^ к ‘ IV- ;1|-м
С. Д. Хайтун
'
КРИЗИС НАУКИ
КАК
ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ
КРИЗИСА
'
ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ


С. Д. Хайтун
КРИЗИС НАУКИ
КАК ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ КРИЗИСА ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
Кризис
науки
URSS
МОСКВА


ББК72.3 72.4 87.1 87.22
Хайтун Сергей Давыдович
Кризис науки как зеркальное отражение кризиса теории познания: Кризис науки. — М.: ЛЕН АНД, 2016. — 456 с.
Теория познания переживает кризис, вызванный победой в XX в. среди философов науки принципа фаллибилизма, согласно которому никакая научная теория не может быть обоснована стопроцентно надежно, так что любая из них завтра может оказаться ошибочной. Философы науки не знают, что с этим принципом делать. Об этом кризисе шла речь в первой части монографии с подзаголовком «Кризис теории познания». Кризис, переживаемый мировой наукой, зеркален по отношению к первому, представляя собой следствие неприятия основной массой ученых принципа фаллибилизма.
В представляемой читателю второй части монографии автор вносит свою лепту в разрешение кризиса теории познания, опираясь на свою версию универсального эволюционизма, а также на представления о метрических моделях (термин автора), связывающих в теории измерения индикаторы и латенты, и социальных «разумных» системах (СРС) в варианте социальных «разумных» систем науки (СРСН).
«Ремонт» на этой основе теории познания позволяет осмыслить кризис науки. В отличие от общественно-политической жизни постиндустриальных стран, в науке сегодня нет свободы слова и печати, а «стрельба по площадям», ведущаяся научным сообществом в ходе борьбы с «псевдонаукой» за «чистоту» научного знания, приводит к чрезмерно жесткому подавлению научного инакомыслия как такового. В этом плане наука стала одним их наиболее архаичных институтов человечества.
Чтобы преодолеть кризис науки, полагает автор, научному сообществу придется перейти от установки «ученый, думающий иначе, чем я, — это псевдоученый и/или неуч», являющейся проекцией на науку допостиндустриальной установки «человек человеку — грабитель и враг», к установке «ученый, думающий иначе, чем я, — это научная норма, он полезен и мне, и науке», представляющей собой проекцию постиндустриальной установки «человек человеку — покупатель и брат». Такое изменение взаимоотношений между учеными потребует формирования нового (постиндустриального) научного этоса. В книге формулируются конкретные предложения по этому переходу.
Книга рассчитана на ученых, интересующихся общими проблемами науки, и философов науки.
Формат 60x90/16. Печ. л. 28,5. Зак. № ИУ-56.
Отпечатано в ООО «ЛЕНАНД».
117312, Москва, пр-т Шестидесятилетия Октября, 11А, стр. 11.
ISBN 978-5-9710-2665-5
©ЛЕНАНД, 2015
18548 Ю 203521
78597
026655"
НАУЧНАЯ И УЧЕБНАЯ ЛИТЕРАТУРА
URSS
E-mail: URSS@URSS.ru Каталог изданий в Интернете:
http://URSS.ru
Тел ./факс (многоканальный): I + 7 (499) 724 25 45
9


Содержание
ПРЕДИСЛОВИЕ 10
ВВЕДЕНИЕ 12
ГЛАВА 8. КОНТУРЫ АВТОРСКОЙ ВЕРСИИ
УНИВЕРСАЛЬНОГО ЭВОЛЮЦИОНИЗМА 30
8Л. Автогенетический характер универсальной эволюции 31
8.1.1. Эволюция как самоорганизация материи /
взаимодействий посредством самосборок 31
8.1.2. Нефизические паттерны возникли в результате
самоорганизации физических 39
8.2. Фрактальность эволюции 44
8.2.1. Фрактальность наблюдаемого мира 44
8.2.2. Мутовочный характер эволюции 50
8.2.3. Уточнение: мутовочно-сетевой характер эволюции 53
8.2.4. Почему эволюция фрактальна? 55
8.3. Вектор эволюции 56
8.3.1. Рост сложности 58
8.3.2. Интенсификация (максиминимизация)
метаболизмов / взаимодействий 61
8.3.3. Интенсификация круговоротов 64
8.3.4. Рост целостности структур
(связанности «всего со всем») 66
8.3.5. Рост открытости систем
(нарастание роли взаимодействия со средой) 67
8.3.6. Рост разнообразия форм 68
8.3.7. Рост степени фрактальности
эволюционирующих структур 68
8.3.8. Рост степени негауссовости распределений 69
8.3.9. «Смертность» структур, возникающих в ходе эволюции, и порождаемые ею представления
о циклическом развитии 70
8.4. Эволюционный принцип минимакса / максимина» 71
8.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам 73


Содержание
8.6. Непредсказуемость и иррациональность / внелогичность
эволюции 79
8.7. Ускорение эволюции 82
8.8. Эволюция эволюции 84
8.9. Блочность (комбинативность) эволюции
и ее следствие — эволюционные параллелизмы 85
8.10. Неотения (задержка эволюционирующих систем
на «детской» стадии развития) как механизм эволюционного прорыва 87
8Л 0.1. Органическая неотения 87
8Л 0.2. Социальная неотения: Ветхий Завет 88
8.10.3. Социальная неотения: «древнегреческое чудо» 89
8.10.4. Социальная неотения: Возрождение как
средневековый дубль «древнегреческого чуда» 94
8.11. «Эффект потряхивания» эволюционирующих систем 99
8.11.1. Эволюционная роль войны 103
8.11.2. Эволюционная роль рынка 105
8.12. Эволюционная роль демократии
(невозможность директивного управления ею) 107
8.13. Постиндустриализация общества и постиндустриальная нравственная революция, начавшиеся в XX в.
на базе построенной в развитых странах
кейнсианской экономики 109
8.13.1. Построение Западом в XX в. кейнсианской экономики 110
8.13.2. Кейнсианство в узком и широком смысле 112
8.13.3. Возникновение постиндустриального общества как результат преодоления Западом
«кейнсианского барьера» 114
8.13.4. Постиндустриальная нравственная революция:
феноменология 116
8.13.5. Постиндустриальная нравственная революция:
объяснение построением в западных странах кейнсианской экономики 119
8.13.6. Постиндустриальная нравственная революция: взаимоотношения между
постиндустриальными странами 122
8.13.7. Кейнсианизация экономики и постиндустриализация общества возможны лишь в условиях
развитой демократии 125


8.13.8. Постиндустриальное общество выигрывает
эволюционное состязание у конкурентов 5
по мутовке социально-ориентированных политэкономических систем 126
8.13.9. Взаимоотношения постиндустриального мира
с остальными странами 127
8.13.10. 	Победа Востока и Юга над Западом грозит гибелью
земной цивилизации 131
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных»
систем (СРС) 131
8.14.1. Разумные существа 131
8.14.2. «Разумные» системы 132
8.14.3. Социальные «разумные» системы 135
8.14.4. Возрастание роли СРС в ходе эволюции 142
8.15. Эволюционная роль среды 145
8.16. Уточнение на будущее: эволюционирует не вся
Вселенная, но отдельные метагалактики, включая наблюдаемый нами мир, и другие космические макросистемы на стадии их расширения 146
ГЛАВА 9. ПРОЕКЦИЯ АВТОРСКОЙ ВЕРСИИ
УНИВЕРСАЛЬНОГО ЭВОЛЮЦИОНИЗМА НА ЭВОЛЮЦИЮ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ 151
9.1. Автогенетический характер эволюции научного знания 152
9.2. Фрактальность эволюции научного знания 156
9.2.1. 	Фрактальность научного знания 156
9.2.1.1. Основной раздел 156
9.2.1.2. Обсуждение 161
9.2.1.2.1. Феномен альтернативности научных идей,
теорий и т. д. — следствие принципа фаллибилизма, и наоборот 161
9.2.1.2.2. Требование логической согласованности
научных теорий со всей системой знаний невыполнимо 161
9.2.1.2.3. Требование внутренней логической
непротиворечивости научных теорий в общем случае также невыполнимо 161
9.2.1.2.4. Все ученые — инакомыслящие
по отношению друг к другу 162
9.2.1.2.5. Научная истина недостижима одним
лишь созерцанием 163
Содержание


