2.2003 март-апрель
Общественно-политический
Теория и практика политических игр
Сергей Кургинян
Сад ветвящихся троп 4
Европейские параллели
Владимир Дегоев
«Долгий мир» в Европе: союз монархов
против революций (1815-1853 гг.) (окончание)  30
Страницы истории
Светлана Оболенская
Метаморфозы и судьбы некоторых национальных идей
в XIX столетии  82
Ярлыки и мифы
Давид Фоглесонг, Гордон Хан
Десять американских мифов о России 104

и научный журнал
ff/
©
к-л
Грани катастрофы
Илья Смирнов
Два света - два бюджета  140
Актуальный архив
Альберт Ненароков
Как российские социал-демократы
отмечали свой четвертьвековой
юбилей 148
Редакционная почта
Аполлон Давидсон
После империй  170
Contents in English look at the page 184
о
CL

<0.
Я И ПРАКТ
ТИЧЕСКИХ
Поскольку ход вещей в мире недоступен
нашему видению, поскольку до сего дня
лучшее всегда терпело неудачу и может
вновь претерпеть ее, поскольку,
следовательно, ход вещей в мире в своем
длительном процессе совсем не тот,
который для нас важен, всякие планы
и действия, направленные на далекое
будущее, теряют свое значение, и все
дело в том, чтобы создать бытие
и одухотворить его «здесь и теперь».
Я должен хотеть то, что важно, даже
если предстоит конец всего. Действия,
РОССИЯ XXI02.2003
предотвращающие нежеланные события,
могут иметь силу, только если они исходят
из воли осуществить собственную жизнь
в настоящем. Из мрака будущего,
его угроз, его бездны все настойчивее
раздается призыв действовать, пока еще
есть время. Прогнозирующее мышление
отбрасывает нас назад в настоящее,
не отказываясь от планирования в сфере
возможного. Делать в настоящем то,
что подлинно, — единственное, что мне,
безусловно, надлежит делать.
Карл Ясперс

Сергей Кургинян
САД
ВЕТВЯЩИХСЯ
ТРОП
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ПОЛИТИЧЕСКИХ ИГР
Where the main meaning of the American-Iraqi war lies? Nei¬
ther the level of military threats, nor oil consequences or anti-
Americanism proves to be the fundamental result and effect of
the war but the fact that now it is impossible to get into the
«house» we sought to get into so passionately (i.e., into the so
called Western community). Actually a war between the USA
and Europe is ripening. At the present time there are three feasi¬
ble centers of power in the world: China, Europe (provided it
will succeed in unification) and Islam (provided it will succeed
in unification). Russia is no longer the superpower and a center
of power. Disintegration of the USSR brought about collapse of
the world order and destruction of Communism, alternative
Western project the carrier of which the USSR was. Destruction
of Communism turned out to be the triumph of anti-Western
forces that now are free to work, under the banner of globalism,
at destruction of liberalism as well as the USA. Globalism elimi¬
nates national sovereignties and will become the grave-digger of
the European culture. The master of globalization is the grand
political post-modern which implies, at first, the power of con¬
cealed obscurantism and then a new type of civilization, i.e.
anti-civilization. Perhaps, Islam will gain from globalization
while Russia will crumble away in it. Russia has either form an
alliance with Islam and challenge to the West or to fight against
Islam and look for allies in the West. The war in Iraq is a way,
though inadequate to plug in holes through which the East pene¬
trates the West. The Western projects needs alternatives aimed
at the future. Otherwise the world will either bum in a nuclear
war or decay.
-4-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
Оставляю разным (но не всем) будущим време¬
нам мой сад расходящихся тропок.
Хорхе Луис Борхес
Эксперты, связанные с «Единой Россией» (да и лидеры этой партии),
говоря о ней, любят проводить определенные параллели. Поскольку
США сейчас не в моде, то это параллели с Европой и Азией. С кем и
чем именно? С голлистской партией, с японскими либералами. То есть с
«партиями власти». Но - не с любыми, а с партиями демократического
образца.
Ну как не вспомнить снова то, что уже когда-то цитировал? «На фо¬
не Пушкина снимается семейство...» Не обязательно ведь Пушкин ну¬
жен в качестве фона. Главное - принцип фона. А что именно использо¬
вать... Можно Пушкина... Можно Сталина... Можно Де Голля или
японскую кланово-партийную систему (видимо, мощнейшую в мире).
Принцип позирования на фоне тех или других величин, этот главный
принцип постмодернизма, столь любимый Прохановым, оказался очень
соблазнительным. И все как-то забыли, что в постмодернизме фон ино¬
гда съедает позирующих. Да что там постмодернизм... Это и у Ибсена с
его неслучайной темой фотосъемок. А Пушкин? Фото не было. Но позы
были. И Дон Жуан хотел иметь в качестве фона статую командора. Хо¬
тел и получил. «Ты звал меня на ужин?..» «Тяжело пожатие каменной
десницы...»
Если от рефлексии на постмодернизм переходить к нормальному по¬
литическому анализу, то приходится констатировать следующее. Элиты
Японии, Франции, Германии, Великобритании, США приняли для себя
ответственное решение. Они допустили большие партии к реальным
кускам пирога власти. А значит, и кускам всего остального. Денег,
влияния, возможностей. Конечно, это не самые лакомые куски. Даже у
президентов и премьеров. Не только что у партий. Самые лакомые кус¬
ки - у хозяев жизни. «Кинг-мейкеров», делателей президентов и спике¬
ров. Но все же партийное правило дележа в этих странах принято в
качестве аксиомы.
Но это не везде так. В Латинской Америке кое-где это безусловно не
так. Латифундисты с партиями делятся по остаточному принципу. С
диктаторами и квазидиктаторами кое-как делятся, скрипя зубами. По¬
тому что свои. И в Африке кое-где это не так, и кое-где в Юго-
Восточной Азии. Список можно продолжить.
Итак, есть список №1 (где с партиями реально делятся многим) и
список №2 (где не делятся).
-5-

Теория и практика политических игр
Разница между ними не в степени авторитаризма, а в логике дележа.
Никого не хочу обижать, но это разница, лучше всего выражаемая (ко¬
нечно, метафорически и только метафорически) с использованием кри¬
минальной лингвистики. Речь идет об «отстежке», об «общаке». О его
устройстве. И ни о чем больше. Потому что делиться с партиями - это
значит некий кусок делить на очень много частей, пусть и не поровну. А
что значит делить на много частей? И зачем - если можно поделить на
немного? Чтэ?.. Потерять все можно? Так это когда еще будет!
Россия последнего десятилетия - в списке №2. Это и называется
«Ельцинская политическая система». Ельцин знал силу партии (КПСС),
ненавидел эту силу, понимал, что ничто другое не восстановимо, не
хотел этой жуткой узды и обузы, ограничивающей его власть.
Хусейн делал примерно то же самое. Особенно поздний Хусейн. Ко¬
гда надоело делиться всерьез с БААС, начались другие формулы поли¬
тического поведения. «Равновесие кланов...» (спрашивается - где пар¬
тия?). «Власть семьи - равновесие кланов»...
Да что Хусейн, а Сталин? Сталин всегда ненавидел партийную узду.
Резал-резал партию, но не дорезал. И оставил кланы, которые, уйдя под
воду, разлагаясь и распухая, в итоге и развалили СССР. Тесно стало им,
видите ли, в такой упаковке.
Так что насчет позирования - это очень больной вопрос.
Ведь и Ельцин в какой-то момент чуть не соблазнился партийно¬
стью. То Бурбулис его чуть не соблазнил, то Руцкой. Но избежал чело¬
век соблазна. А почему избежал? Потому что увидел - туфта. Тех же
щей - да пожиже влей.
Отмахнулся человек от исторического соблазна. И мирно правил.
Чтэ?.. Нельзя было совершать исторических деяний, реализовывать
исторические проекты? А зачем, когда один уже победил? Конец исто¬
рии - это и есть триумф постмодернизма. Можно поиграть в царя-
батюшку (даже в царя-дедушку). Можно поиграть в Сталина. Или на¬
оборот - в либерализм. Играешь - и время вроде легче проходит.
Хусейн тоже играл. И доигрался.
Но даже игра должна быть правильной. Нельзя позировать не на том
фоне. Опасно. Нужно знать - решилась ли российская элита, ее фор¬
мальные и неформальные лидеры, переходить на модель, которая опро¬
бована списком №1. У вас есть сомнения? У меня нет. Мне ясно, что не
решилась. И потому «Единая Россия» не там позирует. Надо - где НДР,
где ранний Иван Петрович Рыбкин.’ Там - а не на чужом и непоощряе-
мом фоне.
В нынешнем президенте трудно разобраться. Но человек он, безус¬
ловно, разумный. И понимает, что делиться с партией скучно и незачем.
-6-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
Скучно - потому что партия скучная. И жизнь скучная. И слава богу,
что скучная. Незачем - потому что проекты все равно чужие. Что? Мо¬
жет быть свой? А кто сказал, что может быть? И что это нужно? Что?
Может прекратиться скука и начаться веселье, будь оно неладно? Ой
ли?
В Ираке веселье уже началось. Хусейн допозировался. Доигрался в
кланы, равновесие, семейно-клановые идиллии. А мы? Сегодня ни один
нормальный человек не может не задаваться этим вопросом.
Та же партия «Единая Россия» задалась. Но на свой манер. Начались
позирования - то на фоне наших кораблей, устало волокущихся в юж¬
ные моря и океаны, поближе к Персидскому заливу. То на фоне новых
антант (которые сами боятся своей тени). То на фоне мощных волеизъ¬
явлений трудящихся в самый неподходящий момент.
Что-то в этом можно понять. Веселье-то уж слишком поганое. Но
страсть к позированию настолько въелась во все поры, что не хватает
чувства реальности для того, чтобы отделить личность от маски, дейст¬
вие от позы, декоративный фон от реального пейзажа истории. Пиар
ликвидирует это чувство реальности. На то он и постмодерн. И когда
возникает жажда реальности, тоска по ней, то эта тоска принимает тоже
характерные постмодернистские формы. С неким условным предметом
связываются безусловные и раздутые надежды. Постмодернистскому
означаемому присваиваются классические характеристики, дарятся
трагические котурны. Это не выдерживает первых столкновений с дей¬
ствительностью.
Пока «Единая Россия» разрабатывала свой пиар и свою псевдоисто¬
риософию, присвоив Хусейну роль Сталина, а Багдаду - роль Сталин¬
града, происходило другое. То, о чем всегда говорили люди, в прошлом
близкие к Гамалю Абдель Насеру и предупреждавшие, что не надо
слишком увлекаться этим молодым баасовским пареньком, который
очень уж часто посещает американское посольство. Имелся в виду кан¬
дидат на роль Сталина. Или даже лучше - роль Саладина.
И пока оборзевшие от геополитики генералы, сошедшие с ума на
старости лет, их богемная геополитическая обслуга, шуты российского
ультрапатриотического экстремизма и прочие обитатели политического
«города мертвых» что-то там строчили и организовывали с ориентацией
на историософские образцы, - толковый паренек, прошедший соответ¬
ствующую школу еще в 60-е годы, вел переговоры и спрашивал, сколь¬
ко ему дадут. А другие рядом с ним спрашивали, сколько дадут за него.
А почему нет?
В более сложных ситуациях более крупные люди в фашистском рей¬
хе поступали таким же образом. Это и называлось «бункер». Правда,
-7-

Теория и практика политических игр
пока тот бункер торговался, классические солдаты тоталитарной Герма¬
нии дрались до конца в Берлине. На то и немцы - одни из лучших сол¬
дат мировой истории.
В театре есть такое правило: вижу, что дано, отношусь, как задано.
Перефразировав, можно сказать: вижу, что есть, а отношусь, как хочет¬
ся.
Вижу толпы, болтающиеся по улице и кричащие во все горло. А от¬
ношусь так, как будто все решили стоять до победного, роют окопы,
создают укрепрайоны, взрывают мосты. В театре это можно себе позво¬
лить. Хотя и в театре есть другие, более серьезные принципы построе¬
ния соответствий.
В политике это позволить себе нельзя. Нужно видеть, что есть. И от¬
носиться сообразно реальности. Я говорю это не только другим, но и
себе. Нужно уметь признавать ошибки. Ошибки 1991 и 1993 года. Все
последующие десять лет я только одно и делаю - по каплям выдавли¬
ваю из себя эту упрощенную театральную установку. Сдерживаю,
сдерживаю и сдерживаю эмоции, рвущиеся присвоить чему-то, похо¬
жему на другое, некие желанные исторические качества. Это не убивает
стремления к обретению этих качеств. Это позволяет что-то понимать и
что-то, как-то, в чем-то разруливать.
Политическая богема не понимает, что это такое. И сначала истери¬
чески орет, что ей море по колено, а потом прячется под стол. Что, как
мы знаем, и произошло утром в день митинга «Единой России», когда
готовящимся к митингу лидерам сообщили, что Багдад взят. А точнее -
что его сдали. Я помню эту раздутость и эту сдутость по 1991 и 1993
годам. Я помню это и по 1996 году. Тогда, правда, это на меня уже не
действовало. И слава богу - хоть что-то в силу этого удалось сделать.
Нет, ну скажите все же начистоту - зачем делиться с политической
богемой хоть чем-то? Это же просто глупо. А президент России вполне
умен.
Другое дело, что совсем уж весело на самом деле становится. А пре¬
зидент все еще надеется на скуку, ему обещанную. И это, как мне ка¬
жется, главная и единственная ошибка Владимира Путина. Но - ошибка
очень существенная.
Поддерживая многое из того, что делает Путин, не страдая никакими
благородными предрассудками по поводу зажимов демократии и про¬
чих ужасов путинизма, я тем не менее изначально и по сию пору не
могу принять проводимой Путиным политики по одному принципиаль¬
но важному вопросу. И это является для меня внутренней демаркацион¬
ной линией по отношению к постьельцинской парадигме существова¬
ния России.
-8-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
Сказанное вовсе не означает, что я не поддерживаю ничего из того,
что делает нынешний российский президент. Я, может быть, и более
активно выразил бы свою поддержку по многим вопросам, если бы
невроз лакейства, поразивший новую нашу элиту, не был столь силен. И
если бы, в силу этого, любая поддержка такого рода не была слишком
близка к омерзительному «одобрямс», этому худшему наследию люби¬
мой мною в целом советской эпохи.
Героиня Хемингуэя говорила, что если многого нельзя, то хотя бы
кошку можно. Перефразируя, могу сказать, что если нельзя иметь на¬
стоящую демократию, уважение к праву (о правовом государстве уж и
не говорю), «моральную, этическую вертикаль в обществе» (без которой
никакая другая вертикаль власти ничего не стоит), то можно иметь в
виде последней роскоши хотя бы интеллигенцию, которая не боится
говорить правду. И не жаждет оказаться в царедворческой позе, исчер¬
пав свою смелость заявлением: «Говорю вам откровенно и нелицепри¬
ятно, что Вы, Ваше Величество, гений!»
Вот почему я снова подчеркиваю, что мое единственное крупное
расхождение с Путиным носит принципиальный характер. Особо прин¬
ципиальный - потому, что единственность этого расхождения сразу же
перетекает во множественность. Ибо нельзя, зафиксировав это возраже¬
ние, не указать на всю цепь следствий, которые оно порождает. То есть
не превратить это единственное возражение в целую систему ветвящих¬
ся графов, исходящих из одной-единственной точки.
Перед тем, как сию точку указать и наметить маршруты в порождае¬
мом ею «саду ветвящихся тропок», я оговорю еще одно обстоятельство.
В государственных коллизиях, где основные фигуранты мне были
несравненно менее симпатичны, нежели нынешний президент России, я
раз за разом следовал в своих действиях из единственного принципа -
принципа возможности сохранить от распада и разрушения хотя бы это
наше, крайне несовершенное, государство.
Начнется подобного же рода коллизия вокруг Путина, окажется, что
речь пошла о сдаче Чечни, превращении России в конфедерацию, я и
здесь буду столь же последователен.
Ну, а теперь по поводу точки, откуда начинается этот самый особый
борхесовский метафизический сад.
Точка эта - естественно, не вертикаль власти (будь моя воля, я бы
вообще губернаторов разогнал), не нажим на СМИ (если что в этом
нажиме на нынешний источник предельной деморализации общества и
беспокоит меня, то крайняя непоследовательность, с которой нажим
проводится). Это не Чечня. Не пресловутые позывы к авторитаризму (и
-9-

Теория и практика политических игр
бог бы с ним, если бы оказались остановлены самые страшные из сего¬
дняшних российских тенденций).
Эта точка, действительно точка судьбы, то упорство, с которым
В.Путин говорит о вхождении России в мировую цивилизацию.
Что значит в мировую цивилизацию? Мы все живем на Земле. Зим¬
бабве тоже находится в мировой цивилизации. Значит, это словосочета¬
ние есть означающее для некоторого другого означаемого. Для какого?
Мы говорим «Ленин», подразумеваем «партия»... Мы говорим «ми¬
ровая цивилизация», подразумеваем что? Ясно, что что-то подразумева¬
ем. И все же - что именно? Западную цивилизацию? Но мы часть ее.
Страна Чайковского, Достоевского, Королева и Жукова не может не
входить в осевые структуры западной исторической идентичности. То¬
гда что же подразумеваем? В общем-то ясно что. Некий мировой поря¬
док, который Запад должен установить, в том числе и в результате рас¬
пада СССР.
Что это за порядок? Что в нем главное? Есть ли он? Маячит ли он
хотя бы на отдаленном горизонте? Потому что если речь идет о запад¬
ном благосостоянии, западном уважении к праву и порядку, западном
уважении к личности и свободе, то все это совсем не плохо. Есть в этом
и теневые стороны. Есть огромная усталость культуры, есть синдром
гедонизма, есть намечающаяся исчерпанность. Но это все важно, когда
разговор переходит на более высокий уровень. Для практической поли¬
тики не это все основное.
И потом... Кому-то хочется купить духовность ценою страшной по¬
литической несвободы. Я такую несвободу не люблю и не принимаю. И
не понимаю тех, кто хочет ее принять. И не признаю ту духовность,
которая нуждается в такой жертве. Можно с горечью, отвращением и
тоской принять несвободу как временную необходимость вытаскивать
страну из ужасающего болота. Можно принять ее как страшное средст¬
во и сделать все возможное, чтобы это средство чем-нибудь ограничить,
не дать ему превратиться в цель. Но нельзя любить несвободу. А в ряде
случаев все чаще возникает ощущение, что несвободу-то как раз и лю¬
бят и что призыв к духовности - это лишь предлог для обретения несво¬
боды.
Итак, во мне нет той онтологической ненависти к Западу, в силу ко¬
торой стремление нашего президента ввергнуть нас «в это чуждое»
вызвало бы во мне неприятие. И потом, при чем тут я? Есть реальное
общество с его реальными устремлениями. Оно-то совсем не против. Ну
и пусть вкусит в полную меру. Без этого тяготение не пройдет. Капита¬
лизм уже вкусили. Теперь пусть вкусят еще и новый порядок на немец¬
кий или американский манер. Тут не о влечении надо беспокоиться, а о
-10-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
том отторжении, которое вслед за этим влечением возникнет. Тогда-то и
надо быть настороже, чтобы не допустить этого самого «соблазна не¬
свободы как блага и самоцели».
Но это все в будущем. А сегодня?
Сегодня российский президент должен честно сказать самому себе, в
чем состоит главный опыт американо-иракской войны. Этот опыт уже
сегодня нужно осмысливать системно. Что я и постараюсь сделать. Но
внутри любой системности есть основополагающий уровень. В данном
случае - это не уровень военных угроз, исходящих из нового понимания
нового мирового порядка. И не нефтяные последствия происходящего.
И не новый градус антиамериканизма.
Это все важно.
Но важнее всего, что ВХОДИТЬ ТЕПЕРЬ БОЛЬШЕ НЕКУДА.
Путин, как и Ельцин, как и Горбачев, хотел ввести страну в некую
успокоенность и устаканенность большого западного мира и большого
западного Проекта. И можно было спорить, стоит ли туда входить. И в
какой именно подвал этого - другими построенного - дома нас введут.
И что с нами там будет.
И ты мог спорить. А оппонент (еще и властью облеченный, что, со¬
гласитесь, немаловажно) мог пожимать плечами. И спор заходил в ту¬
пик. Но теперь-то где тот дом, в который надо заходить? Где он вооб¬
ще? Назревает фактическая война между ЭТОЙ АМЕРИКОЙ - И ЭТОЙ
ЕВРОПОЙ. Война внутри дома. Война Монтекки и Капулетти. Что?
Она не будет войной самолетов и танков? Это еще тоже надо посмот¬
реть! Весьма высокопоставленные фигуры в США говорили мне, что
если мои прогнозы определенного типа сбудутся, то это означает ядер-
ную войну в Европе.
Ну, допустим, что до этих крайностей не дойдет. Вы пробовали ко¬
гда-нибудь входить «на новенького» в компанию, где главные заводилы
дерутся между собой? Знаете, что для начала выкрикивается в подобном
случае? «Двое в драку, а третий...» (известно куда). Аналоги этого вы¬
ражения есть во всех европейских, и не только европейских, языках
мира.
И что здесь вообще возможно? «Чисто конкретно», как теперь гово¬
рят. Войти в НАТО? Так его фактически уже нет. Войти в ЗЕС? Так его
еще нет как такового, и никто нас туда не зовет. И вообще - речь же
шла о том, чтобы войти во имя мира в некий мирный, очень красивый
домик. А теперь речь о чем будет идти? О том, чтобы поучаствовать в
чужой войне по типу Первой мировой? Великое удовольствие!
Что это все значит? Что возник принципиально новый вызов. Вызов
принципиальной невозможности войти в так называемое западное со¬
-11-

Теория и практика политических игр
общество. Вызов краха мирного мирового порядка, который втихую
установится в результате междусобойчика по итогам распада СССР.
Предупреждали мы, что подобное невозможно. И уж как над нами
смеялись. И где теперь эти пересмешники? Утыкаются остекленелыми
глазами в экраны телевизоров и бормочут нечто смехоподобное? И это
все?
Ах нет, не все! Я забыл. Есть еще Евразия. Есть бред, согласно кото¬
рому для противодействия США объединятся Европа, Россия... и... и...
ну, договаривайте! И объединенный ислам! И Китай!
Так при чем тут западная цивилизация? Европа - такая, как она се¬
годня есть, - прежде всего хочет объединяться с исламом. Объединен¬
ная Европа - это исламский проект. Это 200 миллионов эмигрантов,
которые въедут в Матушку за пару десятков лет. Откуда въедут? Сами
знаете, откуда. Вот вам и мирный захват Европы. Вот вам и лопнувший
пузырь некоей западности. Вот вам и исчерпанность этой западности.
Вот вам и ее сладострастие, ее влечение к «восточной самости».
У этого длинная история. От тамплиеров можно начать или даже ра¬
нее. Но речь о другом. О том, что место западного проекта занимает
Восток.
А это дело тонкое, Петруха. Здесь Петруха - весь символ нашей
мечущейся политики.
Эта политика вдруг начала оперировать отсутствующим как имею¬
щимся. Говорим одно, а подразумеваем другое. Говорим «Россия», а
подразумеваем «СССР». Так ведь СССР - это была сверхдержава (сила
высшего ранга). 300 миллионов своего населения, пара сотен миллио¬
нов западных и восточных союзников и сателлитов (конечно же, без
Китая).
И без шуток! Я, например, считаю вьетнамскую армию вообще луч¬
шей в мире. По крайней мере, на момент времени, когда Вьетнам был
естественным и прочным союзником СССР.
Добавьте к этому социально однородное население. Мобилизацион¬
ную идеологию и экономику. Неразрушенные структуры спецслужб и
армии. Относительный аскетизм (прекрасное качество для военного
противостояния, замененное сейчас гедонизмом во всех слоях населе¬
ния). Добавьте элиту, которая массово не держала своих миллионных
счетов в западных банках (имевшиеся особо продвинутые элитарии в
данном случае не в счет).
Все это вместе и создавало СССР как сверхдержаву, в чем-то равную
США. И в сочетании - биполярный (ялтинский) мир.
Итак, сила высшего ранга - сверхдержава.
-12-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
Сила среднего ранга? Это называется «центр сил». Является Россия
центром сил? Увы, она им является только в воображении умнейших
представителей старой советской номенклатуры (к которым я отношу,
например, Е.Примакова). Это продвинутый, изощренный предрассудок.
Которым, я боюсь, могут заразить Путина.
На самом деле, есть один готовый центр сил - это Китай. Он стре¬
мится превратиться за 10 лет из центра сил в сверхдержаву. Но это от¬
дельный вопрос.
Кроме Китая, есть два потенциальных центра сил. Это Европа, если
ей удастся объединиться (а как она объединится в условиях противо¬
стояния с США, я не до конца понимаю). И это ислам, если ему удастся
объединиться. Возможность такого объединения - это опять-таки боль¬
шой вопрос.
Но предположим, что две эти невероятности произойдут. И зафик¬
сируем, что они еще должны произойти. Их пока нет вживе. Это не то,
во что можно входить. Это не готовые контуры новой цивилизации -
как там бишь ее? Евразийской, что ли?
Предположим тем не менее, что это все есть. И что? Россия по опре¬
делению центром сил не является. Она не сила среднего ранга, как Ки¬
тай. И нб сила высшего ранга, как США. Она, конечно, сила. Но сила
ранга ниже среднего. Назовем такую силу «фактором». Россия не
сверхдержава, не центр сил. Она фактор. В чем-то, может, даже и су¬
перфактор, но все же лишь фактор.
И что это меняет? - спросят меня. Да все меняет! Все переворачива¬
ет с ног на голову. Потому что, если сверхдержава объединяет под со¬
бой центры сил, это одно. Это значит, что сверхдержава получает для
себя новые возможности. Она сохраняется и укрепляется за счет млад¬
ших братьев.
Если центр сил объединяется с другими центрами сил, то это слож¬
ная игра в паритет. Тут можно проиграть, но можно и выиграть. Тут все
определяется относительной мощью и дипломатией. А также спецслуж¬
бами и всем остальным, включая мегатенденции у союзников.
А вот если фактор (сила третьего ранга) объединяется с центрами
сил (силами второго ранга), то это на языке невыдуманной геополитики
(не путать с антлантизмом и континентализмом) - как называется? Из¬
вестно как - ПОГЛОЩЕНИЕ.
Объединение слабеющей России как третьестепенного фактора с
второстепенными центрами сил означает, что эти центры сил просто
утилизируют российские возможности для своего будущего роста и
предстоящей им войны с США.
-13-

Теория и практика политических игр
Есть люди, которые ненавидят США настолько, что они готовы на¬
кормить тигров Евразии русским мясом для того, чтобы они стали более
мощными и могли порвать горло льву американского империализма. Ну
так и скажите, что речь идет об этом. При чем тут суверенитет, верти¬
каль власти, Великая Россия? Самоликвидация во имя чужой победы -
это, простите, нечто совсем другое.
Все, что я здесь описываю, есть объективный новый вызов. Вызов
тому западническому патриотизму, носителем которого являлся ны¬
нешний президент как преемник курса Ельцина-Горбачева. Заметьте, я
не говорю «преступного курса». Курса, заведшего в тупик. Курса химе¬
рического. Курса, который в силу новых международных обстоятельств
превратился в ничто. Так это надо признать! Это нельзя не признать!
Потому что суть-то не в истериках, а именно в этом признании.
Что ликивидировал и аннулировал западнический патриотизм в ва¬
рианте Горбачева или Ельцина? Он ликвидировал понятие субъектно¬
сти. Он аннулировал понятие «свой проект».
Свой проект, альтернативный магистральному западному. И все
равно западный! Глубоко западный! Может быть, даже более глубоко,
чем магистральный! Для кого-то это плохо. Для кого-то хорошо. Для
меня хорошо. И я именно так понимаю коммунизм. И классики комму¬
низма его так понимали. И надо глубоко все препарировать, чтобы по¬
добное понимание нафаршировывать каким-то почвенничеством. Ста¬
лин для этого придуман как главный почвенник. Так это был камуфляж
борьбы партийных советских групп. Кто-то поверил в это, как в дейст¬
вительную конструкцию. Ну, поверил и поверил. Здесь я спорить не
буду. Не тот формат обсуждения, не те проблемы.
Я не спорю, а просто фиксирую. Жил-был альтернативный западный
проект. С другим пониманием западного прогресса и гуманизма. И был
носитель этого проекта под названием СССР. И были многочисленные
уродства в рамках этого проекта. А также невероятно ценные вещи. И
кому-то не нравились уродства. А кому-то сами эти невероятные ценно¬
сти. А почему не нравились? Потому что конкурировали с магистраль¬
ным западным проектом, именовавшимся «либерализм» и проводимым
в жизнь США и НАТО? Ограниченные люди могут считать, что это так.
И для ограниченных людей это и было так.
Но на деле стратегическая ненависть к этому проекту была связана с
тем, что при всех своих уродствах именно он знаменовал собой запад¬
ную неисчерпанность. Именно СССР нес в себе заряд молодой, во мно¬
гом варварской новой западности. И именно она была сутью той формы,
которая именовалась коммунизмом. Уничтожение этой формы и этой
сути (и, конечно, сразу связанного с этим проектом государства - кто
-14-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
хотел отделить одно от другого, был просто безумцем) означало гигант¬
ский триумф фундаментально антизападных сил. Сил, враждебных сути
Запада - всему тому, что он нес в себе в виде исключительной в исто¬
рии человечества воли к свободе, к торжеству личностного начала.
Уничтожив коммунизм и СССР, враг мог заняться США и либера¬
лизмом в самом широком смысле этого слова. И он занялся ими.
Какой еще враг? - возразят мне. Разве не США сами всеми занима¬
ются? Разве не в этом смысл иракской войны?
Если становиться на формальную точку зрения, то, конечно же, в
этом. Но надо ли на нее становиться?
Поверьте, в ЭТОЙ карете формального антиямерикащпма^^нправду
далеко не уедешь. Ибо все происходит по-другому.
Что, США консолидированы на платформе Буша и войны в Ираке?
Что, американская элита на этом консолидирована? Лично я вижу дру¬
гое. И это другое берусь доказать.
Американская элита расколота. Это раскол фундаментального свой¬
ства. Он как бы разделяет демократическую и республиканскую партии
США. Но это лишь внешний маркер фундаментальных стратегических
разногласий.
С одной стороны, Фукуяма с его «Концом истории» и базирующийся
на этом глобализм.
С другой стороны, Хантингтон с его «Войной цивилизаций» и бази¬
рующийся на этом американский экспансионизм (движение новых кре¬
стоносцев, осужденное всеми основными христианскими церквями
мира).
С одной стороны, Гор с его глобализмом (или Либерман, это неваж¬
но).
С другой стороны, Буш с его цивилизационным крестоносным экс¬
пансионизмом.
С одной стороны, Сорос, высказавшийся против войны, и весь глав¬
ный финансовый истеблишмент США.
С другой стороны, военно-промышленный комплекс и консерватив¬
ные сырьевые лобби в их противоречивом единстве. Условно скажем -
с другой стороны, «Локхид Мартин» и «Хэллибертон».
С одной стороны, Бжезинский как ярый противник войны в Ираке
(его последние статьи дышат крайними формами осуждения).
С другой стороны, скажем так, Киссинджер (наиболее репрезента¬
тивная фигура, можно говорить о Вулфовице и других, но это как бы
все же из другого разряда).
-15-

Теория и практика политических игр
С одной стороны, хозяева американских масс-медиа и либеральная
часть спецслужб и армии (торговля обычным оружием, связи по линии
торговли наркотиками и подобным, нефундаментальным оружием).
С другой стороны, заказы в сотни миллиардов долларов на фунда¬
ментальное оружие и связанные с этим спецслужбистские и военно-
промышленные интересы.
Что это все такое? Это два формата господства США. И это борьба
двух сил за разные типы мирового порядка, устанавливаемого США.
Два типа сил борются за свою долю в пироге этого мирового порядка.
При этом глобалисты готовы дать в мировом порядке небольшую
долю и исламским мультимиллиардерам, и сливкам европейской элиты.
А кое-кто готов пустить туда и китайскую верхушку. За счет чего и за
счет кого - отдельный вопрос, и это в общем понятно. Читайте хотя бы
того же Бжезинского.
Экспансионисты говорят: «Фиг им, а не доля! Сами съедим все - и
не подавимся!»
Вот и весь «спор славян между собою». Да позволено мне будет ис¬
пользовать этот тип иронического цитирования.
Да, забыл мелочь, волнующую наших специалистов по еврейскому
заговору. Где евреи-то?
И там, и там. Консервативное еврейское лобби на стороне экспан¬
сионистов, либеральное - на стороне демократов. Голливуд-то как не¬
годует! Это о чем-то говорит? Не правда ли?
Если довести до предела, то трещина проходит и по Всемирному ев¬
рейскому конгрессу. Райхман с Бушем, Бронфман с Гором. Все, конеч¬
но, относительно. Но на уровне первых приближений это так.
И каждый антиглобалист, который выступал сейчас за прекращение
войны в Ираке, - это глобалист. Потому что именно глобалистам нужно
это прекращение войны. Таков парадокс истории.
Ведь что глобализм проблематизирует в первую очередь? Нацио¬
нальный суверенитет. Буш, конечно, его тоже проблематизирует с по¬
мощью бомбардировок. Но в каком-то смысле, на уровне идей, он его не
проблематизирует, а укрепляет. Проблематизирует как факт и укрепляет
как идею. Достаточно того, что все сейчас кинутся обзаводиться оружи¬
ем. А где оружие - там консолидированные госбюджеты, мощные про¬
мышленные программы. Вот вам и национальный суверенитет.
Глобализм ликвидирует национальный суверенитет тихо, как ней¬
тронная бомба. Он его подрывает изнутри и истребляет. В пользу кого?
Ладно, национальные государства перестали быть субъектами Большой
Игры в условиях глобализации. А кто стал-то? Крупные конфессио¬
нальные группы - они-то, например, потеряли или приобрели? Конечно,
-16-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
приобрели! И чем мощнее группа, чем она накаленнее - тем больше она
приобретает. Ватикан приобретет немного. Но приобретет. Государств
нет, а мировая конфессия занимает пустое место тем или другим обра¬
зом. Ислам приобретет много, и он это понимает. Это когда еще образу¬
ется исламское мегагосударство! А умма есть! Есть конфессия, есть
мозги, есть верующие, есть деньги, есть боевики. Чем плохо для глоба¬
лизма?
Вопрос о том, поддержит ли Китай глобализацию, - это вопрос от¬
дельный. С одной стороны, Китаю в нем хорошо: мощный и сильно
организованный этнос остается и позволяет быть в рамках глобализма
весьма существенным игроком. С другой стороны, жалко терять потен¬
циал государственности, а это необходимо делать в данном, глобализа¬
ционном, сценарии.
Конечно, в альтернативном, экспансионистском, придется сильно
повоевать. И тут мнения разделятся. Но почему-то мне кажется, что
победа китайских государственников в этом вопросе высоко вероятна.
И что если там глобализм и примут, то лишь как игру. Что выяснится
достаточно быстро и приведет к весьма конфликтным последствиям.
Это - для Китая, ислама... Для Европы тут все будет тоже непросто.
Я уже говорил об этом. Европейский центр сил в рамках подобной па¬
радигмы быстро превратится в форму, начиненную чужим содержани¬
ем. Глобализм станет могильщиком европейской культуры и западного
проекта. Кто-то будет ликовать по этому поводу. Но не я. И многие из
тех, кому это сейчас кажется сладким, позже кровавыми слезами умо¬
ются.
Но в чем альтернатива-то?
Кто выступает-то в качестве крестоносных защитников западного
Проекта? Американский упертый фермер и лондонский шатающийся
психопат? И что они защищают? Ведь не христианскую цивилизацию
Хантингтона! Какая единая христианская цивилизация в условиях вой¬
ны Европы и США? Ничего особенного эти ребята не защищают. Про¬
сто увидели они то, что им показывали раньше, да они внимания не
обращали. Увидели, что крах СССР, на который они страстно работали,
порождает воронку, в которую попадет весь их хваленый Запад. И там
погибнет.
Ведь что такое вообще эта война в Ираке? Это извержение вулкана из
дыры, созданной распадом СССР. Основной игрок этой войны - мы. Но
мы играем через свое отсутствие. Отсутствие нашего присутствия явля¬
ется сейчас главным явлением современности. Из дыры этого отсутст¬
вия брызнули еще только первые капли вулканической лавы Истории,
-17-

Теория и практика политических игр
лавы, накапливавшейся все последнее десятилетие. И уже орут во всем
мире: «Ой-ой-ой, как жжется-то!» Ребята, это только начало!
Так какой проект у Буша - за вычетом Хантингтона?
Либеральный, что ли? Война с исламом, а речь идет именно о ней, -
это война со слишком большими жертвами. И слишком явным растап¬
тыванием слишком многих либеральных норм. Это война с позиций
неоклассики. Где за классику, увы, придется принять обычный коло¬
ниализм. Неоклассика - это не неоколониализм. Неоколониализм - это
часть глобалистической игры. Неоклассика - это «добрый старый коло¬
ниализм» в чуть-чуть модифицированном обличии. Это конкистадоры.
Но и конкистадорам нужно Имя. Это Рим как империя. Но и импера¬
торский Рим, кроме насилия, нес очень многое на значках своих легио¬
нов. Идею римского права, например, и римского гражданства отнюдь
не только для римлян. С поправкой на сегодняшний день - это требует
фантастически новых идей. А не толчения воды в ступе защитников
какой-то там демократии. Какой демократии? Защиты от кого и чего?
Мир смеется.
У Буша нет идейного капитала для подобной игры. Этого капитала
нет у Запада в целом. Провозглашенный конец идеологий не заменился
на Западе ренессансом религий. И не заменится. Все рассуждения спе¬
циалистов вроде Маркузе о том, что язык - это власть, все упражнения в
сфере политической семантики и пресловутого рынка гуманитарных
технологий - это из другой оперы. Это для болота глобализации, а не
для джунглей «столетней межцивилизационной войны».
Слабое утешение состоит в том, что такая война еще может что-то
породить в рамках нового исторического движения хотя бы по принци¬
пу «от противного». А глобализм все раздавит, все растлит и обернется
зверской тиранией нового шаманского типа. Очень страшной несвобо¬
дой, по отношению к которой бушевские бомбардировки, как ни стран¬
но, еще покажутся далеко не худшей из возможных «архитектур зла».
Конец идеологий сопровождается маразмами «нео-нео». Неолибера¬
лизм ... Неонеолиберализм... Неоконсерватизм... Неонеоконсерва¬
тизм...
Рынок подобных программ напоминает рынок вторичных ценных
бумаг. Да что там вторичных! Третичных, четвертичных, эн-ричных!
Всем ясно, наверное, что это жизнь после жизни. Итеративная пустота!
Которая, как известно... Свято место пусто не бывает - вот и делайте
выводы.
Мульти-нео - это ничто. Ничто и подхихикивает, глядя на ретивость
американского фермера. Только вот стоит ли радоваться? Чему радо¬
-18-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
ваться-то? Этому самому мульти-нео? Или тому, что стоит за его спи¬
ной?
За этим ничто стоит большой политический постмодерн. Он и есть
хозяин глобализации. Не имея силы для новой проектности и не пони¬
мая, что он потерял вместе с проектностью в СССР, Запад хочет убить
проектность вообще. Он хочет убить проект «Модерн», проект «Про¬
свещение». Он хочет убить проект «История», проект «Человек». Вы
думаете, я перебираю? Ничуть! Почитайте постмодернистов. Там имен¬
но об этом и идет речь.
Кто-то, наверное, полагает, что глобализм - это когда девочки и
мальчики ездят без виз в любые части света, трахаются друг с другом,
как хотят, и гостят друг у друга в уютных милых коттеджах... Идиотов
слишком много, и всем не возразишь... Вы знаете основной образ по¬
стмодернизма?
Султан грустил... И к нему позвали прекрасную танцовщицу. Тан¬
цовщица начала танцевать и раздеваться. И султан чуть-чуть развесе¬
лился. Но тут, увы, барышня сняла последнее и осталась голенькой. И
султан опять загрустил и даже заплакал, что крайне огорчило его под¬
данных. Султан очень просил что-нибудь еще снять с этой барышни. И
тогда с нее содрали кожу. Что очень повеселило султана. Хотя и вре¬
менно.
«Тейк ит офф» - «сними это». Вот что такое глобализм в его реаль¬
ном обличии. Фактически это власть (сначала скрытого) мракобесия и
опутывающих мир террористических сетей. А также других - сопутст¬
вующих - сетей.
Что за этим? Уже сейчас за этим маячит совершенно новый тип ци¬
вилизации. Антицивилизация. Цивилизация смерти. Некая предельная
разновидность экстремального гностицизма, уже не грезящего о спасе¬
нии материи и бытия, а стремящегося только к ликвидации, только к
смерти как к высшей цели.
Не подумайте, что я считаю Буша панацеей от этого. Это пока что
только дикарская реакция, реакция истероидного типа, близкая к пани¬
ке. Она тупа, беспомощна, неэффективна. Изнутри она беременна тоже
предельной жутью. Но какие-то проблески растерянной человечности
Запада в этом есть. Наряду с тупостью и беспомощностью. У реальных
оппонентов этого нет ничего, кроме смерти. Смерти всего - и, в первую
очередь, смерти Запада как исторически преемственной идейной сущ¬
ности.
Но вернемся от материй сколько-нибудь сложных к России. Выигра¬
ет ли ислам от глобализации (единственной сегодняшней альтернативы,
прямому следствию любого провала Буша)? Может, и выиграет.
-19-

Теория и практика политических игр
А вот Россия рухнет немедленно! Будет взорвана изнутри и разодра¬
на на части. Превращена в уделы и вилайеты. Будет лишена любых
остатков суверенитетов в самом ублюдочном и жалком их качестве. А в
силу этого будет сразу же вырвана из любой современности.
Из модерна то есть.
Мы-то все знаем, что за спиной марионеток вроде Гайдара и других
стояли более крупные игроки совсем другого розлива. И что эти игроки
грезили построением национальной России на развалинах СССР. Нация
- это что? Это субъект модернизации! Нет нации вне проекта «Мо¬
дерн», нет национального государства вне идеи сильной промышленно¬
сти, вне идеи технологического развития, вне власти мощного этическо¬
го (протестантского или иного) начала, вне рывка в образовании и куль¬
туре, вне новых каналов социальной мобильности для всех, вне откры¬
тости социальной перспективы. Этого всего нет. Проект «Модерн»
рухнул. И вместе с ним уже сегодня рушится идея национального госу¬
дарства.
Следом за ней рушится все. Самая жалкая и стыдная гримаса совре¬
менной России - беспомощный антиамериканизм. Хотите показать янки
фигу - десантируйте 10-12 дивизий в Ирак. Не можете? Знаете пого¬
ворку: «Не можешь - слезай!»? Ничего нет хуже сильного жеста слабо¬
го человека. Нет дивизий - прозяпали СССР, разрушили все, что было, а
теперь кулачком грозите и за китайскую спину хотите спрятаться за¬
дарма?
А зачем, скажите, все было демонтировать, если теперь надо воевать
с США? Говорили, что демонтируем СССР, потому что этим избежим
войны с США. Ну и как?
Ах, мы не хотим воевать с США! А какого хрена мы хотим, простите
за грубость? «Мы не желаем поражения США»... Не желать поражения
- это значит желать победы. Какой-то чудак действительно думал, что
после победы американцы что-то отдадут ООН? Наплюют они на ООН
- и будут правы, потому что американцы - это хотя бы волк, который
нападает и получает в ответ рубцы на шкуре. А европейцы - это шака¬
лы, которые хотят избежать рубцов и полакомиться волчьей добычей.
Если заокеанский «санитар леса» захочет этими шакалами полакомить¬
ся, то его в чем-то, право, можно понять.
Мы осудили США... Мы пересматриваем позиции... А зачем мы то¬
гда так истерически реагируем на то, что русский ислам хочет объявить
джихад?
Еще и еще раз повторяю: афганский опыт говорит, что надо или
иметь ислам союзником и тогда бросать вызов всем основным западным
составляющим, либо воевать с исламом и тогда искать союзников на
-20-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
Западе. Каких союзников? В этом случае антиисламских, каких еще? Не
нравятся? Не нарывайтесь на войну с исламом, не угрожайте закрытием
Духовному управлению мусульман - бред-то какой! Не садитесь между
двух стульев! Уже сели один раз! И развалили СССР, в том числе и за
счет этого. С приветом от Бжезинского и его хозяина Картера.
Стали в позу конфронтации с США - не заводитесь от того, что ис¬
лам в России принял эту позу всерьез. Объявляет он джихад - не дер¬
гайтесь, пусть себе объявляет. Пусть Таджуддин объявит, Гайнутдин
осудит... Прокуратуре-то зачем истеричничать (ясно, по чьему прика¬
зу). Чтобы был дизайн перед приездом К.Райс? Так ведь не поймут,
потому что даже если из Стенфорда, даже если с тремя разными степе¬
нями, то все равно люди простых и конкретных реакций. И в этом хоть
какая-то сила. И сила эта сродни упертости. Говорили, что братья навек
- потом начали с европейцами флиртовать. Европейцам еще простим, а
вам - фигу. «Зачем говорил, что брат?»
Кстати, хотя бы ради объективности, надо сказать следующее. Те,
кто видит в иракской войне продолжение югославской трагедии, в
принципе не правы. Фактологически не правы. Ибо именно те, кто рвет¬
ся сейчас бомбить и Ирак, и других, были против бомбардировок Сер¬
бии. В этом сказались предрассудки пресловутой «войны цивилизаций».
Война в Ираке - это неадекватный способ заткнуть дыры, через которые
Восток сочится в Запад самоубийственным для последнего образом.
Война в Сербии - расширение этих дыр. Можно не любить и то, и дру¬
гое. Но нужно признать, что это разные парадигмы.
Я совершенно уверен, что сегодняшнее поведение США тупо и по¬
тому заведомо обречено. В оценке здесь я совпадаю с теми, кто жаждет
вцепиться в горло проклятым янки. Но я не понимаю, зачем. Нас нет.
Ибо СССР разрушен. Его разрушали вместе очень многие. И Запад, и
другие. Теперь нас нет. Нас нет как сверхдержавы, как центра сил. И те
стереотипы поведения, которые существовали применительно к нашему
присутствию в высшей политической лиге, теперь не действуют. Тира¬
жировать их, не имея государства нужного типа самоубийственно. Да¬
вайте восстановим такое государство, я - за. Но такое государство
труднее воссоздать, чем разрушить.
Что для нас в этой ситуации наиболее опасно?
Проблематизация национального суверенитета (то есть глобализм) и
союз всех центров сил против нас - и атлантических, и континенталь¬
ных. Так это и есть глобализм - читайте «Великую шахматную доску»
Бжезинского.
-21-

Теория и практика политических игр
Возник конфликт ислама и США? А вам хочется союза ислама и
США? Вы понимаете, за чей счет только и может быть такой союз? Вам
мало «южного подбрюшья» и «афганской модели»?
Буш этот союз заменил конфликтом? Вздохните с облегчением и ут¬
рите пот со лба, а не кочевряжьтесь от ярости (вдвойне глупой от того,
что бессильной).
Буш породил конфликт США с Европой? Наградите его орденом «за
заслуги». Вам их союза, что ли, хочется? Против вас?
Буш будет нарываться на китайские неприятности? А вы хотите аме¬
рикано-китайского союза эпохи Г.Киссинджера и острова Даманский?
Вы хоть понимаете, какие карты вам идут в руки и насколько без¬
дарно вы ими пользуетесь в этой, ранее абсолютно безнадежной ситуа¬
ции, которая теперь стала мрачной ситуацией горькой и нехорошей
надежды?
Вам не нравится, что надежда нехорошая? Горькая? Мрачная? Неод¬
нозначная? А что хорошего, сладкого, веселого и однозначного может
быть после распада СССР и той мировой катастрофы, которая только
начинает разворачиваться? Используйте этот маленький шанс - и не
кокетничайте по этому поводу хотя бы перед самими собой. Перед из¬
бирателями, если хотите, - на здоровье.
Берите пример с Индии. Она что, бьется в истерике антиамерика¬
низма? Она считает выгоды и возможности для себя. Господин Бжезин¬
ский проклинает каких-то американцев и израильтян, которые хотят
альтернативного союза России, Индии, США и Израиля? Где эти умные
американцы? Как их усилить? Что, кроме большого блага для России,
есть в этом союзе? Я-то считаю, что у американцев на это не хватит ума
и решительности. Но если хватит - в чем проблема? Проблема только в
том, что подобный союз невозможен без Ирана. Так и нужен такой
Иран, который сможет в этот союз войти. Был Иран при шахе? Прова¬
лился по причине избыточной тяги к прозападному либерализму? Скор¬
ректируйте это! Замените конфессиональную схему схемой паниран¬
ской, националистической, если хотите (шах тоже этим баловался).
И быстрее что-то создавайте, пока возможно. У Индии с вами общей
границы нет. Иран вас не поглотит. Чем плохо? В чем проблемы? Что
дороже-то? Какой-то хотя бы слабый шанс для страны? Или метания в
объятиях любви и ненависти?
Простите, научитесь сначала любить себя.
Любить себя сегодня - это значит вернуться к вопросу о проекте. Не
о дурацких программах каких-то дурацких партий, а о реальном проекте
и власти реального (то есть проектного) типа.
Вот что это значит.
-22-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
Когда говорят, что есть исполнительная власть, то это всегда дву¬
смысленно. Исполнительная власть должна что-то исполнять. И испол¬
няет она то, что ей спускает для исполнения власть другая - проектная.
В СССР это было. По крайней мере, в 20-30-е годы. В эти годы был
проектный клуб под названием Политбюро ЦК ВКП(б). И была испол¬
нительная власть (Совнарком), которой этот проектный клуб спускал
проектные директивы для исполнения.
Когда говорится о том, что Россия входит в мировую цивилизацию,
то на деле это означает только одно. Россия отказывается от субъектно¬
сти, от проектной самости, от своего альтернативного мирового проекта
и от власти как власти проектной, высшей и единственно суверенной в
подлинном смысле этого слова.
Отказывается в пользу кого?
Обычно считается, что в пользу нового ЦК ВКП(б) и его Политбюро,
размещенного в Вашингтоне или Нью-Йорке. Где под новым ЦК
ВКП(б) подразумевается новый центр действительной проектной вла¬
сти. Власти этой самой «всемирной цивилизации», в которую мы вхо¬
дим на подчиненных основаниях.
Если внутри этой цивилизации началась «разборка», стратегический
конфликт, то входить некуда. И тогда надо не кататься в истериках, а
учесть советский опыт. Ведь и там на определенном этапе были иллю¬
зии. Хотелось мировой революции, то есть вхождения в сложившуюся
за счет твоего импульса новую коммунистическую мировую цивилиза¬
цию. И нашего подчинения ее, этой цивилизации, высшим центрам,
которые всегда связывались с высокоразвитыми странами Запада.
Когда оказалось, что это невозможно, появилась формула «социа¬
лизма в отдельно взятой стране». Родился свой проектный центр в Мо¬
скве. А дальше и все остальное.
Вместо истерик антиамериканизма, повторяю, нужно именно это и
только это. И здесь я перехожу к заключительным положениям.
Многие по-разному интерпретировали ход войны в Ираке. Радова¬
лись иракским победам, ликовали по поводу американских военных
глупостей. Но всем в общем-то было ясно, что американцы - раз они
уже захотели - победят в Ираке. И вот почему.
Где-то в последнее десятилетие XX века авиация научилась очень
бойко и точно уничтожать на земле все, что шевелится, и жечь все, что
горит. Именно все: артиллерию, живую силу, бронетехнику, стрелковые
огневые точки.
Речь даже не о вертолетах, а о высокоскоростной высотной авиации.
Именно она приобрела к концу XX века характер конкистадорского
оружия. То есть оружия, которое уничтожает врага, не подпуская его на
-23-

