Мировой кризис_______________
1914-1920 годов______________
и судьба восточноевропейского
еврейства 
:'W
Il
В сборник вошли материалы научной конференции, органи-
зованной Международным исследовательским центром
российского и восточноевропейского еврейства и про-
шедшей в ноябре 2004 г. в Санкт-Петербурге. Здесь пред-
ставлены статьи исследователей из России, Белоруссии,
Литвы, США, Великобритании, Израиля и Польши.
Публикации, основанные на архивных материалах, впервые
вводимых в научный оборот, посвящены одному из самых
драматических периодов в жизни евреев Восточной Европы
(1914-1920 гг.), антисемитской политике военного коман-
дования, шпиономании по отношению к евреям, упадку
еврейских общин, развитию сионистского движения, учас-
тию евреев в военных действиях, а также оценке кризиса
начала XX века еврейскими философами, историками,
литераторами.
История и культура
российского
и восточноевропейского
еврейства:
новые источники,
новые подходы
International Center
for Russian
and East European
Jewish Studies
The World Crisis
of 1914-1920
and the Fate
of the East European Jewry
Edited by
Oleg Budnitskii, Olga Belova,
Victor Kelner, Victoria Mochalova
MOSCOW •ROSSPEN *2005
Международный
исследовательский центр
российского
и восточноевропейского
еврейства
Мировой кризис
1914-1920 годов
и судьба
восточноевропейского
еврейства
Под редакцией
О.В. Будницкого
(ответственный редактор),
О.В. Беловой, В.Е. Кельнера,
В.В. Мочаловой
МОСКВА «РОССПЭН* 2005
ББК 63.3(2)64-36
М63
М 63 Мировой кризис 1914—1920 годов и судьба восточноевро-
пейского еврейства / Отв. ред. О.В. Будницкий. — М.: «Рос-
сийская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2005. —
448 с.
Сборник статей по материалам конференции «Мировой кризис
1914—1920 годов и судьба восточноевропейского еврейства» посвящен
одному из самых драматических периодов в жизни евреев Российской
империи. Первая мировая война, революция и Гражданская война,
распад империи, разрезавший на части некогда самую крупную в мире
российскую еврейскую общину — все это вместилось в какие-нибудь
6—7 лет. Включенные в сборник статьи исследователей из России,
Белоруссии, Литвы, США, Великобритании, Израиля и Польши пос-
вящены различным аспектам изучаемого периода. Антисемитская
политика русского военного командования, помощь евреям-бежен-
цам, шпиономания и ее реальные основания, особенности военных
погромов, нравственный упадок и разложение еврейских общин во
время краха привычного мира и привычных ценностей, проститу-
ция («Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»), отражение происходив-
ших событий в литературе, политика руководства партии большеви-
ков по отношению к еврейскому населению, сионистское движение
в Сибири, реакция петроградских рабочих на появление евреев «во
власти», взаимоотношения евреев, поляков и литовцев — такова,
в самом беглом изложении, проблематика исследований, публикуе-
мых в сборнике. Почти все статьи основаны на архивных материалах,
впервые вводимых в научный оборот, и на новых интерпретациях как
будто известных, но на самом деле требующих дальнейшего углублен-
ного изучения и осмысления событий.
„	© Международный исследовательский
центр российского и восточноевро-
пейского еврейства, 2005
© Авторы статей, 2005
© «Российская политическая
ISBN 5-8243-0733-4	энциклопедия», 2005
СОДЕРЖАНИЕ
. J.	. '
	’  	' г * 		('' ; 	{
О.В. Будницкий. Предисловие............................, 7
Ф. Шустер. «Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку».
Бедность, контрабанда, шпионаж и проституция во время /' Л ‘7
Первой мировой войны в еврейском контексте...........:10
С. Гольдин. Русское командование и евреи во время
Первой мировой войны: причины формирования	? х’
негативного стереотипа................................. 29
Дж. Клиер. Казаки и погромы. Чем отличались «военные»
погромы?................................................. 47
С. Пивоварчик. Трагедии Первой мировой войны:
«евреи-шпионы» (по материалам Национального	‘ Л
исторического архива Беларуси в Гродно)................ 71
Б. Колоницкий. Евреи и антисемитизм в делах по оскорблению 1
членов российского императорского дома	й
(1914-1916 гг.)...............................".....84
'ns..	4Z3
Ю.Аврутин. Крещеные евреи, этнический конфликт
и политика повседневной жизни в России во время	,
Первой мировой войны................................... 99
А.	Туманова. Еврейские общественные организации в годы
Первой мировой войны (на примере Тамбовской губернии), < ... 124
А. Иванов. Российское еврейское студенчество
в период Первой мировой войны...........................142
Ш. Рудницкий. Отношение евреев к восстановлению
независимости Польши....................................162
В.	Варейкис. Проблемы политического сотрудничества между
евреями и литовцами после Первой мировой войны.............186
Л. Кальмина. Сионизм в Сибири в 1914—1920 годах:
эволюция идеи...........................................203
6
Содержание
Г. Костырченко. Национальный вызов сионистов и классовый
ответ большевиков. Первые шаги советской власти в решении
еврейского вопроса........................................215
С.	Чарный. Еврейские религиозные общины и власть в России
в период Гражданской войны (1918—1920)...................... 231
О. Будницкий. «Еврейские батальоны» в Красной армии..........239
С. Яров. Антисемитские настроения в Петрограде
в феврале-марте 1921 г.....................................262
В. Кельнер. С.М. Дубнов: от исторических иллюзий
к исторической действительности............................288
Г. Сафран. Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах.....302
М. Крутиков. 1919 год — революция в еврейской поэзии.........318
В. Хазан. Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской
революции (материалы к биографии писателя).................342
Н. Цимбаев. Михаил Гершензон и Григорий Ландау:
спор и согласие (историософия на развалинах империи).......369
В. Мочалова. Кризис начала XX века и война глазами еврейских
интеллектуалов: оценки, реакции, отражение в творчестве....385
Дж. Декель-Хен. Аграрная колонизация: на пересечении
внутренней революционности и внешней преемственности.......410
Abstracts..................................................  426
Указатель имен...............................................437
Сведения об авторах..........................................446
предисловие ,	’’Ai . ;il
Так уж повелось, что внимание к тем или иным историчес-
ким событиям обостряется в связи с приближением «круглых»
(а иногда и не очень) дат. В Советском Союзе отмечались две
Главные Даты — годовщина Октябрьской революции (тогда она
называлась еще и Великой Социалистической) и День Победы
над нацистской Германией. В современной России осталась одна
Главная Дата, отмечаемая, пожалуй, еще с большей помпой,
чем в канувшем в лету СССР. Когда в нашей стране употреб-
ляют слово «война», то пояснений обычно не требуется — речь,
несомненно, идет о Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.
Первая мировая, 90 лет с начала которой исполнилось 1 августа
2004 г., остается в России на периферии общественного сознания.
Не удивительно, что этому событию, во многом определившему
судьбы человечества в XX столетии, исследователями уделяется
гораздо меньше внимания.
Между тем прямым следствием этой войны явилось коренное
переустройство мирового порядка. Война привела к распаду трех
империй - Российской, Габсбургской и Оттоманской, появле-
нию новых государств, изменению баланса сил между великими
державами. Война, порожденная в значительной степени нацио-
нализмом, привела еще к большему его росту. Война, получившая
название Великой, оказалась не последним мировым катаклиз-
мом, а прологом к еще более масштабной катастрофе.
Первая мировая война, приведшая к «перемене участи» многих
народов Европы и Азии, сыграла особую роль в судьбе восточно-
европейского еврейства. В эпоху всеобщей воинской повинности
и массовых мобилизаций евреи оказались в рядах сражающихся
между собой армий. Эта коллизия, драматическая сама по себе,
в России усугублялась тем, что еврейское население в целом
было заподозрено в нелояльности к своему отечеству и в по-
рядке проведения превентивных мер против шпионажа подвер-
глось массовым депортациям. Парадокс ситуации заключался
8
О. В.Будницкий
в том, что в русскую армию в годы войны было призвано, по
разным оценкам, от 400 до 500 тыс. евреев. По меньшей мере
столько же было принудительно выселено из прифронтовой зоны
или бежало, спасаясь от боевых действий. Территории, густо
населенные евреями — «русскими» (русская Польша, Прибалтика
и др.) и «австрийскими» (Галиция), стали зонами активных бое-
вых действий, не раз переходили из рук в руки. В период Первой
мировой войны еврейскому населению пришлось претерпеть
ужасы военных погромов.
Евреи (это относилось и к иным европейцам, но к евреям
в особенности) вышли из войны другими. Годы разорения,
нищеты, голода, вынужденных миграций привели к подрыву тра-
диционной системы ценностей. Евреи не только претерпевали
происходящее: они приняли самое активное участие в попыт-
ках изменить окружающий мир. Участие евреев в революцион-
ных потрясениях, спровоцированных мировой войной, стало,
по выражению Джонатана Френкеля, «социологическим фено-
меном». «Человек с ружьем», делавший революцию в России,
Венгрии или Германии, нередко оказывался евреем. Евреи были
не только жертвами мировой катастрофы — они оказались среди
творцов новой реальности, нового мира.
Разумеется, евреи были разными — это определялось
не только гражданством (или подданством). Большинство, как
это бывает со всеми и всегда, цеплялось за остатки традицион-
ного уклада, надеясь, что все станет «как прежде». Многие наде-
ялись на возрождение еврейского государства: крах Османской
империи и декларация Бальфура, обещавшая евреям созда-
ние «национального очага» в Палестине, казалось, делали эти
надежды реальными. Восточноевропейское еврейство оказалось
не только разделенным границами новых государств: оно было
расколото идейно. Одни стали строить новый мир, «без Россий и
Латвий», стремясь уничтожить «пережитки прошлого», включая
религиозные, другие рвались в Палестину, чтобы тоже строить
новый мир — но принципиально иной. Нередко первые отправ-
ляли вторых совсем в другом направлении — туда, куда Макар
телят не гонял.
Различным аспектам драматической истории восточноев-
ропейского еврейства эпохи войн и революций была посвящена
Предисловие
9
международная конференция, организованная Международным
исследовательским центром российского и восточноевропей-
ского еврейства и состоявшаяся 7—9 ноября 2004 г. в Европейском
университете в Санкт-Петербурге. В конференции приняли учас-
тие исследователи из России, Белоруссии, Великобритании,
Израиля, Литвы, Польши и США. Статьи, написанные на основе
докладов, прочитанных на конференции, вошли в предлагаемый
вниманию читателей сборник. Они разнообразны по тематике
и в соответствии с названием серии ежегодных конференций
Центра — «История российского и восточноевропейского еврей-
ства: новые источники, новые подходы» — отличаются, на наш
взгляд, свежестью привлекаемого материала и новизной концеп-
ций и подходов. Во всяком случае, авторы стремились следовать
этим принципам.
Отношение русского военного командования к евреям
и особенности военных погромов, повседневная жизнь евреев
в прифронтовой зоне, сионистское движение, еврейские рели-
гиозные общины и политика советской власти по отношению
к ним, попытки создания еврейских национальных формирова-
ний в Красной армии, положение евреев в независимых Польше
и Литве и взаимоотношения их с «титульными нациями» в этих
государствах, наконец, еврейские интеллектуалы, литераторы
и общественные деятели в период потрясений, «революция»
в идишистской поэзии — эти и другие проблемы рассматриваются
в настоящем сборнике.
О.В. Будницкий
«ДАЙ МНЕ ХЛЕБА, И Я ДАМ ТЕБЕ ДЕВУШКУ ».
БЕДНОСТЬ, КОНТРАБАНДА, ШПИОНАЖ
И ПРОСТИТУЦИЯ ВО ВРЕМЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ
ВОЙНЫ В ЕВРЕЙСКОМ КОНТЕКСТЕ *
Франк М. Шустер
Университет г. Лодзь (Польша)
Когда в августе 1914 г. началась война, почти никто не мог
предвидеть, что эта война станет Первой мировой войной, в осо-
бенности — больше других затронутые ею простые люди. Как
однажды сказал об этом историк Цви Гительман: «Рассказывают,
что один русский крестьянин как-то спросил: „Если наш царь
воюет с германским кайзером, значит ли это, что мы, простые
люди, должны идти драться?“ Подобным же образом и евреи спра-
шивали, какое отношение имеет к ним драка между фоне-ганев
и кайзером Вильгельмом»1.
Найти ответ им предстояло очень скоро. С началом военных
действий территория, на которой преимущественно жили гово-
рившие на идиш восточноевропейские евреи, превратилась в зону
боевых действий2.
Никто не знал, чего ожидать. В то время как более религиоз-
ные евреи старшего возраста с обеих сторон считали, что война,
как всякая война вообще, будет в целом большой катастрофой,
в особенности для еврейского населения, молодежь рассматри-
вала ее как возможность освобождения. По крайней мере неко-
торые австрийские евреи думали о войне против России в поня-
тиях праведной войны, которая освободит их народ от царского
угнетения, и провозгласили преданность своей стране. Неожи-
данно евреи в России сделали то же самое, надеясь таким образом
Перевод Ю.П. Зарецкого.
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»	11
добиться больших прав3. Обеим группам выпало столкнуться с не-
ожиданным поворотом дел.
Вместо освобождения России австро-венгерская армия была
вынуждена отступить, когда русская армия неожиданно вторглась
в Восточную Галицию и Буковину в середине августа 1914 г. Осо-
бенно тяжелым шоком это было для гражданского еврейского
населения. Надежда, которую большинство из них возлагало на
своего защитника императора Франца Иосифа, являвшегося для
них символом силы и власти подлинно народной монархии Габ-
сбургов, оказались тщетными. Более половины еврейского насе-
ления Галиции было вынуждено покинуть родные места (эвакуи-
ровано или депортировано своей собственной армией4). Что это
означало, описывает Вальтер Менцель в своей книге о беженцах
на австрийских территориях во время войны: «Таким образом,
любой мог быть изгнан из Восточной Галиции либо русскими
оккупационными войсками, либо вследствие военных действий
и через несколько дней мог быть эвакуированным из своего вре-
менного пристанища в одном из городов Галиции австро-венгер-
ской армией. Во время бегства с непосредственного театра воен-
ных действий любой мог также быть арестован своей собственной
армией как подозреваемый в шпионаже, интернирован в глубо-
кий тыл и оттуда после того, как ничего подозрительного не обна-
руживалось, депортирован в качестве „беженца11 в лагерь бежен-
цев. Любой мог быть эвакуирован во внутренние прифронтовые
районы во время „стратегической эвакуации11 в рамках „поли-
тики выжженной земли11, лишавшей приближающуюся русскую
армию людских ресурсов, и оттуда как представлявший угрозу
санитарному состоянию армии или из-за трудностей в снабжении
местного населения в прифронтовых районах депортирован в тыл
только для того, чтобы быть осужденным здесь как „беженец11»5.
Эти «беженцы» попадали под подозрение как неблагонадеж-
ные элементы и потому потенциальные шпионы русского против-
ника. Даже если они были гражданскими лицами, на них смотрели
как на трусов, поскольку они не остались на территории военных
действий, чтобы «защищать» свою родину — в первую очередь воен-
ные, а за ними и остальные. Однако ортодоксальное еврейство,
в первую очередь хасиды, не были самыми подозрительными
элементами в Галиции. Рутены, украинские подданные обеих
12 '	Франк М. Шустер
монархий, большей частью австрийской армии рассматривались
как русофильско настроенные славяне, они признавались винов-
ными в военных неудачах, воспринимались как козлы отпущения
и подвергались массовым казням через повешение за шпионаж.
Евреев до такой степени не боялись и не подозревали, во всяком
случае на территории, охваченной военными действиями. Однако
в тылу ситуация была иной. Население внутренней Австрии,
в основном таких городов, как Вена, Прага, Будапешт и др., где
эти люди, потерявшие почти все за исключением своих жизней,
осели, было далеко от того, чтобы приветствовать их с распро-
стертыми объятьями (в особенности неевреи). Чиновники и насе-
ление в целом начинали все больше и больше бояться распростра-
нения эпидемий по всей стране этими бедными, завшивевшими
и грязными людьми, пришедшими с окраины монархии, окраины
цивилизации6. Атмосфера в Австро-Венгерской империи во время
войны становилась все больше и больше антисемитской.
Одновременно для тех, кто остался на территории, оккупиро-
ванной русскими, ситуация была вовсе не лучшей. Ставший впос-
ледствии известным австрийский писатель, уроженец Галиции
Манес Шпербер описывал в воспоминаниях о своем детстве поло-
жение в Галиции во время русской оккупации следующим обра-
зом: «Население было изолировано от мира. Почтовое сообще-
ние с неоккупированной частью (автрийской. — Ф.Ш.) монархии
было прервано, и какие-нибудь признаки жизни из нейтральных
стран также редко достигали штетла. Многие семьи раньше жили
на несколько долларов, которые им регулярно присылали род-
ственники из Америки вместе с письмами, в которых они обычно
упоминали о билетах на пароход и о скорой встрече в Нью-Йорке.
Теперь письма и доллары больше не приходили, бедность стала
отчаянной нуждой, из которой не было исхода»7.
Стало еще хуже, когда среди бедного голодного населения,
которое не могло больше сопротивляться болезням, начались
распространяться эпидемии. Барух Мильх, который тоже маль-
чиком во время войны был в Галиции, описывает в своих мемуа-
рах распространение азиатской холеры (мемуарист называет ее
чумой. — Ред.): «Чума распространилась повсюду, в особенности
в Галиции, и каждый день обнаруживалось около дюжины мерт-
вых. Она не заставляла себя ждать, 2—3 дня, и если в семье кто-
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
13
нибудь был болен, у остальных также не было шанса. В городе
был только один врач, лекарств не было; поистине мертвящая
тишина царствовала повсюду, и только время от времени можно
было слышать вскрик.
<...> Несмотря на различные профилактические меры, чуму
не удавалось остановить. Потом стали пробовать другие способы
по настоянию местных раввинов, по сути суеверия: сначала сыг-
рали свадьбу двух бедных городских сирот, и свадебная церемо-
ния происходила рядом с синагогой под музыку и с шиком; затем
была сделана восковая фигура, в ее руку вложили ключи, состоя-
лась обычная траурная церемония, и ее похоронили на почетном
месте кладбища. Все равно не помогло»8.
Неудивительно, что многие евреи тайно надеялись на возвра-
щение австрийцев и в этот промежуточный период изо всех сил
старались выжить, не ожидая от него ничего хорошего. Русскому
военному командованию тот факт, что большинство австрийских
евреев оставались верными кайзеру, не представлялся результа-
том сложившейся ситуации, а служил оправданием антисемит-
ских подозрений, которые, по-видимому, были еще сильнее, чем
те, которые существовали в некоторых частях австрийской армии
и чиновничества.
Как показывает опросный лист военного министерства о ев-
реях вообще и о евреях в армии в особенности, разосланный
50-ти высшим генералам в 1912 г., антисемитизм был широко
распространенным явлением среди тех, кто занимал ключевые
посты в русской армии, и почти все они хотели избавиться от
евреев, если не вообще, то хотя бы в армии9.
Поэтому едва ли вызывает удивление, что 26 июля (8 августа)
1914 г., в тот же день, когда М.Н. Фридман, один из трех евреев -
членов Думы, объявил о своей верности России в известной
речи, 2000 еврейских жителей Мышенка в центральной Польше
около Лодзи были обвинены в шпионаже в пользу противника
и изгнаны местным военным командиром без права возвращения
вопреки противоположному приказу губернатора10. Как показы-
вает этот случай, любой из сотен прибывающих, не только габ-
сбургских, но и российских евреев, рассматривался как ненадеж-
ный элемент, предательски находящийся на службе государств
«оси». Россия выступила против своих собственных подданных11.
14
Франк М. Шустер
И также, как и для австрийской армии, евреи не были единствен-
ными обвиняемыми. Немцы, которые жили в России на протя-
жении столетий и в большинстве случаев считали себя русскими,
после начала войны в атмосфере общей германофобии стали вра-
гами, которым было невозможно доверять, в особенности если
они жили на приграничной территории. Их также депортировали,
и их земли конфисковывались. Как и в случае с евреями, обвине-
ния в шпионаже не имели реальной основы, но козлов отпущения
нужно было найти, в особенности когда русская армия, в основ-
ном из-за слабых коммуникаций, начала проигрывать сражение
немцам, а потом еще и австрийцам, и была вынуждена отступать.
Как впоследствии писал об этом в своих мемуарах хорошо инфор-
мированный российский чиновник В.А. Оболенский, «нужно
было во что бы то ни стало найти виновных. И они были най-
дены: виноваты евреи, которые, живя на фронте, занимаются
шпионством. И вот последовал приказ очистить полосу фронта
от еврейского населения. Армия в своей массе поверила навету на
евреев и сочувствовала приказу»12.
Ограниченные эвакуации еврейского населения с территорий
военных действий скоро превратились в массовые депортации и во
взятие заложников, что способствовало мародерству, конфискациям
и погромам. Все это особенно усилилось после начала общего герма-
но-австрийского наступления весной 1915 г. и провала попытки Рос-
сии повторить «великое отступление 1812 года», в ходе которой она
вынуждена была не только отвести войска с большей части оккупи-
рованной австрийской территории, но и уступила также государ-
ствам «оси» Польшу, обширные районы Прибалтики, Белоруссию
и позднее Украину.
Хотя положение немцев и евреев выглядит схожим, методы,
применявшиеся к евреям, как это показал Эрик Лор, отличались от
применявшихся к другим: «Во-первых, приказы о массовых депор-
тациях, относящиеся к обширным территориям, удаленным от
фронта, распространялись только на короткий период времени,
затем они заменялись приказами о депортациях только с терри-
тории местонахождения армии. Таким образом, армия участво-
вала более непосредственным образом в депортации евреев, чем
других групп населения. Вторая связанная с этой особенность
состояла в том, что депортации евреев были гораздо хуже органи-
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
15
зованы и гораздо чаще сопровождались насилием, мародерством
и участием населения, чем в случае с другими группами. Железно-
дорожный транспорт предоставлялся гораздо реже и территории
очищались от евреев с помощью непосредственных распоряже-
ний об изгнании под угрозой террора. В условиях волны погро-
мов и распоряжений в адрес еврейских общин на местах, которые
предписывали покинуть территории под контролем армии, раз-
личия между евреями депортированными, изгнанными и бежен-
цами были менее отчетливыми, чем в случае других групп»13.
Использованные и таким образом проверенные на евреях
и немцах методы позднее использовались и по отношению к дру-
гим нерусским подданным царя, по мере того как военные неудачи
нарастали все больше и больше. Это привело к тому, что начиная
с 1915 г. миллионы людей находились в движении14. Но в то время,
как отношение русских к этим группам, даже немцам, зависело
от конкретной военной ситуации, и в этом смысле было очень
похоже на отношение австрийцев к рутенам, мотивы превраще-
ния евреев во «внутренних врагов» выходили далеко за рамки
непосредственного контекста военного противоборства между
обеими сторонами. Как представляется, в основе отношения к во-
сточноевропейским евреям лежал глубоко укоренившийся антисе-
митизм всех участников военных действий. Большинство русских
генералов и офицеров и многие их коллеги государств «оси» были
либо не способны, либо не желали иметь дело ни с каким иным,
кроме антисемитского, образом. Вместо того чтобы видеть бед-
ность, эпидемии и борьбу евреев за выживание в основном как
следствие войны и их собственной политики по отношению к ев-
реям, многие в русской, австрийской и германской армиях и пра-
вительствах, так же как и часть нееврейского населения, обнару-
живали подтверждения своим антисемитским предрассудкам
в образе завшивевшего, заразного, пачкающего еврея, который
продолжает просачиваться в оккупационную армию.
Русская армия обвиняла евреев в шпионаже и распростране-
нии таких болезней, как холера или тиф. Некоторые генералы
доходили до обвинений в том, что еврейские проститутки специ-
ально заражают русских солдат венерическими болезнями. Про-
ституция и в особенности сифилис были серьезными проблемами
в армии, главным образом в период отступления, когда падала
16
Франк М. Шустер
дисциплина. Главнокомандующий русского Юго-Западного фрон-
та Н.И. Иванов, полностью контролировавший территорию от
Восточной Галиции на западе и дальше Киева на востоке, ввел
военный надзор за проститутками и суровые наказания, пытаясь
держать ситуацию под контролем, но безрезультатно. Только в Ки-
евской губернии количество случаев венерических заболеваний,
которые лечили в госпиталях, увеличилось более чем в десять раз
по сравнению с 1915 г.; предполагали, что большинство двенад-
цатилетних девочек уже были инфицированы. И снова генералу
Иванову было легко найти виноватого: по-видимому, он в самом
деле верил, что немецко-еврейские организации вложили громад-
ные средства для платы проституткам за заражение русских офи-
церов и солдат15. Логика была той же самой, что и при обвинении
евреев в шпионаже. Возможно, незначительному числу евреев
действительно платили немцы, и, несомненно, что еврейские
женщины и девушки занимались проституцией, но, безусловно,
не en mass16. И причиной еврейской проституции определенно
была не задача разложения русской армии и не безнравственность
девушек. Главной причиной была просто бедность, а проституция
являлась одним из способов обеспечить свое собственное выжива-
ние и сохранение жизней членов семьи в военное время. Как такая
жизнь могла выглядеть, можно увидеть глазами маленькой девочки
(1908 г. р.) из Высоко-Литовска. Ее отец эмигрировал в Америку,
но оставшаяся часть семьи из-за войны не смогла последовать за
ним и должна была продолжать существование самостоятельно
без сколько-нибудь значительных денежных средств. По этой при-
чине Двойреле, ее мать и ее сестра были вынуждены делить малень-
кую квартирку с беженкой из Галиции и ее детьми. В своих воспо-
минаниях, записанных в 1923 г., после того как семья все-таки
добралась до США, Двойреле дает противоречивый портрет этой
женщины, которая кажется ей странной, хотя она ею и восхища-
ется: «Эльке, должно быть, умела себя подать, ибо она завлекала
многих из тех, кто проходил через местечко. Я никогда не знала,
знакома ли она со всеми ими, но нам неожиданно могли сказать,
что тот или другой человек ее „кузен" <...>
Безусловно были сплетни. Эльке стала известна как одна из
тех <...>, кто знал, как делать „menage" (вести хозяйство. — Ред.).
Это замечание сопровождалось киванием головы и подмигива-
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
17
нием. Однако всякий раз после прихода посетителей еды станови-
лось больше. Они приносили хлеб, немного мяса, селедку, а ино-
гда даже и чуть-чуть сладкого...»17
О проституции здесь не говорится, т.к. маленькая девочка не
знала, что это такое, но сегодняшнему читателю совершенно ясно,
что происходило. Когда немецкая армия захватила Польшу, это
было первое, что замечали солдаты, как, например, доктор Теодор
Розенталь, еврейский врач, который в 1915 г. прибыл в Варшаву:
«Если вы приезжаете на варшавский вокзал, ваше внимание
привлекает множество польско-еврейских женщин, часто с мла-
денцами на руках, просящих хлеба и предлагающих за хлеб все,
что угодно, в том числе и себя»18.
Другой солдат вспоминал:
«Когда мы приехали в Белосток, очень красивая еврейская
девушка сказала товарищу: „Дай мне кусочек хлеба, я дам тебе
невесту“, — невестой была она сама!»19
Но хотя австрийская и немецкая армии выдавали себя за осво-
бодителей, ситуация заметно не улучшилась20. Действительно,
евреи больше не находились под угрозой изгнания или депорта-
ции и им не нужно было бояться за свои жизни. Но когда Восточ-
ная Галиция и Буковина были отвоеваны, еврейское население все
еще рассматривалось как ненадежный элемент и подозревалось
в шпионаже, теперь в пользу русских. Картина, которая дается
в австрийских донесениях о поведении евреев во время русской
оккупации, противоречива: «Еврейство было преданным душой
и телом Австрии и ненавидело русскую власть. Несмотря на это
то тут, то там проявлялась славянская покорность русским. Бед-
няги пытались умягчить русских демонстрацией непомерной
лояльности. Так еврейские предприниматели вели сомнительные
дела с русскими властями. Многие евреи из интеллигенции также
работали на „охранку“. В этом также проявились кричащие про-
тиворечия и различия еврейской психики»21.
Подобные стереотипы можно обнаружить также и во многих
других донесениях. Но не только высокопоставленные австрий-
ские военные или правительственные чиновники совершенно
не доверяли евреям. Сама новая австрийская администрация
в Галиции, состоявшая преимущественно из этнических поляков,
которые впервые за столетия увидели реальный шанс возрождения
18
Франк М. Шустер
независимой Польши, поступала так же22. Настроения станови-
лись все больше и больше националистическими, и трения между
поляками и евреями быстро возрастали. Один из чиновников из
Долины даже открыто сказал еврейским беженцам после того,
как они вернулись в свой родной город: «Зачем вы вернулись?
Вы нам здесь не нужны. Мы были рады от вас избавиться». Отво-
евание Галиции было совсем не тем освобождением, на которое
рассчитывали многие евреи.
Положение в недавно завоеванных бывших русских райо-
нах Польши для евреев было несколько иным, но также отнюдь
не легким. Экономические меры новых оккупантов в конечном
итоге вели к тотальному краху экономики, местного предприни-
мательства, торговли и ремесла, которыми кормилось большин-
ство еврейских семей; по ним эти меры очень сильно ударили.
Хане Кахан, тринадцатилетняя девочка из Седльце, живо опи-
сывала осенью 1915 г. эту ситуацию в своем дневнике: «Немцы
берут все, что попадается им под руку. Цены запредельные и нет
работы. Люди голодают. У немцев невозможно ничего заработать
или иметь с ними дела. Им не нужны торговцы или ремесленники.
Они берут сырье и производят товары в Германии. Фунт серого
хлеба стоит десять копеек. В Варшаве хлеб по 25 копеек за фунт.
Чтобы получить его, нужно стоять в очереди часами. Керосина
нет совсем. Поскольку вместо ламп используются свечи, цены на
них утроились. Сахар плохого качества стоит 60 копеек за фунт.
Мяса и жира почти нет. Взгляд на будущее мрачен. Лучше не ста-
нет, только хуже. Всюду ограничения, запреты, препятствия. Сов-
сем не то, чего мы ожидали!»23
Из всего этого следовало, что евреи были целиком зависимы
от благотворительных организаций либо, чтобы не умереть с го-
лоду, были вынуждены по-прежнему полагаться на контрабанду
и черный рынок. В счастливом положении оказывались те, кто
жил в деревне и имел сад или небольшой участок земли, где
можно было что-то вырастить. Однако евреям разрешалось быть
землевладельцами преимущественно в Галиции, а в России они
редко владели землей. В большинстве случаев они жили в горо-
дах и легально не могли их покинуть, т.к. для поездок требовалось
разрешение. Одним из тех, кому удавалось получить разрешение
для посещения родителей, бывших землевладельцами в Высоком
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
19
Дворе, был Гирш Абрамович, известный журналист и интеллек-
туал из г. Вильно. Он писал: «Однажды я возвращался со своими
маленькими детьми от родителей, которые снабдили меня продук-
тами. В местечке Каплице вблизи Вильно в моей повозке были
обнаружены пуд картошки, двенадцать фунтов гороха и двадцать
пять штук яиц. Младший офицер, который проводил досмотр,
стал выговаривать мне за это „преступление41: „Это запрещено
законом41. Я заметил, что перевожу продукты не для продажи.
Дети были напуганы и плакали, но это не подействовало. Конфи-
сковав контрабанду, офицер выдал мне квитанцию с перечнем
того, что он изъял. Позже я предстал перед судом в Вильно. Я был
присужден к выплате штрафа в сто марок. Конфискованные про-
дукты мне так никогда и не были возвращены»24.
Имея в виду такое отношение, неудивительно, что еврейское
население Вильно и вообще малых и больших городов почти уми-
рало от голода, и что такие болезни, как тиф или холера продол-
жали распространяться среди евреев чаще, чем среди других этни-
ческих групп.
То, что немедленно предприняли новые правители в этой
ситуации, как вспоминает об этом Меир Балабан, ставший впос-
ледствии одним из крупнейших еврейских историков межвоенной
Польши, так это снова изолировали еврейское население, удалив
его от армейских частей: «Когда русские покидали Люблин, они
оставили после себя эпидемию в Старом городе и в еврейской
части города. Австрийская армия установила предостерегающий
знак с черепом и перекрещенными костями у городских ворот
и запретила солдатам заходить на территорию этого квартала»25.
Эта и другие меры, вроде насильственной дезинфекции,
немедленно предпринятые властями стран «оси», для того чтобы
остановить эпидемию, никогда не приводили к желаемым резуль-
татам. Согласно Абраму Виршубскому, одному из самых извест-
ных еврейских врачей Вильно, вовлеченному во время войны
в благотворительную деятельность и оказание помощи членам
еврейской общины, причиной этого были не бедность и недоеда-
ние и не проистекающие отсюда проблемы гигиены. Упрямая
концентрация внимания немцев на санитарных мерах вела к пре-
небрежению вопросами снабжения продовольствием, поэтому
ситуация усугублялась все больше и больше26. Всего этого военные
20
Франк М. Шустер
и правительственные чиновники либо не видели, либо не хотели
видеть. Для многих из них причина снова заключалась не в во-
енном положении и не в полном истощении оккупированных
территорий, а в упрямом нежелании евреев следовать элементар-
ным правилам гигиены. Как, например, об этом писал в одном
из своих официальных донесений в апреле 1916 г. о распростра-
нении тифа Вольфганг фон Крис, глава немецкой администра-
ции на оккупированной части Польши: «Болезнь поразила более
90% еврейского населения. Слово, которое используется в этой
стране вместо слова «тиф» — «еврейская лихорадка» — достаточно
иллюстрирует это наблюдение. Неописуемая грязь в тесных и тем-
ных квартирах, груды мусора и тряпок, всевозможные паразиты
и отвратительная личная неопрятность являются пугающей реаль-
ной основой для распространения эпидемии, в особенности среди
социального класса еврейской бедноты»27.
Через полтора года он снова жаловался, что евреи не желают
содержать себя и свои квартиры в чистоте и что вшей находили
даже на раввинах28. Эта мнимая неопрятность рассматривалась
также как моральная ущербность. В январе 1916 г. все немецкие
войска военного округа Луков были предупреждены об опасности
еврейской проституции не только по причинам гигиены, но также
из-за того, что «среди проституток часто встречаются женщины,
которые выполняют шпионские задания, расспрашивая солдат на
территории военных операций и в тылу о положении на фронте
и передавая результаты своей шпионской деятельности врагу»29.
Здесь снова обнаруживаются многочисленные стереотипы.
Но несмотря на такого рода предупреждения, многие солдаты
оказались плененными местными проститутками, возможно даже
больше еврейками, чем христианками. Мало что зная о евреях,
солдаты считали, что в иудаизме существует меньше запретов, чем
в их собственной религии и культуре, и поэтому рассчитывали,
что им будет проще найти еврейских девушек. Но в большинстве
случаев они ошибались.
Кафе и чайные, где еврейские девушки встречались с солда-
тами, были открыты. Но, хотя немецкая администрация и большая
часть евреев считали, что эти места являются центрами нелегальной
проституции, в большинстве своем они были безобидны, как это
отмечал Сэмми Гронеман, юрист, впоследствии писатель и деятель
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
21
сионистского движения30. Во время посещения Вильно другой сол-
дат даже предостерег его, сказав: «Герр товарищ, позвольте мне вас
предостеречь. Вы впервые в Вильно, мне кажется. Здесь в Вильно
мы больше не даем себя обмануть этим бабам. Предостерегаю вас
против общения с этими вероломными еврейками. Они самые
подлые плутовки из всех. <...> Да, — продолжал он,—совер-
шенно точно, с ними всегда одна и та же история. Девушки разре-
шают пригласить их на чашку кофе, заталкивают в себя столько,
сколько смогут — потому что дома у них нечего есть, — а когда
насытятся, исчезают»31.
Решение стать проституткой было непростым, в особенно-
сти для евреек-хасидок. Будущие домохозяйки и жены, отдан-
ные из родительской семьи в семью мужа, эти женщины могли
играть в ней важную роль, хотя по большей части и невидимую
непосредственно. Часто их выдавали замуж за религиозных муж-
чин, которые посвятили свою жизнь изучению Торы, поэтому
вся ответственность за жизнь семьи лежала на них. До тех пор,
пока их поведение оставалось в рамках традиции, ими даже вос-
торгались, но если они выходили за эти рамки, как в случае с га-
лицийской беженкой Эльке, они не только теряли репутацию,
но обычно и поддержку еврейской общины. Община часто закры-
вала глаза на то, что происходило во время войны, делала вид,
что такие вещи, как проституция, не существуют в еврейском
мире. В Лодзи, например, немецкая полиция столкнулась с проб-
лемой распространенности проституции, причем 35% проститу-
ток были еврейки. Чтобы убрать этих девушек с улиц, полиция
обратилась в январе 1916 г. в совет общины и предложила создать
дом, в котором они могут найти приют и работу, как в местечке
Калы. Но понадобились месяцы, для того чтобы совет ответил на
письмо, и позднее нашел оправдание тому, что до сих пор было
не слишком много сделано, и что потребовалось гораздо больше
времени для поиска приюта для еврейских женщин из Лодзи.
По этой переписке можно судить, что совет общины вообще не
хотел долгое время признавать, что проблема существует как тако-
вая32. И когда он хотел предпринять какие-то действия, нередко
было уже слишком поздно, т.к. соответствующие проблемы пре-
вращались в слишком масштабные, чтобы с ними можно было
справиться. Они состояли не только в проституции, но и в белом
22
Франк М. Шустер
рабстве, и в работорговле, которая существовала в еврейском кон-
тексте как задолго до этого, так и после33. То обстоятельство, что
евреи жили по всему миру и контактировали с друзьями и род-
ственниками в разных странах, облегчало некоторым из них дея-
тельность такого рода. Вовремя великих социальных перемен
в Восточной Европе еврейские девушки мечтали о свободе и не-
зависимости в новом мире, что облегчало задачу поиска девушек
и принуждения их к работе проститутками после отправки их
за границу. Безусловно, все это имело место и во время Первой
мировой войны. Контрабанда и проституция в данном случае
также были связаны, будучи иногда организованы преступными
элементами34. Но насколько важную роль во время Первой миро-
вой войны играла торговля еврейскими девушками, или «мэд-
хенхандель» (Mddchenhandel), как это тогда называлось, сказать
трудно. Во-первых, этот промысел был категорически запрещен,
и попытки властей жестко контролировать все сферы жизни
и бороться с незаконной проституцией, безусловно, его не облег-
чали. Во-вторых, еврейские предрассудки в данном случае точно
совпадали с представлениями оккупантов. Как отмечала Десанка
Швара, говоря об отношении еврейской общины: «становится
ясным, что в различных группах общества „мэдхенхандель“ стало
способом объяснения и других непонятных случаев: исчезнове-
ние молодой женщины, предложение работы, случайной встречи
или несчастного случая, выходивших за рамки обычного»35.
Такие случаи, когда о них сообщали полиции, более или менее
соответствовали ожиданиям немцев или австрийцев. Что это озна-
чало, хорошо видно из одного из многочисленных полицейских
и судебных дел Мозеса Бехера из оккупированного австрийцами
города Замосць36.
Следствие в отношении 27-летнего продавца газет началось,
когда один полицейский случайно услышал, как некая поль-
ская женщина говорила об «известном шпионе Бехере». Тот был
немедленно арестован 18 октября 1916г. При более тщательном
расследовании выяснилось, что это обвинение основывалось
только на чьем-то мнении, услышанном женщиной четыре года
назад. Другая полька видела Бехера за день до ухода из города
русских, когда он требовал деньги с русского офицера полиции,
с которым предположительно находился в приятельских отно-
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
23
шениях. Поскольку информатору также были известны слухи
о темных делах Бехера, она бесхитростно предположила, что
это был шпионаж. И мэр города также считал, что тот был шпи-
оном, потому что «без всякого дела слонялся по городу и по рес-
торанам, чтобы слушать, о чем говорят люди», и потому что был
всем известен как «посредник в финансовых махинациях и уст-
ройстве сексуальных утех офицеров с местным населением».
Это было также подтверждено еврейскими свидетелями, кото-
рые считали однако, что он занимается не шпионажем, а рабо-
торговлей. В конце концов ни одно из обвинений не подтверди-
лось, но вместо освобождения Бехер был отправлен в лагерь для
интернированных лиц во внутренней Австрии, где он оставался
по крайней мере до начала 1917 г., а может быть даже и дольше.
Основанием для такой меры послужило то, что он рассматри-
вался как «стратегическая опасность», как писал об этом следо-
ватель: «Бехер, как и многие другие, помогал русским офицерам
(„деньгами, девочками'1), но только одного его подозревали
в шпионаже».
Как видим, государства «оси» также подозревали евреев в шпи-
онаже, только они обвиняли их не in cotpore и обычно не перела-
гали на них ответственность за свои неудачи. И все же опять-таки
в глазах оккупантов существовала тесная связь между эпидеми-
ями, проституцией и шпионажем. В основе такого взгляда на
восточноевропейское еврейство лежат хорошо известные антисе-
митские стереотипные представления о еврее как предателе и дес-
труктивном элементе, стремящемся уничтожить народ, бок о бок
с которым он живет, и государство, подданным которого он явля-
ется, ради достижения мирового господства.
Безусловно, не все солдаты и офицеры-неевреи, сталкивавши-
еся с восточноевропейским еврейством в районе его проживания
в первый раз, видели его сквозь призму антисемитизма37. Некото-
рые из них даже испытывали жалость по отношению к этим несча-
стным людям. Но очень многие из тех, кто прошел через войну
на Востоке, нашли подтверждение своим представлениям и пред-
рассудкам или не замечали, или игнорировали тот факт, что их
встреча с еврейским миром произошла в особых условиях кризиса.
Это привело к росту, а затем к взрыву антисемитизма среди поля-
ков, российских украинцев, австрийцев и немцев после Первой
24
Франк М. Шустер
мировой войны38. То, что произошло с 1918 по 1921 г., позволяет
рассматривать период с 1914по 1918 г. как старые добрые времена
для большинства евреев. И в отдаленной перспективе для восточ-
ноевропейского еврейства это имело катастрофические послед-
ствия, поскольку образ, который каждая из сторон имела о другой
во время новой встречи в 1939 г., был тем же, что сформировался
в 1914—1921 гг. Когда в 1939 г. немецкие и советские войска вторг-
лись в Польшу, многие евреи больше боялись русских и поляков,
чем немцев (и австрийцев), поскольку они помнили о событиях
двадцатипятилетней давности. И немцы также знали, чего ожи-
дать: антисемитский образ «опасного еврея» доказал свою пра-
воту уже в 1914—1915 гг. И теперь они знали: евреям нельзя дать
ни малейшего шанса для ослабления немецкой армии. Это было
совершенно недвусмысленно выражено немецкой пропагандой
в самом известном антисемитском фильме 1940 г. Der Ewige Jude
(«Внутренний еврей»), где кадры, изображающие прижатых друг
к другу евреев в новосозданных гетто, сопровождал следующий
комментарий:
«Мы теперь видим не только, как в 1914-м, нелепость и чуж-
дость этих сомнительных личностей, мы понимаем, что здесь нахо-
дится очаг чумы, которая угрожает здоровью арийцев»39.
В то время, как в Первую мировую войну восточноевропей-
ские евреи еще рассматривались как хотя и опасные, распростра-
няющие эпидемию, но все же люди, во время Второй мировой
войны они рассматривались немцами как сама эта эпидемия, что
трагически вело к их уничтожению. , >	>
Примечания
1	Gitelman Z.Y. A. Century of Ambivalence. The Jews of Russia and the Soviet
Union 1881 to the Present. New York, 1988. P. 81. Фоне-ганев — оскорбитель-
ное прозвище русского царя на идиш.
2	О восточноевропейском еврействе времен Первой мировой войны
в целом см. мою книгу: Schuster F.M. Zwischen alien Fronten. Osteuropaische
Juden wahrend des Ersten Weltkrieges (1914—1919). Koln et al., 2004. В ней я
подробно и в более широком контексте рассматриваю все темы, затронутые
в настоящей статье.
3	См.: Schuster F.M. Zwischen alien Fronten. S. 112—122. Реакция еврей-
ских интеллектуалов обеих сторон рассматривается в статье В.В. Мочаловой
в этом сборнике. О реакции австрийских евреев см. также: Rozenhlit M.L.
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
25
Reconstructing a National Identity. The Jews of Habsburg Austria during World
War I. Oxford et al., 2001. P. 39—58; о русских евреях: Greenberg L. The Jews in
Russia. The Struggle for Emancipation. Vol. 11. / Ed. by Mark Wischnitzer. New
Haven/CT, 1951. P. 94—95; Фрумкин Я.Г. Из истории русского еврейства //
Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. / Изд.
Я.Г. Фрумкин и др. Нью-Йорк, 1960. С. 85—87 (английское издание: Pages
from the History of Russian Jewry // Russian Jewry 1860—1917 / Ed. by Jakob
Frumkin et al. New York, 1966. P. 56—58).
4	Cm.: Kreppel J. Juden und Judentum von heute. Zurich et al., 1925.
S. 65—66. О количестве беженцев и проблеме его исчисления см.: Mentzel W.
Kriegsfliichtlinge in Cisleithanien im Ersten Weltkrieg. Vienna, 1997 (рукопись
диссертации; особенное. 4—7); Hoffmann-Holter В. «Abreisendmachung». Jiidische
Kriegsfliichtlinge in Wien 1914 bis 1923. Kolnet al., 1995. S. 31—74, 143—159 иосо-
бенно таблицу на с. 283.
5	Mentzel W. Kriegsfliichtlinge... S. 11.
6	См., напр., донесения губернатора Галиции штаттхальтера Германа
фон Коритовски (Hermann von Korytowski): Osterreichisches Staatsarchiv, Vienna
(далее — OStA), Algemeines Verwaltungsarchiv (далее — AVA), Ministerium des
Ineren (далее - Mdl) Pras. 19/3 Zl. 453/15 и OStA Kriegsiiberwachsungsamt
(далее —KUA) Zl. 7617, подробнее: Schuster F.M. Zwischen alien Fronten.
S. 122—160, 239—249. О положении еврейских беженцев в Австрии после
того как они покинули театр военных действий, помимо уже упомянутых
книг М. Розенблит, В. Менцеля и Б. Хоффман-Хольтер, см. также: RechterD.
The Jews of Vienna and the First World War. Oxford, 2000.
7	Sperber M. Die Wassertrager Gottes. All das Vergangene... Frankfurt a. M.,
1993. Vol. 1. S. 132.
8	Milch B. Barucha Milcha galicyskie wspomnienia wojenne 1914—1920//
Biuletyn Zydowskiego Instytutu Historycznego. Nr. 172—174 (1994/4—1995/2).
S. 123—133, здесь c. 128—129. См. также: Idem. Testament. Z Archiwum
Zydowskiego Instytutu Historycznego. Warszawa, 2001. S. 16—18.
9	См.; Российский государственный военно-исторический архив
(Москва). Ф. 400. Оп. 19. Д. 37; Central Archives for the History of the Jewish
People (Jerusalem), HM2 8279.6. Подробнее об отношении русской армии
к евреям см. статью Семена Гольдина в этом сборнике.
10	См.: Фрумкин Я.Г. Из истории русского еврейства С. 85 (английское
издание: с. 58); Greenberg L. The Jews in Russia. Vol. II. P. 94—96; Из «черной
книги» российского еврейства: Материалы для истории войны 1914—
1915 гг. // Еврейская старина. 10 (1918). С. 195—296, здесь с. 232.
11	О действиях Российского государства против своих подданных см.:
Lohr Е. Enemy Alien Politics within the Russian Empire during World War I (Ph.D.
Diss., Cambridge/MA 1999); см. переработанную версию, опубликованную под
названием «Nationalizing the Russian Empire. The Campaign against Enemy Aliens
during World War I» (Cambridge/MA, London, 2003); Graf D.W. The Reign of the
Generals: Military Government in Western Russia 1914—1915 (Ph.D. Diss., University
26
Франк М. Шустер
of Nebraska. Lincoln: 1972); о евреях особо: LohrE. The Russian Army and the
Jews. Mass Deportation, Hostages, and Violence during World War I // The Russian
Review. 2001. Vol. 60. P 404—419; Goldin S. Deportation of Jews by the Russian
Military Command 1914—1915 // Jews in Eastern Europe. Spring 2000. P. 40—73; cm.
его статью в этом сборнике, а также: Schuster F. М. Zwischen alien Fronten. S. 161—
233. Специально о подозрении евреев в шпионаже см. статью Сергея Пиво-
варчика в этом сборнике, которая основана на материалах архива г. Гродно.
Аналогичные материалы можно обнаружить, напр., Archiwum Panstwowe
w Lublinie (далее — APL), Kanzeljarija Lublinskago Gubematora 1914/1915.
12	Оболенский B.A. Моя жизнь, мои современники. Париж, 1988. С. 477.
13	LohrE. Enemy Alien Politics. P. 136; см. также: idem. Nationalizing the
Russian Empire. P. 138.
14	Cm.: Gatrell P. A Whole Empire Walking: Refugees in Russia during World
War I. Bloomington/IN, 1999.
15	Cm.: Sittengeschichte desErsten Weltkriegs/ Hrsg. von MagnusHirschfeldand
Andreas Gaspar. 2. Aufl. Hanau [1964]. S. 192—193, YTVOIstitute for Jewish Research
New York (далее — YIVO) RG 348, Lucien Wolf/David Mowshowitch Collection,
Folder 64, Jewish Conjoint Commitee London Report No. IX. Sept. 16th 1916—Feb.
6th 1917, p. 7029; Bernstein L. Sonia’s Daughters. Prostitutes and their Regulations in
Imperial Russia. Berkeley/CA et al., 1995. P. 294. О проституции в России
и среди еврейского населения вообще: Bernstein L. Sonia’s Daughters (passim),
Stites R. ProstituteandSocietyinPre-RevolutionaryRussia//JahrbucherfurGeschichte
Osteuropas. Neue Folge. 1983. Bd. 31. S. 348—364; Bristow E.J. Prostitution and
Prejudice. The Jewish Fight against White Slavery 1870—1939. Oxford, 1982.
16	Генерал Макс Гофман, начальник штаба германского Восточного
фронта, признавал, что германская армия пыталась использовать русс-
ких евреев в качестве шпионов, но большого успеха не достигла. См.:
Hoffmann М. Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann / Hrsg. von
Karl Friedrich Nowak. Berlin, 1929. 2 Bd. Здесь — т. 2: Der Krieg der versaumten
Gelegenheiten. S. 24. А генерал П.Г. Курлов признавался, что несмотря на
повсеместные обвинения евреев в шпионаже по данным русской контрраз-
ведки, не существовало доказательств того, что евреи занимались шпио-
нажем в пользу государств «оси» чаще представителей других этнических
групп. См.: Kamaroff-Kurloff Р.G. Das Ende des russischen Kaisertums. Personliche
Erinnerungen des Chefs der Russischen Geheimpolizei. Berlin, 1930. S. 316.
17	Cm.: Kraus D. My Mother was the Most Beatiful! Souvenirs of a Child of
Wyssoka-Litovsk, Poland // YIVO RG 116. Poland I Territorial Collection. Box 19.
Folder 1. P. 25—26.
18	Leo Baeck Institute, New York (далее — LBI). ME 908: Dr. Theodor
Rosenthal: Erinnerungen. P. 40.
19	Цит no: Sittengeschichte des Ersten Weltkriegs. S. 264.
20	О евреях во время нахождения под властью государств «оси» см.:
Schuster F.M. Zwischen alien Fronten. S. 235—418.
«Дай мне хлеба, и я дам тебе девушку»
27
21	OStA Haus-, Hof, und Staatsarchiv PA I 831 Liasse Krieg 3d.
Z1 398/15. S. 7-8. Подобные утверждения можно обнаружить вдругих
донесениях, напр., в донесении губернатора Галиции штатгальтера Германа
фон Коритовски (OStA AVA Mdl Pras. 22. Zl. 4703/15 p.7) или в донесении
генерала фон Римля (OStA AVA Mdl Pras. 19/3. Zl. 17256/15, p. 17). См. также:
Schuster F.M. Zwischen alien Fronten. S. 242—249.
22	Cm.: Central Zionist Archives (Jerusalem), Z3 155, где содержится
большое количество материалов об антисемитских настроениях галицийских
чиновников. Цитата взята из: Appendix D. Р. 2.
23	Kahan A. The diary of Anne Kahan. Siedlce, Poland, 1914—1916 // YTVO
Annual of Jewish Social Science. 1983. Vol. 18. P. 312.
24	Abramowicz H. The Germans in World War I // Ders.: Profiles of a Lost
World. Memoirs of East European Jewish Life before World War II. Detroit/MI,
1999. P. 195, прим. Эта статья была впервые опубликована на идиш под
названием «Di daytshn oyf di erter» (Pinkes far di geshikhte fun Vilne in di yom
fun milkhome un okupatsye / Ed. by Zalmen Reisen. Vilne, 1922).
25	Balaban M. Die Judenstadt von Lublin. Berlin, 1919. S. 5.
26	Virshubsky A. Das folksgesunt an der teritsinischer lebensshteyger in Vilne
beys der deytsher okupatsye // Pinkes far di geshikhte fun Vilne in di yom fun
milkhome un okupatsye / Ed. by Zalmen Reisen. Vilne, 1922. Z. 82.
27	Archiwum Glowne Akt Dawnych w Warszawie (далее — AG AD), Niemeckie
wladze okupacyjne na terenie bylego Korolestwa Polskiego (далее — NwotbKP),
Cesarsko-Nimieckie General Gubematorstwo w Warszawie (далее — GGW), Szef
Administracij przy Generalym Gubematorze Warszawskim (далее — VCh). Sygn. 5.
S. 15-16.
28	Cm.: AGAD NwotbKP GGW VCh. Sygn. 10. S. 32.
29	APL Kaiserlich Deutsches Kreisamt Lukow 60.
30	Cm.: Kraus D. My Mother was the Most Beatiful! P. 40—41. YIVO RG
116. Box 19. Folder 1; Archiwum Panstwowe w Lodzi (далее —APL) Lodzka
Gmina Wyznaniowa Zydowska (далее — LGWZ) 18; Gonemann S. Hawdoloh und
Zapfenstreich. Erinnerungen an die ostjiidische Etappe. 1916—1918. Berlin, 1924.
[Reprint: Frankfurt a. M. 1984]. S. 169-172.
31	Gonemann S. Hawdoloh und Zapfenstreich. S. 172. Курсив оригинала.
32	См.: APL LGWZ 45; Bristow E.J. Prostitution and Prejudice. P. 285.
33	Cm.: Bristow E.J. Prostitution and Prejudice (passim).
34	О связи между контрабандой и проституцией и о том, как в отдельных
случаях последняя была организована преступными сообществами, см.
содержательный рассказ: Varshavski О. Shmuglers // Unter Okupatsye / Ed. by
Shmuel Roshanski. Buenos Aires, 1969. Z. 21—315.
35	Schwara D. «Ojfn weg schtejt a bojm». Jiidische Kindheit und Jugend
in Galizien, KongreBpolen, Litauen und RuBland 1881—1939. Koln et al., 1999.
S. 350.
28
Франк М. Шустер
36	См.: AGAD К. u. k. Militargeneralgouvemement in Polen, Lublin (далее —
MGG) 203 NA Pras. Zl. 13931/16; MGG 363 NA Pras ZL 4080/17; 4551/17; NA
Pras Zl. 5113/17. Все последующие цитаты взяты из этих дел и даются в моем
переводе. Другое характерное дело, на этот раз относящееся к германской
администрации, содержит случай с Селигом Глитценштейном из Лодзи. См.:
APL Gericht des Kaiserlich-Deutschen Militar-Gouvemements in Lodz 1265.
37	См. об этом подробно: Schuster F.M. Zwischen alien Fronten. S. 455—489.
38	Об отношении евреев и этих народов в Восточной Европе см.,
напр.: Golczewski F. Polnisch-jiidische Beziehungen 1881 — 1922. Eine Studie
zum Antisemitismus in Osteuropa. Wiesbaden, 1981; VetterM. Antisemiten und
Bolschewiki. Zum Verhaltnis von Sowjetsystem und Judenfeindschaft 1917—
1939. Berlin, 1995; Abramson H. A Prayer for the Government. Ukrainians
and Jews in Revolutionary Times, 1917—1920. Cambridge/MA, 1999; BotzG.
Gewalt in der Politik. Attentate, ZusammenstoBe, Putschversuche, Unruhen in
Osterreich 1918 bis 1938. 2. Ed. Munchen, 1983; Schulze H. Freikorps und
Republik 1918—1920. Boppard, 1969; Koch H.W. Der deutsche Biirgerkrieg. Die
Geschichte der deutschen und osterreichischen Freikorps 1918—1923. Dresden,
2002; Theweleit K. Mannerphantasien. Bd. 1: Frauen, Fluten, Korper, Geschichte;
Bd. 2: Mannerkorper — zu Psycholoanalyse des weiBen Terrors. 2. Aufl. Munchen,
Zurich, 2002; Thoss B. Der Ludendorff-Kreis 1919—1923. Munchen als Zentrum
der mitteleuropaischen Gegenrevolution zwischen Revolution und Hitler-Putsch.
Munchen, 1978.
39	Цит. no: Witte K. Film im Nationalsozialismus. Blendung und
Uberblendung // Geschichte des deutschen Films / Hrsg. von Wolfgang Jacobsen et
al. Stuttgart, Weimar, 1993. S. 152.
РУССКОЕ КОМАНДОВАНИЕ И ЕВРЕИ ВО ВРЕМЯ .
ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ПРИЧИНЫ	"
ФОРМИРОВАНИЯ НЕГАТИВНОГО СТЕРЕОТИПА , ’
Семен Гольдин	, •>, t '
Центр Чейза, Еврейский университет в Иерусалиме	)f. y. j r
--------------------------------------------
х» wp
Негативное отношение командования русской армии к еврей-
скому населению прифронтовой полосы, выразившееся в частно-
сти в поголовных депортациях евреев и во взятии от них залож-
ников, а также в многочисленных случаях насилий и погромов,
известно и признано в историографии* 1.
Задавшись вопросом, чем негативный взгляд на евреев был
вызван, можно, по нашему мнению, выделить три главных ком-
понента, на основе которых формировалось отношение русского
командования к еврейскому населению во время войны:
J
1. Антисемитские фобии, сформировавшиеся в предвоенный период.
2. Реалии обстановки на театре военных действий.
3. Идеология использования ресурсов государства для обеспечения
лояльности различных групп населения («политика населения»)2.
Начнем с антисемитских фобий, распространенных во влия-
тельных военных и государственных кругах России. Отношение
к евреям русского автократического истеблишмента было редко-
стно негативным в сравнении с соседней консервативной Герман-
ской империи3. В начале XX в. во взгляде правящей верхушки на
евреев нарастает значение нового, расового компонента, который
наслаивался на традиционный религиозный подход к евреям, что,
в частности, нашло свое отражение в чисто расовых ограничениях
на прием крещеных евреев в офицерский корпус4. По мнению
современного российского исследователя, «образ евреев в пред-
ставлениях военно-политической элиты России ассоциировался
с попытками Запада навязать ей чуждые социально-политические
30
Семен Гольдин
порядки и развалить вооруженные силы империи»5. Так, генерал
свиты Г.О. Раух, описывая в воспоминаниях причины революции
1905 г., писал: «Евреи всего мира постоянно стремятся к одной
цели — добиться равноправия в России, чтобы затем совершенно
поработить ее»6. Более того, атрибуты самой модернизации запад-
ного типа (например, парламент) представлялись изобретением
еврейства. Великий князь Константин Константинович (началь-
ник военно-учебных заведений и известный поэт) отмечал в днев-
нике: «...мы до Думы не доросли, в нее попадут все больше жиды
и проку от нее едва ли дождаться»7.
Резко отрицательное отношение к евреям видно, в частности,
в ряде ответов русских военачальников на запрос Военного минис-
терства о боевых качествах солдат-евреев и желательности отмены
призыва евреев в русскую армию (1912). Генерал П.А. Плеве
(командующий войсками Московского военного округа) считал,
что «евреи — враги России, желающие ее разрушения». Генерал
А.Е. Эверт (командир 13-го армейского корпуса) отмечал: «Все-
гда и везде <...> евреи были чужды и даже враждебны интересам
того государства, в котором они жили... В нации без патриотизма,
без преданности Государю и Отечеству хороших солдат быть не
может». Генерал Н.И. Иванов (командующий Киевским военным
округом) считал еврейство «элементом, вносящим развращаю-
щее и разлагающее начало в наши войска...» Генерал А.А. Бруси-
лов (в то время командир 14-го армейского корпуса) требовал
«...совершенно изъять евреев из рядов армии <...> ограничив их
гражданские права»8.
Уже во время войны (ноябрь 1915 г.) командующий 2-й армией
генерал В.В. Смирнов в развернутом ответе на запрос Генштаба
дал возможность увидеть идеологические корни отрицательного
отношения русского командования к евреям. Согласно генералу
Смирнову, евреи «совершенно открыто блага и выгоды матери-
альные ставят выше благ духовных и патриотического подъема,
евреям совершенно недоступного <...> вливаемая в нашу армию
еврейская струя разлагающе действует на наш родниковый ключ
русской военной силы. Каждому нельзя не подметить за еврей-
ством особенных <...> пороков и недостатков, хаос завистливой
злобы и ненависти их кнеевреям, двуличие, ложь, хитрость,
предательство, неразборчивость в средствах...»9
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 31
Свое мнение В.В. Смирнов обосновывал самым «научным»
образом, рассуждая об отрицательном влиянии Талмуда и еврей-
ской религии на нравственное и умственное развитие евреев,
о фальшивой талмудической нравственности, о разлагающем
талмудическом образовании10.
Эти высказывания русских военачальников о евреях совпа-
дают (иногда даже дословно) с текстами идеологов Всероссий-
ского национального союза, основной парламентской партии
русских националистов11. Всероссийский национальный союз
считал, что «евреи несомненно наделены всеми свойствами зараз-
ных бактерий. Каки они, евреи обладают удивительной способно-
стью к размножению и к отравлению всякого живого организма,
в котором они укоренятся»12. Основой еврейской политики ВНС
являлся тезис о безусловной недопустимости еврейского равноп-
равия. Евреи — «это государство в государстве. Они всегда были
и будут обособлены от остальных граждан, и потому не может
быть речи об их равноправии»13. Эти выводы националистов были
близки правящей элите, в том числе и военной. Для военных, так
же как и для националистов, нетерпимыми были космополитизм
евреев и их приверженность иудаизму, критическое отношение
к самодержавию, нежелание ассимилироваться и умение расчет-
ливо и прибыльно вести экономическую деятельность14.
С точки зрения окрашенной в антисемитские тона логики,
евреи во время начавшейся войны должны были быть нело-
яльно и враждебно настроены по отношению к русской армии,
так как им «хуже всего живется в России»15. С.М. Дубнов писал
в дневнике (май 1915 г.): «Психологически это объяснимо. Палач
по-своему боится своей жертвы. Юдофобам, тиранившим евреев
тридцать лет, совесть подсказывает, что евреи должны мстить
своим гонителям, и это должное превращается в умах палачей
в сущее»16. Не помогали и громкие уверения лидеров еврейской
общины в патриотизме и лояльности России17.
Эта атмосфера недоброжелательности усугублялась личным
антисемитизмом представителей русского военного командо-
вания. В литературе считается общепринятым, что генерал
Н.Н. Янушкевич, занимавший важнейший и ответственней-
ший пост начальника штаба Верховного Главнокомандующего,
отличался «болезненным садизмом» в отношении еврейства18.
32
Семен Гольдин
Отношение генерала Янушкевича к евреям хорошо характери-
зует следующий служебный эпизод. В феврале 1915 г. главный
начальник снабжений Северо-Западного фронта Н.А. Данилов
сообщил в Ставку о «нескольких случаях» мошенничества евреев.
Поскольку применяемые меры наказания — высылки в черту осед-
лости, штрафы и тюремное заключение — цели не достигали, гене-
рал Данилов просил разрешения высылать мошенников «всех
национальностей» в Томскую губернию19. В ответ Н.Н. Янушке-
вич разразился гневной филиппикой: «В случаях мошенничества
и обмана евреев <...> Верховным Главнокомандующим поведено
<...> применять <...> самые энергичные и решительные меры,
не исключая повешения и телесных наказаний». Кроме того,
Янушкевич потребовал у Данилова данные о числе повешенных
за время войны евреев20. Штаб Северо-Западного фронта спешно
запросил Двинский военный округ о числе повешенных евреев,
«если таковые случаи были, и велся учет»21.
29 июня 1915 г. Янушкевич сообщает главному начальнику
снабжения армий Юго-Западного фронта генералу А.А. Ма-
врину о раскрытии новых «еврейских козней»: «В последнее
время среди войск значительно учащаются случаи заболевания
венерическими болезнями, в особенности сифилисом. Есть ука-
зания, что германско-еврейская организация тратит довольно
значительные средства на содержание зараженных сифили-
сом женщин, для того чтобы они заманивали к себе офицеров
и заражали бы их...»22
Н.Н. Янушкевич видел в евреях не только пособников внеш-
него врага, но и политически подрывной элемент. 8 мая 1915 г. он
сообщил министру внутренних дел Н.А. Маклакову, что «в дей-
ствующей армии приобрели широкое распространение некото-
рые газеты, издаваемые на еврейские деньги с крайне вредным
для наших войск направлением», и просил МВД не допускать
в воинские части «антинациональных периодических изданий,
подтачивающих <...> геройский дух нашей армии»23.
Таким образом, миф о евреях был глубоко укоренен в созна-
нии российской элиты, в том числе и военной. После начала
Первой мировой войны этот миф (как мы видим на примере
Н.Н. Янушкевича) продолжал оказывать влияние на действия
военных в новых условиях24,
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 33
Вторым компонентом, повлиявшимнаформирование отноше-
ния к евреям, стала сложная реальность войны, к тому же войны
невиданной по размаху и ожесточению. Уже в первые недели
войны деятельность немецких еврейских кругов и проекты при-
зыва к русскому еврейству восстать с оружием в руках и ударить
по тылам русской армии произвели сильное впечатление на рус-
ское командование25. Принимая во внимание описанные выше
антиеврейские фобии и уверенность, что евреи, угнетавшиеся
царским режимом, не преминут начать с ним борьбу, предупреж-
дения войскам остерегаться евреев выглядели со стороны русс-
кого командования «логично» (особенно учитывая созданный
в Берлине в августе 1914 г. «Комитет по освобождению русских
евреев»)26.
Шпиономания в русской армии и в ее тылу, проявившись
с началом военных действий, приобрела к лету 1915 г. огром-
ные, гротескные размеры27. Шпионами считали не только всех
русских генералов немецкого происхождения, не только импе-
ратрицу-немку, но и генерала Ю.Н. Данилова, генерал-квартир-
мейстера Ставки28. Генерал Н.Н. Янушкевич уверял летом 1915 г.
министра финансов П.Л. Барка в том, что влиятельные лица
в Петрограде окружены шпионами и что он (Янушкевич) «добе-
рется до всех их и сбросит носимую ими маску»29. Наблюда-
тель — фронтовик Л. Войтоловский — отмечал, что у офицеров
«почти все свободные от похода и карт минуты проходят в раз-
говорах о встречах со шпионами, предателями и изменниками,
которые почему-то убегают в самую последнюю минуту, остав-
ляя рассказчиков в дураках». Результатом таких разговоров было
«убеждение во внутренней гнилости военного аппарата и глу-
бокое недоверие к населению»30. Примером охватившей фронт
и тыл шпиономании является, в частности, знаменитое «дело»
полковника С.Н. Мясоедова31.
Евреи сразу стали отличной мишенью для обвинений в шпи-
онаже. По словам А.Н. Яхонтова (помощника Управляющего
делами Совета Министров), «в Ставке сложилось убеждение, что
еврейское население на театре войны является сосредоточием
шпионажа и пособничества неприятелю. Отсюда возникла мысль
о необходимости очищать прифронтовую полосу от евреев»32.
С течением времени и с неудачами русской армии проявилось
34
Семен Гольдин
и стремление «свалить» на евреев вину за поражения на фронте.
Как писал князь В.А. Оболенский (земский деятель, очевидец
событий на фронте), «верховное командование понимало опас-
ность настроения, охватившего армию после тяжелых поражений.
Нужно было во что бы то ни стало найти виновных. И они были
найдены: виноваты евреи, которые, живя на фронте, занимаются
шпионством. И вот последовал приказ очистить полосу фронта
от еврейского населения. Армия в своей массе поверила навету на
евреев и сочувствовала приказу...»33
Есть основания полагать, что обвинения евреев в шпионаже
были преувеличены. Русские контрразведчики говорили тому же
князю Оболенскому, «что, конечно, среди шпионов попадаются
евреи, но <...> шпионов - поляков гораздо больше»34. Причины
отличной осведомленности противника о действиях и планах рус-
ских войск могли быть прозаичнее, чем разветвленная сеть евре-
ев-шпионов. Так, радиотелеграммы русского командования регу-
лярно перехватывались германцами, что давало им возможность
«точно следить за движением неприятеля <...> и принимать соот-
ветствующие противомеры»35.
В.А. Оболенский, близко знакомый с ситуацией на передо-
вой, отмечал в своих мемуарах, что «в армии наша контрразведка
была очень плохо поставлена»36. Он вспоминал: «Я провел пол-
года на фронте, часто ездил в штабы армий, корпусов, дивизий
и полков. И за все это время у меня ни разу никто не потребо-
вал предъявления документов, удостоверяющих мою личность.
Караульные посты вытягивались перед моими полковничьими
погонами, а когда приходилось спрашивать о том, где находится
такой-то штаб или где расположена такая-то часть — добродушно
сообщали мне нужные сведения. Штабные офицеры тоже нико-
гда не пытались проверить мою личность, разговаривали при мне
о расположении частей, иногда вместе со мной рассматривали
карты, на которых были обозначены все наши батареи, штабы
и пр. Только перед самым отступлением нашего фронта на боль-
ших дорогах <...> были поставлены заставы <...> Чтобы не задер-
живаться на таких заставах, я просто их объезжал. Вероятно, так
поступали <...> и немецкие шпионы»37.
Форсированные поиски врагов внутри страны должны были
объяснить, отчего ход войны складывался для России совсем не
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 35
так, как ожидалось38, снять вину за неудачи с русского командова-
ния, отнюдь не стоявшего на высоте задач, предъявляемых тоталь-
ной войной, демонстрировавшего относительно низкое качество
управления войсками39. Особенно ярко слабость русского коман-
дования проявилась во время отступления 1915 г., когда «истерич-
ная Ставка полностью утратила контроль над операциями своих
армий и объясняла поражение действиями немецких и еврейских
шпионов»40. В результате поражений и провалов первого года
войны возникла «атмосфера подозрительности и поистине навяз-
чивая идея предательства и предателей, которые теперь определя-
лись по национальному признаку»41.
Третьим компонентом, на котором базировалось отноше-
ние военных властей к евреям, была присущая эпохе идеология
использования ресурсов государства для обеспечения лояльности
различных групп населения («политика населения»).
Война к концу XIX в. стала мыслиться как дело всего народа,
всей нации, более того, именно чувство принадлежности к нации
обусловливало радость и жертвенный восторг индивидуума при
объявлении войны42. Готовность приносить жертвы во имя победы,
энтузиазм превратились в важный ресурс воюющей нации в пе-
риод, когда все ресурсы «должны были быть направлены и были
направлены на цели войны»43. Изначально предполагаемая него-
товность (или неспособность) того или иного коллектива, евреев
в нашем случае, быть лояльной частью такой мобилизации обще-
ства, означала серьезную проблему с точки зрения государства.
В то же время, развившийся в предвоенные годы культ научного
знания привел к осознанию легитимности осуществляемой с по-
мощью социального насилия трансформации общества «сверху».
С этой точки зрения политика русских военных властей по отно-
шению к евреям выходит за пределы лишь военной необходимо-
сти или проявлений антисемитизма44.
Наукой, разрабатывавшей предпосылки для такой транс-
формации отношения к населению, была военная статистика.
Она утверждала, что идеальным с точки военного использова-
ния являлось этнически однородное, говорящее на одном языке
население45. К началу XX в. на основе современных эпохе социо-
логических теорий появляется понимание важности и оправдан-
ности государственного вмешательства в то, чем является «насе-
36
Семен Гольдин
ление»46. Для этого «население» было разделено на отдельные
«элементы», каждый со своими характеристиками. Первой по
важности характеристикой каждого элемента стала его этничес-
кая принадлежность. Евреи при этом описывались как элемент
однозначно непатриотический, жадный, эгоистичный47. Д.А. Ми-
лютин (кстати, родоначальник военной статистики в России)
писал в 1911 г., что «неприятель найдет в еврейском населении
готовых к его услугам шпионов, проводников и всякого рода лов-
ких агентов»48.
Репрессии против целых категорий населения являлись
легитимным способом обеспечения лояльности тех или иных
групп49. Такие репрессии сначала использовались в колониаль-
ных войнах, опыт которых был хорошо известен в России и опи-
сан русскими военными наблюдателями (при этом необходимым
условием такой политики в каждом случае было установление
режима военного управления)50. Россия обладала и собствен-
ным историческим опытом выселения целых народов на Кав-
казе в 1860-х гг. (менее выраженным и в Крыму после Крымской
войны)51.
В самой России рекомендации по выселению нежелатель-
ных и ненадежных групп населения были сформулированы воен-
но-статистическими описаниями Средней Азии52. Подавление
в этом регионе восстания местных жителей в 1916 г. было чрезвы-
чайно жестоким и безжалостным, причем эта свирепость не была
просто «реакцией на само восстание или проявлением этничес-
кой нетерпимости. Это был результат разработанных за многие
годы до этого идей и концепций макростратегии политики населе-
ния и микротактики репрессий, призванных наилучшим образом
обеспечить достижение ее целей»53.
Период Первой мировой войны характеризовался переносом
в Европу форм социального насилия, разрабатывавшихся и час-
тично применявшихся до этого прежде всего на колониальных
окраинах54. В России репрессии коснулись категорий населения,
квазинаучным образом определенных еще до войны как «ненадеж-
ные»55. Такое отношение ясно видно из стремления оградить во
время войны «чисто русские провинции» от просочившихся туда
не по своей воле во время отступления 1915 г. из прифронтовой
полосы «враждебных нам элементов»56.	... .
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 37
Взгляд военных властей на евреев нельзя, по нашему мне-
нию, рассматривать в отрыве от отношения к другим националь-
ным группам в прифронтовой полосе, также подразделяемым на
«элементы». Отношение к этническим немцам во время войны
также было чрезвычайно отрицательным (фактически даже худ-
шим, чем к евреям), и формирование такого подхода в духе «поли-
тики населения», в частности, к прибалтийским немцам, нача-
лось еще в довоенный период57. Как и в случае с евреями, перед
войной власти были уверены в ожидаемой нелояльности прибал-
тийских немцев России, хотя в отличие от евреев прибалтийские
бароны двести лет верно служили самодержавию58. Также как
и в отношении евреев, военные власти говорили о «подозритель-
ном образе жизни и деятельности» всего немецкого населения,
о преступной «обособленности» немцев от «коренного русского
населения»59. Чтобы доказать свою лояльность, прибалтийские
немцы должны были, даже по выражению относительно уме-
ренно настроенного генерала П.Г. Курлова, «резко отмежеваться
от германцев, забыть об общности происхождения, забыть об
общности языка...»60
Антинемецкая истерия, подогреваемая публицистами
«Нового времени», охватила во время войны прибалтийские
губернии, где этнические немцы (остзейские бароны, протестант-
ские пасторы, представители средних городских слоев) арестовы-
вались и высылались почти без всяких оснований61. Армейская
и правая пресса призывала «вычеркнуть немцев из нашей жизни,
избавиться от немецкого засилья...»62 «Новое время» отмечало,
что «змеи и скорпионы тевтонской расы шипят теперь по всем
углам нашего Отечества <...> Евреи и немцы вообще в России не
ко двору...»63
Иным было отношение военных властей к полякам. Они
являлись «колеблющимся» элементом населения, симпатии кото-
рого русским военным важно было приобрести. Поэтому уже в са-
мом начале войны Верховный Главнокомандующий выпустил
обращение к полякам, в котором призывал их поддержать русс-
кую армию в войне и обещал воссоединение польского народа
под скипетром русского царя и возрождение под этим скипет-
ром свободной Польши64. Особое отношение к полякам «декла-
рировалось» русским командованием, о нем соответствующим
38
Семен Гольдин
образом сообщалось в печати: «Августейший Верховный Глав-
нокомандующий повелел поставить в известность всех чинов
действующей армии и население, что Россия воюет по вызову
общего врага всего славянства. Поляки <...> будут находиться
под особым покровительством нашей армии и правительства
в смысле обеспечения их личной и имущественной безопасности
от всякого насилия»65. С октября 1914 г. в противовес созданным
Австро-Венгрией легионам Ю. Пилсудского русским командо-
ванием начинает формироваться польский легион. Принимать
в него должны были только «поляков-католиков», т.е. прием был
закрыт для евреев66.
Таким образом, антиеврейская политика военных властей
формировалась как на основе антисемитских фобий и под влия-
нием военных неудач, так и на базе «прогрессивного» военного
мышления, стремившегося нейтрализовать «нелояльные эле-
менты» населения67. На наш взгляд, общее недовольство армей-
ских командиров евреями базировалось прежде всего на представ-
лении об их якобы органической неспособности быть лояльными
гражданами — патриотами России. На этом фоне обвинения в об-
щей «недоброжелательности» и «нерасположении» евреев к рус-
ским войскам быстро эволюционировали у русских военачальни-
ков к обвинениям в открытом саботаже и шпионаже, так же как
политическая неблагонадежность неизбежно превращалась в под-
рывную деятельность. Эта логика прослеживается, в частности,
в позиции генерала М.В. Алексеева. В мае 1915 г., во время массо-
вых депортаций еврейского населения, генерал Алексеев (в тот
момент командовавший Северо-Западным фронтом) демонст-
рировал прагматичный подход к евреям. В частности, он писал
Н.Н. Янушкевичу: «Я лично не остановился бы по отношению
к евреям перед мерами не только строгости, но даже и крайней
жестокости, если бы видел в этом действительную пользу для
армии или государства. Убежденный однако в противном, и па-
мятуя неудачный пример выселения китайцев в 1905 году, я по-
лагаю, что обезвредить (выделено мной. — С.Г.) в известной сте-
пени еврейство можно было бы изданием от имени Верховного
Главнокомандующего торжественно объявленного акта милости,
разрешающего большинству еврейских семей остаться на местах
жительства...»68
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 39
В октябре 1915 г. тот же М.В. Алексеев, теперь начальник
штаба Верховного Главнокомандующего, наложил красноречи-
вую резолюцию на донесении штаба 3-й армии об активной
революционной работе евреев: «Вероятно придется принять кру-
тые по исключительности меры поголовно ко всему еврейскому
населению на театре военных действий. Иного способа борьбы
не будет»69. Нам кажется, что поведение М.В. Алексеева дикто-
валось потребностями обеспечения условий для успешного веде-
ния войны и, следовательно, антиеврейская риторика и прак-
тические меры, направленные против еврейского населения,
воспринимались как шаг именно в этом направлении. Меры,
в том числе и «крутые по исключительности», которые русские
военные власти предпринимали по отношению к евреям, дали
современникам основание говорить о «войне», объявленной
Россией еврейству70. Победителей в этой войне не было и быть
не могло.
Примечания
1	Среди обзорных работ см., например: Greenberg L. The Jews in Russia.
The Struggle for Emancipation (two volumes in one). New Haven & London,
1965. Vol. II. P. 94—103; BaronS. W. The Russian Jew under Tsars and Soviets.
New York, 1964. P. 187-200; Levin N. The Jews in the Soviet Union since 1917.
New York, 1988. Vol. I. P. 27—31. Среди немногих специально посвящен-
ных теме работ отметим статьи М. Альтшулера (Altshuler М. Russia and her
Jews—The Impact of the 1914 War//The Wiener Library Bulletin. 1973/1974.
No. 30/31), Дж. Френкеля (Frankel J. The Paradoxical Politics of Marginality:
Thoughts on the Jewish Situation During the years 1914-21 // Studies in
Contemporary Jewry. 1988. Vol. IV), а также недавно опубликованную статью
Э. Лора (LohrE. The Russian Army and the Jews: Mass Deportation, Hostages,
and Violence during World War I// The Russian Review. July 2001. Vol. 60[3]).
Отношение русской армии к еврейскому населению прифронтовой полосы
освещалось также в нескольких важных публикациях документов. См.: Доку-
менты о преследованиях евреев // Архив русской революции (далее — АРР).
Berlin, 1928. XIX. С. 245—284; Из черной книги русского еврейства. Матери-
алы для истории войны 1914—1915 годов // Еврейская старина (далее — ЕС).
1918. Т. X. С. 195—296. См. также недавнюю публикацию: Лор Э. Новые
документы о российской армии и евреях во времена Первой мировой
войны // Вестник Еврейского университета. М.; Иерусалим, 2003. № 8(26).
С. 245-268.
2	Исследование этой темы см. в блестящих статьях П. Холквиста
(Холквист П. Тотальная мобилизация и политика населения: российская
40
Семен Гольдин
катастрофа (1914—1921) в европейском контексте // Россия и первая миро-
вая война: Материалы международного научного коллоквиума. СПб., 1999.
С. 83—101; Holquist Р. То Count, to Extract, and to Exterminate. Population
Statistics and Population Politics in Late Imperial and Soviet Russia // A State of
Nations. Empire and Nation-Making in the Age of Lenin and Stalin / Eds. Ronald
Grigor Suny & Terry Martin. New York, 2001).
3	Rogger H. Jewish Policies and Right Wing Politics in Imperial Russia.
Berkely, 1986. P. 33.
4	Переход в христианство не делает еврея русским, для этого недоста-
точно просто сменить религию, поскольку православие — это не просто
набор обрядов и молитв, это и национальная религия русских (Idem. Р. 36).
5	Сергеев Е.Ю. «Иная земля, иное небо». Запад и военная элита России
(1900-1914). М., 2001. С. 83.
6	Там же.
7	Цит. по: Сергеев Е.Ю. «Иная земля, иное небо». С. 83. Казалось бы,
именно эта элита должна была приветствовать ускоренную модернизацию
России, повышающую обороноспособность страны. Однако по мнению
военных теоретиков, как раз относительная экономическая отсталость
России, «простота ее народнохозяйственной жизни», парадоксальным
образом делала Россию менее уязвимой в современной войне (Там же.
С. 232, 242).
8	Центральный архив истории еврейского народа (далее — ЦАИ ЕН).
Иерусалим. НМ2/ 8279.6 (микрофильм). Оригинал находится в Российском
государственном военно-историческом архиве (далее — РГВИА). Ф. 400.
Оп. 19. Д. 37.
9	РГВИА. Ф. 2110. Оп. 6. Д. 177. Л. 1-1 об., 3.
10	«Талмуд не прививает им религию долга перед Царем и Отечеством»
(Там же. Л. 15).
11	Партия существовала в 1908—1917 гг., представляя «респектабель-
ное» лицо русского национализма, ее основным идеологом был известный
публицист «Нового времени» М.О. Меньшиков, а первым председателем —
С.В. Рухлов, во время войны бывший министром путей сообщения {Коцю-
бинский Д.А. Русский национализм в начале XX столетия. Рождение и гибель
идеологии Всероссийского национального союза. М., 2001. С. 32—34).
12	Там же. С. 264.
13	Там же. С. 270-271.
14	Сергеев Е.Ю. «Иная земля, иное небо». С. 194.	'
15	Так заявил еврейской депутации помощник Варшавского гене-
рал-губернатора сенатор Д.Н. Любимов (ЦАИЕН, НМ2/ 7954.2; оригинал
в Центральном государственном историческом архиве Украины в Киеве
(ЦГИАУ(К)). Ф. 1010. On. 1. Д. 13). По мнению Любимова, только евреи
могли поставлять информацию немцам «так как немецкие колонисты уже
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 41
высланы» (Там же). Ср. в романе «Доктор Живаго» (об отсутствии у евреев
русского патриотизма): «...А откуда быть ему, когда у врага они пользуются
всеми правами, а у нас подвергаются одним гонениям» (Пастернак. Б.Л. Док-
тор Живаго. М., 1994. С. 96).
16	Дубнов С.М. Книга жизни. Воспоминания и размышления. Матери-
алы для истории моего времени. СПб., 1998. С. 348.
17	Там же. С. 336—337. «Все те, кто сознавал степень отчужденности
евреев от государства, в котором они были гражданами второго сорта, есте-
ственно, сомневались в искренности этих проявлений лояльности» (Кат-
ков Г. (Джордж) М. Февральская революция. Париж, 1984. С. 74).
18	АРР. Т. XIX. С. 246. Об антисемитизме Янушкевича упоминает
АН. Яхонтов (Тяжелые дни. Секретные заседания Совета министров
(16 июля — 2 сентября 1915 г.). АРР. Т. XVIII. С. 42), говорит М.М. Винавер
на конференции кадетской партии виюле 1915г. (ЕС. 1918. Т.Х. С. 212).
Упоминания об антисемитизме Янушкевича в новейших исследованиях см.:
Хаген М., фон. Великая война и искусственное усиление этнического самосоз-
нания в Российской империи // Россия и Первая мировая война: Материалы
международного научного коллоквиума. СПб., 1999. С. 402 (со ссылкой на
воспоминания английского генерала Нокса); LohrE. Nationalizing the Russian
Empire. The Campaign against Enemy Aliens during World War I. Cambridge,
Mass. London, 2003. P. 137 (ссылка на воспоминания министра финансов
России П.Л. Барка). См. также: Lincoln W.B. Passage Through Armageddon.
The Russians in War and Revolution 1914—1918. New York, 1986. P. 141—142.
Еврейский публицист намекал на польское происхождение Янушкевича как
на причину его антисемитизма (Львов-Рогачевский В. Гонители еврейского
народа. М., 1917. С. 93).
19	ЦАИЕН, НМ2/ 7913.5; оригинал в РГВИА. Ф. 2043. On. 1. Д. 455.
20	Там же.
21	Там же. 4 марта 1915 г. Н.А. Данилов все же попросил разрешения
высылать евреев в одну из местностей Сибири, т.к. «не все случаи мошенни-
чества могут караться столь сурово, как указано». 16 марта 1915г. по согласо-
ванию с МВД Янушкевич предписал высылать евреев в Томскую губернию
(Там же).
22	ЦАИЕН, HMF/586.В (оригинал в Государственном архиве Россий-
ской Федерации (ГА РФ). Ф. 9458. On. 1. Д. 163). В связи с этим Янушкевич
приказал «усилить, особенно в больших городах (Варшава, Вильно, Киев)
полицейский надзор за гостиницами <...> В случаях, когда будет установ-
лена принадлежность к шайке <...> подвергать таких женщин телесному
наказанию» и высылать в административном порядке (Там же). Задержа-
ние и регистрация одиноких женщин в Минском военном округе имели
место еще в конце 1915 г. (Звонарев К.К. Агентурная разведка. Книга вто-
рая. Германская агентурная разведка до и во время войны 1914—1918 гг. М.,
2003. С. 83). Директивы Ставки за подписью Янушкевича с упоминанием
евреев как главных виновников всяческих бед были отнюдь не редкостью,
42
Семен Гольдин
например 30 марта 1915 г. было заявлено об энергичных обысках с целью
изъять у населения винтовки, собранные на полях боев. Собирает же вин-
товки «местное, преимущественно еврейское, население» (РГВИА. Ф. 1932.
Оп. 12. Д. 49. Л. 46).
23	Цит. по: Эльяшевич Д.А. Правительственная политика и еврейская
печать в России, 1797—1917. Очерки истории цензуры. СПб.; Иерусалим,
1999. С. 502.
24	Rogger Н. Jewish Policies and Right Wing Politics. P. 54—55.
25	Катков Г. (Джордж) M. Февральская революция. С. 75.
26	Там же; Тарсаидзе А. Четыре мифа. Нью-Йорк, 1969. С. 96. Стратеги-
чески евреи и в дальнейшем оставались для русских военных враждебным
элементом. Так, военный агент в Дании полковник С. Н. Потоцкий сооб-
щал в Генштаб 8 декабря 1915 г: «...Евреи открыто заявляют, что не желают
победы России — и как результата ее, — автономии Польши, ибо знают,
что последняя примет энергичные меры, для их изгнания из своих преде-
лов» (Лемке М. К. 250 дней в царской Ставке. Пг., 1920. С. 310, запись от
22.12.1915 г.).
27	Деникин А.И. Путь русского офицера. New York, 1953. С. 324—326.
В воспоминаниях участника войны А.И. Верховского описывается, как при
входе войск в городок Бялу «подозрение возбудила какая-то точка на фаб-
ричной трубе: «Труба несколькими пушечными выстрелами была свалена
и с грохотом обрушилась на окружающие строения» (цит. по: Айрапетов О.Р.
Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию
(1907-1917). М., 2003. С. 66-67).
28	Данилов Ю.Н. На пути к крушению. Очерки последнего периода Рос-
сийской монархии. М., 2000. С. 176—177; Тарсаидзе А. Четыре мифа. С. 98.
29	Барк П.Л. Воспоминания // Возрождение. Апрель 1966. № 172. С. 94.
30	ВойтоловскийЛ.Н. Всходил кровавый Марс. Последам войны. М.,
1998. С. 29.
31	В связи с этим делом было арестовано около 50 человек, в основном
евреев и немцев, 9 человек было повешено, причем на основании весьма
расплывчатых обвинений и косвенных доказательств (Тарсаидзе А. Четыре
мифа. С. 10).
32	Яхонтов А.Н. Тяжелые дни //АРР. Т. XVIII. С. 42.
33	Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. Париж, 1988. С. 477.
ВоспоминанияписалисьОболенскимв 1930-е гг.в Праге.Ср.с тем,чтонаблю-
датель-полякотмечалв своемдневнике: «Каждая неудача, поражение, окруже-
ние, взрыв складов офицеры объясняют не как следствие своей собственной
неосторожности и невнимательности, а какрезультат шпионства <... > Ответст-
венностьза измены падает в основномна евреев. Не знаю, справедливо ли, что
«они» не имеют основания любить московские власти <...> правда, что еврей
всегда напуган и должен оправдываться; и всегда имеет грехи на совести...»
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 43
(Miklaszewski W. Memorabilia (od 1.8.1914 do 1.9.1915). Warszawa, 1929.
S. 113).
34	Оболенский B.A. Указ. соч. С. 477. Ср. в воспоминаниях П.Г. Курдова,
отвечавшего за контрразведку в Двинском военном округе в 1914 г: «Огуль-
ное обвинение евреев в шпионаже не имело под собой серьёзных оснований.
Таких данных не давали мне шпионские дела контрразведывательного отде-
ления Двинского военного округа, по которым процент евреев не превышал
процента лиц других национальностей» (Курлов П.Г. Гибель императорской
России. М., 1991. С. 215).
35	РостуновИ.И. Русский фронт Первой мировой войны. М., 1976.
С. 193; Звонарев К.К. Агентурная разведка. Книга вторая. С. 92—94.
36	Оболенский В.А. Указ. соч. С. 494.
37	Там же. С. 494—495. Усиленные поиски шпионов отнюдь не были
изобретением 1914 г. См., например, циркуляр ковенского губернатора от
21 апреля 1905 г.: «Окружной генерал-квартирмейстер Виленского военного
округа уведомил меня, что <...> за последнее время обнаружено присутствие
китайцев, занимающихся продажей вразнос чесучи, чего до начала войны
с Японией не замечалось. Появление их во время войны хотя и не дает доста-
точных оснований утверждать, что они преследуют цели шпионства в пользу
Японии, но все же вызывает подозрения в этом смысле, тем более что они,
по-видимому, находятся в близких отношениях с частью еврейского населе-
ния... » (цит. по: Ганелин Р.Ш. Государственная дума и антисемитские цирку-
ляры 1915—1916 годов // Вестник Еврейского университета в Москве. 1995.
№3(10). С. 8).
38	Еще в 1910 г. военный теоретик М.А. Свечин писал о шпиономании
во время войны: «Сеется страх перед шпионами; создается какая-то тяже-
лая атмосфера общего предательства; в народной массе <...> культивируется
тупая боязнь <...> все это свидетельствует прежде всего о растущей неуве-
ренности в своих силах <...> Жертвы нужны — человеческие жертвы — объя-
тому страхом людскому стаду» (цит. по: Айрапетов О.Р. Генералы, либералы
и предприниматели. С. 67).
39	Jones D.R. ImperialRussia’sForcesat // Millet A. R., Murray W. Military
Effectiveness. Vol. I: The First World War. Boston, 1988. P. 301. Ср. с мнением
A.H. Яхонтова; «Уже в конце 1914 г., по мере того, как становилось ясным, что
борьба принимает затяжное течение <...> в высших командных кругах нарас-
тала нервность, граничившая затем с растерянностью...» {Яхонтов А. Первый
год войны (июль 1914 - июль 1915 г.) Записи, заметки, материалы бывшего
помощника управляющего делами Совета министров / Вводная статья и ком-
ментарии Р.Ш. Ганелина и М.Ф. Флоринского // Русское прошлое. Истори-
ко-документальный альманах. СПб., 1996. Кн. 7. С. 304). Слабость русского
генералитета признавал, в частности, М.В. Алексеев: «Отовсюду несется
вопль, дайте разумных, толковых, талантливых генералов. Но фабрика была
плоха и теперь удовлетворить запросы, прекратить вопль нечем» (цит. по:
Айрапетов О.Р. Генералы, либералы и предприниматели. С. 144—145).
44
Семен Гольдин
40	Jones D.R. Imperial Russia’s Forces at War. P. 294. Верховный Главно-
командующий великий кн. Николай Николаевич плакал в кабинете царя
и просил заменить его «более способным человеком» (Айрапетов О.Р. Гене-
ралы, либералы и предприниматели. С. 63).
41	Хаген М., фон. Великая война. С. 397—398. Из воспоминаний совре-
менников мы видим, что уже с первых дней войны некоторые командиры
русской армии были готовы во всех бедах фронта винить евреев. Л. Войто-
ловский описывает, как в августе 1914 г. генерал П.А. Плеве, получив доклад
о беспорядочном отступлении войск, сделал вывод: «...жидовские фурманки
умышленно затрудняют движение» (Войтоловский Л.Н. Всходил кровавый
Марс. С. 14).
42	Howard М. War in European History. London; Oxford; New York, 1976.
P. 110-111.
43	Idem. P. 112.
44	Холквист П. Тотальная мобилизация и политика населения. С. 88—89.
45	Holquist Р. То Count, to Extract, and to Exterminate. P. 115. Определение
статистики как «политической арифметики» содержится также у М. Фуко
(Фуко М. Интеллектуалы и власть: Статьи и интервью 1970—1984 гг. М., 2002.
4.1. С. 368).	,
46	Holquist Р. То Count, to Extract, and to Exterminate. P. 113.	:
47	Idem. P. 115.
48	Сергеев Е.Ю. «Иная земля, иное небо». С. 194.
49	Ср. у М. Фуко: «Население всегда оказывается лишь тем, о чем госу-
дарство печется ради своего собственного блага, и потому, в случае нужды,
разумеется, государство может его и истребить» (Фуко М. Интеллектуалы
и власть. С. 379).
50	Русские военные наблюдатели подробно описывали восстание каби-
лов в Алжире, восстание на Кубе, англо-бурскую войну (Holquist Р. То Count,
to Extract, and to Exterminate. P. 122—123).
51	Idem. P. 116—119. В 1863—1864 гг. из Кубанской области было высе-
лено 398 тысяч адыгов, абазин и ногайцев (Полян П. Не по своей воле... Исто-
рия и география принудительных миграций в СССР. М., 2001. С. 25).
52	При этом прямо предполагалось, что взятие заложников «позволит
отделить более умеренные „элементы" от непримиримых врагов» (Холк-
вист П. Тотальная мобилизация и политика населения. С. 87).
53	Там же.
54	Там же. С. 97.
• • !
55	Holquist Р. То Count, to Extract, and to Exterminate. P. 123.
A 56 Цитата из письма М.Д. Бонч-Бруевича по: HolquistР. То Count, to
Ejftract, and to Exterminate. P. 125, Холквист П. Тотальная мобилизация и по-
литика населения. С. 89.
Русское командование и евреи во время Первой мировой войны 45
57	Тема подробно рассмотрена в главах 2—5 книги Э.Лора (Lohr Е.
Nationalizing the Russian Empire). См. также: Holquist Р. То Count, to Extract,
and to Exterminate. P. 125.
58	См., в частности, публикацию H.C. Андреевой: Невозможно из немца
сделать русского... (Из истории национальной политики российского прави-
тельства в Прибалтике вначале века) // Русское прошлое: Историко-доку-
ментальный альманах. СПб., 2001. Кн. 9. С. 106—132.
59	Нелипович С.Г. Генерал от инфантерии Н.Н. Янушкевич: «Немецкую
пакость уволить, и без нежностей...» Депортации в России, 1914—1918 гг. //
Военно-исторический журнал. 1997. № 1. С. 42, 44.
60	Там же. С. 42.
61	Там же. С. 98—99; Андреева Н. С. Прибалтийские немцы и Первая
мировая война // Проблемы социально-экономической и политической
истории России XIX—XX веков. СПб., 1999. С. 467—472. О направленной
против прибалтийских немцев агитации в «патриотической» русской печати
см. также: Бахтурина А.Ю. Окраины Российской империи: государственное
управление и национальная политика в годы Первой мировой войны. М.,
2004. С. 88—90. Во время успешных операций противника поиски шпионов
особенно обострялись. Так, в апреле 1915 г. в зоне действия 10-й армии (заня-
той в это время и массовыми выселениями евреев) только в Митаве против
немцев было заведено 92 дела о шпионстве, почти все совершенно безосно-
вательные (Курлов П.Г. Гибель императорской России. С. 210—211).
62	Армейский вестник. 1915. № 147. С. 3. Для преодоления немецкого
засилья русский мастеровой должен был использовать освободившиеся бла-
годаря «сухому закону» 3 дня в неделю, которые ранее посвящались загулу
(Там же). По мнению фронтовой газеты, немцы были сами виноваты в мос-
ковских погромах, т.к. немецкое засилье продолжалось в Москве и во время
войны, и это раздражало растущий патриотизм московских масс (Наш вест-
ник. 1915. № 66. С. 3).
63	Меньшиков М. О. Должны победить// Новое время. № 14064, 7.5.15.
С. 4.
64	Цит по: Розанов В.В. Война 1914 г. и русское возрождение. Пг., 1915.
С. 94.
63	Радомские губернские ведомости. 1(3 января) 1915 г. Цит. по: ЕС.
1918. Т. X. С. 251.
66	Яхонтов А. Первый год войны (июль 1914 — июль 1915 г). С. 289. См.
также: Джунковский В.Ф. Воспоминания / Под общей редакцией А.Л. Пани-
ной: В 2 т. М., 1997. Т. 2. С. 446—447. Инициатором создания легиона был
некий Горчинский, заручившийся согласием штаба Юго-Западного фронта
(Там же).
67	Holquist Р. То Count, to Extract, and to Exterminate. P. 124.
68	Письмо от 9.5.1915 г. (ЦАИЕН, НМ2/7913.5; оригинал в РГВИА.
Ф. 2049. Оп. 1.Д. 455).
46	Семен Гольдин
69	РГВИА. Ф. 2031. Оп. 4с. Д. 109. Л. 47.
70	Министр финансов П.Л. Барк заявил летом 1915 г. Николаю II, уго-
варивая его повлиять на антиеврейскую политику Ставки: «Мы не можем
и не должны одновременно воевать с Германией и с еврейством. В этом слу-
чае мы не можем рассчитывать на победу» (Барк П.Л. Воспоминания. С. 93).
Ср. с замечанием А. В. Кривошеина (назаседании правительства 6.08.1915 г.):
«Нельзя сразу вести войну с Германией и с еврейством <...> эти войны надо
разделить» (Яхонтов А.Н. Тяжелые дни. С. 49). В.В. Шульгин в эмиграции
также описывал Первую мировую войну как столкновение России с двумя
сильнейшими противниками — Германией и еврейством. В этом столкнове-
нии Россия была обречена на поражение («Оставим святочные темы и пе-
рейдем к еврейскому вопросу» (Из переписки В.А. Маклакова и В.В. Шуль-
гина). Публикация, вступительная статья и примечания О.В. Будницкого //
Евреи и русская революция. Материалы и исследования/Ред.-сост. О.В. Буд-
ницкий. М., Иерусалим, 1999. С. 397).
КАЗАКИ И ПОГРОМЫ.*
ЧЕМ ОТЛИЧАЛИСЬ «ВОЕННЫЕ» ПОГРОМЫ?1
Джон Клиер
Университетский колледж, Лондон
Самым живучим символом еврейских погромов в Российской
империи был казак. Казак, убивающий еврея, стал традиционной
фигурой в художественном изображении еврейских погромов2.
Настолько утвердилось мнение, что казаки составляли основную
массу погромщиков, что когда меня пригласили написать статью
о погромах для «Энциклопедии геноцида», то статья эта была снаб-
жена перекрестной ссылкой на статью о казаках. Казаки в самом
деле сыграли печально известную роль в насилии против евреев
в XX в., особенно во время Первой мировой и Гражданской войн
в России. В более ранние периоды однако казаки с большей вероят-
ностью могли быть вовлечены в подавление погромов, чем в сами
погромы. Исследование происхождения ассоциации между каза-
ками и погромами позволило бы пролить свет как на изменяющу-
юся природу погромов в Российской империи, так и на сложные
взаимоотношения между вооруженными силами и еврейскими под-
данными Российской империи. Это привело бы нас к достижению
цели данной статьи — выделению нового типа погрома, «военного»
погрома. Этот феномен можно отделить от «стихийных» погромов
в период до 1905 г. и «политических» погромов между 1905 и 1914 гг.
Между этими тремя категориями насилия, направленного против
евреев, существовали значительные отличия. Эти отличия имеют
большое значение для переосмысления насилия против евреев в це-
лом, и во время Гражданской войны в России в частности.
Перевод Е. Будницкого.
48
Джон Клиер
Легко понять, почему казаки оказались связаны с насилием
против евреев. Начавшееся в 1648 г. восстание Богдана Хмель-
ницкого часто называют Казацким восстанием. Направленное
поначалу против злоупотреблений польского феодального вла-
дычества на Украине, оно переросло в социальную революцию,
значительный крестьянский компонент которой, вероятно, чис-
ленно превзошел количество ее казачьих участников. По мере раз-
вития восстания евреи, бывшие неотъемлемой частью польской
экономической системы, становились привычной мишенью наси-
лия. Похожие нападения на польское еврейство совершались
так называемыми гайдамаками во время гражданских войн, кото-
рыми был отмечен период распада Речи Посполитой в XVIII в.3
Тот факт, что эти «казаки» имели очень мало общего с группой,
называвшейся тем же термином два века спустя, всегда обходился
стороной в исторической литературе. В самом деле, романтиче-
ский образ «вольного казака, едущего по степи» продолжал при-
меняться к украинскому населению на протяжении почти всего
XIX в. Буйный характер местного населения, унаследованный,
как утверждалось, от казачьих предков, приводился русскими
чиновниками в 1882 г. в качестве объяснения того факта, что
погромы случились только в украинской части черты оседлости,
обойдя стороной белорусские или литовские районы4.
Существовали важные различия между казаками XVII
и XIX вв. Первые обитали на оспариваемых окраинах трех импе-
рий, Речи Посполитой, Московии и Оттоманской империи.
Они были этнически и культурно разнородными. Им трудно
приписывать какую-либо общую идеологию помимо «братства
и грабежа». Они устраивали набеги и занимались разбоем. Они
предлагали свою воинскую доблесть наиболее щедрому покупа-
телю из числа соперничающих стран и были более чем способны
перейти на другую сторону или нарушить договор, когда им это
было удобно. К XIX в. казаки превратились в совершенно иной
феномен, а именно — класс мелкоземельных крестьян, главной
обязанностью которых была воинская служба Российскому госу-
дарству. Казачья вольница подверглась систематическому дис-
циплинирующему воздействию со стороны имперских властей.
Казачьи поселения были разделены на 11 «войск», чья общая чис-
ленность (обоих полов) разнилась от 1 495 000 в Войске Донском
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
49
до 34 000 в уссурийском войске. Когда они не обрабатывали соб-
ственные земли, казаки служили в армии, в особенности в кава-
лерии. В 1891 г. они составляли 42% кавалерии в русской армии,
идо 70% в военное время5. Тем не менее, изменения в характере
воинской повинности, вызванные военной реформой 1875 г.,
означали, что различные казачьи войска накануне Первой
мировой войны стояли перед лицом тяжелого экономического
кризиса6.
Казаки играли важную роль в подавлении всех форм оппо-
зиции и беспорядков внутри страны в позднеимперский период.
Именно в этом качестве они были вовлечены в подавление погро-
мов в 1881 —1882 гг. Им доводилось вступать в столкновения
с силами еврейской самообороны в период революционных бес-
порядков 1905 г. и последующих лет. Так началась связь казаков
с насилием, направленным против евреев. Будучи основными
исполнителями репрессивной политики режима по отношению
к народным волнениям, в которых участвовали и евреи, казаки
стали символом погромщиков для окружающего мира. Они, как
утверждалось, были оружием, которое самодержавие использо-
вало чтобы «потопить революцию в еврейской крови». В данном
случае нам важна не реальная ситуация, а легенда. Отождествле-
ние казаков с погромами стало общепринятым на Западе еще
до наиболее печально известных зверств казаков по отношению
к евреям во время Первой мировой и Гражданской войн. Казаки
представляли русскую армию в целом, командование которой
накануне Первой мировой войны было почти патологически
антисемитским.
Взаимоотношения русской армии и евреев в Восточной
Европе имеют длинную историю. Военные, вероятно, были более
осведомлены о евреях на захваченных у Польши в конце XVIII в.
территориях, чем петербургские бюрократы. Причиной этого
является тот факт, что евреи были важными поставщиками про-
довольствия, оборудования и скота для русской армии7. Они про-
должали выполнять эту роль на протяжении всего XIX в., ине
всегда со счастливым исходом. Военных подрядчиков, включая
ряд фирм, принадлежащих евреям, винили в неспособности обес-
печить надлежащее снабжение армии во время Русско-турецкой
войны 1877-1878 гг.8 .	
50
Джон Клиер
Главной же сферой взаимодействия русской армии с евреями
был призыв на воинскую службу. Вслед за введением личной воин-
ской повинности для евреев в 1827 г. десятки тысяч евреев попали
на службу. Служба евреев в армии обросла двумя живучими леген-
дами. Первая касалась убеждения в том, что распространением
воинской повинности на евреев правительство преследовало
цель ускоренного обращения евреев в христианство в армии9. Вто-
рая утверждала, что евреи были исключительно плохими солда-
тами. Это было общим местом в русской литературе. В качестве
примера можно привести рассказ Николая Лескова «Жидовская
кувырколлегия». Еврейская трусость и отсутствие патриотизма
служили объяснением видимой склонности евреев к уклонению
от воинской повинности всеми возможными способами10.
Близость евреев к русской армии и приписываемая им чуж-
дая и вероломная природа слились, чтобы породить еще один
стереотип: еврея-шпиона. Типичный армейский поставщик, как
и масса мелких еврейских торговцев, которых нетрудно было
найти в окрестностях любого русского военного лагеря во время
кампании, постоянно находились в поиске информации и спле-
тен. Их постоянное передвижение по прифронтовой зоне делало
их прекрасными источниками информации — и очевидной угро-
зой безопасности. Еврейские патриоты России с увлечением
рассказывали историю о еврейском снабженце, который сооб-
щил русскому командованию точное место, где остатки наполе-
оновской Великой армии должны были предпринять отчаянную
попытку форсирования Березины. Тот факт, что русское командо-
вание не среагировало на эту информацию, предотвратило пол-
ное уничтожение наполеоновских сил11. Нона верность еврей-
ских попутчиков нельзя было всегда положиться. Это составило
одну из сюжетных линий рассказа Ивана Тургенева «Жид», чье
стереотипное изображение еврея-шпиона принесло автору неко-
торые неприятности на более зрелом этапе его литературной
судьбы.
Еврейский вопрос не раз поднимался во время подготовки
широкомасштабной реформы русской армии в 1874 г. Обсуждался
вопрос о том, стоит ли вообще принуждать евреев к воинской
службе,, ведь воинская повинность в современном государстве
считалась неотделимой от наделения полными гражданскими
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
51
правами. Еще более острыми были споры относительно того,
стоит ли позволять евреям получать офицерские чины. Даже
такой либерал как Дмитрий Милютин был против — из опасения,
что офицеры-евреи не смогут добиться должного повиновения,
верности и уважения у подчиненных.
В новом уставе, касающемся призыва в армию, поначалу ого-
варивались те же условия для евреев, как и для неевреев, но пра-
вила постепенно ужесточились, с тем чтобы предотвращать при-
писываемое евреям уклонение от службы12.
Важным лейтмотивом расцвета консервативной русской юдо-
фобии в конце XIX в. стало отождествление евреев с политичес-
ким инакомыслием и революцией. Уже в 1880-е гг. разгорелась
дискуссия между консервативной и подпольной революционной
прессой относительно казавшегося диспропорционально боль-
шим участия евреев в российском революционном движении.
Широкое участие евреев во всех ветвях революционного движе-
ния, как в эсеровской, так и в социал-демократической, включая
еврейскую ветвь последней — Бунд, а также в Польской социалис-
тической партии, невозможно отрицать даже при всей спорности
причин этого явления13. Возможность ведения евреями подрыв-
ной деятельности в армии стала все больше беспокоить Генераль-
ный штаб, склонный рассматривать всех евреев в качестве потен-
циальных предателей. Не способствовала избавлению от этих
предрассудков и волна шпиономании, захлестнувшая Россию
как накануне, так и после начала Первой мировой войны14. Доб-
росовестная служба множества евреев, например, во время Рус-
ско-японской войны, ничего для них не значила.
Еще до того как эта озабоченность стала доминирующей
евреям не доверяли из-за их связи с поляками, которые были изве-
стны своей ненадежностью. В самом деле, многие из мер, называе-
мых антисемитскими, выросли из политики, направленной против
поляков15. Например, 9 апреля 1882 г. начальник Военно-меди-
цинской службы приказал ввести особые меры для предотвраще-
ния наплыва представителей «веры Моисеевой» на военно-меди-
цинскую службу16. Знаменитая Медико-хирургическая академия
в Петербурге стала первым учебным заведением в России, устано-
вившим квоту на поступление евреев. Это был первый шаг к по-
литике наложения количественных ограничений на зачисление
52
Джон Клиер
евреев в средние и высшие учебные заведения империи. Однако
у таких ограничений был прецедент: 25 октября 1865 г. указ, имею-
щий целью ослабить польское влияние, обязал всеми законными
методами сокращать численность поляков на воинской службе.
Одной из первых мишеней этой политики стали польские военные
врачи, служившие в гарнизонах. По иронии судьбы, именно в это
время евреи обошли поляков, но в противоположном направле-
нии: решением Сената от 10 мая 1865 г. были несколько снижены
образовательные требования для допуска врачей-евреев в армию.
Таким образом, с указом от 9 апреля 1882 г. евреи «догнали» поля-
ков по налагаемым на них ограничениям17.
На протяжении 1880-х и 1890-х гг. растущее число ограничений
на военном поприще связывало евреев и католиков (т. е. поляков).
Циркуляр Генерального штаба от 1877 г. запретил евреям и католи-
кам занимать должности писарей. В 1891 г. этот запрет был перефор-
мулирован, на сей раз с оговоркой, что евреи и католики не могли
быть даже временно назначены на эти должности — явный при-
знак того, что предпринимались попытки обойти запрет на мест-
ном уровне18. Этот приказ также положил начало ограничениям
на назначение евреев и католиков мастеровыми. Напомню, что рус-
ская армия была самодостаточной экономической системой, имев-
шей собственных портных, кузнецов, плотников, ит. д. В 1893 г.
запрет был абсолютизирован: евреям и католикам было запрещено
быть мастеровыми или механиками в русских войсках19.
Такое непостоянство правил означало бесконечные проблемы
в войсках, и офицеров иногда наказывали за защиту категорий
военнослужащих, подлежавших ограничениям. Запрет на службу
военных-поляков в гарнизонах крепостей в Варшавском военном
округе в 1899 г. сделал практически невозможным полное укомп-
лектование этих гарнизонов20. Временами прагматизм одолевал
предрассудки. Так, в 1898 г. евреям было разрешено выполнять
обязанности телеграфистов в тех районах, где армия помогала
эксплуатации железных дорог21. Кроме того, как и предсказывали
критики в то время, евреи-медики были немедленно призваны из
запаса, когда Россия вступила в войну, несмотря на приписывае-
мое им «вредоносное влияние на санитарные условия в армии».
Встав же в ряды вооруженных сил, они не переставали подвер-
гаться нападкам22.	’
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
53
Период до начала Первой мировой войны был отмечен непре-
кращающимися нападками на евреев в армии, направляемыми
рядом крайне правых политиков в Государственной думе. В 1908 г.
Комитет Государственной думы по обороне пытался запретить
евреям военную службу, поскольку они, по утверждению правых,
были группой, разлагающей армию в мирное время и чрезвычайно
ненадежной во время войны23. Новый устав 1912 г. содержал ряд
положений, ограничивающих призыв евреев в армию и налага-
ющих определенные ограничения на условия их службы. Могло
быть и хуже: Петровский-Штерн зафиксировал хронику попыток
правых сил полностью закрыть евреям доступ в армию. Беспокой-
ство о ненадежности и вероломстве евреев смыкалось с опасением,
что несение евреями воинской повинности дает им основание
требовать гражданского равенства24. Война помешала попыткам
реализации этой политики25. И все же, получая сообщения о еврей-
ском шпионаже и массовом дезертирстве, российский военный
министр заявил, что пришло время очистить армию от евреев26.
Петровский-Штерн пытается смягчить изображение армии
как абсолютно антисемитской, возможно самой антисемитской
структуры в России предреволюционного периода, демонстри-
рует несовпадение позиций военных и крайне правых по отноше-
нию к евреям. Он указывает на наличие «прагматиков» в Военном
ведомстве и на существенное различие между офицерами сред-
него и высшего звена в отношении обращения с евреями в армии,
с тем чтобы показать, что армия не была «совершенно» антисемит-
ской27. Конечно, есть определенная аргументация в пользу такой
точки зрения, но она малоубедительна для периода Первой миро-
вой войны и еще менее отражает реалии Гражданской войны.
Не прагматики Военного министерства управляли ходом войны —
так же как и не гражданские власти — а именно то верховное
командование, которое было наиболее заражено антисемитиз-
мом, столь характерным для позднеимперской России28.
Наиважнейшим аспектом ведения Первой мировой войны
была скорая — и практически полная — передача полномочий от
гражданских властей военным в зоне боевых действий, согласно
распространенному 16 июля 1914 г. «Положению о полевом управ-
лении войск в военное время»29. Провалы российского коман-
дования обусловили то, что к концу 1915 г. значительная часть
54
Джон Клиер
Российской империи оказалась под контролем противника.
По мере продвижения линии фронта вглубь страны возрастала
власть военных над гражданскими лицами. Главнокомандующим
российскими войсками был дядя царя, великий князь Николай
Николаевич, но «злым гением», определявшим на раннем этапе
стратегию военных действий, был начальник штаба генерал
Н.Н. Янушкевич, демонстрировавший наихудшие из предрассуд-
ков как военных, так и политических реакционеров. В частности,
он относился с полным равнодушием к страданиям гражданского
населения, будь то подданные Франца-Иосифа или Николая
Александровича. Это особенно заметно по отношению военных
к гражданскому населению Галиции, в особенности к евреям,
но и российские подданные в немалой мере ощутили это на себе.
Гражданские власти, включая Совет министров, могли только
жаловаться — и жаловались — но все напрасно30.
Стратегия Янушкевича включала в себя насильственную эва-
куацию гражданского населения из зоны боевых действий и так-
тику «выжженной земли» по мере отступления российской армии.
(Критики жаловались, что Янушкевич был фельдмаршалом Куту-
зовым без Бородино.) Янушкевичу были в особенности присущи
все предрассудки относительно евреев, свойственные военным.
Предрассудки эти распространялись и на миллионы евреев — рос-
сийских подданных. И предрассудки немедленно переводились
в плоскость практических мер. Он считал евреев нелояльными
России и симпатизирующими немцам. Все евреи были потенци-
альными шпионами, готовыми собирать сведения и передавать
их врагу31. Евреи были дельцами, готовыми воспользоваться усло-
виями войны, с тем чтобы эксплуатировать как солдат, так и граж-
данских. С учетом этих соображений евреев нельзя было остав-
лять в зоне военных действий — всех евреев следовало удалить
из прифронтовой полосы, и чем дальше в тыл, тем лучше. Таким
образом, отношение к евреям было таким же — если не хуже — как
к российским подданным немецкого происхождения32.
В то время как прочие российские подданные эвакуирова-
лись по собственному желанию или насильно выселялись рос-
сийской армией, никого из них не окружала такая атмосфера
подозрительности как та, что окружала евреев (опять же за
исключением российских немцев). Самым ярким символом этих
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
55
подозрений было требование к еврейским общинам предостав-
лять заложников в качестве гарантии их лояльного поведения.
В случае предполагаемой измены «евреев» эти заложники подле-
жали казни через повешение33. Евреев-заложников часто отправ-
ляли в тыл по этапу. Евреи подвергались тотальному выселению
с первых дней войны. Еврейскому населению целых губерний
в черте оседлости было приказано эвакуироваться в тыл. Когда
враг отбрасывался назад или линия фронта стабилизировалась,
и прочим эвакуированным позволялось вернуться домой, евреям
часто запрещали возвращаться. Когда же им это дозволялось,
непременным условием было предоставление глав общины в ка-
честве заложников, гарантирующих «правильное» поведение34.
Евреям было запрещено иметь дела с эвакуированными, т.е. они
не могли продать свой скот или личные пожитки35. Само собой
разумеется, что не была предусмотрена возможность взять вещи
в эвакуацию.
Кто был ответственен за выполнение этих жестких мер по
отношению к гражданскому населению в целом и к евреям в ча-
стности? Недвусмысленный ответ дал военный министр гене-
рал А.А. Поливанов на заседании Совета министров 4 августа
1915 г.: «Не надо упускать из вида еще и то современное обсто-
ятельство, что казачьи отряды являются главными исполните-
лями приказов генерала Янушкевича о спасении русской армии
от еврейской крамолы»36. Этого следовало ожидать: казаки были
мобильными и гибкими частями, часто используемыми для раз-
ведки и реквизиций. То есть они находились непосредственно
в зоне боевых действий, где им приходилось сталкиваться как
с собственными, так и с вражескими подданными, зачастую
прямо в пылу битвы или сразу после нее. Военная неразбериха
создавала прекрасные условия для раздувания подозрений и об-
винений против евреев в подрывной деятельности, столь раз-
нообразной, как передача сигналов врагу с помощью ветряных
мельниц, поджог собственных домов для сеяния смятения и па-
ники, проведение подземных телефонов к врагу и даже укрытие
немецких войск в картофельных погребах37. Во время «кризиса
разменной монеты» в первые годы войны евреев обвиняли в утаи-
вании мелочи с целью передачи ее врагу38. Рассказы современни-
ков, будь то евреи или неевреи, весьма определенно описывают
56
Джон Клиер
тех, кто нес ответственность за насилие против евреев, спрово-
цированное этими обвинениями: это были «солдаты и казаки»,
последние в особенности39.
Приступая к изучению роли казаков как погромщиков, необ-
ходимо дать точное определение погрома. Этот термин вошел
в широкое употребление в результате антиеврейских беспорядков
1881—1882 гг. и постепенно приобрел более общее значение, осо-
бенно в английском языке, относящееся к любым нападениям
на евреев с применением насилия. Как современники-евреи, так
и историки событий отмечали ряд общих черт у всех погромов,
происходивших в пределах Российской империи. Обычно пред-
полагалось, что погромы провоцировались или подстрекались
силами вне общины. Этой силой полагали царские власти, будь
то их центральные (Министерство внутренних дел часто обви-
няли в организации погромов) или местные органы. Способность
поднять местное население против евреев происходила от комби-
нации религиозных предрассудков, примитивных взглядов народ-
ных масс и непрекращающейся юдофобской пропаганды и агита-
ции, в особенности в прессе. Предлогом мог служить целый ряд
обвинений, варьирующихся от «еврейской эксплуатации» (как
в случае погромов 1881 —1882 гг.), «кровавого навета» (Кишинев
в 1903 г.) идо утверждения, что евреи были оплотом «еврейской
революции» (Одесса и Киев в 1905 г.). Предполагалось, что погром
подразумевает под собой насилие как над личностью евреев, так
и над их собственностью, включая нападения, убийства и из-
насилования40. С этой точки зрения военные погромы Первой
мировой войны мало отличались от «образцовых» погромов дово-
енного периода. Различия между ними кажутся еще незначитель-
нее, если предположить, что основную ответственность за контр-
революционные погромы 1905—1907 гг. несут казаки и солдаты,
а не некие неопределенные «черносотенцы»41.
В научной литературе все чаще подвергается сомнению
вышеописанная модель «типичного» погрома. С учетом этого
пришло время пересмотреть и природу военных погромов. В на-
стоящее время большинство историков сходятся во мнении, что
царский режим не играл активной роли в подстрекательстве к по-
громам 1881 — 1882 гг. Правительство скорее виновато в неспособ-
ности контролировать и понять истоки этого насилия, чем в его
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
57
активном провоцировании. Часто обвиняемый в провокации
ужасного кишиневского погрома 1903 г. министр внутренних дел
В.К. Плеве был оправдан последними исследованиями вопроса42.
Российское правительство (или, по крайней мере, царь) привет-
ствовало нападения на еврейских смутьянов как проявление
народной поддержки. Однако существует мало подтверждений
правительственного вмешательства, даже если бы власти имели
возможность направлять ход событий в период, отмеченный упад-
ком властных структур. Местные власти, включая военное началь-
ство на месте событий, проявили полнейшую неспособность кон-
тролировать и подавлять погромы — их преступная халатность
хорошо документирована, но это не то же самое, что организа-
ция погромов43. Идеология не играла большой роли в довоенных
погромах, особенно в 1881—1882 и 1903 гг. Погромы 1905—1907 гг.
более проблематичны с этой точки зрения, хотя и нужно отме-
тить, что доказательств широкой организации событий мало.