Содержание
9.2.1.2.6. Диалогика как способ описания фрактальности научного и ненаучного
знания 163
9.2.1.2.7. Фрактальность структуры научного
знания обеспечивает ему максимальную выживаемость 164
9.2.2. 	Мутовочно-сетевой характер эволюции
научного знания 164
9.2.2.1. Основной раздел 164
9.2.2.2. Обсуждение 170
9.2.2.2.1. Эволюция научного знания
дискретно-непрерывна 170
9.2.2.2.2. Некумулятивность эволюции научного знания и совместимость / несовместимость (соизмеримость / несоизмеримость)
научных теорий / парадигм 173
9.2.2.2.3. Принцип соответствия и преемственность
в эволюции научного знания 179
9.2.2.2A Научная картина мира всегда имеет
авторский (субъективный) характер 188
9.2.2.2.5. Инакомыслие и маргиналы —
научная норма 189
9.2.2.2.6. Неизбежность и положительная роль ошибок и тупиковых
направлений в науке 200
9.3. Вектор эволюции научного знания 208
9.3.1. Рост сложности научного знания 213
9.3.2. Интенсификация (максиминимизация) взаимодействия
разных фрагментов научного знания 213
9.3.3. Интенсификация круговоротов процессов познания,
приводящая к известной независимости научного знания как эволюционирующей системы от среды: фундаментальные исследования 214
9.3.4. Рост в массиве научного знания связанности
«всего со всем» 216
9.3.5. Рост открытости науки
(нарастание роли ее взаимодействия со средой) 217
9.3.6. Рост разнообразия форм научного знания 220
9.3.7. Рост степени фрактальности эволюционирующих
структур научного знания 220
9.3.8. Рост степени негауссовости распределений,
описывающих научное знание 222
9.4. Принцип минимакса для эволюции научного знания 223


9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке 226
9.5.1. Выход за пределы антропоцентрического взгляда 226
9.5.2. Три эволюционные ипостаси науки: обслуживание
нечеловеческого будущего, обслуживание человеческого настоящего и «наука для науки» 229
9.5.3. Авторское отношение к проблеме научной истины, продиктованное максимой
«эволюция — мера всем вещам» 230
9.5.3.1. Проблема научной истины и первая эволюционная
ипостась науки 230
9.5.3.2. Проблема научной истины и вторая эволюционная
ипостась науки 232
9.5.3.2.1. Максима «эволюция — мера всем вещам» диктует опору на практику
как критерий истины 232
9.5.3.2.2. Соединение критерия практики с репрезентационной концепцией научной истины на базе авторской версии
метрических моделей 232
9.5.3.2.3. 	Практика как макрокритерий истины 241
9.5.3.3. 	Проблема научной истины и третья эволюционная
ипостась науки 243
9.5.3.3.1. Интуитивная природа аддитивности 243
9.5.3.3.2. Тезис о «непостижимой эффективности» математики и пять аргументов
против него 246
9.5.4. Выводы 258
9.6. Непредсказуемость и иррациональность / внелогичность
эволюции научного знания 263
9.7. Ускорение эволюции научного знания 265
9.8. Эволюция эволюции научного знания 266
9.9. Блочность (комбинативность) эволюции научного знания
и ее проявления — кочующие идеи, фреймы, научные параллелизмы и др 266
9.10. Неотения (задержка систем на «детской» стадии
развития) как механизм эволюционного прорыва в науке 272
9.11. «Эффект потряхивания» эволюционирующих систем
научного знания 272
9.12. Эволюционная роль демократии для науки (невозможность директивного управления
эволюцией научного знания) 274
Содержание


Содержание
9.13. «Недопостиндустриализованность»
современной науки 277
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных»
систем науки (СРСН) 279
9.14.1. Автономность научного знания: феноменология 279
9.14.2. Мир идей Платона — его божественное происхождение обеспечивает ему автономность,
но не эволюцию 280
9.14.3. Третий мир Поппера — автономный
и эволюционирующий, однако природа его автономности осталась у Поппера необъясненной 282
9.14.3.1. Три мира Поппера 283
9.14.3.2. Степень автономности / объективности мира 3 284
9.14.3.3. Механизмы эволюции мираЗ 291
9.14.3.4. Особая сущность (самость) мира 3, отделяющая его от мира 2: Попперу не удалось объяснить
ее возникновение 293
9.14.4. Авторское объяснение автономности научного знания
на базе представлений о СРСН 294
9.14.5. «Мостики» к СРСН, которые можно обнаружить
в литературе: Кун, Лекторский и др 300
9.15. Эволюционная роль среды науки 303
ГЛАВА 10. КРИЗИС СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ:
СИМПТОМАТИКА 304
10.1. 	Современная наука тонет в море псевдонауки 305
10.1.1. Псевдонаука внутреннего по отношению
к науке происхождения 312
10.1.1.1. Работы низкого профессионального уровня 312
10.1.1.2. Подтасовка данных и плагиат 313
10.1.1.3. Откровенное жульничество 315
10.1.2. Псевдонаука внешнего по отношению к науке
происхождения: наступление на науку эзотерики, мистики и откровенного мракобесия 324
10.1.3. Псевдонаука промежуточного по отношению
к науке происхождения 330
10.1.3.1. Всё более частые попытки сопряжения научной
и вненаучных форм знания 330
10.1.3.2. Парапсихология и идея биополя 336
10.1.3.3. Идеи зашкаливающей странности, коренящиеся
одновременно и в науке, и в эзотерике 341


10.2. 	В борьбе за «чистоту» научного знания научное ^
сообщество «стреляет по площадям»,
преследуя научное инакомыслие как таковое 343
10.2.1. Непризнание современным научным сообществом
права ученого на ошибку, вытекающего из принципа фаллибилизма 343
10.2.2. Доминирование в науке наших дней чрезмерно
жесткого отношения к научному инакомыслию 352
10.2.3. «Стрельба по площадям»: под одну гребенку
с жуликами от науки стригут добросовестных инакомыслящих ученых 368
ГЛАВА 11. КРИЗИС СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ: ДИАГНОЗ 379
ГЛАВА 12. КРИЗИС СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ:
ПУТИ ЛЕЧЕНИЯ 392
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу 394
12.2. Упорядочение процесса публикации научных идей 408
12.3. Переход к новой — постиндустриальной — системе
философского (и не только) образования ученых 414
12.4. Подведение под постиндустриальный этос
экономической базы 417
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 424
ЛИТЕРАТУРА 425
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ 439
Содержание


Предисловие
Эта книга написана в развитие заключительного раздела «Инакомыслие как научная норма» монографии «Феномен человека на фоне универсальной эволюции»1 и является плодом многолетних размышлений автора о трудностях жизни инакомыслящих в науке, т. е. ученых, которые отклоняются от мейнстрима и на костях которых, собственно, и зиждется научное знание.
Работая в науке более 45 лет, а в Институте истории естествознания и техники (ИИЕТ) АН СССР (затем — РАН) — с 1972 г., автор все эти годы сталкивался, мягко говоря, с недружественным отношением ученых к инакомыслящим коллегам. И дело вовсе не в персоналиях и не в конкретном институте, никаких претензий у меня к ИИЕТ нет, напротив, я испытываю чувство глубокой благодарности к Институту и коллегам за то, что меня в свое время здесь приютили и за то, как здорово мне здесь работалось все эти годы. Речь идет о глубинной природе науки как таковой.
Поясню свою мысль на примере одного эпизода из моей научной жизни. В 1988 г. я опубликовал в институтском журнале «Вопросы истории естествознания и техники» (ВИЕТ) небольшую, на полторы журнальные страницы, статью2, в которой сформулировал утверждение, что классическая механика не работает в области необратимых явлений, поскольку ее уравнения симметричны по времени, тогда как описание необратимых явлений требует уравнений, несимметричных по времени. Позже я постарался всесторонне обосновать эту «крамолу» в специальной монографии3, обнаружив, помимо прочего, своего предшественника, французского исследователя Ж. Салмона4. После того мне не пришлось выслушать о своей книге ни единого худого слова, напротив, все оценки, которые мне высказывались, были исключительно положительными. Правда, надо признаться, я не видел и печатных рецензий на нее— ни положительных, ни отрицательных. Комплименты по ее адресу были исключительно устными. Тогда же, в 1988 г., об этой моей идее резко отрицательно высказались все мои друзья, знакомые и коллеги-физики, а ВИЕТ и вовсе прекратил меня публиковать, причем, этот негласный запрет дейст¬
1 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. С. 316-320.
2 Хайтун С. Д. Необратимость и Ньютонова механика // ВИЕТ. 1988. № 1. С. 119-120.
3 Хайтун С. Д. Механика и необратимость. М., 1996.
4 Salmon J. Equations cinétiques et forces dissipation // Annales de l'institut Henri Poincaré. Section A. 1982. Vol. 37. P. 271-294.


