v

■*■*■%*! 4 ■ rrfy

1Ш11Ё
ь­Г^и^мі

1 frr ­ ­#Да/J

tez&

ТТ. ТТ. Рнѣдичъ.

Л jM, ­­­­­­­­­­­­­­­­­­­
ZJ; Ч7Ь

ДЕКАБРИСТЪ.
Пять картинъ изъ семейной хроники Плавутиныхть­
Плавунцовыхъ.

<Ф$Ф

С­ПЕТЕРБУРГЪ.
Мздахіе ЗК­ва jtf. jfa. JWapkcb.
1909.

Изданія Т­ва А. Ф. МАРКСЪ, СПБ., ул. Гоголя, 22.

йПЬЕС JbX"

Ант. р. ЧЕХОВА
Содержаніе: МЕДВѢДЬ. Шутка въ одномъ дѣйствіи.—
дѣйствіи.—ПРЕДЛОЖЕНІЕ.
ПРЕДЛОЖЕНІЕ. Шутка въ
одномъ дѣйствіи.—
дѣйствіи.—ИВАНОВЪ.
ИВАНОВЪ. Драма въ четырехъ дѣйствіяхъ.—
дѣйствіяхъ.—ЛЕБЕДИНАЯ
ЛЕБЕДИНАЯ ГГЁСНЯ.
(Калхасъ). Драматическій этюдъ въ одномъ дѣйствіи. — ТРАГИКЪ ПОН ЕВОЛ Ъ. Шутка
въ одномъ дѣйствіи.—
дѣйствіи.—ЧАЙКА.
ЧАЙКА. Комедія въ четырехъ дѣйствіяхъ.—
дѣйствіяхъ.—ДЯДЯ
ДЯДЯ ВАНЯ. Сцены
изъ деревенской жизни въ четырехъ дѣйствіяхъ.—
дѣйствіяхъ.—СВАДЬБА.
СВАДЬБА. Сцена въ одномъ дѣй­
ствіи.—
ствіи.—ЮБИЛЕЙ.
ЮБИЛЕЙ. Шутка въ одномъ дѣйствіи. — ТРИ СЕСТРЫ. Драма въ четырехъ
дѣйствіяхъ.
Всѣ эти пьесы безусловно дозволены цензурою кь предо гаиленію.
Изящно изданная книга, отпечатанная на хорошей бумагѣ, въ 8­ю д. л., 368 стр.
Цѣна 1 р. 50 в., съ перес. 1 р. 75 к.; въ переплетѣ—
переплетѣ—22 р., съ Перес—
Перес—22 р. 30 к.
Вхѣются также въ продаж!; слѣдующія 4 отдѣльнын нзданія „пьесъ" А. П. Че­
хова по цънь съ пересылкою:

„вишневый
три СЕСТРЫ" »Д
»ДЯ
ЯДЯ і „Свадьба".
.три пьесы*.
РАПЪ"
, »« И иЛІГШ .
Т>ДТТСГ«
Сцена въ

иДДВ ■
; Драма въ 4­хъ д.
Комедія
Цѣна 60 к.
въ 4­хъ дѣйствіяхъ.
Лучшее изданіе—
Цѣна 40 к.
(
75 к.

ЛЭ£ХЯ­ШЛ. • , 1 д. „Юбилей". Шут
Шут­­
Сцены изъ дерев, ка въ 1 д. „Три се­
жизни въ 4­хъ д. , стры". Драма въ 4
Цѣна 50 к.
\
д. Цѣна 75 к.

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ

ШЕКСПИРА
вг переводѣ и объясненіи А. Л. Соколовснаго.
Въ восыш большпхъ томахъ in 8> (8.6SS стран.).
Съ обширною вступительною статьею: „Шекспиръ и его значеніе въ литературѣ", біогра­
фич. очеркомъ, обстоятельными историно­нритичесними этюдами къ каждому произве­
дение и многочисленными (3.097) объяснительными примѣчаніями.
Переводъ А. Л. Соколовскаго удостоенъ ПОЛНОЙ ПУШКИНСКОЙ ПРЕШИ.
Содержаніе: Т. I. Вступительная статья: Шекспиръ и его значеніе въ литературѣ.—
Трагедіи: Отелло. Король Лиръ. «Іакбетъ. — Т. II. Трагедіи: Гамлѳтъ, Ромео и Джульетта.
Тимонъ Аѳинскій. — Т. III. Драмы: Венеціанскій купецъ. Мѣра за мѣру. Цимбелинъ. Зимняя
сказка. Перинлъ.
Перинлъ.—
—Т. IV. Трагедіи изъ древняго міра: Коріоланъ. Юлііі Цезарь. Антоній
и Клеопатра. Троилъ и Крессида.—
Крессида.—Т.
Т. V. Драматическія хроники: Король Іоаннъ, Король
Ричардъ второй. Король Генрихъ четвертый. Король Генрихъ пятый.
пятый.—
— Т. VI. Драматическія
хроники: Король Генрихъ шестой. Король Ричардъ трѳтій. Король Генрихъ восьмой.— Т. VII.
Комедіи: Сонъ въ лѣтнюю ночь, Виндзорскія проказницы. Укрощеніе своенравной. Много
шуму изъ пустяковы Двѣнадцатая ночь. Два Веронца.—
Веронца.—Т.
Т. VIII. Комедіи: Буря. Какъ вамъ
угодно, конецъ вѣнчаетъ дѣло. Потерянны» труды любви. Комедія ошибокъ,—
ошибокъ,—Трагедія;
Трагедія;
Тнтъ Андроникъ.
Допущено Основнымъ и Особымъ отдѣлами Учен. Комитета М. Н. Л. въ ученич. би­
бліотеки средн. учебн. завед., въ учит, библіотеки низш. училищъ и въ безплатн.
народи, читальни и библіотеки.
Цѣна 8 томамъ 10 руб., съ перес. 11 руб.; въ 4­хъ перепл. 12 руб., съ перес. 13 руб.
Отдѣльные томы (только въ брошюр, видѣ) по 1 р. 25 к., съ перес. 1 р. 50 к.

ДЕКАБРИСТЪ.
Пять картинъ изъ семейной хроники князей Плавути­
ныхъ­Плавунцовыхъ.

Ртъ автора
Настоящія пять картинъ заканчивают^ собою хронику
князей Плавутиныхъ­Плавунцовыхъ. Имѣя связью съ пер­
выми пятью картинами хроники («Холопы») четырехъ
дѣйствующихъ лицъ, пьеса по фабулѣ представляетъ
самостоятельное цѣлое.

ТТ. ТТ. Рнѣдичъ.
Ч7Ъ

ДЕКАБРИСТЪ.
Пять картинъ изъ семейной хроники князей Плавути­
ныхъ­Плавунцовыхъ.

ф#ф
С.­ПЕТЕРБУРГЪ.

Хздахіе ЯТ­Ва JT, jj&. Jtfctpkcb.
1909.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.
Старецъ.
Князь Платонъ Александровичъ Плавутинъ­ Плаву нцовъ.
Княжна Екатерина, его тетка.
Покотиловъ

Котарбинъ
Сумаковъ
Баронъ Штромбахъ

офицеры русской гвардіи.

Мелезиновъ
Адель Бодри.
Маркизъ Пачіолли.

Маркиза Глафира, жена его.
Шуазель, археоюгъ.
Жена его.
Вѣточкинъ, действительный статскій совѣтникъ.
Анюта, внучка его.

Докторъ.
Силантій.

Старуха.
Матреша.
Мина Андреевна.

Планшо, поставщикъ зелени.
Денисенко, денщикъ князя.
М­те Рошэ, владѣтельница ресторана.
Гарсонъ въ ресторанѣ.
Цвѣточница.
Мальчикъ­газетчикъ.

Продавецъ собакъ.
Продавецъ бронзовыхъ издѣлій.

осударсшкн;­..:
БИБЛИОТЕКА
СССР
і. ии. В. И. Ленине

ьви?­*?

Казакъ.
Дама въ огромной шляпкѣ.

Слуга.

Посѣтители ресторана, проѣзжіе, прохожіе и пр.
Картины происходить: 1­я—въ Парижѣ, въ 1814 году; 2­я—въ Петер­
бург^ черезъ четыре года, въ домѣ княжны Плавундовой; 3­я—тамъ же,
въ домѣ маркизы, въ 20­ хъ годахъ; 4­я—въ Сибири, въ домикѣ князя,
въ 50­хъ годахъ; 5­я—тамъ же, у домика старца, въ началѣ 60­хъ годовъ.

КАРТИНА ПЕРВАЯ.
1814 годъ. Парижъ. Уличный ресторанъ близъ Пале­Руаяля. Подъ ши­
рокой маркизой на тротуарѣ разставлѳны соломенные стулья и столы.
Жидкія деревца отдѣляютъ тротуаръ отъ улицы. На той сторонѣ—ста­
ринные дома съ мансардами. Въ ресторанѣ много посѣтителей. По
улицѣ все время движеніе—и войскъ, и фуръ, и всадниковъ, и торгов­
цевъ. Солнечный весенній день.

За столикомъ сидитъ археологъ Шуазель,
человѣкъ лѣтъ 50­ти, и его эюена, лѣтъ 25­ти.
Они чъдятъ креветки и сыръ; съ улицы входить
Котарбинъ, рослый, сильный, лѣтъ 30­ти.
Котарбинъ къ гарсону. Это ресторанъ Рошэ?
Гарсонъ. Да, сударь—ресторанъ Рошэ.
Котарбинъ. Вы знаете полковника Покотилова?
Гарсонъ. Какъ, сударь?
Котарбинъ. Вотъ такіе рыжіе усы, русскій кавалеристъ.
Онъ у васъ всегда завтракаетъ.
Гарсонъ. О, да! я его хорошо знаю; онъ придетъ минуть
черезъ десять. Онъ аккуратно сюда приходитъ. Вотъ его
столъ. Не угодно ли сѣсть. Чѣмъ прикажете служить?
Котарбинъ. Нѣтъ, я его подожду
М­те Шуазель, дергал муэіса за рукавъ. Смотри, это нѣ­
мецкій офицеръ.
Котарбинъ, взгляпувъ па нее и муэіса и услыхавъ впол­
голоса сказанный слова. Почему вы думаете, сударыня,
что я нѣмецъ? Я русскій

— 6 —

M­me Шуазель. 01 И вы говорите такъ легко по­фран­
цузски?
Шуазель, приподнимал шляпу. Имѣю честь кланяться.
Котарбинъ. Вашъ слуга.
M­me Шуазель не безъ кокетства. Вы быстро научились
говорить по­французски?
Котарбинъ. Не особенно: гувернантка билась со мной
года четыре. .
M­me Шуазель. О!
Котарбинъ. Правда, я былъ тогда молодъ: мнѣ было не
болѣе пяти лѣтъ. У насъ въ домѣ была француженка,
m­lle Julie. Она всѣхъ моихъ братьевъ и сестеръ учила
по­французски и ставила насъ въ уголъ.
M­me Шуазель. И они всѣ говорили, какъ вы?
Котарбинъ. Даже свободнѣе.
Шуазель. И это въ странѣ медвѣдей и безумныхъ моро­
зовъ! Мой брать имѣлъ несчастіе вмѣстѣ съ императоромъ
Наполеономъ быть въ Москвѣ и вспоминалъ съ ужасомъ
о вашей странѣ.
Котарбинъ. Вашъ братъ былъ не въ нашей странѣ, а въ
неиріятельской. Онъ видѣлъ все съ большой дороги или
въ оставленной гражданами Москвѣ—онъ видѣлъ оставлен­
ное и сожженное жилье... Мы въ Парижѣ застали другую
картину.
Шуазель. Да, monsieur, мы не сожгли своихъ жилищъ.
Парижъ имѣетъ за собой историческое прошлое, и мы не
можемъ сжигать историческіе памятники. Снимая шляпу.
Позвольте представиться. Я археологъ — Шуазель. Я съ
Бонапарте былъ въ египетскомъ походѣ.
Котарбинъ. Очень радъ. Протягиваешь руку. Это ваша
супруга?
Шуазель. Вы угадали, monsieur.
Котарбинъ. Очаровательна, какъ всѣ парижанки!
Шуазель. Не правда ли, наши женщины прекрасны?

— 7 —

Котарбинъ. Кто же въ этомъ сомнѣваетсяі Хотя и у насъ
есть тоже много красавицъ. Хотите видѣть портретъ моей
сестры? Показываешь миигатюру.
М­те Шуазель. О, какой восторгъі
Шуазель. Кто же это работалъ, monsieur?
Котарбинъ, смѣясъ. Русскій художникъ. Правда, хорошо?
Шуазель. Напоминаетъ Виже­Лебренъ.
Котарбинъ. Да, это подъ ея вліяніемъ. Ваша художница
долго жила у насъ и ей стали подражать русскіе ма­
стера.
Шуазель. Но какъ же писать красками при такомъ хо­
лодѣ, какъ у васъ?
Котарбинъ. У насъ въ Крыму растетъ виноградъ, а въ
оранжереяхъ Петербурга ананасы.
Шуазель. Но у васъ строятъ ледяные дома?
Котарбинъ. Строили: —это давнія времена; это было при
императрицѣ Аннѣ, теперь это не повторится у насъ.
Согласитесь, что и * у васъ теперь не повторится эпоха
Людовика XI?
Шуазель. Мы свободные граждане.
Дѣвочка съ цвѣтами. Фіалки, вотъ фіалкиі
Котарбинъ. Дай, милочка, нѣсколько букетовъ. Даетъ ей
монету. Довольно, больше не надо.
Дѣвочка. Благодарю васъ, monsieur! Возьмите еще, по­
жалуйста.
Котарбинъ. Нѣтъ, иди. М­те Шуазель — могу васъ про­
сить принять этотъ скромный даръ? Подаетъ букетики.
М­те Шуазель. О, вы такъ любезны! У васъ въ Россіи
есть цвѣты?
Котарбинъ. Цвѣтовъ много, они не хуже вашихъ, только
за ними нѣтъ ухода такого, какъ у васъ. Входитъ Сума­
ковъ—грузная фигура.
Гарсонъ. Monsieur, вотъ идетъ другъ monsieur Potilow.
Котарбинъ. оборачиваясь. А, Сумаковъ, здравствуй!

— 8 —
Сумаковъ. Здравствуй. Ты къ Покотилову? Онъ долженъ
сейчасъ быть.
Котарбинъ. Ты говоришь по­французски?
Сумаковъ. Ни черта,—и не желаю. Пожалуйста, не знакомь
меня съ твоими прихлебателями. Фу, Господи помилуй,
какъ тяжело. Гарсонъ! шезъ! Мерси! Проклятый городъі У
насъ только на Ильинкѣ" такая сутолока.
Котарбинъ. Зато уже теперь весь Парижъ въ цвѣтахъ.
Сумаковъ. Да, у насъ во Владимірской еще только съ
горъ ручьи. Хорошо тамъ теперь. Весеннимъ духомъ
пахнетъ.
Котарбинъ. Небось, здѣсь не пахнетъ? Приколи­ка себѣ
букетикъ.
Сумаковъ. Что ты меня за идіота считаешь?
Котарбинъ. Благодарю покорно, а я чтб же по­твоему?
Сумаковъ. Ты — франтикъ, чистякъ. А мы — стараго
закала. Оглядываясь. Вотъ проклятая страна: водки нѣтъ,
кваса нѣтъ, севрюги нѣтъ, осетрины нѣтъ. Раки, чортъ
ихъ знаетъ, либо тараканы сушеные, либо въ полтора
аршина, чтобъ закусить имъ—рубить надо.
Шуазель. Кажется, вашъ товарищъ чѣмъ­то недоволенъ?
Котарбинъ. Парижъ не нравятся. Говорить, ѣсть нечего.
Шуазель. 01 Съ удивлеиіемъ смотритъ на него. А неужели
monsieur не нравятся улицы, дома, зданія, Лувръ, Сена,
арка Звѣзды? Не правда ли, очаровательный городъ? Не
правда ли, какъ къ нему шло древнее названіе Лютеція?
Парижъ—это милая веселая женщина...
Сумаковъ. Жрать какъ собакѣ хочется. Вели, душа моя,
сварить мнѣ пятокъ яицъ всмятку и дать выпить хоть
коньяку, что ли...
Котарбинъ. Я спрошу, если есть виски, это лучше всего
для тебя... Гарсонъ! Говорить ему что­то шопотомъ.
М­те Шуазель. Вотъ это настоящій русскій медвѣдь.
Онъ, навѣрное, изъ казаковъ.

— 9 —
Гарсонъ we безъ удивлены. Пять штукъ?
Котарбинъ. Да, пять. Гарсонъ уходитъ. Виски нѣтъ у
нихъ, они дадутъ тебѣ абсенту.
Сумаковъ. Ты знаешь, зачѣмъ насъ звалъ всѣхъ сюда
Покотиловъ?
Котарбинъ. Знаю. Сюда, какъ будто нечаянно, придетъ
князь Платонъ Плавунцовъ съ своей m­me Адель. Онъ хо­
четъ насъ съ ней познакомить.
Сумаковъ. Я ее видѣлъ—бабенка невредная.
Котарбинъ. Она вдова инженера Бодри. Съ нею онъ по­
знакомился на балу. Ее нашъ государь замѣтилъ, спросилъ,
кто такая? Кажется, князь хочетъ ее везти въ Россію.
Сумаковъ. Ея только недоставало... Фу! Господи поми­
луй... Отъ здѣшней пищи такая изжога!.. Князь тоже
вдовый?
Котарбинъ. Да, онъ былъ женатъ всего годъ на Щерба­
товой. Родила ему дочь и умерла.
Сумаковъ. Такъ онъ теперь везетъ гувернантку дочери?
Котарбинъ, замѣтивъ проходящаго казака. Ивась! Пе­
трусь! Хлопче!
Казакъ. Чего зволите, ваше благородіе?
Сумаковъ. Какъ звать? Иваномъ?
Казакъ. Такъ точно, ваше благородіе.
Котарбинъ т­те Шуазель. Вотъ вамъ самый настоящій
русскій казакъ.
M­me Шуазель. О, какіе зубы!
Шуазель. Чистая порода.
Сумаковъ. Иди.
Казакъ. Счастливо оставаться, ваше благородіе.
Сумаковъ. Не хотѣлось при французахъ его срамить.
Навѣрно въ узелкѣ у него краденое. Вотъ плугъ на­
роды
Котарбинъ. Будешь плутомъ, когда ихъ здѣсь не кормятъ.
Сумаковъ. Да,—и у насъ бѣглыхъ много...

— 10 —
Котарбинъ. Ихъ и не соберешь, такъ здѣсь и останутся...
Подольютъ французамъ славянской крови.
Покотиловъ, кавалеристъ съ огромными рыжими усами.
За нимъ два офицера — баронъ Штромбахъ и Мелезиновъ.
А, вы здѣсь, ребята, каково поживаете?
Шуазель женѣ. Какіе крупные у нихъ люди! И хорошо
одѣты...
M­me Шуазель. Я все принимала нѣмцевъ за русскихъ.
Покотиловъ, усаживаясь. Ну, братики! завтракъ я самъ
закажу, меня здѣсь хозяйка чтитъ. Гарсону. Въ добромъ
здоровьѣ m­me Рошэ?
Гарсонъ. Совершенно здорова, благодарю васъ.

Покотиловъ заказываешь ему завтракъ.
Мелезиновъ, худенъкій, съ огромнымъ лбомъ и глазами
навыкатѣ. Интересныхъ вещей я накупилъ возлѣ Одеона.
Смотрите, какой чудесный экземпляръ «Droit de l'homme».
Развертываешь. Ботомъ, посмотрите, лубочная картинка
«Казнь Людовика».
Сумаковъ. Вы это, что же, въ Россію потащите?
Мелезиновъ. Понятно.
Сумаковъ. Да развѣ можно такія вещи у насъ держать?
Вамъ Кузькину мать покажутъ.
Мелезиновъ. Не покажутъ, не такое время. А какъ дешево
теперь продаются бронзовые бюстики Бонапарта! Я вчера
три купилъ... Обѣщаютъ отлить портреты нашего государя.
Баронъ, рыжій, гладкій, тонкій, въ очкахъ. Нѣтъ, знаете,
я купилъ у одного нашего солдатика превосходное распя­
тіе слоновой кости... И очень дешево—за пять рублей.
Сумаковъ. Краденое?
Баронъ. Фуй, зачѣмъ же я буду спрашивать? Онъ при­
несъ и даже не торговался.
Мелезиновъ, завертывая свои покупки. А какую, господа,
вчера я видѣлъ пышку съ барономъ...

— 11 —
Баронъ самодовольно. Да, очень, очень пріятная...
Мелезиновъ. Ямочки на щечкахъ, какъ поцѣлуи амура,
вся въ кудряшкахъ, молоденькая...
Покотиловъ, отпустившій гарсона. Хе­хе! А какъ же
твоя Берта Эдуардовна?
Баронъ. Вы хорошо знаете, что, переѣхавъ семь рѣкъ,
мужъ дѣдается свободенъ отъ супружескихъ обязанностей.
А мы перешли, конечно, свыше семи рѣкъ. Если даже счи­
тать только отъ Нѣмана. Кромѣ того, я каждую субботу
аккуратно пишу Бертѣ письмо...
Покотиловъ. А поклоны отъ дѣвицы съ ямочками не по­
сылаешь? Хе­хе!
Гарсонъ ставить абсентъ и яйца передъ Сумаковымъ.
Вотъ, monsieur.
Сумаковъ. Мерси. Мелезиновъ, скажи, чтобъ онъ перцу
далъ. Черти! Чернаго хлѣба нѣтъ...
Шуазель встаетъ и кланяется Котарбину. Мое почте­
ніе. Если васъ интересуютъ египетскія коллекдіи, мы очень
рады будемъ васъ видѣть. Подаетъ карточку.
М­те Шуазель. Очень рады...
Котарбинъ. Почту за честь! Вебетъ ихъ до тротуара и
еще разъ раскланивается.
Гарсонъ, неся ангорскую кошку. Вотъ, monsieur, ваша
Минеттъ!
Покотиловъ. А, минеточка, здравствуй!.. Какъ живешь, что
дѣти? Гдѣ мужъ? Опять, подлецъ, шляется по крышамъ...

Котарбинъ возвращается.
Покотиловъ, гладя кошку. Рекомендую—madame Минеттъ,
въ компаніи со здѣшней хозяйкой держитъ ресторанъ. Обу­
чаю ее теперь по­русски. Понимаетъ...
Мелезиновъ. А это кто такіе?
Котарбинъ. Какой­то археологъ, египтологъ... Когда у
археолога молоденькая жена, къ нимъ стбитъ приходить

— 12 —
обѣдать, — археологи не понимаюгъ вкуса въ новомъ
стилѣ.
Покотиловъ, отпустивъ кошку. Баронъ, а вы животныхъ
не любите?
Баронъ. Нѣтъ. Я не люблю копгекъ, не люблю собакъ,
не люблю лошадей. Лошадь глупа и зла.
Мальчикъ­газетчикъ. Газеты и журналы! Вотъ газеты и
журналы!
Покотиловъ. Да вѣдь и люди глупы и злы.
Баронъ. Почему же вы думаете, что я ихъ люблю?
Мальчикъ­газетчикъ. Газеты, журналы, газеты, журналы!
Мелезиновъ. Дайте сюда газетъ. Покупаешь.
Котарбинъ. Смотрите, какая шляпка у этой дамы! Цѣлый
тарантасъ. Со смакомъ дѣвица! Вотъ бы недурно...
Сумаковъ. Чертовка! Показать ее у насъ въ губерніи,—
за оборотня примутъ. Фу, Господи помилуй!
Покотиловъ. А знаете, баронъ, кто во главѣ союзныхъ
войскъ вступилъ въ Парижъ?
Баронъ. Знаю.
Покотиловъ. Нѣтъ, не знаете! Козелъ. Въ самую торже­
ственную минуту, подъ музыку полковой козелъ курбетами
полетѣлъ впереди полка. Парижане ему аплодировали. .
Баронъ. Я полагаю, это анекдотъ...
Покотиловъ. Который занесется въ исторію.
Котарбинъ. Ну чтб же нашъ князь не ѣдетъ?..
Мелезиновъ. А чтб этотъ князь,—богатъ?
Котарбинъ. Самъ не Богъ вѣсть какъ. Но у него тетка
есть, лѣтъ 80­ти старуха, дѣвица—никакъ умереть не мо­
жетъ,—у той тысячъ тридцать душъ крестьянъ.
Мелезиновъ. Уфъ, свинья какая!
Сумаковъ. Надѣюсь, за завтракомъ ни лягушекъ ни ко­
шекъ не подадутъ?
Мелезиновъ. А вѣдь этой барынѣ какъ разъ лягушекъ
несутъ. Видите—подъ бѣлымъ соусомъ рагу...