Погромы произрастали из столкновения революции и контррево-
люции, причем евреи были символом первой из них. Но евреи не
были единственными жертвами контрреволюционных погромов.
Военные погромы 1914—1915 гг. отличались от предыдущих
тем, что являлись очевидным продолжением и следствием поли-
тики верховного командования (Ставки). В отличие от граждан-
ских и военных властей России мирного времени, армейское
командование в военный период не предпринимало никаких мер
к предотвращению и подавлению погромов и наказанию погром-
щиков. Эрик Лор верно отмечает, что активное участие военных,
до самого высокого командования, было новой чертой в феномене
еврейских погромов44. Это были первые погромы, в которых иде-
ологически обоснованная политика играла неоспоримо централь-
ную роль45. Юдофобия Ставки была четко выражена и породила
ряд практических мер, таких как выселения и взятие в заложники.
Обычно предполагается, что эти идеологические посылки доводи-
лись до нижестоящих чинов и порождали соответствующее отно-
шение к евреям. Насколько же прочно подобное предположение?
Практически все существующие оценки военных погромов
приписывают им важную роль идеологической составляющей.
Автор(ы)46 «Черной книги российского еврейства» стремились
продемонстрировать, что враждебность к евреям, как до, так
58
Джон Клиер
и во время войны, создавалась «расчетливой и сознательной»
политикой российского правительства, помещавшей евреев вне
гражданского общества и вне закона, создавая тем самым почву
ддя погромов. Враждебность военных к евреям сама по себе не
была достаточной причиной. Она скорее позволяла «профессио-
нальным юдофобам» проводить погромную агитацию. Она вклю-
чала распространение «ритуальной ненависти» (т.е. «кровавого
навета»), вызванного делом Бейлиса. Все это создавало атмо-
сферу, в которой самые фантастические обвинения против евреев
становились достоверными. В этих условиях даже незначитель-
ные явления, подобные дефициту разменной монеты, могли спро-
воцировать взрыв насилия47.
Эрик Лор в статье 2001 г. выдвигает тезис о том, что армия
создала «узаконенную основу насилия против евреев». В этих
условиях последующие случаи насилия, направленного против
евреев, «могут в значительной мере быть объяснены социаль-
но-экономическим положением евреев как коммерческой диа-
споры». Согласно этой точке зрения, евреи обладали реальной
экономической властью и именно поэтому стали мишенью кампа-
нии по русской националистической мобилизации против других
диаспор, таких как немецкая, и прочих инородческих коммерчес-
ких групп48. В то время как погромы были самыми драматичными
событиями, Лор подчеркивает, что евреи также становились
жертвами радикальной политики по национализации экономики
посредством конфискации, секвестра и национализации собст-
венности49.
Джошуа Сэнборн также рассматривает русскую юдофобию
в контексте идеологии как часть процесса построения нации от
противного. Евреи, считает он, являлись «национальными пари-
ями», чья инородность и маргинальность помогала определить
религиозную, этническую и классовую идентичность русского
народа в последующие периоды. Антипатия была «инстинктив-
ной», так же как и отведенная евреям роль козлов отпущения
в условиях «глубокого кризиса идентичности, которым характе-
ризовался этот период». Подсознательное перекладывание вины
за все на свете на евреев оказалось особенно удобным при объяс-
нении неудач русского оружия. «Фигура еврея позволила нацио-
налистам сохранить их идеалистическое представление о чистом
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
59
народе... Было гораздо проще винить еврейское вероломство
и русскую бесхитростность, чем признать, что русские тоже могут
быть трусами и уклонистами»50.
Питер Гэтрелл видит причину негативных проявлений в от-
ношении к евреям в таких факторах, как представление о евреях
как о шпионах и надежды на денежное вознаграждение за разоб-
лачение «еврейских шпионов», ошибочное принятие идиша за
немецкий язык «казаками, которые вдали от дома впервые сталки-
вались с польскими евреями»51, оппортунизм, личная ненависть
и глубоко укорененные предрассудки даже у «благожелательных
сторонних наблюдателей»52. Эти разрозненные факторы не так-то
просто объединить в единое целое.
Связь, вероятно, в виде просачивания между идеологическим
мировоззрением Ставки и воюющих частей всегда подразумева-
лась, но никогда реально не была показана. Например, не было
выдвинуто объяснений тому факту, что именно казаки и прочие
кавалерийские части, а не пехота, учиняли погромы, хотя послед-
няя часто была расквартирована в местечках с большим еврей-
ским населением. Почему казаки играли столь существенную
роль в еврейских погромах?
Произвол по отношению к гражданским лицам, которым были
отмечены действия военных в прифронтовой полосе, давал обшир-
ные возможности для злоупотребления такими мерами, как конфи-
скации, взятие заложников и принудительные выселения, и испол-
нение именно этих обязанностей чаще всего поручалось казакам.
Поначалу, например, политика взятия заложников для обеспечения
гарантий «правильного» поведения еврейских общин была направ-
лена на религиозное руководство. Но ряды раввинов-заложников
вскоре пополнили светские главы общин, обычно самые преуспе-
вающие члены общины53. Такая ситуация предоставляла прекрас-
ную возможность «трясти» общину, захватывая ее членов и требуя,
по существу, выкуп за их освобождение. Эта схема хорошо проил-
люстрирована на примере одной общины, где военные арестовали,
а затем отпустили за выкуп одну группу людей за другой, в нисходя-
щем порядке согласно иерархии благосостояния в общине54.
Конфискации легко превращались в вымогательство и во-
ровство. В то время как солдаты часто платили за товары, приоб-
ретаемые у евреев, казакам было свойственно брать то, что им
60
Джон Клиер
хотелось, сопровождая свои действия призывом ко всем делать то
же самое. Подобные действия имели место при активной или пас-
сивной поддержке казачьих офицеров55.
Казакам часто поручали осуществлять эвакуацию и насиль-
ственное выселение из прифронтовой полосы, так что мало удив-
ления вызывает тот факт, что вскоре они начали осуществлять
подобные выселения без всяких санкций командования56. Эти
выселения предоставляли возможность и прикрытие ограбления
еврейских беженцев как в местечках, так и на дорогах57. Широко
применявшиеся поджоги также помогали скрывать грабеж и во-
ровство. Подобная тактика также зачастую включала приглаше-
ние гражданского населения к разграблению еврейских пожитков
и собственности. Рассредоточение евреев по сельской местности
также способствовало распространению изнасилований. Любой
город или местечко мог стать мишенью подобного погрома,
но особой опасности подвергались населенные пункты, кото-
рые переходили из рук в руки в ходе боевых действий. Занятие
местности, ранее оккупированной противником, пусть и совсем
ненадолго, давало предлог для наказания евреев — и так широко
считавшихся предателями и шпионами — за сотрудничество и по-
мощь немцам. Погромы считали простой и немедленной распла-
той. Подобные соображения получали дополнительные обоснова-
ния, когда армия отступала, как во второй половине 1915 г.
Приведенная выше картина объясняет, почему казаки играли
столь заметную роль в военных погромах 1914—1915 гг. В са-
мом деле, эти эпизоды можно обоснованно назвать «казачьими
погромами». Но необходимо перейти от рассмотрения «средств»
погрома к более широкому взгляду на погромные явления в це-
лом. В частности, нужно отметить, что основные описания воен-
ных погромов основаны на подборках материалов, составленных
группами защиты евреев58. Помимо научных, эти своды имели
публицистические и агитационные цели. Еврейские писатели
стремились опровергнуть обвинения в измене и нелояльности
евреев, а также дискредитировать царский режим. Чего недоста-
вало этим и прочим подобным описаниям, так это параллельного
анализа судеб нееврейского населения в тех местностях, где особо
подчеркивались страдания евреев. Опубликованные источники,
за редким исключением, хранят об этом молчание.
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
61
Трудно представить военный погром, направленный исклю-
чительно против евреев. Нужно помнить, что не существовало
исключительно еврейских местечек. В Ковенской губернии, кото-
рая пострадала от погромов в июле 1915 г., подвергшиеся нападе-
нию населенные пункты имели долю еврейского населения от
63% до 78%. Число жителей-неевреев варьировалось от 442 до
1193 человек59. Если солдаты поджигали город, то нееврейские
дома горели вместе с еврейскими, как, например, в местечке
Вешинты (9 июля 1915 г.). Изображение «еврея-эксплуататора»
столь прочно утвердилось в литературе, что легко забыть тот факт,
что евреи были неотъемлемой частью местной и региональной
экономики, связанной с неевреями целой сетью деловых контак-
тов. Ученых редко занимала судьба неевреев во время нападения
на местечко, возможно потому, что предполагалось, будто многие
местные жители принимали участие в погроме.
Внимательно изучив описания военных погромов, можно
отметить ряд интересных особенностей. Участие в погроме
мещан-неевреев вовсе не является предрешенным выводом. В са-
мом деле, многие евреи, описывавшие погромы, особо подчер-
кивали мирные, добрососедские отношения евреев с прочими
горожанами. С трудом можно представить, чтобы на такой почве
расцветала вышеописанная идеологическая юдофобия60. В сви-
детельствах «Черной книги российского еврейства» иногда все
же упоминается участие в погромах местного населения61. Но на
каждый пример сговора жителей против их соседей-евреев есть
контр-примеры защиты и сочувствия. Так, 6 сентября 1915 г.
местное население участвовало в погромах в местечках Солоки
и Видзы Ковенской губернии. Но христиане сами стали жертвами
в Добейках Ковенской губернии (14 июля 1915 г.). Там казаки раз-
грабили дом католического священника, пытавшегося укрыть соб-
ственность евреев. Подобный же инцидент произошел в местечке
Ракишки Ковенской губернии (17 июля 1915 г.), где русского пра-
вославного священника постигла та же участь. В свидетельствах
об изнасилованиях в качестве жертв упоминаются и женщины
нееврейки62.
Гораздо более распространенным, чем участие горожан, было
содействие погромщикам со стороны крестьян, не проживавших
непосредственно в разграбляемом местечке. Во многих случаях
62
Джон Клиер
сообщается о том, что казаки передавали крестьянам собствен-
ность евреев или непосредственно вели их на грабеж. Крестьяне
иногда заранее собирались в окрестностях местечек, когда побли-
зости были казаки. В Докшицком уезде Минской губернии кре-
стьяне в начале сентября 1915 г. ограбили как евреев, так и неев-
реев63. Стоит отметить, что на раннем этапе войны, в то время как
казакив самом деле были главными погромщиками, их помощни-
ками и пособниками являлись местные крестьяне, движимые воз-
можностью наживы.
Кроме того, важно обратить внимание на характер насилия
во время этих погромов. Все свидетели подчеркивают, что казаки
(а не пехота) грабили, избивали, резали и насиловали64. Чего не
хватает в этих сообщениях, так это информации о жертвах. В то
время как об избиениях казачьей нагайкой сообщается повсеме-
стно, а о казни евреев за шпионаж в обилии сообщают сторонние
наблюдатели65, об убийствах или массовой резне в ходе погромов
практически не сообщается. Исключением являются сообщения
об изнасилованиях.
Изнасилования всегда считались неотъемлемой частью казачь-
его погрома. Традиция эта восходит к восстанию Хмельницкого66.
Огромное, как утверждалось, количество изнасилований было
одним из самых ужасных аспектов погромов 1881—1882 гг.67 Прак-
тически каждый погром, перечисленный в «Черной книге россий-
ского еврейства», сопровождался изнасилованиями казаками, а не
обычными войсками. Описания весьма детальны и дают понять,
что изнасилования часто сопровождались ужасающими жестоко-
стями68. Мои собственные исследования погромов 1881—1882 гг.
показали, что в то время как изнасилования изредка имели место,
насильники никогда не убивали и не калечили своих жертв69.
Складывается впечатление, что мотив изнасилования во время
погрома приобрел мифологическое звучание не в последнюю оче-
редь благодаря знаменитой поэме Хаима Нахмана Бялика «Город
резни»70, вдохновленному Кишиневским погромом. Проблема
изнасилований во время погромов сама по себе требует более пол-
ного и широкого научного исследования.
Таким образом, многое еще предстоит изучить относительно
военных погромов, их размаха, жертв, мотивов. Полезным может
оказаться сравнительный анализ отношений казаков с армянскими
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
63
беженцами на Кавказе, поскольку донские казаки обычно счи-
тали единственное национальное меньшинство, с которым им
приходилось иметь дело дома — армян — нечестными в деловых
вопросах71. Более того, хоть армянские беженцы из Османской
империи и считались дружественными российскому государству,
они иногда подвергались насильственной депортации наряду
с враждебными инородцами. Кроме того, бывшие армянские
земли в Османской империи полагались казакам для заселения
после войны72. Отношение к немецким колонистам тоже заслужи-
вает более пристального изучения73.
Выводы и заключение	v,.	'
Целью этого обзора является корректировка оценок погро-
мов 1914—1915 гг. Они произошли на фоне лютой враждебности
по отношению к евреям со стороны командования и офицерского
корпуса русской армии, усиленной военными неудачами. Эта
антипатия однако не породила плохого отношения к еврейскому
населению со стороны всех войск, а только кавалерии, казаков
и драгунов. Нет оснований полагать, что их отношение к евреям
было более враждебным, особенно с идеологической точки зре-
ния, чем у обычных войск, которые погромов не устраивали.
Отличия были в сфере возможностей, командования и кон-
троля. Казачьи войска могли злоупотреблять теми обязанностями,
которые были возложены на них юдофобствующей Ставкой. Дей-
ствия казаков трансформировались от осуществления насильст-
венной эвакуации еврейского населения по приказу до выселения
без всяких приказов. Такие выселения предоставляли отличную
возможность для разграбления оставленного имущества. Не имея
возможности в условиях военного времени собственными силами
унести много имущества, казаки нашли союзников в лице крес-
тьян, которые привыкли «подчищать» территорию вслед за более
решительными погромщиками74. Вовлечение местного населе-
ния скрывало роль истинных зачинщиков — казаков — и давало
им моральное оправдание собственных действий.
Взятие и этапирование заложников по приказу командова-
ния деградировало до изощренного вымогательства. Еврейские
общины были вынуждены выкупать своих членов под угрозой
64
Джон Клиер
взятия в заложники, даже когда это не было авторизовано командо-
ванием. Казаки, легко передвигаясь среди моря еврейских бежен-
цев, очень скоро начали насиловать женщин, причем не только
еврейских. Все эти действия — избиения, взятие в заложники, высе-
ления, казни «шпионов», изнасилования — были логическим про-
должением отношения верховного командования, видевшего во
всех евреях потенциальных шпионов и эксплуататоров. Поэтому
вышестоящие чины не предпринимали никаких согласованных
усилий к тому, чтобы прекратить или помешать этим действиям.
Казаки осознавали, что евреи фактически находятся вне закона,
и с ними можно обходиться по собственному усмотрению.
В ходе Гражданской войны было достоверно зафиксировано,
что все противоборствующие стороны осуществляли погромы,
конфискации и жестокости в отношении еврейского населения.
Это происходило после пяти лет ожесточенных военных действий,
при слабом контроле со стороны номинальных командиров, дейст-
вующих на политически ничейной территории. Погромы Граждан-
ской войны были гораздо более жестокими, кровавыми и отчаян-
ными, чем военные погромы 1914—1915 гг. Как и в случае военных
погромов, были предприняты попытки выделить идеологические
влияния, на фоне которых происходили эти зверства. Но на этом
пути возник ряд проблем. Как, например, возможно, чтобы евреи
поддерживали известных своими погромами белые армии или укра-
инскую Директорию? Зверства белого движения рассматриваются
Питером Кенезом практически как необходимость. Он считает, что
патологический антисемитизм был идеологическим клеем, скреп-
лявшим разнородное антибольшевистское движение75.
Тезисом данной статьи является то, что поиск идеологичес-
ких основ зверств 1919—1921 гг. — занятие неблагодарное и, воз-
можно, ненужное. В вихре Гражданской войны попросту продол-
жилась практика, освоенная в 1914—1915 гг. Ужасы Гражданской
войны были не столько порождением идеологии, сколько прояв-
лением прочно утвердившейся привычки к насилию над граждан-
ским населением, которое по той или иной причине было «вне
закона». Неевреи зачастую тоже становились жертвами, наряду
с евреями. Идеология не была главной движущей силой. Казаки
оказались наиболее подготовлены к тому, чтобы воспользоваться
этой трагической ситуацией и стать ее символом.
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
65
Примечания
1	Работа над статьей осуществлялась при поддержке фондов: The British
Council, Graduate School Research Fund, The Dean’s Research Fund at University
College London.
2	См., например, картины из серии «Погром» кисти И.Б. Рыбака, напи-
санные в 1918 г., в книге: Russian Jewish Artists in a Century of Change, 1890—
1990/Ed. Susan Tumarkin Goodman. Munich and New York, 1995. P. 219.
3	Множество евреев в правобережной Украине стали жертвами набе-
гов гайдамаков под предводительством Ивана Гонты в 1768 г. См.: PelenskiJ.
The Haidamak Insurrections and the Old Regimes in Eastern Europe //The American
and European Revolutions, 1776-1848: Sociological and Ideological Aspects /
Ed. J. Pelenski. Iowa City, Iowa, 1980. P. 228—247. С. Дубнов характеризовал
погромы периода Гражданской войны как «третью гайдаматчину».
4	О. Будницкийсправедливокритикуетромантическоепонятиеоб«укра-
инской почве», неким образом обуславливающей склонность к погромам.
См. его статью: Jews, Pogroms, and the White Movement: A Historiographical
Critique /Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2001. Vol. 11.
No. 4. P. 759-760.
5	Демографические данные относятся к 1916 г. В то время как некото-
рые этнические группы, такие как украинцы, были широко представлены
в большинстве казачьих войск, все войска оставались этнически неоднород-
ными. Большинство казаков были православными. См.: Modem Encyclopedia
of Russian and Soviet History (далее — MERSH). Gulf Breze, FL, 1978. Vol. 8.
P. 63-64.
6	Прекрасным исследованием казачества того периода, на примере
Войска Донского, является: O’Rourke Sh. Warriors and Peasants: The Don
Cossacks in Late Imperial Russia. Basingstoke and New York, 2000.
7	См. типичные отчеты о взаимодействии евреев с армией в Россий-
ском военно-историческом архиве (РГВИА, Москва): Ф. 1. On. 1. Т. 3. Ед.
хр. 5648 (1824—1826). Л. 1—18; там же см. военные донесения о положении
евреев: Ф. 1. On. 1. Т. 3. Ед. хр. 5495 (1823). Л. 1-15.
8	См.: Klier John D. Imperial Russia’s Jewish Question, 1855—1881
(далее — IRJQ). Cambridge, England, 1995. P. 393. Й. Петровский-Штерн пыта-
ется отвести от еврейских подрядчиков обвинения в должностных преступ-
лениях в 1877—1878 гг., см.: Petrovsky-Shtern Y. The «Jewish Policy» of the Late
Imperial War Ministry: The Impact of the Russian Right // Kritika. 2002. Vol. 111.
No. 2. P. 227—254. Как бы то ни было, стереотип был живуч.
9	Два взгляда на эту тему отражены в: Stanislavski М. Tsar Nicholas I
and the Jews: The Transformation of Jewish Society in Russia, 1825—1855.
Philadelphia, 1983. P. 13—34; Klier John D. State Policy and the Conversion of
Jews in Imperial Russia // Of Religion and Empire: Missions, Conversion and
Tolerance in Russia / Eds. R. Geraci and M. Khodarkovsky. Ithaca and London,
2001. P. 92-112.
66
Джон Клиер
10	IRJQ. Р. 332-349.
11	Эта легенда пересказана в книге С.М. Гинзбурга «Отечественная
война 1812 года и русские евреи» (СПб., 1912).
12	IRJQ. Р. 335-349.
13	Why Were Russian Jews Not Kaisertreu! // Ab Imperio. 2003. № 4. C. 41—
58; русскую версию см.: Новая имперская история постсоветского простран-
ства. Казань, 2004. С. 545—562.
14	Lohr Е. Nationalizing the Russian Empire: The Campaign against Enemy
Aliens during World War I. Cambridge, MS and London, UK, 2003. P. 18—21.
15	К подобным мерам можно отнести ограничения на еврейское земле-
владение и аренду земель евреями в черте оседлости. См.: IRJQ. Р. 300—310;
RoggerH. Government, Jews, Peasants, and Land after the Liberation of the
Serfs // Jewish Policies and Right-Wing Politics in Imperial Russia. Basingstoke,
1986. P. 113-175.
16	РГВИА. Ф. 400. On. 5. Д. 1650 (1882-1901). Л. 1-79.
17	Там же.
18	Там же. Д. 1222 (1893) Л. 1—7 об.
19	Там же.	.. < , ,
20	Там же. Д. 1600 (1899). Л. 1-4. ’	
21	Там же. Д. 1488 (1898). Л. 1-16.
22	Документы о преследовании евреев // Архив русской революции.
Т. XIX. 1928. С. 248—249. Далее - Документы.
23	Sanborn Joshua A. Drafting the Russian Nation: Military Conscription,
Total War, and Mass Politics, 1905-1925. DeKalb, 2003. P. 118.
24	Ibid. P. 119.
25	Petrovsky-Shtem Y. The «Jewish Policy». P. 248—251. См. также расши-
ренную версию дискуссии в его книге «Евреи в русской армии» (М., 2003.
С. 295-356).
26	Ibid. Р. 252.
27	Это позиция, выраженная в цитируемых выше работах.
28	Важно отметить, что начальник штаба Верховного главнокомандую-
щего Н.Н. Янушкевич рассылал офицерам анкеты с очевидной целью сбора
материала для дальнейшей законотворческой деятельности, вне всякого
сомнения, направленной на запрещение евреям службы в армии. См.: Доку-
менты. С. 263—265.
29	См. краткий обзор его содержания: LohrE. Nationalizing the Russian
Empire. P. 17-18.
30	Иоффе Г.З. Выселение евреев из прифронтовой полосы в 1915 году //
Вопросы истории. 2001. № 9. С. 76—77.
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
67
31	См. телеграмму от 3 мая 1915 г., разосланную полевым командирам
генералом Н.А. Даниловым, командующим Северо-Западным фронтом,
с указанием немедленно сообщать о всех случаях вероломства евреев — Лор Э.
Новые документы о российской армии и евреях во времена Первой мировой
войны // Вестник еврейского университета. 8(26). 2003. С. 256.
32	В приказе штаба Главного командования от 27 ноября 1914 г. (по
старому стилю) евреи описывались как «надежные союзники врагов
России», см.: Из черной книги российского еврейства: материалы для исто-
рии войны 1914—1915 гг. // Еврейская старина. Т. X. Пг., 1918. Далее — Чер-
ная книга.
33	Документы. С. 247—248. Свидетельства в «Черной книге» не уточ-
няют числа казненных заложников-евреев. Приводится один пример, когда
в Сохачеве Варшавской губ. три заложника были повешены по неизвестным
причинам (с. 218, 234).
34	Черная книга. С. 224. Э. Лор утверждает, что эта мера помогала воен-
ным обосновать отказ от массовых депортаций, осуществить которые оказа-
лалось невозможным, см.: Лор Э. Новые документы. С. 224.
35	Gatrell Р. A Whole Empire Walking: Refugees in Russia during World War I.
Bloomington, IN, 1999. P. 30.
36	Cm.: Chemiavsky M. Prologue to Revolution: Notes of A.N. lakhontov
on the Secret Meetings of the Council of Ministers, 1915. Englewood Cliffs, NJ,
1967. P. 63; Тяжелые дни (Секретные заседания Совета министров 16 июля —
2 сентября 1915 года) / Сост. А.Н. Яхонтов // Архив русской революции.
Берлин, 1926. XVIII. С. 46 (репринт: М., 1993). По мере чтения становится
ясно, что высказывания Поливанова о «еврейском коварстве» были ирони-
ческими.
37	Черная книга. С. 203—204.
38	Там же. С. 271. Под кризисом разменной монеты понимается практи-
чески полное исчезновение мелочи из прифронтовых районов и нежелание
мелких торговцев принимать бумажные деньги по номиналу.
39	«Солдаты» часто противопоставлялись казакам как пример войск,
имевших хорошие отношения с гражданским населением. Что же касается
кавалерийских частей, то небезосновательно мнение о том, что гражданское
население называло любую кавалерию «казаками». Поскольку же казачье
войско обеспечивало до 70% кавалерии в военное время, то велика вероят-
ность, что это в самом деле были казачьи части. В 1916 г. примерно 285 тыс.
казаков находились на воинской службе (MERSH. Р. 62—63). Более того,
свидетели часто проводили осознанное различие между «казаками» и «драгу-
нами» (т.е. неказачьей кавалерией), или верховыми кирасирами.
40	См.: KlierJohn D., Lambroza Sh. Pogroms: Anti-Jewish Violence in Modem
Russian History. Cambridge, UK, 1991. P. 13—38. Далее — Pogroms.
41	В качестве обзора историографии по погромам см.: GreenbaumA.
Bibliographical Essay // Pogorms. P. 373—386.
68
Джон Клиер
42	Judge Е. Easter in Kishinev: Anatomy of a Pogrom. New York and London,
1992; Klier John D. Solzhenitsyn and the Kishinev Pogrom: A Slander against
Russia? // East European Jewish Affairs, XXXIII, 1. 2003. P. 49-59.
43	Weinberg R. The Revolution of 1905 in Odessa: Blood on the Steps.
Bloomington, IN, 1992; Hamm MichaelF. Kiev: A Portrait, 1800—1917. Princeton,
NJ, 1993.
44	Lohr E. The Russian Army and the Jews: Mass Deportation, Hostages, and
Violence during World War I // The Russian Review. Vol. LX. July 2001. P. 415.
C.M. Дубнов, говоря о документах, перепечатанных в «Черной книге»,
утверждал, что «еврейские погромы лета и осени 1915 г. связаны с полити-
кой центральных гражданских (курсив мой. — Дж. К.) и военных властей
в отношении евреев...» (с. 268). На самом деле, как показывают материалы
заседаний Совета министров 1915 г., бытовало широкое неодобрение поли-
тики Янушкевича гражданским правительством, которое однако никак не
могло повлиять на ситуацию. См.: Chemiavsky М. Prologue, где политика
Ставки, и в особенности, генерала Янушкевича, критикуется почти на
каждой странице.
45	Под идеологией я понимаю комплексное и оформленное миро-
воззрение, порождающее ряд действий, логически вытекающих из его
предпосылок. Я не считаю такие размытые понятия, как «антиеврейские
предрассудки» или «экономическое соперничество», идеологией. Такие
концепции, как «всемирный еврейский заговор», напротив, составляют
идеологию.
46	Э. Лор перечисляет в качестве авторов «Черной книги» М.М. Вина-
вера, Д.О. Заславского и Г.М. Эрлиха, см.: Lohr Е. The Russian Army and the
Jews. P. 405. Библиография работ Дубнова причисляет к авторам и его, см.:
Simon Dubnow: The Man and His Work / Ed. A. Steinberg. Paris, 1963. P. 240.
Группа кадетских лидеров, вероятно, была составителями информации, в то
время как Дубнов сделал комментарий. Комментарий, безусловно, отражает
его взгляды на погромы.
47	Черная книга. С. 268-269.
48	Lohr Е. The Russian Army and the Jews. P. 407. Э. Лор следует аргумен-
тации Хайнца-Дитриха Лёве, нашедшей отражение в книге «Antisemitismus
und reactionare Utopia» (Hamburg, 1978).
49	Подобные меры, включая их направленность против евреев, рассма-
триваются в: Lohr Е. Nationalizing the Russian Empire: The Campaign against
Enemy Aliens during World War I. Cambridge, MS and London, UK, 2003.
50	Sanborn Joshua A. Military Conscription, Total War, and Mass Politics,
1905-1925. DeKalb, 2003. P. 114-116.
51	Также можно предположить, что казаки знали о запрете от 1879 г.
на проживание евреев в Области войска Донского. См.: Гессен Ю.И. Закон
и жизнь. СПб., 1911. С. 151-152.
52	Gatrell Р. A Whole Empire Walking. Р. 17—18.
Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы?
69
53	Черная книга. С. 217—219.	. '
54	Там же. С. 219.
55	Они могли служить связующим звеном между официальной идеоло-
гией и войсками, хотя в поведении офицерства не прослеживается никакой
позиции кроме как «кто сильный, тот и прав». Так, когда казаки стали жало-
ваться, что еврейские торговцы отказываются давать им серебряные монеты
на сдачу, то офицер порекомендовал им: «Заплатите евреям во время нападе-
ния, и они дадут вам сдачу» (Черная книга. С. 271).
56	Казаки выгнали евреев из местечек Трашкуны, Оникшты и Добейки
Ковенской губ. в июле 1915 — подобные случаи были типичными (Черная
книга. С. 275).
57	Как отметил князь Н.Б. Щербатов на заседании Совета министров,
«в поступающих ко мне донесениях прямо говорится, что казаки и солдаты
нарочно тянут за собою семьи беженцев, чтобы иметь в походе женщин,
которых они одаривают награбленными вещами, и предаются прият-
ному времяпрепровождению» (Chemiavsky М. Prologue. Р. 122; Тяжелые
дни. С. 74).
58	Как отмечает Э. Лор, все описания этого периода основываются на
двух основных источниках — «Черной книге», опубликованной в 1918 г.
и служащей основным источником подробностей о погромах, и «Докумен-
тах о преследовании евреев», опубликованных в 1928 г. Оба сборника состав-
лены группами по защите евреев.
59	Эти расчеты основаны на данных переписи населения 1897 г. Было
изучено еврейское/нееврейское население местечек Коварск (979/567),
Трашкуны (979/567), Солоки (1582/804), Оникшты (2,754/1,193), Ракишки
(2067/669) и Вобольники (1828/505). См.: Еврейская энциклопедия. Т. IX
(между с. 580 и 581).
60	Составители «Черной книги» подчеркивали, что захват евреев в за-
ложники унижал последних в глазах их соседей, однако не прослеживается
корреляции между районами, где брали заложников и последующими погро-
мами в этой местности (с. 260).
61	Черная книга. С. 274.	,	
62	Там же. С. 274-277,292.	'
63	Там же. С. 288.	- " •
64	Там же. С. 273.	"	• 
65	По сообщениям, евреи могли избежать повешения, заплатив
1500 рублей (Черная книга. С. 282).
66	См.: RabaJ. Between Remembrance and Denial. Boulder, CO, 1995.
67	Russian Atrocities 1881. Supplementary Statement Issued by the
Russo-Jewish Committee in Confirmation of «The Times» Narrative. London,
1882.
70	Джон Клиер
68	Черная книга. С. 292-295.
69	Эти проблемы будут рассмотрены в моей будущей книге «Southern
Storms».
70	«Бе-ир ха-Харега» (на иврите) и «Ин шехите штот» (на идиш).
См.: Klier John D. Solzhenitsyn and the Kishinev Pogrom. P. 57—58.
71	O’Rourke Sh. Warriors and Peasants. P. 96.
72	LohrE. Nationalizing the Russian Empire. P. 97, 159.
73	См.: Нелипович С.Г. Репрессии против подданных Центральных
держав // Военно-исторический журнал. 1996. № 6. С. 32—42; Нелипович С.Г.
«Немецкую пакость уволить, и без нежностей...» // Военно-исторический
журнал. 1997. № 1. С. 42-53.
74	LohrE. Nationalizing the Russian Empire. P. 146. Крестьянские «зачи-
стки» были постоянно звучащим мотивом во время погромов 1881-1882 гг.
75	См. статью О. Будницкого, процитированную в ссылке 4.
ТРАГЕДИИ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ:	Д,;
«ЕВРЕИ-ШПИОНЫ»
(по материалам Национального исторического архиа ^Беларуси
в Гродно)
 j  ) •	• ’ f  г, 1
: 1	' • 'j .	' :	‘	;	1'Л
Сергей Аркадьевич Пивоварчик	(,
Гродненский государственный университет	’ , /  ,,
"lilf , Л г
История Национального исторического архива Беларуси
в Гродно началась в 1921 г., когда польские власти на основе неэва-
куированных в годы Первой мировой войны фондов Гродненского
губернского правления, губернской казенной палаты, окружного
суда и других губернских учреждений создали Государственный
архив. В архиве находится около 1000 фондов (общее количество
единиц хранения — более 400 тыс.). Тут хранятся документы губерн-
ских, уездных, волостных органов управления и власти, хозяйствен-
ных, экономических, финансовых, судебных, полицейских, стро-
ительных, военных, медицинских, культурно-просветительных
и религиозных учреждений Гродненской губернии конца XVIII -
начала XX в. В 1846 г. в состав Гродненской губернии вошли Бело-
стокский, Бельский и Сокольский уезды, в которых проживало
большое количество еврейского населения. Во многих фондах име-
ются материалы, связанные с историей еврейских общин в этих
уездах. Они позволяют восстановить политическую, экономиче-
скую, культурную жизнь евреев черты оседлости, а также имеют
большое значение для генеалогических исследований.
Наибольшее количество дел, касающихся событий Первой
мировой войны и проблем шпионажа в западных губерниях Рос-
сийской империи, содержатся в следующих фондах: Канцелярия
гродненского губернатора (ф. 1); Гродненское губернское правле-
ние (ф. 2); Гродненский окружной суд (ф. 34); Гродненское губерн-
ское жандармское управление (ф. 366); Главноуполномоченный
72
Сергей Аркадьевич Пивоварчик
по устройству беженцев Северо-Западного фронта по Гроднен-
ской губернии (ф. 277); фонды городских полицейских управле-
ний — Белостокского (ф. 589), Брестского (ф. 674) и Гродненского
(ф. 117); фонды уездных полицейских управлений — Белостокс-
кого (ф. 301), Брестского (ф. 366), Волковысского (ф. 78), Соколь-
ского (ф. 688); фонды помощников начальника Гродненского
губернского жандармского управления — Белостокского и Соколь-
ского уездов (ф. 588), Брестского, Бельского, Кобринского и Пру-
жанского уездов (ф. 587), Гродненского, Слонимского и Волковы-
ского уездов (ф. 369). Анализ документальных материалов этих
фондов дает возможность составить представление о мероприя-
тиях государственных органов по предотвращению разведыватель-
ной деятельности иностранных государств, а также о методах,
которыми пользовались специальные учреждения для выявления
противоправной деятельности российских и иностранных граж-
дан как накануне, так и в ходе Первой мировой войны.
Безусловно, любая война — это трагедия для населения про-
тивоборствующих сторон. Первая мировая обострила политичес-
кие, экономические, национальные противоречия в Российской
империи. Одним из инструментов формирования ксенофобии
и антисемитизма в российском обществе стала борьба со «шпи-
онством», имевшая для еврейского населения катастрофические
последствия. Необходимые и естественные меры защиты госу-
дарственных интересов в условиях российской реальности транс-
формировались в механизм репрессий против целых социальных
и национальных групп. Причины подобного явления видятся нам
в системе государственной власти в России, что не могло не отра-
зиться на деятельности контрразведывательных органов.
Залогом успешной деятельности контрразведки были стро-
гий учет всех подозреваемых в шпионаже и систематизация мате-
риалов, добытых агентурой и наружным наблюдением. В соответ-
ствии с утвержденными в 1911 г. «Правилами регистрации лиц
контрразведывательными отделениями», чиновники контрраз-
ведки заносили на особые карточки имена и фамилии «заведомо
причастных к военному шпионству, а равно подозреваемых в тако-
вом», указывали их приметы, краткие биографии и «характерис-
тики» деятельности. Контрразведывательное отделение, получив
сведения, указывающие на возможную причастность к шпионажу
Трагедии Первой мировой войны: «евреи-шпионы»
73
какого-либо лица, немедленно заводило на него соответствую-
щую карточку и копии ее рассылало всем контрразведыватель-
ным учреждениям империи.
Помимо общей картотеки подозреваемых, во всех отделениях
по агентурным дневникам составляли специальные «листковые
алфавиты» лиц, упомянутых хотя бы раз в донесениях агентуры.
И, наконец, в каждом отделении вели общий список подозрева-
емых и «неблагонадежных» с условным разделением их по госу-
дарствам, в пользу которых они работали, а равно «по районам
и пунктам, в коих занимаются шпионажем». Эти сведения подле-
жали хранению в течение пятидесяти лет1.
Всего на 1 января 1914 г. в 11 военных округах России были
зарегистрированы 1379 подозреваемых в шпионаже. Самую много-
численную группу составляли заподозренные в связях с разведкой
Австро-Венгрии. Их зарегистрировали во всех военных округах.
В семи военных округах контрразведка взяла на учет 309 вероят-
ных агентов Японии. Лица, предположительно работавшие на гер-
манскую разведку, составили третью по численности группу подо-
зреваемых. Уезды Гродненской губернии входили в Виленский
и Варшавский военные округа. Тут была следующая картина: в Ви-
ленском было зарегистрировано 3 человека, подозревавшихся
в шпионаже в пользу Австро-Венгрии и 71 — в пользу Германии.
В Варшавском соответственно 66 — в пользу Австро-Венгрии
и 80 — в пользу Германии. Возможно, эти количественные дан-
ные отражали не реальную ситуацию, а представления окружных
штабов и их контрразведывательных отделений об ожидаемых
разведывательных усилиях со стороны конкретных государств.
Командование всех военных округов, расположенных по периме-
тру границ России, было убеждено, что на территории каждого
округа действовали преимущественно агенты разведок непосред-
ственно с ним граничивших государств. Данное убеждение под-
креплялось еще и тем, что сами окружные штабы вели разведку
именно в этих соседних странах. Поэтому контрразведка Вилен-
ского военного округа, граничившего с Восточной Пруссией, 95%
подозреваемых ею в шпионаже считала агентами Германии2.
Во многом практика подтверждала обоснованность подоб-
ного «географического» подхода в борьбе со шпионажем. Он был
общим для всех контрразведывательных отделений империи,
74
Сергей Аркадьевич Пивоварчик
но при этом в каждом отделении существовали собственные кри-
терии отбора подозреваемых, и, к сожалению, далеко не всегда
объективные. Последнее обстоятельство и стало главной причи-
ной появления большого числа подозреваемых. Внимание контр-
разведки здесь было обращено преимущественно на еврейских
торговцев, разъезжавших по городам. Но торговцы работали в ос-
новном группами по 6—7 человек. Если поведение хотя бы одного
члена группы казалось филерам подозрительным, вся группа
вносилась в список лиц, причастных к шпионажу. В «Списке
лиц, замеченных в шпионаже, и сведениях о их имущественном
положении», который был составлен в Гродненском губернском
жандармском управлении весной 1914 г., фигурируют два тор-
говца, вызвавших подозрение — Беньямин Шмулевич Рамм и Ян-
кель Хаимов Зингер. Однако, как установило наблюдение, Зин-
гер имел постоянные деловые контакты с двенадцатью, а Рамм
девятью партнерами-евреями. Над всеми ими было установлено
наблюдение3.
Количество лиц, взятых на учет контрразведкой России, мно-
гократно превышало число арестованных по обвинению в шпи-
онаже. В 1911—1913 гг. из 1379 подозреваемых арестованы были
220 человек, т.е. примерно один из шести. Между количеством
подозреваемых, взятых на учет контрразведывательными отделе-
ниями, и числом арестованных отсутствует прямая зависимость.
Например, контрразведка Киевского военного округа имела
на учете 272 подозреваемых, но за два с половиной года работы
смогла арестовать только 26 человек, т.е. примерно одного из
десяти. В то же время контрразведкой Варшавского округа при
165 состоявших на учете был арестован 61 человек. Здесь соотно-
шение арестованных и подозреваемых было 1 к 2,7. Такая же кар-
тина складывалась в Виленском военном округе.
Арестов могло быть значительно больше, если бы не рос-
сийские законы, лишавшие военную контрразведку права в мир-
ное время самостоятельно задерживать подозреваемых. Этим
правом обладали жандармы и полиция. Жандармы, получив от
контрразведки просьбу осуществить арест, всякий раз выпол-
няли ее не иначе как после предварительного изучения дела, т.е.
по собственному усмотрению. Это приводило к тому, что, с од-
ной стороны, подобное разделение обязанностей ограничивало
Трагедии Первой мировой войны: «евреи-шпионы»
75
произвол контрразведки, а с другой — ставило успех контрраз-
ведывательных операций в зависимость от мнения совершенно
случайных людей. У жандармских офицеров часто не было вре-
мени изучать представленные контрразведкой материалы, обос-
новывавшие необходимость ареста, а ответственность за непра-
вомерный арест заставляла их быть осторожными. Достигнуть
«конечной цели контрразведки», т.е. привлечь к суду уличенного
в шпионаже, из-за несовершенства законов Российской импе-
рии удавалось не всегда.
Российское законодательство начала XX в. нуждалось в серь-
езной модернизации, особенно в части, предусматривавшей ответ-
ственность за шпионаж. Несовершенство законов позволяло
многим из уличенных в шпионаже избежать всякого наказания.
Появление специальной службы контрразведки повлекло и не-
обходимость соответствующих изменений в уголовном законода-
тельстве, которые позволили бы более эффективно вести борьбу
со шпионажем в мирное время.
Государственная измена и шпионаж по российским зако-
нам карались сурово. Статья 108-я Уголовного уложения, приня-
того 22 марта 1903 г., разъясняла, что государственной изменой,
учиненной российским подданным, «называется способствова-
ние или благоприятствование неприятелю в военных или враж-
дебных против России действиях». Если такое «способствова-
ние» оказало неприятелю существенное содействие, то измена
каралась бессрочной каторгой; за простое содействие полага-
лась срочная каторга. Наказание «возвышалось» до смертной
казни, если государственная измена заключалась в «шпионстве».
Казни подлежали также уличенные в шпионаже во время войны
иностранцы.
Серьезные наказания были предусмотрены за шпионаж
в мирное время. Например, передача сведений о состоянии обо-
роноспособности России и ее вооруженных силах иностранному
государству, хотя бы и не находящемуся во враждебных к России
отношениях, также была наказуема. Подобные действия харак-
теризовались как особый вид государственной измены, и по ста-
тье 3-й Уголовного уложения 1903 г. виновных ожидала каторга
сроком до 8 лет, а при отягчающих обстоятельствах (использова-
ние служебного положения) — до 15 лет4.	?
76
Сергей Аркадьевич Пивоварчик
Однако добиться осуждения преступника по этим статьям
было очень сложно, так как суровые и тяжеловесные законы
легко можно было обойти. Иностранные государства активно
вводили в практику новые методы ведения разведки, которые не
были предусмотрены российским законодательством.
3 марта 1912 г. военный министр В.А. Сухомлинов и министр
юстиции И.Г. Щегловитов представили на рассмотрение Государ-
ственной думы проект «Об изменении действующих законополо-
жений о государственной измене путем шпионства». Ссылаясь
на опыт регулярных изменений законов о борьбе со шпионажем
во Франции, Германии и Австро-Венгрии, авторы проекта пред-
лагали упростить формулы статей уголовных законов, каравших
измену «путем шпионства», и увеличить «объем наказуемых дей-
ствий по собиранию и сообщению сведений, имеющих значение
для военных сил государства». Законопроект предусматривал
изменение текста четырех статей Уголовного уложения (ст. 111,
112, 118, 119), а также введение семи дополнительных статей.
Государственный Совет и Дума с некоторыми поправками
одобрили предложенные изменения, и 5 июля 1912 г. Николай II
подписал проект.
Диапазон уголовно наказуемых деяний в соответствии с но-
вым законом был значительно расширен. Теперь в Уголовном
уложении появились наказания за «способствование правитель-
ству или агенту иностранного государства в собирании сведений
<...>касающихся внешней безопасности России» (ст. 111). Была
устранена зависимость наступления уголовной ответственности
от знания преступником степени секретности собранных им све-
дении о «боевых потребностях и средствах обороны» государства.
К числу преступлений относили теперь «вступление в соглашение
с разведкой иностранного государства» (ст. 111). Согласно послед-
ней статье, уголовная ответственность наступала вне зависимости
от характера и ценности сведений, на сообщение которых был
заключен договор между российским подданным и иностранным
государством.
Новый закон предусматривал широкий разброс наказаний в за-
висимости от степени тяжести преступления. Так, статья 3-я преду-
сматривала заключение в исправительном доме на срок не более
трех лет за согласие сотрудничать с иностранным правительством,
Трагедии Первой мировой войны: «евреи-шпионы
77
а статья 118-я карала бессрочной каторгой передачу военных све-
дений иностранному государству (даже нейтральному) во время
войны. Следует отметить, что внесенные изменения коснулись
в основном наказаний за шпионаж в мирное время. Остались
прежними или были ужесточены наказания за «содействие непри-
ятелю и шпионаж» в период войны5.
Новый закон учел практически все известные формы шпио-
нажа и был нацелен не только на наказание за нанесенный госу-
дарственной безопасности ущерб, но и на пресечение преступле-
ний на подготовительной стадии. В то же время закон от 5 июля
1912 г. оказался настолько радикальным, что точное исполнение
его во многих случаях было невозможно. Изменения в законе не
были соотнесены с нормами международного права и слишком
вольно трактовались русскими военными властями. В конечном
счете Министерство юстиции вынуждено было специальными
циркулярами сужать сферу применения закона на практике.
Всего в России с 1911 по 1914 г. по обвинению в шпионаже
перед судом предстали 33 человека. Из них 31 был осужден и двое
оправданы.
Большинство осужденных являлись российскими поддан-
ными. Например, в 1912 г. из 14 человек, наказанных за шпионаж,
только пятеро были иностранцами, причем четверо из них сразу
же получили свободу и были отправлены за границу, а 9 русских
подданных были приговорены к различным срокам каторжных
работ. В 1913 г. из 9 осужденных четверо были иностранцами.
Зимой 1912 г. на территории Виленского округа власти захва-
тили 6 человек, работавших на германскую разведку. Перед судом
предстали 5 русских и 1 германский подданный. Последний — Ри-
хард Дресслер — был освобожден от уголовной ответственности
по Высочайшему повелению, а его российским сообщникам суд
вынес строгие приговоры. Писарь 28-й артиллерийской бригады
Иван Греблов и мещанин Закарий Кауфман получили по 8 лет
каторги. Старания Гирша Сагаловича, пытавшегося вывезти за гра-
ницу с целью продажи секретные мобилизационные документы,
суд «вознаградил» шестью годами каторжных работ6.
Большинство судов над агентами иностранных разведок про-
ходило в западных военных округах империи, чаще всего — в Вар-
шавском и Виленском. Активно в России действовали разведки
78
Сергей Аркадьевич Пивоварчик
9 государств, но дела на агентов лишь 4 государств контрразведка
передала в суд. В 1911—1913 гг. 17 человек были осуждены за шпи-
онаж в пользу Германии, 7 — в пользу Австро-Венгрии, 4 — Афга-
нистана и 3 — Японии.
С началом войны губернии, примыкавшие к линии фронта,
были объявлены «находящимися на театре военных действий».
Вся власть на их территории переходила в руки военных. В общую
массу необходимых первоочередных мероприятий российскими
властями были включены действия, предусматривавшие борьбу
с диверсиями, саботажем и разведкой противника. Для того
чтобы эти меры произвели должный эффект, необходимо было их
провести своевременно.
Повсеместно самой распространенной формой борьбы со
шпионажем стала административная высылка подозреваемых.
Высочайшим указом от 20 июля 1914 г. западные губернии Рос-
сии были объявлены на военном положении, следовательно,
главные начальники губерний получили право высылать всех
неблагонадежных во внутренние районы империи. С момента
объявления всеобщей мобилизации контрразведка начала про-
водить запланированные аресты. Контингент подозреваемых
(значит, арестованных и высланных) определялся не наличием
у контрразведки компрометирующих конкретное лицо сведений,
а национальной принадлежностью. С началом войны индиви-
дуальный подход в определении вероятных агентов противника
сменился попытками вести борьбу со шпионажем, используя
репрессивные меры по отношению к целым группам населения
империи, как русским подданным, так и иностранцам. Теперь
Главное управление Генерального штаба требовало от местных
органов контрразведки широкого использования высылки и арес-
тов подозреваемых в связях с противником, не акцентируя внима-
ния на доказательстве обоснованности этих подозрений. На пер-
вое место при определении неблагонадежности вышли далекие
от объективности групповые признаки (подданство, националь-
ность и т.п.). В первую очередь под превентивные меры военных
органов попали немцы и евреи.
Правда, тут необходимо отметить, что если немцы в силу
своей национальной принадлежности подлежали тотальному
выселению из западных губерний, то евреи попадали под высылку
Трагедии Первой мировой войны: «евреи-шпионы»
79
по причине выезда когда-то в Германию, или как имевшие родст-
венников «в пределах враждующих государств». Так, в списке,
составленном волковыским уездным исправником, фигури-
рует 36 еврейских семей, чьи родственники находятся в Турции
(Яффа, Палестина)7. Если учесть, что многие евреи выезжали
в воюющие теперь страны до войны и имели там родственников,
то понятны масштабы высылки еврейского населения из при-
фронтовой зоны.
Свою роль в разжигании ксенофобии и антисемитизма
сыграли газеты. Уже с первых дней войны в газетах, выходив-
ших в западных губерниях, появились статьи об «австрийской
ориентации» евреев, которые якобы шпионили в пользу врага,
встречали его хлебом-солью и снабжали провиантом. Газеты
сообщали о складах оружия в иешивах и синагогах, о сигналах
неприятельским аэропланам с крыш еврейских домов, о бу-
тылках с планами российских крепостей, которые евреи пускали
к немцам по течению Немана. Евреям ставили в вину знание
языка идиш: в отличие от других жителей они могли свобод-
но разговаривать с немцами, и это казалось подозрительным.
Главнокомандующий русской армией великий князь Николай
Николаевич и начальник штаба генерал Н.Н. Янушкевич разре-
шили командованиям армий высылать евреев из районов боевых
действий, а также из тех мест, где их пребывание считалось неже-
лательным. По нашим подсчетам за период с января по август
1915 г. из района Гродненской крепости по подозрению в шпио-
наже были высланы семеро немцев и «бывших германских под-
даных», пятеро крестьян и 24 еврея8. А четверо евреев — Хацкель
Дышко, Сруль Беркман, Ицко Кельзнер, Иос Сегалович — по
приговору военно-полевого суда 8-й пехотной дивизии за шпио-
наж в пользу германцев были расстреляны9. Аналогичная судьба
постигла Меера Минеса, Лейбу Глаговского, Лейбу Зацинкера,
Хаима Виорста, Ицку Вебмана, Меера Тененбаума, Товия Луц-
кого, Арона Штейна. Помощник начальника Гродненского
губернского жандармского управления в Белостокском и Со-
кольском уездах доносил: «Все вышеупомянутые лица были
ликвидированы мною в ночь с 28-го на 29-е минувшего июня
(1915 г.) ввиду имевшихся у меня агентурныхсведений,что занима-
лись шпионством и вели усиленную противоправительственную
80
Сергей Аркадьевич Пивоварчик
пропаганду среди нижних чинов-евреев, находящихся в слабо-
сильных командах, и частей войск, проходящих через город
Белосток»10.
В число подозреваемых в шпионаже попали хасиды. Веро-
ятно, этому способствовали донесения агентов, аналогичные
выявленному нами в фондах архива. Агент разведывательной
команды Иван Персии сообщал в Гродненское жандармское
управление (стиль документа сохранен): «В г. Ковеле проживает
„Цадик“, т.е. равин хассидов, очень влиятельный человек среди
иудейской фанатической секты хассидов, богатый человек, немо-
лодой. Перед самым объявлением войны он поехал в Германию,
Берлин и уже по началу войны вернулся в то время, когда другим
путешественникам делали всевозможные затруднения, он полу-
чил свободный пропуск. Приехал он с большими деньгами и про-
поведовал евреям, что мститель за дело Бейлиса явился, что скоро
конец мира и ожидаемый мессия приедет. Добавлю, что вообще
среди хассидов военный шпионаж в пользу Германии и Австрии
сильно развит и вот по каким причинам. Коварное австрийское
правительство, давно готовившееся к войне с Россией, посы-
лавшая эмиссаров сеять смуту в Польше, породило движение
„народовцев", „украинцев11, „мазепинцев11, использовало очень
искусно главных цадиков секты хассидов, которые проживают
в Галиции и Буковине (смежных с нашим Подолом и Волынью),
в городах Садагура, Гусятин, Чертков, Развадов, Белз, Санц,
Косов, и т.д. Эти цадики показывали русским хассидам, как их
собратьям хорошо живется в Австрии и Германии, какими пра-
вами без всяких ограничений они пользуются. Эта методичная,
настойчивая агитация ускользала от русских розыскных властей,
не имевших своих агентов среди хассидов и которые считали
„хассидизм11 за чисто религиозное движение, в то время когда
австрийские и германские власти сумели превратить это в чисто
политическое движение. После этой злостной агитации евреи
на Волыни, и в Подолии, и в других польских местностях только
и ждали столкновения России с Австрией и Германией, ожидая
блестящую победу немцев и австрийцев над русскими. Поэтому
так страшно развилось шпионство среди евреев»11.
В целом, под воздействием сумятицы начального этапа
войны и из-за отсутствия надлежащей подготовки комплекса
Трагедии Первой мировой войны: «евреи-шпионы»
81
мер, связанных с антишпионской борьбой в начале войны,
«точечные» высылки подозреваемых в шпионаже стихийно пере-
росли в массовую высылку по формальным признакам, а обос-
нованные обвинения в пособничестве противнику сменились
полностью бездоказательными, что оправдывалось «военной
необходимостью».
С началом войны все вовлеченные в борьбу государства охва-
тила эпидемия стихийной шпиономании. Она была порождена
взрывом патриотической истерии и страхом обывателя перед неиз-
вестностью. Шпиономания в Европе представляла собой форму
массового психоза первых недель войны. В отличие от западных
правительств, пытавшихся обуздать стихийно возникшую шпи-
ономанию, правящие круги России узрели в ней неожиданного
союзника в борьбе с внешней и внутренней угрозой безопасности
империи. С началом войны шпиономания в России распространи-
лась одновременно и в высших кругах армейского командования
и среди населения; ее влияние очень быстро сказалось на полити-
ческой и экономической жизни страны.
Настенахжелезнодорожныхвокзалов, в вагонах, депо, станци-
онных буфетах и прочих людных местах были расклеены плакаты,
предостерегавшие от неуместных разговоров, и даже инструкции
о том, как поступать, «если заметишь, что кто-нибудь слишком
усердно расспрашивает нижних чинов». В какой-то степени сами
по себе эти плакаты и призывы были оправданы военным време-
нем, а бдительность никогда не бывает излишней, но на фоне
депортации жителей западных губерний подобная агитация вела
к увеличению нервозности и появлению ощущения беззащитно-
сти перед неприятелем. Многие не в меру любопытные граждане
были арестованы по подозрению в шпионаже. Так, мещанин из
Бреста Израиль Аронов Фрай был заключен в брестскую тюрьму
из-за того, что распрашивал ефрейтора 151-го пехотного полка
об аэропланах. Несмотря на то что обыск по месту проживания
Фрая «ничего предосудительного не обнаружил», а «распросы
были сделаны исключительно из любопытства», мещанин был
выслан в Тобольскую губернию12.
Трагически сложилась судьба семнадцатилетнего Мовши
Кваша, который в трактире посоветовал случайному знакомому
«добыть» планы крепостей Ломжа, Осовец, Брест и продать
82
Сергей Аркадьевич Пивоварчик
германцам с целью улучшить свое материальное состояние. Кваш
был арестован, следствие тянулось более полугода. Несмотря на
усилия родителей по освобождению сына (предоставление спра-
вок о болезни, ходатайство об освождении под залог), Мовша
был этапирован в Ярославскую тюрьму, и дальнейшая его судьба
неизвестна13.
Весной 1915 г. началось массовое выселение жителей пригра-
ничных уездов; этот процесс получил название «беженство». В цен-
тральные районы России хлынул многотысячный поток беженцев
разных национальностей. В мае 1915 г. был издан приказ о на-
сильственном выселении евреев из приграничных Ковенской,
части Гродненской и Сувалковской губерний. В августе 1915 г.
массовые выселения евреев из районов боевых действий прекра-
тились, однако подозрения в измене остались. Русское командо-
вание издало приказ: «В каждом населенном пункте будут взяты
евреи-заложники, отвечающие жизнью за враждебные акты,
совершенные их соплеменниками»14. В заложники чаще всего
брали раввинов и уважаемых граждан еврейских общин. Летом
1915 г. около 400 заложников находились в тюрьмах Могилева,
Полтавы и Екатеринослава.
Таким образом, начало войны положило начало формирова-
нию общегосударственной системы борьбы со шпионажем. Бла-
годаря подключению к контрразведывательной работе новых
государственных структур, поиск агентуры противника вылился
в серию общероссийских «разоблачительных» кампаний, кото-
рые объединили усилия Военного министерства, Министерства
внутренних дел и Министерства юстиции, но при всей своей гран-
диозности практически не имели отношения к реальной борьбе
со шпионажем. Репрессивные меры в отношении еврейского
населения Российской империи способствовали усилению сио-
нистского и революционного движений среди евреев.
Примечания
1	Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905— 1917 гг.: шпиономания и ре-
альные проблемы // http.y/www.militera.lib.ru/research/grekov/index.html.
2	Там же.
3	Национальный исторический архив Беларуси в Гродно (далее —
НИАБГ). Ф. 1. Оп. 9. Д. 2039. Л. 4-7.
Трагедии Первой мировой войны: «евреи-шпионы»	83
4	Греков Н.В. Указ. соч.
5	НИАБГ. Ф. 588. On. 1. Д. 139. Л. 152-158.
6	Греков Н.В. Указ. соч.
7	НИАБГ. Ф. 1. Оп. 9. Д. 1877. Л. 49-69.
8	Подсчитано по делам фонда 366 - Гродненское губернское жандарм-
ское управление.		-
9	НИАБГ Ф. 1. Оп. 9. Д. 2011. Л. 3.	/ * ' /
10	Тамже. Ф. 588. On. 1. Д. 235. Л. 291.	-
11	Там же. Ф. 588. On. 1. Д. 235. Л. 426.
12	Там же. Ф. 1. Оп. 9. Д. 2194. Л. 1—6.
13	Там же. Ф. 34. On. 1. Д. 637.	"
14	Иоффе Э.Г. Страницы истории евреев Беларуси^ Минск, 1996. С. i68.
ЕВРЕИ И АНТИСЕМИТИЗМ
В ДЕЛАХ ПО ОСКОРБЛЕНИЮ ЧЛЕНОВ РОССИЙСКОГО
ИМПЕРАТОРСКОГО ДОМА
(1914-1916 гг.)	.
Борис Иванович Колоницкий	,t
Санкт-Петербургский Институт истории РАН
--------------------------------------- --------
Современники осознавали важность изучения слухов кануна
Российской революции 1917 г.; показательно частое упомина-
ние слухов в официальных документах, например, в документах
МВД1. Удивительно, что историки не уделяли особого внимания
данному сюжету. Это объясняется «позитивистскими» установ-
ками многих исследователей, их представлениями о «важном»
и «второстепенном», «маргинальном». Они предпочитают изучать
«факты», отделяя их от «вымысла», они хотят узнать то, что было
«на самом деле».
Однако известны ситуации, когда слухи организовывали собы-
тия. Так, немецким зверствам в Бельгии в 1914 г. (убийства мирных
жителей, разрушение гражданских зданий) предшествовали пани-
ческие слухи о бельгийских зверствах по отношению к герман-
ским солдатам. Память о «вольных стрелках» франко-прусской
войны, меняясь, оставляла определенные образы в исторической
памяти, которые в критической ситуации получили новую жизнь,
влияя на действия германских военнослужащих разного ранга2.
Вместе с тем следует отметить, что изучать слухи необычайно
сложно. Историку непросто найти соответствующие источники,
подобрать методы их обработки.
В настоящей работе рассматриваются слухи о членах царской
семьи и персонифицированные образы монархии, отражавшиеся
в массовом сознании. Мы использовали дела по обвинению лиц,
привлеченных к ответственности за оскорбление императорской
Евреи и антисемитизм
85
семьи в годы войны. Имперское «Уложение о наказаниях» рассма-
тривало оскорбление членов царской семьи как серьезный просту-
пок: до восьми лет каторги мог получить человек, виновный
«в оскорблении Царствующего Императора, Императрицы или
Наследника престола, или в угрозе их Особе, или в надругатель-
стве над их изображением, учиненным непосредственно или хотя
и заочно, но с целью возбудить неуважение к Их Особе, или в рас-
пространении или публичном выставлении с той же целью сочи-
нения или изображения, для Их достоинства оскорбительных».
Другие статьи предусматривали подобные наказания и за оскор-
бления иных здравствующих членов императорской фамилии,
а также «Деда, Родителя, или Предшественника Царствующего
Императора». Правда, если оскорбление было совершено «без
цели возбудить неуважение», то и наказание существенно смягча-
лось. Если же преступление совершалось «по недоразумению или
невежеству, либо в состоянии опьянения», то и это было облегча-
ющим вину обстоятельством3.
Данное преступление считалось преступлением государствен-
ным. Упомянутые статьи включались в главу третью уложения
о наказаниях: «О бунте против Верховной власти и о преступ-
ных деяниях против Священной Особы Императора и Членов
Императорского Дома». Именно оскорбления императорской
фамилии перед Мировой войной давали наибольшую долю госу-
дарственных преступлений. Так, в 1911 г. 62% лиц, осужденных
за преступления такого рода, проходило по соответствующим
статьям «Уложения о наказаниях». Большинство (1167 из 1203)
отделалось арестом. Если другие виды государственных преступле-
ний совершались в основном представителями «интеллигентных
слоев общества», лицами, имевшими среднее и высшее образова-
ние, то за оскорбление императорской фамилии привлекались
преимущественно поденщики, горнорабочие и лица, занимающи-
еся сельским трудом (в 1911 г. 80% лиц, привлеченных за оскорб-
ление величества, составили крестьяне). Среди людей, совершив-
ших другие государственные преступления, процент «инородцев»
(в том числе и евреев) был выше, чем их доля в населении импе-
рии, а по делам за оскорбление императорской фамилии привле-
кались преимущественно русские (т.е. великороссы), украинцы
и белорусы4.
86
Борис Иванович Колоницкий
После начала войны криминологи прогнозировали снижение
числа таких преступлений. Они возлагали надежды и на патрио-
тический подъем, и на ограничение продажи спиртных напитков
(данное преступление считалось «пьяным»). Действительность
опровергла их прогнозы: число таких преступлений возросло,
об этом свидетельствуют отчеты полиции. И дело заключалось не
только в том, что русские крестьяне находили способы выпить.
У них появились новые поводы ругать Романовых. К тому же
среди обвиняемых появляется все больше ругателей из иной
социальной и этнической среды. Среди лиц, привлекавшихся по
данным статьям, было и немало евреев. Возрастание числа дел
по оскорблению царской семьи стало индикатором роста темпе-
ратуры общественного недовольства, увеличения числа социаль-
ных конфликтов, в том числе этнических конфликтов. В феврале
1916 г. было принято решение об ограничении привлечения к су-
дебной ответственности по данным статьям. Заведенные уже дела
пересматривались.
В настоящем исследовании мы изучили 1441 случай оскор-
бления различных членов императорской семьи в 1914—1916 гг.
Дела сопоставлялись, особое внимание уделялось повторяемости
персонажей, сюжетов, речевых оборотов.
В данной группе присутствуют, прежде всего, оскорбления
четырех членов императорской семьи. Прежде всего, это сам импе-
ратор (1242 случая), великий князь Николай Николаевич, верхов-
ный главнокомандующий с июля 1914 по август 1915 г., и вдовству-
ющая императрица Мария Федоровна (соответственно, 79 и 71).
Далее следует императрица Александра Федоровна (49 случаев).
Несколько случаев оскорбления великой княгини Елизаветы
Федоровны, великой княжны Татьяны Николаевны, цесаревича
Алексея Николаевича, других членов царской семьи, нами не
рассматриваются.
Мы попытались выявить случаи оскорбления царской
семьи евреями и антисемитами. Случаи оскорбления император-
ского дома евреями сравниваются с другими делами. Следует
упомянуть, что в делах такого рода различались национальность
и религиозная принадлежность. Так, в нескольких случаях упоми-
нались православные евреи5. С одной стороны, это что-то говорит
о приемах классификации подданных империи, применявшихся
Евреи и антисемитизм
87
царскими бюрократами. Но, как показывают некоторые дела,
и при переходе в христианство евреи порой продолжали считать
себя евреями. Показателен случай мещанки г. Люцина Витеб-
ской губернии, вдовы отставного рядового А.Я. Красностав-
ской, по вероисповеданию православной. В апреле 1916 г. она
повздорила в вагоне петроградского трамвая с кондуктором.
Проехав одну станцию, Красноставская вступила в пререкания
с кондуктором, потребовавшим уплаты за вторую станцию.
В конце концов она уплатила требуемую сумму, но отказалась
взять билет, стала бранить кондуктора за якобы неправильно
взятую плату, а затем стала ругать и публику, которая разъясняла
ей, что она неправа. Кто-то из пассажиров обозвал ее еврейкой.
Тогда Красноставская заявила: «Ваш ЦАРЬ такой же обирала.
Если бы мы, евреи, не дали Ему денег, нечем было бы кормить
вас, нищих». По требованию возмущенной публики был состав-
лен протокол6.
Нами зафиксировано 49 случаев оскорбления императора
евреями в 1914—1916 гг., что составляет лишь 3,9%.
Неудивительно, что порой евреи упоминали антисемитскую
политику царского правительства. Так, во второй половине
1914 г. земледелец, водворенный на казенных землях Могилев-
ской губернии, 78-летний Ш.А. Каган в своем селе в разное
время в разговорах с крестьянами выражал неудовольствие тем,
что евреи в России не пользуются всеми правами. Ему вменялось
в вину, что о государе императоре Каган говорил крайне неуважи-
тельно: «Он мог бы пасти свиней»; «Он пастух и больше ничего»;
«Наш ЦАРЬ ...»7.
Речь об антисемитизме царя и его правительства шла и в дру-
гих делах, возбужденных в связи с оскорблениями императорами.
14-летний плотник И.-Б.Д. Гробштейн заявил своим собеседни-
кам: «В японскую войну воевали также и евреи, но от ЦАРЯ за
это ничего не получили. Если бы евреи знали раньше, что будет
война с немцами, то они все уехали бы за границу». Затем после-
довала площадная брань по адресу императора8.
25-летняя фельдшерица и повивальная бабка Соня Нахимова
Гельфгат говорила с коллегой, фельдшером Кореневым, о войне.
В ответ на слова Коренева о том, что немцы зверски обращаются
с мирными жителями и пленными, Гельфгат заявила: «А разве
88
Борис Иванович Колоницкий
наш ГОСУДАРЬ делал лучше, устраивая в городе Одессе и других
местах погромы и проливая кровь». Фельдшерица также назвала
ГОСУДАРЯ «кровопийцей». Коренев возразил, что погромы были
устроены хулиганами. Гельфгат тогда сказала: «России все равно
не удастся победить Германию, т.к. Германский император Виль-
гельм — человек большого ума, а наш ИМПЕРАТОР НИКОЛАИ —
недалекий»9.
Показательно, что и Каган, и Гельфгат, резко осуждая импера-
тора, все же говорят о «нашем» царе. О том же говорили и неко-
торые другие евреи, привлеченные к ответственности по данной
статье.
29-летний агент «Кампании Зингер» по продаже швейных
машин Г.М. Гольдман заявил в разговоре со своим сельским клиен-
том, что крестьяне дураки и потому дают лошадей для войны, а ев-
реи вбивают своим лошадям в копыта гвозди, и лошадей их не
берут. Обозленный собеседник ответил: «Даст Бог, завоюем Авст-
рию, тогда ваши подуреют за свою подделку». Тогда Гольдман
сказал: «Не удастся России победить врага, т.к. на Россию насту-
пают с двух сторон, с одной Австрия, а с другой — немцы, и наш
ЦАРЬ уже усрался»10.
О некомпетентности царя говорили представители разных
этнических групп, евреи не составляли исключения. В августе
1914 г. Ш.С. Перльмутер заявил: «На свете есть 16 царей, все
кушают, пьют и за своим делом смотрят, а наш русский царь только
кушает, пьет и с курвами гуляет, а за порядком не смотрит»".
Большая часть обвинений в адрес царя была связана с особен-
ностями военного времени. Порой евреи, привлеченные к ответ-
ственности, выступали как противники войны, ответственность
за возникновение которой возлагалась на царя. Так, в конце июля
1914 г. мещанка Волынской губернии 40-летняя Ц.Н.(И.) Хазен
в присутствии свидетелей сказала: «Германцы хотели мира, а наш
ЦАРЬ задирака, хочет воевать»12.
Иногда противники войны выступали с интернационалис-
тических и антимонархических позиций. В декабре 1914 г. негра-
мотная 28-летняя мещанка Могилевской губернии Л.З. Рубин-
чик сказала при свидетелях в разговоре с крестьянками: «Дураки
солдаты: убили бы германские своего ЦАРЯ, а русские — своего
ЦАРЯ, и тогда жили бы мирно»13.
Евреи и антисемитизм
89
Император Николай II в различных делах предстает как
разный персонаж. Иногда он описывается как активный и дея-
тельный злодей, который предается разврату и продает Россию.
Первые известные нам слухи об измене императора относятся
к июню 1915 г. Землевладелец М инской губернии А.Н. Виленский
в своей граверной мастерской беседовал с работавшими у него
учениками Екатеринбургской художественной школы. Он расска-
зывал об императоре неприличные анекдоты, неоднократно гово-
рил, что царь — немецкой крови, что он в союзе с Вильгельмом,
и хочет продать и разорить Россию14.
Но чаще царь предстает как неэффективный правитель, кото-
рый не умеет и не может должным образом вести войну. Такой
образ Николая II дают и оскорбители-евреи. 23-летний мещанин
Подольской губернии Ш.М. Сосис, занимавшийся торговлей, так
ответил на вопросы крестьян о ходе войны: «У нас все хабарники
и всех можно купить, начиная с сотского и кончая ГОСУДАРЕМ
ИМПЕРАТОРОМ, а именно: сотского за 10 копеек, старосту —
за 50, старшину за 3 рубля, урядника за 100 рублей, исправника —
за 500 рублей, губернатора - за 3000 рублей, а государя-импера-
тора за миллион рублей»15.
В ноябре 1914 г. киевский 1-й гильдии купец 49-летний
Б.-У.Я. Бродский в городе Цивильск Казанской губернии вел
с германским подданным Ясяком разговор по поводу сообщения
газеты «Русское слово» о поездке императора в действующую
армию: «Государь император должен был из Петрограда прямо
в Варшаву, а поехал кругом, вот сукин сын»16.
Летом 1915 г. мещанка города Горки Могилевской губернии,
торговка рыбой Ш.-Х. Паршен, в разговоре с мещанками о воен-
ных событиях заявила: «Наш НИКОЛКА не умеет воевать. Он все
идет, идет и не укрепляется»17. В декабре 1914 г. мещанка местечка
Хотовичи Могилевской губернии, 28-летняя Л.3. Рубинчик, сказала
крестьянкам, зашедшим к ней в дом: «Нашему ГОСУДАРЮ не
следовало войной заниматься: германец 40 лет к войне готовился,
а наш — родимчик ЕГО убей — готовился шинковать, пробками
занимался. Если бы ОН мне попался, я бы ЕГО, сукина сына, так
вот так разорвала. ЕМУ не войною заниматься, а пробками, как ОН
этим и раньше занимался»18.0 том же в мае 1915 г. говорил и 40-лет-
ний Ф.С. Красовский: «Германцы 40 лет готовились к войне, а царь
90
Борис Иванович Колоницкий
это знал и спал»19. О четырех десятилетиях подготовки Германии
к войне говорил в мае 1915 г. и мелкий торговец, мещанин Подоль-
ской губернии 67-летний Шая-Алтер Хаимов Рабинович. В разго-
воре с пришедшим к нему в лавку крестьянином Ткачем о военных
событиях он заявил: «Дал бы Бог, чтобы немецкий царь забрал бы
нашего ГОСУДАРЯ, чтобы ОН не лез до него. Немецкий царь забе-
рет ЕГО, т.к. готовился к войне сорок лет, а наш ГОСУДАРЬ только
задаром истребляет народ, т.к. ОН дурной»20.
Крестьянка Костромской губернии 54-летняя В.А. Муравь-
ева, по происхождению еврейка, православная, и жена костром-
ского 1-й гильдии купца 37-летняя Х.О. Гинодман в присутствии
свидетелей неоднократно говорили: «Наш ЦАРЬ — дурак, не за-
ботился до войны, чтобы подготовиться к ней, как делал это
германец, а только строил казенки, да какие-то театры, теперь
дает пособия только солдатским женам, которые .,	а другим
матерям пособий не дает; делает это потому, что Его Мать и Жена
.... (площадная брань); уже лучше бы германец нас завоевал,
народу лучше было бы, чем с таким ЦАРЕМ». Правда, виновными
себя обвиняемые не признали, а затем и свидетельницы по этому
делу в прошении на имя начальника Костромского жандармского
управления писали, что они показали ложно по злобе и уговору21.
Возможно, в данном случае речь идет о ложном оговоре. Но если
это и так, то данное дело представляет некоторый интерес: так,
по мнению доносителей, могли говорить обвиняемые. Данное
оскорбление царя весьма напоминает другие случаи.
При этом «слабому» Николаю II порой противопоставлялся
энергичный и трудолюбивый Вильгельм II. В конце августа 1915 г.
57-летний хлеботорговец А.М. Левин, находившийся Саратове,
заявил: «Война нами проиграна, потому что правительство наше
никуда негодно. Военный же министр Сухомлинов ранее уверял,
что все для армии есть, а в действительности мы оказались без
снарядов. Председатель Совета министров ездил к ГОСУДАРЮ
с докладом, после чего ГОСУДАРЬ наш, дурак, отменяет законы
и распускает, дурак, Государственную Думу». Через несколько
дней Левин вновь оскорбил императора: «Вряд ли нам удастся
победить немцев, ведь правительство все продано Германии.
Вильгельм очень умный, а наш ЦАРЬ дурак»22. В ноябре 1915 г.
26-летний шахтер З.М. Гемельфарб (Гимельфорд) сочувственно
Евреи и антисемитизм
91
отзывался о деятельности германской армии, восхвалял распоря-
дительность германского императора: «Молодец, германец, забрал
половину России и еще, даст Бог, заберет». Когда же ему сказали:
«Будь у нас достаточно снарядов, никогда это бы не случилось»,
то Гимельфарб возразил: «А кто же этому виноват, что Русский
ЦАРЬ дурак, за чем же Он раньше смотрел»23. Однако эти случаи
не могут служить примером какого-то особого германофильства
и антипатриотизма евреев. Нередко и русские крестьяне ставили
Николаю в пример Вильгельма, с завистью отзывались об энер-
гичной деятельности воинственного германского императора.
Как видим, в этих случаях обвиняемые не выступают как
явные пацифисты и пораженцы. Они обвиняют царя в некомпе-
тентном ведении войны. Эта тема особенно часто звучала и в ос-
корблениях императора русскими крестьянами и казаками.
Иногда же обвинение царя сопровождалось пораженческими
высказываниями. Так, в августе 1914 г. мещанин г. Хотина Бесса-
рабской губернии 51-летний земледелец Л.Ш. Барак, увидев свою
усадьбу, в которой квартировала русская воинская часть, в раз-
дражении сказал односельчанину: «Ты видишь, что мне сделали
солдаты. Пусть их за это Бог накажет. Я бы рад был, чтобы их
немцы совершенно разбили и пришли сюда; пусть бы немцы уста-
новили у нас порядок, т.к. РУССКИЙ ЦАРЬ САМ не может у нас
установить порядка». Через несколько дней в той же усадьбе он
жаловался крестьянам на свое разорение и восхвалял австрийские
войска, занявшие Каменец-Подольск: «Может быть, даст Бог, мы
будем жить в Австрии; там лучше могут делать порядок, а наш
Русский ЦАРЬ, дурак, даже порядка установить не умеет»24.
Евреев, обвиняемых в оскорблении царя, так же как и пред-
ставителей других этнических меньшинств, условно можно разде-
лить на «русофобов» и «патриотов». Первые в общении с русскими
собеседниками презрительно отзываются о «вашем» царе, слабом
и неэффективном, желают ему поражения. Вторые с сожалением,
горечью и возмущением описывают действия (или бездействие)
«нашего» царя, обвиняют его в том, что он не может обеспечить
успешное ведение войны. Но презрительное отношение к импе-
ратору разделяют и те, и другие. Николай II часто предстает как
слабый и безвольный правитель, не справляющийся со своими
обязанностями. Однако такой подход был присущ не только
92
Борис Иванович Колоницкий
евреям. Многие русские крестьяне и казаки осуждали «слабого
правителя», лишенного настоящих царских и даже мужских
качеств. Они, в отличие от евреев, даже говорили о «царе-бабе»25.
Удивительно мало евреев среди лиц, оскорблявших импера-
трицу Александру Федоровну (да и вообще дел по оскорблению
царицы, как видим, удалось обнаружить немного). Так, в июне
1915 г. в Астрахани некто Халов упомянул о победах русских
войск. В разговор вмешалась еврейка З.Г. Бучацкая, жена часо-
вого мастера: «В газетах пишут ложь; Вашему ЦАРЮ нечем стре-
лять; ОН все пропил и Россию продал, а ГОСУДАРЫНЯ ваша...».
Однако, как видим, в данном случае главным персонажем был
все-таки царь. Обвинения в адрес императрицы не носили поли-
тического характера, и вообще никак не комментировались26.
Еврейская «специфика» в оскорблениях членов император-
ской семьи особенно ярко проявляется в делах по оскорблению
великого князя Николая Николаевича.
Он предстает в слухах, распространявшихся в русском обще-
стве, как строгий, но справедливый воитель и правитель. Уже
в ноябре 1914 г. современники фиксируют появление анекдотов
о Николае Николаевиче — быстрого в расправе, жестокого, но спра-
ведливого27. В слухах он стремительно передвигается по фронту,
срывает с виновных офицеров погоны, бьет их по лицу. Иногда
он на месте расправляется с предателями. Рядовой этапной роты
писал в марте 1915 г.: «Германцы наступали с трех сторон на нашу
крепость Осовец, повредили два форта, и крепость уже готова была
сдаться, как приехал Верховный главнокомандующий, зарубил
шашкой коменданта, начал сам командовать, и немцы не только
были отбиты, но было взято в плен два неприятельских корпуса
и... тяжелых орудий». На выписке из письма имеется пометка
военного цензора: «Здорово! Вот так пишется история!»28
Но верховный главнокомандующий предстает и как отрица-
тельный персонаж. Прежде всего, это касается тех дел, где в каче-
стве «фигурантов» выступали «инородцы», именно они нередко
привлекались ответственности за оскорбление великого князя.
Так, нам известно 79 случаев оскорбления великого князя в 1915 г.
Не менее чем в 15 случаях к ответственности привлекались
немцы (преимущественно русские подданные, а также военные
и гражданские пленные), в 10 случаях — евреи. В то же время
Евреи и антисемитизм
93
известно лишь четыре случая оскорбления Николая Николаевича
в 1914 г., но ни немцы, ни евреи не привлекались в качестве обви-
няемых. Это объяснимо. Депортации еврейского и немецкого
населения, производимые в 1915 г. по инициативе Ставки верхов-
ного главнокомандующего, не могли прибавить великому князю
популярности в этих этнических группах.
Обвиняемым-евреям приписывались следующие слова:
«Николай Николаевич «только пьянствует, разбойничает и ве-
шает мирных евреев»; «Это неправда, что немцы режут наших
пленных. Сам Николай Николаевич режет наших солдат»29.
Великий князь считается главным виновником войны.
58-летняя еврейка и ее дочь говорили о верховном главнокоманду-
ющем: «Из-за него одного столько народу пропадает». 63-летний
еврей так отреагировал на слух о том, что в Петрограде сгорел
дворец Николая Николаевича: «Лучше бы было, если бы Вели-
кий Князь сгорел с душою и телом. Скорей бы конец войны
был». 51-летней еврейке приписывали слова, сказанные русскому
крестьянину: «Наше дело пропащее, — дали власть НИКОЛАЮ
НИКОЛАЕВИЧУ, сидит Он там, старый черт, только народ
кладет». Ее сверстница, жившая в другом городе, также считала
великого князя виновником войны, она заявила знакомым, купив-
шим его портрет: «Что вам НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ, вы и без
Него можете обойтись, кабы не Он и войны бы у нас не было. Он
самый бунтовщик». 76-летней еврейке приписывали такие изре-
чения: «Да, Главнокомандующий хороший человек, только Бог
смерти Ему не дает. Если бы Сам Государь воевал, то давно был
бы мир, а этот только знает воевать, да людей убивать»30.
Последние слова весьма показательны: миролюбивый импе-
ратор противопоставляется свирепому и воинственному дяде-вое-
начальнику. Можно предположить, что оскорбительница продол-
жала сохранять известное уважение к царю.
Отрицательное отношение к великому князю было присуще
не только инородцам. И в слухах русских крестьян Николай Нико-
лаевич порой предстает как циничный «поджигатель войны»3’.
Но после смещения с поста Верховного главнокомандую-
щего Николай Николаевич все чаще обвиняется в предательстве:
Николай Николаевич де «сделал измену» и продал Варшаву за
16 пудов золота, но один солдат на него донес, и великого князя
94
Борис Иванович Колоницкий
будут судить32. Однако среди обвиняемых в распространении
таких слухов евреи нам не встречались. Вообще, нам неизвестно
ни одного случая оскорбления великого князя евреями в 1916 г.
Немало слухов встречается по поводу оскорбления вдовст-
вующей императрицы Марии Федоровны. Оскорбления ее евре-
ями не отличаются от оскорблений русских крестьян. Нередко
она предстает как развратница, мешающая проведению аграрной
реформы. Хлеботорговцу Л.И. Ольмерту, например, приписывали
произнесение таких слов в марте 1915 г.: «...земли дали бы, но ме-
шает старая...»33.
Благотворительная деятельность Марии Федоровны служит
лишь прикрытием для разврата. В декабре 1915 г. приказчик
И.Х. Забежинский утверждал: «Старая Государыня, молодая
государыня и ее дочери..., для разврата настроили лазареты и их
объезжают»34.
В некоторых слухах Мария Федоровна предстает как саботаж-
ница, шпионка и диверсантка. В мае 1915 г. И.И. Фельдман, крес-
тьянин Томской губернии (очевидно, ссыльный), в разговоре с од-
носельчанами заявил, подразумевая императриц: «Обе немки,
и всеми силами способствуют поражению России в войне с Гер-
манией». Он утверждал даже, что «по их указаниям в Петрограде,
Японии, еще где-то в один день были взорваны склады оружия
и снарядов, а обвиняют для вида евреев и Мясоедова»35.
В то же время в оскорблениях членов императорской семьи
прослеживается и тема ксенофобии, в том числе и антисеми-
тизма. Разумеется, чаще всего представители императорского
дома назывались «немцами», «германцами», но иногда, как это
ни удивительно, их считали «евреями». В августе 1915 г. 28-летний
крестьянин заявил: «Государыни наши тоже из евреев»36.
В октябре 1916 г. в Саратовское губернское жандармское
управление поступил доклад. В нем сообщалось, что «в Камы-
шинской волости того же уезда ходит женщина под видом „стран-
ницы“ и секретно внедряет в головы темной народной массы, что
обожаемый нами Государь Николай Александрович — не есть Госу-
дарь природный, а отпрыск жидовской крови, узурпировавший,
будто бы, престол у Великого князя Михаила Александровича».
Указывалось, что масса верит этому слуху, «передает об этом друг
другу и пропаганда под секретом разрастается»37.
Евреи и антисемитизм
95
В некоторых оскорблениях указывалось, что евреи входят
в ближайшее окружение царя. В июне 1915 г. некий приказчик-эс-
тонец в разговоре с рабочими о причинах поражения русской
армии сказал: «Наш Государь — глуп как теленок — его окружают
только жиды, да немцы, которые и являются у него офицерами
и воеводами». А в июле 1916 г. жительница Петрограда заявила
своим жильцам: «Слава Богу, что немец-молодец берет, а наш
ЦАРЬ... с девкою-еврейкой, и настроил он дома, а немец готовил
оружие»38.
Оскорбления императора антисемитами весьма любопытны во
многих отношениях. Некоторые хорошо информированные совре-
менники полагали, что слухи распространялись «сверху вниз»: их
генерировали образованные социальные верхи, общество». Затем
слухи, меняясь, адаптируясь, воспринимались «массами», «наро-
дом»39. Известный историк революции С.П. Мельгунов также писал
об ответственности образованной элиты, фабриковавшей домыслы:
«И если то, что говорили шепотом, на ухо, стало общим криком
всего народа и перешло... на улицу.., то в этом повинно само обще-
ство. Оно само революционизировало народ, подчас не останавли-
ваясь перед прямой, а иногда и довольно грубой демагогией»40.
Современный историк О.С. Поршнева полагает, что образы
«внутреннего немца» и «темных сил» стали интенсивно формиро-
ваться в массовом сознании не без влияния критики, развернутой
либеральной оппозицией 41.
Однако антисемитские оскорбления показывают, что цирку-
лировали и такие слухи, которые вряд ли могли фабриковаться
либеральной оппозицией. Многие люди, оскорблявшие царя,
позиционировали себя как лояльные граждане, монархисты
и русские патриоты. Это относится, впрочем, не только к антисе-
митам, но и к части евреев, привлеченных к ответственности по
соответствующим статьям.
Подводя некоторые итоги, можно отметить, что в оскорбле-
ниях императорской семьи довольно мало чего-то специфически
еврейского. Пожалуй, лишь отрицательное отношение к вели-
кому князю Николаю Николаевичу в еврейской и немецкой среде
было выражено сильнее.
Особенностью же дел, возбужденных против евреев, обвиняв-
шихся в оскорблении императорской семьи, были обстоятельства
96
Борис Иванович Колоницкий
доносительства. Известно множество случаев, когда русские крес-
тьяне доносили на крестьян, казаки — на казаков. Мы знаем и слу-
чаи, когда поляки доносили на поляков, казахи — на казахов,
«инородцы» — на русских. Можно предположить, что в некоторых
случаях и евреи обвиняли христиан в оскорблении императора42.
Но почти неизвестны случаи, когда евреи доносили бы на евреев.
В рассмотренных случаях доносителями были, как правило,
русские, украинские и белорусские крестьяне и мещане — соседи,
клиенты, конкуренты обвиняемых евреев. Можно предположить,
что с помощью таких доносов разрешались всевозможные мест-
ные конфликты, число которых значительно возросло во время
войны. Император привлекался доносителями в качестве симво-
лического, но могущественного союзника в этих конфликтах43.
Отличной была и реакция на предъявление обвинений.
Русские крестьяне весьма часто ссылались на то, что в момент
оскорбления они были пьяны. При этом степень собственного
опьянения они задним числом преувеличивали. Не без основа-
ния они полагали, что власти будут считать это смягчающим вину
обстоятельством. Обвиняемые же евреи практически всегда отри-
цали свою вину. Можно с уверенностью предположить, что не
всегда это соответствовало истине. Очевидно, что они менее дове-
ряли полицейским и судебным властям империи. Для этого у них
были известные основания. Создается впечатление, что евреям
выносили более строгие приговоры. Большинство привлечен-
ных русских крестьян в качестве наказания арестовывались при
полиции, как правило, на срок от двух недель до одного месяца.
Инородцы же, в том числе и евреи, имели больше шансов стать
заключенными в крепости, при этом срок заключения превышал,
как правило, месяц. Как уже отмечалось, некоторые приговарива-
лись и к годичному заключению.
t:	и '
Примечания -*1
-..................... '•	'ЧН
1	Крестьянское движение в России в годы Первой мировой войны,
(июль 1914 г. — февраль 1917 г.): Сб. документов / Ред. А. М. Анфимов. Mt/,
Л., 1965. С. 21, 44, 231, 260, 336, 343, 431.
2	Ноте J., Kramer A. German Atrocities, 1914: A History of Denial. New
Haven; London, 2001.
•	3 Уголовное уложение. СПб., 1903. C. 35—37.
Евреи и антисемитизм
97
4	Тарновский Е.Н. Статистические сведения об осужденных за государ-
ственные преступления в 1905—1912 гг. // Журнал Министерства юстиции.
1915. №10. С. 43,47, 63-64.
5	Российский государственный исторический архив (далее — РГИА).
Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 187 об., 364.
6	РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 419-419 об.
7	Там же. Л. 332 об.—333. Суд вынес Кагану необычайно суровый приго-
вор: заключение в крепости на один год.
8	РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 514-514 об.
9	Там же. Оп. 521. Д. 476. Л. 268—268 об. С.Н. Гельфгат была пригово-
рена к заключению в крепости на 2 недели. Правда, обвиняемая вину свою
отрицала, утверждая, что она никогда ни с кем не вела никаких разговоров
о войне. Однако кассационная жалоба была отклонена, чины Министерства
юстиции решили «дать этому делу законный ход».
10	РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 333об.-334. > го "'v	•
11	Тамже. Л.421.	V , <	' и
12	Там же. Л. 344 об,—345. й”ы
13	Тамже. Л. 309-309об.	"К-»'-’':-”
..	•' к {• . а; Ф .1ч3’1 "
14	Там же. Л. 148.
15	Там же. Л. 291 об,—292.	'
   	i'	та *  > -
16	Там же. Л. 240 об. Бродский был приговорен к годичному заклюяе-
нию в крепости.	i(> i
17	Тамже. Л. 264.	'
18	Там же. Л. 309—309 об. Обвиняемая была приговорена к заключений
в крепости на один месяц и две недели. В качестве меры пресечения бйл
избран арест — почти месяц Рубинчик провела под стражей.
19	РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 268.	'''7 \
20	Там же. Л. 424 об.—425.	!; Г’. .><0
21	Там же. Л. 286—286 об.
22	Там же. Л. 176—176 об.
23	Там же. Л. 241.
24	Тамже. Л. 374-374об. ’
25	Там же. Л. 8 об., 93 об., 177 об.-178, 188, 223-223 об., 364 об.-365.
26	Там же. Л. 196 об.
27	Каррик В. Война и революция: Записки, 1914-1917 гг. // Голос минув-
шего. 1918. № 4—6. С. 9.
28	Российский государственный архив военно-морского флота. Ф. 1340.
On. 1. Д. 762. Л. 377а.
29	РГИА. Ф. 1405. Оп. 530. Д. 1035. Л. 21 об.; Оп. 521. Д. 476. Л. 56 об.
98
Борис Иванович Колоницкий
30	Там же. Оп. 521. Д. 476. Л. 73, 141, 222, 246, 268 об.-269.
31	Там же. Л. 2, 138 об., 146—146 об.
32	Там же. Л. 325.
33	Там же. Л. 480—480 об.
34	Там же. Л. 481-481 об.
35	Там же. Л. 92.	(
36	Там же. Л. 404.
37	Государственный архив Саратовской области. Ф. 53. On. 1 (1916). Д. 9.
Л. 271.
38	РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. Зоб.; Оп. 530. Д. 1035. Л. 20об.
39	СпиридовичА.И. Великая война и Февральская революция, 1914—
1917 гг. Нью-Йорк, 1960. Кн. 2. С. 123.
40	Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту (заговоры перед
революцией 1917 года). М., 2003. С. 38.
41	Поршнева О. С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крес-
тьян и солдат России в период Первой мировой войны (1914 — март 1918 г.).
Екатеринбург, 2000. С. 122.
42	РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 144, 371 об.
43	Показателен случай оскорбления царя в ноябре 1915 г. 38-летним
сыном 1-й гильдии купца, кандидатом коммерции Л.С. Штейнером, выпуск-
ником Рижского политехнического института. В парке имения своего отца,
которое находилось в Сумском уезде, он вступил в перебранку с крестьянами,
заподозренными в самовольной порубке леса. При этом Штейнер угрожал
им револьвером. Крестьянка крикнула ему: «Стрелять можно лишь на войне,
где их мужья защищают ЦАРЯ и Отечество». Возбужденный Штейнер якобы
произнес: «Мать твою... вместе с ЦАРЕМ и Отечеством». Возможно, кресть-
яне специально спровоцировали своего оппонента на оскорбление импера-
тора. Такой прием часто использовался в русской деревне (РГИА. Ф. 1405.
Оп. 521. Д. 476. Л. 180-180 об.).
КРЕЩЕНЫЕ ЕВРЕИ, ЭТНИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ
И ПОЛИТИКА ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ В РОССИИ ВО
ВРЕМЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ*
Юджин М. Аврутин	.
Колби Колледж (США)	, ,	/ ,
---------------------------------- >„! ,fl ' |W.J ft , -
27 ноября 1914 г. чиновник Карп Владимирович Айзенштейн
и его трое взрослых детей, Павел, Георгий и Лидия, подали про-
шение о замене их фамилии на фамилию «Кирилловы». Достиг-
нув высокого профессионального и социального статуса, семья
Айзенштейн хотела избавиться от того, что было, по их мнению,
последним остающимся символом их еврейства. Прошение об
изменении фамилии было связано с желанием «быть верными
слугами Царя, навеки преданными и самоотверженными сыно-
вьями святой Православной Церкви и нашей великой стра-
ны — России». Они крестились в надежде достичь нравственной
и духовной общности с «русскими» людьми. Однако, по их сло-
вам, со времени обращения в христианство еврейская фамилия
«Айзенштейн» оставалась для них постоянным мучительным
символом их прошлого. Это «болезненное и горькое напомина-
ние о преградах, стоящих между нами и русскими людьми, с кото-
рыми мы хотели бы единения», — писали они. «Фамилия ставит
под сомнение нашу религиозную веру и искренность наших убеж-
дений». В школе, на работе и на улице Айзенштейны ощущали
недоверие и презрение к себе населения, которое в последние
годы царского режима становилось все более ксенофобски наст-
роенным и нетерпимым к евреям, немцам и другим этническим
меньшинствам1.
Перевод Ю.Е. Белявского и Ю.П. Зарецкого.
100
Юджин М. Аврутин
В период этнической напряженности, политическихконфлик-
тов и усиления консолидации русской «нации» евреи, немцы,
вообще инородцы и другие меньшинства начали подвергаться
дискриминации, давлениям и угрозам в повседневной жизни.
Эти напряженные отношения и конфликты безусловно усили-
лись под влиянием устойчивых тенденций в официальной госу-
дарственной политике Александра III и Николая II. Кроме того,
мировая война и последующие революционные события также
принесли новые проблемы, обостряя и усиливая националистиче-
ские настроения2. Патриотическая пропаганда, националистичес-
кие выступления и враждебная по отношению к противнику поли-
тика правительства «мобилизовали этническую принадлежность»
и впоследствии разделили империю по этническому признаку3.
Консервативные и праворадикальные организации, так же как
и более умеренные либералы, призывали провести кампанию по
вытеснению политически неблагонадежных групп населения из
центральных областей империи. По всей империи прошли наци-
оналистические волнения, в значительной степени вызванные
страхами по отношению к «инородцам» и «врагам-иностранцам».
И государственные чиновники, и владельцы предприятий под
предлогом политической неблагонадежности увольняли с работы
лиц с «немецкими» и «еврейскими» фамилиями4.
В этот период этнической поляризации и политической
нестабильности беспрецедентное число лиц с иностранными
фамилиями подали прошения в Государственную канцелярию
об изменении своих фамилий5. В Российской империи в 1900 г.
только 152 человека подали прошения об изменении своих фами-
лий, тогда как в 1912 г. об этом уже просили, по крайней мере,
1120 человек. В 1915 г., в разгар мировой войны, канцелярия
получила 2296 запросов об изменении фамилий6. Параллельно
этому увеличению количества запросов в последние годы цар-
ского режима наблюдался рост общественного беспокойства
и политического недовольства населения империи. В 1893 г. Кан-
целярия получила 21 382 ходатайства по пятидесяти трем катего-
риям дел, диапазон которых простирался от таких «житейских»,
как изменение фамилии, до более «практических», касающихся
денежно-кредитной поддержки, земельных споров и религиоз-
ных вопросов7. В обстановке войны, революции и социальных
Крещеные евреи, этнический конфликт
101
беспорядков цифры астрономически выросли, соответственно до
178 000 в 1913 г. и до 85 000 в 1915 г. Если в XIX в. власти отвечали
на почти каждое ходатайство, зарегистрированное Канцелярией,
то к концу старого режима имперская бюрократия не имела ни
финансовых, ни трудовых ресурсов, чтобы ответить на запросы,
которые наводнили ее конторы.
Резкое повышение количества запросов от лиц, желающих
изменить фамилии, было почти исключительно связано с усиле-
нием немецкой угрозы8. Большинство этих запросов было сделано
лицами, которые хотели изменить свои «немецкие», «еврейские»
или другие политически неблагонадежные фамилии. Мировая
война и революционные потрясения обозначили резкий скачок
этнического и социального напряжения, истощавшего обширные
территории империи по крайней мере с конца XIX в. Увеличение
количества прошений, связанных с изменением фамилии, по-ви-
димому, свидетельствует о тревогах и колебаниях, которые в это
время испытывали немцы, евреи и многие инородцы. Подобно
многим другим лицам с «иностранно звучащими» фамилиями,
крещеные евреи хотели «стереть» то, что, как они полагали, было
самым явным признаком их этнорелигиозной принадлежности,
по мере возрастания патриотического пыла, ксенофобии и поли-
тического консерватизма. В то время, когда все больше евреев
стали обращаться к «пост-либеральной» идеологии в надежде
покончить с неудовлетворенностью и разочарованием, те лица,
которые порвали с иудаизмом, обратились к государству, с тем
чтобы отождествиться с русским народом9.
Большинство историков полагало, что формальное обращение
в христианство в итоге являлось для евреев концом всех юридичес-
ких ограничений и началом их успешной интеграции в российское
общество. Эти ученые, находясь под влиянием дореволюционной
юридической теории или отдельных автобиографических расска-
зов добившихся успеха новообращенных, подчеркивали безуслов-
ность «христианского» юридического статуса крещеных евреев
и минимизировали их интеграционные затруднения10. Как заявлял
видный и влиятельный ученый-юрист XIX в. И.Г. Оршанский, в ре-
зультате обращения все «стеснения» и «ограничения», которыми
подвергались евреи, немедленно исчезают. Оршанский интерпрети-
ровал обращение в «дихотомических» терминах, что, по существу,
102
Юджин М. Аврутин
соответствовало той же самой логике, которая определяла взгляды
почти каждого историка, находившегося под влиянием русско-ев-
рейской исторической школы XIX в. Правовое положение ново-
обращенного еврея резко контрастировало с юридическим поло-
жением евреев в Российской империи, которое было омрачено
ограничениями в роде занятий, месте проживания и правоспособ-
ности11. После обращения, утверждал Оршанский, они «всецело
отходили к другому миру и разрывали не только религиозные,
но и все личностные связи с еврейским народом»12. Обращение,
по Оршанскому, уничтожало множество запретов и ограничений,
с которыми евреи сталкивались в повседневной жизни, и таким
образом открывало для них новые возможности в профессиональ-
ной и образовательной сфере и в выборе места жительства. Кроме
того, обращение помогало выкрестам улучшить общественное и ма-
териальное положение, а также избавиться от профессиональных,
территориальных и социальных признаков, свидетельствующих об
их принадлежности к еврейству. Основываясь на примерах раннего
Нового времени, рассматривавших обращенного как «предателя»
или «пропащую душу», Оршанский утверждал, что смена религии
воздвигает вековечную стену и навсегда отделяет выкрестов от их
собратьев13. Анализ Оршанским обращения в ходе его исследова-
ния юридического статуса евреев служил авторитетной ссылкой
для последующих интерпретаторов проблемы14.
Вслед за Оршанским Джон Клиер замечает: «Обращение
оставалось надежнейшим способом избежать всех юридичес-
ких ограничений»15. Историк Эли Вайнерман сходным образом
утверждает, что «в целом, обращенные евреи принимались рус-
скими, и большая часть русской элиты поддерживала русифи-
кацию евреев и их вхождение в число русских людей»16. Однако
изучение ставших недавно доступными архивных источников,
таких как прошения, правительственная корреспонденция и дру-
гие материалы, написанных как самими крещеными евреями, так
и о них, указывает на трудности, разочарования и внутренние кон-
фликты, которые эти лица переживали, пытаясь порвать офици-
альные и родственные связи с еврейским сообществом. Как будет
видно из дальнейшего, скептическая и недоверчивая бюрократия
еще более усложняла этот процесс, подвергая сомнению закон-
ность и искренность крещеных евреев.
Крещеные евреи, этнический конфликт
103
Противоречия на государственном уровне
В России, так же как во Франции и Германии, правительство
регламентировало изменение фамилий. Интерес к фамилиям
и методам идентификации личности был частью более широкого
процесса организации государственного управления в Европе,
который начался, когда государства стали устанавливать более
непосредственные и определенные отношения со своим населе-
нием. Поскольку характер государственного управления в Европе
к началу XIX в. трансформировался, европейские государства
начали относиться к «фамилии» как к самому удобному и самому
надежному средству идентификации отдельных единиц населе-
ния17. В 1813 г., одновременно с объединением и централизацией
неоднородного по составу населения, французские власти ввели
в действие закон, который превращал изменения имен и фамилий
очень в сложный бюрократический процесс. В течение XIX столе-
тия во Франции было удовлетворено только небольшое количе-
ство запросов по изменению фамилии, обычно после процедуры
строгой проверки, которая могла длиться до трех лет. После напо-
леоновского нашествия вопросами упорядочения процедуры изме-
нения фамилий начали интересоваться также немецкие власти.
Немецкие государства приняли законы, с тем чтобы фиксировать
и распознавать фамилии, ради значимых общественных целей,
таких как налогообложение, участие в выборах, несение воин-
ской повинности, охрана правопорядка18.
И российские имперские чиновники, так же как их француз-
ские и немецкие коллеги, в течение всего XIX в. контролировали
юридический процесс изменения фамилий. В законном порядке
изменять фамилию могли только представители знати, если на их
взгляд она была «неприличной» или «оскорбительной». Все другие
лица должны были подавать прошения царю в форме специаль-
ных запросов, которые рассматривались Канцелярией в индиви-
дуальном порядке; и только когда власти признавали фамилию
«неприличной» или «оскорбительной», ее разрешалось изменить
в порядке «исключения» из общей юрисдикции. «Фамилия может
быть изменена только по особым обстоятельствам, — указывало
Министерство юстиции, — а не как следствие прихоти проси-
теля»19. Министерство юстиции не хотело, чтобы крестьяне и дру-
104
Юджин М. Аврутин
гие представители «низших» социальных слоев выбирали фами-
лии, использование которых могло бы так или иначе посягнуть на
честь и достоинство известных родов, принадлежащих к высшим
сословиям, фамилии в которых передавались от одного поколе-
ния к другому20. Иными словами, фамилии ясно указывали на
реальные и мнимые различия между группами людей, участвовали
в процессе создания границ, которые отделяли одну социальную
группу от другой. Так как фамилии играли важную роль в обозна-
чении различий и социального статуса в многонациональной импе-
рии, они также вносили вклад в процесс расслоения общества,
будучи одним из признаков, по которому группы населения могли
быть опознаны и отделены одна от другой. К концу XIX в., когда
российское правительство начало придавать большее значение
письменным документам, таким как результаты переписей, пас-
порта, метрические книги по учету населения, имперские чинов-
ники начали обращаться к «фамилии» как к важному признаку,
по которому этнические группы могли быть идентифицированы.
Поляков, евреев и немцев, таким образом, часто отличали друг от
друга по специфически звучащим фамилиям21.
В то время как сам процесс юридического изменения фами-
лий был относительно прост для населения в целом (обычно, если
лица доказывали, что фамилии их были «неприличными» или
«оскорбительными», это было простой бюрократической формаль-
ностью), крещеные евреи составляли существенное исключение.
Канцелярия отклоняла ходатайства огромного числа крещеных
евреев, которые подавали прошения об изменении их фамилий.
Уже в 1850 г. с целью облегчения идентификации крещеных
евреев и их отличия от христианских соседей имперская админи-
страция приняла закон, который однозначно запрещал евреям
изменять свои фамилии. Фамилии крещеных евреев считались
удобными признаками, по которым лица еврейского происхож-
дения могли быть распознаны и отличены от других. Поскольку
фамилия часто «является главным символическим обозначением
человека, основным признаком его идентификации», законода-
тели надеялись, что еврейско-звучащая фамилия будет препят-
ствием для полной интеграции крещеных евреев в русское обще-
ство22. Больше того, в тех случаях, когда паспорта или послужные
списки были труднодоступны, уничтожены или утеряны, фамилии
Крещеные евреи, этнический конфликт
105
могли помочь должностным лицам отличать крещеных евреев от
их «христианских» соседей. «В отношении тех, которые воспри-
нимаются в повседневной жизни как крещеные евреи, в случае
невозможности проверки документов, администрация не будет
лишена возможности контроля за крещеными евреями, которые
нарушают законы», — заявлял один чиновник Министерства внут-
ренних дел23. Так как царские чиновники часто подвергали сомне-
нию искренность обращенных евреев, законодатели не хотели,
чтобы евреи имели удобную лазейку, благодаря которой, изменив
фамилию, они могли бы легко избежать контроля, скрыть свое
еврейское происхождение. Чиновники утверждали, что разреше-
ние крещеным евреям изменять их фамилии предоставит возмож-
ность каждому еврею после совершения им преступления или
другого противоправного действия, при желании, скрыть свою
фамилию и место пребывания с помощью крещения и измене-
ния фамилии. Это бы позволило евреям, «если не навсегда, то на
длительный период времени уклоняться от законного преследова-
ния правительственными должностными лицами»24.
По меньшей мере один высокопоставленный чиновник
признавал, что еврейско-звучащие фамилии будут продолжать
оставаться клеймом крещеных евреев долгое время после их обра-
щения. Министр внутренних дел граф Л.А. Перовский считал,
что разрешение крещеным евреям изменять фамилии позволит
им устранить разного рода упоминания об их происхождении
и даст возможность войти в более тесный контакт с христиан-
ским обществом. Граф Перовский даже предложил, чтобы во всех
официальных документах — послужных списках, государственных
свидетельствах и паспортах — крещеные евреи были бы зарегист-
рированы под именами и фамилиями, которые давались им при
крещении. Предложения Перовского были, в конечном счете,
отклонены на основании того, что, если крещеные евреи будут
изменять свои фамилии, то это «не будет соответствовать мерам
безопасности и надзора, которые считаются необходимыми госу-
дарственной администрацией» для регулирования их положения
в обществе25. В 1864 г. государство признало, что еврейско-звуча-
щие фамилии могут вызвать социальные проблемы для крещеных
евреев на военной службе, и сделало небольшое, но, в конечном
счете, существенное послабление для этой категории26. Однако
106
Юджин М. Аврутин
все другие крещеные евреи были обязаны продолжать исполь-
зовать их «еврейские» фамилии. Далее мы будем анализировать
некоторые из этих прошений, однако прежде важно обратить
внимание на то, что фамилии не были единственным средством,
с помощью которого царские чиновники надеялись идентифици-
ровать крещеных евреев по их происхождению.
Для тех лиц, которые были обращены в русское правосла-
вие, имперские чиновники требовали проставлять отметку «из
евреев» на всей официальной документации — например, паспор-
тах и послужных списках — для того чтобы однозначно отразить
в документах их происхождение. Важно, что этот закон не распро-
странялся на евреев, которые были обращены другими христиан-
скими конфессиями, такими как лютеранство или католицизм27.
Его цель, как пояснял сотрудник Министерства внутренних дел,
состояла в том, чтобы дать местному духовенству возможность
«укрепитьтрадиции [русского] православия»28. Но по отношению
к евреям, которые были обращены в русское православие, эта
отметка, помимо укрепления религиозных основ, сделала много
больше: она предрекала, что крещеным евреям будет нелегко изба-
виться от своих еврейских корней.
Так, например, для Павла Осиповича Айзенберга, обратив-
шегося в 1890 г. и «прервавшего все духовные и экономические
связи» с евреями, отметка «из евреев» была оскорбительной и по-
мещала его в неопределенное, фрагментированное социальное
пространство. В течение четырнадцати лет департамент полиции
Варшавы оформлял паспорт Айзенбергу как лицу русской право-
славной веры. По неизвестной причине Айзенберг получил пас-
порт в 1904 г. с отметкой «из евреев». Он сразу подал прошение
о получении нового паспорта, в котором было бы указано, что он
является «либо русским православным, либо евреем», поскольку
никто не предупредил Айзенберга о «промежуточном варианте»
перед его обращением. «И если бы мне сказали о такой возмож-
ности, — писал он, — я бы дважды подумал о переходе из евреев
в православие»29. Некоторые другие крещеные евреи подавали
прошения по подобным же причинам. Давид Владимиров (прежде
Рабинович) подал прошение, с тем чтобы «полностью отмеже-
ваться от евреев», а Вера Щучинская не хотела иметь ничего
общего со своим «корнями»30.
Крещеные евреи, этнический конфликт
107
То, что эта отметка создавала разнообразные трудности для
крещеных евреев в их повседневной жизни, было очевидно,
ибо царские чиновники стали получать все больше ходатайств
от крещеных евреев с просьбой «стереть» их происхождение из
документов, идентифицирующих личность. Как утверждал один
чиновник Министерства внутренних дел, «отметки в паспортах
препятствуют слиянию крещеных евреев с русским населением
и заставляют [их] примыкать к другим христианским конфес-
сиям, а не к православной церкви»31. Нынешняя и прежняя рели-
гиозная принадлежность должны были быть ясно обозначены во
всех официальных документах: свидетельстве о рождении, свиде-
тельстве о браке, свидетельстве о смерти, а также в книге записей
о крещении и в послужном списке. В этих основных документах
четкие указания религиозной принадлежности и религиозного
происхождения лица были столь же важны, как и другие важней-
шее сведения, такие как фамилия, место проживания, профессия
и отметки о преступном прошлом. В связи с опасениями обра-
щения в другие разрешенные христианские конфессии, а также
с обсуждением вопросов о религиозной терпимости Министер-
ство внутренних дел начало рассматривать возможность отказа
от неудобной и ненужной отметки о еврейском происхождении.
Только в 1906 г., после длительных обсуждений и согласований,
государство перестало требовать отметку «из евреев» в паспор-
тах и других документах у тех евреев, которые перешли в русское
православие32.
В то время как закон 1906 г., казалось, был маленькой победой
для тех лиц, которые желали скрыть свое «еврейское» прошлое,
в последние годы старого режима действительные и мнимые
границы между «евреями» и их христианскими соседями продол-
жали прочерчиваться и обновляться. Эти классификационные
конфигурации должны рассматриваться в контексте длительного
историческогопроцессанавсемпротяженииХ1Х столетия. «Разли-
чия между новообращенными и „настоящими" христианами оста-
вались, — утверждал Ганс Роггер, — и прилагались усилия для
сохранения такого положения»33. В то время как границы между
евреями, крещеными евреями и христианами становились более
подвижными и менее заметными, имперские чиновники продол-
жали различать евреев не столько по религиозному, сколько по
108
Юджин М. Аврутин
этническому (или расовому) признаку. В последние годы старого
режима непрерывно принимались новые законы с целью установ-
ления институциональных ограничений для крещеных евреев.
И в повседневной жизни крещеным евреям непрерывно напоми-
нали, что обращение совсем не перечеркнуло их связь с еврейским
прошлым34. Одним из наиболее ярких свидетельств трудностей
обретения нового статуса (т.е. трудностей удаления всех призна-
ков и упоминаний их еврейского прошлого) является увеличение
числа ходатайств крещеных евреев об изменении еврейско-звуча-
щих фамилий. По крайней мере для мужчин, которые обратились
в христианство (женщины автоматически принимали фамилии
своих мужей), невозможность изменить фамилию оставалась
выразительным, если не безусловным, символом их еврейского
происхождения. Еврейско-звучащие фамилии представляли
собой откровенно-зримые признаки идентичности просителей35.
Начиная с середины 1890-х гг., когда количество обращений
возросло в абсолютных цифрах из-за случаев антисемитского
насилия, социальной враждебности и растущих ограничений на
местном и институциональном уровнях, Канцелярия прошений
сообщала, что все большее число крещеных евреев начинают
обращаться с просьбами об изменении фамилии. Рост числа хода-
тайств крещеных евреев, просящих изменить их фамилии, сущест-
венно повлиял на общее увеличение количества ходатайств в позд-
неимперский период. Как показало недавнее исследование этого
вопроса, после освобождения от крепостной зависимости в 1861 г.
прошения подавали крестьяне. Одни — о получении фамилий,
другие — с тем чтобы устранить ошибочность идентификации их
личности или бюрократические ляпсусы, третьи — из-за оскор-
бительного звучания их фамилий36. В условиях растущей поли-
тизации обстановки, связанной с войнами, революциями и го-
родскими беспорядками, крещеные евреи, по-видимому, имели
гораздо больше трудностей при интеграции в российское обще-
ство как вследствие формальных, так и вследствие неформальных
ограничений. В этот период межэтнической напряженности и на-
силия еврейско-звучащая фамилия однозначно классифициро-
вала обращенных как «инородцев», в корне «отличных» от населе-
ния в целом. И не было ничего удивительного в том, что огромное
большинство прошений было подано в последние годы старого
Крещеные евреи, этнический конфликт
109
режима, т.е. как раз в то время, когда крещеные евреи стали испы-
тывать чувство своего расового отличия в повседневной жизни
(т.е. убежденность в том, что они в принципе не ассимилируемы
в русскую культуру и общество)37.
Те евреи, которые обратились в христианство, хотели полного
отмежевания от иудаизма и своего еврейства, и они подавали
прошения, потому что их фамилии выступали как бесспорные
и очевидные символы их происхождения.
Во многом подобно тому, что происходило в Германии, где
обращение явилось ответом на неудачи эмансипации и усиле-
ние расового и политического антисемитизма, в России обраще-
ние представляло собой радикальную реакцию соблюдавших
еврейскую традицию на давление политически консервативного
и враждебного окружения38. Просители утверждали, что измене-
ние фамилий позволит им «порвать все связи с их [еврейским]
прошлым» и облегчит их интеграцию в русское общество. Канце-
лярия прошений сообщала в 1894 г.: «За прошедшие несколько
лет мы получили сравнительно много ходатайств от евреев, кото-
рые обратились в [русское] православие, желающих изменить
фамилии»39. Некоторые должностные лица сочувствовали новооб-
ращенным евреям из религиозных побуждений: «для искренних
новообращенных изменение еврейско-звучащей фамилии помо-
жет избежать тех [недружелюбных] воззрений и отношений между
христианами и евреями, которые сложились [в конце XIX сто-
летия]». Их запросы, убеждал один чиновник, «должны быть
признаны целесообразными и заслуживающими внимания»40.
Другие должностные лица, однако, утверждали, что крещеные
евреи могут изменить фамилии только «в случае особых обстоя-
тельств». Однако в июле 1893 г. Николай II повелел Канцелярии
«не принимать запросов от крещеных евреев, кроме самых исклю-
чительных случаев»41. -
Фамилии как знаки '
Так, Всеволод Петрович Гендельман, студент второго курса
Варшавского Политехнического института, просил, чтобы его
фамилия была изменена на «Ренский». С детства Гендельман
начал терять интерес ко всему еврейскому. В средней школе он
по
Юджин М. Аврутин
общался с христианскими детьми, что доставляло его еврейской
семье много волнений и страхов. «Моя семья, — писал он, —
проклинала меня за мою измену и укоряла дружбой с христиа-
нами». В школе юного Гендельмана окружала атмосфера всеоб-
щего презрения. Еврейские дети высмеивали его и некоторые,
наиболее сильные, даже били. Школьники-христиане относи-
лись к нему ничуть не лучше, чем евреи. Поскольку он все еще
зависел от финансовой поддержки родителей, Гендельман не мог
обратиться в русское православие, которое всегда «привлекало
его высокой духовностью и внешней простотой». Будучи матери-
ально зависим, в течение последующих десяти лет он скрывал то,
что именовал своим «русским патриотизмом»42.
Гендельман, подобно многим молодым новообращенным
евреям последних десятилетий старого режима, стремился улуч-
шить свое положение, получив светское образование и став
«культурным человеком». Закончив среднюю школу, он поступил
в Варшавский политехнический институт. Там он встретил моло-
дую еврейскую женщину и женился на ней, надеясь убедить ее
креститься. Как только он понял, что его жена не примет новую
веру, он почувствовал себя загнанным в ловушку в «тесном мире
евреев», в котором он не мог ни достичь счастья, ни быть верным
своим идеалам. Поэтому он разводится со своей молодой женой.
Он пишет, что после обращения «стал искренним русским право-
славным», хотя признает, что даже после крещения не смог найти
того духовного комфорта, которого искал. Причины, которые он
указывает, очень показательны. Они выводят на передний план
общую проблему напряженности в отношениях между христи-
анским и еврейским сообществами, а также бытовые реалии
интеграции новообращенных евреев. Если евреи полагали, что
крещение, с одной стороны, обострит религиозные и личные
связи новообращенных и еврейского сообщества, а, с другой,
будет приветствоваться христианской паствой, то после креще-
ния они часто сталкивались с совершено иными реальностями.
Гендельман обращался с надеждой разорвать все религиозные
и общинные связи и отделиться от еврейского сообщества. Он
искал дружбу и «моральную поддержку» у своих новых христиан-
ских друзей, так как крещение отдалило его от еврейской семьи.
В силу своей «русской» внешности и поразительной способности
Крещеные евреи, этнический конфликт
111
скрывать свою фамилию — которую он называл последним внеш-
ним признаком своего еврейства — от коллег Гендельман работал
и общался исключительно с христианами. Однако как только
сослуживцы узнавали его фамилию, то начали «презирать» его.
«В таких случаях, — писал он, — мне становилось невыносимо
тяжело». Гендельман был уверен, что поведение его коллег меня-
лось в тот самый момент, когда они узнавали его фамилию, а до
тех пор благодаря его внешнему виду «никто не подозревал во
мне еврея».
Анатолий Федорович Гинзбург, подобно Гендельману и боль-
шинству других подателей прошений, утверждал, что он больше
не имеет ни духовных, ни социальных связей с евреями; его
еврейско-звучащая фамилия оставалась единственным призна-
ком, который напоминал ему о его прежней еврейской жизни.
В Санкт-Петербурге он встретился с дочерью русского право-
славного купца и женился на ней. Он, его жена и две их дочери
общались и жили исключительно в окружении русских. Гинзбург
объяснял, что фамилия является постоянным источником мораль-
ных страданий для его семьи. Для него это было напоминанием
о чем-то «чуждом и отвергнутом», а для его семьи еще и о чем-то
«ненавистном и презренном»43. И Михаил Вайнштейн обратился
в возрасте тридцати восьми лет вместе с женой и малолетним
сыном, надеясь на уменьшение тягостей, связанных с его еврей-
ством. Спустя двадцать лет после своего обращения, Вайнштейн
жаловался, что фамилия напоминает ему, его семье и окружаю-
щим о его еврейском происхождении44.
Для большинства еврейских новообращенных еврейско-зву-
чащие фамилии были постоянной причиной социальных притес-
нений, мелких оскорблений и других форм неприязненного
отношения окружающих, вроде шуток и насмешек. Они также
порождали, как разъяснял Ян Айдельман, множество моральных
и материальных трудностей. Айдельману, например, было трудно
найти место на государственной службе или в частных учрежде-
ниях и даже найти подходящую невесту. «Те же самые трудности
в жизни ожидают и моих детей, — считал Айдельман, — хотя они
не будут иметь вообще ничего общего с евреями»45. Николай
Владимирович Аптекман повторял предупреждение Айдельмана.
Будучи отцом трех маленьких детей, Аптекман не хотел, чтобы
112
Юджин М. Аврутин
они повторили его прошлые злоключения. Аптекман подал
прошение о смене фамилии в феврале 1904 г. спустя семнадцать
лет после крещения. Он считал, что трое его малолетних сыновей
не должны пройти такой же тяжелый и извилистый жизненный
путь, который прошел он46.
Многие крещеные евреи, подобно Яну Айдельману и Нико-
лаю Аптекману, стремились построить для себя и своих семей
новую жизнь, свободную от социальных притеснений и постоян-
ных напоминаний об их еврейском прошлом. Достигнув опреде-
ленного положения в обществе, будучи приняты в новую среду
и порвав связи с узами родства и религиозным прошлым, креще-
ные евреи стремились укрепить шаткий фундамент своего положе-
ния, удаляя (или, в некоторых случаях, скрывая) все следы и при-
знаки своего еврейского происхождения. Мария (Мина Сегал)
после обращения покинула Вильно и сразу переехала в Санкт-Пе-
тербург. Она крестилась, чтобы стать дантистом и подала проше-
ние об изменении фамилии, чтобы родственники не смогли опре-
делить ее местонахождение47.
Именно потому, что еврейская фамилия имела такой важный
знаковый смысл, Канцелярия прошений отклоняла большин-
ство ходатайств. Только в исключительных случаях Канцелярия
направляла дело для утверждения царю, что означало, что это
прошение достойно рассмотрения в порядке исключения. Канце-
лярия (или любое другое учреждение, которое рассматривало
ходатайства) не использовала каких-либо руководств для приня-
тия решения об изменения фамилий; по крайней мере, они не
сохранились в письменной форме в архивах. Однако архивные
документы в изобилии дают свидетельства той логики, которая
применялась при одобрении или отклонении ходатайств. Благо-
даря сохранившейся переписке, мы можем собрать свидетельства
воедино и попытаться понять, почему отдельные прошения были
удовлетворены.
В одном из самых ранних из сохранившихся запросов
указано, что в 1890 г. Еволмий Драйспитс подал прошение с прось-
бой изменить его фамилию на «Артемьев». Драйспитс писал:
фамилия «огорчает меня, особенно в связи с мыслью о том, что
мои дети, которые не имеют ничего общего с иудаизмом, должны
оспаривать их еврейскую фамилию». До того как Министерство
Крещеные евреи, этнический конфликт	113
юстиции и, наконец, Канцелярия прошений ответили на ходатай-
ство Драйспитса, оно было рассмотрено в Министерстве финан-
сов, а также одним из чиновников Санкт-Петербургского город-
ского управления. В этом ответе должностные лица указали на
ряд обстоятельств, которые были учтены при принятии решения.