вовал 22 года! Другой причины, кроме публикации этой моей полутораст- ^ раничной статьи, я не знаю. В журнале «Природа» мою статью походя разгромил член-корреспондент РАН Д. А. Киржниц5. И далее, выдвигая на каждую мою попытку опубликовать статью на какую бы то ни было тему всё новые причины, ВИЕТ раз за разом отказывал мне в публикации, хотя в нем сменялись главные редакторы. При том что чисто человеческие отношения у меня с моими коллегами по Институту, включая коллектив редакции журнала, были и остаются самыми наилучшими. Склочником я никогда не был и уже, по-видимому, не успею стать. Да и в научном плане я встречаю у коллег самое уважительное и временами весьма лестное к себе отношение. Так что дело, повторяю, не в персоналиях, а в системе.
Речь, разумеется, меньше всего здесь идет обо мне и моих личных «несчастьях». Будучи погружен в сообщество историков и философов науки и техники, я выслушал за свою жизнь множество научных сообщений и прочитал множество текстов о положении дел в науке прошлого и настоящего. И меня поражает, сколь жестко и недоброжелательно относятся и всегда относились ученые к инакомыслящим в своей среде. Причем, это касается отнюдь не только российских ученых. Насколько я могу судить, так устроена вся мировая наука. При том что именно инакомыслящие ученые создают тот банк новых идей, без которого было бы невозможно функционирование науки как института, ответственного за разработку нового знания.
Вот так и возникло у меня намерение разобраться в том, как происходит в науке восприятие новых (девиантных) идей, и почему наука, которая нацелена на производство нового знания и в которой, как говорят, сосредоточен интеллектуальный цвет человечества, в плане свободы слова и мнений оказалась одним из наиболее архаичных институтов цивилизации, что противоречит ее роли кузницы нового знания.
Работа выполнена, как уже понял читатель, в Институте истории науки и техники РАН им. С. И. Вавилова. Конкретно — в секторе теоретикометодологических проблем истории естествознания во главе с А. А. Пе- ченкиным. Считаю своим приятным долгом поблагодарить коллег по Сектору и Институту за обсуждение высказываемых в книге положений. Весьма ценными и доброжелательными были советы Людмилы Артемьевны Марковой на самой ранней стадии работы, когда книга только задумывалась. Особенно полезной была полемика с моими друзьями В. И. Роговым и А. Н. Родным.
5 Киржниц Д. А. История открытия высокотемпературной сверхпроводимости // При¬
рода. 1989. № 1. С. 124—126.
Предисловие


Введение
Противные моим взглядам суждения не оскорбляют и не угнетают меня, а только возбуждают и дают толчок моим умственным силам.
Мишель Монтень
К концу 1960-х гг. развитые страны, или страны «золотого миллиарда», в основном завершили переход к кейнсианской (от фамилии знаменитого английского экономиста Дж. М. Кейнса) экономике, определяющим отличием которой от экономики индустриальной является высокая зарплата работников (50-70 % от стоимости продукции, или от ВВП) при невысоком уровне социального расслоения (отношение доходов 10 % самых богатых к доходам 10 % самых бедных, т. е. децильный коэффициент фондов, на уровне 8-12). Так как работники образуют основную массу покупателей, то повышение их доли в стоимости продукции не только способствует повышению их уровня жизни, но и стимулирует развитие экономики, увеличивая прибыли предпринимателей.
После того как кейнсианская экономика была в развитых странах в основном построена, для чего потребовались целенаправленные и высокоорганизованные усилия государства, которому пришлось перейти к так называемому государственному регулированию рынка на .макроэкономическом уровне (на уровне всей массы предприятий), на ее (кейнсианской экономики) фундаменте в этих странах «само собой» стало возникать постиндустриальное общество.
Пул постиндустриальных стран понемногу расширяется, потому что именно таков, как я это себе представляю, вектор социальной эволюции. Если это развитие пойдет нормально, то со временем все страны на Земле преодолеют кейнсианский барьер, после чего в них возникнет постиндустриальное общество. Если же, действуя поперек вектора социальной эволюции, страны Востока и Юга этому воспрепятствуют, заставив мир отказаться от кейнсианского / постиндустриального развития, то человечеству на Земле не удастся прорваться в эволюционное завтра и даже, может быть, придется погибнуть.
Подробнее обо всем этом рассказывается в нашей монографии «Социум против человека: Законы социальной эволюции» (2006) и кратко будет говориться в разд. 8.13. А здесь обратим внимание на то, что неотъемлемой чертой постиндустриального общества является превращение науки во все более решающий фактор развития экономики. С выдвиже-


нием же науки на первый план — и здесь мы выходим на главную сюжетную линию нашей книги — на первый план выдвигается проблема обос- ^ нования научного знания1. Эта проблема— главная для философской теории научного познания, т. е. эпистемологии, и философской теории познания вообще, т. е. гносеологии.
Примем, также, во внимание, что теория познания находится в центре внимания философии науки:
«Изучение познания всегда было одной из центральных задач философии, а начиная с XVII века (после т. н. "эпистемологической революции") превратилось даже в самую главную»2.
«Гносеология науки. Это— основной раздел философии науки (выделено С. А. Лебедевым. — С. X)»3.
Так мы приходим к странному на слух большинства современных ученых выводу, что в условиях постиндустриализации мирового сообщества на первый план выходит не только наука, но и философия науки, а
вместе с ней и весь комплекс дисциплин, изучающих науку— история науки, науковедение, социология науки и др., включая возникшие в последние десятилетия научные (нефилософские) ветви теории познания, иногда объединяемые термином «когнитивная наука».
В этой книге наше внимание сосредоточено на том разрыве, который образовался в XX в. между наукой и философской теорией познания. Так как теория познания находится в центре внимания философии науки, о чем только что было сказано, то, несколько огрубляя ситуацию, мы будем говорить об образовавшемся в XX в. разрыве между наукой и философией науки. Конечно, они тесно связаны друг с другом:
«Замечательный характер имеет взаимосвязь, существующая между наукой и теорией познания. Они зависят друг от друга. Теория познания без соприкосновения с наукой вырождается в пустую схему. Наука без теории познания (насколько это вообще мыслимо) становится примитивной и путаной (выделено мной. — С. X.)»4.
Верно и то, что обе они переживают сегодня кризис рациональности, о котором, собственно, и идет речь в настоящей монографии. Вместе с тем, воззрения ученых о природе познания резко отстали в своем развитии за последние десятилетия от воззрений философов науки, что также явлляетчя основным сюжетом нашей книги.
Водораздел между теми и другими пролегает именно по проблеме обоснования научного знания:
1 «Вышесказанное можно рассматривать как констатацию существенного возрастания роли истины в период построения экономики, основанной на знаниях» [Дунаевский Г. Е. Проблема истины в период инновационного развития общества // Проблема истины в философии и науке. Томск, 2008. С. 47].
2 Лекторский В. А. Философия и исследование когнитивных процессов // Когнитивный подход. М., 2008. С. 5.
3 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2011. С. 109.
4 Эйнштейн А. Собр. научн. тр. Т. 4. М., 1967. С. 310.
Введение