— 13 —
Сумаковъ. Я спиной къ ней сяду, чтобъ аппетитъ не от­
бивала.
Продавецъ собакъ. Вотъ собаки! Комнатныя собаки им­
ператрицы Жозефины!
Покотиловъ. Чтб онъ врегь! Подите сюда. Чѣмъ вы до­
кажете, милый другъ, что это собаки Жозефины?
Продавецъ. Весь Парижъ зналъ собакъ императрицы.
Обращаясь къ дамѣ въ колоссальной шляпкѣ. Madame!
Подтвердите иностранцамъ, что я продаю родныхъ дѣтей
собаки императрицы.
Дама въ шляпѣ. Убирайтесь! Чтб я вамъ за свидѣтель­
ница.
Продавецъ. У, размалеванная кукла!..
Котарбинъ. Но­но! Какъ вы смѣете такъ обращаться съ
дамами.
Продавецъ. Это не дама, — просто гризетка, я зналъ ее
еще прачкой. Идетъ дальше. Собаки императрицы Жозе­
фины!..

Ъходитъ князь, веселый, обвѣтренный отг
педавняго похода. Одѣтъ элегантнѣе своихъ
товарищей.
Князь. Извините, немного запоздалъ.
Покотиловъ. А, ваше сіятельство,—мой салютъ! Со всѣми
знакомы? Гарсонъ,—можно давать —и первымъ дѣломъ три
бутылки бургундскаго.
Князь. Ну, господа,—новость большая и хорошая!
Голоса. Чтб такое?
Князь. Царь превзошелъ самъ себя... Имъ недаромъ
здѣсь очарованы... Знаете, что вчера произошло?
Голоса. Ну?
Князь. Франціи будетъ дана хартія.
Покотиловъ. О!
Сумаковъ. Что значить хартія?

— 14 —
Князь. Конституция. Императоръ Александръ настоялъ на
этомъ.

Гарсонъ подаетъ завтракъ и вино.
Сумаковъ. Чего же вы такъ обрадовались, князь?
Князь. Это заря нашего близкаго будущаго.
Сумаковъ. Какого?
Князь. Конституція будетъ введена и у насъ.
Сумаковъ свиститъ. Дожидайтесь
Князь. Да мы ужъ четырнадцать лѣтъ ждемъ, — со дня
смерти Павла. Теперь болѣѳ чѣмъ когда­нибудь приспѣло
время.
Покотиловъ. Конечно, если государь съ такой охотою
настаиваетъ на выборномъ правленіи у французовъ, тѣмъ
скорѣе онъ готовъ ввести его у насъ.
Сумаковъ. Громко вы слишкомъ разговариваете...
Котарбинъ. Чего же намъ опасаться, лишнихъ ушей нѣтъ.
Князь. Какъ вамъ не стыдно, Сумаковъ,—всего вы бои­
тесь, все оглядываетесь. Старая холопская привычка.
Сумаковъ. Цѣлѣе будемъ. Цробуетъ рыбы. Чортъ въ ва­ ■
шей рыбѣ! Ничего хорошаго нѣтъ... То ли дѣло наша
стерлядка... Только на Рейнѣ и отвелъ душу на форели.
Котарбинъ. Все вы о брюхѣ.
Сумаковъ. А вы его не забывайте. Брюхо дѣло большое.
Сперва надо брюхо накормить, а потомъ конституціей за­
ниматься.
Князь. Ну, въ Англіи, кажется, только конституция и на­
кормила рабочихъ... Хотя постойте,—я ни одной минуты не
говорю о томъ, что мы должны съ этого начать. Начинать
надо съ освобожденія крестьянъ
Сумаковъ, махнувъ рукой. Слыхалъ я это!
Князь. Ну, и чтб же?
Сумаковъ. Да ничего. Мой мужикъ отъ меня не пойдетъ,
ему у меня тепло.

— 15 —

Котарбинъ. Барщина есть?
Сумаковъ. Есть.
Котарбинъ. Дерешь?
Сумаковъ. Деру.
Котарбинъ. Въ солдаты сдаешь, семьи продаешь?
Сумаковъ. И сдаю и продаю.
Котарбинъ. И дѣвокъ въ свое время не обходилъ?
Сумаковъ. Зачѣмъ обходить?
Котарбинъ. И любятъ тебя они?
Сумаковъ. Еакъ отцаі
Котарбинъ. Вотъ­то сволочь!
Сумаковъ. А коли сволочь—чего имъ давать свободу?
.Покотиловъ. Бургундское здѣсь ахтительное. Наливаетъ.
Сумаковъ. Вотъ князю хорошо говорить, коли у него
десятки тысячъ крестьянъ. А когда, какъ у меня, восемь­
десятъ душъ,—такъ тугъ не разгуляешься!
Князь. Да вѣдь выкупныя будутъ.
Сумаковъ. Много ли выкупныхъ, —выкупныя проживешь.
Баронъ. Вы мнѣ позвольте высказаться по этому поводу.
Я остзейскіЁ помѣщикъ. Дѣло освобожденія уже началось
съ насъ. Скажу, что, какъ, быть­можетъ, ни тяжело будетъ
намъ, мы принесемъ наши животы на алтарь отечества.
Покотиловъ. У тебя животикъ сухоныгій, баронъ.
Баронъ скромно. Но­о! Все же мое имѣніе оцѣнивается
въ 223 тысячи металлическихъ рублей
Мелезиновъ. Дайте, баронъ, мнѣ взаймы тысячу рублей.
Баронъ. О, у меня въ походѣ только необходимый
деньги.
Мелезиновъ. Жаль. Накупивъ на тысячу,—мы тысячъ на
двадцать вывезли бы вещей... Барыши пополамъ.
Баронъ. Я могу Бертѣ написать... Да, такъ вотъ я на­
чалъ говорить. Реформа освобожденія крестьянъ уже де­
вять лѣтъ какъ началась съ Остзейскаго края. Тамъ народъ
подготовленъ къ водѣ, потому что все же, благодаря духо­

— 16 —
венству, онъ совнательнѣе русскихъ. Русскому же народу
свободу давать рано,—его сперва надо образовать.
Князь. А я вамъ скажу, баронъ, что теперь самое на­
стоящее время. Вы думаете, народъ не сознаётъ, кто одер­
жалъ побѣду? Войска, полководцы? — Побѣдилъ народъ.
Побѣдили Митяи, АлВхи и старостихи Василисы. Вы ду­
маете, народу неизвѣстны слова государя:—«я отрощу бо­
роду и уйду въ лѣса къ крестьянамъ, но не сдамся»? Рос­
сію побѣдить нельзя. Можно побѣдить ея войска, —особенно
когда во главѣ ихъ вмѣсто Наполеоновъ будутъ стоять...
впрочемъ, я не буду говорить—кто. Но когда дѣло дойдетъ
до народной войны, —Россія неуязвима. Можетъ­быть, еще
нѣсколько вѣковъ на окраинахъ будутъ насъ побѣждать,—
но какъ дѣло коснется деревни—тутъ дѣло другое. Недо­
бѣдимые Карлы, Наполеоны были засосаны нашей безпре­
дѣльной равниной. Дайте Александра Македонскаго, Вал­
ленштейна,—всѣ они одинаково съ головой уйдутъ въ нашу
трясину...
Баронъ. Ну да, Россія — одна изъ стихій, съ этимъ я
согласенъ. Это шестая стихія.

Планшо, привязавъ осла къ столбу, несетъ
корзину съ зеленью въ рестораиъ, задѣвая уіломъ
ея Покотйлова.
Покотиловъ грозно. Но­но,—осторожнѣй!
Планшо дерзко. Вы у меня на дорогѣ, а не я у васъ...
Покотиловъ. Я тебѣ покажу...
Князь. Оставь его,—будемъ вести себя джентльменами...
Планшо, ворча, уходить.
Покотиловъ. Онъ пьянъ съ утра, собачій сынъ... Гарсонъ,
какъ вы пускаете его лѣзть сюда?
Гарсонъ. Это нашъ поставщикъ зелени, monsieur. Это
очень грубое животное, — но ведиколѣпный возить товаръ.
Посмотрите, какъ онъ обращается съ осломъ—онъ весь въ

— 17 —
крови и хромаетъ. Посмотрите, какъ онъ худъ,—шерсть ви­
ситъ клочьями..
Покотиловъ. Вотъ мерзавецъ! Идетъ къ ослу и гладить ею
по мордж Ну развѣ оселъ не лучше человѣка? ­Какъ вы
думаете, баронъ?
Баронъ. Какой оселъ и какой человѣкъ. Иногда и у
насъ въ штабѣ я предпочелъ бы осла.
Мелезиновъ. Браво, баронъ!.. Вы сегодня въ ударѣ...
Иотарбинъ вполголоса князю. А что же, т­ше Бодри
не будетъ?
Князь. Будетъ,—она придетъ къ концу завтрака,—она за
покупками отправилась съ моимъ денщикомъ Денисенкой.
Покотиловъ, возвращаясь. Я согласенъ съ княземъ. Сво­
боду пора дать народу. И пусть лучше идетъ сверху, чѣмъ
снизу. Не дожидаться же Стеньки Разина.
Сумаковъ. Меня, Покотиловъ, ты удивляешь. Чтб за фар­
мазонство у тебя!
Покотиловъ. А ты знаешь, чтб Державинъ въ глаза ска­
залъ Екатеринѣ? Онъ сказалъ, что бунтъ Стеньки— «благо­
родный рискъ»!
Князь. Я и говорю, что откладывать нечего. Теперь ве­
личайшая и удобнѣйшая минута для реформъ.
Сумаковъ. А я сомнѣваюсь. Еще скорѣй я согласенъ съ
барономъ, что надо учить мужика, —да и то развѣ нѣмец­
кой обработкѣ полей, а никакъ не грамотѣ.
Гарсонъ подаетъ пулярду. Пулярда великолѣпна, mon­
sieur. Хозяйка сама смотрѣла за фаршированьемъ.

Планшо идетъ обратно
Покотиловъ гарсону. Позови­ка сюда ко мнѣ вашего
поставщика.
Князь. Пожалуйста, Покотиловъ, безъ насилій.
Покотиловъ. Будь спокоенъ... Послушайте, любезный,
сколько стбитъ вашъ оселъ?
Декабрпстъ.

2

— 18 —
Планшо. Онъ стоить ровно столько, сколько заплаченъ.
Покотиловъ. Бы отправьте ваше остроуміе къ чорту и
отвѣчайте русскому полковнику.
Планшо. О, monsieur, я не на военной службѣ, дисци­
плине не подчиняюсь; хотя, правда, я бралъ Бастилііо вотъ
этими руками и имѣлъ удовольствіе носить господскія го­
ловы на палкахъ, —но все же я не военный.
Покотиловъ. Сколько стоить, гарсонъ, его оселъ?
Гарсонъ. Франковъ тридцать, не больше, полковникъ.
Онъ старъ и плохъ...
Планшо. Ты путаешь себя съ нимъ: такой скверный ба­
ранъ, какъ ты, стоить еще дешевле...
Покотиловъ, выбрасывая золото. Вотъ тутъ шестьдесятъ
франковъ. Берите, я купилъ вашего осла.
Планшо. Оставьте ваши забавы! Я не желаю продавать
моего осла,—и будьте здоровы.
Покотиловъ, поднимаясь во весь ростъ. Ахъ, ты, скотъ!
Князь. Покотиловъ, ты не въ Москвѣ.
Покотиловъ. Бери деньги, а то сдамъ тебя на руки пер­
вому казаку...
Планшо, осмотрѣвъ его внушительную фигуру, пожи­
маетъ плечами. Если вы непремѣнно хотите, я возьму.
Беретъ деньги. Но съ покупкой васъ не поздравляю,— это
самое упрямое животное всего Парижа... Можетъ, и корзинки
купите?..
Покотиловъ. Пошелъ вонъ!..
Планшо, ударяя кулакомъ осла въ бокъ. Прощай, старый
чортъ, чтобъ тебѣ сдохнуть скорѣе!
Сумаковъ. Вотъ пулярда — это дѣло. Это умѣютъ, стер­
вецы, готовить!
Князь. Послушайте, Сумаковъ, —меня все­таки вы инте­
ресуете своими мнѣніями.
Сумаковъ. Чтб вамъ въ моихъ мнѣніяхъ, ваше сіятель­
ство!

— 19 —
Князь. Напротивъ, мнѣ очень интересно, — какъ русскій
дворянинъ, видѣвшій культуру Германіи, Франціи, прямо
не хочетъ идти впередъ, не хочетъ счастья своей
странѣі
Сумаковъ. Мы разно, князь, понимаемъ счастье. Вы по­
лагаете его въ масонскихъ ложахъ, въ конституціи, въ
освобожденіи крестьянъ, въ образованіи...
Князь. А по­вашему въ чемъ?
Сумаковъ. А по­моему въ томъ, чтобы каждый сидѣлъ
на своей землѣ и работалъ.
Князь. Ну такъ вотъ дайте своимъ крестьянамъ землю
Сумаковъ. Они­съ ее пропьютъ.
Князь. Значить, все должно оставаться попрсжнему?
Сумаковъ. Жестокость, конечно, надо ограничить, — но
строгости уничтожать нельзя­съ.
Князь. Мало мы строгости видѣли?
Сумаковъ. Однако съ тѣхъ поръ, какъ матушка Екате­
рина дала льготы дворянству...
Котарбинъ. Ну, а Павелъ Петровичъ въ другую сторону
потянулъ: на крестьянина.
Князь. Вы знаете, я далеко не былъ поклонникомъ импе­
ратора Павла...
Сумаковъ. Слыхали. Кажется, изводили быть въ караулѣ
Михайловскаго замка въ ночь . кончины государя?
Князь, не обративъ внимангя на послѣднія слова. Но я
высоко ставлю въ немъ то, что народъ не былъ подавленъ
въ ущербъ дворянству.
Продавецъ разныхъ мелкихъ бронзовыхъ вещицъ. Прессъ­
папье лучшей бронзы...
Мелезиновъ оживленно. Сюда, сюдаі Господа, какъ
вамъ нравится этотъ Бонапарте верхомъ на стулѣ? По­
смотрите, какъ сдѣланы ботфорты и шпоры.
Баронъ. Вы, въ самомъ дѣлѣ, лавочку откроете въ Пе­
тербургѣ?
2*

— 20 —
Мелезиновъ. Баронъ, дайте мнѣ сто франковъ. Вечеромъ
отдалить.
Баронъ. Такую сумму я могу... Бынимаетъ кошелекъ.
Мелезиновъ торгуется съ продавцомъ.
М­те Бодри, — видная красавица, блестяще
одѣтая по модѣ. За ней Денисенко съ сверткомъ
покупокъ
Князь, вставая ей павстрѣчу. Madame Бодри! Мы здѣсь.
Позвольте вамъ представить моихъ товарищей.
Бодри. Счастливые побѣдители!..
Котарбинъ. Побѣжденные побѣжденными.
Бодри. Я помѣшала? Благодарю васъ за вашего слугу,
князь. Онъ— одно совершенство. Я съ нимъ совершенно
свободно разговариваю. Садится.
Покотиловъ. Прикажете курицы, madame Бодри?
Бодри. Нѣтъ, благодарю васъ, я ѣсть не хочу. Чашку
кофе я выпью.
Покотиловъ. Гарсонъ!
Гарсонъ. Слушаю, monsieur.
Бодри. Какіе удивительные у васъ солдаты. Онъ пони­
маетъ все, чтб я скажу.
Князь. Мой денщикъ—первостатейный плутъ.
Бодри. О, въ такомъ случаѣ я предпочту первостатей­
наго плута честному идіоту.
Котарбинъ. Пребываніе непріятельскихъ войскъ не ока­
зывается слишкомъ тяжелымъ для Парижа, madame Бодри?
Бодри. О, monsieur, это политика! Мы такъ далеки отъ
всего этого. Мы пережили ужасы революціи—и все­таки
спокойно спали въ своихъ домахъ. Одновременно съ поли­
тическими событіями, для дамъ изобрѣтаются новыя моды.
Парижанки этого не забывали. Одно правительство смѣня­
лось другимъ, и одновременно измѣнялись наши юбки.
Мода шла за политикой, какъ подсолнечникъ за солнцемъ.
Гарсонъ приносить кофе.

— 21 —
Мелезиновъ, расплачиваясь съ торговцемъ. Вотъ и еще
Наполеонъ!
Баронъ. Здѣсь, madame, очень много пьютъ кофе. Вы не
находите, что это вредно?
Котарбинъ, смѣясь. Вольтеръ называетъ его медленнымъ
ядомъ, потому что не отравился имъ въ теченіе восьмиде­
сяти лѣтъ.
Бодри. Это мой двоюродный дядя!
Котарбинъ. О! Пріятно быть племянницей такого чело­
вѣка
Бодри. Увы! я ревностная католичка.
Мелезиновъ, А вы сами его видѣли когда?
Бодри. Я дѣвочкой много разъ сидѣла на его колѣняхъ.
Я помню, разъ было много гостей у него, и была Софи
Арну. Вы, конечно, слышали о ней? Это было прелестное
созданіе. Дядя говорить: «Вотъ мнѣ восемьдесятъ лѣтъ—и
представьте, я точно на заказъ — ежегодно совершаю ка­
кую­нибудь одну невозможную глупость». Гости удивились
такому откровенному признанію, а Софи вдругъ говоритъ:
«Милый другь, чему вы удивляетесь! Я всего живу восем­
надцать лѣтъ, а потеряла счетъ своимъ невозможнымъ
глупостямъ».

Всѣ смѣются.
Князь. Мнѣ кажется, Арну была остроумнѣе вашего дяди.
Бодри. Я съ этимъ согласна.
Покотиловъ. Князь! вамъ не нуженъ вашъ денщикъ? По­
звольте мнѣ его отправить въ полкъ.
Князь. Пожалуйста.
Покотиловъ. Денисенко! Поди сюда.

Денисенко подходить.
Покотиловъ. Во­первыхъ, вотъ тебъ стаканъ вина. Пей.
Денисенко. Покорно благодаримъ, ваше высокородіе.

— 22 —
Покотиловъ. Хорошо?
Денисенко. Съ одного стакана не могу разобрать, ваше
высокородіе.
Покотиловъ. Ну, пей послѣдній.
Денисенко. Слушаю, ваше высокородіе.
Покотиловъ. Ну какъ?
Денисенко. Кисло, ваше высокородіе!
Покотиловъ. Дуракъ ты!..
Денисенко. Такъ точно, ваше высокородіе.

Гарсонъ откупориваешь бутылку аи и разли­
ваешь въ бокалы.
Покотиловъ. Ты умѣешь на ослѣ ѣздить?
Денисенко. Никакъ нѣтъ, ваше высокородіе.
Покотиловъ. А если я тебѣ скажу, чтобы ты на этомъ
ослѣ поѣхалъ въ полкъ?
Денисенко. Поѣду, ваше высокородіе. За осла только не
поручусь, а самъ доѣду.
Покотиловъ. Отведи его моему Евграфу.
Денисенко. Слушаю.
Покотиловъ. Скажи, чтобы онъ стоялъ съ моими ло­
шадьми и кормился.
Денисенко. Слушаю.
Покотиловъ. Маршъ.
Денисенко. Этотъ оселъ, ваше благородіе?
Покотиловъ. Этотъ. А хочешь, можешь на поводу
вести.
Денисенко. Никакъ нѣтъ. Пущай лучше онъ меня ве­
зетъ. Садится на осла. Вокруіъ хохотъ.
Гарсонъ. Онъ собьетъ его.
Князь. Не собьетъ, онъ хорошій ѣздокъ.
Денисенко. Бонжуръ. Алле, маширъ!

Толпа хохочетъ. Онъ уѣзоюаетъ.

— 23 —

/

Мелезиновъ. Вотъ жаль, я ему нѳ дадъ своего Бона­
парте, отвезъ бы.
Покотиловъ. А я—котенка! Madame Бодри, хотите вы­
брать одного изъ котятъ? Гарсонъ, покажите madame ваше
лукошко съ котятами и скажите хозяйкѣ, что обѣщаннаго
мнѣ котенка возьметъ madame Бодри.
Гарсонъ. Слушаю, полковникъ. Я васъ прошу за мною,
madame. Уводить ее.
Князь. Ну, выпьемъ теперь аиі
Баронъ. Утромъ я не люблю.
Князь. За свѣтлое будущее можно пить и утромъ. Да,
господа, я повторяю: мы наканунѣ великаго событія. Раб­
ство должно пасть. Пора стряхнуть съ себя эту азіатчину. j
Мы можемъ быть такимъ .же цивилизованнымъ государ­
ствомъ, какъ и Франція, какъ и Англія. Если здѣсь былъ
Лафонтенъ,—такъ и у насъ есть Крыловъ. Если здѣсь
есть Пуссены, Давиды,—такъ и у насъ есть Левицкіе и
Боровиковскіе. Пусть у нихъ былъ Наполеонъ, — но и у
насъ былъ Суворовъ, и у насъ Петръ разбивалъ непобѣ­
димаго Карла...
Сумаковъ. Я то­жъ п говорю, что мы не хуже и безъ
конституцій! Фу, Господи помилуй!
Князь. Пора, чтобъ пало наше взяточничество, сутяж­
ничество, низкопоклонство. Вѣдь чиновники грабятъ...
Сумаковъ. И всегда будутъ грабить!
Князь. Нѣтъ, нѣтъ и нѣтъ! Мы наканунѣ разсвѣта, на­
канунѣ зари. Мы придемъ назадъ побѣдителями не только
Наполеона, а побѣдителями нашего невѣжества, нашей
вѣковой нравственной грязи. Принесемъ тотъ свѣтъ науки
и мысли, чтб далъ намъ восемнадцатый вѣкъ. Я поднимаю
этотъ бокалъ за будущую зарю, за будущее счастье моей
родины...
Покотиловъ. Ура! Молодецъ князь: вѣритъ и горитъ...
Всѣ пъюпгъ.

— 24 —

Бодри, возвращаясь еъ котенкомъ. Какая прелесть, бла­
годарю васъ, полковникъ!..
Князь, вставая. А теперь, господа, сообщаю вамъ но­
вость. Вопреки всякимъ обычаямъ, я здѣсь, въ этомъ ре­
сторанчикѣ, объявляю вамъ, что m­me Бодри—моя не­
вѣста

Общіе возгласы, поздравленія. Ей даютъ бо­
калъ. Ома нѣсколько сконфужена. Одной рукой
держитъ котенка, другой — бокалъ.
Князь. Госпожа Бодри въѣдетъ въ Россію моей женой;
въ ней, племянницѣ Вольтера, я хочу видѣть связь нашу
съ Франціей, давшей намъ энциклопедистовъ. Она охотно
ѣдетъ изъ прекрасной Франціи въ нашу холодную Россію.
Ея дядя былъ совѣтникомъ и другомъ императрицы Ека­
терины,—пусть же племянница его будетъ совѣтницей п
вѣчной подругой русскаго князя. Такъ, Адель?
Бодри. Я ѣду за вами, вѣря, что мое новое отечество
будетъ такъ же прекрасно...
Князь. Гарсонъ! Дайте еще аи.
Покотиловъ, обнимая князя. Дай Богъ намъ совершить
то, о чемъ мы мечтаемъ...
Мелезиновъ, поставнвъ Наполеона на столъ, къ Бодри.
Смотрите, какъ онъ хорошъі
Бодри. Но я безъ ума отъ вашего императора. Какое
очарованіе!
Мелезиновъ. Мы всѣ въ него влюблены, madame
Бодри.

* На улицахъ двиоюеніе. Толпа граэюданъ съ ве­
селыми возгласами перебѣгаетъ улицу. Двое
малъчигиекъ лѣзутъ на фонарный столбъ.
Баронъ. Чтб такое случилось.
Котарбинъ. А, вѣроятно, войска идутъ.