Важнейшими среди них были религиозное положение просителя
него супруги. Факт крещения Драйспитса в молодом возрасте
и наличие русской православной жены способствовали удовле-
творению его прошения. Поскольку он и его жена воспитывали
детей «в духе русского православия», Министерство юстиции
заключало, что «фамилия для них является особенно обремени-
тельной»48. Государственные должностные лица также были осве-
домлены о действующем законодательстве и сообщали в своем
ответе, что крещеные евреи не имеют законного права изменять
фамилии. Закон делал только одно исключение — для креще-
ных евреев, находящихся на военной службе49. Однако Драйс-
питс никогда не состоял на военной службе. Должностные лица
также отмечали важный прецедент: некоторое число обращен-
ных евреев, никогда не служивших в армии, получали разреше-
ние изменить фамилии в 1870-х и 1880-х гг. Вследствие исключи-
тельно высоких моральных качеств Драйспитса и его искренней
преданности русской православной вере, Министерство юсти-
ции, а также Канцелярия прошений признали его ходатайство
заслуживающим удовлетворения50.
В своих ежегодных отчетах Канцелярия прошений не делила
просителей по религиозному, имущественному или этническому
признакам; в отчете только указывалось общее количество полу-
ченных ходатайств и общее количество отклоненных или одобрен-
ных. Иногда Канцелярия указывала в своей корреспонденции на
количество ходатайств от крещеных евреев, чьи прошения об изме-
нении их фамилий были ею одобрены. Из огромного количества
дел Канцелярия удовлетворила только горстку таких ходатайств.
В 1894 г., например, только три запроса, поданных крещеными
евреями, были одобрены (к сожалению, архивные материалы не
дают общего количества ходатайств, полученных в этом году от
крещеных евреев)51. В 1897 г. семи новообращенным евреям разре-
шили изменить их фамилии, тогда как в 1899 г. был удовлетворен
только один запрос52.	и , <
114
Юджин М. Аврутин
Эти цифры однако соотносятся с тенденцией к отказу все
большему проценту евреев или лиц еврейского происхождения из
числа подавших ходатайства о том, чтобы стать «особым исключе-
нием» из закона (вне зависимости от содержания их прошений)53.
Для первого поколения крещеных евреев имперскими чинов-
никами обычно требовалось, по крайней мере, четыре веских
признака для одобрения запросов. В большинстве случаев проси-
тели должны были быть обращены «достаточно» давно. Во-вто-
рых, крещеные евреи должны были демонстрировать поведение
и образ жизни, которые расценивались как «заслуживающие уваже-
ния»54. Обычно это означало, что они разорвали все связи сих
еврейскими родителями и родственниками, брали в жены (мужья)
лиц русского православного вероисповедания (или в некоторых
случаях лиц, принадлежащих к католической или протестантской
конфессии) и старались растить своих детей в нееврейском окру-
жении: «Министерство внутренних дел принимает во внимание,
что те лица, которые переходят от иудаизма в лоно русского право-
славия, должны разорвать все связи с их семьями, друзьями и зна-
комыми <...> Фамилия не только может служить болезненным
напоминанием [их прошлого], но также способствовать распозна-
нию [их еврейского происхождения] другими лицами»55.
В-третьих, они должны были быть полезными, благонадеж-
ными членами российского общества. Преступное прошлое
предполагало безусловный отказ от него. И, наконец, все их доку-
менты: записи о крещении, послужные списки, свидетельства
о рождении и браке должны были быть обязательно предостав-
лены. Даже если один из этих документов отсутствовал, Канцеля-
рия отклоняла ходатайство. Первое поколение крещеных евреев
должно было доказывать, что оно сделало переход в «правовер-
ные»; в общем, фамилии при этом выступали и как тяжкое бремя,
и как символические напоминания о жизни, либо совершенно
забытой, либо отодвинутой на периферию памяти. Несмотря
на то, что Канцелярия в высшей степени благожелательно отно-
силась к таким запросам, переписка свидетельствует, что она
обычно отклоняла их.
Второе поколение крещеных евреев и другие лица с еврей-
ско-звучащими фамилиями также подавали прошения в основ-
ном по тем же самым соображениям, что и обсуждавшиеся выше,
Крещеные евреи, этнический конфликт
115
но их ходатайства обычно удовлетворялись. Мещанин Александр
Михайлович Бернштейн, сын крещеного еврея, обращался с про-
шением об изменении своей фамилии на фамилию «Андреев», кото-
рой он уже пользовался в повседневных делах. Он писал, что его
фамилия связывает его и его семью с евреями, чего он как «истинно
русский» не хочет56. Другой проситель писал: «Все лица, с кото-
рыми я сталкиваюсь, считают меня из-за моей фамилии евреем,
или, что я не урожденный русский православный. Они думают, что
я поменял свою веру не из-за религиозных убеждений, а ради [мате-
риальной и общественной] выгоды»57. Лица с характерными еврей-
ско-звучащими фамилиями, такие как Осип Васильевич Беркович,
подавали прошения с указанием подобных же причин. Считая себя
русским, Беркович не хотел «краснеть от болезненных вопросов»,
которые соотносили его самого и его семью с их еврейским проис-
хождением. Беркович объяснял: «имело место множество случаев,
когда люди говорили: „Да, вы еврей. У вас еврейская фамилия“.
И после того, как я объяснял им, они лишь комментировали: „Если
вы не еврей, тогда вы вероотступник, и нет никакой разницы*4»58.
В последние годы империи в связи с быстрым ростом этниче-
ского самосознания и националистических чувств, должностные
лица относились с пониманием к такого рода отношению и при-
знавали справедливыми пожелания крещеных евреев второго
поколения илиц с еврейско-звучащими фамилиями. Тимофей
Николаевич Гуревич сходным образом заявлял, что для него явля-
ется «несчастьем» иметь еврейско-звучащую фамилию. «В эти труд-
ные времена, когда многие из моих единоверцев желают изменить
свои фамилии на чисто русские, для меня и моей семьи тягостно
иметь такую нерусскую фамилию, тем более что ни я, ни моя жена,
ни мои дети не имеют никакого отношения к еврейской нации»59.
Мировая война и политика военного времени внесли важные
коррективы в отношения среди этнических общин империи.
Немцы, евреи, украинцы, белорусы, поляки и народы Прибал-
тики перенесли огромное психологическое и физическое опусто-
шение. Дискриминационное законодательство и особый надзор
военного времени были направлены на «политически неблагона-
дежные» этнические группы: немцев и евреев. Крестьяне устра-
ивали самосуд над землевладельцами с немецкими фамилиями,
обвиняя их в обмане и измене60.
116
Юджин М. Аврутин
Русская националистическая риторика пробудил а страхи и бес-
покойства, которые быстро трансформировались в практику депор-
таций61. В течение первых двух лет войны еврейское население в за-
падных приграничных областях перенесло массовые переселения
и насильственные депортации, сопровождавшиеся спорадическим
насилием и грабежами62. И в Москве вспыхнули бесчинства, наце-
ленные на склады и магазины, владельцы которых носили немец-
кие, еврейские и другие чуждые фамилии (только в 90 случаях
из приблизительно 735 заявлений об ущербе и потерях они были
нанесены лицам с русско-звучащими фамилиями)63.
С эскалацией этнических конфликтов и насилия крещеные
евреи и другие этнические меньшинства с «инородно-звуча-
щими» фамилиями все чаще подавали прошения, чтобы защитить
себя и свои семьи от общественных притеснений и мелких огра-
ничений. «Война с Германией способствовала желанию русского
общества отмежеваться от всего немецкого», — писал заявитель
Александр Гольцман64. Эдуард Гольдберг и его два сына просили
изменить их фамилию по сходным мотивам: «В эти дни в русском
обществе из-за объяснимого негодования и вражды ко всему
немецкому мы являемся объектом всех видов насмешек из-за
нашей фамилии Гольдберг». Для Гольдбергов негативные ассоциа-
ции с Германией и немцами оказались труднопреодолимыми как
в профессиональной сфере, так и в повседневной жизни, хотя
никто из их семьи не родился в Германии65.
В обстановке тяжелого положения страны, военного
конфликта и растущей консолидации русской нации крещеные
евреи — подобно многим другим этническим меньшинствам —
стремились порвать с «инородными» ассоциациями и символиче-
скими знаками их происхождении. Лазарь Евсеевич Волькензон,
например, подал прошение незадолго до призыва на воинскую
службу. Волькензон работал актером в театре в Харьковской
губернии и в течение семнадцати лет жил среди русских и в среде
русской культуры. 3 июля 1911 г. он перешел из иудаизма в русское
православие, для того чтобы жениться на русской православной.
Как и многие другие заявители, Волькензон подчеркивал, что он
и его жена неразрывно связаны с русским православным миром
и растят их новорожденного сына в духе русского православия.
«Я открыл маленький бакалейный магазин в Харькове в надежде
Крещеные евреи, этнический конфликт
117
хоть немного обеспечить мою семью, — писал он, — но фамилия
„Волькензон“ присутствует на вывеске магазина и в моих дело-
вых бумагах». Еврейская фамилия, будучи единственной формой
его связи с еврейской культурой и религией, не только приносила
эмоциональные страдания Волькензону и его семье. Она также
вредила его мелкому бизнесу и репутации: «Еврейское населе-
ние избегает тех евреев, которые обратились в христианство, и не
хочет покупать что-либо у меня. И русские предпочитают иметь
дело с русским купцом, а не с евреем, и поскольку на вывеске
моего магазина размещена еврейская фамилия, они думают, что
я еврей. Я бы даже принял эти жизненные тяготы, но моя жена
и я обеспокоены главным образом судьбой нашего сына. Мы не
хотим, чтобы наш юный сын, Александр, унаследовал еврейскую
фамилию и испытывал все эти тяготы, тем более что 28 октября
я, как предполагается, буду призван на военную службу, и только
Бог знает, вернусь ли я живым»66.
Аналогично крещеный еврей Кирилл Александрович Вигор-
чик утверждал, что он «не имеет ничего общего с евреями» с тех
пор как порвал со своей прежней жизнью и воспринял «русские»
идеалы, традиции и обычаи. Несмотря на эту перемену, Вигорчик
продолжал испытывать все виды тягот и трудностей в повседнев-
ной жизни. «Я чувствую, что мои единоверцы не доверяют мне,
потому что они связывают мое происхождение с моей фамили-
ей, — пишет он. — Единственным способом преодоления этих
обстоятельств, если исключать возможность эмиграции, является
изменение еврейской основы моей фамилии»67.
Заключение	> иг
Мировая война обострила многие противоречия и кон-
фликты, которые возникали в течение второй половины XIX сто-
летия. По мере возрастания как в широких слоях населения, так
и в политической элите чувства национального единства, реаль-
ные и мнимые различия обособляли этнические меньшинства:
крещеных евреев, немцев и других чуждых «коренному» русскому
населению. И подобно другим меньшинствам, крещеные евреи
во время мировой войны обращались к государству с просьбой об
изменении того, что часто представлялось самым видимым симво-
118
Юджин М. Ав рутин
лом их «еврейского» происхождения. Однако государство откло-
няло большинство этих запросов, прежде всего из-за общего недо-
верия к евреям и лицам еврейского происхождения, наводнивших
русскую культуру и политическую жизнь.
В отличие от немцев, которые чувствовали себя относительно
уверенно в русском обществе и культуре до начала мировой
войны, крещеные евреи оставались в полосе отчуждения на протя-
жении всего существования империи, даже когда они искали
покоя и признания путем отказа от своего еврейства68. Однако,
как и в Германии, расовый и политический антисемитизм в Рос-
сии служил гарантией того, что первому поколению выкрестов не
удастся легко стереть свое еврейское прошлое69. Дискриминаци-
онная политика сохранялась, хотя российский закон официально
заявлял об обратном, и проявления враждебности со стороны
общества усиливались, по мере того как выкресты стремились
воспринять новые культурные ценности и религиозные обычаи.
В повседневной жизни обращение не обязательно преображало
евреев и не обязательно свидетельствовало об их радикальном
разрыве с еврейским прошлым. По мнению евреев, христиан
и государства, крещеные евреи продолжали поддерживать прак-
тическую и духовную связь с «еврейским народом». Еврейство
понималось не только как религиозная принадлежность, но и как
внутренний дух и как образ жизни. Убежденность в том, что евреи,
так же как и крещеные евреи, были в физическом и психологиче-
ском отношении в определенной степени отличны от большей
части населения, также играла важную роль, препятствующую их
интеграции в российское общество. В конце концов, даже если
евреи обращались в христианство, перемена религии никак не
влияла на их неизгладимые расовые признаки.
Как утверждал ученый-юрист XIX в. М.Я. Мыш, даже если
обращение разрывало религиозные связи между крещеными евре-
ями и их единоверцами, российский закон однозначно утверж-
дал, что крещеные евреи должны быть узнаваемы по их происхож-
дению: «наряду с названием „крестившийся еврей“, [существует]
несколько обидный термин „выкрест из евреев"»70. Даже когда
крещеные евреи в последние годы имперского правления разры-
вали все родственные, общественные и религиозные связи, они
часто встречались не только с растущей дискриминацией на
Крещеные евреи, этнический конфликт
119
официальном уровне, но и с продолжением пренебрежительного
отношения со стороны их христианских соседей. И даже когда
крещеные евреи преодолевали эти социальные антагонизмы и по-
литические барьеры, они должны были мириться с символичес-
кими напоминаниями об их еврейском происхождении, оказывав-
шими немалое влияние на их усилия по интеграции в российское
общество.
Примечания
1	Российский государственный исторический архив (далее — РГИА).
Ф. 1412. Оп. 1.Д. 203. Л. 3-4.
2	Sanborn J. The Mobilization of 1914 and the Question of the Russian
Nation: A Reexamination // Slavic Review. 2000. Vol. 59/2. P. 267-289; Sanborn J.
Drafting the Russian Nation: Military Conscription, Total War, and Mass Politics,
1905-1925. Dekalb, 2003. P. 65-82.
3	Hagen M., von. The Mobilization of Ethnicity // Post-Soviet Political
Order: Conflict and State Building / Ed. R. Barnett, Rubin and Jack Snyder.
London, 1998. P. 34—57. О русском патриотизме во время Первой мировой
войны см.: Hubertus F.J. Patriotic Culture in Russia during World War I. Ithaca,
1995; McReynolds L. Mobilizing Petrograd’s Lower Classes to Fight the Great
War: Patriotism as a Counterweight to Working-Class Consciousness in Gazeta
Kopeika// Radical History Review. 1993. Vol. 57. P. 160-180; Stockdale M.K. «My
Death for the Motherland is Happiness»: Women, Patriotism, and Soldiering in
Russia’s Great War, 1914—1917 //American Historical Review. 2004. Vol. 109/1.
P. 78—116. Означении этнической принадлежности в позднеимперский
период см.: Steinwedel Ch. То Make a Difference: the Category of Ethnicity in Late
Imperial Russian Politics, 1861—1917 // Russian Modernity: Politics, Knowledge,
Practices / Ed . Y. Kotsonis and D. Hoffmann. New York, 2000.
4	Lohr E. Nationalizing the Russian Empire: The Campaign against Enemy
Aliens during World War I. Cambridge, Mass., 2003.
5	Об истории Канцелярии см.: Писарев С.Н. Учреждение по принятию
и направлению прошений и жалоб, направленных на Высочайшее имя,
1810-1910 годы. СПб., 1911.
6	РГИА. Ф. 1412. Оп. 251.Д. 108 (1900); Ф. 1412. Оп. 251. Д. 116(1913);
Ф. 1412. Оп. 251. Д. 117 (1915).
7	Там же. Д. 106.
8	Verner A.M. What’s in a Name? Of Dog-killers, Jews, and Rasputin // Slavic
Review. 1994. Vol. 53/4. P. 1046-1070.
9	О повороте к пост-либеральным политическим идеологиям, таким
как сионизм и различные формы социализма в Российской империи, см.:
Frankel J. Prophecy and Politics: Socialism, Nationalism, and the Russian Jews,
120
Юджин М. Аврутин
1862—1917. Cambridge, 1981; Frankel J. The Crisis of 1881 — 1882 as a Turning
Point in Modem Jewish History // The Legacy of Jewish Migration: 1881 and its
Impact / Ed. D. Berger. New York, 1983. См. недавний сборник эссе на темы
еврейского социализма и сионизма: The Emergence of Modem Jewish Politics:
Bundism and Zionism in Eastern Europe / Ed. Z. Gitelman. Pittsburgh, 2003._
10	Популярные биографии крещеных евреев, впервые опубликован-
ные в изданиях на идиш: Tsitron Sh.L. Meshumodim: tipn un siluetn fun noentn
over. Warsaw, b.d. 4 vol.; Ginzburg Sh. Meshumodim in tsarishn rusland. New York,
1946.
11	Оршанский И. Г. Русское законодательство о евреях: Очерки и ис-
следования. СПб., 1877. С. 7—8. Об анализе путей превращения биполяр-
ности в центральный троп в работах историков дореволюционной школы
русско-еврейской историографии, см.: Frankel J. Assimilation and the Jews
in Nineteenth-centuiy Europe: Towards a New Historiography? // Assimilation
and Community: The Jews in nineteenth-centuiy Europe / Ed. J. Frankel and
St.J. Zipperstein. Cambridge, 1992. P. 1—37.
12	Оршанский И.Г. Русское законодательство о евреях. С. 8.
13	Об обращении в раннее Новое время см., напр.: Carlebach Е. Divided
Souls: Converts from Judaism in Germany, 1500—1750. New Haven, 2000.
14	О влиянии И.Г. Оршанского см.: Nathans В. Beyond the Pale: The Jewish
Encounter with Late Imperial Russia. Berkeley, 2002. P. 319; Stanislawski M. Tsar
Nicholas I and the Jews: The Transformation of Jewish Society in Russia, 1825—
1855. Philadelphia, 1983. P. 5-7.
15	KlierJ. State Policies and the Conversion of the Jews // Of Religion and
Empire: Missions, Conversion, and Tolerance in Tsarist Russia. Ithaca, 2001.
P. 93. О важном исключении см.: RoggerH. Jewish Policy of Late Tsarism:
A Reappraissal// Jewish Policies and Right-Wing Politics in Imperial Russia.
Berkeley, 1986. P. 25—39. См. также исследование литературных рассказов
крещеных евреев XIX в., подготовленное Габриэлой Сафран: Safran G.
Rewriting the Jew: Assimilation Narratives in the Russian Empire. Stanford, 2000.
16	Weinerman E. Racism, racial prejudice, and Jews in late imperial Russia //
Ethnic and Racial Studies. 1994. Vol. 17/3. P. 472.
17	ScottJ.C., TehranianJ., Mathias J. The Production of Legal Identities Proper
to States: The Case of the Permanent Family Surname // Comparative Studies in
Society and History. 2002. Vol. 44. P. 4—44; Scott J. C. Seeing Like a State: How Certain
Schemes to Improve the Human Condition have Failed. New Haven, 1998. P. 64—
71. Общий подход к проблеме см.: Wilson St. The Means of Naming: ASocial
and Cultural Histoiy of Personal Naming in Western Europe. London, 1998.
18	Caplan J. «This or That Particular Person»: Protocols of Identification in
N ineteenth-Centuiy Europe // Documenting Individual Identities: The Development
of State Practices in the Modem World / Ed. J. Caplan and J. Torpey. Princeton,
2001. P. 56-63.
. 19 РГИА. Ф. 821. On. 10. Д. 781. Л. 9-11.	:	•-
Крещеные евреи, этнический конфликт
121
20	О проблеме соотношения фамилий и общественного статуса в Анг-
лии см.: Smith-Bannister S. Names and Naming Patterns in England, 1538—1700.
Oxford, 1997. P. 81-97.
21	Интересные размышления о политике в области идентификации
см.: Горизонтов Л. Парадоксы имперской политики: Поляки в России и рус-
ские в Польше. М., 1999. Ч. 3 («Как найти поляка?»); см. также: Avrutin Е.М.
A Legible People: Identification Politics and Jewish Accommodation in Tsarist
Russia (Ph.D. Diss., University of Michigan, 2004).
22	Успенский Б.А. Социальная жизнь русских фамилий // Успенский Б.А.
Избранные труды. М., 1996. Т. 2. С. 203; и более полно об изменениях фами-
лий см. его статью «Мена имен в России в исторической и семиотической
перспективах» в том же сборнике (с. 187-201).
23	РГИА. Ф. 1284. Оп. 224. Д. 42. Л. 86.
24	Там же. Л. 7-7 об.	'L  < *
25	Там же. Л. 14—146, 25—256, 26.	>	. эх ! ;
26	РГИА. Ф. 1269. On. 1. Д. 130. Л. 6 (Апрель 6, 1864). ,	? ;
27	Государственный архив Российской Федерации (далее — ГА РФ).
Ф. 102. Делопроизводство 2. On. 76А. Д. 1969. Л. 14; РГИА. Ф. 821. Оп. 133.
Д. 792. Л. 14. В некоторых исключительных случаях чиновники московской
полиции игнорировали закон и ставили отметку «из евреев» всем евреям,
проходящим обряд обращения не только в русское православие, но и в люте-
ранство и католицизм.
28	РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 792. Л. 14.	.	‘
29	ГА РФ. Ф. 102. Делопроизводство 2. On. 76А. Д. 1969. Л. 16.
30	Там же. Д. 1194; РГИА. Ф. 1284. Оп. 224. Д. 134. Л. 15— 15b.
31	ГА РФ. Ф. 102. Делопроизводство 2. On. 76А. Д. 1969, Л. 14.
32	RoggerH. Jewish Policies and Right-Wing Politics in Imperial Russia.
P. 168.
33	Ibid. P. 35; Petrovsky-Shtem Y The «Jewish Policy» of the Late Imperial
War Ministry: The Impact of the Russian Right // Kritika. 2002. Vol. 3/2. P. 251.
34	О сравнительной общеевропейской перспективе опроса с учетом
положения дел в России см.: Endelman Т.М. Memories of Jewishness: Jewish
Converts and Their Jewish Pasts // Jewish History and Jewish Memory / Ed.
E. Carlebach et al. Hanover, 1998. P. 311—329.
35	Мною собрано 57 прошений, поданных крещеными евреями, детьми
крещеных евреев и лицами с еврейско-звучащими фамилиями, которые
хотели в установленном официальном порядке изменить свои фамилии
(РГИА. Ф. 1412. Оп. 1-26 [1890-1917]).
36	Verner А.М. What’s in a Name? Of Dog-Killers, Jews and Rasputin.
37	Об этнических конфликтах и насилии в период поздней империи,
см.: Gatrell Р. Ethnicity and Empire in Russia’s Borderland History // Historical
122
Юджин М. Аврутин
Journal. 1995. Vol. 38/3. Р. 715—727; Suny R. The Revenge of the Past: Socialism and
Ethnic Conflict in Transcaucasia // New Left Review. 1990. P. 5—34; NuebergerJ.
Urbanization and the Origins of Ethnic Unrest in Imperial Russia // Problems of
Communism. 1989. Vol. 38/4. P. 128—132.
38	Endelman T.M. Social and Political Context of Conversion in Germany and
England, 1870—1914 //Jewish Apostasy in the Modem World / Ed. T.M. Endelman.
New York, 1987. P. 83-107.
39	РГИА. Ф. 1412. On. 251. Д. 106. JI. 12b.
40	РГИА. Ф. 1284. On. 224. Д. 42. Л. 9. Еще в 1881 г., когда Священный
Синод искал пути улучшения повседневной жизни крещеных евреев, один
чиновник аналогичным образом отмечал, что законное изменение фамилии
поможет крещеным евреям разорвать их связи с еврейским прошлым и улуч-
шит их жизнь (РГИА. Ф. 821. Оп. 9. Д. 163. Л. 4).
41	РГИА. Ф. 1412. Оп. 251. Д. 107. Л. 14.
42	Тамже.Оп. 4. Д. 443 (1915-1916).
43	Тамже.Д. 398 (1909).
44	Тамже. Оп. 3. Д. 135 (1912).
45	Там же. On. 1. Д. 208 (1905).	! •
46	Тамже.Д. 471 (1904).	;	.. ,,	.
47	Тамже. Оп. 17. Д. 308 (1890). 
48	Тамже. Оп. 5. Д. 576 (1890).	... '
49	Тамже. Ф. 1269. Оп. 1.Д. 130.	‘
50	Там же. Ф. 1412. Оп. 5. Д. 576.	' :
51	Там же. Оп. 251. Д. 106.
52	ГА РФ. Ф. 102. Делопроизводство 2. On. 76А. Д. 1987.
53	РГИА. Ф. 1412. Оп. 251. Д. 109. Л. 1006-101.
54	ГА РФ. Ф. 102. Делопроизводство 2. On. 76А. Д. 1987.
55	РГИА. Ф. 1412. Оп. 26. Д. 142. Л. 11 (1900).
56	Тамже. Оп. 2. Д. 637 (1916).	, г. ь
57	Тамже. Оп. И. Д. 127 (1904).	.	г.
58	Там же. Оп. 2. Д. 740 (1909).
59	Там же. Оп. 4. 1257 (1916); о других ходатайствах см.: Там же. Оп. 21,
Д. 17 (1903); Оп. 4. Д. 337 (1906); Оп. 4. Д. 1622 (1916); Оп. 4. Д. 1356 (1911).
Многие лица, которые подавали ходатайства в период 1914—1917 гг., безус-
ловно, хотели изменить свои немецко-звучащие фамилии. Более обстоятель-
ное обсуждение вопроса см.: Verner A.M. What’s in a Name? Of Dog-killers,
Jews, and Rasputin.
60	Moon D. Peasants into Russian Citizens? A Comparative Perspective //
Revolutionary Russia. 1996. Vol. 9/1. P. 47.
Крещеные евреи, этнический конфликт
123
61	Hagen М., von. The Great War and the Mobilization of Ethnicity in the
Russian Empire. P. 42—43.
62	LohrE. Nationalizing the Russian Empire. P. 137—150; FrankelJ.
The Paradoxical Politics of Marginality: Thoughts on the Jewish Situation during
the Years 1914—1921 // Studies in Contemporary Jewry: The Jews and the European
Crisis / Ed. J. Frankel. New York, 1988. P. 6.
63	LohrE. Nationalizing the Russian Empire. P. 37.
* 64 РГИА. Ф. 1412. On. 4. Д. 733 (Февраль 1915).
65	Там же. Д. 698 (Март 1915).
66	Там же. On. 3. Д. 773 (Октябрь 1916).
67	Там же. Д. 486А (Октябрь 1917).	 ...	(
68	О немцах в России см.: HenrikssonA. Nationalism, Assimilation and
Identity in Late Imperial Russia: The St. Petersburg Germans, 1906—1914 //
Russian Review. 1993. Vol. 52 P. 341—353.
69	Kaplan M. Redefining Judaism in Imperial Germany: Practices,
Mentalities, and Community // Jewish Social Studies. 2002. Vol. 9/1. P. 17—20.
О евреях и изменении фамилий в Германии см.: Bering D. The Stigma of
Jewish Names: Antisemitism in German Daily Life, 1812—1933 / Transl. Neville
Place. Ann Arbor, 1992; StaudacherA.L. Konvertitennamen: Der Namenswechsel
jiidischer Konvertiten in Wien von 1748 bis 1868 // Osterreich in Gerschichte und
Literatur mit Geographic. 2002. B. 46. S. 82—104.
70	МышМ.И. Руководство крусским законам о евреях. СПб., 1898.
Изд. 2-е. С. 39.
ЕВРЕЙСКИЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
(на примере Тамбовской губернии)	"
Анастасия Сергеевна Туманова
Тамбовский государственный университет '	’
им. Г.Р. Державина	; '
Первая мировая война внесла существенные коррективы
в систему еврейских общественных организаций, действующих
на территории Российской империи. С началом войны ради-
кально изменились направления и принципы работы уже суще-
ствующих обществ, зародились иные формы самодеятельной
активности, возникли новые добровольные объединения.
В обращении крупнейшей еврейской общественной орга-
низации, образованной в начале войны в Петрограде — Еврей-
ского комитета помощи жертвам войны (ЕКОПО) — содержался
призыв к еврейскому населению России «защитить честь и не-
прикосновенность» своей родины — России. «Еще не зажили
раны недавнего прошлого; еще и теперь мы живем в тисках
многочисленных правоограничений.., — говорилось в обраще-
нии, — но, сливая свою участь с судьбой России-родины, все
русское еврейство, как один человек, жаждет победы над врагом,
жаждет уничтожения общими силами злой гидры милитаризма,
грозившей всеобщему миру и торжеству идей человечности
и справедливости...» За патриотической риторикой этих речей
скрывалось традиционное для еврейского народа ожидание, что
в случае доведения войны до победного конца евреи обретут,
наконец, желанное равноправие: «Посылая, в ряду других наро-
дов России, на эту тяжкую кровавую борьбу своих сынов, мы
горячо верим, что не даром прольется их кровь. Мы верим, что
Еврейские общественные организации
125
после такой мировой войны должен исполниться великий проро-
ческий идеал о братстве и равенстве народов, о том, что «переку-
ются мечи» в мирные орудия труда и знания; верим, что обнов-
ленные страны отвергнут всякое неравенство и нетерпимость.
Но пока бой идет, пока на карту поставлена жизнь кормильцев
сотен тысяч семейств, у нас, оставшихся вне поля брани, должна
быть одна мысль, одна забота: облегчить участь этих семей, уст-
роить судьбу тех вдов и сирот, которых намечает каждый новый
список убитых, каждый перечень тяжко раненых»1.
Ожидание, что война, начатая Россией в блоке с демократи-
ческими странами, станет началом эры реформ, важнейшей из
которых будет уравнение евреев в правах, было характерно не
только для еврейской, но и для российской либеральной общест-
венности.
В 1914—1915 гг. в столичных и в ряде провинциальных горо-
дов работали общества популяризации культуры, языка, исто-
рии, традиций, этических идеалов еврейского народа. Задачи
развития еврейской живописи и литературы взяли на себя Еврей-
ское литературно-художественное общество и Еврейское обще-
ство поощрения художеств. Оба были образованы в Петербурге
(первое — в 1914 г., второе — в 1915 г.) и прекратили существо-
вание в 1919 г. Последнее имело отделения в Москве, Харькове
и Киеве.
Однако очень скоро стало ясно, что надежды еврейского насе-
ления на отмену гражданских и имущественных правоограниче-
ний вновь оказались безосновательными. В ответ на призывы
еврейской общественности к отмене ограничений последовал
отказ правительства, сначала в более мягкой форме (заявление
членов правительства, что в еврейском вопросе все останется
по-старому2), затем — более жестко (уже летом 1914 г. после-
довали превентивные насильственные депортации евреев из
прифронтовой полосы, во всех инструкциях по эвакуации и окку-
пационной политике евреев стали приравнивать к иностранным
подданным, обвинять в сочувствии к противнику и шпионаже3).
К началу первой зимней кампании волна антисемитизма
распространилась и на организации, обслуживающие армию
(земские и городские союзы, Красный Крест). Зимой-весной
126
Анастасия Сергеевна Туманова
1915 г. последовали массовые увольнения евреев, работавших
в учреждениях общественных организаций на фронте и в ближай-
шем тылу. Евреи обвинялись в уклонении от военной службы,
ведении антирусской пропаганды. «Еврейская неделя» сооб-
щала, что эта акция осуществлялась по распоряжению военных
властей, «считающих службу евреев в упомянутых учреждениях
не согласующейся с военными интересами». Московский город-
ской голова, главноуполномоченный Всероссийского союза
городов М.В. Челноков ходатайствовал об отмене данного распо-
ряжения перед командованием Северного фронта, главноупол-
номоченный Всероссийского земского союза Г.Е. Львов — перед
штабом Юго-Западного фронта. Оба получили отказ4.
В результате отступлений русских войск вглубь страны,
массовых переселений евреев была фактически ликвидирована
черта оседлости. Согласно циркуляру министра внутренних дел
Н.Б. Щербатова от 15 августа 1915 г., «ввиду чрезвычайных обсто-
ятельств военного времени и впредь до общего пересмотра в ус-
тановленном порядке действующих о евреях узаконений» евреи
получили право селиться в городах вне черты оседлости5. Поток
еврейских беженцев хлынул в так называемые города дальнего
тыла (Воронеж, Пенза, Тамбов, Саратов, Самара, Нижний Новго-
род). Там образовались большие еврейские колонии. Общая
численность перемещенных граждан в период Первой мировой
войны в России достигала 5 млн человек6. Евреи составляли на
конец 1916 г. 6,4% беженцев («жертв войны», как их именовали
современники). Наряду с добровольно уехавшими были насиль-
ственно выселенные (выселенцы). По стране начала хаотиче-
ски метаться огромная масса евреев, лишившихся крова и всех
средств к существованию — различные источники называют
в этой связи цифры от двухсот и пятисот до шестисот тысяч
и даже до миллиона человек7.
Разрешением проблем, связанных с беженством, таившим
угрозу здоровью, семейным устоям, общественной нравственно-
сти, занялись добровольные организации. В военное время была
создана сеть обществ, призванных сгладить негативные послед-
ствия беженства как крупнейшей и системной проблемы россий-
ского общества.
Еврейские общественные организации
127
Центральным органом по оказанию помощи беженцам в Рос-
сии являлся Татьянинский комитет для оказания временной
помощи пострадавшим от военных бедствий. Комитет состоял
под руководством члена Государственного совета А.Б. Нейд-
гардта (царская дочь Татьяна занимала пост почетной предсе-
дательницы). Он пользовался правительственной поддержкой,
миллионными государственными субсидиями, небольшую часть
поступлений давали всероссийские сборы пожертвований и ча-
стные взносы. Учредив сеть губернских отделений во главе с ме-
стными губернаторами (сначала на прифронтовой территории,
а затем по всей стране), Комитет превратился в крупнейшую
общественную благотворительную организацию по оказанию
помощи беженскому населению. Высоко оценивалась современ-
никами деятельность провинциальных отделов Татьянинского
комитета. По словам члена правления Комитета, товарища мини-
стра внутренних дел В.Ф. Джунковского, «там нашлись хоро-
шие руководители, свое дело сделали и спасли не одну сотню
беженцев»8.
Татьянинский комитеттесно сотрудничал с еврейскими бежен-
скими организациями, финансировал их. Одну из первых ролей
здесь играл Еврейский комитет помощи жертвам войны. Орга-
низация имела сложную структуру, включая в себя центральные
комитеты и местные отделения, взаимодействующие посредством
системы уполномоченных. В ЕКОПО работали такие известные
общественные и политические деятели, как барон А.Г. Гинцбург,
М.М. Винавер, Г.Б. Слиозберг, Л.М. Брамсон, А.И. Браудо и др.9
Получая помощь от Татьянинского комитета, от щедро
субсидируемых казной Земского и Городского союзов, от загра-
ничных, прежде всего еврейских, благотворительных организа-
ций10, Общество создало разветвленную сеть уполномоченных,
обслуживающих еврейских беженцев по пути их следования и на
местах. В города по маршрутам перевозок беженцев Комитетом
высылались отряды для организации помощи. Создавались пере-
движные кухни, дешевые столовые, бесплатные чайные, амбула-
тории, очаги для детей и взрослых, беженцам организовывали
ночлег, снабжали одеждой и работой (действовала система бюро
труда, технических курсов и др.).
128
Анастасия Сергеевна Туманова
Значительную часть денежных средств ЕКОПО составля-
ли добровольные пожертвования еврейской общественности.
За первый год своего существования ЕКОПО израсходовал более
миллиона рублей, его ежемесячные расходы составляли около
250 тыс. руб.11 Комитет стремился придать широкий размах
сбору пожертвований, призывал, чтобы «все решительно евреи,
кто как может, своими взносами приняли участие в этом всена-
родном еврейском деле»: «Откликнитесь Вашей жертвой на
дело помощи нашим собратьям, пострадавшим на войне или по
случаю войны. Посылайте каждый, по мере возможности, едино-
временные пожертвования и укажите размер Вашего ежемесяч-
ного взноса»12.
Летом-осенью 1915 г., по мере того, как перемещение еврей-
ских беженцев вглубь страны приобретало массовый характер,
потребность в денежных средствах у ЕКОПО возросла. На новые
задачи Комитет ответил призывом к еврейскому населению «не
к пожертвованиям, а к жертвам», выражавшимся в добровольном
самообложении в размере пяти процентов доходов ежегодно.
В очередном обращении Петроградского еврейского комитета
помощи жертвам войны к населению говорилось: «Мысль о та-
ком самообложении для еврейства не нова. Старая народная
традиция знает об институте «Масер», постоянном отчислении
со своих доходов на дело благотворительности <...> Наступило
время, когда необходимо претворить эту мысль в дело. У нас нет
внешней силы принуждения, наша сила только моральная, она
покоится на сознании общности и на чувстве ответственности
перед народом каждого из сынов его. Пусть помнит каждый, что
здесь речь идет не о помощи, а о самопомощи, что горе этих обез-
доленных — наше общее горе, и что за судьбу их мы все одина-
ково ответственны»13. Установление добровольного самообло-
жения для обеспечения беженцев широко практиковалось в это
время еврейскими общинами. Количество беженцев и выселен-
цев, получивших помощь от ЕКОПО, составило к концу 1916 г.
около 240 тыс. человек14.
Помогали евреям-беженцам и другие еврейские организа-
ции. Это — действующее с 1880 г., в том числе в городах вне черты
оседлости, Общество распространения ремесленного и земле-
Еврейские общественные организации
129
дельческого труда среди евреев в России (ОРТ). ОРТ содейство-
вало евреям, переселявшимся во внутренние российские губер-
нии, в организации их труда, занятии ремеслом и земледелием,
выдавало ссуды на переезд, обзаведение на новом месте, обуче-
ние ремесленным специальностям и приобретение инструмен-
тов. От физической деградации евреев оберегало Общество охра-
нения здоровья еврейского населения - ОЗЕ (1912 г.). С 1915 г.,
когда началась массовая высылка еврейских граждан из полосы
военных действий в тыл, ОЗЕ устраивало для еврейских пересе-
ленцев по пути их следования и в местах выселения питательные
пункты, летучие врачебные отряды, госпитали, амбулатории,
приюты, консультации для матерей и очаги для детей беженцев.
Культурные запросы евреев-беженцев удовлетворяла в годы
Первой мировой войны старейшая еврейская организация —
Общество для распространения просвещения между евреями
в России (ОПЕ), отпраздновавшее в декабре 1913 г. полувековой
юбилей и достигшее высоких результатов в деле просвещения
еврейского народа (накануне войны ОПЕ насчитывало в своем
составе более 7 тыс. членов, имело годовой бюджет в 400 тыс. руб.,
капитал свыше 1 млн руб., 32 отделения по России15). ОПЕ
возглавлял Я.М. Гальперн, в состав руководящего органа органи-
зации (Комитета ОПЕ) входили Л.С. Каценельсон, Н.Р. Ботви-
ник, С.Е. Вейсенберг, С.М. Гинзбург, Г.А. Гольберг, С.М. Дубнов,
А.В. Залкинд, Е.С. Кальманович, М.И. Шефтельидр.
Отступление русской армии, поголовное выселение евреев
из Западного края летом-осенью 1915 г. разрушили связи ОПЕ
со значительным числом содержавшихся им школ, располагав-
шихся в западных губерниях (благодаря усилиям ОПЕ и еврей-
ских учителей до середины 1915 г. практически все школы в непо-
средственной близости от театра военных действий продолжали
свое существование). Содержание и территориальные границы
деятельности ОПЕ существенным образом изменились. От забот
о высшем образовании для избранной части еврейского населе-
ния и устройстве начальной еврейской школы преимущественно
в губерниях черты оседлости ОПЕ было вынуждено перейти
к организации школьного обучения евреев в районах их нового
поселения.	s > < ,
130
Анастасия Сергеевна Туманова
Свое видение предстоящей работы Комитет ОПЕ изло-
жил в воззвании, напечатанном в русско-еврейских печатных
органах и разосланном во все еврейские комитеты помощи.
«Переживаемый еврейством в связи с нынешней войной небыва-
лый кризис, — говорилось в воззвании, — ставит перед Общест-
вом просвещения евреев задачи чрезвычайной важности. Сотни
тысяч наших братьев сорваны вихрем войны с мест, где на протя-
жении длинного ряда веков творилась еврейская культура, и уне-
сены большей частью в те губернии вне «черты оседлости», где,
вследствие известных тяжелых ограничений, не могли образо-
ваться еврейские культурные центры. Огромная масса бежен-
цев одновременно лишилась и своей материальной и духовной
почвы; разрушены и хозяйственный быт, и общественные орга-
низации со всей сетью просветительных учреждений. Это двой-
ное потрясение грозило бы нам непоправимой национальной
катастрофой, если бы в момент опасности не соединились все
силы нашего народа для широкой организации помощи рассе-
янным, помощи материальной и духовной <...> Продолжая
свою нормальную деятельность в тех местах «черты оседлости»,
которых не коснулось разрушение, Общество должно также
следовать за рассеянным Израилем — за потоком беженцев,
чтобы на новых местах созидать для них школу, в которой они
нуждаются, как в хлебе насущном <...> Приступая к святому
делу культурной помощи нашим скитающимся братьям, Коми-
тет рассчитывает на сочувствие и содействие еврейских общин
и учреждений тех мест, как в черте оседлости, так и вне ее, где
скопились еврейские беженские массы. К представителям этих
общин и учреждений мы обращаемся с призывом — помочь нам
в предстоящей сложной работе своим трудом и сбором средств
на школьные нужды». «Мы верим, — заканчивалось воззва-
ние — что при дружной работе всех живых сил еврейства сокру-
шительный вихрь войны пронесется над нашею головою без тех
внутренних опустошений, которые он мог бы причинить при
отсутствии народной организации. От современного потопа
должен уцелеть ковчег нашей культуры — еврейская школа.
Двадцать веков назад школа спасла нашу нацию, стоявшую над
развалинами Иерусалима; школа спасет и ныне наше подрастаю-
Еврейские общественные организации
131
щее поколение после разгрома <...> нашего польско-литовского
культурного центра»16.
Переход от деклараций к делу был сопряжен для сотрудников
ОПЕ с массой трудностей. Новые школы приходилось создавать
в местностях с незначительной долей еврейского населения, где
практически отсутствовали еврейские просветительные учреж-
дения и культурные силы, при остро ощущавшейся нехватке
учительских кадров и учебников на еврейском языке, различии
в уровне школьной подготовки еврейских детей, слабом знании
ими русского языка и традиций.
Широко обсуждался в структурах ОПЕ, на заседаниях Цент-
рального комитета и местных отделов вопрос о типе школы для
детей беженцев. Комитет исходил из убеждения, что народная
школа для детей беженцев, расселявшихся в русских губерниях,
должна хотя бы в некоторой степени заменить им ту националь-
ную среду, которой они лишились, противодействовать дена-
ционализирующим влияниям новой среды. Стремясь макси-
мально приблизить тип проектируемой школы к традиционной
еврейской школе — хедеру, члены Комитета предлагали взять из
программы последней все ценное, что в ней было: преподавание
на родном языке учащихся, основательное изучение основ религи-
озно-нравственной и национальной культуры — еврейского языка
(древнееврейского и разговорного), Библии и еврейской истории.
Вместе с тем объем, в котором планировалось изучение еврейских
дисциплин, должен был определяться местными условиями. Так,
в ряде городов (Екатеринослав, Мариуполь, Ярославль) было
введено преподавание Талмуда, тогда как в других по причине
нехватки преподавателей-евреев (Кинешма, Сарапул) пришлось
ограничиться элементарными сведениями по еврейскому языку
и изучением Пятикнижия. Особое внимание предлагалось также
обратить на изучение еврейскими детьми русского языка, необхо-
димого для проживания во внутренних губерниях России17.
Помимо организации сети школ, существенное место в ра-
боте ОПЕ занимала просветительская работа среди взрослого
населения, выражавшаяся в организации курсов для взрослых,
Устройстве публичных чтений, создании библиотек и читален.
Большое значение отводилось вопросам взаимопомощи. ОПЕ
132
Анастасия Сергеевна Туманова
оказывало помощь еврейским учителям, работавшим в гу-
берниях вблизи театра военных действий, семьям учителей, вое-
вавших в действующей армии. Помощь предоставлялась в фор-
ме денежных пособий, организации учительских общежитий
и справочно-учительского бюро. Общество оплачивало обучение
детей еврейских беженцев в средних учебных заведениях, оказы-
вало материальную поддержку еврейским литераторам, испыты-
вавшим тяготы военного времени.
Финансовую основу инициативам ОПЕ обеспечивали такие
организации, как Татьянинский комитет, Особое совещание по
устройству беженцев при Министерстве внутренних дел, из ев-
рейских обществ — ЕКОПО. Поданным на 1 марта 1916 г. цент-
ральным комитетом ОПЕ и его отделениями выдавалось ежеме-
сячно 65 тыс. руб. субсидий на содержание школ и хедеров для
детей беженцев. Эта сумма складывалась из пособий, выделяе-
мых Татьянинским комитетом и Особым совещанием по устрой-
ству беженцев. Школы были организованы в 126 населенных
пунктах. В общей сложности в них обучалось более 18 тыс. детей,
более 2,5 тыс. человек получало образование на курсах для взрос-
лых. Расходы на внесение платы за обучение детей беженцев
покрывались из средств, отпускаемых Татьянинским комитетом
и ЕКОПО18.
Ввиду увеличения объема деятельности ОПЕ во внутренних
губерниях Российской империи, в которых были вынуждены
поселяться евреи, Центральный Комитет общества осуществил
раздел «сфер влияния» между своими отделениями по террито-
риальному признаку. Так, губернии центральной России (Вла-
димирская, Воронежская, Калужская, Курская, Московская,
Нижегородская, Орловская, Рязанская, Тамбовская и Тульская)
курировало Московское отделение ОПЕ, действовавшее в тес-
ном контакте с Московским комитетом помощи жертвам войны
и Московским отделением Общества охранения здоровья еврей-
ского населения; просветительская работа среди беженцев в Во-
лынской, Киевской и Подольской губерниях была поручена
Киевскому отделению и т.д.
С началом войны положение дел в местных отделениях ОПЕ
существенным образом осложнилось. В отчетах Одесского, Харь-
Еврейские общественные организации
133
ковского, Казанского, Томского филиалов ОПЕ за 1914—1915 гг.
отмечались тревога и неуверенность в завтрашнем дне, острая
нехватка людей и денежных средств. Ухудшение материального
положения отделений было вызвано уходом значительной части
трудоспособных мужчин — членов ОПЕ — в армию, а также
значительными финансовыми тратами Общества на решение
новых задач — устройство школ для евреев-беженцев. Выход
из этого непростого для отделов ОПЕ положения их руководи-
тели искали в объединении усилий с другими еврейскими наци-
ональными организациями, действующими в регионе — коми-
тетами помощи жертвам войны, обществами пособия бедным
евреям и др.19
Пример солидарной работы был показан еврейскими нацио-
нальными обществами в Тамбовской губернии. Типичная тыло-
вая губерния времен Первой мировой войны, мононациональ-
ная по составу населения (по данным на декабрь 1914 г., 96%
населения губернии были русскими, а 99% исповедывали право-
славие20), Тамбовская губерния стала пристанищем для части
еврейских переселенцев слета 1915г. До этого времени еврей-
ская община была здесь небольшой, насчитывая всего около
50 семей21.
Имеющиеся в нашем распоряжении источники подтверж-
дают правоту А.Н. Курцева, утверждавшего, что массовое
прибытие беженцев с западного театра военных действий в ты-
ловые губернии происходило в июле—августе 1915 г.22 Первое
сообщение о принятии Тамбовом беженцев-евреев появилось
в местной печати 1 июля 1915 г.: город встречал 120 евреев,
высланных из Екатеринослава23. Как свидетельствовала газета
«Тамбовский листок», в июле—августе 1915 г. Тамбов захлест-
нула волна «еврейской колонизации». 6 июля в Тамбов прибыла
вторая партия высланных с запада по обстоятельствам военного
времени евреев в количестве 170 человек; 27 июля в Тамбов
прибыло еще 150 человек евреев; 30 июля в губернский центр
прибыл поезд с 730 беженцами, все — евреи, 300 беженцев
было решено оставить здесь, а остальных отправить в уездные
города Моршанск и Борисоглебск; 3 августа прибыло 500 бежен-
цев евреев, высадившихся в Тамбове; 4 августа прибыло еще
134
Анастасия Сергеевна Туманова
200 евреев; в ночь на 6 августа ожидалось прибытие в Тамбов
особо крупной партии беженцев-евреев (3000 человек), но теле-
граммой из Тамбова они за недостатком мест были остановлены
в Грязях; Тамбов принял только 500 человек, остальные были
рассортированы по другим городам; 9 августа вечером прибыло
еще 366 евреев, переправленныхв уездный город Козлов; прибыв-
ших 10 августа 11 беженцев-евреев направили в уездный центр
Кирсанов; 13 августа Тамбов принял 276 евреев-беженцев г. Двин-
ска;4 сентября на станцию Тамбов прибыл поезд с 800 беженцами-
евреями и т.д.24
В численном отношении евреи составляли наибольшую часть
беженцев, избравших Тамбовскую губернию летом-осенью 1915 г.
местом своего проживания. Из 8,5 тыс. беженцев, насчитывав-
шихся в губернии на конец августа 1915 г., на долю евреев прихо-
дилось 5,3 тыс. человек (62%). Территориально беженцы распре-
делялись по губернии следующим образом: в Тамбове проживало
1453 человека (количество беженцев-евреев практически равня-
лось здесь числу беженцев-христиан), в Кирсанове — 429, в Коз-
лове — 40425, в Липецке — 155, в Моршанске — 37526. К середине
сентября 1915 г. в Тамбове было зарегистрировано более 1600 евре-
ев-беженцев27.
В связи с наплывом в губернию большого количества бежен-
цев, подавляющее число которых были женщины, дети и старики,
в силу долгого проживания в западных губерниях среди поль-
ско-литовского населения не владевшие русским языком, на ме-
стную еврейскую общину ложилась большая ответственность
по оказанию помощи прибывшим соплеменникам. Помощь
выражалась в обеспечении жильем и пропитанием, трудоуст-
ройстве людей. Материальные затраты общины (как отмеча-
лось выше — достаточно малочисленной) в течение двух первых
недель июля 1915 г., когда происходило обустройство первых
партий беженцев на новом месте, составили весьма приличную
сумму — более 1 тыс. руб.28 Для содержания вновь прибывших
общиной было установлено добровольное самообложение.
Ключевую роль в деле оказания помощи евреям-беженцам
Тамбовской губернии оказал Тамбовский еврейский комитет
помощи жертвам войны. Он был основан в июле 1915 г. В уездных
Еврейские общественные организации
135
городах создавались филиальные отделения Комитета. Организа-
ционный костяк Комитета составили адвокаты, врачи, учителя.
Еврейская общественность Тамбовской губернии ответственно
подходила к подбору лиц, строго оценивая их моральные и нрав-
ственные качества, а также внимательно контролируя порядок
проведения выборов.
Еврейский комитет был по существу первой организацией,
с которой сталкивались беженцы-евреи при их прибытии в Там-
бов. Представители Комитета сопровождали беженцев по пути
их следования, обеспечивали их провиантом (детям выдавались
молоко и яйца, беженцев снабжали сельдью и горячим печеным
картофелем), а также распределяли по населенным пунктам губер-
нии (учитывались родственные узы и дружеские связи). В этой
сфере работники Комитета тесно соприкасались с выездными
представителями Общества охранения здравия еврейского насе-
ления, действовавшего в Петрограде. В обязанности командиро-
ванного в Тамбов указанным обществом врачебно-питательного
отряда входило оперативное обеспечение прибывающих евреев
питанием и медицинской помощью. Силами отряда в Тамбове
была открыта амбулатория.
Финансовую основу деятельности Тамбовского еврейского
комитета составляли пособия Особого совещания об устройстве
беженцев при МВД, поступавшие через Тамбовский губернский
комитет по устройству беженцев, субсидии Центрального коми-
тета помощи жертвам войны в Петрограде, пожертвования мест-
ной еврейской общины. Тесно взаимодействуя с указанными
организациями, Тамбовский комитет обеспечивал как материаль-
ные, так и духовные потребности беженцев (общение на родном
языке, поддержание национальных и религиозных традиций),
способствуя тем самым адаптации еврейских переселенцев в ис-
конно русской губернии.
Широкий круг задач, возложенных на Комитет, реали-
зовывался его структурными подразделениями с четко опре-
деленными обязанностями. За регистрацию беженцев отвеча-
ло регистрационное бюро, аккуратно фиксировавшее возраст,
трудоспособность, профессию прибывавших еврейских пересе-
ленцев, знание ими русского языка. Трудоустройством беженцев
136
Анастасия Сергеевна Туманова
занималась трудовая комиссия. Учитывая владение беженцами
торговыми и ремесленными специальностями (по подсчетам
Комитета 70% беженцев были ремесленниками, причем преоб-
ладали такие рабочие специальности, как портные и сапожники,
20% являлись торговцами, лиц интеллигентных профессий насчи-
тывалось всего 10%), Комитетом было организовано открытие
в Тамбове швейной мастерской. Комитет наладил обеспечение
беженцев орудиями труда и денежными ссудами для заведения
своего дела. К середине сентября 1915 г. силами сотрудников
Еврейского комитета было устроено на работу более 300 бежен-
цев. Затруднение вызывало незнание большинством приехавших
евреев русского языка, а также национально-религиозные тради-
ции евреев, запрещавшие им работать по субботам, что сущест-
венно снижало интерес к еврейским работникам со стороны
работодателей29.
Квартирная комиссия занималась жилищным обеспечением
беженцев-евреев. Евреев размещали в квартирах, взятых Коми-
тетом в наем, по несколько семей в квартире. Временное приста-
нище они получали в специально обустроенной под беженский
приют гостинице Котова. Содержание каждого беженца обходи-
лось Комитету в 6—7 руб. в месяц. Снятие квартир сопровожда-
лось заключением годовых контрактов с домовладельцами, зача-
стую неохотно сдававшими дома беженцам30.
Заметную роль в Комитете играла продовольственная комис-
сия. По ее инициативе в Тамбове была организована продоволь-
ственная лавка, еженедельно снабжавшая еврейские семьи
необходимыми продуктами питания по особым книжкам. Была
сформирована прогрессивная система учета степени нужды
беженца: в случае получения работы еврей лишался некоторой
части пайка, а при наличии у него достаточного для прожития
заработка (более 25 руб.) или в случае отказа от работы он терял
и весь паек. Однако решение комиссии о снятии с продуктового
довольствия можно было обжаловать в установленном порядке.
В специально организованной столовой ежедневно кормилось
до 2 тыс. беженцев31.
Перепиской беженцев, предоставлением им всевозможных
справок и розыском пропавших членов их семей занималось спра-
Еврейские общественные организации
137
вочное бюро Комитета. Для получения справок запрашивался
Центральный комитет в Петрограде, где были сосредоточены
списки всех беженцев евреев. Функционировал при Комитете
и так называемый детский очаг, где воспитывались и обучались
еврейские дети.
В августе 1915 г. при Комитете была образована юридичес-
кая консультация в составе помощника присяжного поверенного
Я.Е. Жениера и частного поверенного А.И. Перельмана, которая
занималась оказанием правовой помощи беженцам-евреям32.
Здесьсоставлялисьделовыебумаги, прошения, выдавалисьудосто-
верения и давались советы. Беженцев принимали ежедневно в ве-
черние часы. Обращавшихся за помощью регистрировали, содер-
жание их просьб фиксировалось в особую книгу. Ежемесячно
консультация представляла Тамбовскому Еврейскому Комитету
помощи жертвам войны отчеты о своей деятельности с обзором
в них правовой жизни беженцев за истекший период. Копии отче-
тов отсылались в Петроград, в консультацию по оказанию юриди-
ческой помощи неимущему еврейскому населению, и в Москву,
в Московское еврейское общество помощи жертвам войны.
Юридическая консультация занималась розыском утерян-
ного беженцами входе переезда багажа, поисками пропавших
родственников. Через нее подавались ходатайства о выдаче денеж-
ных пособий семьям беженцев, призванных в армию. Ходатай-
ствовала консультация и о выдаче ссуд беженцам, вынужденно
лишившимся недвижимого имущества. Отсутствие у беженцев
документов, удостоверявших их право собственности, компен-
сировалось показаниями свидетелей. Консультация была в бук-
вальном смысле завалена обращениями «почтового» характера.
Она занималась переадресацией корреспонденции и денежных
переводов, поступавшим беженцам от их заграничных родст-
венников по месту их прежнего проживания. На это уходило
много времени, поскольку по причине эвакуации почтовых
округов вглубь России всякий раз приходилось запрашивать
Главное управление почт и телеграфов в Петрограде об их место-
нахождении33.
Одним из важных направлений помощи беженцам, осевшим
в Тамбове, было оказание содействия в получении паспортов.
138
Анастасия Сергеевна Туманова
Отсутствие паспортов тяжело отражалось на беженцах-евреях,
лишало их возможности передвижения, приковывало к месту, сужа-
ло возможности для поиска работы. Еврейский комитет стремился
преодолеть дискриминацию евреев в раздаче паспортов для пере-
мещения во внутренние губернии России. Юридическая консуль-
тация выступала через Тамбовский еврейский комитет с ходатайст-
вом о выдаче паспортов перед губернским правлением. Последнее,
как правило, не отказывало, и просителям выдавались временные
свидетельства на срок до 6 месяцев на проживание в г. Тамбове
и других городах империи34.
Тамбовский еврейский комитет оказывал также помощь
в определении еврейских детей в местные учебные заведения.
Согласно постановлению министра народного просвещения
П.Н. Игнатьева, дети беженцев, служивших в рядах действующей
армии, а также состоявших на службе по ведомству народного
просвещения, подлежали преимущественному приему в местные
учебные заведения, без предъявления документов из учебных
заведений по месту их прежнего жительства. Начальство учебных
заведений подходило к данному вопросу неформально, довольст-
вуясь словесными заявлениями беженцев о наличии у них опре-
деленного уровня образования и обязательством с их стороны
предоставить исчерпывающие сведения по данному вопросу по
окончанию военных действий.
Оценивая деятельность беженских организаций Тамбовской
губернии, следует отметить высокую степень их самоорганизации
и самодеятельности. Общественная самодеятельность сыграла
решающую роль в организации помощи беженцам, социализа-
ции беженцев на новых местах, консолидации их в среде мест-
ного населения. Совместные усилия еврейских обществ, тамбов-
ской общественности и правительства в налаживании жизни
еврейских поселенцев на территории Тамбовской губернии
имели высокий результат, послужив основанием для очевидцев
утверждать, что беженцы-евреи находились в губернии в лучших
условиях по сравнению с другими народами (поляками, белору-
сами, малороссами и др.)35
Подводя итоги работы еврейских общественных организаций
в годы Первой мировой войны, заметим, что вопреки, а отчасти
Еврейские общественные организации
139
и «благодаря» предпринимаемым военным командованием анти-
еврейским мерам, война дала мощный толчок развитию еврей-
ской самодеятельности. Война вызвала к жизни благотворитель-
ные общества и общества взаимопомощи, ориентированные на
налаживание жизни еврейских переселенцев в новых условиях,
адаптировала к потребностям военного времени существующие
еврейские организации (ОПЕ, ОЗЕ, ОРТ и др.). Велика была
роль еврейских организаций в сохранении национальной куль-
туры, языка, истории, традиций, этических идеалов еврейского
народа в годы Первой мировой войны. Фактическая ликвидация
в условиях войны черты оседлости и переселение десятков тысяч
евреев в центральные и восточные районы Российской импе-
рии способствовало все большему вовлечению евреев в социаль-
ные и политические процессы, происходившие в российском
обществе.
Примечания
1	Обращение Еврейского комитета для повсеместной помощи жертвам
войны (октябрь 1914 г.). Пг., 1914. С. 1.
2	Так, на обращения представителей еврейской общественности
отменить черту оседлости для расселения еврейских беженцев председа-
тель Совета министров И.Л. Горемыкин парировал: «Откуда у вас, евреев,
берется такой оптимизм? Неужели вы думаете, что теперь вам все дозво-
лят?» А министр просвещения Л.А. Кассо заявил, что процентная норма
для евреев в учебных заведениях свята и нерушима (Цфасман А.Б. Первая
мировая война и евреи России (1914-1917) // Человек и война. Война как
явление культуры. М., 2001. С. 173).
3	Хаген М., фон. Великая война и искусственное усиление этничес-
кого самосознания в Российской империи // Россия и Первая мировая
война: Материалы международного научного коллоквиума. СПб., 1999.
С. 393-394; Лор Э. Новые документы о российской армии и евреях во
времена Первой мировой войны // Вестник Еврейского университета. 2003.
№ 8 (26). С. 245—268. Краткую сводку литературы вопроса см.: Лор Э. Указ,
соч. С. 247—248, прим. 1.
4	Еврейская неделя. 1915. № 7. С. 1—2.
5	Собрание узаконений. 1915 г. Отдел первый. Пг., 1915. № 232.
Ст. 1764; Циркуляр о черте оседлости // Еврейская неделя. 1915. №14.
С. 20.
6	Курцев А.Н. Беженство // Россия и Первая мировая война: Матери-
алы международного научного коллоквиума. СПб., 1999. С. 137. Подробнее
140
Анастасия Сергеевна Туманова
о беженцах эпохи Первой мировой войны см.: GatrellР. A Whole Empire
Walking: Refugees in Russia During World War I. Bloomington, 1999.
7	Эльяшевич Д.А. Правительственная политика и еврейская печать
в России. 1797-1917. СПб., 1999. С. 486.
8	Джунковский В.Ф. Воспоминания. М., 1997. Т. 2. С. 429—430.
9	См. подробнее: Zipperstein S. The Politics of Relief: The Transformation
of Russian Jewish Communal Life During the First World War // Studies in
Contemporary Jewry. New York; Oxford, 1988. Vol. IV. P. 22—40.
10	Cm.: Zipperstein S. Op. cit. P. 30—31.
11	Обращение Петроградского еврейского комитета помощи жертвам
войны кнаселению (июль 1915 г.). Пг., 1915. С. 1.
12	Обращение Еврейского комитета для повсеместной помощи жертвам
войны к населению (октябрь 1914 г.). Пг., 1914. С. 3.
13	Обращение Петроградского еврейского комитета помощи жертвам
войны к населению (октябрь 1915 г.). Пг., 1915. С. 2.
14	Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1982. Т. 2. Стб. 423.
15	Юбилейное торжество по случаю 50-летия Общества для распростра-
нения просвещения между евреями в России. СПб., 1913. С. 29.
16	Обзор деятельности Общества для распространения просвещения
между евреями в России за время войны. Пг., 1916. С. 6—9.	'
17	Там же. С. 7—14.
18	Там же. С. 14, 19.
19	Отчет о деятельности Харьковского отделения Общества для распро-
странения просвещения между евреями в России за 1914 год. Харьков,
1915. С. 13—14; Отчет о деятельности Харьковского отделения Общества
для распространения просвещения между евреями в России за 1915 год.
Харьков, 1916. С. 3; Отчет Одесского отделения Общества для распростране-
ния просвещения между евреями в России за 1914г. Одесса, 1916. С. 10—11;
Отчет Томского отделения Общества для распространения просвещения
между евреями в России за 1914 г. Томск, 1915. С. 2; Отчет Томского отделе-
ния Общества для распространения просвещения между евреями в России
за 1915 г. Томск, 1916. С. 2—3; Отчет Казанского отделения Общества для
распространения просвещения между евреями в России за 1914 год. Казань,
1915. С. 8-9.
20	Тамбовский листок. 1914. 12 декабря.	..
21	Там же. 1915. 15 июля.	’• э :‘-	1 ' -' 7 •
22	Курцев А.Н. Указ. соч. С. 135.	: xv  'о	;
Тамбовский листок. 1915. 1 июля.
24	Там же. 1915. 8 июля; 28 июля; 31 июля;4ав1угта;5 августа; 8 августа;
11 августа; 13 августа; 6 сентября.	.	... ' s
Еврейские общественные организации	141
25	Тамже. 1915. 26 августа.
26	Тамже. 14октября.
27	Тамже. 12сентября.
28	Там же. 15 июля.
„	>'Г.Ч  'I ' Ч
Там же. 12 сентября. ,f^	•„	- (Л
30	Там же. 31 июля.
31	Тамже. 16 сентября.
32	Автор статьи выражает признательность аспирантке Тамбовского
государственного университета Л.Е. Вакуловой и ее научному руководи-
телю доценту П.П. Щербинину, любезно предоставившим материалы
о деятельности юридической консультации при Тамбовском еврейском
комитете. Данному вопросу уделено внимание в дипломной работе Л.Е. Ва-
куловой: Вакулова Л.Е. Евреи-беженцы в период Первой мировой войны
1914-1918 гг. Тамбов, 2004.
33	Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф. 61. On. 1.
Д. ЕЛ. И.
34	Там же. Л. 10.
35	Тамбовский листок. 1915. 15 августа.
РОССИЙСКОЕ ЕВРЕЙСКОЕ СТУДЕНЧЕСТВО
В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Анатолий Евгеньевич Иванов
Институт российской истории РАН
Война сразу же пагубно отозвалась на жизни российских уча-
щихся, включая и еврейскую их часть. Вызванный ею запредель-
ный подъем цен на продукты питания, предметы первой необходи-
мости, недостаток съемных квартир и их дороговизна резко свели
на нет благоприятную предвоенную тенденцию к некоторому
сужению группы «недостаточных» студентов с одновременным
возрастанием средне- и высокообеспеченных их слоев. Обнища-
ние молодой российской интеллигенции приобрело катастрофи-
ческий размах. Характерна в связи с этим следующая запись на
опросном листе анкеты, проведенной в 1915 г. среди слушатель-
ниц Бестужевских высших женских курсов: «Я имею 50 руб. — бла-
гополучие, а и то приходится туго, и обед вегетарианский, и чай
без всякой закуски. Но что же с теми нашими товарищами, что
имеют 20 руб. всего — что же с ними?»1
Особенно тяжелым оказалось положение студентов высших
учебных заведений, эвакуированных из зоны боевых действий
в тыл: в Москву — Рижского политехникума; в Саратов из Кие-
ва — Университета и Коммерческого института, Высших жен-
ских курсов; в Ростов-на-Дону — Варшавского университета;
в Нижний Новгород — Варшавского политехникума; в Новочер-
касск — Варшавского ветеринарного института. Среди эвакуантов
было немало «лиц иудейского исповедания», ведь вышеназван-
ные учебные заведения до эвакуации располагались на террито-
рии черты еврейской оседлости и евреи в них принимались по
максимальной 10-процентной норме. Родственники многих из
них также оказались в бедственном положении беженцев и т.н.
Российское еврейское студенчество
143
выселенцев (по распоряжению военных властей), а потому не
могли уже по-прежнему помогать своим учащимся детям, нахо-
дившимся в далекой эвакуации.
Как же студенты-иудеи восприняли весть о начале войны?
Можно утверждать: как и все студенческое иноконфессиональ-
ное большинство — с намерением защищать Россию, ставшую
для нескольких поколений еврейского юношества родиной.
Это было безукоризненно моральное единодушие — защита Оте-
чества! Правда оно мотивировалось с различных идейных пози-
ций — революционно-демократических, либеральных, внепар-
тийных.
Были среди студентов-евреев и принципиальные «поражен-
цы» — большевики-ленинцы, грезившие мировой пролетарской
революцией на развалинах поверженной Российской империи2.
Встречались и пацифисты-толстовцы, как, например, студент
одного из московских высших учебных заведений Гитерман,
который 25 марта 1916 г. на проводах своих коллег, отправля-
емых на фронт, заявил, что если он был бы призван в армию,
то отказался бы от военной службы3. Но таких были единицы.
Для абсолютного большинства еврейского студенчества стрем-
ление защищать Отечество одномоментно стали всепоглощаю-
щим императивом, в том числе и потому, что первые военные
столкновения российской и германо-австро-венгерских армий
произошло на территории принудительно-компактного прожи-
вания еврейского населения (черта оседлости), а потому родные
и близкие многих студентов-иудеев стали первыми жертвами
военного Молоха.
Заметим однако, что высокий накал ратоборческого пыла рос-
сийского студенчества, включая и еврейскую часть, стал спадать
по мере фатальных неудач русской армии, постепенно перейдя
в настроение уныния и разочарованности. Но вернемся к началь-
ной точке войны. В своем патриотическом порыве еврейские
студенты ощущали себя частью студенчества в целом; Да иначе
и быть не могло. По меткому замечанию одного из авторов сбор-
ника статей студентов-евреев «Наш путь», посвященного жерт-
вам войны, в конце XIX — начале XX в. «интеллигент из евреев,
переступая порог высшего учебного заведения, тем самым факти-
чески уходил из еврейской жизни. Студент-еврей стремился тогда
144
Анатолий Евгеньевич Иванов
к тому, чтобы ничем не отличаться от русского студента, и если
антисемитское настроение среды не напоминало ему о его проис-
хождении, он о нем охотно забывал»4.
Но не студенческая среда, а правительство не замедлило
напомнить студентам-иудеям о том, что даже во всенародном
деле защиты своей Родины они не равны с коллегами-христи-
анами. Положением от 30 сентября 1914 г. (возобновлялось по
мере надобности) отменялись отсрочки от военной службы для
студенчества, исключая выпускников высших учебных заведе-
ний. На время войны студенты подлежали мобилизации в запас-
ные полки «нижними чинами» с последующим распределением
сообразно специальностям и военным потребностям: «достойных
и способных» направляли на краткосрочное обучение (4—8 меся-
цев) в военные училища и школы прапорщиков, из которых они
выпускались с первым офицерским чином прапорщика; менее
«достойные» призывники из студентов направлялись в войска
унтер-офицерами; наконец, наименее «достойным» предстояло
служить рядовыми солдатами. В эту третью категорию как раз
и попали студенты-евреи вместе с поляками и политически небла-
гонадежными учащимися. И это преднамеренное неравноправие
их в военно-оборонной сфере с коллегами по учебе, по вероиспо-
веданию относившимися к христианским конфессиям, в первую
очередь, православной, вскорости было закреплено законода-
тельно. 5 ноября 1914 г., в преддверии первой мобилизации сту-
дентов, правительственное положение от 30 сентября 1914 г. было
дополнено «примечанием», воспрещавшим прием в офицерские
учебные заведения «лиц иудейского исповедания»5. Таким обра-
зом, студентам-евреям уготовлено было призываться в действую-
щую армию исключительно «нижними чинами».
Данный маневр власти в момент, когда требовалась консо-
лидация российского общества, еврейской общественностью,
и не только ею, был воспринят как продолжение политики кон-
фессионального разделения студенчества на привилегированную
христианскую и неравноправную иудейскую группы. «Еврейская
неделя» (М., 1915. № 20. Стб. 4—5, статья: М.Л. «Призыв студен-
тов».) увещевала правительство «пожертвовать предрассудком
о непригодности евреев к офицерской службе», последовав при-
меру как союзников, так и врагов России. «Массовое произвол-
Российское еврейское студенчество
145
ство евреев в офицеры, — утверждал автор статьи, — означало бы
еще более решительный разрыв со старой законодательной и ад-
министративной практикой в еврейском вопросе, чем циркуляр
4-го августа (1915 г. — А.И.) о разрешении евреям селиться вне
«черты оседлости»6. В статье выражалась уверенность, что при-
званные на фронт в качестве офицеров студенты-евреи «были бы
проникнуты стремлением на примере своей доблести и самоотвер-
жения демонстрировать всю гнусность и лживость возводивших
на еврейство обвинений». Имелись в виду обвинения в пособни-
честве врагу7, распространяемые в виде слухов на фронте8, и ста-
тей в черносотенных изданиях в тылу9.
Попытку добиться права студентов-евреев на офицерское
достоинство предприняли еврейские депутаты Государственной
думы — М.Х. Бомаш, Х.Б. Гуревич, Н.М. Фридман. Они нанесли
визит товарищу министра народного просвещения В.Т. Шевякову
и обратили его внимание «на весьма ненормальное положение,
в котором могут оказаться студенты-евреи, если их товарищей
привлекут на военную службу для пополнения офицерских кад-
ров, а их в этом отношении обойдут»10. Думцы направили также
письмо помощнику военного министра генералу М.Н. Беляе-
ву-председателю проходившего в октябре 1915 г. межведомст-
венного совещания по вопросу пополнения студентами младшего
офицерского состава российской армии. В нем они настоятельно
подчеркивали, что для еврейского населения первостепенна про-
блема гражданской справедливости, а не само по себе право сту-
дентов-иудеев быть офицерами. Читаем в письме: «Еврейское
население и, в частности, еврейская молодежь, исполняя долг
свой перед Родиной, желает служить ей наравне с другими граж-
данами России, но испытывает глубокую обиду, когда именно на
поприще исполнения гражданского долга резко подчеркивается
неравноправное, приниженное положение еврейского юноше-
ства. Если в интересах государственной обороны требуется призыв
всех вообще студентов в качестве нижних чинов на общем осно-
вании, еврейская молодежь охотно встает под знамена в качестве
рядовых бойцов, чувствуя себя равной с молодежью других наци-
ональностей в служении общему делу». И далее: «...Когда в дейст-
вительности армии нужны только офицеры, и только для попол-
нения их кадров призываются студенты, призыв евреев в рядовые
146
Анатолий Евгеньевич Иванов
будет по справедливости понят как демонстрация их неравнопра-
вия...» Авторы письма полагали, что «единственным исходом из
настоящего положения» было бы допущение студентов-евреев
наравне со всеми их товарищами в офицерские школы11.
В своем ответе на письмо депутатов-евреев от 14 октября
1915 г. генерал Беляев уведомил их, что Совещание действительно
высказалось за пополнение таявшего в боях офицерского кор-
пуса подготовленными в военных училищах студентами. Те же их
категории, которые не имели права на достижение офицерского
достоинства, в т.ч. и евреи, от призыва в войска освобождались.
При этом помощник военного министра подчеркнул, что еврей-
ский вопрос на Совещании не ставился вовсе, поскольку «такое
обсуждение не входило в его компетенцию»12.
Скорее всего, последнее заявление помощника военного
министра не соответствовало действительности. По сообщению
корреспондента журнала «Еврейская жизнь» (М., 1915. № 17.
Стб. 28), двусмысленная правовая коллизия была разрешена не
менее двусмысленно в результате долгих дебатов сторонников
и противников призыва студентов-евреев, согласно закону, «ниж-
ними чинами» в действующую армию.
Постановление межведомственного Совещания генерала
М.Н. Беляева по еврейскому вопросу вызвало негодование всего
студенчества. Его солидарное мнение на этот счет точно выра-
жено в «воззвании» представителей студенческих организаций
Московского университета от начала марта 1916 г.: «Призыв
еврейского студенчества в ряды армии в качестве нижних чинов
является только новой возмутительной частью, только еще одной
характерной подробностью общего правительственного национа-
листического курса. С другой стороны, предполагающийся непри-
зыв евреев-студентов в армию при общем призыве студенчества
есть чисто провокационный выпад власти с целью растравить
националистические инстинкты и внушить мысль о недостаточ-
ности еврейского студенчества стоять наравне с русскими <...>
Московское организованное студенчество требует призыва сту-
дентов-евреев на равных основаниях со всеми»13. Аналогичные
постановления принимались и студентами других высших учеб-
ных заведений, например, Петроградского университета (1тыс.
чел.)14, слушательницами Московских высших женских курсов15.
Российское еврейское студенчество
147
Нам неизвестно, какое правительственное решение было
принято по результатам межведомственного совещания у помощ-
ника военного министра генерала Беляева (вопрос требует спе-
циального изучения). Можно только предположить, что студен-
тов-евреев продолжали мобилизовывать в действующую армию
«нижними чинами». Иначе зачем было министру народного про-
свещения Кульчицкому обращаться в 1917 г. в Главное управление
по делам о воинской повинности Военного министерства с хода-
тайством об отсрочке призыва 17 евреев — студентов эвакуирован-
ного в Новочеркасск Варшавского ветеринарного института16?
Но этот же факт можно интерпретировать и по-иному: указанные
17 евреев не могли находиться на территории Войска Донского,
закрытой для проживания еврейского населения империи. Сле-
довательно, с перебазированием в Новочеркасск из Варшавы
Ветеринарного института они становились как бы частными
лицами, подлежавшими призыву в армию на общих основаниях.
Неслучайно министр просвещения гарантировал перевод этих
«лиц иудейского исповедания» в другой ветеринарный институт.
Или еще пример. Призванный в армию в 1917 г. студент Москов-
ского университета Мих. Воронков встретил в запасном полку
рядовых солдат из студентов, в основном евреев17. Но это могли
быть молодые люди, исключенные из высших учебных заведений
или прибывшие в Россию из-за границы. Однако совершенно
очевидно, что студенты-евреи так и не были допущены в офицер-
ский корпус.
В известной степени ближе стояли к нему евреи — выпуск-
ники медицинских факультетов университетов, призываемые
наравне с коллегами-христианами в армию «младшими» и «стар-
шими» врачами. Последние не были офицерами, но стояли
несравнимо выше «нижних чинов» по рангу. Это были военные
чиновники по медицинской части, пользовавшиеся привилегией
получения офицерских боевых наград, как, например, старшие
военные врачи Ю.Р. Раппопорт и Г.Д. Эйдельман. Первый — «за
боевые заслуги» был кавалером ордена св. Станислава 3-й
и 2-й степеней с мечами18. Второй — только водном 1915 г. удо-
стоился орденов св. Станислава 3-й степени, Анны 3-й степени
с мечами и бантом, а также знаком военного отличия св. Анны
4-й степени с надписью «За храбрость», а в 1916 г. был награжден
148
Анатолий Евгеньевич Иванов
орденами св. Станислава 2-й степени и св. Анны 2-й степени с ме-
чами. Младший врач Д.Л. Цивкин удостоился св. Станислава с ме-
чами и бантом «За честное исполнение долга и храбрость»19.
Особые мобилизационные предписания были разработаны
для т.н. заграничников — российских студентов, обучавшихся
в высших учебных заведениях европейских стран. По разным дан-
ным, таковых до войны насчитывалось до 12 тыс. чел.20 60—70%
из них были «лицами иудейского исповедания», которым на
родине не удалось пробиться в студенты сквозь частокол процент-
ных норм21. Те из них, что подлежали призыву в армию в 1914 г.,
так же как и «заграничники» из России христианского испове-
дания, лишались отсрочек по воинской повинности и направля-
лись в действующую армию при следующих условиях: 1. Если они
состояли студентами стран антироссийской коалиции и находи-
лись на территории таковых. 2. Если с началом войны вернулись
на родину — все, даже из дружественных России или нейтраль-
ных стран. Например, студент Женевского университета Л.А. Ко-
ган, призванный в войска, воевал на Австрийском фронте и был
награжден Георгиевскими медалями 4-й, 3-й, 2-й степеней22.
Что касается российских «зарубежников» последующих при-
зывов (1915—1917 гг.), то им предстояло быть призванными в ар-
мию на общих основаниях, независимо от того, в каких странах
они обучались (союзных или враждебных России)23.
Правда, это скороспелое правительственное постановление
в 1915 г. пришлось корректировать. Сначала было разрешено
завершить образование в российских высших учебных заведе-
ниях студентам-«европейцам» IV и V курсов. Затем дошла очередь
и до их младших коллег, учившихся на II и III курсах. При этом
евреи были приняты сверх процентной нормы24. Тогда же Минис-
терство народного просвещения распорядилось принять на соот-
ветствующие курсы медицинского факультета Киевского уни-
верситета вернувшихся из-за границы студентов, в большинстве
евреев25.
Если говорить об отношении к проблеме защиты своего Отече-
ства «заграничных» студентов-иудеев из России, то оно было одно-
значно патриотическим. Об этом, в частности, свидетельствует их
стремление как можно быстрее вернуться на Родину для участия
в ее военной защите. Если германские власти в достаточно ежа-
Российское еврейское студенчество
149
тые сроки интернировали в Россию «русскую» учащуюся моло-
дежь, то из Швейцарии, например, студенты отправлялись домой
по собственной инициативе. Об этом свидетельствует прошение
от 1914 г. дипломированных выпускников медицинского факуль-
тета университета в Берне (5 мужчин и 7 женщин), обнаруженное
нами в фонде дипломатической миссии в Берне (Архив внешней
политики Российской империи — АВПРИ). Они просили о ско-
рейшей их отправке в Россию, чтобы «вступить в медицинский
персонал действующей армии и Красного Креста». В бумагах
АВПРИ хранится также «Дело о студентах-медиках, российских
гражданах, желавших поступить врачами или в русский отряд во
Франции, либо в такой же в Солониках»26. Вернувшиеся в Россию
воевали самоотверженно, как, например, уже упоминавшийся
Л.А. Коган или М.Ф. Блох — студент Льежского политехникума
(Бельгия), произведенный в чин старшего унтер-офицера за «сме-
лость»27, или георгиевский кавалер Г.М. Кисин — студент универ-
ситета Нанси во Франции28.
Но не все евреи-«заграничники» вернулись с началом войны
в Россию. На то были различные причины: и невозможность
попасть на родину из-за военных действий, и унизительные
для евреев условия службы в российской армии, и неверие в воз-
можность продолжить учебу на родине, и дороговизна россий-
ской жизни, и бездомность родителей, оказавшихся беженцами,
и т.д. и т.п. Немало было и тех, кто не желал служить в российской
армии. Их идейную позицию точно обосновал в своем заявлении
на митинге в Петербургском университете студент Каминский
в октябре 1914 г: «Я бы вступил в бельгийскую армию —защи-
щать ее независимость, вступил бы во французскую армию защи-
щать свободу Франции, но в ряды русской армии вступать считаю
невозможным, потому что русская армия защищает свое прави-
тельство, которое в прошлом достаточно себя показало...»29 Тако-
вые предпочитали стать солдатами союзных России армий, как,
например, волонтер бельгийской армии, студент политехничес-
кого института Льежа И.М. Мительман. 1 марта 1915 г. он писал
из госпиталя родителям: «...Могли ли Вы, мои дорогие, ожидать
от меня такого? Нет. Но не дай Бог Вам увидеть те ужасы, которые
«они» (немцы. — А.И.) натворили в Бельгии. Эти ужасы и сделали
меня солдатом. Прибавьте к этому моральную ответственность
150
Анатолий Евгеньевич Иванов
быть «русским солдатом» за границей, чтобы понять мою самоот-
верженность...»30 Застигнутые войной в Бельгии «русские» студен-
ты-евреи служили и в армии Великобритании31. В Милане «почти
все» учившиеся в Италии студенты-евреи из России записались
в «Еврейский легион» и ждали только «для открытия действий
нарушения Италией нейтралитета»32. Воевали студенты-евреи
и во Французском иностранном легионе. Так, например, Исаак
Столяр, учившийся в Нанси, с августа 1914 г. служил волонтером
в звании сержанта (захрабрость). В октябре 1915 г. — ранен в Шам-
пани и отмечен приказом по полку. В госпитале получил письмо
от полковника, в котором тот писал: «Возвращайтесь к нам
обратно, потому что мы всегда нуждаемся в таких, как Вы...»33
Еврейское студенчество деятельно участвовало в тыловом
военно-патриотическом движении. Естественно, основным
направлением его деятельности стала работа в создаваемых при
высших учебных заведениях комитетах для оказания помощи
жертвам войны — евреям-беженцам и «выселенцам» из черты
оседлости. Во-первых, материальной — из сумм, собранных
посредством студенческого самообложения, всевозможных бла-
готворительных мероприятий, но главное — в виде собранных
студентами доброхотных пожертвований населения, в первую оче-
редь, еврейского. Во-вторых, медицинским обслуживанием, осу-
ществляемым студенческими медицинскими и т.н. врачебно-пи-
тательными отрядами. В-третьих, культурно-просветительской
работой среди беженцев-соплеменников посредством организа-
ции детских воспитательных «очагов» со школами, вечерними
курсами, библиотеками при них.
Патриотическая работа студентов-евреев в тылу заключалась
и в патронате раненых в лазаретах при высших учебных заведе-
ниях, в госпиталях, санитарных поездах Союза городов, Крас-
ного Креста. Приходилось бывать и в зоне боевых действий. Так,
студент-медик Б.А. Кривоглаз был награжден Георгиевской меда-
лью за проявленное «необыкновенное самоотвержение» при ока-
зании помощи раненым «под сильным и действительным огнем
неприятеля с явной опасностью для жизни»34.
Участвовалистуденты-евреии в научно-практическихоборон-
ных разработках (химических, фармакологических, медицинских,
инженерных), осуществляемых высшей школой, являвшейся сре-
Российское еврейское студенчество
151
доточием основных научных сил и фактически всей научно-экспе-
риментальной базы Российской империи. Работали они и в обо-
ронной промышленности, привлекались ко всевозможным
общественным работам, например, к разгрузке дров. Студенты-ев-
реи поставляли немалое число работников «военным» организа-
циям: Земгору, военно-промышленным комитетам, словом — как
все российское студенчество.
Условия военного времени обострили противоборство кон-
сервативно-охранительной и либеральной тенденций в прави-
тельственном подходе к «еврейскому вопросу» в сфере высшего
образования. Первая из этих тенденций, выражаемая в привер-
женности к процентному регулированию приема евреев в госу-
дарственные высшие учебные заведения, зиждилась на извечном
жупеле «еврейского засилья»35. Ее адепты там, где это было воз-
можно, полностью прекращали прием евреев в высшие учебные
заведения, например, на протяжении 1913—1915 гг. — в Томский
технологический институт36. Самодержавная власть, даже вынуж-
денно поступившись в 1915 г. чертой оседлости евреев, вплоть до
своего крушения так и не отказалась от нормирования численно-
сти евреев-студентов.
Этому антисемитско-охранительному курсу в правитель-
ственной политике противодействовала либеральная тенден-
ция, воплощаемая деятельностью министра народного просве-
щения П.Н. Игнатьева, сменившего на этом посту обскуранта
Л.А. Кассо. Его усилиями в казалось бы нерушимый порядок
процентирования еврейского представительства в студенческом
контингенте были внесены существенные коррективы. 24 июля
1915 г. Совет министров единогласно одобрил предложение Игна-
тьева принимать в высшие учебные заведения сверх процентной
нормы евреев, которые «сами участвовали в настоящую войну
в действиях против неприятеля, азатем были освобождены от
несения военной службы по состоянию здоровья. Так же и детей
тех, кто был призван в действующую армию и вступил в нее доб-
ровольно, а также детей служащих по военно-врачебной части
и получивших при этом отличие, атак же убитых и раненых»37.
Границы этой льготы еще более расширились и юридически
укрепились с введением в законодательное действие высочайше
утвержденного правительственного постановления от 10 августа
152
Анатолий Евгеньевич Иванов
1915 г. о первоочередном приеме во все высшие учебные заведе-
ния любых ведомств детей лиц, служивших в армии, самих уча-
стников войны, уволенных из армии по ранению или болезни
«без различия национальностей и вероисповедания <...> хотя бы
и сверх установленных вакансий или комплекта». Эта льгота рас-
пространялась и на абитуриентов, находившихся на иждивении
служивших в армии родственников (за смертью отцов или утра-
той ими трудоспособности). Таким образом, впервые с 1887 г.,
когда в жизнь государственной высшей школы вошли процент-
ные нормы, еврейское юношество, пусть и в частном случае, было
уравнено с христианским по вероисповеданию в праве на высшее
образование. Защита отечества не совмещалась с откровенным
национальным неравенством.
Льгота на прием евреев вне процентной нормы распростра-
нялась также на лиц и их детей, работавших «по военно-врачеб-
но-медицинской части», под которыми подразумевались: слу-
жившие в Красном Кресте, в Союзе земств и городов и в других
общественных организациях, занимавшихся эвакуацией и ле-
чением раненых и больных воинов. Сверх того, П.Н. Игнатьев
этим же законом сумел предоставить право на сверхнормативный
прием евреям — детям лиц, состоявшим на службе по ведомству
народного просвещения.
Уже 14 августа 1915 г. это постановление Совета министров
в виде министерского циркуляра было разослано для исполне-
ния во все государственные высшие учебные заведения, в том
числе в Казанский университет38. Однако не все учебные админи-
страции беспрекословно подчинялись этому приказу. Например,
в 1915/1916 учебном году прием евреев был прекращен в Юрь-
евский университет39, в связи с чем ректор отказал, например,
в приеме на третий курс медицинского факультета кандидату
естественных наук К.М. Гродскому, освобожденному от воинской
повинности. Между тем проситель имел на то право, поскольку
был служащим бактериологической передвижной лаборатории
и принимал участие в осуществлении санитарно-эпидемических
мероприятий в районе действующей армии. Только личный при-
каз министра народного просвещения П.Н. Игнатьева дал воз-
можность Гродскому стать студентом-медиком третьего курса
Юрьевского университета40.
Российское еврейское студенчество
153
Правительственное постановление от 10 августа 1915 г. при-
вело к быстрому росту численности студентов-евреев. В 1916 г.
их доля достигла: в Московском университете — почти 12%, в Са-
ратовском — 13,5%, в Новороссийском — 24,4% (в 1917 г. — 33%),
в Харьковском технологическом институте — 23,6%, в Рижском
политехникуме — 33%41. В последний в 1915 г. было принято
1,2 тыс. абитуриентов, вт.ч. 700 евреев42. В 1916 г. в Новороссий-
ский университет по военным льготам было сверхкомплектно
принято 540 евреев действительными студентами и 100 — вольно-
слушателями43. С 1915 г. после 8-летнего перерыва возобновился
прием евреев по 3-процентной норме в Петербургский горный
институт44. «Лиц иудейского исповедания» стали допускать даже
в Петербургский электротехнический институт, до этого законо-
дательно для них заповедный45. В целом же в 1916 г. «лица иудей-
ского исповедания» составляли примерно 8% студенческого кон-
тингента государственной высшей школы46.
Ослабление антиеврейских позиций в государственном сек-
торе системы высшего образования самодержавная власть попы-
талась компенсировать их усилением в сфере негосударственных
высших учебных заведений, которые были чужды националь-
но-конфессиональной ограниченности. В годы войны 3-про-
центное ограничение приема евреев было распространено на
содержавшиеся купеческими обществами Московский, Петер-
бургский, Киевский, Харьковский коммерческие институты, при-
том вопреки их уставам. В 1915/1916 учебном году совет Петер-
бургского института высших коммерческих знаний «совершенно
по необъяснимым причинам» постановил вовсе не принимать
в студенты «лиц иудейского исповедания»47. Скорее всего, такова
была воля Министерства торговли и промышленности, безмерно
усилившего свое административное давление на деятельность ком-
мерческих институтов, далеко вышедшее за пределы только науч-
но-методического руководства ими, предписанного уставами.
Учебный отдел министерства отдавал также распоряжения
и о сверхнормативном приеме евреев в студенты, согласно пра-
вительственному постановлению от 10 августа 1915 г. В 1915/
1916 учебном году 13 «лиц иудейского исповедания» по такому
приказу были приняты в Киевский48, 60 чел. — в Московский,
15 — в Харьковский коммерческие институты49.
154
Анатолий Евгеньевич Иванов
8 марта 1916 г. проблема применения процентных норм при-
ема евреев в «частные» (негосударственные) учебные заведения
впервые подверглась рассмотрению на правительственном уров-
не — в Совете министров. Вопреки законодательству, члены пра-
вящего кабинета распространили на них юрисдикцию закона от
16 сентября 1908 г. о процентных ограничениях приема евреев в го-
сударственную высшую школу. Премьер-министр Б.В. Штюрмер
и присоединившиеся к нему министры внутренних дел, юстиции,
земледелия, торговли и промышленности не вняли убедитель-
ной аргументации министра народного просвещения П.Н. Игна-
тьева о неправомерности этого решения, поскольку оно вошло
в противоречие с законом о «вольной» высшей школе от 1 июня
1914 г. Пафос последнего министр видел в том, чтобы удовлетво-
рить тягу к высшему образованию тех групп населения, которые
не могли его получить в школе правительственной. Игнатьев счи-
тал незаконным «препятствовать частным школам и в образова-
нии евреев»50.
Постановление Совета министров о всеобщем характере про-
центных норм, включая и «частную» школу, сразу же приобрело
практическую направленность. 8 марта 1916 г. правительствен-
ный кабинет при обсуждении проекта устава Петроградского част-
ного университета, создаваемого на базе Психоневрологического
института, раскололся на две равные группы при обсуждении
вопроса о приеме в новое высшее учебное заведение евреев по
3-процентной норме. Николай II согласился с мнением сторон-
ников этой меры51. Процентные нормы вошли в жизнь одного
из самых демократических негосударственных высших учебных
заведений.
Условия военного времени способствовали росту националь-
ного самосознания еврейского студенчества. Значимой приметой
этого процесса стало оживление деятельности еврейских студен-
ческих организаций, которые, по свидетельству современников,
до войны по большей части влачили довольно жалкую жизнь:
деловые собрания отличались малолюдностью, а самодеятельно-
сти членов не было и в помине. Большинство студентов-евреев
довоенной генерации вполне удовлетворялось участием в деятель-
ности вненациональных студенческих организаций. Теперь же
в них проснулось стремление к социально- культурной самоорга-
Российское еврейское студенчество
155
низации. «В нынешнем году, — писал в редакцию «Нашего пути»
петроградский универсант, — мы наблюдали на общих собраниях
Кассы евреев небывалую в прежние годы многолюдность. Вме-
сто десятков присутствовали сотни. Конечно, в значительной
степени мы должны благодарить за это павших на полях Пруссии
и Галиции солдат, но никогда прежде не наблюдался на собраниях
такой горячий интерес ко всем очередным вопросам. В еврей-
ском студенчестве отметились уже известные идейные течения,
нашедшие в том или ином способе реакции на вопросы момента.
Правда, процесс общественной кристаллизации еще далеко не
закончен»52.
Налицо национально ориентированная автономизация дела
материально-бытового самообеспечения. Идеологи этого движе-
ния обосновывали его «совершенно исключительными услови-
ями», в которые было поставлено еврейское студенчество, «лишен-
ное государственной поддержки в виде стипендий». При этом
организация касс и обществ взаимопомощи преследовала не
только материальные, но и культурно-бытовые цели. Их устрои-
тели надеялись, что кассы и общества взаимопомощи станут не
только источником студенческого дохода, но и «культурным фак-
тором», организуя библиотеки, лекции, концерты. Тем самым они
должны были «заполнить пробел, который ощущается в жизни
еврейского студенчества»53 с характерным для его большинства
«невежеством в вопросах прошлого и настоящего, незнанием ни
истории, ни литературы, ни языка» еврейского народа54. Адекват-
ным примером такой самодеятельной институции представляется
Общество взаимопомощи студентов-евреев Московского универ-
ситета. Получая ощутимые инвестиции от всероссийского Обще-
ства помощи евреям (в 1914 г. — 3822 руб., в 1915 г. — 3770 руб.),
от которой в будущем намеревалось отказаться, чтобы стать «здо-
ровой», экономической, а не филантропической организацией,
Общество обслуживало ссудами на оплату учения 52% своих
членов. В 1914 г. оно выделило 550 руб. на помощь безработным
учителям-евреям. При нем действовало Бюро справок для абиту-
риентов-евреев, чтобы те сразу же попали в родную сферу и «про-
никлись интересами еврейского студенчества». В поле культур-
ной работы Общества находились и студенты-единоплеменники,
не нуждавшиеся в материальном вспомоществовании55.
156
Анатолий Евгеньевич Иванов
Другим направлением культурно-национальной самооргани-
зации, подстегнутой условиями военного времени, стала потреб-
ность в гуманитарно-научных кружках по изучению еврейской
истории, литературы, экономики и т.п. Читаем о них в сборнике
статей студентов-евреев: «Их очень мало, и те немногие, что суще-
ствуют, не привлекали до последнего времени внимания широ-
ких студенческих кругов. А между тем эти кружки и семинарии,
ввиду отсутствия специальных кафедр, призваны служить лабора-
ториями идей и убеждений, где должны формироваться будущие
интеллигентные работнике на ниве народной». Автор статьи не
сомневался в том, что назрела острая необходимость иметь в каж-
дом высшем учебном заведении такие культурные учреждения,
притом на «совершенно самостоятельной» основе56.
И действительно, судя по письмам с мест в редакцию
«Нашего пути», в научно-кружковой самодеятельности еврей-
ского студенчества произошел явный перелом к лучшему. Ожи-
вились старые кружки, как, например, Еврейский кружок для
изучения еврейской истории и литературы, действовавший
с 1910 г. в петроградском Психоневрологическом институте. Воз-
никли новые, подобные «еврейскому научному кружку», руко-
водимому профессором В.В. Святловским в Петербургском уни-
верситете, и т.д.57
Главным направлением национальной консолидации
еврейского студенчества в годы войны стала помощь бежен-
цам-единоплеменникам, организуемая действовавшими во мно-
гих высших учебных заведениях специальными комитетами.
Их стратегия вырабатывалась в спорах о формах этой работы
между большинством, относившим себя к «демократическому
студенчеству» (независимо от национальной принадлежности),
и меньшинством, разделявшим идеологию сионизма. Послед-
ние, например, возражали против т.н. жаргонных (на идиш) «оча-
гов» просвещения для детей-беженцев дошкольного и школьного
возрастов58. Но в конечном счете грезившим исходом в Палес-
тину «гебраистам» пришлось «сделать скрепя сердце уступки
в пользу еврейских масс, живущих в России». Даже сионистский
орган «Еврейский студент» причислил себя к «идишистам» в си-
онизме59. Противоречия растворялись в практической работе
с беженцами, о чем свидетельствуют напечатанные в «Вестнике
Российское еврейское студенчество
157
еврейского просвещения» тезисы доклада, принятого представи-
телями всех высших учебных заведений, о помощи еврейского
студенчества жертвам войны. Доклад завершался утверждением:
«Наиболее важной объективно, наиболее подходящей для сту-
денчества и наименее доселе обслуживаемой областью является
культурно-просветительная работа для беженцев дошкольного
и послешкольного возрастов. Курсы для подростков, библиоте-
каи и, главным образом, детские очаги — вот те формы работы,
которые мы рекомендуем принять студентам-евреям в Вашем
учебном заведении»60.
Первая мировая война явственно высветила факт высокого
гражданского патриотизма российско-еврейского студенчества.
Россия, а не далекая Палестина, воспринималась его абсолютным
большинством как реальная Родина, над которой нависла угроза
чужеземного нашествия61. Недаром студенты-евреи именовали
себя и дома и за пределами России «русскими евреями».
Не менее явственно война обнажила неспособность само-
державной власти добровольно, во имя защиты Отечества, отре-
шиться от гражданской, конфессиональной, культурной дискри-
минации молодой еврейской интеллигенции.
Экстремальность военного времени способствовала нацио-
нально-культурной консолидации еврейского сообщества про-
тив полицейско-охранительных поползновений самодержавия.
Тон в этом процессе национального, культурного, гражданского
конституирования задавала еврейская интеллигенция, включая
ее молодую часть — студенчество. «Молодежь наша готовится
к своему делу, готовится серьезно и глубоко, и можно быть уверен-
ным, что она к еврейской истории, к еврейской экономике, к ев-
рейскому языку применит те результаты европейского научного
творчества, на изучение которого она теперь набрасывается с та-
ким жаром. И еврейский труд, и еврейский капитал имеют перед
собой будущее»62, — писал автор «Нашего пути» в 1916 г.
t. \	, .	♦
Примечания
1	Слушательницы Петроградских высших женских (Бестужевских)
курсов на втором году войны. Бюджет. Жилищные условия. Питание. По дан-
ным переписи (анкеты), выполненной статистическим семинарием в конце
октября 1915 г. Пг. С. 18.
158
Анатолий Евгеньевич Иванов
2	На пути к победе. Из революционной истории Горного института. Л.,
1925. С. 155.
3	Государственный архив Российской Федерации (далее — ГА РФ).
Ф. 102.00. 1916. Д. 59. Ч. 46. Б. Л. 9.
4	Бреннер С. Мы и русское студенчество // Наш путь. Пг., 1916. С. 28—29.
5	Еврейская неделя. М., 1915. № 22. Стб. 12.
6	Имеется в виду постановление Совета министров о разрешении евреям
жительства в городах и городских поселениях вне черты их оседлости, кроме
столиц, мест, находившихся в ведении министров Императорского двора
(Царское село, Петергоф, Гатчина, Ораниенбаум, Ливадия, Ялта, Ореанда)
и военного (Туркестан, Область Войска Донского), а также в сельской мест-
ности. Данное постановление было вызвано массовым исходом еврейского
населения (беженцев и «выселенцев») из территории их принудительно-ком-
пактного проживания, ставшей театром военных действий (Евреи и Россия.
М., 1915. № 3).
7	Природу этих обвинений точно раскрыл И.И. Толстой — бывший
министр народного просвещения в правительстве С.Ю. Витте — в дневни-
ковой записи от 10 мая 1915 г.: «Несомненно, не- удачи и ошибки нашего
командования указывают драконовские меры против евреев, огульно обвиня-
емых в предательстве и шпионстве: эти обвинения направленные против тех
или иных групп населения, появляются повсюду и всегда при неудачах...»
(Толстой И.И. Дневник. 1906—1916. СПб., 1977. С. 634).
8	В «походных записях» военного врача Л. В. Войтоловского воспроиз-
веден разговор двух раненых офицеров, «состязавшихся в злобных измыш-
лениях»: «...Мне один разведчик передавал, что в синагогах жидовских теле-
фоны прячут. — А как же! Они еще не то делают. Пошли наши ночью в атаку,
а нам издали по-русски кричат: «Не стреляйте, это Сибирский полк». Ну, ко-
нечно мы стрелять перестали. А те подошли и половину наших прибили.
И что же оказалось? Взяли немцы в плен двух еврейчиков из студентов,
которые нарочно кричали». Резюме автора «походных записок»: «Этими
злыми юдофобскими небылицами пестрят все разговоры в госпиталях,
лазаретах, на биваках, в окопах, на батареях, в штабах. Кто-то усердно сеет
эту отравленную ложь и ловко вплетает ее в наш боевой обиход...» (Войто-
ловский В. По следам войны. Походные записки. 1914—1917. Л., 1925. Т. 1.
С. 112-113).
9	Из журнала «Евреи и Россия» (М., 1915. №2. С. 1—2) узнаем, что
в черносотенных и даже некоторых умеренных изданиях была развязана
«кампания клеветы» на тему дружелюбия еврейского населения прибалтий-
ских губерний к кайзеровским войскам, что якобы способствовало оккупа-
ции края. В результате началось поголовное выселение евреев из еще не
занятых противником районов Прибалтики, что окончательно подорвало
ее экономику. 21 июня 1915 г. Совет министров вынужденно остановил
насильственное выселение и указал вернуть «выселенцев» к домашним
очагам.
Российское еврейское студенчество
155
10	Еврейская неделя. М., 1915. № 20. Стб. 5.
11	Там же. № 33. Стб. 11—12.	„
12	Там же.	 ' "
13	ГА РФ. Ф. 102.00. 1916. Д. 59. Ч. 46. Б. Л. 9.
14	Красный архив. М., 1933. Т. 3 (58). С. 114.	...., ,,
15	Там же.
16	Еврейская неделя. М., 1917. № 9. Стб. 41. ‘
17	Воронков Мих. Из жизни дореволюционного студенчества. М., 1947.
С. 38.
18	Евреи на войне. М., 1915. № 6. С. 3.
19	Еврейская неделя. М., 1916. № 7. Стб. 30.
20	Студенческий листок. Берлин, 1914. № 5/6. С. 5. По данным
Министерства народного просвещения, на 1915 г. за границей находилось
8,5 тыс. российских студентов, на 80% евреев (Ганелин Р.Ш. Еврейский воп-
рос во внутренней политике России в 1915 г. // Вестник Еврейского универ-
ситета. 1997. № 1(14). С. 45—46.
21	Даже внешний облик «русского» студента, например, для немецкого
обывателя антропологически стереотипировался с «еврейским». Студент
Лейпцигского университета С.Г. Пушкарев, которого война настигла
в Германии вспоминал: «Первые три дня войны немцы находились в со-
стоянии крайнего возбуждения. По улицам двигались толпы... Если им
попадался прохожий, походивший, по их мнению, на серба или русского,
они его колотили. Немцы почему-то думали, что все русские — брюнеты
и потому особенно опасно было в эти дни показываться на улицах русским
евреям» (Пушкарев С.Г. Воспоминания историка. 1905—1945. М., 1999.
С. 43-44).
22	Еврейская неделя. М., 1916. № 14—15. Стб. 34.
23	Еврейская жизнь. М., 1915. № 7. Стб. 31.
24	Евреи и Россия. М., 1915. № 1. Стб. 16.
25	Еврейская неделя. М., 1915. № 21. Стб. 22.
26	АВПРИ. Ф. 186. Оп. 843/1. 1914. Д. 1179. Л. 2; Ф. 186. Од. 843/1.1917.
Д. 1191. Л. 26.
27	Еврейская неделя. 1915. № 1. Стб. 39.
28	Там же. 1915. № 6. Стб. 33.
29	(Российский государственный исторический архив (далее — РГИА).
Ф. 145. Оп. 530. Д. 883. Л. 56.
30	Евреи на войне. М., 1915. № 4. С. 1—2.
31	Евреи и Россия. М., 1915. № 1. С. 16.
32	Там же. С. 11.	.
33	Еврейская неделя. М., 1917. № 8. Стб. 50.
160
Анатолий Евгеньевич Иванов
34	Там же. 1916. № 43. Стб. 20.
35	При обсуждении в Совете министров в 1915 г. вопроса об отмене
черты еврейской оседлости главноуправляющий землеустройством и зем-
леделием А.В. Кривошеин, хотя и высказался за упразднение этого полити-
ческо-охранительного института, вместе с тем выразил опасение, как бы
«полное раскрепощение евреев» в праве на передвижение не привело бы
к «чрезвычайному развитию еврейского земледелия», а министр торговли
и промышленности В. Н. Шаховский предупредил членов кабинета о возмож-
ности захвата евреями «в свои руки промышленности» (см.: Евреи и Россия.
М., 1915. №4. С. 3).
36	Еврейская неделя. М., 1915. № 14. Стб. 39.	,
37	Еврейская жизнь. М., 1915. № 5. С. 33—37.
38	РГИА. Ф. 1276. Оп. 20. Д. 25. Л. 12; Национальны# архир Республики
Татарстан. Ф. 977. Оп. Совет Казанского университету	49—4$$).
39	Еврейская неделя. М., 1915. № 3. Стб. 24.	< л  '	> .  •.
40	Там же. № 14. Стб. 39.	:
41	РГИА. Ф. 740. Оп. 42. Д. 14. Л. 53.	’ ’	; ! "
42	Еврейская неделя. М., 1915. № 23. Стб. 30.	' - ,r 
43	Тамже., 1916. №22. Стб. 25.	,)(' ( , ,, ,	‘
44	Тамже.	-Г "••
45	Еврейская жизнь. М., 1916. № 11. Стб. 41.	”	> j к”» ч-чг >
46	ЯвановЛ.Е.СтуденчествоРоссииконцаХ1Х-|$ч&#5^Св.:соци^П>-
но-историческая судьба. М., 1999. С. 226.
.< 47 Еврейская жизнь. М., 1915. № 1. С. 40—41.	I , л 	««'
48	Еврейская неделя. М., 1915. № 14. С. 38.	*	1
49	Тамже. №21. С. 22.	ит .	''
50	РГИА. Ф. 1276. Оп. 3. Д. 801. Л. 134, 138, 140. '	‘ 1'
51	Тамже. Л. 244об.-245 об., 247.	г w'
52	Наш путь. Пг., 1916. № 1. С. 61.	' wisi '>	- ' .• i
53	Тамже. С. 50.	11 '	’’
54	Там же. С. 51—52.
55	Еврейский студент. Пг., 1915. Стб. 39.	J	• v
56	А.Б. Формы и задачи студенческих организаций // Наш путь Пг.,
1916. № 1. С. 37.	'	' -9- ' ,
57	Наш путь. Пг., 1916. № 1. С. 61, 64—65.
58	Они разделяли точку зрения автора сионистского «Рассвета» Давид-
сона: «В жаргоне нет никаких признаков, присущих всякому национальному
языку и, следовательно, в нем нет признака языка» (Наш путь. Пг., 1916.
№ 1. С. 56).	.<
Российское еврейское студенчество
161
59	Наш путь. Пг., 1916. № 1. С. 25. Непримиримыми студенты-сиони-
сты оставались к покинувшим лоно иудаизма коллегам-выкрестам («мишу-
димы»): «Выкресты бежали от еврейского горя, еврейских традиций и про-
сить у них помощи для расплачивающихся ныне за то, быть может, что не
поступили подобно этим ренегатам и не бросили своего народа стыдно и по-
зорно» (Еврейский студент. Пг., 1915. 10 марта. Стб. 37).
60	Наш путь. Пг., 1916. № 1. С.48.
61	Студент-сионист Ф. Ривлин писал в 1916 г.: «...Сионизм забыт в шуме
и кипении современной еврейской жизни, сионистских слов не слышно,
и сионисты растворились в массе еврейских работников. Палестина стала
чуждой. Еврейские нужды, реальные запросы еврейской массы поглотили
все без остатка внимание. Националист был бы этим удовлетворен. Сионист
чувствует в этом опасность для себя» (Наш путь. Пг., 1916. № 1. С. 26).
62	Наш путь. Пг., 1916. № 1. С. 13.
ОТНОШЕНИЕ ЕВРЕЕВ К ВОССТАНОВЛЕНИЮ
НЕЗАВИСИМОСТИ ПОЛЬШИ
Шимон Рудницкий
Варшавский университет (Польша)
Борьба за восстановление государства началась почти
немедленно после утраты независимости. В этой борьбе с са-
мого начала принимали участие евреи. Под борьбою за неза-
висимость мы подразумеваем непосредственное участие как
в политических движениях, противостоявших чужеземной вла-
сти, так и в вооруженных выступлениях, направленных прежде
всего против царской империи. Вне рамок этой статьи остаются
такие проблемы, как, например, участие евреев в экономиче-
ских начинаниях, укрепляющих общество, или деятельность
еврейских издателей и книготорговцев, благодаря которой на
территориях, находящихся под царской властью, распростра-
нялась запрещенная польская книга, что способствовало разви-
тию и укреплению польского национального сознания. Участие
евреев в такого рода деятельности никогда не носило массового
характера.
В XIX в., как, впрочем, и позже, евреи, подобно всякому
другому сообществу, не представляли собою однородной массы.
Еврейское просвещение — Хаскала — не имело в Польше такого
успеха, как в Германии и Австро-Венгрии. Слой населения, вос-
питанный в европейской культуре, был и очень узок, и неодноро-
ден. Одним из различий, разделявших эту группу, было отноше-
ние к «польскости» и к самому еврейству. Чем крепче были связи
с польской культурой, тем большей становилась ангажирован-
ность в польские проблемы. Однако растущее влияние польского
националистаческого движения — так называемой национал-де-
мократии — и распространяемый ею антисемитизм тормозили
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши 163
эти процессы. Против ассимиляции выступали также еврейские
организации главным образом сионистской ориентации.
Большинство еврейской буржуазии и городских слоев,
так же, как и польских, было готово сотрудничать с властями.
Небольшая группа ассимилированной еврейской молодежи при-
нимала участие в польском подпольном движении, ставившем
своей целью восстановление независимой Польши. Ортодок-
сальные массы еврейства характеризовала политическая индиф-
ферентность. Их руководители, за единичными исключениями,
подчинялись властям в соответствии с принципами религии.
Еврейские массы оставались совершено изолированными от
польского общества, находясь под огромным влиянием равви-
нов. Забота о куске хлеба препятствовала стремлению прини-
мать участие в какой-либо иной деятельности, помимо ежеднев-
ной борьбы за жалкое существование. К участию в польских
проблемах также не побуждало и отношение поляков к евреям.
Оба национальных сообщества жили в полной изоляции друг от
друга, и большинство не желало менять этого положения вещей.
Серьезным препятствием, наряду с существующими предрассуд-
ками, становилась и экономическая конкуренция, затруднявшая
солидарные выступления обеих сторон. Лишенные прав еврей-
ские массы опасались прежде всего властей, но с не меньшим
недоверием относились к шляхте, и вообще — ко всему неев-
рейскому миру. По этим причинам они оставались равнодуш-
ными к происходящим событиям1, хотя существовало и немало
исключений.
Еврейская буржуазия и интеллигенция стремились прежде
всего получить гражданские права. По мере увеличения числен-
ности интеллигенции, выступавшей носителем идеи культурных
реформ и национальной сознательности, росло участие евреев
в борьбе за независимость Польши. Этому способствовал и еще
один фактор — скудость жизненных перспектив и возможностей
общественного продвижения. Отношение евреев к националь-
ной борьбе обнаруживает значительные аналогии с позицией дру-
гой неполноправной группы населения — крестьян.
Евреи приняли активное участие в восстании под руко-
водством Т. Костюшко в 1794 г., создали кавалерийский полк.
Почти все его бойцы погибли во время битвы с войсками
164
Шимон Рудницкий
Суворова в предместье Варшавы — Праге. В период этого вос-
стания, как и последовавших за ним, евреи выполняли и другие
функции: их мобильность, знание языков и широкие контакты
обусловили использование их в разведке, к чему прибегали обе
воюющие стороны; евреи несли также значительное финан-
совое бремя.
Позиция евреев во время ноябрьского восстания 1830 г.
также не была однородной. Интеллигенция, уже частично вос-
питанная в польских школах, стремилась принять участие в вос-
стании, поддержанном и частью буржуазии. Однако огромное
большинство евреев оставалось равнодушным или относилось
к восстанию неприязненно, как и польские крестьяне, негативно
воспринимавшие принудительную мобилизацию, проводимую
его руководством2. Консервативное руководство не способство-
вало изменению этого положения, сохраняя все юридические
ограничения по отношению к евреям, налоговое неравенство.
Евреям отказывали во вступлении в Национальную гвардию или
в создании собственных отрядов. В результате в Национальной
и Городской гвардиях служило в целом 1668 евреев3, неопределен-
ное число евреев входило в регулярные части.
Нечто совершенно новое в решение «еврейского вопроса»
принес 1846 г. Галицийское Национальное Правительство высту-
пило с воззванием «К братьям Израильтянам»: «Революция
принимает Вас в свой круг, гарантируя Вам как братьям одной
земли человеческие права и приветствует Вас как сынов Родины,
достойных высвобождения и получения безусловного равенства».
Это был первый на польской территории документ, устранявший
сословные барьеры, отделяющие еврейское население от осталь-
ных жителей страны. Под влиянием этого воззвания 500 евреев
вступили в ряды повстанческой армии и приняли участие в боях.
В 1848 г. в Великом Княжестве Познаньском после опубликова-
ния обращения польского Национального комитета, гарантиро-
вавшего евреям соблюдение равных прав, евреи начали вступать
в ряды Национальной гвардии, составив 16% ее численности.
Однако отказ принять евреев в состав комитета пошатнул их дове-
рие к намерениям поляков. В то же время немцы приняли евреев
в свой комитет. К тому же начались антиеврейские выступления,
в результате которых погибло несколько евреев4.
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
165
Евреи также приняли участие в январском восстании 1863 г.,
хотя и неизвестно число воевавших с оружием в руках. Впервые
в истории восстаний евреи даже были командирами повстанчес-
ких отрядов, членами как центральных, так и местных властей.
Меир Балабан писал о сотнях или даже тысячах еврейских жертв
во время восстания или в его результате. Согласно подсчетам
других исследователей, около нескольких сотен евреев погибли
в боях или были сосланы, а около двадцати — казнены5. О мас-
штабе участия евреев в этом восстании свидетельствует факт, что
среди эмигрантов только в парижском округе было 300 евреев-
участников восстания6. До сих пор точно не известно ни число
участников, ни число погибших и сосланных, что не помешало
одному из руководителей польских националистов, противников
восстания, написать: «Участие евреев в событиях 1863—1864 гг.
в Польше было огромным», а руль событий находился непосред-
ственно в еврейских руках7.
Большинство же евреев предпочитало воздержаться от учас-
тия в происходящих событиях, однако это не всегда оказывалось
возможным, и в таких случаях вставал вопрос, на чью сторону
встать. Ежи Томашевский обращает внимание на то, что евреи
в австрийской части Польши стояли перед дилеммой: быть
лояльными по отношению к немцам или полякам; на рубеже
XIX и XX вв. в Восточной Галиции появилась еще возможность
сотрудничества с украинским национальном движением8; в Ко-
ролевстве Польском — с поляками или русскими; в бывших севе-
ро-западных провинциях Польши — с литовцами. Выбор зависел
от местных условий, от степени консерватизма лидеров еврей-
ской общины, от отношений с царскими чиновниками, а в пе-
риод восстаний — от интенсивности повстанческого движения
и далеко не всегда благожелательного поведения повстанцев по
отношению к еврейскому населению. На востоке царская бюро-
кратия предприняла попытку завоевать расположение еврей-
ского населения и спровоцировать их взаимную вражду с по-
ляками9. В свою очередь, повстанческая пропаганда не всегда
Доходила до евреев, что оказало влияние на степень их участия
в восстании. Низшие слои еврейского общества в большинстве
своем оставались аполитичными. Поддержку восстанию оказы-
вали прежде всего те евреи, которые соприкасались с польской
166
Шимон Рудницкий
культурой или находились в хороших отношениях с польскими
землевладельцами.
Сам факт образования политических партий был чем-то
новым для традиционного еврейства Восточной Европы и свиде-
тельствовал о появлении в этой среде тенденций модернизации,
характерных для Европы XIX в.10 Процесс формирования еврей-
ских политических партий начался в конце XIX в. и в основном
завершился во время Первой мировой войны.
В 1897 г. была образована еврейская социалистическая пар-
тия — Альгемайнер Йидишер Арбэтэрбунд ин Русланд ун Пойди,
обычно именуемая Бундом. Она приобрела заметное влияние
в среде еврейского пролетариата Королевства Польского и черты
оседлости. Во многих местах Бунд был самой влиятельной
социалистической партией. Юзеф Пилсудский писал: «Среди
христиан социалистическое движение до сих пор развивается
медленно и не проникает столь глубоко в народные массы, как
среди евреев»11. Евреи и лица еврейского происхождения прини-
мали участие в деятельности всех революционных и социалисти-
ческих организаций, существовавших на польских территориях.
В рамках Польской Социалистической партии (ППС) действо-
вала автономная Еврейская организация, имевшая самое боль-
шое влияние в Варшаве, Гродно и Белостоке. Ее члены приняли
активное участие в революции 1905 г. В целом в 1904—1905 гг.
в рядах Боевой организации ППС сражалось 417 евреев (4,8%
всех участников)12. Евреи также были членами боевых органи-
заций Социал-Демократии Королевства Польского и Литвы
(СДКПиЛ). Руководителем разведки Военного комитета ЦК
СДКПиЛ был Абрахам Лемперт. Боевые организации Бунда,
традиции которых восходят к отрядам самообороны от погро-
мов 90-х годов, насчитывали, как и в СДКПиЛ, около 800 боеви-
ков. Они несли значительные потери: только по официальным
данным Жандармского управления («Охранки») во время боев
в июне 1905 г. в Лодзи погибло 55 католиков, 17 евангеликов
и 79 евреев13.
Однако ППС не признавала национальность евреев и оспари-
вала обоснованность существования Бунда как самостоятельной
партии. Главным упреком Бунду был отказ от включения в его
программу лозунга борьбы за независимость Польши. Один из
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
167
основателей Бунда, Иосиф Миль писал: «Позиция ППС вообще
была для нас неприемлема <...> Мы ожидали освобождения
еврейских масс от победы социалистических сил всей России,
в том числе и Польши <...> Мы не могли сделать лозунг ППС
о независимости Польши нашим боевым лозунгом, отделиться
от всеобщего русского социалистического движения и стать час-
тицей ППС»14.
С первых дней мировой войны никто не сомневался, что
относительно польских земель нет возврата к status quo ante. Воз-
можностей было несколько: австро-польская, немецко-польская,
автономное объединение в границах России и наконец — неза-
висимость. Перед польскими политическими партиями встал
вопрос, на какую возможность ориентироваться. Позиция изме-
нялась в зависимости от положения на фронтах. Было три пере-
ломных момента: занятие Королевства Польского германскими
и австрийскими войсками; акт от 5 ноября 1916 г.; революция
в России.
Позиция евреев по этим вопросам была неоднородной. Евреи
Галиции, как и большинство польских партий, выступили за авст-
ро-польскую возможность. Евреи Королевства также в большин-
стве своем вынуждены были занять позицию, подобную позиции
большинства поляков Королевства, выступая за поддержку воен-
ных усилий России. И после занятия Варшавы немцами евреи не
меняли пророссийской позиции, опасаясь возвращения русских.
Одновременно немало евреев сражалось в рядах легионов, создан-
ных Пилсудским. В 1938 г. Союз евреев—участников борьбы за
независимость насчитывал около 6750 членов.
После отступления русских войск из Королевства сло-
жились новые политические отношения, что нашло отражение
в создании новых еврейских партий — Еврейской Народной пар-
тии (фолькистов) и Союза ортодоксов (Агудас Хаортодоксим).
Между еврейскими партиями существовали тактические разли-
чия по вопросу о равноправии. Они существенно различались
подходом к религии, отношением к внутрипольским пробле-
мам, имели место и региональные различия. Кроме различий,
которые можно наблюдать и среди польских партий, еврейские
партии делились на сторонников и противников создания еврей-
ского государства. Среди еврейских партий в это время самым
168
Шимон Рудницкий
популярным было сионистское движение. Не рассчитывая на
скорое создание еврейского государства, но и не отказываясь от
реализации этой идеи в будущем, участники съезда сионистов
Российской империи в Гельсингфорсе в декабре 1907 г. вырабо-
тали программу «на сегодня», основой которой были демократи-
зация, равноправие евреев и их национальная автономия.
Фолькисты считали, что родиной евреев является та страна,
в которой они живут, а сионистскаяидеяпредставляласьимнесбы-
точной мечтой. Они считали евреев народом, языком которого
является еврейский (идиш), выступали с программой секуляри-
зации еврейской жизни, результатом чего должна стать община,
организованная не на религиозной, а на национальной основе.
Начав борьбу за национальные права евреев, они выступали за
свободную и демократическую Польшу. В программе фолькис-
тов содержались требования, чтобы «все граждане без различия
пола, вероисповедания и национальности были равны перед
законом, чтобы были устранены все привилегии и различия,
обусловленные происхождением или сословной принадлежнос-
тью». Главным их требованием было признание еврейской наци-
онально-культурной автономии, возглавляемой Еврейским наци-
ональном советом, избираемым путем всеобщего голосования
еврейского населения15.
В марте 1916 г. также начал действовать Союз ортодоксов,
концентрировавший свое внимание на религиозной жизни, счи-
тавший основной задачей борьбу за свободу вероисповедания.