Введение
«Проблема обоснования знания проходит через всю историю западноевропейской 14 философии. Она предстает то как задача сведения знания к каким-то бесспорным
"началам", то как проблема обоснования тех или иных методов выведения знания из предполагавшихся бесспорными "начал", то как проблема критериев истинности знания, то как выяснение отношения знания к последним элементам бытия и т. п. Словом, она многообразна и пронизывает собой все проблемное поле традиционной гносеологии, тесно переплетаясь с представлениями об устройстве реальности, о природе и назначении человека. На протяжении веков она оставалась одной из узловых проблем философии. А этап развития философии, последовавший за научной революцией ХУ1-ХУ11 в., вообще выдвинул ее на центральное место в системе философского мышления»5.
«Можно без преувеличения утверждать, что вопрос об объективности научного знания, о его истинности является центральным для современных дискуссий по поводу статуса науки и статуса классической эпистемологии»6  7.
Во второй половине XX в. благодаря, прежде всего, работам классика философии этого века Карла Поппера (1902-1994) в философии науки победил принцип фаллибилизма1, согласно которому никакая научная теория не может быть обоснована стопроцентно надежно, так что завтра любая из них, включая самые фундаментальные и общепринятые, может оказаться (а может и не оказаться) ошибочной. Если даже какая-то теория истинна «на самом деле», нам, грешным, это в принципе не дано знать достоверно, так что подвоха приходится ожидать от любой теории.
Идея возможности окончательного обоснования научных высказываний рухнула даже применительно к математике:
«Математики были убежденными сторонниками классической кумулятивистской эпистемологии, представляя свою науку как идеал строго доказанного и неопровержимого знания. Известны с горечью прозвучавшие в 1925 году слова крупнейшего математика Д. Гильберта: "Подумайте: в математике — этом образце достоверности и истинности — образование понятий и ход умозаключений, как их всякий изучает, преподает и применяет, приводит к нелепостям. Где же искать надежность и истинность, если даже само математическое мышление дает осечку?"8. Он продолжал искать "окончательное" обоснование математики, обращаясь, в частности, к чувственной наглядности как гаранту абсолютной непогрешимости математических выводов. Программа оказалась невыполнимой, а австрийский математик и логик К. Гёдель в начале [19]30-х годов показал несостоятельность идеи полного и окончательного обоснования математики (выделено мной. — С. X.)»9.
Идея о неустранимой погрешимости научного знания, надо сказать, высказывалась и до Поппера, однако не находила должного понимания. Возможно, потому, что формулировавшие ее авторы делали это недостаточно четко и убедительно, тогда как Поппер не только сформулировал ее в своих текстах предельно четко, но и предельно доказательно же ее обос-
5 Сокулер 3. А. Проблема обоснования знания. М., 1988. С. 3.
6 Мамчур Е. А. Объективность науки и релятивизм. М., 2004. С. 7.
7 ФАЛЛИБИЛИЗМ (от антя. fallible) — подверженный ошибкам, погрешимый.
8 Гильберт Д. Основания геометрии. М.; Л., 1948. С. 349.
9 Микешина Л. А. Философия науки. М., 2006. С. 202.


новал. Возможно, однако, что дело не только в талантах Поппера— при всей привлекательности и важности этой фигуры для философии науки XX в., — но и в тех грандиозных общественно-политических пертурбациях, которые претерпел мир на протяжении XX в. и которые привели в развитых странах к возникновению постиндустриального общества (о чем уже было сказано в начале Введения) и стимулированной им постиндустриальной нравственной революции10 с принесенным ею раскрепощением мышления.
Аргументом в пользу такой трактовки событий может служить тот факт, что значение принципа фаллибилизма и роль Карла Поппера в его обосновании в философии науки до сих пор должным образом не осознаны11. Время от времени раздаются голоса, что Поппер устарел12 и что сегодня философию науки волнуют совсем другие вопросы.
Решительно с этим не согласен. Поппер за свою долгую жизнь касался многих вопросов, и его, конечно же, есть за что критиковать, однако ключевой в его творчестве принцип фаллибилизма— такова моя точка зрения— имеет непреходящее значение. Если и можно говорить, что Поппер устарел, то разве что в том же смысле, в каком сегодня, например, «устарела» механика Ньютона. В подавляющей массе работ философов науки этот принцип де-факто признается справедливым:
15
«...с точки зрения подавляющего большинства современных эпистемологов, старый древнегреческий идеал ер181ете, как твердого и надежного знания, оказался мифом. Все наше знание о мире принципиально гипотетично — таков главный вывод современной эпистемологии»13.
10 Хайтун С. Д. Постиндустриальная нравственная революция и ее экономическая (кейнсианская) первооснова // Вопросы философии. 2011. № 3. С. 24—35.
11 «Таким образом, окидывая общим взглядом основные идеи и концепции, выдвинутые [К. Р.] Поппером, приходишь к неожиданному выводу: уже к концу XX в. от них ничего не осталось, все они были рассмотрены и отвергнуты. В 1983 г. В. Н. Садовский говорил о "несостоятельности философской и логико-методологической концепций Поппера" и отмечал падение интереса к ней в западном мире: "Попперовская теория науки, несмотря на то, что в ней используется утонченная методология, потерпела крах, и поэтому необходимо построить новую теорию,— заявил в 1975 г. с трибуны V Международного конгресса по логике, методологии и философии науки канадский философ Дж. Хэттиангеди. Аналогичные утверждения в последнее время были высказаны Дж. Коэном — относительно [поппе- ровской] концепции трех миров, М. Рьюзом — по поводу серьезных некорректностей в философии биологии Поппера, С. Хаак — в связи с попперовской концепцией эпистемологии без познающего субъекта и многими другими западными философами" [Садовский В. Н. Логико-методологическая концепция Карла Поппера // Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 14]. Вот так, человек два или три десятилетия находился в центре внимания философского сообщества, выступал на множестве конференций и конгрессов, вокруг его идей бушевали споры и дискуссии, у него было много талантливых учеников — и ничего не осталось!» [Никифоров А. Л. Карл Поппер и XXI век // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 74-75].
12 «Я высоко ценю работы этого блестящего мыслителя (К. Р. Поппера. — С. X.) и считаю, что вместе с Р. Карнапом, Л. Витгенштейном, Т. Куном, П. Фейерабендом он внес значительный вклад в развитие философии науки XX в. Но этот вклад, как мне представляется, остался в прошлом» [Никифоров А. Л. Ответ на критику // Там же. С. 99].
13 Кезин А. В. Натуралистические подходы в эпистемологии XX века. М., 2006. С. 40.
Введение


Введение
Однако внимание на этом принципе в современной литературе обычно не фокусируется. Правда, в отличие от ситуации с механикой Ньютона, внимание обычно не фокусируется и на том, что именно Поппер сделал больше других для обоснования этого принципа.
Эта ситуация перестает быть странной, если принять во внимание, что с началом постиндустриализации развитых стран, которую можно достаточно условно отсчитывать с рубежа 1960-1970-х гг. и которая, как было сказано, запустила постиндустриальную нравственную революцию, общественно-политическая жизнь этих стран успешно продвигается к толерантным, уважительным взаимоотношениям между носителями разных точек зрения и идеологий. Здесь ширится понимание того, что все граждане входят в то или иное меньшинство, так что все общество состоит из меньшинств, почему защита меньшинств — общее дело всех граждан. Сегодня я защищаю твое меньшинство, завтра — ты мое. Соответственно, все большим моветоном становится презрительное отношение к иной, не моей, точке зрения. Вот философия, этот авангард науки, и подхватила первой в научной среде этот вирус толерантного отношения к инакомыслию, для носителей которого мысль о принципиальной погрешимости любой точки зрения (теории) понятна, естественна и как бы даже не заслуживает особого обсуждения14. Не случайно и сам Поппер с его замечательной книгой «Открытое общество»15, первое издание которой вышло в 1945 г., стал одним из пионеров этого нового общественно-политического мышления.
Неожиданная победа принципа фаллибилизма в философии науки имела столь же неожиданный результат, ввергнув ее в состояние перманентного кризиса, ибо философы никак не могут разобраться с тем, что же теперь делать с этой победой. Точнее — с проблемой обоснования научного знания. Остается непонятным, «как жить дальше» в условиях обнаружившейся зыбкости научного знания.
Парадоксальным образом этот кризис имеет своей оборотной стороной расцвет философии науки — она бурно развивается, в ней развернулось множество разных направлений. Как о том будет рассказано в разд. 8.6, такое сочетание кризиса с бурным развитием вполне закономерно для универсальной эволюции, частью которой является эволюция знания, включая знание философское. Когда та или иная эволюционирующая система — органический вид, социум или философия науки — оказывается в кризисном состоянии, вызванном ее внутренним развитием или средой, часто (но не всегда, порой переживающая кризис система просто гибнет) происходит эволюционный прорыв, которому предшествует бурная диверсификация основной эволюционной ветви. Рождению христианства
14 Впрочем, философам-марксистам до сих пор трудно хоть в какой-то форме признать принцип фаллибилизма, потому что это подорвало бы их веру в «окончательную истинность» самого марксизма.
15 Поппер К. Р. Открытое общество и его враги. В 2-х томах. М., 1992.


