д. 475. Л. 1.
55 Коминтерн и идея мировой революции. С. 464-467.
56 РГАСПИ. Ф. 324. On. 1. Д. 71. Л. 8-10. Опубликовано в газете “Ленинградская правда” от 2 декабря 1924 г.
57 Коминтерн и идея мировой революции. С. 496-504. Подробнее см. очерк А.А. Улуняна в данном труде.
44

военно-политическая деятельность коммунистов в плане теоретическом и практическом не прекращалась.
После окончательного разгрома троцкизма в Коминтерне и его секциях и заострения борьбы против “правой опасности” продолжала, тем не менее, внедряться левацкая политика, названная вскоре тактикой “класс против класса”. Усиленно распространялись представления о нарастающей угрозе “империалистической агрессии”, о вот-вот грозящем нападении на Советский Союз и необходимости поэтому мобилизации европейского пролетариата для защиты “всемирного отечества трудящихся”.
Характерным примером могут служить конкретные предложения, разработанные в июле 1928 г. группой военных специалистов КПГ Йозефом Гуче, Августом Майером и Герхардом Шоттом. Они были направлены в ИККИ для готовившегося VI конгресса Коминтерна. Авторы считали недостатком военной работы в Германии то, что она не стала массовой и мало учитывает опыт революционных боев, прежде всего 1923 г.58
Аппарат ИККИ, в свою очередь, разрабатывал инструкцию о работе коммунистов в армиях зарубежных государств. В архиве сохранился совершенно секретный проект, который в окончательном виде получил название: “Инструкция по работе среди войск”. Он был переведен с русского на немецкий, английский и французский языки. Немецкий текст датирован 31 августа 1928 г.59 “Инструкция” была наиболее развернутым изложением отношения Коминтерна и компартий к революционной борьбе за власть и вооруженному восстанию, к военно-конспиративной работе коммунистов по разложению армии и в целом к подрывной деятельности против государственных учреждений стран капитала в мирное время, во время войны, особенно же на случай начала войны против Советского Союза.
Секретными считались только конкретные мероприятия. Общая же установка Коминтерна, нацеленная на самые активные революционные действия там и тогда, где и когда для них сложится благоприятная ситуация, неоднократно обсуждались совершенно открыто, что находило отражение в публиковавшихся тогда же документах Коминтерна и в пропагандистской литературе. Так, в августе-сентябре 1928 г. VI конгресс Коминтерна определил теоретическую и политическую позицию компартий в вопросе о войнах и о задачах борьбы с военной опасностью. В обсуждении доклада Т. Белла (Великобритания) участвовали Г. Димитров и представители других партий. В принятых тезисах говорилось о капитализме как причине войн новейшей истории, а также о трех различных видах войн: о войнах между империалистическими странами; о контррево-  * 558 Коминтерн и идея мировой революции. С. 532-534.
59 Там же. С. 534-538; РГАСПИ. Ф. 495. Он. 25. Д. 1338.
45

люционных войнах против пролетарской революции и стран, строящих социализм; о национально-революционных войнах, особенно колониальных стран, против империализма.
Конгресс указал, что в центре борьбы с военной опасностью должна стоять защита Советского Союза. Компартии обязаны ориентировать международный пролетариат на поддержку национальнореволюционных войн и революций, вести антивоенную работу в армиях империалистических государств, а в случае возникновения новой империалистической войны выдвинуть - как и во время первой мировой войны - лозунг превращения ее в войну гражданскую, иными словами в международную социальную революцию60.
Мировая революция
или “социализм в одной стране”?
Уход сначала из политики, а затем и из жизни В.И. Ленина, который более всех своих соратников обладал способностью к самокритике и коррекции решений и действий, отрицательно сказался уже в 1923 г. Провал авантюрной акции, получившей название “немецкий Октябрь”, потребовал самой серьезной переоценки всех коммунистических ценностей. Критический разбор не мог не затронуть и основную программную идею международного коммунистического движения - его “святая святых” - идею мировой революции.
Ленин еще с 1920 г., констатируя замедление темпа развития революционного процесса в Европе, прилагал немало усилий, чтобы, несмотря на растущий разрыв между общей целью и реальными возможностями как российской, так и других компартий, поддерживать известное равновесие. Однако подвергнутая им критике “левизна” оказалась не просто “детской болезнью”, а столь же имманентной характеристикой коммунизма, как “реформизм” - сущностью социал-демократизма. Тактика единого фронта, выдвижение частичных требований, поиск союзников и другие попытки коммунистов вырваться из изоляции (часто самоизоляции) стали пробным камнем эффективности всей их стратегии и тактики. Особенно же тогда, когда главным устоям цивилизации стал серьезно угрожать агрессивный фашизм.
Было бы естественным, если бы теоретическая разработка проблемы мировой революции была поставлена в центр внимания программной комиссии Коминтерна, созданной еще в июне 1922 г. решением II расширенного пленума ИККИ. Но на первом же ее заседании Г. Зиновьев самоуверенно заявил: “Мы знаем теперь, что важно для европейской революции и для мировой революции”. Вместе с тем он выразил сомнение, можно ли выступить с
60 	Стенографический отчет VI конгресса Коминтерна: М.; Л., 1929. Вып. 6. Тезисы, резолюции, постановления, воззвания. С. 81, 86, 98-100, 105-106.
46

программой Коминтерна раньше, чем главные секции подготовят свои программы. К. Радек, Н. Бухарин, К. Цеткин, Б. Шмераль и другие вели дискуссию не о сути проблемы, а о структуре программы, составе требований и иных частностях.
Карл Радек в предварительных замечаниях о программе Коминтерна тоже заявил, что “общие вопросы, связанные с эпохой социальной революции, не вызывают в наших рядах ни малейших разногласий”. Отдельные страны, разумеется, находятся на различных ступенях развития социальной революции и невозможно выдвинуть для всех одинаковые лозунги. Поэтому программа должна будет дать конкретную картину развития мировой революции, не только приводя все к общему знаменателю, но и уделяя не меньшее внимание особенностям. Обосновывая необходимость переходных требований, Радек подчеркнул самое главное: “ни в каком случае невозможна одновременная победа мировой революции”61.
К IV конгрессу Коминтерна комиссия подготовила сборник материалов62. Ее секретарь Л. Рудаш, призывая все секции представить свои разработки и предложения, высказал соображения о структуре программы, соотношении в ней общих и частных задач. Конгрессу был также представлен проект общей части программы Коминтерна, написанный Бухариным, проект программы Коммунистического Интернационала молодежи, проекты программ компартий Германии, Болгарии, Японии. Итальянская компартия прислала проект “программы действия”, а один из ее лидеров А. Бордига в письме подчеркнул, что по вопросам тактики нельзя предписывать партиям общее “кредо”.
Хотя было заранее решено, что конгресс не примет программы, на нем выступили Н. Бухарин, А. Тальгеймер и X. Кабакчиев. Все проекты и материалы были переданы Исполкому, причем: (по настоянию В.И. Ленина) записано, что в программе, доработанной к V конгрессу, должна быть дана теоретическая основа для всех переходных и тактических требований63.
В резолюции “О русской революции” было четко сформулировано принципиальное положение: “Четвертый всемирный конгресс напоминает пролетариям всех стран, что пролетарская революция никогда не сумеет восторжествовать в пределах одной только страны, - что она может восторжествовать только в международном масштабе, вылившись в мировую революцию. Вся деятельность Советской России, ее борьба за свое существование и за достижения революции, является борьбой за освобождение притесняемых и эксплуатируемых пролетариев всего мира от цепей рабства. Русские
61 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 3. Д. 19. Л. 1-6.
62 К вопросу о программе Коммунистического Интернационала: (Материалы). М., 1924.
63 Там же. С. 104.
47

пролетарии полностью выполнили перед мировым пролетариатом свой долг передовых борцов за революцию. Мировой пролетариат должен наконец, в свою очередь, выполнить свой долг“64.
III, расширенный пленум ИККИ в июне 1923 г. установил, что программы всех секций Коминтерна должны иметь общую часть, а каждой партии следует представить Исполкому проект своей национальной части программы, другие материалы и предложения, назначить ответственного за эту работу. Программная комиссия должна будет к V конгрессу выработать проект общей части65.
Смерть Ленина сместила акценты. Общесоюзная партийная дискуссия 1923 г. (хотя об этом не говорили вслух, а данные Лениным соратникам жесткие характеристики хранились в строгой тайне) была по сути дела борьбой за пост его преемника. “Тройка” (Сталин, Зиновьев, Каменев), с целью дискредитации Троцкого, назвавшего их действия “заговором эпигонов”, выстроила все его давние расхождения с Лениным, все естественные многолетние внутрипартийные споры в единый общий ряд. Так сконструированный троцкизм был по всем линиям противопоставлен ленинизму и в итоге партийной дискуссии осужден как “мелкобуржуазный уклон”.
Инициативу идейно-теоретического истолкования ленинизма Сталин сумел захватить в свои руки. На похоронах он произнес “Клятву”, вскоре составил “план семинария по ленинизму”, а в апреле выступил с лекциями “Об основах ленинизма” в Свердловском университете, тотчас опубликованными66. Он придавал большое значение и своей статье “К международному положению”67. В ней он впервые изложил рекомендации зарубежным компартиям и профсоюзам, резко критически отозвавшись о “буржуазном пацифизме”, назвав социал-демократию “объективно умеренным крылом фашизма” и объявив, что они “не антиподы, а близнецы”68.
Зиновьев старался не отставать. Он переиздал свою популярную “Историю Российской коммунистической партии”, выпустил сборник речей “Мировая партия ленинизма”, в котором сделал упор на стратегии и тактике пролетарской революции69. Троцкий, в свою очередь, издал книги “О Ленине” и “Уроки Октября”70.
В развернувшейся острой идейной полемике на первый план все более выдвигался вопрос о мировой революции и возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой, стране. Сталин, предельно заострив его в статье “Октябрьская революция и
64 Коммунистический Интернационал в документах. С. 326.
65 К вопросу о программе... С. 107.
66 Опубликовано в “Правде” и отдельной брошюрой. См. также: Сталин И.В. Соч. Т. 6. М., 1947. С. 69-188.
67 Коминтерн и идея мировой революции. С. 567.
^ Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 280-301.
69 Зиновьев Г. Мировая партия ленинизма. Л., 1924.
70 Троцкий Л. О Ленине. М., 1924; Он же. Уроки Октября. М., 1924.
48

тактика русских коммунистов”71, представил именно его предметом самого принципиального спора между Лениным и Троцким, ленинизмом и троцкизмом.
V конгресс Коминтерна в июне-июле 1924 г. открылся речью Зиновьева “От Ленина к ленинизму”, обсуждал вопрос о тактике и стратегии пролетарской революции и выдвинул лозунг “большевизации” коммунистических партий как условии превращения Коминтерна в единую всемирную партию ленинизма. Он поддержал осуждение троцкизма в резолюциях XIII партконференции и XIII съезда РКП(б).
Однако о дальнейших мировых перспективах в решениях конгресса говорилось довольно неопределенно: “Эпоха международной революции началась. Темп ее развития в целом, и в частности темп развития революционных событий на том или другом материке или в той или другой отдельной стране, с точностью предвидеть невозможно. Вся обстановка такова, что возможны две перспективы:
а) не исключено более медленное и затяжное развитие пролетарской революции и б) с другой стороны, почва под капитализмом настолько минирована и противоречия капитализма в общем развиваются настолько быстро, что развязка в той или другой стране может придти в очень непродолжительном времени. Коммунистический Интернационал должен строить свою тактику на возможности обеих перспектив”72.
Тезисы о “большевизации” (сначала говорили об “оболыиевиченьи”) коммунистических партий, представленные Зиновьевым с участием Бухарина на обсуждение V расширенного пленума ИККИ в марте-апреле 1925 г. и одобренные им, были попыткой приспособить Коминтерн и его секции к “замедленному темпу мировой революции”, и объяснялось это “частичной стабилизацией капитализма”. Несмотря на оговорки, что речь не идет о “механическом заимствовании” компартиями русского опыта, тезисы были насквозь пронизаны догматизмом. Они содержали прямые указания, что лозунг возник “в борьбе с правой опасностью”, что особенно вредны ошибки “люксембургианства” и взгляды других левых деятелей, наиболее близкие к ленинизму, но не совпадающие с ним. Несмотря на словесное осуждение отказа от единого фронта и выдвижения частичных требований, тезисы определенно провозглашали основой тактики коммунистов борьбу “пролетарского авангарда с социалдемократией за большинство пролетариата”73.
Хотя Сталин и утверждал, что провести большевизацию не значит “вышибить из партии всех инакомыслящих”, он сам, перечисляя дюжину основных ее условий, назвал и очищение партии от
71 Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 358^-01.
72 Коммунистический Интернационал в документах. С. 411.
73 Там же. С. 475, 476, 480, 486.
49

оппортунистов с целью достижения “максимальной монолитности”74. То, как большевизация была воспринята, показывает пример компартии США75.
В архиве Коминтерна сохранилась небольшая пачка документов, собранных Зиновьевым в отдельную папку. Их открывает саркастическая рукописная ремарка (вероятно, сочиненная Бухариным): “Тезисы о статье тов. Сталина, хитроумно названные тезисами о расширенном пленуме ИККИ. Издание исправленное и дополненное, частию переделанное наоборот с использованием общего унутренного врага, маркиза Троцкизы де Сухумо. Постановка ЦК РКП(б). Отв. режиссер Семерка”76.
В документах речь шла о капитуляции Зиновьева под нажимом Сталина по ряду важнейших теоретических вопросов. Происходило это в конце апреля 1925 г., накануне XIV конференции РКП(б), где Зиновьев выступил с докладом об итогах расширенного пленума ИККИ. В первоначальном проекте своих тезисов он продолжал полемику, основанную на истолковании ленинских цитат, в которой дотоле преуспевал Сталин.
К вопросу о замедлении темпа мировой революции Зиновьев попытался подойти, расчленив понятия о “революционной ситуации вообще” и о “непосредственной революционной ситуации”, а к вопросу о социализме в одной стране, - разделив (вслед за Сталиным) понятия “первая победа” и “окончательная победа”.
Признав, что относительно “сроков развития международной социалистической революции” ленинизм, не имея конкретного исторического опыта, “не мог не допускать - в особенности в начале нашей революции - известных ошибок”, Зиновьев далее указал, что не только вопрос о темпе и сроках нарастания мировой революции решается по истечении восьми лет иначе, а и вопрос о ее маршруте. Он выдвинул новые варианты, впрочем не менее гипотетические, чем прежние: “Революционная волна сейчас спала в Германии (по сравнению с 1923 г.), но революционная ситуация нарастает в такой стране, как Англия, нац[ионально]-освободительные движения растут и ширятся. Все это имеет громадное всемирно-историческое значение”77.
Однако при утверждении тезисов на заседании политбюро ЦК РКП(б) 22 апреля Зиновьеву пришлось принять ряд поправок в духе Сталина. Так, был существенно усилен тезис о возможности победы социализма в одной стране, включено сталинское толкование
74 Сталин И.В. О перспективах КПГ и о большевизации // Соч. Т. 6. С. 40. Стоит отметить, что это интервью было опубликовано в “Правде” 3 февраля 1925 г., т.е. за 2 месяца до того, как тезисы о большевизации были приняты пленумом ИККИ.
75 Коминтерн и идея мировой революции. С. 568-569, 584-588.
76РГАСПИ. Ф. 324. On. 1. Д. 78. Л. 1. Троцкий лечился в то время в Сухуми.
“Семерка” - политбюро ЦК РКП(б).
77 	Коминтерн и идея мировой революции. С. 569-574.
50

“окончательной победы” в смысле “гарантии от реставрации”, заострена критика слов Троцкого о необходимости “государственной помощи” русской революции из-за рубежа, что де обрекало СССР на “фаталистическую пассивность”. Был добавлен тезис об опасности двух уклонов: к пассивности или к национальной ограниченности, о необходимости борьбы против обоих. 26 апреля Зиновьев сделал по исправленным тезисам доклад на пленуме ЦК РКП(б)78.
Летом 1925 г. Зиновьев в статье “Эпоха войн и революций” развивал мысль о том, что эпоха социалистической революции “не исключает, а предполагает широкие революционно-демократические движения (например, крестьянства), при благоприятных условиях постепенно перерастающих из буржуазно-демократических движений в социалистические. Все это, взятое в целом, есть эпоха всемирной пролетарской революции”. Поговорив о приливах и отливах внутри эпохи, автор поставил важный вопрос: “Будет ли новый подъем мировой революции непременно связан с новой войной?” Ответ звучал так: “Победа пролетарской революции в решающих странах возможна и без новой войны, но новая война невозможна без того, чтобы не вызвать революцию”. По суждению Зиновьева, “объективная обстановка складывается именно так, что скоро можно будет уложить ее в формулу: на грош стабилизации, на рубль большевизации”. Позицию европейской либеральной буржуазии и социал-демократии по отношению к СССР он характеризовал словами: “черт с вами, крепните, подымайтесь, но превращайтесь в царство мещанской ограниченности, не связывайтесь с Коминтерном, бросьте мечту о мировой революции!” Сам Зиновьев делал из ситуации прямо противоположный вывод: необходимо, наоборот, всемерно укреплять Коминтерн79.
Надеясь упрочить и свое собственное положение главы Коминтерна, Зиновьев вместе с Каменевым решился осенью 1925 г. по ряду вопросов внутренней политики возглавить “новую оппозицию” Сталину. Сблизившись с Троцким, оппозиционеры попытались приостановить курс на “сверхиндустриализацию” и автаркию. Но на XIV съезде ВКП(б) они потерпели поражение. На пленуме ЦК 1 января 1926 г. было решено, что внутрипартийную “дискуссию не следует переносить в Коминтерн”, а поданное Зиновьевым заявление об отставке не было принято. Однако собранная Зиновьевым в специальную папку “Переписка в связи с разногласиями по линии КИ”, содержащая обращения Зиновьева в политбюро и к пленуму ЦК ВКП(б), дает представление о методах, какими пользовались Сталин, Бухарин, Мануильский, Пятницкий и другие, чтобы всемерно осложнить работу Зиновьева и вообще ИККИ80.
78 Там же. С. 574-584.
79 РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 16. Д. 306. Л. 1-14.
80 Там же. On. 1. Д. 508. Л. 9, 15, 16, 23, 25, 63, 72, 117-121.
51

В это время Сталин, выпустив сборник “Вопросы ленинизма”, включил в него новую статью “К вопросам ленинизма”, почти целиком направленную против Зиновьева и Каменева. Центральное место занял вопрос о победе социализма в одной стране. Признав “недостаточной” свою прежнюю формулировку в “Основах ленинизма”, Сталин усилил разграничение внутренних и внешних условий, заключив, что первые обеспечивают построение полного социалистического общества в одной стране, тогда как окончательная победа социализма, в смысле гарантии от интервенции и реставрации, требует поддержки со стороны рабочих всех стран или победы рабочих, хотя бы в нескольких странах81.
Сталину нетрудно было уличить Зиновьева в том, что тот, дав согласие на такое разделение в резолюции XIV партконференции, попытался потом взять его назад в своей книге “Ленинизм”82. Сталин напомнил решение XIV партсъезда, заклеймившего взгляды Зиновьева и Каменева как самый тяжкий грех: “неверие в дело строительства социализма” и “извращение ленинизма”83.
На VI расширенном пленуме ИККИ, работой которого в феврале-марте 1926 г. руководил Зиновьев, а членом Президиума и нескольких комиссий был Сталин, “русский вопрос” не поднимался. В заключительной речи Зиновьев снова разыгрывал роль восторженного оптимиста: “Идемте дальше сплоченными рядами за дело Коминтерна. Не грядущему, а уже нашему поколению удастся увидеть победу социализма в Европе и, надеемся, не только в Европе. Пролетариат восстанет, пролетариат возьмет буржуазию за горло; он уже протягивает для этого руку... Все мы живем одной надеждой и одной уверенностью: всемирный пролетариат поднимется, всемирный пролетариат победит. Помочь скорейшей победе всемирного пролетариата - задача жизни каждого из нас”84.
Революционные энтузиасты в Коминтерне по-прежнему проявляли активность. Так, немецкий коммунист И. Айзенбергер, работник аппарата ИККИ, считал нужным снова поставить вопрос о борьбе за власть в Германии85. Группа Сапронова-Смирнова в “платформе 15-ти” рисовала радужные перспективы мировой революции, прежде всего в Европе. А бывший бундовец А. Лурье предлагал Сталину и Бухарину свою помощь, чтобы “разжечь пожар” среди кафров и зулусов на золотых рудниках в Южной Африке86.
81 Сталин И.В. Соч. Т. 8. М., 1948. С. 60-66.
82 Зиновьев Г. Ленинизм. Л., 1925. Советский экономический строй он характеризовал как своеобразный государственный капитализм в пролетарском государстве.
83 Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 70-75.
84 Шестой расширенный пленум Исполкома Коминтерна (17 февраля - 15 марта 1926 г.): Стеногр. отчет. М.; Л., 1927. С. 602.
85 Коминтерн и идея мировой революции. С. 598-600.
86 Там же. С. 604-609.
52

Несравненно более серьезными проблемами этого времени, вокруг которых в ВКП(б) и ИККИ шли споры, были всеобщая стачка в Англии летом 1926 г. и особенно антиимпериалистическая революция в Китае. Еще в марте, когда английские горняки только начали борьбу, Троцкий предпринял на политбюро демарш, настаивая на более энергичной их поддержке, чтобы не прозевать “революционную ситуацию, как немецкая партия в 1923 году”. В последующие месяцы этот вопрос обсуждался неоднократно, в том числе на заседаниях политбюро ЦК и делегации ВКП(б) в президиуме ИККИ87.
О том, что ИККИ был к этому времени практически отстранен от самостоятельного принятия важных решений, свидетельствует написанное в августе 1926 г., уже после поражения всеобщей стачки письмо В.М. Молотова О.В. Куусинену88. В нем было выражено мнение “ряда членов ЦК” о необходимости “указать нашим товарищам из Английской компартии”, что им следует выдвинуть в качестве основного политического лозунга требование: “Долой правительство консерваторов, за подлинное рабочее правительство!” Примечательна заключительная фраза: “Возможно, что со стороны ИККИ нужны по этим вопросам более подробные указания для Английской компартии, но это Вам виднее”89. Политбюро ЦК ВКП(б), как видно, например, из “особого протокола”, давало конкретные директивы и по вопросам китайской революции90.
VII расширенный пленум ИККИ, работавший в ноябре-декабре 1926 г., оформил произведенный по решению ЦК ВКП(б) переворот в руководстве Коминтерна, ставший неизбежным после нового поражения оппозиции на XV партконференции. Председательствовал на пленуме впервые Бухарин, незадолго до того опубликовавший статью “О характере нашей революции и о возможности победоносного социалистического строительства в СССР”91. ВКП(б), заявил он, добилась за год многих успехов, а “так называемый кризис, о котором так много кричали, был преодолен с чрезвычайной легкостью”, и “наша партия идет сплоченно по пути, ведущему к социализму”92.
В Президиум были избраны от ВКП(б) Бухарин, Сталин и Мануильский. Ссылаясь на решения наиболее крупных секций (ВКП(б), КП Германии, Франции, Америки, Англии, Чехословакии, Италии и
87 Там же. С. 589-598.
88 Сталин еще в июне считал, что нужно “разоружить” группу Зиновьева в ИККИ, которая стала “наиболее вредной”. См.: Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925-1936. М., 1995. С. 73.
89 Коминтерн и идея мировой революции. С. 601-602.
90 Там же. С. 602-604.
91 Бухарин НМ. Избр. произв. М., 1988. С. 277-314.
92 Пути мировой революции: Седьмой расширенный пленум Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала: Стеногр. отчет. М.; Л., 1927. Т. 1. С. 2.
53

других стран), а также Президиума ИККИ и на письмо самого Зиновьева, пленум единогласно решил освободить его от обязанностей председателя ИККИ и от работы в Коминтерне, а заодно вообще устранить институт председателя Коминтерна. ИККИ было поручено реконструировать свои решающие органы, создав Политсекретариат. Были расширены задачи лендерсекретариатов (число их было вскоре сокращено), членом Президиума и Политсекретариата стал В. Молотов. Были приняты также меры по разграничению зарубежных функций Коминтерна и государственных органов СССР93.
В докладе Бухарина “Капиталистическая стабилизация и пролетарская революция” говорилось об условности, временности и непрочности этой стабилизации и содержалось утверждение, что “мы идем не к ультраимпериализму, а к пролетарской революции”94. Поэтому главная задача Коминтерна - поддержка трех важнейвих очагов международного революционного движения: английских рабочих, китайской революции и СССР. Не случайно стенографический отчет пленума был опубликован под оптимистическим заглавием: “Пути мировой революции”.
Вторым вопросом повестки дня был доклад Сталина “Внутриполитические вопросы ВКП(б)”. Будучи по сути продолжением его доклада на XV партконференции, он имел целью политически “добить” оппозицию Троцкого, Зиновьева и Каменева, дискредитировав ее и на арене Коминтерна как “социал-демократический уклон”95. Уже сама по себе эта характеристика свидетельствовала об усугублении тезиса, нацеленнного на увековечение раскола международного рабочего движения.
Собрав воедино все действительные и мнимые разногласия, имевшие место за десятилетия партийной истории, Сталин выдвинул на передний план вопрос о социализме в одной стране, указав, что этот спор приобрел не только теоретическое, но и актуальное политическое значение. Сталину удалось убедить делегатов пленума ИККИ, как и ранее делегатов российской партконференции, что его трактовка ленинизма единственно правильная и что можно не только строить, но и построить социализм в СССР. Оппозиция, связанная по рукам и ногам многолетней традицией большевизма, не сумела или побоялась (вероятно, и то и другое вместе) даже прямо поставить вопрос о методах и о цене такого строительства.
Зиновьев вел и здесь цитатную полемику, снова твердя о перспективе мировой революции, но нисколько не меняя своего отношения к социал-демократии. Троцкий подчеркнул, что “в корне
93 См.: Оргструктура Коминтерна. С. 107-110, 133-134.
94 Пути мировой революции. Т. 1. С. 63.
95 См.: Сталин И.В. О социал-демократическом уклоне в нашей партии. Доклад на XV Всесоюзной конференции ВКП(б). 1 ноября 1926 г. // Соч. Т. 8. С. 234—297; Он же. VII расширенный пленум ИККИ: Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии: Доклад 7 декабря // Соч. Т. 9. М., 1948. С. 3-61.
54

ложна самая попытка рассматривать экономическую и политическую судьбу отдельной страны, вырывая эту страну из связей и взаимозависимостей мирового хозяйственного целого”. Поскольку, продолжал он, “речь идет не о годе, не о десяти, даже не о двадцати годах, а о ряде десятилетий, необходимых для полного построения социалистического общества, достигнуть этого можно только при том условии, если наши производительные силы превзойдут производительные силы капитализма”96. Сталин, превратив десятилетия в “столетие” и объявив такой прогноз “суеверной верой запуганного мещанина”, имел, разумеется, все основания рассчитывать на упех в аудитории коммунистов, неизменно настроенных на близкую победу своих идей97. Немаловажным было и то, что союзником Сталина в это время выступал Бухарин.
В резолюции по “русскому” вопросу пленум утверждал, что СССР имеет все необходимое и достаточное для построения “полного социалистического общества” и является главным организующим центром международной революции. Оппозицию он осудил за возмутительную клевету о “национальной ограниченности”, “перерождении пролетарской диктатуры” и “термидоре”98. В действительности же эти предупреждения оппозиции были лишь слабым предчувствием того, куда должно было привести дальнейшее подчинение ВКП(б) и Коминтерна режиму единоличной власти Сталина.
К лету 1927 г. международная обстановка обострилась: английские консерваторы предприняли ряд антисоветских провокаций, а китайская буржуазия перешла в лагерь контрреволюции. Политбюро ЦК ВКП(б) дало директиву печати и ТАСС тщательно следить за всеми фактами военной подготовки против СССР99. Коминтерн развернул активную кампанию против войны и военной опасности, будто бы непосредственно угрожающей СССР, призывая компартии усилить антивоенную работу и мобилизовать массы под лозунгом: “Международный пролетариат защищает свое пролетарское отечество”100.
Одновременно продолжались гонения на троцкистов. 27 сентября Троцкий выступил на заседании Президиума ИККИ с большой программной речью, в которой подверг острой критике политику Сталина-Бухарина в отношении китайской революции, методы борьбы против угрозы войны, а также внутрипартийные репрессии. “Режим Сталина, - заявил Троцкий, - все дороже обходится партии и международной революции... Личное несчастье Сталина, которое все больше становится несчастьем партии, состоит в грандиозном
96 Пути мировой революции. Т. 2. С. 100, 103.
97 Там же. С. 333.
98 Там же. С. 447^49.
99 Коминтерн и идея мировой революции. С. 609-610.
100 Коммунистический Интернационал в документах. С. 716.
55

несоответствии между идейными ресурсами Сталина и тем могуществом, которое сосредоточил в его руках партийно-государственный аппарат... Бюрократический режим неотвратимо ведет к единоличию. Коллективное руководство мыслимо только на основах партийной демократии. Мы думаем, что в отношении руководства еще не поздно вернуться к советам, которые Ленин преподал в своем завещании”101.
Однако было уже поздно. В тот же день Троцкий был исключен из Исполкома Коминтерна. Попытки оппозиционеров организовать в ноябрьские дни массовые выступления против руководства ВКП(б) потерпели неудачу. 23 ноября 1927 г. Бухарин, торжествуя, информировал об этом Президиум ИККИ. В это же время Сталин на московской губернской партконференции утверждал, что на дискуссии за оппозицию высказалось менее 1% членов партии102.
На VI конгрессе Коминтерна в июле-сентябре 1928 г. Бухарин был центральной фигурой: председателем, докладчиком о деятельности ИККИ и о проекте программы Коминтерна. Но закулисное давление Сталина на Бухарина все более возрастало103.
Между IV и VI конгрессами прошло почти 6 лет, и проект программы, подготовленный к V конгрессу, был Бухариным радикально переработан. В письме Молотову, Рыкову и Сталину 3 апреля 1928 г. Бухарин сообщал, что при этом “почти все предложения и поправки, предложенные Сталиным (от других товарищей я замечаний не получил) были приняты во внимание и включены в текст”. ИККИ создал в мае новую комиссию, из которой вышел уже не проект Бухарина, а по сути дела новый проект - “проект т.т. Бухарина и Сталина”. Он обсуждался в “Правде” и ее “дискуссионном листке”. 5-6 июля на пленуме ЦК ВКП(б), где доклад сделал Н. Бухарин, выступали И. Сталин, Е. Варга, Н. Крупская, А. Лозовский, М. Рютин, Н. Скрыпник и другие, проект программы был “в основном одобрен”104.
VI конгресс образовал свою “широкую” комиссию, работавшую над проектом еще почти месяц. Доклад Бухарина и проект программы обсуждались затем на пяти пленарных заседаниях105. Серьезные замечания высказала делегация компартии Италии. От ее имени П. Тольятти указал, что проект программы следовало опубликовать заблаговременно, чтобы все партии могли изучить и обсудить его.
101 Коминтерн и идея мировой революции. С. 611-628.
102 Сталин И.В. Соч. Т. 10. М., 1949. С. 252.
103 Еще в начале июня Бухарин написал Сталину: “Я тебе заявил, что драться не буду и не хочу. Я слишком хорошо знаю, что может означать драка, да еще в таких условиях, в каких находится вся наша страна и наша партия. Я тебя прошу обдумать сейчас одно: дай возможность спокойно провести конгресс; не делай лишних трещин здесь; не создавай атмосферы шушуканий... Кончим конгресс... и я буду готов уйти куда угодно, без всяких драк, без всякого шума и без всякой борьбы”. Цит. по: Фирсов Ф.И. Бухарин в Коминтерне // Н.И. Бухарин и Коминтерн. М., 1989. С. 19.
104 Коминтерн и идея мировой революции. С. 628-674.
105 Стенографический отчет VI конгресса Коминтерна. М.; Л., 1929. Вып. 3. Программа мировой революции.
56

Но дискуссии прошли только в ВКП(б). К недостаткам проекта должно быть отнесено то, что “революционное стремление к преобразованию мира не выражено достаточно решительно и энергично”. Изложение “необходимости мировой революции” не следует ослаблять, но нужно объяснить, “каким образом объективному созреванию внутренних противоречий капиталистического строя соответствует созревание классового самосознания пролетариата”, а также то, что “победа пролетарской революции является условием для дальнейшего развития человеческой цивилизации”. Тем не менее конгрессу рекомендовалось программу утвердить106.
Л. Троцкий прислал конгрессу из Алма-Аты, куда он был сослан, большое письмо “Что же дальше?”107 и записку, содержавшую развернутую критику программы. В разделе, озаглавленном “Программа международной революции или программа социализма в отдельной стране?”, Троцкий напомнил, как Сталиным, при поддержке Бухарина, на основании двух-трех цитат Ленина была создана “теория социализма в одной стране”. Ее Троцкий назвал “национальносоциалистической” и реакционно-утопической, поскольку она основана на возможности изоляции СССР от мировой экономики и политики. Заслуживает всяческого признания, заметил он, что новый проект программы исходит из мирового хозяйства. Но, “пытаясь установить теорию социализма в отдельной стране, проект программы делает двойную, тройную, четверную ошибку: преувеличивает уровень производительных сил в СССР, закрывает глаза на закон неравномерного развития разных отраслей промышленности; игнорирует мировое разделение труда и, наконец, забывает важнейшее для империалистской эпохи противоречие между производительными силами й государственными шлагбаумами”108.
Теория эта, продолжал Троцкий, - “источник социал-патриотических блужданий”, ибо неотвратимо ведет к преуменьшению трудностей, которые надо преодолеть, к преувеличению достижений. “Не найти более антисоциалистического и антиреволюционного утверждения, чем заявление Сталина о том, что социализм у нас на 9/ш осуществлен. Это как бы специально рассчитано на самодовольного бюрократа”. Возражая утверждению, что эта теория дает рабочим перспективу и бодрит их, Троцкий заявил: “Успехи советского пролетариата грандиозны, если принять во внимание условия, в каких они достигнуты, и унаследованный от прошлого низкий уровень культуры. Но эти достижения представляют собою крайне малую величину на весах социалистического идеала. Чтоб у рабочего, батрака, крестьянина-бедняка, которые видят вокруг себя
106 Коминтерн и идея мировой революции. С. 686-690.
107 Там же. С. 674-685.
108 Троцкий Л. Критика программы Коммунистического Интернационала // Коммунистический Интернационал после Ленина: Великий организатор поражений. М., 1993. С. 65, 76, 96, 108.
57

на одиннадцатом году революции бедность, нищету, безработицу, хлебные хвосты, безграмотность, беспризорность, пьянство, проституцию, не опустились руки, нужна жесткая правда, а не нарядная ложь. Вместо того, чтобы привирать им, будто 9/10 социализма уже осуществлены, надо сказать им, что мы сейчас по нашему хозяйственному уровню, по нашим бытовым и культурным условиям еще гораздо ближе к капитализму, притом отсталому и некультурному, чем к социалистическому обществу”109. Разумеется, признание этих фактов никак не вписывалось в фанфарные тона установок Сталина-Бухарина. Критика Троцкого была делегацией ВКП(б) просто скрыта как от партии, так и от участников конгресса.
В докладе о программе Бухарин заметил, что в ней нельзя удовлетвориться абстрактным анализом, и подчеркнул “мировой мотив, определяющий всю архитектонику программы”: анализ мирового хозяйства и внутреннее многообразие процеса мировой революции. При этом “относительное единство мирового хозяйства есть причина мирового характера революции, а неравномерное развитие капитализма есть причина неравномерного развития мирового революционного процесса”. Исходя из этого, в программе обрисованы различные типы стран и революций, разнообразие путей и темпов прихода пролетариата к власти, а также форм социализма, строящегося в отдельных странах110.
Объясняя, почему специальный раздел программы посвящен проблеме “Диктатура пролетариата в СССР и международная социалистическая революция”, докладчик указал на значение накопленного опыта и необходимость большой осторожности при перенесении в другие страны, например, нэпа и “военного коммунизма”. Именно обсуждение этих проблем вызвало довольно острые споры. В разделе “IV. Период, переходный от капитализма к социализму, и диктатура пролетариата” обосновывалась возможность быстрого продвижения по пути социалистического строительства. Говорилось также о затруднениях, вытекающих из мелкобуржуазного характера страны, и о том, что “формы классовой борьбы меняются на различных этапах социалистического развития”111.
109 	Там же. С. 113.
1.0 Стенографический отчет VI конгресса Коминтерна. Вып. 3. С. 13-17.
1.1 Там же. С. 17-18, 26-30, 177. В окончательном тексте к последней фразе было добавлено, что “эта борьба может, при определенных условиях, обостряться”. (Стенографический отчет VI конгресса Коминтерна. Вып. 6. Тезисы, резолюции, постановления, воззвания. С. 32). Бухарин здесь явно уступил нажиму Сталина. В программной комиссии он энергично спорил с В. Ломинадзе, который требовал включения в программу тезиса, что с развитием социализма классовая борьба будет обостряться. Это, отвечал Бухарин, было бы “русификацией программы”: “Есть ли сейчас обострение классовой борьбы у нас в России? Да, мы должны это констатировать. Является ли это всеобщим законом развития в условиях пролетарской диктатуры? Ни в коем случае”. Такое развитие возможно в нашей отсталой стране, но не в развитых странах (Речь на заседании комиссии, 11 августа 1928 г. // РГАСПИ. Ф. 493. On. 1. Д. 465. Л. 65-68).
58

В разделе “Значение СССР и его международные революционные обязанности” речь шла не только о живом примере и образце, а и об “отечестве” мирового пролетариата, о базе, очаге международной революции, о его роли как международного двигателя, “толкающего пролетариев всех стран к захвату власти”. В свою очередь, говорилось об обязанности международного пролетариата в случае нападения империалистов на СССР ответить самыми смелыми массовыми выступлениями и “борьбой за свержение империалистских правительств под лозунгом диктатуры пролетариата и союза с СССР”. В итоге могучий революционный взрыв должен похоронить капитализм и сделать гигантский шаг к “окончательной мировой победе социализма”112.
В программной комиссии значительные разногласия вызвали характеристики социал-демократии и фашизма. В результате фашизм был обрисован несколько более дифференцированно, чем в прежних документах, оставаясь, однако, методом буржуазного манипулирования “наряду” с социал-демократией. Последняя - и это проходило через всю программу - оценивалась как однозначно контрреволюционная сила, агентура империализма, причем особенно опасным объявлялось ее левое крыло. В этом контексте завоевание масс, выдвижение частичных и переходных требований, тактика единого фронта, работа в реформистских профсоюзах и т.п. объявлялись применимыми лишь в условиях отсутствия революционного подъема.
1 сентября 1928 г. программа Коминтерна была принята конгрессом единогласно под звуки “Интернационала”. В стенографическом отчете , она названа “программой мировой революции”, а Бухарин именовал ее “программой мировой диктатуры пролетариата”113.
Несмотря на ряд более гибких формулировок, чем в прежних решениях, программа Коминтерна не преодолела традиционной левацкой установки коммунистов, убежденно утверждавших, что только они одни владеют научным пониманием перспектив прогресса, что только мировая революция и насильственное ниспровержение капитализма способны освободить человечество114.
Л. Троцкий в письме X. Раковскому от 14 июля высказал свой прогноз на будущее: «Весьма вероятно, что блок Сталина с Н. Бухариным-А. Рыковым сохранит еще на этом конгрессе видимость единства, чтобы сделать последнюю безнадежную попытку прикрыть нас самой “окончательной” могильной плитой. Но именно это новое усилие и неизбежная его безуспешность могут чрезвычайно ускорить процесс дифференциации внутри блока, ибо на другой день после конгресса еще обнаженнее встанет вопрос: что же дальше?»115.
112 Стенографический отчет VI конгресса Коминтерна. Вып. 6. С. 44.
1.3 Там же. Вып. 3. С. 7; Вып. 5. С. 132.
1.4 См.: Там же. Вып. 6. С. 36.
1.5 Троцкий Л. Моя жизнь: Опыт автобиографии. М., 1990. Т. 2. С. 303-304.
59

И действительно. VI конгресс подтвердил решение XV съезда ВКП(б) об исключении троцкистов. А несколько месяцев спустя, в июле 1929 г. X пленум ИККИ принял решение “О т. Бухарине”, в котором подтвердил постановление апрельского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) о снятии его с работы в Коминтерне. В обоснование говорилось, что у Бухарина еще до конгресса наметились расхождения с генеральной линией партии, оформившиеся затем в платформу правого уклона. Он отказался поддержать политику наступления на капиталистические элементы и усиленной борьбы против кулачества, а в Коминтерне “скатился” к отрицанию нарастания нового подъема революционного рабочего движения. “Являясь центром притяжения всех правых элементов в Коммунистическом Интернационале, т. Бухарин и его группа своей проповедью пессимизма, упадочничества и безверия в силы рабочего класса не только способствуют оживлению всех антиленинских течений, но и ведут к подрыву большевистской дисциплины”116.
Теперь у Сталина, ошельмовавшего своего недавнего союзника, были окончательно развязаны руки: ни в ВКП(б) ни в Коминтерне у него не осталось сколько-нибудь серьезных конкурентов и даже просто оппонентов.
Зрела ли “идея штурма” в сознании масс?
1929 год вошел в историю как год начала “великой депрессии” или мирового экономического кризиса и одновременно как год “великого перелома” в СССР, ознаменовавшего начало “сталинской эры”. Для деятелей Коммунистического Интернационала этот год, как им представлялось, принес подтверждения правильности благоприятного революционного прогноза, сделанного VI конгрессом. Ведь в резолюции о международном положении и задачах Коминтерна говорилось о наступлении третьего периода общего кризиса капитализма, делающего неизбежным расшатывание капиталистической стабилизации, новую полосу гигантских классовых битв, империалистских войн, в том числе против СССР117.
Когда 1 мая 1929 г. берлинская полиция по приказу социал-демократа Цергибеля расстреляла неразрешенную демонстрацию рабочих в Веддинге, Западноевропейское бюро Коминтерна в Брюсселе в листовке, обращенной к пролетариям Европы, явно преувеличивая, заявило, что кровопролитие превзошло по масштабу число жертв германской революции 1848 г., что социал-демократия теперь окончательно разоблачена. “На повестку дня общего международного рабочего движения встал вопрос о перерастании экономических боев последних месяцев в борьбу против буржуазного государства как
116 Коммунистический Интернационал в документах. С. 911-912.
117 Там же. С. 769.
60

целого”. Предлагая превратить 1 августа, день 15-летия начала мировой войны, не просто в международный антивоенный день, а даже в “поворотный пункт перехода пролетариата в контрнаступление на интернациональном фронте против мирового капитала”, воззвание провозглашало: “Против империалистической войны и прежде всего против нападения на Советский Союз! Против убивающей рабочих международной социал-демократии!”118
Политсекретариат Коминтерна обсуждал 17 мая вопрос о международном объединении организаций пролетарской самообороны. Пришлось, однако, констатировать, что такие организации имеются лишь в пяти странах (Германия, Франция, Англия, Австрия и Норвегия), причем массовым является только немецкий Союз красных фронтовиков, насчитывающий свыше 100 тыс. членов, но и он теперь под запретом. Была разработана инструкция о мерах по защите организаций самообороны, создана комиссия и решено открыть дискуссию в журнале “Коммунистический Интернационал”119.
X пленум ИККИ в июле 1929 г., заявляя о новом подъеме революционного рабочего движения и “полевении рабочего класса”, с тем большей энергией клеймил те партии II Интернационала, которые стояли у власти: германскую социал-демократию и лейбористскую партию Англии. Международная социал-демократия была объявлена не только важнейшей опорой капитализма, но и главным носителем социал-фашизма, против нее обязаны были усилить борьбу все секции Коминтерна120.
Под флагом борьбы против “правой опасности” внутри комдвижения по всей линии возрождались левосектантские тенденции: тактика “класс против класса”, тезис о допустимости единого фронта “только снизу”, создавались сепаратные организации “революционной профоппозиции” и т.д. На заседании политсекретариата ИККИ 26 октября 1929 г. представитель ВКП(б) Д. Мануильский предлагал отказаться в Венгрии от лозунга возглавляемой рабочекрестьянским правительством республики, а в Италии от лозунга национального собрания, опирающегося на рабоче-крестьянские советы. “Почему мы считаем, - говорил он, - что этот лозунг неправильный? Потому, что он эмпирически на определенном этапе затушевывает по существу уроки пролетарской революции. Мы всегда рассматривали лозунг рабоче-крестьянского правительства как синоним пролетарской диктатуры”. Мануильский явно забыл, что в свое время так считал Зиновьев, но не Ленин. “К чему нам понадобилось, - продолжал он, - на данном этапе дать лозунг республики во главе с рабоче-крестьянским правительством? Я думаю, что этот
118 Коминтерн и идея мировой революции. С. 691-694.
119 Там же. С. 695-696, 707-709.
120 Коммунистический Интернационал в документах. С. 880-882.
61

лозунг, поскольку речь идет о власти, неправилен. Его нужно снять”121.
6 ноября 1929 г. было направлено директивное письмо компартии Индии. В нем говорилось об обстановке растущего революционного подъема и вместе с тем о его слабости - отсутствии оформленного коммунистического авангарда рабочего класса, т.е. компартии, “без которой невозможно осуществление пролетарской гегемонии в рабочем движении”. Но, вопреки логике, коммунистам предлагалось “требовать отказа от каких-либо переговоров с английским империализмом”, призывать к массовой политической стачке, разоблачать предательство со стороны буржуазии и гандистов, а “острие разоблачительной критики направить против так называемых левых (молодого Дж. Неру и других вождей Лиги независимости), которые своей радикальной фразеологией и демагогическими выступлениями прикрывают предательство буржуазных лидеров Конгресса”122.
21 ноября политкомиссия Политсекретариата приняла резолюцию о задачах КП Австрии. Несмотря на констатацию, что партия в целом еще не осуществила поворот к массам и большинство ее членов еще не сознает задачи борьбы “против фашизма и социалфашизма”, ситуация характеризовалась как “глубокий революционный кризис”, хотя и с оговоркой, что “проведение вооруженного восстания еще не может быть поставлено в повестку дня”. Партии предписывалось укреплять позиции на крупных предприятиях и готовить образование рабочих Советов123.
В феврале 1930 г. расширенный Президиум ИККИ, обсудив отчет компартии Германии, ориентировал ее на “беспощадное разоблачение социал-демократии как главной опоры и основной силы для установления фашистской диктатуры [!] и как главного организатора войны против Союза Советских Социалистических Республик [!!]”. Притом подчеркивалось, что «особое внимание должно быть обращено на разоблачение фашистской роли “левой” социал-демократии». Партии рекомендовалось также усилить работу по созданию массовых организаций пролетарской самообороны и принять меры на случай ее запрета124.
В аппарате ИККИ подготавливалась записка о военной работе в германской компартии, как на случай подготовки вооруженного восстания, так и на случай “военного выступления Германии (все равно в какой форме) совместно с другими империалистическими державами против СССР”. Среднеевропейский лендерсекретариат в своем письме руководству КПГ рекомендовал “открыто сказать массам” о
121 Коминтерн и идея мировой революции. С. 696-701.
122 Там же. С. 701-707.
123 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 4. Д. 5. Л. 15-19.
124 Коммунистический Интернационал в документах. С. 944-947.
62

перспективе “революционной гражданской войны”, хотя “мы еще не бросаем лозунга вооруженного восстания”. Инструкции и директивы Романского лендерсекретариата ориентировали компартию Испании на руководство “военно-революционными выступлениями пролетариата”125.
Официальное благословение воинствующей революционной ориентации Коминтерна и его секций дал Сталин в своем докладе на XVI съезде ВКП(б) в июне 1930 г. Экономический кризис он назвал “самым серьезным и самым глубоким кризисом” мирового капитализма, утверждал, что буржуазия будет искать выхода в дальнейшей фашизации, используя для этого и социал-демократию, в новой империалистической войне, а пролетариат “будет искать выхода в революции”126.
В ноябре 1930 г. ИККИ разослал всем компартиям секретный циркуляр, в котором говорилось, что картина кризиса различна в отдельных странах, но общая задача коммунистов - “переломить хребет соц[иал]-демократии и практически приступить к завоеванию большинства пролетариата”. Подвергнув критике ошибки и слабости ряда компартий, ИККИ потребовал, чтобы «все вопли ренегатов, правых и “левых” оппортунистов о новом сдвиге вправо со стороны ИККИ» были “разоблачены, как клевета, и безоговорочно отвергнуты”. Партии должны максимально укрепить и перестроить свои организации, чтобы “во всеоружии встретить надвигающиеся бои”127.
В связи с начавшимся в Москве показательным процессом Промпартии Западноевропейское бюро Коминтерна адресовало партиям директиву о проведении широкой кампании против империалистической интервенции и в защиту СССР. Особенный упор был сделан на массовость выступлений во Франции, а также в Польше и Румынии, причем следовало не упустить возможности максимального усиления борьбы против социал-демократии и “внедрения в массы социал-демократических рабочих”128.
Вскоре последовал секретный циркуляр Политсекретариата ИККИ, информировавший о положении в ВКП(б) и борьбе ее руководства против”право-левых двурушников”129. О том, что в самом ИККИ обвинения в “правом уклоне” адресовались даже одному из самых влиятельных (после В.М. Молотова и О.В. Куусинена) членов делегации ВКП(б) - Д.З. Мануильскому, свидетельствует его совсекретная докладная записка от 22 ноября 1930 г. Сталину и Молотову130. Возможно, фраза в циркуляре ИККИ о клевете свидетельствует, что обращение Мануильского было услышано.
125 Коминтерн и идея мировой революции. С. 709-715, 722-724.
126 Сталин ИВ. Соч. Т. 12. М., 1949. С. 247, 254.
127 Коминтерн и идея мировой революции. С. 724-728.
128 Там же. С. 729-731.
129 Там же. С. 736-741.
130 Там же. С. 732-736.
63

На XI пленуме ИККИ в марте-апреле 1931 г. Мануильский был главным докладчиком по основному вопросу: “Задачи секций Коминтерна в связи с углублением экономического кризиса и нарастанием в ряде стран предпосылок революционного кризиса”. Доклад был построен на противопоставлении успехов социалистического строительства в СССР бедственному положению трудящихся в странах капитала, обострению там классовой борьбы и появлению новых революционных надежд. В основу анализа была положена сталинская формула о назревании нового тура войн и революций.
Констатируя рост фашизма, как “оголенной формы буржуазной диктатуры”, пленум утверждал, что это стало возможно “только на основе поддержки международной социал-демократии”, все развитие которой якобы было непрерывным процессом “эволюции к фашизму”. На этом основании пленум объявил ее главной социальной опорой буржуазии в борьбе с пролетариатом131. Такая установка делала практически невозможными совместные антифашистские действия пролетариата. В направлении углубления раскола рабочего движения действовало и одобренное пленумом решение Профинтерна о превращении революционной профоппозиции в самостоятельные “революционные профсоюзы”.
В резолюции “Усиление военной угрозы против СССР и задачи коммунистов” пленум, явно преувеличивая эту угрозу, обязывал не только партии, но и каждого отдельного коммуниста, активно разоблачать социал-демократию и пацифизм. “Лозунг превращения войны против трудящихся Союза Советских Социалистических республик в войну против собственной буржуазии должен стать самым популярным лозунгом миллионных масс рабочих капиталистических стран”132.
Революция 1931 г. в Испании, отречение короля Альфонса XIII застали компартию врасплох, хотя директивы ИККИ еще в октябре 1930 г. предупреждали о наличии революционной ситуации и предостерегали партию от пассивности. Прибывший в мае в Москву X. Бульехос заверял Политсекретариат, что партия в кратчайший срок станет руководителем рабочих и крестьян в буржуазнодемократической революции, превратит ее в рабоче-крестьянскую революцию и создаст основы для превращения ее в пролетарскую социалистическую революцию133. В следующем году группа Бульехоса-Трилья, как “сектантско-оппортунистическая”, была ИККИ отстранена от руководства, которое перешло к X. Диасу и Д. Ибаррури. Подобным же образом во Франции группа А. Барбе-П. Селора уступила место М. Торезу, а в Германии были “разоблачены” сектан¬
131 Коммунистический Интернационал в документах. С. 954, 960-962.
132 Там же. С. 972.
133 Коминтерн и идея мировой революции. С. 748-751.
64

ты Г. Нейман и Г. Реммеле134. Аналогичные “чистки” происходили в то время в компартии Румынии и других стран. Хотя леворадикальный курс был в это время основой стратегии Коминтерна, левый ИККИ изгонял “ультралевых” лидеров партий.
Принятая на заседании Политсекретариата ИККИ 29 февраля 1932 г. резолюция о задачах коммунистов Польши содержала подробные директивы относительно революционного выхода из кризиса: работа среди солдат и женщин, подготовка политической массовой стачки (с примечанием, что указание о создании легальных, нелегальных и полулегальных организаций революционной мобилизации - не для печати)135. В марте в директивном письме всем секциям ИККИ продолжал ориентировать на революционный выход из кризиса, специально разоблачая “госкапиталистический маневр” социал-демократии136.
В ходе подготовки весной-летом 1932 г. к XII пленуму ИККИ на подготовительной комиссии обсуждались вопросы о ситуации в Германии, Франции, Австрии и других странах. Активизация фашистов и слабость отпора им со стороны рабочих организаций были очевидны. Лозунг революционного выхода из кризиса явно пробуксовывал. Проект тезисов О. Куусинена подвергся критике, однако никто не решался усомниться ни в росте революционного подъема, ни в необходимости разоблачения “левых маневров социал-фашизма”137.
Аппарат ИККИ готовил обширные материалы о вооруженном восстании и пролетарской самообороне, о работе в армиях и на флоте, о партийной конспирации, военно-политических школах и спецкурсах. Особенно много материалов такого рода разрабатывалось немецкими коммунистами в сотрудничестве с русскими. Это продолжалось и в последующие годы.
Вместе с тем, когда в легальных журналах “Oktober” (Германия) и “Jolniers revolucji” (Польша) в 1930-1931 гг. некоторые авторы - Эрнст Шнеллер, слушатели советской военной академии Вагнер (Отто Браун) и Курт Фишер - опубликовали свои рассуждения о стратегических планах Красной Армии, в том числе о наступлении на Польшу, занятии Латвии, Эстонии и Финляндии, а также рекомендации о диверсиях в сопредельных странах, это вызвало резкую критику со стороны работников ИККИ138.
XII пленум ИККИ в августе-сентябре 1932 г. заострил установку на нарастание революционного подъема и подготовку борьбы за диктатуру пролетариата. Фашизм и социал-фашизм (социал-демократизм) рассматривались как различающиеся лишь в отношении их
134 См.: Бубер-Нейман М. Мировая революция и сталинский режим: Записки очевидца о деятельности Коминтерна в 1920-1940-х годах. М.,1995.
135 Коминтерн и идея мировой революции. С. 765-767.
136 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 937. Л. 21-27.
137 Коминтерн и идея мировой революции. С. 768-780.
138 Там же. С. 760-764.
3. История Коминтерна 1919-1943
65

тактики. Коминтерн и компартии оказались неподготовленными к столь серьезному повороту мировых событий.
Приход в Германии к власти Гитлера, казалось бы, должен был вызвать в Коминтерне потребность радикального пересмотра стратегии и тактики, в том числе представлений о “путях мировой революции” и об отношении к социал-демократии, которая, как и коммунисты, потерпела тягчайшее поражение. Но этого не произошло. Политсекретариат ИККИ и в феврале 1933 г. продолжал ориентировать компартию Испании на то, что этот год должен стать “годом решительной развязки революции”, а компартию Болгарии на предстоящие “решающие бои за диктатуру пролетариата, за Советскую власть”. При этом реформистские и фашистские организации ставились в один ряд, а в части резолюции “не для публикации” говорилось о задаче “разложения” Земледельческого союза и даже ликвидации “Земледельческой Девицы”139. ИККИ рекомендовал и КПГ выдвигать лозунг “Советской Германии”140.
Хотя первоначальные надежды на то, что нацистская диктатура в Германии не удержится, вскоре рассеялись, идея о “пакте ненападения” между II и III Интернационалами долго не могла преодолеть недоверия обеих сторон друг к другу. Европейский антифашистский рабочий конгресс в зале Плейель в Париже летом 1933 г. стал первым шагом на этом пути, а объединение “плейельского движения” с амстердамским антивоенным движением и образование Всемирного комитета против войны и фашизма - вторым. Реальный сдвиг стал ощутимым только тогда, когда в результате героического поведения Георгия Димитрова на Лейпцигском процессе о поджоге рейхстага развернулась массовая международная антифашистская кампания за спасение арестованных коммунистов. Лишь в ноябре-декабре 1933 г. XIII пленум ИККИ оценил, наконец, огромную опасность фашизма141.
Хотя стало очевидным, что нет никаких реальных оснований для революционного оптимизма, И.В. Сталин в январе 1934 г., как раз накануне годовщины прихода Гитлера к власти, заявил в отчетном докладе на XVII съезде ВКП(б): “Народные массы не дошли еще до того, чтобы пойти на штурм капитализма, но что идея штурма зреет в сознании масс, - в этом едва ли может быть сомнение”. Он рекомендовал рассматривать победу фашизма в Германии “не только как признак слабости рабочего класса и результат измен социалдемократии рабочему классу”, а и “как признак слабости буржуазии”142.
139 Там же. С. 780-786.
140 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 360. Л. 9; Оп. 4. Д. 231. Л. 157, 161, 166.
141 XIII пленум ИККИ: Стеногр. отчет. М., 1934. С. 590-595. Подробнее см. следующий очерк в данном труде.
142 Сталин И.В. Соч. Т. 13. М., 1951. С. 292-294.
66

Можно лишь удивляться тому, что эти насквозь иллюзорные, ложные представления на протяжении десятилетий почитались многими образцом политической и государственной мудрости.’’Идея штурма” в это время явно не зрела в сознании масс.
Антифашизм и сталинизм
Начало реального поворота в политике Коминтерна, именуемого стратегическим, традиционно связывают с решениями VII конгресса Коминтерна в 1935 г.143 Но с одной стороны, этот поворот готовился долго и трудно, ибо потребовал преодоления множества стереотипов, укоренившихся в комдвижении и его руководящей верхушке144, с другой, - он не был столь решительным, как поначалу казалось.
Первые оценки февральских 1934 г. событий во Франции и Австрии не выходили за рамки повторения затверженных заявлений об обострении революционного кризиса и зреющей “идее штурма”, о контрнаступлении рабочих и отходе “широчайших масс от реформизма к коммунизму”. Председатель Профинтерна А. Лозовский, В. Кнорин, О. Куусинен продолжали осуждать “предательство” социал-демократии145.
Новаторский подход к ключевым вопросам оценки реальной ситуации и в формулировке новых задач проявил “герой Лейпцига” Георгий Димитров. В апреле 1934 г. он был избран членом Политсекретариата ИККИ, а в мае членом Президиума ИККИ146. Нельзя, однако, забывать, что в то время ни одно, даже третьестепенное, решение не могло быть принято без личной санкции Сталина. Понять и объяснить мотивации его действий - задача крайне сложная, доныне не реализованная и выходящая далеко за рамки проблематики данного очерка. Поэтому ограничимся самым существенным.
Ныне известно, что начиная с апреля 1934 г. был установлен прямой контакт между Сталиным и Димитровым147.
28 мая 1934 г. Президиум ИККИ принял решение о порядке дня VII конгресса Коминтерна, не установив даты его созыва. С отчетным докладом о деятельности ИККИ должен был выступить В. Пик, с основным докладом “Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса против фашизма” - Г. Димитров, о подготовке империалистической войны - П. Тольятти, об итогах строительства социализма в СССР - Д. Мануильский148. Комиссией по отчетному докладу ИККИ руко¬
143 См.: Лейбзон Б.М., Шириня К.К. Поворот в политике Коминтерна. М., 1975.
144 См.: VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба против фашизма и войны: Сб. документов. М., 1975.
145 Коминтерн и идея мировой революции. С. 800-808.
146 См.: Оргструктура Коминтерна. С. 151.
147 О беседе И. Сталина с Г. Димитровым 7 апреля 1934 г. см. в следующем очерке данного труда.
148 VII конгресс Коммунистического Интернационала. С. 27.
3*
67

водил О. Куусинен. На первом ее заседании 14 июня Д. Мануильский признался, что он, как и другие, над основными вопросами конгресса еще не задумывался149.
Радикальный поворот начался две недели спустя. 1 июля Димитров направил в комиссию по подготовке конгресса письмо и схему своего доклада. В них были остро поставлены вопросы о необходимости принципиального пересмотра позиции Коминтерна по важнейшим вопросам: о социал-демократии, о едином фронте и о руководстве Коминтерном. Димитров поставил под сомнение огульную квалификацию социал-демократии как социал-фашизма, главной социальной опоры буржуазии, главной опасности, а руководящих кадров социал-демократии и реформистских профсоюзов как “сознательных предателей рабочего класса”. Он считал необходимым изменить тактику единого фронта: “Вместо применения ее исключительно как маневра для разоблачения социал-демократии... мы должны превратить ее в действенный фактор развертывания массовой борьбы против наступления фашизма”150.
В своем докладе Димитров намерен был дать развернутую характеристику фашизма, положения масс до фашистской власти и при ней, международного влияния победы фашизма в Германии, единого фронта как пути к победе над фашизмом, и задач компартий в борьбе против наступления фашизма. Он предлагал также изменить методы работы и руководства Коминтерна, учитывая невозможность руководить из Москвы по всем вопросам 65 секциями, считал, что особенно необходима тесная связь Коминтерна с политбюро ЦК ВКП(б), о чем писал и лично Сталину, который одобрил реорганизацию151.
Но подготовка конгресса шла медленно и трудно. Проект тезисов Куусинена о мировом положении и задачах Коминтерна, хотя и был значительно осторожнее предложений Димитрова, вызвал резкую критику “слева”. Бела Кун на заседании комиссии в августе настаивал на конкретизации революционной перспективы, Б. Бронковский призывал “сказать крепко об особой остроте классовой борьбы” и созревании революционного кризиса, В. Кнорин отрицал, что тактика КИ была прежде левацкой152.
Составленные ИККИ в сентябре тезисы к XII съезду компартии Австрии и директивы компартии Испании о подготовке пролетариата и крестьянства к борьбе за власть не свидетельствовали об отказе от “наступательного” курса. Зато октябрьские решения по французскому вопросу о создании блока трудящихся против концен¬
149 Коминтерн и идея мировой революции. С. 813-820.
150 VII конгресс Коммунистического Интернационала. С. 28-36. Эти документы были впервые опубликованы лишь в 1965 г.
151 Подробнее см. очерк Г.М. Адибекова, Э.Н. Шахназаровова и К.К. Ширини в данном труде.
152 Коминтерн и идея мировой революции. С. 820-833.
68

трации сил фашизма в стране и об угрозе фашизма в Финляндии были сформулированы не столь резко. Прямой выпад против Мориса Тореза - обвинение его в “вульгарной политике блокирования” и отходе от борьбы за диктатуру пролетариата - содержало письмо Бела Куна153.
О колеблющейся позиции Д.З. Мануильского говорит его выступление на заседании Президиума ИККИ в январе 1935 г. “Убийство Кирова, - сказал он, - это канал, водораздел двух лагерей, которые схватились сейчас в смертельной схватке. Этим сейчас характеризуется все международное положение. Лагерь Советского Союза, коммунистических партий, лагерь революционного рабочего класса и, с другой стороны, - весь белый лагерь”. Отсюда следовало, что единый фронт, хотя и “надо разворачивать”, но с множеством оговорок: и пакт о нем во Франции или Греции - дело временное, ибо”мы будем приближаться к монопольному руководству (!) рабочим движением. Но сейчас мы не монополисты, поэтому вынуждены прибегать и к пактам”. И, наконец: “Многие думают, что сейчас в связи с проведением тактики единого фронта борьба против с.-д. смягчается. Я думаю, что это абсолютно неверно...”154
На заседании политкомиссии ИККИ в апреле 1935 г. П. Тольятти высказал ряд конструктивных предложений по проекту тезисов о международном положении, в том числе об угрозе войны, о фашизме, о революционизировании рабочих масс и о тактике коммунистов, о роли борьбы за политические свободы.
Решениями политбюро ЦК ВКП(б) в сентябре 1934 и марте 1935 г. созыв VII конгресса Коммунистического Интернационала откладывался дважды. Политбюро, ежегодно утверждавшее смету расходов ИККИ, составлявшую несколько миллионов рублей, ассигновало на его проведение 2800 тыс. руб.155
Конгресс работал в Москве с 25 июля по 21 августа 1935 г. Основные доклады и принятые решения были тогда же опубликованы. Однако стенографический отчет, хотя и готовился, так и не был издан. Лишь некоторые материалы вошли в упомянутый выше сборник.
Не пересказывая известное, важно констатировать, что решения VII конгресса вместо традиционного призыва к мировой революции пролетариата выдвинули на первый план иные лозунги: борьбы против фашизма за демократию, единого рабочего антифашистского народного и антиимпериалистического фронта. В плане преодоления рокового раскола рабочего движения они пошли существенно дальше ленинского курса 20-х годов - тактики единого рабочего фронта, допускалось объединение рабочих партий. Вскоре был распущен Профинтерн.
153 Там же. С 858-860.
154 Там же. С. 864-873.
155 Оргструктура Коминтерна. С. 175, 241.
69

В наше время, после крушения мировой коммунистической системы, не только важно, но и можно дать обоснованный ответ на вопрос: был ли то действительно глубокий поворот в политике или же новая ориентировка коммунистов являлась только очередным тактическим маневром. Известно, что старейший лидер Социалистического рабочего Интернационала Фридрих Адлер по свежим следам событий расценил решения VII конгресса Коминтерна о “едином фронте нового типа” не как “принципиальный поворот к признанию “демократии в капиталистических странах”, а всего лишь как допущение коммунистами новой, “более эластичной тактики”156.
Что же говорят об этом архивные документы и реальные события тех лет?
В сборнике документов “Коминтерн и идея мировой революции” были опубликованы только отдельные выдержки из материалов конгресса, характеризующих ситуацию того времени. Как известно, он работал в обстановке начавшихся в СССР жестоких репрессий против так называемой троцкистско-зиновьевской оппозиции, которые распространились вскоре на Коминтерн и зарубежные компартии157.
Ранее не публиковавшиеся выступления на конгрессе В. Ульбрихта (Германия), Ван Мина (Китай), М. Горкича (Югославия) дают представление о некоторых характерных чертах дискуссии158. Представляют также интерес споры о лозунге “власть Советов” и директивы, посланные в то время коммунистам Бразилии, выступление заведующего отделом партстроительства ИККИ Б. Васильева о работе коммунистов в армии, секретные пункты из соответствующих резолюций конгресса, другие материалы, связанные с конспиративной и военно-политической деятельностью компартий, которая нисколько не сокращалась159.
Резонанс политических решений VII конгресса Коминтерна был в мире весьма значительным. Однако их реализация натолкнулась сразу же на серьезные препятствия. Прежде всего доверие к громким декларациям коммунистов подрывалось чудовищной практикой сталинского террора, набиравшего невиданные дотоле размах и жестокость. Вскоре стало заметно и то, что у Сталина складывалась в это время линия поведения, все более отдалявшая его от интересов международного рабочего движения.
Сталин, ставший после смерти Ленина адептом “социализма в одной стране”, все чаще видел в зарубежном рабочем движении и Коминтерне в первую очередь орудие защиты СССР от империалистической угрозы, средство внешней “гарантии от реставрации”.
156 См.: Braunthal J. Geschichte der Internationale. В.; Bonn, 1978. Bd. 2, S. 502.
157 Коминтерн и идея мировой революции. С. 881-892.
158 Там же. С. 892-907.
159 Там же. С. 880-886, 908-922.
70

Разуверившись в революционной потенции западных пролетариев, которую он совсем недавно чрезмерно преувеличивал, Сталин во время VII конгресса держался за его кулисами. Это отнюдь не значило, что он передал руководство Димитрову, который был во время конгресса, 10 августа “намечен” решением политбюро ЦК ВКП(б) на пост генерального секретаря ИККИ.
Сталин, войдя в состав Президиума ИККИ, ввел в Исполком руководителей НКВД Н.И. Ежова и М.А. Трилиссера (Москвина), лично составил список кандидатур в Секретариат160. В резолюциях конгресса по докладам В. Пика и Г. Димитрова Сталин заменил понятие “революционный кризис” на “политический кризис”. Внешне он, однако, дистанцировался от Коминтерна, обращаясь, например, к руководителям Испанской республики как генеральный секретарь ЦК ВКП(б)161.
С точки зрения идеи мировой революции примечательно интервью, данное Сталиным в марте 1936 г. американскому журналисту Рою Говарду. На вопрос, отказался ли СССР от своих планов мировой революции, Сталин, не моргнув глазом, лицемерно заявил: “Таких планов и намерений у нас никогда не было”. И далее:
“Говард: Но ведь Вы понимаете, господин Сталин, что почти весь мир долгое время имел другое представление.
Сталин: Это является плодом недоразумения.
Говард: Трагическим недоразумением?
Сталин: Нет, комическим или, пожалуй, трагикомическим... Экспорт революции, это чепуха. Каждая страна, если она этого захочет, сама произведет свою революцию, а если не захочет, то революции не будет...”162
Комментируя этот ответ, главный идеолог мировой революции Л. Троцкий, оставшийся верным этой идее до последнего дыхания, заметил: “Зачем же в таком случае существует Интернационал? - мог бы спросить интервьюер. Но он, очевидно, знал границы законной любознательности... Сталин произвел бы на собеседника более убедительное впечатление, если б вместо клеветы на прошлое, открыто противопоставил политику Термидора политике Октября... Ваше трагикомическое недоразумение, - мог бы закончить Сталин, - состоит в том, что вы принимаете нас за продолжателей большевизма, тогда как мы являемся его могильщиками...”163.
Сознательная ложь о прошлом нужна была в то время Сталину для оправдания настоящего. Для него несравненно ценнее, чем слава революционера, стал ореол творца якобы демократической “сталинской конституции”. Притом соавторство в ее сочинении расстрелян¬
16° оргструктура Коминтерна. С. 241-242.
161 Правда. 1936. 16 окт.
162 Правда. 1936. 5 марта.
163 Троцкий Л. Преданная революция. М., 1991. С. 168-169.
71

ных вскоре Бухарина и Радека было, разумеется, утаено от общественности.
Чудовищные репрессии, “показательные процессы”, террористическое истребление бывших партийных соратников-конкурентов распространились на Коминтерн, на троцкистов, а потом и на самого Троцкого, Зиновьева, Бухарина и многих “уклонистов” во всех компартиях164. Эти акции сопровождались глубоким, хотя тогда не сразу всеми осознанным, поворотом в советской официальной идеологии и пропаганде. Демонстративный интернационализм все более уступал место возрождавшимся традициям русской державности и национализма.
Особенно проявилось это в вышедшей в 1938 г. “Истории ВКП(б). Краткий курс.” В нем коротко говорилось о создании Коминтерна, но не нашлось места даже для упоминания о его VII конгрессе. Еще примечательнее то, что было написано в учебнике об идее мировой революции.
В противовес прежней установке марксистов и вопреки истине ленинская “новая, законченная теория социалистической революции” трактовалась здесь как “теория о возможности победы социализма в отдельных странах”. О международной же революции упоминалось лишь в связи с “антипартийными” взглядами “левых коммунистов” и Троцкого. Данный в заключении книги ответ на вопрос “чему учит нас история ВКП(б)?” сводился к утверждению, что большевики обязательно должны были разгромить и уничтожить все “мелкобуржуазные партии”, действовавшие в рядах рабочего класса: меньшевиков, эсеров, анархистов, а также троцкистов, вредителей и т.д. Хотя вся “учеба” была ограничена исключительно произвольно истолкованным советским опытом, именно эта книга стала, по указке Сталина, на многие годы “кладезем премудрости” для коммунистов всего мира
Поворот Сталина от интернационализма к российской державности проявился и в партийно-правительственных постановлениях о преподавании истории в школе, и в заказе лучшим историкам срочно написать советскую “Историю дипломатии”, издать воспоминания Бисмарка, а также в тех “советах”, которые Сталин лично давал видным писателям и кинорежиссерам. Еще раньше, чем он стал “величайшим полководцем всех времен и народов”, он уже мнил себя величайшим дипломатом и политиком.
Без сомнения, “зияющей вершиной” (если воспользоваться метафорой Александра Зиновьева) подмены интернационального антифашизма националистическим сталинизмом явился пресловутый пакт 1939 г. Молотова-Риббентропа или, вернее, СталинаГитлера. Примечательно, что руководители Коминтерна узнали о
164 	О репрессиях против деятелей ИККИ (по неполным данным, были уничтожены более ста человек) см.: Оргструктура Коминтерна. С. 191-193.
72

нем последними, однако тотчас поспешили перестроить в его духе всю свою пропаганду и агитацию.
Неделю спустя после вторжения Германии в Польшу и начала второй мировой войны Сталин в беседе с Димитровым в присутствии Молотова и Жданова заявил, что надо отказаться от установок VII конгресса Коминтерна о фашизме как главном источнике агрессии. Он потребовал снять лозунг народного фронта, утверждая, что, поскольку война идет за господство над миром, деление капиталистических государств на фашистские и демократические утратило прежний смысл165.
Превратившись в инструмент державной политики СССР, Коминтерн продолжал, однако, функционировать, рассылать директивы компартиям. На исходе мировой войны, в 1943 г., он был просто ликвидирован волевым актом Сталина, ради укрепления союза с державами антигитлеровской коалиции166. В конце года гимн “Интернационал” был заменен в СССР гимном “Союз нерушимый...”
* * *
В заключение следует еще раз напомнить, что идея мировой революции изначально была не самодовлеющей целью международного рабочего движения, а лишь предполагавшимся средством, методом становления на Земле такого социалистического общества, где (как говорилось в “Коммунистическом манифесте” Маркса и Энгельса) “свободное развитие каждого является условием свободного развития всех”.
Идея мировой революции, будучи гораздо старше Коминтерна, не умерла вместе с ним. После VII конгресса эта идея лишь отодвинулась на второй план, и в разных регионах мира вполне возможно в дальнейшем возрождение “революционной ситуации”.
История неопровержимо доказала, что великая благородная цель освобождения человека и человечества от рабства и нищеты не может быть достигнута неадекватными насильственными, репрессивными методами и средствами. Удастся ли ее достичь иными действиями, или она так и останется недосягаемым идеалом, вечно манящей путника звездой, - покажет будущее.
165РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 517. Л. 53. Подрбнее см. очерк Н.С. Лебедевой и М.М. Наринского “Коминтерн и вторая мировая война (до 22 июня 1941 г.)” в данном труде.
166 См.: Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. М., 1994; Ч. II. М., 1998, а также очерк Н.С. Лебедевой и М.М. Наринского “Роспуск Коминтерна и создание Отдела медународной информации ЦК ВПК(б) (май 1943-май 1945 г.)” в данном труде.

Н.П. Комолова, М.Б. Корчагина,
К.К. Шириня, В.В. Дамье
Коминтерн против фашизма
Более полувека прошло после военного поражения и крушения фашистских режимов Италии и Германии, но и сегодня не утихают научные и политические споры об основных чертах фашизма в разных странах, о возможности его возрождения и о том, как это предотвратить.
Современная историография в своих выводах ушла, разумеется, далеко вперед по сравнению с тем, что говорилось о фашизме, его сущности и свойствах в 20-30-е годы. Это касается сложности феномена фашизма, его социальных и социально-психологических корней, трудностей в процессе формирования антифашистских сил и определения путей борьбы против него. Более четкими стали представления о конкретно-исторических отличиях фашизма в разных странах, прежде всего итальянского фашизма и германского национал-социализма. В наше время многие историки сравнивают фашизм с другими тоталитарными и автократическими режимами, стремятся показать сложность и противоречивость общественной борьбы с ним.
Сам термин “фашизм” современная историография употребляет далеко не в том расширенном толковании, которое было свойственно радикальному рабочему движению в прошлом. Во-первых, это конкретная характеристика некоторых режимов, воплощавших в себе основные черты фашизма. Во-вторых, это типологическое понятие, относящееся ко всей группе режимов, процессов и явлений, для которых фашистские черты были характерными, хотя и не обязательно в их законченной тоталитарной форме. В таком типологическом смысле данный термин используется и в настоящей статье.
Тему “Коминтерн против фашизма” следует рассматривать в общем контексте взаимоотношений и борьбы различных социальных и политических сил в первой половине XX в. Особое внимание надо уделить оценкам фашизма Коминтерном, имея при этом в виду, что они отражали взгляды значительной части руководителей рабочего движения 20-30-х годов и оказывали на него существенное
74

влияние. По мере того как проявлялись новые черты и сущность фашизма, его оценки также претерпевали изменения. Можно определить более или менее четкие этапы этой эволюции. Необходимо учитывать, что среди деятелей Коминтерна и его секций возникали серьезные расхождения даже в самих методологических подходах к определению фашизма. И хотя различия по конкретным вопросам были практически всегда, тем не менее допустимо говорить о сравнительно четкой коминтерновской характеристике фашизма.
" Теоретики Коминтерна связывали феномен фашизма с общими представлениями об упадке капитализма, с обострением социальных противоречий и попытками реакционных сил спасти господство капитала при помощи открытых террористических диктатур. Коммунисты понимали фашизм не как обособленное, случайное явление, некий “зигзаг истории” или трагическое заблуждение, не как простые действия националистических вождей или люмпенизированной массы, а как проявление более общих мировых социальноэкономических, политических, идейных, национальных, культурных и социально-психологических процессов. Вместе с тем концепция нарастания кризиса капитализма и его неизбежного скорого крушения, абсолютизация классовой борьбы и революционного потенциала масс вели к недооценке иных возможностей и вариантов исторического развития. В подходе к фашизму отразились все крупные теоретические и политические просчеты руководимого Коминтерном коммунистического движения, в том числе историческая ограниченность его теоретической концепции, неспособность выйти за рамки своей эпохи.!
При анализе фашизма учитывались его отношения с другими политическими силами и течениями, которые могли вставать к нему в оппозицию или же вести с ним борьбу. Из документов видно, насколько важным и в то же время трудным, а в течение многих лет недостижимым было для Коминтерна определение различий между фашизмом и другими политическими силами. Об этом свидетельствовали и преуменьшение им противоречий между буржуазной демократией и фашизмом, и вывод о всеобщем и всеобъемлющем характере процесса фашизации буржуазных режимов, и включение в понятие фашизма черт, характерных для традиционных консервативных или авторитарных режимов, и тезис о “социал-фашизме” и другие ошибки, от которых Коминтерн стал отходить лишь в период подготовки и проведения VII конгресса.
Характеристика фашизма имела для Коминтерна, разумеется, не только чисто теоретическое значение. Она должна была служить основой для антифашистской политики компартий. На этой базе формировались платформа, которая определяла место антифашистской борьбы в общей стратегии коммунистических партий, и политические силы, способные ее вести. Соответственно решалась проблема союзов в борьбе с фашизмом, ее методы и тактика в кон¬
75

кретных условиях и ситуациях. При этом стратегия и тактика Коминтерна претерпевала серьезные изменения; в ряде случаев одобрялись методы, которые ранее подвергались самой беспощадной критике. Колебания по вопросам о союзниках, о статусе международной коммунистической организации - быть ли ей самостоятельной или выполнять роль политического инструмента советского государства - сказывались на развитии и интенсивности борьбы с фашизмом.
Разумеется, в этой статье не может быть раскрыта вся совокупность названных проблем, начиная с первых попыток анализа фашизма и кончая участием коммунистов в организации отпора ему накануне второй мировой войны. В ней будут очерчены - на фоне общеполитических событий - основные этапы развития антифашистской политики Коминтерна.
Вопросы борьбы против новой политической силы - фашизма
С момента появления фашизма на политической арене Италии, а затем Германии и других стран Коммунистический Интернационал встал перед необходимостью ответить на вопрос о его сущности и методах борьбы с ним. Острота ситуации определялась, во-первых, тем, что фашистские отряды, в отличие от прежних буржуазных реакционных организаций, не связывали себя какими-либо ограничениями или “правилами игры”, прибегая к открытому террору и насилию против рабочего и демократического движений. Во-вторых, фашистские движения с их националистическими и социальными лозунгами сразу же сумели приобрести сравнительно широкую массовую базу и потому, особенно в начальный период, были весьма разнородными и противоречивыми.
^ Коммунисты связывали появление фашизма с чрезвычайным обострением классовых противоречий и со стремлением реакции путем террора подавить революционную волну, поднявшуюся в Европе после Октября 1917 г. Говоря о том, что фашизм порожден кризисом существующего режима, теряющего способность обеспечить социально-политическую устойчивость, итальянский коммунист А. Грамши писал в конце 1920 г.: в этих условиях “буржуазное господство должно становиться все более реакционным, должно все более прямым и насильственным путем вмешиваться в классовую борьбу, чтобы подавить попытки пролетариата сделать тот или иной шаг навстречу своему освобождению... Фашизм - это несанкционированное насилие со стороны класса капиталистов”. Советский полпред в Италии В.В. Воровский, отвечая на поставленные В.И. Лениным вопросы, в письме от 26 сентября 1921 г. также указывал, что фашизм с его разношерстными по составу боевыми организациями является внегосударственным террористи¬
76

ческим оружием буржуазии против пролетариата1. Итальянский коммунист У. Террачини писал в то же время о фашизме в Италии как о “самостоятельном решающем факторе капиталистического наступления”2.
Анализируя феномен фашизма, коммунисты с самого начала предупреждали об угрозе фашистской опасности для всех народов3. Увидели компартии и то, что он опирается на сравнительно широкую массовую базу - средние слои города и деревни. Не остались без внимания и его националистические лозунги. Уже тогда некоторые авторы предостерегали от низведения роли фашистов до простых исполнителей заданий буржуазии. В отчете созданного Коминтерном в Берлине Международного экономико-статистического института (Бюро Е. Варги) о 3-м национальном конгрессе фашистской партии Италии, состоявшемся в Риме 7-9 ноября 1921 г., сообщалось, что фашисты ведут “борьбу на две стороны - против Джолитти (правительство и династия снова поддерживали аграриев) и против рабочих всех категорий”, что летом и осенью 1921 г. “фашизм предстает как боевой отряд объединенной контрреволюции. Мы подчеркиваем: без желания буржуазии и вопреки ее намерениям”4. Противоречивость такого сложного социально-политического феномена, каким являлся фашизм, истолковывалась как неожиданность для самой буржуазии, путающая ее собственные расчеты.
ч;В то же время в коминтерновской публицистике выражалась уверенность, что мелкобуржуазная масса в фашистских рядах неизбежно вызовет внутренний кризис движения. Более того, высказывались надежды на то, что само движение может приобрести антикапиталистическую направленность. Типичными в этом отношении можно считать статьи, опубликованные в 1921-1922 гг. в журнале “Коммунистический Интернационал”. В статье итальянского коммуниста А. Россо (В. Амброзини) причиной, объединившей различные группы населения вокруг этого движения, называлось массовое “национальное недовольство” в Италии. Фашизм, по мнению автора, “отнюдь не является крайне правой итальянской капиталистической организацией, он есть особая форма протеста против тех страданий, которые связаны с экономическим кризисом и кризисом классового сознания, наблюдающимся в Италии”5. В статье “Фашизм”, под которой стоит подпись П. О-ий, относящейся к кануну похода фашистских отрядов на Рим, утверждалось, что фашизм, вбирая в себя все большие массы мелкой буржуазии и обездоленных, “подменяется и перерождается”, а партия фашистов из оружия буржуазии “превращается понемногу в массовую демократическую
1 См.: Коминтерн против фашизма: Документы. М. 1999. Док. № 2.
2 Internationale Presse-Korrespondenz. В., 1922. Nr. 216. S. 1522 (Далее: Inprekorr).
3 См., например: Jacobsen A. Der Faschismus // Die Internationale. В., 1922. N 5. S. 307.
4 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 3.
5 См.: Там же. Док. № 1.
77

организацию, идущую на поводу у капиталистов подобно желтым синдикатам и пр.” Автор приходил к следующему выводу: “Перед владыкой капиталом встает новая угроза в лице взбунтовавшейся черни”6. Такого рода иллюзии были порождены не только очевидной противоречивостью, разнородностью фашизма и сложностью взаимоотношений между правящими элитами и фашистским движением, но и приблизительностью, схематичностью и упрощенностью анализа этого явления со стороны коммунистов.
Приход фашистов к власти в Италии заставил Коминтерн ощутить значение и опасность происшедшего. IV конгресс Коминтерна (5 ноября-5 декабря 1922 г.), состоявшийся буквально через считанные дни после сформирования правительства Муссолини, уделил проблеме фашизма особое внимание. Победа фашистов была расценена как реакционное разрешение кризиса капитализма, тем более пагубное, что обстановка, как считали в Коминтерне, допускала возможность пролетарской революции. Председатель Исполкома Коминтерна Г.Е. Зиновьев говорил об “акте контрреволюции” в Италии, о “неслыханном ударе по буржуазной демократии” и о возможном наступлении периода фашистских переворотов по всей Центральной Европе. Но он полагал, что все это не означает остановки в развитии мировой революции. “Напротив, - заявлял Зиновьев, - мы имеем здесь дело с революционизирующим процессом”. Да и сама Италия, по его мнению, “все же стоит на пороге революции”7. Так сомнительный тезис о фашизме как “революционизирующем” факторе вошел в идейный арсенал Коминтерна8.
Несколько иначе расставил акценты в докладе о наступлении капитала один из руководящих деятелей ИККИ К. Радек. То, что произошло в Италии, он оценил не просто как победу фашистского оружия, но как “величайшее поражение, которое социализм и коммунизм потерпели с самого возникновения мирового революционного движения”. Он считал его более значимым, чем падение советской Венгрии, так как оно явилось результатом “временного духовного и политического банкротства итальянского социализма и всего итальянского рабочего движения”: фашизм сумел дать новую веру националистически настроенным мелкобуржуазным массам, показать свою волю к власти. В то же время К. Радек, как и большинство делегатов конгресса, утверждал, что фашизм, вовлекая в борьбу массы, способствует возникновению в движении демократического крыла. Здесь сказалась идеализация массы, которая, по мысли тогдашних коммунистов, была принципиально революционна; возможность и устойчивость массовых реакционных движений все
6 Коммунистический Интернационал. 1922. № 23. С. 6039-6042.
7 Бюллетень IV конгресса Коммунистического Интернационала. М., 1922. № 3. С. 2; № 1-2. С. 24, 25.
8 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 8.
78

еще недооценивалась. “И как раз то, что составляет силу фашистов, - говорил об их массовой базе К. Радек, - есть и залог их гибели: своим широким наступательным фронтом, своим энтузиазмом в борьбе они обязаны тому, что сумели стать мелкобуржуазной партией. Но именно в силу этого фашизм окажется не в состоянии проводить политику итальянского капитала, не вызвав возмущения в собственном лагере”.
В официальных тезисах конгресса (раздел “Международный фашизм”) и в резолюции по итальянскому вопросу многие из высказанных докладчиками положений не нашли отражения, равно как и мысль о непримиримых противоречиях между социально-политической функцией фашизма и его массовой базой. Прозвучавшие на конгрессе мнения о характере, основных чертах и противоречиях фашизма оказали воздействие на последующую политику Коминтерна.
■J Связь между фашизмом и капитализмом была для Коминтерна очевидной. Но существовали различные представления о том, какие круги буржуазии наиболее заинтересованы в фашистском движении. Один из лидеров компартии Италии, А. Бордига, доказывал на конгрессе, что вокруг фашизма как “крупного единого движения господствующего класса” объединилась вся буржуазия. По его мнению, победа фашистов ничего не меняла в государственном устройстве, а лишь позволяла в больших масштабах прибегать к насилию и демагогии9. Таким образом, фашизм истолковывался как политика всей буржуазии в целом.
Более умеренным был подход В.И. Ленина. Говоря в докладе о наступлении капиталистической реакции и - в отличие от Г.Е. Зиновьева - о важности подготовки возможного отступления компартий и рабочего движения, он коснулся и победы фашизма в Италии. Ленин подчеркнул террористический характер нового движения и призвал извлечь уроки из итальянских событий. Правда, у него не было достаточно полных данных, и он сравнил это движение с “черной сотней”10. По воспоминаниям итальянской коммунистки К. Раверы, Ленин говорил делегатам итальянской компартии, что рабочий класс должен в борьбе с фашизмом отстаивать демократические права и для этого искать себе союзников11.
Такое понимание проблемы нашло отражение и в документах конгресса. Фашизм определялся в них как открытое господство белой гвардии, которое “направляется одновременно против основ буржуазной демократии вообще”. В то же время коммунисты по-прежнему не считали противоречия между фашизмом и буржуазной демократией достаточно значительными: в резолюции отмеча¬
9 	Там же. Док № 9.
10Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 233.
11 	См.: Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. М., 1969. Т. 5. С. 468.
79

лось, что в сложившихся условиях буржуазно-демократические свободы все больше выхолащиваются, и “господство буржуазии возможно только при неприкрытой диктатуре над пролетариатом”12. Одной из важнейших причин победы фашизма в Италии была названа антиреволюционная политика социал-реформистских лидеров. Буржуазная демократия не воспринималась как союзник в борьбе с фашизмом.
В 1923 г. в Коминтерне обратили внимание на рост фашистской опасности в Германии и в этой связи на национал-социалистическую партию А. Гитлера. Но основными силами фашизма в этой стране коммунисты считали реакционные военные формирование вроде “Стального шлема” и добровольческих корпусов. В информационном докладе, присланном в Исполком Коминтерна (ИККИ) 14 января 1923 г., руководитель Международного экономико-статистического института в Берлине Е. Варга писал о возможности появления в Германии единого контрреволюционного фронта в виде массового национал-социалистического движения и не исключал, что это приведет к созданию контрреволюционного правительства под гитлеровскими лозунгами типа “Долой ноябрьских предателей!”13.
IV конгресс Коминтерна обсуждал вопрос о сущности фашизма и антифашистской борьбе. Дискуссия была продолжена на 3-м расширенном пленуме ИККИ (июнь 1923 г.). Немецкая коммунистка К. Цеткин в своем докладе определила фашизм как выражение контрнаступления буржуазии в условиях кризиса капитализма и по существу призвала отказаться от неоправданно оптимистических прогнозов относительно его быстрого поражения. “С фашизмом пролетариату приходится считаться как с чрезвычайно опасным и страшным врагом. Фашизм, - говорила К. Цеткин, - это самое опасное, сконцентрированное, классическое выражение наступления, которое ведет по всей линии мировая буржуазия”14.
Пленум снова обратил внимание на социальный состав фашистского движения, включавшего не только мелкобуржуазные и люмпенпролетарские слои, но и часть пролетариата, охваченную национальной идеей. Была повторена мысль о “двойственном характере” фашизма и даже о наличии внутри него “революционных тенденций”. Правда, К. Цеткин признала, что “революционные элементы” затерты реакционными и “пребывают в скованном состоянии”. Противореча собственным предостережениям от излишнего оптимизма, докладчик, однако, заявила о неизбежности идеологического и политического банкротства фашизма, который не сможет выполнить собственную программу и разложится изнутри. К. Цеткин
12 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 9.
13 Там же. Док № 10.
14 Расширенный пленум Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (12-23 июня 1923 г.): Отчет. М., 1923. С. 207 (Далее: Расширенный пленум ИККИ).
80

приходила к выводу о том, что “фашизм - двойственное образование, имеющее в своем составе противоположные элементы и стоящее перед неминуемым внутренним распадом и развалом”15.
В докладе и прениях на пленуме особенно пристально рассматривался вопрос о внутренних противоречиях фашизма. Коммунисты более конкретно, чем прежде, высказали мысль о том, что его появление означает разрыв с идеологией и политикой “остатков либеральной и демократической буржуазии”. Подчеркивалось, что фашисты обращают оружие и против социал-демократии, которая таким образом “получает свое возмездие”.
Все эти положения вошли в резолюцию пленума “Борьба против фашизма”, которая стала как бы итоговым изложением взглядов Коминтерна на фашизм в 1919-1923 гг. Он оценивался как грозная сила в руках буржуазной контрреволюции, используемая для подавления и порабощения рабочего класса и в то же время обладающая способностью объединять сравнительно широкие массы. Резолюция объясняла это националистической пропагандой, “мнимо революционной фразеологией, демагогически спекулирующей на запросах и настроениях широких трудящихся масс”, а также наличием военной организации, прибегающей к террору16.
Коминтерну удалось в целом верно оценить источники силы фашизма - массовое движение, агрессивная активность действий, поддержка со стороны крупного капитала, социальная и националистическая демагогия, недовольство масс. Были высказаны правильные мысли о противоречиях между фашизмом и буржуазной демократией, об определенной самостоятельности фашистского движения, т.е. о собственной динамике ультраправого экстремизма, опирающегося на неоднородную социальную базу. Можно утверждать, что уже на первом этапе развития фашизма Коминтерн смог определить его сущность и основные черты, но их соотношение и взаимосвязь понимались схематично и упрощенно. Одна из главных слабостей выдвинутой в 1922-1923 гг. концепции заключалась в абсолютизации внутренних противоречий в фашистском движении. Коммунисты полагали, что экономически господствующие классы не сумеют долго использовать массовое контрреволюционное движение, направленное против рабочего класса и демократических сил. Они считали, что мелкобуржуазные слои населения и вовлеченные в орбиту фашизма пролетарские массы в силу собственной социальной природы неизбежно повернут к антикапиталистическому освободительному движению. В результате этого внутренние противоречия, несмотря на террор, в конце концов “пропитают и вооруженную силу и взорвут фашизм”17.
15 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 18.
16 Расширенный пленум ИККИ. С. 287.
17 Там же. С. 299.
81

Коминтерн не обратил должного внимания на социально-психологическую сторону явления. Для коммунистов было типичным представление о том, что широкое массовое движение (в том числе мелкобуржуазное по своему составу) не может долго идти реакционным курсом. Если массы в силу каких-либо причин или под воздействием обмана встают на такой путь, то рано или поздно их объективные социально-экономические интересы заставят повернуться к революционной, антикапиталистической борьбе. Жесткий экономический детерминизм помешал коммунистам понять причины устойчивости и победы фашизма. “Любая попытка понять ту притягательность, какую имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов, - отмечал позднее известный социолог Э. Фромм. - Здесь мы имеем дело с политической системой, которая по существу опирается отнюдь не на рациональные силы человеческого личного интереса”18
Не было у компартий четкого представления о том, как связывать линию на интернационализм с защитой справедливых национальных требований, что имело значение для борьбы против националистических лозунгов фашистских партий. Этим искусством еще надо было овладеть. Попытки широко использовать “национальную идею” предпринимались, например, в Германии. Когда на 3-м пленуме ИККИ встал вопрос об отвоевании на сторону компартии мелкобуржуазных и пролетаризированных масс, обманутых фашистами, К. Радек в ставшей знаменитой речи о германском националисте Шлагетере призвал патриотически настроенных немцев покинуть “путь в ничто”, предлагаемый нацистами, и вместе с рабочим классом встать на защиту интересов трудящихся и всей нации против империализма Антанты, вместе бороться “за общее дело”19. Стремление коммунистов выступить лучшими защитниками немецкого “национального дела”, нежели буржуазия, идущая на соглашение с державами Антанты, не было подкреплено конкретной реальной программой и разоблачением националистических лозунгов гитлеровцев.
Как же представляли себе коммунисты в этот период задачи и характер антифашистской борьбы? Коминтерн и компартии рассматривали ее тогда как составную часть революционного свержения капитализма. Но в их документах все больше звучит мысль о том, что для отпора наступающему фашизму нужны объединенные усилия всех рабочих, а не только тех из них, которые ориентируются на коммунистов. Эта установка формулируется при выработке политики единого рабочего фронта. В.И. Ленин подчеркивал значимость событий в Риме, “когда рабочие всех партий объединились вокруг коммунистов в демонстрации против фашистов в июле этого
18 Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С. 16.
19 Расширенный пленум ИККИ. С. 240, 241.
82

(1921. - Авт.) года”. Он назвал это выступление “хорошим образцом”20. В “Письме к немецким коммунистам” от 14 августа 1922 г. он цитировал то место из решений III конгресса Коминтерна, где предлагалось “слить вместе движения всех организаций рабочего класса” против фашизма21.
Коминтерн содействовал попыткам организовать совместные выступления против фашизма в Италии. 14 сентября 1921 г. ИККИ осудил отказ руководства итальянской компартии во главе с А. Бордигой поддержать антифашистские отряды “народных смельчаков”22. Летом 1922 г. Коминтерн предложил ИКП взять на себя инициативу создания единого рабочего фронта, “смело и решительно выступить с предложением об организации местных рабочих комитетов борьбы против фашизма и привлечь в эти комитеты рабочих всех партий, а также беспартийных”23.
В таком же духе обосновывал антифашистскую политику IV конгресс Коминтерна. Он обязал компартии “идти во главе рабочего класса против фашистских банд, энергично применяя и здесь тактику единого рабочего фронта...”24 В резолюции по итальянскому вопросу подчеркивалось, что положение после победы фашистской реакции требует “скорейшего объединения всех революционных сил рабочего класса”25. Г.Е. Зиновьев говорил в декабре 1922 г.: “Если ты не хочешь, чтобы завтра у вас был Муссолини, ты должен стоять за единый фронт - вот с каким лозунгом надо идти в массы. Мы говорим: объединимся на минимуме”26.
Развернувший свою деятельность в 1923 г. Всемирный комитет борьбы против фашизма призвал рабочих всех стран без различия их политической направленности поддержать жертвы итальянского фашизма и “дать отпор чернорубашечникам”27. В соответствии с установками, которые 11 февраля 1923 г. обсуждались в ИККИ, Комитет должен был проводить конкретные антифашистские кампании в международном масштабе и иметь для этой цели собственный фонд средств28. На международной конференции в марте 1923 г. Ко¬
20Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 53. С. 112.
21 Там же. Т. 44. С. 98.
22 Выступая в прениях, Н.И. Бухарин заявил: «Партия совершила крупную ошибку в деле “народных смельчаков”. Это была лучшая ситуация для объединения под нашим руководством больших масс. То, что во главе движения стояли радикальнобуржуазные авантюристически настроенные элементы, отнюдь не может служить поводом к тому, чтобы поступать таким образом» (см.: Российский государственный архив социально-политической истории - РГАСПИ. Ф. 495. On. 1. Д. 41. Л. 30-31). Однако А. Бордига продолжал отстаивать свою позицию (см.: Коммунистический Интернационал. 1922. № 20. С. 5341-5342).
23 См.: История фашизма в Западной Европе. М., 1978. С. 387.
24Цит. по: В.И. Ленин и Коммунистический Интернационал. М., 1970. С. 463.
25 Цит. по: Коммунистический Интернационал в документах. М., 1933. С. 358.
26 РГАСПИ. Ф. 491. On. 1. Д. 386. Л. 17.
27 Inprekorr. 1923. № 46. S. 357.
28 РГАСПИ. Ф. 495. On. 1. Л. 9-22; см.: Коминтерн против фашизма. Док № 11.
83

митет предложил “обратиться к Амстердамскому, II и Венскому Интернационалам с требованием организовать... единый фронт борьбы в национальном и международном масштабе против оккупации Рура и против фашизма”29. Идея соглашения рабочих партий требовала разработки приемлемой для сторон платформы.
Шаг к этому был сделан на 3-м пленуме ИККИ, который выдвинул лозунг рабоче-крестьянского правительства (в союзе с социалдемократией или по крайней мере с ее частью). Этот лозунг понимался как средство мобилизации масс на борьбу за революционнодемократические преобразования и одновременно как переходная ступень к социалистическому этапу. Такое правительство революционно-демократической диктатуры противопоставлялось диктатуре реакционной буржуазии и воспринималось как альтернатива фашизму.
Большое значение для поиска союзников имел тезис об антидемократическом характере фашизма. В августе 1923 г., через два месяца после реакционного переворота в Болгарии, лидер болгарских коммунистов Г. Димитров сделал вывод о том, что фашизм “явился полным отрицанием всякого демократизма и всех политических прав и свобод для народных масс... Фашизм вовсе не только антикоммунистичен, он в то же время антинароден”. Во время Сентябрьского антифашистского вооруженного восстания 1923 г. болгарская компартия, которая при поддержке ИККИ отказалась от прежнего “нейтралитета” по отношению к правому перевороту, взяла курс на создание единого фронта с Болгарским земледельческим народным союзом (БЗНС) и другими антифашистскими силами. Г. Димитров подчеркивал в эти дни, что удары фашизма падают на головы не только коммунистов, но и членов БЗНС, социалистов, радикалов, а потому необходимо объединить в общий фронт все оппозиционные фашизму партии и организации, все слои народа, мелких буржуа, чиновников, офицеров и даже генералов болгарской армии30. В ходе восстания была предпринята попытка создания такого широкого антифашистского блока.
Интересы борьбы с фашизмом требовали объединения усилий коммунистов и социал-демократов. Но линия на единство их действий встречала серьезное сопротивление в рядах коммунистов. Да и социал-демократия не считала необходимым идти на такое сотрудничество. В период послевоенного революционного подъема она ориентировалась на постепенное совершенствование уже имевшихся или установившихся парламентских режимов и стремилась к созданию “демократического блока” против угрозы социалистической революции. Коммунистические и социал-демократические партии находились в состоянии острой конфронтации. Коминтерн обвинял
29 Inprekorr. 1923. N 52. S. 424.
30 Димитров Г. Избр. произв.: В 3 т. М., 1982. Т. 1. С. 174-175.
84

социал-реформистских партийных и профсоюзных лидеров в предательстве интересов рабочих, возлагая на них вину за успех контрреволюции и за неудачу революционных выступлений 1918-1923 гг. В конце 1923 г. в коммунистической печати появилась оценка социалдемократии как “пособницы фашизма”31.
Со своей стороны социал-демократия обвинила коммунистов в абсолютизации насилия и на этой основе сближала их и фашистов как “братьев по духу насилия”, которые придерживаются сходных организационных форм, стратегии и тактики32. “Фашизм является большевизмом на деле”, - утверждал австрийский социал-демократ Ю. Дейч33. Учредительный конгресс Рабочего социалистического интернационала (РСИ) официально призвал своих сторонников бороться против как буржуазной реакции, так и коммунистической революции34. Подобного рода положения, приравнивавшие коммунизм и фашизм, позднее вошли в концепцию тоталитаризма.
В коминтерновской литературе 20-х годов не раз говорилось о том, что фашизм и большевизм (коммунизм) схожи в некоторых методах и организационных формах, в признании роли насилия, что созданные реакцией фашистские партии - это буржуазные “партии нового типа”. Но при этом Коминтерн всегда подчеркивал коренную противоположность идеалов и целей этих двух движений, неодинаковость их социально-классовой природы.
Социал-демократические теории о сущности фашизма, появившиеся в это время, исходили из представления о нем, как об автономном мелкобуржуазном движении, свидетельствующем об общем наступлении реакции. Буржуазия в Италии, по мнению социал-демократических авторов, поддержала фашизм в борьбе с рабочим классом и смирилась с его господством35. Многие теоретики подчеркивали самостоятельную роль фашизма и видели в нем бонапартистскую власть, подчиняющую своей диктатуре все классы36.
Еще одно крупное направление в рабочем движении - анархосиндикалистское - на деле исключалось Коминтерном из числа союзников единого рабочего фронта. Некоторые шаги по сближению с анархо-синдикалистами, тем не менее, предпринимались, а Коммунистическая рабочая партия Германии (КРПГ) одно время даже входила в состав Коминтерна. Коминтерновское большинство рассмат¬
31 Inprekorr. 1923. N 58. S. 473; N 146. S. 1274.
32 Schotthofer F.H. Fascio // Цит. no: Wippermann W. Zur Analyse des Faschismus: Die sozialistische und kommunistische Faschismustheorien, 1921-1945. Frankfurt a/M; B.; Miinchen, 1981. S. 10.
33 Deutsch J. Die Faschistengefahr. Wien, 1923. S. 4.
34Protokoll des Ersten Intemationalen Sozialistischen Arbeiterkongresses. Hamburg. 21. bis 25. Mai 1923. B., 1923. S. 37.
35 Cm.: Theorien liber den Faschismus / Hrsg. E. Nolte. Koln, 1967. S. 18-21; FaschismusForschung: Positionen, Probleme, Polemik / Hrsg. D. Eichholz, K. Gossweiler. B., 1980. S. 379-397.
36 Der Kampf. Wien, 1924. H. 17. S. 57-67.
85

ривало анархизм с его неприятием парламентских форм борьбы как “мелкобуржуазную” идеологию и проводило линию на подчинение массовых революционно-синдикалистских профсоюзов своим партийным интересам и установкам в рамках Профинтерна. Это привело к окончательному разрыву между коммунистами и синдикалистами и к созданию в декабре 1922 - январе 1923 г. анархо-синдикалистского Интернационала (Международной ассоциации трудящихся). Сами анархисты и анархо-синдикалисты, впервые столкнувшиеся с фашизмом в Италии, оказали ему ожесточенное сопротивление в виде “вооруженной и классовой самообороны”37, в том числе в рядах отрядов “народных смельчаков”. Они расценивали наступление фашизма как результат поражения революции или, говоря словами итальянского анархиста Л. Фаббри, как “превентивную контрреволюцию”, которую капиталисты используют, чтобы не допустить повторения революционной ситуации.
Анархисты и революционные синдикалисты выступали за “единый пролетарский фронт”38 снизу, в виде синдикального (профсоюзного) единства. Такое единство, заявлялось в резолюции IV конгресса Итальянского синдикального союза (1922 г.), возможно лишь в результате “искреннего и стихийного соглашения трудящихся масс, организованных на почве классовой борьбы и прямого действия с революционными целями, без какого-либо вмешательства партий и политических групп и без сотрудничества с буржуазным классом в какой-либо форме”. В повседневной борьбе, в том числе с фашизмом, допускались соглашения с другими профсоюзами “по конкретным вопросам и для защиты свободы и пролетарских завоеваний”39.
В докладе одного из лидеров анархо-синдикализма А. Борги “Борьба против международной реакции” (1925 г.) можно обнаружить некоторые параллели с позицией Коминтерна. Фашизм определялся как “реакция нового типа”, отличающаяся от старой тем, что она действует без каких-либо оглядок и ограничений. Подобно коммунистическим аналитикам, А. Борги обращал внимание на политическую и идейную разнородность фашизма и выражал надежду на то, что “это сборище всех возможных идей, разновидность политического футуризма... никогда не сможет достичь равновесия и стабильности”. Он подчеркивал решающую помощь фашистам со стороны государства и буржуазии, хотя оговаривался, что последняя, “конечно, не может быть довольна Муссолини и его бандой”, которые “служили ей как оружие против пролетариата”.
Вместе с тем некоторые из оценок А. Борги резко расходились с коминтерновскими. Итальянский анархо-синдикалист по сущест¬
37 	Careri G. II Sindacalismo autogestionario. Roma, S. Benedetto del Tronto, 1991. P. 79-89.
38La Pansee de Malatesta. 2-me partie. S.L., 1980. P. 111.
39Цит. no: Histoire de l’Anarcho-syndicalisme Italien. P., 1978. P. 32-33.
86

ву видел в фашизме (равно как и в большевизме) проявление этатистских тенденций, направленных на то, чтобы “превратить государство в силу, диктующую экономике свои законы и призванную с помощью декретов определять ход хозяйственных процессов”. Как и коммунисты (особенно левые), анархо-синдикалисты не намеревались защищать систему буржуазной демократии и вступать в организованное сотрудничество с антифашистскими силами буржуазии. С их точки зрения борьбу следовало вести непосредственно за социальную революцию. Однако в отличие от позиции компартий они подчеркивали необходимость защиты гражданских и политических свобод как революционных завоеваний трудящихся, оговариваясь, что отстаивать их следует, “не покидая сферы наших идей и методов”40.
Таким образом, первые годы борьбы против фашизма выявили ее основные проблемы и трудности. Раскол и конфронтация в рабочем движении, просчеты в оценке фашизма, колебания в вопросе о задачах и союзниках в антифашистской борьбе - все это унаследовало рабочее движение периода стабилизации капитализма.
В годы стабилизации:
против фашизма и “социал-фашизма”
В период постепенного восстановления послевоенной экономики и мировых хозяйственных связей, упрочения существовавших политических режимов влияние фашистских движений временно пошло на спад. Германские власти подавили “пивной путч” нацистов осенью 1923 г. Впрочем, это не помешало деятелям Коминтерна, раздраженным неудачей “германского Октября”, утверждать, что в Германии “фашизм победил Ноябрьскую (т.е. Веймарскую) республику, не победив, однако, рабочего класса”41.
Поражение революции в Германии Коминтерн пытался объяснить не столько соотношением сил, своими просчетами и ошибками, сколько “предательством” социал-демократии, которую коммунисты обвинили в пособничестве реакции и фашизму. Полученный удар оказался настолько чувствительным, что Коминтерн счел необходимым пересмотреть многие из своих прежних установок. Это отразилось не только в решениях, посвященных урокам октября
1923 г. в Германии, но и в ряде других документов.
Существенно изменились взгляд на антифашистскую борьбу и
сама оценка фашизма. На V конгрессе Коминтерна (июнь-июль
1924 г.) лозунг рабоче-крестьянского правительства был истолкован как синоним диктатуры пролетариата. Полемика между Г.Е. Зиновьевым, выдвинувшим эту формулу, и К. Радеком, защищавшим
40 Die Internationale. Organ der Intemationalen Arbeiter-Assoziation. 1925. N 5. S. 27-32.
41 Правда. 1924. 25 янв.
87

идею переходных ступеней, закончилась принятием зиновьевской позиции. Один из лидеров итальянской компартии А. Бордига призвал вести борьбу с фашизмом “исключительно революционными силами”, т.е. по существу под контролем компартий.
По сравнению с прежними характеристиками фашизма определение, данное конгрессом, содержало серьезное новшество: не только резко подчеркивалось противоречие между классовой сущностью и социальной базой фашизма, но и самой этой базе отказывалось в какой-либо самостоятельной роли. Надежды на усиление “революционного крыла” в итальянском фашизме и на внутренний взрыв германского национал-социализма не оправдались. И теперь от прежнего преувеличения противоречий в фашистском движении, от механического отождествления его массовости и прогрессивного потенциала Коминтерн качнулся в другую крайность, перейдя к односторонней инструменталистской оценке фашизма.
Г.Е. Зиновьев, А. Бордига и особенно представитель компартии Германии Фреймут (Г. Реммеле) утверждали, что средние слои - лишь пассивный материал, из которого сделан инструмент, что состав материала не имеет существенного значения; решающим является то, в чьих руках находится и каким целям служит инструмент42. Такой подход неизбежно вел к упрощенному взгляду на политические движения. К тому же он дополнялся рядом других ошибочных оценок.
С конца 1923 г. в коммунистической литературе усиливается тенденция к расширительному толкованию фашизма. К нему были отнесены все правые реакционные силы, особенно военизированные отряды, созданные при поддержке крупной буржуазии. Именно они, а не партия А. Гитлера объявлялись основной фашистской силой в Германии. В ряде резолюций КПГ и Коминтерна утверждалось, что в Германии установлен военный режим генерала Секта и этот режим является фашистским.
На V конгрессе Коминтерна была “обоснована” и теория “социал-фашизма”. Поскольку социал-демократия выступает против социалистической революции и защищает существующий строй, заявляли сторонники этой теории, то она выполняет практически ту же функцию, что и фашизм, и это якобы наглядно доказали события 1923 г. в Германии. “Социал-демократия и фашизм, - говорил Г. Реммеле, - два средства, два орудия одной и той же общественной функции”. Согласно формуле Г.Е. Зиновьева, “фашисты - это правая рука, социал-демократы - левая рука буржуазии”, “социал-демократия стала крылом фашизма”. Приняв эту оценку, конгресс записал в резолюции, что социал-демократия “никогда не может быть надежной сообщницей в борьбе пролетариата с фашизмом”43.
42 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 28, 29, 30.
43 См.: Там же. Док № 31.
88

Формула “социал-фашизм”, выдвинутая еще до конгресса французским коммунистом Л. Селье, и взгляд на социал-демократов и фашистов, как на близнецов, были поддержаны И.В. Сталиным и получили таким образом подкрепление на “высшем уровне”. Тщетно возражали некоторые коммунисты против этого тезиса. Например, швейцарский коммунист Ж. Эмбер-Дро заявил на заседании Президиума ИККИ в январе 1925 г., что принять эту позицию означает повторить ошибку А. Бордиги, для которого “все, что вправо от коммунистической партии, было фашизмом”. Нельзя называть “общим именем фашизма” все, что не является коммунистической партией44. Однако эти возражения не были приняты, и тенденция к расширительному толкованию понятия фашизм, проявившаяся ранее, теперь получила в Коминтерне дальнейшее развитие.
Конкретные рекомендации конгресса по вопросам антифашистской борьбы оказались более реалистичными, чем его принципиальные оценки. Конгресс призвал “к единому фронту всех рабочих масс против фашизма”45, обязал компартии усилить антифашистскую агитацию, создавать дружины обороны, проводить контрдемонстрации в ответ на фашистский террор, прибегать при необходимости к всеобщей забастовке. Конгресс не поддержал мнения А. Бордиги о том, что в Италии нужно стремиться к ликвидации всех видов антифашистской оппозиции, сосредоточив борьбу только в руках коммунистической партии. Наоборот, для ослабления фашизма и нанесения ему поражения предлагалось использовать усилия оппозиции в целом.
Важное значение имел вопрос о конституционной оппозиции фашизму в Италии, так называемом Авентинском блоке, возникшем после убийства фашистами социал-демократического депутата Дж. Маттеоти. Конгресс высказался за создание антифашистского блока и участие коммунистов в его составе в качестве крайней левой силы и даже основного ядра. Но одновременно рекомендовалось оказывать на этот блок давление, чтобы “выявить классовый антагонизм и в самой оппозиции”, заставить ее либо действовать активнее, либо “сбросить маску”.
Для левых сил и организаций было важно дать ответ на вопрос, в каком направлении развивается современное капиталистическое общество, к чему ведут процессы стабилизации. Выявилась способность буржуазно-демократических правительств на определенные реформы, активную социальную политику, существенные уступки трудящимся. Границы и перспективы этих процессов были неясны. Либеральная и реформистская мысль выдвинула теории “процветания”; социал-демократы предполагали, что капитализм демократи¬
44 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 37. Л. 43.
45 Пятый Всемирный конгресс: Тезисы, резолюции и постановления. М., 1924. С. 133.
89

зируется, станет социальным, что откроет возможности для его мирного перерастания в социализм.
Коминтерн, констатируя стабилизацию капитализма, рассчитывал на то, что она будет частичной, временной и относительной. Новые тенденции, связанные с техническим перевооружением, ростом производства и благосостояния, коммунисты считали второстепенными; исходным оставался тезис об углублении “общего” кризиса капитализма. Спад фашистских движений был замечен Коминтерном. В условиях стабилизации фашизм в большинстве государств «не соответствует цели наступления против пролетариата... писал один из лидеров итальянских коммунистов П. Тольятти, борьба в этих странах ведется по другому плану, более “экономическими” средствами»46. При этом коммунисты подчеркивали преобладание реакционных социально-экономических, политических и идейных тенденций, которые набирают силу.
Действительно, в этот период установился профашистский режим в Португалии; в ряде стран Юго-Восточной Европы и в Прибалтике утвердились реакционные диктатуры. Военно-монархический режим Примо де Риверы в Испании широко использовал фашистские методы. Сохранялся мощный потенциал у фашистских движений в Германии, Австрии и Франции. Коммунисты ожидали крупной мобилизации сил фашистов в случае обострения классовых конфликтов. Они разоблачали деятельность ультраправых группировок, требовали их разоружения и наказания участников террористических актов. Было решено создать в ряде стран коммунистические военные ячейки или организации47. Работе по их формированию придавалось большое значение. Следуя расширительному толкованию понятия фашизм, Коминтерн по-прежнему считал фашистскими и некоторые течения, события и явления, носившие явно иной характер, например, переворот Ю. Пилсудского в Польше48.
В политике компартий 1926-1928 гг. тезис о “социал-фашизме” отнюдь не был общепринятым. Уже в начале 1926 г. Г.Е. Зиновьев высказался против того, чтобы ставить знак равенства между социалдемократией и фашизмом49. Такое приравнивание отвергали также К. Цеткин и некоторые другие коммунисты. По словам Л.Д. Троцкого, «бессмысленно определять социал-демократию как “умеренное крыло фашизма”». Необходимо, напротив, “различать, что социалдемократия и фашизм представляют собою полюсы - единого в минуты опасности - буржуазного общества, но полюсы”50. В ходе ан¬
46 Коммунистический Интернационал. 1926. № 1011. С. 67.
47 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 34.
48 Там же. Док № 41.
49 См.: Шестой расширенный пленум Исполкома Коминтерна (17 февраля-15 марта 1926 г.): Стеногр. отчет. М.; Л., 1927. С. 39.
50 Троцкий Л.Д. Коммунистический Интернационал после Ленина (Великий организатор поражений). М.. 1993. С. 147.
90

