Хабаровское книжное издательство
19 6 2
Р 2
Г 78
1.	Экспедиция профессора
Сафьянова
Стояла пора весенних ветров на Амуре. Она по обык-
новению бывает здесь после ледохода. Штормило почти
неделю. Был грозен и суров дикий пляс воды и ветра —
со свистом, с грохотом волн у берегов и зловещими беля-
ками, вскипающими на изжелта-черном плесе могучей
реки, с тучами поднятого песка над косами. Казалось, при-
рода празднует освобождение сил, томившихся под ледя-
ной броней в течение полугода.
В такие дни, обычно под вечер, на верхней площадке
башни, воздвигнутой на Хабаровском утесе, можно
было видеть одинокую фигуру высокого и тощего, как
жердь, человека лет под шестьдесят. Во всем сером — вой-
лочной шляпе, в коверкотовом пальто-реглане — он, этот
довольно приметный человек, неторопливо поднимался по
ступенькам и шел к перилам площадки; казалось, ему тя-
жело ходить оттого, что его отягощают огромные ботин-
ки — по меньшей мере сорок восьмого размера. Надвинув
поглубже шляпу и положив на перила свои длинные руки,
он подолгу стоял не шевелясь. Усталый взор его больших,
узких в прорези глаз был устремлен в бескрайние просто-
ры амурской поймы. Нет, не похоже, чтобы он любовался
этими захватывающими приамурскими далями с синеющи-
ми у горизонта сопками, этим могучим изгибом темного
3
Амура. Он смотрел на чешуйчатый панцирь волн, на бе-
лесое безоблачное небо, на синие увалы Хехцирского
хребта, надеясь увидеть к вечеру приметы, указывающие
на перемену погоды. Никаких признаков.
С утеса человек в сером направлялся к ближайшей
будке телефона-автомата, и вскоре оттуда слышался его
спокойный, слегка глуховатый бас:
— Бюро погоды? Вас снова беспокоит назойливый
профессор Сафьянов. Что можете пообещать на завтра?
Благодарю вас, — корректно заканчивал он и сердито ве-
шал трубку на рычажок.
Дважды ему обещали «слабый до умеренного» ветер,
и оба раза погода посмеялась над предсказаниями.
На ближайшей остановке такси профессор Сафьянов
брал машину и отправлялся в затон; там на приколе сто-
ял катер его экспедиции. Диспетчер порта не выпускал
его в рейс, пока не прекратится шторм. Сейчас на катере
жили члены экспедиции — студенты и аспиранты биофака
Московского университета.
Экспедиция была уже окончательно готова к выходу
по маршруту средний Амур — озеро Болонь — устье
Амгуни, когда ее застигла непогода. Профессор Сафья-
нов — видный ихтиолог. Он не впервые возглавлял по-
добные экспедиции на Амур, но такого с ним никогда нс
случалось. Знаток Амура, он на этот раз просто поторо-
пился с выходом в маршрут, выпустив из виду сезон ве-
сенних ветров. Теперь он ругал себя самыми последними
словами.
Ругал не только за эту промашку. В день приезда в
Хабаровск, а это было две недели назад, он узнал, что
директор института рыбного хозяйства собирается вызвать
заведующего биологическим пунктом на озере Чогор Кол-
чанова. Сафьянов из опасения, что они разминутся в
пути, попросил отложить вызов и дал телеграмму Колча-
нову, что днями будет у него.
Колчанов был, можно сказать, правой рукой Сафьяно-
ва на Амуре. Пять лет назад в числе студентов-дипломан
юв этот скромный молодой человек был в составе его
Экспедиции и влюбился в Амур. Правильнее даже ска-
зать — просто-напросто вспомнил детство, которое про-
вел на Дальнем Востоке с отцом-геологом. Вот почему
после защиты диплома он попросился именно сюда, хотя
предлагали ему и Рыбинское водохранилище, откуда до
Москвы, где жили родители, рукой подать, и Цимлянское
море, которое в масштабах нашей страны тоже не так-то
уж далеко от столицы.
С той поры и повелась дружба двух ихтиологов: ста-
рого, маститого профессора Николая Николаевича Сафья-
нова и его ученика Алексея Колчанова, теперь аспиранта-
заочника кафедры, которой руководит Сафьянов. Послед-
ние два года профессор не бывал на Амуре. В позапрош-
лом году болел, а прошлое лето провел в заграничных
командировках.
Сейчас Николаю Николаевичу Сафьянову не терпе-
лось поскорее попасть на озеро Чогор, где его давно ждет
Колчанов. Ведь он там почти в одиночестве вот уже три
года работает на биологическом пункте Амурского науч-
но-исследовательского института рыбного хозяйства.
Сколько теперь у него нового, сколько интересных наблю-
дений! Правда, они довольно регулярно переписывались,
старый ученый был в курсе основных исследований Кол-
чанова на озере Чогор и реке Бурукан. Но в последний
год письма от Алешки, как звал профессор своего учени-
ка, вызывали у него серьезную тревогу.
Началось все с вопроса о впадающей в Чогор таежной
реке Бурукан, в прошлом знаменитой своими нерестилища-
ми осенней амурской кеты. По ряду причин в последние
полтора десятилетия заход кеты в Бурукан почти прекра-
тился. Вместо того, чтобы, научно объяснив биологические
причины этого явления, дать свои рекомендации хозяй-
ственникам и приниматься за другие темы, непочатый
край которых лежит кругом, Колчанов загорелся идеей
восстановить нерестилища на Бурукане. Когда на кафед-
ру пришло это письмо, профессор Сафьянов немедля по-
слал на Чогор грозную телеграмму: «Приеду высеку тчк
Дурень зпт ты талантливый исследователь систематик
тчк Прожект передай практикам рыбоводам тчк Никник».
Осенью прошлого года от Колчанова пришло новое
письмо, которое вызвало прямо-таки негодование шефа.
Оказывается, на Чогоре, по рекомендации Колчанова,
создается нерестово-выростное хозяйство для разведения
сазана. Что ж, это хорошо. Для обслуживания хозяйства
Средне-Амурский райком комсомола организует опытную
молодежную рыбоводно-рыболовецкую бригаду. Это тоже
хорошо. Но зачем Колчанов согласился принять на себя
руководство нерестово-выростным хозяйством?
В ответ профессор Сафьянов в тот же день написал
большое письмо. «Не понимаю тебя, Алешка, — разма-
шисто, как всегда, когда сердился, писал он. — К чему
тебе ввязываться в это дело? Нам сейчас дорог каждый
способный ученый-исследователь, который бы мог глу-
боко анализировать и приводить в строгую научную си-
стему то, что делается в подводном мире. Ихтиофауна
Амура — неразрезанный том творений природы. Практи-
ки ждут от нас ясных указаний — как и с чем обращаться,
чтобы овладеть производительными силами природы.
А ты, можно сказать, превосходный теоретик, чем ты за-
нимаешься, паршивец? Взываю к твоему разуму: не трать
попусту время, исследуй! Рыбоводством пусть занимают-
ся практики...»
И на телеграмму и на письмо Колчанов отвечал, что он
оставляет решение вопроса до встречи. Не нравились эти
ответы Сафьянову, авторитет которого в ихтиологической
науке был непререкаем. Теперь, в канун встречи, взаимо-
отношения с Колчановым занимали профессора ничуть не
меньше, чем окончание шторма. «Паршивец! — с обычной
своей незлобивой строгостью думал ученый. — «При
встрече решим»... Ну погоди же, я тебе задам «при
встрече»!»
Но случилось непредвиденное. За день до окончания
шторма часов около десяти утра в номере гостиницы,
где жил Сафьянов, зазвонил телефон.
— Николай Николаевич? — послышался в трубке не-
сколько необычный, встревоженный голос Машеньки —
секретарши приемной института. — Григорий Афанасьевич
поручил мне зачитать вам довольно неприятную телефоно-
грамму. Вы слушаете?
— Да-да, — настороженно проговорил профессор
Сафьянов.
— Читаю, — продолжала Машенька. — «Дьяконову,
из Средне-Амурского, 21 мая. 14 мая ваш научный со-
трудник с биологического пункта на озере Чогор Колча-
нов выехал вверх по Бурукану с расчетом вернуться к
концу следующего дня. Прошла уже неделя, а Колчанов
не возвратился. Имеется опасение, что с ним случилось
несчастье. Считаем необходимым срочно организовать
поиски, желательно с помощью вертолета. Просим вы-
звать нас по телефону. Секретарь райкома комсомола Гар-
6
кавая». Все, Николай Николаевич, — закончила секре-
тарша.
— Простите, Машенька, — прогудел Сафьянов, — вы
сказали — Гаркавая? Это кто, не Лидия Сергеевна?
— Она, Николай Николаевич.
— Разве она теперь секретарь райкома?
— Средне-Амурского райкома комсомола. С прошлого
года.
— Гм-м, — молвил в раздумье профессор. — А как
с ней связаться по телефону?
— С ней сейчас разговаривает Григорий Афанасьевич.
— Хорошо, я еду к вам, — Сафьянов положил
трубку.
2.	На поиски Колчанова
Быстро бежит время! Лидия Гаркавая — секретарь
райкома комсомола... А кажется, лишь вчера он видел
у себя на кафедре эту бойкую хорошенькую хохлушку с
ребячьими замашками, в которой было столько же наив-
ности, сколько и любознательности, столько же милой де-
ревенской непосредственности, сколько и твердости в
круто замешанном характере. Сафьянов всегда недопони-
мал ее: и вроде талантлива и вроде заурядна. Она на два
года позднее Колчанова окончила университет и так же,
как он, участвовала в экспедиции на Амур. До Сафья-
нова доходили смутные слухи, будто она из-за Колчанова
поехала сюда на работу. Кто его знает, может быть и так.
А может, они уже поженились? Может, Колчанов скры-
вает от него? Ведь она работала в одном с ним районе глав-
ным инженером на рыбоводно-мелиоративной станции
Амуррыбвода. Ба, да не она ли это, практик-инженер,
внушает Колчанову то самое, что сбивает с правильного
курса молодого ученого?
Обо всем этом время от времени думал Сафьянов, пока
выяснял в институте обстоятельства исчезновения Кол-
чанова. Он всерьез тревожился за судьбу своего ученика,
хотя и знал, что тот сумеет найти выход из самого труд-
ного положения.
Как-то их вдвоем, на утлой лодочке, захватил шторм
на озере Болонь. Он настиг их километрах в трех от бе-
рега. Лодку пришлось развернуть кормой к ветру; стоило
7
чуть повернуть бортом, как ее тотчас же начинало за-
хлестывать. Но волны угрожающе увеличивались и скоро
стали заливать лодку с кормы. Профессор окончательно
растерялся. Тогда Колчанов попросил его перейти с кор-
мы на нос и отливать воду. Сам же быстро поставил в
гнездо для мачты весло, привязал к нему свою куртку,
как парус, и сел на корму рулить. Чтобы не заливало
лодку сзади, Колчанов бросил на себя плащ-накидку, а
полами ее накрыл всю корму снаружи до самого днища,
прижав ногами подтянутые из-за бортов их концы. Вода
иной раз окатывала его сзади до самой спины, но в лод-
ку не попадала. Следуя по ветру, они вскоре вошли в пер-
вый попавшийся залив и там прокоротали время у костра.
Вечером, когда шторм утих, благополучно вернулись на
свою базу.
Не раз бывали они в подобных переделках, и профес-
сор втайне завидовал своему ученику: Колчанов обладал
одним качеством, которого всегда недоставало ему, Сафья-
нову, — умением быть настоящим хозяином в природе.
Но все-таки... это же Дальний Восток!
Что же могло случиться с ним на Бурукане? Теле-
фонный разговор директора института с Гаркавой ничего
нового не прибавил к тому, что уже было известно, кро-
ме одного: Колчанов уехал километров за пятьдесят вверх
по Бурукану на своей легкой быстроходной лодчонке с
подвесным мотором. Обо всем этом сообщил в Средне-
Амурское срочно посланный с Чогора молодой рыбо-
вод — член бригады, обслуживающей нерестово-вырост-
ное хозяйство. Катер посылать туда бесполезно — он не
пройдет через перекаты, которыми изобилует Бурукан, а
мотобот, имеющийся у бригады, стоит на ремонте.
Было принято решение, подсказанное Гаркавой: сна-
рядить на поиски вертолет.
Во втором часу дня с аэродрома так называемой малой
авиации поднялась четырехместная машина, похожая на
гигантскую стрекозу. В ее кабине, кроме пилота, сидел
только один человек — профессор Сафьянов. Он взял на
себя руководство поисками, распорядившись, чтобы катер
экспедиции, как только прекратится шторм, следовал пря-
мо на озеро Чогор.
От Хабаровска до села Средне-Амурского вертолет
летел над безбрежными просторами амурской поймы. По-
всюду простирались молодая зелень лугов, бесчисленные
8
лабиринты проток, озер и стариц, опушенных кудрявыми
тальниками. То узкие, то широкие плавно изгибающиеся
полосы воды, перемежающиеся с извилистыми полосами
зарослей, создавали такую мозаику, что в ней невозможно
было разобраться даже знатоку акватории Амура Сафья-
нову. Лишь когда пролетали над Чогором, он узнал ха-
рактерный контур огромного озера. Одним углом оно
вклинивалось в кривое устье Бурукана, голубая извилистая
лента которого терялась в буровато-зеленых просторах ве-
сенней тайги, а два других угла, оконтуренных густыми за-
рослями тальника, упирались в русло Амура километрах в
пяти от правобережных сопок. Между этими углами, как
бы ножками треугольника, тянулся узкий остров — релка,
отделяющая озеро от Амура — Шаман-коса с одинокой из-
бушкой бакенщика на самом высоком ее месте. У устья
Бурукана Сафьянов разглядел два домика: один — биоло-
гического пункта института, другой, более новый, по-види-
мому принадлежал рыбоводам. Вертолет летел сравнитель-
но невысоко, и Сафьянову хорошо были видны тропинки,
вытянутые на берег лодки, белая полоса пены у берега,
фигурки людей, машущих руками.
Часам к четырем наконец показалось широко и при-
вольно раскинувшееся вдоль правого берега Амура село
Средне-Амурское. Вскоре его длинные прямые улицы,
жилые квадратные кварталы, широкая площадь в центре
стали вырисовываться отчетливее, будто Сафьянов смо-
трел в микроскоп, подкручивая регулятор резкости, —
вертолет шел на снижение.
...Едва пилот открыл дверцу кабины, как в ее про-
свете показалась знакомая Сафьянову высокая ладная фи-
гура Лиды Гаркавой, одетой по-походному в спортивный
костюм. За спиной у нее виднелся рюкзак, через плечо’
болталась полевая сумка, на левой руке висела плащ-на-
кидка.
— Здравствуйте, Николай Николаевич! — зазвенел ее
бойкий голос, доносившийся до Сафьянова будто издале-
ка: так бывает после непрерывного оглушительного шума
мотора.
Он протянул руку, и в его пятерне целиком потонула
сильная мягкая кисть девушки. Он долго и бережно тряс
ее. Потом Гаркавая с готовностью приняла пузатый до-
рожный саквояж профессора и даже сделала попытку по-
мочь ему самому сойти на землю. Сафьянов улыбнулся,
9
подмигнул девушке с хитрецой старого донжуана и с по-
разительной легкостью спрыгнул на мягкую мураву ста-
диона. Вертолет окружила пестрая ватага малышей и под-
ростков и с чисто ребячьим неистребимым любопытством
глазела на каждую деталь диковинной воздушной маши-
ны. Сафьянов обратил внимание на высокого хмурого
юношу в зимней шапке, с густыми черными, сросшимися
на переносице широкими бровями. Он стоял рядом с Гар-
кавой и тоже был одет по-походному: на ногах — глубо-
кие мягкие бродни-бахилы, какие исстари носят местные
охотники, на плечах — куртка-кацавейка, опоясанная пат-
ронташем. Из расстегнутого ворота выглядывала полоса-
тая тельняшка. В руках он держал туго набитый рюкзак и
старенькую двустволку. От Сафьянова не ускользнуло и то
жадное любопытство, с каким юноша разглядывал его как-
то исподлобья своими жгуче-черными задумчивыми
глазами.
— Это мой проводник, — представила Гаркавая про-
фессору паренька, — Александр Толпыгин, член опытной
рыбоводно-рыболовецкой бригады на Чогоре. Это он
привез весть о Колчанове.
— Не находите ли вы, Лидия Сергеевна, что ваш про-
водник слишком молод для такой серьезной миссии?
— Не хотела бы при нем говорить, зазнается па-
рень. — Лида хитренько сощурила свои темно-серые улыб-
чивые глаза, посмотрев на Шурку Толпыгина. — Не за-
знаешься, Шура? Это, — обратилась уже серьезно
девушка к профессору, — лучший охотник в селе. Его
ружье, как говорили в старину, не знает промаха. А что
касается тайги, то он с самого детства бродил по ней с
отцом и хорошо знает всю здешнюю округу на сто кило-
метров.
— Ходил и подальше, — с плохо скрываемой гор-
достью баском поправил ее Шурка.
— Ну, если так, — добро! — весело прогудел профес-
сор, хлопнув по плечу паренька. — Вашу карту Бурукана,
Лидия Сергеевна. Прихватили? — Он с напускной стро-
гостью посмотрел на девушку.
— А как же!
Через минуту под фюзеляжем вертолета, в затишке,
над разостланной на траве «десятиверсткой» склонились
головы Сафьянова, Гаркавой и Шурки; рядом разостлал
свою карту пилот.
10
— Вам первое слово, Лидия Сергеевна, — распоря-
дился профессор.
— Алексея Петровича надо искать вот в этом райо-
не — между Изюбриным утесом и устьем Сысоевского
ключа, а возможно и по Сысоевскому ключу, — Гаркавая
провела карандашом по извилистой голубой полоске, окру-
женной паутиной более мелких ниточек, дошла до одной
из них и повела карандаш по ее кривулинам до самого
конца.
— Мотивы?
— Я открою вам один секрет, Николай Николае-
вич,— Гаркавая смущенно посмотрела на профессора,
словно была в чем-то виновата перед ним. — Колчанов
давно говорил, что не согласен с планом темы по Буру-
кану, потому что этот план охватывает исследованиями
главное русло и протоки, входящие в акваторию его пой-
мы. Он считает, что основные нерестилища кеты следу-
ет искать в притоках Бурукана, в том числе и в самых
мелких.
— Это для меня не секрет, наоборот, старая песня, —
сердито проворчал профессор. — Упрям, как бык, пар-
шивец. Терять драгоценное время молодого ученого ради
одного—двух нерестовых бугров в каком-то пересыхаю-
щем ключе все равно, что палить из пушки по воробьям.
Главные нерестилища всегда находились по основному
руслу Бурукана и протокам. Раз там их нет, стало быть
нет вообще! Не вы ли ему внушаете тут такие мысли? —
Сафьянов не то с напускной, не то с всамделишной по-
дозрительностью уставился на Гаркавую. — Подкоп де-
лаете под институт.
— Это еще не все, Николай Николаевич, — с тем же
заметным смущением, но твердо продолжала Гаркавая. —
Колчанов давно ищет способ искусственного восстановле-
ния запасов лосося на Бурукане.
— Тэк-тэк-тэк. Тоже не секрет, — сказал Сафья-
нов. — Все это мне известно. Ищет! Он был в пеленках,
когда такой способ уже нашли. Я из него выбью эту ниги-
листическую блажь!
— Николай Николаевич, почему вы хотите выбить из
него, как вы говорите, блажь?
— А потому, дорогая моя, что этой проблемой, поми-
мо Алешки, занимается достаточное количество хороших
специалистов. Люди, которые давно и превосходно отра-
11
ботали биотехнику искусственного разведения лосося.
Чтобы восстановить запасы кеты на Бурукане, достаточно
построить там один рыбоводный завод, и проблема ре-
шена. Может, это вы ему нажужжали в уши? — Сафья-
нов снова с подозрительностью посмотрел на Гаркавую.
— Наоборот, Николай Николаевич, — засмеялась де-
вушка. — Я как раз тоже выступала против его за-
теи. Вы же знаете мою позицию в вопросе о воспроизвод-
стве лососевых.
— Это в городских условиях?
- Да.
— Кстати, в данном вопросе вы имеете во мне своего
заядлого сторонника, дорогая Лидия Сергеевна. Так что
имейте это в виду. Однако ближе к делу, уже четыре часа.
Итак, что же вы конкретно предлагаете, Лидия Сергеев-
на, по вопросу поисков?
— Я уже сказала, Николай Николаевич. Надо проле-
теть вот по этому маршруту, — Гаркавая вновь склони-
лась к карте. — Устье Бурукана, русло Бурукана, устье
Сысоевского ключа, Сысоевский ключ — до самых его
истоков.
— Утверждаю ваш план. Вам ясен маршрут, дружи-
ще? — обратился Сафьянов к пилоту.
— Вполне. Можно лететь?
— Да, отправляйтесь.
Теперь профессора Сафьянова ни на минуту не поки-
дала тревога за судьбу Колчанова. Он вдруг обнаружил
уйму опасностей, которые могли подстерегать его ученика
на стремительном Бурукане: он мог попасть с лодкой в
залом или разбиться о подводные камни на перекате; не
исключалась возможность встречи с медведем, а в этом
случае, как хорошо знал профессор, Колчанова трудно
было удержать от соблазна добыть зверя — недаром он
никогда не расставался с ружьем. Наконец, немалую
опасность представляли браконьеры, сделавшие Бурукан
чуть ли не своей вотчиной, используя то обстоятельство,
что рыбинспекторы не могли проникнуть туда на своем
тяжелом катере. Сафьянов знал, что Колчанов ведет не-
примиримую войну с браконьерами. В прошлом году они
даже прислали ему анонимное письмо, угрожали распра-
вой, если Колчанов не перестанет притеснять их; копию
этого «послания» Сафьянов получил в одном из писем
Колчанова.
12
3.	Происшествие на Бурукане
Вертолет оторвался от земли. Шурка Толпыгин,
прильнув к окну, улыбался во всю физиономию; ватага
ребятишек, окружавшая машину, рассыпалась во все сто-
роны вместе с клубами пыли, поднятой винтом вертолета.
Шурка ни на мгновенье не отрывал лица от окна, впер-
вые рассматривая с высоты родное село, дивясь тому, как
широко оно раскинулось по увалу, кажущемуся сверху
равниной, как не похоже оно на то, что привык видеть
Шурка каждый день с земли. Душа его ликовала, его всего
пронизывало острое чувство любопытства и восторга, он
представлялся себе первооткрывателем огромного мира,
простершегося внизу, легко узнавал, словно на макете,
каждый изгиб берега, распадки, врезающиеся в прибреж-
ный краешек безмерно большой сумрачной махины, какой
казалась теперь далеко видимая к востоку и югу тайга.
Любил Шурка эти родные таежные просторы и всегда
тосковал по ним. Сейчас он с нетерпением ждал минуты,
когда вертолет опустится где-нибудь на берегу Бурукана
или на лесной поляне и он, Шурка, зарядит свое ружье
н ринется в тайгу на поиски Колчанова. Он готов биться
об заклад, что найдет Алексея Петровича хоть в самой
преисподней и выручит его!
Когда показался характерный треугольник озера Чо-
гор, Гаркавая, сидевшая рядом с пилотом, поманила к. се-
бе Толпыгина.
— Шура, — крикнула она ему на ухо, — внимательно
наблюдай за левым берегом Бурукана, как только поле-
тим над ним.
— Есть, Лидия Сергеевна, наблюдать за левым бере-
гом! — ответил ей на ухо Шурка и с кошачьей мягкостью
шмыгнул на свое место.
Внизу проплыло озеро Чогор, потом заголубело устье
Бурукана. Вертолет точно шел над руслом реки. Шурка
хорошо ориентировался в изгибах и протоках Бурукана,
спрямляющих кривуны реки или замысловато петляющих
вблизи главного русла. Вот и Изюбриный утес, за ним —
белые клочья на зеленоватой ленте реки — так называе-
мые Буруканские перекаты. Но самым примечательным
для Шурки было то, что почти повсюду река и протоки
просматривались до дна. Как не похож был Бурукан с
высоты птичьего полета на ту реку, по которой плавал на
13
лодке Шурка! Казалось, это даже не река, а пересыхаю-
щий ручей. Разглядывая каждый потаенный уголок по
левому берегу реки, когда перекаты остались позади, Шур-
ка вдруг увидел в одном из заливчиков две лодки, уткнув-
шиеся под куст в берег, — моторную и простую. Он бро-
сился к Лиде и что было сил крикнул ей на ухо:
— Вижу лодки! Вон в кривуне, под кустами.
Вместе они уперлись лбами в стекло окна, напряженно
разглядывая лодки; напрасно искали они людей — ни
одного человека не было видно поблизости.
— Надо спуститься! — крикнул Шурка. — Может,
они видели Алексея Петровича.
Скоро вертолет снизился метров до двадцати прямо
к лодкам и повис на месте. Минуты три он висел так, и
пассажиры успели в подробностях разглядеть содержимое
лодок: сеть, набранную в корме весельной лодки, серебри-
стые тушки рыб и два небольших бочонка в моторке, при-
крытые ветками.
— Браконьеры, — объяснила Гаркавая пилоту. —
Сами, конечно, попрятались, бесполезно их искать. Поле-
тим дальше.
Вертолет двинулся с места и, набирая скорость, начал
подниматься по наклонной вверх.
В начале шестого, когда позади осталось с полсотни
километров от устья Бурукана и долину реки начинали
теснить сопки, все трое сразу увидели на галечном берегу,
возле изгиба Бурукана, четырехугольник вылинявшей па-
латки и возле нее — корпус опрокинутой вверх дном дюр-
алюминиевой лодки.
— Его палатка и лодка! — закричал Шурка. — Сни-
жайтесь!
Через минуту вертолет был почти у самой земли, а по-
том легко коснулся колесами галечника в десятке метров
от бивуака Колчанова. Первой до палатки добежала Лида.
Полог оказался застегнутым на все петли. Нетерпеливыми
движениями девушка расстегнула его, заглянула внутрь
палатки. Там было пусто, в изголовье лежала скатанная
медвежья шкура и знакомая Лиде накидка Колчанова.
— Пусто, — сообщила девушка, вылезая из палатки.
— Смотрите, Лидия Сергеевна, — угрюмо проговорил
Шурка, указывая на днище лодки.
— Пробоины?..
— А то что же? Якорем кто-то два раза двинул.
14
— Э-э, да тут кто-то и расписался, — послышался
голос пилота. — Смотрите-ка! Что сие означает?
Лида и Шурка подошли к месту, где стоял летчик, и
оба вслух прочитали на стене палатки: «Это пока цве-
точки».
— В самом деле, что это? Как вы думаете? — Лида
с тревогой посмотрела на спутников. — Колчанов не мог
этого написать...
— Конечно, зачем ему пачкать углем свою палатку, —
согласился пилот.
— Убили Алешу! — вдруг охнула Лида и расслаб-
ленно опустилась на корму лодки. — Браконьеры убили
Алешу, — простонала она сквозь слезы! — Они и в про-
шлом году угрожали ему...
— Этого не может быть, — пилот недоверчиво покачал
головой.
— Подождите, Лидия Сергеевна, — робко успокаивал
ее Шурка, — ведь ничего еще не ясно, может он ушел
пешком по берегу...
— В палатке накидка его, — отвечала Лида, всхлипы-
вая, — он без накидки не ушел бы.
— Разрешите мне стрельнуть, может отзовется?
— Не отзовется. Он должен был слышать шум верто-
лета, прибежал бы, если бы находился где-нибудь ря-
дом...
— Я все-таки стрельну, Лидия Сергеевна, разрешите?
— Ладно, стреляй, — Лида вытерла глаза.
Предвечернюю тишину тайги расколол дуплет — два
выстрела один за другим. Прождав с минуту, Шурка
перезарядил ружье и снова выстрелил дуплетом. Тотчас
же с верховий Бурукана, откуда-то со стороны левобереж-
ных сопок, донеслось эхо одиночного выстрела, совер-
шенно очевидно — ответного.
— Лидия Сергеевна, слышали?! — радостно закричал
Шурка. — Это Алексей Петрович!
— Слышала, Шура, слышала, — ответила девушка. —
Неужели это он?.. — Лида бросилась к пилоту: — Ле-
тим!.. Вы определили, откуда послышался выстрел?
— Примерно определил. Полезайте в машину, — при-
казал пилот.
Через несколько минут вертолет уже летел в том на-
правлении, откуда раздался одиночный выстрел.
— Сысоевский ключ! — прокричала Гаркавая, скло-
15
вившись к пилоту и показывая на карту и вниз. — Так и
есть, он на Сысоевском ключе! — ликовала девушка.
Внизу, затененный могучими деревьями, замысловато
петлял ручей шириной не больше пяти—семи метров.
Вертолет как бы ощупью шел на самой малой скорости
вдоль русла ручья, готовый каждую минуту зависнуть над
любой точкой земли. Лопасти винта, облитые золотом
предвечернего солнца, бешено выписывали над машиной
сияющий правильный круг. Внезапно в полукилометре над
лесом взвился темно-сизый клуб дыма и столбом потя-
нулся вверх.
— Алеша! — вырвался радостный крик из груди де-
вушки. — Он, Алеша!
— Приготовь трап, — прокричал Шурке пилот. —
Когда дам знак — открой дверцу и выбрось вон тот свобод-
ный конец. — И объяснил Лиде: — Сесть не смогу, негде.
И вот они чуть в стороне от костра, метрах в двадца-
ти над землей. Потоки воздуха из-под винта растрепали
столб дыма, раскидав его сизые клочья далеко по зарос-
лям. Может, из-за этого с вертолета не сразу заметили
Колчанова, который показался неподалеку, на галечном
берегу ручья. Тотчас же туда послушно подвинулся вер-
толет, Шурка расторопно открыл дверцу кабины и выбро-
сил веревочный трап. Однако Колчанов, вместо того, что-
бы немедленно броситься к трапу, продолжал оставаться
на месте. Он махал руками и показывал куда-то в сто-
рону. Только теперь все поняли, в чем дело: с Колчано-
вым был большой серый пес, трусливо наблюдавший
с того берега ручья за невиданной птицей.
— Я спущусь к нему, а вы летите к его бивуаку! —
прокричала Гаркавая пилоту.
— Добро! — Пилот кивнул. — Только поторапливай-
тесь! — Он выразительно показал руку с часами: было
без десяти шесть.
— И я с вами, можно? — спросил Шурка, когда Лида
была уже у дверцы.
— Нет, Шура, — властно сказала Гаркавая, — ты
скатай там палатку и приготовь все для погрузки на вер-
толет. Идет?
— Ладно, — с неохотой ответил Шурка, помогая ей
вылезти из кабины и стать ногами на верхнюю переклади-
ну трапа. Он придерживал трап и следил за Гаркавой до
тех пор, пока девушка не ступила на землю. Потом лоЬко
16
2 Сторожка у Буруканских перекатов
Vl»«.
и уверенно выбрал трап, плотно прикрыл дверцу, и вер-
толет полез вверх.
А в это время Гаркавая стояла перед Колчановым —
великорослым, сутуловатым детиной, обросшим черной бо-
родой, и бесконечно счастливыми глазами рассматривала
каждую черточку его обострившегося, с хмурыми бровями
лица.
— Жив, Алеша, жив... Как я боялась... — Она не
заметила, как оказалась в такой близости к нему, что го-
лова ее коснулась его широкой груди. — Как я боялась
за тебя...
Колчанов застенчиво обнял ее, потом бережно от-
странил.
Выслушав рассказ Лиды о причинах, приведших ее
сюда столь необычным способом, он еще больше нахмурил
брови и проговорил недовольно:
— Решительно не к чему было поднимать эту нелепую
панику. Я бы и сам завтра добрался до Чогора.
— А ты видел, что у тебя лодка пробита в двух ме-
стах и надпись на палатке?
— Это еще пять дней назад...
— Браконьеры?
— Они. Я знаю, кто это сделал. Только не пойман-
ный — не вор. Думаю, что он мне все-таки попадется,
негодяй.
— Но кто это?..
— Ты его не знаешь, из города один хорек. Он каж-
дый год тут хищничает. В прошлом году я с ребятами
поймал его и передал Кондакову. По-моему, это он опять
пожаловал сюда. Когда я проходил перекаты, он с прияте-
лем прятался в протоке.
— Так мы видели их лодки!..
— Я тоже видел их. Правда, он перекрасил моторку
и другой мотор поставил, кажется, восемнадцатисильный
японский «томоно». Он мощнее прошлогоднего. А лодка
та же. Но не было бы счастья, да несчастье помогло, —
весело проговорил Колчанов. — Вот я проявлю пленку и
покажу тебе, что я тут нашел. — Сумрачное по самой
своей природе лицо его заметно преображалось — стано-
вилось светлым и приветливым. — Целое нерестилище
обнаружил, Лидочка, больше сотни бугров насчитал!
— Все это очень хорошо, Алеша, но нам нужно пото-
рапливаться, чтобы засветло прилететь в село.
18
— Да ты на самом деле ихтиолог или нет? — вдруг
сердито спросил Колчанов.
— Почему ты думаешь, что я не ихтиолог? Ты глу-
боко ошибаешься, Алеша... Но ведь вертолет ждет, вре-
мени у нас в обрез.
— Время, время! — сердито ворчал Колчанов, сгре-
бая ногой головни в ручей. Потом подобрал рюкзак, ки-
нокамеру, ружье. — Я ей, можно сказать, про святая свя-
тых, а она и слушать не хочет.
— Честное слово, Алеша, я рада за тебя — и что ты
жив и что все это нашел.
— Между прочим, Лида, — уже спокойно сказал Кол-
чанов, — я не полечу с вами. Лодку бросить не могу, —
добавил он, когда они, загасив костер, двинулись вниз по
ключу.
— Ты что же, все лето тут будешь сидеть у лодки?
И вообще, как ты на ней уедешь?
— Заклею и уеду.
— Чем ты ее заклеишь?
— Смолой. Я тут надрезал кору на нескольких лист-
венницах, уже натекло граммов двести, и сегодня, думаю,
будет столько же. Отрежу несколько кусков палатки и
начну наклеивать на дыры один на другой с обеих сторон
днища.
На пути к бивуаку он не раз останавливался у круп-
ных лиственниц и, неуклюже горбясь, осторожно отвязы-
вал от ствола коробочку, искусно свернутую из березовой
коры. На дне желтел чистейший янтарь — древесная
смола.
Было около семи часов, когда Колчанов и Гаркавая
достигли берега Бурукана. Бивуака уже не было — палат-
ку со всем ее содержимым погрузили в кабину, а лодку
пилот привязал к днищу фюзеляжа. Колчанову оставалось
только затащить в вертолет пса и самому занять место в
кабине машины. Перегруженный вертолет с трудом ото-
рвался от земли и взял курс на Средне-Амурское — пи-
лот спешил достичь его засветло.
4.	Это не нравится профессору
Профессор Сафьянов коротал время за разговором с
секретарем райкома партии Иваном Тимофеевичем Зван-
цевым — человеком лет пятидесяти, мускулистым, подтя-
2*	19
нутым. Разговор затянулся, и Сафьянов то и дело подхо-
дил к окну, беспокойно всматривался в предвечернее не-
бо, прислушивался. Вертолета не было.
— Подождем до заката солнца, Николай Николае-
вич, — успокаивал профессора секретарь райкома, — часов
до восьми, а уж потом будем принимать какое-нибудь ре-
шение.
Они снова занялись разговором и, будучи людьми
деловыми, так увлеклись, что забыли о вертолете. Оба
сразу умолкли, услышав характерный звук мотора над се-
лом. Они бросились к окну в ту самую минуту, когда вер-
толет уже снижался, направляясь к стадиону.
— Иван Тимофеевич, — обратился профессор к сек-
ретарю райкома, — у вас зрение, по-видимому, поострее
моего... Если я не ошибаюсь, — он говорил с приды-
хом, — под фюзеляжем подвешен какой-то предмет... Не
так ли?
— Совершенно точно, Николай Николаевич, и пред-
мет этот не что иное, как моторная лодка Колчанова.
— Вы уверены, что это именно его лодка? — глухо
спросил Сафьянов.
— Да, у нас в районе пока две такие лодки — у Кол-
чанова и в конторе связи...
— Значит, с Алешкой что-то стряслось, — голос про-
фессора дрогнул. — Что-то стряслось... — Он схватил
свою шляпу и бросился вон из кабинета.
Вертолет уже приземлился, когда к нему великовоз-
растным «замыкающим» ватаги ребятишек прибежал
Сафьянов. Держась за сердце, он растолкал детей, окру-
живших машину, и очутился у дверцы в ту самую мину-
ту, когда она отворилась. За спиной Лиды Гаркавой, пер-
вой показавшейся в дверях, он увидел улыбающегося
Колчанова.
— Сдаю Алексея Петровича целым и невредимым! —
бойко проговорила Лида, спрыгивая на землю.
— Ах ты, разэтакий паршивец! — загудел профессор,
протягивая навстречу Колчанову руки. — А старик-то
тут совсем было перетрусил. Сейчас же докладывай на-
чальству, негодник, по какому праву ты снова забрался на
Бурукан и почему там задержался!
Он долго жал ему руку, потом обхватил его широкие
плечи, легонько прижал к себе и потряс.
— Николай Николаевич, все в порядке! — торопился
20
успокоить своего шефа Колчанов. — Но разрешите мне сей-
час пока распорядиться насчет имущества — палатки,
рюкзака, лодки...
— А почему это прицепили ее? Мотор отказал? —
спрашивал Сафьянов, заглядывая под фюзеляж вертолета.
— Видите, что... — Колчанов показал на пробоины.
— Авария? На камни налетел?
— Если бы так! Браконьеры просадили, когда меня не
было.
— Значит, верно чуяло мое сердце, что у тебя про-
изошло столкновение с ними.
' — Никакого столкновения не было, Николай Николае-
вич. — Отвязывая лодку, Колчанов бросал обрывки фраз,
рассказывая о том, что случилось.
— Скажи спасибо Лидии Сергеевне, — заметил с уко-
ризной профессор, — это она подняла тревогу, а то бы
куковать тебе там до белых мух. Ну так вот, Алешка, —
переменил разговор Сафьянов, — я тебе сюрприз подго-
товил. <Попробуй-ка, негодник, догадаться — что? Не до-
гадываешься? А ну-ка вспомни про свою мечту, о которой
ты писал прошлой осенью?
— Акваланг?.. — У Колчанова посветлело лицо.
— Весь комплект: акваланг, гидрокостюм, ныряльную
маску, ласты, подводное ружье, да в придачу — подводную
кинокамеру! Каково?
— Я даже и не знаю, как вас отблагодарить, Николай
Николаевич, — пробормотал Колчанов, краснея от радо-
сти. — Теперь все ямы кругом излазаю. И обязательно
обследую дно у Шаман-косы. Там ведь всегда скапливает-
ся калуга.
— О том, что и где обследовать, мы еще поговорим.
А сейчас пойдем, тебе надо побриться, перекусить...
...Вечером ученые рыбники собрались на чай в квар-
тире Гаркавой. Поначалу все шло хорошо, беседа текла
тихо и мирно. Но вот речь зашла о буруканских нерести-
лищах кеты.
— Я все-таки утверждаю, Николай Николаевич, —
говорил Колчанов, помешивая ложечкой густой дымящий-
ся чай, — что Бурукан не потерян для нас как нерестовая
река и со счетов нельзя ее сбрасывать.
— Ну-ну, — профессор оживился, доставая из кармана
«Казбек». — Наберусь-ка я терпения, послушаю. Только
прошу конкретно, с выкладками.
21
— Будут и выкладки. Первое, — Колчанов выпрямил-
ся, и стул под ним жалобно заскрипел. — Довоенное обсле-
дование, как и прошлогоднее, имело один и тот же недоста-
ток: оно охватывало лишь главное русло и протоки, нахо-
дящиеся непосредственно в пойме реки. Я дважды внима-
тельно прочитал довоенный отчет. Лишь самые крупные
ключи подвергались тогда изучению, да и то только
в устьях, в наиболее глубоких местах. Так или не
так?
— Ну, так. И чем ты это объясняешь?
— Тем, что испугались объема работ. По моим под-
счетам, для Бурукана в этом случае потребовалось бы
втрое увеличить объем. В сумме же общая нерестовая
площадь только в ключах могла оказаться не меньшей, а
возможно, и большей, чем в русле Бурукана, заиленного
лесосплавом.
— Дорогой мой Алеша, хватит! — прервал его Сафья-
нов. — В довоенное время у нас работали специалисты
ничуть не хуже тебя. Но вот главный вопрос: на каком
основании ты игнорируешь такой метод определения ло-
сосевого стада, как контрольный подсчет?
— Не игнорирую, Николай Николаевич, но и не от-
даю ему предпочтения, потому что хорошо знаю методику
этого так называемого контрольного подсчета. Она не
совершенна! — вызывающе повысил он голос. — Она не
учитывает всех тончайших деталей климатического, гидро-
логического, наконец биологического процессов, совершаю-
щихся в природе. Вы же хорошо знаете, что в разное вре-
мя суток при различной погоде эти процессы неодинако-
вы, а потому и неравномерно стадо лососей, заходящее в
устье реки в отдельное не только время суток, но и в от-
дельные часы и минуты. Я это сам проследил, Николай
Николаевич, и, кстати, отразил в последнем отчете. Вам
нужны доказательства? Пожалуйста. Мой подсчет нере-
стовых бугров на одном только Сысоевском ключе пока-
зывает, что, если верить контрольному подсчету, произ-
водившемуся на устье Бурукана, две трети кетового стада
зашло только в Сысоевский ключ.
— А почему бы и не так? — не сдавался профессор.
— Николай Николаевич! — с удивлением восклик-
нул Колчанов. — Да взгляните на карту Бурукана — и
вы увидите дюжину подобных ключей, прилегающих к
главному руслу. Для того чтобы не быть голословным, я
22
накрутил на пленку эти бугры и смогу продемонстриро-
вать их вам при первой же возможности.
От опытного взгляда профессора Сафьянова не мог
ускользнуть короткий, но полный теплой ласки взгляд
Гаркавой, которая, по-видимому, была полностью соли-
дарна с его учеником.
— Что же, все это не исключено, — неохотно согла-
сился профессор. — Но я утверждал и утверждаю, что
Бурукан может представлять для нас интерес только как
река, имеющая массовые нерестилища, — он подчеркнул
слово «массовые», — а, стало быть, по главному руслу,
иначе говоря, в довоенном объеме. Жалкие остатки бугров
по ключам дела не меняют. Я все-таки продолжаю верить,
что главное мерило — контрольный подсчет кетового ста-
да на устье реки. А подсчет этот показывает, дорогой
Алексей Петрович, что заход кеты в Бурукан сократился
в сравнении с довоенным в одиннадцать раз! — Сафья-
нов обвел победным взглядом своих собеседников.
Наступило неловкое молчание. Всем было ясно, что
профессора не сбить с его позиций отрицания Бурукана
как нерестовой речки. Чтобы преодолеть неловкость, Гар-
кавая спросила:
— Кстати, Николай Николаевич, чем вы объясняете
исчезновение нерестилищ в русле Бурукана за послевоен-
ные годы?
— Причин несколько, — ответил профессор, вяло скру-
чивая мундштук погасшей папиросы в жгутик. — Главная
из них — резкое сокращение захода лососевого стада
вообще в Амур в связи с хищническим выловом кеты
японскими рыбопромышленниками на путях миграции в
Тихом океане. За последнее десятилетие они ежегодно
вылавливают , на главной дороге нашего лосося в Тихом
океане до двух миллионов центнеров. Ничего подобного
не бывало прежде. И если бы эта рыба вся попадала на
стол японского трудящегося! Ничуть нет, большая ее
часть идет на самый дешевый экспорт или залеживается
и пропадает массами на складах, а потом перерабаты-
вается на удобрения.
Профессор взялся за остывший чай. Отхлебнув нес-
колько глотков, он подал чашку Гаркавой, попросил:
— Подлейте горяченького, Лидия Сергеевна, страсть
не люблю пить холодный чай. Казалось бы, в этих усло-
23
виях, — продолжал Сафьянов свою главную мысль, —
наши товарищи на Амуре должны были сделать все, чтобы
оберегать как зеницу ока то сравнительно небольшое
стадо лосося, которое достигает вод Амурского бассейна.
В действительности этого пока мы не наблюдаем. Те меры,
которые, как известно, сейчас осуществляются, далеко не-
достаточны, чтобы они могли всерьез сказаться на вос-
производстве стада амурской кеты. По-прежнему лесники
не всегда соблюдают правила рубки и сплава леса на при-
токах Амура — оголяют берега, а в результате промер-
зают речки и, стало быть, нерестовые бугры вместе с их
содержимым. Во время сплава оставляют неразобранными
заломы, и галечник заносится илом. Ну и, разумеется, не-
малый вред запасам лосося приносят браконьеры. В мас-
штабе бассейна в общем-то наберется солидный куш, ко-
торый перепадает в их руки.
— Но ведь и раньше браконьеры вылавливали кету, —
заметила Гаркавая, не спускавшая глаз с профессора.
— Видите ли, милая Лидия Сергеевна, — Сафьянов с
некоторым высокомерием поднял усталый взгляд на де-
вушку, — украсть десять рыбин из тысячи или пять из
ста — это не одно и то же. Вот в чем суть, дорогой ихтио-
лог, это надо понимать. Что касается Бурукана, — после
короткого раздумья продолжал профессор, — то здесь мы
имеем дело в некотором роде с исключительным фактом.
Бурукан — река сплавная. Во время войны на его бере-
гах велись интенсивные заготовки леса для строек Комсо-
мольска-на-Амуре. Тогда мало с чем считались: все под-
чинялось цели номер один — разгромить врага. В ито-
ге — берега реки оголились, нерестилища заилились. Атак
как местные лесозаготовители заодно облавливали нере-
стилища, благо контролировать их было некому, то оказа-
лись сильно подорванными и стада самих производителей.
В совокупности все это и привело к тому, что мы имее.м
сегодня: кеты больше нет в Бурукане. Нужно срочно
строить там рыбоводный завод! — Сафьянов легонько
стукнул кулаком по столу, и во всех трех чашках дзиньк-
нули ложки. — В этом и только в этом спасение остатков
кетового стада, еще находящих там себе пристанище. Но
для этого нужны большие деньги...
За столом наступила тишина. Сразу показались гром-
кими нудный и тягучий писк чайника на плите, тиканье
ходиков на стене, отчетливый равномерно-нескончаемый
24
перестук двигателя сельской электростанции: дук-дук-дук-
дук...
— А я все-таки добьюсь восстановления нерестилищ
Бурукана без строительства там дорогостоящего рыбовод-
ного завода! — внезапно нарушил тишину Колчанов.
— Один? Без шефа? — с деланным удивлением спро-
сил Сафьянов и многозначительно скосил глаза в сторону
своего ученика, почти не поворачивая к нему головы.
Сказанное казалось шуткой, но ни от Колчанова, ни
от Лиды Гаркавой не ускользнула нотка обиды, едва за-
метно прозвучавшая в голосе профессора.
— Отнюдь нет, Николай Николаевич, — поспешил
Колчанов успокоить своего шефа, — только с вашей по-
мощью.
— Тогда прошу все бабки на стол! — Сафьянов весе-
ло и решительно хлопнул обеими ладонями по столу.
— Я заложу там аппараты Вальгаева, Николай Ни-
колаевич.
— Что, опять?! — И без того длинное лицо Сафьяно-
ва сейчас вытянулось еще больше, а глаза стали сердиты-
ми. — Я уже слышал эти песни и больше не желаю их
слушать! — проговорил он решительно. Потом сбавил
тон и с недобрым ехидством продолжал: — Вот что,
Алешка. Я тебя еще никогда не сек, но, видит бог, я при-
бегну к этому великолепному средству воспитания моло-
дых людей! Я вышибу из тебя эту святую блажь!
— Выслушайте меня до конца, Николай Николае-
вич, — пытался было остановить его Колчанов, мягко и
простодушно поглядывая на профессора.
— И слушать не хочу, не желаю слушать глупостей.
Вот что, дорогой мой Алексей Петрович, — почти совсем
сердито и даже, как показалось молодым людям, едко
проговорил Сафьянов. — Если ты не хочешь, чтобы мы с
тобой сильно поссорились, — выбрось эту глупость из
головы. Аппарат Вальгаева! Об аппарате Вальгаева мне
все рассказали в институте. Это детская забава, профана-
ция науки, попытка решить проблему негодными сред-
ствами. Но главное даже не в этом. По семилетнему пла-
ну на Бурукане намечено построить большой рыбоводный
завод, оснащенный новейшим оборудованием. Но и это не
главное в нашем споре. Главное — твоя судьба ученого,
паршивец ты этакий! Рыбоводство — дело в основном
рыбоводов и практиков. Этих людей вполне достаточно,
25
и они неплохо умеют делать свое дело. Что касается нас
с тобой, так у нас и без того непочатый край работы.
Мы — ученые аналитики и систематики, наша задача —
до конца разгадать все тайны подводного царства и опи-
сать всю сложнейшую взаимосвязь процессов, происходя-
щих в мире рыб. Пока мы этого не сделаем, до тех пор
невозможно грамотное, целенаправленное воздействие че-
ловека на ту часть живой природы, которая лежит под
водой. А много ли сделано в этом направлении? Вот тут-
то и надо подумать над тем, куда и как тратить силы уче-
ных-исследователей: по-хозяйски собрать их на главном
направлении или раскидать по второстепенным, ничего не
дающим науке участкам. Так-то вот, дорогой мой. И еще:
ты думаешь о своем будущем? Ты не забыл, что являешь-
ся аспирантом по последнему году, а я — руководитель
твоей диссертационной темы? Ты думаешь когда-либо за-
щищать диссертацию? — все больше наседал профессор
на загнанного в угол подшефного. — Если думаешь обо
всем этом, так вот моя тебе конкретная программа: лето
ты будешь работать в моей экспедиции, а по окончании
полевых работ немедленно начнешь форсировать диссер-
тацию.
Колчанов долго не отвечал. Он вычерчивал какие-то
замысловатые линии на блюдце и, казалось, ни о чем
больше не думал. Потом тяжело вздохнул, поднял усталый
взгляд на шефа и коротко сказал:
— Я подумаю, Николай Николаевич.
— Подумай, подумай, — согласился профессор, — это
всегда полезно. А когда будешь думать, заодно помни
и о таком немаловажном факте. Иван Тимофеевич Зван-
цев сегодня в разговоре со мной просил оставить тебя
здесь еще на год, хотя бы как ученого консультанта и,
так сказать, идейного руководителя нерестово-выростного
хозяйства. Нерестово-выростное хозяйство я считаю делом
важным и необходимым, но что касается твоего участия в
его работе, я согласия не дал. Для этого у них есть свой
ихтиолог, ей все карты в руки, у нее за спиной практика
работы на рыбоводно-мелиоративной станции. — Он сно-
ва многозначительно посмотрел на Гаркавую. — А на
должность секретаря райкома комсомола можно подобрать
другого человека. К тому же ихтиологов не так уж
много.
Колчанов и Гаркавая молчали, занятые своими мысля-
26
ми. Прождав минуту-другую, Сафьянов с обычной своей
напускной грубоватостью спросил:
— Ну, что молчите? Прижал вас старик?
— Нужно подумать, — проронил Колчанов.
Разговор больше не клеился. Гости поблагодарили хо-
зяйку и отправились спать в сельскую гостиницу. За всю
дорогу они обменялись лишь двумя—тремя фразами.
5.	Разлад
Утром следующего дня они разговаривали так, будто
не было ничего, что угрожало бы их дружбе. Но Колча-
нов заметил — профессор старается избегать напомина-
ний о вчерашнем. Только на пути из столовой в райком
партии Сафьянов спросил коротко:
— Ну как, подумал?
— Все время думаю, Николай Николаевич, — столь
же лаконично отвечал Колчанов.
— И как решил?
— Еще не знаю.
— М-да...
Больше профессор не промолвил ни слова.
Они явились в райком первыми из приглашенных. Но
уже через пять минут в кабинет ввалились сразу человек
десять — председатель местного рыболовецкого колхоза
со своими бригадирами, директор рыбозавода с началь-
ником лова, районный рыбинспектор с помощником, Лида
Гаркавая.
К десяти часам утра кабинет секретаря был уже полон
народа.
Сафьянов немало был удивлен, когда понял, что весь
этот люд собран единственно для встречи с ним, москов-
ским гостем.
— Я думаю, товарищи не обидятся на меня, — гово-
рил Званцев, открывая встречу, — что мы отнимаем у них
часть выходного дня. Но мы решили воспользоваться
присутствием у нас уважаемого Николая Николаевича
Сафьянова, крупного ученого-ихтиолога, и окончательно
решить кое-какие назревшие вопросы. Николай Николае-
вич, попрошу вас разъяснить с точки зрения науки, как
нам лучше вести рыбное хозяйство, а попутно проинфор-
мировать нас, какую помощь могут оказать нам в этом
27
деле ученые, в частности экспедиция, которую вы воз-
главляете.
Нет необходимости приводить здесь выступление про-
фессора Сафьянова полностью, хотя слушали его так, что
ни единый шорох не отвлекал внимания на протяжении
всей речи. Но кое-что представляет в ней несомненный
интерес.
— «Мы не можем ждать милостей от природы; взять
их у нее — наша задача». Этими крылатыми словами Ива-
на Владимировича Мичурина я бы хотел начать, — го-
ворил профессор, разложив по столу свои бумаги. — Ве-
ликий Карл Маркс писал, что плодородие вовсе не есть
такое уж природное качество почвы, как это может пока-
заться: оно тесно связано с современными общественны-
ми отношениями... Водная среда подобна почве. Она
может быть хорошо удобренной и плодородной и, наобо-
рот, истощенной и бесплодной. В прямой зависимости от
этого находится состояние урожая, в данном случае про-
мысловых рыб. Амур, как рыбацкая нива, богат и плодо-
роден. Напомню лишний раз, что в Амуре насчитывается
больше ста видов рыб. Ни одна другая река в нашей
стране не имеет столь богатого видового состава ихтио-
фауны. Но давайте представим себе такую картину. Вы
посадили на своем огороде картофель. Через полтора—два
месяца появились клубни. Не дождавшись, пока они вы-
растут и созреют, вы начинаете подкапывать их. Подка-
пываете до самой осени. И вот наступил срок сбора уро-
жая. Богатый урожай вы соберете? Едва ли. Вы съели
его почти в зародыше. Так почему же вы думаете, —
повысил голос профессор и нацелил свой длинный палец,
словно ствол маузера, прямо на председателя колхоза Се-
вастьянова, — почему вы думаете, что иначе обстоит в
рыболовецком деле? Я категорически подчеркиваю, что
мы нерационально используем наши рыбные ресурсы.
Где пудовые щуки, сомы и сазаны, где полуторакилограм-
мовые караси, где полупудовые толстолобы? Я вас спра-
шиваю? — сердито оглядывая присутствующих, — кри-
чал профессор. — Их нет!
— Есть, но мало, — робко бросил кто-то реплику из
угла.
— Так дальше эксплуатировать наши водоемы нель-
зя! — Сафьянов стукнул кулаком по столу. — Слава бо-
гу, на Амуре пока процесс самовоспроизводства промыс-
28
ловых рыб идет в благоприятных условиях и достаточно
интенсивно. На многих реках дело обстоит гораздо хуже.
И если мы не изменим положения в самое ближайшее вре-
мя, то может кончиться тем, что некому будет произво-
дить посев на подводных полях...
Сафьянов привел многочисленные примеры того, как
из года в год уменьшаются размеры промысловых рыб,
доставляемых рыбаками на рыбообрабатывающие базы,
как сокращается в общих уловах количество наиболее
ценных видов — сазана, толстолоба, желтощека, как все
большее распространение получают сорные рыбы, такие,
как косатка, горчак, гольян, чебак, которые либо истреб-
ляют икру промысловых рыб, либо являются их конку-
рентами в питании.
— Вы ничего не сказали о заездках! — крикнул кто-
то от дверей. — Они явились главной причиной подрыва
основных запасов!
— Раз вы хорошо знаете об этом, стало быть, мне не
к чему говорить о заездках, — отпарировал профессор.
Помолчав, добавил: — Заездки относятся к прошлому,
-а я говорю о проблемах нынешнего дня. А проблем в
рыбном хозяйстве назрело сегодня столько, что их надо
начинать решать немедленно, егли мы не хотим оказать-
ся у разбитого корыта. Конечно, они решаются и вами —
промысловиками и нами — учеными. Но решаются недо-
статочно продуманно, а главное неэффективно. Я хочу
выделить из них пока две наиболее насущные, требующие
безотлагательного решения. Это — регулирование про-
мысла и вопросы воспроизводства промысловых рыб.
Правда, есть еще одна проблема, которую вы сами вос-
принимаете с болью, — проблема лососевых. На протя-
жении почти столетия кета питала все население сел, ле-
жащих между Хабаровском и Николаевском-на-Амуре,
давала ему работу и материальные блага, тогда как все
остальное — промысел частика, сельское хоЗ/ЧЙство —
носило характер подспорья. Теперь кета почти выпала как
объект трудовых занятий населения и как основной тра-
диционный продукт питания. Но я сейчас не буду гово-
рить об этой проблеме: она должна решаться в общегосу-
дарственном масштабе.
Далеко не с профессорским тактом Сафьянов устроил
разнос руководителям рыболовецкого колхоза и рыбозаво-
да за нарушение правил рыболовства.
29
— Вы живете одним днем! — кричал он на них. —
Вы рубите сук, на котором сидите! Вы забываете о том,
что рыбу ловить нужно не только вам, но и вашим детям,
внукам и правнукам.
Примеры, которые он приводил, были убийственные:
массовый облов нерестилищ сазана, карася, щуки, неже-
лание искать и облавливать скопления сорной рыбы и мно-
гое, многое другое.