Теория и практика политических игр
дистанцию, на которой он способен нанести ответный урон. Оружием
первой конкисты был грубый стрелковый ствол, который бил туземца
на расстоянии, на котором он не мог ответить стрелой или холодным
оружием. Оружие новой конкисты - такая вот авиация.
В этих условиях регулярная война возможна только тогда, когда есть
паритет в воздухе. То есть имеются конкурентоспособная авиация и
конкурентоспособная ПВО.
Сколько вьетнамцы сбили американских самолетов? Гораздо больше
тысячи. То же самое в Корее. Если даже сбивали мы - это воцрос деся¬
тый. Паритет в воздухе давал возможность разыграть регулярное сра¬
жение на земле. Ирак такого боя дать не мог. А значит, с большими или
меньшими американскими глупостями и бездарностями, регулярная
иракская армия неизбежно была бы уничтожена (и по духу своему, и по
качеству она несравненно слабее вьетнамской).
И это - первая фаза войны.
Вторая фаза - бои в крупных городах (городские герильи). Кто-то из
немецких, кажется, военных историков договорился до такой чуши, что
в городе выиграть бой нельзя. Как нельзя? А Берлин?
Другое дело, что есть две возможности.
Наша (прецедент - Берлин), когда идет настоящий штурм и гибнет
много народа (кстати, как выяснилось по истории «Сан Райз» - перего¬
воров немцев и американцев, штурм Берлина не был глупостью, жела¬
нием что-то сделать к какой-то дате).
Американская (прецеденты - Дрезден и Хиросима) - это уничтоже¬
ние города с воздуха. При минимальных жертвах сухопутных войск.
Здесь весь вопрос в допустимых масштабах гуманитарной катастро¬
фы. У нас такая же проблема стояла в Чечне - и она была решена суще¬
ственно авиационным методом. В Ираке все зависело от реального «по¬
тенциала смертничества» иракской армии. Думаю, что он раз в двадцать
ниже, чем в Сталинграде. В том числе и потому, что в Сталинграде
была реальная надежда на победу (не только выстоять, но и победить).
Тут же случай, когда требуется просто выстаивать.
Могли ли это сделать иракцы? Это зависело от лидеров и от народа.
От проекта, от мобилизации, от навыков свободного военного поведе¬
ния, сильно отличающихся от навыков раболепия. Советский народ это
все продемонстрировал в годы Великой Отечественной войны. А потом
не продемонстрировал. Сербы это тогда же продемонстрировали. А
потом не продемонстрировали. Так что не будем кидаться из крайности
в крайность. Но признаем, что есть то, что есть. Иракцы сломались,
сдались без боя. И это было вполне предсказуемо.
-24-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
Но даже если бы это было не так, что бы изменилось? Отбомбились
бы американцы, выдавили бы голодные иракские солдаты из города
мирное население и погибли бы под танками. И чему бы это помешало?
Что? Не слышу. Пожалуйста, повторите.
Будет ли дальше происходить что-то опасное для американцев и что
для них опасно? Партизанская война опасна. Но не слишком. А что
опасно по-настоящему? Опасно отсутствие идеологии, отсутствие об¬
раза самих себя в глазах мира. Мир сегодня покорить нельзя. Его можно
привлечь. Для этого свой интерес надо представить как общемировой.
Американцы умели это делать в эпоху «холодной войны». А сейчас как
бы разучились. Это наиболее тривиальная гипотеза. А есть и более
сложные. Может быть, кому-то и надо, чтобы они разучились. Тогда
надо твердо понять кому.
Стратегически для Америки опасна потеря образа. Тактически - вой¬
на элит в США. Буш может, выиграв войну, проиграть политику. Его
главный противник - глобалисты в самих США. Если все кинутся их
поддерживать и будут делать это умело, Буш не выстоит. И никакого
катарсиса в таком исходе не будет. Потому что будет еще хуже, еще
более смрадно и отвратительно.
Я говорил, что война в Ираке почти предопределена. Какие были к
этому основания? А вот какие.
Если бы мусульманская элита (саудовская, в первую очередь) смогла
сковырнуть Блэра (а шансы были), то война в Ираке могла бы быть
реально сорвана. Для Буша опасно только это - удары его внутренних
врагов в США (глобализаторов) и большие деньги большого ислама,
активизирующие эти удары. Потери - это аргументы в подобной игре. И
никто не знает, где здесь критические параметры по времени и издерж¬
кам. Противники Буша очень сильны. Но... В чем здесь, простите,
предмет для радости?
Что касается войны в Ираке или любой другой такой же войны, то ее
логика именно такова. Это логика новой авиационной конкисты. Прой¬
дет еще десять-двенадцать лет - и возникнет новый тип конкисты. Из
космоса. Когда космическое оружие будет уничтожать авиацию, а авиа¬
ция не сможет дернуться. Может, для этого понадобится двадцать лет,
но не больше.
То есть? То есть нам, в любом случае, нужен другой ВПК и другая
армия. И - свой проект, создающий в стране нужный формат власти, в
рамках которого возможны такой ВПК, такая армия и все остальное.
Мы можем по-разному видеть конфигурации союзов и йнтересов. Я,
например, убежден, что осуждаемый Бжезинским проект союза России,
Индии, США, Израиля (и Ирана, без чего проекта реально не может
-25-

Теория и практика политических игр
быть) для нас совсем не бессмыслен. Но любой такой проект - хоть
такой, хоть альтернативный, хоть в условиях союза с американцами,
хоть в альтернативных условиях (включая конфликтные) - ТРЕБУЕТ
КРУПНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ В РОССИИ, ТРЕБУЕТ РЕАЛЬНОГО
СОЗДАНИЯ ОЧЕНЬ СИЛЬНОЙ РОССИИ, ТРЕБУЕТ РЕАЛЬНОЙ
ЭФФЕКТИВНОЙ ПРОЕКТНОЙ ВЛАСТИ.
Кого мы будем любить из союзников - это последний вопрос. А пер¬
вый - что мы должны любить себя и только себя. И делать выводы из
произошедшего. Прежде всего, политические. Но и иные то^ке. Как
всегда, когда речь идет о поведении в формате «отдельно взятой стра¬
ны».
Чтобы дружить или воевать, надо быть субъектом. И субъектность
нам еще предстоит завоевывать, вырывая страну из страшного тупика.
И для начала этот тупик признав.
Здесь я позволю себе некую аналогию. В 70-80 годы уже слепому
было ясно, что СССР в тупике. А лекторы ЦК КПСС, посылаемые по
разнарядке, говорили, что мы триумфально движемся вперед. Одна из
проблем, которую все видели, называлась «дефицит». Конечно, дефицит
был искусственным, был связан с мощными теневыми системами. Но
это надо было признать и тем самым признать тупик! Никогда! И лек¬
тор ЦК КПСС в городе, где исчезла почему-то вся галантерея, на вопрос
о дефиците стал объяснять, что просто население много продуктов по¬
купает, чтобы кормить свиней. Из зала послышался голос: «А свиньи
что, бреются и трусы носят?»
То есть смешно уже было говорить, что нет тупика. И каждый, кто
любил проект, должен был признать, что проект зашел в тупик. Такая
любовь и называется деятельной. Иначе она называется реформой.
Другое дело, что реформы пошли не туда. Всегда в таких случаях
есть разрушители, охранители, которые равны разрушителям, правиль¬
ные и неправильные реформаторы. Победа неправильных реформаторов
тоже приводит к краху.
Сейчас такова же ситуация с российским либеральным проектом. Не
полагается говорить о тупике, но все знают, что тупик есть и этим зна¬
нием даже кокетничают. Возникла уже «мода на тупик». Против этой
моды не попрешь. Она формируется не партиями и телевидением. Она
формируется малыми форматами и людьми, которые являются для кого-
то реальными авторитетами. Как - мы тоже знаем по 70-м годам.
Единственное, что можно делать, - это признать тупик и искать вы¬
ход из него. Одна из составляющих тупика - это иллюзия вхождения в
мировое сообщество, в некую мировую цивилизацию. Иллюзия, разру¬
шенная иракской войной. Ее надо похоронить и идти дальше. Иначе
-26-

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП
катастрофа неминуема. И лучше всего, если эти похороны правильно
организует сама власть. И не только признает негатив, но и сумеет вы¬
двинуть проектные альтернативы нужного масштаба и образца. Выдви¬
нуть и реализовать.
Если ты не занимаешься тупиком, то тупик займется тобой.
Но и это еще не все.
Можно ликовать по поводу стратегического поражения Буша... Оно
реально. Это поражение в сфере образа, в сфере идеологии. Можно
говорить, как отвратительна война цивилизаций. Можно спорить с этим,
говоря, что альтернатива еще отвратительнее. Но от этого лучше не
становится.
Главный вопрос в другом. Оставим в стороне рыдания на тему о
вхождении в мировую цивилизацию. И пусть каждый честно скажет
себе: он чувствует себя частью Запада - этого Запада, исчерпанного,
исковерканного, уродливого? Или он чувствует себя частью какого-то
другого мира? Какого?
Тут ведь реально все очень просто. Но каждый говорит за себя.
Я с отвращением отношусь к миру Запада, в котором есть только од¬
на альтернатива - между войной цивилизаций и глобализмом. Но за¬
падный мир - мой мир. Я ощущаю его исчерпанность как личную тра¬
гедию. Но это моя трагедия. Быть внутри и любить - это разные вещи. Я
не люблю это, но я нахожусь внутри. И, находясь внутри, вижу, как это
гибнет. Со стратегической точки зрения.
Что означает такое видение для человека, который намерен действо¬
вать? Оно означает необходимость реформ.
Особых, конечно, реформ. Реформы исчерпанного древнего Рима
родились не на Капри и не в городе на семи холмах. Они родились в
катакомбах. Их носителями были вовсе не высшие представители эли¬
ты. Имя тех реформ - христианство. Но именно оно создало Рим заново.
И без этого воссоздания не было бы западной цивилизации. Фактиче¬
ская альтернатива нынешней эпохи имеет этот же масштаб.
Как никогда, несвоевременно говорить о коммунизме как о «краси¬
вой, но вредной сказке». Западному проекту нужны альтернативы, уст¬
ремленные в будущее. Иначе мир сгниет или сгорит в ядерной войне.
Или окажется под неслыханной железной пятой (и тоже сгниет и рух¬
нет).
Никто ничем не пробрасывается в таких условиях. Так что вердикт о
«красивой сказке» - это еще одна ошибка, порожденная все тем же от¬
правным пунктом. Еще одна тупиковая дорожка в нынешнем «саду
ветвящихся троп».
-27-

европейские параллели
...Начиная с 1815 г. забродили западные
дрожжи национализма, причем процесс
этот охватил как православно-христианские
народы, так и западное общество. <...>
Наделенный незаурядным политическим
чутьем, Меттерних сразу понял,
что выступление горстки людей против
власти падишаха представляет собой
угрозу власти кайзера. Меттерних
настойчиво, хотя и безуспешно, внушал
Священному союзу, что принцип
наследования должен оставаться
нетронутым.
РОССИЯ XXI02.2003

Это позволяло бойкотировать греческих
повстанцев как нарушителей закона
и поддерживать султана Махмуда
как помазанника Божьего. С точки зрения
сторонников принципа наследования
власти, предостережения Меттерниха были
вполне своевременны. Ибо триумфальный
успех греческих повстанцев — успех,
которым они обязаны вмешательству
Франции, Великобритании и России, равно
как и собственным усилиям, —
был событием отнюдь не местного ЯЯ
значения.
Арнольд Дж. Тойнби

Владимир Дегоев
«ДОЛГИЙ МИР»
В ЕВРОПЕ:
СОЮЗ МОНАРХОВ
ПРОТИВ
РЕВОЛЮЦИЙ
(1815-1853 гг.)1
европейские параллели
As a sequel to the previous part of the article this one covers a
period from 1833 to the eve of the Crimean war. Unlike many
historians, the author treats the international developments of the
time as a non-lineal and disparate process. He holds that there
was nothing fatal for the cause of European peace in the chain
of events that happened in the 1830’s and 1840's. Both Eastern
crises and continental revolutions failed to provoke a general
war, whereas a relatively minor dispute over «holy places» in
early 1850's unexpectedly erupted in a European conflagration.
In the author's view, this outcome deserves to be called a his¬
torical enigma rather than a logical result of proceeding circum¬
stances.
Окончание. Начало в№1. 2003.
-30-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
ВОЕННЫЕ ТРЕВОГИ	С 1833 года у Николая I был, так
сказать, абсолютный резон беречь
мир. Добившись небывалого успе¬
ха в восточном вопросе, он как никогда желал, чтобы ничего не меня¬
лось. В его руках находился сильный козырь, позволявший управлять
игрой. В случае чего за эту карту можно было взять солидные отступ¬
ные. А пока она давала чувство уверенности, в котором царь так нуж¬
дался перед лицом целой череды бурных событий 1828-1833 гг.
Благодушествовать, однако, не приходилось. Удовлетворенность
России на Востоке чаще всего являлась синонимом беспокойства Анг¬
лии. Этот априорный для того времени посыл приводил Николая I к
мысли о необходимости застраховать успех. Предосторожность не была
излишней, учитывая признаки направленной против России согласо¬
ванной англо-французской политики, в частности концентрацию в
Эгейском море (осенью 1833 года) флотов западных держав. Циркули¬
ровали даже слухи о возможности войны.
Прекрасно все понимая, Николай I охотно принял предложение Мет¬
терниха о возобновлении Священного союза, ослабленного в результате
восточного кризиса и русско-австрийских расхождений. Открытое
сближение Англии и Франции таило бы для Вены колоссальный риск
проигрыша при сомнительных шансах на выигрыш. Война, как наибо¬
лее вероятный исход подобной перегруппировки, не устраивала Авст¬
рию ее катастрофическими для Европы перспективами. Но и полностью
смириться с преобладанием России на континенте не хотелось. Меттер¬
них нашел выход в том, чтобы связать Петербург и Вену общими инте¬
ресами, точнее юридической констатацией этих интересов и взаимными
обязательствами по их защите. Что бы ни испугало австрийского канц¬
лера в большей степени - европейские революции или упрочившиеся
позиции России в Османской империи, - он видел в консервативном
альянсе единственную возможность справиться с обеими проблемами
сразу. «Новый» Священный союз позволял бы, с одной стороны, под¬
держивать в Европе социальную стабильность, с другой, - контролиро¬
вать внешнюю политику Петербурга, и заодно Берлина, который под
шумок грозных событий медленно, но верно утверждал свое влияние в
Северной Германии, не брезгуя крамольным заигрыванием с немецкими
либералами и готовя таможенно-экономический плацдарм для вытесне¬
ния Австрии.
Существовала также некая психологическая предпосылка для ини¬
циативы Меттерниха. Он побаивался Николая I - своего антипода в
личностном плане и соперника-союзника в дипломатическом. Для тон¬
кого, пожалуй, даже избыточно тонкого игрока русский царь был не¬
-31-

Европейские параллели
удобен своей прямолинейностью. Изощренная натура Меттерниха не
доверяла простым вещам, подозревая в них скрытый смысл. В очевид¬
ном он искал тайное, в элементарном - сложное, в чистосердечии -
коварный подвох. А когда не находил - терялся. Чем более запутанной
была ситуация, тем лучше он себя чувствовал в ней. Что слишком легко
прочитывалось, вызывало у него непонимание. Чужая логика подчас
заводила его в тупик. Быть может, именно эти свойства характера в
1833 г. невольно подсказали ему самое верное решение.
Меттерниху ничего не оставалось, кроме как поверить в искренность
заявлений Николая I, что тот не желает ни развала Османской империи,
ни нарушения мира в Европе. Трудно точно определить, насколько
канцлер был убежден в готовности царя соблюдать принцип статус-кво.
Одно можно утверждать с уверенностью: не в правилах Меттерниха
было полагаться на чье-то честное слово или добрую волю. Поэтому он
предложил Николаю I зафиксировать его неоднократные словесные
обещания соответствующими дипломатическими актами.
Русский император не имел ничего против. Демонстрация консерва¬
тивной солидарности России, Австрии и Пруссии оказалась бы весьма
своевременным напоминанием Западу не только об идейном долголетии
Священного союза, но и о той коллективной силе, с которой придется
иметь дело всякому, кто вознамерится пересматривать итоги восточного
кризиса 1832-1833 гг. (то есть Ункяр-Искелессийский договор). В ини¬
циативе Меттерниха Николай I увидел для России возможность упре¬
дить создание англо-французской коалиции и избежать того, что про¬
изойдет через двадцать лет, - изоляции. Революция, доставившая столь¬
ко волнений, еще раз показала свой интернациональный характер, тре¬
бовавший интернациональных усилий для борьбы с ней. Это означало
возобновление принципа вмешательства, отодвинутого восточными
делами на второй план. Ввиду военной мощи России и ее наибольшей
защищенности от революционного влияния, ясно было, кто реально мог
осуществить принцип вмешательства и извлечь из него пользу.
Так родились Мюнхенгрецкие и Берлинские соглашения, представ¬
лявшие собой как бы проекцию Акта о Священном союзе 1815 года на
международные условия 1833 года. Российский, австрийский и прус¬
ский монархи договорились не допускать изменений в состоянии вос¬
точного вопроса и, если уж возникнет крайняя нужда в таких изменени¬
ях, произвести их в согласованном порядке. Стороны гарантировали
друг другу взаимопомощь, в том числе вооруженную, чтобы обеспечить
владение разделенными польскими территориями. Провозглашалось
право на вмешательство в дела чужой страны, если это продиктовано
необходимостью спасения от революционных потрясений. Под прикры¬
-32-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
тием этого права Меттерних хотел не только подавить признаки крамо¬
лы в Германии, но и установить наблюдение над Пруссией с целью
парализовать ее усилия по объединению северонемецких земель.
Священный союз 1833 года при всей его консервативно-идеалис¬
тической риторике был весьма прагматическим альянсом с конкретны¬
ми задачами. В целом он отвечал интересам всех участников, хотя и в
разной степени. Видимо, больше всего это тяготило Пруссию, постав¬
ленную в положение поднадзорного под видом заботы о ее спокойст¬
вии. Берлин скорее в качестве статиста втянули в малоинтересный для
него восточный вопрос, но при этом запретили выяснять отношения с
Францией на предмет территориальных приобретений. Утешением слу¬
жили подтвержденные права на польские земли, которые, впрочем,
Пруссия охотно поменяла бы на немецкие, и тесная дружба с Россией,
на которую Фридрих-Вильгельм мог бы рассчитывать и без всяких кон¬
венций.
Дивиденды Меттерниха были более ощутимыми: теперь необходи¬
мостью консультироваться с Веной Россия ограничивалась в своей по¬
литике по отношению к Турции, а Пруссия - по отношению к Герма¬
нии.
Но и Николаю I грех было роптать. Он вышел из двух тяжелейших
кризисов (революционного и восточного) победителем, в последнем
случае - без единого выстрела и с большим геополитическим капита¬
лом. Царь фактически обязал Австрию выступить защитницей Ункяр-
Искелессийского договора в обмен на обещание не посягать на целост¬
ность Турции - иначе говоря, в обмен на почти ничего не стоившую
уступку, учитывая, что полученный им статус опекуна «больного чело¬
века Европы» давал ему гораздо больше, чем статус гипотетического
наследника. Сам факт второго издания Священного союза по инициати¬
ве Австрии говорил об огромном страхе перед смутой и о безоговороч¬
ном признании лидерства России в деле охраны европейского порядка.
Ее полицейские услуги Вена и Берлин готовы были оплачивать собст¬
венной лояльностью к тому, что вызывало негативную реакцию у Анг¬
лии и Франции.
Первые восемь лет царствования Николая I, наполненные острей¬
шими международными коллизиями, позволяют увидеть в нем полити¬
ка, приверженного идеологическим постулатам отнюдь не так слепо,
как порой считается. Ненавидя революцию во всех проявлениях, всегда
готовый к крестовому походу против нее, он тем не менее старался
прежде всего взвесить выгоды и издержки такого похода для России.
Николай I не был расположен очертя голову бросаться на подавление
мятежей просто из любви к порядку, тем более когда дело касалось
-33-

Европейские параллели
стран, не принадлежавших к сфере российских интересов. В принципе
революция пугала его как угроза не столько внутренним устоям того
или иного государства (за исключением России, разумеется), сколько
миру и стабильности в Европе.
Иногда создается впечатление, будто для Николая I все бунтовщики
и сепаратисты, независимо от их национальности и вероисповедания, на
одно лицо - арабские мусульмане и православные греки, выступающие
против султана, бельгийцы-католики, поднявшиеся против своего за¬
конного короля-протестанта, или французские радикалы, свергнувшие
Карла X. Все они вольно или невольно олицетворяют всемирное зло,
ибо расшатывают европейское равновесие, раскалывают международ¬
ную систему на противостоящие друг другу союзы, провоцируют войну.
Для царя, похоже, цель борьбы с такой опасностью стояла выше
средств. В данном случае его мало интересовал социально-
политический строй тех держав, которые изъявляли желание партнерст¬
вовать с Петербургом в разрешении и предупреждении деструктивных
кризисов. Когда Николай I понял, что в греческом вопросе Австрия и
Пруссия ему не помощники, он без оглядки на доктрину консервативно¬
монархической солидарности объединился с западными «демократия¬
ми», не слишком смущаясь тем, что Англия была полным культурно¬
политическим антиподом России, а Франция слыла главным очагом
распространения либеральной «заразы». Главное для Николая I состоя¬
ло в том, чтобы не дать сначала грекам, а затем Мухаммеду Али разва¬
лить Османскую империю, поссорить великие державы и нарушить мир
в Европе. Если уж никак нельзя было обойтись без предоставления Гре¬
ции независимости, а египетскому паше новых территорий и большей
самостоятельности, то делать это следовало дозированно и только под
коллективным присмотром европейского «концерта» (по крайней мере,
его трех участников). Фактически Николай I сотрудничал с Англией и
Францией во время бельгийского кризиса. Бельгия явно выпадала из
сферы влияния России, и поэтому царь не мешал Лондону и Парижу
подвести там итоги революции. Его бряцание оружием, применить ко¬
торое было невозможно, продемонстрировало скорее солидарность с
Западом, чем стремление идти с ним на обострение. Об этом же говори¬
ла и снисходительная реакция Петербурга на применение силы против
легитимного нидерландского короля. Как и прозвучавшее из уст Нико¬
лая I осуждение обструкционистской позиции Вильгельма в отношении
проблемы бельгийской независимости.
Там, где Австрия и Пруссия оказывались бесполезными для интере¬
сов России, ее идейная и династическая близость с ними утрачивала
значение. Но, когда Николаю I понадобилось, с одной стороны, сохра¬
-34-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
нить свою «добычу», полученную в результате русско-турецкой войны
и турецко-египетского конфликта, а с другой, - застраховаться от по¬
вторения польских событий и защититься от возможных внешнеполи¬
тических эксцессов «революционной» Франции, он вернулся в лоно
Священного союза. Желая того или нет, Николай I, путем гибкого при¬
способления к реальности, обеспечивал цельность европейской систе¬
мы, внутри которой, в зависимости от стоявших на повестке междуна¬
родных проблем, менялась конфигурация равновесия, но не само равно¬
весие. Европа разделилась на консервативно-монархический Восток
(Россия, Австрия, Пруссия) и либерально-конституционный Запад
(Англия, Франция). Вместе с тем между ними не было жесткого блоко¬
вого противостояния, что во многом объяснялось отсутствием строгой
«альянсной» дисциплины. Коллективные интересы Востока и Запада
расходились в одних вопросах и совпадали в других. Этот фактор уже
сам по себе являлся стимулом к разработке и соблюдению сравнительно
безопасных правил игры. Однако он благотворно дополнялся тем об¬
стоятельством, что существовали еще и индивидуальные интересы,
сближавшие страны, находившиеся по разные стороны условного барь¬
ера. Так, Меттерних в поисках дополнительных рычагов контроля над
Россией выступил с идеей включения Англии и Франции в Мюнхен-
грецкое соглашение. Англо-французское единение против Священного
союза не избавило «Антанту» от острых противоречий в Греции, Испа¬
нии, Бельгии, Средиземноморье. А конфликты между Россией и Англи¬
ей не помешали им найти общий язык в бельгийском вопросе и избе¬
жать крупных неприятностей в кавказском (см. ниже). В эту неодно¬
значную схему международных отношений вполне укладываются и
небезосновательные подозрения Лондона по поводу вероятности опас¬
ного для него потепления между Петербургом и Парижем.
Залогом такой «подвижной устойчивости» в общеевропейской рас¬
становке сил являлась кровная заинтересованность России в поддержа¬
нии статус-кво и избранные для этого российской дипломатией методы,
открывавшие перед великими державами возможности конструктивного
партнерства и взаимного сдерживания. Выгодное для России стало вы¬
годным для мира в Европе. Причина столь счастливого совпадения - в
идеологическом прагматизме Николая I. Точнее - в его прагматической
идеологии.
Внешнеполитическое поведение российского императора на протя¬
жении 30-х гг. ясно демонстрирует его миротворческое настроение и
незыблемую приверженность принципу статус-кво. Из кризисов начала
30-х гг, посеявших в его душе столько страха, он вышел, можно сказать,
триумфально. Приведенная к беспрекословному повиновению Польша
-35-

Европейские параллели
и обретенное беспрецедентное влияние на Турцию могли вскружить
голову даже хладнокровному человеку, толкнуть его на политику разви¬
тия успеха. Перед взором открывались различные сценарии, казавшиеся
вполне реализуемыми для России, находившейся на пике могущества.
Один из них - поощрение национального движения на Балканах или
раздел полуострова с Австрией с выделением англичанам и французам
компенсаций в Средиземноморье и Северной Африке. При этом Россия
получала бы еще и Малую Азию до Персидского залива. Определенный
искус по-прежнему представлял «греческий проект» в модифицирован¬
ном - в соответствии с новой ситуацией - варианте. Было чем соблаз¬
ниться и в плане пересмотра Венских соглашений 1815 года: четко по¬
делить Германию между Австрией и Пруссией; консолидировать Свя¬
щенный союз, переведя его в статус военно-политического блока; за¬
падную часть Европы «отдать» Англии и Франции, а северную
превратить в некую нейтральную зону.
Помешать этим прожектам, при условии достижения принципиаль¬
ного согласия между Петербургом, Веной и Берлином, было некому.
Францию целиком поглотили внутренние проблемы. , Что касается
внешней политики, то здесь Луи-Филипп, и без того не охочий до аван¬
тюр, имел после завоевания Алжира основание для умиротворительного
настроения. Коль скоро это приобретение случилось не без ведома Ни¬
колая I, ссориться с ним было бы неразумно. Отношения между Пари¬
жем и Лондоном, несмотря на достигнутый в бельгийском и испано¬
португальском вопросах компромисс, складывались далеко не блестя¬
ще. Англия же без французской помощи действовать против России
(тем более против Священного союза) никогда бы не отважилась. Все
это позволяло Николаю I взять в свои руки инициативу по переустрой¬
ству Европы во имя упрочения могущества России.
Задним числом нетрудно доказать «нелепость» подобных сценариев,
но тогда, в 1833 году, они выглядели не более и не менее фантастичны¬
ми, чем то, что позже произошло в истории на самом деле.
Николай I отказался от ревизионистских планов и избрал путь со¬
хранения и охранения достигнутого. Не существует ответа на вопрос,
насколько верно он поступил в стратегической перспективе. Однако
можно предположить с определенной долей уверенности: последующи¬
ми (после 1833 г.) двадцатью годами мира Европа была во многом обя¬
зана выбору, сделанному царем.
После ункяр-искелессийского триумфа Николай I щедро демонстри¬
рует намерение не злоупотреблять им. В 1834 г. он выводит свои войска
из Дунайских княжеств и освобождает султана от уплаты денежной
контрибуции, предусмотренной Адрианопольским договором. Нико¬
-36-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
лай I считал нужным сдерживать реваншистские поползновения Мах¬
муда II против египетского паши, дабы не спровоцировать новый вос¬
точный кризис. Он почти не вмешивается в испанские дела, предостав¬
ляя Англии и Франции улаживать их путем сотрудничества или ослож¬
нять путем соперничества. Подавляя в себе чувство славянской и право¬
славной солидарности, он оказывает сдерживающее воздействие на
балканских радикалов. Царь не упускает случая, чтобы громогласно
подтвердить свою приверженность Венским постановлениям 1815 г.
вообще и по иранскому вопросу в частности. Николай I чаще всего
смотрит сквозь пальцы на антирусские интриги Меттерниха. И, нако¬
нец, он почти полностью отстраняется от участия в заключительной
фазе разрешения греческой проблемы.
Однако эти проявления умеренности не впечатлили британское ру¬
ководство. Пальмерстон был убежден, что Россия сама не остановится,
пока ее не остановят, и взял на вооружение долгосрочную «программу»
сдерживания, которая с ростом русофобии в Англии превратилась в
программу возвращения России к допетровским границам. Поскольку
реализовать ее в одиночку Лондон не мог, Пальмерстон методично
стремился создавать условия для изоляции России, чтобы обеспечить
военно-коалиционный перевес над ней. После 1833 г. в Англии вновь
пошли разговоры о русском вторжении в Индию. Какое-то основание
для них давали дипломатические итоги русско-иранской и русско-
турецкой войн, а также восточного кризиса начала 30-х гг. XIX в. Рос¬
сия укрепилась в непосредственной близости от сухопутных коммуни¬
каций между Англией и Индией - факт, сам по себе настораживающий
для англичан. Британская пресса сделала все, чтобы раздуть его до
масштабов национального бедствия. Миф о «русской угрозе» Индии
воспринимался как реальность, и это было главное, а вовсе не соответ¬
ствие его действительности. В Лондонском кабинете скорее всего не
верили ни в желание Николая I завоевывать Индию, ни в возможность
осуществления столь грандиозного предприятия. Однако иметь в каче¬
стве предмета манипулирования соответствующе настроенное общест¬
венное мнение было всегда удобно для оправдания решительной внеш¬
ней политики.
Несмотря на воинственные заявления Пальмерстона и других высо¬
копоставленных русофобов, Лондон, конечно, не хотел войны, тем бо¬
лее неподготовленной. Не хотел ее и Петербург, где тоже время от вре¬
мени раздавались призывы проучить англичан. После 1815 года такие
понятия, как «равновесие сил», «статус-кво», «концерт держав», остава¬
лись для России и Англии важными. Существовал ряд базисных пред¬
посылок для англо-русского вольного или невольного партнерства в
-37-

Европейские параллели
деле сохранения мира в Европе. Исторические особенности строитель¬
ства двух гигантских империй - Российской и Британской - обусловили
географически сравнительно безопасное распределение между ними
сфер влияния. Конечно, они конкурировали на европейском простран¬
стве в тех или иных вопросах, но по-настоящему оно никогда не было
для них полем острого соперничества. Европа являлась скорее своеоб¬
разным буфером, где шло «нормальное» состязание интересов с перио¬
дическими обострениями противоречий, которые регулировались ди¬
пломатическим путем. Довольно мирная история русско-английских
отношений отчасти объяснялась разнотипностью империй. У России
была самая сильная в мире сухопутная армия и самая большая террито¬
рия; у Англии - самый сильный флот и самые обширные колониальные
владения, обеспечивавшие глобальное экономическое лидерство. Важ¬
ный момент состоял и в том, что формальные границы империй нахо¬
дились друг от друга достаточно далеко, чтобы не происходило скопле¬
ния напряжения, вполне естественного для соответствующих геополи¬
тических величин таких размеров. (Кстати говоря, драма русско-
французских отношений эпохи Наполеона I заключалась именно в со¬
прикосновении империй, между которыми убрали польско-прусский
буфер.) Правда, с конца XVIII в., благодаря экспансии России на юг и
юго-восток, с одной стороны, и проникновению англичан в Индию, с
другой, - наметилась тенденция к сближению геостратегических гра¬
ниц между двумя империями в Азии. Тех самых геостратегических
границ, которые государства зачастую проводят за пределами офици¬
альной пограничной линии, создавая некий пояс безопасности. (Хотя
именно внутри этого пояса нередко случаются самые опасные вещи.)
Англия стремилась оградить Индию как бы «ничейным» простран¬
ством, которое на практике попадало бы под британский контроль.
Причем в систему обороны своей колонии англичане включали не толь¬
ко Афганистан и Среднюю Азию, но также Иран, Турцию и Левант.
Естественно, малейшая активизация России на любом из этих направле¬
ний рассматривалась как вызов, вне всякой зависимости от того, что на
самом деле имел в виду Петербург.
Повторимся: принципы статус-кво и равновесия устраивали все
державы «концерта». Надежное обладание тем, что они имели, было
предпочтительнее рискованного добывания того, чем они еще не владе¬
ли. «Не приобрести, а не потерять» - такой лозунг могли начертать на
своих знаменах ведущие европейские кабинеты. Однако камнем пре¬
ткновения становились толкование и применение этих дипломатических
моделей. Возникала проблема выяснения, в чью пользу сложилось
«равновесие» на данный момент и кому статус-кво выгодно больше?
-38-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
Взаимное недоверие придавало такой постановке вопроса дополнитель¬
ную остроту.
«Жертвами» этих подозрений чаще всего были Россия и Англия.
Любая инициатива одной из сторон априорно вызывала насторожен¬
ность у другой и проходила скрупулезную экспертизу на предмет выяв¬
ления подвоха. Любой успех России воспринимался как поражение
Англии и наоборот. В 1833 г. Петербург, как считалось, достиг полного
успеха, который для англичан означал их полное поражение. Во всяком
случае доказывать Пальмерстону обратное было абсолютно бесполезно.
Его бесило не то, что Россия нарушила статус-кво в восточном вопросе
(то есть принцип целостности Османской империи), а ее превращение в
«держателя» и гаранта этого самого статус-кво, поскольку на эту роль
претендовал Лондон.
После 1833 г. поле для англо-русского партнерства сужается еще и
потому, что, с одной стороны, Петербург упрочил свои связи со Свя¬
щенным союзом, с другой, - ослабли побудительные мотивы для бло¬
кирования с Лондоном против Франции, которая являлась не слишком
пылкой поклонницей идеи неделимости Турции, но которая в ЗО-е гг.
предпочитала воздерживаться от открытой поддержки египетского се¬
паратизма.
Тактической и стратегической целью британского правительства
провозглашается восстановление утраченного баланса сил, используя
возможности взять над Россией реванш в восточных делах. Своего на¬
мерения перейти в наступление Лондон не скрывал.
Едва ли не первым шагом стало создание в 1834 г. Четверного союза
(Англия, Франция, Испания и Португалия), в том числе и для того, что¬
бы оградить Пиренейский полуостров от возможного вмешательства
Священного союза. Вмешательство было маловероятным, но все же
напомнить северным дворам, что Европа принадлежит не только им,
представлялось нелишним. Однако Четверной союз, имевший частное
предназначение и непригодный для решения непиренейских вопросов,
оказался малоэффективным противовесом России, Австрии и Пруссии.
Его осевая англо-французская связка была непрочной и еще больше
ослаблялась колониальным соперничеством.
Среди великих держав у Англии не было реальных союзников для ее
антироссийской политики на Востоке. Отсутствие их Пальмерстон ком¬
пенсировал повышением активности этой политики. Заметно оживились
британские эмиссары при султанском и шахском дворах. В 1835 г. Лон¬
дон послал своих военных специалистов помочь Махмуду II реформи¬
ровать армию и в результате взять в свои руки один из рычагов влияния
на Порту. Одновременно британская миссия в Тегеране не жалеет
-39-

Европейские параллели
средств на подкуп высших иранских чиновников и подогрев реваншист¬
ских мечтаний шаха.
Англичане начали открыто вмешиваться в кавказские дела, будируя
тему о незаконности присоединения Кавказа к России. В Черкесии они
руководили военными действиями против русской армии и пытались
объединить разрозненные племена в государство под британским по¬
кровительством. В 1836-1837 гг. крупный инцидент, связанный с дос¬
тавкой горцам партии оружия, едва не спровоцировал войну Англии с
Россией. Лишь выдержка и хладнокровие обеих сторон предртвратили
худшее. Понимая «несвоевременность» и «неподготовленность» войны,
Петербург и Лондон позволили друг другу сохранить лицо, и конфликт
был исчерпан. Но Англия так и не признала суверенитет России на Кав¬
казе, и почва для новых обострений сохранилась. Инцидент с «Виксе-
ном» - так называлась британская шхуна, выгрузившая оружие на чер¬
кесский берег, - был дурным знаком. В свете последовавшей через 16
лет Крымской войны есть некоторые основания считать этот инцидент
логичным звеном в нарастающей цепи событий, приведших к столкно¬
вению. Однако это слишком простое и прямолинейное суждение, до¬
пустимое постольку, поскольку война 1853-1856 гг. действительно
имела место. Если бы ее удалось избежать (а на такой вероятности
настаивают многие историки), «Виксену» принадлежало бы куда более
скромное место в истории русско-английских отношений. Бытующее
мнение (которого долгое время придерживался и автор этих строк) о
неумолимо повышавшемся уровне напряжения между Россией и Англи¬
ей в 30-х - начале 50-х гг. XIX в. не всегда согласуется с историческим
материалом. Русско-английские противоречия шли не по восходящей
траектории. Характеризуясь разной интенсивностью в разные времена,
зная подъемы и спады, они мало напоминали процесс, движущийся к
некоей кульминации. Их эволюция характеризовалась не непрерывным
ростом противоречий, а скорее их колебаниями, что не оставляет уве¬
ренности в уместности употребления таких категорий, как «закономер¬
ное» и «поступательное».
После окончания инцидента с «Виксеном» обстановка явно разряди¬
лась. Русско-английские отношения приобрели большую или меньшую
стабильность и в таком состоянии сохранялись до Крымской войны.
Это совсем не значит, что исчезли противоречия, а вместе с ними -
основа для соперничества, причины для недоверия, поводы для кон¬
фликтов. Лондон во второй половине 30-х гг. продолжает наступатель¬
ную политику, но проводит ее осторожно. В 1838 г. Англия подписала
очень выгодный для нее договор с Турцией. Однако считать его равно¬
ценной компенсацией за Ункяр-Искелесси было трудно.
-40-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
Страх за Индию не покидал англичан. Когда в 1837 г. иранский шах
решил (как полагали в Лондоне, не без наущений русских) захватить
Герат, Англия помешала этому, введя свои войска в Афганистан. Поход
В. А. Перовского на Хиву в 1839 г. усилил подозрения по поводу замы¬
слов России, хотя он не имел прямого касательства к англо-афганской
войне и к тому же закончился неудачей.
Крайнюю тревогу вызывала возможность русско-французского сою¬
за в борьбе против Англии на Ближнем и Среднем Востоке. Две злове¬
щие в глазах Лондона тенденции, казалось, содержали некий намек на
такой альянс. Россия постепенно продвигалась в Среднюю Азию, а
Франция укрепляла свой контроль над Египтом, то есть над Красным
морем - важной коммуникацией между Англией и ее индийской коло¬
нией.
Отсюда главный стратегический вектор британской политики - ут¬
верждать свое влияние на подступах к Индии, начиная от самого ближ¬
него - Афганистана - и кончая самым дальним - Константинополем.
При этом непременно оглядываться на египетский тыл, где от Франции
можно было ожидать всяких козней.
В конце 30-х гг. великим державам вновь пришлось убедиться, что
ближневосточный вопрос представлял собой большие опасности и тре¬
бовал к себе больше внимания, чем средневосточный. После кризиса
начала 30-х гг. у Махмуда II осталось стойкое чувство унижения, какое
может испытывать сюзерен, позорно проигравший своему вассалу. По
сравнению с этим прискорбным фактом предыдущие поражения от
великой Российской империи выглядели едва ли не утешением, ибо в
них не было ничего неестественного и чересчур зазорного.
Вплоть до 1839 г. султан искал союзника (союзников), готового по¬
мочь ему дать плодотворный выход жажде реванша. Но ни Россия, ни
Англия не одобряли эту идею и, не сговариваясь, отговаривали от нее
Порту. Их невольное «сотрудничество» в данном вопросе свидетельст¬
вовало о незаинтересованности в осложнениях на Востоке. Лондон бо¬
ялся новых успехов России, а Петербург не хотел потерять уже полу¬
ченные преимущества. Пальмерстон осознавал: очередной турецко¬
египетский конфликт в условиях существования Ункяр-Искелес-
сийского договора и Мюнхенгрецких соглашений открывал перед рус¬
ской армией блестящие перспективы, и у британского госсекретаря не
было ни малейшей уверенности, что Николай I не воспользуется ими.
Поскольку любая война, как правило, непредсказуема своими военно¬
политическими итогами, Петербург и Лондон выступали за статус-кво.
В меньшей степени к этому склонялась Франция, где росли общест¬
венные аппетиты в сфере «кулинарии» восточного вопроса, с одной
-41-

Европейские параллели
стороны, и неудовлетворенность Венской системой, - с другой. Видев¬
ший все это Николай I не мог избавиться от недоверия к французской
внутренней («революционной») и внешней («ревизионистской») поли¬
тике. Он постоянно ждал от Парижа какой-нибудь выходки, способной
смутить умы в Европе и спровоцировать всеобщий пожар. Правда, это
не мешало ему поддерживать с Европой нормальные (учитывая его
идеологические предубеждения) отношения, подчас даже весьма теп¬
лые. И в таких проблесках симпатии не было ни идейных, ни эмоцио¬
нальных мотивов. Не говоря уже о признаках франкофильской болезни,
которой «страдал» Александр I и которая иногда подвигала его на «сен¬
тиментальные» решения. Николай! исходил из сугубо рациональных
соображений, к коим относилось и желание иметь Францию в качестве
противовеса Англии.
Высокий уровень прагматизма русского царя находит подтвержде¬
ние еще в одном обстоятельстве, которое многие считают парадоксом.
Закоренелый абсолютист, он в международных делах предпочитал со¬
трудничать с самой передовой в Европе демократией. По-видимому,
Николай I, как и Александр I, полагал, что устойчивость европейского и
глобального порядка достигается естественным или искусственно под¬
держиваемым равновесием между Западом и Востоком, олицетворяе¬
мыми самыми могущественными империями - Британской и Россий¬
ской. К партнерству, основанному на той же логике, тяготел и Лондон,
где никогда не ощущался недостаток прагматического мышления.
Во избежание непредвиденных событий Николай I осуществлял по¬
стоянный мониторинг европейской и ближневосточной ситуации. Не
только через своих послов, но и сам лично - через регулярные консуль¬
тативные встречи первых лиц, представляющих государства Священно¬
го союза. Эти своеобразные сессии пришли на смену институту кон¬
грессов, хотя по сути решали те же принципиальные вопросы, пусть и в
более узком составе. Они обсуждали также политику альянса по отно¬
шению к Англии и Франции по поводу наиболее взрывоопасных про¬
блем. В июле 1838 г. в Теплице на очередной сессии Николай I и Мет¬
терних рассматривали вопрос о согласованных действиях в условиях
уже начавшегося нового восточного кризиса. Царь не возражал против
предложения канцлера о приглашении Англии и Франции к выработке
единой европейской позиции. Но, судя по всему, пока еще он не созрел
для того, чего хотел Пальмерстон, - обменять Ункяр-Искелессийский
договор на согласие Лондона на партнерство. Тем не менее в Теплице
постановили обратиться к морским державам с декларацией о готовно¬
сти Священного союза (читай - Николая I) вступить с ними в перегово¬
ры на сей предмет. Особо подчеркивалось, что Россия не остановится
-42-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
перед военным вмешательством, если, как в 1833 г., возникнет угроза
целостности Османской империи.
. Пальмерстон ответил предложением о созыве конференции, пентар-
хии, где были бы заранее оговорены условия урегулирования восточно¬
го кризиса, что подразумевало отмену Ункяр-Искелессийского догово¬
ра. Петербург отреагировал отрицательно, прибегнув к традиционному
«английскому» аргументу о нецелесообразности загодя подводить итоги
того, что еще не свершилось и, возможно, не свершится: пока существу¬
ет вероятность добровольного отречения Мухаммеда-Али от его притя¬
заний, не стоит строить далеко идущие планы.
Гораздо больше расположения к конструктивному сотрудничеству
выказала Франция, при этом не вспоминая об Ункяр-Искелесси. Луи-
Филипп обещал урезонить египетского пашу, а его премьер-министр
граф Моле заявил, что Париж не придает преобладанию России на
Ближнем Востоке столько значения, сколько Лондон, и прямо намекнул
на желательность русско-французского союза. Однако Николай I испы¬
тывал антипатию к Луи-Филиппу, не верил в долговечность его власти
и считал, что часто сменявшиеся во Франции министры иностранных
дел не в состоянии проводить последовательную внешнюю политику.
Поэтому «сердечному согласию» с непредсказуемой Францией царь
предпочитал деловую сделку с более надежным партнером - Англией.
Таково было настроение Николая I,
когда пришло сообщение о нападе¬
нии (апрель 1839 г.) султанской
армии на Египет. Кризис обещал
быть более тяжелым и более запу¬
танным, чем предыдущий. Евро¬
пейские кабинеты охватило волнение: поднималась очередная волна
угрозы миру на континенте, а значит и Венскому порядку. И эту волну
норовила оседлать самая недовольная держава - Франция. Для осталь¬
ных - прежде всего для Петербурга и Лондона - происходившее было
лишней головной болью, т.к. требовало реакции немедленной и согла¬
сованной. Именно в обеспечении этого трудно совместимого сочетания
«немедленности» и «согласованности», применительно к державам с
противоположными интересами, состояла суть дела. В принципе Рос¬
сию и Англию не устраивали ни победа, ни поражение султана. В пер¬
вом случае он становился достаточно неудобным объектом для влияния
внешних сил, во втором, напротив, - слишком доступным для них.
Один вариант был явно не по душе России, поскольку она такое влия¬
ние уже имела, и Англии, поскольку она надеялась его приобрести.
ОЧЕРЕДНОЕ «ИЗДАНИЕ»
ВОСТОЧНОГО КРИЗИСА:
МИР СОХРАНЕН И НА
ЭТОТ РАЗ
-43-