из иудаизма, к примеру, предшествовало появление множества иудаист- ских сект.
В настоящей монографии автор пытается внести свою лепту в разрешение этого кризиса теории познания. Рассмотрев в разд. 6.1 основные направления философии науки XX - начала XXI вв., а в разд. 6.4 — намечаемые разными авторами направления вывода философии науки из кризиса, мы выбираем в качестве базы для ее «ремонта» эволюционную эпистемологию. Проанализировав в гл. 7 ее (эволюционной эпистемологии) предысторию, современное состояние и тенденции развития, как они представлены в литературе, мы приходим к выводу, что и сама современная эволюционная эпистемология должна быть предварительно подвергнута «ремонту» на базе разработанной ранее авторской версии универсального эволюционизма16, кратко излагаемой в гл. 8, с которой и начинается вторая часть нашей монографии. Задача по «ремонту» философии науки на основе изложенного в гл. 8 решается в гл. 9.
Разумеется, изложение проблем современной теории познания с позиции пусть даже вполне определенной— авторской— версии универсального эволюционизма могло бы быть безбрежным, если бы фантазия автора не была стреножена некоторыми довлеющими над ним представлениями и предпочтениями, как это бывает со всеми нами.
А именно, в центре кризиса теории познания, на мой взгляд, стоит вопрос о том, как осуществлять в науке выбор между альтернативными точками зрения17  18 и каковы должны быть взаимоотношения между их носителями?
При всем разнообразии течений в философии науки на протяжении ее развития мысль бьется, как мне представляется, в круге достаточно небольшого числа сквозных вопросов / идей / тем / проблем. Один из таких сквозных вопросов философии науки — как заполнить пропасть меж-
18
ду теоретическим и эмпирическим , между знанием и предметом, между
16 Хайтун С. Д. 2005. Там же; Хайтун С. Д. Социум против человека. М., 2006.
17 «Время от времени философы делают попытки отыскать критерий абсолютной достоверности, чтобы подвести фундамент под здание человеческих знаний... К сожалению, подобные надежды оказались иллюзорными. Явления можно истолковывать различными способами. Поэтому главный вопрос философии науки таков: как осуществить выбор между альтернативными теориями» [Томпсон М. Философия науки. М., 2003. С. 160].
18 «Платон в своей теории познания противопоставляет ощущения и теоретическое познание (разум). Чувства не могут быть источником истинного знания, их область — лишь мнение, истинное же знание доступно разуму и совершается в понятиях. Знание имеет своим предметом духовные сущности, мнение относится к чувственным вещам. Источником истинного знания являются воспоминания бессмертной человеческой души о созерцаемом ею мире еще до вселения ее в смертное тело человека (выделено мной. — С. X.)» [Ушакова Г. П. Соотношение "мнения" и "знания" в античности и "знания" и "веры" в средневековье // Вестник ИНГУ. Социальные науки. 2002. Вып. 1(2). С. 247].
«Проблема теоретического и эмпирического в научном познании, как известно, является одной из основных тем современной философско-методологической литературы... На Западе проблема теоретического и эмпирического, будучи выражена в форме проблемы отношения знания на уровне наблюдения и знания на уровне теоретических "конструктов" и
Введение


Введение
аналитическими и синтетическими (опытными) суждениями, между субъективным переживанием и объективным знанием19 и т. д. — всё это по- разному звучащая, но, по сути дела, одна и та же проблема, до сих пор не имеющая общепринятого решения.
Принцип фаллибилизма возникает при рассмотрении именно этой сквозной для философии науки проблемы соотношения теоретического и эмпирического, в которой могут быть выделены следующие три аспекта:
• первый аспект— в какой степени теоретическое знание подтверждается эмпирическим (индукция, верификация, фальсификация и т. п.);
• второй аспект — реальность / ирреальность теоретических конструктов, пребывание теоретических и эмпирических понятий в разных непересекающихся плоскостях;
• третий аспект— автономность теоретических конструктов, мира идей Платона и третьего мира Поппера.
Рассмотрение этих трех аспектов проблемы соотношения теоретического и эмпирического во второй части книги ведется с опорой на «трех китов» авторской концепции:
• универсальный эволюционизм, включая представления о протекающей на наших глазах постиндустриальной нравственной революции;
• теория измерений;
• представления о социальных «разумных» системах (СРС).
Универсальная эволюция подчиняется общим законам, которые и следует приложить к когнитивной эволюции. Автор опирается при этом не на представления универсальной эволюции вообще, а, как уже говорилось, на авторскую версию этой концепции, в которой законы универсальной эволюции прописаны более детально, чем у других авторов.
Разработка второго аспекта проблемы потребовала подключения теории измерения, в которой теоретическое представлено латентными пере¬
теоретических законов науки, выступала начиная с 30-х годов XX в. как одна из основных, если не как основная тема литературы по философии и логике науки... Именно с определенной трактовкой и решением проблемы теоретического и эмпирического связаны наиболее характерные и известные методологические концепции философии науки [19]20-[19]30- х годов на Западе— неопозитивистский принцип верификации, и, более широко, вообще неопозитивистская концепция логической реконструкции языка так называемой фактуаль- ной науки, операционализм П. Бриджмена (выделено мной. — С. X.)» [Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М., 1978. С. 3].
19 	«...из любой зарубежной философской энциклопедии можно узнать, что теория познания — это такая область философии, в которой исследуются вопросы, связанные с возможностью получения абсолютно достоверного знания, а также с преодолением "пропасти" между субъективным переживанием и объективным знанием, между знанием и предметом, между моим и чужим сознанием и т. д. (выделено мной. — С. X.)» [Лекторский В. А. Гносеологическая «робинзонада» и попытки ее преодоления // Теория познания. Т. 1. М., 1991. С. 174-175].


19
менными (латентами), а эмпирическое — индикаторами. В авторской версии теории измерения пропасть между теоретическим и эмпирическим заполняется метрическими моделями, опирающимися на практику (деятельность)20.
При разработке третьего аспекта проблемы мы опираемся на представления о социальных «разумных» системах (СРС), возникающих в авторской версии универсального эволюционизма21 и ведущих, если говорить о науке, к представлениям о образуемых учеными-индивидами социальных «разумных» системах науки (СРСН).
Итогом проведенного в книге рассмотрения кризиса теории познания / философии науки, обусловленного победой принципа фаллибилиз- ма, могут служить следующие выводы:
1. Научное знание и на самом деле неустранимо погрешимо (принцип фаллибилизма справедлив).
2. Базовая максима авторской версии универсального эволюционизма «эволюция — мера всем вещам» диктует опору при сравнении альтернативных научных теорий на практику как критерий истины.
3. В этом выводе автора укрепляет рассмотрение социальных «разумных» систем науки, подтверждающее тезис о бесперспективности (некорректности) апелляции в науке к трансцендентному, к выходу за пределы опытного и базирующегося на нем теоретического знания.
4. Практика, тем не менее, недостаточна ни в качестве микрощттерш истины, т. е. применительно к отдельным научным теориям, ни в качестве макрокритория истины, т. е. применительно ко всей совокупности научных теорий (к научному знанию в целом).
5. Практика в принципе не годится как критерий истины применительно к фундаментальным исследованиям, т. е. исслелованиям, пользы от которых в обозримом будущем не просматривается, составляющим основу научных исследований вообще и представляющим собой одно из высших достижений цивилизации.
6. Несмотря на недостаточность практики как критерия истины, этот критерий следует использовать как основу научных эмпирических исследований с опорой на связывающие латенты (теоретические переменные) с индикаторами (непосредственно наблюдаемые переменные) метрические модели; другими словами, именно практика с подключением теории измерения позволяет заполнить пропасть между теоретическим и эмпирическим.
20 Хайтун С. Д. Проблемы количественного анализа науки. М., 1989.
21 Хайтун С. Д. Социум на фоне универсальной эволюции // Общественные науки и современность. 2005. №4. С. 124—137; Хайтун С. Д. 2006. Там же. С. 197-208; Хайтун С. Д. Номенклатура как «разумная система» // Вопросы философии. 2006. №4. С. 97-112; Хайтун С. Д. Социальная "разумная система" как эволюционная угроза человеку // Общественные науки и современность. 2008. № 2. С. 156-166; Хайтун С. Д. Номенклатура против России. М., 2012. С. 29-35, 684-691.
Введение