тифашистской борьбы, как это показало восстание рабочих Вены летом 1927 г., отчетливо проявилось стремление коммунистов к единству действий с социал-демократами. Одновременно Коминтерн пытался извлечь из таких выступлений уроки для военной подготовки к будущим революционным боям за диктатуру пролетариата, о чем свидетельствует, например, записка одного из работников аппарата ИККИ Э. Фрида о венских событиях51. Основным регионом антифашистской борьбы являлась в эти годы Италия, и коммунисты уделяли ей постоянное внимание; обсуждалась возможность работы в официальных фашистских профсоюзах, других массовых организациях и т.д.
В коммунистических кругах продолжались дискуссии о сущности фашизма. Становилось все яснее, что фашизм претерпевает изменения. В связи с разработкой в Коминтерне концепции “общего” кризиса капитализма, выдвигался вопрос о месте фашизма в этом процессе “упадка”.
П. Тольятти попытался в это время дать целостную характеристику фашизма. Он выступил против недифференцированного употребления термина “фашизм” для обозначения любой открытой реакции. В фашизме он видел не просто “орудие” буржуазии, используемое для разгрома рабочего движения, но и власть, обладающую определенной самостоятельностью. Он сделал важные выводы о фашистской системе господства, опирающейся на особую, строго иерархическую организационную структуру, которая уничтожает все формы самостоятельной организации людей, включая социалреформистские и буржуазно-парламентские. П. Тольятти указал и на сращивание верхушки фашистской партии с монополиями, на истинное содержание корпоративной системы в Италии52. Хотя и не без отступлений, Коминтерн продвигался вперед в понимании существа и особенностей фашизма53.
Однако к концу 20-х годов проблемы антифашистской борьбы оказались прочно связанными с поворотом в политике Коминтерна. Этот поворот, получивший в истории название “левого”, был совершен по инициативе и под руководством И.В. Сталина, выступившего с новыми установками на XV съезде ВКП(б) в конце 1927 г.54
По требованию И.В. Сталина и его сторонников в документы VI конгресса Коминтерна (июль-сентябрь 1928 г.) были внесены поправки, смысл которых сводился к признанию “нарастания революционного подъема”, к ужесточению нападок на социал-демократию
51 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 50.
52 См.: Коммунистический Интернационал. 1928. № 27/28. С. 11-18.
53 По оценке германского историка Л. Лукса, автора одной из наиболее основательных работ о “коммунистических теориях” фашизма, и в 20-е годы Коминтерн “внес существенный вклад в понимание феномена фашизма” (Luks L. Entstehung der kommunistischen Faschismustheorie. Die Auseinandersetzung der Komintern mit Faschismus und Nationalsozialismus, 1921-1935. Stuttgart, 1985. S. 12).
54 См.: Сталин И.В. Сочинения. M., 1949. Т. 10. С. 284—289.
91

и ее левое крыло. Их позиция оказала влияние на ход обсуждения вопроса о фашизме на конгрессе и особенно в его комиссиях. Вновь стал настойчиво выдвигаться тезис о всеобщей фашизации буржуазных режимов, о перерастании буржуазной демократии в фашизм. На заседании подготовительных комиссий VI конгресса и на самом Конгрессе польские коммунисты Ю. Спис (Брюн) и И. Рынг предприняли попытку обосновать вывод о том, что фашизм представляет собой адекватную политическую форму господства монополистического капитала55. Сравнительно реалистический подход проявил на заседаниях Программной комиссии Н.И. Бухарин, который попытался дать обобщенный теоретический ответ на вопрос о месте фашизма в истории капиталистического общества56. Он возражал против абсолютизации фашистской тенденции и не разделял мнения, что парламентаризм уже капитулировал. По его словам, стремление к нему сохранилось в ряде стран, прежде всего в Англии.
Конгресс отверг мысль о фашизме как неизбежной стадии в развитии капитализма. Было заявлено, что автоматическое выведение фашизма непосредственно из экономических отношений капитализма было бы вульгаризацией, отрывом проблемы от социально-политических условий57. Фактически коммунисты исходили из существования двух форм господства буржуазии. Конгресс не поддержал и концепцию германского коммуниста А. Тальгеймера, характеризовавшего фашистский режим как бонапартистскую диктатуру, возникающую в условиях равновесия противоборствующих социальных сил и подчиняющую себе все классы общества58. В ряде моментов эти идеи совпадали с высказываниями некоторых социал-демократических теоретиков, а также Л.Д. Троцкого и других. А. Тальгеймер предлагал интересное теоретическое объяснение концентрации власти в руках фашистского государства, отмечая ее определенную самостоятельность по отношению к различным группам буржуазии; при анализе фашизма как массового феномена учитывались и социально-психологические факторы. Но Коминтерн счел выводы немецкого коммуниста теоретически несостоятельными и политически вредными, так как они якобы маскировали зависимость фашизма от крупного капитала.
Выводы VI конгресса о фашизме были, таким образом, неоднозначными. В них содержалось немало новых оценок, особенно касающихся условий, в которых реакция делает ставку на фашизм, но было и немало схематичных положений, упрощенных формул.
В конце 20-х годов отношения коммунистов с социал-демократами обострились. Социал-демократия в этот период сочла, что
55 См.: Коминтерн против фашизма. Док № 52.
56 Там же. Док № 53.
57 VI конгресс Коминтерна: Стеногр. отчет. Вып. III. М.; Л., 1929. С. 60.
58 См.: Thalheimer A. Uber den Faschismus // Gegen den Strom. 1930. S. 32f., 48f., 66f.
92

“фашизм умирает” и как “додемократическая форма господства” не имеет никаких перспектив в странах с развитой демократической системой59. Согласно теории К. Каутского, капитализм изменял свои черты, терял агрессивность и не нуждался в миллионных фашистских бандах, которые ставят под угрозу имущественную и личную безопасность буржуазии60. В таких странах, как Германия, победа фашизма вообще невозможна, поскольку там отсутствуют массы люмпенов, полагал он. Многие социал-демократические теоретики делали упор на иррационализм фашистского движения, утверждая, что развитие европейской цивилизации все больше сужает среду, в которой формируется основной носитель фашизма - необразованная масса с ее темными инстинктами. Большинство лидеров социал-демократии не стремились к сотрудничеству с коммунистами в антифашистской борьбе. Лидер итальянских правых социалистов Ф. Турати заявлял на 3-м конгрессе Рабочего социалистического интернационала (август 1928 г.), что фашизм - это не только большевизм наоборот, но суть самого большевизма61. Отдельные попытки социалистов объединить антифашистов (вроде усилий К. Тревеса и К. Роселли в Италии) не имели большого успеха.
В свою очередь, в политике Коминтерна нарастала приверженность к теории “социал-фашизма”. С конца 1928 г. началась кампания против “правых” и “примиренцев” в Коминтерне. Расстрел первомайской демонстрации в Берлине в 1929 г. по приказу начальника полиции социал-демократа К. Цергибеля послужил поводом для ужесточения нападок на социал-демократию в целом и на сторонников более умеренного подхода в отношении сотрудничества с ней. Новые чистки в Коминтерне знаменовали собой окончательную победу группировки Сталина, что резко сузило возможности этой международной коммунистической организации для дискуссий, в том числе по вопросу о фашизме.
Новая волна фашистского наступления и левацко-сектантский курс Коминтерна
Мировой экономический кризис 1929-1933 гг. и вызванные им хозяйственные и социальные потрясения обнаружили тупик прежней, рыночно-либеральной модели капитализма. Государства с парламентскими формами правления и коалиции с участием социал-демо¬
59 См.: Die Gesellschaft. В., 1925. № 8. S. 173. Эти взгляды разделялись большинством авторов сборника, подготовленного Международной комиссией по борьбе против фашизма во главе с социал-демократом Ю. Дейчем (ср.: Le Fascism en Europe. Bruxelles, 1925. P. 56. 171).
60 Каутский К. Материалистическое понимание истории. М.; Л., 1931. Т. II: Государство и развитие человека. С. 476.
61 Dritter Kongress der Sozialistischen Arbeiter-Intemationale. Bruxelles. 5. bis 11. August 1928. Zurich, 1928. Bd. 3. T. VII. S. 49.
93

кратии оказались неспособными быстро найти выход из кризиса. Социально-экономическая ситуация требовала глубокой перестройки методов хозяйствования, усиления экономической и социальной роли государства. В ряде стран (США, Швеции, Великобритании) переориентация происходила при сохранении демократических правительств, прежде всего за счет стимулирования спроса по схеме английского экономиста Дж. Кейнса и активной социальной политики. В других случаях правящие экономические группировки видели выход в установлении “сильной власти”, которая позволила бы преодолеть кризис за счет трудящихся и форсированного развития военной промышленности (так называемое военное кейнсианство). С этой целью они пытались использовать стремительно набиравший силу фашизм, обращаясь к разоряющимся, выбитым из привычной колеи и озлобленным мелкобуржуазным массам.
Особенно быстро нарастало фашистское движение в Германии, где оно использовало в своих интересах резкое усиление националистических и реваншистских настроений. Опираясь на террор штурмовых отрядов, раздувая националистическую и социальную демагогию, получая щедрую финансовую помощь от крупнейших концернов, национал-социалистическая партия Гитлера расширяла свои позиции. Наибольшего успеха гитлеровцы добились на парламентских выборах в июле 1932 г., собрав более 34,7% голосов избирателей (13,8 млн)62. Основные массы средних слоев поддержали нацистов. Рабочее движение Германии было расколото, но еще обладало мощным потенциалом и способностью отстаивать свои социальные интересы. В этих условиях крупнейшие промышленные и финансовые группы настойчиво требовали привлечь национал-социалистов к управлению страной.
Опасным орудием реакции становилось в эти годы фашистское движение во Франции. Здесь оно не имело единого центра и не действовало как единое течение. Хотя подавляющая часть средних слоев не поддерживала фашистов, их организации быстро росли. Все больше фашизировались традиционные ультраправые объединения и лиги. Крупнейшее из них - “Французское действие” - обладало вооруженными формированиями. При поддержке влиятельных финансовых кругов возникали новые фашистские группировки. Самая активная из них - “Боевые кресты” - имела в своем арсенале тяжелое вооружение и готовилась к открытому мятежу63.
В Австрии шла борьба между конкурировавшими фашистскими организациями - национал-социалистами и хеймвером. В октябре 1930 г. представители последнего были включены в правительство.
62 См.: Тоталитаризм в Европе XX века: Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления. М., 1996. С. 28; Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung: Chronik. В., 1966. Bd. II. S. 296.
63 Cm.: Chambaz Y. Le front populaire pour la pain, la libeite et la paix. P., 1961. P. 203-212.
94

После установления авторитарного корпоративного режима Э. Дольфуса хеймвер стал одной из его опор.
В Великобритании бывший лейбористский деятель О. Мосли сформировал в 1931-1932 гг. “Британский союз фашистов”. Набирали силу фашистские и профашистские организации в Испании, Финляндии, Польше, Румынии, Бельгии, Нидерландах, США, Бразилии, Аргентине, Чили, Японии, Южной Африке и т.д. Становилось очевидным, что речь идет об общем явлении, и это вызвало глубокую тревогу среди традиционных политических сил и в рабочем движении.
Документы Коминтерна 1930-1931 гг. свидетельствуют об озабоченности ИККИ ростом фашистской опасности. Исполком обращал внимание компартий на важность организации массовых выступлений против фашизма, необходимость постоянного идеологического и политического отпора его партиям64. На заседании бюро делегации ВКП(б) в ИККИ 18 июля 1930 г. рекомендовалось срочно разработать специальную программу, направленную против национал-социализма в Германии65. Это явилось импульсом для будущей “Программы национального и социального освобождения немецкого народа”, опубликованной от имени КПГ66. Конкретные рекомендации ИККИ давал компартиям Италии, Греции, Финляндии и других стран. Можно сказать, что в этот период шла определенная концентрация внимания Коминтерна и компартий на задачах борьбы против фашизма.
Однако конкретная антифашистская политика коммунистов сковывалась сталинистскими догмами. Одна из них - это тезис о наступлении “третьего периода” - приближении нового тура революций и войн, который “должен потрясти мир гораздо глубже и шире, чем подъем 1918-1919 гг., и по размаху будет продолжением Октября 1917 г., приведя к победе пролетариата в ряде капиталистиче¬
64 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 57, 61.
65 Там же. Док. № 62.
66 В этой программе компартия Германии намечала ряд мер для активизации своей политики по национальному вопросу и противодействия националистической пропаганде гитлеровцев. Выступления по сложному и деликатному национальному вопросу часто встречают различное отношение. И на этот раз кое-кто, в частности Л. Троцкий, увидели в ряде пунктов документа КПГ существенные уступки национализму. Биограф Л. Троцкого И. Дойчер писал еще резче: «Нередко одни и те же лозунги появлялись на знаменах коммунистов и нацистов. Нацисты, стремившиеся завоевать социально недовольные и радикальные элементы, обещали, что в ходе их “народной революции” будут сведены счеты с финансовым капиталом. Коммунистическая партия, побаиваясь призывать к пролетарской социалистической революции, заговорила о “народной революции”, которая обеспечит “социальное и национальное освобождение” Германии и разобьет цепи Версаля. Дух национализма проявлялся все больше и больше в коммунистической пропаганде как раз в то время, когда ничто не было более настоятельным в Германии, чем необходимость остановить подъем расистского и шовинистического фанатизма» {Дойчер И. Троцкий в изгнании. М., 1991. С. 215).
95

ских стран”67. Этот вывод XI пленума ИККИ (март-апрель 1931 г.) явно неверно определял динамику и направление поляризации социальных сил. Расширение фашизма Коминтерн и компартии рассматривали как ответ реакции на ускорение роста революции, как своего рода обратную сторону революционного процесса. Усиление фашизма оценивалось не столько как наступление реакции, но главным образом как революционизирующий фактор. Коммунистические теоретики считали, что в ходе этого процесса социал-демократы и фашисты будут вместе противостоять коммунистам и составят две главные силы фашизации.
Фашизация стала пониматься расширительно: в нее включалась и реформистская деятельность, направленная на защиту существующего порядка. Коминтерн и компартии принимали документы, где говорилось о “двусторонней стратегии фашистской буржуазии”, которая при наступлении опирается как на фашистские партии, так и на буржуазно-демократические силы и социал-демократию. Сталинский тезис о фашизме и социал-демократии как “близнецах” становился чуть ли не ритуальной фразой во всех политических резолюциях ИККИ. Утверждалось, что о фашизме можно говорить вообще только в связке с “социал-фашизмом”68. Включение социалдемократических партий в государственную жизнь коммунисты трактовали как проявление ее фашизации; делался вывод о превращении социал-демократии в главную опору буржуазии. Не разгромив социал-демократию, утверждалось во многих установках Коминтерна и компартий, нельзя добиться победы над буржуазией69. В ходе состоявшейся в ИККИ в январе 1931 г. дискуссии проблемы фашизма и “социал-фашизма” обсуждались в неразрывной связи и подчас внимание концентрировалось больше на борьбе с социал-демократией, чем с фашизмом.
Коммунисты укреплялись во мнении, что фашизм - чуть ли не неизбежная ступень “в развитии и разложении капитализма”. Коммунистический парламентарий Г. Реммеле заявил в рейхстаге, что КПГ не боится прихода гитлеровцев к власти: гитлеровский режим вскоре обанкротится, и тогда наступит время коммунистов70. Многие буржуазные правительства, проводившие реакционные мероприятия, Коминтерн характеризовал в это время как фашистские или осуществляющие фашистский курс, а буржуазно-либеральные группировки - как фашистские силы. При рассмотрении в ИККИ в марте 1930 г. вопроса об опасности фашизма в Греции многие деятели Коминтерна признавали, что проблема различных форм фашизма не разработана. В то же время они защищали тезис, соглас¬
67 Компартия и кризис капитализма: XI пленум ИККИ. М., 1932. Вып. I. С. 42-43.
68 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 143. Л. 6.
69 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 66, 67.
70 Цит. по: Дойчер И. Указ. соч. С. 202.
96

но которому все буржуазные группировки в стране, в том числе либеральное правительство Э. Венизелоса, представляют собой различные разновидности фашизма71. Игнорируя противоречия между фашизмом и католической церковью, компартии европейских стран объявили их неразлучными союзниками72. Такое понимание вело к недооценке реальной фашистской угрозы и к изоляции компартий.
Главная задача, которую Коминтерн ставил перед своими сторонниками, сводилась к тому, чтобы опередить победу фашизма и милитаризма с помощью подготовки и осуществления революции под своим руководством. Одновременно ИККИ предостерегал коммунистов от “преждевременной” вооруженной конфронтации с фашистами, квалифицируя ее как авантюризм73.
XI пленум ИККИ в 1931 г. осудил упрощенный взгляд на фашизм как на признак слабости капитализма и неизбежную ступень в его разложении. Если видеть в нем только революционизирующий фактор, говорил секретарь ИККИ Д.З. Мануильский, то фашизм предстает как своего рода объективный “союзник” коммунистов. “Отсюда следовал бы вывод, что пришествие фашизма чуть ли не желательно. Чем хуже, тем лучше. Рост фашизма, дескать, подготовляет победу коммунизма”, но это - неверный взгляд. Фашизм, заявлял докладчик, есть и “офензива” (наступление) и оборона капитала74. Установление фашистской диктатуры, указывалось в решениях пленума, было бы поражением пролетариата, и потому надо вести борьбу не только против таких диктатур, но и против любых наступательных акций фашизма, против всех мероприятий реакционных правительств, расчищающих ему дорогу. Немало говорилось на пленуме и о конкретных задачах противодействия фашизму и фашизации.
Но в целом пленум еще больше сместил курс Коминтерна в левацко-сектантском направлении. По сути он приравнял фашизм и социал-демократию. Все попытки показать различие между ними были осуждены как оппортунизм75. Утверждалось, что фашизм органически вырастает из социал-демократии. Журнал “Коммунистический Интернационал”, подводя итоги пленума, писал: “Высказывался взгляд, что наш главный враг - это фашизм. Такой взгляд представляет большую опасность, ибо он льет воду на мельницу социал-демократии”76. Основная установка пленума звучала так: борьба против буржуазной диктатуры, выступающей как в форме фашизма, так и в форме буржуазной демократии.
После пленума теория “социал-фашизма” получила в компартиях самое широкое распространение. По аналогии с ней и многие
71 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 58, 59, 60.
72 Там же. Док. № 69.
73 См.: Die Internationale. В., 1930. Н. 13. S. 264.
74 Компартия и кризис капитализма: XI пленум ИККИ. Вып. I. С. 606, 607.
75 Там же. Вып. II. С. 550.
76 Коммунистический Интернационал. 1931. № 10/11. С. 12.
4. История Коминтерна 1919-1943
97

крестьянские партии рассматривались теперь как “аграрный фашизм”. Редакционные поправки И.В. Сталина, внесенные в тезисы по первому пункту повестки дня пленума, свидетельствуют о том, что он не только разделял высказанные оценки, но и заострял их77.
С резкими возражениями против тезиса о “социал-фашизме” выступила коммунистическая оппозиция. В марте 1930 г. Л.Д. Троцкий направил в ВКП(б) “Открытое письмо”, в котором высказал тревогу по поводу роста фашизма по всей Европе, прежде всего в Германии, и настаивал на совместных действиях коммунистов и социал-демократов78. Характеризуя фашизм и нацизм как движение и идеологию взбесившегося мелкого буржуа, которого притягивает магнит власти, он предупреждал, что, оказавшись у ее руля, национал-социализм будет стремиться увековечить капитализм, разгромит рабочие организации, в том числе и социал-демократические, и ускорит крах низов среднего класса, на которые опирался. Л. Троцкий призывал защищать от фашистов демократию, вернее имеющиеся “островки пролетарской демократии”. “Опрокинуть фашизм может лишь новая пролетарская революция”79, поэтому, считал он, единый фронт коммунистов и социал-демократов против фашизма логикой самой борьбы приведет к такой революции. Троцкий обвинял Коминтерн и немецких коммунистов в националистическом крене. “Беда в том, - писал он, - что сталинская бюрократия чем дальше, тем больше стремится действовать против фашизма его собственным оружием: она заимствует краски с его политической палитры и старается перекричать его на аукционе патриотизма. Это не методы принципиальной классовой политики, а приемы мелкобуржуазной конкуренции”80. Признавая справедливость ряда предложений Троцкого, особенно по вопросу о необходимости единства действий с социал-демократией против фашизма, мы должны учитывать, что многое в его критике имело чрезвычайную полемическую заостренность, порожденную непримиримой борьбой со Сталиным. Ведь сам Троцкий через три года объявит первые конкретные шаги Коминтерна к единому фронту с социал-демократией постыдной капитуляцией перед мелкобуржуазным реформизмом и пацифизмом.
Руководство Коминтерна отвергало предложения и критику со стороны оппозиции. В августе 1931 г. по настоянию ИККИ компартия Германии приняла участие в проводившемся по инициативе нацистов референдуме против социал-демократического правительства Пруссии. Этот шаг был охарактеризован как “одновременный удар против фашизма и социал-демократии”, изменивший характер
77 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 143. Л. 75-79.
78 См.: Бюллетень оппозиции. 1930. Апрель. № 10 (Далее: БО).
79 БО. 1930. Сентябрь-октябрь. № 15/16. С. 36.
80 Против национал-коммунизма (Уроки красного референдума) // БО. 1931. № 24.
98

самого референдума81, но в действительности выиграли нацисты, а отношения СДПГ и КПГ обострились.
В рядах левой социал-демократии тоже все отчетливее осознавали растущую опасность фашизма и его союза с концернами. Появились оценки фашизма как орудия реакционных сил, авангарда трестовского капитала. Немецкий социал-демократ Ф. Штернберг употребил даже формулу: фашизм - “это меч монополистического капитала”82. Указывалось на то, что фашистское движение постепенно теряет антикапиталистические элементы, явно становясь защитником принципа: предприниматель - хозяин в доме83.
На IV конгрессе Рабочего социалистического интернационала (июль-август 1931 г.) лидер австрийских социал-демократов О. Бауэр, говоря о положении в Германии, заявил, что “речь идет в действительности о жизни или смерти демократического социализма в мире”84. Социал-демократы увидели в фашизме угрозу всем демократическим и гуманистическим завоеваниям и заявили, что рабочий класс применит против него силу, если он попытается вооруженным путем ликвидировать демократию. При этом они продолжали настаивать на теории двух врагов, в равной мере противостоящих демократическому порядку, - фашизма справа и коммунизма слева.
Защищать парламентские формы правления от опасностей “справа” и “слева” социал-демократы намеревались путем союзов с либеральными и консервативными буржуазными силами, что на практике означало терпимость в отношении любых правительств без участия фашистских партий. Проблема была, однако, в том, что среди самих этих союзников росла тяга к сближению с фашистами, и правительства “меньшего зла” проводили все более реакционный курс, чем способствовали росту популярности фашистов. Такой путь обрекал социал-демократию на поражение.
Особенно отчетливо это проявилось в Германии начала 30-х годов. Поддерживая правительства, управлявшие с помощью реакционных чрезвычайных декретов, СДПГ делала правым одну уступку за другой, усиливая одновременно атаки против КПГ. Лидеры социал-демократии выступали за “антифашистский и антикоммунистический фронт”, “единый фронт современных сил для защиты демократии”. О политической слепоте свидетельствуют материалы заседаний правления СДПГ в конце 1932 - начале 1933 г.: руководители партии О. Вельс, Р. Гильфердинг, Р. Брейтшейд и другие уверяли,
81 	См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 70.
«2 Der Klassenkampf. В., 1932. № 6. S. 12-13.
83 Die Arbeit. 1931. Н. 8. S. 193-195.
84 Vierter Kongress der Sozialistischen Arbeiter-Internationale. Wien. 1931. 26. Juli bis 1.
August. Zurich, 1932. T. VI. S. 95.
4*
99

что фашизм пошел на спад, и призывали “с еще большей беспощадностью” бороться против коммунистов85.
С конца 1931 г. казалось, что Коминтерн может занять умеренную линию в отношении социал-демократии. Был нанесен удар по противникам единства действий - группе Г. Неймана и Г. Реммеле в КПГ, которая полагала, будто победа нацизма ускорит революцию в Германии, группе А. Барбе и П. Селора в компартии Франции и другим. ИККИ на какое-то время несколько ослабил агрессивность в отношении социал-демократов. В ноябре-декабре 1931 г. Политсекретариат ИККИ, обсуждая выполнение компартиями решений XI пленума ИККИ, подверг критике тезис о том, что наступление фашизма приостановлено; подчеркивалось, что оно продолжается с особой силой и что нельзя рассматривать его лишь как ответную реакцию на рост революции. Д.З. Мануильский заявил, что мобилизация масс против фашизма не тождественна их мобилизации против капитализма, что оборона против фашизма возможна и в ходе частичных, а не решающих классовых боев86. Таким образом, впервые официально допускалось, что свержение фашизма не будет обязательно связано с социалистической революцией. Д.З. Мануильский говорил также о недопустимости ставить знак равенства между фашизмом и социал-демократией, обосновывал теоретически положения о существовании разных путей выхода из мирового экономического кризиса, в том числе таких, которые не обязательно ведут к революции. Таким образом, и в руководстве Коминтерна ощущали неэффективность прежних политических установок. Но на их своевременный пересмотр не хватало решимости; на это шли медленно, под давлением событий.
XII пленум ИККИ (сентябрь 1932 г.) отказался от вывода о фашизации низовых звеньев социал-реформистских партий и профсоюзов и о невозможности переговоров с ними. Напротив, докладчики О. Куусинен и Э. Тельман, содокладчики Ю. Ленский и К. Готвальд призывали к контактам с низовыми организациями и к налаживанию антифашистского сотрудничества с ними, не выдвигая обязательного требования о разрыве со своим руководством87.
Более серьезно оценивалась теперь и фашистская угроза в Германии. П. Тольятти призвал немецких коммунистов учесть ошибки компартии Италии, не сумевший создать единый фронт против фашизма “на экономической и политической почве и даже на почве сопротивления фашистским отрядам”88.
Однако основные выводы остались в силе. Коминтерн указывал компартиям, что они не учитывают революционной ситуации. Со-
85 Anpassung oder Widerstand? Aus der Akten des Parteivorstandes der deutschen Sozialdemokratie 1932/1933. B.; Bad Godesberg, 1975. S. 39, 65.
86 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 71.
87 XII пленум ИККИ: Стеногр. отчет. М, 1933. Т. 1. С. 30-31, 37, 54-58, 68-70, 94-95, 99-101.
88 Там же. Т. 1. С. 174.
100

циал-демократия по-прежнему рассматривалась как “социал-фашизм”, и венгерский коммунист Б. Кун требовал направить против нее “главный стратегический удар”. В решении пленума говорилось, что это направление удара - основное условие для разгрома буржуазии89. При таких установках возможности для единства действий были ничтожными.
В центре событий оказывалась Германия, и это хорошо сознавали в Коминтерне. Вопросу о ситуации в этой стране ИККИ уделял постоянное внимание. Летом 1931 г. в Германии была начата кампания “Антифашистское действие”, вылившаяся в серию собраний, митингов и демонстраций. Создавались отряды самообороны, были налажены контакты с некоторыми социал-демократическими функционерами90. Интересным в плане поисков путей взаимодействия коммунистов с другими антифашистскими силами представляется письмо Э. Тельмана от 18 июня 1932 г. в ИККИ по вопросу о предлагаемой КПГ тактике при выборах председателя прусского ландтага91. Но коммунисты продолжали рассматривать события в Германии как нарастание революционного подъема. Когда в ноябре 1932 г. нацистская партия потеряла 2 млн голосов на парламентских выборах, в Коминтерне и КПГ сочли, что начался резкий спад фашистского движения и политическая арена все больше завоевывается революционными силами. Такой оценки придерживалось руководство ВКП(б), что нашло яркое выражение в передовой статье газеты “Правда” от 10 ноября 1932 г.92
На рубеже 1932-1933 гг. компартии вели значительную антифашистскую работу. Австрийская компартия призвала социалистов к единому фронту без предварительных условий. Активно выступали против фашистских тенденций французские коммунисты. ФКП участвовала в движении за созыв Международного конгресса против фашизма и войны, который прошел в августе 1932 г. в Амстердаме. Некоторые деятели Коминтерна начали задумываться над тем, как преодолеть изоляцию коммунистов, в которую они попали благодаря левацко-сектантскому курсу.
Однако рабочее движение оставалось расколотым. Коммунистические и социал-демократические партии, преследуя собственные интересы и цели, не смогли вовремя преодолеть свои разногласия. Катастрофа разразилась. 30 января 1933 г. к власти в Германии пришло правительство А. Гитлера.
1 апреля Президиум ИККИ принял постановление по германскому вопросу, в котором говорилось, что стратегия и тактика КПГ накануне и в период гитлеровского переворота была правильной и
89 XII пленум ИККИ: Стеногр. отчет. Т. II. С. 123; Т. III. С. 165.
90 См.: Antifaschistische Aktion: Dokumentation und Chronik. Mai 1932 bis Januar 1933. B., 1965. S. 44-356.
91 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 72.
92 См.: Там же. Док. № 74.
101

что диктатура непрочна, так как она “не может решить ни одного политического и экономического вопроса современной Германии”. Выражалось убеждение, что “установление открытой фашистской диктатуры, разбивая все демократические иллюзии в массах и освобождая массы из-под влияния социал-демократии, ускоряет темп развития Германии к пролетарской революции”93.
Л. Троцкий оценил происшедшее как политический крах Коминтерна и призвал оппозиционно настроенных коммунистов окончательно порвать с его структурами. “Организация, которую не мог пробудить гром фашизма... мертва и не может быть возвращена к жизни”, - заявил он94.
Разгром самой многочисленной из европейских компартий - КПГ побудил коммунистов пойти навстречу стремлениям трудящихся к единству действий против фашистского наступления. Первым значительным шагом, предпринятым Коминтерном после января 1933 г., стало постановление о созыве европейского антифашистского рабочего конгресса95. Коминтерн продолжал претендовать на руководство движением против фашизма, но прикрывал свою инициативу тезисом о надпартийном характере движения.
Семь левосоциалистических партий выступили с предложением созвать конференцию Коминтерна и РСИ для разработки общего плана действий против фашизма. В ответ бюро Исполкома РСИ выпустило 19 февраля 1933 г. воззвание к рабочим всего мира. В нем говорилось о согласии на переговоры с Коминтерном об антифашистских действиях “на основе открытого и честного соглашения”96. Конкретная платформа для сотрудничества в документе отсутствовала; содержались положения, оправдывающие прежнюю политику социал-демократии. Тем не менее воззвание было шагом к совместным действиям.
Коминтерн в этот момент продолжал ожесточенно критиковать социал-демократов, особенно немецких. На них возлагалась основная вина за приход нацистов к власти. Попытки лидеров СДПГ приспособиться к условиям гитлеровского режима коммунисты назвали позорной капитуляцией перед фашизмом. На заседаниях ИККИ отмечались кризисные явления в рядах социал-демократии и раздавались призывы воспользоваться ее трудностями для нанесения по ней как можно более сильного удара. Проект ответа на письмо семи партий и на воззвание РСИ, подготовленный под руководством Б. Куна, был в основе негативным. В нем говорилось: «Предлагаемое партиями II Интернационала заключение “пакта о ненападении” фактически означало бы отказ от нападения на буржуазию.
93 Коммунистический Интернационал. 1933. № 11. С. 6, 7.
94 Цит. по: Дойчер И. Указ. соч. С. 259.
95 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 76.
96 Internationale Information. 1933. № 8. S. 78, 79.
102

Пакт с союзниками классового врага есть пакт с классовым врагом»97. ИККИ соглашался лишь на переговоры об организации немедленного отпора атакам фашизма.
После ознакомления И.В. Сталина с этим проектом и его замечаний на заседание Президиума ИККИ 28 февраля 1933 г. был вынесен уже в корне переработанный документ, содержавший предложения о переговорах между коммунистическими и социал-демократическими партиями.
5 марта 1933 г. ИККИ опубликовал воззвание, отражавшее стремление не позволить социал-демократии взять в свои руки дело объединения антифашистов и намерение использовать трудности РСИ для подрыва его влияния. Вместе с тем компартиям предлагалось “сделать еще одну попытку установления единого рабочего фронта совместно с социал-демократическими рабочими массами при посредстве социал-демократических партий”98. Выступая за переговоры на уровне партий, ИККИ предлагал совместные антифашистские действия. Учитывался и призыв РСИ к прекращению полемики в случае образования единого фронта.
В духе воззвания ИККИ компартии европейских стран обратились к социал-демократическим партиям. Но секретариат, а затем исполком РСИ отказались от переговоров на уровне партий различных стран, считая предложение Коминтерна маневром99. Лидеры компартий Чехословакии, Франции и Великобритании - К. Готвальд, М. Торез и Г. Поллит от имени своих партий предлагали согласиться на переговоры на уровне Интернационалов. Об этом было доложено И.В. Сталину. Получив его мнение, ИККИ счел такие переговоры нецелесообразными и дал указания компартиям усилить разоблачение социал-демократии.
Некоторые подвижки в налаживании антифашистского сотрудничества начались в ходе международной кампании в поддержку отданных под суд в Германии Г. Димитрова и других коммунистов. Активизировалась и левая социал-демократия. На парижской конференции исполкома РСИ (август 1933 г.) правые лидеры вновь отвергли идею единого фронта, а левое крыло выступило за проведение совместной с Коминтерном международной конференции о единстве действий100. Многие социал-демократы, несмотря на колебания и предубеждения, приходили к мысли о том, что сломить фашизм можно только силой, с использованием революционных методов. В Коминтерне же все еще надеялись сокрушить одновременно и фашизм и социал-демократию. В ИККИ планировали до конца 1933 г. издать “Желтую книгу” - сборник доку¬
97 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 963. Л. 135.
98 L’Humanite. 1933. 5.03; Правда. 1933. 6 марта.
99 Internationale Information. 1933. № 17.
100 Internationale Konferenz der SAI: Protokoll. P., 21-25. August. 1933. 0.0. Anhang B.
S. IV.
103

ментов, демонстрирующих превращение социал-демократии в “социал-фашизм”.
Особое внимание Коминтерн и руководство ВКП(б) по-прежнему уделяли Германии. 20 марта 1933 г. ИККИ направил И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.М. Кагановичу проект письма для ЦК КПГ. Главные положения проекта легли затем в основу решений Президиума ИККИ по германскому вопросу. Сталину регулярно посылались проекты важнейших директив ИККИ компартиям, информация о состоянии КПГ и о содержании Э. Тельмана в немецкой тюрьме. Нередко Сталин вмешивался в решение конкретных политических вопросов КПГ101.
В связи с изменением обстановки после победы фашизма в Германии в ИККИ ставился вопрос о созыве широкого коминтерновского форума102. Им стал XIII пленум ИККИ (ноябрь-декабрь 1933 г.). Пленум подтвердил прежние идеологические установки и одновременно отразил робкие поиски новой тактики.
Приход фашистов к власти был охарактеризован на пленуме как “открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала”103. Это определение, как вспоминал позже П. Тольятти, принадлежало И.В. Сталину. Указывалось, что “фашизм пытается обеспечить за монополистическим капиталом массовый базис среди мелкой буржуазии”. Подобные толкования подчеркивали заинтересованность в таком режиме крупной буржуазии, но в известной мере повторяли “инструменталистскую” теорию о фашизме как простом орудии концернов, игнорировали сложность взаимоотношений между крупной и мелкой буржуазией, между экономически господствующими слоями, элитами и аппаратом власти. Как и ранее, недостаточно учитывалась относительная самостоятельность фашистского государственного режима.
Коминтерн по-прежнему ожидал скорого социального взрыва в Германии, и пленум оценивал фашизм как противоречивое явление, которое одновременно и затрудняет и ускоряет революционное развитие. Лидер КПГ В. Пик заявил, что в стране “нарастает новый революционный подъем”, причем Германия становится узловым пунктом “неуклонно назревающей международной пролетарской революции”104.
Продолжались атаки против социал-демократии. На пленуме высказывалась мысль о том, что она остается главной опорой буржуазии даже в фашистских странах! Руководствуясь сталинским “основным стратегическим правилом”, ответственный работник
101 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 77, 80, 84, 85.
102 Там же. Док. № 82.
103 Там же. Док. № 87.
104 XIII пленум ИККИ: Стеногр. отчет. М, 1934. С. 37.
104

ИККИ Б. Васильев говорил, что главным врагом является фашизм, но “основной удар на ближайшее время должен быть направлен против социал-демократической партии”105. И хотя эти точки зрения не нашли отражения в резолюциях пленума, но общая их направленность и тон мало способствовали достижению единства действий антифашистов.
Новая стратегическая ориентация.
VII конгресс Коминтерна
Даже февральские события 1934 г. во Франции, когда совместные выступления коммунистов, социалистов и профсоюзов сорвали попытки фашистов захватить власть, и в Австрии, где рабочее восстание против фашистской диктатуры было разгромлено, оценивались Коминтерном вначале по старой схеме - как “раскачка сил для пролетарской революции”106. Но ситуация все больше требовала разработки новой стратегии, которая вывела бы коммунистов из политической изоляции. Существенную роль в этом сыграл прибывший в СССР Г. Димитров. В беседе со Сталиным 7 апреля 1934 г. он говорил о неправильном подходе к европейским рабочим: “Я долго думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами”. Сталин ответил ему, что главная причина такого положения - “в историческом развитии - исторические связи европейских масс с буржуазной демократией”. В колониальном и других вопросах эти массы “склонны идти вместе с собственной буржуазией”. Генсек ВКП(б) полагал, что коммунисты сумеют объяснить европейскому рабочему, “почему парламентарная демократия уже не может иметь ценности для рабочего класса”. Заявляя, что “массы имеют стадную психологию” и боятся остаться без своих социал-реформистских вождей, он надеялся, что они отвернутся от прежних лидеров, “когда появятся другие, хорошие”. Но для этого нужно время107. Таким образом, он был убежден в верности прежней стратегии.
Димитров выступил за изменение отношения коммунистов к европейским рабочим, к социал-демократии и проблеме единого фронта, предлагая превратить политику единства в действенный фактор борьбы против фашизма108. Он нашел поддержку у ряда деятелей Коминтерна. Сталин вынужден был под давлением обстоятельств согласиться на поиски новых решений, хотя, как пока¬
'05 Там же. С. 413.
106 Коммунистический Интернационал. 1934. № 6. С. 5.
107 Дневник Г. Димитрова // Новая и новейшая история. 1991. № 4. С. 67, 68.
108 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 89.
105

зывают его заметки на полях письма Димитрова, возражал против некоторых оценок и высказывал беспокойство, не приведут ли они к открытому пересмотру принятых ранее при его прямом участии решений.
Документы, отражающие работу подготовительных комиссий по первому и второму пунктам повестки дня VII конгресса Коминтерна, показывают, как сложно и противоречиво шел отказ от прежнего курса. Особо следует выделить заседание Подготовительной комиссии 14 июня 1934 г. Здесь Д.З. Мануильский впервые затронул вопрос о необходимости изменения стратегии. Для европейских стран он предлагал выдвинуть переходную цель, которая подводила бы “массы к борьбе за пролетарскую диктатуру и социализм”. Основная борьба, по его мнению, должна развертываться на антифашистской платформе109. Его поддержал ряд участников заседания, хотя были и такие, которые продолжали отстаивать прежние установки. Выступления А. Вассара, В. Коларова, 3. Шваба, Д. Мануильского110 и других, решения ИККИ о мерах компартии Греции на случай фашистского переворота111, резолюция о политике компартии Болгарии в связи с переворотом 19 мая 1934 г.112 свидетельствовали о начале серьезного пересмотра оценки обстановки и опасности фашизма, а также отношения к социалдемократии. Тем не менее некоторые ранее принятые положения пока оставались в силе.
Опираясь на новую политику ряда компартий, поддерживая достигнутые соглашения между компартиями и социалистами во Франции и в Италии, ИККИ формулирует тезис о борьбе против фашизма как главной, определяющей задаче рабочего движения. Особое значение придается при этом договоренностям с социал-демократическими партиями. Принимается идея об объединении красных и прокоммунистических профсоюзов с социал-реформистскими для создания опоры антифашистского фронта. Ставится вопрос о вовлечении в борьбу с фашизмом мелкобуржуазных масс, о союзе с крестьянскими партиями. Признается, что в основе антифашистского движения должно быть отстаивание демократических прав и свобод, а также социальные требования трудящихся. Д.З. Мануильский отмечал, что следует, наконец, перестать ставить на одну доску буржуазную демократию и фашизм. Г. Димитров заявил, что демократические лозунги не обанкротились, наоборот, в обстановке наступления фашизма их значение усиливается.
В октябре 1934 г. лидер французской компартии М. Торез выдвинул лозунг народного фронта - объединение не только рабочих
109 Там же. Док. № 88.
110 Там же. Док. № 91-94.
111 Там же. Док. № 92.
112 Там же. Док. № 95.
106

различных политических направлений, но и мелкобуржуазных слоев. К появлению этого лозунга (в более узкой форме “фронта труда”) ИККИ имел непосредственное отношение, о чем свидетельствует письмо Политкомиссии ИККИ в ЦК компартии Франции от 15 октября 1934 г. В нем, несмотря на ряд оговорок, шла речь о расширении единого рабочего фронта вплоть до массового объединения113.
Решения ИККИ первой половины 1935 г. по конкретным вопросам антифашистской борьбы показывают, что идеи народного фронта получают широкое распространение. Усилия компартий и теоретико-политические поиски Исполкома Коминтерна слились воедино. В начале 1935 г. в ИККИ вплотную подошли к дилемме: будет ли антифашистская борьба только тактическим моментом или же ей суждено сыграть более значимую роль. В конце концов идея переходного антифашистско-демократического периода стала краеугольным камнем новой стратегии Коминтерна. Разработка соответствующей ей политики была связана с продолжением анализа фашизма и его конкретных черт. В “Лекциях о фашизме”, прочитанных П. Тольятти в январе-апреле 1935 г. в Ленинской школе в Москве114, успех антифашистской борьбы связывался с боевитостью рабочего класса и его способностью отстаивать демократические институты. В коммунистической печати развернулась дискуссия вокруг книги Р. Палма-Датта о фашизме115. Фашистской опасности и борьбе с ней были посвящены многие подготовительные материалы ИККИ к VII конгрессу, в том числе “Идеология фашизма”116.
Новая антифашистская стратегия была обоснована на VII конгрессе Коминтерна (июль-август 1935 г.). Характеризуя расстановку сил на мировой арене, делегаты назвали противоречие между империалистической реакцией и ее ударной силой - фашизмом, с одной стороны, и всем рабочим и демократическим движением, с другой - главным. В докладах и выступлениях Г. Димитрова, П. Тольятти, В. Пика, Д. Мануильского, М. Тореза, Г. Поллита, К. Готвальда, Р. Палма-Датта, В. Ульбрихта, И. Копленига и многих других делегатов конгресса подчеркивалось, что фашизм угрожает не только СССР и революционному рабочему классу, но и демократии, социальному прогрессу человечества, всеобщему миру.
Имевшие место заявления о том, что противоречию между фашизмом и буржуазной демократией не суждено сыграть существенной роли, конгресс отверг. “Сейчас фашистская контрреволюция, - заявлял Г. Димитров, - атакует буржуазную демократию, стремясь установить над трудящимися режим самой варварской эксплуатации
113 См.: Там же. Док. № 96.
114 См.: Тольятти П. Лекции о фашизме / Пер. с ит. М., 1974.
1.5 См.: Палм-Датт Р. Фашизм и социалистическая революция / Пер. с англ.
М.Д935.
1.6 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 102.
107

и подавления их. Сейчас трудящимся массам в ряде капиталистических стран приходится выбирать конкретно на сегодняшний день не между пролетарской диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом”117. Это было коренное изменение в оценке Коминтерном обстановки и перспектив борьбы.
На конгрессе была дана характеристика классовой сущности фашизма, его государственной формы, массовой базы, идеологии и пропаганды, внешней политики, специфических черт в различных странах, определено его место в общей системе империализма. Принципиальный вывод гласил, что приход фашизма к власти - это не простая замена одного буржуазного правительства другим, а смена одной формы классового господства буржуазии (буржуазной демократии) другой (открытой террористической диктатурой). Не был, однако, дан ясный ответ на такой вопрос, как степень самостоятельности партийно-государственной структуры фашизма. Конгресс - вопреки утверждению ряда историков - не разделял мнений, высказывавшихся на XIII пленуме ИККИ об “исторической миссии фашизма”, который уничтожит демократические иллюзии и тем самым откроет путь к революции118. Таких позиций на заседаниях конгресса никто уже не защищал.
С наступлением фашизма была непосредственно связана угроза империалистической войны. Конгресс сделал вывод, что в условиях, когда фашистские агрессоры стремятся поработить соседние страны, в Европе возможны национально-освободительные войны. Коммунисты, заявлял в докладе П. Тольятти, будут идти в первых рядах борцов за национальную свободу и независимость. Был определен спектр участников широкого фронта противников агрессии, включающий коммунистов, социал-демократов, пацифистов и даже целые буржуазные государства119. Исторический прогресс человечества связывался с разгромом фашизма.
Основной силой в борьбе против фашизма и войны был назван единый рабочий и широкий народный фронт. Деятельность конгресса была посвящена поиску путей к его созданию. Антифашизм определялся как широкое народное движение, включающее в себя как борьбу рабочего класса, так и общедемократические выступления против империалистической реакции. Подчеркивалось, что центральной задачей является создание единого рабочего фронта. Но если раньше речь шла о политике, нацеленной на привлечение большинства рабочего класса к борьбе против господства буржуазии, то теперь преимущество отдавалось антифашистскому движению120.
1,7 	Димитров Г. Избр. произв.: В 3-х т. М., 1982. Т. 2. С. 152.
118 См.: Schaefer G. Der Faschismus und die Kommunistische Internationale // Hrsg. Th. Bergmann, M. Kessler. Aufstieg und Zerfall der Komintern. Studien zur Geschichte ihrer Transformation (1919-1943). Mainz, 1992. S. 179.
119 См.: Тольятти П. Избранные речи и статьи. М., 1976. Т. 1. С. 150, 151.
120 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 104.
108

Политической основой фронта отныне признавалось соглашение между коммунистами и социал-реформистскими партиями. Прежние конфронтационные формулы о “социал-фашизме”, социал-демократии как “основной социальной опоре буржуазии” были отброшены, правда, без официальной открытой критики этих положений. Коминтерн заявил, что в ряде стран социал-демократия оказалась перед необходимостью обороняться против фашизма. Не снимая задачи критики социал-демократической идеологии, конгресс в то же время обязал компартии сделать все для достижения соглашения с социал-демократическими партиями о совместных действиях против фашизма. Ставился и вопрос о возможном объединении рабочих партий после того, как они сблизятся в ходе выступлений единым фронтом. Важное место отводилось созданию единых профсоюзов. Все эти проблемы нашли отражение в ходе обсуждения резолюции на заседаниях комиссии по второму пункту порядка дня конгресса 18-19 августа 1935 г.121
Подчеркивалось, что в основе программы действий народного фронта должны лежать не социалистические, а общедемократические, антифашистские цели. Борьба на такой основе в случае успеха вела к созданию правительств народного фронта. В ней конгресс видел переходную форму к будущим социалистическим преобразованиям.
Как видно из документов и писем Сталина, советский лидер участвовал в выработке новых решений. Но он прежде всего позаботился о том, чтобы определить лояльный персональный состав руководства Коминтерна122. Антифашистские лозунги и задачи отвечали внешнеполитическим интересам советского правительства, осознававшего, что гитлеровская Германия превращается в мощного военного противника. Этот момент также сыграл важнейшую роль в повороте Коммунистического Интернационала к стратегии антифашистского сплочения: Коминтерну, становившемуся инструментом советской внешней политики, предстояло решить многие из задач мобилизации масс против фашистских агрессоров.
Поворот, совершенный на VII конгрессе, положил начало преодолению левацко-сектантских установок, долгие годы определявших политический курс Коминтерна. Разумеется, еще чувствовалось влияние прошлого. На этот процесс наслаивались также трудности и противоречия, связанные с внутриполитическим развитием СССР и со стремлением советского руководства теснее привязать деятельность Коминтерна к своей внешней политике.
121 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 103.
122 Сталин составил список представителей ВКП(б) в ИККИ и Президиуме ИККИ, а также состава Секретариата ИККИ: “Президиум ИККИ. От русских 1) Мануильский, 2) Сталин, 3) Трилиссер. ИККИ, от русских 1) Мануильский, 2) Сталин, 3) Жданов, 4) Ежов, 5) Трилиссер. Состав Секретариата ИККИ. 1) Димитров (генер. секретарь), 2) Эрколи, 3) Мануильский, 4) Пик, 5) Куусинен, 6) Марти, 7) Готвальд. Кандидаты в Секретариат. 1) Трилиссер, 2) Флорин, 3) Ван Мин” (РГАСПИ. Ф. 508. On. 1. Д. 102. Л. 16).
109

Политика антифашистского народного фронта,
ее трудности и противоречия. 1936-1939
Правая социал-демократия увидела первоначально в новом курсе коммунистов только “обманный маневр”. Но многие видные деятели РСИ заявили, что теперь открывается путь для объединения усилий раздельно идущих отрядов рабочего класса. О. Бауэр предложил немедленно создать единый фронт рабочих для ведения международной политики, что было благоприятно встречено компартиями. Он считал, что теперь “от позиции Рабочего социалистического интернационала зависит, будут ли возможности, которые предоставляет нам исторический момент, использованы, или они будут утеряны”123. Летом 1936 г. О. Бауэр во время встречи с австрийским коммунистом Э. Фишером назвал VII конгресс “великим историческим событием” и заявил: “Союз демократических рабочих партий с Советским Союзом не только стал возможным, он исторически необходим”124. Среди рядовых социал-демократов усиливалась тяга к сотрудничеству с коммунистами. Но острые противоречия между партиями сохранялись. Лозунг правительства народного фронта вызывал у социал-демократов опасение, что он приведет к усилению коммунистов, которые смогут диктовать им свою волю. Еще большие трудности виделись в перспективе. Не рассчитывают ли компартии на переходной стадии борьбы оттеснить и устранить социалдемократию?
Резкие возражения вызвали идея и политика народного фронта в среде оппозиционных коммунистов. Л. Троцкий, ранее критиковавший Коминтерн за отказ от единого рабочего фронта, теперь пришел к выводу, что коммунисты исказили этот лозунг, превратив в тактику уловок, “парламентского кретинизма” и оппортунизма, что они обошли социалистов справа. «Так называемый “народный фронт”, то есть блок с радикалами без внепарламентской борьбы, есть самое преступное издевательство над народом, какое только позволяли себе рабочие партии со времен войны...», - писал он в начале 1935 г. о ситуации во Франции125. В брошюрах “Куда идет Франция?” и “Еще раз: куда идет Франция?” он призывал к активизации внепарламентских действий против фашизма, к созданию рабочей милиции, к подготовке вооруженной борьбы с фашистскими бандами. Замену активного сопротивления парламентскими блоками с буржуазными партиями Л. Троцкий назвал предательским сговором с буржуазией126.
123 Der Kampf. 1935. № 10. S. 434, 439.
124 Weg und Ziel. Wien. 1968. № 7/8. S. 374-375.
125 Троцкий Л. Дневники и письма / Под ред. Ю.Г. Фелынтинского. Тенафли, 1989.
С. 69.
126 БО. № 46. 1935. Декабрь. С. 9; № 50. 1936. Май. С. 12-14.
110

В самих компартиях были люди, возражавшие против политики народного фронта и призывавшие следовать прежним установкам начала 30-х годов. Стремясь достичь соглашения или конкретных договоренностей с социал-демократическими партиями или другими организациями, Коминтерн вел борьбу с подобными взглядами. Об этом говорят директивы ИККИ от 22 февраля 1936 г. для компартии Испании, рассмотрение положения в Германии на заседаниях Секретариата Эрколи (П. Тольятти) 25 февраля 1936 г., а также обсуждение в ИККИ событий, связанных с военно-фашистским мятежом в Японии 26 февраля 1936 г.
Коминтерн настаивал на объединении коммунистических и социал-демократических профсоюзов. Определяя отношение к объединительному конгрессу профсоюзов Франции, Секретариат ИККИ предложил ограничиться минимумом условий, обеспечивающих их классовый характер, чтобы тем самым расчистить путь к будущему слиянию. Это открыло дверь аналогичным процессам и в других странах.
Важную роль в развитии новой политики сыграло заседание Президиума ИККИ 23 марта-1 апреля 1936 г. В заседании участвовали все лидеры компартий и Коминтерна - Г. Димитров, М. Торез, П. Тольятти, К. Готвальд, Г. Поллит, В. Пик, Д. Мануильский, Ю. Ленский, Э. Браудер, Ван Мин, В. Коларов и другие. Основные мысли из сделанных на нем докладов и выступлений на двух совещаниях, состоявшихся в те же дни127, вошли в известное, несколько раз публиковавшееся в 60-70-е годы постановление Президиума ИККИ от 1 апреля 1936 г. В нем подчеркивалась задача сосредоточить удар против фашистских поджигателей войны, и прежде всего против германского фашизма. Коминтерн требовал от коммунистов преодолеть негативное отношение к военным приготовлениям буржуазных правительств тех стран, которым угрожало фашистское нападение. Был выдвинут лозунг создания всемирного фронта мира. В программе борьбы компартий за оборону своих стран фактически намечались контуры политики национального фронта против агрессии - чистка армии от фашистских элементов и другие демократические общественно-политические мероприятия. Так ИККИ фактически сформулировал критерии для определения характера надвигающейся мировой войны. Особая важность придавалась при этом обороноспособности Чехословакии и Франции - союзников СССР в конфликте с Германией.
Сущность новой политики Коминтерна была раскрыта в связи с гражданской войной в Испании128.
Во Франции народный фронт одержал внушительную победу на парламентских выборах в апреле-мае 1936 г. Приход к власти пра¬
127 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 106, 107.
128 Подробнее см. очерк С.П. Пожарской и А.И. Саплина в данной книге.
111

вительства Народного фронта во главе с Л. Блюмом вызвал прилив энтузиазма среди трудящихся и подъем стачечного движения. Под давлением рабочих был проведен ряд социальных реформ, запрещены фашистские лиги. Подписанные в июне 1936 г. соглашения между предпринимателями и профсоюзами при поддержке правительства предусматривали повышение зарплаты на 12%. Были приняты законы о 40-часовой рабочей неделе, о ежегодном двухнедельном оплачиваемом отпуске, об обязательных коллективных договорах, о рабочем представительстве на производстве, об улучшении пенсионного обеспечения и т.д. Мелкие собственники получили льготные кредиты, были повышены закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию. Вышли законы о крупных общественных работах, о национализации военной промышленности129. Так создавалась и опробовалась модель “социального государства”, а социальные завоевания, достигнутые в это время, стали на несколько десятилетий примером для рабочего движения Западной Европы.
Во Франции приход фашистов к власти был предотвращен. Но разногласия среди партий, объединившихся в союз, нарастали. Исполком Коминтерна пытался не допустить ослабления народного фронта во Франции130. Тем не менее к концу 1938 г. союз коммунистов с социалистами и радикалами окончательно распался.
В Англии антифашистская борьба была направлена прежде всего против Британского союза фашистов во главе с О. Мосли. Эта группировка пыталась сделать своей опорой Восточный Лондон. Но стотысячная демонстрация, организованная 4 октября 1936 г. компартией и Независимой рабочей партией под лозунгом “Мосли не пройдет!”, перечеркнула эти планы. Фашистское движение в Англии пошло на спад131.
Лозунг создания народного фронта для отпора фашизму встретил серьезную поддержку в Чили, Чехословакии, Бельгии, Голландии, Болгарии и ряде других стран. Решения Коминтерна, касающиеся задач борьбы против внутренней и внешней фашистской угрозы в Чехословакии, Австрии, Бельгии, Голландии, Дании и других странах132, свидетельствовали о стремлении объединить под антифашистскими лозунгами самые разные силы, вплоть до либеральных и даже консервативных групп. Эту линию компартии проводили и в АмстердамПлейельском движении, и в Международном движении за мир133.
В Италии и Германии народный фронт так и не был создан. В этих странах фашистские диктатуры с помощью принуждения, на¬
129 См.: Lefranc G. Histoire du Front populaire (1934-1938). P., 1965; Егоров Ю.В. Народный фронт во Франции. Л., 1972. С. 125; Кравченко ЕЛ. Народный фронт во Франции. М., 1972. С. 146-213.
130 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 118.
131 См.: Benewick R. The Fascist Movement in Britain. L., 1979. P. 228, 229.
132 См.: Коминтерн против фашизма. Док. № 119, 120, 121, 122 и др.
133 Там же. Док. № 105, 109.
112

ционалистической пропаганды и некоторых социальных и политических мер смогли укрепиться у власти. Ликвидация безработицы, внешнеполитические успехи, промышленный подъем в результате военных заказов позволили им даже форсировать приготовления к войне. Но и в этих странах антифашистам удавалось создавать очаги сопротивления, накапливать опыт борьбы в подполье и сохранять перспективу преодоления фашистской тирании.
Особый интерес представляют документы ИККИ, связанные с рассмотрением положения в Германии и Италии. Они показывают, как Коминтерн и компартии, сохраняя иллюзии о возможности в скором времени мобилизовать широкие массы в этих странах против фашистской диктатуры, постепенно все же освобождались от ошибочных взглядов, более реалистически оценивали своего противника. Примером может служить обсуждение обстановки в Германии в феврале 1937 г. на ряде заседаний Секретариата ИККИ и его немецкой комиссии. Выступая 9 февраля на заседании этой комиссии, В. Пик признал, что фашизм следует толковать не просто как инструмент монополистического капитала, но также как самостоятельную силу, иначе нельзя понять его корни134. Однако эта мысль не получила дальнейшего развития. 11 февраля на заседании немецкой комиссии Г. Димитров раскритиковал ошибки Коминтерна и КПГ и наметил поиск новых подходов к различным слоям населения в целях вовлечения их в борьбу против гитлеровской диктатуры. Но в целом резолюция, принятая в результате этих обсуждений, сохраняла многие иллюзии: говорилось о слабости массовой базы национал-социализма, явно преувеличивались внутренние и внешнеполитические трудности режима. Утверждалось, например, что “фашизму еще не удалось заполучить широкую массовую базу и укрепить свой террористический аппарат”, хотя он и может успешно раздувать националистические страсти. Коминтерн и КПГ рассчитывали на то, что массы, хотя и медленно, “начинают действовать по-новому, выступая в рамках фашистского режима, в самих фашистских массовых организациях за свои экономические интересы и за свои права”.
По мере роста напряженности в Европе в 1937-1938 гг. целью политики народного фронта в ряде стран становилось объединение национальных сил на случай войны с гитлеровской Германией. При содействии ИККИ компартии Франции, Чехословакии, Югославии, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии разработали политику “национальных фронтов” или “демократического согласия”. В документах Коминтерна содержались конкретные рекомендации компартиям, действовавшим в “горячих точках”. Они касались борьбы против германского аншлюса Австрии, против немецких военных приготовлений, в защиту независимости Чехословакии, против англо¬
134 	См.: Там же. Док. № 114.
113

французской политики внешнеполитических уступок гитлеровскому режиму135. Коминтерн выдвинул идею Балканского блока защиты от фашистской агрессии. В этих документах содержатся также указания компартиям безусловно поддерживать политику Советского Союза.
Особое значение политика национального фронта приобрела в связи с Мюнхенским соглашением правительств Англии, Франции, Германии и Италии. На одном из совещаний в ИККИ в июне 1939 г. Д.З. Мануильский заявлял: “...Сейчас в Европе веет ветер реакции... Мы имеем сегодня новую ситуацию, в которой народный фронт принимает форму национального фронта”136. Такие фронты в конце 30-х годов создать не удалось. Но эта идея стала основой действий компартий при организации движения Сопротивления в годы второй мировой войны.
Следует иметь в виду, что на всей политике Коминтерна, по крайней мере с конца 20-х годов, лежал тяжелый груз диктатуры Сталина в Советском Союзе. Массовые репрессии в стране ударили также по Коминтерну и зарубежным компартиям. Сталин, требовавший от ИККИ и Димитрова беспощадной войны с троцкистами, которых он объявил фашистскими шпионами и убийцами, создал гнетущую, невыносимую атмосферу для работы Исполкома. Охота за троцкистами, их действительными или чаще мнимыми сторонниками ставила под сомнение искренность желания компартий сотрудничать с другими политическими силами.
Жесточайший террор в Советском Союзе вызывал протесты за рубежом. Осуждая репрессии в СССР, австрийский социал-демократ О. Бауэр отмечал: “Обвинения на московских процессах подорвали доверие к Советской России”137. Он заявил, что из-за массовых расстрелов борьба против фашизма утрачивает свое нравственное достоинство, теряет многих сторонников. Один из лидеров чешских коммунистов - Б. Шмераль в отчете о своей деятельности за 1937 г. сообщал, что после процесса над так называемым антисоветским троцкистским центром (январь 1937 г.) и нападок на социал-демократических руководителей в коммунистической печати известный социал-демократ Р. Брейтшейд поставил под сомнение свое дальнейшее участие во Всемирном комитете борьбы против войны и фашизма.
Московские процессы вызвали новые трещины в рабочем движении. Н.М. Шверник, выступая на заседании Президиума ИККИ 17 сентября 1936 г. с докладом о Международном конгрессе мира в Брюсселе, вынужден был упомянуть о том, что в европейских странах раздаются голоса протеста, которые имеют “очень сильное пси¬
135 См.: Там же. Док. № 119.
136 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1282. Л. 146, 148.
137 Der Kampf. 1937. № 3. S. 84.
114

хологическое воздействие на всю массу”138. Он отмечал, что даже рядовые рабочие обращались к советской делегации с вопросами относительно арестов и судебных приговоров. Таким образом, и на антифашистской политике Коминтерна и компартий отрицательно сказывались преступления сталинизма.
Следуя сталинским установкам, Коминтерн обвинял социалдемократов, выступавших против репрессий в Советском Союзе, в том, что они защищают троцкистов и, следовательно, как говорилось в постановлении Президиума ИККИ, “становятся союзниками самых черных сил реакции, помощником фашизма в его работе, направленной против свободы, против мира и независимости народов”139. Лидеры РСИ выражали недоверие к политике СССР и Коминтерна, осуждали отказ от демократии. Диктат Сталина в Коминтерне и его преступления серьезно подрывали идею народного фронта.
Гибкий прагматик, хорошо чувствующий ситуацию, Сталин активно участвовал в разработке политики Коминтерна, в том числе по отношению к фашизму. При этом он руководствовался прежде всего собственными внешнеполитическими расчетами и своими представлениями об интересах СССР в данный конкретный момент. Его непосредственное воздействие было наиболее заметно в вопросах поддержки внешнеполитических шагов правительства СССР, определения задач антияпонского национального фронта в Китае, в принятии важнейших решений, касающихся гражданской войны в Испании, линии ФКП в отношении народного фронта во Франции и т.д. Правка Сталина на документах и воззваниях ИККИ в 1936-1939 гг. свидетельствует о том, что он нередко выступал за более умеренную тактику, чем та, которая предлагалась ИККИ, вычеркивал, например, лозунги свержения капитализма и т.п. Как и публичные выступления Сталина о приверженности демократии, его призывы к борьбе с фашистским варварством были больше маневром для обеспечения связи антифашистской борьбы с национально-государственной политикой СССР, чем принципиальной установкой. Ограничивая творческие поиски Коминтерна и отдельных партий, Сталин, пользующийся своим положением единственного и непререкаемого лидера, жестко привязывал Коминтерн к советскому внешнеполитическому курсу. Негативные последствия такой политики для Коминтерна и компартий выявились в связи с заключением советско-германского пакта 1939 г.
Тема “Коминтерн против фашизма” находит свое продолжение в годы второй мировой войны. Этот период отражен в очерках Н.С. Лебедевой и М.М. Наринского.
•38 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 233. Л. 205, 206.
•39 Там же. Д. 246. Л. 41.

С.П. Пожарская, А.И. Саплин
Коминтерн и гражданская война в Испании
Осенью 1983 г. влиятельный испанский еженедельник “Камбио-16” в специальных номерах, посвященных испанской гражданской войне 1936-1939 гг. (№ 616-617) опубликовал весьма примечательные результаты опросов своих современников. На вопрос, какое историческое событие является самым важным для понимания современной Испании, большинство назвало гражданскую войну (57%), затем было названо открытие Америки, вторая мировая война, объединение Испании при католических королях.
Эта война породила, по выражению французского историка Ж. Сориа, Гималаи печатных трудов, и в этом нет преувеличения. “Генеральная библиография о войне в Испании”, вышедшая под редакцией испанского историка Рикардо де ла Сиерва более 30 лет назад, в 1968 г., насчитывала свыше 14 тыс. названий, в их числе сборники документов, исследования, мемуары1. С тех пор вышли в свет сотни книг и статей, тысячи зрителей увидели на экранах телевизоров, в кинозалах десятки документальных фильмов о трагических событиях тех лет, ареной которых стал Пиренейский полуостров.
Внимание к истории испанской гражданской войны не ослабевает и в наши дни. Особый интерес представляют исследования испанских историков, побуждаемых к поиску нового видения событий тех лет в свете последующего исторического опыта. В этой связи хотелось бы обратить внимание на “Политическую и военную историю интернациональных бригад”, включившую в себя как монографическое исследование С. Альвареса, одного из видных руководителей республиканской армии, так и многочисленные документы, в том числе и воспоминания участников событий тех лет2. Да и у отечественных историков расширение диапазона исследований в известной
1 Bibliografia general sobre la guerra de Espana (1936-1939) у sus antecendentes historicos / Dir. R. Cierva de la. Madrid; Barcelona, 1968. См. также: Cuadernos bibliogr(ficos de la guerra de Espana / Dir. V. Palacio Atard. Madrid, 1963-1969. 7 vol
2 Alvarez S. Historia politica у militar de las Brigadas Internationales. Madrid, 1996.
116

мере связано в попыткой переосмысливания испанской гражданской войны, исходя из своего нового опыта, неведомого их предшественникам. К тому же многие сюжеты, прежде “закрытые”, привлекают особое внимание, что оправдано желанием “заполнить” зияющие лакуны. Новому видению истории способствуют и новые объективные возможности: открытие архивов, доселе недоступных исследователям. Особое значение имеют документы Российского государственного архива социально-политической истории.
Испания оказалась вовлеченной в орбиту внимания Коминтерна с момента образования компартии. Днем создания Коммунистической партии Испании принято считать 15 апреля 1920 г. Ядром ее стал Союз социалистической молодежи. Год спустя левое крыло социалистов вышло из состава Испанской социалистической рабочей партии и образовало вторую компартию. Не прошло и месяца, как Коминтерн дает указание: немедленно начать переговоры о слиянии обеих партий. Эти переговоры шли трудно: на III Конгрессе КИ присутствовало две делегации. Объединение, хотя и произошло в ноябре 1921 г., не привело к органическому слиянию: между “молодыми” и так называемыми “взрослыми” продолжительное время существовала взаимная отчужденность, “молодые” обвиняли “взрослых” в оппортунизме и центризме, “взрослые” “молодых” - в сектантстве и левачестве3. И те и другие апеллировали к Коминтерну, без поддержки которого, финансовой прежде всего, существование компартии, особенно в условиях спада рабочего движения, было бы затруднено.
Первые документы ИККИ в основном носили “финансовый” характер. Так, в письме от 22 февраля 1923 г., подписанном “Секретарь ИККИ” говорилось, что для организации издательства в Испании ассигновано на 1923 г. 16 тыс. золотых руб., составленных из взносов Коминтерна, Профинтерна и Коммунистического интернационала молодежи. “При сем посылаем эквивалент 8000 зол. руб. за 1-ое полугодие 1923 г.”4 Документы свидетельствуют, что за счет ИККИ оплачивались расходы даже для содержания помещений, где размещались руководящие органы компартии, поездки по стране, почтовые расходы, суточные командированных функционеров, о чем периодически представлялись отчеты5. Финансирование было весьма скудное, но и без него, по-видимому, компартии было бы трудно обойтись, так как она была малочисленна.
13 сентября 1923 г. генерал М. Примо де Ривера совершил переворот, партия была загнана в подполье. Периодические налеты полиции на помещения нелегальной компартии лишали ее и того иму¬
3 Коммунистический Интернационал. 1935. № 12-13. С. 35.
4 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 495. Оп. 19. Д. 97. Л. 3 (Далее: РГАСПИ).
5 Там же. Л. 1, 13; Ф. 534. Оп. 5. Д. 199. Л. 12, 28-29, 102.
117

щества, которое с трудом удавалось приобрести, так как ротаторы и пишущие машинки полиция забирала себе. Отсюда - новые просьбы о денежном вспомоществовании.
Как отмечалось в письме Секретариата ИККИ от 7 июня 1926 г., подготовленном И. Степановым (Стояном Миневым), “инструктором” по Испании, влияние компартии, можно сказать, сошло “на нет”. Секретариат упрекал компартию за “сектантство”, за отсутствие регулярной и нормальной связи с ИККИ, а то руководство компартии, которое находилось во Франции, - за контакты с “правыми” в КПФ6.
Документы ИККИ этого периода свидетельствуют, что в Москве плохо представляли себе ситуацию в Испании, а отсюда и рекомендации общего характера, которые вряд ли могли оказать воздействие на деятельность компартии. Но и в этих документах содержались рекомендации, способные закрепить изоляцию компартии, так как все силы, противостоявшие диктаторскому режиму, в том числе и “слева”, Коминтерном оценивались крайне негативно.
Анархисты и анархо-синдикалисты назывались “переодетыми либералами”, хотя их организации подверглись в период диктатуры особо жестоким репрессиям. Гнев против анархистов был вызван тем, что “они играют роль основного препятствия на пути завоевания компартией решающего влияния среди рабочих и основным препятствием для разоблачения республиканско-демократических иллюзий”. Иными словами, компартии предлагалось держаться подальше от тех, кто в те годы видел в установлении Республики спасение от диктатуры. Коминтерн особо настораживали “настроения примиренчества к анархизму”, особо возмущали те “отдельные элементы, которые считали анархизм левым крылом рабочего движения, более левым, чем коммунистическая партия”7.
Даже в шифрованной телеграмме, посланной 20 марта 1931 г. в преддверие муниципальных выборов, которые решили судьбу монархии и привели к установлению республики, обоснованно считая “неправильной тактику бойкота выборов”, Секретариат ИККИ (проект был составлен Степановым) полагал, что основная задача заключалась в “разоблачении республиканских лжеоппозиционных группировок, как действенного оружия для спасения шатающегося режима и буржуазного строя”. Партия критиковалась не столько за “абстрактную критику парламентаризма”, сколько за “практический уклон оппортунизма”, за отказ сконцентрировать огонь против “республиканских группировок - главного непосредственного противника”8.
Иными словами, тактика русского большевизма в канун октября 1917 г. автоматически переносилась на Испанию, страну иной по¬
6 Там же. Оп. 25. Д. 616. Л. 103-109.
7 Там же. Л. 1-5.
8 Там же. Оп. 19. Д. 99. Л. 10.
118

литической культуры, отличной от России, с иной ситуацией и иной компартией, которая в то время по самым оптимистическим подсчетам насчитывала всего лишь 800 членов.
12 апреля 1931 г. состоялись муниципальные выборы, сыгравшие роль плебисцита: в тот день свыше 70% избирателей больших городов и промышленных центров отдали свои голоса кандидатам блока республиканцев и социалистов. 14 апреля 1931 г. в Испании была провозглашена Республика. Слабая и немногочисленная компартия в большинстве регионов придерживалась тактики бойкота выборов, а после формирования Временного правительства объявила его “оплотом реакции”, а министров, членов ИСРП - Ф. Ларго Кабальеро, И. Прието, Ф. де лос Риоса - соглашателями. И хотя провозглашение Республики создавало благоприятные условия для легального существования партии, лидеры КПИ, верные, как они полагали, установке ИККИ на борьбу с республиканскими иллюзиями, выдвинули лозунг создания республики Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, что вызвало недоумение даже у тех, кто симпатизировал им.
В январе 1932 г. Западноевропейское бюро ИККИ обратилось с Открытым письмом к компартии Испании, где “сектантско-пассивное” поведение ее лидеров было подвергнуто критике. По невыявленным причинам произошла утечка информации, и еще до того, как содержание Открытого письма стало известно рядовым членам партии, оно было опубликовано в либеральной газете “El Sol”, снабженное подзаголовком: “Коммунистический Интернационал бросил руководителям испанского коммунизма обвинение в неспособности и сектантстве”9. Но эти же обвинения читатели “El Sol” могли бы выдвинуть и Романскому лендерсекретариату, если бы имели возможность познакомиться с обсуждением, которое было вызвано докладом Ферьеро 15 марта 1932 г.
Докладчик оценил “14 апреля как маневр для предотвращения народной революции”, буржуазно-республиканское правительство имело, по его мнению, наглядно реакционный характер, а демократические иллюзий утратили свое господство. “Социалисты - народ конченный, о них много говорить не приходится в том смысле, что они полные оппортунисты”. Анархисты Пейро и Пестанья, руководители Национальной конфедерации труда, объявлялись “открытыми реформистами”, а анархистов-экстремистов докладчик предлагал разоблачать “не как людей, которые являются слишком левыми, а как людей, которые по существу являются слишком правыми”. Идея блока анархистов и коммунистов, единый фронт анархистских рабочих и коммунистов объявлялись оппортунистической идеей. Вожди Всеобщего союза трудящихся, как он полагал, вызывают ненависть среди рабочих, и из Нацио¬
9 	El Sol. 1932. 12 fev.
119

нальной конфедерации труда массы бегут, что совершенно не соответствовало действительности.
Компартия критиковалась за пассивность в аграрной революции, национальном вопросе, в организационной работе среди рабочих в городе. Но особенно партия осуждалась за отсутствие “действительно правильно функционировавшего политического аппарата”. Особой критике подвергся секретарь партии X. Бульехос10. Хотя об этом прямо не говорилось, но весь подтекст вел к тому, что надежды на улучшение ситуации в компартии связывались со сменой руководства, которая должна была произойти на предстоящем съезде компартии. Съезд открылся 17 марта 1932 г. в Севилье. В документах ИККИ, относящихся к компартии после съезда, особое недовольство вызвало предложение К. Веги, сделанное им в канун открытия съезда: он обратился с просьбой к ЦК КПИ разрешить представителям леворадикального каталонско-балеарийского блока X. Маурина и троцкистам присутствовать на съезде11.
Поскольку критика в адрес руководящей группы в партии была минимальной (X. Бульехос, М. Адаме, А. Трилья), то они были избраны в новый Центральный комитет наряду с X. Диасом, Д. Ибаррури, П. Чека, В. Урибе, А. Михе.
Западноевропейское бюро ИККИ было не удовлетворено тем, что Бульехос и его соратники сохранили свои позиции; не выдержав нажима, в 1932 г. Бульехос, Трилья и Адаме демонстративно ушли со своих постов. 29 октября 1932 г. ИККИ и Интернациональная комиссия постановили исключить их из рядов компартии. В воззвании ИККИ группа Бульехоса обвинялась в том, что не считается с Коминтерном и препятствует выдвижению молодых кадров, т.е. тех, которых он рекомендовал12.
19 ноября и 3 декабря (2-й тур) 1933 г. состоялись выборы в кортесы. Из 473 депутатских мандатов левые республиканцы получили всего 70, социалисты, имевшие в кортесах предыдущего созыва 116 мандатов, на этот раз получили всего 60. Больше всего мандатов получила “Испанская конфедерация автономных правых” (СЭДА) - 98 и радикалы - 100, аграрии - 60 мандатов13.
Секретариат ИККИ расценил итоги выборов как крупную победу реакционных фашистских сил14. Но СЭДА, созданная на ассамблее правых католических организаций 22 октября 1932 г., не была фашистской организацией. Ее лидер Х.М. Хиль Роблес, профессор Саламанского университета, неустанно повторял, что цель его организации - подготовка к приходу к власти режима, способного защитить чувства католиков от антиклерикальных устремле¬
10 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 32. Д. 109. Л. 14-15, 151-157.
11 La Palabra. 1932. 12 mars.
12 Коммунистический Интернационал. 1932. № 28-29, 33.
13 El Socialista. 1933. 21 oct., 5 dec.
14 РГАСПИ. Ф. 495. On. 32. Д. 144. Л. 232-234.
120

ний кортесов, и путь к власти, по его убеждению, лежал через завоевание большинства на парламентских выборах, а искоренение пороков конституции возможно через контрзаконодательство, опять-таки легальным путем. Хиль Роблес имел в виду прежде всего 26-ю статью конституции 1931 г., провозглашавшую отделение церкви от государства, роспуск иезуитского ордена, запретившую всем прочим орденам заниматься чем-либо в сфере экономики и преподавания.
В такой стране, как Испания, не только многие крестьяне и жители небольших городов в районах с консервативными традициями, но и жители таких центров, как Мадрид и Барселона, были глубоко верующими и веками воспитанными в духе сознания того, что католическая церковь - опора страны и религия - основа всей жизни. Антиклерикальные тенденции II Республики, отразившиеся в конституции, вызывали резко отрицательные эмоции значительной части населения. Но этот круг проблем оказался вне внимания Коминтерна не только в канун, но и в период гражданской войны.
22 апреля 1933 г. молодежная организация СЭДА организовала “Слет в Эскуриале”. Ее члены проявляли большой интерес к итальянскому фашизму и немецкому национал-социализму, разделяя проповедуемые ими расизм, воинствующий национализм и антипарламентаризм, о чем был информирован ИККИ. Но вне внимания тех, кто готовил аналитические записки о положении в Испании, прошло создание 29 октября 1933 г. фашистской организации “Испанская фаланга”, антипартии, по определению ее лидера Х.-А. Примо де Риверы, которая в марте 1934 г. слилась с родственной группировкой “Хунтой наступления национал-синдикализма” (ХОНС). Между тем именно “Испанская фаланга” и ХОНС в годы гражданской войны и в течение всех последующих лет, вплоть до смерти Ф. Франко в 1975 г., были одними из столпов его режима.
Но если информаторы и аналитики ИККИ и не были точны в определении политического “кредо” СЭДА и ее молодежной организации, то тенденция к фашизации многих составляющих “правого” спектра общественной жизни II Республики сомнений не вызывала. И попытки противопоставить этой тенденции объединенный фронт левых и левоцентристских сил также были своевременны. И критика в адрес КПИ за то, что “весь огонь кампании (избирательной. - Лет.) коммунисты направили больше против социалистической партии, нежели против реакции”, была справедлива, как и упрек за “непонимание подлинного состояния анархистских организаций”. Однако трудно было требовать от компартии, воспитанной в духе недоверия к своим “братьям по классу”, имеющим иную идеологическую ориентацию, стремительного усвоения принципа плюрализма, хотя бы и только для левого спектра15.
15 Там же.
121

В процессе изучения документов Коммунистического Интернационала был выявлен документ, посвященный учреждению Народного фронта, датированный 8 февраля 1935 г.16 До сих пор исследователи, как отечественные, так и зарубежные, предполагали, что блок левых и левоцентристских партий, одержавший победу на выборах 16 февраля 1936 г., был сформирован значительно позже, после VII конгресса Коминтерна осенью 1935 г. 20 октября 1935 г. бывший глава правительства, лидер левореспубликанской партии М. Асанья произнес в Мадриде речь перед 200-тысячной аудиторией в защиту новых выборов: “Вы должны выбрать между демократией со всеми ее недостатками и заблуждениями или ошибками или тиранией со всем ее ужасом”17. В начале января президент Н. Алькала Самора распустил кортесы и назначил выборы на 16 января 1936 г. Правые открыто связывали с победой на выборах надежды на окончательное разрушение основ апрельской Республики и пересмотр Конституции.
Откровенность правых устранила последние колебания социалистов и левых республиканцев. 15 января был подписан Избирательный пакт левых партий, вошедший в историю как Пакт о народном фронте. Пакт подписали от Социалистической рабочей партии - Х.С. Видарте и М. Кордеро, от Всеобщего союза трудящихся - Ф. Ларго Кабальеро, от коммунистической партии - В. Урибе, от Национальной федерации социалистической молодежи - X. Касорла, от синдикалистской партии - А. Пестанья, от левой республиканской партии - А.А. Сальвадор, от республиканского союза - Б. Гинер, от Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ) - X. Андраде.
Точки зрения организаций, подписавших пакт, во многом не совпадали, поэтому по просьбе левых республиканцев в тексте пакта было специально оговорено, что “Республика, признаваемая республиканскими партиями, не должна быть Республикой, руководимой классовыми и социальными мотивами, она должна стать режимом демократических свобод и социального прогресса”18.
Естественно, представители анархо-синдикалистской Национальной конфедерации труда (НКТ) не могли поставить свою подпись под документом такого рода. К тому же анархо-синдикалисты были принципиальными сторонниками абсентеизма. Но на этот раз лидеры НКТ нарушили традицию, предложив трактовать вопрос об участии в выборах как тактический, что фактически означало отказ от запрета участвовать в выборах. 14 февраля, за два дня до выборов, Национальный комитет НКТ опубликовал заявление: “Мы - не защитники республики, но мы мобилизуем все свои силы, чтобы нанести поражение врагам пролетариата”19. Позиция сотен тысяч анархо-синдика¬
16 Там же. Д. 225. Л. 95-100.
17 El Sol. 1935.21 oct.
18 El Socialista. 1936. 17 enero.
19 Solidaridad obrera. 1936. 14 fev.
122

листов во многом определила исход выборов - левые получили на миллион с лишним голосов больше, чем на выборах 1933 г.
Когда еще не стали известны, хотя и предвидены, результаты голосования, генерал Франко, в то время начальник Главного штаба, отправился к главе правительства М. Портела Вальядаресу и попытался убедить его объявить “военное положение”, так как этот статус, согласно Конституции, предусматривает переход функций управления из рук гражданских властей в руки армии. Портела задал вопрос: почему армия не совершит этот акт по собственной инициативе?
На выборах Народный фронт - так стали именовать в Испании избирательный блок левых и левоцентристских сил - получил 269 мандатов (из них социалисты - 88, коммунисты - 17), центр и правые - 20520. Крайне правые, и прежде всего военные конспираторы, восприняли результаты выборов как свидетельство того, что демократическая система передала страну в руки революции. Подготовка заговора, который бросил страну в траншеи гражданской войны, вступила в решительную стадию. На другой день после того, как стали известны результаты выборов, газета “El Socialista” обвинила Ф. Франко и командующего военно-воздушными силами республики М. Годеда Льописа в том, что они готовят мятеж. Генералов немедленно подвергли домашнему аресту. М. Асанья, как только стал главой правительства, отдал распоряжение о переводе Франко на Канарские, Годеда - на Балеарские острова. Генерал Э. Мола был отправлен из Африки в Памплону. Накануне разъезда этого “триумвирата”, 8 марта, собрались руководители военного заговора. Франко и Мола, полагая, что время для переворота упущено, предложили ждать более благоприятной ситуации: когда Ларго Кабальеро возьмет власть или когда в стране воцарится анархия.
Несколько дней спустя генерал X. Санхурхо, номинальный глава заговора, все еще проживавший в Португалии после провала военного мятежа в 1932 г., посетил Берлин, где был принят Гитлером. В поездке по стране его сопровождали адмирал Ф.В. Канарис и оба посла при будущем франкистском правительстве - В. фон Фаупель и Э. фон Шторер. Документы, отражающие достигнутые результаты, историкам до сих пор обнаружить не удалось.
“Душой и мозгом” заговора был Мола, “директор”, как он подписывал свои циркуляры. Мола, взявший в начале мая с согласия Санхурхо все нити заговора, установил связь как с Испанским военным союзом, так и с карлистами - наиболее архаичными во всем потоке испанских правых, ставивших целью восстановление монархии во главе с представителями той ветви Бурбонов, которая безуспешно добивалась трона еще с 30-х годов XIX в. 9 июля стороны пришли к компромиссному решению: союз военных и карлистов не будет на первых порах связан с режимом - монархическим или республиканским.
20 	El Socialista. 1936. 19 fev.
123

С фалангой, испанской разновидностью фашизма, поначалу Мола контактов не искал. Но Хосе Антонио Примо де Ривера, “вождь” фаланги, находившийся в тюрьме по обвинению в незаконном хранении оружия, сам предлагал Моле услуги своей военизированной милиции. Заговорщики сумели сохранить в тайне свои приготовления. Тем не менее проницательный И. Прието, лидер испанских социалистов центристской ориентации и министр многих кабинетов Республики, во время дополнительных выборов в кортесы, выступая в Куэнке, назвал Франко “ферментом сокрушения”: “Генерал Франко благодаря своей молодости, своим дружеским связям в армии, своему личному престижу представляется в данный момент тем человеком, который может возглавить движение такого рода”21, т.е. мятеж.
В начале июля заговор вступил в свою заключительную фазу. 12 июля был убит лейтенант X. Кастильо, добровольно исполнявший обязанности инструктора антифашистской милиции. На другой день в ответ был убит X. Кальво Сотело, лидер правого “Национального блока”. 17 июля рано утром агент Молы направил из Байонны шифрованную телеграмму: “17 в 17. Директор”. Это был сигнал к мятежу. На это Франко ответил, что отсутствие правительственного распоряжения вызовет раскол. Соратники Франко генералы Годед и Фанкуль требовали, чтобы он сам дал сигнал к военному мятежу. Но прежде бывший начальник Главного штаба дал поручение запросить комендантов, присоединяться ли они к тем, кто воспрепятствует передаче власти в руки “левых”. Ответ был отрицательным. Военные конспираторы сделали из этого выводы и сосредоточили свои усилия на более тщательной и основательной подготовке к мятежу.
В намеченный военными заговорщиками срок мятеж вспыхнул в Марокко. 18 июля гроза разразилась уже на территории Испании.
Как вспоминал позднее лидер Национальной конфедерации труда М. Васкес, “историческим утром 19 июля мы увидели, как все, абсолютно все, не вспоминая о прошлом и не вглядываясь друг в друга, чтобы увидеть, не является ли сосед вчерашним врагом, боролись бок о бок и имели только одну общую цель - овладеть цитаделями фашистов”22. Образованное в 4 часа утра 19 июля правительство X. Хираля дало указание всем гражданским губернаторам раздать оружие рабочим организациям. Консолидация сил демократии и вооружение отрядов рабочей милиции лишило мятежников надежд на быструю победу. К 22 июля стало уже ясно, что мятеж провалился: в Мадриде, Барселоне, Валенсии, Бильбао и многих других городах мятежники оказались блокированы в своих казармах отрядами рабочих организаций.
21 El Socialista. 1936. 2 maoy.
22 Цит. по: Майданик К. Испанский пролетариат в национально-освободительной войне. М., 1960, с. 100.
124

Но это единство не было устойчивым. Как писала позднее Д. Ибаррури, каждая организация и партия считала себя правительством в миниатюре. К тому же, как отмечал позднее левый республиканец Р. Мартинес, “массы хотели мести, революции”.
21 июля 1936 г., т.е. через три дня после начала мятежа, состоялось заседание Секретариата ИККИ, посвященное положению в Испании. 23 июля на следующем заседании Секретариата ИККИ Г.М. Димитров предупредил о том, что нельзя ожидать быстрого разгрома мятежа, и предложил создать армию как “государственную военную организацию”23. На другой день в письме к X. Диасу и представителю Коминтерна в Испании Луису (В. Кодавилье) Димитров настаивал на том, чтобы избегать всяких мероприятий, способных подорвать сплоченность Народного фронта в борьбе против мятежников, а для этого “до тех пор, пока можно будет обойтись без непосредственного участия коммунистов в правительстве, целесообразно не входить в правительство, так как таким образом легче сохранить единство Народного фронта. Участвовать в правительстве только в крайнем случае, если это абсолютно необходимо в целях подавления мятежа”24.
О том, что надежды на быстрое подавление мятежа были едва ли реальны, свидетельствуют решения бюро Профинтерна, состоявшегося в Праге 26 июля. Было решено, что Профинтерн возьмет на себя инициативу по оказанию помощи Республике, создаст фонд в 1 млрд фр., причем большую часть этих средств предлагалось собрать профсоюзам СССР25. Эти средства предназначались для передачи X. Диасу, Д. Ибаррури, М. Торезу, П. Тольятти, Ф. Ларго Кабальеро, т.е. четырем руководителям компартий и одному социалисту. На этом же заседании было принято решение о формировании одной, а если понадобиться и нескольких бригад иностранных добровольцев. Первоначально планировали набрать пять тысяч бойцов, снабженных необходимым вооружением. С. Альварес, при непосредственном участии которого создавалась республиканская армия, полагает, что тогда было положено начало процессу формирования интербригад26. Как оказалось впоследствии, данное решение было весьма своевременным: к этому времени путч перерос в затяжную гражданскую войну, произошла интернационализация конфликта.
Испания знала гражданские войны и в прошлом - в XIX в. она дважды была вовлечена во внутренние вооруженные конфликты противодействующих сторон, защищавших право на свое видение
23 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1101. Л. 22-23.
24 Там же. Оп. 74. Д. 201. Л. 74. Коминтерн и гражданская война в Испании: Документы. М., 2001. С. 113-114.
25 В течение 1936-1939 гг. в СССР было собрано 274 млн рублей. См.: Мещеряков М.Т. Испанская Республика и Коминтерн. М., 1981. С. 49
26 Alvarez S. Op.cit. Р. 60.
125

социально-политического порядка в стране. Но то было внутренним делом самих испанцев. В накаленной международной атмосфере второй половины 30-х годов XX в. подобное развитие событий оказалось невозможным.
В первые же дни мятежа противоборствующие стороны сами положили начало процессу интернационализации конфликта, обратившись за внешней помощью: правительство Испанской республики - в Париж к Леону Блюму, Франко - в Берлин к Гитлеру и в Рим к Муссолини. Это были роковые решения, хотя, возможно, и неизбежные в предельно идеологически полярной атмосфере Европы.
Даже на исходе жизни Франко, как свидетельствует запись его двоюродного брата и секретаря Ф. Франко-Салгадо от 5 июля 1965 г., утверждал, что “Гитлер никогда не вмешивался в подготовку мятежа”27. Первая реакция министерства иностранных дел Германии на просьбу Франко, переданную через подполковника Бейгбедера, о содействии закупке у германских частных фирм десяти транспортных самолетов максимальной грузоподъемности была негативной. “Известия о том, что мы поставляем оружие мятежникам, могут иметь чрезвычайно серьезные последствия”, - писал начальник политического департамента МИД Германии Дикхоф, будущий посол в Мадриде во время второй мировой войны28. Но Франко и его окружение нашли иные пути.
23 июля 1936 г. шефу заграничных организаций нацистской партии гауляйтеру Э.В. Боле было передано личное послание Франко Гитлеру вместе с письмом, содержавшим рекомендации сеутской организации НСДАП. 25 июля, после продолжительной беседы с Р. Гессом, Боле распорядился передать письмо Франко Гитлеру, находившемуся в Байрете. Гитлеру понадобилось менее двух часов, чтобы принять решение об оказании помощи Франко. На другой день был создан штаб “В” - формально, как особый отдел военного министерства, но под строгим контролем Г. Геринга. Между 28 июля и 1 августа в Тетуане приземлились 20 транспортных самолетов “Юнкерс-52”, а германское судно “Усамо” в это время находилось на пути в Кадис. 30 июля 12 итальянских бомбардировщиков “Савойя81” вылетели из Сардинии в Марокко. Один из них из-за неисправности совершил вынужденную посадку в Алжире. Тайна вмешательства перестала существовать.
2 августа правительство Франции обратилось к заинтересованным странам Европы и США с предложением заключить соглашение о невмешательстве в испанские дела. 7 августа заместитель государственного секретаря Филлипс направил циркуляр всем дипломатическим представительствам США в Испании, предписывающий руководствоваться в “прискорбной испанской ситуации Актом о
27 Franco-Salgado F. Mis conversaciones privadas con Franco. Barcelona, 1976. P. 453.
28 Documents of German Foreign Policy, 1918-1945. Ser. D. L., 1950-1964. Vol. 3. P. 9-11.
126

нейтралитете”29. 5 августа временный поверенный в делах Франции в СССР Пайяр довел до сведения заместителя заведующего III западным отделом НКИД, что французское правительство считает “весьма желательным принятие Советским Союзом принципа невмешательства в испанские дела и участие СССР в отмеченном сообщении”30. В тот же день вечером Н.Н. Крестинский, в то время заместитель наркома иностранных дел, известил Пайяра о принятии французского предложения. К этому времени африканская армия мятежников была уже переброшена на Пиренейский полуостров. 6 августа юго-западная группировка под командованием Франко начала марш на Мадрид. Одновременно северная группировка под командованием Молы двинулась на Касерес. Началась большая война.
Насколько руководство Коминтерна было осведомлено о степени интернационализации испанского конфликта? Судя по письму П. А. Шубина к Димитрову и Мануильскому, оно имело достаточные источники информации: “Германия и Италия не ограничиваются посылкой оружия и самолетов мятежникам; они непосредственно участвуют в военных операциях. Муссолини обходит полным молчанием документально доказанную посылку эскадрильи итальянских бомбовозов через французское Марокко в штаб Франко”31. Автор письма не обошелся без преувеличений: в то время участие в военных операциях ограничивалось пока направлением советников и инструкторов, прибытие итальянского экспедиционного корпуса, равно как и германского легиона “Кондор” было еще делом будущего, хотя близкого и предсказуемого.
По свидетельству Р. Ванситтарта, постоянного заместителя министра иностранных дел Великобритании, “русский аспект в Испании” был решающим фактором, определившим реакцию гитлеровской Германии на испанскую гражданскую войну. К этому выводу он пришел после беседы с Гитлером во время своего посещения Берлина 5 августа 1936 г.32 Но в то время вмешательство Москвы в испанские события пока еще ограничивалось указаниями Коминтерна испанской компартии, передаваемыми через его советников. В первые дни мятежа в Испании находился В. Кодевилья (псевдонимы Луис и Медина): когда после VII конгресса Коминтерна делегации ИККИ были ликвидированы, Испания составила исключение. В августе в Каталонию был направлен венгерский коммунист Э. Гере (псевдонимы Педро и Зингер).
По мнению многих исследователей, Кремль отдавал себе отчет в тех осложнениях, которые создавала на международной арене гражданская война в Испании, и эти осложнения были для него нежелательны. 3,5 тыс. км, отделявшие Пиренейский полуостров и Со¬
29 Peace and War. United States Foreign Policy. 1931-1941. Wash., 1943. P. 323.
30 Документы внешней политики СССР. М., 1974. Т. 19. С. 383 (Далее: ДВП СССР).
31 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 73. Д. 33. Л. 111-112.
32 Documents on British foreign policy. 1919-1939. 2 ser. L., 1979. Vol. 17. P. 758-760.
127

ветский Союз, также располагали к размышлению, к тому же Москве многое в “прискорбной испанской ситуации” необходимо было прояснить, а для этого необходимо было иметь в Испании легальную базу, которая давала бы Кремлю необходимую информацию. Информация Коминтерна представлялась недостаточной.
В течение августа 1936 г. позитивно завершились переговоры между правительством СССР и Испанией о назначении соответствующих дипломатических представительств на уровне посольства. Следует напомнить, что согласие о восстановлении дипломатических отношений, прерванных в 1918 г., было достигнуто еще 28 июля 1933 г., однако обмена дипломатическими представителями до августа 1936 г. не было произведено. На этот раз послом в Испании был назначен М. Розенберг, послом в Москве - М. Паскуа, генеральным консулом в Барселону - В.А. Антонов-Овсеенко. Вместе с персоналом посольства прибыли военные советники, как по линии межгосударственных отношений, так и по линии Коминтерна. Манфред Штерн, известный в Испании как генерал Клебер, в своем отчете свидетельствовал: “Через несколько дней, встретив предварительно Луиса в Париже, который ехал домой с докладом, я явился в ЦК партии в Мадриде (15 сентября 1936 г.) Тов. Герэ представил меня членам Политбюро и поехал со мной на квартиру тов. Диаса, который болел и редко выходил из квартиры. Тов. Хозе (правильно Хосе. - Авт.) Диас определил круг моей будущей работы: помогать ЦК по военным вопросам и работать с руководством Пятого полка (воинское соединение, созданное компартией. - Авт.)” Пребывание военных советников, направленных в Испанию Коминтерном, было окружено завесой секретности: “Встречаясь с Горевым (военный атташе посольства СССР в Испании. - Авт.) и другими советскими работниками в штабе, мы сделали вид, что друг друга не знаем”33.
По мнению американского историка и публициста Т. Мэтьюза, “побудительными мотивами политики Сталина не были ни идеализм, ни мораль, ни любовь к Испании. С оправданными основаниями он страшился агрессивного нацистского режима и искал detante (согласия. - Авт.) с Англией и Францией как противовеса нацистской Германии”34. Но Испания как раз и стала тем полем, где согласие оказалось невозможным.
После падения Талаверы, открывшего дорогу на Мадрид, разразился правительственный кризис. Ларго Кабальеро заявил президенту Асанье, что он намерен взять на себя историческую ответственность, но поставил условие, чтобы в правительстве преобладали социалисты. Социалист центристской ориентации И. Прието был против Ларго Кабальеро как главы правительства и против социа-
33 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 206. Л. 91, 94.
34 Matthems Н. Half of Spain Died. N.Y., 1973. P. 154.
128

диетической администрации в государственном аппарате, считая, что это может скомпрометировать Республику в глазах Запада и оттолкнуть средние слои в стране. По-видимому, сходными были и соображения руководства ИККИ, заявленные еще на Секретариате 24 июля 1936 г., предписывавшие компартии соглашаться на вхождение в правительство “только в крайнем случае, если это абсолютно необходимо в целях подавления мятежа”. Ларго Кабальеро предъявил ультиматум: или коммунисты входят в правительство, или компартия будет отвечать за поражение35. В. Кодовилья немедленно поставил в известность Секретариат ИККИ. Итог: в сформированное 4 сентября правительство Народного фронта вошли два представителя компартии - члены политбюро ЦК КПИ В. Урибе и X. Эрнандес.
Вхождение коммунистов в правительство Ларго Кабальеро стало одним из факторов, повлиявших на активизацию усилий по оказанию военной помощи Республике. На государственном уровне решение об оказании военной помощи Республике было принято на заседании политбюро ЦК ВКП(б) 29 сентября 1936 г.36 Это решение поставило точку в процессе подготовки к началу оказания военной помощи Республике, которая получила кодовое название “Операция X”. Далее события развивались стремительно, причем Коминтерн и государственные институты СССР действовали синхронно как один организм.
4 октября 1936 г. в Картахену из Феодосии с первой партией оружия прибыло испанское грузовое судно “Комнэчин”. Следующим был уже советский пароход, доставивший 14 октября 50 танков37. 7 октября представитель СССР в Лондонском комитете по применению соглашения о невмешательстве в дела Испании С. Каган, замещавший находившегося в отпуске посла И.М. Майского, заявил: “Советское правительство ни в коем случае не может согласиться превратить Соглашение о невмешательстве в ширму. Советское правительство вынуждено ввиду этого заявить, что если не будут немедля прекращены нарушения Соглашения о невмешательстве, оно будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из Соглашения”38. 23 октября И.М. Майский направил председателю комитета лорду Плимуту письмо: “Советское правительство не может считать себя связанным Соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из остальных участников этого соглашения”39.
К этому времени был уже хорошо известен текст телеграммы, переданный всеми ведущими информационными агентствами Евро¬
35 См.: Мещеряков М.Т.Указ. соч. С. 16.
36 См.: Rybalkin Yu. La auyda militar sovietica a la Espana republicana // Actas de la I Conferencia de hispanistas de Rusia. Madrid, 1995. P. 242.
37 Мещеряков М.Т. Указ. соч. С. 52.
38 ДВП СССР. М., 1974. Т. 19. С. 464.
39 Там же. С. 514.
5. История Коминтерна 1919-1943
129

пы и Америки, направленной 16 октября 1936 г. генеральному секретарю Коммунистической партии Испании X. Диасу за подписью Сталина: “Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего прогрессивного человечества”40. Обращает на себя внимание тот факт, что адресат телеграммы был не глава правительства социалист Ф. Ларго Кабальеро, а секретарь ЦК КПИ. “Идеологическая ориентация” помощи не вызывала сомнений.
14 октября в Альбасете прибыли первые иностранные добровольцы. Избрание Альбасете как базы интернациональных бригад одобрил сам Ларго Кабальеро, поручивший Д. Мартинесу Барриосу, президенту кортесов и лидеру республиканской партии, возглавить комиссию по организации интербригад. Руководителем интербригад стал член секретариата ИККИ Андре Марти. На вопрос Мартинеса Барриоса, “каковы ваши условия участия в нашей борьбе”, ему был дан ответ: “Мы не ставим никаких условий. Не желаем ничего, кроме одного: интербригады должны рассматриваться как соединения, подчиненные правительству и его военным властям”. Это условие не всегда выполнялось руководителями Военного комитета интербригад, которые были коммунистами, а многие и членами руководящих органов своих партий. Их политическое пристрастие в какой-то мере было запрограммировано предыдущими установками КИ, и провозглашаемые с 1935 г. лозунги Народного фронта, ориентированные на терпимость ко всем антифашистским силам, эту запрограммированность зачастую не могли преодолеть41.
К 22 октября - официальной дате создания интербригад - было сформировано три батальона, которые затем были соединены в 11-ю интербригаду в номенклатуре республиканской армии. 1 ноября 1936 г. Ларго Кабальеро, совмещавший пост главы правительства с постом военного министра, назначил командующим 11-й интербригадой генерала Клебера (Манфреда Штерна), а комиссаром - Марио Николетти (Дж.Ди Витторио). Затем были созданы еще пять бригад — 12, 13, 14, 15 и 29-я42.
Вмешательство Коминтерна приобрело уже не только идеологический характер, но и чисто военный. Это стало еще одним фактором, оказавшим не только решающее воздействие на интернационализацию испанской гражданской войны, но и усилившим идеологическую поляризацию конфликта, исключая всякую возможность компромисса.
40 Правда. 1936. 16 окт.
41 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 20. Д. 272. Л. 35-37, 41,42.
42 Alvarez S. Op.cit. Р. 62-63.
130

Один человеческий фактор был явно недостаточен, республике необходимы были массированные поставки вооружения извне, так как ее военная промышленность была не в состоянии обеспечить армию. Для реализации военных поставок в рамках “Операции X” было задействованы как советские, так и испанские грузовые суда. Корабли, на которых прибывало вооружение, условно назывались “Y”, они доставили в испанские порты свыше 500 тыс. т вооружения, боеприпасов и других материалов. Всего с октября 1936 по февраль 1939 г. в портах Испании разгрузились 66 “Y”.
Для оплаты вооружения и услуг военных советников было явно недостаточно тех средств, которые смогли собрать, как предполагалось ранее, Коминтерн и Профинтерн. В ноябре 1936 г. нарком финансов Г. Гринько, заместитель наркома иностранных дел Н. Крестинский и посол республиканской Испании в Москве М. Паскуа подписали акт о передаче на хранение в СССР 510 т золота, как гарантии представления кредитов для поставок вооружения43. К марту 1938 г. от “испанского золота” практически ничего не осталось: все поглотили военные поставки. В июле 1938 г. в Москву отправился X. Альварес дель Вайо, неоднократно занимавший пост министра иностранных дел республиканского правительства, для ведения переговоров о предоставлении кредита в размере 75-100 млн долл. После отъезда Альвареса дель Вайо переговоры были продолжены командующим авиацией республики И. Идальго де Сиснеросом44. Кредит был предоставлен. Однако, как отмечает М. Эспадас Бургос, прибытие советских материалов на французскую территорию совпало с последними месяцами войны, когда наступила заключительная стадия распада республиканской армии45.
Несмотря на все трудности, связанные с доставкой вооружения, с перерывами в этих поставках, важно отметить, что отчаянные просьбы испанского республиканского правительства о поставках находили отклик только в Москве: Лондон и Париж оставались глухи к ним. А это создавало определенную идеологическую направленность в интернационализации испанского конфликта по их же вине.
Ниже приводятся опубликованные Ю. Рыбалкиным документы, которые воссоздают картину того, как принимались постановления политбюро ЦК ВКП(б) об “Операции X” и о первых поставках советского вооружения46.
43 Pascua М. Ого espanol en Mosc// Cuadernos para el dialogo. 1970. VI-VII.
44 Vinas A. La financion interior de la guerra civil // Preston P. La revolution у la guerra en Espana. Madrid, 1986. P. 225-226.
45 Espadas Burgos M. Franquismo у politica exterior. Madrid, 1987. P. 79-80.
46 Рыбалкин Ю. Советская военная помощь республиканской Испании (1936-1939). М., 2000. С. 28-30. Рыбалкиным были использованы материалы Архива Президента РФ (Ф. 3. Оп. 74. Д. 20. Л. 87), Российского государственного военного архива (Ф. 3987. Оп. 3. Д. 852. Л. 138) (Далее: РГВА), Центрального архива МО, Архива внешней политики РФ (Ф. 3. Оп. 74. Д. 20. Л. 94).
5*
131

«Вопрос НКО
а) Утвердить план операции по доставке личного состава и специальных машин в “X” (в Испанию. - Прим, авт.), возложив полное осуществление всей операции на т.т. Урицкого (начальник Разведывательного управления НКО СССР. - Прим, авт.) и Судьина (тогда исполняющий обязанности народного комиссара внешней торговли СССР. - Прим. авт.).
б) На проведение специальной операции отпустить Разведупру (Разведывательное управление НКО. - Прим, авт.) 1 910 000 советских рублей и 190 000 американских долларов.
Выписки посланы: т.т. Урицкому - все, Судьину - “а”, Гринько (народный комиссар финансов СССР. - Прим, авт.) - “б”».
В основу постановления был положен план, разработанный 14 сентября С. Урицким и А. Слуцким (начальник иностранного отдела НКВД).
Все последующие решения по военной помощи республиканской Испании также принимались на заседаниях политбюро. Однако окончательное слово по объемам и срокам поставок было за Сталиным. Находясь в сентябре 1936 г. на отдыхе в Сочи, он по телефону руководил всей работой по организации “Операции X”. В то время на просьбы республиканского правительства советское руководство реагировало оперативно, о чем свидетельствуют сохранившиеся записи телефонных переговоров. В связи с этим интерес представляют записки наркома обороны СССР маршала К.Е. Ворошилова:
«26/1Х 1936 г. 15 ч.[асов] 45 м.[инут] Позвонил т. С.[талин] с С.(очи] и предложил обсудить вопросы:
1) Продажу 80-100 танков системы “Викерс” (Т-26. - Прим, авт.) с посылкой необходимого количества обслуживающего персонала. На танках не должно быть никаких признаков сов.[етских] заводов.
2) Продать через Мексику 50-60 “СБ” (скоростной бомбардировщик. - Прим, авт.), вооружив их иностранными пулеметами. Вопросы обсудить срочно. КВ».
Уже на следующий день нарком обороны докладывал Сталину:
“подготовлены к отправке 100 танков, 387 специалистов; посылаем 30 самолетов без пулеметов, на 15 самолетов полностью экипажи, бомбы. Пароход идет в Мексику и заходит в Картахену. Танки посылаем 50 шт.”
“Сочи - Сталину
Для памяти по авиации для друзей сообщаю:
1) где находятся в пути пароходы, с чем, сколько.
Прошу указаний по новым поставкам.
15.Х.36г. Ворошилов”.
На заседании политбюро 9 октября 1936 г. Ворошилову было поручено “срочно подготовить 50 шт. автоброневиков: 30 больших трехосных, вооруженных двумя пулеметами, и 20 малых, вооруженных одним пулеметом, и отправить по известному адресу”.
132

Возглавлял аппарат военных советников главный военный советник со своим штабом. Ему подчинялись старшие военные специалисты по штабной работе, по пехоте, авиации, механизированным войскам, артиллерии, ПВО, морским силам, санитарной службе. Пост главного военного советника занимали: в 1936-1937 гг. Я. Берзин (псевдоним Доницетти), в 1937-1938 гг. Г. Штерн (Себастьян, Григоревич) и в 1938-1939 гг. К. Качанов.
Как отмечал Рыбалкин, до сих пор не известно точное число советских специалистов, работавших в армии и на флоте республики. По его подсчетам, сделаным на основании архивных материалов, в республиканской Испании с октября 1936 по март 1939 г. функционировали около 600 советников, что было явно недостаточно. ”Не хватает советников даже на корпуса, а о дивизиях и бригадах говорить нечего, - докладывал Штерн 8 октября 1937 г. - Если считать на каждый корпус, дивизию и бригаду хотя бы по одному человеку, то обеспеченность советниками была 25-28%. Немецкие советники и инструкторы находились в каждом батальоне (2 немецких офицера и 6-7 немецких унтер-офицеров)”47.
Ларго Кабальеро высоко оценил деятельность советских военных специалистов. В письме к Сталину, Молотову и Ворошилову 12 января 1937 г. он писал: “Товарищи, которых Вы прислали нам по нашей просьбе, оказывают нам большую услугу... Они выполняют свои обязанности с подлинным энтузиазмом и беспримерным мужеством”48.
Функции военных советников были строго регламентированы. “...Тов. Розенбергу совместно с тов. Гришиным - предписывалось в директиве М. Литвинова № 3780/л от 9 декабря 1936 г. - вменяется в обязанность разъяснять, что они ни в коем случае не должны подменять собой испанцев”49. Подобные указания было нелегко выполнить. Но на представителей Коминтерна они, как можно сделать вывод из документов, не распространялись столь категорически, поскольку и А. Марти, и В. Кодовилья, и особенно Э. Герэ, как впоследствии отмечал П. Тольятти, “подменяли собой испанцев”.
Но в чем безусловно совпадали рекомендации Коминтерна и советских военных специалистов, так это в вопросе создания республиканской армии. Политбюро ЦК КПП еще 20 июля, за день до известной директивы Димитрова, приняло решение о создании учебной части - “Пятого полка” для подготовки офицерских кадров. Эта инициатива встретила сопротивление не только НКТ, но и части членов Всеобщего союза трудящихся (ВСТ), которые отстаивали милицейскую систему как основу вооруженного сопротивления франкистам. Неспособность милицейской системы противостоять
47 РГВА. Ф. 35082. On. 1. Д. 21. Л. 19. Цит. по: Рыбалкин Ю.Указ. соч. С. 58.
48 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 961. Л. 170. Цит. по: Рыбалкин Ю. Указ. соч. С. 58-59.
49 Цит по: Рыбалкин Ю. Указ. соч. С. 54.
133

хорошо организованной армии мятежников, все элементы которой были скоординированы, выявилась уже к исходу первой недели августа 1936 г., когда южная группировка под командованием генерала Франко начала марш на Север, а северная - под командованием генерала Молы двинулась на Касерес, где предусматривалось их соединение50.
Руководство КПИ, следуя директивам Коминтерна, высказываясь за создание регулярной армии и учитывая настроения бойцов милиции, в начале попыталось “совместить” свою точку зрения с позицией анархо-синдикалистов. Так, Хосе Диас на вопрос корреспондента “Mundo obrero”, что нужно для победы, ответил: “Кроме милиции, необходимо в кратчайшие сроки создать регулярную народную армию, хорошо дисциплинированную и организованную. Необходимо единое командование, которому без колебаний должны подчиняться все, кто участвует в борьбе, независимо от их политических тенденций: анархисты, коммунисты, социалисты, левые республиканцы, все антифашисты”51.
В те дни еще не был изжит оптимизм первых дней, однако серьезные военные неудачи в сентябре, особенно под Талавером и Толедо, когда самоотверженные, но необученные и необстрелянные отряды милиции были разбиты, поколебали уверенность многих приверженцев милицейской системы. Многих, но далеко не всех. Что касается компартии, то она вскоре перешла от концепции “кроме милиции должна быть создана регулярная армия” к концепции “регулярная армия должна быть создана на базе милиции”. Эта концепция встретила ожесточенное сопротивление не только левых социалистов, анархо-синдикалистов и членов ПОУМ, но и социалистовцентристов, сторонников И. Прието, а также руководителей левореспубликанских партий. Последние выдвинули концепцию “регулярная армия должна быть создана вместо милиции”.
К концу сентября сблизились точки зрения многих партий и организаций Народного фронта: ядром регулярной армии должны стать отряды милиции. В сближении двух позиций большую роль сыграл глава правительства и военный министр Ларго Кабальеро. 30 сентября был издан декрет, по которому с 10 октября отряды народной милиции Центрального фронта, а с 20 октября все остальные переводились на положение регулярных военных частей. Этому приказу подчинились не все. Анархо-синдикалисты в Каталонии и Арагоне сохранили милиционную систему в республиканской армии. Ларго Кабальеро, ставший с 16 октября главнокомандующим вооруженными силами, уступил анархо-синдикалистам и другим сторонникам милиционной системы, которых было немало среди левых социалистов: кто не желал подчиниться декрету, мог поки¬
50 Aznar М. Historia militar de la guerra de Espana. Madrid, 1940. P. 82-84.
51 Mundo obrero. 1936. 18 sep.
134

нуть ряды преобразованной в армейские части милиции52. И только 29 января 1937 г. был издан декрет, по которому распускались все отряды народной милиции.
Когда в конце октября воинские соединения националистов, как себя именовали франкисты, подошли к Мадриду, были созданы первые шесть регулярных бригад, но реорганизация армии Центра, естественно, не была завершена. В тревожные дни начала ноября многим в стране и за рубежом падение столицы представлялось неизбежным. “В Мадриде хаос. Правительство и штаб сбежали, не передав никому полномочия по защите Мадрида”53, - писал впоследствии в своем отчете Коминтерну командир XI интербригады Манфред Штерн. И милицейские отряды, а также прибывшие в Мадрид первые две интербригады - XI и XII - сыграли решающую роль в обороне Мадрида.
В течение гражданской войны и особенно после ее окончания военные специалисты многих стран, оценивая качество советского вооружения, не избегали критики. Один из первых это сделал М. Тухачевский еще в апреле 1937 г.54 Но были и еще факторы, которые сыграли роковую роль в судьбах республики: идеологическая заданность рекомендаций Коминтерна, принимаемых к исполнению его инструкторами и самой компартией. Поскольку за компартией стояла Москва, оказывавшая военную помощь, эти рекомендации имели особый вес.
Грань между “своими” и “чужими” для многих партий и организаций не всегда совпадала с линией траншей, отделявших республиканскую Испанию от националистической зоны. И не так далеки были от истины исследователи и журналисты, когда отмечали, что «тыл республиканской Испании был охвачен настоящей “второй” гражданской войной, где социалисты и троцкисты боролись против коммунистов, а анархисты - против коммунистов и социалистов»55.
Представители Коминтерна в Испании также порой проявляли излишнюю нетерпимость и критичность к союзникам по совместной борьбе против франкистов, несмотря на официальные установки Секретариата ИККИ, призывавшие к лояльным, партнерским союзным отношениям. В большей степени это относится к В. Кодовилья, Э. Герэ, А. Марти, С. Миневу, в меньшей - к П. Тольятти (Эрколи), направленного в Испанию летом 1937 г. Как свидетельствуют документы, эти подходы разделяли и многие испанские коммунисты56.
Порой взаимное недоверие становилось не только причиной правительственных кризисов, но и выливалось в вооруженные кон¬
52 El Sol. 1936. 1 oct.
53 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 206. Л. 99.
54 См.: Rybalkin Yu. Op.cit. Р. 242.
55 Politische Studien. 1959. № 116. P. 827.
56 РГАСПИ. Ф. 495. On. 20. Д. 270. Л. 13, 51, 139.
135

фликты57. Хотя Ларго Кабальеро был инициатором формирования правительства на базе Народного фронта, включая и коммунистов, а 4 ноября 1936 г. в него вошли и представители Национальной конфедерации труда, разногласие между министрами, испытавшими давление своих партий и организаций в скрытой форме существовали с самого начала. После ослабления непосредственной опасности падения Мадрида эти разногласия стали уже явными. Многие исследователи полагают, что известную роль в назревании кризиса сыграло выступление по радио Долорес Ибаррури 1 января 1937 г., когда она, следуя в русле инструкций Коминтерна, заявила: “Коммунистическая партия считает необходимым, чтобы правительство... пользовалось всей полнотой власти и чтобы все граждане и организации уважали решения этого правительства и его органов, подчинялись им и выполняли их”58. Но больше всего и анархистов из Федерации анархистов Иберии (ФАИ), и анархо-синдикалистов, и левых социалистов встревожили требование национализации основных отраслей промышленности, так как это означало подрыв созданной ими социальной системы, основанной на всеобщей синдикализации производства. Компартия неоднократно выступала против этой системы, исходя из того, что синдикализация производства, особенно при существующей вражде между основными профсоюзными центрами - НКТ и ВСТ - исключает руководство промышленностью на основе национального и регионального плана, что препятствует налаживанию военной экономики. Компартия уже неоднократно выступала с обоснованием своей позиции, но на этот раз выступление Ибаррури стало своего рода катализатором процессов, которые привели к правительственному кризису.
Руководство Коминтерна было осведомлено о нарастании этих тенденций, естественно, в интерпретации своих информаторов. 17 марта 1937 г. И. Степанов (настоящая фамилия С. Минев, псевдоним в Испании - Морено) в информационном письме в ИККИ писал: “Правительственный кризис существовал уже в конце января в латентном состоянии. В начале февраля он неожиданно обострился. В начале февраля Кабальеро уже сделал попытку войти в соглашение с анархистами и разорвать Народный фронт. Он даже предложил официально Асанье реорганизовать правительство на основе синдикалистского блока и НКТ, исключая коммунистов и республиканцев. Асанья энергично отверг данную комбинацию, угрожая со своей стороны подать в отставку с поста президента республики... Несколько дней спустя правительственный кризис вспыхивает снова и самым острым образом. На этот раз падение Малаги является поводом для правительственного кризиса”59.
57 Подробнее см.: Тоталитаризм в Европе XX века. М., 1996. С. 155-169.
58 Цит. по: Война и революция в Испании. М., 1968. T.I. С. 417.
59 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 204. Л. 33.
136