Национальная проблема не привлекала интереса этой партии,
хотя в конце концов она признала евреев нацией. Члены этой
партии полагали, что евреи будут жить в диаспоре в согласии с ок-
ружающими их народами до тех пор, пока Мессия не укажет им
путь в Палестину. Характерной чертой Агудас было нежелание
вмешиваться в политическую борьбу и стремление поддерживать
хорошие отношения с любой властью16. У ортодоксальных евреев
повиновение власти было обусловлено религиозными предпи-
саниями. Партия Агудас не раз заявляла о своей лояльности по
отношению к Речи Посполитой и любому правительству. К про-
блемам политической жизни страны, если не возникало угрозы
нарушения религиозных предписаний или ухудшения условий
жизни еврейской общины, она относилась равнодушно.
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши 169
В результате отступления русской армии из Королевства воз-
никла заметная свобода действий, однако переориентация стала
нелегким делом для действующих в течение многих лет еврейских
партий. Так, Бунд и сионисты входили в состав партий, действу-
ющих на территории царской империи. Переход на пропольские
позиции означал для Бунда и сионистов расторжение связей с их
товарищами по партии. Правда, немецкая оккупация по сравне-
нию с поведением царской армии казалась началом новой жизни.
Вначале немцы старались продемонстрировать по отношению к ев-
реям доброжелательность. Вступая в Королевство, они даже про-
возгласили в опубликованном воззвании, что в их намерения вхо-
дит даровать евреям закон и свободу, гражданские права и свободу
вероисповедания17. Кроме того, борьбу за влияние на еврейскую
общину предприняли во время войны и некоторые круги немецких
евреев. Еще до войны они выступили с проектом создания некоего
многонационального буферного государства между Россией и Гер-
манией, в котором евреи должны были получить автономию. Эти
утопические предложения были отвергнуты и правительством Гер-
мании, и сионистами18. Польские евреи также избрали иную поли-
тическую линию. Несмотря на это, еврейская община и политиче-
ские партии пользовались материальной поддержкой немецкого
еврейства.
В отношениях с немецкими властями также были свои тем-
ные стороны. Уже в сентябре 1915 г. Лодзинский комитет Бунда,
каки ППС, и СДКПиЛ, опубликовал листовку, выражавшую про-
тест против реквизиций. В конце июня 1916 г. немецкая сторона
признала, что экономическое положение евреев со времени заня-
тия немцами Королевства ухудшилось19.
Усилия по созданию единого блока еврейских партий перед
выборами 1916 г. в Городской совет Варшавы не вполне увенча-
лись успехом. Во время первого его заседания большинство еврей-
ских партий заявило о своей лояльности и солидарности с поля-
ками. В своем заявлении сионисты утверждали: «Сионистская
организация в Варшаве солидарна с требованием независимости
Польши, выраженном в декларациях членов Совета столичного
города Варшавы, являющимся также и нашим неотлагатель-
ным требованием. Вместе с тем мы выражаем непоколебимую
уверенность в том, что Свободный Польский Народ гарантирует
170
Шимон Рудницкий
причитающиеся нам гражданские и национальные права»20. Сио-
нисты сознавали, что может возникнуть противоречие между
их стремлением создать еврейское государство и лояльностью
по отношению к государству, в котором они живут. Отвечая на
подобного рода упреки, они ссылались на упомянутое выше заяв-
ление о желании воссоединения с польским народом на основе
партнерского труда на благо страны и для защиты его интере-
сов. В свою очередь председатель фолькистов Hoax Прилуцкий
заявил, что права евреям обеспечит мирный конгресс.
По оглашении акта 5 ноября немцы пришли к заключению,
что еврейский вопрос — это внутреннее дело поляков. Для евреев
проблемой была не независимость Польши сама по себе, но ка-
кой именно она будет и как решит еврейский вопрос, что нашло
свое отражение в декларациях всех еврейских партий в январе
1917 г. Начало деятельности Временного Государственного совета
стало удобным случаем для повторного выражения положитель-
ного отношения к восстановлению польского государства21. Эту
позицию подтвердили сионисты и фолькисты, приняв участие
в демонстрациях протеста против отторжения Хелмской губер-
нии на основании Брестского мира. Польским общественным
мнением в Королевстве эта позиция была воспринята с удовле-
творением, вто время как в Галиции — с недовольством22, что
свидетельствует о сложности положения евреев, ибо любой их
шаг вызывал чью-то негативную оценку. Евреев задевали антисе-
митские статьи в газетах, на заседаниях городских советов дело
доходило до столкновений. Болезненнее всего евреев затрагивал
экономический бойкот, рост которого особенно отмечался в зоне
австрийской оккупации. В целом было заметно ухудшение поль-
ско-еврейских отношений23.
В период восстановления независимого польского государ-
ства самым большим влиянием среди еврейских партий пользова-
лись сионисты. 21—22 октября 1918 г. в Варшаве состоялась кон-
ференция Сионистской организации, во время которой помимо
резолюции о Палестине было принято постановление по вопросу
о внутренней политике. Собравшиеся «как сионисты и граж-
дане» горячо приветствовали воссоединение польских земель
и создание независимого государства. Они выразили глубокое
сожаление по поводу того, что евреев «даже в настоящий момент
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
171
не привлекли к работе над восстановлением страны», хотя они
заинтересованы в этом так же, как и все другие граждане. В по-
становлении также выражалась надежда на то, что Польша будет
основана на власти народа, на принципах неограниченной поли-
тической и гражданской свободы, а еврейский народ получит
признание принадлежащих ему прав24.
Подлинная борьба за реализацию этих требований началась
после окончания Первой мировой войны, когда возникли госу-
дарства, в границах которых жило большое число националь-
ных меньшинств, в том числе и евреи. Статус и границы этих
государств должны были определить державы-победительницы
на мирной конференции в Париже. Сионисты предприняли уси-
лия в целях признания за ними права представлять на конферен-
ции еврейскую диаспору и выступили с требованием, чтобы уча-
стники конференции гарантировали права меньшинств путем
подписания особого договора. Он должен был предусматривать
признание национальной автономии, включающее вопросы
религии, культуры, воспитания, просвещения, социального
обеспечения и организации труда в сфере материального произ-
водства25. Принятая годом позже на IV съезде польских сионис-
тов, который состоялся 18—22 августа 1919 г., резолюция гласила:
«Сионистская политика ставит перед собой в качестве ближай-
шей и первостепенной задачи немедленное осуществление граж-
данского и политического равноправия и реализацию националь-
ных прав, признанных мирным договором, заключенным между
Антантой и Польшей»26.
Независимая Польша восстанавливалась как демократичес-
кое государство, причем государственная система, которая тогда
формировалась, была одной из самых демократических в Ев-
ропе. Для поляков обретение независимости было исполнением
более чем вековой мечты. Вновь обретенная независимость и не-
обходимость ее защиты способствовали усилению тенденции
восприятия польского государства со стороны поляков как наци-
онального, где полноправными гражданами являются поляки,
не намеренные делиться с кем-либо в вопросах определения
облика государства. Тот факт, что треть граждан не соответство-
вала такому пониманию национального государства, не прини-
мался во внимание.
172
Шимон Рудницкий
Положение национальных меньшинств было различным:
в период формирования независимой Польши украинцы начали
вооруженную борьбу за создание собственного государства;
определенную активность в борьбе за независимость проявляли
белорусы; евреи еще до обретения Польшей независимости
выдвигали требования признания их национальных и граждан-
ских прав. Для евреев изменилось немногое: для поляков 11 ноя-
бря — День независимости — было праздником, однако в тот же
день в Кельцах произошел первый погром. По всей стране про-
шла волна антиеврейских выступлений, иногда переходящих
в погромы. Эти выступления не были делом рук исключительно
черни, часто их инициаторами и участниками были военные,
полиция, они происходили в условиях бездействия местных вла-
стей и отсутствия адекватной реакции правительства. Власти,
в том числе — военные27, не раз информировали о повсеместном
антисемитизме. Стремясь предотвратить эксцессы, власти рассы-
лали циркуляры и приказы, не воспрепятствовавшие однако ни
антисемитской пропаганде, ни антиеврейским выступлениям,
а административное вмешательство в конкретных случаях редко
бывало эффективным. Дело не ограничивалось антиеврейскими
выступлениями: евреи чиновники и железнодорожники в Гали-
ции увольнялись с работы, вскоре началось их устранение из
армии; запрещалось пользоваться еврейским языком на митингах
и собраниях, в междугородних телефонных разговорах, при напи-
сании вывесок и объявлений.
Евреи же с самого начала считали себя гражданами возрож-
дающегося государства. Разделенные на множество партий,
они не были в состоянии выступить единым фронтом. Начиная
с первых заседаний Законодательного Сейма, в течение целого
двадцатилетия еврейские депутаты заявляли о своей лояльно-
сти по отношению к польскому государству и такой же деклара-
цией завершили свою парламентскую деятельность в сентябре
1939 г.
С появлением на политической арене Пилсудского все еврей-
ские партии высказались в его поддержку. Уже выступая с пер-
вым заявлением от имени сионистской организации на приеме
у Пилсудского 12 ноября 1918 г., Гринбаум сказал: «В Вас, Госпо-
дин Комендант, вся Польша видит человека, который призван
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
173
создать правительство. Мы также с полным доверием приходим
к Вам с нашими требованиями»28. В сходном духе выступили при-
сутствовавшие на приеме представители ортодоксов и фолькис-
тов. Как Пилсудский, так и социалисты были сторонниками пол-
ного равноправия и необходимости обеспечения национальных
меньшинств всеми гражданскими правами.
Альтернативой для правительства во главе с Пилсудским
была власть национальной демократии, которая проповедовала
идею приоритета интереса нации перед интересом государства,
принцип национального эгоизма и неизбежность националь-
ных конфликтов29. Лозунгом национальной демократии стала
«Польша для поляков», что обусловило последующие усилия
по ассимиляции славянских меньшинств, а по отношению к ев-
реям — программный антисемитизм, стремление к их изоляции
и в перспективе — изгнание из страны.
Самым существенным для еврейской общины стало полу-
чение юридических гарантий гражданского равноправия,
отмена правовых ограничений, введенных во время разделов
Польши, особенно царским правительством, а также устране-
ние подобных дискриминационных элементов, появляющихся,
по мнению еврейской общественности, в законах, принима-
емых Законодательным Сеймом, и в действиях государствен-
ной администрации. С одной стороны, антиеврейские выступ-
ления стали дополнительным аргументом в пользу поисков
международных гарантий, с другой стороны, кампания амери-
канской печати, как и печати других стран, против этих выступ-
лений осложнила положение польской делегации на Мирной
конференции30.
Прибывшие в Париж представители польского еврейства
изложили свои постулаты в меморандуме, врученном польской
мирной делегации. В нем содержались, среди прочего, требова-
ния конституционного обеспечения полного равноправия, выде-
ления в сейме количества мест, пропорционального проценту
евреев в Польше, условий для создания демократической еврей-
ской общины, которая, наряду с религиозной деятельностью,
занималась бы также национальными проблемами, и образова-
ния Верховного Еврейского совета как представительного органа
еврейского населения в Польше. В этом же духе была составлена
174
Шимон Рудницкий
записка, где более подробно формулировалась проблема граждан-
ства31, для участников Мирной конференции.
Представители Временного Еврейского национального
совета как части Комитета еврейских делегаций на Мирной кон-
ференции (заместителем его председателя был Леон Райх — пред-
седатель сионистской организации Восточной Галиции) приняли
активное участие в ее работе.
Участие евреев в конференциинеоднократностановилосьобъ-
ектом критики на форуме сейма — еще в мае 1919 г. премьер-ми-
нистр Игнаций Падеревский заявлял: «Нам вредят прежде всего
евреи, которые вообще не хотят никакой Польши»32. Сразу после
принятия Малого Версальского договора еврейские политики
были уверены в своем успехе. Судя по газетным статьям, они
заблуждались и вводили в заблуждение читателей, что договор
изменит положение всех меньшинств, что международная соли-
дарность не допустит их преследования33.
В Польше самое большое сопротивление вызвала первая
глава Малого договора, согласно которой Польша была обя-
зана признать кардинальными «постановления, содержащиеся
в 2—8 статьях этой главы». Ни один закон, никакое распоряже-
ние, никакая административная деятельность не могли вступить
в противоречие с этими постановлениями или быть противопо-
ложными им, никакой закон, никакое распоряжение и ника-
кая административная деятельность не могли иметь против них
силы. Статьи 3—6 предусматривали вопросы гражданства, ста-
тьи 2, 7, 8 — защиту жизни и свободы, свободное исполнение
религиозных обрядов и полное равноправие. Статья 7 гаранти-
ровала, среди прочего, свободное пользование своим националь-
ным языком в частной, экономической и общественной деятель-
ности. Статья 9 гарантировала существование школы на родном
языке, all — свободу соблюдения субботы; наконец, статья 12
предусматривала возможность обращения по спорным вопросам
к Лиге Наций34. Гарантируя равноправие, договор содействовал
прежде всего охране религиозного, и в меньшей степени — наци-
онального своеобразия.
Евреи, в отличие от украинцев и немцев, не пользовались
возможностью обращения с жалобами в Лигу Наций, несмотря
на то, что они являлись инициаторами Малого договора: было
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
175
принято решение не выступать на международной арене с про-
блемами польских евреев. Однако неоднократно на заседаниях
сейма еврейские депутаты ссылались на постановления договора.
Отвечая на вызванные этим упреки, депутат от Мизрахи Шия
Фарбштайн заявил: «Виноват не тот, кто ссылается на договор,
а тот, кто дает для этого повод»35.
Особым было положение восточных земель, которые Польша
стремилась включить в свои границы. Евреи были очень заинте-
ресованы в вопросе об этих землях, поскольку от линии границы
зависела судьба сотен тысяч живущих там евреев.
Национал-демократы хотели как можно скорее включить их
в состав польского государства. Поэтому уже 1 июля 1919 г. пред-
седатель фракции Национально-Народного союза Станислав
Гломбинский выступил с экстренным предложением, требуя
скорейшего проведения выборов на территории Новогрудской
и Виленской областей. Выступая в прениях в сейме от имени
Свободного объединения еврейских депутатов, Гринбаум конста-
тировал, что национал-демократы, форсируя включение части
этих земель в границы Польши, стремятся перечеркнуть воззва-
ние Пилсудского к жителям бывшего Великого Княжества Литов-
ского. Он считал, что разделение Белоруссии «создает условия
тяготения белорусов к России. Польша, со всех точек зрения,
должна быть заинтересована в отделении этих стран от России,
чего можно достичь, лишь поддерживая их стремление к незави-
симости. Так что не время для выборов, пока будущее этих земель
не определено»36. Подобным образом высказывались и другие
еврейские депутаты. Их выступления свидетельствуют о том, что
они разделяли точку зрения Пилсудского, который в то время
был сторонником федеративного решения вопроса восточ-
ных земель.
Еврейские депутаты не изменили своих взглядов и во время
прений по принятию Рижского договора, подписанного 18 марта
1921 г. Как сионисты, так и фолькисты утверждали, что Рижский
договор не придерживается принципа самоопределения народов
и не обеспечивает прав меньшинств. Они также подчеркивали,
что договор не решает вопроса о гражданстве жителей бывшей
царской империи, и вопреки постановлениям Версальского дого-
вора не обеспечивает права государственной оптации. В связи
176
Шимон Рудницкий
с этим сионисты решили воздержаться от голосования, а фольки-
сты — голосовать против принятия договора.
Когда в Средней Литве, т.е. в Виленской области, в 1920 г.
завоеванной генералом Желиговским, проходили выборы, кото-
рые должны были решить судьбу этого края, лидеры местного
еврейства призвали воздержаться от участия в выборах. Этот
призыв был менее решительным, чем позиция, занятая литов-
цами и белорусами, ибо он носил характер своего рода декла-
рации нейтралитета37. Когда вопрос о Виленской области рас-
сматривался Законодательным Сеймом, большинство членов
комиссии по иностранным делам потребовали полного присое-
динения этой земли к Польше. Пилсудский и премьер-министр
Антоний Пониковский выдвинули правительственное предло-
жение о предоставлении Виленской области статуса автономии.
Самуэль Хиршхорн, выступая от имени еврейской фракции,
не преминул напомнить, что если бы воззвание Пилсудского
к гражданам Великого Княжества Литовского было проведено
в жизнь, Литва давно объединилась бы с Польшей. Хиршхорн
прямо обвинил национал-демократов в том, что этот шанс был
упущен38.
Вопрос о гражданстве регулировался Версальским догово-
ром, однако на практике решение вопроса, кто имеет право на
гражданство, оказалось очень сложным, и этот вопрос неодно-
кратно поднимался на заседаниях сейма39. Для евреев проблема
гражданства имела первостепенное значение, причем в двух
аспектах. Для граждан Королевства Польского и восточных
земель царской империи проблема состояла в том, что они часто
не могли доказать права на польское гражданство, или польские
власти оспаривали это их право, потому что до 1914 г. многие не
оформляли своего юридического положения, считали излишней
регистрацию на новом месте жительства, поскольку оставались
гражданами того же государства, а также потому, что регистрация
была продолжительной и дорогостоящей процедурой. Их семьи
и дети, рожденные уже на территории Королевства, причисля-
лись к так называемым непостоянным жителями40. Отдельную
категорию составляли лица, во время войны оказавшиеся в Рос-
сии, но ранее проживавшие на территории, которая, по условиям
Рижского мирного договора, вошла в состав Польши. Эти лица
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
177
зачастую не могли доказать факта своего проживания на этих тер-
риториях, тем более что регистрационные книги были вывезены
отступающими властями и потому недоступны. Вопреки распро-
страненному мнению, согласно которому в Польшу из России
прибыли сотни тысяч евреев, никогда не живших на территории
Польши, Министерство иностранных дел оценивало их количе-
ство лишь в несколько десятков человек41.
31 июля 1919 г. еврейские депутаты внесли предложение по
вопросу о гражданстве, прилагая к нему соответствующий про-
ект закона. Это предложение подписали также депутаты от ППС,
Польской Народной партии «Левая» и немецкие члены Сейма42.
Авторы предложения обосновывали свою инициативу тем, что
нормы Версальского договора не охватывают всех категорий
граждан польского государства, а проект конституции носит
слишком общий характер, хотя в основном и соответствует части
договора, касающейся меньшинств. По сравнению с решениями,
предусматриваемыми проектом конституции, авторы требовали
расширения круга лиц, которым должно было быть предостав-
лено гражданство. Согласно этому проекту, определяющим рубе-
жом периода проживания на польских землях, должен был стать
1914 г., а вызванные войной перерывы в проживании не должны
были оказывать влияния на вопрос о предоставлении граждан-
ства. Здесь отсутствовало условие, внесенное в проект закона
о гражданстве, подготовленный Министерством внутренних дел
и рассмотренный правительством 30 сентября 1919 г., согласно
которому польский гражданин должен был быть зарегистрирован
в списках лиц, постоянно проживающих в бывшем Королевстве
Польском, или иметь статус постоянного жителя других частей
разделенной Польши43.
Неоднозначно могли трактоваться различия между поняти-
ями «постоянное жительство» и «поселение», которые использо-
вались в Версальском договоре44. Еврейские депутаты выступали
против практики Конституционной комиссии, признававшей
исключительно списки постоянных жителей Королевства Поль-
ского. Что касается жителей западных губерний России, власти
всех их причисляли к категории «беженцев» из Советской Рос-
сии и отказывались признавать их право на польское граждан-
ство, что влекло за собой серьезные юридические последствия.
178
Шимон Рудницкий
Проблема заключалась в том, что большинство лиц этой катего-
рии вообще не были нигде зарегистрированы, так как никакого
учета жителей северо-западных земель не велось, и поэтому
еврейские депутаты требовали отказа от условия записи в какие-
либо книги.
20 января 1920 г. в Сейме начались финальные прения по
проекту закона о гражданстве. От решения юридического спора
зависела судьба граждан возрожденной Речи Посполитой, чис-
ленность которых не поддается точному определению. Все пред-
ложения еврейских депутатов были отклонены, и закон был
принят, благодаря голосам депутатов от национал-демократов,
крестьянских партий и социалистов. После майского переворота
1926 г. гражданство было предоставлено всем тем, кому ранее
в этом было отказано. Однако национал-демократы продолжали
настаивать на лишении этих лиц гражданства. В конце тридцатых
годов проекты законов антиеврейской направленности начали
исходить не только от оппозиции, но и от депутатов из правящей
партии.
Евреи придавали самое большое значение вопросу о государ-
ственном строе и конституции. Впервые еврейским депутатам
была предоставлена возможность выступить на пятом заседании
Законодательного Сейма, чем воспользовались все три партий-
ные группы еврейской фракции. В своих декларациях они выска-
зывались за демократическую Польшу, соблюдающую принцип
равноправия граждан и создающую условия для развития наци-
ональных меньшинств. Представитель самой сильной — сио-
нистской — фракции, Гринбаум, заявлял, что евреи, «уравнен-
ные в правах и обязанностях, примут участие в восстановлении
справедливой Польши», а «единство и суверенитет польского
государства будет для нас просто политической аксиомой, по от-
ношению к которой не может быть и тени сомнения». Он также
подчеркнул, что «как национальное меньшинство» евреи тре-
буют права на автономию45. В таком же духе выступили и пред-
ставители остальных фракций.
Во время дебатов по вопросу о конституции евреи обращали
внимание на то, что в проектах, представленных польскими пар-
тиями, не принимаются во внимание культурно-национальные
права меньшинств. В выступлении Хиршхорна говорилось: «Кон-
Отношение евреев к восстановлению независимости Полыни
179
ституция должна гарантировать всем национальным меньшин-
ствам, в том числе и евреям, самоуправление в таких областях,
как культура, образование на национальном языке, социальное
обеспечение и благотворительность, то есть предоставить им
автономию. Это должно быть объединение на правовой и общест-
венной основе, низшим звеном которого являлась бы националь-
ная община, совпадающая с общиной политической, а высшим
органом — Главный Национальный совет, избираемый всеми чле-
нами объединения без различия пола путем всеобщих, равных,
прямых, пропорциональных и тайных выборов»46. Еврейские
депутаты предложили также, чтобы конституция гарантировала
право законодательной инициативы даже тем политическим
силам, которые располагают небольшим числом депутатов, хотя
при этом сознавали, что такие вопросы должен регулировать рег-
ламент Сейма. Не доверяя большинству польских фракций, они
предпочитали, чтобы соответствующая уточняющая запись появи-
лась в конституции. Еврейские депутаты выступали также вместе
с представителями ППС и демократических партий за создание
института «народной инициативы», т.е. права выступать с зако-
нодательной инициативой, если она поддержана 100 000 граж-
дан47. В этих и подобных случаях еврейские депутаты защи-
щали интересы всех национальных меньшинств, тем более что
белорусы и украинцы не имели своих представителей в Сейме
этого созыва.
По вопросу создания одно- или двухпалатного парламента
еврейские депутаты сразу и без колебаний поддержали ППС
и Польскую Национальную партию «Освобождение», выступав-
ших за однопалатный парламент. Они объясняли свою позицию
тем, что Сенат был бы тормозом общественных реформ и снижал
бы роль меньшинств. Гринбаум ссылался на слова председателя
конституционной комиссии Едварда Дубановича, связанного
с национал-демократами, который сказал, что «нужно иметь
Сенат, который будет фильтровать законы, принятые под влия-
нием чужих»48. В решающем голосовании на заседании сейма
16 марта 1920 г. объединенная еврейская фракция единогласно
высказалась против Сената.
Еврейские депутаты уделяли больше всего внимания статьям
конституции, относящимся к правам и обязанностям граждан,
180
Шимон Рудницкий
а особенно — гражданским свободам национальных меньшинств,
в том числе — свободе вероисповедования. «Краеугольным кам-
нем» для них был принцип равноправия всех граждан. В конеч-
ном счете, им не удалось добиться конституционной гарантии
культурно-национальной автономии с полной свободой разви-
тия меньшинств в многонациональном государстве. Против
этого выступали все польские партии, представленные в Законо-
дательном Сейме, и Польша таким образом осталась националь-
ным государством. Но в конституцию была вписана статья (109,
пункт 1), гласящая, что «каждый гражданин имеет право сохра-
нить свою национальность и развивать свой язык и националь-
ные особенности».
Известный еврейский публицист Леопольд Гальперн, анали-
зируя позицию еврейских депутатов по вопросу о конституции,
писал: «И в этом вопросе, как и почти в любом другом, еврейские
депутаты имели свой особый подход, руководствуясь еврейскими
национальными интересами и стараясь согласовать их с интере-
сами государства»49. Однако не все евреи одинаково понимали
эти интересы. Если ортодоксам было достаточно признания
евреев религиозным меньшинством, то сионисты и фолькисты
боролись за признание евреев национальным меньшинством.
Не имея возможности, в отличие от остальных меньшинств, тре-
бовать территориальной автономии, евреи стремились добиться
автономии культурной, однако в тогдашних политических усло-
виях это оказалось нереально.
Как представлялись цели, которые ставила перед собой еврей-
ская фракция, лучше всего охарактеризовал Хиршхорн: «Состав-
ляя конституцию, надо стремиться установить такие принципы,
которые гарантировали бы людям безопасность в самых худших
условиях. Конституция принимается с учетом самых плохих усло-
вий, чтобы бюрократия или реакционное большинство не могли
притеснять меньшинство»50. Такой подход объясняет тактику
еврейских депутатов, которые, помимо внесения многочислен-
ных собственных предложений, направленных на демократиза-
цию конституции и государственного строя, поддерживали все
ведущие к этому предложения других депутатов.
Одна из важнейших проблем II Речи Посполитой, связанная
с ее многонациональным характером, должна была найти свое
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
181
разрешение в конституции. Основным предметом дискуссии
стали такие понятия, как «нация» и «гражданин». В некоторых
законах использовалось понятие «польские граждане», в других
говорилось о «поляках» или о «лицах польской национально-
сти»; в законе о статусе офицеров присутствовало еще одно поня-
тие — «граждане польского государства польской национально-
сти». Такого рода терминологически-юридические разногласия
приводили на практике — по мнению депутатов — к исключению
из числа субъектов права представителей национальных мень-
шинств. Это исключение осуществлялось тем более успешно,
поскольку подача прошений о предоставлении гражданства
должна была сопровождаться декларацией о принадлежности
к польской нации. В процессе прений по отдельным законам
еврейские депутаты требовали введения вместо употребляе-
мых терминов более точных определений, охватывающих всех
граждан.
В понятие «равноправия» еврейские депутаты включали:
1.	Отмену ограничений по отношению к еврейскому населению, вве-
денных законодательством государств, участвовавших в разделах
Польши. При этом принималось во внимание, что дискриминация
на территориях, захваченных Россией, значительно превосходила
нормы, принятые в австрийской части; кроме того, существовали
значительные различия между Королевством Польским и запад-
ными губерниями. В австрийской части основным ограничением
был запрет использования еврейского языка в общественной
жизни.
2.	Гарантии равенства граждан перед законом, принятым в свободной
Польше и формально закрепленным конституцией.
3.	Соблюдение уже принятых законов при их исполнении.
С первых дней независимости представители евреев деклари-
ровали свою лояльность, требуя взамен отношения к еврейскому
населению как к полноправным гражданам. В самом начале дея-
тельности Законодательного Сейма, не дожидаясь принятия кон-
ституции, Аполинарий Хартгляс подготовил проект постановле-
ния об отмене антиеврейских законов. Принятая конституция
признала равенство всех граждан, однако не отменила автомати-
чески существовавших ранее законов. В связи с этим еврейские
депутаты несколько раз выступали с предложениями и проектами
законов, отменяющими ограничения для меньшинств. Одним из
182
Шимон Рудницкий
примеров здесь может служить оплата медицинских услуг: леча-
щиеся в больницах евреи не рассматривались как члены админи-
стративной общины, в пределах которой находилась еврейская
община, что приводило к ограничению пользования социаль-
ной медицинской службой. При этом члены еврейской общины
платили такие же муниципальные налоги, как и остальные граж-
дане, чьи расходы на лечение покрывала община. Помимо этого
существовало значительное число разного рода законов, дискри-
минирующих евреев в сфере как гражданского, так и администра-
тивного права.
Некоторые ограничения отменялись при принятии новых
законов. Окончательно все ограничивающие евреев законы были
отменены лишь в 1931 г. Однако уже вскоре появились проекты
введения правовых ограничений евреев.
, .. ' -и • • % -
Примечания
1	Элиза Ожешко обращала внимание на то, «что необразованные или
лишь немного просвещенные массы еврейского населения не проявляют
ни заботы об интересах края, ни любви к его традициям, языку и обычаям»
(Orzeszkowa Е. О zydach i kwestii zydowskiej. Wilno, 1882. S. 28).
2	Barszczewska-Krupa A. Polityka spoleczna wladz rzadowych w Powstaniu
Listopadowym 1830-1831 // Powstanie Listopadowe. 1830—1831. Dzieje
wewnetrzne, militaria, Europa wobec powstania I Red. W. Zajewski. Warszawa,
1980. S. 149.
3	EisenbachA. Wielka Emigracja wobec kwestii zydowskiej. 1832—1849.
Warszawa, 1976. S. 98.
4	Makowski K. Zydzi wobec Wiosny Ludow w Wielkim Ksiestwie Poznanskim.
Poznan. 1995. S. 146-167.
5	Balaban M. Zydzi wpowstaniu 1863 r. // Przeglad Historyczny. 1938. T. 34.
S. 98; Zydzi a powstanie styczniowe. Dokumenty i materiaiy / Opr. A. Eisenbach,
D. Fajnhauz, A. Wein. Warszawa, 1963. S. 6—7. По приговорам полевых судов
расстреляно или повешено 396 повстанцев, в том 25 крестьян, 25 евреев
и 5 ксендзов (Urbach J. Udzial Zydow w walce о niepodlegldsc Polski. Warszawa,
1938. S. 181).
6	Revue Historique. 1889. № 3. Цит. no: Fejnhauz D. Ludnosc zydowska na
Litwie i Rusi a powstanie styczniowe // Biuletyn ZIH. 1961. № 37. S. 67.
7	Giertych J. Tragizm dziejow Polski. Warszawa, 1937.
8	Tomaszewski J. Na rozstajach // Slowo pojednania. Ksiega Pamiatkowa
z okazji siedemdziesiatych urodzin Ksiedza Michaia Czajkowskiego. Warszawa,
2004. S. 693.
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
183
9	Fejnhauz D. Ludnosc zydowska па Litwie i Rusi a powstanie styczniowe.
S. 27.
10	Энгель Д. «Масорэт мегаим» — хеарот аль хаманагат ха политиот в’ха-
тарбут хаполити шель яхадут Полин бейн хамильхамот халям («Традиция
ударов» — замечания о политических тенденциях и политической культуре
евреев между двумя мировыми войнами) // Киюм вэ шевэр. Ехудей Полин
ледоротэхем (Существование и падение. Поколения польских евреев).
Jerusalem, 2000. Р. 650.
11	Pilsudski J. Kwestia zydowska па Litwie // Walka. XI. 1903 (=Piisudski J.
Pisma zbiorowe. Warszawa 1937. T. II. S. 225).
12	Pajqk J. Organizacje bojowe partii politycznych w Krolestwie Polskim
1904—1911. Warszawa, 1985. S. 115.
13	Ibid. S. 174, 184.
14	Ди гешихте фун Бунд. Т. I. С. 180. Цит. по: Bergman S. Bund
a niepodleglosc Polski // Bund. 100 lat historii. 1897—1997. Warszawa, 2000.
S. 110.
15	О деятельности фолькистов во время Первой мировой войны
см.: Kiel Mark W. The Ideology of the Folks-Party // Soviet Jewish Affairs.
1975. Vol. 5. № 2. P. 75—89; Программа Еврейской Народной партии //
Belcikowska A. Stronnictwa i ZwUzki polityczne w Polsce. Warszawa, 1925.
S. 517-520.
16	См. выступления А. Перльмуттера на заседаниях сейма: Sprawozdania
Stenograficzne Sejmu Ustawodawczego. 24. II. 8. Ill, 27. V. 1919. S. 181, 549.
17	Stecka M. Zydzi w Polsce. Warszawa, 1921. S. 79.
18	Wrobel P. Wielka roszada. Syjonisci warszawscy pomiedzy Niemcami
a Rosja w czasie I wojny swiatowej // Zydzi Warszawy. Materiaiy konferencji
w Zydowskim Instytucie Historycznym w 100 rocznice Ringelbluma (21 listopada
1900 — 7 marca 1944). Warszawa, 2000. S. 166—168; Silber M. The development
of a joint program for the Jews of Poland during World War I — success and failure
(машинопись).
19	Stecka M. Zydzi w Polsce. S. 73, 75.
20	Organizacja Sjonistyczna w Krolestwie Polskim w sprawie politycznego
i narodowego uprawnienia Zydow. Warszawa, 1918. S.9-10 (публикация на
правах рукописи).
21	Wrobel Р. Przed odzyskaniem niepodleglosci // Najnowsze dzieje Zydow
w zarysie (do 1950 r.). Warszawa, 1993. S. 133—135.
22	Ibid. S. 136.
23	Stecka M. Zydzi w Polsce. S. 94—96.	.
24	Organizacja Syjonistyczna w Krolestwie Polskim. Biuro Prasowe.
Komunikat 25. Warszawa. 25. X. 1918. // Archiwum Akt Nowych, Prezydium
Rady Minist row. Cz. II. T. 35. S. 14—15.
184
Шимон Рудницкий
25	Rada Partyjna syjonistow galicyjskich // Nowy Dziennik. 25. VIII. 1918.
№48.
26	Materialy w sprawie zydowskiej w Polsce. Warszawa, 1919. Zeszyt 2; Zydzi
jako mniejszosc narodowa. Warszawa, 1919. Cz. 1. S. 99.
27	О niepodlegh i granice. T. II. Raporty i komunikaty naczelnych wiadz
wojskowychоsytuacjiwewnetrznej Polski 1919—1920/Opr. iwyb. M. Jablonowski,
P. Stawecki, T. Wawrzycski. Warszawa, 2000. S. 43, 88, 108, 114, 117—118, 121,
138, 143.
28	Materialy w sprawie zydowskiej. Warszawa, 1919. Zeszyt 1. S. 13. ’
29	Balicki Z. Egoizm narodowy wobec etyki. Lwow, 1902. S. 53.
30	Wrobel P. Polacy, Zydzi i odbudowa Polski na stronach The New York
Times w 1918 i 1919 roku // Rozdzial wspdlnej historii. Studia z dziejow Zydow
w Polsce ofiarowane profesorowi Jerzemu Tomaszewskiemu w siedemdziesiata
rocznice urodzin. Warszawa, 2001. S. 197.
31	Memorial wreczony w Paryzu przez Delegatow Zydowskich Rad
Narodowych w Polsce Polskiej Delegacji Pokojowej // Materialy w sprawie
zydowskiej. Zeszyt 2. S. 23—28; см. также: Kotminski T. Sprawa mniejszosci.
Warszawa, 1922. S. 149—156; Memorial Komitetu Delegacji Zydowskich przy
Konferencji Pokojowej, wreczony Ich Ekselencjom Przewodniczacemu i Panom
czlonkom Konferencji Pokojowej // Ibid. S. 38—42.
32	Archiwum Polityczne Ignacego Paderewskiego. Wroclaw, 1974. T. I.
S. 152.
33	Pochdd sprawiedliwosci // Dziennik Nowy. 7. VI. 1919. № 84.
34	Traktat miedzy Gldwnymi mocarstwami sprzymierzonymi i stowarzyszo-
nymi a Polska // Wspdlczesna Europa polityczna. Zbior umdw miedzynarodowych
1919—1939 / Opr. i koment. W. Kulski i M. Potulicki. Warszawa, 1939. S. 146—
150.
35	Sprawozdanie Stenograficzne Sejmu Ustawodawczego (SSSU). 18. XII.
1919. Pos. 195. S. 32.
36	Ibid. 31. VIII. 1919. Pos. 82. S. 111-113.
37	Lekis S. State without State? Jewish Autonomy in Lithuania. 1918—1925 //
Versus Aurus. 2003. P. 162.
38	SSSU. 15 IV 1921. Pos. 224. S. 96.
39	Tomaszewski J. Wokdl obywatelstwa Zydow polskich (1918—1939)//
Narody. Jak powstaly i jak wybijaiy si? na niepodleglosc? Prof. Tadeuszowi
Jepkowskiemu w szescdziesiata rocznicy urodzin i czterdziestolecie pracy przy-
jaciele, koledzy, uczniowie. Warszawa, 1989. S. 504—519.
40	В 1909 г. (к этому году относятся последние данные) не постоянные
жители и иностранцы в Королевстве составляли 18,6% от общего числа
населения. См.: Rocznik statystyczny Krolestwa Polskiego. Rok 1914 / Pod red.
W. Grabskiego. Warszawa, 1915. S. 38. Tabl. VII.
Отношение евреев к восстановлению независимости Польши
185
41	Rzut oka па stan sprawy zydowskiej w chwili obecnej // Archiwum Akt
Nowych, Ministerstwo Spraw Zagranicznych Departament I, Wydzial Ogolny.
T. 9391, msz. B.d (biez daty). k. 23.
42	Wniosek nagiy poslow Hartglasa, Gruenbauma i innych w przedmiocie
ustawy о obywatelstwie. Sejm Ustawodawczy. Druk 991; Przedruk: Materiaiy
wsprawie zydowskiej. Warszawa, 1921. Zeszyt4. S. 104—107.
43	Ibid.
44	Komamicki W. Polskie prawo (Geneza i system). Warszawa, 1922. S. 527.
45	SSSU. 24. II. 1919. Pos. 5. S. 190-191.
46	Ibid. 13. V. 1919. Pos. 37. S. 66.
47	Gruenbaum I. // Ibid. 24. IX. 1920. Pos. 167. S. 33—35; Krukowski S.
Geneza konstytucji z 17 marca 1921 r. Warszawa, 1977. S. 239—240.
48	Ibid. 28. IX. 1920. Pos. 168. S. 34.
49	Halpern L. Polityka zydowska w Sejmie i Senacie Rzeczypospolitej Polskiej
1919—1933 // Sprawy Narodowosciowe. 1933. Z. 14. S. 13.
50	SSSU. 11. III. 1921. Pos. 218. S. 46.
ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА
МЕЖДУ ЕВРЕЯМИ И ЛИТОВЦАМИ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Вигантас Варейкис	’?
Клайпедский университет (Литва) ? ;
-----------------------------—^-Й—   _  
:	.	ох . 'Ы. ’ t
В начале Первой мировой войны евреи, жившие на терри-
тории Российской империи, столкнулись с гонениями со сто-
роны властей. Около 160 тысяч евреев были сосланы как «нена-
дежный и лояльный немцам элемент» из Ко венской, Куршской
и Гродненской губерний во внутренние губернии России и на
Украину При отступлении летом 1915 г. казаки и русские сол-
даты в Литве устраивали погромы и грабили имущество мест-
ных евреев1. Поэтому большинство еврееев Литвы встретило
немецкую оккупацию «как меньшее зло». Литовские маскилим,
получившие образование в Германии, относились к ней как к ис-
точнику немецкой культуры и философии, которая оказала влия-
ние как на сионистскую, так и на социалистическую еврейскую
мысль в России. Просвещенные евреи надеялись, что немецкая
власть станет гарантом гражданских прав и равенства для всех
народностей. Эти надежды были подкреплены высказываниями
высшего командования немецкой армии. Евреи в западных губер-
ниях были польщены словами генерала Эриха Лудендорфа, обра-
тившегося в одной из прокламаций к еврейскому населению со
словами: «Meine Liebe Juden! (Мои дорогие евреи!) Мы пришли
изменить вашу жизнь»2. Благодаря близости идиша к немецкому
языку и своим экономическим способностям, евреи стали успеш-
ными посредниками между немцами и литовцами, которые
позже обвинили их в колаборационизме, в вырубке и продаже
литовских лесов и в экономической эксплуатации литовцев3.
Печальный парадокс: опыт Первой мировой войны и хорошие
Проблемы политического сотрудничества
187
отношения с немецкой оккупационной властью способство-
вали созданию у евреев накануне Второй мировой войны иллю-
зии о «достойном» поведении немцев, в результате чего в июне
1941 г. некоторые еврейские жители Литвы не спешили бежать
на Восток.
Литовским евреям трудно было идентифицироваться с восста-
новленным в 1918 г. Литовским государством: в сознании литов-
ских евреев территория, на которой проживали евреи — Lite - не
ограничивалась этнографической Литвой, а включала Вилен-
скую, Ковенскую, Гродненскую, Сувалкскую и Витебскую губер-
нии. После Первой мировой войны еврейское население, про-
живавшее на территории бывшей Российской империи, было
разделено на три государства. Демографически литваки были
разделены между Польшей, Литвой и Советской Россией. В Со-
ветской России осуществлялась советизация евреев, в процессе
которой они подвергались превращению в «советских граждан».
В Польше говорившие на русском и идиш не только считались
экономическими конкурентами, но и, в понимании польских
националистов — эндеков, представляли «опасность» для поль-
ского духа. В это время только Литва, где существовала нацио-
нальная автономия, система выборных кагалов и национального
образования, оставалась для евреев стабильным и безопасным
местом.
Отношение местного населения к евреям в Литве и в Польше
было различным. Если во второй половине XIX в. представители
позитивизма в польском обществе выдвигали идеи культурной
и социальной ассимиляции, стремясь к иллюзорной гармонии
между польским и еврейским народами, то в среде литовской
интеллигенции в конце XIX в. такие вопросы не поднимались.
Контакты между литовцами и евреями в культурно-интеллек-
туальной сфере были минимальными. Позитивистские идеи
переустройства мира, провозглашавшиеся в русской, польской
и немецкой культуре, были привлекательны для еврейской моло-
дежи и способствовали ассимиляции, в то время как крестьян-
ская литовская культура объективно была ориентирована не на
широкий европейский контекст, а на узко-национальное содер-
жание. В Литве жизнь литваков в замкнутых штетлах, в «куль-
турных гетто» носила характер добровольной самоизоляции,
188
Вигантас Варейкис
препятствовавшей установлению между евреями и нееврейским
населением более глубоких, чем повседневные бытовые и эконо-
мические контакты, отношений.
Зачатки политического сотрудничества между евреями
и литовцами можно обнаружить в периоды выборов в Россий-
скую Государственную думу (1906—1912), когда они договари-
вались о поддержке общих кандидатов и составляли общий
блок литовско-еврейских избирателей против блока польских
дворян. Таким образом был заложена основа для сближения
еврейской и литовской политической элиты, тем более что
после 1905 г. в Польше усилился политический антисемитизм.
Однако сближение еврейской и литовской интелигенции во
время выборов в Госдуму было обусловлено чисто прагматиче-
ским расчетом на quid pro quo. Коалиция существовала только
в Ковенской губернии, населенной преимущественно кресть-
янами, а в Вильно (Вильнюсе) и в Виленском крае, в Ковно
(Каунасе), где евреи могли обойтись без поддержки других
этнических групп, они выдвигали и поддерживали только своих
кандидатов. Разочарованный этим влиятельный деятель наци-
онального возрождения Литвы, Йонас Басанавичюс, конста-
тировал, что евреи как были, так и остались «чуждой нам
нацией»4.
Существовали и другие примеры сотрудничества обеих
наций: во время войны Литовский комитет помощи беженцам
под руководством члена Думы Мартинаса Ича вместе с еврей-
ским комитетом помощи (ЕКОПО) помогал семьям беженцев из
Литвы.
Как и везде в новых государствах, еврейские партии и ор-
ганизации в Литве стремились не к созданию отдельного поли-
тического организма, а к национально-культурному самоуправ-
лению. Некоторые группы евреев в Литве выражали полную
лояльность Литовскому государству, другие держались в стороне.
Правда, в Литве, как в Польше и России, Союз еврейских социа-
листов (Бунд) провозглашал программу социальной революции
и выражал симпатии к большевистской России, но это было ито-
гом политических различий внутри самого еврейского общества.
В литовском обществе тоже существовали аналогичные полити-
ческие движения. -
Проблемы политического сотрудничества
189
Литовский историк 3. Ивинскис утверждал, что до конца
1918 г. большинство евреев Литвы держались в стороне от литов-
ского национального движения. На Литовской конференции
22 сентября 1917 г., когда был избран Совет Литвы (Lietuvos
Taryba), провозгласивший 16 февраля 1917 г. Акт независимо-
сти, представителей еврейских партий не было. В среде литов-
ских политиков обсуждалось несколько вопросов: политическое
будущее Литвы, ее отношения с Германией, политика будущего
государства по отношению к меньшинствам и вопрос о созда-
нии Совета Литвы. На этой конференции был избран Совет из
20 представителей, еще 5—6 мест было зарезервировано для
представителей национальных меньшинств (белорусов, поля-
ков и евреев). Представители местных поляков сразу отказа-
лись участвовать в работе Совета. С 27 ноября 1918 г. в Совете
стали принимать участие белорусские представители. Евреи
решили, что сначала нужно созвать съезд, в котором приняли
бы участие евреи всей территории «Обер-Ост», и лишь такой
общий съезд евреев Литвы мог бы принять легитимное реше-
ние по вопросу об участии в создаваемом литовцами Совете.
До конца 1918 г., когда Германия подписала акт о перемирии
в Компьенском лесу, у евреев, расколовшихся на разные полити-
ческие и идеологические группировки, не было единого мнения
относительно литовской государственности. Литовская сторона
обвинила евреев в том, что они не хотят помочь становлению
Литовской независимости, а в культурном и политическом
отношении ориентированы на Россию, или, что еще хуже — на
большевиков.
Но исторический опыт уже научил евреев проявлять не
только лояльность по отношению к государству, в котором они
проживают, но и осторожность во время кризисов, когда реша-
лись вопросы как внутренней, так и внешней политики, осо-
бенно, когда исход таких решений был неясным. Вейлу своих
политических установок против литовской государственности
выступили только представители Бунда.
В октябре 1918 г. сионистское Центральное бюро приня-
ло Копенгагенский манифест, который гласил, что еврейский
народ должен стремиться как к созданию еврейского государства
в Палестине, так и к получению равных прав в национальной,
190
Вигантас Варейкис
культурной, политической и социальной сферах во всех странах.
Сионистские партии в Литве стали выражать желание сотрудни-
чать с литовцами.
В ноябре 1918 г. премьер Литвы Аугустинас Вольдемарас
пригласил сиониста Яакова Выгодского в первый кабинет
министров на пост министра без портфеля по делам евреев.
(В январе 1919 г., когда Литовское правительство после занятия
Вильно поляками переехало в Ковно, место Выгодского занял
молодой ученый М. Соловейчик.) Согласие Я. Выгодского, счи-
тавшегося одним из самых выдающихся и авторитетных пред-
ставителей еврейской общины Виленского края, стать членом
правительства имело большое значение и способствовало более
активной поддержке политических стремлений литовцев со сто-
роны евреев Литвы5. 11 декабря 1918 г. в Государственный совет
были кооптированы три представителя от евреев: Н. Рахмилевич
(из Агудат Исраэль), Ш. Розенбаум (сионист) и Я. Выгодский
(сионист)6.
Во время войны за независимость в 1919—1920 гг. евреив боль-
шей степени, чем другие национальные меньшинства в Литве,
содействовали борьбе литовцев и стали их естественными союз-
никами7. Еврейская молодежь помогала литовским партизанам
в борьбе с поляками за Виленский край в 1920—1922 гг. Осенью
1920 г. во время похода польского генерала Люциана Желигов-
ского на Вильно почти все учащиеся еврейской школы в Ковно
вступили в Союз литовских стрелков, а одно время в Ковенском
отряде даже было больше еврейской молодежи, чем литовской8.
Побудительным стимулом для поддержки литовской независи-
мости служили как чувство местного патриотизма, так и антисе-
митская идеология польских национал-демократов и страх перед
погромами, которые устраивались польскими солдатами в 1919—
1920 гг. в Пинске, Лиде, Минске, Вильно.
В свою очередь, взаимопонимание затруднялось антисе-
митскими инцидентами, в которых участвовали и литовские
военные. В августе 1919 г., когда литовские войска вытесняли
большевистские части из Паневежиса (в котором действовала
знаменитая иешива), в сторону литовских солдат из принадле-
жавшего евреям дома был произведен выстрел. Разъяренные
солдаты ворвались в жилой дом, избили его жителей и ограбили
Проблемы политического сотрудничества
191
несколько магазинов, принадлежавших евреям. Информация об
этом событии была представлена еврейскими агентствами уча-
стникам Версальской мирной конференции как большой еврей-
ский погром. Следует отметить, что Литовское правительство
резко осудило этот акт и наказало виновных9. Другой инцидент
произошел в Кайшядорисе, когда литовские военные в субботу,
не имея возможности купить табак, поскольку все магазины в го-
родке принадлежали евреям, вломились в еврейские магазины
и взяли его сами. Насилие по отношению к еврейскому населе-
нию чаще всего выражалось в грабеже имущества, но такие же
акты насилия по отношению к гражданскому населению на тер-
ритории Литвы в 1919—1920 гг. совершали и немецкие, и поль-
ские, и большевистские войска, а также части Авалова-Бер-
монта. Поведение литовцев по отношению к евреям не идет ни
в какое сравнение с антисемитскими выступлениями и террори-
зированием еврейского населения в Виленском крае, занятом
поляками в 1920-1939 гг.
Традиционно считается, что евреям Литвы — литвакам —
были присущи такие специфические черты, как любовь к науке,
познанию и логическим построениям, интеллектуализм, некото-
рая строгость и сухость, а также язвительность, отсутствие эмо-
ций и сентиментальности. Таков образ мифического литвака,
но чем он отличался от других ашкеназов! Одиле Суган отмечает
в качестве отличительной черты яркость их речи на идише10.
В 1897 г. в Виленском крае началось движение еврейских
рабочих — Бунд. Хотя лидеры этого движения ориентировались
на социал-демократическое движение России, у большинства
руководителей были литовские корни. Это способствовало укреп-
лению функции идиша как языка общения, как связующего эле-
мента для участников движения — ремесленников и рабочих,
поскольку все они говорили на идише — mamelosn, в отличие от
интеллигенции, тяготевшей к русской культуре и литературе,
к русскому языку.
Следует особо отметить значение литовской столицы — Виль-
нюса в контексте запутанных отношений между литовцами,
евреями и поляками. Жизнь евреев в Вильно, считавшемся цен-
тром еврейской духовной культуры в Российской империи, зна-
чительно отличалась не только от стерильной жизни Westjuden,
192
Вигантас Варейкис
евреев Западной Европы, но и от эмансипированных евреев Рос-
сии. В историографии Вильно известен как город раввина Эли-
агу бен Шломо Залмана (Виленского Гаона) и центр митнагидов,
литвакской ортодоксии11. Клайпедский раввин доктор Рульф,
посетивший Вильно в XIX в., писал: «Еврейские рабочие России
не имеют времени на веселье — они даже этого не хотят. Балы,
театр и музыка, народные гулянья и летние пикники на природе,
дамские вечера в зимнее время — всё это им не подходит... Еврей-
ские рабочие России очень религиозны, знают Талмуд. Стремясь
выразить свою набожность и жить согласно Торе, они основы-
вают хеврот [братства], создают клойзн [кружки], ассоциации
для совместного служения Богу и изучения Закона. В Вильне
есть более 20 профессиональных ассоциаций (в которых уча-
ствуют и хозяева, и рабочие), каждая из них имеет свой молит-
венный дом и школу. Большинство корпораций — мясников,
сапожников, меховщиков, портных и др. — имеют по два или
три клойзн. Такое коллективное устройство жизни евреев, осно-
ванное на авторитете раввина и направленного на сохранение
чистоты веры и традиции, обеспечивает выживание еврейской
общины»12.
В Вильнол/аскилгм/распространялиидеиэмансипации, выпу-
скали книги в еврейских типографиях, здесь развивалась лите-
ратура и печать на идише и иврите, действовали гражданские
школы для девочек и мальчиков, был учрежден институт YIVO.
В 1905 г. виленские евреи проявили исключительную политичес-
кую сплоченность и организационные способности на выборах
в Российскую Государственную думу.
После конгресса сионистов в Базеле в 1897 г. в Российской
империи были учреждены бюро, соединяющие центральный
и местные комитеты и ответственные за координацию сионист-
ской деятельности в каждом регионе Российской империи.
Виленское Бюро с 1905 г. координировало деятельность сионис-
тов Виленского, Ковенского, Гродненского, Минского, Могилев-
ского и Витебского районов. Теоретические идеи сионизма обре-
тали в Вильно свое практическое воплощение: здесь был создан
блок сионистов социалистического направления Поалей Цион,
и в 1905—1912 гг. находился центр сионизма в России, поскольку
здесь действовал Центральный комитет сионистов.
Проблемы политического сотрудничества
193
Корни современного Израиля скорее восточноевропей-
ские, чем западные: еврейское государство стало реальностью,
благодаря лидерам сионистского движения Одессы, Варшавы
и Вильно. В Российской империи только в Вильно так широко
был распространен иврит — язык ортодоксии, а позже и сио-
низма.
В Вильно переплетались противоположности — традицион-
ная ортодоксальная религиозность и новые идеи, притягиваю-
щие молодежь; слой обрусевших еврейских предпринимателей,
живших светской жизнью, и, говоря словами польского поэта
Ч. Милоша, «еле дышащее большинство». Еврейская община
в Вильно имела глубокие ортодоксальные основы и вместе с тем
испытывала воздействие модернизации и ассимиляции, поощ-
ряемой царской властью. Если после Великой французской рево-
люции в таких городах Европы, как Париж, Берлин или Вена
евреи стали национально-религиозной группой, обладающей
гражданскими правами, в России они страдали от разного рода
притеснений и преследований.
В борьбе за Вильно литовцы удачно использовали поддержку
евреев, пообещав им широкие гражданские права и националь-
ную автономию. Поначалу евреям Виленского края отношения
с литовцами не представлялись перспективными, однако позже
их политические симпатии склонились на сторону литовцев,
придерживавшихся пронемецкой линии, более приемлемой для
евреев, чем польский антисемитизм.
В 1919—1920 гг. литовцы и поляки боролись за поддержку со
стороны еврейского населения. Поляки обсуждали возможность
перетянуть на свою сторону евреев Виленского и Гродненского
округов, где должен был пройти плебисцит по вопросу о при-
надлежности Виленского края. Еврейскому населению было
обещано создание культурной автономии и предоставление граж-
данских прав. Таким образом поляки стремились блокировать
создание «Каунасской Литвы». В 1920 г. в Вильно автор аноним-
ного меморандума предлагал правительству Польши проект,
в котором рассматривались способы привлечения виленских
евреев на сторону Польши, отмечалось, что евреи, экономиче-
ски и политически разобщенные по нескольким государствам,
заинтересованы в Вильно и Гродно, поскольку существующая
194
Вигантас Варейкис
там значительная концентрация евреев могла бы способство-
вать расширению торговых контактов на большой территории.
Теоретически для евреев Виленского края более приемлемой
была ориентация на Россию или на Польшу, чем на Литву, но по-
сле большевистской революции Россия утратила привлекатель-
ность в силу своего атеистического характера и экспроприации
имущества. Поэтому для Польши возникла возможность при-
влечь виленских евреев на свою сторону, используя в этих целях
сильную и единую сионистскую партию. Этим целям могло
бы способствовать создание национально-культурной автоно-
мии для виленских евреев. По мнению автора, таким способом
можно было бы блокировать становление Литовского государ-
ства — «Каунасской Литвы»13. Но эти идеи были иллюзорными
и не могли быть реализованы в силу постоянного напряжения
в отношениях между поляками и евреями в Вильно вплоть до
падения Второй Польской Республики в 1939 г. Как писал лидер
сионистов Литвы Яаков Выгодский, в межвоенные годы «Ковен-
ская Литра» по сравнению с «Виленской Литвой» была для
евреев раем»14.
По окончании боев за независимость литовские политиче-
ские деятели, стремясь получить международную еврейскую
поддержку в признании Литвы de jure и в борьбе за Виленский
край, гарантировали евреям Литвы право на создание националь-
но-культурной автономии. 5 января 1920 г. в Ковно состоялся
первый съезд еврейских общин Литвы, в котором участвовал
141 представитель из 82 зарегистрированных в стране общин.
Он выбрал национальный совет (Ваад ха-ареи'-), который начал
демократическим путем регулировать отношения внутри еврей-
ской общины. На съезде министр по делам евреев М. Соловей-
чик выразил сожаление, что польская оккупация помешала
присутствовать на съезде евреям из Виленского края, и выразил
надежду, что в будущем съезд евреев состоится в Вильно — в «сто-
лице Литвы» и в «центре культурно-духовной и общественной
жизни евреев»16.
На этом съезде проявились разногласия между сионистами,
стремившимися контролировать еврейскую общину Литвы и рас-
пространять сионистские идеи, и ортодоксами из партии Агудат
Исраэль, желавшими удержать общину, объединенную вокруг
Проблемы политического сотрудничества
195
центральной фигуры раввина, в сфере традиционной религиозно-
сти. Влиятельный лидер Агудат, декан Паневежиской иешивы,
Р. Иосиф Каганеман выразил желание, чтобы общины были
чисто ортодоксальными по своему характеру и направленности,
на что сионист Ш. Розенбаум ответил, что все литовское еврей-
ство хочет иметь общину, в которой все евреи, религиозные или
нет, могли бы чувствовать себя свободно17. Страсти улеглись,
но напряженность между сионистами и ортодоксами осталась.
10 января 1920 г. правительство Литвы утвердило статус
общин, что стало формальным признанием еврейской нацио-
нальной автономии в Литве. 8 апреля 1921 г. Литовское прави-
тельство издало указ о создании Министерства по делам евреев,
финансируемого за счет бюджета. В Центральной и Восточной
Европе почти все еврейские партии — социалисты, сионисты, Агу-
дат Исраэль и др. — стремились к созданию федерации народов,
в то время как территориальная принадлежность имела для них
второстепенное значение. Защиту своих интересов и прав евреи
видели в гарантиях прав человека. По словам Шимона Розенба-
ума, лидера сионистов и министра по делам евреев, евреи Литвы
стремились к созданию молодого государства как государства
народов, а не национального государства, но подобные стремле-
ния противоречили целям националистических литовских пар-
тий, что часто приводило к обвинению евреев в подрыве общих
интересов и желании создать status in statu.
Взаимовыгодные отношения, основанные на принципе quid
pro quo, сложились между делегациями Литвы (которой руководил
премьер-министр и министр иностранных дел Литвы, А. Вольде-
мара^ и Комитетом еврейских делегаций (Comite des Delegations
Juives) еще в 1919 г. на Парижской мирной конференции, где
5 августа 1919 г. делегация Литвы вручила Комитету еврейских
делегаций письмо о положении евреев в Литве, позже названное
«Парижской декларацией». В этом письме евреям были обещаны
широкие автономные права, которые должны были быть учтены
в литовском законодательстве и в статьях Конституции18.
В свою очередь, взамен за особые права для еврейского мень-
шинства Литвы Еврейский комитет обещал поддержать позицию
литовской делегации на мирной конференции. Прагматичное
сотрудничество увенчалось созданием уникальной в Центральной
196
Вигантас Варейкис
и Восточной Европе Национальной Еврейской автономии. Выдви-
нутая знаменитым еврейским историком Шимоном Дубновым
идея автономии была реализована в стране, где до конца XVHI в.
существовали сильные традиции учреждений автономии.
22 сентября 1921г. представители Литвы в Париже подпи-
сали декларацию Лиги наций о защите прав национальных мень-
шинств. 12 мая 1922 г. Литва первой из Балтийских стран подпи-
сала расширенный текст декларации о защите прав национальных
меньшинств19. Ее отдельные статьи были посвящены еврейскому
национальному меньшинству и оговаривали вопросы использова-
ния родного языка в школах, выделения бюджетных средств на
образование, культуру и религию, права на выходной день в суб-
боту20. Но в 1923 г. на II Сейме Литвы эта декларация по инициа-
тиве партии христианских демократов не была ратифицирована.
После Первой мировой войны в Литве сформировалось
несколько конкурирующих еврейских политических и общест-
венных течений. Особенно следует выделить сионистов, к кото-
рым в тридцатые годы XX в. относилась третья часть всех евреев
Литвы (около 48 000)21. Около 50% из 20 000 евреев, эмигрировав-
ших из Литвы перед Второй мировой войной, прибыли в Палес-
тину и активно участвовали в создании еврейского государства.
Но сионистское движение в Литве, как и во всей Европе, не от-
личалось однородностью: его фракции, группы и партии демон-
стрировали широкий идеологический спектр — от крайне левых
до крайне правых.
В том же 1897 г., когда Теодор Герцль созвал Первый сионист-
ский конгресс в Базеле, в Вильне была создана партия религиоз-
ных сионистов Мизрахи, которая позже конкурировала с сионис-
тами социалистического направления.
В 1918 г. в Вильнюсе состоялась конференция Общих сио-
нистов. Целями этого движения являлись подготовка к поселе-
нию еврейских пионеров в Палестине, ее колонизация, разви-
тие языка иврит и национальной культуры. Общие сионисты
активно участвовали во внутренней жизни Литвы и выражали
лояльность Литовскому государству. В 1919 г. в Каунасе Общие
сионисты начали выпускать еженедельник «Еврейский голос»
(«Yidishe Shtime»), который впоследствии стал газетой всего еврей-
стваЛитвы.	tn	ч; !
Проблемы политического сотрудничества
197
Другим влиятельным сионистским течением были сиони-
сты-социалисты (Цеире Цион), которые отошли от общего сио-
нистского движения в 1904 г. После Первой мировой войны
в этом течении выделилось левое направление — Поалей Цион,
позже развернувшее левацкую агитацию.
Цеире Цион поддерживала тесные связи с социал-демокра-
тической партией Литвы, действовала при больничных кассах
и имела большое влияние в среде еврейских рабочих. Молодежь
сионистов-социалистов создала организацию Хе-Халуц, членами
которой были прежде всего еврейские студенты, готовившиеся
к колонизации Палестины, изучавшие сельскохозяйственный
труд, а также участвовавшие в просветительной деятельности.
Организации направления религиозного сионизма, которые
объединяли евреев старшего поколения и продолжали идеи дви-
жения за изучение иврита — Хиббат Цион - не были очень влия-
тельными и часто проигрывали религиозной партии ортодоксов
Агудат Исраэль.
Активной сионистской группой в Литве стал союз сионис-
тов-ревизионистов Владимира Жаботинского, подразделение
которого Брит-Ахаял много внимания уделяло физической под-
готовке и тренировке будущих переселенцев в Палестину.
Влияние сионистов, которые доминировали в первом Нацио-
нальном совете (1920) уменьшилось после выборов 1921—1923 гг.,
когда в них стали участвовать и другие партии.
Религиозные ортодоксы, находившиеся в знаменитых иеши-
вахв Тялшяй (Те/г), Вилиямполе (Slobodka), Паневежисе (Ponevez),
политически были более пассивными, чем сионисты, и поддер-
живали партию Агудат Исраэль. Они всегда были представлены
хотя бы одним депутатом в Сейме Литвы. Из сорока делегатов,
выбранных в 1922 г. в Национальный совет, 16 представляли пар-
тию Агудат Исраэль. Ее члены ощущали свою отстраненность от
управления общинами, их традиционное влияние уменьшилось,
асам термин «секулярная община» казался им неприемлемым
изобретением сионистов. Со своей стороны, сионисты обвиняли
ортодоксов из Агудат Исраэль и Союза раввинов в том, что они
бойкотировали выборы в Национальный совет 1923 г. и мешают
сплочению интересов евреев: «Они называют себя Ахдут (Един-
ство), но делают все, чтобы раздробить еврейство во всем мире
198
Вигантас Варейкис
и в Литве. Они даже выдвинули лозунг, что набожный католик
лучше, нежели нерелигиозный еврей, и в Сейме поддерживает
христианских демократов, которые выступает за ограничение
гражданских прав еврейского народа»22. Поляризация между
ортодоксами и партиями, представлявшими интересы секуляри-
зованных евреев, привела к настоящему расколу в Сеймах Литвы
в конце 30-х годов, когда ортодоксы после закрытия секуляр-
ных общин получили реальную власть и контроль в общинах,
поскольку регистрация рождений, браков и смертей была пору-
чена религиозным общинам.
Отношения между евреями и литовцами постепенно стали
меняться по мере снижения у литовской стороны потребности
в поддержке международных еврейских организаций. В 20-е годы
антисемитские настроения в Литве усилились, благодаря притоку
беженцев. В договоре с Советской Россией, подписанном Лит-
вой 12 июля 1920 г., было оговорено возвращение в Литву ссыль-
ных, в 1915 г. вывезенных по распоряжению царских властей,
и беженцев, добровольно уехавших вглубь России. Началось воз-
вращение литовских евреев, но к ним присоединились и евреи
из России и Украины, которые не желали жить под властью боль-
шевиков. Начали звучать обвинения, что «Скипитис (министр
внутренних дел) наполнил Литву евреями»23, тем более резкие,
что евреи обвинялись в сотрудничестве с оккупационной немец-
кой властью. Однако как показали данные переписи населения,
в 1923 г. в Литве было вдвое меньше евреев, чем до Первой миро-
вой войны: всего (за исключением Виленского края) здесь про-
живало 153 743 еврея (т.е. 7,58% всего населения страны)24.
Большие еврейские общины находились в Шяуляе (13 000),
Паневежисе (12 500), Утене (8000), Укмярге (8000), Расейняе
(7000), Клайпеде (1 000)25, а наиболее крупная - в Каунасе (около
35 000)26. С точки зрения сферы деятельности официальная ста-
тистика отразила несколько социальных групп проживающих
в Литве евреев: самую большую группу составляли лица, заня-
тые в торговле (25 000) и в промышленности (14 000), в сель-
ском хозяйстве было занято значительно меньшее число евреев
(до 5000)27. В 1923 г. в Литве евреями контролировались 77% тор-
говли и 22% промышленности, тогда как 90% литовцев было свя-
зано с сельским хозяйством28.
Проблемы политического сотрудничества
199
В начале 20-х гг. в Литве представители нелитовской наци-
ональности занимали более 82% предпринимательского рынка:
русским принадлежало 0,85%, полякам —1, немцам — 1,46,
евреям — 78,8, а литовцам — 17,89%29. Поэтому вопрос о перерас-
пределении экономического влияния стал актуальным для моло-
дой литовской буржуазии, что способствовало усилению проявле-
ний антисемитизма в литовском обществе
Отношения между литовцами и евреями обострились в 1922—
1924 гг. в процессе предвыборной борьбы в Сеймы Литовской
республики. Ухудшению отношений способствовали также укло-
нение еврейского общества от употребления литовского языка,
валютная реформа, административно-правовые акты, запрещав-
шие использование нелитовских вывесок, установление выход-
ного дня в воскресенье и отмена национальной еврейской авто-
номии.
Литовцам не нравилось распространение в Каунасе нелитов-
ского языка и нелитовские надписи в магазинах. В XIX в. упо-
требление литовского языка стало свидетельством литовской
национальной идентификации и являлось основным объединяю-
щим нацию фактором. Лидеры национального возрождения, под-
черкивавшие значение сохранения литовского языка, мифоло-
гизировали его, противопоставляя польскому языку и политике
русификации, благодаря чему употребление литовского языка
считалось подлинным и важнейшим признаком национальной
принадлежности. После восстановления литовской независимо-
сти неуважение к литовскому языку для апологетов литовского
этноцентризма означало и неуважение к литовской нации и ли-
товскому государству.
Проблема употребления литовского языка была актуальной
не только в начале независимости. И в 30-е гг. в Каунасе литов-
цев более всего раздражало, когда евреи между собой говорили не
на идише, а на русском или немецком языке. Литовцы в первые
годы независимости не без оснований жаловались на то, что пред-
ставители национальных меньшинств отказываются говорить на
литовском языке, что на Каунасском городском совете в 1920—
1922 г. игнорировался литовский язык, а, по словам одного ано-
нима, Каунас из-за многочисленных надписей на идише скоро
станет похож на второй Иерусалим30.
200
Вигантас Варейкис
Весной 1923 г. в Каунасе, Шяуляе и в небольших городах
было зафиксировано немало фактов, когда вывески на идише
и русском языках закрашивались, разбивались стекла еврейских
магазинов и домов. Хотя руководители патриотических организа-
ций и студенческих корпораций публично выразили свою непри-
частность к этим действиям, тем не менее, их инициаторами
часто были литовские студенты и молодые военные.
Введение литовской валюты — лита — в 1922—1923 гг. еще
более обострило конфликт, потому что продавцы и спекулянты,
среди которых доминировали евреи, обманывали деревенское
население, вместо лит расплачиваясь вышедшими из обраще-
ния купюрами, платя за большую покупку центами или мало-
ценными банкнотами Временного российского правительства
(керенками). Еврейских торговцев также обвиняли в повышении
цен. Но, несмотря на эти инциденты и экономическую конкурен-
цию, охарактеризовать общее положение евреев в Литве (по срав-
нению с ситуацией евреев в странах Центральной и Восточной
Европы) можно выразительными словами поэта Хаима Бялика,
повторившего сказанное Шимоном Дубновым в 1922 г. в Кау-
насе: «Если Вильнюс знаменит как Иерушалаим де Лита, то всю
Литву следует назвать Эрец Исраэль де галута (Земля Израиля
в изгнании)»31.
С другой стороны, прагматическое политическое сотруд-
ничество, удачно начавшееся в кризисные 1919—1920 гг., после
укрепления литовской независимости и потери Виленского края
в 1923 г. постепенно сошло на нет. Обе нации, как и в XIX в.,
вновь замкнулись в сфере своих национальных интересов, ушли
в добровольную культурную самоизоляцию и с подозрением смо-
трели друг на друга вплоть до конца литовской независимости
в 1940 г.
Примечания ~
1	Из черной книги российского еврейства // Еврейская старина. 1918.
№ 10.
2	Greenbaum М. The Jews of Lithuania. History of a Remarkable Community
1316-1945. Jerusalem; N.Y., 1995. P. 215.
3	iadeikis P. Didziojo karo uzraSai. 1917—1918—1919. Klaipeda, 1925. T. 2.
P. 6-11; Laumenskaite E. Vladas Jurgutis. Vilnius, 1994. L. 181-182.
Проблемы политического сотрудничества
201
4	Iks. Kauno atstovu rinkimai // Vilniaus zinios. 1906. No. 62.
5	Ivinskis Z. Lietuva ir zydai istorijos sviesoje // Lietuvos zydu zudyniu byla /
Red. A. Eidintas. Vilnius, 2001. P. 390.
6	5—8 декабря 1918 г. в Вильно состоялась первая конференция сио-
нистов Литвы, которая объединила все действующие здесь сионистские
организации в единый, отдельный от России, союз. На этой конференции
сионисты приняли решение активно участвовать в работе литовских госу-
дарственных органов.
7	В 1928 г. в Литве был принят закон о медали добровольца Литов-
ской армии. С 1928 по 1938 г. добровольцами были признаны 9995 лиц,
из них —9768 литовцев, 82 еврея, 67 латышей, 13 русских и 5 поляков
(Leknickas L. Del kureju savanoriij skaiciaus // Karo archyvas. 1939. T. 9.
L. 306).
8	Levin D. Fighting Back. Lithuanian Jewry’s Armed Resistance to the Nazis,
1941- 1945. New York & London, 1985. P. 21.
9	Gaigalaite A. Lietuva Paryziuje 1919 metais. Kaunas, 1999. L. 111 — 112.
10	Suganas O. Kasdieninis miestas ir Stetlas // Lietuvos zydai 1918—1940.
Prarasto pasaulio aidas. Vilnius, 2000. L. 75.
11	В Израиле последователи традиции Гаона называются «литовца-
ми» — lita'im, а иешивы, использующие созданную на базе учения Гаона
практику, — литовскими.
12	Suganas О. Op. cit. L. 79.
13	Rola zydov па Kresach wschodnich i na Litwie // Отдел рукописей Науч-
ной библиотеки Литовской Академии наук (МАВ RS). Ф. 9-2323.
14	Mendelsohn Е. Zionism in Poland: the Formative Years, 1915—1926. New
Haven; London, 1981. P. 121.
15	Намек на Ваад ха-медина — совет еврейской автономии, который
действовал в Польско-Литовском государстве.
16	МАВ RS D. Zydu bendruomeniij suvaziavimas Kaune, 1920 // Отдел
рукописей Научной библиотеки Литовской Академии наук (МАВ RS).
VFB-1001.	
17	Ibidem.
18	Gaigalaite A. Op. cit. L. 112.
19	La Societe des Nations et les Minorites. Section d’information, Secretariat
de la Societe des Nations. Geneve, 1923. P. 19.
20	Центральный государственный архив Литовской республики (LCVA).
Ф. 383. Оп. 7. Д. 642: Lietuvos tautiniu mazumu teisiij deklaracija. L. 158—159.
21	Bendikaite E. Sionistinio judejimo ideja irpolitika Lietuvoje 1906—1940 m.
Daktaro disertacija. Kaunas, 2004. L. 144.
22	Bendikate E. Op. cit. L. 152.
202
Вигантас Варейкис
23	Skipitis R. Nepriklausoma Lietuva statant. Chicago, 1961. L. 267.
24	Population de la Lituanie. Donnees du premier recensement du 17 septem-
bre 1923. Kaunas, 1924. P. 54—55. Согласно всеобщей переписи населения
Литовской республики (без Вильнюсской и Клайпедской областей) в 1923 г.
литовцы составляли 83,88% всех жителей (1 701 863), евреи - 7,58 %
(153 743), поляки - 3,23 % (65 599), немцы — 1,62% (29 321), русские — 2,49%
(50 460), латыши - 0,79% (14 883), белорусы — 0,22% (4421). Костальным
19 народностям принадлежали всего 1592 жителя.
25	Lietuva skaitmenimis. 1918—1928. Kaunas, 1929. L. 9.
26	Lietuvos statistikos metrastis 1931m. Kaunas, 1932. L. 10.
27	Population de la Lituanie. P. 295.
28	Mendelsohn E. The Jews of East Central Europe between the World Wars.
Bloomington, 1987. P. 306.
29	Population de la Lituanie. P. 295.
30	Saulys Sauklys. Kada mes uzprotestuosime // Trimitas. 1922. № 20. Д. 2.
31	Berdischevsky N. Baltic Revival and Zionism // Lituanus. 1992. Vol. 38.
№ 1. P. 76.
СИОНИЗМ В СИБИРИ В1914-1920 ГОДАХ:
ЭВОЛЮЦИЯ ИДЕИ .. .. .. .	...'7" 
Лилия Владимировна Кальмина
Институт монголоведения, буддологии и тибетологии ,
СО РАН (Улан-Удэ)
Сионистское движение, заявившее о себе в Сибири в первый
год XX в., заметно пошло на спад после циркулярного письма
Министерствавнутреннихдел от24июня 1903 г. «О сионизмеи ев-
рейском национальном движении», в котором выражались опасе-
ния по поводу «развития и укрепления национальной еврейской
идеи» и противопоставления ее «началам русской государствен-
ной идеи». Успешной, казалось бы, борьбе сибирской админис-
трации с сионизмом способствовали равнодушие большинства
сибирских евреев к этой идее и страх перед возможным выселе-
нием из региона, где им жилось значительно вольготней и сыт-
нее, чем в черте еврейской оседлости. Обнаруженные в архивах
многочисленные полицейские донесения о ликвидации сионист-
ской деятельности в 1903 г. позволили нам прийти к заключению
об ее полном сворачивании вплоть до 1917 г., когда после Дек-
рета Временного правительства об отмене национальных и веро-
исповедных ограничений и Декларации Бальфура она пережила
«эпоху Возрождения»1.
Однако впоследствии пришлось скорректировать первона-
чальные выводы: новая волна сионистской активности поднялась
в Сибири значительно раньше, чем в 1917 г. Мнение о скором
уходе сионистов с политической арены сложилось при анализе
событий в Забайкалье в 1903—1907 гг., которые не стоит экстра-
полировать на всю Сибирь. Во-первых, регион в это время нахо-
дился на периферии сибирского сионистского движения, вдали
от признанного центра Томска, где в 1903 г. состоялся первый
204
Лилия Владимировна Кальмина
съезд сионистов Сибири. Во-вторых, во время русско-японской
войны наблюдался общий спад политической активности, в том
числе и сионистской. И, наконец, вновь обнаруженные архивные
документы свидетельствуют, что сионисты и после 1903 г. действо-
вали в регионе достаточно активно, но их умелая работа и тонкая
конспирация сумели обмануть бдительность полиции и создать
видимость полной ликвидации сионистского воздействия на
сибирские еврейские круги.
Своеобразным водоразделом, изменившим менталитет евре-
ев-сибиряков и заставившим вновь обратить взоры в сторону
Палестины, стал 1905 г. Погромная волна, охватившая 126 горо-
дов России и затянувшая в кровавую мясорубку десятки тысяч
человек, докатилась идо Сибири: погромы произошли в Том-
ске и Иркутске. Местная еврейская интеллигенция признала за
борьбой за национальное самоопределение самостоятельную
ценность. Дореволюционные исследователи отмечали, что сибир-
ские евреи, «до сих пор мало менявшиеся в смысле поднятия
национального самосознания, несмотря на погромы, высылки
и избиения», переживают некоторый национальный подъем2.
Практически во всех городах с компактным проживанием еврей-
ского населения, в том числе и в Забайкалье, у сионистского дви-
жения появилось «второе дыхание». Представители читинского
купечества получили листы «Золотой книги» за крупные пожер-
твования в пользу сионистского движения, а перед Централь-
ным сионистским комитетом в Вене возбуждалось ходатайство
о выдаче особого диплома самому известному и состоятельному
из них — Исаю Шлезингеру; и это в 1906 г., когда полицейское
управление пребывало в твердой уверенности, что сионистской
организации в Чите уже нет3.
В дальнейшем, вплоть до 1917 г., сибирские сионисты играют
на грани фола — то вполне открыто активизируя агитацию и рас-
ширяя сеть комитетов, то опять переходя на «нелегальное поло-
жение». В 1912 г. состоялся второй сибирский съезд сионистов
в Иркутске, который к этому времени стал крупным центром
сионистского движения в Сибири. Сводки агентурных сведений
Иркутского жандармского управления по Восточно-Сибирскому
районному охранному отделению свидетельствуют о разветвлен-
ной организации с окружным комитетом в Иркутске и о его связи
Сионизм в Сибири в 1914—1920 годах: эволюция идеи
205
с европейскими сионистами, в частности, через одного из лиде-
ров движения Моисея Новомейского, который часто выезжал
в Европу и был делегатом Лондонского конгресса4. Найденный
красноярской полицией при обыске в 1914 г. отчет о поступлении
денежных средств в пользу сионистского движения позволяет
установить города, в которых существовали организации сионис-
тов: Иркутск, Баргузин, Верхнеудинск, Канск, Ачинск, Харбин,
Петровский Завод, Мысовск, Чита, Бодайбо, Томск, Нерчинск5.
Любопытно, что половина из них — в Забайкалье, которое при-
ближается к эпицентру сибирского сионистского движения.
Сионистские комитеты действуют все увереннее на фоне
бездействия правящих кругов, которые не могут до конца опреде-
литься с отношением к сионистам. С одной стороны, секретный
циркуляр Министерства внутренних дел от 21 декабря 1907 г.
предписывает не разрешать никаких сионистских организаций.
С другой — сибирские сионисты своей деятельностью по сбору
денег для приобретения земель в Палестине не представляют
угрозы существующей власти. К тому же, как отмечали сами дея-
тели движения, активность российских сионистов и их денеж-
ные сборы к этому времени значительно снизились6, а в Сибири
все существующие в российском сионистском движении органи-
зационные трудности усугублялись из-за больших территорий
и недостатка квалифицированных «носителей идеи», которые
могли донести ее до еврейской массы. По меньшей мере семь
лет со дня получения циркуляра МВД сибирские власти не пред-
принимают по отношению к сионистам никаких решительных
действий, ограничиваясь слежкой. Судебный процесс над груп-
пой красноярских сионистов в 1916 г., закончившийся их оправ-
данием, в очередной раз продемонстрировал сомнения местной
власти в тактике действий по отношению к сионистам: обвине-
ние в участии в общей пролетарской борьбе защита парировала
тем, что приобретение земли в Палестине никак не расходится
с представлениями российской власти о дальнейшем устройстве
жизни евреев7. Интересно, что незадолго до этого начальник
Енисейского губернского жандармского управления полковник
Байков интересовался, чем закончилось дело о 18 сионистах, воз-
бужденное в Иркутске, так как подобное будет рассматриваться
во вверенном ему управлении8. И хотя нам не удалось найти
206
Лилия Владимировна Кальмина
документа, отвечающего на этот вопрос, ясно, что однозначной
политики отношения к сионистскому движению выработано
не было.
Первая мировая война, дороговизна и якобы пособничество
евреев врагам сделали их постоянной мишенью для выражения
общественного недовольства. Политические обзоры губерний,
областей, охранных районов полны сообщений о симпатии евреев
к пленным немцам и нежелании победы России в войне из опасе-
ний «неминуемого погрома в колоссальных размерах всех евреев
и немцев, живущих в России»9. Успокоившиеся было после 1905 г.
антиеврейские настроения, в 1915—1916 гг. основательно подо-
гретые антисемитской прессой, вновь овладевают определенной
частью общества. В 1916 г. антиеврейский погром происходит
в Красноярске. Как ответная реакция усиливается активность сио-
нистов в Ачинске, Канске, Баргузине. Однако преследований со
стороны власти в этот период не отмечено: у сибирской админис-
трации появляется новый враг в лице социалистических партий,
в том числе еврейских, которые усиливают свое влияние по мере
прибытия в Сибирь нескольких тысяч беженцев и выселенцев
и притока административных ссыльных из черты оседлости.
Декрет Временного правительства об отмене вероисповедных
и национальных ограничений и Декларация Бальфура «удобрили»
почву для торжества сионистской идеи. В конце 1917 г. на первых
повсеместно проводившихся общинных выборах сионисты одер-
жали убедительную победу во всех сибирских городах. При выбо-
рах на первый Всероссийский еврейский съезд сионисты также
повсеместно получили подавляющее большинство голосов. Это
было объективно обусловлено условиями формирования еврей-
ского общества в Сибири. Сибирские евреи жили в иной обще-
ственной и социально-культурной среде, нежели их западные
единоверцы, и были далеки от идей социализма. Общедемокра-
тические ценности, провозглашавшиеся сионизмом, были им
гораздо ближе. Гордость Бунда за еврейских рабочих, первыми
вставших на баррикады революции, не нашла отклика в сибирских
еврейских общинах. В условиях борьбы за решение «еврейского
вопроса» сионисты проявили большую сплоченность и организо-
ванность. Они имели четкую программу действий и налаженные
связи с центральными органами движения. В их идеологии была
Сионизм в Сибири в 1914—1920 годах: эволюция идеи
207
заложена склонность к сглаживанию социальных конфликтов,
а в деятельности — устойчивое организующее начало, совершенно
необходимое в атмосфере всеобщей неуверенности. Бундовцы,
сосредоточившиеся на социальном признаке, отрицая наличие
каких-то особых экономических или политических интересов
у евреев и признавая специфические еврейские интересы только
в культурной области, не способны были их консолидировать.
К тому же сионисты, в отличие от других еврейских партий,
с самого начала действовали через общину, рассматривая еврей-
ские учебные заведения как площадки для обкатки своих идей,
а учащихся — как их проводников. Не последнюю роль сыграло
и более раннее проникновение идей сионизма в регион. Ко вре-
мени появления здесь социалистических партий сионистские
ценности успели отложиться в сознании сибирских евреев.
Бундовцы, основные соперники сионистов на еврейском поли-
тическом поле, появились в Сибири только в 1915 г. с притоком
беженцев и выселенцев, носителей традиционной субкультуры
черты еврейской оседлости.
В бурной постреволюционной политической жизни Сибири
сионисты нашли свою нишу, включившись в областническое
движение. Созданный при Сибирском областном совете нацио-
нальный совет ставит своей задачей содействие национальной
самоорганизации народов Сибири как туземных, так и пришлых,
независимо от их численности и уровня развития, что перекли-
кается с программой сионистов. Еврейская фракция Сибирской
областной думы действует как единое целое, выдвигая в качестве
приоритетных интересы еврейского народа и своей сплоченно-
стью резко контрастируя с то и дело сталкивающимися в своих
интересах политическими партиями. Все короткое время своей
деятельности с декабря 1917 по сентябрь 1918 г., исключая корот-
кий период власти большевиков, когда Дума была разогнана,
фракция серьезно занималась правами экстерриториальных наро-
дов. Декларация секции экстерриториальных народов провозгла-
шала для них право широкой национально-персональной автоно-
мии и гарантию осуществления этого права созданием системы
центральных и местных органов автономии с большими полно-
мочиями — от народного образования и культурно-просветитель-
ской деятельности до регулирования переселения, иммиграции
208
Лилия Владимировна Кальмина
и эмиграции — в чем очевидно влияние сионистов10. По-види-
мому, сионисты поверили в возможность осуществления куль-
турно-национальной автономии экстерриториальных наций,
декларируемой областниками. На состоявшемся в ноябре 1918 г.
в Томске третьем съезде сибирских сионистов, в котором при-
няли участие 43 делегата от 35 организаций Урала, Сибири, Даль-
него Востока и полосы отчуждения Маньчжурии, в программной
речи Моисей Новомейский акцентирует внимание не столько на
переселенческом характере деятельности сибирских сионистов,
сколько на необходимости укрепления экономики и культуры
экстерриториального еврейства11. Но дальнейшие события пока-
зывают зыбкость достигнутого равноправия и требуют смены
тактики.
Гражданская война, разнузданная антисемитская пропаганда
в прессе, новые правовые ограничения усиливают тревогу в среде
сибирского еврейства. При этом надо отметить, что колчаковский
режим не препятствовал еврейской национальной жизни. Напро-
тив — сионисты организовывали библиотеки, кружки, курсы
еврейского языка, читались лекции, работали самодеятельные
театры, проводились еврейские вечера и собрания, где обсужда-
лись вопросы гражданского и политического равноправия евреев.
И это в то время, когда на территории России, контролируемой
большевиками, еврейские национальные организации в большин-
стве своем были запрещены. Более того, единственный в истории
еврейских общин Сибири съезд был проведен в январе 1919 г.
в Иркутске. Большинство делегатов съезда были сионистами,
что и определило в качестве важнейшей задачу регулирования
еврейской эмиграции в Палестину, поддержку всех палестинских
институтов и активное участие во всех областях национального
палестинского строительства12.
На съезде избран Национальный совет евреев Сибири
и Урала, который становится на антибольшевистские позиции.
Некоторые его отделения решительно открещиваются от сопле-
менников, участвующих в большевистском движении, как от
«отбросов, за которые еврейский народ не намерен нести ответ-
ственность»13. Однако расцвет национальной жизни сопровожда-
ется фактической санкцией национальной травли. Политическое
безволие колчаковского режима в решении «еврейского вопроса»
Сионизм в Сибири в 1914—1920 годах: эволюция идеи
209
очевидно. Целенаправленной политики и единой стратегии на
его территории не выработано. Положение евреев в Сибири
в условиях «атаманщины» во многом определяется личными
взглядами и убеждениями конкретного правителя, генерала или
атамана. Белое офицерство, а также отступавшие на Восток из
центральных областей России в массе своей заражены антисеми-
тизмом, а высокопоставленные военные чины этого не скрывают.
К травле евреев подключается пресса. Антисемитскими статьями
наполнены «Сибирская речь», «Русская армия», «Вперед», «Стре-
лок» — газеты, бесплатно распространяемые на фронте как среди
белых, так и среди красноармейцев. Евреи вновь играют роль
«необходимого зла»: на них выливается массовое недовольство,
накопившееся в условиях социально-политической нестабильно-
сти. «Еврейство Сибири и Урала отдает себе отчет в том, что оно
стоит перед определенно выраженной попыткой некоторых воен-
ных кругов вернуть его к положению, в котором оно находилось
при самодержавии», — пишет Моисей Новомейский Колчаку14.
Колчак, зависимый от американской финансовой помощи (и сле-
довательно, от американского общественного мнения), всяче-
ски демонстрирует приязнь к евреям, объясняет антисемитские
выпады «нервным» состоянием страны, заверяет, что с ее «успоко-
ением» острота национального вопроса исчезнет, и обещает при-
нять все меры для прекращения травли евреев15. Председатель
Совета министров и начальник Главного штаба делают газетам
соответствующее внушение, и «если пока еще временами про-
скальзывают выпады против евреев, — пишут члены биржевого
общества Омскому биржевому комитету, — то это, как нам заявил
Начальник Главного штаба, происходит потому, что за всем невоз-
можно уследить»16.
При относительно нормальной — с учетом условий войны —
национальной жизни решение «еврейского вопроса» откладыва-
лось «на потом», что на фоне роста антисемитских настроений
усиливало обеспокоенность у еврейского населения Сибири. Разо-
чарованный бессилием (или равнодушием?) центральной власти,
которая неоднократно заверяла представителей Национального
совета в Омске и отдельных общин на местах в отрицательном
отношении к антисемитизму как к явлению антигосударствен-
ному, Национальный совет вынужден указать ей на несоответствие
210
Лилия Владимировна Кальмина
между ее заверениями и печальной действительностью17. 1919 г.
вошел в историю сибирского еврейства как время самой разнуз-
данной антисемитской агитации и страха перед будущим.
Усиление юдофобства в белой армии было связано с бытовав-
шим убеждением о поголовном участии евреев в социалистичес-
кой революции. В глазах белого движения красный режим был
еврейским. Антисемитизм сыграл роль консолидирующего сред-
ства в объединении различных социальных групп для борьбы
с большевиками. За юдофобией скрывалась вполне прагматиче-
ская цель ослабления более успешных соперников, поскольку
после революции влияние евреев на политической арене
возросло18.
Победа большевиков для евреев ничего не изменила. Более
того, антисемитизм принял небывалые ранее в Сибири размеры,
не встречая при этом должного сопротивления властей. Послево-
енная разруха, безработица, падение уровня жизни вызвали нена-
висть к большевикам, которые в массовом сознании оставались
«жидовской» властью. Евреями недовольны как противники боль-
шевистского режима, так и его сторонники, возмущенные высо-
ким процентом евреев на высших партийных и государственных
постах. Антисемитизм подкармливался занятием «хлебных» долж-
ностей приезжими, среди которых было много евреев, поскольку
за годы Гражданской войны сибирский край лишился значитель-
ной части чиновничества19.
С установлением советской власти в Сибири были ликвиди-
рованы все еврейские общинные институты. Мы не разделяем
мнения исследователей, считающих решающим фактором в про-
ведении этой акции записку Омского общинного совета к Сибир-
скому революционному комитету, в которой в достаточно резкой
форме осуждалась ликвидация всех органов Омского еврейского
общинного совета и выдвигалось требование права еврейского
народа на национально-персональное самоуправление через свои
представительные органы20. Концепция решения «еврейского
вопроса» большевиками, предусматривавшая наряду с решитель-
ной борьбой с любыми проявлениями антисемитизма не менее
решительные действия против еврейской «обособленности»,
делала ликвидацию еврейского общинного самоуправления неиз-
бежной. Практическое слияние сибирских еврейских общин с си-
Сионизм в Сибири в 1914—1920 годах: эволюция идеи
211
онистским движением, которое произошло в 1919 г., ускорило их
ликвидацию. Именно община была основным институтом, под-
держивавшим национальную идентичность и общность интере-
сов евреев как нации. Ликвидировав общинные институты, боль-
шевики лишали сионистов социальной базы.
Свою решимость покончить с сионизмом как с «классово чуж-
дым явлением» большевики продемонстрировали в июне 1920 г.,
когда во все губернские ЧК и особые отделы было направлено
письмо ВЧК с разделом «О сионизме». В письме сообщалось об
обысках и арестах активных деятелей сионизма в разных городах
на том основании, что ни деникинщина, ни колчаковщина их не
преследовали, что само по себе отрицательно характеризует орга-
низацию, а стремление сионистов создать еврейское государство
в Палестине расценивалось как попытка поработить арабское
крестьянство21.
Последний всплеск национальной жизни евреев Забайкалья
и Дальнего Востока наблюдается с образованием Дальневосточ-
ной республики с ее своеобразной национальной политикой,
обусловленной деятельностью Министерства по делам националь-
ностей. В республике родился проект создания национальных
автономий в составе ДВР, в том числе для евреев. Но у руковод-
ства советской России проект поддержки не получил.
Буфер, созданный в сложных условиях военно-политической
обстановки в регионе, становится и буфером между еврейским
населением советской России и мировым еврейством. В респуб-
лике, вплоть до ее ликвидации, действовали и еврейские общины,
и еврейские партии. В циркуляре Дальневосточного райкома сио-
нистских организаций в России от 22 июля 1921 г. заложена еди-
ная идея, которой отныне подчинена деятельность сионистов
Сибири и Дальнего Востока: «Вся энергия, все силы, наш труд
и капитал — для Палестины»22.
Сибирские сионисты отлаживают связь с сионистской орга-
низацией Харбина, которая, в свою очередь, поддерживая тес-
ную связь со Всемирной сионистской организацией и распола-
гая денежными средствами для выдачи ссуд отъезжающим, стала
базой сибирской еврейской эмиграции в Палестину. Ее маршрут
пролегает через Верхнеудинск—Харбин-Шанхай в Яффу. Про-
считываются денежные затраты, формируется система питания
212
Лилия Владимировна Кальмина
эмигрантов, приема и расселения их по прибытии. В отличие
от дореволюционного времени, когда еврейская эмиграция
из Сибири была делом частным, и в ней не просматривалось
какой-либо системы, теперь она приобретает целенаправлен-
ный централизованный характер. В 1921 г. только в Верхнеудин-
ске насчитывалось 100 человек, обратившихся в районное бюро
сионистской организации в Харбине с просьбой о содействии
выезду в Палестину23. И это при том, что в городе к этому вре-
мени жило не более полутора тысяч евреев. Эмиграция из Баргу-
зина, где до революции сложилась одна из самых сильных и вли-
ятельных еврейских общин Сибири, была массовой. Сибирские
евреи, потеряв веру в возможность стать полноправными «граж-
данами еврейской национальности» на территории Российского
государства, делают окончательный выбор в пользу политичес-
кого сионизма.
Почему он набрал силу именно в этот период? Почему идея
создания собственного государства овладела сибирскими евре-
ями именно после провозглашения национального и конфес-
сионального равенства? Почему «исход» начался в условиях
беспрецедентного расцвета национально-культурной жизни —
массового открытия клубов, кружков, библиотек? Почему евреи,
готовые при самодержавии отказаться от сионистской идеи из
опасений быть выселенными из региона, теперь для ее реали-
зации готовы этот регион покинуть? На наш взгляд, это можно
объяснить тремя причинами. Во-первых, неготовностью россий-
ского (в том числе сибирского) общества при формальной декла-
рации еврейских прав к полному гражданскому равенству евреев.
Февральская революция, уничтожившая национальную дискри-
минацию, как «побочный эффект» принесла усилившуюся граж-
данскую активность евреев во всех сферах жизни, что было непри-
вычно и неприемлемо даже для либеральной интеллигенции,
в свое время этого равенства добивавшейся. Во-вторых, ростом
«критической массы» в среде еврейства. Сменявшие друг друга
режимы продемонстрировали полную неспособность решить
еврейский вопрос. И, наконец, национальному унижению, прак-
тиковавшемуся самодержавием, равно как и национальному ниве-
лированию — позиции большевиков, теперь была реальная притя-
гательная для сибиряков альтернатива. Если раньше таковой была
Сионизм в Сибири в 1914—1920 годах: эволюция идеи
213
черта оседлости или жизнь в рассеянье «с чистого листа», тогда
как в Сибири был уже достигнут достаточно высокий уровень
жизни, то сейчас появилась осязаемая перспектива образования
«страны для народа».
Два десятилетия сионистской деятельности в Сибири дали
не только численный рост сторонников идеи, но и их качествен-
ный сдвиг. За этот период сибирское еврейство прошло сложный
путь от утилитарности мышления к состоянию гражданской
активности. Палестина перестает быть коммерческим предпри-
ятием, средством вложения денег в надежде на прибыль, каковой
она была для сибирских евреев на первом этапе развития сио-
низма в Сибири. Она становится способом национальной само-
реализации.	Ь|>;,	,д >
Примечания	•’» '
1	Кальмина Л. Сионистское движение в Забайкалье до 1917 года //
Сибирь: XX век. Кемерово, 2002. Вып. 4. С. 76.
2	Островский Ю. Сибирские евреи. СПб., 1911. С. 43.
3	Государственный архив Читинской области (ГАЧО). Ф. 1(о). On. 1.
Д. 4251. Л. 9.
4	Кальмина Л. В. Еврейские общины Восточной Сибири (середина
XIX в. — февраль 1917 года). Улан -Удэ, 2003. С. 226.
5	Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. 516. On. 1.
Д. 1392. Л. 27.
6	Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 600. On. 1.
Д. 946. Л. 6-7.
7	Нам И.В. Дело красноярской группы сионистов (1914—1916) // Евреи
в Сибири и на Дальнем Востоке: история и современность: Материалы V ре-
гиональной научно-практической конференции 19—20 августа. Красноярск,
2004. С. 58-59.
8	Кальмина Л.В. Еврейские общины Восточной Сибири. С. 227.
9	Макарчук С. В. Документы особого отдела Департамента полиции как
источник изучения участия евреев в социалистическом движении в Сибири
ина Дальнем Востоке // Евреи в Сибири ина Дальнем Востоке: история
и современность. С. 46.
10	Нам И. В., Наумова Н.И. Еврейская диаспора в условиях смены поли-
тических режимов (март 1917 — февраль 1920 г.). Красноярск, 2003. С. 109.
11	Наумова НИ. 3-й Всесибирский сионистский съезд (ноябрь 1918 г.) //
Евреи в Сибири: Сб. статей. Томск, 2000. С. 30.
214
Лилия Владимировна Кальмина
12	Романова В. Власть и евреи на Дальнем Востоке России: история
взаимоотношений (вторая половина XIX в. — 20-е годы XX в.). Красноярск,
2001. С. 144.
13	Звягин С.П. Евреи Урала, Сибири и Дальнего Востока в условиях анти-
большевистских режимов (1918—1919) // Очерки истории еврейских общин
Сибири и Дальнего Востока (XIX — начало XX в.): Сб. статей. Красноярск,
2001. С. 133.
14	Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф. 385. On. 1.
Д. 18. Л. 42.
15	Звягин С.П. Указ. соч. С. 143.	 •	'	'* <
16	НАРБ. Ф. 385. Оп. 1.Д. 18. Л. 37.	•	>\ у. .
' 17 Тамже. Л. 69.	•-
18	Нам И.В., Наумова Н.И. Указ. соч. С. 135.	''' ‘
19	Белов С.Л. Антисемитизм в Тюменском крае в 1920-х гг. // «Приезд
и водворение в Сибирь евреям воспрещается...». Тюмень, 2004. С. 82—83.
20	Нам И.В., Наумова Н.И. Указ. соч. С. 235, 237.
21	Курас Л.В. Еврейская эмиграция из Сибири в Харбин в первой поло-
вине XX века // Некоторые проблемы истории евреев Сибири в XIX—XX ве-
ках: Сб. статей. Красноярск, 2004. С. 159.
22	Курас Л.В. Сионисты в Баргузине (1917—1923 гг.) // Баргузин: стра-
ницы истории. Улан-Удэ, 1998. С. 161.
23	Романова В. Указ. соч. С. 171.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВЫЗОВ сионистов
И КЛАССОВЫЙ ОТВЕТ БОЛЬШЕВИКОВ.
ПЕРВЫЕ ШАГИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
В РЕШЕНИИ ЕВРЕЙСКОГО ВОПРОСА
Геннадий Васильевич Костырченко
Институт российской истории РАН ...
В обширной историографии XX в. по проблематике «Евреи
и революция» ключевой является тема начала нового, советского
этапа в решении векового еврейского вопроса в России. В конеч-
ном счете, власть, утвердившаяся на одной шестой части земной
суши, за более чем 70-летнее свое существование так и не спра-
вилась с этой проблемой. И одна из основных причин этой исто-
рической неудачи коренится, как представляется, в основах той
«еврейской политики», которые стали закладываться коммунисти-
ческим руководством сразу после Октябрьской революции.
Большевики, вышедшие из лона интернационалистской по
духу социал-демократии, в национальном вопросе изначально
делали главную ставку на ассимиляцию, считая, что наряду с со-
циальной нивелировкой общества устранение в нем этнических
различий — процесс, что называется, прогрессивный. Собственно,
этому стратегическому курсу они не изменяли никогда, хотя порой
отклонялись от него, но только на какое-то время и в силу тактичес-
кой необходимости. Именно на такой вынужденный компромисс,
продиктованный политической слабостью большевиков, в одноча-
сье оказавшихся во главе катившейся к гражданской войне и разва-
ливавшейся на глазах империи, их заставила пойти еврейская проб-
лема, наследованная ими от прежних российских правителей.
Суть тактического маневра, предпринятого Лениным и его
сторонниками, отлично осознававшими, что для подчинения
своему влиянию евреев, как, впрочем, и других нацменьшинств
216
Геннадий Васильевич Костырченко
недостаточно продекларировать их право «на свободное самооп-
ределение», состояла в том, чтобы путем социального раскола
общины прежде всего нейтрализовать явно не симпатизировав-
шую им национальную элиту. Поскольку ведущие позиции в этой
элите занимали сионисты, развившие бурную политическую дея-
тельность после Февральской революции и явно претендовавшие
на роль национальных лидеров, именно их большевики расце-
нили как главную противостоящую им враждебную силу. Основ-
ным инструментом борьбы с этой силой и стали в руках новой
власти еврейские секции — структуры, созданные под эгидой
Коммунистической партии, своеобразный продукт политико-на-
ционального компромисса, на который вынуждены были пойти
большевики-интернационалисты.
О евсекциях довольно много исследований. Первое, видимо,
принадлежит одному из организаторов этих структур Самуилу
Агурскому, выпустившему в середине 1920-х гг. документирован-
ные воспоминания1. Ближе к нашему времени о них писали изве-
стные американские и израильские ученые Ц. Гительман, М. Альт-
шулер, Ш. Редлих, Б. Пинкус и другие2. После открытия в России
архивов советского режима этой темой заинтересовались также
исследователи из Тель-Авива Лидия Беленькая и Борис Зингер,
введшие в научный оборот новую фактографию, почерпнутую
в рассекреченных материалах ГА РФ, РГАСПИ и бывшего респуб-
ликанского партархива в Киеве3.
О российских сионистах периода 1917—1921 гг. написано
меньше, но в целом и эта тема изучена довольно основательно,
хотя и тут еще много белых пятен. Историографический фун-
дамент по данной проблематике был заложен вышедшими в се-
редине прошлого столетия в США и Израиле монографиями
Г. Гольдмана и участника сионистского движения А. Ценципера,
а также опубликованным спустя несколько десятилетий трудом
израильского ученого И. Маора4. В последние годы этой темой
специально заинтересовалась российский историк А. Симонова,
которая предприняла ряд исследований по рассекреченным не
так давно фондам российских архивов и документам израильских
архивохранилищ5.
Благодаря этим исследованиям многое стало известно. Теперь
наступило время детального анализа, уточнений важнейших исто-
Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков 217
рических моментов и обобщения фактов, на чем, собственно,
и будет далее сосредоточено наше внимание.
Итак, после Февральской революции, уравнявшей евреев
в правах с другими национальностями, выявилось, что среди
еврейскихполитическихпартийнаибольшимвлияниеми поддерж-
кой пользуются сионисты. На выборах в общины, прошедших
в 1918 г., они в таких крупных городах бывшей черты оседлости,
как Киев, Минск и Одесса, взяли верх даже над представителями
Бунда, старейшей, массовой и наиболее организованной еврей-
ской партии. Своей открытой претензией на политическое лидер-
ство пускай только в рамках еврейской общины сионисты, так
или иначе, бросили вызов большевикам, с которыми их разделяли
антагонистические противоречия во взглядах на фундаменталь-
ные основы еврейской национальной жизни. Коммунисты и сио-
нисты резко расходились во взглядах на социальный идеал еврей-
ства, на место, роль и будущность его исторически сложившихся,
традиционных органов самоуправления и религиозных институ-
тов, на перспективы его национальной государственности и проб-
лему объединяющего всех евреев мира языка. Кроме того, сионис-
ты — от правых до левых — отказались признать законным захват
большевиками государственной власти. Заявления, принятые
ЦК Сионистской организации России на заседаниях 26 октября
(8 ноября) и 28 октября (10 ноября) 1917 г., носили резкий харак-
тер, призывая к борьбе с «узурпаторами» и созданию «всероссий-
ской еврейской обороны»6.
Не желая давать повода для обвинений в антисемитизме
и вступив в борьбу с куда более грозными врагами, руководство
большевиков поначалу не вступало в открытое противоборство
с сионистами. Не имевшее опыта работы среди национальных
меньшинств и резонно опасавшееся осложнений, порожденных
незнанием национальной специфики (языковой барьер и т.п.),
оно решило действовать опосредованно и постепенно. Для чего
18 января (31 января) 1918 г. в составе Наркомнаца создается
Комиссариат по еврейским национальным делам (Евком) во главе
с С.М. Диманштейном. Став комиссаром, Диманштейн вошел
в коллегию Наркомнаца, что позволило ему иногда даже заме-
щать наркома Сталина7. Именно центральный Евком, а также его
периферийные структуры — местные евкомы, созданные весной
218
Геннадий Васильевич Костырченко
1918 г. в составе губернских советов, и возникшие чуть позднее
евсекции — повели борьбу с правоориентированной Сионистской
организацией России и поддерживаемыми ею органами еврей-
ского общинного самоуправления.
Пробой сил противоборствующих сторон стали события, раз-
вернувшиеся вокруг Всероссийского еврейского конгресса, о со-
зыве которого объявил 14 февраля ЦК Сионистской организации.
Несмотря на все попытки властей сорвать этот форум, его все же
удалось провести в июне в Москве. На конгрессе было избрано
Центральное бюро еврейских общин, а также принято решение
о развитии на базе иврита еврейской культуры, самоуправления
и образования8.
Конечно, при желании большевики могли и разогнать кон-
гресс, арестовав его участников, однако этого не произошло.
Новая неокрепшая власть явно не желала обострять отношения
со странами Антанты, прежде всего с Великобританией, признав-
шей по настоянию сионистов право евреев на создание своего
национального очага в Палестине. Даже критика сионистами
советско-германского антиантантовского Брестского договора не
вызвала ответной реакции властей. Сдержанность Ленина была
явно вызвана опасением подхлестнуть и без того сильные антисе-
митские настроения, выгодные мечтавшим о реванше черносотен-
но-монархическим силам, этим борцам с «иудео-коммунизмом».
Отлично понимая, что антисемитская агитация направлена
прежде всего против коммунистического правления, которое
существенной частью населения воспринималось как господство
евреев и других инородцев над русскими, новые хозяева России
сразу же приступили к решительному выкорчевыванию погром-
ной вакханалии. Беря на себя роль последовательных защитников
гонимого и терроризируемого еврейства, большевики не только
укрепляли собственную власть, но и обретали моральное право на
принятие в последующем решительных мер против сионистов.
Показательно, что уже в первом номере печатного органа
Евкома, газеты «Вархайт», вышедшем 7 марта 1918 г. в Петрограде
и содержавшем призыв «всюду при Советах рабочих, солдатских
и крестьянских депутатов» организовывать еврейские секции»,
этим структурам давалась установка: «вести беспощадную борьбу
со всеми теми, кто под маской национального объединения или
Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков 219
нейтралитета стремится затуманить классовое самосознание
еврейского рабочего, или, прикрываясь общенациональными
лозунгами, зовет еврейские массы против... завоеваний Октябрь-
ской революции, против наступающей всемирной социальной
революции»9.
Переехав в конце марта в Москву, Евком занял приобретен-
ный после Февральской революции миллионером Иосифом Пер-
сицем особняк на Пречистенке, где по парадоксальному стечению
обстоятельств размещались финансируемые этим богатым изда-
телем редакции сионистских журналов «Тарбут», «Гаам», «Шти-
лим». Эти издания даже какое-то время создавались вместе с евко-
мовской «Вархайт» под одной крышей. Однако вскоре Моссовет
закрыл их как контрреволюционные, а Персиц бежал на Украину.
Кстати, его жена Шошана впоследствии стала известным израиль-
ским общественным и политическим деятелем, и вплоть до 1961 г.
представляя партию Общих сионистов в кнессете.
Между тем формирование евсекций не шло дальше дек-
лараций. В июне 1918 г. Евком вынужден был вновь воззвать
к еврейским рабочим «при существующих Советах рабочих
и крестьянских депутатов... создать свои собственные секции»,
которые «будут... иметь свои краевые съезды, где будут решаться
все вопросы, имеющие отношение к внутренней национальной
жизни»10. Однако это обращение практических последствий не
имело. Тем более что после подавления в июле 1918 г. левоэсе-
ровского мятежа — тогда из коллегии Евкома были вычищены
левые эсеры и поалейционисты — был взят курс на превращение
евсекций, функционировавших при местных советах как куль-
турно-просветительные структуры, в сугубо коммунистические,
подчиненные региональным организациям РКП(б). В передовой,
написанной Диманштейном для вышедшего 7 августа первого
номера газеты «Дер Эмее», заменившей «Вархайт», подчеркива-
лось: «При РКП должны быть организованы еврейские секции»11.
И таковые начали создаваться: сначала в Орле, потом — в Витеб-
ске, а затем еще в одиннадцати городах. Тем не менее эти «первые
ласточки» явно не сделали погоды.
Даже на открывшейся спустя несколько месяцев (20 октября)
в Москве I конференции еврейских коммунистических секций
и еврейских комиссариатов из 64 делегатов членами РКП (б) были
220
Геннадий Васильевич Костырченко
только 33. Тогда было утверждено краеугольное организационное
положение: «При местных организациях РКП организуются, там
где имеется надобность, еврейские коммунистические секции на
правах районов и подрайонов». Под председательством Диман-
штейна сформировалось первое Центральное бюро еврейских
коммунистических секций (ЦБ ЕС). Приняли и итоговую резо-
люцию, гласившую: «Еврейская община не должна иметь места
в нашей жизни, еврейские рабочие, провозгласившие диктатуру
пролетариата на еврейской улице, уполномочивают Евком при-
нять меры для планомерной ликвидации еврейских буржуазных
учреждений»12.
Само созвучное с «политбюро» название «центральное
бюро» как бы подчеркивало соответствующий политико-идеоло-
гический характер евсекций. Уже на первом заседании ЦБ
поспешило юридически закрепить свою подведомственность:
«Отношение к ЦК РКП(б) устанавливается на основе инструк-
ции „О национальных секциях4', выработанной на VII съезде
РКП(б)»13.
Однако поскольку ЦК партии мог тогда взять евсекции под
свою опеку только номинально (формирование центрального
аппарата РКП(б) — создание политбюро, оргбюро и секретариата
ЦК — началось только весной 1919 г.), одновременно на I конфе-
ренции прозвучало и предложение придать евсекциям характер
самостоятельной национально-политической организации. Глав-
ным средством достижения этой цели должно было стать сбли-
жение с Бундом, о чем, собственно, и было заявлено. Конечно,
этот проект родился не на голом месте. Предложившие его деле-
гаты — бывшие левые сионисты и бундовцы — явно исходили из
отчетливо обозначившейся в условиях Гражданской войны тенден-
ции «полевения» Бунда. Происходило это не только вследствие
набиравшей силу погромной стихии, заставлявшей еврейскую
социал-демократию признать очевидную, хотя и, быть может,
не совсем приятную для нее данность — единственной политиче-
ской силой в России, способной противостоять хаосу погромов,
были большевики. Имела место и другая куда более прозаическая
причина: уже в 1918 г. Советы взяли левый Бунд под финансовую
опеку и стали проводить в его рядах интенсивную пропагандист-
скую работу14.
Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков 221
Руководство евсекций отлично понимало, что без союза
с Бундом, насчитывавшего в своих рядах около 40 тыс. членов
и обладавшего большим влиянием на еврейскую массу, особенно
в местах ее исторической концентрации, ЦБ ЕС грозит оказаться
в положении генерала без армии. Между тем на фоне имевшего
место весной 1919 г. на окраинах бывшей империи погромного
всплеска, левые бундовцы пошли на образование в Белоруссии
самостоятельной Еврейской коммунистической партии, а на
Украине провозгласили создание так называемого Коммунис-
тического Бунда (Комбунда), который вскоре вместе с левыми
из Объединенной еврейской социалистической рабочей партии
(«Фарейникте») сформировал Еврейский коммунистический
союз (Комфарбанд). Такой же Комфарбанд потом был создан
и в Белоруссии. Усмотрев в этих образованиях политических кон-
курентов на «еврейской улице», ЦБ ЕС решило форсировать про-
цесс, потребовав с трибуны своей II конференции (май 1919 г.)
от левых бундовцев отказа от самостоятельности и вхождения
РКП(б). Более того, в ход был пущен и «пряник»: от украинского
Комфарбанда в состав ЦБ ЕС были введены М.Г. Рафес и Нова-
ковский. В качестве одного из вариантов слияния выдвигался про-
ект ассоциированного членства. Герш Смоляр потом вспоминал,
что Диманштейн и его ближайший соратник Юлиус Шимелио-
вич высказывались в пользу проекта автономной «большой еврей-
ской партии» внутри РКП(б)15. Но такой расклад не мог устроить
лидеров большевиков.
По мере укрепления центрального аппарата РКП (б) устанав-
ливался все более жесткий организационный контроль, в том
числе и за еврейским коммунистическим движением. В декабре
на VIII Всероссийской партийной конференции был принят
устав партии, закреплявший образование при ЦК и территори-
альных комитетах РКП(б) отделов пропаганды и агитации среди
национальных меньшинств, которым и вменили в обязанность
непосредственное руководство евсекциями. А Комбунду, желав-
шему войти в РКП(б) как единое организационное целое, что,
собственно, и порождало среди еврейских левых и коммунистов
автономистские иллюзии, было предложено объявить о саморо-
спуске, с тем чтобы прием в РКП(б) прошел на «общих основа-
ниях», то есть в индивидуальном порядке. Следующим логичным
222
Геннадий Васильевич Костырченко
шагом стало решительное осуждение т.н. националистических
автономистских поползновений на III конференции евсекций
в июле 1920 г. На этом форуме было принято решение «откло-
нить националистическое предложение о превращении секции
в автономную еврейскую организацию в самой партии». Вместо
поддавшегося «автономистскому соблазну» Диманштейна новым
руководителем ЦБ ЕС — теперь ответственным секретарем — был
поставлен бывший бундовец А.И. Чемерисский16. Избрали и но-
вый состав ЦБ ЕС, в котором оставили Рафеса и Новаковского,
присовокупив к ним и других руководителей левого Бунда, в том
числе А.Н. Мережина и Шахно Эпштейна17.
СIII конференцией евсекций было связано и еще одно важ-
ное обстоятельство. До нее евсекции только формально считались
подразделениями ЦК РКП(б), продолжая фактически оставаться
введении Евкома Наркомнаца. Однако к лету 1920 г. достаточно
укрепившийся партийный аппарат уже не хотел мириться с та-
ким положением. Будучи ключевым звеном активно формировав-
шейся системысоветской номенклатуры, ЦКбольшевистской пар-
тии, переехав в новое более просторное здание на Воздвиженке,
добился перевода туда и размещавшихся отдельно национальных
секций, в том числе и еврейской, являвшейся структурной час-
тью подотдела национальностей в отделе агитации и пропаганды
(Агитпропе) ЦК РКП(б). Утратив былое влияние, Еврейский
комиссариат осенью 1920 г. был реорганизован в практически без-
властный наркомнацевский еврейский отдел, превратившийся
в результате из руководящего по отношению ЦБ ЕС органа в под-
чиненный, чей заведующий теперь назначался этим бюро18.
После окончания Гражданской войны, весной 1921 г. завер-
шился процесс вхождения Комбунда в РКП(б). Установив пол-
ный контроль за деятельностью ЦБ ЕС, центральный партий-
ный аппарат без какого-либо риска для себя решил проявить
некоторую снисходительность к претензии бывших бундовцев
на руководство евсекциями. В обновленный тогда состав ЦБ ЕС
были включены бывший председатель ЦК Бунда (в 1917—1919 гг.)
А.И. Вайнштейн, его жена и лидер Комбунда М.Я. Фрумкина.
Статус кандидата в члены ЦБ ЕС получил и один из основателей
партии «Фарейникте», журналист М.И. Литваков. Все они сгинут
потом в чреве «большого террора».	.
Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков 223
Думается, центральную роль во всей этой реорганизации
играл Сталин, который сначала дирижировал евсекциями как нар-
ком национальностей, а начиная с 1921 г. - еще и как ответствен-
ный за организационную работу в ЦК19.
Если для организационной «настройки» евсекций потре-
бовалось более трех лет, то для функциональной антисионист-
ской — от силы несколько месяцев. В начале апреля 1919 г. руко-
водивший евсекциями Евком выпустил утвержденное Сталиным
постановление о закрытии Центрального бюро еврейских общин
России. К тому времени были уже разогнаны общины в Орле
(декабрь 1918 г.) и других провинциальных городах. И если еврей-
ские общины рассматривались большевиками как социально-по-
литический инструмент сионизма, то древнееврейский язык
иврит — как его идеологическое оружие. Поэтому 11 июля по ини-
циативе ЦБ ЕС Наркомпрос распространил циркуляр, предписы-
вавший проводить обучение еврейских трудовых масс только на
идише, а также объявлявший иврит иностранным языком и по-
тому необязательным для изучения в советских школах. Однако
такая формулировка показалась руководству евсекций чересчур
либеральной, и в августе оно добилось от Наркомпроса введе-
ния категорического запрета на преподавание иврита в школах.
Вскоре вне закона было объявлено культурно-просветительное
общество «Тарбут», созданное в 1915 г. для изучения иврита20.
Параллельно с административными запретами готовились
и репрессивные акции.
9 июля 1919 г. ЦБ ЕС поручило Диманштейну «переговорить»
с Ф.Э. Дзержинским о необходимости запрещения Сионистской
организации России. В президиум ВЧК тогда ушла депеша, гла-
сившая, что «согласно постановлению последней конференции
еврейских коммунистических секций и комиссариатов, утвер-
жденному ЦК РКП(б), буржуазные сионистские организации
подлежат ликвидации»21.
Но большевистское руководство заняло межеумочную пози-
цию, придя к следующему негласному компромиссному решению:
принимая во внимание международное признание сионистов
и в то же время осознавая, что внутри страны сионизм по идео-
логическим соображениям принципиально терпим быть не мо-
жет, одобрить в качестве оптимальной тактику негласной борьбы
224
Геннадий Васильевич Костырченко
с Сионистской организацией России путем тайных арестов ее
предводителей, административных репрессий и финансового дав-
ления. Чувствуя, что над их головами сгущаются репрессивные
тучи, руководители Сионистской организации (Ю.Д. Бруцкус,
С.К. Гепштейн, А.И. Идельсон) потребовали от властей предос-
тавления легального статуса.
Благодаря поддержке со стороны наркома по просвещению
А.В. Луначарского и председателя ВЦИК М.И. Калинина это
ходатайство не было отвергнуто, хотя его и не удовлетворили.
21 июля президиум ВЦИК принял двусмысленное постановле-
ние, сводящееся к следующему: советские органы не будут чинить
препятствий культурно-воспитательной деятельности Сионйст-
ской организации, в то же время нет оснований для принятия
специального акта о ее юридической легализации, поскольку та
ранее не объявлялась контрреволюционной22.
В сущности, это был отвлекающий маневр, так как спустя
всего неделю, 28 июля, с целью «борьбы с контрреволюцией на
еврейской улице» ЦБ ЕС было одобрена организация при ВЧК
«еврейского стола», которому было поручено «немедленно при-
ступить к собиранию материалов о деятельности Сионистской
организации по всей России, и в первую очередь в Петрограде
и Москве», а также взять на учет всех активных сионистов, «уста-
новить цензуру над всеми изданиями и печатью на еврейском
языке...»23
Вновь назначенный с подачи ЦБ ЕС уполномоченным
секретного отдела ВЧК и руководителем «еврейского стола»
М. Бренер так рьяно приступил к исполнению вмененных ему
обязанностей, что уже 1 сентября 1919 г. петроградской ЧК
были схвачены руководители центрального бюро Сионистской
организации, конфискованы ее архив и партийная касса, а по-
мещение штаб-квартиры опечатано. На следующий день аресты
сионистских деятелей начались и в Москве. Окрыленная таким
развитием событий, ЦБ ЕС 5 сентября принимает решение об ис-
пользовании изъятых при обысках документов для подготовки
гласного политического процесса над сионистами. Однако крем-
левское начальство пока не хотело заходить так далеко. Санкцио-
нированные им репрессивные акции были рассчитаны главным
образом на достижение внешнего эффекта устрашения. Поэтому
Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков 225
через непродолжительное время всех взятых под стражу освобо-
дили, а в ноябре бюро сионистов даже разрешили возобновить
свою деятельность24.
Такой «либерализм» верхов вызвал глухое недовольство
в стане евсековцев. 9 сентября Диманштейн сетовал на заседании
ЦБ ЕС: «...Настроение большинства ЦК против нас; там считают
нашу борьбу с сионистами старым партийным спором неведе-
нием старых счетов между Бундом и сионистами; опасаются про-
теста еврейского народа в России и во всем мире против Совет-
ской власти»25.
Тем не менее это были лишь кратковременные послабления
перед новыми, куда более жесткими акциями, спровоцирован-
ными в значительной мере тем, что Антанта, покровительство-
вавшая ВСО, все глубже вовлекалась в Гражданскую войну в Рос-
сии. С конца 1919 г. советские власти все решительней стали
обвинять правых сионистов в сотрудничестве с мировым импе-
риализмом, белогвардейским движением и националистичес-
кими правительствами государств, образовавшихся на окраинах
бывшей империи. Конкретно сионистам инкриминировалось
то, что они добивались допуска еврейских офицеров на службу
в армию генерала Деникина, помогали наступавшим на Минск
полякам (в частности, тем, что распространяли там воззвание
американского сиониста Генри Моргентау), включили своих
представителей в состав Директории Украинской народной рес-
публики (товарищ министра труда С.И. Гольдельман, министр
по еврейским делам правый поалейционист Авром Ревуцкий),
возглавлявшейся С.В. Петлюрой. За связи с последним совет-
ской печатью был заклеймен один из лидеров российского и меж-
дународного сионизма В.Е. Жаботинский, создавший в 1917 г.