— 25 —
Гарсонъ выбѣгаетъ на улицу. Нѣтъ, ждутъ проѣзда
императора.
Шумъ усиливается. Гарсонъ біъжитъ въ
домъ. Шьсколько посѣтителей становятся на
стулья.
Цвѣточница. Господа, покупайте цвѣты! ѣдетъ импе­
раторе. .
' На улицѣ формируется группа съ какимъ­то
длинноволосымъ сѣдымъ господиномъ во главѣ,
онъ размахиваешь руками и что­то пригото­
вляетъ.
Nl­me Рошэ, выбѣгая. Добрый день, monsieur Покотиловъ!..
Какое счастіе — императоръ Александръ сейчасъ здѣсь
проѣдетъ! Подбѣгая къ гарсону. Смотрите, чтобы въ су­
матохѣ не ушелъ кто, не заплативъ.
Гарсонъ. Я слѣжу
Князь. Становитесь, Адель, сюда на столъ. Стаканы па­
даютъ.
М­те Рошэ. Боже мой!..
Покотиловъ. Не тревожьтесь, m­me Рошэ.
М ­me Рошэ. О, я не тревожусь, я понимаю вашъ па­
тріотизмъ и знаю, что вы заплатите!

Шумъ усгьливается. Слышны отдаленные
крики: „Бгіватъ, Александръ!". Окна отво­
ряются въ домахъ, высовываются фигуры въ
колпакахъ и повязкахъ. Кто­то изъ окна спу­
скаешь бѣлую скатерть и машетъ цвѣтнымь
платкомъ. Старикъ на улицѣ машетъ руками
дгірижируетъ. Граоісдане поютъ довольно
друоюно:
«Виватъ, Александръ
Этотъ царь царей!..»

­ 26 —

Слышенъ топотъ копытъ, общге
кверху кидаютъ цвѣты и шляпы.

крики,

Князь. Смотрите на него, смотрите,—развѣ мы не нака­
нунѣ свободы!..

Занавѣсъ.

КАРТИНА ВТОРАЯ.
Гостиная въ домѣ княжны на Дворцовой набережной. Лѣтняя свѣтлая
ночь. Сквозь большое раскрытое балконное окно видна сонная Нева
п силуэта Петропавловской крѣпости. Небо золотисто­опаловое. Пе­
редъ диваномъ горитъ карсельская лампа. Направо п налѣво двери.

Вгъточкинъ, въ парадномъ сеиатскомъ мун­
дирѣ съ орденомъ на гиеѣ (от въ чинѣ гене­
рала), перебираешь бумаги.
Мина входитъ справа, —это полная высокая женщина
лѣтъ 40, съ легкимъ финскимъ акцентомъ. Пріѣхалъ князь
Пдатонъ Александровичу а ихъ сіятельство еще почиваютъ.
Вѣточкинъ, взглянувъ на брегетъ. Поторопились, за живое
задѣло. Попросите, Мина Андреевна, ихъ сюда.

Мима уходить. Ъѣточкгінъ складываешь бу­
маги, принимаешь важный видг. При входѣ
князя встаешь го дѣлаетъ полупочтителъпый
поклонъ.
Вѣточкинъ. Изволили нѣсколыю поторопиться, ваше сія­
тельство, извольте обождать.
Князь. Я подожду. Неужели Вѣточкинъ?
Вѣточкинъ. Вѣточкинъ, ваше сіятельство.
Князь. Давно не видались.
Вѣточкинъ. Годковъ двадцать, неыногимъ меньше, ваше
сіятельство. Изволили возмужать.

— 28 —
Князь. Время идетъ.
Вѣточкинъ. Въ генеральскихъ чинахъ уже...
Князь. Да и вы, судя по ордену.
Вѣточкинъ. Вознагражденъ. Дѣйствитедьный статскій.
Князь, улыбаясь. Законы знаете?
Вѣточкинъ. Знаю­съ.
Князь. А у меня, ваше превосходительство, до сихъ поръ
хранится ваша бумага съ фальшивою подписью, вами
сфабрикованною.
Вѣточкинъ. Пустяковпнная вещь, ваше сіятельство.
Князь. Однако?
Вѣточкинъ. Вѣдь я знаю, что дочка моя Дунечка, будучи
влюблена въ ваше сіятельство, сообщила вамъ таковое свѣ­
дѣніе, будто бы сынъ мой малоумный такой фабрикаціей
подъ моимъ руководствомъ занимался... Сама же она мнѣ
потомъ въ этомъ и созналась, когда ваше сіятельство вы­
гнали ее отъ себя, любовью тою наскучивъ.
Князь. Чтб вы вздоръ говорите. Она ушла сама отъ меня
черезъ мѣсяцъ. Характеръ у вашей Дунечки былъ чертовскій.
Вѣточкинъ. Характеръ у нея мой былъ
Князь. Она гдѣ теперь?
Вѣточкинъ. Преставилась. Духъ ея теперь витаетъ и
какъ бы зритъ на насъ.
Князь. Давно?
Вѣточкинъ. Давно­съ. Только три годика замужемъ и
побыла.
Князь. Ахъ, она замужъ вышла... И скоро послѣ...
Вѣточкинъ. Послѣ того, какъ отъ васъ ушла? Скоро­съ.
Мѣсяца черезъ четыре.
Князь. За кого же она вышла?
Вѣточкинъ. За чиновника. За сенатскаго. Бываетъ, кото­
рые небрезгливые. Ну, да все же я приданое далъ. Вы ей
препоручили тогда для передачи должныя вами одиннадцать
тысячъ. Дунечка и вздумала ихъ себѣ присвоить. Ну, я

— 29 —
ихъ ей какъ бы въ приданое и оставилъ. Брали вы меньше
этой суммы,—впередъ всѣ проценты отдали... Ну, я пола­
гаю, что и вы съ своей стороны должны были помочь ей
въ приданомъ... Это­съ въ сторону. Вотъ я и говорю. Дочка
преставилась, сынъ малоумный спился,—тетушка ваша при
послѣднемъ дыханіи... Чтб же вы той подписью доказать
можете?
Князь. Да я ничего доказывать и не собираюсь... А
просто у меня осталось насчетъ васъ извѣстное убѣжденіе...
Вѣточкинъ. Что­жъ убѣжденіе... убѣжденіе —это все одно,
чтб духъ невещественный... Убѣжденіе невидимо и неося­
заемо...
Князь. А тетушка плоха?
Вѣточкинъ. Къ концу идетъ дѣло. Да вѣдь и годковъ имъ
немало: за 80 перевалило. Хотя чтб это за года? У меня
въ прошломъ годѣ скончалась теща ста семи дѣтъ. Это
возрастъ!
Князь хобитъ по комиатѣ. Давно здѣсь я не былъ.
Вѣточкинъ. Со времени свадьбы вашей на иностранной
подданной.
Князь. Видъ какой на Неву. Чудесный домъ.
Вѣточкинъ. Вашъ будетъ послѣ смерти тетушки.
Князь. А вы все дѣлами княжны завѣдывали?
Вѣточкинъ. Да­съ. Онѣ знаютъ, что я ихъ вѣрный песъ...
Вб­время, ваше сіятельство, онѣ собрались отдавать Богу
душу. Дѣда ваши запутаны.
Князь. А вы откуда знаете?
Вѣточкинъ. Я все­съ знаю. Ну, теперь поправитесь.
Князь. Тетушка меня зачѣмъ зоветъ, не знаете?
Вѣточкинъ. Передъ смертью желаетъ примириться...
Князь. Почему же она вызвала меня къ 11 часамъ ночи?
Вѣточкинъ. Это ихъ капрызъ.
Князь. Я думалъ, ошибка.
Вѣточкинъ. Нѣтъ, приглашеніе я писалъ, а я не ошибаюсь.

— 30 —
Князь. Все живете по­прежнему въ томъ домѣ на Фонтанкѣ?
Вѣточкинъ. Да­съ, тамъ же. Только прежній петровскій
домикъ сломанъ. Просто на сносъ продалъ. И возвелъ на
мѣстѣ его каменный трехъэтажный, съ колоннами. Такъ,
знаете, греческій фронтонъ съ аллегоріями и колонны ордена
города Коринѳа, и межъ нихъ рѣшетка.
Князь. Богатѣете?
Вѣточкинъ. Да­съ. Деревенька есть... Четыреста душъ.
Трудомъ нажито.
Князь. Да, вы все наживаете...
Вѣточкинъ. А вы проживаете? Такъ и должно­съ быть...
Князь. А скажите,—грабежъ у васъ въ департаментѣ
пдетъ во­всю?
Вѣточкинъ. Не понимаю вопроса.
Князь. Взяточничество?
Вѣточкинъ. Нѣтъ,—я это искоренилъ. У меня въ де­
партаментѣ—ни­ни! ни одного алтына, ни одинъ писецъ.
Чтобы злоупотребленій не было. Когда придетъ проси­
тель,—прямо ко мнѣ...

Мина вывозить въ креслахъ княжну. Она
стала маленькой, желтой. Только черные глаза
горяШъ.
Княжна. Гдѣ мой генераіъ?
Князь идетъ. Здѣсь, ma tante.
Княжна. Ну, пѣлуй старуху. Сердишься на меня?
Князь. Полноте.
Княжна. Совсѣмъ не постарѣлъ! Такой же, какъ былъ.
Обидѣлъ ты меня,—охъ, разсердилась.
Князь. Чѣмъ?
Княжна. На француженкѣ женился.
Князь. Чтб же, онѣ вѣдь не прокаженныя.
Княжна. Знаю, что не прокаженныя! Видала на своемъ
вѣку французовъ. Не учи меня

— 31 —
Князь. Вы не захотѣли ее принять—ваше дѣло.
Княжна. Небось обидѣлась?
Князь. Больше удивилась.
Княжна. Что­жъ ты—привезъ ее?
Князь. Ее? Съ какой же стати?
Княжна. Какъ съ какой стати, ежели я звала?
Князь. Я не получалъ приглашенія.
Княжна. Вѣточкинъ!
Вѣточкинъ, отходившій къ окну. Чего изволите?
Княжна. Я сказала, позвать князя Платона съ супругой.
Отчего же ты меня ослушался?
Вѣточкинъ. Въ умѣ изволили подумать, а на словахъ не
сказали.
Княжна. Охъ, ваше превосходительство, замѣчаю я въ
васъ вилянье... Выйди­ка вонъ. Вѣточкинъ уходитъ. Ты,
Платонъ, ее мнѣ привези, сейчасъ привези. Или пошли за
ней, или съѣзди. Пусть не одѣвается, въ чемъ есть дома,
въ томъ и ѣдетъ...
Князь. Уговорить надо.
Княжна. Ломаться будетъ?
Князь. Будетъ.
Княжна. О, вотъ она какая! Ты скажи, что я у нея
прощенья просить буду. Мало ей этого?
Князь. Довольно. А только, ma tante, неужели вы въ
самомъ дѣлѣ умирать собираетесь?
Княжна. А ты чтб думадъ?
Князь. На видъ вы крѣпки.
Княжна. А вотъ ты поговори съ моимъ докторомъ... Вилье
мнѣ постояннаго доктора приставилъ, хохла. Хорошій хо­
холъ. Онъ и живетъ у меня внизу. Почтенный такой.
Князь. Что же съ вами?
Княжна. Головокруженія и шумъ. Съ утра шумитъ въ
ушахъ. Звонъ такой; какъ въ Москвѣ во время вечеренъ.
Завертится­завертится, — и точно меня въ какой мѣшокъ

— 32 —
опустить, —ничего не донимаю. А къ вечеру отходитъ.
Вечеромъ точно туманъ расходится передъ глазами... А около
полуночи—всегда хорошо себя чувствую. Затѣмъ и звала
тебя къ этому времени.
Князь. Я очень радъ, что вы меня вспомнили.
Княжна. Я думаю, что радъ! Глупая я старуха. Упря­
мая. Заупрямилась: не хочу видѣть—и не видѣла тебя че­
тыре года. А ужъ дѣло на убыль. Къ чему свой характеръ
показывать! ѣздилъ бы ко мнѣ, жена бы ѣздила,—все мнѣ
веседѣе было бы. А то все одна, все одна. Никого—всѣ
перемерли. Отецъ твой—съ чего въ 807 году скапутился?
Крѣпкій былъ человѣкъ... И мачеха твоя­—чего она тоже,—
кто ее просилъ? Такъ рядкомъ всѣ въ лаврѣ и лежать.
Съ чего же это я отъ тебя отворотилась?
Князь. А Вогъ васъ знаетъ, chere tante!
Княжна. На прошлой недѣлѣ вдругъ я почувствовала,
что смерть на меня идетъ. Свѣтлая ночь была, свѣтлѣѳ
сегодняшней. И вижу я, какъ она идетъ—черезъ Неву,
шагаегъ на меня...
Князь. Чтб вы разсказываете!..
Княжна. Говорю тебѣ. Какъ я увидѣла ее, —такъ и" по­
думала: а Платоиъ гдѣ? А пошдю­ка я за Нлатономъ?.. А
жена его чтб? А какая она? Дай, посмотрю. Когда поло­
жатъ въ лаврѣ, лапки скрестятъ, вѣнчикъ надѣнутъ,—
вѣдь ужъ больше не увижу ея...
Князь. Да чтб вы все о смерти.
Княжна. Милый! Ты думаешь, я боюсь ея? Да нисколько!
Довольно пошито! Много я видѣла. Екатерина Алексѣевна
на груди у меня плакала! Екатерина, сама! Въ день ея
смерти я молилась: «Господи, исцѣли ее, возьми меня!»
Князь. Ma tante, неужели такъ хорошо было тогда и
такъ плохо теперь?
Княжна. Всегда, другъ мой, было скверно. Но, пока мы
молоды и здоровы, все кажется намъ хорошимъ.

— 33 —
Князь. А по­моему все­таки теперь лучше, я бы нѳ хо­
тѣлъ возвращенія назадъ, за восемнадцать дѣтъ.
Княжна. Ну да, вы изъ Парижа умниками пріѣхали...
Насмотрѣлись тамъ всего, думали и у насъ­ то же завести?
Князь задумчиво. Думали...
Княжна. Анъ что­то защелкнуло, ни взадъ ни впередъ?
Князь. Я думаю, это временно...
Княжна. Крестьянъ собирались освобождать...
Князь. Аракчеевъ занятъ этимъ проектомъ.
Княжна. Этотъ освободить!
Князь. Я сдышалъ, что онъ хочетъ соблюсти постепен­
ность,—чтобъ окончательное освобождение было лѣтъ черезъ
триста.
Княжна. Я уже давно не смЬюсь, —а теперь засмѣялась...
Кажись, Аракчеевъ всѣми вами править будетъ,—я­то не
дождусь,—а вы удостоитесь... Ну, а скажи—ты какъ съ нимъ?
Князь. Вы про Аракчеева? Да никакъ.
Княжна. То­то тебѣ хода нѣтъ... Въ генералы­то много
повыскакало до тебя, кто моложе.
Князь. Я думаю совсѣмъ въ отставку.
Княжна. Чтб такъ?
Князь. У меня развились извѣстные взгляды на жизнь...
Высказываю ихъ прямо. Если они не сходны 1 съ общимъ
направленіемъ—то мнѣ неудобно носить мундиръ и полу­
чать правительственное содержаніе.
■ ' ■"■
Княжна. А вольтерьянка твоя чтб на это говорить?
Князь. Она того же мнѣнія.

Мина входить.
Мина. Ваше сіятельство—маркиза Пачіолли. ■
Княжна. Ага! Ну, князь, поѣзжай сейчасъ домой—тебѣ
два шага—и вези ее сюда, а мнѣ надо съ моей маркизой
покалякать.
Князь. Какая это Пачіолли, я не знаю?
Декабриста.

3

— 34 —

Княжна. Мало ли чего ты не знаешь? Потомъ позна­
комлю. Мина, подвинь меня къ огню. Зови маркизу. Пока
не позвоню, не входить... Постой, дай­ка капель тѣхъ... Или
нѣтъ—дай рюмку вина испанскаго, того, чтб Вѣточкинъ
прислалъ... Мина уходитъ. Князь тоже ушелъ. Княжна одна.
Фу,—опять... Ну, ужъ въ послѣдній разъ. Мина вносить ста­
канчикъ и два бисквита. Княжна, не торопясь, дѣлаетъ нѣ­
сколько глотковъ. Ну, поверни еще кресло, ближе къ лампѣ,
ближе. И стулъ приставь ближе,—глуха стала. Ну, зови маркизу.

Мина впускаетъ маркизу. Это высокая жен­
щина въ темномъ платьѣ, несмотря на свои годы,
еще стройная, съ просѣдью въ черныхъ волосахъ.
Она входить, дѣлаетъ нѣсколъко шаговъ по на­
правленно княжны и останавливается. Мина
уходитъ.
Княжна послѣ паузы. Ты, Глафира? Маркиза быстро
подходитъ, цѣлуетъ ея руку и опускается на колѣни.
Княжна долго смотритъ на нее, повернувъ лицомъ къ лампѣ.
Ну, цѣлуй мать! И слезъ не надо, нечего тутъ. Садись на
стулъ, да ближе. Мужъ живъ?
Маркиза. Живъ.
Княжна. Въ деревнѣ?
Маркиза. Нѣтъ, привезла съ собой. Безъ присмотра
нельзя его оставить.
Княжна. Не думала я, что ты съ нимъ жить будешь, да
и не казался онъ мнѣ долговѣченъ. Подвернулся пропойца,
неженатый маркизъ... Дай, думаю, Глафирку маркизой
сдѣлаю...
Маркиза. Онъ хорошій, жалкій такой...
Княжна. Ну, и хорошо, что хорошій... Постой, путаница
въ головѣ пошла. Сказать много надо, времени мало... Я,
Глафира, помирать хочу.
Маркиза, схвативъ ее за руку. Зачѣмъ?

— 35 —
Княжна. Пора, довольно по землѣ походила, всему свой
чередъ. Ну, захотѣла я счеты общіе подвести. Главный мой
счетъ съ тобою...
Маркиза. Какіе­жъ у насъ счеты съ вами?
Княжна. Говори мнѣ «ты» —забыла мой нриказъ? Въ пись­
махъ «ты» писала, а встрѣтились—опять по­холопски загово­
рила... Ты мнѣ была въ наказанье отъ Бога послана на
всю жизнь... Не твоя вина, нѳ твоя печаль. Я тебя по
трусости и подлости людской сгубила...
Маркиза. Не будемъ объ этомъ говорить...
Княжна. Нѣтъ, будемъ. Коли я чтб говорю, такъ и должно
быть. Когда нашла я тебя... впервые увидѣла... было
это въ день смерти Павла—долго я тогда думала, чтб съ
тобой дѣлать... Оставить тебя, хоть бы возвеличивъ на гла­
захъ у дворни, нельзя было. Хотѣла послать­было тебя въ ­
Петровское, какъ экономку, чтобъ хозяйствомъ всѣмъ завѣ­
дывала... Тоже глупо... А тутъ въ Москвѣ на коронаціи
подвернулся твой маркизъ. Шутъ гороховый, хроменькій...
Съ нимъ я поладила скоро: пенсію пожизненную... А по­
томъ, помнишь?..
Маркиза. Какъ не помнить!
Княжна. Позвала тебя въ комнату угловую, въ домѣ на
Дмитровкѣ... Французы сожгли его потомъ... Позвала и все
тогда тебѣ сказала.,. Я тогда думала, что ты рехнулась.
Глаза выкатились... Ничего не понимаетъ... Сказала я тебѣ,
что на завтра свадьба, что даю тебѣ Петровское... на вѣч­
ныя времена... Съ мужемъ дѣлай, чтб хочешь,—но имѣнье—
твое, а пенсія его. Такъ все и на бумагахъ закрѣпили...
Ну, а чтб дальше было, говори.
Маркиза. Чтб дальше? Стала дворовая дѣвка Глафирка
маркизой...
Княжна. Стой, чтб врешь! Какая Глафирка дворовая
дѣвка? Да какъ ты смѣешь? Съ той самой минуты, какъ я
все передъ тобой открыла, ты стала дочерью виконта Ле­
3*

— 36 —

сюеръ и княжны Плавутиной­Плавунцовой. Для твоего ху­
дерящаго маркиза великая честь была съ тобой пород­
ниться. Я тебя крестницей своей назвала ему... Ты мнѣ
Господомъ Богомъ поклялась никому нашей тайны не от­
крывать. Сдержала ты ее?
Маркиза сдержанно. Мужъ до сихъ поръ думаетъ, что я
секундъ­майорская дочка.
Княжна. Стой, по порядку. Какъ же вы жили?
Маркиза. Какъ жили? Онъ ласковый такой, обходитель­
ный. Маркизы­то эти, точно, худерящіе были. Сыть не каж­
дый день бывалъ. А тутъ попалъ на помѣщичьи хлѣба.
Потихоньку отъ меня дворовымъ дѣвкамъ платки да серьги
дарилъ. Я какъ словно не замѣчала,—полную волю дала.
Княжна. Попъ, котораго я къ тебѣ приставила, обучалъ тебя?
Маркиза. Да, хорошій онъ тоже былъ... Я скоро научи­
лась и читать и писать... Ну, а потомъ мужъ по­итальян­
ски учить меня началъ... Я по­итальянски какъ по­русски
говорю... А потомъ у него начались ревматизмы и подагры...
Сидитъ въ уголку, шамкаѳтъ...
Княжна. Дѣтей­то не было у васъ?
Маркиза. Какія тамъ дѣти!"
Княжна. Я тобой довольна. Письма толковыя писала...
Только не все ты писала, чтб было... Слыхала я...
Маркиза. Что же я скрыла отъ васъ?
Княжна. Опять отъ васъ?
Маркиза. Отъ тебя!
Княжна. Недоимки всѣмъ простила. Все, чтб съ крестьянъ
получала, имъ же на хозяйство шло... На волю больше
трехсотъ семействъ отпустила. Соблазнъ среди помѣщиковъ
завела... Губернатору жаловались... Чего молчишь? Не
правда?
Маркиза. Правда.
Княжна. Вишь какая республиканка! Недаромъ въ тебѣ
половина французской крови течетъ. Ну, а вторая поло­

— 37 —

вина—чисто­русская, въ нашемъ роду иноземной крови не
было. Хотя тоже—задиры были. Петръ одного повѣсилъ...
Смотри—видишь надъ диваномъ портреты это бабка твоя,—
княжна Варягина.
Маркиза. Красавица.
Княжна. А знаешь ты, что она на тебя похожа? Я часто
смотрю. Дивлюсь, какъ изъ дворни, пока ты молода была,
никто того не замѣтилъ... А впрочемъ, и то сказать,—въ
нашихъ семьяхъ среди дворовыхъ зачастую господское
фамильное сходство было... Ну, а теперь воть чтб. Хочется
мнѣ, чтобъ межъ нами никакихъ недоразумѣній не осталось..
Маркиза. Чтб же между нами за недоразумѣнія?
Княжна. Можешь ты меня воть въ чемъ попрекнуть: какъ
же я, найдя тебя, при себѣ не оставила и отбросила тебя
въ глушь, въ деревню...
Маркиза. Твоя воля была.
Княжна. Не моя. А такъ надо было. Подумай, могла ли
я тебя въ черномъ тѣлѣ держать? А если­бъ ты за замор­
скаго королевича вышла да здѣсь осталась,—все же ты для
холоповъ запечной чумичкой была бы. А тамъ, въ дадь­
немъ Петровскомъ о тебѣ никто и слыхомъ не слыхалъ.
Пріѣхала княжеская крестница съ мужемъ­итальянцемъ, и
кончено дѣло. Да и смотрѣть­то мнѣ всегда на тебя было
бы жутко, —да и во мнѣ для тебя мало корысти. Какая я
мать тебѣ была?.. Сколько ты ни подзуживай себя, что
должна меня любить,—все­жъ­таки въ душѣ­то ты знаешь,
что любить меня не за что. Какая я мать была?
Маркиза. Полно, все это старое—и быльемъ поросло... А
воть чтб . хотѣла спросить... Въ долгія ночи много я съ
подушкой­то передумала. Первое: зналъ ли обо мнѣ когда
отецъ?
Княжна. Да ты съ ума спятила! Съ какой стати я ему
бы объ этомъ докладывала? Дѣло мужское, — какъ пѣтухъ
встряхнулся и пошедъ...