Заключительная часть речи профессора — о воспро-
изводстве промысловых рыб — носила мирный и спокой-
ный характер, если не считать единственной вспышки гне-
ва, когда он говорил о случаях массового замора молоди
в отшнуровавшихся озерах и безразличном отношении к
этому бедствию руководителей рыболовецких пред-
приятий.
— Ведь все знают об этом! — возмущался профес-
сор. — У всех на глазах гибнет ваш£ же богатство, но ни-
кто не удосужится выпустить малька в Амур во время
летнего обсыхания озер или сделать отдушины во льду во
время зимнего замора.
— Для этого созданы рыбоводно-мелиоративные стан-
ции! — обидчиво крикнул председатель колхоза. — Вот
их и критикуйте вместе с рыбводом.
— Но вы же сами говорили мне как-то, товарищ Се-
вастьянов, что это мертворожденные организации. Не так
ли? — Сафьянов долго ждал ответа, но председатель кол-
хоза промолчал.
О создании нерестово-выростного хозяйства на озере
Чогор Сафьянов ничего не сказал нового. Он одобрил
инициативу райкома партии, обещал предоставить все ма-
териалы по Чогору, особенно накопленные Колчановым
за последнее время, и на этом закончил свою довольно
длинную речь.
— Николай Николаевич, а как насчет помощи нам со
стороны ученых? — спросил секретарь райкома, когда
профессор стал складывать в объемистый портфель свои
бумаги. — Я имею в виду просьбу оставить Алексея Пет-
ровича Колчанова руководить нерестово-выростным хо-
зяйством.
— Я уже говорил вам, Иван Тимофеевич, что Колча-
нову предстоит большая и серьезная работа над обобще-
нием материалов, собранных им на Чогоре и Бурукане, —
30
объяснил Сафьянов. — Но почему вы не хотите напра-
вить туда Лидию Сергеевну Гаркавую? — Он с недоуме-
нием посмотрел на секретаря райкома. — Она ведь тоже
ихтиолог, к тому же почти три года проработала на рыбо-
водно-мелиоративной станции, хорошо знает обстановку в
районе и на озере Чогор.
— Товарищ Гаркавая у нас хороший вожак молоде-
жи, Николай Николаевич, — заметил секретарь райко-
ма, — а это тоже немаловажное дело.
— Нет, Колчанов не должен отвлекаться вопросами
воспроизводства рыбных запасов, — категорически отве-
тил Сафьянов. — Нам тоже нужны хорошие кадры для
науки, без которой, как вы знаете, практика слепа. Я уже
договорился в Хабаровске, что на летний период включаю
Алексея Петровича в состав экспедиции.
— А как сам Алексей Петрович смотрит на это? —
секретарь райкома, улыбаясь, повернулся в сторону Кол-
чанова.
Колчанов смутился, кровь бросилась в его коричневые
скулы, густо покраснели уши.
— Разрешите, — пробормотал он смущенно и совсем
без надобности стал поправлять галстук.
— Слово предоставляется товарищу Колчанову. Мож-
но говорить с места, Алексей Петрович.
Колчанов не любил долгих вступительных объяснений.
Он сразу заговорил о том, что его более всего волнова-
ло, — об исследованиях института на озере Чогор и Бу-
рукане. Заключая выступление, Колчанов повернулся к
профессору Сафьянову:
— И вот, Николай Николаевич, продумав все и тща-
тельно взвесив, я решил, что здесь смогу принести больше
пользы, чехм у вас в экспедиции, а затем в лаборатории
института. Во-первых, в это лето я намерен продолжить
свои опыты по гибридизации некоторых видов рыб и ис-
следование условий нереста наиболее ценных промысло-
вых пород — сазана и карася. Во-вторых — и это самое
главное — осенью в порядке производственного опыта за-
ложить на Бурукане несколько аппаратов Вальгаева, ко-
торые должны заменить дорогостоящие рыборазводные
заводы. Я уверен, что этому аппарату принадлежит буду-
щее в деле воспроизводства лососевых, поэтому прошу вас,
Николай Николаевич, оставить меня на озере Чогор и не
включать в свою экспедицию.
31
Сначала несколько хлопков, а потом настоящий гром
аплодисментов заглушил его последние слова. Лицо
Сафьянова стало багровым — кажется, никто и никогда
не наносил еще такого удара его самолюбию ученого, как
это сделал Колчанов.
— В таком случае, дорогой Алексей Петрович, —
желчно сказал Сафьянов, — я складываю с себя обязан-
ности шефа и руководителя вашей диссертации.
— Но иначе я не могу поступить, Николай Николае-
вич, — стоял на своем Колчанов. — Проблемы частиковых
озера Чогор и лосося реки Бурукан нужно решать в комп-
лексе и именно местными силами, а не в общегосударствен-
ном масштабе, как вы утверждаете, Николай Николаевич,
по отношению к воспроизводству лососевых. И я как мо-
лодой специалист считаю себя не вправе оставаться в
стороне от решения этой сложной, не терпящей отлага-
тельства проблемы.
Встреча работников Средне-Амурского d профессором
Сафьяновым закончилась далеко за полдень. Загадочным
для всех осталось поведение профессора. У большинства
участников встречи создалось впечатление, что он не
одобряет на деле мероприятий, направленных на воспро-
изводство рыбных запасов Амура. Одна Лида Гаркавая
хорошо знала всю подоплеку столь странного поведения
представителя большой науки: в нем боролись уязвлен-
ное самолюбие избалованного почетом и уважением учено-
го и поистине отеческая привязанность к своему молодому
ученику...
6.	Предложение Гарнавой
Тяжело переживал и Колчанов размолвку со своим ше-
фом. Он терял больше, чем научного руководителя и на-
ставника: он терял друга, хорошего старшего товарища,
умного, заботливого покровителя, готового всегда прийти
на помощь.
Вчера вечером перед сном они встретились в гостинице,
но Сафьянов даже не взглянул на своего ученика.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Колчанов с утра ушел
вместе с Шуркой Толпыгиным в ремонтно-механическую
мастерскую рыбозавода заклепать пробоины в днище
лодки, хотя эту работу с успехом мог бы выполнить и
32
один Шурка с помощью слесаря. Во втором часу дня,
когда все пробоины были заклепаны и Колчанов с под-
ручным замазывали заплатки суриком, в мастерской по-
явилась Лида. Шумно здороваясь на ходу с молодыми
рабочими, она прошла в угол, где возился с лодкой Колча-
нов, и, как всегда улыбающаяся, жизнерадостная, пышу-
щая завидным здоровьем, долго по-ребячьи трясла ему
руку. Все нравилось Алексею в Лиде — ее броская кра-
сота, искренность и прямодушие, наконец, живой, прак-
тический ум; не нравилось одно — некоторая грубова-
тость, в чем-то похожая на манеры залихватских парней.
— Я за тобой, Алеша, — говорила она бойко. — Иван
Тимофеевич послал, он еще с утра ищет тебя.
— Что случилось?
— Мой руки и пойдем, по дороге расскажу.
— Шура, — обратился Колчанов к Толпыгину. — Ты
кончай с лодкой, а потом столкнете ее на воду. Жди меня
у лодки.
Когда они вышли на улицу, Лида не сразу сказала,
зачем потребовался Колчанов Званцеву.
— Ты молодец, Алеша, — проговорила она серьезно.
— Я не для похвалы поступил так.
— Да разве я не знаю тебя! Конечно, не для похвалы,
за это и молодец. А то, что разладилось с Николаем Ни-
колаевичем, — не беда, не век тебе быть при нем в уче-
никах.
— Так-то оно так, но мне жаль Николая Николаевича.
Обидел я, кажется, старика...
— Ничего ты не обидел его. Просто он не привык тер-
петь возражений, а * тут вдруг верный ученик, а главное,
незаменимый помощник, — подчеркнула она, — нате-ка,
встал на дыбы! Он не о твоей диссертации печется, а о
своей монографии «Рыбы Амура».
— Кончим об этом, Лида, ты все не так понимаешь.
— Это еще надо разобраться, кто не так понимает...
- Ты искала меня, чтобы поссориться?
— Ну ладно, Алеша, не сердись. Я понимаю, что тебе
нелегко. Ты вот что скажи мне: какие у тебя сейчас
планы?
— Ехать в Хабаровск и там все решить.
— тт > именно?
— А то, чтобы не включали к&ня в экспедицию Ни-
колая Николаевича и утвердили мне как плановую тему
3 Сторожка у Буруканских перекатов	33
испытание аппарата Вальгаева непосредственно на Бу-
рукане.
— А если не утвердят? — девушка испытующе по-
смотрела в лицо Колчанову.
— Буду добиваться, чтобы утвердили.
— Не утвердят, — убежденно сказала Гаркавая. —
Ты же знаешь отношение к аппарату Вальгаева в институ-
те. Да и не только в институте. В Амуррыбводе тоже не
считают его перспективным. Кстати, я — тоже.
— Не утвердят — буду проситься, чтобы оставили по-
прежнему заведующим биологическим пунктом. Теперь
его не ликвидируют, поскольку на Чогоре работает нере-
стово-выростное хозяйство. А попутно испытаю аппарат
Вальгаева на Бурукане.
— Один, своими силами?
— Ребята из бригады помогут. Я уже договорился
с ними.
— А не принял бы ты вот такой план, — заговорила
Лида решительно и напористо; видно, она давно подгото-
вила это и только теперь подобрала подходящий мо-
мент.— Ты, конечно, поезжай в институт и добивайся
там своего. Одна только просьба к тебе — не отступаться
от озера Чогор.
— От Чогора не отступлюсь ни при каких условиях, —
решительно произнес Колчанов. — Пусть это будет мне
стоить чего угодно, вплоть до увольнения из института...
— Думаю, что до этого не дойдет, — возразила Гар-
кавая. — Так вот, слушай самое главное. У нас в райкоме
возникла интересная идея — превратить Чогорскую мо-
лодежную бригаду в районную рыбоводно-рыболовецкую
школу. А тебя привлечь в качестве директора или руко-
водителя этой школы. На общественных началах. Соста-
вим программу, учебный план, и мы с тобой будем читать
лекции по ихтиологии.
— Нет, Лида, — Колчанов решительно замотал голо-
вой, — от этого меня уволь. Ты же знаешь, что я закан-
чиваю аспирантуру, мне нужно писать диссертацию —
материал для нее уже готов. А ты хочешь превратить ме-
ня в самого натурального практика-рыбовода!
— Ты утрируешь, Алексей, — серьезно сказала Гарка-
вая. — Я прошу помочь делу, в котором в одинаковой
степени заинтересованы и теоретики, и практики, и все
мы, советские люди.
34
— А я не хочу, понимаешь, — упрямо твердил Колча-
нов. — Не хочу и не могу заниматься этим делом.
— А ты не забыл, что в кармане у тебя комсомоль-
ский билет?
— Это что, угроза?
— Нет, Алеша, я просто хочу напомнить тебе еще кое
о каких твоих обязанностях, кроме науки.
— Ну, знаешь! — возмутился Колчанов. — Кому что
дано! Некоторым, например, нравятся чины...
— Ты на что это намекаешь? — Лида повысила го-
лос, зло сощурила свои красивые глаза: они потемнели и
стали еще выразительнее. — Значит, гениям — неука, а
бездарным — комсомольская работа? Да как тебе не
стыдно, Алексей! Ты же превосходно знаешь, что и как
привело меня в райком комсомола...
Лида умолкла, тяжело дыша. Угрюмо молчал и Кол-
чанов. Они подходили к зданию райкома партии.
- Не знала я, что ты можешь быть таким жестоким и
несправедливым, — полным горечи голосом проговорила
Лида, когда они поднимались на крыльцо. — Для него
же делала все, хотела добра ему... — Последние слова
она произнесла почти шепотом — что-то сдавило ей гор-
ло. Она торопливо достала платочек, беззвучно всхлип-
нула, вытерла слезы, стараясь сделать это незаметно. Кол-
чанов настороженно посмотрел на нее.
Поистине, всему бывает предел. Разве мог он понять
сейчас все, что происходило в душе Лиды? Горечь безот-
ветной любви, обида за унижения, которые она — гордая,
с достаточным запасом собственного самолюбия — все вре-
мя стоически переносила во имя хотя бы одного доброго
взгляда Колчанова, — все сейчас вдруг обнажилось для
нее во всей своей сути. Непостижимым усилием воли она
сумела взять себя в руки, лицо ее сделалось столь же су-
ровым, сколь и красивым в своей строгости, глаза вмиг
высохли. Нет, она никогда не простит Колчанову!
— Что с тобой, Лида? — испуганно спросил Колча-
нов, озабоченно заглядывая ей в глаза. — Неужели это>
мои слова так обидели тебя?
— Слова? — Гаркавая презрительно усмехнулась.—>
Если бы только слова! Хватит об этом, — властно про-
изнесла она, решительно открывая дверь в приемную сек-
ретаря райкома партии.
Иван Тимофеевич Званцев принял их не скоро — кто-
5*	35
то уже был у него. Они отсидели более получаса. Гар-
кавая не произнесла ни одного слова. Напрасно Колчанов
бросал многозначительные реплики о погоде, о затянув-
шихся сроках межени на Амуре, — девушка молчала,
уткнувшись в газету. О деле он даже не заикался: мог
снова возникнуть спор.
Но вот дверь из кабинета Званцева отворилась. Из
нее вышел профессор Сафьянов. Вслед за ним показалась
сухощавая, слегка сутулая фигура секретаря райкома.
— Ну, где пропадал? — как ни в чем не бывало про
гудел профессор, с напускной строгостью хмуря свои бе-
лесые широкие брови. — Нам, братец, пора уж и на Чогор.
Немного обескураженный столь резкой переменой в по-
ведении шефа, Колчанов вскочил:
— Моторка готова, Николай Николаевич.
— Вот и хорошо, будем собираться. Я жду тебя в
гостинице.
— Вы, Николай Николаевич, моторкой? — удивился
Званцев. — Нет уж, мы не так бедны, чтобы для вас не
сумели организовать катер. Кстати, мне тоже нужно взгля-
нуть на нерестово-выростное хозяйство. А моторку Алек-
сея Петровича возьмем на буксир.
— Я бы хотел своим ходом идти, Иван Тимофеевич, —
возразил Колчанов. — Нужно проверить одно наблюде
ние. Кажется, я нашел интересное место выпаса толсто-
лоба...
— Добре, — согласился Званцев. — Прошу захо-
дить, — весело пригласил он Колчанова и Гаркавую. —
А вам, Николай Николаевич, я позвоню в гостиницу, как
только будет готов катер. — И он легкой походкой напра-
вился в кабинет. — Давно ждете? Час, два? — озабочен-
но спросил он гостей. — Засиделись мы тут с профес-
сором.
К его моложавому лицу удивительно шла седина на
висках и полоса седины по самой середине аккуратно за-
чесанного назад былого чуба. Она придавала его живой,
подвижной фигуре не то что солидность, а скорее гово-
рила об умудренности большим жизненным опытом, вы-
зывала невольное чувство симпатии к нему. И не только
это привлекало симпатии к Званцеву — одному из первых
втроителей Комсомольска-на-Амуре. Сам он был удиви-
тельно добр и приветлив, тактичен даже в гневе; о нем
часто можно было слышать: «Редкой души человек!»
36
Он внимательно вгляделся в лицо Гаркавой, спросил
— Лидия Сергеевна, вы не в духе? Что молчите?
— Да нет, ничего я, Иван Тимофеевич. Вот Колчанов
отказывается от предложения взять на себя руководство
бригадой-школой...
— Ну что же, давайте это дело обмозгуем.
Усадив гостей в кресла друг против друга, он еще дол-
го продолжал ходить по кабинету.
— Проминку делаю, — объяснил он, — я ведь — ло-
шадь скаковая, а не тяжеловоз, не могу долго быть без
движений.
Первой он попросил высказаться Гаркавую. На этот
раз Лида была предельно лаконична: рассказала только
о той части беседы с Колчановым, где речь шла о ее пред-
ложении и его отказе.
Столь же краток был и Колчанов.
— Та-ак, — проговорил Иван Тимофеевич. Он молча
прошелся до двери и обратно к столу, сел в кресло и в
упор задумчиво посмотрел на Колчанова. — Я, конечно,
понимаю, наука — вещь важная, — заговорил он тихо. —
Без теории практика слепа, как сказал вчера Николай Ни-
колаевич. Но есть и другое, не менее правильное положе-
ние: без практики теория — пустой звук. Вот я и думаю
Алеша... Ты не обижаешься, что я так назвал тебя?
— Напротив, Иван Тимофеевич.
— Вот и хорошо, ведь у меня сын почти твоих лет.
Итак, я думаю, Алеша, — продолжал он, — не выиграет
ли твоя диссертация, если ты обогатишь ее таким инте-
ресным материалом, какой даст тебе практика работы ры-
боводно-рыболовецкой да еще молодежно-комсомольской
бригады-школы, а? Подумай, а потом скажешь. Что ка-
сается моего мнения, если оно что-нибудь значит для тебя,
так вот оно: пре-вос-ход-нейшая диссертация может полу-
читься! Живая практика по живой теории, и все — новое,
еще нигде, наверное, не испытанное... Прекрасную вещь
придумала для тебя Лидия Сергеевна!
Колчанов почему-то смутился, и, как всегда, бронзовые
скулы у него при этом потемнели, а уши сделались пунцо-
выми. Горбясь, он мельком взглянул на строгое, даже су-
ровое сейчас лицо Гаркавой, спрятал глаза под насуплен-
ными бровями, заговорил:
— Видите ли, Иван Тимофеевич, все это, конечно,
очень хорошо, если не считать, что такую диссертацию
Г
вообще трудно, а то и невозможно написать. Ведь здесь
две несовмещающиеся теории — наука о рыбах и наука
об организационных формах работы бригад. Но дело да-
же не в этом. Ведь я работаю над диссертацией о нерести-
лищах Бурукана — «Влияние естественной среды на
нерест лососевых», тогда как бригада будет работать над
воспроизводством частиковых пород.
— Ах, вот оно что, — разочарованно проговорил Зван-
цев и вздохнул. Помолчав с минуту в раздумье, он под-
нял глаза на Алексея: — А что это за аппарат Вальгае-
ва? Что сие означает?
— Это простейший инкубатор для лососевой икры, —
пояснил Колчанов, исподлобья поглядывая на Гарка-
вую. — Для него не требуется дорогостоящих сооружений
рыбоводного завода. Он может быть заложен в любом
ключе подручными средствами.
— Да что ты говоришь?! — с энтузиазмом воскликнул
Иван Тимофеевич; лицо его просияло при этом, глаза
оживились, заблестели, лучики веселых морщинок заигра-
ли у прищуренных век. — И давно эта штука изобретена?
Почему она не дошла до нас?
— Да вот недавно.
— Разрешите мне, Иван Тимофеевич, — вмешалась
Гаркавая. — Аппарат этот еще изобретается. Алексей
Петрович тут несколько опережает события. Но главное в
том, что аппарат как бы имитирует естественный нересто-
вый бугор. Сама по себе эта идея не нова. В свое время
ряд крупных ихтиологов, работавших на Амуре, и в их
числе такие светила, как профессора Кузнецов и Солда-
тов, делали попытки воспроизвести искусственным путем
нерестовый бугор, но ничего из этого не получилось —
вся икра погибла. До сих пор никто не смог соорудить
искусственный нерестовый бугор.
— А теперь мне разрешите, — нетерпеливо прогово-
рил Колчанов, с недовольным беспокойством наблюдавший
за Гаркавой. — Лидия Сергеевна, по-видимому, не в курсе
дела. Аппарат Вальгаева — имитация не бугра, как гово-
рит она, а заводского инкубатора, приспособленного не к
идеальным, можно сказать, почти тепличным условиям
рыбоводного завода, а к естественным условиям живой
природы. В естественном бугре, который закладывает
кета, отход икры в среднем составляет девяносто процен-
тов. Из трех тысяч икринок выходит триста мальков. В за-
водских условиях гибнет десять—двадцать процентов
икры. А в опытных образцах аппарата Вальгаева гибнет
всего два—пять процентов икры. Теперь о степени готов-
ности аппарата. Думаю, его уже можно пробовать в про-
изводственных условиях. Сам Вальгаев говорил мне об
этом прошлой осенью.
— Так. Дело ясное, что дело темное, — скучновато
произнес Званцев, когда Колчанов умолк. — У меня вот
какой к вам вопрос, друзья: как относятся к этому аппа-
рату, во-первых, профессор Сафьянов, а во-вторых, сведу-
щие научные сотрудники института?
— Почти все отрицательно, — ответила Гаркавая. —
Позавчера профессор Сафьянов назвал этот аппарат про-
фанацией науки. Я сама слышала, как директор института
назвал его бесперспективным.
— М-да, — раздумчиво произнес Иван Тимофеевич.—
Заманчивая идея... Изобрести бы, в самом деле, такой ап-
парат да заставить им все нерестовые реки — огрузились
бы мы кетой! Лидия Сергеевна, — обратился он к Гар-
кавой, — а наша рыбинспекция знает об этом аппарате?
— Понятия не имею.
— А ну-ка, позвоню я сейчас Кондакову.
Он долго крутил ручку телефона, с ожесточением дул
в трубку, стучал пальцем по рычагу.
— Космические корабли с человеком запускаем. —
вполголоса со вздохом произнес он, — к звездам скоро
полетим, а вот телефон еще допотопный. Ну, ничего, —
утешил он себя, — мы сразу перейдем потом на видеофон.
Так, кажется, называется этот аппарат, в котором, как в
телевизоре, видишь собеседника? Вот тогда я сразу узнаю,
когда Севастьянов врет — по глазам увижу! — и он с
удовольствием рассмеялся собственной шутке. Потом стал
серьезным, закричал так, как будто догонял кого-то: —
Станция? Станция! Где же вы пропадаете, девушка?!
Как не было звонка — целый час кручу! Кондакова мне.
Давайте... Трофим Андреевич! Слушай, ты знаешь о су-
ществовании такого аппарата — Вальгаева? Да нужно
мне тут решить один вопрос. Та-ак. Слушаю, слушаю.
Он долго молчал, отрешенно поглядывая то на Гар-
кавую, то на Колчанова, сочувственно кивал головой сло-
вам невидимого собеседника, потом коротко сказал:
— Все ясно. Спасибо, — и устало положил трубку. —
Рыбинспектор утверждает, что этот аппарат принесет
39
только вред, так как может загубить и без того обеднев-
шие нерестилища. Он говорит, что не разрешит приме-
нять его у нас в районе. А скажите, производителей
надо ловить там, на месте нереста? — спросил он Кол-
чанова.
— Конечно, там, — угрюмо проговорил Колчанов.
— Значит, Кондаков правильно говорит, что никто
никому не разрешит ловить кету на нерестилищах. Да-а, —
разочарованно протянул он. — Профессор Сафьянов —
против, директор института — против, районный рыб-
инспектор — против, инженер-рыбовод Гаркавая — про-
тив. За — один Алексей Петрович Колчанов, молодой
способный специалист. Извини меня, Алеша, но я при всем
моем уважении к тебе отдаю предпочтение авторитетам и
большинству. Я думаю, ты не назовешь меня консервато-
ром, я руками и ногами за такой аппарат, которым можно
было бы заменить нерестовые бугры. Оно так вернее дело,
когда человек берет в свои умные руки управление приро-
дой, а не созерцает ее слепую работу. Но... сам видишь... —
Он безнадежно развел руками.
Гаркавая, почти не смотревшая до сих пор на Колча-
нова, взглянула грустными глазами на его прямо-таки тра-
гически сгорбленную фигуру.
— Я не понимаю, почему ты, Алексей Петрович, ухва-
тился за этот аппарат. Наука не признает беспочвенного
пристрастия и пустого фантазирования. Она признает
только объективную реальность. Почему ты не хочешь
считаться с этим? Ты же способный специалист. Как в
тебе все это совмещается?
— Ладно, Лидия Сергеевна, не будем об этом гово-
рить, — мрачно сказал Колчанов.
— Да, давайте о деле, — поддержал его Званцев. --
Ну так как насчет директорства в школе-бригаде?
— Иван Тимофеевич, — Колчанов посмотрел на секре-
таря райкома, — разрешите мне ответить на этот вопрос
после того, как я побываю в Хабаровске?
— Идет! — согласился Званцев. — Обдумаешь на до-
суге все, как следует, да в институте поговоришь. Тогда-
то и придет постепенно правильное решение. Кстати, вы-
дам тебе, Алеша, маленький секрет: профессор Сафьянов
намерен посидеть на Чогоре, чтобы хорошенько познако-
миться там с твоими делами. А уж после этого он решит
вопрос о том, отзывать тебя с Чогора или нет. Но
40
это — между нами, — подмигнул он Колчанову. — Ну,
что же, товарищи, — Званцев встал, — не смею больше
задерживать вас. Так ты когда в Хабаровск? — спросил
он Колчанова, пожимая ему на прощание руку.
— Сначала нужно съездить на Чогор. Там будет
видно...
— Тогда желаю тебе счастливого пути.
Колчанов и Гаркавая молча шагали рядом по коридо-
ру, а потом по лестнице вниз. Только у выхода Лида
сказала:
— До свидания, Алексей, я пойду к себе в райком.
— До свидания, Лида, — рассеянно буркнул Колча-
нов. Он холодно поклонился Гаркавой и решительно на-
правился к выходу. Отчуждение, кажется, стало теперь
взаимным. А может быть...
7.	На Чогор!
Разное говорили о Колчанове, когда речь заходила о
том, что удерживает этого молодого человека в уединении
на озере Чогор. Одни судили о нем, как о человеке, вооб-
ще любящем уединение и отшельническую жизнь среди
природы и поэтому избравшем профессию ихтиолога. Дру-
гие рисовали его как заядлого охотника и рыбака, для
которого нет на свете ничего дороже тишины лугов и за-
думчивого шелеста трав, утренних карасиных зорек и
страстного утиного кряка на вечерней заре в пору весен-
него перелета дичи.
Может быть, правы были частично и те и другие, по-
тому что Колчанов действительно легко переносил уеди-
нение и любил в свободную минуту поохотиться за дичью
или поудить карасей, не говоря уже о том, что, как и вся-
кий человек, он любил природу. Но все-таки не это было
главным.
Колчанов был коренным москвичом, хотя детство про-
вел на Сахалине и в Приморье, куда возил за собою семью
•тец геолог. Постоянные разговоры в семье о проблемах
изучения дальневосточной природы, вероятно, сказались
на выборе профессии: серьезный и вдумчивый мальчик
•ще в средней школе выбрал свой путь. Труд отца и его
коллег всегда был для него живым примером того, каким
должен быть исследователь природы: он изучает именно
41
то, что видит своими глазами, берет своими руками. Он
презирал кабинетных сидней, не считая их за ученых.
Все это не могло не сказаться на формировании характера
молодого специалиста. Когда он получил диплом выпуск-
ника Московского университета, цель его жизни и сред-
ства для достижения этой цели были ему совершенно
ясны: как можно больше собрать живых наблюдений,
чтобы разгадать потом как можно больше тайн, которыми
так богат подводный мир каждой реки, а тем более Аму-
ра. А для этого нужно быть там, где лучше всего можно
вести поиски.
Именно эта страсть исследователя удерживала Колча-
нова на озере Чогор и властно манила его на Бурукан.
Но он столкнулся здесь с тем, что не входило в его пла-
ны, когда родные и друзья провожали его на Ярославском
вокзале: с необходимостью, как он потом говорил, хирур-
гического вмешательства в природу. Мысль о попытке
восстановить нерестилища на Бурукане пришла к нему
еще в прошлом году, когда было в основном закончено
обследование русла и поймы Бурукана и когда стало ясно,
что без немедленного вмешательства человека Бурукан
погибнет как нерестовая речка. С этим Колчанов не мог
мириться. Но что можно сделать помимо строительства
рыбоводного завода, он тогда не знал. Дальнейшая же
задержка строительства завода могла привести к гибели
последних нерестилищ на Бурукане, тем более, что здесь
вовсю хищничали браконьеры.
Еще в прошлом году, весной, а потом осенью, Колча-
нов побывал на Бирском рыбоводном заводе и там по-
дробно познакомился с аппаратом Вальгаева. Этот аппа-
рат разрабатывался для инкубации икры непосредственно
в местах нереста кеты и не требовал капитальных соору-
жений. По идее изобретателя, его можно было построить
из подручных средств. Колчанов, хотя и видел его не-
совершенства, уверовал в будущее этого аппарата. Уже
тогда родилась у него идея испытать его на Бурукане. Он
опасался одного: вдруг здесь не хватит местных произво-
дителей — лососей; возить их из других речек было ему
не под силу. Прошлогодняя и нынешняя поездки на Бу-
рукан были предприняты для проверки нескольких мелких
ключей, впадающих в Бурукан и неизученных ихтиолога-
ми в период основного обследования. Читателю уже из-
вестно, чем кончились эти поездки: Колчанов обнару1-
42
жил вполне достаточную базу для сооружения там аппара-
та Вальгаева. Теперь он мог смело приступать к осу-
ществлению своей идеи. Но сначала надо было решить,
что предпринимать: либо окончательно рвать свои отно-
шения с профессором Сафьяновым, а может быть и с
институтом, и надолго связать судьбу с Буруканом, либо
отказаться от мечты воскресить Бурукан, вернуться в
институт и целиком отдаться научно-исследовательской
работе.
Этим, однако, не исчерпывалась вся сложность положе-
ния Алексея Колчанова. На пути вставало еще одно
препятствие — запрет рыбинспектора Кондакова ловить
производителей кеты на месте нереста, хотя Колчанов и
догадывался, что Кондаков руководствуется отнюдь не
соображениями охраны естественных нерестилищ...
...Было немногим более пяти часов, когда Колчанов
вышел из райкома партии. Дел в Средне-Амурском боль-
ше не оставалось, и он решил немедленно отправляться
на Чогор. Шурка Толпыгин был давно готов, погода
стояла хорошая — тихая, ясная, довольно теплая. Не беда,
что они доберутся поздно. В конце концов можно перено-
чевать у бакенщика на Шаман-косе и заодно завезти ему
пса, который вот уже третьи сутки сидит на привязи во
дворе гостиницы и до чертиков надоел ее обитателям тем.
что бесконечно скулит.
Как ни торопился Колчанов, но меньше чем за полча-
са собраться в путь не удалось. Наконец все готово, Шур-
ка оттолкнулся от берега. Колчанов завел мотор и хотел
уже включить скорость, когда увидел Лиду Гаркавую.
Она махала рукой, по-видимому, что-то кричала, но голоса
ее Колчанов не слышал: мешал шум мотора. Пришлось
снова подъехать к берегу и заглушить мотор.
— Ты что же, Алексей, даже не зашел попрощать-
ся? — еле переводя дыхание, спросила она, садясь на нос
моторки.
— Извини, Лида, — Колчанов мягко и искренне улыб-
нулся, — спешим засветло добраться до Чогора.
— Как же успеете засветло, когда на дворе уже вечер,
а впереди почти сто километров! Да еще хочешь искать
толстолобое. А впрочем, смотри сам, дело твое. Я вот с
чем: звонили из института и просили передать тебе и Ни-
колаю Николаевичу, что первого июня заседание Ученого
совета, твое присутствие обязательно. Это первое. Вто-
43
рое — Иван Тимофеевич и Николай Николаевич поедут
на Чогор завтра, потому что вечером Николаю Николае-
вичу предстоит разговор с Москвой. С ними поеду я и
Петр Григорьевич Абросимов. Знаешь, бывший директор
школы, пенсионер? Он согласился руководить школой-
бригадой.
— Ну что ж, хорошо. Буду ждать вас.
— И прошу тебя, Алеша, подумай, пожалуйста, насчет
программы и лекций для ребят.
— Ладно, подумаю.
Гаркавая долго провожала взглядом моторку. Легкая,
стремительная лодочка, казалось, летела над самой по-
верхностью воды, навстречу вечерним лучам солнца, про-
черчивая длинную пенящуюся борозду. Создавалось впе-
чатление, что она берет разгон, чтобы подняться в воз-
дух и вот-вот взлетит — уже оторвалась от воды вся ее
передняя часть, и только корма, на которой сидит, подав-
шись всем корпусом вперед, Колчанов, еще царапает по-
верхность воды. Колчанов то и дело придерживал козы-
рек своей старенькой кепчонки, поглубже натягивая ее на
глаза, чтобы не сдуло встречным потоком воздуха. Он за-
стыл в этой напряженной позе, будто изваянный скульпто-
ром. Грустная уходила с берега Лида: хоть бы раз по-
вернул лицо в ее сторону!
Через полтора часа путники были уже более чем в пя-
тидесяти километрах от Средне-Амурского. Там Колча-
нов свернул в тихую старицу Амура, глубоко вдающуюся
в правобережье поймы. На излучине старицы начинался
и уходил в луга большой залив, связанный системой озер
и проток с Чогором. В этом огромном водном лабиринте
в летнее время держался на выпасе толстолоб — одна из
удивительнейших рыб Амура.
Пожалуй, в Амуре, да и не только в Амуре, нет рыбы
из семейства карповых жирнее толстолоба. В копченом
виде — это деликатес, который по вкусу можно сравнить
разве только с осетровыми. Между тем и ихтиологи и ры-
баки очень мало знают об образе жизни толстолоба. Из-
вестно, что он размножается пелагической икрой: одна ры-
бина выметывает непосредственно в толщу воды до полу-
миллиона икринок; икринки быстро набухают, а их про-
зрачную оболочку очень трудно различить в воде. В обо-
лочке и происходит развитие зародыша, при этом доволь-
но быстрое — в течение нескольких дней. Известен и ха-
44
рактер питания толстолоба; пищей ему служит планктон.
В размножении и в питании толстолоб не зависит от ре-
жима воды в Амуре. Казалось бы, при этих условиях за-
пасы его должны быть очень большими. На самом же деле
толстолоб занимает далеко не первое место среди промыс-
ловых рыб. Эта загадка связана с тем, что никто не знает,
где и когда он находится. Если карася и сазана, щуку и
сома летом нужно искать в стоячей воде, поближе к тра-
ве, а леща, верхогляда и желтощека — на течении, то о
толстолобе ничего определенного не могут сказать ни уче-
ные, ни рыбаки. Только зимой можно найти яму, где тол-
столоб отлеживается, часто вместе с другими карповыми
рыбами.
Колчанов давно заметил, что между излучиной стари-
цы Амура и Чогором кочует большое стадо толстолобов.
Уже около десяти точек поставил молодой ихтиолог на
карте лабиринта, изучая маршрут и закономерности дви-
жения стада. Теперь ему хотелось попутно найти еще одну
такую «точку».
Над безбрежной амурской поймой царил первозданный
покой. Замерли травы на лугах, зеленые купы тальника
гляделись в зеркало воды, повсюду разлилась вечерняя
дремотная тишь. Амур словно отдыхал после многоднев-
ных штормов. Только иногда показывалась тяжелая и ле-
нивая в полете цапля, изредка оглашая всю округу своими
зычными, похожими на стон воплями.
В этой тиши звук мотора напоминал нескончаемый звон
огромной струны, натянутой где-то от края и до края над
просторами лугов. Колчанов давно уже так не отдыхал
душой, как сейчас, весь отдаваясь упоению стремительным
движением.
Они мчались протокой. Чуть правее лодки из воды
вдруг выпрыгнула огромная серебристая рыбина. Толсто-
лоб! Потрепетав плавниками в воздухе и весь изогнувшись,
он бухнулся обратно в воду, подняв каскад изумрудных
брызг. Это было как бы сигналом: через мгновение такие
же серебристые красавцы замелькали в воздухе повсюду
вокруг лодки. Колчанов мгновенно сбавил бег моторки и
стал выписывать крутые виражи; придуманный им еще в
прошлом году способ выловить несколько рыбин. Не успел
Колчанов, пряча голову и пригибаясь, сделать и двух
кругов, как па дно лодки, перепугав пса, с грохотом упал
полупудовый толстолоб. Едва Шурка прикрыл рыбину по-
45
логом палатки, как ощутил тупой, довольно увесистый
удар по спине — в лодку влетел второй толстолоб. Хва-
тит, нужно скорее выскакивать из «опасной зоны»! И лод-
ка понеслась своей дорогой: новая «точка» выпаса толсто-
лоба найдена!
Под впечатлением встречи с толстолобами Колчанов —
уже в который раз — принялся обдумывать способ поста-
новки опыта для выяснения причин, которые заставляют
выпрыгивать из воды эту любопытную рыбу. Одни ут-
верждают. что толстолоба пугает тень лодки или катера,
другие — внезапный звук. Но Колчанову хотелось вы-
яснить главное: почему только толстолоб при встрече с
лодкой или катером выпрыгивает из воды? По рассказам
старожилов Приамурья, в старину, когда рыбы в Амуре
было гораздо больше, рыбакам случалось встречаться с
такими стаями толстолобое, что они опрокидывали лодку.
Задержка с Лидой Гаркавой на берегу и встреча с
толстолобами, тоже отнявшая несколько минут, привели
к тому, что сумерки застали путников километрах в три-
дцати от Шаман-косы в довольно сложном лабиринте
проток и тальниковых зарослей. Пока догорала заря, Кол-
чанов мог вести лодку на самой большой скорости, хотя
протока, по которой они ехали, делала одну петлю за дру-
гой. Но вот в небе потухли последние отсветы зари, и гу-
стая темень окутала пойму Амура. Свет карманного фо-
нарика почти не пробивал темноту — села батарейка. Кол-
чанов сбавил обороты мотора до самых малых. Пригнув-
шись к самому борту лодки, он, как и Толпыгин, изо всех
сил напрягал зрение. И все-таки в одном месте лодка с
такой силой наскочила па затопленный сухостойник, что
едва не опрокинулась. К счастью, тальниковый коридор
вскоре кончился, и перед путниками открылась широкая,
усеянная отраженными звездами гладь воды. По расче-
там Колчанова это было Песочное озеро, от которого от-
ходит к Амуру широкая протока. Он не ошибся: через
четверть часа позади остались последние купы тальников,
и лодка выскочила в русло Амура. Или он привык к тем-
ноте, или ярче заблестели звезды, подсвечивая воду свер-
ху и снизу, из глубины, но он стал видеть гораздо лучше.
Теперь Колчанов выжимал из мотора всю силу, на кото-
рую только тот был способен. Так они мчались с полча-
са, пока наконец не увидели впереди огоньки знакомых
створ на Шаман-косе. А еще минут через десять лодка
46
ткнулась носом в песчаный берег неподалеку от хижины
бакенщика.
— Кого бог принес? — послышался густой хриплова-
тый бас от порога избы. — Уж не Алексея ли Петро-
вича?
— Он самый, Филимоныч! — отозвался Колчанов. —
Принимай Верного!
Но пес уже выскочил на берег и теперь радостно ску-
лил и тявкал возле хозяина.
— Ну, задал ты мне, паря, головоломку, — старик
подошел к лодке. — Только утром от рыбинспекторов
узнал, что ты, слава богу, жив и здоров. Заходь чайку-то
попить, а то, может, и переночуешь?
— Недосуг, Филимоныч, завтра у меня будут гости, —
говорил Колчанов, нащупывая рыбину. — На вот, на
уху! — Под ноги бакенщика, сверкнув серебром, шлепнул-
ся толстолоб.
— Благодарствую, Петрович, — крякнул старик, под-
нимая полупудовую рыбину. — А там уж, паря, и сей-
час у тебя гости. Большой да нарядный катер, из Хаба-
ровска, должно...
— Да ну! — обрадовался Колчанов. — Значит, при-
ехали. Это экспедиция из Москвы. Может, кто-нибудь из
друзей или знакомых. Поехали! Спокойной ночи, Фили-
моныч.
— С богом, Петрович, удачи тебе!
Колчанова и Филимоныча связывало не только сосед-
ство по озеру Чогор. Знакомясь с окрестностями Чогора,
Колчанов объезжал однажды на лодке протоки и заливы,
прилегающие к озеру, Неподалеку от Амура на лугу он
заметил человека, который с ведром в руках шел к берегу
реки. Подойдя к Амуру, человек выплеснул из ведра в
воду какую-то жижу и снова зашагал в луга. Где-то во
впадине он исчез, а вскоре снова появился с ведром и про-
делал то же, что в первый раз. Колчанова заинтересовало,
чем он занимается. Алексей оставил свою лодку и поспе-
шил в направлении впадины. И вот перед ним картина:
длинная кочкастая ложбина, видимо заросшая старица
какой-то протоки; на дне ее — небольшая и неглубокая,
по щиколотку, мутная лужа, по ней бродит могучий ста-
рик, ловит пригоршнями мелкую рыбешку, которая здесь
кишмя кишит, и бросает в ведро. Колчанову стало ясно:
старик спасает молодь, оставшуюся в обсыхающем озер-
47
ке. Не долго думая, Алексей разулся, засучил штаны и
принялся помогать старику.
Так они познакомились и вскоре стали друзьями. С тех
пор то Колчанов, то Филимоныч нередко заглядывали
друг к другу в гости. Зимой бакенщик жил вдвоем со ста-
рухой. Во время же летних отпусков у него становилось
людно: приезжали с женами и детьми сыновья (у Фили-
моныча их было шестеро), две дочери-учительницы с
мужьями и тоже с детьми, и тогда на Шаман-косе возни-
кал целый пионерский лагерь. Все попытки сыновей и
дочерей переманить стариков в город пока не имели успе-
ха. Филимоныч, избродивший в молодости весь Дальний
Восток, испытавший труд и золотоискателя, и зверобоя,
и рыбака, не хотел расставаться с привольными простора-
ми Амура. Он превосходно знал здесь каждый уголок
поймы, глубины и отмели в озере и окрестных протоках и
был незаменимым советчиком в исследовательской работе
Колчанова.
8.	На распутье
От Шаман-косы моторку повел Шурка. Волшебной
иллюминацией переливались в темной блестящей глади
воды хороводы синевато-серебристых звезд. Любуясь ноч-
ным Чогором, Колчанов кутался в плащ-накидку и думал,
думал о том, как трудно ему придется разрешать свой
конфликт с профессором Сафьяновым, а может быть и с
институтом. Не сдаться ли? Не отступить ли?
Почему-то вспомнилось, как по пути в райком до слез
обидел Лиду Гаркавую. Ему стало жаль девушку и стыд-
но за себя — даже не извинился перед ней. Он ни разу
не пытался разобраться в своих взаимоотношениях с этой,
в общем-то превосходной, девушкой. Он как-то привык к
ее мелким услугам, к молчаливому обожанию. Да она, во-
первых, неравнодушна к нему — он это видел, хотя ни-
когда не придавал ее чувству серьезного значения. Во-
вторых, она, как ихтиолог, не пошла далеко, и ее прекло-
нение перед настоящим ученым воспринималось им, как
само собой разумеющееся. Сейчас, взвесив все объектив-,
но, Колчанов как бы впервые прозрел. Он спроси, себя,
почему он не считает ее настоящим ихтиологом? И, к свое-
му удивлению, не нашел ответа на этот вопрос. Напротив,
48
все, что она сделала на рыбоводно-мелиоративной станции
до того, как ее избрали секретарем райкома, — организо-
вала расчистку нескольких ключей на Бурукане, разрабо-
тала характеристику обсыхания некоторых озер в пойме
Амура и способы борьбы с этим бедствием, — говорило
о ее умении решать главные проблемы естественного раз-
множения промысловых рыб. А теория инкубации лососе-
вой икры в городских условиях, которую исподволь раз-
рабатывает она? Ведь в этой теории учитывались все фак-
торы современного состояния рыбоводной науки. Икру
действительно можно добывать и оплодотворять непосред-
ственно на нерестилищах, а вертолет вполне может обе-
спечить ее быструю доставку в город и весной отвезти
вылупившихся мальков в ту же речку. Что касается инку-
бации икры в городе, то для этого имеются идеальные
условия — возможность получать чистую воду, поддержи-
вать нужную температуру. Помещением может служить
любое, в том числе и жилое здание.
Анализируя таким образом характер Гаркавой, Колча-
нов как-то в новом свете увидел и ее идею рыбоводно-ры-
боловецкой — и именно молодежно-комсомольской — шко-
лы. В сущности, ею решалась давно назревшая задача —
соединить в труде рыбаков функции сеятелей и жнецов
подводных полей. Взять того же скотовода или хлеборо-
ба; он тоже прошел когда-то эту стадию, — сначала был
собирателем диких плодов или охотником. Когда естест-
венные ресурсы в природе оказались недостаточными для
удовлетворения его потребностей, человек вынужден был
взять на себя заботу об организованном воспроизводстве
этих ресурсов. Если рыбаки до сих пор не прошли эту
стадию, то только потому, что водная среда оставалась
труднодоступной. Теперь, когда на помощь человеку при-
шла техника, настал черед и рыбаку заняться воспроиз-
водством рыбных запасов.
Так как же поступить: уйти в «чистую» науку, как на-
стаивает на том шеф, или действительно принять предло-
жение Лиды Гаркавой и взяться за обучение молодых ры-
баков-рыбоводов основам ихтиологической науки?
Занятый этими мыслями, он не заметил, как лодка
пересекла озеро и приблизилась к устью Бурукана.
Показался светлый четырехугольник крыши домика
дологического пункта. В стороне, слева, темнел силуэт
дома бригады, а поодаль, в заливчике, Колчанов разглядел
4 Сторожка у Буруканских перекатов	49
у берега очертания большого катера. Чувство приятного
успокоения, свойственное путнику, возвращающемуся до-
мой, овладело Колчановым. Как он любил это свое прибе-
жище под утесом! С ним было связано все, чем он жил
последние три года: и радость находок, и увлекательные
раздумья в долгие осенние вечера, и горечь неудач и
ошибок. Да и сама природа собрала в этом уголке, кажет-
ся, все, чем могла очаровать человека. Над крышей —
каменный утес, а за ним — непролазные таежные дебри.
Прямо перед домиком — привольная ширь озера Чогор,
оконтуренного со всех сторон густым валом тальника. Тут
же рядом — устье Бурукана, прорезавшего широкую до-
лину среди сопок. День и ночь несет Бурукан прохлад-
ные, чистые, как слеза, воды из таежных далей в озеро
Чогор. Их шум и перезвон, ни на минуту не умолкая, на-
вевают в часы отдыха приятные думы.
Заглушив мотор, путники вытащили лодку на берег.
— Алексей Петрович, а катер-то незнакомый, — ска-
зал Шурка.
— Видимо, экспедиционный.
Шурка попрощался и ушел, а Колчанов долго стоял,
вслушиваясь в звуки ночи. Из леса невнятно доносились
пугающие шорохи; со стороны Бурукана, из непроглядной
тьмы плыл далекий шум воды на перекатах; рядом, у
самого устья речки, звенел и звенел колокольчиком род-
ничок, бивший из-под самой подошвы утеса. А над все-
ми этими скорее угадываемыми, чем слышимыми звуками
распростерлась чуткая ночь, пропитанная холодком и лес-
ной влагой с терпким запахом молодой зелени.
Колчанов неслышно поднялся на крылечко, долго
искал в темноте ключом замочную скважину. Вот он и
дома! Пахнуло нахолодалостью нежилья. Он зажег лам-
пу-«молнию» с веером пластин вместо абажура — термо-
электрогенератором и с облегчением опустился на раскла-
душку. Усталость сразу навалилась на Колчанова с такой
силой, что ему стоило большого труда удержаться от
соблазна и не привалиться на подушку — сод пока еще
не входил в его планы. Превозмогая усталость, Колчанов
поднялся, подключил радиоприемник к лампе, и вскоре
в этот уголок глухого безмолвия, затерянный в безлюд-
ных далях дальних, ворвался голос диктора: Хабаровск
заканчивал передачу вечернего выпуска последних изве-
стий. Потом в домик вошла музыка — звуки Богатырской
50
симфонии Бородина. Ничто в эту минуту так не соответ-
ствовало настроению Колчанова, как эта музыка. Сразу
вернулась утраченная бодрость.
Наскоро перекусив, Колчанов зажег фонарь и отпра-
вился в лабораторию проверить аквариум. Там было все
в порядке: тихо журчала вода, поступающая в стеклянные
прямоугольные банки из родника от скалы и сбегающая
по желобку в подпол. Рыбки — мальки гибридов, тороп-
ливо шевеля плавниками, двинулись на свет и стали ты-
каться носами в стеклянные стенки. Вот две самые круп-
ные рыбешки сошлись рядом, как бы о чем-то советуясь.
Бока их поблескивали бронзовым отливом. Эти гибриды
сазана и карася, полученные нынешней весной, почти
вдвое обогнали в росте своих контрольных сверстников-
негибридов.
Колчанов долго стоял возле банки с тремя продолго-
ватыми темными шустрыми рыбками. Это были самые
ценные из всех находившихся сейчас у него в аквариу-
мах — гибриды черного амура и озерного гольяна. Вы-
вести их стоило огромного труда. Оставалась неменьшая
трудность — вырастить их. Первая попытка не удалась —
в прошлом году погибли пять таких гибридов*
Порадовала его и третья банка, в которой, здоровые
и невредимые, носились мелкие веретенообразные рыбеш-
ки — гибриды пескаря и амурского коня.
Величественные звуки Гимна Советского Союза запол-
нили одинокий домик под утесом, когда Колчанов упра-
вился со всеми делами. Еще раз оглядев лабораторию, он
вернулся в спальню, выключил радио и погасил лампу.
Нет, он не покинет этого так полюбившегося ему уголка,
не может так просто оторвать от сердца все, что его род-
нит с этим домиком, с царством природы, полной нераз-
гаданных тайн.
...И снится Колчанову огромный университетский ве-
стибюль. В нем полно народу — все студенты. Они по-
ют — удивительно слаженно и красиво — и качаются в*,
такт песне. Какая же это песня? Стройная, мощная ме-
лодия гремит где-то в вышине там, за стенами вестибю-
ля. Ба, да это же «Подмосковные вечера»! Колчанову
очень хочется прослушать ее всю, он напрягает слух, но
слова все время ускользают, песня слышится где-то дале-
4*	51
ко-далеко. Он делает усилие, и все вдруг исчезает. Кол-
чанов открыл глаза. В окне — утренняя голубизна, стены
комнаты позолочены отсветом первых лучей солнца. Не-
ужели утро? А ведь кажется, будто он только что уснул.
А мелодия не исчезает, она гремит за окном, над озером.
Колчанов вскочил с постели, распахнул окно. И за-
мер, очарованный благодатью теплого весеннего утра. Над
гладью озера — белые невесомые прядки пара. Небо,
озеро, дальние левобережные увалы сопок и сам воз-
дух — все пронизано светом. А неподалеку, уткнувшись
носом в берег, стоит большой катер — белый, нарядный,
и на нем — репродуктор.
За окном послышались голоса и чьи-то шаги, а по-
том — стук в дверь. Наскоро одевшись, Колчанов бро-
сился в коридор, открыл дверь. Перед ним стояли двое:
высокий длинноногий молодой человек с тонкими усиками
на бледном лице горожанина и девушка с копной льняных
волос, одетая по-экспедиционному. У нее чуть скошенные
васильковые глаза, стройная фигура, точеная белая шея.
Надя Пронина! Когда Колчанов уже заканчивал универ-
ситет, она училась только на третьем курсе. Это была при-
метная на всем факультете девушка. Не раз Колчанов
заглядывался на нее, а незадолго до окончания универ-
ситета даже познакомился с нею.
— Входите, — растерянно пробормотал он, не зная,
как вести себя с Надей в присутствии молодого человека.
— Здравствуйте, Алеша, — первой произнесла Про-
нина. — Не узнаете? — она шагнула к нему, протягивая
белую пухленькую руку.
— Узнаю, — лицо Колчанова покрылось румянцем. —
Здравствуйте, Надя. Прошу заходить в мое логово. Из-
вините за беспорядок, — говорил он, открывая перед
гостями дверь в свою комнату. — Ночью приехал, не
успел прибрать.
— А мы слышали, как вы приехали, — приподнято
звенел голос девушки, — спорили даже, пойти или не
пойти к вам. И решили, что неудобно... А вот сейчас
встали и попросили шкипера, чтобы специально для вас
поставил «Подмосковные вечера». — Вся сияющая, она
радостно рассмеялась. — Думали, скорее проснетесь...
— Спасибо. Я как раз и проснулся от этой мелодии.
А вообще-то стоило бы зайти еще ночью. С экспедицией?
— Да, — ответил молодой человек. — Давайте позна-
52
комимся. Геннадий Хлудков, заместитель начальника
экспедиции. — Он протянул узкую влажноватую ладонь,
проницательно вглядываясь в лицо Колчанова глубоко
посаженными глазами. — А скажите, где вы разминулись
с Николаем Николаевичем? Он ведь отправился разыски-
вать вас.
— Яс ним не разминулся. — Колчанов сел на рас-
кладушку, указал гостям на табуретки. — Короче говоря,
он сегодня будет здесь.
Ему бы хотелось поговорить с Надей о многом, рас-
спросить о друзьях, знакомых, но темные с прозеленью
глаза Хлудкова мешали найти нужный тон. Поэтому Кол-
чанов задавал лишь самые обыденные вопросы: где рабо-
тает Надя, чем занимается в экспедиции, какое впечатле-
ние произвел Амур? Надя учится в аспирантуре по пер-
вому году, специализируется по подводной энтомофауне,
Амур очаровал ее.
— Вы, говорят, уже три года живете здесь, — вме-
шался в разговор Хлудков. — Неужели так нравится?
— Да, тут интересный уголок, — равнодушно отвечал
Колчанов. — Привык, знаете. За работой как-то не за-
мечаю оторванности.
— И зимой здесь? — спросила удивленная Прони-
на. — Да ведь это же героизм, Алеша!
Колчанов повернул лицо к окну и мельком глянул на
Хлудкова. Да, тот по-прежнему смотрел на него проница-
тельно и, кажется, с подозрительностью. Этот человек с
франтоватыми усиками начинал раздражать Колчанова
своим нагловатым и немного высокомерным взглядом.
Чтобы скрыть неловкость, Колчанов предложил:
— Хотите посмотреть лабораторию? Там у меня есть
кое-что интересное.
— И по энтомофауне? — с живым любопытством
спросила Пронина.
— К сожалению, Надя, почти ничего нет. В этом отно-
шении Чогор еще «белое пятно»...
— Все равно очень интересно! — воскликнула Про-
нина. — Как вы, Геннадий Федорович?
У Колчанова сразу отлегло: «Геннадий Федорович»
да еще на «вы»... Но, может быть, это маскировка?
— Что ж, возможно это действительно интересно, —
без энтузиазма согласился Хлудков. — Но нам предстоит
решить прежде всего деловые вопросы, Алексей... э-э,
5J
простите, Алексей Петрович. Я хотел бы согласовать с
вами задание, которое имеется для вас, как члена нашей
экспедиции, в нашей научной тематике.
— Не будем опережать события, — спокойно ответил
Колчанов. — Я пока еще не член вашей экспедиции.
— Как? Разве Николай Николаевич не говорил вам,
что вы включены в нашу экспедицию?
— Говорил, но я не принял его предложения. До тех
пор, пока я не побываю в Хабаровске, вопрос остается
открытым.
— Но ведь это же распоряжение профессора Сафья-
нова, вашего шефа, и оно согласовано в Хабаровске! —
повысил голос Хлудков.
— И тем не менее вопрос остается открытым.
— А вы, я смотрю, излишне смелый человек, —
Хлудков с недоброй иронией посмотрел на Колчанова.
— Смелость тут ни при чем. На мне много обязанно-
стей здесь, на Чогоре, которые пока не на кого возло-
жить.
— Что ж, будем ожидать Николая Николаевича, —
растягивая слова, холодно сказал Хлудков.
9.	Идет-гудет Зеленый Шум...
После ледохода на Амуре земля долго выглядит про-
зябшей. Нахолодает она за зиму — и много дней еще сочит-
ся холод из-под кочек и коряг, из-под обрывчиков и из
ямин. Неприветлив бывает в такую пору Чогор — дуют
холодные пронизывающие ветры, гуляют на широких
просторах гривастые волны. Но где-то во второй полови-
не мая установится тишь и вдруг хлынет тепло — обиль-
ное, мягкое, благодатное. И запоет, засвиристит все живое.
Над лугами в блеклой голубизне неба день-деньской зве-
нят жаворонки, в дремучей молодой зелени тальников над
протоками на все лады выщелкивают камышовки, в шел-
ковисто-мягких молодых траг ах, словно звон в ушах, ви-
сит назойливый хор цикад.
В такие дни медвежья дудка растет по целой четверти
в сутки, почти на глазах вытягиваются в рост стрельча-
тые листья пырея; буйным соком наливаются молодые
побеги и с жадностью тянутся к щедрому солнцу. А в
заливах, на мелководье, среди кочкарников, где вода, как
&4
парное молоко, начинается сазаний бой — время икро-
метания.
Для Колчанова эта пора была самой горячей и счаст-
ливой. Целые дни проводил тогда он среди природы, но-
сился на своей моторке по Амуру, протокам, заливам,
озерам, наблюдая пробуждение подводного царства. Вот
и сегодня, проводив гостей, он сразу заторопился, чтобы
не терять драгоценного времени. Уж несколько дней в
Амуре наблюдалась небольшая прибыль воды, стало быть,
сазан пошел на затопляемую траву и вот-вот начнет не-
реститься. Наступала самая лучшая пора для отлова са-
занов-производителей и запуска их в нерестовики. По
этому случаю еще неделю назад собирались начать за-
полнение водой главного нерестовика.