Европейские параллели
Другой вариант был чреват неуправляемым развитием соперничества за
контроль над Портой, что повышало вероятность распада Османской
империи и всеобщей войны - перспективы, которой Петербург и Лон¬
дон всячески старались избежать.
И все же в начавшемся кризисе Николаю I грозили бблыние потери,
учитывая условия Ункяр-Искелессийского договора (срок которого
истекал только в 1841 году). Собирался ли царь продлевать его в пику
маниакальному стремлению Пальмерстона изменить режим Проливов
не в пользу России? Похоже, нет, хотя точный ответ дать нельзя. Не
исключено, что он хотел сделать отказ от продления предметом дипло¬
матического торга. Николай I мог назначить высокую цену за свою
уступчивость, принимая во внимание значение договора, с точки зрения
обороны России. Его эффективность была продемонстрирована в
1837 г., когда султан отклонил просьбу Лондона пропустить британ¬
скую военную эскадру в Черное море с целью «отомстить» за «Виксен»
(конфискованный русскими). Правда, с учетом весьма своеобразного
понимания Портой международных обязательств, а также возможности
возникновения в будущем непосредственной опасности для самого
существования Турции, не было никаких гарантий, что в «следующий
раз» ункяр-искелессийский «шлагбаум» опустится перед врагами Рос¬
сии столь же безотказно.
Что до Пальмерстона, то он видел свою стратегическую задачу в том,
чтобы не допустить повторения ситуации 1833 года. Впрочем, госсекре¬
тарь ломился в окрытую дверь: Николай I и не думал ее повторять. Царь
нуждался в Англии не только как в прагматичном и понятном сопернике
по восточному вопросу, но и как в деловом партнере против капризной и
непредсказуемой Франции, благоволящей к Мухаммеду Али. Француз¬
ские претензии на деятельное участие в игре, сопровождаемые призыва¬
ми к реваншу за 1815 год, потенциально превращали новый турецко¬
египетский конфликт в проблему войны и мира в Европе. Чтобы решить
ее в пользу мира, Николай I готов был идти на жертвы.
Горечь сожаления по этому поводу, если, конечно, царь испытывал
ее, притуплялась самим ходом кризиса. Махмуд II понес катастрофиче¬
ское поражение от Мухаммеда Али и, не пережив такого удара, скон¬
чался. Ему наследовал шестнадцатилетний Абдул-Меджид - неопытный
юноша, потрясенный и растерянный перед лицом происходившего во¬
круг. Казалось, Османская империя стояла на грани распада. Возникла
сложнейшая дипломатическая ситуация с разными вариантами выхода
из нее - включая самые неблагоприятные для всеобщего мира. Пони¬
мавшие это лидеры великих держав старались максимально упростить
игру, перевести ее в управляемое русло «технической» дипломатии,
-44-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
подчиняющейся определенным правилам и приличиям. Вся загвоздка
была в том, как найти компромисс между столь остро пересекающимися
интересами, не поступившись «своим», но и не посягнув на «чужое» в
условиях размытых или отсутствующих границ между одним и другим.
Новое «восточное уравнение» поддавалось решению с помощью
четко выстроенной иерархии приоритетов, где главной точкой опоры
была бы некая «сверхценностная» субстанция, точнее то, что тогдашнее
политическое сознание могло бы принять за таковую. Ретроспективно
все указывает на почти единодушную готовность европейских правите¬
лей поместить на вершину этой иерархической пирамиды идею сохра¬
нения мира. Значит ли это, что благополучная развязка кризиса была
гарантирована изначально? Разумеется, нет. История свидетельствовала
не раз: желание предотвратить войну, не подкрепленное интеллектом,
волей и везением, порой лишь провоцирует ее; во всяком случае само
по себе нежелание войны не является абсолютной предпосылкой к ми¬
ру, но даже если бы и являлось, то потребовались бы соответствующие
средства, чтобы реализовать его на деле, а не просто декларировать.
И тут встают, пожалуй, центральные вопросы: кто в то время обла¬
дал такими средствами в наибольшей степени? Кто и сколько был скло¬
нен положить на алтарь европейской безопасности?
Англия - при разном стечении обстоятельств и при соответствую¬
щей политике по созданию этих «обстоятельств» - могла сделать не так
уж много. (Речь пока идет не о дипломатических усилиях, направлен¬
ных на развязку кризиса, а о реальных военных возможностях, при¬
дающих дипломатии убедительность.)
Разве что атаковать своим флотом восточное побережье Средизем¬
ного моря - владения Мухаммеда-Али. Но такая акция была весьма
проблематичным способом принуждения султанского вассала к миру,
ибо на сухопутные операции англичане едва ли решились бы. Более
того, при отсутствии поддержки со стороны Священного союза (и пре¬
жде всего России) для Англии существовал риск войны с франко¬
египетским альянсом, и тут уж пришлось бы целиком уступить свою
излюбленную роль европейского арбитра Петербургу. Существовал,
правда, еще один, теоретический сценарий - объединиться с Францией
и бросить вызов России. Но это уже был бы сценарий Крымской войны,
не имевший ничего общего со стремлением к ослаблению напряжения.
Объективно, миротворческий потенциал британской дипломатии силь¬
но ограничивался навязчивой идеей Пальмерстона уничтожить Ункяр-
Искелессийский договор (или, как он выражался, «растворить» его в
каком-нибудь общеевропейском соглашении), то есть выйти из кризиса
-45-

Европейские параллели
победителем, взявшим полный реванш за 1833 год, еще точнее - уни¬
зившим Россию.
Весьма скромными возможностями сохранить мир располагала
Франция - по причине не очень горячего желания заниматься этим. Чем
она готова была заниматься, так это расколом пентархии на предмет
выявления тех, с кем в принципе можно сговориться о пересмотре сис¬
темы 1815 года. Франция, на которую не зря смотрели с опаской, поль¬
зовалась репутацией подозрительной державы, жаждущей вернуть бы¬
лое («наполеоновское») величие и ждущей своего звездного часа - по¬
рой не слишком терпеливо. Единственным сдерживающим началом
служил постоянно висевший над ней призрак изоляции, от которого
никто не собирался избавлять ее даже в спокойные времена, а уж в кри¬
зисные - подавно. Конечно, Франция могла оказать нажим на своего
ближневосточного клиента. Однако успешность применения такого
демарша к своенравной, гегемонистски ориентированной личности
Мухаммеда-Ал и всегда оставалась под вопросом. (Египетский паша
дважды наголову разбивал армию султана, получив за это, как он пола¬
гал, гораздо меньше, чем стоили эти победы.) Идти же дальше увещева¬
ний Париж согласился бы лишь при условии получения таких компен¬
саций, какие Европа ему никогда бы не предоставила. Наиболее опти¬
мальной линией поведения для Франции являлось участие в «концерт¬
ном» решении кризиса. Но и ее придерживаться было нелегко при
воинственно-реваншистских настроениях, обуявших французское об¬
щество. Место в «концерте» требовалось еще заслужить - в глазах «ко¬
варного Альбиона» и недоверчивого Священного союза. Если Луи-
Филипп, в ком чувство реализма до сих пор брало верх над гордыней,
склонялся именно к такой тактике, то в его политическом окружении
набирали силу более радикальные тенденции.
На дипломатическом поле турецко-египетского конфликта, в кото¬
рое превратилась вся Европа, по сути ключевым игроком был Священ¬
ный союз. Его совокупный материальный и моральный потенциал пред¬
ставлял собой колоссальную величину, способную предопределить
исход любой мыслимой на тот момент ситуации. После произведенной
в 1833-35 гг. реанимации Священный союз приобрел не менее институ¬
циональный вид, чем в «эпоху конгрессов», декларируя прежнюю ре¬
шимость оберегать «мир и покой» Европы. Среди самых актуальных
угроз, от которых он намеревался защищать континент, значились рево¬
люция и восточный вопрос. Священный союз был силен наличием об¬
щей полуманиакальной цели, тогда как отсутствие таковой изначально
ослабляло идейное и организационное единство возможного контр¬
блока, то есть Англии и Франции. Четверной союз 1834 г. не предпола¬
-46-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
гал их взаимодействия в восточном вопросе и посему не годился на
роль противовеса России, Австрии и Пруссии. Отнюдь не переоценивая
внутреннюю спаянность консервативного альянса северных дворов
(предметы разногласий известны), следует все же иметь в виду, что
европейская встряска 1830-31 гг. напугала Петербургский, Венский и
Берлинский кабинеты в достаточной мере, чтобы отодвинуть противо¬
речия на задний план. Самый важный пункт русско-австрийских анта¬
гонизмов - балканский - утратил, по крайней мере, в период турецко¬
египетского конфликта остроту благодаря не просто заявленному Нико¬
лаем I стремлению сохранить статус-кво в Османской империи, но и
официально зафиксированной (Мюнхенгрецкие соглашения) готовности
царя проводить эту политику совместно с Австрией на основе консенсу¬
са. В связи с революциями объективная и психологическая зависимость
Вены и Берлина от Петербурга возросли настолько, что опасаться их
участия в антироссийских комбинациях не приходилось.
Николай I был бесспорным лидером Священного союза, ибо Австрия
и Пруссия нуждались в самой могущественной державе континента
гораздо больше, чем она в них. Перед лицом грядущих социально-
политических бурь в Европе Вена и Берлин чувствовали себя под опе¬
кой России достаточно уверенно. В эпоху революций Священный союз
казался его участникам оплотом порядка. Слывший самым сомнитель¬
ным союзником России Меттерних, быть может, и хотел держать дверь
для выхода из объединения открытой. Но использовать ее было крайне
рискованно. Союзнические отношения ни с одной страной не давали
Австрии столько, сколько давала «дружба» с Россией. Против Петер¬
бурга можно было фрондерствовать и интриговать, чем Меттерних по¬
стоянно и занимался, стращая Николая I возможностью тесного австро¬
английского сближения. Но канцлер, как никто другой, знал, что он
блефует, то есть употребляет свое главное, а с уходом Александра I и
единственное оружие против России. Революции показали (и еще пока¬
жут): разрыв с Николаем! самоубийствен для Габсбургской империи.
Знал это и русский царь и поэтому весьма снисходительно - пусть вре¬
менами и не без раздражения - смотрел на происки Меттерниха.
Такая международная конъюнктура предоставляла Николаю I ре¬
шающую роль в восточном кризисе конца 30-х гг. На него легла огром¬
ная ответственность за судьбу европейского мира. Его единоличное
вмешательство (по сценарию 1833 года) или агрессивное поведение
подвергли бы испытанию нервы Лондона и Парижа. И, возможно, дру¬
гой на месте Николая I не устоял бы против искушения закрепить свой
успех на Востоке, имея подавляющий блоковый перевес над весьма
гипотетическим англо-французским союзом.
-47-

Европейские параллели
Но Николай I, будучи не экспансионистом, а охранителем, пошел по
иному пути. Формально это был путь коллективного урегулирования, а
фактически - полюбовной договоренности с Англией (в духе Петер¬
бургского протокола 1826 года).
Если у Европы самый большой страх вызывала перспектива едино¬
личного вмешательства царя, то царю самым большим кошмаром пред¬
ставлялась возможность превращения восточного кризиса в революци¬
онную войну «народов против монархов». Поскольку затеять такую
войну могла только Франция, Николай I решил для начала заключить с
Лондоном соглашение о ее изоляции, что по сути подразумевало рес¬
таврацию, при определенных обстоятельствах, Четверного союза 1814
года. Для стимуляции британского интереса к его инициативе царь
твердо объявил об отказе от Ункяр-Искелессийского договора, при ус¬
ловии замены его таким режимом Проливов, который бы гарантировал
безопасность России.
Англия охотно откликнулась на предложение Николая I. Потому,
что она боялась не столько революционного марша французов по Евро¬
пе (хотя имели значение и такие опасения), сколько русской высадки на
Босфоре, которая заставила бы англичан принимать радикальные и рис¬
кованные решения в условиях дипломатического цейтнота.
В результате в июле 1840 года между Англией и Священным союзом
была подписана Лондонская конвенция о совместных действиях по
умиротворению Востока. Направленный против Франции (и ее союзни¬
ка Мухаммеда Али), этот документ ставил ее в изоляцию и предупреж¬
дал о вероятности возрождения антифранцузской тетрархии, если Па¬
риж займет воинственную позицию и преступит определенную черту в
своей поддержке египетского паши.
Теперь Англия могла перевести дух: Николай I не пойдет на крайно¬
сти без ее ведома. Хотя конвенцию подписали четыре государства, по
существу она являлась русско-английским соглашением, доставившим
Пруссии и Австрии удовольствие почувствовать себя великими держа¬
вами. Впрочем, Берлин и Вена не были полными статистами. Николай I
и Пальмерстон уважали их право сказать свое слово и приветствовали
готовность Австрии участвовать в военных акциях, однако тон задавали
Россия и Англия.
Во Франции конвенцию восприняли с негодованием. Перед Париж¬
ским кабинетом встала драматическая проблема: как отвечать на эту
оплеуху? Крайне неприятная сама по себе, она приобрела особо оскор¬
бительный смысл на волне поднимающихся великодержавных чувств.
Возвращение останков Наполеона I с острова Св. Елены в Париж для
торжественного захоронения (1840 г.) довело французскую обществен¬
-48-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
ность до весьма опасного возбуждения, которому поддался даже осто¬
рожный Луи-Филипп. Раздавались гневные призывы восстановить по¬
пранную трактатами 1815 года честь Франции.. Известие о подписании
Лондонской конвенции пришло как раз в этот нервозный период и по¬
действовало на «наполеонистов», как красная тряпка на быка. А тут еще
«не вовремя» (июнь 1840 г.) умер миролюбивый прусский король
Фридрих-Вильгельм III. Ему наследовал Фридрих-Вильгельм IV, не
скрывавший лютой ненависти к Франции и готовый к участию в любых
коллективных акциях против нее.
Глава Парижского кабинета Тьер всерьез помышлял о войне чуть ли
не со всей Европой. Но он не пренебрегал и возможностями избежать
ее, при условии, конечно, что за это не придется платить новым униже¬
нием. Премьер хотел как бы отыграть несколько важных для француз¬
ского самолюбия очков, потерянных в результате заключения Лондон¬
ской конвенции. Реальный путь к этому он верно искал в том, чтобы
перехватить инициативу в разрешении восточного кризиса, склонив
Мухаммеда Али и султана к взаимоприемлемым уступкам. Тем самым
Франция обретала бы честь посредника-миротворца, уладившего слож¬
нейший международный вопрос, который оказался не под силу всей
остальной Европе. Иначе говоря, обесценивая практическую значимость
Лондонской конвенции, Тьер дал бы понять, что Франция не просто
принадлежит к клубу великих держав, но и играет в нем не последнюю
роль.
Этот недурно задуманный план, возможно, и сработал бы, будь у
Тьера достаточно времени на его осуществление. Однако не страдавшая
коллективной близорукостью «антифранцузская тетрархия» поспешила
лишить Париж лавров успешного дипломатического арбитра на Восто¬
ке. Она предъявила Мухаммеду Али нечто вроде ультиматума. Факти¬
чески, не дожидаясь ответа, англо-австрийская военная эскадра нанесла
мощный удар по владениям египетского паши на восточном побережье
Средиземного моря. Он был вынужден безоговорочно принять все ус¬
ловия великих держав, по которым Порте возвращались ее утраты 1833
года. Мухаммед Али сохранял лишь власть над Египтом с правом пере¬
дачи ее по наследству.
Если бы Луи-Филипп действительно хотел воевать, он имел более
чем достаточный повод. Но, в отличие от задиристого Тьера, король
ясно видел трагические для своей страны очертания войны на несколько
фронтов. Англия с ее франкофобом Пальмерстоном постарается доста¬
вить Франции массу проблем в Средиземном море и в колониальном
мире. Самое страшное, однако, было в другом: на континенте францу¬
зам придется иметь дело со Священным союзом во главе с Россией.
-49-

Европейские параллели
Прусская воинственная истерия, по накалу ничуть не уступавшая фран¬
цузской, почти гарантировала крупные сражения на Рейне с трудно
прогнозируемым исходом и легко прогнозируемой перспективой созда¬
ния, в конце концов, подавляющего перевеса сил над Францией.
Увольнение с поста премьера неугомонного Тьера, уже подготовив¬
шего к обнародованию декларацию, которую иначе как объявлением
войны Европе не назовешь, явно указывало на решимость Луи-Филиппа
сохранить мир. Тьер успел поставить Францию в затруднительное по¬
ложение своими категоричными требованиями в пользу Мухаммеда
Али. В такой ситуации тетрархии нужно было помочь королю «спасти
лицо», хотя бы сделав вид, будто предоставление Египта в наследствен¬
ное владение султанскому вассалу есть уступка настояниям Парижа.
Пальмерстон не собирался давать Франции даже столь ничтожное удов¬
летворение.
Многое, если не все, теперь зависело от позиции Священного союза
- прежде всего Николая I. Испытывая к Франции устойчивую «консер¬
вативную» неприязнь, русский самодержец был далеко не так прост и
однозначен в готовности подчинять этому чувству все остальное, как
порой полагают историки. Он, будучи и сам весьма рациональным по¬
литиком и не лишенным восприимчивости к здравым советам своего
канцлера Нессельроде, считал, что полная изоляция Франции невыгодна
России и опасна для спокойствия в Европе. Во-первых, Петербургу
всегда необходим противовес Англии. Во-вторых, Франция, в состоя¬
нии загнанного зверя и противопоставленная «квартету надзирателей»,
образованному в 1815 году, представляет более серьезную угрозу миру,
чем Франция, интегрированная в европейский «концерт».
Эти соображения склонили Николая I в 1840-41 гг. к весьма тонкой
и расчетливой игре. Он был не прочь примерно наказать зарвавшегося
Мухаммеда Али, как олицетворение сепаратистского бунтарства, чего
царь не выносил органически. Он поощрил проведенную против паши
военно-морскую экзекуцию, сам уклонившись от участия в ней. Он не
без удовольствия смотрел, как Англия и Франция приближаются к гра¬
ни столкновения, не прилагая усилий, чтобы примирить их. Он находил
небесполезным бурный всплеск прусской франкофобии. Одним словом,
он не горел желанием избавлять Францию от страха перед призраком
Четверного союза 1815 года.
Однако не вызывает сомнения и то, что Николай I, в противополож¬
ность Пальмерстону, не собирался унижать Луи-Филиппа до такой сте¬
пени, когда тому ничего не останется, кроме как «надеть красный кол¬
пак». Царь эксплуатировал обострившиеся в ходе восточного кризиса
противоречия, не доводя их до широкого вооруженного конфликта.
-50-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
Когда же он убедился, что «конструктивный» потенциал такой страте¬
гии для России исчерпан, то твердо взял курс на компромиссное согла¬
шение между «тетрархией» и Францией. Ни одной, ни другой стороне
он не позволил начать всеобщую войну. Во многом этого удалось дос¬
тичь благодаря появлению на «карточном столе» европейской диплома¬
тии главного козыря Николая I - его согласия на установление между¬
народного контроля над Проливами, по сути - на их нейтрализацию.
Цена этой уступки перевешивала в глазах Англии все соблазны коали¬
ционной войны против Франции.
Переступив через свои «идеологические» комплексы, Николай I снял
с Франции клеймо изгоя и вернул ее в европейский «концерт», сделав
одним из пяти официальных гарантов беспрецедентного соглашения -
Лондонской конвенции о Проливах (июль 1841 г.). Впервые в истории
Босфор и Дарданеллы становились предметом многостороннего догово¬
ра, провозглашавшего, что в мирное время они будут закрыты для воен¬
ных судов всех государств и изменить этот режим может лишь коллек¬
тивное решение пентархии.
Мысль о том, что, добровольно отказавшись от завоеванного в 1833
году преимущества, Николай I совершил ошибку, приведшую к дипло¬
матическому поражению, давно стала общим местом в историографии.
Такое утверждение предполагает наличие реальной возможности про¬
дления Ункяр-Искелессийского договора, которой царь пренебрег. А
отсюда логически вытекает тезис о недальновидности Николая I вообще
и о порочности мотивов, которые движили им, в частности. Эти моти¬
вы, как правило, сводятся к его маниакальной одержимости изолировать
«революционную» Францию, защитить себя и Европу от ее вредоносно¬
го влияния. Поэтому он якобы пошел на «противоестественный» союз с
Англией, принеся ей в доказательство своей искренности непомерную
жертву.
На самом деле все обстояло гораздо сложнее. Шансы на пролонга¬
цию Ункяр-Искелессийского соглашения в условиях острейшего вос¬
точного кризиса 1839-1841 гг. казались вовсе не очевидными. Зато бы¬
ло более очевидно, что это соглашение давало России не только выго¬
ды, но и таило серьезные угрозы, среди которых была вполне реальная
перспектива англо-французского объединения в целях, не оставлявших
повода для двусмысленного толкования. Одинокая и озлобленная
Франция тоже не обещала Николаю I ничего хорошего, ибо революци¬
онные неприятности в Европе затрагивали его самым непосредствен¬
ным образом.
Тут встает вопрос - стоит ли трактовать действия царя как ошибоч¬
ные, даже без учета того немаловажного факта, что сам Николай I и его
-51-

Европейские параллели
окружение, состоявшее из весьма неглупых людей, не видели в Лондон¬
ской конвенции 1841 года «дипломатического поражения» России?
В свете панического страха, который наводил Ункяр-Искелес-
сийский договор на Англию, отказ от него внешне выглядит как боль¬
шая жертва. Так, кстати, это преподносил и русский император. Но по
сути было пожертвовано то, на сохранение чего понадобились бы несо¬
размерные дипломатические средства, да еще и без всякой гарантии
успеха. Между тем за свою уступчивость Николай I мог получить нема¬
ло, на что он и рассчитывал. Царь видел: восточные кризисы становятся
все более жестокими и непредсказуемыми. Они обостряют междуна¬
родное соперничество в Османской империи и увеличивают вероят¬
ность ее спонтанного и стремительного распада, который в принципе не
нужен никому из великих держав. Крайне тревожила и угроза большой
европейской войны, возникавшая всякий раз, когда осложнялась ситуа¬
ция на Востоке. Не давал расслабиться и дамоклов меч революции,
вызывавший у Николая I особую, не всегда адекватную фобию. Скорее
всего, царь полагал, что эти «злокачественные» процессы будут идти по
восходящей. И именно поэтому очередной восточный или «западный»
кризис он предпочитал встретить в такой международной обстановке,
которая позволила бы предотвратить войну, экспансию революции и
преждевременную кончину «больного человека Европы». Поскольку
все эти напасти могли нагрянуть одновременно, Николаю I было важно
загодя подготовить наиболее выгодную для себя комбинацию «друзей»
и «врагов», что обеспечило бы России если не максимальную политиче¬
скую прибыль, то хотя бы минимальный ущерб.
Пожалуй, центральным моментом здесь являлась судьба Турции.
Царь не собирался ни форсировать ее гибель, ни чрезмерно усердство¬
вать в реанимационных мероприятиях. В случае неотвратимого леталь¬
ного исхода он хотел, чтобы у одра усопшего присутствовали наследни¬
ки, заранее условившиеся, кому что достанется. Самым нежелательным
вариантом представлялся англо-французский сговор за спиной России
или у нее на виду. Самый желательный - компромиссная сделка с Анг¬
лией с взаимно согласованными уступками в пользу других претенден¬
тов. К достижению этой двуединой цели и была направлена политика
Николая I в 1839-41 гг. и позже. В части, касавшейся расстройства сою¬
за между морскими державами, она практически была решена. И в дан¬
ном контексте ни о какой «ошибке» царя говорить не приходится, хотя
и остается спорным вопрос о том, насколько значительна его роль в
охлаждении англо-французских отношений. Что до русско-английского
«сердечного согласия» по поводу выработки совместного курса в вос¬
точных делах, то оно достигнуто не было. («Сердечное согласие» отно¬
-52-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
сительно нового режима Проливов, разумеется, не в счет.) Однако и
задачи такой в 1841 году Николай! перед собой не ставил. Он доста¬
точно трезво смотрел на вещи, чтобы понимать ее нереальность в тот
момент. Царь намеревался подготовить почву для такого союза - в
принципе, как показала история, вполне осуществимого, но требовав¬
шего времени. Усматривать в этом намерении «дипломатическое пора¬
жение» едва ли справедливо. А с точки зрения общей проблемы сохра¬
нения мира в Европе, есть основания думать, что международная конъ¬
юнктура 40-х - начала 50-х гг. XIX в. своей относительной устойчиво¬
стью во многом обязана щедрому отказу Николая I от Ункяр-Искелес-
сийского договора.
Правда, Лондонскую конвенцию 1841 года назвать победой России
тоже нельзя. Плоды пожертвований царя - то есть блага общеевропей¬
ского мира - вкусила не столько Россия, которая была геополитически
почти неуязвима, сколько остальные державы «концерта», которым
было чем рисковать. Пруссия выиграла историческое время для «сосре¬
доточения», Австрия - для самосохранения от развала, Франция - для
укрепления своего экономического и колониального могущества, Анг¬
лия - для неторопливого выбора партнеров и противников в стратегии
поддержания «баланса сил».
Лондон получил еще одно, едва ли не самое убедительное доказа¬
тельство охранительной позиции Петербурга по отношению к Осман¬
ской империи. Пальмерстон мог быть спокойнее за безопасность транс¬
турецких коммуникаций с Индией. Без всяких усилий и материальных
затрат, не взяв на себя никаких обязательств, Англия избавилась от
русского дипломатического господства в Константинополе. Проливы
превратились из оборонительного редута России в Черном море в по¬
тенциальный плацдарм для нападения на нее.
Лондонские конвенции 1840-1841 гг. явились адресованным Англии
русским приглашением к долгосрочному, стратегическому сотрудниче¬
ству в восточном вопросе - не против Франции, а во имя мира в Европе.
И хотя страх перед перспективой заключения между Лондоном и Пари¬
жем союза против России не оставлял Николая I, равно как и подозре¬
ния о возможности очередной волны экспорта революции с француз¬
ской «торговой маркой», царь все же склонялся к сбалансированной
внешней политике без акцента на изоляцию Франции или раскол Евро¬
пы на конфронтационные блоки. Идея европейского «концерта» отнюдь
не претила ему, однако понимал он ее по-своему - как систему стабиль¬
ности и коллективной защиты от международных и социальных катак¬
лизмов, которая должна охватывать все великие (и не очень великие)
-53-

Европейские параллели
державы, но реальными гарантиями которой могут служить два самых
сильных и внутренне устойчивых государства - Россия и Англия.
Именно ради этой грандиозной цели царь позволил себе широкий
жест доброй воли. В этом смысле он, всегда верный монаршему слову,
был настоящим джентльменом - в гораздо большей степени, чем Паль¬
мерстон и другие британские политики, с кем Николаю I приходилось
иметь дело. Это самое джентльменство, прямолинейность и доверчи¬
вость - не очень подходящие для дипломатии средства - в конце концов
и погубили его. Если уместно говорить о «роковой ошибке» Николая I,
то она не в том, что он смело пошел на уступки Англии. А в том, что
ему не хватило проницательности (или проще - цинизма) осознать один
из основных «законов» международной политики: расчет на чувство
благодарности чаще всего оборачивается просчетом, ибо принесенная
сегодня жертва, если вексель к оплате не предъявлен тотчас, завтра
уже ничего не стоит.
Зато это правило прекрасно усвоили англичане. Заполучив свое, они
не спешили отвечать на инициативу царя и тем самым спешить застави¬
ли его самого. А спешка, как известно, есть питательная почва для но¬
вых ошибок. Говорят, гениальность - это умение терпеливо выжидать.
В таком случае драма Николая I заключалась в том, что он страдал не
столь уж редким недугом - дефицитом гениальности.
Для сторонников прогрессивно¬
поступательной версии истории
международных отношений 40-е-
начало 50-х гг. - за исключением
революций 1848 г. - «неудобное»
время. Оно бедно на крупные события, позволяющие проследить «на¬
растание» противоречий, вылившихся в Крымскую войну. Правда, лю¬
бой факт, при желании, можно вывести за пределы его подлинного зна¬
чения и изобразить как зловещее предвестие того, что произойдет через
пять, десять, а то и сто лет.
Подновленная в 1841 г. Венская система еще раз продемонстрирова¬
ла свою прочность. Об нее разбился вал очередного восточного кризиса,
после чего течение европейской политической жизни обрело весьма
спокойное русло. Время от времени это спокойствие то там, то здесь
нарушалось мелкими ссорами, интригами и инцидентами, в которых
историки стремятся разглядеть нечто знаковое и симптоматичное. Од¬
нако эти ординарные свидетельства извечного несовпадения интересов
различных государств ничем не указывали на превышение «нормально¬
го» уровня напряжения. В 20-30-е гг. XIX века европейцам зачастую
КУРС НА «СЕРДЕЧНОЕ
СОГЛАСИЕ»: РОССИЯ И
АНГЛИЯ В 40-Е ГОДЫ
-54-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
казалось, будто они живут на пороховой бочке. Но она так и не взорва¬
лась, и это ощущение исчезло.
Хотя Венская система и была международной суперструктурой, ре¬
гулируемой публичным правом и многосторонними договорными от¬
ношениями, управлялась она все же живыми людьми. Среди них важная
роль принадлежала Николаю I, точнее его представлениям о том, как
должен функционировать механизм упреждения войн и революций.
Вплоть до восточного кризиса 1853 года этот механизм работал по
схеме, против которой русский император не возражал. Она базирова¬
лась на деловом партнерстве России и Англии. Именно между ними
пролегал центральный водораздел в европейском равновесии сил. Даже
наличие взаимной заинтересованности и прежней идеологической соли¬
дарности внутри Священного союза, с одной стороны, и потенциальной
основы для англо-французского сближения, - с другой, отнюдь не при¬
давало Венской системе жестко биполярный вид. Ослабление «блоко¬
вой» дисциплины в Священном союзе давало его участникам достаточ¬
ную самостоятельность в их отношениях с морскими державами, при
условии, однако, что это не создавало явной угрозы миру в Европе.
Подобная биполярность утрачивала отчетливые формы еще и потому,
что Франция, находясь формально в составе «концерта», а по существу
в состоянии полуизоляции, искала конструктивных контактов и с Анг¬
лией, и со Священным союзом. На эти инициативы и Лондон, и север¬
ные дворы, в зависимости от конкретной ситуации, отзывались с боль¬
шей или меньшей благосклонностью.
Международные отношения приобрели гибкость и устойчивость не
столько за счет равновесия сил, в точном смысле слова, сколько за счет
равновесия между уровнем антагонизмов и способами их разрешения,
между экспансионистским азартом и политическим трезвомыслием,
между соблазном получить и страхом потерять.
Сама жизнь заставила Николая I продолжить традицию Александра I
- рассматривать Англию как главного компаньона в политике поддер¬
жания европейского баланса именно потому, что она была главным
соперником. Осевое противостояние Англия - Священный союз (что
чаще всего означало Россия) царь регулировал с помощью как бы «вне¬
системного» рычага - Франции. Николай I пользовался им для усиления
давления на Лондон. Когда требовала обстановка, он не видел ничего
зазорного в сближении с «королем баррикад». Во всяком случае он не
возражал, чтобы угроза такого сближения воспринималась Англией
всерьез. Ради этого он мог поступиться своими консервативными прин¬
ципами. В то же время Николай I испытывал «исторический» страх
перед Францией, постоянно подпитываемый ее поведением, в котором
-55-

Европейские параллели
ему слишком часто чувствовалось коварство. Когда его одолевали при¬
ступы подозрительности, он искал сотрудничества с Англией (и с ос¬
тальной Европой) на предмет обуздания французского революционного
экспансионизма. Царь всегда хотел иметь против Франции жупел коа¬
лиции 1814 года.
Предпочитая, чтобы морские державы были разделены прочно «вби¬
тым клином», Николай I понимал, что, возводя «санитарный кордон»
вокруг Франции, не следует перегибать палку. Лучше всего найти для
нее такое подобие изоляции, которое позволило бы, с одной стороны,
держать ее под надзором, не унижая и не загоняя в угол, а с другой,- в
любой момент подключить ее к антибританской политике.
Созданную при активном участии, если не под руководством, Нико¬
лая I международную «гармонию» можно считать чем-то вроде третьего
издания Венской системы. По сравнению с двумя предыдущими
(1815 г., 1830-33 гг.), оно давало Европе больше оснований для опти¬
мизма по поводу возможности избежать войны. А выигрыш для России
состоял в том, что при Николае I она, пользуясь удобствами пребывания
в составе Священного союза, позволяла себе меньше, чем при Алексан¬
дре I, оглядываться на Вену и Берлин. Николаю I нравилось скорее их
превращать в орудие своих планов, чем самому становиться таким ору¬
дием (что порой невольно случалось с его предшественником). Добавив
к этому возможности маневрировать в формате отношений Запад (Анг¬
лия и Франция с их европейскими сферами согласий и разногласий) -
Восток (Россия, Австрия и Пруссия), а также в четырехугольнике «Лон¬
дон - Париж - Вена - Берлин», получаем весьма убедительный довод в
пользу идеи о ведущей роли Николая I в обеспечении устойчивости
сложившегося миропорядка. В европейской дипломатии 30-х - 40-х гг.
- при всем ее богатстве на таланты - не видно другого персонажа, кто
по справедливости заслуживал бы этой роли. Дипломатическими даро¬
ваниями Николай I уступал своим именитым современникам (Меттер¬
ниху, Пальмерстону, Талейрану и другим). Однако он обладал природ¬
ной сметкой и здравым смыслом в достаточной мере, чтобы разумно
управлять внешней политикой России, не только не растеряв получен¬
ного от предков наследства, но и положив его в основание беспреце¬
дентной по прочности международной системы. Бесспорное преимуще¬
ство Николая I, которого многие незаслуженно аттестуют как человека
грубого и недалекого, состояло не в тонком комбинационном мышле¬
нии. Это была не самая сильная его сторона. Но дефицит данного каче¬
ства с лихвой компенсировался одним краеугольным обстоятельством:
Николай! был полновластным хозяином жизнеспособного супергосу¬
дарства. Его не терзали тягостные думы о дряхлеющем имперском хо¬
-56-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
зяйстве (как Меттерниха); ему не нужно было (как Пальмерстону) по¬
стоянно оглядываться на парламент, оппозицию и общественное мне¬
ние; его не сковывали (как Талейрана и его преемников) воля, взгляды и
капризы вышестоящего лица, то есть короля. Кроме того, Николай I не
был глух к советам дипломатов-профессионалов, умел подчинить себя
необходимости и извлечь рациональное начало даже из того, чего не
принимал категорически. До роковых событий 1853 - 1854 годов не
вполне аналитический склад ума у Николая I восполнялся вполне разви¬
тым внешнеполитическим чутьем, подсказывавшим ему прагматические
решения. Он не так уж плохо разбирался в людях, и провести его было
непросто. А твердый характер ограждал его от влияний, которые могли
принести вред интересам России.
И все же самым крупным изъяном в политической натуре Николая I
была, по-видимому, его чрезмерная идеологичность, ограничивавшая
возможности творческой, конструктивной импровизации в междуна¬
родных делах. На этой слабости спекулировали Вена и Берлин, а боль¬
ше всего страдали русско-французские отношения. Более тесные связи с
Парижским кабинетом, для достижения которых у царя не хватило спо¬
собности преодолеть себя, дали бы России эффективный инструмент
воздействия на общую расстановку сил в Европе. Вместо того, чтобы
демонстрировать неизменную готовность организовывать крестовый
поход против Франции, куда полезнее для Петербурга было бы держать
Англию, Австрию и Пруссию в страхе перед русско-французским сою¬
зом. Это придало бы Венской системе большую эластичность и предо¬
хранило бы ее от преждевременного разрушения.
Николай I не пошел по этому пути, вероятно, успокоившись и обма¬
нувшись англо-французскими противоречиями, которые были действи¬
тельно остры. Достаточно остры, чтобы не предъявлять царю слишком
строгий счет для политика с провидческими способностями, не отли¬
чавшимися экстраординарностью. А обмануться и в самом деле было
чем, и Николай I - не единственная «жертва» впечатления о глубоком
расколе между морскими державами. Бельгия, Испания, Греция, Ма¬
рокко, Алжир, Средиземноморский бассейн, Таити - вот далеко не ис¬
черпывающий перечень конфликтных сфер, чреватых опасностью воо¬
руженного столкновения.
В этой ситуации Николай I неблагоразумно отказался от позиции
«третьего радующегося» и стал с еще большей настойчивостью осуще¬
ствлять курс на сближение с Англией. Царя вдохновил приход к власти
в 1841 г. консервативного правительства лорда Эбердина, который по
сравнению с Пальмерстоном казался чуть ли не эталоном лояльности к
России. Влиянию партийной принадлежности нового кабинета на внеш¬
-57-

Европейские параллели
нюю политику Англии Николай I придавал гораздо большее значение,
чем оно заслуживало. После революционных бурь и восточных кризи¬
сов в русско-английских отношениях наступил явный штиль. Пожалуй,
впервые за период с Французской революции их не омрачала ни одна
сколько-нибудь серьезная проблема. Похоже, русский император счел
это недостаточным и решил поднять уровень взаимной терпимости до
высоты «сердечного согласия». Нельзя сказать, чтобы он так уж рьяно
форсировал этот процесс. Но все же соответствующие сигналы регуляр¬
но шли из Петербурга в Лондон. Последний отвечал на них весьма бла¬
госклонно, что и породило у царя ощущение целесообразности перехо¬
да к более активным действиям.
Как бы ни выделялось на фоне сравнительно спокойного течения ев¬
ропейской жизни подавление русско-австрийскими войсками в 1846 г.
восстания в Кракове и упразднение вольного статуса города, более важ¬
ным по своим последствиям событием в этот период представляется
визит Николая I в Англию в 1844 году. Этот вояж вызвал много споров
в исторической литературе, суть которых сводится к двум точкам зре¬
ния. Одни полагают, что царь поехал в Лондон договариваться о совме¬
стном полюбовном разделе Османской империи (или о подготовке ус¬
ловий для этого). Другие, отмечая стремление Николая I к сохранению
статус-кво, подчеркивают его озабоченность перспективой возникнове¬
ния такой ситуации, когда спонтанный распад Турции застанет Россию
и Англию врасплох и вызовет между ними опасную тяжбу. Поэтому он
хотел добиться соглашения не об умерщвлении «больного человека», а
о единой душеприказческой политике на случай его внезапной естест¬
венной кончины.
Имеющиеся в распоряжении историков записи русско-английских
переговоров (это скорее общее и довольно туманное коммюнике, под¬
писанное обеими сторонами уже через некоторое время после заверше¬
ния визита) не содержат безупречных аргументов в поддержку одной
или другой версии. Однако в свете не раз высказываемых Николаем I
взглядов и общего характера его восточной политики, по нашему мне¬
нию, ближе к истине вторая точка зрения. К ней позволяет склониться и
тот факт, что в последующие годы ни в одном из государевых поступ¬
ков нет и намека на попытку нарушить статус-кво в восточном вопросе.
Всецело приписывать такую сдержанность результатам царского ви¬
зита в Лондон едва ли обоснованно, как бы ни толковал эти результаты
сам Николай I. А истолковать их можно было по-разному. В уклончи¬
вом ответе Эбердина на инициативу царя просматривалось, как мини¬
мум, отсутствие возражений, как максимум, - согласие, облеченное в
типичные для британской дипломатии формулировки, не содержавшие
-58-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
конкретных обязательств, столь ненавистных для британских полити¬
ков. По крайней мере Эбердин ясно дал понять о готовности Англии к
совместным с Россией действиям в случае возникновения чрезвычай¬
ных обстоятельств. Как-то Каслри заметил, что не в правилах англичан
вступать в переговоры, а тем паче в соглашения по поводу событий,
которые еще не произошли и не известно, произойдут ли. Разделяя этот
подход, Эбердин все же сказал Николаю I больше, чем позволил бы себе
на его месте Каслри. Не в оправдание царя и не в укор Англии заметим,
что у него был важный стимул считать ее настроенной, по крайней мере
в перспективе, на серьезные решения. Ведь не для того же британское
правительство с энтузиазмом поддержало идею официального визита
Николая I (даже если оно не было инициатором), чтобы делать из рус¬
ского императора почетного экскурсанта. Кроме того, существовал
свежий в памяти прецедент совершенно конкретной русско-английской
сделки 1839 г., которая санкционировала не только установление нового
режима Проливов, но и отход от принципа безусловного сохранения
территориального статус-кво в Османской империи.
Нелишне привести и мнение о визите царя британской королевы
Виктории, у которой осталось впечатление о его готовности учесть
ближневосточные интересы и других великих держав путем превраще¬
ния русско-английской договоренности в общеевропейское «концерт¬
ное» соглашение (по примеру 1839-1841 гг.). Дополнительные штрихи
в общую картину визита вносит оказанный Николаю I теплый прием, а
также тот факт, что британская сторона - после всего наслышанного о
нем, плохого и хорошего, - была обезоружена его светскостью, образо¬
ванностью, непритязательностью в быту, искренностью. И, конечно,
необыкновенно развитым в нем чувством чести и морального долга.
После 1844 г. уровень доверия Англии лично к царю несомненно вырос.
Так или иначе, утверждение ряда историков о том, что Николай I вел
себя так, будто ему удалось договориться о разделе Турции, страдает
излишней категоричностью. Скорее Николай I вел себя так, будто визи¬
та в Англию не было и вовсе. Иначе говоря, он не собирался вносить
изменения в изначально взятый им курс на соблюдение приличий в
отношении «больного человека». Царь был не так наивен, чтобы не
понимать принципиальных различий между салонными беседами, пусть
и первых лиц двух великих держав, и четкими положениями официаль¬
ного международного договора.
Впрочем, даже если, не признавая за Николаем I способности к ум¬
ственным операциям средней сложности, допустить, что непроизнесен¬
ное Эбердином «нет» он принял за «да», то и в том случае возвращение
Пальмерстона к власти в 1846 году явилось достаточно убедительным
-59-

Европейские параллели
фактором, чтобы охладить пыл любому претенденту на османское на¬
следство.
Тогда, когда Николаю I не хватало дипломатической изощренности
для управления европейским порядком, ход событий - естественный
или случайный - помогал ему справиться с этой задачей. В 1846 году в
Кракове вспыхнуло восстание, которое грозило перекинуться на другие
части бывшей Польши - австрийскую, русскую и прусскую. Революци¬
онная опасность, возникшая в чувствительном месте, где сплетались
общие интересы Петербурга, Вены и Берлина, вновь сплотила северные
дворы. Русские и австрийские силы подавили волнение от имени Свя¬
щенного союза. В результате Краков был аннексирован Австрией, а
республиканские порядки в городе уничтожены. Россия и Пруссия по¬
лучили территориальные компенсации в Галиции.
Эта акция, шедшая вразрез с решениями Венского конгресса, вызва¬
ла протесты Англии и Франции - энергичные со стороны первой и вя¬
лые со стороны второй. Пальмерстон вызывающе заявил в палате об¬
щин: если трактаты 1815 года можно попирать в польском вопросе, то
почему их нужно соблюдать в германском и итальянском?
Нетрудно было предугадать бурную реакцию французского общест¬
венного мнения, под давлением которого Луи-Филиппу пришлось вы¬
ступить с чем-то, отдаленно напоминавшим ноту протеста. Оставить
краковское дело без внимания он просто не мог. Французы видели, что
идет пересмотр постановлений 1815 года, так сказать, явочным поряд¬
ком. В этом процессе Краков представлял собой еще один прецедент, в
то время как Францию продолжали держать в смирительной рубашке
Венских договоров.
Священный союз потому и действовал решительно, что не опасался
коллективного сопротивления Англии и Франции, разделенных остры¬
ми распрями. Однако и наличие полного единодушия между ними едва
ли остановило бы северные дворы, считавшие, что на карту поставлены
интересы их безопасности, а значит - безопасности Европы. По боль¬
шому счету в 1846 году в Париже и Лондоне это осознавали так же хо¬
рошо, как ив 1831 ив 1863 годах, когда англо-французскому вмеша¬
тельству воспрепятствовало, помимо и сверх прочего, убеждение в том,
что Польша не стоит всеобщей войны на континенте.
Краковские события явились бодрящей инъекцией для стареющего
тела Священного союза. Россия и Австрия получили новое подтвержде¬
ние того, что их незаменимость друг для друга важнее наличия или
отсутствия взаимных теплых чувств. А русско-прусские отношения еще
никогда не были столь тесными.
-60-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
Пентархия выглядела как вполне сбалансированная международная
структура, и краковский «кризис» еще раз показал это. Россию, Авст¬
рию и Пруссию по-прежнему объединяли жизненно важные интересы.
В «оппозиции» к ним находились Англия и Франция, между которыми
не было согласия, в том числе и по поводу того, насколько жестко нуж¬
но противопоставлять себя консервативному альянсу и в каких вопро¬
сах. В страхе перед изоляцией Париж старался не допустить разрыва с
Лондоном и найти общий язык с Веной. Вена, в свою очередь, заигры¬
вала с морскими державами, дабы ослабить свою зависимость от России
и иметь свободу маневра. Русско-английские отношения пребывали в
стабильном равновесии между конфронтацией и компромиссом. Авст¬
ро-прусские антагонизмы сдерживались Николаем I. В Европе не было
блоков и непроходимых разделительных линий. Несмотря на существо¬
вание Священного союза, с одной стороны, и потенциального англо¬
французского союза, с другой, - напряжение между ними никогда не
достигало и не могло достичь критической отметки. Опасное накопле¬
ние разности потенциалов не происходило постольку, поскольку по-
прежнему жив был «концерт» 1815 года, хотя степень его слаженности
всегда оставляла желать лучшего.
Краковские события 1846 года заключали в себе удивительный па¬
радокс, который заслуживал бы еще и определения «уникальный», кабы
он встречался впервые в истории. На самом деле речь идет о том, что
случалось уже не раз: жертвуя буквой Венских договоров, пентархия
спасала дух Венской системы. Последняя сохранялась не только благо¬
даря равновесию между Западом и Востоком, но и благодаря подвиж¬
ным и скоротечным комбинациям, создававшимся под ту или иную
конкретную дипломатическую задачу по принципу ad hoc. В этих слу¬
чаях стратегические партнеры могли стать тактическими соперниками.
Прочные связи на постоянной основе взаимных интересов ненадолго
уступали место временным сговорам также на основе взаимных интере¬
сов, но - преходящих.
Последней такой комбинацией перед революциями 1848 года было
объединение Австрии, Пруссии, Франции и России против Англии в
швейцарском вопросе (1847 г.). Священный союз в расширенном, за
счет Франции, составе принял решение об оказании военной помощи
католическим кантонам Швейцарии (Зондербунд), поднявшимся против
федерального правительства, которое стремилось к большей концентра¬
ции власти. Формально мятежником был Зондербунд, и поэтому пози¬
ция Священного союза выглядела экзотично. Однако суть была в дру-
Ad hoc (лат.) - имеющее особое назначение, специальную цель.
-61-

Европейские параллели
гом. Федералы посягнули на конституцию 1815 года, то есть на состав¬
ную часть венских трактатов, и в этом смысле сами являлись нарушите¬
лями спокойствия.
Обстановка осложнялась тем, что католиков исторически поддержи¬
вали Австрия и Франция, а протестантов - Англия. Но в основе мотивов
внешнего вмешательства в гражданскую войну лежал не столько рели¬
гиозный момент, сколько проблема радикальных реформ, против кото¬
рых ополчился Священный союз. К нему присоединилась Франция,
доказав еще раз, что ей совсем не чужда охранительная политика, когда
это выгодно. Австрии и Франции нужна была социально-политическая
база своего влияния в Швейцарии в лице католиков. Пока между Авст¬
рией и Францией шли переговоры о возможностях коллективного
внешнего содействия мирному разрешению конфликта с минимальным
ущербом для конституции 1815 года, швейцарские власти при полной
солидарности со стороны Англии разгромили Зондербунд. После пора¬
жения консервативного движения встал вопрос о вооруженной интер¬
венции Священного союза и Франции. Николай I относился к этой идее
без особого энтузиазма, понимая, что Швейцария не Польша и здесь
прегрешения против венских договоров не грозят масштабными евро¬
пейскими потрясениями. Впрочем, противиться вмешательству он тоже
не собирался.
Но вскоре, в условиях начавшихся в 1848 году революций, великим
державам было уже не до Швейцарии.
РЕВОЛЮЦИИ 1848-
1849 гг. КАК
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ
АПОКАЛИПСИС
Первое чувство, которое овладело
Николаем 1 при получении в февра¬
ле 1848 г. известия о начале рево¬
люции во Франции и низложении
Луи-Филиппа, было сродни какому-
то полумазохистскому удовлетворе¬
нию. Наконец случилось то, о чем он предупреждал всех в течение 18
лет, начиная с 1830 года. Однако торжествующая экзальтация провидца
по поводу сбывшегося пророчества быстро уступила место тревожному
вопросу «что делать?».
Николай I не испытывал никакого сожаления по поводу судьбы Луи-
Филиппа. Он пообещал, что ради этого «ничтожного француза ... не
будет пролито ни одной капли русской крови». Переворот во Франции
глубоко возмутил царя как вызов тем принципам, на которых с 1815
года зиждилось европейское спокойствие и которые он всегда отстаи¬
вал. У Европы уже был случай убедиться, чем заканчивается француз¬
ская революция. Стремление защитить от новых потрясений прежде
-62-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
всего Россию определило общую стратегию Николая I, отразившуюся в
его патриотическом манифесте от 14 (26) марта 1848 г. В этом знамена¬
тельном документе царь заявлял, что после «благословений долголетне¬
го мира» в Европе вновь пришли в движение разрушительные силы,
грозящие и России. Поэтому он сделает все, чтобы «по заветному при¬
меру православных наших предков» обеспечить «неприкосновенность
пределов наших». Николай! преподносил революцию скорее как на¬
циональную, чем социально-политическую опасность, и выразил ее на
понятном для соотечественников языке. Но проблема была в четком и
своевременном уяснении того, где следовало оборонять «пределы на¬
ши».
Революция нарастала как снежная лавина. К концу марта она уже
охватывала, помимо Франции, Италию, Австрию, Пруссию, другие
германские государства. Временное правительство Франции устами
министра иностранных дел Ламартина объявило о своем отказе призна¬
вать правомочность трактатов 1815 года (хотя во имя успокоения сосе¬
дей было оговорено, что существующие территориальные границы
французы готовы уважать). В мае французское Национальное собрание
провозгласило краеугольные положения новой внешней политики госу¬
дарства: «братский союз с Германией, восстановление независимой и
свободной Польши, освобождение Италии». Все они подрывали сам
фундамент Венской системы и совершенно не устраивали Петербург.
Как и в 1830 г., было опасение, что Франция, прикрываясь пропаган¬
дистскими призывами к общеевропейскому революционному «братст¬
ву», начнет агрессию в направлении Рейна или примется раздувать ре¬
волюционный пожар в Италии и Германии. Чтобы предотвратить такую
возможность, Николай I хотел активизировать охранительные функции
Священного союза, оставляя себе роль защитника Пруссии против
французского экспансионизма и защитника Австрии против итальян¬
ского ирредентизма.
Но оказалось, что реализовать этот план было не с кем. В Вене пала
многолетняя власть Меттерниха, казавшегося политически бессмерт¬
ным. Самому канцлеру пришлось бежать из столицы. Прусский король
Фридрих-Вильгельм IV, во избежание участи Меттерниха, был вынуж¬
ден подчиниться революционной стихии. Он сделал ряд уступок либе¬
ральным требованиям, надеясь использовать их в целях объединения
Германии. Кроме того, его честолюбивая мечта возглавить единую не¬
мецкую нацию, с одной стороны, и отрицательное отношение к ней
Николая I, с другой, - отдаляли Берлин от Петербурга. В новом прус¬
ском правительстве были влиятельные люди (барон Арним), выступав¬
шие за восстановление независимой Польши в качестве барьера против
-63-