в Лондоне воинский Еврейский легион. Недовольство больше-
виков вызвало участие легионеров Жаботинского в английском
десанте в Архангельске весной 1918 г., но особенно им не понра-
вился его договор, подписанный осенью 1921 г. с Директорией
о создании в составе Украинской народной армии еврейской
самообороны («Брит Гаяхат»), которая, как утверждала совет-
ская пропаганда, была призвана не столько защищать еврейское
население от погромов, сколько вести борьбу с евреями-ком-
мунистами. Кроме того, большевиков не могло не раздражать
226
Геннадий Васильевич Костырченко
активное участие в белогвардейской пропаганде таких еврей-
ских интеллектуалов и общественных деятелей, какС.А. Ауслен-
дер и Д.С. Пасманник.
Исходившие от Кремля антисионистские выпады рефреном
звучали в пропагандистских акциях евсекций, руководство кото-
рых разработало специальные тезисы «О сионизме», где, в частно-
сти, утверждалось, что сионистское движение представляет собой
«исключительно вспомогательную организацию империализма,
вдохновленную англо-американской еврейской плутократией».
27 марта 1920 г. ЦБ ЕС даже приняло решение командировать
нелегально в Англию своего представителя для сбора сведений
о деятельности ВСО26.
А вскоре власти от слов перешли к делу. В Петрограде,
Гомеле, Витебске и других городах прошла волна арестов правых
сионистов. В Москве репрессивная акция началась 13 апреля,
когда в здании Политехнического музея были схвачены делегаты
нелегальной всероссийской конференции сионистов, на которую
съехались со всей страны под видом служащих, командирован-
ных в центр, 50 делегатов и 25 почетных гостей. Большинство аре-
стованных чекисты отконвоировали в находившуюся неподалеку
тюрьму на Лубянке. Других — престарелых раввина Я.И. Мазе
и председателя московской сионистской организации Э. Черико-
вера — освободили сразу же27.
6 мая политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление «Об аре-
сте съезда сионистов», которым предусматривалась публикация
пропагандистского материала, компрометировавшего делегатов
съезда. Главным исполнителям этого постановления — Сталину
и Диманштейну — поручалось «переговорить» друг с другом «о не-
обходимости привести в соответствие политику в еврейском
вопросе с нашей общей национальной политикой». Однако рез-
кого ужесточения кар в отношении сионистов не произошло.
Официальное решение, определившее дальнейшую судьбу арес-
тованных делегатов сионистского съезда, оказалось сравнительно
мягким. В конце июня все они были освобождены. Думается,
выпущенный ВЧК 1 июля 1920 г. секретный циркуляр о борьбе
с правым сионизмом, не повлекший роста гонений сверху, носил
в основном психологическо-устрашающий характер. Также не
имело практического выхода и создание примерно тогда же Цен-
Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков 227
трального сионистского бюро, глава которого Э. Чериковер дол-
жен был направлять нелегальную сионистскую деятельность на
территории России28.
Положение правых сионистов в стране Советов оставалось
таким же двусмысленным и полулегальным, как и прежде. Более
того, атмосфера успешно заканчивавшейся для большевиков Граж-
данской войны и политические послабления начавшегося нэпа
настраивали Кремль в борьбе с сионизмом на некоторую умерен-
ность и постепенность. Подтверждением тому может служить
принятая чекистами с легкой руки Ленина тактика выдавливания
лидеров сионизма за границу, которая практиковалась на фоне
начавшегося еще более многочисленного добровольного бегства
их единомышленников, гонимых из страны страхом, террором
и нуждой. Те из сионистов, кто рискнул остаться и, декларируя
нейтралитет по отношению к властям, пытался продолжить поли-
тическую деятельность, подвергались периодическим арестам
с последующими высылками как в отдаленные районы страны,
так и в Палестину. В результате вскоре Россию вынуждены были
покинуть Ю. Бруцкус, Либерман, Добрынин, Лурье и другие сио-
нистские деятели.
Во второй половине 1920-х гг., когда отношения СССР с Ве-
ликобританией обострились, репрессии против сионистов — в гла-
зах большевиков прислужников английского империализма
(тогда злейшего врага Советов) — значительно усилились. Власти
решили окончательно избавиться от сионистов, и, отбросив игры
в полулегальность, использовали весь арсенал имевшихся в их
распоряжении репрессивных мер (знаменитая 58-я «политичес-
кая» статья Уголовного кодекса и т.п.). Так что к началу 1930-х гг.
с сионистами как организованной политической силой было
покончено.
Подводя итоги, приходишь к следующим выводам. Следуя
старому как мир прагматическому принципу «болезнь побеж-
дают подобным», большевики против «высококонцентрирован-
ного» еврейского национализма — сионизма — с успехом для себя
использовали, так сказать, вакцину, полученную из значительно
более слабого социального раствора бундовско-евсековского
национализма. Это позволило им в сложные и во многом даже
критические годы Гражданской войны привлечь на свою сторону
228
Геннадий Васильевич Костырченко
подавляющую часть еврейского населения бывшей империи и ис-
пользовать этот ресурс для борьбы с политическими врагами и ук-
репления своих властных позиций в стране. Подобная тактическая
гибкость в совокупности с такими важнейшими орудиями из поли-
тического арсенала большевиков, как высокая степень организо-
ванности, жесточайший и массовый террор, а также социальная
демагогия, позволила им в конечном счете надолго воцариться
в России. Если говорить конкретно о тактике властей в отноше-
нии сионистов, то предпринимаемые против последних меры
носили в годы Гражданской войны в общем-то сдержанный харак-
тер. Несмотря на постоянное науськивание лидеров евсекций,
большевистская верхушка отделывалась полумерами, позволяя
правым сионистам существовать на полулегальном положении.
Это объясняется, во-первых, боязнью советского руководства дать
повод международному общественному мнению для обвинений
в антисемитизме, во-вторых, опасениями новых хозяев России
грубыми репрессиями против сионистов спровоцировать взрыв
внутреннего бытового антисемитизма, пагубного для власти ком-
мунистов. В-третьих, главной задачей большевиков в те годы была
вооруженная борьба белым движением и до сионистов, возможно,
просто не доходили руки. К тому же, те пользовались поддержкой
влиятельных интеллектуальных кругов общества, помогавших им,
лавируя, в какой-то мере даже играть на противоречиях, сущест-
вовавших между различными группировками правящей бюрокра-
тии. Однако последующее укрепление режима и сосредоточение
власти в руках Сталина лишило сионистов шансов на политиче-
ское выживание в России. Расправившись с ними, власти потом
поступили таким же образом и с лидерами евсекции, оказавши-
мися в положении мавра, сделавшего свое дело.
Думается, не будет необоснованным утверждение, что изна-
чальное преследование большевиками сионистов явилось одним
из факторов, способствовавших формированию в будущем офи-
циального антисемитизма в СССР, буйно расцветшего в конце
1940-х - начале 1950-х гг.
. , , Примечания
’Л 1 Агурский С.Х. Еврейский рабочий в коммунистическом движении
(1917-1921) / Пер. с евр. Г. Майзель. Минск, 1926.
Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков 229
2	Altshuler М. Ha-evsekziia bi-vrit ha-moazot:bein leumiiut le-komunizm
(The Evsektsia (Jewish Section) in the Soviet Union: between Nationalism and
Communism). Tel Aviv, 1980; Idem. The Attitude of the Communist Party of
Russia to Jewish National Survival, 1918—1930 // YIVO Annual of Jewish Social
Science. 1969. Vol. XIV; Gitelman Z. Jewish Nationality and Soviet Politics.
The Evsektsia of the CPSU, 1917—1930. Princeton, 1972; Levin N. The Jews in the
Soviet Union since 1917: Paradox of Survival. New York, 1988. Vol. 1—2; Pinkus B.
The Soviet Government and the Jews. Cambridge, 1984; Pinkus B. Jews in the
Soviet Union: History of a National Minority. Cambridge, 1988; Schwarz S. Jews in
the Soviet Union. New York, 1951.
3	Zinger B., Belenkaia L. Stages in the Formation of Policy on Jewish
Question in the Communist Party of the Soviet Union, 1917-1928 // SHVUT:
Studies in Russian and East European Jewish History and Culture / Ed. by
B. Pinkus. Tel-Aviv, 1996. № 3(19). P. 113-146.
4	Goldman G. Zionism under Soviet Rule, 1918—1958. New York, 1960;
Zenziper A. Ba-Ma-avak li-geulah (The Struggle for Redemption — on Account of
Russian Zionism from the Revolution of 1917 to the Present Day). Tel-Aviv, 1956;
Maor Y. The Zionist Movement in Russia. Jerusalem, 1986.
5	Симонова A.B. Сионистское движение в Советской России в 20-е годы //
Российский сионизм: история и культура: Материалы научной конференции.
М., 2002. С. 278-287.
6	РГАСПИ.Ф. 445. On. 1. Д. 1. Л. 11.
7	Агурский С.Х. Указ. соч. С. 39—40.
8	Zinger В., Belenkaia L. Op. cit. Р. 118—119.	f
9	Агурский С.Х. Указ. соч. С. 48.	'
10	Там же. С. 55-56.
11	Там же. С. 60.
12	РГАСПИ. Ф. 445. On. 1. Д. 1. Л. 1, 5; Агурский С.Х. Указ. соч. С. 82.
13	РГАСПИ. Ф. 445. On. 1. Д. 1. Л. 1.
14	Там же. Л. 3.
15	Levin N. The Jews in the Soviet Union since 1917. Vol. 2. P. 825—826.
16	Правда, тогда он носил несколько иную фамилию — Чемеринский,
которую взял в 1919 г., когда, вступая вРКП(б), хотел скрыть свое былое
сотрудничество с царской охранкой. Дело в том, что еще с 1899 г. он, приняв
предложение начальника Московского охранного отделения С.В. Зубатова,
стал его секретным агентом под кличкой «Сашка». Вместе с другим аген-
том охранки М.В. Вильбушевич, впоследствии — активной сионистской,
объявившейся в Палестине под именем Мани Шохат, Чемерисский создал
в 1901 г. в Минске легальную Независимую еврейскую рабочую партию
(НЕРП), безуспешно пытавшуюся вплоть до своего роспуска в 1903 г. эконо-
мическими лозунгами отвратить еврейскую молодежь от революционного
Радикализма.
230
Геннадий Васильевич Костырченко
17	Агурский С.Х. Указ. соч. С. 137.
18	РГАСПИ. Ф. 445. On. 1. Д. 1. Л. 100.
19	13 сентября 1921 г. политбюро обязало Сталина «около трех четвертей
своего времени уделять партийной работе» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3.
Д. 201. Л. 5).
20	Известия. 1919. 19 июня; РГАСПИ. Ф. 445. On. 1. Д. 28. Л. 87; Ф. 5.
Оп. 2. Д. 86. Л. 69; Гепштейн С.К. Русские сионисты в борьбе за Палестину //
Книга о русском еврействе: 1917—1967. М.; Иерусалим, 2002. С. 400.
21	РГАСПИ. Ф. 445. On. 1. Д. 1. Л. 15.
22	Там же. Д. 53. Л. 145.
23	Там же. Д. 1. Л. 16.
24	Там же. Л. 49; Д. 53. Л. 45. .	'
25	Там же. Д. 1. Л. 50.	’ .
26	Там же. Л. 90; Д. 179. Л. 22.
27	Там же. Д. 6. Л. 34, 34 об.
28	Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 75. Л. 3; Симонова А.В. Указ. соч. С. 283.
ЕВРЕЙСКИЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ОБЩИНЫ И ВЛАСТЬ*
В РОССИИ В ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
(1918-1920)
Семен Александрович Чарный
НИПЦ «Мемориал»
Положение еврейских религиозных общин во время Граждан-
ской войны в России в значительной мере остается неисследо-
ванным. В основном исследователи, занимающиеся изучением
положения религиозных общин, обращаются к истории начав-
шихся еще в 1918 г. гонений на христианские церкви (особенно
выделяя при этом РПЦ). Иногда даже может создаться впечатле-
ние, что иудаизм в 1918—1920 гг. вообще не претерпевал никаких
гонений. Такая точка зрения существует и культивируется в «пат-
риотически настроенных кругах», склонных считать приход боль-
шевиков к власти результатом еврейского заговора. А первые
ее проявления можно отнести к тому же периоду Гражданской
войны, когда в некоторых деревнях крестьяне искренне верили
вто, что большевики собираются поголовно обращать народ
в «еврейскую веру»1.
В действительности же ситуация была намного сложнее.
Говорить об отсутствии гонений на иудаизм можно только в от-
ношении территорий, контролируемых антибольшевистскими
силами, обычно именуемыми «белогвардейцами»2. Практически
все они признавали законы, выпущенные Временным правитель-
ством до 25.10.1917, и, следовательно, принятое вначале марта
1917 г. решение об отмене всяческих ограничений по признаку
вероисповедания. Что же касается структур, занимавшихся управ-
лением религиозной жизнью, то, по крайней мере на территории,
контролировавшейся Вооруженными силами Юга России во
главе с генералом Деникиным, где и проживала основная часть
232
Семен Александрович Чарный
российских евреев, дело дошло только до создания Высшего цер-
ковного управления, занимавшегося исключительно делами пра-
вославной церкви.
На территории же, контролировавшейся большевиками,
определенные неприятности у еврейских религиозных общин
(как и у всех остальных конфессий) начались после принятия
Совнаркомом 20 января (2 февраля) 1918 г. Декрета «Об отделе-
нии церкви от государства». Согласно этому декрету Церковь
отделялась от государства. У церковных и религиозных обществ
отнималось право владения собственностью, а все их имущество,
за исключением необходимого для богослужебных целей, объяв-
лялось народным достоянием. В руки государственных чинов-
ников переходила регистрация актов гражданского состояния.
Школа отделялась от церкви. Преподавание религиозных вероу-
чений во всех государственных и общественных, а также частных
учебных заведениях, где преподавались общеобразовательные
предметы, было запрещено3.
Впрочем, самая распространенная после выхода этого
декрета беда — изъятие имущества — прошла мимо еврейских
общин. Случилось это однако не из-за какого-то благорасположе-
ния большевиков, а только потому, что законы, действовавшие
до марта 1917 г., просто не позволяли еврейским религиозным
общинам приобретать хоть какое-то дополнительное недвижи-
мое имущество.
Более серьезным оказался запрет на ведение метричес-
ких записей, также содержавшийся в декрете «Об отделении
церкви от государства». Местные власти в принудительном
порядке изымали у раввинов метрические книги, вводя стро-
гие запреты на ведение каких-либо записей помимо государ-
ственных отделов записи актов гражданского состояния. Так,
в Невеле в июле 1918 г. было издано постановление юридичес-
кого отдела исполкома местного совета о том, что обрезание,
свадьба и похороны по религиозному обряду возможны лишь
по получении разрешения из Юротдела, удостоверяющего,
что эта церемония соответствующим образом зарегистриро-
вана государственными органами. А в Витебске члены местной
Евсекции в июле 1919 г. изъяли у раввина Иосифа Меламида
Еврейские религиозные общины и власть в России
233
ведшуюся им книгу записи актов гражданского состояния и пе-
чать Витебского раввината. Обе стороны затем апеллировали
в своем споре к Наркомюсту. При этом Меламид указывал на
то, что у него были изъяты его частные записи, за которые он
не брал денег. И действительно, согласно разъяснениям Нар-
комюста, подобные записи не подлежали изъятию. «Христиан-
ское духовенство проводит все свои частные регистрации и вы-
дает надлежащие справки за подписью священника, и никто
не думает о закрытии их канцелярии или отобрании печа-
тей», — жаловались сторонники р. Меламида. Их оппоненты
упирали на то, что р. Меламид, который был «общественным
раввином», пытался исполнять отмененную декретом «Об отде-
лении церкви от государства» функцию государственного чинов-
ника — вести официальную метрическую книгу и выдавать раз-
решение на брак4. Каков был исход дела — точно не известно,
но вероятно Евсекции удалось настоять на своем, поскольку
объяснения И. Меламида и его сторонников отдавали изрядной
дозой лукавства. По крайней мере в дальнейшем этот вопрос
не возникал.
Следующее чрезвычайно болезненное для еврейских религи-
озных общин требование Декрета об отделении церкви от государ-
ства — отделение школы от церкви (что в данном случае означало
закрытие всей сети еврейских образовательныхучреждений, за не-
многими исключениями бывшей религиозной) — приходится
уже на самый конец рассматриваемого периода. В декабре 1920 г.
Наркомпрос издает циркуляр о немедленном закрытии хедеров.
Подобная проволочка, при том что в отношении РПЦ подоб-
ные меры были приняты еще в 1918 г., объясняется не «еврей-
ским влиянием» на большевиков, а всего лишь тем, что в годы
Гражданской войны это была периферийная проблема, которую
старались не поднимать, стремясь не оттолкнуть значительную
группу населения бывшей империи. Как только такая необхо-
димость исчезла и был издан соответствующий приказ Нарком-
проса, в январе 1921г. в Витебске прошел первый процесс над
хедерами5.
Впрочем, существовавший в 1918—1919 гг. Цеваад (орган
еврейского самоуправления на общероссийском уровне) в своем
234
Семен Александрович Чарный
отчете, датированном ноябрем 1918 г., отмечал «гонения на
общинные школы» со стороны советских властей6. В числе
подобных мер было и датированное 20 апреля 1919 г. разъясне-
ние VIII отдела Наркомюста, занимавшегося отделением церкви
от государства, о недопустимости преподавания детям до 18 лет
вероучения «в церквях и частных домах»7. Решение самого Цева-
ада было принято Наркомнацем 11 марта 1919 г. и приведено
в исполнение 17 июня 1919 г.8
Кроме того, достаточно часто исполнители на местах про-
сто не были настроены на радикальную борьбу с религией. Инте-
ресно, что те же витебские «евсеки», которые двумя-тремя годами
позже организовывали «красные субботы», «йом-киппурники»
и суды над Богом, в 1919 г. категорически указывали, что они
ни в коем случае не посягают на саму веру, стремясь лишь осво-
бодить раввина от выполнения не свойственных ему функций9.
Архивы сохранили и еще более интересный пример толерантно-
сти. В конце 1920 г. губотнац (губернский отдел по делам нацио-
нальностей) Нижегородской губернии, внес в губисполком пред-
ложение «соблюдать политику веротерпимости» по отношению
к евреям-инвалидам, помещенным в дома престарелых и дома
инвалидов. Речь шла о предоставлении им отдельных помеще-
ний, поскольку размещение евреев-инвалидов вместе с предста-
вителями других национальностей вызывало «постоянные тре-
ния и конфликты на почве совершения религиозных обрядов».
Впрочем, Нижегородский губисполком отклонил предложение
отдела национальностей, решив продолжить поселение инвали-
дов-евреев вместе с представителями других национальностей.
На этом губотнац не остановился и 3 декабря 1920 г. внес в Нар-
комнац предложение сохранить подобный порядок и в дальней-
шем. Чиновники Наркомнаца — заведующий еврейским отделом
А. Мережин и член коллегии наркомата Каминский - поддер-
жали это предложение. В письме во ВЦИК, направленном
29 декабря 1920 г., они предлагали принять распоряжение о том,
чтобы при приеме в евреев в дома инвалидов «принимались во
внимание национальность инвалидов и их религиозные убежде-
ния». Впрочем, ВЦИК в лице секретаря его президиума А. Ену-
кидзе выступил с более осторожной позицией. В своей резолю-
Еврейские религиозные общины и власть в России
235
ции на письме Мережина и Каминского, составленной 11 января
1921 г., Енукидзе писал, что хотя ВЦИК «ни в коей мере не воз-
ражает» против предложения Наркомнаца о выделении инва-
лидам-евреям отдельного помещения, но не считает нужным
издавать по этому поводу какой-то особый циркуляр. «Вообще
этот вопрос надо разрешать всюду по наличию места», —
подчеркивал он10.
Толерантность по отношению к религии доходила до того,
что на контролируемых ими территориях большевики снабжали
духовенство необходимыми для богослужения предметами и про-
дуктами (по мере возможностей). Это распределение проводи-
лось через структуры РПЦ. И, к примеру, московская еврейская
община получала в 1919—1920 гг. от государства муку и вино через
Московский епархиальный совет11. Правда, в 1920 г. в связи с по-
дозрениями чиновников Епархиального совета в коррумпирован-
ности эта система была отменена.
Все вышесказанное, впрочем, не означает, что еврейские
общины на контролируемой большевиками территории не стал-
кивались с насилием со стороны представителей власти. Так,
в июле 1918 г. были обложены контрибуцией общины Клина,
Кирсановки иБычевки12. А в конце 1920 г., после отступления
Красной армии из Польши, военные части заняли синагоги
в Западном крае под казармы. Подобная ситуация, изначально
воспринимавшаяся еврейским населением как временная
и чрезвычайная, сохранялась и почти полгода спустя, в конце
февраля — начале марта 1921г. В некоторых случаях военные
просто отказывались возвращать евреям синагоги. Иногда воз-
вращенную и едва приведенную в порядок синагогу отбирали
вновь (так, например, случилось в Городке). При этом христи-
анские церкви были освобождены от подобного постоя. Все
это, как писал 20 февраля 1921 г. инструктор Евотдела Нарко-
мнаца П. Долгопольский, способствовало распространению
среди евреев слухов об антисемитизме, имеющем место в со-
ветских организациях13. В связи с этим представители Нарко-
мнаца просили ВЦИК «во избежание недоумений на почве рек-
визиции» издать распоряжение, согласно которому военные
части и государственные организации получали возможность
236
Семен Александрович Чарный
занимать синагоги для своих нужд «возможно только с согла-
сия евотделов губотнацев». Распоряжение ВЦИК издано не
было, но проблема постоя воинских частей в синагогах реши-
лась сама собой через две недели — после подписания 18 марта
1921 г. Рижского мирного договора между Польшей и СССР
войска, дислоцированные в Западном крае, были выведены
вглубь страны.
Впрочем, подобные реквизиции синагог проводились не
только в прифронтовом Западном крае. Подобная история в то
же время произошла в находившемся в глубоком тылу Рыбин-
ске. 29 октября 1920 г. горисполком принял решение об изъ-
ятии у рыбинской общины здания новой синагоги, построен-
ного в 1916 г., и передаче его под клуб. Через месяц, 28 ноября
1920 г., это решение было реализовано. При этом чиновники
обосновывали свои действия тем, что в городе не хватает сво-
бодных помещений, а у общины есть еще и здание старой сина-
гоги. Возражения общины, доказывавшей, что старое здание,
во-первых, очень ветхое, а, во-вторых, может вместить не более
десятой части молящихся (максимум 280 человек, при 3000—
4000 еврейского населения Рыбинска), учтены не были14.
Азатем, 25 января 1921 г., горисполком объявил, что здание,
которое раньше занимал клуб, уже передано коммунальному
отделу и там расселены очередники. Президиум губисполкома
новообразованной Рыбинской губернии, куда евреи обратились
с жалобой, на своем заседании, состоявшемся 18 марта 1921 г.,
«принимая во внимание существующий в Рыбинске острый
квартирный кризис», счел действия Рыбинского горисполкома
«юридически правомерными»15. В качестве последней инстан-
ции община в августе 1921 г. обратилась в Наркомнац. Подробно
описав историю отнятия синагоги, представители рыбинских
евреев сообщали, что община принуждена пользоваться ста-
рым зданием, абсолютно не подходящим для каких-либо заня-
тий в виду его ветхости, и просили вернуть новую синагогу16.
Сотрудники Наркомнаца, впрочем, ограничились запросом
в Наркомюст о правомерности действий Рыбинского горис-
полкома. Вряд ли получений ими ответ сильно отличался от
мнения Рыбинского губисполкома. Тем более что в здании
Еврейские религиозные общины и власть в России
237
бывшей синагоги к тому моменту размещался уже не клуб,
а опять же казарма17.
Подводя итоги, можно отметить, что отношение большеви-
ков к еврейским религиозным общинам и иудаизму было доста-
точно противоречивым. Достаточно жестко и неуклонно проводя
Декрет об отделении церкви от государства, большевики далеко
не всегда затрагивали еврейские общины. Это происходило по
двум причинам. Во-первых, в результате постоянного давления
на общины в дореволюционный период они просто не успели
обзавестись необходимым имуществом. Кроме того, районы
с преобладающим еврейским населением оказались в период
Гражданской войны под властью не большевиков, а их противни-
ков, и советская власть устанавливалась там эпизодически. Те же
общины, которые были под властью большевиков, не представ-
ляли для властей какой-либо значительной проблемы, и потому
вмешательство в их дела откладывалось «на потом». Хотя первые
симптомы того, что подобное вмешательство доберется идо них
(например, изъятие метрических книг), прослеживаются и в пе-
риод Гражданской войны.
В значительной степени подобная политика диктовалась
и желанием успокоить тыл во время войны. Это однако не
мешало большевикам ни ликвидировать органы общинного
самоуправления, ни обкладывать общины контрибуциями, ни ис-
пользовать в случае надобности синагоги под казармы. Ведь
в отличие от РПЦ еврейские общины не располагали значитель-
ной поддержкой населения, чей антисемитизм за эти годы лишь
усилился.
Примечания
, I.	;
1	Государственный архив Российской Федерации (далее - ГА РФ).
Ф. А-353 (Наркомат юстиции). Оп. 2. Д. 698. Л. 65.
2	Речь идет именно об отсутствии преследований иудаизма, но не об
отсутствии антисемитизма.
3	Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 373—374.
4	ГА РФ. Ф. А-353. Оп. 2. Д. 695. Л. 48-56.
5	Там же. Ф. 1318 (Наркомнац). On. 1. Д. 764. Л. 83.
238	Семен Александрович Чарный
6	Там же. Ф. 9531 (Цеваад). On. 1. Д. 3. Л. 2.
7	Там же. Ф. А-353. Оп. 2. Д. 698. Л. 60.
8	Там же. Ф. 1318. Оп. 24. Д. 576. Л. 178, 463.
9	Там же. Ф. А-353. Оп. 2. Д. 695. Л. 49 об.
’	10 Там же. Ф. 1235 (ВЦИК). Оп. 94. Д. 136. Л. 1-7.
11 Там же. Ф. А-353. Оп. 2. Д. 705. Л. 32-33, 72, 74.
12 Тамже. Ф. 9531. On. 1. Д. 5. Л. 1.
1	13 Тамже. Ф. 1235. Оп. 94. Л. 136. Л. 43.
14	Тамже. Ф. 1318. On. 1. Д. 654. Л. 9.
15	Тамже. Л. 3—3 об.
16	Тамже. Л. 11-11 об.	(
17	Там же. Л. 1 —2.
 H- if ,l	'.rtf '	X?	. ХЧК},; Г1.' •
.	./вс	:> .ar ;p i<	w;y»jp.-1
-p .	... sx 	..	x
«ЕВРЕЙСКИЕ БАТАЛЬОНЫ» В К^НОЙ^МИЙ
'л-.i." ' - 'ч'Т'' •
Олег Витальевич Будницкий	S! i
Институт российской истории РАН,	,	,г,,, ,с.
Международный исследовательский центр российского ь
и восточноевропейского еврейства	1;;; ,;

История попытки создания еврейских национальных фор-
мирований в Красной армии в период Гражданской войны уже
затрагивалась в научной литературеВ настоящей статье мы, опи-
раясь на архивные материалы, находящиеся преимущественно
в бывшем Центральном партийном архиве при ЦК КПСС, поста-
раемся полнее осветить этот весьма интересный эпизод, а также
рассмотреть некоторые другие аспекты проблемы «евреи и Крас-
ная армия».
Проблема призыва евреев в Красную армию особенно остро
встала весной 1919 г. по двум обстоятельствами. Во-первых,
крайне осложнилось положение советской власти в связи с на-
ступлением антибольшевистских сил на всех фронтах и больше-
вистское руководство было заинтересовано в поддержке своих
военных усилий. Во-вторых, еврейские социалистические партии
после начала массовых погромов в 1919 г. в значительной своей
части перешли к поддержке советской власти.
На состоявшейся в конце марта 1919 г. в Минске XI конфе-
ренции Бунда Эстер (Фрумкина), одна из ведущих фигур партии,
заявила, что «Красная армия — наша армия». Сразу же после окон-
чания конференции Бунд объявил мобилизацию всех членов пар-
тии в возрасте от 18 до 25 лет. Поддержка Бундом Красной армии
и признание советской власти вовсе не означали безоговорочного
согласия с политикой, проводившейся большевиками. На той
же конференции выступающие критиковали красный террор,
а Эстер говорила, что большевистская диктатура — это диктатура
240
Олег Витальевич Будницкий
«над пролетариатом». Бундовцев не устраивала тотальная нацио-
нализация, оставлявшая еврейскую массу без работы, и многое
другое. Впрочем, та же Эстер заявляла, что «мы не можем отдать
власть буржуазии» и в этом отношении «мы против демократии»
и «вместе с коммунистами». Не вдаваясь в детали внутрипартий-
ных противоречий, приведших Бунд к расколу на отдельные фрак-
ции, а затем, не без помощи большевиков, и к полному исчез-
новению в советских республиках, заметим, что весной 1919 г.
бундовцев, по точному замечанию Ц. Гительмана, объединяли
лишь насмешки над Евсекцией и поддержка Красной армии2.
11 апреля 1919 г. ЦК компартии Литвы и Белоруссии напра-
вил в ЦК Бунда, ЦК Поалей Цион и ЦК Объединенной еврей-
ской социалистической партии письмо, в котором, указав на
опасность для Социалистической Республики Литвы и Белорус-
сии в связи с польским наступлением, сообщал о мобилизации
коммунистов. В письме еврейским социалистическим партиям
напоминалось об их заявлениях в поддержку советской власти
и об участии в демонстрации в день годовщины Красной армии
под лозунгом «Да здравствует Красная армия». «Но до сего
дня, — говорилось в письме, — нам ничего не известно о мерах
конкретных, принятых указанными партиями для укрепления
Красной армии и поддержки нашего фронта». Еврейским соци-
алистам предлагалось «определенно и вполне ясно высказать
свое отношение к этому вопросу» и исполнить долг перед рево-
люцией3.
В ответном письме ЦК Бунда, со ссылкой на резолюцию
XI Всероссийской конференции партии по политическому
моменту, говорилось о поддержке Бундом советской власти,
«несмотря на все расхождения с руководителями последней»,
но в особенности о поддержке Красной армии, ибо: «Помимо
вопроса об общем значении Красной армии как вооруженной
силы революционного пролетариата и трудящихся масс против
напора контрреволюции, вопрос о поддержке Красной армии при-
обретает особое значение для еврейского пролетариата в нашей
молодой республике, так как контрреволюционные силы нашему
краю угрожающие, являются одновременно и силами антисемит-
скими, грозящими еврейскому пролетариату и еврейским трудовым
массам истреблением и гибелью (курсив мой. — О.Б.)»4.
«Еврейские батальоны» в Красной армии
241
В письме в Совет обороны Литвы и Белоруссии от 5 мая
1919 г. за подписью председателя ЦК Бунда сообщалось об объ-
явлении партийной мобилизации и о прибытии в Минск первых
отрядов бундовцев из Слуцка, Мозыря, Витебска, а также о фор-
мировании отряда в Минске. Все эти отряды поступили в распо-
ряжение Военного комиссариата5.
Определилась, вслед за Бундом, и Объединенная еврейская
социалистическая партия. В начале мая 1919 г. ЦК партии пере-
дал по радио обращение ко «всем еврейским рабочим», всем
организациям Объединенной социалистической еврейской пар-
тии советской России, Украины, Литвы, Белоруссии, Латвии,
Польши и Америки. В обращении говорилось, что ОЕСРП на
своем втором общепартийном совещании, состоявшемся в Го-
меле 28 апреля — 2 мая 1919 г., «решительно покончила с пе-
риодом идейных колебаний и организационного разброда.
Резолюциями и постановлениями II совещания ОЕСРП окон-
чательно стала на позицию коммунизма, олицетворяемого
в России РКП и примкнула к Коммунистическому интерна-
ционалу»6.
16 апреля 1919 г. в комитеты Бунда, Поалей Цион и Социали-
стической еврейской рабочей партии (СЕРП) по вопросу набора
евреев в Красную армию направил послание нарком по военным
и морским делам Украинской Советской Республики Н.И. Под-
войский: «С целью искоренения среди войск пропаганды антисе-
митизма, Реввоенсовет Украинского фронта просит предоставить
в ближайшие дни в его распоряжение добровольцев, или в край-
нем случае мобилизованных из рабочей еврейской среды для
зачисления их в полки действующей армии, так как опыт Берди-
чева показал, что после того, как в два антисемитски настроенных
полка было влито около 300 евреев, люди этих частей, сражаясь
бок о бок с еврейскими красноармейцами, настолько сроднились
и сдружились с ними в военной обстановке, что совершенно изле-
чились от антисемитизма и изменили свое отношение к еврей-
скому населению»7.
Подвойский просил комитеты еврейских рабочих партий при-
влечь две тысячи добровольцев из «еврейской трудящейся среды»
и предоставить их в распоряжение Киевского окружного воен-
ного комиссариата.
242
Олег Витальевич Будницкий
В отличие от других еврейских социалистических партий
лидеры левого крыла партии Еврейской социал-демократической
рабочей партии (ЕСДРП) Поалей Цион настаивали на формиро-
вании отдельных еврейских частей. Встретив сопротивление этой
идее на нижних ступенях большевистской иерархии, в особенно-
сти среди евреев-коммунистов, Главный комитет Поалей Цион
обратился с письмом к В.И. Ленину как председателю Совета обо-
роны. В меморандуме, направленном Ленину 25 апреля 1919 г.,
в частности, говорилось: «С распространением Советской власти
на Белоруссию, Украину и Литву в которых еврейские массы
составляют значительный процент всего населения, явилась насто-
ятельная необходимость в интересах более успешной защиты
Советской России создания в Красной армии наряду с уже суще-
ствующими латышскими, польскими, украинскими и прочими
национальными отрядами также регулярных еврейских боевых
частей. Национальные красноармейские отряды, тесно спаянные
общим языком и бытом, легче поддаются воспитанию в револю-
ционно социалистическом духе и могут сыграть огромную роль
в деле сплочения Красной армии в целом.
В частности же создание особых еврейских частей, отрывая
еврейские трудящиеся массы от влияния еврейской буржуазии
и ее приспешников, будет способствовать прояснению классового
самосознания обездоленных еврейских масс, укрепит в их среде
идею Советской власти и явится могучим агитационным орудием
в руках революционных партий. Образование регулярных крас-
ных еврейских частей, представляющих собою наилучшие кадры
для борьбы со всякими белогвардейскими и погромными выступ-
лениями, в то же время освободило бы еврея красноармейца от
гнетущей атмосферы антисемитизма, которой пропитана подчас
малосознательная красноармейская масса»8.
В меморандуме подчеркивалось, то Поалей Цион, «будучи
партией всемирного еврейского пролетариата» может сыграть
«большую роль в развитии идеи Красной армии и за пределами
Советской России». Последнее выглядело вполне актуальным,
учитывая возникновение в марте 1919 г. Венгерской советской
республики и формирование Венгерской Красной армии. Однако
на наш взгляд, главным мотивом, побудившим Поалей Цион наста-
ивать на формировании еврейских национальных формирований
«Еврейские батальоны» в Красной армии
243
и вынести этот вопрос на обсуждение Совета обороны, было
«погромное движение, могучей волной разлившееся по целому
ряду городов и местечек и оставившее [не] без влияния и ряды
Красной армии»9.
Антисемитизм в Красной армии был проблемой для больше-
вистского руководства на протяжении всей Гражданской войны.
Причины его большевистские идеологи усматривали не в истори-
ческих традициях и глубоких культурных различиях, а преимущест-
венно в незначительном числе евреев среди рядовых бойцов Крас-
ной армии. Заметим, что установить, сколько евреев на самом деле
служило в Красной армии, довольно затруднительно. Статистики
по национальному или вероисповедному принципу не велось. Если
в период Первой мировой войны в русскую армию было призвано
от 400 до 500 тыс. евреев, т.е. без малого 10% еврейского населения,
и в то же время, вопреки объективным данным, мнение об уклоне-
нии евреев от воинской службы было широко распространено, то,
возможно, такой же эффект наблюдался и относительно Красной
армии. Тем более что мобилизационная база существенно сократи-
лась. В 1918 г. большая часть территорий, на которых проживала
основная масса еврейского населения (Польша, Украина, Белорус-
сия, Прибалтика, Бессарабия) контролировалась национальными
антибольшевистскими правительствами или была оккупирована
германскими или румынскими войсками. В 1919—1920 гг. ситуа-
ция изменилась, но большая часть еврейского населения бывшей
Российской империи по-прежнему находилась на территориях вне
досягаемости советских военных комиссариатов.
Таким образом, в Красную армию могло быть, при самых
благоприятных обстоятельствах, мобилизовано приблизительно
в два с половиной раза меньше евреев, чем в армию импера-
торской России. И они должны были быть заметны в Красной
армии не в большей степени, чем в царской. Разумеется, евреи,
как и прочие, в армию отнюдь не рвались. Уклонение от воин-
ской службы и дезертирство в годы Гражданской войны носило
массовый характер. В 1918 г. из Красной армии дезертировало
более миллиона человек, а к 1921 г. — почти четыре миллиона10.
Для евреев дополнительным мотивом уклоняться от службы в ар-
мии был антисемитизм, свойственный бойцам Красной армии не
в меньшей степени, чем их противникам11.
244
Олег Витальевич Будницкий
Об этом, в частности, свидетельствуют результаты анкеты,
распространенной Поалей Цион среди евреев-красноармейцев,
очевидно, весной или летом 1919 г, Всего был опрошен 51 крас-
ноармеец; в основном они служили во 2-м Витебском запасном
стрелковом полку. Конечно, с точки зрения социологии, выборка
не больно репрезентативная, однако, учитывая многочисленные
данные других источников, вряд ли можно думать, что отноше-
ние к евреям (и самоощущение евреев) в других частях Красной
армии было принципиально иным. Главными вопросами анкеты
были: желает ли красноармеец перейти в еврейские части и если
да (или нет), то почему.
Отрицательно на этот вопрос ответило лишь пять человек.
Мотивы, приводимые остальными, сходны — антисемитизм,
враждебное отношение русских красноармейцев, желание защи-
щать еврейское население от погромов. Основная масса опрошен-
ных — не всегда грамотные ремесленники и рабочие, члены еврей-
ских партий или беспартийные. Хотя опрошенные указывали не
только свою профессию или партийность, но и фамилию, имя и от-
чество, в искренности ответов не приходится сомневаться. Если
более грамотный бухгалтер, член Поалей Цион Моисей Вельман,
выражал свои мысли «интеллигентно»: «Антисемитизм сильно
развит среди красноармейцев», то бундовец Шлойма Вульфович,
мыловар, высказывался откровеннее: «Потому что ругают всегда
жидом. Очень тяжело жить там. Хочу со своими». «Зачувствуищ.
куминис.» (т.е. сочувствующий коммунистам. — О.Б.) рядовой
323-го стрелкового полка кожевник Зелик Богорад заявил, что не
может служить вместе с хохлами.
Если журналист и поэт, коммунист Неух Айзиков Горелик
весьма поэтически обосновал свое желание служить в еврей-
ской части: «Как поэту мне нужна еврейская атмосфера, как пти-
це — воздух, как рыбе — вода», то его менее образованные това-
рищи приводили мотивы попроще.
Чернорабочий, беспартийный Лейба Далкунов: «Потому что
страдая все время вместе с русским, то кроме слова жид и враж-
дебное отношение не имею» (особенности речи здесь и далее
сохранены. — О.Б.). Портной, беспартийный Ноа Гозман: «Из-за
антисемитизма не хочу быть среди русских красных армейцев».
Жестянщик, беспартийный Залман Хедекель: «Из-за чрезвычайно
«Еврейские батальоны» в Красной армии
245
враждебного ко мне, как еврею, отношения со стороны красноар-
мейцев неевреев, — я полагаю, что на фронте рискуешь больше
пасть от пули своего же товарища». Меер Беленький, «заготовчик»
(кожевник), беспартийный: «По причине Антизизмецизем» (так!).
Мордух Левин, портной, беспартийный: «Это Антисемитизм,
который среди красноармейцев русских, так что прямо некоторые
готовы убить». Иосиф Лекаж, булочник, беспартийный: «Из-за
невозможно враждебного к евреям отношению ко мне и ко
всем со стороны красноармейце]в христиан, выражающемся
в издевательствах и придирках, другого слова, как враждебно
сказанное слово „жид“ для них нет и т.д.».
Мордух Горбуны (так!), конторщик, сочувствующий комму-
нистам, изъявлял желание перейти в еврейскую часть, потому что
хотел «как сочувствующий коммунистам показать на фронте как
должны сейчас сражаться евреи».
Напротив, Айзик Короткий, учащийся, член Союза Комму-
нистической молодежи, «не жалал» переходить в еврейскую часть
«потому что и так раздаются голоса среди красноармейцев, что ни
одного еврея нет в Красной армии. Все время призывают к спло-
чению в одну единую семью, а здесь идет разделение». Израиль
Байткин, студент Московского коммерческого института, моти-
вировал свое нежелание быть «среди своих» следующим образом:
«Ввиду того, что по своим убеждениям принадлежу к анархис-
там-коммунистам кропоткинского толка и как таковой интерна-
ционалист, и для меня не существуют ни еврейские, ни другие
какие бы то ни было красные части, а существует одна Красная
армия».
Из оставшихся «отказников» двое, похоже, собирались делать
военную карьеру. Причем учитель Берка Лабовский, член Цеире
Цион, в принципе не отвергал возможности перехода в еврейскую
часть, но пока что хотел окончить полковую школу, или команд-
ные курсы красных офицеров, куда им уже было подано заявле-
ние. Что же касается счетовода, беспартийного Неуха Ляхера, то
свое решительное «нет» он объяснил так:
1) Желательно кончить курс полковой школы.
2) Не считаюсь, буду ли я служить в национальной части, ибо для
меня все равно.
246
Олег Витальевич Будницкий
Решительным «нет» ответили также коммунисты — учащийся,
техник-мукомол Мордух Хорош и учащийся Шмерка Сегаль.
По мнению последнего, «русская масса будет <...> недоверчиво
относиться к еврейским частям, и им может показаться, что еврей-
ские части борются за что-то другое и это может привести к боль-
шому чувству антисемитизма, которое сейчас и так развито»12.
Как бы там ни было, но уже 28 апреля Политбюро ЦК РКП(б),
заслушав ходатайство Главного комитета Поалей Цион о разре-
шении формирования красных еврейских частей, постановило
«разрешить формирование еврейских батальонов на общих [осно-
ваниях], с тем чтобы это были национальные батальоны в сме-
шанных полках или национальные полки в смешанных бригадах,
но не сплошные еврейские бригады»13.
Одним из аргументов, выдвигавшихся сторонниками создания
еврейских национальных формирований в составе Красной армии,
было то, что в период Первой мировой войны около 500 тысяч
мобилизованных в российскую армию евреев были разбросаны по
разным фронтам и частям, и их присутствие в рядах армии практи-
чески не чувствовалось. Это служило почвой для обвинений в том,
что евреев не видно на фронте, зато они торгуют в тылу. Нечто
подобное следовало ожидать и в случае с Красной армией14.
С точки зрения борьбы с антисемитизмом, создание еврей-
ских частей, вероятно, было худшим, что можно было придумать.
Евсекция фактически саботировала это решение. На Украине
против формирования еврейских национальных частей высту-
пили и все еврейские социалистические партии, за исключением,
разумеется, Поалей Цион. С большим энтузиазмом к созданию
еврейских национальных частей отнеслись еврейские социали-
сты в Белоруссии, но и здесь ведущая роль принадлежала Поалей
Цион15. Мотивы своего неприятия идеи формирования еврейских
(во всяком случае крупных) частей в составе Красной армии руко-
водитель Евсекции С.М. Диманштейн сформулировал в статье
«Сионизм под маской коммунизма», направленной против пар-
тии Поалей Цион, которую он не без остроумия назвал «политиче-
ским гермафродитом»16.
«П<оалей>-<ционисты> стоят за особую еврейскую Красную
армию, — писал Диманштейн, — это тоже, быть может, последо-
вательно для тех, которые требуют независимого еврейского
«Еврейские батальоны» в Красной армии
247
государства; теперь они хотят в России, в момент самой острой
и сложной гражданской войны, где политическая роль нацио-
нальных меньшинств, и особенно антисемитизма, очень велика,
создать прообраз того, к чему они стремятся (субъективно это
трудно допустить, но объективно это так), в них говорит желание
иметь готовую еврейскую армию.
В настоящее время это очень опасная вещь — вести аги-
тацию и осуществить национальную армию, особенно еврей-
скую. Наши враги выступают против нас с националистической
армией; идея национальной армии у нас обанкротилась, — мы
имеем только коммунистическую армию. Стоило бы нам иметь
большие еврейские армейские части, как наша армия изобра-
жалась бы врагами чисто еврейской, как было вначале с латыш-
скими стрелками, — такое положение дела принесло бы только
вред. Можно еще было, по некоторым соображениям, думать
о мелких еврейских отрядах, которые вливаются в красноармей-
ские части, но это вопрос спорный, а о еврейской армии и гово-
рить нечего»17.
С первых чисел мая 1919 г. Поалей Цион объявила себя на
военном положении. 14 мая была объявлена мобилизация всех
членов партии и сочувствующих до 30-летнего возраста в Крас-
ную армию, 15 мая было принято Положение о милитаризации
партии. Была образована партийная Центральная мобилизацион-
ная комиссия, 14 июня преобразованная в Центральный военный
отдел (Ц.В.О). Районные военные отделы создавались в Одессе,
Харькове, Чернигове и Кременчуге. Любопытно, что инструкция
о переходе на военное положение вышла под шапкой: «Помните,
что борьба за советскую власть — борьба за наше существование».
Местами сбора мобилизованных были объявлены Киев, где они
должны были, по согласованию с военным командованием, рас-
пределяться по полкам, и Минск. Члены партии, которые по
возрасту или другим причинам не подлежали немедленной моби-
лизации в Красную армию, должны были сорганизоваться в мест-
ные отряды Поалей Цион. Партийные клубы преобразовывались
в партийные казармы, а «каждый товарищ» обязывался, «по край-
ней мере, два часа вдень обучаться военной службе: стрелять,
маршировать, копать окопы, караульной службе и др.» Срок обу-
чения военному делу был определен в 96 часов18.
248
Олег Витальевич Будницкий
Заметим, что крайне левая часть партии от поддержки совет-
ской власти вскоре перешла к требованию безоговорочной под-
держки большевизма. 10—14 августа 1919 г. левые на конференции
в Гомеле, объявленной ими Первой Всероссийской конференцией
коммунистов — Поалей Цион, провозгласили создание Еврейской
коммунистической партии (Поалей Цион). Декларация вновь
образованной партии завершалась вдохновляющими лозунгами,
отчетливо демонстрирующими ее «гибридный» характер:
* ' Да здравствует всемирная Гражданская война!
Да здравствует III коммунист<ический> интернационал!
! 1 " Да здравствует Российская Сов<етская> Федеративная Социалис-
тическая Республика!
Да здравствует вооруженный еврейский трудящийся люд!
Да здравствует коммунистическое общество в Палестине!
Да здравствует еврейская коммунистическая партия (Поалей
Цион)!19
Однако вернемся к весне 1919 г. Уже вначале мая в Минск
стали прибывать мобилизованные местными организациями
Поалей Цион. Так, минская организация направила в Красную
армию в общей сложности 60 своих членов, слуцкая — 15, боб-
руйская — 16, клинцовская — 21, борисовская — 15 ит.д. Большая
часть была направлена в Минский караульный батальон, однако
мобилизованные поступали на службу и в другие части и даже на
другие фронты. Так, самарская организация отправила на Восточ-
ный фронт 20 своих членов, казанская — 25, речицкая — 8. Гомель-
ская организация направила в Гомельский пролетарский бата-
льон 10 человек. Клецкая, несвижская и Лунинецкая организации
Поалей Цион сформировали свои собственные отряды, действо-
вавшие на Лунинецком участке. В штаб Литовской дивизии было
направлено «по особому требованию 5 человек для ответствен-
ной работы в тылу неприятеля», на смоленские артиллерийские
командные курсы было отправлено два члена Поалей Цион, на пе-
хотные командные курсы в Минске — четверо, и т.д. 45% мобили-
зованных составляли лица в возрасте от 17 до 20 лет и 55% — от 20
до 31 года20.
Всего еще до создания ЦВО Поалей Цион мобилизовала и от-
правила на западный фронт 486 членов. «Ушли лучшие работники
партии, в том числе и целые комитеты»21.	,	, ,
«Еврейские батальоны» в Красной армии
249
Несмотря на препятствия, которые чинили формированию
даже отдельных еврейских рот местные военные власти22, неко-
торые еврейские части были все-таки сформированы, хотя про-
существовали недолго. Поданным весьма недоброжелательно
настроенного по отношению к «национальному сепаратизму»
бундовцев и поалей-ционистов С.Х. Агурского, на Минском
фронте некоторые полки почти полностью состояли из евреев,
но получилось это, по всей видимости, случайно, в силу мобили-
зации, проведенной в местности, населенной преимущественно
евреями. В то же время на Минском фронте сражались органи-
зованные в начале мая 1919 г. Поалей Цион части, по-видимому,
небольшие отряды или отдельные роты, имени Гроссера и Бера
Борохова. Из бойцов этих частей, а также прибывших в Минск
по партийной мобилизации членов Бунда и Поалей Цион, был
сформирован Первый Минский караульный батальон. Батальон
состоял на 70% из членов Поалей Цион, на два процента из бун-
довцев и на 10% из коммунистов. Остальные 18% личного состава
были набраны из минских еврейских рабочих. Кроме того, неко-
торая часть еврейских рабочих вошла в состав Второго Минского
караульного батальона23.
Поначалу предполагалось, что Первый караульный батальон
будет охранять город от различных банд и, по существу, защищать
еврейское население от погромов. Однако после полутора месяцев
военной подготовки по требованию бойцов в начале июля 1919 г.
батальон был отправлен на фронт. В первом бою с польскими вой-
сками у станции Алехновичи в 38 верстах от Минска батальону
удалось отразить атаку противника и отогнать его на несколько
верст. Но не прошло и двух недель, как батальон был частично
уничтожен, часть красноармейцев была захвачена в плен. По спра-
ведливому замечанию Агурского, «особый героизм еврейских бата-
льонов явился результатом погромов, организованных польскими
бандами. Еврейские красноармейские части были подобны орга-
низациям самообороны во время царских погромов»24.
Еврейские части скорее провоцировали антисемитские
выступления, нежели служили доказательством того, что евреи
служат в армии «как все». Живописный документ, который вполне
мог бы быть сочинен Бабелем, сохранился в архиве ЦК Бунда.
Это копия записки в Политотдел 12-й армии Западного фронта,
250
Олег Витальевич Будницкий
подписанная комиссаром и политработниками 40-го стрелкового
Украинского полка. Записка не датирована, очевидно, она отно-
сится к лету 1919 г.
Авторы записки указывали, что полк, сформированный
в Одессе, состоял на 80—85% из евреев. Обучить людей хоть
мало-мальски военному делу не успели, и в боях бывали случаи,
когда красноармейцы просили зарядить им винтовку. Совер-
шенно неподготовленный полк был брошен на фронт, и, естест-
венно, участие в первом же бою ошеломило свежеиспеченных
красноармейцев: «психика полка теперь такова, что малейший
свист пули принуждает его бежать, причем не помогают самые
крутые меры, применяемые в таких случаях. Материальные усло-
вия полка весьма и весьма тяжелые. Люди без шинелей, без боти-
нок и без белья. Тело почти каждого красноармейца разъедено
паразитами. Жалованье не выплачивают уже второй месяц».
Впрочем, все вышеизложенное не было чем-то необычным.
Написать доклад политработников вынудило другое обстоятель-
ство: «Дело в том, товарищи, что существование нашего полка
на фронте петлюровском есть просто-напросто антисоветская
агитация. В тот момент когда контрреволюция главным своим
оружием здесь на Украине избрала антисемитскую агитацию,
существование полка состоящего исключительно почти из евреев
является преступлением пред Великой Революцией, так как наше
появление в какой-либо деревне является живой антисемитской
пропагандой. Там где крестьяне уже подготовлены к тому чтобы
Советскую власть считать властью „жидов" — появление такого
полка, состоящего в большинстве своем из евреев, страшно
скверно отзывается на психологии крестьян и если он еще коле-
бался и сомневался в том что мол „жиды" хотят захватить власть,
то появление нашего полка убеждает его в этом».
По словам авторов доклада, наличие «еврейского полка»
деморализовало соседние части, ибо крестьяне попрекали
красноармейцев тем, что они «жидовские защитники». «Вам
должно быть понятно, товарищи, настроение наших красноар-
мейцев, когда все тычут ему слово „жид", когда он в конце кон-
цов сбит с толку, ибо многие из евреев-красноармейцев пошли
в Красную армию только потому, что видели в Советской вла-
сти спасение от погромов. Дело доходит уже до того, что даже
«Еврейские батальоны» в Красной армии
251
рабочие-русские, поступившие в полк в Одессе, отказываются
служить в полку, потому что он „жидовский" и в ближайшие
дни дезертируют». «Товарищи, — писали в заключение политра-
ботники „еврейского полка", —мы считаем преступным, явно
контрреволюционным, что такие полки существуют на фронте,
ибо десятки тысяч воззваний не сделают того, что делает одно
появление нашего полка, состоящего, как это ни тяжело, не из
пролетариев, а в большей части из люмпен-пролетариев, и мы
считаем необходимым немедленную смену полка с фронта,
в противном случае все может вылиться в весьма и весьма неже-
лательные явления»25.
13 июня 1919 г. всеукраинский Главный комитет Поалей Цион
направил советским и партийным властям Украины, России,
Белоруссии и Литвы меморандум о положении еврейского населе-
ния на Украине и об антисемитских эксцессах в Красной армии.
Указывая на опасность «поголовного истребления, которая угро-
жает всему еврейскому населению Украины» в результате погро-
мов, осуществляемых бандами Григорьева, Зеленого, Волынца
и других, авторы меморандума подчеркивали, что опасность усу-
губляется тем, что «некоторые красноармейские части, которые
посылаются для борьбы с контрреволюционными бандами, сами
продолжают ту же преступную погромную деятельность по отно-
шению к еврейскому населению». В меморандуме сообщалось
о погромах, осуществленных частями Красной армии в Умани,
Черкассах, Христиновке, Калиновке и по железнодорожной
линии Погребище—Умань. Особенно лидеров Поалей Цион, про-
водивших активную кампанию по привлечению евреев в Красную
армию, тревожило положение еврейских «рабочих-красноармей-
цев», которые «встречают со стороны своих же товарищей-красно-
армейцев злобную ненависть, которая неоднократно выливалась
в форме злобной расправы над ними»26.
Так, добровольцы-евреи, отправившиеся из Одессы на Бес-
сарабский фронт и переброшенные затем на борьбу с Григорье-
вым, едва спаслись от смерти от рук своих же «товарищей-красно-
армейцев». Командование вынуждено было отозвать их обратно
в Одессу. В Гайсине «свои же товарищи-красноармейцы» убили
22 из 24 евреев-сослуживцев. Еще больше было фактов, говоря-
щих о «неописуемых душевных мытарствах и жестоких оскор-
252
Олег Витальевич Будницкий
бдениях, которым часто подвергаются еврейские рабочие в ря-
дах Красной армии со стороны их антисемитски настроенных
товарищей»27.
Авторы меморандума сетовали на недостаточно энергичную
борьбу с антисемитскими эксцессами. Учитывая угрозу физичес-
кого истребления еврейского населения Украины, а также то, то
погромное движение подрывает советскую власть, Главный коми-
тет считал необходимым принять чрезвычайные меры для его лик-
видации, а именно: расформировать все «явно контрреволюцион-
ные и погромно настроенные части Красной армии» и провести
чистку местных органов власти «от засевших в них контрреволю-
ционеров»; образовать отдельные еврейские учебные батальоны
для подготовки еврейских рот и батальонов, которые затем будут
вливаться в Красную армию; создать части особого назначения
для охраны тыла, в которые должны быть включены «значитель-
ные массы еврейской бедноты»; создать резервы на случай погром-
ных эксцессов «под руководством и контролем всех советских
партий»; немедленно оказать широкую и всестороннюю помощь
погромленным, для чего создать специальный орган с участием
еврейских советских партий28.
Против формирования специальных еврейских частей высту-
пил Еввоенсек Украины (официальное название — Еврейская сек-
ция Отдела интернациональной пропаганды Политуправления
наркомвоена УССР). 21 июня 1919 г. Еввоенсек, в котором пре-
обладали коммунисты, направил в Политуправление наркомво-
ена (копии: Совнаркому УССР, ЦИК, ЦК КПУ и Комфарбанду
Украины) отзыв на меморандум ЕСДРП Поалей Цион по вопросу
о положении еврейского населения Украины и о формировании
еврейских частей в Красной армии. Коллегия Еввоенсека согла-
шалась с тем, что меморандум «вполне правильно отмечает налич-
ность антисемитских настроений в частях Красной армии».
«Еввоенсек, — говорилось в отзыве, — также встречается с мно-
гочисленными жалобами красноармейцев-евреев, направленных
в полки, на угрозу убить их на фронте, на издевательство и проч.
Последнее обстоятельство должно привлечь серьезное внимание
военных властей, особенно в провинции, где трудящееся еврей-
ское население часто выносит много обид и оскорблений от час-
тей, именующих себя советскими».
«Еврейские батальоны» в Красной армии
253
Бороться с антисемитскими настроениями в Красной армии
Еввоенсек предлагал путем усиления общеполитической работы,
в том числе усиления агитации против антисемитизма, «влива-
ния» в ряды армии масс городского сознательного пролетариата,
удаления из армии и советских учреждений контрреволюцион-
ных элементов, расформирования частей, «совершенно неподда-
ющихся переработке». В то же время Еввоенсек, вместе с пред-
ставленными в нем коммунистическими организациями — КПУ
и Еврейским Коммунистическим Союзом Украины, решительно
высказался «против какого бы то ни было явного или скрытого фор-
мирования тыловых или фронтовых особых еврейских боевых частей
(выделено в документе. — О.Б.) общего или специального назначе-
ния, как по общим соображениям, так и ввиду политических усло-
вий жизни на Украине <...> только усилением и общим оздоров-
лением Красной армии, а не специальными еврейскими разного
назначения отрядами, еврейская бедность сможет обеспечить
себя от погромной опасности. Защита от погромов должна стать
для всех защитой Советской Власти от контрреволюционных
банд на внутренних и внешних фронтах. Всякая иная постановка
вопроса на Украине чревата обратными последствиями»29.
Представители Поалей Цион не были включены в Еввоенсек.
Не прекратились, несмотря на просоветскую позицию партии
и проводимую ею партийную мобилизацию в Красную армию,
ограничения деятельности партии, а то и прямые преследования
поалей-ционистов. Чинились препятствия и при проведении
в жизнь партийной мобилизации и создании еврейских отрядов
Красной армии, несмотря на решение Политбюро ЦК РКП(б)
от 28 апреля 1919 г. и распоряжение Председателя РВС Л.Д. Троц-
кого от 10 мая 1919 г. В частности, витебский губвоенком Скудре
категорически отказался формировать еврейскую часть, заявив:
«Мне известен приказ Троцкого, я обязан ему подчиниться,
но пока я буду здесь на своем посту я еврейских батальонов не
допущу»30.
4 августа 1919 г. Главный комитет ЕСДРП направил обраще-
ние в Реввоенсовет республики, в котором, отчитываясь о про-
деланной в соответствии с решением ЦК РКП(б) от 28 апреля
и распоряжением Троцкого работе, одновременно жаловался на
препятствия, которые этой работе чинились. Руководство Поалей
254
Олег Витальевич Будницкий
Цион предлагало ряд мер, необходимых «для точного и неуклон-
ного проведения в жизнь постановления ЦК РКП и телеграммы
т. Троцкого»:
1)	Общий, выработанный центральными военными властями план
формирования еврейских красных частей.
2)	Точное указание, что в формируемые еврейские красные части
должны быть зачислены все без исключения мобилизованные и моби-
лизуемые еврейские рабочие, добровольно желающие вступить в эти
части.
3)	Формирования должны производиться Реввоенсоветом и Ген-
штабом в специально назначенные для сего пункты для отправки на
Западный фронт.
4)	Предоставить фактическую и материальную возможность Цен-
тральному военному отделу вести самую широкую агитацию и пропа-
ганду среди еврейских рабочих масс за вступление в Красную армию
вообще и в еврейские красные части в частности.
5)	Вести политическо-революционную работу в образуемых еврей-
ских красных частях, связываясь с Агитпросветом и политотделами
местных военкомов.
6)	Поставить в известность все окр<ужные> губ<ернские> и уездво-
енкомы о военной работе нашей партии по формированию еврейских
частей и оказывать ей содействие31.
Проведение в жизнь мер, предлагаемых Поалей Цион, факти-
чески означало бы создание «еврейских легионов» в рядах Крас-
ной армии, едва ли не по образу и подобию Еврейского легиона,
сформированного в составе британской армии в период Первой
мировой войны. Как ни удивительно, но руководство РКП(б)
пошло Поалей Цион навстречу. Видимо, в августе 1919 г., в раз-
гар наступления деникинских войск на Украине, в Москве были
готовы ухватиться за любую соломинку и вступить во времен-
ный союз с кем угодно, лишь бы усилить боеспособность Крас-
ной армии.
6 августа 1919 г. Оргбюро ЦК РКП(б) постановило: «Указать
ЦК КПУ на желательность сосредоточения красноармейцев-ев-
реев в отдельных ротах ввиду антисемитизма, господствующего
в армии», и даже «обратить внимание Витебского губвоенкома на
его недопустимое отношение»32.
Тем временем сформированная Центральным бюро евсекций
комиссия для военной пропаганды направляла на фронт агитато-
ров, которые препятствовали организации отдельных еврейских
«Еврейские батальоны» в Красной армии
255
частей и «всеми средствами боролись против национального сепа-
ратизма, который Бунд и Поалей Цион старались сохранить среди
еврейских красноармейцев». Евреям-коммунистам было факти-
чески запрещено вступать в особые еврейские части33. В данном
случае мотивом деятельности Евсекции была не только борьба
с конкурентами за влияние на «еврейской улице», но и вполне
рациональные соображения. Создание еврейских вооруженных
формирований в условиях Гражданской войны было опасно как
для советской власти, так и для самих евреев.
Решение Политбюро ЦК РКП(б) от 28 апреля 1919 г. о созда-
нии еврейских частей в составе Красной армии, подтвержденное
Оргбюро ЦК 6 августа 1919 г., проведено в жизнь в сколько-ни-
будь заметных масштабах не было. Дело было не только в про-
тиводействии со стороны Евсекции. Реалии Гражданской войны
были таковы, что военные власти «на местах» саботировали это
решение, которое, в случае его реализации, не могло привести
к существенному усилению боевой мощи Красной армии, зато
имело крайне отрицательный пропагандистский эффект. К тому
же в том случае, если еврейские части попадали в плен, они
поголовно истреблялись34, как, впрочем, и вообще евреи-крас-
ноармейцы, даже если они были мобилизованными, а не добро-
вольцами35.
В конечном счете контрпродуктивность создания особых
еврейских частей были вынуждены признать даже поалей-цио-
нисты. В докладной записке Главного комитета Поалей Цион на
имя командующего 12-й армией от 29 января 1920 г. говорилось,
что «зачастую укрывавшийся при царизме от несения военной
службы еврейский трудящийся и рабочий — охотно шел и прояв-
лял геройство в рядах <...> еврейских дружин и специально еврей-
ских частей». Однако на Украине «приходится считаться с разви-
тым антисемитизмом». Поэтому Главный комитет Поалей Цион
находил, что «образование на территории Украины особых еврей-
ских боевых частей может лишь усилить антисемитизм»36.
Авторы записки говорили о создании в Великороссии по
предложению Поалей Цион и по постановлению ЦК РКП(б) осо-
бых еврейских боевых частей как о свершившемся факте. Заме-
тим, что никаких упоминаний о создании таких частей в извест-
ных нам источниках нет. Возможно, авторы записки выдавали
256
Олег Витальевич Будницкий
желаемое за действительное или же считали особыми боевыми
частями партийные дружины, скорее являвшиеся отрядами само-
обороны, нежели подразделениями Красной армии.
Трудно сказать, насколько в конечном счете успешной была
работа еврейских коммунистических секций и еврейских воен-
ных секций на Украине по «увеличению кадра еврейских трудя-
щихся в рядах Красной армии». Согласно докладу Центрального
бюро евсекций, подготовленного в феврале 1920 г., «последние
массовые мобилизации трудящихся, проведенные Советской
властью — привели к тому, что во многих частях Красной армии,
особенно действующих в районах Западного и Южного фронтов,
количество евреев красноармейцев достигло довольно значитель-
ных размеров»37.
Однако еврейских коммунистов не устраивали как качество
мобилизованного в Красную армию «человеческого материала»,
так и отношение к евреям-красноармейцам их товарищей по
оружию.
«Массы евреев рабочих, попадающих добровольно или по
мобилизации в ряды Красной армии, — говорилось в докладе, —
довольно часто представляют собой аполитичный элемент. Они
всецело находятся под влиянием мелкобуржуазного миропони-
мания. Они не понимают всего значения нашего интернацио-
нального дела, они идут в Красную армию часто из чувства нена-
висти к белым погромщикам, отчаяния, а иногда и просто по
принуждению, и попадая в казарму в чужую, часто враждебную
атмосферу, не находят в своей солдатской жизни ничего такого,
что связало бы их с нашими идеалами. Малая доля идеализма,
нередко приносимая некоторыми на службу, часто очень быстро
выдыхается при первом соприкосновении с темными сторонами
солдатской жизни».
Предлагаемые рецепты улучшения морального климата для
евреев-красноармейцев в казарме являлись образцом партий-
но-бюрократического мышления: издавать красноармейский
журнал на еврейском языке, брошюры, плакаты «агитацион-
ного, пропагандистского и военно-технического характера»,
учебники для красноармейских школ на еврейском языке;
организовывать лекции, митинги, собеседования, библиотеки,
клубы и т.д. и т.п.38
^Еврейские батальоны» в Красной армии
257
Говоря о «значительном количестве» евреев в рядах Красной
армии, авторы доклада ЦБ евсекций не называли каких-либо
конкретных цифр, по-видимому, имея смутное понятие о том,
сколько же на самом деле евреев служит в Красной армии. Похоже
однако, что евреи, даже если представления «евсеков» об их коли-
честве среди красноармейцев не были преувеличенными, то ли
терялись в массе мобилизованных39, то ли, не испытывая особого
желания терпеть тяготы военной службы наряду с «враждебной
атмосферой» в казарме, довольно быстро с ней расставались,
используя не только легальные возможности.
Во всяком случае с началом советско-польской войны тема
отсутствия евреев в рядах Красной армии как причина антисе-
митизма среди красноармейцев зазвучала вновь. Начальник
учетно-распределительного отдела политотдела Юго-Западного
фронта И. Каганов в рапорте на имя заместителя начальника поли-
тодела фронта Шнейваса, упоминая о многочисленных сведениях
о «крайне обострившемся антисемитизме в рядах Красной армии»,
констатировал: «К многочисленным фронтам революции, требую-
щим скорейшей ликвидации, присоединился еще один грозный
фронт, фронт антисемитизма, чреватый губительными послед-
ствиями и в своем искоренении не терпящий никакого отлага-
тельства». Каганов писал, что в борьбе с антисемитизмом нельзя
ограничиваться одной политработой, не приходится надеяться на
его ослабление только при помощи лекций или листовок. «Нужно
принять меры быстрые и революционно сильные». Одной из таких
мер было решение Шнейваса «использовать евреев для работы
в строю, как политбойцов, которые своим участием в атаке впе-
реди эскадрона или роты, своими искалеченными, израненными
телами доказали бы озлобленному красноармейцу, что еврей спо-
собен не только посылать на фронт, не только «углублять револю-
цию в тыловых комиссиях и исполкомах», но и отдать свою жизнь
в борьбе за нее». Именно это Каганов считал лучшей агитацией
против антисемитизма40.
Наступление польских войск, да еще в союзе с петлюровцами,
вызвало у еврейских партий вполне адекватную реакцию. 3 мая
1920 г. Еврейская коммунистическая партия выпустила воззва-
ние «ко всем еврейским рабочим и трудящимся» под названием
«Добьем последнего врага!» Еврейские трудящиеся призывались
258
Олег Витальевич Будницкий
подняться на борьбу с «польско-петлюровскими бандами». В воз-
звании, в частности, говорилось: «Здесь, на Украине, в классиче-
ской стране погромов, в стране, где самый воздух насыщен воп-
лями обесчещенных жен и растерзанных детей, яснее чем где бы
то ни было стала для нас истина, что только Советская власть
в состоянии защищать и отстоять жизнь и достояние еврейских
масс (выделено в документе. — О.2>.)»41.
В таком же духе выпустил в конце мая 1920 г. обращение ко
всем организациям ЕСДРП Поалей Цион Центральный военный
отдел партии. «Зазнавшиеся польские помещики — антисемиты
и хулиганы двинули свои полчища на завоевание и порабощение
свободной Украины и России. Приход поляков, — говорилось в об-
ращении, — это конец всем завоеваниям социалистической рево-
люции, волна новых погромов и издевательств». ЦК ЕСДРП совме-
стно с Всеукраинским Главным комитетом партии постановил
мобилизовать 10% членов всех партийных организаций, 20% чле-
нов ЦК, Главного комитета и парткомов на польский фронт42.
Однако евреи, с точки зрения большевистского руководства,
были по-прежнему мало заметны в рядах Красной армии.
2 июня 1920 г. член Реввоенсовета Республики А.П. Розен-
гольц сообщал ЦК РКП(б), Троцкому и Ленину об усиленной
антисемитской агитации, которую ведут поляки йотом, что
«ввиду антисемитизма, замечающегося в местном населении,
возникает серьезная опасность развития антисемитизма в Крас-
ной армии». Рецепт борьбы с антисемитизмом, предложенный
Розенгольцем, не был оригинален: мобилизация большевиками,
а также еврейскими социалистическими партиями до 500 рабо-
чих-евреев и направление их красноармейцами в действующие
части и маршевые роты запасных частей Западного фронта.
В связи с предложением Розенгольца Троцкий 3 июня напра-
вил записку в Оргбюро ЦК РКП(б): «На западном и юго-западном
фронтах повторяется все та же история: крайне ничтожное число
евреев в действующих частях. Отсюда неизбежное развитие анти-
семитизма. Необходимо нам немедленно вменить в обязанность
еврейским коммунистическим организациям мобилизовать мак-
симальное количество еврейских рабочих, создать из них взводы,
максимум рот для включения их в действующие части. Ту же меру
с особенной энергией нужно провести на Украине».
«Еврейские батальоны» в Красной армии
259
В тот же день Оргбюро постановило мобилизовать 500 евре-
ев-коммунистов и направить их на Западный и Юго-Западный
фронты, а также обратиться с предложением провести аналогич-
ную мобилизацию к еврейским партиям, стоящим на платформе
советской власти43.
Очевидно, «предложением» Оргбюро ЦК РКП (б) было
вызвано письмо ЦК и ЦВО ЕСДРП Поалей Цион партийным
комитетам и организациям от 22 июня 1920 г. «Добровольное
вступление в Красную армию, — говорилось в письме, — вот клич,
который вы должны бросить в массы, заразить массы своим идеа-
лизмом и увлечь их в армию массами — вот вторая наша революци-
онная задача». «Красное добровольчество» выдвигалось в качес-
тве очередного лозунга дня44.
Однако «заразить» еврейские массы революционным идеализ-
мом так и не удалось, также как не удалось решить до конца Граж-
данской войны проблему антисемитизма в Красной армии, озна-
меновавшей свое отступление осенью 1920 г. самыми жестокими
в своей истории еврейскими погромами45.
'I И	'>	п<>	.«мл;,- >
Примечания	.д,-
1	Nedava J. Trotsky and the Jews. Philadelphia: Jewish Publication Society of
America, 1972. P. 112—115; Gurevitz B. An Attempt to Establish Separate Jewish
Units in the Red Army During the Civil War // Michael. 1980. Vol. VI. P. 86—101.
Пользуясь случаем, выражаю искреннюю благодарность д-ру Аркадию Зель-
церу, обратившему мое внимание на последнюю публикацию.
2	Gitelman Z. Jewish Nationality and Soviet Politics: The Jewish Section of
the CPSU. Princeton: Princeton University Press, 1972. P 184—191.
3	Государственный архив Российской Федерации (далее — ГА РФ).
Ф. 620. Оп. 1.Д. 6. Л. 3-3 об.
4	Российский государственный архив социально-политической исто-
рии (далее - РГАСПИ). Ф. 271. Оп. 2. Д. 15. Л. 19.
5	Там же. Л. 15.
6	ГА РФ. Ф. 620. On. 1. Д. 6. Л. 5.
7	РГАСПИ. Ф. 272. Оп. 2. Д. 25. Л. 52; Сергшчук В. Уся правда про
Еврейсью погроме мовою невщомих документа i матер:ал1в. Ки!в,
1996. С. 29.
8	РГАСПИ. Ф. 272. On. 1. Д. 79. Л. 3-4.	; ?	'
9	Там же.
260
Олег Витальевич Будницкий
10	Figes О. A People’s Tragedy: The Russian Revolution: 1891—1924. N.Y.:
Penguin Books, 1998. P. 599.
11	См.: Чериковер И.М. Антисемитизм и погромы на Украине, 1917—
1918 гг. Берлин,1923. С. 146—152; Частные письма эпохи Гражданской войны
(По материалам военной цензуры) // Неизвестная Россия: XX век. М., 1992.
Вып. II. С. 233, 246.
12	РГАСПИ.Ф. 272. Оп. 1.Д. 454. Л. 1-51.	 ' ’ '	‘
13	Тамже. Д. 79. Л. 5.	'	\
14	Nedava J. Trotsky and the Jews. P. 112.
15	GitelmanZ. Jewish Nationality. P. 167, note 54.
16	Диманштейн С. Сионизм под маской коммунизма // Жизнь нацио-
нальностей. 1919. 29 июня.
17	Диманштейн С. Сионизм под маской коммунизма (Окончание) //
Жизнь национальностей. 1919. 6 июля.
18	РГАСПИ.Ф. 272. On. 1. Д. 453. Л. 2, 5-5 об., 23.
19	Там же. Д. 3. Л. 2.	'г ' '
20	Тамже.Оп. 1. Д. 453. Л. 23? \	‘‘‘ и' '	3 :Г
* 21 Тамже. Л. 20.	‘	' ”??
22	Там же. Д. 453. Л. 23.	'	.
23	Агурский С. Еврейский рабочий в коммунмстическом движении
(1917-1921). Минск, 1926. С. 145-146.	1ЧЗДВ. U
24	Тамже. С. 146—147.
25	РГАСПИ.Ф. 271.Оп. 2.Д. 112.Л. 82-82 об.	; / i! .
< 26 Gurevitz В. An Attempt to Establish. Р. 95-96. /	•'.<
27	Ibid. Р. 97.	••’х;.#	.* •'<*'	'
.	28 Ibid. Р. 98-99.	"	'';;i
J 29 РГАСПИ. Ф. 271. On. 2. Д. 112. Л. 13-13 об.
30	Тамже. Ф. 272. Оп. 1.Д. 79. Л. 116-116 об. .П<‘	''
31	Там же. Д. 453. Л. 20.	, " ; , 'v-	,
32	Там же. Л. 27.	(	„>tp.
33	Агурский С. Указ. соч. С. 147-148.	г ,
34	Там же. С. 147.
35	Штейфон Б. Кризис добровольчества. Белград, 1928. С. 78; ШкуроА.Г.
Записки белого партизана. М., 2004. С. 222—223.
36	РГАСПИ.Ф. 272. Оп. 1.Д. 453. Л. 211.
37	О постановке политической работы среди евреев красноармейцев //
Жизнь национальностей. 1920. 29 февраля.
38	Тамже.
«Еврейские батальоны» в Красной армии
261
39	На 15 апреля 1919 г. в Красную армию было призвано
1 млн 450 тыс. чел., однако боевой состав армии не превышал 450 тыс. чел.
К концу 1919 г. численность Красной армии составила 3 млн чел., к концу
1920 г. — 5,5 млн чел. — Советская историческая энциклопедия. Т. 6. Стб. 59;
т. 13. Стб. 127.	>и.,
40	РГАСПИ. Ф. 271. Оп. 2. Д. 22. Л. 162-162 об. ’ л " . м 7,
41	Тамже. Ф. 272. Оп. 2.Д. З.Л.9.	'
42	Тамже. On. 1. Д. 453. Л. 61.	.г..
43	Польско-советская война 1919—1920 (Ранее не опублИ*ЮВДННЫедоку-
менты и материалы). Ч. 1—2. М., 1994. Ч. 1. С. 114—115.
44	РГАСПИ. Ф. 272. On. 1. Д. 453. Л. 62.
45	См.: Генис В.Л. Первая Конная армия: за кулисами славы // Вопросы
истории. 1994. № 12; BrownS. Communists and the Red Cavalry. The Political
Education of the Konarmiia in the Russian Civil War, 1918—20 // Slavonic and
East European Review. 1995. Vol. 73(1); Budnitskii O. The Reds and the Jews, or
the Comrades in Arms of the Military Reporter Liutov // The Enigma of Isaac
Babel. Stanford: Stanford University Press [forthcoming].
АНТИСЕМИТСКИЕ НАСТРОЕНИЯ В ПЕТРОГРАДЕ
В ФЕВРАЛЕ-МАРТЕ 1921 г.
Сергей Викторович Яров
Европейский университет в Санкт-Петербурге
События февраля—марта 1921 г. в Петрограде, когда город был
охвачен массовыми стачками рабочих, достаточно хорошо иссле-
дован историками. Начало их изучению было положено работами
А.С. Пухова и А.З. Ваксера, о них в разное время писали С.Н. Се-
манов, Ю.А. Щетинов, С.Н. Канев, В.М. Иванов, В.Ю. Черняев.
Подробнее всего были освещены забастовки рабочих в преддве-
рии нэпа. Об их массовой психологии, политической ментально-
сти мы знаем значительно меньше. О некоторых лозунгах, выдви-
нутых рабочими входе стачек (отмена «ответственных пайков»,
свобода труда), в советской литературе 1960—1980-х гг. вообще
умалчивалось. Ряд сюжетов этой темы никогда не был предме-
том изучения — как вследствие цензурных стеснений, так и ввиду
недостатка источников, многие из которых стали доступными
лишь в последние годы.
Один из таких сюжетов — антисемитские настроения во время
антиправительственных волнений в городе в феврале—марте
1921 г. Одним из первых об этих настроениях сообщил в своей
книге о Кронштадтском мятеже А.С. Пухов — и буквально одной
строкой: «Среди рабочих велась ярая антисемитская пропаганда»1.
Никаких аргументов он не привел и больше к этому вопросу не
возвращался. Вероятнее всего это было лишь пересказом реплики
М. Лашевича на заседании Петроградского Совета 26 февраля
1921 г. Она была столь же краткой: «Велась антисемитская пропа-
ганда в отдельных кругах рабочих»2. Вскользь об антисемитских
настроениях говорилось в монографии С.Н. Семанова, увидевшей
свет в 1973 г.3 Подчеркнув, что «отмечены были многочисленные
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 263
антисемитские выступления во время эксцессов на некоторых
предприятиях», он подкрепил свой вывод лишь ссылками на
архив, не приводя никаких подробностей этих «эксцессов». Воз-
можно, в 1973 г. это было сделать трудно, но и в книге о мятеже,
выпущенной в 2003 г.,4 он мало что добавил к сказанному прежде,
несмотря на обнаруженное здесь пристальное внимание к «еврей-
скому» вопросу (раскрыты псевдонимы лиц нерусского происхож-
дения, отмечена национальность ряда работников ЧК).
Главный источник сведений о волнениях рабочих Петрограда
вначале 1921 г. — политические сводки «революционных троек»
разных уровней (фабрично-заводских и районных), в марте
1921 г. ставшие основой общей сводки штаба военной обороны
(ШВО) Петрограда. Ценным источником о взглядах горожан во
время кризиса 1921 г. являются протоколы заседаний организа-
торов (секретарей) коллективов РКП(б) на предприятиях. Они
содержат немногословные «доклады с мест», но освещают поло-
жение почти на всех предприятиях района, выгодно отличаясь
от сводок ШВО, в которых ситуация нередко оценивалась «в це-
лом», без должного интереса к подробностям событий на каждом
заводе или фабрике. Сводки составлялись также профсоюзными
и комсомольскими структурами города, но обычно их содержание
мало чем отличается от сводок районных «ревтроек», поскольку
очевидно, что они пользовались услугами одних и тех же инфор-
маторов: председатель профкома нередко являлся членом рев-
тройки, наряду с руководителем предприятия и организатором
коллектива РКП(б). Движение сводок «наверх» — от предприятия
к ШВО — имело следующий порядок: сначала информаторами
партийно-профсоюзных органов на предприятиях и в учрежде-
ниях составлялись сообщения о положении на местах, затем они
передавались (возможно, частично и в устной форме) районным
органам власти. Дополненные здесь докладами осведомителей,
следивших за уличными толпами и «толкучками» в самых ожив-
ленных местах города, на вокзалах, они сообщались штабу ВО.
В сводке ШВО по Петрограду компилировались, как правило,
без каких-либо даже стилистических поправок, сводки всех рай-
онных «ревтроек». Редактирование и сокращение поступившего
информационного материала в основном осуществлялось район-
ными органами власти.
264
Сергей Викторович Яров
Историки, писавшие о «волыночном» движении в Петро-
граде в феврале—марте 1921 г., как правило, пользовались матери-
алами политсводок, и это в какой-то мере объясняет, почему в их
работах так мало места уделено «еврейскому» вопросу. Свидетель-
ства об антисемитских настроениях на фабриках и заводах в этих
сводках найти крайне трудно, а те, с которыми мы встречаемся,
весьма неотчетливы. Так, сообщалось, например, что в одном из
цехов городского предприятия была обнаружена антисемитская
надпись, но кто ее оставил, сколь часто это происходило, проводи-
лось ли здесь расследование — об этом сводка умалчивает. Можно,
конечно, предположить, что информатор не все слышал, не обо
всем знал, что от него таились, опасаясь репрессий. Почти пол-
ное отсутствие сведений об антисемитских настроениях именно
на предприятиях едва ли, правда, произошло вследствие прист-
растного редактирования информации, предоставленной осведо-
мителями. Любой, кто знакомится со сводками, сразу обращает
внимание на то, что они фиксируют огромное количество «подо-
зрительных» мелочей, которым приписывается оппозиционный
политический оттенок — и часто безосновательно. Сообщалось,
например, даже о том, что «предполагается танцулька» — видимо,
боялись, что она превратится в стихийный антиправительствен-
ный митинг. Учитывая, сколь часто тогда (как, впрочем, идо
этого, и позднее) «антисоветские» высказывания соседствовали
с антисемитскими и зачастую подкреплялись ими, сомнительно,
чтобы мимо них могли пройти информаторы.
Никаких инструкций о редакции «низовых» сводок в то
время в архивах обнаружить не удалось, но зато в ряде документов
можно найти жалобы на то, что сообщаются неточные и непро-
веренные сведения. Это явно было реакцией на нагромождение
в сводках мелочных бытовых подробностей. В ряде случаев воз-
никает впечатление, что информатору и сообщить было не о чем,
но он, следуя заведенному порядку, насыщал свой отчет сообще-
ниями о слухах, раздаче продовольствия, поломках станков, о пе-
редвижениях отдельных лиц, интерес к которым он никак не
мотивирует. Нередко опрос предприятий проводился с помощью
анкет, строго определявших то, на что следует обратить внима-
ние осведомителей. В этих анкетах нет прямой ориентировки на
сбор сведений об антисемитских настроениях, но есть требование
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале-марте 1921 г. 265
назвать «фамилию и имя крикунов». Как видим, не отделяются
специально политические и иные высказывания, но подмечается
все, что может «бунтовать» рабочих. Стоит поэтому предполо-
жить, что антисемитские выступления на предприятиях не полу-
чили отражения в сводках «ревтроек» именно потому, что их или
не было, или, при том ракурсе видения, который выбрали инфор-
маторы, они стали незаметными.
Это можно было бы объяснить, во-первых, большей жестко-
стью контроля на предприятиях. Выявить «зачинщиков» и «кри-
кунов» здесь были способны намного быстрее, чем на рынках
и вокзалах. Это, естественно, вызывало заметную осторожность
рабочих при выражении своих взглядов. Во-вторых, поведение
отдельного рабочего очень часто унифицировалось на предпри-
ятиях поведением большинства из тех, кто на нем трудился,
даже если он имел иное, чем они, мнение. Нельзя исключить,
что такому рабочему было бы легче «раскрыть» себя не там, где
авторитетным являлось слово таких петроградских профсоюзных
лидеров и рабочих активистов, как Н.М. Анцелович, Г.В. Циперо-
вич, Н. Гордон, Газенберг, Лившиц, и где не интересовались их
фамилиями и происхождением. Отметим также, что ни в одном
из сохранившихся в архивах протоколов фабрично-заводских
собраний в Петрограде в феврале—марте 1921 г., равно как и в их
постановлениях, нет антисемитских выпадов.
Конечно, значительная часть протоколов составлялась
кратко, вопросы, интересовавшие их участников, имели преиму-
щественно хозяйственно-бытовой характер, а на многих «небла-
гонадежных» (и не только на них) заводах и фабриках собрания
старались вообще не проводить — они могли привести к коллек-
тивной забастовке. Оппозиционных постановлений рабочих, при-
нятых в феврале—марте 1921 г. на различных предприятиях, сохра-
нилось много, и ни в одном из них также нет антисемитских нот.
Впрочем, едва ли они могли и возникнуть, учитывая, что почти все
такие резолюции составлялись меньшевиками. На это указывали
и в большевистской прессе, и в выступлениях ряда чиновников
на заседаниях Петросовета. Это признавали и сами меньшевики.
Антисемитские сегменты в фабрично-заводских резолюциях
были бы невозможны еще и потому, что основным мотивом
в тогдашних оппозиционных выступлениях на предприятиях
266
Сергей Викторович Яров
являлось обвинение большевиков в том, что они не выполняют
своих обещаний, что они отказались от лозунгов, выдвинутых
25 октября 1917 г., что нет свободы, равенства, братства. Сам тон
и содержание этих выступлений не давали ни малейшей лазейки
для антисемитских вкраплений. Это было бы оценено как «чер-
носотенство» и противоречило бы всей системе защиты рабочих,
которые упорно отвергали обвинения в «контрреволюции» и тре-
бовали (как в целях легитимизации своих лозунгов, так и страху-
ясь от возможных репрессий) возвращения к «подлинной» совет-
ской власти.
Не очень ясны и сведения об антисемитской агитации на
предприятиях, приведенные в уже отмеченном выступлении
М. Лашевича на заседании Петросовета 26 февраля 1921 г. Здесь
нет четких указаний на круг лиц, ведущих пропаганду, не названы
и те заводы, где это было замечено. Трудно определить, шла ли
здесь речь о том, что агитировали сами рабочие, или это делали
«пришлые» ораторы. Вся логика речи Лашевича (в ней говорилось
о постановлениях, принятых на заводах и представлявших «пере-
пев старых меньшевистских и эсеровских лозунгов», к которым
«примыкали явно черносотенные элементы, раздавались руко-
писные воззвания Союза возрождения Родины», велась антисе-
митская агитация...)5, могла создать у слушателей представление
о том, что рабочие являлись лишь объектом эсеро-меньшевист-
ских и черносотенных инсинуаций — а это нужно было оратору,
который пытался отделить «подстрекателей» от «обманутых рабо-
чих» и тем самым приуменьшить размах протестных настроений.
Более подробные сведения об антисемитских настроениях
рабочих мы можем почерпнуть из политических сводок по Пет-
роградской губернии, составляемых (обычно два раза в месяц)
Окружным цензурным отделением особого отдела охраны Фин-
ляндской границы и Петроградской ЧК. Сводка представляет
собой подбор тех выдержек из перлюстрированных частных
писем, где содержатся какие-либо оппозиционные мнения. Уже
одно это заставляет проявлять особую осторожность при работе
с таким источником. В извлеченных цензором фрагментах трудно
выявить как контекст, необходимый для понимания логики проте-
ста, так и нередко мотивировки мнений — и прямые, и косвенные.
Фиксация только антиправительственного выпада, без обнаруже-
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 267
ния той причинно-следственной связи, которая его обусловила
(и которая могла быть воссоздана по отсутствующим фрагментам
письма, вероятно, не очень интересным для перлюстратора) даст
лишь, выражаясь гегелевским языком, «результат» без его «станов-
ления». Правда, при общей скудости источников и такими доку-
ментами пренебрегать нельзя, тем более что в ряде случаев можно
найти и довольно обширные выписки из писем. Многие письма
датированы приблизительно (нередко указывается лишь месяц
отправки), и обычно нет сведений ни об их адресатах, ни о самих
их авторах. Их профессия и положение только отчасти могут быть
прояснены при изучении текста выписок.
Несколько писем антисемитского содержания приведены
в политической сводке по Петроградской губернии с 16 февраля
по 1 марта 1921 г. Первое из них не имеет точной даты, но соста-
витель относит его к февралю 1921 г. Цензору показались достой-
ными внимания два места из письма. Первое из них касается поло-
жения петроградцев: «Рабочие начинают понемногу бунтоваться.
Вчера было бурное собрание на Лафермской фабрике — долой
коммуну, свободную торговлю <...> Скорей бы конец. Так все
надоело, почти все ходят раздетые и босые, все променяли на хлеб
да на картошку»6. В этой же выписке далее следует запись анти-
семитской частушки, в которой неприязненно говорится о тех,
кому «Россия — матушка хлебородная» отдает хлеб; есть здесь
и фраза: «Давай Николая»7. Не очень ясно, каково было место
частушки в письме, звучала ли она на заводах, от кого услышал ее
автор письма (и не сочинил ли он ее сам). Появление частушки
в письме вместе с тем неслучайно. Это скорее продолжение име-
ющего оппозиционный оттенок рассказа о хлебном голоде, и эту
связь, возможно, и уловил составитель сводки.
Отметим, правда, что среди лозунгов, выдвинутых на фаб-
рике Лаферм, нет антисемитских, а если бы они возникли, то едва
ли были бы обойдены вниманием корреспондента, учитывая его
интерес к антисемитскому фольклору. Вряд ли можно предполо-
жить и то, что рабочие хотели «Николая». Монархистов среди
них было мало идо 1917 г., а после октября жупелом «царской
реставрации» агитаторы запугивали, и не без успеха, и в прессе,
и на многих митингах и фабрично-заводских собраниях. Едва ли
им так широко стали бы пользоваться, если бы не считали его
268
Сергей Викторович Яров
эффективным средством для борьбы с оппозицией. Особо под-
черкнем соседство политических и антисемитских выпадов — это
характерная примета и других писем, на которые обратил внима-
ние цензор.
В этом отношении показательно другое письмо, отмечен-
ное в сводке. Оно датировано 15 февраля 1921 г. Здесь описаны
и голод солдат, и ненависть матросов к советам, и трудовые
повинности крестьян, и делается вывод: «И [до] каких это пор
будут все терпеть, это просто удивительно, как[им] народ стал
послушным»8. Указав затем тех, под чью «дудку» народ «пляшет»,
автор продолжает письмо так: «А коммунисты у нас живут очень
хорошо, им и продукты выдают»9. Это характерное соседство двух
обвинений заставляет предположить, что коммунисты и евреи
для корреспондента синонимичны. Новшеством здесь, пожалуй,
является обвинение всего русского народа в том, что он выпол-
няет чью-то волю.
О политических корнях антисемитизма в феврале—марте
1921 г. почти никто не писал. Одним из первых обратил на них
внимание С.Н. Семанов, который считал, что «это не случайно:
среди руководства Петроградской организации РКП(б), а также
в карательных органах, находилось значительное число лиц еврей-
ского происхождения»10. Здесь однако уместен вопрос о том, что
первично в этом политико-антисемитском выпаде: то, что «руко-
водитель» был евреем, или то, что он был плохим «руководите-
лем». Сотни документов, запечатлевших петроградские события
1921г., свидетельствуют о том, что неприязнь в первую очередь
вызывала сама политика руководства. Будь она другой, отвечаю-
щей интересам и чаяниям масс, ведущей не к голоду, а к процвета-
нию — вопрос о том, сколько евреев находится, например, в Пет-
росовете, возможно, едва ли был актуален.
Основную часть работников ЧК, партийных и государствен-
ных структур составляли русские, были там и латыши, и предста-
вители других национальностей, но только положение евреев
в органах власти вызывало значительный интерес. Можно пред-
положить поэтому, что политический антисемитизм образца
1921 г. являлся ширмой обыденного антисемитизма, что первич-
ным здесь была национальная неприязнь, а не политический
протест.	
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 269
Кризис 1921 г., как любой кризис, сопровождается поис-
ком виновников, которых каждый ищет, исходя из своих
политических и национальных предпочтений и не всегда све-
ряясь с реальностью — и потому находит или белогвардейца,
или эсера, или интервента, или большевика, или еврея. Кризис
1921 г. только способствовал тому, что этот низовой антисеми-
тизм выявился в политическом обличье рельефнее, «маргиналь-
нее» — в силу «маргинальности» самой ситуации в городе. Так,
в письме, датированном 19 февраля 1921 г., один из корреспон-
дентов протестует против присутствия евреев в Трибунале11.
Возмущение «засильем» вдруг получает иной оттенок, когда
мы знакомимся с продолжением письма: видно, что раздраже-
ние обусловлено не только этим, но и личной неприязнью кор-
респондента, у которого все, что связано с евреем, вызывает
отвращение.
Примечательно и выявленное цензором письмо от 2 февраля
1921 г. Здесь антисемитская реплика предваряется следующим тек-
стом: «Наши товарищи о нас мало заботятся, везде нужны боль-
шие взятки или хорошее знакомство с доктором, а у нас ни того,
ни другого нет. Ездят как на лошади.., нам ничего не выдают,
ни сапог, ни платьев»12.
Близким по эмоциональному накалу является и письмо, дати-
рованное 28 марта 1921 г., в котором антисемитский выпад завер-
шает критику советских порядков, весьма жесткую: «Красные
собачки... всю Россию разрушили, разграбили. А в своей „Крас-
ной газете" пишут о власти рабочих и крестьян»13.
В обоих письмах антисемитские реплики, как ни парадок-
сально, напрямую не соотнесены с содержанием обвинения. Пер-
вичным здесь является раздражение вследствие трудностей быта,
взяток, кумовства, неравенства в оплате труда, нехватки сапог
и платьев, разрухи, грабежа. Поводов для возмущения настолько
много, что даже предвзятому корреспонденту было бы трудно
их связывать с одной лишь фигурой еврея — возможно, поэтому
объектом ненависти становятся сначала только «товарищи» или
«красные собачки». Евреи же присоединяются к этим «товари-
щам» попутно, безотносительно к каким-либо конкретным ситу-
ациям, виновником которых они могли бы быть (например, взя-
ток или кумовства), post factum.
270
Сергей Викторович Яров
Ряд писем, отмеченных в сводках февраля-марта 1921г.,
имеют скорее информационный характер — они почти не отра-
жают настроения корреспондентов и содержат в основном
записи происшествий в городе. Разумеется, отбор событий и со-
чувственный оттенок, заметный при передаче ряда сведений,
в какой-то мере позволит нам выявить позицию авторов пись-
ма — но говорить о прямом их отклике здесь нельзя. Письмо от
22 февраля 1921 г. дает следующую оценку положения в Петро-
граде: «Новостей особенно нет, есть небольшая волынка, но не
опасная. Лозунг таков: „Долой евреев, да здравствует Ленин"»14.
Если принять во внимание содержащуюся в этом же письме
фразу: «сегодня получен приказ не выпускать на берег с кораб-
лей и усилить охрану на кораблях»15, то есть основание предпо-
ложить, что корреспондентом мог быть и кто-то из матросов.
Был ли он очевидцем того, что происходило в это время на заво-
дах, сказать трудно. В письме правильно отмечено нарастание
«волынок» — так в официальной прессе предпочитали говорить
о забастовках, довольно часто пользовались этим словом и сами
рабочие. Можно спорить о том, являлась ли «волынка» 22 фев-
раля еще «небольшой» и «неопасной»16, но на лозунге, якобы
поддержанном рабочими, стоит остановиться особо. Такого
лозунга ни на одном из предприятий Петрограда не выдвигали
ни тогда, ни позднее, но едва ли этот слух возник случайно.
Ряд отмеченных в сводках писем в феврале—марте 1921 г. пере-
дают слухи о борьбе Ленина с Троцким, даже о попытках ареста
Ленина, о том, что Ленин стоит за народ. Один из корреспонден-
тов писал, например, о том, что «в городе усиленно циркулирует
слух.., будто Ленин, видя полную разруху, собирает вокруг себя
беспартийных, которым намеревается передать бразды правле-
ния»17. Письмо, правда, датировано 29 мая 1921 г., но сведения
о «конфликте» Ленина с Троцким мы обнаруживаем и в пись-
мах февраля—марта. В письме от 25 марта 1921 г., зафиксиро-
ванном в политической сводке по Петроградской губернии с 16
по 31 марта 1921 г. и содержащем грубые ругательства по адресу
Троцкого, сообщалось о том, что он стремится «еще больше
задавить рабочий класс. Он хотел [к] каждому рабочему при-
ставить солдата с винтовкой, чтобы рабочий не мог ни минуты
отдохнуть во время работы.., хотел ввести военную дисциплину,
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 271
а теперь после недавнего выступления Кронштадта ясно, что он,
пожалуй, и сделает. Вообще Ленин[а] в народе уважают, а Троц-
кого ненавидят»18.
Скорее всего это было эхом развернувшейся на рубеже 1920—
1921 гг. (и еще не утихшей к февралю 1921 г.) дискуссии о профсо-
юзах, в которой взгляды Троцкого нередко искажались его оппо-
нентами. Троцкому приписывали курс на «завинчивание гаек»,
на милитаризацию производства — но примечательно, что Ленин,
отвергавший либеральные «протонэповские» новации Троцкого
в начале 1920 г. и назвавший одну из глав книги Н.И. Бухарина19,
посвященную «внеэкономическому принуждению», «прелестью»,
представлялся для широких масс все же более умеренным боль-
шевиком. То, что главным оппонентом «хорошего» Ленина был
назван именно Троцкий (а не спорившие с ним также в это время
Н. Бухарин, Н. Осинский и А. Шляпников), отражало не только
положение председателя Реввоенсовета в кремлевской иерар-
хии. Фигура Троцкого использовалась нередко в антисемитских
выступлениях. В письмах из Петрограда, отправленных в начале
1921 г. и отмеченных цензором, часто можно встретить красочный
рассказ о том, как Троцкий пошел к гадалке узнать о том, «чем
все кончится» — этот слух позднее получил отражение даже в ху-
дожественной литературе. Гадалка ответила: «Молот-серп» и по-
просила прочесть это справа налево, «по-еврейски», как заметил
один из корреспондентов. Нельзя исключить, что борьба с ним
Ленина могла восприниматься и как борьба русского с евреем,
хотя прямо в доступных нам письмах об этом и не говорилось.
Более подробно события в Петрограде в эти дни описыва-
ются в другом письме, отправленном 22 февраля 1921г.: «Вчера
на Васильевском] о[строве] было восстание рабочих, которое
сначала выражалось в том, что всех снимали с трамваев, якобы
едущих на советскую службу, а затем стали останавливать автомо-
били и заставляли в них едущих идти пешком на пра[вах] равен-
ства». Далее автор письма пишет о том, что восставшие «под
конец разошлись до такой степени», что «стали колотить» всех
евреев и организаторов коллективов РКП(б), причем, по его сло-
вам, «особенно досталось» председателю Петроградского губерн-
ского Совета профсоюзов Н.М. Анцеловичу. «Только тогда, — про-
должает корреспондент, — были приняты меры и прислали на
272
Сергей Викторович Яров
успокоение матросов. Но матросы отказались стрелять из[-за]
того, что они также стоят за Учредительное собрание. Тогда бун-
товщики были оцеплены красными курсантами, и вот послед-
ние-то и успокоили восставших, стреляя по толпе»20.
По этому письму можно отчетливо увидеть механику конст-
руирования слухов в Петрограде — если сопоставить его с тем,
что доподлинно известно о событиях в городе в конце февраля
1921 г. Волнения на Васильевском острове начались не 27 фев-
раля (если признать правильной датировку цензором письма),
а 28 февраля. Восстанием их назвать было трудно. Произошло
следующее. Трудившиеся на Трубочном заводе пришли на работу
28 февраля и, узнав, что завод закрыт на «перерегистрацию»,
обратились за поддержкой к близлежащим фабрикам и заводам.
Там тотчас остановили станки. Толпа, собравшаяся на Косой
линии Васильевского острова, хлынула на Большой проспект.
Матросов для разгона толпы не привлекали, а сразу бросили
против стачечников курсантов, которые выстрелами вверх разо-
гнали демонстрацию — ни один из ее участников не пострадал.
В этот же день в городе распространился слух о расстрелах на
Васильевском острове. Чуть позднее это стали усиленно опровер-
гать в официозной прессе: приводились свидетельства очевид-
цев, причем оговаривалось, что они не являются коммунистами.
Сомнительно, чтобы матросы отстаивали лозунг Учредительного
собрания — он не выдвигался даже в первомартовской резолю-
ции восставших кронштадтцев, которые особо протестовали про-
тив того, чтобы им приписывали симпатии к «учредилке». Упо-
требленное в рассказе о матросах-«учредиловцах» слово «также»
можно счесть намеком на то, что те же «учредиловские» настрое-
ния были присуши и «восставшим» рабочим. Это однако требует
существенных оговорок: лозунги Учредительного собрания мы
не найдем ни в одной из многочисленных оппозиционных (в про-
чих и искать не стоит) резолюций, принятых в те дни на фабри-
ках и заводах. «Снятие» с трамваев не подтверждается докумен-
тами, хотя можно предположить, что в этом слухе отразились как
перерывы в работе транспорта, неизбежные ввиду беспорядков
в центре города, так и попытки демонстрантов «снять» рабочих
с других предприятий — они были повсеместно отмечены после
разгона шествия на Васильевском острове.
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 273
Автомобили также никто не останавливал, но были случаи,
когда их забрасывали снегом, как это произошло с машиной, в ко-
торой ехал Н.М. Анцелович; этим, кстати, чаще занимались дети
и подростки, в чьей политической грамотности стоит усомниться.
Как видим, иногда слухи имели некоторое основание, но в це-
лом их едва ли можно было счесть достоверными. Уже одно то,
что сообщение об избиении евреев и организаторов коллективов
РКП(б) оказалось в обрамлении именно таких слухов, заставляет
проявлять крайнюю осторожность при оценке писем. Полемику
оппозиционеров с руководителями низовых партийных органи-
заций можно обнаружить в ряде протоколов фабрично-завод-
ских собраний, но до драк дело все же не доходило. Ни в одной
из сводок нет даже намека на погромы, не говорилось об этом
в советской прессе, которая усиленно пыталась приписать заба-
стовщикам «черносотенство» и которая едва бы прошла мимо
каких-либо открытых антисемитских выступлений, если бы они
произошли в то время.
В этом письме несомненно одно — оно почти сочувственно
описывает и антиправительственные действия, имевшие место,
и мнимые погромы. Но вот был ли автор письма рабочим — этого
с уверенностью утверждать нельзя. Сам цензор об этом молчит,
а корреспондент, как видим, смутно представляет себе то, что про-
исходило тогда на предприятиях.
Еще одно письмо датировано цензором 16 июня 1921 г. и по-
мещено в политической сводке по Петроградской губернии с 16
по 30 июня 1921 г. Уже по ряду деталей, приводимому в письме,
заметно, что документ имеет неправильную датировку: «Опишу
положение в Петрограде сложилось критическое... Моряки гар-
низона Петрограда отказались подавлять выступление рабочих.
Моряки все на стороне рабочих, кроме коммунистов. В Петро-
граде выступили некоторых заводов рабочие...»21 Очевидно, что
письмо написано еще до завершения петроградской «волынки»
идо начала Кронштадтского мятежа, т.е. скорее всего между
24 и 28 февраля 1921 г. Приведенный нами фрагмент перлюст-
рированного цензором письма отчасти подтверждается другими
свидетельствами о положении Петрограда в конце зимы 1921 г.
Публичного и категоричного отказа матросов от участия в по-
давлении «волынки» тогда высказано не было (впрочем, их и не
274
Сергей Викторович Яров
просили об этом), но среди них действительно было много недо-
вольных расправой над рабочими, и это, возможно, являлось
одной из причин того, что более благонадежными власти тогда
сочли курсантов. В прошлые же годы для разгона стачечников
матросов привлекали весьма активно и охотно, что в какой-то
мере обусловило стойкую неприязнь горожан к «клешникам»22.
На эту необычную сдержанность матросов могли обратить вни-
мание горожане — как, впрочем, и на то, что некоторые «делега-
ции» из Кронштадта, желавшие посетить заводы, с недоверием
восприняли официальную версию событий на Васильевском
острове.
В целом верны и сведения о волнениях в Петрограде, но следу-
ющая после них запись — «есть жертвы и жестокие расправы» с ко-
миссарами и евреями — нуждается в уточнении. Слово «жертвы»
можно оценить и как оценку корреспондентом итогов демонст-
рации и (но уже с большими оговорками) как следствие «жес-
токих расправ». Слово «жертвы» в лексиконе революционной
эпохи имело оттенок сочувствия к пострадавшим, а все содержа-
ние второй части письма пропитано ненавистью к большевикам:
«Комиссары уже не могут что-нибудь напеть», «набросано много
партийных билетов», «масса на стороне повстанцев»23. Не очень,
правда, ясно, писалось ли это письмо во время Кронштадтского
мятежа. Есть в нем фраза о том, что «восстание еще не подав-
лено», но идет ли речь о восстании матросов или о восстании
рабочих, определить трудно, учитывая, сколь близко это письмо
в передаче слухов к уже отмеченному письму от 28 февраля 1921 г.
Нельзя исключать, что корреспондент имел в виду именно рабо-
чих. Возможно, конечно, что Кронштадтское восстание горожане
связывали с отказом матросов подавить «волынки». Маловеро-
ятно однако, чтобы автор письма ни словом не обмолвился о вос-
стании именно в Кронштадте (если бы знал о нем), а цензор риск-
нул бы не отметить его отношение к Кронштадту, хотя на это он
и обязан был обратить внимание в первую очередь.
Говоря о лозунгах, с которыми выступали рабочие, автор
письма приводит лишь два из них, прибавляя, что «много есть
других, которых описать не могу»24. Видимо, это следствие само-
цензуры: в одном из вскрытых цензором писем от 28 марта 1921 г.
мы, например, находим такие строки: «Уведомляю вас о том, что
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 275
здесь произошло, потому что в том письме, которое вы получили,
писать было нельзя»25; корреспондент также не был уверен в том,
«дойдет ли (это письмо. - С.Я.), потому что проверяют»26. Можно
предположить, что автор такого письма, крайне осторожный в ус-
ловиях военного положения и повальных арестов, чуть осмелел
к концу марта 1921г., когда мятеж был разгромлен и осадное поло-
жение было снято.
Какие же из лозунгов рабочих автор письма, датированного
цензором 16 июня, все же смог привести, не опасаясь цензуры?
Это, во-первых, требование «вольной торговли» — оно действи-
тельно было поддержано в те дни во многих фабрично-заводских
постановлениях, и, во-вторых, это антисемитский лозунг. Уже
одно «белогвардейское» оформление этого лозунга, кончавше-
гося призывом «спасай Россию», заставляет усомниться в том,
что его выдвинули сколько-нибудь многочисленные слои рабо-
чих — в отличие от требования «свободной торговли». «Черносо-
тенцы», «погромщики» и «белогвардейцы» уже тогда были одно-
значно одиозными личностями в глазах рабочих, и причисление
к ним всех оппозиционеров, выступавших против коммунистов,
вызывало бурные протесты. Указание на то, что восстание в Крон-
штадте возглавлял якобы «царский генерал» Козловский, едва ли
было случайным — оно помогло очернить восставших, о чем сви-
детельствует ряд сводок о настроениях петроградцев, составлен-
ных в начале марта 1921г.
Если вычленить в этом письме крупицы истины, факты, под-
твержденные другими источниками и неоспоримо установлен-
ные, то увидим следующее. Действительно, как сообщал автор
письма, «выступали некоторых заводов рабочие», среди их лозун-
гов была «вольная торговля», «были бурные события без всяких
разрешений», а положение являлось «критическим». Наряду
с этим, здесь допущены бездоказательные утверждения о том,
что «много набросано партийных билетов» (хотя не все коммуни-
сты, как отмечалось позднее, оказались на «высоте положения»),
о том, что «масса на стороне повстанцев». Источники, за редким
исключением, в основном отмечают всеобщую апатию горожан,
едва ли объяснимую только их боязнью говорить. Нет свиде-
тельств и того, что матросы гарнизона, кроме коммунистов, под-
держали рабочих.
276
Сергей Викторович Яров
Отмечая эти неточности, мы можем допустить, что автор
письма едва ли был очевидцем всех описанных им событий и что
он скорее пользовался слухами, одни из которых могли быть
более, а другие менее точными. Слухам обычно свойственны:
а) преувеличение масштабов и значимости каких-либо событий,
определяемое главенствующими умонастроениями, чаяниями
и ожиданиями общества; б) исчезновение при передаче слухов
различных деталей, подробностей событий, упрощение их содер-
жания; в) выделение именно ярких событий и необычных случа-
ев — не самых характерных, но самых красочных. Обратим вни-
мание на то, что описанное корреспондентом не содержит ни
дат, ни имен, ни мелких деталей произошедшего. Все предельно
обобщено, автор письма «везде и нигде», в ряде строк заметна
даже пафосность — едва бы мы удивились, если бы обнаружили
такие сведения не в частном письме, а в антиправительственной
листовке. Нет, впрочем, и оснований обвинять корреспондента
в преднамеренном обмане. Вполне допустимо, что он мог встре-
тить и рабочих-антисемитов, и недовольных матросов — вопрос
в том, насколько он гиперболизировал и «обобщил» увиденное
им лично, насколько он «подогнал» свои наблюдения под клише,
привычные для описаний такого рода необычных случаев, волне-
ний, манифестаций — описаний, осевые конструкции которых
заметны и в оппозиционной, и в советской пропаганде.
Сведения о массовых антисемитских настроениях рабочих
содержатся и в письме, датированном 28 марта 1921 г.: «В Петро-
граде образовался голод и холод. Рабочие вышли на улицу и стали
кричать: „Долой коммунистов и евреев, давай хлеба и дров!“»27.
В единственной демонстрации рабочих, состоявшейся 24 фев-
раля 1921 г. на Васильевском острове, антисемитских лозунгов
и выкриков замечено не было (ни коммунистами, ни их против-
никами). В скоплениях людей, возникавших на оживленных пере-
крестках улиц (Невского и Литейного, Невского и Лиговского),
информаторы могли слышать отдельные антисемитские выска-
зывания, но уверенно говорить о том, что эти толпы состояли из
рабочих, нельзя. Да и говорили в толпе вполголоса, боясь, огля-
дываясь по сторонам, замолкая, как только чувствовали опас-
ность. Ни в одном из фабрично-заводских документов тех дней,
дошедших до нас, не было зарегистрировано лозунга «Долой
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 277
коммунистов» — и даже в постановлениях оппозиционных, где
содержались выпады против ЧК и террора, против недоверия
к беспартийным, против неумелого хозяйствования коммунис-
тов, где желали передать «Власть Советам, а не партиям». Лозунг
«Советы без коммунистов», приписанный агитаторами петроград-
ским стачечникам и кронштадтским матросам, являлся поздней-
шей фальсификацией. Но если «антикоммунистические» пункты
многих фабрично-заводских постановлений можно было воспри-
нять как скрытое стремление «удалить» коммунистов, то антисе-
митских лозунгов (скрытых или открытых) мы не найдем ни в од-
ном из этих постановлений. Конструкция, стиль и содержание
приведенной выше фразы о «криках» указывают на то, что здесь
скорее осуществлено суммирование, обобщение лозунгов, но не
их дословная передача. Это не «летописное», сухое и деловитое
описание: иначе бы мы узнали о том, кто именно кричал, где это
происходило, о последовательности «криков», о последствиях их.
В этом же суммировании, упрощении содержания ряда эпизодов
или одного из них корреспондент мог быстрее позволить себе
импровизации и субъективизм, мог скорее одну реплику принять
за всеобщий крик, настроение толпы — за мнение всех горожан.
В следующей части этого выявленного цензором письма от
28 марта 1921 г. сообщается о том, что в ответ на крики рабочих
была открыта стрельба по ним, причем в числе ее виновников
назывались, наряду с коммунистами и милиционерами, и евреи.
Какие рабочие «кричали», когда и где по ним стреляли — об этом
не говорится ни слова: ни имен, ни дат, ни подробностей. Можно
предположить, что это — передача слухов о демонстрации 24 фев-
раля. В пользу этого свидетельствует фраза: «рабочих разогнали
по домам» — но ее предельная абстрактность, даже по сравнению
с другими письмами, наводит на мысль о том, что корреспондент
получил сведения из вторых или даже из третьих рук. Обращает
на себя внимание странная градация разных контингентов «стре-
лявших». Не задаваясь даже вопросом о том, почему коммунист
не мог быть евреем, а милиционер — коммунистом, едва ли в ре-
альности можно было четко отделить одну группу от другой и сде-
лать выводы с той уверенностью, которая может отличить только
очевидца. Не исключено, что это перечень тех, кто мог быть,
по мнению автора письма, сторонником советской власти, и,
278
Сергей Викторович Яров
следовательно, должен был отстаивать ее с оружием в руках. Он
и «дал» им винтовку и «заставил» их стрелять, не желая перепро-
верить слухи. Никакими свидетельствами массовые расстрелы ни
на улицах, ни на предприятиях, ни даже в подвалах ЧК в те дни
не подкрепляются — в том числе и показаниями тех, кто стоял по
другую сторону баррикад, в частности, Ф. Дана. Далее в письме
приводятся совсем уже недостоверные слухи об истреблении
всех евреев в Кронштадте во время мятежа, а затем о том, что ком-
мунисты и евреи «испугались, к[а]к бы не восстали по всей Рос-
сии, собрали большое войско и пошли воевать на Кронштадт»28.
Последняя запись вообще имеет какой-то «былинный» оттенок,
но именно эта диковинная фраза о том, что евреи «собрали боль-
шое войско», как кажется, отчасти проясняет психологическую
подоплеку рассказа корреспондента.
Фигура еврея возникает здесь весьма часто и в своеобразном
контексте — либо он стреляет, либо его истребляют, либо он «соби-
рает войско». Она автоматически подверстывается под любой
факт, реальный или вымышленный. И именно этот вымысел,
где, несмотря ни на что, всегда находится место еврею, является
той лакмусовой бумажкой, которая позволяет в определенной сте-
пени обнаружить умонастроение корреспондента, определяющее
сценарий его рассказа.
Это письмо мы можем счесть основным документом, позво-
лившим С.Н. Семанову сделать вывод о том, что «были много-
численные антисемитские выступления во время эксцессов на
некоторых предприятиях Петрограда»29. Из приведенного письма
однако не совсем ясно, на каких «некоторых предприятиях» были
эксцессы, — говорилось ведь только о том, что «рабочие вышли на
улицуи сталикричаты>.Требуетуточненияи тезисо «многочислен-
ности» антисемитских выступлений. В процитированном выше
отрывке письма число рабочих никак не оговаривалось, хотя по
общему настрою его автора и можно предположить, что он считал
его значительным. С.Н. Семанов ссылается также на ряд писем,
помещенных в политической сводке по Петроградской губернии
с 16 по 30 апреля 1921 г.30 Эти письма написаны в апреле и не каса-
ются февральско—мартовских событий. Их авторы не названы
и неизвестно, являлись ли они рабочими; по содержанию письма
это установить нельзя.
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 279
Как видим, перлюстрированные письма являются весьма сво-
еобразным источником, на основании которого едва ли можно
сделать четкие и однозначные выводы о причинах, проявлениях
и масштабах антисемитских настроений среди рабочих в фев-
рале-марте 1921 г. Эти письма (вернее выдержки из них, приво-
димые цензором) противоречивы и фрагментарны, что требует
от исследователя скрупулезного источниковедческого анализа,
вплоть до применения текстологических приемов, внимания
к структуре, лексике и синтаксису текстов. Особое значение при
этом имеет изучение механизмов формирования и воспроизвод-
ства слухов — это позволяет лучше оценить степень достоверно-
сти передаваемых корреспондентом сведений.
В мемуаристике вопрос об антисемитских настроениях в Пе-
трограде в феврале—марте 1921г. почти не затрагивается. Одно
из немногих, хотя и ярких исключений — воспоминания лидера
меньшевиков Ф.И. Дана31, находившегося в Петрограде с фев-
раля 1921 г. По мнению Дана, характерная примета, «рисующая
настроение масс, проскользнула в рассказе одного из членов
группы „Единство4132, ...с которым я встретился случайно в ча-
стном доме. Он с восторгом рассказывал о своем свидании с ра-
бочим кружком, который стоял на платформе Учредительного
собрания, уверял, что движение не остановится, пока не свалит
большевиков, и требовал присылки ораторов на уличные собра-
ния: „Только не присылайте евреев44, — просил кружок. Оказыва-
лось, что движение, способное будто бы и явно контрреволюци-
онные силы увлечь за собою на путь борьбы за демократию, само
подвергалось опасности подпасть под влияние реакционной анти-
семитской демагогии. Думать, что при таких условиях стихийное
рабочее движение может сыграть роль политического руководи-
теля всех других антибольшевистских сил, значило передаваться
величайшим иллюзиям. Приходилось опасаться обратного: как
бы бурный порыв рабочих масс, доведенных до отчаяния голо-
дом и холодом, не был политически использован силами контр-
революции»33.
Группа «Единство» занимала среди социал-демократов
крайне патриотическую позицию и может быть не случайно, что
ее представитель обнаружил именно такой кружок. Здесь воз-
никает несколько вопросов. Во-первых, необходимо уточнить,
280
Сергей Викторович Яров
о каком «движении» идет речь — если только о кружке, то едва ли
можно допустить, что он намеревался своими силами победить
коммунистов. Если же имелось в виду «движение» всех петро-
градских рабочих, то уместным становится вопрос о том, почему
кружок считал, что «движение не остановится до тех пор, пока
не свалит большевиков» — учитывая, что столь радикальных при-
зывов к расправе с коммунистами мы не найдем ни в одном из
документов февраля—марта 1921 г. Во-вторых, неясно, что подра-
зумевал кружок под «уличными собраниями». Применительно
к Петрограду февраля—марта 1921г. можно говорить лишь об
уличных «толкучках», случайных скоплениях людей, и скопле-
ниях не очень многочисленных. Неясно, на какие уличные собра-
ния звались ораторы, поскольку свидетельств о них мы также
нигде не обнаруживаем. В-третьих, несколько путаное сообще-
ние (в том виде, в каком его передает Дан), к сожалению, нельзя
сравнить с другими свидетельствами о каких-либо рабочих круж-
ках — и «учредиловских», и иных: они отсутствуют. И, наконец,
в-четвертых, необходимо задать вопрос, могла ли реплика одного
из представителей крайне малочисленной группы «Единство»
о позиции одного рабочего кружка (о котором ничего не известно,
кроме того, что он существовал — если верить рассказчику) слу-
жить основанием для столь широких выводов о том, в каком поло-
жении находится в целом рабочее движение. Можно поэтому пред-
положить, что он имел и какие-то другие свидетельства — но это
маловероятно, учитывая, сколь детально фиксировал он в своих
мемуарах все, относящееся к евреям34.
Нельзя исключить и того, что столь безапелляционные
выводы сформировались у него позднее, по мере осмысления ито-
гов февральско—мартовских событий — вследствие весьма низкой
оценки им способности петроградских рабочих к сопротивлению
большевизму. В своей книге он часто и эмоционально говорит
(и тут он прав) о том, что рабочих можно было купить подачками,
раздачей обуви, одежды и продовольствия, о том, что они распы-
лены и деклассированы, не интересуются политикой и озабочены
только поисками хлеба. Возможно, это в какой-то мере могло
обусловить и более категоричный, чем это позволяли факты,
вывод об их антисемитских настроениях. Во всяком случае, ему
были присущи та же пафосность, тот же эмоциональный накал,
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 281
тот же обвинительный тон, какие обнаруживаются и в его заме-
чаниях по поводу революционности рабочих. Отметим попутно,
что содержание его пассажа о националистических уклонах рабо-
чих очевидно сформировано цепью клише, характерных для
социал-демократических листовок («реакционная демагогия»,
«стихийное рабочее движение», «роль политического руководи-
теля», «путь борьбы за демократию», «бурный порыв рабочих
масс, доведенных до отчаяния голодом и холодом», «силы контр-
революции»), За нагромождением этих штампов как-то усколь-
зает сама реальность, явление неизбежно гиперболизируется,
поскольку гиперболичны описывающие его термины. Возникает
ощущение, что мелкий факт задрапирован слишком широкими
одеяниями догматических истолкований — но других терминов,
необходимых для синтеза впечатлений, для «общих» выводов,
у него нет, и потому он пользуется привычными политическими
понятиями.
Чаще всего осведомители обнаруживали антисемитские наст-
роения в феврале—марте 1921г. не на фабриках и заводах, а на
рынках, «толкучках», на улицах и вокзалах. Трудно сказать, где сте-
пень контроля за поведением людей в те дни была выше. Правда,
на предприятиях имелась более разветвленная система сбора
информации, с помощью не только малочисленных тогда агентов
ЧК, но и коммунистов, работавших у станка, профсоюзных и ком-
сомольских активистов или просто «сочувствующих». Слежка ни
для кого не была секретом, и Дан, в частности, сообщает о том,
что комячейки называли тогда «комищейками» — а это вызывало
у рабочих особую осторожность. Проявления ее можно обнару-
жить и в докладах осведомителей, дежуривших на улицах, хотя
здесь и труднее было определить, кто интересуется политичес-
кими разговорами в толпе — случайный прохожий или професси-
ональный слушатель.
Обратимся к примечательному документу — записи инфор-
маторов о разговорах, которые велись на улицах Петрограда.