Колчанов решил сходить на нерестовики, проверить, не
пропускает ли сооружение воду. Возле дома бригады его
встретил самый веселый обитатель рыбацкого стана —
Шарик — лохматая коротконогая дворняга, которая охот-
но откликалась и на кличку Мальбрук. Эту вторую клич-
ку Шарик приобрел в начале минувшей зимы. Непода-
леку от устья Бурукана ребята из бригады обнаружили
свежий след медведя-шатуна. Прихватив ружья, Колча-
нов, Шурка Толпыгин и бригадир Владик Стариков ре-
шили его выследить. Позвали с собой и Шарика. Разнюхав
след, Шарик вдруг поджал хвост, жалобно взвизгнул и со
всех ног бросился к рыбацкому стану. Охотники тотчас
же констатировали: Шарик заразился «медвежьей бо-
лезнью», даже не войдя в контакт с медведем. Так он
получил новую кличку — Мальбрук. Никакими усилиями
больше нельзя было заманить его в тайгу. Сейчас он де-
лал головокружительные прыжки перед Колчановым, на-
мереваясь лизнуть его в лицо. Обнаружив однако, что
тот держит путь в сторону сопок, Шарик постоял в раз-
думье и с чрезвычайно деловым видом затрусил к
дому.
Через полчаса Колчанов был уже на плотине главного
нерестовика. Земляная плотина, высотой метра три и в
длину около сотни метров, отсекала самый верхний угол
заболоченной ложбины. Выше по ее склонам были созда-
ны небольшие плотинки, отгораживающие более мелкие —
опытные нерестовики — одиннадцать небольших, пока
сухих бассейнов.
Сооружение нерестово-выростного хозяйства произво-
55
дилось по рекомендациям Колчанова. Ему никогда преж-
де не приходилось заниматься столь ответственным де-
лом, поэтому он был серьезно озабочен каждой мелочью
в этом несложном, но довольно прихотливом хозяйстве.
Он придирчиво осматривал щит водоспускного отвер-
стия — не пропускает ли воду, долго, бродил среди кочек
по колено в воде, высматривая опасных для икры оби-
тателей — ротана-головешку, гольяна, косатку. Но все
было хорошо — вода накапливалась довольно быстро и
уже начинала затоплять молодую граву, а среди кочек
ему не удалось обнаружить пока ни одной рыбешки.
У верхнего края образующегося озерка, где в него вли-
вался ручей, бегущий со стороны мари, из-под самых ног
Колчанова взлетела большая кряковая утка. Неужели
гнездо? Так и есть: на широкой кочке в центре осокового
веера — полдюжины зеленоватых яиц в еще теплом,
аккуратно свитом из травы и пуха гнезде. Через два—
три дня эта кочка ’будет на дне озера. Переносить гнездо
в новое, безопасное место — бесполезно, утка уж больше
не вернется к яйцам, даже если и найдет гнездо. Колча-
нов аккуратно срезал охотничьим ножом торфяную ма-
кушку кочки, чтобы отнести в препараторскую, где по
инициативе ребят создавался природоведческий музей
бригады. Там уже хранились заспиртованные рыбы, змея,
свившаяся в клубок и так засохшая, несколько осиных
гнезд и полдюжины чучел местных птиц.
Когда Колчанов вернулся на стан, бригада рыбаков-
рыбоводов купалась. Несмотря на довольно ощутитель-
ную утреннюю свежесть, парни и девушки бултыхались в
озере. Завидев Колчанова, Владик Стариков скомандовал
вылезать из воды. Владика можно было назвать красав-
цем. Правильное смуглое лицо с мягким нежным овалом
подбородка, прямые черные волосы, откинутые назад и
спадающие на уши, тонкие дуги бровей, наконец, большие,
то веселые, то задумчивые и мечтательные глаза, — все
это придавало его облику что-то поэтическое. У него бы-
ла стройная высокая фигура с хорошо развитой мускула-
турой.
— Что это у вас, Алексей Петрович? — спросил он,
указывая на веер осоки и заглядывая в гнездо. — Яйца
дикой утки?! Какая прелесть! Ребята, скорее сюда, по-
смотрите! Разрешите, Алексей Петрович...
Взяв кочку с гнездом, он осторожно положил ее на
5G
землю. Через минуту у гнезда толпились голоспинные
мокрочубые рыбоводы.
— Вот бы под домашнюю утку! — сказал Шурка,
прозванный в бригаде Толпыгой.
— Яичницу зажарить... — заметил коренастый ува-
лень Степан Ферапонтов.
— Дундук он и есть Дундук! — презрительно броси-
ла в его адрес Верка Лобзякова, быстроглазая, как коза.
— Это для музея, Алексей Петрович? — по-петуши-
ному кричал Гоша Драпков, щупленький скуластый паре-
нек, приглаживая на широком лбу жиденький вихор.
— А что если и в самом деле подложить их под до-
машнюю утку? Выведутся утята?
— Конечно, выведутся, — объяснил Сергей Тумали —
стройный симпатичный нанаец. — Мой отец выводил. Но
они улетают, не приручаются.
— Посмотрели — хватит, -г- решил Владик. — Быст-
ро одеваться — и на завтрак!
Через минуту Владик был уже в лаборатории Колча-
нова.
— Алексей Петрович, вам сегодня нужны будут ре-
бята? — спросил он.
— На полдня — вся бригада, производителей будем
ловить.
— Добро. Скоро поедем?
— Позавтракаем и отправимся.
— Завтракать с нами будете, Алексей Петрович?
— Да, я сейчас приду.
Нравились Колчанову эти ребята. Вчерашние десяти-
классники, почти одного года выпуска, они с первого дня
существования бригады — с осени прошлого года — сло-
жились как дружная и очень дисциплинированная ком-
муна. На стене в столовой у них висел распорядок
дня — когда и чем заниматься. Каждое утро назначался
дежурный по стану. В общежитии и столовой поддержи-
валась идеальная чистота. Но главное — дисциплина:
она как-то сама по себе поддерживалась и на работе и в
общежитии. В сущности, на глазах Колчанова рос, фор-
мировался коллектив подлинно коммунистического труда.
Как же хорошо придумала Лида Гаркавая — создать эту
бригаду именно здесь, на нерестово-выростном хозяйстве,
где нужны только энтузиасты!
Что касается результатов их труда, то они превзошли
57
даже самые оптимистические ожидания: за зиму бригада
в полтора раза превысила сезонный план вылова рыбы
и почти на сто центнеров обставила лучшие промысловые
бригады Средне-Амурского колхоза. К Первому мая каж-
дый член бригады получил премию — отрез на костюм, а
фотографии молодых рыбоводов уже красовались на
районной Доске почета.
Взламывая глянец озера и разрезая надвое жидень-
кое кисейное покрывало пара, по Чогору ходко шел лодоч-
ный караван. Впереди — колчановская моторка, за нею
на буксире — бригадный кунгас — большая лодка с вы-
соко поднятыми острым носом и кормой, за кунгасом —
почти такая же лодка — живорыбница. След каравана
прочерчивал озеро, удаляясь в направлении Верхней про-
токи. Вел моторку сам Колчанов. Он, как всегда, сидел,
чуть подавшись вперед.
Вскоре караван пересек озеро и пошел по Верхней про-
токе, направляясь к Кривому заливу.
Этот залив стал для Колчанова самым верным баро-
метром, предсказывающим те или иные биологические
процессы, совершающиеся в жизни рыб. Залив был до-
вольно глубоким, с длинной кочкастой отмелью на конце.
Сюда при любом уровне воды заходили рыбы на кор-
межку, а в нерестовый период — на икрометание. Колча-
нов знал, что в этом заливе нерестятся в разное время
щука, сом, сазан, карась и даже озерный гольян, который
обычно мечет икру в озерах. Щука и сом уже отнерести-
лись, и теперь очередь была за сазаном и карасем.
Пристав к берегу, Колчанов велел ребятам перегоро-
дить залив ставной сеткой, а сам отправился осматривать
отмель. Здесь он разделся, оставшись в одних трусах, и
осторожно, чтобы не колоть ноги об траву, пошел по са-
мому бережку, пристально вглядываясь в буровато-про-
зрачную толщу воды.
Способность специалиста-ихтиолога, как и иного
опытного рыбака, видеть в воде скрытую там жизнь, бы-
вает нередко поразительной. Там, где несведущий чело-
век ничего не обнаружит или в лучшем случае заметит
лишь серебристое поблескивание, ихтиолог разглядит це-
лые тучи мальков и даже определит их породу, будет дол-
го наблюдать за карасем-сеголетком, почти слившимся с
58
цветом дна и что-то выкапывающим из ила, заметит, как
откуда-то из-за кочки торпедой вылетит щучка-травянка
и врежется в стаю мальков — несколько рыбешек, считай,
уже очутились у нее в пасти.
Колчанов с ненасытной жадностью всегда наблюдал
эту таинственную жизнь подводного мира. Он мог часа-
ми простаивать или просиживать где-нибудь в укромном
прибрежном уголке и смотреть, смотреть в воду. Сейчас
ему нужно было выяснить, зашел ли сазан в залив и как
он себя ведет. Чутье у рыб к предстоящему спаду или
подъему воды настолько развито, что пока они лучше
человека ориентируются в этом. Еще только завтра или
послезавтра начнет убывать вода, а крупный сазан уже
покидает заливы, мелкие протоки или озера, которым
угрожает отшнурование. Правда, в разгар нереста это
чутье изменяет, например, сазану: порой он выметывает
икру на траву, которая — на гибель икре — завтра обсох-
нет. Это связано, по-видимому, с тем, что рыба не может
прекратить нерест, не выметав всю икру, иначе икра на-
бухает, закупоривает выходной канал, и рыба может
погибнуть.
Колчанов уже поравнялся с отмелью, а ни одного са-
зана пока не обнаружил. Значит, нерест еще не начался.
Колчанов как раз и опасался того, что сазан начал нере-
ститься, — такой производитель уже неполноценен для
искусственного нерестовика. Но плохо, если он вообще
еще не зашел в залив. Будет впустую потрачен труд.
Среди кочек его внимание привлек характерный бу-
рун на глади воды, похожий на след сазаньего горба.
Рыбацкая страсть захватила Колчанова: осторожнее ста-
ли движения, острее глаза. Эта никогда не притупляю-
щаяся страсть рыбака счастливо сочеталась у него со
страстью ученого-исследователя, и, может быть, это ка-
чество и было самым сильным в его характере, придавая
ему ту цельность, без которой немыслим большой успех
в любом деле. Потом он заметил, как еще один бурун не-
торопливо прошел через залив и растаял недалеко от
противоположного берега. Вскоре в той стороне послы-
шался громкий всплеск. Взыграла вода и неподалеку
от того места, где стоял Колчанов. Значит, сазан
есть!
Колчанов облюбовал крупную кочку посреди отмели,
по пояс в воде добрался до нее, решив устроить здесь
59
наблюдательный пункт. Усевшись поудобнее в буйный
веер осоки, растущей из кочки, как из вазона, он опустил
ноги в воду и замер, приблизив лицо к самой воде. Как
хорошо бы иметь сейчас маску и дыхательную трубку!
Только вряд ли Сафьянов теперь подарит ему обещанное
ныряльное снаряжение...
Приходилось пока изучать подводную жизнь так же,
как испокон веков ее изучали ихтиологи: пристально
всматриваться в толщу воды, стараясь различить в ее су-
мраке хоть какое-нибудь движение живого существа. Вот
он разглядел стайку карасиков. Они торопливо бежали
у самого дна, потом остановились неподалеку от его ноги,
видимо разглядывая незнакомый предмет. Те, что посмелее,
осторожно приблизились, а вскоре и вся стайка доверчи-
во стала кружиться у ноги. Потом вмиг все шарахнулись
в разные стороны и исчезли. Что случилось? Ах, вот оно
что: поводя багряно-зеленоватыми плавниками, сюда мед-
ленно двигался огромный красавец сазан. Он тоже оста-
новился неподалеку от ноги Колчанова и долго смотрел
на нее, едва заметно открывая и закрывая рот. За его
хвостом из бурого сумрака вскоре показался второй сазан,
покрупнее. Этот оказался смелее — он подошел почти к
самой ноге и вдруг, сверкнув бронзой, резким рывком
кинулся в сторону. В ту же минуту позади Колчанова
что-то громко бултыхнулось, обдав его спину каскадом
брызг.
Сомнений больше не оставалось — сазан пришел на
нерест. Нужно звать ребят и начинать облов кочкарника.
До Колчанова все время доносились со стороны протоки
их шум, смех. Но ребята не развлекались, как думал он,
прислушиваясь к их гвалту.
Как только караван пристал к берегу и звеньевые
Шурка Толпыга и Сергей Тумали вместе с Владиком при-
нялись перетягивать сеть через залив, Верка Лобзякова
с разбега бросилась в воду и поплыла.
— Что ты делаешь, коза, ты же нам всех сазанов рас-
пугаешь! — закричал на нее Шурка Толпыга. Но та, не
обращая внимания на него, легкими сажёнками пошла
через залив.
— Беда с нею, — говорил Владик, наблюдая за кра-
сиво изгибающейся тонкой фигурой девушки. — Вот уж,
поистине, от черта шмат.
Они поставили сеть и вернулись к берегу, а Верка все
60
не вылезала из воды. На той стороне залива она залезла
в кочкарник и стала бултыхаться в нем.
— Я вам сейчас сазана загоню в сеть! — кричала она.
Потом подплыла к сети и, перебираясь по верхней под-
боре за балберы, двинулась к берегу. Вдруг, завизжав
Так, что перепугала всех на берегу, девушка бросилась
'прочь от сети.
— Рыба! Скорее поднимайте сеть!
Через минуту Толпыга и Гоша были с лодкой там,
где плясали балберы. Верка подплыла к ним и. с мальчи-
шеской расторопностью перевалилась через борт в лодку.
Ребята тем временем, перегнувшись через корму, боро-
лись с какой-то крупной рыбиной. Они кряхтели, черты-
хались, стараясь поднять сеть в лодку, но она вырыва-
лась из их рук, тянула в стороны.
— Верка, дьявол, да помоги же! — закричал на нее
Толпыга. — Подержи вот эту балберу.
— Ты не кричи на меня, а то сейчас за ноги — ив
воду, — бойко огрызнулась Верка и уцепилась за балбе-
ру обеими руками.
— Щучища! — исступленно заорал Гоша, почти ка-
саясь лбом воды и заглядывая под днище лодки.
Тем временем Толпыга собрал в горсть всю капроно-
вую стенку сети до самой нижней подборы и перевесил
ее через угол кормы.
— Теперь отходи, Верка, мы сами управимся...
— То помоги, то отойди, — обиделась Верка. — Сами
не знаете, чего вам нужно...
Оставшись вдвоем на корме, Толпыга и Гоша с усили-
ем подняли сеть. Под бортом лодки с урчанием взыграла
вода и там показался широкий, в две ладони, щучий
хвост.
— Помогай, Верка! — заорал Гоша. — Уйдет же, по-
могай!
Работая изо всех сил, они перевалили рыбину через
борт в лодку. Это была почти двухметровая щука с чер-
ной, в прозелени, спиной и огромной пастью, густо усе-
янной зубами, словно отточенными шильями. Верка в
восторге так запрыгала, что лодка резко качнулась и Го-
ша, стоявший на корме, зашатался, побалансировал и,
запрокинув вверх ноги, упал в воду.
— Гошенька, миленький, прости, я нечаянно, — за-
причитала Верка, когда из воды вынырнула голова Гоши
61
с широко раскрытом ртом. — Я нечаянно, Гошенька, про-
сти! — Верка помогла ему залезть в лодку.
А Толпыга уже сидел верхом на опутанной сетью
щуке и, прижав ее голову к днищу лодки, старался про-
сунуть ей через пасть лодочную цепь. Вскоре ему уда-
лось это сделать с помощью палки. Посадив щуку на цепь
подлиннее, как на кукан, он замкнул ее петлей и сказал
с облегчением:
— Теперь не уйдешь! Ну, что, нажралась сазанчиков?
Ребятам еще никогда не доводилось видеть такую ги-
гантскую щуку.
— Такая ногу может запросто откусить, вон какая
пасть, голова пролезет, — говорил Степан Ферапонтов,
которого все ребята иначе не называли, как Дундуком. —
Как это она не цапнула тебя, Верка?
— А что, ребята, она ведь и в самом деле могла пой-
мать меня за ногу? — Вопросительный взгляд Верки про-
бежал по лицам рыбоводов. — Как вы думаете, а?
— Вполне, — отозвался кто-то.
— Нет, не могла, — уверенно заявил большелицый
коренастый Кеша Гейкер, пряча в узких щелках глаз-
угольков веселую лукавинку.
— Правда, не могла? — с запоздалым страхом допы-
тывалась Верка.
— Конечно, нет, — успокаивал ее Кеша. — Побоялась
бы, что обзовешь ее паразитом...
Ребята захохотали. «Паразит» — это было излюблен-
ное ругательство Верки Лобзяковой. Как ни боролись в
бригаде с этим вульгарным ее словечком, Верка упорно
продолжала повторять его, когда злилась. А злилась она
часто и по любому поводу.
Пришел Колчанов. Он тоже немало подивился слу-
чайному улову бригады, потом стал прощупывать брюхо
хищницы.
— Сазан, ребята, — объявил он, — пощупайте.
Под скользкой эластичной брюшиной и в самом деле
ясно прощупывался еще совсем твердый полуметровый
сазан, видимо недавно проглоченный.
— Подкарауливала сазанов, — сказал Колчанов,
выслушав историю о том, как попалась щука. — Такая
хищница, — пояснил он, — за время нереста истребляет
не только сазанов, но вместе с ними и десятки миллио-
нов икринок, больше, чем мы собираемся высеять в своих
62
нерестовиках. Вере Лобзиковой благодарность, это она
загнала щуку.
Верка смутилась, под бронзой ее щек широко разлился
горячий румянец. Она всегда почему-то смущалась, когда
к ней обращался Колчанов.
Вскоре ребята перетащили лодки в глубь залива, от-
городили там кочкарник ставной сеткой и принялись го-
нять сазанов. Но загнать сазанов в сетку оказалось не
так-то просто. Они стремились в сторону, обратную той,
куда их хотели направить. И только когда вода стала
мутной, они сами начали попадать в сеть, стараясь уйти
на чистую воду. Через час в живорыбнице уже ходило
до пяти десятков стремительных бронзовых красавцев.
А заодно ребята выпутали из сетки с дюжину щук и три
крупных, сильных, словно из чугуна отлитых змееголова.
10.	День сюрпризов
В знойный полдень, когда лодочный караван уже ми-
новал середину Чогора, из Нижней протоки в озеро во-
шел катер, стройно вытянутый, с голубой нарядной над-
стройкой. Вздымая форштевнем огромный пенный вал,
он быстро шел в направлении стана. Еще издали разгля-
дел Колчанов на палубе высокую фигуру Сафьянова,
окруженного толпой спутников; вскоре катер поравнялся
с караваном, сбавил ход. Приглушил мотор и Колчанов.
Среди спутников Сафьянова он увидел Званцева, Лиду
Гаркавую, старого учителя-пенсионера Петра Григорьеви-
ча Абросимова — крепкого старика с курчавой седой го-
ловой и изящной бородкой. По ту сторону надстройки
видны были грузный председатель колхоза Севастьянов,
краснолицый рыбинспектор Кондаков, директор рыбоза-
вода Клюкач — щуплый, с благородной осанкой украинец.
— Цепляйтесь на буксир, — крикнул из рубки шки-
пер, указывая на корму.
— А ты, Алексей Петрович, полезай сюда, — распо-
рядился Званцев.
Через минуту Колчанов пожимал руки гостям. Его
приятно поразила новая перемена в отношении к нему
Сафьянова — шеф был весел и, как всегда, дружелюбен
к нему.
- Ну вот, Алешка, теперь ты не отвертишься, — буб-
63
нил он, лукаво щуря глаза. — Имею распоряжение сдать
тебе руководство экспедицией...
— А вы, Николай Николаевич?..
— Выезжаю в Японию, парень, — он многозначитель-
но прищелкнул языком, — воевать за кету для твоего Бу-
рукана. Так-то оно будет вернее... Крутиться тебе неку-
да — команда из Москвы. Ночью вызывали.
Колчанов был сбит с толку этой новостью. Теперь
уж окончательно рушились все его планы на лето: опыты
по гибридизации, дальнейшее изучение нереста карпо-
вых — сазана и карася — в различных вариантах органо-
биологических условий, поездка к Вальгаеву для обстоя-
тельного изучения его аппарата, наконец, экспедиция в
верховья Бурукана для окончательного выбора мест за-
кладки аппаратов и для сооружения там зимовья.
— Ну, что приуныл? — говорил меж тем Сафьянов. —
Ты не поглядывай на Ивана Тимофеевича, — усмехнулся
он, — не поможет.
— А как же с нерестово-выростным хозяйством, Иван
Тимофеевич? — спросил Колчанов секретаря райкома.
— Вот, Лидии Сергеевне решили поручить наблюде-
ние, — Званцев кивнул на Гаркавую. Видно, и его не
очень устраивало новое назначение Колчанова.
— На какой срок рассчитана программа экспедиции,
Николай Николаевич? — уныло спросил Колчанов, все
еще надеясь выкроить время для осуществления своих
планов.
— Вот это уже другой разговор, — весело ответил
тот. — Об этом и следует потолковать. Сейчас высадим-
ся на берег, и там я тебя, как говорят, введу в курс дела...
Караван между тем уже подошел к берегу. Ребята
расторопно снялись с буксира, пристали к берегу и приня-
ли с катера трап. Здесь Сафьянова уже поджидали все
участники экспедиции — Хлудков, Пронина, еще две де-
вушки и четверо парней-студентов.
— Николай Николаевич, разрешите мне сначала вы-
пустить сазанов в нерестовик? — попросил Колчанов,
когда они сошли на берег.
— Что ж, это правильно, — охотно согласился Сафья-
нов. — Заодно посмотрим твое хозяйство.
Гости вместе с ребятами толпились у лодок, лю-
буясь щукой и сазанами, крутившимися в прозрачно;0
воде кунгаса.
64
— Вот живорыбница. Видишь, товарищ Севастья-
нов? — назидательно говорил Званцев, подергивая пред-
колхоза за лацкан нарядного пиджака. — Почему бы те-
бе не завести такую штуку? У вас в колхозе, пожалуй,
целый десяток найдется старых кунгасов. Молодцы, ребя-
та, ловко придумали!
— Мудрость не велика, Иван Тимофеевич, — под-
черкнуто равнодушный Севастьянов ухмыльнулся так, слов-
но эти тайны были ему давно известны, — да только эта
штука у нас не пойдет. Пока ее притартаешь за двадцать
километров от тони до рыбозавода, — вся рыба в ней по-
дохнет...
— А вы пробовали?
— Пробовать нечего, и так видно, — самоуверенно
отвечал предколхоза.
— Ох уж это мне ваше всезнайство, товарищ Се-
вастьянов! — с горечью воскликнул секретарь райкома. —
Говорят, что вы до войны были стахановцем, знатным ры-
баком. Но почему у вас отсутствует чувство нового?
— Ничего, сделаем, Иван Тимофеевич, — заметил’
Клюкач, скромно слушавший их разговор. — Это Григо-
рий Андрианович из зависти, я его знаю...
Клюкач действительно хорошо знал Севастьянова. В
довоенное время они оба были рядовыми рыбаками, потом
стали бригадирами, постоянно соревновались между со-
бой, а когда возникло стахановское движение, выступили
его зачинателями в Средне-Амурском районе. Первыми
применили ставные невода — тогда новинку в рыбном
промысле на Амуре, потом стали внедрять гигантские за-
кидные невода, до пятисот метров длиной, и брать такие
уловы, каких никто не брал раньше. Одновременно им
вручили награды в Кремле: Клюкачу — орден Ленина,
Севастьянову — орден Трудового Красного Знамени.
Так и шли рядом эти два замечательных человека, виски
которых уже изрядно посеребрила седина.
Но они с самого начала не были похожи друг на дру-
га и еще более непохожими стали теперь. И все оттого,
что по-разному восприняли трудовую славу, в ореоле
которой вдруг оказались почти четверть века назад, еще
почти малограмотными парнями. Севастьянов менялся
внешне, заважничал, ходил с выпяченной вперед грудью,
Говорил начальственно. Потом, когда стал председателем
колхоза, появилось брюшко. Однако он по-прежнему па-
5 Сторожка у Бурукапских перекатов
65
пирос'ы называл «папирёсами», фуфайку — «тюфайкой»,
не прочитал ни одной книги и даже не научился хоть ма-
ло-мальски грамотно писать.
Иные перемены происходили в характере Остапа Ива-
новича Клюкача. Внешне он остался таким же — сухо-
парым, скромным, даже тихим, с веселой хитринкой; не
было ни одного лодыря, разгильдяя или жулика среди его
подчиненных, кого бы он не перехитрил и не вывел, как
говорят, на чистую воду. Но самой сильной его чертой
была и осталась какая-то удивительная любовь к людям.
Она-то и покоряла всех, с кем он имел дело. Однажды на
рыбалке он снял с руки часы и наградил ими рыбака за
спасение тонувшего товарища. Рыбацкое дело он, несом-
ненно, знал гораздо лучше Севастьянова, потому что был
вообще беспокойнее, умнее его. Еще в то памятное время,
когда они с Севастьяновым получали ордена в Кремле, из
Москвы вернулись с различным грузом: Севастьянов —
с чемоданами, полными всяких тряпок, Клюкач — со сто-
пами книг. Книголюбом он был и прежде, а теперь книги
стали его второй страстью. В селе трудно было найти еще
одного человека, у которого была бы такая библиотека,
как у Клюкача. Он и сам был автором небольшой бро-
шюры об орудиях и способах лова рыбы, применявшихся
на реках Дальнего Востока.
Между Клюкачом и Севастьяновььм была давнишняя
взаимная неприязнь, хотя в общем-то они работали друж-
но. Севастьянов недолюбливал Клюкача из зависти к его
непререкаемому авторитету на селе, к его эрудиции; Клю-
кач же — этот честнейший человек — не терпел грубого
севастьяновского нахрапа, с каким тот вершил хозяйствен-
ные дела, его вечной манеры строить из себя этакого са-
мородка, излюбленной фразы, которую Севастьянов,
правда, давно уже не повторяет: «Мы академиев не про-
ходили!» После того как прошлой осенью Клюкача награ-
дили вторым орденом Ленина, болезненное самолюбие Се-
вастьянова и вовсе’ разделило их пропастью.
Причиной того, что Севастьянов оказался сейчас на
Чогоре, был хитроумный замысел Клюкача убедить это-
го заскорузлого в своем консерватизме рыбака в том,
насколько он отстал от времени, от нового, что совершает-
ся в рыбном промысле. У Севастьянова и в мыслях не
бывало, что рыбу нужно не только ловить, но и разво-
дить, что теперь не он решает судьбу рыбного промысла,
66
не ему принадлежит рыбацкая слава, а вот этим юнцам,
на которых он и его дружок Кондаков смотрят с высоко-
мерной снисходительностью. И уж если говорить откро-
венно, то Клюкач попросту решил немного сбить севастья-
новскую спесь. Предколхоза не был на Чогоре ни разу
после тогсг, как здесь возникло нерестово-выростное хо-
зяйство и поселилась бригада молодых рыбаков-рыбо-
водов.
Вскоре живорыбницу доставили почти к самой плоти-
не главного нерестовика — полуголые ребята всей гурь-
бой толкали ее по узкому руслу в кочкарнике, проделан-
ному ручьем. Сюда собрались все гости и все участники
экспедиции. Многие изъявили желание таскать сазанов,
но вода в живорыбнице стала мутной от ила, поднятого
днищем лодки, поэтому Колчанов попросил гостей не
пачкаться. Он сам, неуклюже шагая по грязной жиже,
ловил сачком сазанов и бережно опускал их вниз головой
в ведра с чистой водой, которыми вооружились ребята.
Молодые рыбоводы бегом несли ведра к нерестовику и
осторожно опрокидывали их, предварительно опустив в
воду. Долго потом вышагивал Колчанов по берегу нере-
стовика, когда сазанов пересадили туда, вглядываясь в
буроватую толщу воды, — не всплывет ли какой из них
после такого путешествия. Но переселенцы чувствовали
себя, по-видимому, нормально: все они бесследно исчезли
среди кочкарника и травы — своей родной стихии.
— Такими вот прудами с идеальными условиями для
размножения рыбы надо усеять всю пойму Амура, — го-
ворил Званцев, когда все собрались уходить с нересто-
вика. — А почему бы не так?! — воскликнул он, хотя
никто ему не возражал. — Ведь это хозяйство требует
совсем небольших затрат. Но зато сколько выйдет отсю-
да сазанов! Алексей Петрович, — обратился он к Кол-
чанову, — вы не подсчитывали? Тридцать миллионов?
Это примерно? Ну, пусть двадцать, пусть пять миллио-
нов выживут и станут взрослыми. Может быть так? Мо-
жет. Возьмем промысловый вес за три килограмма, — на-
седал он на Севастьянова, словно чувствуя возможные
его возражения, которые давно привык встречать со сто-
роны этого бывалого рыбака, когда речь заходила о ры-
бацких делах. — Григорий Андрианович, — въедливо
повторил он, — сколько будет? — И воскликнул: — Сто
пятьдесят тысяч! Сто пятьдесят тысяч центнеров! Это в
&
мять раз больше плана всего нашего района! Вот где ва-
ша рыбацкая слава и ваши колхозные богатства, Григо-
рий Андрианович! Вот где ваше сырье для переработки,
Остап Иванович, — обратился он к Клюкачу. — Вот
в чем великий смысл замечательного труда этих скромных
юношей и девушек! Спасибо вам, ребята! —• закончил
секретарь райкома.
— Так оно и будет, Иван Тимофеевич, — поддержал
его Клюкач. — Лиха беда — начало!
Только Севастьянов молчал и думал. За всю дорогу
до рыбацкого стана он так и не проронил ни единого
слова.
11.	Новые знакомства
По предложению Званцева решено было устроить об-
щий обед под открытым небом на берегу Чогора. Кухне
бригады была заказана большая уха, камбузам обоих ка-
теров — закусочные блюда и дано задание мобилизовать
всю наличную посуду.
А пока готовился обед, Сафьянов пригласил Колча-
нова и Хлудкова в кают-компанию экспедиционного ка-
тера, чтобы передать свои полномочия Алексею и позна-
комить его с планом предстоящей работы.
Перед входом в кают-компанию Колчанова остановила
Пронина. Она отвела его в сторонку, смущенно шепнула
на ухо, заглядывая снизу вверх ему в глаза:
— Алеша, вы меня извините, пожалуйста, у меня к
вам две маленькие просьбы: помогите раздобыть утюг,
если есть такой в ваших владениях, и разрешите восполь-
зоваться вашей комнатой, чтобы там переодеться.
— С удовольствием, Наденька! Обе просьбы легко вы-
полнимы, — добродушно ответил Колчанов. Он вытащил
блокнот и авторучку и стремительно стал писать. — Эту
записку передайте Вере Лобзяковой, найдете ее в доме
бригады. Она вам все организует и принесет в мок? ком-
нату. Комната в вашем распоряжении, она открыта.
— И еще два вопроса, Алеша, — продолжала Надя
шепотом, приблизив к нему лицо. — Первый. Это правда,
что Николай Николаевич уезжает и вместо себя остав-
ляет вас начальником экспедиции?
— Да. Так, по крайней мере, он мне сказал...
— Боже мой, Геннадий Федорович теперь с ума сой-
дет от зависти! — Лицо Прониной покрылось румян-
цем. — И второй вопрос, Алеша. Та девушка в темно-
синем платье, что все время вертится возле вас, она не
училась на нашем факультете?
— Да, это Лида Гаркавая, она годом раньше вас кон-
чила университет.
— Вот я и вижу — очень знакомое лицо. Ну, я боль-
ше не задерживаю вас, Алеша, — заторопилась Пронина
и порывисто пожала ему руку.
«Геннадий Федорович теперь с ума сойдет от зави-
сти», — с этой неприятной мыслью входил Колчанов в
кают-компанию, где его уже ожидали Сафьянов и Хлуд-
ков. Колчанов мельком взглянул на Хлудкова и не заме-
тил ничего такого, что указывало бы на зависть или на
плохое настроение. Тот сидел, самодовольно откинувшись
в кресле.
— Итак, друзья мои, — заговорил профессор Сафья-
нов, когда Колчанов сел за круглый стол, накрытый бело-
снежной скатертью, — приступим к делу. Геннадий Федо-
рович, — он строго посмотрел на Хлудкова, — я уже
сообщил Алексею Петровичу, а вам еще не успел: сегодня
ночью меня вызывала по телефону Москва. Я должен вы-
ехать вместе с делегацией в Японию. Предстоят серьез-
ные переговоры о регулировании промысла лососевых в
Тихом океане. Сколько я там пробуду, пока неизвестно.
Не исключено, что оттуда мне придется ехать в Москву
для доклада. А это значит, что фактически я отстраняюсь
от руководства экспедицией...
Хлудков выпрямился в кресле. Колчанов мгновенно
уловил это его движение, потому что все время краем гла-
за наблюдал за ним.
— В связи с этим, — продолжал профессор Сафья-
нов, посматривая то на Колчанова, то на Хлудкова, —
я принял и согласовал с Москвой следующее решение: на
время моего отсутствия экспедицию возглавит Алексей
Петрович со всеми вытекающими из этого правами и от-
ветственностью. Геннадий Федорович, — обратился он к
переменившемуся в лице Хлудкову и эффектным же-
стом указал на Колчанова, — вы переходите в подчинение
Алексея Петровича. Программа работы экспедиции ос-
тается неизменной: изучение видового состава ихтиофау-
ны в географическом разрезе, оценка запасов основных
69
промысловых рыб, изучение нереста и сборы подводной
энтомофауны. Вам понятно, Алексей Петрович?
— Понял вас, Николай Николаевич.
— И эпизодические задания, — продолжал профес
сор. — Первое: ареал распространения нового вида амур
ской рыбы — обской стерляди и выявление выпасов тол-
столоба. Маршрут, Алексей Петрович: озеро Чогор —
озеро Болонь — устье Амгуни. Г рафик работы будете
регулировать сами в зависимости от хода выполнения про
граммы экспедиции. Поскольку вы связаны с Чогором сво
ей тематикой, да и у Надежды Михайловны здесь много
работы, разрешаю вам примерно половину времени про-
вести в районе этого озера. Катер находится в вашем рас-
поряжении до первого сентября. К этому сроку научная
программа должна быть выполнена. Функции ваши, Ген-
надий Федорович, остаются прежними: работа над темой,
хозяйственные вопросы, наконец, контроль за дипломной
практикой студентов. Обо всем, что я вам сейчас сказал,
сегодня мной будет издан соответствующий приказ.
Да, по-видимому, Надя Пронина хорошо знала Хлуд-
кова. Как он переменился за эти несколько минут! Он сра-
зу как-то осел, лицо его сделалось серым и скучным.
Верка Лобзякова, за которой неслучайно ходили дав-
нишние клички «Вырви глаз» и «От черта шмат», никог-
да не робела перед своими сверстниками, всегда оставаясь
дерзкой задирой. Если кого она и стеснялась, то только
Колчанова, и робко потупляла взор, когда он с ней заго-
варивал. Трудно понять: была ли эта остроязыкая непо-
седливая девчонка прирожденной актрисой или, может
быть, что-то пробуждалось в ней под пристальным взгля-
дом молодого ученого, но каждое его слово для нее было
законом. И сейчас, прочитав его записку, она немедленно
стала действовать.
Редчайшее из самых глазастых существ, Верка почти
все видела и поняла, когда Пронина и Хлудков ходили к
Колчанову: возвратившись с рыбалки, она все время не
спускала глаз с Колчанова и Прониной. Теперь она сго-
рала от нетерпения скорее познакомиться с этой хоро-
шенькой москвичкой и разглядеть ее всю, до каждой
складки платья; так она всегда делала, если кто-нибудь
привлекал ее внимание.
70.
Очутившись в комнате Колчанова с глазу на глаз с
Прониной, она говорила робко и тихо, смущенно отводила
глаза, а между тем от ее внимания не ускользнули даже
застежки на модных туфлях Прониной, не говоря уже о
платьях, сорочках, брючках, шляпках и других предметах
туалета, разложенных сейчас повсюду. Это не была за-
висть — Верка даже не смела завидовать всей этой не-
доступной ей роскоши, — она попросту была в восторге
от всего увиденного. Не без интереса рассматривала и
Пронина диковатую собеседницу, слегка улыбаясь свои-
ми васильковыми глазами в аспидно-черной оправе рес-
ниц. Поблагодарив за утюг, она тоном старой барыни,
знакомым Верке по кино и потому показавшимся ей
смешным, спросила, растягивая слова:
— Ну, а как тебя зовут, милая?
Верке вовсе не понравилось то, что Пронина называла
ее на «ты», да еще «милая»; похоже, что она принимает
ее за деревенщину. Но Верка не осуждала красивую
«научницу», как уже окрестили ребята Пронину, да и
простенькое Веркино ситцевое платьице и косы, по Верки-
ному понятию, немодные, не могли сказать большего этой
столичной гостье. Не без чувства достоинства Верка от-
ветила:
— Меня зовут Вера Л'обзякова.
— Чем же ты, Вера, занимаешься здесь? — все тем
же тоном, но уже как-то между прочим спрашивала Про-
нина. Коснувшись мокрым пальчиком сверкающей глади
утюга, она начала гладить дорогое лиловое платье.
— Как чем? — Верка жадно смотрела на платье. —
Тем же, чем и все: состою в рыбоводно-рыболовецкой
бригаде. Зимой и весной ловим рыбу, а сейчас на нере-
стовиках работаем.
— Ну и как, трудно быть рыбаком-рыбоводом?
— Когда — трудно, когда — нет, в зависимости от
времени. Зимой трудно — очень холодно на льду, но мы
уже привыкли. А вот сейчас легко и очень интересно. Вы
видели, какую щуку мы сегодня поймали? Это я ее вспуг-
нула в кочках и загнала в сеть, — не без гордости сооб-
щила Верка. — Алексей Петрович благодарность объя-
вил мне за это. Простите, а как вас зовут? — спохвати-
лась она.
— Хочешь — зови Надей, хочешь — Надеждой Ми-
хайловной. — Пронина улыбнулась, снисходительно
71
взглянула на Верку. — Сколько тебе лет, Вера? Какое
образование у тебя?
— Только десять классов, — горестно вздохнув, от-
ветила Верка.
— Почему же «только»? Это ведь вполне приличное
образование — десять классов. Не леем же обязательно
иметь высшее образование.
— Как так не всем?—удивилась Верка. — Только и
слышишь везде, и газеты пишут об этом каждый день, что
каждый человек при коммунизме должен иметь высшее
образование...
— Ха-ха-ха! — неожиданно рассмеялась Пронина. —
Это же наивно, милая! До коммунизма-то еще далеко-да-
леко... Впрочем, оставим лучше этот разговор. А скажи
мне, Вера, ты пошла бы ко мне в лаборанты?
Верка, конечно, понимала, что Пронина еще продол-
жает смотреть на нее, как на деревенщину. Но она сооб-
разила и выгоду, которую сулит ей работа с этой, в об-
щем-то, должно быть, неплохой «научницей». А выгода
эта ей представлялась в том, что она научится у Прони-
ной городским манерам, срисует фасоны ее платьев, кото-
рые сейчас дразнили Веркин взор, особенно вон то —
сине-голубое, расправленное на колчановской раскладушке,
и сразу же сошьет себе такое, когда приедет домой.
— Яс удовольствием пошла бы, Надежда Михайлов-
па, — скромно сказала Верка, — но не знаю, справлюсь
ли? Что я должна делать?
— Мы будем собирать хирономид. Знаешь, что это
такое?
— Конечно, знаю. Это личинки комара, ими питают-
ся рыбы.
— Ну, совсем чудесно! — восторженно воскликнула
Пронина. — Тебя, я смотрю, и учить уже не надо?
— А мы всю зиму изучали ихтиологию, — сообщила
Верка. — Алексей Петрович читал нам лекции.
— Тогда по рукам, моя дорогая?
И они ударили по рукам.
...Примерно через час пришли Владик и Кешка Гей-
кер приглашать Пронину обедать. Постучавшись, ребята
застали довольно любопытную сцену: у стола сидела Вер-
ка, а над ее головой, как заправский парикмахер, хлопо-
тала Пронина — она заканчивала укладку Веркиных во-
лос в замысловатую прическу. Новоиспеченные подруги
72
торопились управиться к обеду. Верку было не узнать
из-за новой прически, но на ней немного мешковато сиде-
ла сильно декольтированная ярко-желтая блузка и вся
в оборочках юбка канареечного цвета из гардероба Про-
ниной.
— Мы готовы, — сказала Пронина, уложив и при-
шпилив последний локон на голове у Верки.
Верка встала с табурета и, подражая артистке, про-
шлась по комнате. Да Верка ли это Лобзякова? Тонкие
черты ее чуть тронутого загаром нежного лица свети-
лись истинной одухотворенностью, иссиня-зеленоватые
быстрые глаза весело поблескивали.
— Кешенька, миленький, — обратилась она к Гейкеру
точь-в-точь, как Пронина, — сбегай, дружочек, в нашу
комнату и принеси мои бежевые туфли, они под моей
кроватью.
Пока Кешка бегал за туфлями, Верка вертелась у не-
большого зеркальца, накладывая на лицо пудру и на гу-
бы — сиреневую помалу; Пронина, которая теперь была
в лиловом узком платье с большой черной брошью в се-
ребряной оправе, во всем своем .блеске стояла перед Влади-
ком и, смущая его пристальным взглядом васильковых
глаз, кокетничая, расспрашивала его таким же тоном, как
Верку час назад. По-видимому, и на этот раз ее сбила с
толку одежда — Владик был в своем неизменном лыж-
ном костюме, хотя и аккуратно отутюженном, но зашто-
панном на локтях и на правом плече. Узнав, однако, что
Владик закончил два курса педагогического института и
продолжает учиться заочно, она сама заметно стала ту-
шеваться. Что касается Владика, то он в первую минуту
опешил при виде нарядной Прониной.
За столом рассаживались, кто как хотел, но поскольку
скамеек и табуреток хватило только для половины присут-
ствующих, ребята уступили их гостям, а сами расселись
на досках, сделав некоторое подобие скамей. Пронина
скромно примостилась в конце стола рядом с Веркой в
окружении ребят, весьма польщенных этим соседством;
особенно, конечно, была польщена Верка. Эта коза уже
переняла все манеры своей соседки: сидела царственно,
поворачивала голову неторопливо, грациозно, говорила,
растягивая слова. Ребята, разумеется, давно бы осмеяли
ее, не будь рядом Прониной; сейчас они лишь хитро пере-
мигивались между собой, изредка прыская в кулак.
73
12.	Хитрость Званцева
Когда на стол были поданы кастрюли с наваристой
ухой, поднялся Иван Тимофеевич Званцев.
— Дорогие друзья мои! — заговорил он, по-юношески
откидывая со лба седую прядку волос. — Мы тут с Пет-
ром Григорьевичем немного схйтрили: решили использо-
вать обед, чтобы потолковать о наших с вами делах...
— Э-э, батенька мой, я тут ни при чем! — замотал
головой в серебряных кудрях старый учитель. — Это ва-
ша идея, Иван Тимофеевич, я только поддержал ее.
— Ну что ж, — Званцев рассмеялся, — возьму грех
на свою душу, не привыкать. Итак, друзья мои, — про-
должал он, — наша, сегодняшняя встреча за этим сто-
лохМ знаменательна в двух отношениях. Во-первых, мы се-
годня по инициативе райкома комсомола учреждаем здесь
нечто новое и, по-видимому, очень перспективное — шко-
лу-бригаду молодых рыбаков-рыбоводов. Сложилось
весьма счастливое стечение обстоятельств: все двенадцать
человек членов бригады — прошлогодние или позапрош-
логодние выпускники, десятого класса нашей школы, зна-
чит, народ грамотный. Руководить школой-бригадой со-
гласился их бывший учитель биологии, ныне пенсионер,
всеми нами уважаемый Петр Григорьевич...
Взрыв рукоплесканий прервал Званцева; изо всех сил
аплодировали не только члены бригады, но и все участни-
ки экспедиции, в том числе профессор Сафьянов.
Абросимов по-молодецки встал; его крепкая фигура,
по-юношески ясные и быстрые серые с лукавинкой глаза,
серебристые кудри, — весь его облик был дорог ребятам,
звавшим своего учителя с самого детства. Они теперь не
спускали с него влюбленных глаз, перешептывались и
вновь начинали рукоплескать.
Среди тех, кто особенно горячо аплодировал, был и
Колчанов. Он впервые встретил старого учителя в про-
шлом году, когда Абросимов во главе группы учеников
старших классов совершал лодочный поход по Амуру. Ре-
бята знакомились с протоками, озерами, заходили в
устья некоторых таежных речек, а по Бурукану даже
поднялись до перекатов. Абросимов не был ни заядлым
рыбаком, ни охотником. Он, кажется, никогда не держал
в руках ни ружья, ни рыболовных снастей, однако труд-
но было найти в районе рыбака или охотника, который
74
так хорошо знал бы каждый уголок в округе. Он отно-
сился к природе не как добытчик, а как исследователь.
Абросимов являл собою тип того старого русского интел-
лигента, который всю свою жизнь посвятил труду сеяте-
\я «разумного, доброго, вечного». Он самозабвенно любил
все русское — русский быт и русские песни, русские по-
\я и леса, реки и горы. Но любовь эта не была созерца-
тельной. Как рачительный и аккуратный хозяин, он ни-
когда не проходил мимо бесхозяйственно брошенного
предмета, не положив его на место. Комиссар полка в
гражданскую войну, он так и остался комиссаром в жиз-
ни, был ли он директором школы или заведующим рай-
зно, преподавателем естествознания или депутатом район-
ного Совета. Но, может быть, самой выдающейся его чер-
той был оптимизм. Поэтому, видимо, он и сохранил бод-
рость и завидную энергию в свои шестьдесят пять лет.
— Ваши аплодисменты, как принято говорить, — ре-
зюмировал Званцев, когда улегся шум, — разрешите счи-
тать за одобрение. Надеюсь, что какое-то время, и чо-
горцы станут хорошими техниками-рыбоводами. Алексей
Петрович и Лидия Сергеевна, наши ученые, согласились
прочитать курс лекций по ихтиологии.
И снова все зааплодировали.
— Я кончаю свою речь, — продолжал Званцев. —
Второе счастливое обстоятельство, которое собрало нас
за этот стол, — присутствие здесь наших дорогих москов-
ских гостей. Теперь всем ясно, что в наше время труд
ученого и труд практика настолько сомкнулись, что су-
ществование их порознь немыслимо. В этом —. один из
главных источников нашего непреодолимого движения к
светлому будущему — коммунизму, характерная черта
поколения, которое будет жить при коммунизме...
— Сейчас чего-нибудь будет просить у вас, Николай
Николаевич, — шепнул Колчанов на ухо сидящему рядом
Сафьянову. — Я уже знаю Ивана Тимофеевича...
Сафьянов приглушенно засмеялся, обратив на себя
внимание всех. Поняв свою оплошность и уловив на себе
взгляд Званцева, оп кашлянул и сказал:
— Извините, Иван Тимофеевич, это мы тут о своем
с Алексеем Петровичем...
— Да, так вот что я хотел сказать, — прищурился
Званцев. — У нас к вам просьба, Николай Никола-
евич. Собственно, не одна просьба, а две. Первая: чтобы
75
ваша экспедиция, а потом, когда вернетесь в Москву, ваш
факультет взяли бы шефство над нашими молодыми ры-
баками-рыбоводами. Словом, чтобы помогли лекциями,
литературой, — всем, чем возможно. Вторая просьба: и
слышал, что вы привезли несколько комплектов подвод-
ного снаряжения. От имени молодежной школы рыбаков-
рыбоводов я обращаюсь ко всей вашей экспедиции: на-
учите, пожалуйста, наших ребят подводному плаванию, а
когда будете уезжать, подарите на всю бригаду хотя бы
два—три комплекта этого снаряжения. Ведь это же вели-
колепная штука не только для изучения подводного цар-
ства, но и для промысла, для разведки скопления
рыбы!
Ребята вскочили и стали бешено хлопать в ладоши.
— Ай хитер, ай хитер, стервец! — бубнил себе под
нос профессор Сафьянов. — Он же ограбил нас посреди
бела дня!
— А теперь попросим нашего дорогого Николая Ни-
колаевича, — говорил между тем Званцев. — Пожалуй-
ста, прошу вас!
Сафьянову ничего не оставалось делать, как ответить.
Он встал, окинул взглядом сидящих за столом.
— Я и мои коллеги, — заговорил он, — весьма тро-
нуты гостеприимством, оказанным нам за этим столом,
особенно со стороны всеми нами уважаемого Ивана Ти-
мофеевича. Что же еще я могу сказать вам, друзья мои?
По мере наших возможностей мы с удовольствием поможем
вам в ваших благородных начинаниях. Сегодня обдумаем
на досуге и решим. Что касается ныряльного снаряжения.
Иван Тимофеевич, — он помолчал, обведя всех взгля-
дом, — то, честно говоря, у нас всего пять аквалангов, не
считая комплекта, который я привез для Алексея Петро-
вича. Что ж, один акваланг со снаряжением и две ныряль-
ные маски с ластами и дыхательными трубками мы смо-
жем уступить вам...
И снова за столом гремели аплодисменты.
— А теперь — в атаку на уху! — скомандовал до-
вольный Званцев.
Когда стали разливать уху, Званцев вдруг спохватил-
ся, заглянул в тарелку Кондакова и сказал:
— Э-э, одну минутку, Трофим Андреевич! А ну,
сколько ты наливаешь себе ухи? Ребята, не давайте рыб-
инспектору больше одного половника! Он был самым не-
76
верующим в вашу бригаду. Честное слово, так и говорил:
на уху не поймают.
Все засмеялись. Кондаков, которого все привыкли ви-
деть развязным и грубым, сейчас выглядел скромным ти-
хоней. Он смущался, чего с ним, кажется, никогда не бы-
вало, во всяком случае на глазах у ребят.
Клюкач, сидевший рядом с Кондаковым, бесцеремонно
забрал у него тарелку и с серьезным видом сказал:
— Пидожди, инспектор! Так як решимо, отберем из-
лишки?
Смех еще сильнее загрохотал за столом. Смеялись не
столько над выходкой Клюкача, сколько над поведением
Кондакова: сначала он инстинктивно хотел удержать та-
релку, потом рассвирепел, затем вымученно улыбнулся,
с жалким, растерянным видом оглядывался по сторонам
вечно припухшими глазами. Ребятам, видно, неловко стало
за Кондакова — всегда такого уверенного, а сейчас вко-
нец растерявшегося и жалкого. Со всех сторон раздались
голоса:
— Пусть ест!
— Прощаем!
— Пускай остальное зачтется авансом!
— Ну, коли так, — ваша добрая воля.
Клюкач вернул Кондакову тарелку, сказал с уко-
ризной:
— Чуешь? — и кивнул на ребят. — Скажи им спа-
сибо. А то хотел вылить под стол. Другой раз знаты-
мешь. — Он весело крякнул, берясь за ложку.
Когда все усердно занялись ухой, Званцев спросил,
ни к кому не обращаясь:
— Ну, а что же будет делать бригада эти полтора
месяца, пока установлен запрет на промысел рыбы?
— Уж мы ломали голову над этим, — ответила Гар-
кавая. — Штатных единиц всего пять: трое на нерестово-
выростном хозяйстве и два лаборанта — один у Алексея
Петровича, один на нерестовиках. Шестеро остаются без
дела.
— А вы? — спросил Званцев Абросимова.
— Я не в счет, Иван Тимофеевич, — сказал тот, — у
меня пенсия идет.
— Так вы что ж, Петр Григорьевич, и бригадного
пая не думаете получать?
— Бригадный пай? Гм-м... Да как вам сказать? Оно,
77
конечно... а зачем мне лишние деньги? — И он озорно
взглянул на секретаря райкома.
— Петр Григорьевич сказал, что будет покупать на
них книги для бригадной библиотеки, — выдала тайну
Гаркавая. — Да еще шахматы и настольный бильярд
думает купить.
— Вот оно что-о... — протянул Званцев, иронически
глядя на старого учителя. — Нехорошо, Петр Григорье-
вич, нехорошо получается. Вроде благотворительности.
— Ладно, буду получать.
— Будьте свидетелями, ребята, — объявил Зван-
цев. — Зачем покупать книги для бригады, когда можно
в районной библиотеке брать библиотечку-передвижку и
менять ее каждый месяц?
— Мы и берем, — сообщил Владик.
— Так вы что, едите, что ли, книги? — с искренним
изумлением спросил секретарь райкома.
— Можно сказать, едят, — подтвердил Владик. -
Особенно в зимние вечера.
— Слышишь, Григорий Андрианович? —< Званцев
многозначительно посмотрел на Севастьянова. Секретарь
райкома знал, что Севастьянов не прочитал за свою жизнь
ни одного романа или повести. — Вот откуда их уловы!
Вот где их успех!
— Прикрепите к любой промысловой бригаде Колча-
нова — и там будут уловы не меньше, — ответил Се-
вастьянов.
Этому ответу удивился не только Званцев, но и Кол-
чанов. Уж кто-кто, а он-то очень хорошо знал, как Се-
вастьянов относился к науке. Он прямо не отвергал ее, но
всякий раз, когда речь заходила о научных основах рыб-
ного промысла, со свойственной ему высокомерной усмеш-
кой любил говорить: «Была бы рыбка, а как ее поймать
мы и без науки знаем».
Вопрос о ребятах, оказавшихся без дела на полутора-
месячный межпутинный период, был решен так, что они
уйдут в отпуск на двадцать дней, а потом сменят тех, кто
останется на Чогоре. Верка Лобзякова будет работать ла-
боранткой у Прониной, а Шурка Толпыга по-прежнему
останется у Колчанова.
Но, когда речь зашла о том, кто первым пойдет в от-
пуск, желающих оказалось только трое — Степан Фера-
понтов, Сергей Тумали и Лиза Колпина. Выход подсказа-
78
ли сами ребята. Они решили поделить зарплату поровну
на всех и на весь межпутинный период. Так каждый побьг
вает в течение этих полутора месяцев в отпуске, и брига-
да как единое целое сохранится и на межпутинный пе-
риод.
Гаркавая спросила Кондакова:
— А что, Трофим Андреевич, не смогли бы ребята
заниматься пока отловом хищников — щуки и крупных
сомов? Ледник у них есть, добывать теперь тоже есть
чем — подводными ружьями.
— Да и косатку и горчака можно было бы отлавли-
вать на местах скопления этой сорной рыбы, — заметил
Колчанов. — Благо у нас есть теперь верное средство для
обнаружения ее скоплений — акваланг и ныряльные
маски...
— Без контроля рыбоохраны нельзя, — ответил Кон-
даков тоном, не допускающим возражений.
— Подожди! — в изумлении воскликнул Званцев. —
Ты что же, Трофим Андреевич, не доверяешь бригаде.
Колчанову с Абросимовым?
— Не то, что не доверяю, — уклончиво ответил Кон-
даков, — порядок такой...
— Так мы же сами устанавливаем эти порядки по дан-
ным науки, а не по чьей-то прихоти. Вот что, — поду-
мав, продолжал Званцев, — у нас существует в районе
институт общественных инспекторов рыбоохраны, так?
А почему бы этим ребятам не выдать удостоверения об-
щественных инспекторов? Можно выдать?
— Можно-то можно, но я, как старший районный
инспектор рыбоохраны, должен как следует изучить людей,
которым доверяются удостоверения...
— Ну, а Колчанову ты можешь доверить такое удо-
стоверение? — наседал Званцев.
Кондаков исподлобья взглянул на Колчанова.
— Запрощу Хабаровск, рыбвод, — сказал он глу-
хо, — если разрешат — выдам...
— Ты что, о всех запрашиваешь Хабаровск?—недоб-
рым голосом спросил Званцев. — На каком основании ты
не доверяешь Колчанову?
На Кондакова теперь смотрели все сидящие за столом.
Он старался казаться спокойным, но по тому, как у не-
го побагровела шея, а потом пошли по лицу красные пят-
на, было видно, что рыбинспектор борется с собой.
79
— У меня прямых улик нет, — наконец заговорил
он, — но до меня доходили слухи, что Колчанов ловил
осетров...
— Это клевета! — сдерживая себя, возразил Колча-
нов. — Укажите, когда и где это было?
— В прошлом году у Дурала, — спокойно произнес
Кондаков.
— Иван Тимофеевич, — обратился Колчанов к
Званцеву, — в прошлом году я вообще не бывал в районе
Дурала, все лето провел на Бурукане.
Мало кто знал истинную подоплеку этой взаимной не-
приязни между Колчановым и Кондаковым. Колчанов
прямо-таки демонстративно не признавал Кондакова; он
знал, что за десять лет работы районным рыбинспектором
этот человек, по-видимому больше всего на свете любя-
щий власть, до того привык отдавать распоряжения, что
на всех смотрел свысока. Но даже не это было главным,
что вызывало к нему антипатии Колчанова. Каждый вы-
езд районного рыбинспектора по рыбалкам — Колчанов
хорошо это знал — сопровождался пьянками и разгулом
самодурства. Колчанов не раз слышал разговоры о том,
что Кондаков покрывает браконьеров, облагая их за это
данью — натурой. По-видимому, это была правда, иначе
Кондакову при его скромной зарплате вряд ли удалось бы
выкраивать столько денег на водку.
Обращаться этак свысока на «ты» к любому «нена-
чальнику» — было характерно для Кондакова. Он лю-
бил повторять не без хвастовства, и этим был похож на
Севастьянова: «Рыбный промысел — не детская забава,
а суровый и тяжелый труд».
Была и другая причина — только Колчанов знал о
ней: Кондаков давно добивался расположения Лиды Гар-
кавой. На этой почве, как однажды рассказала Гаркавая
Колчанову, в его семье происходили частые раздоры. По-
ка Кондаков трезв, он не обнаруживает своих чувств к
Гаркавой. Но стоит ему выпить, он начинает досаждать
девушке своими ухаживаниями. Зная или, возможно,
подозревая об отношении Лиды к Колчанову, он всячески
третирует его, особенно когда выпьет. Колчанов давно
привык к этому и не придавал значения грубостям рыб-
инспектора. Но сейчас он долго не мог успокоиться...