После демонстрации в Валенсии 14 февраля 1937 г. в связи с падением Малаги усилились трения между Ларго Кабальеро и компартией. 26 февраля Ларго Кабальеро выступил с “Манифестом о змеях и гадах”, где выразил сожаление по поводу действий партий, входивших в правительство60.
28 марта 1937 г. Степанов подтверждал: “Этот скрытый правительственный кризис, его частые острые проявления не составляют секрета ни для населения, ни тем более для действующей армии. Повсюду создается настроение ожидания и нервозности”61. Не смягчили эти настроения и победы республиканской армии. Как отмечал Степанов 28 марта, “положение на фронтах стало благоприятным. После поражения, понесенного на Гвадалахарском фронте армией итальянцев, республиканская армия одержала значительную победу на фронте Харамы и некоторые успехи имеются и на Южном фронте”62.
Степанов открыто критикует главу правительства: “Кабальеро хочет играть сейчас роль маршала. Он считает себя самым крупным стратегом мира, величайшим военным гением”63. Критическая нота в адрес Ларго Кабальеро, постоянно присутствующая в письмах Степанова, разделялась не всеми функционерами Коминтерна, например Манфредом Штерном: «Ларго Кабальеро имеет вес в массах. Мы не можем и не должны идти против него... Основная задача правительства - это выиграть войну... У Ларго еще сохранился значительный, хотя и быстро падающий в массах авторитет... Через правительство Народного фронта, единственно возможного правительства в Испании, компартия связана с Кабальеро “католическим браком”, т.е. трудно расторгаемым»64.
И все же этот “католический брак” был расторгнут. 3 мая 1937 г. в Барселоне вспыхнула настоящая гражданская война. На этот раз линия раздела прошла между партиями и организациями, входившими в республиканский лагерь. Поводом к вооруженной борьбе послужила попытка национальных гвардейцев захватить телефонную станцию, контролируемую НКТ. Улицы столицы Каталонии покрылись баррикадами - анархо-синдикалистская милиция и отряды “Друзей Дуррути”, входившие в ФАИ, противостояли отрядам Объединенной социалистической партии Каталонии (ОСПК). Постановление о применении силовых методов отрядами ОСПК было принято на заседании исполкома, в котором принял участие и представитель Коминтерна Э.Герэ.
В первые дни вооруженной борьбы НКТ испытывало давление ПОУМ, пытавшейся побудить лидеров анархо-синдикалистов взять власть, но уже 5 мая региональные комитеты НКТ и ФАИ выступи¬
60 	Frente rojo. 1937. 27 fev.
РГАСПИ. Ф. 495. On. 74. Д. 204. Л. 36.
62 Там же. Л. 33
63 Там же. Л. 97.
64 Там же. Л. 110—111.
137

ли с решительным протестом против листовок с призывом к продолжению вооруженной борьбы, и 6-7 мая анархо-синдикалистская милиция покинула баррикады65. 7 мая в Барселону вошли правительственные войска. Печальный итог барселонских событий - 500 убитых, тысяча раненых, 300 арестованных.
Майские события в Барселоне оказали воздействие не только на региональные процессы в Каталонии. Они явились катализатором давно назревавшего конфликта в недрах центральной власти - 15 мая разразился правительственный кризис. 17 мая президент республики М. Асанья поручил формирование правительства X. Негрину66.
Хотя в негативные процессы в Барселоне были вовлечены многие партии и организации, представитель Коминтерна Степанов всю ответственность возложил на ПОУМ. “Эта троцкистско-поумистская организация продолжает самую регулярную, самую тесную связь путем переписки и живой связи с Троцким”, - утверждал он в информационном письме от 18 июня 1937 г. Однако документально это не подтверждается.
Многие документы Коминтерна отражают маниакальную одержимость Сталина и его окружения, в их числе и руководителей, и функционеров Коминтерна, видеть в троцкизме источник всех неудач. Еще в апреле 1936 г., когда до начала гражданской войны оставались считанные недели, в докладной записке Димитрову, подписанной Герэ, подчеркивалось: “Опасность троцкизма возрастает и будет расти, так как троцкисты будут использовать ситуацию в провокационных целях”.
ПОУМ - леворадикальная Рабочая партия марксистского единства - с самого начала отрицательно относилась к самой идее создания правительства на базе Народного фронта, полагая, что июльский мятеж был следствием политики коалиции с буржуазией. По схеме ПОУМ в гражданской войне в Испании класс капиталистов противостоял рабочему классу и крестьянству. Они отрицали за представителями буржуазии, даже мелкой, право на какое-либо участие в коалиционном правительстве. Отсюда - концепция революции, предложенная А. Нином, руководителем ПОУМ: “Победа рабочих и крестьян в Испании возможна лишь как победа социалистической революции”. Отсюда - и призывы декабрьской резолюции 1936 г. ЦК ПОУМ: “Распустить буржуазный парламент! Созвать учредительное собрание делегатов от фабрично-заводских комитетов, крестьянских представителей и делегатов с фронта!”67. Но между попыткой, даже силой, реализовать явно утопическую для Ис¬
65 Frente rojo. 1937 12 mayo.
66 Подробнее см.: Пожарская С.П. Социалистическая партия Испании. 1931-1939 гг. М., 1966. С. 164—166; Тоталитаризм... С. 165-166.
67 Internationale Klassenkampf. 1937. № 1.
138

пании социально-политическую модель, причем средствами, типичными для лево-радикалов, т.е. насильственными, и утверждениями о связи поумистов с фашистской шпионской организацией, работающей на Франко, о причастности ПОУМ к “пятой колонне” было существенное различие. И то, что франкистская пропаганда использовала борьбу ПОУМ против КПИ в своих целях, еще не аргумент для подобных утверждений.
В цитированной выше записке Г. Димитрову Герэ писал: “Опасность троцкизма возрастает и будет расти, так как Маурин, будучи избранным депутатом, получил трибуну и так как авантюризм троцкизма при данной ситуации в Испании смыкается с авантюризмом анархо-синдикалистских лидеров”68. Герэ не смутило, что формально тогда Маурин не был членом ПОУМ, хотя по многим позициям был близок к этой организации.
В донесении Димитрову и Мануильскому от 7 августа 1936 г. за подписью П.А. Шубина о международной ситуации вокруг испанской войны Троцкому и троцкизму было уделено едва ли не большее внимание, чем проблеме внешнего вмешательства Германии и Италии69. В докладе на Секретариате ИККИ 7 марта 1937 г. А. Марти также не обошел вниманием троцкистов и ПОУМ, сообщив, что лидеры этой организации “хотят организовать 1 мая в Барселоне Всемирный рабочий конгресс, а после него - Международный рабочий конгресс”. По мнению Марти, “в Мадриде и Барселоне они (т.е. члены ПОУМ. - Авт.) дают себя чувствовать”70.
В серии информативных писем Степанова в Секретариат ИККИ весной-летом 1937 г. ПОУМ рассматривался как сила, враждебная республике. В письме о кризисе правительства Ларго Кабальеро, разразившемся в феврале 1937 г. после падения Малаги, ПОУМ оказался в “темной общей компании” с социалистами других стран “плюс гестапо” против Коминтерна плюс СССР, против испанской коммунистической партии71.
В письме от 11 мая 1937 г., содержавшем анализ майского путча в Каталонии, ПОУМ назван “организацией фашистов, провокаторов, шпионов, бандитов и убийц”. Автора письма огорчает, что не только “анархистская пресса делает невероятные усилия, занимается головоломкой и софистикой, желая защитить поумистов”, но и сам Ларго Кабальеро “не собирается принимать энергичные меры против ПОУМ”72. В письме от 18 июня 1937 г., озаглавленном “Месяц правительства Негрина”, ПОУМ назван “филиалом шпионского аппарата генерального штаба Франко, организацией агентов гестапо и агентов Муссолини, организаци¬
68 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 199. Л. 6.
69 Там же. Оп. 73. Д. 33. Л. 102-103.
70 Там же. Оп. 74. Д. 206. Л. 20-23.
71 Там же. Д. 204. Л. 30-32.
72 Там же. Л. 128-132.
139

ей, в ряды которой входит также и агентура Интеллидженс сервис и французской охранки”73.
Доступные ныне исследователям документы Коминтерна не позволяют выяснить многие детали трагической судьбы руководителя ПОУМ А. Нина, но все же можно проследить его путь от незаконного ареста в конце первой декады мая 1937 г. до исчезновения всяких сведений о нем в июле 1937 г. Остается еще много загадок: кто конкретно арестовал А. Нина? кто распространил клеветническую легенду, подкрепленную искусственно составленным фотомонтажем о якобы нахождении его в Берлине? кто, наконец, причастен к убийству этого сложного персонажа испанской драмы, почитавшего, несмотря ни на что, не только русский Октябрь и последовавшие за ним события российской истории, которые он имел возможность наблюдать во время своего пребывания в нашей стране (он входил в руководящие органы Коминтерна с 1926 по 1927 г. и был впоследствии выслан как сторонник Л. Троцкого), но и классическую русскую литературу, со многими произведениями которой он, как переводчик и издатель, познакомил испанского читателя. На эти вопросы еще предстоит ответить будущим исследователям. Но современников волновала не только судьба А. Нина и его соратников.
“Символы первых месяцев дружбы - Розенберг, Антонов-Овсеенко, Кольцов - таинственно исчезли, когда возвратились в свою страну”74. Это напоминание французского историка П. Вилара, одного из крупнейших исследователей гражданской войны в Испании, - еще одна иллюстрация к тому, как тесно были связаны массовые репрессии в Советском Союзе с судьбами республиканской Испании. О том, какое пагубное воздействие оказали “московские процессы” на мировое общественное мнение, на тех, для кого защита испанской демократии была борьбой против фашистской угрозы в Европе и в мире, свидетельствуют письма Р. Роллана Ж.-Р. Блоку от 3 марта 1938 г.: “Московский процесс - для меня терзание. Не хочу ничего писать здесь по существу дела - еще поговорим об этом. Однако резонанс этого события во всем мире, особенно во Франции и Америке, будет катастрофическим. Не думают ли лучшие друзья СССР, что надо было бы самым быстрым способом отправить советским властям письмо (закрытое, не предназначенное для печати), заставляющее их подумать о том, какие плачевные последствия для Народного фронта, для сотрудничества коммунистической и социалистической партий, для совместной защиты Испании будет иметь решение, приговаривающее осужденных к смертной казни?”75.
Вместе с тем следует отметить, что последствия “московских процессов” были бы еще более негативными, если бы не специфи¬
73 Там же. Л. 144-145.
74 Vilar Р. La guerra civil espanola. Barcelona, 1986. P. 169.
75 Цит. по: Иностранная литература. 1988. № 4. С. 166.
140

ческие условия Европы и мира 30-х годов, на которые обратил внимание испанский социалист Ф. Клаудин, в прошлом коммунист, а в последние перед его смертью годы директор мадридского “Фонда Пабло Иглесиаса”, основного архива Испанской социалистической рабочей партии: «Когда в 1936 г. начались индивидуальные процессы в Москве и были отправлены на эшафот главные авторы Октябрьской революции, репутации Сталина и “родины социализма” остались непоколебимыми. Возросла угроза фашизма, Гитлер захватил власть, началась испанская гражданская война. Советский Союз был единственной державой, которая оказывала военную помощь Республике. Даже те, кто внимал голосу совести, начинали думать, что что-то прогнило в сталинском королевстве, отступали перед главным аргументом сторонников Москвы: всякая критика против СССР - на руку реакции и фашизму»76.
Хотя справедливо отмеченные Ф. Клаудином факторы “самортизировали” восприятие демократическим общественным мнением Запада “сталинских чисток”, тем не менее сам образ страны Советов претерпел существенные изменения в сторону его дегуманизации. Это отражалось, в свою очередь, на восприятии всего, что было связано с Коминтерном и компартией Испании, которые не могли не рассматриваться в тесной связи с СССР. Круг этих проблем лежит вне комплекса материалов и документов данной статьи. Однако их надо иметь в виду для того, чтобы восстановить общественную атмосферу вокруг испанской гражданской войны.
Среди документов, позволяющих уточнить многие детали трагической судьбы руководителей ПОУМ, особое место занимают отчет члена английского парламента и одного из руководителей Независимой рабочей партии Финнера Броквея, посетившего Испанию в конце июня - начале июля 1937 г.
Запрещение ПОУМ негативно восприняли социалистические партии, входившие во II Интернационал. Было принято решение послать в Испанию делегации французских парламентариев. Пригласили и Броквея. На основании сведений, полученных как от журналиста Мак-Нейра, близкого к Независимой рабочей партии, так и от уцелевших от арестов членов ПОУМ, он пришел к выводу, что запрещение ПОУМ произошло по указанию компартии: “Ходят слухи, что Нин расстрелян. Он, Горкин и Андраде переведены в Мадрид”.
5 июня Броквей, встретившись с главой МИД Хиралем, заявил, что его партия не верит в то, что ПОУМ является фашистской партией. Хираль, со ссылкой на министра внутренних дел, заверил Броквея, что суд над ПОУМ будет открытым и судить Нина будет Народный, а не военный трибунал. Но этого не произошло77.
76 Claudin F. Prologo // Hidalgo D. Un notorio espanol en Rusia. Madrid, 1985. P. 15.
77 РГАСПИ. Ф. 495. On. 74. Д. 211. Л. 107-125.
141

Отравленная атмосфера “московских чисток” не могла не повлиять на умонастроения представителей Коминтерна. С приближением к трагической развязке расширялся и круг подозреваемых в подрывной деятельности. Не остался в стороне от этой пагубной тенденции даже П. Тольятти, приложивший в свое, время немало усилий для сглаживания противоречий между защитниками республики.
Он не скрывал своего отношения к сектантской позиции Кодевилья и Герэ, с предубеждением относившихся ко всем, кто не входил в сферу влияния компартии: в письме в Секретариат ИККИ от 13 сентября 1937 г. он просит не присылать больше в Испанию Луиса и Педро. Но в докладе “Политическое положение Испании после мюнхенской конференции” он не обошел своей критикой ни одну из партий и организаций республиканской зоны. И хотя он попрежнему главную роль в “идеологическом отношении” отводил троцкистам, проникшим, как он полагал, в социалистическую партию, анархистские, республиканские и даже молодежные организации, в сферу его внимания попали даже франкмасоны, прежде всего те, кто занимал командные должности в армии. Командующие авиацией Камачо и Алонсо, возглавлявшие руководство Центрального фронта, Барсело, Буэно и Ортега своей пассивностью и колебаниями, по его мнению, помогли С. Касадо совершить государственный переворот 5 марта 1939 г., после которого республика уже не оправилась.
Лояльный в прошлом к анархистам, Тольятти обвинил Федерацию анархистов Иберии в том, что составленный и распространенный ею в августе 1938 г. “Меморандум” содержал уже “почти все элементы платформы антикоммунистического блока капитулянтов и предателей”78.
О том, какая атмосфера взаимного недоверия царила даже в среде тех, кто входил в круг влияния Коминтерна, свидетельствует отчет Манфреда Штерна (подписанного М. Фред)79. Отчет высвечивает многие детали, которые привели к трагическому исходу “спора” прославленного командира IX интербригады, более известного как генерал Клебер, со своими оппонентами: вскоре по возвращению в Москву он был репрессирован и погиб в лагере.
Но взаимное недоверие было характерно и для многих испанских партий и организаций, входивших в орбиту Народного фронта. В информационном письме Степанова от 18 июня 1937 г. “Месяц правительства Негрина” отмечено: “Без сомнения, новое правительство имеет свои недостатки и свои слабости. Иначе и быть не может, принимая во внимание то обстоятельство, что это правительство неоднородно с точки зрения политической и классовой, но
78 Там же. Оп. 20. Д. 28а. Л. 1-110.
79 Там же. Оп. 74. Д. 206. Л. 91-146.
142

оно является правительством коалиции, правительством Народного фронта”80. Степанов полагал, что майский правительственный кризис 1937 г. не последний. К сожалению, он оказался прав.
Осень 1938 г., осень “Мюнхена”, принесла глубокое разочарование защитникам республики. А пессимизм, в свою очередь, породил капитулянтские настроения, так отравившие последние дни и недели ее существования. В среде капитулянтов и созрел заговор “Национального совета обороны”, более известного под наименованием “Хунта Касадо”: в ночь на 5 марта 1939 г. недавний полковник, 25 февраля 1939 г. возведенный в чин генерала, С. Касадо объявил по радио, что республиканское правительство Негрина низложено. В подписанном Монтинелем докладе “Некоторые данные и суждения об испанских событиях, после 5 марта 1939 г.”, датированном 7 апреля 1939 г., сообщаются неизвестные подробности о заговоре Касадо. В частности, он заявил, что у тех, кто противостоял заговорщикам, “не было ни военного руководства, ни военного общего плана”. Мало того, полковник Ортега - один из немногих, кто, по его мнению, сохранил верность правительству Негрина, получил сведения «от эмиссаров, недавно прибывших из Аликанте и Мурсии... только что говоривших с Чека (П. Чека - член политбюро КПИ. - Лет.). Сведения эти сводились к тому, что “правительство покинуло Испанию, что уехали также несколько товарищей из Политбюро, что Чека задержали в Эльде, что в других местах войсковые части не откликнулись на призыв как в Мадриде и что, по словам Чека, партия должна готовиться к переходу на нелегальное положение”»81.
После удара в спину, нанесенного “Хунтой Касадо”, республика уже не смогла оправиться. Кровавый март 1939 г. стал ее последним месяцем.
1 апреля 1939 г. Франко заявил, что война закончена. То был мир могил, и трагическая судьба не обошла никого из защитников республики. И даже тех, кто питал иллюзии, что политическая пассивность и антикоммунизм будут достаточной гарантией для личной безопасности. Траншеи гражданской войны долго не зарастали. Но в конце концов прошедшие после ее окончания десятилетия сгладили многие взаимные обвинения, река времени смысла горечь обид и утрат. На заседании Конгресса депутатов испанских кортесов 28 ноября 1995 г. был принят закон, предложенный парламентскими фракциями “Объединенные левые”, “Инициатива Каталонии”, “Баскской националистической партией” и социалистами о предоставлении испанского гражданства членам интернациональных бригад82. В юбилейных изданиях и
80 Там же. Л. 141.
81 Там же. Л. 203-217.
82 Цит. по: La llamada espanola. Homenaje a las Brigadas Intemacionales. 1936-1939.
Toledo, 1996. P. 6. Издание осуществлено кортесами Кастилья - Л а Манча.
143

мероприятиях, посвященных 60-летию создания интербригад, широко отмечавшемуся в ноябре 1996 г. в Испании, приняли участие те, чьи отцы и деды находились по разные стороны линии фронта. И тем не менее желание восстановить подлинную историю тех лет побуждает историков многих стран продолжать свои исследования, уделяя особое внимание документам, доселе недоступным, хотя иные из них и могут вызвать горечь и сожаление.
Каждое поколение исследователей стремится дать свои ответы на вопросы, поставленные историей. К тому же история гражданской войны в Испании - это еще не до конца прочитанная книга. Надеемся, что данная статья восполнит некоторые пробелы в этой истории.

Н.С. Лебедева, М.М. Наринский
Коминтерн и вторая мировая война
(до 22 июня 1941 года)
Поворот в политике Коминтерна
К лету 1939 г. руководство Коммунистического Интернационала являлось послушным инструментом политбюро ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталина. Все наиболее важные решения согласовывались с В.М. Молотовым и А.А. Ждановым, утверждались И.В. Сталиным.
Официальная политическая линия Коминтерна во второй половине 30-х годов, исходившая из того, что главным поджигателем войны является германский нацизм, нашла свое отражение в директиве компартиям от 15 июля 1939 г. В ней говорилось: “Необходимо использовать первое августа, двадцатипятилетие первой империалистической войны, для кампании против фашистских агрессоров, изобличения двуличной политики английского и французского правительств, затягивающих переговоры с СССР в целях подготовки новых капитуляций, второго Мюнхена. Необходимо развернуть беспощадную критику капитулянтов из II и Амстердамского интернационалов, помогавших фашизму душить Испанскую республику, расчленить и занять Чехословакию, ведущих антисоветскую кампанию и срывающих единый фронт рабочего класса и единство антифашистского движения... Необходимо подчеркнуть идеи пролетарского интернационализма, защиту СССР, отечества трудящихся всех стран”1.
В русле этой общей стратегической линии компартия Германии еще ранее, на Бернской конференции КПГ (30.01-1.02.1939), наметила путь к свержению Гитлера и борьбы за новую демократическую республику2. В докладе о положении и деятельности французской компартии (август 1939 г.) ее руководство на первый план выдвигало следующие задачи:
1 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1286. Л. 267 (Далее: РГАСПИ).
2 См.: Там же. Д. 1307. Л. 23^Ю. Общегерманская конференция КПГ, названная по конспиративным соображениям Бернской, проходила во французском городе Дравей. По своему значению вошла в историю партии как XIV съезд КПГ.
145

мобилизовать страну, чтобы вынудить правительство решительно вступить на путь сопротивления фашистскому агрессору за подписание соглашений, предложенных Советским Союзом;
- мобилизовать страну на защиту страны против предателей и капитулянтов и против социального регресса, осуществляемого правительством;
- для достижения этих задач разоблачать противников единства рабочего класса и трудящихся через защиту требований средних классов, рабочих и армии, направленных на расширение Народного фронта и Национального фронта против агрессоров в защиту Республики”3.
Германские коммунисты ощущали нарастающую угрозу Польше со стороны нацистского рейха и считали необходимым противостоять ей. 15 июня 1939 г. В. Ульбрихт писал Д.З. Мануильскому: “Германская пресса и радио ведут систематическую кампанию о якобы терроре против немцев в Польше. Подобная кампания также велась в свое время против Чехословакии. Тогда мы резко разоблачали фашистскую ложь через Московское радио... Сейчас мы на фашистскую ложь относительно положения немцев в Польше не отвечаем через Московское радио, поскольку товарищи на радио не имеют в своем распоряжении материалов. Я предлагаю, чтобы вместе с польскими товарищами и Наркоминделом установить, в каких случаях следует отвечать на фашистскую ложь, призванную сыграть важную роль для провоцирования фашистской войны против Польши”4.
Однако предложения Ульбрихта не встретили поддержки.
Летом 1939 г. сталинское руководство интенсифицировало контакты с Берлином, готовило широкомасштабное соглашение с нацистской Германией. 22 августа 1939 г., накануне прибытия германского министра иностранных дел Риббентропа в Москву, Секретариат Исполкома Коминтерна выработал директиву компартиям по поводу переговоров между Германией и СССР. Полностью поддерживая эту внешнеполитическую акцию Кремля, Секретариат ИККИ подчеркнул, что СССР эвентуальным заключением пакта о ненападении с Германией срывает планы империалистов направить агрессию против него, помогает прибалтийским странам, разъединяет агрессоров и действует в защиту всеобщего мира. Пытаясь приспособить прежние установки к новой ситуации и, очевидно, не представляя себе содержание и значение готовившегося пакта, руководство Коминтерна не исключало возможности соглашения между Англией, Францией и СССР для совместного отпора агрессорам. Секретариат ИККИ указал партиям на необходимость “продолжать с еще большей
3 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 54. Л. 237.
4 Там же. Д. 317. Л. 74.
146

энергией борьбу против агрессоров, в особенности против германского фашизма”5.
23 августа 1939 г. министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп прибыл в Москву. В тот же день поздно вечером в Кремле состоялось подписание договора о ненападении между Германией и Советским Союзом. В его опубликованном тексте фиксировались обязательства обеих сторон “воздерживаться от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами”. Если же один из участников договора “окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу”6. В этом пакте не было никаких оговорок относительно тех случаев, по которым один из участников освобождался бы от взятых на себя обязательств.
К документу прилагался секретный дополнительный протокол, согласно которому в сферу интересов СССР включались Финляндия, Эстония, Латвия - в Прибалтике (протоколом от 28 сентября в нее была включена и Литва), а также Бессарабия. Участники соглашения договорились, что “в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана7. Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия”8.
Договор означал решительный поворот сталинского руководства к сотрудничеству с нацистской Германией. В ходе беседы с Риббентропом после подписания договора Сталин предложил тост за Гитлера: “Я знаю, как сильно германская нация любит своего Вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье”9.
Подписание советско-германского пакта о ненападении резко осложнило положение компартий, вызвало широкую антисоветскую и антикоммунистическую кампанию на Западе. Во Франции 26 августа было запрещено издание всех коммунистических газет и
5 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I: До 22 июня 1941 г. / Составители, авторы вступительной статьи и комментариев Н.С. Лебедева и М.М. Наринский. М., 1994. С. 69-70.
6 Документы внешней политики СССР. 1939 год. М., 1992. Т. XXII. Кн. 1. С. 631. (Далее: ДВП СССР)
7 28 августа было внесено уточнение - “по линии рек Писсы, Нарева, Вислы и Сана”.
8 ДВП СССР. 1939 год. Т. XXII. Кн. I. С. 632.
9 СССР - Германия. 1939-1941: В 2 т. Вильнюс, 1989. Т. 1: Документы и материалы о советско-германских отношениях с апреля по октябрь 1939 г. С. 69.
147

журналов, начались обыски в редакциях, конфискации типографского и множительного оборудования, аресты распространителей коммунистических листовок. Тем не менее секции Коминтерна поддержали эту внешнеполитическую акцию сталинского руководства. 27 августа генеральный секретарь ИККИ Г. Димитров направил И.В. Сталину, В.М. Молотову и А.А. Жданову подборку материалов о позиции, занятой компартиями Франции, Великобритании, США, Италии, Швеции, Дании, Бельгии, Швейцарии и Голландии в отношении заключения советско-германского пакта10. Компартии расценили пакт как громадный внешнеполитический успех СССР, вклад в укрепление мира, как срыв замыслов поджигателей войны, удар по агрессивной политике Гитлера в Восточной Европе. Компартии решительно солидаризировались с действиями Москвы.
В действительности неожиданный поворот к соглашению с нацистским агрессором был мучителен для многих коммунистических активистов. “Шок был тем более велик, что мы не предусматривали подобной возможности”, - свидетельствовал один из руководителей ФКП Артюр Раметт. Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Австрии И. Коплениг признал, что “даже в нашем политбюро нашелся один товарищ, который после заключения пакта продемонстрировал серьезные колебания”11.
Руководство Коминтерна и компартий стремилось преодолеть замешательство коммунистов сочетанием поддержки советских внешнеполитических акций с линией на продолжение сопротивления фашистской агрессии.
27 августа Г. Димитров и Д.З. Мануильский, сообщив Сталину, что компартии “заняли правильную позицию в отношении советско-германского пакта о ненападении”, просили у него совета по вопросу о позиции французской компартии в отношении усилий правительства Э. Даладье по организации обороны страны. “Мы думаем, - говорилось в письме, - что компартия должна и впредь стоять на позиции сопротивления агрессии фашистской Германии. Она должна поддерживать мероприятия по укреплению обороноспособности Франции, но в то же время обусловить свою поддержку этих мероприятий требованием сохранения для партии возможности открыто излагать свои взгляды и развивать свою деятельность. Одновременно с этим партия должна указывать, что нынешнее правительство Даладье-Боннэ не пользуется доверием народа, не дает гарантии ни правильной, отвечающей интересам французского народа политики, ни действительной защиты страны”12.
10 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 73-85.
11 Кремъе Ф., Эстаже Ж. Как это было: Французская коммунистическая партия в
1939-1940 гг. М., 1989. С. 113-114.
12 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 517. Л. 41-42. См. также: Dimitrov and Stalin 1934-1943.
Letters from the Soviet Archives / Ed. A. Dallin, F. Firsov. New Haven; L., 2000. P. 150.
148

Очевидно, ответа на это письмо не было13. В результате руководство Коминтерна так окончательно и не выработало последовательной позиции к 1 сентября 1939 г., к моменту развязывания нацистской агрессии против Польши и начала второй мировой войны.
В сложившейся ситуации компартии в соответствии с прежними установками Коминтерна выступили за решительное противодействие фашистским захватчикам и их пособникам, в поддержку эффективных усилий в борьбе против нацистской Германии, в защиту Польши, ставшей жертвой германского нападения. Так, во Франции парламентская группа коммунистов, собравшись 1 сентября под председательством М. Тореза, подчеркнула “стремление всех коммунистов сражаться против фашизма и нацизма”14. В сентябре депутаты от ФКП единодушно проголосовали за военные кредиты, запрошенные правительством Даладье15. В Бельгии парламентская фракция компартии в заявлении от 5 сентября провозгласила: “...Современная война является последствием всей завоевательной и захватнической политики гитлеризма”, “...защищаясь от агрессии, Польша ведет справедливую войну”, “коммунисты исполнены решимости активно содействовать защите страны и поддержать мероприятия, направленные к этой защите”16.
Центральный комитет Коммунистической партии Великобритании, руководимый в тот момент Гарри Поллитом, занял позицию поддержки военных усилий страны в борьбе против германского фашизма при одновременной оппозиции правительству Чемберлена - “борьбы на два фронта”. В манифесте компартии, опубликованном 2 сентября 1939 г. в газете “Daily Worker”, линия партии была определена следующим образом: “Во-первых, обеспечить военную победу над фашизмом и, во-вторых, чтобы добиться этого, обеспечить политическую победу над Чемберленом и врагами демократии в нашей стране”17.
Генеральный секретарь ЦК компартии США Э. Браудер в речи на пленуме ЦК (2-Л сентября 1939 г.) призвал к созданию “всемирного фронта мира демократических наций”. Выразив глубокую симпатию польскому народу, Браудер заявил: “Вторжение в Польшу является варварским актом империалистической агрессии, угрожающим национальной независимости польского народа. Оно знаменует собой дальнейшее расширение второй империалистической войны и несет в себе угрозу ее превращения в мировую войну”18.
13 	См.: Фирсов Ф.И. Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР в 1939-1941 гг.
// Новая и новейшая история. 1992. № 6. С. 16.
14РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 267. Л. 15.
15 Там же. Л. 17.
16 Там же. Л. 130.
17 Там же. Д. 276. Л. 121.
18 Там же. Д. 267. Л. 60, 66.
149

Первоначально позиция компартий в отношении войны в Европе не вызывала тревоги и возражений со стороны руководства Коминтерна. В постановлении Секретариата ИККИ от 1 сентября лишь указывалось французской компартии, “что неправильно заявлять о безоговорочной поддержке правительства Даладье-Боннэ”19. Г. Поллиту было сообщено, что позиция английской компартии, по мнению руководства Коминтерна, правильная, и ее следует настойчиво проводить и дальше.
5 сентября Г. Димитров в письме к секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову сообщил о разработке документа, призванного определить принципиальную линию и тактику компартий в условиях разразившейся в Европе империалистической войны. “Но я должен отметить, - писал он, - что при намечении этой линии и особенно тактических позиций и политических задач компартий в новых условиях, мы встречаем исключительные трудности и для их преодоления, как и для принятия правильного решения, мы нуждаемся больше, чем когда бы то ни было, в непосредственной помощи и совете товарища Сталина”. На копии этого письма Димитров 8 сентября отметил: “Беседа с т. Сталиным в присутствии тт. Молотова и Жданова состоялась 7.9.39”20.
В этой беседе Сталин заявил, что война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.) за передел мира, за господство над миром. “Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии было [бы] расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает капиталистическую систему”. До войны противопоставление фашизму демократического режима было правильно. “Во время войны между империалистическими державами это уже неправильно. Деление капиталистических стран на фашистские и демократические потеряло прежний смысл”21. Коммунисты капиталистических стран должны были решительно выступить против своих правительств, против войны.
Сталин занял резко враждебную позицию в отношении Польши, охарактеризовав ее как фашистское государство, которое угнетает украинцев, белорусов и т.д. “Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили бы социалистическую систему на новые территории и население”22.
Говоря о позиции Советского Союза в начавшейся войне, Сталин цинично заметил: “Мы можем маневрировать, подталкивать од¬
19 Там же. Оп. 18. Д. 1292. Л. 8-9.
20 Там же. Оп. 74. Д. 517. Л. 43. См. также: Фирсов Ф.И. Указ. соч. С. 18.
21 Димитров Г. Дневник (9 март 1933 - 6 февруари 1949). София, 1997. С. 182.
22 Там же.
150

ну сторону против другой, чтобы лучше разодрались”. Признавая, что пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии, Сталин намеревался в следующий момент раззадоривать другую сторону. Таким образом, он делал ставку на затяжную войну между двумя группировками капиталистических государств, отводя Советскому Союзу роль “третьего радующегося”.
Что касается коммунистического движения, Сталин рекомендовал снять лозунг единого народного фронта. Коммунисты капиталистических стран должны были решительно выступать против своих правительств, против войны. Он предложил подготовить и опубликовать тезисы Президиума ИККИ. В них следовало подчеркнуть, что война идет за господство над миром; воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы; эта война ничего не дает рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений23. Сталин призвал решительно выступать против войны и ее виновников, разоблачать буржуазные правительства стран, выступающих за нейтралитет у себя и поддерживающих другие государства, которые воюют в целях наживы.
Изложенные установки характеризовались роковой недооценкой той зловещей угрозы, которую несла фашистская агрессия силам демократии и прогресса, самому Советскому Союзу. Догматическая оценка начавшейся войны как империалистической с обеих сторон дезориентировала коммунистическое движение. Оно оказалось подчиненным узко и неверно понятым государственным интересам СССР. Сталин навязал Коминтерну решительный поворот стратегии и тактики. Коминтерн и коммунистические партии прекратили разоблачение угрозы фашизма, перенесли основное направление борьбы против войны, против своих правительств.
В соответствии с указаниями Сталина 8-9 сентября была подготовлена, принята и разослана директива компартиям. В ней говорилось: “Настоящая война - империалистическая, несправедливая, в которой одинаково повинна буржуазия всех воюющих государств. Войну не могут поддерживать ни в одной стране ни рабочий класс, ни тем более компартии. Ее ведет буржуазия не против фашизма, как уверяет Чемберлен и лидеры социал-демократии. Война ведется между двумя группами капиталистических стран за мировое господство. Международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу, отвергнувшую помощь Советского Союза, уничтожающую другие национальности”. Перед компартиями ставилась задача “выступать против войны, разоблачать ее империалистический характер, голосовать там, где есть депутатыкоммунисты, против военных кредитов, говорить массам, что война им ничего не даст, кроме тягот и разорений”24.
23 Там же. С. 182-183.
24 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 88-89.
151

Новая линия Коминтерна была подтверждена в решении Секретариата ИККИ от 15 сентября о “национальных легионах” - формированиях из эмигрантов разных стран, призванных участвовать в войне против фашистской Германии. Руководство ИККИ заявило о своем отрицательном отношении к добровольному вступлению коммунистов и революционных элементов в эти легионы25. Постановление от 15 сентября поколебало решимость многих антифашистов с оружием в руках защищать независимость Польши, как они это делали в Испании.
Под влиянием директив из Москвы секции Коминтерна круто изменили свою политическую и тактическую линию. Приняв оценку войны как империалистической с обеих сторон, они перенесли основное направление борьбы с фашистских агрессоров на внутреннюю реакцию и правительства западных стран - противников держав “оси”.
Однако этот поворот был достигнут с большим трудом. В руководстве компартий имелись деятели и группы, не желавшие отказываться от сопротивления фашистской агрессии и защиты национальных интересов демократических стран.
Во Франции один из лидеров ФКП Марсель Кашен в письме Леону Блюму от 18 сентября отмечал: “Что касается нас, французских коммунистов, то мы связаны с нашей страной самыми прочными узами... мы первыми сигнализировали о необходимости пожертвовать всем, чтобы сокрушить гитлеровский нацизм... Мы получаем наши установки только от французского народа”26.
По мнению руководства Коминтерна, некоторые неясности оставались в позиции компартии Бельгии. В манифесте ее центрального комитета от 15 сентября “главный удар направлен не столько против правительства и социал-демократии, сколько против Рекса и фламандской реакционной националистической партии В.Н.В.”27. Компартия Канады сохраняла ошибочные, с точки зрения Москвы, лозунги: “Превратить империалистическую войну в подлинную антифашистскую народную войну”, “Война за спасение Польши” и т.д.28
Руководство компартии Великобритании вплоть до конца октября 1939 г. отстаивало концепцию борьбы на два фронта - за достижение победы над гитлеризмом и против врагов демократии в своей стране, особенно против правительства Чемберлена. 11 сентября
25 Там же. С. 95-98.
26 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 267. Л. 20.
27 Там же. Л. 131-132. Рексисты во главе с Л. Дегрелем объединяли сторонников фашизма в валлонских провинциях и ориентировались на сотрудничество с нацистской Германией. В.Н.В. - фашистская организация Фламандский национальный союз, выступавшая за создание фламандского государства в качестве вассала фашистской Германии.
28 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 267. Л. 119.
152

“Daily Worker” опубликовала редакционную статью под заглавием “Предать Польшу означает предать Британию”. 14 сентября ЦК КПВ выпустил в свет памфлет Гарри Поллита “Как выиграть войну”. 18 сентября “Daily Worker” выступила в поддержку ввода советских войск на территорию Польши, охарактеризовав его как “контрудар против нацистов”.
Оказание давления на руководство компартии Великобритании со стороны ИККИ было затруднено отсутствием прямой радиосвязи. Вечером 24 сентября из Москвы приехал представитель КПВ при Исполкоме Коминтерна Д. Спрингхолл. Он привез подробные инструкции, содержавшие требования изменить политическую линию компартии. На пленуме ЦК КПВ 2-3 октября разгорелась острая дискуссия29. Несмотря на противодействие Г. Поллита и Д.Р. Кэмпбела и колебания У. Галлахера, пленум подчинился давлению Москвы и охарактеризовал войну как империалистическую с обеих сторон. Резолюции пленума призывали бороться против правительства Н. Чемберлена и за заключение мира с участием Советского Союза. Г арри Поллит был смещен с поста генерального секретаря ЦК КПВ и выведен из состава политбюро.
Новую политическую линию, продиктованную Москвой, не сразу приняли компартии США, Канады, Бельгии, Норвегии и некоторых других стран. Поэтому-то Президиум ИККИ на заседании 19-20 октября тщательно обсудил вопрос “О позиции и тактике компартий в условиях империалистической войны”. В его решениях подчеркивалась необходимость “оказания систематической помощи компартиям по исправлению допущенных ошибок и установлению правильной позиции и тактики компартий в отношении войны”. Выдвигалось требование “сосредоточить огонь против оппортунизма, выражающегося в скатывании на оборонческую позицию, в поддерживании легенды об антифашистском характере войны и в отступлении перед репрессиями буржуазии”30.
Завершению и закреплению поворота в линии компартий призвана была содействовать и программная статья Г. Димитрова “Война и рабочий класс”, над которой он работал в октябре 1939 г. 17 октября автор послал текст статьи Сталину с просьбой дать совет по ее содержанию. Генеральный секретарь ИККИ при этом отмечал: “Хотя коммунистические партии в основном уже исправили свою позицию в отношении войны, все же продолжается в их рядах все еще некоторое замешательство по вопросу о характере и причинах войны, а также о выдвигающихся сейчас перед рабочим классом новых задачах и необходимой перемене тактики компартий”31.
29 См.: About Turn. The British Communist Party and the Second World War / Ed. F. King and G. Matthews. L., 1990.
30 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 141-143.
31 Там же. Оп. 73. Д. 67. Л. 78.
153

При работе над статьей Димитров должен был учитывать сдвиги советского руководства к дальнейшему сближению с нацистской Германией. 17 сентября части Красной Армии в соответствии с советско-германскими договоренностями вступили на территорию Польши и начали занимать восточную часть страны (территорию Западной Украины и Западной Белоруссии). 28 сентября В.М. Молотов и И. Риббентроп подписали в Москве Договор о дружбе и границе между СССР и Германией. По секретным протоколам к нему обе стороны обязались не допускать на своих территориях никакой польской агитации и уточнили раздел территорий Польши и Литвы на сферы влияния между СССР и Германией32. В октябре 1939 г. руководство нацистской Германии развернуло демагогическую кампанию, заявляя о своей готовности заключить мир и обвиняя Англию и Францию в развязывании и затягивании войны. Утверждения нацистских лидеров нашли понимание и поддержку со стороны сталинского руководства.
Сталин читал и правил статью Димитрова, а 25 октября (в присутствии А.А. Жданова) высказал автору свои замечания. “Вождь народов” стремился приглушить революционную борьбу рабочего класса капиталистических стран. Между тем возможность именно такой трактовки германскими коммунистами империалистического характера войны имелась - об этом свидетельствовали предложения В. Ульбрихта от 9 сентября. В записке на имя Мануильского Ульбрихт высказывал мнение, что для германских коммунистов на первый план должна быть выдвинута борьба за народную республику. “Эта цель может быть достигнута только путем борьбы за мир, за народную революцию с целью свержения фашистских военных преступников, устранения причин войны, господства крупного капитала”33.
Сталин отверг выдвижение революционных лозунгов, предложив ограничиться лозунгами типа: “Долой империалистическую войну!”, “Прекращение войны, прекращение кровопролития!”, “Прогнать правительства, которые за войну!” При этом он добавил: “Мы не будем выступать против правительств, которые за мир!”34 Сталин так разъяснял, почему он призывал не забегать вперед, не выдвигать революционных задач: “Ставить сейчас вопрос о мире на основе уничтожения капитала - значит помогать Чемберлену, поджигателям войны, значит изолировать себя от масс!” Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) подчеркнул важность существования Советского Союза для выработки линии коммунистических партий, для мобилизации масс на борьбу.
32 См.: ДВП СССР. 1939 год. М., 1992. Т. XXII. Кн. 2. М., 1992. С. 134-136.
33 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 317. Л. 101.
34 Димитров Г. Указ. соч. С. 185.
154

Прогерманская ориентация советского руководства была выражена в докладе Молотова на заседании V сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г.: “Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира ...Опасения за потерю мирового господства диктуют правящим кругам Англии и Франции политику разжигания войны против Германии...”35
Эти оценки и установки сталинского руководства в полной мере отразились в статье Димитрова “Война и рабочий класс капиталистических стран”, которая была переработана автором по замечаниям Сталина и после одобрения со стороны последнего сдана в печать 3 ноября 1939 г. В статье подчеркивался несправедливый империалистический характер войны, отмечалось, что английские и французские империалисты выступают в роли самых ревностных сторонников продолжения и дальнейшего ее разжигания36.
Г. Димитров полностью поддержал все внешнеполитические акции Советского Союза, включая вступление Красной Армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, заключение договоров о взаимопомощи с прибалтийскими государствами, а также германо-советского договора о дружбе и границе.
К этому времени все секции Коминтерна приняли стратегические установки Москвы и в соответствии с ними изменили свою политическую линию.
Против “империалистической” войны, против реакционных правительств
Зимой 1939/40 г. Коминтерн призывал компартии оказать всяческое содействие советским акциям в отношении Финляндии во время зимней войны. 30 ноября 1939 г. СССР начал военные действия против Финляндии. На следующий день в Москве было объявлено о создании марионеточного правительства так называемой Финляндской Демократической Республики (ФДР) во главе с известным деятелем Коминтерна О. Куусиненом - “правительства в Териоки”.
Руководство ИККИ предписывало компартиям поддержать действия СССР и солидаризироваться с правительством Куусинена. 4 декабря из Москвы компартиям была разослана шифрограмма с требованием предпринять все меры “для самой широкой популяризации документов финского правительства и финской компартии, а также речи Молотова и советско-финского договора”37. Имелась в
35 Правда. 1939. 1 нояб.
36 См.: Коммунистический Интернационал. 1939. № 8-9.
37 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 201.
155

виду его речь по радио 29 ноября. “Договор о взаимопомощи и дружбе между Советским Союзом и Финляндской Демократической Республикой”, подписанный Молотовым и Куусиненом 2 декабря 1939 г., предусматривал удовлетворение всех территориальных претензий Советского Союза в отношении Финляндии в обмен на передачу ФДР районов Советской Карелии (70 тыс. кв.км). Участники договора обязались “оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную, в случае нападения или угрозы нападения на Финляндию, а также в случае нападения или угрозы нападения через территорию Финляндии на Советский Союз со стороны любой европейской державы”38.
Однако Коминтерну не удалось обеспечить единодушную поддержку Советского Союза со стороны коммунистов Финляндии. Так, бывший тогда секретарем ЦК КПФ Арво Туоминен в середине ноября 1939 г. получил директиву приехать в Москву. Предполагалось, что он возглавит так называемое правительство ФДР, но Туоминен отказался выполнить указание Коминтерна. Позднее он осудил советские действия в отношении Финляндии. Такую же позицию заняла и часть членов КПФ. Широкую кампанию поддержки Финляндии развернули международная социал-демократия, общественность Великобритании и Франции.
В этой ситуации 11 декабря Секретариат ИККИ новой директивой категорически потребовал от компартий: “Солидаризироваться с Народным правительством, приветствия, резолюции, массовая кампания. Парализовать антисоветскую травлю. Разъяснять и популяризировать политику Советского Союза. Решительно выступать против поджигателей войны. Беспощадно разоблачать контрреволюционные планы английских и французских империалистов и их социал-демократических лакеев и вести борьбу против них39.
Однако Красная Армия не смогла сходу прорвать хорошо укрепленную оборонительную линию Финляндии и разгромить ее вооруженные силы. Ценой больших потерь и наращивания усилий Красной Армии в конце февраля-начале марта 1940 г. удалось добиться некоторых успехов. Но упорное сопротивление финских войск и угроза правительства Великобритании и Франции вмешаться в конфликт побудили советское руководство пойти на подписание мирного договора с законным правительством Финляндии 12 марта 1940 г. По условиям договора финская сторона вынуждена была согласиться на то, чтобы отодвинуть границу на Карельском перешейке, северо-западнее Ладожского озера и в районе Куолаярви. СССР получил также часть территории на полуостровах Средний и Рыбачий, а также полуостров Ханко в аренду на 30 лет.
38 ДВП СССР. 1939 год. Т. XXII. Кн. 2. С. 355-358.
39 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 204.
156

В связи с заключением мирного договора между СССР и Финляндией ИККИ направил компартиям директивы с указаниями пропагандировать “новую победу миролюбивой политики Советского Союза”, решительно выступать против антисоветской и антикоммунистической кампании. При этом на первый план выдвигалось противодействие замыслам “англо-французских империалистов”, их попыткам “втянуть Скандинавию в войну и разжечь мировую войну”40.
В духе сталинских указаний Коминтерн ориентировал рабочий класс капиталистических стран на борьбу против империалистической войны, за прекращение кровопролития, но не выдвигал лозунгов революционного характера. Фактически это означало противодействие военным усилиям Франции и Великобритании, поддержку демагогической кампании нацистского руководства, содействие фашистским агрессорам.
Эти установки определяли характер директив Коминтерна компартиям в конце 1939-начале 1940 г. Так, в предложениях для компартии Канады, выработанных в начале ноября 1939 г., говорилось: «КПК необходимо выдвинуть лозунг: “Долой всеобщую воинскую повинность”, не выпускать из Канады ни одного канадского солдата и таким образом осуществить в масштабе всего доминиона то, что уже делается в Квебеке, а именно: никакой поддержки - ни людскими силами, ни материалами - империалистической войне. Основная цель КПК во всей стране - “прекратить войну”»41.
Совершенно искаженные оценки политического положения содержались в выработанной Коминтерном в конце декабря 1939 г. “Политической платформе КП Германии”. Ее главной задачей выдвигалась необходимость “укрепления и углубления дружбы с Советским Союзом”. Создавая превратное представление о расстановке политических сил в третьем рейхе, авторы документа утверждали: “В противовес фронту господствующего режима, заключившего договор о дружбе с Советским Союзом, но не гарантирующего последовательную дружбу с СССР, образуется второй фронт, слагающийся из некоторых кругов германской буржуазии (Тиссен42 и др.) и части католических и социал-демократических руководителей. Этот фронт направлен непосредственно против пакта и против дружбы с Советским Союзом и идет в услужение к англо-французскому военному блоку, выступая против германского народа и против Советского Союза”43. Тем самым германских коммуни¬
стам же. С. 307-310.
41 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 257. Л. 119.
42 Тиссен Фриц (1873-1951) - германский монополист, основатель Стального треста. Способствовал приходу нацистов к власти, был членом нацистской партии. Выступал против войны с Англией и Францией, за поворот агрессии на Восток, против СССР. После начала войны на Западе уехал в Швейцарию, а затем во Францию. Имущество Тиссена в Германии было конфисковано.
43 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 218-226.
157

стов призывали направить острие борьбы не против нацистского режима, не против фашистских агрессоров, а против тех социальнополитических групп в Германии, которые в той или иной мере ориентировались на англо-французский блок! Отсюда и основные политические задачи, поставленные перед компартией: “Организация борьбы за прекращение войны, углубление дружбы германского народа с Советским Союзом, срыв военного плана английских и французских империалистов, укрепление политической и организационной мощи трудящихся масс в Германии”44.
В документах Коминтерна вскользь упоминалось о борьбе против национального угнетения австрийского, чешского и словацкого народов. Однако прежде всего речь шла о совместной борьбе пролетариата этих стран против империализма и капитализма и практически ничего не говорилось о противодействии фашистским агрессорам, перекраивавшим карту Европы. Вопреки фактам утверждалось, что “мероприятия по германизации и ограблению народов в аннексированных странах... только льют воду на мельницу воинствующей агрессии английского и французского империализма”45. Таким образом, благоприятный в отношении нацистской Германии нейтралитет Советского Союза, усиливавшееся взаимодействие сталинского руководства с нацистской верхушкой оказывали все большее влияние на позиции Коминтерна.
В первые месяцы 1940 г. лидеры Коминтерна еще настойчивее выступали против политики Великобритании и Франции. Так, в директивах ИККИ компартии Нидерландов от 27 января утверждалось: “...Английский (и связанный с ним французский) империализм стал агрессором и главным поджигателем войны, и против него, как такового, рабочий класс всех стран должен бороться самым решительным образом”46. В этом же документе Москва ориентировала компартию на разоблачение “циничных военных намерений англофранцузских империалистов в отношении Голландии”47.
Линия Коминтерна на противодействие англо-французскому союзу ясно видна в директивах компартии Австрии, принятых Секретариатом ИККИ 31 января 1940 г. В них говорилось: “С заключением германо-советского пакта и возникновением империалистической войны международная ситуация коренным образом изменилась. Заключение названного пакта опрокинуло планы английских империалистов, сводившиеся к тому, чтобы втравить Германию и СССР в войну. Англия и Франция стали агрессорами: они развязали войну с Германией и стараются расширить военный фронт с тем, чтобы превратить начатую ими войну в антисоветскую войну”48.
44 Там же. С. 220.
45 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1312. Л. 120.
46 Там же.
47 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 248-250.
4» Там же. С. 252-257.
158

В проекте директив компартии Чехословакии от 28 февраля К. Готвальд указывал: “Мы придерживаемся одинаковой с немецким пролетариатом линии, направленной против западного империализма как агрессора”49.
Эти же установки определяли и содержание предложений коммунистическим партиям скандинавских стран, выработанных в начале марта 1940 г. Перед ними была поставлена задача: “Систематически разоблачать легенду об антифашистском характере войны со стороны Англии и Франции, легенду, с помощью которой буржуазия и социал-демократические партии в скандинавских странах обманывают народные массы, чтобы скрыть империалистический характер войны и свою поддержку англо-французского военного лагеря”50. Все коммунистические партии получали из Москвы призывы противодействовать военным усилиям Великобритании и Франции.
Коминтерн пытался использовать в интересах сталинского руководства и национально-освободительное движение, в первую очередь компартии колоний и доминионов Великобритании. 17 марта 1940 г. Секретариат ИККИ рекомендовал компартии Индии сплачивать все прогрессивные силы страны вокруг Индийского национального конгресса, чтобы создать “единый национальный фронт борьбы против британского империализма”51.
В марте же проходили переговоры в Москве секретаря ИККИ А. Марти с руководителем новозеландских коммунистов Скоттом. Была подчеркнута необходимость совместных действий новозеландских и австралийских коммунистов против империалистической войны и английского империализма. Эти же идеи, хотя и в несколько более завуалированной форме, были воплощены в утвержденных Секретариатом ИККИ в мае решениях о задачах компартий Австралии и Новой Зеландии52.
Государственные интересы Советского Союза определяли и позицию Коминтерна в отношении деятельности Коммунистической партии Китая. Сталин высказывался за помощь СССР китайскому государству и настаивал на подчинении всех действий КПК интересам борьбы китайского народа против японского империализма.
Еще в июне 1939 г. ЦК КП Китая сообщил Секретариату ИККИ о серьезных трудностях в отношениях КПК с Гоминьданом. “В основном продолжается сотрудничество между Гоминьданом и КПК для сопротивления японской агрессии, но с момента 5 пленума ЦИК Гоминьдана отношения между Гоминьданом и КПК изо дня в день ухудшаются, так как 7 пленум ЦИК Гоминьдана не только открыто отказался от нашего предложения об участии коммунистов в
49 Там же. С. 277-280.
50 Там же. С. 286-297.
51 Там же. С. 303-306.
52 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1320. Л. 162, 165-175, 189-199; Оп. 20. Д. 436. Л. 1-17, 23-24; Оп. 20. Д. 431. Л. 81-92.
159

Гоминьдане для создания национального революционного блока, но принял секретное решение о так называемом предохранении от коммунистической опасности вплоть до растворения, т.е. ликвидации компартии... Политика Гоминьдана в Северном Китае направлена не столько против японцев, сколько против 8-й армии и коммунистов”53.
Направляя эту информацию А.А. Жданову в августе 1939 г., Г. Димитров сообщал, что в “настоящий момент взаимоотношения между компартией и Гоминьданом еще более обостренные и положение партии и 8-й и 4-й армий становится чрезвычайно тяжелым”54. В этой сложной ситуации Коминтерн ориентировал компартию Китая на сохранение в стране единого национального антияпонского фронта.
Однако трения и противоречия между Гоминьданом и компартией Китая продолжали нарастать. В январе 1940 г. Президиум Исполкома Коминтерна на своем закрытом заседании заслушал доклад члена политбюро КПК Чжоу Эньлая. Руководство Коминтерна обсуждало два основных вопроса: “1) Какова должна быть линия компартии и ее мероприятия, рассчитанные на предотвращение капитуляции правящих кругов Китая перед японскими империалистами. 2) Какова должна быть линия компартии и ее мероприятия для проведения дальнейшей борьбы в настоящих условиях, особенно имея в виду проводимую руководящими кругами Гоминьдана политику преследования коммунистической партии и ликвидации особого района и 8-й армии”55. Для обсуждения этих вопросов совместно с представителями компартии Китая Президиум ИККИ создал специальную комиссию. Г. Димитров направил материалы о позиции КПК и намечаемых ею мероприятий Сталину, Ворошилову и Молотову.
19 февраля генеральный сектерарь ИККИ послал в Кремль выработанные проекты постановления Президиума ИККИ по докладу делегации китайской компартии и основных политических установок ЦК КПК, намеченных для предстоящего партийного съезда56. Он просил Сталина дать указания по этим вопросам, а также принять его вместе с Чжоу Эньлаем, который собирался вернуться в Китай57. Однако вождь был слишком занят: он не смог ни сформулировать установки для КПК, ни встретиться с Чжоу Эньлаем, обещал лишь удовлетворить просьбу об оказании финансовой помощи компартии Китая - выделить ей 300 тыс. долл. США. Президиум ИККИ со своей стороны подтвердил правильность политической
53 Там же. Оп. 18. Д. 1316. Л. 65.
54 Там же. Оп. 74. Д. 297. Л. 26.
55 Там же. Д. 308. Л. 15.
56 В начале 1940 г. готовился УП съезд компартии Китая, который проходил в апреле-июне 1945 г.
57 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 317. Л. 38.
160

линии компартии Китая, ее работы по мобилизации сил китайского народа на борьбу против японских захватчиков, тактику единого национального антияпонского фронта, подчеркнув, что “борьба китайской компартии за организацию победоносного сопротивления японской агрессии и за победу китайского народа в национально-освободительной войне имеет огромное значение как для судьбы китайского народа, так и для трудящихся других стран, особенно для народов колониальных и зависимых государств”58.
Новые нюансы, новые установки
Основное внимание руководство Коминтерна уделяло обстановке в Европе, которая весной 1940 г. быстро изменялась. Утром 9 апреля германская армия вторглась на территорию Дании и Норвегии. Король и правительство Дании капитулировали, прекратив всякое вооруженное сопротивление. В Норвегии развернулись бои. Норвежской армии помощь оказывали англо-французские войска, высадившиеся на ее территорию. В результате двухмесячной борьбы Норвегия была полностью оккупирована. 10 мая 1940 г. германские силы перешли на Западе в широкомасштабное наступление, вторглись на территорию Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, а затем и на территорию Франции. Нидерланды (14 мая) и Бельгия (28 мая) капитулировали, а французские и британские войска были разгромлены. 14 июня германские войска вошли в Париж, а 22 июня представители французского правительства и военного командования подписали в Компьене соглашение о перемирии, означавшее фактическую капитуляцию Франции.
Однако Коминтерн и в этих изменившихся условиях не пересмотрел своих принципиальных стратегических установок. Война попрежнему оценивалась как империалистическая, несправедливая с обеих сторон с акцентированием основной опасности со стороны англо-французской коалиции. Секретариат ИККИ обсуждал текущие вопросы и даже принял 29 мая 1940 г. постановление об издании краткого политического словаря для иностранного читателя.
В связи с вступлением германских войск на территорию Дании Секретариат ИККИ 10 апреля 1940 г. направил директивы компартии этой страны: “Англо-французская агрессивная империалистическая политика войны в Скандинавии повлекла за собой ответные империалистические меры со стороны Германии. Главными виновниками являются поджигатели войны в Лондоне, Париже и их агенты во II Интернационале. Равным образом виновны правительства Скандинавии, потворствовавшие развертыванию империалистической войны и поддерживавшие военные приготовления против Советского Союза”59. Руководство Коминтерна ориентировало комму¬
58 Там же. Л. 39.
59 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 331.
6. История Коминтерна 1919-1943
161

нистов на протесты против занятия Дании, против попытки навязать народам Скандинавии господство Германии. Коммунисты должны были отстаивать жизненные интересы и независимость народа, выступить за восстановление его свободы. Вместе с тем Коминтерн призывал не допустить использования Скандинавии в целях английского империализма и распространения войны на территорию скандинавских стран.
Подобные директивы отражали ошибочную оценку войны как империалистической с обеих сторон, а также благоприятную позицию советского руководства в отношении нацистской Германии. 9 апреля германский посол Ф. Шуленбург проинформировал В.М. Молотова о германской акции в отношении Дании и Норвегии, изображая ее как вынужденную контрмеру против неизбежного удара англо-французских вооруженных сил по побережью этих государств. В ответ Молотов заявил, что советское правительство понимает, что Германия была вынуждена прибегнуть к таким мерам. Англичане, безусловно, зашли слишком далеко. Они абсолютно не считаются с правами нейтральных стран. В заключение Молотов сказал буквально следующее: “Мы желаем Германии полной победы в ее оборонительных мероприятиях”60.
Антибританская направленность видна и в рекомендациях Секретариата ИККИ коммунистам Исландии от 9 мая 1940 г. Выдвигая главную задачу “уберечь Исландию от войны”, руководство Коминтерна предлагало трудящимся этой страны “самым решительным образом бороться против всех попыток английских или американских империалистов создать себе под руководством реакционных сил исландских капиталистов и кулаков массовую базу для добровольного порабощения страны...”61.
Прогерманский нейтралитет Советского Союза поставил в сложное положение Коммунистическую партию Германии. В конце мая 1940 г., когда германские войска развертывали наступление на Западе, а британские силы поспешно эвакуировались из района Дюнкерка, в Коминтерне был составлен специальный документ - “Германские коммунисты о последних событиях”. В нем отмечалось, что “империалисты обоих лагерей стараются получить военные преимущества и отвоевать выгодные стратегические позиции”62. В документе даже не упоминалось о нацистском или фашистском режиме в Германии и той угрозе, которая нависла над всеми народами Европы. Подобное снисходительное отношение к нацистским агрессорам объяснялось расчетами сталинского руководства использовать сложившуюся ситуацию в своих собственных интересах при сохранении и расширении сотрудничества между Москвой и Берлином.
60 СССР-Германия 1939-1941. Т. 2. С. 45.
61 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1320. Л. 146.
62 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 347-352.
162

Интересно сравнить названный выше документ с “Декларацией КП Италии”, подготовленной руководством Коминтерна после разгрома Франции и заключения итало-французского перемирия. В ней говорилось: “Фашистская плутократия, которая 18 лет душит Италию, совершила новое преступление. Она бросила наш народ в кровавую бойню. Она действовала при этом со всем присущим ей коварством и цинизмом... Когда к власти пришла фашистская клика, она обещала устранить коррупцию, уничтожить капитализм, обеспечить благополучие народа. Но что сталось с этими обещаниями? Фашистская клика сразу же уничтожила все права и свободы народа. Она ввергла страну в новые авантюры, обрекла народ еще на большую нищету и лишения, еще на более ужасающие бедствия”. Как видим, для этого документа характерна резкая терминология: “фашистская плутократия”, “фашистская клика” и т.п. Правда, прямая задача свержения режима перед коммунистами Италии не выдвигалась, однако общая антифашистская направленность декларации не вызывала сомнений63. Обличая новое преступление итальянских чернорубашечников, авторы документа проявляли известную деликатность, говоря о старшем партнере фашистской Италии - нацистской Германии. Редактировавший документ Д.З. Мануильский даже исправил первоначальное “германские завоеватели” на “германские империалисты”64.
Тем не менее в мае 1940 г. в позиции Коминтерна появились новые акценты и нюансы. Они были связаны как с реакцией советского руководства, не ожидавшего и не желавшего быстрого поражения Франции и столь решительного усиления Германии, так и с потребностями самого коммунистического движения. Речь шла в первую очередь о задачах компартий стран, оккупированных нацистской Германией.
В Коминтерне стала усиливаться ориентация на сопротивление фашистским захватчикам в Европе. 8 июня Секретариат ИККИ утвердил директивы компартии Голландии65. По существу в них сконцентрированы стратегические установки руководства Коминтерна компартиям оккупированных стран Западной Европы. Предусматривалось укрепление компартии и проведение ею самостоятельной политической линии, т.е. отказ от поддержки обеих воюющих сторон - и оккупационных властей, и голландского правительства. Главное внимание обращалось на борьбу за жизненные интересы трудящихся в социальной, экономической и политической сферах. Выдвигалось и требование восстановления политической независимости страны, хотя оно и не занимало приоритетного места. В качестве путей борьбы предлагался “единый фронт и народный фронт снизу”66.
63 Там же. С. 376-384.
64 Там же. С. 376.
65 Там же. С. 356-357.
66 Там же. С. 356.
6*
163

Секретариат ИККИ указывал на необходимость сочетания легальных и нелегальных методов действий коммунистов, при этом уточнялось: “В легальных выступлениях избегать всего того, что могло бы быть истолковано как солидарность с оккупантами”67. Тем не менее в июльском номере теоретического журнала голландской компартии “Politiek en Cultuur” была опубликована редакционная статья, содержавшая призыв к населению Голландии “соблюдать корректное отношение к немецким войскам”, т.е. к оккупантам68.
Пожалуй, центральной проблемой для руководства Коминтерна стала выработка нового политического курса Коммунистической партии Франции. Требовалось осмыслить ситуацию, сложившуюся после поражения французской армии, занятия немцами Парижа, капитуляции Франции, а затем и крушения Третьей республики и установления в неоккупированной зоне режима Виши. Первым шагом на этом пути стал манифест “Мы обвиняем”. Основное редактирование текста было завершено А. Марти и М. Торезом 21 мая69. Однако и после этого он подвергался некоторой правке.
“Мы обвиняем французскую буржуазию за то, - говорилось в манифесте, - что она пожертвовала интересами нашего народа, жизнями миллионов французских рабочих и крестьян ради сохранения своих капиталистических привилегий и удержания господства над колониальными рабами”70. Далее правительство Даладье-Бонне и лидеры социалистов (Блюм, Жуо) осуждались за те трагические испытания, которые выпали на долю французского народа. По мнению авторов манифеста, только народ Франции, руководимый коммунистами, призван был “навязать свою волю, взять свою судьбу в собственные руки”; лишь в этом случае возможно избежать неминуемой кровавой катастрофы71. Новым в этом документе было то, что поражение Франции расценивалось как национальная трагедия.
Тема ответственности правящих кругов страны за случившееся развивалась и в следующем документе - декларации ФКП, первоначальный текст которой был подготовлен к 10 июня 1940 г. В этот день Димитров и Мануильский послали подготовленный текст Сталину с просьбой дать советы. При этом они писали, что вторжение германской армии во Францию не меняет империалистического характера войны, которую вел англо-французский блок, поскольку у власти в этих странах остается буржуазия, преследующая свои цели и продолжающая угнетать подчиненные колониальные народы. Димитров и Мануильский так определили основную направленность
67 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1321. Л. 142.
68 См.: Дмитриев А.П., Шириня К.К. Вопреки исторической правде // Вопросы истории КПСС. 1972. № 1. С. 125-126.
69 См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 81. Л. 19.
70 Там же. Оп. 18. Д. 1321. Л. 20.
71 Там же. Л. 24.
164

документа: “Этой своей декларацией французская компартия стремится помешать буржуазии свалить на коммунистов ответственность за свою гибельную политику, направить против буржуазии и ее социал-демократической агентуры недовольство и ярость рабочих, крестьян и солдат, способствовать объединению рабочего класса и народных масс вокруг коммунистической партии”72. Как видим, война по-прежнему оценивалась как империалистическая со стороны Франции (в начале июня 1940 г.), а основной удар направлялся против французской буржуазии и социал-демократии, а не против германских агрессоров.
Подготовленная декларация некоторое время дорабатывалась в Коминтерне и была утверждена 13 июня73. Однако в связи с быстрым изменением военно-политической обстановки (14 июня германские войска вошли в Париж) Секретариат ИККИ 15 июня принял решение: “Поручить французским товарищам на основе обмена мнений в Секретариате переработать декларацию в соответствии с новой обстановкой”74.
16 июня 1940 г. Димитров послал Сталину, Молотову и Жданову текст декларации ФКП, переработанный с учетом замечаний секретаря ЦК ВКП(б) Жданова75.
Оценивая поражение Франции, ФКП подчеркивала: “Банкротство французской буржуазии, ее режима, ее растленных политиков, ее бездарных генералов, банкротство полное - налицо”76. Они обвинялись в пренебрежении национальными интересами и в предательстве независимости страны. Подчеркивалось, что коммунисты сейчас выступают сторонниками самой решительной защиты против иноземного нашествия и обращаются к армии, рабочим, крестьянам, к народным массам с призывом напрячь все силы, чтобы отразить внешнее нашествие и обеспечить независимость и целостность государства”77.
Подготовленный текст вновь перерабатывался по полученным из Кремля замечаниям. При этом декларация была сокращена, конкретные требования ФКП исключены.
19 июня Секретариат ИККИ утвердил окончательный текст декларации78, после чего он был опубликован за рубежом79.
Итак, в позиции Секретариата ИККИ и московского руководства ФКП произошли важные сдвиги. Задача расширение влияния
72 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 357-359.
73 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 18. Д. 1321. Л. 145.
74 Там же. Л. 147.
75 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 357-358.
76 Там же. С. 366-367.
77 Там же. С. 366.
78 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 18. Д. 1321. Л. 151.
79 См.: Courtois S. Le PCF dans la Guerre. De Gaulle, la Resistance, Staline... Paris, 1980. P. 536-540; Bourderon R. Mai-septembre 1940: l’activite de directions du PCF // Cahiers d’histoire de l’lnstitut de recherches marxistes. 1990. № 42. P. 69-73.
165

компартии в стране стала увязываться с борьбой против порабощения Франции иноземными захватчиками. Под лозунгом защиты национальных интересов коммунисты стремились объединить рабочий класс и всех трудящихся. Вместе с тем приоритет отдавался разоблачению французской буржуазии и лидеров социалистов.
Этот подход подтверждает и записка Мануильского Димитрову, датированная тем же самым числом - 19 июня 1940. Мануильский писал: “Дело идет к капитуляции во Франции и, возможно, к миру с Англией. Я считаю, что французам (Морису, Андре, Реймону и Дюпюи*) здесь (в Москве. - Лет.) сидеть незачем; им надо немедленно ехать в страну, чтобы подымать народ против предательской буржуазии”80. Весьма характерно, что предлагалось “подымать народ против предательской буржуазии”, а не против гитлеровских захватчиков. Вместе с тем совершенно непонятно, как вообще можно было бы “подымать народ” в условиях оккупации значительной части страны германскими войсками. Как ни странно, но идея срочно отправить всех деятелей ФКП во Францию всерьез обсуждалась в те дни в Москве. Об этом свидетельствует заметка Тореза в записной книжке: “20 июня - С. (и затем М.) ставят вопрос об отъезде всех во Францию”81. М. - это Мануильский, который привлек к переговорам с французами Степанова, т.е. Стояна Минева, бывшего эмиссара Коминтерна в Испании, работавшего в конце двадцатых годов в личном секретариате Сталина, а в годы войны занимавшегося французскими проблемами. Правда, этой беседой дело, кажется, и ограничилось.
Декларация компартии от 19 июня была как бы развернута и конкретизирована в директиве руководства Коминтерна ЦК ФКП от 22 июня 1940 г. В ней вновь подчеркивалось банкротство французской буржуазии и социалистов, предлагалось разоблачать предательство буржуазии, праваящих политических партий и деятелей, находящихся у власти, с тем, чтобы полностью лишить их остатков доверия со стороны народа. Следовало объяснять, что только рабочий класс под руководством коммунистической партии может добиться объединения нации в мощный фронт, способный “бороться против иностранного ига за действительно свободную и независимую Францию”82.
Директива от 22 июня 1940 г. намечала для компартии довольно четкую линию: восстановление и укрепление партийной структуры, создание вокруг нее комитетов по защите жизненных интересов трудящихся, сопротивление грабительским акциям захватчиков, полная дискредитация французской буржуазии и правительствен¬
* Морис - Морис Торез, Андре - Андре Марти, Реймонд - Раймон Гюйо, Дюпюи - Артюр Раметт.
80 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 370.
81 Цит. по: Кремье Ф., Эстаже Ж. Как это было. С. 305.
82 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 371-373.
166

ных кругов, формирование широкого фронта борьбы за свободную и независимую Францию. “При любых условиях коммунисты должны оставаться с народом и всегда быть в первых рядах освободительной борьбы”83. Особое место отводилось газетам: «Использовать малейшую благоприятную возможность для выпуска профсоюзных, местных газет, при случае - “Юманите”, следя за тем, чтобы эти газеты оставались на позициях защиты социальных и национальных интересов народа и ни в коей мере не производили впечатления солидарности с захватчиками или их одобрения»84.
В соответствии с указаниями Москвы коммунисты предприняли попытку возобновить легальное издание в Париже запрещенной в 1939 г. “Юманите”85. 18 июня 1940 г. активистка ФКП, секретарь секции 11-го округа Дениз Рейде (по мужу - Жиноллен), ответственная за техническую сторону издания этой газеты, обратилась с этой просьбой в германскую военную комендатуру. Ее приняли довольно прохладно и предложили зайти на следующий день. 19 июня она вновь посетила германскую комендатуру. Беседовавший с ней лейтенант Вебер был более любезен и выразил желание встретиться с кем-либо из руководства партии. 20 июня переговоры были продолжены, но так и не дали результата. Немцы настаивали на изменении содержания представленного им номера “Юманите”.
В тот же вечер Дениз Жиноллен, член руководства компартии Морис Треан (ответственный за связь с Москвой и нелегальную деятельность партии) и еще две активистки ФКП были арестованы французской полицией во время конспиративной встречи у метро Сен-Мартен. Их обвинили в попытке возобновить запрещенную коммунистическую деятельность. В дело вмешались германские оккупационные власти, и 24 июня они были освобождены.
26 июня М. Треан, член ЦК ФКП депутат Ж. Катала, Д. Жиноллен и адвокат Р. Фуасен встретились с уполномоченным германского МИДа при главнокомандующем германскими войсками во Франции известным нацистом О. Абецем. Было продолжено обсуждение возможностей легального издания “Юманите”. 27 июня Фуасен представил Абецу от имени руководства ФКП текст “Просьбы о возобновлении издания”, однако германские власти так и не дали на это разрешения.
Имеющиеся в архиве Коминтерна документы позволяют ответить на некоторые вопросы, уже давно являющиеся предметом полемики между мемуаристами, публицистами и исследователями.
Из письма Ж. Дюкло и М. Треана в Москву от 6 июля 1940 г. видно, что инициатива обращения к германским оккупационным
«3 Там же. С. 371-372.
84 Там же. С. 372-373.
85 См.: Courtois S. Ete 1940. Les negociations entre le PCF et l’occupant allemand a la lumiere des archives de Г Internationale communiste // Communisme. 1993. № 32-34.
167

властям принадлежала руководству ФКП в Париже во главе с самим Дюкло. «Учитывая факт издания в Антверпене (Бельгия) Коммунистической партией Бельгии легальной газеты “Уленшпигель” на фламандском языке, мы хотели попытаться получить от немецких властей разрешение на легальное издание “Юманите”, - писал Дюкло в Москву. - Решили сделать соответствующий демарш, не впутывая в это дело руководителей партии. Послали с этой целью тов. Дениз Рейде, женщину, в немецкую военную комендатуру»86. Таким образом, не было никакой несанкционированной инициативы группы коммунистических активистов, не было и прямых указаний из Москвы; был сознательный демарш руководства ФКП, переоценившего возможности для легальной деятельности в условиях германской оккупации.
Ошибочная линия на взаимодействие с германскими оккупационными властями видна и в последующих шагах руководства ФКП. Когда активисты компартии были арестованы французской полицией, то именно руководство ФКП поручило адвокату Фуасену (в документах Коминтерна на русском языке его называли Фуассон) обратиться к германским властям с просьбой о вмешательстве. «Нам было чрезвычайно неприятно, что так глупо попался Т. (Треан. - Авт.), и мы немедленно поручили адвокату Фуассон заняться этим делом, - сообщал Дюкло в Москву. - ...Наш адвокат пошел к немецким властям, сообщил, что арестован Т. из-за демарша перед немецкой комендатурой о получении разрешения на выход “Юманите”, и 24 июня тов. Т. и другие с ним арестованные были отпущены на свободу”87.
Конечно, германские оккупационные власти преследовали в контактах с представителями руководства ФКП свои собственные интересы: либо побудить компартию вести прогерманскую пропаганду, либо скомпрометировать ее. Контакты руководства ФКП с германскими властями и даже просьба об их заступничестве в отношении арестованных ставили компартию в довольно двусмысленное положение, чем и постарался воспользоваться О. Абец. «Между тем весьма известный персонаж, Абец (немецкий дипломат-шпион), был информирован о демарше насчет “Юманите”. Через посредничество адвоката Фуассон он передал о том, что желает встретиться с только что освобожденным товарищем (Т.) на предмет обсуждения с ним вопроса о выходе “Юманите”. Мы предпочли бы, чтобы Т. никоим образом не участвовал в подобной встрече, но ввиду обстановки нельзя было воздержаться, и поэтому решили, что Т. (вместе с депутатом тов. Катала, с Дениз Рейде и с адвокатом Фуассон) явится на встречу с указанным персонажем», - говорилось в письме Ж. Дюкло88. Таким образом, руководство ФКП само созда¬
86 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 520. Л. 65.
87 Там же.
88 Там же. Л. 66.
168

ло ситуацию, когда отказаться от встречи с Абецем было довольно трудно. Оно и санкционировало эту встречу, хотя и прекрасно сознавало, какой одиозной фигурой является Абец.
Действия парижского руководства ФКП вытекали из той политической линии, в соответствии с которой основной удар направлялся против французской буржуазии, против французских правительственных кругов и социалистов. При этом с учетом советско-германских договоренностей оно считало, что с германскими оккупационными властями возможно взаимодействие на определенных условиях, к тому же предполагало перехитрить немцев, действовать в своих собственных интересах.
Информация Дюкло об этих событиях была получена в Москве 11 (или 12) июля. С этим связана и заметка в записных книжках Тореза: «12 июля - СК (Соркин): Клеман передал директивы. Толстяк89, кажется, был арестован на три дня, а затем отпущен... 12 июля - СК: Толстяк по выходе из тюрьмы был отвезен к Абецу, который предложил ему издавать газету вместо “Юманите” (попытка наладить сотрудничество с компартией). Скомпрометировать ее, поскольку она остается единственной силой. М.»90.
17 июля Торез выступил докладчиком на заседании Секретариата ИККИ по вопросу о компартии Франции. Секретариат принял к сведению предоставленную информацию и постановил: “Признать основную линию партии правильной. Обязать французских товарищей совместно с Димитровым и Мануильским выработать предложения с советами по отдельным вопросам и представить на утверждение Секретариата”91.
Как же понималась та политическая линия партии, которую Секретариат ИККИ признал правильной? Д.З. Мануильский так формулировал ее сущность: “Избегая вызывающего тона в отношении немецких оккупационных властей, компартия ведет большую разоблачительную кампанию против правительства Петэна-Лаваля и других виновников военной катастрофы Франции и через их голову метит в германских покровителей Петэна-Лаваля”92.
В указаниях руководству ФКП, утвержденных Димитровым 19 июля, эта ориентация партии признавалась правильной. Одновременно подчеркивалось: “Необходимо удвоить бдительность в отношении происков оккупантов. Хотя демарши с целью получить легальную прессу предприняты правильно, но встреча с Абецом была ошибкой из-за опасности скомпрометировать партию и ее активистов. Следует посредством строго подпольных методов, избегая от¬
89 Г.З. Соркин - заместитель заведующего службы связи Коминтерна; Клеман (Э. Фрид) - руководитель Бюро Коминтерна для Западной Европы в Брюсселе; Толстяк - М. Треан.
90 Цит. по: Кремъе Ф., Эстаже Ж. Указ. соч. С. 306-307.
91 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 392.
92 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 86. Л. 2.
169

крытой пропаганды, не вовлекая партию и создавая видимость лояльности, вызывать широкие массы на пассивное сопротивление в любых формах. Избегая любых преждевременных действий, которые играли бы на руку оккупантам, необходимо поощрять открытые проявления народного недовольства при условии их тщательной подготовки, соответствующей направленности и участия широких слоев, в первую очередь женщин”93. Далее отмечалось, что компартия не должна одобрять условия перемирия, заключенного с Германией и Италией. ФКП предлагалось сохранять молчание относительно Ш. де Голля и не делать акцент против Англии, чтобы не облегчать политику А. Петэна и его покровителей.
Таким образом, директива от 19 июля 1940 г. фактически наметила новую политическую линию французской компартии - решительное противодействие правительству Петэна, никакой поддержки германским оккупантам, осторожное использование массового недовольства против захватчиков.
Думается, что намеченная линия соответствовала интересам Советского Союза, ибо ставка Сталина на затяжную войну на Западе оказалась несостоятельной. Франция была разгромлена, а нацистская Германия слишком быстро превращалась в опасного потенциального противника.
Тем временем в Париже руководство компартии не прекратило контактов с германскими оккупационными властями. Некоторые свидетельства в архиве Коминтерна позволяют утверждать, что М. Треан и Ж. Катала еще два раза встречались с представителями германских оккупационных властей. На третьей встрече, во второй половине июля, речь шла о возможности легально издавать газету “Се Суар”, о перспективах освобождения заключенных коммунистов и о возможных направлениях деятельности компартии94. В соответствии с пожеланиями представителей германских оккупационных властей Треан попытался агитировать партийных активистов в профсоюзе парижских металлистов приложить побольше усилий для возобновления работы на предприятиях.
В Москве узнали о происходившем в Париже из писем Дюкло, Треана и Катала от 18 июля, полученных в самом конце июля - начале августа. Очевидно, имелись и какие-то дополнительные источники информации. Во всяком случае руководство Коминтерна было сильно встревожено. Полученную информацию сочли настолько важной, что направили ее в Кремль. 6 августа Димитров писал секретарю ЦК ВКП(б) Жданову: “Дорогой товарищ Жданов. Посылаю Вам при сем полученную нами от ЦК Компартии Франции информацию о переговорах с немецкими властями в Париже. Наша директива руководству партии по этому вопросу направлена”95.
93 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 394.
94 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 18. Д. 92. Л. 162-164.
93 Там же. Он. 74. Д. 519. Л. 63.
170

Действительно, 5 августа состоялось заседание Секретариата ИККИ, обсуждавшее единственный вопрос: о компартии Франции. Был одобрен предложенный проект директивы ЦК ФКП96.
Документ пронизан беспокойством за судьбу партии и выдержан в чрезвычайно жестком тоне. В директиве отмечалось, что, судя по полученной информации, “партии угрожает серьезная опасность со стороны маневров оккупантов. Считаем нужным еще раз настаивать на необходимости строжайшей бдительности в отношении маневров оккупантов и их французских агентов”. Далее раскрывался смысл акций оккупантов, направленных на то, чтобы либо использовать компартию в своих собственных целях, либо дискредитировать ее.
Из этой общей установки вытекали конкретные указания ЦК ФКП: “Партия должна категорически отвергать и осуждать, как предательство, всякое проявление солидарности с оккупантами. Необходимо избегать статей, деклараций, переговоров, встреч такого порядка, которые носили бы характер солидарности с оккупантами или представляли бы одобрение или оправдание их действий”.
Москва предлагала ограничить отношения с оккупационными властями вопросами чисто формального и административного характера. Директива ясно предписывала предпринять строжайшие меры, вплоть до исключения из рядов партии и публичного разоблачения как предателей, ко всем тем коммунистам, кто окажется прямо или косвенно замешан в сделках с оккупантами. Ответственность за выполнение директив Москвы возлагалась на Жака Дюкло. После получения этих указаний адвокат Р. Фуассон был исключен из ФКП, а М. Треан с осени 1940 г. отстранен от выполнения каких-либо ответственных поручений руководства Коминтерна.
Парижское руководство ответило на внушение Москвы телеграммой от 21 августа, выдержанной в оправдывающемся тоне. В ней, в частности, говорилось: “Все переговоры кончили после предыдущих сообщений. Принимаем меры по усилению бдительности... Партия ведет борьбу против французских властей и против оккупантов. Около 150 товарищей арестованы за участие в демонстрации и распространение литературы. Следим за маневрами оккупантов ежедневно и делаем интересные заметки по Вашим указаниям, которых мы придерживаемся. Были удивлены, что могли подумать, что мы можем стать игрушками оккупантов”97.
Таким образом, в августе 1940 г. полностью выявилась новая политическая линия Французской коммунистической партии, принятая руководством Коминтерна: разоблачение правительства Петэна, отказ от сотрудничества с германскими властями, осторож¬
96 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 408^10.
97 Там же. С. 421-422.
171

ное использование массового недовольства для сопротивления оккупантам98.
С лета 1940 г. в деятельности Коминтерна появилась завуалированная антигерманская направленность. Она чувствуется в инструкциях Москвы компартиям Венгрии и Румынии в связи со вторым Венским арбитражем - решением нацистской Германии и фашистской Италии от 30 августа 1940 г. о передаче Румынией Венгрии Северной Трансильвании - территории площадью 43 492 кв. км и населением 2,4 млн человек, большинство которого составляли венгры. Еще до принятия этого решения в резолюции Секретариата ИККИ “О положении в Венгрии и задачах КПВ” от 20 августа 1940 г. на первый план выдвигалось противодействие империалистическим планам венгерских правящих кругов. Вместе с тем в резолюции отмечалось: “Подчинение Венгрии германскому и итальянскому империализму и ее приспособление к нему в целях собственных завоеваний уже сейчас все больше ведет к лишению народа последних остатков прав на свободу, к еще более жесткой эксплуатации и несет с собой прямую опасность установления открытой террористической диктатуры буржуазии”99. Последняя формулировка прямо перекликалась с определением фашизма, данным ранее в документах Коминтерна. Она напоминала об опасности фашизма, в то время как в предшествующих его директивах на первый план выдвигалась борьба против вовлечения страны в войну на стороне Англии и Франции.
После принятия решения по второму Венскому арбитражу руководство Коминтерна охарактеризовало его как империалистический диктат, осуществленный без опроса заинтересованных народов. Оно предостерегало против разжигания как румынского, так и венгерского шовинизма. При этом в документе Секретариата ИККИ отмечалось, что ценой за передачу Северной Трансильвании Венгрии может стать отказ от ее национальной независимости в пользу германского и итальянского империализма100.
Новые характерные моменты видны и в директивах Секретариата ИККИ внутреннему руководству компартии Австрии от 16 октября 1940 г. Наряду с обличением английских империалистов, которые “с большим упорством защищают свою колониальную империю”, документ содержал и резко негативную характеристику действий третьего рейха: «Германские империалисты оккупировали пол-Европы; они подвергли невыносимому гнету народы оккупированных ими стран и беззастенчиво проливают их кровь, принося в жертву последние резервы трудящихся для того, чтобы грабительскими методами создать в Африке и Азии свою колониальную им¬
98 См.: Narinski М. Le Komintern et le Parti communiste fracas 1939-1941 // Communisme. 1933. № 32-34.
99 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 411-419.
199 Там же. С. 426-427.
172

перию. Неслыханная жестокость, с которой они закабаляют народы, доводя их до нищеты, голода и унижения, безудержность, с которой они претендуют на все большую роль в добыче, с беспощадной основательностью опровергают лицемерные утверждения национал-социализма о том, будто он ведет “революционную войну” и ратует за “социализм”»101.
4. Коминтерн и балканский узел международных противоречий
Антигерманские аспекты в деятельности Коминтерна усилились после визита советского наркома иностранных дел В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г., выявившего советско-германские противоречия. В Архиве Президента Российской Федерации хранится рукописный проект директив к берлинской поездке, подготовленный самим Молотовым. В этом документе достаточно ясно и полно раскрываются цели визита:
“а) разузнать действительные намерения Г[ермании] и всех участников Пакта 3-х (Германия], Щталия], Я[пония]) в осуществлении плана создания “Новой Европы” и “Велик[ого] Восточ[но]-Азиатского Пространства...
б) 	Подготовить*  * первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в ближней и средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Г[ерманией] (а затем с Щталией])...”
Далее В.М. Молотов конкретизирует этот замысел:
“В переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены:
а) Финляндия - на основе с[оветско]-германского] соглашения 39 г. ...
б) Дунай, в части Морского Дуная;
в) Болгария - главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Г[ерманией] и Щталией], отнесена к сфере интересов СССР, на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР (имелись в виду гарантии Болгарии со стороны СССР на условиях, аналогичных гарантиям неприкосновенности территории Румынии со стороны Германии и Италии. - Авт.)\
г) Вопрос о Турции и ее судьбах не может быть решен без нашего участия...
д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует...
(е) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, т.к. там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить**);
ж) В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает Ось предпринять?”102
101 Там же. С. 435-443.
* Подчеркивание слова сделано рукой В.М. Молотова.
** Пункт взят в скобки В.М. Молотовым.
102 Наринский ММ. Советская внешняя политика и Коминтерн. 1939-1941 // Война и политика. 1939-1941. М., 1999. С. 43-44.
173

25 ноября Сталин сказал Димитрову: “Наши отношения с немцами внешне вежливые, но между нами есть серьезные трения”. В тот же день Димитров имел беседу с Молотовым. “Мы ведем курс на разложение оккупационных немецких войск в разных странах, и эту работу, не крича об этом, хотим еще больше усилить, - сказал генеральный секретарь ИККИ. - Не помешает ли это советской политике?” Молотов ответил: “Конечно, это надо делать. Мы не были бы коммунисты, если не вели бы такой курс. Только делать это надо без шума”103.
Стремясь обеспечить свои собственные интересы на Балканах, советское руководство еще в сентябре 1939 г. предлагало правительству Болгарии заключить пакт о взаимопомощи между двумя странами. Однако болгарское правительство не сочло возможным иметь с СССР какой-либо политический договор104. Со своей стороны болгарская компартия в мае 1940 г. пыталась ставить вопрос о заключении пакта взаимопомощи между Болгарией и СССР.
В конце ноября 1940 г. советское руководство вновь предприняло инициативу в отношении двустороннего договора с Болгарией. В конкретной международной ситуации того времени эта мера означала противодействие усилению германского влияния на Балканах. В Софию был направлен со специальной миссией генеральный секретарь Наркоминдела А.А. Соболев, который имел беседу с царем Борисом III 25 ноября105. При этом Советский Союз готов был поддержать территориальные претензии Болгарии на Балканах и оказать ей экономическую помощь.
В соответствии с указаниями Кремля Димитров направил руководству болгарской компартии телеграмму с требованием развернуть по всей стране самую энергичную кампанию в поддержку советских предложений и мобилизовать для этого депутатов-коммунистов106. Выполняя директиву Москвы, болгарские коммунисты стали распространять в Софии листовки с соответствующими призывами. Разглашение советского дипломатического демарша и слишком прямолинейные действия компартии вызвали недовольство в Кремле. После телефонного звонка Молотова Димитров отправил в Софию указание прекратить “эту вредную глупость”107. В середине декабря Москва разъяснила руководству болгарской компартии, что кампания в поддержку советско-болгарского пакта не должна носить партийный, антибуржуазный, антикоролевский и антигерманский характер. “Надо ее вести не на классовой, а на общенациональной и государственной почве”108.
103 Димитров Г. Указ. соч. С. 202-203.
104 См.: История дипломатии. М., 1975. Т. IV. С. 153.
105 Там же.
106 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 454-455.
«о7 Там же. С. 461-163.
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие 1940 г. Д. 11. Л. 148.
174

Однако болгарское правительство отклонило советские предложения. Болгария втягивалась во все более широкомасштабное сотрудничество с нацистской Германией. 13 января 1941 г. в связи с подготовкой оккупации рейхом Болгарии ТАСС опубликовал заявление, в котором разъяснялось, что возможное вступление германских войск в Болгарию не согласовывалось с Москвой109. 17 января В.М. Молотов заявил Ф. Шуленбургу, что советское правительство “рассматривает территорию Болгарии и Проливы как зону безопасности СССР”110. На Балканах завязывался тугой узел международных противоречий.
В осложнившейся обстановке Димитров считал, что болгарская компартия должна решительно выступить против переброски германских войск в Болгарию, разоблачать царя Бориса и правительство за создавшееся положение. Ей надлежало еще энергичнее подчеркивать необходимость пакта о взаимопомощи между Болгарией и СССР. Позицию Димитрова одобрил Сталин, подчеркнув, что компартия должна действовать не как помощник Советского Союза, а выступать от себя.
Руководство Коминтерна призывало компартию “развернуть массовое движение против установления оккупационного режима в стране и захвата ее экономических и продовольственных ресурсов, избегая старательно всяческих необдуманных выступлений, провокационных действий и вооруженных столкновений”111.
Осторожную (и несколько двусмысленную) позицию Москва заняла в связи с агрессией фашистской Италии против Греции. 28 октября 1940 г. правительство И. Метаксаса, возглавлявшего режим военной диктатуры в Греции, отвергло ультиматум Муссолини о вводе итальянских войск на территорию страны, после чего они вторглись в пределы Греции. В ноябре греческие силы остановили наступление итальянской армии, которая вскоре стала терпеть поражения. В рекомендациях Коминтерна компартии Греции от 10 января 1941 г. ясно видны особенности его позиции: ни с итало-германским фашистским блоком, ни с блоком западных стран во главе с Великобританией; отстаивание независимости Греции при одновременной борьбе против правительства Метаксаса112.
Дальнейшее развитие обстановки на Балканах резко обострило положение в Югославии. В начале 1941 г. под давлением Германии правительство Югославии стало склоняться к присоединению к Тройственному пакту. Стремясь воспрепятствовать усилению позиций Германии на Балканах, руководство Советского Союза и Коминтерна призывало компартию Югославии противодействовать союзу страны
109 СССР - Германия. 1939-1941. Т. 2. Документы и материалы о советско-германских отношениях с сентября 1939 по июнь 1941 г. С. 142.
1,0 Там же. С. 144.
111 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 485-^-87.
112 Там же. С. 482-484.
175

с Берлином. 22 марта Г. Димитров передал Й. Тито: “Рекомендуем взять решительную позицию против капитуляции перед Германией. Поддерживать движение за всенародное сопротивление политике военного вторжения. Требовать дружбу с Советским Союзом”113.
После вступления германских войск в Болгарию глава югославского правительства Д. Цветкович 25 марта 1941 г. подписал в Вене протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту. При известии об этом прогерманском акте в стране поднялась волна возмущения. Опираясь на массовые протесты, англофильские круги совершили государственный переворот. Имеются косвенные свидетельства того, что некоторые участники переворота были связаны с советскими разведывательными службами. 27 марта к власти пришло правительство генерала Д. Симовича.
В этой сложной обстановке 29 марта компартия Югославии предложила организовать всенародный отпор германо-итальянскому вторжению и попыткам Англии втянуть страну в войну на ее стороне, осуществлять всенародный нажим на новое правительство, требуя расторжения Венского пакта и заключения договора о взаимопомощи с СССР114.
Советское руководство проявило чрезвычайную осторожность, считало нецелесообразным организовывать уличные демонстрации, дабы не давать повод для выступления внутренней реакции и вмешательства англичан. Молотов так сформулировал рекомендации руководству КПЮ: “Не шуметь, не кричать, а проводить твердо свою установку”. В соответствии с его указаниями Димитров 31 марта подготовил ответную директиву для руководства компартии Югославии: “Советуем настоятельно ограничиться на данном этапе энергичным и умелым разъяснением среди масс принятой вами позиции, но отказаться от организации уличных демонстраций и всячески избегать вооруженных столкновений масс с властями... Не поддавайтесь на провокацию врага. Не ставьте под удар и не бросайте преждевременно в огонь авангард народа. Момент для решительных схваток с классовым врагом еще не наступил. Вести неустанную разъяснительную работу и всесторонне подготавливать себя и массы - вот в чем заключается сейчас задача партии”115.
Вскоре ИККИ направил директиву и румынской компартии. В качестве ее главной задачи называлось руководство движением масс “против использования Румынии как базы и орудия для империалистических целей ее поработителей, против вовлечения румынского народа в войну на Балканах и за дружественные отношения с великим соседом - СССР”116. Подчеркивалось, что угроза порабощения исходит от гитлеровской агентуры.  чз * 45 46чз РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие 1941 г. Д. 11. Л. 26.
114 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 518.
45 Там же. С. 519-520.
46 Там же. С. 520-521.
176

События на Балканах выявили особенности политической линии руководства Советского Союза и Коминтерна: оставаться вне воюющих группировок, оказывать осторожное противодействие дальнейшему усилению Германии, ни в коей мере не содействовать укреплению положения Великобритании, добиваться расширения влияния компартий в своих странах и Советского Союза на международной арене.
Накануне нападения нацистской Германии на Советский Союз
В конце 1940 - начале 1941 г. руководство Коминтерна уделяло возрастающее внимание деятельности компартий Великобритании и США. 21 ноября и 17 декабря 1940 г. Президиум ИККИ специально обсуждал “английский вопрос”. В его решении от 3 января 1941 г. подчеркивалось, что “борьба за требования рабочих и народных масс, включая народы Ирландии, Индии, других колоний и доминионов империи, должна все больше выдвигаться в центр всей деятельности партии”. При этом британские коммунисты вновь ориентировались на разоблачение империалистических целей английской буржуазии и империалистического характера войны117.
В резолюции Секретариата ИККИ о компартии США, принятой в начале мая 1941 г., на первый план ее деятельности выдвигалось усиление борьбы «против демагогии и влияния Рузвельта, против социал-демократизма, а равно против изоляционистов и “ублаготворителей”», “за прекращение войны и установление прочного мира”. Вместе с тем документ предписывал: “Не ослабляя своих главных ударов по американской империалистической буржуазии как классу, не ослабляя своей борьбы против британского империализма, партия должна также вести более энергичную борьбу против германского и японского империализма”118. Таким образом, Коминтерн переориентировался на более нейтральную позицию борьбы против обоих воюющих лагерей.
Секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов в апреле 1941 г. так формулировал позицию советского руководства: “Балканские события не меняют общей установки, занятой нами в отношении империалистической войны и обеих воюющих капиталистических группировок. Германскую экспансию на Балканах мы не одобряем. Но это не означает, что мы отходим от пакта с Германией и поворачиваем в сторону Англии. Те наши люди, которые так думают, недооценивают самостоятельной роли и мощи Советского Союза. Им кажется, что надо ориентироваться либо на одну, либо на другую империалистическую группировку, а это глубоко неверно...”119
117 Там же. С. 469-471.
118 Там же. С. 528-535.
119 Димитров Г. Указ. соч. С. 225-226.

В эту стратегическую линию вписывались и принципиальные установки Коминтерна: укреплять влияние компартий, использовать для этого борьбу за повседневные требования трудящихся и лозунги национального освобождения. Так, в рекомендациях компартии Чехословакии в конце декабря 1940 г. отмечалось: “Наша линия на борьбу за национальное освобождение чешского народа сохраняется. При этом на передний план все яснее выступает взаимосвязь между национальным и социальным освобождением, между национальной независимостью и социализмом”120. Вместе с тем в качестве непосредственной задачи выдвигалась скорее подготовка к этой борьбе, создание для нее необходимых условий. В предложениях для ЦК КП Франции (январь 1941 г.) ясно указывалось, что для высвобождения французского народа из-под ига оккупантов условия еще не созрели121. В качестве важного политического инструмента укрепления позиций компартий и подготовки к освободительной борьбе руководство Коминтерна советовало коммунистам ряда стран создавать национальные фронты.
27 марта 1941 г. Секретариат ИККИ обсудил германо-итальянский вопрос. Выступая на заседании, Димитров подчеркнул, что комиссия по рассмотрению вопросов, касающихся обеих стран - Германии и Италии - не должна заниматься поиском простых и прямых путей. “Будет Муссолини свергнут в ходе пролетарской революции или это произойдет иначе, определенно утверждать это сейчас нельзя. Возможны многие совершенно неожиданные события. Ясно только, что коммунистическая партия должна сделать все, чтобы сосредоточить силы народа на борьбе против участия Италии в войне и, помимо этого, мобилизовать пролетариат и крестьянство, а также часть буржуазии и ориентирующихся на фашизм масс на борьбу против продолжения войны и германской опеки. Необходимо, чтобы эти силы организовали борьбу и использовали все возможности войны и ее дальнейшего развития для свержения фашистского режима и победы пролетарской революции”122. Пожалуй, впервые с начала войны генеральный секретарь ИККИ отметил возможность перерастания борьбы с фашистским режимом в пролетарскую революцию.
В итоге обсуждения руководством Коминтерна положения в Италии в апреле 1941 г. была выработана директива, в которой отмечалась первоочередность задачи создания антифашистского национального фронта. Коммунистическая партия, говорилось в ней, должна вести по отношению к массам такую линию, которая “облегчит образование блока всех оппозиционных фашизму и его политике сил, ориентирующихся на разрыв союза с державами оси и на выход Италии из войны”123.
120 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1325. Л. 108.
121 Там же. Д. 1326. Л. 3.
122 Там же. Д. 1331. Л. 64.
123 Там же. Л. 89.
178

За формирование широкого национального фронта патриотических сил высказалось московское руководство Французской коммунистической партии. В документе, выработанном в апреле 1941 г., подчеркивалось, что ФКП выступила против предательства всех политических партий и группировок буржуазии, что она призвана стать ядром широкого национального фронта сил, выступающих за свободу и независимость Франции124. Тем самым компартия нацеливалась на борьбу против германских оккупантов и их пособников. Широкий национальный фронт призван был включить всех сторонников борьбы за национальное освобождение независимо от социальной принадлежности и политических взглядов. Характерно, что в документе ничего не говорилось о нацизме, фашизме, демократии - речь шла о борьбе против оккупантов за национальное освобождение.
Московское руководство ФКП подчеркивало: “Основная задача настоящего момента - это не свержение капитализма, не пролетарская революция, а защита существования французского народа, его интересов, его национальное освобождение от иностранного ига. Добившись этого, французский народ сам свободно решит свою судьбу”125.
Предложения московского руководства ФКП были одобрены и Секретариатом ИККИ, и в Кремле. 26 апреля 1941 г. для парижского руководства ФКП была подготовлена директива. В ней говорилось:
“Ваша платформа не должна быть платформой только партии, но и всего народа. Поэтому мы думаем, что вы должны сосредоточить ваше внимание на следующих пунктах:
Главная актуальная задача состоит в борьбе за национальное освобождение. Борьба за мир подчинена борьбе за национальную независимость. Мир без национального освобождения означает порабощение французского народа. В данный момент эта борьба должна ставить себе как задачу в особенности не допустить, чтобы народ, территория и ресурсы Франции были использованы в войне между Германией и Англией”126.
В контексте борьбы за национальную независимость последнее требование приобретало главным образом антигерманскую и антивишистскую направленность.
Поворот политической линии ФКП завершился в мае 1941 г. с появлением “Призыва к образованию Национального фронта”127. К моменту нападения Германии на Советский Союз ФКП ориентировалась на борьбу за национальное освобождение Франции через создание широкого национального фронта.
124 Там же. Оп. 10а. Д. 124. Л. 2-3.
125 Там же. Л. 3.
126 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. 1. С. 526-527.
127 См.: Courtois S. Le PCF dans la guerre. De Gaulle, la Resistance, Stalin. Paris, 1980;
Cahiers d’histoire de l’lnstitut de recherches marxistes. 1982. № 10; 1984. № 18.
179

Объединение всех антияпонских сил - такой оставалась политическая линия Коминтерна в Китае. В январе 1941 г. Г. Димитров получил тревожное сообщение от Секретариата ЦК компартии Китая об опасности полного уничтожения вооруженных сил КПК. Китайские коммунисты готовились оказать энергичное политическое и военное противодействие проводимому Чан Кайши курсу. Димитров считал, что если Чан Кайши не приостановит проводимое его генералами агрессивное наступление против сил компартии, то в Китае неизбежно разгорится большая внутренняя междоусобная война, которая пойдет только на пользу японцам. В целях предотвращения такого развития событий он предлагал развернуть широкую международную кампанию давления на правительство Чан Кайши и активизировать общественное мнение Китая.
Советское руководство и Секретариат ИККИ проявляли максимальную осторожность и всячески стремились не допустить полного разрыва между компартией Китая и Чан Кайши. 4 февраля 1941 г. Димитров по согласованию с Кремлем послал Мао Цзэдуну следующую телеграмму: “Мы считаем, что разрыв (с Чан Кайши. - Лет.) не является неизбежным. Вы не должны ориентироваться на разрыв. Наоборот, опираясь на массы, которые стоят за сохранение единого фронта, сделать все зависящее от Компартии и от наших военных, чтобы избежать развертывания междоусобной войны. Просим пересмотреть теперешнюю вашу позицию по этому вопросу и сообщить нам свои соображения и предложения”128.
И в дальнейшем руководство Коминтерна неизменно выступало за сохранение союза с правительством Чан Кайши и использование всех возможностей для усиления антияпонской борьбы. В начале июня 1941 г. Димитров отправил Мао Цзэдуну телеграмму, в которой говорилось: “Нам трудно давать отсюда какие-либо советы военного характера. Для нас, однако, вполне ясно, что вам следует обязательно предпринять решительно все возможные активные действия против японского наступления, несмотря на имеющиеся трудности. От этого зависит не только дальнейшая судьба национальной войны китайского народа, но и будущее коммунистической партии и армии”129.
Расширявшаяся война усложнила условия для развития коммунистического движения, поставила компартии в совершенно различные обстоятельства. После ее начала в Европе возникли дополнительные трудности для деятельности Коммунистической партии США. В октябре 1940 г. в Соединенных Штатах Америки был принят так называемый закон Дж. Вурхиса. Он предусматривал обязательную регистрацию в министерстве юстиции любой общественно-политической организации, если она ставит своей це-  * 12128 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 500-501.
129 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 184, исходящие 1941 г. Д. 9. № 385.
180

лью “свержение правительства Соединенных Штатов” или “использование насильственных методов для осуществления контроля над его деятельностью” и действует “под иностранным контролем”. В эту категорию включались все организации, осуществлявшие прямое или косвенное сотрудничество с иностранным государством, политической партией другой страны или международной политической организацией. Заявление о регистрации должно было содержать полную информацию о всей текущей деятельности организации130. В процессе принятия закона американским конгрессом компартию США прямо называли в числе организаций, подлежащих регистрации.
Чрезвычайный съезд компартии США, состоявшийся в НьюЙорке в ноябре 1940 г., рассмотрел сложившееся положение. Съезд принял решение о том, что компартия “аннулирует свою органичную принадлежность к Коммунистическому Интернационалу, а также ко всем другим организациям, существующим за пределами Соединенных Штатов Америки с тем, чтобы не подпасть под действие закона Вурхиса...” Одновременно съезд подтвердил нерушимую приверженность компартии США “принципам пролетарского интернационализма в духе его великих вождей и учителей - Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, который открывает страдающему человечеству единственный путь в будущее”131.
Президиум ИККИ в начале декабря 1940 г. признал решение внеочередного съезда компартии США “политически правильным и целесообразным”, поскольку оно носит преходящий характер и вызвано специфическими обстоятельствами, сложившимися в стране132. По существу компартия США полностью осталась на прежних позициях, сохранила свои засекреченные связи с Москвой, но формально перестала быть секцией Коммунистического Интернационала. Этот пример удачной политической мимикрии привлек внимание Сталина, и в апреле 1941 г. он поставил вопрос о ликвидации Коммунистического Интернационала133. Свое предложение Сталин аргументировал необходимостью превратить компартии в национальные партии, действующие под различными названиями. “Важно, чтобы они внедрились в своем народе и концентрировались на своих собственных задачах. У них должна быть коммунистическая программа, они должны опираться на марксистский анализ, но, не оглядываясь на Москву, разрешали бы стоящие перед ними кон¬
130 См.: United States Statutes at Large, 1939-1941. Vol. 54. P. 1; Public Laws and Reorganization Plans. Wash., 1941. P. 1201-1204.
131 РГАСПИ. Ф. 495. On. 2. Д. 276. Л. 3.
132 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 458-459.
133 См.: Шириня К.К. Против упрощенного представления о коминтерновской концепции мировой революции и о диктате Сталина в Коминтерне // Коминтерн: Опыт, традиции, уроки: Материалы научной конференции, посвященной 70-летию Коммунистического Интернационала. М., 1989. С. 64-65.
181

кретные задачи в данной стране самостоятельно. А положение и задачи в разных странах совсем различные”134.
Думается, что рассуждения Сталина о том, что принадлежность компартий к Коминтерну мешает им самостоятельно развиваться и решать свои задачи, скорее предназначались для публики. За ними скрывались его собственные политические расчеты.
Заслуживает внимания следующее обстоятельство. В ходе советско-германских переговоров в Москве и Берлине неоднократно поднимался вопрос об Антикоминтерновском пакте (а значит, косвенно и о Коминтерне). В беседе со Сталиным и Молотовым в ночь с 23 на 24 августа 1939 г. министр иностранных дел Германии И. Риббентроп отметил, что “Антикоминтерновский пакт был в общем-то направлен не против Советского Союза, а против западных демократий”, и привел по этому поводу распространенную среди берлинцев шутку: “Сталин еще присоединится к Антикоминтерновскому пакту”135. В ноябре 1940 г. во время визита В.М. Молотова в Берлин активно обсуждался вопрос о возможности присоединения СССР к Тройственному пакту136  137. В конце ноября советское правительство заявило о своей готовности “принять проект Пакта Четырех Держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи, схематически изложенный имперским министром иностранных дел во время беседы 13 ноября 1940 г.” при выполнении некоторых условий138.
В апреле 1941 г. Сталин, очевидно, стремился к новым переговорам с Гитлером. Не случайно, явившись 13 апреля на вокзал для проводов японского министра иностранных дел Мацуоки, Сталин демонстративно заявил германскому послу Ф. Шуленбургу: “Мы должны остаться друзьями, и Вы должны теперь все для этого сделать!”138 В новых советско-германских переговорах мог быть поставлен и вопрос о Коминтерне. Характерно, что в заявлении германского правительства о начале войны против СССР 22 июня 1941 г. утверждалось: “Вскоре после заключения германо-русских договоров возобновил свою подрывную деятельность против Германии Коминтерн с участием официальных советских представителей, оказывающих ему поддержку”139. Правда, германское руководство в апреле-июне 1941 г. не проявляло ни малейшего желания вести с Кремлем новые переговоры.
Однако генеральный секретарь ИККИ Г. Димитров воспринял предложение Сталина о прекращении деятельности Коминтерна совершенно серьезно: “Резко и ясно поставлен вопрос о дальнейшем
134 	Димитров Г. Указ. соч. С. 227.
133 СССР-Германия. 1939-1941. Т. 1. С. 68.
136 См.: Там же. Т.2. С. 108-109, 121-132.
137 Там же. С. 132-133.
138 Там же. С. 157.
139 Там же. С. 168.
182

существовании Коммунистического Интернационала на ближайший период и новых формах интернациональных связей и интернациональной работы в условиях мировой войны”. Он обсуждал возможность роспуска Коминтерна с Д.З. Мануильским, А.А. Ждановым, П. Тольятти, М. Торезом. Намечалось создание вместо ИККИ нового органа информации, а также идеологической и политической помощи компартиям. Вместе с тем Димитров подчеркивал “множество неясных и трудных вопросов, связанных с этим переустройством”. Однако по не установленным причинам в середине мая обсуждение этого предложения Сталина прекратилось.
Айсберг Коминтерна
Коминтерн напоминал айсберг. Видимой всем верхушкой были Исполком, его Президиум и Секретариат. Они вырабатывали директивы для секций Коминтерна, определяли и утверждали состав их руководящих органов, вели обширную пропагандистскую работу, направляли и контролировали деятельность многочисленных политэмигрантов в СССР. Но была и колоссальная подводная часть - спецслужбы, радиоцентры, пропагандистский аппарат, кадры.
Большое значение руководство Коминтерна придавало кадровым вопросам. Им приходилось уделять повышенное внимание, поскольку массовые репрессии, обрушившиеся на коминтерновцев в 1937-1938 гг., лишили компартии и ИККИ части опытных кадров, которых им так не хватало. О размахе репрессий косвенно свидетельствовало письмо от 10 апреля 1939 г. генеральному секретарю ИККИ Димитрову из 1-го спецотдела НКВД СССР. В нем говорилось: “Поступающие от Вас к нам заявления репрессированных политэмигрантов или их родственников, адресованные на имя т. Димитрова, в большей своей части написаны на родном языке заявителей (болгарском, немецком и др.)”. В связи с перегруженностью работой переводчиков НКВД и в целях быстрейшего рассмотрения поступающих заявлений выражалась просьба “в дальнейшем все заявления направлять нам переведенными на русский язык”140. В этой ситуации Г. Димитров, В. Пик, Г. Коплениг, В. Кол аров, М. Ракоши и другие пытались добиться пересмотра дел своих репрессированных товарищей. Особую настойчивость проявлял Димитров в деле освобождения болгарских коммунистов. Он не уставал повторять, что речь идет “о спасении от гибели ценного революционного человеческого капитала болгарской компартии”, “о возвращении к полезной работе и боевой деятельности противников наших классовых врагов в капиталистических странах, преданных кадров братских коммунистических партий”141. “Давно пора предпринять в этом отношении
140 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 69. Л. 21.
141 Там же. Оп. 74. Д. 77. Л. 7-8; Д. 81. Л. 1-2.
183

более радикальные меры, так как до сих пор множество дел, необоснованность которых давно бесспорно установлена органами прокуратуры, продолжают оставаться неликвидированными... Их работа по выяснению дел политэмигрантов не приводит к практическим результатам, так как и после выяснения полной несостоятельности обвинений все равно в большинстве случаев дела не прекращаются и невинно осужденные не освобождаются”, - писал Димитров142.
Однако результаты его обращений, а также представителей компартий при ИККИ были минимальными. Направляя 3 июля 1940 г. Г.М. Маленкову список В. Коларова на 122 болгарских политэмигранта, Димитров подчеркивал: “Несмотря на многократные просьбы пересмотреть их дела и несмотря на то, что некоторые дела уже были пересмотрены, остается еще много честных болгарских коммунистов, которые продолжают находиться под тяжестью позорных для их семей обвинений”143. Но и это письмо не возымело действия, и в феврале 1941 г. генеральный секретарь ИККИ направляет уже другому члену политбюро ЦК ВКП(б) председателю Комиссии партийного контроля А.А. Андрееву список 132 болгарских политэмигрантов, арестованных органами НКВД144. Многие из них продолжали находиться в тюрьмах и лагерях даже в разгар войны, в 1943 г., и Димитров вынужден был вновь обратиться к наркому госбезопасности В.Н. Меркулову с аналогичным посланием.
В феврале 1941 г. к А.А. Андрееву с просьбой пересмотреть дела венгерских коммунистов обратился М. Ракоши145. В. Пик, направивший Л.П. Берии еще летом 1939 г. довольно решительное письмо с предупреждением об апелляции к Сталину в случае неполучения ответа, также не смог добиться удовлетворения своей просьбы. 19 ноября 1940 г. он сообщил Димитрову, что, несмотря на освобождение нескольких человек, многие все еще находятся в тюрьмах146. В одном из досье ИККИ хранится сводный перечень ходатайств его Секретариата в различные инстанции с указанием, чем завершились эти ходатайства147.
Бывали случаи, когда секретари ИККИ сами обращали внимание органов НКВД на тех или иных людей. Д.З. Мануильский, например, в ноябре 1939 г. писал А.А. Андрееву о необходимости “изоляции” 8 испанских летчиков. Они окончили в СССР авиашколу, но, не получив работы по специальности, отказались выполнять иную работу, ходатайствовали о выезде из СССР. Мануильский же в октябре 1939 г. направил А. А. Жданову и Г.М. Маленкову материал о связях между возвратившимися в Австрию шуцбундовцами и
142 	Там же. Д. 81. Л. 1-2.
!43 Там же. Д. 77. Л. 7.
•44 Там же. Д. 81. Л. 1.
*45 Там же. Оп. 73. Д. 96. Л. 3.
146 Там же. Д. 317. Л. 19; Д. 88. Л. 173.
142 Там же. Д. 88. Л. 186-189.
184

политэмигрантами, оставшимися в СССР. Он просил обратить на них внимание органов безопасности, потребовав, кроме того, тщательного наблюдения за всеми германскими моряками, прибывающими в Ленинград, выявления их связей с шуцбундовцами и другими элементами. Сам же Димитров сообщил органам госбезопасности о деле В. Бергмана (Ахти Лиедеса), выступившего с обвинениями в адрес руководства финской компартии148.
Сталинские репрессии нанесли ощутимый удар не только видимой части коминтерновского айсберга, но и тщательно скрываемой от постороннего взгляда системе органов Коминтерна. Димитров имел в виду и эту законспирированную часть Коминтерна, когда размышлял о “множестве неясных и трудных вопросов”, связанных со сталинским предложением распустить Коминтерн.
Особо важное место в невидимой части занимала Служба связи (СС), преемница Отдела международной связи (ОМС) конца 20-х - начала 30-х годов. Только в руководстве ее были задействованы 65 человек, входивших в номенклатуру ИККИ. Финансирование деятельности объектов СС осуществлялось вне сметы Коминтерна. В одном из писем к Димитрову указывалось: «Мы имеем еще второй текущий счет в Госбанке под названием “8-я база физкультурников из Спортинтерна” и производим по нему операции в тех случаях, когда указать “Коминтерн” нежелательно: оплата счетов на оборудование (Самойлов, Павлов, Орлов), оплата счетов подрядчикам за строительные работы и проекты”149. Зачастую на нужды СС использовались и валютные поступления в фонд МОПРа - Международной организации помощи революционерам. С. Самойлов, Д. Павлов, Б. Орлов заведовали секторами СС. Начальником всей службы являлся бывший сотрудник НКВД СССР К.П. Сухарев, за оперативную работу отвечал его заместитель Г.З. Соркин, свободно владевший английским, французским и немецким языками.
Объекты СС располагались вне Москвы. Все их территории были огорожены высокими заборами и колючей проволокой, тщательно охранялись военизированными нарядами. В Подлипках, в частности, находилось производство специальной бумаги для документов, изготовлялись фальшивые паспорта и удостоверения, специальные чернила для их заполнения и т.д. В Ростокино действовал мощный радиоцентр, оборудованный по последнему слову техники. В Пушкино располагалась школа, где в строжайшей изоляции от окружающего мира готовились иностранные коммунисты для нелегальной работы за рубежом. Их обучали “партийной технике” - тайнописи, приемам конспирации, радио- и шифровальному делу.
СС обеспечивала связь с большинством компартий, пунктами связи Коминтерна и его резидентурой во многих странах мира. Ино¬
14« Там же. Оп. 18. Д. 1323. Л. 18-22.
149 Там же. Оп. 73. Д. 77. Л. 7.
185

гда через компартии и пункты связи Коминтерна передавались и шифрограммы “соседей” - Пятого (разведывательного) отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР (с февраля 1941 г. Первого управления НКГБ СССР) во главе с П.М. Фитиным и Разведуправления Генштаба Красной Армии под руководством И.И. Проскурова, затем Ф.И. Голикова. “Соседи” же, со своей стороны, обеспечивали связь ИККИ с компартиями ряда стран. Для поддержания регулярных контактов с компартиями привлекались и работники посольств СССР, торговых представительств, ТАСС и других советских организаций за границей.
В докладной записке Б. Орлова от 4 марта 1939 г. по делу Рюэггов (Марина и Моисеенко-Великой), резидентов Коминтерна, арестованных в Шанхае, подчеркивалось: “До 1927 г. в страны, где имелись дипломатические советские представительства, работники ОМС посылались легально с дипломатическими или служебными паспортами, то есть для властей и остальных сотрудников учреждения они числились обыкновенными сотрудниками, на деле же вели работы исключительно ОМСа. Вся связь с Москвой - деньги, телеграммы, посылка почты и печатного материала - производилась через аппарат НКИД, и часть своей работы сотрудники ОМС выполняли в стенах посольства. После обыска помещений Аркоса в Англии, советского посольства в Пекине в 1927 г. решено было реорганизовать работу ОМСа во всех странах на новых, более конспиративных началах. Работникам ОМСа было запрещено встречаться с иностранными коммунистами в советских учреждениях, держать там нелегальные архивы или заготовлять фальшивые паспорта. Диппочтой можно было пользоваться только для получения денег и посылки шифрованных денежных отчетов, а также по вопросам въездных виз в СССР для иностранцев по линии К.И.”150. Далее отмечалось, что после 1927 г. все легальные работники были заменены лицами с иностранными паспортами. Для связи же с этими нелегальными представителями ОМСа, передачи им денег и т.д. назначался кто-либо из уже работавших в посольстве сотрудников, выполнявших задания отдела как бы по совместительству. Связь с ИККИ поддерживалась через специальных курьеров, а к 1939 г. главным образом по рациям.
Большое внимание уделялось организации новых специальных пунктов связи. С их помощью не только осуществляли передачу директивных указаний, шифротелеграмм, денег ЦК компартии, но и координировали разведывательную деятельность Коминтерна в данной стране.
Все разведки - Коминтерна, Генштаба, НКВД, Военно-морского флота, НКИД и некоторых других ведомств, - хотя и оказывали друг другу услуги, проводили свои операции независимо друг от друга. При¬
150 	Там же. Л. 28.
186

мером этого может служить деятельность Р. Зорге, бывшего сотрудника ИККИ, работавшего по линии Разведывательного управления Генштаба. О его работе не знали ни Г. Димиров, ни П.М. Фитин. В то же время Генштаб рассылал свои спецсообщения руководителям ряда ведомств, включая Коминтерн, с данными, полученными из германского посольства в Токио. 8 января 1940 г., в частности, Г. Димитрову было направлено сообщение от И.И. Проскурова “О правительственном кризисе в Японии”, составленное “по агентурным данным, заслуживающим доверия”. В нем указывалось: «Немецкий посол телеграфировал Риббентропу оценку правительственного кризиса в Японии. Его оценка сводится к следующему: “Отставка кабинета Абе неизбежна. Дворцовые круги готовятся к созданию нового кабинета с широким участием представителей партий... В ближайшем будущем Япония не в состоянии внести что-либо существенно новое в отношения с США, Германией и СССР. Осима (бывший японский посол в Германии) убежден, что понадобится еще смена нескольких кабинетов, прежде чем Япония пойдет на сотрудничество с Германией и широкое соглашение с СССР”. По данным нашего источника, кабинет Абе вряд ли сможет удержаться, несмотря на то, что военные круги не желают его падения»151.
Коминтерновская разведка также находилась на высоте, ведь на нее работали не только ее резидентура, но и функционеры компартий. В одной из папок Д.З. Мануильского периода войны хранился документ более раннего времени, озаглавленный “Схема вопросов о войне против СССР”. Фактически же это была инструкция для сбора разведывательной информации.
В ряде случаев Коминтерну удавалось получить важные разведывательные данные. 15 сентября 1939 г. Димитров направил Берии письмо и шифры, которыми пользовалась японская армия. Они были добыты в Китае и привезены Чжоу Эньлаем152. По каналам Коминтерна в 1941 г. поступала информация о близящемся нападении Германии на СССР.
Через Службу связи компартиям передавались деньги. 22 августа 1939 г. Разведуправление Генштаба сообщило, что их человек передал деньги близким друзьям через Ли Боцюя. “Ли Боцюй считает сумму безусловно недостаточной”, - указывалось в документе153. О материальной поддержке просила датская компартия, которая потеряла значительное количество своих сторонников после подписания советско-германского пакта, шведские коммунисты, издававшие еженедельник Коминтерна, и другие.
Через эту же службу осуществлялся приезд коммунистов в СССР и их отправка в страну. 11-13 августа того же года Секрета¬
151 Там же. Оп. 74. Д. 618. Л. 9-11.
152 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 99.
153 РГАСГТИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 316.
187

риат ИККИ утвердил несколько инструкций о порядке их вызова и отправки из СССР, на что требовалось решение Секретариата или в крайнем случае генерального секретаря ИККИ. Строго регламентировалось и оформление такого въезда и выезда154.
Коминтерн проводил значительную работу и в области пропаганды на зарубежные страны. Ему были подчинены или подконтрольны издательства, телеграфные агентства, радиостанции, периодика, выходившая в СССР и за рубежом. В ведении ИККИ находилось Издательство литературы на иностранных языках, которым руководил специальный редакционный совет. Последний утверждал его планы выпуска литературы, следил за идеологической выдержанностью продукции, назначал директора и т.д. Одной из главных задач издательства были перевод и публикация на 16 иностранных языках “Истории ВКП(б). Краткий курс”. Работа Сталина “Вопросы ленинизма” в 12-й раз вышла на 20 иностранных языках. В марте 1940 г. Димитров обратился к Сталину с письмом в связи с выпуском в свет на английском, румынском, испанском и некоторых других языках книги “вождя народов” “Марксизм и национально-колониальный вопрос”155.
В начале 1940 г. Секретариат ИККИ создал специальную комиссию во главе с Мануильским для выработки рекомендаций по совершенствованию работы издательства. 6 февраля она приняла постановление, в котором указывалось, что руководство издательства так и не приложило должных усилий к широкому развертыванию деятельности компартий по выпуску за рубежом работ классиков марксизма-ленинизма, “Истории ВКП(б). Краткий курс” и т.д. Указывалось, что “популяризация СССР поставлена Редиздатом и Иниздательством неудовлетворительно”, что они “мало работали над созданием литературы, освещающей теоретические вопросы войны и империализма”156.
Неизменно в поле зрения ИККИ находилась и работа его главного теоретического органа - журнала “Коммунистический Интернационал”. Чтобы не допустить каких-либо расхождений с политическим курсом сталинского руководства, Димитров регулярно направлял в ЦК ВКП(б), НКИД, лично Сталину наиболее важные статьи и материалы для журнала. 5 февраля 1941 г. в письме к А.А. Жданову он подчеркнул: «Посылая Вам записку ответственного секретаря редакции нашего журнала “К.И.” насчет просмотра материала журнала в отделе печати НКИД, считал бы - как я уже по этому поводу с Вами говорил - очень нужным упорядочить работу по просмотру журнала, чтобы в будущем не создавались имеющиеся до сих пор место лишние трудности и несуразности. Самым
154 Там же. Оп. 20. Д. 762. Л. 142-145.
155 Там же. Оп. 73. Д. 96. Л. 9-10.
156 Там же. Оп. 18. Д. 1327. Л. 1-13; Оп. 73. Д. 94. Л. 1-10.
188

большим облегчением для редакции журнала, а также для товарищей, которые обязаны просматривать журнал, было бы своевременно знать основные установки о том, что и как в данный момент надо избегать писать, чтобы редколлегия могла это учесть еще при составлении и обработке материала для данного номера журнала»157. По всей видимости, Жданов удовлетворил просьбу Димитрова. Это отразилось, в частности, при принятии 26 февраля 1941 г. Секретариатом ИККИ постановления “Как освещать в заграничной коммунистической печати итоги работы XVIII партконференции ЦК ВКП(б)”, а также тезисов “О социал-демократии и Втором интернационале”, которые предварительно были одобрены в отделе пропаганды ЦК ВКП(б)158. Секретари ИККИ, в свою очередь, обращали внимание сталинского руководства на антисоветские выпады в пропаганде стран “оси” и предлагали более жестко, чем раньше, реагировать на них159.
Большое внимание уделялось и регулярному выходу в свет интернациональных изданий за рубежом, таких, как “Ди Вельт”, “Верлден и Даг“, “Уорлд Ньюс энд Вьюз”, и других. Они требовали постоянных денежных субсидий, подготовки для них статей и материалов. Отвечал за печать Коминтерна специальный отдел, созданный в ноябре 1939 г. и возглавлявшийся Фридрихом (Б. Геминдером). Отдел включал целый ряд секторов - прессы, радио, информации, политического просвещения, телеграфного агентства, а также фотослужбу, газетное бюро, архив вырезок. В отделе работало около 50 человек.
Телеграфное агентство Коминтерна высылало информацию более чем в 20 стран, обслуживало свыше 600 газет и журналов. В 1939 г. им было передано 30,5 тыс. телеграфных страниц сообщений, в 1940 г. - 25,5 тыс.160.
Сектор печати подготовил и разослал за 1939 г. около 750 статей в 66 адресов, в 1940 г. - 850. Им регулярно выпускались бюллетени с информацией об СССР, о его внешней политике, о советскофинской войне и особенно большое количество - о И.В. Сталине, 60-летие которого отмечалось в 1939 г. В связи с этим Секретариат ИККИ утвердил специальный план мероприятий, предусмотрев издание большого количества книг, биографических и мемуарных сборников, работ самого Сталина, чтение лекций и т.д.161.
Сектор информации Отдела печати осуществлял контроль над всеми легальными центральными и наиболее важными провинциальными печатными органами компартий. С началом второй мировой войны в практику отдела были введены доклады через каждые
157 	Там же. Д. 96. Л. 2.
■58 Там же. Оп. 18. Д. 1330. Л. 45-48; Оп. 10а. Д. 430. Л. 31-35, 43.
*59 Там же. Д. 422. Л. 42-43.
160 Там же. Он. 20. Д. 809. Л. 28^10, 63-99.
161 Там же. Л. 112-115.
189

пять дней о коммунистической печати с тем, чтобы незамедлительно пресекать любые отклонения от стратегической линии, выработанной в Москве. «Для исправления ряда грубых ошибок коммунистической прессы (имеются в виду призывы к сопротивлению германской агрессии против Польши. - Лет.) в наших интернациональных журналах была опубликована утвержденная Секретариатом ИККИ статья “Кукушечьи яйца в коммунистической печати”». “Статья эта, - указывалось в отчете Отдела печати за 1939 г., - побудила политбюро ряда партий высказаться по вопросу о руководстве и контроле центральных органов”162.
Все более важную роль играл и сектор радиопропаганды, возглавлявшийся Ф. Фюрнбергом. 6 мая 1940 г. Секретариат Исполкома Коминтерна принял решение о создании Радиокомиссии ИККИ для координации всей радиопропаганды на зарубежные страны163. Специально выделенные сотрудники ИККИ и иностранные коммунисты из актива Коминтерна готовили по 10-15 статей ежедневно для Инорадио и его англо-американской, французской, германской, испанской, шведской, венгерской, чешской и других редакций. Большой размах получили прослушивание зарубежных радиопередач и составление их обзоров.
Значительную активность развил Отдел пропаганды ИККИ во главе с М.Т. Иовчуком. Его сектор партийного политического просвещения не только организовывал различные лекции для политэмигрантов и советской общественности, но и устраивал семинары для ответственных сотрудников аппарата ИККИ, курсы и школы для иностранных коммунистов. Отдел следил и за политучебой в различных компартиях, за пропагандой ими марксизма-ленинизма. Он снабжал компартии различными материалами, методическими указаниями, текстами лекций и т.д. В феврале 1941 г. Секретариат ИККИ принял специальное постановление о работе сектора политпросвещения в помощь марксистско-ленинской учебе в компартиях зарубежных стран. Как и прежде, главное внимание уделялось изучению “Истории ВКП(б). Краткий курс”, “Вопросов ленинизма” Сталина164.
Не отставали от старших и деятели Коммунистического Интернационала молодежи. 10 марта 1941 г. генеральный секретарь КИМ М. Фаркаш (Михал Вольф) обратился к Г. Димитрову с просьбой об организации Сектором партийного просвещения Отдела пропаганды ИККИ совместно с Исполкомом КИМ (ИККИМ) курсов для молодых политэмигрантов. Сам ИККИМ также принял специальное постановление о просветительской работе среди молодежи165.
'62 Там же. Л. 35-36.
'63 Там же. Оп. 10а. Д. 425. Л. 45-^16; Оп. 18. Д. 1320. Л. 224-225.
'64 Там же. Оп. 73. Д. 106. Л. 19.
'65 Там же. Л. 20-32.
190

* * *
Пол-Европы находилось под игом нацистских оккупантов, но задачи антифашистской борьбы все еще не получали приоритета в деятельности Коминтерна. Особенно трудным для него и его секций был период с сентября 1939 по июнь 1941 г. Внешнеполитические расчеты Сталина, его ориентация на сотрудничество с гитлеровской Германией вынудили отказаться от разоблачения угрозы фашизма, от организации активного отпора нацистской агрессии. Основой стратегии Коммунистического Интернационала были разоблачение “империалистической” войны и поддержка Советского Союза, при этом до лета 1940 г. главный акцент делался на борьбу против правящих кругов западных демократий: Великобритании, Франции, скандинавских стран, США и других. Постепенно, по мере нарастания нацистской угрозы, прежде всего для СССР, Коминтерн стал выступать против чужеземного ига, за национальное освобождение, за организацию сопротивления оккупантам, против подчинения Германии стран, примкнувших к Тройственному пакту. Эти элементы политической линии компартий рассматривались и как средство укрепить их влияние в обществе, повысить собственный авторитет. Новые стратегические установки Коминтерна были сформулированы лишь после агрессии Германии и ее союзников против СССР.