Введение
7. Необходимо использовать и другие критерии истины, желательно — всю их корзину.
8. Ученым следует градуировать свою уверенность в истинности той или иной научной теории.
9. Неистребимая альтернативность научного знания является следствием фрактальности эволюции научного знания, означающей его эволюцию через каскад точек ветвления и являющейся проявлением общей фрактальности универсальной эволюции.
10. Именно фрактальность эволюции научного знания приводит к непредсказуемости оной эволюции; непредсказуемость эволюции научного знания является проявлением общей непредсказуемости универсальной эволюции.
11. Непредсказуемости эволюции научного знания способствует автономность социальных «разумных» систем науки, логика развития которых в принципе не доступна составляющим эти системы ученым-индивидам.
12. Даже при использовании учеными всей корзины критериев истины возможны глобальные ошибки науки, чреватые гибелью земной цивилизации.
Сколь ни кризисно состояние теории познания / философии науки на рубеже ХХ-ХХ1 вв., воззрения основной массы ученых о природе научного знания и опирающиеся на эти воззрения морально-этические нормы поведения ученых резко отстали за XX в. от воззрений и норм философов науки. Наука переживает собственный фаллибилистический кризис, являющийся зеркальным отражением фаллибилистического кризиса, переживаемого философией науки.
Если философия науки, как мы видели, страдает из-за того, что совершила рывок в понимании природы научного познания, придя к принципу фаллибилизма, то науке, напротив, плохо из-за упорного его неприятия:
«Дополнительным "раздражителем" (побудившим Вл. П. Визгина написать данную статью. — С. X.) послужили распространенные среди профессиональных философов науки (и даже лидеров этого сообщества) высказывания, которые можно квалифицировать как "современный отказ от понятия истины"22. Все-таки большинство исследователей, включая основоположников современной физики, от М. Планка и А. Эйнштейна до С. Вайнберга и В. Л. Гинзбурга, всегда считали себя "добытчиками истины"»23.
Ученые в своей массе уверены, что современная наука радикально изменилась по сравнению с наукой прошлого. Раньше, говорят нам, действительно бывали случаи ошибочных теорий, признававшихся на какое-
22 От понятия истины, надо сказать, отказываются далеко не все философы науки, считающие справедливым принцип фаллибилизма, многие из них оставляют истину в качестве регулятивной цели ученого (см. разд. 6.4.6-6А8 и 9.5.4). —Прим. С. X.
23 Визгин Вл. П. Проблема истины в историко-научных исследованиях // ВИЕТ. 2007. № 1.С. 4.


то время справедливыми и обоснованными, но сегодня такого не бывает, ибо современная наука высоко профессиональна и вполне владеет методологией стопроцентно надежного обоснования научного знания и отсечения ошибочных теорий.
На мой взгляд, невозможно представить себе, чтобы принцип фалли- билизма действовал на протяжении вот уже более двух тысяч лет, а сегодня вдруг действовать перестал. Оптимизм современных ученых в отношении обоснованности научного знания, полагаю я, базируется на том простом обстоятельстве, что на каждый текущий момент времени, и сегодняшний момент времени не исключение, ученым крайне трудно признать ошибочность современных им мейнстримных теорий; даже если они ошибочны «на самом деле», для этого требуется некоторый временной лаг.
Действие принципа фаллибилизма проиллюстрировано в гл. 3 на историко-научном материале. Не обходим мы и современную науку— в разд. 3.1.2 обсуждается дюжина утверждений, которые, на мой взгляд, могут быть охарактеризованы как сомнительные или даже откровенно ошибочные и которые сегодня воспринимаются мейнстримным научным сообществом как истинные. Следует подчеркнуть, что по объясненной в предыдущем абзаце причине всё это, полностью или частично, разработки автора этих строк, которые читатель не обязан воспринимать как бесспорные. Приведем здесь часть этих (на мой взгляд, несостоятельных) утверждений:
1. Энтропия является мерой беспорядка.
2. Фрактальная размерность фрактала больше топологической его размерности.
3. Большой взрыв пережила вся Вселенная (в разд. 3.1.2.3 разъясняется, что, если Вселенная фрактальна, то, имея нулевую плотность (плотность любого ее фрагмента при мысленном раздвижении его границ до бесконечности стремится к нулю), она не могла вся взорваться, так что Большой взрыв пережила только наша Метагалактика).
4. Существование темной энергии сегодня доказывается ускорением космического расширения на периферии наблюдаемого мира (в предположении фрактальности Вселенной это ускорение может оказаться краевым эффектом, возникшим, когда наша Метагалатика, бывшая до того на протяжении всего своего объема черной дырой, стала раскрываться).
5. Из-за отрицательности гравитационной энергии масса замкнутых космических макромиров может быть равна нулю или «почти нулю»; в частности, нулю или «почти нулю» равна полная энергия Вселенной, благодаря чему она родилась «из ничего» (гравитационная энергия отрицательна, когда ее нулевое значение вводится как отвечающее бесконечному расстоянию между телами, и положительна, когда нуль отвечает минимальному расстоянию между ними; выбор нуля на шкале значений гравитационной энергии — дело конвенциональ¬
Введение


Введение
ное (субъективное), и потому опираться на результат, возникающий при одном выборе этого нуля и исчезающий при другом, несерьезно).
6. Механика Ньютона—Гамильтона работает как в области обратимых процессов, так и в области необратимых (в разд. 3.1.2.6 утверждается, что механика Ньютонаа—Гамильтона, этот бастион «твердо установленной» научной истины24, не работает в области необратимых процессов, так как ее уравнения симметричны по времени, тогда как необратимые процессы требуют для своего описания несимметричных по времени уравнений25).
7. Из закона возрастания энтропии следует невозможность вечных двигателей 2-го рода, т. е. тепловых машин без холодильника (как показывается в разд. 3.1.2.8, в XIX в. речь шла только и исключительно о законе возрастания тепловой энтропии, на который и опирался запрет на вечные двигатели 2-го рода, однако за прошедшие полтора века этот закон проэволюционировал в закон возрастай™ полной энтропии, которым вечные двигатели 2-го рода не запрещаются).
8. Часто возникающая в социальных науках неаддитивность переменных является объективным свойством, не зависящим от субъекта измерения (в разд. 3.1.2.10 показывается, что неаддитивность— это артефакт, порожденный некорректностью процедур измерения, которые могут быть скорректированы, и тогда измеряемые переменные приобретают аддитивность).
24«В науке... уже накоплено огромное количество экспериментальных и теоретических знаний. Эти знания неоднородны. Важнейшую их часть составляют твердо установленные факты и построения. Примером может служить классическая механика... в XX веке со всей определенностью выяснилось, что классическая (ньютоновская) механика не абсолютно точна, не применима при скоростях (скажем, скоростях частиц), сравнимых со скоростью света с = ЗЛО5 км/с и, вообще говоря, в атомных и еще меньших масштабах. Скорость Земли при движении по своей орбите вокруг Солнца у составляет около 30 км / с, и релятивистская поправка у2/с2 ~ 10 8. При движении искусственных спутников Земли и межпланетных зондов такие поправки уже нужно учитывать. Это и делается на основе теории относительности Эйнштейна, которая, в частности, обобщает классическую механику. На Земле при движении различных механизмов и машин скорости, сравнимые со скоростью света, не встречаются. Поэтому, когда различные изобретатели или псевдоученые утверждают, а таких случаев было сколько угодно, что в их механизмах или опытах нарушаются законы классической механики, то диагноз ясен. Мы имеем дело с ошибками, с лмЬенаукой (выделено мной.— С. X.)» [Гинзбург В. Л. О лженауке и необходимости борьбы с ней // Наука и жизнь. 2000. № 11. С. 76].
25 	Так как на Земле (как и во всем наблюдаемом мире) преобладают необратимые процессы, то, вопреки В. Л. Гинзбургу, говорить о повсеместной применимости здесь механики Ньютона—Гамильтона не приходится, ее уравнения не работают всюду, где существенны необратимые процессы. А они весьма существенны в нашей обыденной жизни. Напомним, к примеру, что, если бы реальное движение вокруг нас было обратимым, то автомобили и поезда практически не нуждались бы в топливе (его энергия расходуется главным образом на преодоление трения). Квантовая механика, в которой имеются свои аналоги уравненицй Гамильтона, а также уравнения Максвелла и гравитации Эйнштейна, из-за их симметричности по времени, в области необратимых процессов также не работают. Такова, во всяком случае, точка зрения автора этих строк. Подробнее см. в книге [Хайтун С. Д. Механика и необратимость. М., 1996].