Европейские параллели
России (план Арнима). Революционное брожение шло среди поляков. В
июне 1848 г. поднялось национально-освободительное движение в Ду¬
найских княжествах, имевшее антироссийское и антиосманское содер¬
жание.
Если поначалу Николай I еще мог вынашивать планы помощи Авст¬
рии против взбунтовавшейся Италии и Пруссии против революционной
и реваншистски настроенной Франции, то теперь по существу и помо¬
гать было некому: власть повсюду находилась в руках радикалов. Более
того, самый близкий партнер по Священному союзу - Пруссия т хотел,
чтобы между ним и Россией была независимая Польша.
Не затронутыми революцией остались две великие державы - Россия
и Англия. Но открытое сотрудничество между ними в подавлении ее
представлялось нереальным: они по-разному смотрели на происходив¬
шее в Европе. Лондон не всегда находил эти события для себя вредны¬
ми. Он не прочь был использовать их для подрыва позиций России и
«выравнивания» европейского баланса в пользу Англии, правда, до тех
пор, пока под угрозой не оказывался всеобщий мир. Когда же такая
угроза возникала, то между Лондонским и Петербургским кабинетами
устанавливалось невольное и негласное партнерство.
На какой-то момент Николай I был вынужден уйти в оборону и на¬
блюдать за Европой со стороны. Но и тогда он не смирился с ролью
стороннего наблюдателя и следил за малейшими переменами обстанов¬
ки в ожидании возможности для перехода в наступление.
Идеологические и геополитические проблемы тесно сплелись в
1848 г. Именно этого сплетения Николай I боялся больше всего. Он не
исключал возникновения в центре Европы крупного германского госу¬
дарства во главе с Пруссией. Огромная сама по себе, эта опасность уд¬
воилась бы для Петербурга, если бы в объединенной Германии пришли
к власти радикалы. Они бы повели в либеральный «крестовый поход»
против «реакционной» России все великие державы. Тогда бы речь уже
шла не о сохранении материальных и моральных устоев Венской систе¬
мы, прежде всего в форме Священного союза, а о спасении России от
катастрофы, как в 1812 году. Кстати, содержавшийся в императорском
манифесте от 14(26) марта призыв к борьбе «за веру, царя и отечество»
ничем не отличался от патриотических лозунгов времен войны с Напо¬
леоном I.
Однако апокалиптические видения Николая I оказались далеки от
реальности. Его убеждение в том, что в области международных отно¬
шений демократические или революционные правительства ставят
идеологическую солидарность выше национальных интересов и поэто¬
му тяготеют к единению против консервативных режимов, основыва¬
-64-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
лось на ложном посыле. По его мнению, революция совершенно разла¬
живала механизм классической дипломатии и традиционную логику
формирования понятий о «пользе» и «вреде» для государства, народа и,
в конце концов, для всей Европы. На первый план, как полагал Нико¬
лай I, выходила «транснациональная» приверженность пагубным соци¬
альным доктринам, определявшая некую общереволюционную, космо¬
политическую внешнюю политику, естественной целью которой якобы
являлась война против самодержавной России.
1848-1849 годы показали полную неактуальность николаевского ло¬
зунга «отечество в опасности» и ошибочность представлений царя о
коренном изменении природы международных отношений в революци¬
онные эпохи. Объединение демократической Европы против консерва¬
тивно-абсолютистской России, чего, собственно, и страшился Нико¬
лай I, не имело даже теоретических шансов на успех. Революция не
только не ослабила внутриевропейские противоречия за счет сосредото¬
чения их на антироссийском направлении, но, напротив, пробудила
застарелые конфликты, тем самым предоставив России, остававшейся
вне смуты, возможность выступить арбитром.
Вместе с тем ошибки царя в концептуальной оценке ситуации в Ев¬
ропе не повлекли за собой серьезных ошибок в его внешнеполитиче¬
ском поведении. Николаю I вновь помогла его прагматическая жилка.
Он не стал громоздить долгосрочные планы, а действовал так, как и
нужно действовать в чрезвычайных условиях: отвечал на угрозы по
мере их возникновения, отдавая приоритет наиболее значительным на
данный момент.
Оптимизм в консервативную душу царя вселял изначально обозна¬
чившийся раскол между силами революции - умеренно-либеральными
и радикально-социалистическими. В выжидательной позиции был свой
резон, потому что этот раскол быстро углублялся, заметно ослабляя
революционный натиск и позволяя контрреволюционным силам опом¬
ниться, организоваться и перейти в наступление.
Впрочем, не все было так однозначно. Консерваторы, либералы и
социалисты охотно использовали друг друга в собственных политиче¬
ских и пропагандистских целях. А еще охотнее - массовый национали¬
стический энтузиазм. Различия между «левыми», «правыми» и «цен¬
тром» заканчивались, когда дело заходило о таких чувствительных ма¬
териях, как восстановление «попранного» (в 1815 г.) достоинства наро¬
да (французы) или объединение его в нацию-государство (немцы,
итальянцы, поляки, румыны и др.) Состязание на поприще демонстра¬
ции патриотизма смазывало внутрисоциальные конфликты.
-65-

Европейские параллели
Со всей очевидностью эта особенность проявилась в Пруссии, где
Фридрих-Вильгельм IV намеревался подавить революцию, как бы воз¬
главив ее (к большому неудовольствию Николая I, считавшего такое
противоядие губительным). Причем не столько на фронте внутренних
реформ (хотя он не пренебрегал и ими), сколько в сфере внешней экс¬
пансии, нацеленной на собирание «исконных» германских земель. Этим
король выбивал оружие из рук и либералов, и националистов, границы
между которыми - повторимся - стирались на общем, соборном пути,
ведущем к «Великой Германии». Берлинская правящая элита, быть мо¬
жет, раньше кого бы то ни было догадалась о колоссальном политиче¬
ском плодородии (к сожалению, проглядев столь же колоссальную ее
опасность) той иррациональной и надклассовой почвы, где зрели грезы
о будущем величии и вера в первородное предназначение немцев гос¬
подствовать над миром.
Первую, пробную демонстрацию возмужавших германских сил Фрид¬
рих-Вильгельм IV решил предпринять в герцогствах Шлезвиг и Голь¬
штейн, населенных преимущественно немцами, но принадлежавших дат¬
ской короне. Поводом послужило восстание (весна 1848 г.) сепаратистов,
обратившихся за помощью к Франкфуртскому парламенту. В ответ Прус¬
сия ввела в герцогства войска, что было прямым нарушением датского
суверенитета. Возмущенная Дания в свою очередь пожаловалась великим
державам - гарантам соблюдения трактатов 1815 года.
Николай I не мог закрыть глаза на факт мятежа против законного
монарха, тем паче на факт внешнего вооруженного вмешательства в
пользу инсургентов. Династическая солидарность с королем Фредери¬
ком VII - родственником Романовых - играла важную, но не первосте¬
пенную роль в мотивах, определявших позицию русского царя в этом
споре. Главное было не допустить усиления Пруссии на Балтике и в
Германии, то есть изменения в равновесии сил на севере и в центре
Европы. Николай I пригрозил (апрель 1848 г.) Фридриху-Вильгельму IV
встать на сторону Дании, если прусские войска не будут выведены из
Шлезвига и Гольштейна. Россию поддержали Швеция - предупреди¬
тельной военной демонстрацией - и Англия - морально. Пруссии при¬
шлось отступить, и в августе в Мальме было подписано перемирие на
выгодных для Дании условиях. Проблема герцогств была лишь заморо¬
жена. Унижение Пруссии дало прусским консервативным национали¬
стам (среди которых еще не слишком выделялся, но которым сочувст¬
вовал Бисмарк) повод еще раз указать на полную несостоятельность
либерального пути объединения Германии.
Вместе с удовлетворением царь получил подтверждение тому, что
его слово не потеряло своей весомости в Европе. Это был, конечно,
-66-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
вдохновляющий стимул, но Николай I, твердо решивший посвятить
себя борьбе с революцией, мог обойтись и без него.
События 1848 года остро поставили польский вопрос. И не только в
связи с планом Арнима. Признаки волнений в западных губерниях Рос¬
сии наблюдались сами по себе, безотносительно к намерениям внешних
сил сыграть на этом. Если в своей западноевропейской политике Нико¬
лай I испытывал определенные колебания, то по поводу Польши они
совершенно отсутствовали. Тут уже дело непосредственно шло о безо¬
пасности России. Вплотную придвинув к польской территории 400-
тысячную армию, царь готов был задействовать ее при первой необхо¬
димости. И, быть может, именно поэтому такой необходимости не воз¬
никло.
Николай I сделал серьезное предупреждение тем, кто вздумает вос¬
станавливать независимость Польши, и Запад внял ему. Французское
правительство было озабочено не внешнеполитическими вопросами, а
внутренними проблемами обуздания революции, установления прочной
власти, сохранения социальной стабильности. Ссора с Россией не отве¬
чала национальным интересам Франции. Тем более из-за Польши, не
принадлежавшей к высшим приоритетам внешней политики Парижско¬
го кабинета.
Что касается Англии, то она расценила идею Арнима как безответст¬
венную. Попытка реализовать ее, по мнению Лондона, будет справедливо
воспринята Россией не иначе, как агрессия, и это ввергнет Европу во все¬
общую войну. Британское правительство высказало Пруссии строгое пре¬
достережение и призвало ее воздержаться от провокационных шагов.
Фридрих-Вильгельм IV был только рад этому: он относился к революци¬
онным фантазиям своего министра без всякого воодушевления. Вскоре и
прусским либералам пришлось расстаться со своими пропольскими сим¬
патиями. В Познани (прусской Польше) местные националисты спровоци¬
ровали погромы немецкого и еврейского населения. Берлин был вынужден
применить войска и упразднить польскую административно-культурную
автономию. Подавление познанского восстания свидетельствовало о при¬
оритете прусских геополитических интересов над чувствами идеологиче¬
ской солидарности к польскому делу.
Решительность Фридриха-Вильгельма IV в этой ситуации способст¬
вовала сохранению относительного покоя на западных границах России.
Гораздо опаснее была обстановка на Балканах, где революционная
смута в Дунайских княжествах грозила перекинуться и на русскую Бес¬
сарабию, и на турецкие владения. Предупреждая такой ход событий,
османские войска заняли Валахию, а русские - Молдавию. Между Ни¬
колаем I и султаном стихийно возникло нечто вроде сотрудничества в
-67-

Европейские параллели
борьбе с революцией. Его логическим продолжением стало подписание
в апреле 1849 г. русско-турецкой Балта-Лиманской конвенции. Соглас¬
но ей автономия Дунайских княжеств, установленная в 1831 г., сущест¬
венно ограничивалась в пользу Константинополя. Русская и турецкая
армии оставались там до полного восстановления спокойствия. Конвен¬
ция была рассчитана на семь лет.
Многие историки рассматривают этот документ как серьезную ус¬
тупку со стороны российской дипломатии или даже как ее поражение,
что не совсем так. Предпринятые в Молдавии и Валахии мерь/ естест¬
венно вписывались в общую, охранительную доктрину Николая I. Царь
фактически предложил султану разделить ее антиреволюционный дух,
воплотив его в совместной полицейской политике. Условия конвенции
разрабатывались в Петербурге (а не в Константинополе) и оптимально
отражали интересы России, точнее - представления Николая I о том, в
чем заключались эти интересы на данный момент. В Дунайских княже¬
ствах русский император определенно предпочитал предсказуемый
османский порядок (на семь лет) непредсказуемой национальной рево¬
люции (неизвестно, на какой срок).
Пока Николай I был занят обороной своих владений, революция в
Европе пошла на убыль. Французское Национальное Собрание одобри¬
ло новую конституцию, предоставлявшую большие полномочия прези¬
денту республики. При этом подразумевалось, что они будут использо¬
ваны против радикальных дестабилизирующих сил. Победивший на
всеобщих «мужских» выборах (декабрь 1848 г.) Луи Наполеон Бонапарт
не обманул ожиданий. Он стал быстро концентрировать власть в своих
руках и благополучно довел дело сначала до военной диктатуры, а затем
и до восстановления империи. Николай I наблюдал за его решительны¬
ми действиями не без удовлетворения. И хотя царь хотел бы видеть во
главе Франции человека с другой фамилией, он в глубине души явно
симпатизировал полицейскому курсу нового Наполеона. Все подозре¬
ния по поводу возрождения французского экспансионизма оказались
ложными: Париж отказался от политики развязывания войны в Европе.
Судя по всему, заслуги Николая I здесь немного. Однако сам факт при¬
сутствия в европейской расстановке сил консервативно настроенной
России играл безусловно сдерживающую роль.
Куда больше беспокойства доставила Петербургу Австрия. И своей
близостью к российским границам, и своим пестрым национальным
составом, и своей неспособностью справиться с внутренними пробле¬
мами самостоятельно. Впрочем, поначалу складывалось впечатление,
что Вена обойдется без посторонней помощи. В июне 1848 г. австрий¬
ские войска одержали победу над взбунтовавшейся Сардинией и пода¬
-68-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
вили мятеж в Праге. А в октябре восстановили порядок в самой столице
Габсбургской империи. Но самое страшное ожидало Австрию впереди.
Разрушительный потенциал начавшейся в марте 1848 г. венгерской
революции был огромен. Дело на этот раз шло не просто о потере им¬
перской периферии (Северной Италии), что могло бы в конечном итоге
укрепить монархическую власть Габсбургов, а о подрыве самого осно¬
вания империи - ее немецко-мадьярского фундамента. К концу года
Вена и Будапешт фактически находились в состоянии войны, в которой
явно намечался стратегический перевес в пользу хорошо организован¬
ной венгерской армии. В апреле 1849 г. венгры объявили о низвержении
императора Франца-Иосифа и провозгласили независимую республику.
Австрия стояла на грани катастрофы. Франц-Иосиф, преодолев чувство
унижения, официально обратился к Николаю I за помощью и предоста¬
вил русским войскам полную свободу действий в Венгрии.
Николай I был готов к этому. Он с крайней тревогой следил за собы¬
тиями в Австрийской империи. Венгерская революция пугала его тем,
что в ее руководящее звено входили видные деятели польского
освободительного движения (Бем, Дембинский, Высоцкий, Замойский и
др.). Независимость Венгрии являлась для них лишь преддверием к
независимости Польши. В конце апреля 1849 г. 100-тысячная русская
армия под командованием фельдмаршала И. Ф. Паскевича вошла в Га¬
лицию. В течение летней кампании венгерские мятежники понесли ряд
поражений, после чего, в начале августа, они сдались Паскевичу, кото¬
рый, отдавая должное их храбрости, оказал им положенные достойным
противникам почести. Николай I ходатайствовал перед Францем-
Иосифом о снисхождении к предводителям революции, однако
австрийцы проявили необыкновенную жестокость, казнив тринадцать
человек. Лично задетый царь выразил Вене глубокое негодование и
отозвал оттуда своего посла. Этот первый симптом австрийской
неблагодарности скорее возмутил, чем насторожил Николая I. В
принципе, несмотря на охлаждение между Австрией и Россией,
вызванное неуважением Франца-Иосифа к просьбе Петербурга, русский
император не сомневался, что Вена должна испытывать к нему чувство
признательности за спасение от неминуемой гибели, и, быть может,
поэтому он не предъявил ей срочного счета. Впрочем, говорить об
альтруизме тут тоже не приходится: царь спас Габсбургскую империю
постольку, поскольку спасал империю Российскую.
Россия была не единственной иностранной державой, озабоченной
угрозой распада Австрии. Англия делала все возможное в ее положе¬
нии, чтобы погасить революцию в Венгрии. Пальмерстон ответил отка¬
зом на призыв венгерских лидеров о помощи, ибо видел в целостности
-69-

Европейские параллели
Австрии условие равновесия и стабильности в Центральной Европе.
Только такая Австрия, по его мнению, могла быть эффективным союз¬
ником Англии и барьером против России. При этом Пальмерстон хотел,
чтобы Франц-Иосиф сам навел порядок в своем доме, и, когда за него
это сделала Россия, британский госсекретарь резко изменил свое отно¬
шение к Вене. Отныне, как полагал он, Австрия становилась благодар¬
ной помощницей Николая I в его европейской гегемонистской полити¬
ке. И Лондон, и Петербург заблуждались на этот счет одинаково глубо¬
ко, но с разными для себя последствиями.	,
Вместе с Австрийской империей Николай I реанимировал и ее ак¬
тивность в германском вопросе, где инициативу по-прежнему пыталась
захватить Пруссия. Пока Вена была занята Венгрией, Берлин решил
воспользоваться случаем и объединить под своей эгидой хотя бы Се¬
верную Германию. В начале апреля 1849 г. Франкфуртский парламент,
в котором после сложной борьбы взяла верх «пропрусская» либеральная
партия, предложил Фридриху-Вильгельму IV провозгласить себя импе¬
ратором - иначе говоря, стать во главе единой Германии. Король не
захотел принять корону «из рук лавочников», полагая, что на то должна
быть божественная санкция и согласие других монархов. Однако он
отверг форму, но не суть дела. Поводов для форсирования объедини¬
тельного процесса искать не пришлось. В апреле 1849 г. к вновь обост¬
рившейся шлезвиг-голыптейнской проблеме добавился еще и Гессен,
где возник конфликт между курфюрстом и местным парламентом.
Пруссия ввела в княжество свои войска, в ответ на что в Богемии была
сосредоточена готовая к выступлению австрийская армия. В ноябре
1860 г. война казалась неизбежной.
Николай I решительно вмешался. Его, как и раньше, совершенно не
устраивали ни столкновение между Австрией и Пруссией, ни победа
одной из сторон в борьбе за господство в Германии. Он стремился к
сохранению Венской системы в том, что касалось внутригерманского
равновесия, а также восстановления дееспособности Священного союза.
Поскольку в данный момент именно Берлин представлялся более серь¬
езным, чем Вена, препятствием к реализации этой задачи, Николай I
оказал на него соответствующий нажим. В результате в ноябре 1850 г. в
Ольмюце, при посредничестве русской дипломатии, была подписана
австро-прусская конвенция, обеспечившая мирную развязку кризиса.
Фридрих-Вильгельм IV отказался от претензии на Гессен и Шлезвиг-
Гольштейн - иначе говоря, от объединительной политики. Однако, ко¬
гда австрийский канцлер Шварценберг вознамерился превратить оль-
мюцкий компромисс в свою победу, Николай I пресек его столь же не¬
двусмысленно. Лукавая идея Шварценберга о вступлении Австрии (со
-70-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
всем ее многонациональным населением) в Германскую конфедерацию
служила плохой маскировкой для гегемонистских устремлений Вены и
была легко разгадана русским царем, который отверг ее так же твердо,
как и прусские притязания.
Ольмюц явился последним отзвуком революций 1848-1849 гг., сим¬
волизировавшим не только повсеместное восстановление порядка, но и
ведущую роль «николаевской России» в избавлении Европы от угрозы
всеобщей войны и, возможно, от перспективы развития истории по
катастрофическому сценарию.
* * *
Благодаря консервативной и рациональной политике Николая I, Россия
не просто пережила революционный кризис 1848-49 гг., но и утвердила
за собой репутацию «сверхдержавы». В экстремальных условиях обще¬
европейской смуты ей удалось удержать Венскую систему от развала.
Россия защитила трактаты 1815 года от прямых и косвенных посяга¬
тельств со стороны народов, классов, правительств и правителей. Ино¬
гда своими активными силовыми действиями. Иногда устрашающими
предупреждениями. Иногда посредническими услугами. Сыграла ли тут
роль реальная мощь России или субъективные представления евро¬
пейцев о ее всемогуществе - в принципе не столь важно, когда субъек¬
тивное мнение материализуется в определенном поведении государств.
Считается, что Европа была загипнотизирована «супердержавным»
образом России, во многом не соответствовавшим действительности.
Если это так, то для подобного восприятия - особенно в 1848-49 гг. -
имелись основания. Тогда еще не было повода для появления идеи о
«колоссе на глиняных ногах», которая нам кажется сомнительной даже
применительно к событиям Крымской войны и их последствиям.
Вольно или невольно Николай I избрал по отношению к революциям
очень эффективную стратегию (хотя, видимо, лучше назвать это такти¬
кой). Быть может, ее главное преимущество заключалось в том, что
царь был то ли не готов, то ли не расположен к разработке генерального
плана «крестового похода» против смуты. Он действовал по ситуации с
единственной целью: сохранить внутренний порядок в России и внеш¬
неполитический порядок в Европе. Эта «спрямленная» в духе Николая I
задача оказалась более податливой для решения, чем сложные схемы,
вынашиваемые европейскими лидерами и партиями.
Революции, в корне претившие самой натуре Николая I, подняли его
престиж и влияние в международной политике на небывалую высоту. В
-71-

Европейские параллели
глазах врагов и друзей он стал олицетворением мира, спокойствия и
стабильности. Одни испытывали к нему ненависть, другие - страх, тре¬
тьи - восхищение. А в целом - ненавидели, боясь и восхищаясь. Как в
свое время Наполеон I, русский император достиг положения почти
полного хозяина Европы. И в этом триумфе для обоих была предпосыл¬
ка трагедийного финала. Но если Наполеона I, можно сказать, смел им
же поднятый ураган общеевропейской войны, то с Николаем I дело
обстояло сложнее. Русский император пал жертвой многих причин,
среди которых по крайней мере одна разительно отличала его от импе¬
ратора французов: он делал все, чтобы сохранить мир, какими бы спор¬
ными ни казались применяемые им средства. Трудно сказать, насколько
адекватно понятие «трансформация Европы», вошедшее в современную
историческую литературу, отражает реальное социально-политическое
состояние континента в 1848-49 гг. (Как известно, даже К.Маркс и
Ф.Энгельс оценивали данную проблему неоднозначно.) Легче убедиться
в том, что это понятие едва ли приложимо к международно-полити¬
ческой составляющей революций, ибо с точки зрения общей расстанов¬
ки сил они не принесли фундаментальных перемен. Священный союз,
несмотря на внутренние трения, остался главным дипломатическим
альянсом в Центральной Европе и основой ее стабильности. Австрия и
Пруссия стали зависимы от России как никогда прежде. Противовес -
скорее порознь, чем вместе, - составляли Англия и Франция, острые
разногласия между которыми не позволяли им объединиться в жизне¬
способный союз. Их отношения с Россией, хотя и не отличались особой
теплотой, тяготели скорее к деловому, миросохранительному сотрудни¬
честву, чем к конфронтации. В 1848-1849 гг. Россия и Англия оказались
двумя реальными силами, сдержавшими размах революции и предот¬
вратившими перерастание ее во всеобщую войну. Русско-английские
противоречия в восточном вопросе смягчались остававшейся в силе
Лондонской конвенцией 1841 года, сохранявшимся стремлением Нико¬
лая I к развитию дипломатического партнерства с Лондоном и постоян¬
ными обострениями англо-французского колониального соперничества.
Наконец, сама революционная Франция предъявила весьма весомое
доказательство, что она успокоилась и не собирается угрожать миру в
Европе: к власти пришел Луи Наполеон, заинтересованный во внутри¬
политической стабильности и воздерживавшийся до поры до времени от
внешнеполитического экстремизма. Питая к министру-президенту яв¬
ную нелюбовь и скрытые подозрения, Николай I вместе с тем уважал
его за решительные меры по наведению в стране порядка и в принципе
не возражал против сближения с Францией, если того потребуют инте¬
ресы России.
-72-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
ЗАТИШЬЕ КОНЦА 40-х -
НАЧАЛА 50-х ГОДОВ:
ПОСЛЕДСТВИЕ ИЛИ
ПРЕДДВЕРИЕ БУРИ?
В международных отношениях
послереволюционных лет устано¬
вилась относительно спокойная
конъюнктура. Баланс между по¬
тенциально взрывоопасными тен¬
денциями объективного свойства
и субъективной готовностью политиков подавлять их был весьма проч¬
ным. В этом - немалая заслуга Николая I, который благоразумно (чтобы
не сказать благородно) отказался и от высокомерной позы спасителя
Европы, и от искушения выжать максимальную пользу из этого. Осо¬
бенно это касалось восточного вопроса, «всплывшего» на поверхность,
на этот раз не дожидаясь, когда «стихнет революционный ураган», а
одновременно с ним. Николай I пошел на компромисс с Портой, приняв
идею о совместном восстановлении порядка в Дунайских княжествах:
Россия ввела свои войска в Молдавию, а Турция - в Валахию. Англия и
Франция заявили дежурные протесты, не имевшие никаких последст¬
вий. Борьба с революцией считалась важнее балканской проблемы.
Николай I проявлял сдержанность и в других случаях. В 1849 г. он
потребовал от Турции выдачи укрывшихся на ее территории участников
венгерского восстания. Царь сделал это не столько из желания покарать
бунтовщиков, сколько из уважения к австрийской настойчивости в дан¬
ном вопросе. Порта отказалась, обратившись за помощью к Лондону и
Парижу. Когда они в ответ послали свои эскадры в Эгейское море, Ни¬
колай! уступил. Он не хотел давать повода для англо-французского
военно-политического сближения, понимая, чем оно грозит. Однако и
Англия не горела желанием осложнять ситуацию, о чем говорит один
неприятный инцидент, случившийся в ходе совместной морской демон¬
страции западных держав. В ноябре 1849 г. британские корабли в нару¬
шение Лондонской конвенции 1841 года вошли в Дарданеллы. (То ли
они действительно спасались от непогоды, то ли использовали шторм
как предлог.) Россия потребовала объяснений. Пальмерстон тотчас при¬
нес извинения, осознавая, что сам факт пренебрежения основополагаю¬
щими положениями о режиме Проливов создает опасный прецедент,
последствия которого могут причинить больше ущерба интересам Анг¬
лии, чем России.
Если у кого-то из политических наблюдателей того времени возник¬
ло впечатление, будто англо-французская солидарность в вопросе о
выдаче инсургентов распространялась и на другие международные про¬
блемы, то это было явным заблуждением. Подтверждение тому не за¬
ставило себя ждать.
-73-

Европейские параллели
В январе 1850 года проживавший в Греции португальский предпри¬
ниматель Дон Пачифико, владелец британского паспорта, пострадал от
разъяренной толпы: его дом был сожжен, имущество разграблено.
Пальмерстон потребовал от греческого правительства материальной и
моральной компенсации. В отношениях между Лондоном и Афинами
возник кризис, в ходе которого английский флот установил блокаду
греческого побережья, что, согласно международному праву, означало
состояние войны. Россия и Франция выступали с протестами в защиту
Греции. Между Лондоном и Парижем - вчерашними союзниками про¬
тив Петербурга - произошел разрыв. Это, естественно, было на руку
России. Однако воевать из-за Греции, давно утратившей статус острой
проблемы европейской политики, никто не собирался. Эпизод с Доном
Пачифико показателен не как преддверие крупного столкновения, а как
свидетельство крайней неустойчивости англо-французских отношений,
что почти автоматически обеспечивало перевес Священному союзу
вообще и России в частности.
Николай I не злоупотреблял этим обстоятельством, используя его не
для победы в игре «с нулевой суммой», а для укрепления безопасности
и статус-кво в Европе. Его роковая ошибка - в чем весь парадокс - про¬
истекала от чрезмерного усердия в достижении этой цели и от чрезмер¬
ной уверенности в наличии надежного компаньона, разделявшего его
внешнеполитические взгляды и готового к деловому сотрудничеству.
Такого компаньона он по-прежнему видел в Англии. Особенно на
фоне событий начала 50-х годов - скандальной истории с признанием
Луи Наполеона императором и новой вспышки спора о «святых мес¬
тах». Оба сюжета в принципе не стоили бы и выеденного яйца (евро¬
пейская дипломатическая история знала куда более серьезные ситуации
в отношениях между государствами), если бы в конечном итоге не при¬
вели к Крымской войне.
В 1852 г. после короткого «президентства» Луи Бонапарт провозгла¬
сил себя французским императором под именем Наполеона III. Его
успокоительное заявление о том, что «империя - это мир», заслуживало
не нервной реакции, а внимательного изучения и хотя бы минимального
доверия. Именно так его восприняли все правители великих держав,
кроме Николая I. Тот факт, что Франция, преодолев смуту, обрела нако¬
нец прочную власть, обещавшую Европе вести себя прилично, впечат¬
лил русского царя гораздо меньше, чем само принятие титула «импера¬
тора», да еще с явным акцентом на династическую преемственность с
Наполеоном I. Это был не столько прямой вызов Венской системе,
сколько очередное французское напоминание о ее «несовершенстве» и
намек на необходимость пересмотра некоторых ее компонентов, с точки
-74-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
зрения Франции, дискриминационных и устаревших. Наполеон III ско¬
рее всего не собирался решать этот вопрос в «наполеоновском» стиле -
сразу и радикально, тем самым рискуя возродить «тетрархию»
1815 года. Вероятно, он намеревался вначале подготовить дипломатиче¬
скую почву для устранения антифранцузского компонента Венской
системы, учитывая, что последняя подверглась за 35 лет изменениям и
без большой войны. В каком-то смысле Наполеон III призывал к спра¬
ведливости.
Однако Николай I предпочел усмотреть здесь более агрессивное по¬
ползновение против устоев 1815 года, чем это было на самом деле. От¬
сюда его нежелание признавать Наполеона III и неудавшаяся попытка
склонить к этому Австрию и Пруссию. В конце концов Николаю I при¬
шлось подчиниться дипломатическому этикету и здравому смыслу. Он
все же направил французскому императору «поздравление с восшестви¬
ем на престол». Но в нем было мало приличествующей такого рода
посланиям благожелательной тональности (не говоря уже о торжест¬
венном пафосе). Знаменитое обращение «любезный друг» (вместо при¬
нятого среди монархов божьей милостью «дорогой брат») давало Напо¬
леону III понять, что он такой же парвеню, как и его дядя. Этим ребяче¬
ским и бесплодным жестом, продиктованным эмоциями, Николай!
нажил себе врага в лице того, кто мог бы стать союзником. Впрочем, у
него было еще предостаточно времени и возможностей, чтобы испра¬
вить свою оплошность. Об этом, помимо всего прочего, говорила спо¬
койная и элегантная реакция Наполеона III на демарш царя: «Братьев
нам дарует Господь, а друзей мы выбираем сами». (Зловещий оттенок
она приобретет лишь в свете будущих событий.) В Николае I оказалось
слишком много гордыни и слишком мало понимания ее последствий.
Дело, однако, не только в этом, но и в том, что Николай I переоценил
прочность Священного союза и предрасположенность Англии к разделу
сфер влияния на Востоке. Этим во многом объясняются и другие его
ошибки.
ПОДВОДЯ итоги
Образовавшаяся в 1815 году Вен¬
ская система представляла собой
новый европейский порядок, срав¬
нимый по своему содержанию и последствиям с такими фундаменталь¬
ными (что не всегда означает эффективными) международными систе¬
мами, как Вестфальская, Версальская, Потсдамская и постсоветская).
При огромном количестве литературы о Венском урегулировании остро
дискуссионными остаются вопросы о его сущности, предназначении,
объективных результатах.
-75-

Европейские параллели
Долгое время в советской историографии господствовала идея о «ре¬
акционности» тех политических и идеологических принципов, которые
определяли общеевропейскую ситуацию в 1815-1853 гг. Методологиче¬
ским посылом для такого заключения служила формула Ф.Энгельса, сво¬
дившая Венскую систему к Священному союзу, а последний - к объеди¬
нению трех монархов (российского, австрийского и прусского) против
своих и чужих народов. Неизменно употреблявшиеся при этом понятия
«консервативный» и «охранительный» были наполнены исключительно
отрицательным смыслом, поскольку они являлись антитезой революции,
почему-то преподносимой как великое благо. Именно с точки зрения
шансов победы революции оценивались международные отношения в
Европе, а не с точки зрения прочности европейского мира. То есть деста¬
билизирующие силы именовались «прогрессивными», а противодейство¬
вавшие им - «реакционными». Очевидно, что при подобном подходе
проблема изучения Венской системы как таковой подменяется мораль¬
ными и идеологическими критериями, неизбежно сопровождается пори¬
цаниями или одобрениями, затрудняющими понимание.
Сторонники концепции «союз монархов против народов» не учиты¬
вают одного принципиального обстоятельства. После утоления своих
территориальных аппетитов собравшиеся в Вене победители Наполеона
были озабочены прежде всего установлением «долгого» мира в Европе,
в коем виделась наиболее надежная гарантия сохранения приобретенно¬
го. (Кстати, ничего не имели против этого и уставшие от 25-летней вой¬
ны «народы».) Борьба с революцией - явная в случае с консервативны¬
ми монархиями (Россия, Австрия и Пруссия) и тайная в случае с монар¬
хиями «либеральными» (Англия и Франция) — являлась отнюдь не
самоцелью, а средством против войны и разрушения материального
(раздел земель) и морального (легитимизм) равновесия в Европе. Как
показал опыт Франции, революция была опасна не своими «высокими»
идеалами, а способностью этих идеалов трансформироваться в «низ¬
менные», агрессивные побуждения правителей и народов, направлен¬
ные вовне и доставляющие огромные бедствия не только королям и
тронам.
Из сугубо негативистского, предвзятого восприятия Венской систе¬
мы проистекает стремление ряда историков доказать ее неэффективный,
заведомо ограниченный по времени и структуре характер, поставить во
главу угла центробежные факторы внутри нее. Иные вообще предпочи¬
тают вместо термина «Венская система» понятие «Священный союз»,
тем самым нарочито сужая ее рамки и подчеркивая ее одиозность. Под¬
час исследователи судят о Венской системе не по тому, что замышляли
ее создатели, и не по ее функциональному соответствию поставленным
-76-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
перед ней задачам, а по тому, насколько она отвечала или не отвечала
личным вкусам и пристрастиям этих исследователей.
В историографии - особенно советской - было принято указывать на
непрочность и недолговечность Венской системы и в качестве подтвер¬
ждения приводить изменения, последовавшие в результате европейских
революций и обострений восточного вопроса. При этом за едва ли не
единственный критерий прочности системы берется неизменность тер¬
риториальных границ и нерушимость принципа легитимизма, которые
были безусловно важными, но все же не главными ее компонентами.
Главная же цель системы состояла в предотвращении большой европей¬
ской войны, в известном смысле - «мировой». И с этой точки зрения
прямые или косвенные последствия договоров 1815 года - вне сомне¬
ний.
Любопытно, что большинство творцов Венского урегулирования
(исключая Александра 1, верившего в его мессианское начало) относи¬
лось к своему детищу весьма скептически, предрекая ему короткую
жизнь. Парадокс, однако, в том, что во многом благодаря положениям,
выдвинутым именно скептиками, - в частности, идее Р.Каслри о перио¬
дическом созыве общеевропейских конгрессов - была достигнута не¬
ожиданно высокая жизнеспособность «венского равновесия» как сред¬
ства мирного сосуществования в обстановке, к миру не располагавшей.
Если Ф.Энгельс имел в виду не полную тождественность Венской
системы Священному союзу, а лишь мысль о том, что последний был ее
фундаментом и несущей конструкцией, то он в конечном счете был
прав. Но его чрезмерная идеологизированность и слабость к «благосло¬
венной» концепции разрушения помешали увидеть в союзе трех монар¬
хий позитивное, созидательное начало применительно к сфере между¬
народной политики. Имела, разумеется, значение общеизвестная нелю¬
бовь классика к России, прежде всего к славянской и православной, а
затем уже к самодержавной - не лучшее подспорье в «научной» теории
строительства нового общества. (Возможно, Ф.Энгельс был бы дели¬
катнее в своих суждениях, если бы ведущая роль в Священном союзе
принадлежала не России, а Пруссии.)
Более проницательным и объективным оказался Гете, назвавший
идею Священного союза в том гуманистическом, пусть и несколько
наивном, виде, в каком ее понимал Александр I, «величайшим замыс¬
лом».
Далеко не празден вопрос о структуре международного порядка по¬
сле 1815 года. Фактически пять главных участников Венского конгресса
- так называемая пентархия - образовали как бы две подсистемы: Свя¬
щенный союз, с одной стороны, Англия и Франция, - с другой. Конст¬
-77-

Европейские параллели
руктивные основы взаимодействия внутри них и между ними перед
лицом взрывоопасных европейских кризисов обеспечили смягчение
острых противоречий и преобладание охранительного духа сотрудниче¬
ства над конфронтацией.
Немаловажное значение имел и тот факт, что побежденная Франция
- главный возмутитель спокойствия и агрессор - не подверглась униже¬
нию, сколько бы ни твердили обратное французские историки. До напо¬
леоновских «Ста дней» с ней, благодаря Александру I, вообще обраща¬
лись так, будто не она потерпела сокрушительное пораженце. ,Ей оста¬
вили больше территорий, чем она имела в 1792 г., то есть завоеванное.
Лишь после возвращения Наполеона - что было уж слишком даже для
благоволящего к Франции русского императора - пришлось применить
более жесткие меры, да и то отнюдь не такие, какие она заслуживала.
Однако обструкция длилась недолго: в 1818 г. Франция была возвраще¬
на в состав европейского «концерта» в качестве необходимого элемента
равновесия на континенте. Поэтому Венский конгресс, в отличие от
Версальского 1919 года, не породил столь оголтелого реваншизма, при
том, что реваншистский момент всегда присутствовал в поведении
Франции с 1815 по 1853 гг.
Венская система выдержала испытание затяжным восточным кризи¬
сом 1820-х годов. Заинтересованность держав (в первую очередь России
и Англии) в сохранении статус-кво в Европе оказалась выше взаимных
противоречий. Острая греческая проблема была решена на основе ком¬
промисса и предварительных договоренностей. Она не повлекла за со¬
бой большой войны, при том, что наличествовали достаточные условия
для нее. И хотя война малая (русско-турецкая) все же произошла, она
носила скорее характер согласованной (между Россией, Англией и
Францией) военной санкции против Турции, примененной тогда, когда
остальные средства были исчерпаны.
Правда, в результате на политической карте Европы появилось новое
государство (Греция), а Дунайские княжества вместе с Сербией получи¬
ли значительную долю самостоятельности. На первый взгляд, это вы¬
глядело как нарушение Венских соглашений. Но даже если так, то ведь
по большому счету ревизии подверглась не европейская система в це¬
лом, а ее бклканская, в какой-то степени периферийная, часть. Процесс
этот обошелся без серьезных потрясений и осуществлялся под совмест¬
ным контролем России, Англии, Франции (потенциально играла роль и
охранительная позиция Австрии в восточном вопросе) при взаимном
сдерживании друг друга. То есть, образно говоря, европейский концерт
сыграл турецкую «сюиту» более или менее слаженно именно потому,
-78-

«ДОЛГИЙ МИР» В ЕВРОПЕ: СОЮЗ МОНАРХОВ ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИЙ (1815-1853 гг.)
что османские дела как бы молчаливо изымались из сферы действий
Венских соглашений 1815 года.
Пентархия как средство предотвращения катаклизмов на континенте
показала свою эффективность. Там, где Россия по определению не мог¬
ла опереться на Священный союз (в частности Австрию), она искала и
находила партнеров вне его. Так же поступала и Австрия, хотя она была
весьма зависима от Петербурга. Пресловутая «гениальность» Меттер¬
ниха состояла скорее в умении ослабить эту зависимость, чем в способ¬
ности к стратегическому, упреждающему мышлению. Его таланты -
сами по себе бесспорные - не выходили за пределы тактической или,
лучше сказать, «технической» дипломатии. (Не случайно некоторые
историки называют его «близоруким оппортунистом».)
Что касается Англии, представлявшей мощный силовой полюс на
континенте, то она была еще свободнее в выборе временных попутчи¬
ков или долгосрочных союзников. Лондон, традиционно играя роль
балансира в европейской политике, блокировался с Францией и Австри¬
ей для обуздания того, что он считал неумеренными аппетитами Петер¬
бурга; со Священным союзом - для надзора за «реваншистскими» по¬
ползновениями Парижа; с Россией и Францией - для урегулирования
греческого кризиса; с Россией и Пруссией - для сдерживания гегемони¬
стских устремлений Вены в германском вопросе; с другими, не «вели¬
кими» государствами - для решения международных проблем в собст¬
венных интересах. Принцип «нет вечных союзников и вечных врагов»
принимал для Англии сакраментальный смысл.
Венская система оказалась довольно пластичной конструкцией,
снабженной механизмом сдержек и противовесов. Ее устойчивость
обусловливалась более или менее безопасным соотношением между
внутрисистемными противоречиями и способами их устранения, хотя
бы и временного. Это соотношение, в свою очередь, сохранялось до тех
пор, пока в сознании политиков реальная польза от всеобщего мира
перевешивала потенциальные выгоды от всеобщей войны.
-79-

СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
В ряду вопросов, горячо и страстно
обсуждаемых теперь, чуть ли не первое
место принадлежит национальному
вопросу и проблемам, связанным с ним.
Такой факт неудивителен, но удивительно
то, что спорящие нередко едва ли и сами
знают, из-за чего они ломают копья...
Поставьте большинству из них ясно
и категорически вопрос: «Что такое
национальность? Каковы ее элементы?
В чем ее отличительные признаки?»
РОССИЯ XXI02.2003

И вместо ответа вы получите либо
молчание, либо нечто вразумительное,
но неверное, либо, наконец, ответ, быть
может, и верный, но смысла которого
ни мы, ни сам «отвечатель» понять
не в состоянии.
Питирим Сорокин

Светлана Оболенская
МЕТАМОРФОЗЫ
И СУДЬБЫ
НЕКОТОРЫХ
НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ
В XIX СТОЛЕТИИ
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
There is some common element in metamorphoses and destinies
of the major states' national ideas in the 19th century. The Ger¬
man national idea as a concept of the national unification by the
state emerged in 1813—1814, the years of liberation wars against
Napoleon. Though this idea was developing in parallel with de¬
velopment of liberalism and the national unity was compre¬
hended as the sine qua non of freedom, the epoch of occupation
of the German lands by Napoleon imposed its impress on the
idea: the «image of enemy» was implied in it from the very be¬
ginning. As the time passed the idea acquired the form of the im¬
perial chauvinism. Distorted to the unrecognizable condition in
the years of Hitler's dictatorship the German national idea be¬
came an integral part of ideology that was aimed at the world
domination and mass destruction. In the 19th Russia and Rus¬
sians already did not confront the problem of struggle for inde¬
pendence and national unity. However the quest for the Russian
national identity comprised an important part of ideological
searches in the course of the whole 19th century. However if in
the first half of the 19th century the Slavophiles and the West¬
erners focused their discussions predominantly on the distinctive
nature and originality of the Russian culture the understanding
of the national identity changed considerably by the end of the
century. Nationalistic ideas acquired peculiar development, and
Valdimir Solov'ev, the religious philosopher and poet, stepped
forward with criticism of these ideas. Solov'ev argued that the
genuine distinctive nature of Russia could not be attained by way
of estrangement and isolation from the West. Solov 'ev insisted on
the necessity of permeation with principles of all-human Chris¬
tian culture and a critical attitude to one's own social reality.
Only then it would be possible to take an active and independent
part in the universal run of history.
-82-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
В современной публицистике иногда всплывает вопрос о необхо¬
димости выработки «русской национальной идеи», то есть, по-
видимому, представления о том, чем жив и чем должен жить русский
народ для того, чтобы добиться консолидации общества, успехов,
процветания и достойного положения России в современном мире.
Разумеется, необходимым кажется выяснить и то, какова роль русско¬
го народа в происходящих в мире процессах. Никто, однако, не отри¬
цает, что вследствие ряда причин, в частности, многонационального
состава нашего государства, с одной стороны, и усиливающейся гло¬
бализации - с другой, такая задача является невероятно сложной, а
может быть, и невыполнимой. Размышляя об этом, не лишним кажется
обратиться к истории национальных идей, в данном случае - к исто¬
рии возникновения и развития национальных идей в XIX веке.
Почему именно век XIX? Среди прочих условных определений и ха¬
рактеристик, применимых к этому столетию, его можно смело назвать
веком национальных идей и национальных движений. Во-первых, поис¬
ки национальной идентичности наблюдались тогда во всех европейских
странах. Во-вторых, в некоторых странах в XIX в. развернулись процес¬
сы довольно позднего становления национальной государственности;
эти процессы нашли продолжение и развитие в последующие времена.
Последнее обстоятельство объясняет наше обращение прежде всего к
истории германского национализма.
В Германии национализм как система идей и как общественное дви¬
жение сформировался в эпоху Великой Французской революции конца
XVIII в. и наполеоновских войн (впрочем, понятия «национальная лите¬
ратура», «национальное сознание», «национальный характер» вошли в
обиход немецких интеллектуалов еще с середины XVIII в.). Подчерк¬
нем, что этот, связанный с идеями Просвещения ранний национализм
имел универсалистские, космополитические корни; патриотизм пони¬
мался как гражданская добродетель, свойственная именно гражданину
мира. И патриотизм, и космополитизм рассматривались как выражение
просвещенного гражданского сознания, рожденного общностью граж¬
дан города или страны. Все национальные культуры и все народы пред¬
ставлялись равными в поисках и обретении культурной идентичности.
Знаменитый немецкий философ и историк И.Г.Гердер (1744-1803) вы¬
двинул тезис о том, что человечество как нечто всеобщее воплощается в
отдельных исторически сложившихся нациях. Народы с их разными
языками - это многообразное выражение единого Божественного по¬
рядка, и каждый народ вносит свой вклад в его осуществление. Единст¬
венным предметом национальной гордости может быть то, что нация
-83-

Страницы истории
представляет собой часть человечества. Особая, отдельная националь¬
ная гордость, так же как гордость происхождением, - большая глупость,
ибо «нет на земле народа, единственно избранного Господом: истину
должны искать все, сад всеобщего блага должны создавать все...»1.
Такая мысль принадлежала к системе идей, распространенной от¬
нюдь не только в Германии. Понятие национализма, которое с конца
XIX, а особенно в XX и XXI вв., приобрело негативный смысл или во
всяком случае негативный оттенок, в конце XVIII и первой половине
XIX столетия в европейских обществах ассоциировалось с эмансипаци¬
ей и прогрессом. Национализм представлял собой великое обществен¬
ное движение, определявшее судьбы многих народов и многих госу¬
дарств. Он был характерной приметой Нового времени, продуктом раз¬
вивавшегося процесса модернизации, в ходе которого распадался, унич¬
тожался прежний традиционалистский жизненный мир. Прежде человек
жил в сегментированном обществе, в составе маленьких групп - ло¬
кальных, региональных или сословных, где всё определялось устояв¬
шимися традициями. С прогрессирующей секуляризацией общества и
развитием рыночной экономики множество людей лишилось прежних
традиционных связей и опор - сословных, конфессиональных, родовых,
наконец, старых персональных связей; человек эмансипировался, стано¬
вился все более самостоятельным и независимым; общество структури¬
ровалось по-новому, складывались непривычные, не совсем еще ясные
отношения, и не всегда удавалось найти свое место в новой жизни. Все
это заставляло искать новые внутренние и внешние опоры; такими опо¬
рами становились национальные связи. Язык и культура как главные
особенности национального приобретают особое значение, объединяют
людей в изменившемся мире; национальное сознание помогает обрести
надындивидуальную идентичность и преодолеть рожденную перемена¬
ми неуверенность.
Относительно содержания и истории понятия «нация» существуют
различные мнения2. Но все же в самопонимании человека Нового вре¬
мени именно национальная общность становится главной социальной
ценностью и высшей ценностью его внутреннего мира. Нация, а не со¬
словие, не конфессия, не регион, не род, не класс, не политическая
идеология объединяет людей (помимо личных связей) больше всего,
точно так же, впрочем, как и разделяет их между собой. Происхождение
' Herder J. G. Briefe zur Beforderung der Humanitat. Rudolstadt, o.D. S.213-216.
См. об этом чрезвычайно содержательную публикацию: Нация и национализм. Про¬
блемно-тематический сборник. М., 1999.
-84-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
человека и его будущее связываются теперь чаще всего с его нацио¬
нальной принадлежностью. Национализм - продукт и орудие модерни¬
зации - способствует формированию человека Нового времени - эман¬
сипирующегося, рационалистичного, динамичного. Вместе с тем на¬
ционализм свидетельствовал и о том, что перемены влекут за собой и
ощутимые потери, поскольку человек не всегда способен справиться с
новыми экономическими и культурными условиями существования.
В Германии, где население Пруссии, Австрии, Баварии, Вестфалии и
других земель, хотя и связанное языком и культурой, не составляло
единой политической, государственной нации, как это было, например,
во Франции, первоначальная потребность и задача национализма, по-
видимому, могла состоять лишь в том, чтобы развивать и укреплять
языковую и культурную немецкую общность. Отчасти это была реакция
на французское влияние в Европе, проявлявшееся в конце XVIII в. в
господстве идей французского Просвещения. Однако во время наполео¬
новских завоеваний в германских землях, их оккупации и эксплуатации
понимание нации и национализма здесь быстро политизировалось.
В годы освободительных войн против Наполеона в разрозненных
германских землях рождается общегерманское движение сопротивления
врагу, в основе которого лежало понимание необходимости общих дей¬
ствий, а отсюда - стремление к национальному единству. Размышления
о Французской революции внесли в него также и стремление к граждан¬
ской свободе. Как и в других европейских странах, национальное дви¬
жение развивалось в Германии параллельно с развитием либерализма
как системы идей и как общественно-политического движения. Либе¬
ральные идеалы - вера в прогресс, в торжество свободы, мира, равенст¬
ва и основная либеральная идея - свобода человека в экономической и
всякой иной деятельности - воспринимались как национальные идеалы,
а национальное единство осмысливалось как необходимое условие сво¬
боды, причем для Германии это прежде всего была свобода от наполео¬
новского ига. Германский национализм с самого начала приобрел осо¬
бый оттенок: в толкование идей свободы и единства изначально был
включен образ врага, поскольку главной задачей тогда являлась борьба
против французских оккупантов. Специфические условия возникнове¬
ния и развития германской национальной идеи в эпоху наполеоновской
оккупации наложили свой отпечаток на характер немецкого националь¬
ного движения на протяжении всего XIX столетия.
Он был заметен уже в знаменитых «Речах к германской нации», с
которыми выступил в Берлинском университете зимой 1808-1809 гг.
представитель раннего германского национализма И.Г.Фихте. Этот
-85-