Видя, что за столом назревает серьезный конфликт,
Званцев сказал, обращаясь к Колчанову:
80
— Вот что, Алексей Петрович: считай себя обществен-
ным инспектором. А вы, Петр Григорьевич, — обратился
он к Абросимову, — организуйте отлов хищной и сорной
рыбы, — и, помолчав, добавил, искоса глядя на Кондако-
ва: — Не там вы ловите браконьеров, товарищ районный
инспектор. А там, где их нужно ловить, вас что-то не бы-
вает... Кстати, Алексей Петрович, и вы, Петр Григорье-
вич, составьте список ребят, кого вы рекомендуете общест-
венными инспекторами рыбоохраны. Человек пять, думаю,
достаточно будет. Мы утвердим этот список на бюро рай-
кома партии.
Выпад Кондакова испортил всем настроение, но не-
надолго. Вскоре на берегу озера зазвучала музыка. Это
неизменное трио — Владик — на аккордеоне, Гоша — на
гитаре и Шурка Толпыга — на балалайке давали кон-
церт для гостей.
— А теперь, друзья мои, послушайте стихи нашего
поэта Георгия Драпкова!
Это объявление Петра Григорьевича было неожидан-
ным для присутствующих. Все посторонились, с любопыт-
ством разглядывая щупленькую фигуру в середине круга.
Тонкошеий, с угловатым лицом, на котором бросались
в глаза большие скулы и широкий рот, Гоша Драпков
выглядел невзрачным, незаметным. К тому же он был
робок, застенчив.
— Товарищи! — по-петушиному закричал он и весь
залился румянцем. — Товарищи, я пишу, так сказать,
давно, но пока еще не печатаюсь. Для себя, так сказать...
И вот сменился тон, выше вскинулась голова.
За Чогором сгорают морозные зори.
По распадкам крадется холодный туман.
И луна одинокая ходит в дозоре, —
Стережет над тайгой облаков караван...
Стихи не вызвали бури оваций, не забросали поэта и
цветами, но все же аплодисменты, которыми ответили
слушатели, Гоша Драпков принял за одобрение и стал
держаться увереннее.
— Это я давно написал, — прокомментировал он, —
а вот только неделю назад, так сказать, недавно:
Шумит в ночи глухой прибой —
Суровой музы бог.
А я пленен одной тобой,
А я — у твоих ног...
6 Сторожка у Буруканских перекатов	g[
Гоша так и не понял, почему вместе с аплодисментами
раздался смех. Очень довольный, он поклонился во все
стороны и мгновенно исчез в гурьбе ребят.
13.	В гости к Вальгаеву
Ночью катер рыбозавода покинул гостеприимный Чо-
гор. С ним уехали профессор Сафьянов, Колчанов и Про-
нина. Колчанов должен был участвовать в работе Учено-
го совета института, заседание которого, как известно,
было назначено на первое июня. Пронину не приглашали
на Ученый совет, она сама попросила Сафьянова разре-
шить ей эту поездку, которую объясняла необходимостью
получше познакомиться с материалами института по под-
водной энтомофауне Амура.
Однако в Хабаровске они узнали, что Ученый совет
откладывается на три дня из-за задержки важных мате-
риалов по исследованиям в низовьях Амура. Колчанов
решил за это время съездить к Вальгаеву на Бирский ры-
боводный завод. С ним поехала и Пронина.
Последний раз Колчанов был там прошлой осенью, во
время страдной поры закладки икры на инкубацию. Он
во всех подробностях помнил эту поездку.
Вальгаева он нашел в первом цехе — тот вылавливал
сачком кету в огромном садке из толстых бревен, куда
рыбины заходили прямо из ручья — притока Биры. Дви-
жимые инстинктом, они шли туда, где родились, — в озе-
ро. Оказавшись в садке, они бились о бревенчатую стену,
делали головокружительные прыжки, пытаясь перепры-
гнуть через преграду, пробовали подкапываться под
бревна.
Коренастый розовощекий здоровяк лет тридцати, в
стареньком ватнике и стоптанных кирзовых сапогах, Валь-
гаев ничем не отличался от других рабочих, занятых об-
ловом садка. У него были такие же загрубелые крупные
руки с потрескавшейся кожей на ладонях, такое же про-
дубленное солнцем и ветрами лицо, такая же манера дер-
жаться и говорить.
— A-а, Колчанов! Здравствуй, Алексей, — на ходу
сказал он, волоча в сачке огромную рыбину. — Ко мне?
Я сейчас.
Он принес рыбину в цех, там помял ей брюхо, а потом,
82
взявшись за хвост, стукнул ее по голове деревянной
колотушкой. Выпустив икру в таз, он взял уже лежащего
здесь самца и принялся выдавливать из него молоки, по-
ливая мутновато-белой жижицей икру.
— Вот видишь, все приходится делать самому, — го-
ворил он при этом. — Людей не хватает...
Матвей Вальгаев был научным сотрудником институ-
та, заведовал биологическим пунктом при рыбоводном за-
воде. Работа по созданию упрощенного аппарата для ин-
кубации икры не входила в запланированную ему научную
тематику. Вальгаев делал ее на свой страх и риск и даже
вопреки желаниям кое-кого из ведущих научных сотруд-
ников института. Упорство, с которым он уже третий
год производил эксперименты, вызывало у одних ува-
жение, у других — насмешки, подчас едкие и оскорбитель-
ные.
Дело в том, что в характере Вальгаева были скрыт-
ность и подозрительность. Он словно боялся, что у него
выкрадут секрет его изобретения. Когда Вальгаев докла-
дывал на Ученом совете о своем аппарате, он характери-
зовал его такими общими словами, столько недоговаривал,
что приобрел множество недоброжелателей среди специа-
листов. В сущности, толком никто не знал всех деталей и
тонкостей его изобретения, а тот, кто хотел узнать, полу-
чал маловразумительный ответ: аппарат должен заменить
рыбоводные заводы, так как очень прост, не требует ка-
питальных затрат и может быть заложен на любой нере-
стовой речке любым мало-мальски сведущим человеком.
Среди сторонников заводского рыборазведения кеты он
тем самым приобрел себе ярых противников.
Управившись с икрой и ожидая, пока она «набухнет»,
Вальгаев подозрительно спросил Колчанова:
— Ты по какому делу?
— По самому важному, — ответил Колчанов, улыба-
ясь. Он уже знал характер Вальгаева. — Познакомиться
с твоим аппаратом.
Вальгаев долго молчал, помешивая икру. Потом корот-
ко бросил:
— Он еще не готов...
— Ты же летом говорил, помнишь, когда были на Уче-
ном совете, что хотел испытать его в производственных
условиях.
— Ну, говорил. Так что же? Я сам, что ли, не в со-
6*	83
стоянии испытать его? — он покосился на Колча-
нова.
— Ну ладно, Матвей, — примирительно сказал Кол-
чанов. — Об этом потом, на досуге поговорим, а сейчас
хоть покажи, как и где ты закладываешь икру.
— Хочешь, обижайся, Алексей, хочешь — нет, — ре-
шительно заявил Вальгаев, — а показывать тебе ничего
не буду.
— Да ты это серьезно?
— А почему же не серьезно?
— Так это же смешно!
— Кому смешно, а мне нет. Я не понимаю, что тут
смешного? — вдруг возмутился Вальгаев. — Изобретение
мое, никто мне не помог, когда нужно было, а теперь...
С этими словами Вальгаев подхватил таз с икрой и по-
медвежьи зашагал к выходу. У дверей оглянулся, увидел
Колчанова, идущего следом, недовольно спросил:
— Идешь все-таки?
— Иду.
— Ну и черт с тобой, иди, все равно главного секрета
не поймешь.
— Так я уже знаю его, Матвей, ты же летом сказал
мне о нем.
— Разве?
— Ты что, не помнишь?
Вальгаев только громче засопел и ничего не ответил.
У входа в следующий цех буркнул:
— Теперь помню. Но я в соавторы тебя не возьму,
понял?
— Да мне вовсе не нужно это, Матвей, как ты не
поймешь?
— Какая же тогда нужда пригнала тебя?
— А вот сейчас расскажу.
Вальгаев прошел со своим тазом в самый дальний
угол цеха, и Колчанов увидел в полумраке штук тридцать
небольших ящиков, стоявших в проточной воде. Одни бы-
ли заполнены галечником, другие стояли еще пустыми.
Вальгаев достал один из них. На дне ящика Колчанов
увидел сетку, поверх которой из стенок торчали два кон-
чика резинового шланга. Вальгаев быстрыми привычными
движениями устелил дно песком, потом галечником и,
захватив пригоршню икры, рассыпал ее по галечнику.
Так он проделал несколько раз...
84
Выслушав тогда рассказ Колчанова о причинах, при-
ведших его сюда, Вальгаев, как всегда, долго молчал. По-
том сказал:
— Испытывать — это дело другое. Иди пиши распис-
ку, что заимствуешь у меня этот метод и не претендуешь
на соавторство. Переодевайся и будешь мне помогать, а
заодно и изучишь все дело. Только учти, у меня еще не
найдена одна важная штука. — Он засопел, опустил в
воду ящик, до краев наполненный галечником. — До вес-
ны! — сказал он, словно прощаясь с икрой.
— А не раздавит икру, которая внизу находится? —
спросил Колчанов.
— Ты не знаешь разве, что одна икринка выдержи-
вает груз в девять килограммов? — Вальгаев недоволь-
но покосился на Алексея.
— Знаю, и потому подумал, что груз-то большой
слишком.
— Не-ет, тут все рассчитано.
— Так какая же штука не найдена, говоришь?
— Выход малька из ящика. Приходится освобождать его.
— Найдем, — уверенно сказал Колчанов. — Что-
нибудь придумаем.
Почти неделю прожил в ту пору Колчанов на рыбоза-
воде, помогая Вальгаеву закладывать опыты и изучая все
тайны его изобретения. А тайн этих оказалось немало.
И главная из них состояла в том, что в производственных
условиях, в натуре, аппарат должен был быть совсем не
таким, как сейчас. Если в ящик закладывалась икра одной
кеты — до трех тысяч икринок, то в аппарат, сооружае-
мый на нерестилище, предполагалось закладывать до одно-
го—двух миллионов икринок. Интересно было решение
и такого, можно сказать, главного элемента инкубации,
как снабжение икры чистой проточной водой. Известно,
что кета закладывает свой нерестовый бугор только там.
где имеются родники, обеспечивающие поступление к
икринкам чистой воды без механических примесей — ила.
песка, мелкого мусора. Вальгаев в точности воспроизводил
родник, который бил снизу, приспособив для этого на-
дежный фильтр — слой чистого речного песка.
Но было и такое, что вызывало серьезные сомнения в
пригодности аппарата вообще, когда он будет заложен в
производственных условиях. Как уже сказал сам Валь-
гаев, еще не решен был вопрос самостоятельного выхода
85
малька из аппарата. Если он не мог выйти из ящика
сравнительно маленького, то вдесятеро труднее решить
это в аппарате, вмещающем один—два миллиона икринок.
Ведь в естественных условиях нерестовый бугор является
не только «родильным домом» лосося, но и его убежищем
в первый месяц жизни. Отсюда он выходит на поиски
пропитания и здесь же укрывается при появлении опасно-
сти. Далее, неясно было, как организовать питание одно-
го—двух миллионов мальков на маленькой площади. В
естественных условиях нерестовые бугры, как правило,
рассеиваются на сравнительно большой территории. Часто
пищей малькам служат не только хирономиды, раститель-
ные крохи, но и разложившиеся тушки прошлогодних ло-
сосей. В новых условиях нужна будет искусственная под-
кормка. Из чего она должна состоять и в каком количе-
стве потребуется, — этого не знал и сам Вальгаев. Нако-
нец, не найден был способ защиты аппарата от промер-
зания.
И вот Колчанов вновь едет к Вальгаеву. Чем-то Мат-
вей встретит его? Что теперь у него нового? Ведь прошла
зима, закончена еще одна серия опытов. А вдруг техника
инкубации икры уже отработана окончательно? Ведь
тогда нужно немедленно начинать подготовку к закладке
аппарата, а Колчанов связан по рукам и ногам руковод-
ством экспедицией. Да и после завершения ее работы ему
придется немало повозиться с научным отчетом. Ах, как
нескладно все получается!..
Поезд вышел из Хабаровска во втором часу дня. Про-
грохотав по гигантскому мосту через Амур, он вырвался
на бескрайний простор припойменных лугов и перелесков
левобережья.
Колчанов и Пронина стояли у окна в коридоре, лю-
буясь зеленым привольем березовых рощ, первыми цве-
тами, пробегающими мимо вагона.
Когда позади осталась Волочаевка с ее знаменитой
сопкой Июнь-Корань, увенчанной белым памятником —
зданием и скульптурой красноармейца, поднявшего вверх
винтовку, Колчанов неловко взял Пронину за локоть и
предложил:
— А не пойти ли нам, Наденька, пообедать?
— С удовольствием, Алеша.
— Знаете, я удивительно хорошо чувствую себя, —
говорил Колчанов. — Все вылетело у меня из головы, как
86
только вырвался из города. Должно быть, первобытный
человек, не обремененный науками, так же чувствовал се-
бя, как я сейчас. Недаром у меня сразу появился зверский
аппетит! — Он рассмеялся.
В вагоне-ресторане они выбрали столик и, сидя у окна
друг против друга, болтали и смеялись. Колчанов почти
не сводил влюбленных глаз с Прониной. Ему казалось,
что нет больше на свете таких глаз, как у нее, — боль-
ших, переменчивых — от темно-синего до василькового;
нет ни у кого таких красивых золотисто-льняных волос,
собранных, как всегда, в большую копну, где каждый ло-
кон уложен замысловато и как-то особенно. И голос! Его
даже ни с чем нельзя сравнить — он мелодичен и весь
соткан из нежных переливчатых ноток, полон ласки,
тепла.
— Знаете, Алеша, когда я узнала, что поеду на Амур,
первой моей мыслью было: увижу вас здесь или нет? Мне
так хотелось встретить вас!
Колчанов не заметил, как промелькнули эти четыре
часа, пока поезд шел до рыбоводного завода, — он весь
был поглощен Надей Прониной...
...Посреди живописной долины, зажатой крутыми гря-
дами сопок, одиноко возвышаются постройки Бирского
рыбоводного завода. Издали они похожи на маленький
хутор или скромный санаторий, поставленный вблизи
озерка.
Колчанову все было здесь интересно, особенно осенью,
когда идет закладка икры на инкубацию; весной в шлю-
зах появятся тучи темно-фиолетовых глазастых мальков
с круглыми оранжевыми животиками-икринками, «желточ-
ными мешочками», как их называют рыбоводы.
Вальгаева они застали в цехе. Вокруг него были раз-
бросаны обрезки досок, кучи гравия, проволочная сетка,
инструмент. Он сколачивал какой-то ящик.
Гостей он встретил без восторга, долгим изучающим
взглядом посмотрел на Пронину, когда Колчанов предста-
вил ее ему. Потом, как ни в чем не бывало, принялся за
свой ящик.
— Последний этап, — пояснил он, когда Колчанов
спросил, чем он занимается. — Загадок больше нет. —
Потом бережно положил инструмент, уселся. Закурил.
— Ну, что нового, Матвей? — спросил Колчанов.
— Нового-то? — Вальгаев затянулся папиросой, по-
87
смотрел на ее огонек. — Новое все. Закончил я свои опы-
ты. Самый большой отход икры был пять процентов...
— А другие вопросы? — осторожно спросил Колча-
нов. — Выход малька, например...
— Вот, видишь? — Вальгаев указал на ящик. — Тут
все решения... И закладка двух миллионов, и выход маль-
ка, — он указал на доски с отверстиями, поставленные
на ребро между сетками. — А пустоты заложу крупным
галечником. В нем и будет икра. Так-то вот...
— Выходит, закладывать можно? — Колчанов встал.
— Даже принципиальное разрешение начальства полу-
чил, — сказал тот равнодушно. — Григорий Афанасьевич
так и заявил: «При научных опытах отрицательный ре-
зультат важен так же, как и положительный, потому что
он движет мысль ученого вперед». Видишь — «отрица-
тельный». — Вальгаев усмехнулся. — Ничему не верят.
Ну и черт с ними! — Он сердито плюнул. — Я им покажу
«отрицательный результат»!
Колчанов посмотрел на Пронину, которая со скучаю-
щим видом осматривала цех и разбросанные повсюду пред-
меты вальгаевского труда, сказал басом:
— Слушай, Матвей, давай вместе заложим твой аппа-
рат в производственных условиях у меня на Буру-
кане. А?
— На Бурукане? — безразлично переспросил Валь-
гаев. — А мне хоть у черта на рогах. Лишь бы прок был.
— Значит, договорились?
— На Ученом совете договоримся. А сейчас пойдем
обедать. Вы, наверное, проголодались? — И он снова дол-
гим и пристальным взглядом посмотрел на Пронину.
Назавтра они все втроем выехали в Хабаровск.
14.	Разговор в ресторане
Ученый совет продолжался пять дней. Все эти дни
Вальгаев и Колчанов проводили вместе. Они нашли общий
язык по всем вопросам предстоящих исследований. Вме-
сте радовались тому, что Ученый совет утвердил испыта-
ние вальгаевского аппарата на Бурукане. Это решение
явилось результатом почти назойливого упорства Колча-
нова и Вальгаева и было вынесено по принципу: «Отри-
цательный результат в науке так же важен, как и поло-
88
жительныи, потому что он движет мысль ученого вперед».
Большего этим двум «одержимым», как их называли, и не
требовалось. На август была запланирована командировка
Вальгаева на Чогор для подготовки и закладки его аппа-
рата на Бурукане.	'
После Ученого совета Прониной все-таки удалось ото-
рвать Колчанова от Вальгаева. Отведя его в темный угол
коридора, она сказала, грустно заглядывая ему в глаза:
— Алешенька, я так скучала без тебя эти дни.
— Я тоже! — ответил Колчанов и крепко сжал ее
руку выше локтя. — Проведем сегодня вечер вместе, в
ресторане. Хорошо? Я там не был от сотворения мира...
...Они пришли в ресторан засветло, когда еще не было
ни музыки, ни плавающих пластов табачного дыма, ни
пьяных физиономий за столиками.
Пронина родилась и выросла в столице. Она была
единственным ребенком в семье. Отец ее — третьеразряд-
ный актер филармонии — месяцами пропадал на гастро-
лях и почти не занимался воспитанием дочери; она была
для него только милой игрушкой. Воспитывала ее мать —
костюмерша театра, мастерица с золотыми руками и ди-
ким, несдержанным характером. Пронина никогда не люби-
ла мать, а после того, как та разрушила первую ее любовь-
дружбу с милым юношей-однокурсником и настояла на
ее поездке на Амур для «исправления характера», — осо-
бенно. Вся дочерняя любовь ее была обращена к отцу. Он
ее баловал дорогими подарками и всепрощением, когда
Наде было пятнадцать лет, и продолжал баловать, когда
ей минуло уже двадцать три; не без гордости он называл
ее «моя молодая львица». Ресторан для Прониной был
привычным местом развлечений.
Сейчас, шагая впереди Колчанова, она уверенно про-
шла в направлении оркестровой рампы и уселась за угло-
вым столиком на две персоны, словно здесь ей давно было
подготовлено место.
Что касается Колчанова, то он чувствовал себя не-
сколько скованно и выглядел неотесанным простаком, осо-
бенно рядом с Прониной. Заказывала, разумеется, она,
лишь иногда благосклонно разрешая Колчанову сделать
свое замечание. Когда вино было разлито по бокалам —
любимый Прониной белый мускат, — она спросила:
— За что же мы выпьем, Алеша?
— Знаешь за что? — он посмотрел ей в глаза. — За
89
нашу дружбу и за Чогор! «Жили старик со старухой у
самого синего моря, старик ловил неводом рыбу, старуха
пряла...»
— Хорошо, Алеша! И еще за твое будущее переселе-
ние в Москву! Ах, Алеша, как я люблю Москву... —
мечтательно проговорила Пронина.
— Ну, тогда за Москву и Чогор! — дурачился Кол-
чанов.
— Ладно. И за нашу дружбу! — улыбнулась Про-
нина. Поставив бокал и берясь за салат, уже серьезно
спросила: — Ав самом деле, Алеша, ты не собираешься
возвращаться в Москву?
— Хоть сегодня! — рассмеялся он. — С удовольстви-
ем бы, да столько дел накопилось...
— А потом? Когда дела кончатся?
— Потом? Гм-м... Потом будет видно.
— Ну, а все-таки?
Колчанов раздумчиво посмотрел на нее.
— Не знаю, Наденька, — откровенно сказал он. —
Давай еще выпьем?
— Я — последнюю.
Он разлил вино.
— За Чогор!
— За Москву, — повторила Пронина.
Они рассмеялись.
— Не понимаю, Алеша, что тебя так привязывает к
Чогору.
— Работа, Наденька, интереснейшие исследования.
— А не Гаркавая? — Пронина сощурила глаза.
Колчанов отрицательно покачал головой.
— Знаешь, — заговорил он, — я даже сам не знаю,
почему я не влюбился в Лиду Гаркавую. Ведь, кажется,
всем хороша, а вот душа не лежит к ней.
— А к кому же у тебя лежит душа? — Пронина лу-
каво улыбнулась.
— Наверное к тебе, Наденька... — Он посмотрел на
нее ласковым пьянеющим взглядом, отчего все лицо ее
стало пунцовым.
— Ты мне тоже нравишься, Алеша, — прошептала
она, опуская глаза.
Заиграла музыка. Колчанов не заметил, как у него за
спиной появился высокий, качающийся, как тополь под
ветром, краснолицый человек.
90
— М-молодой человек, разреши пригласить твою ба-
рышню на одну, как ее, рындеву, — промямлил он.
Колчанов повернул к нему строгое лицо и вдруг за-
стыл в изумлении: перед ним был председатель Средне-
Амурского рыболовецкого колхоза Севастьянов.
— Алешка! — загорланил тот и с силой хлопнул Кол-
чанова по плечу. — Ты как тут?
Колчанов не был в таких близких отношениях с Се-
вастьяновым, чтобы тот имел право обращаться к нему
так панибратски. Наоборот, он не любил Севастьянова за
безграмотность, за пренебрежение к правилам рыболов-
ства, которые всегда возмущали Колчанова до глубины
души. К тому же сейчас Севастьянов был пьян.
— Пиртрубация у нас, Алешка! — пьяно кричал Се-
вастьянов. — Слили до кучи — рыбозавод и колхоз. Те-
перь, друг, я не председатель. Все! Клюкач высадил меня!
Теперь я бригадир, вот как ссадили! А это твоя кра-
ля? — он кивнул на Пронину, со-страхом смотревшую на
него.
— Не краля, а подруга, — одернул его Кол-
чанов.
— A-а... Ну, извиняй, дорогой друг Алеша. — Се-
вастьянов икнул, сразу как-то притих. — Красивая, черт,
у тебя подруга. На Чогор к себе повезешь?
Он еще долго не уходил, в который раз начиная рас-
сказывать, как его «ссадили» из председателей. Когда он
наконец ушел, Пронина, краснея, спросила Колчанова:
— И ты можешь жить среди таких людей?
Настроение было испорчено.
15.	Так приходит любовь
Словно в чудесном полусне пробежало для Колчанова
время, проведенное в поездках в Хабаровск и к Вальгае-
ву. И все оттого, что его спутницей была Надя Пронина.
Что за девушка, что за прелесть! И как же это он раньше,
в Москве, не сумел ее разглядеть, — почти полгода были
знакомы! А ведь еще тогда чувствовал сердцем — хоро-
шая, умная, обаятельная...	*
Только подъезжая к Чогору, Колчанов подумал о
бездне дел, которые его ожидают.
Необходимо разработать график работы экспедиции.
91
Ведь уже девятое июня. Профессор Сафьянов разрешил
провести половину экспедиционного времени в районе
Чогора, так как здесь, на среднем Амуре, распростране-
ны наиболее характерные представители промысловой
ихтиофауны. В середине июля начнется промысловый се-
зон. Нужно сделать так, чтобы внепромысловое время —
первую половину экспедиционного срока — провести за
пределами Чогора — на озере Болонь и в устье Амгуни,
а потом вернуться на Чогор и здесь закончить программу
экспедиции. Это как раз совпадает с периодом подготовки
к закладке аппарата Вальгаева, и можно будет выкроить
время для поездки в верховья Бурукана.
Обо всем этом он рассказал Петру Григорьевичу и
Владику. Владик был теперь комсоргом бригады и по-
мощником Абросимова во всех производственных делах.
Сам Абросимов так увлекся рыбоводством, что все время
только и занимался на опытных нерестовиках или в кол-
чаковской лаборатории. На удивление Колчанову, он по
всем правилам поставил опыты по выявлению действия
свежезалитой водой травы на ускорение процесса созре-
вания икры у сазана и карася. Эти опыты были в програм-
ме бригады и должны были ставиться под руководством
Колчанова.
Дело в том, что способность к нересту у сазана, как и
у карася, сохраняется с середины мая до середины июля.
Если рыба не встретила за это время благоприятных
условий для нереста, икра в ней начинает рассасываться
(так называемая резорпция).
Сазан и карась фитофильны, они нерестятся на тра-
ву — пырей, осоку, но при непременном условии, чтобы
трава пробыла под водой не больше пяти—семи дней.
После этого срока трава непригодна как нерестовый суб-
страт. Когда паводок начинает заливать свежую траву,
икра сазана и карася очень быстро созревает и приходит
в «текучее» состояние. Чем это вызывается, науке пока не-
известно. Некоторые ихтиологи предполагают, что вода
смывает с травы и растворяет какие-то особые вещества,
которые являются как бы катализатором, ускорителем в
бирлогическом процессе созревания икры.
Именно эти опыты и проводил Петр Григорьевич с
помощью ребят, пока Колчанов ездил в Хабаровск. Они
залили водой шесть маленьких нерестовиков, запустили в
одни из них производителей карася, в другие — сазана.
92
И опыты блестяще подтвердили гипотезу ученых: там, где
‘была положена свежая трава, рыба уже почти отнерести-
лась. В двух же, где находилась уже побывавшая в воде
трава, нереста не было.
— Теперь, Алексей Петрович, — с увлечением говорил
старый учитель, — давайте мне вашу программу по гиб-
ридизации, и мы ее выполним! Ребята великолепно знают
биологию рыб!
И еще одну приятную новость узнал Колчанов: пока
его не было, студенты-москвичи обучили всех ребят
бригады подводному плаванию, нырянию с масками и ды-
хательными трубками и собрали много интересного.
Колчанов провел совещание с участниками экспедиции,
на котором договорились о сроках экспедиционной рабо-
ты, потом побывал с Петром Григорьевичем на нерестово-
выростном хозяйстве — там было все в порядке, сазаны
отнерестились; поговорил с ребятами из бригады. И тут
вспомнил, что не видел Надю почти полдня. Он отпра-
вился на катер. Предлог? Забрать подводное снаряжение,
а потом попросить Владика показать ему технику подвод-
ного плавания.
Но у сходней его встретила Пронина. Узнав, в чем
дело, она воскликнула:
— Алеша, так я тебя обучу, я неплохо ныряю.
Прихватив снаряжение, они отправились на нерестово-
выростное хозяйство, чтобы там ознакомиться с элемен-
тарными правилами подводного плавания, а заодно по-
смотреть, что делается под спокойной гладью озера-нере-
стовика.
Не успели они надеть ныряльное снаряжение, как по-
явился Хлудков. Он тоже пришел плавать. Держался он
по-прежнему высокомерно, чуть ли не вызывающе, осо-
бенно с Прониной. Это Колчанов заметил.
Первый заплыв они сделали втроем. Колчанов был
буквально потрясен картиной, открывшейся его взору под
водой. Он читал о подводном плавании, давно о нем меч-
тал, знал, как выглядит подводный мир. Но то, что он
увидел теперь сквозь стекло маски, было несравненно
богаче и красочнее.
Видимость была слабой — не более полутора метров,
но и на этом расстоянии все казалось каким-то сказочным,
расплывчатым: столбы кочек, веера неподвижно застыв-
шей, опушенной тончайшим ворсом осоки, тучи сазаньей
93
молоди, похожие на подвижный туман. В одном месте
Колчанов даже разглядел между кочками силуэт круп-
ного сазана, но тот быстро скрылся.
Колчанов очень скоро приноровился и стал свободно
плавать в акваланге.
Больше часа они все трое пробыли на озере-нересто-
вике. Колчанов за это время не только овладел координа-
цией движений под водой, но и убедился, что нерестовик
уже сослужил свою службу — он был переполнен маль-
ками сазана. Пройдет еще некоторое время, и воду, а с
нею и сазанье потомство можно выпустить в Чогор.
На обратном пути у него возникла мысль, о которой
он шепнул Прониной, когда они поднимались на катер.
Хлудкова поблизости не было.
— Хорошо! — радостно согласилась она.
— Завтра в десять часов. Идет?
— Идет, Алеша!
Над лугами — зной. В горячем застойном, словно в
парной, воздухе сникли метелки пырея, султаны медуни-
цы и головки диких ромашек. Ничто кругом не шелохнет-
ся, только марево волнуется над травами, отчего миражем
кажутся и зеленые тальники с отяжелевшими от сока мо-
лодыми побегами, и дальние сопки, и сами луга; однооб-
разный звон цикад нагоняет сонную одурь. Томление раз-
лито во всей природе, в каждом ее уголке.
Хорошо в такую пору промчаться на моторке по ти-
хой, с ослепительным голубовато-серебристым глянцем
протоке. Встречный воздух приятно холодит тело, под
бортом лодки стремительно скользит такая невозмутимая,
до того отглаженная покоем ласковая вода, что ка-
жется — потрогай ее, и палец упрется в твердое, как
стекло.
Пронина сидит на носу лодки и касается пальцами во-
ды — то одним, то всеми пятью. Тогда от пальцев разле-
таются изумрудные стружки брызг. Несмотря на жару,
Пронина в своем экспедиционном костюме — в войлочной
шляпе с бахромой, в бежевой болгарской куртке, узких
брюках и неизменных туфельках на венском каблучке.
Только теперь на переносице у нее красуются огромные
темные очки — самые модные, с раскосо поставленными
стеклами.
94
Колчанов у мотора. Мотор работает на полную мощ-
ность, и лодка, словно птица, летит по протоке, то и дело
кренясь на крутых поворотах.
Они вдвоем держат путь на Гайтеровское озеро, как
договорились вчера. Для того чтобы попасть в него, надо
выехать в Амур, найти среди прибрежных зарослей таль-
ника узенькую протоку и по одному из ее ответвлений
проникнуть в озеро. Гайтеровское озеро давно привлекало
внимание Колчанова. Оно было небольшое, может быть
всего гектара в полтора площадью, но довольно глубо-
кое — не пересыхало летом и не промерзало зимой; по-
видимому, на его дне были родники, так как круглый
год, даже при самых низких уровнях воды, оно сообща-
лось с Амуром хотя и узенькой, но довольно глубокой
протокой.
Озеро было исключительно богато рыбой самых разно-
образных видов. По наблюдениям Колчанова, здесь води-
лись карась, сазан, сом, щука, змееголов, не говоря уже о
косатках, горчаках и гольянах. Иногда в озеро заходили
желтощек, краснопер и даже верхогляд. Однако обловить
его не было никакой возможности — мешали подводные
заросли. Но самое главное, что влекло сюда Колчано-
ва, — это подозрение относительно нереста кеты у при-
донных родничков. Нынешней весной в контрольной маль-
ковой сетке, выставленной Колчановым, оказалось два
десятка мальков кеты. Объяснить появление их здесь он
пока не мог. Возможно, конечно, что они зашли сюда,
скатываясь с нерестилищ Бурукана или какой-нибудь дру-
гой речки.
Сегодня Колчанов решил с аквалангом поискать на
дне озера нерестовые бугры. Если найдет, то в будущем
здесь можно создать нерестовый заповедник осенней
кеты. Попутно Колчанову хотелось найти разгадку слу-
чая, который он наблюдал здесь в середине мая. Он шел
вдоль берега, вглядываясь в толщу воды, как вдруг впе-
реди раздался такой всплеск, что Колчанову показалось,
будто в воду упал по меньшей мере годовалый теленок.
Что это была за рыба, он не знал, и теперь прихватил с
собой подводную кинокамеру на случай встречи с этой
диковиной.
...Последний крутой изгиб протоки — и лодка вошла в
озеро. Тут же, у истока, Колчанов заглушил мотор и
пристал к пологому песчаному бережку.
95
— Чудесное озеро! — в восторге воскликнула Пронина.
Озерко действительно напоминало старый заброшен-
ный пруд. Оно было слегка вытянуто, по сторонам воз-
вышались релки с редкими коренастыми яблоньками и
боярышником, и лишь в дальнем конце его обрамляли
старые непролазные заросли тальника. У берегов озера
густо разрослись рогоз и осока, а дальше вода сплошь
была покрыта листьями кувшинки, водяного ореха и ряс-
кой. Только середина озера была чистой и дегтярно-тем-
ной от большой глубины.
— Я что-то опасаюсь лезть в воду, Алеша, — гово-
рила Пронина. — Откровенно говоря, еще боюсь «дикой»
воды — тренировалась-то все в искусственных бассейнах.
Но вскоре они надели акваланги, ласты и, взявшись за
руки, побрели в воду, потом разом нырнули и поплыли
рядом.
Вода и в самом деле была какая-то необычная —
пронизанная желтоватым янтарным сумраком, довольно
прохладная, в ней выступали туманные очертания водо-
рослей, мелких рыбешек, пасущихся в этих подводных
дебрях.
Колчанов отпустил руку Прониной и показал, что хо-
чет рассмотреть дно. Он опустился вниз, а Пронина под-
нялась к самой поверхности воды. Ничего интересного не
обнаружив на дне, кроме каких-то обветшалых водорос-
лей, Колчанов рывком устремился к Прониной, и они
продолжили путь к центру озера.
Неожиданно перед ними появился сазан. Колчанов и
Пронина вмиг замерли на месте, чтобы не спугнуть ры-
бу. Замер и сазан, видимо пытаясь разглядеть диковин-
ные существа. Мерно зажужжала кинокамера. Сазан
быстро развернулся и мгновенно исчез в сумраке. Они
не стали преследовать его, стараясь вообще не пугать под-
водных жителей, чтобы разведать обстановку в озере.
Осторожно двигая ластами, они теперь плыли почти у са-
мого дна.
Как и следовало ожидать, прозрачность воды в озере
была вполне достаточной, чтобы видеть все вокруг на рас-
стоянии двух—трех метров. С замиранием сердца вгля-
дывался Колчанов в этот таинственный мир, впервые
открывшийся взору ученого-ихтиолога. Вот оно — вол-
шебное царство природы, так долго скрывавшееся от глаз
человека. Здесь все было необычным, не таким, как онс
96
видится с берега. Мягкие очертания стеблей, кажущихся
опушенными, лохматое дно — ровное, словно выстлан-
ное пухом. То там, то тут появляется стайка рыб. Вот не-
сколько крупных косаток-скрипунов, сбившись в кучу го-
лова к голове, почти в вертикальном положении — хво-
стами вверх, что-то, видимо, едят. То и дело встречаются
стайки карасей, иногда довольно крупных; они движутся,
как правило, цепочкой, один за другим, обследуя каждую
мало-мальски приметную возвышенность или впадинку. Как
и ожидал Колчанов, озеро было населено довольно плотно.
Но крупные рыбы, за исключением сазана, пока не встре-
чались. По-видимому, это было связано с тем, что пловцы
находились в серединной и самой глубокой части озернога
ложа, почти лишенной донной растительности.
По мере того как Колчанов и Пронина осторожно про-
двигались вперед, заиленное дно, хотя и очень полото, но
достаточно заметно клонилось вниз; да и по давлению
воды они оба чувствовали, что уходят все глубже и
глубже.
С каждой минутой вокруг становилось все темнее, ви-
димость уже не превышала одного метра, а вода делалась
все холоднее и холоднее. И когда глубиномер показывал
глубину в шесть метров, Колчанов вдруг разглядел галеч-
ник. Так и есть — родники! Поле галечника простиралось
всюду, куда только достигал глаз. Не успели ихтиологи
сделать и двух гребков ластами, как Колчанов в изумле-
нии замер на месте: перед ним был типичный нерестовый
бугор кеты — галечная насыпь до метра шириной и
метра два в длину.
Восемнадцать бугров насчитал Колчанов, тщательна
обследовав весь галечный участок дна. Он так закоченел,
что ни минуты больше не мог оставаться под водой. Кро-
ме того, нужно было определить на поверхности, в какой
части озера находятся нерестовые бугры. Двумя сильными
рывками он двинулся вверх. Знойное солнце ослепило его,
и в первую минуту он решительно ничего не мог разгля-
деть. Когда же осмотрелся, то увидел, что находится на
самой середине озера — в центре его овального зеркала.
Неподалеку от него беззаботно плескалась в воде Пронина.
— Э-гей! Надюша! — освободившись от загубника,
окликнул он ее и помахал рукой.
Несколько гребков ластами — и вот он рядом с На-
дей. Они поплыли вдоль озера.
7 Сторожка у Буруканских жерекатов	27
Колчанову еще предстояло обследовать прибрежные
участки, занятые водорослями, — их плавающие листья
в своей массе в точности повторяли линию берега, образуя
как бы второй, плавучий берег. Подплыв к границе водо-
рослей, Колчанов погрузился в воду, увлекая за собой
Пронину, и тотчас же они очутились в каких-то сказочных
уоромах. Тонкие буровато-зеленые нити спускались с «по-
толка», каким выглядела сейчас поверхность воды,
сплошь покрытая листьями, и терялись где-то в таинст-
венном сумраке внизу. Водоросли не были густыми, меж-
ду ними просматривались проходы. Пользуясь ими, Кол-
чанов и Пронина медленно двинулись вперед, ощущая
неприятное прикосновение водорослей к телу.
Вскоре они очутились У стены рогоза и увидели дно;
глубина в этом месте не превышала полутора метров.
Сквозь заросли рогоза виднелись редкие кочки, а за ни-
ми — прибрежный обрывчик. Вдоль этой стены надвод-
ных зарослей они и решили все время двигаться. Колча-
нов разглядел на дне среди кочек огромного сома. Велик
был соблазн подплыть к рыбине вплотную, но он боялся
спугнуть ее и стал снимать кинокамерой с расстояния
двух метров, медленно приближаясь. Сом почувствовал
опасность только тогда, когда подводный пловец был от
него уже совсем близко. Подняв тучу ила, рыбина мгно-
венно исчезла, Колчанов и Пронина даже не успели раз-
глядеть, в какую сторону она кинулась. Только проплыв
еще несколько метров, они увидели среди водорослей
дымную полосу ила, сбитого со стеблей: сом ушел на
глубину — к середине озера.
Теперь рыбы попадались все время. Но они здесь
были куда осторожнее, чем на середине озера, на глубине.
Чаще всего встречались караси и сравнительно мелкие
щуки. В одном месте Колчанов обратил внимание на са-
мую настоящую карасиную тропу, проделанную между
кочками. Он задержал Пронину, и они замерли на месте.
Перед ними двигалась вереница серебристых «лаптей» —
карасей, весом, должно быть, не менее килограмма каж-
дый. Чтобы не тревожить их, пловцы подались в сто-
рону, стараясь не терять рыб из виду. Впереди вода
вдруг взмутилась, словно там что-то взорвалось, и кара-
си мгновенно кинулись врассыпную, подняв вдоль всего
берега клубы мути.
Колчанов схватил за руку Пронину, они затаились на
98
7*
месте, ожидая, пока осядет ил. Когда вода наконец посвет-
лела, они увидели впереди почти под самым берегом рас-
плывчатый силуэт какой-то громадной рыбины. По мере
того как вода становилась прозрачной, яснее проступал и
силуэт. Это был желтощек редких размеров — килограм-
мов на сорок. Он стоял носом к берегу и боком к Колча-
нову в довольно узком проходе между кочками. До жел-
тощека было метра два — расстояние, вполне достаточное
для съемки. Но Колчанову хотелось снять его со всех
сторон. Подав сигнал Прониной, чтобы она оставалась
на месте, он стал тихонько продвигаться вперед, то и дело
включая кинокамеру. Голову желтощека заслоняла тол-
стая кочка, а ему хотелось заснять всю рыбину. Обогнув
стороной место засады рыбы, Колчанов вскоре увидел ее
всю. Продолжая снимать, он все ближе подвигался к жел-
тощеку. И вдруг — взрыв мути, удар воды, чуть не вы-
бивший кинокамеру из рук пловца. Колчанов всплыл на
поверхность. Тотчас неподалеку от него выскочила из
воды Пронина с перекошенным от страха лицом и бро-
силась к берегу, визжа на все озеро.
’ — Что это за чудовище, Алеша?! — едва переводя
дыхание, спросила девушка, когда они выбрались на су-
шу. — Щука, да? Я думала, она убьет меня.
Большого труда стоило Колчанову уговорить Пронину
вновь опуститься в воду.
Пока они обследовали озеро, над горизонтом подня-
лась пепельно-мглистая завеса. Она быстро разрасталась,
и не успели пловцы собраться в путь, как в небе четко
обозначились границы исполинской грозовой тучи злове-
щего аспидно-стального цвета с белым подсветом по кра-
ям. Вскоре верхний ее край надвинулся на солнце. Окрест-
ности сразу помрачнели, словно на землю спустились ве-
черние сумерки, притихли цикады и камышовки; мир за-
мер в каком-то оцепенении.
И вот первый вестник грозы — глухой, тревожно-ба-
совитый раскат грома родился в темных недрах грозового
фронта.
— Боже мой, это ужасно, какая гроза будет! — гово-
рила Пронина, со страхом вглядываясь в надвигавшуюся
тучу. — Что же будем делать, Алеша? Мы даже накидок
не захватили...
— Попытаемся проскочить до Филимоныча, — отве-
•100
тил Колчанов, тоже не без опаски поглядывая на тучу. —
Не нравится она мне, похоже, с градом будет.
Моторка еще петляла по извилинам протоки, когда
первый порыв ветра со свистом ударил по тальникам и
травам, покрыл чешуйчатой рябью воду. После каждой
повой паузы сила порывов возрастала, и вскоре все кру-
гом гудело; ветер ожесточенно трепал и гнул макушки
тальников, выстелил травы на лугах, будто чья-то испо-
линская невидимая рука прижала их к земле.
Моторка достигла устья протоки и выскочила на Амур.
Рекой «Черного дракона» называют его китайцы. Имен-
но таким он выглядел сейчас — черным, с серебристой
чешуей. Моторку сразу же стало кидать, хотя волны были
еще некрупными. Лодка с грохотом ударялась днищем об
их горбины, высоко подскакивая; Колчанов сбавил ско-
рость до самой малой, и все-таки брызги от этих ударов
каскадами обдавали путников и в одну минуту вымочили
их с головы до ног. На лице Прониной были написаны
страх и растерянность, вся фигура Колчанова выражала
ожесточенность и упорство. Он упрямо подался корпусом
вперед.
До бакенщика оставалось еще километров шесть. В
тихую погоду проскочить это расстояние на моторке ничего
не стоило, но сейчас этот путь серьезно тревожил Кол-
чанова. .
Верхний край тучи был уже у них над головой, в пол-
неба выросла сплошная черная стена. Скоро по воде за-
клевали крупные дождевые капли, испещрив ее пузырями,
словно плавающими стеклянными шариками; их граница
на воде убегала вниз по течению реки, обогнав моторку.
А позади под тучей повисла лохматая грива ливневого
дождя. Ветер резко пошел на убыль, а дождь усилился.
— Это нам на руку! — закричал Колчанов, весело
сверкая глазами. — Он скоро прибьет волну!..
Действительно, волны становились заметно меньше.
Воспользовавшись этим, Колчанов выжимал из мотора все
его лошадиные силы. Лодка почти скользила по самой
поверхности успокоившейся реки, оставляя за кормой
узенькую белую полоску пены. Удары грома следовали
один за другим, белые вспышки молний то и дело перечер-
кивали из конца в конец весь грозовой фронт.
Им так и не удалось убежать от ливня. Примерно ки-
лометрах в двух от Шаман-косы, когда уже виднелась
101
избушка бакенщика, сизая полоса дымящейся водяной
пыли, протянувшаяся поперек реки, стала настигать лод-
ку. Это была стена ливня. Вот она в сотне, в полусотне, в
двух десятках метров — грохочущая стена воды.
— Держись, Наденька-а! — возбужденно закричал
Колчанов в ту самую секунду, когда граница ливня про-
ходила через лодку.
— А-ай!.. — Пронина вся сжалась в комок, опустив-
шись на самое дно моторки; она вобрала голову в плечи
и старалась укрыться своей войлочной шляпой.
В густой завесе дождя сразу исчезли берега реки. Кол-
чанов, опасаясь проскочить домик бакенщика, стал подво-
рачивать моторку к берегу и сбавил ход. Вода угрожающе
прибывала на дне лодки. Правой рукой управляя руль-
мотором, Колчанов левой стал вычерпывать банкой воду.
Он не заметил, как перед лодкой возникла песчаная коса,
и лишь в самый последний момент успел поднять мотор
и этим спасти гребной винт — днище лодки с силой вреза-
лось в песок. Заглушив мотор, Колчанов выпрыгнул прямо
в воду и вытолкал лодку подальше на сушу. Потом подхва-
тил на руки Пронину и побежал с нею под защиту таль-
ников. Надя обхватила его за шею, и он не заметил, как
их губы сомкнулись; он целовал ее мокрое, холодное, все
в струях воды лицо с каким-то жадным исступлением, не
обращая внимания на ливень, на могучие удары грома,
потрясавшие небо.
Потом они сидели под густой кроной тальника, плотно
прижавшись друг к другу, и эти минуты казались Колча-
нову самыми счастливыми в его жизни. Он весело смеялся,
и вновь целовал щеки, лоб, глаза Прониной.
Ливень прекратился так же внезапно, как и начался.
Снова засияло солнце, нестерпимо ярко заголубело
небо.
— Как жаль, что он так скоро прекратился! — со
вздохом воскликнул Колчанов, и они весело рассмеялись,
с любовью глядя друг на друга.
16.	Каждый познается по-своему
Во вторник утром экспедиционный катер «Кристалл»
снялся с якоря на озере Чогор и взял курс на Нижнюю
протоку, в направлении Амура. Утро стояло солнечное,
102
но ветреное, с холодной синью неба, с редкими перисты-
ми облачками, вытянутыми вдоль Амура.
Колчанов не покидал палубы. Ему не хотелось тес-
ниться в маленьком кубрике, который он занимал вместе
с неприветливым Хлудковым. На другом конце палубы
оживленно болтали и смеялись Шурка Толпыга и Верка
Лобзякова.
Вскоре Шаман-коса осталась позади. Амур непривет-
ливо встретил экспедицию: по его простору гуляли кру-
тые встречные волны, с гулом бились о борт катера, там
и тут вспыхивали беляки. Колчанов, закутавшись в плащ-
накидку, бездумно любовался могучей рекой. Много раз
видел он эти тальниковые острова, протоки и старицы
необъятной поймы, синие ярусы сопок по горизонту и ча-
стокол тайги на прибрежных увалах и каждый раз нахо-
дил что-нибудь новое, не открытое доселе. Вода уже опять
шла на убыль; слева совсем обсох небольшой островок с
редкими купами зеленого застарелого тальника и отцве-
тающей черемухи. Трава на островке выглядела бархати-
сто-зеленой. Колчанов знал: там есть озера, заливы, по
которым в солнечные дни нагуливают жир сазаны и ка-
раси. У него не было возможности тщательно обследо-
вать весь остров, как и старицу, которая уходит в лево-
бережную часть поймы. Теперь, с аквалангом, это будет
возможно. Когда-то, по-видимому сравнительно недавно,
там, где сейчас старица, проходило главное русло Амура.
Но потом на повороте стала расти песчаная коса, появил-
ся остров, его заселили тальниковые дебри, и Амур ока-
зался бессильным против преграды, созданной им самим;
он повернул вправо, смыл там песчаные косы и ост-
рова и проложил новую дорогу — привольную, широ-
кую...
Колчанов почувствовал, что за его спиной кто-то оста-
новился. Оглянувшись, увидел Хлудкова — высокого,
тонконогого, в узких трико, в глубоко надвинутой на гла-
за мятой шляпе.
— Вы что же, Алексей Петрович, дрогнете здесь, а
не заходите в кубрик? — спросил он и, как показалось
Колчанову, насмешливо посмотрел на него.
— Да вот, любуюсь...
— Сколько же лет можно все любоваться? — усмех-
нулся Хлудков. — Вы уже, наверное, сто раз видели
здесь каждый кустик?
103
Колчанову понравилось это явное намерение Хлудкова
завязать разговор.
— Это правда, Геннадий Федорович, — Колчанов
всем корпусом повернулся к Хлудкову; тот присел рядом
на скамейке. — И тем не менее порой мне кажется, что
лучшего уголка природы, чем здесь, не существует на
земле вообще.
Хлудков назидательно заметил:
— Ученый не может ограничивать себя лишь одним
уголком природы. В этом таится угроза оказаться на всю
жизнь провинциалом.
Эта манера поучать, замеченная Колчановым у Хлуд-
кова еще с первого дня их знакомства, немного задела мо-
лодого ихтиолога: уж слишком Хлудков высокого мнения
о себе. Спорить с ним не хотелось, и Колчанов отделался
лишь репликой:
— В этом еще нужно разобраться.
И умолк. Молчал и Хлудков, неприятно посапывая
длинным острым носом.
Впереди на широком правобережном увале показалось
Средне-Амурское.
— В село будем заходить? — спросил Хлудков.
— А есть необходимость?
— Да, надо бы пополнить наши продовольственные
запасы. До Болони еще далеко?
— Километров сто с небольшим, — ответил Колча-
нов. — Ну что ж, давайте зайдем. Только ненадолго.
— А там как управимся, — независимым тоном отве-
чал Хлудков.
Они подошли к селу около десяти часов утра. Пока
Хлудков со студентами покупали продукты, Колчанов рет
шил заглянуть к Гаркавой. Едва он появился в райкоме,
как Лида засыпала его градом вопросов: что нового на
нерестовиках, как Петр Григорьевич, как с изучением тех*-
ники подводного плавания у ребят, что интересного найде-
но под водой... В заключение достала из стола пачку
бумаг:
— Вот, удостоверения общественных инспекторов ры-
боохраны. Пять ребятам, одно тебе.
— Толпыгину есть?
— Обязательно! Кстати, Алеша, мы тут советовались,
не сделать ли его освобожденным инспектором?
— Что ж, он вполне подготовлен, — согласился Кол-

чанов. — Но сейчас пока он у меня в экспедиции, лабо-
рант. А удостоверение давай.
В первом часу дня «Кристалл» покинул Средне-Амур-
ское. Заглянув в кубрик, Колчанов обнаружил на сто-
лике полдюжины бутылок коньяку. Вскоре вошел Хлуд-
ков.
— Что-то вы, Геннадий Федорович, будто на свадьбу
набрали, — указал Колчанов на бутылки.
— Дорога длинная, все может случиться, — неопреде-
ленно отвечал тот. — Хотите? — Он взялся за бутылку.
— Да ведь скоро обед, там и выпьем.
— При студентах?! — лицо Хлудкова сделалось испу-
ганным.
— Ну ладно, давайте тогда по одной, — подумав, со-
гласился Колчанов.
Вмиг из тумбочки появился кусок балыка, булочка и
два стакана.
— Николай Николаевич запрещал мне, — говорил
Хлудков, приготавливая закуску, — а уж с вами, я ду-
маю, мы найдем общий язык.
Колчанову не понравилась эта его самоуверенность, но
он промолчал, не желая с первых шагов портить отноше-
ния с заместителем.
— Ну, за что же выпьем, Алексей Петрович? — спро-
сил Хлудков, выжидательно поднимая стакан.
— Давайте за то, чтобы экспедиция наша вернулась
не с пустыми руками, — добродушно посмеиваясь, отве-
чал Колчанов.
— Вы плохо думаете о нас, Алексей Петрович. В на-
шей экспедиции почти все отличники и все мастера под-
водного плавания. Давайте начнем тогда с главного — с
доверия!
— Не возражаю — со взаимного!
Они церемонно чокнулись, высоко подняли стаканы.
Закусывали, сидя друг против друга на своих койках,
почти упираясь один в другого коленями. Ели молча, ста-
рательно обсасывая балычьи шкурки.
— Вы впервые на Амуре, Геннадий Федорович? —
первым заговорил Колчанов.
— Да, впервые, — ответил глуховато тот. — Откро-
венно говоря, я и не хотел ехать. Просто уступил настой-
чивости Николая Николаевича. Моя тема — осетровые
юга Европейской части Союза.
105
— Ну что ж, тут есть кое-какие аналогии, — заметил
Колчанов.
— Вот из-за них и настаивал Николай Николаевич на
моей поездке. Мне нужна калуга.
— На устье Амгуни найдем ее.
— Ну что, еще по маленькой? По последней? — спро-
сил Хлудков, стойко вперив холодные глаза в добродуш-
ное лицо Колчанова.
— Разве только чуть-чуть, — согласился Колчанов.
— Да я тоже редко пью больше одной дозы, — Хлуд-
ков взялся за бутылку.
Колчанов вспомнил, что сегодня еще не видел Про-
нину. Хотел было спросить, почему ее не видно нигде,
но, подумав, что Хлудков втайне ревнует его к ней, про-
молчал. Тот однако сам заговорил о Прониной:
— Вчера вечером сильно повздорили с Надеждой Ми-
хайловной.
— Чего вы с ней не поделили? — спросил Колчанов
с напускным безразличием.
Хлудков ответил не сразу. Закончив с копченым кол-
тычком кеты, он тщательно вытер платочком рот, руки,
закурил и только тогда сказал:
— Ужасно тяжелый человек.
— Надежда Михайловна?! — с искренним изумлени-
ем спросил Колчанов.
— О, кто ее не знает, считает ее ангелом, — прогово-
рил Хлудков. — А на самом деле — фурия!
Он говорил это с неподдельной искренностью.
Колчанов молчал — его будто обухом оглушили. Он
чувствовал себя очень скверно, как всякий, кому говорят
плохо о любимом человеке. Все его представления о са-
мом лучшем в человеке воплотились в Наде Прониной.
Сейчас Колчанову хотелось обругать Хлудкова, но он
тактично промолчал. Только лицо у него горело; легкий
хмель вылетел из головы.
Хлудков сквозь клубы табачного дыма поглядывал на
Колчанова. Потом вдруг решительно сказал:
— Алексей Петрович, давайте поговорим как мужчина
с мужчиной. Вам нравится Надежда Михайловна?
Колчанов неопределенно пожал плечами. Он еще не
настроился говорить с Хлудковым как «мужчина с муж-
чиной», потому что был слишком зол на него б эту
минуту.
106
— Вижу и знаю, что нравится, — продолжал Хлуд-
ков. — Да, она умеет произвести впечатление, умеет оча-
ровать. В этом отношении она — гений, — Хлудков все
больше распалялся.
— Зачем вы мне говорите все это? — перебил его
Колчанов.
— Дорогой Алексей Петрович, поймите меня правиль-
но, — Хлудков положил ладонь на острое колено Колча-
нова. — Мной руководят лучшие намерения — я хочу по-
мочь вам, предостеречь вас от роковой ошибки, потому
что хорошо знаю Надежду Михайловну и хорошо пони-
маю вас. Я ведь все вижу: она вас хочет очаровать, влю-
бить в себя, если уже не влюбила. А все это делается по-
тому, что вы стали начальником экспедиции. Не будь
у вас этого чина, она наверняка не обратила бы на вас
внимания. От Москвы до Чогора она пыталась проделать
это со мной, как заместителем начальника экспедиции.
Теперь у нее более солидный, более выгодный объект для
атаки. И она повела...
Колчанов резко встал, проговорил сухо:
— Я больше не желаю слушать вас, Геннадий Федоро-
вич. Вы слишком плохо думаете о людях. Впредь прошу
не говорить мне подобных гадостей о членах нашей экспе-
диции. — Он круто повернулся и вышел из кубрика.
Хлудков вскочил, попытался было остановить его, но,
махнув рукой, снова сел, облокотился на колени и долго
сидел в такой позе.
17.	Когда преследуют подозрения
В шестом часу вечера «Кристалл», миновав живопис-
ную протоку, входил в Болонь — огромное озеро, оттес-
нившее почти на тридцать километров сопки и тайгу ле-
вобережья Амура. Колчанов все время не покидал палу-
бы. Ветер к этому времени улегся, и невозмутимая гладь
озера впереди плавилась ослепительным золотом в лучах
предвечернего солнца.
На палубу высыпали все пассажиры катера за исклю-
чением Хлудкова и Прониной. Хлудков спал после конья-
ка и сытного обеда. Пронина же и не выходила обедать.
Колчанов, заглянувший в «девичий» кубрик, где разме-
щалась Пронина вместе со* студентками, застал ее в посте-
107
ли. Она объяснила, что укачалась. Колчанов то и дело
посматривал на трап, ведущий в кубрики: он ждал Про-
нину. В нем боролись два чувства — любовь и подозре-
ние. Нет, не прошли бесследно слова, сказанные ему Хлуд-
ковым. «А что если он действительно прав?» — время от
времени мелькала в голове предательская мысль. И тут
же вспомнилось сказанное Вальгаевым: «Хитрая больно,
обжечься можно». Да, страшная это напасть — подоз-
рения...
Незадолго до заката солнца, когда катер был уже поч-
ти в самом конце озера, Колчанов распорядился пристать
к берегу в уютном, защищенном от ветров Кривом заливе.
Отсюда предполагалось постепенно продвигаться к Аму-
ру, делая сборы ихтиофауны и обследуя в рыбопромысло-
вом отношении наиболее интересные места.