Н.С. Лебедева, М.М. Наринский
Коминтерн и вторая мировая война
(после 22 июня 1941 года)
В защиту СССР, за разгром фашизма
21 июня 1941 г. Для аппарата Исполкома Коминтерна этот жаркий субботний день был самым обыденным и будничным. Оживленно обсуждалась перспектива летних отпусков. Специальная комиссия распределяла путевки и устанавливала размеры “лечебного пособия”. Многие ответственные сотрудники аппарата ИККИ и ИККИМ, представители компартий уже отдыхали в лучших санаториях Крыма и Кавказа, другие собирались последовать их примеру. На этот раз, в отличие от лета 1940 г., никто не запретил коминтерновцам покидать Москву.
Однако генеральный секретарь ИККИ Г. Димитров был встревожен сообщениями и слухами о близящемся нападении нацистской Германии на СССР. Утром 21 июня он позвонил В.М. Молотову и попросил его поговорить со Сталиным о положении и инструкциях для Коминтерна. “Положение не ясно, - ответил Молотов. - Ведется большая игра. Не всё зависит от нас. Я переговорю с Иосифом Виссарионовичем. Если будет что-то особое, позвоню!”1 Однако не позвонил.
В семь часов утра 22 июня Димитрова срочно вызвали в Кремль. Там он узнал о начале войны. В приемной Сталина находились А.Н. Поскребышев, С.К. Тимошенко, Н.Е. Кузнецов, Л.З. Мехлис и Л.П. Берия, отдававший по телефону распоряжения. В самом кабинете Димитрова встретили Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович и Маленков. Сталин возмущался тем, что гитлеровцы напали, “не предъявляя никаких претензий, не требуя никаких переговоров, напали подло, как разбойники...”. Тут же он дал указания по работе Коммунистического Интернационала: “Коминтерн пока не должен выступать открыто. Партии на местах развертывают движение в защиту СССР. Не ставить вопрос о социалистической революции. Со-
1 	Димитров Г. Дневник (9 март 1933 - 6 февруали 1949). София, 1997. С. 235. 192

ветский народ ведет отечественную войну против фашистской Германии. Вопрос идет о разгроме фашизма, поработившего ряд народов и стремящегося поработить и другие народы”2.
Несмотря на тревогу, в первые часы войны все же преобладал дух оптимизма. Частям Красной Армии был отдан приказ отразить разбойничье нападение и изгнать германские войска за пределы страны3.
Нападение Германии на СССР означало крах надежд сталинского руководства на подрыв системы империализма в ходе схватки между двумя коалициями капиталистических держав и усиление позиций СССР на мировой арене. Фашистский рейх, оккупировав одно государство за другим, приобрел громадную мощь, СССР же после нападения гитлеровских захватчиков оказался в критическом положении.
В считанные часы ИККИ предстояло пересмотреть прежний политический курс, отбросить все, что могло помешать или затруднить борьбу с фашистскими агрессорами, руководствоваться не на словах, а на деле идеями VII конгресса Коминтерна.
По возвращении из Кремля Г. Димитров собрал экстренное заседание Секретариата ИККИ. Его “информация о положении, о нашей политической ориентировке и о задачах ИККИ и компартий” свидетельствовала о кардинальной смене лозунгов. Вчерашние враги - лидеры демократических стран - признавались потенциальными союзниками, недавний партнер - гитлеровская Германия - объявлялся заклятым врагом человечества. Ставилась задача перестроить всю работу ИККИ, исходя из необходимости срочно обеспечить поддержку Советского Союза и организовать национально-освободительное движение против нацизма не только во всех находящихся под немецкой оккупацией странах, но и в самой Германии. Димитров при этом подчеркнул: “Все то, что помогает Советскому Союзу и ускоряет разгром фашизма, является решающим при наших действиях. Интерес всех народов - это поражение немецкого фашизма. Отсюда вытекает: в Англии нельзя требовать устранения правительства Черчилля. Черчилль за продолжение войны против Германии, и это является положительным фактором в отечественной войне Советского Союза. В США кампания против вовлечения США в войну потеряла актуальность. Коммунисты должны теперь выступать за поддержку Советского Союза, против помощи Германии, а также за вступление США в войну против гитлеровской Германии. В оккупированных и вассальных государствах, как, например, в Чехословакии, мы раньше квалифицировали Бенеша как агента английского империализма, теперь огонь следует направлять против
2 Там же. С. 236.
3 См.: Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны: В 3 т. Т. 1.М., 1946. С. 128.
7. История Коминтерна 1919-1943
193

таких предателей, как Гаха, и установить контакт с теми элементами, которые стоят за войну с Германией. Во Франции нужно занять подобную позицию по отношению к де Голлю”.
Резюмируя сказанное, Димитров указал, что основной удар в новой ситуации направляется против фашизма. “Мы не будем на этом этапе призывать ни к свержению капитализма в отдельных странах, ни к мировой революции. Речь идет теперь в отдельных странах... о борьбе за национальную свободу”4. Он предупреждал: “Война будет тяжелой”; к борьбе следует привлечь в качестве союзников часть мелкой буржуазии, интеллигенцию и крестьянство, которые выступают за сопротивление захватчикам; коммунисты должны включиться в национально-освободительное движение “в качестве руководящего элемента”.
Говоря о непосредственных, конкретных задачах ИККИ, его лидер сделал упор на придании Отделу печати и пропаганды статуса основного рабочего органа: “Информация будет играть особую роль. Это для нас своего рода боевые припасы. Наша пропаганда должна быть наступательной, точно так же как эта освободительная война против фашизма будет войной наступательной”.
Секретариат постановил срочно перестроить работу аппарата ИККИ, создав тройку в составе Г. Димитрова, Д.З. Мануильского, М. Эрколи (П. Тольятти) для непосредственного повседневного руководства работой ИККИ, обязать Отдел печати и пропаганды ежедневно готовить для тройки информацию, установить тесный контакт с Управлением пропаганды ЦК ВКП(б), назначить представителей компартий, ответственных за обслуживание Инорадио5.
В тот же день были отправлены шифровки компартиям Германии, Франции, Голландии, Болгарии, Китая, Швеции, Югославии, Англии, США, а через некоторое время и другим компартиям. Хотя их содержание несколько варьировалось, в каждой подчеркивалось, что вероломное нападение Германии на СССР является ударом не только против страны социализма, но и против свободы и независимости всех народов, что защита Советского Союза есть защита и народов оккупированных Германией стран. ИККИ призывал компартии сделать все, чтобы поддержать СССР в его справедливой войне, создать интернациональный фронт борьбы против германского фашизма. “Учтите, - указывалось в шифровках, - что на данном этапе вопрос идет о защите народов против фашистского порабощения, а не о социалистической революции”6.
В шифрограммах, направленных в Лондон и Нью-Йорк, все еще сквозило укоренившееся недоверие к правящим кругам запад¬
4 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II: После 22 июня 1941 г. / Составители, авторы вступительной статьи и комментариев Н.С. Лебедева и М.М. Наринский. М., 1998. С. 93-96.
5 Там же. С. 91-92.
6 Там же. С. 97.
194

ных стран. ИККИ предупредил руководство компартий США и Великобритании относительно намерения германского фашизма добиться сговора с английскими и американскими реакционерами в ущерб жизненным интересам их народов. Как сообщил Димитров Сталину, компартии Великобритании было предписано, в частности, “противодействовать всяким антисоветским планам и действиям” в своей стране.
ИККИ тщательно следил за всеми заявлениями компартий, резко критикуя их за малейшие отступления от коминтерновских директив. 24 июня компартии Швеции было предложено незамедлительно исправить три ошибки, содержавшиеся в ее декларации: не изображать нападение Гитлера на СССР при помощи вассальных государств как военные операции Германии и ее союзников Румынии и Финляндии, народы которых де Германия вгоняла штыком в войну; не характеризовать войну фашистской Германии против СССР как войну между фашистской и социалистической системами; откорректировать заявление о нейтралитете Швеции в отношении всех воюющих государств, показав, что лишь СССР защищает свободу и независимость малых народов, в том числе и Швеции, которая заинтересована в победе Советского Союза7.
В тот же день была отправлена и шифрограмма в Англию. В ней подчеркивалось: “Ваша декларация содержит две ошибки, которые надлежит исправить. Во-первых, не надо изображать вероломное нападение германского фашизма на СССР как войну между двумя системами - капиталистической и социалистической. Так характеризовать германо-советскую войну - это значит помогать Гитлеру в деле сплочения вокруг себя антисоветских элементов в капиталистических странах... Во-вторых, надо учитывать, что продолжение Англией войны против Германии является поддержкой справедливой войны советского народа, поэтому неправомерны ваши нападки на Черчилля после его последнего выступления. Острие ваших выступлений должно быть направлено против капитулянтских антисоветских элементов. Требовать в нынешней обстановке замены правительства Черчилля народным правительством - значит лить воду на мельницу прогитлеровских антисоветских элементов Англии”8. Подобные же указания были направлены и другим компартиям.
25 июня Секретариат ИККИ передал дополнительные указания компартиям, предложив им незамедлительно установить взаимодействие со всеми силами, борющимися против фашистской Германии. Во Францию, в частности, в этот день была послана директива следующего содержания: “Установить и наладить прямые
7 Там же. С 99-100.
8 Российский государственный архив социально-политической истории Ф. 495. Оп. 18. Д. 1335. Л. 2 (Далее: РГАСПИ).
7*
195

контакты с голлистским движением, сторонники которого понимают, что героическая борьба советского народа против гитлеровской агрессии соответствует интересам французского народа и что освобождение Франции связано с победой Советского Союза”. Французским коммунистам предписывалось быть осторожными и сдержанными в публичных заявлениях, “практически же сотрудничать максимально” с движением Ш. де Голля, осуществлять совместные усилия против германского фашизма, оказывать друг другу взаимопомощь в совместной борьбе против оккупантов и вишистской клики. “Излишне ставить вопрос о будущем, но необходимо обеспечить независимость партии”, - подчеркивалось в директиве. Как и в шифровках в Англию и Швецию, отмечалась недопустимость представлять войну как противоборство капиталистической и социалистической систем: “Болтовня о мировой революции оказывает услугу Гитлеру и мешает международному объединению всех антигитлеровских сил”9.
Тем временем события на фронте развивались крайне неблагоприятно для Красной Армии. Германская авиация добилась господства в воздухе. Захватив инициативу, немецкие войска 23 июня заняли Вильнюс, 28 июня - Минск. Западнее Минска значительная часть советских войск Западного фронта оказалась в окружении.
30 июня Димитров посетил Молотова. На его вопрос, “чем Коминтерн может помочь”, Молотов ответил: “Каждый час дорог. Коммунисты должны предпринять везде самые решительные действия в помощь советскому народу. Главное - дезорганизовать тыл врага и разлагать его армию”10.
ИККИ срочно подготовил новые директивы компартиям с требованием активизировать действия в поддержку борьбы СССР против агрессоров. В шифрограмме Вальтеру (И. Тито) от 30 июня, в частности, указывалось: “Настал час, когда коммунисты должны поднимать народ на активную борьбу против оккупантов. Организуйте, не медля ни одной минуты, партизанские отряды и развертывайте в тылу врага партизанскую войну...”11 1 июля Вальтеру было поручено сообщить итальянским коммунистам, “что их задача немедленно послать в страну группу товарищей, особенно для развертывания движения в защиту Советского Союза среди рабочих военной промышленности, с целью замедления и саботажа военного производства, для организации борьбы крестьян против реквизиций и т.д. В Словении и Хорватии [предлагалось] всеми средствами организовать разложение итальянской армии, дезертирство итальянских солдат, отказ от отправки на войну против советского народа, вооруженные столкновения между солдатами и фашистской мили¬
9 	Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 101-102.
10 Димитров Г. Указ. соч. С. 237-238.
11 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 106.
196

цией”. Руководство Коминтерна призывало итальянских товарищей способствовать нарастанию враждебности в отношениях между итальянскими фашистами и германскими нацистами12.
1 июля другим компартиям также были отправлены аналогичные директивы. В Румынию, в частности, передали шифрограмму, в которой предписывалось “всяческими способами поднимать народ против фашистских варваров и их румынских пособников... Уничтожать немецкие аэродромы, запасы нефти, склады оружия. Разлагать армию, всемерно поощряя массовое дезертирство. Разжигать ненависть румынских солдат против германских оккупантов. Всячески дезорганизовывать румынский тыл германской армии. Необходимо сделать все, чтобы помешать дальнейшему продвижению германской армии на румыно-советском фронте”13.
Руководствуясь указаниями Сталина не афишировать деятельность Коммунистического Интернационала и не ставить вопрос о социалистической революции, руководство ИККИ разработало предложения по стратегии создания единых национальных фронтов и развертыванию широкого движения солидарности с Советским Союзом. 1 июля соответствующий документ был направлен Молотову и секретарям ИККИ. Предлагалось ориентировать компартии на немедленную организацию единого национального фронта в сотрудничестве “со всеми силами, независимо от их политического направления и характера, которые выступают против фашистской Германии”. Имелись в виду контакты с движением де Голля во Франции; сторонниками Э. Бенеша в Чехии и Моравии, Ю. Нюгорсволла - в Норвегии; с теми, кто в Бельгии и Нидерландах поддерживал эмигрантские правительства этих стран. Подчеркивалось, что борьбу за создание национального фронта следует вести под лозунгом защиты демократии и национальной независимости от фашизма. При этом коммунистам не следовало ставить вопрос о своей гегемонии в национальном фронте. Руководство ИККИ предлагало добиваться того, чтобы профсоюзы и общественные организации различных стран развернули кампанию за образование единого фронта СССР, Великобритании, США и других стран, борющихся против нацистской Германии, т.е. за создание антигитлеровской коалиции. Руководство ИККИ выдвинуло идею обращения советских профсоюзов к генеральному совету британских тред-юнионов с предложением о создании англо-русского профсоюзного комитета, который “мог бы служить объединяющим центром рабочего движения всех стран, в том числе и американских профсоюзов, против фашистской Германии и за поддержку справедливой отечественной войны советского народа”14.
12 Там же. С 112.
13 Там же. С. 107.
14 Там же. С. 110.
197

В том же письме Молотову предлагалось поставить перед британской миссией в Москве вопрос об оказании всевозможной помощи британским правительством коммунистам Франции, Бельгии и Нидерландов в деле организации борьбы в тылу против германских оккупантов.
Предложения руководства ИККИ обсуждались во время беседы Молотова с Димитровым и Мануильским 6 июля. В основном они были приняты, кроме инициативы по созданию англо-русского комитета профсоюзов. По мнению Молотова, подобная акция была преждевременной и могла вызвать в британских правящих кругах ненужные подозрения. Что касается французских коммунистов, то британскому послу в Москве С. Криппсу было сделано предложение об отправке М. Тореза, А. Марти и Р. Гюйо в Лондон. Однако через несколько дней заместитель наркома иностранных дел А.Я. Вышинский сообщил Димитрову, что британское руководство и Ш. де Голль сочли в тот момент нецелесообразным вести переговоры с лидерами французской компартии. Согласовали и другие важные решения, в частности Молотов одобрил инициативу Коминтерна организовать национальное радиовещание на разных языках. ИККИ была поручена и политическая работа среди немецких и других военнопленных. Закреплялась установка на уход Коминтерна в тень, хотя его деятельность не только не сворачивалась, но становилась более энергичной и разносторонней.
В духе предложений руководства ИККИ, одобренных Молотовым, 7 июля компартиям была послана директива с указаниями относительно создания единого национального фронта в оккупированных странах и о кампании за создание единого фронта государств против гитлеризма15. В шифровках, направленных в середине июля в Брюссель, Амстердам и Стокгольм (для Дании и Норвегии), предписывалось разворачивать борьбу против оккупантов, несмотря на связанные с этим жертвы и потери, сохранять свободу рук своих партий и в то же время предпринимать усилия по созданию единого национального фронта всех сил, выступающих против нацистской Германии16.
В подавляющем большинстве случаев компартии воспринимали директивы ИККИ как руководство к неукоснительному выполнению. Коммунисты Бельгии, Нидерландов, Норвегии, Франции и других оккупированных германскими войсками стран поднимали массы на освободительную антифашистскую борьбу.
Энергично действовала Болгарская рабочая партия (БРП). Уже 24 июня из страны пришло сообщение о диверсионных актах и саботаже на предприятиях, работавших на германскую армию. 2 августа Димитров информировал Сталина о том, что болгарские коммуни¬
15 Там же. С. 114.
16 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие за 1941 год. Д. 1. № 502, 529; Д. 8. № 472,500.
198

сты, действуя совместно с оппозиционными кругами болгарской армии, готовы начать всенародное восстание в случае вовлечения их страны в войну против СССР. ЦК БРП запрашивал, какую помощь сможет оказать СССР болгарским коммунистам в случае подобного развития событий17. В беседе с Димитровым 4 августа Сталин дал категорический ответ: “Никакого восстания сейчас. Разобьют рабочих. Пока мы не можем оказать никакую помощь. Попытка к восстанию будет провокацией”18.
К середине июля широкий размах приняли партизанские действия в Югославии. В то же время ЦК компартии Хорватии отказался выполнить указание Москвы о немедленной активизации борьбы. В связи с этим Димитров предложил руководителю пункта связи ИККИ в Хорватии И. Вокшину (Копиничу) порвать все контакты со старым ЦК и предпринять срочные меры для создания нового партийного центра19.
Не спешило выполнить директиву ИККИ о всемерной помощи Красной Армии и ЦК компартии Китая во главе с Мао Цзэдуном. 17 июля от него поступило неутешительное сообщение, которое Димитров поспешил довести до сведения Сталина и Молотова. Руководители КПК лишь выразили готовность усилить наблюдение за передвижениями японских войск и обещали начать подготовку к разрушению путей сообщения в Северном Китае в момент возможного нападения Японии на СССР. Лидер КПК подчеркнул, что в любом случае значение их акций будет не столь велико из-за значительного превосходства сил противника. “Если же мы будем действовать, несмотря ни на какие жертвы, тогда не исключена возможность, что мы будем разбиты и не в состоянии упорно отстаивать партизанские базы в тылу противника длительный период. Такое действие будет невыгодно ни с какой стороны”20, - отмечал Мао Цзэдун. Тем не менее он просил прислать оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, патроны и т.п., что де позволит КПК действовать более эффективно. Примечательно, что незадолго до получения этой шифровки Москва уже выделила компартии Китая крупную сумму в долларах21.
Таким образом, продолжая регулярно получать финансовую и материальную помощь от СССР, руководство КПК давало понять, что при антисоветской агрессии со стороны Японии оно не готово пожертвовать собственными интересами ради спасения Советского Союза. Положение осложняла и все более напряженная борьба между компартией Китая и Гоминьданом, ослаблявшая фронт антияпонской борьбы и облегчавшая развертывание японской агрессии.
17 Там же. Оп. 73. Д. 112. Л. 7-12.
18 Димитров Г. Указ. соч. С. 243.
19 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 113.
20 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 317. Л. 81.
21 Там же. Оп. 73. Д. 104. Л. 25а.
199

Что касается Кремля и Коминтерна, то они пытались побудить руководство КПК смягчить противоречия с Гоминьданом, не допустить полного разрыва между ними, мобилизовать все силы на антияпонскую борьбу.
Да и во внутрипартийных делах Мао стремился по мере возможности отодвинуть в тень тех, кто длительное время работал в Коминтерне и ориентировался на Москву. В первую очередь это относилось к члену политбюро и секретарю ЦК КПК Ван Мину. В этой ситуации Москва время от времени интересовалась судьбой верных Коминтерну людей, пыталась не допустить их устранения.
Отечественная война возродила с новой силой антифашистские настроения коминтерновцев и политических эмигрантов, находившихся в СССР. Все они бомбардировали руководство ИККИ заявлениями с просьбой об отправке на фронт. Особую горячность при этом проявляли интербригадовцы и испанские республиканцы22.
Четыре болгарских коммуниста, репрессированные во времена Н.И. Ежова и незадолго до начала войны выпущенные на свободу благодаря заступничеству Г. Димитрова и В. Коларова из магаданских лагерей, телеграфировали в первый же день войны Димитрову: “Считаем себя мобилизованными, желаем с оружием в руках уничтожать фашизм и защищать великую родину международного пролетариата; за Родину, за Сталина готовы отдать жизнь, ждем Вашего распоряжения”23. Подобных обращений было множество, но далеко не все они удовлетворялись24. На “родине международного пролетариата” к иностранцам относились с крайним недоверием и подозрением. Исключение составляли те, кого намеревались после тщательной проверки и подготовки в специальных школах забросить за кордон или на временно оккупированную территорию Советского Союза. 1 июля 1941 г. Димитров направил Молотову и Берии справку о наличии людей, которые могли быть незамедлительно переброшены в тыл врага. Эту акцию планировалось осуществить с помощью НКВД.
11 июля генеральный секретарь ИККИ писал Л.П. Берии и В.Н. Меркулову, что в ИККИ подобрали, проверили и подготовили группы иностранных коммунистов для партийно-политической работы и организации партизанского движения в ряде стран. Группы первой очереди включали 11 немецких коммунистов, 12 польских, 12 венгерских, 7 из Прикарпатской Украины, 11 болгар. Димитров просил сталинских наркомов сделать все от них зависящее, чтобы в кратчайший срок “отправить этих людей за кордон”25. Одновременно подбирались и готовились группы второй очереди, а также для
22 Там же. Оп. 74. Д. 230. Л. 15-22; Д. 231. Л. 1-4, 11, 15-22.
23 Там же. Оп. 73. Д. 113. Л. 67.
24 Там же. Л. 74; Оп. 74. Д. 255. Л. 18-18 об.
25 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 115-116.
200

засылки в другие страны. Обучались не только партийно-политические работники, но и радисты, радиоинструкторы, разведчики, подрывники и т.д. Они занимались в специальной школе в строгой изоляции от окружающего мира по программам, утвержденным руководством ИККИ и Службой связи Коминтерна.
В задачи преемника ОМС по-прежнему входили организация и обеспечение связи Секретариата ИККИ с компартиями за рубежом, руководство всеми имевшимися там ее пунктами связи и создание новых. Для этого в Ростокино действовал один из лучших в стране по оснащенности и кадровому обеспечению радиоцентр. Однако в условиях войны и начавшихся бомбежек столицы возникла угроза разрушения этого объекта. 12 июля Г. Димитров обратился к Г.М. Маленкову с предложением срочно создать вне Москвы запасной радиоцентр. В небывало сжатые сроки вопрос был решен: Государственный комитет обороны (ГКО) 23 июля издал распоряжение за № 257/сс о создании резервного центра связи ИККИ26.
Служба связи занималась сбором необходимой для работы ИККИ, ЦК ВКП(б), Ставки политической и военной информации, составлением заданий для своих резидентов и обработкой полученных от них сведений. В условиях войны ее главной задачей стала подготовка людей для развертывания национально-освободительной борьбы и поддержание регулярной связи с теми, кто уже был заброшен в тыл врага. Служба связи перебрасывала им оружие, боеприпасы, питание для раций. При этом она, а также руководство Коминтерна поддерживали самые тесные контакты и постоянное рабочее сотрудничество со спецслужбами НКВД-НКГБ, Генштаба Красной Армии и Штаба Военно-морского флота. Через представителей Коминтерна - Э. Фрида (Клемана) в Брюсселе, Копинича (И. Вокшина) в Югославии, Д. Гоулоса в Амстердаме и некоторых других пунктах передавали задания своим резидентам, руководителям партизанского движения и подполья в ряде стран начальники 5-го (затем 1-го) разведывательного управления НКГБ (с июля 1941 г. - НКВД) П.М. Фитин, ГРУ - А.П. Панфилов (затем И.И. Ильичев) и стратегической разведки ГРУ - И.С. Большаков. В то же время связь с Великобританией, США, Швецией, Болгарией и некоторыми другими странами, где действовали советские посольства и имелись представители ТАСС, торговых и других организаций, частично осуществлялась Коминтерном через ведомство П.М. Фитина. В Австрии и на некоторых оккупированных вермахтом территориях Служба связи Коминтерна использовала сеть военной разведки. 31 августа 1942 г. Димитров попросил Большакова выяснить через своих людей в Вене, кто персонально возглавляет партийный центр, с кем имеют связи, каким влиянием пользуются, какую разворачивают деятельность и т.д.27
26 Там же. С. 118-119.
27 Там же. С. 254.
201

Военная же разведка обращалась к Димитрову с просьбой через болгарских коммунистов собрать информацию по целому ряду вопросов, касавшихся военного потенциала Болгарии, количества войск вермахта на ее территории и т.д. Фитин информировал Димитрова о деятельности спецслужб вражеских стран, а также Англии и США, о засылке провокаторов и агентов в ряды компартий и движения Сопротивления, о других вопросах, которые могли заинтересовать ИККИ.
С началом войны потребность “соседей” в людях, за плечами которых был опыт коммунистического подполья, совершенное знание языка и обычаев страны, наличие там родных и друзей крайне возросла. Спецслужбы направляли Димитрову запросы о выделении им преданных и надежных людей для подпольной работы в Германии, Греции, Югославии, Австрии, Италии и других странах28.
Один из ответственных сотрудников спецслужб Трифонов направил Димитрову следующий запрос: “Требуются товарищи: 1. На роли нелегальных резидентов, умеющих и способных создать самостоятельные группы для получения политической и военной информации, которые могут дать объективный анализ внутреннего политического состояния страны; способные на выполнение отдельных спецзаданий в стране и в тылу врага”29.
Хотя все три разведки действовали в тесном контакте и оказывали взаимопомощь, они не были полностью в курсе дел друг друга. Это видно на примере Рихарда Зорге, работавшего в системе ГРУ. В обзорах, направленных Димитрову, довольно часто сообщались сведения, полученные от лица, близкого к германскому послу в Токио, и имевшие первостепенную важность. Однако, естественно, не говорилось, кто это лицо. Когда Зорге был арестован, начальник разведывательного управления НКВД Фитин обратился к Димитрову с вопросом, насколько правдоподобны сведения, сообщенные японским властям арестованным ими немецким коммунистом, работавшим в Информационном бюро ИККИ с 1925 по 1930 г. Димитров и отдел кадров ИККИ не сразу разобрались, о ком идет речь. Перебрав нескольких людей с фамилиями Зорге и Хорхе, они послали 23 января 1942 г. Фитину справку на Зорге Ика Рихарда.
Тесное сотрудничество аппарата Коминтерна с советскими разведывательными органами отнюдь не исключало конфликтов на местах между лидерами отдельных компартий и разведслужбами СССР. Так, 27 августа 1941 г. Димитров получил шифрограмму, в которой руководители Болгарской рабочей партии жаловались на представителей “соседей”, возражавших против развертывания вооруженной борьбы против монархо-фашистского режима. “Специ¬
28 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 191. Л. 2; Оп. 74. Д. 156. Л. 4; Д. 255. Л. 12-13; Д. 543. Л. 3.
29 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 194-195.
202

альные” требовали “воздержаться от частичных боевых действий”, ибо такие действия, по их мнению, могли усилить бдительность противника и помешать свержению монархо-фашистского режима, когда для этого настанет подходящий момент30.
Димитров поставил вопрос перед Сталиным. “Товарищи из 5-го управления (имеется в виду ГРУ. - Лет.) хотят руководить движением. Это никуда не годится, - сказал Сталин. - Приедет Голиков31. Надо урегулировать это дело”. “Ваша позиция правильна, - передал 1 сентября в Софию Димитров. - Если бы стоял вопрос о дворцовом перевороте, тогда частичные боевые действия могут ему помешать. Но в нынешней ситуации вопрос стоит не о таком перевороте, а о восстании армии и народа”32.
Пропагандистская деятельность Коминтерна
В условиях войны первостепенное значение придавалось пропаганде Коминтерна. Она была нацелена на поддержку СССР, на развитие антифашистской борьбы. В сжатые сроки ИККИ подготовил тезисы “Фашизм - злейший враг народов”. В нем содержалось известное определение фашизма как открытой террористической диктатуры наиболее шовинистических, наиболее реакционных и наиболее империалистических элементов финансового капитала. Крайняя реакция, несущая порабощение собственному народу, звериная ненависть и презрение к другим народам, разбойничий империализм, ввергающий человечество в бесконечные войны - так характеризовались три основные черты фашизма. Социальным ядром его, по мнению авторов документов, являлись деклассированные элементы, жаждущие легкой наживы авантюристы, развращенная фашистской пропагандой молодежь, деморализованные слои мелкой буржуазии, обманутые рабочие. Указывалось, что фашисты держат народ в подчинении с помощью террора, социальной демагогии, обмана, подкупа отдельных групп трудящихся. Подчеркивалось, что демагогические заявления о приверженности идеям социализма являются ложью. Отмечалось, что фашистский “новый порядок” означает безудержную эксплуатацию Европы Германией, разграбление оккупированных стран, насильственные депортации населения, рабский труд миллионов людей. В то же время авторы констатировали, что план молниеносной войны, на который рассчитывал Гитлер, сорван; в затяжной войне у Германии нет шансов победить33.
30 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, входящие за 1941 г. Д. 13. № 731.
31 Димитров Г. Указ. соч. С. 248. Заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии и начальник ГРУ Ф.И. Голиков в июле-сентябре 1941 г. возглавлял советскую военную миссию в Великобритании и США.
32 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 150-151.
33 Там же. С. 121-131.
203

О том, какие беды несет гитлеризм своему собственному народу, о преступном характере войны против СССР говорилось и в воззвании ЦК КПГ к германскому народу, направленном 14 октября 1941 г. В.М. Молотову. В нем разоблачалась нацистская ложь о превентивном характере войны Германии против СССР, показывалась бесперспективность этой войны для немецкого народа34.
Воззвание смотрел и правил Сталин, придававший ему большое значение. В беседе с Димитровым 15 октября (в присутствии Молотова) он дал высокую оценку этому документу: “Воззвание хорошо вышло. Мы опубликуем его сегодня. Надо передать и по радио как документ, найденный у убитого унтер-офицера Штольца”35.
Однако чисто пропагандистские призывы свергнуть гитлеровский режим еще не означали курс на развертывание решительной вооруженной борьбы в странах Западной Европы. Учитывая реальную военно-политическую ситуацию, московское руководство ФКП, поддержанное Димитровым, выступило против призывов к немедленному восстанию как преждевременных. Андре Марти, в частности, возмущался тем, что 3 сентября в передаче Московского радио на Францию прозвучали следующие лозунги: “Французы! Помогайте Красной Армии разбить германский фашизм. Бейте германских захватчиков. Избавьтесь от Петэна и Лаваля. Генерал де Голль указывает вам путь. Французы, к оружию! Свергните варварское иго, которое вам навязали германские захватчики...”36. Марти представлялись ошибочными не только призывы к вооруженному восстанию, но и слова, “ставящие в пример де Голля вне Франции”.
Отделы печати и пропаганды ИККИ, представители компартий Германии, Австрии, Венгрии, Румынии, Финляндии, Чехословакии, коммунисты Польши готовили тексты воззваний, обращений, листовок, статей и брошюр, призванные подорвать влияние фашистов среди населения своих собственных стран, побудить народы оккупированных территорий к сопротивлению поработителям. Только за первые два месяца войны среди войск противника были распространены 150 млн экземпляров листовок на 11 языках; еще 150 млн были посланы в армии для дальнейшего распространения. Большую часть из 162 текстов подготовили коминтерновцы37.
8 июля 1941 г. Секретариат ИККИ принял специальное постановление о перестройке своей работы в области пропаганды для обеспечения ее оперативности. Более четкой стала структура отделов печати и пропаганды.
Зачастую листовки и обращения писались от лица германских солдат и офицеров, рабочих, от оппозиции. Так, 17 сентября Г. Ди¬
34 Там же. С. 154-159.
35 Димитров Г. Указ. соч. С. 257.
36 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. П. С. 151-152.
37 См.: РГАСПИ. Ф. 495. Он. 73. Д. 118. Л. 8-9.
204

митров направил председателю Совинформбюро С.А. Лозовскому текст резюме заявления якобы немецкой оппозиции с просьбой “послать его т. Коллонтай с предложением, чтобы она подсунула его в подходящую шведскую газету”38.
В аппарате ИККИ было подготовлено “Открытое письмо пленных немецких офицеров к германской армии”. Посылая проект “письма” начальнику Главного политического управления РККА Л.З. Мехлису, Д.З. Мануильский писал: “По-немецки оно написано во много раз лучше, чем в переводе на русский язык. Мы старались выдержать письмо в тонах, свойственных понятиям немецких офицеров. Прошу Вашего указания”. Димитров, ознакомившись с его текстом, написал на нем: “По-моему, очень удачно. 30.7.41 Г. Димитров]”, а на полях пометил: «Надо проверить, называют ли немецкие офицеры национал-социалистов “Nazi”»39. Чтобы при всех случаях продолжить издание агитационной литературы на иностранных языках, 11 июля Димитров предложил А.С. Щербакову создать резервную полиграфическую базу вне Москвы и обеспечить для нее кадры40.
Руководство Коминтерна постоянно заботилось и о том, чтобы не приостанавливался ни на один день выпуск международных периодических изданий, и в первую очередь журнала на немецком языке “Die Welt”, распространявшегося в Германии, Дании, Норвегии и других странах. В Швецию Паулю (С. Линдеруту) регулярно отправлялись крупные суммы денег на эти цели.
Важное место занимала в работе ИККИ и радиопропаганда. 28 июня Димитров обратился к Щербакову и Лозовскому с предложением координировать работу Информбюро, Управления пропаганды ЦК ВКП(б) и Коминтерна, особенно в области радиопропаганды41. Если в конце июня велось 27 передач Инорадио, то в середине октября - 51 на 13 языках.
Наряду с оказанием помощи Инорадио, которое вело официальные советские передачи, были предприняты энергичные меры для создания национального антифашистского радиовещания. 1 июля Димитров обратился к Берии и Молотову с просьбой решить вопрос об организации Коминтерном секретной радиостанции, которая бы обращалась к немцам от имени свободной Германии, а также могла осуществлять радиовещание для румын, финнов, венгров и поляков. Как уже отмечалось, этот вопрос был положительно решен 6 июля в ходе беседы Молотова с Димитровым и Мануильским.
В начале августа ЦК ВКП(б) возложил на Коминтерн и пропагандистскую работу среди военнопленных. Секретариат ИККИ, в
38 Там же. Оп. 74. Д. 155. Л. 54.
39 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 135-140.
40 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 114. Л. 4.
41 Там же. Л. 5-7.
205

свою очередь, принял 21 августа специальное решение о политработе среди этого контингента. Было предложено подходить к военнопленным дифференцированно, в зависимости от их взглядов. Антифашистов намеревались использовать для выступлений по радио и на другой политической работе, увеличив им пайки, для колеблющихся - организовать популярные курсы. Предлагалось удалить из лагеря отъявленных фашистов, к наиболее активным из них предпринять репрессивные меры42.
Незадолго до этого заседания Мануильский обратился с письмами к Берии и Мехлису, в которых говорилось: “Режим, господствующий в лагерях для военнопленных, гуманный и мягкий. Но если такой режим допустим в отношении румынских и венгерских солдат, инстинктивно ненавидящих немецких фашистов, и рядовых немецких солдат, обманутых фашистами, то он недопустим в отношении фашистских бандитов, продолжающих в лагере вести себя так, как будто бы они были у себя дома”. Он предлагал отделить от остальной массы офицеров, летчиков, штурмовиков, нацистов, поставив их в такое же положение, в котором находятся антифашисты в германских лагерях, пресекать суровыми мерами военного времени всякую попытку враждебной СССР агитации. В черновом варианте этого письма прямо предлагалось применять в таких случаях высшую меру наказания (расстрел)43.
Наступление немцев на Москву вынудило в срочном порядке осуществить в середине октября эвакуацию из столицы важнейших учреждений и организаций. 15 октября 1941 г. Сталин сказал Димитрову: “Надо эвакуироваться сегодня еще”44. Аппарат ИККИ выехал в Уфу, частично в Куйбышев, где находился и Димитров. Будучи 16 октября на вокзале в Горьком, генеральный секретарь Коминтерна отправил Г.З. Соркину, П.Ф. Гуляеву, М.К. Владимирову и П.Т. Татаренко распоряжение относительно отправки из Москвы в Уфу всех необходимых для работы сотрудников, и в первую очередь иностранных, особенно немецких, а также техники. Предлагалось оставить в Москве небольшую группу надежных людей, снабдив их радиосвязью и шифром; срочно перевести живущих в “Люксе” в другие дома, а тех, кто имел квартиры в домах ИККИ, оформить как сотрудников сельхозвыставки или иных учреждений. Строжайше запрещалось разглашать перевод учреждений ИККИ и их новый адрес. Службе связи поручалось обеспечить связь с корреспондентами ИККИ - принимать их шифрограммы и передавать им указания Димитрова, поддерживать ежедневную связь с ним в Куйбышеве по ВЧ в НКВД или в обкоме партии; сотруднику аппарата ИККИ А.С. Блинову предлагалось подготовить в Уфе рабочие помещения
42 Там же. Д. 112. Л. 9.
43 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 143-146.
44 Димитров Г. Указ. соч. С. 258.
206

для радистов, шифровальщиков, Секретариата ИККИ и 450 сотрудников, а также жилье для них45. 20 октября Димитров обратился к первому секретарю Уфимского городского комитета ВКП(б) с просьбой оказать содействие в срочной организации работы Коминтерна в Уфе. Он просил выделить ИККИ одно или два рабочих помещения, 60 квартир, 350 отдельных комнат и общежитие на 150 человек. В результате Коминтерн расположился во Дворце пионеров, а его партшкола - в совхозе в Кушнаренково, недалеко от Уфы.
20 октября в Куйбышеве состоялось первое заседание Секретариата ИККИ, на котором Димитров выступил с информацией. Решено было возложить руководство аппаратом в Уфе на М. Эрколи, выделив ему в помощь тройку в составе Б.Н. Пономарева, И.П. Степанова и А.П. Сергеева. На этом же заседании была утверждена директива компартиям (доработанная директива была разослана компартиям Ъ-Л ноября). Подчеркнув временный, непрочный характер военных успехов гитлеровских армий, решимость СССР вести войну до победного конца, о чем якобы свидетельствовал переезд части правительства СССР в Куйбышев, перспективу победы антигитлеровского фронта народов, Димитров в то же время предупреждал компартии о трудном положении СССР на данной стадии войны. “Героическая борьба Красной Армии и всего советского народа нуждаются во всемерной и быстрой поддержке всеми средствами со стороны рабочего класса и народов всего мира... В оккупированных странах необходимо активнее развивать саботаж, стачки, демонстрации; там, где условия назрели, партизанское движение, держа курс на национальную войну...”, - говорилось в документе46.
На заседании Секретариата ИККИ с участием радиоредакторов, комментаторов и других политических работников 30 декабря 1941 г. Димитров сформулировал следующие задачи: “...Добиваться создания мощного движения в Италии, Венгрии, Румынии, Словакии, Финляндии, чтобы не дать Гитлеру новые людские резервы для подготовки немецкого наступления весной, действовать для раскола гитлеровской коалиции... Всячески разлагать германский тыл Гитлера и итальянский тыл Муссолини”.
31 октября Димитров обратился с письмом к Сталину по вопросам, возникшим в связи с деятельностью аппарата ИККИ в эвакуации. Прописка, получение продовольственных карточек, пропусков и т.д. требовали указания места работы. Димитров спрашивал у Сталина, стоит ли проделывать все это под вывеской Коммунистического Интернационала или лучше, если аппарат Коминтерна будет существовать в Уфе как некая иная организация. “Я лично полагаю, что незачем нам сейчас выпячивать открыто Коммунистический Интернационал. Наоборот, политически нам более выгодно, если
45 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 160-162.
46 Там же. С. 162-163, 165-167.
207

всю нашу практическую работу и связи с разными учреждениями организовать и проводить внешне, формально под другой ширмой, например, как Институт изучения международных вопросов”, - писал генеральный секретарь Коминтерна47. Тогда же было отправлено письмо М. Эрколи, в котором подчеркивалась огромная важность обеспечения нелегальной радиосвязи Москвы с Куйбышевым и Уфой “на самый худший случай”, т.е. на случай захвата немцами Москвы48.
Но даже в труднейший для Советского Союза период войны, осенью 1941 г., Коминтерн неустанно призывал: “Не должно быть никакой депрессии. Все для скорейшего разгрома Гитлера, для победы СССР, для спасения человечества от фашистских извергов”49.
“1942 год должен стать годом уничтожения гитлеровского фашизма”
Разгром немцев под Москвой и некоторая стабилизация на фронтах побудили Димитрова, большинство секретарей ИККИ и их ближайших помощников возвратиться в Москву в марте 1942 г. Значительная часть аппарата продолжала оставаться в Уфе вплоть до лета 1943 г. Время от времени Димитров с разрешения Сталина вылетал в Уфу для проведения ответственных встреч и инструктажа своего аппарата.
Мужество, с которым советский народ отстаивал свою родину, активное участие коммунистов в борьбе против оккупантов, привели к росту влияния компартий и притоку в их ряды новых членов.
В сложной военно-политической обстановке наибольшее внимание сталинского руководство привлекала Польша. С первых дней войны со всей остротой встал вопрос о скорейшем восстановлении в той или иной форме партии польских коммунистов (КПП была распущена ИККИ в 1938 г.). Отсутствие в стране компартии не позволяло Кремлю и ИККИ обеспечить развертывание контролируемого Москвой партизанского движения в Польше. Сталин советовал проявлять осторожность, не ставить вопрос о социалистической революции, отказаться от определения новой партии как коммунистической в ее названии. “Лучше создать Рабочую партию Польши с коммунистической программой, - сказал он Димитрову 27 августа 1941 г. - Коммунистическая партия пугает не только чужих, но даже и некоторых наших”50.
В Москве Димитров образовал инициативную группу из числа польских коммунистов: М. Новотко, П. Финдер, Б. Молоец и другие.
47 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 112. Л. 24-25.
48 Там же. Д. 116. Л. 39.
49 Там же. Оп. 18. Д. 1335. Л. 111.
50 Димитров Г. Указ. соч. С. 248.
208

Состав группы был утвержден Секретариатом ИККИ. В Исполкоме Коминтерна выработали и платформу партии, получившей название Польская рабочая партия (ППР). Формально ППР не являлась секцией Коминтерна, фактически же вся ее деятельность направлялась Секретариатом ИККИ и лично Димитровым. В ночь с 28 на 29 декабря 1941 г. Новотко, Финдер и Молоец вместе с тремя другими коммунистами были переброшены в Польшу51. В первой декаде января 1942 г. была заброшена группа польских коммунистов в южные районы страны. 5 января в Варшаве на собрании руководителей ряда коммунистических групп, провозгласивших своей целью борьбу с гитлеровцами, П. Финдер изложил план воссоздания партии. Собравшиеся утвердили проект первого воззвания ППР и избрали Марцелия Новотко секретарем ЦК ППР. Через полгода партия уже насчитывала более 4000 членов. С мая по декабрь было создано 52 отряда Гвардии Людовой, которые провели более 300 акций, дезорганизуя тыл противника, нарушая его коммуникации. Коминтерновское руководство со своей стороны заботилось о снабжении их вооружением, взрывчаткой, листовками и т.п.
Наряду с помощью партизанскому движению и подполью ИККИ уделял серьезное внимание созданию и деятельности радиостанции имени Костюшко, передачам Московского радио на польском языке, подготовке прокламаций и воззваний к польскому народу, работе среди военнопленных и интернированных и особенно в армии В. Андерса, которая создавалась на территории СССР в соответствии с советско-польским соглашением от 30 июля 1941 г. По предложению соответствующих органов ИККИ направил в польские дивизии более 80 своих активистов. Посылая их отчеты А.Я. Вышинскому, Г. Димитров подчеркивал, что и после визита в СССР премьер-министра польского правительства В. Сикорского не прекратилась антисоветская и антисемитская работа в польской армии52. Когда же было принято решение вывести армию В. Андерса в Иран, польские коммунисты обратились к руководству ИККИ с просьбой отозвать их, что и было сделано53.
Пристальное внимание уделялось и организации в крупных очагах польской эмиграции политического течения, близкого СССР и Коминтерну, с тем чтобы оказать некоторое давление на правительство Сикорского, повлиять на настроения в польской армии, и главное, создать прочную базу для своей деятельности в послевоенной Польше54.
Постоянно наращивала размах освободительной борьбы и компартия Югославии. В первых числах декабря 1941 г. ее ЦК сообщил
51 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 172.
52 Там же. С. 173.
53 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 74. Д. 428. Л. 50; Д. 423. Л. 66-70.
54 Там же. Д. 424. Л. 31. Подробнее см.: Лебедева Н.С. Коминтерн и Польша в 1939-1943 гг. // Международная жизнь. 1993. № 8.
209

Димитрову, что “партизанское движение в Сербии принимает форму народного восстания. Немцы держат только большие города. Партизаны создают народные комитеты как органы власти. Основная помеха в народном восстании - нехватка оружия”55. Против партизан посылались карательные экспедиции с танками и самолетами, но они не сломили их56.
Национально-освободительное движение в своих странах возглавили и коммунистические партии Греции и Албании, однако они не имели регулярной связи с Коминтерном вплоть до 1943 г.
Слившись с антифашистским, движение коммунистов стало отвечать, наконец, интересам широких демократических сил. Рост рядов и влияния компартий, активизация руководимого ими движения Сопротивления дали основание ИККИ и лидерам СССР расценивать их борьбу как важный фактор и ставить перед ними более масштабные задачи. В решении Секретариата ИККИ от 10 января 1942 г. указывалось, что компартии должны содействовать разложению тыла германской, итальянской, финляндской, венгерской и румынской армий; убеждать граждан и солдат, что разбойничье нападение на СССР закончится для агрессоров катастрофой; показывать народам стран “оси” путь к борьбе против гитлеровского и других фашистских режимов; стимулировать и активизировать освободительную борьбу народов оккупированных стран; разоблачать коллаборационизм и аттантизм*.
В странах, находившихся вне войны, предлагалось противодействовать втягиванию своих государств в войну на стороне фашистского блока. Важной задачей компартий союзных с СССР держав оставалась борьба за укрепление широкого фронта народов и государств, противостоящих державам “оси”57.
27 февраля 1942 г. Секретариат ИККИ принял новое решение о задачах компартий в борьбе с фашизмом, в котором резко критиковались позиции антифашистов, выжидавших “более благоприятной обстановки для развертывания боевых действий и рассчитывавших главным образом на победу Красной Армии”.
Разгром вермахта под Москвой породил у Сталина, его окружения, у руководства Коминтерна неоправданные надежды на возможность добиться победы над гитлеризмом уже в 1942 г. В первомайской директиве, утвержденной Секретариатом ИККИ 18 апреля, утверждалось, в частности, что “1942 год должен стать годом уничтожения гитлеровского фашизма”58. Перед компартиями ста¬
55 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 599. Л. 10-11.
56 Там же. Л. 7-9.
* Аттантизм - от французского attante - выжидательные настроения, отказ от активных действий до вступления сил союзников на территории оккупированных стран.
57 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 177-181.
58 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1337. Л. 59.
210

вилась задача сорвать планы весеннего и летнего наступления вермахта на Восточном фронте и путем мощного совместного наступления народов уничтожить фашизм. Рабочему классу предлагалось перейти к активным действиям, стать движущей силой антифашистского фронта59.
Принимались и конкретные меры помощи движению Сопротивления. Так, 16 января П.Ф. Гуляев сообщил Г. Димитрову о готовности начиная с февраля и до середины апреля к заброске в тыл противника чехословацкой группы (7 человек) судетских немцев (6 человек), австрийцев (5 человек), поляков (10 человек), румын (5 человек)60. В марте 1942 г. Димитров обратился к Сталину и Маленкову с просьбой помочь обеспечить переброску “очень ценных и необходимых в настоящий момент для соответствующих стран иностранных товарищей”, поскольку с сокращением ночных полетов в летнее время это будет сделать очень трудно, а в ряде случаев - невозможно61.
Значительная помощь оказывалась антифашистскому подполью в Германии, Болгарии, Финляндии и других странах-союзницах нацистского рейха. Заседание Секретариата ИККИ 1 мая было посвящено единственному вопросу - компартии Германии. Было решено “принять срочные меры помощи партии внутри страны людьми и материалами”, улучшить радиопропаганду и агитацию в германской армии (на территории Германии)62.
В то же время в решениях ИККИ зачастую сильно преувеличивалось недовольство немецкого населения правящим режимом и внутренними трудностями. 5 июня 1942 г. Секретариат ИККИ рекомендовал, в частности, ЦК КПГ выступить с обращением к германскому народу. При этом следовало исходить из факта, что массовые английские бомбардировки означают перенесение войны на германскую территорию, углубление внутренних трудностей для Гитлера, необычайный рост панических настроений. В обращении, как и в передачах национального радиовещания, предлагалось поставить во главу угла: “а) немедленное прекращение войны; б) уход рабочих с военных предприятий; в) уход населения из угрожаемых районов;
г) создание собственных органов защиты и помощи населению;
д) создание вооруженной самозащиты против гестапо; е) организацию партизанских действий против гитлеровских банд и развертывание массовой вооруженной борьбы”63. Естественно, в условиях начавшегося вскоре крупномасштабного наступления вермахта эти советы не были реализованы.
Переоценивалось и стремление определенных кругов Германии к компромиссному миру с западными союзниками. Чтобы стимули¬
59 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 208-212.
60 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 73. Д. 183. Л. 10.
61 Там же. Д. 163. Л. 4.
62 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 217-218.
63 Там же. С. 218-220.
211

ровать движение к выходу из войны, Г. Димитров предложил В. Пику выступить по Инорадио с призывом “создать национальное германское правительство мира, которое бы порвало окончательно со всеми агрессивными планами германских империалистов и закабалением других народов, прекратило военные действия, отвело обратно германские войска из всех чужих стран, ликвидировало огромный аппарат войны и создало бы для германского народа снова возможность мирной творческой работы”64. Этот текст учитывал формулировку советско-английского договора от 26 мая 1942 г., запрещавшего ведение сепаратных переговоров с любым германским правительством, которое не откажется от всех агрессивных намерений. По договоренности с В. Пиком проект этого призыва был послан 15 июня А.С. Щербакову.
Борьба за выход Финляндии из войны и вывод ее войск с территории СССР должна была стать одной из важнейших задач компартии этой страны. В феврале 1943 г. О. Куусинен специально прибыл в Москву, чтобы совместно с Г. Димитровым выработать документ “Борьба за сепаратный мир в Финляндии”, согласованный в марте со Сталиным65. В нем указывалось, что основным препятствием для выхода страны из войны является позиция правящей клики Маннергейма-Рюти-Таннера и лишь активными акциями - демонстрациями, забастовками, движением в армии - можно создать предпосылки для окончания бессмысленного кровопролития и предотвратить катастрофические последствия для страны.
Если лозунг свержения правительства Муссолини ИККИ выдвигал в конце 1941 - сентябре 1942 г. лишь как далекую перспективу, к которой необходимо долго и упорно продвигаться, то в конце 1942 г. он поставил эту цель в качестве конкретной и непосредственной задачи всех антифашистских сил, всего народа Италии.
Высадка 8 ноября 1942 г. экспедиционных сил США и Великобритании в Северной Африке существенно изменила военно-политическую ситуацию в Средиземноморье, и в частности в Италии. 3 декабря Димитров направил Сталину и Молотову подготовленный им совместно с Тольятти документ о политической линии и задачах итальянской компартии. Руководство Коминтерна подчеркивало: “Продолжать войну для Италии не только не имеет никакого смысла, но означает разорение, опустошение страны, беспрецедентную катастрофу. Задача, стоящая перед всеми, кто хочет спасти страну, такова: как можно скорее вывести Италию из войны... Свержение правительства Муссолини является конкретной и непосредственной задачей, встающей не только перед антифашистскими силами, но и перед всеми теми, кто отвергает фашистскую политику войны, перед всем народом...”. Намечались следующие
w РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 155. Л. 94-95.
65 Там же. Д. 506. Л. 11-21.
212

меры: восстановление и укрепление организаций ИКП, консолидация блока левых антифашистских сил путем создания совместных комитетов действия, организация активной борьбы против режима Муссолини66.
Большое внимание ИККИ уделял борьбе компартий оккупированных стран и прежде всего компартии Югославии. В конце января 1942 г. генеральный секретарь ИККИ сообщил Молотову: “Югославские товарищи развернули довольно большое партизанское движение. До ста тысяч партизан уже воюют с оккупантами. Но верховный штаб партизан все время указывает на то, что амуниции, военных материалов не хватает. Он просит помощи от советского правительства. Очень прошу Вас, заинтересуйтесь специально этим вопросом и переговорите лично с т. Сталиным насчет оказания возможной помощи”67. Димитров подчеркивал, что дальнейшему развертыванию партизанской войны мешает поведение англичан и югославского правительства в Лондоне, делающих ставку на отряды четников Д. Михайловича.
Сведения о противоборстве партизанской армии, контролируемой ЦК КПЮ, с отрядами четников стали поступать в ИККИ с ноября-декабря 1941 г. 6 декабря Димитров сообщил Сталину и Молотову о полученной им шифровке от ЦК КП Югославии от 2 декабря 1941 г., в которой сообщалось, что сведения Коминтерна о Михайловиче как освободителе ложны. Он де организовал с согласия КПЮ на освобожденной партизанами территории отряды четников, но 1 ноября ударил в спину партизанам68.
17 декабря Димитров переслал членам политбюро ЦК ВКП(б) еще одну шифровку из Югославии: “Имеем все документы об измене Михайловича. Наши попытки склонить его на борьбу против немцев не удались. Когда он напал на нас в спину, мы разгромили его отряды”69.
В заявлении югославского эмигрантского правительства от 28 августа 1942 г. указывалось, что генерал Михайлович, назначенный к тому времени главнокомандующим всеми вооруженными силами страны, пользуется большой популярностью среди сербского населения и по всей Югославии. Он стоит во главе хорошо организованной армии, насчитывающей от 80 до 150 тыс. четников, сражающихся под командованием офицеров регулярной армии. “Своими действиями армия Михайловича вот уже более года сковывает в оккупированной стране около 36 дивизий противника... Войска Михайловича оказали ценную услугу не только Югославии, но также и России”, - отмечалось в заявлении70. Комментируя этот документ в
66 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 270-276.
67 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 74. Д. 599. Л. 516.
68 Там же. Л. 13.
69 Там же. Л. 15.
70 Там же. Ф. 146. Он. 2. Д. 1765. Л. 26-27.
213

письме к Сталину, Димитров отметил, что он “является сплошной ложью и наглостью”.
Вместе с тем зимой и весной 1942 г. Димитров с согласия Сталина убеждал И.Б. Тито “в интересах общего дела добиться благоприятного урегулирования взаимоотношений между югославским правительством и героически борющейся партизанской армией в Югославии”, развернуть кампанию за объединение борьбы сербов, хорватов, черногорцев, словенцев против общего врага71.
В последующем, под влиянием усиливавшегося противоборства между армией Тито и отрядами Михайловича, Димитров вынужден был несколько скорректировать свою позицию. 4 июня 1942 г. он писал Сталину и Молотову: “Вопрос об отношении Югославского правительства в Лондоне к партизанской войне в Югославии продолжает оставаться до сих пор невыясненным. Между тем так называемые четники Дражи Михайловича вместе с марионеточным правительством Недича и оккупантами при бесспорной поддержке из Лондона ведут сражения против частей народно-освободительной партизанской армии”. Димитров полагал, что в контексте договорных отношений Советского Союза с британским и югославским правительствами целесообразно найти возможность указать им на недопустимость подобного поведения72.
Вместе с тем Москва настойчиво призывала Тито концентрировать усилия на борьбе с оккупантами, не обострять отношений с эмигрантским правительством, вести против четников не столько вооруженную, сколько политико-пропагандистскую борьбу. 1 июня лидер Коминтерна направил в связи с этим развернутые директивы Вальтеру73.
В 1942-1943 гг. руководство Коминтерна неизменно рекомендовало Тито не забегать вперед, не выдвигать лозунгов социалистической революции, добиваться сплочения всех патриотических сил на борьбу с фашистскими оккупантами. Так, 8 августа 1942 г. Димитров указывал руководителям югославских партизан: “Называйте ваши пролетарские бригады не пролетарскими, а ударными бригадами, повторяем - ударные бригады... Вы ведете народно-освободительную войну силами рабочих, крестьян, народной интеллигенции и других патриотов, а не пролетарскую борьбу. Из этого должны всегда исходить”74.
Москва, не желая идти на конфликт со своим британским союзником из-за противоборства между сторонниками КПЮ и четниками, вновь и вновь призывала Тито усилить политико-пропагандистскую работу среди четников, излишне не обострять отношений с англичанами, концентрировать усилия на борьбе против германских
71 Там же. Ф. 495. Оп. 74. Д. 595. Л. 13-21.
72 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 221-222.
73 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие за 1942 год. Д. 10. Л. 63.
74 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 248.
214

оккупантов. В связи с созданием в ноябре 1942 г. Народного комитета освобождения Югославии (НОЛЮ) директива из Москвы предписывала обязательно придать этому комитету “общенациональный югославский и общепартийный антифашистский характер как по его персональному составу, так и по его программе действий. Не рассматривайте этот орган, как нечто вроде правительства, а как политический орган народно-освободительной борьбы. Не противопоставляйте его югославскому правительству в Лондоне. На данном этапе не поднимайте вопрос об упразднении монархии. Не выдвигайте лозунг о республике... Учитывайте, что Советский Союз находится в договорных отношениях с югославским королем и правительством и что открытое выступление против последних создаст добавочные трудности в деле общих военных усилий и во взаимоотношениях между Советским Союзом, с одной стороны, и Англией и Америкой, с другой стороны”75.
1 апреля 1943 г. Димитров обратил внимание Тито на недопустимость контактов с немецкими властями и подчеркнул: “...Тот факт, что во всем народе растет недовольство против англичан, очень понятен. Но не думаете ли Вы, что в настоящий момент интересам народно-освободительной борьбы Югославии служит не поощрение недовольства против англичан, а всемерное разжигание народной ненависти против оккупантов, и в первую очередь против немцев?”76. Отвечая на протесты Тито против упреков в его адрес, Димитров указывал югославскому лидеру: “Мировое общественное мнение нужно мобилизовать в первую очередь против оккупантов, а четников упоминать и разоблачать между прочим”77.
По всей видимости, сталинское руководство в тот период было не готово вести борьбу за включение Югославии в советскую сферу влияния. Гораздо больше внимания в Кремле продолжали уделять Польше - вся информация из этой страны направлялась лично Сталину.
Следуя инструкции Димитрова, ППР на первых порах сделала несколько шагов в направлении взаимодействия всех антифашистских сил сопротивления в Польше. Она заявила о признании правительства Сикорского, установила контакты с Польской социалистической партией (ППС), и прежде всего с ее левым крылом, включила в свои отряды “людовцев” - членов крестьянской партии78.
Однако вскоре ППР стала информировать ИККИ об отказе руководства “старых партий” - ППС, “сикорщиков”, “пилсудчиков”, народных демократов - сотрудничать с ними, об их решимости
75 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие за 1943 г. Д. 5. Л. 13; Коминтерн и вторая мировая война: Ч. II. С. 267-268; Гиренко Ю.С. Сталин-Тито. М., 1991. С. 142-143.
76 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 341-342.
77 Там же. С. 342.
78 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, входящие за 1942 г. Д. 18. Л. Ъ-Ь.
215

ждать, пока враги - Гитлер и Сталин - взаимно истребят друг друга. “Мы боремся против такой концепции, не выступая, однако, против самих партий”, - указывалось в шифровке от 19 июня 1942 г. В этот же день лидер ППР радировал: “Работаем на старой платформе дружно, никаких разногласий нет”79. Однако конфронтация между ППР и буржуазными партиями в условиях ухудшения отношений между правительствами СССР и Польши продолжала обостряться.
В сентябре ППР обрушилась с нападками на польское правительство. Лондонские же круги и подчиненная им Армия Крайова со своей стороны отказывались сотрудничать с ППР как с “агентами Советов”. 9 сентября М. Новотко радировал Димитрову: “В связи с усилением атак против Советского Союза считаем необходимым выступить более резко, оставляя, конечно, и в будущем как главный лозунг единый фронт в борьбе с оккупантами. Просим Вашего мнения по этому вопросу”80. Из Москвы сообщили: “Линию вашей работы и борьбы считаем правильной”. Получив одобрение Коминтерна, руководство ППР взяло курс на полный разрыв с партиями, поддерживающими Лондонское правительство. 22 декабря Б. Молоец сообщил: “Сикорщики крепко готовятся против нас. Создали специальную школу для агентов с целью засылки к нам. ППР считают врагом № Г’81.
Не простой была и обстановка внутри партии. Аресты в варшавской организации создали угрозу провала ЦК. В конце октября 1942 г. Димитров предложил руководству партии уйти в глубокое подполье. Тем не менее гестапо вскоре арестовало жену М. Новотко, усиленно искало его самого. И несчастье произошло: 28 ноября М. Новотко и Б. Молоец были задержаны с оружием на углу улицы Карольковой. Последнему удалось бежать, и он на некоторое время как бы занял место Новотко. Именно Молоец подписывал донесения в ИККИ, ему адресовал инструкции Димитров. Новый лидер планировал созыв конференции на конец декабря, но Димитров счел, что в создавшихся условиях это будет опасно. 18 декабря из Москвы радировали: “Пополните руководящую тройку одним из самых подходящих товарищей и продолжайте работу. Его фамилию и характеристику сообщите нам для утверждения. Конференцию надо подготовить через 2-3 месяца и не созывать ее без предварительного согласования с нами”82. Накануне Б. Молоец информировал Москву, что, по всей видимости, убийство М. Новотки, совершенное двумя немцами, это “дело “сикорщиков” и “двуйки”” (т.е. 2-го отдела генштаба Польши, занимавшегося разведывательной и контрразведывательной деятельностью).
79 	Там же. Л. 4.
«о Там же. Л. 97-98.
81 Там же. Оп. 184, исходящие за 1942 год. Д. 3. Л. 67; Оп. 184, входящие за 1942 г.
Д. 18. Л. 207.
82 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 282.
216

Однако жесткий стиль руководства нового лидера встревожил его соратников - П. Финдера, М. Форнальскую, В. Гомулку и Ф. Юзвяка. 29 декабря бывший командир бригады имени Домбровского, сражавшийся в течение трех лет в Испании, был обвинен в организации (с помощью своего брата) убийства М.Новотки и казнен пепеэровцами. Димитрова об этом известили лишь через десять дней83.
Генеральный секретарь ИККИ был весьма раздосадован этой расправой. Хотя он и подтвердил полномочия “временной четверки” продолжать работу партии, тем не менее подчеркнул: “Необходимо сохранить любой ценой боевое единство партийного актива, так как предпринятая в отношении Молоеца мера чревата опасностью взаимного истребления части партийных кадров. Хотя мы и не сомневаемся в чистоте ваших намерений, вам следовало бы другими способами устранить Молоеца из руководства и обезвредить его. Ждем результата обследования комиссии о гибели Новотки”84. И из сообщения “четверки”, и из депеши Димитрова явствует, что с Молоецем расправились до обстоятельного выяснения причин гибели Новотки.
Новое руководство продолжило курс на конфронтацию с буржуазными партиями и советизацию Польши. Об этом говорят и решения пленума ППР, проведенного в январе 1943 г., и послание Сталину в связи с 25-летием Красной Армии.
Г. Димитров счел нужным “поправить” польских товарищей. 1 марта в шифрограмме П. Финдеру он подчеркнул: «В своей телеграмме товарищу Сталину Вы говорите об “установлении власти рабочих и крестьян” в Польше. На данном этапе это политически неправильно. В вашей политической кампании избегайте подобной формулйровки»85. 2 апреля 1943 г. ППР было предложено признать безоговорочно “волю украинского, белорусского и литовского народа, выраженную в 1939 г.”, а также указывать в своих пропагандистских изданиях, что после изгнания немцев в Польше будет установлен демократический, а не социалистический строй86.
27 апреля 1943 г. в Польшу были направлены указания Димитрова в связи с приостановлением Москвой дипломатических отношений с польским правительством В. Сикорского из-за его обращения к Международному Красному Кресту с просьбой расследовать массовое убийство польских офицеров в Катыни. Повторив вкратце сообщение Совинформбюро от 16 апреля и ноту правительства СССР от 25 апреля, Димитров предписал: “Необходимо развернуть в Польше самую энергичную разоблачительную кампанию по этому поводу и призывать всех польских патриотов, без различия поли¬
83 Там же. С. 307-310.
84 Там же. С. 310-311.
85 Там же. С. 330-331.
86 Там же. С. 348.
217

тической принадлежности, решительно осудить провокаторское поведение польского правительства...”. Как свидетельствуют документы “Особой папки” политбюро ЦК ВКП(б), 5 марта 1940 г. высший орган партии большевиков принял решение о расстреле без суда и следствия 15 тыс. польских офицеров и полицейских и 11 тыс. узников тюрем. 2 марта политбюро вынесло решение о переселении семей подлежавших расстрелу лиц в безводные степи Казахстана87.
После разрыва дипломатических отношений между СССР и Польшей конфронтация двух армий - Людовой, подчинявшейся ППР, и Крайовой, руководимой из Лондона, переросла в вооруженную борьбу, что, естественно, ослабляло антигитлеровский фронт.
В Китае огромную остроту приобрели разногласия между компартией и Гоминьданом, вылившиеся в серьезные столкновения между их вооруженными силами. Их противоборство, затруднявшее сопротивление японским захватчикам и препятствовавшее созданию единого антияпонского фронта, чрезвычайно беспокоило Сталина и Димитрова. Генеральный секретарь ИККИ, посылая 13 декабря 1941 г. шифровку Мао Цзэдуна в Кремль, предложил: “Считал бы необходимым посоветовать Мао Цзэдуну непосредственно связаться с Чан Кайши в целях быстрого устранения существующих недоразумений между компартией и Гоминьданом, укреплять единство китайского народа, объединяя его вооруженные силы и организуя решительное наступление против японских армий в Китае. При этом компартия со своей стороны должна проявить максимально разумную сговорчивость”88. Димитров просил указаний по данному вопросу.
Обстановка в Китае оставалась сложной. Руководство Гоминьдана стремилось уменьшить политическое и военное влияние компартии, ослабить ее. ЦК КПК, в свою очередь, пытался закрепиться в контролируемых коммунистами районах страны и потеснить силы Гоминьдана. ИККИ неоднократно призывал компартию Китая последовательно проводить линию на сохранение и укрепление единого антияпонского фронта. 16 июня 1942 г. Димитров в шифрограмме Мао Цзэдуну подчеркнул: “Нынешнее положение повелительно диктует, чтобы китайская компартия предпринимала все от нее зависящее для возможного улучшения взаимоотношений с Чан Кайши и укрепления единого фронта Китая в борьбе против японцев... Необходимо спорные вопросы непосредственно с Чан Кайши выяснять и стараться урегулировать”89.
87 Подробнее см.: Лебедева Н.С. Катынь: Преступление против человечества. М., 1994; Катынь: Пленники необъявленной войны: Документы и материалы / Сост. Н.С. Лебедева, Н.А. Петросова, Б. Вощинский, В. Матерский. М., 1997; Катынь. 1940-2000: Документы: Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни / Отв. составитель Н.С. Лебедева. М., 2001.
88 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 169-170.
89 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие за 1942 год. Д. 17. Л. 51.
218

Ситуацию еще более осложняли разногласия в самом руководстве компартии Китая. 1 февраля 1943 г. Димитров получил телеграмму Ван Мина. Один из лидеров КПК утверждал, что Мао Цзэдун проводит политику, не соответствующую линии Коминтерна на укрепление единого национального фронта против японцев. Мао Цзэдун же в шифрограмме от 3 февраля обвинял Ван Мина в проведении политической и организационной линии, противоположной линии ЦК КПК90.
Исполком Коминтерна, его секретари, лично Г. Димитров и Д.З. Мануильский уделяли много внимания деятельности компартий Западной Европы, в частности Франции.
В начале февраля 1942 г. Г. Димитров, М. Торез и А. Марти разработали развернутые директивы для французской компартии, направленные через Э. Фрида (Клемана) Ж. Дюкло. Основной задачей французских коммунистов должно было стать всемерное расширение активной борьбы против оккупантов, организация акций саботажа, диверсий, создание партизанских отрядов и групп. “Нужно взрывать заводы, мосты, станции, подающие ток, - требовали из Москвы. - Необходимо приступить к организации партизанских отрядов для борьбы против оккупантов и защиты населения. Взять твердый курс на развертывание в деревнях и важных центрах страны широкого партизанского движения”91.
Деятельность компартии вписывалась в эволюцию внутриполитической и внешнеполитической ситуации во Франции. Назначение главой правительства германского ставленника П. Лаваля 18 апреля 1942 г. развеяло иллюзии относительно политики Виши, способствовало росту недовольства среди различных слоев населения92. В этой ситуации 28 апреля 1942 г. Димитров сообщил Сталину и Молотову новые директивы руководству ФКП, подготовленные им совместно с М. Торезом и А. Марти. Они предусматривали максимальное расширение национального фронта борьбы “привлечением разочаровавшихся петэновских сторонников из среды армии и флота” с целью “добиться полной изоляции Лаваля”. Компартии рекомендовалось “развернуть всенародное движение против лавалевской клики”. В целом Москва рекомендовала ФКП курс на подготовку восстания как в оккупированной, так и в неоккупированной зоне в случае десанта союзников и открытия ими второго фронта93. Директивы были одобрены в Кремле и 29 апреля направлены Ж. Дюкло и Э. Фриду. В целом ИККИ был удовлетворен ходом борьбы за создание национального фронта во Франции и выработкой его платформы.
90 Там же. Оп. 184, исходящие за 1943 г. Д. 15. Л. 3.
91 Там же. Оп. 184, исходящие за 1942 г. Д. 8. Л. 9-10.
92 См.: Киселъгоф И.С. История Франции в годы второй мировой войны. М., 1975.
С. 131; Paxton R.O. La France de Vichy. 1940-1944. Paris, 1973. P. 133-136.
93 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 215-217.
219

События ноября 1942 г. - переход Красной Армии в наступление под Сталинградом, высадка англо-американских войск в Северной Африке, оккупация всей территории Франции германскими войсками, затопление французскими моряками своих военных кораблей в Тулоне - создали во Франции новую военно-политическую обстановку. В связи с этим заметно возросло и внимание руководства Коминтерна к французским делам. На заседании Секретариата ИККИ 11 ноября 1942 г. была определена новая установка: “В отношении Франции - всеми силами на борьбу вместе с американцами против немецко-итальянских оккупантов за освобождение Франции”94.
1 декабря 1942 г. Секретариат ИККИ утвердил разработанный Торезом и Марти вместе с Димитровым и Мануильским документ о политической линии и ближайших задачах французской компартии, который был направлен на утверждение Сталину и Молотову. В качестве основной задачи КП предлагалось “прежде всего укрепить национальный фронт, вовлечь в его ряды всех французов, желающих на деле бороться с Гитлером, независимо от прежних политических и других разногласий”95. Коммунистическая партия должна была осуществлять практическую подготовку народного восстания за освобождение Франции во взаимодействии с англо-американскими войсками. Конкретизацией данной директивы стало указание Жаку Дюкло от 8 декабря: “Учитывая новую ситуацию, считаем необходимым, чтобы вы послали представителя в Лондон при де Голле”96. Официальный представитель компартии при Французском национальном комитете, возглавлявшемся Ш. де Голлем, прибыл в Лондон в январе 1943 г. Им стал Фернан Гренье.
Интересы борьбы за освобождение Франции от германских оккупантов потребовали объединения всех патриотических сил, включая и коммунистов, и сторонников движения “Сражающаяся Франция” во главе с Ш. де Голлем. Вместе с тем в Коминтерне сохраняли недоверие к голлистскому движению. В проекте телеграммы Ж. Дюкло от 31 декабря 1942 г., подготовленном А. Марти, указывалось: “Почти полностью военное и гражданское окружение де Голля, включая высшие чины, крайне подозрительно с разных сторон, в том числе со стороны некоторых связей с врагами и Виши. Поэтому советуем вашему делегату при де Голле быть чрезвычайно осторожным со всех точек зрения: политической, организационной, связи с вами и личной”97. Перед отправкой шифровки Дюкло Димитров смягчил некоторые формулировки Марти, тем не менее суть указаний сохранилась. Он поддержал позицию НКИД, возра¬
94 Там же. С. 265.
95 Там же. С. 268-277.
96 Там же. С. 279.
97 Там же. С. 284.
220

жавшего против заключения соглашения между ФКП и движением “Сражающаяся Франция”. “Считаю нецелесообразным и преждевременным заключение формального соглашения между компартией Франции и де Голлем. Необходимо на данном этапе ограничиться взаимными декларациями о совместной борьбе коммунистов и деголистов для изгнания оккупантов из Франции и максимального усиления этой борьбы в самой Франции”, - писал Димитров В.Г. Деканозову98. Подобная позиция затрудняла включение представителей ФКП в состав Французского комитета национального освобождения (ФКНО) - этот вопрос был решен лишь в апреле 1944 г.
Серьезное внимание уделял Секретариат ИККИ борьбе компартии Испании против вовлечения страны в войну на стороне Гитлера, за объединение всех антифашистских сил. В его постановлении от 3 сентября 1942 г. ЦК компартии Испании было предложено подготовить манифест. В нем следовало пропагандировать идею “выступления всех испанских патриотов единым фронтом - от коммунистов, социалистов, республиканцев до католиков и консерваторов против фаланги - партии войны, за предотвращение вовлечения Испании в войну на стороне Гитлера, за спасение испанского народа от катастрофы”99. Компартии Испании предлагалось выдвинуть лозунг создания правительства национального единства за спасение страны, сформулировать программу правительства.
В то же время в документах не говорилось о борьбе против Франко, чтобы не затруднить присоединение к национальному фронту части его сторонников. В письме же Д. Ибаррури к премьерминистру испанского правительства в Лондоне X. Негрину речь шла уже о создании в самой Испании Национального союза и указывалось, что правительство и парламентарии в эмиграции могут служить лишь препятствием для единения всех сил оппозиции в стране и затруднить борьбу против фаланги. Реакция Негрина была крайне болезненной и негативной100.
Постоянный контакт поддерживался и с компартиями нейтральных стран, призванными воспрепятствовать вовлечению их народов в войну на стороне третьего рейха и оказанию любого содействия его военным усилиям.
Перед компартиями стран-союзниц СССР по антигитлеровской коалиции ставились задачи активизировать все силы наций в войне против держав “оси”, развернуть широкое движение за открытие второго фронта, за максимальную помощь СССР, срывать планы реакционных сил, направленные на сговор с нацистской Германией. Добиваясь от компартий создания единого национального фронта,
98 Там же. С. 322.
99 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 1388. Л. 128.
100 Коминтерн и вторая мировая война. 4. II. С. 345-346; РГАСПИ. Ф. 496. Оп. 74. Д. 240. Л. 45-50.
221

ИККИ зачастую ограничивал их возможности для маневра. В частности, ряд предложений со стороны руководящих кругов лейбористской партии и американской администрации, направленных на объединение усилий с коммунистами в антифашистской войне, не встретил поддержки в Москве.
5 мая 1942 г. Димитров сообщил Сталину о предложении одного из лидеров лейбористской партии Г. Ласки объединить международное рабочее движение. Вопрос должен был обсуждаться на конференции лейбористской партии Великобритании. Предварительно эта идея была поддержана бывшим руководством II Интернационала, представителями социалистических партий оккупированных стран, находившимися в Лондоне. Генеральный секретарь компартии Великобритании Г. Поллит просил у Димитрова совета по этому вопросу, чтобы занять определенную линию на предстоящей национальной конференции компартии. Димитров, однако, не поддержал это предложение, о чем писал Молотову и Сталину: “Нам кажется довольно подозрительной вся эта затея Ласки. Если была бы даже серьезна и искренна подобная инициатива, она в нынешней ситуации является политически нецелесообразной и вредной”101. Он считал нужным дать указание Поллиту, чтобы “он и ЦК КП Англии никак не ангажировались в отношении лейбористов по этому вопросу и не ставили ни в какой форме этот вопрос на обсуждение национальной конференции [компартии] 23 мая”. Сталин согласился с такой позицией.
Не встретила понимания и инициатива компартии США относительно сотрудничества с американскими разведывательными службами в подготовке групп бывших интербригадовцев для засылки в тыл фашистского блока и в оккупированные страны. Бывший командир линкольновской бригады Вульф, а также итальянский антифашист Покарди отобрали, обучили и передали английской и американской разведке многих ветеранов войны в Испании - американцев, югославов, чехов, итальянцев, немцев, венгров и других. Руководство компартии США, возглавлявшееся Т. Райаном (Ю. Деннисом) - Э. Браудер в это время находился в тюрьме, - участвовало в переговорах с главой разведывательной службы США У. Донованом относительно выделения итальянских и немецких антифашистов для составления пропагандистских материалов и радиопередач. Райан предлагал согласиться на использование разведкой членов партии призывного возраста для службы в “командос”, а также содействовать отправке испанцев, находящихся в Америке, в Европу.
П.М. Фитин расценил все это как политическую ошибку руководства компартии США102. ИККИ немедленно дал указание в НьюЙорк приостановить деятельность Вульфа и других левых организаций в этом направлении.
'О' РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 234. Л. 24-26.
102 Там же. Д. 257. Л. 1-2; Д. 484. Л. 27-31.
222

Секретариат ИККИ посылал инструкции по работе среди американцев японского происхождения, понимая, что они могут стать объектом манипулирования японской разведки. Подчеркивалось, что целью является победа над державами “оси”, для чего необходимо завоевать на сторону демократии большинство американских японцев103.
Временами компартия США обращалась за содействием к Ф.Д. Рузвельту, например, чтобы воспрепятствовать высылке испанских коммунистов из Аргентины. Рузвельт же, со своей стороны, считал возможным привлечь коммунистов к борьбе со своим соперником на предстоявших в 1944 г. выборах - У. Уилки. При встрече с Э. Браудером он подчеркнул, что, “по его мнению, в настоящее время Компартия США ведет свою политическую линию умело, способствуя военным усилиям США. Он, Рузвельт, относится с недоверием к Уилки, который, по его мнению, стремится сейчас к власти”104.
Одним из важнейших направлений деятельности Коминтерна по-прежнему являлась пропаганда. Активно продолжало работать Телеграфное агентство, переименованное в целях конспирации в “Сервис юниверсель де пресс”, которое ежемесячно отправляло сотни сообщений в 18 стран. В них освещались борьба советского народа на фронтах, фашистские зверства на оккупированных территориях, действия партизан, движение солидарности с СССР, положение в странах “оси”, “новый порядок” и другие темы105.
В начале 1942 г. руководство компартий и Секретариат ИККИ подготовили обращения к венгерскому, финляндскому, чешскому, польскому и другим народам, тексты которых, как правило, согласовывались со Сталиным, Щербаковым и другими советскими лидерами. Много внимания уделялось организации славянских митингов, участию в них видных представителей той или иной нации, их призывам к населению оккупированных стран, проведению радиомитингов и т.д.106
Издательство литературы на иностранных языках продолжало выпуск огромного количества листовок, небольших брошюр и других пропагандистских материалов для распространения с воздуха в районах расположения войск противника, отправки их в тыл врага. Только за первое полугодие 1942 г. было отпечатано 1140 листовок различных видов, в том числе 862 на немецком языке. Наборы и матрицы этих листовок затем передавались военным издательствам для тиражирования107. Много труда и сил требовало продолжение издания журнала “Коммунистический Интернационал”, с которым слился и орган ИККИМ. Димитров постоянно курировал его работу, зачастую сам заказывал статьи108.
юз РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 479. Л. 6.
104 Там же. Д. 484. Л. 33-33 об.
105 Там же. Оп. 73. Д. 196. Л. 19-29; Д. 137. Л. 1-7.
106 Там же. Д. 129. Л. 11-11 об.; Д. 121. Л. 31-40; Д. 164. Л. 26-32, 36, 54, 110.
107 Там же. Д. 137. Л. 8-10; Д. 128. Л. 1.
108 Там же. Д. 183. Л. 44-45.
223

Вопросу эффективности пропагандистской работы, особенно радиопередач, была посвящена почти половина всех заседаний Секретариата ИККИ. Особое значение придавалось составлению еженедельных политических радиокомментариев и политических обзоров, которые готовились руководящими работниками компартий и ИККИ. Они передавались по радио на Германию, Италию, Венгрию, Румынию, Финляндию, Францию, Испанию, Польшу, Чехословакию, Югославию и другие страны109. ИККИ оказывал повседневную помощь Всесоюзному радиокомитету в налаживании иновещания и в организации национальных передач. Так, в январе 1942 г. коминтерновцы вели 162 передачи в неделю на 13 языках с общим вещанием в 49,3 часа. Значительно расширилась работа таких радиостанций, как “Дойче Фолькзендер” (на Германию), “Остеррайх” (на Австрию), “Зудетендойче” (на Судетскую область), “Милано Либерта” (на Италию), и других110.
Однако Секретариат ИККИ, как и сталинское руководство, в своей пропагандистской и прочей работе не всегда реалистически оценивал ситуацию. Так, выступая 7 июня 1942 г. на совещании секретарей ИККИ и политических работников в Уфе, Димитров заявил, что весеннее наступление Гитлера провалилось. “Уже лето, а широко задуманного наступления немецко-фашистских армий не видно... Гитлеровская армия будет еще пытаться на различных участках нашего фронта наносить удары, но генерального наступления Гитлер уже организовать не сможет”111. Совещание постановило перейти от сопротивления к активному наступлению против гитлеровцев по всей линии. «1942 год - год победы, - заявил Димитров. - Это надо перевести на все языки. Сказать: “Теперь или никогда”».
В решении ИККИ от 20 июня все еще шла речь о возможности разгрома врага в 1942 г., тем не менее в нем уже указывалось, что предстоит “суровая, тяжелая борьба, потребуется еще большее напряжение сил, чтобы добиться его разгрома”112. В отличие от решения 7 июня, в котором почти ничего не говорилось о борьбе за открытие второго фронта, постановление от 20 июня придавало этому большое значение.
Наступление вермахта под Сталинградом, на Северном Кавказе, падение Севастополя потребовали внести коррективы в тактику коммунистических партий, особенно в их пропагандистскую работу. “Новое для нас заключается в том, что необходимо сильнее и умнее реагировать на враждебную пропаганду в связи с временными военными успехами противника”, - подчеркивалось в решении ИККИ от 9 июля 1942 г.113
Там же. Д. 114. Л. 29.
нотам же. Оп. 18. Д. 1338. Л. 2-4.
in Там же. Д. 128. Л. 77-81.
П2 Там же. Д. 1338. Л. 2-4.
из Там же. Л. 12-14.
224

Президиум I конгресса Коминтерна. Слева направо: Г. Клингер, Г. Эберлейн, В.И. Ленин, Ф. Платтен, Э. Руднянский
В президиуме II конгресса Коминтерна П. Леви (третий слева), Г.Е. Зиновьев (во втором ряду за П. Леви), Л.Д. Троцкий (четвертый слева), И.И. Бухарин (восьмой слева), М.И. Калинин (четвертый справа) и другие

'Р**** н*г»ртацш<т»я$ Мосчв*. хС%. к**ц#я. 1»-#7
У**СТ%
^11Т£Ш|Ш41 ^
МСПОДНМТЕЯЬНЫв МНТП
Т<епе*Ои Nk JL
Пролетарии всех стран,
соединяйтесь?
I
щ
й
«5
J '
>к,•
i
/СгуЖ- МЖук
кЛ*-^
Ъ'О&л*-*'Т^*/
£СОЦ <Л . \у МЖ-С
ybinAAJU^^Of Э%ЛА*П~
/лГ^~Г^-ч
V^7y;r7>//^‘
^y\SU^ А-л
ъг
Управляющий делами
Записка управляющего делами ИККИ Г. Клингера секретарю ЦК РКП(б) Е.Д. Ста совой о выделении кожи для подметок, в которые намеревались заделывать брил лианты и другие драгоценности, от 18 августа 1919 г.

Кременчуг 12-го июня 192Сг.
1/Ф
Тс». Леня
/
I •
at-
ftft МАИКОИЛл ЬН о му и колониальному вопросу для 2-го &*ез. да Коминтерна подучил II-го сото и кия, ¥ тнл Я^К*&&инн£ момент возможности высказаться о тезисах подробно и обстоятельно /времени нот/, ко об о гном пробеле ь тезисах могу высказаться коротко.
Я говорю об от су тетеий в тезисах упоминаний о конфедерации, как об одной и» переходных форм сближения трудящихся разных наций.
Для наций, входивших в состав старой России, нал; /сенатский/ та л федерации ыожно а нт^по считать целосообразинм как путь к интернациональному единству, йот*им известны: зтк национальности либо не имел* в прошлом своей государственности, либо потеряли ев давно, в виду чего Советский /цвктралиавваяннй/ тип Федерации прививается к ним без особых трений.
Нельзя оказать то же самое о тех национальностях, которые не входили в состав старой России, существовали как самостоятельные образования, развили свою собственную государственность ш которые, если они станут ооветсясжми, жерт^шь! будут сия он: вещей стать в те или иные гос ударе твеюше о т кя/5 совете кой Росси». Например, будущая Совет скал Германия, Пойыщ., Венгрия, Финляндия. Едва-яи эти народности, имеющие свою го^дарзтншностъ, свое войско, свои финансы, едва-л и ошц отав советским*, согласятся пойти сраау_на федеративную связь с Советской РоооиеЙ^^^ башкврекой или у1фа*кшев /» своих тезисах Вы делаете разницу иге жду башкирским и украинским типом фоде р& тинной связи, но на самом деле его! разницы нет* или она так мала, что равняется нулю/: ибо федерацию советского тип^ они раеейайржв&дх бы ,как 'форму умаленш ж* государственной с аш ст о ят ель до or й , как покушение на последнюю, " *
Я не сомневаюсь, что для этих национал ьноствй наиб олео приемлемо! формой обяшимсяш была бы конфедерация 7 ооюз само сто яте л ьш государоув/, Д уже кв говорю об отсталых' национал чностях, найр,, о Персии, Турции, по отношению к которым зли для которых советский тип федерации и вообще федерация были бы еще более неприемлемы.
Исходя из этих соображений, л думаю, что в известный пункт В&ашх тезисов о переходных формах сближения трудящихся разных наций^ необ-
(о/, /{flftbU/((Г
обходимо внести /на ряду с федерацией/ конфедерацию'* Такая поправка придала бы тезисам 6oisip -от вотячке ста, обогатила бы их «ае одной переходной формой сближения трудящихся разных наций и об легчила йы национальностям, не входивши» ранее ь состав России, государственное сближение с Советской Россией,
Письмо И.В. Сталина В.И. Ленину о тезисах по национальному и колониальному вопросам от 12 июня 1920 г.

РОССИЙСКАЯ
*ГДГ:е*¥ИИИЛЯ
пиши ниши*
Вредщашь Свита
МЧИ и шыюй
ОБОРОНЫ.
Шжтш, Кре**ь.
.-2х wf, л
> ь; ;
у/
л
/
Телеграмма В.И. Ленина И.В. Сталину о необходимости ускорить революцию в Италии путем советизации Венгрии, Чехии и Румынии от 23 июля 1920 г.

*># *
'(кчп
^^y€^pj;z^ *** Z^to
Z**#'
*S :/&VJfa&jh ,J/t
Записка В.И. Ленина заместителю наркома по военным делам Э.М. Склянскому с одобрением плана пройти под видом “зеленых” 10-20 верст по территории Белоруссии, занятой С. Булак-Балаховичем, перевешать кулаков, попов, помещиков, выплачивая премию в 100 тыс. рублей за каждого повешенного, от 25 августа 1920 г.
Лраттарии &ctx с трлн, ьЯ*$«%Шъесш?
POKrtcra Иинунстиесш Варги (iwaeiim). Цитриыи! Вомнет.
Моста,декабря Ж У
То1.Роснику*
ВЫПИСКА КЗ протокам *■ 79 ЗАСЕДАНИЯ 0РГВШ? от 15 XXX~Д0 г.
СЛУШАЛИ:
36 .Просьбу Щттгершш о
выдаче 5 миллзнжов золотом,
ПОСТАНОВИМ:
б/С&нкциокирс ват ь про из уеденную вчера виде чу из сред ств Ц.К. ценностей стоимостью П 15 МИДЛ.рУ*. тум^Жmmn,
I j
1шу
Выписка из протокола № 79 заседания Оргбюро ЦК РКП(б) от 15 декабря 1920 г. о выделении Коминтерну 15 млн руб.

В.И. Ленин, Н.И. Бухарин и Г.Е. Зиновьев в кулуарах II конгресса Коминтерна

Бела Кун, 1921 г.
Витторио Кодовилья, в 1921-1930 гг. секретарь Южноамериканского бюро Коминтерна

Марсель Кашен (слева) и Морис Торез (в центре)
На V конгрессе Коминтерна (июнь-июль 1924 г.): П. Семар, Л.Д. Троцкий, Г. Монмуссо

Делегаты VI конгресса Коминтерна (июль-август 1928 г.) среди рабочих депутатов Артемьевского округа. В среднем ряду слева направо: М. Кашен, А. Лозовский, Н.И. Бухарин, Э. Тельман, П. Семар, У. Фостер
Выступление Э. Тельмана во время антифашистской акции в Германии. 1932 г.

Демонстрация протеста в Гайд-парке в Лондоне 17 мая 1934 г. Транспаранты с надписями “Протест масс заставил освободить Димитрова” и “Массовый протест спасет Тельмана”
На первом совещании советских африканистов, организованном в январе 1934 г. в Москве в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ). Среди участников: Д.А. Альдерогге (нижний ряд, справа); Э. Шик (средний ряд, в центре), И.И. Потехин (средний ряд, слева), Ф.С. Гайворонский (верхний ряд, слева), А.З. Зусманович (рядом с ним), И.Л. Снегирев (нижний ряд, в центре)

Выступление В. Пика на VII конгрессе Коминтерна с отчетным докладом о деятельности ИККИ
Выступление П. Тольятти на VII конгрессе Коминтерна с докладом “О задачах Коминтерна в связи с подготовкой империалистами новой мировой войны”

Секретари ИККИ (1936 г.). Сидят слева направо А. Марти, Г. Димитров, П. Тольятти, В. Флорин, Ван Мин; стоят М. Москвин (М.А. Трилисер), О. Куусинен, К. Готвальд, В. Пик, Д.З. Мануильский

Долорес Ибаррури среди бойцов 5-го полка республиканской армии Испании
Командир 5-го полка Ф.Э. Листер и один из военных руководителей республиканцев Х.Г. Модесто в Испании

/ ^
/ {У.
//(//
ояершеино е»кретао«
4
'/wf}i,,llr
гой товар** Сталин*
провоет* ч%рт шрФшштгт ШКШ шр»м&тш~ овлоняе о роспуске Коммуиистичоской потом ого опубликовать»
гблжковамяя «того постановления.следовало огжртшт письмом ш тюхь&тм комму»и’ болов подробно вскрыть раалагаш!У1> раба* lax Компартия и рабочего движения Польши* [Во ЩеетШж&тжтжт КВ Полыз* предвидятся соадаия* 1ль«да орган*®ацио«той томясеши* Чвеш шдвМ дли зт#Г крщщ^ежи мы хотам подобрать и» наиболее отлжтювяхсм ж npd.вереяякх бондов, сражающихся а Мятеряацяокальямх бригадах а Жешшжя*
Омеяь просим.товарищ СталяаtВашего совета я |ря-
шшжш:
1, По вопросу,ц»лесообр»»яо ля д®лат$ это амступламя® до окоажаяж* следствия » отяокеяя» ауриагстоваяямх бжших руководят®л#Й тжьетМ партии,иля нужно »щ® подождать,
е* 130 сод®Р**«»ю и ха раит® ру самого ностяяоал®- ним о роспуск® Ш Полижи*
С товарищискам приветом
Jlfn/A$
£8 ибибря 1987 г *
I краямтом
j! /\~у /W4^
«
Г
Письмо Г. Димитрова И.В. Сталину о роспуске компартии Польши от 28 ноября 1937 г. с резолюцией Сталина: “С роспуском опоздали года на два. Но опубликовать в печати, по-моему, не стоит”

Георгий Димитров

Здание Коминтерна в Москве (современный вид)
Здание гостиницы “Люкс”, в котором жили коминтерновцы. Ныне гостиница “Центральная” на Тверской ул. в Москве (современный вид)

В это время пропагандистская работа приобрела еще большее значение, поскольку важно было элиминировать негативное впечатление от неудач Красной Армии на фронтах, предотвратить упадок духа. Секретариат ИККИ принял решение о радиопропаганде среди молодежи, обязав национальные редакции регулярно проводить специальные молодежные передачи, активизировать работу Коммунистического Интернационала Молодежи в области пропаганды114.
Работа национальных радиоредакций обсуждалась и на заседании 13 августа 1942 г. Вновь на первый план выдвигалось сплочение всех антигитлеровских сил в национальный антигитлеровский фронт, привлечение к освободительной борьбе не только рабочих, крестьян, интеллигенции, но и патриотически настроенных представителей буржуазии, армии и других слоев общества. Особое внимание предлагалось обратить на развитие партизанского движения. В решении подчеркивалось, что национальные радиостанции должны стать организующим центром внутри страны, вокруг которого объединятся все антигитлеровские силы115.
Месяц спустя совещание уфимского бюро Секретариата ИККИ с руководителями и редакторами национальных радиостанций все же вынуждено было констатировать, что ни одна из передач не сумела стать рупором борющегося крыла антифашистских сил в оккупированных странах. Выступая на совещании, М. Эрколи заметил: “Часто выдвигаются требования и лозунги действия без указания форм действия. Иногда выдвигаются самые минимальные конкретные требования, а когда дело доходит до формы борьбы для осуществления этих требований, рекомендуется трафаретная экстремистская формула. Например, у итальянцев: нет хлеба, нет мяса; совет - свергать Муссолини. Это неправильно, упрощенчество. Протесты, демонстрации, забастовки и многие другие формы (начальные на заводах, улицах, рынках, в рабочих кварталах и т.д. и т.п.) - как подход поднятия народных масс на борьбу, развязывая подобные массовые движения с тем, чтобы завершить это свержением Муссолини”116.
26 сентября Секретариат ИККИ вновь постановил увязывать практические советы с обоснованием необходимости и справедливости партизанской войны, саботажа, диверсий против оккупантов, шире использовать опыт советских и югославских партизан117.
11 	ноября Секретариат ИККИ обсудил вопрос о событиях в Северной Африке и задачах пропаганды. В решении подчеркивалось большое значение высадки американских войск в Северной Африке, приближающей открытие второго фронта на континенте и наносящей тяжелый удар по итало-германской коалиции, по сотрудничест¬
114 Там же. Л. 33-34.
115 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 249-251.
1,6 Там же. С. 256.
117 Там же, С. 261.
8. История Коминтерна 1919-1943
225

ву Германии и Виши. В то же время отмечалось, что выдвинутый “Радио Франс” лозунг о генеральной забастовке и занятии рабочими предприятий является на данном этапе преждевременным118.
В целом лето и осень 1942 г. для Коминтерна были не самым лучшим временем. Ему почти не выделялось вооружение, боеприпасы для отправки в Югославию, Польшу и другие страны. Сталин, занятый делами фронта, ни разу не принял Димитрова. Остро ощущалась нехватка валютных средств. 10 июля в письме к А.А. Андрееву Димитров указал, что до конца 1942 г. потребуется 355 тыс. долл., в том числе на помощь нелегальным партиям: КП Испании - 20 тыс. ам. долл., КП Франции - 20 тыс., КП Германии - 20 тыс., КП Болгарии - 6 тыс., КП Польши - 6 тыс., КП Румынии - 5 тыс., КП Финляндии - 5 тыс., КП Венгрии - 5 тыс., коммунистическим партиям других стран - 23 тыс. ам. долл.; на расходы по отправке 45 человек - ответственных работников компартий - из СССР в Югославию, Румынию, Польшу, Германию, Австрию, Чехию, Словакию необходимо 50 тыс. долл., на расходы пунктов связи во Франции, Бельгии, США, Мексике, Турции, Швеции, Югославии, Монголии, Китае, Иране, Индии - 70 тыс. ам. долл., для поддержания издательской деятельности братских компартий, на расходы телеграфного агентства (“Супресс”) - 70 тыс. ам. долл.119
30 июля 1942 г. Димитров просил Сталина ускорить решение о выделении инвалюты в размере, позволяющем не прекращать по крайней мере самые необходимые работы120. Однако к сентябрю было отпущено всего 30 тыс. долл. США, которые возместили лишь расходы пунктов связи, издания “Die Welt” и телеграфного агентства, в связи с чем Димитров вновь и вновь обращался к Сталину, Молотову и Андрееву с просьбой выделить деньги.
Значительно реже стал собираться Секретариат. В связи с этим Д.З. Мануильский осенью 1942 г. набросал заметку, озаглавленную “О работе Секретариата”. В ней говорилось: “1) Секретариат не собирается. Повседневного руководства секретарями нет. 2) Нет открытой критики недостатков работы и недостатков секретарей. Готвальд выпивает. Самомнение Тореза (сравнивал себя с Лениным). Долорес тянет с документами. Сказал ей прямо об этом. 3) Аппарат пытается сесть на голову секретарей. Относится пренебрежительно (+ обидное отношение к отделу кадров). 4) Расшатывается дисциплина и субординация. 5) Гибель итальянских товарищей. Много показного в работе. Невежество...”121
И все же Коминтерн продолжал свою разностороннюю деятельность, а его секции активно включились в освободительную антифашистскую борьбу.
48 Там же. С. 265-266.
49 РГАСГТИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 196. Л. 17-19.
120 Там же. Л. 20.
121 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 263-264.