Страницы истории
известный немецкий философ, слывший во время Французской револю¬
ции «немецким якобинцем», в годы наполеоновской оккупации превра¬
тился в национально-революционного пророка и пропагандиста, призы¬
вавшего мобилизовать все силы нации для спасения отечества. Его «Ре¬
чи», выдержавшие множество изданий, приобрели в те годы огромную
популярность и десятки лет спустя оставались настольной книгой
германских националистов.
Фихте развивал философско-педагогические идеи, излагал програм¬
му общегерманского национального воспитания, рассматривая это как
борьбу за пробуждение национального самосознания, в которой сможет
участвовать каждый. «Станем нацией, станем самостоятельным наро¬
дом», - призывал он. Но, хотя «Речи» Фихте и носили философско-
педагогический характер, они знаменовали превращение германского
романтического национализма в национализм политический. Народ и
отечество как носители земной вечности, говорил Фихте, - нечто гораз¬
до более широкое и важное, чем государство и общественный порядок;
нация выше государства, которое есть лишь средство, служащее выс¬
шей цели развития человеческого начала. Однако для того, чтобы жизнь
человека стала поистине полной и осмысленной, в стране, где он живет,
«культурная нация» и «государственная нация» должны быть не просто
связаны, но идентичны. Отсюда естественно вытекал призыв к нацио¬
нальной государственности, к освобождению нации от чужеземного
господства. Это господство, говорил Фихте, проявляется не только в
оккупации. Отечество немцев в упадке еще и вследствие векового пар¬
тикуляризма, что позволяет другим европейским странам вмешиваться
в германские дела, использовать раздробленность Германии для разре¬
шения собственных противоречий. Этому надо положить конец; нужно
объединиться, отказаться от участия в делах негерманских государств и
собственные дела решать без их участия. Пусть иностранцы будут в
Германии не более чем гостями.
«Речи к германской нации» оказались, в сущности, политическим
выступлением. Они и были восприняты в Германии как смелый призыв
к борьбе против французских оккупантов. Нужно обратить внимание
еще на один оттенок идей Фихте, характерный для эпохи превращения
германского романтического национализма в национализм политиче¬
ский. Фихте говорил о «мировом призвании» немцев: немцы - это не¬
кий «пранарод» (Urvolk). Немецкий «праязык», не деформированный,
подобно языкам романской группы, культурой римлян, возник не из
соединения других языков; это живой, развивающийся язык, дарующий
немецкому «пранароду» возможность постижения трансцендентного, а
-86-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
высокая германская душа дает ему силу осуществить эту возможность и
создать новый и лучший мировой порядок3.
Одной из центральных фигур в немецкой политической публицисти¬
ке начала XIX в. стал поэт и публицист Э.М.Арндт, не обладавший ни
большим литературным талантом, ни силой мыслителя. Долгую попу¬
лярность принесло ему то, что он соединил идеи либерального нацио¬
нализма и призывы покончить с врагом. Его поэтические суждения
сохраняли свое влияние на политические представления немцев и в
последующие десятилетия. В своих «Песнях для немцев», написанных и
неоднократно издававшихся в Германии во время антинаполеоновских
войн, он проклинал французского императора, «врага людей, врага сво¬
боды», ничтожного, лживого, жадного, желающего захватить весь мир;
всячески издевался над французами, называя их ворами, болтливыми
обезьянами, бесштанными суетными людишками, и чуть ли не в каждой
песне призывал к мести4.
Программа развития национального сознания, которую разворачива¬
ли Гердер, Фихте, Арндт, при всех различиях в конкретных призывах
оказывалась программой борьбы за освобождение и объединение. Сво¬
бода и единство сливались в ней в органическое целое. «Через свободу к
единству» - так переформулировали ее несколько позднее германские
либералы. Но в дискурсе германских интеллектуалов ключевыми стали
не только понятия «отечество», «нация». В программу борьбы за свобо¬
ду и единство органической частью вошел «образ врага», и мы увидим,
что это оказалось роковым для германского национализма, как, впро¬
чем, роковым является, вероятно, для любого национализма.
С окончанием наполеоновских войн положение Германии измени¬
лось. Состояния патриотической борьбы против оккупантов больше не
существовало. И теперь дух германской нации, ее идентичность искали
не в борьбе против оккупантов, не в ненависти к французам и к деспо¬
там вообще, а в обращении к национальной культуре. В центре внима¬
ния вновь оказались язык, нравы, обычаи, сказки, национальный эпос,
история немцев. Оживилось и развилось стремление сохранять и разви¬
вать национальную культуру через школу, книги, искусство, посредст¬
вом реставрации старинных зданий, сооружения памятников великим
немцам и устройства праздников в их честь, наконец, через такие орга¬
низации, как гимнастические и певческие союзы и студенческие
корпорации.
Fichte J.G. Reden an die deutsche Nation. Leipzig, 1919. S.14.
Arndt E.M. Lieder jur Deutsche. Leipzig, 1813.
-87-

Страницы истории
Национальное сознание теперь вновь воплощалось больше всего в
идее «внутреннего» отечества немцев, в идее «Kultumation», если вос¬
пользоваться введенным крупнейшим немецким историком Ф.Майнеке
понятием5, обозначающим народ, воспринимающий себя как нечто це¬
лое, объединенный общим языком и общей культурной традицией (и
точно так же воспринимаемый другими народами). Но в таком виде
национальная идея оставалась в основном достоянием интеллектуаль¬
ной элиты.
Что же касается простого народа, то под влиянием послевоенного
экономического упадка, резко снизившего уровень жизни, надежды на
улучшение положения в народе стали связывать с перспективой нацио¬
нального объединения в рамках единого германского государства. В
массовом сознании национальная идея вновь начала приобретать поли¬
тические черты. Поскольку многие проблемы - экономические и соци¬
альные преимущественно - были общими для всех германских земель,
складывались и общенациональные настроения. Политические события,
происходившие в отдельных государствах, часто приобретали общегер¬
манское звучание. Постепенно национальное единство стало политиче¬
ским требованием; либерализм и национализм слились. Это произошло
накануне революции 1848-1849 гг. Родившаяся в Германии рубежа
XVIII-XIX вв. как идея языковой и культурной общности, она транс¬
формировалась в идею единого национального государства, укрепив¬
шуюся и развившуюся в национальном движении 20-40-х годов. Она
несла тогда функцию демократической программы объединения сво¬
бодных граждан германских земель.
Революция 1848-1849 гг. стала ее практическим испытанием, и она
этого испытания не выдержала. Обнаружилось трагическое несовпаде¬
ние германской национальной идеи с реальным положением и соотно¬
шением сил, сложившимся в ходе событий. Революция в Германии на¬
чалась как серьезное социальное движение и имела глубокое социаль¬
ное содержание. Но главным вопросом и главной ее задачей оказался
все же национальный вопрос, ибо всем было ясно, что решающим усло¬
вием разрешения социальных проблем является национальное объеди¬
нение, установление национально-государственного единства. Еще и в
дореволюционные годы социальные проблемы повсюду здесь были
тесно переплетены с проблемами национальными, и очень многим,
Употребляемый в отечественной историографии перевод этого термина - «культур¬
ная нация» - звучит двусмысленно; лучше описательно перевести его на русский язык как
«нация (народ), объединенная общей культурой».
-88-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
прежде всего либералам, представлялось, что решение социальных про¬
блем возможно только в рамках единого отечества.
Среди требований, формулируемых либерально-демократическими
деятелями и принимаемых участниками волнений, главным было вве¬
дение конституции и создание национального государства. Но для де¬
мократического движения, формировавшегося в ходе революционных
событий, национализм был революционным принципом, означавшим
решительный разрыв с феодальным, сословным и монархическим про¬
шлым. Либералы же не мыслили полной отмены прежних порядков,
национальная идея была для них способом преодоления социальных и
политических конфликтов на основе интеграции и согласия. «Револю¬
ция победила. Да здравствует реформа!» - такова была стратегия либе¬
ралов, одержавших победу в марте 1848 г., когда благодаря массовым
народным волнениям почти во всех германских государствах были соз¬
даны либеральные правительства. Стратегия демократических левых
сил - продолжение революции с целью защитить ее завоевания от воз¬
можного натиска контрреволюционных сил - представлялась либералам
опасной. Опасной была, однако, и охватившая многих либералов иллю¬
зорная уверенность в том, что быстрая победа революции позволит без
промедления ввести демократическую представительную систему и
осуществить объединение германских земель.
Самое же важное состояло в том, что идею единого национального
государства, идею естественного исторического единства германских
земель ставило под вопрос столкновение национальных требований,
противоречивших друг другу. Какой смысл вкладывался в понятие еди¬
ного германского отечества и какие трудности лежали на пути к реше¬
нию этой задачи? В песне «Что такое отечество немцев?» Э.М.Арндта,
написанной еще в 1813 г., говорилось: «Это там, где звучит немецкая
речь и Господь поет в небе свои песни». Слова были возвышенные, но
смысл их весьма расплывчат. .
В Пруссии жило большое число поляков, на юге Германского союза
трудно было бы провести границу между немцами и южными славяна¬
ми, в Тироле обитало много итальянцев. В Эльзасе говорили по-
немецки, но принадлежал он Франции, то же самое относилось и к
французской части Лотарингии. Неудивительно, что этнически-
культурное понимание нации все время вступало в противоречие с ис¬
торическими территориальными аргументами, а германские территори¬
альные претензии сталкивались с интересами негерманских националь¬
ных движений.
-89-

Страницы истории
Польский вопрос, проблема Шлезвига и Гольштейна, проблема Ав¬
стрии и входивших в нее национальных территорий оказались неразре¬
шимыми и стали непреодолимым препятствием для выполнения глав¬
ной задачи революции - национального объединения. В обсуждении
этих проблем порой можно было наблюдать отход от либеральных на¬
циональных идеалов. Национальные идеи и национальные конфликты
переплетались, сливались и сталкивались с конфликтами политически¬
ми и социальными. Это подрывало возможность осуществления либе¬
ральных программ и облегчало подавление революционных выступле¬
ний и восстановление старых порядков.
Хотя идея национального объединения на либеральной основе была
воспринята в массах еще до революции, по-видимому, общество было
не готово к участию в решении этой задачи. Гораздо сильнее, чем мож¬
но было предполагать, оказалось сопротивление новому, нашедшее
опору в княжеских дворах, в городах (не желавших терять свои приви¬
легии), в среде юнкерства, в армии. Наконец, попытка создать общее
германское отечество натолкнулась на все еще живое партикулярист-
ское сознание масс. Повседневная жизнь всех немцев, их понимание
действительности и всех происходящих в ней перемен были связаны не
с неким пока еще абстрактным и реально не только не существующим,
но и непредставимым германским отечеством, а с Пруссией, Баварией,
Саксонией или даже с каким-нибудь крошечным герцогством Нассау.
Кризис, подготовивший революцию и в ней проявившийся, не был еще
смертельным кризисом старого общества. И это определило поражение
революции, если понимать под этим то, что основная ее политическая
задача - создание конституционно-либерального единого Германского
национального государства - не была выполнена.
Однако во время революции 1848-1849 гг. национальная идея не по¬
гибла.
Она получила новое развитие, приобрела новый характер и стала
оружием в борьбе за объединение Германии, которую в 1866—1871 гг.
вел Отто фон Бисмарк. Франко-Прусская война (1870-1871) - завер¬
шающий этап объединения Германии на путях бисмарковской «рево¬
люции сверху» - была фактически спровоцирована Бисмарком. Но на¬
чалась она для Германии как война национальная и освободительная,
как отражение нападения. И в этой экстремальной ситуации возродился
на новом уровне тот аспект национальной идеи, который звучал более
чем за полстолетия до этого в песнях Э.М.Арндта, призывавшего сде¬
лать ненависть к французам религией немцев. Этот ее аспект становил¬
ся все явственнее под влиянием националистической агитации, развер-
-90-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
нугой в стране не без участия Бисмарка, ловко манипулировавшего
национальной идеей. Для развязывания войны против Франции, для
решения вопроса об аннексии Эльзаса и Лотарингии, для создания им¬
перии под эгидой Пруссии Бисмарк использовал волну национального
подъема, в кульминационные моменты приобретавшую характер шови¬
нистической истерии. Утрачивая либеральный характер, германская
национальная идея становилась основой националистической идеоло¬
гии, в которой особое значение приобрел заложенный в ней в давние
годы «образ врага».
Историческая задача объединения Германии была выполнена, и гер¬
манская национальная идея утратила прежний характер. Бисмарк и в
последующие годы использовал и развивал свое искусство манипуля¬
ции национальной идеей, придавая ей различные, нужные в каждый
данный момент смыслы. В 1878 г., замышляя нанести сокрушительный
удар набиравшему силу рабочему и социалистическому движению,
канцлер начал борьбу за введение «исключительного закона» против
социалистов. Летом 1878 г. после двух покушений на императора в
стране с каждым днем накалялась атмосфера «патриотической» истерии
и звучали призывы объединиться в защиту кайзера. Бисмарк распустил
рейхстаг, препятствовавший осуществлению его планов, и во время
новых выборов использовал эти настроения. Официозные печатные
органы пестрели высокопарными фразами о «германском единстве» и
«торжестве германского национального духа»; избирательная кампания
велась как национально-психологическая мобилизация масс под лозун¬
гами нового национализма. Причем сравнительно с эпохой Франко-
Прусской войны в эти лозунги добавились антисоциалистические, анти-
либеральные и не в последнюю очередь антисемитские ноты. На собра¬
ниях, где шла речь о необходимости покончить с социалистическим
движением и установить «порядок», звучали слова из «Германской
песни» X. Хофмана фон Фаллерслебена: «Deutschland, Deutschland ilber
alles, uber alles in die Welt» («Германия, Германия превыше всего, пре¬
выше всего в мире!»).
Когда X. Хофман фон Фаллерслебен, либерал, подвергавшийся в 30-
40-х годах преследованиям в Пруссии, в 1841 г. написал эти слова, он
имел в виду благородное стремление поставить превыше всего интере¬
сы разорванного на части отечества и бороться за его единство, незави¬
симость и прежде всего - за его свободу. Песня оказалась очень живу¬
чей и поддающейся разным толкованиям. Во время Франко-Прусской
войны (1870-1871) в Германии восторженно повторяли эти строки,
подразумевая уже не столько свободу, сколько силу Германии и ее
-91-

Страницы истории
предназначение стать вершителем европейских судеб. Так в истории
«Германской песни» символически отразились метаморфозы герман¬
ской национальной идеи.6
В конце 70-х годов национальная идея приобрела еще один новый
оттенок в лозунге «защиты национального труда». В 1879 г. правитель¬
ство Бисмарка выдвинуло программу перехода к протекционистским
пошлинам и толковало ее как общегерманскую, национальную и народ¬
ную программу7. Все началось с призыва к защите слабых; затем этот
призыв трансформировался в формулу «защиты национального труда»,
что, впрочем, можно было толковать и как лозунг «Германия для нем¬
цев». В действительности оказалось, что речь шла о «защите сильных»,
которые рассчитывали под крылом государства безраздельно овладеть
внутренним рынком. Теперь на основе национальной идеи формирова¬
лись лозунги правых сил, лозунги вражды, ненависти, шовинизма. Об¬
раз врага, внешнего или внутреннего, становился стереотипом массово¬
го сознания, причем в это понятие вкладывалось нужное в каждый дан¬
ный момент содержание. С течением времени национальная идея при¬
няла форму имперского национализма, трансформировалась в
прославление великой державы, претендующей на европейскую гегемо¬
нию, в идею экспансии и пангерманизма. Усилились ее антилибераль-
ные и антирабочие черты, сложившиеся в эпоху принятия исключи¬
тельного закона против социалистов 1878 года.
Предпосылкой такой трансформации национальной идеи в Германии
были экономические трудности, снижение жизненного уровня, искусст¬
венно раздуваемый страх перед социализмом и революцией. Все это
крайне обострило ситуацию в конце 70-х гг., обратив сознание общества
к поискам виновников, с одной стороны, и целителей, - с другой. Эти
поиски формировали специфический «правый» национализм, направ¬
ленный против прежнего национализма 40-х годов, который теперь
Характерна дальнейшая судьба «Германской песни». В 1922 г. она была объявлена гим¬
ном Веймарской республики. Когда в 1933 г. в Германии к власти пришел Гитлер, ее
соединили с гимном фашистов - песней о Хорсте Весселе - и сделали этот гибрид гим¬
ном Третьего рейха. После окончания Второй мировой войны «Германская песня» была
запрещена союзниками - победителями германского фашизма. Но в 1952 г. ее третья
строфа, начинающаяся словами «Согласие, правда и свобода», была объявлена гимном
ФРГ.
См. об этом: Оболенская С. В. Политика Бисмарка и борьба партий в Германии в конце
70-х годов XIXв. М., 1992. С. 119.
-92-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
считался чем-то вроде космополитизма. В обществе родились или уси¬
лились недоверие и ненависть к французам, евреям, полякам и в целом к
славянам. Представление о том, что немцы завоевали национальное
единство в борьбе против соседей и что его нужно охранять и защи¬
щать, подчеркнуто недоверчивое отношение к «чужим» сохранилось в
немецком массовом национальном сознании очень надолго.
Национализм стал важнейшим идеологическим инструментом, кото¬
рый силы, господствующие в государстве, осознанно использовали для
включения масс в политику агрессии и расовых преступлений. Иска¬
женная до неузнаваемости, в годы гитлеровской диктатуры германская
национальная идея стала составной частью идеологии мирового господ¬
ства и массового уничтожения.
♦ ♦ ♦
В 1855 г. А.И.Герцен писал в «Былом и думах»: «Идея народности,
сама по себе, идея консервативная, выгораживание своих прав,
противуположение себя другому: в ней есть и юдаическое понятие о
превосходстве племени, и аристократические притязания на чистоту
крови и на майорат. Народность, как знамя, как боевой крик, только
тогда окружается революционной ореолой, когда народ борется за неза¬
висимость, когда свергает иноземное иго»8. Вот почему, продолжал он,
национальные чувства со всеми их преувеличениями исполнены поэзии
и величия в Италии и Польше. А в России? Нам доказывать свою на¬
родность (в современном понимании это и есть национальная идентич¬
ность), говорил Герцен, даже смешно, ибо ее признают даже там, где
Россию бранят.
Для России и русских в XIX в. (в отличие от эпохи русского средне¬
вековья) проблемы борьбы за независимость и национальное единство,
которая, как мы видели, была столь актуальна и важна для Германии и
немцев, уже не существовало. Между тем споры о русской националь¬
ной идее и попытки сформулировать ее шли постоянно, начиная с
П.Я.Чаадаева, с болью воскликнувшего: «Я не научился любить свою
родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми
устами», и дискуссий западников и славянофилов в первой половине
столетия и кончая размышлениями Ф.М.Достоевского в конце века.
8 Герцен А.И. Соч. в 9-ти mm. Т.5. М., 1956. С.133.
-93-

Страницы истории
В начале XVIII столетия Петр I совершил сильнейший рывок, пыта¬
ясь направить развитие России по европейскому пути. Н.И.Бердяев
совершенно справедливо заметил, что «реформа Петра Великого была и
совершенно неизбежна, подготовлена предшествующими процессами и,
вместе с тем, насильственна, была революцией сверху. Россия должна
была выйти из замкнутого состояния, в которое ее ввергло татарское
иго и весь характер Московского царства, азиатского по стилю, и выйти
в мировую ширь»9.
Не станем вдаваться в почти уже двухсотлетние споры о том, был ли
этот прорыв к европейской культуре благотворным для России или же
он свернул Россию с ее естественного, хотя и «особого», пути и привел
к установлению чужеземного засилья, расколовшего русское общество
и русскую культуру. Отметим только, что начавшийся с этого времени в
России процесс европеизации, несомненно, имел немало издержек, и
одна из них заключалась в том, что русские почувствовали себя «отста¬
лыми». Это породило в них настойчивое желание во что бы то ни стало
встать вровень с Западной Европой и доказать, что русская культура
ничуть не ниже, а, вероятнее всего, выше западноевропейской. Напря¬
женный интерес к Европе парадоксальным образом соединялся с равно¬
душием к ней - «ведь у нас все равно лучше». Восхищение европейской
жизнью сочеталось с безудержной критикой тамошних обычаев и по¬
рядков и постоянными утверждениями, что для России они не годятся.
В XVIII в. в России распространилось увлечение французской культу¬
рой, а с начала XIX в. - кроме того, и немецкой, известна также англо¬
мания многих российских дворян. И вместе с тем раздавались постоян¬
ные призывы бороться с зависимостью от всего чужеземного. То отсту¬
пали в тень, то оживлялись мифические представления о засилье немцев
в России10.
Сущность споров западников и славянофилов о судьбах России и ее
призвании в европейском мире, развернувшихся начиная с 1830-х гг.,
хорошо определил Н.А.Бердяев в книге, написанной в 1946 г. Он заме¬
тил, кроме того, что если исторические формы этих двух направлений и
устарели, то «самая тема остается» и в новых формах вызывает страсти
и в XX в. (равно как и в XXI в. - С.О.): «Есть ли исторический путь
России тот же, что и Западной Европы, т. е. путь общечеловеческого
прогресса и общечеловеческой цивилизации, и особенность России
9
Бердяев Н.А. Русская идея // Мыслители русского зарубежья. Бердяев и Федотов. СПб.,
1992. С.48.
См. об этом: Оболенская С. В. Германия и немцы глазами русских (XIX век). М., 2000.
-94-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
лишь в ее отсталости, или у России особый путь и ее цивилизация при¬
надлежит к другому типу? Западники целиком приняли реформу Петра
и будущее России видели в том, чтобы она шла западным путем. Славя-,
нофилы верили в особый тип культуры, возникающий на духовной поч¬
ве православия. Реформа Петра и европеизация петровского периода
были изменой России»11.
Поиски русской национальной идентичности стали важной частью
идейных исканий той эпохи, споры не утихали на протяжении всего
XIX столетия, продолжились и в начале XX в. Но если в первой поло¬
вине века в дискуссиях западников и славянофилов речь шла главным
образом о самостоятельности и самобытности русской культуры - это и
составляло сущность русской идеи славянофилов того времени, - то к
концу столетия ее понимание существенно изменилось.
С конца 70-х гг. в связи с русско-турецкой войной (1877-1878) и
обострением Восточного вопроса в России начали приобретать особую
популярность панславистские идеи, имевшие ясно выраженный антиев-
ропейский аспект. Теоретическое обоснование вражды между Россией и
Европой предложил Н.Я.Данилевский, автор вышедшей в свет в 1870 г.
книги «Россия и Европа», которую часто тогда называли «кодексом»
или «катехизисом» славянофильства12. Но это были «поздние» славяно¬
П Бердяев Н.А. Указ. сон. С. 70.
Данилевский Н.Я. Россия и Европа. СПб., 1870. Именно эта книга позволяет нашим
современным исследователям провозглашать Н.Я.Данилевского философом истории,
социологом, культурологом, этнопсихологом и политическим мыслителем. Лишь мельком
касаясь историко-философских взглядов автора, отсылаю читателя к содержательному
обзору литературы о нем (см. : Пивоваров Ю. С. Ник. Як. Данилевский. Проблема целост¬
ности этико-политических воззрений // Русская политическая мысль второй половины
XIX в. Сборник обзоров. М., 1989). Вполне соглашусь с Ю. С. Пивоваровым в том, что мир
идей Н.Я.Данилевского имеет важное значение для уяснения исторических судеб России,
а его книга «Россия и Европа» заняла определенное место среди философско-
исторических работ Х1Х-ХХ вв. и его научное творчество следует рассматривать как
нечто цельное. Однако я должна солидаризироваться с тем направлением в исследовании
трудов Данилевского (критический обзор его содержится в очерке Ю.С. Пивоварова),
представители которого (А.В.Шелтинг, К.Пфальцграф, М.Б.Петрович, Ф.Фаднер,
Х.Кон) считают его теоретиком воинствующего панславизма. Оставим на совести
названных западных специалистов их предположения о близости панславизма Данилев¬
ского идеологии марксизма и даже мировоззрению Сталина; трудно согласиться и с
положением о том, что Данилевский был «русским империалистом». Но я все же счи-
-95-

Страницы истории
филы, - славянофилы младшего поколения - Н.Я.Данилевский,
М.Г.Черняев, Р.А.Фадеев, В.И.Ламанский, А.С.Будилович, Н.Н.Стра-
хов, А.Н.Майков и др.
В основе историко-политической концепции панславистов лежала
предложенная Н.Я.Данилевским идея направленного против Европы
объединения и возвышения славянских народов под верховенством
России. Согласно разработанной Данилевским теории «культурно¬
исторических типов», всемирная история есть сумма не связанных меж
собой параллельно тянущихся нитей. Эти нити - десять культурно¬
исторических типов племен или семейств народов, разделенных языком
или группой близких языков. Каждый развивается по собственным за¬
конам и переживает свою молодость, зрелость и старость. Исторически
складываются отличительные черты каждого типа. Так, главная черта
европейского типа (по мнению Данилевского, тип «германо¬
романский») - «насильственность»; она и определяет главные черты
истории Европы. Однако, считал Данилевский, исторический возраст
германо-романского или европейского культурно-исторического типа
весьма преклонный. На смену ему уже поднимается и вступает в пору
расцвета отличающийся терпимостью и гуманностью молодой славян¬
ский тип; в ближайшее время именно от него, утверждал Данилевский,
будут зависеть судьбы истории. Европа и славянский мир разделены
инстинктивным сознанием «коренной розни, которая лежит в историче¬
ских началах и в исторических задачах племен». Для Европы, «и особ¬
ливо Германии», все русское и славянское невыносимо13. Борьба между
славянским и германо-романским типами неизбежна.
Самая резкая критика идей Данилевского прозвучала позднее в
статьях известного религиозного философа, поэта и публициста
Вл.С.Соловьева. Книга Данилевского, утверждал Соловьев, представ¬
ляющая собой «обдуманную и наукообразную систему национализма»,
содержит проповедь сопутствующих ему насилия и обмана; она без¬
нравственна и наносит огромный вред историческому движению России
к выполнению ее призвания - служению общечеловеческому христиан¬
скому идеалу. Защищать достоинство народа, как своего, так и чужого,
таю, что его историко-философская концепция явно имела шовинистический смысл и
реакционный политический о.ттенок, что выражалось в провозглашении неотменимости
вражды между группами европейских народов и в превосходстве одних народов над
другими.
Данилевский Н.Я. Указ. соч. С. 52.
-96-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
следует проведением четкой грани между благородной национальной
идеей как идеей свободы и независимости наций и пагубным национа¬
лизмом, переходящим в шовинизм. Соловьев метко определил общий
настрой, одушевлявший выступления поздних славянофилов: «Наш
народ есть самый лучший из всех народов, и потому он предназначен
так или иначе покорить себе все народы или, во всяком случае, занять
первое, высшее место между ними»14.
Одно из главных мест в поисках русской национальной идеи в конце
XIX в. принадлежит великому русскому писателю Ф.М.Достоевскому,
неоднократно ее формулировавшему - развернуто и отчетливо.
Прежде всего, Достоевского чрезвычайно занимал вопрос о том, что
представляет собой русский человек, он часто обсуждал его на страни¬
цах своего знаменитого «Дневника писателя»; этот вопрос нашел отра¬
жение и в романах великого писателя. В наблюдениях и сравнениях
русского народа с европейскими, особенно с немецким, у Достоевского
формировалось представление о некой особой «русскости», характер¬
нейшей чертой которой является «всечеловечность» русских, делающей
всякого русского в то же время и европейцем. «С самого Петра», пишет
он, европейская культура русским чужда, но природная «братская лю¬
бовь к другим народам» создает в них «высокосинтетическую способ¬
ность всепримиримости, всечеловечности», наконец, потребность «все-
служения человечеству».
В романе «Подросток» Версилов, который говорит о себе, что он од¬
новременно и русский и европеец, уверяет: «У нас создался веками
какой-то еще нигде не виданный культурный тип, которого нет в целом
мире - тип всемирного боления за всех. Это - тип русский». Высшее
проявление человеческой личности, свойственное русскому человеку и
абсолютно несвойственное европейцу, - способность «добровольно за
всех живот положить, пойти за всех на крест, на костер»15.
Эти высокие качества дарует русскому человеку, по Достоевскому,
православная религия. Только в православии во всей чистоте сохранил¬
ся утраченный в Европе образ Христа и идеал всемирного единения во
Христе. Католическая римская государственность, ставящая перед со¬
бой мирские цели и действующая, в сущности, мирскими средствами,
забыла об этом идеале, продала образ Христа ценой земного господства.
Более того: «римский католицизм... возвестив всему человечеству, что
См.: Соловьев В.С. Национальный вопрос в России //Соловьев В.С. Сочинения: в 2-х тт.
Т.1. М., 1989. С.336.
15 Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. в 30-ти т. Л., 1972-1990. Т.13. С.376; Т.5. С. 79.
-97-

Страницы истории
Христос без царства земного на земле устоять не может... тем самым
провозгласил антихриста и тем погубил западный мир»16.
Вообще западные христианские вероисповедания - это уже не хри¬
стианство, утверждал Достоевский. И не в одном ли православии правда
и спасение народа русского, а в будущих веках - и всего человечества?
Только в нем заключены истинные гуманные начала. Только правосла¬
вие обеспечит России возможность исполнения ее исторической миссии
- жить «высшей жизнью»; не силой, а убеждением, примером, бескоры¬
стием, светом создать братский союз племен и спасти Европу, заботя¬
щуюся только о «текущих выгодах», от неизбежного падения. «Одна
Россия живет не для себя, а для мысли... Вот уже почти столетие, как
Россия живет решительно не для себя, а для одной лишь Европы»!7. Но
для того, чтобы выполнить свою великую историческую миссию, Рос¬
сии необходимо отказаться от давнего западничества.
Итак, русская национальная идея, по Достоевскому, «есть всемирное
общечеловеческое единение на основе всеобщей любви во Христе» и
спасение человечества через православие. Такова всемирно-
историческая миссия России и русского народа - единственного «наро¬
да-богоносца». С наибольшей ясностью эта мысль выражена в «Бесах»
устами Шатова (в его споре со Ставрогиным): «Если великий народ не
верует, что в нем одном истина (именно в одном и именно исключи¬
тельно), если не верует, что он один способен и призван всех воскресить
и спасти своею истиной, то он тотчас же перестает быть великим наро¬
дом и тотчас же обращается в этнографический материал... но истина
одна, а стало быть, только единый из народов и может иметь Бога ис¬
тинного. .. Единый народ-«богоносец» - это русский народ»18.
С болью и сожалением приходится констатировать, что любовь к
родине и русскому народу перерастает у писателя в противопоставление
России другим государствам и народам, а естественное религиозное
чувство - в противопоставление православия всем остальным вероиспо¬
веданиям. Русскому человеку, утверждал Достоевский, суждено стать
вершителем европейских судеб. Православная вера - лучшая среди всех
других - дарует ему совершенно особые свойства. Инстинктивная тяга к
братству, общине, согласию, братская любовь ко всем - качества, кото-
16 Там же. Т.10. С. 197. См. об этом: Карсцвин Л. Достоевский и католичество//Досто¬
евский Ф.М. Материалы и исследования. Пг., 1922. С.35-67.
Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т.13. С.377.
18 Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т.10. С. 199-200.
-98-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
рых лишены другие народы, - создают высокосинтетическую способ¬
ность русских к «всепримиримости». Это выделяет русского человека
среди других и определяет его способность стать «всечеловеком». Рус¬
скость обретается через отрицание «чужого», а мессианизм русской
национальной идеи Достоевского делает это отрицание непримиримым
и агрессивным, что не слишком сочетается с его же тезисом о «всепри¬
миримости» и «всечеловечности» русских.
♦ ♦ ♦
Разумеется, происхождение, метаморфозы и судьбы германской
национальной идеи и русской национальной идеи совершенно
разные. Отметим здесь одно чрезвычайно характерное различие. Как в
Германии, так и в России национальная идея возникла в умах интеллек¬
туальной элиты. Это естественно, иначе быть не может. Однако если в
Германии с течением времени, как мы видели, эта идея стала важной
частью массового сознания, то в том виде, как ее сформулировал Досто¬
евский, она так и осталась достоянием сознания элитарного.
Есть одно обстоятельство, которое позволяет сказать, что во всех
национальных идеях XIX, а может быть и не только XIX века, есть не¬
что общее. Разумеется, в любой национальной идее не может не присут¬
ствовать архаическое представление о «чужих» и его противопоставле¬
ние «своим». Но в XIX столетии речь идет не только о «чужих», а об
«образе врага», рождающем агрессивный национализм и шовинизм. У
немцев в роли врага выступали французы, которых нужно было изгнать
из германских земель, позднее - социалисты и евреи; у русских - евро¬
пейцы, от влияния и даже засилья которых нужно было во что бы то ни
стало освободиться. В 80-90-х гг. таковыми представлялись прежде
всего немцы. Лишенная такой основы, как реальная необходимость
борьбы за национальную независимость, русская идея Достоевского
неизбежно должна была приобрести те черты, о которых писал Герцен,
- «противоположение себя другому» и «юдаическое понятие о превос¬
ходстве племени». Так и произошло.
Стоит, однако, вспомнить, что идеи Достоевского, нашедшие под¬
держку и развитие в трудах Н.Н.Страхова, К.Н.Леонтьева и др., вызвали
в русской публицистике 80-90-х гг. весьма резкую полемику. С особен¬
но острой критикой выступил тогда Вл.С.Соловьев. Начиная с 1883 г.,
уже после смерти высоко ценимого им гениального Достоевского, он
опубликовал ряд статей по национальному вопросу. Страстный публи-
-99-

Страницы истории
цист, Вл.Соловьев, движимый идеей христианского экуменизма и все¬
ленской церкви, в своих статьях связал эту идею с обсуждением соци¬
альных, правовых и исторических проблем, направляя свои полемиче¬
ские стрелы против национализма разрабатывавших «русскую идею»
«поздних славянофилов».
Национальные идеи, несущие в себе функцию борьбы за справедли¬
вость, исполнены нравственного смысла, утверждал Соловьев; но, вы¬
рождаясь в «национальный эгоизм», они становятся губительными для
своего народа. Он наглядно продемонстрировал печальную судьбу на¬
циональной идеи славянофилов 30-40-х гг. Для них это был «предмет
поэтического, пророческого вдохновения»; русский народ представлял¬
ся им будущим носителем всечеловеческого просвещения. Но с момен¬
та выступления Н.Я.Данилевского «и жизнь и теория как-то очень легко
и незаметно подменивают справедливость и человеческую формулу
национальной идеи формулою насилия и убийств». Прошло немногим
более десяти лет, и разработка «формулы национальной идеи» новей¬
шими «зоологическими патриотами», подменяющими истинный пат¬
риотизм как служение общечеловеческим христианским принципам
национализмом и антисемитизмом, завершилось «хрюкающим и завы¬
вающим воплощением национальной идеи»19.
Возбуждение национального чувства у сильных и крупных народов,
писал Соловьев, способствует развитию национального эгоизма, а со¬
единение понятия о высшем благе с понятием национального интереса
рождает стремление подчинить, поработить других. «Национальному
эгоизму», этому «эпидемическому безумию, нарциссическому поклоне¬
нию народов своему образу вместо вселенского Бога», убеждению, что
каждый народ есть особое, довлеющее себе целое и высший закон для
него - собственный интерес, философ противопоставил тезис, вырабо¬
танный им в рамках общей задачи свободного христианско-
экуменического служения: каждый народ есть часть вселенского целого
и должен служить вселенским интересам в меру своих национальных
сил. Будущее человечества - в разрыве с национальной ограниченно¬
стью, переходе от национального к «всечеловеческому», слияние на¬
ционального в единую христианскую общечеловечность. Русская идея,
согласно Соловьеву, и заключается в выполнении сердцем и душой
миссии по собиранию национальных сил для осуществления вселенско¬
го единства человеческого рода. При этом мы должны избавиться от
19
Соловьев В.С. Указ. соч. С.335, 337.
-100-

МЕТАМОРФОЗЫ И СУДЬБЫ НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕЙ В XIX СТОЛЕТИИ
ленивой любви и ленивой веры. Качества русских не могут проявиться
нормально, пока они скованы насилием и обскурантизмом.
На этом пути призвание России (призвание, а не привилегия!) имеет
скорее внутренний смысл - «универсально-жизненное осуществление
христианства», то есть его осуществление во всех делах государства и
общества. Взгляды Вл.Соловьева, как нетрудно заметить, прямо проти¬
воположны идеям Ф.М.Достоевского. И если в своих речах памяти Дос¬
тоевского, произнесенных вскоре после кончины писателя, Соловьев
убеждал слушателей в том, что «Достоевский, говоря о России, не мог
иметь в виду национального обособления России», то в начале 90-х гг.
он признавал «несвободу» писателя от «предвзятых идей и стихийных
национальных инстинктов», не замечавшего их противоречия с провоз-
20
глашенным им самим «вселенским идеалом» .
Истинная самобытность России, утверждал Соловьев, не может быть
достигнута путем обособления от Запада. «Мнимый русский идеал» и
«особые русские начала», проповедуемые поборниками «русской идеи»,
имеют «татарско-византийскую сущность» и связаны с культом сильной
власти, в основании которого лежит коренное зло русской жизни - все¬
общее бесправие как следствие совершенно отличного от западного,
слабого понятия о личности, ее чести и достоинстве. России необходима
правдивая и беспощадная критика современной действительности. «Все
более и более глубокое проникновение началами общечеловеческой
христианской культуры, сопровождаемое постоянным критическим
отношением к своей общественной действительности, - вот единствен¬
ный путь, чтобы развить все положительные силы русской нации, про¬
явить истинную самобытность, принять деятельное и самостоятельное
участие во всемирном ходе истории»20 21.
Не правда ли, звучит полемично и в высшей степени современно?
20 Там же. С. 411.
21 Там же. С. 432.
-101-

ЯРЛЫКИ И МИФЫ
Дело обстоит вовсе не так, будто разум
расколдовал миф и занял его место.
Ведь очень скоро была подвергнута
сомнению и претензия на лидерство
самого разума, оттеснившего миф
в область необязательной игры фантазии.
Просвещение XVIII столетия оказалось
не более чем эпизодом. И поскольку
движение Просвещения пыталось
выразить себя в схеме «от мифа
к логосу», постольку и эта схема требует
РОССИЯ XXI02.2003
пересмотра. <...> Конечно, то, что в мифе
слышится собственная истина, требует
признания истинности способов
познания, находящихся за рамками
науки. Нельзя оставлять
их вытесненными в область
необязательных фантазий. <...>
Видеть вопросы — значит быть
способным преодолеть замкнутый
непроницаемый слой расхожих
предубеждений.
Ганс Георг Гадамер

Дэвид Фоглесонг, Гордон Хан
ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ
МИФОВ О РОССИИ1
Как понимать и как относиться
к сложностям и двусмысленностям
российской действительности
ЯРЛЫКИ И МИФЫ
American views of post-Soviet Russia have swung from one ex¬
treme to another over the last decade: from enthusiasm about an
overnight transformation to pessimism about an unchangeable
country; from liberal democratic universalism to stigmatization of
a unique, non-Westem culture; from optimism about interna¬
tional cooperation to demonization of Russian opposition to U.S.
policies and then back to near-euphoria about an alliance
against terrorism. To move beyond such pendular swings and
stabilize American-Russian relations, Americans need to aban¬
don teleological assumptions about Russia's future and Russia
should avoid steps that reinforce negative American stereotypes.
Переведено с английского © 2002 by M.E. Sharpe, Inc. «Ten Myths About Russia: Under¬
standing and Dealing with Russia's Complexity and Ambiguity», PROBLEMS OF POST¬
COMMUNISM, vol. 49, no. 6 (November-December 2002), pp. 3-15.
-104-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
С момента крушения Советского Союза в 1991 г. образ России в амери¬
канском сознании подвергся искажениям благодаря, по крайней мере,
десяти расхожим мифам. В равной степени все - консерваторы и либе¬
ралы, русофобы и русофилы - затуманили понимание России путем
распространения нереалистических ожиданий в отношении скорого ее
переустройства, сверхупрощением истории России, слишком общими
представлениями о ее политической культуре и преувеличением угрозы,
Многие оценки
современного положения
в России неверны
которую она представляет для интересов Америки. Иллюзии, которые в
последнее десятилетие только содействовали затемнению американо¬
российских отношений, должны быть отброшены, если мы хотим, что¬
бы достигнутая к настоящему времени хрупкая кооперация двух стран в
борьбе против терроризма переросла в более устойчивое партнерство.
Рис. Бена Саржента из газеты «American-Statesman». Austin. 28.08.1998.
-105-

Ярлыки и мифы
Миф 1
Народная революция, руководимая
либеральными демократами, ниспро¬
вергла коммунистическую систему и
направила Россию по пути быстрого
продвижения к демократии и
экономике свободного рынка
Первоначальные оценки развала
Советского Союза рисовали волшеб¬
ное преображение русского народа,
который, неожиданно для всех от¬
бросив пугающее наследие прошло¬
го, мужественно отразил попытки
коммунистической ортодоксии вос¬
становить тоталитарный гнет и с
энтузиазмом кинулся в объятия западной модели демократии и свобод¬
ного предпринимательства2. Выступив заодно со многими политиками и
журналистами, ученые-политологи оказались в плену этой возникшей
по свежим следам событий эйфории в связи с ожидаемой победой рос¬
сийского гражданского общества над государством-угнетателем. Мно¬
гие заявили себя сторонниками транзитологического подхода, предпо¬
лагающего, что Россия радикально порвала с советскими институтами и
совершила необратимый «переход» к демократии. Эта «демократиче¬
ская телеология» стала догмой для тех, кто трактовал развал советского
коммунистического режима как форму борьбы между государством и
обществом3. Даже некоторые критики вышеозначенной переходной
парадигмы присоединились к широко распространенной тенденции
интерпретировать эру перестройки как длительный период «борьбы с
государственными институтами», охватившей «мятежное политическое
сообщество» и «организованную, независимую революционную оппо¬
зицию»4.
Хотя можно обнаружить элементы истины в таком описании, в нем,
однако, сильно преувеличена оценка уровня народного участия в разва¬
ле советского режима. Фактически еще до августовского путча (1991)
Михаил Горбачев и Борис Ельцин играли руководящую роль в демон¬
2 См., например: Billington J. Russia Transformed: Breakthrough to Hope. N. Y., 1992.
Примером глубокой критики транзитологической демократической телеологии являет¬
ся статья: Carothers Th. The End of the Transition Paradigm //Journal of Democracy 13.
Winter 2002. №1. P. 3-21, 7, 18.
Fish M. Steven. Democracy from Scratch: Opposition and Regime in the New Russian Revolu¬
tion. Princeton: Princeton University Press, 1995. P. 3.
Критику Фиша в отношении идей транзитологии см.: Idem. Postcommunist Subversion:
Social Science and Democratization in East Europe and Russia //Slavic Review. Winter 1999.
58. №4. P. 798.
-106-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
таже советского режима. Горбачевские реформы и зарождающаяся пе¬
реходная политика в сочетании с тем влиянием, которое получил Ель¬
цин в качестве политического лидера РСФСР, ослабили изнутри авто¬
ритет Коммунистической партии Советского Союза (КПСС). С 1985 до
1991 г. партия-государство оказывалась все более и более недееспособ¬
ной, а тем временем режим раскалывали три соперничающие силы:
умеренное руководство режима во главе с Горбачевым, оппозиционеры-
центристы вроде Ельцина и твердокаменные консерваторы, сохранив¬
шие существенное влияние в правоохранительных органах и в партий¬
ном аппарате5.
В 1990 г. Ельцин и его сторонники установили контроль за аппара¬
том Компартии России и использовали его для того, чтобы подорвать
руководящую роль КПСС. Они развили усилия Горбачева, направлен¬
ные на частичное отделение партии от государства и децентрализацию
союзных отношений с республиками, что в конечном итоге привело к
ликвидации советского партийно-государственного контроля над бюро¬
кратией, финансами и естественными ресурсами республик. Эти рево¬
люционеры сверху стремились мобилизовать общество для того, чтобы
обеспечить себе дополнительную поддержку, но ничего существенного
им добиться не удалось, к тому же гражданские ресурсы оказались ог¬
раниченными. Таким образом, оппозиция со стороны гражданского
общества играла весьма ограниченную роль в разрушении старого по¬
рядка и строительстве нового. Демонстранты в Москве, Санкт-
Петербурге и некоторых других крупных городах, сравнительно не¬
большие по численности, активно противостояли попытке путча в авгу¬
сте 1991 г., но на остальной территории страны большинство россиян
оставалось в стороне от этих событий6. Провал путча явился результа¬
том развала режима по трем направлениям: он к 1991 г. охватил пар¬
тию-государство, силовые структуры7 и партийный аппарат. После
Аппарат состоял из бюрократических институтов и функционеров Коммунистической
партии в противовес государственным институтам. Те, кто принадлежал к этой кате¬
гории людей, назывались аппаратчиками.
По поводу относительно небольшого процента населения, который участвовал в со¬
противлении в городах, см., например: Bonnell К, Cooper A., Freidin Gr. - eds. Russia at the
Barricades: Eyewitness Acoounts of the August 1991 Coup. Armonk; N. Y., 1994. P. 13-14, 19.
«Силовые министерства» включают министерство обороны, министерство внутрен¬
них дел и КГБ.
-107-

Ярлыки и мифы
провала путча окончательное разрушение советского государства и
создание нового политического режима в России было осуществлено
под руководством бывших коммунистических функционеров (включая
Ельцина), оппортунистических государственных бюрократов и молодой
поросли привилегированной номенклатуры*. В целом революция в
большей степени носила характер переворота, руководимого бюрокра¬
тией, «революции сверху», осуществленной государственной властью,
нежели народной революции снизу* 9.
Более того, Ельцин и когорта его сторонников поторопились демо¬
билизовать гражданскую оппозицию, сдерживая развитие гражданского
общества и многопартийной системы в России. Они очень скоро дос¬
тигли согласия с экономической элитой советского времени, чтобы
вместе с оппозицией, возникшей на базе более партократических эле¬
ментов, создать новый правящий союз против внутреннего «неолибера¬
лизма» и «проамериканской» внешней политики молодых радикалов10 * *.
Старые аппаратчики и юная поросль бывшей номенклатуры поделили
партийную и государственную собственность, отстранив общество от
генеральной распродажи советского имущества”. В дополнение к соз¬
данию олигархически-бюрократической экономики на базе внутренних
соглашений в рамках элиты были сформированы еще и федеральная
государственная и политическая системы. Так, Российская Федерация
была построена на базе двусторонних договоров и соглашений между
федеральными и региональными ветвями исполнительной власти, кото¬
рые поделили государственную собственность и финансы между груп¬
пами бюрократов. Политическая система была сконструирована по
Номенклатура включала элиту Коммунистической партии, которая пользовалась при¬
вилегиями и льготами согласно их постам.
9
См.: Hahn Gordon М. Russia's Revolution From Above, 1985-2000: Reform, Transition, and
Revolution in the Fall of the Soviet Communist Regime. Rutgers University, N.J. : Transaction
Publishers, 2002. В качестве иллюстрации тезиса об отношении молодой части элиты к
революции сверху см.: Гайдар Е. Дни поражений и побед. М.: Вагриус, 1996.
О политике этого большого компромисса см.: Hahn Gordon М. Opposition Politics in
Russia//Europe-Asia Studies. 1994. Vol. 46. №2. P. 305-335.
По поводу приватизационных схем см.: Freeland С. Sale of the Century: Russia's Wild Ride
from Communism to Capitalism. N. Y.: Crown Publishing, 2000; Wedel J. Collision and Collu¬
sion: The Strange Case of Western Aid to Eastern Europe, 1989-1998. N. Y.: St. Martin's Press,
1998.
-108-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
большей части путем инкорпорирования советских государственных
институтов (и аппаратчиков) в новую российскую государственность12.
Ошибочный взгляд на эту революцию, как на порожденную низами,
и представляющую просто еще один эпизод в «третьей волне»13 гло¬
бальной демократизации, привел к целому каскаду нереалистических и
ложных ожиданий как на Востоке, так и на Западе, в отношении судьбы
третьей российской революции в двадцатом столетии. Падение средне¬
векового режима, как считали, приведет почти неизбежно к консолида¬
ции демократии и к рыночным отношениям в экономике. Эта демокра¬
тическая телеология сделала популярным среди тех, кто принимает
решения, мнение, что Россия может быть интегрирована в западное
сообщество и в глобальную экономику с минимальной экономической и
политической поддержкой. Полагали, что, подобно Эстонии и Венгрии,
Россия тоже найдет свой путь к плану Маршалла, оставаясь тем не ме¬
нее самой собой. Что касается Запада, то он мог бы вполне идти путем
расширения НАТО, не опасаясь вызвать недовольство Москвы, по¬
скольку сама Россия уже шла навстречу Западу. Если же Москва отвер¬
нулась бы от такой возможности, то вся вина легла бы на Россию и ее
культуру. Запад не понес бы ответственности за провал, что, впрочем,
едва ли могло случиться по той причине, что переход осуществлялся
под руководством лидера с твердыми демократическими убеждениями.
_ _ ,	Ельцина принято изображать в виде
1У*”Ф 4	мужественного светловолосого ли-
Ельцин был демократом	дера, который воспламенил россий¬
ский народ своим словом, обращен¬
ным к нему с брони танка14. В действительности же он был наполовину
демократическим, наполовину авторитарным правителем, воспитанным
в атмосфере бюрократических интриг за многие годы работы в партий¬
ном аппарате. Если не считать те памятные три дня в августе 1991 г.,
Ельцин боролся с советской партией-государством главным образом с
помощью указов, правительственных инструкций и российских госу¬
дарственных институтов, а не с помощью демонстраций и всеобщих
См.: Hahn Gordon М. Russia's Revolution From Above... Chapt. 10, 11.
Diamond L., Planner M. - eds. Consolidating the Third Wave of Democracies. Baltimore,
Md.: Johns Hopkins University Press, 1997.
14 Aron L. Yeltsin: A Revolutionary Life. N. Y.: St. Martin's Press, 2000.
-109-