— 38 —
Маркиза. И вы не переписывались съ нимъ?
Княжна. Какія тамъ переписки!.. А второе чтб?
Маркиза. А второе: у васъ нѣтъ его портрета?
Княжна. Есть. Долго онъ у меня подъ спудомъ лежалъ.
А послѣ того, какъ выдала я тебя замужъ, къ себѣ на бюро
поставила... Покажу тебѣ... А коли хочешь, — совсѣмъ от­
дамъ. Надоѣлъ онъ мнѣ... Всѣ глаза на него просмотрѣла...
Такъ вотъ, Глафира, дѣло­то въ чемъ. Жизни обѣ наши съ
тобой наизнанку выворочены. Прошлаго не вернуть. Я ни­
чего не жалѣю — прошлаго нѣтъ для меня. Ты еще лѣтъ
двадцать пять можешь прожить. Помни, чья кровь въ тебѣ.
Гордо держи себя...
Маркиза. Чтб проку­то въ гордости?
Княжна. Я не про ту гордость, чтб у насъ, въ
нашемъ кругу живетъ, — я про человѣческую гордость го­
ворю. Образъ и подобіе Божіе въ себѣ храни. Пусть все
прошлое—какъ кошмаръ будетъ. Проснулась ты отъ него,—
забудь про все,—отдайся своему дню. Ты много добра мо­
жешь сдѣлать. Много у тебя будетъ на то средствъ. Ни
словъ ни обѣщаній мнѣ больше не нужно. Болѣе того скажу:
съ часа моей смерти—ты свободна отъ клятвы,—коли за­
хочешь кому сказать—говори. Много лѣтъ оберегала я себя,
а послѣ смерти — все равно. Тебя во всемъ этомъ домѣ
только Минка одна узнать можетъ—больше и нѣтъ никого.
А я для того и позвала тебя ночью, чтобъ она въ лицо не
вглядѣлась... Ну, а теперь ты должна мнѣ сказать, что
прощаешь меня. Безъ того умереть не могу.
Маркиза. Я давно тебя простила...
Княжна. Нѣтъ, скажи мнѣ, что все злое, все гадкое, чтб
тебѣ мать содѣлала,—ты простила.
Маркиза. Клянусь тебѣ, родная моя, все забыла, ничего
изъ прошлаго нѣгъ,—не осталось и капли злобы...
Княжна. Такъ прощаешь? Дай руку.
Маркиза. На.

— 39 —
Княжна смотритъ на руку и качаетъ головой. Совсѣмъ
какъ моя! Подносить къ губамъ и цѣлуетъ ее.
Маркиза. Чтб ты, мама! Падаетъ у ея ноіъ, обнимая ее.
Княжна. Нѣтъ, нѣтъ, не надо. Встань! Звонить въ коло­
кольчикъ. Чтб за сцены? Простила, — и кончено дѣло.
Встаньте, маркиза. Входить Мина. Вы меня простите,
маркиза,—мнѣ надо кой­какіе документы собрать. Посидите
здѣсь одна, подождите меня... Да и волнуютъ меня эти раз­
говоры. Мина, свези въ спальню и капель дай... Такъ вы
меня простите, маркиза... Подождите меня. Ее увозятъ.

Маркиза встаешь, подходить къ открытому
окну и тяжело дышишь, прислонившись къ ам­
бразурѣ. Потомъ быстро начинаешь ходить по
комнатѣ, сэісимая въ рукахь платокь. Въ крѣ­
пости бьютъ куранты половину. Входить док­
торъ, — пооюилой полный мужчина. Онъ кланяется
маркизѣ, она отвѣчаетъ ему кивкомъ головы. Онъ
садится къ дивану, смотритъ на часы, выни­
маешь записную книэюку и что­то пишешь въ ней.
Мина входить.
Докторъ. За мной, Мина Андревна, посылали?
Мина. Я послала на случай, пока ничего нѳ надо...
Княжна хорошо чувствуютъ... Онѣ недавно забезпокоились,
каплей просили... Я за мадерой для нихъ...

Беретъ подносит съ виномь и уходить.
Маркиза, подходя къ доктору. Вы, кажется, докторъ?
Докторъ. Къ вашимъ услугамъ.
Маркиза. Я крестница княжны и очень безпокоюсь ея
здоровьемъ. Она говоритъ, что собралась умирать, но она
на видъ такъ крѣпка...
Докторъ. Сударыня, человѣческій составъ — загадочная
тайна. Изъ десяти разъ мы девять разъ ошибаемся въ

— 40 —

опредѣленіи конца. У княжны—крѣпкіе нервы и крѣпкое
тѣло. Никогда не имѣвъ дѣтей, она сохранила силу, не­
свойственную ея лѣтамъ. Частые обмороки указываютъ на
то, что здоровью ея положенъ предѣлъ. Но когда это про­
изойдетъ—я не могу вамъ сказать, быть­можетъ—сегодня,
быть­можетъ—черезъ годъ.
Маркиза. Но все же, каково ваше мнѣніе?
Докторъ, вставая. Сударыня, первый въ Россіи врачъ,
геній нашего дѣла, лейбъ­медикъ Вилье еще на прошлой
недѣлѣ осматривалъ вашу матушку, и мнѣніе его то же, что
и мое,—все въ зависимости отъ какихъ­то таинственныхъ
пружинъ, намъ не подчиненныхъ. Знаете, иногда часовщикъ,
когда отдаешь часы, говоритъ: чинить ихъ нельзя, — все
стерлось. Быть­можетъ, еще походятъ, попробуйте поносить.
Такъ и тутъ: мы видимъ, что все плохо, — каждый органъ
грозить смертью, но который ранѣе брганъ откажется отъ
функцій своихъ — намъ неизвѣстно. Вотъ отецъ мой .де­
вять лѣтъ водянкой страдалъ, а на десятый умеръ, на­
ткнувши ладонь на гвоздь и тѣмъ кровь заразивши. Вчера
примѣръ таковъ былъ. По приказу нѣкой генеральши ла­
кею ея было дано триста розогъ... И такъ экзекуція была
исполнена, что прямо на погостъ его везти надлежало. Безъ
чувствъ, безъ языка десять часовъ пролежалъ, а засимъ,
вопреки всѣмъ законамъ медицины, всталъ, пошелъ на чер­
дакъ и повѣсился. Да еще по дорогѣ женѣ сказалъ: «пусть
передадутъ ея превосходительству, что я по ночамъ въ са­
ванѣ и съ огнемъ во рту являться ей буду».

На половить поелѣдняго разсказа входить
князь. Онъ кланяется доктору и маркизѣ. Док­
торъ продолоюаетъ разсказъ.
Князь. Кто же эта генеральша?
Докторъ. Мы, доктора, ваше превосходительство, связаны
бываемъ, какъ духовники, молчаніемъ.

— 41 —
Маркиза. А часто дворовыхъ засѣкаютъ?
Докторъ. Теперь рѣже, куда рѣже противъ прежняго. Къ
сожалѣнію, не потому, чтобъ развились чувства гуманно­
сти, а потому, что въ уздѣ страхъ держитъ предъ гласно­
стью и закономъ. А прежде сплошь да рядомъ по ночамъ
дворовыхъ хоронили...
Князь. Ну, въ концѣ прошлаго вѣка, здѣсь, по крайней
мѣрѣ, въ Петербургѣ, значительно поднялась гуманность.
Я не помню случаевъ жестокихъ наказаній въ домѣ отца.
Маркиза, не выдержавъ. Вы заблуждаетесь, князь. Въ домѣ
вашего отца тоже бывали случаи и засѣканія до смерти и
самоубійства... Не удивляйтесь,—я хорошо знала порядки
того времени. Если и было въ вашей семьѣ лучше, то не­
многимъ. Смотрѣди на людей, какъ на животныхъ... Впро­
чемъ, съ животными лучше обращались: у вашего отца были
хорошая лошади и собаки.

Нина входить.
Мина. Маркиза, васъ просятъ ихъ сіятельство.
Князь. Скажите, Мина, тетѣ, что жена сію минуту прі­
ѣдетъ.
Мина. Слушаю­съ. Цропустивъ впередъ маркизу, ухо­
дить.
Докторъ. Извините, ваше сіятельство, я не зналъ, что вы
племянникъ нашей больной,—не имѣлъ удовольсгвія встрѣ­
чать васъ раньше, но много лестнаго о васъ слышалъ.
Князь оюметъ его руку. Въ первый разъ встрѣчаю док­
тора не нѣмца. Шутливо. Вы не одинъ на всю Россію?
Докторъ. Насъ много, ваше сіятельство. Только Петер­
бургъ больше нѣмцамъ вѣритъ...
Князь. Гдѣ лее вы учились?
Докторъ. Въ Лейпцигѣ. Въ 783 году получилъ степень
доктора. Я вѣдь полтавскій малороесъ. Насъ много, хохловъ,
въ прошдомъ вѣкѣ за границей обучалось. Мы какъ­то

— 42 —

больше льнули къ образование, чѣмъ великороссы. Мой дѣдъ
еще былъ студентомъ Кіевской академіи... У насъ и на
Украйнѣ есть старые рода, только въ здѣшней герольдіи
не записаны... Ужъ въ концѣ семнадцатаго вѣка мои предки
были словетными панами и сотниками... Меня въ Петер­
бургъ прислали служить. Послужилъ я въ Сенатѣ... Не по
нутру мнѣ была эта должность—бросилъ все, поѣхалъ въ
Лейпцигскую alma mater... И вотъ весь вѣкъ такъ... то въ
Кіевѣ, то здѣсь...
Князь жметъ ему руку; Тѣмъ болѣе пріятно васъ было
встрѣтить.

Входить Аделаида Жъвовна.
Князь. Адель,—вотъ русскій докторъ... Какая рѣдкость.
Адель, она сдержанно, но чисто говорить по­русски. Это
также рѣдко встрѣчается здѣсь, какъ княгиня ­ францу­
женка.
Докторъ. Счастливъ на ряду съ вами быть раритетоыъ...
Князь. Скажите, докторъ, а вы не знаете эту маркизу?
Докторъ. Въ первый разъ вижу. Это крестница княжны.
Князь. Крестница? Развѣ у нея была крестница? Мар­
киза? Въ первый разъ слышу. И, кажется, хорошо говорить
по­русски.
Докторъ. Чище меня. Я еще Хохландіей отдаю, а она
совсѣмъ какъ завзятая русская. Я полагаю, что ихъ сія­
тельство выписали ихъ, въ виду составленія духовной. Се­
годня онѣ объявить хотятъ свою волю.
Князь. Ахъ! вотъ чтбі
Докторъ. Вотъ онѣ и сами.

Княжну ввозить Мина и уходить. За ней маркиза.
Княжна, стараясь быть бодрой. Ну, гдѣ же вольтерьянка?
Князь. А вотъ, ma tante.
Княжна. О, красавица! Пріятно поглядѣть!

— 43 —

'j Адель. Отчего­жъ, княжна, вы раньше посмотрѣть на
меня не хотѣли?
Княжна. Потому, что ты католичка.
Адель. А развѣ Богъ не одинъ?
Княжна. Богъ одинъ, а церкви разныя. Ну, да все равно—
цѣлуй.
Адель. Съ удовольствіеыъ.
Княжна. Зови теткой.
Адель. Очень рада.
Княжна. Отчего дѣтей нѣтъ?
Адель. Ужъ не знаю.
Княжна. Всѣ какими­то безплодными смоковницами стали...
Вотъ и эта тоже маркиза. Познакомьтесь.
Маркиза. Я уже съ княземъ говорила и спорила.
Княжна. Ну, теперь съ женой его поспорь. Маркиза —
дочка мнѣ... крестная. Ближе ея да тебя, Платонъ, —
никого у меня нѣтъ. Докторъ, позови, голубчикъ, Вѣточ­
кина... Такъ какъ во всѣхъ прегрѣшеніяхъ я теперь
каюсь... Да, — слушай Адель, — ты меня тоже простить
должна... Я вѣдь за это большое наслѣдство оставлю.
Адель. Вы точно отъ папы—отъ меня ждете indulgence...
Я не знаю, какъ это по­русски...
Княжна. Ну, прости мнѣ. Строптивая старуха. Строптивой
весь вѣкъ была. Чтб же дѣлать!

±5ѣточтнъ входить.
Адель. Да я очень рада. Пожалуйста, не думайте, что я
сердита. Нѣтъ, пожалуйста. Я очень люблю Платона, и
если онъ любить васъ, такъ и я люблю.
Княжна. Ну ладно. Вѣточкинъ, завѣщаніе здѣсь? Док­
торъ подписалъ его?
Вѣточкинъ. Нѣтъ, ваше сіятельство, •— подписали его
только протопресвитеръ, духовникъ вашъ, п лейбъ­медикъ
Вилье...

— 44 —

Княжна. Пусть еще докторъ подпишетъ. Первое — онъ
православный, а второе — два медика­— крѣпче будетъ, —
доказательство, что я въ здравомъ умѣ и твердой памяти...
Докторъ беретъ перо. Сочту за честь.
Княжна. Да вы прослушайте сперва.
Докторъ. Нѣтъ, ужъ я сперва подпишу. Подписываешь.
Княжна. Такъ вотъ, друзья мои, — такъ какъ я отпра­
вляюсь на сихъ дняхъ въ лавру въ Александровскую, на
дрогахъ, и назадъ уже не возвращаюсь..
Адель. Какія вы ужасныя непріятности говорите...
Княжна. Это по­вашему, по­французски, непріятно, — а
по­русски никакой непріятности нѣтъ... Не спорь, пожа­
луйста, со мной. Сказала я, что хочу помирать, и помру...
Такъ вотъ, милые мои, и собрала я васъ, и простили вы
меня. Никого у меня на свѣтѣ нѣтъ, кромѣ васъ. Никогда
я васъ особенно не любила и разставаться ынѣ съ вами не
жалко. Но хотѣлось бы мнѣ, чтобъ память моя все­таки
осталась незапятнанной... И потому я рѣшила, что вы
узнаете волю мою теперь же, — такъ какъ никакихъ вамъ
сюрпризовъ послѣ смерти моей дѣлать не желаю. Подпи­
салъ докторъ­то? Ну, читай, Вѣточкинъ...
Маркиза. Мама, позвольте мнѣ....
Княжна. Ты опять мнѣ «вы» говоришь?
Маркиза. Мама, позволь мнѣ просить тебя — не читать
этой бумаги.
Княжна. Чтб такъ?
Маркиза. Не знаю, какъ князю Платону, но мнѣ тяжело
это слушать.
Князь. Конечно, тяжело, я съ маркизой согласенъ.
Маркиза. Скажите на словахъ, •— и конепъ.
Вѣточкинъ. Но не могу не обратить вниманія ихъ сія­
тельства князя и ихъ свѣтлости госпожи маркизы, что са­
мый текстъ завѣщанія представляетъ удивительный и уми­
лительный манускриптъ. Составленный вчернѣ слабымъ пе­

— 45 —
ромъ моимъ, онъ изукрашенъ витійствомъ несравненнымъ
нашего доблестнаго протопресвитера и способенъ слезы
источить у камня...
Княжна. А ну, какъ и вправду всѣ занюнятъ? Нѣтъ, тогда
лучше не читай.
Вѣточкинъ, вздохнувг. Какъ прикажете.
Княжна. Прочти только кому и чтб, а витійство это самое
они послѣ моей смерти пускай читаютъ.
Вѣточкинъ читаетъ, бормоча про себя. «Во имя Отца...
пройдя юдоль земной скорби... у врать могилы... Предстоя
передъ судилищемъ Судіи... какъ слѣдъ благодати земной...
потолику, поколику любовь земная... склоняясь передъ волею
Вышней...»
Княжна. Да ну тебя, надоѣлъ!
Вѣточкинъ, снимая очки, вытираешь глаза. Только
взгляну однимъ окомъ, и ужъ слезы катятся градомъ.
Княжна. Сѣдлай носъ, сѣдлай... Читай дальше.
Вѣточкинъ. Какъ прикажете. «Племяннику моему, гене­
ралъ­майору Платону Александрову князю Плавунецъ­Пла­
вунцову, — завѣщаю всѣ свои дома, дачи, помѣстья, села,
деревни, пустоши, урочища, пущи, со всѣми жительствую­
щими на оныхъ земляхъ крестьянами, скотомъ и всѣмъ
скарбомъ, по спискамъ къ оному завѣщанію приложен­
нымъ, — а также и деньгами, кои имѣются на имя мое.въ
Санктъ­Петербурхскомъ Государственномъ банкѣ и выдачѣ
вышепоименованному племяннику моему подлежать. Изъ
всего вышеписаннаго исключается часть, завѣщаемая мною
маркизѣ Глафирѣ Герасимовой Пачіолли; надлежитъ быть вы­
шеписанной выдано въ количествѣ: деньгами пятисотъ ты­
сячъ рублей серебромъ, и деревень: Пелехино, Алехине
и Кундрово, Владимірской губерніи и уѣзда по рѣкѣ Ко­
локшѣ, въ количествѣ 3123 душъ, а также дѣйствительному
статскому совѣтнику Артемію Иванову сыну Вѣточкину,
кавалеру... такихъ­то... орденовъ, въ воздаяніе его тридцати­

— 46 —

пятилѣтнихъ трудовъ по веденію дѣлъ касательство меня
имѣющихъ въ судахъ, опекахъ и въ прочихъ государствен­
ныхъ установленіяхъ — десять тысячъ рублей серебромъ
и деревню Фанфалеево подъ Ямбургомъ, въ количестве
ста пятидесяти одной души... По сему завѣщанію...»
Княжна. Будетъ. Вотъ вамъ, дѣтки, и все. Теперь еще
скажу. Небезызвѣстно мнѣ, возлюбленный нашъ племян­
никъ, Платонъ Александровичу что доставшіеся вамъ отъ
родителя покойнаго крѣпостныѳ крестьяне на волю вами
отпущены. Такъ?
Князь. Такъ.
Княжна. И императоръ Александръ вамъ за сіе сказалъ:
«благодарю»?
Князь. И это вѣрно.
Княжна. Какъ же вы учинить съ моимъ наслѣдіемъ ду­
маете? Тоже распустить на всѣ четыре стороны холоповъ?
Князь. А вотъ чтб Аделаида Львовна скажетъ.
Адель. Фи, — какой срамъ: въ девятнадцатомъ вѣкѣ, и
вдругъ въ такомъ государствѣ рабство! Развѣ это можно
терпѣть? Надо сейчасъ всѣхъ распускать на волю!
Князь. Вотъ, ma tante — рѣшеніе.
Вѣточкинъ. Господи Іисусе!
Княжна. У тебя, Глафира, я и спрашивать не хочу.
Маркиза. И спрашивать нечего.
Княжна. Ну, такъ и быть. Копили ­ копили имѣнье, та­
скали по тысчонкѣ, по двѣ душъ, — и вдругъ нѣтъ ничего—
все въ землю всосалось. Вотъ сидитъ Вѣточкинъ сердитый.
Что, Вѣточкинъ, не по вкусу?
Вѣточкинъ. Не по вкусу, ваше сіятельство. Государство
сильно крупными отдѣльными капиталами, а раздробь къ
умаленію ведетъ.
Княжна. Ахъ, ты—генералъ съ задняго двора! Туда же,
о государствѣ говорить. Чтб тебѣ государство? Ты думаешь,
кто государство впередъ двигаетъ? Вѣточкинъ? Шалишь,

— 47 —

брать... Вотъ нхъ боятся, сть нихъ сторонятся... Исконные
дворяне сами себя рабовъ линшотъ... Завоютъ вокругъ
нихъ... Мнѣ на кладбищѣ любо будетъ...
Адель, вдругъ подойдя къ ней. Спасибо! Мегсі. Спасибо.
Я, какъ дочь свободнаго народа, говорю это спасибо!
Княжна. Ишь, депутатка какая! Небось, для твоего спа­
сиба я и старалась?.. Оёі въ головѣ опять у меня и звонъ...
и круженіе.
Докторъ, подходя. Разговариваете много... Просилъ я
ваше сіятельство не волноваться...
Княжна сидитъ, закрывши глаза. Онъ щупаетъ пульсъ.
Докторъ. Ничего, ничего! Обойдется.
Княжна открываешь глаза. Охъ, не померла еще?
Докторъ. Нѣтъ, не надо торопиться...
Княжна. Да, хохлу вотъ этому три тысячи... Въ завѣ­
щаніи не упомянуто, но говорю во всеуслышаніе при сви­
дѣтеляхъ... Только ты не умори меня раньше, чтобъ ско­
рѣе деньги получить...
Докторъ. Я васъ къ окну подвезу, а вы подышите. Ноч­
ной воздухъ хорошій. Везетъ ее. Вонъ на Нѳвѣ тишь какая...
Княжна. Никакъ въ крѣпости часы бьютъ?
Докторъ. Двѣнадцать.
Княжна. Ишь ты. А небо розовое... Много лѣтъ я его
вижу... Велю кресло на балконѣ въ своей комнатѣ поста­
вить, — хочу еще разъ увидѣть, какъ солнце встаетъ. Хо­
рошо: красное, молодое, сильное... Свѣтило оно мнѣ, когда
я съ императрицей покойной на кодоннадѣ въ Царскомъ по
утрамъ кофе пивала... Свѣтило и тогда, когда мнѣ двадцать
лѣтъ было... подъ Ораніенбаумомъ жили... Молодость была
тогда... Жить хотѣлось... А теперь, теперь — ничего не
надо. Когда умру, — дайте, пусть солнышко еще разъ на
меня посвѣтитъ: не согрѣетъ, а такъ только —поласкаетъ...
Откидывается на спинку кресла. Свезите меня ко мнѣ...
Тяжело... Прощайте... Можетъ, увидимся завтра? А не уви­

— 48 —
димся, — такъ, можетъ, на томъ свѣтѣ свидимся... До сви­
данья... не провожайте... Еще не померла.

Докторъ ее увозитъ.
Адель. Но она очаровательна, эта княжна! Ангелъ,
а не человѣкъ.
Маркиза, сильно взволнованная. Да — странная она жен­
щина.
Докторъ, возвращаясь. Маркиза, васъ просятъ.

Маркиза уходить.
Князь. Ей дурно?
Докторъ. Нѣгь. Но, можетъ­быть, опять сейчасъ будетъ
обморокъ. Я иду взять кой­какія лѣкарства... Уходить на­
право.
Князь. Ну что­жъ, ѣдемъ домой.
Адель. ѣдемъ. Идетъ направо.
Князь. Ваше превосходительство! Еще полтораста душъ
прибавилось?
Вѣточкинъ. Прибавилось.
Князь. Небось, на волю не Отпустите?
Вѣточкинъ. Зачѣмъ же? У меня три внучки.
Князь. На приданое годится?
Вѣточкинъ. Да­съ... Старшей внучкѣ... Вы идете, князь?—>
на минутку. Княгиня подождетъ васъ.
Князь, нахмурясь. Ну?
Вѣточкинъ. Извѣстно ли вамъ, что Дунечка, вступая въ
бракъ, была не токмо дѣвицей опозоренной, но и готовилась
матерью быть?
Князь. Чтб такое?
Вѣточкинъ. Княжескую дочку усыновилъ ея мужъ а
имѣлъ настолько благородства, что отъ своихъ дѣтей не
отличалъ ничѣмъ. Воспитана она послѣ смерти матери
мною, на моемъ попеченіи выросла и изъ моихъ рукъ къ
мужу пойдетъ...

— 49 —
Князь. Вы не лжете? Моя дочь у васъ въ домѣ?..
Вѣточкинъ. Да­съ, — у мздоимца, взяточника. Дѣдушкой
его величаетъ, ручку у меня цѣлуетъ. Да что же, —какъ­
никакъ, вѣдь все же я дѣдушка... Да и вашему сіятельству
незаконнымъ тестемъ прихожусь.
Князь. Могу я ее видѣть?
Вѣточкинъ. Зачѣмъ?
Князь. Я ей дамъ состояніе.
Вѣточкинъ. Не надо­съ, —■ она обезпечена и въ отцовской
любви не нуждается. Отецъ ея былъ сенатскій чиновникъ,
коллежскій регистраторъ, и рядомъ съ женой на Волковомъ
лежитъ.
Князь. Да нѣтъ же, ложь это все, ложь!
Вѣточкинъ. Господомъ клянусь.
Адель въ дверяхъ. Платонъ, ■— гдѣ ты?
Князь. Я здѣсь... Я иду. Идетъ.
Вѣточкинъ. Покойной ночи, ваше сіятельство.

Слѣва маркиза, ее провожаешь Мина.
Маркиза. Такъ вы сейчасъ мнѣ дайте знать, если что съ
княжной случится
Мина. Не безпокойтесь, не безпокойтесь... Дамъ знать.