Н.С. Лебедева, М.М. Наринский
Роспуск Коминтерна и создание Отдела
международной информации ЦК ВКП(б). Май 1943-май 1945
Роспуск Коминтерна
Переход Красной Армии в наступление под Сталинградом, взятие в плен десятков тысяч немецких, румынских, венгерских и итальянских военнопленных, стремление подготовить коммунистическую номенклатуру в преддверии освобождения от оккупации стран Восточной и Центральной Европы, расширение движения Сопротивления и необходимость оказать ему помощь - все это вновь оживило работу Коминтерна.
1 декабря 1942 г. специальная комиссия ИККИ с участием Г. Димитрова и Д.З. Мануильского одобрила предложения об основных задачах компартий Франции и Италии, которые были направлены Молотову и Сталину, о чем говорилось выше.
В тот же день Секретариат ИККИ заслушал доклад В. Пика о положении в Германии в связи с изменением международной обстановки и ближайших задачах германской компартии. Созданной комиссии было предложено подготовить проект решения по этому вопросу. 15 декабря Секретариат одобрил разработанный ею Манифест к немецкому народу и немецкой армии. Германским коммунистам, находящимся в СССР, рекомендовалось направить все силы на восстановление компартии в Германии и реализацию намеченной в Манифесте линии - массовой борьбы за свержение гитлеровского режима и прекращение разбойничьей войны1.
5 января 1943 г. Секретариат ИККИ принял решение “О политической линии и ближайших задачах КП Чехословакии”, утвердил директивное письмо Готвальда товарищам по партии в Лондоне. Се¬
1 	Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 433г. Л. 183-185 (Далее: РГАСПИ).
8*
227

кретариат обязал находившихся в СССР чешских и словацких коммунистов всемерно усилить работу по развертыванию освободительной борьбы чешского и словацкого народов, перенести центр тяжести деятельности партии в свою страну. В качестве главной задачи коммунистов называлось развертывание массового партизанского движения как подготовительной стадии к всеобщему восстанию, организация народных комитетов, срыв использования гитлеровцами людских и материальных ресурсов2.
Для улучшения работы среди военнопленных была создана специальная комиссия во главе с В. Ульбрихтом, расширены антифашистские школы. 5 февраля 1943 г. Секретариат ИККИ принял постановление “О политико-массовой работе среди военнопленных”, в начале марта - “О последовательном созыве делегатских конференций немецких, итальянских, венгерских и румынских военнопленных”3.
В феврале Димитров передал через Бирка (Э. Карделя) указание итальянским коммунистам наладить постоянную информацию Москвы обо всем существенном в развитии борьбы против режима Муссолини, за выход Италии из войны4.
Все большее внимание уделялось и радиопропаганде на страны Европы - агрессоров, оккупированные и даже союзные. 29 января 1943 г. Секретариат ИККИ рассмотрел вопросы о необходимости изменений в радиопропаганде в связи с поворотом в ходе войны, а 10 февраля - “О коренном переломе в войне и задачах пропаганды”. В решениях по ним подчеркивалось, что коренной перелом в войне требует полного поворота и в пропаганде, которая “должна всесторонне перейти в наступление5.
6 мая Секретариат счел необходимым тщательно изучить вопрос об освещении и использовании первомайского приказа Сталина в национальном радиовещании на каждую страну и создал комиссию с целью выработки директивы как основы будущей работы радиовещания на зарубежные страны. В комиссию вошли 25 руководящих деятелей Коминтерна и его секций, включая Г. Димитрова, В. Пика, А. Марти, Д. Ибаррури и других. Она должна была представить свой документ к 15 мая6. Продолжалась и повседневная, будничная работа Коминтерна. Ничто, казалось бы, не предвещало радикальных изменений в судьбе этой организации.
Однако поздно вечером 8 мая Г. Димитров и Д.З. Мануильский были срочно вызваны в Кремль. Там Молотов сообщил им мнение советского руководства, а точнее Сталина: “Коминтерн как руково¬
2 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II: После 22 июня 1941 г. М., 1998.
С. 284-299.
3 Там же. С. 313-316.
4 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие за 1943 г. Д. 8. Л. 3.
5 Там же. Оп. 18. Д. 1340. Л. 51а-в.
6 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 350-351.
228

дящий центр для компартий при создавшихся условиях является помехой самостоятельному развитию компартий и выполнению их особых задач”7. Было решено подготовить документ о роспуске Коммунистического Интернационала.
11 мая Г. Димитров вместе с Мануильским завершили подготовку соответствующего проекта постановления Президиума ИККИ, который был срочно отправлен Сталину и Молотову. В тот же вечер Сталин принял Димитрова и Мануильского в присутствии Молотова и одобрил предложенный проект. В нем роспуск Коминтерна мотивировался тем, что в качестве руководящего центра международного рабочего движения эта организация перестала отвечать потребностям дальнейшего развития коммунистических партий отдельных стран и даже превратилась в помеху8. Обсуждался и способ принятия этого постановления. Было решено рассмотреть его проект на заседании Президиума, утвердить как предложение для секций Коминтерна, получить их согласие, после чего опубликовать.
Г. Димитров и Г.М. Маленков должны были представить конкретные предложения о том, “какие функции [КИ] и под какой формой должны и дальше продолжать” действовать. Таким образом, с самого начала имелось в виду, что деятельность Коминтерна после его официального роспуска будет продолжена в том или ином виде.
12 мая Димитров ознакомил с проектом постановления секретарей и членов Президиума ИККИ. Одновременно предполагалось передать информацию по радиосвязи лидерам крупнейших компартий с предупреждением о ее неразглашении и с запросом об их согласии9.
13 мая состоялось закрытое заседание Президиума Исполкома Коминтерна, на котором присутствовали ряд членов и кандидатов в члены ИККИ, а также представители ряда компартий при ИККИ.
До заседания Президиума Димитров получил от Сталина следующие указания:
“1. Не торопитесь с этим делом. Представьте проект на обсуждение, дайте возможность членам Президиума ИККИ подумать дня два-три и внести поправки. У него (т.е. у Сталина. - Авт.) будут также некоторые поправки.
2. Заграницу пока проект не посылать. Решим после.
3. Не оставить такого впечатления, что просто выгоняем руководящих] иностранных] товарищей. Люди будут работать в газетах. Следует создать четыре газеты (на немецком, румынском, итальянском и венгерском языках), а также можно создать отдельные антифашистские комитеты немцев и др.”10
1 Димитров Г. Дневник (9 март 1933 - 6 февруари 1949). София, 1997. С. 372.
8 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 73. Д. 174. Л. 1 \ Димитров Г. Указ. соч. С. 372.
9 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 56. Л. 92; Адибеков Г.М. Коминформ и послевоенная Европа. М., 1994. С. 6-7.
10 Димитров Г. Указ. соч. С. 373.
229

На заседании Президиума ИККИ 13 мая рассматривался проект постановления о роспуске Коммунистического Интернационала как руководящего центра международного коммунистического движения. Димитров, изложив содержание документа, подчеркнул, что речь идет не о каком-то формальном шаге, а о фактическом роспуске Коминтерна. Он просил сказать, является ли этот шаг своевременным и политически целесообразным, а в случае одобрения этой идеи высказать свои замечания и предложения по тексту постановления11.
Ряд выступавших, воспринявших всерьез идею роспуска Коминтерна и оценивших преимущества, которые она дает для объединения всех антифашистских сил в едином национальном фронте, полностью поддержали этот шаг. Так, М. Торез отметил: “Целиком согласен с проектом. Нам, коммунистам, не удалось разбить социалдемократии, преградить путь к власти фашизму в ряде стран. Не удалось коммунистам также помешать фашистам в развязке ими грабительской войны. Старая форма международного объединения рабочих себя изжила”12. В. Коларов, старейший член ИККИ, без всякого сожаления выступил за роспуск Коминтерна, “потому что этот последний давно перестал быть на деле руководящим органом. Перестал потому, что изменилась обстановка. Существует СССР, этот новый фактор такой огромной силы, что Коминтерн является архаизмом. Коминтерн был создан в момент революционной бури, но надежды на быструю революцию не оправдались”13. В заключение Коларов высказался за создание региональных объединений компартий, например балканской федерации.
Представители же партий, чье влияние в своих странах было невелико, высказали определенные сожаления в связи с роспуском Коминтерна. В частности, по словам В. Пика, “когда... Димитров его ознакомил с проектом постановления, то он сначала высказал сомнение в необходимости роспуска Коминтерна в данный момент. Сейчас всем ясно, что Германия войну проиграла, и ему вначале казалось, что в данных условиях назревающих больших внутренних потрясений в Германии не следует ликвидировать Коминтерн”. Его также смущала мысль, зрелы ли все партии настолько, чтобы они могли самостоятельно решать свои задачи. Пик считал, что желательна какая-то форма идейной помощи германской компартии со стороны более опытных советских друзей14. М. Ракоши, сравнив роспуск Коминтерна с заменой В.И. Лениным продразверстки продналогом, предложил вместе с тем дополнить документ положением о пролетарской солидарности, “чтобы создать ясность у наших лю¬
11 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 353-357.
12 Там же. С. 354-355.
13 Там же. С. 355-356.
14 Там же. С. 355.
230

дей за границей”. Чешский коммунист, член ИККИ, Я. Шверма, видимо, выразил чувства многих из присутствовавших, сказав: “Вчера, когда знакомился с проектом постановления, сердце сжалось. Я рос в Коминтерне, вся жизнь протекала с Коминтерном. Но это чувства. А политическое решение, предлагаемое в проекте, единственно правильное и мудрое”15.
В итоге обсуждения проект был принят за основу и установлен срок - 17 июня для внесения поправок к документу. 14 мая Димитров направил протокол этого заседания Сталину и Молотову16.
17 мая состоялось второе закрытое заседание Президиума ИККИ в том же составе, что и предыдущее. Обсуждался проект постановления о роспуске Коминтерна. Зачитывался каждый абзац, однако замечаний было высказано не так уж много. М. Ракоши, например, считал, что не стоит акцентировать внимание на своеобразии развития отдельных стран как факторе, препятствующем объединению. Ведь оно сохранится и после войны, мешая созданию нового международного объединения рабочих. Однако его мнение не было поддержано, поскольку положение о своеобразии исторических путей развития отдельных стран являлось стержнем мотивировки роспуска Коминтерна. Не была одобрена и поправка В. Коларова, предлагавшего снять ссылку на роспуск I Интернационала, поскольку он был подготовлен падением Парижской Коммуны, т.е. поражением рабочего движения того периода17.
18 мая протоколы второго закрытого заседания Президиума ИККИ и редакционной комиссии были направлены Сталину и Молотову. Димитров сообщал им также, что постановление было передано по ВЧ М. Эрколи, К. Готвальду и О. Куусинену, которые полностью согласились с ним. Как обычно, Димитров просил у Сталина и Молотова дальнейших указаний18.
С первых же консультаций о роспуске Коминтерна важнейшим вопросом стала судьба аппарата ИККИ и его секретно-оперативных служб. К 14 мая были подготовлены и направлены Г.М. Маленкову докладные записки о работе первого отдела (Службы связи), о нелегальных национальных радиостанциях, Телеграфном агентстве, о состоянии хозяйственных объектов ИККИ, о штате и фонде зарплаты сотрудников аппарата ИККИ с тем, чтобы можно было решить судьбу всего этого сложного хозяйства Коминтерна.
В докладной записке начальника первого отдела И.А. Морозова излагались основные сведения о секретно-оперативной службе Секретариата ИККИ. Она, как указывалось в документе, осуществляла нелегальную радиосвязь с компартиями и отдельными пунктами свя¬
15 Там же. С. 354.
16 Там же. С. 359-365.
17 Там же. С. 360.
18 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 174. Л. 40.
231

зи за границей, вела подготовку опытных кадров радиооператоров и техников для системы связи, обучала партийных активистов методам нелегальной работы, изготовляла для них документы, шифры, специальную аппаратуру, рецепты тайнописи, фотоматериалы, переправляла подготовленных людей за линию фронта и за рубеж. Эта же служба снабжала инструкциями по изготовлению печатей и штампов, печатанию листовок и газет на разного типа гектографах; организовывала и направляла работу пунктов связи за границей по сбору военно-политической информации; осуществляла техническое обслуживание радиостудий, через которые велись нелегальные национальные вещания на многие страны, а также радиоперехват. Первый отдел поддерживал связь с радиопунктами за границей: в Польше с пятью самостоятельными радиоточками, в Дании - с одной, в Голландии - с пятью, обслуживающими также и Германию, в Бельгии - с двумя, Франции - с двумя, Швеции, Австрии, Монголии, Иране, Словении, Хорватии, партизанском районе Югославии, Англии и США - по одной, в Китае - с тремя. В стадии организации находились радиоточки в Чехии, Словакии, Финляндии и Германии, запроектированы они были в Венгрии, Сирии, Болгарии и Индии. Спецшкола первого отдела единовременно готовила 50 человек. За 1942 г. радиоцентр ИККИ принял 5300 радиограмм, за январь-апрель 1943 г. - 358619.
Характерно, что и во время обсуждения вопроса о роспуске Коминтерна первый отдел продолжал выполнять свою обычную повседневную работу. В ночь с 15 на 16 мая в Финляндию были переброшены два финских коммуниста20. К 22 мая были готовы к заброске венгерская, словацкая, польская, финская, австрийская и румынская группы из двух-трех человек каждая, а также тонна груза21. В конце мая - начале июня большинство из этих групп были доставлены к местам их действия22. Коминтерновцы по-прежнему обеспечивали и приемку грузов, которые сбрасывали “соседи”, в частности служба П.М. Фитина23.
Остро встал вопрос и о спецшколе, в которой обучались 250 испанских республиканцев для партизанских отрядов. Заместитель начальника Генштаба Красной Армии генерал-полковник А.И. Антонов сообщил Димитрову и начальнику Центрального штаба партизанского движения о том, что принято решение не сокращать их, а увеличить лимит численности этой школы на 250 человек. О результатах борьбы испанских республиканцев в составе партизанских отрядов и специального батальона, действовавшего в тылу врага, докладывал 14 мая Димитрову и полковник Старинов24.
Там же. Д. 182. Л. 16-25, 28.
20 Там же. Д. 195. Л. 108.
21 Там же. Л. 113.
22 Там же. Л. 115-119.
23 Там же. Д. 172. Л. 42.
24 Там же. Оп. 74. Д. 235. Л. 103-104.
232

Регулярно продолжали поступать запросы от спецслужб НКВД-НКГБ и ГРУ относительно тех или иных политэмигрантов и коммунистов, которых эти ведомства намеревались использовать по своей линии25. Таким образом, свернуть в одночасье столь обширный и довольно эффективно действовавший в условиях войны механизм без ущерба для дела антифашистской борьбы и интересов СССР было весьма затруднительно.
Вопрос о том, как быть с важнейшими функциями аппарата Коминтерна, чтобы не причинить ущерб борьбе с гитлеризмом, был рассмотрен на очередном закрытом заседании Президиума ИККИ 19 мая. Димитров сообщил, что к числу таковых относятся: «а) национальное радиовещание; б) связь с братскими компартиями; в) агентство “Супресс”; г) кадры компартий, находящиеся в СССР; д) партшкола, существующая в СССР для этих кадров; е) Издательство литературы на иностранных языках; ж) архив Коминтерна и отдельных партий; з) библиотека»26.
Касаясь судьбы национального радиовещания, все выступавшие высказались за продолжение этой работы, поскольку, в отличие от Инорадио, национальные радиостанции учитывали своеобразие стран и условий. По мнению Пика и Тореза, они давали правдивую информацию и политическую ориентацию для антифашистского актива в оккупированных странах, державах “оси” и даже в союзных с СССР государствах, служили организующим центром антифашистской борьбы. Их поддержали А. Марти, В. Коларов, Д. Ибаррури, Михал Вольф, М. Ракоши. Мануильский же полагал, что “оставление прежнего положения с национальным радиовещанием может сорвать весь политический эффект роспуска Коммунистического Интернационала. Оно может быть истолковано как перестройка существующего Коминтерна на нелегальных началах”. Димитров, подводя итоги дискуссии, заметил, что хотя соображения Мануильского и заслуживают серьезного внимания, но они в данном случае не решающие. Лично он высказался за продолжение работы национального радиовещания27.
Говоря о связи с братскими компартиями, генеральный секретарь ИККИ напомнил, что в СССР находятся заграничные бюро германской (Пик, Флорин, Ульбрихт, Аккерман), испанской (Долорес Ибаррури, Эрнандес, Антон, Урибес), французской (Торез, Марти, Раметт), австрийской (Коплениг, Фюрнберг, Виден, Шиллинг), чешской (Готвальд, Шверма, Копецкий, Бруно Келлер, Сланский), итальянской (Эрколи, Бианко, Гарланди), болгарской (Димитров, Коларов, Белов, Червенков), финляндской (Куусинен, Лехтинен, Эйкия), венгерской (Ракоши, Герэ, Ревай, Вейнбергер), румынской
25 Там же. Д. 56. Л. 17.
26 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 366.
22 Там же. С. 367-369.
233

(Паукер) компартий. Все выступавшие высказались за необходимость сохранить связь загранбюро со своими партиями при помощи существовавшего до сих пор технического аппарата, ибо иначе враг может создать на местах подставные враждебные руководства для дезорганизации коммунистического движения28. Таким образом, главный аргумент, что компартии не нуждались в руководстве из Москвы, на деле отметался. Он был нужен лишь в пропагандистских целях.
Президиум ИККИ высказался и за сохранение агентства “Супресс”, но вопрос о его подчинении передал на усмотрение ЦК ВКП(б). Учет кадров компартий, находящихся в СССР, было решено также осуществлять через ЦК ВКП(б), а материальную помощь им, как и прежде, сосредоточить в МОПРе. В отношении партийной школы для иностранных кадров постановили закончить намеченный курс, а вопрос о дальнейшем ее существовании было предоставлено решить ЦК ВКП(б). Издательство литературы на иностранных языках также передавалось под контроль ЦК ВКП(б), журнал же “Коммунистический Интернационал” после выхода очередного номера предлагалось закрыть, поставив в то же время перед ЦК ВКП(б) вопрос о создании нового журнала “Международная политика” или “Международная информация”. Архив Коминтерна и компартий передавался на хранение в ЦК ВКП(б) с предоставлением возможности загранбюро компартий пользоваться им. Библиотеку предполагалось отдать Институту Маркса-Энгельса. Таким образом, ряд важнейших функций Коминтерна планировалось осуществлять и дальше, но уже непосредственно под крышей и вывеской ЦК ВКП(б).
Резюмируя итоги заседания Президиума ИККИ, Димитров записал: “Все эти функции должны быть сохранены под одной или другой формой. Их урегулирование в новых условиях должно пойти по линии ЦК ВКП(б)”. Протокол закрытого заседания Президиума ИККИ был направлен Сталину и Маленкову29.
В ночь с 19 на 20 мая у Сталина состоялось совещание, в котором участвовали Димитров, Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков и Микоян. Сталин предложил некоторые уточнения в проект постановления Президиума ИККИ. В частности, он решил упомянуть, что “вопрос о роспуске за время войны возбуждался рядом секций КИ”. Это была заведомая пропагандистская ложь. Такая идея выдвигалась лишь однажды, притом самим Сталиным - в апреле 1941 г. Тогда она мыслилась как разменная карта в возможном торге с Гитлером. На этот раз Сталину важно было задобрить западные державы - союзников СССР по антигитлеровской коалиции.
28 Там же. С. 368.
29 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 174. Л. 42.
234

Весной 1943 г. союз Большой тройки подвергся серьезным испытаниям. Как уже говорилось выше, сталинское руководство 25 апреля прервало дипломатические отношения с правительством Польши. Накануне Черчилль обратился к Сталину с просьбой не делать этого, однако его советом пренебрегли. 30 апреля в своем письме в Москву британский премьер писал: “Я не могу воздержаться от выражения своего разочарования по поводу того, что Вы сочли необходимым предпринять акцию разрыва отношений с поляками, не дав мне времени сообщить Вам о результатах моего обращения к генералу Сикорскому, о котором я телеграфировал Вам 24 апреля. Я надеялся, что в духе нашего договора, подписанного в прошлом году, мы будем всегда консультироваться друг с другом по таким важным вопросам, в особенности, когда они затрагивают соединенную мощь Объединенных Наций”30. Черчилль констатировал, что это дело обернулось триумфом Геббельса, который “усердно внушает мысль о том, что СССР будет организовывать польское правительство на русской земле и что СССР будет иметь дело лишь с этим правительством”. Британский премьер предупредил, что Лондон не смог бы признать такое правительство и продолжал бы отношения с правительством Сикорского.
Ответ Сталина был достаточно жестким. Он решительно опроверг гитлеровские утверждения, будто в СССР создается новое польское правительство. Советский лидер старался в дальнейшем тщательно камуфлировать все свои шаги в этом направлении. А шаги такие предпринимались, в частности в виде создания Союза польских патриотов и дивизии имени Костюшко. Роспуск Коминтерна должен был, по замыслу Сталина, разоблачить ложь гитлеровцев о том, что Москва якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и “болыневизировать” их31. Однако это была отнюдь не единственная и даже не главная причина роспуска Коминтерна.
Наибольшее значение имело стремление улучшить отношения с союзниками, добиться от них совместных действий в целях разгрома гитлеровской Германии, напрягавшей все свои силы. Антигитлеровская же коалиция действительно нуждалась в упрочении. Обострились не только советско-английские, но и советско-американские отношения. Они настолько накалились, что посол СССР в США М.М. Литвинов был отозван в Москву. 7 мая состоялся его прощальный визит к Ф.Д. Рузвельту. Вскоре из Лондона был отозван и И.М. Майский. Это был кнут. Однако именно в это время должен
30 Переписка председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.; В 2 т. М., 1957. Т. 1. С. 126-127.
31 Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны: Документы и материалы: В 2 т. М., 1944. Т. 1. С. 90 (Из ответа И. Сталина на вопросы главного корреспондента английского агентства Рейтер 28 мая относительно роспуска Коминтерна).
235

был решиться вопрос о дальнейшей стратегии англо-американских сил, в том числе об открытии второго фронта в Европе. С этой целью в Вашингтон отправился Черчилль и его команда. Рузвельт сообщил о предстоящей конференции Сталину в письме от 6 мая, полученном в Москве одним-двумя днями позже32.
Характерно, что 8 мая было окончательно принято и решение о формировании польской дивизии имени Костюшко, а вскоре и о чешском корпусе; началась проработка идеи создания Национального комитета “Свободная Германия”, венгерского, румынского, итальянского и других альтернативных комитетов. 24 мая Димитров, в частности, собрал совещание с руководителями загранбюро германской, венгерской, румынской компартий для обсуждения методов выполнения указания Сталина “О создании немецкого, венгерского, румынского, итальянского и других антифашистских комитетов из общественных деятелей и видных военнопленных-антифашистов”. Сталину, естественно, было невыгодно, чтобы за всем этим стоял Коминтерн. Кроме того, его роспуск мог облегчить объединение всех антифашистских сил в борьбе с оккупантами, способствовать организации натиска свободолюбивых народов против общего врага - гитлеризма. Это также было весьма существенно в преддверии ожидавшегося вскоре наступления вермахта на советско-германском фронте. Все эти соображения, по-видимому, и побудили Сталина вновь вернуться к идее роспуска Коминтерна, впервые высказанной им еще в апреле 1941 г.
15 мая в прессе была опубликована информация о роспуске Коминтерна. Такая поспешность объяснима - 14 мая открывалась Вашингтонская конференция Рузвельта и Черчилля, от решений которой зависело, будет ли открыт в 1943 г. второй фронт.
Сталин торопил. 20 мая утром он позвонил Димитрову и спросил: “Нельзя ли сегодня дать в печати постановление Президиума? Следовало бы поспешить с опубликованием”. Димитров вынужден был разъяснить, что шифрованное радиосообщение будет передано руководителям компартий только днем, вечером и ночью. Они его расшифруют и ознакомятся с содержанием не раньше 21 мая. Решили сдать текст постановления в печать 21-го вечером, чтобы оно появилось в газетах 22-го утром. 20 мая в Югославию, США, Швецию, Нидерланды, Францию, Польшу, Китай, Бельгию и некоторые другие страны была срочно отправлена шифрограмма, в которой сообщалось о предстоящей публикации предложения Президиума ИККИ секциям распустить Коминтерн, предлагалось
32 	Маневр Сталина с роспуском Коминтерна действительно был положительно воспринят руководителями стран Запада, в первую очередь США. См. Волков В.К. Некоторые концептуальные проблемы возникновения мировой социалистической системы и первые шаги по ее осуществлению (1943-1945) // Советская политика в ретроспективе. 1917-1991. М., 1993. С. 96-97.
236

срочно обсудить его на заседаниях ЦК и сообщить в Москву о своем решении33.
21 мая вопрос о роспуске Коминтерна был поставлен на заседании политбюро ЦК ВКП(б). М.И. Калинин, высказываясь за сохранение Коммунистического Интернационала и вместе с тем пытаясь отвести от коммунистического движения упреки, что оно действует по указке из Москвы, предложил перенести центр деятельности Коминтерна в какое-либо другое место, например, в Лондон. Разъясняя подготовленное постановление, Сталин сказал: “Опыт показал, что и при Марксе, и при Ленине, и теперь невозможно руководить рабочим движением всех стран мира из одного международного центра. Особенно теперь, в условиях войны, когда компартии в Германии, Италии и других странах имеют задачи свергнуть свои правительства и проводить тактику пораженчества, а компартии СССР, Англии, Америки и другие, наоборот, имеют задачи всемерно поддерживать свои правительства для скорейшего разгрома врага. Есть и другой мотив для роспуска КИ, который не упоминается в постановлении. Это то, что компартии, входящие в КИ, лживо обвиняются, что они являются якобы агентами иностранного государства, и это мешает их работе среди широких масс. С роспуском КИ выбивается из рук врагов этот козырь. Предпринимаемый шаг несомненно усилит компартии как национальные рабочие партии и в то же время укрепит интернационализм народных масс, базой которого является Советский Союз”34. Политбюро единогласно утвердило проект постановления о роспуске Коммунистического Интернационала, который на следующий же день был опубликован в “Правде”.
К 31 мая была получена информация о поддержке предложения Президиума ИККИ о роспуске Коминтерна от компартий Англии, Франции, Китая, Швеции, Югославии, Сирии и Ливана, Австралии, Аргентины, Чили, Кубы, Колумбии, Швейцарии. Кроме того, аналогичные решения приняли компартии Германии, Австрии, Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии, Чехословакии, Испании и Болгарии, политическое руководство которых находилось в Москве. 31 мая Димитров докладывал Сталину и Молотову о том, что после получения сообщений от Польской рабочей партии, компартий Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Греции, которые должны быть присланы в ближайшие дни, можно будет опубликовать коммюнике об утверждении предложения Президиума ИККИ подавляющим большинством коммунистических партий35.
5 июня Димитров, направив Сталину и Молотову постановления от ряда компартий, констатировал, что из 41 секции 29 уже одобрили предложение Президиума ИККИ. Он писал о намерении собрать
33 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 370.
34 Коммунист. 1991. № 7. С. 95-96.
33 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 174. Л. 49-50; Оп. 18. Д. 1340. Л. 123-144.
237

8 июня заседание Президиума ИККИ, который рассмотрит полученные ответы и примет текст коммюнике, проект которого будет заранее послан Сталину и Молотову. Коммюнике планировалось опубликовать 10 июня - до открытия лейбористской конференции в Англии (13 июня). Димитров сообщал также о том, что на заседании наряду с постановлением об упразднении Исполкома Коминтерна, его Президиума, Секретариата и Интернациональной контрольной комиссии (ИКК) планируется создать комиссию в составе Димитрова (председатель), Мануильского, Пика, Эрколи и начальника Хозяйственно-оперативного управления К.П. Сухарева (секретарь) для практического осуществления ликвидации органов, аппарата и имущества Коммунистического Интернационала в срок не позже 1 августа 1943 г.36
В соответствии с этим планом 8 июня Президиум ИККИ констатировал, что ни от одной из существующих секций не поступило возражений против предложения Президиума ИККИ. Он объявил, что предложение о роспуске Коммунистического Интернационала единогласно одобрено существующими и имевшими возможность сообщить свои решения секциями, и постановил считать упраздненными с 10 июня 1943 г. Исполком Коминтерна, его Президиум и Секретариат, Интернациональную контрольную комиссию, создать Комиссию по ликвидации дел Коминтерна, возглавляемую Димитровым, провести фактическую ликвидацию дел, органов, аппарата и имущества Коммунистического Интернационала37.
9 июня главному редактору газеты “Правда” П.Н. Поспелову был направлен текст сообщения для опубликования его на следующий день на первой полосе, как это было сделано и с постановлением Президиума от 15 мая 1943 г. Димитров подчеркнул, что этот текст согласован со Сталиным38.
Компартиям же 4 июня была послана шифровка с требованием информировать Димитрова, были ли особые мнения в их ЦК по вопросу о роспуске Коминтерна, как эта акция воспринята на местах, проявились ли элементы, пытавшиеся использовать роспуск для фракционной и дезорганизаторской деятельности, и кто именно; какие меры приняты для правильного восприятия предложения о роспуске КИ в рядах партии и нейтрализации пропаганды, представляющей дело как маневр, мнимый роспуск и т.д.39 Таким образом, компартиям вновь давались инструкции и одновременно требовался отчет об их выполнении. Вскоре стали поступать и затребованные сведения. Лидер американской компартии Э. Браудер, в частности, сообщил, что появилась возможность расширить ряды партии за
36 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 377-378.
37 Там же. С. 378-379.
38 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 73. Д. 174. Л. 66.
39 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 375-376.
238

счет национально-революционных элементов, что среднее руководящее звено положительно реагировало на роспуск, в то время как “основная масса членов партии отнеслась к роспуску с сожалением”40; никто не воспользовался этим для оживления фракционной борьбы, “пропаганда наших врагов, рассчитанная на ликвидацию партии, была слабой”.
Положительно был воспринят роспуск Коминтерна и в других странах антигитлеровской коалиции. Более интенсивной была антикоммунистическая кампания в Югославии и Польше, в кругах, противостоящих контролируемому Москвой партизанскому движению. Польское подпольное издание правых социалистов 4 июня 1943 г., в частности, указывало: “Для поддержания шпионской и диверсионной агентуры не нужна больше вывеска Коминтерна. Наоборот, она вредна потому, что чужие агентуры любят действовать в тени и безымянно. Роспуск Коминтерна будет использован советской пропагандой для прикрытия империалистической политики и запутывания следов, ведущих к источнику маневров разных ППР-овцев и славянских национальных фронтов”41.
Стремление представить роспуск Коминтерна в надлежащем свете побудило Сталина ответить на вопрос корреспондента “Рейтер” Кинга. Подчеркнув, что эта акция своевремененна и облегчает организацию натиска всех свободолюбивых народов против гитлеризма, он указал, что она разоблачает ложь о намерении Москвы болыневизировать другие государства, о действиях компартий не в интересах своих народов, а по приказу извне.
Тем не менее ни Сталин, ни его окружение, ни бывшее руководство Коминтерна не собирались отказываться от контроля и руководства коммунистическим движением в мире. Все, к чему они стремились, - это избежать ненужного их афиширования, доставлявшего определенные неудобства и издержки.
Отдел международной информации ЦК ВКП(б) - наследник аппарата Коминтерна
Формы и методы дальнейшего функционирования аппарата бывшего ИККИ и всего механизма руководства компартиями обсуждались в ходе беседы Г. Димитрова с И.В. Сталиным, В.М. Молотовым, Л.П. Берией, Г.М. Маленковым, А.И. Микояном и А.С. Щербаковым 12 июня 1943 г. Было решено создать в ЦК ВКП(б) специальный Отдел международной информации (ОМИ), которому и «поручить руководство антифашистскими комитетами, нелегальным национальным радиовещанием, осуществление связей с заграницей,
40 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 234. Л. 25.
41 Там же. Оп. 73. Д. 192. Л. 43.
239

телеграфным агентством “Супресс” и Издательством литературы на иностранных языках». “Чтобы враги не могли использовать тот факт, что Отдел возглавляется Димитровым, - отмечал недавний генеральный секретарь ИККИ, - решено было назначить Щербакова зав. отделом, а Димитрова и Мануильского заместителями. Это решение не объявлять, а работу Отдела организовать и проводить внутренним порядком”. В этот же день собравшиеся обсудили и одобрили проект создания немецкого антифашистского комитета “Свободная Германия”42. Однако решение в части, касающейся руководства Отделом, так и не было реализовано. На деле всей работой формирующегося Отдела международной информации ЦК ВКП(б) руководил Димитров. В январе 1944 г. было решено закрепить сложившееся положение. Когда Димитров вышел 5 января на работу после болезни, Мануильский сообщил ему о своих беседах с Молотовым относительно работы “иностранного отдела” ЦК. В Кремле договорились назначить Димитрова заведующим отделом, Мануильского - его заместителем. Оба должны были поддерживать постоянный контакт с Молотовым, которому, как члену политбюро, поручалось курировать работу отдела.
Были приняты и практические меры для перевода аппарата ИККИ в подчинение ЦК ВКП(б). Для этого занимавший ранее должность начальника Хозяйственно-оперативного управления ИККИ К.П. Сухарев в начале июля 1943 г. был назначен заместителем управляющего делами ЦК ВКП(б); в отделе кадров ЦК был создан специальный сектор для учета иностранных кадров коммунистов, находившихся в СССР. В середине июля Комиссия по ликвидации дел Коминтерна постановила передать Управлению делами ЦК ВКП(б) хозяйственные объекты в Ростокино (мощный радиоцентр и другие службы оперативного отдела бывшего ИККИ), Издательство литературы на иностранных языках, архив ИККИ, личные дела и материалы отдела кадров. Телеграфное агентство предлагалось перевести для прикрытия в систему ВЦСПС. Лишь спецобъекты в Подлипках по производству бумаги и подложных документов передавались НКГБ. Партийную школу для иностранных коммунистов после завершения обучения набранного уже курса планировалось закрыть43.
Однако последнее решение так и не было выполнено. Вскоре состав школы обновился почти на три четверти и увеличился на 35 человек. Была расширена и ее программа - введены курсы диверсионного дела, партизанского движения, конспирации нелегального аппарата, организованы регулярные доклады ведущих политических работников бывшего Коминтерна. В школе обучались финская (9 человек), немецкая (8 человек), австрийская (7 человек) и не¬
42 Адибеков Г.М. Указ. соч. С. 9.
43 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 174. Л. 67-70; Д. 196. Л. 37.
240

сколько меньшие по своему составу польская, румынская, болгарская, испанская, венгерская, югославская, греческая, чешская, турецкая, французская и итальянская группы44. Продолжала действовать и бывшая коминтерновская школа для военнопленных.
Отдел Димитрова сохранил за собой и основные службы распущенного Коминтерна, оформив их как номерные институты. Летом 1943 г. при ОМИ были созданы Институт № 100 во главе с И.А. Морозовым, бывшим начальником 1-го отдела ИККИ (впоследствии его сменил М. Прудников), вобравший в себя практически весь штат (185 человек) и техническую базу объектов в Ростокино, Подольске, Пушкино, Москве; Институт № 205 во главе с Б. Геминдером (Фридрихом), включивший более 200 человек, работавших ранее в редакциях нелегальных национальных радиостанций, информационного бюллетеня и радиопрослушивания; Институт № 99, объединивший тех коминтерновцев, кто вел работу среди военнопленных, издавал для них газеты и журналы, занимался созданием национальных антифашистских комитетов и т.д.45
Преемник Коминтерна сохранил за собой и все пункты связи за рубежом. Димитров проявлял постоянную заботу о валютном финансировании их дальнейшей деятельности. В августе 1943 г. им была представлена смета инвалютных расходов Отдела до конца 1943 г., львиная доля которых приходилась на Институт № 100. Деятельность оперативного аппарата, включенного в этот Институт, не прерывалась ни на один день. Так, 2 июля 1943 г. начальник стратегической разведки ГРУ И.С. Большаков сообщил Димитрову: “Согласно полученной от Вашего человека Свенд телеграммы (№ 1263), он предлагает достать чертежи фортификационных сооружений, воздвигнутых немцами на западном побережье. Получение данных чертежей крайне желательно”. На документе помета Димитрова: “Сообщено Свенду. 5.7.12. ГД”46.
В конце июля в Германию были переправлены четыре антифашиста - бывшие военнопленные, 23 августа в Польшу - группа во главе с Л. Касманом, в октябре - итальянские коммунисты для установления радиосвязи со своей страной, в январе 1944 г. - восемь человек и двадцать тонн груза для Национально-освободительной армии Югославии (НОАЮ) и т.д. Осуществлялась засылка и оперативных отрядов, создавались оперативные базы, прежде всего в Польше. ОМИ являлся одним из инициаторов создания Центрального штаба партизанского движения Польши. В связи с этим Молотову был направлен ряд документов, в том числе по персональному составу этого штаба. 8 апреля 1944 г. Государственный комитет обороны СССР принял постановление об оказании ему помощи, выде¬
44 Там же. Д. 182. Л. 175.
45 Подробнее см.: Адибеков ГМ. Указ. соч. С. 10-15.
46 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 73. Д. 175. Л. 13-14; Оп. 74. Д. 578. Л. 52.
241

лив большое количество оружия, радиостанции, типографии и т.д. Те, кто не желал подчиняться Москве и стремился создать коммунистические организации, независимые от Коминтерна и его преемника, безжалостно уничтожались. 9 июля 1943 г. Димитров доложил Сталину, Молотову, Щербакову и Меркулову о ликвидации Леона Липского (“Лукаша”), единственного члена ЦК компартии Польши, выступившего против решения Коминтерна о роспуске партии в 1938 г. и создавшего в 1941 г. в Польше организацию, которую немцы рассматривали как одну из самых опасных для себя47.
Достаточно жестко проводил свою линию Димитров и в отношениях с ППР. Он, в частности, сообщил ЦК ППР, что снабжение оружием продолжится лишь в том случае, если не будут чиниться препятствия группе Л. Касмана, прибывшей в Польшу с особым заданием и встреченной недружелюбно Люблинским обкомом48.
ОМИ руководил антифашистской борьбой и в Югославии, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии. Для Венгрии готовились 600 бойцов, о чем сообщил в апреле 1944 г. Г. Димитрову М. Ракоши. Болгарские подпольщики советовались с Димитровым, правилен ли их курс на вооруженное восстание, можно ли принимать оружие от англичан и т.д. Вся эта информация немедленно направлялась Сталину и Молотову. Особое внимание уделял ОМИ развернувшейся вооруженной борьбе словацкого народа. Димитров неоднократно обращался к Сталину и Молотову с просьбой ускорить решение вопроса о помощи восставшим. Несмотря на отправку вооружения, посылку в Словакию 2-й чехословацкой бригады, выезд в страну многих видных деятелей КПЧ, кольцо оккупантов вокруг восставших сжималось. “Во время ночевок в лесу замерз 81 человек, между ними депутат Шверма”, - сообщалось в одном из донесений Димитрову49. Подавив восстание, гитлеровцы залили Словакию кровью. Тем не менее борьба продолжалась.
ОМИ занимался не только организацией движения Сопротивления. Одной из главных его задач, как и Коминтерна, было общее руководство деятельностью коммунистических партий. Их заграничные бюро быстро приспособились к новым условиям. 16 июля 1943 г. М. Торез, А. Марти и А. Раметт уже докладывали Димитрову, как они представляют себе свои задачи и как собираются организовать работу в новых условиях. Они считали необходимым следить за событиями во Франции, за борьбой французского народа и ФКП, с тем чтобы оказывать помощь советами, статьями и через радиопередачи; вести работу с французскими воинскими частями в
47 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 383-384. См. также: Lebiedieva N., Mitzner Р. Wyrok па odstepce II Karta. 1994. № 12. S. 68-91.
48 РГАСПИ. Ф. 495. On. 74. Д. 442. Л. 7-8.
49 Там же. Д. 556. Л. 2, 19-22, 82.
242

СССР, а также с эмигрантами. А. Марти просил сохранить за ним помощника и машину50.
Как и прежде, с Димитровым и Мануильским согласовывался состав центральных органов партий и их загранбюро. С соответствующими просьбами обращались испанское, итальянское, румынское, венгерское, польское и другие загранбюро компартий. Бывали и случаи, когда изменения производились и по инициативе ОМИ. Так, в апреле 1944 г. Мануильский предложил Димитрову вывести из загранбюро компартии Венгрии И. Ревая и ввести в него Э. Герэ. У него де “правильная линия в оценке развертывающихся событий в Венгрии”, и он “мог бы благотворно влиять на позицию венгерского загранбюро, соскальзывающего систематически на поддержку Хорти”. Димитров дал соответствующие указания М. Ракоши51.
Тщательно обсуждался в ОМИ и состав Центрального бюро коммунистов Польши. 5 января 1944 г. Димитров направил Молотову “Проект положения о Центральном бюро коммунистов Польши” (ЦБ КП) и предложения по его персональному составу. Этот орган создавался для помощи ППР, ее местным органам в политических вопросах, в развитии партизанского движения, для содействия выработке правильной линии Союзом польских патриотов, для руководства радиостанцией имени Костюшко, работы в польских воинских формированиях в СССР. Лишь третий вариант состава ЦБ КП, предложенный на усмотрение Сталина и Молотова Димитровым, получил одобрение в Кремле52. Впоследствии, предлагая советскому руководству добиться от Польского Комитета Национального Освобождения (ПКНО) нужных ему решений, Димитров указывал, что это можно сделать через “наших товарищей” из ЦБ КП53. Центральное бюро коммунистов Польши, в свою очередь, обращалось с многочисленными просьбами в ОМИ. По ходатайству Димитрова была реализована идея ЦБ КП о создании школы на 150 человек для подготовки политсостава для польского корпуса, создан институт уполномоченных польской армии при политуправлениях фронтов и политотделах армий 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Рассматривались и чисто финансовые вопросы - сметы расходов ЦБ КП и других загранбюро компартий. В целом смета расходов ОМИ на первое полугодие 1944 г. осталась на том же уровне, что она была и во втором полугодии 1943 г.54
Зачастую отдел Димитрова выступал в роли арбитра в конфликтах между компартиями, прежде всего балканских стран, боровшихся между собой за сферы действия их партий. Каждое решение при этом согласовывалось с Молотовым. Димитров, как правило,
50 Там же. Д. 529. Л. 125.
51 Там же. Д. 243. Л. 1, 151-152; Д. 258. Л. 34-36; Д. 460. Л. 2; Д. 118. Л. 1.
52 Коминтерн и вторая мировая война. 4. II. С. 408-410.
53 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 74. Д. 441. Л. 24-25.
54 Там же. Он. 10а. Д. 4336. Л. 69; Он. 74. Д. 438. Л. 29; Он. 10а. Д. 433г. Л. 32, 54.
243

высказывал точку зрения, что все территориальные проблемы должны решаться после войны55.
Отдел международной информации продолжал и линию Коминтерна на оказание различной помощи компартиям. Более того, он установил связи и с теми партиями, с которыми долгое время она практически отсутствовала и которые играли большую роль в вооруженной борьбе с оккупантами на Балканах - албанской и греческой. Было решено, в частности, организовать неофициальное радиовещание на албанском языке, перевести и издать на албанском языке необходимую политическую и иную литературу, переслав ее через Югославию в Албанию56.
В октябре 1944 г. Димитров и его заместитель Л.С. Баранов, сменивший Мануильского в связи с его назначением наркомом иностранных дел Украины, предложили Молотову оказать хотя бы моральную поддержку национально-освободительному движению в Греции - Народно-освободительному фронту Греции (ЭЛАМ) и Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС)57. При этом учитывалось, что международное положение Греции делает невозможным прямую помощь СССР этим организациям. Однако Сталин не принял этого предложения, следуя согласованному с Черчиллем в октябре 1944 г. соглашению о разделе сфер влияния в Юго-Восточной Европе (“Греция - 90% Великобритании”). В разговоре по телефону с Димитровым 10 января 1945 г. Сталин сказал: “Я советовал, чтобы в Греции не затевали эту борьбу. Люди ЭЛ АС не должны были выходить из правительства Папандреу. Они принялись за дело, для которого у них сил не хватает. Видимо, они рассчитывали, что Красная Армия спустится до Эгейского моря. Мы этого не можем делать. Мы не можем послать и в Грецию свои войска. Греки совершили глупость”.
Регулярно оказывалась помощь компартии Китая, хотя отношения с ее руководством оставались весьма сложными. 22 декабря 1943 г. Димитров направил Мао Цзэдуну следующее послание: “Само собой понятно, что после роспуска Коминтерна никто из его бывших руководителей не может вмешиваться во внутренние дела компартий. Но в частном, дружеском порядке не могу не сказать Вам о той тревоге, которую вызывает у меня положение в китайской компартии. Я считаю политически ошибочным курс на свертывание борьбы с иноземными оккупантами Китая, а также и замечающееся отклонение от политики единого национального фронта”58. Мао Цзэдун в дальнейшем, хотя и не изменил свой курс, внешне постарался сохранять лояльность бывшему коминтерновскому
55 Там же. Оп. 74. Д. 599. Л. 50-52; Д. 177. Л. 6-7.
56 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 466-467.
57 Там же. С. 474.
58 Там же. С. 411-413.
244

руководству, поскольку был заинтересован в поставках вооружения и материальной поддержке. А она оказывалась, притом в размерах, значительно превышавших помощь любой другой компартии59.
Беспокоила Димитрова и ситуация в компартии США. С ведома Молотова он направил Э. Браудеру следующее послание: “Меня несколько смущают развиваемые Вами новые теоретические, политические и тактические установки. Не заходите ли Вы слишком далеко в приспособлении к изменившейся международной обстановке, вплоть до отрицания теории и практики классовой борьбы и необходимости для рабочего класса иметь свою самостоятельную политическую партию. Прошу Вас продумать еще раз все это и сообщить Ваши соображения”60. Однако Браудер не подчинился на этот раз Москве и в мае 1944 г., распустив компартию, создал вместо нее Коммунистическую политическую ассоциацию.
Отдел Димитрова принимал самое активное участие и в создании различных национальных комитетов, отечественных фронтов, других органов, которым надлежало стать зачатками новой власти в странах, занимаемых Красной Армией. Уже на второй день после вступления в силу решения о роспуске Коминтерна Димитров направил Сталину и Молотову проект постановления о немецком антифашистском комитете. 6 июля к Димитрову обратился Р. Гернштадт - один из инициаторов создания этого комитета и газеты “Фрайе Дойчланд” относительно устранения препятствий на пути создания Национального комитета “Свободная Германия” (НКСГ)61. В то же время руководство ОМИ, опасаясь ужесточения сопротивления вермахта, долгое время тормозило создание самостоятельного движения “Свободная Австрия”, отделение австрийских военнопленных от немецких и т.д. Лидер австрийских коммунистов И. Коплениг даже обвинил Мануильского в поддержке германского шовинизма62.
ОМИ внимательно наблюдал и контролировал все действия НКСГ и Союза немецких офицеров. 13 марта 1944 г. в записке в секретариат Молотова Д.З. Мануильский обрушился, в частности, с резкими нападками на генерала В. Зейдлица и Союз немецких офицеров, обвиняя их в стремлении расколоть антигитлеровскую коалицию, прибрать к своим рукам НКСГ и установить в Германии диктатуру генералов. Он считал нужным предложить работникам НКГБ, отвечавшим за связи с НКСГ и СНО, “твердостью политической линии своей работы с немецкими офицерами и генералами пресечь подобные выступления, могущие принести лишь вред Советскому Союзу”63.
59 Там же. С. 413.
60 Там же. С. 436-437.
61 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 155. Л. 108; Оп. 73. Д. 206. Л. 73.
62 Там же. Оп. 10а. Д. 433а. Л. 4-8.
63 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 438-439.
245

В свою очередь, Ракоши апеллировал к Мануильскому в надежде найти у него защиту от не в меру ретивых работников НКГБ, требовавших от пленных венгерских генералов все более и более решительных заявлений, направленных непосредственно против Хорти. В первые месяцы 1944 г. лидер венгерских коммунистов неоднократно обращался к Димитрову, Молотову, Сталину с предложением сформировать венгерские части из военнопленных для участия в боях с вермахтом после вступления Красной Армии на территорию этой страны, оформить создание органа, от имени которого можно было бы публиковать обращения к венгерской армии и населению. С аналогичными инициативами выступало и загранбюро компартии Румынии64.
Пристальное внимание уделял ОМИ созданию и функционированию органов народовластия в Югославии. В октябре 1943 г. Димитров высказался против предложения Словенского и Хорватского вече об избрании И. Тито председателем Исполнительного комитета Антифашистского Веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ); в декабре рекомендовал вывести из его состава эмигрантов - македонского публициста Влахова и болгарского коммуниста Томова, работавшего в Москве на Инорадио. ОМИ корректировал и политический курс АВНОЮ, ориентируя его на более тесное сотрудничество с англо-американскими союзниками и получение от них материальной поддержки, на недопущение перекосов в национальном вопросе. В шифрограмме Димитрова Вальтеру (Тито) от 25 декабря 1943 г. рекомендовалось проявить гибкость в пропаганде против короля, пообещать отказаться от нее в случае, если король не будет занимать враждебную позицию в отношении национального комитета. “Далее, надо всячески стараться избегать всего того, что могло бы оставить впечатление о том, что якобы вы за приоритет хорватов перед сербами в новой Федеративной Югославии, то есть заменить прежнюю сербскую гегемонию гегемонией хорватов. Учитывайте, что этим очень спекулируют в разных англо-американских кругах”, - подчеркивал Димитров65.
Лично он уделял большое внимание вопросам отношений между Югославией и Болгарией, возможному созданию федерации с включением в нее обоих государств. В связи с разногласиями между руководством компартий Югославии и Болгарии о характере будущей федерации в конце января 1945 г. в Москве было согласовано решение об обмене письмами глав правительств двух стран с обязательством принять меры по созданию федерации из Болгарии и Югославии, не предрешая вопрос о характере будущей федерации:
64 Там же. С. 453-455; РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 433а. Л. 4-8; Д. 4336. Л. 138; Оп. 74. Д. 116. Л. 41, 112; Д. 460. Л. 19-20.
65 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184, исходящие за 1943 год. Д. 5. Л. 79, 115, 118; Оп. 184, входящие за 1943 год. Д. 21. Л. 175.
246

двуединой между Болгарией и Югославией (как хотели болгары) или единой федерации сербов, хорватов, словенцев, черногорцев, македонцев и болгар (как предлагали югославы).
7 апреля 1945 г. Димитров обратился к Сталину с просьбой во время пребывания Тито в Москве рассмотреть вопрос о взаимоотношениях между Югославией и Болгарией. “В частности, следовало бы подыскать подходящую форму для осуществления проектируемого раньше политического соглашения между обеими странами до окончания войны, так как после этого трудностей, наверно, будет гораздо больше”. При этом Димитров отмечал, «что у ряда югославских товарищей, видимо, имеются нездоровые отношения, известное “головокружение от успехов” и неправильное, высокомерное отношение к Болгарии и даже к болгарской компартии». В результате вмешательства Сталина было решено в кратчайшие сроки восстановить дипломатические отношения между Болгарией и Югославией, а вопрос о создании федерации на Балканах отложить66.
Значительный интерес у руководства ОМИ, Центрального штаба партизанского движения и ЦК ВКП(б) вызвало создание 31 декабря 1943 г. в Варшаве Крайовой Рады Народовой (КРН). Почти два месяца в Москве даже не знали, кто входит в ее состав и кто скрывается под псевдонимом “Веслав”, которым подписывались все шифровки КРН в адрес Димитрова. Лишь в конце февраля от Л. Касмана стало известно, что это В. Гомулка.
Опасаясь, как бы польские товарищи ни продемонстрировали слишком явно намерение Москвы установить в Польше свои порядки, Димитров 24 февраля направил ЦК ППР шифровку с выражением тревоги по поводу сектантского курса в отношении КРН. Он предостерегал от выпячивания ведущей роли ППР, “политических загибов, создающих ложное впечатление, что ППР ведет курс на советизацию Польши, что может в нынешних условиях только лить воду на мельницу всевозможных провокаторов и врагов польского народа”.
Вступление Красной Армии побудило сталинское руководство приступить непосредственно к созданию временного правительства Польши в лице Польского комитета национального освобождения (ПКНО), для чего 17 июля в Варшаву и Лондон были посланы шифровки с предписанием прибыть в Москву членам Крайовой Рады Народовой, а также видному польскому общественному деятелю С. Виляновскому.
Приближение Красной Армии к границам Германии поставило в центр внимания проблемы компартии Германии. По ходатайству В. Пика была создана специальная партийная школа для подготовки немецких кадров, обсуждались меры, связанные с приближением Красной Армии к границам рейха, наличие и “подготовка к исполь¬
66 	РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 716. Л. 39.
247

зованию коммунистических кадров для выполнения задач в Германии в легальных условиях”, отбор новых кадров для немецкой партийной школы. В конце ноября 1944 г. Димитров имел обстоятельную беседу с Пиком, Ульбрихтом и Аккерманом по всем этим вопросам67. Характерно, что в начале 1945 г. велся и подбор кадров для Австрии на все должности - от центрального руководства страной до районного уровня. На партийных функционеров составлялись краткие характеристики, подписывавшиеся И. Копленигом. При приближении Красной Армии к границам Австрии большая их часть с разрешения Сталина была направлена в войска, чтобы одними из первых войти в страну.
Укреплялись и кадры компартии Финляндии, куда легально были направлены члены ЦК И. Лехтинен и А. Эйкия; другие работники перебрасывались полулегально (под видом обмена военнопленными и в качестве радистки метеослужбы) или нелегально. Все это делалось уже после подписания перемирия с Филяндией68.
Падение режима Муссолини 25 июня 1943 г. сделало необходимым выработать стратегию итальянской компартии в новых условиях. К тому же из страны поступил устный запрос от одного из руководителей ИКП Э. Реале. Он спрашивал, следует ли коммунистам входить в демократическое правительство в случае его создания, оказывать содействие англо-американскому командованию и разведке в борьбе с гитлеровцами. 12 февраля 1944 г. проект ответа, выработанный М. Эрколи (П. Тольятти) совместно с Г. Димитровым, был направлен Молотову. Он предусматривал отказ от участия в правительстве П. Бадольо, необходимость выступать за создание кабинета антифашистского национального фронта, требование отречения короля, взаимодействие с англо-американским командованием в самых минимальных размерах, предотвращая проникновение в партию и ее нелегальные звенья агентов его разведки. В связи с предстоявшим в начале марта отъездом Эрколи в Италию был подготовлен и обширный документ о задачах и стратегии партии, также посланный 1 марта Молотову. По просьбе Димитрова Сталин и Молотов в ночь с 3 на 4 марта приняли Эрколи. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) дал следующие установки итальянским коммунистам: не требовать немедленного отречения короля, коммунисты могут войти в правительство Бадольо, они должны сконцентрировать свои главные усилия на создании и укреплении единства в борьбе против немцев69.
Рассказывая Димитрову об этой беседе, Эрколи так изложил слова Сталина: “Интересы итальянского народа диктуют, чтобы Италия была сильной и имела сильную армию. Главное - единство
67 Там же. Ф. 495. Оп. 74. Д. 161. Л. 6, 98, 149; Д. 162. Л. 57.
68 Там же. Д. 508. Л. 15.
69 Там же. Д. 258. Л. 1-3; Д. 259. Л. 3-4, 7-8, 9-15; 37-51; Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 426-432.
248

итальянского народа в борьбе против немцев, за независимую сильную Италию”. Сталин раскрыл и причины своей заинтересованности в сильной Италии: “Существование двух лагерей (Бадольо-король и антифашистские партии) ослабляют итальянский народ. Это выгодно англичанам, которые хотели бы иметь слабую Италию на Средиземном море”. Таким образом, главную роль играли геополитические соображения кремлевского вождя, его стремление не допустить укрепления британских позиций в Средиземноморье.
Прибыв в страну и ознакомившись с ситуацией, П. Тольятти стал регулярно информировать о положении дел в Италии Димитрова и его отдел. ОМИ, в свою очередь, направлял ему инструкции, предварительно согласовав их с Молотовым. Иногда они составлялись за подписью советского представителя в Консультативном Совете по вопросам Италии А .Я. Вышинского и передавались через представителя при Французском комитете национального освобождения (ФКНО) в Алжире А.Е. Богомолова70. В конце 1944 г. Димитров попытался через Тольятти прояснить дело с подготовкой к воссозданию II Интернационала и роли в этом П. Ненни.
Генеральный секретарь ИКП обращался к Димитрову с просьбой добиться разрешения итальянским военнопленным вести переписку с семьями. Запрет на нее негативно сказывался на отношении итальянцев к СССР. Вместе с тем Тольятти написал письмо В. Бианко, оправдывавшее суровое и антигуманное обращение сталинского режима с итальянскими военнослужащими71.
Под влиянием событий в Италии компартия Испании также решила активизировать борьбу за свержение режима Франко. В октябре 1944 г. Г. Димитров обратился к Сталину с просьбой оказать содействие в отправке за рубеж таких испанских коммунистов, как Модесто, Листер и Кордон. К переброске готовились еще 15 членов КПИ. Ибаррури просила соответствующие инстанции призвать в армию 400 испанских юношей и девушек, чтобы они могли овладеть военным делом, послужить советскому народу, “а в будущем и своему собственному народу”72.
18 декабря 1944 г. Д. Ибаррури направила письмо премьер-министру последнего республиканского правительства Испании X. Негрину, призвав его “взять в свои руки руководство борьбой за отвоевание республики” и пообещав ему всяческое содействие в этом . Вскоре Д. Ибаррури и И. Гальего выехали из СССР, чтобы быть поближе к Испании и попытаться поднять людей на борьбу с Франко. Однако народ, уставший от трех лет гражданской войны, не захотел вступать в новую полосу братоубийств73.
70 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 461^4-63.
71 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 259. Л. 29, 30, 32; Отечественные архивы. 1992. № 3.
С. 89-96.
72 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 243. Л. 3; Д. 244. Л. 124.
73 Там же. Д. 243. Л. 4-6.
249

Ибаррури стремилась заручиться поддержкой Димитрова и во внутрипартийной борьбе. Пресекая любые попытки по-иному, чем она сама, решать стоявшие перед компартией Испании проблемы, Долорес настояла на исключении из членов ЦК КПИ Э. Кастро и X. Эрнандеса, из партии - всех их сторонников. ОМИ не препятствовал этому, поскольку выступал против любой фракционной деятельности в партиях.
За помощью к руководству Отдела международной информации постоянно обращался и М. Торез. Он, в частности, просил содействовать отправке в Алжир Жана-Ришара Блока. В это время осложнились отношения между коммунистами и де Голлем, и было важно передать представителям ФКП советы, ориентирующие на взаимодействие с руководством движения “Свободная Франция”. Однако после вхождения депутатов-коммунистов в ФКНО Торез 19 апреля 1944 г. написал Димитрову: “Дорогой товарищ! Прошло уже две недели с тех пор, как в ФКНО вошли представители ФКП, но мы еще не знаем, на каких условиях дано было согласие на участие в ФКНО. Мне трудно предположить, чтобы наши товарищи в Алжире могли войти в ФКНО, не получив положительного ответа по вопросу о моей поездке в Африку, особенно после того, как сами товарищи предпринимали шаги в этом направлении. В противном случае с их стороны это было бы отказом от всей политики партии в период странной войны. Это был бы удар по партии и ее руководству, удар по единству партии”74.
Димитров и Мануильский по рации или через дипломатические и иные каналы передавали во Францию инструкции и настоятельные рекомендации. 11 мая 1944 г. Мануильский, в частности, писал Вышинскому: “По полученным нами сведениям, член Консультативной Ассамблеи в Алжире от Корсики Джиованни организует на Корсике опытные колхозы. Ввиду это просил бы Вас передать от имени Тореза совет Бийу, Марти или Гренье прекратить подобные левацкие загибы, льющие воду на мельницу французской реакции и гитлеровцев”75.
В целом же сталинское руководство ориентировало французских коммунистов, как и итальянских, на сплочение левых и патриотических сил, на возрождение сильной Франции и ее вооруженных сил в качестве противовеса англо-саксонским державам. 19 ноября 1944 г. Сталин принял Тореза перед его отъездом во Францию в присутствии Молотова и Берии. В ходе беседы Сталин подчеркнул, что обстановка во Франции изменилась. “Создано правительство, которое признано Великобританией, Советским Союзом, Соединенными Штатами и другими державами, а коммунисты продолжают действовать по инерции. Между тем положение новое, другое,
74 Коминтерн и вторая мировая война. Ч. II. С. 448^-50.
75 Там же. С. 458^59.
250

оно дало шансы де Голлю. Положение изменилось, и нужно сделать поворот. Коммунистическая партия не так сильна, чтобы она могла ударить правительство по голове. Она должна накапливать силы и искать союзников”. Сталин ориентировал французских коммунистов на поиски союзников среди радикалов и социалистов. “Для нас главное сейчас - это создать левый блок. Коммунистическая партия, как бы сильна она ни была, не должна быть единственной силой, выступающей против реакции. Нужно, чтобы коммунистическая партия не была изолирована. Задачей дня для партии является установление тесных связей с профессиональными союзами, с молодежью. Молодежь не должна называться коммунистической молодежью”. В соответствии с намеченной политической линией Сталин высказался против сохранения коммунистами собственных вооруженных отрядов. “Нужно преобразовать вооруженные отряды в другую организацию, в политическую организацию, а оружие нужно спрятать”. Он выступил за восстановление сильной Франции с большой армией и развитой военной промышленностью. При этом Сталин критически отозвался о политике Великобритании и США, препятствующих восстановлению французской промышленности. Он также обратил внимание Тореза на то, что англичане и американцы будут толкать де Голля на шаги против коммунистов, ибо союзники “хотят создать реакционное правительство во Франции, как и везде, где это удается сделать”76. Именно эти установки Торез и стал реализовывать по возвращении во Францию, что позволило компартии активно включиться в процесс восстановления страны и осуществления демократических преобразований.
Отдел Димитрова уделял большое внимание и сбору информации, которая могла быть использована при решении послевоенных проблем и создании правительств в странах, в которые должна была войти Красная Армия. Направляя заместителю наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинову справку о политических партиях Венгрии, Д.З. Мануильский подчеркивал, что она может помочь “при выявлении тех демократических сил, которые будут в состоянии сыграть известную роль в будущем демократическом устройстве Венгрии”77.
Наращивалась и пропагандистская деятельность преемника Коминтерна, которая осуществлялась через телеграфное агентство “Супресс”, Институт № 205 с его национальными радиостанциями, Издательство литературы на иностранных языках, Институт марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б) и через компартии за рубежом.
“Супресс” к декабрю 1943 г. снабжал информацией уже 170 газет и журналов в 47 странах, а также 7 радиостанций. Оно информировало о ходе Великой Отечественной войны, жизни тыла, о ме¬
76 Архив Президента Российской Федерации. Ф. 45. On. 1. Д. 390. Л. 85-93.
77 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 433е. Л. 7.
251

ждународной политике, культуре, о движении за открытие второго фронта и т.д.; от своих корреспондентов за рубежом получало информацию о положении в различных странах, о политических партиях, коммунистическом и рабочем движении и т.д. Юридически его существование так и не было оформлено, в связи с чем Димитров и Мануильский 21 февраля 1944 г. предложили Молотову формально передать “Супресс” в ведение ВЦСПС, переселить сотрудников из бывшего общежития Коминтерна “Люкс”, привлечь к его работе ведущих советских журналистов. Однако в ВЦСПС его так и не передали78.
Институт № 205 также значительно расширил свою работу и в середине 1944 г. вел уже 158 радиопередач в день (более полутора тысяч страниц текста) общим объемом 59 часов в сутки на 28 языках на 47 стран. Институт выпускал ежедневный бюллетень, вбиравший в себя важнейшую информацию, в том числе полученную и путем радиопрослушивания. Регулярно проводились совещания с участием многих бывших коминтерновцев для обсуждения работы национальных радиостанций. В постановлении совещания от 8 мая 1944 г. о работе радиостанции “Романия либерта” отмечалась ее оторванность от румынской жизни, наличие пропагандистских штампов, общее восхваление Красной Армии вместо подкрепленного фактами серьезного показа освободительной роли советских войск. 16 мая 1944 г. ОМИ обратился к В.М. Молотову и Г.М. Маленкову с предложением усилить радиовещание на Европу, особенно на Румынию, Венгрию, Финляндию и Болгарию, и просил выделить для этого три мощных передатчика, поступивших из США по ленд-лизу79.
Таким образом, из приведенного материала явствует, что работа, которую до мая 1943 г. вел Коминтерн, не только не была свернута, но и приобрела еще больший размах. Тем не менее в отношениях между Москвой и коммунистическими партиями, в деятельности самих партий произошли определенные изменения. Прежде всего не могла не сказаться ликвидация руководящих органов Коминтерна, носивших интернациональный характер. Больший упор стал делаться на двусторонние контакты руководства ВКП(б) (прежде всего Сталина и Молотова) с лидерами зарубежных компартий. Димитров утратил часть своих полномочий и функций, став просто заведующим отделом ЦК ВКП(б). Его перестали приглашать на важные беседы Сталина с руководителями компартий. Те же компартии, которые и раньше проявляли строптивость (например, КПК во главе с Мао Цзэдуном), получили большую свободу маневра, возможность игнорировать указания Москвы. Кроме того, были созданы предпосылки для изменения менталитета и настроений активи¬
78 Там же. Л. 12-46.
79 Там же. Л. 52-78.
252

стов компартий на местах. Они перестали быть членами единой международной организации, получили возможность больше ориентироваться на реалии политической жизни в собственной стране. Естественно, эти изменения происходили очень медленно и непоследовательно.
Что касается стратегии Коминтерна в последний период существования и его преемника ОМИ, то она безусловно поддерживала все действия сталинского руководства. СССР рассматривался как база и опора революционного процесса в других странах. В контексте упрочения режима личной власти Сталина и фактического слияния партии и государства в Советском Союзе ориентация на него означала безоговорочную поддержку сталинизма. В условиях войны сохранение СССР, расширение его международно-политического влияния, победы Красной Армии трактовались как необходимые предпосылки и вклад в развитие революционного процесса. Характерно высказывание Сталина в январе 1940 г.: “Действия Красной Армии - это также дело мировой революции”. Роль Советского Союза и его вооруженных сил в победе над блоком фашистских агрессоров способствовала закреплению сталинской теории и практики в коммунистическом движении, усилению ориентации на опыт СССР.

Ар.А. Улунян
Коминтерн и Балканы: революционная геополитика. 1919-1938
Идейно-политический арсенал Коммунистического Интернационала включал глобальные социально-классовые задачи, государственные политические интересы Советской России, военно-стратегические установки революционного переустройства мира. Чуть позже и сам лидер российского большевизма В.И. Ленин отмечал в этой связи достаточно откровенно: “Под шумок войны Коминтерн выковал оружие и отточил его так, что господа империалисты его не сломают. Развитие всех партий идет пока по-нашему, так как предписано Коминтерном”1. Балканский полуостров в пространственно-политических воззрениях “штаба мировой революции”, изложенных в “Манифесте Коммунистического Интернационала”, занимал далеко не последнее место: “число мелких государств возросло: из состава Австро-Венгерской монархии, из частей царской империи выделились новые государства, которые, едва родившись, уже вцепляются друг другу в горло из-за государственных границ. Союзные империалисты тем временем подготовляют комбинации мелких держав, старых и новых, чтобы связать их круговой порукой взаимной ненависти и общего бессилия”2.
Положение в балканских странах в 1919-1923 гг. характеризовалось обострением широкого комплекса социально-политических, экономических и этнических проблем. В Албании, независимость которой как государства была подтверждена на национальном конгрессе в Люшне в январе 1920 г., ситуация продолжала оставаться тревожной. На протяжении 1920-1923 гг. в стране отсутствовала политическая стабильность, так как каждая из соперничавших региональных полуфеодальных группировок стремилась получить контроль над всей территорией, выйдя за пределы своей
1 Цит. по: Исторический архив. 1992. № 1. С. 25.
2 Коммунистический Интернационал. 1919. № 1. С. 11; Улунян Ар.А. Коминтерн и геополитика: Балканский рубеж. 1919-1938. М., 1997.
254

традиционной области влияния. Являясь одним из самых бедных и молодых государств Балкан, Албания к тому же находилась в крайне напряженных отношениях с Италией и Югославией. В другой стране полуострова - Болгарии - поражение в первой мировой войне и потеря части ее территориальных владений усилили внутриполитическую нестабильность, что способствовало приходу к власти в марте 1920 г. аграрной партии Болгарского земледельческого народного союза (БЗНС) во главе с А. Стамболийским. Установленный режим партийной диктатуры, опиравшийся на крестьянские слои общества, представлял собой в определенном смысле режим социал-максимализма3. Совершенный 9 июня 1923 г. противниками БЗНС государственный переворот серьезно повлиял на развитие страны.
Не менее драматично складывалась ситуация в Греции. Грекотурецкая война 1919-1922 гг., в которой Греция потерпела поражение от турецких войск под руководством К. Ататюрка (поддержанного российским большевистским режимом), привела к экономическому и политическому кризису в стране. К этому добавилась проблема 1,5 млн греческих беженцев из Малой Азии. В других балканских государствах - Румынии и Королевстве Сербии, Хорватии, Словении (СХС), социально-политическая ситуация была также крайне неспокойной. В этих условиях внешнеполитические факторы играли уже во многом решающую роль как в деле обеспечения устойчивого положения той или иной балканской страны на международной арене, так и для внутриполитической стабильности. Создание в 1920-1921 гг. Малой Антанты, являвшейся одним из результатов французской внешнеполитической деятельности и включавшей Чехословакию, Югославию и Румынию, к которым фактически примыкала Польша, было призвано стабилизировать положение в регионе.
Идейно-теоретические и практические основы революционной геополитики закладывались советскими большевиками, но их адаптация к национальным условиям конкретной страны доверялась именно структурировавшимся и проходившим процесс организационного формирования местным коммунистическим партиям. Особое значение в период 1917-1923 гг. большевики придавали условиям подготовки и проведения коммунистических переворотов, которые бы в силу объективных причин сопровождались гражданскими войнами. Это должно было стать главным направлением деятельности новосозданной организации - Коминтерна. Анализ ситуации в балканском секторе давался в официальной коминтерновской интерпретации однозначно: “На Балканском полуострове клокочет классовая борьба, которая переходит в гражданскую войну. Не се¬
3 	Семенов К.Н. Режим БЗНС - форма социал-максимализма? К постановке проблемы//Советское славяноведение. 1991. №6.
255

годня-завтра коммунизм одержит полную победу на всем Балканском полуострове ”4.
Концептуальные основы революционных замыслов были раскрыты одним из военных деятелей большевизма - М.Н. Тухачевским в лекции, прочитанной 24 декабря 1919 г. в Генеральном штабе. Суть его теоретических рассуждений сводилась к выдвижению ряда взаимосвязанных тезисов: “гражданская война разрывает государство на два, а иногда и на несколько островов классовой диктатуры”5; особое значение для проведения широкомасштабного восстания имеют так называемые жизненные и мертвящие центры. Их характеристика была следующей: «Жизненные центры. Восстание обычно имеет место в каком-либо крупном центре производства или политической власти. Этот центр быстро становится душой общего восстания. На него начинают восстания соседних центров и таким путем восстание охватывает целую область... Мертвящие центры. Кроме “жизненных центров” в гражданской войне имеют место еще и “мертвящие центры”. Таковыми будут, например, для пролетариата области, населенные богатыми, мелкобуржуазными элементами...»6 В этой связи большое значение играло направление “революционного удара”.
Пространственная категория обретала политическое содержание, выделяя территориальную базу революции - Восток и последующий район ее распространения - Запад7. Место России “географически” и “политически” определялось между сильным Западом и пробуждающимся Востоком8.
Революционные события в Германии и Венгрии (где на непродолжительное время была установлена коммунистическая диктатура) порождали у большевиков, а также радикальной интернационалистской части европейской социал-демократии, перешедшей на позиции большевизма, иллюзии скорой победы мирового коммунистического восстания. В случае удачи революции в Венгрии победоносное шествие коммунизма было бы обеспечено фактически во всем восточноевропейском секторе и юго-западном направлении9.
4 Да здравствует Первое мая! Да здравствует коммунизм!// Коммунистический Интернационал. 1919. № 1. С. 25. (Далее: КИ).
5 Тухачевский М.Н. Стратегия национальная и классовая // Тухачевский М.Н. Война классов. Статьи. 1919-1920. М.,1921. С. 7.
6 Там же. С. 12, 13.
7 Зиновьев Г. Перспективы пролетарской революции // КИ. 1919. № 1. С. 42.
8 Эта мысль, как свидетельствовал Н. Бухарин, была высказана Лениным в частном разговоре с ним // Вольфсон М.Б. Союз Советских Социалистических Республик (СССР) и капиталистический мир (Опыт политграмоты). Ленинград, 1925. С. 290; Бухарин Н. Кризис капитализма и коммунистическое движение. М., 1923. С. 23, 24.
9 Троцкий Л. Меморандум о “восточной ориентации” в ЦК РКП от 5 августа 1919 г. // The Trotsky papers. 1917-1922 / Ed. and annotated J.M. Meijer. L., 1964. Vol. 1. 1917-1919. P. 626.
256

Сама идея “прихода” социалистической революции на Запад с Востока поднимала роль “срединного пространства” - той части Европы, где располагались новообразованные государства: Чехия, Венгрия, Польша, Балтийские страны, а также страны балканского региона.
Социал-радикальные силы большевистского типа в балканских странах объединились в апреле 1920 г. в Балканскую Коммунистическую федерацию (БКФ), ставшую членом Коминтерна, а фактически - его структурным подразделением. Партии - участницы БКФ оценивали сложившуюся ситуацию с позиций необходимости проведения революционной трансформации геополитического пространства в регионе. В коминтерновском подходе к положению на юго-востоке Европы превалировали в 1919-1920 гг. два аспекта, выделение которых из массы других было обязано все еще доминировавшим в Коммунистическом Интернационале российским функционерам, - это использование исторических аналогий и существование представлений о балканском регионе как о части Восточной или даже Средней Европы. В воззвании председателя ИККИ Г. Зиновьева к пролетариату балканско-дунайских стран это нашло свое полное отражение: “По своему географическому и экономическому положению балканско-дунайские страны давно уже были втянуты в сферу интересов империалистических государств. Стремление царско-капиталистической России к Средиземному морю, империалистической Австрии и Германии - к берегам Эгейского моря, к Малой Азии и Месопотамии, борьба Англии, Франции и Италии за преобладание на Средиземном море, в Египте, на Месопотамии - все это встречалось и переплеталось на Балканском полуострове, являвшимся центральным узлом дорог к югу и к Ближнему и к Дальнему Востоку...”10. Призыв к созданию Балканской или Балканско-Дунайской социалистической советской республики11, таким образом, расширял балканскую географическую перспективу до степени более широкой, включающей и “дунайскую” составляющую (что, правда, не конкретизировалось): Австрию, Чехословакию и Венгрию.
В то же время именно в 1920 г. в Коминтерне начинают появляться и первые, пока не совсем четко артикулированные, пространственно-политические подходы к “классификации” глобальных проблем по географическому принципу, отличавшиеся от российского видения этих вопросов. Так, в частности, бывший министр революционного Венгерского правительства 1919 г. Е. Варга, занявшийся экономическим и социально-политическим прогнозированием для нужд “мировой революции” и возглавлявший так называе¬
10 Зиновьев Г. К пролетариату балкано-дунайских стран // КИ. 1920. № 9. С. 1405 1406.
11 Там же.
9. История Коминтерна 1919-1943
257

мый Статистико-информационный институт ИККИ, отмечал: “Капиталистический мир в его настоящем положении... распадается на пять больших областей или хозяйственных групп: 1) Англия с ее мировой колониальной империей; 2) Америка и южно-американские штаты... 3) Средняя Европа; 4) Россия; 5) японо-китайская группа мировых держав”12.
Идеологическое и военно-стратегическое обоснование геополитических изменений формулировалось прежде всего теми, кто был непосредственно связан с планированием военных операций молодой Советской республики. При этом на роль теоретика “революционной геополитики” мог с уверенностью претендовать уже упоминавшийся М.Н. Тухачевский. Экспорт революции - один из основных элементов революционной геополитики - занимал особое место в планировании, а также реализации соответствующих идейнополитических установок большевизма и всего новосозданного Коммунистического Интернационала. У военно-политических стратегов подобная проблема имела конкретное измерение и определялась как “революция извне”13.
Взаимосвязь между практическими вопросами и глобальными идейно-политическими целевыми установками Коминтерна была хорошо продемонстрирована в письме Тухачевского председателю ИККИ Зиновьеву. В нем, в частности, говорилось о стратегии глобальной по сути гражданской войны. Она “1) ...может быть окончена лишь с завоеванием всемирной диктатуры пролетариата, так как социалистическому острову мировая буржуазия не дает существовать спокойно; 2) из положения первого вытекает, что государство, находящееся под властью рабочего класса, ставит себе политическую цель в войне не сообразно со своими вооруженными силами и средствами, а, наоборот, должно создать себе достаточные силы для завоевания буржуазных государств всего мира; 3) источником комплектования армии является пролетариат всего мира... 4) социалистический остров никогда не будет иметь с буржуазным государством мирных границ. Это всегда будет фронт, хотя бы и в скрытом виде... Учитывая неминуемость мировой гражданской войны в ближайшее время, необходимо теперь же создать генеральный штаб Ш-го Коммунистического Интернационала”14.
Подготовка “социальных войн” во многом расширяла диапазон задач Коммунистического Интернационала, концентрировавшего свою деятельность в 1919-1923 гг. на европейском континенте и особенно в центральной и восточной (включая и юго-восточную - Балканы) частях. Германия, Польша и Италия - таковы были ос¬
Варга Е. Хозяйственное положение капиталистической Европы // КИ. 1920. № 14. С. 2723.
Тухачевский М.Н. Революция извне // Война классов. С. 50, 51, 56.
Письмо Г. Зиновьеву от 18 июля 1920 г. // Там же. С. 140.
258

новные векторы геополитических интересов Коммунистического Интернационала. Ситуация в Италии и Польше оценивалась как канун революции, которой должна была быть оказана посильная социально-политическая помощь - революционизация ближайших европейских регионов (Балкан и Центральной Европы). Это позволило бы создать сплошное революционное поле, которое соединило “социалистический остров” - Советскую Россию - с Польшей, Германией и Италией.
Появление в общественно-политической жизни европейских стран радикал-социального конкурента большевизма в лице еще не оформившегося фашистского движения серьезно повлияло на идейно-теоретические, пропагандистские и аналитические подходы коминтерновских функционеров к событиям в государствах континента. Идеологизированный подход к социально-политическим и экономическим явлениям в тех или иных странах не допускал полутонов: или кризис и революция, или стабилизация, но временная (перед кризисом). Это существенно мешало проведению серьезной аналитической работы. Фактически затруднялась объективная оценка социально-политического потенциала возможных пространственно-политических изменений. Во многих случаях серьезная, сбалансированная и порой доходящая до цинизма характеристика событий, дававшаяся советской разведкой - Иностранным отделом Главного политического управления (ИНО ГПУ) и Разведывательным управлением Красной Армии (Разведупром), ломала формировавшиеся идеологизированные стереотипы, лишала смысла всякие экстрополяции в отношении Балкан. Информационно-аналитическое обеспечение руководящих органов Коминтерна, а также советской компартии (отдельные члены высшего эшелона которой занимали ключевые посты в аппарате ИККИ) начиная с 1921 г. осуществлялось советскими спецорганами регулярно15. Во многом категориально-оценочные критерии, формировавшиеся в недрах этих государственных организаций, оказывали воздействие и на представления руководства Коминтерна.
В специальной информации ИНО ГПУ, направленной в Коминтерн в конце ноября 1922 г. по поводу ситуации в Болгарии, заявлялось: “Впервые о фашизме, как факторе политической жизни страны в Болгарии, начали говорить после 24-го мая 1921 г., когда толпа - приверженцы буржуазных партий (в большинстве студентов) напали на коммунистический клуб и сожгли его. Тогда печать коммунистической партии утверждала, что совершенный факт является делом буржуазных (фашистских) организаций, и требовала от правительства роспуска этих организаций и наказания их виновников. Если бы таковые организации существовали, то бездействие
15 	Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 76. Оп. 3. Д. 253. Л. 1. Ф. Дзержинский И. Сталину. 6 июля 1922 г. (Далее: РГАСПИ).
9*
259

правительства (которое само провоцировало события 24-го мая) должно было бы помочь им в то время развиться, однако изучение вопроса показывает, что акт 24-го мая не был делом какой-нибудь организации, которая имела бы целью именно подобного рода действия, а скорее являлся результатом повышенной неприязненности буржуазии, питавшей боязнь и ненависть к быстро усиливающейся коммунистической партии, что и было поощрено властью”16. Не менее жестко оценивался социально-политический потенциал другой балканской страны - Югославии, на этот раз Разведупром: “Пролетариат же Юго-Славии еще слишком слаб и не организован, чтобы выступить на политическую арену”17.
Балканы воспринимались в данном контексте как региональная группа стран, географически примыкающих к Советской России. Наиболее рельефно это проявилось в формулировке, что “для секций стран, примыкающих к Сов.[етским] Республикам, от Финляндии на севере до Греции на юге (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Болгария, Юго-Славия, Венгрия, Греция), предлагается создание Балтийско-Балканской группы...”18 Сама картина мира, точнее иерархия ее географических и этнических элементов давалась в соответствии с геополитическими и историкокультурными подходами, что проявилось в выделении организационных структур, работающих в соответствующем направлении: “а) группа англо-саксонская (Англия, колонии, США); Ь) группа Центральной Европы (Германия, Чехословакия, Австрия, Швейцария, Голландия, скандинавские страны); с) латинская группа (Франция, Бельгия, Италия, Америка Южная); d) Балто-балканская группа... е) Восточная группа...”19.
Образование 30 декабря 1922 г. Советского Союза внесло свои коррективы в геополитическое пространство Европы и Азии. Заявления о внешнеполитической опасности, существующей для СССР, легитимизировали право “социалистического острова” на проведение широкомасштабной подрывной внешнеполитической деятельности по всему периметру бывших границ Российской империи.
Ставка на расширение “дружественного” в идеологическом отношении пространства по всему периметру советских границ продолжала делаться как в руководстве СССР, так и в Коминтерне даже тогда, когда “классовые бои” отгремели в европейской геополитической зоне. Социальный и национальный радикализм на общест¬
16 Там же. Ф. 495. Оп. 19. Д. 314. Л. 3. Фашистское движение в Болгарии. Положение к 5 ноября 1922 г. (Записка ИНО ГПУ О. Пятницкому от 28 ноября 1922 г.)
17 Там же. Ф. 17. Оп. 87. Д. 341. Л. 32 об. Месячная сводка Разведывательного управления Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии. К 1-му октября 1922 г. М.,1922.
18 Там же. Ф. 495. Оп. 18. Д. 145. Л. 1. Протокол № 1 заседания Балтийско-Балканской группы секций Коминтерна. 11 апреля 1922 г.
19 Там же. Л. 2.
260

венно-политическом уровне и в массовом сознании воспринимался большевизмом как кризис: “В центральной Европе по-прежнему большая дезорганизация...”20
Балканское направление коминтерновского удара таило в себе, по мнению авторов подобных схем, большие перспективы. Весной 1923 г. этническая составляющая балканских условий рассматривалась как необходимый элемент активной революционной политики “штаба мировой революции”. Так, в частности, выводы, сделанные на основании анализа этнического состава Восточной Фракии, свидетельствовали о целях предпринимавшегося Коминтерном исследования: “В момент необходимости нацвопросом можно воспользоваться в военно-политических целях. Все инородцы ненавидят турок...”21 Однако, как выяснилось, “нацвопрос” не представлялось возможным поставить “в порядок дня, ибо докладчика по национальному] вопросу, знавшего конкретно условия в Балканских странах... нет”22. Это, однако, не помешало советской части руководства Коминтерна делать далеко идущие выводы. Председатель Коммунистического Интернационала Г. Зиновьев на расширенном Пленуме ИККИ в своем докладе заявил: “Вы знаете прекрасно, как выглядит Юго-Славия после войны. Национальный вопрос является там одной из важнейших политических проблем. Буржуазия не может править страной, поскольку ей не удастся справиться с национальной проблемой”23.
Из всех стран Балканского полуострова особое внимание Коминтерна продолжала привлекать Болгария, где у власти находилось правительство БЗНС А. Стамболийского. Попытки местных коммунистов или войти в союз с ним, или подорвать его силу, переориентировав широкий спектр средних и нижних социальных слоев на выдвигаемые ими целевые установки, успеха не имели. Частный, на первый взгляд, вопрос - борьба с правительством и режимом БЗНС, имела для международного коммунизма особое значение. Положение Болгарии в регионе обусловливало в перспективе (при победе коммунистической революции) возможность продолжить цепь социальных переворотов, звеньями которой могли бы стать соседние балканские страны. Один из руководителей болгарской компартии и деятелей Коминтерна открыто заявил: “Коминтерн избрал Болгарию базой своих действий на Балканах и [она должна] подготовить социальную революцию в Румынии, Югославии, Греции и Турции, на Ближнем Востоке”24. 9 июня 1923 г. правые, объединившись в партию Народ¬
20 Выступление Г. Зиновьева // Расширенный Пленум Исполкома Коммунистического Интернационала. 1923 г. М., 1923. С. 6.
21 РГАСПИ. Ф. 529.Оп. Д. 302а. Л. 51. Экономико-политический очерк Восточной Фракии (1923 г.)
22 Там же. Ф. 495. Оп. 19. Д. 47. Л. 113. Пятницкий Эмитину (14 апреля 1923 г.)
23 Расширенный Пленум Исполкома Коммунистического Интернационала. С. 33.
24 Демократически сговор. 1923. 9.10.
261

ный сговор, при поддержке ряда конспиративных организаций совершили переворот, отстранили от власти БЗНС (при этом погиб А. Стамболийский) и создали правительство во главе с А. Цанковым. Местная компартия заняла позицию нейтралитета, рассматривая переворот как “внутриклассовую борьбу буржуазии”. Геополитическая составляющая событий в Болгарии была достаточно резко оценена в Коминтерне: “С точки зрения мировой политики этот государственный переворот является одним из эпизодов в борьбе двух состязающихся ныне за европейскую гегемонию держав - Франции и Англии... Надо учесть, что Великобритания в данный момент берет в свои руки инициативу окружения Советской России”25.
В Коминтерне ситуация в Болгарии воспринималась через призму классово ориентированных установок и стереотипов: правительство Цанкова было названо белогвардейским, а ситуация в стране - революционной. И если первая оценка была “продуктом” советских реалий, то вторая представляла сочетание подготовленной в Москве революционно-повстанческой почвы и радикализма болгарских коммунистических аналитиков. Спустя две недели после переворота один из них писал из коминтерновской венской конспиративной штаб-квартиры в Президиум ИККИ: “Время не упущено. Революционное движение в стране есть. Правительство крайне непрочно. При таких условиях переворот и образование рабоче-крестьянского правительства возможны. Но я выражаю опасения, что нынешний состав ЦК по этому пути не пойдет и будет вести партию по пути парламентаризма. Эта утопия самая вредная”26.
В сентябре 1923 г. потерпело поражение восстание в Болгарии, инициированное БКП при поддержке и явном одобрении Коминтерна27. В Греции, разбитой в войне с Турцией и подписавшей унизительный для себя Лозаннский договор 24 июля 1923 г., усилилась социально-политическая активность широких слоев общества. На декабрьских выборах 1923 г. сторонники республики получили большинство, что привело к бегству короля Георгиоса II за пределы страны. Коминтерновские аналитики, рассчитывавшие на полосу революций в Балканских странах, оказались не готовы к оценке “греческой ситуации” и отмечали в своей информативной записке в адрес ИККИ: “Так и неизвестно, что было завоевано для положения компартии Греции в этой борьбе за республику, часть республики или монархию, в ходе которой были собраны значительные массы”28.
25 Радек К. Переворот в Болгарии и Коммунистическая партия. Доклад на заседании расширенного Пленума ИККИ 23 июня 1923 г. // КИ. 1923. № 26/27. С. 7330.
26 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 47. Л. 114, 115. Записка Эмитина в Президиум ИККИ от 28 июля 1923 г.
27 Подробнее см.: Марков Г. Парола “Сабя”. Заговорите и превратите на воения съюз. 1919-1936. София, 1992. С. 53.
28 РГАСПИ. Ф. 504. On. 1. Д. 220. Л. 8. Информация Статистико-информационного института ИККИ от 31 декабря 1923 г.
262

Таким образом, поражение революционных движений в этих странах нанесло серьезный удар по геополитическим планам “штаба мировой революции” в балканском регионе. Но в то же время оно выявило и определенные нюансы в выборе Коминтерном “орудия” разрушения складывавшейся для него неблагоприятной ситуации на Балканах, а именно, сочетание национального и социального факторов. “Македония, населенная крестьянством, относительно которого трудно решить это сербы или болгары, давно уже служит предметом спора между Сербией и Болгарией. Македонские организации представляют собой социальный фактор, с которым мы могли бы блокироваться для борьбы против Стамболийского”29.
Кризисная ситуация в Болгарии и Греции летом-осенью 1923 г. сочеталась с обострением внутриполитического положения в Германии, где также в этот же период коммунисты и национал-социалисты попытались совершить государственные перевороты (Гамбургское восстание и пивной путч в Мюнхене). Подобные события создавали в Коминтерне иллюзию расширения революционного пространства. Поражение революций в этих странах интерпретировалось как результат ошибок местных компартий, а не как объективный факт окончания “эры пролетарских революций”.
К концу 1923 г. фактически определилась геополитическая роль Балкан в коминтерновской концепции “всемирной революции”30. Несмотря на традиционный “германоцентризм” революционных ожиданий Москвы и евроцентризм в восприятии “главной опасности”, балканский регион имел большое значение в глазах советского партийно-государственного руководства. Начальник Политического управления Реввоенсовета Республики В. Антонов-Овсеенко отмечал в записке, адресованной В.М. Молотову: “...на Балканах нам крайне важно иметь серьезную зарубку - немедленно начать усиливать свою работу...”31
Государственный переворот в Албании, происшедший в июне 1924 г. и известный в истории как народно-демократическая революция, оживил надежды Коминтерна и советского партийно-государственного руководства на возможное скорое изменение соотношения сил на Балканах в пользу коммунизма. Коминтерновские эксперты так оценивали сложившееся положение в этой балканской стране: “Предоставление Албании независимости от турецкого государства было принципиальным вопросом для Австро-Венгрии и Италии и объяснялось всегда военным положением в Адриатике,
29 Радек К. Указ. соч. С. 7333, 7334. Ссылка в данном случае на существовавшие возможности лишь подчеркивала на этот раз серьезность ставки на подобный союз в будущем.
30 Зиновьев Г. Семь лет. Первая годовщина Октября без Ильича // КИ. 1924. № 8. С. 6-8.
31 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. За. Д. 129. Л. 9. Записка В. Антонова-Овсеенко В. Молотову. 14 марта 1924 г.
263

поэтому не одно из государств не могло осуществить интервенцию в отношении другого. После подписания Фиумского соглашения и Адриатического пакта между Римом и Белградом совершенно не изменилась оценка роли Албании в Адриатике... Албанское восстание... открыло путь к изменениям отношений между Белградом и Римом и к дискуссии между итальянскими представителями и правительством Югославии... 1) Общая характеристика таких изменений - восстание в общем стало национальным подъемом против феодально-консервативного режима правительства Тираны”32.
Стратегическая и тактическая оценка балканского направления в геополитическом планировании Коминтерна определялась как его балканскими, так и советскими экспертами в радикально-деструктивном духе. На первом заседании VII конференции Балканской Коммунистической Федерации Г. Димитров так обусловил значение социального и национального факторов для пространственно-политических условий: “...мы должны стремиться к разрушению капиталистического государства, и балканские партии должны сделать то же, что было сделано по отношению к империалистическому государству России. Русская революция помогала и всем сепаратистским элементам Финляндии и поддерживала все движения за отделение здесь и в других местах. То же самое нужно сделать во всех империалистических государствах Балкан, и прежде всего в Югославии... Весьма существенным вопросом является национальный. Какова должна быть наша позиция в этом вопросе? Нашими основными лозунгами и здесь должны быть, по возможности, самые радикальные: отделение, независимость всех республик и т.д., так как необходимо поддерживать национальные конфликты. Впоследствии мы разберемся. Прежде всего мы должны добиться гегемонии коммунистической партии. Что потом? Ну что же, остается снова обратиться к примеру Советской России, где коммунистическая партия едина и прекрасно руководит всеми независимыми республиками... По национальному вопросу мы должны брать самые радикальные лозунги...”33 Д.З. Мануильский конкретизировал эту тактику: “Нам, может быть, придется перейти к традиционной политике старого царского времени, когда Россия вела более активную политику на Балканах. Если у нас будет перспектива революции на Балканах, то мы должны, со своей стороны, занять в балканском вопросе позицию более активной политики...”34
Концепция суверенизации балканских народов с последующим образованием федерации в балканском регионе носила ярко выра¬
32 РГАСПИ. Ф. 504. On. 1. Д. 89. Л. 2,7. Информационно-аналитический материал “Албания в рамках итальянской средиземноморской политики и европейской политики после итало-югославского соглашения”. 11 июня 1924 г.
33 Там же. Ф. 509. On. 1. Д. 39. Л. 13, 14,15. Протокол № 1. Первое заседание VII конференции Балканской Коммунистической Федерации. 9 июня 1924 г.
34 Там же. Л. 98. Протокол № 2. Второе заседание. 9 июля 1924 г.
264

женный идеологический характер. С геополитической точки зрения возникновение такого государства создавало второй (после СССР) “социалистический остров” на юге Европы, который в перспективе стал бы элементом более масштабного этнополитического пространственного конгломерата - восточноевропейского.
Фактически по каждой стране Балканского полуострова давалась рабочая аналитическая оценка и предлагался комплекс соответствующих социально-политических мер35. Немаловажную роль в реализации политических планов Коминтерна в балканском секторе стала играть “политическая комбинаторика” - этот инструмент демонтажа “буржуазного строя”. Социально-политические факторы должны были по планам Коммунистического Интернационала обеспечить пространственно-политические изменения36.
Не прекращающийся поиск Коммунистическим Интернационалом “слабого звена” - страны, в отдельные годы и целого региона, имел в 1924 г. в балканском секторе и конкретные формы: переворот в Албании, этнополитические конфликты (хотя и латентного характера) в Югославии не отвлекали коминтерновских стратегов от мыслей о наиболее, с их точки зрения, перспективной “болевой точки” полуострова - Болгарии37. Ситуация в этой стране логически генерализировалась и проецировалась на все Балканы: “1. Политическое положение характеризуется историческим фактом, что в течение одного года здесь, на Балканах, мы наблюдаем два вооруженных восстания в Болгарии, гражданскую войну в Албании, глубокое потрясение устоев государственной жизни в Турции и Греции, непрерывные волнения в Румынии и, наконец, перманентный кризис в Юго-Славии. Вывод один: процесс революционизирования рабочихкрестьянск[их] мелкобуржуазных масс на Балканах безостановочно разрастается”38; “ война здесь существует потенциально. И вместе с тем налицо все предпосылки перехода из националистическо-завоевательных к гражданской войне”39.
Расчет на силовые действия в виде вооруженного восстания был настолько серьезен, что политбюро ЦК ВКП(б) - фактически высшая государственная и партийная инстанция СССР - рассматривало ситуацию в Болгарии трижды - 13 марта, 19 июня и 28 августа 1924 г.40
Коминтерновские аналитики из числа функционеров его центрального аппарата и “национальных секций” - местных компартий
35 Там же. Ф. 495. Оп. 33. Д. 458. Л. 83. Положение в Румынии к сентябрю 1924 г.
36 Там же. Ф. 504. On. 1. Д. 382. Л. 7, 8.
37 Там же. Л. 21-25. Анализ ситуации в Болгарии.
38 Там же. Ф. 495. Оп. 18. Д. 290. Л. 38. Доклад о политическом положении компартии и деятельности военного отдела (Сообщение Анастасова из Софии). 19 июня 1924 г.
39 Там же.
40 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 425, 444, 460.
265

пристально рассматривали как саму ситуацию в Болгарии, так и перспективы развития ее в целом на Балканах в случае планировавшегося вооруженного восстания. Этносоциальные факторы должны были сыграть вспомогательную роль в рекомендациях авторов аналитических материалов. Большое внимание уделялось и помощи революции извне - из Советского Союза41.
Складывавшаяся к концу 1924 г. ситуация в Болгарии свидетельствовала о неподготовленности местной компартии, ее нежелании участвовать совместно с военной оппозицией в военном восстании против правительства Цанкова и ориентированности более на социальный союз с БЗНС42. Это, однако, не мешало заниматься Коминтерну планированием и подготовкой массового вооруженного движения в целом в балканском регионе, а партийно-государственному руководству СССР фактически одобрять этот проект43.
В отношении ряда стран Балканского полуострова делались и конкретные оценки: “Юго-Славия составлена насильственным объединением трех областей - Сербии, Хорватии и Славонии44 и населена тремя разными народами, говорящими на разных языках, хотя эти языки общего славянского корня45. В этом политическом объединении главную роль играет Сербия”46. Однако наиболее жестко оценивалась геополитическая позиция Румынии - единственной балканской страны, граничившей с СССР: “Расширение Румынии произошло за счет России (от которой Румыния захватила Бессарабию), Австрии (от которой к ней отошла Буковина), Венгрии (от которой к ней присоединены Трансильвания, Марамурли, Банат)”47.
Из поля зрения коминтерновских аналитиков не ускользало значение того или иного балканского государства как геополитического элемента региональной системы. Так, в частности, в отношении Албании делался вывод, что “из объекта истории” она, будучи воссоздана “в урезанных границах после империалистической войны в виде независимой республики, стремится стать ее субъектом”. Решающим моментом в данном процессе становилось, по мнению коминтерновцев, ее географическое положение: так называемые ворота Адриатического моря для всего Балканского полуострова. На¬
41 Там же. Ф. 495. Оп. 19. Д. 47. Л. 17. К использованию революционных сил на Балканах в связи с вооруженным восстанием в Болгарии. Румыния. 17 сентября 1924 г.
42 Стоянов В., Тепавичаров В. Политическата алтернатива. (9 юни 1923 г. - 4 януари 1926). София, 1992. С. 267.
43 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 290. Л. 119, 120.
44 Имелась в виду Словения.
45 Характерно, что среди народов Югославии не упоминались македонцы, но зато заявлялось о трех различных языках.
46Левидов М.Ю. Главнейшие государства мира. М., 1925. С. 49, 50.
47 	Волъфсон М.Б. Указ. соч. С. 329.
266

чальной точкой этого маршрута на юго-востоке Европы являлся порт Дуррес (Дураццо), а конечной - Константинополь48.
Идея о “слабом звене” среди балканских стран продолжала существовать в руководящих кругах Коминтерна. При этом смысл подобного революционного плана заключался в том, чтобы взорвать изнутри регион, где должна была произойти цепная реакция социально-политических переворотов. Однако конкретные условия не позволяли коминтерновским экспертам и функционерам рассчитывать на положительный результат в скором времени: “...в Болгарии надо держать курс на вооруженное восстание, откладывая, однако, вопрос о сроке восстания и связывая его с общебалканской ситуацией... Если при нынешних условиях дело дошло бы в Болгарии до восстания, то оно кончилось бы, несомненно, не менее печально, чем в Эстонии...”49 Не менее драматично рассматривалось и румынское направление коминтерновской геополитики: “1) беспощадное разоблачение призрачности идеи Великой Румынии и 2) национальное освобождение национальных меньшинств через революцию...”50 Отслеживание ситуации в балканском регионе функционерами Коминтерна привело их к мысли, что “в настоящее время центром событий на Балканах стала Югославия”51.
В военно-стратегическом восприятии революционной активности в советских подходах мало что изменилось к середине 20-х годов. Более того, в секретных разработках продолжала делаться ставка на силовые решения общественно-политических проблем в странах “капиталистического мира”. На государственном уровне активно поддерживалась идея возможного “внутреннего взрыва” за пределами СССР при советском ограниченном участии. Комиссия обороны политбюро ЦК ВКП(б) приняла 25 мая 1925 г. решение о том, чтобы “поручить РВСР (Реввоенсовету Республики. - Ар. У.) и ОГПУ в месячный срок разработать и доложить об организации и необходимых мерах - по партизанской борьбе с противником на случай нападения на нас - в тылу у него...”52
К весне 1925 г. советское военное ведомство, определив “главнейших противников”, разработало военно-оперативные планы на случай боевых действий с ними. В число этих государств вошли Польша, Япония, а также балканские страны - Румыния и Турция. Делались и определенные наметки “плана войны на Среднем Вос¬
48 Ротштейн, Ф. Предисловие редактора // Албанский узел: Сб. статей. М.; Л., 1925. С. 3.
49 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 346. Л. 98. Частная информация Манецкого Пятницкому. 11 февраля 1925 г.
50 Там же. Оп. 33. Д. 460. Л. 98 об.
51 Там же. Д. 585. Л. 26. Аналитический материал Б. Бошковича “К событиям в Югославии”.
52 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 364. Л. 2. Записка Ф. Дзержинского Менжинскому. 26 мая 1925 г.
267

токе”53. Таким образом, вероятность балканского направления угрозы для Советского Союза побуждала коминтерновских аналитиков серьезно рассматривать социально-политический потенциал региона.
Международная политическая конъюнктура выявила значимость регионов и отдельных стран для советской внешней политики и Коммунистического Интернационала. Фактически к середине 20-х годов, как показывает исследование служебных аналитических и информационных материалов “штаба мировой революции”, его роль постепенно трансформировалась в сторону превращения в инструмент создания благоприятных для Советского Союза условий в соответствующих регионах и государствах. Восприятие геополитических реалий проходило в Коминтерне через призму соответствующих идейно-политических установок: 1) классовой борьбы и революционной ситуации; 2) возможности участия СССР во внутренней гражданской войне в соответствующих странах; 3) прихода к власти таких общественно-политических сил, которые в конечном счете проведут социальные преобразования коммунистического большевистского типа. В отношении Балкан прогнозировались “возможные серьезные события в недалеком будущем”54.
Кризис Малой Антанты, в которую входили Чехословакия, Румыния и Югославия, вызванный противоборством Франции, Англии и Италии за преимущественное влияние над блоком, давал основания Коминтерну делать далеко идущие выводы. Целевые установки были сформулированы в директивном документе - “Плане работы Комиссии о международном политическом положении и об опасности войны” и имели ярко выраженный геополитический характер. Они были направлены на выявление (а точнее обоснование) потенциальной угрозы для перспективы революционных изменений и военно-политического положения СССР.
Поиск возможного очага нестабильности в балканском регионе являлся продолжением общетеоретических установок “неминуемости мирового кризиса капитализма”. Военная слабость СССР, признававшаяся советским военным руководством55, заставляла апеллировать политических и военных теоретиков к социально-политическим факторам.
Атмосфера военных ожиданий, распространившаяся в мире в середине 20-х годов в связи с ситуацией на Дальнем Востоке и нестабильным положением в странах Восточной и Южной Европы, охватила и СССР. Концептуальный и во многом директивный характер носили установки руководства СССР для Коммунистического Ин¬
53 Там же. Д. 377. Л. 32. Справка по подготовке войны и комплектованию.
54 Доклад Г. Зиновьева на VI Расширенном Пленуме ИККИ // Шестой Расширенный Пленум ИККИ: Стеногр. отчет. М., 1927. С. 13.
55 Там же. С. 257.
268

тернационала относительно перспектив будущей войны. Их суть излагалась Сталиным на протяжении всего 1927 г. в ряде публикаций, а в декабре - на XV съезде ВКП(б)56. Это обстоятельство и стало причиной пристального внимания к так называемому социальному потенциалу Балкан и наиболее активной его части - пролетаризирующимся слоям, безработным. Коминтерновские теоретики и аналитики видели в них ударную силу в возможных социально-политических столкновениях57.
Балканы приобретали в этих условиях большую значимость, так как богатая на конфликты история определяла факторы будущей нестабильности. В коминтерновском прогнозе потенциальных театров военных действий Балканы занимали место между тихоокеанским и средиземноморским регионами как особая “конфликтная зона”58. Сам Балканский полуостров рассматривался в Коминтерне как часть целого фронта, тянущегося с севера от Балтики и к югу до Средиземного моря, направленного против СССР59.
Расширительное толкование пространственного понятия Балканы способствовало, по представлению коминтерновцев, превращению всей Центральной и Восточной Европы в единый геополитический организм. Южная его часть объединялась в соответствии с такой схемой в Юго-Восточную Европу, развитие ситуации в которой прогнозировалось в трех вариантах: “1) Возможность войны между дунайско-балканскими государствами. 2) Возможность войны между Италией и Югославией с участием на той или другой стороне и других дунайско-балканских государств или хотя бы части их на стороне Польши и Румынии”60.
Характер и количество официальных публикаций по балканской тематике в 1927 г. в органе Коммунистического Интернационала, одноименном журнале, свидетельствовал, что основное внимание “штаб мировой революции” начинает уделять потенциальной возможности превращения балканского региона в плацдарм (или его часть) для враждебных СССР сил на его западных границах. Эта концепция способствовала расширению восприятия геополитического пространства от Балтики до Средиземного и Черного морей как некоего единого фронта, одним из элементов которого являлись и Балканы.
56 Сталин И.В. Заметки на современные темы // Правда. 1927. 28 июля // Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 322, 327.
57 Розов X. Безработица в балканских странах // Красный Интернационал Профсоюзов. 1927. № 7 (Далее: КИП); Кабакчиев X. Октябрьская революция и рабочее движение на Балканах // Там же. №11; Драгочевац. Хозяйственный кризис и профдвижение // Там же. Кинис Г. Современное профдвижение // Там же.
58 А.Н. Перед грядущей войной: Призрак войны снова встает на горизонте //Там же. С. 43.
59 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 529. Л. 1-5.1-й проект для Пленума ИККИ. Тезисы о войне и возможной опасности. 10 мая 1927 г.
60 КИ. № 18. С. 17, 18.
269

Ситуация на международной арене, включая ее балканский сектор, отличалась в период 1928-1934 гг. возрастанием блоковой активности как ведущих европейских государств, так и усилением поисков балканскими странами наиболее выгодных для них военнополитических комбинаций.
Коминтерновские аналитики ввели в свой операционный инструментарий термин балканизация, легитимизировав его при характеристике социально-политической, экономической и этнической ситуации как близлежащих, граничивших с балканским районом, так и в более широком смысле. Заявления о “балканизированности Южной Европы” соседствовали с констатацией “балканизированности стран антибольшевистского блока”61.
Анализ и прогнозирование в Коминтерне давались в этой связи в виде выдвижения базовых установок и категорий. Так, в частности, заявлялось: “Нигде в Европе мир так непрочен, как в восточноевропейской области, которую образуют новые государства, некогда составлявшие части бывшей царской России и бывшей АвстроВенгрии. Державы Антанты, наспех создавшие эти небольшие государства, не сумели дать им правильно размежеванных границ. Границы эти проведены, можно сказать, по живому телу народов, и почти все государства остались ими недовольны. Надо к этому прибавить, что новообразованные страны появились на исторической арене без государственного опыта и без финансовых средств, но с сильно преувеличенным национальным самолюбием и великодержавными замашками”62. В складывавшейся ситуации континентальные очаги военной опасности как в советской, так и в коминтерновской доктрине военной угрозы были “дополнены” и двумя морскими - средиземноморским и тихоокеанским.
Идеологическая доминанта коминтерновского геополитического подхода имела одним из своих составляющих элементов концепцию “слабого звена” как в пространственно-географическом, так и социально-политическом отношениях. Революционный потенциал в балканском регионе, по оценке коминтерновских аналитиков, концентрировался в странах и областях полуострова, где существовали перспективы социальной, этнической и экономической конфронтации63. Одновременно чувствовалось стремление коминтерновских деятелей воздействовать на историческую память с тем, чтобы исключить ненужные аналогии. С этой целью давалась негативная характеристика роли царской России, которая, «прикрываясь маской “освободительницы” славян от турецкого ига, преследовала свои
61 Кун Б. Антисоветский блок придунайских балканских стран //Там же. № 17, 1927. С. 23, 24.
62 Иванович В. Угроза войны в Восточной Европе. М.; Л., 1928. С. 5, 6, 47.
63 Димитров Г. Национально-революционные движения на Балканах и задачи балканских коммунистических партий // КИ. 1928. № 42. С. 31.
270

давнишние цели - завладеть Балканами, Царьградом и Дарданеллами»64. При определении перспектив балканских национальных движений в Коминтерне обращали особое внимание на социальноидеологическую составляющую прогноза. Указывалось, что “до войны национальное движение на Балканах рассматривалось как часть буржуазно-демократической революции; в настоящее же время национальное движение составляет уже часть международной пролетарской революции”65.
Система геополитических регионов, как она виделась в Коминтерне в 1928 г., включала Прибалтику, Центральную и Восточную Европу, Балканы. При этом последние рассматривались не менее опасными для СССР.
Использование, а точнее разжигание внутригосударственных конфликтов, продолжало оставаться в планах Коммунистического Интернационала в числе его наиболее приоритетных установок66. Острота национальных противоречий и сила этнического разрушительного потенциала геополитического пространства между Западной Европой и Советским Союзом оценивалась в Москве с достаточной долей пессимизма67.
Весной-летом 1928 г. в Коминтерне выделяли фактически две основные “чувствительные” точки балканского геополитического организма - Румынию и Югославию. При этом создаваемое ими пространство характеризовалось рядом объективных черт. Во-первых, примыкало к территории Советского Союза, создавая естественный рубеж национальных интересов СССР. Во-вторых, выступало в роли естественного водораздела между странами Центральной и Восточной Европы, с одной стороны, и балканскими государствами - Албанией, Грецией, Болгарией и Турцией - с другой. В-третьих, югославо-румынская геополитическая цепь играла роль сухопутной континентальной, условной, параллельной водной черноморскосредиземноморской оси68.
Лето и первая половина осени 1928 г. прошли для коминтерновских специалистов по Балканам под знаком “углубляющегося и расширяющегося” социально-политического кризиса в Югославии и Румынии. В этом случае могла возникнуть ситуация, при которой отношения между отдельными государствами региона переросли бы в военно-политический конфликт: а) с целью подавления революционного движения в одной из стран региона, б) в интересах приобретения территорий соседнего государства в условиях его внут¬
64 Кабакчиев X. Национальный и аграрно-крестьянский вопрос на Балканах // Там же. № 25/26. С. 103.
65 Там же. С. 112.
66 Димитров Г. Указ. соч. С. 31.
67 Сталин И.В. Речь на Пленуме // Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 154, 155.
68 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 74. Л. 132. В ЦК КП Румынии. Передать всем членам, ячейкам и парторганам. 31 мая 1928 г.
271

риполитической нестабильности и наличия межгосударственных территориальных споров. Учитывая тот факт, что за балканскими государствами стояли те или иные европейские державы, коминтерновские эксперты прогнозировали возможность вмешательства таких “покровителей” в региональные дела как в форме дипломатической активности, так и прямого военного участия в конфликте69. Именно этот вариант развития ситуации и подходил к способу, который уже давно обрел форму классического рецепта установления советской власти за пределами СССР: “превращение войны в гражданскую, свержение власти буржуазии и установление пролетарской диктатуры”70.
Второй путь развития событий имел в аналитических разработках Коминтерна характер перманентного “страховочного” варианта, а с 1927 г. стал некой “революционной интернациональной аксиомой”: “в случае войны с СССР разжечь огонь в стане противников Советского Союза”. Точка зрения о дружественном характере Красной Армии в отношении зарубежных “трудящихся масс” в “балканском” варианте звучала вполне определенно: “ В случае военного нападения на Советский Союз необходимо сделать все для того, чтобы поднять восстание угнетенных наций против режима национального угнетения и прочих империалистических врагов Советской власти”71.
Однако оптимистические, с точки зрения сторонников революции на Балканах, прогнозы разделялись в Коминтерне не всеми. В конце октября 1928 г. балканское геополитическое пространство не являлось, по мнению отдельных коминтерновских экспертов, занимавшихся проблемами полуострова, перспективным революционным очагом. Более того, фактически отвергалась сама возможность каких-либо скорейших социально-политических изменений в упоминавшейся ранее Югославии. Это отражалось в констатации: “В Юго-Славии непосредственной революционной ситуации нет”. Оценка же ситуации в целом на Балканах давалась в следующем виде: “Стабилизация капитализма началась в Западной и Центральной Европе. И это нужно распространить на Балканы”72. Видение ситуации в регионе закладывало в целом основы подхода к Европе (да и не только к ней)73.
К концу 1928 г., возникшая весной и развивавшаяся летом того же года установка на скорейшее образование революционных оча¬
69 Там же. Л. 131-133; Д. 76. Л. 144-151. Протокол Политсекретариата № 3 от 14 сентября 1928 г. (югославская ситуация). Л. 202. В ЦК КПЮ. 4 июля 1928 г.
70 Там же. Д. 76. Л. 202.
71 Из резолюции IV съезда КПЮ “О военной опасности и наших задачах в борьбе против войны” (Ноябрь 1928 г.) // Советско-югославские отношения 1917— 1941 гг.: Сб. документов и материалов. М., 1992. С. 230.
77 	РГАСПИ. Ф. 523. On. 1. Д. 40. Л. 1.
73 	Там же. Л. 3.
272

гов в центре Балкан - в Югославии и Румынии - подверглась существенной корректировке. Фактически оказалась нереализованной геополитическая концепция создания сухопутной оси, параллельной морской средиземноморско-черноморской. Сам же балканский регион продолжал оставаться единым пространственно-политическим организмом, представлявшим собой “юго-западный рубеж” в революционной концепции Коминтерна. СССР же продолжал выступать как база мировой революции74.
Принятый после VI конгресса Коминтерна курс на усиление военно-политической работы с его кадрами, а также в “национальных секциях” - местных компартиях лишь подтверждал ориентированность “штаба мировой революции” на силовые методы захвата власти в странах и регионах.
Как наиболее вероятные направления антисоветской интервенции выделялись западное (польско-балтийское) и юго-западное (румыно-балканское). Оценка коминтерновскими экспертами последнего делалась в 1929 г. уже с помощью явно заметных геополитических подходов. Отмечалось, что “современная Румыния представляет собою сумму не только классовых, но и национальных противоречий”75. В позиции правящих кругов Румынии выделялось нескольких последовательных взаимосвязанных установок: “1) сохранение любыми средствами политического и территориального статус-кво, установленного послевоенными договорами; 2) подыскание союзников по принципу общности интересов в отношении государств, за счет которых Румыния расширила свои владения, и в первую очередь в отношении СССР; 3) прямое или косвенное участие во всех актах и мероприятиях, направленных к ослаблению внутреннего или внешнего положения СССР; 4) наконец, систематическая военная подготовка к вооруженной борьбе с Советским Союзом, которая находит свое выражение как во внешней политике Румынии, так и в мероприятиях внутреннего порядка”76.
К середине 1929 г. как в Коминтерне, так и в советском руководстве военно-стратегическая составляющая восприятия геополитического пространства свидетельствовала о выделении западного рубежа национальных интересов СССР (как государства) и задач Коминтерна (как мировой революционной организации). В этой связи очерчивались три основных сектора такого рубежа - северо-западный (Прибалтика), центральный (Польша) и юго-западный (Румыния). При этом вырисовывалась иерархия потенциальных угроз с точки зрения национальной безопасности Советского Союза и отмечалось, что “Румыния является вторым, после Польши, нашим соседом, им¬
74 Там же. Ф. 495. Оп. 18. Д. 713. Л. 29, 36.
75 Там же. Оп. 282. Д. 36. Л. 115, 117. “Проблема революции в Румынии” (План статьи С. Тимова для “Lupta de clasa”).
76 Лндронату И. Военные приготовления Румынии. М.; Л., 1929. С. 13.
273

периалистически настроенным в отношении СССР и находящимся всегда в полной готовности к вооруженному нападению на него”77.
В 1929 г. югославское направление в аналитических прогнозах Коммунистического Интернационала не стояло, как ранее, в числе приоритетных, но все же считалось перспективным с точки зрения возможной дестабилизации положения в этой стране ввиду, как полагали в Коминтерне, латентного внутриполитического конфликта, соединяющего в себе этнический и социальный элементы78. Поиск “слабого звена” в цепи балканских государств продолжался.
Условная модель “идеального” балканского государства, с точки зрения Коминтерна, представляла в 1929 г. следующую картину. В социально-экономическом отношении - противоречия, дошедшие до открытого конфликта между различными слоями общества; ухудшение экономического положения как можно более широких групп населения; разорение средних и мелких собственников. В этнополитическом отношении - существование одной или нескольких групп национальных меньшинств, постоянно проживающих на старых территориях, имеющих связи с государствообразующими этносами соседних стран. Нарушение их прав и свобод как в рамках официальной государственной политики, так и на бытовом уровне должно было вести к национальной консолидации на принципах классовой революционности.
Так или иначе сначала Болгария, затем Югославия и Болгария, а позже Румыния и Югославия характеризовались как наиболее перспективные, с точки зрения существовавшего в них “революционного потенциала”. Естественным выходом из сложившегося кризисного положения в целом на Балканах считалась реализация коммунистической идеологической программы-максимум: “Победоносная рабоче-крестьянская революция [которая] сможет окончательно ликвидировать основные противоречия в деревне и осуществить Балканскую Федерацию рабоче-крестьянских республик”79.
Немаловажным фактом являлось и то, что в 1929 г. уже практически произошло окончательное закрепление образа Балканского полуострова как единого целого геополитического региона не только в самом Коммунистическом Интернационале, но и среди советских партийно-государственных деятелей.
Распространение экономического кризиса в 1929 г. в основных европейских регионах и нараставший социально-политический кризис порождали как в Коминтерне, так и в руководящих кругах Советского Союза атмосферу ожидания крупного военно-политического
77 Суходолов Т. Наши западные соседи. Польша, Румыния и Прибалтика. Краткое пособие по программе политической подготовки командиров запаса Р.К.К.А. Саратов, 1929. С. 30.
78 Боьикович Б. Крестьянское движение и национальный вопрос в Югославии. М., 1929. С. 22, 106, 107.
79 Там же. С. 107.
274

конфликта, к которому предстояло готовиться. В начале 1930 г. Разведуправление РККА направило следующее специальное сообщение К.Е. Ворошилову и Д.З. Мануильскому: “В начале 1929/1930 года ввиду развертывающихся классовых боев и усиливающихся военных приготовлений (курсив мой. - Авт.) было вынесено постановление инстанции и отпущены соответствующие средства на военизацию КИ.”80 Во второй половине июля 1929 г. начальник советской военной разведки Я.К. Берзинь обратился к руководству Коминтерна со следующим ходатайством: «Одним из работников IV Управления тов. Гайлисом составлен труд “Вооруженное восстание”, переданный в издательский отдел ИККИ для рассмотрения на предмет последующего издания... 2. В отношении качества самого труда необходимо отметить, что труд является весьма актуальным по своей теме и крайне необходим для всех братских компартий в связи с реализацией решений VI конгресса [Коминтерна]... 6. Особенно большой интерес к труду тов. Гайлиса проявляют Международные Ленинские Курсы. Но и для военных работников труд этот является крайне необходимым. Поэтому я всецело поддерживаю просьбу Международных Ленинских курсов о скорейшей публикации труда»81.
Особенность развития мирового экономического кризиса 1929-1930 гг. в балканских странах заключалась в том, что он пришел сюда в 1930 г. и продолжался до 1934 г.82 Поэтому в Коминтерне особое внимание уделяли форме и степени развития внутригосударственных конфликтов на Балканах в сочетании с межгосударственными противоречиями и участием европейских сил во внутрибалканских делах. К 1929 г. происходит оформление балканского направления коминтерновской политики, т.е. комплексного подхода к региону, осознаваемому как ближайший революционный рубеж в недалеком будущем. Ставка на социальное расслоение в странах полуострова в интересах их дальнейшей революционизации продолжала оставаться в Коминтерне к началу 30-х годов одним из базовых элементов его идейно-политической концепции.
В начале 1930 г. складывавшаяся в мире ситуация рассматривалась в ИККИ через призму мирового экономического кризиса, усиливающейся военной опасности, активизации социально-политических сил, которые представляли два крайних полюса - “сторонников прогресса” и “реакционеров”. Оценка положения в отдельных балканских странах делалась с позиций нарастания социально-экономических конфликтов83.
80 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 349. Л. 47, 48, 49
81 Там же. Д. 346. Л. 129, 129об. Письмо Берзина Пятницкому. 19 июля 1929 г.
82 Подробнее об этом см.: Светска економска криза 1929-1934 године и H>ejH одраз у земл>ама ]угоисточне Европе. Београд, 1976. С. 1.
83 Письмо из Румынии // КИ. № 7. 1930. С. 60; Владимиров А. Болгария. М, 1930. С. 9, 12.; Революционный подъем в Греции и задачи коммунистического движения (Из доклада представителя ИККИ) // КИ. 1930. № 9. С. 57.
275

Использование экономического кризиса и усилившейся социально-политической нестабильности стало предметом особой заботы Коминтерна. В конце января 1930 г. Политсекретариат ИККИ определил “аграрное направление” своей европейской политики как одно из приоритетных. Для юго-востока континента это значило повышение его статуса в иерархии коминтерновских региональных преференций84.
Весной 1930 г. коминтерновские аналитики пришли к следующему выводу: “Великие и все обостряющиеся противоречия могут привести к войне, и, если крестьянство и рабочий класс пойдут воевать, это будет ужасно. Но, с другой стороны, война может выбросить итальянскую армию на территорию Юго-Славии, Хорватии, Далмации; она может ускорить процесс расслоения дифференциации крестьянства. А это даст сильный импульс для социальной революции. Но, понятно, нельзя так ставить вопрос, что только война может создать революцию”85.
Вопреки логике развития и распространения мирового экономического кризиса представленческий стереотип86 Балканского полуострова, существовавший в руководстве Коминтерна и высших эшелонах СССР, определил и анализ ими складывавшейся ситуации в регионе, в соответствии с которым очагом кризиса являлась именно периферийная часть Европы87. Во многом директивной становилась выдвинутая советским руководством и лично Сталиным установка на ожидание усиления тенденции неминуемой интервенции против СССР “в связи с развертывающимся экономическим кризисом”88.
Балканский полуостров в начале 30-х годов становился в системе геополитических координат Коминтерна очагом наиболее острых противоречий. Угроза, как она воспринималась в Кремле и в “штабе мировой революции”, всегда была связана с двумя близкими по своему содержанию фобиями: во-первых, опасностью военного нападения на СССР с территории “малых соседей” и, во-вторых, перманентно существующими опасениями военно-политической и экономической блокады Советского Союза. Фактически к этому времени произошло полное отождествление интересов Коминтерна как международной идейно-политической организации и СССР как “международного социалистического острова”. Во многом анализ
84 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 185. Л. 121. Резолюция Политсекретариата ИККИ о Европейском крестьянском конгрессе. 25 мая 1930 г.
85 Там же. Ф. 529. Оп. 3. Д. 680а. Л. 8. Прения по докладу собрания Балканской секции. 26 апреля 1930 г.
86 Кириллова-Угрюмова Т.В. Мировой экономический кризис и складывание европейского “Аграрного блока” (на примере Болгарии, Румынии и Югославии) // Процессы взаимодействия и интеграции в Европе. М. 1991. С. 59-75.
87 Сталин И.В. Политический отчет Центрального Комитета XVI съезду ВКП(б) от 27 июня 1930 г. // Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 238.
88 Там же. С. 255.
276

ситуации в том или ином регионе Европы и мира в целом делался в структурах Коминтерна прежде всего с учетом национальных интересов Советского Союза, которые приравнивались к общественнополитическим устремлениям наемных рабочих и большинства крестьянских слоев. Именно в этом ключе ставилась проблема взаимовлияния социальных и геостратегических реалий мировой политики Коммунистическим Интернационалом: “Пролетариат должен быть мобилизован для защиты Советского Союза и для защиты своих классовых интересов во внутриполитической борьбе”89.
Социально-политический фактор геополитического пространства играл в политике Коминтерна свою специфическую и во многом доминирующую роль. В конце 1930 г. ИККИ разослал ЦК компартий - членам Интернационала директивное письмо, в котором недвусмысленно заявлялось о том, что “частичные требования должны быть напротив тесно связаны с лозунгом рабоче-крестьянского правительства”90. В балканских странах выдвижение серьезных социально-политических требований со стороны широких слоев населения в условиях начинавшегося экономического кризиса сулили лишь обострение внутриполитической ситуации и усиление тенденций, которые в конечном счете могли привести к расслоению правящих кругов на сторонников ужесточения политического режима и тех, кто надеялся на возможность достижения компромисса с наименее радикально настроенными противниками существующей общественно-политической системы.
Оценка политической ситуации в мире делалась в начале 1931 г. в ИККИ на основании двух принципиальных тезисов: во-первых, утверждалось, что “политический кризис сам по себе еще не означает непосредственно революционной ситуации” и, во-вторых, что “перегруппировка политических сил в лагере буржуазии, большее или меньшее выдвижение вперед фашизма происходит не самопроизвольно, а лишь в результате основной передышки социальных сил...”91 Аналитические подходы свидетельствовали о сохранении генеральной установки, нацеливавшей на постоянный поиск “слабого звена в империалистической цепи”. К XI Пленуму ИККИ была дана недвусмысленная ориентировка по данному вопросу: “В области международных отношений непосредственным следствием кризиса является то, что он падает всей своей тяжестью на более слабых и самых слабых, на колониальные и полуколониальные страны, на страны аграрные, являющиеся интерландом крупных капиталистических стран, на страны, политически и финансово зависимые от этих последних, как, например, Польша, прибалтийские государст¬
89 Подготовка похода против СССР и германский империализм // КИ. 1930. № 8. С. 9.
90 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 767. Л. 88. Письмо к Центральным Комитетам всех партий о работе ИККИ после расширенного Президиума. 23 декабря 1930 г.
91 К политическим итогам 1930 г. // КИ. 1931. № 1/2. С. 7, 8.
277