Ярлыки и мифы
стачек. Разумеется, он искусно использовал растущую народную оппо¬
зицию, чтобы добиться уступок от горбачевской партии-государства,
раскол которой постоянно усиливался. Прибегая к тактическому попу¬
лизму, Ельцин апеллировал к народу, когда хотел оказать дополнитель¬
ное давление на режим с тем, чтобы продолжить революционный захват
государственных институтов и партийных ресурсов.
Однако после того, как неумелые путчисты потерпели поражение,
Ельцин и его сподвижники придушили развитие многопартийной сис¬
темы и гражданского общества. Ельцин отказался возглавить или даже
просто присоединиться к политической партии. Он отложил обещанные
им же местные выборы и вместо этого назначил в регионы губернато¬
ров сроком до 1996 года. Он без разбора кооптировал партийных аппа¬
ратчиков в состав властвующей бюрократии независимо от их прежнего
послужного списка или отношения к развивающейся демократии и ры¬
ночной экономике. Большинство работников ельцинской администра¬
ции, включая самого Ельцина, имели весьма примитивные представле¬
ния о том, как функционирует эта самая рыночная экономика. Он пошел
на сговор с бывшими советскими хозяйственными руководителями с
тем, чтобы ослабить их противодействие проамериканской экономиче¬
ской и внешнеполитической линии, отстаиваемой его более либераль¬
ными советниками. Этот подход имел своим логическим итогом замену
в декабре 1992 г. премьер-министра Егора Гайдара, архитектора рыноч¬
ных реформ, коммунистическим центристом Виктором Черномырди¬
ным, который работал при Горбачеве министром топлива и энергетики
и был членом ЦК КПСС. Затем в 1993 г. Ельцин загнал российский
парламент в угол, упразднил его и отдал приказ танкам расстрелять
здание парламента. После подавления октябрьского восстания 1993 года
он распустил все местные советы. Хотя он в конечном итоге провел
выборы в новый федеральный парламент, результаты проведенного
одновременно референдума по вопросу о новой конституции, похоже,
могли быть сфальсифицированы. Когда публичная поддержка его
имевшей болезненные последствия провальной политики опустилась в
1996 г. ниже 10%, Ельцин был близок к тому, чтобы отменить уже на¬
значенные президентские выборы. Он оказался в состоянии обеспечить
себе победу только путем купли голосов с помощью государственных
-110-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
фондов и передачи наиболее ценных государственных предприятий в
руки олигархов вроде Бориса Березовского13.
Точно так же, как неправильно было бы рисовать Ельцина убежден¬
ным демократическим лидером, было бы неверно изображать его и в
качестве символа репрессивного российского авторитаризма. Несмотря
на падение своей популярности, он отказался урезать свободу собраний
и согласился признать законной восстановленную Коммунистическую
партию Российской Федерации. Хотя он нередко манипулировал и пы¬
тался запугивать представителей масс-медиа, он тем не менее терпимо
относился к резкой критике своей политики со стороны журналистов.
Короче говоря, Ельцин являл собой пример гибрида - индивидуалист и
популист, авторитарный лидер и демократ, всё сразу вместе. Если рас¬
суждать в терминах раздвоения личности, он был чем-то похож на стра¬
ну, которой правил.
В последнее десятилетие многие
Миф 3	политические аналитики и исследо-
Россия - страна, подчиняющаяся	ватели утверждали, что России
универсальным законам развития	предназначено судьбой сообразовы¬
ваться (или подчиняться) с универ¬
сальным процессом модернизации. Согласно этой точке зрения, у Рос¬
сии нет другого выбора, кроме как, пустившись вдогонку, следовать
путем демократии и капитализма, проложенным много десятилетий или
веков ранее более развитыми западными странами* * 16.
В действительности, Россия не является просто еще одной страной,
долженствующей быть подведенной под какие-то заранее сконструиро¬
ванные формулы. Она имеет ряд особенностей, которые следует учиты¬
вать и с тем, чтобы понять ее «самобытность», и для того, чтобы оказать
ей помощь в ходе ее трансформации там, где это возможно. Главными
особенностями являются огромные размеры ее территории, ее геостра-
См.: Freeland С. Sale of the Century; Klebnikov P. Godfather of the Kremlin: Boris Bere¬
zovsky and the Looting of Russia. N. Y., 2000.
16 ,
Aslund A. Building Capitalism: The Transformation of the Soviet Bloc. Cambridge: Cam¬
bridge University Press, 2001; Malia M. Russia Under Western Eyes: From the Bronze Horse¬
man to Lenin Mausoleum. L.: Belknap Press, 1999. Об императиве модернизации см.:
Hough J. Democratization and Revolution in the USSR, 1985-1991. Washington, D.C.: Brook¬
ings Institution Press, 1997.
-111-

Ярлыки и мифы
тегическое положение и остаточное воздействие советского опыта на ее
экономическую географию.
Территориальные размеры России имеют очень важное значение как
для внутренней, так и для внешней политики, причем такое, о котором
не может быть и речи, если говорить о любой другой стране. Будучи
самой большой в территориальном отношении страной в мире, Россия
имеет десяток стран в качестве своих соседей. Протяженность ее границ
только с Казахстаном точно такая же, как и протяженность континен¬
тальной границы США. Российские невероятно растянутые границы на
суше и на море требуют больших, постоянно находящихся в боевом
состоянии армии и флота, что обременяет бюджет и истощает людские
ресурсы. Все это стоит денег, а реальность одиннадцати часовых поясов
доставляет федеральному правительству дополнительные трудности в
строительстве и поддержании инфраструктуры (дороги, железнодорож¬
ный транспорт, мосты, линии электропередач и т. д.) даже без учета тех
проблем, которые вызывает экономическая трансформация. Российские
официальные лица и ученые сегодня говорят о надвигающейся нацио¬
нальной технико-инфраструктурной катастрофе и необходимости для
страны восстановить процесс «освоения» и даже «завоевания» удален¬
ных от центра Сибири и Дальнего Востока17. Расходы ресурсов, которые
требуются для устранения угрозы крушения внутренней инфраструкту¬
ры и для развития Сибири и Дальнего Востока с тем, чтобы сохранить
их ориентацию на Москву, могут подорвать любую экономику, а тем
более слабую российскую экономику посткоммунистической эры.
В геостратегическом плане Россия является единственной страной в
мире, граничащей с европейским, азиатским и мусульманским мирами.
Это обстоятельство возлагает особое бремя на ее внешнюю политику и
политику в сфере безопасности. Российские эксперты в области нацио¬
нальной безопасности утверждают (подчас гиперболизируя угрозу), что
опасность со стороны всех этих миров растет18. На востоке проснулся
спящий дракон. На юге - мусульманский мир, находящийся в состоянии
брожения, принимающего формы террористического джихада против
См.: Новое освоение Сибири и Дальнего Востока. М.: Совет по внешней и оборонной
политике, 2002.
18
Российская внешняя политика перед вызовом XXI века: Доклад Совета по внешней и
оборонной политике. Особ. 4.1. //Мир вокруг нас (http://www.svop.ru/yuka/832.shtml);
Дугин А. Основы геополитики. М., 1997; Панарин А.С. Реванш истории. М.: Логос, 1998.
-112-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
Запада и России, помощи чеченским боевикам и угрозы стабильности
достаточно дружественным светским режимам в Центральной Азии. На
западе идет процесс расширения НАТО все дальше на восток и все
ближе к границам России со стороны Прибалтийских государств, а
эвентуально, возможно, и со стороны Украины и Грузии. Любые обост¬
рения, представляющие угрозу безопасности России в этих трех регио¬
нах, могут приостановить прогресс реформирования экономики и пост¬
советских институтов.
Российская экономическая география также мешает конверсии и мо¬
дернизации ее некогда предельно милитаризованной промышленности.
Россия представляет собой единственную в своем роде посткоммуни¬
стическую экономику, состоящую из сотен административных образо¬
ваний с одним градообразующим предприятием, которое во многих
случаях обеспечивает половину бюджетов своих регионов. Последние
часто территориально в несколько раз превышают среднюю по величи¬
не европейскую страну. Закрытие, приватизация или продажа такого
предприятия скажутся на ситуации во всем регионе, расстояние от ко¬
торого до любого другого крупного населенного центра составляет
сотни километров. Это объясняет, почему в России такое широкое рас¬
пространение получила неконтролируемая широкомасштабная привати¬
зация, особенно в отдаленных регионах. Приватизировав крупные пред¬
приятия, олигархи установили свое господство над региональными
экономиками. Многие из них сегодня превратили свою экономическую
власть во власть политическую, став губернаторами и сенаторами. Они
домогаются этих постов не для того, чтобы содействовать получению
помощи на развитие их регионов, а для того, чтобы получить привиле¬
гии для своих фирм и депутатскую неприкосновенность, защищающую
их от уголовных преследований.
Все эти факторы делают невозможным приложение универсальной
западной модели к России. Транзитологический подход предполагает
быстрый, почти автоматический переход от агрессивного автократиче¬
ского советского тоталитаризма к вестернизированной российской де¬
мократии и рынку. Такая умозрительная установка привела к убежде¬
нию, что капитальная переналадка неэффективной российской эконо¬
мики не потребует значительной западной финансовой помощи или
новых решений, приспособленных к российским условиям.
-113-

Ярлыки и мифы
Миф 4	Когда иллюзии стремительного,
Уникальная культура России	одномоментного реформирования
обрекает ее на вечную отсталость потерпели крах, они уступили ме¬
сто разочарованию, унынию и пре¬
зрению в отношении неспособности России измениться к лучшему.
Брюс Кларк, британский корреспондент, заявивший «о российской аб¬
солютной непостижимости», был одним из первых, кто стал утвер¬
ждать, что «Восточная Церковь» является главным препятствием для
вестернизации. Чуть позже политолог Самуэль Хантингтон охарактери¬
зовал Россию как ядро загадочной Православной цивилизации, которая
почти не подлежит изменениям. Совсем недавно Мэтью Бжезинский,
еще один журналист, объяснил «провал» страны врожденной коррум¬
пированностью русских, их особой «славянской душой» и их хитрыми,
чуждыми западной культуре лидерами19.
Эти мрачные мысли были прямо противоположны предшествующе¬
му им эйфористическому универсализму. Пока рьяные оптимисты де¬
монстрировали свою сверхубежденность в стремительном перевопло¬
щении России, пессимисты несправедливо хулили русских, как неис¬
правимых противников западных ценностей. В то время, как некоторые
пессимисты преувеличивали влияние Православной церкви (несмотря
на семьдесят лет насаждаемого атеизма), другие изливали приправлен¬
ное расизмом презрение по поводу предположительно врожденных черт
национального характера русских (как-то: суеверие, лень, нечестность).
С повышенной нервозностью реагируя на отдельные провалы, в осо¬
бенности на финансовый крах августа 1998 г., прорицатели худшего
преждевременно перечеркнули способность России обеспечить разви¬
тие процветающей экономики20.
19 Clark В. An Empire's New Clothes: The End of Russia's Liberal Dream. L., 1995. Особ. P.l,
93-94; Huntington S. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. N. Y, 1996.
Особ. P.29, 142; Brzezinski Л/. Casino Moscow: A Tale of Greed and Adventure on Capitalism's
Wildest Frontier. N.Y., 2001. Особ. P.311, 268, 186. Мэтью Бжезинский является племянни¬
ком бывшего помощника президента США по национальной безопасности Збигнева Бже¬
зинского.
20
См, например: Freeland С. Sale of the Century. Р. 8, 22, 171. По иронии судьбы девальва¬
ция рубля в 1998 г., которая заставила многих отказаться от мечты о российском капи¬
тализме, в действительности содействовала возвращению экономического роста в конце
столетия.
-114-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
После того, как российский электо-
Миф 5	рат избрал в 1993 и 1995 гг. в парла-
Россия не располагает в достатке мент пугающее число коммунистов
культурными предпосылками для и националистов-ксенофобов, мно-
строительства демократии и рыноч- гие западные журналисты и ученые
ной экономики	начали мрачно высказываться о
неисправимом авторитаризме «из¬
вечной Руси»21. В 1993 г. они преувеличили значение результатов выбо¬
ров, оценив их как победу квазифашистской ЛДПР, партии Владимира
Жириновского (63 депутата) и коммунистов22. В действительности же
партия прозападного, либерального политика Егора Гайдара получила
много мест в Думе (76 депутатов), а когда были подсчитаны голоса,
поданные в мажоритарных одномандатных округах, оказалось к тому
же, что демократические и центристские партии обеспечили себе в Ду¬
ме большинство (51,7%)23. Этот русофобский пессимизм несколько
ослаб в некоторых кругах после того, как Ельцин одержал верх над
коммунистическим оппонентом на президентских выборах (1996) и
после того, как на следующий год российский рынок ценных бумаг
вступил в полосу бурного подъема. Однако, когда Ельцин передал свои
полномочия президента бывшему офицеру КГБ Владимиру Путину в
конце 1999 г., вновь воскресли презрительные суждения о России как о
непроницаемой, неисправимой стране жестоких хозяев и услужливых
подданных. В первые дни президентства Путина, например, одна доста¬
точно искушенная журналистка заявила: «Русских истязали так долго,
что они научились реагировать только на железный кулак»24.
21 См.: Pipes R. Russia's Past, Russia's Future // Commentary. Vol. 101. №6. June 1996. P.SO-
38, особ. P. 32; Steele J. Eternal Russia: Yeltsin, Gorbachev, and the Mirage of Democracy.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1995; Clark B. An Empire's New Clothes.
22
Tuminez Astrid S. Russian Nationalism and the National Interest in Russian Foreign Policy //
The Sources of Russian Foreign Policy After the Cold War / Wallander Celeste A. - ed. Boulder
Co.: Westview, 1996. P. 41-68, особ. P.53.
Hahn Gordon M. Russia's Polarized Political Spectrum // Problems of Post-Communism.
May-June 1996. Vol.43. №3. 3.11-22, особ. P.19..
24 Stanley A. A Man Who Rode a Tank Became the Man on Horseback // New York Times. 2000.
January 2; see also Smale A. Russia's Leaders Are Different. It's the People Who Are the Same //
New York Times. 2002. January 6.
-115-

Ярлыки и мифы
В действительности же в российской политической культуре наблю¬
далось скованное в своих правах интенсивно развивающееся подспудно
либерально-демократическое течение, которое слишком часто игнори¬
ровалось25. Хотя российская политическая культура и в самом деле раз¬
вивалась под знаком авторитаризма и тоталитаризма, в стране в про¬
шлом многократно возникало протестное движение против деспотизма
и были короткие периоды квазидемократического правления, которое
могло бы быть более длительным, если бы это позволили обстоятельст¬
ва. Либеральное Временное правительство в феврале-октябре 1917 г. в
особенности могло бы заложить основы демократии, если бы не участие
России в Первой мировой войне. Даже в мрачные периоды царизма и
советского режима русские люди создавали революционные или дисси¬
дентские организации, которые занимались распространением запре¬
щенной литературы и информировали общественность о жизни осталь¬
ного мира путем нелегального ввоза книжной продукции или прослу¬
шивания частично урезанных глушением радиопередач. Те, кто примы¬
кает к школе «извечной Руси», очень любят цитировать маркиза
де Кюстина, в XIX в. вынесшего приговор русским, назвав их раболеп¬
ными восточными людьми, но эти аналитики, как и Кюстин, упускают
из виду динамическое развитие русского общества26.
И хотя русофобы на Западе воспроизводят миф о том, что русские
генетически враждебны демократическим ценностям, опросы общест¬
венного мнения и личные интервью показывают, что русские вполне
созрели для того, чтобы глубоко осознать ценность демократических
процедур и принципов, несмотря на их часто выражаемое недовольство
постсоветскими лидерами и институтами27. Хотя слово демократия у
многих россиян приобрело уничижительную ассоциацию с коррупцией
и иностранным засильем, последние интерактивные опросы, проведен¬
ные фондом Карнеги за международную безопасность, показывают, что
См.: Petro_N. The Rebirth of Russian Democracy: An Interpretation of Political Culture.
Cambridge, Mass. : Harvard University Press, 1995; Леонтович В.В. История либерализма в
России, 1762-1914. М.: Русский путь, 1995.
По поводу аналогичной критики Джорджем Кеннаном маркиза де Кюстина см.: Fogle-
song, David S. Roots of «Liberation»: American Images of the Future of Russia During the Early
Cold War, 1948-1953 //International History Review. March 1999. Vol.XXI. №1. P.63.
Carnaghan E. Thinking About Democracy: Interviews with Russian Citizens //Slavic Review.
Summer 2001. Vol. 60. №2.
-116-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
подавляющее большинство русских считает важным сохранение систе¬
мы свободных выборов (87%), свободы слова (87%), свободы печати
(81%), свободы местожительства (75%) и свободы вероисповедания
(70%)28. Другие проведенные недавно опросы демонстрируют также
возросшее понимание улучшения экономического благосостояния. Со¬
гласно одному из исследований, в последние три года число опрошен¬
ных, которые считают ситуацию в России катастрофической, упало с
51% до 14%. В промежутке с 1995 до 2000 г. более 50% опрошенных
считали, что «так больше жить нельзя». Но в конце 2001 г. только 27%
полагало, что жизнь невыносима. Хотя почти 42% убеждены, что они
пострадали в результате реформ, почти две трети полагают, что их со¬
циальный статус является «удовлетворительным», а 41% считают себя
представителями среднего класса29.
Вопреки тенденции считать русских пассивными, свойственной тем,
кто приписывает России неизменность ее культурной сущности, Россия
располагает сейчас гражданским обществом, которое в разумных пре¬
делах является активной и вполне самостоятельной силой. В обществе
существуют десятки тысяч неправительственных рабочих, предприни¬
мательских, экологических, антивоенных и других организаций, в кото¬
рых участвуют сотни тысяч граждан и которые представляют интересы
почти 20 млн. человек. Некоторые из них уже почувствовали вкус по¬
бед. Российские профсоюзы недавно вынудили Думу принять поправки
к проекту Кодекса о труде. Разумеется, российское общество могло бы
быть более подвижным и более организованным. Однако огромные
размеры страны делают крайне затруднительным и дорогостоящим
создание общенациональных организаций, а если учесть, что 80% капи¬
талов сконцентрировано в Москве, то становится понятным, что подав¬
ляющее число россиян страдает от недостатка средств для нормально
функционирующей эффективной самоорганизации. Но это не может
служить доказательством неспособности русских к демократической
Colton Timothy J., McFaul M. Are Russians Undemocratic? // Carnegie Endowment for
International Peace, Russian and Eurasian Program: Russian Domestic Politics Project, Work¬
ing Paper №20. June 2001.
29
См. краткое изложение результатов исследований, проведенных Российским Инсти¬
тутом фундаментальных социальных исследований, Российским независимым Институ¬
том социальных и национальных проблем и Фондом Эберта (Германия), в: Горшков М.,
Тихонова Н., Петухов В. Так дальше жить можно // Общая газета. 2002. 7 марта. №10.
-117-

Ярлыки и мифы
активности, скорее это довод в пользу увеличения западной помощи их
неправительственным организациям.
Даже находясь в нынешних условиях, россияне проявляют волю к
выражению своего недовольства и к переменам. Например, 9 февраля
2002 г. 500 жителей Красноярска, не убоявшись сибирских морозов,
блокировали железнодорожные пути, по которым шли в их регион гру¬
зы с отработанным на зарубежных электростанциях ядерным топливом.
В это же время организации мелкого бизнеса повсеместно протестовали
против повышения налогов и других непопулярных правительственных
решений30. В результате федеральное правительство модифицировало
свою налоговую политику с тем, чтобы уменьшить тяготы мелкого биз¬
неса. В стране возникло также сильное социальное движение за созда¬
ние альтернативной воинской службы, и несколько регионов начали
эксперимент по внедрению этой системы. И хотя правительство приос¬
тановило этот незаконченный эксперимент, когда военная оппозиция
заставила Путина отступить, а Думу - отклонить соответствующий
законопроект об альтернативной службе (который предусматривал три с
половиной года обязательных работ в промышленности, в госпиталях,
коммунальном хозяйстве и т.д.), первые шаги были сделаны31. Более
того, мэр Нижнего Новгорода недавно восстановил этот эксперимент в
масштабах города уже после того, как Дума вынесла свое решение, и
дал обещание поддержать решение нижегородского окружного суда,
бросившего вызов федеральному запрету на региональную версию аль¬
тернативной службы.
Миф 6
Путин - диктатор
С конца 1999 г., когда Владимир
Путин вступил в обязанности прези¬
дента России, западные коммента¬
торы поспешили заявить, что моти¬
вы политики Путина коренятся в его прошлом - офицера КГБ в 70-х -
80-х годах и главы Федеральной службы безопасности (ФСБ) в конце
1990-х годов. Смаху удостоенный ярлыка «бывший агент КГБ», Путин
был обвинен в стремлении возвратить Россию к состоянию «полицей¬
Hahn Gordon М. Growing Middle Class Reinforces Civil Society// The Russia Journal. 2002.
April 26 - May 2.
Myers Steven L. Russian Vote to Ease Draft Rules Draws Criticism // New York Times. 2002.
June 29.
-118-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
ского государства» и «диктаторства» путем централизации политиче¬
ского контроля, ущемления прав независимых средств массовой ин¬
формации и подавления диссидентства. В июне 2000 г., например, всего
через месяц после его инаугурации, два американских аналитика, спе¬
циализирующихся в области национальной безопасности, утверждали,
что «Путин ныне строит полицейское государство, используя преиму¬
щественно полицейские институты ФСБ и армию с целью овладения
всеми ключевыми позициями в России, разгрома оппозиции и наступ¬
ления на врагов, как внутренних, так и внешних»32. Одновременно обо¬
зреватель «Нью-Йорк Таймс» Уильям Сэфайр утверждал, что Путин
намеревается следовать китайской модели и, положив конец всем демо¬
кратическим тенденциям, хочет сделать себя «пожизненным президен¬
том»33.
Подобные устрашающие предсказания опираются на односторон¬
нюю и недобросовестную информацию. Подлинный портрет Путина,
как и в случае с Ельциным или с Россией в целом, должен отражать его
личность во всей ее сложности. Упрощенный взгляд, согласно которому
любой, кто в прошлом был связан с КГБ, обязан воплощать в себе са¬
мые худшие черты старого режима и не способен поощрять демократи¬
ческие реформы, свидетельствует о незнании истории. Так, например,
Горбачев достиг высших постов в советском руководстве при поддерж¬
ке со стороны бывшего шефа КГБ Юрия Андропова, а ключевые фигу¬
ры в руководстве КГБ сыграли важнейшую роль в поражении августов¬
ского (1991) путча, отказавшись отдать приказ о наступлении против
демократических сил34.
В действительности, имеются определенные свидетельства, что сам
Путин продемонстрировал признаки умеренного полунонконформизма
и полудемократические склонности во время своей службы в КГБ. Как
рассказывал сам Путин российским журналистам, в начале 80-х годов
работникам спецслужб разрешалось иметь мнение, идущее «...вразрез с
32 Zuckerman Mortimer В. A Great Step Backward // U.S. News & World Report. 2000. October
9; Blank S., Karasik T. Reforms' That Hark Back to Stalinist Times //Los Angeles Times. 2000.
20 July.
33 Safire W. Reading Putin's Mind//New York Times. 2001. July 23; December 10.
Их отказ был следствием раскола трехпартийного режима, о котором говорилось
ранее. По поводу поведения КГБ во время путча см., например: Russia at the Barricades.
P. 18-19; Hahn. Russia's Revolution From Above. P.429-431.
-119-

Ярлыки и мифы
общепринятыми, устоявшимися шаблонами. В разведке тогда позволяли
себе мыслить иначе, говорить такое, что мало кто мог себе позволить»35.
Есть основания полагать, что Путин думал и говорил совершенно сво¬
бодно во время своей службы в качестве резидента КГБ в Восточной
Германии. Согласно одной относительно неизвестной биографической
работе о нем, он говорил своим немецким друзьям еще в 1987 г., что
советских руководителей следует выбирать тайным голосованием на
всеобщих выборах36.
Более важно, что циничный взгляд, согласно которому Путин явля¬
ется всего лишь человеком КГБ, игнорирует его работу в демократиче¬
ском правительстве Санкт-Петербурга - опыт, который существенно
сказался на всем его политическом облике. Как и многие другие аппа¬
ратчики горбачевской эры, Путин вскоре поменял свою позицию - из
сторонника гибнущего советского режима он превращается в умеренно¬
го революционера. В 1990 г. он окончательно распрощался с КГБ и
вернулся в Санкт-Петербургский государственный университет, где
защитил кандидатскую диссертацию по юриспруденции. Здесь же он
становится помощником ректора, курирующим международные связи
университета, в то время как депутат Верховного Совета СССР Анато¬
лий Собчак, профессор права Санкт-Петербургского университета и
умеренный демократ, делает попытку стать мэром Санкт-Петербурга и
добивается успеха в конце того же 1990 г. Во время предпринятого
реакционерами в августе 1991 г. путча Путин, как сообщалось, играл
ключевую роль в ходе переговоров с командующим Балтийским воен¬
ным округом о предотвращении вступления войск в город. После краха
советского режима санкт-петербургская администрация вместе с Пути¬
ным, ставшим первым заместителем мэра Собчака, поддержала курс
Ельцина на запрет КПСС, ликвидацию Советского Союза и приватиза¬
цию государственной собственности. (Это также означает, что Путин
оказался связанным с коррупцией, неотделимой от экономической ре¬
волюции сверху.)
После того, как Собчак проиграл кампанию по переизбранию в мэры
города в 1996 г., Путин примкнул к ельцинской президентской админи¬
страции, где через какое-то время он близко познакомился с одним из
Геворкян Н., Колесников А, Тимакова Н. От первого лица: разговоры с Владимиром
Путиным. М.: Вагриус, 2001. С.61.
36
Борцов Ю.С. Владимир Путин. Ростов: Феникс, 2001. С. 83.
-120-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
ведущих теневых спекулянтов ельцинской эры. В качестве заместителя
кремлевского управделами Павла Бородина Путин, возможно, был по¬
священ, по крайней мере, в некоторые из финансовых и имущественных
махинаций Бородина и в темные сделки Кремля с олигархами. Позднее
в качестве главы Государственного контрольного управления он вел
наблюдение за применением законов и президентских декретов. Путин
самолично смог убедиться в пренебрежении к федеральным законам со
стороны регионов, так же как и в институциональном хаосе на феде¬
ральном уровне, созданном потоком из президентских указов, прави¬
тельственных распоряжений и других нормативных документов, кото¬
рые очень часто противоречили друг другу и игнорировались соперни¬
чающими органами власти. В этом следует видеть мотивацию Путина,
предпринявшего усилия по рецентрализации власти в руках Москвы,
гармонизации регионального законодательства с федеральным и пре¬
вращению федеральных институтов в более эффективные учреждения.
Путин и окружающая его когорта прагматически настроенных быв¬
ших советских чиновников не являются ни сторонниками авторитариз¬
ма, ни стопроцентными демократами. И хотя Путин осудил нарушения
закона сотрудниками КГБ в советское время, он также заявил о своем
несогласии с рассекречиванием досье КГБ и о резко отрицательном
отношении к деятельности демократа Вадима Бакатина, ставшего гла¬
вой ФСК после путча 1991 года37. Выражая уважение демократическому
процессу (прежде всего свободным выборам), утвердившемуся в 90-х
годах и обеспечившему легитимизацию их власти, Путин и его спод¬
вижники не скрывали опасений по части упадка авторитета федераль¬
ной власти в эру Ельцина и деградации порядка в России до уровня
почти полного правового беспредела.
С момента своего избрания президентом в марте 2000 г., когда за не¬
го отдали голоса 53,44% избирателей, Путин заставил подчиниться
федеральной власти своевольничавшие прежде регионы, консолидиро¬
вал несколько центристских партий в одну большую партию «Единая
Россия», создал объединенную проправительственную фракцию в Думе
и попытался соединить под началом государственной власти корпора¬
тивные структуры, члены которых ранее были организованы в автоном¬
но существующие ассоциации. Его авторитарные меры были осуществ¬
лены не методом диктата, железной руки, а путем хитроумных приемов,
Геворкян Н., Тимакова Н., Колесников А. Указ. соч. С. 128-129.
-121-

Ярлыки и мифы
о чем свидетельствуют примеры устранения олигархов Владимира Гу¬
синского и Березовского от контроля над телеканалами НТВ и ТВ-6.
Путин терпимо относится к олигархам до той поры, покуда они ограни¬
чивают свою тайную политическую деятельность, воздерживаются от
создания независимых империй в сфере масс-медиа и выполняют свои
экономические функции в интересах государства. В этом смысле он, как
представляется, оказался в ловушке собственного политического опыта:
его восхождение к власти связано с поддержкой олигархов вроде Боро¬
дина и Березовского, и в то же время он испытывает отвращение к раз¬
лагающему влиянию олигархов на страну.
Либеральный опыт петербургского этапа политической биографии
Путина также придал определенный колорит его президентству. Так,
Путин занял квазидемократическую позицию, игнорируя многочислен¬
ные призывы, поступавшие во многих случаях персонально со стороны
губернаторов, перейти от выборов к процедуре назначения губернато¬
ров и президентов республик. Он также погасил попытки продлить срок
пребывания на посту президента с четырех до семи лет. В экономике
Путин предпринял важные шаги в сторону уменьшения налогов и ос¬
лабления системы регулирования деятельности бизнеса, поощрял ино¬
странные инвестиции, начал реформу суда, прокуратуры и воинской
службы. Подводя итог, следует сказать, что ни допрезидентский опыт
Путина, ни его политика на посту президента не дают основания изде¬
вательски изображать его в качестве недостойного доверия привидения
из КГБ, который призван стать диктатором.
В силу вышеизложенного изображение Ельцина мужественным, ге¬
роическим демократом или Путина коварным, злонамеренным автокра¬
том является неправильным по существу и маскирует преемственность
между эрами Ельцина и Путина. Оба они манипулировали демократиче¬
ским процессом и продемонстрировали некоторые авторитарные тен¬
денции, одновременно блокируя тоталитарную реставрацию. Худший
вариант, возможно восьмилетнего, пребывания Путина у власти - очень
умеренный авторитарный режим, все еще пораженный высокой пре¬
ступностью, коррупцией и нарушением гражданских прав. Ситуация не
многим лучше той, которую оставил, уходя в отставку, Ельцин. По
лучшему же сценарию - более институционализированная демократия и
рыночная экономика, с несколько более сильным гражданским общест¬
вом, продвинутой структурной реформой в экономике, меньшей зави¬
симостью государства от бизнеса и его интересов, с более значительной
-122-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
горизонтальной сбалансированностью и меньшим нарушением граж¬
данских и политических прав в регионах. В этом случае речь может
идти о ситуации, слегка отличающейся в положительную Сторону от
той, которую Путин унаследовал от Ельцина.
Взрыв гнева и ожесточения нацио-
Миф 7	налистических и коммунистических
Русские больны наследственной демагогов по поводу жесткой эко¬
болезнью антизападничества и анти- номической политики и падения
американизма	престижа России в мире заставил
многих на Западе утверждать, что
ксенофобия вживлена в сознание русских, наподобие какого-нибудь
долгоживущего радиоактивного изотопа. Однако по большей части
источники роста антизападных настроений созданы западными полити¬
кой и действиями.
До некоторой степени подъем антиамериканских чувств в середине
90-х годов был вполне предсказуемой реакцией отторжения после наив¬
ной идеализации Соединенных Штатов между 1989 и 1992 годами. С
развалом Советского Союза многие городские жители России смутно
надеялись, что их страна чудесным образом станет такой же процве¬
тающей, как и Соединенные Штаты, и они ожидали массивную финан¬
совую помощь в качестве награды за ниспровержение «империи зла».
Но когда обнаружилось, что план Маршалла не был материализован, а
экономические реформы, начатые американскими советниками, приве¬
ли только к ухудшению жизни широких слоев населения, многие испы¬
тали разочарование и горечь38.
Если в 1993 г. антиамериканские настроения были присущи пример¬
но 30-40% россиян, то эта цифра удвоилась десятью годами позже
вследствие расширения НАТО в Восточной Европе, бомбардировки
боснийских сербов в 1994 г. и натовских бомбардировок Сербии в
1999 г.39 Когда 60-70% российских респондентов говорят, что Соеди¬
ненные Штаты или НАТО угрожают России, это следует понимать пре¬
имущественно как рефлексию истории военных интервенций против
России со стороны Запада и как следствие эмоциональных потрясений,
зв
Shiraev Е., Zubok V. Anti-Americanism in Russia: From Stalin to Putin. N.Y., 2000. P.l, 28,
38, 43.
39 Ibid. P. 145-147.
-123-

Ярлыки и мифы
пережитых русскими людьми в последние десять лет, а не как проявле¬
ние передаваемой по наследству культурной паранойи. Это также нель¬
зя назвать полностью иррациональной реакцией на такую политику
Запада, как расширение НАТО вплоть до границ России, увеличение
числа российских городов, занесенных в перечень потенциальных целей
для американских ракет с ядерными боеголовками, и на вызов праву
России иметь сферу влияния в Содружестве Независимых Государств.
В противоположность крайним экстремистам-американоненавйст-
никам, которые привлекают непропорционально большое внимание
средств массовой информации, подавляющее большинство россиян
сохраняют либо дружеские, либо смешанные настроения в отношении
США и Запада. Среди последних мнения формируются под влиянием
внезапных перемен вследствие тех или иных событий. Так, террористи¬
ческий акт 11 сентября 2001 г. поднял волну симпатий к Америке среди
россиян, которые считают, что их собственная страна стала жертвой
террористических актов со стороны чеченских сепаратистов. Россияне в
целом поддержали стремление США отдать в руки правосудия органи¬
зацию «Аль-Каида» и ее сторонников-талибов. Проведенный в октябре
2001 г. Всероссийским центром изучения общественного мнения
(ВЦИОМ) опрос показал, например, что 56% россиян желали успеха
Соединенным Штатам в их войне против терроризма в Афганистане40. В
начале 2002 г. антиамериканизм заметно усилился среди части россий¬
ских граждан, посчитавших, что российские спортсмены стали жертвой
несправедливого судейства и мальчиками для битья на зимней Олим¬
пиаде в Солт-Лейк-Сити. Однако гнев в связи с историей в Солт-Лейк-
Сити вскоре улегся, а антиамериканизм вновь проявился в настроениях
достаточно представительного меньшинства, испытывающего подозри¬
тельность в отношении экспансии НАТО и верящего, что Соединенные
Штаты в большей мере стремятся подчинить Россию американским
интересам, чем проводить политику партнерства41.
Шашурин Д. Одиночество президента // Время МН. 2001. 26 октября.
См. данные ВЦИОМ, показывающие амбивалентное отношение к Соединенным Шта¬
там, в: Известия. 2001. 28 сентября.
Исследование, проведенное в мае 2002 г. агентством РОМИР, показало, что 29% рос¬
сиян считает Соединенные Штаты «дружественной» страной, 28% считают, что они
являются «нейтральной» страной, а 40% характеризуют их как страну «враждебную»
(San Jose Mercury News. 2002. May 24).
-124-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
Подобно президенту Путину, который торжественно провозглашает
«мы - европейцы», многие россияне, особенно представители молодого
поколения, убеждены, что Россия является или должна быть частью
Европы42. Но, если россияне почувствуют себя оскорбленными,
обиженными или изолированными от Запада, они в поисках союзников
обратят, скорее всего, свои взоры на Восток и тогда будут называть себя
евразийцами43.
Несмотря на резкое сокращение
Миф 3	российского могущества с 1991 г.,
Россия является экспансионистом, от русофобы вроде упомянутого обо-
нее исходит неоимпериалистская	зревателя Уильяма Сэфайра из
угроза	«Нью-Йорк тайме» без конца твер¬
дят, что Россия вынашивает свои
«старые империалистические замыслы». Даже тогда, когда Россия пре¬
доставляла чрезвычайно ценную развединформацию с целью оказания
американцам помощи в их войне в Афганистане, один из американских
аналитических центров поручил своим экспертам осудить оккупацию
войсками Северного Альянса Кабула, предлагая видеть в ней часть
большой «военной стратегии» России и «зловещего гамбита», разыгры¬
ваемого с целью расширения российского влияния в Южной Азии44.
Директор одного из исследовательских центров Джордж Фридман сде¬
лал еще один шаг в этом же направлении, выступив с предостережени¬
ем о том, что сотрудничество России с Западом в Афганистане мостит
дорогу к возрождению сильной России и к следующей войне, в которой
Россия будет уже противостоять Западу45. Подобные взгляды продол¬
жают подозрения эпохи холодной войны и ошибочно проводят прямую
линию от «Великой Игры» XIX века через приписываемое Советам
Геворкян Н, Тимакова Н., Колесников А. Указ. соч. С. 156, 160.
Классическое отражение этой динамики среди евразийцев России см. : Панарин А.С.
Указ. соч.
Starr S. Frederick. Russia's Ominous Afghan Gambit// Wall Street Journal. 2001. December
11; Howard G. Moscow's Bidfor Influence in Afghanistan: The Kiss of Death of a Broad-Based
Government // Central Asia-Caucasus Analyst (Central Asia-Caucasus Institute at The Johns
Hopkins University Nitze School of Advanced International Relations). 2001. November 21.
Friedman G. The Geopolitical Price of War // Stratfor.com. 2001. October 2
(www. Stratfor, com).
-125-

Ярлыки и мифы
стремление овладеть незамерзающим портом в Индийском океане к
предполагаемым экспансионистским целям новой России в Централь¬
ной и Южной Азии. Сторонники этой точки зрения, кажется, забыли,
что Россия была всего лишь одним из нескольких участников в «Боль¬
шой Игре», точно так же как и в более ранней по времени европейской
игре, связанной с разделом Польши.
Те, кто переносит антагонизм времен холодной войны на период,
последовавший за ее окончанием, отчасти опираются на поверхностное
знание прошлого. За более чем 200 лет российско-американских отно¬
шений жизненные интересы обеих стран (до начала холодной войны)
редко сталкивались. Когда в XIX веке Соединенные Штаты подчиняли
себе континент Северной Америки, Россия покидала свои поселения в
северо-западной части Тихоокеанского побережья, а затем продала Аля¬
ску по цене несколько пенсов за акр. Когда в начале XX в. американская
торговля распространялась по северо-восточной Азии, Теодор Рузвельт
и другие испытали на короткое время беспокойство по поводу того, что
российская длительная оккупация Маньчжурии поставит под угрозу
политику «открытых дверей», однако в период между японским сокру¬
шением России в 1904-1905 гг. и Днем Победы в 1945 г. большинство
американских лидеров хорошо представляли себе, что Россия является в
действительности потенциальным союзником в борьбе против самой
большой угрозы американским интересам на Тихом океане. Таким об¬
разом, изучение американо-российских отношений в длительном вре¬
менном диапазоне позволяет сказать, что коллизии возникали чаще
всего по причине экспансии американских коммерческих интересов и
обязательств США в отношении безопасности тех или иных регионов,
нежели из-за ползучего российского империализма.
В последние годы призраки, рожденные воображением русофобст¬
вующих аналитиков, раз за разом оказывались лишенными права обрес¬
ти реальные очертания, материализоваться. Поворот Путина к Западу
после сентября 2001 г. является уловкой, - говорят они, - Россия ис¬
пользует «альянс» против террора для того, чтобы дать новый импульс
ее мечтам о нефтяном и газовом превосходстве, а затем использует свой
возросший международный статус для оспаривания американской геге¬
монии. Несмотря на страхи, разжигаемые русофобами, размещение сил
Министерства по чрезвычайным ситуациям России с целью строитель¬
ства высокооснащенного полевого госпиталя и восстановления здания
российского посольства в Кабуле не создало никакой проблемы для
-126-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
американцев в Афганистане. Путин же, со своей стороны, заявил позд¬
нее, что высадка российского десанта в Кабуле была проведена с помо¬
щью американского воинского контингента.
За пределами Афганистана американские инициативы лишь в редких
случаях сталкивались с российским вызовом. Хотя правительства Рос¬
сии и США весной 2002 г. повздорили по поводу американских пошлин
на российскую сталь и российкого запрета на импорт американских кур,
Путин спокойно воспринял отказ США от Договора по противоракет¬
ной обороне, поддержал оказание американской военной помощи Гру¬
зии с целью усиления борьбы с террористами в Панкисском ущелье и
уступил требованию Пентагона проявить гибкость в отношении выра¬
ботки договора о снижении уровней ядерных вооружений. Главным
приоритетом Москвы совершенно очевидно являлся не вызов Вашинг¬
тону, а ускорение экономической интеграции России с Западом.
Даже если бы российское правительство хотело продолжать импе¬
риалистическую внешнюю политику, оно не смогло бы найти достаточ¬
ных для этого военных и экономических ресурсов. Экономика страны,
по уровню равная экономике Нидерландов, едва ли в состоянии обеспе¬
чить империалистические амбиции в Евразии, а тем более за ее преде¬
лами. Россия не сумела оживить СНГ в качестве жизнеспособной меж¬
дународной организации и в еще меньшей степени она оказалась гото¬
вой выступить флагманом обновленного экономического союза. Только
Беларусь, Таджикистан, Киргизстан и Казахстан присоединились к Та¬
моженному союзу СНГ, и именно эти страны наименее жизнеспособны
и наиболее зависимы от России.
То, что выдается за российский неоимпериалистический гамбит
постсоветской эры, просто-напросто либо плод преувеличений запад¬
ных аналитиков, либо выступает в виде чисто эпизодических явлений с
точки зрения практики и служит всего лишь для манипулирования сла¬
быми приграничными государствами, а вовсе не для того, чтобы реин-
корпорировать их в возрожденный Советский Союз. Россия совершенно
очевидно сыграла позитивную роль, разместив свою 201-ю дивизию в
Таджикистане, таким путем она сдерживала исламское проникновение
из Афганистана и помогала стабилизации слабого и коррумпированного
- но светского - режима Иммомали Рахмонова в Душанбе. Западные
критики присутствия российских сил в Грузии и Приднестровье игно¬
рируют финансовые расходы России по выводу войск и техники, а так¬
же и политическую дестабилизацию, которая может последовать за
-127-

Ярлыки и мифы
таким уходом. В Центральной Азии, где национальная безопасность
России и в самом деле находится под угрозой, слабые режимы в Таджи¬
кистане, Казахстане и Киргизстане не подвергаются давлению с целью
включения их в политический союз с Россией. Так называемый Союз
Россия - Беларусь в действительности остается по преимуществу фик¬
цией даже как экономический союз. Две стороны не могут договориться
по вопросу об общей валюте, и даже соглашение по таможенным пра¬
вилам является предметом регулярно возникающих споров между парт¬
нерами. Перспективы создания реального Союза Беларусь - Россия
остаются минимальными, пока президент Александр Лукашенко не
уйдет со сцены и пока экономики обеих стран сохраняют многочислен¬
ные различия. Россия пошла по пути экономической либерализации,
сильно обогнав в этом смысле, в сущности, переформированную бело¬
российскую экономику, все еще использующую советскую модель.
Миф 9	Многие так называемые реалисты
России больше не принадлежит важ- полагают, что Россия настолько
ная роль на международной арене ослабла, что уже не является серьез¬
ным игроком на международной
арене, чьи интересы должны приниматься в расчет при планировании
американской внешней политики46. Так, например, Юджин Б.Румер из
Института стратегических исследований Национального университета
обороны, разъяснив администрации Буша, что Россия «в ближайшее
время не восстановится», выдвинул следующий тезис: «Ее нынешний
упадок может благополучно затянуться на неопределенный срок»47.
Журналист Джефри Тайлер, прибегнув к более яркому языку, назвал
Россию «Заиром с вечной мерзлотой» и заявил, что история этой страны
обрекла ее на съеживание, упадок и дезинтеграцию48.
Хотя Россия и в самом деле пережила стремительный упадок с мо¬
мента окончания холодной войны, когда советская сверхдержава проти¬
востояла Соединенным Штатам по всему миру, она еще не до такой
степени слаба, что ее следует сбрасывать со счетов как великую держа¬
ву, а ее проблемы совсем необязательно являются неустранимыми и
46 Odom William Е. Realism About Russia // The National Interest. Fall 2001. №65.
47
Совет Ромера цитируется no: Wines M. In Czar Peter's Capital, Putin Is Not a Great//The
New York Times. 2002. May 20.
48 Tayler J. Russia is Finished// The Atlantic Monthly. May 2001. Vol.287. №5. P.35-52.
-128-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
непоправимыми. Тысячи ядерных зарядов, которые есть у России, - не
единственный фактор, опровергающий миф о падении роли России.
Помимо Соединенных Штатов, Россия является единственной страной,
которая играет серьезную роль в Европе, в Тихоокеанском регионе,
Южной и Центральной Азии, а также на Среднем Востоке одновремен¬
но. Принимая во внимание ее геостратегические позиции и относитель¬
но высокий уровень технологического развития, можно утверждать, что
Россия играет важную роль и на мировом энергетическом рынке, так же
как и в ряде других областей, связанных с экспортом сырьевых ресур¬
сов. Она продолжает осуществлять несколько сокращенную, но все еще
широкую космическую программу, которую можно сравнивать лишь с
тем, что делает НАСА.
Разумеется, экономика России по своим масштабам уступает эконо¬
микам не только ведущих стран «семерки» (G-7), но и многим другим
небольшим странам. Однако огромные естественные ресурсы России,
значительный человеческий капитал, возможности для роста инвести¬
ций, в виде сотен миллионов долларов, укрытых на счетах зарубежных
банков, - все это вместе взятое позволяет сказать, что вполне вероятно
достаточно быстрое восстановление жизненных сил страны. При со¬
блюдении правильной политики в соответствующих областях, включая
права инвесторов, банковскую реформу, законодательство против от¬
мывания денег, коррупции и преступности, подъем российской эконо¬
мики вполне можно считать реальным. За последние три года экономи¬
ка России переживала устойчивый и значительный рост, при этом Мо¬
сква приняла важные меры для того, чтобы вернуть капиталы, ушедшие
за рубеж, способствовала увеличению иностранных инвестиций и оздо¬
ровила свою финансовую систему. Россия сумела восстановиться после
«трудных времен», имевших место в прошлом (в XVII в., во время
Крымской войны и во время гражданской войны 1917-1921 гг.). Она,
возможно, вновь находится сейчас на пути к такому выздоровлению.
Миф 10	Новейший миф (десятый по счету)
Россия и Соединенные Штаты явля- гласит: Соединенные Штаты и Рос-
ются стратегическими союзниками сия после событий 11 сентября
2001 г. стали стратегическими парт¬
нерами, даже союзниками. Конечно, 11 сентября перекроило междуна¬
родные отношения в целом и российско-американские отношения в
частности, - по крайней мере, временно. Атака террористов высветила
-129-