Документ не датирован, но, учитывая его содержание, можно
предположить, что он составлялся в дни Кронштадтского
мятежа. Неясно, в каких местах находились информаторы: край
бумаги, на которой была написана импровизированная сводка,
оторван. Правда, в другом документе, сохранившемся в этом
282
Сергей Викторович Яров
деле, отмечены фамилии лиц, наблюдавших на улицах, с ука-
занием мест их дежурств35. В конце сводки встречаем запись:
«Посланы 9 утра. Вернулись 2—3», т.е. время слежки составляло
6—7 часов. «Улов» осведомителей, если рассматривать только то,
что зафиксировано в сводке, нельзя признать большим. Сооб-
щение каждого из них состоит из нескольких фраз, запечатлев-
ших не только наблюдения информаторов, но и различные,
возможно дословно переданные реплики, услышанные в толпе.
Антисемитские высказывания отмечены в двух сообщениях.
В первом из них антисемитский выпад воспроизведен после
записи: «газете не верят. ,,Врет“»36. Во втором приведены антисе-
митские высказывания о Троцком; их предваряет запись: «Ста-
рух 20. „Все врут“»37. Антисемитские возгласы в этих донесениях
оказались связанными с разговорами о «вранье» советских газет,
но строить догадки о том, почему это произошло, трудно ввиду
фрагментарности записей.
Несмотря на то что информаторы были посланы наблюдать
за поведением людей во время сложного политического кризиса,
в их докладах крайне мало сведений о политических настроениях
масс. Осведомители это даже фиксируют особо: «О событиях не
говорят», «вопросы исключительно хозяйственные», «занима-
ются только „экономикой"»38. «Еврейская» тема, наряду с темой
«газетной лжи», оказывается здесь почти единственной. Едва
ли, конечно, шестичасовые наблюдения осведомителей могли
отразиться одной строчкой. Вероятно, их наблюдения были пре-
дельно кратко обобщены составителем сводки, но остается неяс-
ным, сами ли информаторы так акцентировали антисемитские
выпады, или они были тем, что счел единственно достойным вни-
мания редактор сообщений наблюдателей.
В любом случае нельзя не отметить скрупулезность состави-
теля сводки. В ряде случаев он оставляет в кавычках сообщенные
ему (и, видимо, дословно) отдельные реплики, даже не пытаясь
их пересказать или обобщить. И хотя в разных сводках ощущается
интерес к одной лишь теме — поведению горожан — но содержа-
ние их все же различно. Если составитель нарочито выделил свиде-
тельства об антисемитских настроениях, то это могло произойти
и вследствие слухов о предполагаемом погроме. Примечательно,
что в сводке содержится цифра — «старух 20». Не исключено, что
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 283
это было вызвано необходимостью оценить размах антисемитских
настроений и определить тех, кому они были присущи — в других
сообщениях никаких цифр нет.
Уличные слухи регистрирует и политсводка ревтройки
1-го Городского района 28 марта 1921 г.: «На улицах и на вокзалах
обнаружена упорная агитация и масса различных слухов о пред-
полагающемся якобы еврейском погроме. На вокзалах замечено
несколько человек, организованно подбивающих толпу криками
и возгласами. Большинство населения уверено, что в г. Витеб-
ске погром в полном разгаре, въезд и выезд и[з] города прекра-
щен, сообщение с Петроградом будто бы прервано, рабочие вос-
стали»39. Здесь же сообщается о том, что в Волковой деревне «было
сорвано с забора воззвание, написанное печатными буквами»,
которое призывало население к «погрому и истреблению» евреев
и говорилось о реакции местных жителей на воззвание: «Оно
собрало большую толпу, кричавшую и злобно смеявшуюся»40.
При этом была сделана характерная оговорка, подтверждающая
уже отмеченную нами малую активность антисемитов на пред-
приятиях: «в самих стенах заводов и фабрик слухи и погромная
агитация не ведется»41. Подчеркнем, что в предыдущих сводках
той же ревтройки (за 22, 24, 25 марта 1921 г.)42 сведений об антисе-
митских настроениях нет, здесь лишь фиксируется «успокоение»
рабочих, их интерес к распределению одежды и обуви (которое,
правда, не обходилось без споров), рост их доверия к коммунис-
там, наконец, слухи о том, кто и где бастует. Сводка же за 28 марта
1921 г. почти целиком заполнена сообщениями об антисемитских
выступлениях и о погроме — и только о них.
Этому можно дать несколько объяснений. Описанные
в сводках 22, 24, 25 марта 1921 г. инциденты можно назвать мало-
значительными, рутинными. Видно, что информатору не о чем
сообщить, кроме сведений о том, что «прачечная фабрика № 1
уже целую неделю не может поделить сапоги», о слухах и кри-
ках, «которые повсеместно вызываются распределением одежды
и обуви»43. Все другое поводов для беспокойства не давало: «недо-
вольства среди рабочих не наблюдалось», «работа на фабрике
за истекший день происходила вполне спокойно», «настроение
рабочих в политическом отношении без изменений спокойное»44.
На этом фоне всплеск антисемитских настроений (сколь бы ни
284
Сергей Викторович Яров
был он локален) мог бы показаться составителю сводки столь
опасным, что именно на нем он и сосредоточил все свое вни-
мание, игнорируя все другие темы. На это можно возразить, что
едва ли антисемитские разговоры и слухи о еврейских погромах
возникли только 28 марта 1921 г. на рынках и «толкучках»45 и едва
ли только о них сообщили осведомители в этот день. Нельзя
поэтому исключать, что составитель сводок или был специально
ориентирован на сбор сведений о подготовке погрома в городе
или что самый всплеск «погромных» разговоров превысил их
обычный уровень. Подчеркнем, что ряд писем антисемитского
содержания, уже приведенных нами, был отмечен цензором
именно 28 марта 1921 г.
Подведем итоги. Знакомясь с немногочисленными, фраг-
ментарными, не очень достоверными, требующими весьма осто-
рожных подходов источниками, которые к тому же нельзя зача-
стую проверить другими свидетельствами, мы можем уловить
только контуры антисемитских настроений в Петрограде в фев-
рале-марте 1921 г. Мы ничего определенного не сможем сказать
ни об их размахе, ни о тех слоях общества, где они проявлялись
быстрее всего. Не очень ясной является во многих случаях и мо-
тивация таких настроений. Каждый документ будет правильно
прочитан только тогда, когда учитывается контекст, в котором он
возник — политический, психологический, экономический, соци-
альный. Мы однако не знаем ни имен, ни профессий авторов
писем, допускавших антисемитские реплики, не знакомы и с пол-
ным текстом их корреспонденций. Мы обязаны доверять осведо-
мителям, не разглядевшим в толпе ни одного лица и делавшим
свои выводы на основании крайне поверхностных наблюдений.
Все это так. Обилие оговорок, отмечающее трудность изучения
проблемы, не может все же быть помехой для составления некоей
общей картины бытования антисемитских взглядов в городе во
время политического кризиса. Отрицать их наличие нельзя —
нужно лишь как можно точнее выявлять ядро информации об
антисемитском движении в Петрограде, очищая ее от риторичес-
ких, партийных и иных наслоений.
Диапазон форм проявления антисемитских настроений был
довольно широким. Это и сочувственно передаваемые слухи
о еврейских погромах, и вывешивание антисемитских листовок,
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале—марте 1921 г. 285
и антисемитские разговоры в цехах, на улицах, на рынках и вок-
залах. Антисемитизм не всегда проявлялся открыто, но при
общении с людьми или очень близкими, или весьма далекими,
встречаемыми только в городской толпе, редко маскировался.
Своеобразную самоцензуру антисемитов отрицать нельзя, трудно
только определить ее причины. Видимо, здесь проявлялось не
только опасение быть обвиненным в разжигании национальной
вражды с соответствующими последствиями. Возможно, ограни-
чителем являлась и определенная субкультура профессиональ-
ного круга — молчавший на заводе мог стать раскованным на
улице и словоохотливым в частных письмах. На фабриках и заво-
дах антисемитская агитация не велась — не исключено, что вслед-
ствие строгой системы контроля и из-за традиционного влияния
социалистов на рабочих: призывавший к погрому мог быть оце-
нен и как чуждый пролетариату шовинист или монархист.
В мотивации неприязни к евреям заметны несколько тем.
Евреев обвиняли в узурпации власти, их считали виновниками
разрухи и нищеты. Аргументы, более или менее подробные, для до-
казательства таких обвинений приводились крайне редко. Анти-
семитские реплики, как правило, являлись безапелляционными
и безоговорочными. В ряде случаев эти реплики вообще никак не
объяснялись ни их авторами, ни информаторами советско-пар-
тийных структур. Попытки обосновать нападки на евреев поли-
тическими обстоятельствами предпринимались не раз, но нельзя
не отметить их доминанту. Это — тезис о «засилье», не подтверж-
денный реальной практикой пореволюционного Петрограда,
но традиционный в рамках антисемитской пропаганды прошлых
десятилетий. Во многих случаях антисемитские выпады являлись
не только следствием формирования новой политической элиты
после революции, сколько отражением низового повседневного
антисемитизма, которому в силу разных причин была придана
антибольшевистская направленность.	<
Примечания
1	Пухов А.С. Кронштадтский мятеж в 1921 г. Л., 1939. С. 32.
2	Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов. Засе-
дание 17: 26 февраля 1921 г.: Стенографический отчет. Стб. 6. Пг., 1921.
286
Сергей Викторович Яров
3	Семанов С. И. Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа.
М., 1973.
4	Он же. Кронштадтский мятеж. М., 2003.
5	Петроградский Совет. Стб. 6.
6	Горячечный и триумфальный город. Петроград: от «военного комму-
низма» к НЭПу. СПб., 2000. С. 224. .	,
. 7 Там же.	....
8	Там же. С. 180.		
9	Там же.	(i. 
10	Семанов С.Н. Кронштадтский мятеж. С. 49. ,	.> ,• .
11	Горячечный и триумфальный город. С. 190.	'	•>: л
12	Тамже. С. 163.	>	- >4 >	, г?.-	.	.
13	Там же. С. 207. Г	. .	; .:<>•	.	л-::.'
14	Тамже. С. 186.	Я'  !..1 л’? ».•’	.ОКТ- >.•	.4  г ч  
15	Тамже.	: <!,<’
16	Спустя два дня будет объявлено о закрытии бастовавшего Трубочного
завода, что станет сигналом для начала всеобщей стачки в городе, и » ‘ =
17	Горячечный и триумфальный город. С. 211.	» Ч
18	Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГАСПб).
Ф. 1000. Оп. 5. Д. 214. Л. 360.
19	Бухарин Н.И. Экономика переходного периода. М., 1920.	/
20	Горячечный и триумфальный город. С. 188—190.	•гчч»»
21	Тамже. С. 224.
22	Политсводки, составленные в марте 1921г., зафиксировали, напри-
мер, такие реплики горожан: «Матросов надо проучить», «комиссаров
поприжмут, лучше станет».
23	Горячечный и триумфальный город. С. 224.	< > ч.иь >•
24	Там же. С. 224.	ччч1
25	ЦГАСПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 214. Л. 360. П ;; и ч^ол?' >
26	Тамже.	Z4"• ЦК*:1	...» ?
27	Тамже.	' г!»	.!•;	: • >/t
28	Тамже.	.-‘.Я
29	Семанов С.Н. Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа.
С. 41-42.
30	ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 214. Л. 305, 306.
31	Дан Ф.И. Два года скитаний (1919-1921 г.). Берлин, 1922.
32	Группа, объединившая в 1917 г. меньшевиков, стоявших на крайне
правых позициях; возглавлялась Г.В. Плехановым.
Антисемитские настроения в Петрограде в феврале-марте 1921 г. 287
33	Дан Ф.И. Указ. соч. С. 112.
34	Так, он подробно излагает рассказ начальника караула, охранявшего
Дана в Петропавловской крепости, об издевательствах над арестованным
евреем-купцом (Там же. С. 140).
35	Центральный Государственный архив историко-политических доку-
ментов (ЦГАИПД СПб). Ф. 1842. On. 1. Д. 113. Л. 7.	*	- v
36	Там же. Л. 8 об.
37	Тамже.	члл". А  •
38	Тамже.	< ''
39	Там же. Л. 26.	.	.	.
40	Там же. Л. 26 об. <
41	Тамже.
42	Тамже. Л. 31, 33, 37.
43	Там же. Л. 33,37.	(
44	Тамже. Л. 31, 33, 37.
45	Так, в сводке по Петроградской губернии с 16 февраля по 1 марта
1921 г. приводились выдержки из письма (датированного 21 февраля 1921 г.)
о том, что «ходят слухи, что Киев взят белыми, которые вовсю уничтожают
евреев» (Горячечный и триумфальный город. С. 182).
T Г  ;	1 •' ,’*• Н .;	'Р..
pt.-1’ Г"., .г.;ул w ><.	'.’у:,';'	ч;’!-у л ГГ"‘Л
адГ1 -- 	1 ИР' '	/  И
' h J, . • •	>' '	\*. ‘f .		. о J
Р >•	. '		г?’’ ИИ’ .. . 'Р ••
7ОН .  г ЛЛ И,	: Л ' .  s - 1	- '
‘ ' ’	'	' ‘ ' ‘г’Л ' ’	
 ’   ’	. < ’	аг.- " • ,< '	'	’	'. Р
. -"'Л Г Л! .!- —''Г	.	.	". А
\ 
С.М. ДУБНОВ: ОТ ИСТОРИЧЕСКИХ ИЛЛЮЗИЙ
К ИСТОРИЧЕСКОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ *
•	,/г
Виктор Ефимович Кельнер
Российская национальная библиотека (Санкт-Петербург)
Судьба еврейства в послевоенном мире занимала умы мно-
гих политических и общественных деятелей. Полемика по этим
проблемам велась постоянно до середины 1930-х гг., когда новые
политические реалии кардинально изменили весь вектор еврей-
ской истории.
Судьба европейского еврейства, как составной части всего
населения Европы, полностью зависела от хода истории самого
континента. Вместе с его историей творилась и история евреев.
Вступление России в Первую мировую войну С.М. Дубнов
встретил с известной долей надежды. Он предполагал, что усло-
вия войны воздействуют на изменения в «еврейской» политике
властей. В целом его ожидания сводились к следующему: «Пора-
жение Германии, этого паука милитаризма, опутавшего своей пау-
тиной всю Европу, принесет избавление миру». В начале войны
Дубнов отметил в своем дневнике: «Хочется верить в обновление
человечества после войны...»1 Он считал, что «совокупная победа
России, Франции и Англии не грозитусилением внутренней реак-
ции в России — напротив, атмосфера может очиститься в стране
политической инквизиции»2.
Более того, он принял активное участие в деятельности,
т.н. «Политического совещания» — постоянно действующего
в Петрограде собрания ведущих общественных и политических
деятелей, включая евреев — депутатов Государственной думы.
Тон в этом объединении задавали члены партии Конституци-
онных демократов во главе с М.М. Винавером. На совещания
часто приглашались русские политики, известные своим сочув-
С.М. Дубнов
289
ственным отношением к чаяниям российского еврейства. Осо-
бенно интенсивно действовало это совещание в 1915—1916 гг.
в условиях обострения антиеврейских настроений и массового
выселения евреев из зоны боевых действий, инспирированных
«шпионских» процессов и армейских погромов. «Тихая» дип-
ломатия, исповедовавшаяся большинством участников сове-
щания, и безуспешные попытки воздействия с помощью пере-
говоров на правительство, так же как и постоянное тщетное
апеллирование к международной общественности, фактически
не приносили результатов, и в сентябре 1916 г. Дубнов сообщил
номинальному лидеру совещания депутату Думы Н. Фридману
о прекращении участия в работе этого собрания. Дубнов вер-
нулся к прерванным было историческим изысканиям3. Но он
продолжал пристально следить за ходом событий и в его днев-
нике тех лет можно найти немало провидческих замечаний. Так,
в январе 1917 г. он пишет: «1917 год должен быть решающим
в мировом катаклизме, иначе солнце 1918 г. взойдет над трупом
Европы...»4
Сразу же впервые дни Февральской революции начались
совещания по реорганизации Фолкспартей и подготовке к со-
зыву Всероссийского еврейского съезда с программой националь-
ного учредительного собрания.
По ходу Февральской революции Дубнова больше всего бес-
покоила стихийность массовых выступлений, кажущаяся него-
товность «общественности» возглавить новую революцию. А чем
чревата стихийность, он, как еврей и историк, знал хорошо. Он
постоянно колебался в своих оценках текущих событий, но шкала
этих колебаний была незначительна. 28 февраля он писал: «Нас
обманул 1905 г., может быть, не обманет 1917 г. Аесли?.. Тогда
нет спасения для России»5. Еще 8 марта он отметил: «Все, каза-
лось бы, хорошо: равноправие свалилось как снег на голову; то,
за что мы боролись десятки лет, как будто достигнуто... Ивее
же нет весны в душе». «Открылась светлая эра, но пройдем то
мы в нее, кажется через реки крови в гражданской и внешней
войне»6.
И все же в первые дни после свержения самодержавия
иллюзии преобладали; естественно, с особенной радостью и на-
деждой он встретил публикацию Временным правительством
290
Виктор Ефимович Кельнер
Акта об отмене всех национальных и вероисповедных огра-
ничений. Он ждал, что после окончания войны народ почув-
ствует «свет и тепло нового светила»7. В письме от 20 марта
(2 апреля) находящемуся в Лондоне Ахад Гааму Дубнов характе-
ризовал сложившееся положение и свое состояние следующим
образом:
«Вообще, сами участники нынешней революции в значи-
тельной степени воспользовались уроками 1905 г., за исключе-
нием невлиятельной кучки „большевиков11 из крайней левой.
Воспользовались этими уроками и наши еврейские (1 неразб.
слово) группы, сознавая, что нельзя одновременно делать поли-
тическую и социально-экономическую революцию. Надолго
ли сохранится это благоразумие — неизвестно. Конечно, преда-
ваться радости по случаю нашей эмансипации (акт о еврейском
равноправии будет опубликован сегодня-завтра) мы сейчас
в полной мере не можем: ведь мы стоим между германскими
Hannibal anteportas (перед дверьми) и призраком контрреволю-
ции, хотя и бледным. У нас — чувство узника, выпущенного
из тюрьмы и вернувшегося в свой дом, охваченный пламенем
пожара...»8
В то же время он сам признавался в том, что не знает ответов
на многие вопросы времени, в том числе и на один из самых глав-
ных — о войне и мире. Продолжение войны, по его мнению, вело
«к полной анархии», а сепаратный выход из нее — «к разрыву с со-
юзниками и полным крахом государства»9.
Особую опасность Дубнов видел в усилении левоэкстремист-
ских настроений в обществе, когда «улица» стала все больше
определять политику. Уже в конце мая 1917 г. он писал: «Настро-
ение такое, как в предпогромные дни при царизме... Вырожде-
ние русской революции в пугачевщину идет вовсю. Европейская
революция в русском переводе означает погром слева вместо
реакционного погрома справа»10. И все же он уповал на успеш-
ное проведение выборов в Учредительное собрание, надеялся на
возобладание в народе чувства самосохранения. Так же как и не-
которые из евреев — видных общественных и политических дея-
телей — и подобно М.М. Винаверу, он призывал евреев к демонст-
ративному самоограничению участия в собственно российской
политической деятельности и в новом правительстве. При этом
С.М. Дубнов
291
для него аксиомой была непреложная поддержка еврейским
населением действующего правительства, с каждым месяцем
все больше подвергавшегося давлению «улицы». В речи на еврей-
ском митинге в июне 1917 г. в Петрограде он сказал:
«Под знаменем демократической республики мы пойдем
с теми, которые оберегают это завоевание революции от эксцес-
сов справа и слева. Пацифисты по исторической традиции, мы
будем бороться за такое окончание нынешней фатальной войны,
которое уничтожит господство милитаризма. Мы будем отста-
ивать подчинение классового начала национальному, надклас-
совому...»11
Особенно непримирим он был в отношении к евреям, «при-
соединившимся к героям улицы и пророкам захвата». Дубнов
говорил о них: «Они выступают под русскими псевдонимами,
стыдясь своего еврейского происхождения, но скорее псевдони-
мами являются их еврейские имена: в нашем народе они корней
не имеют...»12
К концу лета 1917 г. его все больше обуревало предчувствие
надвигавшегося апокалипсиса, в котором, как он предсказы-
вал, евреи, оказавшись между двумя жерновами, будут подвер-
гаться гонениям со стороны всех конфликтующих сил. В письме
Ахад Гааму в конце июля — начале августа он следующим обра-
зом передавал свои ощущения: «Когда я писал Вам в марте,
мы переживали еще медовый месяц русской революции. Тогда
казалось, — даже тем, которые в самом начале ожидали обыч-
ных эксцессов, — что переворот в жизни 170-миллионного госу-
дарства пройдет спокойнее, чем где бы то ни было: хотелось
верить в историческое чудо. Но то, что произошло потом, с ап-
реля, постепенно убивало эту наивную веру. У нас повторились
не только ошибки 1905 года — смешение политической рево-
люции с социальною, — но повторяется французская история
1793 года, в менее классических, но не менее страшных формах.
Чудовищные эксцессы большевизма — этой пугачевщины наших
дней — приобретают особенно зловещий характер на мрачном
фоне войны. В последний месяц мы дошли до такого положе-
ния, какого не было за все прежние три года войны. Сейчас не
видно исхода ни из войны, ни из революции. Действует стихия,
фатум. Их могла бы преодолеть только коллективная воля всех
292
Виктор Ефимович Кельнер
народов, запутавшихся в мировой бойне, — но такой общей
воли нет не только между противниками, но и между союзни-
ками, — и положение остается безысходным. Психологически
стерлась граница между фронтом и тылом: мы все чувствуем себя
теперь как бы на фронте — внешней и внутренней войны, гото-
вые погибнуть каждую минуту от игры стихии, в пучинах исто-
рического хаоса, вырвавшегося из границ Разума и творческой
воли...»13
Дубнов фиксировал в дневнике известия и слухи об анти-
еврейских выступлениях и антисемитской агитации в Петро-
граде, и сведения, доходившие из Польши, Украины, Латвии
и Литвы.
Призывая еврейское население к самоограничению в уча-
стии в русской революции, Дубнов в тоже время активно рабо-
тал в национальном политическом строительстве тех дней. Он
пытался возродить Фолкспартей, перерабатывал, а точнее модер-
низировал, ее прежнюю программу, создавал свод националь-
ных требований для готовящегося Всеобщего еврейского съезда
и съезда Петроградской общины, агитировал за создание общей
национальной платформы к выборам в Учредительное собрание.
Участвуя во всех этих действиях, он в сентябрьские дни 1917г.
был убежден в том, что «сколоченная кровью и рабством шестая
часть света может продержаться только как федеративное госу-
дарство... Смотрю на эту избирательную пляску и думаю: дети,
разве не видите, что дом горит?..»14
Октябрьский переворот не стал для него неожиданностью.
Он предчувствовал надвигавшуюся катастрофу. Отнюдь не опти-
мист по натуре, Дубнов к тому же еще тщательно изучал историю
европейских революций и их значение в истории еврейства. Его
давно занимал вопрос о зависимости степени участия евреев
в подобных выступлениях и последующего изменения поло-
жения евреев в этих странах. Дубнов давно уже понял прямую
взаимосвязь между уровнем демократии в стране и решением
еврейского вопроса. Именно поэтому в своих мемуарах он под-
черкивал: «Как все сторонники Февральской революции, кото-
рая свергла царизм и создала демократическую республику, я вос-
принял октябрьский переворот как контрреволюцию слева, как
преступление против демократии»15.
С.М. Дубнов
293
До весны 1922 г. Дубнов оставался в России, в Петрограде,
и перенес все тяготы Гражданской войны и красного террора.
Но несмотря на все трудности он постоянно следил за текущими
событиями, анализировал поступающую информацию и стре-
мился посильно влиять на национальную жизнь.
Начиная с 1918 г. он видел пути спасения российского
еврейства только «в его единении со всемирным еврейством»16.
В связи с этим по поводу Декларации Бальфура он выразил тогда
некий сдержанный оптимизм, хотя в целом характеризовал этот
документ как «приманку для евреев, подобно воззванию Бона-
парта 1799 г.»17 Свои мысли по этому поводу он опубликовал
в статье «Мессианские времена» в газете «Фолксблат» в январе
1918 г. С болью отзывался он на известия о погромах на Украине
и в Польше.
Конечно, с особым пристрастием Дубнов ловил известия
из Литвы и с Украины, где с разной степенью успеха делались
попытки воплотить в жизнь его теорию автономизма. В самой
же Советской России он не видел никаких перспектив для под-
линного развития своего народа. Он постоянно подчеркивал
негативное воздействие двух факторов: отсутствия демократии
и политики, проводимой евреями-большевиками, получившими
полный карт-бланш в отношении социальной и культурной
жизни нескольких миллионов человек. Он остро реагировал на
закрытие Комиссариатом по еврейским делам автономных сове-
тов еврейских общин на местах и ЦЕВАД в Москве как учреж-
дений «буржуазных». «Эти проходимцы решили навсегда упра-
зднить 25-вековую национальную автономию», — с горечью
отметил он в дневнике18.
«Россия — утверждает он, — обречена быть полицейским
государством, раньше с черным, теперь с красным оттенком...
Прошлое, долгая жизнь идеалов и труда, надежд и борьбы свя-
зали меня с этой худшей частью земного шара», «еврей мечется
между белыми и красными, между специально еврейским погро-
мом и всероссийским...»19
Дубнов инстинктивно все больше и больше внимания обра-
щал на состояние дел на Западе и в Эрец Исраэль. Началась
постепенная корректировка его отношения к сионизму. Раньше
наибольшее неприятие вызывало у него казавшееся ему глубоко
294
Виктор Ефимович Кельнер
ошибочным негативное отношение сионистов к проблемам
евреев диаспоры, в особенности к национальной культуре боль-
шинства российского еврейства. Известия из Эрец Исраэль
о ходе национальной и политической жизни он сопроводил заме-
чанием: «Как больно, что возрождение нашей исторической
родины совершается в то время, когда миллионы в главном цен-
тре диаспоры отрезаны от нее...»20 После принятия Декларации
Бальфура, а главное после краха Османской империи и побед
британских войск в Палестине, он признавался: «Часто думаю
о своем отношении к палестинскому вопросу и сионизму в те-
чение десятков лет... Считаю, что это дело не узко партийное,
а общееврейское». Дубнов по-прежнему был убежден в том, что
Эрец Исраэль может быть приютом только для части нации, а ди-
аспора сохранится. Хотя для себя он и не исключал возможно-
сти, после окончания исторического труда, обосноваться в Эрец
Исраэль. Но постоянно повторял: «Хотел бы быть среди спасаю-
щихся, но могу ли бросить погибающих?»21 Таким образом, он,
в целом, рассматривал Эрец Исраэль лишь в качестве убежища,
а не полнокровного государства.
По поводу мандата, данного Великобритании на управление
Палестиной, он высказался в том смысле, что «теперь, когда уто-
пия сионизма вылилась в скромную реальность, а идея голусной
автономии принимает также конкретные формы в ряде стран,
наступила пора объединения национального еврейства для общей
работы»22. Как ученый и политик, Дубнов говорил о мандате
в «историософском» смысле: «Этот состоявшийся на днях акт,
несомненно, значительный в истории еврейства, теряет однако
много в своем значении после тех урезок в определении термина
«национальный дом» былой Бальфуровской декларации, которые
были произведены под давлением арабских угроз и протестов...
Этим никогда не будет разрешена не только общая проблема
голуса, но даже проблема эмиграции, которой только небольшая
часть пойдет в Палестину...»23 Зачастую его отношение к попыт-
кам возрождения «национального очага» оставалось чисто лично-
стным, эмоциональным: «В оккупированной англичанами Пале-
стине радостно и спокойно, — писал он в дневнике, — заложен
фундамент Еврейского университета на Гаргацофим с большим
торжеством... Грезилось путешествие в Палестину через два—
С.М. Дубнов
295
три года, когда кончу главный жизненный труд... И кто знает,
не зачарует ли меня историческая родина, не прикует ли новый
университет, не убаюкает ли песнь Иудеи истомленного сына
диаспоры?»24
С окончанием Первой мировой войны все свои надежды Дуб-
нов связывал с новым мироустройством, с тем как будут в евро-
пейских странах учитываться требования еврейского меньшин-
ства. В октябре 1918г. он опубликовал статью «Что нам делать
на конгрессе мира?», которую напечатал в издававшейся Фолк-
спартей серии небольших брошюр «Фун цайт цу цайт». При-
мерно тогда же была написана для готовящегося в Стокгольме
сборника статья «Национальные права еврейского народа». Все
это делалось в рамках подготовки к мировому конгрессу, на ко-
тором, как он надеялся, еврейские представители не только
сумеют заявить о правах народа, но им удастся их отстоять. Глав-
ное, считал он, это добиться на конгрессе международного при-
знания евреев как нации. И это несмотря на то, что уже заранее
были известны противники этой идеи — как на международной
арене (польское правительство), так и в собственно еврейской
среде (т.н. ассимиляторы, по сути, все руководство старыми
еврейскими общественными структурами в Англии, во Франции
и в Германии).
Еще находясь в России, Дубнов пытался оказать посиль-
ное влияние на выработку национальной платформы для чле-
нов еврейской делегации в Париже. Действительно, Парижская
мирная конференция гарантировала права национальных мень-
шинств в Европе. В борьбе за это активно участвовала и еврей-
ская делегация. Еврейские представители также действовали в со-
ставе Всемирного союза национальных меньшинств, регулярно
собиравшегося на конгрессы в Женеве. Лидером этой борьбы
был сионист Л. Моцкин, с которым Дубнов, после эмиграции из
России, установил постоянные контакты.
На протяжении 1920-хгг. вереде европейского и мирового
еврейства постоянно проходили острые дискуссии по основным
национальным проблемам.
Одним из показателей разномыслия в оценке судеб восточно-
европейского еврейства является переписка давних друзей-анта-
гонистов — Дубнова и Винавера. Эта переписка началась сразу же
296
Виктор Ефимович Кельнер
после выезда Дубнова из России. Винавер к тому времени уже
3 года находился в Париже и фактически руководил изданием
журнала «Еврейская трибуна». Главная тема их полемики — пер-
спективы еврейского населения России и ряда стран Восточной
Европы. Винавер в июне 1922 г. писал: «Я плохо верю в будущее
т.н. лимитрофов и еще менее верю в будущее еврейства в этих
лимитрофах, которые рано или поздно перейдут к политике
шовинистической, исполненной ненависти ко всему чужерод-
ному, охраняя свои молодые недозрелые культуры. Политическое
и национальное преуспеяние еврейства в диаспоре я вижу только
в стране большой культуры, стране сильной, не опасающейся
конкуренции чужеродных элементов. И — не знаю, прав ли я или
нет — но думаю, что только Россия воскреснет, тяга к России со
стороны еврейства лимитрофов скажется очень сильно, и что
именно в России сосредоточится значительная часть еврейства,
наиболее плодотворно работающая и в сферах политической
и в сферах национально-культурной»25.
Отметим, что Винавер обладал, в данном случае, более силь-
ным «даром предвидения». Он писал Дубнову: «Все угнетенные
национальности, вчерашние «меньшинства» стали болыпинст-
вами, почувствовали себя территориально-государственною
силою, а новые меньшинства (остатки побежденных, ранее гос-
подствующих наций — немцы, австрийцы, русские) прошлою
жизнью не подготовлены к организации национальной жизни
как таковой. Остались одни мы, евреи, с нашей старой, необы-
чайно трудною проблемою, и приходится разрешать ее либо в ус-
ловиях слишком легких и потому ненадежных, как в Литве, либо
в условиях полной государственной немощи, как в России (Я не
говорю о Польше, где пока что борьба идет за самые элементар-
ные условия существования)»26.
В свою очередь Дубнов, в отличие от своего оппонента, под-
черкивал, что у него «...нет веры в будущее возрождение еврей-
ского центра в России». Он, выдвигая собственную гипотезу
хода исторического процесса относительно судьбы послевоен-
ного восточноевропейского еврейства, писал Винаверу: «Польша
и мелкие „лимитрофы11, оградившись „санитарным кордоном11
от большевистской России, спасли половину бывшего русско-ев-
рейского центра, хотя они и стремятся (кроме Литвы) создать
С.М. Дубнов
297
для нее порядки царизма, вопреки всем конституциям и между-
народным обязательствам. Здесь предстоит долгая борьба за осу-
ществление уже признанных гражданских и национальных прав,
предстоят жестокие страдания, но в этой борьбе есть жизнь, дви-
жение, которое куда-нибудь и когда-нибудь приведет нас. В той
же, меньшей, половине распавшегося нашего центра, который
остался в России, царит смерть не только физическая, но и духов-
ная». И далее он констатировал:
«Большевизм убил Россию и физически, и духовно, а содом-
ский огонь последних лет испепелил душу российского еврей-
ства... В ближайшие десятилетия мы должны считаться с двумя
факторами: с непрерывной эмиграцией из России, советской или
реставрированной, и с интенсивной борьбою за создание наших
автономных центров в черной Польше, примитивно-шовинисти-
ческой Латвии и политически незрелой Литве»27.
Дубнов выделял, по его выражению, «две точки опоры», кото-
рые получило еврейство в послевоенной Европе. Это «признание
нашей автономии в диаспоре и нашего права на уголок в Палес-
тине». Он считал, что «за осуществление обоих этих актов пред-
стоит долгая борьба, но внутренняя борьба между сионистами
и автономистами должна теперь прекратиться, ибо оба движе-
ния, став реальностями, оказались не соперничающими, а допол-
няющими друг друга»28.
Сионизм для Дубнова на тот момент — лишь «частичное
решение еврейской проблемы». А вот его любимое детище — ав-
тономизм, «...скрепленный версальским договором», по его мне-
нию, «является новою формою эмансипации, где национальный
элемент не отделим от гражданского»29.
Приоритетными для Дубнова в создавшихся условиях стали
совместные действия между сионистами и автономистами, или,
как он их стал называть, «националистами-демократами». Вме-
сте они должны были противостоять «ортодоксам справа и адеп-
там классовой борьбы слева».
Одним из главных вопросов, по которому Винавер и Дубнов
расходились кардинально, являлась оценка перспектив развития
российского еврейства.
Одним из незыблемых постулатов Винавера была непрехо-
дящая уверенность в скором падении большевизма в России.
298
Виктор Ефимович Кельнер
Тогда, по его мнению, весь пафос борьбы российского еврей-
ства сосредоточится на опровержении «навета» о коллективной
вине евреев в большевизме. Винавер искренне считал, что в ос-
вобожденной России евреи автоматически получат те права, что
имели они в результате Февральской революции, и останется
только убедить остальное население в том, что евреи точно такие
же жертвы революции, как и оно само. Слишком сильны были
у него прежние иллюзии о силе либеральных, гуманистических
традиций русской интеллигенции, о пресловутой «широте» русс-
кого народа.
Но если в этом он мог быть легко оспорен Дубновым, кото-
рый, в отличие от Винавера, провел в Петрограде весь период
Гражданской войны и близко столкнулся с «новым» менталите-
том народа и российской повседневностью, то высказывания
Винавера о судьбе еврейского населения в других государствах
«новой Европы» кажутся сегодня более точными и реалистич-
ными, чем ожидания Дубнова. Он писал: «В Польше же и в ли-
митрофах будет действовать не воспоминание прошлого, а нечто
живое и неизживающееся: ощущение чего-то инородного в ор-
ганизме, сосредоточивающем все активные силы на выявлении
своего, национального, и только в выявлении своей националь-
ной особенности находящем и оправдание, и укрепление своей
государственной самостоятельности»30.
Винавер, не без оснований, пессимистически относился как
к достижениям автономизма, так и к его перспективам в странах
Восточной Европы. На примере Литвы он указывал на то, что
признание азов еврейской автономии являлось для этих стран
шагом вынужденным, обусловленным тактикой борьбы за созда-
ние собственных государств, желанием «показаться» более демо-
кратическими и зрелыми перед лицом таких стран, как Франция,
Великобритания и США. В то же время в послевоенном мире так
и не были созданы механизмы по действенной защите прав наци-
ональных меньшинств.
Дубнов очень точно определял суть расхождений между ним
и Винавером по проблемам «бывшего русского еврейства» и ука-
зывал на то, что эти расхождения коренятся «в различии взгля-
дов на последствия российского катаклизма вообще». По мне-
нию историка, «русско-еврейский центр окончательно распался,
С.М. Дубнов
299
и судьба его осколков вне полосы смерти кажется мне историче-
ски (выделено С.Д.) более важной и для будущего решающей, чем
судьба morituri (обреченных) на огромном советском кладбище.
Есть переломы в организме, которые никогда не срастаются, и та-
ким мне кажется разлом русского еврейства»31.
Эта переписка велась на фоне непрекращающихся усилий
общественности по защите национальных прав европейского
еврейства.
В 1926 г. в Цюрихе состоялась еврейская конференция наци-
ональных меньшинств. Фактически во главе стоял Парижский
Комитет еврейских организаций, которым руководил Л. Моц-
кин. Против созыва конференции выступало как руководство
основных западноевропейских еврейских организаций вроде
«Альянс Исраэлит и Англо-еврейской ассоциации», так и рели-
гиозные консерваторы в лице «Агудас Исраэль». Дубнов —сто-
ронник идеи защиты прав еврейского меньшинства, выступил
с интервью Еврейскому агентству в Берлине в июне 1926 г. Он ска-
зал, что требуется усилить борьбу за национальные и гражданские
права еврейства в Румынии, Польше, странах Балтии и бороться
нужно не только за национально-культурную автономию, но и за
гражданские права, которые все больше ущемляются в этих стра-
нах. Далее он призвал вынести эти проблемы на уровень между-
народных конференций, а не ограничиваться «хождениями по
министерским передним», как предпочитали это делать западные
«ассимиляторы». В августе 1926 г. Дубнов принял участие в кон-
ференции в Цюрихе, где выступил с докладом: «Старые и новые
пути борьбы за эмансипацию». В конференции участвовали мно-
гие евреи — члены парламентов разных стран и руководство ряда
еврейских организаций и движений. Главный вопрос, стоящий
перед собравшимися, это пути создания международного органа
защиты прав евреев. Был создан Комитет защиты прав еврейских
меньшинств со штаб-квартирой в Женеве. Деятельность этого
органа по существу была блокирована как нехваткой средств, так
и сопротивлением со стороны «старой дипломатии». Так, напри-
мер, многолетний лидер британского еврейства Люсьен Вольф
выступил в «Джуиш Гардиан» со статьей, направленной против
основных положений, высказанных Дубновым в его докладе для
этого Комитета32.
300
Виктор Ефимович Кельнер
По сути, решения этой конференции обозначили определен-
ный этап в развитии политического мировоззрения ученого. Он,
как и многие его современники, окончательно расстался с иллю-
зиями относительно возможности российского еврейства само-
стоятельно отстоять свою национальную самобытность. Отныне
главные усилия должны были быть направлены на создание меж-
дународной организации, обеспечивающей поддержку со сто-
роны мирового еврейства не только евреям в СССР, но и в стра-
нах Восточной Европы.	л >	«
Примечания "• '	’’ :
1	Дубнов С.М. Книга жизни: Восноминанияиразмьпплс!ййя:МатериаЛы
для истории моего времени. СПб., 1998. С. 337. •'	. ч .
2	Тамже.	и-1'‘'hf‘ ’ '' ‘ '	!
3	Там же. С. 367—368.	7 ’ ' f
4	т	С Т11	1	' '	1 1 ' ;	‘	’
4	Там же. С. 373.
1!	„	.	./А  ! О'
5	Там же. С. 377.
> U .‘А	Ч ' О Г* АА '.ВиТф	'
6	Там же. С. 378—379.	,t . .	.,
7 Тамже.
I •
8 Central Archives for the History of the Jewish People. E P/l. Письмо
С. Дубнова к Ахад Гааму от 20.III. (2.IV.). 1917. № 1190. Л. 1—1 об.
9 Дубнов С.М. Книга жизни... С. 380.	у
10 Там же. С. 382.	 г,	v,т,.
' 7 8 9 10 11 Тамже. С. 383.	с Г .	./	н”
f 12 13 14 Там же.	'	1' ’
13 Central Archives for the History of the Jewish People. F. P/l.№ 1190. P2.
Письмо С. Дубнова к Ахад Гааму от 25.VH (7.VIII). 1917.	!	'
14 Дубнов С.М. Книга жизни... С. 390.	о -
’	15 16 17 Там же. С. 391.	‘	" ! 3
16 Там же. С. 405.	4 '
17 Там же. С. 394.
( 18 19 20 21 Там же. С. 428.	'
19 Тамже. С. 423.
20 Тамже. С. 430.	. ...	........... . .
21 Тамже.
С.М. Дубнов
301
22	Дубнов С. Национальное объединение. Палестинский мандат и Ли-
товская автономия // Рассвет. № 22. 1922.
23	Дубнов С.М. Книга жизни... С. 488.
24	Там же. С. 415.
25	В полосе ликвидации (Переписка между С. Дубновым и М. Вина-
вером) / Публ. В. Кельнера // Вестник еврейского университета. 2000.
№3(21). С. 271.
26	Там же. С. 272.
27	Там же. С. 275.	•л' 
28	Тамже.
29	Там же. С. 276.
30	Там же. С. 278.
31	Тамже. С. 281. . .	. 'г су
'	32 Дубнов С.М. КнигажиЗнй‘..>С.52О.  '
ЗРЕЛИЩЕ КРОВОПРОЛИТИЯ:
С. АН-СКИЙ НА ГРАНИЦАХ*
Габриэла Сафран
Стэнфордский университет (США)
Говоря о границах применительно к С. Ан-скому (Шлойм-
Зайнвл Рапопорт, 1863—1920), известному как автор пьесы на
идише «Гадибук» и гимна еврейского рабочего союза «Клятва», мы
имеем в виду несколько различных смыслов этого слова: границы
между странами, границы между литературными формами или жан-
рами, границы между личностями, границы внутри собственного
«я». Ан-ский был также известен как талантливый автор произве-
дений на русском языке, преданный революционер и первооткры-
ватель-этнограф. Во время Первой мировой войны он провел не
один месяц в приграничных районах Западной Украины и Галиции,
за которые воевали Российская и Австро-Венгерская империи. Он
вел дневник и писал письма на русском языке о своей деятельно-
сти в качестве социального работника по распределению помощи
в 1914—1917 гг. среди еврейских общин Галиции, относившейся к ав-
стрийским территориям, оккупированным русской армией. Позже
он переработал свои личные записи в обширные воспоминания на
идише, вышедшие в 1920 г. в трех томах под названием «Разорение
Галиции». Эти тексты красноречиво свидетельствуют о трудном
положении Ан-ского, значительно обрусевшего еврея, противо-
стоявшего насилию, совершаемому русской армией над евреями
Галиции. По-видимому, он одновременно ощущал свою близость
и к отдельным представителям армии, и к евреям-жертвам русских
войск, что приводило к внутреннему противоречию и обусловило
Перевод Ю.Е. Белявского и Ю.П. Зарецкого.
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах
303
попытки сгладить эту двойственность в различных редакциях
рассказов, основанных на его военном опыте. Представляется,
и мы предполагаем показать это в дальнейшем, что это сближает
Ан-ского сего более известным современником, Исааком Бабе-
лем, автором рассказов сборника «Конармия», посвященных поль-
ско-советской войне 1920 г.: опубликованные произведения обоих
писателей, в отличие от их военных дневников, хотя и свидетельст-
вуют об отказе от попыток оправдать массовое насилие во имя уто-
пического будущего, в конечном счете позволяют заключить, что
в зрелище кровопролития может содержаться нечто неотразимое,
даже преобразующее \
1.	Бейлис и кровь
В некотором смысле Ан-ский начинает анализировать воздей-
ствие зрелища кровопролития за год до войны. В октябре 1913 г.
российская и мировая общественность с напряженным внима-
нием следила за проходившим в Киеве судом над еврейским рабо-
чим Менделем Бейлисом. Обвиненный в убийстве христианского
ребенка (тринадцатилетнего Андрея Ющинского) с целью исполь-
зования его крови при изготовлении мацы для Пасхи, Бейлис про-
вел 26 месяцев в тюрьме в условиях возрастающей напряженности
вокруг дела: организации правого толка и некоторые правитель-
ственные круги были склонны признать его виновным, тогда как
писатели и общественные деятели широкого идеологического спе-
ктра в Империи и за ее пределами выступали в его защиту. Бейлис
был оправдан после шестинедельного суда, который показал несо-
стоятельность утверждений о еврейских ритуальных традициях
использования крови, выдвигавшихся продажными «экспертами»
типа отца Пранайтиса — католического священника, лишенного
духовного сана. Убийство было фактически совершено воров-
ской бандой, опасавшейся, что малолетний Ющинский на них
донесет.
Среди более чем тысячи зрителей на суде в качестве коррес-
пондента газеты «Речь» присутствовал Ан-ский, прервавший свою
этнографическую экспедицию по хасидским общинам Волыни
и Подолья. Его газетная статья описывала его ощущения, что рас-
сказанные в суде ужасающие истории о евреях просочились из зала
304
Габриэла Сафран
суда и заразили сам воздух Киева: «Над широкими элегантными
улицами и памятниками вырисовываются призраки страшного
времени гетто, подземелий инквизиции, пыток и костров»2. В еще
более сильных выражениях атмосфера суда описана в письме
другу: «Козел отпущения, Мендель Бейлис, Пранайтис и кровь,
кровь, кровь в самых подлых сочетаниях. Знаете, нисколько не
удивлюсь, если после этого процесса с его кошмаром крови явятся
какие-нибудь сумасшедшие подкалыватели детей»3. Ан-ский опа-
сался, что истории, которые Пранайтис и другие рассказывали
о евреях на суде, могут воздействовать на аудиторию, вдохнов-
ляя ее подражать описанным ими действиям: сообщение о крови
Ющинского могло вызвать сильное желание пролить кровь
других детей.
Ан-ский был не единственным автором, предположившим
наличие связи между драмой кровопролития, описанной обвини-
телями Бейлиса, и исключительно мерзкой оборотной стороной
российской действительности. Василий Розанов в книге «Обоня-
тельное и осязательное отношение евреев к крови» (1914 г.), вдох-
новленной судом над Бейлисом, утверждал, что сила и энергия
евреев подпитываются кровавыми ритуалами, которые, по его
твердому убеждению, они исполняют. Парадоксально, но неус-
танный защитник евреев Ан-ский и глашатай кровавого навета
Розанов, безусловно находившиеся в деле Бейлиса по разные
стороны, были объединены, как представляется, общим подо-
зрением, что приписываемые Бейлису действия могли действи-
тельно быть кем-то где-нибудь совершены — эта возможность
воспринималась Ан-ским с отвращением, а Розановым — с неким
одобрением.
И Ан-ский, и Розанов, захваченные проблемами кровопроли-
тия, участвовали в дискуссиях, развернувшихся в России в связи
с публикацией работ Фридриха Ницше (например, «Так говорил
Заратустра», 1883—1892), призывающих к переоценке ценностей
и к новой оценке эстетических и моральных поступков сильного
человека, который не боится шокировать других и пролить кровь:
«Вы утверждаете, что благая цель освящает даже войну? Я же
говорю вам: только благо войны освящает всякую цель»4. Ницше
выступал за переоценку агрессии и насилия в человеческой исто-
рии, за отказ от того, что он называл «моралью раба» в современ-
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах
305
ной культуре, за возвращение к прошлым образцам поведения,
в которых сила, храбрость и готовность нападать ценились выше
христианского смирения. Я не утверждаю, что Ан-ский был согла-
сен с эстетикой или логической привлекательностью ницшеан-
ского прославления насилия, скорее, он казался обеспокоенным
тем, что Ницше мог оказаться прав, говоря о постоянстве человече-
ской жажды крови, и что зрелище кровопролития могло стать тем
пусковым механизмом, который может разжечь страсть к еще боль-
шему кровопролитию. В следующем году, когда Россия вступит
в Первую мировую войну, эти опасения Ан-ского вновь получат
подтверждение.
;	' 1 -ч 'Л'’	>	‘
2.	Лицом к апокалипсису > ' s - .г н
В своем дневнике, письмах и опубликованных мемуарах, отра-
зивших работу по оказанию помощи во время войны, Ан-ский
предстает странником в мире, обитатели которого пытаются
найти слова, чтобы придать смысл насилию. В их рассказах эпи-
зоды кровопролития, свидетелями которых они были, представ-
лены как необходимые шаги на пути к личному, национальному
либо всемирному искуплению. В конце января 1915 г. встречен-
ный в поезде «молодой офицер с интеллигентным лицом» рас-
сказывает Ан-скому о своей прежней жизни, в которой насилие
и потворство собственным слабостям были обычным делом,
однако после прочтения брошюры Льва Толстого «В чем моя
вера?» он стал совсем другим человеком, противником насилия
и вегетарианцем. Сам находясь под сильным влиянием идей
Л. Толстого, Ан-ский, казалось бы, должен был симпатизиро-
вать офицеру, тем не менее он указывает ему на противоречие:
«И все же вы идете на войну, и вы убиваете людей», на что офицер
после некоторого раздумья отвечает «с глубоким убеждением»:
«Война — это другое дело. Эта война возродит мир; она очистит
человечество от его грязи. Для этой цели можно принести великую
жертву»5.
В этом высказывании использована терминология, имевшая
в то время широкое хождение. В последнее десятилетие перед рево-
люцией рассуждения о конце света были чрезвычайно популярны
в русской и еврейской культурах: поэты, писатели и публицисты
306
Габриэла Сафран
использовали образность, заимствованную из библейской книги
Откровения и других описаний апокалипсиса в иудео-христиан-
ской традиции, изображая великие страдания своего времени
как необходимый момент, за которым в том или ином виде после-
дует искупление и возникнет идеальная модель устройства жизни
(религиозная, светская, возможно, коммунистическая). Хамуталь
Бар-Иосеф в своих исследованиях по еврейской литературе начала
XX столетия проводит различие между апокалиптическими пред-
ставлениями «умеренного» (искупление наступает просто в резуль-
тате страданий) и «радикального» характера; согласно последнему
искупление будет вызвано «вспышками насилия и мести — не
только со стороны врагов, но и со стороны праведников», что побу-
дит людей отвечать на насилие насилием6. У такого определения
радикального апокалиптизма, предусматривающего широкомас-
штабное кровопролитие, есть нечто общее с ницшеанским прослав-
лением мощных действий сильных людей, хотя внимание Ницше
сосредоточено на поступках отдельных индивидуумов. Офицер
в поезде может быть охарактеризован или как ницшеанец, или как
приверженец теории радикального апокалипсиса, поскольку
утверждает, что его собственное участие в массовом насилии необ-
ходимо для обновления мира.
Далее в своих мемуарах Ан-ский рассказывает о похожей слу-
чайной встрече — с Игорем Платоновичем Демидовым, членом
думской фракции кадетов, командующим армейским подразделе-
нием в Тарнове, который помог Ан-скому получить разрешение
на передвижения в зоне военных действий с целью распределе-
ния финансовой помощи среди евреев-жертв войны. Демидов
и его жена, управлявшая больницей в близлежащем маленьком
городке, были аристократами с толстовским стремлением под-
ражать и служить бедным и крестьянам («Все эти титулованные
мужчины и женщины вели себя очень просто: ели ту же еду, что
и простолюдины, теми же самыми деревянными ложками»7).
Мистик и филосемит Демидов «повторил почти слово в слово»
сказанное в поезде офицером-толстовецем, и Ан-ский вновь реа-
гирует скептически: «„Игорь Платонович, — воскликнул я, — я
был в гуще войны в течение трех месяцев и я видел много сол-
дат. Я видел мужчин, которые смотрели смерти в лицо, солдат,
которые убивали и были ранены. Но я не видел никого, кто бы
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах
307
духовно возродился <...> Нет, Игорь Платонович, кровопролитие
не принесет никакого обновления человечеству". Демидов сидел,
пристально глядя на меня. Наконец он сказал, как будто бы про
себя: „Как Вы можете доказать, что кровопролитие есть грех, а не
высший акт героизма?" — „Способность войны «очищать чело-
вечество» и «обновлять человеческую душу» особо проявилась
в погромах и злодеяниях. Когда я встречал людей из армии или
из организаций социального обеспечения, я мог видеть, как даже
они дичали с каждым прошедшим днем и теряли свои моральные
устои"»8.
Демидов, каким его изображает Ан-ский, возможно, не был
до конца уверен, является ли кровопролитие грехом или высшим
актом героизма, но он был готов принять обе эти возможности.
В первой реакции на слова офицера в поезде и слова Демидова
Ан-ский дистанцируется от их желания принять ницшеанскую
идею неотъемлемой ценности кровопролития в войне, как для
отдельных личностей, так и для человечества в целом. Его сар-
кастический комментарий к рассуждениям Демидова («способ-
ность войны „очищать человечество" и „обновлять человечес-
кую душу" особо проявилась в погромах и злодеяниях») звучит
одиноким голосом разума на фоне безумия и насилия, Ан-ский
здесь предстает человеком, не позволяющим какому-либо виду
философствования отвлечь его от подлинных человеческих
страданий.
Примечательно, что Ан-ский заметил сходные феномены
в русском и еврейском культурных контекстах. Записав утвержде-
ния русского офицера о потенциальной искупительной ценности
насилия, он пересказывает услышанные в феврале 1917 г. вХоро-
сткове у встретившегося кантора хасидские притчи на сходную
тему. В одной из них об известном своей щедростью цадике Исра-
эле из Ружина (1796—1850), арестованном царскими властями
и проведшем почти два года в тюрьме в Киеве9, рассказывается,
что все последователи цадика радовались его освобождению (в фе-
врале 1840 г.), кроме одного — Мотеле. На вопрос, почему он не
празднует освобождение цадика, Мотеле отвечал в апокалиптичес-
ком духе: «Я искренне полагал, что наш ребе был Мессией, и я ска-
зал себе, „Пусть нарыв прорвется! Пусть он прорвется! Но нарыв
не прорвался. Мессия не явился. Ребе был освобожден, и теперь
308
Габриэла Сафран
мы вернулись к тому, с чего мы начали. Так как я могу быть сча-
стлив?"»10 Таким образом, в понимании Мотеле, только избыток
страданий — в данном случае страданий ребе — мог вызвать утопи-
ческий конец света.
В соответствии с этим рассказом Ан-ский переходит от поня-
тия радикального апокалиптизма русского офицера (люди сами
стремятся к участию в актах насилия) к формулировке основных
идей умеренного апокалиптизма (только страдания невинных,
либо группы невинных людей, либо единственного их представи-
теля, такого как ребе, приносят искупление).
Отнесшись с антипатией к непоследовательности Демидова,
оправдывавшего кровопролитие, к рассказам кантора Ан-ский
подходит как профессиональный этнограф: «Каждая история,
которую он рассказывал, была произведением искусства! <...>
Пожилые евреи по всей Галиции всерьез размышляли о Мессии»11.
Смысл снова отдаляется. Ан-ский восхищается ходом мысли
Мотеле, полагавшего, что страдания цадика в тюрьме могут иметь
цель, предвещая и даже вызывая приход Мессии, и, судя по тому,
как Ан-ский пересказывает истории кантора, чувствуется, что
такой взгляд — в отличие от взглядов Демидова на очищающее
и обновляющее насилие — даже не нуждался в опровержении.
В относящихся к другим литературным жанрам сочинениях того
же времени Ан-ский, вдохновленный библейскими и еврейскими
народными источниками, создал собственные откровенно апока-
липтические картины, используя здесь пророчествующий голос
рассказчика Мотеле, верящего в то, что насилие, очевидцем кото-
рого он является, предвещает искупление12. В своих военных мему-
арах Ан-ский, напротив, излагая еврейские рассказы, придержи-
вался беспристрастного тона, оправдывая насилие как элемент
многообразия русской жизни. Он просто записал рассказ кантора
как артефакт, не имеющий значения для происходящего, явно отде-
ляя себя от «пожилых евреев по всей Галиции», которые «всерьез
ожидали Мессии».
3.	Страсть к кровопролитию < :	;	' г-
Все это представляется весьма последовательным: Ан-ский,
возможно, нашел оправдывающие кровопролитие доводы вка-
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах
309
ких-то философских источниках, в формулировках, использую-
щих светскую или религиозную терминологию, в источниках,
написанных по-русски или на идише, но как современный чело-
век он не согласился с ними и обеспокоился их опасными послед-
ствиями. Вместе с тем иные, хотя все равно беспокоящие обсто-
ятельства, вскоре побуждают Ан-ского в «Разорении Галиции»
вновь обратиться к теории Демидова, занимая теперь совсем
другую позицию. Вскоре после едкого комментария по поводу
«способности войны „очистить человечество44 и „обновить чело-
веческую душу44, которая отчетливо проявилась в имевших место
погромах и злодеяниях», Ан-ский возвратился к проблемам,
затронутых Демидовым: «Много месяцев спустя я нашел кое-что
довольно интересное, что напомнило мне о моих беседах с Деми-
довым. Я заметил, что офицеры, которые участвовали в сражениях
и встречались с врагом лицом к лицу, ведут себя с мистическим
спокойствием. Они говорят мягко, медленно, никогда не выхо-
дят из себя. Как будто они обрели какую-то великую истину, кото-
рая делает их спокойными. Я хотел знать, не было ли это обнов-
лением, о котором говорил Демидов. Позже я пришел к другому
заключению. Возможно, жажда к кровопролитию осталась у че-
ловека от его животного начала. Возможно, кровь успокаивает
человека, в то время как ее недостаток его возбуждает, так что он
подсознательно пытается таким способом успокоить свою жажду
к нему. Возможно люди, которые пролили кровь, так спокойны,
потому что они удовлетворили свою нужду. Я был потрясен этой
мыслью, но чем больше офицеров, которые действительно участво-
вали в боях, я встречал, тем больше я убеждался, что оно приносит
пользу»13.
Хотя первоначально Ан-ский и отклонил тезис Демидова
о том, что кровопролитие очищает и обновляет, позднее он пред-
положил, что оно может быть как-то оправдано — не потому что
оно может спасти мир, а потому что может отвечать физической
потребности. Этот тезис разительно отличается от первоначальной
реакции Ан-ского на слова Демидова, когда Ан-ский настаивал,
что реальность погромов делает абсурдными рассуждения о ценно-
сти насилия. Его переоценка позиции Демидова позволяет пред-
положить, что, хотя он отклонил логику радикального апокалип-
тизма (насилие одинаково исправляет преступников и жертвы), он
310
Габриэла Сафран
принял — хотя не вполне — ницшеанский вывод о том, что в про-
цессе совершения насилия может заключаться нечто полезное для
личности.
Сделав этот вывод, он принимал — по крайней мере, на время
полностью противоположную точку зрения своих собеседников.
В то время как оба — Демидов и кантор — употребляли мистиче-
скую терминологию Ан-ский, будучи полупрофессиональным
антропологом, использует более современную научную речь («воз-
можно, жажда к кровопролитию осталась у человека от его живот-
ного начала»).
Записи в русском дневнике Ан-ского в этот период показы-
вают, что он должно быть ощущал парадокс, возникший в резуль-
тате его первоначального отказа от взглядов Демидова и последую-
щего их принятия. В своих мемуарах он написал, что стал отмечать
необычайное спокойствие проверенных в бою солдат только через
«много месяцев» после его беседы с Демидовым. На самом же деле
свои мысли об атавистической жажде крови он записал в днев-
нике 1 февраля 1915 г., в тот же самый день, когда спорил с Деми-
довым14. Завершающие эту запись слова («Неужели в этом ужасе
есть доля правды?») свидетельствуют о том, что Ан-ский испы-
тывал дискомфорт в связи с теорией насилия как человеческой
потребности. Вероятно, этот дискомфорт вынудил его при пере-
работке дневника написать, что эту теорию он принял намного
позже, отстраняясь, таким образом, от собственного участия
в насилии.
Некоторые из более поздних наблюдений Ан-ского в «Разо-
рении Галиции» могут быть восприняты как ироничное оправда-
ние ницшеанских выводов, к которым он после сильных коле-
баний пришел в процессе переоценки беседы с Демидовым.
«Я вспомнил кусок камня с Десятью Заповедями, который я на-
шел в оскверненной и разрушенной синагоге в Дембице. Все,
что сохранилось на фрагменте, были слова „убий“ и „совершай
прелюбодеяние11»15. В мемуарах размышления Ан-ского об атави-
стической потребности людей в кровопролитии как бы повторя-
ются: вместо продолжения веры в то, что люди ограничены преж-
ними осуждающими убийства и насилие законами, разбитая плита
с надписью пугающе свидетельствовала, что законы изменились
и что теперь востребовано совершенно противоположное поведе-
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах
311
ние. Эта переработка Десяти Заповедей военного времени заим-
ствует и искажает язык иудейской Библии в пользу ницшеанских
утверждений.
Дэвид Роскис, один из немногих ученых, которые писали
о «Разорении Галиции», отмечал, что Ан-ский обладал уникаль-
ной способностью «показать страсть к кровопролитию и патоло-
гическую ненависть к евреям его русских соотечественников»16.
Обращая внимание на связь мемуаров Ан-ского с традицией
еврейских описаний страданий, Роскис, как представляется,
не учитывает столь же существенные русские корни этой работы,
ту симпатию, которую Ан-ский испытывает к Демидову, как и по-
следовавшую в итоге готовность Ан-ского согласиться с выводами
Демидова. Относя насилие к естественной человеческой «жажде
кровопролития», или описывая разбитую плиту с Десятью Запо-
ведями, Ан-ский допускал, что в некотором смысле возможно
оправдание кровопролития, производимого русскими офицерами,
потому что — хотим мы этого или нет — изменились моральные
законы.
4.	Бабель и Лютов
Весьма интересно сопоставление сочинения Ан-ского со зна-
чительно более известным произведением другого российского
еврея, оказавшегося в подобной ситуации — Исаака Бабеля, кото-
рый был в 1920 г. прикомандирован к Первой конной армии, уча-
ствовавшей в польской кампании, проходил через те же самые, что
и Ан-ский во время войны, города Галиции и позже использовал
этот опыт при написании цикла рассказов «Конармия». Подобно
Ан-скому, Бабель сначала описал свои впечатления в дневнике,
а позже опубликовал их. Может показаться, что между впечатле-
ниями Ан-ского и Бабеля мало общего: Бабель находился в час-
тях наступающей армии, Ан-ский же был членом комитета по
оказанию помощи беженцам; Бабель входил в состав казачьего
полка и часто скрывал свое еврейство, как и симпатии к евреям,
которых он встречал, Ан-ский же находился в Галиции, чтобы
обсуждать с главами еврейской общины проблемы евреев; Бабелю
было за двадцать, Ан-скому — за пятьдесят. Однако у обоих авто-
ров можно отметить различие между дневниковыми записями
312
Габриэла Сафран
и опубликованными произведениями в описаниях собственного
столкновения с проявлениями насилия.
Военный дневник Бабеля явно свидетельствует о его отвраще-
нии к кровопролитию, очевидцем которого он был, особенно к на-
силию над еврейскими мирными жителями, как польских воен-
ных, так и красных казаков из его собственного отряда. Очевидно,
что обращенный прежде всего к самому себе дневник не оставляет
никаких сомнений относительно разочарования в большевистской
утопии: например, думая об эпизодах бессмысленного разорения
солдатами пчелиных ульев, Бабель записывает: «Тоскую о судьбах
революции»17. Иногда он пытается успокоить ограбленных гали-
цийских евреев, с которыми встречается, описанием розовых кар-
тин светлого будущего при коммунизме, осознавая при этом всю
их иллюзорность: «Я говорю — будет, все идет к лучшему — моя
обычная система — в России чудесные дела — экспрессы, бесплат-
ное питание детей, театры, интернационал. Они слушают с наслаж-
дением и недоверием. Я думаю — будет вам небо в алмазах, все
перевернет, всех вывернет, в который раз, и жалко <...> я рассказы-
ваю небылицы о большевизме <...> и я увлекаю всех этих замучен-
ных людей. 9 Ава»18.
Отмечая, что его «сказки о большевизме» рассказываются
в день 9 Ава, ежегодный день скорби по разрушению Храма в Иеру-
салиме, когда евреи соблюдают пост, сидят на полу, читают библей-
скую Книгу Иеремии, Бабель тем самым соединяет память о древ-
нем разрушении и насилие, от которого его собеседники страдали
в настоящем. Традиции, связанные с 9 Ава — мысль о том, что
ритуальное упоминание о древних страданиях способствует воз-
можному приходу Мессии — восходят к апокалиптическим эле-
ментам еврейской литургии. Бабель отходит здесь одновременно
и от этих обрядов, и от большевизма. Как нерелигиозный еврей,
он не чувствовал обязанности соблюдать пост и читать Книгу
Иеремии, ритуально помещая древний эпизод разрушения Храма
в священный еврейский календарь, где тот обретал свой истин-
ный смысл.
В то же время он окончательно теряет и ранее, возможно, при-
сутствовавшую у него веру в то, что страдания, которые он видел
в Галиции, могут пониматься как родовые муки прекрасного
нового общества.	 -1
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах
313
В одном из рассказов «Конармии» — «Гедали» — Бабель пере-
смотрел оценки, данные им в дневнике после беседы с евреем,
владельцем лавки в Житомире. Запись в дневнике лаконична:
«Его философия — все говорят, что они воюют за правду и все гра-
бят. Если бы хоть какое-нибудь правительство было доброе. Заме-
чательные слова, бороденка, разговариваем, чай и три пирожка
с яблоками — 750 р.»19. В рассказе Гедали выражает сомнения по
поводу результатов насилия, близкие дневниковой записи Бабеля:
«Революция — это хорошее дело хороших людей. Нехорошие
люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди <...> Горе
нам, где — сладкая революция?» Однако в рассказе Лютов значи-
тельно более уверенно — по сравнению с дневниковой записью
Бабеля — говорит о необходимости и неизбежности насилия: «Она
не может не стрелять, Гедали <...>, потому что она — революция».
Когда Гедали жалуется: «Интернационал, пане товарищ, это вы не
знаете, с чем его кушают...», — рассказчик отвечает: «Его кушают
с порохом <...> и приправляют лучшей кровью»20.
Несмотря на то что Бабель в дневниках описал свое потрясе-
ние кровожадностью революции и злодеяниями Красной армии,
в опубликованных рассказах он поместил между собой и отобра-
жаемыми событиями рассказчика (чье имя — Лютов — уже само
по себе призвано указывать на его «лютость»), в сознании кото-
рого это потрясение переходило в некое одобрение. Литературный
герой Лютов, в отличие от частного человека Бабеля, кажется, был
уверен в том, что насилие необходимо, а страдание приведет к свет-
лому будущему. Именно он дает публичный ответ персонажу, кото-
рый отчасти выражает те же чувства, которые испытывал Бабель,
когда скитался с казаками. В рассказе «Мой первый гусь» из цикла
«Конармия» рассказчик превращается из человека, похожего на
Бабеля из дневника, в Лютова, который научился совершать акты
насилия, хотя и с некоторыми усилиями и сожалением. Когда
интеллигентный рассказчик этой истории убивает принадлежа-
щего старухе (вероятно, еврейке) гуся и заставляет ее приготовить
его для себя, он завоевывает уважение товарищей-казаков. Тем не
менее последняя строка рассказа предполагает двойственное отно-
шение к запечатленному здесь верховенству насилия: «Я видел
сны и женщин во сне, и только сердце мое, обагренное убийством,
скрипело и текло»21.
314
Габриэла Сафран
Сравнение путей, которыми шли Ан-ский и Бабель, перера-
батывая свои военные дневники для публикации, показывает,
что в понимании обоих авторов сцены, свидетелями которых
они были во время войны, подтвердили опасения, появившиеся
у Ан-ского во время суда над Бейлисом: показ кровопролития
и частое повторение рассказов о нем может вызвать еще большее
кровопролитие. Оба автора были, по-видимому, сильно встрево-
жены идеологиями, которые оправдывали применение массового
насилия во имя идеального будущего, независимо от того, была
ли эта идеология выражена в религиозных, апокалиптических тер-
минах Демидова или на более светском, но все же утопическом
большевистском языке. Оба автора были увлечены ницшеанским
утверждением, что, совершив насилие, человек может нечто обре-
сти — или «мистическую ясность» (у Ан-ского), или одобрение
казаков и наслаждение являющимися во сне женщинами (у Ба-
беля в «Моем первом гусе»)22. В то же время оба автора, казалось,
сталкивались с внутренним цензором, настаивавшим на том, что
оправдание насилия, допустимое в их личных письмах, должно
быть исключено в текстах, предназначенных для публичного
потребления.
Сходство двух писателей в этой озабоченности военного вре-
мени делает расхождение между ними особенно интересным:
если Бабель переработал свой дневник в опубликованный текст
таким образом, что его герой-рассказчик Лютов принимает на
себя возможные обвинения автора в жестокости, то переработка
Ан-ского, напротив, свидетельствует о его стремлении устраниться
от возможности оправдания жестокости. Ан-ский уклонялся от
отождествления себя с персонажами историй, говоривших об
оправдании кровопролития, он все же, в конечном счете, иден-
тифицировал себя с ними, что, по-видимому, пугало его самого.
Бабель, напротив, казалось, был более готов признать привлека-
тельность таких историй, если не на моральном, то на эстетичес-
ком уровне.
Несмотря на это расхождение, двух авторов объединяют спо-
собы, с помощью которых оба они говорят о важности кровопро-
лития не на апокалиптическом языке обновления человечества,
а скорее используя ницшеанские понятия потребностей и желаний
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах	315
индивидуума. Вопреки тому, что Лютов говорит Гедали, Бабель,
по-видимому, в действительности не верит, что революция нуж-
дается в закалке «самой прекрасной кровью», однако его рассказ-
чик ясно показывает, что, убивая первого гуся, он достигает лич-
ной выгоды, будучи принятым солдатами в коллектив. Сходным
образом и Ан-ский в военных мемуарах показывает, что потен-
циальная ценность насилия лежит в выгоде, извлекаемой инди-
видом, а не обществом («Возможно люди, которые проливают
кровь, настолько спокойны, потому что они пресытили свою
потребность»).
Оба автора ясно понимали, что, хотя отдельные люди могли
извлечь некую пользу от пролития крови, страдания их жертв оста-
ются бессмысленными и не могут быть убедительным образом
оправданы. В опубликованных описаниях насилия, с которым
они столкнулись в приграничных областях, Бабель уделял больше
внимания ситуации индивида, извлекающего некую выгоду от кро-
вопролития, в то время как Ан-ский подчеркивал тяжелое поло-
жение жертв, потерявших почти все, что имели. Специфическое
положение, в котором оказались оба автора, обеспечило возмож-
ность рассмотреть ситуацию с противоположных точек зрения.
В Галиции и Ан-ский, и Бабель могли быть приняты за русских;
внешне (ина слух) они отличались от большинства еврейских
жертв, с которыми сталкивались, их обоих одновременно беспоко-
ило и волновало их положение и возможность отождествлять себя
то с евреями, то с представителями оккупационной армии. Измен-
чивые границы, о которых они писали, находились не только
на земле, но также в их умах и сердцах. ДляАн-ского, как и для
Бабеля, драма жестокости, которую он писал и переписывал — на-
вязчивое возвращение к зрелищу кровопролития — свидетельство-
вала о трудности уяснения, где именно эти внутренние границы
проходят.
Примечания
1	Я благодарна Валерию Дымшицу и Григорию Фрейдину за их исклю-
чительно полезные советы, которые были учтены при переработке данной
статьи. - Г. С.
2	Ан-ский С. Впечатления // Речь. 1913. 26/IX (9.Х). № 263. С. 3.
316
Габриэла Сафран
3	Письмо С. Ан-ского Александру Алексеевичу Измайлову 20 октя-
бря 1913 года // Институт русской литературы (ИРЛИ). Ф. 115, арх. Измай-
лова А.А. Оп. 3. Ед. хр. 271. Л. 2—2 об.
4	Nietzsche F. Thus Spoke Zarathustra / Transl. R.J. Hollingdale. New York,
1961. P. 74.
5	Ап-ski Sh. Khurbn galitsie. Part 2 // Gezamelte shiftn. New York, 1923.
Vol. 4. P. 165. Перевод из: Ansky S. The Enemy at His Pleasure: A Journey through
the Jewish Pale of Settlement During World War I / Ed. and transl. J. Neugroschel.
New York, 2002. P. 85. См. запись в дневнике С. Ан-ского от 30 января 1915 г.:
Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 2582.
On. 1. Ед. хр. 5. С. 17.
6	Bar-Yosef Н. The Zionist Revolution as an Apocalypse in the Poetry of
H.N. Bialik and N. Alterman // Trumah. (Heidelberg). 2000. No. 10. P. 46.
,	7 Ап-ski Sh. Khurbn galitsie. Part 2. P. 167.
8	Ibid. P. 172-173.	. ,
9	О пребывании Исраэля из Ружина в тюрьме и значимости его страда-
ний для него него последователей см.: AssafD. The Regal Way: The Life and
Times of Rabbi Israel of Ruzhin / Transl. D. Louvish. Stanford, 2002. P. 116—127.
10	Ап-ski Sh. Khurbn galitsie. Part 4 // Gezamelte shiftn. New York, 1923. Vol. 6.
P. 56. Эта легенда появляется по-русски почти в идентичном виде у С. Раппо-
порта — см. письмо к Розе Эттингер от 4 февраля 1917 г.: Письма Ан-ского //
Новый журнал. New York, 1967. № 89. С. 118—119.
11	Там же.
12	См. некоторые из его апокалиптических стилизаций в «Di tseyn
tsaykhens fun mashiakhn» (Десять предвестий Мессии) и «Der turem in Roym»
(Башня в Риме): Ап-ski Sh. Gezamelte shriftn. New York, 1927. Vol. 1. Схожие
сообщения обнаружены в материалах Института рукописей Научной библио-
теки Украины им. Вернадского (ИР НБУВ). Ф. 339. Ед. хр. 22: «Чаяния евреев
Галиции во время империалистической войны о пришествии Мессии»;
ед. хр. 44: русский перевод из книги Исайи, 6; ед. хр. 34: перевод из книги
Иезекииля, 34. В письмах времен Первой мировой войны Ан-ский писал
о проявлениях апокалиптических настроений среди русских и евреев, кото-
рые поразили его. В ноябре 1916 г. московский извозчик рассказал ему, что
в Библии сказано, что война будет длиться три года и три месяца, и что далее
последует более долгая война, а затем будет богатый урожай, сопровождае-
мый страшным голодом. См. письма С. Раппопорта к Розе Эттингер от 12 ноя-
бря 1916 г. и 4 февраля 1917 г.: Письма Ан-ского // Новый журнал. №87.
С. 150.
13	На идише см.: Ап-ski Sh. Khurbn galitsie. Part 2. P. 175; Русский дневник,
1 февраля 1915 г.: РГАЛИ. Ф. 2582. On. 1. Ед. хр. 5. Л. 21.
14	Дневник Ан-ского, 1 февраля 1915 г.: РГАЛИ. Ф. 2582. On. 1. Ед. хр. 5.
Л. 21.
Зрелище кровопролития: С. Ан-ский на границах	317
15	На идише: Ап-ski Sh. Khurbn galitsie. Part 4. P. 61.
16	Roskies D.G. Against the Apocalypse: Responses to Catastrophe in Modem
Jewish Culture. Cambridge, Massachusetts, 1984. P. 138.
17	Бабель И. Записи от 22—24.6.20, Витков. Дневник 1920 г. // Бабель И.
Сочинения в двух томах. Т. 1. М., 1996. С. 459; перевод см.: Babel 1.1920 Diary/
Ed. C.J. Avins, transl. H.T. Willetts. New Haven, 1995. P. 79.
18	Бабель И. Записи от 23.7.20 и 24.7.20. С. 421—422,424; BabelI. 1920 Diary.
Р. 33, 35.
19	Бабель И. Записи от 3.6.20. С. 397—398; Babel I. 1920 Diary. Р. 3—4.
20	Бабель И. Сочинения в двух томах. Т. 2. С. 31—33; Babel I. Gedali//
Collected Stories / Ed. E. Sicher, transl. D. McDuff. New York, 1998. P. 117-118.
21	Бабель И. Сочинения в двух томах. Т. 2. С. 37; Babel I. Collected Stories.
Р. 123.
22	О ницшеанских элементах в «Конармии» и отзывах советских писате-
лей о Бабеле см.: Freidin G. Revolution as an Esthetic Phenomenon: Nietzsche’s
Spectacles on the Nose and Autumn in the Heart of Isaac Babel’s Russian Readers
(1923-1932) // Nietzsche and Soviet Culture: Ally and Adversary / Ed. B. Glatzer
Rosenthal. New York, 1994.
1919 ГОД - РЕВОЛЮЦИЯ В ЕВРЕЙСКОЙ ПОЭЗИИ
Михаил Крутиков
Мичиганский университет (Энн Арбор)
Война и поэзия
1919 год ознаменовал начало новой эпохи в европейской исто-
рии, оказавшейся впоследствии не более чем затянувшимся пере-
мирием между двумя мировыми войнами. Эпохальные катастро-
фы — Первая мировая война и Октябрьская революция разрушили
посленаполеоновский порядок и полностью перекроили карту
Центральной и Восточной Европы. Новые государственные образо-
вания, возникшие на месте Российской и Австро-Венгерской импе-
рий, энергично взялись за построение собственной национальной
и идеологической идентичности. На короткое время могло даже
показаться, что, как и другие национальные группы, прежде лишен-
ные форм политической и национальной организации, евреи Вос-
точной Европы получат возможность организовать свою жизнь
в рамках национально-культурной автономии. Первые послевоен-
ные годы были временем больших планов и надежд, большинству
которых не суждено было сбыться1.
1919 год, принесший массовые бедствия евреям Украины и Гали-
ции, положил начало новой эпохе в поэзии на идиш. Пять молодых
поэтов—Лейб Квитко (1890—1952), Перец Маркиш (1895—1952),
Давид Гофштейн (1889-1952), Ури-Цви Гринберг (1896—1981)
и Мойше-Лейб Галперн (1886—1932) — заявили о своем вступлении
в литературу публикациями первых поэтических сборников (хотя
первая книга предвоенной лирики Гринберга вышла в 1915 г., его
подлинное рождение как поэта состоялось во время войны). Геогра-
фия этих публикаций — Киев, Львов, Нью-Йорк — отразила новую
политическую ситуацию. Распад империй и эмиграция разделили
мир идишской литературы на несколько сегментов, из которых
1919 год - Революция в еврейской поэзии
319
важнейшими стали так называемые три центра: Советская Россия,
Польша и США2. Четвертый центрально-европейский «центр» или,
скорее, «ось» Берлин—Вена, получивший первостепенное значение
впервой половине 1920-хгг., практически перестал существовать
к концу десятилетия. Менее значительными, но весьма продуктив-
ными были локальные культурные центры в Прибалтике (Рига, Кау-
нас) и Румынии (Бухарест, Черновцы, Кишинев), а также растущие
еврейские общины в Латинской Америке и Южной Африке.
При всех различиях в стиле, мировоззрении и жизненном
опыте, пять вышеназванных поэтов принадлежат к одному поколе-
нию, сформированному войной и революцией. Хотя Галперн, Гоф-
штейн и Гринберг обозначили свое присутствие в литературе еще
до войны журнальными публикациями, пять сборников 1919 г. ради-
кально отличаются от всего, что было создано в еврейской поэзии
прежде. Задача настоящей статьи в том, чтобы продемонстриро-
вать, во-первых, новаторство послевоенных публикаций, и, во-вто-
рых, тематическое и стилистическое единство еврейской поэзии
в этот переломный момент ее истории — разумеется, ни в коей мере
не принижая индивидуальных различий между авторами.
Становлению еврейской общественной и культурной жизни
на советских территориях после Гражданской войны посвящено
несколько новых исторических исследований3. Наряду с изобрази-
тельным и прикладным искусствами, центральное место в модер-
нистском проекте создания новой светской еврейской культуры
отводилось литературе на идиш, и в первую очередь поэзии. Киев,
до революции занимавший непризовое место в иерархии еврейских
культурных центров Российской империи — после Варшавы, Вильно,
Одессы и Петербурга, к 1917 г., в силу ряда объективных и субъектив-
ныхпричин, оказал сянапередовомрубежестроительствановойеврей-
ской культуры. В первых рядах ее творцов и идеологов выступали
представители так называемой киевской группы, неформального
объединения молодых поэтов, прозаиков и критиков, сравнительно
мало известного в дореволюционной еврейской культуре4.
Восхождение киевской группы на вершины советской еврей-
ской культуры началось сразу после революции, еще до того как
советская власть утвердилась на Украине. На протяжении после-
дующих тридцати лет триада Гофштейн—Квитко—Маркиш (хотя
Маркиш может быть причислен к киевской группе весьма условно)
320
Михаил Крутиков
воплощала «высокую» еврейскую поэзию в глазах советской и миро-
вой читающей публики. Под их влиянием на Украине сформирова-
лось следующее, уже чисто советское поколение — Галкин, Фефер,
Фининберг, Кушниров, Хащеватский. Основным различием между
«поколениями» был не столько возраст, сколько момент вступле-
ния в литературу — до или после революции.
Давид Гофштейн и Ури-Цви Гринберг: армия как школа
романтического воспитания еврейского поэта
Давид Гофштейн принял на себя роль ментора новой еврейской
поэзии. Своими краткими, но емкими предисловиями он давал
путевку в жизнь сборникам молодых поэтов, выходившим под его
редакцией в серии «Лирика» в 1920—1922 гг. Ко времени первых пуб-
ликаций самого Гофштейна в киевских альманахах в 1917 г. он был
уже известен рядом стихотворений, написанных во время военной
службы на Кавказе до войны. Начинающий еврейский поэт в солдат-
ской шинели позиционировал себя в русле классической русской
романтической традиции, непосредственно за Пушкиным, Лермон-
товым и Полежаевым. Ориентация на признанную поэтическую тра-
дицию — русскую, библейскую или немецкую — была типичной для
поэзии на идиш конца XIX — начала XX в.: достаточно вспомнить
Фруга с его некрасовско-надсоновскими мотивами, Бялика с его
позой пророка-обвинителя или нью-йоркских пролетарских поэтов,
следовавших образцам немецкой революционной поэзии 1848 г.
Подражательный опыт Гофштейна был более удачным, чем
попытки большинства его предшественников и современников.
Гофштейну удалось воссоздать на идише интимную интонацию
дружеского послания, свободную от риторики и патетики, характер-
ной для идишской поэзии более старшего поколения. Он вписал
себя в классический образ русского солдата в кавказском пейзаже,
обозначив тем самым как свою причастность к русской культуре,
так и особый ориентальный оттенок своей поэзии. Ориентация на
русскую поэзию «золотого века» позволила Гофштейну заговорить
простым языком, использовать доверительную интонацию и мело-
дичный размер. Его поэтические поиски имели много общего с раз-
витием нью-йоркской группы «Ди юнге», хотя оснований говорить
о каких-то контактах, по-видимому, пока нет.
1919 год — Революция в еврейской поэзии
321
Довоенное творчество Гринберга принадлежит к неоромантиче-
скому направлению, популярному среди молодых еврейских поэтов
Галиции, писавших на иврите и идише. По мнению израильского
литературоведа Дана Мирона, авторитетного знатока двуязычного
творчества Гринберга и редактора собрания сочинений поэта, ран-
ние стихотворения Гринберга не дают никаких оснований предпо-
ложить, «что их автор станет крупнейшим еврейским поэтом своего
поколения»5. Мирон связывает «второе рождение» Гринберга как
поэта с публикацией в 1921 г. экспрессионистской поэмы «Мефи-
сто», ставшей третьей книгой поэта на идише. При этом Мирон
оспаривает ранее принятую точку зрения, восходящую еще к Пе-
рецу Маркишу, согласно которой перелом в творчестве Гринберга
явился непосредственным результатом шока, испытанного поэтом
на балканском фронте, куда он был отправлен из Львова летом
1915 г. после австрийского контрнаступления, освободившего сто-
лицу Галиции от русской оккупации.
По мнению Мирона, перелом, произошедший в поэтическом
мировоззрении Гринберга в 1921 г., имел лишь косвенное отноше-
ние к военным переживаниям поэта. Стихотворения, написанные
Гринбергом во время и сразу после войны, принадлежали еще к ста-
рой, романтически-импрессионистской литературной культуре,
с которой Гринберг резко порвал после 1921 г. Поэтика романти-
ческого импрессионизма позволяла Гринбергу-поэту дистанциро-
ваться от окружающей кошмарной реальности разрушения, эсте-
тизируя ее с позиции независимого поэта-одиночки. Сборник «Ин
цайтнс геройш» («В шуме времени», 1919) следует рассматривать
как «попытку поэта освоить разрушительную реальность войны,
затупить ее остроту, и в конечном итоге абсорбировать ее шокиру-
ющий эффект в привычные квиетистские схемы своей поэтики»6.
Перелом 1921 г. наглядно иллюстрируют изменения, которые автор
внес во второе издание книги, вышедшее под названием «Криг аф
дер велт» («Война в мире», 1923). Как показывает новый заголо-
вок, акцент переносится с мотива непрерывного течения времени,
порождающего поэзию как шум, на всемирность военной катаст-
рофы. Переход от импрессионизма к экспрессионизму, отразив-
шийся, в частности, в изменении названия сборника, произошел
резко, в результате некоего «откровения» в поэтическом мировоз-
зрении Гринберга, а не постепенной творческой эволюции; это
322
Михаил Крутиков
плод открытия новой философии искусства, а не переживания соб-
ственного опыта войны, заключает Мирон7.
В своей более поздней книге Мирон несколько изменил свою
оценку «Ин цайтнс геройш», интерпретируя этот сборник, в особен-
ности его дневниковые прозаические фрагменты, как переходный
этап от неоромантического импрессионизма к экспрессионизму
в творчестве Гринберга: «Вводная часть, написанная в форме днев-
никовых фрагментов, создает впечатление душевного разлада
автора, насильно вырванного из своего мира и брошенного в без-
дну»8. Характерным здесь является разрыв между видением и осо-
знанием увиденного, отражающим неспособность старых схем
объяснить новую реальность. Это наблюдение Мирона можно
подтвердить, например, следующим свидетельством самого поэта:
«Для моего глаза нет никаких преград. Мой глаз свободен и видит.
Воображение подводит взгляд к месту и времени, и это так; но мой
мозг — это бездна, глубокая бездна, где многое утоплено. И лишь
временами что-то поднимается на поверхность»9. Заключительная
третья часть интерпретируется Мироном как «исцеление и реинте-
грация», восстановление целостности мира. Немалая роль в этом
процессе романтического обретения себя отводится сербскому
и боснийскому фольклору, продукту творчества свободолюбивого
народа, неподвластному разрушительной стихии войны. В третьей
части автор переходит от «я» к «мы», утверждая таким образом свою
принадлежность к новой общности.
Война породила переоценку ценностей: «то, что прежде было
неважным, стало сегодня самой сутью», — размышляет Гринберг10.
Фольклор, живое народное воображение, становится едва ли не
единственной силой, способной защитить целостность мира от
разрушительной стихии войны. Народное воображение не при-
знает различий, созданных войной, оно одинаково по обе стороны
фронта: «Матушка-Волга плачет, я знаю. И батюшка-Днепр крях-
тит по ночам. Черт его знает, какая-то война на земле... сыновья
в Галиции...»11. Австрийский солдат Гринберг признается в любви
к сербскому народу, с австрийской точки зрения —главному винов-
нику войны. Приняв логику народной мифологии, Гринберг-поэт
готов понять и мотив сараевского убийства, приведшего к войне:
«Какой-то человек, один из народа, верил, что царская кровь прине-
сет избавление»12. В этой фразе несущим является термин «геула»
1919 год — Революция в еврейской поэзии
323
(избавление), ассоциирующийся в еврейской традиции с темой
Мессии. Гринберг называет сербских православных священников
библейским словом «койганим», а церкви — «микдашим». Таким
образом, романтическое воображение Гринберга как бы освящает
сербский национализм библейскими понятиями.
Не оспаривая тезис Мирона о революционности «Мефисто» как
первого экспрессионистского произведения Гринберга (которое нахо-
дится за хронологическими пределами настоящей статьи), я попыта-
юсь тем не менее продемонстрировать наличие новаторских и по-сво-
ему радикальных элементов в военной лирике Гринберга, приведших
в конце концов к пересмотру прежних норм еврейской поэтики. Тра-
диционные по форме (преимущественно рифмованные ямбические
строфы), эти военные стихи тематически не укладываются в тради-
ционные рамки еврейской поэзии. Лирический герой в образе еврей-
ского солдата австрийской армии на балканском фронте оказыва-
ется свидетелем бед и разрушений, причиненных войной сербскому
и боснийскому народам. Примечательно, что галицийский еврей
Гринберг одинаково симпатизирует как боснийцам-мусульманам,
таким же, как он, подданным Габсбургской империи, так и врагам
этой империи, православным сербам. И те, и другие находят в мол-
чаливом еврейском солдате понимающего слушателя. В идишский
текст стихов и прозы Гринберга часто включена прямая сербско-хор-
ватская речь; авторская же речь всегда звучит на идише. Молчание
евреев противопоставляется пению сербов:
Un itst iz far nakht — un di serbishe vayber
Veysn nisht vos mit der benkshaft tsu tun,
Zingen zey: akh-kh-kh!
Un mayne farlozene yidishe vayber	,.; >
Veysn nisht vos mit der veytik tsu tun,
Shvaygn zey: m-m-m...
Far nakht iz, far nakht iz, es shpiln guslani
Setbyes veytik arayn in mayn blut,
Arayn in mayn kop.
Un yidishe veytik: mayn vaybs un mayn mames,
.. . Geyt uf in gehim un makht mikh meshuge
Ado - in di berg13.
(И теперь вечер — и сербские женщины
Не знают, что делать им со своей тоской,
Поют они: ах-х-х!
324
Михаил Крутиков
, И мои покинутые еврейские женщины
,	Не знают, что делать им со своей болью, ,
Молчат они: м-м-м...
,	Вечер, вечер, гусляры играют,
Сербии боль входит в мою кровь,
В мою голову.	' '
А еврейская боль: моей жены и моей мамы,
' г'	Поднимается в мозгу и сводит меня с ума
	Здесь - в горах).
Давая выход своей бессознательной боли в пении и музыке,
сербские женщины возвращают себе способность чувствовать,
думать и действовать. Еврейское молчание ведет к безумию.
Фигура солдата-еврея, оказавшегося по воле судеб среди экзо-
тического горного народа, является общей для Гринберга иГоф-
штейна. Оба они активно пользуются поэтическими стереотипами,
присущими романтической поэзии и знакомыми русскому чита-
телю по хрестоматийным примерам из Пушкина и Лермонтова — та-
ким, например, как девушка-горянка.
Гринберг:	...
.	...Her oys mikh in veytik, fremd shvartsebosnyatshke,	; •,
r . mit hefkerdik gutskayt un vild-frayen lakhn.	,
S’iz fremd dir mayn goyrl, un fremd iz mayn zel dir,
Vos iz oyf a hartskval fun lidergeboym14.
(Выслушай меня в моей боли,
чужая черноволосая боснячка,	1 '
с бесшабашной добротой и диким свободным смехом.
Чужда тебе моя судьба, и чужда тебе моя душа,
Рожденная из сердечного источника песен).
Гофштейн, «В Армении» (1912?):
Ikh hob gefregt dem veg af fremder shprakh
Un eylbirt-oygn hobn zikh farvundert:
Zi hot fun irike mikh gomit opgezundert —
Kh’bin broyn un shtayf, shvartsoygik ir tsuglaykh...ls
(Я спросил дорогу на чужом языке
И оливковые глаза удивились:
Она меня совсем не отличила от своих —
Я смугл и прям, черноглаз, подобно ей...)
При очевидной структурной схожести смысл начальных ситу-
аций в двух стихотворениях противоположен: встреча пессимис-
1919 год — Революция в еврейской поэзии
325
та-Гринберга с «чужой черноволосой боснячкой» подчеркивает его
отчужденность и какевреяи как поэта; оптимист-Гофштейн утверж-
дает свое родство с незнакомой армянкой, несмотря на языковый
барьер. Однако логика романтической ситуации ведет обоих лири-
ческих героев в солдатской форме к схожему финалу.
Гринберг:
Ikh shvayg un fardrik mit a vey mayne lipn
Tsu dayne, ikh veys, az dos shvaygn iz heylik:	./•
Es rut azoy liblekh dayn kop oyf mayn brust nokh
Un vey iz di vaytkayt un ful mit mayn benkshaft16.
(Я молчу и прижимаю с болью мои губы
К твоим, я знаю, что молчание свято:	>
Твоя голова еще так нежно покоится на моей гр$йи, - •те... 
И даль чувствует боль моей тоски).
, ДЪфштейн:
Es zingt mayn harts fun heyser freyd!
Ir zayt mir noent, eylbert-oygn, berg un ^neja^n ,
; , . Ir, tseltn knekhtishe, ir, shtume veyen ,,	..
Fun alter oremkayt un doyres-leyd17.
(Мое сердце поет от горячей радости! . ,f
Вы близки мне, оливковые глаза, горы и снега
Вы, рабские шатры, вы, тихие боли	,
Древней бедности и страдания поколений).
Черноволосая боснячка и армянка с оливковыми глазами слива-
ются в один романтический образ, позволяющий еврейскому поэту
увидеть себя в зеркале вековых страданий, бедности и тоски незна-
комого, но близкого ему горного народа. Жители гор, так же как
и евреи, принадлежат к культурной периферии империи, но, в отли-
чие от евреев, они сохранили способность выражать свои чувства
посредством народного творчества.
Другим примером схожести между двумя поэтами, разрабатыва-
ющими романтическую поэтику на новом экзотическом материале,
может служить романтический пейзаж, что подчеркивается струк-
турными и ритмическими параллелями.
Гринберг:	, ,,,	,,
In vaytstn mizrekh fun Bosnyes feldzn	, ,
. Geyt uf a levone, geheylikt un reyn nokh,
Vi ershte levones a mol in mayn yugnt
Oyf yenem harts-tsiendn heymishn mizrekh18.
326
Михаил Крутиков
(Далеко на востоке от боснийских скал
Восходит луна, освященная и еще чистая,
Как первые луны когда-то в моей юности,
На том щемяще-близком востоке).
Гофштейн:
In vinter-famakhtn oyf rusishe felder!
Vu kon men zayn elnter, vu kon men zayn elnter!..
A ferdl an altinks, a skripnder shlitn,
A shlyakh a farshneyter un ikh bin inmitn19.
(Зимними вечерами на русских полях!
Где одиночество может быть тоскливее,
где одиночество может быть тоскливее!..
Дряхлая лошадка, скрипящие сани,
Заснеженный путь и я в середине).
Поэтическое освоение чуждого пейзажа — горной Боснии или
заснеженной равнинной Украины («русские поля») — происходит
посредством образов и понятий, несущих скрытые еврейские ассо-
циации, очевидные автору и его еврейскому читателю, но зачас-
тую исчезающие при переводе («девоне» - луна, «элнт» — одиноче-
ство).
Оказавшись в ситуации «принудительной ассимиляции», в по-
ложении солдата, мобилизованного в имперскую армию, Гофштейн
и Гринберг делают выбор не в пользу доминирующей и более или
менее знакомой им «высокой» (русской или немецкой) культуры,
а в пользу «низкой» фольклорной культуры национальных мень-
шинств имперской периферии. Примечательно, что этот выбор
артикулируется в условных категориях именно отвергаемой «высо-
кой» культуры, в данном случае — романтической. При этом если
Гринберг в состоянии понимать сербов и босняков благодаря сво-
ему знакомству с польским, украинским, и, отчасти, русским язы-
ками, то Гофштейну армянский язык совершенно недоступен — что
не мешает ему, впрочем, декларировать свою вековую солидарность
со страданиями армянского народа.
В отличие от евреев, избравших молчание, горные народы
сохранили свой фольклор, из которого они черпают силы для про-
тивостояния разрушительному давлению империи. Служба в авст-
рийской и русской армиях, позволившая соприкоснуться с народ-
ной культурой горных народов на границах Европы и Азии, стала
для Гринберга и Гофштейна романтической школой, после окон-
1919 год — Революция в еврейской поэзии
327
чания которой они разошлись в противоположных направлениях.
Гринберг продолжил поиск радикального нового стиля, адекват-
ного его катастрофическому ощущению себя и эпохи, и впоследст-
вии вообще отошел от идиша. Гофштейн, как и некоторые другие
советские еврейские поэты, вернулся в конце концов к ориентации
на «высокую» русскую и мировую классику, позволившую ему раз-
работать свою собственную систему образов, мотивов и символов
в условиях постоянно усиливавшегося идеологического давления
в СССР.
Лейб Квитко: поэтика наивного ужаса
Лейб Квитко известен современному российскому читателю
прежде всего как автор советской детской классики. «Я не знаю
другого поэта, кто умел бы так, как Квитко, с такой веселой сер-
дечностью и так всерьез выразить чувства и мысли маленького
советского человека», — писала Вера Смирнова20. Образ Квитко
как добродушного, жизнерадостного и несколько наивного чело-
века, неотделимый от авторского «я» его детских стихотворений,
начал, по-видимому, создаваться в тридцатые годы как защитная
реакция на скандал, разразившийся в 1929 г. после опубликования
стихотворения «Вонючая птица Мойли», представлявшего собой
злобный шарж на влиятельнейшего советского еврейского кри-
тика и редактора центральной партийной газеты «Дер Эмее» Мои-
сея Литвакова. Новый «детский» образ Квитко удачно вписался
в советскую детскую литературу: «Звучное, доброе, полное то лас-
кового, то немножко озорного юмора творчество Квитко отвечало
тем высоким, взыскательным требованиям, с которыми привыкли
подходить к литературе для детей у нас в стране виднейшие мас-
тера и основоположники детской поэзии»21. Квитко был, конечно,
далеко не единственным «серьезным» автором, занявшим удобную
«детскую» нишу в советской литературе, — достаточно упомянуть
имена С. Маршака, К. Чуковского, Д. Хармса.
В сознании последующих поколений образ Квитко-оптими-
ста и романтика заслонил образ богемного скептика бунтаря, како-
вым Квитко представлялся в начале своей поэтической карьеры.
Наум Ойслендер, один из ведущих критиков «киевской группы»,
впоследствии авторитетно утверждал: «Яд пессимизма, который
328
Михаил Крутиков
тогда широко разливался в еврейской литературе, его, Квитко,
не отравил»22. Однако несколькими страницами ниже Ойслен-
дер сдержанно отмечает определенную подавленность, которая
«наложила свой отпечаток на ряд стихотворений, относящихся
к 1917 году»23.
Эти посмертные оценки творчества Квитко разительно отлича-
ются от критических отзывов 1920-х годов. «Квитко — поэт ужаса
и теней, глухого беспокойства, слепого страха перед путаницей
жизненных явлений», — такую характеристику дает Квитко видный
виленский критик и литературовед (идейно симпатизировавший
коммунизму) Залмен Рейзен в своем четырехтомном «Лексиконе
еврейской литературы, прессы и филологии»24. В подтверждение
своей оценки Рейзен приводит мнение ведущего американского
еврейского критика Шмуэла Нигера: «Ничто не ощущает он
(Квитко. — М.К.) так остро, как непонятное, таинственное, темное,
молчаливое, ночное»25.
В отличие от романтически-меланхоличного Гофштейна, пози-
ционировавшего себя в категориях русской романтической клас-
сики, Квитко пытался совместить народный еврейский «примитив»
с русским и европейским модернизмом, «фольклорную простоту
и рафинированную углубленность» (Нигер)26. Поэтика молодого
Квитко намеренно эклектична; некоторые его стихотворения напо-
минают эксперименты немецких и австрийских экспрессионистов
того времени, однако имеющиеся источники не позволяют судить
о том, насколько он был знаком с новейшими течениями в немец-
кой поэзии. Косвенным подтверждением такого предположения
может служить активное использование германизмов в метафорах,
как, например, shlaykhnde tsayt (крадущееся время), не свойствен-
ных разговорному идишу.
Первый сборник Квитко «Трит» («Шаги») открывается циклом
«Ин йох» («В ярме»), в первом стихотворении которого «Память» поэт
заявляет о своем родстве с изначальным хаосом, Toyhu-vovoyhu:
Un ikh?...
•	'	...in toyhu vavoyhu,	. ..
j. vi mayne ontsolike oves,	j >
vet mayn gedekhnish fargeyn azoy,
,	unoybfundershlaykhndertsayt
.	"	vein oyfgeyn fliende morgns mit toy
far bashefenish un layt -
1919 год — Революция в еврейской поэзии
329
zoln zey visn, az ikh bin avek
in toyhu vavoyhu27.	,	„
(Ая?...	G, . л ‘ - J /
В изначальном хаосе,	•	;
Как мои бесчисленные предки,	............
Так пройдет моя память.	 -'
f	И если из крадущегося времени ‘
У;	Взойдут летящие утра с росой	. Г? Ц»
:		Для тварей и людей —	, т*?',*,?’
То пусть они знают, что я ушел
В изначальный хаос).
Поэтика Квитко построена надиссонансе, противоречии, нераз-
решимом конфликте. Его лирический герой несет в своем сердце «а
groysn toybn umru» (большое глухое беспокойство) через мир, «vu
beyde groyse umes, / erd un himl zaynen zikh shoyn nimes»28 (где два
великих народа, / земля и небо уже опротивели друг другу). Поэзия
Квитко, как и ранняя символистская проза Дер Нистера, насыщена
мессианскими ожиданиями избавления, которое должен принести
«некто», «новый человек». Эти ожидания лишены традиционной
религиозности и окрашены в пессимистические тона. Лирический
герой молодого Квитко не верит, что даже грядущий избавитель
всего человечества сможет излечить рану в сердце поэта: «Un harts
aleyn vet blaybn nokh, / harts aleyn mit groysn brokh...»29 (Илишь
сердце еще останется, / одно сердце с большой бедой).
Пессимизм определяет тематическое развитие многих стихо-
творений сборника «Трит». Так, в стихотворении, посвященном
Давиду Бергельсону, мотив танца с тишиной разворачивается в сим-
волический образ смерти: «Ven ikh dervakh, / iz himl shoyn a shvartser
dakh, / ikh un shtilkayt shteyn gearm, / di oygn faykht, di bakn varm»30
(Когда я просыпаюсь, / небо уже черная крыша, /я стою с тишиной
под руку, / глаза влажные, щеки теплые). Герой Квитко бездомен,
он изгнан из старого мира и не может найти места в новом, в своем
сердце он несет смерть — в образе своего «светловолосого ребенка»,
которого он не может похоронить в могиле предков. Странствуя
в поисках могилы, он лишь бесплодно «собирает пыль с далекого
сонного пути»31.
Вторая часть сборника «Юнге фрейдн» («Молодые радости»),
название которой звучит мрачной иронией в контексте сборника,
представляет собой своего рода каталог детских страхов. Страх
330
Михаил Крутиков
неотделим от детской повседневности, и выразительный эффект
от этого соседства достигается за счет контраста между живой дет-
ской речью — хорошо знакомой читателю по детской поэзии Квит-
ко — и воплощениями абстрактного ужаса. Переход от тесного
и нераздельного мира конкретных предметов к миру отдельных
абстрактных понятий, процесс осознания ребенком себя и окру-
жающего мира предстает у Квитко как диалог, который ребенок
ведет со своими страхами. Через щель в стене в детскую входит «дер
дройсн» — «внешний мир», «то, что снаружи»:
Неу, ervakht! -
Ikh bin ikh, un du bist du, un er iz er,	:
Yeder hot zayn veg un iz zikh shver,
Yeder vegt fun kerper-vog fil mer —	t r
Famemt an ort in fir-ek funem tsimer32	,
у- ; (Эй, просыпайтесь! —	. ,	
.Я — это я, а ты — это ты, а он — это он.
У каждого свой вес и каждый тяжел для себя,
Каждый гораздо тяжелее своего тела —
Занимайте место в четырехугольнике комнаты).
«Сокровище юности», собрание непосредственных детских
радостей, наполняющих детскую душу, по мере взросления ребенка
расхищается «посланцами бездны», которые прокрадываются один
за другим и растаскивают «бриллианты и жемчуга». Они проникают
в закрытое и защищенное внутреннее пространство души через
пятно плесени на стене — «привет из ночи»33.
Разрушение наивной целостности детского восприятия не ком-
пенсируется взрослением. Разъедающая ирония определяет отно-
шение поэта к принятой на себя роли законодателя литературного
вкуса — по-видимому, ирония его распространяется и на всю «киев-
скую группу». Критику Иехезкелу Добрушину посвящено стихотво-
рение «Ценители»: «Ver kon shetsn undz, di shetser? — Lomir shtoltse
shpanen iber gasn, / yontevdike pletser»34. (Кто может оценить нас,
ценителей? / Так будем же, гордые, шагать по улицам, / празднич-
ным площадям).
Положение поэтического героя Квитко противоречиво. С од-
ной стороны, он гордится своим плебейским происхождением:
«der hamoyn — mayn gezunter foter» (простой народ — мой здоровый
отец); с другой стороны, он ясно ощущает свою избранность, отде-
ленность от массы:
1919 год - Революция в еврейской поэзии
331
Ober ikh, aza min eyner,
Fun mayn gas aroysgeshtoysn,
Vi a shpon avek fun shpener35
(Но я, такой особенный,
Вытолкнутый с моей улицы,
Как щепка прочь от остальных щепок).
Третья часть сборника, название которой — «Марки» («Рын-
ки») — отсылает читателя к символистской драме Переца «Ночь
на старом рынке», разворачивается в общественном пространстве.
Действие происходит в местечке, вокруг рыночной площади, кото-
рую окружают дома, «vi hent farbrokhene in shvern tsar» (как руки
заломленные в тяжелом горе), и где «oyf eynem fun di boydemlekh /
vart shoyn lang oyf emetsn a shtrik»36 (на одном из чердаков / кого-то
уже давно ждет веревка). За этим мрачным вступлением следует
переход к «ночной мысли»: «лестница стоит там у нижней стены»37,
все подготовлено для самоубийства.
Тема страха и разрушения персонифицируется в знако-
мых фольклорных образах животных - кошек, собак, лягушек,
мышей. Ночи прокрадываются на рынок подобно кошкам,
при этом собачка превращается в пророка, а на площади тем вре-
менем хозяйничает городской сумасшедший, словно отсылающий
читателя к драме Переца «Ночь на старом рынке», излюбленному
тексту режиссеров еврейского авангардистского театра. Спящая
рыночная площадь порождает кошмары коллективного воображе-
ния. Примером такого кошмара может служить призрачный «боль-
шой покупатель», который заходит в лавку вечером после торго-
вого дня:
Alts bagert er mit di shtare oygn,	Л
Alts batapt er mit zayn shtarer hant38
. . . (Он все желает своими застывшими глазами, 1 t л
Все ощупывает своей застывшей рукой).	, .
В завершающем стихотворении третьей части сборника мир
теряет свое лицо, а старый стражник выживает из ума - в итоге
разрушается старый миф: «мы не верим в старую книгу со старыми
сказками»39.
Четвертая часть - «Фарбн» («Краски») — открывается молит-
вой об избавлении, о тайне «страны покоя», которую скрыл «мир-бе-
зумец»:
332
Михаил Крутиков
Наг, mayn har, mir shtekn do,
Vi hint in hitsls vogn40
(Боже мой, мы застряли тут,
Как собаки в телеге у гицеля).
Тайна страны покоя скрыта в имени Бога, о котором постарев-
ший и седой поэт, сменивший ребенка и молодого героя первых час-
тей сборника, безнадежно молит своего «господа».
Программному стихотворению «Афн шикер-плац» («На пья-
ной площади») Квитко предпослал эпиграф из раби Нахмана Брац-
лавского, представляющий собой единственную открытую цитату
в его сборнике: «Если фантазия не просветлена ине улучшена,
то она приводит к ложным верованиям». Поэт призывает читателя
не выходить на «пьяную площадь», прежде чем он не выслушает
«бабушкины сказки» о Боге и загробной жизни. В качестве образа
соблазна выступают две лошади, готовые унести читателя прочь
от того места, к которому он принадлежит по рождению. По-ви-
димому, эти две лошади и обозначают то, что раби Нахман назвал
«ложными верованиями»: очнувшись от видения, герой видит, что
он остался «бай бобес майселех» — при бабушкиных сказках41.
Одно из наиболее загадочных и тревожных стихотворений сбор-
ника — «Скрытная кошка». Здесь мы вновь встречаем образы сказоч-
ных животных — кошку и лягушку, являющихся отражениями внут-
реннего мира автора; из тумана его сознания проступает, подобно
руине, «маленький островок памяти». На этот остров иногда лениво
забирается лягушка и дважды произносит «ква» — один раз на съе-
жившееся прошедшее, второй раз на безумное настоящее — и оба
раза звуки эти остаются высеченными на острове памяти42.
Квитко пытается выработать свою собственную образную сис-
тему, выражающую доминирующие в его душе чувства смятения
и отчаяния. Его поэтика нарочито сумбурна и эклектична, лишена
прозрачности и строгости. Он смешивает образы из сфер фоль-
клора, детских фантазий, хасидизма, мистики и психоанализа.
Примером тому может служить одно из стихотворений «ночного»
цикла:
Ikh shtey bay a brunem an altn mit mokh.
.	, Akats, zogt men, voyntdo agantsene vokh, , . . ;i .
Nor shabes fun kats glaykh a meydele vert,	.
Vos kisheft mit oyglekh, mit liplekh bashvert,
1919 год — Революция в еврейской поэзии
333
Un zeltn in zumer in bloinke nekht
Noygt zi dos kepi tsum himl un shprekht.
Dem shprukh veyst levone, dos meydl, nisht mer —
Mikh shikert tsu visn, to kum ikh aher.
Ikh shtey bay dem brunem un kuk zikh gut ayn,
Abild dort... der kats, tsi dem meydl. tsi mayn...43
(Я стою у старого колодца, поросшего мхом.
Говорят, что всю неделю в нем живет кошка,
И лишь в субботу кошка превращается в девушку,
' ' ’ Она чарует своими глазками, заклинает губками,
' ' И изредка, синими летними ночами,
Она наклоняет голову к небу и произносит заговор. ,.t.
Этот заговор знает луна, девушка и больше никто — ,,,
Меня опьяняет желание узнать, и я прихожу сюда.
Я стою у колодца и всматриваюсь в него хорошенько,
Там образ... то ли кошка, то ли девушка, то ли я сам...)
Традиционный славянский фольклорный образ заколдованной
девушки, обращенной в животное, приобретает еврейский харак-
тер благодаря упоминанию субботы, святого дня, когда колдовские
чары перестают действовать. В этой связи вспоминается мистиче-
ская река Самбатион, останавливающая по субботам свое бурное
течение — образ из стихотворения другого представителя «киевской
группы», Ошера Шварцмана, канонизированного посмертно в каче-
стве основоположника советской еврейской поэзии. Этот синтез
фольклора и мистики разрешается психоаналитическим приемом:
и кошка, и девушка оказываются образами, порожденными подсо-
знанием автора.
Квитко последовательно деконструирует культурные стерео-
типы, как национально-еврейские, так и общечеловеческие. Стра-
тегия разрушения устойчивых образов проявляется как на уровне
содержания, так и на уровне формы. Логика сборника «Трит» после-
довательно приводит к торжеству хаоса, ночи и разрушения, выра-
женному посредством простых слов и экономных образов.
Мойше-Лейб Галперн: поэтика городского ужаса	и
Сборник Галперна «Ин Нью Йорк» («В Нью-Йорке») ознамено-
вал переход от поэтики нью-йоркской группы «Ди Юнге» («Моло-
дые»), представлявшей собой модернистский протест против соци-
альной и национальной ангажированности еврейской поэзии,
334
Михаил Крутиков
к новой поэтической системе «инзихизма» — «интроспективизма»,
американского извода модернизма в приложении к еврейской
поэзии. Трехсотстраничный сборник явил собой итог первого аме-
риканского периода творчества Галперна (1908—1919). Поэт «драма-
тический, трагический и патетический принес в еврейскую поэзию
широкое дыхание могучего темперамента, муки и страдания бес-
покойного духа, восстающего против лицемерного и мелочного
мира, высмеивающего его с желчным сарказмом, обнажающего
суть нашего времени сего пустотой, неверием, потерянностью,
с его печалью, тоской и отчаянием», — так характеризует Галперна
Залман Рейзен44. По мнению современного критика Беньямина
Харшава, «В Нью-Йорке» представляет собой «этапное достижение
американской поэзии на идиш и радикально отличается от экспрес-
сионистской и революционной идишской поэзии Европы того вре-
мени»45. Как я надеюсь показать, сравнение сборников Галперна
и Квитко позволяет опровергнуть тезис Харшава о глубинном раз-
личии американской и европейской поэзии на идиш и продемонст-
рировать ряд тематических и стилистических параллелей.
Книга состоит из пяти частей, соотнесенных с различными
временными периодами одного дня, однако по содержанию мно-
гие стихотворения выходят за рамки этой схемы. При сравнении
сборников Квитко и Галперна бросается в глаза схожая пятича-
стная структура и практическое совпадение названий отдельных
частей («Ночи» — третья часть сборника Квитко и «Ночь» — пятая
часть книги Галперна). Хотя Галперн опубликовал цикл «Ночь» еще
в 1916 г. и впоследствии включил его в сборник «Ин Нью Йорк»
с незначительными изменениями, знакомство Каитко с поэзией
Галперна представляется достаточно маловероятным, а знакомство
Галперна с творчеством молодого Квитко предположить еще труд-
нее. Тем более удивительна схожесть между двумя сборниками не
только в настроении, но и в поэтическом языке и образных конст-
рукциях.
Как и у Квитко, поэтическая энергия Галперна направлена на
разрушение целостности стереотипов. Лирические герои обоих
поэтов страдают раздвоением личности, порождающим постоян-
ный диалог между героем него двойником. Отсюда возникает
мотив зеркала и отражения, столь важный для обоих поэтов. Сти-
хотворения Квитко и Галперна на «зеркальную» тему оказываются
1919 год - Революция в еврейской поэзии
335
настолько близкими, что одно может служить своего рода ком-
ментарием к другому. Стихотворение Галперна короче и афорис-
тичнее, строгая форма подчеркивает основной мотив раздвоения
как порожденной рассудком болезни, от которой невозможно
убежать:
Вауш shpigl
Vi fun kholem kinder kranke
Vekn zikh gedankn,
Veynt in zey dos groye lebn	,
Fun a mentsh a krankn.
Trakhstu ver dos iz der kranker, —
Zestu im in shpigl.
Vilstu vayt fun im avekflyen, —	. .	,
Hostu nit keyn fligl46
(У зеркала
Подобно больным детям
Пробуждаются от сна мысли,
В них плачет большая жизнь
Больного человека
Если подумаешь, кто же больной -
Увидишь его в зекрале.
Если захочешь улететь прочь от него — л
Нет у тебя крыльев).
Квитко более многословен, его образы менее организованы,
они громоздятся один на другой, отражая воспаленную работу вооб-
ражения, порожденную обращением к зеркалу:
Mayn shpigl
Mayn shpigl a glater, a kalter,
Dokh epes a tifes bahalt er...
Ven shtilkayt farkilt vert in vinkl
Un s’kumt on an ovnt
Mit bloinke oderlekh-kumer’
Kumt on an umet fun tif funem shpigl
Un nemt zikh farshpreytn
Oyfbilder fun vent,
Oyf tsevalgerte kleyder.
Ful ru iz der shpiglsher umet,
Ru fun shtil-shvaygnde knoykn-gefiln,
Vos ruen in opgrunt fun khaloymishe hertser,
Vos zeltn barirt zey a rir funem zinen,
336
Михаил Крутиков
Vi eyner a tsertkekher tayblsher feder, -
Ful ru iz der umet, vos tzit zikh fun shpigl,
Un tukt zikh in bilder,
In valgrende kleyder.
Un khapt zikh a shturem arayn in mayn tsimer
Getrogn oyf yunge, oyf tentslende fislekh
Un patsht er, der shturem, in vent un in stelye
Un tantst mit di shtul-fis, mit benklekh a runde,
Kukt er a flakher, mayn shpigl’ oyf shturem,
Kukt im in ponem un shpiglt zayn impet.
Nor ruik farumert fargeyt er in zikh,
In zayn breglozer tifnish,
Un lebt dort aleyn in zayn bloylekn dimyen, :
Un lebt dort far zikh in zayn bloilekn dimyen...
Un blaybt er, mayn shpigl, aleyn inem tsimer, 1
Zoygt er zikh ayn in der vant, vos antkegn,
Unklertfundergas-	;
Klert, az di gas, un di geyer, un ale
Hobnkeynoygnunkukndurkhbriln... !
Mayn shpigl a glater, a kalter,
Dokh epes a tifes bahalt er.. ,47
(Мое зеркало	(
Мое зеркало гладкое, холодное, • н
Но в глубине его что-то скрыто...
Когда тишина простужена в углу
И наступает вечер	. , 
С синеватыми жилками тревоги
Выступает тоска из глубины зеркала
И распространяется	А
По картинам на стенах,	,  ;
По разбросанной одежде.
Полна покоя зеркальная тоска,
Покоя молчащих связок-чувств,
Покоящихся в бездне погруженных в сновидения сердец,
Которых редко касается прикосновение смысла,
Как нежное голубиное перо —
Полна покоя тоска, тянущаяся из зеркала
И проникающая в картины
И разбросанную одежду.
И буря врывается в мою комнату,	. 5
Несут ее молодые танцующие ноги
И бьется буря о стены и потолок
И танцует с ножками стульев, кружит с табуретками,
1919 год +- Революция в еврейской поэзии
337
Мое плоское зеркало смотрит на бурю,
Смотрит ему в лицо и отражает его порыв.	,
Но в спокойной тоске погружается в себя,
В свою безбрежную глубину.
И живет там одиноко в своем синеватом сне
И живет там само для себя в своем синеватом сне.
И остается мое зеркало одно в комнате,
Всасывает себя в стену, что напротив,
И думает об улице —
Думает, что и улица, и прохожие, и все —
Нет у них глаз и они смотрят через очки...
Мое зеркало гладкое, холодное,
Но в глубине его что-то скрыто...)
В обоих стихотворениях зеркало выступает как загадочная
сила, активно воздействующая на мир, но остающаяся неизменной
в своей глубине. Отражение в зеркале сродни болезни, заражающей
тоской человека и предметы.
Подлинная природа мира раскрывается ночью, когда обыден-
ные предметы начинают жить своей особой жизнью. «Мама-ночь»
у Квитко населена символическими отшельниками и странниками,
потерявшимися в пустыне и охваченным тоской:
' Mid fun vandem in midber, zitst der poresh,
Veyst nisht tsi er gleybt nokh, tsi er tsveyflt,
Az gefinen vet er nokh-amol
; Dos, vos vandelt, vandelt on a nomen...48 .<
(Усталый от странствий в пустыне, сидит отшельник,
; Не знает, верит ли он еще или сомневается,
Что он еще раз найдет
То, что скитается, скитается без имени...)
Мотив потерявшегося странника, утратившего веру в искомый
абстрактный идеал, связывает поэзию Квитко с символистской
прозой его киевского друга Дер Нистера. Видение отшельника
«нистора» — «сокровенного» — присевшего отдохнуть у источника
и застывшего с глазами, полными тоски, мелькает в одном из стихо-
творений «ночного» цикла49. Пространство Квитко открыто во все
стороны, и переход от реального пейзажа Волыни к воображаемому
мистическому пейзажу экзистенциальной тоски происходит легко
и естественно. В отличие от открытого сельского пейзажа Квитко,
городской пейзаж Галперна замкнут уличным пространством
338
Михаил Крутиков
Нью-Йорка, однако и это пространство порождает мифологические
смыслы. В стихотворении «Наш сад» поэт соотносит библейский
Эдемский сад с чахлым парком в эмигрантском районе Нижний
Ист-Сайд.
«Ночь» Галперна представляет собой серию диалогов лириче-
ского героя с «человечком», его alter ego, воплощающим разруши-
тельную часть его личности. Мистический пейзаж становится аре-
ной апокалипсиса, который не приводит к избавлению:
О, kenig, mayn doyres farheylikter, du,
Far vemen dayn fridn? Far vemen dayn ru?
Dos blut fun di doyres fargosn far dir
Vet kumen un monen an entfer far mir,
- vehayo beakhris hayomim50
! * (О ты, царь мой, освященный поколениями, ‘
Для кого твой мир? Для кого твой покой?	. > 
Кровь поколений, пролитая за тебя,	; ,
Придет и потребует ответа у меня,
— и было в конце дней).
В соответствии с мировоззрением экспрессионизма, Галперн
отказывается от мифа о коллективном спасении, переводя про-
блему воздаяния в плоскость личной ответственности. Коллектив-
ная трагедия реальна, коллективное спасение иллюзия. Эта иллю-
зия питала надеждой поколения, но теперь пришло время взглянуть
правде в глаза, и ответственность за передачу этого нового знания
лежит на поэте.
«Человечек» пародирует Мессию: он способен разрушать, но не
избавлять, он играет с миром вместо того, чтобы спасать его:
Vos tut aza mentshele eyner aleyn?
Es shpilt zikh mit fayer mit blut un geveyn
(Что делает такой человечек, когда он один?
Он играет с огнем, кровью и плачем).
Разрушение оснований цивилизации, одиночество поэта перед
лицом коллективного безумия, безысходное отчаяние на руинах
послевоенной Европы, мужественный отказ от векового обмана уте-
шительной мифологии традиционной религии и признание жестокой
правды новой мифологии разрушения — все эти мотивы составляют
тематическую основу поэтики немецкого и австрийского экспресси-
онизма. Как литературное направление экспрессионизм возник еще
1919 год — Революция в еврейской поэзии
339
до войны, но именно военный опыт послужил самым убедительным
подтверждением поэтических прозрений ранних экспрессионистов.
К началу 1920-х годов экспрессионизм стал доминирующим
направлением в еврейской поэзии, объединившим на короткое
время молодых поэтов России, Польши и Америки. Как и в Герма-
нии, он быстро исчерпал себя, так и не сумев реализовать свои амби-
ции. Отчаявшись в своих попытках если не преобразовать, то хотя
бы потрясти мир посредством поэтического слова, поэты-экспрес-
сионисты вернулись на проверенные пути и вверили свои таланты
радикальным политическим идеологиям: Гринберг стал певцом
радикального сионизма в ревизионистской редакции, Квитко, Гоф-
штейн и Галперн выбрали коммунизм. Альянс Галперна с нью-йорк-
ской коммунистической газетой «Фрайхайт» продлился всего пару
лет и закончился скандальным разводом. Квитко, Гофштейн и дру-
гие еврейские литераторы, выбравшие возвращение в СССР, были
такой возможности лишены, и должны были искать свои ниши в со-
ветской литературной системе.
Примечания	,
1	О киевском эксперименте еврейского культурного строительства см.:
Казовский Г. Художники Культур-Лиги. М.; Иерусалим, 2003.