Вскоре на живописном берегу белели две вместитель-
ные палатки, полыхал костер, а у самой воды то и дело
визжали катушки спиннингов — это любители-удильщики
испытывали свое рыбацкое счастье.
На палубе катера появилась и Пронина. Недавняя
«морская болезнь» не оставила никакого следа на ее внеш-
ности: так же форсовато сидела на соломенной копне во-
лос войлочная шляпа, так же блестели пунцовые ее губы,
а глаза сейчас темнели, как смоченные в воде ягоды кры-
жовника. Колчанов, заметив се с берега, постоял с минуту
у костра, ожидая, что Пронина сойдет на землю, но, нс
дождавшись, сам неторопливо двинулся на катер.
— Как чувствуешь себя, Наденька? — вполголоса
спросил он, подходя к ней.
— Хорошо, Алеша, — тихо отвечала она, вскидывая
на него полный нежности взгляд. — Ты чем-то недово-
лен?
Колчанов не сразу ответил. Он неловко замялся, про-
шелся по палубе, глядя под ноги. Он опять вспомнил сло-
ва Хлудкова и Вальгаева, и его будто кто-то оттолкнул от
Прониной.
— Чем ты недоволен, Алеша?
О, эта удивительная ее проницательность! Как могла
она узнать, что он недоволен? Колчанов посмотрел на
нее, сказал раздумчиво:
— Просто настроение плохое.
— А почему?
— С Геннадием Федоровичем нехорошо поговори-
ГЮ8
ли, — пробормотал Колчанов, неспособный кривить
душой.
— Ох, этот Геннадий Федорович, — вздохнула Про-
нина. — Он, видно, еще не один раз испортит настроение
и тебе и мне...
На палубе появился шкипер, разговор прервался.
Незаметно бежали дни в больших и мелких экспеди-
ционных заботах. С утра одни, запасшись сетками, отпра-
влялись на лодке по своему маршруту, другие в подвод-
ном снаряжении уходили под воду, третьи бродили по бе-
регам, залезали в затопленные кочки и подолгу копались
среди них или бултыхались в прибрежных зарослях.
К вечеру все собирались к костру у палаток, и тогда
здесь начинался форменный базар: всюду лежали рыбы,
стояли банки с какими-то мокрыми насекомыми, а полуго-
лые их владельцы шумели, спорили, смеялись... Каждый
что-то рассказывал, не слушая собеседника.
В такую пору Колчанова буквально засыпали вопро-
сами студенты-дипломанты. Пришлось ввести в практику
вечерние обзорные беседы по итогам дневных сборов. Это
было для всех самое интересное время. Беседы обычно
завязывались после ужина. Потрескивает костер, пляшут
языки пламени, отпугивая темноту; вверху, за световым
куполом, смутно поблескивают редкие изумрудинки звезд.
Время от времени в ночи то цапля простонет, то сонно
гукнет выпь, и каждый такой звук далеко катится по гла-
ди озера. А из прибрежной травы все время доносятся
всплески рыбы. В такие минуты все невидимое, что про-
исходит в ночном мире, воспринимается с какой-то осо-
бенной остротой и представляется исполненным глубокого
и загадочного смысла.
Как-то Колчанов предложил:
— Сейчас в подводном мире самое беспокойное вре-
мя: идет нерест у большинства его обитателей. Хотите
послушать об этом?
— С удовольствием!
— Пожалуйста, Алексей Петрович, — загудели во-
круг костра.
— Что ж, тогда начнем, — заговорил Колчанов. —
Способность амурских рыб к естественному воспроизвод-
ству колоссальна. Наибольшей-плодовитостью среди них
109
отличается калуга. Она выметывает за нерест до четырех
миллионов икринок. Очень плодовиты: сазан — до шести-
сот тысяч икринок, толстолоб — пятьсот тысяч, карась —
до трехсот восьмидесяти тысяч икринок. Все эти рыбы не
заботятся о своем потомстве, поэтому у них гибнет очень
большой процент икринок. Но так плодовиты не все рыбы
Амура. Например, лососевые. Летняя кета мечет всего
две тысячи четыреста икринок, осенняя — около трех
тысяч пятисот, горбуша — около тысячи пятисот икринок,
ленок — до тринадцати тысяч, таймень — около тридца-
ти тысяч. Почти все они прячут свою икру, закапывая ее
среди камней. Меньше всего — до трехсот икринок — ме-
чут колюшки, горчаки и лжепескари. Все эти рыбы актив-
но охраняют свою икру.
Весьма различны способы кладки икры у амурских
рыб. Холодолюбивые (арктические и бореальные) — ле-
нок, таймень, мальма, хариус, сиг, налим — мечут икру
в притоках Амура на галечном грунте, обычно при низких
температурах. Течением воды икринки забиваются меж
камней, где и развиваются.
Калуга, осетр и некоторые формы пескарей отклады-
вают икру на гальке и песке на середине реки. Многие
рыбы приклеивают икринки к донной растительности: са-
зан, карась, щука, сом, озерный гольян. Эти рыбы, как вы
знаете, называются фитофильными. Наконец, в Амуре
живет большая группа так называемых пелагофильных
рыб, которые откладывают икру прямо в толщу воды, на
течении; верхняя оболочка такой икры разбухает, икра
приобретает плавучесть и бывает плохо заметной, что и
спасает ее от хищников. Но вот любопытный факт: в Ев-
ропе пелагическую икру мечут только чехонь и проходная
сельдь, в Сибири вовсе нет таких рыб, а в Амуре их на-
считывается около двадцати видов: толстолоб, желтощек,
белый и черный амур, белый и черный лещ, китайский
окунь — ауха и другие.
Очень любопытно нерестятся горчаки — обыкновен-
ный и колючий, которых на Амуре называют еще синяв-
ками. Они откладывают икру в жаберную полость дву-
створчатой ракушки перловицы — беззубки. У самки
к моменту нереста вырастает длинный яйцеклад, при
помощи которого она вводит икринки внутрь ра-
кушки.
Чрезвычайно хитроумно откладывает икру косатка-
110
скрипун. Она роет в прибрежном грунте, подобно ласточ-
ке, норку глубиной до пятнадцати сантиметров и шириной
восемь—десять сантиметров. Норки располагаются коло-
ниями довольно густо — до двадцати на квадратном
метре. Общая площадь таких нерестовых колоний дости-
гает иногда нескольких сотен квадратных метров. Самец
охраняет нору до выхода из нее мальков. Чтобы личинки,
вылупившиеся из икры, не испытывали кислородного го-
лодания, самец все время машет хвостом, загоняя в нору
свежую воду. То же делают личинки, а потом и мальки,
чтобы создать ток воды внутри норы. Охраняют свою
икру лжепескари, амурский чебачок, амурский змееголов.
Змееголов устраивает плавучее гнездо из растительности
и пузырей воздуха, куда он откладывает икру. Биологи-
чески такой способ кладки икры объясняется тем, что у
змееголова под жаберной полостью имеется специальная
камера для дыхания атмосферным воздухом.
Активная защита потомства тоже связана с одной за-
мечательной особенностью состава ихтиофауны амурских
рыб: здесь хищные рыбы составляют значительно боль-
ший процент, чем в реках Европы и Сибири. В Европе и
Сибири этот процент колеблется от двенадцати до два-
дцати двух, а в Амуре он превышает тридцать. При этом
наибольшее количество хищников наблюдается среди рыб
южного происхождения. С этим связано также и то, что
почти все рыбы Амура имеют острый шип в спинном плав-
нике: он защищает их от нападения хищников.
Задача человека — создать благоприятные условия
для размножения полезных рыб и сократить стада хищных
и сорных. Если будут созданы такие условия, стадо про-
мысловых рыб может быть увеличено во много раз; за-
пасы питательных веществ в Амуре вполне позволяют это.
В эти дни с Колчановым происходило что-то непонят-
ное. То он был трогательно внимателен к Прониной, то
вдруг взгляд его делался холодным, он замыкался в себе
и словно не замечал девушки.
Объяснялось это все теми же «приступами» подозри-
тельности. Колчанов не переставал пристально наблюдать
за Прониной. Иногда ему казалось, что она слишком кап-
ризна, иногда он замечал, что она по-барски пользуется
помощью Верки Лобзяковой — гоняет ее по делу и без
111
дела. Однажды об этом ему сказал Шурка Тол-
пыга.
— Алексей Петрович, — смущаясь, говорил Шур-
ка, — не нравится мне, как относится Надежда Михай-
ловна к Верке. Она ее сделала своей горничной: застав-
ляет стирать и гладить свое белье, носить обеды с камбу-
за в кубрик... Я считаю, это неправильно.
— Ладно, я выясню, — ответил Колчанов.
Он ничего не выяснил, но стал еще более придирчиво
наблюдать за взаимоотношениями Прониной и Верки, и
скоро убедился, что Шурка прав. Но ведь все это были
мелочи.
Через две недели исследовательские работы на Воло-
ки были закончены, и «Кристалл» взял курс к устью
Амгуни. Это было утром. После завтрака Колчанов и
Пронина остались одни в кают-компании — все ушли на
палубу смотреть Амур.
— Алеша, я хочу с тобой поговорить откровенно, —
сказала Пронина. — Мне кажется, ты на меня за что-то
обижаешься. В чем дело?
И Колчанов честно рассказал о своем разговоре с
Хлудковым.
— Конечно, иного от него и ожидать нельзя, — раз-
думчиво заметила Пронина. — Хочешь знать правду? —
Она гордо вскинула свою красивую голову, посмотрела
прямо и отбыто в лицо Колчанову.
— Не Только хочу, Надя, но обязан знать ее.
— Он преследует меня уже два года, — он из-за меня
поехал в эту экспедицию. Алеша, милый, он надоел мне
так, что я смотретднего не могу. Пойми меня правиль-
но, Алеша. ДаД^бййожно, когда-то я дала какой-то повод
ему, что-то в нем привлекало меня. Теперь он бесконечно
противен мне, этот жалкий себялюб, бездарный завист-
ник. Ну скажи, Алеша, разве я виновата в этом?
Нет, никакой душевной ясности не принесло Колчано-
ву это объяснение. «Возможно, когда-то я дала какой-то
повод ему...» Разве тактично было бы допытываться сей-
час, что это за повод? Уж лучше бы она вовсе не гово-
рила этого! К подозрительности прибавилась еще и рев-
ность. Он все больше любил Надю, мысль о ней не остав-
ляла его все время. >
Так прошла вся поездка экспедиции в низовья Амура.
112
18.	Экспедиция отправляется
на Бурунан
В первых числах августа экспедиция возвратилась на
Чогор. Помимо общих сборов ихтиофауны, которые пред-
стояло теперь делать на Среднем Амуре, в ее задачу вхо-
дили поиски обской стерляди в районе Шаман-косы —
излюбленном месте осетровых.
Обская стерлядь была выпущена в Амур пять лет
назад в районе села Елабуги. О случаях вылова ее от-
дельными рыбаками поступали сведения не только из
Елабуги, но и из сел, расположенных ниже Чогора. Кол-
чанов решил: пока Хлудков будет заниматься поисками
стерляди, он с небольшой группой совершит поездку на
Сысоевский ключ, чтобы окончательно определить места
для закладки аппарата Вальгаева.
К восьмому августа все неотложные дела были завер-
шены и можно было отправляться на Бурукан. В экспеди-
цию, кроме Колчанова, вошли еще пять человек: Прони-
на, Владик, Верка, Толпыга и Гоша Драпков. Тяжело на-
груженный бригадный мотобот, провожаемый всеми оби-
тателями стана, отчалил от берега. Солнце только что под-
нялось над грядой сопок, и долина Бурукана еще хранила
ночную прохладу. Набирая скорость, мотобот ходко дви-
нулся по Бурукану.
Чем дальше в глубь долины уносил мотобот путников,
тем суровее становились картины природы. Все больше
сужалась долина, круче и выше поднимались склоны гор,
глубже и сумрачнее казались распадки, заросшие ельни-
ком. Куда ни глянь — повсюду глухомань непролазных
лесных дебрей. Бурукан весело, с перезвоном бежал здесь,
светлоструйный и прохладный, то прихотливо петляя меж-
ду галечниками и песчаными наносами с замытыми в них
корягами, среди дремучих тальников, то вдруг выпрямляя
свое русло у каменистой осыпи. У подножия какой-нибудь
громадной сопки он вдруг начинал шуметь и пениться на
перекатах и среди прибрежных каменных глыб. В ином
месте река расходилась по лесистой пойме на множество
рукавов, и тогда бывало нелегко найти главное русло реки.
Но Колчанову места были знакомы, и он уверенно вел
мотобот. За Изюбриным утесом, могучей отвесной скалой
поднявшимся над речкой, начались перекаты. Их пенистая
8 Сторожка у Буруканских перекатов	1 ] 3
лента протянулась почти на километр вдоль подножия
правобережного обрыва. Левый берег в этом месте был
приподнят метра на три над уровнем реки и весь порос
старой черемухой, рябинником и дикими яблоньками. Де-
ревья росли негусто, напоминая фруктовый сад, странно
выглядевший в этом диком живописном уголке. Подлеска
под ним почти не было, а только высокий буйный пырей.
О том, чтобы подняться через перекаты на груженой
лодке, не могло быть и речи. Колчанов повернул ее к бе-
регу и попросил всех спутников выйти на сушу. Пронина
была в восторге от речки, от приятного плавания на мо-
тоботе и особенно от вида этой поэтической рощицы, усы-
панной ягодами.
Колчанов внимательно присматривался к поведению
Прониной. Еще несколько дней назад, когда речь зашла
об экспедиции на Бурукан, у него не было намерения
брать ее с собой. Учитывая трудности, которые ожидают
экспедицию, сугубо «городской» склад характера и не-
приспособленность Прониной к жизни в суровых условиях
дикой природы, он просто хотел поберечь ее. Но Пронина
сама настояла на поездке — ее тематика включала сборы
бентоса и в притоках Амура. Настойчивость и решимость,
с которой она добивалась участия в экспедиции, понрави-
лись Колчанову, и теперь он с теплым чувством наблюдал
за ней, радуясь ее по-детски непосредственному восторгу.
Заглушив мотор, Колчанов сошел с лодки. Ребята уже
двинулись берегом, только Пронина задержалась.
— Алеша, милый, я никогда не думала, что здесь та-
кая прелесть! — порывисто говорила она, сжимая у груди
ладони. Она вся светилась неподдельной радостью. —
Я думала, что природа может быть красивой только в
Крыму или на Кавказе.
— Очень рад за тебя, Наденька, — Колчанов залюбо-
вался ею. — Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что меня
удерживает здесь.
— Да, да, теперь я понимаю, Алешенька...
Но, произнося эти слова, она уже начинала с ожесто-
чением отмахиваться от комаров, тучей закружившихся
над ними.
— Смажься репудином, Наденька, — Колчанов подал
ей флакон. — Это пока первая плата за прелести, кото-
рые нас окружают, — заметил он, увидев, как недовольно
сморщилось лицо Прониной.
114
Но она безропотно принялась натирать лицо, шею и
руки липкой, пощипывающей кожу жидкостью. Надя уже
не впервые прибегала к этому средству защиты от гнуса.
— Алешенька, а это очень опасно — проезжать
здесь? — с тревогой спросила она, указывая на перека-
ты. — С тобой ничего не случится?
— Ничего, ничего, — нетерпеливо сказал Колчанов. —
Иди, Надя, а то ребята уже далеко ушли, как бы тебе
одной не было боязно.
— А здесь звери? — она округлила глаза.
— Как и во всякой тайге.
— И тигры?..
— Тигры давно не водятся в этих местах. Медведь
встречается, только он никогда первым не набрасывается
на человека.
— А вдруг набросится? Возьми, Алешенька, меня в
лодку, я боюсь идти одна.
— Ладно, садись, — недовольно проворчал Колча-
нов. — Видимо, зря ты поехала с нами...
— Не сердись, милый, я привыкну, честное слово при-
выкну...
За перекатами течение Бурукана стало быстрее, чем
на пройденном от устья участке, и ход тяжело груженной
лодки сразу замедлился; тем не менее настроение у всех
оставалось превосходным. Перед глазами путников сме-
нялись все новые и новые пейзажи, один живописнее Дру-
гого. Иногда лодка проходила возле какого-нибудь залома
из коряг и могучих колодин, и тогда нельзя было без
внутреннего трепета наблюдать, как перед ними завихри-
вается вода, как гудит она в заломе, сотрясая воздух; по-
пади туда человек — и вода, кажется, скрутит, сомнет его,
как былинку. Пронина крепче хваталась за борт лодки и
жалась к Верке, рядом с которой сидела.
Во втором часу дня впереди по правому берегу показа-
лась длинная галечная отмель, упирающаяся в небольшой
обрывчик. Берег здесь был открытый, долина Бурукана
расширялась, а немного выше по течению виднелся тем-
ный лесной коридор.
— Ваше становище тут было! — закричал Шурка
Толпыга, указывая на галечный берег. — А вон и Сысоев-
ский ключ! — указал он на темный лесной коридор.
Колчанов кивнул и повернул лодку к галечнику. Мет-
рах в пяти от берега он выключил мотор и весело объявил:
8*	115
— Приехали, братцы! Здесь и будет наша база.
Солнце нещадно припекало, и если бы не прохлада,
идущая от студеной реки, было бы, наверное, невыносимо
жарко и душно. Но сейчас все чувствовали себя превос-
ходно, а дикость и глушь окрестной тайги манили вообра-
жение своей таинственной неизведанностью. Прямо за
прибрежным обрывчиком начинался могучий старый лес
из тополей, ильмов и елей. Под их сумрачным покровом,
составляя второй ярус, тянулись к солнцу стройные берез-
ки,. осины и клены, а у самой земли сплелись орешник и
аралия, лианы актинидии и лимонника. В дремучей зеле-
ни попискивали синицы, где-то назойливо кричали кедров-
ки, а из глубины лесного сумрака доносилось грустное
однотонное гуканье дикого голубя.
Место на галечном берегу как нельзя лучше подходило
для бивуака — от реки веяло прохладой, комара здесь
почти не было. Вскоре неподалеку от воды уже стояла
восьмиместная палатка, а рядом с нею дымил костер —
бивуак был готов.
Пока девушки возились с обедом, ребята во главе с
Колчановым наладили удочки с крючками-«мушками» и
отправились на устье Сысоевского ключа промышлять ха-
риусов. Обитатель мелководных речек, хариус обладает ис-
ключительной способностью маскироваться даже там, где
вода чуть выше щиколоток. Как правило, он затаивается
где-нибудь под корягой, размытыми корнями или в тени
обрывчика. Стоит появиться неподалеку у поверхности
воды бабочке, кузнечику или букашке, как хариус стре-
лой вылетает из засады и точно, без промаха, мгновенно
хватает добычу. Зная повадки хариуса, рыболовы изготов-
ляют искусственную «мушку» — с крылышками, усиками
и цветным брюшком, в котором запрятан крючок. Но это-
го еще недостаточно, чтобы поймать хариуса. Он является
объектом охоты многочисленных хищников — четвероно-
гих и пернатых. С воздуха его подстерегают коршун, сова,
ястреб, даже ворона, с берега и в воде за ним охотятся
выдры, водяная крыса, хорьки, енот. Вот почему малейший
шорох или мелькнувшая тень заставляют хариуса мгно-
венно скрываться в надежное убежище. Чтобы перехитрить
его, рыболову приходится тщательно маскироваться и бес-
шумно опускать леску в воду, да так, чтобы мушка не то-
нула, а чертила лишь поверхность воды.
Обо всем этом ребята узнали от Колчанова, пока гото-
116
вили удочки и шли к устью Сысоевского ключа — месту
обитания хариуса. Вскоре в воздухе сверкнула серебром
первая рыбка, затем вторая, третья. Не прошло и четвер-
ти часа, как на берегу уже лежало десятка три довольно
крупных хариусов — вполне достаточно для хорошей ухи.
За обедом решено было остаток дня посвятить отдыху
и знакомству с окрестностями. Шурка и Гоша решили
наудить рыбы про запас. Их так увлекла ловля, что у них
только и было разговора, что о хариусах. Чтобы ^учше со-
хранить будущий улов, юноши приготовили своеобразный
садок — вырыли недалеко от берега глубокую яму в га-
лечнике. В нее сразу набралась вода. Туда они и будут
пускать хариусов.
19.	Испытания
Вечером у костра, после превосходной ухи, участники
экспедиции составили детальный план работы на ближай-
шие три дня. Колчанов, Гоша Драпков и Владик пройдут
до истоков Сысоевского ключа, где никто из ихтиологов
еще не бывал. По пути составят схематический план всего
ключа с указанием ширины и глубины в местах, наиболее
подходящих для закладки аппарата Вальгаева, кроме того,
учтут участки с заиленным дном и возьмут пробы ила на
предмет определения количества бентоса в них. К исходу
третьего дня они должны вернуться на бивуак.
Что касается Прониной, Верки и Шурки Толпыги, то
им предстояло все эти три дня заниматься сборами хиро-
номид и других представителей энтомофауны в Сысоев-
ском ключе неподалеку от бивуака. Толпыгу оставляли
при девушках не как знатока энтомофауны (Гоша Драп-
ков больше подошел бы для этого), а как хорошего охот-
ника, чтобы охранять девушек от возможных опасностей
в тайге. На ночь они будут возвращаться на бивуак.
Утром, едва первые солнечные лучи прорвались в до-
лину между двух правобережных сопок, все участники
экспедиции уже были готовы к походу. Застегнув наглухо
палатку и тщательно загасив костер, мужчины вскинули
за спину тяжелые рюкзаки, и экспедиция тронулась в
путь. Те, кто уходил к верховьям Сысоевского ключа, по-
мимо трехдневного запаса продовольствия, несли с собой
акваланг, три комплекта ныряльных масок и ластов, под-
117
водные и дробовые ружья, дождевики, две мелкоячеистые
капроновые сетки, десятка два банок для образцов ила.
У устья Сысоевского ключа галечный берег кончился,
и путники, свернув вправо, вдоль ключа, очутились в гу-
стых зарослях цепкого подлеска. Это был характерный
пойменный лес таежных рек. Крупные деревья, главным
образом старые тополя, кедры и ели, росли вразброс, но
зато подлесок из жасмина, шиповника, мелкого орешника
и колючей аралии сплошной стеной вставал на пути. Про-
нина по-прежнему восторгалась всем — и ночлегом в па-
латке, и чудесным утром, и неумолчным шумом Бурука-
на, и возней камышевок, которые с самой ранней зари
принялись за поиски пищи в тальниковой куще, почти
над самой палаткой. Подражая Прониной, восторгалась
всем и Верка.
— Вот подождите, в тайге не так запоете, — ворчал
Шурка; он был горько обижен своей ролью проводника
у этих «барышень», как он называл их, и готов был от-
дать что угодно, только бы участвовать в походе к верши-
не Сысоевского ключа. К тому же, вспомнив, как в поезд-
ке на Болонь Пронина гоняла его по всякому поводу и
без повода, когда Колчанов посылал его с «барышнями»
на лодке собирать хирономид, Шурка с тоской подумал о
днях, которые ему придется провести с Прониной.
Вскоре его опасения подтвердились. На пути оказался
ручей шириной метра четыре, впадающий в Сысоевский
ключ. Колчанов, чтобы не мочить ноги в начале пути,
вывел своих спутников на естественный «мост» — леси-
ну, упавшую поперек ручья. Чтобы Пронина в своих туф-
лях на венском каблучке не сорвалась в ручей, Колчанов
срубил длинную жердочку, которую сделали поручнем —
один конец его на том берегу держал Колчанов, другой,
на этом, — Шурка. Но поручень не помог: над серединой
ручья Пронина поскользнулась и с метровой высоты сва-
лилась в воду. Воды оказалось по пояс, но и этого было
достаточно, чтобы выкупаться.
К счастью, она не зашиблась и, выбравшись с по-
мощью Колчанова на берег, говорила со смехом:
— Крещение состоялось, теперь мне не страшны ни-
какие преграды.
Но она поторопилась с выводами. Не прошли путни-
ки и сотни шагов по зарослям, как Пронина завизжала
так, что все испуганно остановились.
118
— Что случилось, Надя? — крикнул Колчанов.
— Ой, ой, всю руку позанозила о какие-то иглы! —
в отчаянии кричала она. — Ой, Вера, скорее помоги мне
вытащить занозы, у меня их целый миллион в ладони.
Все сгрудились вокруг Прониной. Ее правая ладонь
действительно была утыкана мелкими шипами аралии.
— Достаньте пинцет из сумки, — со стоном приказы-
вала она так, будто сама уже не могла пошевелить ни од-
ним пальцем.
За операцию взялся сам Колчанов. Он довольно быст-
ро вытащил занозы.
— Теперь будешь знать, что в тайге нельзя быть
беззаботным и опрометчиво хвататься за каждую ветку.
Это не тротуар на московской улице. Здесь надо видеть
все: и куда ступаешь, и на что опираешься, и за что бе-
решься.
— Откуда я могла знать эту высокую грамоту! —
вдруг рассердилась Пронина. — А если бы знали, то
должны были предупредить... — Она разгневанно посмот-
рела на ребят, потом на Колчанова. — Ужасно горит ру-
ка, — снова простонала она.
— Да, погорит, — с подчеркнутым равнодушием по-
обещал Колчанов, — шипы аралии немного ядовиты...
Иди за мной и старайся шагать мне в след, — сказал он
и стал продираться сквозь кусты.
Заросли кустарника скоро кончились, и путники шли
теперь по самому краю левобережного обрывчика, где
росли лишь пырей да широколистное разнотравье. Слева
шумел говорливый ключ. Над его извилистым затенен-
ным руслом почти сомкнулись кроны могучего разнолесья;
в воздухе стоял смешанный гул шмелей и диких пчел,
стрекот кузнечиков; по зарослям жасмина пестрыми ле-
пестками порхали бабочки. Было еще не жарко, но с тра-
вы уже осыпались последние изумрудинки росы. Пронина
больше не восторгалась картинами таежной глухомани,
остальные тоже подавленно молчали: у ребят, да и у са-
мого Колчанова испортилось настроение. Каждый чув-
ствовал и понимал, что если и дальше так будет повто-
ряться с Прониной, приятного в этом походе ждать нечего.
Часа через три они достигли кривуна, где оставались
Пронина, Верка и Толпыга. Это была самая дальняя
точка, куда доходил Колчанов весной, когда изучал нере-
стилища кеты.
119
На галечном откосе, круто огибаемом шумливой ре-
чушкой, решили сделать большой привал, чтобы отдохнуть
как следует и пообедать.
Приятно освежиться холодной водой после трудного
пути по цепким зарослям, когда солнце уже подходит к
зениту и лучи его начинают припекать даже в лесу. Быст-
ро разложив костер, ребята тотчас же сбросили с себя
одежду и, пока варился обед, принялись плескаться в ре-
чушке. Попробовала зайти в воду и Пронина, но сейчас
же выскочила.
— Как вы купаетесь, вода же ледяная! — крикнула
она. — Шура, сейчас же вылезай, простудишься!
Но Шурка словно и не слышал ее слов: он надел ны-
ряльную маску, взял в рот дыхательную трубку и стал
сплывать по течению, уткнув лицо в воду. Его примеру
последовали Владик и Гоша. Уносимые быстрым течени-
ем, они так и скрылись за поворотом. Минут через десять
они вернулись по берегу пешком — посиневшие, возбуж-
денные.
— До ямы доплыли, — говорил Шурка, клацая зу-
бами, — метра три будет глубиной. Спугнули, кажется,
большого тайменя, поднял целую тучу мусора. Жаль,
ружья не было, вот бы подстрелить!
— Чем гоняться за тайменями, лучше бы поискал хи-
рономид, — упрекнула его Пронина. — И вообще, Шура,
поскольку ты теперь в моем распоряжении, я не разрешаю
тебе купаться, когда ты вздумаешь.
Владик и Гоша, одевавшиеся рядом с Шуркой, искоса
посмотрели на него и состроили ему рожи; он молча погро-
зил им кулаком и показал язык в сторону Прониной.
Колчанов, наблюдавший всю эту сцену, улыбнулся, потом
сказал серьезно:
— Положим, Надя, эта область тебе не подконтроль-
на, и в нее не следует вторгаться.
— А я бы полагала, Алексей Петрович, что в таких
случаях старшим следует быть заодно, иначе они подры-
вают собственный авторитет...
Словом, Шурке стало особенно ясно, что предстоящие
три дня ничего хорошего ему не обещают.
После обеда Колчанов со своими помощниками наде-
ли на себя рюкзаки, попрощались с остающимися и ходко
зашагали по галечному берегу. Через минуту они скрылись
в зарослях, а скоро в тишине леса потерялись и их голоса.
120
— А теперь приступим и мы к делу, — известила сво-
их помощников Пронина. — Верочка, подай, пожалуйста,
мою сумку. Шура, ты ружье зарядил? Оно должно быть
все время заряженным и находиться при тебе на случай
внезапного нападения зверя.
Шурка тихонько прыснул в кулак и ответил:
— Зверь в тайге первым никогда не нападает на чело-
века, Надежда Михайловна. Он убегает...
— Ты мне будешь тут сказки рассказывать! — вос-
кликнула Пронина. — А кто же разрывает охотников?
Об этом во всех книгах про тайгу пишут и в газетах тоже
иногда сообщают.
— Так это, Надежда Михайловна, на охоте бывает, —
пояснил Шурка, — когда раненый зверь бросается на че-
ловека или когда медведица защищает своих детенышей...
— Все равно, раз я сказала, значит, должно быть
сделано! — властно отрезала Пронина. — А теперь по-
шли, будем искать заиленные участки и брать пробы
ила, — закончила она, поправляя войлочную шляпу так,
чтобы опа сидела чуть набекрень.
Шурка без энтузиазма выполнял сыпавшиеся на него
распоряжения: посмотри в заливчике; переверни вот тот
камень и посмотри, что под ним; забреди по этой отмели
и прощупай, нет ли там ила; возьми пробу ср дна вот в
этом месте... Никогда еще Шурке день не казался таким
длинным, как сегодня. Наконец солнце стало заметно кло-
ниться к западу, и Пронина объявила об окончании рабо-
чего дня. Увы, для Шурки это совсем не был конец его
печальной доли — команды и просьбы по-прежнему сле-
довали одна за другой: «Шура, помоги мне перелезть
через это бревно», «Шура, дай руку, а то я здесь не пере-
шагну», «Шура, не уходи так далеко, я буду держаться за
твое плечо», «Шура, что ты так спешишь? Я ужасно
устала...»
Путь до Бурукана показался Толпыге бесконечным.
Из-за этих «помоги», «не уходи», «дай руку» он прозевал
великолепного глухаря-петуха, поднявшегося в пяти мет-
рах впереди в ту самую минуту, когда он помогал Про-
ниной перелезть через колодину, преградившую им путь.
Как вскоре оказалось, глухарь этот был бы очень
кстати!
Они вышли на берег Бурукана. Беда, которая ожида-
ла их здесь, обнаружилась уже на устье Сысоевского
121
ключа. Шурка решил взглянуть на хариусов, которых
вчера вечером наловили ребята и пустили в садок. Каково
было его удивление, когда он увидел, что садок наполо-
вину завален галечником, а от хариусов остались две жал-
кие рыбешки.
— Ничего не понимаю, — бормотал Шурка, склонив-
шись над опустевшим садком. — Не иначе как коршун
или ворона потаскали рыбу... Вот дураки-то, не догада-
лись прикрыть садок ветками.
Но в это время он услышал крики «барышень», ушед-
ших к бивуаку. Шурка бегом бросился по берегу, держа
ружье на изготовку. Издали он увидел, что на бивуаке не
было палатки. «Украли», — с отчаянием подумал Шурка,
догоняя Пронину и Верку, которые, по-видимому, боялись
идти дальше.
— Ой, Шура, что же случилось? Где наша палат-
ка? — вопила Пронина.
Шурка первым добежал до бивуака. Его глазам пред-
стала довольно безрадостная картина: там, где стояла па-
латка, теперь лежали ворохи рванья, перемешанного с
остатками сахара, муки, крупы. Шурка дважды обошел
вокруг, постоял у обрывчика и угрюмо сказал подошед-
шим девушкам:
— Мед^дица с медвежатами побывала, один пестун,
а другой нынешнего года. Они и хариусов сожрали...
— Пестун? — переспросила Пронина. — Что это за
зверь, Шура?
— Медвежонок-двухлеток. Можно сказать, нянька у
маленького. Ах, язви его, что натворили, а! — ругался
Толпыга. — Все пошло прахом. Это же они совсем нас
оголодили!
Отложив ружье и сбросив рюкзак, он принялся раз-
бирать ворох рванья. Ему помогала Верка. Сначала они
пытались осторожно ссыпать отдельно остатки соли, саха-
ра, крупы, муки, но скоро убедились в бесполезности это-
го занятия — все продукты оказались до того перемешан-
ными с песком, что разделить их не было никакой воз-
можности. Удалось набрать в чистом виде лишь несколь-
ко горстей соли и с полкружки сахару. Весь запас про-
довольствия теперь составляли несколько консервных ба-
нок солянки, свежей капусты и борща, две банки тушеной
говядины и несколько чудом уцелевших брикетов рисовой
каши. Что касается палатки, то на ней нельзя было найти
122
ни одного квадратного метра, где бы не оставили своих
следов зубы и острые когти зверей. Учуяв съестное, мед-
веди, по-видимому, сначала свалили палатку. Затем, в по-
исках доступа к продуктам, стали рвать полотнище. Так,
по крайней мере, объяснил Шурка своим подопечным
историю разгрома, устроенного их жилью милым мед-
вежьим семейством.
Пронину это происшествие повергло в горькое уныние,
если не сказать — в отчаяние. Она окончательно утратила
недавнюю спесь и подавленная, молчаливая сидела на
опрокинутой лодке.
Солнце скрылось за мохнатую макушку сопки, долина
Бурукана налилась лиловыми сумерками, стала ощутима
ночная прохлада. Шурка развел костер и теперь возился
с обрывками палатки, стараясь выкроить подходящий
кусок, чтобы соорудить хоть какой-нибудь полог для укры-
тия на ночь. Вскоре он с помощью Верки сложил палатку
вдвое и перекинул эти лохмотья через перекладину, по-
ложенную на две метровые сошки, вбитые в землю возле
костра.
— Как будем с ужином? — спросил он, ни к кому не
обращаясь, когда управился со своими делами.
— Я, когда шла сюда, ужасно хотела есть, *— апатич-
но ответила Пронина, — а сейчас у меня все притупилось...
Боже мой, зачем я поехала сюда?..
— Ничего, Надежда Михайловна, не унывайте, — уте-
шал ее Шурка. — Живы будем — не помрем.
— Фу, как ты банально шутишь, — поморщилась
Пронина.
Решили сварить рисовую кашу и вскипятить чай.
За ужином Пронина, откашливаясь от дыма, спросила
Толпыгу:
— Что же мы теперь будем делать, Шура?
— Завтра утром наловлю хариусов, — как ни в чем
не бывало ответил Шурка, — наварим ухи — соль у нас
есть, позавтракаем и пойдем работать.
— Не-ет, я ни за что теперь не пойду в лес, — реши-
тельно возразила Пронина. — Вдруг встретимся с мед-
вежьим семейством? Ты же сам говорил, что медведица,
защищая детенышей, набрасывается на охотника. А от-
куда она знает, что мы не охотники и что не угрожаем ее
детенышам?
— Как раз хорошо будет, если она встретится нам.
128
Я ее убью, — сказал Толпыга. — Тогда, считай, мы на
все время будем обеспечены мясом!
— Есть медвежатину? — изумилась Пронина. — Фу,
g какой гадости ты говоришь! Это же все равно, что есть
собаку.
— Нс совсем так, Надежда Михайловна, — спокойно
возразил Шурка. — Вы телятину любите? Медвежатина
такая же вкусная...
— Хватит, не говори мне больше об этом, — капризно
повысила голос Пронина.
— Тогда я пойду один в тайгу, может подстрелю мед-
ведицу.
— Нет, ты никуда не пойдешь от нас, — снова повы-
сила голос Пронина. — Ты оставлен, чтобы охранять нас.
Так будь добр, делай то, что тебе велено. Мы никуда
больше не пойдем, пока не вернется сюда Алексей Петро-
вич, — резко продолжала она. — А как только он вер-
нется, мы уедем домой.
— Дело ваше, — безразличным тоном, но с глубокой
обидой проговорил Шурка. — Я могу сидеть на этом бере-
гу хо^ь месяц — тепло, вода рядом, хариусов можно ловить
сколько хочешь... Ну вот что, давайте ложиться спать.
— Как?! И ты будешь спать? — Пронина сделала
страшное лицо. — А звери! Они же сожрут нас!
Шурка и Пронина совершенно по-разному понимали
обстановку, в которой находились. Верка в основном мол-
чала, но время от времени поддакивала Прониной и этим
прямо-таки бесила Шурку. Но он очень скоро понял, что
лучше отмалчиваться даже тогда, когда страшно хотелось
возразить.
Более трудных испытаний никогда еще не выпадало на
долю Шурки, как в эти два дня, пока он в компании сво-
их подопечных ожидал возвращения Колчанова. Душа его
рвалась в тайгу: в двух шагах, где-то здесь бродит мед-
ведица, где-то пасется жирный глухарь — вот было бы
жаркое! Но Шурку словно спеленали — он шагу не мог
сделать без разрешения Прониной.
Наконец в назначенный срок со стороны Сысоевского
ключа послышались голоса и на открытом галечном бере-
гу показались бесконечно дорогие сейчас Шуркиному
сердцу Колчанов, Владик и Гоша.
Усталые, немного изменившиеся с виду, они сразу же
оживились, когда увидели бивуак, обещающий отдых и
124
встречу с друзьями. Но их радость погасла, как только
они заметили Пронину, со слезами на глазах бегущую
навстречу. Она уронила голову’ на грудь Колчанова и
горько разрыдалась. По-видимому, это была своего рода
разрядка напряжения, страха и тревог, накопившихся в
ее душе за эти трудные дни.
Выслушав сбивчивый рассказ Шурки о визите мед-
вежьего семейства, Колчанов долго хмурил изогнутые во-
роньим крылом брови, а потом сказал недовольно:
— Черт бы их взял, а мы их пожалели, не стали стре-
лять! Они нам встретились сегодня утром... Но зато мы
принесли пудового тайменя. Доставай, Владик, и давайте
варить уху, да покруче...
На совете, состоявшемся за ужином, было решено завт-
ра же утром вернуться на Чогор, чтобы запастись продук-
тами и в ближайшие дни снова приехать сюда — задача
экспедиции не была выполнена еще и наполовину.
С наступлением сумерек небо заволокло тучами, а
около полуночи начал моросить нудный обложной дождь.
Девушек на ночь поместили в маленькую колчановскую
палатку. Ребята и Колчанов прокоротали ночь под тряпь-
ем, оставшимся от большой палатки. Дождь не прекратил-
ся и утром. На рассвете Колчанов принялся готовить мо-
тобот. Наскоро перекусив остатками вчерашней ухи,
экспедиция погрузилась в лодку, все укрылись остатками
палатки и дождевиком, и мотобот понесся по Бурукану.
Через три часа путники достигли Чогора.
20.	Подводная находка
Едва Колчанов сошел с лодки на берег, как увидел
знакомую фигуру на крылечке. Это был Матвей Валь-
гаев. Сутулясь под дождем, он неторопливо прошагал на
берег, протянул руку Колчанову.
— Здравствуй, Алексей. — Скупая улыбка чуть осве-
тила его румяное лицо. — Успешно съездил?
Слушая Колчанова, он помогал ребятам вытаскивать
лодку, потом выгружать из нее мокрую палатку. Этот
человек привык постоянно что-нибудь делать. Он и здесь
не мог стоять в стороне.
Они вошли в дом. Пока Колчанов стаскивал с себя
мокрую одежду, Вальгаев говорил:
125
— Вот, прислали помочь тебе в выборе места для за-
кладки инкубаторов. И вообще продумать вместе с тобой,
как все это лучше сделать.
Вальгаев сидел, по привычке широко расставив локти
и навалившись широченной грудью на край стола. Глядя
на него, Колчанов сказал:
— Я допускаю, что, может быть, первый блин и полу-
чится комом. Поэтому, думаю, надо закладывать не один,
а два или три аппарата по миллиону икринок в каждом.
Места позволяют. Нашел с дюжину сильных родников. Вот
управлюсь тут с неотложными делами — и тогда махнем
туда. Начнем с ребятами заготавливать лес и строить из-
бушку на зиму. Ты-то сам поедешь с нами, Матвей?
— Обязательно! — воскликнул Вальгаев. — У меня к
тебе командировка на целый месяц, а потом опять приеду
на весь период закладки икры.
— Значит, на заводе больше не будешь закладывать?
— Нет. Григорий Афанасьевич велел перенести опыты
к тебе.
— Да что ты говоришь! — воскликнул Колчанов. —
Матвей, дружище, да мы же с тобой тут горы свернем!
— Попробуем...
...Дождь лил беспрерывно почти трое суток. Бригада
вынуждена была коротать это время дома. Только Владик,
Шурка и Гоша, страстно увлекшиеся подводным спортом,
несмотря на холод, часами пропадали на озере, тренируясь
в нырянии. Толпыга и Владик уже могли просиживать под
водой до сорока секунд, только Гоша никак не мог вы-
держать больше полминуты.
На второй день после возвращения экспедиции, под
вечер, Владик, Шурка и Гоша, мокрые, в одних трусах
(только что из воды), прибежали в лабораторию Кол-
чанова:
— Алексей Петрович, диковину нашли! — докладывал
посиневший Владик. — Халку затонувшую нашли! А в
ней полно сомов!
— Гро-ма-адная! — добавил Шурка. — Сомы прямо
кишат в ней...
— Подождите, подождите, — добродушно посмеива-
ясь, остановил их Колчанов и оторвался от микроскопа. —
Рассказывай ты, Владик. Да все по порядку...
Находившиеся тут же Абросимов, Пронина и Вальгаев
окружили ребят.
126
— Ныряли мы, — снова заговорил Владик, стараясь
быть спокойным и с трудом унимая дрожь. — Потом
заметили, что там, где Бурукан вливается в озеро, тянется
длинная полоса прозрачной воды. Хотя она и холоднее,
чем рядом — озерная, но зато в ней лучше видно на дне.
И вот мы заметили, что там что-то темнеет, вроде стены.
Нырнули с Шуркой к этой стене и видим борт какого-то
судна, весь облепленный ракушкой. Шуока пошел в одну
сторону вдоль борта, а я — в другую. Метров через пять
вижу — корма с будкой и правилом руля, какая-то бочка
лежит рядом. А Шурка выплыл в носовую часть.
— Там целая бухта троса лежит, — вставил Толпыга.
— Потом мы вынырнули, набрали воздуха — и опять
туда, — продолжал Владик. — Ис нами Гоша. Спу-
стились прямо на корму и решили исследовать, что внут-
ри халки. Заглянули туда, а там как бревнами все дно
устлано — сомы! Вот мы и прибежали сказать. Может,
обловим, Алексей Петрович?
— Непременно! — воскликнул Колчанов. — Но что
это за халка, как она очутилась здесь на дне? Не знаете,
Петр Григорьевич?
— Припоминаю, — Абросимов потер лоб. — Это бы-
ло не то в сорок третьем, не то в сорок четвертом, весной,
когда на Бурукане заготавливали лес. Это халка леспром-
хоза, во время шторма бревнами пробило ей борт. А бы-
ла она нагружена овсом и железными тросами. Я хорошо
помню этот случай, на бюро райкома партии тогда обсуж-
дался вопрос об этой аварии.
— Глубина большая? — спросил Колчанов Владика.
— Не очень. Метра четыре, не больше.
— Хорошо, ребята. Пока не тревожьте сомов. — Кол-
чанов снова вернулся к микроскопу. — Сейчас уже поздно,
завтра с утра займемся ими. А пока поставьте буек над
тем местом.
Назавтра часам к десяти в небе стали появляться
ярко-синие просветы. С каждой минутой их становилось
все больше, пелена туч заметно редела, и вот прорвалось
солнце, хлынуло благодатное тепло.
Ребята под руководством Петра Григорьевича в спеш-
ном порядке сшивали по высоте две ставные капроновые
сети-трехстенки, каждая по пятьдесят метров длиной. Тем
временем Колчанов, прихватив акваланг, ныряльную мас-
127
•ку, ласты и кинокамеру, отправился с Вальгаевым и Про-
ниной на лодке к буйку, оставленному вчера ребятами у
места гибели халки. Закрепив за спиной акваланг и натя-
нув маску и ласты, он в последний раз тщательно прове-
рил чехол кинокамеры. Потом осторожно сполз с лодки в
воду, помахал прощально Прониной и Вальгаеву и скрыл-
ся под водой.
— Нравится мне твой Алексей своей напористо-
стью, — раздумчиво говорил Вальгаев Прониной, свесив
голову над водой и следя за расплывающейся в глубине
фигурой Колчанова. За эти дни Вальгаев и Пронина как-
то очень хорошо сошлись и умели говорить откровенно
обо всем.
— Почему мой?
— Ты мне, Надя, брось, — Вальгаев неумело подмиг-
нул.— Я же знаю, что вы собираетесь пожениться. Ты же
за этим и приехала сюда. Думаешь, не знаю?
Не был Вальгаев мастаком в тонкостях женской пси-
хологии, какая-то мужичья грубоватость сквозила в каж-
дом его жесте и слове, когда случалось ему судить о лю-
бовных делах. Это ли или, возможно, грубоватая и чест-
ная прямота его слов, но что-то смутило Пронину и вме-
сте с тем настроило ее на откровенный лад.
— Не будет у нас свадьбы, Матвей, — горестно ска-
зала она, вздохнув. — Он другую девушку любит...
— Не знаю, как насчет другой девушки, а тебя он, это
я хорошо знаю, любит. Может, за последнее время раз-
любил — за это не ручаюсь. А хочешь, я тебе правду
скажу, Надя? — Вальгаев с недобрым прищуром посмот-
рел на свою собеседницу.
Пронина как-то тревожно насторожилась, подозри-
тельно покосилась на Вальгаева, спросила приглу-
шенно:
— Что это за правда?
— А то, Надя, что ты его не любишь...
— Откуда ты это взял, Матвей?
— Так глаза-то у меня есть же, как ты думаешь?
Большую ошибку Алексей допустит, если он на тебе же-
нится, ’— задумчиво продолжал он. — Намучается он с
тобой, ох и намучается!
— Ты, Матвей, просто несешь бред, — зло прогово-
рила Пронина. — Ты что, выпил сегодня?
— Немножко, за завтраком, по случаю плохой пого-
•128
ды, — улыбаясь, сознался Вальгаев. — Так, маленько,
остаток коньяка был...
— Так ты что же, и Алеше внушал эти свои глупые
догадки? — напустилась на него Пронина.
— Как тебе сказать? Конечно, не в такой форме, но
говорил, не хочу врать...
— Ну и что же он ответил?
— Обещал по затылку мне съездить, — Вальгаев ве-
село рассмеялся.
— Жаль, что только пообещал, — сдерживая улыбку,
облегченно вздохнула Пронина. — Вот я непременно
съезжу, если ты еще будешь совать нос в наши дела...
...Колчанов плыл под водой. Вода — а это был буру-
канский поток — оказалась довольно прозрачной, даже
столб тени от лодки почти достигал дна. Но она была по-
настоящему холодной.
Затонувшую халку он нашел сразу же, спускаясь
вдоль немного наклоненной течением веревки: нижний ее
конец оказался привязанным за правило руля. Видимость
здесь была всего полтора—два метра, но и этого было
достаточно. Колчанов жадно вглядывался в каждый мало-
мальски различимый предмет; ему хотелось бы облазить
все закоулки, заглянуть во все щели, но холодная вода
заставляла торопиться.
Осторожно касаясь руками шершавой, в мелких ракуш-
ках палубы, он проплыл вокруг полусгнившей шкипер-
ской будки и двинулся к трюму. Внутри халки было до-
вольно сумрачно, но Колчанов сразу же разглядел пря-
мые темные предметы, похожие на поленья, стесанные на
конус, по метру—полтора длиной. Да, это сомы, угрюмые
обитатели омутов. Но сколько же их здесь! Кажется, нет
ни одного местечка, не занятого этими мудрыми степен-
ными хищниками, осторожными и скрытными.
Образ жизни сома, как и большинства других рыб,
остается пока что почти не изученным. Возможно, вскоре
ихтиолог, вооруженный аквалангом, вторгнется в скрытый
до сих пор от его глаз подводный мир и прочтет эту не-
разрезанную книгу захватывающих тайн природы.
С трепетом наблюдал Колчанов за поведением сомов,
осторожно выглядывая из-за края кормовой палубы. За
все время ни одна рыбина не сдвинулась с места, даже не
пошевелилась. Только едва заметно открывались и закры-
вались их широкие пасти, да изредка у какой-нибудь из
9 Сторожка у Буруканских перекатов
129
них пошевеливались прямые, вытянутые вперед былинки
усов. Колчанов включил кинокамеру, нацелив ее на двух
полутораметровых сомов, стоявших почти вплотную друг
к другу рядом с ним. Сомы тревожно зашевелили усами,
один слегка изогнулся, чуть сдвинулся с места и стал ши-
ре раскрывать пасть. Откуда-то из сумеречной мглы по-
явился сравнительно небольшой сомик, проплыл над дву-
мя стариками, направляясь на кинокамеру. Потом оста-
новился, круто изогнулся и исчез из виду.
Стараясь по-прежнему держаться в своем укрытии, Кол-
чанов двинулся вдоль правого борта халки. Время от
времени он останавливался, включал кинокамеру. Тело его
окончательно закоченело. Тогда он сильным движением
ластов направился вертикально вверх и, словно поплавок,
вынырнул из воды в двух метрах от лодки.
— Боже мой, а посинел-то весь! — воскликнула Про-
нина. — Ты же простудишься, Алеша!
— Совершенно сказочный мир! — восторженно кри-
чал Колчанов, карабкаясь на корму лодки. Он сбросил
маску, отстегнул акваланг и продолжал возбужденно кри-
чать: — Рядом с сомами был, ближе, чем до вас! Сорок
три сома насчитал. Настоящее чудо, братцы мои!
— Камера сработала? — равнодушно спросил Валь-
гаев.
— Сработать-то сработала, но света очень мало, бо-
юсь, что ничего не выйдет на пленке. Нужно обязательно
придумать какой-нибудь светильник...
— А чего ты будешь самодельничать? — берясь за
весла, спросил Вальгаев. — Списался бы со специалиста-
ми, заплатил гроши и получил настоящий «Юпитер».
— Уже написал бате в Москву, — садясь за руль, го-
ворил Колчанов. — Так разве это найдешь скоро?
Когда они вернулись на берег, здесь уже все было го-
тово для лова сомов — четыре длинных шеста для «обве-
шивания» границ халки, ставная трехстенная сеть, сшитая
и посаженная таким образом, чтобы ее полотнища хвати-
ло на всю глубину воды — от поверхности до дна. Погру-
зив снасти и ныряльные принадлежности в кунгас, брига-
да почти в полном составе во главе с Колчановым отпра-
вилась на лов.
Вот и буек. Пока Петр Григорьевич привязывал к не-
му кунгас, Владик, Шурка и Колчанов бросились в воду
и принялись устанавливать шесты по углам халки. Вскоре
130
эта работа была закончена. Теперь предстояло самое глав-
ное — окружить сеткой затонувшее судно так, чтобы
нижняя подбора с грузилами плотно легла на самое дно,
закрыв сомам выход из этого своеобразного сеточного
вольера. Через десять минут сеть была выставлена и
кольцо ее замкнулось. Проверять нижнюю подбору спу-
стился Колчанов в акваланге. Доверить кому-нибудь Дру-
гому эту работу он опасался: достаточно малейшей не-
осторожности — и ныряльщик легко может запутаться в
почти невидимой капроновой паутине. Он вернулся на по-
верхность минуты через три.
— Все в порядке, — сообщил он. — Грузила плотно
лежат на дне. Теперь загоняйте кунгас внутрь квадрата,
Петр Григорьевич, а мы вчетвером спустимся к сомам...
Ребята уже хотели было броситься в воду, но Колча-
нов остановил их.
— Стоп! Каждый возьмет в руку конец веревки, что-
бы по нему вернуться в кунгас. Иначе можно уклонить-
ся в сторону и угодить в сеть. Ведь сомы так взмутят во-
ду, что там ничего не будет видно.
Ныряльщики, вооруженные палками, один за другим
скрылись под водой. Пока Колчанов спустился к халке, в
ее трюме уже клубились тучи поднятого ила. То там, то
тут вырисовывалась на секунду чья-нибудь расплывчатая
фигура и снова исчезала.
Когда Колчанов достиг кормы, здесь тоже все было
взбаламучено. Он угодил ногой на скользкую спину сома
и инстинктивно ринулся было кверху, но потом овладел
собой, опустился на дно халки и, ползая на четвереньках,
на ощупь — вокруг стояли настоящие потемки — принял-
ся баламутить воду палкой. То и дело он чувствовал, как
рядом взыгрывала вода, — сомы никак не хотели поки-
дать своего убежища. Владик, Шурка и Гоша уже триж-
ды выныривали, чтобы запастись воздухом, и вновь скры-
вались под водой, не выпуская из рук веревок, а Колча-
нов в своем акваланге все ползал внутри халки, стараясь
как можно больше взмутить воду и этим заставить сомов
покинуть их убежище. Велико же было его удивление, ког-
да он, перевалив через борт, обнаружил, что сомы не ушли
далеко от халки, а прячутся под ее бортами с внешней
стороны. Ему пришлось подняться на поверхность, до-*
ждаться, когда вынырнут все ребята, и сообщить им об
этом. Только после того как ныряльщики тщательно об-
9*	131
о
О
шарили всю халку с внешней стороны и взбаламутили
там песок и ил, сомов удалось наконец выдворить. Когда
все поднялись наверх, то увидели, что муть поднялась до
самой поверхности, балберы повсюду плясали и трепетали,
будто живые, а иные и вовсе потонули.
Поднять сеть в кунгас, казалось, было самым простым
делом. Но не тут-то было! Битый час бригада боролась с
могучей силой, удерживающей сеть под водой. Сом — од-
на из самых сильных рыб. Изгибаясь, он как бы упирает-
ся о воду, и вытащить тогда даже одну рыбину — дело
нелегкое. А тут их были десятки, и притом настоящих
великанов, размером до полутора—двух метров. Когда
последний конец сети с тремя сбившимися вместе больши-
ми сомами был поднят в кунгас, он был загружен до пре-
дела. Иззелена-черные скользкие рыбы копошились, не в
силах выпутаться из прочной капроновой сети. Никто, да-
же Колчанов и Абросимов, не видели еще такого количе-
ства сомов.
Пристав к берегу и выгрузив сеть вместе с запутав-
шейся в ней рыбой, бригада затратила остаток дня па то,
чтобы выбрать рыбу из сети. Когда взвесили последнего
сома и Петр Григорьевич подсчитал общий вес, оказалось,
что улов составил почти тонну.
— Да-а, — раздумчиво говорил Вальгаев Колчанову,
когда рыба была помещена в ледник, — а я-то думал, от-
кровенно скажу тебе, что эти маски и лас гы — детская
забава. Если так дело пойдет и впредь, то у этой «заба-
вы» — большое рыбацкое будущее. Так же можно, напри-
мер, выявлять и облавливать скопление такого рыбного
мусора, как косатка и горчак!
— Ты как в воду глядел, Матвей, — шутливо отве-
тил Колчанов. — Мы так и делаем в пределах озера Чо-
гор и прилегающих к нему проток. За лето выловлено
тонн пять сорной рыбы.
— Умная штука, — размышлял вслух Вальгаев.
21.	Последнее испытание
•
В двадцатых числах августа работа московской экспе-
диции подходила к • концу. Весь состав экспедиции
совместно с бригадой-школой молодых рыбаков-рыбово-
дов занимался теперь промыслом и сборами на озере Чо-
133
гор и в его окрестностях. Студенты и молодые рыбоводы
так сдружились, что находились вместе не только дни, но
и вечера — они стали как бы единым коллективом: выпу-
скали вместе сатирическую газету «Амурский ерш», про-
водили соревнования по подводному спорту, плаванию,
ватерполо, устраивали концерты. Неизменным их судьей
и заводилой был Петр Григорьевич.
Однажды он пришел в лабораторию, шепнул Колча-
нову:
— Дело к вам есть, Алексей Петрович, — и знаком
показал на дверь.
Они зашли в комнату Колчанова.
— Неудобно при Надежде Михайловне, — сказал
Абросимов в комнате. — Вот, почитайте...
Он протянул Колчанову два исписанных листка бу-
маги.
— Что такое? — Колчанов присел к столу и стал чи-
тать: — «Хирономида и Букашка (басня).
Послала мать Букашку на берег реки и наказала при-
нести чего-нибудь поесть. Бежит Букашка, песенку напе-
вает. И вдруг видит — Хирономида сидит в лужице.
Сидит и прихорашивается: то прическу поправит, то
шляпку примерит, то платьице прикинет и так и этак,
а то начнет подмазывать брови и наставлять рес-
ницы.
Никогда еще не видела Букашка хирономид. Остано-
вилась и смотрит на незнакомку, как баран на новые во-
рота. Потом говорит: «Ах, какая ты нарядная да разна-
рядная, модная-премодная, чисто царевна-лебедь. Ты, на-
верное, из самой столицы пожаловала к нам сюда?» —
«Да, я из столицы приехала к вам, чтобы научить вас,
темных, уму-разуму. А что тебе надобно от меня?» —
спрашивает Хирономида.
«Хочу моды твои перенять, чтобы быть похожей на
тебя», — отвечает Букашка. «Ну что ж, перенимай, —
говорит Хирономида, — только за это ты будешь при-
служивать мне — стирать белье, мыть за мной посуду,
таскать мою сумочку, когда я пойду на рынок...а»
Басня была длинная, а вывод укладывался в две
строчки:
Мораль сей басни — дать урок,
Кому-нибудь пойдет он впрок.