Ярлыки и мифы
ранее игнорируемый общий интерес, заключающийся в необходимости
противодействия воинствующему исламу и международному террориз¬
му, который Вашингтон и Москва приобрели после окончания холодной
войны. Но нет никаких гарантий, что этот общий интерес останется и в
дальнейшем таким же одинаково осознанным или первостепенно важ¬
ным для российских и американских политиков.
Некоторые лидеры с обеих сторон понимают события в Афганистане
как доказательство оправданности подозрений в отношении того, что
одна из стран преследует эгоистические цели в ущерб другой.
Так, некоторые действия США подогрели подозрения многих росси¬
ян в отношении намерений Соединенных Штатов превратить войну с
террором в войну за контроль над нефтью, газом и трубопроводами.
Американские силы специального назначения и морские пехотинцы
сначала были размещены главным образом на юге среди пуштунов,
составляющих большинство населения Пакистана, с которым Соеди¬
ненные Штаты поддерживали хорошие отношения со времен холодной
войны. Пуштуны также составляют ядро талибов, которые, как давно
это подозревали российские аналитики, покупали поддержку со сторо¬
ны Вашингтона, противодействуя российским интересам в Центральной
Азии. Соединенные Штаты внедрили пуштунского лидера Абдул Хака в
южный Афганистан с целью уговорить местных пуштунских вождей и
командиров талибов уйти от Осамы бен Ладена. Это рассматривалось
российскими комментаторами как попытка объединения пуштунов во¬
круг харизматического лидера с целью противостоять афганским нац¬
меньшинствам - узбекам, таджикам и хазарейцам, - которые создали
Северный Альянс, поддерживаемый много лет Россией, Ираном и Ин¬
дией. Американские бомбардировки в районе города Мазари Шариф и
аэропорта Баграм в начальной стадии кампании на севере многими на¬
блюдателями на Востоке и на Западе, включая Северный Альянс, рас¬
ценивались как неожиданно слабые. Этот факт, а позднее и предупреж¬
дение президента Буша, рекомендовавшего Северному Альянсу воздер¬
жаться от немедленного вступления в Кабул, заставили некоторых рос¬
сийских деятелей опасаться того, что Вашингтон попытается оттянуть
захват Кабула с тем, чтобы его южные союзники могли войти в город
раньше Северного Альянса.
И напротив, в Вашингтоне некоторые эксперты утверждали, что мо¬
сковское показательное шоу с сотрудничеством камуфлировало попыт¬
-130-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
ку использовать американскую мощь ради своих собственных тайных
целей.
Например, Тоби Гати, чиновник государственного департамента в
администрации Клинтона, заявил, что Путин «заставил американцев
делать в Афганистане его работу и готов воевать там до последнего
американского солдата»49.
В том же духе доставка Россией персонала Министерства по чрезвы¬
чайным ситуациям с целью организации госпиталя трактовалась в раз¬
ных вариациях как вторая Приштина50, т.е. как начало размещения рос¬
сийских воинских частей или разведывательная операция.
Летом 2002 г. потенциальные конфликты удалось снять или приглу¬
шить путем разделения труда. Россияне продолжают тесно работать
преимущественно с таджикским и узбекским Северным Альянсом,
обеспечивая поддержку в создании инфраструктуры и наращивании
военной составляющей, в то время как Соединенные Штаты поддержи¬
вают тесные контакты с пуштунами и ведут военные операции против
террористов на юге. Однако нет никаких гарантий, что в будущем меж¬
ду двумя странами не возникнут трения.
Существует также возможность возникновения конфликта в респуб¬
лике Грузия, где военные США тренируют грузинские подразделения
для операций против талибов и боевиков «Аль-Каиды», находящихся в
Панкисском ущелье Грузии. Несмотря на сдержанную реакцию Путина,
заявления министра иностранных дел Игоря Иванова, министра оборо¬
ны Сергея Иванова и других показывают, что многие российские руко¬
водители недовольны американским вторжением на постсоветское про¬
странство. Напряжение только возрастет, если американо-грузинская
операция не приведет к уничтожению чеченских боевиков в долине.
Более того, российские и американские интересы, которые неплохо
сочетались в ходе уничтожения Талибана, окажутся менее гармонич¬
ными в случае, если (и тогда, когда) эта кампания будет перенесена на
Ирак. Режим Саддама Хусейна должен России 7 млрд. долл, и обещает
еще дополнительно миллиарды долларов в будущем через заключение
Tyler Patrick Е. The Morning After Dawns on Moscow // New York Times. 2001. December
16.
50
В конце кампании НАТО 1999 г. в Косово российские подразделения совершили рейд в
Приштину и захватили там аэропорт, опередив войска НАТО и тем самым создав на
короткое время международный инцидент.
-131-

Ярлыки и мифы
нефтяных и других контрактов после того, как будут сняты санкции.
Россия имеет также экономические интересы в Иране, который является
главным получателем российского вооружения и покупателем россий¬
ской ядерной технологии. Москва уже заявила, что не согласна с отне¬
сением Бушем Ирака, Ирана и Северной Кореи к новой «оси зла». Тре¬
ния в связи с Ираком и Ираном могут осложнить и решение других важ¬
ных вопросов в рамках российско-американских отношений, включая
нарушения Россией прав человека в Чечне, планы США по созданию на¬
циональной системы противоракетной обороны и старта нового раунда в
процессе расширения НАТО, вплоть до западных границ России.
Пока Путин удерживает Россию в русле общего курса. Однако рас¬
ширение антитеррористической кампании на торговых партнеров и
должников России, таких как Иран и Ирак, может истощить его воз¬
можности политического маневрирования. Сталкиваясь с сильной кри¬
тикой его курса на сотрудничество с Соединенными Штатами со сторо¬
ны российских военных, спецслужб, военно-промышленного комплек¬
са, коммунистов, мусульман, Путин может не выдержать давления и
обратиться к евразийской стратегии укрепления более тесных связей с
Китаем, арабскими и исламскими государствами. Одновременно адми¬
нистрация Буша, расколотая на воинствующих унилатералистов и уме¬
ренных мультилатералистов, может отойти от линии на консультации и
взаимопонимание с Россией с тем, чтобы в одиночку добиваться при¬
оритетных целей во внешней политике, некоторые из которых, как счи¬
тают, способны дать политический выигрыш с точки зрения внутренних
проблем. Короче говоря, было бы преждевременно предаваться ликова¬
нию по поводу российско-американского партнерства.
Поверх мифов:
понимание России и взаимодействие с ней
Для того чтобы иметь стабильные и позитивно развивающиеся отноше¬
ния с Россией Путина, Соединенные Штаты должны преодолеть мифы и
прямо противоположные оценки, свойственные предшествующему
десятилетию. Очень опасно и для американо-российских отношений, и
для международной безопасности в целом, если Вашингтон будет смот¬
реть на Россию через монохроматические очки, темные или светлые.
-132-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
Точно так же, как это случилось с чрезмерно оптимистическими оцен¬
ками российского прогресса по пути демократии и капитализма в 90-х
годах, розовые иллюзии в отношении стратегического партнерства с
Соединенными Штатами могут привести к новому циклу разочарования
и презрения.
С другой стороны, слишком пессимистические или даже алармист¬
ские взгляды по поводу предполагаемого провала российской демокра¬
тизации, врожденного авторитаризма и империализма могут подорвать
российско-американское сотрудничество и реальные возможности по¬
влиять на политическую и социальную эволюцию России51. Чтобы не
оказаться еще раз в ловушке чрезмерно резкого реагирования, амери¬
канцам следует иметь ясный, нюансированный и взвешенный взгляд в
отношении России.
С точки зрения долгосрочной исторической перспективы одной из
главных причин, заставляющих американцев (и других на Западе) по¬
лярно изменять свои взгляды на Россию, является то, что они видят в
этой далекой стране экран, на который они проецируют свои собствен¬
ные надежды и страхи. Идеалистические мечтания о переобустройстве
России помогали поддерживать убежденность американцев и западно¬
европейцев в особых добродетелях обществ, в которых они живут, в то
время как кошмарные картины репрессивной и агрессивной России
всегда служили для смягчения беспокойства или отвлечения от про¬
блем, существующих в США или Западной Европе52.
Сегодняшняя Россия представляет собой калейдоскоп взаимодейст¬
вующих позитивных и негативных тенденций. Их следует выявить и
классифицировать путем объективного анализа, свободного от полито¬
логических предвзятостей, исторических упрощений и русофобских
предрассудков. Противоположные по характеру тенденции развития
этой безбрежной страны не могут быть правильно осознаны с помощью
грубых стереотипов или жестких переходных парадигм. Россия так же,
См., например: Tayler J. Russia Is Finished.
См. Malia. Russia Under Western Eyes, особенно p.8 и Foglesong D. Истоки первого
американского крестового похода за «свободу России» // Россия XXI. №5. 2002. В силу
того, что романтические и устрашающие представления о России обусловлены и под¬
креплены незнанием сложных российских реалий, было бы не в интересах России возвра¬
титься к изоляционистской политике, перекрыть доступ к информации или поставить
барьеры на пути обмена идеями.
-133-

Ярлыки и мифы
как и многие другие страны, оказалась где-то между преимущественно
авторитарным и преимущественно демократическим общественным
порядком. Она может одновременно двигаться в двух направлениях,
создавая смесь из разных тенденций, которую очень трудно понять и
еще труднее представить в виде какой-то модели. Так, экономическая
стратегия Москвы предполагает расширение открытости для западных
инвестиций и более глубокую интеграцию в мировую экономику, одна¬
ко преследования ученых за продажу секретных документов не способ¬
ствуют открытым дискуссиям и контактам с зарубежными коллегами.
Россия приняла новый Гражданский кодекс со многими дополнениями,
копирующий на практике соответствующее законодательство в США и
Западной Европе, тем не менее понимание Путиным «диктатуры зако¬
на» одновременно влечет за собою движение в сторону от западной
концепции свободы и правопорядка. Реализованы важные избиратель¬
ные реформы, однако политические партии не выходят из состояния
стагнации, теряя сторонников. Российские судьи получили большую
независимость, однако эта независимость не улучшила решительным
образом систему уголовного суда53.
Федеральные реформы Путина не только рецентрализовали власть в
Москве, но они заставляют регионы аннулировать многие из их недемо¬
кратических законов54. Принимая во внимание подобное сложное и не¬
предвиденное развитие, западные аналитики должны осознанно воз¬
держиваться от экстраполирования разочарований в связи с негативны¬
ми явлениями в одной из сфер на российское правительство или на на¬
род в целом.
Пессимисты и оптимисты разделяют мнение о том, что исторически
предопределенная судьба России или конечный пункт ее эволюционно¬
го развития может быть предугадан наперед. Первым шагом к тому,
чтобы избежать биполярных колебаний в восприятии американцами
России, должно стать намерение отказаться от пророческих претензий и
демонстраций телеологического высокомерия. Вместо концентрации
См.: Foglesong Т. Lost in Translation: The Lessons of Russian Judicial Reform (неопублико¬
ванный доклад); Solomon Peter H., and Foglesong Todd S. Courts and Transition in Russia:
The Challenge of Judicial Reform Boulder, CO,: Westview, 2000.
Cm.: 52 See Hahn Gordon M. Putin's Federal Reforms and Democratization in the Regions//
The Russian Journal. June 2002. Vol. 5. №22. P. 14-20; Idem. The Past, Present, and Future of
Russia's Federal State // Demokratizatsiya. Fall 2002.
-134-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ МИФОВ О РОССИИ
внимания на предсказаниях будущего и конструирования (или кокетни¬
чания с этой идеей) абстрактных парадигм исследователям посткомму¬
нистической России надлежит сконцентрироваться на тщательно про¬
думанных эмпирических работах, связанных с изучением ее динамики в
политике, бизнесе, культуре и гражданском обществе. Ученым следует
больше внимания уделять тому, что в действительности происходит, и
меньше - оценкам трансформационных процессов с точки зрения их
соответствия неким предуготованным схемам.
В то время как русофобы преподносят культурные факторы в каче¬
стве ключевых, если не единственных детерминант развития демокра¬
тии и рынка, транзитологи избегают говорить о культуре как об объяс¬
няющем факторе. И те, и другие неправы. Культурные ценности явля¬
ются одним из многих важных элементов, ускоряющих или затрудняю¬
щих демократическое и рыночное развитие. Вопреки предположениям
русофобов на Западе и славянофилов в России культуры не являются
чем-то монолитным. Они податливы влияниям внешних сил, особенно в
эру глобализации. Это не означает, что американцы могут легко добить¬
ся культурной трансформации и демократизации России путем обраще¬
ния к пропагандистским программам в духе холодной войны, ставя
перед собой цель использовать разрыв между предположительно про¬
американски настроенным российским народом и упрямым российским
правительством. Это означает вместе с тем, что западная (особенно
американская) культура оказывает сильное воздействие на постсовет¬
скую Россию, хотя часто не той своей стороной или не на ту глубину,
которые устраивают Запад.
Хотя пропагандистские кампании, базирующиеся на мотивах проти¬
востояния российскому правительству, едва ли могут быть очень ус¬
пешными (а на практике могут обернуться явлением бумеранга), суще¬
ствует множество способов, благодаря которым Запад мог бы оказывать
определенное позитивное влияние на ход развития в России. Здесь нет
возможности развернуть в полном объеме изложение различных пред¬
ложений, но некоторые примеры инициативных действий могут быть
упомянуты. Будучи в скромных пределах осведомленными о финансо¬
вых злоупотреблениях среди западных бизнесменов и правительствен¬
ных чиновников, западные советники (как это предложил Ларри Дай¬
монд) могут выступить с инициативой и поддержать учреждение и ук¬
репление в России специальных институтов по борьбе с коррупцией,
таких как Независимая противокоррупционная комиссия и палата ауди¬
-135-

Ярлыки и мифы
торов55. Западные неправительственные организации могли бы способ¬
ствовать созданию института омбудсменов в каждом регионе России (в
настоящее время они созданы только, по-видимому, в трети из них) и
расширению их компетенции таким образом, чтобы они могли более
эффективно расследовать жалобы в отношении нарушений свободы
прессы и прав национальных меньшинств.
Наконец, Соединенные Штаты и американские корпорации могут
расширить свою кооперацию по линии развития энергетических ре¬
сурсов и экономической инфраструктуры в Сибири и на Дальнем
Востоке, эвентуально включая и строительство железнодорожного
туннеля под Беринговым проливом для транспортировки пассажиров
и нефтеналивного транспорта. Это одновременно стимулирует эко¬
номический подъем России, позволяя ее правительству заработать на
покрытие расходов, связанных с такими проектами, как модернизация
школ и больниц, а заодно снизит зависимость Запада от энергетиче¬
ских ресурсов арабских и исламских стран56. В порядке развития этой
стратегии Россию можно было бы принять в Международную энерге¬
тическую ассоциацию, последняя же может быть реформирована
таким образом, чтобы служить противовесом ОПЕК, как это было
предложено Айрой Страусом57.
Эти рецепты вовсе не исходят из того, что Россия уже является
союзником только потому, что Путин продемонстрировал свою под¬
держку Соединенным Штатам в войне против исламских террори¬
стов. Они всего лишь предлагают способы оказания помощи в разви¬
тии российских внутренних институтов и в ускорении более тесного
международного партнерства. Они должны быть дополнены другими
мерами, такими, как последовательное углубление отношений НАТО
и России, ее интеграцией во Всемирную Торговую Организацию,
Diamond L. Winning the New Cold War on Terrorism: The Democratic-Governance Impera¬
tive // Institute for Global Democracy, Policy. March 2002. Paper №1. P.ll.
56
О некоторых подробностях см.: Hahn Gordon M. Russia's Far East and U.S. National
Security // The Russia Journal. 2002. Vol. 5. №24. June 28, July 4; Kotas Ronald R. The Linking
of Two Great Continents By Rail Connections under the Bering Straits // The New Electric
Railway Journal, The Free Congress Foundation Online
(http://www. trolleycar. org/observations/kotasOl0905.htm).
Strauss I. How to Secure Russia's Place as an Oil Ally // The Russia Journal. 2001. Vol.4.
№47. November 30, December 6.
-136-

ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХЛ1ИФ0В0Р0ССИИ
Экономическое Сообщество стран азиатско-тихоокеанского региона и
Группу восьми (Группа семи после вхождения в нее России). Все это
принесет несомненную пользу для нового развития отношений Рос¬
сии и Запада. Вовлечение России в названные международные орга¬
низации сделает менее трудными изменения в ее политической куль¬
туре, экономике и в стратегическом мышлении, что, в свою очередь,
снизит страхи Запада и подорвет западные стереотипы. Таким путем
может быть заложен более стабильный базис для российско-
американского партнерства.
Перевод с английского В.Л. Малькова
-137-

ГРАНИ КАТАСТРОФЬ
Вырисовываются очертания еще одного
пагубного явления если не проклятия:
речь идет о желании без цели, которое
Гегель называл «дурной бесконечностью».
В наше время мы все вместе коллективно
переживаем опыт дурной бесконечности.
<...> Мы все более оказываемся в
положении, когда алчность потребителя
разрушает плоды творчества, на которое
способны лишь редкие личности.
РОССИЯ XXI02.2003

Посмотрите, как все чаще мы переносим
наши представления о смысле жизни
с работы на досуг, ставя тем самым труд
на службу досугу... <...> Формируется такой
тип человека, который, становясь
хозяином собственного выбора, все более
превращается в пленника желания.
Такова обратная сторона несвободной
воли, которая характеризуется
не отсутствием выбора, а, наоборот,
расширением возможностей человека
выбирать. Но такой выбор ничему
не служит, он — суета сует.
Поль Рикер

Илья Смирнов
ДВА СВЕТА -
ДВА БЮДЖЕТА
НИ КАТАСТРОФЫ
The economic science which came instead of «political economy of the
developed socialism» proved to be not much closer to the real life of
Russians working in plant shops, institutions, in hospitals and poly¬
clinics (where people have to pay for so-called «insurance health ser¬
vice» once again putting their money in pockets of doctors, nurses and
hospital's door-keepers). However economists prefer «official data»
(that confirm that all candidates running for mandates at elections are
destitute people), average indicators and abstractions like «market re¬
forms» to the harsh reality. Consequently, the everyday economics de¬
velops along its own lines while the science develops along it own
lines. This science is incapable to give answers to the simple questions
the life raises before an individual. The crux of the matter is that in
the real life economics is inseparable from politics, i.e., from volun¬
tary decisions made by bodies ofpower in interests of certain persons,
organizations and social groups. The authors demonstrate that pov¬
erty of the Russian education system is result not of some abstract «in¬
sufficient financing» or «budget deficit» but of the conscious, deliber¬
ate policy aimed at support of some social groups at the expense of
other' less privileged ones (for example, teachers).
-140-

ДВА СВЕТА - ДВА БЮДЖЕТА
Мы привыкли к тому, что требования о повы¬
шении зарплаты упираются в железобетонное:
«В стране нет денег».
Достаточно прогуляться по центру Москвы,
чтобы усомниться: так-таки их нет? Но разговор
об экономике желательно вести не на уровне
общих впечатлений, а с цифрами в руках. Толь¬
ко цифры мы возьмем первичные, не прошед¬
шие через «усреднение», разбалтывание и
прочие статистико-социологические метамор¬
фозы. Вот реальная экономика, как она есть.
Слева - тот самый Петербург, который от¬
мечает 300-летие своего основания великим
просветителем России. Справа - Москва, го¬
род, где живут авторы «образовательных ре¬
форм» .
Для корректности сопоставления в правой
стороне таблицы мы приводим бюджет не бога¬
того «владельца заводов, газет, пароходов», а
рядового столичного тусовщика, какие тысяча¬
ми толпятся по клубам, кабакам и мебельным
магазинам. С другой стороны, и питерский учи¬
тель - не самый бедный в Российской Федера¬
ции (см. выпуск экономического диптиха, подго¬
товленный на материале республики Марий Эл
http://screen.ru/Smirnov/twosides.htm)
Наверное, ни один экономист - ни «микро»,
ни «макро» - не станет спорить с тем, что на¬
родное хозяйство - система сообщающихся со¬
судов. Давайте же посмотрим, ради чего (и ра¬
ди кого) матушка Россия экономит на народном
образовании.
Примечания в конце статьи.
-141-

Грани катастрофы
Просвещение:
град Петров
накануне 300-летия
Свветскее
яв&ществвмъ
Мюсквва
СТАВКА учителя с 1 по 14 разряд
(18 часов в неделю) -
от 450 до 1510 р. в месяц -
т.е. от $14,2
до приблизительно $47,5.
Урок по тарифу 1 разряда стоит
6 руб.25 к. - менее 20 центов,
по тарифу 14 разряда -
20 руб. 97 коп., т.е. 66 центов.
В средней школе нагрузка учителя
может составлять 24 и даже
28 часов в неделю.
24-часовой неделе соответствует
гарантированная месячная
зарплата от 597 до 2006 руб.,
т.е. от $18,9 до $63.
НАДБАВКИ
«Яковлевская» надбавка учителям
всех школ муниципального под¬
чинения, из фонда губернатора,
раньше составляла 100 %, затем
была отменена, сейчас снова вве¬
дена, но в урезанном виде - 50%.
Школы, получившие статус гим¬
назии или лицея, имеют право на
15% надбавку к зарплате.
J Чашка кофе в клубе -
$2-$2,8.
J 100 г. мексиканского
самогона «текила»
там же - $5,5.
J Вход в «клуб» -
«face control» или
200 руб., т.е. $6,3.
J Доза наркотика ММДА
(«экстази»} -
$20-$30.
J Доза чистого героина -
$50.
J 1 грамм кокаина -
$200.
J Проститутка среднего
качества
(одно использование)
-от$35 до $100.
J Заказная статья 3
о «шоу-бизнесе»
-$100 и выше,
в зависимости от издания.
-142-

ДВА СВЕТА - ДВА БЮДЖЕТА
Таким образом, при 24-часовой
нагрузке учитель 1 разряда
получит около 900 руб.,
т.е. $28,3,
учитель 14 разряда - 3008 руб.,
т.е. 94,6$.
В гимназии, соответственно,
1023 руб., т.е. $32,4 и
3460 руб., т.е. $109.
ДОПЛАТЫ:
1.	За проверку тетрадей:
+ 30 % от ставки в начальной
школе;
+ 20% в старших классах;
2.	За классное руководство:
+ 20% в начальной школе,
+ 15% в старших классах;
3.	На приобретение пособий,
методической литературы
- 100 рублей в месяц,
т.е. $3,15.
4. Официальные платные
факультативы (еженедельные).
Учитель получает 20% от суммы,
собранной с учеников,
реально от 240 до 340 руб.
в месяц,
т.е. от $7,5 до $10,7.
J Гонорар за колонку
«светской хроники» в
глянцевом журнале4 -
$100-$150.
J Зарплата менеджера
средней руки в рекламном
агентстве -
$400.
J 1 билет в кинотеатр
«Кодак» -
500 р., т.е. $15,7.
J 1 билет в современный
средний (с креслами и
системой Dolby Surround)
кинотеатр -
180-300 руб.,
т.е. $5,6-$9,4.
J Тональный крем
«Макс Фактор», 35 мл. -
360 р., свыше $11.
J Взятка за право вождения
машины в нетрезвом виде
-$100-$200
(в зависимости от обстоя¬
тельств и марки автомо¬
биля).
J Поездка на отдых («all¬
included») в дешевую
заграницу типа Турция
на 1 человека, 2 недели
-$850.
-143-

Г рани катастрофы
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ
ЗАРАБОТОК
Репетиторство (в среднем
за академический час)
гуманитарные предметы от 80
до 120 руб., т.е. $2,5-$3,7
физика/математика 150-180 руб.
без выезда, т.е. $4,7-$5,6
иностранный язык 150-200 руб.,
т.е. $4,7-$6,3
персональная подготовка
к экзамену 130 руб., т.е. $4
с выездом на дом к ученику
150 руб., т.е. $4,7
подготовка к школе
.с выездом - 100-120 руб. в час,
т.е. $3,14.
Коррекция дисграфии, исправле¬
ние дефектов речи5
200-300 рублей в час,
т.е. $6,3-$9,5.
Для учителей иностранных языков
- переводы через агентство 6
1 печатный лист (1800 знаков) -
$6.
На практике месячная зарплата
со всеми надбавками состав¬
ляет обычно 2-3 тысячи руб.,
т.е. $вЗ-$95.
У директора школы - 4 тысяч
руб., т.е. чуть больше $125.
J Обучение в столичном
ВУЗе-
от $500 до $7000 за курс, в
среднем около $2000,
то есть в месяц $160.
J Зубная пломба
в хорошей стоматологиче¬
ской клинике -
от $30 до $100.
J Модные женские сапоги -
$100-$120-$150.
J Диван из настоящего
(или почти настоящего)
дерева, Италия -
$850.
J Компьютер
среднего качества -
$600.
J Средний
(не самый роскошный)
ремонт средней
(совсем не роскошной)
2-х комнатной квартиры
с заменой советского
оборудования
на несоветское -
около $12 000.
J Двухкомнатная квартира
в приличном
(не элитном) доме -
$40 000-$60 000.
-144-

ДВА СВЕТА - ДВА БЮДЖЕТА
Примечания:
(1)	Напоминаем, что в бюджетных отраслях, таких как образова¬
ние или медицина, ставка - это не абстракция типа «МРОТ»,
а научно установленная норма выработки без ущерба для ка¬
чества и для здоровья работника.
(2)	Итак, за эту чашечку кофе питерский учитель с многолетним
стажем и почетным 14-м разрядом должен дать 4 урока.
(3)	«Левый» гонорар журналисту за хвалебную статью о каком-
нибудь «певце», разевающем рот под фонограмму. Обычная
практика в так называемой «музыкальной журналистике».
Заказные сочинения о «предпринимателях-меценатах» и
«благородных» политиках ценятся куда дороже.
(4)	Как и предыдущее, не требует вообще никаких знаний и ни¬
какого интеллекта. Пишется за полчаса левой рукой. Ср. бе¬
седы «трудных подростков» в школьном туалете: «Мы вчера
пили, а потом блевали...» - но почему-то на дорогой импорт¬
ной бумаге, за большие деньги, да еще и с налоговыми льго¬
тами от государства «на поддержку СМИ».
(5)	Вот то самое «репетиторское лобби», чья зловещая тень
скрывается за профсоюзом работников образования и науки -
см., например: Нечитайло А. В едином строю против единого
экзамена. Профсоюз выступает на стороне теневого бизнеса
от образования. - Новая газета, 2001, №14. «Репетиторское
лобби» просто купается в роскоши, не правда ли?
(6)	К сожалению, мало у кого есть такая возможность.
Благодарим коллег из города С.-Петербурга за оперативную информацию.
-145-

актуальный архив
Из всех ядов, способных испортить
свидетельство, самый вредоносный —
это обман. <...> Мифомания присуща
не только отдельным индивидуумам,
но и целым эпохам. <...> От чистого
и простого вымысла до невольного
заблуждения — немало ступеней.
Уже хотя бы потому, что так легко
искренне повторяемая чепуха
превращается в ложь, если случай тому
благоприятствует. Вымысел требует
умственного усилия, которому
сопротивляется свойственная
большинству леность ума.
РОССИЯ XXI02.2003

Насколько удобней попросту поверить
выдумке, в истоках своих ненарочитой
и соответствующей интересам момента!
<...> Однако для того, чтобы ошибка одного
свидетеля стала ошибкой многих, чтобы
неверное наблюдение превратилось
в ложный слух, необходимо определенное
состояние общества. Чрезвычайные
потрясения коллективной жизни,
пережитые нашими поколениями, дают,
конечно, множество разительных
примеров.
Марк Блок

Альберт Ненароков
КАК РОССИЙСКИЕ
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ
ОТМЕЧАЛИ СВОЙ
ЧЕТВЕРТЬВЕКОВОЙ
ЮБИЛЕЙ1
актуальный архив
When the Russian Social Democrats celebrated their first
25th anniversary 80 years ago they made the first step along the
path of making myths of not only their own history but the whole
Russian history of the end of the 19th and early 2ffh centuries.
As they took definite shapes both radical wings of the party, Bol¬
shevists and Mensheviks, that in the old days stood at the origins
of the single Russian Social Democratic Party tried, first of all,
to purge centrists and rightists from their ranks. Having accused
each other in betrayal of the working class and the world revolu¬
tion ’s interests both wings tried to credit to themselves the excep¬
tional role in the struggle for the socialist future of Russia. How¬
ever none of them succeeded in this undertaking: neither the
RCP(b) though at the moment it was the ruling party which con¬
trolled the state propaganda and punitive structures, nor the
RSDWP which went underground and continued its struggle not
only against extremities of Bolshevism but also against apostasy
in its own ranks. Thereby the RSDWP finally denied and re¬
jected the chance to unite all those currents in the Russian So¬
cial Democracy that stepped forward for realization of broadly
understood democratic transformations in Russia that, as they
thought, would be possible after overthrow of the Bolshevist
dictatorship. In a word, the silver jubilee of the Russian Social
Democracy failed. It demonstrated that only an objective
approach to understanding of the party’s history as well as of
history of the country had not claim the decisive role for one
group at the expense of all other groups and would not re-write
its own inconvenient pages to please notions that temporarily
gained the dominance.
‘ Статья написана в рамках проекта, выполняемого по гранту РГНФ №02-01-00414а.
-148-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
Q /А лет назад российские социал-демократы готовились отметить
свой 25-летний юбилей. По этому поводу в марте 1923 г. в Мо¬
скве, Питере, Киеве, Харькове и других городах были проведены по¬
вальные аресты меньшевиков, способных своими выступлениями пре¬
дупредить стремление правящей ленинской партии представить себя
единственной законной правопреемницей первой российской социал-
демократической рабочей партии (РСДРП). Формально большевики,
после признания Седьмым экстренным съездом (март 1918 г.) названия
партии «социал-демократическая» устаревшим, именовали себя Россий¬
ской Коммунистической партией, оставив, однако, в скобках разъясне¬
ние - большевиков. Эта маленькая буква «б», сохранявшаяся как добав¬
ка еще на протяжении без малого 30-ти лет, фиксировала не просто
различие с оппонентами большевизма в рабочем движении, выявившее¬
ся со Второго съезда партии. Она была призвана подчеркнуть, сколь
велика заслуга ленинизма в безупречно последовательной борьбе за
чистоту марксизма с меньшевизмом, официальные лидеры которого,
провозгласив свою часть партии составной частью мировой социал-
демократии, изменили рабочему классу, став «прислужниками буржуа¬
зии»2.
В ответ на решение съезда РКП (б) в середине апреля того же 1918 г.
ЦК РСДРП согласно специальному постановлению отбросил собствен¬
ное уточнение: «объединенная». Это было то самое маленькое «о», до
сих пор смущающее даже многих специалистов-историков, которое
меньшевистская часть партии также ставила в скобках - РСДРП (о),
подчеркивая тем самым свою готовность к объединению в единых пар¬
тийных рядах всех, кто считал своей целью весьма широко понимаемые
демократические преобразования в стране. Одновременно оказались
отброшенными и все иные весьма широко употреблявшиеся до этого
самоопределения вроде - «меньшевики-оборонцы», «меньшевики-
интернационалисты». Постановление ЦК тем самым подчеркивало, что
2 Под нажимом большевиков в ряде краевых и губернских органов печати РКП (б) публи¬
ковались т. н, открытые письма, в которых отвергался официальный курс РСДРП,
объявлявшийся капитулянтским. Например, в конце 1923 г. в краевом органе РКП (б)
«Дальневосточный Путь» (6 декабря, №277/605) группа бывших меньшевиков выступила
с утверждением: «Средней линии больше нет, да и быть не может: или активная борьба
под знаменем Коминтерна в рядах действительных революционеров всех стран с надви¬
гающейся мировой реакцией и ее кровавым авангардом - фашизмом, или путь виляния и
позорных капитуляций Второго Интернационала».
-149-

Актуальный архив
в настоящий момент РСДРП «является единственной всероссийской
массовой социал-демократической рабочей партией»3.
В конце 1921 г., вслед за «отпущенными» ранее за границу лидерами
партии - Ю.О.Мартовым и Р.А.Абрамовичем, - советская власть высла¬
ла большинство легально избранных членов ЦК РСДРП, образовавших
в Берлине т.н. Заграничную делегацию. Массовые аресты 1923 года
преследовали цель вообще обезглавить и ослабить РСДРП, ушедшую с
осени 1922-го в глухое подполье, облегчив тем самым операцию по
«исправлению» ее истории. Однако это не получилось.
Во-первых, к этому моменту между самими лидерами РКП (б) уже
проявились сильные расхождения во взглядах как на партийное про¬
шлое, так и на ее роль в настоящем. Даже оставив в стороне вопрос об
обострившейся борьбе за власть и ленинское наследие, достаточно
вспомнить первые юбилейные статьи «Мысли о партии», опубликован¬
ные Л.Д.Троцким весной 1923 г. в «Правде». Зловещего молчания, ко¬
торым их встретило новое партийное «коллективное» руководство
(нельзя же всерьез рассматривать апологетическое выступление Карла
Радека по данному поводу), было достаточно, чтобы понять неизбеж¬
ность резких столкновений, последовавших уже осенью того же года.
Это и «Уроки Октября» все того же Троцкого, и гневные до потери
здравого смысла выступления его основных оппонентов.
Во-вторых, несмотря на то, что аресты носили широкий характер,
они не являлись следствием какой-либо тщательно продуманной и
спланированной операции со стороны ОГПУ. Руководство партии -
Коллегия, состоявшая из нелегального ЦК и Заграничной Делегации, -
продолжало функционировать. Больше того, хотя при одном из налетов
«гепеушниками» был захвачен архив ЦК, содержащий не только прото¬
колы его заседаний, но и письма, поступавшие от Заграничной делега-
J Что касается РКП (б), то известный историк российской социал-демократии меньше¬
вик Б.И.Николаевский с тех пор весьма ехидно именовал ее не иначе, как «...партия на
определенную букву». Правда, и ОГПУ почему-то решило в своих документах этого
времени «приляпать» уже к РДСРП столь же выразительное добавление - маленькую
букву «м» все в тех же круглых скобках. Так появилось некое РСДРП (м), что абсолютно
не соответствовало официальному названию партии. Оно так и осталось бы порожде¬
нием административного рвения сотрудников Секретного Отдела ОГПУ, если бы у них
не нашлось последователей среди некоторых публицистов и исследователей. Правда, кое-
кто из них ставит это «м» не в круглые, а в квадратные, т. е. открыто условные, скоб¬
ки, но суть дела от этого не меняется.
-150-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
ции, расшифровать и раскодировать основную часть документов им не
удалось. Даже точного состава ЦК, его агентов, общего количества
местных организаций и их численности в ГПУ не знали. Не знали, и где
находится типография, печатающая листовки и воззвания руководства
РСДРП. И это беспокоило больше всего.
В-третьих, менее чем за полгода полностью провалилась организа¬
ция всесоюзного съезда меньшевиков, задуманного «в целях ликвида¬
ции меньшевистской партии». Не помогли ни относительно удачный
опыт прошедшего подобного съезда в Грузии (где отличился
А.С.Мартынов4, принявший на себя роль «генерал-ликвидатора»), ни
ряд состоявшихся позднее аналогичных съездов и конференций в гу¬
бернских масштабах. Не помогло, наконец, и выделение весьма круп¬
ных денежных средств на проведение данных мероприятий5. Смущало и
то обстоятельство, что никто из видных меньшевиков не торопился,
вслед за Мартыновым, входить в состав рабочих групп по их организа¬
ции6. Уже 10 ноября 1923 г. Политбюро ЦК РКП (б) вынуждено было
4 Мартынов (Пикер) А.С. (1865-1935) - в революционном движении с 80-х гг. XIX в., один
из видных лидеров меньшевизма, публицист, редактор ряда партийных изданий, член ЦК.
С лета 1918 г. никакого участия в партийной работе не принимал. На XII съезде РКП (б),
неожиданно для товарищей по партии, принят в ряды РКП(б).
5 Так, известно о выделении Политбюро ЦК РКП (б) 5 тыс. рублей золотом из
«...запасного фонда СНК под отчет ЦК КПУ на проведение конференции бывших мень¬
шевиков на Украине».
6 Вот что ответил, к примеру, на предложение подобного рода один из видных в прошлом
деятелей меньшевизма, историк и экономист Н.А.Рожков (1868-1927): «Вам известно,
конечно, из моего выступления в печати мое отношение к современной тактике меньше¬
виков и к РСДРП: я признаю политическую борьбу за формальную демократию с совет¬
ской властью в данных условиях опасной для революции, объективно являющейся содей¬
ствием реакции, и потому в свое время - осенью 1922 г. - я вышел из состава РСДРП, в
которой я, впрочем, фактически прекратил работу за два года до этого, - с осени 1920
года. Ваша конференция и будущий съезд ставят своей задачей не только разрыв с
РСДРП, но и вступление бывших меньшевиков в РКП. Такое вступление было бы для меня
возможно лишь в том случае, если бы я имел уверенность, что в РКП возможна и допус¬
тима внутрипартийная агитация по тем вопросам перспектив и форм социалистической
революции, экономической и просветительской политики, которые меня с партией раз¬
деляют. К сожалению, я не только не имею этой уверенности, но, напротив, убежден,
что такая агитация невозможна, допущена не будет. Пока я не состою членом РКП, я
могу и считаю себя обязанным хранить по этим вопросам полное молчание. Но, став
-151-

Актуальный архив
отложить решение вопроса о целесообразности созыва подобного съез¬
да «до проверки Оргбюро состава рабочих меньшевистских групп».
Результаты этой проверки оказались впечатляющи. В составе рабочих
групп не оказалось никого из сколь-нибудь знаковых деятелей РСДРП.
17 апреля 1924 г. Политбюро приняло решение: признать созыв Всесо¬
юзного съезда меньшевиков нецелесообразным.
И, наконец, наиболее важным, с моей точки зрения, отрицательным
итогом в затеянной большевиками борьбе по исправлению истории
российской социал-демократии стал их полный провал в информацион¬
ном плане.
Завязнув во внутрипартийных склоках, сбросив фактически со счета
еще сохранявшую свой организационный и кадровый потенциал рос¬
сийскую социал-демократию, правящая партия не сумела реально под¬
готовиться к решению поставленной ею самой задачи - проведению
активной кампании в печати и среди широких масс по превращению
юбилея РСДРП в юбилей РКП (б). И была за это сразу наказана.
Приняв решение о переходе в подполье, меньшевики немедленно
расширили свои кадры за счет фактического принятия в свои ряды раз¬
личных групп т. н. правых, отошедших после октябрьских (1917) собы¬
тий от официальной линии ЦК на поддержку советской власти, позднее
официально исключенных мартовским руководством из РСДРП.
РСДРП сумела в короткие сроки организовать как за рубежом , так и
в России7 8 весьма распространенную и влиятельную сеть партийной
членом партии и неся, следовательно, моральную ответственность за ее действия, я не
мог бы молчать и бездействовать. Поэтому я не могу принять участия в вашей работе,
которая имеет в виду вступление в партию. Я не излагаю здесь подробно своей точки
зрения по вопросам моего расхождения с РКП, так как не желал бы подать повод к
ложному представлению, что я пользуюсь случаем для агитации против РКП. Исходя из
уверенности, что Вы приняли Ваши решения свободно и по глубокому убеждению, я
прошу Вас верить, что ни в коем случае не имею в виду отклонить Вас от Ваших реше¬
ний». - Российский Государственный архив социально-политической истории (далее -
РГАСПИ). Ф.82. Оп.2. Д.173. Л.176.
7 Из зарубежных изданий следует отметить, прежде всего, выходивший в Берлине «Со¬
циалистический вестник», ставший центральным органом партии, и журнал «Заря»,
представлявший взгляды и оценки правого крыла партии.
я Среди подпольных социал-демократических изданий в большевистской России 1922-
1924 гг. наиболее известными были: «Бюллетень Главного Комитета РСДРП на Украи¬
не» (до мая 1922 г. вышло 12 номеров, ротатор); «Бюллетень Одесского Комитета
-152-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
печати. На ее страницах выступали хорошо известные опытные партий¬
ные публицисты. Появились и новые имена. Хорошо зарекомендовала
себя в этом отношении и молодежь.
РСДРП» (до марта 1923 г. вышло 16 номеров, гектограф); «Бюллетень ЦК БУНДА» (до
февраля 1923 г. вышло 26 номеров, гектограф); «Бюллетень Центрального Организаци¬
онного Бюро Российского Социал-Демократического Союза Рабочей Молодежи
(РСДСРМ)» (первый номер вышел в декабре 1922 г., к июлю 1923 г. вышло 8 номеров,
гектограф); «Вперед. Орган Московского Комитета РСДРП» (№1 вышел в марте 1923 г.
на ротаторе); «Голос Рабочего. Орган Приволжского издательства РСДРП» (№1 вышел
в сентябре 1923 г., рукопись, мимиограф); «Голос Социал-Демократа. Орган студенче¬
ского бюро при Петроградском комитете РСДРП» (первый номер вышел в декабре
1923 г., к июлю 1924 г. вышло 7 номеров, гектограф); «Дискуссионный листок Бюро ЦК
РСДРП» (март 1923, известен машинописный вариант); «Из партии. Информационный
бюллетень Бюро ЦК РСДРП» (1923-1924) (Первые 3 номера вышли на ротаторе, №4 -
типографская печать, за 1924 г. вышло 5 номеров); «Искорка. Орган Екатеринославского
Комитета РСДРП» (за 1922 г. вышло 7 номеров, гектограф); «Клич молодежи. Издание
Петроградской группы Российского социал-демократического союза молодежи» (первый
номер вышел в июле 1923 г.); «Летучий листок ЦК и МК РСДРП» (известен №1 за 23
марта 1922 г.); «Международный бюллетень», издавался как часть «Библиотеки социал-
демократа» при ЦК РСДРП в апреле-мае 1924 г. (литогр.); «Молодое дело. Орган Киев¬
ского Бюро РСД Союза рабочей молодежи» (первые 2 номера вышли в июне-июле
1923 г.); «Наша Жизнь. Издание Московской группы социал-демократов» (в 1922-1923 гг.
вышло 7 номеров, мимиограф); «Пролетарская молодежь. Издание Одесского Комитета
РСД Союза рабочей молодежи» (ротатор, 1922-1923 гг., не менее 11 номеров); «Рабочий
листок. Орган Петроградской организации РСДРП» (в 1922-1924 гг. вышло 20 номеров,
машинопись, ротатор); «Социал-Демократ. Орган Бюро ЦК РСДРП» (типография Бюро
ЦК РСДРП, с февраля 1923 по июнь 1924 г. вышло 14 номеров); «Социал-Демократ.
Орган Главного Комитета на Украине и Харьковского комитета РСДРП» (в 1922-1924
вышло не менее 4 номеров); «Социал-Демократ. Орган Харьковского Комитета РСДРП»
(мимеогр., в 1923 г. вышло 4 номера); «Юный Пролетарий. Орган Центрального органи¬
зационного Бюро РСДСРМ» (типограф, печать, первый номер вышел в августе 1923 г.);
«Юный Рабочий. Издание Московской группы РСДСРМ» (1923); «Юный Социал-
Демократ. Издание Харьковской группы РСДСРМ» (ротатор, 1922-1923). - См.: Hoover
Institution on War, Revolution and Peace Archives (далее - Hoover Institution Archives). Boris
I. Nikolaevsky collection. Series 6. Box 5, 6, 7; Series 279. Box 688; Columbia University Li¬
braries, Bakhmeteff Archive (далее BAR). Series VIII. Box 7; Аронсон Г. Обзор нелегальных
социал-демократических изданий//Славянская книга. Прага. 1925. №2. С.97-104.
-153-

Актуальный архив
Почти тут же после первых арестов, 27 марта 1923 г., Бюро ЦК и МК
РСДРП выпустило специальную листовку «К позорному столбу»:
...Большевистское правительство совершило новое на¬
падение на социал-демократов. Для своей гнусной «опера¬
ции» оно выбрало день... юбилея Социал-Демократической
Партии.
В этот день, когда в театрах и клубах шло казенное
празднество и демонстрировалось «единение» рабочих с
РКП, - в этот день, за кулисами официальной шумихи
спешно очищались камеры для приема новых гостей.
И вечером огромные кадры чекистов, мобилизованных
курсантов и комсомольцев были брошены в наступление
против социал-демократии. Такой «операции» давно не
помнит уже Москва. Масса обысков, десятки засад, оцепле¬
ны целые кварталы... Ходили по каким-то старым, по-
видимому, спискам, хватали направо и налево, взяли много
совершенно случайной публики.
Камеры ГПУ набиты. В обывательскую среду пущен
обычный слух о каких-то фантастических заговорах.
Коммунистическая партия достойно увенчала «свое» 25-
летие. В этот день политическое бесстыдство вырождаю¬
щейся власти развернулось во всю ширь.
Грубый жандармский разгул - в часы, когда красноречи¬
вые ораторы на подмостках со слезою в голосе поминали
погибших борцов за политическую свободу и дело рабочего
класса. Эта полицейская оргия в день 25-летнего юбилея
рабочей партии кладет несмываемое клеймо позора на
большевистскую власть. Да, они больше не могли «ждать».
Социал-демократия жива, социал-демократическое сво¬
бодное слово все шире проникает в подавленные террором
рабочие массы и начнет будить живые чувства в порабо¬
щенных душах.
Уншлихты всех рангов в бешенстве. Их террор, их
тюрьмы и ссылки оказались бессильным средством. Скорее
нанести окончательный удар тем, кто смеет жить. Скорее
растоптать все, что так дерзко «колеблет основы»...
9 Уншлихт И.С. (1879-1938) - большевик, в 20-е гг. заместитель председателя ОГПУ.
-154-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
Но и на этот раз безумие террора лишь показало его
бессилие. Террору не убить революционной социал-
демократии. «Юбилейная» жандармская свистопляска рас¬
крыла рабочим всю глубину падения коммунистической
власти.
Она не остановила и не остановит работы социал-
демократии, ее борьбы за подлинные интересы пролета¬
риата.
Товарищи рабочие, клеймите своим протестом под¬
лость, совершенную господствующей партией в день юби¬
лея РСДРП.
Перед лицом российского и международного пролета¬
риата - к позорному столбу РКП!
Долой террор!
Да здравствует политическая свобода!
Листовка была выпущена типографским способом, в качестве вы¬
ходных данных стояло: «Типография Бюро ЦК РСДРП»10.
Таким образом, сразу же и без всяких экивоков была раскрыта связь
между «юбилейной жандармской свистопляской» в адрес российских
социал-демократов и казенной шумихой официального празднества т. н.
партийного юбилея.
Более того, в специальном воззвании Петроградского Комитета
РСДРП напрямую выделялся и еще один немаловажный момент, свя¬
занный со стремлением большевиков выправить собственную историю,
- всячески развести юбилеи российской социал-демократии и Февраль¬
ской революции 1917 года:
...Герои октябрьского переворота употребляют все уси¬
лия, чтобы вытравить из памяти рабочего класса истинное
представление о первом периоде русской революции, с
хвастливым бесстыдством самозванцев заявляя «револю¬
ция - это мы».
10 См.: HoQver Institution Archives. Boris I. Nikolaevsky collection. Series 279. Box 661.
Folder 2. На машинописной копии, хранящейся в РГАСПИ, сверху стоят: входящий №40,
дата 2/IV, с[овершенно]/с[екретно], л[истовка]; внизу - рукописная приписка: С листов¬
кой сверял: Помнач[альника] оперотдела Штаба 204 Московской] Бриг[ады] Тисленко.
-155-

Актуальный архив
Растет новое поколение, которое знает только октябрь¬
скую революцию, которое слышит только ту ложь, которой
его ежедневно и ежечасно отравляют большевистские про¬
дажные газетки и казенные митинговые крикуны11.
Листовка Бюро ЦК РСДРП, раскрывая этапы становления и развития
рабочей партии и рабочего движения, наоборот, прочно связывала во¬
едино оба этих события - февраль 1917 и торжество социал-
демократических лозунгов и рост самой социал-демократии. На кон¬
кретном примере весьма ярко иллюстрировалось то обстоятельство, что
Компартия, столь рьяно отказывающаяся от лозунгов и завоеваний
Февральской революции, обманувшая рабочий класс ложными посула¬
ми, ввергнувшая страну в пучину гражданской бойни, пытается иска¬
зить не только историю российской социал-демократии, но и страны в
целом. Однако тут же, напрочь зачеркивая не только социал-
демократическое прошлое РКП(б), но и заслуги других социалистиче¬
ских партий и течений, либералов, прогрессистов и проч., официальный
меньшевизм (Заграничная делегация и нелегальное Бюро ЦК в России)
сам становился на путь мифологизации не только собственной, но и
российской истории конца XIX-начала XX века.
Товарищи!
25 лет назад, 1 марта 1898 г. (13 марта по новому сти¬
лю), состоялся в Минске Первый съезд Российской Социал-
Демократической Рабочей Партии.
Немного было делегатов на этом съезде - 7 представи¬
телей от 5-6 небольших местных организаций. Тайно соби¬
рались делегаты: царские жандармы неустанно преследо¬
вали социал-демократических вождей нарождавшегося ра¬
бочего движения. Не успели разъехаться делегаты 1-го
съезда - страшный полицейский разгром обрушился на мо¬
лодую организацию. Из года в год - тюрьма, ссылка, катор¬
га поглощали все новые жертвы.
Но росло неудержимо рабочее движение в России. И
крепла рабочая партия - социал-демократия.
Она первая указала рабочему классу верный путь осво¬
бождения.
11 Hoover Institution Archives. Boris I. Nikolaevsky collection. Series 6. Box 6. Folder 12.
-156-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
Она звала рабочих к борьбе за социализм, за конечное
освобождение от всякой эксплуатации и гнета. Она звала
его на борьбу с царизмом, за политическую свободу, за
свободную демократическую республику; через демокра¬
тию к социализму. Она звала его к повседневной борьбе за
экономические интересы, за повышение заработка, за со¬
кращение рабочего дня, за человеческое достоинство ра¬
бочего. Она указала ему средства борьбы: массовое рабо¬
чее движение, самостоятельная организация рабочего
класса.
Через все препоны - социал-демократия побеждает в
рабочем движении. Она - во главе его экономической
борьбы. Она возглавляет его политические выступления.
1905 г. Славная Октябрьская Всероссийская забастовка,
Манифест 17 Октября. Шатаются твердыни царизма. Соци¬
ал-демократия - во главе Петербургского Совета Рабочих
Депутатов. Впервые выходит социал-демократическая пар¬
тия из подполья на путь открытой организации и борьбы.
Тяжелая реакция 1906—1916 гг. Соц[иал]-дем[ократия]
снова в подполье. Но не совсем. Ее голос громко звучит в
царских государственных думах, в легальных социал-
демократических газетах, время от времени прорывающих
рогатки царской «свободы печати».
1917 г. Великий февраль. Вот когда торжествуют, нако¬
нец, лозунги социал-демократии: 8-ми часовой рабочий
день, политическая свобода, демократическая Республика.
Свободные профессиональные организации рабочих. Со¬
веты Рабочих Депутатов по всей стране - под руково¬
дством социал-демократии. Мощный рост вышедшей на
вольный свет социал-демократической партии.
Жестокая насмешка истории.
Прошло 6 лет - и рабочий класс, и его партия снова
разбиты.
Революция не сумела справиться с войной и с военной
разрухой. Доведенная до отчаяния голодом и нищетой ра¬
бочая масса подпадает под влияние обманчивых лозунгов
большевизма. Вчера еще часть Российской Соц[иал]-
Демократии, большевики в огне революции сжигают свои
старые знамена и, маня исстрадавшиеся массы обещанием
-157-