2	Концепция «трех центров» как равноправных культурных регионов была
впервые сформулирована киевским критиком Наумом Ойслендером в его книге
«Veg-ауп veg-oys» (Kiev: Kultur-lige, 1924. Z. 173—201). Эта схема стала предметом
идеологических дебатов после знаменитой статьи Давида Бергельсона «Dray
tsenters»(In Shpan, Vilno, 1926), провозгласившей ведущую роль Москвы как
центра коммунистической культуры на идиш.
3	Наряду с упомянутой работой Казовского, следует отметить книги:
Shneer D. Yiddish and the creation of Soviet Jewish culture 1918—1930. Cambridge
University Press, 2003; Estraikh G. In Hamess: Yiddish Writers’ Romance With
Communism. Syracuse University Press, 2005.
4	О «киевской группе» см. воспоминания одного из ее основателей,
Нахмана Майзиля, впоследствии редактора варшавской газеты «Литерарише
блетер» и нью-йоркской «Идише култур»: Mayzil N. Der kiever period in der
yiddisher literature // Tsurikblikn un perspektivn. Tel Aviv, 1962. Z. 497—506; а также
исследования: Estraikh G. From Yehupets Jargonists to Kiev Modernists: The Rise of
a Yiddish Literary Centre, 1880s—1914 // East European Jewish Affairs. 2000. Vol. 30.
No. 1. P. 17—38; WolitzS. The Jewish National Art Renaissance in Russia//Tradition
and Revolution: The Jewish Renaissance in Russian Avant-Garde Art. 1912-1928.
Jerusalem: The Israel Museum, 1988. P. 21—42.
340
Михаил Крутиков
5	Miron D. Akdamut leUri-Zvi Grinberg. Jerusalem: Bialik Institute, 2003.
P. 14.
6	Miron D. Uri-Zvi Grinberg’s War Poetry // The Jews of Poland Between Two
World Wars / Ed. by I. Gutman et al. Hannover: NH, 1989. P 379.
7	Ibid. P. 381-382.
8	Miron D. Akdamut leUri-Zvi Grinberg. P. 21.
9	Grinberg U.T. Gezamlte verk. Jerusalem: Magnes, 1979. Vol. 1. Z. 32.
10	Ibid. Z. 36.	.да-,	'	•	.• 
, ‘ 11 Ibid. Z. 35.	• .	,
12	Ibid. Z. 37.	" ’ ..i'	:
13	Ibid. Z. 63.	:<
14	Ibid. Z. 54.
15	Hofshteyn D. Bay vegn. Kiev: Kultur-lige, 1919. Z. 41.
16	Grinberg U.T. Gezamlte verk. Vol. 1. Z. 55.
” 17 Hofshteyn D. Bay vegn. Z. 42.
18	Grinberg U.T. Gezamlte verk. Vol. 1. Z. 59.	'
19	Hofshteyn D. Bay vegn. Z. 20.
20	Смирнова В. Немеркнущая радость // Жизнь и творчество Льва Квитко /
Сост. Б. Квитко и М. Петровский. М., 1976. С. 10.	'>
21	Кассиль Л. Начало начал // Там же. С. 51.
22	Ойслендер Н. Ранние годы творчества Л. Квитво// Там же. С. 30.
23	Там же. С. 38.	„и.
24	Reyzen Z. Leksikon fun der yidisher literatur, prese un filologye. Vilne:
Kletskin, 1929. Vol. 3. Col. 582.	'
25	Ibid. Col. 582-583.	'	,
26	Ibid.	,
27	Kvitko L. Trit. Kiev: Kultur-lige, 1919. Z. 5—6.<v.	.
28	Ibid. Z. 7.	 t. ,, '..
 29 Ibid. Z. 10.	•  •'>	< '	'• •	'	'• ' >'" ‘‘
30	Ibid. Z. 16.	'*,SWr'	""
31	ibid.z.is.	'Л	. •’ 	'	'
32	Ibid. Z. 26.	5'"''’^'..,	.'J., . '
33	Ibid. Для сравнения интересно привести отзыв Ойслендера о ранней
детской поэзии Квитко: «В каждом его детском образе била ключом здоровая
жизненная энергия, каждое его детское стихотворение было проникнуто верой
в то, что рано или поздно эта энергия вырвется на свободу. Персонажи первых
детских стихотворений Квитко отличались большой внутренней устойчивос-
тью...» (Ойслендер Н. Ранние годы творчества Л. Квитко. С. 33).
1919 год — Революция в еврейской поэзии
341
34	Kvitko L. Trit. Z. 29. Ойслендер интерпретирует это стихотворение как
декларацию решительной позиции Квитко: «Резкая, решительная оценка
явлений действительности начинает в самом деле занимать видное место в по-
слереволюционной поэзии Квитко» (Ойслендер Н. Ранние годы творчества
Л. Квитко. С. 37).
35	Kvitko L. Trit. Z. 31.	• •
36	Ibid. Z. 35.
37	Ibid. Z. 36.
38	Ibid. Z. 39.
39	Ibid. Z. 42.
40	Ibid. Z. 45.
41	Ibid. Z. 47-48.
42	Ibid. Z. 49.
43	Ibid. Z. 78.
44	ReyzenZ. Leksikon fun der yidisher literatur, prese un filologye. Vilna:
Kletskin, 1926. Vol. 1. Col. 771.
45	Harshav B. and B. American Yiddish Poetry. Berkeley. University of California
Press, 1986. P. 388.
46	Halpern M.L. In Nyu-York. New York: Vinkl, 1919. Z. 226.
47	Kvitko L. Trit. Z. 56-58.
48	Ibid. Z. 71.
49	Ibid. Z. 70.
50	Halpern M.L. In Nyu-York. Z. 243.
ЕВРЕЙСКИЙ МИР АНДРЕЯ СОБОЛЯ
В ЗЕРКАЛЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
(материалы к биографии писателя)
Владимир Хазан
Еврейский университет в Иерусалиме
Если говорить о самых общих итогах кризиса восточное-
вропейского еврейства в эпоху Первой мировой войны и рос-
сийского революционного апокалипсиса, когда, пользуясь
энергично-экспрессивным языком футуристов, «обвал войны
и революции усилил пульс мировых эмоций»* 1 2 3, представляется
в особенности важным учитывать, насколько эти события повли-
яли на процесс раскола внутри самой еврейской массы и форми-
рования различных типологических групп, сложные диалогичес-
кие или конфликтные отношения между которыми растянулись
на довольно продолжительный период российской, европейской
и мировой истории.
При всей опасной обтекаемости и коварной схематичности
попыток построить некую типологию российского еврейства
в по- и постреволюционный период я тем не менее выделил бы
три наиболее общие группы:
1. Евреи-сионисты, в разные годы покидавшие Россию и отправлявши-
еся или непосредственно в Палестину или попадавшие туда через
Европу, Америку или Китай.
2. Евреи антибольшевистской либерально-западной ориентации, эмиг-
рировавшие во время и после Гражданской войны в Европу (впос-
ледствии бежавшие от Гитлера в Америку).
3. Наконец, евреи, оставшиеся в Советской России, с разной степенью
активности участвовавшие в февральских и октябрьских революци-
онных событиях и/или по-разному принявшие власть большевиков.
Были, разумеется, и «промежуточные» типы, которые не
могут быть полностью подверстаны ни под одну из намеченных
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 343
рубрик. К такого рода «промежуточным» относится писатель
Андрей (Юлий Михайлович; Израиль Моисеевич) Соболь (1888—
1926), в каком-то смысле вобравший в себя понемногу от разных
упомянутых групп: в молодости — сионист, затем — эсер, живший
до 1915 г. в Европе, в годы революции настроенный крайне анти-
большевистски и тем не менее оставшийся в советской России,
сменивший оппозиционность на лояльность и ставший даже сек-
ретарем писательского Союза2. Уйдя из жизни задолго до наступ-
ления «большого террора», Соболь, как думается, избежал обыч-
ной судьбы творческого деятеля, вынужденно или добровольно
приспособившегося к режиму.
Андрей Соболь покончил с собой 7июня 1926 г. в Москве на
скамье Тверского бульвара. 8 июня «Правда», обойдя факт само-
убийства, сообщала: «Вчера, в 12 час. 40 мин. ночи в институте
им. Склифосовского скончался писатель Андрей Михайлович
Соболь»3.
Жил, писал, любил, радовался, страдал, застрелился чело-
век, а не абстрактный тип — «несчастный и добрейший Андрей
Соболь», как характеризовал его в письме к Горькому (конец
ноября 1926) «последний русский розенкрейцер» Б.М. Зубакин4.
Однако за Андреем Соболем стоит, как мне представляется,
не только частная биография, но и более общая история русского
еврейства в кризисную эпоху революции и установления совет-
ского режима. Если коротко обнажить суть проблематики, кото-
рую данная история дает возможность исследовать, — речь идет
об эволюции еврейского сознания от решительного и бескомпро-
миссного участия в деятельности национального возрождения до
врастания в политическую советскую систему, выход из которой,
в случае Соболя, был оплачен более чем дорогой ценой — траге-
дией самоубийства.
В данной статье мне хотелось бы обозначить некоторые
контуры данной темы.
Итак, если строить некую схематическую кривую упомянутой
эволюции, то на одном конце окажется публицист и писатель,
без чьего имени невозможно полноценно представить русско-ев-
рейскую литературу XX в., знавший лично Шолом-Алейхема,
сделавший перевод на русский язык (под псевдонимом Анд-
рей Нежданов) его романа «Блуждающие звезды», написавший
344
Владимир Хазан
один из самых пронзительных и прочувствованных — из появив-
шихся на русском языке — некрологов выдающегося еврейского
писателя5, да и в советское время оставшийся, насколько это
было еще возможно, восприемником и продолжателем еврей-
ской традиции6. На другом же, противоположном, Соболь пред-
ставлен новой своей гранью — советского «инженера человече-
ских душ», по-прежнему мятущегося и неспокойного, но уже
в ином, мало сходном с прежним, идеолого-политическом
контексте.
Мы знаем немало политических метаморфоз, подобных Собо-
левской: примыкавший к эсерам, настроенный резко антиболь-
шевистски в пореволюционное время7, отсидевший в одесском
чекистском застенке и едва избежавший там гибели, он в 1923 г.
писал в «Правде» в «Открытом письме», направленном, как ему
казалось, противписательскогодвурушничестваи двойной бухгал-
терии: «И надо тогда честно сделать честный вывод. Или — или.
Или замолчать, раз существуют обложкки одного только «типа»,
или открыто, без двойной бухгалтерии принять «обложку» — при-
нять революцию с глубоким убеждением, что в стремительно
бурной водоверти вокруг тебя капля чернил с писательского пера
равноценна капле крови, пролитой в бою, стружке с рабочего
станка, зерну, брошенному в борозду ранней нови»8. Это подстра-
ивание пера под господствующую в литературе пролетарско-кре-
стьянскую символику и стилистику или абортирование, по цен-
зурным или иным соображениям, еврейской темы, в общем-то,
достаточно хорошо известно по ряду других прецедентов9.
Однако «случай Соболя» представляется в особенности интерес-
ным, если, скажем, иметь ввиду превращение его ранней пове-
сти «Песнь Песней» в худосочный рассказ «О любви и старости»,
опубликованный в «Красной газете»10 на следующий день после
сообщения о трагической гибели писателя11. Не существует досто-
верных сведений о том, чья рука прошлась по тексту и удалила из
него малейший намек на еврейскую тему — принадлежит ли эта
вивисекция самому автору или его добровольным посмертным
помощникам — литературным консультантам «Красной газеты»;
однако факт остается фактом: позднейшая редакция испытала по
сравнению с первоначальной впечатляющую национальную мета-
морфозу. Вместе с заглавием исчезла органическая связь соболев-
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 345
ского текста с библейской «Песнью песней», выступавшей в «до-
осовеченной» версии необходимым семантическим пластом,
без которого он едва ли не полностью потерял свою поэтическую
интонацию. Местом действия в новой редакции перестало быть
еврейское местечко, герой-рассказчик (далее ГР) Борух Ицко-
вич Механик резко сменил родословную: тот, от лица которого
ведется повествование в «О любви и старости», победно преодо-
левает проблему национального происхождения как наследие
«проклятого прошлого». Не касаясь сейчас других сторон этих
странных трансформаций, отмечу только, что возникший на руи-
нах соболевской повести рассказ сюжетно связан с ее последней
частью, когда в тихий городок прибывает ссыльный, резко изме-
нивший жизнь героев. В повести им был еврей Менделе, в кото-
рого влюблялась главная героиня Этль. В рассказе герои дена-
ционализируются: еврейка Этль превращается в «нейтральную»
Веру, Менделе становится просто «рыжим». Укажу на то, каким
хирургическим вырезкам и подменам решил подвергнуть Соболь
(?) свою повесть в новой редакции.
Песнь песней
Это был маленький, худенький ЕВРЕЙ лет двадцати двух. Рыжева-
тый, весь в веснушках: лицо, руки, и, что удивительнее всего, затылок.
Нервный, быстрый. Даже стоя на месте, он шевелился: шевелился лоб,
шевелились плечи, шевелилась спина. Такой же нервный, чуть задыха-
ющийся голос, не знающий отличия между буквами «с» и «ш».
Я не выдержал. Быстро вошел в ее комнату, без труда нашел связ-
ку — БУНДОВСКИЕ брошюрки, листки, прокламации.
Он... Он в тюрьме сидел... Он отдаст свою жизнь. Я тоже отдам.
Как Монна-Ванна...12
— Пойми, каждый еврей в молодые годы занимается революцией,
но точно также он после диплома занимается торговлей.
Я шагнул к полке, снял Библию. — Слушай...
Вечером она вышла из дому.
О любви и старости
О ссыльном:
Это был маленький, худенький человек лет двадцати двух, рыжий,
весь в веснушках, нервный, быстрый, с чуть задыхающимся голосом
и странными глазами: подслеповатыми, неподвижными, вопреки
всему лицу, настойчивыми.
346
Владимир Хазан
Вера прячет от ГР какие-то книжки. Тот обнаруживает ее
конспиративное поведение.
Я не сдержался, быстро вошел в комнату и без труда нашел связку:
•; прокламации, брошюрки, я сунул их назад...
* Героиня защищает ссыльного, к которому успела проник-
нуться не только идейной симпатией:
Он жизнь свою отдаст. И я тоже... Вот так, как... Вот, как Жанна
д’Арк... Вот, как Перовская...
ГР разубеждает ее:
Ведь он же ничего не смыслит. Он безграмотен. Он тупо повторяет
чужие слова.
ГР убеждает Веру, что ее возлюбленный вовсе не герой, что
таких рыжих и веснушчатых уродов не любят, а любят — здесь он
для авторитетности обращается к Библии (к Песни Песней):
Я оттолкнул ее к дивану, я заставил ее сесть, я с этажерки рванул
библию и древнюю лживую книгу я призвал на помощь, чтобы старой
ложью покрыть весную правду любви. — Слушай...
Она вырвалась из моих рук и, топча библию, побежала к двери...
«Красногазетная» редакция, кроме того, снабжена и но-
вым — соответствующим новому, «советскому», содержа-
нию — финалом:
...рыжего давно нет в живых: в 1916 году почти накануне револю-
ции он погиб смело, мужественно и красиво при дерзком геройском
бунте каторжан централа...
В отличие от ряда его литературных собратьев, склонность
которых к заражению вирусом национального и политического
оппортунизма почти не вызывает удивления, смену идеологи-
ческих ориентаций Соболя едва ли можно трактовать в духе
гибкого и ловкого сервилизма. В том-то и заключается вся ост-
рота проблемы, что Соболь был нравственно чужд любой форме
рептильности и приспособленчества к внешним обстоятельст-
вам. Находясь в чекистском застенке в Одессе, он писал 29 мая
1921 г. своему другу писателю В. Лидину о том, что в его одиночку
заглянул председатель местного исполкома, попытавшийся выяс-
нить, «отказываюсь ли я теперь от того, что писал в письме, так
мило и вежливо перехвачен [ном], благодаря любезности одной
москвички (между прочим, и твоей знакомой) — я ответил, что
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 347
ни от одного слова не отказываюсь. Я не ставлю себе этого в за-
слугу, как и не горжусь этим, как и не ставил бы себе в заслугу
то, что я не ворую, не доношу [вымарано тушью] или не насилую
малолетних — это все так просто и элементарно: я не привык
ни подмазываться, ни лизоблюдничать и не [sic] пресмыкаться.
Вот все. И это все надо было понять, когда речь идет обо мне
и власти»13.
В характеристику Соболя как «промежуточного» типа я
вношу обязательным штрихом его постоянную близость, совмест-
ную деятельность, сотрудничество или, по крайней мере, тесный
контакт и дружеские связи с теми, чьи взгляды в конце концов
он не разделял (или разделял не в полной мере). Причем речь
идет не о половинчатости, межеумочности или того хуже — неис-
кренности и тактической изворотливости. В том-то все и дело,
что в облике Соболя и подобных ему евреев-интеллигентов мы
имеем дело с людьми абсолютно честными, бескомпромисными,
лихорадочно неуживчивыми, настроенными в своей взвинчен-
ной прямоте и субъективной правоте до крайности максималист-
ски. Мне потому и кажется, что проблема здесь гораздо глубже
и трагичней, нежели привычные идейные колебания и разброд
интеллигенции в одну из самых драматичных эпох Новой исто-
рии, когда были поколеблены все привычные основы соци-
ального бытия. Искренность и честность таких как Соболь, не
примкнувших ни к одному из названных мною типов (а если
и примкнувших, то временно, ненадежно и с большими оговор-
ками), оказывается вне подозрений. Речь, таким образом, должна
идти о каких-то внеличностных категориях, действующих едва
ли не как общая типовая закономерность.
Попытаюсь определить, что я имею в виду под не совсем
внятным термином «внеличностная категория». В случае Соболя
(или еврейского типа, который он идеально представляет) любовь
к России как географическому и культурному пространству и эт-
носу, исторически сложившемуся жизненному укладу, наконец,
некой духовной ценности, оказалась выше всех других привязан-
ностей, привычек, желаний и пр. «Промежуточность» Соболя
в значительной степени проистекает, как мне кажется, именно
из этого существенного свойства характера русского еврея-интел-
лигента, российского патриота, у которого при всех возможных
348
Владимир Хазан
выборах на разных жизненных этапах — сионизма, антибольше-
визма, эмиграции и пр., перевес оказывался на стороне России.
Вне России и без России Соболь не мыслил ни своего физичес-
кого, ни писательского существования.
То, что Соболь в своем патриотическом чувстве к России был
среди творческой еврейской интеллигенции далеко не одинок,
нет необходимости доказывать. Сошлюсь хотя бы на пример близ-
кого ему по эмигрантской судьбе русско-еврейского писателя
Д. Айзмана, автора остро-ностальгических повестей «Земляки»
(1902) и «На чужбине» (1906), в которых сконцентрировано наст-
роение, испытанное и переданное Соболем в его текстах об изгна-
нии несколько позднее14. И тем не менее случай Соболя остается
по-своему уникальным.
Следует с особой настойчивостью подчеркнуть то, что Соболь
относился к национально мыслящим слоям еврейства15. Больше
того, я отнес бы его к числу тех, для кого изначально была непри-
емлема ставка на «доброго христианина» и кто обладал способно-
стью видеть за слегка оштукатуренным фасадом весьма проблема-
тичный интерьер русско-еврейской национальной проблематики.
Будучи постоянным автором «Еврейской жизни», «Еврейской
недели», «Нового пути», Соболь последовательно выступал
против такого распределения ролей в русско-еврейском диалоге,
когда один народ оказывался в роли «благодетеля», а другой
— «приживальщика». Материалы эти отличались почти неизмен-
ной остротой и последовательным отстаиванием еврейских инте-
ресов. Но только этим дело не ограничивается.
Соболь относился к тем трезвомыслящим скептикам, кого
вовсе не приводило в умиление обилие розовой краски в речах
«антисемитоборцев». Сама по себе сентенция, пусть сочувст-
венно воспринятая и осознанная, о том, что «несть эллина и иу-
дея», в его глазах еще не обладала необходимой концептуальной
ценностью для решения еврейского вопроса. В этом убеждает
обилие статей Соболя в еврейской печати, почти всегда имею-
щих крупное идейное задание и направленных против прекрасно-
душия, взращенного даже искренней христианской совестливо-
стью или милосердием.
Уже отмечался тот факт, что Соболь выступил на страницах
журнала «Отечество» с «Открытым письмом Д. Мережковскому»
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 349
по поводу его статьи «Еврейский вопрос как русский»16. В ней он
в частности писал о том, что «национальные вопросы не реша-
ются идеалистическими умозаключениями и идеалистическими
порывами» и что еврейское общество, становясь стороной не
дающей, а принимающей, забывает, что «нация не может жить
подачками»17.
Другой пример: статья «Анкета об антисемитизме»18, в ко-
торой он анализировал доклад М. Горького об анкете по еврей-
скому вопросу, составленной самим докладчиком вместе с Л. Ан-
дреевым и Ф. Сологубом. Доклад был опубликован в январской
книжке «Летописи» за 1915 г. и вызвал живейший интерес в кру-
гах русской и еврейской интеллигенции. Соболь не раз открыто
провозглашал свою позицию еврея, скептически относящегося
к прекраснодушным планам филосемитов решить еврейскую
проблему в интеллигентской среде. С большой долей недоверия
отнесся он и к этой анкете, предназначавшейся, как писал Горь-
кий, для «людей литературы и науки», но по недоразумению
попавшей сначала в одну из столичных газет, а затем перепеча-
танную рядом провинциальных изданий. Незапланированный
эффект сильно расстроил благодушные планы устроителей, и ан-
кета отразила скорее реальную, нежели первоначально задуман-
ную «экспериментальную» картину. Реакция Соболя менее всего
была проявлением злорадства, ибо какой озабоченный пробле-
мой антисемитизма еврей стал бы злорадствовать, читая такие,
например, ответы, которые приводил Горький в докладе, а Со-
боль, в свою очередь, в отклике на него:
Дама одна советует:
«вешать русских граждан иудейского вероисповедания по милли-
ону в день и таким образом освободиться от евреев в 10—15 дней».
Ответ арифметический, — иронично комментирует Соболь.
Учитель Г.Щ. заявляет:
«но погодите: если они хотят повторения 1915 года—то пусть
! лезут — мы, народные учителя, поднимем народ... освободимся от
немецкой и заодно от еврейской болезни»19.
И все в таком же духе.
Еще большей прямотой и решительностью, я даже сказал бы
обличительным накалом, направленным против самих же евреев,
отличается его статья «Тот, кто получает пощечины», опублико-
ванная в одесской «Еврейской мысли» уже после Октябрьского
350
Владимир Хазан
переворота (напомню, что так называлась пьеса Л. Андреева,
1916). Даже после того, что произошедшие в России революцион-
ные катаклизмы резко изменили положении евреев, Соболь пола-
гал, что ни страх, ни позорное чувство неловкости за сам факт
своего существования, евреев полностью не покинули:
Опять и опять прежняя боязнь критики, прежнее опасение
правды, снова и снова жалобы, всхлипы и робкое оправдание. Были
бесправны — оправдывались, были бесправны — боялись честно
и ясно определить, кто они и кто мы, как боялись вообще сказать, что
существуют «они» и «мы». Стали свободными — оправдываемся; стали
свободными — опять боимся и спешим и торопимс я заявить:
— Наши большевики — это не наши дети, это наши ублюдки.
И дрожа и волнуясь, мы кричим:
— Простите, ради Бога, простите.
Как когда-то кричали и просили прощения у русских прежних
властителей за своих «нигилистов», а потом «революционеров». И с тре-
петом ждем казни, возмездия и расплаты.
И далее:
Как в старые царские времена при малейшей революционной
вспышке мы спешили продемонстрировать наши консервативные убеж-
дения, ссылаясь на наших ортодоксов и на наших мещан из бесчислен-
ных местечек, которым-де люба монархия, так и ныне мы торопимся
‘ продемонстрировать нашу лояльность и политическую антибольше-
вистскую порядочность, вплоть до списка еврейских антибольшевист-
ских имен. Но разве может быть приемлем такой способ реабилита-
ции? И наконец, кто это решил и кто это постановил, что мы обязаны
себя реабилитировать?
Мы — целый народ? Мы — нация?
Где же наше мужество прямо и открыто сказать русскому обще-
ству:
— Это создание твоих рук больше, чем наших. И где же наконец
наш гордый и твердый ответ:
«Да позвольте и нам иметь своих дурных сыновей».
Последняя соболевская фраза едва ли не калька со знаменитой
тирады В. Жаботинского из его статьи «Вместо апологии» (1911):
«Нам не в чем извиняться. Мы народ, как все народы; не имеем
никакого притязания быть лучше. В качестве одного из первых
условий равноправия требуем признать за нами право иметь своих
мерзавцев, точно так же, как имеют их и другие народы»20.
Дерзну, развивая эту тему, предположить, что Жаботин-
ский имплицитно также присутствует в Соболевских «Рассказах
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 351
в письмах», опубликованных в еженедельнике «Новый путь»21.
Воспользуюсь только одним фрагментом из этих эпистолярных
новелл — известный писатель-еврей П. Дизер обращается к другу
молодости журналисту Бен-Гилелю. Первое его письмо написано
в минуты отчаяния после того, как он отвергнут русской литера-
турой, второе — когда жизнь ему улыбнулась, и он оказался на
гребне успеха. В первом Дизер несколько раз повторяет, что он
«чужой» для русской словесности («Ты прав — я чужой. И, как
чужому, мне не всегда говорят правду в глаза, но за спиной неиз-
менно твердят об одном и том же: — Влез не в свои ворота»,
«Я прозрел и вижу: новый храм не для меня, там молитвы
поются на чуждом мне языке — и с чем я могу прийти к вам,
ведь и вам я чужой? — а в старом храме подо мной расшатывают
пол и в нишу мою, куда я вкладывал всю мою душу, бросают
каменья»), сокрушается, что «смеялся над твоей „жаргонной
литературой"», «возмущался твоим, в твое время твоим, в то
время, по-моему, непростительным уходом в мелкую область
„какой-то еврейской прессы"»22. Во втором рассказе, в кото-
ром, ценности развернулись ровно на 180°, слово «чужой» выгля-
дит совершенно иначе: «Все твои рассуждения о двойственно-
сти моего положения, твой эпитет „чужой" — все это, право,
нестоющее». Иначе трактуется уход из русской журналистики:
«Здорово ты, мой милый, замариновался в своей „прессе",
дальше кончика носа ты ничего видеть не хочешь. Жаль, очень
жаль: ты заглохнешь там. Выйти бы тебе на новую дорогу,
на широкую, ведь еще есть время, да и тебе не трудно, твой
уход из русской журналистики большая ошибка, но исправить
МОЖНО»23.
При всем том, что здесь, безусловно, нарисованы обобщен-
ные портреты ассимилированного еврея, русского литератора,
и посвятившего себя национальным интересам еврейского журна-
листа, есть основания предположить, что в основу текста Соболя
положена известная статья Жаботинского «О евреях в русской
литературе» (1908), вошедшая в тот же сборник его «Фельето-
нов», что и «Вместо апологии». Непросто отдельные лексичес-
кие переклички (типа «чужой», «жаргонная литература»), но сам
пафос ее могут быть восприняты как импульс для соболевской
художественной переинтерпретации («подражания»), а фамилия
352
Владимир Хазан
П. Дизер едва ли не образована от несколько раз повторенного
у Жаботинского слова «дезертир»; ср. также название первой
статьи Жаботинского — «Дезертиры и хозяева» — из его «Четырех
статей о „чириковском инциденте44»24.
Если несколько шире развернуть тему близости Соболя — че-
ловеческой или творческой — к кругам русских сионистов,
необходимо упомянуть не только его по-юношески звонкие,
но художественно беспомощные стихи, прославлявшие идею
возвращения евреев в Эрец-Исраэль25, но и написанное в более
зрелый период эссе «Сон тысячелетий», опубликованное в редак-
тировавшейся Л. Яффе одноразовой газете «Еврейство и Палес-
тина» (1918, 19—26 мая). В этом эссе он писал об извечной мечте
еврейского народа вернуться на прародину:
Мы спим тяжко. У нашего изголовья так часто кошмар ночи, как
и кошмар дня; пробуждаемся нередко при огарке, как и нередко во
тьме; живем трудно и трудны все дороги и пути жизни, но если есть
сны исцеляющие, сны прекрасные и если к нам приходят они — то
среди них я знаю один золотой сон.
Сон тысячелетия, сон вчерашнего дня, сон завтрашнего дня — не-
изменный, вечный и пленительный.
Он в душе народа, он со мной. И не спрашивайте меня, верю ли я
в сны — я его вижу.
О, как мы нищи и одновременно богаты 26.
В послереволюционной Москве 1918 г. Соболь продол-
жал бурную еврейскую деятельность: являлся одним из членов
редколлегии сборника «Щит», выход 4-го издания которого не
состоялся, членом московского книгоиздательства «Еврейский
мир» (располагалось на Петровке 19, кв. 39), вместе с Э. Лойте-
ром редактировал литературный сборник «Еврейский мир» (М.,
1918), в первом выпуске редактируемого Л. Яффе сборника «Саф-
рут» был опубликован его рассказ «Встань и иди»27. По поводу
Л.Б. Яффе (1876—1948) замечу, что дружба и сотрудничество
Соболя с этим известным еврейским общественным деятелем,
редактором, издателем, поэтом, переводчиком 28 заслуживают
отдельного исследования29.
Вернемся однако на некоторое время назад, к эпохе между
двух революций, Февральской и Октябрьской, когда Соболь
получил назначение на должность помощника комиссара 12-й ар-
мии. События развивались следующим образом. 8 июля 1917 г.
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 353
он обратился с письмом к В.С. Миролюбову30, которое, несмо-
тря на объем, имеет смысл привести полностью, поскольку в нем
Соболь, с одной стороны, сообщает важные факты собственной
биографии, а с другой, выразительно портретирует свою неисто-
вую и нетерпеливую натуру:
Адрес: Юлию Михайловичу Соболю	,	. .....
Тверской бульв. 9, кв. 35	<	.
Москва
Москва, 8-го июля [1917]
Дорогой Виктор Сергеевич, право не знаю, чем объяснить Ваше
молчание. Сознаюсь, что мне это очень больно, но все же пишу Вам
вторично, так как этот вопрос не дает мне покоя. Или Вы моего письма
не получили? Словом, не знаю, почему Вы не отзываетесь.
Вот вкратце излагаю Вам содержание моего предыдущего письма —
, думаю, что скорее всего Вы его не получили, ибо не могу себе предста-
вить, чтоб Вы на такое письмо не ответили.
Ну, вот, о чем я писал Вам. Буду краток, чтоб не занять лишнего
времени. Я хочу на фронт. Это желание мое крепкое и серьезное и, если
Вы доверяли искренности моих статей в «Воле народа», Вы должны
понять, что я говорю и в письме серьезно и искренне. Я хотел этого
и до революции, но не мог — и Вы знаете, почему. Но когда до револю-
f ции представилась возможность под чужой фамилией попасть на фронт
в Зем<ской> Союз — я поехал, хотя душа не лежала к такой работе на
фронте, но в те времена и такая работа имеласмысл. Я поехал. С револю-
цией я вернулся. Как до революции, так и во времена революции я был
один, без партийных связей, без партийн<ых> знакомств — и, как не
искал таковых в те времена, когда из-за отсутствия паспорта вся жизнь
,	ставилась на карту и никто не помогал мне, так и теперь не искал. И ре-
шил я: я еду добровольцем на фронт. Но в это время как раз в военных
училищах начались антисемитские выходки, и я решил: я поступлю
в военное училище, те 4 месяца, что должен провести в училище, я упо-
треблю для работы — борьбы внутри с антисемитизмом и в то же время
буду учиться, чтоб через 4 месяца выйти офицером — и на фронт. Я не
призывной — все амнистированные призыву не подлежат до сентября,
а каторжане по приказу Керенского совсем освобождены — во-вторых,
у меня не было бумаг, документов об образовании (все это осталось
в Польше), ноя все это преодолел и две недели тому назад поступил
в школу прапорщиков. Прошла неделя — и я убедился, что первона-
чальный мой проект и работа внутри училища мелок и ничтожен в срав-
нении с тем, что творится на фронте, а во-вторых, нам объявили, что
курс наш будет не 4-месячный, а 6-месячный, может быть, даже и вось-
мимесячный — иначе говоря, на фронт я попаду только через 6 месяцев.
Вы подумайте только — через 6 месяцев, когда каждая минута дорога,
когда каждый лишний человек на фронте, верящий в наступление,
354
Владимир Хазан
считающий, что это прежде всего, а потом споры, дорог. А в-третьих,
еще неведомо, пошлют ли и через 6 мес<яцев>, ибо евреев-офицеров
будут, по-видимому, раньше посылать в запасные полки. Так я не могу.
Это хорошо для тех, кому 6-месячная отсрочка благодать, но для меня
это не благодать, а тяжесть, обуза.
6 месяцев торчать в училище. Теперь, в такое время. Я не могу,
дорогой, Виктор Сергеевич, не могу, сил нет. Я ничего не боюсь:
ни тяжести, ни лишений, но бессмысленного сидения в Москве в тече-
ние 6-ти месяцев, чтоб потом торчать в запасном полку — вот этого я
боюсь.
И теперь такое получается: уйти из училища не могу, отправить
на фронт, меня не отправят, даже в ударный батальон (от чего я и не
откажусь), ибо я ничему еще не обучен: дальше — ударники из нашей
школы ушли уже — так что мне до следующей очереди надо ждать 2—
3 месяца, а ведь я чувствую, что не буду, не буду я на фронте лишним.
Без всякого ложного стеснения я скажу: ведь как бы то не было — не-
ужели я на фронте не пригожусь? Ведь Вы знаете меня, знаете, как я
отношусь к обществен<ным> делам, какова моя точка зрения на совре-
мен<ные> события и каков мой подход к ним.
Ведь все-таки есть же у меня и энергия и умение схватывать, разби-
раться и умение подойти к любой работе.
Милый Виктор Сергеевич, это не самоуверенность — это только
принужденное объяснение, дабы меня выслушали. И вот моя просьба:
помочь мне, дать мне работу на фронте, послать меня на работу — на
какую — все равно, лишь бы на работу живую, подлинную, действен-
ную, пусть и опасную, и тяжелую, и ответственную — пусть, я не бегу
от нее — а хочу таковую — и вот дать мне такую работу, вызвать меня,
послать могут только два человека: Керенский и Лебедев31.
О Керенском я не говорю. Его и не поймать, и не застать, и без-
мерно он занят. Остается Лебедев. Вы его знаете, ведь он принимает
в «Воле народа» близкое участие — значит Вы с ним знакомы, значит
Вы с ним встречаетесь. Он лично меня не знает, как я не знаю его, но,
полагаю, что знает он меня как литератора или слышал обо мне, и я
не сомневаюсь, что он откликнется. Неужели он не того же мнения,
как и я, что люди нужны на фронте, что в сегодняшний день разрухи
на фронте нужен каждый желающий работать?
Я готов на всякую работу, как и готов пойти в любое место, пусть
это будет самое опасное или самое жуткое. Я верю — значит, иду на все,
все заранее приняв.
И я не сомневаюсь, что он отзовется, если Вы предложите ему мои
услуги, хотя бы на основании его собств<енных> статей, что он звал
людей на работу. Вот, значит, просьба моя такая. Скажите Лебедеву, что
я не ищу легкой работы «на оборону», скажите ему, что я всюду пойду
и на все, если это только для дела надо. Я не могу и не хочу сейчас быть
писателем. Выживу, уцелею — ладно, после войны займусь опять, а сей-
час я знаю одно: надо на фронт, надо за работу.
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 355
Скажите Лебедеву, что если я нужен там как простой солдат, как
человек со штыком, как часть, частичка силы физической — я пойду
как таковой; если в качестве другого - все равно. Нет работы более
почтенной и менее почтенной, а есть одна: для России — и пусть он
вызовет меня, и я приду, пойду туда, куда надо.
Виктор Сергеевич, милый, если Вы хоть немножечко любите и це-
ните меня — Вы мне не откажите в этой просьбе и постарайтесь немед-
ленно переговорить с Лебедевым. Помните, что не ищу я места в тылу
и не хочу такой работы, и не забудьте о том, как я томлюсь, ожидая
Вашего ответа. Неужто Вы не отзоветесь? Нет, нет — Вы отзоветесь,
я знаю, и Вы поможете мне.
Буду ждать. А как, с каким нетерпением — поймите сами. Крепко
целую Вас.
Ваш Андрей.
P.S. Да, скажите ему, что хотя я не призывной и поступил в учи-
лище по доброй воле — все-таки вызвать меня надо официальной бума-
гой, ибо я ведь числюсь в школе. И вот точно:
Юнкер 2-й роты 3-ей Московской школы по подготовке прапор-
щиков пехоты Юлий Соболь.
Дорогой Виктор Сергеевич, я жду. Хочется, так хочется верить,
что Вы скоренько отзоветесь! Только заказным ответьте!
P.S. Если не Лебедев — может быть, кто-нибудь третий, кого я не
знаю, но кто может это сделать. Вам виднее, и Вы знаете. Я третьего
такого человека не знаю, но ведь возможно, что Вы-то знаете.
Милый Виктор Сергеевич, отзовитесь и помогите!
Андрей32.
Судя по всему, ходатайство Миролюбова сделало свое
дело: в личном архиве Соболя сохранилась телеграмма, полу-
ченная им 19 августа 1917 г, из Военного министерства Времен-
ного правительства; в ней говорилось следующее:
Вы выдвигаетесь на должность помощника комиссара. Необхо-
димо представить рекомендации нескольких общественных деятелей.
Начальник отдела Комиссариата политического управления военми-
нистерства Кузьмин-Караваев». Спустя три дня приходит следующая:
«Управляющий военмин просит Вас прислать рекомендацию. Вызов
последует, когда Ваша кандидатура пройдет через Фронтовой отдел
Исполнительного центрального комитета. Начальник отдела Комисса-
риата политического управления] военмин Кузьмин-Караваев.
Кандидатура Соболя была утверждена.
10 сентября 1917 г. он прибыл в Петроград, а 23 сентября —
отправился на Рижский фронт. Позднее, находясь в эмиграции,
И. Бунин в статье «Страна неограниченных возможностей»,
356
Владимир Хазан
опубликованной в пражской газете «Огни», напишет об этом
времени и о действиях Временного правительства, упомянув
при этом и Соболя: «Власть над трехтысячным фронтом отдали
„комиссарам": журналисту Соболю, журналисту Иорданскому
(теперешнему редактору большевистского „Пути“ в Гельсинг-
форсе)...33 Немцы по земле катались от радостного гогота...»34
Судя по сохранившимся документам, характеризующим
деятельность Соболя в должности военного комиссара Времен-
ного правительства, будущий Нобелевский лауреат, который
имел личный повод задеть Соболя (недаром он называет изве-
стного к тому времени писателя журналистом)35, вряд ли был
совершенно прав в этой своей оценке и едва ли «немцы по
земле катались от радостного гогота»: Соболь делал все от него
зависящее, чтобы предотвратить роковую развязку. Другой
вопрос — что предотвратить ее было уже не в человеческой
власти.
Соболь оказался свидетелем деморализации и развала армии.
«Я ехал, надеясь, что мне удастся переубедить, уговорить, — писал
он в очерке «Письма с фронта» датированном 9 октября 1917 г.
и опубликованном в эсеровской «Воле народа», — но все мои
попытки увещевания ни к чему не привели. Я увидел, что необ-
ходимы самые энергичные меры. Я знал: если не заставить эту
дивизию подчиниться — ближайшие последуют ее примеру»36.
За несколько дней до написания этого очерка, 30 сентября
1917 г., сознавая критическое положение, в котором оказалась
армия, Соболь сообщал В. Лидину в Москву:
Здравствуйте, милый.
Давно уже хотел написать Вам, но все время был в разъездах. Вот
только сегодня и завтра посижу на одном месте, а потом опять по-ста-
рому. Что сказать, милый? Работы много, работа живая, настоящая,
но все это капли в море, но все это почти ни к чему — и это сознание
хуже всего.
Вот ползет лавина — и какая сила может остановить ее? — Нет
такой, и я не вижу ее.
Правда, из этаго не следует, что надо складывать руки — вот и не
складываем — но это последние попытки. Я не склонен к политичес-
ким страхам, хочется верить, но действительность беспощадна.
Вижу и слышу уйму — и такая жуткая картина вырисовыва- .
ется, что хоть плачь или беги в Монтено и прячься там за тяжелыми
ставнями.
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 357
Но нельзя — так будем сидеть и пытаться что-либо сделать.
Все равно: так или иначе, но ведь нельзя проходить мимо, а если
не мимо — то уж в гущу! Знаю: конец будет плохой для всех.
Грустно, милый.
Долго, долго не придется быть в Москве. Писать не могу, хоть
материала бездна. Не могу, ибо все слова мертвые в сравнении с тем,
что есть. Вы мне черкните, милый — буду очень рад.
Как Ваша служба? Как наш сборник? Мои брошюры?
Увидите Сашу, Соболева, Новикова, Ашукина, Белоусова37
(совсем по-солдатски: кланяюсь еще...) привет им. Обнимаю Вас.
Будьте здоровы, милый из тяжелого дивизиона, не забывайте меня.
Ваш А.С.
> . . Адр[ес:] Штаб 12-й армии
; . Помощ[ник] воен[ного] комиссара 12-й армии Ю.М. Соболь38.
Именно на Северном фронте в октябре 1917 г. Соболь позна-
комился с Сашей Черным, который, так же как и Соболь, был
комиссаром Временного правительства. Встретившись с ним
в Пскове, А. Соболь писал в неопубликованном письме к жене
(письмо датировано 22 октября):
Он мне очень понравился. К сожалению, мало было времени пого-
ворить с ним. Он сейчас замолчал, не находя такой газеты, где бы мог
смело писать, не боясь той или иной партийной] цензуры. А он как
' раз теперь не должен молчать, теперь, когда гнусавят Сатириконы
и Бичи 39.
И еще с одним комиссаром, на сей раз большевистским,
свела его судьба на Северном фронте.
За день до отправки в действующую армию Соболь писал
жене:
Ричик мой, светлый мой Ричик, вот только что все узнал оконча-
тельно и окончательно все выяснилось: я еду на Рижский фронт и зав-
< тра в 6 ч. вечера должен уже выехать. [...] Пишу в Сальк[иной] комнате,
на его бумаге. Сегодня получил от него подарок: чудесный портфель!40
. «Салька» — известный революционный деятель Соломон
Нахимсон (Спектакор) (1885—1918).
Соболь познакомился с Нахимсоном, бывшим бундовцем,
ставшим правоверным большевиком, в Швейцарии, по всей види-
мости,в 1909 г.,гдеобажилинаположенииполитическихэмигран-
тов. Не лишенный литературного дара, Саля Нахимсон печатал
в партийнойсоциал-демократическойпрессе («Звезда», «Правда»)
статьи, очерки, фельетоны, пописывал стихи псевдонимом
358
Владимир Хазан
Павел Салин. Два года он отучился в Петербургском неврологи-
ческом институте. В годы войны вступил в санитарный отряд
Юго-Западного фронта и через некоторое время стал началь-
ником санитарного поезда. Был арестован за распространение
прокламаций Московского бюро ЦК РСДРП(б) и освобожден
с Февральской революцией. В это время он становится предсе-
дателем одного из районных советов Петрограда, членом воен-
ной секции Петросовета, членом ВЦИК Совета рабочих и сол-
датских депутатов. Судьбе было угодно распорядиться таким
образом, что Саля был назначен комиссаром латышских полков
в ту же 12-ю армию, что и Соболь. Его резиденция размещалась
в латышском городке Вендене (до 1917 г. Цесис), где он издавал
газету «Окопный набат». Впоследствии Соболь упомянет Венден
в своей повести «Салон-вагон»:
Штаб 16-й дивизии находился в бывшем графском имении Нейш-
ван. Чтоб добраться туда, Гилядову пришлось за Венденом с шоссе свер-
нуть на проселочную дорогу, где мокли вялые худосочные березки, где
на исковерканных проволочных заграждениях уныло торчали чахоточ-
ные галки41.
12-я армия была расформирована в мае 1918 г., после чего
Нахимсон становится военным комиссаром Ярославского
округа. Повесть «Салон-вагон» Соболь написал год спустя, нахо-
дясь в Коктебеле в доме Волошина; в том же 1919 г. она сгорела
среди прочих его бумаг и была им восстановлена в чекистском
застенке в Одессе в 1920—1921 гг.42 «Салон-вагон» как бы соеди-
няет воедино прототипические обстоятельства обоих комисса-
ров — Нахимсона и Соболя.
В архиве Соболя хранится письмо от С. Нахимсона, дати- =
рованное 18 июня 1918 г., в котором большевистский комис-
cap следующим образом повествовал о своем житье-бытье:
...работаю беспрерывно. Отпуска не было. И не будет. Теперь
я — окружной комиссар Ярославского военного округа <...> Он
обнимает 8 губерний <...> Приходится много разъезжать. И по
Волге. Завидно?! У меня свой вагон-салон, и я в нем скачу. А то
в автомобиле43.
Работа интересная, творческая. Дает радость, удовлетворение44.
Это не лишенное карьерного бахвальства письмо написано
за две с половиной недели до гибели разъезжающего в собствен-
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 359
ном салон-вагоне большевистского комиссара. 6 июля 1918 г.
Ярославский мятеж положит конец его «интересной, творческой
работе»: он будет убит восставшими солдатами.
В повести Соболь, отказываясь от национальной автопрото-
типики, соединяет салон-вагон своего большевистского друга
с собственным образом — комиссара Временного правительства,
которому не удалось предотвратить развала армии и всеобщего
хаоса. Герой Соболя — Петр Федорович Гиляров гибнет в конце
повести от солдатского приклада. В упомянутом выше письме
к Лидину писатель определяет «Салон-вагон» как «рассказ о кру-
шении человеческой души и о том, что Россия загадка, а мы
только пальцы на руке Аллаха — и кто виноват, ежели иногда
эти пальцы складываются в комбинацию из трех пальцев?»45
Это ироническое признание бессилия перед судьбой не лишено
однако холодного расчета автора-демиурга.
Любопытно, что последняя главка повести датируется
30 октября — «А на следующий день, 30 октября, салон-вагон
повез председателя военно-революционного комитета Н-ской
армии в штаб фронта»46. Здесь имеется несомненный намек
на «символическую смерть» самого Соболя: 30 октября 1917 г.
ударом кулаком в грудь завершилась его деятельность на посту
военного комиссара Временного правительства. Вот как он пове-
дал об этом в автобиографии:
>• В ночь на 30 октября в городишке Вейзенберге я получил кулаком
в грудь на собрании представителей 47 дивизии. А несколько недель
спустя на могилевском вокзале я глядел на убитого Духонина; в тот
день в опустошенной ставке я по-настоящему познал, что такое одино-
чество и как порой даже смерть желанна47.
Удар в грудь имеет здесь значение некоей художественно-би-
ографической эмблемы: больная и слабая от природы грудь
Соболя, усугубленная зерентуйской каторгой, сопровождает
многие его произведения. Далеко не случайно Гиляров — «узко-
грудый»48, что не лишено желания, пусть и подсознательного,
достичь внешнего сходства с автором.
Как складывались отношения двух друзей, двух комисса-
ров-евреев, оказавшихся по разные стороны политических барри-
кад и занимавшихся в одной и той же армии прямо противопо-
ложной деятельностью — попыткой приостановить неминуемый
360
Владимир Хазан
развал (Соболь) и большевистской агитацией (Нахимсон)?
С одной стороны, это никак не мешало проявлению дружеских
чувств. 8 ноября 1917 г. Нахимсон писал Р. Бахмутской (написано
на бланке Бюро военных организаций 12-й армии РСДРП(б)):
Андрейка просит меня (говорил с ним по телефону) передать
Рике, что он ей не сможет, очевидно, несколько дней писать по причи-
нам, от него независящим. Просит не беспокоиться и терпеливо ждать
известий.
Лично от себя могу сказать, что Андрей очень, очень занят, чувст-
вует себя сносно и вообще беспокоиться о нем нечего.
Мы с ним — большие враги (политические) и ведем ожесточенную
борьбу.
А Рике хочу пожелать всего, всего хорошего, светлого!
Саля 49.
С другой же стороны — создавало безусловную опасность
по крайней мере для одного из них. В день октябрьского перево-
рота, 25 октября 1917 г., Соболь писал Бахмутской в Москву:
...только что прибыло известие о восстании в Петербурге] — и тут
сейчас надо все силы мобилизовать, чтоб не пошло вглубь фронта.
Здесь орудует Саля. Его газета превзошла все. Кто знает — быть может,
завтра Саля захватит всю власть тут и начнет нас арестовывать. Я не
шучу. Это вполне возможно. Какая напряженность тут во всем, какие
дни идут и что принесут они нам? Бог знает. Но надо, надо изо всей
силы держаться.
Сейчас мы тут почти отрезаны, знаем только, что я услышал
сейчас по прямому проводу в своем разговоре с Валком. Наша задача
же пока держаться, не дать движению перекинуться дальше, иначе
гибель. Почва тут распахана. Мы сейчас расплачиваемся за ошибки
тех, кто нянчился и сентимент[альничал] с большевиками50.
Как бы ни относился стоявший в те дни на крайних антиболь-
шевистских позициях Соболь к большевику Нахимсону, однако
верный законам дружбы, он, по свидетельству А. Амфитеатрова,
«в ярославском разгроме <...> с великим трудом разыскал между
убитыми труп Нахимсона и привез его в Петербург для воздания
почестей»51.
В высшей степени симптоматично, что «промежуточный»
Соболь может быть в одно и то же время одинаково близок к
диаметрально противоположным лагерям — коммунистам и про-
западнически настроенным либералам, ушедшим в ходе охватив-
шей страну гражданской распри в эмиграцию. С одной стороны,
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции	361
дружба с Салей Нахимсоном, готовая в любой момент не просто
кончиться разрывом, а превратиться в реальную смертельную
опасность, с другой же, сочувственное отношение к Соболю
тех, кто предпочел изгнание большевистскому режиму. Один
из них, Борис Миркин-Гецевич, писавший под псевдонимом
Бор. Мирский, прочтя в цитировавшейся выше берлинской
«Новой русской книге» исповедальную автобиографию Соболя,
отозвался на нее статьей «Двойная тяжесть, двойной крест», опуб-
ликованной в парижской «Еврейской трибуне». Самим назва-
нием статьи Мирский цитирует Соболя, писавшего в этой авто-
биографии:
Не забудьте, что я и еврей. Я не хочу рвать и не рву с еврейством:
оно во мне, и я в нем.
Раздвоенность, конечно, налицо, но я сам расплачиваюсь за это:
и как человек, и как писатель. Я еврей, и я в России — двойная тяжесть,
двойной крест52.
«„Двойная тяжесть, двойной крест... “ — эхом повторял
Мирский. — Это именно формула еврейского горя в революцион-
ной России. Только лжецы или клеветники могут повторять пош-
лости литературных и политических погромщиков, доказываю-
щих, что „ни одни еврей не пострадал от революции1153. Евреи
приняли революционный крест, единый и соборный: их гноили
в тюрьмах, расстреливали в чрезвычайках, грабили, убивали,
разоряли. Но при всем этом русское еврейство в процессе Граж-
данской войны получило свою особую надбавку, особый крест,
уже только евреям предназначенный <...> „И как человек, и как
писатель11 Соболь готов нести свой двойной крест — русского
и еврея, все русское горе с его страшной еврейской надбавкой.
И в его решении этой проблемы есть поистине то общее и нравст-
венно-политическое, что делает его нервную, горячую исповедь
значительным документом эпохи. Если великая и подвижниче-
ская любовь к России довела русского писателя (Чаадаева) до
признания, что „сладостно11 ненавидеть отчизну, то писатель-ев-
рей не знает этой сладостной ненависти. И „мучительной любо-
вью11 он отвечает на свой двойной крест. Здесь старый идеализм
и мир Второзакония, здесь вселенски любовный вопль Иеремии,
получающий новое трагическое преображение, рождающий
действительно „Новый завет11»54.
362
Владимир Хазан
Ни к тому, ни к другому берегу — ни к тем, кто проповедовал
утопию свободы, проливая кровь по существу за утверждение
новых форм рабства, ни к тем, кто купил реальную свободу путем
отказа от привычных жизненных устоев, — Соболь однако не
пристал, да и пристать не мог. Его дуалистическая личность была
оппозиционна любой определенности и однозначному выбору.
Расплата за это была трагичной, но и закономерной. Русская
революция оказалась беспощадной к проявлению любой, в том
числе еврейской, промежуточности.
Примечания
1	Калмыкова М. Первый итог футуризма // Обвал сердца. Севастополь,
1920. С. 1.
2	На фоне этой «зигзагообразной» судьбы странным образом выгля-
дят утверждения о том, что А. Соболь был «многолетним партийцем»
(судя по контексту, имеется в виду членство в партии большевиков),
ср.: «Могли же многолетние партийцы Андрей Соболь и Тарасов-Родио-
нов уступать в политической выдержанности беспартийному до послед-
него часа Маяковскому...» (Гаев А. Об утерянном кольце // Литератур-
ный современник: Альманах: Проза, стихи, критика. Мюнхен, 1954.
С. 177).
3	В главной партийной газете страны о самоубийстве Соболя было
сказано только 16 июня в статье К. Радека «Бездомные люди»: перечисляя
смерти последнего времени —9 февраля Л. Рейснер, 15 марта Д. Фурма-
нова, Радек сообщил причину смерти писателя.
4	«А я? — Я не хочу на память остаться сказкой сам себе...» (Корреспон-
дент М. Горького Б.М. Зубакин) / Публикация Ю.М. Каган // Минувшее:
Исторический альманах. 20. М.; СПб., 1996. С. 183.
5	Опубликован в еврейском еженедельнике «Новый путь» (1916. № 17.
15 мая). Вопрос о влиянии Шолом-Алейхема на поэтику Соболя является
весьма перспективной темой научного исследования — от параллелей, лежа-
щих на поверхности (см., к примеру, «Песнь Песней» Соболя иодноимен-
ную повесть Шолом-Алейхема), до образов и мотивов, генезис которых
предполагает глубинное основание и содержание.
6	Необходимую дань эпохе, конечно, приходилось платить: в 1925 г.
в московском издательстве «Современные проблемы» под редакцией
Соболя вышел сборник рассказов Шолом-Алейхема. Во вступительной
статье к нему Соболь в полном соответствии с новыми политическими
требованиями писал, что писатель ушел из жизни «накануне нового и вели-
кого строительства» (Шолом-Алейхем. Сквозь слезы. Избранные рассказы /
Под ред. и с вступит, статьей А. Соболя. М., 1925. С. 3),—так, как
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 363
если бы будь Шолом-Алейхем жив, это «строительство» его каким-то обра-
зом коснулось бы.
7	См., например, в его «Открытом письме М.А. Спиридоновой», опуб-
ликованном нижегородской эсеровской газете «Народ» (Соболь А. Открытое
письмо М.А. Спиридоновой // Народ (Нижний Новгород). 1917. № 118.
6 декабря. С. 2), где он обвиняет одного из лидеров левых эсеров в пре-
дательстве идеалов «Народной воли» и союзе с «узурпаторами из Смоль-
ного». Соболь вспоминает здесь, что, находясь в 1907 г. в Горно-Зерентуй-
ской каторжной тюрьме, он был одним из тех, кто объявил голодовку для
поддержки требования «о переводе больной Маруси Спиридоновой из
Мальцевской тюрьмы в тюремную больницу». Ныне, когда Спиридонова
сблизилась с большевиками, пишет Соболь, она «примкнула к тем, кто
надругался над Родиной, кто презрел ее боль, ее страдания, кто кровью
облил улицы ее городов и пожарами озарил ее деревни». Статья заканчива-
ется так: «Я ни на минуту не сомневаюсь, что может наступить час, когда
в 1917 году мне придется поголодать водной из российских тюрем по
распоряжению М.А. Спиридоновой...» Другая его статья — «Святое семейст-
во» — опирается на недостоверную информацию о том, что Чернов и Мар-
тов должны были якобы войти в ленинское правительство. Это сообщение
вызвало гнев и негодование Соболя, направленные в адрес обоих лидеров,
задумавших, как он писал, вернуться в ряды «революционных постников
и подвижников» — большевиков-разрушителей (Соболь А. Святое семейство
// Современное слово (Одесса). 1919. №45. 5(18) декабря. С. 1). Список
примеров, указывающих на непримиримую антибольшевистскую деятель-
ность Соболя, может быть без труда значительно расширен.
8	Соболь А. Открытое письмо // Правда. 1923. № 207. 14 сентября. С. 4.
9	См., например, описанную М. Гейзером (Гейзер М. Еврейская моза-
ика. М., 1993. С. 52—53) ситуацию, когда удаление С.Я. Маршаком в редак-
ции 1920 г. двух строф из вошедшего в его палестинский цикл стихотворе-
ния «Мы жили лагерем в палатках», поменяло весь смысловой код текста,
поскольку начисто исключило обозначение места действия: новый — стери-
лизованный — текст рисует некий вообще трудовой агропроцесс. Впоследст-
вии, именно без этих двух строф, стихотворение вошло в том «Стихотворе-
ний и поэм» Маршака (М., 1974), вышедший в Большой серии «Библиотеки
поэта» (правда, в разделе «Другие редакции и варианты» была напечатана
также и старая версия). Строфы это такие:	з
В прибытья час мой спутник старый
’	Мне указал на ближний склон
С деревней бедной. Это - Цара,
Здесь жил в младенчестве Самсон.
Теперь здесь нужен труд Самсонов:
С утра до поздней темноты
Здесь гонят змей и скорпионов,
Сдвигают камни, жгут кусты.
364
Владимир Хазан
10	О любви и старости. Посмертный рассказ Андрея Соболя // Красная
газета. 1926. № 131.9 июня. С. 2.
11	В номере от 8 июня 1926 г. «Красная газета» сообщала:
«Вчера ночью на Тверском бульваре пытался покончить с собой писа-
тель Андрей Соболь. Последние дни окружающие Соболя замечали его
упадочное настроение и объясняли это материальными затруднениями,
которые испытывал писатель в последнее время, и отчасти недавно пережи-
той личной драмой.
Несколько дней тому назад в журнале «На литературном посту» появи-
лось изображение «Генеалогического дерева» писателей, где Андрей Соболь
был отнесен к группе «правых попутчиков». Это усугубило мрачное настро-
ение писателя и вчера ночью, по выходе из дома Герцена, Соболь, улучив
момент, когда за ним никто не следил, выхватил неизвестно каким путем
добытый револьвер и выстрелил себе в грудь.
При спуске курка рука Соболя дрогнула и пуля попала в живот. Он был
отправлен в больницу имени Склифосовского, где подвергся операции.
Пуля прошла навылет, сильно поранив кишки.
В течение последних двух лет — это третий случай попытки Андрея
Соболя покончить жизнь самоубийством.
В 12 часов 40 мин. ночи Соболь скончался в страшных мучениях».
12	Разумеется, итальянка Монна Ванна, героиня одноименной историче-
ской драмы М. Метерлинка (1902) и оперы X. Феврие (1909), не имеет ника-
кого отношения к еврейскому миру. Однако в повести Соболя этот образ наде-
ляется своего рода «еврейскими» чертами. Задолго до слов Этль — «Я тоже
отдам [свою жизнь]. Как Монна-Ванна» — Соболь рисует такую сцену:
«На днях она взяла у меня томик Метерлинка в русском переводе.
Об этом я случайно узнал: искал какую-то квитанцию и помнил, что засу-
нул ее в эту книгу.
Вчера она попросила:
— Подари мне эту книгу.	,	
Я ей ответил:	:
— Но ведь я все равно не прячу свои книги.	,
— Нет, ты подари мне ее, — настойчиво просила она.
Сегодня она спрашивает меня:
— Монна-Ванна... Это правда? Была такая женщина? — с каким-то
трудом спрашивает, точно ей слов не хватает. — Или это неправда?»
Ответ ГР о том, что это правда, вызывает у героини вздох радостного
облегчения. Однако Монна Ванна не отпускает ее, и Этль примеривает на
себя ее образ или, наоборот, себя ставит в ее обстоятельства: «Новый день,
опять новый день. Этль не выпускает из рук „Монну-Ванну“.
Сегодня она вдруг спрашивает меня:
— Могла бы еврейка быть такой, как Монна-Ванна?» (Соболь А.
Рассказы. М.: Северные дни, 1915. С. 216).
Ср. с героиней другой еврейской повести («Пятеро» В. Жаботин-
ского) — Марусей Мильгром, фоном для первого знакомства читателя с ко-
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 365
торой служит опера X. Феврие. Ср. еще сопоставление судьбы еврейской
Палестины с Монной Ванной: В костюме Мон[н]ы Ванны (Письмо из Пале-
стины) // Рассвет (Париж). 1927. № 13. 3 апреля. С. 4—5.
13	Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛ И).
Ф. 3102. Оп. 1. Ед. хр. 961.
14	В рецензии на повесть «Земляки» критик писал: «Тема, затронутая
теперь г. Айзманом, уже многократно разрабатывалась в литературе и при-
том крупными силами. Ее очень часто касались бытописатели лондонского
и нью-йорского гетто Авр. Каган и Зангвилл, а из русских писателей г. Тан
и В.Г. Короленко. И тут сказать что-нибудь новое нелегко. Что же, в самом
деле, скажешь? Давно известно, что между землей и людьми, ее населяю-
щими, существует глубокая органическая связь, которую трудно разорвать
и тонкому канцелярскому перу, и толстому босяцкому кулаку. К тому же
еврей по природе очень консервативен, а по отношению к Родине он даже
еще сентиментален» (Новичок [Рецензия на «Земляки» Д. Айзмана! //
Будущность. 1903. № 25. 20 июня. С. 520).
15	См. об этом: Кауфман А. Об Андрее Соболе // Еврейская жизнь
(Харбин). 1926. № 28. 18 июля; № 29. 25 июля; № 30. 1 августа.
16	Соболь А. Открытое письмо Д.С. Мережковскому // Отечество. 1915.
№ 6. С. 2—3. См. об этом: Кельнер В. Еврейский вопрос и русская обще-
ственная жизнь в годы Первой мировой войны // Вестник Еврейского
университета в Москве. 1997. № 1 (14). С. 88, где отмечается, что, вопреки
Мережковскому, считавшему, что во время войны неуместно ставить вопрос
о национальных взаимоотношениях, Соболь писал, что такое разбиратель-
ство уместно всегда, независимо от времени.
17	Соболь А. Открытое письмо Д.С. Мережковскому. С. 2.
18	Соболь А. Анкета об антисемитизме // Еврейская жизнь. 1915. № 9.
19	Там же. С. 9.
20	Жаботинский Вл. Фельетоны. С.-Петербург, 1913. С. 141.
21	Соболь А. Рассказы в письмах // Новый путь. 1916. №29. 7 августа;
№ 30. 14 августа.
22	Соболь А. Там же. № 29. 7 августа. С. 27—28.
23	Соболь А. Там же. № 30. 14 августа; № 30. 14 августа. С. 21—22.
24	Впрочем, прямой прототипический источник своего рассказа
писатель назвал в подзаголовке, указав, что это «подражание Мишелю
Провэнсу». «Новеллы в письмах» М. Провэнса (перевод с французского
Р. Маркович) были напечатаны вжурнале «Современный мир» (1916. № 3),
в том же номере, где появилась статья Ал. Ожигова «Романы пореволюцион-
ного краха», содержащая отклик на роман Соболя «Пыль» (1915).
25	Кауфман А. Указ, соч.; Шехтман И. Неизвестный Андрей Соболь
(Неопубликованные стихотворения) // Рассвет (Париж). 1926. №44. 31
октября. С. 8-9.
366
Владимир Хазан
26	Соболь А. Сон тысячелетий // Еврейство и Палестина. 1918. 19—
26 мая. С. 8.
27	Рассказ был отдан в сборник Л. Яффе еще до поездки Соболя на
Северный фронт (о ней ниже), см. в письме Л. Яффе М. Гершензону (3 авгу-
ста 1917), где он, перечисляя авторов будущего первого выпуска «Сафрута»,
называет и имя Соболя (Письма Л.Б. Яффе к М.О. Гершензону / Публ.
Б. Горовица // Вестник Еврейского университета в Москве. 1998. № 2(18).
С. 216).
28	О Л.Б. Яффе см.: Бернхардт Л. В.Ф. Ходасевич и современная еврей-
ская поэзия // Russian Literature. 1974. №6. С. 21—31; Максим Горький.
Из литературного наследия: Горький и еврейский вопрос / Авторы-сост.
М. Агурский, М. Шкловская. Иерусалим, 1986. С. 238—241; Тименчик Р,
Копельман 3. Вячеслав Иванов и поэзия X. Н. Бялика // Новое литературное
обозрение. 1995. № 14. С. 102—118; Письма Л.Б. Яффе к М.О. Гершензону.
С. 210—211; Ходасевич В. Из еврейских поэтов / Сост., вступ. ст. и коммент.
3. Копельман. М.; Иерусалим, 1998. С. 22—23; Краткая Еврейская Энцик-
лопедия. Иерусалим, 2001. Т. 10. Стб. 992—994; Хазан В. Два фрагмента на
тему «Сионизм и русская культура» // Новое литературное обозрение. 2005.
№73. С. 100-108.
29	Некоторые фрагменты из истории их отношений, включая письмо
Соболя к Яффе в Палестину, см. в: Хазан В. Указ. соч.
30	Миролюбов Виктор Сергеевич (1860—1939), редактор и издатель, в мо-
лодости был оперным певцом (на сцене Миров). В разные годы редактиро-
вал «Журнал для всех», «Современник», «Ежемесячный журнал»; был факти-
ческим руководителем таких журналов, как «Народная весть», «Трудовой
путь». Эмигрировал, но в середине 20-х гг. вернулся в СССР.
31	Лебедев Владимир Иванович (1882—1956), общественно-политический
деятель, журналист, писатель, литературный критик. Член партии эсеров.
В апреле—августе 1917 г. возглавлял Морское министерство и созданную
Временным правительством комиссию по поднятию дисциплины в армии.
32	Отдел рукописей Института русской литературы (ОР ИРЛИ). Ф. 185.
On. 1. Ед. хр. 1081. Л. 5-9.
33	Иорданский Николай Иванович (псевд. Негорев; 1876—1928), журна-
лист, общественный деятель, участник революционного (социал-демокра-
тического) движения. В 1905 г. — член Исполкома Петербургского совета.
После Февральской революции был назначен комиссаром Временного
правительства при армиях Юго-Западного фронта. После октября 1917 г.
жил в Финляндии, где редактировал большевистскую газету «Путь». В 1922 г.
выслан финскими властями в Советскую Россию. В 1923—1924 гг. был совет-
ским полпредом в Италии.
В предисловии к роману «Под звездой дьявола», хлестко названному
«О борьбе с антисимитизмом и вообще...» Н. Брешковский, поминая
комиссаров-евреев Временного правительства (он их называет употреби-
тельным в начале века словом «фармацевты», имеющим в его устах устой-
Еврейский мир Андрея Соболя в зеркале русской революции 367
чивую национальную окраску как выражение «еврейской» профессии:
герой романа, комиссар Временного правительства, а потом «красный
эмиссар» в советской варшавской миссии Исаак Геллер, до революции
был фармацевтом в Петербурге на углу Фонтанки и Невского), писал об
Иорданском: «С фармацевтами мог конкурировать, и с успехом, русский
негодяй, перевертень из поповичей — Иорданский, делавший карьеру на
генеральских черепах» (Брешковский Н.Н. Под звездой дьявола. Нови Сад,
1923. С. 9). Геллер Брешковского — не успевшая воплотиться перспектива
Нахимсона. В советские времена Геллер становится чекистом: «Через год
Геллер был восходящей звездой на кровавом горизонте Северной коммуны.
Геллер допрашивал, расстреливал, избивал, обогащаясь, тратя громад-
ные деньги, одеваясь у лучших портных. Налетчики обязаны были давать
ему львиную часть своей добычи; если не хотели угодить — „к стенке"»
(Там же. С. 46).
34	Бунин И. Страна неограниченных возможностей // Огни (Прага).
1921. № 1. 8 августа. С. 2.
35	Об одесском инциденте между ними см.: Хлавна С. Снято Овсяни-
ко-Куликовским по просьбе Бунина.., или история одного конфликта //
Вопросы литературы. 1999. Март—апрель. С. 315-323.
36	Соболь А. Письма с фронта // Воля народа. 1917. № 147. 18 октяб-
ря. С. 2.
37	Соболев Юрий Васильевич (1887—1940), лит. критик, театровед; Нови-
ков Иван Алексеевич (1877—1959), писатель; Ашукин Николай Сергеевич
(1890—1972), литературовед, библиограф; Белоусов Иван Алексеевич (1863—
1930), поэт.
38	РГАЛИ. Ф.3102. On. 1. Ед. хр. 960.
39	Личный архив автора статьи.
40	Там же.
41	Соболь А. Собр. соч. в 4 томах. М.; Л.: Земля и фабрика, 1927. Т. 2.
С. 59.
42	См. в письме Соболя В. Лидину из чекистской тюрьмы (31 июля
1921г.): «Что успел? Прежде всего я заново начал и заново написал
„Салон-вагон" — тот самый, что сгорел у меня в Крыму. Он получился по
размерам вдвое меньше прежнего, но это клучшему» (РГАЛИ. Ф. 3102.
On. 1. Ед. хр. 961).
43	Мотив персонального вагона и автомобиля отразится и в повести
Соболя «Паноптикум»: «В ноябре, сейчас же после празднования годов-
щины, нагрянул в Красно-Селимск важный гость из Москвы. У него свой
вагон и автомобиль на прицепленной платформе» (Соболь А. Собр. соч. Т. 4.
С. 23).
44	Личный архив автора статьи.
45	РГАЛИ. Ф. 3102. On. 1. Ед. хр. 961.
368
Владимир Хазан
46	Соболь А. Т. 2. С. 106.
47	Соболь А. Писатели о себе // Новая русская книга. 1922. № 6. С. 39.
48	Соболь А. Т. 2. С. 53.	‘	,
<	.	’ V- . ;
49	Личный архив автора статьи.	,	>	,
!' 50 Там же.	,-г	•  . <	  r 1 : ,
51	Амфитеатров А. Повесть о добром большевике // Сегодня (Рига).
№ 183. 5 июля.	°'	!!	1	'
52	Соболь А. Писатели о себе. С. 40.	?
53	Мирский цитирует злобно-антисемитское сочинение Ф.В. Винберга
«Крестный путь», о котором писал незадолго до этого в той же «Еврейской
трибуне».
54	Мирский Бор. Двойная тяжесть, двойной крест // Еврейская трибуна
(Париж). 1922. № 40 (145). 26 октября. С. 4.
МИХАИЛ ГЕРШЕНЗОН И ГРИГОРИЙ ЛАНДАУ:
СПОР И СОГЛАСИЕ
(историософия на развалинах империи) ,
Николай Иванович Цимбаев
Московский государственный университету.
им. М.В. Ломоносова
Начало XX века в истории России было временем интересных
и нередко плодотворных идейных исканий, которые наложили
свой отпечаток на многие последующие десятилетия. Эти искания
так или иначе определяли будущую судьбу страны и судьбу отдель-
ных личностей. В пределах данной статьи речь пойдет о двух лите-
раторах, склонных к историософскому осмыслению русс кого про-
шлого, о двух евреях, которые были видными представителями
российской культуры. Оба действовали в сфере русского языка
и русской мысли, и оба откликались на духовные запросы россий-
ского еврейства. Один из них, Михаил Гершензон, был звездой
московской либеральной общественности, другой, несравненно
менее известный, Григорий Ландау, представлял либеральную тра-
дицию Петербурга.
Они не были близки, по конкретным вопросам обществен-
ной жизни чаще расходились, чем были согласны, но их сопостав-
ление не выглядит натянутым. Они оба, с большей или меньшей
степенью уверенности, считали себя представителями россий-
ской интеллигенции, отождествляли ее стремления и чаяния со
своими, и своей жизнью доказали гипотетическую возможность
построения единой российской нации. Именно этим, прежде
всего, они интересны для нас, и под этим углом зрения предлага-
ется рассматривать здесь их жизненный путь, их искания, кото-
рые равным образом закончились неудачей.
370
Николай Иванович Цимбаев
Основные вехи жизни Михаила Осиповича Гершензона
хорошо известны, хотя, надо признать, его идейная эволюция,
равно как и научное творчество, еще ждут обстоятельного иссле-
дования. Родился он в еврейской мещанской семье в Кишиневе
в 1869 г. По окончании гимназии он не сразу и после больших
хлопот получил в 1889 г. разрешение поступить в Московский уни-
верситет, который окончил спустя пять лет по историко-филоло-
гическому факультету. Круг его специальных научных интересов
составляли «Афинская политая» Аристотеля и «Жизнеописания»
Плутарха, за исследование которых он был удостоен золотой уни-
верситетской медали.
Гершензон был трудолюбив и талантлив. Для провинциаль-
ного еврейского юноши университетская карьера в старой Рос-
сии была закрыта, и он выбрал путь ученого-литератора, заня-
того преимущественно историей русской литературы и недавним
прошлым русского общества. Он вел архивные разыскания,
немало работал над семейными бумагами, которые охотно пре-
доставляли в его распоряжение потомки декабристов и «людей
сороковых годов». Неутомимый исследователь, подлинный тру-
женик, Гершензон быстро стал желанным сотрудником толстых
журналов, с 1903 г. он вел литературный отдел в «Научном слове»,
а несколько лет спустя — в «Вестнике Европы» и в «Критическом
обозрении».
В короткое время недавний выходец из Кишинева, не имев-
ший серьезных связей в московском обществе, стал известен
и влиятелен. С годами из него выработался авторитетный и много-
знающий исследователь жизни дворянского общества. Его книги
и статьи читали, к его суждениям прислушивались. Он умел завя-
зывать и поддерживать литературные и общественные знакомства
и ко времени первой русской революции стал заметной фигурой
в мире московской либеральной интеллигенции.
В повседневном общении Гершензон был доброжелателен,
открыт для новых людей и новых идей. Он легко увлекался,
но так же легко и остывал. К примеру, одним из первых он оце-
нил квадраты Малевича и даже, если верить Андрею Белому, про-
возгласил: «История живописи и все эти Врубели перед такими
квадратами — нуль!» Вскоре, правда, Малевич был забыт. Близко
наблюдавший Гершензона Андрей Белый находил, что у этого
Михаил Гершензон и Григорий Ландау, спор и согласие
371
почтенного ученого и общественного деятеля «темперамент воис-
тину негрский, а прыткость мальчишеская»1. Нередко именно
темперамент, неискоренимая природная торопливость приво-
дили Гершензона к ошибкам и заблуждениям, непростительным
для исследователя, который исповедовал теорию «медленного чте-
ния». Текст Жуковского он однажды приписал Пушкину, заявив
при этом, что эти строки дают «ключ к пониманию Пушкина».
Дневниковые записи одного из современников Чаадаева он напе-
чатал как «мистический дневник» самого философа. Весьма сбив-
чивыми, путаными и переменчивыми были и общественно-поли-
тические представления Гершензона.
Гершензон-ученый создал себе имя, печатая найден-
ные и собранные им сочинения А.И. Герцена, Н.П. Огарева,
П.Я. Чаадаева, И.В. Киреевского, В.С. Печерина. Он был вдум-
чивым исследователем их идейного наследия, много писал
о декабристах, славянофилах, о «молодой России» николаев-
ской поры2. Дар Гершензона — умение, говоря его словами,
передать «осязательность минувшей жизни». Он знал и ценил
бытовые подробности прошлого времени, и его «Грибоедовская
Москва» (М., 1914) — маленький шедевр непосредственного
погружения в быт.
Однако самого Гершензона судьба людей занимала меньше,
чем судьба идей. Для него принципиальным было утверждение,
высказанное в веховской статье «Творческое самосознание»:
«Историк не сделал бы ошибки, если бы стал изучать жизнь рус-
ского общества по двум раздельным линиям — быта и мысли,
ибо между ними не было почти ничего общего»3. Тезис, надо при-
знать, достаточно спорный.
Гершензон не довольствовался ролью исследователя-эмпи-
рика и претендовал на теоретические обобщения. Им была разра-
ботана умозрительная схема истории общественной мысли и об-
щественной жизни России, которая провозглашала приоритет
нравственного усовершенствования и самоусовершенствования
личности над общественными интересами. Личность, по его мне-
нию, стояла выше сословий, классов и партий. Эта схема лежала
в основе, пожалуй, всех его конкретных историко-литературных
работ, а в наиболее целостном виде была изложена в статье «Твор-
ческое самосознание» (1909) и в книге «Исторические записки
372
Николай Иванович Цимбаев
(о русском обществе)». Схема Гершензона совершенно не совпа-
дала с историческими реалиями, но для самого ученого состав-
ляла стержень его миросозерцания.
Изучая идейную жизнь русского общества, Гершензон,
вопреки установившейся традиции, дань которой в разное время
отдали Н.К. Михайловский, П.Н. Милюков и В.И. Ленин,
не склонен был выделять «этапы», «направления» и «поколения»,
предпочитал обозревать высоты мысли, прежде всего религи-
озно-философской, и пренебрегал низменными подробностями
общественного движения. Он порицал всех «фанатиков обще-
ственности» и был всецело на стороне тех, кто превыше любого
общественного идеала ставил самосознание и самовоспитание
личности. В славянофильстве и западничестве, к примеру, он
видел столкновение двух психологий — религиозной и рационали-
стической: «Одна группа составилась из людей, в которых врож-
денные задатки космического чувства окрепли и развились под
влиянием ближайшей среды и воспитания, другая — из людей,
в которых эти задатки, более слабые, вероятно, от природы, были
заглушены воспитанием и наукой. Так возникли два лагеря и две
программы; одна гласила: внутреннее устроение личности, дру-
гая — усовершенствование общественных форм»4.
Среди тех немногих, кто не поддался соблазну общественно-
сти и кого он называл «наши лучшие умы» — Новиков, Чаадаев,
Гоголь, Достоевский, Тютчев, Лев Толстой. И, конечно, славяно-
филы, чья «великая мечта» виделась Гершензону «лучезарным
идеалом». Гершензон исключительно высоко ценил идейное
наследие славянофила Ивана Киреевского, который, по мне-
нию ученого, «открыв основной закон совершенствования,
именно внутреннее устроение духа», не сумел, однако, передать
его людям в чистом виде, сильном одною его «метафизической
правдой». Выстрадав идею душевной цельности, Киреевский
осложнил ее преданностью православию и русской народности.
«Ошибка» затемнила гениальную идею, а самого Киреевского
сделала отцом славянофильства, «лучезарные идеи» которого,
соприкоснувшись с религиозным и политическим обскурантиз-
мом, породили реакционную политическую идеологию, на кото-
рую власть и часть общества опирались в своей борьбе «против
свободы и просвещения народного». Об этом Гершензон много
Михаил Гершензон и Григорий Ландау: спор и согласие
373
писал в период создания «Вех», работы над «Историческими
записками» и издания собрания сочинений И. Киреевского
(19И)5.
Гершензон заботился об очищении «лучезарной идеи» от
случайного и временного, от племенных и религиозных влия-
ний. В полном соответствии со своей схемой он думал поднять
очищенное славянофильство, исповедующее «внутренне устрое-
ние духа», до высоты универсального учения. Ему приходилось
выслушивать упреки в славянофильских симпатиях, в намерении
воскресить религиозно-философскую доктрину славянофилов.
В этих замечаниях было немало верного, но Гершензон нашел,
как ему казалось, опровержение. Отвечая на подобный упрек
Петра Струве, он воскликнул: «Какой же я славянофил! — я, как
вы знаете, еврей»6.
Бесспорно, что ни российское законодательство, ни некото-
рые факты биографии, связанные с получением высшего образо-
вания и невозможностью стать университетским профессором,
не позволяли Гершензону забыть о своем еврействе. Да он к этому
и не стремился, трогательно заботился о своей семье, был почти-
тельным сыном, что не мешало отцу подозревать его, совершенно,
впрочем, неосновательно, едва ли не в отступничестве — ведь сын
так преуспел в том мире, что был бесконечно далек от интересов
местечкового еврея7.
Но бесспорно и то, что зрелый исследователь и видный обще-
ственный деятель, научными интересами и стремлением души
обращенный к прошлому России, к русской литературе и куль-
туре, Гершензон ощущал себя прежде всего российским интелли-
гентом. Он был неотъемлемой частью российской интеллигенции,
выразителем ее настроений, а для очень многих и ее символом,
коль скоро современники нередко позволяли себе говорить о «гер-
шензоновской Москве», понимая под этим круг либеральной, пре-
имущественно творческой интеллигенции, что селилась в арбат-
ских переулках, где долгие годы жил и сам Гершензон. Для этой
среды были характерны постоянные идейные и художественные
искания, партийные пристрастия, острые споры и непримиримые
разногласия. Однако ей были чужды этническая рознь и вероиспо-
ведная нетерпимость. Здесь русский, поляк или еврей принимался
и воспринимался не в этом своем качестве, и не как православный,
374
Николай Иванович Цимбаев
католик или иудей, но как поэт, художник, философ. В целом это
был именно тот тончайший слой в многонациональной и много-
конфессиональной Российской империи, к которому ближе всего
подходит понятие «имперская нация». Точнее сказать, это была
малая часть так и не состоявшейся российской имперской нации.
Именно как российский (русский) интеллигент Гершензон
счел своим долгом выступить с обличением интеллигенции и на-
помнить ей о долге перед народом8. Он стал инициатором и идей-
ным вдохновителем сборника «Вехи» (1909), где была помещена
и его статья «Творческое самосознание», призванная наставить
«русского интеллигента» на единственно верный путь личного
нравственного усовершенствования.
Гершензон ощущал себя властителем умов: «Одно, что мы
можем и должны сказать русскому интеллигенту, это — поста-
райся стать человеком. Став человеком, он без нас поймет, что ему
нужно: любить или верить, и как именно. Потому что мы не люди,
а калеки, все, сколько нас есть, русских интеллигентов, и урод-
ство наше — даже не уродство роста, как это часто бывает, а урод-
ство случайное и насильственное. Мы калеки потому, что наша
личность раздвоена, что мы утратили способность естественного
развития, где сознание растет заодно с волею, что наше сознание,
как паровоз, оторвавшийся от поезда, умчалось далеко и мчится
впустую, оставив втуне нашу чувственно-волевую жизнь. Русский
интеллигент — это, прежде всего, человек, с юных лет живущий
вне себя, в буквальном смысле слова, т.е. признающий единст-
венно достойным объектом своего интереса и участия нечто лежа-
щее вне его личности — народ, общество, государство»9.
Гершензон беспощаден и непримирим: «Жизнь русского
интеллигента — личная, семейная, общественная — безобразна
и непоследовательна, а сознание лишено существенности
и силы»10. Строго следуя своей умозрительной схеме и, вольно
или невольно, повторяя давние суждения славянофилов и народ-
ников об отрыве интеллигенции от народа, он утверждал: «Сон-
мище больных, изолированное в родной стране, — вот что такое
русская интеллигенция»11. И далее следовал вывод, поразивший
современников, возмутивший не только радикальную, социал-де-
мократическую и неонародническую, но и либерально-кадетскую
общественность: «Между нами и нашим народом — иная рознь.
Михаил Гершензон и Григорий Ландау: спор и согласие
375
Мы для него — не грабители, как свой брат деревенский кулак; мы
для него даже не просто чужие, как турок или француз: он видит
наше человеческое и именно русское обличие, но не чувствует
в нас человеческой души, и потому он ненавидит нас страстно,
вероятно с бессознательным мистическим ужасом, тем глубже
ненавидит, что мы свои. Коковыми есть, нам не только нельзя меч-
тать о слиянии с народом, — бояться его мы должны пуще всех каз-
ней власти и благословлять эту власть, которая одна своими шты-
ками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной»12.
Здесь нет необходимости касаться бурной полемики, вызван-
ной «Вехами» и особенно процитированной фразой Гершензона.
Важно отметить одно: бесспорное предпочтение, которое Гер-
шензон отдавал пути нравственного устроения личности (не разъ-
ясняя при этом ни механизм устроения, ни его конечные цели)
перед общественными преобразованиями, вело не только к отри-
цанию революционного насилия и либерального реформаторства,
но к прямому признанию неизбежности и даже благодетельности
самодержавного произвола.
К чести Гершензона, он не делал столь прямолинейных
выводов из собственной теории. Стремясь сохранить общую вер-
ность схеме и одновременно избежать обвинений в апологетике
властей, он давал путаные пояснения, выявлявшие его проти-
воречивость и слабость как мыслителя, но суть дела от этого не
менялась. Призыв «стать человеком», возвышение личности над
обществом, очищение ее от национальных пристрастий и соци-
альных интересов — все это в годы, наступившие вслед за пора-
жением первой русской революции, звучало по меньшей мере
несвоевременно и справедливо могло расцениваться как услуга
реакции. Гершензона едва ли извиняло то обстоятельство, что он
всегда оставался органически внепартийным человеком, скорее
наблюдателем и истолкователем общественной жизни, нежели ее
деятельным участником.
Среди многочисленных критиков «Вех» и веховской концеп-
ции находился и младший современник Гершензона Григорий
Ландау, упрекавший именитых авторов сборника в «беспечном
философическом порхании»13. О нем, глубоком и тонком поли-
тическом писателе, серьезном мыслителе и активном обществен-
ном деятеле известно немного, а написано до обидного мало.
376
Николай Иванович Цимбаев
Родился Григорий Ландау в 1877 г. в Петербурге в семье изда-
теля Адольфа Ландау Его отец был известен и как публицист,
писавший на еврейские темы и стоявший за ассимиляцию евреев
в Российской империи. Григорий Ландау окончил знаменитую
Ларинскую гимназию и поступил в Петербургский университет,
который окончил в 1902 г. по юридическому факультету. Его учи-
телями были видные ученые — юрист Л.И. Петражицкий и исто-
рик А.С. Лаппо-Данилевский. В отличие от Гершензона, который
должен был «покорять Москву» и который буквально ворвался
в избранный круг либеральной общественности, Ландау принад-
лежал к нему от рождения14. Возможно, это мешало ему самоут-
верждаться, и он никогда не претендовал на первые роли, тогда
как Гершензон, лично весьма скромный, немало не сомневался
в своем праве на первенство.
С молодых лет Ландау деятельно сотрудничал в русско-еврей-
ских периодических изданиях — «Восход», «Наш день», «Бодрое
слово», «Еврейское обозрение», «Еврейский мир». Он, выросший
в холодном и строгом Петербурге, сознательно посвятил себя
«интересам своих единоверцев». Это был выбор не сердца, но ума,
ибо, по его мнению, работа среди евреев и ради евреев «сравни-
тельно ценнее, чем в общерусской жизни, где как-никак, а все
же уйма сил и умов»15. Ландау был одним из учредителей Еврей-
ской демократической группы (1904) и Союза для достижения
полноправия еврейского народа в России (1905). Его партийные
пристрастия определялись принадлежностью к кадетской партии
и деятельным проведением кадетских воззрений в журнальной
публицистике. В целом Ландау не выделялся из рядов еврейской
либерально-кадетской общественности.
Так продолжалось до 1913 г., последнего предвоенного года,
когда он начал много печататься в «Вестнике Европы», «Совре-
меннике», «Логосе» и в «Северных записках». С этого времени
Ландау отходит от собственно еврейской проблематики, обраща-
ясь к философии и истории культуры. Он критиковал модный
тогда символизм, который «позволяет быть художником без
искусства, поэтом без поэзии, мыслителем без метода» и который
ведет «к вульгаризации вершинных ценностей». Иными словами,
символизм был для Ландау проявлением массовой культуры, тор-
жество которой он считал опасным для России16.
Михаил Гершензон и Григорий Ландау: спор и согласие
377
Культура России, классическая русская литература и ее про-
должатели, великие современники Ландау, были предметом его
страстного внимания и поклонения. Им принадлежало его сердце.
Недаром его воспитал Петербург — столица императорской Рос-
сии, колыбель и средоточие великой имперской культуры.
Приведу лишь один пример. В октябре 1936 г. в Берлин при-
ехал известный писатель-эмигрант И.С. Шмелев. Предполага-
лись его выступления с чтением собственных произведений
перед эмигрантской публикой. До трагической Kristallnacht,
ночи массовых еврейских погромов, оставалось немногим более
двух лет, но город, по свидетельству очевидца, и тогда задыхался
«в желтом тумане нацистской власти». Передвигаться по городу
в вечернее время было небезопасно, особенно для человека, «по
внешности которого разве только слепой не мог бы узнать еврея».
Однако Ландау, а именно о нем идет речь, пренебрег опасностью.
Он, по свидетельству мемуариста, «чувствовал себя настолько свя-
занным с русской литературой, что, рискуя жизнью, сам, без про-
вожатых, двигался по ночному Берлину, направляясь на чтение
русского писателя Ивана Шмелева»17.
Подлинная известность пришла к Ландау с началом Первой
мировой войны, события которой он воспринимал как упадок
европейской культуры, как кризис гуманистических ценнос-
тей. Здесь Ландау не был оригинальным, именно так смотрели
на войну Томас Манн, Максим Горький и Морис Меттерлинк.
Но в отличие от них Ландау мыслил не категориями культуры,
но категориями политики. В начале войны им была напечатана
статья с характерным названием «Сумерки Европы», где он пред-
сказывал неизбежное крушение великих европейских империй
и великой европейской культуры, которая до войны переживала
«небывало могучий рассвет». Ему виделась послевоенная Европа,
раздробленная на мелкие слабые государства, построенные по
этническому признаку, Европа, находящаяся в экономической
и политической зависимости от США18.
В 1915—1917 гг. Ландау напечатал еще несколько статей, где
развивал и конкретизировал свои предвидения, которые он обле-
кал в форму предостережений: «Идея этнической государствен-
ности», «Культурные зависимости», «Единая России»19. Ландау
принадлежал к тем, кто предвидел революционные катаклизмы,
378
Николай Иванович Цимбаев
но не желал их и всей душой им не сочувствовал. Он, воспитан-
ник петербургской культуры, с ее культом Петра Великого и го-
сударственного начала, высокообразованный юрист, сохранял
веру в творческие возможности государства, видел в нем основу
и залог европейской судьбы России. Верил он и в возможность
российской имперской нации. Оборотной стороной этих воззре-
ний было невнимание к отдельной личности, хотя, будучи каде-
том, Ландау не мог не разделять либеральную систему ценностей,
основанную на примате прав человека и гражданина. Однако для
него «маленький человек» значил меньше, чем Медный Всадник.
Здесь он решительно расходился с Гершензоном.
В 1923 г. названные выше статьи в переработанном и допол-
ненном виде вошли в книгу «Сумерки Европы», изданную в Бер-
лине. Современники находили как в названии книги, так и в ее
содержании прямую перекличку с нашумевшей тогда работой
О. Шпенглера «Закат Европы». Хотя Ландау высказал свои идеи
раньше немецкого мыслителя и независимо от него, его сужде-
ния несправедливо воспринимались как подражательные и не
получили достойной оценки.
Между тем они были в высшей степени оригинальны и инте-
ресны. Ландау выступал — как до революционного 1917 г., таки по-
сле — против идеи национального самоопределения, расходясь
в этом не только с большевиками и эсерами, но и с кадетами. Он
полагал, что правильное решение национального вопроса в пре-
делах Российской империи, в том числе и еврейского вопроса,
может быть достигнуто только через «прогрессивный империа-
лизм»20. Иными словами, при сохранении или благодаря воссозда-
нию имперской государственности.
О еврейском вопросе он высказывался вполне определенно:
«Судьба еврейства находится в теснейшей зависимости от восста-
новления великодержавства, культуры и гражданственности Рос-
сии»21. Здесь нет места ни сионизму, ни мечтам о коммунистичес-
кой ассимиляции евреев.
Эмигрировав в 1919 г. из Советской России, будучи убежден-
ным противником Октябрьского переворота и большевистского
режима, Ландау выражал настроения той крайне немногочис-
ленной части либеральной еврейской общественности, которая
привыкла видеть себя частью российской имперской нации,
Михаил Гершензон и Григорий Ландау, спор и согласие
379
отвергала идеи сионизма и связывала свою судьбу и судьбу рос-
сийского еврейства с воссозданием великой, неделимой и свобод-
ной России. Это была утопия, увлекавшая немногих. Вспоминая
настроения, характерные для российской интеллигенции после
Февраля и Октября, умный и наблюдательный П.М. Бицилли
писал: «Оторванностьинтеллигенцииот„народа“ ощущалась зна-
чительной ее частью как оторванность от „народов11... „Говоры11
и „наречия11 представлялись как бы „угнетенными11 общенацио-
нальным языком и по отношению к ним выдвигалось требова-
ние „эмансипации11. Российские социалисты и демократы обла-
стного, „провинциального11 происхождения после революции
сейчас же оказались грузинскими, украинскими, латышскими,
эстонскими и т.д. демократами. Из не-русских — в смысле не
великорусских — представителей российской интеллигенции
одни только евреи остались на общерусской, „национальной11
точке зрения»22.
К свидетельству Бицилли надо подходить с осторожностью.
В Советской России подобная «общерусская» ориентация чаще
всего прямо вела к идеям Коммунистического Интернационала,
к солидарности с Л. Троцким. В эмигрантской среде такие настро-
ения быстро изживались, и еврей, мечтавший о восстановлении
старой России, выглядел «белой вороной». Именно такую судьбу
выбрал себе Григорий Ландау. Он прослыл среди эмигрантов един-
ственным из евреев «русским монархистом». Это обстоятельство
было отражено даже в постановлении на его арест, выданном
9 июня 1941 г. органами НКВД Латвийской ССР (последние годы
эмиграции Ландау прожил в Риге)23.
Ландау верил в правоту своих убеждений и твердо следовал по
избранному пути. В эмиграции он стал ближайшим сотрудником
И.В. Гессена в газете «Руль», где и печатался. Позднее он сотруд-
ничал в рижской газете «Сегодня». Его идейный разлад со всеми
действовавшими в эмиграции группами и направлениями с го-
дами проявлялся все более отчетливо. Свидетельством тому стала
и беспрецедентно резкая историко-публицистическая работа
«Революционные идеи в еврейской общественности», где он зна-
чительную долю вины в развале Российской империи возлагал на
евреев24. Обличение еврейской революционности не мешало Лан-
дау состоять в Объединении русских евреев за границей.
380
Николай Иванович Цимбаев
Умер Григорий Адольфович Ландау, как это установил В.Ю. Гес-
сен, 15 ноября 1941 г. в лагпункте Усольлага25.
Печальна судьба идейно одинокого и непонятого мысли-
теля. Конечно, Ландау не был ни монархистом в общепринятом
смысле этого слова, ни, тем более, поборником восстановления
российского самодержавия. Им двигала вера в Великую Россию,
в ее творческие возможности. Об этой Великой России, которая
понималась как «семья народов», когда-то, в молодые годы Лан-
дау, писал Вл. Соловьев и, право слово, эта вера заслуживает
памяти и уважения.
Верность тому, что составляло стержень его убеждений,
сохранил и Гершензон. Он проделал эволюцию, обратную той,
что проделал Ландау. Мало интересуясь еврейской проблемати-
кой в те годы, когда он претендовал быть властителем умов рос-
сийской интеллигенции, он со временем глубоко погрузился
в прошлое евреев и даже написал небольшую книгу под обязы-
вающим названием «Судьбы еврейского народа». Он верил в из-
бранность и высокое предназначение евреев, в живучесть и пло-
дотворность еврейской культурной традиции, но не сочувствовал
метафизике иудаизма. Проще говоря, пытался рассматривать
прошлое, настоящее и будущее еврейского народа вне религиоз-
ного контекста. Отвергал он и сионизм, в котором видел проявле-
ние губительного для евреев «территориально-государственного
национализма»26. Здесь, в отношении к сионизму, проповедник
нравственного усовершенствования личности, чьи взгляды,
по компетентному мнению Вяч. Иванова, выражали идеологию
«анархического утопизма»27, был согласен с имперским государ-
ственником Ландау.
Нельзя сказать, чтобы эта работа Гершензона с интересом
читалась евреями в Советской России или в эмиграции.
Революционные потрясения 1917 г. Гершензон встретил вос-
торженно. В марте 1917 г. он был избран председателем Всерос-
сийского союза писателей, что вполне отвечало его роли и авто-
ритету в литературной среде. По свидетельству Андрея Белого,
он уже в мае внимательно читал большевистскую «Правду» и все
больше расходился со своими давними друзьями и единомы-
шленниками С.Н. Булгаковым, Н.А. Бердяевым, Л. Шестовым:
«Для своих кадетских друзей он — свирепейший большевик»28.
Михаил Гершензон и Григорий Ландау: спор и согласие
381
Согласно многим свидетельствам, Гершензон верил, что «только
большевикам суждено вывести Россию на исторически правиль-
ный путь»29.
Что представлял из себя «правильный путь», Гершензон знал
твердо: власть, берущая на себя бремя устроения народной и об-
щественной жизни и тем самым освобождающая личность для
нравственного самоусовершенствования.
Октябрьский переворот стал для Гершензона поворотным
пунктом в истории России, да и в истории человечества. Андрей
Белый, которому в данном случае можно доверять, вспоминал:
«Вдень предъявления ультиматума военно-революционным ко-
митетом, уже когда кадетская Москва стала прятаться по квар-
тирам, пошел я к нему; он меня встретил торжественно, тихо;
и, не подняв наверх, усадил в столовой; сел рядом; посапывал
и молчал; после молчания произнес:
— Запомните этот день: мы присутствуем при величайшем
событии... Подумайте: впервые трудящиеся берут в свои руки
власть; благословите, Борис Николаевич, этот день... Он — не
авантюра; он — начало новой истории...
И замолчал, и сидел предо мною с видом древнего еврея,
встречающего праздник опресноков»30.
Гершензон играл заметную роль в культурной жизни Совет-
ской России, занимал посты в советских учреждениях и не имел
особых разногласий с советской властью. Ему позволено было
выезжать за границу, но тамошняя «мещанская цивилизация» его
тяготила. Он по-прежнему много работал, издавая порой по две-
три книги в год31.
Взятое в целом, его пореволюционное литературное насле-
дие может, с большими, правда, оговорками, рассматриваться
как философия позднего Гершензона, хотя, как и прежде, он был
чужд подлинному философствованию. Современный мир он счи-
тал миром торжествующего позитивизма, в котором развитие
науки и техники ведет к духовной нищете. Он жаждал правды,
которую понимал как раскрытие бесконечных возможностей
человеческой личности. По сути, «духовная бездомность» оли-
цетворяла давно отвергнутую Гершензоном идею усовершенст-
вования общественных форм, а «жажда правды» призвана была
оправдать отрешенность личности от соблазнов внешнего мира.
382
Николай Иванович Цимбаев
Вновь, как и в период «Вех», Гершензон стремился мыслить как
философ-идеалист. И вновь его идеальная схема объективно слу-
жила оправданию существующего в мире политического и соци-
ального зла, которое приняло форму большевистской диктатуры,
пришедшей на смену самодержавной власти.
Робкой попыткой осмыслить реальные перемены, происхо-
дившие в Советской России и в сознании живших в ней людей,
стала переведенная на многие языки «Переписка из двух углов»,
где Гершензон и знаменитый поэт Вячеслав Иванов размышляли
о причинах кризиса европейской культуры. Гершензон отстаивал
здесь точку зрения, согласно которой культура как память про-
шедших веков и как форма существования человечества не имеет
особой цены в новых исторических условиях. Во имя личности он
отрицал не только культуру и общественные институты, но и на-
роды, их создававшие.
Ландау откликнулся на эту книгу большой статьей «Визан-
тиец и иудей», в которой осудил культурный нигилизм и асоциаль-
ность Гершензона и согласился с Вяч. Ивановым, призывавшим
оберегать культурное наследие предков. Он резко отверг предла-
гавшиеся Гершензоном оправдания всесокрушающей революции
и подвел безрадостный итог: «в пустыне разрушения оазисы обе-
регаемых могил — вот что провидится в революции»32.
Думается, что здесь Григорий Ландау был прав. Путь, стойко
пройденный Михаилом Гершензоном во имя нравственной сво-
боды личности, вел в никуда.
Примечания
1	Белый А. Между двух революций. М., 1990. С. 252, 256.
2	Среди историко-литературных трудов М.О. Гершензона, посвящен-
ных первой половине XIX в., наибольшее значение имели следующие:
Социально-политические взгляды А.И. Герцена. М., 1906; История моло-
дой России. М., 1908; П.Я. Чаадаев. Жизнь и мышление. СПб., 1908; Жизнь
В.С. Печерина. М., 1910; Исторические записки (о русском обществе). М.,
1910; Образы прошлого. М., 1912; Декабрист Кривцов него братья. М.,
1914.
3	ГершензонМ.О. Творческое самосознание// Вехи. Из глубины. М.,
1991. С. 81.
4	Гершензон М. О. Исторические записки (о русском обществе). М., 1910.
С. 137.
Михаил Гершензон и Григорий Ландау: спор и согласие	383
5	Подробнее см.: Цимбаев Н.И. Капкан Гершензона // Вопросы филосо-
фии. 1997. № 12. С. 66-67.
6	Гершензон М. О. Ответ П.Б. Струве. По поводу «Исторических запи-
сок» // Русская мысль. 1910. Кн. 2, вторая пагинация. С. 175.
7	Интересные психологические детали взаимоотношений сродными
можно найти в кн.: Гершензон М. О. Письма к брату. М„ 1927.
8	Неразработанность и прямая невнятность терминологии новой исто-
рии России часто приводят к смешению понятий «российский» и «русский»,
что, на наш взгляд, недопустимо. В текстах самого Гершензона «русский»
адекватен более точному понятию «российский» и лишен какого-либо этни-
ческого оттенка. Во времена Гершензона этническая составляющая либо
вовсе опускалась, либо передавалась понятием «великорусский».
9	Гершензон М.О. Творческое самосознание. С. 73.
10	Там же. С. 74.
11	Там же. С. 88.	*
12	Там же. С. 89-90.
13	Ландау Г. Перегруппировка общественных сил. // Бодрое слово. 1909.
№ 9-10.
14	Ценные воспоминания Г.А. Ландау о ранних годах его жизни, об окру-
жавшей его среде петербургской интеллигенции были опубликованы В. Кель-
нером иЕ. Голлербахом. См.: Вестник Еврейского университета в Москве.
1993. № 2.
15	Из письма к Л .Я. Гуревич // Российский государственный архив лите-
ратуры и искусства (РГАЛИ). Ф. 131. On. 1. Ед. хр. 139.
16	Ландау Г. Увалень и культура // Северные записки. 1913. № 4. С. 147—
150. К сожалению, культурологические работы Ландау, особенно эмигрант-
ского периода, остаются мало известными. Они не собраны, а в какой-то
части, как показывает мой опыт, и не выявлены. Между тем они представ-
ляют несомненный интерес и заслуживают изучения. К примеру, небольшая
ранняя статья Ландау «Шутовская культура» (Наш день. 1908. 11 февраля)
может рассматриваться как один из источников построений М.М. Бахтина,
который десятью—пятнадцатью годами позже начал заниматься «смеховой
культурой» средневековья.
17	Арбатов 3. Ноллендорфплатцкафе (Литературная мозаика) // Русский
Берлин. М., 2003. С. 181-182.
18	Ландау Г. Сумерки Европы // Северные записки. 1914. № 12.
19	Идея этнической государственности // Северные записки. 1915. № 4;
Культурные зависимости// Там же. 1915. № 7/8; Единая Россия// Вестник
Европы. 1917. № 4—6.
20	Ландау Г. Сумерки Европы. Берлин, 1923. С. 125.
21	Там же. С. 284.
384
Николай Иванович Цимбаев
22	Бицилли П.М. Наследие Империи// Современные записки. 1927.
Кн. 32. С. 319.
23	Григорий Адольфович Ландау: необходимые уточнения / Публика-
ция В. Гессена // Вестник Еврейского университета в Москве. 1994. № 3(7).
С. 190.
24	Ландау Г. Революционные идеи в еврейской общественности//
Россия и евреи. Берлин. 1924. Сб. 1.
25	См.: Вестник Еврейского университета в Москве. 1994. №3(7).
С. 191—192.
26	Гершензон М.О. Судьбы еврейского народа. Пг.; Берлин, 1922. С. 32.
27	Иванов Вяч., Гершензон М. Переписка из двух углов. Пг., 1921. С. 53.
28	Белый А. Между двух революций. М., 1990. С. 256.
29	См.: Крандиевская-Толстая Н.В. Воспоминания. Л., 1977. С. 131.
30	Белый А. Указ. соч. С. 264.
31	См.: Гершензон М.О. Тройственный образ совершенства. М., 1918;
он же. Видение поэта. М., 1919; он же. Мечта и мысль И.С. Тургенева. М.,
1919; он же. Мудрость Пушкина. М., 1919; он же. Гольфстрем. М., 1922;
он же. Ключ веры. Пг., 1922; он же. Статьи о Пушкине. М., 1926.
32	Ландау Г. Византиец и иудей // Русская мысль. 1923. № 1-2. С. 219.
КРИЗИС НАЧАЛА XX ВЕКА И ВОЙНА
ГЛАЗАМИ ЕВРЕЙСКИХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ: , .
ОЦЕНКИ, РЕАКЦИИ, ОТРАЖЕНИЕ В ТВОРЧЕСТВЕ
Виктория Валентиновна Мочалова
Институт славяноведения РАН
------------------------------'Rui.i'	1
Начало XX в., так называемые «прекрасные годы», или belle
epoque1, было также связано с ощущением приближающегося
конца, исчерпанности некоего этапа в бытии культуры, завер-
шения, упадка прежней формы цивилизации. Сама атмосфера
в европейском обществе, тектонический сдвиг 1905—1907 гг. -
революционные брожения в России, отравившие Россию, как
представлялось М.О. Гершензону (1869—1925), какими-то тай-
ными ядами2, вызывали у проницательных представителей
интеллектуальной и художественной элиты катастрофические
предчувствия. В марте предвоенного 1913 г., который Пастернак
назвал последним, когда «легче было любить, чем ненавидеть»,
М.О. Гершензон описал свои предчувствия катастрофы: «Все
ближе первые, еще глухие раскаты грома — близится новая гроза
и новое испытание <...> Кажется — вот произойдет взрыв, вспых-
нет и заполыхает на полмира война еще невиданных размеров»3.
Было что-то общее у чутких мыслителей, «сложившихся в конце
XIX — начале XX в., на пороге великого кризиса, в глубине «затме-
ния Бога», но еще до самих катастроф, до кровавых оргий наси-
лия, до того, как философия превратилась в крик»4, что не могло
так или иначе не обнаружиться в их позициях и оценках5. Пред-
чувствия европейских интеллектуалов, что на смену прекрас-
ным временам придет серая механизированная жизнь, очевидно
близки к блоковскому ощущению «крушения гуманизма», «духа
музыки», почти невыносимой и смертельной «для многих из
нас», разрушительной «для тех завоеваний цивилизации, которые
386
Виктория Валентиновна Мочалова
казались незыблемыми», противоположной «привычным для нас
мелодиям об истине, добре и красоте, враждебной «тому, что вне-
дрено в нас воспитанием и образованием гуманной Европы про-
шлого столетия»6.
Показательными для этих настроений представляются заме-
чания Франца Кафки (1883—1924), высказанные в беседах с Мак-
сом Бродом (1884—1968) о тогдашней Европе и упадке челове-
чества, для которого нет надежды, поскольку мир — всего лишь
дурной каприз Бога, осуществленный в тот день, когда он был не
в настроении.
Предчувствие приближающейся угрозы традиционным гума-
нистическим ценностям побуждало многих художников и мысли-
телей рубежа XIX и XX вв. к разного рода попыткам их защиты
и сохранения, к поискам опоры бытия в условиях кризиса, мета-
физического смысла событий.
Среди реакций некоторых еврейских интеллектуалов на сгу-
щающуюся грозовую атмосферу можно заметить стремление
к своеобразному бегству (впрочем, это справедливо не только
относительно евреев: желание покинуть родную Прагу осуществ-
ляетв 1896 г. и 21-летний Рильке, в 1899—1900 г. он совершает дли-
тельные путешествия в экзотическую Россию). Идея «перемены
мест» — по тем или иным причинам — присутствует в эти годы
и у родившегося в Восточной Галиции Мойше-Лейба Гальперна
(1886—1932), в 12 лет уехавшего в Вену, а в 22 - в Америку, где
он стал одним из виднейших представителей идишской поэзии,
и у признанного к тому времени экспрессиониста Франца Вер-
феля (1890—1945), и у Франца Кафки, отмечающего в своем днев-
нике7 (9 марта 1914 г.), что уехать из Праги — это самое сильное
средство, которым он располагает против страданий, сожалею-
щего (25 декабря 1915 г.), что не осуществил давнюю, еще довоен-
ную идею отъезда: «Постоянно эта не дающая мне покоя мысль:
если бы я в 1912 году уехал в расцвете сил, с ясной головой, не ис-
точенный стараниями подавить живые силы!» В 1913 г. побег
в буквальном смысле слова — из сибирской ссылки в США — осу-
ществляет поэт и драматург X. Лейвик (1888—1962).
Родившийся в Бристоле в эмигрировавшей из России (во
избежание призыва отца, Дов Бера, в армию) еврейской семье
поэт и художник Исаак Розенберг (1890—1918)8, в июне 1914 г.,
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 387
мучимый депрессией, отправляется в Южную Африку, где чувст-
вует себя «плодом самой утонченной цивилизации, помещенным
в варварскую почву» и где его застает весть о начале войны. Его
поэтический отклик на эту весть — написанное в Кейптауне стихо-
творение «На получение новости о войне» (1914): «Some spirit old /
Hath turned with malign kiss I Our lives to mould»9. Он признается
своему другу Э. Маршу, известному литератору и издателю, став-
шему личным секретарем У. Черчилля, в своем желании убежать
на Северный полюс и дожидаться там конца мирового пожара.
Иное направление духовного и экзистенциального поиска,
в известной степени обусловленного кризисной предвоенной
атмосферой, можно отметить и у чешского еврейского писателя,
психоаналитика Иржи Лангера (1894-1943), принадлежавшего
к тому же поколению европейской интеллигенции, на воспита-
ние и взгляды которого оказало влияние господство рационали-
стической системы мышления, чуждой «какой бы то ни было
метафизики»: «Мы были окружены исключительно рационалис-
тическим мышлением, и взгляды всего нашего поколения были
далеки от какого бы то ни было метафизического чувства»10. Вос-
питанный, по его признанию, в отмирающих традициях довоен-
ного поколения, Лангер стремится выйти за пределы не удовле-
творяющей его европейской цивилизации, что воспринимается
его кругом как эскапизм. 19-летним юношей, летним днем 1913 г.
Иржи Лангер переносится из реальности XX в. в атмосферу сред-
невекового мистицизма, царящую в Восточной Галиции, поки-
дает Прагу, гонимый «тайной тоской», которую он не в состоянии
объяснить самому себе даже по прошествии многих лет. «Предчув-
ствовал ли он, что он теряет в этот день? Европейскую цивилиза-
цию с ее удобствами и достижениями, ее житейскими успехами,
именуемыми карьерой?»11 Лангер погружается в изоляцию от
привычного мира, в контрастную по отношению к нему хасид-
скую среду, с ее «невежеством, отсталостью, грязью, нищетой»,
но также и с мистическими озарениями, напряженной духовной
жизнью12, отраженными впоследствии в его знаменитой книге
«Девять ворот» («Devet bran», 1937).
В обращении к хасидизму как к живой и непосредственной
форме еврейской религиозности, как к притягательной альтерна-
тиве Лангер был не одинок — его предшественником здесь был
388
Виктория Валентиновна Мочалова
философ Мартин Бубер (1878—1965), чье начавшееся в 1904 г. глу-
бокое увлечение этим религиозно-мистическим движением вос-
точноевропейских евреев практически не угасало в течение всей
его жизни13.
Первая мировая война и непосредственно последовавшие за
ней события, принося крушение прежнего мира и возникнове-
ние неведомого и пугающего нового, становятся не только куль-
минацией катастрофических ожиданий, гранью контрастных по
отношению друг к другу эпох, но и драматическим катализатором
мысли, оказывают глубинное влияние на процесс формирования
личности, ее мировоззрения. Так, например, родившийся в Си-
лезии художник и поэт, «самый экспрессионистский экспресси-
онист», как он сам себя называл, Людвиг Майднер (1884—1966),
уже в довоенных работах которого («Апокалиптический пейзаж»,
«Апокалиптический город», «Рытье окопов», 1912—1913 гг.) при-
сутствовали мрачные предвестия грядущих бедствий, атеист и при-
верженец социалистических идей, накануне войны возвращается
к еврейству, начинает соблюдать религиозные предписания.
Немецкий еврейский философ Франц Розенцвейг (1886—1929)14,
близкий друг Бубера, именно в 1913 г. переживает духовный пере-
ворот, приведший его к иудаизму, от которого он прежде, как асси-
милированный немецкий еврей, склонявшийся к переходу в хри-
стианство, был далек. Оказавшись на фронте, в немецкой армии
Франц Розенцвейг (балканский фронт) переписывается с другим
философом еврейского происхождения, Е. Розенштоком-Хюсси
(французский фронт), обсуждая иудео-христианские отноше-
ния. Именно здесь, в августе 1918г. Розенцвейг, находившийся
под несомненным влиянием Розенштока-Хюсси, начинает рабо-
тать над своим основным трудом «Звездой спасения» («Stem der
Erlosung», опубл, в 1921 г.), пересылаемым на открытках домой
с фронта и завершенным в 1919 г. В этом тексте предпринята
попытка «нового», диалогического мышления, осуществленная
двумя годами ранее, чем была предложена известная концепция
М. Бубера (в его труде «Я и Ты»), Кризис мировоззрения, утрату
позитивизмом «былой власти над умами», томление «духа в по-
исках и предчувствии новой истины, или, вернее, новой метафи-
зической гипотезы, более соответствующей всему объему накоп-
ленного опыта научного и душевного», уже в 1913 г. отмечал
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 389
и М. Гершензон15. Показательно, что расцвет неклассической
философии, обусловленный общеевропейским осознанием несо-
стоятельности претензий классической философии на истину
и автономность, исследователи связывают с катастрофой Первой
мировой войны16.
Духовным поискам еврейских интеллектуалов было присуще
тяготение к универсальной цельности — так, Лангер стремился
к идее веры, Розенцвейг — к «новому мышлению», Бубер — к идее
объединения, единства на условиях диалога. Бубер описал чрезвы-
чайно показательную попытку создания весной 1914 г. по инициа-
тиве «нескольких человек, принадлежащих к различным народам
Европы» и собравшихся «в неопределенном предчувствии ката-
строфы» некоей «наднациональной авторитетной инстанции».
Представляется весьма примечательным факт, что среди инициа-
торов оказалось «слишком много евреев», вызвавший опасение,
что вследствие этого «ряд стран будет непропорционально своему
населению представлен живущими в них евреями». Хотя и Буберу,
полагавшему, что еврейство может сыграть действительно плодо-
творную роль в построении прочного мира только в своей общно-
сти, а не в виде разрозненных частей, были не чужды подобные
соображения, тем не менее высказанное в такой форме мнение
он опротестовал «в качестве убежденного еврея»17.
Другие «убежденные евреи» — такие, как И.Л. Перец, Я. Ди-
незон и С. Ан-ский, — предвидя исчезновение прежнего мира,
избирают иную, национально ориентированную стратегию
поведения. Они публикуют 1 января 1915 г. в Варшаве проница-
тельную оценку как самого «беспрецедентного, исключительно
важного исторического момента», так и его возможных послед-
ствий: «Независимо от того, как закончится война, в условиях
которой мы сейчас живем, она приведет к перевороту в жизни
народов, как в экономико-политическом, так и в духовном
смысле. Границы государств будут переделаны. Мировоззрение
фундаментально изменится — в плане национальных интересов
или идеалов»18. Эта оценка побуждает их обратиться к читателям
идишской «Хайнт» с призывом «самим становиться историками
нашей части» исторического процесса, собирать любые свиде-
тельства происходящего, способствовать сохранению националь-
ной памяти. Вдухе этого постулата С.Ан-ский, в 1912—1914гг.
390
Виктория Валентиновна Мочалова
организовывавший экспедиции по Украине для сбора еврейского
этнографического материала19, в своих дневниках 1914—1917 гг.
отражает и чудовищные картины разрушения еврейского мира
Галиции20. Эти попытки описания еще сохранявшихся элементов
культурного наследия накануне их исчезновения, как и последую-
щей фиксации для истории уничтожения мира восточноевропей-
ского еврейства, — пример еще одного типа поведенческой страте-
гии еврейского интеллигента в условиях кризиса.
Первая мировая война принесла с собой не только конец
прежней Европы, она стала и драматической вехой в истории
восточноевропейского еврейства, обоюдоострым мечом, унич-
тожившим традиционный штетл и культуру, а вместе с тем устра-
нившим старые препятствия, тормозившие еврейское культурное
и политическое самовыражение21.
Многие еврейские писатели, поэты, художники, философы
уходят добровольцами на фронт или оказываются там по при-
зыву — среди них и немецкий писатель-экспрессионист Альф-
ред Деблин (1878—1957), служивший в качестве военного врача,
и родившийся в Польше драматург Эрнст Толлер (1893—1939)22,
и Людвиг Майднер, отразивший ужас военного времени в экспрес-
сионистской прозе («В затылке — звездное море», 1918; «Крик
в сентябре», 1920) и рисунках («В окопах», 1914; «Граната», 1915),
и Розенцвейг, и Розеншток-Хюсси. Значительное число еврейских
религиозных лидеров поступают на службу военными раввинами,
как, например, автор известного труда «Сущность еврейства»
(«Das Wesen des Judentums», 1905), будущий лидер реформистского
иудаизма Лео Бек (1873—1956), служивший в немецкой армии.
В биографии многих еврейских интеллектуалов вписывается
впечатляющий, приводящий к внутреннему перевороту военный
эпизод, в котором они могли оказаться по разные линии фронта
(сотни тысяч евреев были мобилизованы в состав противоборству-
ющих армий), как и польские воины23, принадлежащие в резуль-
тате разделов Польши к разным воюющим сторонам, и участву-
ющие, таким образом, в буквально братоубийственной войне24.
Драма воюющих друг с другом братьев оставила существенный
след в народном сознании, отразившись и в еврейском фольк-
лоре, судя по записям многочисленных вариантов одной и той же
легенды (раненый еврейский солдат произносит предсмертную
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 391
молитву «Слушай, Израиль!», и стрелявший в него противник
вдруг с ужасом понимает, что убил своего единоверца), сделанным
С. Ан-ским в разных местах охваченного войной региона — Петер-
бурге, Москве, Минске, Киеве, Варшаве25.
Даже наименее пригодные для военной службы еврейские
интеллигенты стремятся на фронт, подобно Кафке, писавшему
Фелиции (5 апреля 1915 г.): «Страдаю ли я от этой войны? Что
эта война принесет сама по себе, этого еще знать невозможно.
<...>Мои страдания от войны заключаются в том, что сам я не на
фронте. Но, когда так гладко об этом пишешь, это звучит почти
глупо. Кстати, быть может, не исключено, что и до меня еще дой-
дет очередь. А записаться добровольцем мне что-то решительно
мешает, отчасти, впрочем, и то, что мешает во всем остальном»26.
Судя по записи в дневнике от 11 мая 1916 г., он просит дирек-
тора, если война не окончится, отменить его освобождение от
воинской повинности: «Твержу, что хочу на военную службу»,
«буду настаивать на следующем: я хочу на военную службу, хочу
уступить этому подавляемому в течение двух лет желанию». Его
«ближайшая задача», как свидетельствует дневниковая запись от
27 августа 1916 г., «безусловно, стать солдатом».
Польский поэт еврейского происхождения, прозаик, критик,
переводчик, Юзеф Виттлин (1896—1976)27, вспоминая настроения
начальных лет войны и своего однокашника по философскому
факультету венского университета, а затем фронтового друга, авст-
рийского писателя Йозефа Рота (1894—1939), еврея, родившегося
на Волыни и умершего в эмиграции в Париже28, свидетельствует,
что уже в первый год войны оба они были пацифистами и не-
много анархистами, считали войну преступлением, навязанным
императорами, министрами и генералами невинному агнцу — че-
ловеку — вопреки его подлинным наклонностям. Но по мере того,
как война длилась и убивала все больше их друзей, бунт против
нее в кафе становился недостаточным. Еврейские студенты с от-
вращением смотрели на здоровых и успешно делающих карьеру
преподавателей (один из которых — «идеальный прототип гитле-
ровца» — стал персонажем новеллы Рота «Der Vorzugschuler»), в то
время как гибли их друзья, в основном родом из Галиции, из Бу-
ковины, Хорватии, Далмации, Чехии и Моравии. Поэтому «из
каких-то не вполне ясных» им тогда соображений, «которые мог
392
Виктория Валентиновна Мочалова
бы назвать лишь Джозеф Конрад», Виттлини Рот решили, «несмо-
тря на отвращение к войне, армии и монархии, добровольно при-
нять участие в войне». Добровольно, поскольку «императорская
и королевская армия уже дважды нами пренебрегла и не допус-
тила нас до службы в ее славных рядах как записных слабаков».
Существенным для романтических настроений еврейской моло-
дежи было убеждение, что «во время войны единственным мес-
том, достойным поэтов, была передовая. Только там можно было
обрести знание о жизни и смерти. Даже будучи пацифистом».
Однако в армии еврейские студенты переживают многочислен-
ные унижения, страдают от диктата сослуживцев — карьерис-
тов и доносчиков, — признавая, что эта атмосфера была для них
невыносимой29.