ва, Балканы, на страны, побежденные в последней империалистической войне 1914-1918 гг., как Германия, Австрия”92.
Особую значимость при этом приобретали пространственно-политические факторы, одним из которых был и этнотерриториальный. Руководство Коминтерна ставило задачу актуализации “национального вопроса”. Для государств балканского региона эта проблема была одной из наиболее чувствительных. Военно-стратегический аспект советской внешней политики приобрел в социально-политических планах Коминтерна к 1931 г. конкретное выражение и формулировался со всей определенностью: “практическая работа такого [по активному содействию СССР на случай войны с западными сопредельными странами] характера должна иметь задачей, вопервых, нарушение оперативных планов и мобилизационного развертывания противника; во-вторых, подрыв его материально-технической базы и, в третьих, максимальное содействие развязыванию внутренних противоречий в стране противника в социальном и национальном направлениях”93. Одновременно твердая убежденность коминтерновских экспертов в перспективах расширения экономического кризиса все более ассоциировалась в их построениях с военным конфликтом. Выделялось и конкретное геополитическое пространство, где прогнозировались эти события. При этом отмечалось: “Можно ли себе представить хотя бы на один момент, что какое-нибудь крупное революционное движение в Средней Европе не повлечет за собой последствий в виде большой международной борьбы? Ведь сейчас не 1918-1919 гг. Сейчас и не 1923 г. Сейчас ни одна компартия не может намечать себе больших перспектив, игнорируя СССР”94.
Из всех государств Балканского полуострова наибольший интерес в первой половине 1931 г. Коминтерн по-прежнему проявлял к Румынии, которая рассматривалась как потенциальный военно-политический оппонент СССР, имеющий поддержку среди европейских стран (прежде всего Франции). В Кремле внешнеполитический курс Румынии оценивался в крайне негативных тонах и выдвигалась задача не допустить расширения вовлеченности в румынские дела европейских держав95.
Коминтерновские эксперты, в свою очередь, писали: “Необходимо также подчеркнуть, что в Румынии, больше чем в какой-либо другой из балканских стран, мы имеем такое переплетение кресть¬
92 РГАСПИ. Ф. 523. On. 1. Д. 49. Л. 11.
93 Там же. Ф. 495. Оп. 10а. Д. 480. Л. 1. Краткая записка о задачах и формах активного содействия СССР на случай войны с западными сопредельными странами.
94 Проблема революционного кризиса и задачи секций Коммунистического Интернационала. Заключительное слово по докладу на XI Пленуме ИККИ. Д. Мануильский // КИ, 1931. № 13/14. С. 55.
95 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 810. Протокол № 23 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 января 1931 г. Особая папка.
278

янского вопроса с национальным революционным движением”96. Указывалось также, что «при анализе планов сухопутных коммуникаций бросается в глаза их подчинение единой цепи: созданию в различных местах баз (морских и сухопутных) военного снабжения и связи их с предназначенными для ролей непосредственных интервентов странами. На Балтийском море создается польский порт Гдыня, в 20 километрах от Данцига. Создаются новые морские базы на румынском побережье Черного моря, переоборудуется порт Констанца в военно-морскую базу. Салоники с их “свободными зонами” предназначаются англо-французским соглашением 1928 г. как опорная база действий с суши и с моря против СССР. Железнодорожное и шоссейное строительство, в особенности в Польше, Румынии и Чехо-Словакии, преимущественно преследует цель связать углы этого треугольника морских баз наиболее быстрыми и прямыми путями с опорными пунктами внутри стран для развития военных действий против СССР»97. Подобные геостратегические прогнозы соседствовали с констатацией общесоциального и политического характера, что “балканская буржуазия является одним из активнейших участников в подготовке интервенции против СССР”98.
Все серьезней в ИККИ рассматривается в 1931 г. проблема индустриализации (в соответствии с коминтерновской терминологией), а точнее - начало модернизации в государствах Балканского полуострова. Традиционалистские представления о них как об исключительно аграрных и малоразвитых оказались не в состоянии объяснить начавшиеся социально-политические изменения. Это было тем более важно для Коминтерна, так как поиск социальной базы революционных преобразований имел практическое значение. Выяснение социально-экономической конъюнктуры балканского геополитического пространства делалось в контексте общестратегического плана Коминтерна: “аграризация, если мыслить ее как определенный процесс длительного экономического развития, должна, поскольку речь идет и о без того отсталых странах, повлечь за собою в конечном счете уменьшение удельного веса пролетариата и увеличение удельного значения крестьянства и политически привести к перенесению центра классовой борьбы из города в деревню, и перемещению центра классовой борьбы с рабочего движения на крестьянское; и наоборот, индустриализация отсталых стран должна повлечь за собою расширение кадров промышленного пролетариата и предпосылок пролетарской революции”99.
96 Там же. Ф. 529. On. 1. Д. 626а. Л. 5. Аграрный вопрос в Румынии (доклад т. Арборе) от 20 апреля 1931 г. в Коммунистическом Университете Национальных меньшинств Запада имени Мархлевского.
97 А.Б. Подготовка морского транспорта к антисоветской интервенции // КИ. 1931. № 6. С. 49.
98 Марин Т. Безработица на Балканах // КИ. 1931. № 32. С. 36.
99 Тимов С. Экономика Восточной Европы: Аграризация или индустриализация? // Балканские страны. М., 1931. Т. 1. С. 13.
279

Достаточно своеобразно оценивалась ситуация в балканском регионе в политико-географическом отношении. В соответствии с коминтерновской доктриной права наций на самоопределение как самостоятельные субъекты балканского геополитического пространства выступали Македония, Сербия, Греция, Албания, Болгария, Румыния и европейская часть Турции. Таким образом, вопреки политической реальности и в полном соответствии с желанием этнотерриториальной фрагментации Югославии в коминтерновских аналитических материалах хозяйственно-экономической и политической жизни балканских стран решающее влияние придавалось идеологическим и историко-традиционалистским подходам.
Геостратегический анализ коминтерновских экспертов в отношении отдельных стран полуострова и их роли в системе международных отношений делался в виде схемы: Румыния рассматривалась в качестве “передового отряда интервенции” против СССР, Югославия - как тыл в общем “империалистическом фронте” против Советского Союза, а Греция - как «база операций морских сил “великих” империалистических держав»100. Более того, особое место в системе внутрибалканских отношений отводилось Греции с учетом ее геостратегического положения, что свидетельствовало о важности этой далеко расположенной от “социалистического острова” страны для коминтерновской стратегии всемирной революции: “Роль Греции в подготовке войны против СССР особенно важна именно на Балканах. В силу своего географического положения она является ключом к Черному морю и может стать одним из путей снабжения непосредственно воюющих с СССР стран... Близость Греции к выходу в Черное море дает возможность в случае войны с Советским Союзом высадить десант на советском побережье Черного моря”101. В свою очередь, Албания представлялась в виде потенциальной жертвы как региональных сил (Югославии и Греции), так и отдельных европейских государств, прежде всего Италии.
Аналитические разработки, появлявшиеся в Коммунистическом Интернационале по балканской проблематике в 1931 г., отличались от подобных материалов предшествовавших лет рядом характерных черт, в число которых входили детальный анализ экономического развития стран полуострова, их геостратегическое положение как в балканском геополитическом регионе, так и в целом на европейском континенте, выяснение основных векторов социально-экономического развития, и прежде всего соотношения между аграрным и индустриальным направлениями. В то же время отчетливо проявилась и присущая Коминтерну идеологизированная форма восприятия его экспертами обстановки на Балканах, которая оценивалась как пред¬
100 Там же.
101 Морский К. Греция - звено империалистического похода против СССР // КИ. 1931. № 10/11. С. 62, 63.
280

военная, свидетельствовавшая о фашизации политических режимов в регионе, чему в немалой степени, по мнению аналитиков “штаба мировой революции”, способствовал экономический кризис.
Основополагающий тезис усиления мирового экономического кризиса и соответствующего роста “революционно настроенных масс” доминировал в прогнозах и оценках руководства ИККИ в 1932 г. Так, в частности, секретарь Исполкома Коминтерна Д.З. Мануильский отмечал: “Половина пролетариата вне производственного процесса. В деревне разорение, разорение ремесла... Пауперизм и рост деклассированных элементов. Эпоха для социально-политических и военных авантюр... Процесс разложения классов вносит разложение в идеологию (отсюда шатания масс в сторону консерваторов - фашистов)”102. Общеметодологические подходы к социальноэкономическим реалиям формулировались им же в 1932 г. следующим образом: “...Конец капиталистической стабилизации проходит по 4 основным линиям. Первая линия - это фактор экономический; вторая линия - фактор международных отношений капиталистических держав между собой; третья линия - срыв капиталистической стабилизации взаимоотношениями Советского Союза с капиталистическими государствами и четвертая линия - это тот революционный подъем, который фактически и взрывает установившееся соотношение классовых сил в период капиталистической стабилизации”103. Оптимистический характер прогнозов относительно созревания революционной ситуации в балканском геополитическом пространстве к осени 1932 г. уже выражался в форме директивной установки, сообщавшейся ряду компартий региона для их “ориентирования”. Так, в частности, в анализе ситуации в Греции, сделанном экспертами балканского лендерсекретариата, констатировался переход этой страны к фашизму104.
В то же время в политических прогнозах Коммунистического Интернационала и официальной советской пропаганде продолжал муссироваться тезис непосредственной военной опасности для Советского Союза со стороны “империалистических держав”, среди которых упоминались прежде всего Япония, Франция и Чехословакия105. Из стран Балканского полуострова вероятным и наиболее опасным противником Советского Союза продолжала оставаться Румыния106. Процесс оформления некоего военно-политического
102 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 920. Л. 8. Записка Д. Мануильского “Классы в период кризиса”. 4 апреля 1932 г.
103 Там же. Ф. 523. On. 1. Д. 83. Л. 2, 16. Доклад тов. Мануильского о международном положении 28 декабря 1932 г. на курсах марксизма.
104 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 346. Л. 36. Об итогах избирательной кампании и основных орг. задачах КП Греции. Проект Балканского лендерсекретариата. 13 ноября 1932 г.
105 Война и ближайшие задачи коммунистических партий // КИ. 1932, № 6. С. 4.
106 Днестров Д. Бухарест хочет войны. М., 1932.
281

блока в регионе, имевшего непосредственный “выход” в СССР, изучался в политбюро ЦК ВКП(б) с особой тщательностью. Расширение зоны его политического влияния в странах Центральной и ЮгоВосточной Европы рассматривалось советским руководством с крайне негативных позиций. В своем специальном секретном решении политбюро однозначно резко среагировало на сближение Румынии и Франции и выработало ряд мер по минимизации результатов такого альянса107.
В свою очередь и коминтерновские аналитики пытались определить основные параметры противодействующих военной угрозе факторов, к числу которых они относили “революционную активность мирового пролетариата, сопротивление китайского народа уже начавшейся разбойничьей войне и пока еще рост противоречий между ведущими империалистическими державами”108  109.
В материалах, посвященных положению в регионе, превалировали такие определения, как “искусственное порождение мировой войны” (об образовании государства Югославия), “антисоветская политика, нацеленная на развязывания агрессии против СССР” (о внешнеполитическом курсе Румынии), “зависимость от английского и французского финансового капитала” (характеристика позиций Греции на мировой арене), “потенциальная жертва империалистической агрессии” (об Албании). Все чаще подчеркивался и переходный характер балканского региона, выступавшего в роли связующего геополитического пространства между центральной и восточной частями Европы и средиземноморско-черноморским бассейном. Социально-экономическое положение в государствах полуострова описывалось в конфликтно-конфронтационном ключе, т.е. с подчеркиванием кризисов общественно-политической системы, экономической отсталости и усиления межэтнических противоречий1^.
Во многом на представленческие стереотипы того или иного европейского региона оказывали влияние события, происходившие за его пределами, но связанные в силу ряда факторов с внутрирегиональными процессами. Для Европы одним из таких событий стал приход к власти 30 января 1933 г. в Германии рейхсканцлера А. Гитлера. В октябре 1933 г. руководство Коминтерна предприняло шаги, направленные на обновление своего оружия - поддержку “национально-революционных движений”. В лендерсекретариаты был послан запрос о развитии национализма в различных регионах Европы. Основы межэтнических противоречий были расширены с помощью новых категорий: “наступательный национализм”, националь¬
107 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 897. Протокол № 113. П. 51/14. О Франции и Румынии (Особая папка). 19 августа 1932 г.
108 Империалистическая война налицо // КИ. 1932. № 4. С. 4.
109 Аграрный кризис. М., 1932. Кн. III.
282

ная “перенаселенность”, “нехватка жизненных источников” и “междунациональная конкуренция в многонациональных государствах”110. В то же время ситуация в ряде балканских стран, в частности Югославии, а также соседних с Советским Союзом восточноевропейских государствах (прежде всего в Польше), виделась как пригодная для развертывания полномасштабного социально-политического движения и даже партизанской войны111.
Схожесть между многими доктринальными тезисами советской коммунистической идеологии и идейно-теоретическими построениями национал-социализма вызывали желание у коминтерновских руководителей не допустить “ненужных аналогий”. В достаточно отчетливой форме это было продемонстрировано в ряде директив, направленных балканским коммунистическим партиям, в которых отмечалось, что «при проведении кампании 16-летия Октябрьской революции следует подчеркнуть разницу между положением широчайших рабочих и крестьянских масс при диктатуре буржуазии, независимо от ее “демократической” или фашистской формы, и при диктатуре пролетариата в СССР. При этом следует анализировать 4-летний “план” Гитлера и программу Рузвельта, с одной стороны, и вторую пятилетку СССР [ с другой ]...»112
Ситуация в странах балканского региона продолжала восприниматься в ИККИ через призму катастрофических и конфликтных характеристик. Из всех государств полуострова выделялась Греция, которая рассматривалась как наиболее подверженная серьезным социально-политическим изменениям. Указывалось, что страна стоит “перед крупными, решающими классовыми столкновениями”113.
В 1933 г. ИККИ занял негативную позицию в отношении любых планов европейского объединения или создания наднациональных организаций. Особую озабоченность вызывали проекты Пан-Европы и Дунайской федерации. В информационно-аналитическом материале, изданном коминтерновским Международным аграрным институтом, заявлялось, что “оба эти проекта связаны с усилением
110 	РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 18. Д. 970. Л. 4. Запрос в лендерсекретариаты. 11 октября 1933 г.
1,1 Бошковин Б. Зеленый Интернационал и его кулацкое лицо. М., 1933. С. 75.
112 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 184. Д. 22. Телеграмма в ЦК КПГ. 27 сентября 1933 г.
113 Там же. Оп. 3. Д. 379. Л. 157, 162. Проект резолюции о положении в Греции и о деятельности компартии от 17 июня 1933 г. Расширенный анализ содержался и в проекте другого директивного документа “О положении Греции, деятельности и задачах партии”. 30 июня 1933 г. Протокол № 186 заседания Политсекретариата ИККИ от 9 июля 1933 г. (Д. 380. Л. 10-19). Подробнее о взаимоотношениях КПГ и Коминтерна см.: Улунян, Ар.Л. Коммунистическая партия Греции: Актуальные вопросы идеологии и внутренней истории: От социалистических кружков к партии коминтерновского типа (60-е годы XIX в. - 1941 г.) М., 1992. Ч. 1,2; Uluniап ArA. The Communist Party of Greece and the Comintern: Evaluations, Instructions and Subordination // International Communism and the Communist International 1919— 1943 / Ed. T. Rees and A. Thorpe. Manchester, 1998.
283

империалистической французской внешнеполитической активности. Они призваны служить делу укрепления расшатывающейся в обстановке кризиса Версальской системы”114. Балканы рассматривались как форпост Франции, но наряду с этим использовалась и пространственно-географическая категория Юго-Восточная Европа, которая выделялась как субрегион по отношению ко всей Восточной Европе. Восприятие балканских стран в Коминтерне в этой связи шло через наделение каждой из них определенной ролью во “французском оркестре”. Обо всех них заявлялось как о “плацдарме для антисоветских действий” и как “противовесе” против попыток Германии вернуть себе утерянное в результате военного разгрома “место под солнцем”. Конкретная позиция той или иной страны определялась следующим образом: Венгрия и Болгария расценивались как “противовес против попыток ревизии послевоенных границ со стороны других потерпевших поражение в войне 1914-1918 гг. стран”, Югославия выполняла главным образом функцию “заслона против Италии, оказавшейся обделенной при разделе послевоенной добычи и борющейся с Францией за преобладание в Юго-Восточной Европе...”115
Мотивация французских действий в этом регионе объяснялась опасениями “французского капитализма” относительно “развития дружественных отношений между Германией и СССР “и их совместного выступления против Версальской системы”116. Любопытным в этом аналитическом пассаже был сам факт допуска совместных действий коммунистического Советского Союза и национал-социалистической Германии.
Состоявшийся в декабре 1933 г. XIII Пленум Исполкома Коммунистического Интернационала, утвердивший курс на создание единого рабочего фронта как инструмента борьбы против “надвигающейся угрозы фашизма”, способствовал активизации прогностическо-аналитической работы коминтерновских экспертов. Балканское направление в сложившихся условиях приобретало важное значение, так как этот регион являлся одной из наиболее важных для европейской политики геополитических зон. В Коминтерне подобным “горячим” районам уделяли особое внимание, имея в виду перманентно существовавший в них “потенциал конфликтности”.
Ориентиры, выработанные коминтерновскими руководителями и озвученные на XIII пленуме ИККИ, носили директивный характер и базировались на оценке “текущего момента”, делавшейся с позиций немедленных революционных действий. Концепция мирового кризиса и откровенно алармистский подход к системе военно-политических связей и блоков усиливали революционно-насильственную
114 Хорватский В. Пан-Европа и Дунайская федерация. М., 1933. С. 3.
115 Там же. С. 15.
116 Там же. С. 14.
284

составляющую восприятия ситуации в “горячих”, по мнению ИККИ, точках. Выделение кризисных явлений в социально-экономической жизни стран Балканского полуострова делалось вопреки явно наметившейся хозяйственной стабилизации: “Напротив, это улучшение, которое буржуазия сопровождает еще более решительным наступлением на рабочий класс, является новым фактором, подстегивающим борьбу рабочих масс”117.
Среди директив румынской компартии были и такие, которые требовали, “не теряя ни минуты, приложить все усилия к мобилизации и организации трудящихся масс города и деревни под руководством КПР и гегемонии пролетариата за Советскую Румынию, за рабоче-крестьянскую власть...”118 Не менее решительные меры должны были быть приняты и в другой балканской стране - Греции, анализ ситуации в которой функционерами ИККИ делался с позиций использования конфликтного социально-политического потенциала119. Более того, в Коминтерне к концу 1934 г. разрабатывались планы дестабилизации внутриполитического положения в ряде стран Балканского полуострова в случае возможных военно-мобилизационных мероприятий, как в период боевых действий, так и в момент введения чрезвычайного (осадного) положения. Характер планировавшихся действий свидетельствовал о представлениях, господствовавших в Коммунистическом Интернационале относительно внутриполитической ситуации в отдельных странах полуострова, в частности, в Греции: «1. Теперь же приступить к разоблачению в печати мероприятий по отношению к населению, подготовляемых правительством на случай войны, в особенности черных списков лиц, подлежащих аресту и заключению в концлагерях и тюрьмах... Усиливать нашу антивоенную кампанию в связи с каждым конкретным мероприятием военной подготовки (маневры, военные заказы, перевозки и т.п.; антиалбанская травля). Противодействовать созданию полумилитаристских организаций, там же, где они созданы и принимают массовый характер, работать в них для их разложения (союзы физкультуры, организации “защиты нестроевого населения”, планеристов и т.п.). Вести (используя антифашистский единый фронт) работу среди офицеров запаса. 2. В недели и дни, предшествующие объявлению войны, партия должна напрячь все свои силы для организации массовых
117 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 417. Л. 6, 7. Заседание Политсекретариата. 29 мая 1934 г. О “Резолюции совещания ЦК КПР, озаглавленной “Фашизация капиталбоярской Румынии и задачи КПР”. Проект Балканского лендерсекретариата. 15 мая 1934 г.
118 Там же. Д. 402. Л. 163. Заседание Политсекретариата. И января 1934 г. Проект письма ЦК КПР о реализации решений XIII Пленума ИККИ и оценка работы июльского пленума ЦК КПР.
119 Там же. Л. 288. Проект письма ЦК КП Греции о проведении решений XIII Пленума ИККИ.
285

антивоенных выступлений всех слоев трудящегося населения для того, чтобы противодействовать шовинистическому угару и для того, чтобы мобилизация застала страну враждебно настроенной против войны»120.
Не менее драматично оценивалась ситуация в другой балканской стране - Болгарии. В разработках Коминтерна заявлялось о “трудностях для военно-фашистской диктатуры стабилизироваться”, что “является результатом растущего неприятия массами фашизма, их воли возвратить права и свободы свои и о новой перегруппировке сил буржуазного лагеря”121.
Расширение активности Коммунистического Интернационала на Балканах имело вполне конкретное объяснение, лежавшее в плоскости международных отношений. Проект так называемого Восточного пакта, выдвинутый в начале 1934 г. французским министром Л. Барту, предусматривал подписание договора о взаимопомощи между Чехословакией, СССР, Польшей, Финляндией, Латвией, Эстонией, Литвой и Францией в случае германского нападения. Однако противодействие ряда стран - потенциальных участников пакта, а также британская эквилибристская позиция, определявшаяся нежеланием расширения французского влияния и направленная на усиление германского контрбаланса в этой связи, привели практически к срыву планировавшегося многостороннего договора, а после убийства его инициатора Л. Барту 9 октября 1934 г. - фактически к забвению.
Советская партийно-государственная точка зрения на перспективы развития планов Восточного пакта была сформулирована с достаточно высокой степенью откровенности в секретном решении политбюро ЦК ВКП(б). Несмотря на одобрение самой идее подписания такого многостороннего договора, предлагалось не идеализировать внешнеполитический курс Франции122. Со своей стороны Бюро международной информации (секретная аналитическая структура, существовавшая в рамках аппарата ЦК ВКП(б))123 составило в отношении пакта свой прогноз, автором которого был К. Радек. Этот документ был рассчитан на членов политбюро. В нем делался следующий анализ ситуации:
120 Там же. Оп. 4. Д. 322. Л. 167. Записка Валецкого. О подготовке КП Греции на случай взрыва войны. 2 декабря 1934 г.
121 Там же. Оп. 11. Д. 50. Л. 104.
122 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 948. Протокол заседания Политбюро ЦК ВКП(б) № 10 от 15 июля 1934 г. § 194/177. Особая папка.
123 До сих пор исследователи не смогли выяснить как персональный состав этого подразделения ЦК ВКП(б), работавшего исключительно на членов Политбюро, так и получить его материалы. Используемые в данной работе документы впервые стали доступны историкам. О некоторых сведениях о Бюро см.: Rosenfeldt N.E. Stalin’s secret chancellery and the Comintern. Copenhagen, 1991; Улунян Ap.A. Николай II боялся Совета Национальной Безопасности. Боялся его и Сталин // Российские вести. 2000. 13 янв.
286

“Причины, толкнувшие Англию на благожелательное отношение к пакту о ненападении...
а) Боязнь Англии, что Франция пойдет в случае препятствий заключению этого пакта со стороны Англии на открытый союз с СССР. Такой союз мог бы сделать Францию более неуступчивой требовательной по отношению к Англии.
б) Изменения в английской политике по отношению к Германии вызваны двумя моментами: события 30 июня вызвали в английских правительственных кругах убеждение в возможности самых неожиданных авантюр со стороны германского фашизма...
д) Из сказанного вытекает ответ на вопрос - является ли сдвиг, выражающийся в военных переговорах Англии и Франции и поддержке Англией Восточного пакта, принципиальным изменением английской политики или нет. Такое изменение означало бы, что Англия вернулась к предвоенной Антанте с Францией. Такого изменения нет.
Французская дипломатия, как и французская буржуазная общественность, считаются с возможностью замены гитлеровского правительства правительством, в котором решающую роль будет играть рейхсвер. От рейхсвера они ожидают возвращения к политике Рапалло...”124
Отношение СССР и Коминтерна к складывавшимся региональным структурам, в которых не обуславливалось участие Советского Союза, было однозначно отрицательным.
Точка зрения Коммунистического Интернационала на существование Малой Антанты была вновь подтверждена в 1934 г. в резко негативной форме. При этом из всех стран особенно жестких пространственно-политических характеристик заслужила Румыния, о которой заявлялось, что она “имеет важное международное значение, непропорциональное ее величине... Кроме того, международное значение Румынии определяется также и ее географически-стратегическим положением. Она находится на рубеже капиталистического мира, на подступах к западным границам СССР”125.
В ИККИ была составлена “Декларация о Балканском пакте ЦК[омитет]ов КП Румынии, Югославии, Болгарии, Греции и Турции”, в которой давался следующий анализ ситуации: “Являясь преходящим успехом французской политики на Балканах против Италии, против Германии, против Англии, против империалистических притязаний Болгарии, используемых каждой из этих держав, Балканский пакт, порожденный этими противоречиями империалистических интересов, ведет не к их ослаблению, а, наоборот, к чрезвычайному их усилению... Балканский пакт - инструмент борьбы про¬
124 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 673. Л. 13-23. Доклад Бюро международной информации № 130. Восточный региональный пакт.
125 Бошкович Б. Малая Антанта. Социально-экономическо-политический очерк. М.; Л., 1934. С. 71.
287

тив назревающей во всех балканских странах народной революции рабочих и крестьян”126.
К 1935 г. Балканский полуостров представлял важный геостратегический участок общеевропейской системы военно-политических союзов, существенными элементами которых были Малая и Балканская Антанты. В то же время к 1935 г. выявилась тенденция усиления германского присутствия как в общеевропейских делах, так и в балканских, в частности.
Идейно-политические установки как советского коммунизма, так и коминтерновской доктрины были серьезно уточнены и более того - конкретизированы в целях непосредственной практической реализации на VII конгрессе Коминтерна, проходившем в июле-августе 1935 г. Концепция “правительства пролетарского единого фронта” или правительства “народного фронта” стала программой действий этой организации.
Установленные в странах Балканского полуострова политические режимы рассматривались экспертами Коминтерна в резко отрицательном плане. В конце 1935 г. из пяти государств региона в трех - Албании, Греции и Болгарии у власти находились правоконсервативные военно-монархические силы, в двух других - Румынии и Югославии правительства состояли из традиционных “буржуазных” политиков. В соответствии с коминтерновской иерархией Греция находилась в списке “перспективных”, с точки зрения нестабильности стран, на первом месте. На втором была Югославия. Болгария, Албания и Румыния по разным причинам не включались в число государств, готовых к серьезным общественно-политическим изменениям, но “работа” в отношении их не прекращалась. В Греции расчет делался на действия оппозиции и силовое решение вопроса о власти. Более того, местная компартия ориентировалась Коммунистическим Интернационалом на “назревание буржуазно-демократической революции”, которая в недалекой перспективе позволяла бы вести борьбу “за революционно-демократическую диктатуру рабочих и крестьян”127.
В Югославии ставка Коминтерна была сделана традиционно на межэтнические противоречия. Вновь, как и прежде, коминтерновские аналитики выделяли из ее состава Хорватию, Словению, Македонию. Новым моментом было лишь расширение списка за счет присоединения к нему Косово, Черногории, Воеводины и Боснии128. Сербия в этих калькуляциях рассматривалась не иначе
126 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 411. Л. 281, 283. Заседание Политсекретариата ИККИ. 29 марта 1934 г. № 216.
127 Там же. Оп. 184. Д. 11. Л. 125. Директива Коминтерна в ЦК КПГ от 22 апреля 1935 г.
128 Там же. Оп. 74. Д. 64. Л. 1-3. Конкретные вопросы национально-революционного движения на Балканах после VII Конгресса. 11 сентября 1935 г.
288

как центральное этнотерриториальное образование, имевшее исторически статус независимого государства, оккупировавшее другие югославские территории (государства).
Курс греческой и болгарской компартий на создание единого народного антифашистского фронта, рассчитанный на последующее свержение “фашистской диктатуры” в этих государствах, имел скорее пропагандистско-идеологическое измерение, чем практическую значимость129. Однако зимой-весной 1936 г. “болгарское направление” оценивалось в Коминтерне с достаточной долей оптимизма. Так, в частности, делались утверждения о “подготовке нового военного республиканского переворота весной. Зондируют КП, предлагают министерские посты”130. Особое значение приобретала оценка перспектив совместных коалиционных действий в целях свержения существовавшего политического режима. И здесь в Коммунистическом Интернационале существовала также своя оценка: «За последние недели вопрос о “нормализации политического положения Болгарии” стал очень острым. Почти все бывшие политические деятели открыто выражают свое мнение о том, что нельзя больше терпеть создавшееся неопределенное положение, что правительство должно выполнить свое обещание о “нормализации политического положения через втягивание народа в управление”»131. Ставка на изменение политического режима в Греции продолжала поддерживаться в Коминтерне и в начале 1936 г., о чем свидетельствуют директивы, направленные из Москвы в адрес местной компартии: “Действуйте трезво, осторожно. Если при продолжении борьбы за свержение правительства есть опасность изоляции коммунистов, то возьмите курс на выбор момента своевременного приостановления борьбы, чтобы ее вести дальше другими средствами”132.
К концу 1936 г. сложился следующий стереотип восприятия балканского геополитического пространства. Прежде всего оно рассматривалось в качестве составляющей части Восточной Европы, ее юго-восточного сектора. Связь с другими регионами, в представлении коминтерновских экспертов, осуществлялась как через географически-ландшафтные условия в виде естественной водной артерии - Дунай, так и геостратегические - Малую и Балканскую Антанты, куда входили государства полуострова. Имея в виду государственно-политические интересы СССР, они пытались определить наиболее опасный для Советского Союза элемент балканского геополитического пространства в лице конкретного государства. По ряду признаков таковым являлась Румыния (член двух Антант,
129 Там же. Д. 5. Л. 24. Сообщение ЦК БКП в Загранбюро БКП. 13 декабря 1935 г.; Д. 15.Л. 23, 24. Сообщение ЦК КПГ в Коминтерн. 15 и 16 сентября 1935 г.
130 Там же. On. 11. Д. 56. Л. 8. Политическая информация. 28 января 1936 г.
131 Там же. Л. 44. Конспект информации по Болгарии. 5 апреля 1936 г.
132 Там же. Оп. 184. Д. 14. Л. 19. Директива Г. Димитрова ЦК КПГ. 13 мая 1936 г.
10. История Коминтерна 1919-1943
289

включающий в свой состав спорную территорию - Бессарабию). Однако расширение конфронтации СССР с этой страной не соответствовало внешнеполитическим интересам Москвы.
Другой составляющей этого стереотипа было преувеличенное восприятие существующих в регионе этнотерриториальных проблем и споров между странами региона. В то же время использование этнических ирредентистских движений к 1936 г. рассматривалось как вспомогательный элемент в общественно-политической борьбе.
Характеристика режимов, установленных в государствах региона, включала набор традиционных для Коминтерна определений, главными из которых были: “военно-фашистские”, “реакционные”, “нестабильные”. Однако при оценке экономического аспекта ситуации фиксировались и положительные сдвиги133.
В арсенале Коминтерна продолжали активно использоваться силы и средства, характерные в целом для этой организации: ставка на революционные действия, установление пролетарской (коммунистической) диктатуры. Питались определенные надежды на превращение мирового (или регионального) военно-политического конфликта в полномасштабную гражданскую войну с последующей победой коммунистических сил (по опыту России). Было разработано несколько служебных материалов, в которых этот факт нашел наиболее яркое проявление. Отмечалось, в частности: “Задача коммунистов во всех странах Балканской и Малой Антант состоит в том, чтобы развивать систематическую, упорную деятельность в целях успешной борьбы против политических тенденций, несовместимых с существованием этих Антант и с осуществлением их цели - сохранить мир и избегнуть опасности фашизма и войны. Коммунисты должны вести борьбу не только против фашизма, но и против всякой идеологии, которая ведет к фашизму окольными путями и направлена против антифашистских, демократических стремлений движения народного фронта. Только укрепляя это движение и препятствуя стараниям фашистских элементов и организаций обмануть средние классы, нам удастся предотвратить попытки свернуть обе Антанты с пути осуществления их основных целей или даже взорвать их совсем”134.
Следующим изменением в восприятии коминтерновскими экспертами балканского геополитического пространства стали коррективы в отношении к “македонскому вопросу”, сочетавшему в себе этнотерриториальные и межгосударственные противоречия. Они отмечали в этой связи, что “перед балканскими компартиями ставится задача - помочь македонскому нац. движению развиться
133 Там же. Оп. 11. Д. 14а. 81. О пропагандистской работе в Югославии. 25 декабря
1936 г.; О пропагандистской работе КП Болгарии. 15 декабря 1936 г.
134 Там же. Д. 22. Материал “Малая Антанта и Балканская Антанта”. 6 февраля
1937 г.
290

в массовое народно-демократическое движение за национальные права и свободы, за национальное равноправие, за включение нац. движения в общее движение народного фронта для борьбы с фашизмом... Опыт последних лет показал, что существование единой македонской национал-революционной организации для трех частей Македонии является уже нецелесообразным... Единая и независимая Македония является политическим идеалом всего македонского народа, к которому он все время стремился и который проистекает из его права на национальное самоопределение вплоть до отделения. Но говорить и писать сегодня, при нынешнем внутреннем и международном положении, о “независимой Македонии”, как об актуальной задаче македонского наци[онально]-освободительного движения, является нецелесообразным”135.
Аналитики Коминтерна внимательно следили за внутриполитическими изменениями в Греции и Болгарии. В начале 1937 г. компартия Греции сообщала в ИККИ о “серьезных брожениях против фашистской диктатуры” в армии136. Стремление объединить политическую оппозицию с режимами, характеризовавшимися в Коминтерне как “монархо-фашистские” или “диктаторские”, побуждало вырабатывать новые поведенческие модели местных компартий. Рекомендации на этот счет они с готовностью выполняли. Так, в частности, компартия Греции информировала ИККИ об устарелости прежнего лозунга созыва Учредительного собрания и предлагала его замену на новые: “изгнание Метаксаса”, “восстановление народных свобод”, “свободные пропорциональные выборы...”137.
Довольно сложная ситуация складывалась и в Болгарии, где правящий режим в лице царя Бориса III и поддерживавшей его группы военных чиновников, а также гражданских политиков стремился укрепить свои позиции. Осенью 1937 г. местная компартия информировала Коминтерн о попытке республикански настроенных офицеров, связанных с БКП, провести военный переворот138.
“Прорыв” СССР в западном и юго-западном направлениях рассматривался как метод противодействия “империалистическому окружению”. Однако если в балтийском регионе, расположенном достаточно близко к Советскому Союзу, такой прорыв был еще как-то возможен, то балканское направление оставалось недоступным для СССР в силу особенностей географического положения. Единствен¬
135 Там же. Д. 60. Л. 1, 2. О задачах македонского национально-революционного движения. 20 марта 1937 г.
136 Там же. Оп. 184. Д. 6. Информация из Афин. 4 января 1937 г.
137 Там же. Л. 15. Информация из Афин. 3 февраля 1937 г.
138 Там же. Д. 25. Л. 151. Сообщение в Загранбюро ЦК БКП. 27 октября 1937 г.
10*
291

ным реальным подходом к балканскому региону для Советского Союза было разрешение проблемы Бессарабии. Коминтерновские аналитики при этом принимали во внимание возможное изменение геостратегической ситуации для СССР139.
Таким образом, период 1935-1938 гг. стал для балканской политики Коминтерна временем окончательной смены революционной перспективы на прагматический курс обеспечения национальных интересов СССР в той форме, как они интерпретировались его партийно-государственным руководством.
139 	Там же. Оп. 74. Д. 447. Л. 5. Доклад о положении в Румынии и о деятельности Коммунистической партии Румынии за время с июля 1937 по июль 1938 г.; Д. 588. Л. 62, 63. Доклад т. Вальтера о политическом положении в Югославии. 17 сентября 1938 г.

AM. Гоигорьев
Китайская политика ВКП(б) и Коминтерна. 1920-1937
В 80-е и особенно в 90-е годы XX в. произошел крупный сдвиг в расширении документальной базы для углубленного изучения китайской политики ВКП(б) и Коминтерна в 1920-1930 гг. Вышли в свет ранее недоступные широким кругам исследователей материалы из архивов Российской Федерации, Китайской Народной Республики и Международного института социальной истории в Амстердаме. Они не просто дополнили известные ученым документальные публикации прошлых лет1, но создали основу для разработки этой темы на новом, более высоком уровне.
Говоря об издании архивных документов в РФ, мы имеем в виду прежде всего серии сборников документов под общим названием “ВКП(б), Коминтерн и Китай”, выпуск которой осуществляют историки Института Дальнего Востока РАН совместно с РГАСПИ и специалистами Института изучения Восточной Азии Свободного университета Берлина. Три ее тома, посвященные периоду с 1920 по 1931 г., изданы в 1990-е годы2. В настоящее время готовится к печа¬
1 Основные решения Коминтерна и ВКП(б) по китайскому вопросу. М., 1927; Коммунистический Интернационал в документах: Решения, тезисы и воззвания конгрессов Коминтерна и пленумов ИККИ. 1919-1932 / Под ред. Бела Куна. М., 1933; Стратегия и тактика Коминтерна в национально-колониальной революции на примере Китая: Сб. документов / Сост. Г. Кара-Мурза / Под ред. П. Мифа. М., 1933; Гунчаньгоцзи юй чжунго гэмин (Коминтерн и Китайская революция). М., 1935 (на кит. яз.); Картунова А.И. Блюхер в Китае: Документированный очерк. Документы. М., 1970, 1979; Eudin Xenia, You Koff, North K.C. Soviet Russia and the East, 1920-1927: A Documentary Survey. Stanford, 1957; Wilbur, C. Martin, Yulie Zien-ying How. Documents on Communism, Nationalism and Soviet Advisers in China. N.Y., 1956; Idem. Missionaries of Revolution. Soviet Advisers and Nationalist China. 1920-1927. N.Y., 1989.
2 ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: Документы. Т. I: 1920-1925 / Редколлегия: М.Л. Титаренко, Го Хэнъюй и др. М., 1994; ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: Документы. Т. II: 1926-1927: В двух частях / Редколлегия: М.Л. Титаренко, М. Лейтнер и др. М., 1996; ВКП(б), Коминтерн и Китай: Документы. Т. III: ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. 1927-1931. В двух частях / Редколлегия: М.Л. Титаренко, М. Лейтнер и др. М., 1999 (Далее: ВКП(б), Коминтерн и Китай).
293

ти IV том серии (1931-1937 гг.)3. В тома серии включены (за редким исключением) лишь ранее непубликовавшиеся документы. Среди них впервые обнародованы протоколы и постановления политбюро ЦК РКП(б) и ВКП(б) по вопросам Китая, включая так называемые “особые папки” политбюро, решения работавшей в 1925-1928 гг. Китайской комиссии ЦК ВКП(б), документы руководящих органов Коминтерна - резолюции Президиума ИККИ, ряда его пленумов, постановления Восточного отдела ИККИ, Восточного секретариата, действовавшего в 1928-1935 гг., Секретариата ИККИ, возглавлявшегося Г. Димитровым. С 1935 г. он курировал в Коминтерне работу по Китаю. В тома вошли также документы представителей и делегаций (Дальбюро) ИККИ при ЦК КПК, их переписка с Москвой и с ЦК КПК, а также доклады ЦК КПК и его отдельных руководителей в Коминтерн. Тома снабжены списками документальных публикаций и литературы по теме, а также аннотированным указателем имен. Указатель ознакомит читателя с основными вехами жизни и деятельности, с вкладом в разработку и осуществление китайской политики Москвы десятков безвинно пострадавших в годы сталинских репрессий работников ВКП(б) и Коминтерна, чьи имена были преданы забвению. В совокупности материалы этой серии, по оценкам большинства рецензентов, в том числе китайских специалистов, открывают новый этап изучения не только китайской политики Москвы, но и истории КПК и китайской революции.
Весьма значительный вклад в расширение Источниковой базы для разработки рассматриваемой темы внесли ученые КНР. Уже в 80-е годы здесь был выпущен ряд сборников документов под названием “Коминтерн и китайская революция”4 (куда вошли ранее изданные в Китае переводы опубликованных за рубежом документов Коминтерна), а также “Избранные политические доклады ЦК КПК. 1927-1933” в ИККИ5. В 90-е годы освещение в КНР китай¬
3 Еще в середине 60-х годов изучение китайского фонда, хранящегося в РГАСПИ, и архива Коминтерна было начато узкой группой “допущенных” к этой работе историков Института Дальнего Востока РАН. Результаты этой работы были частично реализованы в статьях сборников “Коминтерн и Восток” (М., 1969) и “Георгий Димитров - выдающийся деятель международного коммунистического движения” (М, 1972), в монографиях: Глунин В.И. Коммунистическая партия Китая в период подготовки и проведения китайской революции 1925-1927 гг. М., 1975; Григорьев А.М. Коммунистическая партия Китая в начальный период советского движения. 1927-1931: Вопросы стратегии и тактики. М., 1977; Он же. Революционное движение в Китая под лозунгом Советов. 1927-1931 гг. М., 1980; История коммунистической партии Китае. М., 1987. Т. 1: 1921-1949 гг. Использованные в них архивные документы тогда разрешалось цитировать или пересказывать без указания поисковых данных.
4 Гунчаньгоцзи хэ чжунго гэмин цзяосюэ цанькао цзыляо (Коминтерн и китайская революция: Справочные материалы). Пекин, 1985. Т. 1-2; Гунчаньгоцзи югуань Чжунго гэмин дэ вэньсянь цзыляо: (Документы и материалы Коминтерна о китайской революции). Пекин, 1981, 1989. Т. 1, 3.
5 Чжунгун чжунъян чжэнчжи баогао сюаньцзи 1927-1933 (Избранные политические доклады ЦК КПК. 1927-1933). Пекин, 1983.
294

ской политики Советского Союза и Коминтерна приобрело новый размах. На рубеже 80-90-х годов были выпущены “Избранные документы ЦК КПК”6 в 19 томах, причем в приложениях к томам 1-14 помещены некоторые документы Коминтерна.
Особо хотелось бы отметить серию сборников “ВКП(б), Коминтерн и Китайская революция. Библиотека архивных материалов”, выпуск которой был начат Институтом истории партии ЦК КПК после ознакомления с планом Института Дальнего Востока РАН издать архивные документы о китайской политике Москвы в пяти томах. В “Библиотеке” каждый нечетный по порядку том - это перевод соответствующих томов нашей серии сборников документов, а каждый четный включает переиздания документов, относящихся к соответствующему периоду (ранее разбросанных по различным изданиям) с комментариями составителей. В 1997-2000 гг. вышло уже шесть томов этой “Библиотеки”7. В редакционный совет “четных” томов серии входят представители Института Дальнего Востока.
Большое значение для изучения темы имели также публикации групп или отдельных ранее неизвестных исследователям документов из архивов КНР, проливающих свет на те или иные периоды или эпизоды взаимодействия Коминтерна и КПК. Они появлялись, как правило, поначалу в изданиях с ограничительными грифами, хотя затем использовались в статьях и книгах, печатавшихся открыто. Не менее важным было введение в научный оборот фрагментов или пересказов архивных документов в подготовленных Отделом документации ЦК КПК биографических хрониках ряда руководителей КПК8, а также в монографиях и статьях ученых по вопросам взаимоотношений между Москвой и КПК, по истории компартии Китая9. Нет необходи¬
6 Чжунгун чжунъян вэньцзянь сюаньцзи (Избранные документы ЦК КПК). Пекин, 1990, 1991. Т. 1-19.
7 Ляньгун(бу), гунчаньгоцзи юй чжунго гоминьгэмин юньдун (1920-1925) (ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. 1920-1925). Пекин, 1997. Т. 1, 2; Пекин, 1999; Т. 3, 4. Ляньгун(бу) гунчаньгоцзи юй чжунго сувэйай юньдун. 1927-1931 (ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае). Пекин, 2000. Т. 5, 6.
8 Чжу Дэ няньпу (Чжу Дэ. Биографическая хроника). Пекин, 1986; Чжоу Эньлай няньпу (Чжоу Эньлай. Биографическая хроника). Пекин, 1989, 1998; Мао Цзэдун няньпу (Мао Цзэдун. Биографическая хроника). Пекин, 1993. Т. I; Жэнь Биши няньпу (Жэнь Биши. Биографическая хроника). Пекин, 1994; Лю Шаоци няньпу (Лю Шаоци. Биографическая хроника). Пекин, 1996. Т. I; Чжан Вэньтянь цзай 1935-1937 (няньпу) (Чжан Вэньтянь в 1935-1937 гг. Биографическая хроника). Пекин, 1997.
9 В рамках статьи нет возможности перечислить даже наиболее научно значимые публикации такого рода. Ограничусь упоминанием лишь нескольких монографий: Ян Куйсун. Чжунцзянь дидайдэ гэмин. Чжунго гэминдэ цэлюе цзай гоцзи бэйцзинсядэ яньбянь (Революция в промежуточной зоне. Эволюция курса китайской революции под влиянием международной обстановки). Пекин, 1992; Чжоу Гоцюань, Го Дэхун. Ван Мин чжуань (Биография Ван Мина). Хэфэй, 1992; Ян Куйсун. Чжунгун юй Мосыкэдэ гуаньси (Отношения между КПК и Москвой). Тайбэй, 1997; Он же. Сулянь дагуймодэ юаньчжу чжунго хунцзюньдэ ицы чанши (Попытка крупномасштабной помощи Советского Союза китайской Красной армии) // Сулянь, Гунчаньгоцзиюй чжунго гэмин синьтань / Хуан Сю Жун чжубянь (Отношение СССР и Коминтерна к китайской революции. Новые исследования / Гл. ред. Хуан Сюжун). Пекин, 1998.
295

мости объяснять, какую роль для специалистов, работающих с фондами РГАСПИ, играет введение в научный оборот документов, которые по тем или иным причинам там не сохранились. Как известно, в 1957 г. по запросу ЦК КПК руководство КПСС дало указание ЦП А НМЛ срочно подготовить к отправке в Китай документы КПК и делегации КПК в ИККИ. Выполняя это указание, работники ЦПА отобрали для отправки (без снятия копий и составления детального перечня) оригиналы документов КПК на китайском языке, полученных в ИККИ, а также протоколы заседаний и материалы переписки делегации КПК в Коминтерне. Не сохранились в фондах Коминтерна и многие материалы телеграфной переписки между ИККИ и руководством КПК, осуществлявшейся (после восстановления радиосвязи между Москвой и ЦК КПК в июне 1936 г.) главным образом через каналы радиосвязи Разведуправления Штаба РККА.
Из публикаций, изданных за пределами РФ и КНР, следует выделить издание материалов архива представителя ИККИ в Китае в 1922-1923 гг. Г. Маринга, хранящегося в Международном институте социальных исследований в Амстердаме, - “Истоки первого единого фронта в Китае. Роль Снифлита (псевдоним Маринг)”10, дневника Г. Димитрова и его писем И.В. Сталину11.
Вышедшие в свет документы стали основой статей и монографий “нового поколения”. На базе материалов первых двух томов серии “ВКП(б), Коминтерн и Китай” во второй половине 90-х годов были проведены три международные конференции - в Пекине (1997 г.), в Берлине (1998 г.) и на Тайване - (1999 г.), итоги работы которых опубликованы12. Результаты новых изысканий рассматриваются на секции “История и историография” ежегодной международной научной конференции, проводимой Институтом Дальнего Востока. Новые архивные “находки” помещаются в специальной рубрике “Документы. Архивы” журнала “Проблемы Дальнего Востока”.
В публикациях “нового поколения” в значительной мере, а иногда и совершенно по-новому освещаются различные аспекты китайской политики Москвы, многие важнейшие эпизоды взаимоотношений ВКП(б), Коминтерна с компартией Китая, Гоминьданом и другими политическими силами Китая, деятельность которых определяла развитие страны в 1920-1937 гг. и в дальнейшем.
10 Saich Т. The Origins of the First United Front in China. The Role of Sneevlit (Fliaf Maring).
11 Димитров Георги. Дневник (9 март 1933 - 6 февруари 1949). София, 1997; Dimitrov and Stalin. 1934-1943. Letters from the Soviet Archives / Ed. A. Dallin and F.I. Firsov. New Haven; L., 2000.
12 Эгун мидан юй чжунго гэмин яньцзю (Секретные архивы РКП(б) и исследования китайской революции). Харбин, 1998; New Research and the New Perspectives on the Chinese Revolution (With special regard on the 1920’s). B., 2000; Moscow, Canton, Peking. Early Diplomatic Relations between the Soviet Union and China. Taipei, 2000 (Далее: Moscow, Canton, Peking.)
296

Рассматриваемый в статье отрезок времени - с начала 20-х годов и до начала японо-китайской войны 1937-1945 гг., как известно, включает в себя несколько периодов китайской политики ВКП(б) и Коминтерна. Начальный этап приходится на 1920-1922 гг., когда на II (1920 г.) и IV (1922 г.) конгрессах Коминтерна были заложены теоретические основы политики ВКП(б) и Коммунистического Интернационала в отношении освободительного движения на Востоке вообще и в Китае, в частности. В самом Китае усилиями представителей Коминтерна и работников ряда советских учреждений в относительно короткие сроки была создана (“фабрицирована сверху,” как писал Г. Маринг) коммунистическая партия. Ее I съезд состоялся летом 1921 г. Одновременно представители Советской России вели в Китае поиск других более влиятельных политических организаций, которые могли бы поддержать усилия Советской России добиться ее дипломатического признания пекинским правительством. В союзе с КПК и при помощи Москвы эти организации могли бы стать ударной силой национально-освободительной борьбы, реализуя идею “восточного маршрута” мировой революции.
Эти поиски привели ВКП(б) и Коминтерн в начале 1923 г. к решению начать активное сотрудничество с лидером Гоминьдана Сунь Ятсеном: оказать ему финансовую поддержку, направить в Кантон политических и военных советников для реорганизации его партии и создания ядра новой, политизированной армии. Одновременно компартии Китая было предложено установить блок с Гоминьданом “изнутри”: путем вступления коммунистов в Гоминьдан на основе индивидуального членства при сохранении идеологической и организационной самостоятельности партии. Под давлением представителя ИККИ III съезд КПК в июле 1923 г. принял эту рекомендацию и практически первую развернутую программу партии, определявшую ее цели на этапе национальной революции. Начался второй период китайской политики Москвы.
Советская помощь Сунь Ятсену, деятельность в Кантоне советских политических и военных советников, координировавшаяся приглашенным Сунь Ятсеном на должность советника ЦИК Гоминьдана и его правительства М.М. Бородиным, активная работа вступивших в Гоминьдан китайских коммунистов положили начало реорганизации Гоминьдана в партию современного типа. Она строилась на организационных принципах, близких к принципам организации РКП(б). Эти сдвиги в Гоминьдане определились в решениях I съезда в январе 1924 г. Под влиянием М.М. Бородина Сунь Ятсен согласился внести в манифест I съезда новое толкование его прежних “трех народных принципов”, дополнив их “тремя крупными политическими установками”: “союз с КПК, союз с СССР, поддержка рабочих и крестьян”.
Принятие обновленной платформы Гоминьдана, успехи в создании и реорганизации партии и ядра новой армии Гоминьдана - офи¬
297

церского корпуса с помощью советских советников в частях армии Кантона и в военно-политической школе Вампу в 1924-1925 гг. привели к укреплению и официальному созданию “южной революционной базы”. 1 июля 1925 г. кантонское правительство объявило себя Национальным правительством Китайской республики. Под руководством и по плану возглавлявшего тогда группу советских военных советников В.К. Блюхера разношерстные войска были переформированы в шесть корпусов Национально-революционной армии (HPА), костяком которой стал первый корпус “партийной армии” под командованием Чан Кайши. Уже в это время Блюхер разработал план Северного похода - военного объединения страны, конечной целью которого было свержение Пекинского правительства. Ресурсы Гуандуна и растущая советская помощь “южанам” стали основой ведущей роли Гоминьдана в развернувшейся в Китае в 1925-1927 гг. национальной революции.
Эти предшествовавшие революции события ранее укладывались в весьма упрощенную схему, которая с теми или иными вариациями определяла их изложение в отечественной и китайской историографии до 80-х годов. Согласно этой схеме уже в решениях II и IV конгрессов Коминтерна были определены все основные черты ситуации в Китае и успешной стратегии Коминтерна. КПК представлялась чуть ли не с первых шагов политически зрелой организацией, с готовностью воспринявшей и активно проводившей концепцию единого фронта с Гоминьданом. Блокирование Советской России с Сунь Ятсеном представлялось как итог взаимного тяготения “естественных союзников”: Советской России, ставившей главной и единственной целью национальное и социальное освобождение Китая, и Сунь Ятсена, видевшего в новой России единственного союзника и эволюционировавшего от революционного демократизма к восприятию установок Коминтерна. Подразумевалось, что если бы не его смерть в марте 1925 г., то он пошел бы в этом направлении весьма далеко.
Новые документы показывают, что эта схема была весьма далека от действительности. Хотя решения II и IV конгрессов Коминтерна в целом верно ориентировали коммунистов Востока, в том числе и КПК на решение задач национально-освободительной революции (национально-колониальной, по тогдашней терминологии), при определении роли в этой революции различных социальных сил (и соответственно, возможных союзников коммунистов) они страдали серьезными противоречиями. Толкование “буржуазной демократии”, курс на союз с которой был выдвинут как одно из главных условий победы национальной революции, в том числе и в Китае, было двойственным. Допускалось ее понимание и как крестьянства, и как средней и мелкой городской буржуазии, что впоследствии широко использовалось в дискуссиях и спорах различными группами в руководстве ВКП(б), Коминтерна и КПК. Неясность в вопросе о со¬
298

циальной природе “буржуазной демократии” на Востоке и стремление не допустить блокирования с национал-реформистскими течениями побудили идеологов Коминтерна дополнить эту установку тезисом о поддержке “национально-революционных сил”. В их числе могли оказаться представители самых разных слоев, выступающих за “революционный путь” достижения независимости, т.е. за вооруженную борьбу против местных и иностранных угнетателей13.
По-иному представляется в свете новых источников и процесс становления КПК в 1921-1923 гг., в частности ее отношение к единому фронту с Гоминьданом, в особенности к тактике вступления в Гоминьдан. Документы показывают, что ИККИ и его представителю Г. Марингу пришлось преодолевать серьезное сопротивление почти всех групп в руководстве КПК, чтобы провести на III съезде партии резолюцию о едином фронте с Гоминьданом и установку на вступление КПК в Гоминьдан. Вопрос о сотрудничестве КПК с Гоминьданом и после вступления китайских коммунистов в партию Сунь Ятсена был постоянным источником трений и недовольства и тех и других. У первых существовали подозрения (и не без оснований), что Гоминьдан стремится идеологически и организационно поглотить КПК, растворить ее в своей партии. Гоминьдановцы (также не без причин) подозревали КПК (и Коминтерн) в намерениях захватить их партию изнутри, заняв доминирующие позиции в ее центральном аппарате и на местах14.
Что касается отношений Москвы и Сунь Ятсена, то в ряде новых исследований показано, что принятию в Москве ориентации на Суня предшествовал период поисков, зондажа позиций ряда других политических фигур в Китае и серьезные колебания, вылившиеся в острую дискуссию по этому вопросу в руководстве ИККИ в конце 1922 - начале 1923 г. Так, впервые опубликованная в I томе серии “ВКП(б), Коминтерн и Китай” секретная резолюция IV конгресса Коминтерна о политике в Китае, принятая незадолго до встречи с Сунь Ятсеном специального посланника правительства РСФСР А. Иоффе, по сути предостерегала от сотрудничества с ним, поскольку он характеризовался как один из милитаристов15. Ту же линию в отношении Сунь Ятсена отстаивали представители Восточного отдела ИККИ на заседании его Президиума 29 декабря 1922 г.16 Даже после известного постановления политбюро ЦК ВКП(б) от 4 января 1923 г., определившего ориентацию Советской России на со¬
13 Подробнее см.: Григорьев А.М. Борьба в руководстве ВКП(б) и Коминтерна по вопросам политики в Китае // Проблемы Дальнего Востока. М., 1993. № 2, 3; Pissarev A.A. The Second Congress of the Comintern and China / Moscow, Canton, Peking. P. 93-116.
14 На основе новых документов эта проблема подробно рассматривается в работе: Ян Куйсун. Чжунцзянь дидайдэгэмин...
15 См.: ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. I. Док. № 49.
16 См.: Там же. Док. № 52, 53.
299

трудничество с Сунь Ятсеном17, Восточный отдел выступил с предложением пересмотреть это решение18.
Отнюдь не однозначно “просоветской” была и позиция Сунь Ятсена накануне, в период и после подписания коммюнике Сунь - Иоффе от 26 января 1923 г. о сотрудничестве с Россией. Как свидетельствуют документы, ведя переговоры с представителями правительства РСФСР и ИККИ, Сунь вынашивал планы одновременного блокирования с Германией и не оставлял надежд на поддержку США19. По-новому теперь представлена и линия идейно-политической эволюции “позднего Сунь Ятсена” - со времени его тесных контактов с представителями Советской России и КПК. Отмечается, что выдвижение “трех больших установок” отразило известный сдвиг во взглядах Сунь Ятсена на роль Советской России на международной арене, в его осознании значения массового движения для расширения социальной опоры Гоминьдана. При этом большинство авторов опирается, в частности, на свидетельства М.М. Бородина об отношении Сунь Ятсена к рекомендациям ИККИ о направлении эволюции платформы Гоминьдана (в которых этой партии предлагалось принять по сути программу-минимум КПК). Они также считают, что в основных вопросах (неприятие аграрной революции и т.п.) Сунь оставался на прежних позициях. Не изменил он и приверженности к блокированию с “хозяином” Маньчжурии - Чжан Цзолинем, отношения с которым у Советской России были весьма конфликтными, а также к вопросу о независимости Внешней Монголии и пребывании советских войск на ее территории, считая это допустимым лишь до объединения Китая под эгидой Гоминьдана20.
Блок ранее неизвестных архивных документов, опубликованных в первом томе сборника “ВКП(б), Коминтерн и Китай”, о поездке в Москву осенью 1923 г. миссии Гоминьдана во главе с Чан Кайши21 проливает свет на его взгляды в этот период. Вопреки утверждениям официальной тайваньской историографии об однозначно негативных впечатлениях Чана от поездки, документы свидетельствуют, что по своим взглядам в то время он был весьма левым, что в опыте Советской России его привлекали не только сила и организация Красной Армии, мобилизационные возможности ор¬
17 См.: Там же. Док. № 55.
18 См.: Там же. Док. № 72. Подробнее см.: Grigoriyev AM. RCP(b) and Comintern: the Attitude towards the Guomindang (December 1922 - April 1923) // Moscow, Canton, Peking. P. 117-130.
19 На основе документов сборника “ВКП(б), Коминтерн и Китай” и ряда материалов из архивов МИД Тайваня эта тема разработана в публикации: Крюков М.В. Извилистый путь к альянсу: Советская Россия и Сунь Ятсен (1918-1923) // Проблемы Дальнего Востока. М., 1999. № 2. С. 108-117.
20 Детально вопросы взаимоотношений между ВКП(б), Коминтерном и Сунь Ятсеном на базе новых документов рассмотрены в монографии: Ли Юйчжэнь. Сунь Чжуншань юй гунчаньгоцзи (Сунь Ятсен и Коминтерн). Тайбэй, 1996.
21 См.: ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. I. Док. № 82, 83, 87.
300

ганов власти, партии и комсомола, но и впечатления о позитивных экономических и социальных результатах политики нэпа22. Это в значительной мере объясняет причины поддержки Чан Кайши М.М. Бородиным и другими советскими советниками в 1924- 1925 гг., во многом определившей его выдвижение в число ведущих политических и военных руководителей Гоминьдана, в частности на пост начальника военно-политической школы Вампу. Ее выпускники стали базой влияния Чана в армии Гоминьдана.
Следующий крупный этап китайской политики Москвы пришелся на период национальной революции в Китае 1925-1927 гг. Какое-то время в связи с подъемом в стране массового патриотического, антиимпериалистического “движения 30 мая” 1925 г., вспыхнувшего в ответ на расстрел полицией иностранного сеттльмента в Шанхае безоружной демонстрации, и началом в июне того же года гонконг-кантонской забастовки руководители ИККИ и ЦК КПК считали, что события в крупных городах Китая будут развиваться по “классической” западноевропейской схеме: всеобщая политическая забастовка - восстание и т.п. Но относительно быстрый спад забастовки в Шанхае побудил Москву вновь вернуться к планам опоры на вооруженные силы Кантона на юге и возникшие на севере Китая (в результате откола от группировки генерала У Пэйфу, контролировавшего Центральный Китай) “национальные армии” генерала Фэн Юйсяна. Последний установил через китайских коммунистов связи с советским полпредом в Пекине Л.М. Караханом в расчете на материальную и военную помощь СССР.
Как показывают новые документы, осенью 1925 г. Москва попыталась сделать ставку на “северный вариант”: на свержение Пекинского правительства силами “национальных армий”. Однако в конце 1925 - начале 1926 г., когда они потерпели ряд поражений, а Фэн Юйсян выехал в СССР для переговоров о крупномасштабной помощи, в планах руководства ВКП(б) и ИККИ центральное место вновь заняла “южная база”.
Здесь, в Гуандуне, благодаря активной работе коммунистов и росту влияния советских советников на руководство Гоминьдана, остро нуждавшегося в наращивании помощи со стороны СССР, представители КПК на II съезде Гоминьдана в январе 1926 г. заняли ряд ключевых постов в ЦИК Гоминьдана и его аппарате. В Москве это усилило расчеты на превращение Гоминьдана в “народно-революционную”, “рабоче-крестьянскую партию” в духе установок руководства Коминтерна и лично Сталина, выдвинутых им в апреле 1925 г. на V пленуме ИККИ и в его речи перед студентами Комму¬
22 	Наиболее полно в новейшей литературе этот вопрос разработан в книге одного из составителей I тома сборника “ВКП(б), Коминтерн и Китай”: Го Хэнъюй. Эгун чжунго гэмин мидан (Секретные архивы РКП(б) о китайской революции). Taipei, 1996.
301

нистического университета трудящихся Востока (КУТВ) 18 мая 1925 г.23 В Гоминьдане усиление позиций коммунистов в руководстве партии, а также осуществлявшийся М.М. Бородиным план постепенного “откола” и исключения из нее всех несогласных с курсом на такую трансформацию Гоминьдана вызывали растущее недовольство. Раздражение порождали и попытки отдельных военных советников выйти за пределы своих полномочий и не советовать, а требовать от генералов, к которым они были приставлены, быстрого и четкого выполнения их рекомендаций.
20 марта 1926 г. группа недовольных усилением роли КПК гражданских и военных чинов в Гоминьдане организовала провокацию: крейсеру “Сунь Ятсен”, которым командовал коммунист, была дана команда подойти к школе Вампу, а Чан Кайши это представили как попытку его арестовать. Чан Кайши приказал посадить военных советников под домашний арест и удалил коммунистов с руководящих постов в военной школе и боеспособных частях армии24. Вскоре после возвращения в Кантон отсутствовавшего во время “инцидента 20 марта” М.М. Бородина и переговоров Чан Кайши с главой прибывшей в Кантон комиссии ЦК ВКП(б) А.С. Бубновым25 советники были освобождены и продолжили работу, однако инцидент имел серьезные последствия. Москва была вынуждена произвести замены в составе советников. На пост главного военного советника в Китай возвратился (уезжавший в Москву по болезни) В.К. Блюхер. В мае 1926 г. на пленуме ЦИК Гоминьдана было принято решение, значительно ограничивавшее представительство КПК в руководящих органах Гоминьдана, в частности, коммунистам не разрешалось занимать посты заведующих отделами ЦИК партии. Чан Кайши, будучи главкомом НРА, возглавил Военную комиссию ЦИК Гоминьдана и занял доминирующие позиции в руководстве партии. Одновременно он объявил о начале в ближайшее время Северного похода, ставшего с лета 1926 и до лета 1927 г. центральным событием китайской революции 1925-1927 гг.
Ход событий в этот период, успехи НРА - разгром основных группировок милитаристов в Центральном и Восточном Китае к концу 1926 - началу 1927 г., роль в этом военных советников и со-
23 Сталин И.В. Соч. М, 1947. Т. 7. С. 147.
24 Вплоть до конца 90-х годов “кулисы” этих событий оставались одной из “загадок истории”. Поскольку Чан Кайши отдал приказы об аресте советников и устранении коммунистов из руководства армии, в китайской и отечественной историографии его считали и инициатором провокации с крейсером “Сунь Ятсен”. Публикация документов об этих событиях (см.: ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. II. Ч. 1. Док. № 30, 31, 34,43,46, 52) позволила сделать вывод, что Чан Кайши не был инициатором провокации, но использовал создавшуюся ситуацию для укрепления своей власти.
25 В сборнике “ВКП(б), Коминтерн и Китай” (Т. II. Ч. 1. Док. № 52) впервые опубликован доклад А.С. Бубнова для политбюро ЦК ВКП(б), полученный составителями из Архива Президента РФ.
302

ветской помощи, нарастание конфликтов в лагере революции по мере приближения частей НРА к Шанхаю, в том числе главного конфликта - между военным командованием во главе с Чан Кайши и ЦИК Гоминьдана и Национальным правительством, переехавшими в г. Ухань и находившимися под влиянием Бородина, весьма полно отражены в отечественной и зарубежной литературе. Документы сборника “ВКП(б), Коминтерн и Китай” позволяют внести в освещение китайской политики Москвы в этот период много нового. Прежде всего блок уникальных по значению материалов Китайской комиссии политбюро ЦК ВКП(б) позволяет дать более или менее точное представление о размерах советской военной помощи, оказанной в эти годы национальным армиям и НРА. В начале 1925 г. был отпущен 1 млн руб. на создание военных школ в армии Фэн Юйсяна. Только с апреля по ноябрь 1925 г. в Китай было поставлено оружия на 4,6 млн руб.26, а в 1925/26 бюджетном году поставки оружия намечалось довести до 11 млн руб.27 В октябре 1926 г. политбюро ЦК ВКП(б) постановило удовлетворить заявки Кантона на артиллерийское и авиационное имущество на общую сумму почти в 2,5 млн руб.28 Общая сумма сметы Китайской комиссии на второе полугодие 1926/27 г. была утверждена политбюро ЦК ВКП(б) в марте 1927 г. “в размере 94 547 руб. 70 коп. и 183 819 ам., долларов”29.
В начале апреля 1927 г. политбюро ЦК ВКП(б) постановило “немедленно” выделить ссуду Уханьскому правительству в размере 2 млн руб.30 В июне 1927 г. Сталин писал Молотову, что правительству Гоминьдана в Ухане “можно уже сейчас послать 3-4 млн руб. в счет обещанных 10 миллионов”31. Хотя передачу военного имущества, как правило, предлагалось обусловить получением “точных обязательств со стороны кантонского правительства об его оплате”, средства эти ни тогда, ни позже не были возвращены. Если к этому добавить суммы, отпускавшиеся на подготовку партийных и военных кадров для Гоминьдана, НРА и национальных армий в КУТВ, Университете трудящихся Китая имени Сунь Ятсена (УТК) и военных учебных заведениях СССР, а также затраты на создание в 1925-1927 гг. военных отделов ЦК КПК и местных организаций партии, оплачивавших работу нелегальных партячеек в НРА и содержание (по состоянию на май 1927 г.) 10 тыс. дружинников32, получалась весьма солидная цифра, сопоставимая с расходами на развитие одной из отраслей промышленности СССР.
26 См.: ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. I. Док. № 146, 153, 177, 183, 187, 194.
27 См.: Там же. Док. № 192.
28 ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. II. Ч. II. С. 484.
29 Там же. Док. № 177.
30 Там же. Док. № 185.
31 Там же. Док. № 235.
32 Там же. Док. № 203.
303

Новые документы позволяют скорректировать и бытовавшее ранее в литературе представление о том, что ВКП(б) и ИККИ с самого начала - с мая 1926 г. последовательно поддерживали планы Северного похода НРА. В действительности под влиянием информации о событиях 20 марта, об усилении власти и самостоятельности Чан Кайши, а также опасаясь антисоветских политических и экономических акций западных держав, расценивавших Кантон и его НРА как “руку Москвы”, руководство ВКП(б) в мае, а затем в июне 1926 г. в своих постановлениях оценивало решение руководства Гоминьдана о Северном походе как преждевременное. Именно в этом духе оно и ориентировало Бородина, советников и ЦК КПК. Такой позиции Москва придерживалась вплоть до ноября 1926 г., когда поход вопреки ее настояниям начался и принес НРА первые и быстрые успехи33. Новые архивные материалы о значении Москвы в разработке вопроса о роли армии в китайской революции, ее участии в создании НРА и вооруженных сил КПК в ходе революции 1925-1927 гг. обобщены в монографии А.И. Картуновой “Политика Москвы в национально-революционном движении в Китае: военный аспект. 1923 - июль 1927 г.” (М., 2000).
Победы НРА над милитаристскими группировками в среднем и нижнем течении р. Янцзы в ноябре-декабре 1926 г., бурный рост массового движения в районах, захваченных НРА, а также недооценка сдвига вправо в Гоминьдане после мая 1926 г. стали почвой, на которой определился резкий крен “влево” в китайской политике ВКП(б) и Коминтерна в конце 1926 г. Это выразилось в принятии на VII пленуме ИККИ (12 ноября - 16 декабря 1926 г.) курса на переход от национальной революции к рабоче-крестьянской с целью перевода страны на некапиталистический путь развития, понимавшийся тогда как переход к социализму.
Поворот к этому курсу должны были обеспечить завоевание гегемонии пролетариата в революции, развертывание аграрной революции и установление диктатуры пролетариата и крестьянства. В качестве политического инструмента осуществления этого курса в условиях Китая рассматривался преобразованный в партию рабочих, крестьян и мелкой буржуазии по сути новый Гоминьдан, хотя и с оговорками, что коммунисты не должны занимать в нем “все руководящие посты”, что необходимо «сохранить его “гоминьдановский”, то есть на деле широко демократический, национально-революционный характер»34. Признавая, что проведение такой политики “чрезвычайно трудно”35, руководители ВКП(б) и ИККИ под впечатлением побед НРА и бурного роста профессиональных и крестьянских союзов на территориях новой власти практически игнориро¬
33 Там же. Док. № 78, 100, 129, 131.
34 См.: Там же. Док. № 152, 153, 154.
35 См.: Там же. Док. № 135.
304

вали две явные трудности: нежелание основной массы гоминьдановцев отказаться от идей национальной революции в пользу рабочекрестьянской, а также наличие в руках лидеров Гоминьдана реальной силы в виде НРА при крайней слабости позиций в армии коммунистов. Как известно, на VII пленуме в дискуссиях не исключался и путь капиталистического развития Китая. Но он, во-первых, рассматривался как поражение революции, а во-вторых, большинством его участников исключался.
В марте 1927 г., когда войска НРА уже подходили к Шанхаю, а конфликт между Уханьским правительством и его главным советником Бородиным, с одной стороны, и Чан Кайши - с другой, достиг почти стадии разрыва, Москва сделала новый шаг в радикализации своей китайской политики. Если прежде предлагалось проводить линию VII пленума ИККИ “осторожно”, то теперь решения Китайской комиссии и политбюро ЦК ВКП(б) требовали начать переход к “решительному курсу”: предлагалось “вести курс на вытеснение правых” в Гоминьдане, “систематически снимать [их] снизу с руководящих постов”36.
Состоявшийся в середине марта 1927 г. III пленум ЦИК Гоминьдана под влиянием Бородина, руководствовавшегося директивами Москвы о “решительном курсе”, снял Чан Кайши со всех постов в партии и ликвидировал пост главкома НРА. Чан Кайши, отсутствовавший на пленуме, заявил, что будет подчиняться партийной дисциплине. Не рассчитывая на эти обещания, ЦИК Гоминьдана провел назначения на руководящие партийные и административные посты в провинциях и городах, занятых НРА, лояльных ЦИК деятелей Гоминьдана. Чан Кайши назначил на эти посты своих людей, фактически отказавшись выполнять постановление ЦИК партии. На совещании в Ухане 16 марта в присутствии Бородина правительством Уханя был отдан тайный приказ об аресте Чан Кайши в Нанкине после занятия его верными ЦИК частями НРА, командир которых сочувствовал коммунистам. Арест не состоялся: Чан Кайши, не сходя на берег в Нанкине, проследовал в Шанхай37.
Выжидая занятия Шанхая, Чан Кайши вел тайные переговоры с верхушкой провинций Чжэцзян и Цзянсу, с банкирами Шанхая и заручился их обещанием финансовой помощи на случай практически ставшего неизбежным разрыва с КПК, означавшего прекращение ему советской помощи.
Радикализация курса Москвы выразилась и в санкционировании рабочих восстаний в Шанхае в феврале и в марте 1927 г., приуроченных к моменту подхода к городу частей НРА. Результаты
36 Там же. Док. № 168, 174.
37 Там же. Док. № 200. Подробнее см.: Ларин В.В. Линь Боцюй и секретный приказ об аресте Чан Кайши (март 1927 г.) // Китай и мир: Тезисы докладов II Всесоюзной конференции. М, 1991. Ч. II. С. 55-59.
305

восстаний, ставивших целью создание в городе органов власти коммунистов и левых гоминьдановцев, ускорили решение Чан Кайши порвать с коммунистами и Уханем, ужесточили позицию держав в отношении левого крыла национально-революционного движения и советских представительств в Китае. В связи с этим политбюро ЦК ВКП(б) в конце марта направило руководству КПК директивы о недопустимости “в данную минуту” общей забастовки или восстания с требованием возвращения концессий, рекомендовало избегать столкновений с НРА и ее командованием38, стремясь оттянуть разрыв с Чан Кайши. Руководство ВКП(б) и ИККИ надеялось, что заинтересованность Чана в советской помощи и советниках сможет удержать его, хотя бы на время, от разрыва отношений с КПК и СССР39. Но противостояние зашло слишком далеко. 12 апреля 1927 г. Чан Кайши разоружил рабочие пикеты в Шанхае и начал аресты и “чистку” от коммунистов и левых гоминьдановцев органов власти, профсоюзов и других массовых организаций в Шанхае. 18 апреля он объявил о создании собственного Национального правительства в Нанкине. Почти одновременно перевороты, сопровождавшиеся репрессиями против коммунистов, произошли в Кантоне и других провинциях, занятых войсками Чан Кайши и связанных с ним генералов.
КПК могла действовать легально лишь на относительно небольшой, изолированной от внешнего мира территории в центре Китая, контролируемой уханьским правительством. Теперь именно с эволюцией гоминьдановского центра в Ухане, сохранявшего связи с КПК и с Советским Союзом, Москва связывала расчеты на продолжение своего курса.
Переворот Чан Кайши дал толчок дальнейшей радикализации китайской политики Москвы. В конце апреля - начале мая 1927 г. был взят курс на форсированную реорганизацию Гоминьдана в Ухане в рабоче-крестьянскую партию, а уханьского правительства - в орган революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Одновременно КПК было рекомендовано начать радикальное решение аграрного вопроса - аграрную революцию не только “сверху” - через гоминьдановские органы власти, но и “снизу”, явочным путем. В первой половине мая Сталин уже говорил о том, что сейчас необходимо выдвинуть лозунг немедленного захвата земли крестьянами, что в ближайшее время к этому лозунгу перейдет все крестьянство в Китае. Адресуясь к руководству Гоминьдана в Ухани, он заявил, что если “Ухань хочет выстоять и победить”, то “должен поддержать аграрно-крестьянскую революцию за захват
38 ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. II. Ч. II. Док. № 183.
39 Эти расчеты и надежды высказал И.В. Сталин в речи 5 апреля 1927 г. на собрании актива московской организации ВКП(б). См.: Непубликовавшаяся речь И.В. Сталина о Китае // Проблемы Дальнего Востока. М., 2001. № 1. С. 149-159.
306

помещичьих земель”40. Этот новый крен “влево” отразили решения состоявшегося в последней декаде мая VIII пленума ИККИ.
Наряду с установками на “более быструю” реорганизацию Гоминьдана в “действительно массовую и действительно революционно-демократическую организацию” в резолюции выдвигалось требование немедленного развязывания аграрной революции, включающей конфискацию и не раздел земель между крестьянами, а ее национализацию. «Основным, - говорилось в документе, - является в настоящее время “плебейское” революционное разрешение аграрного вопроса “снизу”». Только на этой основе “возможно создание действительно надежных частей и реорганизация всей армии...”41
В телеграфных директивах в адрес ЦК КПК от 30 мая и 1 июня 1927 г. подчеркивалась необходимость “фактического взятия земли снизу”, “освежения и пополнения” верхушки Гоминьдана за счет руководителей, выдвинувшихся в аграрной революции; предлагалось создать восемь или десять дивизий из революционных крестьян под командованием коммунистов, а для подавления контрреволюционного офицерства - трибунал “во главе с видными гоминьдановцами - некоммунистами”. Директива заканчивалась словами, адресованными руководству ЦИК Гоминьдана в Ухане: “Если гоминьдановцы не научатся быть революционными якобинцами, они погибнут и для народа, и для революции”42. Эти установки сопровождались планами похода войск Уханя на Север, на соединение с Фэн Юйсяном, после чего, как полагали в Москве, возникнут условия для наступления на Пекин и одновременно на Нанкин43.
Подобные абсолютно нереализуемые требования и планы (у КПК не было ни оружия, ни кадров для формирования такого количества дивизий), ставшие известными руководству Гоминьдана (представитель ИККИ показал телеграмму главе ЦИК Гоминьдана) лишь ускорили разрыв теперь уже и уханьского Гоминьдана с КПК: в рекомендациях “освежить” и “пополнить” руководство партии, в предложениях о создании трибуналов оно увидело прямую угрозу. К тому же в конце июня Фэн Юйсян перешел на сторону Чан Кайши и предложил Уханю объединение с Нанкином.
Последние июньские директивы Москвы в адрес КПК и обращения к ЦИК Гоминьдана в Ухане44, в которых повторялись прежние установки (аграрная революция и т.д.), явно готовили почву для
40 Сталин И. Беседа со студентами университета им. Сунь Ятсена (13 мая 1927 г.) // Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 259.
41 Резолюция VIII пленума ИККИ по китайскому вопросу // Коммунистический Интернационал и китайская революция: Документы и материалы. М., 1986. С. 127, 124.
42 ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. II. Ч. II. Док. № 208; Коммунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы С. 133-134.
43 ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т. II. Ч. II. Док. № 233.
44 Там же. Док. № 238, 243.
307

последующих обвинений в адрес Уханьского правительства и руководства КПК за неминуемое близкое поражение. Об этом свидетельствуют, в частности, письма того времени Сталина Молотову45. Его письмо с разгромной (и несправедливой) критикой КПК46 показывает, что он был одним из инициаторов идеи переложить вину за провал своего курса на руководство КПК, реализованной вскоре в известных июньских директивах и решениях ЦК ВКП(б) и ИККИ.
Постановление политбюро ЦК ВКП(б) от 8 июля содержало новые, еще более “левые” оценки ситуации в Китае и новые директивы ЦК КПК, в развернутой форме изложенные в “Постановлении ИККИ о текущем моменте китайской революции” от 13 июля 1927 г 47 Эти документы снимали все варианты тактики, связанной с расчетами на реорганизацию и использование уханьского Гоминьдана и его правительства. В них говорилось, что Ухань становится контрреволюционной силой, что верхушка Гоминьдана “прикрывает контрреволюцию”. В целом эти решения означали демонтаж политики единого национального фронта, осуществлявшейся с 1923 г. в форме сотрудничества СССР, Коминтерна и КПК с Гоминьданом, и переход к открытой конфронтации с бывшими союзниками. 15 июля 1927 г. ЦИК Гоминьдана в Ухане принял решение о разрыве отношений с КПК. Единый фронт прекратил существование.
Новые установки Москвы были двойственны. Рекомендации КПК создавать нелегальный аппарат партии намечали тактику отступления. В то же время партии снова предлагалось “развертывать аграрную революцию” и “продолжать борьбу за завершение буржуазно-демократической революции плебейским путем”, “революционным наступлением блока рабочих, крестьян и городской бедноты под гегемонией пролетариата...”48 Эти установки и обвинения руководства партии в “оппортунизме”, в отказе выполнять директивы Коминтерна49 толкали партию к политике наступления.
Этот сдвиг “влево в значительной мере был связан с новым этапом развернувшейся еще в 1926 г. борьбы в руководстве ВКП(б) и Коминтерна по вопросам политики в Китае между сталинско-бухаринским большинством и троцкистско-зиновьевской оппозицией. Вплоть до весны 1927 г. И.В. Сталину и Н.И. Бухарину, выступавшим до середины 1928 г. в целом с единых позиций, ссылаясь на успехи Северного похода и подъем массового движения, удавалось дискредитировать предложения оппозиции сначала о выходе КПК из Гоминьдана (лето 1926 г.), а затем о переходе к созданию советов (март 1927 г.). Они игнорировали предостережения о готовящемся
45 Там же. Док. № 239, 251.
46 Там же. Док. № 251.
47 Там же. Док. № 247, 253.
48 Коммунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы. С. 141.
49 Там же. С. 140.
308

“бонапартистском перевороте генералов Чан Кайши”. Об этом свидетельствует речь Сталина 5 апреля, произнесенная буквально за неделю до переворота.
Переворот 12 апреля 1927 г., а затем неудачу попыток превратить уханьский Гоминьдан в “партию якобинцев” оппозиция активно использовала для развертывания нового тура борьбы против лидеров большинства в руководстве ВКП(б) и ИККИ, в ходе которого вопросы китайской политики заняли ведущее место. Хотя обе стороны утверждали, что речь идет о двух “принципиально различных линиях”, в действительности оба курса были левацкими и при всех различиях в них было много общего. Кроме того, после переворота Чан Кайши и особенно после разрыва с Уханем в результате сдвигов “влево” Сталина и Бухарина сходство платформ усилилось. Общим были левацкая оценка роли национальной буржуазии и вывод о том, что задачи национально-освободительной, буржуазно-демократической по характеру революции в Китае (и в других странах Востока) могут быть разрешены лишь в борьбе против “контрреволюционной буржуазии”. Этот тезис стал программным на VI конгрессе Коминтерна в 1928 г. и определял левацко-сектантскую линию компартий Востока вплоть до VII конгресса Коминтерна. В сентябре 1927 г., когда рекомендованная Москвой попытка поднять восстание в Наньчане под флагом “революционного Гоминьдана” оказалась неудачной, разница между двумя платформами практически исчезла: Москва дала КПК директиву переходить к созданию Советов50. Чтобы уйти от обвинений в переходе на позиции Л.Д. Троцкого, руководство ИККИ дало разъяснения в прессе, что Советы в Китае будут не органами диктатуры пролетариата (за что выступал Троцкий), а органами революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, решающими задачи антиимпериалистической и антифеодальной революции51. Эта новая трактовка характера Советов, противоречившая их ранее принятым определениям (в том числе в выступлениях самого Сталина первой половины 1927 г.), стала источником идеологического хаоса в КПК и волны левацко-путчистских выступлений китайских коммунистов в период с осени 1927 до весны 1928 г., проходивших под лозунгами рабоче-крестьянской, социалистической революции. Типичной в этом отношении была программа восстания 11-13 декабря в Кантоне, известного как “Кантонская коммуна”.
В самое последнее время на основе выявленных и опубликованных архивных материалов вышли две монографии, в которых рас¬
50 Подробнее о влиянии оппозиции на разработку китайской политики Москвы см.: Григорьев А.М. Борьба в ВКП(б) и Коминтерне по вопросам политики в Китае (1926-1927) // Проблемы Дальнего Востока. М., 1993. № 2, 3.
51 Задачи китайской революции // Правда. 1927. 30 сент. (редакционная статья); На трудном перевале от Гоминьдана к Советам // Коммунистический Интернационал. М., 1927. №41. С. 6-7.
309

сматриваются основные составляющие китайской политики ВКП(б) и Коминтерна в 20-е годы в отношении Гоминьдана52 и китайской революции53.
В целом с лета - осени 1927 г. и до середины 30-х годов политика ВКП(б), Коминтерна и направляемой ими КПК ставила целью свержение гоминьдановского режима и замену его властью Советов в ходе развертывания аграрной революции и создания собственных вооруженных сил КПК - Красной армии Китая. Процессы, развернувшиеся в результате осуществления этой политики, главным образом в китайской деревне, получили в коминтерновских документах название “советское движение” или “советская революция”.
В политике ВКП(б) и Коминтерна в Китае в 1927-1937 гг. можно выделить три периода. Первый - с июля 1927 г. до конца осени 1931 г.: от организации первых вооруженных выступлений КПК и выдвижения лозунга Советов до создания относительно крупных и стабильных территориальных баз и соединений Красной армии в Центральном и Южном Китае. В этот период были разработаны основные компоненты программы борьбы КПК за создание Советов и политики самих Советов, что нашло отражение в решениях I съезда представителей советских районов Китая (ноябрь 1931 г.)54 . В жизни КПК начался этап ее развития преимущественно в деревне, в тесной связи и в лоне создававшихся здесь ее вооруженных формирований. На смену обвиненного в “правом оппортунизме” и отстраненного от власти старого руководства пришел новый эшелон руководителей, совмещавших, как правило, ответственные посты в центральных и местных органах партии с постами командиров и политкомиссаров частей Красной армии Китая.
Второй период - с конца 1931 до лета 1935 г. В это время определилось крушение планов советского движения, произошла утрата самых крупных советских баз в Центральном и Южном Китае; Красная армия понесла тяжелые потери во время вынужденного перехода ее основных частей на Северо-Запад страны, произошел разгром почти всех организаций партии в городах. В эти годы уточнялись (без принципиальных изменений) главные направления деятельности КПК, Советов и Красной армии, намечался частичный пересмотр политики с целью преодоления усиливавшейся изоляции компартии Китая и ее вооруженных сил от возможных союзников в обстановке нараставших в стране патриотических настроений, вызванных усилением японской агрессии.
Третий период - после VII конгресса Коминтерна и до августа 1937 г.: поиски перехода от политики советизации к тактике единого антияпонского фронта.
52 Мамаева НЛ. Коминтерн и Гоминьдан. 1919-1929. М., 1999.
53 Pantsov A. The Bolsheviks and the Chinese Revolution. 1919-1927. Richmond, 2000.
54 См.: Советы в Китае: Сб. материалов и документов. М., 1934. С. 417-456.
310

Положения платформы советского движения, выдвинутые в документах VI съезда КПК (июнь-июль 1928 г.), исходили из отрицания антиимпериалистических потенций всех слоев китайской буржуазии, политических и военных группировок правящего лагеря, их возможностей решить задачи объединения страны, развития экономики. В этой связи определение характера китайской революции как буржуазно-демократического переворота сопровождалось утверждениями, что ее движущими силами остаются “только пролетариат и крестьянство”55. В соответствии с теорией Сталина о трех этапах китайской революции утверждалось, что она вступила в “третий”, “советский этап”, целью которого было установление в стране власти Советов как формы демократической диктатуры рабочего класса и крестьянства56.
С приведенными выше оценками возможностей правящих классов была связана и оценка нанкинского режима, эволюционировавшая в документах ИККИ конца 20-х годов от квалификации его как власти национальной буржуазии до определения как помещичьебуржуазной57. И в этот период, и позднее в силу принятых идейнотеоретических установок Коминтерн не смог дать реалистической оценки характера нанкинского режима и результатов его деятельности. В этом сказывалось отрицание возможностей развития Китая по “кемалистскому пути”.
Дополнительные аргументы в пользу таких оценок лидеры и идеологи ВКП(б) и Коминтерна увидели в мировом экономическом кризисе. Этому способствовали и циркулировавшие в китайской и мировой печати данные об острейшем экономическом положении Китая, массовой безработице в городах и голоде во многих сельских районах страны. Полоса кровопролитных междоусобных войн, сопровождавшая становление нанкинского режима, приводила к выводам об остром кризисе “верхов”. Даже с переходом в середине 30-х годов к налаживанию советско-китайских отношений и поиску тактики единого антияпонского фронта между Гоминьданом и КПК в документах ВКП(б) и Коминтерна не было трезвого анализа содержания и итогов политики Гоминьдана в области развития экономики и объединения Китая. В этом отношении Коминтерн ограничился полупризнанием Г. Димитрова в его выступлении на закрытом заседании Секретариата ИККИ в июле 1936 г.: “Получилось так, что Чан Кайши успел организовать три четверти нации, но он не представляет собой борца за объединение Китая против различных милитаристских группировок, против раскола Китая и китайского на¬
55 Программные документы коммунистических партий Востока. М., 1934. С. 16.
56 Там же. С. 16, 18.
57 Об эволюции оценок гоминьдановского режима в документах и литературе Коминтерна см.: Никифоров В.Н. Советские историки о проблемах Китая. М., 1970. С. 177-179.
311

рода”58. В то время (и много спустя) это выступление не было обнародовано.
Принятие нанкинским правительством в качестве официальной доктрины учения Сунь Ятсена определило негативное к ней отношение Коминтерна и КПК, а также к попыткам ряда группировок Гоминьдана и организаций бывших левых гоминьдановцев сохранить и использовать наиболее радикальные элементы платформы Сунь Ятсена. С этим были связаны и установки, исключавшие всякое взаимодействие с оппозиционными группировками в Гоминьдане (“реорганизационисты”) и партиями “третьего пути”59. Усиленные в дальнейшем в духе трактовки Сталиным “основного стратегического правила ленинизма” (заострение борьбы против “промежуточных сил”), они стали источником сектантской самоизоляции компартии от возможных союзников.
Наиболее приближенными к действительности оказались решения VI съезда, намечавшие пути создания “советских очагов” и вооруженных сил КПК в деревне. В резолюции о крестьянском движении реалистично определялись основные пути и источники создания вооруженных сил КПК (крестьянские партизанские отряды, силы традиционных организаций деревни, отряды самообороны, бандитские формирования, части, образовывавшиеся в результате разложения войск милитаристов). Предусматривалось сочетание частей регулярной Красной армии с полурегулярными отрядами Красной и Молодой гвардии. Основой действий Красной армии предлагалось на этом этапе сделать тактику партизанской войны60. В целом принятые Коминтерном и КПК в конце 20-х - начале 30-х годов решения ориентировали компартию Китая на использование в качестве своего ресурса всех форм и типов движений социального протеста китайской деревни. Осуществление этого курса позволило КПК использовать обстановку раздробленности страны, полосу острых междоусобных войн в правящем лагере для создания собственных вооруженных сил в отдаленных от крупных городских центров сельских районах, в зонах на стыках сфер контроля основных военно-политических группировок. К осени 1931 г. компартия Китая и ее вооруженные силы, насчитывавшие в целом около 100 тыс. бойцов и командиров, контролировали несколько относительно крупных советских районов - опорных баз в центральной и южной части страны.
В период VI съезда КПК предполагалось, что первоначально “при общем революционном подъеме возможна победа в одной или в неко¬
58 Коммунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы. С. 265.
59 Программные документы коммунистических партий Востока. С. 31-32.
60 Документы по истории Коммунистической партии Китая. М., 1981. Т. II. Кн. 2. С. 92-98. Документы по военной работе готовила специальная комиссия съезда, в которую от КПК входили Чжоу Эньлай и Янь Ин, а от ВКП(б) - В.К. Блюхер, Я.К. Берзин и И.К. Мамаев.
312

торых главных провинциях”, что власть в этих провинциях будет захвачена и в городских центрах61. Дальнейший ход событий - развитие советских баз и Красной армии в деревне при сохранении явной слабости позиций партии в городах - побудил ИККИ внести в свои установки значительные коррективы. В “Резолюции по китайскому вопросу” (июль 1930 г.) тезис о начале “нового революционного подъема” связывался главным образом с созданием и ростом советских баз и вооруженных сил КПК в деревне. “Сама революция, - утверждалось в этом документе ИККИ, - развивается в форме крестьянской войны, руководимой пролетариатом”. В качестве первостепенной “в нынешних особых условиях Китая” выдвигалась задача создания “вполне боеспособной и политически выдержанной Красной армии”62.
В августе 1931 г. в резолюции Президиума ИККИ “О задачах компартии Китая” был сделан вывод, что в обстановке, когда города находятся под жестким контролем властей и иностранных держав, “рабоче-крестьянская Красная армия, естественно, становится центром собирания и организации революционного движения... и основной формой борьбы за свержение Гоминьдана”63. Таким образом, с конца 20-х годов китайская политика Москвы проделала путь от планов захвата власти и создания Советов первоначально в отдельных районах страны, включая их крупные города (по образцу кантонской революционной базы), до вывода о том, что главной задачей работы партии, которой должны быть подчинены все другие ее направления, является “строительство и укрепление Красной армии на основе прочного овладения территориальным базисом и его дальнейшего расширения”64. В тех условиях это означало перенесение центра тяжести всей деятельности КПК на работу в деревне.
Ход событий показал, что вопреки расчетам теоретиков ВКП(б) и Коминтерна, “советский этап” стал не стратегическим, а тактическим в деятельности КПК. Поворот к вооруженной борьбе под лозунгом Советов дал возможность КПК сохраниться как партии и благодаря созданию в конце 20-х - начале 30-х годов опорных баз, а главное - собственных вооруженных сил, вырасти в военнополитическую организацию, блок с которой, особенно ввиду ее связей с Москвой, мог представлять реальный интерес для оппозиционных Нанкину региональных группировок. Политический, военный и социально-экономический опыт, проверка методом проб и ошибок различных форм организации и мобилизации населения в советских базах привели к тому, что к середине 30-х годов КПК была единственной, кроме ВКП(б), партией, располагавшей опытом по сути правящей партии, а также костяком политических и военных кад¬
61 Программные документы коммунистических партий Востока. С. 24.
62 Стратегия и тактика Коминтерна в национально-колониальной революции на примере Китая. С. 273, 280.
63 Там же. С. 296.
64 Там же.
313

ров. Это при прочих условиях явилось базой, на которой происходили относительно быстрое развертывание и рост численности партии и ее вооруженных сил в годы японо-китайской войны.
Попытки Коминтерна и КПК представить советское движение как борьбу одновременно и антиимпериалистическую заметного практического результата в конце 20-х - начале 30-х годов не принесли. Его поддержка патриотически настроенными слоями китайского населения оказалась весьма ограниченной. Положение не изменилось и после захвата Японией в 1931 г. Северо-Востока Китая, когда КПК по инициативе Коминтерна лозунг “революционной войны” против Гоминьдана заменила на лозунг “национально-революционной войны” против “предательского нанкинского режима и японских агрессоров”. Несмотря на смену формы, содержание политики осталось прежним.
В ходе второго периода советского движения после непродолжительного расширения территории опорных баз с конца 1932 г. началась полоса поражений, утраты основных районов (сначала в Центральном в конце 1932 - начале 1933 г., а затем и в Южном Китае осенью 1934 г.). Теснимые правительственными войсками части Красной армии с тяжелыми потерями были вынуждены оставить Центральный советский район на юге провинции Цзянси. Они начали переход первоначально на Юго-Запад страны, где в 1933 г. был создан советский район в провинции Сычуань, а затем на Северо-Запад. В октябре 1935 г. сохранившиеся после изнурительного перехода и тяжелых боев части Красной армии, с которыми находился ЦК КПК, пробились в северную часть провинции Шэньси. Там они укрепили и расширили созданный здесь местными коммунистами небольшой советский район. Позднее в годы антияпонской войны он вырос и трансформировался в известный Особый район Китая со столицей в г. Яньань.
В литературе, в том числе отечественной, уже в 60-70-е годы была выявлена основная причина поражения советского движения: перескакивание через исторически необходимый этап национальноосвободительной борьбы. Это обстоятельство усугублялось игнорированием притягательности для широких слоев населения страны, включая рабочих, в обстановке расширения японской агрессии в Китае национально-патриотических идей и лозунгов, влияния на них националистической пропаганды Гоминьдана.
Попытки перенести в начале 30-х годов на Китай неэффективную и на Западе тактику “единого фронта снизу” с ее требованиями лидерства коммунистов во всех массовых организациях и кампаниях обернулись самоизоляцией КПК и ее “красных профсоюзов” от возможных союзников. Необходимость пересмотра этой политики была осознана в Москве65 с большим запозданием, лишь ко времени VII конгресса Коминтерна (июль-август 1935 г.).
65 	Подробнее о курсе на советизацию Китая и его поражении см.: Григорьев AM. Коминтерн и революционное движение в Китае под лозунгом советов // Коминтерн и Восток. М., 1968. С. 345-349.
314

Новые документы, вошедшие в готовящийся к печати IV том серии “ВКП(б), Коминтерн и Китай”, показывают как происходил этот пересмотр. В их числе директивы ИККИ, предшествовавшие решениям по Китаю VII конгресса и вносившие коррективы в прежний курс Коминтерна. До последнего времени в литературе фигурировали два таких документа. Один из них - “Декларация Временного правительства Китайской советской республики и Реввоенсовета Рабоче-крестьянской красной армии Китая” от 10 января 1933 г. (“Декларация о трех условиях”). В этой декларации, выпущенной от имени Мао Цзэдуна и Чжу Дэ, всем армиям Китая предлагалось объединиться для ведения национально-революционной войны в защиту суверенитета Китая, а также против нанкинского режима на трех условиях: прекращение наступления на советские районы, предоставление народу демократических прав, вооружение масс. Это была первая попытка отойти от тактики “единого фронта снизу”.
Другой документ, еще более существенный с точки зрения пересмотра этой тактики, - подготовленное делегацией КПК в ИККИ “Письмо ЦК КПК партийным организациям и всем членам партии Маньчжурии о положении в Маньчжурии и задачах нашей партии” от 26 января 1933 г. В нем выдвигалась задача вовлечения в единый фронт борьбы против японских оккупантов представителей самых разных антияпонски настроенных социальных слоев, включая помещиков, генералитет и офицерство китайских войск, чиновников из аппаратов местных властей.
В IV том включены еще два документа такого же характера: письма Ван Мина и Кан Шэна в политбюро ЦК КПК от 27 октября 1933 г. й от 16 сентября 1934 г. В письме от 27 октября выдвигался план создания Всекитайского комитета национальной вооруженной самообороны, избираемого представителями рабочих, крестьян, солдат, студентов и торговцев. Этот орган должен был обладать правом “решать все вопросы вооруженной борьбы против японской агрессии” и системы подчиненных ему провинциальных, городских, уездных и т.п. комитетов самообороны. План, означавший создание по сути под эгидой КПК нового, противостоящего нанкинскому правительству руководящего органа страны, как и программа его деятельности, были явно нереальны.
Вместе с тем в этом документе наметилась тенденция к пересмотру ряда прежних сектантских установок. В числе участвующих в выборах комитетов вооруженной самообороны упоминались “торговцы”, т.е. представители буржуазии. Для проведения различных акций предлагалось использовать представителей профессиональных ассоциаций, желтых профсоюзов, землячеств, местные и низовые организации Гоминьдана. К подписанию документа и к его пропаганде рекомендовалось привлечь известных общественных деятелей, ученых, журналистов и военных, “даже ранее реакционных”.
315

В рекомендованной в письме программе наметился отход от прежней тактики фронтального противостояния всем империалистическим державам. Теперь в программе говорилось о том, что Комитет вооруженной самообороны будет рассматривать все страны, выступающие против агрессии Японии в Китае, как дружественные китайскому народу.
“Письмо Ван Мина и Кан Шэна в политбюро ЦК КПК” от 16 сентября 1934 г. готовилось в обстановке, когда в Москве окончательно стало ясно, что основные силы Красной армии вскоре будут вынуждены оставить Центральный советский район. Видимо, в этой связи ИККИ и делегация КПК вынуждены были искать новый подход к взаимодействию КПК с местными военно-политическими группировками. Поэтому в письме от 16 сентября выдвигалась задача вовлечения в античанкайшистское движение всех сил, выступающих против Нанкина, включая гоминьдановских милитаристов. При этом подчеркивалась необходимость “не ждать, как в прошлом, когда люди будут искать нас, а самим стать инициаторами и руководителями античанкайшистского движения”. Указывалось, что партия не должна стремиться к тому, чтобы это движение повсюду шло под ее флагом.
Оба письма, направление которых в Китай было санкционировано ИККИ, показывают, как вызревал следующий, еще более значительный шаг в развитии тактики единого фронта, направленного против агрессии Японии - призыв к прекращению гражданской войны, к созданию Всекитайского правительства национальной обороны и общекитайской объединенной антияпонской армии. Он воплотился в подготовленном делегацией КПК в ИККИ и обнародованном от имени Китайского советского правительства “Обращении ко всем соотечественникам о сопротивлении Японии и спасении Родины” ( “Обращение 1 августа” 1935 г.). Его основные положения были оглашены в первые дни работы VII конгресса Коминтерна. “Обращение 1 августа” стало исходным пунктом разработки тактики единого национального антияпонского фронта в Китае, в осуществлении которой выделяются два периода: от VII конгресса Коминтерна до июля-августа 1936 г.; от середины 1936 г. до начала японокитайской войны в июле 1937 г.
Как известно, вопрос о путях создания единого фронта в Китае на VII конгрессе ставился иначе, чем в других странах Востока. Если в других странах лозунг создания Советов предлагалось сделать лозунгом пропаганды, то применительно к Китаю в решениях конгресса рекомендовалось “сочетать расширение советского движения и укрепления боевой мощи Красной армии с развертыванием народного антиимпериалистического движения... под лозунгом национально-революционной войны вооруженного народа против империалистических поработителей, и прежде всего против японского империализма и их китайских прислужников”. Советы должны бы¬
316

ли стать инициатором и центром объединения всего народа для ведения освободительной борьбы66.
В литературе до сих пор нет достаточно аргументированного объяснения такого подхода к тактике единого фронта в Китае. Отсутствует оно и в материалах Г. Димитрова, в его дневниках, документах подготовительных комиссий конгресса, Восточного секретариата и делегации КПК в ИККИ. Видимо, одной из причин подобного подхода был факт наличия в Китае советских районов и Красной армии и преувеличение их реальной силы и возможностей. Это нашло отражение и в докладе Г. Димитрова, и в еще большей мере в докладе Ван Мина, а также в выступлениях других китайских делегатов на VII конгрессе.
Другим возможным мотивом могли быть соображения о том, что резкая смена лозунгов при отсутствии оперативной связи с руководством КПК могла привести к идеологической и политической дезориентации ЦК КПК и партийных организаций в Китае. Ведь с 1927 г. они проводили курс на свержение гоминьдановского режима и советизацию страны и понесли огромные жертвы в обстановке “карательных походов” и полицейских преследований. Резкая смена установок означала бы “одностороннее разоружение”, уступку тогдашним противникам, которые завтра могли бы стать, как предполагалось, партнерами на переговорах о путях создания правительства национальной обороны и объединенной антияпонской армии. Сказывалась и инерция прежней линии, освященной решениями VI конгресса Коминтерна и VI съезда КПК, которые никто не отменял и всякий отход от которых в течение многих лет клеймился как “правый оппортунизм” и “предательство”. И главное, линия на советизацию была выдвинута и обоснована лично Сталиным. Именно поэтому в своем докладе на VII конгрессе Коминтерна Ван Мин попытался доказать, будто новый курс КПК соответствует “указаниям” Сталина, данным в 1927 г.
В обширной литературе 80-90-х годов об истории формирования единого фронта в Китае в 1935-1937 гг. до сих пор остаются дискуссионными вопросы о роли и позициях в этом процессе ВКП(б) и лично Сталина, ИККИ, делегации КПК в Исполкоме Коминтерна во главе с Ван Мином и ЦК КПК, особенно в период от VII конгресса до июля-августа 1936 г.67 Документы и материалы, включенные в IV том серии “ВКП(б), Коминтерн и Китай”, как представляется,
66 Резолюция по докладу тов. Димитрова, принятая VII конгрессом Коминтерна 20 августа 1935 // Коммунистический Интернационал. М., 1935. № 23/24. С. 144-145.
67 Краткий обзор литературы и различных подходов к этим вопросам см: Sheng ММ. Мао, Stalin and the Formation of the Anti-Japanese United Front: 1935-37 // The China Quarterly. L., March 1992. № 129. P. 149-170; Garver J.W. Comment: Mao, the Comintern and the Second United Front // Ibid. P. 171-179; Sheng M.M. Responce: Mao and Stalin: Adversaries or Comrades? // Ibid. P. 180-183.
317

дадут возможность аргументированно ответить на главные вопросы, вызывающие споры.
На основании архивных материалов и воспоминаний установлено, что Коминтерн и делегация КПК в ИККИ, а также советские спецслужбы еще до окончания VII конгресса Коминтерна приняли меры, чтобы ознакомить ЦК КПК и организации КПК в других районах Китая с новой тактикой. В Китай до окончания конгресса был направлен под видом торговца член делегации КПК в ИККИ Чжан Хао (Линь Юйин), прибывший в расположение ЦК КПК в середине ноября 1935 г. Чтобы избежать провала, он наизусть заучил “четыре установки”: выдвижение политики единого фронта, создание правительства национальной обороны и объединенной антияпонской армии, переименование советской рабоче-крестьянской республики в советскую народную республику, изменение политики в отношении кулака. Он должен был передать также информацию о согласии Москвы на продвижение Красной армии на Северо-Запад или на Север для установления связей и получения помощи от СССР через Синьцзян или Монголию68. ЦК КПК было сообщено, что тактика единого фронта предполагает борьбу против японских агрессоров и против нанкинского правительства Чан Кайши, продолжение советского движения, сочетание национально-революционной борьбы с аграрной революцией. На основе этой информации политбюро ЦК КПК в декабре 1935 г. приняло “Резолюцию ЦК КПК о современном политическом положении и задачах партии”69. Этот документ, отразивший позиции Коминтерна по состоянию на август 1935 г., определял курс ЦК КПК вплоть до августа 1936 г.
Опираясь на эти установки и декабрьские решения, ЦК КПК в конце 1935 - первой половине 1936 г. в результате активной и гибкой работы установил тесные контакты с офицерами и командующим входившей в гоминьдановские войска Северо-Восточной армией Чжан Сюэляном. При этом ставилась цель привлечь его к сотрудничеству с Красной армией на платформе сопротивления Японии и свержения Чан Кайши. Хотя Чжан Сюэлян вплоть до конца 1936 г. не соглашался с требованием свержения Чан Кайши, он пошел на секретную договоренность с руководством КПК о перемирии и разрешил полулегальную деятельность организаций компартии в своей армии и на контролируемой ею территории. Немалую роль в этом играли расчеты Чжан Сюэляна на поддержку со стороны СССР. Почти одновременно руководство КПК установило связь с командующим расположенной в этом же районе 17-й гоминьдановской армией Ян Хучэном, известным своими патриотическими настроениями.
68 Цун мэйчжань дао канчжань (От гражданской войны к войне сопротивления Японии). Шанхай, 1995. С. 287-292.
69 Избранные документы ЦК КПК. Пекин, 1991. Т. 10. С. 598-623 (на кит. яз.).
318

В этих условиях у руководства КПК созрел план “Великого объединения на Северо-Западе”: создания противостоящего Нанкину Северо-Западного правительства и Объединенной армии, включающей части Красной армии и армии Чжан Сюэляна и Ян Хучэна. Этот план соответствовал призывам “Обращения 1 августа” 1935 г. к созданию правительства национальной обороны и объединенной антияпонской армии. На заседании политбюро ЦК КПК 27 июля 1936 г. Мао Цзэдун говорил о плане “Великого объединения” как о самой актуальной задаче партии70. Именно этот план руководство КПК направило на рассмотрение в ИККИ в одной из первых телеграмм в Москву после восстановления прерванной в октябре 1934 г. радиосвязи71.
Иная платформа действий определилась к июлю 1936 г. в Москве в результате постепенной корректировки установок “Обращения 1 августа” Исполкомом Коминтерна и делегацией КПК в ИККИ.
После утверждения в сентябре “Обращения 1 августа” Секретариатом ИККИ аппарат Исполкома и делегация КПК приняли меры к распространению документа и его основных положений в Китае и за его пределами. С этой целью были подготовлены и обнародованы в ноябре 1935 г. “Второе обращение Коммунистической партии Китая”, “Воззвание рабоче-крестьянской Красной армии” и “Телеграмма лидеров Северо-Восточной объединенной антияпонской армии” от 11 октября 1935 г. Последний документ, а также “Второе обращение” впервые включали в число адресатов Чан Кайши. Эти внешне формальные жесты отразили дальнейший сдвиг в политике ИККИ - попытку прозондировать почву и выяснить возможность, как минимум, добиться согласия Чан Кайши на прекращение борьбы против Красной армии. В перспективе планировалось включение его, генералов и политиков Нанкина в единый антияпонский фронт. В открытой печати Коминтерна такая возможность впервые была высказана в опубликованной в декабре 1935 г. в журнале “Коммунистический Интернационал” статье Ван Мина72. Этот шаг отразил известные перемены в понимании Москвой положения Красной армии, а также изменения в позиции Чан Кайши и в Гоминьдане.
15 октября 1935 г. на заседании Секретариата ИККИ был заслушан доклад члена политбюро ЦК КПК Чэнь Юня о переходе ЦК КПК и главных сил Красной армии из ЦСР в Сычуань. Хотя Чэнь Юнь уехал из Сычуани в июне 1935 г. и не знал о судьбе частей
70 Мао Цзэдун няньпу (Мао Цзэдун. Биографическая хроника). 1893-1949. Т. 1. С. 562.
71 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 495. Оп. 74. Д. 249. Л. 8-17 (Далее: РГАСПИ). Опубликовано в: Dimitrov and Stalin. 1934-1943. Р. 96-100.
72 Ван Мин. Борьба за антиимпериалистический единый фронт и очередные задачи компартии Китая // Коммунистический Интернационал. 1935. № 33-34. С. 7-25.
319

Красной армии, с трудом пробившихся в Северную Шэньси, его информация о тяжелых боях и изнурительных переходах на пути в Сычуань давала достаточно ясное представление о ее состоянии. Следует отметить, что из доклада Чэнь Юня в Москве впервые узнали о произошедших на расширенном совещании политбюро ЦК КПК в январе 1935 г. в Цзуньи переменах в руководстве КПК и Красной армии, о приходе к руководству Мао Цзэдуна. Эта информация не вызвала негативной реакции и не изменила высокой оценки его деятельности в ИККИ. Показательно, что в номере журнала “Коммунистический Интернационал”, в котором был напечатан в сокращении доклад Чэнь Юня, помещена и биография Мао Цзэдуна, где он характеризовался как выдающийся деятель КПК и вождь китайского народа73.
К концу октября в ИККИ стало известно о реакции Чан Кайши на решения VII конгресса, и в частности на речь Ван Мина. В письме последнего Г. Димитрову от 29 октября 1935 г. сообщалось: Чан Кайши заявил, что КПК сейчас “действительно защищает интересы своей страны и хочет изменить свой фронт, т.е. заключить единый фронт с нами для борьбы против Японии”74.
Постановка вопроса в указанной выше статье Ван Мина о готовности Красной армии воевать совместно с Чан Кайши и его войсками в случае, если он прекратит войну с Красной армией и обратит оружие против агрессоров, объяснялась и более реалистической оценкой сил и возможностей Красной армии, политического влияния КПК. Необходимость единого фронта, говорилось в ней, диктуется рядом “слабых сторон” Красной армии и Советов. Признавалось, что “одной только Красной армии еще недостаточно для того, чтобы победить японский империализм”, что “значительные слои населения еще не освободились из-под влияния других властей и других партий и группировок и сегодня еще не являются приверженцами Советов”75.
Дальнейшие шаги в этом направлении во многом определялись ускорившимися в октябре-декабре 1935 г. переговорами между Нанкином и Москвой по вопросу о возможности предоставления СССР Китаю военного снаряжения на случай китайско-японской войны и заключения соответствующих китайско-советских соглашений76. В ходе встреч полпреда СССР Д.В. Богомолова с представителями нанкинского правительства в ноябре-декабре 1935 г. последние впервые поставили вопрос о желательности и условиях урегулирования отношений между Гоминьданом и КПК. НКИД СССР
73 Ши Пин [Чэнь Юнъ]. Героический поход //Там же. С. 26-41; Х[амадан]. Мао Цзэдун - вождь китайского трудового народа // Там же. С. 83-88.
74 РГАСПИ. Ф. 514. On. 1. Д. 237. Л. 55-58.
75 Ван Мин. Указ. соч. С. 13-14.
76 См.: Документы внешней политики СССР. М., 1973. Т. XVIII. С. 537-539, 587-588, 590, 599-603, 662-663.
320

в конце декабря 1935 г. дал указание Богомолову сообщить Чан Кайши мнение советского руководства о том, что вооруженное сопротивление Японии невозможно без установления единого фронта сил Нанкина с Красной армией, а также о том, что советское правительство не будет выполнять роль посредника при урегулировании отношений Нанкина с КПК77.
Такая позиция советского правительства подтолкнула Чан Кайши на прямые контакты с представителями КПК. По его прямому указанию военный атташе Посольства Китая в СССР Дэн Вэньи во второй половине января 1936 г. провел беседы с Ван Мином. Атташе заявил о желании Чан Кайши урегулировать отношения с руководством КПК и Красной армией Китая и заинтересованности в получении помощи от СССР. Он передал пожелание Чана разработать и подписать условия соглашения Нанкина с КПК в Москве, а затем “послать в советский район готовое соглашение”. На это Ван Мин ответил, что переговоры о конкретных условиях соглашения Нанкин должен вести непосредственно с ЦК КПК в Китае. Вместе с тем и Ван Мин, и представитель Чан Кайши высказали свое мнение по поводу предварительных условий переговоров и некоторых наиболее важных моментов соглашения. Дэн Вэньи внес следующие предложения: ликвидация советского правительства и признание руководством КПК верховенства правительства в Нанкине; реорганизация Красной армии в подразделение нанкинской армии и признание верховным главнокомандующим Чан Кайши (в этом случае Красной армии была обещана передача вооружения и снаряжения); легализация деятельности КПК, а в дальнейшем либо восстановление прежней формы сотрудничества (т.е. вступление КПК в Гоминьдан), либо самостоятельная деятельность КПК, но на платформе признания нанкинского правительства. Практически о тех же условиях соглашения с КПК заявил Чан Кайши в беседе с Д.В. Богомоловым в Нанкине 22 января 1936 г.78 Ван Мин ответил Дэн Вэньи, что считает эти требования неприемлемыми, и выдвинул два предварительных условия: достижение взаимного доверия и прекращение наступления на Красную армию, на что Дэн Вэньи ответил, что наступление не прекратится, пока не начнутся переговоры. Судя по позднейшим оценкам сторон этих контактов, ни одна из них не была удовлетворена их результатами. Тем не менее эта встреча и переговоры Чан Кайши и его окружения с советскими дипломатическими представителями положили начало и способствовали продолжению прямых переговоров между Нанкином и руководством КПК. Хотя начались они в марте 1936 г. в Северной Шэньси, о их ходе и результатах Москва не знала до июня 1936 г.
77 Там же. С. 602.
78 Там же. М., 1974. Т. XIX. С. 35-36.
11. История Коминтерна 1919-1943
321

С февраля по апрель 1936 г. в периодике ИККИ тезис о возможности включения в единый фронт Чан Кайши сочетался с усилившейся его критикой, обвинениями в его адрес в “национальном предательстве” и т.п. Это было связано с курсом нанкинского правительства на силовое подавление студенческих выступлений в конце 1935-начале 1936 г., с нотой протеста нанкинского правительства по поводу подписанного 12 марта 1936 г. протокола о взаимопомощи между СССР и МНР, а также с переброской войск Нанкина для отражения “Восточного похода” Красной армии в провинцию Шаньси, о котором в Москве знали лишь из прессы. Однако с апреля в изданиях Коминтерна вновь исчезли выпады в адрес Чан Кайши, призывы “покарать” его сменились заявлениями о необходимости “разоблачать” последствия деятельности “национальных предателей” и “бандитов”79.
Новым шагом в разработке политики единого антияпонского фронта в Китае стал разработанный политическим советником Г. Димитрова П.А. Мифом, Ван Мином и рядом членов китайской делегации Коминтерна “Проект директивного документа ИККИ о положении в Китае и задачах КПК” от 5 марта 1936 г.80 В нем впервые вместо прежних тезисов о сочетании борьбы за единый фронт против агрессии Японии с задачами расширения Советов говорилось и о том, что центральной задачей КПК стала организация общенародного сопротивления японским захватчикам. Подчеркивалось, что борьба за независимость, национальное и социальное освобождение народных масс “должна являться ИСХОДНЫМ пунктом и составлять ГЛАВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ народного антиимпериалистического фронта в Китае”. КПК предлагалось начать переговоры со всеми партиями, массовыми организациями о проведении совместных выступлений и централизации руководства антияпонской борьбой. Одновременно ставилась задача принять меры для привлечения к этой борьбе армий китайских милитаристов. Авторы проекта предлагали внести изменения в Конституцию китайских Советов с тем, чтобы предоставить гражданские и политические права наряду с трудящимися “всем другим, участвующим в той или иной форме в вооруженной борьбе... за спасение родины”, допускать к участию в советских органах представителей национальнореволюционных партий не только буржуазных специалистов, но и “другие буржуазные элементы”. Намечалось переформировать Красную армию в “народную армию спасения Китая” и, сохраняя контроль над ее руководством, расширить ее социальный состав.
В проекте говорилось о необходимости уточнить аграрную политику партии, дополнив изменения в политике в отношении
79 	Ван Мин. Борьба за антиимпериалистический единый фронт и очередные задачи компартии Китая // Коммунистический Интернационал. 1936. № 8. С. 28, 32-33.
«о РГАСГТИ. Ф. 514. On. 1. Д. 847. Л. 32-46.
322