Актуальный архив
немедленного социализма, приводят их через растоптан¬
ную демократию, через 5 лет беспримерного террора пар¬
тийной диктатуры - в царство самой хищной капиталисти¬
ческой эксплуатации.
И сейчас - численно ослабленный, экономически обес¬
силенный, без организации, без свободных собраний и ра¬
бочих газет, бессловесный раб комячейки и директора -
рабочий класс отброшен далеко назад не только от 1917 г.,
но и от 1905 г.
А его партия - соц[иал]-демократия - снова в глубоком
подполье, и снова тюрьмы и ссылка полны борцов за дело
рабочих.
И вдвойне жестокая насмешка истории. Тот самый день,
который в подполье празднует социал-демократия, как свой
25-летний юбилей, как годовщину своей суровой 25-летней
борьбы, - этот самый день и стоящая у власти Коммуни¬
стическая партия будет праздновать публично и гласно в
правительственных газетах, на открытых собраниях, как
день своего Юбилея.
Коммунистическая партия, которая растоптала социал-
демократические знамена. Которая отреклась от социал-
демократических лозунгов. Которая издевается над социа¬
лизмом и распинает демократию. Которая жестоко пресле¬
дует социал-демократов. Которая обезоружила рабочий
класс и теперь порабощает его, отдавая жестокой эксплуа¬
тации капитала,- Коммунистическая партия будет праздно¬
вать 25-летний юбилей Российской Соц[иал]-Демократии.
По какому праву?
Потому, что 25 лет назад вожди нынешних коммунистов
участвовали в рождении социал-демократической партии?
Потому, что воспоминанием о славном прошлом они хотят
покрыть свой сегодняшний позор?
Напрасно. 5 лет большевистской диктатуры дали право
рабочему классу забыть соц[иал]-демократическое про¬
шлое Коммунистической] партии. И все сознательные ра¬
бочие - соц[иал]-демократы с презрением и возмущением
скажут ей в день своего юбилея:
Прочь грязные руки от чистого знамени!
-158-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
Товарищи! В подполье справляет Российская Соц[иал]-
Демократия свой Юбилей. Снова в подполье, как 25 пять
лет назад. Но она уже не та. У нее позади 25 лет борьбы,
побед и поражений. У нее позади опыт двух революций. И
она использует этот опыт. Несмотря на удары - она жива.
Она борется. Она собирает разрозненные, рассеянные си¬
лы старой социал-демократии, силы рабочего класса. Она
воссоздает свои организации. Она зовет рабочие массы к
борьбе за старые лозунги.
И она знает: поражения недаром прошли для русских
рабочих. Они узнали свои силы и силы врагов. Они узнали
меру возможных достижений, и, оправившись от пораже¬
ний, они снова соберутся под славными социал-
демократическими знаменами, под старыми лозунгами:
Да здравствует демократическая Республика!
Да здравствует Социализм!
Да здравствует Российская Социал-Демократическая
Рабочая Партия12.
По случаю выхода первого номера нелегальной газеты «Социал-
Демократ» Бюро ЦК РСДРП в специальном обращении, адресованном
«Ко всем рабочим!», подчеркивало:
Товарищи,
к 6-й годовщине начала российской революции рабочая
социал-демократическая партия обращается к вам снова из
старого подполья...13 * Снова за старый станок нелегальной
печати берется партия, двадцать пять лет несущая знамя
борьбы за рабочее дело. Снова - гонения, тюрьмы и ссыл¬
ка, снова бесчисленные жертвы на пути рабочего класса.
Но никаким насильникам не остановить стремления проле¬
тариата к своему освобождению. И террору не убить рево¬
люционной социал-демократии, которая неизменно оста¬
нется с рабочим классом, в его первых рядах .
12 РГАСПИ. Ф.82. On. 2.Д.173. Л.82-84. Машинописная копия.
13 Отточие документа.
,4 Социал-Демократ. Орган Бюро ЦК РСДРП. 1923. Февраль. М7. С.1.
-159-

Актуальный архив
Все это, несомненно, портило общую картину юбилея. Большевикам
не удалось провести его как юбилей собственной партии. Пока еще не
удалось выправить и общую историческую картину революционного
движения в России в выгодном для себя свете. Кроме того, они еще в
одном явно проиграли своим соперникам: в почитании, хотя бы фор¬
мальном, собственных предшественников. Это потом в канонизирован¬
ном «Кратком курсе истории ВКП (б)» Сталин найдет возможность
одной строкой подчеркнуть заслуги группы «Освобождение Труда» и
даже перечислит имена ее основателей. В 1923 г. они не решились даже
на это15. В приветствии П.Б.Аксельроду по случаю 25-летия партии
лишь Заграничная Делегация РСДРП сочла возможным вспомнить «в
день 1/4 векового юбилея партии провозвестницу идей марксизма в
России - группу «Освобождение Труда», и ее покойных членов -
Г.В.Плеханова и В.И.Засулич», а также «от имени всех партийных това¬
рищей» поздравить самого Аксельрода, «славного участника незабвен¬
ного триумвирата, заложившего незыблемые основы российской соци¬
ал-демократии» 16.
15 Более или менее объективные «Очерки по истории Российской Коммунистической
партии (б)» В.Невского, вышедшие в юбилейном году (Пг.: Прибой, 1923), тут же под¬
верглись разгромной критике в журнале «Пролетарская революция», 1924, №5(28). «Ис¬
тория Российской Коммунистической партии (большевиков)» (М.; Пг.: ГИЗ, 1923), напи¬
санная Г. Зиновьевым, была откровенно пропагандистской, в которой имена предшест¬
венников, естественно, не упоминались. Положение несколько спасали такие издания, как
«25 лет РКП (б). 1898-1923. Иллюстрированный юбилейный сборник» (М.; Пг., 1923),
изначально «обреченный» (из-за наличия в нем нескольких важных статей Л.Д.Троцкого),
да несколько писем Аксельрода во II, III и IV «Ленинских сборниках» (вышедших в 1924-
1926 гг.), его же письма к Дейчу, Засулич, Ленину, Мартову и Потресову (подготовлен¬
ные, кстати, А.Н.Потресовым и Б.И.Николаевским по договору все с тем же Рязано¬
вым), в кн.: «Социал-демократическое движение в России. Материалы» (М.; Л., 1928), да
небольшие статьи и документальные подборки в ряде журналов.
16 Социалистический вестник. 1923. 16 марта. №5-6 (51-52). В журнальном варианте
приветствие публиковалось без подписей и с примечанием: «Приветственная телеграмма
послана и находящемуся в санатории Ю.О.Мартову». Оригинал, по поручению Загранич¬
ной Делегации РСДРП, подписали Ф.ИДан, Б.И.Николаевский и Р.А.Абрамович. См.:
International Institute of Social History (Amsterdam) (далее - IISH). Pavel B. Axelrod Collec¬
tion. Folder 48. Переписка, без нумерации листов. Машинописный оригинал с автогра¬
фами.
-160-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
Справедливости ради стоит отметить, что директор Института Мар¬
кса и Энгельса Д.Б.Рязанов, уже издававший, согласно решению XI
съезда большевистской партии, собрание сочинений Г.В.Плеханова,
решил заняться и публикацией сочинений В.И.Засулич и
П.Б.Аксельрода. Однако сделать это ему не удалось.
23 декабря 1924 г. членам Совета Института Н.И.Бухарину, И.М.Ва-
рейкису, А.М.Деборину, А.С.Енукидзе, Б.Куну, В.М.Молотову,
С.И.Сырцову, А.Тальгеймеру, К.Цеткин, С.Ф.Васильченко и самому
Рязанову пересылают повестку дня первого заседания Совета. В назна¬
ченное время собрались все, не было лишь Тальгеймера и Цеткин. Вы¬
ступивший с докладом Рязанов остановился на текущих делах Институ¬
та, связанных со сбором документов Маркса и Энгельса, рассказал о
поездке за границу и бегло остановился на издательских планах. Не
ожидая никаких подвохов, он счел нужным отметить, что, «наряду с
изданием сочинений Маркса и Энгельса на русском языке, Институт
предпринимает издание работ главнейших представителей современно¬
го социализма, прошедших школу Маркса и Энгельса, - Лассаля, Каут¬
ского, Лафарга, Лабриолы, Люксембург, Плеханова, Засулич, Аксельро¬
да и др.»17.
Казалось, ничто не предвещало грозы. Во всяком случае, уловить ее
в выступлении Молотова, не содержащем ничего существенного, кроме
фразы: «Просить Институт составить план работы на ближайшее вре¬
мя»18,- было просто невозможно.
В тот же день Институт пересылал список изданных книг и план
предполагаемых к изданию работ всем членам Совета. Получив его,
Молотов на сопроводительном письме записал: «Сохранить пока.
М[олотов]. Надо договориться на следующей неделе. 3 января»19.
Гроза разразилась, когда 25 декабря в «Правде» появилось сообще¬
ние о решении Совета Института одобрить как план его работы, так и
наметки предполагаемых изданий. Возмущенный Молотов 27 декабря
обратился к членам Совета со специальным письмом, напомнив, что
«еще на самом заседании мной было заявлено о необходимости предва¬
рительного представления письменного проекта плана изданий Инсти¬
тута, для того, чтобы Совет мог его рассматривать». Поскольку это не
было сделано, Молотов уведомлял, что «как член Совета Института» не
77 РГАСПИ. Ф.82. Оп.2. Д.1427. Л.4.
18 Там же. Л. 6.
79 Там же. Л. 15. Карандаш, автограф.
-161-

Актуальный архив
может согласиться с таким порядком работы и возражает «против ре¬
шения Совета об одобрении плана изданий Института без подробного
рассмотрения этого плана в самом Совете». На этом основании он пред¬
лагал: «...не считать решение Совета о плане изданий Института окон¬
чательным, а поставить его на новое обсуждение очередного заседания
Совета»20.
Еще ничего не понявший Рязанов 29 декабря весьма миролюбиво
обращает внимание Молотова, что его заявление, вероятно, основано на
недоразумении, так как на Совете сам Молотов внес только ряд допол¬
нительных предложений. В частности, речь шла о составлении кален¬
дарного плана издания классиков, что и было сделано 23 декабря и ра¬
зослано всем 24-го, после чего он и счел возможным дать сообщение в
«Правду». Однако Молотов, получив письмо Рязанова, в тот же день
отметил на нем: «План Издания Институтом Маркса и Энгельса остался
у Рязанова. Надо его получить»21.
Что произошло в первые дни нового года - непонятно, не вполне яс¬
но с кем, когда и о чем беседовал Молотов, но уже 10 января 1925 г. и
А.С.Енукидзе пишет членам Совета: «Вполне присоединяюсь к мнению
тов. Молотова, высказанному им в письме от 27 декабря по вопросу о
плане изданий Института Маркса и Энгельса, одобренном Советом
Института без подробного его рассмотрения, я тоже нахожу необходи¬
мым специально обсудить этот план издательства». И совершенно не¬
ожиданно, ибо это не вытекало совсем из предыдущего, добавляет: «Я
против издания от имени Института некоторых авторов из русских мар¬
ксистов (например, Аксельрода, Засулич)»22.
До ошарашенного Рязанова, наконец-то, начинает доходить смысл
разворачивающихся событий. 12 января, «ввиду требования двух членов
Совета, чтобы коллективному обсуждению Совета были подвергнуты
не только главные основы издательского плана ИМЭ, но и все его дета¬
ли», и «не желая дольше затягивать свою научно-издательскую работу,
которая и без того в значительной степени страдает от всяких излишних
формальностей и волокиты», он объявляет о созыве экстренного заседа¬
ния Ученого Совета «на среду 14 с. г. января в 11 час. утра в помещении
Института»23.
20 Там же. Д. 1429. Л. 1.
21 Там же. Д.1427. Л. 17.
22 Там же. Л. 18.
23 Там же. Л. 19.
-162-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
Настоящая катастрофа разразилась именно там. Присутствовали Ва¬
сильченко, Деборин, Кун, Молотов, Рязанов и Цобель.
Молотов выступил практически с программным заявлением. «Работа
Института, - подчеркнул он, - мало продуктивна и недостаточно
сосредоточена. Не собираются материалы по биографии Маркса-
Энгельса, не издается их переписка. Институт издает Плеханова, с чем
можно было бы подождать, и не издает Маркса. Необходимо, чтобы
Институт к следующему заседанию представил сведения о тех
неизданных произведениях и письмах Маркса и Энгельса, рукописями,
или фотографиями, которых он обладает. На основании этого материала
[и] нужно будет составить точную и твердую программу издательской
работы»24. Из выступления Молотова явствовало, что Институту Маркса
и Энгельса вообще нечего заниматься собиранием и публикацией чьих-
либо материалов, кроме документов «основоположников научного
коммунизма». Естественно, что сам бы он вряд ли решился само¬
стоятельно на подобный демарш. Вероятно, об этом знало и
большинство членов Совета, трусливо не явившееся на заседание. В
прениях выступил лишь Б.Кун, поддержавший Молотова.
Рязанов повел себя совсем не адекватно. Он попробовал объяснить,
что «Институту поставлены вполне определенные задачи. К числу тако¬
вых относится исследование генезиса и истории марксизма»25. И здесь
им была сделана роковая ошибка. Он стал доказывать Молотову, что
решение данной задачи невозможно без издания, наряду с произведе¬
ниями Маркса и Энгельса, произведений Плеханова и др. Больше того,
он позволил себе напомнить, что заключение договора с Аксельродом
«об издании его статей до 1903 года»26 было вызвано «политическими
соображениями»: «Только при таком условии было бы возможно полу¬
чить необходимые материалы для издания Плеханова»27.
И хотя основная часть членов Совета блистательно отсутствовала, а
Деборин попытался еще полнее обосновать предложения Института,
большинство присутствующих высказалось за предложение Молотова28.
Однако Рязанов уперся, как это часто с ним бывало и раньше. И ввиду
" Там же. Л.29.
25 Там же.
26 Хотя в действительности договор заключался на издание собрания сочинений Аксель¬
рода.
27 РГАСПИ. Ф.82. Оп.2.Д.1427. Л.ЗО.
28 Там же.
-163-

Актуальный архив
невозможности прийти к единогласному решению вопрос по его требо¬
ванию был перенесен в ЦК РКП29 30 31.
31 января Рязанов обращается с письмом к Сталину, имя которого ни
разу не упоминалось, но который, конечно, стоял за всей этой фактиче¬
ской переориентацией рабочих и издательских планов Института:
Уважаемый товарищ,
час от часу, не легче. Вот уже больше месяца, как От¬
дел Печати маринует план научно-издательской работы
Института Маркса и Энгельса.
На прошлой неделе сомнения возбуждали только Засу¬
лич и Аксельрод, а на вчерашнем заседании Совета
тов. Молотов возражал уже против издания Плеханова и
вообще чего бы то ни было, кроме сочинений Маркса и Эн¬
гельса. Назвался груздем, полезай в кузов. Называетесь
Институтом Маркса и Энгельса, издавайте только сочине¬
ния их, работайте только над их биографией.
Так как тов. Молотов является членом ЦК, который ру¬
ководит Отделом Печати, то мне, и это заявил также
тов. Молотов, ничего не остается, как только апеллировать
к ЦК и временно приостановить все работы Института по
изданию всех марксистов, кроме Маркса и Энгельса.
Я позволю себе только закончить издание всех научных
трудов Плеханова, так как это задание поставлено резолю-
w	30
циеи партийного съезда и скорейшее выполнение его ста¬
вилось мне на вид самим ЦК.
Приходится приостановить также издание библиотеки
материализма, сочинений Гегеля и социалистов-утопистов.
С коммунистическим приветом
_ _	31
Д.Рязанов
Сталин, относившийся к Рязанову, мягко сказать, неуважительно,
предпочел по-прежнему остаться за кулисами и передал вопрос на рас¬
смотрение Секретариата ЦК РКП (б), т. е. тому же Молотову.
29 Там же. Л31. Машинописная копия, автограф И.Луппола, заверившего верность копии.
30 Примечание Рязанова: Резолюция о печати XI съезда.
31 Там же. Л. 20.
-164-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
18 февраля, в порядке подготовки к рассмотрению на Секретариате
ЦК вопроса «Об издательстве Института Маркса и Энгельса», заве¬
дующий отделом печати ЦК и одновременно член Ученого Совета Ин¬
ститута И.М.Варейкис представил заключение отдела (подчеркнуто
нами. - А.Н.) «Об издательских планах Института Маркса и Энгельса на
1925 год». Приводим его полностью:
Отдел печати считает, что в основном план, представ¬
ленный тов. РЯЗАНОВЫМ, следует принять, однако, с не¬
пременным условием: сосредоточить внимание Института
на изданиях, в первую очередь, работ Маркса и Энгельса.
Между тем, в настоящее время выполнение плана проис¬
ходит несколько иначе. На деле, больше выходят сочине¬
ния Плеханова, значение которых мы отнюдь не преумень¬
шаем, но, однако, считаем их, несомненно, менее актуаль¬
ными, чем издание всего Маркса и Энгельса, которого у нас
нет.
Важнейшее значение Отдел Печати придает изданию
популярной библиотеки марксиста. Ее необходимо издать в
первую очередь. Что касается самой библиотеки марксис¬
та, то ее следовало бы, безусловно, пополнить избранными
работами В.И.Ленина, без которых немыслимо построить
библиотечки марксиста. С некоторыми дополнениями и по¬
правками по существу программы библиотечки марксиста,
таковую необходимо начать издавать немедленно во мно¬
готиражных размерах, рассчитывая на широкие партийные
массы.
В заключение мы считаем необходимым заметить, что
сомневаемся в целесообразности в настоящий момент
спешить с изданием работ Плеханова, относящихся к обо¬
ронческому периоду, а также с предполагаемым изданием
работ Засулич и Аксельрод[а].
Вместо этого следует приналечь на издание Маркса и
Энгельса.
Особое внимание следует уделить технической стороне
выполнения издательских планов Института. Надо всячески
помочь Институту выполнить издательский план, ибо тепе¬
-165-

Актуальный архив
решнее положение и теперешнее отношение с Госиздатом
у Института весьма ненормальны .
В материалах к пункту 5 порядка дня заседания Секретариата ЦК
РКП (б), состоявшегося 27 февраля 1925 г. (протокол №67), кроме За¬
ключения Отдела печати, имелся список книг, уже изданных и предла¬
гаемых Институтом к публикации”. Отдельно, на 6 страницах были
представлены все сведения, затребованные Молотовым о числе уже
приобретенных либо копированных рукописей работ Маркса и Энгель¬
са, а также о предстоящих работах в этом отношении32 33 34 35. Приложен был и
проект постановления, принятый затем без изменения:
Предложить Институту сосредоточить свою издатель¬
скую деятельность на текущий год преимущественно на из¬
дании работ Маркса и Энгельса, равно по популярной биб¬
лиотеке избранных произведений Маркса и Энгельса .
* * *
Так, из-за вмешательства ЦК РКП (б) был провален важнейший план
юбилейных изданий, задуманных Институтом Маркса и Энгельса,
который стараниями Рязанова создавался как Институт социально-
политической истории36.
32 Там же. Л.22. Машинопись, оригинал с автографом.
33 Список составлял три машинописных страницы, в него входили: Библиотека научного
социализма (Маркс, Энгельс, Плеханов - 2-е и 3-е издания, Каутский, Лафарг, Засулич);
Международная библиотека марксизма (Маркс, Энгельс); Библиотека марксиста
(Маркс, Энгельс, Каутский, Лассаль, Плеханов, Эккриус, Лафарг); Библиотека материа¬
лизма (Фейербах, Ламерти, Толанд, Дидро, Гоббс); Отдельные издания по философии
(Гегель); Библиотека классиков экономистов (Рикардо, Полное собрание сочинений в
3-х т.); Библиотека социалистов-утопистов (Дезами, Брей, Бланки); К годовщине Ласса¬
ля (Лассаль. Избранное); Труды Института (книга Деборина о Фейербахе); Архив Маркса
и Энгельса (Энгельс. Природа и диалектика); Заграничные издания (Издательство Архива
Маркса и Энгельса на немецком языке). - Там же. Л.24-27.
34 Там же. Л.36-42.
35 Там же. Л.21.
36 Сочинения Аксельрода так больше никогда и не были изданы: ни в СССР, ни в демокра-
-166-

КАК РОССИЙСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕЙ СВОЕЙ ПАРТИИ
Словом, первый юбилей российской социал-демократии оказался со¬
рванным. Он показал, что объективным может быть лишь тот подход в
раскрытии ее истории, который не будет заниматься перетягиванием
каната на ту или другую сторону, не будет переписывать в угоду вре¬
менно господствующим представлениям собственных страниц, не будет
вычеркивать в них неудобных или ставших неугодными лиц.
тической России. Что касается работ В. И.Засулич, то ей относительно повезло. Почти
все, что было собрано стараниями сотрудников Рязанова, так или иначе, увидело свет.
Это: Воспоминания. М., 1931; Статьи о русской литературе. М., 1960; Откровенные
речи//Книги. Архивы. Автографы. М., 1973 и, наконец, Избранные произведения. М., 1983.
Стоит добавить, что в дореволюционный период был опубликован двухтомник: Сборник
статей. Т.1-2. СПб, 1906-1907. Конечно, все это далеко от собрания сочинений, но, как
говорится, «на безрыбье и рак - рыба».
-167-

РЕДАКЦИОННАЯ ПОЧТА
В человеческом духе неудержимо
стремление к всечеловечности и
всемирности. Но в то же время видим, что
нации, создающие государства,
закладывают в них различные основные
идеи власти, из которых каждая имеет
характер универсальности, а потому они
не могут органически слиться. Напротив,
по мере успешности развития, они все
более противополагаются одна
другой.с...> При этом различные
национально-государственные типы - чем
выше развиваются, тем менее способны
переходить один в другой. Мы постоянно
наблюдаем в истории, что нации и
государства, раз прочно вступив на тот
или иной путь развития, уже как бы
неспособны изменить его.
РОССИЯ XXI02.2003

Их прошлое определяет будущее. <...>
Новый тип иногда появляется, но только
ценой смерти прежнего государства. <...>
Если суждено возникнуть когда-либо
одному всемирному государству, то только
путем выработки, среди самых сильных
государств, одного сильнейшего...с...> Нет
сомнения, что по истечении известного
времени - если бы человечество еще не
дошло до конца существования, все
ростки... творчества направились бы к
разрушению этого всемирного
государства...
Лев Тихомиров

Аполлон Давидсон
ПОСЛЕ ИМПЕРИЙ
РЕДАКЦИОННАЯ ПОЧТА
How does the heritage of empires that collapsed in the 20h cen¬
tury show itself up in the 21st century? In what other ways may it
manifest in the future? Where can we see the break-up of previ¬
ous ties in the world and how emergence of new ties may occur?
How does the struggle of former colonial and dependent countries
for their self-assertion in all spheres, from political and cultural
to military strategic ones including acquisition of the most ad¬
vanced weaponry develop? Upon what new ideological tendencies
is this striving for self-assertion based? In what forms does the
longing for the imperial past manifest itself in the states used to
be mother countries of empires? What are chances for coopera¬
tion between former mother countries and their former colonies?
Hardly anybody is able to answer all these questions. But the
author sets them forth, insists that these questions deserve the
most intense attention and expounds his own opinions.
-170-

ПОСЛЕ ИМПЕРИЙ
Ты топчешь прах империи, смотри...
Байрон
В наше время в политике, науке и общественном сознании укорени¬
лось мнение, что сейчас мир стал однополярным или что, во вся¬
ком случае, к этому выявилась определенная тенденция. С еще большей
уверенностью говорят, что со времени окончания Второй мировой вой¬
ны до распада Советского Союза мир был биполярным. Правительства
и общественность многих стран сейчас считают, что мир должен быть
многополярным.
Но, как известно, многополярность уже была. И с исторической точ¬
ки зрения совсем недавно, каких-нибудь шесть десятков лет назад, до
окончания мировой войны. В чем может быть отличие многополярно¬
сти, к которой стремятся сейчас, от той, прежней?
Прежняя многополярность была связана с существованием европей¬
ских империй. Они были центрами силы. От их намерений, от соотно¬
шения их могущества, прежде всего военного, зависел весь мир.
Во второй половине XX века все эти империи - Британская, Фран¬
цузская и другие - рухнули, полностью завершив процесс, начавшийся
еще после Первой мировой войны, когда не стало Российской, Герман¬
ской и Австро-Венгерской империй.
Эпоха империй, начавшаяся еще в средневековье, кончилась. (Мы
еще не осознали значение этого явления - так часто бывает с очевидца¬
ми.) Весь мир испытывает последствия. Самые разные - вплоть до пси¬
хических. И бывшие метрополии, и бывшие колониальные и зависимые
страны. Будет это и при наших детях, внуках. Думаю, весь XXI век.
«Эпоха блистательной, триумфальной Европы, сиятельных капита¬
листических империй, правивших три века всей планетой огнем, мечом
и паровыми двигателями, заканчивается, как некогда заканчивалась,
растворяясь во мраке «темных веков», эпоха великого Рима».
И снова: «Судьба современного Запада навевает грустные аналогии с
трагическим упадком Римской империи...».1
Так говорилось в первом номере международного журнала
«JaLOUSE», издающегося и по-русски. Там сделан прогноз, каким бу¬
дет XXI столетие. Что же предсказывалось?
' JaLOUSE. 2001. (сентябрь). С.71.
-171-

Редакционная почта
Главный прогноз: «Не пройдет и пятидесяти лет, как эпоху Брежне¬
ва, Никсона и Вилли Брандта будут вспоминать как утраченный челове¬
чеством парадиз. Просто потому, что основ, на которых стоял наш мир,
уже не будет».
Каким же станет будущее? Ответ: «Без Запада», «Без белых», «Без
государства», «Без демократии», «Без равенства», «Без смысла». И «Без
России».
К страшилкам человечество вроде бы привыкло. Излюбленная тема
газет, радио и телевидения - пугать нас ужасными катастрофам^ траге¬
диями, преступлениями и, конечно, предсказаниями.
Собственно говоря, так бывало и раньше, еще до радио и телевиде¬
ния. В середине девятнадцатого века английские газеты пугали своих
соотечественников тем, что скоро в Англии кончится уголь и страна
погибнет - замерзнет.
И все же на страшилку журнала «JaLOUSE» нельзя просто махнуть
рукой. Тот номер подписан в печать 30 августа 2001-го, а через трина¬
дцать дней - злосчастное 11 сентября.
Еще важнее - что такое будущее, или похожее, предрекает не только
этот журнал. Как известно, гарвардский профессор Хантингтон предве¬
щал столкновение цивилизаций, а потом даже уточнил, что оно, скорее
всего, начнется с Ближнего Востока. И вот война в Ираке сотрясла мир.
Конечно, хотелось бы отмахнуться от подобных предсказаний, но
это вряд ли дальновидно, даже если очень хочется. Да многие ученые и
относятся к ним всерьез. Рассматривают перспективы под углом зрения
противоречий бедных народов и стран с богатыми, с «золотым милли¬
ардом». И под углом зрения расово-конфессиональных противоречий. И
через призму глобализации.
Значительно меньше нынешняя ситуация в мире и ее перспективы
изучаются как результат крушения империй. А это чрезвычайно важный
аспект.
Как уже сказывается и еще может сказаться в XXI в. наследие импе¬
рий, рухнувших в XX в.? В чем проявляется разрыв многих прежних
связей в мире и как может пойти установление новых? Как пойдет
борьба для бывших колониальных и зависимых стран - для 5/6 населе¬
ния Земли - за свое самоутверждение во всех сферах, от политических и
культурных до военно-стратегических, вплоть до овладения самым
современным оружием? На каких новых идейных течениях основыва¬
ются эти стремления к самоутверждению? В каких направлениях пой¬
дут общественные настроения и политические движения, связанные с
-172-

ПОСЛЕ ИМПЕРИЙ
этими идеологиями? Что они возьмут из наследия Европы, что не при¬
мут, а против чего будут бороться? В каких формах выражается нос¬
тальгия по имперскому прошлому в бывших метрополиях?
Может ли продолжиться цепная реакция распада империй - распад
их остатков? И будет ли продолжаться распад бывших колоний, как это
произошло с Индонезией, от которой отделился Восточный Тимор?
Важнейший вопрос - каковы возможности для плодотворного со¬
трудничества бывших метрополий и вообще развитых стран с разви¬
вающимися? Насколько весом опыт, накопленный в этом отношении
Британским Содружеством и Францией?
Вряд ли кто-либо может сейчас дать ответ на все эти вопросы. Но
они заслуживают самого пристального внимания. Ни в коем случае
нельзя закрывать на них глаза.
Для России опыт изучения всех этих вопросов имеет не только науч¬
ный, но и практический - политический - интерес. Для нее и всех госу¬
дарств постсоветского пространства чрезвычайно важно проанализиро¬
вать этот опыт и сравнить его с тем, который накопился после распада
Советского Союза.
В имперском прошлом и в характере его распада гнездятся очень
многие проблемы XXI века. Казалось бы, предельно очевидно - разве в
продолжающемся распаде Югославии не дают о себе знать те
центробежные силы, что зародились еще в Австро-Венгерской
империи? Но громадные события последних восьми десятков лет, кото¬
рые прошли после краха австро-венгерского режима, заслоняют от нас
эту историческую связь.
А полыхающий сейчас Ближний Восток? Под языками пламени это¬
го костра не лежит ли горячий материал, накопившийся в Османской
империи?
Не хочется ставить в этот ряд судьбу России и всего постсоветского
пространства: свое всегда кажется особенным, даже совершенно осо¬
бенным, непохожим на чужое. Но, если посмотреть строго непредвзя¬
тым взглядом, разве не имперским прошлым объясняются антирусские
настроения в ряде республик? И взаимная подозрительность, которая
мешает строительству СНГ?
Имперское прошлое сказывается не только в пределах территории
каждой из бывших империй, но и в масштабе всего мира. В странах,
которые были колониальными и зависимыми, проявляются, а может
быть, и усиливаются, идеи общности их судеб в противопоставлении
Европе, США и обобщенному Северу.
-173-

Редакционная почта
На проведенной в 2001 г. под эгидой ООН Всемирной конференции
против расизма делегации многих стран требовали от бывших метропо¬
лий, от Запада, а то и от всего мира «белого человека» расплатиться за
зло, причиненное колониализмом и работорговлей. Это требование
звучит сейчас не только в Азии и Африке, но и на Американском кон¬
тиненте - там оно уже много лет выдвигается афроамериканской орга¬
низацией «Нация ислама» и ее руководителем Луисом Фарраханом. А
ливийский лидер Муамар Каддафи сделал это требование чуть ли не
главной целью своей деятельности.
Различные разновидности востокоцентризма, исламоцентризма, воз¬
никшего сравнительно недавно афроцентризма - все эти идеологии
зиждутся на осуждении имперского владычества.
Конечно, наивно было бы думать, что за столетия господства метро¬
полий не накопилось огромное недовольство тех, кем они управляли, и
что теперь, после распада империй, не откроются клапаны для выбросов
такого недовольства.
Удары «бумерангов» имперского прошлого неизбежны. Но этот бо¬
лее или менее естественный процесс подстегивается, усиливается и
ускоряется теми диктаторскими режимами, которые, увы, клонируются
во многих государствах, и особенно в тех, что были колониальными и
зависимыми. Диктаторы вроде Саддама Хусейна и Роберта Мугабе де¬
лали все, чтобы недовольство народа их просчетами и преступлениями
канализировать в русло ненависти к бывшим метрополиям. Найти в них
козла отпущения - самое легкое и простое, тем более что их действи¬
тельно есть за что винить и проклинать.
Нельсон Мандела во время своего президентства в Южно-
Африканской Республике стремился проводить линию на всеобщее
примирение, старался не клеймить те пять миллионов лиц европейского
происхождения, которые живут в ЮАР, а привлечь их к строительству
«Новой Южной Африки». Но после ухода Манделы настроения реван¬
ша за имперское прошлое усилились, и белым настойчиво напоминают
сопричастность их предков к установлению имперских порядков в Аф¬
рике.
Наряду с яростными обличениями имперского владычества сущест¬
вует уверенность, что XXI столетие будет «Веком Азии» или «Веком
Африки». Эта уверенность зиждется на резких и все убыстряющихся
демографических переменах, на «великом переселении» африканцев и
азиатов в Европу, на усилении роли бывших колониальных и зависимых
стран, на общей тенденции азиатизации и африканизации, которая идет
-174-

ПОСЛЕ ИМПЕРИЙ
в мире. На том, что уже сейчас население бывших колониальных и за¬
висимых стран составляет 5/6 человечества.
В том же номере журнала «JaLOUSE» приводятся общеизвестные
прогнозы:
«По данным специалистов ООН, уже к 2050 году население Африки
будет втрое превосходить количество европейцев. Если после Второй
мировой войны европейцы составляли 22% населения Земли, а афри¬
канцы - 8 %, то сегодня эти цифры сравнялись. На долю и тех и других
приходится по 13 %. А через полвека, когда население Африки, несмот¬
ря на СПИД и прочие дела, удвоится, чернокожих будет втрое больше
европейцев».
Среди последствий распада империй есть и такие, на которые обыч¬
но не очень обращают внимание.
Война в Ираке вызвала бурю возмущения политикой США и Вели¬
кобритании, их действия назвали стремлением возродить стародавние
имперские методы, не считаясь ни с ООН, ни даже со своими союзни¬
ками по НАТО. Буквально весь мир встретил это демонстрациями про¬
теста и лозунгами, вплоть до таких: «Сколько детей ты убил сегодня,
Буш?»
Но были и недоумения иного рода. Почему, когда Саддам Хусейн
нападал на Иран и на Кувейт, а это стоило жизни более чем миллиону
человек, протестов такого масштаба не было? Вообще, почему мировая
общественность намного меньше реагирует на самые кровавые деяния
между странами, которые прежде были колониальными и зависимыми?
И на самые ужасные беззакония внутри каждой из этих стран?
Беспощадные кровавые перевороты и войны в африканских странах,
унесшие миллионы и миллионы жизней, война Индонезии против осво¬
бодительного движения Восточного Тимора, диктаторские режимы в
Латинской Америке, схватки Индии с Пакистаном из-за Кашмира, уг¬
рожающие взорвать мир в Азии, - разве хоть какое-нибудь из этих дея¬
ний вызвало по-настоящему большую бурю протеста в мире? И тем
более в самих этих странах?
В период деколонизации установилась традиция яростно клеймить
колониальные режимы, но к преступлениям приходивших на их место
азиатских и африканских диктаторов относиться чуть ли не снисходи¬
тельно. Во всяком случае, столь же бурных протестов они не вызывали.
Достаточно вспомнить, с каким гневом в 1970-х годах, да и позднее,
Организация Объединенных Наций боролась против расистских поряд¬
ков Фервурда и Форстера в Южно-Африканской Республике или Яна
-175-

Редакционная почта
Смита в Южной Родезии. Сколько было создано по всему миру анти-
апартеидных организаций, сколько проведено массовых кампаний про¬
теста, сколько бурных митингов и демонстраций. Но кровавые диктато¬
ры, пришедшие на смену колониальным властям, вызывали отнюдь не
столь же бурную отповедь.
Иди Амин Дада, захватив в 1971 г. власть в Уганде и провозгласив
себя фельдмаршалом и пожизненным президентом, истребил десятки
тысяч африканцев-христиан. Да и принадлежность к исламу не спасала
от пыток и мучительной смерти. А тысячи индийцев, издавна обосно¬
вавшихся в Уганде, он просто выгнал из страны, сопровождая изгнание
издевательствами. В число своих титулов и званий Иди Амин включил
и такой: «Победитель Британской империи».
Жан Бокасса, захватив власть в Центрально-Африканской Республи¬
ке в 1965 г. и провозгласив страну империей, а себя - императором
(сперва - маршалом и пожизненным президентом), лакомился челове¬
ческим мясом.
Джулиус Ньерере, президент Уганды, сказал еще в 1971 году: «С тех
пор, как Амин захватил власть, он убил больше людей, чем Смит в Ро¬
дезии. Он убил больше, чем Форстер в Южной Африке. Но в Африке
есть тенденция не замечать, когда один африканец убивает других аф¬
риканцев. Если бы Амин был белым, свободная Африка приняла бы
множество резолюций, осуждающих его. Черная кожа теперь становит¬
ся индульгенцией на убийство братьев-африканцев».
Эта тенденция - не замечать, как один африканец убивает другого
африканца и как один араб убивает другого араба, - сохраняется по сей
день. Из-за общности цвета кожи или общности религии люди называ¬
ют друг друга «братьями», обращаются друг к другу: «брат», «сестра».
Но Ньерере прав: эта же общность стала индульгенцией, чтобы убивать
сограждан и единоверцев. Если же Европа поднимет голос протеста, ее
дружно осудят за расовое высокомерие. Тем более, если голоса протеста
прозвучат в бывших метрополиях. Их-то уж точно обвинят.
А преследования выходцев из метрополии и вообще «белых»? Ли¬
вийский лидер Муамар Каддафи с гордостью провозглашает, что он
выгнал из Ливии двадцать тысяч живших там итальянцев, и требует,
чтобы из Африки вообще выгнали всех европейцев. Яна Смита в Юж¬
ной Родезии мировая общественность подвергла остракизму, обвинила
в политике «Только для белых». Теперь, когда Южная Родезия пере¬
именована в Зимбабве, нынешний президент страны Роберт Мугабе
проводит меры, о которых даже в российской печати пишут под заго¬
-176-

ПОСЛЕ ИМПЕРИЙ
ловком «Только для черных».2 Но разве Организация Объединенных
Наций осуждает Роберта Мугабе? И разве мировая общественность
проявляла озабоченность дискриминацией, которой подвергаются в
нефтедобывающих арабских странах их некоренные жители? Или на¬
сильственной арабизацией курдов в Ираке?
Случалось ли, чтобы в среде арабов и африканцев были такие же ак¬
ции протеста против притеснений лиц европейского происхождения,
какие проводили европейцы против притеснений африканцев и арабов?
Ситуация подобна той, что содержалась в шутке советских времен.
Американец с гордостью говорит: - Я могу критиковать своего прези¬
дента. А советский отвечает: - И я тоже могу критиковать вашего пре¬
зидента.
Конечно, все это объяснимо. И обидами, во многом справедливыми,
у народов бывших колоний и зависимых стран. И стремлением их ны¬
нешних диктаторов использовать эти обиды в своей политической игре.
Но дело в том, что игра на ущемленных расовых и национальных чувст¬
вах чрезвычайно опасна для всего мира. И с каждым годом становится
все опасней.
Усиление роли Азии и Африки и быстрый рост иммиграции с этих
континентов в Европу способствуют сохранению, а порой и оживлению
ностальгии по имперскому прошлому в бывших метрополиях. Появля¬
ется страх перед усиливающимся азиатским и африканским расовым
сознанием, которое стали называть и «антирасистским расизмом».
Скинхеды и многие идейно близкие к ним движения открыто выдвига¬
ют своей целью борьбу против «цветных», за чистоту «белой расы» и за
ее монопольное право жить в Европе.
Все эти процессы не только далеки от завершения, но, вероятно, под
их знаком может идти обозримое будущее. Мы не можем предсказать,
как войдет в историю XX столетие. Возможно, как столетие распада
империй. А XXI начинается на развалинах имперского прошлого. И
если колониализм существовал несколько веков, то и его последствия
будут сказываться еще долго, во всяком случае, весь XXI век.
Поэтому, чтобы избежать грядущих катаклизмов или хотя бы сгла¬
дить их, если они окажутся неизбежными, необходимо принять меры по
смягчению негативных последствий имперского прошлого. Прежде
всего - это помощь развитых стран развивающимся. Золотой миллиард
Только для черных // Коммерсант. 13 августа 2002.
-177-

Редакционная почта
не может чувствовать себя в безопасности, если рядом с ним - нищета и
голод.
Необходимо, разумеется, всячески развивать и взаимную толерант¬
ность. Это чрезвычайно трудно где бы то ни было. Даже если верить
многим социологам, что в ряде европейских стран уровень толерантно¬
сти весьма высок, то все же он далек от того, к которому надо стремить¬
ся. Что же до той нетерпимости в странах Азии и Африки, которую
нередко связывают с фанатизмом и исламским фундаментализмом, то
корни ее надо искать и в нищете. Благополучному обществу легче быть
терпимым, а голодное - легко становится питательной средой для оз¬
лобленности.
Очень тревожит, что во многих странах в последнее время растет не
толерантность, а, наоборот, ксенофобия. Как объяснить, например, све¬
дения о результатах опроса общественного мнения, проведенного в
нашей стране? Динамика поразительная. «В основном отрицательные
чувства» к США с 1995 гг. по 2002 г. возросли (в процентах) с 9,0 до
45,5 (и это еще до начала войны в Ираке). К Канаде - с 2,4 до 12,9. К
Англии - с 4,2 до 14,5. К Франции - с 3,0 до 7,1. К Германии - с 11,5 до
14,9. К Японии - с 9,2 до 22,3. К Израилю - с 20,4 до 45,9. К Китаю - с
21,1 до 30,6. К Индии - с 4,8 до 10,2.’
Опрос был проведен Институтом комплексных социальных исследо¬
ваний Российской академии наук в сотрудничестве с Фондом имени
Фридриха Эберта. Если опрос действительно репрезентативен, - а трудно
не верить столь уважаемым учреждениям, - то стоит очень задуматься.
В имперском прошлом надо видеть, наверно, не сплошной негатив.
Очень редко бывают явления абсолютно, стопроцентно хорошие или
абсолютно, стопроцентно плохие. Никак не обеляя имперское прошлое,
все-таки надо признать, что с ним был связан и культурный обмен. И от
метрополий к колониям шло не только зло.
Роль историков в построении будущих отношений между бывшими
метрополиями и бывшими колониальными и зависимыми странами
чрезвычайно велика. В угоду национальному и расовому эгоизму они
могут разжигать нетерпимость, высокомерие своих народов и рас, их
противопоставление другим, К сожалению, от тоталитарных и автори¬
тарных режимов многих государств историки получают именно такой
социальный заказ (исходя из того, что «прошлое - в руках историка»).
Немало историков, увы, вставали на этот путь и, вероятно, еще встанут.
3 Известия. 8 октября 2002.
-178-

ПОСЛЕ ИМПЕРИЙ
Не дай бог, чтобы манипулирование столь мощным оружием - трак¬
товкой прошлого - сыграло трагическую роль, как это так часто бывало
в прошлом. Сейчас это опасно как никогда прежде, потому что может
идеологически способствовать не только локальным столкновениям,
между отдельными государствами, а и натравливанию одних рас и кон¬
тинентов на другие.
Как бы высокопарно это ни звучало, но задача историков сейчас -
сопротивление национальному эгоизму собственного народа (с чужим
национальным эгоизмом бороться, как известно, куда легче); стремле¬
ние к объективному осмыслению имперского прошлого, а значит, выяв¬
лению того опыта, который может сгладить противоречия и улучшить
отношения бывших метрополий с их бывшими владениями. Иначе го¬
воря, к усилению взаимопонимания и к толерантности в масштабах
всего мира.
Главный и бесспорный вывод, который дает постимперская история:
сейчас нельзя видеть мир только таким, каким он видится из Москвы,
Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Нужно, необходимо знать его и таким,
каким он представляется из Дели и Пекина, Буэнос-Айреса и Аддис¬
Абебы, Ташкента и Баку.
А это значит, что послеимперский мир может быть понят только ес¬
ли он будет изучаться в сотрудничестве ученых многих стран - как тех,
что принадлежат к миру бывших метрополий, так и тех, кто представля¬
ет бывшие колониальные и зависимые.
А может ли мир XXI века стать однополярным или двуполярным?
Рост расового и национального самосознания в бывших колониальных и
зависимых странах, возможность овладения этими странами самым
современным оружием могут создать еще более сложную и многопо¬
лярную картину центров силы, чем это было во времена господства
европейских империй.
Такая перспектива, несомненно, входит в число вероятных.
-179-

Наши авто
Оболенская Светлана Валериановна
доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН,
специалист по русской и германской истории
Фоглесонг Дэвид
профессор исторического факультета
Ратгерского университета, США
Хан Гордон
приглашенный научный сотрудник Гуверовского института
Смирнов Илья Викторович
историк, постоянный рецензент учебной литературы
по общественным наукам в газете «Первое сентября»
Ненароков Альберт Павлович
доктор исторических наук, профессор,
главный научный сотрудник Российского независимого
института социальных и национальных проблем,
руководитель научной программы
Центра политической и социальной истории России
Давидсон Аполлон Борисович
доктор исторических наук,
руководитель Центра африканских исследований
Института всеобщей истории РАН,
профессор Института стран Азии и Африки при МГУ

Our authors
Obolenskaya Svetlana Valerianovna
D.Sci., historian, head specialist of the Institute of World History,
the Russian Academy of Sciences,
explorer of German and Russian history
Foglesong David S.
Associated Professor, Department of History,
Rutgers University, USA
Hahn Gordon
Visiting scholar at the Hoover Institution, USA
Smirnov Ilya Viktorovich
permanent reviewer of textbooks
on social sciences in «September, One», newspaper
Nenarokov Albert Pavlovich
D.Sci., historian, head specialist
of the Russian Independent Institute of Social and National Problems;
the chief of scientific studies program of the Center
of Political and Social History of Russia
Davidson Apollon Borisovich
D. Sci., historian, the head of the Center of African Studies,
the Institute of the World History, the Russian Academy of Sciences,
Professor of the Institute of Asian and African Countries,
Moscow State University

Учредитель
«Экспериментальный творческий центр»
Главный редактор
С.Е.Кургинян
Редколлегия:
Вялый Ю.В. (зам. гл. ред.),
Мамиконян Е.Р. (зам. гл. ред.),
Каравашкин А.В.,
Куриленкова А. А.,
Петрова И.Н.
Перепечатка допускается
по соглашению с редакцией,
ссылка на «Россию XXI» обязательна
Рукописи не рецензируются
и не возвращаются
Редакция не имеет возможности
вступать в переписку
Позиция редакции не всегда совпадает с мнением авторов
Журнал зарегистрирован 20 января 1993 года
Регистрационное свидетельство № 011074
Юридический адрес редакции:
103001, Москва, Вспольный пер., 18
Редакция располагается по адресу:
Москва, Садовая-Кудринская, 22
телефон (095)291-74-79
факс (095)200-17-54
E-mail russia21@ecc.ru
http://www.russia-21.ru
© «Россия XXI» 2003
Цена свободная
ISSN 0869—8503
Подписка на газеты и журналы по Москве
через Интернет: www.GAZETY.ru
Подписано в печать 18.04.2003. Формат 60x88 1/16.
Печать офсетная. Бумага офсетная №1. Объем 11,5 печ. л.
Тираж 2000 экз. Заказ 1446.
Отпечатано в ФГУП «Производственно-издательский комбинат ВИНИТИ»,
140010, г. Люберцы Московской обл., Октябрьский пр-т, 403.
Тел. 554-21-86.

АДРЕСА МАГАЗИНОВ, В КОТОРЫХ ПРОДАЕТСЯ ЖУРНАЛ
Москва
«Эйдос», Старосадский пер., 9 (историческая библиотека);
«Летний Сад», М.Никитская ул., д.46;
«Графоман», 1-й Крутицкий пер., д.З;
«Фаланстер», Б. Козихинский, д.10;
«Русский путь», Н. Радищевская, д.2 стр. 1;
мазазины издательства «РОССПЭН»:
ул. Б.Дмитровка, д.15;
Нахимовский пр-т, д.51/21;
ул. Дм.Ульянова, д.19;
ул. Вильгельма Пика, д.4, корп.2
Санкт-Петербург.
«Дом деловой книги», Лиговский пр., д.99;
«Университетский Книжный салон», Университетская наб., д. 11;
Книжный салон Российской национальной библиотеки «Дом
Крылова», Садовая ул., д.20;
«Академический проект», ул. Рубинштейна, д.26;
«Гуманитарная книга», 1-я линия В.О., д.42;
«Летний сад»:
Невский просп., д.З;
Фонтанка, 15;
Петроградская стор., Большой просп., д.82
Студенты московских вузов!
Спрашивайте журнал в киосках
I и II гуманитарных корпусов МГУ, МГИМО, РУДН.
Подписка на журнал по каталогу «Пресса России».
В 2003 году тираж увеличен, цены снижены! Подписные индексы:
39363 по карточной системе,
39588 - по адресной
(в этом случае журнал доставляется простой бандеролью).
Льготная подписка в редакции. Тел. 291-74-79

2.2003 march-april
Social, Political and
Theory and Practice of the Political Games
Sergey Kurguinjan
The Garden of Ramifying Tracks 4
European Parallels
Vladimir Degoev
«The Long Peace» in Europe: Monarchs’ Alliance
against Revolutions (1815—1853) (the end)	 30
Pages of History
Svetlana Obolenskaya
Metamorphoses and Destinies of Some National
Ideas in the 19th Century 82
Labels and Myths
David Foglesong, Gordon Hahn
Ten American Myths about Russia 104

Catastrophe's Aspects
Ilya Smirnov
Two Worlds — Two Budgets	 140
Actual Archive
Albert Nenarokov
How the Russian Social Democrats
Celebrated the 25th Anniversary of
Their Party 148
Readers' Letters
Apollon Davidson
After Impires  170

Индекс 39363