В октябре 1915 г. на армейскую службу поступает не менее
неприспособленный солдат, «бедный маленький» (как называл
его Марш) Исаак Розенберг, в чьих письмах с фронта также зву-
чит слово «невыносимо», а его еврейство еще более осложняет
его положение в армии. Розенберг движим отнюдь не патриоти-
ческими соображениями, ибо, подобно Виттлину и Роту, он пола-
гает, что «ничто не может оправдать войну». Как и они, Розенберг
надеется, что новые непривычные и экстраординарные условия
жизни впоследствии будут способствовать очищению его поэти-
ческого творчества, которое сможет противостоять этой войне со
всем ее разрушительным потенциалом, «если конечно мне пове-
зет, — пишет он с фронта осенью 1916 г., — и я выживу». Этого,
к сожалению, не произошло, и Розенберг погибает в возрасте
28 лет, но именно его армейские стихи30 приносят ему широкую
известность. В его написанных на фронте текстах жизнь солдата,
призывавшегося по всем правилам военной риторики для стяжа-
ния «чести и славы», азатем воспринимаемого командованием
как пушечное мясо, мужественно пытающегося приспособиться
к условиям, в которых обычные нормы человеческого поведе-
ния отменены, заметно дегероизирована и контрастирует с суще-
ствовавшими в тогдашнем обществе мифами31. Он испытывает
острое одиночество, страдания окопного существования, ощу-
щает свою непохожесть на других, воспринимает свое тело как
«мешок для души», лишенный содержания, становится объектом
антисемитских выпадов32, остро переживает состояние рабства:
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 393
«Армия — это самое омерзительное изобретение на земле, и никто
кроме человека в армии не знает, что такое быть рабом»33. Розен-
берг подает так и оставшееся без ответа прошение о переводе его
в еврейский батальон в Северную Африку. В его творчестве внятно
звучит еврейская тема (драма «Moses»), тоска по Сиону приобре-
тает трагическое звучание в его написанном за три дня (28.3.1918)
до гибели стихотворении «Through These Pale Cold Days»34.
Невыносимым — хотя и по иным причинам — становится
армейское бытие и для призванного на фронт Лангера, который
стремится найти опору в условиях катаклизма. Учитывая его опыт
погружения в хасидский мир, наиболее органичным для него
выбором, позволяющим сохранить некую последовательность
жизненной стратегии и цельность существования, оказывается
(трудно достижимая в боевых условиях) верность религиозно-об-
рядовым ценностям, что в конце концов приводит к его освобож-
дению из действующей армии35.
Одиночество на войне переживает и Ю. Виттлин как человек,
который не может принять страдания и смерть других, даже если
это солдаты вражеской армии. Воспитанный на поэзии роман-
тизма Ю. Виттлин, принадлежащий к поколению экспрессионис-
тов, которые поклонялись поэтическому слову, верили в его силу
и действенность, эрудит и пожиратель книг, составлявших для него
суверенное государство36, много пишет о войне. Он признается,
что занятия поэзией на фронте становятся средством самосохра-
нения личности, художника, едва ли не единственным способом
пережить это драматическое время. Нечто подобное записывает
в своем дневнике и Кафка после объявления всеобщей мобилиза-
ции (31 июля 1914): «К. и П. призваны. Теперь я получу в награду
одиночество. Едва ли это можно назвать наградой, одиночество —
это наказание <...> Но писать буду, несмотря ни на что, во что бы
то ни стало — это моя борьба за самосохранение».
Стихотворные тексты Витлина, в интонациях которых можно
обнаружить близость с военными стихами Розенберга, состав-
ляют циклы «Гимны» (Ср.: «За что ты сражался, мой брат, / За что
тебя пожирали бурые вши, / За что ты так шел, и шел, и шел, /
И ел траву, и пил болотную воду — / Этого не знаешь ни ты, ни я, /
Может быть тебе это когда-нибудь скажет Бог») и «Не гимны»37;
свои литературные очерки он объединяет в сборники с весьма
394
Виктория Валентиновна Мочалова
красноречивыми названиями «Война, мир и душа поэта»38,
«Орфей в аду XX века». В центре его долго создававшегося основ-
ного произведения о войне — «Соль земли. Повесть о терпели-
вом пехотинце» (1925—1935)39, — считающегося одним из лучших
образцов польской литературы40 и лучшим антивоенным рома-
ном Польши межвоенного периода41, — маленький человек, про-
стодушный незадачливый новобранец-гуцул, через восприятие
которого особенно рельефно и выразительно предстают безумие
и абсурд войны.
Пацифизм и Рота, и Виттлина естественным образом всту-
пал в противоречие с сопровождающей войну эмоциональной
мобилизацией, с усилением стадных чувств, ведущих к отказу от
существовавших прежде этических норм, а особенно от суверен-
ности личности в пользу государства или нации42. Этому способ-
ствовала исключительно широко применявшаяся в период начала
войны и воздействовавшая на общественное сознание националь-
ная пропаганда и шумная патриотическая риторика. «В Германии
и Франции национализм в первые месяцы войны достиг крайней
интенсивности и стал патологическим, — отмечал, в частности,
Р. Арон. — Нельзя без стыда и неловкости читать произведения
крупных писателей, посвященные тем событиям»43. Вместе с тем
у части европейской интеллигенции громогласное внедрение
в общественное сознание пропагандистских лозунгов могло вызы-
вать заметное отторжение. Известную роль в этом неприятии
мог играть и непосредственный фронтовой опыт — так, по свиде-
тельству Виттлина, среди поэтов—участников войны было значи-
тельно больше ее противников, чем сторонников, хотя во время
войны они уступали ее панегирическим певцам, не принимав-
шим в ней непосредственного участия. Показательна в этой связи
ироническая попытка демистификации общественного созна-
ния, развенчания национальной пропаганды, претендующей на
сакрализацию своих целей, якобы санкционированных свыше,
содержащаяся в послевоенных воспоминаниях Виттлина: «В ми-
ровой войне жрецы всех вероисповеданий — ксендзы, раввины,
попы, пасторы и муллы немедленно получали звание как мини-
мум капитана и приказ проповедовать, что цель, во имя которой
стреляет данная армия, является святой, что Бог находится исклю-
чительно на ее стороне и под держивает отечественную стратегию.
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 395
Уже в древности у Израиля был свой „Господь полков11, который
опекал исключительно его. В европейской войне 1914—1918 годов
у нас были Боги: Германии, Австрии, Турции, Болгарии, России,
Франции, Англии, Италии, Японии, Бельгии, Сербии, Черного-
рии, Соединенных Штатов Сев. Америки, Румынии и т.д. За свое
покровительство Бог в случае победы получал ордена: Pour 1е тег-
ite, Signum laudis, Karltruppenkreuz, Крест святого Георгия, орден
Восходящего Солнца, Legion d’honneur, орден „Подвязки14 и раз-
ные иные медали. Он был высшим командором этих орденов на
небесном шарфе с настоящими звездами»44.
Предельно дистанцируется от проявлений массового патри-
отического воодушевления и Кафка, которому они представля-
ются одним из наиболее отталкивающих, отвратительных симп-
томов войны. Он с раздражением отмечает в своем дневнике
августа 1914 г. шумные многолюдные, хорошо организованные
ежедневные патриотические демонстрации, активное участие
в них еврейских коммерсантов, которые ощущают себя то нем-
цами, то чехами, и ему претят их громкие крики «Да здравствует
наш любимый монарх, ура!»
Исключительныйавстро-венгерскийпатриотизми культимпе-
ратора отмечает в среде галицийского еврейства — даже по сравне-
нию с его украинскими и польскими согражданами — С. Ан-ский
в своем дневнике (запись за январь 1915 г.)45. В послевоенной
прозе «кайзеровско-королевских солдат» Ю. Виттлина и Й. Рота
вера в императора Франца Иосифа представлена как объединяю-
щее разные народы империи начало: у Витлина она собирает «на
этих далеких землях римских католиков и греко-католиков, армян
и евреев в одну общую и единую церковь»46; у Рота в символичес-
ком погребении бюста императора после развала страны участвуют
украинский столяр, сколотивший великолепный гроб, польский
кузнец, выковавший из латуни огромного двуглавого орла для
крышки гроба, и еврейский переписчик Торы, вложивший в гроб
собственноручно написанное на пергаменте благословение47.
Атмосфера накаленного патриотизма, культ Франца Иосифа
находят отражение и у польского еврейского писателя Юлиана
Стрыйковского (1905—1996)48, девятилетним мальчиком встретив-
шего начало войны и написавшего свой роман «Корчма»49 (1966),
действие которого происходит в первые ее дни, в возрасте 60 лет,
396
Виктория Валентиновна Мочалова
уже заслужив славу «одержимого одной страстью Шагала»50.
С мягкой иронией воссоздает Стрыйковский умонастроения
прототипов своих еврейских персонажей, для которых человеч-
ная Австро-Венгрия, руководимая справедливым императором,
противостоит жестокой России, где возможны погромы: «Но
здесь Австрия, а не Кишинев. И, слава Богу, этого никогда здесь
не будет, пока правит император Франц Иосиф. Нет такого еврея,
который не желал бы ему долгой жизни и здоровья. А раввины
молятся, чтобы его дела шли хорошо, и чтобы долго жила вся его
семья, <...> все, кто ему служит. Жаль только, что он не еврей».
Однако ирония Стрыйковского переходит в сарказм при воспро-
изведении патриотической риторики в сцене выступления на
проводах солдат председательницы благотворительного женского
комитета, которая «дрожащим голосом читала по бумажке о му-
жественных офицерах и преданных солдатах, призванных защи-
тить отчизну и императора, судьбы матерей и детей, судьбы жен
и сестер, которые будут верно ждать возвращения победителей.
Во имя Бога, и Он поможет! До свидания через четыре, самое боль-
шее —шесть недель! Да здравствует император Франц Иосиф!»
За подобной риторикой стояла и особая мифология мирной,
свободной от национализма, уважающей своеобразие и права
многочисленных меньшинств, то есть антитоталитарной Австро-
Венгрии, в этом отношении отличной от современной Пруссии
или России, и миф мультикультурной, многоязычной Галиции
как ее части, отразившиеся в прозе о войне. Персонаж И. Рота,
граф Морстин «не считал себя ни поляком, ни итальянцем,
ни польским аристократом, ни аристократом итальянского про-
исхождения. Нет: как и многие другие люди его сословия в ко-
ронных землях Австро-Венгерской монархии, он являл собой
типичный образец чистоты и благородства австрийца, то есть
был человеком наднациональным и, следовательно, истинным
аристократом. Если бы его, к примеру, спросили <...>, сознает
ли он свою принадлежность к какой-нибудь нации — или народу,
граф оказался бы в замешательстве, он был бы даже удивлен и,
наверное, раздосадован и рассержен. По каким же признакам
следовало относить себя к той или иной нации? Он говорил оди-
наково хорошо почти на всех европейских языках, почти во всех
странах Европы чувствовал себя как дома, его друзья и родствен-
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 397
ники были рассеяны по белу свету. Маленьким отражением этого
пестрого мира явилась кайзеровско-королевская монархия, и по-
этому она была единственной родиной графа». Простоватый,
неграмотный герой романа Витлина, сын русинки и поляка,
остановившийся «на самом пороге национальной сознательно-
сти», может служить как бы зеркальным соответствием аристо-
кратического персонажа Рота — на ином, низшем социальном
уровне: он говорил по-польски и по-украински, веровал в бога по
греко-католическому обряду, служил австро-венгерскому импера-
тору, голосовал в галицийский сейм за польского графа. Ирони-
ческим воплощением имперского единства выступает у Витлина
и командир полка — обладатель «одного из тех австрийских лиц,
в которых счастливо соединяются черты романской, германской
и славянской рас»51. Таким образом, и «наднациональный», и «не-
донациональный», и «синтезирующий» в себе расовые признаки
разных народов Австро-Венгерской монархии персонажи слу-
жили отражению имперской идеи «единства в многообразии».
Произведения таких писателей, как Рот, Виттлин, Стрыйковский
становились художественным освоением и осмыслением опыта
войны, свидетельством воплощенной в реальном историческом
пространстве Австро-Венгрии универсалистской идеи и ее краха,
воспринимаемого как драма разобщенности людей, как конец сча-
стливой цивилизации52 в результате нашествия варваров и вызван-
ного этим одичания (в частности, предвестием одичания служит
в «Корчме» Стрыйковского сцена с отправляющимися на фронт
австрийскими солдатами, которые выглядывают из вагонов для
перевозки скота). Цивилизация, отступающая перед лицом вар-
варства, проигрывающая ему — проблема, над которой задумыва-
ются осмысляющие войну еврейские художники.
Представленная в «Корчме» Стрыйковского как театр
военных действий, Галиция выступает здесь в своей мистической
окраске, становясь местом встречи и драматической борьбы циви-
лизации с варварством. Именно так описано вступление русских
войск: в город входят непонятные люди, похожие на кочевников,
удивляющиеся спущенным на все окна шторам: «Разве они этого
никогда не видели? Кочевой народ всегда живет под шторами,
каковыми являются шатры. Может быть, это напомнило им
что-то из их собственной страны. Может, им религия запрещает.
398
Виктория Валентиновна Мочалова
Но какая это может быть религия? Какой-нибудь большой уче-
ный, который знает все обычаи и нравы диких народов, номадов,
мог бы это объяснить»; «сотни коней диких хазар».
Конфликт цивилизации и варварства отражен и в «Пятикни-
жии Исааковом» А. Вагенштайна, герой которого, простой сол-
дат, не в состоянии совместить с реальностью патриотические
речи фельдфебеля («французы полные мудаки, англичане — пед-
рилы, а русские — тупые мужики, которые, стоит им только
напиться, тут же устраивают революции»): «Никак я не мог для
себя уразуметь, как же это так получилось. Почему мы и наши
союзники — цивилизованные, дисциплинированные и отлично
вооруженные, оснащенные противогазами и отшлифованными
до блеска национальными доктринами, провозглашенными
военными гениями Гинденбургом и Гетцендорфом, потерпели
поражение в войне против полных мудаков, педерастов и тупых
мужиков?»53
Необъяснимым представляется галицийским героям Стрый-
ковского и внезапное крушение казавшегося незыблемым мира,
мгновенное проникновение врага вглубь австро-венгерской
территории («Неужели уже в первый день войны все должно
перевернуться вверх ногами?»; «В течение одного дня династия
Габсбургов перестала существовать. Перестала править, как по
мановению руки <...> Годы правит император, сотни лет правит
целая династия, а через день уже ни император, ни династия уже
ничего не значат»). В этом контексте понятие границы, ставшей
вдруг пугающе проницаемой, приобретает особую значимость.
Географический смысл вытесняется символическим, и граница
предстает как разделение разных миров («Остановились в Горо-
денке, недалеко от австрийско-русской границы. Даже в мирные
времена страшно было заглянуть за эту границу, а уж теперь и по-
давно!»). Для Й. Рота притягательная своей таинственностью
и опасностью российская граница, рядом с которой он родился,
представлялась разделяющей не только земные цивилизации,
но как бы и жизнь со смертью54.
Еврейская проза о войне отразила не только крушение гра-
ниц между мирами, но и распад всех прежних норм, привычной
системы ценностей. Кафка как-то сказал (по поводу «Войны» Бёк-
лина и «Апофеоза войны» Верещагина), что, в сущности, войны
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 399
еще никогда не изображались правильно: «Обычно показывают
только отдельные явления или результаты — вот как эта пирамида
черепов. Но самое страшное в войне — уничтожение всех суще-
ствующих гарантий и соглашений. Физическое, животное заглу-
шает и душит все духовное»55. Именно в перспективе внезапного
исчезновения прежних условий, норм, соглашений представляет
Стрыйковский разрушение цивилизации, которое его герои, гали-
цийские евреи, безуспешно пытаются осмыслить на основании
ставших уже архаичными представлений: «Хорошо, это война.
Но что это за враг? В тот самый день, когда была объявлена война,
ванька занимает Подвлочиско. Где это видано? Где это слыхано?
Сколько существует история, ничего подобного не было. На на-
стоящей войне, как я это понимаю, происходит битва, объявля-
ется: битва произойдет там-то и там-то, где-то за городом, лучше
всего у реки. Армии расставляются визави, с пушками, орудиями,
с конницей, с пехотой, с музыкой, трубачами, и так далее, и так
далее. А на возвышении стоят генералы на конях, тоже визави,
с биноклями, наблюдают за полем и командуют битвой, как велел
Господь Бог, wie es im Buche steht. Если враг выдвигает левое
крыло, следует выдвинуть правое, а если враг выдвигает правое,
следует выдвинуть левое. Но чтобы так? Войти в город и даже не
постучать в двери! Это хамство! Ни немцы, ни французы так бы
не поступили».
Персонажи «Кормчы» пытаются предугадать ход событий,
обращаясь к логике деловых отношений между союзниками —
Россией и Францией: «Французский генеральный штаб сказал:
мой дорогой партнер, будь так добр и займи мне город Вену в те-
чение, скажем, двух месяцев. <...> Вексель выставлен сроком
на два месяца. Я говорю по-купечески. <...> Понятно, что через
два месяца наступит октябрь <...> и пусть тогда русская инфанте-
рия пройдет через карпатскую грязь <...> И разумеется, партнер
не выкупит вексель. Что тогда делает французский генеральный
штаб? Посылает телеграмму: конец совместному предприятию.
Невесты больше нет, опять девица. И мы приходим, как на гото-
вое, и выигрываем войну». Авторская ирония, очевидная в пе-
редаче подобных глубокомысленных рассуждений наивных
персонажей, служит контрастом к картинам крушения, смерти,
жестокости.
400
Виктория Валентиновна Мочалова
Осмыслению подлежит не только порожденное войной стол-
кновение разных «цивилизаций», но и «встреча» внутри одной
и той же, хотя и сильно диверсифицированной «цивилизации»,
каковой являлась еврейская. Например, отчуждение, отсутствие
понимания между русским и галицийским еврейством длилось
в течение века, и «понадобилась страшная катастрофа и море
крови и слез, чтобы русские евреи сблизились со своими гали-
цийскими братьями», — как свидетельствовал С. Ан-ский, пола-
гавший, что «эта война приведет к тесной духовной связи между
различными, прежде разделенными группами в иудаизме»56.
Существенными были также взаимное отчуждение между про-
свещенным и ассимилированным западноевропейским и привер-
женным традиции восточноевропейским еврейством, их дистан-
цированность. Эти отдаленные миры встречаются в результате
переселений военного времени, бегства восточноевропейского
еврейства на запад.
Можно предположить, что отчужденность Кафки от восточ-
ного еврейства еще более глубока, поскольку помножена на его
крайний индивидуализм (8 января 1914 г. он отмечает в дневнике:
«Что у меня общего с евреями? У меня даже с самим собой мало
общего»). Однако постепенно он, отождествляющий себя с «за-
падными евреями», лишенными жизненной силы, веры и на-
дежды, и в известной степени объясняющий собственное упадоч-
ническое состояние их «упадком», знакомится с неведомым ему
миром беженцев из Галиции (Макс Брод и его кузен Иржи Лан-
гер, уже имеющий опыт общения с хасидами, выступают здесь
посредниками), производящим на него поначалу скорее экзотиче-
ское, чем притягательное впечатление. Однако позже Кафка как
будто преодолевает в себе отчуждение, оценивая живую веру вос-
точных евреев, их особое достоинство. Одна из них, Фанни Райз,
ученица школы для галицийских беженцев, где он присутство-
вал на уроках Макса Брода, даже пробуждает в Кафке ожидания
неведомого и несбыточного счастья, судя по записи в дневнике
от 6 января 1915 г. («Мысли о девушке из Лемберга. Надежда на
какое-то счастье, подобная надеждам на вечную жизнь. С изве-
стного расстояния они кажутся обоснованными, а приблизиться
не решаешься»). «Настоящие» евреи Востока, внушающие Кафке
какую-то неопределенную надежду, встречались в Праге с ас-
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 401
симилированными евреями Запада на дискуссионных вечерах,
и впечатление от этих встреч, от ощущаемого им превосходства
пришельцев лапидарно, но выразительно отмечено в его днев-
нике (11 марта 1915 г): «Презрение восточных евреев к местным.
Обоснованность этого презрения. Восточные евреи знают при-
чину этого презрения, западные — нет <...> А я, как деревяшка,
как вешалка для одежды, поставленная посреди зала. И все-таки
во мне есть надежда». В контрастирующем отличии восточных
евреев для Кафки содержится притягательность, побуждающая
его признаться, что, несмотря на все трудности и неудобства их
положения, он более всего хотел бы стать одним из многих еврей-
ских мальчиков, беззаботно бегающих в отведенном для бежен-
цев из России переполненном помещении еврейской ратуши57.
Он говорит Яноуху, что хотел бы бежать к этим бедным евреям
в гетто и молча целовать края их одежды, что был бы совершенно
счастлив, если бы они могли молчаливо сносить его близость.
Кафка приходит к восхищению силой живого религиозного чув-
ства восточноевропейского еврейства, его приверженностью тра-
диции, огромным энергетическим потенциалом, полагая, что
западное еврейство могло бы обогатиться, объединившись с этим
источником.
Иначе, чем Кафка, чем такие философы, как Мартин Бубер
или Франц Розенцвейг, подходил к этой проблеме, обусловлен-
ной массовой миграцией восточноевропейских евреев в Гер-
манию, наиболее влиятельный немецкий еврейский философ
Герман Коген (1842—1918), посвятивший перспективам скла-
дывающихся в результате миграции, вызванной войной, взаи-
моотношений между западным (немецким) и восточным (поль-
ско-русским) еврейством специальную статью «Польский еврей»,
опубликованную в редактируемом Мартином Бубером журнале
«Еврей» («Der Jude», 1916—1917, № 1). Коген отмечает духовные
пробелы у восточноевропейской еврейской интеллигенции, отсут-
ствие примирения между ортодоксией и религиозной индиффе-
рентностью, а в ортодоксальных кругах — полную отчужденность
от еврейских идей и надежд. Поэтому будущее восточноевропей-
ского еврейства (Коген не учитывал внутренних различий между
польским и российским еврейством, хасидами и миснагедами),
должно строиться на основах рациональной веры, при условии
402
Виктория Валентиновна Мочалова
овладения «польским евреем» богатого научного опыта немец-
кого еврейства, практически в одиночку создавшего Науку о ев-
рействе. Соблюдение этих условий помогут ему понять, что лишь
истинная научная философия, не признающая дилетантизма вооб-
ражения, но методологически интегрированная с науками, может
обосновать существование единого Бога. Дом молитвы Коген
видел совмещенным с домом учения в будущем едином доме куль-
туры, а бедного, невежественного, полного предрассудков вос-
точного еврея — спасенным усилиями более высокой немецкой
еврейской культуры58.
Написанная в военные годы, эта статья не содержит никаких
признаков предчувствия того реального — и не слишком отдален-
ного — будущего, которое наступало для еврейства послевоенной
Европы, ведь европейский сценарий получил варварское разви-
тие, и именно «вскоре после войны 1914—1918 годов в Европе
появились первые фашистские государства»59. В последующие
годы новые режимы в России и Германии достигли синтеза мето-
дичности и безумия, ставших роковыми для еврейской культуры
и расцветших в хаосе Первой мировой войны60.
Говоря о послевоенном мире спустя десятилетие после окон-
чания Первой мировой войны, проницательный Ю. Виттлин пред-
почел назвать его — «с учетом будущей войны — предвоенным»61.
Травмирующее интеллигентское сознание зрелище русской
революции, драматизм этого опыта, страх перед взбунтовавшейся
безликой массой вызывало у переживших войну комплекс пере-
живаний, хотя и не лишенных амбивалентности (отраженной
в дневнике Кафки от 14 февраля 1915: «Бесконечная сила при-
тягательности России. Более пластично, чем тройка Гоголя, ее
представляет образ огромной, необозримой реки с желтоватыми
водами, распространяющей во все стороны не слишком высокие
волны. Сенсимонизм»), но вполне определенно связанных с по-
ниманием надвигающейся новой угрозы гуманистическим ценно-
стям. «Война, революция в России и беды всего мира» представ-
лялись Кафке «половодьем зла», «наводнением»: «Война открыла
шлюзы хаоса. Наружные вспомогательные конструкции человече-
ского существования рушатся. Исторический процесс держится
уже не на личности, а только на массах. Нас толкают, теснят, сме-
тают. Мы претерпеваем историю»62.
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 403
Субъектами мучительного претерпевания истории стано-
вятся и те, кто прошел войну, подобно еврейскому герою романа
Рота «Бегство без конца», Францу Тунде, «терпеливому пехо-
тинцу» Петру Невядомскому Витлина, или герою Вагенштайна,
Исааку Блюменфельду, без идей, без патриотизма, надеясь лишь
на ее конец, стали ее жертвами, ее материалом, «из которого она
делала, что хотела». Им некуда вернуться, прежний мир исчез,
и в послевоенном, межвоенном мире они продолжают свое бес-
конечное бегство. Рот говорит о своем герое: «Он не знал, что
с собой сделать. У него не было профессии, никакой любви,
никаких амбиций, у него даже не было эгоизма. Никто на свете
не был так не нужен, как он», а Вагенштайн стремится про-
тивопоставить жестокому абсурду вечную и всепобеждающую
жизненную силу смеха. Произведения Виттлина и Рота стали
«безжалостным расчетом послевоенного человека с войной»63,
с послевоенным хаосом.
Следующие испытания, новая неразрешимая моральная
дилемма ожидали польского солдата Виттлина, когда по заверше-
нии мировой войны в его стране начинается гражданская, поль-
ско-украинская. Чудовищная мировая война, во время которой
у него «была чистая совесть», поскольку он мог назвать ее «пре-
ступлением, за которое несут ответственность монархи, дипло-
маты, журналисты и поставщики», представляется ему теперь
идилличной в своей простоте. «Как я должен был отнестись
к боям за Львов, исход которых не был мне безразличен? Мог ли
я ради желанной мне польской победы закрыть глаза на трехднев-
ный еврейский погром?» Новый опыт переворачивает его преж-
ний взгляд на войну, которая якобы всегда ведется «в интересах
королей, банкиров и фабрикантов», позволяет увидеть «живой
пример великого ослепления любви, называемого патриотиз-
мом»: «Ненависть как оборотная сторона любви в битве за Львов
разлилась тремя широкими потоками крови — польской, украин-
ской и еврейской — по всей восточной Малой Польше, и до сего
дня еще удобряет эту землю»64.
Подобных еврейских интеллектуалов можно отнести кряду
тех подлинных европейцев, чья родина находится не на карте
Европы, не в пространстве, а во времени. «Война, — писал Витт-
лин, — шла не только на землях и в границах государств, часто
404
Виктория Валентиновна Мочалова
изменяя эти границы, но и во времени, слишком долгом. Именно
эти годы — довоенные военные и послевоенные — подлинная
родина нашей души, где каждый мыслящий и чувствующий евро-
пеец ощущает себя земляком, хотя не всегда — патриотом»65.
Как представляется, спектр реакций еврейских интеллектуа-
лов на кризис начала века был довольно широким, включая и ос-
мысление надвигающегося и происходящего катаклизма (в таких
координатах, как порядок и хаос, личность и масса, цивилизация
и варварство, универсальное и партикулярное, Запад и Восток),
и пересмотр мировоззренческих основ, и эскапизм, и попытки
обретения устойчивости в традиционных религиозных ценнос-
тях, в приобщении к еврейству, и стремление к универсальности,
единству, к личному участию в разыгрывавшейся исторической
драме, и усилия по сохранению ценностей еврейской культуры
перед угрозой их уничтожения и исчезновения, и художествен-
ное освоение трагического опыта кризисной эпохи. Ценность
подобного художественного отражения можно видеть и в том, что
Кафка в дневниковой записи от 25 декабря 1911 г., посвященной
еврейской литературе, назвал «ведением дневника нации, являю-
щимся совсем не тем же, чем является историография».
,'Л.»	'	,М"	,	 J	.
Примечания	’ ' s
1	См., в частности: Lord W. The Good Years: from 1900 to the First World
War. NY, 1960.
2	Гершензон M. О. Иррациональные основы бытия 11 Гершензон M. О.
Судьбы еврейского народа и другие произведения. М., 2001. С. 100.
3	Гершензон М.О. О смысле жизни // Гершензон М.О. Судьбы еврейского
народа. С. 89.
4	Померанц Г. Встречи с Бубером // Бубер М. Два образа веры / Под ред.
П.С. Гуревича, С.Я. Левит, С.В. Лёзова. М., 1995. С. 7-8.
5	К самому концу XIX в. относится, в частности, и пессимистическое
завещание Вл. Соловьева с характерным заглавием «Три разговора. О войне,
прогрессе, и конце всемирной истории» — его последняя книга, отразившая
крушение его надежд и финальную фазу его историософии.
6	Блок А. Крушение гуманизма // Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. М.; Л.,
1962. С. 112.
7	Kafka F. Tagebiicher 1910—1923. Frankfurt am Main, 1951. Рус. пер. E. Ka-
цевой: Кафка Ф. Дневники. М., 1998. Далее дневники цитируются по этому
изданию.
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 405
8	См., в частности: Cohen J. Journey to the Trenches: The Life of Isaac
Rosenberg, 1890—1918. London. 1975.
9	Poems by Isaac Rosenberg / Selected and ed. by J. Bottomley. Introd, by
L. Binyon. London, 1922. P. 84.
10	Langer F. Foreword: My Brother Jiri // Langer J. Nine Gates / Transl. by
St. Jolly. London, 1961. P. X.
11	Langer J. Nine Gates. P. 3.
12	Langer F. Foreword: My Brother Jiri. P. XIV.
13	См., в частности: BuberM. Die Geschichten des Rabbi Nachman.
Frankfurt am Main, 1906; Idem. Die Legende des Baal Schem. Frankfurt am Main,
1908; Бубер M. Хасидские предания / Под ред. П.С. Гуревича и С.Я. Левит.
М„ 1997; его же. Гог и Магог / Пер. Е. Шварц. Ред. и автор предисл. М.
Яглом. Иерусалим; СПб., 2002; Buber М. The Origin and Meaning of Hasidism.
N.Y., 1960 и др.
14	См. о нем: Liebeschutz Н. Von Georg Simmel zu Franz Rosenzweig.
Jerusalem, 1970.
15	Гершензон M.O. О смысле жизни. С. 90—91.
16	См., в частности: Наместникова Л. Ф. Розенцвейг и его философия
образования // Еврейское образование. 2001. № 2. С. 74.
17	Бубер М. Диалог // Бубер М. Два образа веры / Под ред. П.С. Гуревича,
С.Я. Левит, С.В. Лёзова. М., 1995. С. 97-98.
18	Peretz I.L., Dinezon Y., Ап-sky-Rapoport S. Appeal to Collect Materials
About the World War // Haynt. January, 1, 1915. Цит. no: The Literature of
Destruction. Jewish Responses to Catastrophe / Ed. by D. Roskies. Philadelphia;
N.Y.; Jerusalem. 1988. P. 211—212.
19	Cm.: Ап-sky S. The Jewish Artistic Heritage. An Album / Texts by A. Efros,
A. Kantsedikas. Moscow, 1994; Канцедикас А., Сергеева И. Альбом еврейской
художественной старины Семена Ан-ского. М., 2001.
20	Ап-ski Sh. Gesamlte shriften. Vilna; Warsaw; N.Y, 1920—1925. B. 4—6;
См. также: Ан-ский С. Разрушение Галиции: Дневники, черновые заметки за
1915 г. (РГАЛИ. Ф. 2583. Ед. хр. 4, 5, 6; ОФЮ ИР НБУВ. Ф. 339. Ед. хр. 89).
Пользуясь случаем, приношу благодарность сотруднику Института рукопи-
сей Научной библиотеки Украины им. Вернадского, д-ру Ирине Анатоль-
евне Сергеевой за предоставленные в мое распоряжение рукописные фраг-
менты дневников Ан-ского.
21	См., в частности: Roshwald A. Jewish Cultural Identity in Eastern and
Central Europe during the Great War // European Culture in the Great War.
The Arts, Entertainment, and Propaganda. 1914—1918 / Ed. by A. Roshwald and
R. Stites. Cambridge. 1999. P. 124; The Literature of Destruction. Jewish Responses
to Catastrophe / Ed. by D. Roskies. Philadelphia; N.Y; Jerusalem, 1988. P. 203.
22	Подобно ряду других художников из его поколения, переживших
Первую войну — среди них Э.Л. Кирхнер (1880—1938), Ст. И. Виткевич
406
Виктория Валентиновна Мочалова
(1885-1939), В. Лембрук (1881-1919) - накануне Второй мировой войны он
покончил с собой.
23	Как отмечал Ю. Виттлин, участие в войне поляков-легионеров было
добровольным, не организованным польским государством и потому носило
особый характер: «Горстка интеллектуалов высокого класса добровольно
пошла воевать за будущее государство и создавать его в отнюдь не благопри-
ятных условиях». См.: Wittlin J. Wojna, pokoj i dusza poety. Zamosc, 1925. S. 49.
24	Cm.: Segel H.B. Culture in Poland during World War I // European Culture
in the Great War. P. 63—64.
25	Ап-sky S. The Destruction of Galicia // The Dybbuk and other writings /
Ed. by D.G. Roskies. N.Y., 1992. P. 175—176. Эта же тема абсурдного противо-
стояния единоверцев возникает и в современном романе болгарского писа-
теля А. Вагенштайна «Пятикнижие Исааково, или Житие Исаака Якоба
Блюменфельда» (1998), где призванный в австро-венгерскую армию раввин
не видит смысла в своем служении, заботе о душах солдат, поскольку знает,
«что по ту сторону фронта то же самое творит мой коллега — раввин, кото-
рый напутствует наших ребят, — кто мне сейчас скажет, наши это ребята или
не наши? — сражаться против нас да убивать вас в честь своего Императора
и за Яхве <...>. А когда закончится война, когда оратаи распашут Европу
и исторгнут из земли белые кости — перемешанные наши-ваши, — будет
непонятно, за какого бога и чьего императора люди отдали жизни» (Ваген-
штайн А. Пятикнижие Исааково, или Житие Исаака Якоба Блюменфельда /
Пер. сболг. Я. Голякова. СПб., 2002. С. 55—56).
26	Кафка Ф. Письма к Фелиции и другая корреспонденция 1912—1917 /
Сост., вступ. ст., примеч. М. Рудницкого. М., 2004. С. 546—547.
27	Ю. Виттлин дебютировал в 1912 г., его перевод «Одиссеи» был отме-
чен премией польского Пен-Клуба (1935). См. о нем: YurieffZ. Joseph Wittlin.
New York, 1973.
28	Широкую известность получили, в частности, его романы «Бегство
без конца» («Der Flucht ohne Ende», 1927), «Иов» («Hiob», 1930), «Марш
Радецкого («Radetzkymarsch», 1932) и др.
29	Wittlin J. Wspomnienie о Jozefie Rocie // Orfeusz w piekle XX wieku.
Krakow, 2000. S. 569-571 .
30	О доминирующем в них настроении свидетельствуют, например,
строки из «The Immortals»: «I killed and killed with slaughter mad; / I killed till
all my strength was gone. /And still they rose to torture me, / For Devils only die
in fun. / I used to think the Devil hid / In women’s smiles and wine’s carouse. /
I called him Satan, Balzebub. / But now I call him, dirty louse» (Poems by Isaac
Rosenberg. P. 97).
31	Cm.: LiddiardJ. Isaac Rosenberg: The Half Used Life. London, 1975.
P. 184-186.
32	Это отразилось, в частности, в его стихотворении «The Jew» (Poems by
Isaac Rosenberg. P. 103), некоторых письмах с фронта.
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 407
33	The Collected Works of I. Rosenberg: Poetry, Prose, Letters and Some
Drawings / Ed. by G. Bottomley and D. Harding/ Foreword by S. Sasson. London,
1937. P. 230.
34	«Through these pale cold days / What dark faces bum / Out of three thou-
sand years, / And their wild eyes yearn, / While underneath their brows / Like
waifs their spirits grope / For the pools of Hebron again - / For Lebanon’s summer
slope. / They leave these blond still days / In dust behind their tread / They see with
living eyes /How long they have been dead» (The collected works of I. Rosenberg.
P. 117).
35	Langer F. Foreword: My Brother Jiri. P. XVIII—XIX.
36	Jarzebski J. Gombrowicz i Wittlin // Podgladanie Gombrowicza. Krakow,
2001. S. 152-153.
37	Одним из характерных образцов этой экспрессионистской поэзии явля-
ется «Прелюдия» («Przedipiew»): «Еще во мне — крик гибнущих батальонов/
И память о развалившихся с треском тронах./ Еще в моих легких газ и порох,
и пожар / Мира, удавливающий любое слово в горле. / Еще черный день как
черный кошмар / Давит грудь./ Еще мечусь, потому что во мне вопиет / Вся
Европа! И во мне поднимает / Кулаки к небу — человечество в кандалах, /
Крестами всех военных кладбищ / Оно кричит и грозит. / Но завтра руки
раскинет в восторге, / Ибо недаром стучали они в небо: / Уже спадает манна,
уже освежает нас роса / И услаждает эту горькую жизнь» (см.: Wittlin J. Wybor
poezji / Wstep i nota biogr. W. Ligeza. Krakow. 1998). Примечательно, что присут-
ствующий здесь контраст пережитой катастрофы и надежды, возникающей
как ее производное, можно отметить и в знаменитой драматической поэме
Лейвика «Дер гойлем» (1921), действие которой происходит в Праге времен
создателя легендарного голема, р. Лева Бен Бецалеля: «Великие несчастия
подстерегают нас. / Они приблизились, они нам дышат в спину. / ...Я вижу
их: / Наветы, кровь, пожары и — уничтоженье. / Я знаю, с гибелью придет
спасенье; на мечах / Мир принесут, и в черном пламени сокрыт / Грядущий
свет для нас» (Лейвик Г. Голем // Полвека еврейского театра. 1876—1926 /
Сост. и ред. Б. Ентин. М., 2003. С. 417. Пер. с идиша В. Дымшица).
38	Wittlin J. Wojna, pokoj i dusza poety // Pisma posmiertne i inne eseje /
Wyb., opr. i przedm. J. Zielinski. Warszawa, 1991.
39	«Повесть о терпеливом пехотинце», первая часть которой была
названа «Соль земли», печаталась в отрывках в журналах и впоследствии
вышла отдельным изданием (Wittlin J. Sol ziemi. Warszawa, 1936), получив-
шим премию «Вядомостей Литерацких» как лучшая книга 1935 г., а также
Золотой Лавр Польской Академии литературы и премию Американской
Академии искусства и литературы (1943). Роман был переведен на англий-
ский, хорватский, чешский, французский, испанский, голландский, италь-
янский языки. В 1937 г. вышло два русских перевода — в Москве (Е. Гонзаго)
и Ленинграде (Е. Троповского). Рукопись второй части погибла в 1940 г.
См.: Slownik wspolczesnych pisarzy polskich / Pod red. E.Korzeniewskiej.
Warszawa, 1964. T III. S. 513.
408
Виктория Валентиновна Мочалова
40	Станде С.Р. Предисловие // Виттлин Ю. Повесть о терпеливом пехо-
тинце. С. 7; Sprusinski М. «Jeszcze jest we mnie krzyk ginacych batalionow...» //
Literature. 1979. № 51—52. S. 9; Godlewski G. Laury i wyzwiska // Ibid.
41	Segel H.B. Culture in Poland during World War I // European Culture in the
Great War. P. 87-88.
42	Jarzebski J. Gombrowicz i Wittlin — dwaj spiskowcy // Podgladanie
Gombrowicza. S. 158.
43	Арон P. Избранное: измерения исторического сознания / Отв. ред.,
пер. и сост. И.А. Гобозов. М., 2004. С. 101.
44	Wittlin J. Wojna, pokoj i dusza poety. S. 14—15.
45	An-sky S. The Destruction of Galicia // The Dybbuk and Other Writings.
P. 177. Ср. о культе Франца Иосифа уВиттлина в «Соли земли» и—в гу-
цульской перспективе — у Ст. Винценца (Vincenz S. Na wysokiej poloninie.
Warszawa, 1981. S. 352).
46	Wittlin J. Sol ziemi. Wroclaw, 1977. S. 42.
47	Рот Й. Бюст императора / Пер. с нем. А. Кацуры // Иностранная лите-
ратура. 1998. № 3. Далее цитируется это издание.
48	Настоящее имя — Песах Старк. О глубокой внутренней связи с Гали-
цией свидетельствует и литературный псевдоним писателя, отсылающий
к названию родного галицийского города Стрый. См. о Стрыйковском: Polski
Siownik judaistyczny. Dzieje — Kultura — Religia — Ludzie / Opr. Z. Borzyminska,
R. Zebrowski. Warszawa, 2003. T. II. S. 585; Szewc P. Ocalony na Wschodzie.
Montricher, 1991; PaclawskiJ. Kronikarz zydowskiego losu. Szkice о tworczosci
Juliana Stryjkowskiego. Kielce, 1993.
49	Stryjkowski J. Austeria. Warszawa, 1966. Цитаты приведены по этому
изданию. В 1982 г. роман был экранизирован Е. Кавалеровичем по сценарию
Т. Конвицкого, Е. Кавалеровича, Ю. Стрыйковского. См.: Safran G. Dancing
with Death and Salvaging Jewish Culture in Austeria and The Dybbuk // Slavic
Review. Vol. 59. № 4 (Winter 2000). P. 761-781.
50	Bienkowski Zb. Tworczosc. 1956. Z. 2. S. 164—168.
51	Витлин Ю. Соль земли. Повесть о терпеливом пехотинце. С. 143, 258.
52	Ср.: Kaszyhski St.H. Die Gotterdammerung in Galizien. Zur geschich-
smythologisierenden Rolle der Romane von Joseph Roth, Jozef Wittlin und
Julian Stryjkowski // Galizien — eine literarische Heimat / Hrsg. v. St. Kaszynski.
Poznan, 1987.
53	Вагенштайн А. Пятикнижие Исааково. С. 64—65.
54	Wittlin J. Wspomnienie о Jozefie Rocie // Orfeusz w piekle XX wieku.
S. 572-573.
55	Janouch G. Gesprache mit Kafka. Aufzeichnungen und Erinnerungen.
Frankfurt am Main, 1951.
56	An-sky S. The Destruction of Galicia. P. 177—178.	. .
Кризис начала XX века и война глазами еврейских интеллектуалов 409
57	Kafka F. Listy do Mileny. S. 210—211.
58	Cohen H. The Polish Jew. With an Afterword by Martin Buber // The Jew.
Essays from M. Buber’s Journal «Der Jude». 1916—1918 / Ed. by A. A. Cohen. Univ.
Alabama Press, 1980. P. 52—60.
59	Ворошилъский В. Фашистские государства // Польские поэты XX века.
Антология / Пер., состав, предисл. Н. Астафьевой, В. Британишского. Пер.
В. Британишского. Т. II. СПб., 2000. С. 171.
60	RoshwaldA. Jewish cultural identity in Eastern and Central Europe during
the Great War. P. 126.
61	Wittlin J. Ze wspomnien bylego pacyfisty // Orfeusz w piekle XX wieku.
S. 84.
62	Janouch G. Gesprache mit Kafka. Aufzeichnungen und Erinnerungen.
Frankfurt am Main, 1951.
63	Wittlin J. Dwie powiesci wojenne // Orfeusz w piekle XX wieku. S. 465.
64	Wittlin J. Ze wspomnien bylego pacyfisty // Orfeusz w piekle XX wieku.
S. 78—79. К этому периоду относятся такие произведения Виттлина, как
«Гимн ненависти», «Колыбельная», «Страх перед смертью», «Гимн о ложке
супа», «Тоска по другу», «Похороны врага», призванные, по его свидетель-
ству, не воспеть эту страшную и позорную действительность, но преодолеть
и уничтожить ее средствами поэзии. — Ibid. S. 79.
65	Wittlin J. Na marginesie ksiazek Josepha Rotha // Orfeusz w piekle
XX wieku. S. 470-471.
АГРАРНАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ: НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ
ВНУТРЕННЕЙ РЕВОЛЮЦИОННОСТИ
И ВНЕШНЕЙ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ*
Джонатан Декель -Хен
Еврейский университет в Иерусалиме
Революции самой своей сутью изменяют поколения — иногда
в лучшую, чаще в худшую сторону, и эти изменения часто оказы-
ваются непредвиденными для самих революционеров. В не мень-
шей степени справедливо и то, что «революция» является плен-
ником прошлых традиций и событий, даже если революционная
риторика — а в некоторых случаях и историография — говорят
обратное. Если судить по продолжающимся обсуждениям в про-
фессиональных изданиях и он-лайновых дискуссиях историков,
научные споры вокруг революций 1917 г. и истоков тоталитаризма
все еще в высшей степени злободневны. Был ли 1917 год неизбеж-
ностью? Был ли Октябрь подлинным «разрывом» с прошлым?
Был ли Сталин неотвратимым следствием Ленина?
Какими бы ни были причины и последствия революций
1917 г., автор этой статьи предполагает, что преемственность
идей, или организационного руководства, будучи гораздо менее
эффектной и менее привлекающей внимание, часто обладает не
меньшим влиянием на события, чем сенсационная «революция».
Было бы неблагоразумно возражать против всякого суждения,
устанавливающего причинно-следственные связи между захваты-
вающими или катастрофическими событиями и резкими полити-
ческими поворотами исторического характера. Эпизоды такого
рода могут быть сравнительно легко идентифицированы и про-
Перевод Ю.П. Зарецкого.
Аграрная колонизация
411
анализированы историком. Переломные события, по сути, явля-
ются фундаментальным аналитическим и учебным инструмен-
том в нашей профессии. Несмотря на важность таких эпизодов,
еврейская история, как и нееврейская, должна также принимать
во внимание и более длительные тенденции, носителями которых
являются одновременно группы, индивиды, идеи и повседневная
практика. В отношении истории советско-еврейских сельскохо-
зяйственных поселений, которая будет рассматриваться здесь,
это справедливо вне всяких сомнений.
Несколько лет назад я имел удовольствие присутствовать на
лекции профессора Шмуэля Альмога, старшего научного сотруд-
ника Института современного еврейства в Еврейском универси-
тете в Иерусалиме. Темой профессора Альмога было причудливое
переплетение глобальных событий 1917 г. и их влияние на еврей-
ский народ. Как и подобает историку сионизма, концептуальной
осью своей лекции профессор избрал историю земли Израиля.
Через историческую призму сионизма он подходил к революциям
в России, распаду Оттоманской империи, вступлению США в Пер-
вую мировую войну и, конечно, к Декларации Бальфура. Лейтмо-
тивом его аргументации было то, что еврейский народ — в силу
самого своего транснационального характера — был связан с по-
следствиями 1917 г. через множество влияний, как в краткосроч-
ном, так и в долгосрочном плане. Суммарное воздействие 1917 г.
привело к тому, что общие интересы еврейства заняли важное
место в международных делах, а представители еврейского руко-
водства стали ближе к центру мировой политической активно-
сти. Согласно Альмогу, в одни времена влияние на еврейский
народ являлось результатом сознательных решений той или
иной политической силы, в другие результат был абсолютно
непреднамеренным.
Подход Шмуэля Альмога уместен для понимания советско-
еврейской истории в не меньшей степени, чем для понимания
истории ишува в Эрец Исраэл. Я представлю еврейскую аграрную
колонизацию в советской России в период между двумя войнами
в качестве некоего пробного эпизода для рассмотрения как взаи-
модействия непрерывности и изменений, так и взаимодействия
локальных и глобальных тенденций. Зададим три вопроса:
412
Джонатан Декель-Хен
С одной стороны: насколько радикально революции 1917 г.
изменили течение повседневной жизни евреев в советской
России?
С другой стороны: какие блага получали (и получали ли
вообще) в эти годы советские евреи от еврейской межконтинен-
тальной благотворительности, имевшей давнюю традицию?
И промежуточный: привело ли взаимодействие этих с виду
противоречивых тенденций преемственности и революционных
перемен в южных степях советской России к таким результатам
для советских евреев, которых в иных обстоятельствах могло бы
не быть?
Организованная еврейская сельскохозяйственная колони-
зация в СССР началась в 1924—1925 гг. Ключевым моментом
перехода от спорадической и спонтанной модели колонизации
к организованной стало подписание соглашений о колонизации
между советским правительством (представленным Совнаркомом)
и тремя западными еврейскими благотворительными организаци-
ями (американским еврейским Объединенным распределитель-
ным комитетом (Джойнт), ОРТ и Еврейским колонизационным
обществом). Как наиболее значительная в сравнении с участием
других зарубежных благотворительных организаций в этом про-
екте, деятельность Джойнта в Крыму и в Южной Украине пред-
ставляет особый интерес1. С советской стороны институциона-
лизация еврейской сельскохозяйственной колонизации привела
к созданию Комзет и Озет2. Для большей ясности в этой статье
делается различие между «организованной» сельскохозяйствен-
ной колонизацией евреев Советского Союза, начавшейся в 1924 г.,
и «неорганизованным» феноменом отдельных случаев сельскохо-
зяйственной колонизации евреями Восточной Европы в новое
время. Последняя, будучи важной сама по себе, находится за рам-
ками этого исследования3.
Вследствие ограниченного объема и вследствие того, что
о различных эпизодах колонизации советской эпохи уже писа-
лось, настоящая статья не рассматривает проекты, которые реа-
лизовывались в Белоруссии, Черноморском регионе, на Кавказе,
в Сибири и, наконец, в Биробиджане4. Просто напомним, что
общее число крестьян среди еврейского населения СССР в межво-
Аграрная колонизация
413
енный период достигало примерно 8,5%. Также важно отметить,
что сложившееся в стране представление о масштабах организо-
ванной еврейской колонизации было существенно выше этого
сравнительно скромного соотношения.
Следует, кроме того, иметь в виду, что фантом еврейской рес-
публики — реальной или абстрактной — в составе СССР вызвал
горячие дебаты в еврейских общинах на западе. Перед его лицом
сионисты во всем мире испытывали беспокойство. Между 1924
и началом 1930-х гг. советское правительство только в Причерно-
морье выделило под еврейскую колонизацию площади, почти
в четыре раза превышавшие те, которыми располагал Еврейский
национальный фонд для сельскохозяйственных нужд на момент
провозглашения государства Израиль в 1948 г. Даже без учета
разговоров о еврейской республике в Крыму, которые циркули-
ровали среди еврейских элит в России и Палестине, размеры при-
годной земли и других ресурсов для колонизации в советской Рос-
сии давали достаточно оснований для беспокойства сионистским
лидерам на западе.
Вне зависимости от того, в каком регионе Советского Союза
в межвоенный период развивалась организованная колонизация
земель, она не была изолированным явлением. Скорее, она раз-
вивалась как результат уникального слияния сил, высвобожден-
ных революциями 1917 г. Не менее важно, что одновременно
еврейская колонизация земель — особенно в Крыму и на юге
Украины — стала фокусной точкой для деятельности филантро-
пических организаций и социальных работников в США. Так же
как и революционные силы в России, это проявление идеализма
и практики благотворительности не явилось в Причерноморье
неожиданно, «как гром среди ясного неба». Скорее, это был
результат развития взаимосвязанных проектов, охватывавших три
континента и несколько десятилетий, начиная с бедных «маски -
лим» середины XIX в. до денежных и эффективно взаимодейству-
ющих между собой лидеров Джойнта в 1920-х.
Внутри советской России для большинства российских евреев
события 1917 г. стали переломными. Входе революционных бес-
порядков несколько взаимосвязанных событий воспламенили
распространенный среди евреев интерес к землям в России, почти
414
Джонатан Декель-Хен
невиданный ранее по силе. Формальная отмена черты оседлости
в марте 1917 г. была искрой, осветившей пути, которые были нево-
образимы для целых поколений. Значение этой отмены трудно
преувеличить. Для многих евреев их новый правовой статус стал
главной привлекательной чертой революции. Сначала он подра-
зумевал свободу передвижения. Позднее он принесет — и в про-
цессе колонизации земель это проявится особенно — социальную
и профессиональную мобильность. Хорошо известно, что Первая
мировая война согнала с насиженных мест тысячи евреев и что
Гражданская война усилила миграционные тенденции во всей
европейской части России. Но отмена черты оседлости гаранти-
ровала еще, что впоследствии евреи смогут мигрировать внутри
Советского Союза.
Острые проблемы и социальные тяготы, явившиеся резуль-
татом Октябрьской революции, породили вторую силу, направ-
ленную на радикальные перемены в еврейском сообществе.
Физическое разрушение черты оседлости было, совершенно оче-
видно, результатом семи лет почти непрекращающейся войны.
Поэтому страдания населения внутри бывшей черты могут
быть лишь отчасти отнесены на счет политической революции,
начавшейся в феврале и усилившейся к октябрю. С другой сто-
роны, социально-экономические ограничения, вводимые стату-
сом «лишенца», были целиком большевистским изобретением,
связанным с социальной революцией, вырвавшейся на волю
в октябре.
Соответственно, политические последствия 1917 г. стали наи-
более мощной мотивационной силой для евреев, которые в про-
тивном случае гораздо менее решительно отправлялись бы на
новые земли. Когда потенциальные поселенцы начали двигаться
в южном направлении, большинство их в действительности «тол-
кали» к новым землям скорее ужасные условия жизни в черте
оседлости и социально-экономические кандалы статуса лише-
нец, чем какие-либо прежние устремления. Однако большевики
взяли на себя задачу создания беспрецедентных условий для
еврейской аграрной колонизации. Легализовав (а после 1924 г.
также институционализировав) аграрную колонизацию во мно-
гих частях страны, наследники Ленина перевели сельскохозяйст-
Аграрная колонизация
415
венное производство с задворков на передний план еврейского
общественного сознания. До этих пор евреи по всей Восточной
Европе могли заниматься фермерством только через закулисные
соглашения или на временной основе. Не менее важно, что заня-
тие сельским хозяйством большинством восточноевропейских
евреев традиционно рассматривалось как конфуз: как нечто,
чем следует заниматься лишь в отсутствие других возможностей.
До того как маскилим популяризовали идею земледельческого
труда занятие сельским хозяйством было одним из средств эконо-
мического выживания, но не морального возрождения5. Ни этот
дискурс маскилим во второй половине XIX в., ни аграрный соци-
ализм, принятый на вооружение сионизмом на рубеже XX в.,
не убедил большинство восточноевропейских евреев в необходи-
мости добывать средства к существованию земледелием. Теперь,
в первые годы советского режима, занятие сельским хозяйством
восхвалялось как уважаемая сфера деятельности, по крайней
мере, публично.
Советский режим поощрял аграризацию дополнительными
средствами. Большевистская пропагандистская машина, направ-
ленная на мобилизацию народа на всякого рода общенациональ-
ные цели, в силу своей изначальной задачи борьбы с предрас-
судками стремилась, по крайней мере на словах, «исправить все
несправедливости царизма». Кто мог быть лучшей демонстра-
цией этого, нежели евреи? Объявление антисемитизма вне закона
было хорошим началом, но недостаточным в сравнении с широ-
кой оглаской тяжких страданий евреев как до, так и после рево-
люций. Большевики не испытывали недостатка в средствах для
пропаганды их позитивных действий в отношении евреев и дру-
гих советских меньшинств. Большевизм построил и отладил свою
пропагандистскую машину еще до 1917 г. Когда осенью 1924 г.
Политбюро и Совнарком решили создавать благоприятные усло-
вия для еврейских земледельческих поселений, уже существовал
механизм для донесения наилучшего их образа в семьи и на пред-
приятия по всей стране.
«Исправление несправедливостей» царизма имело серьез-
ные последствия для всех советских наций, не только евреев.
До того как Сталиным было установлено то, что называют
416
Джонатан Декель-Хен
неограниченной властью, это были надежды, которые подлежали
исполнению ради обеспечения лояльности десятков националь-
ных меньшинств. Тогда частичная территориальная и культурная
автономия были реальной возможностью для больших и малых
этнических групп СССР. Для евреев, даже тех, кто не считал
автономию особенно привлекательной, атмосфера и программа
«коренизации» открывала перспективы, о которых нигде больше
нельзя было и мечтать6.
С точки зрения нового режима, из коренных народов импе-
рии должен был быть выкован homo sovieticus, дабы оправдать
революцию и ее жертвы. Еврейская аграрная колонизация
являла редкую возможность для популяризации этой идеи по
всей стране. Она во многих отношениях безупречно соответство-
вала тогдашним условиям в советской России, во всяком случае,
она почти ничего не стоила большевистскому режиму в валют-
ном исчислении.
Революции 1917 г. и их последствия поместили важные допол-
нительные политические фрагменты в мозаичную головоломку
сельскохозяйственных поселений. К счастью для еврейских
поселений в Крыму и на юге Украины революция и Гражданская
война оставили большевиков настолько истощенными, что в пер-
вые десять лет они не могли оказывать серьезное влияние на зем-
лепользование. К тому же большевики были достаточно целеуст-
ремленными и агрессивными, чтобы преодолеть сопротивление
проекту со стороны местных татар и украинцев, не беря целиком
в свои руки контроль над процессом колонизации7.
В целом же проект еврейских сельскохозяйственных по-
селений в Причерноморье и в глазах современников и ретро-
спективно был образцовой советской «историей успеха».
Я сознательно подчеркиваю здесь различия позитивных результа-
тов в Крыму и Южной Украине и менее впечатляющие результаты
в других районах СССР. Я уже говорил о причинах этих различий
в других местах, поэтому здесь воздержусь от их обсуждения8.
Один принципиально важный элемент этой большевистской
«истории успеха» все же заслуживает особого внимания. Парал-
лельно с политическими и социальными революциями, рожден-
ными 1917 годом, внутри еврейской сельскохозяйственной коло-
Аграрная колонизация
417
низации сформировался механизм, который выталкивал младшее
поколение поселенцев наверх советской образовательной, про-
фессиональной и культурной карьеры. Предварительным усло-
вием этого трамплина к советскому «триумфу» были, конечно,
возможности и задачи, открытые революцией и победоносной
большевистской идеологией вместе со сложившейся практикой
утверждения национального равенства9. Быстрое продвижение
вверх еврейской молодежи не было, конечно, ограничено рам-
ками сельскохозяйственных поселений. Просто оно происходило
здесь раньше и быстрее, чем в штетлах бывшей черты оседлости.
Преемственность идей и исполнителей от Хаскалы
до межвоенного времени	* 1
Животрепещущие проблемы начала 1920-х гг. вызвали сна-
чала спонтанное, а затем организованное расселение евреев
в Причерноморье и Белоруссии. Но идея земледельческих посе-
лений, их потенциального блага для евреев Восточной Европы
и возможных долгосрочных последствий для самой природы
еврейства имеет более давние корни. То, что обнаружило себя
в крымских степях, на юге Украины и на белорусских равни-
нах, было лишь самым последним проявлением многогранной
идеологии, которая била ключом со все большей и большей
силой. В Восточной Европе во второй половине XIX в. идеи
производительного труда и аграризации в публичный дискурс
добавила Хаскала. Споры о том, как сделать евреев более зна-
чимой производительной силой, на самом деле имели место
в кругах элиты за десятилетия до того, как Моше Лейб Лили-
енблюм популяризировал призывы к их воплощению в Земле
Израиля10.
Действительно, аграризация никогда не принималась евре-
ями единодушно, и даже среди ее сторонников продолжались
значительные разногласия. Самым серьезным, как для ее пропо-
ведников, так и для практиков, с конца XIX в. был вопрос о воз-
можном месте: должно ли «возрождение» иудаизма произойти
в пустынной местности Эрец Исраэль, аргентинских пампасах,
болотах и равнинах Северной Америки, гористой местности
418
Джонатан Декель-Хен
Уганды или на более близкой территории Восточной Европы?
Очевидно также, что призывы к более производительному инду-
стриальному производству в Восточной Европе fin de siecle были
несколько более настойчивыми и популярными.
В какой бы части мира в последние два десятилетия XIX в.
аграризация ни происходила, она имела две устойчивые черты:
ее руководителями обычно были неортодоксальные евреи, а но-
воявленными фермерами чаще всего были исполняющие Закон
восточноевропейские евреи, которые, по крайней мере в первом
поколении поселенцев, пытались сохранить в сельскохозяйствен-
ных колониях традиционный еврейский образ жизни. Эти муж-
чины и женщины в одних случаях были движимы преданностью
идее преобразований, в других — экономическими трудностями11.
Вне зависимости от того, насколько влиятельны были привер-
женцы данной идеи в тот или иной момент, остается фактом, что
участие в производительном труде и аграризация были важней-
шими вопросами в повестке дня российского еврейства почти за
сорок лет до 1917 г.12 Поэтому, когда наступил кризис 1917 г., были
быстро реализованы находившиеся под рукой ранее подготовлен-
ные решения.
Линии преемственности в еврейской сельскохозяйственной
колонизации нашли отражение не только в идеологии. Равную
или даже большую роль играла группа благотворительных органи-
заций и отдельных лиц, составивших нечто вроде «родственных
связей», которые объединили незаурядных людей ради поддержки
сельскохозяйственной колонизации в межвоенной советской
России. Начиная от состоятельных патронов Еврейского распре-
делительного комитета в Нью-Йорке до русско-американских
архитекторов проекта и руководителей сельскохозяйственного
землепользования на участках поселенцев, эта группа была тесно
связана как с прошлыми, так и с текущими аграрными проектами
по всему еврейскому миру. Будучи уже вооружена идеями аграри-
зации и имея практическую подготовку, она действовала в рам-
ках аграрного проекта Джойнта и демонстрировала выдающиеся
результаты13.
Несколько примеров могут проиллюстрировать эту связь.
Наверху многие из главных руководителей и доноров Джойнта —
Аграрная колонизация
419
как, например, Юлий Розенвальд, Луис Маршалл, Феликс
Варбург, Льюис Страус и Джеймс Беккер — уже либо занимали
должности в Еврейском сельскохозяйственном обществе (аме-
рикано-еврейской благотворительной организации, которая
основала поселения в Северной Америке в первые два десятиле-
тия XX в.), либо оказывали ему поддержку14. О роли этих людей
в других областях политического взаимодействия евреев с мест-
ным и зарубежными правительствами существуют отдельные
исследования15. Само Еврейское сельскохозяйственное общество
было североамериканским преемником эксперимента барона де
Гирша в Аргентине. В свою очередь Еврейское колонизационное
общество (ЕКО) барона выросло из Alliance Israelite Universelle,
который уже начал ограниченную по масштабам деятельность по
аграризации, но, приступив к реализации обширной программы
в Аргентине, столкнулся с затруднениями16.
Ключевая фигура земледельческих поселений советской
эпохи д-р Иосиф Розен персонифицировал преемственность
идей и практики. После эмиграции в Соединенные Штаты из
советской России знаменитый агроном делал многое для Еврей-
ского сельскохозяйственного общества. Сведения о деятельно-
сти и мировоззрении Иосифа Розена очень схожи с биографи-
ческими данными другого «отца» организованной аграризации
советских евреев — д-ра Бориса Богена. Один из основателей
и видный деятель Джойнта в Нью-Йорке, Боген ранее зани-
мал руководящие посты в Еврейском сельскохозяйственном
обществе.
В Причерноморье руководители Агро-Джойнта принадле-
жали к схожим организационным структурам. Михаил Бейзер
недавно опубликовал биографическую статью о заместителе
директора Агро-Джойнта Самуиле Любарском17. Бейзер, как
и другие исследователи и современники, которые встречались
с Любарским, отмечал, что этот удивительный человек по сути
выполнял обязанности агронома и учителя ОРТ и ЕКО. Есть
однако и менее известный факт: весь кадровый состав директо-
ров, агрономов, инструкторов по сельскому хозяйству и других
профессионалов, сотрудничавших с Агро-Джойнтом, прошел под-
готовку в качестве сотрудников или учеников в кампаниях ОРТ
420
Джонатан Декель-Хен
и ЕКО по поддержке еврейских сельскохозяйственных колоний
XIX в. в районе Херсона и Одессы.
Эта транс-организационная миграция не ограничивалась
только уровнем Агро-Джойнта и Восточной Европой. Скорее,
профессионалы, обученные и/или нанятые на работу европей-
скими филантропическими организациями, очень часто уст-
ремлялись в подмандатную Палестину в места, имевшие мно-
гообещающую аграрную инфраструктуру. Одним из наиболее
известных среди специалистов был Акива Этингер. Он был
старшим агрономом Еврейского колонизационного общества
в Бессарабии, эмигрировал в 1915 г. в Палестину и в конце кон-
цов стал директором Отдела поселений Еврейского агентства
в подмандатной Палестине18. Другим был профессор Борис
Бруцкус: будучи видным экономистом в области сельского хозяй-
ства в царские и советские времена, он также возглавлял ЕКО
и ОРТ в России19. Профессор Бруцкус в конце концов эмигри-
ровал в Палестину и с 1938 г. преподавал экономику сельского
хозяйства в Еврейском университете Иерусалима. И по меньшей
мере один признанный сионист стал одним из главных действу-
ющих лиц в проекте Агро-Джойнта: д-р Бернард Кан, делегат
Пятого и Шестого конгрессов сионистов и влиятельный чинов-
ник Палестинского еврейского колонизационного общества
и общества «Keren Hayesod» (Международное движение по сбору
средств в пользу Израиля. — Ред.), возглавлявших деятельность
Джойнта в Европе (из офисов в Берлине и Париже) на протяже-
нии большей части межвоенного периода20.
Не только агрономы и экономисты переносили свои знания
из советской России в подмандатную Палестину. Хотя это и явля-
ется забытым фактом истории довоенного ишува в Земле Изра-
иля, во второй половине 1920-х гг. десятки, если не сотни членов
трех учебных сельскохозяйственных артелей Гехалуц эмигриро-
вали из Крыма в Палестину21. Многие из них со временем заняли
руководящие посты в главном профсоюзе Израиля (Гистадрут)
и в других учреждениях страны, связанных с сельскохозяйствен-
ными поселениями.
Эти общины Гехалуц в Крыму, даже несмотря на то что Евсек-
ция вынудила их преждевременную ликвидацию в 1928—1929 гг.,
Аграрная колонизация
421
являются прекрасной иллюстрацией перекрещивающихся сил,
которые способствовали развитию еврейского сельского хозяй-
ства в межвоенный период. С одной стороны, мы видим идеалис-
тических халуцим, персонифицирующих традицию привлечения
к производительному труду. С другой стороны — советские вла-
сти, поначалу приветствовавшие эту программу земледельческих
поселений и оказавшие ей помощь на длительную перспективу.
Кроме этого, с третьей стороны — небольшие общины Гехалуц,
подсказавшие Джойнту в 1922—1923 гг., что можно сделать с по-
мощью гораздо более многочисленной организации доведенных
до отчаяния евреев из бывшей черты оседлости: Розен и Боген
посетили экспозиции коммун и поселений Херсонского района
на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве в 1923 г.
К тому же Розен объехал коммуны в Крыму и собственными гла-
зами увидел возможности тамошних земледельческих поселений.
В результате этого знакомства Боген и Розен убедили руководство
Джойнта в Нью-Йорке заключить долгосрочные соглашения с со-
ветским правительством относительно еврейских сельскохозяй-
ственных поселений22. Таким образом, знакомство с проявлени-
ями сионистской и не-политической аграризации подтолкнуло
Джойнт (а затем ЕКО и ОРТ) к действиям под лозунгом массовой
колонизации и использованию в ранний период истории совет-
ской России коллективного опыта участия его лидеров в проек-
тах по аграризации в обеих Америках. Ключевым моментом было
временное измерение: этот интерес должен был совпасть с поли-
тической повесткой дня советского режима и экзистенциальным
кризисом послевоенных лет, чтобы привести к замечательному
преображению степных просторов.
Заключение	’
О чем свидетельствует начало организованной еврейской
колонизации в Советском Союзе после 1917 г.? В первую очередь
оно показывает: то, что произошло с советскими евреями, было
связано с долговременными процессами, очень часто весьма
удаленными от российского еврейства. В случае с еврейскими
сельскохозяйственными поселениями революции 1917 г., безус-
ловно, были «спусковым крючком», но большая часть «заряда»
422
Джонатан Декель-Хен
земледельческой колонизации накапливалась десятилетиями.
Часть этого контекста, предшествовавшего колонизации совет-
ского времени, была результатом развития идей, в то время как
другая часть этой суперструктуры состояла из длинной череды
убежденных мечтателей и опытных практиков организованной
колонизации. Во-вторых, различия и общие черты русских и со-
ветских евреев были тесно связаны с основными тенденциями
в жизни мирового еврейства по крайней мере до Второй мировой
войны. В одних случаях русское еврейство «экспортировало» идеи
и практики, в то время как в других впитывало их из-за границы.
С этой точки зрения еврейские общины на трех континентах были
безусловно взаимосвязаны, хотя позднее гитлеровские армии унич-
тожили многие составляющие этого единства в Европе.
И все это в течение постреволюционного периода, который,
как обычно считается, изолировал советское еврейство от миро-
вого сообщества. Ленин и его ближайшие последователи еще не
закрыли широкие улицы для транснационального взаимодейст-
вия. Напротив, в некоторых областях они поощряли его. И пока
вермахт не разрушил компактную земледельческую жизнь в При-
черноморье осенью 1941 г., еврейские колхозы продолжали здесь
воплощать историческое переплетение сил перемен, воспламе-
ненных и поддержанных революцией, со структурами преемствен-
ности в еврейском мире, берущими начало в 1890-х.
Примечания
1	Документальные свидетельства о деятельности ЕКО в период совет-
ской колонизации см.: Еврейское колонизационное общество // Два года
работы ЕКО в области переселения. М., 1928; Пять лет работы еврейского
колонизационного общества в СССР, 1923-1927. М., 1928. О деятельности
ОРТ см.: MunitzA. Irgunei «ORT» be-Brit ha-Moatsot be-shanim 1917—1938. Tel
Aviv University, 1981.
2	Комзет- акроним от «Комитет по земельному устройству трудя-
щихся евреев при Президиуме Совета национальностей Центрального
исполнительного комитета СССР». Озет — акроним от «Общество по
земельному устройству трудящихся евреев». Обе организации были ликви-
дированы в 1937—1938.
3	О колонизации в период царизма см.: Боровой С.Я. Еврейская земле-
дельческая колонизация в старой России: политика, идеология, хозяйство,
Аграрная колонизация
423
быт. М., 1928; Livne (Liberman) Z. Ikarim yehudim be-Rusyah. Tel Aviv: Aleph,
1967; Haklaim yehudim b’aravot Rusyah / Eds. Z. Livne (Liberman), et al.
Merhaviya: Sifriat Poalim, 1965.
4	О еврейской сельскохозяйственной колонизации в СССР межвоен-
ного периода см. подробно: Kuchenbecker A. Zionismus ohne Zion. Birobidhan:
Idee und Geschichte eines jbdischen Staates in Sowjet-Femost. Berlin: Metropol,
2000; Weinberg R. Stalin’s Forgotten Zion: Birobidzhan and the Making of
the Soviet Jewish Homeland. Berkeley: University of California Press, 1998;
Levavi Y. Ha-hityashvut ha-yehudit be-Birobizhan. Jerusalem: Israel Historical
Society, 1965; ShmerukCh. Ha-kibutz ha-yehudi veha-hityashvut ha-haklait
be-belorusyah ha-sovietit, 1918—32. Ph.D. diss. Hebrew University of Jerusalem,
1961; Kagedan A.L. Soviet Zion: The Quest for a Russian Jewish Homeland.
New York: St. Martin’s, 1994; LifshitzS. Istoriia evreiskogo kolkhoza v Sibiri,
1926—1934 // Soviet Institutions series. No. 4. Hebrew University of Jerusalem,
1975. Подробности о крымском и украинском проектах в этой статье
взяты из моей книги «Farming the Red Land: Jewish Agricultural Colonization
and Local Soviet Power» (New Haven: Yale University Press, 2005). Я указал
дополнительно публикации, которые либо дополняют мою работу, либо
спорят с ней.
5	С другой стороны, значительное число евреев жило торговлей, связан-
ной с сельским хозяйством Восточной Европы. См.: Bartal I. Petah-Tikvah:
ben shorashim rayonim le-nisibot ha-zman // Cathedra 9. October 1978. P. 54,
56-58, 60.
6	См. недавнее исследование «коренизации» и ее последствий: A State
of Nations: Empire and Nation-Making in the Age of Lenin and Stalin / Eds.
Ronald Grigor Suny and Terry Martin. New York: Oxford University Press, 2001.
7	Несколько иную интерпретацию этого обстоятельства см.: Levavi Y.
«На-Ibrahimovshchina» veha-hityashvut ha-yehudit be-Krim // Shvut 3 [1975].
P. 35-40.
8	Одним из различий было то, что интернационализация еврейских
колоний во время всеобщей («сплошной») коллективизации в колониях
Крыма и Южной Украины была гораздо меньшей, чем в Белоруссии.
9	Терри Мартин рассматривает неоднозначность «позитивных дейст-
вий» советских властей: Martin Т. The Affirmative Action Empire: Nations and
Nationalism in the Soviet Union, 1923-1939. Ithaca, N.Y: Cornell University
Press, 2001.
10	См. напр.: Kahan A. Essays in Jewish Social and Economic History / Edited
by Roger Weiss. University of Chicago Press, 1986. P. 43—45. Общие сведения
о Хаскале см.: Levine М. Arachei hevrah ve-kalkalah be-ideologiah shel tekufat
ha-haskalah. Jerusalem: Bialik Institute, 1975. О классической позиции Лилиен-
блюма в этом вопросе см.: О возрождении еврейского народа на св. земле его
древних отцов. Одесса, 1884.
424
Джонатан Декель-Хен
11	Наиболее заметным исключением из этого правила были halutzim
в подмандатной Палестине. Первопоселенцами почти всегда были молодые,
неженатые и совершенно секуляризированные евреи из Восточной Европы.
12	Шмуэль Альмог рассматривает основные характеристики производи-
тельного труда и их связь с еврейским национализмом в: Almog Sh. Leumiut,
tsiunut, antishemiut: masot u-mehkarim. Jerusalem: Hasifriah Hatsiyonit, 1992.
P. 76-99, 139-168.
13	Аграрная корпорация Джойнта (Агро-Джойнт) была действующим
подразделением Джойнта в советской России в 1924—1938 гг. Значительно
менее хвалебный взгляд на Агро-Джойнт изложен в книге: Szajkowskl Z.
The Mirage of American Jewish Aid in Soviet Russia, 1917—1939. New York: n. p.,
1977.
14	О Еврейском сельскохозяйственном обществе см.: Davidson G. Our
Jewish Farmers and the Story of the Jewish Agricultural Society. New York: Fischer,
1943; Levine H.J., Miller B. The American Jewish Farmer in Changing Times. New
York: Jewish Agricultural Society, 1966; Eisenberg E. Jewish Agricultural Colonies
in New Jersey, 1882—1920. Syracuse; New York: Syracuse University Press, 1995;
Raider M. A. Jewish Immigrant Farmers in the Connecticut River Valley: The Rockville
Settlement // American Jewish Archives. 1995. Vol. 47. No. 2. P. 213—242.
15	О том, что касается Джойнта, см. мою статью: An Unlikely
Triangle: Philanthropists, Commissars, and American Statesmanship Meet
in Soviet Crimea, 1922—37 // Diplomatic History. July 2003. Vol. 27. No. 3.
P. 353-376.
16	О европейских благотворительных организациях и их колонизацион-
ной деятельности в еврейской диаспоре см.: Norman Th. An Outstretched Arm:
A History of the Jewish Colonization Association. London: Routledge and Kegan
Paul, 1985; Shapiro L. The History of ORT: A Jewish Movement for Social Change.
New York: Schocken, 1980; Ussoskin M. Struggle for Survival: A History of Jewish
Credit Cooperatives in Bessarabia, Bukovina and Transylvania. Jerusalem: Academic
Press, 1975; Rader J. By the Skill of their Hands: The Story of ORT. Geneva: World
ORT, 1970; Avni H. Argentina «На-eretz ha-yeudah»: mifal ha-hityashvut shel
ha-Baron de Hirsch b’Argentina. Jerusalem: Magnes, 1973; Levine Y. Mi-mashber
le-tsmihah: le-parshat ha-hityashvut ha-yehudit b’Argentina, me-yesodah shel
ha-hevrah le-hityashvut yehudit, be-shanim 1896—1914. Ph.D diss. Tel Aviv
University, 1998; ChouraquiA. L’Alliance Israelite universelle et la renaissance juive
contemporaine, 1860—1960. Paris: Presses universitaires de France, 1965.
17	Бейзер M. Самуил Ефимович Любарский. Портрет замдиректора
Агро-Джойнта // Проблемы еврейского самосознания / Ред. К. Бурмистров
и др. М., 2004. С. 127-142.
18	Ussoskin М. Struggle for Survival. Р. 38. Этингер также составил одно
из первых всесторонних описаний еврейской аграрной колонизации в ди-
аспоре. См.: EtingerA. Im haklaim yehudim be-tefutsot. Merhaviah: Ha-kibutz
Аграрная колонизация
425
ha-artsi, 1942. О подробностях, касающихся агрономов Агро-Джойнта, впос-
ледствии эмигрировавших в Палестину, см/. EtingerA. Im haklaim yehudim.
P. 242, 244-245.
19	MunitzA. Iigunei «ORT». P. 9—10; Haklaim yehudim b’aravot Rusyah.
P. 122.
20	PenslarD.J. Shylock’s Children: Economics and Jewish Identity in Modem
Europe. Berkeley: University of California Press. P. 236—237.
21	Воспоминания об этих коммунах (называвшихся Телль-Шай, Мишмар
и Мааян) можно обнаружить в: Hehalutz be-Rusyah: le-toledot Hehalutz ha-bilti
ligali / Eds. Benyamin Vest and Miriam Shtarkman. Tel-Aviv: Ha-poel ha-tsair,
1932; Pines D. Hehalutz be-kur ha-mahapekhah. Tel Aviv: Devar, 1937; Halutzim
hayeinu be-Rusyah / Ed. Yehuda Erez. Tel Aviv: Am oved, 1976.
22	Эта линия пересечения прослеживается в моей выходящей в издатель-
стве «Yad Tebenkin Press» книге, предварительно озаглавленной «Shitufiut ро
ve-sham: kooperatsiiahbe-hityashvut ha-haklait ha-yehudit». Отдельные примеры
в большом количестве содержатся в мемуарах членов Гехалуц. См., напр.:
Naftolei dor: le-korot ha-yehudim ve-tnuat ha-tsionut be-Rusyah ha-Sovietit /
Ed. Benyamin Vest. Tel Aviv: Tseirei tsion, 1955. Vol. 2. P. 365—366.
< ABSTRACTS
f'
«Give me some bread, and I will give you a girl»: Poverty, Smuggling,
Espionage, and Prostitution in Jewish Context During World War I
Frank M. Schuster
Lodz University, Poland
In the article, the author discusses how during World War I the Jews where
viewed from the outside by Russians, Poles, Austrians, and Germans, and from
the inside i.e. a Jewish point of view, with emphasis on the issues of poverty, espio-
nage, and prostitution. The Russian Army suspected the Jewish civilian popula-
tion right from the beginning of war not only of disloyalty but of spying for the
Austrian and German enemies, and blamed them for their own military failures.
Measures like hanging, hostage taking and expulsion, first from the territory of
combat and later from the rear areas were used against them. Thousands of Jews,
who had lost everything, found themselves in a struggle to survive. Thus, many
Jews were forced to rely on smuggling or prostitution in order not to starve. In
these circumstances, diseases like typhoid fever or cholera spread more frequently
among Jewry than among other ethnic groups. Although, unlike the Russian
Army, Germans and Austrians did not blame Jews en masse anymore, they did not
trust them either. Instead of seeing the situation of the Jewish population mainly
as a consequence of war and their own policy towards Jewry, many people in the
Russian, Austrian, and German army and administration, as well as parts of the
non-Jewish population found their anti-Semitic prejudices confirmed, because
all this fitted only to well into their picture of the Jew. All this is highly important
for the understanding of the East European Jewry in subsequent periods.
The Russian High Command and the Jews during World War I:
the Roots of the Negative Stereotype
Semion Goldin
Hebrew University of Jerusalem, Chais Center for Jewish Studies
in Russian
The article explores the origins of formation of the tarnished image of the
Jewish population in the zone of hostilities, which the Russian High Command
developed in the course of World War I. The attitude of the military command-
ers towards the Jews was influenced by 3 factors:
427
Abstracts
1.	Antebellum anti-Semitic phobias.
2.	Realities of existence in the battle zone.
3.	Ideology of deployment of resources of the state to assure loyalty of
various population groups (the «population policy»)
Discontent of the army commanders with the Jews was primarily based on
their alleged organic inability to be loyal citizens and patriots of Russia. Hence
the accusations of outright sabotage and espionage, and repressive measures
against the Jews.
Cossacks and Pogroms: What Was Different about «Military»
Pogroms?
John KUer
University College, London
This article investigates unique aspects of the anti-Jewish pogroms,
characterized here as «military pogroms», that were carried out by Russian
troops in the first two years of World War I. The author argues that, unlike
previous pogroms in the Russian Empire that occurred in the times of domes-
tic crisis and breakdown of central authority, these pogroms were encouraged
and permitted by a central authority, the Russian military high command.
The victims were both Austrian and Russian Jews. Plunder and rape were
carried out primarily by Cossack and other cavalry units, thus creating the
stereotype that the Cossacks were the usual perpetrator of pogroms through-
out Russian history. The lawlessness regarding the Jewish population persisted
during the ensuing Russian Civil War, although it is important to note that
all the civilian population suffered from the depredations of badly-controlled
irregular troops.
Tragedies of World War I: the «Jewish Spies» (Based on the
Materials of the National Historical Archive of Belarus in Grodno)
Sergey Pivovarchik
Grodno State University, Belorussia
World War I aggravated the political, economic, national contradic-
tions in the Russian Empire. The struggle against «espionage» became one
of the tools of formation ofxenofobia and anti-Semitism in the Russian soci-
ety. There were catastrophic consequences for the Jewish population. Given
the Russian conditions, the necessary and natural of measures for protection
of state interests were transformed into the mechanism of reprisal against
whole social and national groups. In this article, the author elaborates on the
measures taken by state bodies to prevent espionage for the benefit of foreign
states, and considers the methods employed by the special establishments for
Abstracts
428
revealing illegal activity of the Russian and foreign citizens both before and
during World War I, all on the basis of materials of the National Historical
Archive of Belarus in Grodno.
The Jews and Anti-Semitism in Cases on Insulting of Members of
the Russian Imperial House (1914—1916)
Boris Kolonitsky
St. Petersburg Institute of History, Russian Academy of Sciences
The primary sources for the article are the summaries of criminal cases on
insulting of the Tsar’s family members in 1914-1915, which are now property
of the Russian State Archive in St. Petersburg. The cases in question deal with
insults of emperor Nicholas II, Grand Duke Nikolai Nikolaevich, the widowed
empress Maria Fedorovna, and empress Maria Fedorovna. The author concludes
that, despite certain disparities, there were no major differences between the Jews
and Russian peasants in their descriptions of Nicholas II. The latter was, as a
rule, portrayed as a weak and inefficient ruler. Some differences can be detected
in attitude towards the Commander in Chief Nikolai Nikolaevich. The Jews (and
Germans) took a dimmer view of him. There were several cases of special inter-
est when the members of the imperial house were offended by anti-Semites, as
the latter considered the Tsar and his family to be benefactors of the Jews, and
sometimes even called the imperial family Jews. This is a testimony to the fact
that in the conditions of the crisis caused by the World War even people of rather
conservative standing ceased to be a reliable pillar of the throne.
6
 Baptized Jews, Ethnic Conflict, and the Politics of Everyday Life
During Warld War I
Eugene M. Avrutin
Colby College, USA
The Great War escalated many of the tensions and conflicts that accu-
mulated during the second half of the nineteenth century. As a greater sense of
national unity developed in popular as well as political culture, real and imagined
differences divided ethnic minorities such as baptized Jews, Germans, and other
foreigners from the «core» Russian population. The increase in name-change
requests seems to point to the frustrations and dilemmas that Germans, Jews,
and many foreigners experienced during this turbulent period. Like many other
individuals with «foreign-sounding» names, baptized Jews wanted to «erase» what
they considered to be the most visible symbol of their ethno-religious identities,
as patriotic fervor, xenophobia, and political conservatism increased. Yet the state
denied most of these requests, primarily due to a general mistrust of Jews and
individuals of Jewish origins that pervaded Russian culture and politics.
429
Abstracts
Jewish Voluntary Organizations During World War I
Anastasia Tumanova
Tambov State University
The article examines the system of Jewish associations, and changes that
took place in it due to Russia’s entry in World War I. It shows changes in legal
status of the Jewish associations in 1914-1916. The author analyzes activities of
the Jewish associations directed at overcoming hardships of the wartime, tack-
ling the refugee problems. It evaluates the associations’ role in development of
the national culture, language, history, traditions, ethical ideals of the Jewish
people, breaking spiritual, cultural, and sociopolitical isolation of the Jews
inhabiting the Russian Empire.
The source base of the article consists of archival materials, periodical
press, official records (reports, minutes of meetings, financial materials) of the
Jewish associations.
Russian Jewish Students in the period of World War I ,ц}
Anatoly Ivanov
Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences	'
The article is devoted to the role and legal status of the Russian Jewish
students in defending the Russian Empire in the period of World War I. For
many of them participation in the process was motivated by their own civil posi-
tion. Thus, a lot of Russian Jewish students of Russian and foreign universities
were in the battlefields as soldiers and officers of the Russian army and other
armies of the Entente. Others got involved in different forms of non-military
defense-related activities (rear works; scientific, medical, economic, and other
programs). The WWI period was the time of progressive consolidation of
the strata of young Russian Jewish intelligentsia.
Attitude of the Jews Towards the Restoration of Poland '
Szymon Rudnicki	ч
. Warsaw University, Poland
From the beginning of the struggle for restoration of the Polish state,
which started right after the independence was lost, the Jews were involved
in it. Throughout XIX century the majority of the Jewish bourgeoisie and
urban dwellers were prepared to collaborate with the authorities. A small
group of assimilated Jewish young people participated in the Polish under-
ground movement, the goal of which was restoration of independent Poland.
In the meantime, political indifference was characteristic of the orthodox
Jewish masses. First of all, the Jews strove to obtain civil rights. The Jewish
Abstracts
430
participation in the struggle for Polish independence grew together with a
numeric expansion of intelligentsia. The article is devoted to such subjects as
the formation of Jewish political parties, Jewish sentiment on the issue of the
state system and the Polish constitution, the freedom of faith. From the very
first days of the actual independence of Poland, representatives of the Jews
declared their loyalty, demanding, in return, treatment of the Jewish popula-
tion as fully-fledged citizens.
Problems of Political Collaboration Between the Jews and
Lithuanians after World War I
Vygantas Vareikis
Klaipeda University, Lithuania
The Jews in Lithuania had difficulties in identifying themselves with
the Lithuanian State re-established in 1918 since in the consciousness of the
Lithuanian Jews the territory in which they lived, Lite, was larger than the
ethnographical Lithuania, and included the provinces of Vilnius, Kaunas,
Grodno, Suwalki, and Vitebsk. The Jewish organisations in Lithuania did not
aim at establishing a separate political organism. Some of the Jewish groups
declared total loyalty to the Lithuanian State, while others held themselves
apart. It should be noted that the Jewish Socialist Union (Bund) propagated
a Socialist revolution programme and was well disposed towards the Bolshevik
Russia. However, it was not an outcome of political differences in the Jewish
community. Similar political movements were also characteristic of the Lithua-
nian society.
During the independence fights, the Jews were more active than other
Lithuanian national minorities in supporting the Lithuanian aspirations
and served as natural allies of Lithuanians. After the end of fights for inde-
pendence, Lithuanian politicians gave the Jews guarantees of a national
and cultural autonomy, seeking to ensure international support from the
Jews for recognition of Lithuania de jure and in fighting for the Vilnius
district.
Mutually beneficial relations between the Lithuanian delegation and
the Committee of the Jewish Delegation in support of the principle of quid
pro quo were established at the Paris Peace Conference in 1919. The Jewish
Committee promised to support the position of the Lithuanian delegation at
the Peace Conference in exchange for exclusive rights for the Jewish minor-
ity in Lithuania. This pragmatic co-operation of both parties was crowned
with the establishment of a Jewish national autonomy, which was unique in
the countries of Central and Eastern Europe. The idea of the famous Jewish
historian Shimon Dubnov was realised in the country where the traditions
of autonomous institutions up to the end of the XVIII century had been
deeply rooted.
431
Abstracts
The National Challenge of the Zionists and the Class Response of
the Bolsheviks. First Steps of the Soviet Authorities in Dealing with
the Jewish Question
Gennady Kostyrchenko
Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences
Following the principle of «like cures like», the Bolsheviks successfully
treated the «highly concentrated» Jewish nationalism — Zionism — with a vaccine
obtained from a much weaker social solution of nationalism of the Bundist and
Jewish Section kind.This enabled them to enlist support of the majority of the
Jewish population of the former empire in the critical years of the Civil War. This
tactical flexibility in conjunction with such primary tools of the Bolshevik political
arsenal as a high degree of organization, ruthless and mass terror, as well as social
demagogy, allowed them to take ultimate control of Russia. Measures taken against
Zionists during the Civil War were rather mild. Despite the constant attempts of
the heads of the Jewish section to set the authorities against Zionists, the Bolshevik
leadership allowed the existence of the right Zionists in a semi-legal status. The
reason is, first of all, the Soviet leadership’s fear of providing grounds for accu-
sations of anti-Semitism by the world public opinion. Second, they feared that
harsh repressions against Zionists could instigate an anti-Semitic outburst, which
would have been detrimental to the communist authority. Third, the primary goal
of the Bolsheviks in those years was the armed struggle against the White move-
ment, and, perhaps, they just had no opportunity to zero in on the Zionists. The
subsequent strengthening of the regime and consolidation of power in the hands
of Stalin depraved Zionists of the chances for political survival in Russia.
The «Jewish Battalions» of the Red Army
Oleg Budnitskii
Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences and
International Center for Russian and East European Jewish Studies
The focus of the article are the attempts to form Jewish national regiments
in the Red Army during the Civil War. The problem of Jewish conscription arose
in the spring of 1919, due to two reasons. First of all, the Soviet power was at
peril because of the advances of the anti-Bolshevik forces on all fronts, and the
Bolshevik leadership was interested in support for their war efforts. Second, the
outbreak of mass pogroms in 1919 by and large forced the Jewish socialist parties
to support the Soviet power. In response to the Bolshevik appeal, Bund, Poalei
Zion, and the United Jewish Socialist Party announced party mobilization to the
Red Army. The Central Committee of Poalei Zion addressed Vladimir Lenin with
a proposal to form the Jewish national regiments within the Red Army as means
of enhancing the combative capacity and curbing anti-Semitism, which was prev-
Abstracts
432
alent among Red Army men. The Political Bureau of the Central Committee of
the Russian Communist Party of Bolsheviks decided to form Jewish companies
and battalions in the Red Army. However, with the exception of several compa-
nies and the First Sentry Battalion in Minsk, nothing was created. The initiative
was countered by the Jewish sections of the Communist Party and other Jewish
socialist parties, who argued that formation of separate Jewish regiments could
only instigate anti-Semitism. Ultimately, neither the Bolsheviks nor the Jewish
socialists managed to «infect the Jewish masses with revolutionary idealism» or
solve the problem of anti-Semitism in the Red Army. The article is, for the most
part, based on materials from collections of Bund and Poalei Zion at the Russian
State Archive of Social and Political History.
Jewish Religious Communities and the Authorities in the Civil War
Period (1918-1920)
Semion Charnyi
«Memorial» Society
The article focuses on the policies of the Soviet authorities regarding the
Jewish religious communities. Like all other creeds, Judaism fell under the
jurisdiction of the decree of the Soviet of People’s Commissars of January 20
(February 2), 1918 On the Separation of the Church from the State. The most popu-
lar repressive measure in the wake of the decree — the confiscation of property —
did not affect the Jewish communities due to the almost complete absence of the
aforementioned property. The communities, however, bore the full brunt of the
other consequences of the decree — prohibition for rabbis to register acts of civil
status, ban on the teaching of religion in schools, requisitioning of synagogues
to be converted to military barracks. However, the local executors of these poli-
cies often did not manifest appropriate zeal. Vice versa — there were propositions
«from below» to moderate the policies directed at the Jewish religious commu-
nities. Up until 1920 the authorities provided the Jewish communities, just like
religious entities of other creeds, with produce and objects required for religious
practices. This inconsistency was caused by a complex political situation in the
country and the necessity for the authorities to balance between implementation
of their principles, and the interests of various groups of population.
Zionism in Siberia in 1914-1920: Evolution of an Idea
Lilia Kalmina
Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, Siberian
Branch of Russian Academy of Sciences
The article is devoted to the evolution of Zionist thought in Siberia from
1901 to 1921. Under the influence of the tragic events of the XX century —
433
Abstracts
World War I, revolutions of 1917, the Civil War, and the Bolshevik policies on
the issue of nationalities — Siberian Jews changed their views of Palestine radi-
cally: from the method of making money it transformed into means of national
self-realization.
Anti-Semitic Sentiments in Ptetrograd in February-March of 1921
Sergey Yarov
European University in St. Petersburg
The article surveys primary mechanisms of emergence and evolution of
anti-Semitic views among residents of Petrograd during the political and socio-
economic crisis of 1921. The author examined a wide range of archival sources.
Many of them, such as political intelligence on the mass sentiments, materials
based on perlustration of letters, were previously unavailable to researchers.
The author analyzes various manifestations of anti-Semitism, and empha-
sizes their extensive diversity. It is noted that anti-Semitism was most openly
demonstrated in the streets, squares, and marketplaces of the city, and very
rarely — in plants and factories.
The public sentiments exposed in the article left an impression on the
Jewish perception of the events and the feelings of the Jews about actions of
the authorities.
S.M. Dubnov: From Illusion to Reality	<
Victor Kelner	? , .
Russian National Library, St. Petersburg
The beginning of World War I nourished S.M. Dubnov’s hopes that the au-
thorities would be forced to somewhat allay their anti-Jewish policies. The ensu-
ing course of events did not validate these expectations. The February revolution
and the elimination of the system of national discrimination briefly revived illu-
sions of the possibility of fully-fledged development of the Jews in diaspora. Later,
in 1920s, in polemic with Maxim Vinaver, Dubnov abandoned once and for all
the hopes for revival of Jewish national life on the territory of the former Russian
Empire, and attempted to formulate his new «diaspora» strategy.
The Spectacle of Bloodshed: S. An-sky in the Borderlands
Gabriella Safran
Stanford University
This paper addresses borders in a number of different senses — borders
between countries, borders between literary forms or genres, and borders
between identities, borders within the self. I focus on S. An-sky (Shloyme-Zanvl
Abstracts
434
Rapoport), known best as the author of the Yiddish play, The Dybbuk, and the
anthem of the Jewish Labor Bund, «Di shvue.» An-sky was also an accom-
plished writer in Russian, a dedicated revolutionary, and a pioneering ethnog-
rapher. During World War I, he spent months traveling in the border regions
of Western Ukraine and Galicia, area that was fought over by the Russian and
the Austro-Hungarian Empires. He wrote a diary and letters in Russian about
his time as an aid worker, distributing help from 1914 to 1917 to the beleagered
Jewish communities of Galicia in Austrian territories that were occupied by the
Russian Army. He then revised his private writings as a three-volume memoir
in Yiddish, The Destruction of Galicia, published in 1920. All these texts speak
eloquently of An-sky’s difficult position as a highly russified Jew confronting
the traces of violence perpetrated by the Russian army on the Galician Jews;
he seems to have identified both with some elements in the army and with
the army’s Jewish victims, and he confronted and strove to reconcile this split
identity in the various redactions of the narratives he produced about his expe-
riences. As I will show, An-sky has some things in common with his better
known contemporary, the Russian-Jewish writer Isaac Babel, author of the
Red Cavalry stories about the Polish-Soviet war of 1920: the published writ-
ings of both men, when compared with their wartime diaries, indicate that in
spite of their shared disavowel of attempts to make sense of the mass violence
in the name of a utopian future, they both eventually suggested that there might
be something compelling, even transformative, in the spectacle of bloodshed.
Year 1919: A Revolution in Yiddish Poetry
Mikhail Krutikov
University of Michigan, Ann Arbor
Five Yiddish poets, whose works determined the development of Yiddish
poetry in the 20th century, published their seminal books in 1919. Dovid
Hofshteyn, Leyb Kvitko, and Peretz Markish in Kiev, Uri-Zvi Grinberg in Lviv,
and Moyshe-Leyb Halpern in New York, each one in his own way, responded
to the catastrophic events that befell Eastern Europe. New Yiddish poetry
rapidly developed its own vocabulary of images and metaphors that drew upon
traditional Hebrew sources, Jewish and Slavic folklore as well as high culture
of European, American, and Russian modernism. For a short period of time,
Yiddish poets in Europe and America succeeded in creating an original modem
style, emancipating Yiddish poetry from its dependence on Hebrew and
European models. This brief period of flourishing creativity, which coincided
with one of the most brutal epochs in Jewish history, lasted until mid-1920s,
when the increasing differences in political situation in the Soviet Union, Poland,
and the US pushed Yiddish literature in each country in a different direction.
The article analyzes common poetic and structural features in the 1919 publi-
cations of Kvitko, Hofshteyn, Grinberg and Halpern.
435
Abstracts
The Jewish Pattern of Andrey Sobol in the Mirror
of the Russian Revolution (Materials for
the Writer’s Biography)
Vladimir Khazan
Hebrew University of Jerusalem
The article deals with the well-known Russian writer A. Sobol who in
the years of the Russian revolutionary apocalypse was a notable Jewish public
and political figure. The Russian Jewry is classified and allocated in the arti-
cle to three general categories: a) Jews-Zionists leaving Russia, b) Jews of
the anti-Bolshevik and western-liberal orientation, who emigrated to Europe
after the Civil War, and c) Jews who have stayed in the Soviet Russia, actively
participating in the revolution and (or) differently accepting the Soviet
authority. «The Sobol’s case» acquaints us with social-psychological and
creative type of the «intermediate Jew». The author considers Sobol as an
«intermediate Jew» because his conduct quite often stood in pointed contrast
to his own attitude: for example, Sobol’s anti-Bolshevik position during the
revolution has not cancelled his friendship with Solomon Nakhimson, one
of the Bolshevik leaders, and Sobol’s participation in the Jewish press (and
even in Zionist newspaper Jewry and Palestine, 1918) has not prevented his
transformation into a Soviet writer. These contradictory attributes of Sobol,
who personally was marked with moral cleanliness, frankness, and absence of
servility, feature a social drama. The tragedy of conciliators such as Sobol was
in the fact that they did not search for easy ways and did not possess qualities
of social mimicry. Suicide of the writer in 1926, as V. Khazan is convinced,
was a logical end of the spiritual crisis of the «Jewish intermediation» in the
Russian history. Along with consideration of issues that constitute the main
focal point of the article, a number of new facts of Sobol’s biography are
revealed.
Mikhail Gershenzon and Grigory Landau: Argument and
Agreement (Historiosophy on the Ruins of the Empire)
Nikolaj Tsimbaev
Moscow State University
л The article features a systematic comparison of the vision of the two
representatives of the liberal public thought of early XX century. The author
focuses on Gershenzon’s and Landau’s views on the mission of the Russian
intelligentsia, on the possibility of building a unified Russian nation. Within
this context, the author presents their positions on the fate of the Russian
Jewry and the role that the Jews were destined to play in the cultural and
public life of Russia.
Abstracts
436
The Crisis of the XX Century and the War in the Eyes of the Jewish
Intellectuals: Judgments, Reactions, Reflections in Creative Work
Victoria Mochalova
Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences
Premonition of the approaching threat to traditional humanistic values
moved many artists and thinkers at the turn of XIX and XX centuries to under-
take attempts to protect and preserve these values, to find foundations for exist-
ence in the midst of a crisis. World War I and the ensuing events, by toppling
the familiar world and bringing about the hitherto unknown and frightening
one, became not only the high point of catastrophic forebodings, but a dramatic
catalysts for thought as well. It profoundly impacted the process of emergence
of a personality, one’s outlook on the world. The Great War brought not just the
end of the existing Europe, but it became a dramatic milestone in the history
of East European Jewry, a double-edged sword that destroyed the traditional
shtetl and culture, and thus removed the old barriers, which impeded the Jewish
cultural and political self-expression. Many Jewish writers, poets, artists,
philosophers volunteered or were drafted — Alfred Doblin, Ernst Toller, Ludwig
Meidner, and others. The war became the topic of philosophical reflections of
Franz Kafka, Martin Buber, Franz Rosenzweig, Hermann Cohen. Works of
such writers as Joseph Roth, Jozef Wittlin, Julian Stryjkowski became the artis-
tic assimilation and comprehension of the experience of the war.
«Agricultural Colonization: At the Crossroads of Domestic
Revolution and International Continuity»
Jonathan Dekel-Chen
Hebrew University of Jerusalem
This paper presents Jewish agricultural colonization in Soviet Crimea
and southern Ukraine during the interwar era as a test-case for the interplay of
continuity and change, at both the domestic and global levels. Three questions
are raised:
•	To what degree did the revolutions in 1917 fundamentally alter the path of
everyday life for Jews in Soviet Russia?
	If and how did Soviet Jews benefit in these years from a decades-old tradi-
tion in intercontinental Jewish philanthropy?
	Did the interaction of these seemingly contradictory trends of continuity
and revolutionary change on the southern steppes of Soviet Russia bring about
otherwise unlikely developments for Soviet Jews?
The paper suggests that Jewish history must focus not just on watershed
events. Rather, it must take account of longer term trends embodied both by
collectives, individuals, ideas, and practice.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абрамович Гирш — 19
Авалов-Вермонт — 191
Агурский С.Х. - 216, 249
Айдельман Ян - 111-112
Айзенберг Павел Осипович —
106
Айзенштейн Георгий
Карпович - 99
Айзенштейн Карп
Владимирович — 99
Айзенштейн Лидия
Карповна - 99
Айзенштейн Павел
Карпович — 99
Айзман Д. - 348
Александр III - 100
Александра Федоровна — .
86, 92
Алексеев М.В. — 38—39
Алексей Николаевич - 86
Альмог Шмуэль — 411
Альтшулер М. - 216
Амфитеатров Александр
Вал. - 360
Андреев Леонид Никола-
евич — 349
Ан-ский С. (Шлойм-
Зайнвл Рапопорт) — 302—
311, 314-315, 389, 391, 395,
400
Анцелович Н.М. - 265, 271,
273
Аптекман Николай
Владимирович — 111—112
Аристотель - 370
Арон Р. - 394
Ауслендер С.А. - 226	;. .
Ахад Гаама - 290-291
Ашукин Н.С. - 357 .
Бабель Исаак '
Эммануилович — 249, М3,
311-315	<
Байткин Израиль - 245 1
Балабан Меир - 19, 165
Бальфур Артур Джеймс - 8, .
203,206,293-294,411
Барак Л.Ш. - 91
БаркП.Л. — 33 г,  .г.-
Барух Мильх - 12 ’
Басанавичюс Йонас - 188
Бахмутская Р - 360
Бейзер Михаил — 419
Бейлис Мендель - 58, 80,
303-304, 314
Бек Лео —390
Беккер Джеймс - 419
Бёклин Арнольд — 398
Беленькая Лидия — 216
Беленький Меер — 245
Белоусов Иван Алексеевич —
357
Белый Андрей - 370, 380—
381
438
Указатель имен
Беляев М.Н. - 145—147
Бен-Гилель — 351
Бер Дов - 386
Бергельсон Давид — 329
Бердяев Николай
Александрович — 380
Беркман Струль - 79
Беркович Осип
Васильевич - 115
Бернштейн Александр
Михайлович — 115
Бехер Мозес — 22—23
Бицилли П.М. - 379
Блох М.Ф. — 149
Блюменфельд Исаак — 403
Боген Борис - 419, 421
Богорад Зелик - 244
Бомаш М.Х. - 145
Бонапарт Наполеон — 293
Ворохов Бер — 249
Ботвиник Н.Р. — 129
Брамсон Л.М. - 127
Браудо А.И. - 127
Брацлавский Нахман - 332
Бренер М. - 224
Брод Макс — 386, 400
Бродский Б.-У.Я. - 89
Брусилов А.А. — 30
Бруцкус Борис — 420
Бруцкус Ю.Д. - 224, 227
Бубер Мартин — 388—389,
401
Булгаков Сергей
Николаевич — 380
Бунин Иван Андреевич - 355
Бухарин Николай
Иванович — 271
Бучацкая З.Г. - 92
Бялик Хаим - 61, 200, 320
Вагенштайн А. - 398, 403
Вайнерман Эли — 102
Вайнштейн А.И. — 222
Вайнштейн Михаил — 111
Ваксер А.З. — 262
Варбург Феликс - 419
Вебман Ицка — 79
Вейсенберг С.Е. - 129
Вельман Моисей — 244
Верещагин Василий
Васильевич - 398
Верфель Франц - 386
Вигорчик Кирилл
Александрович - 117
 Виленский А.Н. — 89
Вильгельм II — 10, 88-91
Винавер М.М. - 127, 288,
290, 295-298
Виорст Хаим - 79
Виршубский Абрам - 19
Виттлин Юзеф - 391-395,
397, 402-403
Владимиров (Рабинович)
Давид - 106
Войтоловский Л. — 33
Волошин Максимилиан
Александрович — 358	;
Вольдемарас
Аугустинас — 190, 195
Волькензон Александр —116
Волькензон Лазарь
Евсеевич — 116—117
Вольф Люсьен — 299
Врубель - 370
Указатель имен
439
Вульфович Шлойма — 244
Выгодский Яаков - 190, 194
Габсбурги - 11, 323, 398
Газенберг - 265
Галкин — 320
Галперн Мойше-Лейб — 318—
319, 333-335, 337-339
Гальперн Леопольд — 180
Гальперн Мойше-Лейба - 386
Гальперн Я.М. - 129
Гемельфарб
(Гимельфорд) З.М. - 90
Гендельман Всесолод
Петрович — 109-111
Гепштейн С. К. — 224
Георгий св. — 395
Герцен Александр
Иванович —371
Герцль Теодор — 196
Гершензон Михаил Осипо-
вич - 369-376, 378, 380—
382, 385, 389
Гессен И.В. — 379
Гилядов - 358
Гиляров Петр
Федорович — 359
Гинзбург Анатолий
Федорович — 111
Гинзбург С.М. — 129
Гинцбург А.Г - 127
Гительман Цви — 10, 216, 240
Гитлер Адольф — 342
Глаговский Лейба — 79
Гломбинский Станислав — 175
Гоголь Николай
Васильевич — 372, 402
Гозман Ноа - 244
Гольберг Г.А. - 129
Гольдберг Эдуард - 116
Гольдельман С.И. - 225
Гольдман Г.М. - 88, 216
Гольцман Александр — 116
Горбуны Мордух - 245
Гордон Н. - 265
Горелик Айзиков Неух - 244
Горький Максим — 343, 349,
377
Гофштейн Давид — 318—320,
324-329
Греблов Иван — 77
Григорьев — 251
Гринбаум- 172, 175, 178—
179
Гринберг Ури-Цви - 318—327,
339
Гробштейн И.-Б.Д. - 87
Гродский К.М. - 152
Гронеман Сэмми — 20
Гроссер - 249
Гуревич Тимофей
Николаевич — 115
Гуревич Х.Б. - 145
Гэтрелл Питер - 59
Далкунов Лейба - 244
Дан Ф. - 278-279, 280-281
Данилов Н.А. - 32, 41
Двойреле - 16
Деблин Альфред — 390
Демидов Игорь
Платонович -306—311,314
Деникин Антон
Иванович — 225, 231
440
Указатель имен
Джунковский В.Ф. — 127
Дзержинский Феликс
Эдмундович - 223
Дизер П. - 351-352
Диманштейн С.М. - 219—
223, 225-226,246
Динезон Я. - 389
Добрушин Иехезкел - 330
Добрынин - 227
Долгопольский П. - 235
Достоевский Федор
Михайлович — 372
Драйспитс Еволмий — 112—
113
Дресслер Рихард - 77
Дубанович Едвард - 179
Дубнов С.М. - 31, 129,
288-299
Дубнов Шимон - 196, 200
Духонин Николай
Николаевич — 359
Дышко Хацкель - 79
Елизавета Федоровна - 86
Енукидзе А. - 234-235
Жаботинский В.Е. - 197, 225,
350-352
Жанна д'Арк - 346
Желиговский - 176, 190
Жениер Я.Е. - 137
Жуковский Василий
Андреевич - 371
Забежинский И.Х. - 94
Залкинд А.В. - 129
Зацинкер Лейба - 79
Зингер Борис - 216
Зингер Хаимов Янкель - 74
Зубакин Б.М. — 343
Иванов В.М. — 262
Иванов Вяч. — 380, 382
Иванов Н.И. - 16, 30
Игнатьев П.Н. - 138, 151—
152, 154
Иеремия - 312, 361
Ивинскис 3. — 189	.
Иорданский Н.И. - 356
Исраэль из Ружина - 307
Ич Мартинас - 188
Каган Ш.А. — 87-88
Каганеман Р. Иосиф - 195
Каганов И. - 257
Калинин Михаил
Иванович - 224
Кальманович Е.С. - 129 " .
Каминский — 234-235
Канев С.Н. - 262
Кан Бернард — 420
Кассо Л.А. — 151
Кауфман Закарий - 77 . .
Кафка Франц - 386, 391, 393.
395, 398, 400-402, 404
КаханХане—18	>
Каценельсон Л.С. - 129
Кваш Мовша — 81—82
Квитко Лейб — 318—319, 327-
330, 332-335, 337, 339
Кельзнер Ицко — 79
Кенез Питер - 64
Керенский Александр
Федорович — 353—354
Указатель имен
441
Киреевский Иван
Васильевич - 371-373
Кисин Г.М. - 149
Клиер Джон — 102
Коган Л.А. - 148—149
Коген Герман - 401 -402	!
Козловский — 275
Колчак Александр
Васильевич — 209
Конрад Джозеф — 392	1 >
Коренев - 87-88
Короткий Айзик — 245
Костюшко Тадеуш — 163 1 ” i 
Красноставская А.Я. — 87  ' 1
Красовский Ф.С. — 89
Кривоглаз Б.А. — 150
Крис Вольфганг фон — 20
Кузьмин-Караваев — 355
Кульчицкий — 147
Курлов П.Г. — 37
Курцев А.Н. — 133
Кутузов Михаил Илларио-
нович — 54
Лабовский Берка — 245
Лангер Иржи — 387, 389, 393,
400
Ландау Адольф — 376
Ландау Григорий Адоль-
фович— 369, 375—380,
382
Лаппо-Данилевский Ачек-
сандр Сергеевич — 376
Лашевич М. - 262, 266
Лебедев Владимир Ивано-
вич-354—355
Левин А.М, — 90
Левин Мордух - 245
Лейвик X. - 386
Лекаж Иосиф — 245
Лемперт Абрахам — 166
Ленин Владимир Ильич —
215, 218, 227, 242, 258,
270-272,410,414,422
Лесков Николай
Семенович - 50
Либерман - 227
Лившиц —265
Лидин В. - 346, 356, 359
Лилиенблюм Моше а,
Лейб-417
Литваков М.И. — 222	।
Литваков Моисей - 327 
Лойтер Э. - 352	! >
Лор Эрик - 14, 57-58	. !
Лудендорф Эрих - 186
Луначарский Анатолий г.
Васильевич - 224
Лурье — 227
Луцкой Товий - 79 1
Львов Г.Е.-126
Ляхер Неух - 245
Маврин А.А. — 32
Мазе Я.И. - 226
Майднер Людвиг — 388, 390
Маклаков Н.А. - 32
Малевич Казимир
Северинович — 370
Манн Томас - 377
Маор И. - 216
Маркиш Перец - 318—319,
321
Марш Э. - 387, 392
442
Указатель имен
Маршак Самуил Яковлевич —
327
Маршал Луис - 419
Меламид Иосиф - 232-233
Мельгунов С.П. - 95
Менделе — 345
Мендель Вальтер - 11
Мережин А.Н. - 222, 234—
235
Мережковский Дмитрий
Сергеевич — 348
Метгерлинк Морис — 377
Механик Борух
Ицкович - 345
Милош Ч. — 193
Миль Иосиф - 167
Милюков Павел
Николаевич - 372
Милютин Д.А, — 36, 51
Минее Меер — 79
Миркин-Гецевич Борис
(Бор)-361
Миролюбов Виктор
Сергеевич — 353, 355
Мирон Дан - 321-323
Мительман И.М. — 149
Михаил Александрович —
94
Михайловский Н.К. — 372
Мыш М.Я. - 118
Моргентау Генри — 225
Морстин - 396
Мотеле - 307—308
Моцкин Л. — 295, 299
Муравьева В.А. - 90
Мясоедов С.Н. - 33,
94
Нахимова (Гельфгат) Соня —
87-88
Нахимсон (Спектакор)
Соломон — 357-358,
360-361
Невядомский Петр — 403
Нежданов Андрей - см.
Шолом-Алейхем
Нейдгардт А.Б. - 127
Нигер Шмуэл - 328
Николай II — 76, 89—91, 100,
109, 154, 267
Нистер Дер - 329, 337
Ницше Фридрих - 304-306
Новаковский — 221—222
Новиков Николай
Иванович — 372
Новиков И.А. — 357
Новомейский Моисей — 205,
208-209
Оболенский В.А. - 14,34
Огарев Николай
Платонович — 371
Ойслендер Наум - 327-328
Ольмерг Л.И. - 94
Осинский Н. — 271
Падеревский Игнаций — 174
Паршен Ш.-Х. - 89
Пасманник Д.С. - 226
Перец- 318, 321, 331
Перец И.Л. — 389
Перельман А.И. - 137
Перльмутер Ш.С. - 88
Перовская Софья
Львовна - 346
Указатель имен
443
Перовский Л.А. - 105 Персии Иван - 80 Персиц Иосиф - 219 Персии Шошана — 219 Петлюра Симон Васильевич — 225 Петражицкий Л.И. — 376 Петровский-Штерн — 53 Печерин В.С. — 371 Пилсудский Юзеф - 38, 166— 167, 172-173, 175-176 Пинкус Б. — 216 Плеве Вячеслав Константинович — 57 Плеве П.А. - 30 Плутарх — 370 Подвойский Николай Ильич —241 Поливанов А.А. — 55 Пониковский Антоний - 176 Поршнева О.С. — 95 Пранайтис - 303-304 Прилуцкий Hoax — 170 Пухов А.С. — 262 Пушкин Александр Сергее- вич-320, 324, 371	Роггер Ганс - 107 Розанов Василий Василь- евич - 304 Розен Иосиф — 419, 421 Розенбаум Шимон - 190, 195 Розенберг Исаак - 386, 392-393 Розенвальд Юлий — 419 Розенгольц А.П. - 258 Розенталь Теодор - 17 Розенцвейг Франц — 388— 390,401 Розеншток-Хюсси Е. - 388, 390 Роскис Дэвид — 311 Рот Йозеф — 391—392, 394—  398, 403 Рубинчик Л.З. - 88-89 Рульф - 192 Сагалович Гирш - 77 Салин Павел — см. Нахимсон (Спектакор) Соломон Саля — см. Нахимсон (Спектакор) Соломон Святловский — 156 Сегал Мина (Мария) - 112
Райз Фанни - 400 Райх Леон — 174 Раппопорт Ю.Р. — 147 Раух Г.О. - 30 Рафес М.Г.- 221-222 Рахмилевич Н. — 190 Ревуцкий Аврош - 225 Редлих Ш. - 216 Рейзен Залмен — 328, 334 Рильке Райнер Мария - 386	Сегалович Иос — 79 Сегаль Шмерка - 246 Семанов С.Н. - 262, 268, 278 Симонова. - 216 Скудре - 253 Слиозберг Г. Б. - 127 Смирнов В.В. - 30-31 Смирнова Вера — 327 Смоляр Герш - 221 Соболев Ю.В. — 357
444
Указатель имен
Соболь Андрей Михай-
лович (Юлий Михай-
лович; Израиль Мои-
сеевич) - 343-353, 355-362
Соловейчик М. - 190, 194
Соловьев Владимир
Сергеевич — 380
Сологуб Ф. - 349
Сосис Ш.М. - 89
Сталин Иосиф Виссарионо-
вич - 217, 223, 226, 228,
410,415
Столяр Исаак - 150
Страус Льюис - 419
Струве Петр - 373	5
СтрыЙКОВСКИЙ
Юлиан - 395-399 •"	'
Сутан Одиле — 191	1
Сухомлинов Владимир
Александрович — 76, 90
Сэнборн Джошуа - 58
Татьяна Николаевна — 86
Тененбаум Меер - 79
Ткач - 90
Толлер Эрнст — 390
Толстой Лев
Николаевич - 305, 372
Томашевский Ежи — 165
Троцкий Лев Давыдович -
253-254, 258, 270-271, 282,
379
Тунда Франц - 403 л
Тургенев Иван
Сергеевич — 50
Тютчев Федор Иваноыга—
372
Фарбштайн Шия - 175
Фелиция —391
Фельдман И.И. - 94
Фефер — 320
Фрай Аронов Израиль — 81
Франц Иосиф - 11, 54,
395-396
Фридман М.Н. - 13
Фридман Н.М. - 145, 289
Фрумкина М.Я. - 222, 239
Хазен Ц.Н.(И.) - 88	;
Хаимов Рабинович Шая- 
Алтер — 98
Халов — 92	'
Хамуталь Бар-Йосеф - 306
Хармс Даниил
Иванович — 327
Хартгляс Аполинарий — 181
Харшав Беньямин - 334
Хедекель Залман - 244
Хиршхорн Самуэль — 176,
178, 180
Хмельницкий Богдан — 48, 62
Хорош Мордух - 246
Ценципер А. - 216
Цивкин Д.Л. - 148
Циперович ГВ. - 265
Чаадаев Петр Яковлевич —
361, 371-372
Челноков М.В. - 126
Чемерисский А. И. — 222
Чериковер Э. — 226—227
Черный Саша - 357
Черняев В.Ю. — 262
Указатель имен
445
Черчилль Уинстон - 387 Чуковский Корней Иванович — 327	Штейн Арон - 79 Штюрмер Б.В. — 154 , Щегловитов И.Г. — 76
Шагал Марк — 396 Швара Десанка — 22 Шварцман Ошер - 333 Шевяков Владимир Тимо- феевич-145 Шестов Лев — 380 Шефтель М.И. — 129 Шимелиович Юлиус - 221 Шлезингер Исай(я) - 204 Шломо Залман Элиагу бен-192	; Шляпников А. - 271 Шмелев Иван Сергеевич — 377 Шмулевич Рамм Беньямин — 74 Шнейвас — 257	;	" Шолом-Алейхем - 343,	'' f 362-363 Шпенглер Освалвд - 378 Шпербер Манес — 12	Щербатов Н.Б. — 126 Щетинов Ю.А. — 262 Щучинская Вера - 106 ЭвертА.Е. — 30 Эйдельман Г.Д. — 147 Эльке-16, 21 Эпштейн Шахно - 222 Эстер - см. Фрумкина М.Я. Этингер Акива — 420 Этль - 345 Ющинский Андрей — 303- 304 Яноух-401 Янушкевич НИ,— 31—33, 38. 54-55,79 ‘ ' Ясяк - 89 Яффе Л.Б.-352 Яхонтов А.Н. — 33
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Аврутин Юджин М. — Ph.D., преподаватель Колби Колледж, США
Будницкий Олег Витальевич — доктор исторических наук, ведущий
научный сотрудник Института российской истории РАН, директор
Международного исследовательского центра российского и восточноев-
ропейского еврейства (Москва).
Варейкис Вигантас — ведущий научный сотрудник и преподаватель
Клайпедского университета (Литва), заведующий кафедрой истории.
Гольдин Семен — административный директор Центра Чейза, Еврей-
ский университет в Иерусалиме.
Декель-Хен Джонатан — административный директор Центра Нев-
злина для изучения российского и восточноевропейского еврейства,
Еврейский университет в Иерусалиме
Иванов Анатолий Евгеньевич — доктор исторических наук, ведущий
научный сотрудник Института российской истории РАН (Москва),
автор многочисленных работ по истории высшей школы в России.
Кальмина Лилия Владимировна - доктор исторических наук, старший
научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибето-
логии СО РАН (Улан-Удэ). Сфера научных интересов - история евреев
Сибири в дореволюционный период.
Кельнер Виктор Ефимович — доктор исторических наук; ведущий
научный сотрудник Российской национальной библиотеки, сотруд-
ник Центра «Петербургская иудаика» при Европейском университете
в Санкт-Петербурге.
Клиер Джон — профессор Университетского колледжа, Лондон.
Специалист по истории российского еврейства.
Колоницкий Борис Иванович — доктор исторических наук, ведущий
научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории РАН,
преподаватель Европейского университета в Санкт- Петербурге.
Костырченко Геннадий Васильевич — кандидат исторических наук, стар-
ший научный сотрудник Института российской истории РАН (Москва).
Крутиков Михаил — профессор кафедры славянских языков и куль-
тур и Центра иудаики им. Френкеля Мичиганского университета (Энн
Арбор). Специалист по идишской культуре.
Сведения об авторах
447
Мочалова Виктория Валентиновна — кандидат филологических наук,
старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, директор
Центра по преподаванию иудаики в вузах «Сэфер» (Москва), специалист
по истории евреев Польши XVI-XVII вв.
Пивоварчик Сергей Аркадьевич — кандидат исторических наук,
доцент Гродненского государственного университета (Белоруссия), науч-
ный сотрудник Белорусского государственного музея истории религии.
Рудницкий Шимон — профессор Варшавского университета
(Польша). Автор книг и статей по новейшей истории Польши и поль-
ского еврейства.
Сафран Габриэла - профессор Стэнфордского университета (США).
Специалист в области истории русской, польской и еврейской (идиш-
ской) литературы.
Туманова Анастасия Сергеевна — доктор исторических наук, заведу-
ющая кафедрой истории государства и права Тамбовского государствен-
ного университета им. Г.Р. Державина.
Хазан Владимир — доктор филологии, преподаватель Еврейского
университета в Иерусалиме. Автор многочисленных работ по истории
русской и русско-еврейской литературы.
Цимбаев Николай Иванович — доктор исторических наук, профессор
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
Чарный Семен Александрович — сотрудник Международного истори-
ко-просветительского правозащитного и благотворительного общества
«Мемориал».
Шустер Франк М. — доктор истории, преподаватель университета
в г. Лодзь (Польша).
Яров Сергей Викторович — доктор исторических наук, профессор
Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Мировой кризис 1914—1920 годов
и судьба восточноевропейского еврейства
Редактор: Г.Л. Бондарева
Художественный редактор: А.К. Сорокин
Компьютерная верстка: М.В. Минина
Л.Р. № 066009 от 22.07Л998. Подписано в печать 21.10.2005.
Формат 60 х 90 V16. Бумага офсетная. Печать офсетная.
Усл.-печ. л. 28. Тираж 1000 экз. Заказ № 5818
Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
117393, Москва, ул. Профсоюзная, д. 82. Тел.: 334-81-87 (дирекция)
Тел./Факс 334-82-42 (отдел реализации)
Отпечатано во ФГУП ИПК «Ульяновский Дом печати»
432980, г.Ульяновск, ул.Гончарова, 14