Маркиза уходить. Мина задумчиво смотритъ
ей вслѣдъ.
Вѣточкинъ, подходя. Чтб вы въ смущеніи, Мина Ан­
древна?
Мина. Да вотъ маркиза­то эта.,.
Вѣточкинъ. А чтб?
Мина. Чтб? Наша дворовая дѣвка Глафира!

Занавѣсъ.

Декабрпогь.

4

КАРТИНА ТРЕТЬЯ.
Круглая гостиная въ петербургском^ домѣ маркизы. Стѣны драпи­
рованы между пилястръ матеріями. По стѣнамъ полукруглые диваны.
По серединѣ круглый столъ, надъ нимъ карсельская люстра. Отдѣль­
ные кресла и стулья. Дверь въ кабинета маркиза, другая—въ столо­
вую. Третья—потайная. Вечеръ. Дождь, вѣтеръ, пушечные выстрѣлы
въ крѣпости. Горятъ люстра и свѣчи.

Князь ходить большими шагами по комнатѣ.
Маркиза сидитъ въ креслахъ.
Маркиза. Да, что­то дѣлается скверное. А чтб — понять
не могу. ІПпіоны есть.
Князь. Вчера мнѣ совершенно конфиденціально замѣтилъ
графъ, чтобъ я былъ остороженъ. Значить, дѣло серьез­
ное, — больше, чѣмъ я думалъ. Съ тѣхъ поръ, какъ наши
собранія перенеслись къ тебѣ въ домъ, я полагалъ, что можно
быть спокойнымъ.
Маркиза. За прислугу я тебѣ ручаюсь. Это рыбы. Такой
прислуги во всемъ Петербургѣ не найдешь.
Князь. Значить, у стѣнъ есть уши. Ты говорила, что у
маркиза отдельный ходъ?
Маркиза. Да, черезъ потайную дверь. Старика забавляетъ,
что онъ потихоньку отъ меня, когда можетъ передвигать
ногами, шмыгаетъ на дворъ и гуляетъ въ палисадникѣ.
Князь. Слѣдовало бы прослѣдить...
Маркиза. До чего дожили, — шпіонимъ сами за собою...

— 51 —
Князь. Анюта не была?
Маркиза. Я ужъ одно время согрѣшила, на нее поду­
мала... На­дняхъ я обинякомъ говорила съ ней. Вѣдь ты
знаешь, съ тѣхъ поръ, какъ все ей было открыто, ее дѣдъ
охотно отпускалъ. Спрашивала я, не вывѣдываетъ ли ста­
рикъ чтб отъ нея. Онъ прикидывается, что не видитъ и
не слышитъ,—а самъ все видитъ. Она говорить, что онъ
ей никогда ни слова объ этомъ не сказалъ. А потомъ
вчера вспыхнула, схватила меня за руку и говорить: «по­
годите, я кой­что, можетъ, узнаю...»
Князь. Несчастье въ томъ, что она любить старика...
Маркиза. Несчастье! Ужъ вашъ родъ Плавунцовыхъ такой—
чуть хоть капля вашей крови, —все идетъ непутемъ. Сестры
ея замужъ повышли—­она не хочетъ. Что дѣда любить—
удивляться нечему. Съ малолѣтства баловалъ ее. И потомъ,
какъ­никакъ, ты думаешь, непріятно ему, что внучка его
княжескаго рода? Тебя она до сихъ поръ стѣсняется,—ты
все­жъ ей чужимъ чуть не двадцать лѣтъ быль, —а у дѣда
она на колѣняхъ выросла. Я въ голосъ крови не вѣрю.
Какой тамъ голосъ крови. Я около твоей тетки каждый
день ходила, — и сколько разъ подумывала: «хоть бы при­
душилъ кто ее, вѣдьму!» А потомъ, какъ определилось это
все, — она меня только тогда къ себѣ подпустила, когда у
меня ногти изъ кривыхъ прямыми стали да отчистились...
А дѣло все въ привычкѣ. Меня вотъ и теперь тянетъ въ
Краснополье: посмотрѣть на ту кухню, гдѣ я кастрюли
чистила, да на тотъ подвалъ, гдѣ меня послѣ порки
впроголодь чуть не босую держали... Вотъ тебѣ въ чемь
голосъ крови...
Князь. А ты была въ старомъ теткиномъ домѣ на Мойкѣ
у Несвѣтинскихъ, —вѣдь они купили этотъ домъ?
Маркиза. Была, на прошлой недѣлѣ визитъ дѣлала гра­
финѣ: она меня пріѣзжала благодарить отъ имени импе­
ратрицы за пожертвованія по вѣдомству Маріи. Вошла на
4*

— 52 —
лѣстницу, иду чѳрезъ залу, и все по старой привычкѣ ду­
маю: ой, который изъ лакеевъ меня за косу дернеть... Нѣтъ,
стоятъ холопы по стѣнамъ и поклоны отвѣшиваютъ. Мужика
я люблю,—а дворню барскую, холоповъ подлыхъ, видѣть
не могу... Смерды!
Адель входитъ. Ты ужъ здѣсь, Платонъ? Я тебя весь
день не видѣла. Дѣлуетъ маркизу. Ну, Платонъ, что я
вынесла... Господи!..
Князь безпокойно. Что такое?
Адель. Поѣхала передъ обѣдомъ къ Ворленскимъ. Тамъ
на меня и насѣли двѣ дамы: Порѣзова и Шторкъ. Ва­
шимъ, говорятъ, мужемъ у насъ недовольны. Онъ до такихъ
крайностей доходить, что освобождаетъ крестьянъ безъ де­
негь, или какъ это онѣ называютъ?..
Князь. Безъ выкупа?
Адель. Да... и еще надѣляетъ...
Князь. И съ надѣломъ?
Адель. Да, и съ надѣломъ. Это, говорятъ, уже чисто ре­
волюция, и мы прямо думаемъ, что это ваше дѣло, то­есть
мое, и что вы хотите, чтобъ было все такъ, какъ у васъ
во Франціи. Я имъ говорю: извините, mesdames, во Франціи
рабовъ нѣтъ,—у насъ свободная нація. Такъ Порѣзова даже
зашипѣла. «А вотъ, говорятъ, когда наши мужики бунтъ
поднимутъ и потребуютъ, чтобъ и мы ихъ такъ же, какъ
вы, отпустили,—такъ кто тогда виноватъ будетъ?..» А тутъ
старый Ватниковъ подошелъ—и тоже шамкаетъ: «не хо­
рошо, не хорошо, поберегите мужа!..» Такъ обидно мнѣ
стало... Подходить къ мужу. Слушай, Платонъ, поѣдемъ
въ Парижъ... Купимъ виллу себѣ на берегу Уазъ... Я ро­
дилась на этой рѣкѣ... Это такая красота, такая тишина...
Купимъ маленькій шато—и будемъ тихо доживать старость...
Маркиза. Старость! Да тебѣ есть ли тридцать пять?
Адель. Мнѣ тридцать два. Только я теперь ничего не хочу,
какъ только самаго небольшого покоя. Заведемъ своихъ ко­

— 53 —
ровъ, индѣекъ, свиней, ты будешь ходить въ широкой соло­
менной шляпѣ... Вудемъ рантье... Въ самоыъ дѣлѣ, —• по­
ѣдемъ...
Князь ласково. Соскучилась по родинѣ?..
Адель. Нѣтъ, я не соскучилась,—я люблю Петербургъ.
И зиму люблю, и сани, и морозъ... Но я не могу видѣть
вашихъ дамъ и мужчинъ. Они такъ скучны, такъ злы,
такъ глупы...
Князь. Погоди, Адель:—можетъ, наступить время—и по­
ѣдемъ съ тобой во Францію. Но не теперь... Надо начатое
дѣло довести до конца...
Адель. Я боюсь, что дурно все это кончится...
Князь. Ну, если для меня это дурно кончится,—ты вер­
нешься на родину.
Адель. Безъ тебя! Нѣтъ, нѣтъ, Платонъ, — безъ тебя у
меня нѣтъ родины. Какъ это можно!..
Маркиза. Да, скверно у насъ. Со всѣхъ сторонъ надви­
гается. Тебѣ бы тоже, какъ и мнѣ, надо пожертвования дѣ­
лать,—можетъ, это отвлечетъ вниманіе...
Князь. Да ужъ я объ этомъ думалъ. Теперь въ модѣ гим­
назіи. Основать гимназію, что ли? Лицей основали — онъ
плоды далъ. Я тебѣ показывалъ стихи Пушкина? Талант­
ливый малый. Онъ намъ какимъ­то родственнпкомъ при­
ходится. Еще въ лицеѣ писалъ Руслана. Сидитъ теперь
въ ссылкѣ... Да, такъ чтб же? Надо же къ чему нибудь
придти... Аракчеевъ давить насъ сверху и снизу...
Адель. О, Платонъ, — уѣдемъ. Пусть будетъ безъ насъ
здѣсь все это... вся непріятность. Вѣдь непріятность будетъ,
cher Platon? О, непремѣнно будетъ. И Аракчеевъ всѣхъ
васъ побѣдитъ. Vraiment c'est triste. Ужасть, какъ грустно.
А тамъ будетъ хорошо—и небо голубое­голубое...

Бходи/тъ Анюта.
Анюта. Можно къ вамъ?

— 54 —
Маркиза. А! вогь такъ новость. Здравствуй, дѣвочка. Съ
чего ты къ намъ явилась?
Анюта. Я къ вамъ. Сконфуоюенно останавливается передъ
княземъ, от беретъ ее за виски руками и цѣлуетъ въ лобъ.
Князь. Давно не видѣлъ тебя. Какъ живешь, Anette?
Анюта. Ничего, благодарю васъ...
Адель. Хорошенькое платье на тебѣ.
Анюта. Дѣдушка подарилъ. Вчера принесли.
Князь. Ахъ, дѣдушка твой, дѣдушка!.. Начинаешь опять
ходить.
Анюта. Я тихонечко сюда къ вамъ. Пожалуйста, чтобъ
не узнали.
Маркиза. Кто не узналъ?..
Анюта. Я боюсь говорить... Я думала, вы однѣ...
Маркиза. Да что ты, дѣвочка! Говори все, чтб хочешь.
Неужто передъ отцомъ стѣсняться будешь?
Анюта. Нѣтъ, я, если­бъ знала, не пришла...
Маркиза. Ну, полно, полно. Поди сюда, на диванчикъ.
Ну, сядемъ. Князь, ты бы на минутку вышелъ... Она тебя
стѣсняется...
Князь. Я два письма напишу. Можно къ тебѣ въ каби­
нета пройти?
Маркиза. Князь, сто разъ тебѣ говорила, что мой домъ—
твой домъ и дѣлай, чтб хочешь*

Епязь уходить.
Маркиза Адели. Вотъ поди же,—не можетъ привыкнуть,—
все его давить княжество: тутъ неловко, тамъ!.. Ахъ, какіе
черти ихъ испортили!.. Ну, дѣвочка, говори.
Анюта. Мнѣ и говорить страшно. Нехорошо такъ все это.
Маркиза. Ну, говори. Все одно.
Анюта. Вы спрашивали, не говоридъ ли мнѣ дѣдушка о
вашихъ собраніяхъ? Дѣдушка мнѣ сколько разъ говоридъ:
вотъ когда у маркизы народъ собирается, я съ мужемъ ея

— 55 —
тоже запрещенный книги читаю... У нихъ тамъ—запретное
собраніе, и у насъ тоже.
Маркиза, смотря на Аделъ. Ты понимаешь что­нибудь?
Анюта. Ничего не понимаю.
Маркиза. Запрещенныя книги? Ни на маркиза ни на дѣда
твоего это непохоже.
Анюта. Правда,—къ намъ ходитъ букинистъ. Онъ съ дѣ­
душкой запирается въ комнатѣ, долго торгуются. А лотомъ
то, чтб купитъ дѣдушка—подъ замкомъ дѳржитъ.
Маркиза. Пожалуй, Платонъ правъ, придется у боковой
двери дежурнаго ставить. Хи­хи, грѣхи!.. Неужто онъ моего
юродиваго совратилъ?
Анюта. Ну, и вотъ сейчасъ, уже послѣ обѣда, опять этотъ
букинистъ прппіелъ и книги принесъ. А дѣдушка купилъ,
завязадъ и сказадъ, что сегодня вечеромъ принесетъ ихъ
маркизу. Я рѣшила васъ оповѣстить. Я на минутку.
Только вы не выдайте меня предъ дѣдушкой.
Маркиза. Зачѣмъ мнѣ выдавать. Спасибо, что зашла.
Анюта. Да, забыла: книжки все французскія.
Маркиза. Еще того лучше. Маркизъ­то по­французски
еле лопочетъ, а твой дѣдъ совсѣмъ ни­ни.
Анюта. Дѣдушка не знаетъ.
Лакей входить. Адьфредъ Альфредовичъ спрашиваютъ,
могутъ ли войти.
Маркиза. Могутъ. Лакей уходитъ. Кстати жалуетъ. Ты
останься, Адель, а ты, Анюта, иди. Цѣлуетъ ее. Я тебѣ
жениха найду и замужъ выдамъ...
Анюта. Я не пойду, не на кого дѣдушку оставить.
Маркиза. Вотъ младенецъ съ чортомъ связался. И всегда
вѣдь такъ бываетъ...
Входить маркизг, — крохотный человіъчекъ, сѣ­
денъкій, коротко остриженный, съ черными гла­
зами и черными подведенными бровями. На немъ
бархатный шлафрокъ, валенки и колпакъ. Идетъ

— 56 —
от, шаркая и очень быстро передвигал нот, ма­
ленькими шажками. Выраженіе лица похотли­
вое и слюнявое.
Маркизъ. Здрасьте, здрасьто! Княгиня, какая честь, ка­
кая честь! Извините, у меня ревматизмъ, ревматизмъ, рев­
матизмъ... Такъ вотъ валенки... валенки... А это... это...
это кто, кто? Молоденькая, а?.. Хорошенькая, а?
Маркиза. Не узналъ Анюты?
Маркизъ. А, чтб? Какая Анюта? А? Хорошенькая?
Анюта съ реверансомъ. Я ухожу.
Маркизъ. Куда? Зачѣмъ? А? Посиди съ нами. У насъ
козри будегь. А? Она уходитъ?
Маркиза. Прощай, Анюта. Та уходитъ.
Маркизъ. Ушла. А? Ушла. Вынимаетъ изъ кармана са­
фъяный футляръ съ картами. Человѣкъ, трубку!
Маркиза. Мы условились, что ты здѣсь не куришь.
Маркизъ. А? Гдѣ здѣсь? Здѣсь! Хорошо. Не надо! Скажи,
не надо.
Маркиза. Все равно, сюда не подадутъ.
Маркизъ отваливается на дивапѣ. У меня сталь слабъ
желудокъ... желудокъ, все икаю.
Маркиза. Икаютъ, когда ни о чемъ не думаютъ.
Маркизъ. Я не думаю, я? Пфи!.. Чтб такое? Княгиня?..
Я не думаю... Вы знаете, какъ я много думаю?
Адель, выпувъ привезенное съ собой вязанье, вяжетъ. По­
чемъ я знаю.
Маркизъ. О, я все думаю, и о прошломъ...
Ne sun maggiore dolore
Che recordarsi del tempo felice
Nella miseria...
Маркиза. Какія у тебя miseria?
Маркизъ. Какъ какія, какъ какія?..
Маркиза. Есть чтб въ прошломъ вспоминать... Какъ въ
карты проигрывался...

— 57 —
Маркизъ. Я молодъ былъ, молодъ, молодь, молодь! Это
счастье, счастье, счастье... Да, да, счастье!.. А теперь по­
дагра, — at, подагра... Это муки, муки... Княгиня, у васъ
нѣтъ подагры? Ахъ, это ужасно, это мучительно,—это какъ
иглами, какъ иглами колетъ въ самый большой палецъ на
ногѣ, — и сверлить, сверлить... И доктора ничего не мо­
гутъ, ничего. Медицина слаба... Большой палецъ, большой
палецъ...
Маркиза. Ты ждешь сегодня Вѣточкина?
Маркизъ. Да, да! Вѣточкинъ...
Маркиза. Онъ придетъ къ тебѣ боковымъ ходомъ?
Маркизъ. Да, да—сбоку, сбоку...
Маркиза. И книгъ принесетъ?
Маркизъ. И книгъ, и книгъ... Какихъ книгъ?.. Почему
сбоку? Вѣточкинъ? Почему ты думаешь, онъ придетъ, по­
чему сбоку?
Маркиза. Да вѣдь всегда онъ ходить черезъ палисад­
пикъ.
Маркизъ. Да, да, всегда... А почемъ ты знаешь, откуда?
Маркиза. Какая­жъ я хозяйка, коли не знаю, чтб въ
домѣ дѣлается.
Маркизъ. Да, да,—ты хорошая, хорошая хозяйка. Хо­
рошая...
Маркиза. А вотъ какія онъ тебѣ книги носить—не знаю.
Ты мнѣ не показываешь, я навязываться не хочу...
Маркизъ. Ты думаешь, я скрываю? Нѣтъ, нѣтъ... А
только зачѣмъ, зачѣмъ тебѣ? Вѣточкинъ просилъ тебѣ не
говорить... Даже слово съ меня, слово, слово взялъ... А я,
напротивъ, я очень радъ... Я княгинѣ, княгинѣ не могу,
а тебѣ, тебѣ... Да, тебѣ очень радъ... Даже прошу, поди
возьми налѣво въ столѣ, въ ящикѣ... Красный сафьян­
ный... сафьянный.. Только Вѣточкину ни слова, ни слова...
Ключъ, ключъ... Вотъ ключъ... И княгинѣ, княгинѣ нельзя...
А ты, пожалуйста, прошу, очень прошу...

— 58 —
Маркиза. Я вернусь сейчасъ...
Маркизъ. Намъ не скучно, ха­ха! Не скучно будетъ
вдвоемъ. Козри, козри... О, ne sun maggiore dolore...

Маркиза уходить.
Адель. А вы любите Вѣточкина?
Маркизъ. Онъ почтителенъ. Тайный совѣтникъ, тайный
совѣтникъі Да, да! Я люблю его, люблю. Васъ больше,
больше, больше!
Адель. А меня за что? Я не услужлива.
Маркизъ, подсаживаясь ближе. За красоту! Ахъ, какая
красота! Чего бы я ни далъ, чтобъ обладать вами, обла­
дать, обладать, обладать...
Адель хохочешь. Ахъ, какой вы смѣшной.
Маркизъ. Хи­хи! Да! Смѣшной, смѣшной! Что дѣлать! А
когда я молодъ былъ... Сколько было женщинъ...
Адель. Одерживали побѣды?
Маркизъ. Онѣ надо мною. Я былъ слабъ сердцемъ, сдабъ,
слабъ... А теперь я совсѣмъ... Ну, конечно—на что я го­
денъ... Такъ что­то... Да,—но все же... Ахъ, есди­бъ одно
свиданіе, одно свиданіе... Схватываетъ ее за руку.
Адель, не отнимая. Вы мнѣ свиданіе назначаете...
Маркизъ. Да, да... Черезъ палисадникъ... Отдѣльный
ходъ... Стукните три раза... Только три, только три...
Адель. Такъ Вѣточкинъ стучитъ?
Маркизъ. Да, да. Стучитъ, стучитъ.
Адель. А если я съ нимъ встрѣчусь?
Маркизъ. Выгоню, выгоню... всѣхъ выгоню..
Адель. А маркиза?
Маркизъ. Не узнаетъ. Клянусь, я буду молчать, молчать,
молчать... Цѣлуетъ ея руку.
Адель. Нехорошо. Мужъ можетъ войти.
Маркизъ, выпуская руку. А онъ здѣсь, здѣсь?.. Не зналъ,
не зналъ!.. Вы ни слова ему, ни слова, ни слова...

— 59 —
Маркиза, входя. Какое ты ясивотное, маркизъ. Да и Вѣ­
точкинъ твой тоже хорошъ.
Маркизъ. А чтб, что,—интересно, интересно?
Маркиза. Стану я разсматривать... Знаете, княгиня, фран­
цузскія книжки съ неприличными картинками, да еще рас­
крашенный. Какіе­то монахи, монахини!..
Маркизъ. Хорошо, хорошо?
Адель. Маркиза, а мнѣ вашъ мужъ свиданья назначаеть.
Можно къ нему придти черезъ палисадникъ?
Маркиза. Я ничего не имѣю, спросите у Платона.
Маркизъ. Ахъ, ахъ, — какія женщины. Чтб это такое?
Сейчасъ говорить... Развѣ объ этомъ говорятъ, говорятъ
развѣ? а? Вскакиваешь. Если вы еще князю, князю, князю
будете разсказывать... То, то... Я просто удивленъ... Я уди­
вленъ, удивленъ... Я нарушаю наше козри... Я не привыкъ
кътакимъ отяошеніямъ... Не привыкъ... Сожалѣю, сожалѣю...
Какъ женщины измѣнились... измѣнились. Ахъ! Уходитъ.
Адель. Онъ совершенный рамоли!
Маркиза. Что онъ занимается пакостными книгами—этого
я ожидала, но Вѣточкинъ! еще генералъ...
Адель. Ахъ, это ничего, что онъ генералъ! — они тоже
любятъ.
Маркиза. Да не въ томъ дѣло, что они любятъ... А тутъ
что­то другое есть... Посажу­ка я сегодня нашихъ въ сто^
ловой... Мнѣ сдается, что Вѣточкинъ у дверей слушаетъ...
Ну, да увидимъ.
Князь входитъ. Вотъ письма. Вели отнести.
Маркиза звонитъ. Ну, Платонъ, можетъ­быть, кое­что
нашли, — кой­какой слѣдъ...
Князь. Ну? А гдѣ Анюта?
Маркиза. Анюту я домой отправила.
Князь. Чтб она какъ будто избѣгаетъ меня?

Лакей входитъ.

— 60 —
Маркиза. Чтобъ дежурный верхомъ письма князя раз­
везъ. Да Матрешу позвать.

Лакей молча беретъ письма и уходить.
Князь. Я не могу привыкнуть, что прислуга у тебя не
разговариваетъ.
Маркиза. Не о чемъ ей говорить. Открываютъ ротъ только
тогда, когда приказанія не поняли: а это «слушаю­съ»,
«такъ точно» у меня отмѣнено: здѣсь не казарма.
Адель. Мнѣ, Платонъ, сейчасъ маркизъ сдѣлалъ декла­
рацию въ любви и просилъ свиданія.
Князь. Значить, надо его на дуэль вызывать?
Маркиза. Вотъ­вотъ! Говорятъ, онъ когда­то отлично
бился на шпагахъ.

Входить Матреша, маленькая, юркая, гор­
батая. Маркиза манить ее къ себѣ и шепчетъ
что­то на ухо.
Адель. Ты ревнивъ, Платонъ.­
Князь. Милая моя, дорогая моя Аделька: я могъ жениться
только на такой женщинѣ, которую нельзя ревновать... По­
нимаешь—на какой?.. Которой я вѣрю...
Адель. Ты считаешь, что я неспособна на измѣну?
Князь. Я думаю, ты способна переплыть Неву, кинуться
въ огонь за тѣмъ, кого любишь... И можешь измѣнить
мужу, если не любишь его...
Адель. Ну, а тебя я люблю, или нѣгъ?..
Князь, не слушая ее. Когда ты пріѣхала?.. Вѣтеръ все
не унимался?..
Адель. Это ужасно, ты совсѣмъ меня не слушаешь!
Князь. Въ крѣпостн все стрѣляютъ чаще...
Матреша присѣдаетъ. Вуй, мадамъ маркизъ, же фре ту.
Князь. Матреша, наводненіе будетъ?
Матреша. Вуй, будетъ. Уходить.
Князь. Только этого недоставало. Опять въ Гавани дома

— 61 —
размоетъ, а на Смоленскомъ — могилы... Кстати—могилы.
Сколько я тебѣ долженъ, какую часть за памятникъ тетки,
чтб освящали осенью?..
Маркиза. Не помню... Что­то тысячъ пятнадцать твоя
доля... Потомъ еще образъ заказали Егорову... Двѣ тысячи
онъ взялъ... А прежній убрать велѣли... Не нравится онъ,
штейбеновскій­то... Все нѣмцы какіе­то... У меня счета
тамъ лежать... да сочтемся какъ­нибудь.
Адель. Надо было бы поправить монументъ надъ твоими
родителями, Платонъ. Онъ очень плохъ сталъ.
Князь, разсѣянно. Да, надо... Хотя это не важно. Какъ
говорится въ евангеліи: «Пусть мертвые хоронятъ мерт­
выхъ»?..
Баронъ входитъ. Я. первый.
Князь жметъ ему руку. Здравствуй.
Баронъ. Здравствуй, князь. Погода ужасающая. Вѣтеръ
срываетъ вывѣски и фонари. У васъ тепло и свѣтло. Ціь­
луетъ руки у барынь.
Маркиза. Сейчасъ чай будетъ... .
Баронъ третъ руки. И даже не откажусь съ коньякомъ.
На Мойкѣ воды осталось на три вершка до мостовой. А
тамъ, у Большого театра, ужъ выступаетъ. И знаете, такой
мелкій сѣверный дождикъ.
Маркиза. Да вѣдь вы, баронъ, въ каретѣ?
Баронъ. Натурально.
Маркиза. Ну такъ ужъ не особенно такъ непріятно.
Баронъ. Но каково же кучеру и лошадямъ? Я, знаете,
ихъ домой отправилъ, а самъ поѣду на извозчикѣ. Надо
жалѣть животныхъ...