кулака отказом от конфискации земли участвующих в вооруженной борьбе военных-землевладельцев. Предлагалось пересмотреть директивы, ограничивающие свободную торговлю и рост промышленности, не распускать, а использовать торговые палаты, пересмотреть налоговую политику в сторону предоставления большей свободы развитию частной торговли и промышленности. Подчеркивалась целесообразность поддерживать и расширять патриотическое движение среди буржуазной интеллигенции, студентов и других слоев городской мелкой буржуазии, “создать коренной перелом” в работе среди интеллигенции, добиваться объединения всех культурных организаций “в мощную ассоциацию спасения Родины”. Выдвигалась задача “объединения пролетариата во всевозможных организациях, соответствующих традициям и уровню сознания рабочих масс”. Таким образом, до идеи снятия лозунга Советов оставался один шаг. 14 апреля 1936 г. Димитров “ввиду особой важности этого документа” запросил о нем мнение Сталина81.
Конкретный план реализации проекта отразила записка Ван Мина и Кан Шэна (видимо, в Секретариат ИККИ) “Материалы и план создания единого антиимпериалистического фронта в Китае в ближайшее время” от 16 апреля82. В ней предлагался следующий план: 1) Сосредоточить усилия партии на завоевании 120-150 тыс. войск Чжан Сюэляна для создания “антияпонского блока в провинциях Северо-Западного Китая” в составе войск Чжан Сюэляна, Янь Сишаня, Ян Хучэна, Фу Цзои и Красной армии общей численностью около 300 тыс. штыков. 2) Развернуть действия для организации “единого фронта Красной армии с войсками Гуанси, Гуандуна и Сычуани для общей борьбы против Чан Кайши”. 3) “Организовать общую политическую организацию, представляющую собой блок всех антияпонских партий и группировок, с коллективным и индивидуальным членством”.
Как отмечалось выше, в конце июня 1936 г. после восстановления радиосвязи с ЦК КПК последний информировал ИККИ о положении различных соединений Красной армии и запрашивал мнение Москвы о принятом им плане создания северо-западного правительства национальной обороны, опирающегося на Красную и СевероВосточную армию Чжан Сюэляна. На содержание этой армии, по расчетам ЦК, требовалась помощь со стороны СССР в размере 3 млн долл, ежемесячно. Ввиду остроты и важности проблемы Димитров направил переводы телеграмм Секретариата ЦК КПК Сталину, сопроводив их просьбой дать указания прежде всего по вопросам: “1) о политическом и военном плане КПК и Красной армии на Северо-Западе и в связи с этим об общей ориентировке в вопросе
81 Dimitrov and Stalin. 1934-1943. Р. 56.
82 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 75. Д. 275. Л. 15-22.
11*
323

создания антияпонского единого народного фронта; 2) о материальной помощи Красной армии Китая”83.
Таким образом, руководству ВКП(б) и Коминтерна были представлены два плана. Один, разработанный в аппарате ИККИ и делегацией КПК, отличался неясной перспективой реализации основных установок, был рассчитан в целом на раскол Гоминьдана и использование не только патриотических, но и сепаратистских настроений местных региональных группировок и их лидеров. Другой план, составленный ЦК КПК, грозил государственно-политическим расколом Китая, требовал крупных расходов, а также вовлечения СССР в противостояние между Центральным и Северо-Западным правительствами, ставил под вопрос возможность советско-китайского сближения перед лицом японской агрессии.
Ответ Сталина документально не зафиксирован. Но позиция, занятая Димитровым при обсуждении этих планов на Секретариате ИККИ 23 июля 1936 г., дает основание предполагать, что Сталин так или иначе дал понять, что, с его точки зрения, “оба хуже”. К этому склонился и Димитров, указавший в своем выступлении на Секретариате, что позиция делегации КПК страдает теми же недостатками, что и план ЦК КПК84. Представляется, что на его позицию серьезное влияние оказали анализ ситуации и выводы, содержавшиеся в докладе в НКИД советского полпредства в Китае “Китай в 1935-36 гг.” от 22 июня 1936 г. В нем, в частности, говорилось, что неизбежность столкновения Чан Кайши с Японией ставит в порядок дня вопрос о создании единого фронта, что это понимает и сам Чан Кайши, который, однако, не готов пойти на демократизацию всей системы, вытекающую из соглашения о едином фронте. В докладе делался вывод, что Чан Кайши пойдет на него только тогда, “когда будет принужден событиями”85. Эти положения почти текстуально совпадали с разъяснениями целей новой тактики в отношении Чан Кайши, данными Димитровым в его выступлении на Секретариате ИККИ.
27 июля он направил Сталину проект директивы КПК, подготовленный на основе резолюции Секретариата ИККИ, с просьбой дать свои замечания. Сталин ограничился лаконичной резолюцией на письме “за”. 15 августа директива была направлена в ЦК КПК. В ней указывалось, что “неправильно ставить Чан Кайши на одну доску с японскими захватчиками”, что для серьезного сопротивления Японии необходимо также участие “армии Чан Кайши, либо ее подавляющей части”. Поэтому необходимо взять курс на прекращение войны между Красной армией и армией Чан Кайши и на взаимодействие с последней. В политическом отношении единый анти¬
83 Dimitrov and Stalin. 1934-1943. Р. 100.
84 См.: Коммунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы. С. 263-266.
85 Документы внешней политики СССР. Т. XIX. С. 741.
324

японский национальный фронт должен представлять собой соглашение между КПК, Гоминьданом и другими организациями на общей антияпонской платформе при сохранении их “полной политической и организационной самостоятельности”.
КПК предлагалось заявить, что она выступает “за единую всекитайскую демократическую республику, за созыв всекитайского парламента на основе всеобщего избирательного права и за создание всекитайского правительства национальной обороны”, что в этом случае советские районы будут включены в состав единой республики и установят демократический режим. КПК и Красной армии предлагалось официально обратиться к Гоминьдану и Чан Кайши с предложением немедленно начать переговоры о прекращении гражданской войны и достигнуть конкретного соглашения о борьбе с японскими захватчиками на следующих условиях: 1) прекращение гражданской войны и объединение всех вооруженных сил против японских захватчиков; 2) создание общего командования и принятие общего военного плана обороны против агрессии Японии при сохранении полной политической и организационной самостоятельности Красной армии, отвечающей за свой участок фронта; 3) предоставление Красной армии соответствующей территориальной базы и необходимого вооружения и снабжения; 4) освобождение заключенных коммунистов и прекращение их преследований в гоминьдановских районах. Переговоры о едином фронте предлагалось продолжать даже в случае “вынужденной защиты” Красной армии от нападений войск Чан Кайши. Рекомендовалось также лозунг “Немедленное объявление войны Японии” заменить оборонительным лозунгом “Вон японских захватчиков из Китая”86.
На основе этой директивы ЦК КПК 25 августа 1936 г. утвердил Письмо компартии Китая Гоминьдану, а 1 сентября 1936 г. “директиву по вопросу о давлении на Чан Кайши и сопротивлении Японии”87. Эти решения открыли путь новому туру переговоров между представителями Гоминьдана и КПК, на которых центральным был вопрос о численности и статусе Красной армии. В ходе начавшихся осенью 1936 г. переговоров в Нанкине и Шанхае вновь выяснилось стремление гоминьдановской стороны поглотить КПК и Красную армию. В связи с этим Димитров в телеграмме Ван Мину от 20 ноября 1936 г. вновь напомнил о содержавшихся в телеграмме от 15 августа условиях соглашения с Гоминьданом, особо подчеркнув “необходимость сохранять монолитность руководства, нашу организационную систему, наш комсостав и не допустить вмешательства Чан Кайши и Гоминьдана во внутренние дела Красной армии”88.
86 Коммунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы. С. 266-269.
87 Избранные документы ЦК КПК. Т. 11. С. 77-91 (на кит. яз.).
88 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 73. Д. 15а. Л. 5-7.
325

Дальнейшие серьезные коррективы в тактику единого антияпонского фронта Коминтерн внес после известных Сианьских событий, когда 12 декабря 1936 г. прибывший в Сиань Чан Кайши был арестован офицерами Чжан Сюэляна и Ян Хучэна. В IV том серии “ВКП(б), Коминтерн и Китай” включены все имеющиеся в распоряжении составителей телеграммы Секретариата ИККИ в адрес руководства КПК, в том числе ряд ранее неизвестных исследователям, раскрывающие роль Москвы в мирном разрешении этих событий и в последующей корректировке платформы КПК.
В телеграмме Секретариата ИККИ в ЦК КПК от 16 декабря выступление Чжан Сюэляна оценивалось как вредное для единого антияпонского фронта и поощряющее японскую агрессию. КПК рекомендовалось выступить “решительно за мирное решение конфликта” на основе следующих условий: а) реорганизация нанкинского правительства путем включения в него нескольких представителей антияпонского движения; б) обеспечение демократических прав китайскому народу; в) “прекращение политики уничтожения Красной армии и установление сотрудничества с ней”; г) установление сотрудничества с государствами, которые сочувствуют борьбе с японским империализмом. В телеграмме также предлагалось не требовать от Чан Кайши выдвигать лозунг союза с СССР.
Указания Коминтерна были приняты ЦК КПК. В ходе почти двухнедельных переговоров Чжоу Эньлая с Чан Кайши было достигнуто секретное устное соглашение в целом на базе условий, предлагавшихся в телеграмме Секретариата ИККИ от 16 декабря. 25 декабря 1936 г. Чан Кайши был освобожден. В результате он приостановил военные действия против Красной армии, упразднил штаб нанкинского правительства по проведению карательной экспедиции против сианьцев, хотя и не снял экономической блокады советских районов и позднее заменил губернаторов провинций Шэньси и Ганьсу на верных ему генералов.
Установившееся после Сианьских событий замирение было весьма хрупким и в любой момент могло смениться новой вспышкой гражданской войны под давлением антикоммунистических и прояпонских сил в гоминьдановском руководстве и в связи с левацкими акциями ЦК КПК. В этих условиях руководители ВКП(б) и Коминтерна приняли решение подкрепить сианьские договоренности новыми шагами навстречу Гоминьдану. 19 января 1937 г. на совещании у И.В. Сталина с участием В.М. Молотова, А.А. Андреева, А.А. Жданова и Н.И. Ежова были одобрены представленные Г. Димитровым две телеграммы в адрес ЦК КПК. Они были утверждены Секретариатом ИККИ 20 января. В одной из них - от 19 января указывалось, что Коминтерн придает исключительное значение мирному разрешению сианьских событий, однако оно может быть сорвано не только происками японских империалистов и их агентов, но и в результате “ошибочных шагов вашей партии”.
326

КПК, по мнению ИККИ, “на самом деле ведет курс на раскол Гоминьдана, а не на сотрудничество” с ним. Главная задача партии сейчас - “добиться практического прекращения гражданской войны”, “совместные действия с Нанкином против японских захватчиков, хотя бы на первых порах и без формальных договоров”. В частности, партии рекомендовалось не проводить “открытых коммунистических выступлений” на территории сианьцев: “не следует шуметь по поводу данных Чан Кайши в Сиани обещаний”. В телеграмме от 20 января ЦК КПК предлагалось “серьезнейшим образом продумать и обсудить” предложения Коминтерна о переходе “от советской системы к системе народно-революционного управления на демократических основах”. Практически это означало бы: 1) превращение советского правительства в народно-революционное; 2) преобразование Красной армии в народно-революционную; 3) сохранение Советов только в городских центрах и не как органов власти, а как массовых организаций; 4) отказ от общей конфискации земли.
Соображения ИККИ о перемене курса, изложенные в телеграмме от 20 января, были конкретизированы в телеграмме его Секретариата от 5 февраля 1937 г. В ней содержались рекомендации в связи с III пленумом ЦИК Гоминьдана, на котором должен был рассматриваться вопрос об отношении с КПК. Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала советовал ограничиться общим заявлением о решимости КПК и Красной армии поддерживать Гоминьдан и нанкинское правительство во всех мероприятиях, направленных на прекращение внутренней войны и объединение всех сил для сопротивления захватчикам. Следовало подчеркнуть готовность КПК и Красной армии войти в соглашение с Гоминьданом и нанкинским правительством в целях реорганизации режима в советских районах на демократических началах и на основе признания нанкинского правительства как всекитайского.
Подготовленная в духе этих рекомендаций телеграмма ЦК КПК в адрес III пленума ЦИК Гоминьдана, проходившего 15-25 февраля 1937 г., произвела определенное впечатление на его участников. Хотя принятая на пленуме “Резолюция об искоренении красной опасности” была выдержана в духе антикоммунистической риторики, она содержала встречные условия соглашения с КПК, что открывало путь для возобновления переговоров двух партий. В телеграмме Секретариата ИККИ в ЦК КПК от 5 марта 1937 г. по поводу решений этого пленума давались конкретные рекомендации о линии компартии Китая на предстоящих переговорах. В тот же день в ЦК Коммунистической партии Китая была направлена другая телеграмма, предусматривавшая ряд мер для предотвращения опасности карательных экспедиций против Красной армии, в том числе необходимость налаживания “правильных взаимоотношений с армиями Чжан Сюэляна и Ян Хучэна в целях совместной защиты и в целях
327

объединения всех сил на антияпонскую борьбу на почве сотрудничества с Гоминьданом”.
На возобновившихся в 1937 г. переговорах между Гоминьданом и КПК главными оставались вопросы о численности вооруженных сил компартии, размерах ее базы и характере власти на территориях, контролируемых КПК. Они проходили в несколько туров: с января до середины марта на уровне представителей партий, а затем в конце марта и в июне 1937 г. между Чжоу Эньлаем и Чан Кайши. Ввиду несовместимости позиций сторон они не дали конкретного результате вплоть до 7 июля 1937 г. - начала японо-китайской войны. Лишь почти через полтора месяца после наступления японских армий в Северном Китае и атак на Шанхай 22 августа 1937 г. правительство Чан Кайши издало приказ о преобразовании Красной армии без сокращения ее численности в 8-ю армию НРА. 22 сентября в центральном органе ЦИК Гоминьдана были опубликованы переданные Чан Кайши еще 15 июля предложения ЦК КПК о едином фронте, а 23 сентября он выступил с заявлением об установлении сотрудничества между Гоминьданом и КПК, означавшим признание права КПК на легальную деятельность по всей стране. В октябре Чан Кайши согласился на создание под руководством КПК еще одной Новой 4-й армии (на базе партизанских частей Центрального и Южного Китая), которой был отведен фронт борьбы в Центральном Китае. Так стал реальностью единый национальный антияпонский фронт, которому предстояло в годы антияпонской войны пройти многие испытания на прочность.
Введение в научный оборот неизвестных ранее архивных документов стало основой не только пересмотра многих вопросов, так сказать “событийного” характера, но и способствовало новому, более глубокому и взвешенному освещению ряда “сквозных тем” истории китайской политики Москвы, взаимоотношений между ВКП(б), Коминтерном и компартией Китая. Они позволили преодолеть ряд концепций-мифов, сложившихся в этой области историографии. Так ушли в прошлое представления, господствовавшие в работах отечественных историков вплоть до конца 80-х годов, о “всезнающем”, “все предвидевшем” и “всегда правом” Коминтерне, а также бытовавшие в китайской маоистской и западной промаоистской историографии столь же мифологические “концепции”, согласно которым “правильная линия” китайской революции была разработана единолично Мао Цзэдуном (или группой деятелей КПК) вопреки Сталину и Коминтерну. Ее открытые рецидивы сейчас встречаются в КНР лишь в отдельных статьях провинциальных историков. Слабая тень этого мифа еще витает и над официозными публикациями по этой тематике, поскольку теоретическая основа деятельности КПК определяется в ее документах как “марксизм-ленинизм, идеи Мао Цзэдуна”. На Западе этот миф сохраняется в работах отдельных авторов, считающих зазорным “ид¬
328

ти в ногу” и отстаивающих (как правило, в пылу полемики) свои прежние “находки”. Отказ от противопоставления “линии Мао Цзэдуна” “линии Коминтерна” повлек за собой и пересмотр тезиса, присутствовавшего в китайской историографии и активно разрабатывавшегося (особенно в период обострения советско-китайских отношений в 70-80-е годы) западными историками и политологами о том, что Коминтерн якобы изначально негативно относился к Мао Цзэдуну, что приход последнего к власти в партии произошел вопреки Москве.
Имеющиеся документы показывают, что с конца 20-х годов Москва и ее представители в Китае активно способствовали выдвижению Мао Цзэдуна в число ведущих фигур в руководстве КПК и ее вооруженных сил, сохранению и упрочению его положения. Уже в конце 20-х годов, в связи с повышенным вниманием руководства ВКП(б) и Коминтерна к роли вооруженной борьбы в деревне, в прессе СССР и Коминтерна, а также во внутренних обсуждениях и документах ИККИ постоянно особо отмечались роль “армии Чжу-Mao”, частей Чжу Дэ и Мао Цзэдуна. С конца 1929 г. в документах ИККИ уже говорится об “армии Мао Цзэдуна”. Ее внутренняя организация и система политработы в 1930 г. представлялись в качестве примера для других частей. Дальбюро ИККИ летом 1930 г. поддержало решение о назначении Мао Цзэдуна политкомиссаром 1-й армейской группировки, а затем предложило назначить его председателем Реввоенсовета, ввести в бюро ЦК Центрального советского района. До прибытия туда Сян Ина и Чжоу Эньлая Мао Цзэдуну поручалось руководство бюро. На проходившем под руководством Дальбюро IV пленуме ЦК КПК, которому было предложено пересмотреть результаты выборов в политбюро ЦК КПК на III пленуме, Мао Цзэдун был оставлен кандидатом в члены политбюро. Согласие Москвы на избрание Мао Цзэдуна на I съезде представителей советских районов председателем ЦИК и главой правительства Китайской советской республики принесло ему широкую известность, выдвинуло в число ведущих фигур в руководстве КПК. Москва и ее представители в Китае оказали Мао Цзэдуну важную поддержку в 1932-1933 гг., когда в результате острых дискуссий по вопросам тактики отражения походов гоминьдановских войск значительная часть политических и военных руководителей Центрального советского района склонялась к развертыванию кампании критики Мао Цзэдуна, отстранению его от руководства армией и даже к удалению из советской базы под предлогом “посылки для лечения в Советский Союз”. В телеграммах представителя ИККИ в Шанхае, согласованных с Москвой, неоднократно предлагалось принять все меры, чтобы наладить отношения с Мао Цзэдуном, использовать его авторитет и военный опыт. Были отвергнуты и предложения о переправке Мао в СССР как рискованные и опасные для его жизни. По настоянию представителей
329

ИККИ на V пленуме ЦК КПК в январе 1934 г. Мао Цзэдун был переведен из кандидатов в члены политбюро ЦК КПК и сохранил свой пост председателя ЦИК КСР. Его замена на посту председателя правительства КСР Чжан Вэньтянем произошла без ведома руководства ИККИ. Показательно, что когда Москва получила материалы II съезда Советов Китая, было принято решение выпустить отдельной брошюрой доклад Мао Цзэдуна на русском и многих других языках.
На VII конгрессе Коминтерна из всех руководителей КПК лишь имя Мао Цзэдуна произносилось в числе выдающихся деятелей коммунистического движения, в том числе в приветствии конгрессу от советских районов Китая, подготовленном делегацией КПК в Коминтерне и утвержденном ИККИ. Как “вождя партии и талантливого государственного деятеля” характеризовал Мао Цзэдуна в своей речи на конгрессе Ван Мин. В свете сказанного понятна и отмеченная выше позитивная реакция Москвы на полученную осенью 1935 г. информацию о вхождении Мао Цзэдуна после совещания в Цзуньи в группу ведущих руководителей КПК. Как было показано выше, позиция ЦК КПК (и Мао Цзэдуна) в период от VII конгресса до июля-августа 1936 г. соответствовала позиции Коминтерна и делегации КПК в Исполкоме Коминтерна, определенной в августе 1935 г. Она изменилась в полном соответствии с директивой ИККИ от 15 августа 1936 г.
Новые документы о китайской политике Москвы позволяют выявить и динамику соотношения факторов, лежавших в основе внешней политики СССР и Коминтерна, по крайней мере ее восточного направления, в 20-30-е годы.
Нет необходимости доказывать, что всегда существовала тесная взаимосвязь между внешней политикой СССР и линией, проводившейся Коминтерном, в том числе и в Китае. Однако расхожее мнение, согласно которому после выдвижения концепции “строительства социализма в одной стране” и устранения из руководства ВКП(б) и Коминтерна критиков этой концепции - лидеров “левой” оппозиции политика Коминтерна все более и более жестко определялась национально-государственными интересами СССР, не подтверждается, особенно применительно к концу 20-х - началу 30-х годов. С точки зрения тогдашних теоретических положений, в которых власть Гоминьдана расценивалась как зависимый от империалистических держав режим и антисоветская сила, курс на его свержение отвечал задачам укрепления позиций СССР на Дальнем Востоке. Этими же мотивами объяснялось и выдвижение КПК лозунга “защиты СССР”, впервые появившегося в документах КПК в период конфликта на КВЖД в 1929 г. Но на практике переход к политике конфронтации с нанкинским режимом по государственной линии имел своим первоначальным импульсом и определялся вплоть до середины 30-х годов развитием конфликта
330

по линии “коминтерновской политики” - выдвижением курса КПК на свержение Гоминьдана. Именно такой характер взаимодействия между политикой по линии Коминтерна и внешней политикой СССР на Западе и Востоке и его негативные последствия для международного положения Советского Союза отмечал, в частности, нарком иностранных дел СССР Г.В. Чичерин в конце 20-х годов в своих письмах Сталину и другим руководителям ВКП(б). Будучи одним из немногих, кто в силу ряда известных причин мог позволить себе откровенные оценки, он считал, что “нелепые разговоры в Коминтерне о борьбе против опасности мнимой подготовки войны против СССР только портят и подрывают международное положение СССР”. Он называл “колоссальными ошибками”, с точки зрения интересов СССР, действия в Китае начиная с 1927 г. (“после прекрасной политики 1923-1926 гг.”), связывая их, однако, лишь с ложной информацией и “заученными мнимореволюционными формулами” ряда второстепенных работников ИККИ89. Развивая ту же мысль, Чичерин писал в октябре 1929 г. тогдашнему председателю СНК А.И. Рыкову: “Нынешняя линия Коминтерна кажется мне гибельной... В Китае расхлебываем результаты роковой линии 1927 г.... Линию китайской политики 1927 г. перенесли на Запад, это ужасно, всеми силами портим отношения с Германией”90.
Приоритет такой идеологизированной политики “по линии Коминтерна” сохранился и усилился в начале 30-х годов в обстановке мирового экономического кризиса 1929-1933 гг. Это выразилось в выдвижении тезисов о новом революционном подъеме, о приближении во всемирном масштабе “нового тура войн и революций”. В коммунистическом и рабочем движении в странах Запада острие борьбы направлялось против социал-демократии, была принята тактика “класс против класса”. На Востоке это проявилось в эскалации в решениях Коминтерна левацких оценок положения в Китае: “новый революционный подъем” (1930 г.), “революционный кризис” (1931 г.), “революционная ситуация” (1932 г.), в преувеличении масштабов и реальной роли советского движения: “победа советской революции на значительной территории” (1932 г.), “советская революция стала крупным фактором мировой революции”91. Этим определился и конфронтационный характер межгосударственных отношений между Москвой и Нанкином, дипломатические связи между которыми в 1929-1932 гг. были прерваны.
89 Письмо Г.В. Чичерина И.В. Сталину от 20 июня 1929 г. Цит. по: Соколов В.В. Неизвестный Г.В. Чичерин. Из рассекреченных архивов МИД РФ // Новая и новейшая история. 1994. № 2. С. 14—15.
90 Письмо Г.В. Чичерина А.И. Рыкову от 18 октября 1929 г. // Там же. С. 15.
91 Стратегия и тактика Коминтерна в национально-колониальной революции на примере Китая: Сб. документов. М., 1934. С. 317, 323.
331

В литературе по истории внешней политики СССР из-за отсутствия прямых свидетельств до сих пор нет достаточно убедительных объяснений причин ее левацкого крена в конце 20-х - начале 30-х годов, не отвечавшего национально-государственным интересам Советского Союза и обернувшегося ухудшением его международного положения. Ряд авторов объясняют этот феномен тем, что именно на этот период, когда в капиталистическом мире разразился невиданный в истории экономический кризис, пришелся “пик ожиданий скорого наступления мировой революции”92. Теоретические построения и оценки руководителей, идеологов и пропагандистов ВКП(б) и Коминтерна дают известные основания для таких объяснений. Возможно, многие из них, а также лидеры и идеологи ряда партий Коминтерна “добросовестно заблуждались”, принимая желаемое за действительное. Но при анализе причин этого ультралевого крена следует учитывать, что он начался уже в 1927 г., т.е. задолго до мирового кризиса и развивался в обстановке борьбы против “правого уклона” в ВКП(б) и Коминтерне. Именно на волне борьбы с “правыми” складывалось в конце 20-х годов новое руководство многих компартий, и прежде всего наиболее крупных (на Западе компартии Германии, на Востоке - КПК). В политике конца 20-х - начала 30-х годов, включавшей в качестве важнейшего компонента установку на создание Советов в Китае, к выдвижению и обоснованию которой был лично причастен Сталин, просматривается тесная связь с внутренними процессами в ВКП(б) и СССР. Пропаганда идеи близкой опасности войны и нагнетание в стране обстановки “осажденной крепости” в сочетании с тезисами о роли СССР как оплота близящейся мировой революции использовались для утверждения диктатуры Сталина, для обоснования политики форсированной индустриализации и коллективизации.
С усилением культа Сталина были в значительной мере связаны консервация отмеченных выше выводов о положении в Китае в начале 30-х годов, а также преувеличение масштабов и роли “советской революции”. Это делалось, чтобы доказать “верность” санкционированной Сталиным политики, хотя, как показывают документы, в Москве имелось достаточно данных для реальной оценки сил КПК и ее армии, в связи с чем ряд работников ИККИ ставил вопрос о том, что роль и значение Советов в прессе ВКП(б) и Коминтерна “далеко выходят за пределы допустимых пропагандистских преувеличений”93.
С середины 30-х годов определяющее воздействие на политику ВКП(б) и Коминтерна, в том числе и в отношении Китая, начина¬
92 Загладин Н.В. История успехов и неудач советской дипломатии. М., 1990. С. 88.
93 См.: Записка О. Брауна о военном положении советских районов Китая от 5 марта 1933 г. // РГАСПИ. Ф. 514. On. 1. Д. 759. Л. 28-41.
332

ет приобретать учет национально-государственных интересов СССР, его международного положения. Представляется, что именно с этого времени обращение к идеям мировой революции и т.п. стало, по крайней мере у Сталина - “самого верного ленинца”, лишь риторическим ритуалом, данью идеям, на которых создавался Коминтерн.
Отмечая сдвиги в изучении китайской политики ВКП(б) и Коминтерна, следует отдавать себе отчет, что эта работа, при всех ее достижениях, только началась. На наш взгляд, обращение к другим материалам в сочетании с более глубоким теоретическим осмыслением политических, социальных, экономических и других процессов в России и Китае, в ВКП(б), Коминтерне и КПК принесет новые, еще более впечатляющие результаты.

А.Б. Давидсон
Политика Коминтерна в Африке
Коминтерн когда-то распространил влияние на весь мир. Мог ли он уйти в небытие без последствий на всех континентах? Разглядеть ту действительную картину событий важно и теперь. Это часть истории Африки, и еще больше - нашей страны. Советская активность в Африке в 20-30-х годах прежде всего проявлялась через Коминтерн. Торговля СССР с африканскими странами была незначительна. Деятельность в Лиге наций - кратковременна. Действия Коминтерна и связанных с ним организаций - Профинтерна, МОПРа и многих других - занимали неизмеримо более важное место в политике, направлявшейся из Москвы.
С помощью собранного материала мне хотелось бы дополнить и общие представления о Коммунистическом Интернационале.
Свидетельства очевидцев
Автору этого очерка поразительно повезло. Начав собирать устные воспоминания о Коминтерне в 1956 г., я встречался не только с теми, кто уцелел от репрессий, но и с теми, кто тогда возвращался из ГУЛАГа. А вскоре, с установлением более тесных отношений Советского Союза с африканскими странами, в Москву стали приезжать многочисленные гости из Африки и среди них те, кто в 30-е годы сотрудничали с Коминтерном.
Это были работники Исполкома Коминтерна и учреждений коминтерновской системы - Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ), примыкавшей к нему Научно-исследовательской ассоциации национальных и колониальных проблем (НИАНКП), Международной ленинской школы, Международного аграрного института и созданного в 1937 г. Научно-исследовательского института по изучению национальных и колониальных проблем (НИИНКП).
Александр Захарович Зусманович (1902-1965) в 1933-1935 гг. заведовал Африканской секцией КУТВ и Африканским кабинетом НИАНКП и был консультантом по африканским проблемам в Вос-
334

точном секретариате Исполкома Коминтерна. В середине 1956 г. он вернулся из мест заключения, и вплоть до 1965 г. мне довелось работать вместе с ним в отделе Африки Института востоковедения, а затем в секторе истории Института Африки.
Иван Изосимович Потехин (1903-1964) также несколько лет преподавал в КУТВ, в 1936 г. был преемником Зусмановича на посту заведующего Африканской секцией и кабинетом. В 1956-
1958 гг. заведовал отделом Африки Института востоковедения, а с
1959 г. и до своей кончины был директором Института Африки.
Венгр Эндре Шик (1891-1978) жил в СССР с 1915 до 1945 г. Его
звали тогда Андрей Александрович Шийк. С 1923 до 1937 г. трудился в разных учреждениях и организациях Коминтерна, в том числе в Международном аграрном институте и в КУТВ. В середине 20-х годов читал лекции слушателям, приезжавшим из США. Африканскими проблемами занимался с 1928 г. Автор первой программы изучения Африки, подготовленной в системе Коминтерна1. Шик был первым, кому еще в 1928 г. было поручено организовать обучение африканцев в КУТВ. Он же стал и последним заведующим кафедрой Африки и Африканским кабинетом незадолго до их закрытия.
С Эндре Шиком я неоднократно встречался в октябре 1964 г. после его ухода с поста министра иностранных дел Венгрии. Он вернулся к изучению истории Африки и тогда же пообещал мне на все вопросы отвечать письменно и потом много лет выполнял это обещание.
Расспрашивал я Владимировича Илларионовича Погонина и Евгению Иосифовну Данциг, которые в середине 30-х годов работали в Африканском кабинете, а также жен и детей сотрудников КУТВ и НИАНКП.
Хорошо помнила коминтерновскую атмосферу Ирина Павловна Ястребова (1910-1995). В 30-х годах она была сотрудником Института мирового хозяйства и мировой политики, тесно связанного с учреждениями Коминтерна. Одно время работала в том же здании в Путинковском переулке, где находился и НИАНКП. В 1959 г. заведовала отделом Африки Института востоковедения, затем, вплоть до 1980 г., была заместителем директора и заведующей сектором в Институте Африки.
Дмитрий Алексеевич Ольдерогге (1903-1987), патриарх отечественной африканистики, никогда не работал в Коминтерне, но участвовал в конференциях, проводившихся в НИАНКП, знал ее сотрудников.
Людмила Алексеевна Преображенская (1895-1985), у которой в 1953-1954 гг. учился и я, в первой половине 30-х годов хорошо зна¬
1 	Шийк Л.А. К постановке марксистского изучения социально-экономических проблем Черной Африки // Революционный Восток. 1930. № 8.
335

ла африканцев, учившихся в КУТВ, поскольку с ними сотрудничал ее брат Игорь Леонтьевич Снегирев (1907-1946) - один из первых отечественных африканистов.
Последний очевидец, с которым мне удалось поговорить, уже в 2000 г., это Людмила Андреевна Кордаш (р. 1913). Она рассказала о судьбе своего мужа Пауля Рихтера, южноафриканского коммуниста, в 1937 г. арестованного в Москве и в 1938 г. расстрелянного.
Мне посчастливилось беседовать и с южноафриканцами, ветеранами партии, созданной в 1921 г. как Коммунистическая партия Южной Африки - секция Коммунистического Интернационала, а с 50-х годов, с переходом на нелегальное положение, изменившей название на Южно-Африканскую коммунистическую партию. Это были Мозес Котане2, генеральный секретарь КПЮА/ЮАКП в 1933-1934 и в 1939-1978 гг.; Джон Маркс3, член ЦК КПЮА с начала 30-х годов, а в 60-х - председатель ЮАКП; Эдвин Мофутсаньяна4, генеральный секретарь КПЮА в середине 30-х годов, вместе с Джоном Марксом и Мозесом Котане учился в Москве, в системе коминтерновских учебных заведений; Рэй Саймонс (р. 1914), Брайен Бантинг (р. 1920), Майкл Хармел (1917-1974).
2 Котане Мозес (1905-1978) - член АНК в 1928-1929 гг., член КПЮА с 22 февраля 1929 г., второй (после Альберта Нзулы) черный южноафриканец в Ленинской школе в Москве (сентябрь 1931 - ноябрь 1932 г.). В 1934 г. стал главой фракции в КПЮА, выступившей против сектантства. Защищал свою позицию в Москве в 1935-1936 гг, приехав снова по вызову Коминтерна (под псевдонимом Джон Гурлей или Рид Гурлей). В 1939-1978 гг. - генеральный секретарь КПЮА, затем ЮАКП. С конца 60-х годов - казначей АНК. Умер после продолжительной болезни и похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. См.: Bunting В. Moses Kotane: South African Revolutionary. L., 1975.
3 Маркс Джон (1903-1972) - один из лидеров КПЮА, по профессии учитель. В 1931 г. отстранен от работы из-за политической активности, в 1932 г. избран в Центральный Комитет КПЮА. Один из организаторов забастовки африканских шахтеров на Витватерсранде в августе 1946 г. На Национальной конференции ЮАКП в 1962 г. (в условиях подполья) избран председателем партии и оставался им до своей смерти. В 1963 г. ему пришлось уехать из Южной Африки. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
4 Мофутсаньяна Эдвин Табо (4 окт. 1899 - 19 февр. 1995) вырос в Витцисхуке, в 1916 г. переехал в Йоханнесбург, был шахтером. Вскоре переехал в Западный Кейп и работал на рыбной фабрике в Салдана Бэй, а затем на фабрике по переработке фруктов в Стелленбоше. После четырехлетних занятий в училище Венсонвейл в округе Хершел возвратился в Витватерсранд и стал служащим на шахте. В 1922 г. вступил в Африканский национальный конгресс, в 1927 - в КПЮА. Был организатором КПЮА в Дурбане и Почефстроме. С 4 декабря 1932 до 15 июня 1934 г. учился в Москве в КУТВ под именем Гринвуда. Состоял в гражданском браке с Джози Мпама (Палмер). В конце 1930-х годов в течение нескольких лет был генеральным секретарем КПЮА (его сменил Мозес Котане), в 40-х годах - редактором партийного журнала “Инкулелеко” (Свобода). Занимался активной общественной деятельностью в поселке Орландо. В 1959, преследуемый южноафриканской полицией, скрылся в Лесото (тогда британский протекторат Басутоленд). Много лет скрывался в горах, а в конце 80-х годов переехал в Бута Буте. В 1992 г. вернулся в свой родной город Витцисхук.
336

Южноафриканские коммунисты следующего поколения, и прежде всего Джо Слово (1926-1995), возглавлявший ЮАКП в 80-х - первой половине 90-х годов, тоже немало рассказали мне, но это были уже не собственные впечатления, а услышанное от старших.
Поскольку меня интересовала не только деятельность Коминтерна в Африке, но и в целом направления и организация его работы, атмосфера в его учреждениях, я интересовался мнением многих людей, не имевших непосредственного отношения к Африке. Прежде всего это были востоковеды. Вера Яковлевна Васильева (1900- 1959) преподавала в КУТВ и выполняла задания Исполкома Коминтерна в 1931-1937 гг. Лидия Николаевна Ватолина (1901-1969) была сотрудником НИАНКП и Международного аграрного института. Александр Андреевич Губер (1902-1971) работал в Международной ленинской школе и в КУТВ в 1927-1937 гг. Алексей Михайлович Дьяков (1896-1974) трудился в системе Коминтерна в 1932-1938 гг. Марк Исаакович Казанин (1899-1972) преподавал в КУТВ и других коминтерновских учебных заведениях в 1927-1937 гг., а Сергей Николаевич Ростовский (1908-1981) в Институте красной профессуры в 1935-1938 гг., заведовал там восточным отделом, а в 1958- 1981 гг. работал в Институте востоковедения. Ростислав Александрович Ульяновский (1904-1995) трудился в Международном аграрном институте в 1932-1935 гг.
Среди них особенно интересными оказались рассказы Семена Николаевича Ростовского (1904-1990), который известен по псевдониму Эрнст Генри как разведчик Коминтерна в странах Западной Европы. Андрей Дмитриевич Сахаров писал, что он “вблизи наблюдал все безумие политики Коминтерна (т.е. Сталина)”5. А Иосиф Ромуальдович Григулевич (1913-1988) был разведчиком Коминтерна в Латинской Америке6. С 1960 г. и до конца дней - сотрудник Института этнографии в Москве.
Немало я узнал и от Николая Александровича Ерофеева (1907-1996). В начале и середине 30-х годов работал в “Известиях”, знал Н.И. Бухарина и К.Д. Радека. Впоследствии Ерофеев стал ведущим отечественным историком Великобритании. С 1953 г. был моим научным руководителем в аспирантуре.
Очень яркими были воспоминания Владимира Михайловича Турока (1904-1981). Он был связан с деятельностью Коминтерна еще в 20-е годы. В 50-70-е годы интересовался всем, что касалось Коминтерна, особенно его роли в странах, входивших прежде в Австро-Венгерскую империю.
5 Сахаров А. Воспоминания. В 2 т. М., 1966. Т. 1. С. 371.
6 Биография И.Р. Григулевича (как и Эрнста Генри) содержит много загадочного, как в период его работы в Коминтерне, так и впоследствии. Он рассказывал мне, что ему было поручено спасти Рамона Меркадера после убийства Троцкого, но этот план не удался.
337

Делая заметки на основе этих бесед, я в сущности удовлетворял свое любопытство историка, так как опубликовать их в 50-60-е годы никакой надежды не было, даже и в голову-то не приходило, иначе, наверно, записи были бы более подробными. И вопросов бы задавал куда больше, хотя и тогда делать это было нелегко. И не только потому, что память этих людей многого не сохранила, а что-то исказила.
В воспоминаниях о прошлом их сдерживал, я думаю, не только страх. Они считали, что люди другой судьбы и тем более другого поколения все равно понять не смогут. И тут они были во многом правы. Хотя с середины 30-х годов до середины 50-х прошло всего два десятилетия, разрыв оказался колоссальной пропастью. Террор предвоенных лет. Война. Послевоенные “чистки”, последствием которых было бесследное исчезновение людей, особенно общественно активных.
Другие времена - другие песни... К тому же старые песни не просто отошли. Они оказались под гласным или негласным запретом.
Коминтерн - кто говорил о нем в 50-60-е годы? Крупнейшая советская радиостанция до войны называлась “Радиостанция Коминтерна”. Но ее переименовали, как и улицу Коминтерна, и старое название не вспоминали. На множестве домов в Москве висели мемориальные доски. Но ни одна из них не была посвящена Коминтерну.
Главное же, довлели страхи прошлого. Многие, особенно те, кто подвергался репрессиям, пугались, как только начиналась запись. А при виде магнитофона вообще замолкали. По временам мне казалось, что у них на уме давнее английское четверостишие:
Уж если ты раскроешь рот,
То помни (забудешь - беда!):
С кем говоришь, о чем говоришь,
И как, и где, и когда.
Приведу один пример. В 1968 г. мои друзья из Института востоковедения посоветовали мне расспросить китаиста Марка Исаковича Казанина, который преподавал в коминтерновских учебных заведениях в 1927-1937 гг. Из лагерей его выпустили примерно в одно время с Ульяновским и Зусмановичем, чуть позже, чем Эрнста Генри. В конце 60-х он был уже пенсионером.
Жил он в соседнем доме. Так что, казалось, повидать его будет легко. Но когда я ему позвонил и объяснил характер своих вопросов, он весьма сухо ответил, что о возможности встречи сообщит сам.
Позвонил он лишь через полторы недели. Предложил зайти. Когда я пришел, он объяснил свою осторожность:
- Мне нужно было навести справки о вас.
Затем он продиктовал отрывки своих воспоминаний. И, прощаясь, сказал:
338

- Я этого не могу опубликовать. Думаю, что и вы тоже не сможете, хотя Вы и много моложе.
Сейчас, через тридцать лет, его рассказ, как и другие тех лет, уже не выглядит сенсацией - многое уже предано гласности. Но тогда это звучало для меня откровением.
Страхи довлели не только над теми, кто прошел ГУЛАГ, и не только над нашими соотечественниками. В 1958 г. я неоднократно встречался с Солли Саксом7. Он дважды приезжал в Москву в связи с изданием перевода его книги, а я писал предисловие к русскому изданию8. У нас сложились добрые отношения. Но когда я спросил его, был ли Сакс когда-нибудь членом компартии, он резко ответил: “Нет”, и закрыл разговор на эту тему.
В действительности (о чем я узнал значительно позднее) он еще в начале 20-х годов был членом Молодежной лиги КПЮА, затем видным деятелем партии. В 1931 г., в одну из первых “чисток”, его исключили из КПЮА. Несмотря на это, он продолжал верить в коммунистические идеи, а южноафриканские власти всегда поминали ему коммунистическое прошлое. Он был в конце 50-х годов одним из первых, кому официально запретили заниматься общественной деятельностью. И он стал одним из первых, кого тогда вынудили покинуть страну.
Стыдиться ему в Москве было нечего. И все же он предпочел не касаться этого своего прошлого. Вскоре я узнал, что предчувствия его не обманули. В 1960 г., когда международный отдел ЦК КПСС начал восстанавливать утраченные со времен Коминтерна прямые связи с южноафриканской компартией, сотрудник, которому это было поручено, Юрий Сергеевич Иванов, вызвал меня и многозначительно заявил, что в своих отношениях с южноафриканцами я “ориентирован неправильно”. Он не снизошел до конкретных объяснений, с кем надо и с кем не надо общаться. Но после Всемирного фестиваля молодежи в 1957 г. я видел в Москве лишь одного южноафриканца - Солли Сакса.
Так что речь могла идти только о нем. Значит, то исключение из партии, в 1931 г., совершенно необоснованное, ему в ЦК КПСС не простили даже через тридцать лет? В существе дела, конечно, ни¬
7 Сакс Эмиль Соломон “Солли” (1901-1976) ) родился в Литве, приехал в Южную Африку ребенком. Был генеральным секретарем профсоюза работников швейной промышленности. В 1952 г. правительство приказало ему уйти с поста секретаря профсоюза и запретило посещать собрания. В 1953 г. уехал в Англию. Автор четырех книг о проблемах Южной Африки. Был в Москве в 1925-1926 гг. и 1930 г. Его статьи печатались в СССР с 1922 г: (Сакс Е.С. Южно-Африканский Союз // Новый Восток. 1922. № 1; Сакс Э. Южно-Африканский комсомол // КИМ. М., 1925. № 2; Грин [Сакс Э.С.]. В стране золота и рабства (Южная Африка) // Международное рабочее движение. М., 1930. № 22.
8 Формен Л., Сакс С. Процесс о государственной измене в Южно-Африканском Союзе / Пер. с англ. / Предисловие А.Б. Давидсона. М., 1959.
339

кто не разбирался. Узнали - по архиву или с чьих-то слов, что он был исключен. Больше в Москве он уже никогда не бывал.
Нельзя сказать, что совсем уж никто из тех, кто был связан с африканской политикой Коминтерна, не опубликовал мемуаров. Но, к сожалению, информации там неизмеримо меньше, чем в устных рассказах.
Из работников Коминтерна такие воспоминания издал лишь один - Эндре Шик. Даже четыре тома. И не в Москве, а в Будапеште и уже на склоне лет. Он был старше всех, с кем работал на африканском направлении, и пережил их всех.
Писать ему было о чем. Во время первой мировой войны он оказался в плену в России, как и многие солдаты и офицеры австро-венгерской армии (Броз Тито, Ярослав Гашек). Но когда после Октябрьской революции военнопленные возвращались на родину, он решил, что его долг - участвовать в мировой революции. Сбежал из венгерского эшелона и остался в Сибири. Это был к тому времени уже образованный человек. Кончил иезуитский колледж, получил степень магистра юриспруденции, знал иностранные языки, латынь. Стал прокурором сначала Дальневосточной республики. Затем, с 1923 г., в Москве, в системе учреждений Коминтерна. В 1937 г. исключен из партии, арестован. Но провел на Лубянке всего одну ночь. Выпустили, хотя в партии не восстановили.
Накануне и во время войны работал в Академии наук СССР, сперва в Институте истории, затем в Институте этнографии. К концу войны завершил двухтомную “Историю Черной Африки” - первую марксистскую историю Африки.
На сентябрь 1945 г. была назначена защита его докторской диссертации, но 1 сентября он вернулся в Венгрию. Его отправили на дипломатическую работу. Стал советником венгерского посольства в США, а потом и послом.
Ноябрьскую революцию 1956 г. возглавил его старый коллега Имре Надь (они долгое время работали вместе в Международном аграрном институте), но Шик не оказал ему активной поддержки. Поэтому после разгрома революции он стал министром иностранных дел в правительстве Яноша Кадара. После выхода на пенсию (1961) до конца дней занимал почетный тогда пост председателя Всевенгерского комитета защиты мира. Похоронен в “Пантеоне” социалистической Венгрии.
Из четырех томов его мемуаров только последний имеет отношение к Коминтерну. Шик долго колебался, писать или нет. Советовался с лидерами венгерских коммунистов. Он хорошо их знал. Считался среди них патриархом - был старше всех. Ему дали совет: ограничиться лишь судьбами венгерских коммунистов в СССР, а то, не дай Бог, из Москвы грянут громы и молнии - прогневается блюститель идеологии Суслов.
340

Шик так и сделал. Писал предельно осторожно, всячески смягчая краски. Правда, назвал книгу “Ветер лист гоняет”9. По-русски сказали бы: “Лес рубят - щепки летят”. В беседах со мной говорил о судьбе венгров, да и вообще коммунистических эмигрантов в Москве намного подробней.
Мне запомнился его рассказ о главной гостинице Коминтерна - на Тверской. Она стоит там и сейчас и называется “Центральная”, а в те времена была известна как “Люкс”. Как официально именовалась вторая коминтерновская гостиница, в Леонтьевском переулке, по другую сторону Тверской, Шик не помнил, но в просторечии это был “Малый Париж”. Шик подолгу жил в обеих. В “Люксе” обычно останавливались и южноафриканские коммунисты. Когда наступил 1937 г., из обитателей этих гостиниц в живых не осталось почти никого. Аресты проходили чаще всего по ночам. Люди не ложились спать и прислушивались к шагам на лестнице: не к их ли дверям на этот раз приближается зловещий стук сапог. Если нервы не выдерживали, выбрасывались из окон, но, как говорил Шик, обычно во внутренний двор, а не на центральную улицу Москвы. Продолжая верить в коммунизм, они не хотели даже своим самоубийством компрометировать его в глазах московских обывателей.
Ни этот, ни другие подобные рассказы Шик не включил в свои мемуары. И все же в один прекрасный день к нему пришел секретарь ЦК правящей Венгерской социалистической рабочей партии, ведавший идеологическими вопросами, и сказал: “Ну, как же, товарищ Шик, издал ты такую книгу и ничего не сказал нам. Почему же нельзя было прийти, посоветоваться? Так что ты уж не гневайся. Пришлось нам твою книгу с продажи снять”. Говорил он, улыбаясь. А затем вытащил из портфеля три экземпляра и попросил Шика сделать дарственные авторские надписи. Одну - Яношу Кадару, другую - себе, третью - еще кому-то из венгерских коммунистических лидеров. Шик левой рукой (правая у него была парализована) исполнил эту просьбу.
Своей дочери Ирине Андреевне, которая ехала в Москву, Шик разрешил мне все это рассказать и объяснить подоплеку. Книгу напечатали тиражом 10 тыс. экземпляров. Венгерское руководство об этом прекрасно знало и подождало, пока 8 тыс. уже были проданы. А затем решили, что, если Суслов выразит недовольство, они смогут ответить: “Как же, мы ничего не знали, а когда узнали, то книгу сразу же запретили”.
Такова судьба единственных воспоминаний коминтерновца, изучавшего в Москве революционные возможности Африки.
В самой же Африке воспоминаний, хоть как-то связанных с Коминтерном, написано очень мало. Больше всего сведений - в трех
9 	Sik Endre. Vihar a levelet... Budapest, 1970.
341

книгах Эдди Ру10. Все они, во всяком случае частично, являются воспоминаниями, хотя лишь одна из них прямо носит такое название11. Эдвард Ру был активным деятелем КПЮА в 20 - первой половине 30-х годов, даже членом политбюро. В 1928 г. участвовал в VI конгрессе Коминтерна в Москве. О коминтерновских функционерах он высказывался резко. “Они казались сплоченной группой бюрократов, проводящих линию Коминтерна, независимо от того, к чему это приведет”. Правда, эти слова Ру написаны несколько десятилетий спустя. Сам он после VI конгресса еще несколько лет поддерживал линию Коминтерна12.
Ему, как и большинству мемуаристов, в чем-то изменяла память. Например, он написал, что в сентябре 1935 г. Лазарь Бах устроил новую “чистку” в партии, исключил из нее “некоторых из наших лучших и самых преданных”, а из политбюро - Мозеса Котане и самого Эдди Ру13. Но Лазаря Баха к тому времени уже почти год не было в Южной Африке, он был отозван в Москву. Все же в целом это наиболее подробные воспоминания о тех временах, когда КПЮА была связана с Коминтерном.
Кое-что о влиянии Коминтерна на Южную Африку в 20 - начале 30-х годов есть в воспоминаниях южноафриканского публициста и писателя Бернарда Сакса (1905-1985)14. Он не только был участником коммунистического движения, но к тому же много знал от своего брата Солли Сакса.
В 90-х годах, после краха режима апартхейда, несколько южноафриканских коммунистов опубликовали книги своих воспоминаний. Одна называется “Африканец ли я? Политические мемуары Х.М. Беснера”15. Это мемуары Хеймена Беснера (1905-1977), изданные его женой через 16 лет после смерти мужа. Он вступил в КПЮА в 1933 г. и вышел из нее в 1939 г. в знак протеста против нападения СССР на Финляндию. Воспоминания интересны как источник по истории КПЮА тех лет, но о Коминтерне в них информации мало.
Вторая - “Белая девушка в поисках партии”16. Мне приходилось не раз встречаться с автором, Полиной Подбрей, в Кейптауне в середине 1990-х годах. Ее книга интересна прежде всего сведениями о
10 Ру Эдвард (1903-1966) - ученый-ботаник, активист КПЮА в 1923-1935 гг., редактор партийной газеты “Умсебензи”. В 1935 г. исключен из политбюро, а в 1936 г. вышел из партии.
11 Roux Е. S.P. Bunting. A Political Biography. Cape Town. The African Bookman, 1944. Second Edition. Bellville (South Africa), 1993; Roux E. Time Longer than Rope. A History of the Struggle of the Black Man for Freedom in South Africa. L., 1949; Roux E. and W. “Rebel Pity”. The Life of Eddie Roux. L., 1970.
12 Roux E. and W. Op. cit. P. 62-63.
•3 Ibid. P. 145.
14 Sachs B. The Road to Sharperville. Johannesburg; N.Y., 1961.
15 Basner M. Am I an African? The Political Memoirs of H.M. Basner. Johannesburg, 1993.
16 Podhrey P. White Girl in Search of the Party. Pietermaritzburg, 1993.
342

коммунистическом движении в Южной Африке в 40-х годах и впечатлениями о жизни в Будапеште в 1952-1955 гг. Но все же там есть и отголоски коминтерновских времен, как и в воспоминаниях южноафриканских коммунистов Ронни Касрилса (р. 1938)17, заместителя министра обороны ЮАР, и Джо Слово18, который долгие годы был лидером ЮАКП. Все трое - из поколения, уже не заставшего Коминтерн, но они немало слышали о нем от товарищей по партии.
За считанные недели до смерти Джо Слово сказал, что его давно мучили сомнения в советской модели социализма. Знаменательное признание, которое вполне можно отнести и к коминтерновским временам. “Я был неправ и стыжусь, что попадал в расставленные ловушки. Когда вы входили в официальную делегацию, вы узнавали о стране меньше, чем сидя в Британском музее. Вы не встречались с народом, вы не видели подлинных условий его жизни. Поговаривали о ГУЛАГах, в которые ссылали миллионы людей. Но нас-то уверяли, что ничего подобного не было. И у нас не было возможности проверить”. Свое молчание Джо Слово объяснил тем, что советский режим поддерживал борьбу его партии и альтернативы не было19. Но уж если доводить признание до конца, он, наверно, должен бы сказать, что в ловушки-то попадал по свой воле.
Наиболее интересными должны быть готовящиеся к печати воспоминания Рэй Саймонс. Сейчас она - старейшая коммунистка на Африканском континенте. В КПЮА вступила в 1929 г., всегда была очень активна (такой осталась и сейчас).
Документальные свидетельства
Что же касается солидной документальной базы для изучения Коминтерна, то до начала 90-х годов она была скрыта за семью печатями.
Даже когда та или иная из зарубежных коммунистических партий просила дать ей возможность ознакомиться со своей собственной историей, со своим архивным фондом, ее представителей допускали лишь до документов, которые поступили от этой партии в Москву: протоколы съездов и собраний, отчеты руководства, сообщения в Москву о фракционной борьбе и т.д. Инструкции и задания, шедшие из Москвы, как и донесения эмиссаров, посланных Коминтерном инспектировать работу на местах, им не показывали. Так было, например, когда по просьбе Южно-Африканской коммунистической партии ее представитель Джулиус Бейкер в 1967 г. был допущен к работе в архиве.
17 Kasrils R. “Armed and Dangerous”. My Undercover Struggle Against Apartheid. Oxford, 1993.
18 Slovo [J.]. The Unfinished Autobiography. Ravan Press (South Africa), 1995.
19 Weekly Mail and Guardian (Johannesburg). 1994. December 9 to 14. P. 29.
343

По случайности мне, не имевшему никаких необходимых регалий, в 1966-1968 гг. дали доступ в архив Коминтерна. Но общий результат моей работы в нем был не очень радостным. Меня сразу предупредили, что ссылаться на документы архива не разрешат. Так что если и показывали какие-то материалы, то лишь чтобы я “мог ориентироваться”. Один из работников архива сказал:
- Если мы позволим кому-нибудь дать в статьях или книгах ссылки на архив Коминтерна, сразу поднимется шум заграницей. Все захотят. А так мы делаем вид, что архив в неразобранном состоянии - нельзя им пользоваться. Во время войны его эвакуировали в Уфу. В спешке. Вот и не разобран. Или вообще можем сказать, что такого архива у нас нет. Погиб во время войны.
Как быть? Добрый совет дал Владимир Михайлович Турок:
- Цитировать нельзя, так излагайте без кавычек.
- Но как же без ссылок? Читатель, да и редактор спросят: “Откуда это?”
- А вы пишите: “Как известно”. Редактора это сразу успокоит. А читатель, если он умный, поймет ваши трудности.
- А если непонятливый?
- Вы что, для дураков пишете?
Я последовал его совету. В немалой степени на материалах этого архива я написал книгу20. Приводя совершенно новые факты, начинал со слов: “Как известно”. Конечно, было обидно. Мало кто мог понять, что это уникальные сведения. Многие читатели - и отнюдь не дураки - верили, что обо всем этом уже сообщалось.
В начале 90-х годов архив был открыт. Он стал частью Российского Государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ). Это не значит, конечно, что он доступен полностью. Документация по новейшей истории редко бывает открыта целиком - не только в нашей стране, но и за рубежом. Но с большинством фондов архива Коминтерна теперь можно ознакомиться.
И это стало сенсацией. По поводу южноафриканской части архива газета “Известия” даже выступила со статьей “Компартия должна была установить на Юге Африки советскую власть еще 60 лет назад” с подзаголовком: “Свидетельствуют впервые публикуемые документы Коминтерна”21.
Зарубежные ученые и различные организации проявили к архиву бурный интерес. Западные спонсоры предложили сделать его компьютерную версию. В России эта идея вызвала неоднозначную реакцию. Газета “Сегодня” откликнулась статьей “Коминтерн эмигрирует на Запад”. В ней выражалось опасение, что «“жемчужина
20 Давидсон Л.Б. Южная Африка - становление сил протеста. 1870-1924. М., 1972.
21 Пиляцкин Б. Компартия должна была установить советскую власть на Юге Африки еще 60 лет назад. Свидетельствуют впервые публикуемые документы Коминтерна // Известия. 1992. 30 мая.
344

российских архивов” может уплыть из рук российских исследователей... Хотя бы по той простой причине, что немногие из российских ученых (и научных центров) имеют достаточное техническое обеспечение для работы с электронной версией документов. Между тем именно российские ученые должны получить “право первой ночи” на пользование архивом: слишком уж остры для нынешней политической ситуации содержащиеся в нем документы»22.
И все-таки даже после открытия архива работать с его материалами нелегко. В деятельности Коминтерна почти все было в той или иной степени секретным. Стены секретности разгораживали Коминтерн. В одном отделе зачастую не разрешалось знать, что делается в другом. Механизм принятия важнейших решений был покрыт тайной. И многих решений, как раз важнейших, не найти ни в каких документах.
В Коминтерне господствовала типично сталинская система. Она возникла еще до того, как Сталин окончательно утвердился у власти, но при нем пронизала все звенья партийного аппарата. Решения принимались устно. Они могли нигде не фиксироваться, но это не умеряло их действия. Скорее наоборот.
Рихард Зорге, давний работник Коминтерна, предупредивший Сталина о подготовке Германии к нападению на СССР, даже не знал, какую именно из советских разведок он представляет. “Я не получил никаких разъяснений относительно моего подчинения какой-либо организации в Москве, т.е. к какому же ведомству я прикреплен, а я, естественно, не задавал никаких вопросов. В результате до сих пор я не знаю, находился ли я в непосредственном подчинении у штаб-квартиры Коминтерна или же я был агентом так называемого 4-го Управления или какого-либо другого ведомства, как, например, Народный комиссариат иностранных дел СССР или Центральный комитет советской Коммунистической партии”23.
Ориентироваться в дебрях коминтерновских структур, смены их ролей и сложнейшей иерархии, бесконечных реорганизаций невероятно сложно. Легко предвидеть, что в документах должны встречаться имена людей забытых - тех, о ком невозможно или почти невозможно собрать сколько-нибудь конкретные сведения, установить даже годы жизни. Но постепенно всплывает множество других трудностей, например с раскрытием псевдонимов. Порой у одного и того же человека их было несколько, а иногда одним и тем же пользовался ряд работников Коминтерна. Так, Д.А. Петровский, который с созданием в июле 1927 г. Британско-американского секретариата ИККИ стал его главой и занимался, в частности, африкан¬
22 Сухова С. Коминтерн эмигрирует на Запад: “Жемчужина российских архивов” может уплыть из рук российских исследователей // Сегодня. 1997. 28 нояб.
23 Richard Sorge’s own story // Willoughby Ch.A. Sorge: Soviet Master Spy. L., 1952. P. 123.
345

скими вопросами, имел, как старый большевик, множество партийных кличек или псевдонимов: Гумбольдт, Соня, Макс, Максимович. Один из его псевдонимов - Изольда был тот же, что у Д.З. Мануильского. А подлинной его фамилии никто толком не знал: Петровский, Липец или Гольдфарб. На VI конгрессе Коминтерна он выступал под именем Беннет. В Коминтерне был еще и подлинный Беннет, англичанин, но на VI конгрессе выступал не он, а Петровский.
Встречаются в архиве и документы, в которых тщательно забелены не только подписи, но и упоминающиеся в тексте имена.
Значительная часть документов сохранилась только в копиях, нередко почти слепых, к тому же без дат, очень многие - только в переводе с английского на русский, с русского на английский, с немецкого (который был рабочим языком Коминтерна) на русский или английский. При этом имена собственные, названия организаций, а также географические нередко искажены до неузнаваемости. Лишь в 1997 г. вышел, наконец, справочник “Организационная структура Коминтерна”24, но и он весьма лаконичен и объясняет далеко не все.
На секретность, существовавшую в Коминтерне, наложилась еще одна строгая секретность, когда его материалы оказались в архиве. Пробиваться через эту многолетнюю и многослойную засекреченность трудно.
Все вышесказанное характерно и для документов, относящихся к африканскому направлению деятельности Коминтерна.
В фонде Коминтерна хранится большинство из сохранившихся во всем мире документов по истории коммунистического влияния на Африканском континенте. В Южной Африке основная часть архивов компартии была уничтожена самими коммунистами в 1950 г., когда парламент страны принял “закон о подавлении коммунизма” и под угрозой повальных арестов партия объявила о самороспуске. Некоторые документы сохранились у ветеранов партии, прежде всего у Джека (1907-1995) и Рэй Саймонсов и у Брайена Бантинга, отец и мать которого были в числе основателей партии, а отец - ее лидером в 20-х годах. Саймонсы передали свое собрание Кейптаунскому университету, а Бантинг - Центру документации “Майибуйю”, созданному при Университете Уэстерн-Кейп.
В ЮАР наибольшее количество документов о компартии и Коминтерне находятся в Претории, в Государственном архиве. Там отложились материалы слежки за коммунистическим движением25. Большинство из них называется “Большевизм” или “Коммунизм”. Они весьма подробны. В них отражено систематическое наблюдение за влиянием идей большевизма в каждом из крупных промыш¬
24 Адибеков Г.М., Шахназарова Э.Н., Шириня К.К. Организационная структура Коминтерна. 1919-1943. М., 1997.
25 Central Archives Depot (Pretoria). Sekretaris van Justisie (1899-1966).
346

ленных центров Южной Африки. На основании донесений агентов, проникших в коммунистическое движение, подробно сообщалось обо всем происходившем на коммунистических собраниях и митингах. Давались и подробные характеристики активистам партии, причем каждому из них присваивался свой кодовый номер.
Южноафриканские власти уделяли большое внимание угрозе распространения коммунистического влияния. Первые полицейские документы относятся ко времени первой мировой войны.
Давние отношения южноафриканских коммунистов с Москвой еще очень долго волновали южноафриканское правительство. Они заняли большое место в работе специального комитета. Коммунистам, которых этот комитет вызывал в 1952 г., задавали бесчисленные вопросы о Коминтерне. Целыми абзацами цитировали книгу Эдди Ру о С.П. Бантинге, уточняя, насколько верны те или иные ее положения. Спрашивали о лозунге “независимой туземной республики”, о Международной ленинской школе, об Альберте Нзуле и других африканцах, учившихся в Москве26.
На вопрос, “были ли у Коммунистической партии Южной Африки какие-либо связи с коммунистической партией России?”, коммунист Фред Карнесон (род. 1920) ответил: “Никаких связей вообще”. А на вопрос о связях КПЮА с Коминтерном он сказал, что ко времени его вступления в партию таких связей уже не было, кроме “чисто формальных”27.
Во время этих расспросов, вернее допросов, Карнесон был депутатом собрания Капской провинции. От коммунистической деятельности не отходил всю жизнь. Тогда, в 1952 г., он, очевидно, говорил вполне искренне. Ко времени его активной работы в партии прямых связей не только с Коминтерном, но и с ВКП(б) - КПСС у КПЮА не было.
Сэм Кан, в то время член парламента Южно-Африканского Союза (название страны до 1961 г.), а до запрещения КПЮА - член ее политбюро, в ответ на вопросы об отношениях КПЮА с Коминтерном ответил, что из Коминтерна директивы не приходили и КПЮА принимала решения самостоятельно28.
Он вступил в КПЮА в 1935 г., когда ему было 24 года. Жил в Кейптауне, а директивы приходили в Йоханнесбург, в штаб-квартиру партии. Так что, может быть, Кан и не знал о директивах Коминтерна.
Должно быть, к 1952 г. вторая мировая война, закон южноафриканского парламента “о подавлении коммунизма” и многие другие события отдалили от африканских коммунистов коминтерновское
26 Union of South Africa. Report of the Select Committee on Supression of Communism Act Enquiry. P. 163, 220, 283-289, 293, 301, 341-342, 355, 360-362.
27 Ibid. P. 342, 355.
28 Ibid. P. 285.
347

прошлое. Руководство ВКП(б)-КПСС опустило завесу молчания над всем, что было связано с Коминтерном. А власти ЮАР считали документы 20-30 годов о слежке за коммунистами настолько важными, что они не были сданы в архив даже в 90-е годы. Лишь в конце 90-х, уже при новом режиме, и то благодаря любезности сотрудников министерства юстиции профессор И.И. Филатова ознакомилась с ними (а затем поделилась полученными сведениями с В.П. Город новым и с автором этой статьи).
Организация и направления деятельности Коминтерна
Те, кто создавали Коминтерн, поначалу вряд ли особенно задумывались об Африке. В его манифесте, принятом учредительным конгрессом в 1919 г., провозглашалось: “Мы, коммунисты, представители революционного пролетариата разных стран Европы, Америки и Азии...”29 Африка не упомянута. Но все же стремление распространить и на нее свою деятельность проявилось в Коминтерне вскоре после его возникновения. Цели были те же, что и на других континентах: находить возможные революционные потенции, стараться вызвать их к жизни, активизировать и направлять в русло коминтерновской политики. С самого начала она проводилась в соответствии с советскими государственными интересами. Постепенно это усиливалось, а с утверждением Сталина у власти в СССР стало абсолютным.
В деятельности Коминтерна не очень учитывалась специфика отдельных стран. От компартий требовали прежде всего проведения общей линии, выработанной Исполкомом Коминтерна. Эта идея выражалась даже в названиях партий - каждая из них считалась “секцией Коммунистического Интернационала”.
Если даже особенности европейских государств принимались во внимание явно недостаточно, то что уж говорить об Африке. Своеобразие африканских стран трудно было иметь в виду, даже если бы этого хотели - его просто не знали. Коминтерн провозглашал там лозунги, родившиеся на европейской почве, а потому мало понятные в Африке, и требовал бороться за их осуществление прямолинейно и жестко.
На Африку в Коминтерне смотрели через призму “колониальных” и “негритянских” проблем. Коминтерн неоднократно призывал компартии метрополий занять более решительную позицию в колониальном вопросе, но не всегда получал поддержку. На V конгрессе Коминтерна в 1924 г. Д.З. Мануильский бросил упрек коммунистам Франции за то, что “Юманите”, напечатав один из докумен¬
29 	Манифест Коммунистического Интернационала // Коммунистический Интернационал в документах. М., 1933. С. 53.
348

тов Коминтерна, выкинула из его текста призыв “к колониальным народам”, а секция французской компартии в Алжире осудила его обращение к людям “другой расы”30.
В первые годы деятельности Коминтерна вопрос об Африке возникал редко. Перелом наступил в 1928 г., когда Сталин твердо стал у власти и резко обострились как внутренние, так и внешнеполитические проблемы СССР. В мировом коммунистическом движении диктат сталинского руководства становился все жестче. Непримиримость к малейшим отклонениям от генеральной линии дошла до такой степени, что приводила к обвинениям в сектантстве. В социал-демократах стали видеть врагов более коварных, чем фашисты, поскольку дескать фашисты - враги открытые, а социал-демократы - “маскирующиеся”.
От коммунистических партий все настойчивее требовали “большевизации” (данный лозунг был провозглашен еще на V конгрессе Коминтерна в 1924 г.). На практике это означало не только отказ от сотрудничества с любыми другими левыми силами и пресечение малейших отступлений в самом коммунистическом движении, но прежде всего смену руководства в компартиях. Сталин хотел, чтобы ушли старые кадры, с которыми он не был связан, поскольку ранее не играл заметной роли в Коминтерне, а на их место пришли новые, связанные с его политикой и именем.
Уже накануне VI конгресса внимание Коминтерна усилилось не только к Африке, а вообще к колониальным и зависимым странам. Ответственный сотрудник аппарата ИККИ П. Шубин31 в письме генеральному секретарю ИККИ Н.И. Бухарину дал этому такие обоснования:
«1. После II конгресса вопрос о колониальной работе был поставлен на V конгрессе. Но по содержанию это был скорее доклад по национальному вопросу (ни доклад, ни прения не учитывали даже фактического положения в различных колониальных странах). На всех расширенных пленумах после V-ro конгресса ставился китайский вопрос, но не колониальный вопрос в целом; наша тактика в других странах не подвергалась всестороннему обсуждению...
Такой же недостаток внимания к колониальному вопросу и на заседаниях других инстанций Коминтерна...
2. В самом аппарате несоответствие между сложнейшими и труднейшими задачами восточной работы и наличными силами сказывалось и продолжает сказываться с исключительной остротой. Отдельные колониальные страны перебрасываются из одних секретариатов в другие и обратно; отсутствие или ...слабость референтов по колониальным странам, полное
30 Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала: Стеногр. отчет. Ч. I. М.; Л., 1925. С. 598.
31 Шубин Петр Абрамович, настоящая фамилия Виленский (1878-1937) - ответственный сотрудник аппарата ИККИ в 1925-1937 гг., заведующий индийской секцией Восточного секретариата и политпомощник Г. Димитрова.
349

отсутствие в Агитпропе постановки работы для колоний; их оторванность от общей работы и аппарата ИККИ; одним словом совершенно не пропорциональное распределение внимания нашего аппарата между “Западом” и “Востоком”. Если и Запад оказался не в достаточной мере изученным, то что же сказать о Востоке, где одно фактическое знакомство с материалами требует специального внимания и сил»32.
Шубин имел в виду прежде всего Восток, Азию, которой он занимался. Но к Африке все это относилось в еще большей степени. Он настаивал на изменении всего отношения Коминтерна к колониям:
“Общий вывод: значение колониального вопроса, растущая трудность работы в колониях, гораздо лучшая, чем раньше, вооруженность наших противников, специальное внимание II Интернационала к этому вопросу - все это требует от нас действительно коренного перераспределения внимания Коминтерна между Западом и Востоком...
Добиться представительства восточных секций, организации связи с ними, расширить аппарат по этой линии. Специальное внимание агитпропработе в колониях и, наконец, организация Восточного Секретариата, который, как вам известно, до сих пор существует только формально, без связи между отделами и без руководства”33.
Соображения о необходимости активизации работы на Востоке и во всем колониальном мире исходили тогда не только от Шубина. Они, что называется, витали в воздухе. Важной причиной были сложности и неудачи “большевизации” в странах Запада. Все это ярко проявилось на VI конгрессе Коминтерна (17 июня-1 сентября 1928 г.), который определил тактическую линию компартий, исходя из перспективы пролетарской революции как непосредственной задачи дня.
Главой ИККИ после отстранения Г.Е. Зиновьева (декабрь 1926 г.) был Н.И. Бухарин. Но к лету 1928 г. его конфликт со сторонниками Сталина уже определился. Они критиковали Бухарина за стратегию единого фронта (ту, которая была провозглашена в 1935 г. на VII конгрессе, но уже не Бухариным). Хотя Бухарин был смещен с поста председателя в апреле 1929 г., но уже и на VI конгрессе хозяином положения был не он, а Сталин. В декабре того же года на заседании ИККИ Сталин требовал усиления борьбы против “правых” и “примиренцев”. Под эту категорию подпадал Бухарин.
Африканская тема на VI конгрессе прозвучала громче, чем прежде. Разрабатывалась тактика нанесения ударов по тылам западного империализма, одним из которых считалась Африка. Жаркие споры велись между работниками Коминтерна и делегацией КПЮА. Никаких аргументов ее представителей на конгрессе слушать не желали. От них требовали полного подчинения директивам
32 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 493. On. 1. Д. 33. Л. 152-153 (Далее: РГАСПИ).
33 Там же. Л. 152-154.
350

Коминтерна. Главным оппонентом южноафриканской делегации был глава англо-американского секретариата Д.А. Петровский.
Глава южноафриканской делегации С.П. Бантинг с горечью отмечал разницу в атмосфере между двумя конгрессами Коминтерна, в которых он участвовал - IV, в 1922 г., и VI, в 1928 г.: меньше откровенности, товарищества, дружелюбия; неизмеримо больше диктата со стороны руководства и пренебрежения к мнениям рядовых делегатов.
Сразу же после окончания VI конгресса, в сентябре 1928 г., Троцкий написал очерк “Кто руководит ныне Коминтерном?” Это рассуждения человека, хотя и обозленного отстранением от власти, но прекрасно знавшего ситуацию:
“При Ленине непосредственное ведение дел Коминтерна сосредоточивалось в руках Зиновьева, Радека и Бухарина. При решении сколько-нибудь существенных вопросов принимали участие Ленин и автор этих строк. Незачем говорить, что камертон по всем основным вопросам Коминтерна был в руках Ленина. Из нынешних членов Политбюро, не считая Бухарина, никто не принимал никакого участия в руководстве Коминтерном, и, разумеется, не случайно. А между тем все знают, что действительное влияние Бухарина на конгресс было очень близко к нулю... Остается Сталин. Но здесь мы из одного парадокса попадаем в другой: ибо тот, кого называют сейчас с известным основанием руководителем Коминтерна, вообще не появлялся на конгрессе, а в позднейших докладах отделывался от вопросов программы и стратегии Коминтерна несколькими ничего не значащими фразами. И это опять-таки не случайно34... Без всякого знакомства с историей и внутренней жизнью иностранных государств, без личного знакомства с их рабочим движением, даже без возможности следить за иностранной печатью Сталин призван ныне вязать и решать вопросы международной революции...”35
Конечно, противопоставление первых четырех конгрессов шестому как абсолютно светлых абсолютно мрачному вряд ли верно. Тенденции, выявившиеся на шестом, зарождались раньше. На VI конгрессе были приняты тезисы “о революционном движении в колониях и полуколониальных странах”, началась активизация деятельности. Еще в начале 20-х годов в Коминтерне было создано Негритянское бюро. В 1922 г. обсуждался вопрос о создании Колониального бюро. Африканские вопросы были включены в сферу деятельности Англо-американского и Восточного секретариатов. Создавались “негритянские комиссии”, было стремление объединять африканские проблемы с афро-американскими. Но обсуждались эти вопросы от случая к случаю.
Единственным крупным событием было создание Антиимпериалистической лиги (полное название: Лига борьбы против империа¬
34 Троцкий Л. Коммунистический Интернационал после Ленина. М., 1993.
С. 301-302.
35 Там же. С. 303, 306-307.
351

лизма, колониального угнетения и за национальную независимость). Собственно, лига так никогда и не стала особенно действенным органом. Но конгресс, на котором она была создана, состоявшийся в Брюсселе в феврале 1927 г., оказался заметным событием. В нем приняли участие многие деятели Востока, ставшие потом лидерами антиколониальных движений. Среди участников конгресса были и африканцы. Очень активными были сенегалец Ламин Сенгор, южноафриканцы коммунист Джеймс Л а Гума (1894-1961) и Джосайя Гумеде (около 1870-1947), которого вскоре, в июле того же года, избрали генеральным президентом Африканского национального конгресса - крупнейшей политической организации Южной Африки. В 1927 г. Ла Гума и Гумеде побывали в Советском Союзе (Ла Гума даже дважды).
Конгресс был проведен по инициативе Коминтерна - организовал его Виллли Мюнценберг (1889-1940), талантливо умевший проводить нужные Коминтерну международные конференции. Всплеск антиколониальных настроений на этом конгрессе, вероятно, превзошел ожидания его организаторов, и у них возникло ощущение, что можно повернуть этот протест на коминтерновские рельсы. Так что Брюссель стал одной из ступенек на пути к VI конгрессу Коминтерна.
В 1928 г. в Профинтерне создали Международный комитет негритянских рабочих. Он должен был действовать от лица африканцев США, черного населения Вест-Индии и “Черной Африки”. В июле 1930 г. он провел в Гамбурге первую международную конференцию негритянских рабочих36.
Внимание к Африке было проявлено и на V конгрессе Профинтерна (15-30 августа 1930). Были приняты резолюции “О работе среди негров-рабочих” и “Задачи сторонников Профинтерна в колониальных и полуколониальных странах”37. На конгрессе выступали два представителя африканских стран: под именем Грин - Солли Сакс и нигериец под именем Марш - скорее всего У ол лес- Джонсон38.
От Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ) потребовали срочно готовить кадры из среды африканцев, от связанной с ним Научно-исследовательской ассоциации по изучению национальных и колониальных проблем (НИАНКП) - следить за ситуацией в Африке и выявлять ее революционные возможности.
36 Вильсон В. Первая Международная негритянская рабочая конференция // Революционный Восток. М., 1930. № 9-10; Голден Л.О. Международный профсоюзный комитет негритянских рабочих (К сорокалетию первой международной конференции негритянских рабочих) // Народы Азии и Африки. 1970. № 5.
37 Пятый конгресс Профинтерна. 15-30 августа 1930 г.: Стенографический отчет. Резолюция и постановления. М., 1930; О работе среди негров-рабочих. Резолюция V конгресса Профинтерна // Восток и колонии. М., 1930. № 23.
38 Френкель М.Ю. Уоллес-Джонсон и Лига младозападноафриканцев // Азия и Африка сегодня. 1978. № 7.
352

В журналах “Коммунистический Интернационал”, “Красный Интернационал профсоюзов”, “Инпрекор” (“Интернейшнл пресс корреспонденс”), “Международное рабочее движение” стало появляться больше материалов об Африке. Был создан журнал “Революционный Восток”. НИАНКП издавал сборники “Материалы по национально-колониальным проблемам”.
Африканские проблемы вошли в круг обязанностей нескольких видных деятелей Коминтерна, правда, не самого верхнего эшелона, но все же игравших немалую роль. В разное время это были Д.А. Петровский, Л. Мадьяр (1891-1937), П.А. Миф (1902-1938), Г.И. Сафаров (1891-1942). В отдельных случаях африканскими делами приходилось заниматься секретарям ИККИ О. Куусинену и А. Марти (1886-1956) и почти всегда И.А. Пятницкому, “серому кардиналу” Коминтерна, руководителю самой секретной его части - Отдела международных связей, который обеспечивал связь с компартиями.
Африканскую политику Коминтерна разрабатывали и проводили в жизнь люди очень разные по социальному происхождению, воспитанию, образованию, опыту предыдущей жизни. Но в их характере, манере мышления, поведении - во всем этом отражался дух, царивший в Коминтерне. Революционная романтика была там неразрывно связана с уверенностью, что для осуществления цели, которая казалась великой, хороши любые средства. Постепенно, с укреплением сталинизма, партийный бюрократизм и цинизм оставляли все меньше места для революционной романтики. Но из сознания людей “старой закалки” она выдавливалась трудно, иногда теплилась до конца дней, даже после тюрем и лагерей. Многие из этих людей отождествляли себя с героем песни Михаила Светлова:
Он хату покинул, пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать.
Но не очень вдумывались, что в собственной-то стране, России, крестьянам землю не отдали.
С конца 20-х годов Коминтерн стал отправлять в Африку своих эмиссаров. Увы, не только сведения о них, на даже имена устанавливать теперь очень трудно. Одно имя мне в 1956 г. раскрыл А.З. Зусманович. Болгарин Бонио Петровский (1896-1973) был послан в Южную Африку на рубеже 20-30-х годов. Зусманович сказал: “Мы поставляли Южной Африке один танкер нефти в год, и это дало нам возможность держать там своего человека”. Для Петровского “крышей” служило представительство в кейптаунской компании АРОП, которая поставляла нефть из СССР в Южную Африку. Через много лет после второй мировой войны он издал в Болгарии брошюры о южноафриканском расизме, но никаких воспоминаний, насколько мне известно, не напечатал. В 1960-е годы я пытался установить с ним связь через болгарских историков, однако он уклонился.
12. История Коминтерна 1919-1943
353

Но самым первым эмиссаром Коминтерна в Африке был все же не Петровский. В 1929 г. на юг Африки был послан из Москвы человек под именем Луи. Под этим именем он направлял и отчеты, один из которых был послан Сталину. Работая над материалами Коминтерна, В.П. Городнов установил, что это Борис Иосифович Идельсон39.
Идельсон работал в ИККИ с 1921 г., а с 1924 г. почти все время нелегально за рубежом. Командировка в Южную Африку стала для него, очевидно, последней. Вскоре после возвращения он был удален из аппарата Коминтерна за поддержку идей Бухарина и до августа 1931 г. трудился в издательстве “Советская энциклопедия”. Затем О. Пятницкий вернул его в Коминтерн, даже сделал своим помощником в Отделе международных связей40. Но Идельсон остался сторонником линии Бухарина.
Вторым эмиссаром стал Георгий Самуилович Шкляр, он же Джордж Кларк (1895-1941). Его направили в Южную Африку в 1930 г. Сейчас можно назвать имена еще трех человек. Американец Юджин Деннис (1905-1961), в дальнейшем лидер компартии США, был послан в Южную Африку в 1932 г. Он жил там под фамилией Рассел и числился служащим той же компании АРОП, в которой работал болгарин Бонио Петровский. Свои отчеты в целях конспирации посылал в Москву как письма представителя торговой фирмы. Позднее в Южную Африку были направлены два английских коммуниста: Джордж Харди (1884-1965) в 1936 г. и Питер Керриген (1899-1977) в 1938 г. Их письма и отчеты были зачастую зашифрованы. Только Харди опубликовал воспоминания41, но сведений о Коминтерне там немного.
Как отправляли эмиссаров? В разные периоды это делалось и оформлялось скорее всего по-разному. Сохранился документ о поездке А.З. Зусмановича. Это протокол заседания бюро делегации ВКП(б) в ИККИ от 25 августа 1927 г., на котором присутствовали Сталин, Молотов, Пятницкий, Куусинен и Шацкин. Слушали предложение Л.М. Шацкина разрешить Зусмановичу поехать в Турцию и страны Европы нелегально, если не удается получить визы. Возражений не было42. Зусманович поехал в качестве матроса. Он показывал мне удостоверение моряка, выписанное на его имя. Говорил, что позднее обсуждался вопрос о вояже по странам Африки.
39 Идельсон Борис Иосифович (1895-1938) - член партии большевиков с 1917 г. В 1921-1930 и 1931-1933 гг. сотрудник ИККИ, в 1933 г. арестован как представитель правой оппозиции (Н. Бухарин и др.) и осужден на три года. В 1937 г. арестован повторно. 28 января 1938 г. приговорен к высшей мере наказания и расстрелян в тот же день (из ответа РЦХИДНИ на запрос В.П. Городнова № 1812 от 23 января 1996 г.). Реабилитирован посмертно.
40 Пятницкий В. Заговор против Сталина. М., 1998. С. 288-289.
41 Харди Д. Те бурные годы / Пер. с англ. М., 1957.
42 РГАСПИ. Ф. 508. On. 1. Д. 55. Л. 1.
354

Как известно, Коминтерн готовил людей также для подрывной и террористической деятельности. Джентльменскими его приемы не назовешь. Правда, и его враги в борьбе с ним тоже не очень церемонились. Наделавшая шум на весь мир подделка - “Письмо Зиновьева” - лишь один из примеров43.
Но в Африке Коминтерн делал только первые шаги. Задача состояла в пропаганде идей, в поисках сторонников, которые бы эти идеи распространяли, и в создании организаций, на которые бы Коминтерн мог опереться. Важнейшей из таких организаций была Коммунистическая партия Южной Африки, единственная компартия в Тропической и Южной Африке.
Отношения с африканской компартией
Внимание к Южной Африке проявлялось Советской Россией с первых лет ее существования. Ее считали самой перспективной с точки зрения возможных революционных событий областью “Черного материка”. Внимание особенно усилилось в результате массовых выступлений белого и черного пролетариата, охвативших Трансвааль в 1918-1922 гг. Хотя существо событий, происходивших за тысячи верст, не было вполне ясно, Коминтерн усматривал в них отголоски тогдашнего всемирного революционного подъема. В южноафриканских рабочих видели один из отрядов, как тогда полагали, грядущей мировой революции.
В этих надеждах деятелей Коминтерна вдохновлял тот факт, что коммунистическое движение на юге Африки зародилось очень рано, одновременно с европейскими странами и с созданием самого Коминтерна. Датой создания КПЮА считается ее первый съезд. Он проходил в Кейптауне 30 июля - 1 августа 1921 г. Официально эту партию приняли в Коминтерн в начале 1922 г., но уже на III конгрессе (22 июня - 12 июля 1921 г.) два ее представителя - Дэвид Айвон Джонс и Сэм Берлин стали полноправными участниками, одного из них - Дэвида Айвона Джонса ввели в состав Исполкома Коминтерна.
Айвон Джонс активно участвовал в работе Коминтерна вплоть до своей смерти от туберкулеза в санатории в Крыму в мае 1924 г. Делегатом IV конгресса Коминтерна (ноябрь 1922 г.) был другой лидер КПЮА - Сидни Персивал Бантинг44. Председателя КПЮА Уильяма (Билла) Эндрюса на IV конгрессе избрали членом Испол¬
43 Chester L., Fay S., Young H. The Zinoviev Letter. L., 1967.
44 Бантинг Сидни Персивал (1873-1936) - один из основателей и лидеров Коммунистической партии Южной Африки. Одним из первых из южноафриканских социалистов и коммунистов выступил в поддержку прав черного населения. В 1931 г., в период сталинских чисток в мировом коммунистическом движении, исключен из Коммунистической партии Южной Африки, обвинен в оппортунизме и даже белом шовинизме.
12*
355

кома Коминтерна. В VI конгрессе (17 июля - 1 сентября 1928 г.) участвовали С.П. Бантинг, Ребекка Бантинг и Эдвард Ру. Последние месяцы 1925 г. и первые месяцы 1926 г. провел в Москве Солли Сакс. Он работал в различных учреждениях Коминтерна, представил свои соображения о том, как Коминтерн должен строить отношения с КПЮА.
Как Антиимпериалистическая лига, так поначалу и КПЮА были организациями белых социалистов и рабочих. В лигу, да в первые годы и в КПЮА, входил только один черный - Т.У. Тибеди, профсоюзный деятель. Приток африканцев в партию начался, все усиливаясь, с середины 20-х годов. В партию вступили те, кто потом на долгое время стали ее видными деятелями: Джонни Гомас, Джеймс Л а Гума, Альберт Нзула, Эдвин Мофутсаньяна, Гана Макабени, Джон Маркс, Мозес Котане.
До 1928 г. Коминтерн не вмешивался во внутреннюю жизнь КПЮА. Конечно, партия следовала генеральной линии Коминтерна и ее поворотам, но в своей повседневной деятельности его опеку не ощущала. С конца 20-х годов Коминтерн взял КПЮА под непрестанный контроль. Он выражался в различных формах. Это были многочисленные инструктивные письма, вмешательство во внутрипартийную борьбу в КПЮА, комиссии для разбора ситуации в этой секции. До 1929 г. Коминтерн не посылал в Южную Африку своих эмиссаров.
Основной лозунг коммунистического движения в Южной Африке, на котором решительно настаивал Коминтерн, призывал к “Борьбе за независимую туземную республику”. Поворот наступил с VI конгресса, когда южноафриканский коммунист Джимми Л а Гума нанес два визита в Москву в 1927 г., где встречался с Н.И. Бухариным и другими деятелями Коминтерна.
На VI конгрессе Коминтерна в 1928 г. делегация КПЮА во главе с С.П. Бантингом изо всех сил боролась против навязывания ей этого лозунга45. Однако вместе с докладом от большинства КПЮА в Коминтерн секретно пришел доклад от меньшинства, написанный, очевидно, Ла Гумой, где лозунг поддерживался. Он был окончательно утвержден Исполкомом Коминтерна в 1928 г. и оставался семь лет, до VII конгресса.
Борьба вокруг этого лозунга была стержнем и во внутренних схватках в КПЮА и в отношениях партии с Коминтерном. Она определила собой историю КПЮА с 1928 до 1936 г. Об этом периоде до сих пор идут споры: от кого первоначально исходила идея лозунга: от Л а Гумы или от Коминтерна? По сохранившимся в архиве записям выступлений Бухарина и Л а Гумы этого не установить, а записи
45 	Заявление т. Бантинга (Южная Африка) по вопросу о лозунге независимой черной южноафриканской республики // VI конгресс Коминтерна: Стенографический отчет. Вып. 3. М.; Л., 1929. С. 32.
356

их личной встречи в 1927 г. (если такая была) нет, да скорее всего и не было. К тому же первоначальная формулировка наполнялась содержанием лишь постепенно. В наиболее законченном виде она была утверждена на заседании Президиума ИККИ 10 апреля 1930 г. и послана руководству КПЮА: “Лозунг независимой туземной республики означает, в первую очередь, возвращение земли безземельному и малоземельному населению, что невозможно без революционного освобождения от английского империализма и организации революционного рабоче-крестьянского правительства на основе советов”. Итак, советы и рабоче-крестьянское правительство.
Президиум ИККИ предъявил южноафриканской компартии серьезное по тем временам обвинение: “Основное в сделанных партией право-оппортунистических ошибках - это непонимание решающего значения гегемонии пролетариата и полной самостоятельности и независимости авангарда революционного пролетариата, компартии в национально-освободительном революционном движении и непонимание значения диктатуры пролетариата в социалистической революции”46. Таким образом, никакого сотрудничества с некоммунистами. Борьба за гегемонию пролетариата, а в дальнейшем за его диктатуру в социалистической революции.
На КПЮА Президиум ИККИ возложил задачу - ни много, ни мало - “быть инициатором, идеологическим и организационным руководителем революционного коммунистического движения в других частях Южной Африки” и “обеспечить революционному пролетариату гегемонию в грядущей аграрно-национальной (буржуазнодемократической) революции трудящихся масс во всех частях Черной Африки, подготовляя тем путь к учреждению независимых туземных рабоче-крестьянских республик как переходной стадии к будущему союзу социалистических советских республик Черной Африки”47. Билла Эндрюса, создателя КПЮА, Президиум ИККИ окрестил шовинистом и оппортунистом за то, что он не поддержал этих идей.
Со времени принятия этого лозунга компартией Южной Африки и начала расправы с ее ветеранами усиливается финансовая поддержка партии Коминтерном (хотя она никогда не была особенно существенной). 9 января 1931 г. новый лидер КПЮА Дуглас Уолтон дал в ИККИ шифрованную телеграмму: “9-й съезд партии решил бороться против правого крыла. Срочно шлите денег”. Из Коминтерна тоже шифром последовал ответ: “Посылаем 979 ам. долларов. Получение подтвердите”48. 11 апреля того же года Коминтерн получил шифрованную телеграмму: “Два негра студента готовы к отъезду, не в состоянии обеспечить средствами на проезд,
46 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 20. Д. 653. Л. 54.
47 Там же. Л. 68.
48 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 23. Д. 216. Л. 237-238.
357

высылайте немедленно”49. 350 долл, были срочно высланы50. 27 апреля Уолтону выслали еще 800 долл.51 Подпись под шифрованными телеграммами: “№ 5”. В расшифровке это означало: “Вольтон” (Уолтон).
До наших дней продолжаются споры: оказал ли лозунг “Независимая туземная республика” какое-то положительное воздействие на КПЮА или только разрушительное? Существует мнение, что этот лозунг в первые годы после его провозглашения содействовал притоку африканцев в партию. Но в действительности он начался еще до утверждения лозунга, и добился этого С.П. Бантинг, которого потом объявили белым шовинистом. После его исключения из партии группа черных южноафриканцев заявила протест52. Но сталинская система уничтожения старых кадров и замены их новыми действовала и в Африке.
К тому же выдвижение лозунга “Борьба за независимую туземную республику” отнюдь не исчерпывалось желанием привлечь черных рабочих в партию. Его следует рассматривать в сопоставлении с выдвинутым Коминтерном тогда же призывом к афро-американцам “Черного пояса” (южных штатов) США бороться за свое самоопределение. Важной причиной провозглашения этих идей было стремление Коминтерна создать трудности для правящих кругов Великобритании и США и тем самым ослабить их возможное давление на Советский Союз.
Оба эти лозунга - о Южной Африке и о Соединенных Штатах - появились вскоре после того, как резко обострились отношения СССР с Западом, прежде всего с Великобританией. Английское правительство 23 февраля 1927 г. направило Советскому Союзу грозную ноту. Уже 2 марта в Москве демонстранты несли фанерный кулак с надписью: “Вот наш ответ!”
Да и в целом политическая кампания, проводившаяся под лозунгом “Борьба за независимую туземную республику”, меньше всего была связана непосредственно с южноафриканскими проблемами. Коминтерн, да и некоторые деятели самой КПЮА концентрировали внимание партии на международных вопросах. При этом мало учитывалась специфика Южной Африки. В своих инструкциях для КПЮА Коминтерн ставил перед ней те же задачи, что и перед компартиями европейских стран. Прежде всего требовалась “большевизация”, борьба против “троцкистов”, социал-демократов и любых “оппортунистов”. Это приводило к разрыву контактов КПЮА с другими общественными организациями, главным образом с Африканским национальным конгрессом. '
49 Там же. Л. 240.
50 Там же.
51 Там же. Л. 236.
52 Там же. Оп. 64. Д. 122. Л. 2-7.
358

О том, как изменился взгляд на некоммунистические организации, можно судить по отношению к Джосайе Гумеде, генеральному президенту Африканского национального конгресса, одному из предшественников Нельсона Манделы на этом посту. В ноябре 1927 г., когда он вместе с Л а Гумой приезжал на торжества по поводу десятилетия Октябрьской революции, ему устроили пышный прием. Его даже возили в Грузию, чтобы показать жизнь наций, находящихся вдали от Москвы. А менее чем через два года Коминтерн заявил руководству КПЮА, что борьба “должна вестись не петициями, а по-революционному - партия обязана взять на себя инициативу и открытое руководство этой борьбой, не сливаясь и не сдавая руководство реформистам, как это было с Гумеди”53.
В 1929 г. в Южной Африке создалась Лига прав африканцев. В истории страны это была первая попытка организовать широкий фронт оппозиционных сил. В руководство вместе с коммунистами вошел Гумеде, руководители африканских профсоюзов. Но уже через несколько месяцев Коминтерн строго осудил идею объединения коммунистов с некоммунистическими организациями. И лига прекратила существование, не успев даже развернуть свою деятельность.
Таким образом, Южная Африка испытала на себе тот общий поворот в политике Коминтерна, который произошел на VI конгрессе. На раннем этапе его деятельности был выдвинут лозунг “Пролетарии всех стран и угнетенные народы, соединяйтесь!” Ленин считал его верным54. А с утверждением Сталина у власти восторжествовала другая идея: «...вообще говоря, пролетариат не будет поддерживать так называемое “национально-освободительное” движение, так как до настоящего времени всякое такое движение совершалось в пользу буржуазии, развращало и калечило классовое самосознание пролетариата»55. Это положение было сформулировано Сталиным еще в 1904 г., но, очевидно, он остался верен ему и включил в собрание сочинений без каких-либо оговорок.
Как и во всем мировом коммунистическом движении, в КПЮА проводились травля и изгнание ее лучших представителей. Так, в 1931 г. были исключены ее основатели С.П. Бантинг и Билл Эндрюс, а вслед за ними Т. Тибеди, Г. Макабени - те африканцы, которые первыми вступили в партию.
53 Это проект секретной телеграммы, представленный Н. Насоновым на утверждение Политсекретариата ИККИ 15 октября 1929 г. На русском оригинале есть приписка: “Тов. Мануильский! Воет, секретариат (я в том числе) поддерживает посылку этой телеграммы, т. к. посланное письмо попадет через два месяца. Г. Сафаров” (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 64. Д. 84. Л. 14, 17).
54 Ленин В.И. Доклад на II Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока 22 ноября 1919 г. Ц Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 330.
55 Сталин И.В. Как понимает социал-демократия национальный вопрос // Сталин И.В. Соч. Т. I, М., 1951. С. 49.
359

Борьба вокруг лозунга о независимой туземной республике становилась все более яростной. В 1934-1935 гг. она дошла до кульминации. Жаркие споры шли о том, существует ли в Южной Африке африканская буржуазия. Вопрос ставился так: она уже существует, и значит, многие политические и общественные организации африканцев неизбежно находятся под ее влиянием. Следовательно, КПЮА не может с ними сотрудничать.
Мозес Котане 23 февраля 1934 г. обратился к партии с письмом. В нем говорилось: “...партия оторвалась от реальной действительности, мы слишком увлеклись теорией, и наша теория мало связана с жизнью”. Он призвал к большему учету конкретных южноафриканских условий, к отказу от механического переноса на Южную Африку опыта классовой борьбы в европейских странах. Он обвинил членов КПЮА, прежде всего белых, в пропаганде идей и лозунгов, не имеющих прямого отношения к Южной Африке, и привел примеры: “Ситуация в Германии и Коминтерн”, “Сталин и Троцкий” и “ошибки различных коммунистических партий”. Котане считал, что “слепо переносить в Африку” все это, поскольку “мы живем в культурно отсталой Африке”56. После этого Котане был отстранен от поста секретаря КПЮА.
Последовали исключения из партии, от нее отходили целые группы. В результате к середине 30-х годов, к VII конгрессу Коминтерна, она оказалась резко ослабленной и малочисленной: в ней насчитывалось лишь 150 человек, к тому же распалась на две фракции. За линию, наметившуюся после VI конгресса Коминтерна, выступало большинство членов политбюро и партийных комитетов Йоханнесбурга и Дурбана во главе с Д.Б. Марксом, Э. Мофутсаньяной, Л. Бахом и Никином Собиа. Оппозиционной фракцией руководили М. Котане, Д. Гомас и Э. Ру. Их поддержал кейптаунский комитет партии. Стараясь разобраться в создавшемся положении, Коминтерн в октябре 1934 г. вызвал в Москву Котане и Баха. Бах выехал сразу (в Москве его в начале 1935 г. зачислили слушателем в КУТВ, и он написал там объемистую рукопись “Национально-освободительное движение в Южно-Африканском Союзе”). Котане не приехал57.
Но уже с конца июля 1935 г., с открытием VII конгресса, фракция Котане должна была почувствовать ветер перемен. 14 сентября 1935 г. она послала в Коминтерн телеграмму с просьбой о вмешательстве, жалуясь, что политбюро исключает из партии ее сторонников. Политбюро сразу же, телеграммой от 17 сентября, обвинило оппозицию в расколе партии. В Коминтерн шли с обеих сторон и многочисленные письма. Вследствие этого от Исполкома 23 сентября последовал новый вызов в Москву, на этот раз уже двух предста¬
56 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 64. Д. 135. Л. 12.
57 Там же. Оп. 14. Д. 349. Л. 145, 162.
360

вителей от каждой фракции: Д. Маркса (он был тогда секретарем партии) и Никина Собиа - от политбюро, а от оппозиции - М. Котане и Э. Ру. Из них прибыл только Котане (он выехал в августе, еще до второго вызова). От политбюро послали Мориса Рихтера, хотя он не был его членом58.
Если бы все это происходило несколькими месяцами раньше, Мозесу Котане и его единомышленникам было бы несдобровать. Но на VII конгрессе Коминтерн сделал новый поворот в своей политике. Конгресс собрался уже в преддверии второй мировой войны. Он призвал к объединению антифашистских сил, созданию Народного фронта во всех странах мира и даже обратился к Социнтерну59, о котором раньше говорилось только с проклятиями. Об этом конгрессе можно сказать словами известного стихотворения:
Я сжег все, чему поклонялся,
Поклонился тому, что сжигал.
Это распространилось и на Южную Африку. Лозунг “Независимая туземная республика” был объявлен ошибочным, сектантским, отгораживающим КПЮА от широких демократических сил.
Такой крутой поворот в политике Коминтерна, казалось бы, должен был сразу же благотворно сказаться в Южной Африке. Отход КПЮА от сектантства, установление связей с другими политическими организациями, в первую очередь с Африканским национальным конгрессом, открывали хорошие перспективы. Одобрение Коминтерна получила линия Мозеса Котане. Было предложено вернуться в партию Биллу Эндрюсу, которого исключили в 1931 г.
Реальная действительность все же оставалась крайне сложной. Лазарь Бах был делегатом VII конгресса (правда, с совещательным голосом, решающий голос имела только Джози Мпама-Палмер, которая фигурировала под фамилией Гендерсон). Но вскоре после конгресса Исполком Коминтерна создал комиссию во главе с Андре Марти, которой поручалось разобраться с положением в КПЮА. Комиссия осуждала сторонников лозунга о независимой туземной республике с той же суровостью, с какой до того критиковались его противники. Она обвиняла Лазаря Баха и братьев Рихтеров. В КПЮА Лазарь Бах поддерживал политическую линию Коминтерна, проводимую между VI и VII конгрессами.
По докладу комиссии Секретариат Исполкома решил задержать Баха в Москве, не разрешая ему вернуться в Южную Африку вплоть до завершения расследования его деятельности. В таком же положении оказался и Морис Рихтер60. Его младший брат, Пауль Рихтер, вообще жил и работал в Москве. В Южной Африке он пробыл все¬
58 Там же. Оп. 74. Д. 11. Л. 3-4.
59 Обращение Исполкома Коминтерна к секретариату Социалистического рабочего интернационала // Коммунистический Интернационал. 1935. № 28-29.
60 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 14. Д. 349. Л. 145, 162; Оп. 279. Д. 51.
361

го два года (1929-1931) и предпочел переехать в СССР. В Москве у него была жена, Людмила Андреевна Кордаш, и маленький ребенок61. Но комиссия привлекла к ответу и его. А в то время стоило лишь попасть на заметку.
28 октября 1936 г. дело всех трех слушалось на заседании коллегии Интернациональной контрольной комиссии Коминтерна. Им всем предъявили ряд невразумительных обвинений, в основном таких, которые даже не касались их деятельности в КИЮ А. Главным среди них было их знакомство с Яковом Берманом, братом немецкого коммуниста Бермана-Юрина, расстрелянного вместе с Зиновьевым и Каменевым 25 августа 1936 г. Решение Интернациональной контрольной комиссии было затем опубликовано в журнале “Коммунистический Интернационал”62.
10 марта 1937 г. их всех арестовали. Их обвинили по самой страшной 58 статье уголовного кодекса - участие в контрреволюционных организациях, контрреволюционная пропаганда и агитация и оказание помощи международной буржуазии. После тюрьмы их отправили в концентрационные лагеря на Колыму, на Дальний Восток.
Но даже на этом их злоключения не кончились. Стараясь выслужиться, начальство лагеря сообщило о раскрытии тайной террористической антисоветской организации среди заключенных и об участии в ней обоих братьев Рихтеров. В марте 1938 г. их расстреляли. Лазарь Бах скончался (по версии КГБ) 10 февраля 1941 г.63
Человеческие трагедии, связанные с поворотами политики Коминтерна, не ограничиваются репрессиями против южноафриканцев, оказавшихся в Москве. Эти повороты стали трагедиями для многих людей в Южной Африке, пылко веривших в коммунистические идеи. Пример - судьба С.П. Бантинга, одного из создателей КПЮА и в течение ряда лет ее лидера. Коммунистические идеи были для него, наверно, так же святы, как религия для его глубоко религиозного деда. С.П. Бантинг посвятил компартии всю жизнь, не говоря уже о том, что он отдавал свои деньги для издания партийной газеты и для других партийных нужд.
Исключение из КПЮА он считал чудовищной несправедливостью. Бантинг обращался и к руководству партии и в Коминтерн, но
61 Там же. Оп. 279. Д. 26.
62 Коммунистический Интернационал. 1937. № 2 (English edition - 1937. №
Р. 263-264). Эти сведения вскоре проникли и в южноафриканскую печать. См.: Union Nationals Face death in Russia. Secret OGPU Coup // Sunday Express. 1937. 18 July.
63 Виктор Моисеевич Далин - известный советский историк, освобожденный из ГУЛАГа в середине 1950-х годов, говорил мне, что в 1939 г. жил в одном бараке с Л. Бахом - на соседних нарах. Бах рассказывал Далину даже о тех новинках английской литературы начала 1930-х, которые были тогда недоступны в Советском Союзе. Это подтверждает широко распространенное в КПЮА мнение, что Бах был образованным человеком, хотя как политический деятель слепо верил сталинским указаниям.
362

это лишь вызывало ответную яростную реакцию. Его исключили даже из общества “Друзья Советского Союза”64, которое контролировалось компартией. На партийных собраниях и на страницах газеты “Умсебензи” его называли “контрреволюционером”, “белым шовинистом”, “троцкистом” и даже “империалистическим кровососом лордом Бантингом”65. (Он, конечно, не был лордом, но его отец за работу на поприще просвещения был в Англии возведен в рыцарское достоинство, т.е. официально именовался сэр Перси Бантинг. На сына это не распространялось).
Исключение из партии стало для него шоком, начало болеть сердце, дрожали руки. Он не мог уже играть на виолончели и работать в оркестре, а это был заработок. Врачи рекомендовали ему оставить и артистическую деятельность. Последние месяцы жизни он зарабатывал на жизнь своей семьи тем, что был помощником управляющего несколькими домами в Йоханнесбурге.
В 1936 г., когда Коминтерн уже сменил фронт борьбы и врагами стали не “правые”, а “сектанты”, Бантинг умирал. Случилось так, что в больничной палате его соседом был Гидеон Бота, член общества “Друзья Советского Союза”. 25 марта 1936 г., когда у Бантинга началась агония, нервы Боты не выдержали. Он закричал:
- Бантинг, товарищ Бантинг, я не голосовал за ваше исключение из ФСК)66. Поверьте мне, не голосовал!67
Сама книга о С.П. Бантинге, в которой говорится обо всем этом, тоже была написана, очевидно, как раскаяние. Ее автор, Эдди Ру, до 1935 г. был активным деятелем КПЮА, редактором ее газеты. И прямо или косвенно участвовал в травле Бантинга. Книгу он написал позднее и издал в 1944 г., когда Коминтерн уже “самораспустился”.
“Остальная Африка”
Наибольшее внимание Коминтерн уделял Южно-Африканскому Союзу, но и в подходе к его проблемам обращался к компартии метрополии - Великобритании, особенно с 1936 г., когда активность самого Коминтерна в Африке резко ослабела. Проникновение же в остальные страны Африки, где коммунистического движения не существовало, велось через Профинтерн, Крестинтерн, но больше всего - через компартии метрополий.
Исполком Коминтерна получал от компартий Великобритании, Франции и Бельгии информацию о положении в колониях этих стран и давал компартиям директивы для внедрения коминтернов-
64 Friends of the Soviet Union - общество, созданное в Южной Африке в 1931 г. и просуществовавшее до 1950-х годов.
65 Roux Е. S.P. Op. cit. Р. 43-45.
66 Английская аббревиатура названия “Друзья Советского Союза”.
67 Roux Е. S.P. Op. cit. Р. 157.
363

ских идей в Африке. Однако информация поступала нерегулярно. То же относится и к директивам.
Политсекретариат ИККИ принял 16 октября 1929 г. “Тезисы по работе КП Франции в колониях”. Французской компартии рекомендовалось усилить деятельность по “созданию кадров из наиболее испытанных, наиболее революционных и передовых колониальных рабочих”. Для этого предлагалось организовать небольшую партийную школу на 20-30 человек в качестве отделения Международной ленинской школы. Срочной задачей было объявлено также формирование первичной коммунистической организации на Мадагаскаре. Политсекретариат ИККИ считал, что здесь (как и в Марокко) “экономические и социальные условия (нарождение пролетариата, стихийные вспышки стачек и т.д.), очевидно, создали уже предпосылки для этого”68.
Коминтерн пытался распространить влияние и в Бельгийском Конго. Компартия Бельгии представила свой проект манифеста к народам Бельгийского Конго, но в ИККИ его не приняли, сочтя недостаточно революционным “из-за общего гуманитарного тона манифеста”.
Вместо этого Восточный секретариат ИККИ разработал свою программу и 17 мая 1932 г. направил ее колониальной комиссии Бельгийской компартии “для перевода на основной язык в Конго”. В сопроводительном письме говорилось: “Мы постарались написать программу достаточно простым и конкретным языком, чтобы легче было перевести ее на туземный язык. Однако дальнейшее упрощение для адаптирования языка программы к туземным формам выражения мысли допустимо только в том случае, если не будет изменений в основных политических формулировках; недопустима и какая-либо гуманитарная расплывчатость в отношении четкого классового характера программы”. Цель программы Восточный секретариат определил так: “Эта программа предназначена для того, чтобы дать политическую и организационную направленность для развития наших групп в Конго, заложить основы для массовой революционной национальной организации под нашим руководством и для независимой организации рабочих в профсоюзах”.
Этой программой Коминтерн собирался вооружить организацию под названием “Лига народа Конго за свободу”. Она еще не существовала, ее еще предстояло создать, но Восточный секретариат намеревался сделать это срочно. Для перевода программы “на туземный язык” бельгийским коммунистам давалось две недели69.
По коминтерновским директивным письмам видно, насколько слабо их составители представляли себе африканские страны. Чего стоит хотя бы приказ перевести программы на “туземный язык” в
68 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 3. Д. 167. Л. 247-256.
69 Там же. Оп. 155. Д. 100. Л. 252-256.
364

Конго с его сложным этническим составом или создание прокоммунистической организации “в профсоюзах” - тогда в этой стране вообще еще не было профсоюзов. И возможно ли было реализовать идею “четкого классового характера программы” без “какой-либо гуманитарной расплывчатости”?
Ни “Лига народа Конго”, ни компартия на Мадагаскаре не были созданы.
В целом интерес к “негритянской проблеме” в Коминтерне привлекал внимание от случая к случаю. Так оно было в 1923 г., когда велась подготовка к Всемирному негритянскому конгрессу, и в начале 30-х годов, после VI конгресса Коминтерна. В Восточном и Англо-американском секретариатах создавались “Негритянские бюро” и “негритянские комиссии”. Но их деятельность нельзя назвать эффективной.
В 1935 г. Негритянское бюро Восточного секретариата докладывало Исполкому Коминтерна, что связь осуществляется только с Южной Африкой, через КПЮА, и что “пока у нас нет связи с другими частями Африки”. В этом докладе, озаглавленном “Краткий обзор и предложения по негритянской работе”70, Африка делилась на Южную и “остальную Африку”, с которой “нет связи”, поэтому ее проблемы «имеют для нас в настоящее время главным образом “академический характер”, так как мы не имеем никаких организаций, на которые могли бы опереться в проведении наших лозунгов».
О Негритянском бюро при Коминтерне в “Кратком обзоре” сказано: “...Влачило жалкое существование и в настоящее время требует реорганизации и укрепления. Негритянская комиссия Англо-американского секретариата не работала совершенно”. Недолговечным оказалось Бюро колониальных стран Исполкома Коминтерна, созданное в 1921 г. по инициативе Дэвида Айвона Джонса.
Пропаганда в Африке
Основные издания КУТВ и НИАНКП - “Революционный Восток” и “Материалы по национальным и колониальным проблемам” - выходили только на русском языке. В иностранных изданиях “Коммунистического Интернационала” и в выходившем на иностранных языках “Инпрекоре” материалов по Африке появлялось мало.
Но был журнал, предназначенный специально для Африки и “негритянского” населения Соединенных Штатов и Вест Индии - “Нигро Уоркер”, орган Международного профсоюзного комитета негритянских рабочих, созданного Профинтерном в 1928 г. Этот комитет выпускал и журнал на французском языке - “Уврие негр”. В отличие от английского издания, просуществовавшего с 1928 до
70 	Там же. Д. 101. Л. 46-54.
365

1937 г., жизнь французского была кратковременна (1930-1932), и его роль оказалась значительно меньше.
С июля 1928 г. “Нигро Уоркер” выходил как ротапринтное издание, а с января 1931 г. печатался в типографии в Гамбурге (до сентября 1933 г.). Затем, после прихода фашистов к власти, издание было прервано и возобновлено с мая 1934 г. в Нью Йорке, а с марта 1936 до августа 1937 г. в Париже. На обложке журнала значился призыв “За свободу Африки! За освобождение негритянских народов!” Его целью провозглашались анализ повседневных проблем негритянских рабочих, укрепление контактов с их профсоюзами, пробуждение классового самосознания и укрепление связей с международным революционным движением71.
Публиковались статьи буквально обо всех странах Африки и о положении черного населения в США и Вест Индии. Многие из материалов были уникальны. Из африканских стран в редакцию переправлялись сведения о притеснениях властей и о вспышках народного недовольства, которые цензура не пропускала в местной печати. Спектр материалов был широк: колониальное угнетение и расовая дискриминация, протест черного населения - действия его политических организаций и профсоюзов, строительство социализма в СССР, угроза фашизма, итало-эфиопская война и т.п.72
Редколлегию журнала поначалу возглавлял афро-американец коммунист Джеймс Форд, с осени 1931 г. - выходец из Вест-Индии Джордж Пэдмор, а с мая 1934 г. - афро-американец Чарлз Вудсон. Менялся и состав редколлегии. Все или почти все эти люди были афро-американцами, африканцами или представителями Вест-Индии. В редколлегию входили Альберт Нзула, Эдвин Мофутсаньяна, Джон Гомас (Южная Африка), Г. Куяте (Французская Западная Африка), М. Нельсон (Либерия) и еще несколько африканцев. Некоторые из них значились под вымышленными именами. У. Дениел и Э. Форстер Джонс - это И. Уоллес-Джонсон (Британская Западная Африка). А. Нзула сначала работал под именем Т. Джексон (под ним же он жил в Москве). Мне не удалось узнать, кто скрывался под псевдонимом Р.Г. Молоньяне (Южная Африка), да и имя либерийца Нельсона вряд ли настоящее.
Как шла работа над журналом? Что готовилось в коминтерновских учреждениях в Москве, а что в редакции, которая постоянно переезжала (Гамбург, Копенгаген, Нью-Йорк, Париж)?
А.З. Зусманович, рассказывая мне об этом журнале, все время говорил “мы”. Сам он писал под псевдонимом Манзу, Потехин - как Джон Изотла и Г. Джордан (оба сделали псевдонимы из частей сво-
71 The Negro Worker. 1931. № 1. Р. 3.
72 Подробный разбор содержания журнала см.: Френкель М.Ю. “Нигро уоркер” - боевой орган африканских трудящихся // Африка: История и историография: Сб. статей. М., 1980.
366

их имен и фамилий). Если судить по словам Зусмановича, роль негритянской секции Восточного секретариата ИККИ и негритянской секции КУТВ была решающей. Насколько это верно, проверить сейчас вряд ли возможно.
Зусманович и Насонов участвовали в работе Международного профсоюзного комитета негритянских рабочих и, конечно, влияли на работу журнала, вероятно даже определяли ее. Многие статьи, во всяком случае важнейшие, готовились в Москве. Но с конца 1935 г. обстановка изменилась. В той неразберихе, которая началась в коминтерновских учреждениях, сколько-нибудь постоянный контроль вряд ли уже был возможен. Видимо, частично он перешел к компартиям Великобритании, США и Франции. В последние годы существования журнала редакция, должно быть, получила больше самостоятельности. Правда, его направление и содержание изменились мало, чего нельзя сказать о редакторах.
Джордж Пэдмор, работая в “Нигро Уоркер”, резко осуждал панафриканизм и называл Уильяма Дюбуа, одного из отцов этого движения, оппортунистом73, но во второй половине 30-х годов в своей книге “Панафриканизм или коммунизм” клеймил коммунизм как главного врага панафриканизма.
Нелегко судить сейчас и о том, каково было влияние журнала в Африке. В 30-х годах его тираж зачастую составлял 1,5-2 тыс., лишь изредка превышая эту цифру. В африканских странах он распространялся нелегально. Время от времени в нем появлялись сообщения о том, что, например, в Западной Африке полиция обыскивает пассажиров прибывающих пароходов в поисках экземпляров “Нигро Уоркер” и что за чтение журнала суд Нигерии может приговорить к десяти годам тюрьмы74. Или, что матросы-африканцы тайком провозили в Нигерию этот журнал75, а в Лондоне были митинги протеста африканцев против его запрещения в африканских странах.
Чтобы усыпить бдительность таможенников, часть тиража двух номеров (июнь и июль 1934 г.) была выпущена в обложке с изображением креста и под названием “Голос миссионера. Путь креста. Орган А.М.Е. Лондонского миссионерского общества” (А.М.Е. - Африканское методистское епископальное). На второй странице давалась надпись: “Вы - угнетенные и измученные всевозможными горестями! Внемлите!”. И лишь на третьей появлялся уже подлинный заголовок журнала - “Негритянский рабочий” - и девиз “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”
Помогла ли такая конспирация проникновению журнала в африканские страны? Зусманович говорил мне, что тогда это устано¬
73 Padmore С. Bankrupcy of Negro Leadership // The Negro Worker. 1931. Dec. P. 7.
74 The Negro Worker. 1931. № 10-11. P. 40; 1932. № 1-2. P. 2.
75 Ibid. 1933. № 8-9. P. 27.
367