9. 	Статистические распределения, какой бы природы явления они ни описывали, подчиняются центральной предельной теореме (в разд. 3.1.2.11 показывается, что в наблюдаемом мире часто встречаются негауссовые распределения, подчиняющиеся предельной теореме Гнеденко—Дёвлина\ в социальной области такие распределения доминируют, так что можно говорить о феномене негауссовости социальных явлений).
Неприятие основной массой современных ученых принципа фалли- билизма облегчается их характерным для наших дней (так было не всегда26) презрительным отношением к философии. Полагая, что они выше всякой философской «чепухи»27, и полемизируя с философами и историками науки как с малыми детьми28, а то и попросту в недопустимой фор-
26 «Из истории науки известно, что наибольший вклад в постановку и решение философских проблем [науки] внесли прежде всего сами крупные ученые, теоретики науки, прокладывавшие новые пути в ее развитии. Так было и в Новое время (Леонардо да Винчи, [Г.] Галилей, [Р.] Декарт, [И.] Ньютон, [Г. В.] Лейбниц и др.), и в XIX в. ([Ч.] Дарвин, [Дж.] Максвелл, [Г.] Кантор, [П.] Лаплас, [Г.] Мендель, [К.] Маркс и др.), и в XX в. ([А.] Эйнштейн. [А.] Пуанкаре, [М.] Планк, [Н.] Бор, [М.] Борн, [В.] Гейзенберг, [И. П.] Павлов, [П. Л.] Капица, [И.] Пригожин, [П.] Сорокин, [Ф.] Бродель и др.)» [Лебедев С. А., Рубоч- кин В. А. История и философия науки. М., 2010. С. 105].
27 «...в настоящее время большинство физиков видят в философии некое полезное упражнение мысли или забавное развлечение, но в глубине души они уверены, что философия бессильна в ситуации, когда требуются строгие научные доказательства. Дети своего века, они под влиянием позитивистского духа страдают, если мне будет позволено так выразиться, "антифилософским комплексом" и верят только опыту. В этом отношении они совсем не похожи на физиков великой классической эпохи — [Г.] Галилея, [И.] Кеплера, [И.] Ньютона и их последователей» [Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 135-136].
28 «...несомненно, что науковедение и история науки, подобно художественной литературе и в отличие от естественных наук, в особенно заметной мере должны быть обращены во вне — рассчитаны не только на специалистов, но, если угодно, рассчитаны также на "потребителя".
Художественная литература, которую читают только литературоведы, это не "большая литература". И читатели, даже весьма далекие от литературоведческих кругов, имеют право судить о художественной литературе, причем их мнение является вполне существенным. Аналогично, физик или астроном имеют право голоса при обсуждении книг по истории науки и науковедению, в то время как высказывания неспециалистов о физике и астрономии в большинстве случаев вызывают лишь сожаление или раздражение со стороны профессионалов...
...по моему мнению, позиция Т. Куна обладает некоторыми недостатками фундаментального характера... Эти недостатки:
непонимание принципа соответствия и, конкретно, соотношения между старыми и новыми теориями принципиального значения;
отсутствие в ряде случаев подлинного историзма или, если угодно, непонимание неоднородности развития науки;
отсутствие того понимания настоящего и устремления в будущее, которого мы вправе ожидать от глубоких исследований в области общей истории и методологии науки (выделено мной. — С. X.)» [Гинзбург В. Л. Как развивается наука? // Природа. 1976. № 6. С. 73-74, 76].
Обратим внимание, что В. Л. Гинзбург проводит аналогию между науковедением, историей науки и, по-видимому, философией науки, с одной стороны, и художественной литера¬
Введение


Введение
~ 29
ме, напоминающей о временах сталинизма , ученые очень часто на деле исповедуют устаревшие философские воззрения29  30. В данном случае это воззрения о возможности стопроцентно надежного эмпирического обоснования научного знания31. Именно таких воззрений придерживался в первой трети XX в. неопозитивизм (см. разд. 6.1.4), включавший в себя и так называемую стандартную модель науки (см. разд. 6.1.4.7). Философия науки переросла эти представления, тогда как научное сообщество в них задержалось, существенно отстав в своем философском развитии от философского сообщества.
Эта устаревшая установка современных ученых приводит их к излишне жесткой борьбе с инакомыслящими в своей среде:
«Наука требует баланса между мятежом и послушанием, так что всегда будут споры между радикалами и консерваторами. Но в сегодняшнем академическом мире баланса нет. Больше, чем когда-либо в истории науки, карты розданы против революционеров. Таких людей просто не выносят в исследовательских университетах (выделено мной. — С. X.)»32.
Научное сообщество относится к «ошибкам» коллег беспощадно, зачастую называя ошибками парадигмальные отклонения ученых от мейнстрима и подвергая за них ученых остракизму.
Всякое научное диссидентство, всякое отклонение от магистральной линии науки в данной области, всякое отклонение от концепции данной научной школы или даже от персональной точки зрения данного конкретного ученого воспринимается данным конкретным ученым, данной научной школой или данным мейнстримным научным сообществом негативно с навешиванием всевозможных ярлыков — ошибочность, глупость, безграмотность, дилетантизм, жульничество, шарлатанство, лженаучность, псевдонаучность, квазинаучность и т. д. и т. п. Разных ярлыков существует великое множество, и все они негативны.
Зачастую, надо сказать, эти ярлыки попадают в цель, так как среди моря публикуемых учеными работ и на самом деле много не очень профессиональных, содержащих внутрипарадигмальные ошибки, подтасовку
турой— с другой и говорит не об альтернативном (ином, чем у него, Гинзбурга) понимании Куном принципа соответствии, но о его непонимании этого принципа! Т. е. он, Гинзбург, точно знает, что такое принцип соответствия, а Кун — «не понимает» его. Он, Г инзбург, знает истину, потому что он физик, тогда как Кун — всего-навсего философ и историк науки.
29 Ефремов Ю. Н. Естествознание и квазифилософия // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 76-84.
30 «В действительности всякий философ имеет свое домашнее естествознание, и всякий естествоиспытатель— свою домашнюю философию. Но эти домашние науки бывают в большинстве случаев несколько устаревшими, отсталыми» [Мах Э. Познание и заблуждение. М., 2003. С. 38].
31 «...лженаучными являются утверждения или построения, противоречащие твердо установленным научным данным» [Гинзбург В. Л. О лженауке и необходимости борьбы с ней // Наука и жизнь. 2000. № 11. С. 76].
32 Smolin L. The Trouble with Physics. Boston, New York, 2006 / Рус. пер.: Смолин Л. Неприятности с физикой. 2007. Разд. 19.


данных и прямое жульничество — непрофессионалов и жуликов полно во всех сферах человеческой деятельности.
Беда, однако, в том, что под одну гребенку с жуликами от науки сплошь и рядом стригут вполне профессиональных ученых, просто исповедующих иную, чем вы или я, точку зрения / парадигму / исследовательскую программу. Межпарадигмальные расхождения некорректно трактуются как внутрипарадигмальные ошибки. Поскольку же наука из-за фрактальности и неустранимой погрешимости научного знания насквозь полипарадигмальна, постольку такое навешивание негативных ярлыков вкупе с соответствующими оргвыводами, отсекающими «ошибочные» ветви и веточки древа научного познания, противоречит природе науки, катастрофически снижая ее эффективность. С такими инакомыслящими учеными обходятся гораздо непримиримее, чем с коллегами, допустившим внутрипарадигмальные ошибки, к которым относятся достаточно терпимо, зачастую просто рекомендуя им устранить недоработки.
Эта борьба, из-за ее чрезмерной жесткости, наносит науке гигантский ущерб. Приведем здесь пример, иллюстрирующий, как чрезмерная боязнь ученого за свою репутацию, вызываемая атмосферой нетерпимости к «ошибкам» в науке, тормозит открытие. Член-корреспондент РАН Б. Л. Иоффе
«напомнил историю Дмитрия Скобельцына, советского физика, обнаружившего в составе космического излучения электроны. В 1929 году, пропуская электроны через камеру Вильсона и закручивая их траекторию магнитным полем, Скобельцын обнаружил, что некоторые из них закручиваются не в ту сторону, в которую должны закручиваться частицы с отрицательным электрическим зарядом. Он был уверен, что работает с электронами, и потому не поверил собственному прибору. Он открыл позитрон, но отказался сообщать о своем открытии. А в 1932-м американский физик Карл Андерсон сделал то же самое, поверил своим глазам, назвал позитрон позитроном и впоследствии получил за его открытие Нобелевскую премию»33.
Здесь мы имеем случай, когда ученый проходит мимо открытия под давлением чрезмерной внутренней цензуры, возникающей в атмосфере нетерпимого отношения к ошибкам и инакомыслию. А вот аналогичная ситуация, но с давлением внешней цензуры. Молодые физики из отдаленного окружения Л. Д. Ландау рассказывали мне когда-то, что самое меньшее в трех случаях он так убедительно раскритиковал идеи своих младших коллег, что они не стали работать в этих направлениях дальше, тогда как западные ученые позднее за эти же идеи получили Нобелевские премии.
Совсем другое отношение к молодым ученым практиковалось в Ка- вендишской лаборатории при Кембриджском университете (Великобритания) в конце XIX — первой трети XX вв. Следуя установке первого ее директора Дж. К. Максвелла, руководители не препятствовали здесь молодым коллегам затевать исследования, представлявшиеся руководству
33
Независимая газета. НГ-Наука. 28.09.2011.
Введение