Матреша входитъ, ковыляешь къ маркизѣ
и шепчетъ ей на ухо.
Князь. Есть новости какія, баронъ?
Баронъ. Какія новости... Меня больше всего раздражаетъ

— 62 —
нашъ вице­императоръ—Аракчеевъ... Подавился на дисци­
плинѣ,—а его незаконный сынъ, пьяный, съ лошади сва­
лился на парадѣ, когда подъѣхалъ къ государю съ рапор­
томъ...
Князь. Ты про Шумскаго?
Баронъ. Ну да! Кто изъ римскихъ полководцевъ каз­
нилъ своего отца, или сына? Помнишь, что­то было въ
этомъ родѣ,—я теперь не могу припомнить. Это я пони­
маю. А то —быть жестоко требовательнымъ съ одной сто­
роны и съ другой стороны допускать, чтобы сынъ какой­то
Настасьи...
Маркиза. Ну спасибо, иди. Матреша уходить. Лдели.
Пришелъ Вѣточкинъ!
Адель. Птичка въ капканъ поймадась?
Князь. А помнишь эту гадость, когда онъ въ театрѣ
аплоднровалъ по лысинѣ какого­то старика?..
Баронъ. Ну, въ томъ же былъ повиненъ нашъ милѣйшій
Грибоѣдовъ... Онъ хуже дѣдадъ штуки: верхомъ въ танцо­
вальную залу въѣзжалъ...
Адель. Ѵоііаі
Баронъ. А потомъ въ костелѣ во время службы заигралъ
на органѣ трепака... Шалость шалостямъ рознь. И все­таки
Грибоѣдовъ человѣкъ геніальный...
Адель. Но его комедія это совсѣмъ «Мнзантропъ» Мольера.
Баронъ. Но только гораздо умнѣе. Ахъ, къ сожалѣнію,
«Горе отъ ума» никогда у насъ не будетъ дано на театрѣ
и даже напечатано. Говорятъ, отбираются рукописные,
списки... Я говорю: издать бы хоть съ пропусками... И того
не хотятъ. А я вотъ, напримѣръ, выучилъ наизусть всю
комедію.
Маркиза. Неужто всю?.. Много времени у васъ свобод­
ная.
Баронъ. У меня превосходная память. Ну, а что же те­
перь со мной можно сдѣлать? Вѣдь она уже до смерти

— 63 —
сидитъ у меня въ головѣ, и ничѣмъ ее оттуда не выку­
ришь. Они говорить: нецензурный слова выкинуть; но какъ
же ихъ выкинуть изъ мозга? И если чтб и забудется, то
какъ разъ эти мѣста останутся... Какъ хорошо, напримѣръ,
это мѣсто:
Но гдѣ же онъ теперь, дворцовый Донъ­Кихоть,
Что въ раболѣпствѣ самомъ пылкою.
Захочеть, чтобъ смѣшить народъ,
Отважно жертвовать затылкомъ!..

Вотъ вы говорите—Мольеръ. Развѣ Мольеръ поднимался
до такой сатиры?..
Князь. Грибоѣдовъ покривилъ душой тѣмъ, что вышутилъ
и то, чего не надо вышучивать... Объ этихъ обществахъ и
собраніяхъ въ клубѣ...
Баронъ. Да, но какіе стихи, стихи!
...служба и чины—одна душѣ надсада!
Лохмотьевъ Алексѣй чудесно говорить,
Что за правительство путемъ приняться надо—
Желудокъ дальше не варить!..
Ну, развѣ это не геніально!

Входить Котарбинъ.
мраченъ.

Онъ желчеиъ, худъ и

Котарбинъ. Господа, наводненіе по всѣмъ правиламъ ис­
кусства. У Калинкина моста вода выступила изъ береговъ...
Здоровается.
Князь. Соберутся ли сегодня?
Котарбинъ. Соберутся, ѣзда по улицамъ большая. А за­
льетъ подвалы, маркиза насъ оставить ночевать.
Маркиза. Хоть на цѣлый полкъ хватить мѣста... Пойдемте
пока въ столовую.
Баронъ. Въ новое помѣщеніе? А чтб же не здѣсь, какъ
всегда?
Маркиза. И за чаемъ говорить можно. Тамъ свѣтлѣе
теплѣе.

— 64 —

Матреша на ухо маркизѣ. Велѣли глинтвейну имъ подать.
■ Маркиза ей. Распорядись! Къ Лдели. Адель,—ты, можетъ,
сама разольешь чай? Мнѣ надо къ себѣ пройти.
Котарбинъ, уходя. Все, господа, дурныя вѣсти. Мисти­
цизмъ, кажется, насъ сгубитъ... Знаете ли вы, чтб гово­
рятъ о фрау Криднеръ?..

Всѣ ушли въ столовую. Маркиза плотно за­
творила дверь. Сцена нѣкоторое время пуста.
Дверь въ кабинетъ маркиза отворяется, и вы­
совывается голова Вѣточкина. Онъ осторожно
оглядывается и отворяетъ двери.
Вѣточкинъ. Маркизъ, не перейти ли намъ сюда?
Маркизъ. Что? а?
Вѣточкинъ. Пойдемте сюда.
Маркизъ. А коли васъ, генералъ, увидятъ? Увидятъ? Ге­
нералъ, генералъ, а?
Вѣточкинъ. Что­жъ, я не бѣглый, пускай видятъ. При­
шелъ къ вамъ въ гости...
Маркизъ. Въ гости, въ гости, въ гости...
Вѣточкинъ. А только, если кто войдетъ, вы эту книжечку
изъ рукъ въ карманъ суньте. Нехорошо, коли увидятъ.
Маркизъ. Суну, суну, суну! Углубляется въ разсматри­
ваніе и изрѣдка фыркаешь.
Вѣточкинъ, подходя па цыпочкахъ къ дверямъ. Чтб ихъ
угораздило туда перейти? Слышно куда хуже... Отходить
и нюхаетъ табакъ. Хо­хо!.. «Дворцовый Донъ­Кихотъ!»
Каково словечко... Маркизъ, — извѣстно вамъ, кто таковъ
Донъ­Кихотъ?
Маркизъ. А? Чтб?
Вѣточкинъ, Кто, говорю, былъ Донъ­Кихотъ?
Маркизъ. А чтб съ мельницами воевалъ, съ мельницами...
Вѣточкинъ, качая головой. Ай­яй­яй, — съ мельницамиі
Скажите, куда они гнутъ: съ мельницамиі

— 6a —
Маркизъ. Пріятно, что по­итальянски! По­итальянски...
Пріятно... Спасибо, спасибо...
Вѣточкинъ. Хочу угадить вамъ, маркизъ!.. Опять идя къ
дверямъ. Съ мельницами, скажите!.. А кто же тамъ еще
пришелъ... Присѣдаетъ и старается разсмотрѣтъ въ за­
мочную скважину. Кажется, еще Мелезиновъ... Якобинецы

Боковая дверка открывается. Маркиза тихо
идетъ къ круглому столу и смотритъ на Вѣ­
точкина.
Маркиза. Хорошими дѣлами занимаетесь, ваше превос­
ходительство.
Вѣточкинъ, внезапно выпрямляясь, улыбается. Ахъ, мар­
киза!.. А я вотъ зашелъ къ супругу вашему...
Маркиза муоюу. Не прячь, не прячь, —отнимать не буду...
Маркизъ. Отнимать? Почему отнимать? Отнимать...
Вѣточкинъ. Наводненіе­то какое, — слыхали? Пушки­то
такъ и громыхаютъ, такъ и громыхаютъ... Теперь бѣдный
людъ,—каково ему? Посдѣднія крохи водой размоетъ... Ужъ
я комитетъ помощи предлагаю основать... Дѣтокъ обсуши­
вать, обогрѣвать...
Маркиза молча на него смотритъ.
Вѣточкинъ, не смущаясь. Надѣюсь, что и вы, маркиза,
благотворительницей ко мнѣ примкнете?
Маркиза. Вѣточкинъ, ты пгпіонъ или нѣтъ? Отвѣчай
прямо.
Вѣточкинъ, выпрямляясь. Честь моя, сударыня, не запят­
нана. Ежели по проискамъ враговъ моихъ я мѣста ли­
шился и, полный еще силъ и бодрости, кончаю дни живота
своего въ отдаленности отъ дѣлъ, все же никто мнѣ ска­
зать не можетъ, что на мнѣ пятна есть. За это отвѣчать
могутъ и не такія, какъ вы, маркизы, а прирожденный...
Маркиза. Ну, такъ слушай ты, незапятнанный. Обери
всѣ свои книжки отъ маркиза.
Декабрпстъ.

5

— 66 —
Маркизъ. Зачѣмъ, зачѣмъ, зачѣмъ!
Маркиза. Я такъ хочу!..
Маркизъ. Пф! странно, странно!..
Маркиза. Обери, говорю, всѣ твои книжки, заверни ихъ
въ узелъ, и чтобъ нога, — слышишь ты: чтобъ нога твоя
не была здѣсь. Если придешь — цѣпными собаками тебя
затравлю...
Вѣточкинъ. Меня? Кавалера?..
Маркиза. Кавалера, вмѣстѣ со всѣми твоими кавалеріями.
Какая ты подлая тварь, Вѣточкинъ. Вѣдь ты ради доноса
шлялся сюда да пользовался, что мой маркизъ слюни рас­
пустилъ... А не позвать ли мнѣ холоповъ съ метлами да
нѳ велѣть ли тебя выпроводить съ парадной лѣстнипы
честью?.. Только то, что ты Анюткѣ дѣдомъ приходишься,
и спасаетъ тебя. Иди теперь, разскажи ей все. Дура она
будетъ, коли не плюнегъ на тебя, стараго пса, и не уйдетъ
ко мнѣ...
Вѣточкинъ, стараясь сохранить хладнокровіе. Какъ будто
для маркизы слова достаточно подлыя и низкія. Словно бы
маркиза­то забыла свой санъ и свое достоинство, а гово­
рить, какъ судомойка... Вотъ у покойной княжны была
такая... Тезка ваша, маркиза!.. Мина Андреевна до сихъ
поръ ее помнитъ...
Маркиза. Поди вонъ, говорю тебѣ...
Вѣточкинъ. Уйду. А скажу вотъ чтб вамъ на прощаніе.
Истинный сынъ отечества, ежели гдѣ замѣтитъ измѣну, то
обратить на нее вниманіе начальства обязанъ. И это не
есть доносъ, шпіонство, а токмо законное, совѣстью пред­
писуемое дѣйствіе. Что у васъ здѣсь притонъ фармазоновъ,
карбонаріевъ и монтаньяровъ, —въ этомъ ни для кого со­
мнѣнія нѣтъ, — и все одно скопищу вашему не миновать
суда праведнаго.
Маркиза. Уходи, сынъ отечества, уходи,—не испытывай
меня дольше. Маркизъ, отдай ему, вынь изъ кармана книжку...

— 67 —

Маркизъ. Что­жъ, на, на! Уйди, уйди!
Вѣточкинъ. Попомните меня... Въ дверяхъ, со смѣхомъ.
Судомойка!..
Маркизъ. Что такое? Чтб? Чтб онъ говоритъ? Какъ онъ
смѣетъ? Гдѣ моя шпага... Встаешь, дрожа. Вонъ, вонъ
изъ моего дома. Швыряешь ему въ лицо книгу. Вонъ!..
Убыо...
Вѣточкинъ скрывается.
Маркизъ, ковыляя вслѣдъ ему. Шпага! Шпага! Убыо ка­
налью! Убыо... Скрывается за нимъ.

Отворяется дверь въ столовую.
входить.

Платонъ

Князь. Чтб такое, чтб?
Маркиза. Ничего. Поймали нашего шпіона. Теперь мо­
жете идти сюда и говорить безопасно. Чай сюда дадутъ...
Уходить за муоюемъ.

Изъ столовой выходятъ Еотарбинъ, баропъ,
Мелезиновъ и Аделъ.
Князь.
господа.

Маркизъ

совсѣмъ

сталъ

плохъ...

Сядемте,

Всѣ садятся вокруіъ стола.
Мелезиновъ, нервный, съ воспаленными глазами, его всею
дергаетъ. Я говорю: среди насъ ясно образуется расколъ.
Котарбинъ. Понятно, почему.
Мелезиновъ. Почему же?
Котарбинъ. Потому что союзъ нашъ, образовавшейся пять
лѣтъ назадъ, проповѣдывалъ совершенно опредѣленныя
цѣли. Мы до сихъ поръ остались имъ вѣрны, ты же от­
дался новымъ идеямъ и взглядамъ.
Мелезиновъ. Да, человѣкъ прогресснруетъ. Я не могъ
остаться въ вѣчномъ квіетизмѣ.
Маркиза возвращается.
5*

— 68 —
Маркиза. Въ чеыъ? въ чеыъ?
Мелезиновъ. Въ квіетизмѣ.
Маркиза. Это что­жъ такое?
Мелезиновъ. Въ равнодушномъ покоѣ.
Баронъ. У насъ было двѣ цѣли: освобожденіе крестьянъ
и конституція. Первая изъ нихъ разрѣшена была просто.
Въ 1819 году остзейскіе крестьяне окончательно получили
свободу. Затѣмъ князь Платонъ освободилъ постепенно
своихъ крестьянъ. Котарбинъ не только отпустилъ на волю
своихъ, но даже остался нищимъ. Маркиза отпустила свои
деревни. Такимъ образомъ мы наглядно дали толчокъ.
Маркиза. Полно! Никакихъ толчковъ мы не дали. Развѣ
до сихъ поръ не измывается надъ людьми Измайловъ? У
него все идетъ попрежнему, — а вѣдь у него одиннадцать
тысячъ душъ. До сихъ поръ онъ на шею надѣваетъ но­
лупудовыя желѣзныя рогатки — на годъ; желѣзо до кости
ироѣдаетъ мясо. До сихъ поръ у него изъ дворни на цѣпи
человѣкъ съ полсотни сидитъ. Дѣвокъ съ двѣнадцати лѣтъ
къ себѣ беретъ,—женъ больше, чѣмъ у Соломона, и поло­
вину ихъ плетьми лупятъ и на цѣпи держать.
Адель. Девятнадцатый вѣкъі Это девятнадцатый вѣкъі
Князь. Ну что­жъ Измайловъ! Вѣдь онъ квартальнаго и
станового на цѣпи держалъ, когда они пріѣзжали по дѣ­
ламъ къ нему...
Маркиза. Чтб намъ за дѣло до квартальныхъ! Намъ до
живого тѣда забота, а не до чиновничьяго. Уберите сперва
крѣпостное право, а потомъ уже думайте объ остальномъ.
Мелезиновъ. Это все четверть­мѣры.
Князь, улыбаясь. Мнѣ кажется, если­бъ Мелезиновъ могъ
подвести подъ земной шаръ бочку съ порохомъ и взорвать
его,—онъ бы это сдѣлалъ. Но меня удивляетъ вотъ чтб,
Мелезиновъ, — почему ты на службѣ, почему ты носишь
мундиръ? Мы съ барономъ сняли форму, сдѣдались приват­
ными людьми...

— 69 —
Мелезиновъ. Обезпечь мнѣ самое нищенское содержаніе,
и я уйду со службы.
Князь. Изволь. Если ты не погнушаешься.
Мелезиновъ. Если я не гнушаюсь брать деньги отъ пра­
вительства, такъ ужъ все же лучше брать отъ тебя.
Князь. Хорошо.
Мелезиновъ. Но все­таки я отъ васъ ухожу. Я вамъ не
пара для одной тедѣги. Вы—трепетныя лани...
Баронъ. Будемъ логичны. Чѣмъ ты въ сущности недово­
ленъ въ нашемъ союзѣ?
Мелезиновъ. Всѣмъ, начиная съ того, что я считаю не­
возможнымъ присутствіе на нашихъ собраніяхъ женщинъ.
Князь. Но вѣдь мы единогласно это рѣшили... Я считаю,
что жена моя, какъ француженка, какъ ненавидящая крѣ­
постной режимъ, не менѣе полна либеральныхъ идей,
чѣмъ ты.
Мелезиновъ. Женщина и тайна—несовмѣстимы. Въ Па­
рижѣ женщины бѣгали на баррикадахъ,—на это ихъ хва­
тить,­—а на то, чтобы тайну держать,—нѣтъ. Мы живемъ
на вулканѣ, потому что во власти женщинъ... Я прямо
заявляю, что женщина, любящая мужа, въ самую рѣши­
тельную минуту можетъ выдать все дѣло, чтобы спасти его...
А потомъ—что самое главное—я не согласенъ съ осно­
вами союза. Мнѣ четверть­мѣры надоѣли. Все или ничего.
Баронъ. Это безразсудно.
Мелезиновъ. Ну, и разсуждай весь вѣкъ, а меня предо­
ставь моему пути:— пусть меня вѣшаютъ, разстрѣливаютъ,
мнѣ все равно...
Маркиза. Ой, не о томъ вы все говорите, совсѣмъ не о
томъ! Милліоны людей стонутъ подъ плетьми, — ихъ осво­
бождать надо... Вы не знаете, что такое крѣпостная жизнь,—
розги, палки и плети! Собака съѣстъ курицу — драть За­
харку. Лошадь вспотѣетъ — надѣть на Ермилку рогатку;
фазанъ сдохнетъ—на поташный заводъ на годъ на хлѣбъ

— 70 '—

и на воду Емельку. А вы говорите, что смерти не боитесь.
Да кто ея боится? Никто! Эка штука, велику храбрость
покажете, что, не сморгнувъ, умрете! Нѣтъ, вы людямъ ярмо
облегчите, тогда я вамъ въ ножки поклонюсь. У меня
свободной крови больше, чѣмъ у васъ, течетъ...
Мелезиновъ. Мы старые рязанскіе дворяне.
Маркиза. Драли васъ тоже и батогами били, какъ и
дворовыхъ; и вы на брюхѣ лежали и кувыркались да лобъ
до красныхъ шишекъ наколачивали... Я хоть наполовину,
а все же человѣкъ, а не холопъ...
Мелезиновъ встаетъ. Я вижу, что мнѣ здѣсь дѣлать не­
чего... Съ вами, господа, никуда изъ тупика не выйдешь.
Никогда вамъ не видать свѣта свободы, потому что все
вы только кукишъ въ карманѣ показываете. Предковъ сво­
ихъ ни разбирать ни хвалить я не буду,—чортъ съ ними!
Можетъ, и правда—и они были такой же холопьей челядью,
какъ и крѣпостная орава. А зато я — свободенъ, какъ
дьяволъ. Вы узко на все смотрите. Вонъ и въ Америкѣ
негры угнетены и въ Индіи—индусы, чтб же, намъ и ихъ
всѣхъ освобождать? Вѣдь они тоже люди и чѣмъ хуже
нашихъ Вавилокъ? Почему же я буду думать о нашихъ
телепняхъ, а относительно американскаго плантатора —
умывать руки? Рабство само надеть, когда человѣчество
станетъ свободно. У меня висигъ на стѣнѣ «Droit de l'homme»,
чтб я вывезъ изъ Парижа, — и вотъ это—мой свѣтъ, моя
путеводная звѣзда, куда я иду! Прощайте! Я ухожу отъ
васъ... Я ничего противъ васъ не имѣю,—а просто мнѣ
васъ жалко. Идетъ къ двери. Ею никто не останавли­
ваетъ. Онъ самъ останавливается на полдорогѣ. Люди по­
строить городъ на болотѣ и дюнахъ, — ничѣмъ отъ на­
пора морской воды не оградятся, — а потомъ удивляются,
что полгорода затоплено. Слышите: вѣтеръ воетъ: «ду­
рачье, дурачье! дурачье!..»
Идетъ къ двери. Стукъ въ дверь.

— 71 —
Маркиза. Кто тамъ, войди!
Лакей. Пріѣхалъ полицеймейстеръ, желаютъ войти сюда.
Маркиза. ДождадисьІ Ну чтб же, не на цѣиь же его са­
жать? Пусть войдетъ.
Занавѣсъ.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ.
Сибирь. Свѣтелка въ деревяяномъ домѣ съ заледянѣвшимъ окномъ.
На лежанкѣ, подстеливши соболью шубу, лежитъ Адоль. Князь у стола
съ книгой. Яркій полдень.

Адель, красивая сѣдѣюіцая оюенщииа. На лицѣ—слѣды
физическихъ страдаиій. Ты сегодня опять плохо спалъ?
Князь, ему за 70­ть, но онъ бодръ и прямъ. Совсѣмъ не
спалъ.
Адель. Ты дурно себя чувствуешь?
Князь. Ахъ, Адель,—ты сама знаешь.
Адель. Тебя безпокоитъ мое здоровье?
Князь. Да. Встаетъ и начинаетъ ходить по комнатѣ.
Адель. Мнѣ лучше.
Князь. Надолго ли?
Адель. Въ самомъ дѣлѣ, мнѣ лучше.
Князь. Ты знаешь, мнѣ легче было бы знать, что ты здорова,
счастлива, весела, живешь гдѣ­нибудь въ Петербургѣ, или
на твоей родинѣ, чѣмъ видѣть тебя здѣсь. Ну чтб же дѣ­
лать, если ты не можешь вынести этого климата? Докторт
говоритъ, что тебѣ нужно отсюда прочь.
Адель. Да какъ же я тебя оставлю? Платонъ,—развѣ могу
я тебя оставить? Поди сюда, сядь рядомъ со мной... Ближе,
ближе, такъ. Ты совсѣмъ сталъ сѣдъ, голубчикъ мой, князинька
мой... Жизнь ты моя! Ну какъ мы можемъ съ тобой раз­
даться, какъ мы можемъ забыть другъ о другѣ? Посмотри,

— 73 —
простыя крестьянки, и тѣ идутъ за своими мужьями въ
ссылку. Неужели мнѣ нужны были твои мидліоны? Дѣтей
у насъ нѣтъ... Будемъ жить и умремъ вмѣстѣ... Знаешь,
есть такія птички—инсепарабль. Когда одна умираетъ, уми­
раетъ сейчасъ же и другая. Онѣ вѣчно сидятъ, прижавшись
другъ къ другу, грѣются, вмѣстѣ ѣдятъ, вмѣстѣ пыотъ...
Такъ, птичка моя старая!
Князь. Да, я съ ужасомъ гляжу въ будущее. Кто­нибудь
изъ насъ останется одинъ въ этихъ снѣгахъ. Одинъ!.. Съ
двумя могилами. Эта несчастная Анюта, чтб пріѣхала сюда
послѣ смерти дѣда, — ее тоже подкосила проклятая
страна... Теперь — ты... Права была покойная Глафира,
когда говорила, что все, до чего коснется кто­нибудь изъ
нашего рода — дѣдается несчастнымъ. Зачѣмъ я загу­
билъ тебя?..
Адель. Полно, Платонъ, полно.
Князь. Адель, помнишь — далекій ­ далекій сонъ? Четыр­
надцатый годъ, Парижъ. Гремитъ музыка, яркое солнце,
ты въ яркомъ платьѣ... Вездѣ пвѣты, веселые крики... Мы
молоды, сильны, счастливы, —счастливы любовью, будущимъ...
Вѣдь все было за насъ, все...
Адель. Я звала тебя потомъ вернуться во Францію, ты
не хотѣлъ.
Князь. А здѣсь?.. Двѣ сальныя свѣчи, ■— и цѣлыя
ночи вой бурана и пурги... Стучатъ въ стекла черти,
точно смѣются надъ нашей судьбою!.. Потомъ день—томи­
тельный, тяжелый, однообразный. Утромъ на зарѣ дойдешь
до могилы Анюты и вернешься опять къ тебѣ, хворенькой
моей. За что я загубилъ твою жизнь, за что?.. И ея и
твою... Стбю ли я васъ обѣихъ? Почему въ жертву ынѣ
вы приносите все, и себя и душу вашу?..
Адель. Мы обѣ любили тебя, Платонъ... Вотъ и все...
Князь. Сколько горя эта любовь мнѣ дала. Я предпочелъ
бы быть одинокимъ, брошеннымъ, сидѣть въ смрадной ко­

— 74 —

нурѣ, — но не видѣть, какъ изъ­за меня другіе гиб­
нуть...
Адель. Но ты же шедъ во имя идеи, милый ты мой...
Князь. Да, во имя идеи...
Адель. Ты какъ будто каешься...
Князь. Нѣтъ, доведись начинать сначала, —■ то же
было бы...
Адель. Ты поступилъ какъ надо.
Ккязь. Фантазеръ, искатель,—все вѣдь это погибло без­
нлодно. Все погребено,­—какъ земля подъ снѣгомъ. Чтб мы
исправили, чтб обновили?.. Кажется, все хуже и хуже идетъ
дѣло... Сколько загубленныхъ жизней,—и за что?.
Адель. Ну, не надо такъ падать духомъ, не надо. Бу­
демъ еще жить, поживемъ еще вмѣстѣ... А потомъ вмѣстѣ
пойдемъ къ Богу, и Онъ насъ разсудитъ и скажетъ, правы
мы были или нѣтъ. Ты любилъ свою родину, я тебя лю­
била,— за любовь, можетъ­быть, намъ многое простится.
Князь. А ты знаешь, Адель, порой меня охватываетъ
страшное, ужасающее невѣріе.
Адель. Чтб ты!..
Князь. По ночамъ,—когда я мечусь безъ сна, а ты без­
покойно, тяжело дышишь,—я перестаю вѣрить и въ Богаі
и въ людей, и въ міръ, и въ свое существованіе. Разъ я
пойыалъ себя на такой мысли...
Адель. На какой, говори?..
Князь. Не надо.
Адель. Говори... Думай вслухъ, думай. Вѣдь я и ты—
это одно тѣдо, одна душа.
Князь. У меня явилась мысль взять бритву и... зарѣ­
зать... снерва тебя, а потомъ...
Адель. Давно это было?
Князь. Съ годъ назадъ... Это было временное безуміе...
Ужасно! Закрываешь лицо руками и сидитъ молча.
Адель тихо гладитъ его по головѣ. Бѣдный мой, бѣдный!