вить не удалось. Ну, а сейчас, по прошествии стольких лет, разумеется, тем более.
Сам журнал давно уже стал библиографической редкостью, и только в Москве можно найти значительное число экземпляров (хотя даже в Москве ни одна библиотека не имеет полного комплекта). Самый большой (но тоже неполный) комплект был собран Зусмановичем. В 1936 г., отойдя от коминтерновской деятельности, он подарил его Потехину, а после смерти Потехина его семья отдала этот комплект мне.
С началом деколонизации Африки история этого журнала привлекла к себе внимание политиков и политологов, не говоря уже об ученых многих стран. На мировой политической арене появились новые имена: президенты и премьер-министры только что возникших африканских государств. О них мало что было известно, и пытаясь проверить, не было ли в прошлом у некоторых из них связей с Коминтерном, естественным было обратиться и к “Нигро Уоркер”76.
Этот журнал, наверно, будет привлекать внимание исследователей и в дальнейшем. По нему можно судить о политике Коминтерна в Африке и о тех ее политических деятелях, которые были к нему близки.
Подготовка кадров
Коминтерн имел несколько партийных школ. Сроки обучения были разные - от нескольких месяцев до двух лет. Бывало, что учащиеся оставались и дольше. Африканцы занимались в двух: до начала 30-х годов в Ленинской школе, с 1932 г. чаще всего в КУТВ. Само создание КУТВ еще в начале 20-х было воспринято как событие и коммунистическими кругами и их противниками. Дэвид Айвон Джонс, представитель КПЮА в Москве, писал председателю партии Биллу Эндрюсу: “Университет вырастет в грандиозную Мекку для юных туземных борцов Востока и Африки. Там они подготовятся не только для борьбы, но и для коммунистического преобразования всего мира на долгие будущие годы”. Это письмо среди других документов КПЮА было захвачено полицией во время восстания шахтеров Трансвааля в марте 1922 г. Оно было сразу же опубликовано в уже цитированной мною брошюре “Красная угроза”77.
Тревогу оно вызвало и в более влиятельных сферах. Верховный комиссар Южно-Африканского Союза, находясь в Лондоне, написал Яну Смэтсу, премьер-министру ЮАС: “Я на днях видел отчет, где говорилось, что несколько наших кафров уже посланы в Москву для обучения в большевистской школе, чтобы сделать из них
76 См. в частности: Italiander R. Schwarze Haut im Roten Griff. Diisseldorf, 1962.
77 Chilvers H.A. Op. cit. P. 13.
368

большевистских миссионеров для их собственных народов”. Смэтс отнесся к предостережению вполне серьезно и приказал, чтобы ему дали отчет78. Речь шла об одном из тех секретных полицейских отчетов, которые делались в Южной Африке с 1918 г. под общим названием “Большевизм”.
На самом деле Ленинская школа и КУТВ оказались не столь могущественными. Первые южноафриканцы приехали туда в конце 20-х годов, а первый черный южноафриканец, Альберт Нзула, в 1931 г.
Правда, учащиеся из других стран Африки были в коминтерновских учебных заведениях и раньше. Один из первых, а может быть, и первый - Банколе Авунор-Реннер с Золотого Берега (ныне Гана) приехал в Москву в 1925 г. вместе с четырьмя афро-американцами после собрания Конгресса американских негритянских трудящихся в Чикаго, провел несколько лет в КУТВ (1925-1928 гг.). В 1926 г. стал кандидатом в члены ВКП79.
Среди его преподавателей были Шик и Александр Андреевич Губер (1902-1971). Оба отмечали его поэтическое дарование, романтизм и недисциплинированность. Потехин говорил, что в Москве к печати был подготовлен сборник стихов Банколе, но мне не удалось его найти. Может быть, он и вышел, но малотиражным изданием. В журнале “Вестник иностранной литературы” опубликованы его стихи “Африка”80, а через тридцать лет другие - “Прощальный привет Университету народов Востока в Москве. Другу”81.
Вернувшись на родину Авунор-Реннер остался верен коммунистическим взглядам и любви к СССР. В 1943 г. он опубликовал в Лондоне книгу “Эта Африка”82 с хвалебной одой Сталину. А в 1946 г. тоже в Лондоне вышла его книга “Западноафриканский Советский Союз”. Выступая с идеей объединения стран Западной Африки, Авунор-Реннер приводил много статей из советской конституции и утверждал, что для будущей объединенной Западной Африки советская федеральная система подходит лучше всего83.
В Ленинской школе учился и Уоллес-Джонсон, сыгравший затем видную политическую роль в Сьерра-Леоне.
С активизацией коминтерновской политики в Африке негритянское бюро Восточного секретариата ИККИ разработало документ: “Предложения о посылке инструкторов в негритянские колонии и об организации подготовки этих инструкторов в Москве”. Он дати¬
78 Selections from the Smuts Papers. Vol. V. Cambridge, 1973. P. 155-156.
79 РГАСПИ. Ф. 532. On. 1. Д. 46.
80 Луна Куэку Банколи. Африка / Пер. с англ. Д.А. // Вестник иностранной литературы. М., 1928. № 7.
81 Квеку Банколь Авунор-Реннер. Прощальный привет Университету народов Востока в Москве. Другу // В сердцах народов: Стихи зарубежных поэтов о Ленине, об Октябре, о советском человеке. М., 1957.
82 Bankole Awoonor-Renner. This Africa. L., 1943.
83 Idem. West African Soviet Union. L., 1946.
369

рован 20 мая 1930 г. Начинался с утверждения, что посылка таких инструкторов “безотлагательно необходима”, прежде всего в колонии, где существует рабочее движение, “революционные националистические организации” или “где недавно происходили крупные восстания”. Например, в Южную Африку предлагалось “послать одного товарища с тем, чтобы он организовал там краткий курс обучения для 15 или 20 товарищей”; в Восточную Африку (Кения, Ньясаленд, Родезия, Уганда, Танганьика) - одного товарища “для всех этих стран с местопребыванием в Найроби, Кения”; в Западную Африку (Нигерия, Ашанти, Гамбия, Золотой Берег, Сьерра-Леоне) - двух “с местопребыванием в Батерсте, Гамбия”.
Инструкторов рекомендовалось направить из компартий Великобритании, Франции, США и Бельгии, а также из числа студентов, заканчивавших обучение в Ленинской школе и в КУТВ. Первая группа инструкторов должна пройти в Москве курс (один-два месяца) ознакомления со страной, в которой им предстоит работать. Им давалось право на месте отбирать студентов для обучения в Москве.
Негритянское бюро предложило также организовать в Ленинской школе постоянные курсы подготовки инструкторов, отбирая их из тех студентов, которые уже обучаются в Ленинской школе и КУТВ. Кроме того, компартии метрополий и стран с негритянским населением должны были посылать для этой цели новых студентов в Ленинскую школу и КУТВ. Конкретные рекомендации в документе сформулированы только по КУТВ: от компартии Великобритании - 10, Франции - 15, Бельгии - 5, США - 30, Бразилии - 5, Панамы - 2, Кубы - 3. Всего 70 учащихся84. В полном виде этот проект не осуществился, но приток африканцев в КУТВ все же возрос.
Как производился набор учащихся в школы Коминтерна, далеко не всегда ясно. В Южной Африке их набирала КПЮА. О других странах прямых свидетельств в архиве мало. Создается впечатление, что приглашали тех африканцев, кто случайно оказался на виду: в Европе или в США. А они, в свою очередь, брали с собой своих знакомых. Именно так, очевидно, сложилась группа из четырех либерийцев, которые учились в КУТВ в 1931-1933 гг.
Преподаватели знали своих подопечных по именам, которые им дали по приезде в КУТВ. Подлинные имена были известны отделу кадров и руководителям КУТВ. В архиве Коминтерна они сохранились, но не все. Приехавшие, например в 1932 г., Сонни из Южной Нигерии - это Томас Одафор, Розэ из Французской Западной Африки - Зоу Мангоне, “Роберт из Западной Африки” - Пьер Калмак, либериец Смит - Натан Верне Грай, южноафриканец Хильтон - Никин Собиа. В некоторых анкетах указан родной язык. Так у либерийца Смита назван “африканский”85.
84 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 155. Д. 86. Л. 3-5.
85 Там же. Ф. 532. On. 1. Д. 440. Л. 3.
370

Тогда же, в сентябре-октябре 1932 г., в КУТВ приехали два человека, уже известные к тому времени и бывавшие в Москве, а впоследствии получившие еще большую известность: Джордж Пэдмор86 и Джомо Кениата87. Первый избрал себе имя Хамильтон, второй Джокен88. Все имена сохранились только в русском написании. Имя студента Педро из Португальской Гвинеи ( в скобках добавлено “Бисао”), прибывшего 5 марта 1937 г., “записано с его слов”89.
Возможно, обо всех этих людях или о многих из них более подробные сведения хранятся в архивах ОГПУ-НКВД. Об этом свидетельствует хотя бы дело 1928 г. в архиве Коминтерна: “Переписка КУТВа с ОГПУ по вопросам допуска сотрудников к секретной работе и сведениям о сотрудниках и студентах-иностранцах, направленным в ОГПУ”90.
Студенты были очень разные по уровню подготовки: от Альберта Нзулы и Мофутсаньяны, которые были у себя на родине, в Южной Африке, школьными учителями, и Джорджа Пэдмора, у которого преподаватели КУТВ отмечали блестящие способности, до “почти безграмотного” либерийца, учившегося под именем Соне91.
Многие учащиеся приезжали со своими более или менее сформировавшимися взглядами. Одни их скрывали, отмалчивались, другие высказывались.
В начале 30-х годов в КУТВ учились четыре либерийца. Это было редкостью, что из одной и той же страны одновременно учились несколько человек. Преподаватели знали только их имена: Нельсон (р. 1908, в КУТВ с 7 января 1933 г.), Смит (р. 1912 г., в КУТВ с 1 сентября 1931 г.), Чарли (р. 1914 г. в КУТВ с 17 сентября 1932 г.) и Соне.
Преподаватели обязаны были давать учащимся политические характеристики. Вот выдержки из некоторых, относящихся к либерийцам.
О Нельсоне: “Пользуется самым большим влиянием в секции. Он вождь либерийской группы”. “В личных разговорах Нельсон выступает открыто антисоветски”. «Часто высказывает националистические идеи вредного сорта и в ошибках упорствует. Например, долго отстаивал, что Африку надо видеть “как целое”, так же и от¬
86 Пэдмор Джордж (1903-1959) - один из идеологов панафриканизма. Родился на Тринидаде, дед был рабом. Примкнул к коммунистическому движению в 1927 г. Работал в системе Коминтерна в конце 20-х - начале 30-х годов. Редактировал в Гамбурге журнал “Нигроу уоркер”. В 1933 г. отошел от Москвы и коммунизма, поселился в Англии и посвятил себя оживлению панафриканского движения. В 1957 г. переехал в Гану, был советником Кваме Нкрумы.
87 Кениата Джомо (18917-1978). Президент Республики Кения (1964—1978). О его приездах в Москву см.: Сучков Д.И. Джомо Кениата в Москве // Восток. 1993. № 4; Пегушев А.М. Неизвестный Кениата // Восток. 1997. № 4.
88 РГАСПИ. Ф. 532. Он. 1. Д. 439. Л. 9.
89 Там же. Д. 444. Л. 12.
90 Там же. Л. 54.
91 Там же. Л. 24.
371

дельные колонии, не выделяя туземных народов отдельно, т.к. это будет “Desintegration”». “Ненавидит всех белых, включая нас... Заявил, что коммунисты относятся к неграм не лучше, чем белые вообще, что с коммунистами надо бороться”92.
О Смите: “Чуждый по своей идеологии человек, определенно не поддающийся перевоспитанию. Свои мелкобуржуазные и буржуазные, национал-реформистские (а иногда социал-демократические) взгляды высказывает, в них упорствует, ошибки свои никогда не признает”93.
Чарли, как следует из его характеристики, говорил: “Что вы мне морочите голову о буржуазном и пролетарском воспитании. Воспитание - это воспитание. Разница только в методах.”
Общая характеристика либерийской группы: “склочники, клеветники, интриганы”94.
Из политической характеристики Пэдмора, написанной 9 ноября 1933 г., ясно, что он уже к этому времени разочаровался и в системе обучения в КУТВ и, наверно, во всей коммунистической идеологии. “За последний период чувствуется, что он устал. Становится все более рассеянным и мало внимательным. Признаю Хамильтона более скрытным, чем другие его товарищи по группе”95.
О Кениате. «Джокен весьма интеллигентный и образованный негр. По поручению своей организации выступал в английской палате лордов и Лиге наций, делал визиты епископу Кентерберийскому и т.д. В школу приехал вполне сложившимся национал-реформистом. За все время нашей с ним работы нам почти не удалось в той или иной степени переубедить его отказаться от своей национал-реформистской идеологии... Лидер национал-реформистской организации “Кикуйю-контри ассошийэшн”. Никаких сведений об этой организации от Джокена получить не удалось... Он заявил, что Кения - это мой дом, я в нем вождь и поэтому, будьте добры, не вмешиваться в мою работу там... Видит в нашей действительности только плохие стороны и разные ограничения... Заявил, что буржуазная школа во всех отношениях стоит выше нашей школы и, в частности, буржуазная школа приучает и дает возможность свободно мыслить, полагая, очевидно, что наша школа не дает этой возможности»96.
Читая эти характеристики, надо помнить, что от учащихся ждали полного, безоговорочного и немедленного принятия ленинизма, вернее, тех позиций, которые занимал Коминтерн во время их пребывания в Москве. Даже в политической характеристике Джона Маркса, который уже давно был членом КПЮА, а впоследствии
92 Там же. Д. 440. Л. 3, 5, 26.
93 Там же. Л. 26.
94 Там же. Л. 6.
95 Там же. Л. 32.
96 Там же. Л. 2.
372

стал ее лидером, выражалось сомнение: “не было достаточно ясно, является ли то, о чем писал, например, Ленин, также и мнением, с которым вполне согласен сам Раймонд”97.
В характеристике, данной Авунору-Реннеру еще в Ленинской школе и в более либеральные времена, в 1927 г., отмечалось, что он недисциплинирован, невыдержан, страдает националистическим и расовым уклонами98.
Преподаватели жили в страхе, что их сочтут недостаточно идейными, если в характеристиках не будет политической оценки учащегося. Например, в конце 1933 г. в характеристике либерийца Нельсона была фраза: “У него, конечно, много еще ненужных, чуждых нам нот. Для того, чтобы он их изжил, с нашей стороны нужен тонкий подход”. Другой преподаватель приписал: “Дело не в тонком подходе, это не решается тонким подходом, а в массовой антиимпериалистической борьбе, в массовом рабочем движении и в классовой борьбе”99. Как чувствовал себя первый преподаватель, увидев такое обвинение? Его политическое чутье ставилось под вопрос.
О программе обучения в КУТВ дают представление названия курсов, читавшихся в негритянской секции (сведения на 20 ноября 1932 г.): История ВКП; Страноведение (читали Насонов и Шик); Английский язык; Мироведение; Арифметика; Политграмота; Текущая политика; Революционное движение; Исторический материализм; Профдвижение (читал Зусманович).
Так что многим недоставало знаний по арифметике, а приехавшие из англоязычных стран не владели английским языком. Но вместе с тем изучались исторический материализм, сочинения Ленина и Сталина, причем требовалось их понимание и полное согласие. Учащихся знакомили с самыми различными приемами конспирации.
Культурная программа предусматривала раз в месяц просмотр кинофильма, экскурсию, посещение театра100. Существовали шахматный кружок, радиокружок. Летом курсанты направлялись на военные сборы, а отдыхом считались поездки по стране.
Больше всего жалоб было на плохое питание. Страна жила голодно. Это чувствовалось и в КУТВ.
Наиболее доверенным из учащихся поручали иногда самим выступать с лекциями для своей группы, привлекали к научной работе, преимущественно это были южноафриканцы, поскольку все они являлись коммунистами или рекомендованы КПЮА. К тому же по численности они превосходили представителей любой другой части Африки. Так, в 1933 г. была издана книга “Принудительный труд и
97 Там же. Л. 32.
98 Там же. Д. 43.
99 Там же. Л. 26.
100 Там же. Д. 439. Л. 23.
373

профдвижение в негритянской Африке”. Авторами значились Зусманович, Потехин и Том Джексон (т.е. А. Нзула)101.
Нзула был первым черным южноафриканцем, приехавшим в Москву. Здесь он прожил два с половиной года - с августа 1931 до января 1934 г. У него вышло много статей на английском языке и в переводе на русский102. По мнению всех, кто знал Нзулу, он был очень способным человеком.
Из тех, кто учился в КУТВ и Ленинской школе, выросли и коммунисты и противники коммунистических идей. Но как бы то ни было, это были первые африканцы, получившие политическое образование.
Обреченность
Скоро у коминтерновцев будет леденеть кровь, когда они будут по ночам прислушиваться, не приближаются ли тяжелые шаги к их двери. Они станут публично открещиваться друг от друга. Черный юмор пополнится шуткой: “Я отмежевываюсь от этих своих слов, и все мои дальнейшие заявления прошу считать двурушническими”.
“Иван Грозный отмежевывается от своего сына” - эту шуточную подпись Ильфа к известной картине Репина мы можем сейчас читать с улыбкой. Но тогда, наверно, и для самого Ильфа это была мрачная шутка, а для коминтерновцев - просто ужасная. Что уж говорить о коминтерновцах, если даже Аркадий Гайдар, считавшийся не только очень советским, но и очень благополучным человеком, писал в 1938 г. (разумеется, не для печати):
Не хочу писать сценарий,
А хочу я в колумбарий,
В колумбарий, в порошок,
В позолоченный горшок103.
В пору Большого террора система Коминтерна оказалась одной из первых, которые Сталин уничтожил. Уже к концу 1937 г., за
101 Зусманович А., Потехин И., Джексон Т. Принудительный труд и профсоюзное движение в странах негритянской Африки. М., 1933. Почти через полвека эта книга была издана в Лондоне в английском переводе: Nzula A., Potechin /./. and Zusmanovich AZ. Forced Labour in Colonial Africa. L., 1979.
102 Nzula A. The Coloured Workers in South Africa //The Negro Worker. 1936. April. Vol. 6. № 2; Idem. The Fusion Movement in South Africa // Ibid. 1934. May. Vol. IV. № 1; Jackson T. South Africa and the Imperialist War // Ibid. 1932. June. Vol. 2. № 6; Nzula A. The Struggles of the Negro Toilers in South Africa // Ibid. 1935. Vol. 5. № 2-3, 4, 5, 6, 10; Джексон T. Страна алмазов и рабов: М., 1932; Джексон Т. Южноафриканская федерация профсоюзов и работа среди горняков // Красный Интернационал профсоюзов, 1933. № 11-12; Джексон Т., Снегирев ИЛ. Рабочее движение в Южной Африке // Борьба классов. 1933. №11.
103 Гайдар А. Письмо Р. Фраерману. Публикация Н. Страхова // Минувшее: Исторический альманах. 3. Париж. 1987. С. 349.
374

шесть лет до официального роспуска, от него и его учреждений мало что осталось. С 1919 по 1928 г. прошло шесть конгрессов Коминтерна. С 1928 г., когда Сталин укрепился у власти, только один - в 1935 г. Последний конгресс Профинтерна состоялся в 1930 г., а в 1937 г. он был распущен.
Казалось бы, Коминтерн мог еще долго служить Сталину могучим оружием борьбы за господство коммунистических идей во всем мире. Но эти идеи нужны были Сталину не сами по себе, а лишь для укрепления личной власти. В зарубежных же коммунистах “вождь всех времен и народов” видел прежде всего иностранцев, а к иностранцам он, не знавший ни одного иностранного языка и не знакомый с жизнью других стран, относился с мрачной подозрительностью: не шпионы ли они? Это недоверие все больше передавалось партийному и государственному аппарату.
Важное свидетельство оставил В.Г. Кривицкий, который в середине 1930 г. возглавлял советскую военную разведку в странах западной Европы. Майским утром 1934 г. он был у Волынского, начальника управления контрразведки ОГПУ, в его кабинете на верхнем этаже здания на Лубянке. Под окнами на площади шла демонстрация трехсот коммунистов, которые сражались с фашистами на баррикадах в Вене. Они пели революционные песни, и на их лицах была радость от того, что они теперь на родине социализма. Их окружали толпы москвичей.
- Кривицкий, как вы думаете, сколько из этих людей - шпионы? - спросил Волынский вполне обыденным, естественным голосом.
Кривицкого вопрос возмутил, и он с раздражением ответил:
- Конечно, ни одного.
- Вы, Кривицкий, ошибаетесь. Через шесть или семь месяцев семьдесят процентов из них будут сидеть в тюрьме на Лубянке.
Потом Кривицкому пришлось признать, что Волынский был прав. Не в том, что эти люди - шпионы, а в том, что они окажутся в тюрьме. Обдумывая этот разговор, Кривицкий пришел к выводам: “Волынский прекрасно знал о том, как работает созданная Сталиным машина”; “Сталин всегда был абсолютно циничен по отношению к Коммунистическому Интернационалу и его нерусским деятелям”.
Сам Кривицкий в страшном 1937 г. бежал на Запад, в 1940 г. издал в Лондоне книгу “Я был агентом Сталина”, где и рассказал об этом эпизоде104. В том же году его “достали” - убили агенты того управления, которое возглавлял Волынский.
“Можно ручаться, что победа коммунистической революции во всех странах неминуема... победа Коммунистического Интернационала во всем мире и в срок не чрезмерно далекий - эта победа обес¬
104 	Krivitsky W.G. I was Stalin’s agent. L., 1940. P. 43-44.
375

печена”105, - так говорил Ленин в марте 1920 г. в связи с первой годовщиной Коминтерна. Созданный тогда в Москве Коминтерн казался организатором мировой пролетарской революции. В конце 1929 г., когда разразился мировой экономический кризис, эти надежды чуть блеснули снова - и угасли.
В 1936 г. Сталин, отвечая американскому корреспонденту на вопрос о мировой революции, сказал: “Таких планов и намерений у нас никогда не было”106. Для него и его окружения Коминтерн был лишь “поставщиком кадров для ведения подрывной и разведывательной работы”107. В узком кругу Сталин говорил о нем презрительно и насмешливо.
Коминтерн был создан не Сталиным, и он никогда не считал его своим детищем. Не доверяя никому вообще, он особенно недоверчиво относился к советским людям, которые общались с иностранцами, пусть даже и по долгу службы. А Коминтерн возглавляли те, кого он считал своими врагами: Зиновьев, Бухарин. И даже расправившись с ними, он сказал Георгию Димитрову 11 февраля 1937 г.: “Вы все там, в Коминтерне, работаете на руку противнику”108.
Готовился даже процесс над руководителями Коминтерна. Их намеревались обвинить и в троцкизме и в шпионаже в пользу иностранных разведок. Материал собирался на Гарри Поллита, Жака Дюкло, Вильгельма Пика, Вальтера Ульбрихта, Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, Лю Шаоци, Клемента Готвальда, Антонина Запотоцкого, других лидеров крупнейших компартий и на самого генерального секретаря Коминтерна - Георгия Димитрова109. Процесс не состоялся. Но в 1937 г. Коминтерн в его прежнем виде уже перестал существовать.
Расправа с Коминтерном была не первым оглушительным ударом Сталина по коммунистам. Анастасий Вонсяцкий, вождь Всероссийской фашистской партии, созданной русскими эмигрантами в США, сказал еще в 1935 г.: “А ведь Сталин самый лучший фашист из всех. Сколько коммунистов убил - даже больше, чем я”110. После заключения пакта Риббентропа - Молотова немецких коммунистов привозили на границу (с сентября 1939 г., в результате раздела Польши, СССР граничила с Германией) и передавали в руки гестапо. К моменту смерти Сталина было репрессировано большинство
105 Ленин В.И. Речь на торжественном заседании Московского совета, посвященном годовщине III Интернационала, 6 марта 1920 г. // Ленин В.И. Соч. 3 изд. М.; Л., 1929. Т. XXV. С. 76-77.
106 Беседа товарища Сталина с председателем американского газетного объединения “Скриппс-Говард ньюспейперс” г-ном Рой Говардом 1 марта 1935 года. М., 1937. С 8.
107 Пятницкий В. Указ. соч. С. 135.
108 Там же. С. 125.
109 Там же. С. 133-134.
110 Новое русское слово. Нью-Йорк. 1993. 31 авг.
376

старых партийцев. Сталин оставил лишь марксистскую символику - для прикрытия своей имперской политики и для использования зарубежных коммунистических движений.
Одна из книг о нем вышла под названием “Победитель коммунизма”. Она начинается словами: “Он обманул нас всех и весь мир. Почти все до сих пор верят, что Сталин создал социалистическое государство, что он имел своей целью построение коммунизма. Между тем анализ показывает, что Сталин одержал победу над социалистической революцией, уничтожил коммунистическую партию и реставрировал Российскую империю в гораздо более деспотической форме, чем это было до 1917 года. При всем этом он вынужден был пользоваться марксистской фразеологией и скрывать свои истинные цели”111.
Теперь, оглядываясь на те годы, совершенно очевидно, что с укреплением диктатуры Сталина Коминтерн был обречен. Обречены были и те, кто связал с ним свою судьбу. Но почему далеко не все коминтерновцы понимали это, а если и видели, то явно запоздало? Ведь с трибун партийных съездов и в газетах шла шумная кампания поддержки иностранных коммунистов. Радиостанция, вещавшая из Москвы, называлась “Радиостанция Коминтерна”. Многочисленные коминтерновские учреждения занимали прекрасные здания в центре Москвы. Улица, ведшая из Кремля к Арбату, по которой ездил Сталин и другие партийные вожди, называлась улицей Коминтерна. Три языка пламени на зажиме пионерского галстука символизировали III Интернационал.
Работники Коминтерна верили в свою миссию - нести по всему миру идеи коммунизма, идеи мировой революции. Лев Копелев в своих воспоминаниях показал внутренний мир подобных людей, которые “даже в самых сокровенных мыслях” отождествляли себя с партией и готовы были “подчиниться самой суровой дисциплине, самой взыскательной цензуре”. Дав своим воспоминаниям заголовок “И сотворил себе кумира”, он, разумеется, уже через много лет, дал себе и таким же, как он, суровую оценку: “Покорность всеохватному партийнодержавию не только оскопляла мысли и души верноподданных партийцев, но, в конечном счете, вела к исчезновению самой партии”112.
Сын Иосифа Пятницкого писал о своем отце: “Работая в Коммунистическом Интернационале, от жизни собственной страны он был оторван. Он лучше знал ситуацию в любой стране, положение в каждой зарубежной компартии, лично знал там всех партийных функционеров. А об обстановке в Советском Союзе судил по страницам прессы”113. Вряд ли сотрудники Коминтерна так уж хорошо
111 Чалидзе В. Победитель коммунизма: Мысли о Сталине, социализме и России. N.Y., 1981. С. 3
112 Копелев Л. И сотворил себе кумира. Анн Арбор. Ардис, 1978. С. 221.
113 Пятницкий В. Указ. соч. С. 44.
377

знали положение в других странах, да и подлинную обстановку в других компартиях. Но что сам род их работы заслонял от них положение в собственной стране - это верно. “Окно в мир можно закрыть газетой”, - говорил Ежи Лец.
В 1937 г. в коминтерновских учреждениях в Москве находились всего четыре южноафриканских коммуниста. Трех из них отправили в ГУЛАГ, двух там вскоре расстреляли. Третий умер от истощения и болезней. Четвертая каким-то чудом уцелела. Ее звали Бетти дю Той, но в Москве жила под фамилией Давидсон. Я с ней говорил в 1993 г. и в 1994 г. в Кейптауне и Йоханнесбурге, правда, только по телефону: она уже была тяжело больна. Оказалось, что пробыв в Москве полтора года (уехала 31 декабря 1937 г.), она так ничего и не поняла в происшедшем. Те события не дошли до ее сознания. Я спросил, что она делала - ведь в КУТВ, куда ее прислали учиться, большинство лекционных курсов тогда уже отменили, потому что преподавателей арестовали или уволили. Она ответила, что ходила в Коминтерн читать английские и южноафриканские газеты. Я по наивности позволил себе высказать свою точку зрения на те события. Она на первых же словах перебила меня, не дала говорить. Это в 1994 г.! Как же прочно сидела в ней коминтерновская закваска!
Барбара Хармел, дочь Майкла Хармела, рассказывала мне, как ее мать, Рэй Адлер, отнеслась к аресту в Москве южноафриканского коммуниста Лазаря Баха. Она любила его, буквально боготворила, ждала, что он вернется из Москвы и они поженятся. То, что произошло, было для нее трагедией. В виновность любимого человека она не верила. Но и сталинский режим не стала винить. Даже оправдывала. Потом говорила дочери:
- Революция - такое великое свершение, в котором, что поделать, неизбежны и ошибки.
Рэй Саймонс, старейшая сейчас южноафриканская коммунистка, рассказывала мне, как она была счастлива, прочитав в 1936 г. сталинскую конституцию. Она сочла ее лучшим документом в истории человечества, поверила каждому ее слову. И по три раза в неделю выступала тогда на митингах и собраниях в Южной Африке, рассказывая, какой счастливой жизни добились советские люди.
Такие, как Рэй Саймонс, семья Бантингов, Рэй Адлер, шли на жертвы. Эти белые южноафриканцы могли бы пользоваться всеми привилегиями, которые давал в Южной Африке белый цвет кожи. Да и вообще они не принадлежали к бедноте. Им было что терять. А они из-за своих убеждений сидели в тюрьмах. Когда оказывались перед выбором: отречься от своих взглядов или быть вынужденными эмигрировать, выбирали второе. Бросали все имущество и оказывались на многие годы на чужбине.
Уверенность зарубежных коммунистов и работников Коминтерна, что они несут счастье человечеству, находила опору в атмо¬
378

сфере межвоенных лет во всем мире. Казалось, капитализм уже себя изжил. После первой мировой войны Запад был растерян. Никто не мог объяснить причины войны, унесшей жизни десятков миллионов людей. Молодежь, прошедшую через это горнило, называли потерянным поколением. Затем на мир внезапно обрушилась эпидемия болезни, которую назвали “испанкой”. С ней не могли справиться, и она тоже унесла в Европе миллионы жизней. В первые послевоенные годы начались экономические кризисы. В 1929-1933 гг. капиталистический мир охватила “великая депрессия”.
Повсюду усилились антикапиталистические настроения. Их тогдашнее распространение в Европе общеизвестно. Они бурно проявлялись и в Южной Африке. Даниель Малан, отец доктрины апартхейда, заявил в октябре 1934 г.: «Если разразится война, то, по-моему, это будет означать конец капиталистической системы... но независимо от того, как это произойдет - военным или мирным путем, путем революции или эволюции, капиталистическая система, основанная на доминировании собственных интересов и “праве сильнейшего”, в любом случае обречена»114. Антикапиталистические лозунги помогли Гитлеру прийти к власти. Они были важной частью пропаганды национал-социалистов.
Антикапиталистические настроения широких масс сочетались с их разочарованием в западной демократии. Она не могла справиться с кризисами. Она не выдвигала идей, привлекательных для масс. У нее не было харизматических лидеров, как у фашизма, начиная с Гитлера и Муссолини. Фашизм одерживал победу за победой. Германия вернула себе Рурскую область, Италия захватила Эфиопию. И все это происходило безнаказанно. Западные демократии отступали.
В таких условиях надежды западной интеллигенции обращались к Советскому Союзу. Из СССР на весь мир звучал уверенный голос Сталина, громкие реляции о выполнении пятилетних планов, бравурные оптимистические песни и фильмы. Доносившиеся из Москвы лозунги завораживали уверенностью, верой в завтрашний день, в новое, молодое. Они вызывали надежду. А сталинские преступления умело скрывались. Запад, занятый своими страхами, не очень и хотел их замечать.
Достаточно вспомнить книгу Анри Барбюса “Сталин”, Фейхтвангера “Москва. 1937”, бесчисленные заявления известных писателей Европы. Писатель Артур Кестлер, который в 30-е годы был активным деятелем коммунистического движения, взял потом эпиграфом к одной из своих книг слова Пабло Пикассо: “Я припал к коммунистическим идеям, как к роднику свежей воды”115.
114 Williams W.E. South Africa’s War against Capitalism. N.Y.; L., 1989. P. 126.
115 Koestler A. The Invisible Writing. An Autobiography. Worcester and London. Collins, 1954. P. 15.
379

“Москва - наша единственная надежда”, - писал переселившийся в Англию южноафриканский поэт Уильям Плумер.
Такое отношение деятелей западной культуры должно было переполнять сердца коминтерновцев гордостью за их дело.
Обрыв связей
КУТВ фактически прекратил свое существование в 1937 г., а в 1938 г. был закрыт официально. Его африканское направление - еще раньше, к началу 1937 г. большинство сотрудников были изгнаны или арестованы.
Заключительным аккордом африканской политики Коминтерна стала деятельность комиссии по южноафриканскому вопросу во главе с секретарем ИККИ французом Андре Марти. Она была создана Исполкомом Коминтерна 19 ноября 1935 г. Работала и собирала материалы много месяцев. Первая сессия ее заседаний состоялась 19 ноября - 2 декабря 1935 г., вторая - с 11 по 13 марта 1936 г. В связи с ее работой Англо-американский секретариат ИККИ (во главе его в это время стоял Андре Марти) обсуждал южноафриканский вопрос 11-13 марта 1936 г. и 11—17 марта 1937 г. Кроме того, по этому вопросу проводились консультации с компартией Великобритании. В Лондон в 1937 г. вызывали представителей КПЮА X. Беснера и И. Уолфсона. Затем они заседали с Андре Марти и представителями компартии Великобритании Джорджем Харди и Питером Керригеном в Париже.
Целью всех этих действий, по словам Андре Марти, была не оценка всей истории КПЮА, а “поиск конкретных предложений для работы партии в соответствии с линией VII конгресса”116.
К работе комиссии Андре Марти на разных ее этапах привлекались многие люди как из коминтерновских учреждений, так и из ряда компартий. Некоторые из них, как Лазарь Бах и Морис Рихтер, оказывались в ГУЛАГе с обвинениями в троцкизме, а А.З. Зусманович и И.И. Потехин были изгнаны из системы Коминтерна.
Южноафриканской компартии было дано немало рекомендаций, например во внешней политике “активизироваться” в отношении к гражданской войне в Испании и к агрессии Японии в Китае; во внутренней - провести кампанию по сбору средств на свою газету, создать собственное издательство, “широкую сеть” школ; в ходе избирательной кампании добиваться свержения правительства117.
С 1937 г. Коминтерн уже стал отчасти передоверять деятельность в Африке компартиям метрополий. На заседании Секретариата ИККИ 17 марта в ходе обсуждения “африканского вопроса” Ди¬
1,6 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 14. Д. 349. Л. 56.
117 Там же. Оп. 20. Д. 666. Л. 15-18.
380

митров заявил: “ЦК английской компартии должно принять на себя обязанности по нашему поручению заботиться и оказывать помощь южноафриканской коммунистической партии”. К этому времени в КПЮА от Коминтерна уже работал английский коммунист Дж. Харди.
Однако генеральный секретарь ИККИ сам себе противоречил. Сказав вначале, что компартия Великобритании должна “заботиться и оказывать помощь” КПЮА, он заключил: “Пусть южноафриканцы, английского или туземного происхождения, сами работают и сами отвечают за свою работу”118. Иначе говоря, у Коминтерна не было никакой ясности, что делать в Африке. К тому же в КПЮА состояло, по словам Димитрова, всего сто человек. Серьезные осложнения возникли у КПЮА в августе 1939 г., когда Сталин и Гитлер заключили пакт о ненападении. В Южной Африке, как и в других странах мира, многие не могли понять и одобрить этого шага. Ряд активистов в знак протеста вышли из партии.
С июня 1941 г., с момента вторжения гитлеровских армий в СССР и начала советского сопротивления, роль и влияние КПЮА в Южной Африке быстро усиливались. Но связей с Коминтерном уже в сущности не было, так же как между компартиями СССР и Южной Африки, во всяком случае более или менее регулярных. В марте 1941 г. Андре Марти напомнил Г. Димитрову, что, поскольку “Южная Африка является единственной на Африканском континенте промышленной страной со старыми боевыми традициями в рядах рабочего класса”, развитие там антиимпериалистического движения “может оказать влияние на все чернокожие народы Африки”119. Но никаких практических шагов за этим не последовало.
Какую-то, хотя и очень скудную информацию о положении в Африке Коминтерн все же получал до последних дней своего существования. Например, советская разведка и генконсульство, созданное в Претории в середине 1942 г., посылали Димитрову сообщения о попытках запретить КПЮА, предпринятых в южноафриканском парламенте в январе-марте 1943 г.
Официальная дата роспуска Коминтерна - 1943 г. Но Коминтерн или, вернее, то, что осталось от него к этому году, не было ликвидировано. Созданный тогда же Отдел международной информации ЦК ВКП(б) много раз менял название: отдел внешней политики (с 1946 г.), отдел внешних сношений (с 1948 г.), внешнеполитическая комиссия (с 1949 г.), комиссия, затем отдел по связям с иностранными компартиями (с 1952 г.), международный отдел по связям с компартиями капиталистических стран (с 1957 г.)120.
118 Там же. Оп. 18. Д. 1185. Л. 134а-134б.
119 Там же. Оп. 14. Д. 360а. Л. 108.
120 Подробнее об этом см. очерк Н.С. Лебедевой и М.М. Наринского “Роспуск Коминтерна и создание Отдела международной информации ЦК ВКП(б)”.
381

Но в деятельности этих отделов Африка не заняла никакого места. Во всяком случае, свидетельств об этом мне обнаружить не удалось. Даже в международном отделе, где с середины 40-х был создан сектор Британской империи, сколько-либо заметной работы со странами Африки до конца 50-х годов не велось.
Съезд КПЮА, состоявшийся 4-5 января 1947 г., не получил приветствия от ВКП(б), хотя были приветствия от компартий Великобритании, Франции, Италии и ряда других стран121. Государственные же связи Южной Африки с Советским Союзом осуществлялись через советское генконсульство, которое просуществовало до февраля 1956 г.
По партийной линии контактов с африканскими коммунистами не было. Те коммунисты, которые приезжали в Москву, были гостями Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) или занявшего его место с 1958 г. Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами (ССОД), Советского Комитета солидарности стран Азии и Африки, Союза журналистов или других организаций, считавшихся общественными. В беседах с ними иногда принимали участие сотрудники международного отдела ЦК, но представлялись обычно как члены какой-либо из общественных организаций.
В первой половине и в середине 50-х годов в СССР побывали многие южноафриканцы, которые до 1950 г., до принятия закона “о подавлении коммунизма” и самороспуска КПЮА, были ее членами (большинство из них сохранили коммунистические убеждения и вошли в созданную в 1953 г. нелегальную ЮАКП).
В июне 1953 г. в СССР побывала Рут Ферст, одна из наиболее активных южноафриканских коммунистических деятелей (ее муж, Джо Слово, впоследствии стал генеральным секретарем ЮАКП). Принимал ее Антифашистский комитет советских женщин. Судя по отчету, посланному этим комитетом в ЦК КПСС, о встречах в самом ЦК не было и речи122. Несколькими месяцами раньше, в январе, Советский Союз посетил южноафриканский юрист Вернон Берранже. В Южной Африке он защищал коммунистов, оказавшихся на скамье подсудимых за политическую деятельность, для чего требовалось немалое мужество. Берранже был принят ВОКСом. Он просил о встрече в ЦК КПСС. Но на запрос об этом из ЦК пришел ответ, что “было бы целесообразно ограничиться встречей Берранже с руководством Советского комитета защиты мира”123.
Сэм Кан, член политбюро КПЮА до ее самороспуска и первый коммунист, избранный в парламент, побывав в СССР в апреле 1954 г., все же добился встречи с представителем ЦК. Он был принят Н. Мат-
121 The Guardian. 1947. 9 January.
122 Центр хранения современной документации. Ф. 5. Оп. 28. Д. 264. Л. 86-93.
123 Там же. Оп. 2. Д. 980. Л. 254-257.
382

ковским, заведующим одного из секторов международного отдела. По итогам встречи заместитель заведующего отделом ЦК КПСС по связям с иностранными компартиями И. Виноградов сделал заключение, что Кан “не производит впечатление партийного работника, заслуживающего полного доверия” и что “необходимо воздержаться от дальнейших встреч с С. Каном и не давать ему никаких советов”124.
Только в 1959-1960 гг., когда сектору Ближнего Востока международного отдела было поручено заниматься и Африкой, началось восстановление прямых партийных связей. Этим объясняется скудость документов в Партархиве о связях с коммунистами Африки с 1936-1938 гг. вплоть до 1960 г., а также ответы Фреда Кернсона и Сэма Кана, которые приводились в начале очерка.
Итоги
Коммунистическая идея пришла в Африку с Коминтерном, но ее распространение не прекратилось после его роспуска. Пошла цепная реакция. Ее воздействие вполне ощутимо и в наши дни. Из нее вытекала необходимость борьбы против колониализма и расовой дискриминации. Это давало популярность коммунистическим призывам даже у тех групп африканского населения, которые почти не имели представления о самой идее коммунизма, особенно в период деколонизации Африки, когда многие политические партии и общественные движения включили в свои программы марксистско-ленинские лозунги.
Сам же Коминтерн, распространяя свои призывы в Африке, слабо умел увязывать их с конкретной реальностью ее стран. Категоричность инструкций, жесткие формулировки, естественно, направляли мысли африканцев больше на общемировые проблемы, чем на местные.
Действия Коминтерна в Африке сходны с тем, что он делал на других континентах и в других странах. Все было подчинено единой мировой стратегии. Но у африканской политики Коминтерна были и особые черты.
Пристальное внимание к Африке он стал проявлять позднее, чем к Европе, Северной Америке и Азии. Со спецификой считались еще меньше, хотя бы потому, что ее почти не знали. Проблемы Африки, Черной Америки и Вест-Индии в течение ряда лет объединяли как “негритянские”. Об Африке судили работники Коминтерна, никогда там не бывавшие.
И вместе с тем именно благодаря Коминтерну возникла советская африканистика. Вплоть до конца 20-х-30-х годов в СССР не было никого, кто бы специализировался на изучении Африки и, разумеется, не было соответствующих центров.
124 	Там же. Оп. 28. Д. 128. Л. 10.
383

Коминтерн провозгласил значимость Африки и, следовательно, важность знаний о ней. Африканская секция КУТВ и Африканский кабинет НИАНКП стали первыми центрами африканистики в истории нашей страны125.
Интерес Коминтерна, носивший чисто политический характер, вызвал цепную реакцию. Понимание текущей политики невозможно без знания социально-экономических проблем, исторических корней, да и языков тех народов, которые стали объектом этой политики. Коминтерновские действия отозвались и в Ленинграде. В ленинградских научных учреждениях стали приветствовать изучение африканских языков.
Резкий же рост внимания к африканистике в СССР с конца 50-х годов, создание ряда новых научных центров и общественных организаций стали результатом усиления роли Африки в советской геополитике. Конечно, вызвав или, вернее, ускорив появление отечественной африканистики, Коминтерн дал ей резко идеологизированную и политизированную направленность, которая довлела над нею долгие годы.
В самой же системе Коминтерна с 1937 г. не осталось людей, которые специализировались бы на проблемах Африки. Это направление курировали прежде всего три человека: заведующий Восточным секретариатом Г.И. Сафаров и два его заместителя: Л. Мадьяр и П.А. Миф. Все они были репрессированы еще в 1934-1935 гг., а затем расстреляны или погибли в заключении. Африканское направление в Восточном секретариате, КУТВ и НИАНКП возглавляли, один за другим, Н.М. Насонов, А.З. Зусманович, И.И. Потехин и Э. Шик. Первый был арестован еще в 1934 г. и затем расстрелян. Зусмановича и Потехина уволили из системы Коминтерна с политическими обвинениями еще до 1937 г., что, вероятно, спасло их от худшей судьбы. Э. Шик был уволен, исключен из партии и арестован.
Работавшие в Африканской секции и Африканском кабинете, как и сотрудничавшие с ними - Г.К. Данилов, И.К. Рихтер, Г.Е. Гернгрос, Ф.С. Гайворонский, Л. Бах, братья Рихтеры - были арестованы, почти все расстреляны или погибли в заключении. В.И. Погонин избежал ареста по счастливой случайности. Судьба других неясна. Даже о тех, кто остался в живых, не удалось пока узнать, что происходило с ними в 1936-1937 гг.
Таким образом, репрессировано было большинство. Это типичная картина в целом для системы Коминтерна. По африканистам не наносился какой-то особо сильный удар. Скорее наоборот: они все же находились не в центре, а на периферии тогдашних идеологических схваток. Судьба других специалистов сложилась даже хуже, чем африканистов.
125 	Давидсон А. Африканистика, африканисты и африканцы в Коминтерне // Восток. 1995. № 6; 1996. № 2.
384

В год роспуска Коминтерна в Магадане вышла книжка “Африка. Справочные материалы”126. Узнав об этом, я мало сказать, что поразился. Оторопел. Кому нужны были сведения об Африке на Колыме в 1943 г.? Ни одного справочника об Африке ни в одном другом месте Советского Союза во время войны не издавалось. А в Магадане - вышел. Фамилия автора - Тайц и один инициал - Р. Кто из людей, занимавшихся Африкой, дожил на Колыме до 1943 г. и даже выпустил справочник? Узнать пока не удалось.
Хотя Африка и не была среди самых главных полигонов Коминтерна, его деятельность в этом регионе все же дает возможность судить о характере созданной более восьмидесяти лет назад могущественной всемирной организации, о ее стратегии и тактике, да и в целом о ее истории.
126 	Тайц Р. Африка: Справочные материалы. Магадан, 1943.
13. История Коминтерна 1919-1943

Н.П. Калмыков
Коминтерн
и коммунистическое движение в Латинской Америке
Первая половина XX в. отмечена глубокими социальными и политическими потрясениями мирового масштаба. Войны и революции пронизали ткань истории человечества, оставив неизгладимые следы в его памяти.
Наиболее радикальные мыслители XIX столетия предполагали, что с неизбежностью надвигающаяся революция, начавшись в опутанной неразрешимыми противоречиями Европе, обретет глобальный размах. Однако реальный исторический процесс предложил иную логику движения. Эпицентр революционного взрыва, который действительно последовал за мировой войной 1914-1918 гг., оказался не в самом развитом секторе капиталистической системы. Запад, хотя и был опален революционным пожаром, вспыхнувшим в России, однако устоял.
Одна из причин устойчивости капитализма заключалась в том, что лидеры европейской социал-демократии пришли к выводу: власть буржуазии не обязательно должна быть свергнута путем восстания трудящихся или иными средствами насилия. Вожди II Интернационала, которые в теории не отвергали идею мировой пролетарской революции, на практике отказались от планов воплощения ее и придали своей организации вид некоего подобия социал-демократической академии. Поэтому в крахе II Интернационала самые решительные сторонники революционного действия усмотрели всего лишь следствие предательства вождей международной организации пролетариата, а не победу принципов национальной организации над принципами социальной общности. Заклеймив оппортунизм, большевики, которые сумели захватить власть у себя в стране, занялись реабилитацией идеи мировой революции. Суть дела в том, полагали они, что надо очиститься от скверны реформизма и заново приняться за организацию всемирного переворота. Ими двигали два мотива: объединение интернациональных революционных сил для нового натиска на мировой капитализм, а также создание благопри¬
386

ятных внешних условий для построения социализма в России. Этот дуализм в постановке целей новой международной революционной организации, каковой явился III Интернационал, отразился на характере ее деятельности. При этом на начальном этапе во главу угла ставилась идея мировой революции, а по мере остывания революционного пыла в Европе от коммунистов всех стран в первую очередь требовалось всеми средствами защищать страну строящегося социализма. Сосуществование обеих идей и их взаимная обусловленность не исключала, однако, и их скрытое противоборство, которое отражалось на судьбах всего мирового коммунистического движения, его отдельных отрядов и просто людей, посвятивших свою жизнь служению революции.
Парадигма мировой пролетарской революции не делала исключений для любых стран и народов, хотя отводила им разные роли в грядущих событиях. Революция не могла миновать и Латинскую Америку. Страны этого континента сильно отставали от Западной Европы и США по уровню социально-экономического развития: если в развитых капиталистических государствах буржуазия уже добилась своего преобладания не только в экономике, но и в политике, то в Латинской Америке она еще только пробивалась наверх. Это значило, что перед странами континента на повестке дня стояли задачи буржуазной либо буржуазно-демократической революции, в первую очередь задача отстранении от власти латифундистской полуфеодальной олигархии. Кроме того, в финансово-экономическом отношении латиноамериканские страны находились в многолетней и усиливавшейся зависимости от группы стран, которых уже именовали империалистическими. В то же время латиноамериканские республики уже доброе столетие обладали суверенитетом, имели государственное устройство и партийно-политические системы, сходные с североамериканской либо европейскими. В них существовало рабочее движение и пустили корни различные учения социалистического толка. В силу специфики исторического развития Латинская Америка в XIX в. дала массу примеров различного рода революций, национальных и гражданских войн, мятежей и восстаний, в которых часто активно участвовали широкие массы. Иными словами, несмотря на отсталость, социально-политическая обстановка здесь всегда оставалась неспокойной, чреватой новыми потрясениями.
Поэтому руководство Коминтерна, с самого начала уделявшее основное внимание подготовке революций в Европе, не теряло из виду и Латинскую Америку. Строя планы разрушения главных цитаделей империализма, стратеги Коминтерна задумывались и о действиях в его тылах.
К моменту создания Коминтерна революционное и рабочее движение в Латинской Америке представляло собой весьма пеструю и противоречивую картину. Еще сохраняли свое влияние анархизм и
13*
387

анархо-синдикализм, агитировали социалисты, воспитанные в духе авторитетов II Интернационала, делал первые шаги национал-реформизм, питавший трудящийся люд надеждами на защиту народных интересов всевластными президентами и диктаторами. После Октябрьской революции в России на континенте стали возникать и коммунистические партии - в 1918 г. в Аргентине (до 1920 г. называлась Интернациональной социалистической партией), а затем в Мексике (1919), Уругвае (1920), Чили и Бразилии (1922), на Кубе (1925), в Эквадоре (1926), Парагвае и Перу (1928).
Компартии создавались группами активистов социалистической и анархистской ориентации. Как правило, это были молодые интеллигенты, студенты, профсоюзные деятели, журналисты. Они еще не отчетливо видели свое место в политической жизни собственных стран и скорее инстинктивно, чем осмысленно потянулись к революционной России, к ее опыту, где впервые в истории материализовались вековые мечты и чаяния утопистов и революционеров. Коминтерн сразу же попытался взять в свои руки процесс формирования новых революционных организаций. Хотя начальный импульс в этом процессе исходил от самих латиноамериканцев, идейное и организационное влияние Коминтерна на жизнь этих политических новообразований шло из года в год по нарастающей линии.
Само понятие “интернационал” стирало в сознании революционеров-коммунистов всякое представление о национальных границах: если революция захватит весь свет и приведет к всемирной республике трудящихся, значит, не имеет значения, действуешь в собственной стране или за рубежом. И действительно, легко убедиться, какое большое значение имела деятельность коммунистов-иностранцев при создании коммунистических партий во многих государствах Латинской Америки, где не было языкового барьера и существовала бесспорная культурно-историческая близость. Здесь интернационализация процесса формирования компартий оказалась особенно очевидной. Хорошо известна, например, роль чилийца Луиса Эмилио Рекабаррена в образовании компартии не только в своей стране, но также в Аргентине и Уругвае. Швейцарец Эдгар Boor являлся одной из ключевых фигур, взявшихся за организацию Коммунистической партии Мексики. Не меньший след оставили в ранней истории коммунистического движения в этой стране японец Катаяма Сен и американцы Чарльз Филип (Фрэнк Саймон) и Луис Фрайн, которым удалось в 1921 г. помочь преодолеть раскол среди мексиканских коммунистов. Одновременное существование двух партий (Мексиканской коммунистической партии1 и Коммунистической партии Мексики), ревниво относившихся друг к другу, завершилось, когда японец и американцы уговорили мексиканских ком¬
1 	Кстати, одним из лидеров Мексиканской коммунистической партии был индиец Манабендра Нат Рой.
388

мунистов провести объединительный съезд и принять компромиссную формулу выборов в новый центральный комитет. Венесуэлец Густаво Мачадо и мексиканец Энрике Флорес Магон стояли у истоков возникновения компартии Кубы.
После учреждения III Интернационала его руководство активно привлекало своих агентов для связи с компартиями и непосредственно воздействовало на состояние дел в них. При этом оно использовало не только нелегальные каналы, но и официальные дипломатические связи. Так, М.М. Бородин (Грузенберг), будучи в 1919 г. генеральным консулом РСФСР в Мехико, активно работал с мексиканскими коммунистами. Советское правительство использовало также прибывавших в Москву представителей компартий, чтобы прозондировать через них влиятельные политические круги на предмет готовности установления или расширения латиноамериканскими странами дипломатических отношений с РСФСР, а потом и с СССР. После встречи с представителем Региональной рабочей комиссии труда Мексики Мартинесом ответственный работник Коминтерна С. Лозовский тут же информировал В.И. Ленина о возможности договориться через эту комиссию с мексиканским правительством об аккредитации в Мексике советского торгового представителя. Практика использования каналов Коминтерна для осуществления целей советской внешней политики продолжалась и в дальнейшем. Впрочем, условий для ее реализации на латиноамериканском направлении было немного: с Мексикой дипломатические отношения существовали только в 1924-1930 гг., с Уругваем - в 1926-1935 гг., а во второй половине 1930-х годов формальные, но не обеспеченные обменом миссиями дипломатические отношения СССР имел только с Колумбией.
Установлению живых связей Коминтерна с латиноамериканскими компартиями много способствовали конгрессы III Интернационала, на которых руководители этих партий или видные функционеры получали точное представление о состоянии коммунистического движения в мире, о современном марксизме, который именовался теперь марксизмом-ленинизмом. Если на первом Конгрессе (март 1919) не было ни одного коммуниста из Латинской Америки, то уже на втором (июль-август 1920) появились представители компартии Мексики (3 человека). В работе III конгресса (июль-август 1921 г.) кроме двух мексиканцев участвовали два аргентинца. Затем приток латиноамериканских коммунистов - делегатов конгрессов Коминтерна заметно не меняется: на IV конгрессе (ноябрь-декабрь 1922 г.) Москва встречала двух аргентинцев, бразильца, мексиканца и чилийца, в работе пятого (июнь-июль 1924 г.) участвовали по одному представителю компартий от Аргентины, Мексики и Бразилии. И только на VI конгрессе (июль-сентябрь 1928 г.) делегации от латиноамериканских партий выглядят вполне представительными: у них 17 голосов (11 решающих и 6 совещательных), из которых у арген-
389

тинцев и мексиканцев по четыре, у бразильцев и колумбийцев по два, у коммунистов Парагвая, Венесуэлы, Уругвая, Чили и Эквадора по одному. Наконец, на VII конгрессе (июль-август 1935 г.) - 16 голосов, из которых 14 решающих (Аргентина - 1, Бразилия - 1, Венесуэла - 2, Колумбия - 2 и 1 совещательный, Куба - 3, Мексика - 3, Панама - 1 совещательный, Уругвай - 1, Чили - 1). Численный рост латиноамериканских делегатов в целом соответствовал и значению вопросов, обсуждавшихся в Коминтерне. На первых конгрессах латиноамериканская проблематика практически не просматривается, но на двух последних, особенно на седьмом, она становится видимым предметом обсуждения.
Такая переоценка значения событий в Латинской Америке и роли в них компартий имеет свое объяснение. В 20-е годы почти все внимание и руководителей и функционеров Коминтерна было захвачено Европой, от которой ждали нового выступления революционных масс, а также разгоревшейся в Китае гражданской войной. Главные заботы латиноамериканских коммунистов лежали в другой плоскости. Им еще приходилось заниматься наследием прошлых десятилетий. В частности, в этих странах долго сохранялись сильные синдикалистские настроения (характерный пример: проекты чилийских коммунистов установления в 20-х годах “функциональной” демократии - парламента из представителей профсоюзов, а не политических партий2). Незрелость коммунистов из Латинской Америки, погруженность в “домашние” заботы отчуждали от них лидеров мирового коммунистического движения. И это вызывало у латиноамериканцев определенное чувство неудовлетворенности и даже обиды. В самом деле, какая забота занимала более всего делегата только что образовавшейся компартии Бразилии Антониу Канеласа на IV конгрессе: как совмещать работу в партии с пребыванием в масонской ложе - почти непременном атрибуте политической жизни во многих странах Латинской Америки того времени? Его просто никто не хотел слушать, за исключением нескольких российских товарищей, переговоривших с ним, но не разрешивших его сомнений. Другое дело 1935 г., когда судьбы Народного фронта не только во Франции или Испании, но в Чили или Бразилии волновали уже все мировое коммунистическое сообщество.
И все-таки нельзя считать, что руководство Коминтерна поначалу вовсе не занималось латиноамериканскими проблемами. Действительно, у председателя бюро ИККИ Г.Е. Зиновьева и его заместителя Н.И. Бухарина до них не доходили руки, однако в Коминтерне были созданы структуры, державшие постоянную связь с латиноамериканскими коммунистами. В частности, для осуществления оперативной связи с компартиями Америки Коминтерн создал Панамериканское агентство, представители которого или руково-
2 	См.: История Латинской Америки. 1918-1945. М. 1999. С. 180. 390

дители компартий прямо обращались в руководство III Интернационала с различного рода предложениями и проектами. В Москве этими вопросами занимались в первую очередь секретари бюро ИККИ А. Балабанова и Я. Берзинь. Но главную роль в осуществлении связи Коминтерна с его латиноамериканскими секциями играли представители международного коммунистического центра, выезжавшие на места, - В. Видали, Ж. Эмбер-Дро, А. Эверт, Э. Boor, С. Минев, Э. Дженнари и другие. Деятельность представителей Коминтерна в Латинской Америке не ограничивалась проведением в жизнь его установок на местах, решением кадровых вопросов. Иногда они выполняли также иные важные функции - устанавливали контакты с местными властями, политическими деятелями.
Укоренению коммунистического движения в Латинской Америке способствовала складывавшаяся система взаимодействия руководящих структур Коминтерна с компартиями. В 1921 г. в Москве начала действовать Латиноамериканская секция (с 1922 г. комиссия) ИККИ, где обсуждались различные проблемы коммунистического движения на континенте. Их рассматривали также и на заседаниях Колониальной комиссии ИККИ. Однако, когда стало понятным, что руководить компартиями из Москвы очень трудно, возникла идея создания в самой Латинской Америке центра, через который Коминтерн мог бы контролировать ситуацию в коммунистических партиях и координировать и направлять их действия. В 1924 г. Секретариат ИККИ, а затем вскоре и его Президиум приняли решение о создании Южноамериканского секретариата, преобразованного немного позже в бюро в Буэнос-Айресе.
Выбор этого города не был случайным. Теоретическая подготовка аргентинских коммунистов выглядела более солидной, а сами они проявляли наибольшую активность в структурах Коминтерна, порой даже вызывая раздражение и ревность у коммунистов других латиноамериканских стран (особенно много нареканий высказывалось по поводу “авторитарности” члена ИККИ от Южной Америки и руководителя Южноамериканского бюро ИККИ Х.Ф. Пенелона). К тому же Буэнос-Айрес, самый “европейский” город Латинской Америки, имел развитую коммуникационную сеть, связывавшую его со столицами Европы и Америки, а политический режим в стране гарантировал основные гражданские свободы. В Мексике позднее (1931 г.) появилось Карибское бюро Коминтерна. 21 сентября 1925 г. был создан латиноамериканский секретариат ИККИ в Москве во главе с авторитетным швейцарским коммунистом Жюлем Эмбер-Дро, отвечавшим за дела в Латинской Америке до июля 1929 г.
Перед Южноамериканским бюро в Буэнос-Айресе и Латиноамериканским секретариатом в Москве сразу же была поставлена задача обеспечения решений первого расширенного пленума Исполкома Коминтерна, потребовавшего “единства всех революционных сил рабочего класса Северной, Центральной и Южной Америки в
391

борьбе против империализма США”. Эта задача в более развернутом виде была сформулирована в так называемом докладе Штирнера (Э. Воога), подготовившего в феврале-мае 1923 г. предложения для ИККИ. В нем, в частности, говорилось: “Что касается коммунистического движения и перспектив работы в будущем, то речь идет прежде всего о том, чтобы придать движению всей Америки характер общеконтинентального движения, это должно быть в основе деятельности в различных странах”. Развивая этот тезис, Штирнер писал: “Если, к примеру, в одной из стран возникнет революционное движение, то все другие страны должны поддержать это движение. Любое движение будет невозможно без поддержки других стран. Такое движение будет уничтожено немедленно американским империализмом. Если нам действительно удастся создать в странах Латинской Америки действительно крупную массовую партию рабочих и крестьян, то вмешательство американского империализма будет невозможно, так как мы тогда поднимем революционные движения в других странах”3  4.
В этих тезисах содержалось несколько важных идей относительно целей и содержания революции в Латинской Америке, условий ее осуществления. Во-первых, очевидным являлся ее антиимпериалистический смысл. Латинская Америка не рассматривалась в качестве главного поля сражений за мировой социализм, но революционное движение в ней должно было ослабить позиции империализма, и прежде всего американского. Во-вторых, утверждалась идея континентальной революции, исторически уходившая корнями в эпоху войны за национальное освобождение. В-третьих, именно на коммунистов возлагалась задача подготовки и руководства такой революцией. Но для выполнения подобной миссии необходимо было консолидировать коммунистическое движение на континенте.
И в самом деле, если отношения Коминтерна с компартиями носили более-менее устойчивый характер, то связи между самими компартиями осуществлялись на нерегулярной и непрочной основе. Поэтому в середине 1920-х годов возникла идея проведения совещаний компартий континента для выработки совместной стратегии и определения перспектив революции (заседание Секретариата ИККИ 30 июля 1924 г.)4.
Началась кропотливая работа по проведению такого совещания, состоявшегося, наконец, в 1929 г. в Буэнос-Айресе. Официально оно именовалось Конференцией латиноамериканских компартий. Буэносайресская конференция должна была подвести итоги процессу так называемой большевизации компартий. В то же время она была призвана конкретизировать применительно к Латинской
3 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 495. Он. 79. Д. 5. Л. 23 (Далее: РГАСПИ).
4 Там же. Оп. 18. Д. 229.
392

Америке политическую линию, выработанную на VI конгрессе Коминтерна. В основу этой линии был положен постулат “класс против класса”. В Латинской Америке этот тезис читался как курс на еще более резкое противопоставление компартий другим левым и левоцентристским силам, исключение возможности какого-либо сотрудничества с национальной буржуазией и мелкобуржуазной демократией. На VI конгрессе Коминтерна секретарь ИККИ, курировавший латиноамериканские дела, Жюль Эмбер-Дро призвал начать борьбу за создание Федеративного союза рабочих и крестьянских республик Латинской Америки. Особенно сильное давление левацких взглядов и настроений Латиноамериканского секретариата испытывала компартия Мексики, которой предлагалось начать борьбу за власть и создание Советов.
Леворадикальные настроения в международном коммунистическом движении стимулировались и кампанией против “правых” во главе с Бухариным, развернутой в ВКП(б). В открытом письме “О правой опасности” Латиноамериканского секретариата коммунистическим партиям Латинской Америки, опубликованном 20 сентября 1929 г. в журнале “La Correspondencia Sudamericana”, прямо говорилось: “мелкобуржуазная терпимость должна искореняться со всей энергией”.
Выступления большинства делегатов конференции в БуэносАйресе отличал упрямый дух революционаризма и догматического стремления к унификации революционного процесса во всей Латинской Америке. Он нейтрализовал попытки найти дифференцированные подходы к определению путей и перспектив революции в различных латиноамериканских странах (такие подходы содержались, например, в тезисах лидера перуанских коммунистов Хосе Карлоса Мариатеги). Восторжествовала точка зрения, отождествлявшая всю Латинскую Америку с колониальным миром, и одновременная установка на перерастание буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую. Из этого, конечно, нельзя делать заключения, что конференция явилась полным триумфом “левых”. Здравый смысл и трезвый анализ пробивались при обсуждении некоторых вопросов, таких, как оценка состояния аграрных отношений в странах континента и социального состава сельского населения. В выступлениях ряда ораторов сквозь “левую” риторику прорывались дельные наблюдения над реальной жизнью. Наконец, польза была и в самом общении участников конференции друг с другом, создававшем ощущение участия в одном общем деле.
Главную проблему конференция, однако, не решила: она не определила, с кем коммунисты реально готовы идти в революцию. Ее руководители и участники по-прежнему чурались любого сопряжения не только с силами, отражавшими национальные, а значит в определенной степени и антиимпериалистические интересы, но и с революционной демократией. Коммунисты не нашли общего языка с
393

создателями Американского национально-освободительного альянса (АПРА), тогда, когда апристы еще были готовы к революционным действиям против олигархии, они дали уничтожающую характеристику престизму или тенентизму* в Бразилии, где революционная демократия кровью доказывала свою приверженность делу национального и социального обновления.
Конференция в Буэнос-Айресе подвела итог начального развития коммунистического движения в Латинской Америке, суть которого заключалась в формировании компартий в отдельных странах и создании предпосылок для совместных действий в масштабе континента. Собственно с этого времени начинается второй период в развитии взаимоотношений между Коминтерном и латиноамериканскими партиями; завершается он с самороспуском международной коммунистической организации в 1943 г. В этот период компартии, превратившись в значительную политическую силу, готовую к воплощению стратегических планов Коминтерна, играют уже заметную роль в жизни латиноамериканских государств.
Второй период внутренне разграничивается на три самостоятельных временных отрезка:
• 1929-1934 гг. - укрепление связей Коминтерна с секциями, активное включение последних в политическую борьбу в странах Латинской Америки при одновременном сохранении и даже усилении сектантско-догматических тенденций в деятельности компартий;
• 1934-1941 гг. - преодоление сектантских настроений, активное участие в проведении линии Коминтерна на формирование массовых антифашистских движений типа Народного фронта и в то же время обострение кадровых проблем, связанных с драматическими чистками в ВКП(б) и Коминтерне;
• 1941-1943 гг. - ослабление связей компартий с центром, вызванных военной ситуацией; поиски новых путей участия в решении национальных проблем.
Спустя год после буэносайресской конференции в Москве состоялась вторая конференция компартий Латинской Америки (2-10 октября 1930 г.). За год немногое изменилось в умах и намерениях латиноамериканских коммунистов. В теоретическом плане они по-прежнему оставались в плену “левой” фразы, тяготели к сектантским установкам, которые разделяли как функционеры Коминтерна в Латиноамериканском секретариате и в Южноамериканском и Карибском бюро, так и руководители компартий.
Латиноамериканские коммунисты по-прежнему твердили о развертывании борьбы за власть Советов, о перспективах перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.
* Тенентизм (от португальского “тененте” - лейтенант) - движение революционно настроенных бразильских офицеров, самым видным руководителем которого был Луис Карлос Престес.
394

Примечательно, однако, что иллюзии о возможности установления советской власти питали не только коммунисты. Реальные достижения СССР увлекали и мелкобуржуазную демократию. Достаточно вспомнить июньские события 1932 г. в Чили, когда леводемократические группировки офицеров и интеллигенции во главе с полковником Мармадуке Грове провозгласили Социалистическую республику, а на местах возникли Советы рабочих и крестьянских депутатов, вскоре раздавленные диктатурой К. Давилы.
С начала 1930-х годов Коминтерн во главу угла своей деятельности в Латинской Америке поставил бразильское направление. Роль этой страны на континенте всегда была первостепенной, но коммунистическое движение здесь еще не окрепло, влияние коммунистов на различные слои бразильского общества, включая рабочий класс, было слабым, а в некоторых штатах совсем не ощущалось. Вместе с тем страна на протяжении 1920-х годов переживала бурные политические события, которые после некоторого затишья в 1927-1929 гг. начали с новой силой разворачиваться в 1930 г., когда Бразилия погрузилась в пучину мирового экономического кризиса. Наиболее динамичным элементом общественно-политических процессов явились группы радикально настроенных молодых офицеров (тенентистов), наэлектризовывавших средние городские слои, рабочих, а также часть бразильской политической элиты. Все оппозиционные политические силы понимали, что успех в борьбе с правящей олигархией возможен лишь при союзе с тенентистами. Их стали тянуть в разные стороны. Большая часть тенентистов объединилась с либералами, сформировав в либеральном движении сильный левый фланг. Иные, в том числе наиболее авторитетный и популярный из тенентистов Луис Карлос Престес, отказались от союза с либералами. Бразильские коммунисты были, как и раньше, настроены негативно к тенентизму, видя в нем мелкобуржуазное бунтарство. Но критика Престесом либералов породила у коммунистов идею привлечь его на свою сторону. Характерна фраза в письме Южноамериканского бюро от 25 января 1931 г. из Монтевидео в Латиноамериканский секретариат Коминтерна в Москву: “Развивать КП Бразилии, игнорируя престизм, это бюрократическая утопия”5.
Престес в то время не был связан ни с одной из политических групп и организаций и занялся самообразованием. Он увлекся марксизмом и нашел в этом учении, как ему казалось, ответы на многие мучившие его вопросы. Отсюда был только шаг до соединения с реальными носителями этого учения в Бразилии. Однако включение в коммунистическое движение такой фигуры, как Престес, выходило за рамки внутрипартийных вопросов. Решение об этом принималось руководством Коминтерна, которое потребовало от вождя тенентистов публично отмежеваться от своих прежних взглядов. Ему фак¬
5 	См.: Коминтерн и Латинская Америка. М., 1998. С. 12.
395

тически продиктовали текст заявления о разрыве с тенентизмом и переходе на коммунистические позиции. Приход Престеса к коммунистам, как и предполагалось, резко усилил их потенциал.
В данном случае речь шла об одной, пусть даже выдающейся фигуре, и условия, выдвинутые перед Престесом, нельзя было поставить перед целыми политическими организациями или социальными группами. Концепция “класс против класса”, лишавшая европейских коммунистов пространства для политического маневра, была абсолютно тупиковой для их латиноамериканских товарищей, работавших в странах, где противоречия между пролетариатом и буржуазией переплетались с противоречиями иного свойства: национальной буржуазии и аграрной олигархии, крестьян и латифундистов, мелкобуржуазной демократии и диктаторских режимов.
Заместитель заведующего лендерсекретариатом Южной и Центральной Америки Г. Синани (Скалов), лучше других московских коминтерновских деятелей осведомленный о действительном положении дел в Латинской Америке, одним из первых усомнился в правильности курса, которым следовало коммунистическое движение на континенте. В 1932 г. он заявил, что “лозунги КП должны точно соответствовать всей обстановке борьбы и ее очередным задачам, а не заимствоваться механически из борьбы тех КП, которые ведут ее в другой обстановке, при другой расстановке классовых сил”6. Развивая эти соображения, Г. Синани счел ошибкой распространение на Латинскую Америку формулы “класс против класса”.
Член Президиума ИККИ, курировавший в Коминтерне латиноамериканские дела, С. Лозовский отреагировал на инициативу Г. Синани незамедлительно и самым недвусмысленным образом: он проинформировал Политкомиссию ИККИ о позиции Синани, квалифицировав ее как “чудовищное извращение” линии Коминтерна. «Прошу Политкомиссию рассмотреть этот вопрос, ибо такого рода “исправление” тактики Коминтерна может завести слишком далеко», - заключает свое письмо в Политкомиссию авторитетный член ИККИ, генеральный секретарь Профинтерна7.
Г. Синани, и без того тяготившийся своим дворянско-помещичьим происхождением и кратковременным участием в белогвардейском движении, вынужден был не просто “исправиться”, а превратиться в наиболее рьяного адвоката сектантско-догматической линии Коминтерна. Выступая на 3-й конференции компартий Южной и Карибской Америки в октябре 1934 г., он обрушился на социал-демократию: “В процессе социалистической революции, борясь против капитализма, ставя своей основной задачей, основной целью свержение капитализма, направление основного удара рассчитано
6 Там же.
7 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 79. Л. 171.
396

против социал-демократии, против социал-реформизма”8. Эта общая формула отношения коммунистов к социал-демократии распространялась и на латиноамериканских социалистов. Тот же Синани за полгода до 3-й конференции говорил на заседании Латиноамериканского лендсекретариата (27 марта 1934 г.): “... совершенно ясно, что они (латиноамериканские социалисты. - Н.К.) в своей идеологии, в своей практической борьбе, в своей политике отражают всю ту мерзость, которой обладает буржуазия полуколониальных стран”9. Поскольку формула “класс против класса” и абсолютное неприятие социал-демократии неизбежно противопоставляли компартии, объявлявшие себя единственными истинными выразителями интересов пролетариата, всем остальным политическим силам, в том числе и левым, коммунисты Латинской Америки практически обрекались на самоизоляцию.
Следует заметить, что конфликт Лозовского с Синани нельзя представлять, как борьбу закоренелого догматика со смело мыслящим функционером. Сам Лозовский допускал возможность поддерживать контакты с представителями левых сил. Известны его выступления в пользу сотрудничества с перуанским демократом Айя де л а Торре или с одним из профсоюзных лидеров Мексики В. Ломбардо Толе дано, которого третировали мексиканские коммунисты10. Можно было проявить широту взгляда, если речь шла об отдельных персонах, но полностью исключался отход от основных постулатов, одобренных высшим руководством Коминтерна. Опытный партийный чиновник С. Лозовский отлично понимал, что в ситуации 1930-х годов такая ошибка могла стоить головы.
Коммунистическое движение, дрейфуя все время влево, казалось, было уже не в состоянии выбраться из лабиринтов сектантства. Однако жизнь разрушала омертвевшие схемы. Захват власти нацистами в Германии, распространение фашистской идеологии по всему миру, в том числе и в Латинской Америке, где она находила питательную почву в местных олигархических кругах, среди оглушенной кризисом мелкой и средней буржуазии и националистически настроенных групп интеллигенции, создали на континенте новую политическую обстановку. Было очевидно, что остановить фашизм ни коммунистам, ни социалистам, ни демократам, ни либералам в одиночку не дано. Идея объединения антифашистских сил поднималась снизу, с мест. Она генерировалась одновременно в разных европейских и американских странах и была услышана в Коминтерне.
В Латинской Америке раньше других эту работу начали коммунисты Бразилии. Еще до VII конгресса Коминтерна (1935), вырабо¬
8 Там же. Оп. 101. Д. 23. Л. 36.
9 Там же. Оп. 79. Д. 193. Л. 165.
10 Хейфец Л.С. Латинская Америка в орбите Коминтерна: (Опыт биографического словаря). М., 2000. С. 95-96.
397

тавшего курс на создание Народного фронта, компартия Бразилии приступила к созданию массовой общественно-политической организации - Национально-освободительного альянса (НОА). Он быстро набирал силу, в него влились или к нему примкнули различные политические, общественные группы, профсоюзные, студенческие организации, солидарность с ним выразили и демократически настроенные военные. За альянсом, почетным председателем которого был избран Л.К. Престес, шли сотни тысяч бразильцев. Власти почувствовали с его стороны угрозу своему положению, и 11 июля 1935 г. президент Ж. Варгас запретил его деятельность. Однако руководство альянса, пользовавшегося массовой поддержкой, перешло в контрнаступление. В ноябре 1935 г. в нескольких городах страны вспыхнуло восстание. Оно явилось не только результатом решений Престеса и его окружения, но и было продиктовано директивами, направлявшимися из Москвы. Проблемы Бразилии специально обсуждались в 1934-1935 гг. в комиссии по делам Южной и Карибской Америки с участием таких значительных фигур, как Мануильский, Кнорин, Лозовский. Начиная с середины 1934 г. работа на “бразильском направлении” приняла ускоренные темпы: сроки исполнения заданий по организации изучения опыта партийно-военно-советского строительства в Китае, по подбору людей для отправки в страну через Южноамериканское бюро, по снабжению бразильских коммунистов военной литературой и т.д. определялись в три дня. Во время кульминации событий 1935 г. указания Престесу и бразильским коммунистам кроме Мануильского давали Тольятти, Ван Мин, Готвальд, Флорин, Куусинен, Марти и Пик11.
В других странах Латинской Америки события развивались не так драматично, как в Бразилии. Наибольших результатов добились коммунисты Чили, где Народный фронт сумел победить на президентских выборах: в октябре 1938 г. президентом республики стал радикал Агирре Серда. Определенных успехов достигла мобилизация антифашистских сил на Кубе, в Аргентине, Уругвае, Колумбии. В Мексике основой для сплочения демократически настроенных масс стала правящая Партия мексиканской революции - здесь коммунисты составляли левое крыло антифашистского демократического движения. В Перу Коминтерн поддержал новую линию компартии на расширение контактов с другими левыми силами, “рекомендовал продолжать работу с апристами, делая упор на их же лозунги борьбы с империализмом, проведения демократических реформ и улучшения положения рабочего класса”12.
Антифашистская борьба в Латинской Америке вовлекала в политические сражения огромные массы людей, представлявших раз-
11 См.: Waack W. Camaradas Nos Arquivos de Moscou. A Historia Secreta da Revolu9ao Brasileira de 1935. Companhia das Letras, 1993.
12 История Перу с древнейших времен до конца XX в. М., 2000. С. 306.
398

личные социальные слои, и создала мощные преграды на пути распространения фашизма на континенте. Коммунистам же она помогала расширять сферу своего воздействия, избавляться от пут левосектантской догматики.
И все-таки процесс перестройки работы компартий шел нелегко. Ведь речь шла не только о смене лозунгов, надо было преодолеть стереотипы в сознании, самокритично оценить собственные недавние позиции, реабилитировать ошельмованных вчера товарищей. Руководство Коминтерном должно было отказаться от практики грубого вмешательства инструкторов Южноамериканского бюро Коминтерна в деятельность компартий. О том, как трудно шел процесс перестройки коммунистического движения в Латинской Америке, свидетельствуют многие документы. В частности, особого внимания заслуживают сообщения Маркуччи Мануильскому от 4 марта 1936 г., в которых он приводит многочисленные факты, свидетельствовавшие о гонениях на честных коммунистов в компартиях Чили, Уругвая, Бразилии и Аргентины13. Показательной оказалась судьба члена политбюро компартии Уругвая Пейрота, который был смещен с партийных постов за выступления против лозунга “класс против класса” и после VII конгресса Коминтерна оставался не у дел.
Поразительным образом нетерпимость к старым товарищам по борьбе уживалась с отсутствием требовательности при приеме в партию новых членов. Так, в компартии Чили вступающий “должен быть рекомендован одним членом, причем не обязательно, чтобы последнему было известно прошлое нового члена”14. В компартиях слабо велась воспитательная работа: в результате коммунисты не знали, как вести себя на суде или при задержании полицией. К слову, невысокий теоретический уровень отличал и некоторые коминтерновские структуры. Ван Мин, по рекомендации которого было закрыто в 1935 г. Карибское бюро ИККИ, утверждал, что члены этого бюро “не тянут дело, допускают грубые ошибки”15. Вскоре прекратили свое существование и Латиноамериканский секретариат, и Южноамериканское бюро. Осложнившаяся общеполитическая обстановка в мире, и в частности в Латинской Америке, настоятельно требовала большего доверия к национальным компартиям, лучше разбиравшимся в местных делах. Во всем коммунистическом движении складывалась противоречивая драматическая ситуация: с одной стороны, Москва призывала коммунистов протянуть руку демократам и социалистам для организации совместной борьбы с фашистской угрозой, с другой, - из той же Москвы непрерывно шли известия о растущей волне нетерпимости к инакомыслию, о все бо¬
13 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 20. Л. 379.
14 Там же.
15 Там же. Оп. 79. Л. 379.
399

лее жестоких и многочисленных репрессиях не только против классово враждебных или чуждых сил, но и против старых соратников по революционному делу.
Во второй половине 30-х годов борьба с троцкизмом вышла на первый план для всего коммунистического движения. Она должна была способствовать его освобождению от левацких, устаревших установок, создавать условия для перехода к широким социальным союзам различных сил, готовых включиться в освободительное движение за социальное и национальное освобождение. В архиве Коминтерна сохранился характерный документ этой эпохи - записка одного из ведущих деятелей Коминтерна, Андре Марти, генеральному секретарю III Интернационала Георгию Димитрову от 25 февраля 1937 г. под названием “Взгляды троцкистского происхождения, имеющие распространение внутри компартий Латинской Америки”16. В ней А. Марти выделил основные пункты обвинения против троцкизма в латиноамериканском рабочем движении: курс на создание революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, идея организации советских регионов во внутренних областях Бразилии, недифференцированный подход к буржуазии, включая мелкую буржуазию как контрреволюционную силу, что проявилось, в частности, в резко негативном отношении к тенентистскому движению, сектантский подход к проблеме союза рабочего класса с крестьянством.
Однако, инвективы, выдвинутые Марти, не столько послужили преодолению коммунистическими партиями леводогматических установок и троцкистских влияний, сколько способствовали развязыванию кампаний новых внутрипартийных чисток. А. Марти не хотел видеть, что до VII конгресса Коминтерна на “левых” позициях стояло все коммунистическое движение, и вину за “левизну” возлагал целиком на определенных лиц, якобы выступавших проводниками идей троцкизма в Коминтерне, в первую очередь на Гуральского и Синани, руководивших в 1930-х годах Латиноамериканским секретариатом в Москве17.
Не только коммунистические партии были захвачены реальной и мнимой борьбой с троцкизмом. Она перекинулась в профсоюзы, молодежные и другие общественные организации, в которых главенствующее положение занимали коммунисты. В секретной аналитической записке “Троцкистские агенты фашизма в Латинской Америке”, составленной в аппарате Коминтерна, приводится немало имен, широко известных в рабочем и профсоюзном движении латиноамериканских стран, обвиненных в троцкизме или пособничестве ему18. Ситуация осложнялась тем, что сами троцкисты не сиде¬
16 Коминтерн и Латинская Америка. С. 15.
17 РГАСПИ. Ф. 495. Он. 17. Д. 7.
18 Там же. Д. 15.
400

ли сложа руки, а после создания в сентябре 1938 г. IV Интернационала стали активно искать себе союзников. И небезуспешно. Из Перу в Москву сообщали, что руководитель АПРА Айя де л а Торре «отверг предложение (коммунистов. - Н.К.) о единстве действий, публично ссылаясь на “теории” Троцкого, которого назвал великим московским революционером, изгнанным сталинистской бюрократией»19. Активно действовали троцкисты на Кубе, в Чили, Уругвае, Бразилии и других странах.
В 1939 г. началась вторая мировая война, и взаимодействие Коминтерна с латиноамериканскими компартиями стало ослабевать. Это с очевидностью отразилось на осуществлении планов проведения очередной конференции латиноамериканских компартий, намеченной на 1939 или 1940 г. Инициативу в проведении такой конференции взяли на себя коммунисты США, полагавшие придать ей континентальные масштабы. В работе пленума компартии США (август 1939 г.) приняли участие представители нескольких коммунистических партий из стран Латинской Америки (Аргентины, Бразилии, Коста-Рики, Парагвая, Уругвая, Перу). Это была своего рода репетиция будущей конференции, которая, однако, так и не состоялась. Война не только создала огромные технические трудности, но и сделала необходимой выработку новой тактической линии, на что требовалось время. Свою роль сыграло и заключение августовских договоров 1939 г. между СССР и фашистской Германией, вызвавшее растерянность у многих коммунистов в Европе и Америке.
В это время дают о себе знать две главные тенденции в развитии коммунистического движения в Америке в предвоенный и военный периоды. Во-первых, в коммунистическое движение стали проникать панамериканские идеи, связанные с возросшей ролью США в борьбе с мировым фашизмом. Во-вторых, усилилась борьба с троцкизмом. В отчете Пэта Тухэя (США) от 8 августа 1939 г. о совещании руководства компартии США с руководителями некоторых латиноамериканских компартий говорилось: “Как и Гитлер, троцкисты пытаются представить Рузвельта главным врагом Латинской Америки. Они пытаются направить антиимпериалистические настроения масс против Рузвельта и его политики. Троцкисты борются против любой формы национального и континентального движения за Народный фронт”20. Ослабление связей с центром мирового коммунистического движения и переход руководства компартии США на позиции поддержки правительства способствовали распространению браудеризма в рабочем и коммунистическом движении на всем континенте.
Война настолько отдалила компартии Латинской Америки от Коминтерна, что его роспуск в 1943 г. почти не отразился на поло¬
19 Там же. Д. 6. Л. 9.
20 Там же. Д. 23. Л. 6.
401

жении дел в латиноамериканском коммунистическом движении. Реально основные функции Коминтерна перешли к международному отделу ЦК ВКП(б), который с тем же тщанием опекал компартии зарубежных стран.
Почти четверть века своего существования международная коммунистическая организация сложным и неоднозначным образом воздействовала на коммунистическое и революционное движение в Латинской Америке. Коминтерн оказывал огромную помощь в создании и становлении коммунистических партий, занявших в конце концов свое место среди политических сил в большинстве стран континента. Коммунисты придавали общедемократическому движению более глубокий социальный смысл, стимулировали антиолигархическое и антиимпериалистическое движение. Среди них было много самоотверженных борцов, не щадивших собственных жизней в борьбе за торжество дела социальной справедливости.
В то же время Коминтерн вносил не только организующее начало в деятельность компартий, но и заражал их бюрократизмом, нетерпимостью к любому инакомыслию, даже если оно несло в себе живительные ферменты обновления. Коминтерн учил латиноамериканских коммунистов понимать марксизм, но сам же вопреки этой теории не раз толкал и без того горячие головы на авантюрные действия. Даже короткий период борьбы за Народный фронт, мощно раздвинувший границы политических действий партий, не был полностью использован из-за укоренившихся левацко-догматических стереотипов, которые годами им навязывали функционеры Коминтерна.
Без учета всех обстоятельств, связанных с воздействием Коминтерна на коммунистическое движение в Латинской Америке, нельзя объяснить особенности революционного процесса на континенте, а значит, и ответить на важнейшие вопросы исторического развития латиноамериканских стран. Тема Коминтерн и коммунистическое движение в Латинской Америке, и в более широком контексте - коммунизм и Латинская Америка, по существу начала серьезно изучаться только в последние годы, и исследователей здесь ждет немало открытий.

Указатель имен
Абе 187
АбецО. 167-169, 171 Авунор-Реннер Б. 369, 373 Адамс М. 120
Адибеков Г.М. 2, 3,11, 32, 68, 229, 240, 241, 346 Адлер Ф. 70
Айвон Джонс Д. 355, 365, 368
Айзенбергер И. 52
Айххольц Д. 85
Айя де ла Торре В.Р. 397, 400
Аккерман А. 233, 248
Алонсо 142
Алонсо Б. 142
Альберт М. см. Эберлейн Г.
Альварес С. 116, 125, 130
Алькала Самора Н. 122
Альфонс XIII 64
Амброзини В. (Россо А.) 77
Анастасов 265
Андерс В. 209
Андраде X. 122, 141
Андреев А.А. 184, 226
Андронату И. 273
Антон Ф. (Руис Л.) 233
Антонов А.И. 232
Антонов-Овсеенко В.П. 128, 263
Арборе 279
Арвид см. Пятаков Г.Л.
Асанья М. 122, 123, 128, 136, 138 Ататюрк К. 255
Бабиченко Л.Г. 26, 40 Бадольо П. 248, 249 Банколи А.К. 369 Бантинг Б. 336, 342, 346, 347
Бантинг П. 363 Бантинг Р. 356
Бантинг С.П. 351, 355, 356, 358, 359, 363
Баранов Л.С. 244 Барбе А. 64, 100 Барбюс А. 379 Барсе л о 142 Барту Л. 286 Бауэр О. 99, 110, 114 Бах Л. 342, 360, 361, 362, 378, 380, 384
Бейкер Дж. 343 Белл Т. 45
Белов Г.Д. см. Дамянов Г.Л. Беневик Р. 112 Бенеш Э. 193, 197 Бергман В. см. Лиедес А.
Бергман Т. 108
Берзин (Берзинь-Зиемелис) Я. 33, 130, 275
Берия Л.П. 192, 200, 205, 206, 234, 239, 250 Берлин С. 355 Берман Я. 362 Берман-Юрин 362 Берранже В. 382 Беснер Х.М. 342, 380 Бианко В. 233, 249 Бийу Ф. 250 Билен И. (Марат Б.)
Бирк см. Кардель Э.
Блинов А.С. 206 Блок Ж.-Р. 140, 250 Блюм Л. 112, 126, 152, 164 Блюхер В.К. 293, 298, 302, 312
403

Богомолов А.Е. 249 Богомолов Д.В. 320, 321 Боле Э.126
Большаков И.С. 201, 241 Бонна Ж. 148, 150, 164 Борги А. 86
Бордига А. 79, 83, 88, 89 Борис Ш 174, 175, 291 Бородин М.М. (Грузенберг) 297, 301-305, 388
Бошкович Б. 267, 274, 283, 287 Брандлер Г. 41-43 Браудер Э.Р. 111, 149, 222, 238, 245
Браун Д. 332 Браун О. (Вагнер) 65 Браунталь Ю. 70 Брейтшейд Р. 99, 114 Броквей Ф. 141 Бронковский Б. 68 Бубер-Нейман М. 65 Бубнов А.С. 302 Булак-Балахович С.Н. 35 Бульехос X. 64, 120 Бурдерон Р. 165
Бухарин Н.И. 29, 31, 35-38,40,47, 49-60, 72, 83, 92, 256, 308, 309, 337, 349, 350, 351, 354, 356, 376
Буэно 142
Вагнер см. Браун О.
Валецкий Г. (Хорвиц М.) 286 Вальтер см. Тито (Броз) Й.
Ван Мин 70, 109, 111, 200, 219, 295, 315-317, 319-322, 325, 330
Ванситтарт Р. 127
Варга Е. 42, 56, 77, 80, 257, 258
Варгас Ж. 398
Васильев Б. 70, 105
Васильева В.Я 337.
Васкес М. 124 Вассар А. 106 Ватолина Л.Н. 337 Вебер 167 Вега К. 120 Вейнбергер 3. 233
Вельс О. 99 Венизелос Э. 97 Веслав см. Гомулка В.
Видарте X. 122 Виден П. см. Фишер Э.
Вилар П. 140 Вильсон Б. 352 Виляновский С. 247 Виноградов И. 383 Виньяс А. 131 Випперман В. 85
Витторио Дж. ди (Николетти) 130 Владимиров А. 275 Владимиров В. см. Червенков В. Владимиров М.К. 206 Власов И. см. Влахович В.
Влахов Д. 246 Вокшин И. см. Копинич И. Волков В.К. 236 Волынский 375 Вольф Михал см. Фаркаш М. Вольфсон М.Б. 256, 266 Вонсяцкий А. 376 Boor Э. (Штирнер) 388, 391, 392 Боровский В.В. 76 Ворошилов К.Е. 132,133,160,192, 234
Вощинский Б. 218
Вудсон Ч. 366
Вульф 222
Вурхис Дж. 180, 181
Вышинский А.Я. 198, 209, 249
Гайворонский Ф.С. 384 Гайдар А.П. 374 Гайлис 275 Галлахер У. 153 Гальего И. 249 Гарвер Дж.У. 317 Гарланди см. Гриеко Р.
Гаха Э. 194 Гашек Я. 340 Геббельс Й. 235
Геминдер Б. (Фридрих Е.) 189, 241
Генри Э. см. Ростовский С.Н. Георгиос II 262 Геринг Г. 126
404

Гернгрос Г.Е. 384 Гернштадт Р. 245 Герэ Э. 127, 128, 133, 135, 137, 139, 149, 142, 233,243 Гесс Р.126 Гильфердинг Р. 99 Гинер Б. 122 Гиренко Ю. 215
Гитлер А. 26, 41, 61, 79, 80, 88, 94, 101, 123-127, 145, 147, 148, 150, 182, 195, 203, 207, 211, 216, 220, 221, 224, 234, 282, 379, 401
Глунина В.И. 294 Го Дэхун 295 Го Хэнъюй 293, 301 Говард Р. 71, 376 Годед Льопес М. 123 Голиков Ф.И. 186, 203 Гомас Дж. 356, 360, 366 Гомулка В. (Веслав) 217, 247 Горев В.Е. 128 Горкин 141 Горкич М. 70 Городнов В.П. 348, 354 Горький А.М. (Пешков А.М.) 36
Госвайлер К. 85
Готвальд К. 100, 103, 107, 109, 111, 159, 206, 227, 231, 233, 398
Гоулс Д. 201 Грай Н.В. (Смит) 370 Грамши А. 76 Гренье Ф. 220, 250 Григорьев А.М. 3, 293, 294, 299, 300, 309, 314 Григулевич И.Р. 337 Гриеко Р. (Гарланди) 233 Грин см. Сакс С.
Гринько Г. 131
Грове М. 395
Губер А.А. 337, 369
Гуляев П.В. 206, 211
Гуральский (Хейфец) А.Я. 43
Гуче И. 45
Гэвер Дж.У. 317
Гюйо Р. (Раймонд) 166, 198
Давидсон А.Б. 3, 334, 339, 344, 384
Давила К. 395
Даладье Э. 148-150, 164
Далин В.М. 362
Даллин А. 148, 301
Дамье В.В. 3, 25, 74
Дамянов Г. (Белов Г.Д.) 233
Данилов Е.К. 384
Данциг Е.И. 335
Де Голль Ш. 165, 170, 179, 194, 196-198, 200, 201, 204, 220, 221,250, 251 Де лос Риос Ф. 119 ДегрельЛ. 152 Дейч Ю. 85, 93 Деканозов В.Г. 221 Дель Вайо Альварес X. 131 Дениел У. см. Уоллес-Джонсон И. Деннис Ю. (Райан Т.) 222, 354 Джексон Т. 366 Дженари Э. (Маджи) 351 Джиованни М. (ди Корса) 250 Джолитти Д. 77 Джордан Г. см. Потехин И.И. Дзержинский Ф.Э. 41, 259, 267 Диас X. 64, 120, 125, 128, 130, 134
Дикхофф Г.Г. 126 Димитров Г. 5, 8, 22, 23, 45, 67, 68, 71, 73, 84, 103, 105-109, 111, 113, 114, 125, 127, 133, 138, 139, 145, 148, 150, 153-155, 160, 164-166, 169, 170, 174-178, 180, 182-185, 187, 188, 190, 192-196,
198-234, 236-252, 294, 296, 311, 317, 319, 322-324, 326, 349, 376, 381,400 Дмитриев А.П. 164 Днестров Д. 281 Добросельская Г.П. 2 Дойчер И. 95, 96, 102 Долорес см. Ибаррури Д. Дольфус Э. 95 Домбровский Г. 217 Донован У. 222 Драбкин Я.С. 2, 3, 25, 26 Драгочевац 269
405

ДУРРУ™ 137
Дьяков А.М. 337
Дэн Вэньи 321
Дю Той Б. (Давидсон) 378
Дюкло Ж. 167-171, 219, 220, 376
Дюпюи см. Раметт А.
Егоров Ю.В. 112 Ежов Н.И. 7, 109, 200, 326 Ерофеев Н.А. 337
Жан см. Торез М.
Жданов А.А. 73, 145, 148, 150, 154, 160, 165, 170, 177, 183, 184, 188, 189, 326
Жиннолен Д. см. Рейде-Жиннолен Д.
Жуо Л. 164 Жэнь Биши 295
Загладин Н.В. 332 Зайнинг Ю. 293 Запотоцкий А. 376 Зейдлиц В. 245 Зиновьев А. 72
Зиновьев Г.Е. (наст, фамилия Радомыльский) 20, 33, 35-37, 40-42,44,46, 48-54, 61, 72,78, 79, 83,87, 88, 90, 256, 257, 261, 263, 268, 350, 351, 355, 362, 376, 390
Золотоцкий А. 376 Зорге Р. 187, 202, 222, 345 Зусманович А.З. (Манзу) 334, 338, 354, 366, 368, 373, 374, 380, 384
Ибаррури Д. (Долорес) 64, 120, 125, 136, 221, 226, 228, 233, 249, 250
Ив, Ивес см. Дюкло Ж.
Иванов Ю.С. 339 Иванович В. 270 ИглесиасП. 141 Идальго Д. 141 Идальго Сиснерос И. 131 Идельсон Б.И. (Луи) 354 Изотма Дж. см. Потехин И.И. Ильичев И.И. 201
Ильф И. 374 Иовчук М.Т. 190 Иогихес Л. (Тышка) 30 Иоффе А.А. 32, 299, 300 Италиандер Р. 368
Кабакчиев X. 47, 269, 271 Каган С. 129 Каганович Л.М. 104, 192 Кадор Я. 340, 341 Казанин М.И. 337, 338 Калинин М.И. 237 Калмак П. (Роберт) 370 Калмыков Н.П. 2, 3, 386 Кальво Сотело X. 124 Камачо 142
Каменев Л.Б. (наст, фамилия Розенфельд) 35, 40, 48, 51, 52, 54, 362
Кан С. 347, 382, 383 Кан Шэн 315, 316, 323 Канарис Ф. 123 Канелас А. 390 Капп В. 33 Кара-Мурза Г. 293 Карахан Л.М. 34, 301 Кардель Э. (Бирк) 228 Карнесон Ф. 347 Картунова А.И. 293, 304 Касадо С. 142, 143 Касман Л. 241, 242, 247 Касорла X. 122 Касрилс Р. 343 Кастильо X. 124 Кастро Э.Д. 250 Катала Ж. 167, 168, 170 Катаяма Сэн 388 Каутский К. 30, 32, 93 Качанов К.М. 133 Кашен М. 152 Кейнс Дж. 94 Келлер Б. 233
Кениата Дж. (Джокен) 371, 372
Кернсон Ф.383
Керриген П. 354, 380
Кесслер М. 108
Кестлер А. 379
Кинг 239
406

Кинг Ф. 153 Кипис Г. 269
Кириллова-Угрюмова Т.В. 276 Киссельгоф И.С. 219 Кларк Дж. 354 Клаудин Ф.141 Клебер см. Штерн М.
Клеман см. Фрид Э.
Кнорин В.Г. 67, 68, 398 Кодовилья В. (Луис, Перес, Медина) 125, 127, 128, 133, 135, 142 Коларов В. 106, 111, 183, 184, 200, 230, 233
Коллонтай А.М. 205 Кольцов М.Е. 140 Комолова Н.П. 2, 3, 74 Копелев Л. 377 Копецкий В. 233
Копинич И (Вокшин И.) 199, 201
Коплениг И. 107, 148, 183, 233, 245, 247, 248 Кордаш Л.А. 336, 362 Кордеро М.122 Кордон А.Г. 249 Короленко В.Г. 36 Корчагина М.Б. 3, 74 Костюшко Т. 209, 235, 236 Котане М. 336, 342, 356, 360, 361 Коффьо 293 Кравченко Е.А. 112 Красин Л.Б. 38 Кремье Ф. 148, 166, 169 Крестинский Н.Н. 38, 41, 127 Кривицкий В.Г. 375 Криппс С. 198 Кропоткин П.А. 36 Крупская Н.К. 56 Крюков М.В. 300 Кузнецов Н.Е. 192 Кун Б. 29, 30, 34, 37, 69, 101, 102, 293
Куно В. 40
Куртуа С. 165, 167, 179 Куусинен О.В. 53, 63, 65, 67, 68, 100, 109, 155, 156,212, 231 Куяте Г. 366 Кэмпбелл Д.Р. 153
Ла Гума Дж. 352, 356, 359 Лаваль П. 169, 204, 219 Ларго Кабальеро Ф.119, 122, 125, 128-130,133, 134,136, 137, 139 Ларин В.В. 305 Ласки Г. 222
Лебедева Н.С. 2, 3, 73, 115, 145, 147, 192, 194, 209, 218, 227, 242, 381
Левидов М.Ю. 266 Легро см. Треан М.
Лейбзон Б.М. 67 Лейнер М. 29
Ленин В.И. (наст, фамилия Ульянов). 4, 25, 27-32, 34, 39, 42, 46-49, 57, 66, 70, 76, 79, 82, 83, 90, 181, 226, 230, 237, 254, 256, 351,359, 373, 376, 388 Ленский Ю. 100, 111 Лефранк Г. 112 Лехтинен И. 233, 248 Лец Е. 378 Ли Боцюй 187 Ли Юйчжэнь 300 Либкнехт К. 28-31 Лиедес А. (Бергман В.) 185 Линдерут С.Г. (Пауль) 205 Линь Боцюй 305 Липский Л. (Лукаш) 242 Листер Э.Ф. 249 Литвинов М.М. 133, 235, 251 Лозовский С.А. (наст, фамилия Дризо) 43, 56, 67, 205, 388, 396-398
Ломбардо Толедано В. 397 Ломинадзе В.В. 58 Ломов А. ( наст, фамилия Оппоков Г.И.) 29 Луке Л. 91 Лурье А.М. 52 Лю Шаоци 295, 376 Людендорф Э. 41 Люксембург Р. 26, 28-32.
Маджи см. Дженари Э.
Мадьяр Л. 353, 384 Майданик К.Л. 124 Майер А. 45
407

Майский И.М. (наст, фамилия Ляховецкий И.М.) 235 Макабени Г. 356, 359 Макманус А. 44 Мак-Нейр 141 Малан Д. 379
Маленков Г.М. 184, 192, 201, 211, 229, 231, 234, 239, 252 Мамаев И.К. 312 Мамаева Н.Л. 310 Мандела Н. 359 Манецкий 267 Манзу см. Зусманович А.З. Маннергейм К.Г.Э. 212 Мануильский Д.З. 51, 53, 54, 61, 63, 64, 67-69, 97,100, 106,107, 109, 111, 114, 127, 139, 146,
148, 154, 163, 164, 169, 183,
184, 187, 188, 194, 198, 205,
219, 220, 226, 228, 229, 233,
238, 240, 243-246, 250-252,
264, 275, 281, 346, 348, 359,
398, 399
Мао Цзэдун 180, 199, 200, 218, 219, 244, 252, 257, 295, 315, 317,319, 320, 328-330, 376 Марин Т. 186, 279 Маринг (Снифлит) Г. 296, 297, 299
Марков Г. 262
Маркс Дж. 336, 356, 360, 372 Маркс К. 32, 73, 181,234, 237 Маркуччи 399
Марти А. 109, 130, 133, 139, 159, 164, 166, 198, 204, 218-220, 233, 242, 243, 250, 353, 361, 380, 381
Мартинес Барриос Д. 130 Мартинес Р. 125 Мартинес Э. 389 Мархлевский 279 Матерский В. 218 Матковский С. 383 Маттеоти Д. 89 Маурин 120,139 Мацуока Е. 182 Мачадо Г. 388 Менжинский В.Р. 267
Меринг Ф. 28 Меркадер Р. 337 Меркулов В.Н. 184, 200, 242 Метаксас И. 175, 291 Мехлис Л.З. 192, 245 Мещеряков М.Т. 125, 129 Микоян А.И. 234, 239 Минев С. (Степанов И.И.) 118, 135-137, 139, 142, 143, 166, 267, 391
Митцнер П. 242 Миф П.А. 293, 322, 353, 384 Михайлович Д. 213, 214 Михаль см. Фаркаш М.
Михе А. 120
Мицкевич-Капсукас В. 39 Модесто Х.Г. 249 Моисеенко-Великая 186 Мола Э. 123, 124, 134 Молоец Б. 208, 209, 216, 217 Молоньяне Р.Г. 366 Молотов В.М. (наст, фамилия Скрябин) 40, 53, 54, 56, 63, 72, 73, 104, 145, 148, 150, 154- 156, 160, 162, 165, 173-176, 182, 192, 196-200, 204, 205, 212, 213, 219, 220, 222, 226, 228, 229, 231, 234, 237-246, 248-250, 252, 263, 303, 308, 326, 354, 376 Монтинель 143 Морозов И.А. 231, 241 Морский К. 280
Москвин М. см. Трилиссер М.А. Мосли О. 95, 112 Мофутсаньян Э.Т. 336, 356, 360, 366, 371
Мпама-Палмер Дж. 336, 361 Муссолини Б. 39, 78, 83, 86, 126, 127, 175, 178, 207, 212, 213, 225, 248, 379 Мэтьюз Дж. 153 Мэтьюз Т.128 Мюнценберг В. 352
Наринский М.М. 3, 73, 115, 145, 147, 172, 173, 192, 194, 227, 381
408

Насонов Н.М. 359, 367, 373, 384 Негрин X. 128, 139, 142, 143, 221, 249
Недич М. 214 Нейман Г. 65, 100 Нельсон М. 366, 371, 373 Ненни П. 249 Неру Дж. 62
Нзула А. (Джексон Т.) 347, 356, 366, 369, 371, 374 Никифоров В.Н. 311 Николетти М. см. Витторио Дж. ди Нин А. 138, 140,141 Новотко М. 208, 209, 216, 217 Нольте Э. 85 Норз К. 293 Нюгорсвол Ю. 197
Одафор Т. (Сони) 370 Ольдерогге Д.А. 335 Орлов Б. 185, 186 Ортега-и-Гассет X. 142, 143
Павлов Д. 185 Пакстон Р.О. 219 Паласио Атард В. 116 Палм-Датт Р. 107 Панфилов А.П. 201 Панцов А. 310 Папандреу Г. 244 Паскуа М. 128, 131 Паукер А. 234 Пауль см. Линдерут С.
Пегушев А.М. 371 Пейро X. 119 Пейрот 399 Пенелон Х.Ф. 391 Пестанья А. 119, 122 Петров Ф.39 Петровский Б. 354 Петровский Д.А. (Гумбольт, Беннет, Соня, Макс, Максимович, Изольда) 345, 346, 351, 353
Петросова Н.А. 218 Петэн А. 169, 170, 204 Пик В. 23, 71, 104, 107, 109, 111, 113, 183, 184, 212, 228, 230, 233, 238, 247
Пикассо П. 379 Пилсудский Ю. 39, 90 Пиляцкин Б. 344 Писарев А.А. 299 Плимут, лорд 129 Плумер У. 380 Погонин В.И. 335, 384 Подбрей П. 342 Пожарская С.П. 2, 3, 111, 116 Покарди 222
Поллит Г. 103, 107, 111, 149, 150, 153, 222, 376 Пономарев Б.Н. 207 Портела Вальядарес М. 123 Поскребышев А.Н. 192 Потехин И.И. (Изотла, Джордан Г.) 335, 336, 368, 369, 374, 380, 384
Преображенская Л.А. 335 Престес Л.К. 394-396, 398 Прието И. 117, 124, 128, 134 Примо де Ривера М. 90, 117 Примо де Ривера Х.-А. 121, 124 Проскуров И.И. 186, 187 Прудников М. 241 Пэдмор Дж. (Хамильтон) 366, 367, 371, 372 Пятаков Г.Л. 41 Пятницкий В.И. 354, 376, 377 Пятницкий И.А. (наст, фамилия Таршис И.А.) 40, 43, 51, 260, 261,267, 275, 353, 354, 377
Равера К. 79
Радек К.Б. (наст, фамилия Собельсон) 35, 38, 40-43, 47, 72, 78, 79, 82, 87, 262, 263, 286, 337
Раймонд см. Гюйо Р.
Райян Т. см. Денис Ю.
Раковский Х.Г. 44, 59 Ракоши М. 183, 184, 230, 233, 242, 243, 246
Раметт А. (Дюпюи) 148, 166, 198, 233, 242 Реале Э. 248 Ревай Й. 233, 243 Рейде-Жиноллен Д. (Жиноллен) 167, 168
409

Рекабаррен Серрано Л.Э. 388 Реммеле Г. (Фреймут) 65, 88, 96, 100
Репин И.Е. 374 Риббентроп И. 72 Рихтер И.К. 384 Рихтер М. 361, 380, 384 Рихтер П. 336, 361,384 РозенбергМ. 128, 133, 140 Розов X. 269 Рой М.Н. 388 Роллан Р. 140, 379 Россели К. 93
Ростовский С.Н. (Генри Э.) 337, 338
Ротштейн Ф. 267
Ру Э. 342, 347, 356, 360, 361, 363
Рудаш Л. 47
Рузвельт Ф.Д. 223, 235, 236, 401 Руис см. Антон Ф.
Рыбалкин Ю. 129, 131, 133, 138, 141
Рыков А.И. 56, 59, 331 Рынг И. 92 Рюти Р. 212 Рютин М.Н. 56 Рюэгги см. Марин Т.
Саймонс Дж. 346 Саймонс Р. 336, 343, 346 Сакс Б. 342
Сакс Э.С. (Грин) 339, 342, 352, 356
Сальдадор А. 122 Самойлов С. 185 Санхурхо X. 123 Саплин А.И. 3, 111, 116 Сапронов Т.В. 58 Сафаров Г.И. 353, 384 Сахаров А.Д. 337 Свенд 241 Сейч Т. 296 Сект X. фон 43, 88 Селор П. 100 Селье Л. 89 Семенов К.Н. 255 Сенгор Л. 352
Сергеев А.П. см. Колев С. 207
Сиервадела Р. 116 Сикорский В. 209, 215, 217, 235 Синани Г. (Скалов) 396, 397, 400 Скоблевский (Горев) П.А. 43 Скотт 159 Скрыпник Н.А. 56 Слово Дж. 337, 343, 382 Смирнов В.М. 52 Смирнов В.П. 2 Смит 371, 372 Смэтс Я. 368, 369 Снегирев И.Л. 374 Собиа Н. (Хильтон) 360, 361, 370
Соболев А.А. 174 Соколов В.В. 331 Сокольников Г.Я. 41 Соне 371 Сориа Ж. 116 Соркин Г.З. 169, 185, 206 Спис Ю. (Брюн) 62 Сталин И.В. (наст, фамилия Джугашвили) 4, 7-9, 22-24, 26, 35, 40, 48-60, 63, 70-73, 89, 91, 93, 98, 103-105, 109, 114, 115, 128, 130, 132, 133, 138, 141, 145, 147, 148, 150, 151, 153-155, 159, 160, 164- 166, 169, 170, 174, 200, 203, 204, 206, 208, 210-220, 222, 223, 226, 228, 229, 231, 234, 239, 242- 252, 259, 269, 271, 276, 296, 302, 303, 306-309, 311, 312, 317, 319, 323, 324, 326, 331, 332, 337, 345, 349, 350, 351, 354, 359, 360, 373- 377,379
Стамболинский А. 255, 261-263
Старинов 232
Стасова Е.Д. 38
Степанов И. см. Минев С.
Стоянов В. 266
Страхов Н. 374
Судьин А. 132
Сунь Ятсен 297-300, 302, 303, 307, 312
Суслов М.А. 340 Сухарев К.П. 185, 237, 240
410

Сухова С. 345 Суходолов Т. 274 Сучков Д.И. 371 Сянь Ин 329
Тайц Р. 371 Тальгеймер А. 47, 92 Таннер В.А. 212.
Татаренко П.Т. 206 Тельман Э. 4, 100, 101, 104 Тепавичаров В. 266 Террачини У.Э. 77 Тибеди Т.У. 356, 359 Тимов С. 273, 279 Тимошенко С.К. 192 Тиссен Ф. 157 Титаренко М.Л. 293 Тито Й. Броз (Вальтер) 176, 196, 214, 215, 246, 247, 292, 340 Тольятти П. (Эрколи М.) 67, 69, 90, 91, 100, 104, 107-109, 111, 125, 133, 135, 142, 183, 194, 207, 208, 212, 225, 238, 248, 249, 398 Томов С. 246
Торез М. (Морис, Жан) 103, 106, 107, 111, 125, 149, 164, 166, 169, 183, 218-220, 226, 230, 233, 242, 250, 251
Треан М. (Легро, Толстяк) 167-171 Тревес К. 93
Трилиссер М.А. (Москвин М.) 37, 71, 109
Трилья А. 120, 129 Трифонов 202
Троцкий Л.Д. (наст, фамилия Бронштейн) 30, 32-35, 37, 40, 48-51, 53-59,71, 82,90,95,102, 110, 138, 140, 256, 309, 337,351, 360, 401
Туоминен А. 156 Турати Ф. 93 Турок В.М. 337, 344 Тухачевский М.Н. 135, 256,
258
Тухэй П. 401
У Пэйфу 301 Уилбур М. 293 Уилки У. 223
Улунян Ар.А. 3, 44, 254, 283, 286 Ульбрихт В. 43, 70, 107, 146, 154, 228, 233, 248, 376 Ульяновский Р.А. 337, 338 Уншлихт И.С. (Юровский) 42 Уоллес-Джонсон (Марш) 352, 366, 369
Уолтан Д. 357, 358 Уолфсон И. 380 Урибе В. 122, 129, 283 Урицкий М.С. 29 Урицкий С. 132
Фаббри Л. 86 Фанхуль 124
Фаркаш М. (Михаль Вольф, Михал ь) 190, 233 Фаупельфон В. 123 Фейхтвангер Л. 379 Фелбер Р. 296 Фелыытинский Ю.Г. 25, 110 Ферит Р. 382 Филатова И.И. 348 Филип Ч. (Саймон Ф.) 388 Филитов А.М. 2 Финдер П. 208, 209 Фирсов Ф.И. 56, 148-150 Фитин П.М. 186, 187, 201, 202, 222, 232, 233 Фишер К. 65
Фишер Э. (Виден П. Видаль П.) 110
Флорес Магон Э. 388 Флорин В. 109, 233, 388 Форд Дж. 366 Формен Л. 339 Форнальская М. 217 Фраерман Р. 374 Фрайн Л. 388
Франко Ф. 121, 123-127, 130, 139, 143, 249
Франко-Сальгадо Ф. 126 Френкель М.Ю. 352, 366 Фрид Э. (Клеман) 91, 169,201, 219 Фридрих см. Геминдер Б.
411

Фромм Э. 82 Фрунзе М.В. 40 Фу Цзой 323
Фуасен Р. (Фуассон) 167, 168 Фукс Э. 29 Фьеро 119 Фэй С. 355
Фэн Юйсян 301, 303, 307 Фюрнберг Ф.190, 233
Хамадан 320 Харди Дж. 354, 380, 381 Хармел Б. 378 Хармел М. 336, 378 Хиль Роблес Х.М. 120, 121 Хираль X. 141 Хорватский В. 284 Хорти М. 243, 246 Хуан Сюжун 295
Цанков А. 262 Цветкович Д. 176 Цергибель К. 60, 93 Цеткин К. 32, 36-38, 47, 80, 90
Чалидзе В. 377
Чан Кайши 180, 218, 219, 298, 300-307, 309,311,318-328 Чарли 371 Чека П. 120, 143 Чемберлен Н. 149, 151-154 Червенков В. (Владимиров 233) Черчилль У. 193, 195, 235, 236, 244
Честер Л. 355 Чжан Вэньтянь 295, 330 Чжан Сюэлян 318, 319, 323, 326, 327
Чжан Хао (Линь Юйин) 318 Чжан Цзолин 300 Чжоу Гоцюань 295 Чжоу Эньлай 187, 295, 312, 326, 328, 329, 376 Чжу Дэ 295,315, 329 Чилверс Х.А. 368 Чичерин Г.В. 30, 35, 38, 40, 331 Чубарьян А.О. 2, 3, 10 Чэнь Юнь 319, 320
Шамбаз Й. 94
Шахназарова Э.Н. 3, 11, 32, 68, 346
Шацкин Л.М. 354 Шваб 3. 106 Шверма Я. 231,233, 242 Шверник Н.М. 114 Шейнман А.М.
Шенг М.М. 317 Шефер Г. 108 Шийк-Соколова И.А. 341 Шик Э. (наст, фамилия Шийк А.А.) 335, 340, 341, 369, 373, 384
Шиллинг Ф. 233
Шириня К.К. 3, И, 26, 32, 67, 68, 74, 164, 181, 346 Шкляр Г.С. 354 Шлагетер Л. 82 Шмераль Б. 47, 114 Шмидт В. 41 Шнеллер Э. 65 Шотт Г. (Роберт) 40, 45 Шотхофер Ф. 85
Штерн Г. (Себастьян, Григоревич) 133
Штерн М. (Клебер М. Фред) 128, 130, 135, 137, 142 Штернберг Ф. 99 Штольц 204 Шторерфон Э.123 Штреземан Г. 40 Штродах А.П. 42 Шубин П.А. (наст, фамилия Виленский) 127, 139, 349, 350 Шулленбург Ф.162, 175, 182 Шэнг М.М. 317
Щербаков А.С. 205, 212, 223, 239, 240, 242
Эберлейн Г. (Альберт М.) 14, 30, 31,41
Эберт Ф. 40 Эверт А. 40, 391 Эйкия А. 233, 248 Эмбер-Дро Ж. 89, 391, 393 Эмитин 261, 262
412

Энвер-паша 35 Энгельс Ф. 181
Эндрюс У. 32, 73, 335, 357, 359, 361, 368
Эрколи М. см. Тольятти П. Эрнандес X. (Вентура) 129, 233, 250
Эспадос Бургос М. 131 Эстаже Ж. 148, 149
Эудин Хения 293
Юзвяк Ф. 217
Якобсен А. 77
Ян Куйсун 295, 299
Ян Хучэн 318, 319, 323, 326, 327
Янь Ин 312
Янь Сишань 323
Ястребова И.П. 335

Научное издание
История
Коммунистического
Интернационала
1919-1943
Документальные очерки
Утверждено к пенаты Ученым советом Института всеобщей истории Российской академии наук
Зав. редакцией HJI. Петрова
Редактор В.М. Черемных Художник В.Ю. Яковлев Художественный редактор Т.В. Болотина Технический редактор О.В. Аредова Корректоры Р.В. Молоканова, Т.И. Шеповалова

ЛР № 020297 от 23.06.1997
Подписано к печати 06.05.02 Формат 60 х 90Vi6- Гарнитура Таймс Печать офсетная
Усл.печ.л. 26,0 + 1,0 вкл. Усл.кр.-отт. 27,0. Уч.-изд.л. 31,3 Тираж 1000 экз. Тип зак. 3301
Издательство “Наука”
117997 ГСП-17, Москва В-485. Профсоюзная ул., 90 E-mail: secret@naukaran.ru Internet: www.naukaran.ru
Санкт-Петербургская типография “Наука”
199034, Санкт-Петербург В-34, 9-я линия, 12

ISBN 5-02-008754-8
785020
0875