J34
Закончив чтение, Колчанов усмехнулся, взъерошил
смоляную шевелюру:
— Да-а... Кто писал?
— Как члену редколлегии скажу — Драпков и один
из студентов.
— Что ж, придется печатать, — вздохнул Колча-
нов.— Басня правильная. Только... Э-э, да все равно,
экспедиция подходит к концу, на работе Надежды Ми-
хайловны теперь не скажется...
На душе у Колчанова еще долго было нехорошо. Он
подозревал, что инициатива сочинения басни исходит от
Хлудкова. После объяснения Пронина больше ни слова
не говорила Колчанову о Хлудкове. Но он сам видел, что
отношения их испорчены, об этом можно было судить
хотя бы по тому, что по возвращении «Кристалла» на Чо-
гор Пронина попросила разрешения жить в доме биоло-
гического пункта. Ей отвели там маленькую комнатку,
которую до того занимал Абросимов. Пронина поселила
у себя и Верку Лобзякову, пользовалась ее услугами, из
чего, собственно, и родилась теперь басня.
Что же касается отношений между самим Колчановым
и Прониной, то они по-прежнему оставались невыясненны-
ми. У него попросту не хватало времени поговорить с ней
по душам. За эти три беспокойных и напряженных лет-
них месяца он смог хорошо ее узнать. Много было вся-
ких наслоений на те первые светлые чувства, которые не-
когда захватили его всего. И все же ему ясно было, что
все сказанное Хлудковым о Прониной за бутылкой конья-
ку было не чем иным, как наговором ревнивца. Время по-
казало, что Пронина не так уж и домогается его вни-
мания.
Теперь Колчанову было жаль ее — басня очень обна-
женно адресовалась ей. Он даже подумал, не поговорить
ли с ней, как-то подготовить ее.
Под вечер на стане появился Филимоныч на своей ле-
гонькой лодочке. Высокий, благообразный, он прошел к
Колчанову в лабораторию, очень чинно поздоровался со
всеми, неторопливо присел на предложенный табурет.
— Ну вот, Петрович, — сказал он, — тут, паря, такое
дело. Тот городской хорек опять появился. Лодка, по
всем видам, его. По ночам с напарником плавает с сет-
кой вдоль косы. Думаю, осетров и калужат промышляет,
холера. А вот где прячется — никак не могу проследить.
1ЭБ
Вроде бы где-то пониже, должно в Потайной протоке. Ты
бы выставил пост да припугнул его. А не то — гукнуть в
рыбинспекцию.
— А мы теперь сами рыбинспекторы, Филимоныч,—
весело сказал Колчанов. — Спасибо, что сообщил. Это он
не иначе как приехал разведать обстановку к осеннему ходу
кеты, а попутно и похищничать. Не-ет, упускать его на
этот раз нельзя!
Проводив Филимоныча, Колчанов пригласил к себе
Владика, Шурку Толпыгу и Гошу Драпкова. Все они
имели удостоверения общественных инспекторов рыбо-
охраны.
— Дело есть, друзья. Кто трусит — сразу заявляй.
И он рассказал о браконьерах на Шаман-косе. Все
трое с энтузиазмом изъявили готовность ехать ловить
браконьеров.
— Тогда ужинайте, запасайтесь каждый карманным
фонариком, потеплее одевайтесь — и двинемся. Ружья
возьмем я и Толпыга. Задача понятна?
— Понятна, Алексей Петрович! — в один голос отве-
тили ребята.
22.	Встреча в Потайной протоке
Они выехали на закате солнца. Стояла та удивитель-
ная пора, когда краски в природе меняются почти на ви-
ду. Только что небо и сам воздух светились золотом, а
уже по горизонту стал проявляться охристый налет; про-
шли минуты, и по всему озеру разлился оранжевый по-
ток; над головой, в небе, все ярче стал проступать новый
цвет — зеленовато-сапфировый, в нем постепенно раство-
рялись оранжевые тона, рождая все новые, один другого
удивительнее, оттенки. Когда моторка пересекла озеро и
достигла Верхней протоки, солнце скрылось за волнистой
туманной грядой левобережных сопок и небо у горизонта
напоминало догорающий гигантский кострище. Амур,
успокоившийся, отглянцованный, выглядел особенно мо-
гучим и привольным, а маленькая лодочка казалась зате-
рявшейся букашкой.
Колчанов вел моторку под самым берегом. Здесь ее
труднее было заметить под навесом тальников, да и звук
136
мотора разносился не так сильно, как на открытом про-
сторе.
Для отвода глаз браконьеров, которые могли следить
за моторкой, решено было сделать вид, что ребята дер-
жат путь вверх по Амуру в одно из ближайших сел.
А когда лодку уже не будет видно и слышно, они при-
станут к Заячьему острову. Моторка достигла цели, когда
почти стемнело. Отсветы вечернего неба лишь слегка оза-
ряли Амур, а звезды, особенно на востоке, высыпали со-
всем по-ночному. Заячий был невелик, с полкилометра в
длину и с полсотни метров в ширину. Прежде чем при-
стать, Колчанов обогнул его, чтобы убедиться, не пря-
чутся ли у его берегов браконьеры. Лишь после этого мо-
торка остановилась у косы в нижней части острова.
— Подождем здесь, — объявил Колчанов, — а потом
пойдем на веслах к Шаман-косе. Костра не разводить,
карманные фонарики не включать.
— Алексей Петрович, что мы будем делать с бра-
коньерами, когда поймаем их? — спросил Гоша Драпков,
запахивая плотнее полы ватника, — становилось про-
хладно.
— Свяжем, Гошенька, посадим в мешок и повезем в
милицию, — с серьезным видом ответил Толпыга. Он лю-
бил подтрунивать над этим от природы робким, но доб-
рейшим пареньком, которого все в бригаде любили за
искренность, прямоту и именно за эту непосредствен-
ность, граничащую с наивностью.
— А если их будет много? — озабоченно спросил
Гоша.
— Тогда половину перестреляем, а половину посадим
в мешки, — тем же тоном отвечал Толпыга.
— Балабол ты, Шурка, — без обиды сказал Гоша. —
Я ведь серьезно спрашиваю. В самом деле, вот нагоним
их и скажем: «Мы представители рыбоохраны, давайте
сюда ваши сети и улов». А они в ответ: «Пошли вы к
чертям, мы вас знать не знаем!» Да еще если их окажется
человек пять и с ружьями... Что тогда? Надо же
знать?
— Гоша правильно говорит, — поддержал его Колча-
нов. — План таков, ребята. Во-первых, осветим их фона-
риками, чтобы они не видели, сколько нас в лодке. Во-
вторых, потребуем, чтобы они ехали к Шаман-косе, к до-
мику Филимоныча. Там легче будет с ними разговари-
137
вать — Филимоныча пригласим в свидетели. Уже на бе-
регу потребуем сдать сети и улов и составим акт о нару-
шении правил рыболовства.
— А если они откажутся ехать к Шаман-косе? — до-
пытывался Гоша. — И сети с уловом не отдадут? Тогда
как?
— Тогда взять на абордаж и никаких гвоздей, — уже
серьезно подсказал Шурка Толпыга. — А чтобы не ере-
пенились — дать в воздух выстрел из ружья.
— Возможно, что и на такую меру придется пойти, —
согласился Колчанов. — Мы имеем дело с ворами, с рас-
хитителями государственной собственности, и при задер-
жании имеем право прибегнуть к насилию.
Гоша больше не задавал вопросов, но по всему видно
было, что он переживает предстоящую встречу с бра-
коньерами, встречу, как он убедился теперь, небезопас-
ную. Ребята лежали на песке, еще хранившем дневное
тепло. Темнота сгущалась, звездная россыпь на иссиня-
черном небе стала густой, и в ней проглядывал мутнова-
тый Млечный Путь. Чуткую тишину то и дело нарушали
всплески рыб на песчаной отмели, да с лугов долетал оди-
нокий, сиротливый вопль цапли, похожий на стон. Когда
ребята уже начали дремать, Колчанов объявил «подъем».
Лодку дружно столкнули на воду.
Греб Шурка Толпыга, почти беззвучно работая вес-
лами. Разговаривали шепотом, то и дело настороженно
вслушиваясь в чуткую тишину, разлитую над ночным
Амуром.
Было начало первого часа ночи. Лодка уже поравня-
лась с Верхней протокой, за которой начиналась Шаман-
коса, когда до слуха ребят долетело ровное жужжание
руль-мотора. Звук доносился с низовий, со стороны до-
мика бакенщика, но моторка, по-видимому, находилась где-
то дальше.
— Будем приставать к берегу? — спросил Владик.
— Да, вот здесь, у костров, — ответил Колчанов. —
Лодку вытащим подальше на берег, а сами спрячемся под
кустами.
Так и сделали. Жужжание руль-мотора нарастало, ста-
новилось -яснее, — кто-то шел против течения под самым
берегом. Потом послышался лай. Это был знакомый Кол-
чанову голос Верного — пес всегда облаивал лодки и
катера, проходящие недалеко от берега мимо домика ба-
138
кенщика. Когда, судя по звуку, лодка находилась от ре-
бят метрах в восьмистах, Колчанов сказал:
— А звук мотора знакомый — японский «томоно»...
— В Средне-Амурском такого мотора ни у кого нет, —
заметил Шурка Толпыга.
— Да, это не средне-амурская лодка, — подтвердил
Владик.
— Я знаю, что нет, — Колчанов вглядывался в тем-
ноту. — Не иначе, это мой знакомый по Бурукану...
— Это тот, что поклевал вашу лодку, Алексей Петро-
вич? — понимающе спросил Шурка.
— Похоже, что Тот самый.
Судя по тому, как нарастал шум мотора, лодка шла
на большой скорости. Наконец она показалась — темный
ее силуэт стремительно скользил по воде недалеко от бе-
рега. Она так быстро пронеслась мимо засады, что с бере-
га едва успели различить две человеческие фигуры на ней.
— Он! — решительно сказал Колчанов, когда мотор-
ка промчалась. — Его лодка...
— Может, устроим погоню? — храбро предложил
Гоша Драпков.
— Скачи по берегу, Гоша! — под общий смех зато-
ропил его Владик.
— Во-первых, нам не угнаться за ней, — ответил
Колчанов, — во-вторых, у нас нет никакого повода пре-
следовать ее: мало ли кто и по какой причине раскаты-
вает ночью по Амуру.
Шум мотора вдруг заглох. Четверо в засаде затаили
дыхание в надежде услышать голоса. Но голосов не
было.
— Пристали к берегу, — прошептал Шурка.
— А может, сетку начали выметывать, — высказал
предположение Гоша.
— Слышите, уключины гремят! — шепнул Владик. —
Так и есть. Где будем перехватывать их, Алексей Петро-
вич?
— Пусть немного сплывут. Перехватим против нашей
засады.
Тоня у Шаман-косы издавна славилась у рыбаков как
одна из самых богатых рыбой. Летом здесь хорошо лови-
лись не только верхогляд, толстолоб и краснопер, но и
осетры, а иной раз попадались и калужата весом в цент-
нер — полтора. Осенью здесь пролегала главная дорога
139
кеты. В иной год за одно притонение двухсотметровой
сеткой рыбаки брали до сотни лососей. Но в связи с де-
сятилетним запретом на лов осетровых тоня была закры-
та, и лов сплавными сетями разрешался колхозным ры-
бакам лишь в кетовую путину.
...Уключины гремели долго: видимо, сетка была очень
длинной. Судя по звукам, течение снесло браконьеров, и
их говор доносился с Амура почти против места засады.
Подождав еще минуту, Колчанов встал.
— Пора, — глухо проговорил он. Вчетвером они бес-
шумно, почти на руках, снесли лодку па воду. — Приго-
товить фонарики и зарядить ружья, — приказал Колча-
нов. — Владик сядет на нос, Шура — на среднее сиденье»
Гоша — на заднее. Включать фонарики только по моей
команде, когда подойдем метров на двадцать; светить пря-
мо в тех, кто сидит в лодке. В случае необходимости будем
брать лодку на абордаж. Как только подгоню моторку, пер-
вым хватается за их борт Владик, потом возьмусь я с
кормы. Тем временем Шура и Гоша прыгают к ним в
лодку. Но это на крайний случай. Предварительно по-
пытаемся уладить все мирным путем.
Не успел Колчанов взяться за руль-мотор, как ребя-
та были уже на своих местах. Мотор завелся с первого
же оборота, и лодка стремительно понеслась по черной
глади Амура. Колчанов взял курс наискось от берега,
вниз по течению, чтобы отрезать браконьерам путь снизу.
Моторка была уже где-нибудь в полукилометре от бере-
га, когда Шурка Толпыга закричал:
— Уходят!
Колчанов тотчас же сбавил обороты мотора до самых
малых, чтобы послушать. Да, браконьеры, по-видимому,
уходили: знакомый шум восемнадцатисильного «томоно*
заметно удахялся.
— Выходит, сеть-то бросили? — прокричал Владик.
— Самосплавом пустили, — пояснил Шурка.
— Она, наверное, замаскирована на плаву, — сказал
Колчанов и добавил: — Будем преследовать!
Мотор взвыл с новой силой, и лодка помчалась в том
направлении, куда удалялась браконьерская моторка. Вре-
мя от времени Колчанов сбавлял обороты винта, чтобы
прислушаться, куда уходят браконьеры, и снова лодка
летела по черному Амуру, оставляя позади хорошо замет-
ный белый шлейф. Но браконьеры находились в более
140
выгодном положении: им не нужно было притормаживать
бег своей лодки, их скрывала темнота, они располагали
более сильным мотором, наконец, они могли незамечен*
ними завернуть в любую протоку, которыми изобилует
правобережная пойма Амура ниже Шаман-косы.
Минут десять продолжалась эта слепая погоня. Как и
следовало ожидать, лодка браконьеров свернула с Аму-
ра в какую-то протоку. Об этом Колчанов догадался во
время одной из остановок, услышав шум их мотора где-то
справа в лугах. Все стали выслушивать направление зву-
ка. В это время они находились уже за Шаман-косой, при-
мерно против Нижней протоки. Ребята великолепно ори-
ентировались в этих местах, и теперь каждый напрягал
слух, прослеживая путь браконьерской лодки. Можно бы-
ло лишь примерно угадать район, где находятся беглецы.
Потом шум сразу затих. Видимо, браконьеры пристали
к берегу и заглушили мотор.
— Сбежали все-таки, дьяволы, — первым нарушил
молчание Гоша Драпков.
— Рано еще говорить, — заметил Колчанов, продол-
жая напряженно вслушиваться в тишину ночи. Лодку нес-
ло течением и слегка покачивало.
— Алексей Петрович, а давайте пока найдем и выбе-
рем сеть, — предложил Шурка Толпыга. — Чего ей про-
падать? I
— Конечно, надо ее найти, — согласился Колчанов. —
Но раньше нужно кому-то двоим высадиться на берег, за-
браться в тальники и прослушивать все звуки, которые
будут доноситься с лугов.
— Мы с Гошей высадимся, — предложил Владик.
— Добро, — Колчанов снова завел мотор.
Скоро лодка ткнулась носом в прибрежный песок. Вла-
дик с Гошей выпрыгнули на берег и тотчас столкнули
лодку на воду.
— А как вы потом нас найдете? — озабоченно спро-
сил Гоша.
— Когда услышите, что мы идем вдоль берега, про-
сигнальте в нашу сторону фонариками.
На поиски плавной сети не ушло и четверти часа. Зная
примерное положение тони, а стало быть, расстояние от
так называемого «бегового» конца сети до берега, Колча-
нов вел моторку по этому месту крутыми зигзагами, Шур-
ка Толпыга лежал в носу лодки и светил впереди карман-
141
ным фонариком. Моторка шла против течения, навстречу
сети, на самой малой скорости. Примерно против домикл
бакенщика Шурка увидел под лучом фонарика плывущее
весло.
— Стоп, Алексей Петрович! — закричал он. — Кажет-
ся, поплавок.
В самом деле: весло посередине было перевязано верев-
кой. Это был конец сети. Шурка поднял весло и обнару-
жил, что веревка от него уходит в воду. Расторопно ра-
ботая руками, он начал выбирать сеть в лодку. Колчанов
светил фонариком; сверкнула серебром довольно крупная
рыбина.
— Улов заберем? — спросил Шурка.
— Смотря что. Верхогляда бери.
Не прошло и минуты, как в лодке трепыхалась другая
огромная рыбина — длинноносая, с темной зубчатой спи-
ной.
— Осетр, Алексей Петрович! — в изумлении выдох-
нул Шурка. — И промысловых размеров...
— За борт, Шура, за борт, — усмехаясь, приказал
Колчанов.
Видимо, нарочно Шурка так долго выпутывал из сети
осетра — он любовался этой редкостной рыбиной, больше
метра в длину. Освободив осетра, Шурка осторожно опус-
тил его в воду и не пускал до тех пор, пока тот не рванул-
ся из рук.
А потом снова верхогляды, два крупных сазана, ка-
луга килограммов на сорок; ее с трудом затащили в лод-
ку, чтобы выпутать из сети.
— Добрый был бы улов, — не без сожаления говорил
Шурка, закончив выборку сети. — Да и сетка! Метров
четыреста будет... Видать, дело у них поставлено на ши-
рокую ногу.
Было уже около двух часов ночи, когда моторка подо-
шла к месту, где на берегу вели наблюдение Владик и
Гоша.
— Ну, как у вас тут? — спрашивал вполголоса Колча-
нов, когда Владик и Гоша появились из темноты.
— По-моему, в направлении Потайной протоки что-то
загремело, — шепотом отвечал Владик.
— А ведь и в самом деле они могут там прятаться, —
вмешался Шурка. — Место глухое, заброшенное, никто
туда никогда не заглядывает.
142
Колчанов долго не отвечал, вслушиваясь в тишину
ночи.
— Да-а, — раздумчиво сказал он наконец, — но у
нас нет никаких улик, если мы и найдем их там...
— А если у них окажется выловленная рыба? —
спросил Владик. — Например, осетры?
— Если и есть рыба, они ее так запрячут при нашем
появлении, что никакие ищейки не найдут, — возразил
Колчанов. — Допустим, возьмут и утопят садок где-нибудь
на самом глубоком месте.
— А я думаю так, Алексей Петрович, — продолжал
стоять на своем Владик. — Давайте дождемся рассвета и
проедем в Потайною протоку. Может быть, застанем их
спящими, и они не успеют спрятать улов. А если спря-
чут, мы нарочно выложим на показ их сетку и будем на-
блюдать за их лицами. Так сказать, проделаем психологи-
ческий эксперимент. Возможно, клюнут на эту приманку.
— Но выражение лица, Владик, это еще не улика, —
улыбнулся Колчанов.
— А весло, Алексей Петрович! — вдруг воскликнул
Шурка. — Весла же бывают парные. Может быть, второе
весло у них в лодке лежит, а?
— Это уже косвенная улика, — согласился Колча-
нов. — Но ее легко могут отмести. Скажут — потеряли,
и не придерешься. — Он помолчал, потом решительно
произнес: — Сделаем так. Рассвета дожидаться не будем,
поедем сейчас, но не на моторе, а на веслах. А когда бу-
дем подходить к концу протоки, перейдем на шесты, что-
бы неслышно появиться перед ними. Садитесь в лодку.
Потайная протока начиналась неподалеку от Шаман-
косы и, петляя по лугам среди зарослей тальника, уходи-
ла в направлении правобережных сопок. Километрах в
двух от Амура она заканчивалась небольшим, но глубо-
ким озерком. Потайной она называлась, по-видимому, по-
тому, что в нескольких местах была настолько узкой, что
макушки прибрежных тальников смыкались над ней. На
всем протяжении глубина позволяла ходить по ней не
только на моторке, но и на катере.
Пока наши друзья пробирались по ее лабиринту, ко-
роткая летняя ночь уже подходила к концу, темень замет-
но поредела, и по горизонту протянулась малиновая по-
лоса утренней зари. До конца протоки оставалось совсем
немного, когда за крутым поворотом все сразу вдруг уви-
143
дели катер... Небольшой, кургузый, с надстройкой, вы-
крашенной в желтый цвет.
— Рыбинспекция... — прошептал Шурка.
— Да, катер Кондакова, — Колчанов вглядывался в
утлое суденышко. — Но почему он здесь?..
— В засаде, наверное, ловит этих же браконьеров.
— Так они их уже поймали! — указал Толпыга. —
Вон за катером лодка с руль-мотором...
Действительно, из-за кормы катера показалась знако-
мая Колчанову моторка, почти вся вытянутая на берег.
Людей нигде не было видно.
— Спят, должно... — прошептал Гоша.
Лодка бесшумно подошла к корме катера, обогнула его.
и все одновременно обнаружили треугольный дощатый
ящик, плавающий на приколе.
— Садок, — шепнул Шурка. — Давайте посмотрим,
что в нем...
Он первым ухватился за садок и, перевесившись через
борт, открыл крышку.
— Полно осетров! — прошептал он. — Да крупные!
Посмотрите, Алексей Петрович...
Лодку подогнали к берегу и стали советоваться, как
поступить дальше. В конце концов решили: ребята пока
останутся в лодке, а Колчанов пойдет на катер. Вскоре он
уже взбирался по жиденькому трапу на борт катера. От-
крыв дверцу шкиперской рубки, он заглянул в кубрик, ку-
да вела узенькая лесенка. Не сразу разглядел он обста-
новку кубрика — было еще довольно темно. Окликнул:
— Эй, в кубрике!
— Кто там? — послышался густой заспанный бас.
Только теперь Колчанов разглядел четырех спящих в
кубрике — двоих на койках и двоих на полу. Под лесен-
кой сбоку — столик, на нем пустые бутылки. На полу
заворочались.
— Кто там? — послышался тот же заспанный голос.
— Мне товарища Кондакова, — сказал Колчанов.
— Ну, я Кондаков, — ответил знакомый Колчанову
голос. — Кто там? Что нужно?
— Это я, Колчанов, прошу подняться на палубу.
— Колчанов?.. — в голосе Кондакова послышалось
изумление. — Ты какими судьбами тут?
Заспанный, помятый, Кондаков босиком поднялся ч
рубку. Припухшее лицо, запах винного перегара, пахнув-
144
ший на Колчанова, — все говорило о том, что у Конда-
кова еще не прошел хмель. Как показалось Колчанову, на
лице рыбинспектора отразился испуг, когда он увидел у
берега колчаковскую моторку и троих ребят в ней.
— A-а, понимаю, — вымученно усмехнулся он. — За
браконьерами охотились? Опоздали, товарищи. Браконье-
ры уже у меня в руках, сцапал их ночью. Почти двое суток
караулил в засаде подлецов... А ты, значит, тоже охотился
за ними?
— Как видите, — коротко ответил Колчанов.
Он не стал больше объясняться с Кондаковым, пото-
му что не верил ни одному его слову. Но у него не было
прямых улик, чтобы доказать, что Кондаков действует
заодно с браконьерами, и это его бесило. Он только
спросил:
— Откуда браконьеры?
— Городские...
— Ну, раз поймали, нам больше здесь делать нечего...
Колчанов помолчал, в надежде, что Кондаков спросит
про сеть. Но тот не спрашивал. Колчанов двинулся к сход-
ням, когда услышал голос, донесшийся из кубрика:
— Товарищ рыбинспектор, а спросите их, они не пой-
мали нашу сетку?
— Нет, не поймали, — с едва уловимой усмешкой
ответил Колчанов.
Он был уверен: если передаст сетку Кондакову, она
вновь вернется к браконьерам.
Колчанов ничего не сказал ребятам о своих подозре-
ниях, но когда моторка уже скрылась за поворотом прото-
ки, Шурка Толпыга сказал:
— Ни черта он их не ловил, этот пьяница. Он заодно
с ними...
— Я тоже так думаю, — ответил Владик.
Колчанов не стал их переубеждать.
Прождав с минуту, Владик смущенно сказал:
— Алексей Петрович, а мы осетров-то выпустили...
— Ну-у?! — с нарочитым удивлением произнес Кол-
чанов.
— Я опрокинул садок кверху дном, — широко улыба-
ясь, ответил Толпыга. — Шестом... пока вы там будили
Кондакова.
— Молодцы, правильно сделали, пусть побесится Кон-
даков...
Ю Сторожка у Буруканских перекатов	145
23.	Изгнание
С минуты на минуту должно было взойти солнце, ког-
да они вернулись на рыбацкий стан.
— Теперь — спать, — сказал Колчанов после того,
как была растянута на вешалах сеть браконьеров.
Но спать ему не пришлось. Как он ни старался в сво-
ей комнате делать все неслышно, чтобы не разбудить
Вальгаева и Петра Григорьевича, старый учитель все-таки
проснулся.
— Доброе утро, Алексей Петрович, — прошептал он,
едва Колчанов принялся за немудрящий завтрак, подогре-
тый на керогазе. — Как успехи? Изловили браконьеров?
Выслушав рассказ о ночных приключениях, Абросимов
сообщил:
— А у нас тут неприятная новость — Надежда Ми-
хайловна вчера вечером на глазах у ребят сорвала стен-
газету и изорвала ее в клочки...
— Что-о?!
— Басня не понравилась...
Колчанов долго молчал, под смуглой глянцевитой ко-
жей челюстей перекатывались желваки.
— Да-а, — наконец сказал он. — Вот это новость. Что
же будем делать, Петр Григорьевич?
— Думаю, надо устроить бригадный товарищеский
суд. Или на собрании обсудить, как по-вашему? — спро-
сил Абросимов, озабоченно заглядывая в лицо молодого
друга.
— Нужно подумать... Ну что за человек! — с горечью
размышлял вслух Колчанов. — А как ребята реагиро-
вали?
— По-разному. Тамара Бельды расплакалась, Вера
Лобзякова спряталась и весь вечер никому на глаза не
показывалась, а Кешка Гейкер и студенты потребовали
устроить товарищеский суд. Я с ними согласен. По-
ступок, прямо скажем, дикий для научного работ-
ника...
— Ну что, Алексей, — послышался из-под одеяла го-
лос Вальгаева, — еще и теперь будешь уверять, что Про-
нина — ангел? — По-видимому, он давно проснулся и
лишь прикидывался спящим. — Эта богиня красоты, кро-
ме себя, никого и ничего не хочет знать, в том числе и
тебя, Алексей. А если хочешь настоящую правду услы-
146
шать, вот она: твоя Наденька — типичная хищница. Ина-
че разве она решилась бы на такую выходку?
Грубоватая вальгаевская прямота не удивила и не
обидела Колчанова — он давно привык к крутому, но
справедливому характеру своего коллеги. Сейчас же эта
реплика помогла ему еще раз со всей беспощадностью
взглянуть на свои отношения с Прониной. «В самом деле,
разве не прав Вальгаев? — думал Колчанов, отхлебывая
горячий чай. — Разве не эти качества наблюдал я с тех
пор, как появилась она на Чогоре? Нет, пора положить
конец всей этой трагикомедии. Я был поистине слеп с
того дня, как встретился с ней, просто не хотел трезво
видеть все то, что кроется за этой блестящей внешней
оболочкой. Если я хочу остаться самим собой, пора про-
зреть, как это ни больно...»
— Ну что, Матвей Яковлевич, — обратился Абро-
симов к Вальгаеву, — дадим поспать Алексею Петро-
вичу?
— А пусть себе спит, — флегматично ответил тот. —
Я сейчас пойду покидаю спиннинг, авось подцеплю тай-
мешку...
Третьего дня Вальгаев поймал на спиннинг неподале-
ку от устья Бурукана тайменя на десять с половиной ки-
лограммов, и теперь все время пропадал там, тщетно ис-
пытывая свое рыбацкое счастье.
Укрывшись с головой одеялом, Колчанов долго не'
мог уснуть. Он и так и этак перетасовывал мысли и не
моГ найти оправдания Прониной.
За этими тяжелыми раздумьями он не заметил, как
стал дремать. Сквозь сон он услышал стук в дверь.
— Войдите, — он сердито сбросил с головы одеяло.
Это была Пронина.
— Я разбудила тебя, Алешенька? Доброе утро. Пора
вставать, дружок, уже восьмой час.
Она присела на табурет, тяжело вздохнула.
— Ты, кажется, недоволен, что я тебя разбудила? —
спросила она, ласково заглядывая ему в глаза.
— Я еще не спал, — Колчанов холодно посмотрел в’
лицо Прониной.
— Ты, конечно, зол, — вздохнула она. — Я тебя по-
нимаю...
— Зачем ты это сделала, Надя? — спросил Кол-
чанов.
10*
147
— Алешенька, неужели ты не понимаешь, что это за-
тея Хлудкова?
— Ты неправа, Надя, — Колчанов посмотрел на нее
с укоризной. — Я, как член редколлегии, тоже был за
опубликование басни.
— Это правда? — Пронина испуганно посмотрела на
него.
-
— Боже мой, а я-то считала тебя самым благород-
ным и чистым человеком.
— Но сознайся хоть сама себе, Надежда. Разве в этой
басне нет правды?
— Да, да! — Пронина закрыла лицо ладонями. —
Раз Это говоришь ты, Алешенька, значит, правда, — поч-
ти шепотом проговорила она. — Почему же ты раньше не
сказал мне о басне? Ведь тебя-то я поняла бы. Во мне
столько плохого...
— Я рад, Надя, что ты это осознала. Но тебе при-
дется выдержать самое серьезное испытание — предстать
перед товарищеским судом.
— Перед судом?! Ни за что! — Пронина вскочила,
нервно заходила по комнате. — Боже мой, позор, какой по-
зор! — Она заплакала. — Алеша, прошу тебя, отправь
меня сегодня отсюда, я уеду в Москву... Все равно, про-
грамма экспедиции закончена...
— Пойми, Надежда, я не могу этого сделать, не имею
права.
Пронина зарыдала и убежала в свою комнату.
Товарищеский суд был назначен на вечер. Пронина до
полудня не показывалась из своей комнаты. Колчанов
занимался с бригадой на опытных нерестовиках, когда к
нему туда прибежала Верка Лобзякова. Смущаясь, она
сказала:
— Алексей Петрович, вас просит Надежда Михай-
ловна...
— Что такое? С ней плохо? — Колчанов испуганно
посмотрел на Верку.
— Она собирается уезжать. Просит, чтобы вы зашли
к ней.
* Он нашел Пронину в лаборатории, та упаковывала
пробирки с образцами бентоса. Одетая по-дорожному, она
с подчеркнуто деловым видом сказала:
— Алеша, вот я написала тебе заявление об освобож-
148
дении меня от работы в экспедиции. Либо ты меня от-
правь, либо я уйду пешком отсюда.
— Но вечером — товарищеский суд, ты обязана
явиться.
— Су-уд?! Ах, как страшно! И сколько лет мне да-
дут, как вы думаете, Алексей Петрович? — зло спросила
она. — Плевала я на ваш суд! Так и передайте своим
судьям.
— У меня такое впечатление, Надежда, что ты сошла
с ума, — сказал Колчанов, спокойно наблюдая за Про-
ниной.
— Да! Да! Я сошла с ума, скорее несите смиритель-
ную рубашку и отправьте меня в психиатрическую боль-
ницу!
Колчанов молча вышел из лаборатории. Он разыскал
Абросимова в леднике за работой.
— Трудная ситуация, — сказал Петр Григорьевич,
выслушав Колчанова. — Как глубоко может быть испор-
чен человек! Гоша, пригласи-ка сюда Владика, — по-
просил он Драпкова.
Вскоре в леднике появился Владик. Совет длился не-
долго. Все пришли к единодушному решению — не чи-
нить препятствий выезду Прониной.
— Но из ребят никто не придет провожать ее, — ре-
шительно произнес Владик. — Пусть она почувствует, что
это не просто отъезд, а изгнание.
— И еще, Алексей Петрович, — заметил старый учи-
тель, — как хотите, а я от имени бригады напишу в проф-
союзную организацию факультета о ее поступке. Пусть
там ей сделают необходимое внушение. Может быть, хоть
что-нибудь поймет.
— Что ж, это правильно, — согласился Колчанов.
Отвезти Пронину в Средне-Амурское снарядили Шур-
ку Толпыгу. Толпыга подготовил моторку и пошел звать
ее. В коридоре услышал за дверью плач Прониной и го-
лос Колчанова и, остановившись, невольно прислушался.
— Не могу жить без тебя... Ты же сильный человек.
Алеша, — долетали до него слова Прониной, произноси-
мые сквозь плач. — Ну помоги! Помоги мне исправить
мой характер, милый... Не смотри так на меня...
«Все, не состоялась моя поездка, — с огорчением по-
думал Шурка, возвращаясь на крылечко. — Ну и моро-
ка...» Он постоял здесь в раздумье и хотел уже идти к
149
лодке, как дверь отворилась, и он увидел Колчанова с
чемоданом в руке.
— Готова моторка?
— Все готово, Алексей Петрович.
— Помоги там Надежде Михайловне донести ящич-
ки с пробирками, — Колчанов направился к берегу.
Пронина тщательно вытирала глаза, когда в лабора-
тории появился Толпыга.
- Шура, мы успеем до вечера приехать в село? —
как ни в чем не бывало спрашивала она.
— До вечера можно два раза съездить, — холодно-
безразличным тоном отвечал Толпыга.
— А дождь нас не застанет в дороге?
— Я в небесной канцелярии не был, не знаю.
Пронина деланно рассмеялась, хотя в ответе Толпыги
не было и намека на шутку.
Провожать ее никто не пришел. Верка Лобзякова — и
та где-то спряталась.
— Ну, Алеша, до свидания. — Пронина встала про-
тив Колчанова, грустно глядя ему в глаза. Пожитки ее
были уложены в лодке. — Надеюсь, ты все-таки будешь
писать мне?
— Не знаю, — Колчанов задумчиво смотрел мимо
нее, куда-то в даль лугов. — Хотя, конечно, мы еще мно-
гого не сказали друг другу. А впрочем, время покажет.
До свидания, Надя, садись.
В глазах Прониной отражалась глубокая, совсем не
наигранная тоска. Сердце Колчанова больно сжалось при
виде ее грустно склоненной головы; на минуту он вдруг
забыл обо всем неприятном, и Надя показалась ему близ-
кой, родной, необходимой в жизни... Неужели он теряет
ее навсегда?..
— Как мне тяжело уезжать от тебя, Алеша, — про-
шептала Пронина, и слезы снова заблестели на ее глазах.
Но она тотчас же вытерла их и тихо сказала: — До сви-
дания, Алешенька... Помоги мне сесть.
Он помог ей пройти, с силой оттолкнул моторку от
берега и мрачно наблюдал за тем, как она уходит по инер-
ции все дальше и дальше. Но вот мотор взревел, и легкая
лодочка, набирая скорость, помчалась в направлении Ниж-
ней протоки. Пронина махала платочком, но с берега ей
никто не отвечал, кроме Колчанова.
...По мере того как лодка уносилась от стана, Прони-
150
на испытывала все более тягостную тоску. Ничего подоб-
ного с ней никогда не бывало, даже когда она покидала
Москву, отправляясь на Дальний Восток. Что бы это зна-
чило, почему так жестоко гложет ее душу это неизведан-
ное, тревожное и вместе с тем светлое чувство? «Что это?
Что со мной? — думала она, отрешенно глядя на при-
вольный простор Амура и прислушиваясь к внутреннему
голосу. — Что я наделала!..» Совершенно в новом свете
вдруг увидела она все, что происходило в эти три меся-
ца в ее жизни, и особенно события вчерашнего дня. «При-
знайся хоть самой себе, почему ты так поступила?»
Пронина все время видела перед собой глаза Колча-
нова: черные, немного грустные, направленные, кажется,
в самую ее душу. Они осуждали с тоской и болью, а ей
так хотелось, чтобы они сияли в счастливой улыбке, как
было когда-то.
Чувство раскаяния все сильнее терзало Пронину. С
беспощадностью самого строгого судьи бичевала она се-
бя буквально за все, в чем мало-мальски находила прояв-
ление эгоизма. И чем строже она судила себя, тем яснее
видела благородство и красоту души Колчанова.
Где-то на половине пути у нее вдруг родилась мысль
вернуться на Чогор. Вернуться, мужественно предстать
перед товарищеским судом, честно покаяться перед этими
светлыми и чистыми ребятами и начать жить по-новому...
Хлудков? Пусть порадуется. Но зато как очистится ее
совесть. Эта мысль все больше захватывала ее, она пред-
ставлялась единственным спасением от терзающих душу
угрызений совести. На душе посветлело. Решение приня-
то — она возвращается на Чогор! Она повернулась к Тол-
пыге, сделала знак, чтобы он приглушил мотор, шум ко-
торого мешал говорить. Толпыга убрал газ, и лодка резко
сбавила бег.
— Шура, — Пронина мило и откровенно улыбалась, —
ты только не смейся тому, что я тебе скажу: я хочу вер-
нуться на Чогор. Я не могу уезжать, не извинившись пе-
ред бригадой...
— Не могу, Надежда Михайловна, — мрачно сказал
Толпыга, отводя глаза в сторону.
— Почему?
— Петр Григорьевич не разрешил.
— Как не разрешил? — у Прониной от изумления по-
ползли вверх тонкие дуги бровей.
151
— Да так, не разрешил — и все. Сказал, чтобы я не
возвращался, если вы попросите повернуть назад...
Лицо Прониной как-то сразу поблекло.
— Боже мой... Старый учитель... — прошептала она
и отвернулась от Толпыги.
Мотор взревел с новой силой, и лодка помчалась по
шершавой ряби волн, поднимаемой легким верховым ве-
терком.
24.	По приговору совести
Показалось Средне-Амурское — россыпь изб по гор-
батому увалу, подернутому прозрачной голубизной. Тол-
пыга держал моторку посередине Амура, прочерчивая,
словно по линейке, длинную полосу на воде. Вскоре он
заметил под правым берегом встречный катер — голу-
бой, со стройно вытянутым корпусом. «Не к нам ли разъ-
ездной идет?» — подумал он и повел моторку на сбли-
жение с катером. Катер тоже сменил свой курс и пошел
навстречу.
Еще издали Шурка разглядел на палубе катера Лиду
Гаркавую. Она стояла прямо, лицом навстречу ветру; за
спиной, словно крылья, трепетали полы накидки; ветер
зачесывал назад и трепал ее кудри. Она, должно быть,
узнала колчановскую лодку и замахала рукой. Толпыга
лихо, как истинный моряк, сделал крутой вираж позади
катера и с ходу, точно подвел лодку к его правому борту,
выключив мотор. Лида чуть сощуренными глазами вни-
мательно посматривала на Пронину, пока расспрашивала
Толпыгу, куда и зачем они едут. Потом спросила Про-
нину:
— А как ваши успехи? Нашли что-нибудь интересное
на Чогоре?
— Нашла то, чего иной человек не находит за всю
жизнь...
— Я вас не понимаю, Надежда Михайловна.
— А вы даже знаете меня по имени-отчеству? — Про-
нина посмотрела на Гаркавую, кокетливо склонив голову.
— Что же тут удивительного? Мы ведь учились с вами
на одном факультете. Но вы, кажется, о чем-то умалчи-
ваете? — почти вызывающе продолжала Гаркавая.
— О том, дорогая Лидия Сергеевна, — так кажет-
152
ся? — что называется «фиаско». Но сейчас не время и
не место говорить об этом. Вы на Чогор?
— Да. Завтра мы проводим районный комсомольский
актив, посвященный опыту работы молодежной бригады
рыбаков-рыбоводов. На активе будет присутствовать вся
бригада...
Пронина, сдерживая волнение, спросила:
— Скажите, а мне можно присутствовать?
Гаркавая с откровенным подозрением п( ютрела в
лицо Прониной. В вопросе ей послышалась ирония. Но
нет, на лице Прониной не видно и тени иронии; наоборот,
в глазах проглядывает глубокая печаль.
— Почему же нельзя? — просто сказала Гаркавая,
продолжая откровенно изучать Пронину. — Вы же комсо-
молка?
— Была, но, кажется, давно выбыла механически, как
это часто случается с комсомольцами моего возраста.
— Должно быть, не возраста, а характера, — с беспо-
щадной прямотой сказала Гаркавая. — Это плохо...
— У меня теперь все плохо, Лидия Сергеевна... Но
мы, кажется, задерживаем вас?
— Поезжайте, — сказала Лида. — А ты, Шура, до-
жидайся бригаду в селе.
Явившись утром в райком, Гаркавая была немало удив-
лена: здесь ее ожидала Пронина. Смешанное чувство ох-
ватило Лиду при этой новой встрече. То, что узнала она
вчера на Чогоре, возмутило ее до глубины души. Нужна
была поистине железная выдержка, чтобы оставаться сей-
час спокойной.
— Вы ко мне? — Лида сухо поздоровалась.
— Да, если не оторву вас от дела. — Пронина была
смущена, видимо незнакомая обстановка сковывала ее.
— У меня еще есть время до начала актива, прохо-
дите.
С завистью смотрела Пронина на Гаркавую. Сочета-
ние строгости и девичьего обаяния, манера держаться сво-
бодно, но не развязно, проницательный, умный взгляд,
наконец, строгое и вместе с тем нарядное ярко-синее
платье, хорошо облегающее ее сильную фигуру, — все
было в ней гармонично.
Немало усилий стоило Прониной владеть собой и не
оказаться перед Гаркавой жалкой и беспомощной проси-
тельницей,
153
— Я хочу, чтобы вы правильно поняли меня, Лидия
Сергеевна, — заговорила она.
— Постараюсь.
— Я буду откровенной и прошу вас ответить мне
тем же.
— Принимаю ваше условие.
— Вы, разумеется, плохо думаете обо мне?
— Да, после того, что услышала о вас на Чогоре, —
очень плохо.
— Вы правы. Я тоже так думаю о себе.
— Знали, что плохо делали, и все-таки делали?
— Да, я знала, что это бестактно, но не представляла
всей глубины...
— Теперь представляете?
— О, дорогая Лидия Сергеевна! — воскликнула Про-
нина. — У меня нет слов, чтобы высказать все, что тво-
рится сейчас у меня в душе.
— Но чем я вам могу помочь?
— Вы неправильно поняли меня. Я шла к вам не за
помощью. Я... Я...
Лида вся насторожилась, ожидая услышать что-то важ-
ное и интересное. Но Пронина никак не могла подобрать
нужных слов. И вдруг на ее глазах блеснули слезы. Нет,
это не были «дежурные» слезы. От наметанного взгляда
комсомольского вожака не ускользнуло глубокое внутрен-
нее смятение Прониной. Это обстоятельство как-то обе-
зоруживало Гаркавую. Скорее девичьим чутьем, чем рас-
судком, понимала она, что в душе Прониной идет какой-то
трудный и мучительный процесс, и оставаться безучаст-
ной к нему Лида не могла даже при всей своей неприязни
к этой красавице. По-видимому, не гак уж все было бес-
просветно в Прониной, как показалось Лиде вчера на
Чогоре, когда Петр Григорьевич и Владик рассказывали
ей о поведении «научницы». Не желание утешить, а тре-
вога за трудную судьбу человека заставила сейчас Гарка-
вую ломать голову над тем, какое участие требуется от нее.
— Я, возможно, неправильно выразилась, Надежда
Михайловна, — сказала она. глядя в глаза Прониной от-
крыто и дружелюбно. — Я понимаю, что не мое утеше-
ние и не мое сочувствие нужны вам сейчас. Но чем я могу
быть полезной вам?
— Я еще не все сказала вам, Лидия Сергеевна.
— Пожалуйста, слушаю.
154
— Вы любите Алексея Петровича?
— Да, он мне нравится, — просто сказала Лида, хотя
вопроса этого не ожидала и не готовилась отвечать на
него.
— Спасибо за честность и прямоту. Я завидую ясно-
сти вашего характера.
— Но я хочу разъяснить вам одно важное обстоятель-
ство, — перебила ее Гаркавая. — Алексей Петрович не
любит меня, и я это знаю.
— Он вам об этом сказал?
— Мы никогда не говорили с ним об этом. Мне и не
нужен такой разговор. Но какое отношение это имеет к
нашей беседе?
— Я и сама толком не знаю, — Пронина как-то бо-
лезненно улыбнулась и с откровенной беспомощностью
посмотрела на Гаркавую. — Я просто испытывала потреб-
ность поговорить с вами...
Она умолкла, и Лида заметила на ее лице какую-то
внутреннюю борьбу. По-видимому, Пронина о чем-то умал-
чивала. Лида попыталась помочь ей.
— Надежда Михайловна, — сказала она мягко, — вы
первая поставили условие говорить откровенно. Так уж
оставайтесь до конца верной этому условию.
— Вы, должно быть, думаете, что я веду какую-то
хитроумную игру, Лидия Сергеевна?
— Нет. Я просто кое-чего недопонимаю в вас и объ-
ясняю это вашим волнением, возможно очень трудным ду-
шевным состоянием.
— Боже мой, какая вы умница, Лидия Сергеевна! —
искренне воскликнула Пронина. — Мне удивительно легко
с вами разговаривать. Мне хочется сказать вам все так
откровенно, как никогда и никому я не говорила. Вы хоро-
шо меня понимаете. Мне действительно сейчас ужасно тя-
жело. Каждый раз прежде, когда у меня бывали неприят-
ности, я искала причину в ком-то другом, и всегда оправ-
дывала себя. Возможно, этому способствовало то, что все
ошибочно отождествляли внешнюю красоту с внутренней.
Нечто подобное думала и я сама о себе. Мне только те-
перь ясно, сколько неприятностей доставляла я близким
мне людям. Я всегда и всех обманывала, лицемерила. Это
ужасно, что я вам скажу, но я не могу не сказать, раз
уж решила пойти к вам. Первое время я не любила Але-
шу, а только делала вид, что люблю...
155
Пронина замолкла и, наклонив голову, нервно тере-
била платочек. Лида широко открытыми глазами смотре-
ла на собеседницу.
— Но потом это чувство пришло ко мне, — продол-
жала Пронина, — чувство, которое теперь сжигает мне
душу. И вот видите, когда все это случилось!.. — со сто-
ном воскликнула она.
— Что же, вы хотите, чтобы я вас реабилитировала
перед Колчановым?
— Я сама не знаю, чего я хочу, милая Лидия Серге-
евна, — грустно произнесла Пронина. — Мне просто хо-
телось перед кем-нибудь раскрыть свою душу, облегчить
свои страдания. В вас я увидела человека, который смо-
жет меня понять.
— Вы считаете, что Колчанов разлюбил вас?
— Он мне не сказал об этом, — сдавленно ответила
Пронина, — но я почти уверена, что разлюбил...
— Да-a. Тут уж вам, по-видимому, никто и ничем не
сможет помочь, — холодно ответила Гаркавая.
— Да, да, я понимаю, — Пронина покачала головой. —
Есть в жизни вещи, на которые действуют законы, совсем
не подвластные нам. Я не знаю, что мне делать, но я ду-
маю...
Ей не дали договорить: раздался стук в дверь, и на
пороге появился Колчанов. На какую-то долю секунды на
его лице мелькнула растерянность, но он тотчас же
овладел собой, поздоровался, довольно официально спро-
сил:
— Я не помешал?
— Заходи, заходи, Алексей Петрович, — с подчерк-
нутой деловитостью сказала Гаркавая, стрельнув глазами
на Пронину. — Доклад готов?
— Подготовил тезисы. Не хочу говорить по-писаному...
— Добро, но ты все-таки дашь мне взглянуть на них?
У меня тут есть кое-какие мыслишки.
Пока Гаркавая листала ученическую тетрадь с тези-
сами доклада, сам Колчанов присел на стул против Про-
ниной, рассеянно посмотрел на нее и спросил вполголоса:
— Ну, как доехала?
— Спасибо, Алексей Петрович, хорошо.
— Ночевала в гостинице?
- Да.
156
Они умолкли. Побарабанив пальцами по столу, Кол-
чанов все тем же безразличным голосом спросил:
— В Хабаровск когда?
Пронина помедлила с ответом, потом грустно посмот-
рела на Колчанова и сказала:
— Думаю завтра утренним пароходом, а возможно, се-
годня вечером...
— Хорошо, согласна, — сказала между тем Гаркавая,
пробежав тезисы. — Есть только одно замечание... —
Лида замялась, мельком взглянула на Пронину. — Стоит
ли вообще говорить на районном активе о поступке На-
дежды Михайловны? Тем более, что она не член нашей
организации?
Колчанов исподлобья посмотрел на Пронину:
— На этом настаивает вся бригада...
— Я говорю к тому, — пояснила Лида, — что Надеж-
да Михайловна сама уже достаточно строго осудила свой
поступок.
— Но бригада настаивает, чтобы ее поступок был осуж-
ден перед лицом всего комсомольского актива! — пояснил
Колчанов. Глаза его холодно сверкнули. — Об этом же
говорят и члены экспедиции. Она подорвала в глазах
бригады авторитет ученого!
— Алексей Петрович прав... — Пронина печально
опустила глаза.
...Собрание актива началось в двенадцать часов. Про-
нина тоже присутствовала на нем. Внимательно слушая
доклад Колчанова, она с окаменевшим сердцем ожидала
момента, когда он заговорит о ее проступке. И вот настал
он, этот ужасный момент.
— Без науки в наше время немыслим труд челове-
ка, — говорил Колчанов. — Человек науки сейчас вышел
из привычной тиши лабораторий и стал рядом с челове-
ком производства, чтобы совместно применить на прак-
тике положения науки. Наука давно перестала быть об-
ластью только избранных. Но есть люди, которые этого
не понимают. Я хочу сказать о присутствующей здесь
научной сотруднице университета товарище Прониной...
Зал пришел в движение.
— Я думаю, — пояснил Колчанов, — товарищ Про-
нина найдет в себе мужество выступить с этой трибуны и
дать объяснение своему поступку, о котором я сейчас рас-
скажу.
157
Рассказывал он не только о «поступке», — вся ее
деятельность в экспедиции подвергалась беспощадному
анализу. Слова: «барство», «высокомерие», «пренебре-
жение», «эгоизм» градом ударов, один другого больнее,
сыпались на нее. Пронина готова была вскочить и выбе-
жать из зала, но внутренний голос твердил: «Выдержи
все, выдержи...» И она держалась. Горели уши, лицо, шея,
она слышала, как стучит кровь в висках. «Казнь», как
думала она, слушая речь Колчанова, закончилась расска-
зом о случае со стенгазетой.
Зал загудел, раздались возмущенные выкрики: «Ис-
ключить из комсомола!», «Товарищеский суд устроить!»,
«Пусть покажется!..»
Оглушенная всем происходящим, Пронина закрыла ли-
цо руками. Был миг, когда она хотела крикнуть Колча-
нову, Гаркавой и всем этим орущим: «Подлецы!» и гордо
выйти из зала. Но она тут же отмела эту мыслишку; раз-
ве она не предвидела такого оборота, решаясь на это труд-
ное «чистилище»?
Во время перерыва, очень подавленная, она подошла
к Гаркавой и спросила:
— Лидия Сергеевна, удобно ли мне будет первой вы-
ступать? Просто извиниться перед бригадой?
Лида помедлила с ответом:
— Знаете, Надежда Михайловна, неудобно открывать
прения подобным выступлением. Я дам вам слово где-ни-
будь третьей или четвертой, хорошо?
Прониной предоставили слово третьей. Шорох под-
нялся в зале, когда она направилась к трибуне. Еще силь-
нее зашелестело по рядам, когда она поднялась над три-
буной. А потом в зале все замерло.
— Дорогие товарищи, — она запнулась, помолчала,
опустив глаза, повторила: — Дорогие товарищи! Я знаю,
что вы ненавидите меня...
— Не ненавидим, а осуждаем, — крикнул кто-то из
первых рядов.
— Ну хорошо, я знаю, что вы осуждаете меня за все,
о чем здесь сообщил товарищ Колчанов. Все это правда.
Но этого больше не будет! — она чуть повысила голос. —
За то, что я сорвала стенгазету, я приношу глубокое из-
винение бригаде... А также и за свое отношение к брига-
де... Этого никогда больше не повторится. Вот что я хо-
тела сказать.
158
Растерянная, смущенная, она немного постояла молча
у трибуны и пошла со сцены.
...В тот же вечер она уехала в Хабаровск, не повидав-
шись больше ни с Лидой, ни с Колчановым. Через три дня
покинула Чогор экспедиция московских студентов.
25.	Бивуак на Бурунане
К концу августа вода в Амуре поднялась настолько,
что достигла плотины главного нерестовика. К этому вре-
мени мальки сазана стали уже достаточно резвыми, и Кол-
чанов распорядился открыть водоспускное отверстие в
плотине. Вода из нерестовика ушла, а с нею отправились
на вольный выпас сазаны-производители и их потомство.
Контрольный отлов на выходе показал, что в Амур было
выпущено не менее двадцати пяти миллионов мальков.
Из-за сильной прибыли воды промысел рыбы в пойме
Амура почти ничего не давал. Бригада, по совету Колча-
нова, решила перебазироваться на Бурукан и там вести
лов тайменя и ленка. Заодно можно заняться закладкой
аппаратов Вальгаева.
Бригада в полном составе погрузилась в лодки и на
буксире мотобота и колчаковской моторки отбыла по Бу-
рукану.
Стояла ранняя пора бабьего лета. В лодке, которая
шла на буксире мотобота, всю дорогу раздавались музыка
и песни. Трио составляли: Владик—на аккордеоне, Гоша—
на балалайке и Кешка Гейкер — на гитаре. Против Вла-
дика сидела Верка и не сводила с него откровенно влюб-
ленного взгляда. Иногда она тихо подпевала чистым, за-
душевным голосом, в ее полузакрытых серовато-зеленых
глазах теплилась легкая задумчивая грусть. Владик, весь
поглощенный музыкой, лишь изредка встречался с ней
взглядом, тогда глаза ее ласково щурились, улыбка тро-
гала милое лицо.
Во второй половине дня лодочный караван достиг
устья Сысоевского ключа. Вся бригада дотемна занима-
лась оборудованием бивуака. Устраивались капитально и
надолго. Программа предстоящих работ на Бурукане вклю-
чала не только промысел «туводных» рыб — тайменя,
ленка, хариуса и чебака, но и постройку садка-ловушки для
нерестовой кеты на устье Сысоевского ключа, установку
159
аппаратов Вальгаева и закладку в них икры на инкуба-
цию. Кроме того, до подхода осенней кеты предстояло
обловить Сысоевский ключ с тем, чтобы в нем меньше ос-
талось хищников, истребляющих лососевую икру и маль-
ка лосося, и вообще закрыть им доступ из Бурукана. В
дело пустили ставные трехстенные сетки — от крупнояче-
истой до мальковой. Ими заставили все ближайшие
заливы и протоки, в двенадцати местах перегородили
Сысоевский ключ, в том числе четырежды — мальковой
сеткой на гольяна — конкурента в питании лососевой
молоди. Переборкой сетей занимались преимущественно
девушки. Ребята рубили зимовье — небольшую стороже-
вую избушку на зиму, а Сергей Тумали и Тереха помо-
гали Колчанову вязать бревенчатые рамы для инкубато-
ров икры.
В один из дней Верка и Васена — они работали на
пару — проверяли свою партию сеток. Верка, достаточно
хорошо научившаяся перебирать сеть, стояла на корме
лодки и искусно перехватывала балберы. Поднимая полот-
нище над водой, она быстро выпутывала рыбу. Васена си-
дела за веслами, придерживая лодку кормой к сетке. В
лодке уже трепыхалось десятка два ленков, а до конца сет-
ки оставалось метров пятнадцать, как вдруг сильный ры-
вок выбил из Веркиных рук верхнюю подбору, а сама ры-
бачка чуть не вывалилась из лодки.
— Васена, подгребай! — завизжала Верка. — Подгре-
бай скорее, там таймень!
Пока Васена вновь подвела корму лодки к сети, Верка
наполовину перевесилась через корму и судорожно тяну-
лась вперед руками, стараясь поймать пляшущие впере-
ди балберы. Наконец ухватилась, закричала:
— Хватит, скорее ко мне!
У Васены еще не было рыбацкого опыта: работая по-
варихой, она редко бывала на промысле. Поэтому теперь
с бойкостью завзятого рыбака командовала Верка. Вско-
ре они подобрались к рыбине, но она оказалась крупной и
с такой силой тянула сеть под лодку, что вытащить ее у
девушек не хватало сил.
— Что же будем делать, а? — Верка старалась выте-
реть о плечо пот, градом катившийся по лицу. Пестрень-
кое ситцевое платьице на ней было мокро, глаза поблески-
вали озорно и лихорадочно. — Ага, придумала! — вос-
кликнула она. — Ты держи у кормы, да смотри, крепко
160
держи! А я переберусь на нос и там тоже перехвачу сеть.
Решение было правильное — рыба оказалась между
кормой и носом лодки.
— Теперь слушай команду! — бойко распоряжалась
Верка. — Как скажу «три», поднимаем сетку и кидаем
рыбину в лодку.
Так и сделали. Но не рассчитали броска: лодка круто
накренилась, и обе рыбачки полетели за борт. К счастью,
воды оказалось по грудь, а течение было очень слабое, и
вскоре Верка, а за ней и Васена с визгом и хохотом сно-
ва вскарабкались в лодку, в которой, запутанный в дель
сетки, трепыхался таймень по меньшей мере в рост Верки.
Боясь упустить диковинную добычу, девушки не стали вы-
путывать ее, а сняли всю сеть, сложили ее в лодку и изо
всех сил налегли на весла. Вскоре они были на бивуаке,
где вызвали настоящую сенсацию своим уловом. Когда
взвесили тайменя, в нем оказалось тридцать два кило-
грамма! В бригаде еще никому не выпадало такого ры-
бацкого счастья. До самого вечера Верка не чуяла под со-
бой ног.
Этот ли эпизод, или рыбацкий «настрой», начавшийся
когда-то раньше, дали толчок исподволь дремавшему хоро-
шему честолюбию, и с этого дня Верка «заболела» тайме-
нями. Она досаждала вопросами сначала Толпыге, а по-
том Колчанову относительно того, какие еще есть способы
ловли тайменей.