— 75 —
Князь. Подумай, сколько ушло времени, какъ мы здѣсь...
Во Франціи была вторая революція... Время идетъ,—но,
какъ въ часовомъ кругѣ, — все вертится вокругъ одного
и того же мѣста сегодня, вчера, завтра, все стрѣлки показы­
ваюгь одно и то же, одно и то же... Жизнь— безцѣльную,
безплодную...
Адель. Скажи, ты хочешь туда, назадъ, въ городъ?
Князь. Не знаю. Не знаю даже этого. Я не знаю, го­
денъ ли я для общественной жизни,—старый, разбитый...
Да, еще тѣло крѣпко, тѣло какъ будто держится,—а износи­
лась самая душа... Сердце такъ иногда стучитъ болѣзненно,
ноюще, такъ говорить о страданіяхъ духа... Я не знаю,
можетъ ли чтб возвратить меня къ жизни...
Адель. А я думаю, если­бъ мы уѣхали съ тобой куда­
нибудь на югъ Франціи, къ вѣчному солнцу, — оно насъ
опять пригрѣло бы, и стали бы мы съ тобой опять мо­
ложе...
Князь, обнимая ее. Старушка ты моя дорогая, золотое
ты сердечко мое,—все­то ты хочешь меня поддержать, все
ты хочешь, чтобъ я не замѣчалъ той правды, чтб кругомъ
насъ. Обмана, обмана хочешь, страшно для тебя прямо въ
глаза смотрѣть истинѣ... А истина ужасна... Вотъ наши
войска въ Крыму разбиты,—нѣтъ ни денегъ, ни силъ, ни
умѣнья выйти изъ бѣды,—все гибнетъ..
Адель. А смотри, какъ солнце весело свѣтитъ...
Князь. Холодное солнце. Сегодня ртуть совсѣмъ ушла въ
шарикъ и замерзла. Хорошо, что вѣтру нѣтъ, тишина. Се­
годня я вышелъ въ лѣсъ. Онъ стоитъ безъ звука, какъ
зачарованный: ни птицы, ни бѣлки, ни зайца,—все прижа­
лось, съежилось, замерло... Мнѣ показалось, — точно весь
міръ умеръ, весь земной шаръ остылъ, — и только ты да
я—двое насъ осталось... А все, чтб было,—всѣ Наполеоны,
Ньютоны, Шекспиры,—все это погребено...
Стукъ въ окно.

76 —

Адель. Слышишь,—еще не все умерло. Стучать.
Князь, вставая и цѣлуя жену. Можетъ, почта. Лукерья
пошла отворять... Подходя къ окну. Ишь, какъ замерзло, —
даже креста Анютинаго не видать отсюда. Идетъ къ двери.
Кто тамъ?—А, это Силантій!..

Силантій входитъ —хрѣпкій мужичонка лѣтъ
50­ти, въ дохѣ. Борода ею вся обледянѣла.
Князь. Входи, входи.
Силантій. Князиныса, здорово! Княгинюшка, какъ въ доб­
ромъ здравіи?..
Князь. Да вотъ все полеживаетъ...
Силантій. Нехорошо, нехорошо!.. Приведу лее я вамъ
своего лѣкаря... Такъ онъ легчить, такъ легчить... Бурятъ онъ
родомъ. Травами сушеными легчить... То­естьявамъ скажу...
Изъ гробовъ людей подымаетъ... Теперечи онъ меня два
раза... Господи,—ужъ совсѣмъ, думалъ, плохо... Анъ вызво­
лилъ отъ смерти... Вылегчилъ! Замѣчательный бурятъ...
Живетъ далеко—за шестьдесятъ верстъ... А только ежели
имперьяльчикъ посудить да оленей послать,—пріѣдетъ...
Князь. Что­жъ, привози!
Силантій. Ей­Богу привезу, —■ что въ самомъ дѣлѣ? ва­
ляется­валяется княгинюшка... Добро бы старуха была, —
а то въ полной порѣ...
Князь. Благодари за комплиментъ, княгиня.
Адель. Да ужъ слышу.
Силантій. Да чтб въ самомъ дѣлѣ... Сидятъ двое въ ко­
нуркѣ, какъ каторжные,—боятся носъ показать на дворъ.
А здброво сегодня на дворѣ... Только на лыжахъ бѣгать
холоднб, лицо обжигаетъ. А ежели не торопясь—чудесно...
Князь. Съ чѣмъ пришелъ?
Силантій. Да провизіи вамъ нанесъ. Рябчикъ кедровый
крупный, чтб твоя курица... Лисичекъ двухъ матерыхъ въ
капканъ поймалъ... Можетъ, понадобится... Я знаю, вы

— 77 —
больше насчетъ соболя, — то другая статья. А для дороги
лисья шуба, ахъ, ты, Боже мой, какъ хорошо! Потомъ
нельмы полпудика привезъ... Можетъ, въ пирожкѣ пожуете.
Князь. Ну, спасибо... Отворяя столъ. Сколько тебѣ надо
за все?
Силантій. Рябчнки­то ужъ больно задались... Нынѣ за
рябчиковъ прибавить бы надо, — копеечекъ по пяти за
пару... Всего, значитъ, — дичи гривны на три прпнесъ:
ничего—на недѣльку хватить... А за нельму надо деньги
платить купцу отдѣльно... Да еще вотъ, можетъ, княгинюшка
полакомиться захочетъ, — отборныхъ кедровыхъ орѣшковъ
принесъ мѣшочекъ... Это ужъ такъ,—призентикомъ собла­
говолите...
Адель. Ну спасибо. Скажи, чтобъ тебѣ тамъ поѣсть дали...
Силантій. Спасибо, княгинюшка, спасибо. И, ахъ, смотрю я
на васъ и дивлюсь. Жить бы поживать бы да радоваться,—
а какъ ни придешь,—вы кукситесь.
Князь. Хорошаго мало, Силантій.
Силантій. Хорошаго мало? Ваше сіятельство, чтб изво­
лите молвить? Такая красота погода—градусовъ сорокъ—
побольше. Тишь, спокойствіе... Въ лѣсу звѣрь всякая... У
насъ въ Сибири куда покойнѣе, чѣмъ въ Россеи. Сибирь­
матушка, она Ермакомъ завоевана, она чистая...
Адель. А что­жъ тебѣ здѣсь нравится?
Силантій. Помилуй, княгинюшка,—а просторъ? Лѣса, ска­
жемъ, одни чего стбятъ. Духъ отъ кедра идетъ. Народъ
мирный, тихій. Онъ еще не примостился во­всю, а такъ—
сбоку притулился. Какъ же можно съ Россеею сравнять.
Князь, вынувъ изъ шкапика поставецъ, иалилъ стакаиъ*
Выпей, водка хорошая.
Силантій. Водки можно выпить. Спиртъ, — онъ нутро
обожжетъ и въ головѣ заиграетъ. Ну, за здравіе княги­
нюшки! Милая княгинюшка, хорошая! За здоровье князяі
Князь тоже душевный... Пьетъ.

— 78 —
Князь. Хочешь—присядь?
Силантій. Чего такова? Зачѣмъ сидѣть? Сидъ нѣшто нѣту
постоять? постоимъ. Понимаемъ эту разницу­то...
Адель. Нѣтъ, Силантій, разницы.
Силантій. Извините, —и даже большая. Я у притолки по­
стою, прижамшись спиною. Мнѣ и такъ хорошо.
Адель. Всѣ люди равны, Силантій.
Силантій. Извините. Ровности никогда ни въ чемъ не
бываетъ. Коли было бы все ровно—горъ не было бы.
Князь. Постой, ты скажи мнѣ, Силантій, повѣдай истину:—
почему же мы веселы должны быть?
Силантій. А какъ же, ваше сіятельство! Вамъ ли не ве­
селиться? Тепло, сытно, солнышко свѣтитъ, княгинюшка
хорошая рядомъ сидитъ. Книжки стоять на полкахъ, ни­
кто не мѣшаетъ, гости не ходятъ,—райское житье.
Князь. Ну, а ежели въ душѣ неспокойно?
Силантій. Не можетъ этого быть... Какъ же это возможно,
коли вы все уже по своему предѣлу совершили?.. Помилуйте,
ваше сіятельство! Вы извольте разсудить. Претерпѣли вы?
Князь. Ну, претерпѣлъ.
Силантій. И сколь это прекрасно! Преступленіе совершено
вами какое? Такъ вѣдь передъ людьми, а не передъ душой?
И, значить, вы свой предѣлъ вынашиваете. Значитъ, Господь
Богъ на землѣ съ васъ взымаетъ, чтб надлежало бы
потомъ воздать. Сколь это прекрасно.
Князь Адели. Какова философія?
Силантій. Насчетъ философіи— бросьте, ваше сіятельство...
Князь. Ты понимаешь, чтб значитъ это слово?
Силантій. Не велика мудрость, князюшка! И не такія
слова знаемъ... А только попрошу я у васъ снисхожденія:
поднесите еще стаканчикъ и позвольте на чистоту говорить.
Князь. Что­жъ, выпей. Наливаетъ.
Силантій. Благодарствую, князинька, ваше сіятельство...
Чую въ васъ я душу человѣческую,— и радъ. Знаете, какъ

— 79 —
два червя въ лѣсу подползутъ другь къ другу и мордами
потычутся... Сродственность, значить, чувствуютъ... А въ
людяхъ этого нѣтъ... Человѣкъ, онъ все раздѣлилъ на куски:
это вотъ — княжескій апартаментъ, а это — изба курная.
Беретъ стаканъ. Во здравіе вашего сіятельства! Пъетъ.
Адель. Ну, ну, говори, Силантій, говори, я люблю, когда
ты говоришь.
Силантій. А вотъ, ваше сіятельство, чтб скажу я вамъ.
Я тоже не своей волей попалъ сюда. Чтб, почему — это
оставимъ втунѣ. Былъ грѣхъ и даже сверхъ ­ возможный.
И подлежалъ я взысканію по божецкому и человѣческому
закону. И судили меня. И били меня жестоко. И препро­
водили меня куда слѣдоваетъ, и мзду я на себѣ несъ...
Двадцать лѣтъ несъ. Двадцать лѣгъ... Свѣта Божьяго не
видѣлъ. Смрадъ одинъ. И все это было пустяки, скажемъ
такъ—даже вниманія не стоящее, ѣлъ меня клонъ и
всякая тварь, и били меня и образъ Божій во мнѣ при­
нижали, а чувство было внутряхъ меня, — что такъ и
быть должно, и ничего лучше не надо.
Адель. Ну, говори, говори.
Силантій. И отбылъ срокъ. Отбылъ и думаю,— теперича
я честно все снесъ,—ну и прощавайте, и видѣться съ
вами больше не желаю. И пошелъ...
Князь. Куда?
Силантій. Въ пустыню... Пустынь много здѣсь въ Сиби­
ри,—и ахъ, Господи, какъ много. Иду, чувствую, что сосна
дышитъ, звѣзда надо мной горитъ... Радостей сколько!
Плакать началъ! Сѣлъ на кочку и плачу. Послѣ двадцати
лѣтъ въ первый разъ по собственной волѣ на кочку сѣлъ.
Гроза пришла. Молнія полыснула,—я ей какъ матушкѣ
родной радъ. Думаю—вотъ это счастье, во­всю ее увидѣть,
какъ она по надъ лѣсомъ грохнула да разсвѣла...
Князь. Ну, а потомъ?
Силантій. Потомъ—Богъ помогъ и люди. Питался Хри­

— 80 —
стовымъ именемъ... Вѣдь вотъ поди­жъ ты: глушь лѣсная,
ни пройти ни проѣхать, шерстью люди обросли, а ска­
жешь: «Подайте Христа ради»,—и послѣднюю краюшку
суютъ... Христосъ­атъ, Христосъ чтб дѣлаетъ?.
Адель. Ну, говори, говори.
Силантій. Потомъ справился. Ружье купилъ. Какъ ружье
купилъ, такъ и сталъ богатымъ—и пошло и повалило. Я
стрѣлокъ­то былъ ухъ какой всегда. Ну, а тутъ приналов­
чился къ прицѣлу, —и такая торговля пошла, какъ у мо­
сковская) купца... И вдругъ — понятіе на меня та­
кое сошло, — что Господь надо мной умилосердился и про­
щенье далъ. Хожу по лѣсу: небо синѣетъ—свѣтлое, ласко­
вое. Деревья шепчутъ, кланяются мнѣ. Цвѣтокъ каждый
нахнетъ... Словно родные... Слеза иногда прошибетъ.
Идешь и плачешь, и плачешь, и думаешь: вотъ, Господи,
чѣмъ за все заплатить могу—слезами. Слезы мои возьми,
ничего другого нѣтъ у меня... Лицо ею точно просвѣт­
лѣло. Онъ почти вдохновенно смотритъ на князя. И какъ
вспомню я городъ нашъ, большой, съ колокольнями и
трактирами. Какъ вспомню гудѣніе, верченіе и подвохъ
всякій, такъ точно въ царствіи небесномъ себя чувствуешь.
Вспомнишь, какъ жилъ въ домикѣ деревянномъ, гдѣ де­
сять человѣкъ въ одномъ покоѣ ютилось, вспомнишь, какъ
по набережной на заводь шелъ, вспомнишь и гудки и гулъ,
и дѣвокъ и пьяныхъ... Вспомнишь, посмотришь вокругъ
на лѣсъ, а онъ, батюшка, стоить, какъ угодникъ святой,
строгій, ласковый такой... Ахъ, ваше сіятельство! Да развѣ.
возможно по городу въ здѣшней пустынѣ скучать!.. Да
здѣсь только и жить! Здѣсь церкви не надо: на каждой
полянкѣ молиться можно. Матерь Божія по лѣсу ходитъ,
ручки простираетъ, на Младенца указываете, смиренію
учитъ Его.
Адель. Господи, плачетъ онъ!
Силантій. Богъ съ ними, въ городахъ­то! Бѣгаютъ, иску­

— 81 —
шаютъ другь друга. Зачѣмъ намъ? Въ тиши можемъ жить.
Вашему сіятельству допустили здѣсь прожитіѳ на свободѣ...
И живите... Купили бы усадебку... Сами картофель бы са­
жали, яблоньки подвязывали... Княгиня сама бы грядки по­
лола, варенье варила... Здѣсь ягодъ сколько угодно наса­
дить можно... Весь день отъ зари до зари въ работѣ... Ра­
бота Богу угодная, потому сказано — въ потѣ лица... И
всякая болѣзнь прошла бы... Зимой княгинюшка на лыжахъ
побѣгала бы, въ снѣжки поиграла... Ей­Богу! Мнѣ пять­
десятъ лѣтъ, — я въ снѣжки играю... Таково хорошо...
Кяязинька лошадокъ бы купилъ,—опять на старости лѣтъ
верхомъ поѣздилъ: отмахадъ бы верстъ двадцать кажинный
день на сѣдлѣ,—и духъ заигралъ бы въ немъ... Олешекъ
купили бы... На оленяхъ можно по нашей степи, какъ по
полу, кататься... Собрали бы людей—евангеліе почитали...
Ахъ, сколько много дѣла можно дѣлать и жить Богу въ
угожденіе и себѣ на удовольствіе...
Адель. Я люблю, какъ онъ говорить...
Силантій. А вотъ что скажу я вамъ самое главное, са­
мое великое... Особливо, ежели дозволите третій стакан­
чикъ выпить. Я опять сейчасъ на морозъ пойду, такъ
внутрь тепло влить надо.
Князь. Да пей, Господь съ тобой.
Силантій, наливъ. Во здравіе всѣхъ, кто здѣсь живетъ!
кто былые грѣхи искупаетъ. Во здравіе ихъ, во здравіе!
Пьетъ. Вотъ чтб доложу вамъ, ваше сіятельство. Вина
ваша мнѣ невѣдома, и знать ее я не желаю. А вѣдомо
мнѣ, что живетъ въ Сибири нѣкій человѣкъ — а кто онъ,
того никто не знаетъ. Извѣстно, что давно — поболѣ два­
дцати пяти лѣтъ назадъ—пршпелъ онъ съ Урала, гдѣ его
становой плетьми билъ, какъ безпаспортнаго. Пришелъ
тотъ человѣкъ и поселился въ избѣ. Бѣлый, длинный,
молчальникъ. Лицомъ свѣтелъ, взоромъ кротокъ — а кто,
того никто не знаетъ. Живетъ онъ простымъ крестьяни­
Декабрпстъ.

5

— 82 —
ломъ. Такъ—порты и рубаха, борода по поясъ, лобъ боль­
jnofi, выпуклый...
Князь. Постой, слыхалъ я, знаю, о комъ ты говоришь...
Силантій. Вотъ, вотъ, о немъ и говорю... Сидитъ днями,
сидитъ ночами, пишетъ и молится. Принимаетъ того, кто
придетъ... Ласковъ до обходительности...
Князь. Ну, кто же онъ?
Силантій. А кто же знаегъ? Извѣстно только, что быль
высоко вознёсенъ. И вотъ­то онъ — превознесенный­то—и
.вдругъ странничкомъ одѣлся и по дорогѣ пошелъ. Гдѣ
хлѣбушка купить, гдѣ переночуетъ и все идетъ, все идетъ.
Ну и нарвался на станового... Значить, какъ Христосъ
передъ Пилатомъ... Тотъ ему и прописалъ все, какъ слѣдо­
ваетъ по ихнему обиходу. А странничекъ воспринялъ, въ
поясъ поклонился и дальше пошелъ. Идетъ странничекъ,
просить, молить,, гдѣ босый, гдѣ въ лапоткахъ. Дождикъ его
сѣчетъ, мочить, вѣтеръ. его треплетъ, солнышко ласкаетъ,
а онъ все идетъ.. И чѣмъ больше ругаются надъ нимъ,
тѣмъ свѣтлѣе онъ дѣлается... И пришелъ онъ, и въ хи­
жинкѣ — и живетъ одинъ. И радъ онъ, что одинъ, что
отпала отъ. него вся суета мірская, что нѣтъ на немъ узъ
давящихь. Молится, на солнце смотритъ,—и міръ лукавый
отошель отъ него... .

Молчаніе.
Адель. Такъ кто же это по­твоему, кто?
Силантій. Никакъ я у васъ застоялся, князинька. Про­
щеванья просимъ... А нашему ли уму опредѣленіе дѣлать—
кто живетъ подъ видомъ старца? Вотъ кабы ваше сія­
тельство изволили посѣтить его, быть­можетъ, и рѣшили
бы... А мы что? Люди темные: дисицъ, зайцевъ стрѣляемъ,
о своей шкурѣ тоже думаемъ... Гдѣ же намъ...
Князь. А ты захмелѣлъ? .
. Силантій.. Захмелѣлъ, ваше сіятельство, — это точно—

— 83 —
захмелѣлъ. Ходуномъ все въ годовѣ пошло. Разобрать ни­
чего не могу. Подходить къ князю и фамильярно тре­
плешь его по плечу. А только я хотѣлъ сказать, .ваше,
сіятельство, что въ этомъ старцѣ — ведикій подвигъ. Все
презрѣлъ: все величіе, всю суету,—промѣнялъ все на тер­
ній мученическій и свой обѣтъ сдержалъ: быть­можетъ,­
одно его слово —и всѣ бы въ страхѣ пали передъ нимъ,
а онъ—какъ послѣдній каторжникъ властямъ повиновался.
Смиреніе полное, уничижился до состоянія червя ничтож­
наго.
Князь. Чтб ты, Силантій, говоришь какимъ слогомъ вы­
сокимъ...
Силантій. Въ дни юности псаломщикомъ быль, ваше
сіятельство... Мало ли по Сибири у насъ невѣдомыхъ лю­
дей живетъ; съ виду—одно, а всколупнешь—другое. Не осу­
дите, ваше сіятельство, простите темнаго человѣка. Можетъ, съ
мороза да съ водки—лишнее чтб сболтнулъ. А все же
опять скажу: сладостное житье ваше, восхвалять Господа
должны, и главнѣющимъ образомъ за то, что пострадали...
Прощенія просимъ, ваше сіятельство.
Князь. Деньги­то не забудь...
Силантій. Дозвольте въ слѣдуюпцй приходъ взять, а
нынѣ я въ нерасположѳніи... Оно точно, жить надо осто­
рожно... Вино особливое просвѣтлѣніе въ головѣ дѣлаетъ...
Осторожно объ этомъ просвѣтлѣніи слѣдоваетъ думать...
Счастливо оставаться, ваше сіятельство. А бурятика­
доктора я привезу.
Адель. Привози.
Силантій. Ей­Богу, привезу! Уходить.
Адель. А знаешь, Платонъ, послѣ него точно стало свѣтдѣе.
Князь. Мнѣ кажется, что онъ либо жену свою зарѣзалъ,
либо вообще что­нибудь въ этомъ родѣ сдѣлалъ... Но че­
ловѣческая кровь его обновила...
Адель. Ну, а скажи—старецъ этотъ?
6*

— 84 —

Князь. Старецъ—тайна. Обнимая ее: Что­зкъ, роптать
нѳ будемъ, будемъ жить... Почитать развѣ? Развертываешь
книгу.
Адель. Читай.
Ннязь послѣ паузы. «Да не смущается сердце ваше. Вѣ­
руйте...»

Занавѣсъ.

КАРТИНА ПЯТАЯ.
Домикъ старца. Весенняя ночь кончается. Востокъ розовѣегь, плы­
вуть легкія сивія облачка. У крылечка, на оленьихъ санкахъ, сидять
старуха и Котарбинъ.

Старуха. Молится онъ теперича, батюшка, молится.
Встаетъ на разсвѣтѣ и молитву читаетъ долгую. До тѣхъ
поръ, покуда яа крылечко не выйдетъ, допуска къ нему
нѣгь. А какъ выйдетъ, воздухъ въ себя потянетъ, на небо
посмотритъ,—тогда только и на людей взглянегь... И къ
себѣ призоветъ... День­отъ нынчѳ тепленькій, весенній.
Зорька алая играетъ, ручейки говорятъ.
Котарбинъ. А ѣздятъ къ нему много?
Старуха, ѣздятъ? Нѣтъ, куда ужъ много... А почитаютъ
его многіе...
Котарбинъ. А откуда онъ?
Старуха. Изъ Россеи. Путевый человѣкъ.
Котарбинъ. Бакъ путевый?
Старуха. Правильный.
Котарбинъ. А съ охотой онъ принимаегъ чуясихъ?
Старуха. Охоты не выказываетъ. Больше по нуждѣ, ко­
торые просятъ доступа. Но никого не отвергаетъ.
Котарбинъ. А зачѣмъ къ нему ходятъ?
Старуха. Зачѣмъ? Да зачѣмъ ты, батюшка, пришелъ?..
Котарбинъ. Думаю, не знакомый ли старый?
Старуха. Не признаете... Много ходили тутъ. Сходствіемъ

— 86 —

любопытствовали: обликъ, говорить, можетъ, знакомый, а
можетъ, и нѣтъ. Человѣкъ рослый, великатный, добрый,
голосъ какъ рожокъ поѳтъ, никогда не хмурится, не сер­
чаетъ. Тутъ вчера ввечеру отъ князя какого­то приходили
справляться, —проѣздомъ онъ тута,—можетъ ли тоже загля­
нуть... Я по первоначалу и думала, не ты ли князь будешь?
Котарбинъ. Нѣтъ, я не князь.
Старуха. А ты изъ какихъ будешь?
Котарбинъ. Офицеръ бывшій. Изъ ссыльныхъ.
Старуха. Знаю, многихъ за декабрь ссылали. А теперь
подъ прощенье подошелъ?
. Котарбинъ. Подошелъ.
Старуха. Ну и проздравляю. Домой, небось, пойдешь?
Котарбинъ. Нѣтъ" у меня, бабушка, дома. За тридцать­то
лѣтъ все прахомъ разлетѣлось. Живыхъ людей, чт6:меня
знали, ужъ и нѣту. А своихъ крѣпостныхъ, чтб отпустилъ,
тоже давно въ живыхъ нѣтъ...
Старуха. Оно точно, срокъ большой. Тридцать­то лѣтъ
назадъ я дочь замужъ выдавала, а теперича моему внуку
тридцатый годъ... Такъ ты .куда­жъ приткнешься?
Котарбинъ. Въ Москву поѣду, тамъ видно будетъ. Можетъ,
какія поскребушки сгарыхъ друзей и наберутся. .
Старуха. Наберутся. Чего имъ не набраться? Не всѣхъ же
холера перебрада. А только на тебѣ куцавёйка­то і жидка,
не по сибирскому трахту. .
Котарбинъ. Теперь все теплѣѳ будетъ, ничего.
Старуха. Извѣстно теплѣе, къ веснѣ завсегда теплѣе. Это
ужъ такъ отъ Господа предуставлено. Какъ повернетъ на
насъ солнце, такъ тепломъ и подуетъ, и цвѣтики ему на­
встречу раскроются... Должно, насчетъ денегъ у тебя не­г
дохватъ?
Котарбинъ. Недохватъ, бабушка, недохватъ. .■
Старуха. Вота,—крестьянъ­то отпустилъ... А, они бы на­
кормили... Одного­то міромъ хорошо кормить,­—а ты отну­

— 87 —
стилъ... Ты, можетъ, просить у него будешь? такъ" не
дастъ. У самого часомъ ничего нѣтъ.
Котарбинъ. Нѣтъ, просить не буду.
Старуха. А тутъ у насъ купцовъ знаменитыхъ много.
Рыскаютъ по всей Сибири. Купецъ съ почтеніемъ тебя под­
везетъ. Особливо коли ты разговорчивый. Ежели обнако­
веннаго обывателя—того не повезетъ, а офицера—сдѣлайте
милость.
Котарбинъ. А что­жъ такъ обыкновенными ­ то прене­
брегаютъ? .
Старуха. Мало занятности въ нихъ, не изъ чего антере­
соватъся. Вотъ тутъ одного чиновничка прожившагося
ирбитскій купецъ. везъ до Москвы, такъ тотъ языкомъ очень
хорошо щелкалъ, быдто пробки откупориваетъ. Этимъ и
облюбовалъ купца... Никакъ колокольчикъ маячить?.. Тройка
ѣдетъ... Должно, князь­то этотъ сюда... Встаешь и идетъ
навстрѣчу. Чего? Здѣся, здѣся! Обождать немного при­
дется. Вы князь и есть? Ну, и милости просимъ. Тутъ ужъ
ждутъ.
Князь и княгиня. Онъ совсѣмъ бплый. Лицо
обострилось, но весело; глаза горятъ. Княгиня
крѣпкая шестидесятипятилѣтняя женщина.
Она поздоровѣла и пополнѣла.
Князь. Ну, обождемъ, обождемъ. Садись, княтинюшка.
Приподнимаешь шапку, увидя Котарбина. Мое почтеніе.
Котарбинъ. Князь! Да неужели Плавутинъ?
Князь. Плавутинъ.
Котарбинъ, качая головой. Ай­ай!.. И Аделаида Львовна!..
Аделаида Львовна... Господи, какъ я влюбденъ­то въ васъ
былъ!
Адель. Да кто же вы?
Котарбинъ. Такъ­таки совсѣмъ не узнайте? Снимаетъ
шляпу. Длинные сѣдьге волосы разметываются по плечамъ.
­Котарбинъ!

— 88 —
Князь. Да чтб ты! Кидается къ нему на шею. Они долго
не могутъ выпустить другъ друга, смѣясъ и плача,
Нотарбинъ. Ну, пусти, пусти. Дай мнѣ ручки у княгини
поцѣдовать.
Адель. Я такъ васъ поцѣлую, голубчикъ.
Князь. Чтб сталось, что сталось! Все прошло, все позади!
Ты прощенъ?
Котарбинъ. Да. Смѣется. Зубовъ только у бѣлки нѣтъ...
Князь. Мы въ Парижъ ѣдемъ. Поѣдемъ, Котарбинъ,
вмѣстѣ. По дорогѣ въ Петербургѣ остановимся.
Котарбинъ. Хоть на край свѣта съ вами... А только вѣдь
чуть не годъ намъ ѣхать доведется?
Князь. Отъ Москвы по желѣзной дорогѣ до самаго Па­
рижа... Это не то, чтб въ тринадцатомъ году было... Котар­
бинъ, да было ли это? Дрезденъ, Лейпцигъ... Не сонъ?
Котарбинъ. Какой сонъ! У меня отъ лейпцигской раны
до сихъ поръ нога ломить... Ну, княгиня, скажите, ска­
жите мнѣ... Какъ же вы жили?
Адель. Какъ жили—говорить не будемъ. А вотъ прожили.
Падалъ духомъ мой князь... Одно время совсѣмъ плохъ
быль. А теперь опять ожилъ...
Котарбинъ. Да, молодецъ для своихъ лѣтъ... Ты вѣдь меня
лѣтъ на десять старше... А мнѣ подъ семьдесятъ перевалило...
Князь. Знаешь, чтб меня подняло? Ты думаешь, про­
щенье? Не это одно... А вѣсть веселая... Ты­то слышалъ?
Освобожденіе свершается!
Котарбинъ. Нѣтъ, не слыхалъ. Да неужели?..
Князь. Да, да! Письмо я тебѣ покажу отъ барона нашего...
Меня точно на облако приподняло. Работаетъ комиссія.
Вопросъ рѣшенный, — не ­сегодня­завтра свобода будѳтъ...
Адель. Мы цѣлый день съ нимъ отъ радости проплакали­
Князь. Котарбинъ, кабы не дожили мы съ тобою до этого
мига, вся бы жизнь наша безплодной пустыней была. А
теперь какъ все прошлое озарилось! Мы не напрасно сту­

— 89 —
чались въ дверь... Мы первые клали камень за камнемъ,
не жалѣя себя... И теперь вдругь мы видимъ, что выросло
это зданье... Огромное, великолѣпное... И можемъ сказать,
что вѣдь мы «создатели храма сего», мы, старые русскіе
дворяне...
Котарбинъ. И народъ свободенъ! У насъ на Руси?..
Князь. Свободенъ. Чтб не успѣлъ Александръ сдѣлать —
сдѣлалъ его племянникъ...
Котарбинъ. Откуда­жъ ты узналъ?
Князь. Говорю, мнѣ баронъ писалъ...
Котарбинъ. А живъ баронъ?
Князь. Чисть вынырнулъ... Гусь сухой... Мелезиновъ
казненъ — ты это знаешь, а баронъ —все служить... дѣй­
Ствительный тайный, отдельной частью управляетъ...
Адель. Ну, право, не надо объ этомъ говорить. Смот­
рите, какъ хорошъ этотъ разсвѣтъ, эта заря... Сейчасъ
солнце выплыветъ...
Котарбинъ. А помнишь, Платонъ, бородинскій разсвѣтъ?..
Помнишь первую пушку? А красное солнце надъ Берези­
ной, все въ крови и золотѣ?
Князь. Помню и то солнце, что мои цѣпи освѣщало.
Адель. Не надо вспоминать этого...
Князь. Да, не надо. Знаешь, чтб мнѣ ссылка показала? Что
главное на землѣ—любовь къ ближнему, великая, неисчер­
паемая. И вотъ эта любовь — она! Показываешь на оюену.
Она силы мнѣ дала перенести сибирскую муку. Она си­
дѣла надъ моей постелью, когда я больной метался въ
горячкѣ. Она ходила за мной какъ нянька, какъ послѣд­
няя раба, — пока сама не свалилась въ недугѣ... Ну, да
все прошло... Счастье вдругъ передъ нами засіяло, ­— въ
старости, передъ смертью... Свободны мы, Котарбинъ...
Милый, свободны! Ты къ старцу?
Котарбинъ. Къ нему.
Старуха, выходя изъ домика. Идетъ онъ!
Декабристъ.

д

— 90 —

Адель поднимается со скамьи. Всѣ встаютъ.
Въ двери показывается и тихо переступаетъ
порогъ высокгй старець съ бѣлой бородой до
пояса. На пемъ бѣлая длинная подпоясанная
рубаха и бѣлые штаны. Лобъ высокгй. Лицо
восковое, прозрачное. Взглядъ меланхолическій
съ примѣсъю мистицизма. Онъ подходить
къ периламъ и смотритъ на восходъ. По­
томъ, не торопясь, переводить взгляды на
пришедшихь и равнодушно смотритъ на
пихъ.
Старецъ. Кто такіе?
Князь. Ссыльные, прощеные — ѣдемъ домой. Тебѣ покло­
ниться заѣхаін.
Старецъ, слегка щурясь. Кто такіе?
Князь. Я князь Плавутинъ съ женою, а это Ко­
тарбинъ.
Старецъ. Такъ, такъ...
Князь. По дорогѣ рѣшили взглянуть на тебя.
Старецъ, усмѣхнувшисъ. Глядите.
Князь. Воевали мы когда­то съ Наполеономъ. У меня
рука была контужена подъ Бородинымъ, у Котарбина нога
подъ Лейпцигомъ.
Старецъ. Такъ.
Князь. Вмѣстѣ въ Парижъ вступили... Тамъ на балу жену
мою самъ императоръ замѣтилъ.
Старецъ, переведя на нее глаза. Красавица была?
Князь. Еотомъ въ отчизну вернулись... Стали мы всѣ
вмѣстѣ искать на землѣ правды... Долго искали...
Старецъ. Искатели!..
Князь. И скончался нашъ государь въ Таганроге...

Пауза.
Старецъ спокойно. Что­жъ дальше?

— 91 —
Князь. А дальше — вогь мы здѣсь, въ тундрахъ Сибири,
скоротали жизнь...
Старецъ. Искупленіе.
Князь. Но пришло прощенье и къ намъ...
Старецъ. Огъ Господа?
Князь. Нѣтъ, отъ царя...
Старецъ, вздохнувъ. Дальше.
Князь. И дошла до насъ, въ наши снѣга, великая вѣсть
освобожденія народа. Ты слыхалъ объ этомъ?
Старецъ все такъ же спокойно. Слышалъ.
Князь. Не первый я тебѣ эту вѣсть приношу?
Старецъ. Я раньше тебя зналъ.
Князь. И чтб же скажешь?
Старецъ. На все воля Творца.
Котарбинъ. Милліоны рабовъ вздохнули.
Старецъ. Вздохнули!
Котарбинъ. Сколько радостныхъ слезъ пролилось.
Старецъ. Много слезъ льется.
Котарбинъ. Не радуетъ тебя эта вѣсть?
Старецъ. Радуюсь! Духъ мой ликуетъ.
Князь. Но лицо твое такъ спокойно.
Старецъ. Я всѣ безпокойства пережилъ.
Князь. И страданія тебя земныя не трогаютъ?
Старецъ. Страданіями спасаемся. Ежели духъ вашъ про­
свѣтлѣлъ отъ страданій, •— недаромъ страдали. А ежели
озлобился,—то страданія были втунѣ.
Котарбинъ, вдругъ опускаясь па колѣни. Старецъ благо­
словенный! Кто же ты, повѣдай намъ, откройся?
Старецъ. Это знаетъ Богъ.
Котарбинъ. Откуда ты родомъ?
Старецъ. Я родился въ древахъ; если­бъ эти древа на
на меня посмотрѣли, то безъ вѣтра вершинами зашата­
лись бы..
Котарбинъ. Благослови!
6й*

­ 92 —
Старецъ. Господь благословить!
Князь. И ничего болѣе ты намъ не скажешь?
Старецъ. Что­жъ мнѣ сказать вамъ? Въ міръ изъ пустыни
идете?
Князь. Идемъ.
Старецъ. Нѣту силъ въ пустынѣ оставаться? Что­жъ! Да
поможетъ вамъ Богъ!
Князь. Прощай.
Старецъ. Прощайте.

Они идутъ. Старецъ стоить, облитый розо­
вымъ сіяньемъ солнца, спокойный и неподвижный.
Адель. Смотри, Платонъ, какъ онъ непохожъ на земное
существо.
Князь. Тихой и блаженной жизни тебѣ!
Старецъ. Аминь.

Они ушли. Старецъ стоить неподвижно,
глядя на восшедшее солнце.
Старуха, выйдя изъ хаты. Чай готовъ, коли пожелаешь...
Старецъ все смотришь на солнце и,, улыбаясь, говорить
почти шопотомъ. Нынѣ отпущаеши раба Твоего...
Старуха. Солнышко­то какъ играетъ, играетъ...

Заиавѣсъ.
К О Н Е Ц Ъ.

Изданія Т­ва А. Ф. МАРКСЪ, СПБ., ул. Гоголя, 22.
А. ЛУГОВОЙ.

ее

1)
»

Содержание: За зо.іотыяъ руномъ. Сцены изъ похода современ. аргокавтовъ въ4д. —
0;шяь. Драма въ 4 д. —Грани ашзнп. Сцены въ 4 д.
Изящное изданіе in 8°. Цѣна 1 руб., съ перес. 1 р. 25 к.; въ перепл. t р. 40 к.,
съ перес. 1 р. 65 к.
2)

„БЕЗУМНАЯ".

Пьеса въ 4 д. 176 стр. in 8°. Цѣна 1 руб.,
съ перес. 1 руб. 20 коп.

Гоголь, Н. В. ёГ/Г&рв^

Толстой, Л. Н. р»р»00в„°аСнкъРЕ
:ъ
РЕВВ ъН|!!:ъ

чальный сценич. текстъ, извлеченный
изъ рукописей проф. ТИХОНРАВОВЫМЪ.
Съ автографомъ и 3 снимками съ соб­
ственноручн. рис. Н. В. Гоголя.
Цѣна 2 р., съ перес. 2 р. 25 к.

част, съ рис, Л. 0. Пастернака. Ц. 1 р. 50 к.,
съ перес. I р. 80 к.; въ перепл. 2 р., съ Пе­
рес. 2 р. 30 к. Цѣна обыкнов. изданію (безъ
рисунк.) — 75 к., съ перес. — 1 р.; въ пе­
репл.—1 р. 25 к., съ перес—­1 р. 50 к.

fll.fl

М. Ю. ЛЕРМОНТОВ]).

Iltanm.

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ
СОЧИНЕНІЙ
ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ
ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ
2­ое изд. въ 2­хъ томахъ 1262 стран,
сочишшй
СОЧИНЕНІЙ
въ
8­ю
д.
Цѣна
1
р.
50
к.,
съ
перес.
400 страницъ in 8°.
392 страницы іи 8°. . 2 руб.; въ 2­хъ перепл. 2 руб., съ перес.
Цѣнаі р., съ пересылкою 2 р. 50 к. Цѣна роскоши, изданія на Цѣна 1 руб., съ перес.
1 р. 30 к.; въ перепл. слоновой бумагѣ, въ 4­хъ томахъ,— 1 р. 30 в.; въ перепл.
1 р. 40 к., съ пересылкою 5 руб., съ перес. 5 р. 75 к.; въ 4­хъ 1 р. 40 к., съ пересыл.
перепл, —7 руб., съ перес—7 р. 75 к.
1 р. 80 к.
1 р. 80 к.

ПОЛНОЕ СОБРШБ СОЧИНЕНІЙ

ГЕРГАРТА ГАУПТМАНА.
Съ критическимъ очеркомъ ІГ. А. Котляревскаго, предисловіями А. А» Измайлова и
съ приложеніемъ портрета Г. Гауптмана, въ 3­хъ томахъ in 8°.
Т. I. Гергартъ Гауптманъ, этюдъ проф. Н. А. Котляревскаго. — Предъ восходонъ
солнца, драма въ 5 дѣйствіяхъ. — Ткачи, драма изъ 40 годовъ въ 5 д. — Бобровая
шуба, ком. воровъ въ 4­хъ д. — Красный пѣтухъ, трагикомедія въ 4­хъ д. — Возчнбъ
Гевшель, др. въ 5 д. — Роза Берндъ, др. въ 5 д. — ПРОЗА: 1) Стрѣлочнпкъ Таль.
2) Апостолъ.
Т. ІГ. Праздник?, пира, сем. катастрофа въ 3­хъ д. — Одннокіе, др. въ 5 д.—Кол­
лега Кранігтопъ, ком. въ 5 д.—Михаэль Краперъ, др. въ 4­хъ д.—Гаішеле, драыа­сно­
видѣніе въ 2­хъ актахъ. — Иохонувшій колоколъ, сказка­драма. — Бѣдный Генрнхъ,
германск. сказаніе въ 5 д.
Т. III. Флоріапъ Гейеръ, трагед. изъ эпохи крестьянской войны. — Заложница
Карла Великаго, драмат. легенда въ 4­хъ д., въ стихахъ, — Эльга. — Шлюкъ н Яу. —
А ІІпипа все танцуетъ.—Сестры изъ Бпшофсберга,—Геліосъ.— Пастушья нѣснь.
Цѣна каждаго тома 1 р. 25 К., съ перес. 1 р. 50 н.; въ перепл. 1 р, 65 К., съ
перес. 1 р. 90 к.

Изданія Т­ва А. Ф. МАРКСЪ, въ С. ­Петербурге

СОЧННЕНІЯ

П. П. ГНЪДИЧЯ.
C­tr/ll.|C<( Содержание: Бѣглые. — Недвижимая соб­
,.ишлыі_ . ств енность. — Пуховъ. — Мать.— Колотяж­
ный.— Прыгунъ.— Горизонты. 300 стр. in 8", на хорошей бумагѣ.
Цѣна 1 руб., съ Перес. 1 р. 25 ».; въ перепл. 1 р. 40 к., съ Пе­
рес. 1 р. 70 и.

ПЬЕСЫ:

Въ наши дни.

Въ 4 ­хъ дѣ йств.

Холопы.

Изъ загшсокъ моего сосѣда Скало­
пендрова. Содержаніѳ: Ѳитофобы и
ятефобы. — Потанчиковъ. — Тепловатый. — Добрыя дѣла. —
Прохвостъ. — О разводныхъ.—Чортъ.—Кровь.—Домашній учи­
тель. — Боговецъ. — Бракъ. — Кандидатъ. — Неудачникъ. — Па­
роходики. —Актрисы.— Племянникъ Володенька.—Племянникъ
Васенька. — Святое существо—Реакція. — Корреспондентка. —
Гуманистъ.— Старожилъ.—Импровизаторъ.— Изъ прошлаго.—
Мухи за рубежомъ.— Палъ Палычъ.­—Золотой вѣкъ.— На посту.—
Боязливый. — Contagium psychicum.— Невѣроятный.—504 стр.
in 8». Цѣна 1 p. 50 к., съ Перес. 1 р. 80 к.; въ перепл. 2 р., съ
персе. 2 р. 30 к.

5 картинъ изъ се
мейной хроники.

Дуся.— По домашнимъ обстоятельствамъ.— На морскомъ берегу.—
Вь южной глуши.—Сельская школа.— АнадѳмическІя студіи: 1. Лем­
тюжниковъ. II. Пейзажистъ съ лодочкой. III. Силоамская ку­
пель.— Подъ снѣгомъ.— Пѳрѳдъ баломъ.— Музыкальный вечѳръ.—
Литературное чтеніѳ. — Наши педагоги. Красивый томъ in 80
(486 стр.), на веленевой бумагѣ. Цѣна 2 р., съ перес. 2 р. 50 к.;
въ перепл. 2 р. 50 к., съ перес. 3 руб.

Въ 4­хъ дѣ йств.
Всѣ эти пьесы без­
условно дозюлены
цензурою къ прѳдста­
вленію.

„ЧЕРЕЗЪ 4EPH0EJW0PE НА БОСФОРЪ".

5 картинъ изъ се­
' мейн ой хроники.
Цѣна каждаго изъ
семи означенныхъ
изданій 1 руб., съ пе­
рес. 1 р. 15 К.

„ПЕСЬИ МУХИ".

повьсти и РАЗскАзы. адй?лгда=

Съ 60 рисунками М. М. Далькееича. Книга эта знакомить чита­
теля со столицей Турціи, священной для насъ по воспомина­
ніямъ о древней Византіи. Цѣна 2 руб., съ перес. 2 р. 20 к.*,
въ перепл. 2 р. 50 к., съ перес. 2 р. 75 к.

Въ 4­хъ актахъ.

СКНТЬ.

Въ 4­хъ дѣйств.

Еа вулкані

Бъ 4­хъ дѣйств.

„И Ь» Ё О Ы«

И. Н. ПОТАПЕНКО
Содержаніе: ЖИЗНЬ. Пьеса въ 4­хъ дѣйствіяхъ. — ЧУЖІЕ. Пьеса въ 4­хъ дѣй­
ствіяхъ.—ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА. Пьеса въ 4­хъ д. ЛИШЕННЫЙ ПРАВЪ. Пьеса въ
4­хъ д. — БУКЕТЪ. Комедія въ 1­мъ д.—НА ЛОНѢ ПРИРОДЫ. Шутка въ 1­мъ д. —
КАМЕННЫЙ В­БКЪ. Шуточное представл. въ 4­хъ д.­ВЫСШАЯ ШКОЛА. Пьеса въ
4­хъ д.— ИСКУПЛЕНІЕ. Пьеса въ 4­хъ д.
Всѣ эти пьесы (кромѣ „Лишенный правъ")
БЕЗУСЛОВНО ДОЗВОЛЕНЫ ЦЕНЗУРОЮ КЪ ПРЕДСТАВЛЕНІЮ.
Изящно изданная книга, отпечатанная на хорошей бумагѣ, четкимъ шрифтомъ,
536 страницъ въ 8­ю д. л.
Цѣна 1 р. 50 к., съ перес. 1 р. 15 к.; въ переп. 2 р., съ перес. 2 p. SO п.
Требованія и деньги просятъ адресовать въ Контору изданій Т­ва А. Ф. МАРКСЪ,
О.­Петербургъ, ул. Гоголя, J& 22. Изданія эти имѣются также въ продажѣ въ кон­
торѣ Н. Н. Печковсной въ Москві (Петровскія линіи), въ книжномъ магазинѣ „Образо­
Еаніе" въ Одессѣ (Ришельевская, № 12) и во всѣхъ большихъ книжныхъ магазинахъ.
<•"

Артистическое эаведеніе Т­ва А. Ф. Марксъ, Измаил, просп., N° 29.

/

5^

P. if ч4

2007084235