С тех пор девушки, используя время между перебор-
ками сетей, исколесили в лодке не только все ближние
протоки, но и отдаленные. Однако мест, сходных с тем, где
был пойман таймень, оказалось только два. Туда немед-
ленно были поставлены сети.
Как-то Шурка нашел на сучке мертвую белку-летягу.
Этот зверек имеет перепонки между передними и задни-
ми лапками и может парйть в воздухе, перепрыгивая с де-
рева на дерево. Видимо, зверек стал жертвой соболя, ко-
торый по какой-то причине не успел съесть свою добычу.
Толпыга снял шкурку с летяги и высушил ее. Верка, уз-
навшая, что ленок и таймень ловятся на чучело мыши или
на мышь, потратила весь вечер и сшила из шкурки ле-
тяги дра маленьких чучела, искусно заделав в них круп-
ные крючки-тройники.
Васена не разделяла этих увлечений своей напарницы,
но и не отговаривала. Это была трудолюбивая, тихая и
11 Сторожка у Буруканских перекатов	161
скромная девушка с коренастой фигурой и грубоватым
голосом. Она стеснялась своей внешности, всегда держа-
лась как-то в тени, говорила тихо, но зато на работе была
на редкость старательна и добросовестна. На нее в любом
деле можно было положиться.
Верке не терпелось скорее испробовать новую снасть —
чучело мыши. Она попросила Толпыгу показать, как это
делается на практике. Толпыга вырубил длинные удили-
ща, привязал к ним ссученные втрое капроновые лески с
чучелом мыши на конце и повел рыбачек к устью Сысоев-
ского ключа. Здесь был удобный для забрасывания лески
поворот и быстрина. Шурка кидал леску как можно дальше
вниз по течению, а потом медленно, так, чтобы чучело
мыши чертило поверхность воды, подтягивал его против
течения. Создавалось впечатление, будто по воде плывет
мышь. Так обычно плавают полевки, обитающие по бе-
регам таежных рек. Урок был недолгим, на «мышь» в этот
раз ничего не поймали, но это нисколько не обескуражило
Верку.
В тот день на переборке сетей Верка не переставала вы-
сматривать подходящие места для рыбалки на «мышь».
Такое место было найдено на Бурукане, в километре выше
бивуака. Идти туда на лодке против течения — дело не-
легкое, но это не остановило Верку. Сдав двух тайменей
и около полусотни ленков сеточного улова и наскоро пере-
кусив, Верка заторопила Васену:
— Пойдем, Васеночка, скорее, вон ведь как рыба иг-
рает...
Через полчаса девушки были на облюбованном месте.
Здесь стремнина Бурукана делала крутой изгиб влево,
а затем уходила к обрывистому подножью правобережных
скал. На самом острие поворота течение набило огромный
залом — гору коряг и плавника. Из-под залома с гроз-
ным ревом вырывались клокочущие потоки, вода пучи-
лась буграми. Потом она словно бы срывалась с места и
бешено мчалась к подножью правобережных скал. С тру-
дом преодолев течение, девушки привязали лодку к за-
лому в том месте, где образовалась тихая заводь. Через
минуту Верка расторопно карабкалась по коряжинам, со-
трясаемым могучим потоком. Скоро она была на самой
последней коряге, нависшей над бурным потоком. Васена
побоялась лезть туда и выбрала себе место поближе к бе-
регу.
162
И вот «мыши» уже чертят поверхность воды. Один
бросок, другой, третий, а нет и признаков подхода рыбы.
Так прошли полчаса, час. Минувшей зимой Верка не мог-
ла просидеть с «махалкой» у лунки и четверти часа, а сей-
час ее фигура казалась окаменевшей, и только быстрые
глаза следили за приманкой.
— Ничего мы, однако, не поймаем тут, — скучно го-
ворила Васена, — больно коловерти большие. Разве мышь
сможет по ним плавать!
— Подожди, Васена, подожди, — отвечала Верка, не
спуская глаз с «мыши».
Просидев еще минут десять, Васена отправилась искать
новое, более подходящее место. Вскоре Верка услышала ис-
тошный крик напарницы. Оглянувшись, она увидела Ва-
сену на берегу, там, где стремительный Бурукан обра-
зовал небольшой плес. В руках у Васены трепыхался
довольно крупный ленок. Верка тотчас же выхватила свою
снасть из воды, кинулась по корягам на берег и бегом —
к Васене. Лишь мельком глянув на ленка, она тут же ря-
дом стала забрасывать свою удочку. Не успела Васена
снять с крючка рыбу, как Верка рывком потянула к себе
удилище. У конца лески вода взыграла, и там отчаянно
забултыхалась какая-то крупная рыбина. Попытка Верки
выкинуть ее из воды не увенчалась успехом — удилище
согнулось в дугу, а рыбина с такой силой рванулась в
сторону, что едва не выхватила удилище из Веркиных
рук. Тогда девушка перекинула удилище на плечо и бе-
гом бросилась прочь от берега. Она не видела, что про-
изошло сзади, но Васена успела разглядеть, как у самого
галечника метровый таймень перевернулся на спину, блес-
нул белым брюхом и, оставляя огромный бурун, в мгно-
вение ока исчез из виду. Верка чуть было не упала. По-
том в отчаянии бросила о земь удилище и заплакала.
Возможно, помогли ее слезы: через четверть часа она вы-
тащила на берег ничуть не меньшего тайменя. Говорят,
хищная рыба идет на всплеск. Вскоре выхватила и Васе-
на килограммового ленка. Потом покрупнее взялся ленок
на Веркину удочку. На этом рыбацкий триумф девушек
оборвался. Они терпеливо кидали удочки, но, как говорят
рыбаки, даже ни одного «подхода» не было.
— Давай разойдемся — ты туда, а я сюда, — пред-
ложила Верка.
Васена отошла метров на тридцать вниз по течению,
11*
163
поближе к залому, а Верка примерно на столько же пода-
лась в противоположную сторону. На третьем же броске
Верке попался очень крупный ленок. Не успела она поса-
дить его на кукан, как опять услышала крик Васены.
— Скорее! Верочка, скорее! — повторяла та, стараясь
удержать удилище в руках.
Судя по тому, какие коловерти ходили на конце лес-
ки, Васене попалась редкостная добыча. Вцепившись в
удилище рядом с Васеной, Верка удивилась: как это ее
напарница одна могла сдержать такую силищу?
— Подожди, подожди, Васена, — стараясь отдышать-
ся, говорила она. — Давай подумаем, как лучше сделать...
Пусть она попрыгает еще...
Потом они долго сидели на галечнике, отдыхая и лю-
буясь своей добычей. Красивая и могучая рыба — тай-
мень. У него иззелена-черная спина, белое брюхо, а туло-
вище брусковатое, немного заостренное к голове. К хвосту
•оно оканчивается мощным и энергичным обрубком; хвост
широкий, красноватый. Таймень — представитель лососе-
вых, но он постоянно живет в горных речках с холодной
и прозрачной водой и только на зиму уходит в Амур. По-
добно щуке, он всю зиму хищничает, поедая главным об-
разом рыбью молодь. В горно-таежных реках таймень
встречается довольно часто, но из-за обилия в реке коряг
поймать его почти ничем нельзя, кроме как на блесну или
приманку.
Посадив тайменя на кукан, девушки еще часа полтора
рыбачили, но попадались им только ленки. Два крупных
тайменя и свыше трех десятков ленков — таков был ре-
зультат рыбалки на эту нехитрую, но «добычливую», как
говорят рыбаки, снасть — чучело мыши.
На бивуак девушки возвращались в самом хорошем
расположении духа. Судя по всему, Васена, подобно Вер-
ке, тоже «заболела» тайменями.
Общая страсть к какому-либо делу сближает людей,
вызывает их на самые откровенные разговоры. Верка и
Васена, хотя и учились в одном классе и знали друг дру-
га с самого детства, но никогда не были в дружеских от-
ношениях — мешали слишком разные характеры. Только
здесь, на Бурукане, они стали обнаруживать все больше
общих интересов, а сегодня, после столь удачливой ры-
балки, возвращались истинными подругами. Может, поэто-
164
му Васена и решилась открыть свою глубочайшую душев-
ную тайну.
День был по-осеннему ясный и холодный. Васена, как
всегда, сидела на веслах, Верка рулила. Но грести почти
не нужно было — течение само довольно быстро несло
лодку.
— Вера, я тебе открою одну тайну, — сказала Васе-
на после того, как воспоминания о подробностях борьбы с
тайменем были исчерпаны. — Только дай мне слово, что
никому не скажешь...
— Честное комсомольское, не скажу, -г- без особой уве-
ренности протараторила Верка, и в быстрых ее глазах за-
сверкало любопытство.
— Тогда слушай, Вера, — тихо и нерешительно про-
должала Васена. — Ты любишь Владика?
— Ой, Васеночка, я так его люблю, так люблю, — с
жаром заговорила Верка, — что для меня на всем белом
свете нет милее и дороже человека!
— Я тоже люблю одного человека...
— Ну-у?! Васеночка, кого?
— Шуру... — тихо сказала Васена.
— Толпыгу?..
— Его.
Верка долго молчала и широко открытыми глазами
смотрела на подругу. Потом сказала:
— А что, он ведь тоже хороший. Грубоватый только
маленько.
— Я и за это его люблю...
— А он знает?
— Ой, что ты! Я никогда не скажу ему, — со страхом
проговорила Васена.
— А почему, Васеночка?
— Боюсь, возненавидит он меня. А так мне хорошо-
хорошо, когда он ничего не знает и не подозревает, а я
сижу неподалеку от него или рядом и всей душой ласкаю
его. А когда он со мной разговаривает или пошутит, я
тогда и вовсе чувствую себя самой счастливой. Только,
Вера, не вздумай кому-нибудь сказать...
Но Верку, видимо, недаром в свое время окрестил кто-
то кличкой «От черта шмат». Вскоре она придумала хит-
роумную ситуацию, которая прояснила отношения Васе-
ны и Шурки.
165
26.	Веркин триумф
С той поры не проходило дня, чтобы девушки не при-
возили на бивуак двух—трех крупных тайменей и несколь-
ких ленков, пойманных на «мышь». Трудно сказать, у ко-
го теперь было больше рыбацкого азарта — у Верки или
у Васены. Тайменями «заразились» и Тамара Вельды с
Лизуткой Калинкиной, хотя такого успеха они пока не
имели.
В дни наибольшего рыбацкого триумфа Верки и Васе-
ны бригада закончила строительство зимовья. На при-
брежном обрывчике среди могучих старых тополей вы-
росла просторная охотничья избушка. Неотесанные брев-
на, зеленые пряди мха в пазах, крытая берестой крыша
и три подслеповатых окна без наличников придавали ей
довольно экзотический вид. Пол и потолок были настла-
ны из расколотых бревен, из них же поставили и перего-
родки, разделившие избушку на кухню-прихожую, лабо-
раторию и спальню.
Ребята, строившие под руководством Петра Григорье-
вича избушку, с нетерпением ожидали завершения работ —
Веркины и Васенины таймени не давали им покоя ни днем,
ни ночью. Ведь за это время Шурка Толпыга дважды от-
возил на Чогор в ледник по полной лодке превосходной
рыбы, пойманной одними девушками, а больше — Веркой
и Васеной.
Так стихийно возникло состязание между девушками
и ребятами: кто больше поймает тайменей. Этому пред-
шествовала форменная охота на полевок и летяг. Кроме
того, по инициативе Шурки Толпыги ребята наделали
себе еще и блесен из консервных банок, одна искуснее
другой.
...Бурукан! Поистине это нехоженая целина среди
могучей и удивительно колоритной дальневосточной при-
роды. Если не считать лесозаготовителей, которые рабо-
тали здесь около двадцати лет назад, он был от века
необитаем. Подобно другим таежным рекам, несет он свои
холодные прозрачные воды в Амур, собирая их в запад-
ных отрогах Центрального Сихотэ-Алиня. Вода — роди-
на всего живого. Не потому ли так льнет к ней все много-
образное население тайги — пернатые и четвероногие?
Птицы вьют гнезда и выводят птенцов в прибрежных за-
рослях; здесь же в дуплах старых деревьев нашли себе
166
приют белка, бурундук, соболь, куница, колонок, летяга;
в глухом буреломе укладывается на зимнюю спячку мед-
ведь; в кедраче и дубняках пасутся стада диких каба-
нов. А по вечерам, когда сумерки окутают таежную глу-
хомань, на галечники речки или к светлоструйным клю-
чам выходят на водопой осторожные изюбры, косули и
чуткая, стремительная, как птица, кабарожка.
Можно найти некоторую аналогию в жизни обитателей
тайги и водной среды, в их характере, в том, как они при-
способились к окружающим условиям. Если маленький и
шустрый гольян, обитающий в заводях и протоках, на-
поминает бурундука, чебачок — колонка, а хариус своей
красотой, осторожностью и стремительностью — соболя,
то ленка можно сравнить с вездесущей росомахой, а тай-
меня по характеру — с медведем. Таймень — хозяин та-
ежных рек. Он не имеет себе здесь равных или достойных
соперников в могуществе и способностях добывать про-
питание. Он охотится не только за всеми рыбами, обитаю-
щими в таежной реке, но не прочь воспользоваться и за-
зевавшейся птицей — уткой, аляпкой или трясогузкой, под-
караулить переплывающих речку мышей, белку или даже
колонка. Вот почему он, может быть, так самоуверенно
ведет себя, а промысел его там, где он водится в изрядных
количествах, — поистине увлекательнейшее занятие.
И то, что Верка, пусть случайно, первая открыла для
себя, а потом и для всей бригады этот чудесный промы-
сел, несомненно будет записано летописцем Гошей Драп-
ковым как блистательная победа девушки, потому что до
подхода первых гонцов кеты к Сысоевскому ключу, — а
это было в первой декаде сентября, — бригада отправила
на Чогор около ста центнеров ценнейшей рыбы, выполнив
почти полтора месячных плана.
Когда в окрестностях бивуака крупные таймени пере-
стали попадаться, молодые рыбаки на мотоботе стали за-
бираться на двадцать—тридцать километров вверх по
Бурукану, открывая все новые и новые скопления ленка
и тайменя.
Однажды Верка и Владик рыбачили в устье какого-
то безымянного ключа километрах в двадцати от бивуака.
Остальные удильщики поразбрелись окрест — кто вверх
по ключу, кто переехал на ту сторону Бурукана. До этого
Верка все просила Владика рассказать что-нибудь интерес-
ное: она любила слушать его рассказы, почерпнутые пре-
167
имущественно из книг, с них-то, собственно, и началась их
дружба, а потом и любовь. Убедившись, однако, что по-
близости никого нет, Верка, как бы между прочим, спро-
сила:
— Владик, скажи, пожалуйста, что за человек Шурка
Толпыга? Я вроде давным-давно его знаю, а никак не могу
понять его характера...
— Шурка-то? — Владик осторожно вел против те-
чения блесну, не спуская с нее глаз. — Это очень хороший
и действительно своеобразный парень. По-моему, он в бу-
дущем станет отличным охотоведом или рыбоводом. Ведь
ты же знаешь, он с детства бродит с ружьем по тайге или
пропадает на рыбалке. Есть у нас такие люди — «ушиб-
ленные» тайгой. Я думаю, что никто у нас в бригаде так
превосходно не знает тайги, вообще нашей природы, как
он, даже лучше, наверное, чем Петр Григорьевич. Правда,
он немного молчалив, немного грубоват, но очень хороший
парень. Культуры ему еще не хватает, а так он очень лю-
бознателен...
— А скажи, Владик, он кого-нибудь любит? — тем же
наивнейшим голосом спрашивала Верка. — Я это спраши-
ваю потому, что никогда не видела его ни с одной девуш-
кой. И потом, он вроде бы смелый, а начнет кто из девчат
шутить с ним, сразу краснеет и робеет...
— Вот уж чего не знаю, того не знаю.
— Как же это ты так, Владик: комсорг, а не знаешь? —
обратила свой хитроумный вопрос в шутку Верка. — Не-
ужели он тебе никогда ничего не говорил? Вы же друзья.
— Несешь ты, Верка, какую-то ахинею.
— А он Васену не любит, не знаешь? — заговорщиче-
ски спросила Верка.
— Но откуда я знаю? Что ты пристала ко мне с эти-
ми вопросами?
— Владик, не обижайся. Я не для праздного любопыт-
ства спрашиваю, — честно сказала Верка, переходя на
полушепот. — Я хочу открыть тебе, как комсоргу бригады,
один секрет: Васена ужасно влюблена в Шурку. Она вся
исстрадалась по нему. Только ты смотри, ни слова никому
об этом! Васена призналась мне в этом под большим се-
кретом, а я обещала ей никому не говорить...
— Так зачем же сказала мне?
— А затем, Владик, что ты единственный, от которого
у меня нет никаких секретов.
168
Но Владик, по-видимому, не слышал этих слов — у
него взялась на блесну какая-то рыба. Он ловко вывел ее
к берегу, а потом сильным рывком выкинул на галечник.
Это оказался ленок. Посадив его на кукан, Владик
снова забросил удочку и сказал, словно раздумывая
вслух:
— А между прочим, по-моему, Шурка тоже неравно-
душен к Васене... Я это приметил еще зимой, когда мы с
ним вместе дежурили однажды по кухне. Он так усердст-
вовал, помогая Васене, что мне это показалось подозри-
тельным...
_ — Владечка, миленький, — Верка подошла к Влади-
ку, бесцеремонно обняла его за шею и громко чмокнула в
щеку. — Ну сделай доброе дело, выведай у него — любит
он Васену или нет? А? Мне жалко Васену, она же такая
славная девушка. Сделаешь? — Она ласково посмотрела
ему в глаза.
— Ну ладно, Вера, — Владик осторожно отстранил
ее. — Иди рыбачь, а то как бы кто не нагрянул...
После этого разговора Верка не давала покоя Влади-
ку, все допытывалась — беседовал ли он с Шуркой. На-
конец через два дня Владик пригласил Верку пройтись
на Сысоевский ключ и там сообщил о своем разговоре с
Шуркой.
— И что же ты теперь будешь делать, хитрая свод-
ня? — спросил он, ехидно улыбаясь.
— Я и сама не знаю, Владик, — со вздохом сказала
Верка и очень естественно пригорюнилась.
Пожалуй, даже самый искусный психолог не догадался
бы сейчас, глядя на Верку, что у нее давно уже готов
свой план. Если и создавалась видимость, что она ломает
над чем-то голову, то это были поиски способа: как втя-
нуть Владика в разработанную ею «операцию» и как за-
ставить его играть в этом деле главную роль.
— Владечка, а ты хочешь, чтобы Шурка и Васена
стали такими же друзьями, как и мы? — совершенно не-
винным тоном спросила она.
— Хм... Что ж, это была бы ладная пара, — согла-
сился он, беспечно бросая камешки в воду. — Оба они
настоящие комсомольцы, скромные, честные и трудолю-
бивые.
И Верка пошла в подготовленную ею атаку — она
честно раскрыла Владику свой хитроумный план.
169
А вскоре представился великолепный случай для пре-
творения этого плана в жизнь.
Было воскресенье. После завтрака ребята разбрелись
кто куда; Колчанов с Петром Григорьевичем уехали на
Чогор — туда должен был прийти катер за рыбой и
подъехать Вальгаев, чтобы участвовать в закладке икры
в инкубаторы.
У Васены было свободное время. Она сидела в лабо-
ратории за своим любимым занятием — у микроскопа. С
недавних пор она пристрастилась к энтомологии, прочитав
несколько книжек, которые были оставлены Прониной. Те-
перь она не переставала собирать всяких жучков, букашек
и прочих насекомых и подолгу рассматривала их под ми-
кроскопом.
Только Верка была занята по горло. Она спрашивала,
кто куда идет, советовала, где можно полюбоваться чем-ни-
будь диковинным — старой елью, коловертью на Бурука-
не, или указывала, в каком направлении идти, и го-
ворила, что видела там много дикого винограда и лимон-
ника. Ей нужно было, чтобы на бивуаке никого не оста-
лось, кроме нее, Васены, Владика и Шурки Толпыги. И
когда она увидела, что Шурка тоже собирается куда-то с
ружьем, она всплеснула руками и воскликнула:
— Шурка, ты посмотри-ка на себя, какой ты ужасно
небритый! Так тебя ни одна девушка ни в жизнь не по-
любит. И как тебе не стыдно!
Толпыга смутился, провел ладонью по щекам и с уди-
вительной покорностью согласился, что он действительно
оброс. Наверняка Шурке было далеко не безразлично —
полюбит его девушка или нет.
Когда к нему в палатку пришел Владик (все ребята
жили в общей большой палатке), Толпыга уже наводил
бритву на ремне.
— А ты чего здесь собрался бриться? — спросил Вла-
дик. — Пойдем в комнату Алексея Петровича, там зер-
кало хорошее и стулья есть. Кстати, я побрею тебя, а
ты — меня.
Вскоре Владик мылил подбородок Толпыги и говорил:
— У тебя борода тоже жесткая, как у меня. Мне брить-
ся — прямо пытка.
— На хорошей почве — хорошая растительность, —
шутил Толпыга, подставляя подбородок под помазок и
выпячивая острый, смуглый кадык.
170
Когда одна щека уже была выбрита, Владик вдруг
спросил:
— Вот ты, Шурка, говоришь, что тебе нравится Васе-
на. Я тоже по уши влюбился в Веру. А за что тебе нра-
вится Васена?
— Ну как — за что? — удивился Шурка. — За кра-
соту. — Он помолчал, потом, пока Владик вытирал брит-
ву, скороговоркой объяснил: — Понимаешь, она мне нра-
вилась с самого детства. Такая тихая, скромная и простая.
А очень умная девушка. Понимаешь? — слово «понима-
ешь» он повторял обычно тогда, когда ему трудно было
что-то объяснить.
— А ты говорил ей об этом? — с укоризной спросил
Владик.
— Не умею я, понимаешь. — Шурка сокрушенно
вздохнул. — Вот иной раз думаю: пойду, отзову прогу-
ляться и скажу, а когда до дела доходит, у меня начина-
ют, понимаешь, поджилки дрожать.
Владик рассмеялся:
— Видно, плохо любишь, если тянешь. Гляди, кто-
нибудь уведет ее у тебя из-под носа.
— Да? Надо, понимаешь, что-то делать, — покорно
согласился Шурка. Дождавшись, пока Владик выбрил ему
подбородок, он усмехнулся, сказал: — Знаешь, чего я бо-
юсь? Выслушает, посмеется и даст от ворот поворот. Вот
будет обидно. А мне больше никого не надо...
Потом он брил Владика, прикусывая нижнюю губу и по-
сапывая. Когда дело было закончено, Владик предложил:
— Отнеси зеркало в лабораторию, оно оттуда.
Дверь в лабораторию вела из кухни-прихожей. Едва
открыл Толпыга ее, как сразу же и остановился; там у ми-
кроскопа сидела Васена... Отступать было поздно, и Тол-
пыга смело перешагнул порожек. Лицо его полыхало ру-
мянцем.
— Слышала?.. — опуская глаза, тихо спросил он.
— Слышала, Шура, все слышала...
Только теперь Толпыга увидел на ее глазах слезы.
— Ты чего, Васена? — с испугом спросил он, — Я те-
бя обидел?
— Нет, Шура...
Она решительно встала и смело подошла к нему. Лицо
ее сияло счастьем и было такое светлое, такое бесконечно
дорогое Шуркиному сердцу...
171
27.	Страда
Осень роняла в реку золото кленовых и березовых
листьев. Холодные, хрустально-прозрачные потоки Буру-
кана, играючи, ткали из них на коловертях ковры, а потом,
в ближайшей заводи, выбрасывали на галечник. Вороха
былого наряда прибрежных лесов лежали теперь ненуж-
ной рухлядью по берегам реки. Но в иной день вся река
вновь покрывалась яркой пестрядью листвы, и тогда зер-
кальная гладь воды не столько отражала пламень разря-
женной тайги, сколько сама как бы надевала свой послед-
ний предзимний торжественный убор.
На Сысоевском ключе страдная пора — идет заклад-
ка икры в аппараты Вальгаева. У сооружения, похожего
на миниатюрные шлюзы, спускающиеся двумя уступами
вниз по течению, копошится почти вся бригада. Из па-
латки, стоящей рядом на берегу и громко называемой «це-
хом», то и дело выносят тазы с оранжевым горохом «на-
бухшей» икры. Икру высевают в воду на галечник, тол-
стым слоем рассыпанный по металлической сетке. Сев ве-
дут только двое — Вальгаев и Колчанов. Из-под галеч-
ника, едва заметно, бьют ключики прозрачной как слеза
воды. Такой она стала после того, как прошла у верхней
стенки «шлюза» через фильтр — толстый слой песка.
Вальгаев работает молча, только громко сопит. В болотных
сапогах-бахилах он по-медвежьи бродит вокруг «шлюзов»
выше колен в воде, горсть за горстью искусно бросая оран-
жевые зерна в воду. Следом идет Владик с ведром, засы-
пая икру ровным слоем галечника, — так это делает рыба.
Тереха и Дундук — на подноске галечника.
Из «цеха» то и дело слышится голос Кешки Гейкера
или Сергея Тумали:
— Кончилась кета!
Они и Лизутка Калинкина под руководством Петра
Григорьевича заняты тем, что извлекают из кетин икру
и молоки, перемешивают в небольшом деревянном лотке
и выдерживают ее там до «набухания». Рядом с ними
Шурка Толпыга; ловко орудуя ножом, он .вырезает у ке-
тин жабры, а рыбу укладывает в бочонок и посыпает
солью. Васена и Верка подносят кету от садка-ловушки к
«цеху».
Садок-ловушка — на самом устье Сысоевского ключа.
Это нехитрое сооружение сделано так, что кета, заходя-
172
щая в ключ, никак не минует садка — туда ее направля-
ют два ряда вбитых в дно кольев. Медленно накапливает-
ся кета в садке. Слишком мало ее заходит в Сысоевский
ключ, чтобы можно было бесперебойно засевать икрой ин-
кубаторы, — ведь каждый из них рассчитан на два мил-
лиона икринок. У садка-ловушки все время дежурят Гоша
Драпков и Тамара Бельды — неразлучная пара. Детская
непосредственность и беззаботность в их отношениях
сразу бросаются в глаза, если понаблюдать со стороны за
ними. Вот они сидят рядышком на корме лодки, склонив
головы над водой. Говорок, то и дело пересыпаемый сме-
хом, журчит, журчит, как веселый поток звонкоструйного
ключа.
— Зашла! Кетина зашла! Тише! — шипит Гоша.
В прозрачном потоке видна крупная рыбина, которая,
как тень, скользит в треугольной загородке садка. Она
прошлась вдоль ряда кольев и, заметив движение вверху,
бешено заметалась. Гоша и Тамара замерли, и кета успо-
коилась.
— Самка, — шепчет Тамара. — Уже восемьдесят
третья, — добавляет она, записывая в тетрадь. — А сам-
цов — сто два...
— Значит, если считать по три тысячи икринок в ке-
те, — рассуждает Гоша, — то заложили уже двести пять-
десят тысяч икринок. А нужно шесть миллионов, — оза-
боченно вздыхает он. — Не наберем тут...
На этом деловой разговор кончается. Тамара подпер-
ла ладонью подбородок, в упор влюбленно смотрит в ли-
цо Гоши, спрашивает:
— Гошенька, почему у тебя один глаз уже, а дру-
гой — шире?
Гоша растерянно моргает глазами, с удивлением смот-
рит на Тамару.
— Не-ет, у меня правильные глаза, — уверяет он. —
Это, должно быть, от солнца...
Тамаре, может, и в самом деле так показалось, но ей
хочется смотреть на него, и ее миловидные темные
глаза останавливаются на каждой черточке Гошиного
лица.
— Еще, еще кета... — шепчет Гоша, беря за руку под-
ругу. — Тише!
На этот раз в садок заходят сразу три кетины, за ни-
ми следует еще небольшая стайка рыб. Им становится
173
тесно в садке, они мечутся в поисках выхода, тычутся
между кольями, пытаются подкапывать грунт.
— Хватит, ловить надо, — говорит Гоша. — Кричи
девчатам, чтобы шли за кетой.
Ловко орудуя сачком, он начинает выхватывать из сад-
ка одну рыбину за другой. Серебряный блеск чешуи, кас-
кады брызг. Вскоре в лодке трепыхается горка рыбы. Не
дожидаясь, пока лодка причалит к берегу, Верка и Васе-
на почти по пояс входят в воду и торопливо тащат лодку
к берегу. Удивительно удачно спаровались в труде Верка
и Васена. Кажется, никто в бригаде не работает так энер-
гично, как эти две разнохарактерные девушки. G тех пор
как началась закладка икры, которая требует четкой и
слаженной работы, девушки делали все бегом. Вот и сей-
час, быстро покидав рыбу в носилки, они почти бегом на-
правились к инкубаторам, находившимся метрах в ста
пятидесяти. Кета очень, как говорят, «квелая» рыба: она
быстро засыпает, вынутая из воды. А ведь в цехе нужно
определить — созрела ли она. Если нет, ее опускают в не-
большой садок возле инкубатора, где она «дозревает». Но
еще не было случая у Верки и Васены, чтобы они при-
несли снулую рыбину.
Третий день идет закладка кеты на инкубацию, а за-
ложено мало. Колчанов, который и раньше предполагал,
что лососей-производителей, заходящих в Сысоевский ключ,
не хватит на все аппараты, заранее предусмотрел отлов
кеты сетями в русле Бурукана, чтобы оттуда доставлять
ее в живорыбнице к инкубаторам.
Русло Бурукана перегородили в двух местах ставны-
ми сетками. Каково же было удивление ребят, когда в
сети попало за первый день пятьдесят кетин, а на сле-
дующий — всего двадцать восемь.
— Ясно, — сказал Колчанов за ужином, когда все га-
дали, почему так мало кеты. — В устье орудуют браконь-
еры.
Тут же на бригадном совете решили завтра на колча-
ковской моторке выслать к устью Бурукана разведку, что-
бы выяснить, есть ли там браконьеры. Если есть, то прой-
ти в Амур, съездить в Средне-Амурское, сообщить в
рыбинспекцию или в милицию и с их помощью задержать
браконьеров. Операцию поручили Владику, Шурке Тол-
пыге и Гоше Драпкову, как уже имеющим опыт борьбы с
браконьерами.
174
К вечеру друзья собрались в дорогу.
— На моторке будете идти только до перекатов, —
напутствовал Колчанов. — Там, у начала перекатов, за-
глушите мотор и ждите наступления темноты. Потом спус-
кайтесь самосплавом до самого устья. Если не обнаружи-
те сразу, поживите на стане денька два, понаблюдайте.
Только лодку на день прячьте, а сами старайтесь не пока-
зываться на берегу.
Мотор, как всегда в Шуркиных руках, завелся с пер-
вого же оборота. Владик и Гоша вытолкали шестами лодку
на самый стрежень реки. Юркая лодочка легко засколь-
зила по водной глади, прочерчивая на ней длинную пен-
ную линию.
28.	С поличным
Любил Шурка направлять стремительный бег моторки.
Три с небольшим месяца прошло с гех пор, как он, с раз-
решения Колчанова, впервые взялся за руль-мотор, а ему
кажется, что он всю жизнь плавает на этой лодочке. В
каких только переплетах не бывал он на ней в нынешнее
беспокойное лето! Штормы на Амуре, лабиринты проток,
стремительные перекаты — все испытал он на этом ве-
ликолепном суденышке. Гоша, с его так и непреодоленной
робостью и фанатичной решимостью во что бы то ни
стало научиться преодолевать эту робость, во многом уже
преуспел с Шуркиной помощью. Но мчаться вот так на
головокружительной скорости по узкой, извилистой, быст-
рой речке, когда за рулем сидит Толпыга, он до сих пор
боялся. Вот и сейчас, нахлобучив до ушей свою кепчонку,
давно утратившую первоначальные цвет и форму и прож-
женную в нескольких местах искрами от ночных костров,
он сидел, сжавшись в комочек. Вид у него был довольно
жалкий. На кривунах он всем телом прижимался ко дну
лодки. В таких случаях Толпыга недовольно хмурил широ-
кие брови, сердито прикрикивал:
— Ну, опять замандражил! Чего жмешься-то, как кро-
лик? — И еще нарочно делал такой резкий поворот ру-
лем, что лодка опасно кренилась на один борт, грозя опро-
кинуться. Тогда вступался Владик — старший группы:
— Потише, Толпыга, потише!
Отношения между Шуркой и Гошей, в сущности за-
175
кадычными друзьями, не все понимали в бригаде, кроме,
разве, Петра Григорьевича. На первый взгляд могло по-
казаться, что Толпыга подавляет Гошу своей волей и
бесстрашием и Гоша попросту подчиняется его грубой
силе. Но стоило поближе присмотреться к Гоше, чтобы убе-
диться: не такой уж он беспомощный, чтобы беспрекослов-
но терпеть чью-то грубую власть над собой. Однажды на
рыбалке волной опрокинуло возле берега живорыбницу.
Ребята бросились спасать рыбу. Вадим Тереха, этот
«классический сачкун», как метко окрестил его Толпыга,
попытался командовать Гошей, но тот с такой лихостью
послал его ко всем чертям, что у Терехи исчезло раз и
навсегда желание помыкать этим на вид робким парень-
ком. Ничего подобного никогда не случалось в отношениях
между Шуркой и Гошей, хотя бывало не раз, что Толпыга
покрикивал на Гошу. Но грубость Шурки была просто
ширмой — он очень не любил сентиментальностей. Гоша
великолепно понимал это и, может быть, именно за эту
показную грубость и любил Шурку. Ведь в душе-то Гоша
был к себе человеком суровым до беспощадности, и рядом
с Шуркой он становился сильнее.
Лучшей группы для выполнения столь ответственного
задания трудно было подобрать в бригаде, особенно если
учесть собранность и дисциплинированность Владика.
Вскоре ребята пристали к берегу выше перекатов, ки-
лометрах в двух от Изюбриного утеса. Солнце только что
скрылось за левобережной грядой сопок, но до темноты
было еще далеко, и ребята решили пешком пройти по Че-
ремуховой релке до конца перекатов. Там, у Изюбриного
утеса, река делала крутой поворот вправо и хорошо про-
сматривалась чуть ли не до самого устья.
Через полчаса они были у конца релки, против Изюб-
риного утеса — огромной скалы, поднявшейся у самой во-
ды на правом берегу. За релкой начинался довольно длин-
ный залив. Едва только высунулись ребята из зарослей
обсыпанной ягодами черемухи, как сразу же увидели в са-
мом конце залива две лодки — моторную и весельную,
спрятанные под тальником. Людей не было видно.
— Лодка-то та самая, — прошептал Владик. — Она в
Потаенной протоке была... Навесной «томоно».
— И на том же самом месте, что в прошлом году, —
добавил Шурка Толпыга, — когда мы на вертолете пре
летали тут. Что будем делать?
176
— Наблюдать, — вполголоса сказал Владик, набивая
полный рот переспелых ягод черемухи.
Устроившись неподалеку под раскидистой старой чере-
мухой, ребята не спускали глаз с лодок. Через полчаса
там появились люди. Их было двое — невысокий сутуло-
ватый молодой человек в сплющенной кепке и кряжистый
дядя с черной, во все лицо, бородой. Они столкнули ве-
сельную лодку и направились в сторону Бурукана. Черно-
бородый греб, молодой рулил. Вот они достигли русла Бу-
рукана. Сутуловатый нагнулся и поднял какую-то палку,
плавающую на воде.
— Конец ставной сетки, — прошептал Толпыга.
Да, это был конец сетки. Сутуловатый быстро стал
перебирать ее, воровски озираясь по сторонам. Сетка пе-
ресекала все русло речки. Почти через каждый метр суту-
ловатый выпутывал из сетки крупных рыбин и бросал на
дно лодки.
— Негодяи! — ворчал Владик. — Что делают, а?!
Браконьеры перебрали сетку, почти до половины нагру-
зив лодку крупной кетой. Начинало смеркаться, когда они
вернулись в свое убежище и стали перетаскивать рыбу
куда-то в кусты.
— Сделаем так, — сказал Владик, когда браконьеры
стаскивали рыбу на берег. — Незаметно подберемся к их
стану и понаблюдаем из кустов. Нужно все-таки выяс-
нить, что это за люди. Потом вернемся к лодке, ночью
незаметно спустимся в Амур и махнем в село.
Под покровом сгущающихся сумерек они незаметно по-
добрались к становищу браконьеров. На круглой полянке,
укрытой сверху пышными кронами старого разнолесья,
стояла небольшая палатка. Рядом бежал, позванивая, ру-
чей. Браконьеры торопливо вспарывали лососей, извлека-
ли розовые ястыки икры и бросали их в небольшое реше-
то-грохот. У некоторых рыб, по-видимому тех, что пожир-
нее, они отрезали брюшки, кидали их в бочонки, а остат-
ки рыбьих туш бросали в яму, выкопанную неподалеку от
ручья. Работали они молча, только изредка перебрасыва-
ясь короткими отрывистыми фразами.
— Скоро подойдут, а мы не готовы, — произнес боро-
датый. — Опять он будет лаяться...
— Ничего, впотьмах могут постоять, — ответил басок
сутулого.
— Не забыть потом тушки закопать, — снова начал
12 Сторожка у Буруканских перекатов
177
бородатый. Помолчав, он выругался и сердито плюнул. —
Мыслимо ли дело, — два бочонка икры! Так мы и себе
ничего не заработаем.
— Не ной, Степаныч, не ной! Я сказал, заработаем, —
значит, заработаем, — уверял басок сутулого. — Не пер-
вый раз промышляю тут. В прошлом году он содрал с ме-
ня то же самое — два бочонка икры по десять кило и бо-
чонок брюшков на полцентнера. И то заработал, хотя ход
был куда хуже. А нынче, вишь, только начался ход, а уж
у нас два бочонка икры есть. Хороший, видать, будет ход.
Вот только бы Колчанов не появился со своей шатией...
Они замолчали, слышалось только, как шлепаются
рыбьи тушки, бросаемые в яму.
— А что мы лежим? — сердито шептал Толпыга. —
Давайте встанем и арестуем их! Улики-то вот они — ист-
ребляют рыбу только ради икры.
— Ты что, с ума сошел? — зашипел на него Владик.—
Ты же слышишь, что к ним кто-то должен приехать за ик-
рой? Надо узнать...
Совсем уже стемнело. Браконьеры закончили работу и
развели костер. Бородатый — человек средних лет, с хму-
рым лицом и большими загрубелыми ладонями — при-
нялся готовить ужин, а сутулый, с физиономией, напо-
минающей мордочку хорька, стал перетирать икру на гро-
хоте, поставленном над небольшой лоханкой.
Ребята лежали метрах в двадцати от браконьеров и
молча наблюдали за каждым их движением. Ныли бока и
колени, голод давно мучил их, но они терпеливо ждали.
Светящийся циферблат Владиковых часов показывал на-
чало двенадцатого, когда браконьеры закончили ужин.
— Ну что ж, Андрей, не приедут они, должно? —
спросил бородатый. — Спать будем?
— Сетки сначала проверим, — твердо ответил суту-
лый тоном хозяина. — А то к утру столько наберется,
что не подымешь...
Они подбросили в костер несколько коряжин и пошли
к лодкам. Вскоре с берега послышалось удаляющееся гро-
мыхание уключин.
Со стороны берега костер укрывался зарослями на-
столько тщательно, что не только с Бурукана, но и с за-
лива его не было видно.
— Пошли, — поднялся Владик, когда скрип уключин
затерялся в ночи.
178
Глазам ребят предстала довольно живописная картина.
Рядом с ручьем стояло несколько бочонков самых различ-
ных размеров. В одних, более мелких, краснела икра, в
других, покрупнее, серебрились брюшки или целые тушки
кеты. Яма, в которую браконьеры бросали преимущест-
венно тушки самцов, уже была закидана галечником. Не-
подалеку от ручья, почти у костра, стояла наготове лохан-
ка с решетом-грохотом, на котором браконьеры приготав-
ливали икру. Видно было по всему, что дело у них постав-
лено на широкую ногу, с настоящей воровской расчетли-
востью.
Толпыга подошел к одному из бочонков с икрой, бес-
церемонно захватил горсть оранжевых зерен и сунул в
рот.
— Хороший посол, — сказал он. — Надо взять на
ужин.
Владик и Гоша последовали его примеру, и вскоре все
с аппетитом уплетали икру.
— Сетки сушатся, — вдруг сказал Толпыга. — Вон,
за палаткой. Давайте заберем!
— Ни в коем случае! — возразил Владик. — Мы же
так спугнем их. Вот мотор на время испортить, чтобы не
смогли уйти отсюда, — это другое дело, — говорил он в
раздумье.
— А что, я в один момент! — воскликнул Толпыга. —
Винт сниму...
Он быстро сбросил брюки и, оставшись в одних тру-
сах, кошкой шмыгнул к берегу. Не прошло и десяти
минут, как он вернулся к костру, неся в руках два греб-
ных винта — один бронзовый, отливающий при свете
костра золотом отшлифованных лопастей, другой —
стальной.
— А откуда второй? — удивились ребята.
— Запасной тяпнул, — улыбаясь до ушей, отвечал
Толпыга. — Такой пройдоха* без запасного не ездит. Я
сразу сообразил.
— Вот хватятся! — ликовал Гоша.
Обстоятельно осмотрев становище, ребята снова укры-
лись в своем убежище. Они решили выяснить, кого ждут
браконьеры.
Едва они вновь устроились под разлапистой елью на
мягкой подстилке из мертвой хвои, как с низовьев Буру-
кана послышался дробный перестук мотора. Все затаили
12*	179
дыхание, вслушиваясь в этот новый звук. Шурка, который
по шуму мотора мог узнать любой катер в Средне-Амур-
ском, твердо определил:
— Катер рыбинспекции...
— Уж не Кондакова ли ждут браконьеры? — выска-
зал догадку Владик.
— Очень даже возможно, — согласился Гоша. — В
Потайной протоке этот пьяница тоже не ловил браконье-
ров, а кутил с ними.
Вскоре у берега послышался скрип уключин и приглу-
шенные расстоянием голоса: возвращались браконьеры. А
потом показались из кустов и они сами, нагруженные тя-
желыми мешками с рыбой. Высыпав рыбу в стороне от
палатки, сутуловатый сказал:
— Ты, Степаныч, перетаскивай остальную, а я поеду
встречу, нето катер в залив не зайдет.
Они снова ушли к берегу, и через минуту ребята ус-
лышали, как по галечнику загремело днище лодки: види-
мо, столкнули на воду моторку. Потом зажужжал руль-
мотор, и сквозь его шум послышался громкий голос суту-
лого:
— Оттолкни меня подальше от берега.
Толпыга, усмехаясь, проговорил:
— Послушайте, как сейчас мотор заорет. Включит ско-
рость, ну и завоет!..
Шурка не успел договорить, как мотор действительно
завыл так, что у ребят даже закололо в ушах, но тотчас
же перешел на нормальный режим, а потом и вовсе за-
глох.
— Что там у тебя? — послышался голос бородатого.
— Винт потеряли! — сутулый выругался.
— Что же будем теперь делать?
— Запасной поставим.
Толпыга, усмехаясь, проворчал:
— Ага, вот так ты сейчас возьмешь и поставишь...
С берега долго не доносилось голосов, лишь иногда гре-
мели железины, должно быть, перебрасываемые с места на
место. Потом послышался сердитый голос сутулого:
— Слышь-ка, Степаныч, ты не уносил на берег за-
пасной винт?
— А на кой он мне! — недовольно проворчал боро-
датый и крякнул, по-видимому взваливая на спину мешок
с рыбой.
180
Бородатый принес рыбу на становище, высыпал ее в
кусты и снова ушел к берегу, а на заливе все продолжали
звенеть железины и время от времени слышались взрывы
брани.
— Вот, Шурка, попался бы ты ему сейчас с винта-
ми, — шептал, похихикивая, Гоша. — Он бы из тебя сде-
лал отбивную.
— Из меня?! — удивился Толпыга. — Да я его...
С берега раздался сердитый голос бородатого:
— Да поезжай ты на веслах, а то уж они вон почти
подошли к заливу!
— Ишь ты, поезжай, — огрызнулся сутулый. — У ме-
ня нечем к берегу прибиться! Давай сюда лодку с вес-
лами.
Прошло несколько минут. Браконьеры, видимо, подтя-
нули моторку к берегу, и вскоре раздался энергичный
плеск весел: сутулый поехал встречать «гостей».
Он не возвращался минут сорок. Наконец послыша-
лись голоса, громыхание уключин. Лодка пристала к бе-
регу. Уже по голосу ребята угадали, что с браконьерами
теперь был Кондаков. А вскоре при свете костра они уви-
дели и самого рыбинспектора. В своих неизменных болот-
ных сапогах и поношенном дождевике он тяжело проша-
гал к костру и уселся на чурбан, услужливо подставлен-
ный бородатым.
— Ну, угощайте свежей икоркой, — распорядился
Кондаков, доставая из кармана бутылку и ставя ее на
опрокинутый вверх дном пустой бочонок, принесенный су-
тулым из лодки.
Скоро на бочонке появились алюминиевая миска, до-
верху наполненная икрой, краюха хлеба, ложки и две круж-
ки. Для себя Кондаков достал из кармана стакан. Он сам
разливал водку.
— Ну, что ж, за хороший улов, — сказал он, подни-
мая стакан.
— С богом, Трофим Андреевич, — заюлил суту-
лый. — За нашу с вами старую дружбу.
Закусывали икрой, черпая ее полными ложками.
Первым нарушил молчание бородатый.
— Там у вас не слышно про эту бригаду... шайка-лей-
ка? — спросил он Кондакова.
— Я уже говорил Андрею Федотовичу, — отвечал
Кондаков, — чтобы днем не показывались пока на речке.
181
Колчановская фифа приехала на стан, так что они со дня
на день могут появиться тут. Переходите на ночной лов.
И вообще побыстрее свертывайтесь: там, вверху, могут
заметить, что рыбы мало...
— Так мы же для себя еще ничего не поймали! — с
затаенной обидой воскликнул бородатый. — Пока что па
вас только работали...
— Ты, борода, не проливай тут крокодиловых слез, —
со смехом, но властно заметил Кондаков. — Креста, ви-
дать, на тебе совсем нет. Уж я знаю, сколько вы пойма-
ли. Самому тоже надо совесть иметь. Можно сказать, на-
живаешься, а благодаря кому? И еще плачешься!
— Да я ничего, — поспешно сдался бородатый. — Я
вообче...
Когда бутылка и миска были опорожнены, Кондаков
грузно поднялся.
— Ну, где там мои бочата? — спросил он, сыто выпя-
чивая живот, и эффектно щелкнул портсигаром, достав из
него папиросу.
— Вы пока посидите, посидите, Трофим Андреевич, —
лебезил сутулый, суетливо направляясь к бочонкам. — Мы
их сами постаскаем. Степаныч, бери тот, а я этот. А по-
том откатим брюшки.
Кондаков снова уселся на чурбан, сладко потягивая
папиросу.
Ребята лежали, как на иголках. Гоша и Толпыга по-
рывались либо угнать лодки и этим лишить Кондакова
возможности попасть на катер, либо просто выйти к ко-
стру и, как предлагал Гоша, объявить всем, что они аре-
стованы. Только Владик оставался спокойным и молча
грозил другим кулаком: «Перестаньте!» Но едва браконь-
еры ушли от костра, он приказал:
— Пошли!
Они легко перепрыгнули через ручей и предстали пе-
ред озадаченным рыбинспектором.
— Здравствуйте, — спокойно сказал Владик.
— Здравствуйте, — нехотя процедил Кондаков. Он
старался казаться равнодушным, но в подпухших его гла-
зах читался страх. — Что скажете, друзья? — спросил он,
с огромным усилием овладевая собой.
— Скажем то, чтобы вы, гражданин Кондаков, завтра
же сдали на рыбозавод икру и брюшки, которые хотели
присвоить, — ровным ледяным голосом сказал Владик.
182
— A-а, шпионите, сопляки! — с негодованием рыкнул
Кондаков. — Сидели подслушивали?!
— Ошибаетесь, не шпионили, а ловили браконьеров, в
том числе и таких титулованных, как вы.
— Пошли вон отсюда, негодяи, иначе я перестреляю
вас! — взревел Кондаков, хватаясь за правый карман дож-
девика. — Я вам покажу, как устраивать слежки за рыб-
инспекторами!
Но никто из ребят даже с места не тронулся, хотя Го-
ша почувствовал, что у него дрожат колени.
— Всех не перестреляете, — проговорил Владик. —
Нас охраняет вся бригада.
Кондаков вдруг захохотал с деланной веселостью.
— Фу ты, да я же пошутил, ребята. Думаю, дай-ка
проверю, струсят мои орлы-общественники или нет. Мо-
лодцы! Объявляю вам благодарность, завтра отмечу в
приказе по району.
Ребята широко открытыми от недоумения глазами смо-
трели на перевоплощение Кондакова. А тот продолжал:
— Колчанов тоже здесь, в засаде?
— Да, он на берегу, — соврал Владик.
— Молодец! — воскликнул Кондаков. — Недаром я
его натаскивал столько лет. Ну, что ж, мне пора. —
Он поднял руку и посмотрел на часы. — Половина вто-
рого.
— Прошу вас немного задержаться, — как ни в чем
не бывало сказал Владик. — Вы подпишете акт о расхи-
щении всенародной собственности — наших природных бо-
гатств.
— Э-э, тут уж вы превышаете ваши полномочия, ребя-
та, — весело возразил Кондаков. — Когда на месте задер-
жания браконьеров находится сам главный районный ин-
спектор рыбвода, инспекторам-общественникам делать не-
чего, он сам в состоянии управиться.
На шум из кустов выбрались браконьеры. Они угрю-
мо смотрели на невесть откуда взявшихся ребят.
— Браконьеров поймали не вы, а я, — продолжал меж-
ду тем Кондаков, — и я волен поступать с ними так, как
того требует закон.
Владик достал из кармана ученическую тетрадь, при-
мостился у костра и, не обращая внимания на Кондакова,
сел писать акт. Вместо Владика вступил в разговор Тол-
пыга.
183
— А разве закон требует, чтобы вы брали калым с
браконьеров? — спросил он мрачно.
— Калым? — изумился Кондаков. — Я вижу, ты со-
всем рехнулся, Толпыгин. Я изъял продукцию у бра-
коньеров! Понятно тебе? — повысил он голос.
— Зачем же вы обманываете? — не выдержал Го-
ша. — Мы же все слышали и видели.
Между тем Владик написал акт. Так как браконьеры
отказались назвать свои фамилии, Владик записал те име-
на, которыми они называли друг друга.
— Прочтите и подпишите, — сказал Владик, протя-
гивая тетрадь Кондакову.
Тот долго читал написанное, вымученно усмехнулся,
потом спокойно разорвал тетрадь пополам и бросил в
огонь.
— Вот так, понятно? — спокойно резюмировал он.
Владик так же спокойно сказал:
— Ну что ж, завтра будем объясняться в райкоме
партии. Пошли, ребята.
Они скрылись в лесу, не сказав на прощанье ни од-
ного слова. Только под елью, где они остановились, Вла-
дик возбужденно прошептал;
— Скорее на моторку и в село, за милицией. Бра-
коньеры без винтов не уйдут никуда.
Через полчаса они уже мчались на своей лодочке вниз
по течению темного Бурукана, оглашая ночную тишину
ровным жужжанием мотора.
29.	Беспокойное утро
А тем временем на Чогоре произошло событие, кото-
рому немало подивились бы ребята из бригады, а еще
больше, наверное, сам Колчанов, будь все они здесь: по-
путным катером сюда приехала Надя Пронина.
Сторож рыбацкого стана Савелий Никитич, в единст-
венном числе встретивший гостью, конечно, не был осо-
бенно удивлен — мало ли кто приезжает на биологиче-
ский пункт! Он сообщил, что все на Бурукане, отдал
Прониной ключи от домика под утесом, помог ей донести
два чемодана, а сам занялся своими делами — ремонтом
бригадной конюшни. Что касается гостьи, то она вошла в
колчановскую комнату, упала на раскладушку и разрыда-
184
лась. Нет, это не были слезы горечи. Это были слезы ра-
дости, облегчающие душу после стольких страданий, ос-
тавшихся позади.
Решение вернуться на Чогор зародилось у Нади Про-
ниной еще в тот трудный день, когда она так нелепо поки-
дала его. Окончательно созрело это решение в Хабаров-
ске. Там и решился вопрос: подводная энтомофауна озера
Чогор, как и Бурукана, — «неразрезанный том творений
природы», как сказал бы Николай Николаевич Сафьянов.
Поэтому потребовалось только одно слово Прониной, что-
бы тотчас же в институте согласились послать на Чогор
энтомолога.
Но что же главное? Колчанов или энтомофауна? Надя
не отдавала себе отчета в этом. Видимо, то и другое бы-
ло главным, потому что ее неотразимо тянуло на Чогор.
Никогда еще не чувствовала Надя себя такой одино-
кой и забытой всеми, как в те четыре дня, когда ожидала
оказии в верховье Бурукана. Она была, в сущности, одна
на Чогоре, потому что Савелий Никитич где-то что-то де-
лал, куда-то уезжал и показывался на берегу только в
сумерки.
Говорят, человеку иногда необходимо уединение: оно
обогащает его душу. Пронина не любила уединения, по-
баивалась его. Но сейчас, вынужденно оказавшись в оди-
ночестве, она тяготилась своим положением лишь первые
два дня. Потом в ней как-то все притихло, и состо-
яние величайшего покоя овладело всем ее существом.
Она жила в колчаковской комнате, спала на его рас-
кладушке, пользовалась теми же предметами, которыми
постоянно пользовался он. В какой-то степени это скра-
шивало ее одиночество. Она перекладывала его книги, при-
меряла его меховую зимнюю куртку и щеголяла в ней по
дому. Она попришивала к куртке все недостающие пуго-
вицы, зашила распоровшиеся швы на рукаве и под ворот-
ником, постирала и заштопала несколько пар его носков.
Как-то взяла с полки книгу И. И. Кузнецова «Кета и ее
воспроизводство» и увидела на полях множество пометок,
вопросительных и восклицательных знаков, целых фраз,
написанных знакомым и теперь особенно дорогим ей по-
черком. Она не заметила, как перелистала всю книгу и за-
одно узнала множество любопытных сведений о дальнево-
сточной кете.
Так, не увидев еще Колчанова, она уже встретилась с
185
ним и жила его думами. Впервые с такой остротой она
поняла смысл жизни Колчанова на Чогоре, окунувшись
в мир его вещей и интересов, и этот мир показался ей
вдруг до боли в сердце теплым, родным и до осязаемости
близким, полным большого, высокого жизненного содер-
жания. И тогда родилась цель, подчинившая себе всю ее
волю: полюбит ли ее вновь Колчанов или нет, она оста-
нется жить здесь, на Чогоре, чтобы, подобно Колчанову,
начать с этого свою настоящую научную биографию...
...На пятые сутки утром ее разбудил стук в дверь.
Сердце радостно сжалось, когда она увидела Владика,
Шурку Толпыгу и Гошу Драпкова. Она соскучилась по
ним. Почерневшие лица их выглядели крайне утомленны-
ми, но ребята были возбуждены и держались бодро. С
Прониной они поздоровались довольно сухо, а Владик
официальным тоном проговорил:
— Мы едем на Сысоевский ключ. Что передать Алек-
сею Петровичу?
Пронина готова была расцеловать этих милых скром-
ных парней, но официальный тон Владика заставил ее
держаться тоже суховато.
— К Алексею Петровичу я никакого отношения не
имею, — сказала она. — Я приехала по заданию институ-
та с собственной темой, связанной с закладкой аппарата
Вальгаева. Поэтому я тоже поеду с вами на место работы.
А пока, ребята, попрошу вас выйти на минутку в коридор,
мне нужно одеться.
Уже в коридоре Толпыга прошептал, косясь на дверь:
— Знаем мы эту твою минутку. Считай, полчаса прой-
дет, пока она будет там прихорашиваться...
Прогноз Толпыги не оправдался. Прошло немногим
больше пяти минут — ребята специально засекли время —
и дверь распахнулась.
— Садитесь, пожалуйста, — гостеприимно пригласила
ребят Надя. — Вы, должно быть, голодны. У меня есть
консервы, булки, хоть и довольно зачерствелые. Хотите?
Ребята многозначительно переглянулись.
— Ну, чтобы булки совсем не зачерствели, — полу-
шутя-полусерьезно сказал Владик, — давайте...
Толпыга и Гоша дружно рассмеялись, и этот смех как-
то незаметно растопил ледок официальности. Ребята и
Пронина стали держаться проще.
Вскоре на столе появились две банки говяжьей тушон-
186
ки, городские сайки, варенье. Пока ребята открывали бан-
ки, Пронина разожгла керогаз и поставила кипятить
чай.
Завтракали все вместе. По тому, как ребята с жад-
ностью набросились на тушонку и впивались зубами в
булки, Пронина поняла, что они были по-настоящему го-
лодны.
— Где это вы были, что так проголодались? — спро-
сила она. — Да и вид у вас довольно усталый.
— Мы вторые сутки не спим, — ответил Владик. Гла-
за его лихорадочно поблескивали. — За ночь успели вы-
следить браконьеров и съездить в Средне-Амурское, в ми-
лицию, а сейчас еще ездили на Бурукан смотреть, не сбе-
жали ли браконьеры.
— Ну и что же, не сбежали? — заинтересованно спро-
сила Пронина.
— А куда они сбегут? — самодовольно ухмыльнулся
Толпыга. — Мы у них гребные винты стащили.
— Вот сейчас ждем милицию, — объяснил Гоша. —
И Кондакова разоблачили, — поспешил сообщить он,
сверкнув глазами.
— Кто такой Кондаков? Браконьер?
Ребята весело расхохотались.
— Рыбинспектор, — пояснил Владик.
— А-а, — вспомнила Пронина, — это такой мужлан?
Ужасно противный тип.
Завтрак подходил к концу, когда на озере у Нижней
протоки показался катер милиции.
— Давайте собираться, Надежда Михайловна, — ска-
зал Владик. — Сейчас поедем. Только по пути сделаем
небольшую остановку, покажем милиции базу браконье-
ров...
Сборы не отняли много времени — Пронина давно
была готова ехать. Поэтому, когда милицейский катер
подошел к стану, все уже находились в лодке.
К удивлению ребят, па палубе катера оказался и Кон-
даков. Он весело разговаривал с человеком в милицейской
форме. Но вот там появился новый человек. Кто это? Да
это же Леня Жигарев — секретарь рыбозаводской комсо-
мольской организации и начальник штаба сельской дру-
жины по охране общественного порядка. Значит, Лида
Гаркавая, которую ребята ночью подняли с постели, не
осталась безучастной к их делу.
187
— Готовы? — спросил Кондаков с видом хозяина
положения.
— Да, готовы, — недовольно буркнул Владик.
— У входа в залив мы станем на якорь, а вы подой-
дете, — приказал Кондаков. — Мы пересядем к вам.
— Ладно, — хмуро ответил Владик, отталкивая лодку
от берега.
Через полчаса они достигли Изюбриного утеса, отку-
да в левобережье реки вдается залив. Лодки браконьеров,
теперь уже незамаскированные, стояли на старом месте.
Прежде чем подойти к катеру, Толпыга высадил своих на
берег возле становища браконьеров, так как все не могли
уместиться в моторке. Шум моторки разбудил браконье-
ров. Заспанные, они показались из палатки.
— Опять явились? — недовольно прохрипел сутулый.
На его почти облысевшей узкой голове дыбился редкий
пушок. — Ну чего вам тут нужно?
— Сейчас узнаете, — безразлично сказал Владик,
осматривая обстановку.
Видно, браконьеры не ожидали этого визита, потому
что на стане все оставалось в таком же виде, в каком бы-
ло с вечера: бочонки, грохот и лохань для икры стояли
на прежнем месте.
Пока Толпыга подвозил пассажиров катера, Владик и
Гоша, вооружившись палками, раскапывали яму, в кото-
рой были зарыты рыбьи тушки. Браконьеры остолбенели,
когда увидели ребят за этим занятием. Потом бородатый
зло сплюнул, выругался, не стесняясь Прониной, и про-
ворчал:
— Черт меня дернул связываться с тобой, паразит.
«Заработаем, заработаем»... — передразнил он сутулого.—
Заработали!
Появление из кустов человека в милицейской форме
повергло его в уныние.
— Ну, здравствуйте, братья-разбойнички! — весело
говорил оперуполномоченный — молодой франтоватый лей-
тенант милиции. — Значит, говорите, влипли?
Он по-хозяйски обошел становище, заглянул во все
уголки, в бочонки, приговаривая: «Та-ак, та-ак». Потом
подошел к яме, из которой ребята выгребали последний
галечник.
— Что это? — спросил он глуховато. — Зарытая ры-
ба? Это зачем же? Прятали?
188
— He прятали, а выбросили, — мрачно пояснил Вла-
дик. — Икру вынули, а рыбу выбросили.
— Ах, сукины сыны! — искренне возмутился лейте-
нант. — Такой продукт — ив землю, а?! Ну, что будем
делать, Трофим Андреевич?—обратился он к Кондакову.
— Судить подлецов, чего же еще! — отозвался тот,
как ни в чем не бывало.
— Суди-ить? — вдруг взъярился бородатый и мед-
ленно шагнул к Кондакову. — Это за то, что мы тебе
оброк платили икрой да брюшками? Извиняй, дорогой
гражданин начальник, уж коли судить, то сидеть нам на
этой скамье придется рядышком.
— Постой, постой, это какой оброк? — с довольно
неестественным любопытством спросил лейтенант мили-
ции. Чувствовалось, что он уже хорошо знает об этом. —
Это что еще за оброк, Трофим Андреевич?
Кондаков еще какое-то время сохранял самоуверен-
ность, но уже было заметно, как где-то под спудом он уже
жалко мечется в поисках выхода, пойманный с поличгым.
— Наговоры, — проворчал он, отводя в сторону во-
ровато мигающие глаза. — Никакого оброка я не брал, хо-
тели купить меня, подсовывали...
— Неправда! — вдруг заорал, не владея собой, Гоша
Драпков. — Мы все видели и слышали!..
После составления акта, который подписали все. за
исключением Кондакова, лейтенант милиции сказал Тол-
пыге:
— Теперь можешь отдать им винты.
Шурка метнул вопросительный взгляд на Леню Жи-
гарева.
— Отдай, отдай, Шурка, — ответил тот, улыбаясь. —
Теперь они никуда не уйдут.
30.	„Свои или чужие?"
Ребята, внимательно наблюдавшие за Прониной на
протяжении всего пути до устья Сысоевского ключа, все
больше удивлялись тому, как она изменилась за это вре-
мя. Войлочную шляпу с бахромой теперь заменяла про-
стенькая синяя косынка в белый горошек. Не было густо
намазанных ресниц. Держалась и разговаривала Пронина
сдержанно и просто, и в этой новой Прониной порой было
189
трудно узнать ту манерную и самовлюбленную женщину,,
которую ребята знали прежде.
Владик говорил ребятам:
— Видно, добре-таки жизнь проучила «научницу»! Все
канареечные перья с нее обсыпались...
Что касается самой Прониной, то всю дорогу она с
некоторым внутренним страхом и трепетом ожидала мо-
мента, когда моторка подойдет к Сысоевскому ключу. Осо-
бенно пугала ее встреча с Колчановым. На его располо-
жение она не рассчитывала, хотя в глубине души, почти
втайне даже от самой себя, надеялась встретить его таким
же, как прежде.
Моторка пристала к берегу против зимовья. Здесь
только одна тетя Гриппа — новая повариха бригады.
— На аппаратах все, — пояснил Владик Прониной
и посмотрел на часы. — Скоро придут на обед.
Ребята перенесли ее вещи в зимовье и сложили их в
лаборатории.
Неожиданно из леса, со стороны Сысоевского ключа,
послышалась звонкая девичья песня. По голосам нетрудно
было угадать Верку Лобзякову и хохотунью Лизутку Ка-
линкину. Песня приближалась, и вскоре показалась пест-
рая вереница людей. Ее возглавляли девушки в прорези-
ненных фартуках, в кирзовых сапогах, в лихо сбитых на
макушку косынках. Сердце Прониной дрогнуло — за де-
вушками показались чуть сгорбленный Колчанов, Вальга-
ев, Петр Григорьевич. У нее не хватило мужества встре-
титься лицом к лицу со всей бригадой, и она ушла в зи-
мовье. Уже оттуда девушка слышала, как Колчанов и Аб-
росимов расспрашивали Владика о ночном рейде, побла-
годарили их.
— Подходы кеты увеличились в три раза, — доно-
сился до Прониной грудной бас Колчанова. — Теперь не-
достатка у нас не будет.
Потом они поговорили о чем-то вполголоса, видимо о
ней, и Пронина с содроганием сердца услышала топот
сапог в прихожей зимовья. И вот на пороге лаборатории
появился Колчанов, за ним Вальгаев.
— Ну, здравствуй, Надежда, — весело пробасил Кол-
чанов, подавая ей руку. — Какими ветрами?
— Что же это ты, Надежда Михайловна, прячешь-
ся? — здороваясь, спрашивал Вальгаев. — Или боишься,
что сглазят тебя?
190
Они уселись против Прониной за грубым препаратор-
ским столом, накрытым белой простыней, долго расспра-
шивали об институтских и городских новостях. Как ни
старалась Пронина держаться деловито и сохранять неза-
висимый вид, от глаз Колчанова и Вальгаева не ускольз-
нула ее какая-то внутренняя растерянность и натяну-
тость. Когда Вальгаев грубовато спросил, не из-за Колча-
нова ли она приехала сюда, лицо ее зарделось румян-
цем.
— Удивляюсь, все-таки, — говорил Вальгаев, — как
это ты, Надежда, решилась на такую зимовку на Буру-
кане!
— Люди же живут в таких условиях, — ответила Про-
нина.
— Так это люди закаленные, — заметил Колчанов, —
а тебе, Надя, будет трудно.
— Ничего, закалюсь и я.
— Так-то оно так, но куда же мы пока поселим тебя,
Надежда? — озабоченно говорил Колчанов. — Где тебе
больше нравится — в палатке с девчатами или здесь, в
лаборатории?
Пронина подумала с минутку, потом сказала тихо:
— Мне все равно, Алексей Петрович. Буду жить с
девчатами...
— Только учти, ночи уже прохладные.
— Я взяла с собой теплое одеяло да еще спальный
мешок.
— Что же, устраивайся и привыкай, а мы пойдем под-
считывать наш сегодняшний посев.
Да, случилось самое страшное, чего опасалась Прони-
на: Колчанов подчеркнуто равнодушен к ней. «Процесс
необратимый», — вспомнила она чьи-то слова. В тайнике
ее души погасла даже та робкая, маленькая мечта, что еще
теплилась до встречи с Колчановым. «Я еду искать не
любви Алексея Петровича, а жизненного и научного опы-
та», — вспомнилось ей то, что еще так недавно говорила
она себе. И все-таки обидно, боже мой, как обидно! Уро-
нив голову на стол, она всплакнула тихонько, чтобы не
слышали за перегородкой, откуда доносился разговор Кол-
чанова, Вальгаева и Абросимова.
Но впереди еще одно испытание — встреча с брига-
дой. И вот за дверью слышны чьи-то быстрые шаги, ос-
торожный стук. Пронина насухо вытерла глаза, подумала:
191
«Верочка», — и сказала с неприятной хрипотцой в гор-
ле — от слез:
— Войдите!
Пришла Верка Лобзякова.
— Здравствуйте, Надежда Михайловна! — бойко про-
тараторила она. — С приездом вас!
Только легкий румянец выдавал Веркино смущение.
Пронина встала из-за стола, поцеловала Верку в ще-
ку, сказала:
— Как ты похорошела, Верочка! Как твои дела?
— Очень хорошо, Надежда Михайловна! — с энтузи-
азмом воскликнула Верка. — Лучше не надо! Это прав-
да, что вы к нам насовсем, Надежда Михайловна? Ребята
говорят, а мы не верим...
— До весны, Верочка, а там будет видно. Но хочется
насовсем. Я так полюбила эти места...
— Как хорошо-то, Надежда Михайловна, что вы бу-
дете опять с нами!
Едва ли Верка лицемерила, когда с жаром произноси-
ла эти слова. Она в самом деле полюбила Пронину. «Фи-
аско», которое потерпела Пронина на Чогоре, Верка пере-
живала чуть ли не с такой же остротой, как и «научни-
ца». Но если Пронина сама извлекла урок из своих оши-
бок, то Верке помог это сделать Владик. Они обе чувст-
вовали перемены, происшедшие с ними, и это по-новому
связывало их, может быть, даже крепче, чем прежде. О
Прониной уже знала вся бригада — Гоша и Толпыга во
всех подробностях расписали свою встречу с ней, о том,
как она выглядит и держится теперь. Большинство моло-
дых рыбоводов относилось к этим внешним переменам
недоверчиво.
— По поручению бригады, — торжественно сказала
Верка, — приглашаю вас обедать.
— Спасибо, Верочка, — Пронина как-то сразу посвет-
лела, заметно приободрилась. Лучшего способа встречи с
бригадой и придумать нельзя было. — Идем, я тоже из-
рядно проголодалась.
Ребята уже сидели за грубо сколоченным из двух рас-
колотых бревен подобием стола и гремели алюминиевы-
ми мисками, когда перед ними появилась Пронина в со-
провождении Верки.
— Здравствуйте, ребята! — Пронина улыбнулась, об-
водя медленным взглядом всех сидящих за столом.
192
Ребята ответили вразнобой, но громко и весело.
— Вам место вот здесь, Надежда Михайловна, —
сказал Владик, показывая на импровизированную скамей-
ку из жердей рядом с собой. — Пожалуйста, сади-
тесь.
Милые, скромные юноши, сколько такта и понимания
проявили они, пока Пронина преодолевала неловкость свое-
го положения. Они молчали, когда нужно было молчать,
оживленно переговаривались между собой, отвлекаясь от
Прониной, когда их внимание смущало ее, и дружно смея-
лись, когда этот смех поддерживал Пронину. Контакт с
бригадой, который был ей так необходим в это трудное
для нее время, был найден. Только гораздо позднее узна-
ла она от Верки, что все это было сделано Владиком. В
пути он внимательно присматривался к Прониной и по-
нял, как нелегко ей сейчас. Тогда и родилось это благо-
родное побуждение помочь ей.
А после обеда, переодевшись, Пронина вместе со ьсе-
ми отправилась на «аппараты», как теперь называли в
бригаде инкубаторы.
Спать она ложилась бок о бок с Веркой и Ва~ той в
удивительно хорошем расположении духа. Она не слыша-
ла разговора, который в это время происходил между
Вальгаевым и Колчановым.
— А ты не заметил, Алексей, — спрашивал Вальга-
ев, раздеваясь, — что твою Наденьку будто подменили?
— Конечно, заметил, — отвечал тот, листая у лампы
книгу. — Но при чем тут «твоя Наденька»? Между нами
все кончено.
— Ка-ак? — Вальгаев даже приподнялся на локоть
на своем топчане.
— Ты же знаешь, при каких обстоятельствах она све-
ркала с Чогора.
- Ну?
— Вот тебе и ну! На этом «любовная лодка разби-
лась о быт».
— Э-э, а я-то думал...
— Ладно, спи, Матвей! Пускай конь за тебя думает,
у него большая голова, как говорит наш Толпыга.
— Ну и дурак ты, — заключил Вальгаев. — От та-
кой девушки тебе не следовало бы отказываться. Она все-
таки хорошая.
— Это не по моей части, Матвей...
13 Сторожка у Буруканских перекатов
193
...В последних числах сентября закончилась закладка
последнего, двенадцатого миллиона икринок в аппараты
Вальгаева. На Сысоевском ключе выросло три искусствен-
ных двухступенчатых порога из бревенчатых срубов с кры-
шами-навесами из пихтовых лап. А еще через полторы не-
дели ниже каждой пары инкубаторов поднялись небольшие
плотинки — запруды из бревен, камней, галечника и гли-
ны, создавшие подпор воде; инкубаторы находились на
глубине двух метров и им не угрожало промерзание. В
будущем, когда мороз скует Сысоевский ключ и выпадет
снег, на инкубаторах будут созданы искусственные сугро-
бы, которые, словно шубой, прикроют лед. Это — допол-
нительная гарантия того, что запруды не промерзнут да-
же в самые лютые холода. Для наблюдения за икрой ре-
шено использовать акваланг и гидрокостюм.
В середине октября бивуак опустел. Колчанов и Валь-
гаев уехали в Хабаровск. Петр Григорьевич во главе
бригады переселился на Чогор проводить осенний промы-
сел рыбы. В зимовье остались лишь Владик с Шуркой
Толпыгой — наблюдать за аппаратами — да Надя Про-
нина — следить за состоянием икры в инкубаторах. Для
Прониной начиналось время, труднее которого она не зна-
ла во всей своей жизни.
31.	Трое в зимовье
Во второй половине октября начало все сильнее чув-
ствоваться дыхание близкой зимы. Короче становились
дни, сумрачнее делалось в долине Бурукана. Исчезли в ле-
су горластые сойки и кедровки, улетели на юг веселые пев-
чие птицы, тихо и пустынно стало в тайге. Неприветливым,
свинцовым выглядел Бурукан. Если летом шум его ласкал
слух приятным перезвоном воды, всегда напоминающим о
возможности освежиться в прохладе или утолить жажду,
то сейчас от него веяло леденящей душу суровой стужей, а
рокот воды в прибрежных камнях был неприветлив и как
бы угрожающ.
Для Прониной потянулись дни, похожие один на дру-
гой, — серые, однообразные, ничем не примечательные,
как слинялый ситец. Утром — завтрак, поход с Толпы-
гой или Владиком к аппаратам, в полдень — обед, снова
прогулка на Сысоевский ключ, иногда — книги, вечером —
194
то скучные, то веселые беседы, а уже в десять или один-
надцать часов — сон.
Когда-то еще в детстве Пронина немного увлекалась
«Робинзоном Крузо», читала книги о каких-то отшель-
никах, уединяющихся среди диких гор, о зимовщиках Се-
вера, борющихся с долгой полярной ночью. Что она ока-
жется в таких условиях, ей и в голову не приходило ни-
когда. Она, разумеется, совершенно не была подготовле-
на к такой жизни.
Но перед нею были хорошие примеры: Владик и Тол-
пыга. С первых же дней жизни в зимовье Владик уста-
новил себе режим, которого строжайше придерживался: в
семь часов утра подъем, зарядка, потом получасовая про-
гулка в лес или по берегу Бурукана, завтрак, потом — до
обеда — работа с Прониной на аппаратах, а после —
учебники, конспекты, рисование. Вечером — иногда чтение,
иногда общие беседы или аккордеон. Музыка великолепно
скрашивала их жизнь, особенно в самое нудное время —
вечернее.
По-иному строил свой режим Шурка Толпыга. Утром
он просыпался вместе с Владиком, делал зарядку, но по-
том у него начинались свои дела. Время, свободное от ра-
боты на аппаратах, Толпыга проводил в тайге. Повсюду
окрест он расставил капканы и плашки на колонка, ку-
ницу или белку, петли на зайца или кабаргу. В редкий
день он возвращался из тайги без богатой добычи. При-
хожая вся провоняла звериными шкурками, и Пронина
не выдерживала здесь больше пяти минут. Этот запах, не-
смотря на катастрофический расход одеколона, преследо-
вал теперь ее и в ребячьей комнате, и в лаборатории, где
у нее была спальня. Зато она с удовольствием ела приго-
товленных Толпыгой по-охотничьи рябчика, глухаря или
жаркое из нежного и душистого мяса кабарги. Боровую
дичь Шурка добывал в неограниченном количестве —
сколько требовалось, столько и приносил.
Но он до отвала снабжал обитателей зимовья не толь-
ко мясом. Вся лаборатория, которая служила и общей
столовой, была заставлена банками с ягодами дикого ви-
нограда, лимонника, клюквы, брусники, в углу громоз-
дился ворох кедровых шишек, который не убывал, а уве-
личивался с каждым днем, хотя по вечерам все грызли
кедровые орехи. А однажды утром, вступая на дежур-
ство по кухне, Толпыга сказал Прониной, что вечером
13*	196
угостит ее настоящими сливками. Всю вторую половину
дня из кухни доносилось потрескивание кедровых орехов.
Потом Шурка жарил ореховые ядрышки на противне, то-
лок их в кастрюле, превратив орехи в густую маслянистую
массу. Сидя в лаборатории, Пронина с подозрением при-
слушивалась к этому «колдовству» на кухне. А когда Шур-
ка принес в стакане для пробы густоватую жижицу, напо-
минавшую по цвету томленое в русской печи молоко, она
не без опаски попробовала ее на язык, будто хотела оп-
ределить, насколько ядовито это снадобье. Каково же бы-
ло ее удивление, когда она почувствовала во рту знако-
мый и очень приятный вкус настоящих сливок! Да что там
обычные сливки, эти были вкуснее! Скорее похоже на
«поджаренные» сливки, которые снимают с сильно пере-
кипяченного молока. Добавленные в чай, они делали его
ароматным и очень аппетитным.
А как-то вечером Шурка, вернувшись из тайги, спро-
сил, весело ухмыляясь:
— Надежда Михайловна, хотите медвежатины? Мед-
вежью берлогу сегодня нашел...
— Шура, ну не порть мне, пожалуйста, аппетит, —
Пронина болезненно сморщилась. — Мы уж, кажется,
объяснялись с тобой на этот счет летом, помнишь?
— Помню, но тогда дело было другое, тогда вы были
не такой, как сейчас...
— А какой я стала сейчас? — Пронина с любопытст-
вом посмотрела на Толпыгу. — Ты хочешь сказать — не
такой щепетильной?
— Наверно, — неопределенно ответил Шурка.
Эти слова — «тогда вы были не такой» — долго по-
том звучали в ушах Прониной. Почему она стала «не та-
кой»? Она все думала и искала ответа на этот вопрос.
Пронина видела перед собой цель, стремилась к ней. Что
касается каких-то перемен, то она их попросту либо не
замечала, либо не придавала им значения. Шурка и Вла-
дик были как бы барометром, по которому она судила о
своей «погоде», — где правильно и где неправильно она
ведет себя.
В последних числах октября выпал первый снег, за
ним наступили сначала ночные заморозки, а потом моро-
зы. Скоро на Сысоевском ключе и на Бурукане стали по-
являться забереги, которые в несколько дней соединились,
196
надолго заковав ледяной броней реку и ее притоки. С пер-
выми снегами и морозами Прониной с новой силой овла-
дело чувство оторванности. В иные минуты ей казалось,
что она уж больше никогда не вырвется из плена этой
суровой, леденящей душу глухомани. Но она крепилась и
не подавала виду ребятам.
Как-то Пронина в сопровождении Владика отправилась
к аппаратам. Пока Владик брал пробу икры, спустившись’
под лед в гидрокостюме, Пронина стояла возле проруби
и наблюдала за ныряльщиком; сквозь темную воду едва
просматривались причудливые очертания человека, похо-
жего на какой-то страшный подводный призрак. Вдруг до
ее слуха долетел шорох из лесу. Оглянувшись, она оце-
пенела: метрах в двадцати от Сысоевского ключа под ста-
рой елью стоял медведь — темно-бурый, очень мохнатый,
со светлыми подпалинами. Высоко подняв морду, он во-
дил черным пятачком носа, узкие ноздри его ловили воз-
дух. Пронина даже крикнуть не могла, вся скованная ужа-
сом. Только в ту секунду, когда из проруби показался
Владик, — Прониной показалось, будто прошла целая
вечность, — она закричала. Владик услышал ее даже
сквозь маску гидрокостюма и торопливо выбрался из про-
руби. Видимо, появление нового человека вспугнуло зве-
ря, медведь круто повернулся на задних лапах и в не-
сколько скачков скрылся в чаще леса. Владик не видел
медведя, но по выражению бледного лица Прониной
понял, какой страх только что пережила она. Схватив
ружье, которое стояло возле опоры навеса, он бросился
в лес, но медведя уже и след простыл.
Пронина еще долго не могла прийти в себя.
— Я чуть не умерла от страха, — рассказывала она
Владику, когда тот снял гидрокостюм. — И, оказывается,
напрасно, — такой страшный зверь и убежал!
Она потом всю дорогу до зимовья не переставала рас-
сказывать в мельчайших подробностях историю появления
и бегства медведя.
Толпыга, узнав о медведе, был немало обрадован.
— Это шатун. На запах воды пришел, — объяснил
он причину появления медведя. — А все-таки этот зверь
опасен, Надежда Михайловна...
— Да? Тогда я больше не хотела бы встречаться с
ним, — испуганно говорила Пронина. — Как же я теперь
буду ходить на аппараты?
197
— Ничего, Надежда Михайловна, — успокоил ее
Толпыга. — Я выслежу его и убью.
— А он тебя не задерет? — у Прониной округлились
глаза. — Ты ведь говорил летом, что раненый медведь
бросается на охотника...
— Я постараюсь не ранить его, а бить наповал, — без
бахвальства отвечал Толпыга. — Мне не первый раз...
Четверо суток выслеживал Толпыга медведя. В трех
местах он положил приманку — ободранные тушки зай-
цев, пойманных петлями, в двух местах, на незамерзших
еще перекатах Сысоевского ключа, набросал несколько ке-
тин. Но зверь был очень осторожен и не подходил к при-
манкам. Только рано утром на пятые сутки голод привел
его к рыбе. Шурка Толпыга был в засаде именно у этой
приманки. Он сделал только один выстрел жаканом. Пуля
попала чуть ниже правого уха, уложив зверя наповал. Мед-
ведь был еще не стар, но довольно тощ.
Ликованию и восторгам Прониной не было конца, ког-
да Толпыга привел ее и Владика к убитому медведю.
— Оказывается, все это не так страшно, как мне пред-
ставлялось, — говорила она, сверкая сияющими глазами.
— Ну вот, — сказал Толпыга, принимаясь свежевать
медведя, — а шкурку подарю вам, Надежда Михайловна.
Вы первой увидели его и вам за это от меня подарок.
— Ой, что ты, что ты, Шура! Ведь это такая цен-
ность! — возразила Пронина. — Уж лучше ты подари ее
Васене.
— Для Васены у меня припасена другая шкура, —
неумело подмигнул Толпыга. — Та, что еще в берлоге...
Вечером Толпыга приготовил великолепное жаркое из
медвежатины, истомив его в наглухо закрытой кастрюле.
Вид и аромат блюда были настолько соблазнительны, что
Пронина не удержалась и все-таки попробовала жаркое. А
уже через минуту она с удовольствием ела его.
— Как многого я не знала и как все превратно пони-
мала, когда впервые попала сюда летом, — откровеннича-
ла она за ужином. — Мне казалось, что жизнь в такой
глуши — нечто ужасное. А вот сейчас пожила и вижу, что
ничего страшного нет...
Но Владик и Толпыга хорошо видели, какой ценой до-
ставалось ей это приближение к суровому быту в зимовье,
через какие страхи и отчаяние приходила она к пониманию
той простой истины, которую теперь высказывала. И ре-
198
бята все больше проникались уважением к ней. Взять хо-
тя бы тот же запах звериных шкур, которым пропита-
лась кухня-прихожая. Ребята да и сама Пронина не заме-
тили, когда она перестала обращать на него внимание. Мо-
жет быть, это случилось тогда, когда хорошо проморожен-
ная с солью, а потом подсушенная и отмятая шкура мед-
ведя легла ей под ноги и Пронина не могла нарадоваться
подарку, или в другой раз, — но в один прекрасный день
Пронина не стала замечать этого запаха.
Происходили в ней и другие перемены. Незадолго до
Октябрьских праздников как-то вечером она сказала:
— Ну, мальчики, сегодня у нас санитарный день. По-
кажите свое постельное белье. В каком оно у вас состоя-
нии?
Она пришла в ужас, когда увидела грязные простыни
ребят. В тот же вечер в одной из ванн, в которых осенью
оплодотворяли икру, кипятилось белье ребят. Почти весь
следующий день она стирала, убирала зимовье. Праздник
ребята встретили в чистом, словно обновленном своем жи-
лище.
А в тот день, когда Толпыга принес медвежью шкуру,
девушка, не зная, как его отблагодарить, предложила чи-
тать по вечерам для ребят лекции по энтомологии и осно-
вам биологии.
Так день ото дня все больше крепла хорошая, боль-
шая дружба между Прониной и ребятами. На долгие го-
ды оставит эта дружба теплые воспоминания у трех оби-
тателей зимовья. Что касается Прониной, то для нее эта
дружба означала глубокую, коренную перестройку харак-
тера и наклонностей. Давно сказано, что человек познает-
ся в трудностях. Так-то оно так, да только к этому надо
бы еще прибавить: познается и исправляется, если есть в
нем воля.
32.	Сила любви
Лошадь устало тащит по рыхлому снегу тяжело гружен-
ные сани-розвальни. Снег еще не успел отвердеть, сани то-
нут в нем. В санях — Гоша Драпков и Колчанов. Гоша
правит лошадью, Колчанов лежит на куче жердочек с пуч-
ками сена на концах. Это — вешки. Иногда Колчанов схо-
дит с саней и ставит одну из них рядом со следом, остав-
ленным санями. Там, где Бурукан делает крутой поворот
199
или покажется полынья, Колчанов уходит вперед искать
безопасный путь.
Так и движутся они, оставляя позади нескончаемую
цепочку вешек, отмечающих безопасный проезд по Буру-
кану.
Чиста и бела снежная целина. Лишь кое-где она рас-
писана самыми различными почерками звериных следов —
заячьих, лисьих, соболиных, енотовых. А по краям полы-
ней видны следы выдры: посредине прямая линия — след
хвоста, а по бокам — ровный пунктир круглых точек —
след лап.
Но Колчанов давно перестал обращать внимание на
следы. Всю дорогу у него не выходит из головы Пронина.
Его одолевают сомнения — правильно ли он поступил, так
грубо и жестоко порвав отношения с ней. В первое вре-
мя, вгорячах, он не брал под сомнение правильность этого
поступка, но новый приезд Прониной на Бурукан пошат-
нул его убеждение.
Потом, за горячей страдой закладки аппаратов Валь-
гаева, ему было не до нее, у него попросту не хватало
времени, чтобы как следует присмотреться к Прониной.
Впервые он подумал об этом всерьез по возвращении на
Чогор, когда обнаружил на своей раскладушке аккуратно
сложенную стопку постиранных и заштопанных носков.
Долго ломал он голову над тем, кто бы это мог сделать?
«Неужели Надя? — думал Колчанов. — Что-то не по-
хоже на нее... Надо спросить при встрече». Он хорошо
знал, что во время летнего пребывания на Чогоре Про-
нина даже себе не стирала, нанимала Верку Лобзякову.
В Хабаровске ему опять напомнили о Прониной.
— Что у вас там случилось, Алеша? — делая страш-
ные глаза, спрашивала его в приемной директора инсти-
тута секретарша. — Она ужасно переживала, пока была
здесь.
То ли из-за напоминаний о Прониной, то ли по иной
причине, но Колчанов никогда еще не чувствовал себя
так одиноко, как в Хабаровске. Он понял: ему не хватает
Нади. Снедаемый тоской, он зашел в парфюмерный ма-
газин и купил флакон самых дорогих духов, а потом в га-
строноме — коробку конфет, шоколадный набор. Для че-
го? Возможно, для Нади...
Вернувшись на Чогор, он стал собираться в зимовье,
и снова был тронут, взяв свою меховую куртку. Он хо-
200
рошо помнил, что у нее были оторваны две верхние пуго-
вицы, распороты швы. На душе у него стало тепло-тепло.
«Надя, больше некому. Она это сделала», — растроган-
но подумал он.
Так по крупице собиралось и вновь складывалось в
единое целое большое чувство, разрушенное в один ро-
ковой день, — любовь к Наде Прониной. Но Колчанов
был уже достаточно научен горьким опытом. В памяти вре-
мя от времени еще возникала картина бегства Прониной
с Чогора, и тогда появлялось недоверие: а не ошибается
ли он и на этот раз?
С такими противоречивыми чувствами подъезжал Кол-
чанов поздним зимним вечером к затерявшемуся среди ди-
кой и суровой глухомани зимовью.
Они заметили красноватый глазок окошка издали, и у
Колчанова дрогнуло сердце. Лошадь почувствовала бли-
зость жилья, заметно приободрилась и прибавила шагу.
В тот вечер Владик и Толпыга занимались английским
языком. Пронина им помогала. В подслеповатое окошко
смотрела черная таежная тьма. Оцепенелая зимняя ти-
шина лишь изредка нарушалась потрескиванием деревь-
ев. Толпыга бормотал английские слова, переписывая их
в тетрадь, — они переводили с английского на русский.
Внезапно он вскинул голову, посмотрел на окно, прислу-
шиваясь.
— Едут! — вдруг заорал он, насмерть перепугав Про-
нину. — Наши едут! — С этими словами он опрометью
кинулся в дверь. За ним — Владик и Пронина, наспех
накинувшая на плечи свою дорогую беличью шубу.
Сердце девушки тревожно билось, когда она ловила в
глухой тишине и этой пугающей темени скрип саней, по-
фыркивание лошади, человеческие голоса.
— Крикнуть? — спросил Шурка.
— Покричи, Шура, покричи, — шептала Пронина, —
а то вдруг проедут мимо...
— Ого-го-го-о! — загорланил Толпыга.
— Ого-го-го-о! — ответил, как эхо, голос из темноты.
— Ясно, — бодро сказал Шурка. — Алексей Петро-
вич едет.
Прониной показались вечностью минуты, пока сани
приближались к зимовью. Когда в темноте на фоне снега
показались очертания санной упряжки, Толпыга, а за ним
* остальные бросились навстречу.
.4 Сторожка у Буруканских перекатов	201
Если б даже между Колчановым и Прониной никогда
не было любви и дружбы, больше того, будь они просто
товарищи по труду, — встреча в таких условиях все рав-
но была бы большой радостью. Тот, кому доводилось по-
долгу жить в глухих местах, в уединении, хорошо знает
это. Пронина и Колчанов пожали друг другу руки. Что-то
уже передалось через рукопожатие, потому что Пронина
робко шагнула к Колчанову и прислонилась головой к его
плечу, словно ища у него защиты. Колчанов немного не-
уклюже погладил ее по шелковистым, в снежинках, воло-
сам, глуховато спросил:
— Как ты тут, Наденька?
Этого было вполне достаточно для Прониной, чтобы
почувствовать себя счастливейшим человеком на свете.
Весь вечер она не спускала глаз с бесконечно дорогого
ей лица.
Пока ребята переносили из саней в избушку продук-
ты, Пронина хлопотала у печки. Колчанов еще никогда
не видел ее в роли стряпухи и теперь тайком присматри-
вался к ней. На душе у него становилось как-то спокойно
и уютно — рушились последние его представления о Про-
ниной, как о праздной белоручке. А она в тот вечер пря-
мо-таки вдохновенно исполняла роль поварихи. Не успели
ребята раздеться, как на плите все кипело, запах поджа-
риваемого мяса перемешивался с душистым ароматом кофе.
— Знаешь, Надя, а ты совсем хорошо выглядишь, —
вполголоса говорил Колчанов. — Ты даже похорошела.
А я-то, грешным делом, думал, что ты здесь захиреешь.
— Спасибо, Алеша, за комплимент, — отвечала На-
дя, румяная не то от печного жара, не то от смущения.
— В тебе появилось что-то новое, — продолжал Кол-
чанов. — Что именно — не пойму.
— Не знаю, тебе виднее, Алеша...
— А как чувствуешь себя? Сильно скучаешь о
Москве?
— Нет. Привыкаю...
— Да... А вот я так скучал о тебе.
Он вышел и скоро вернулся с подарками. Пронина
тщательно вытерла руки о полотенце и осторожно приня-
ла упакованные коробочки. Ей хотелось выглядеть спо-
койной, но это оказалось не под силу в такую минуту. Вы-
дали глаза — слишком горячо блестели они, когда она
распаковывала коробки. И вот перед нею ярко раскрашен-
202
ные, изящные, такие милые ее сердцу предметы из того
большого мира, который она бесконечно давно покинула.
— Спасибо, Алешенька, — тихо сказала она, потрясен-
ная столь неожиданным вниманием.
— Надя, ты останавливалась в моей комнате, когда
ехала сюда? — спросил Колчанов.
— Да. А что?
— Я там нашел следы доброй феи, — Колчанов улыб-
нулся. — Не ты ли их оставила?	,;
— Не понимаю, Алеша, о чем это ты?
Она не притворялась, она просто не думала о юм, что
сделала, и теперь не понимала, о чем идет речь. Только
услышав о носках и куртке, она беззаботно рассмеялась
и сказала:
— Если сделала плохо, извини, Алеша. Но я испыты-
вала потребность сделать что-нибудь для тебя. Ты дово-
лен?
— Доволен — не то слово, Наденька.
Ужинали в лаборатории — там было просторнее. И тут
еще один знак нежданного и трогательного внимания к
Прониной: Колчанов поставил на стол бутылку муска-
та — любимого вина Нади.
Через два дня санная подвода ушла на Чогор. С нею
уехал Владик — его заменил Гоша. Раз в неделю подво-
да теперь будет приходить сюда, чтобы поддерживать
связь бригады с зимовщиками и привозить продовольст-
вие.
С приездом Колчанова Пронина перестала замечать,
как бегут дни, будучи всегда чем-нибудь занята или увле-
чена. Она стала полноправной хозяйкой на кухне и уверя-
ла, что это ей доставляет удовольствие. По ее же настоя-
нию мужчины срубили рядом с зимовьем курную баньку,
и каждая суббота теперь была «банным» днем.
Никогда еще в жизни Прониной счастье не было та-
ким полным, как в эти дни. Тайга перестала пугать ее
своей дикостью и суровостью, а оторванность не только
не тяготила, но, казалось, придавала зимовке особую ро-
мантичность. Пронина и Колчанов вместе ходили прове-
рять инкубаторы, могли подолгу оставаться вдвоем, вдо-
воль любоваться красотой зимних пейзажей, говорить оба
всем вволю.
Однажды они возвращались с Сысоевского ключа. Сто-
ял ослепительно солнечный день, снег искрился так ярко,
14*
203
что больно было глазам; легкий морозец приятно пощи-
пывал и румянил щеки. Вдруг Колчанов остановился и с
улыбкой посмотрел на Пронину:
— А не пора ли нам в конце концов пожениться, а?
Эта мысль пришла к нему уже больше недели назад,
и теперь он просто воспользовался подходящим момен-
том.
— Я давно готова к этому, Алешенька, — она встала
против него, спрятала в отвороты его куртки лицо и раз-
рыдалась. — Не обижайся на меня, милый, — сдавленно
шептала она. — Это от счастья. Я ведь так боялась поте-
рять тебя навсегда...
Колчанов бережно взял в свои огрубевшие ладони ее
раскрасневшееся хорошенькое личико, посмотрел в мокрые
от слез глаза-васильки и стал целовать их.
— А свадьбу сделаем здесь, в зимовье? — спраши-
вала она, задыхаясь в его тисках.
— Я думаю, лучше на Чогоре. И под Новый год. Идет?
Там ведь вся бригада, а мне еще хочется и Филимоныча
со старухой пригласить.
— Я согласна, Алешенька, но успеем ли мы подгото-
вить все? До Нового года осталось ведь немного.
— Успеем. Послезавтра придет с Чогора подвода. С
нею мы уедем на Чогор, а оттуда — в Средне-Амурское,
чтобы купить необходимое для такого случая.
Шурка Толпыга, узнав, что у Колчанова и Прониной
предстоит свадьба, сказал, улыбаясь:
— А что, Алексей Петрович, может по этому случаю
все-таки выкурим моего медведя из берлоги?
— Идея, Шура! — с энтузиазмом воскликнул Колча-
нов; он уже давно не бывал на охоте. — Завтра же утром!
Надя пришла в ужас от этого разговора. Она долго уго-
варивала Колчанова не ходить на медведя. Но он был не-
преклонен. Еще бы, такой удобный случай!
— Тогда и я пойду с тобой! — решительно сказала
она.
— Но при одном условии, Надежда, — серьезно пре-
дупредил Колчанов: — во время охоты от меня ни на шаг!
Будешь стоять только там, где я тебе скажу.
— Хорошо, Алеша, я согласна...
...Утро выдалось пасмурное, в воздухе кружились сне-
жинки, почти неслышно касаясь лица. На охоту вышли
все, включая и Гошу Драпкова.
204
Берлога находилась километрах в пяти от Зимовья,
вверх по Сысоевскому ключу. Тропинка шла только до
верхнего аппарата, а дальше начиналась снежная целина.
Идти стало трудно, через каждые пятьсот метров садились
отдыхать. Колчанов несколько раз предлагал Наде вер-
нуться, но она, улыбнувшись, продолжала упорно идти
вперед.
Наконец Шурка Толпыга остановился, вполголоса
сказал:
— Осталось метров двести, вон в том буреломе. — Он
показал в сторону темного распадка.
— Тогда — отдых, и никаких шумов! — шепотом объ-
явил Колчанов. Он смахнул валенком снег с толстой Ко-
лодины и все уселись на ней.
Охотники еще раз проверили в казенниках своих дро-
бовиков заряженные жаканами патроны, рассовали по кар-
манам запасные.
— Какой план примем, Алексей Петрович? — шепотом
спросил Толпыга.
— Самое удобное, я думаю, стать с боков от лаза и
бить. А Гоше поручим шуровать шестом. Не боишься,
Гоша? Ну, тогда отдай ему, Шура, шест.
И вот перед ними берлога. У охотников наготове ружья,
у Гоши — длинный шест. Хозяин тайги выбрал себе убе-
жище в довольно укромном уголке. Когда-то ветром по-
валило старое дерево. Падая, оно выворотило вместе с
землей все свои корни. На это дерево упали другие де-
ревья, их оплели лианы лимонника, актинидии, а теперь
еще завалило снегом. Свою берлогу медведь устроил под
самым комлем выворотня.
Подходы к берлоге Толпыга давно уже исследовал. Пе-
реговариваясь знаками, охотники быстро заняли свои ме-
стя: Колчанов — со стороны корневища, Толпыга — с
противоположной стороны. Пропина послушно и пугливо
стала за спиной Колчанова. Гоша приготовился орудовать
шестом.
— Ну, давай, Гошка! —скомандовал Толпыга, видя не-
решительность друга.
Руки у Гоши тряслись, когда он стал засовывать в лаз
острый конец шеста. Долго он возился, пока шест про-
шел под выворотень. Неожиданно он уперся во что-то
мягкое.
205
— Медведь, должно... — дрожащим голосом прошеп-
тал Гоша.
— Да шуруй ты, шуруй сильнее! — заорал на него
Толпыга.
Заметно робея, Гоша стал тыкать сильнее, но вдруг,
бросив шест, в панике кинулся за Колчанова: в берлоге
что-то затрещало, оттуда донесся глухой рык. В ту же се-
кунду снег у лаза зашевелился и высунулась большая бу-
рая голова с мохнатым загривком, вся обсыпанная снегом.
Выстрелы прогремели почти одновременно. Медвежья го-
лова ткнулась носом в снег.
— Держать ружья наготове, а я попробую его ство-
лом, — сказал Колчанов Толпыге. Но зверь уже не
подавал признаков жизни, его открытые глаза остекле-
нели.
Пронина, с замиранием сердца наблюдавшая из-за
спины Колчанова за происходящим у лаза, спросила ше-
потом.
— Все? Убили?
— Все, убили, — прошептал Колчанов, комично под-
ражая невесте, и все дружно рассмеялись. — Но выходить
еще рано, — заметил он. — В берлоге может оказаться
второй медведь. Бывает, что целым семейством забира-
ются.
Но сколько ни шуровали они в берлоге, оттуда боль-
ше никто не показывался.
Вытащив медвежью тушу из лаза, охотники принялись
орудовать ножами. Вскоре была снята шкура, выреза-
но несколько лучших кусков мяса, нутряной жир, печен-
ка и желчь, которую в народе ценят как лечебное сред-
ство.
К обеду охотники были уже дома. А назавтра, когда
в зимовье пришла подвода, Толпыга съездил верхом
на лошади к берлоге и привез вьюком всю медвежью
тушу.
В воскресенье Колчанов и Пронина покинули зимовье.
Последние дни года были заполнены у них заботами, со-
всем не похожими на прежние, — покупки, покупки. Кол-
чанов даже слетал из Средне-Амурского в Хабаровск за
новым костюмом себе и подарками для Нади.
Свадьба состоялась, как и наметили они, под Новый
год — веселая, с песнями, музыкой и состязаниями пля-
сунов. Это был большой праздник для всей бригады.
206
33.	Буруканская весна
Раньше обычного пришла весна на Бурукан. Уже к
концу марта снег на реке и прибрежных галечниках сошел
совсем, а наледи изъели ледяную броню не только на при-
токах, но и в самом русле Бурукана.
На аппаратах Вальгаева наступала самая ответствен-
ная пора — выход мальков кеты из своих убежищ. С утра
до вечера не покидали теперь зимовщики Сысоевского клю-
ча. Весна наступала дружно, лед на запрудах, где находи-
лись аппараты, почти совсем уже растаял, а начавшаяся
прибыль воды могла в любую минуту смыть наскоро со-
оруженные плотинки. Чтобы этого не случилось, нужно
было все время спускать из запруд излишек воды. 7 ав-
да, личинки кеты давно уже вылупились из икры пре-
вратились в мальков, способных передвигаться, но они еще
недостаточно развились и в случае прорыва плотинок мо-
гли погибнуть.
Многие мальки уже рассосали «желточные» мешочки,
содержащие запас питания, вышли из аппаратов, и теперь
целые тучи их носились в прозрачной воде запруд. На-
зрела еще одна проблема — пропитание этого несметного
потомства. В естественных условиях заселенность нерес-
тилища мальками позволяет каждой рыбке найти себе еду.
К тому же возле нерестовых бугров обычно до весны ле-
жат и разлагаются остатки рыб-производителей, которыми
и питаются мальки. По совету Вальгаева с осени было ос-
тавлено у каждого инкубатора по два десятка рыбин, но
хватит ли этого питания малькам, было еще неизвестно.
Поэтому еще зимой сюда было завезено несколько мешков
трухи из рыбных отходов, приготовленной по рецепту
Вальгаева. Теперь зимовщики все время высевали в каж-
дую запруду по нескольку килограммов этой трухи.
Однажды утром — это было в первых числах апре-
ля — обитатели зимовья вышли из избушки, чтобы идти
на аппараты, как вдруг услышали характерный шум мо-
тора где-то в низовьях Бурукана.
— Похоже, вертолет, — сказал Толпыга. — Уж не к
нам ли?
Вскоре из-за сопок действительно показался вертолет.
Он летел на высоте не более двухсот метров над самым
руслом реки. По мере того как вертолет приближался к
зимовью, он все более снижался. Когда он повис над бере-
207
гом рядом с избушкой, грохот мотора и бешеный ветер от
лопастей винта заставили всех укрыться за углом избуш-
ки. Вертолет приземлился в том же месте, где садился в
прошлом году, когда вылетал на поиски Колчанова.
— Николай Николаевич! — вдруг закричал Колчанов
и бросился к вертолету.
Да, в окошке машины показалась весело ухмыляющая-
ся физиономия профессора Сафьянова. Но он был не один.
Из открытой дверцы вертолета вылезал Званцев. За ним
показался Вальгаев, а потом сошел на землю и профессор
Сафьянов.
— Ну, как вы тут, не одичали еще? — весело гудел
он, обнимая своими ручищами одним захватом Колчанова
и Пронину. — Еще не стали людоедами?
— Нам медвежьего мяса хватает, Николай Николае-
вич, — шутила Пронина.
— Ишь ты? Так-таки хватает? — гремел профессор.—
Уж не Надежда ли Михайловна охотится за ними?
— Бывает, что и она, — ответил Колчанов.
— Впрочем, одного медведя, упромышленного ею, я
уже вижу — вот он! — Сафьянов ткнул своим длинню-
щим пальцем в грудь Колчанова, и все громко расхохота-
лись.
- Но какими судьбами вы здесь, Николай Николае-
вич? — нетерпеливо спрашивал Колчанов, когда улегся
шум встречи.
— История длинная. Потом расскажу, Алешка, — от-
вечал профессор, кладя руку на плечо Колчанова. — Ко-
роче говоря, участвовал в зональной конференции Вос-
точной Сибири и Дальнего Востока по производительным
силам. Ну и решил заглянуть к своим аспирантам-заоч-
никам, поблагодарить тебя за толковый отчет о работе
экспедиции, а вас обоих — поздравить. Молодцы, что по-
женились!
Пока гости осматривали зимовье, восхищаясь тем, как
хорошо здесь устроилась дружная четверка зимовщиков,
Вальгаев нетерпеливо досаждал Колчанову своими вопро-
сами:
— Ну как, Алексей? Ну хоть одно слово! Много по-
гибло?
— Подожди, пойдем сейчас, сам увидишь...
— Да ты хоть одно слово скажи, черт!
— В двух аппаратах сапролегния погубила до трид-
208
цати процентов икры. Не доглядели мы тогда, а Терехин
и Феропонтов засыпали в фильтры загрязненный песок.
В другой паре отход составит, наверное, процентов де-
сять, — откуда-то глина попала. А в третьей — вообще
никакого отхода в икре, вот только малька теперь нужно
уберечь...
— Та-ак, — в раздумье произнес Вальгаев, почесывая
затылок. — Тогда вот что, Алексей, — решительно ска-
зал он. — Дай мне гидрокостюм и акваланг, я побегу.
Пока ты тут будешь занимать важных гостей, я слазаю,
сам посмотрю...
Отговаривать Вальгаева в эту минуту было все равно,
что перешибать плетью обух. Получив ныряльное снаря-
жение, он ринулся в сторону Сысоевского ключа. Пока
пришли туда гости в сопровождении Колчанова и Гоши
Драпкова, Вальгаев побывал уже под водой в двух запру-
дах. Похожий в подводном облачении на марсианина, он
вылез из воды второй запруды. Подошли Сафьянов, Зван-
цев, Колчанов и Гоша.
— Ну, как оно там? — спросил Сафьянов, когда Валь-
гаев снял маску.
— А вы полезайте туда сами, Николай Николаевич, —
с обычной своей грубоватой прямотой пробубнил Вальга-
ев. — А то еще не поверите мне.
— Верю, верю, дорогой дружище, — отвечал про-
фессор, весело ухмыляясь. — Лезть под воду мне не с
руки, да и незачем. Я и так вижу, — он показал на мел-
кую заводь, на дне которой на сугреве кишмя кишела ло-
сосевая молодь. — И сколько их здесь, этих крошек? —
спросил он Колчанова, обняв его за плечи и по-отечески
заглядывая ему в лицо.
— По моим подсчетам, Николай Николаевич, не мень-
ше десяти миллионов.
— Да ну?! — воскликнул Званцев. — Десять мил-
лионов?! Ай да молодцы, молодцы, ребята! Спасибо, то-
варищ Вальгаев, спасибо, Алеша, — он крепко пожал им
руки. — Этак вы же целую революцию сделаете в нашем
рыбном деле...
— Уже, кажется, сделали, дорогой Иван Тимофеевич,—
раздумчиво сказал профессор Сафьянов.
В праздничном настроении возвращались все с Сысо-
евского ключа. А в зимовье их ожидал вполне соответст-
209
вующий этому настроению обед, в меню которого, к ве-
личайшему удивлению профессора Сафьянова, и в самом
деле оказалась тушеная по-охотничьи медвежатина.
— Это тот самый медведь, Николай Николаевич, в
охоте на которого принимала участие Надя, — сообщил
Колчанов, когда мясо было разложено по мискам.
— Если в этом есть хоть десятая доля правды, —
гремел Сафьянов, посылая в рот душистый кусок, — я
ничего не понимаю в современной молодежи...
Ему никто не возразил, только Надежда Михайловна
весело рассмеялась:
— Десятая не десятая, Николай Николаевич, а сотая
есть.
— Как с Кондаковым решили, Иван Тимофеевич? —
спросил Колчанов, когда за столом стало тихо.
— А разве ты не знаешь? — Званцев с удивлением
посмотрел на него. — С работы снят, из партии исклю-
чен, осужден условно на два года.
— Кто вместо него?
— Пока никто, — отвечал Званцев. — Но это один
из вопросов, которые мне предстоит решить здесь. Лидия
Сергеевна предлагает назначить районным рыбинспекто-
ром Александра Толпыгина.
Толпыга покраснел:
— Что вы, Иван Тимофеевич, разве я гожусь?
— Годишься, Шура, очень годишься, — сказал Кол-
чанов. — Дело ты знаешь ничуть не хуже Кондакова.
— Лучше, — поддержал секретарь райкома. — Ведь
Кондаков — профан в рыбной науке.
— Я — за! — одобрительно пробасил Колчанов.
— И еще есть предложения, — продолжал Иван Ти-
мофеевич. — Райком комсомола создает сейчас во всех
рыболовецких колхозах рыбоводно-рыболовецкие моло-
дежные бригады по чогорскому образцу. Некоторые това-
рищи из вашей бригады должны стать их организаторами
и руководителями. Вот кого мы рекомендуем. — Званцев
достал записную книжку. — Старикова Владислава, Драп-
кова Георгия, Тумали Сергея, Гейкер Иннокентия, Лобзя-
кову Веру и Феропонтова Андрея.
— Я против Феропонтова, — возразил Колчанов. —
Человек он инертный, ихтиологии почти не знает и к тому
же весьма недобросовестный. По вине Феропонтова и Те-
рехина в два аппарата был засыпан в фильтровальный ко-
210
лодец заиленный песок, в результате получился большой
отход икры.
— Отвод принят, — согласился Званцев.
— И у меня есть замечание, — вмешался Толпыга. —
Стариков и Лобзякова весной поженятся, так что их надо
намечать вместе.
— Причина веская, принимается, — под общий одо-
брительный гул сказал секретарь райкома. — Может, еще
кто-нибудь женится из тех, кого мы распределяем?
— Есть такие, — произнес Толпыга и покраснел. —
Мы с Васеной Свиридовой женимся...
Пронина захлопала в ладоши, за нею захлопали все
сидящие за столом.
— Что ж, поздравляю, Шура, — тепло сказал Зван-
цев под одобрительные возгласы. — Да-а, — продолжал
он. — Бригаду-то на Чогоре придется довольно крепко
доукомплектовать. Но у нас резерв для этого есть — очень
много среднеамурских ребят просятся на Чогор.
Двое суток прожили гости в зимовье. За это время в
плотинах запруд были сделаны свободные проходы, и уро-
вень воды понизился на целый метр. Теперь паводок не
угрожал размывом плотинок. По настоянию профессора
Сафьянова Колчанов и Пронина выезжали в Хабаровск
для отчета, так как на аппаратах вполне могли управить-
ся Шурка Толпыга и Гоша Драпков.
Сначала вертолет вывез в Средне-Амурское Званцева,
Сафьянова и Вальгаева, а во второй половине дня приле-
тел за Колчановым и Прониной. Они уселись на своих
местах в вертолете. Мотор взревел, и машина оторвалась
от земли.
— Ой, Алешенька, — Надя слегка вздрогнула.
— Что такое?
Он посмотрел ей в лицо. Взгляд Нади застыл в каком-
то неопределенном выражении — она к чему-то прислуши-
валась. Потом склонилась к нему и, тихо смеясь, прошеп-
тала:
— Шевельнулся...
Колчанов притянул ее к себе, долго гладил по голове.
А под вертолетом все шире расстилалась величественная
долина Бурукана. Синяя весенняя дымка пронизала весь
2)1
воздух, скрадывая очертания скал, деревьев, галечных бе-
регов.
— Как я сроднилась с этими местами, Алешенька, —
говорила ему на ухо Пронина. — Только тут я поняла
смысл слов Петра Григорьевича. Помнишь, как он сказал
однажды летом, имея в виду, конечно, меня: «Смысл жиз-
ни не в том, что мы умеем красиво ходить по тротуарам.
Смысл — в нашем умении пробираться сквозь любые деб-
ри, через горные кручи и бурные реки, через любые уха-
бы — к цели!»
A. M. ГРАЧЕВ
Александр Матвеевич ГРАЧЕВ родился в 1912 году
на хуторе Меркуловском Вешенского района Ростовской
области в бедняцкой казачьей семье. В детстве батра-
чил у кулаков. Четырнадцати лет вступил в комсомол,
принимал активное участие в коллективизации донского
казачества.
В 1932 году, после демобилизации из Красной Ар-
мии, приезжает на строительство города юности — Ком-
сомольска-на-Амуре. К этому времени относятся его
первые корреспонденции в местных и центральных газе-
тах, первые очерки и рассказы. Романтика Дальнего
Востока, размах социалистического строительства, —
все это увлекает А. М. Грачева. Герои его произведе-
ний — энтузиасты великой стройки, люди, с которыми
писатель ежедневно общается. Тогда же рождается за-
мысел романа о строителях Кбмсомольска-на-Амуре
«Первая просека».
А. М. Грачев — автор повестей «Тайна Красного озе-
ра», «Падение Тисима-Ретто», «Сторожка у Буру кан-
ских перекатов», романа «Первая просека», многих рас-
сказов, очерков, публицистических статей. Ныне он с
увлечением работает над новым романом.
Ряд его произведений переведен на иностранные
языки и языки народов братских республик.
ОГЛАВЛЕНИЕ
1.	Экспедиция профессора Сафьянова .	3
2.	На поиски Колчанова	7
3.	Происшествие на Бурукане .	13
4.	Это не нравится профессору	19
5.	Разлад	27
С»	. Предложение Гаркавой .	32
7.	На Чогор!	41
8.	На распутье	48
9.	Идет-гудет Зеленый Шум...	54
10.	День сюрпризов .	63
11.	Новые знакомства	68
12.	Хитрость Званцева	74
13.	В гости к Вальгаеву	82
14.	Разговор в ресторане	88
15.	Так приходит любовь	91
16.	Каждый познается по-своему	102
17.	Когда преследуют подозрения .	107
18.	Экспедиция отправляется на Бурукан .	113
19.	Испытания	117
20.	Подводная находка	125
21.	Последнее испытание	133
22.	Встреча в Потайной	протоке	136
23.	Изгнание	146
24.	По приговору совести	152
25.	Бивуак на Бурукане	159
26.	Веркин триумф	166
27.	Страда	172
28.	С поличным	175
29.	Беспокойное утро	184
30.	«Свои или чужие?»	.	189
31.	Трое в зимовье	194
32.	Сила любви	199
33.	Буруканская весна	207
Грачев Александр Матвеевич. .
СТОРОЖКА У БУРУКАНСКИХ ПЕРЕКАТОВ. Хабаровское
книжное издательство, 1962.
216 с. с илл.
Редактор В. И. К л и п е л ь.
Оформление А. В. М а щен ко,
Иллюстрации В. Е. Романова.
Художественный редактор А. В. Колесов.
Технический редактор М. Д. К а й д а л о в а.
Корректор А. С. Лерман.
*	* *
ВЛ 06460, Подписано к печати 15/VIII 1962 г.
Бумага 84Х108/з2 = 3,375 б. л., 11,07 п. л.,
12,26 уч.-изд. л.
Тираж 30 000 экз. Заказ № 2564. Цена 47 коп.
*	* *
Книжно-журнальная типография управления
культуры, г. Хабаровск, ул. Л. Толстого, 3.
Обработка: Prizrachyy_ Putnik