Введение
ошибочными (тупиковыми), так как считалось, что и такие исследования могут неожиданно вывести на новые важные результаты (см. разд. 9.12). Итог известен — Кавендишская лаборатория дала при Э. Резерфорде более 20 нобелевских лауреатов! Школа Ландау много уступает в этом отношении школе Резерфорда.
Но не следует думать, что чрезмерно жесткое отношение к инакомыслию характерно только для отечественной науки. Ничего подобного, феномен Кавендишской лаборатории рубежа Х1Х-ХХ вв. — исключительное явление во всей мировой науке. Хотя, конечно, в СССР под властью большевиков с их черно-белым мышлением и страшной установкой «кто не с нами, тот против нас» наука страдала (и страдает до сих пор) от обсуждаемой болезни больше, чем наука в развитых странах.
Конечно же, атмосфера неприятия инакомыслия в науке не может не тормозить ее развитие. И некоторые авторы чувствуют это, утверждая, что эпоха великих открытий в науке закончилась34. Это, на мой взгляд, и так, и не так. Верно в том смысле, что наука сегодня и на самом деле переживает кризис. Неверно, потому что, как это часто бывает при эволюции социальных (и не только социальных) систем, этот кризис может предшествовать эволюционному прорыву.
Как уже говорилось и как еще будет говориться в разд. 8.6, всякий эволюционный прорыв, происходит ли он в органическом мире или в мире социальном, предваряется вспышкой «инакомыслия», разнообразия эволюционирующих форм. Скажем, научной революции ХУП-ХУШ вв. в Западной Европе предшествовала вспышка всевозможных суеверий35:
«...XVI в., наряду со своими несомненными достижениями, был отмечен вспышкой
всех древних суеверий — астрологии, магии, кабалистики, колдовства и т. п.»
Во второй половине XX - начале XXI в. мы тоже наблюдаем вспышку всевозможных суеверий. Не только в России, что было бы естественно для ее больного состояния, но и во всем мире. Здесь и вера в посещающих Землю и / или посещавших ее в прошлом инопланетян, и астрология, и ведьмовство, и парапсихология, и вера в торсионные поля, в помещающиеся внутри элементарных частиц космические миры, и т. д. и т. п. Этот феномен, полагаю я, вовсе не свидетельствует о закате науки и всей человеческой цивилизации, но является симптомом роста науки, предваряя ее переход в новое качество. Конкретно — предваряя постиндустриализацию человеческого сообщества и утверждение науки в качестве решающего фактора экономики.
Другими словами, превращение науки в решающий фактор развития экономики затруднено сегодня тем обстоятельством, что ученые вполне неадекватно воспринимают достижения теории познания / философии науки за последние примерно три четверти века.
34 Хорган Дж. Конец науки. СПб., 2001.
35 Булдаков С. К. История и философия науки. М., 2008. С. 43.


Таким образом, преодоление фаллибилистического кризиса науки лежит на пути ее постиндустриализации, включающей в себя распространение на науку постиндустриальной нравственной революции с ее центральной установкой на защиту прав меньшинств, включая отдельных индивидов. Все ученые являются инакомыслящими по тем или иным вопросам. Поэтому толерантное отношение к инакомыслящим меньшинствам в науке, включая инакомыслящих индивидов, — общее дело всех ученых.
Поразительно, что ученые в своей массе этого не понимают, продолжая крайне неприязненно относиться к «ошибкам» друг друга, при том что эти «ошибки» зачастую оказываются не натуральными ошибками, а межпара дигмальными расхождениями. Однако особой загадки в том нет, эта установка на недопустимость ошибок, которая противоречит фрактальной природе науки и которая препятствует сегодня переходу науки от индустриальной стадии развития к постиндустриальной, кажется странной только в рамках постиндустриального мышления, с позиции же мышления индустриального и доиндустриального она нормальна и естественна.
Получает в книге объяснение и тот странный факт, что именно наука, по самому роду своей деятельности (производство нового знания) устремленная в будущее, в плане свободы слова и мнений оказалась сегогдня одним из наиболее архаичных институтов человечества. Дело в том, что, как говорилось, переход от индустриального общества к постиндустриальному имеет экономическую базу, тогда как экономические интересы для ученых, особенно в области фундаментальных исследований (пользы от которых в обозримом будущем не просматривается), играют существенно меньшую роль, чем то характерно для большинства других областей человеческой деятельности.
Диагноз болезни (фаллибилистический кризис науки) диктует ее лечение, которое, если не углубляться в подробности, выглядит следующим образом:
1. Постиндустриализация взаимоотношений между учеными потребует вложения значительных средств— экономия обойдется здесь себе дороже, так как «недопостиндустриализованная» наука, какой она и является сегодня, не справляется со своей постиндустриальной ролью все более решающего фактора развития экономики, из-за чего человечество терпит громадные убытки.
2. Чтобы преодолеть кризис науки, научному сообществу придется перейти от установки «ученый, думающий иначе, чем я, — это лжеученый и / или неуч», являющейся проекцией на науку допостинду- стриальной установки «человек человеку -— грабитель и враг», к установке «ученый, думающий иначе, чем я, — это научная норма, он полезен и мне, и науке», представляющей собой проекцию постиндустриальной установки «человек человеку — покупатель и брат». Это потребует формирования нового (постиндустриального) научного этоса.
Введение


Введение
3. Главный продукт труда ученого— публикация. Соответственно, главный пункт предстоящей реформы науки в направлении ее постиндустриализации — это облегчение публикации новых / альтернативных научных идей / точек зрения. Однако это должно быть не просто облегчение, не публикация всего подряд, но наведение в этой области определенного порядка. Необходимо обеспечить текстам, содержащим новые научные идеи / точки зрения, благожелательнокритическое рассмотрение в научных изданиях. Главное— при решении вопроса о публикации научных работ необходимо отказаться от оценки их истинности / ошибочности, оценка должна производиться по другим признакам / характеристикам — по новизне работ, по их плодотворности / эвристичности, согласию с эмпирическими данными, профессиональному уровню т. д. Кроме того, следует отказаться от института анонимного рецензирования.
4. Чрезмерно жесткое отношение современных ученых к инакомыслящим коллегам, отсутствие в науке свободы слова и печати базируется на вере ученых в существование «твердо установленных» научных фактов и истин, т. е. на упорном неприятии ими победившего в философии науки во второй половине XX в. принципа фаллибилизма. Поэтому переход к постиндустриальному этосу ученых предполагает радикальные изменения в их философском образовании. Ученых необходимо подтянуть в философском плане до уровня современного философского сообщества, от которого ученые отстали примерно на три четверти века. Кафедры философии науки должны появиться во всех готовящих ученых учебных заведениях, что потребует достаточно массовой подготовки философов науки.
5. Переход ученых к индустриальному этосу необходимо соответствующим образом материально стимулировать. Прежде всего, государственная (и негосударственная) поддержка должна оказываться не одной «наиболее перспективной» научной идее / теории, не одному научному проекту, а целой мутовке альтернативных проектов. При этом альтернативные проекты следует финансировать в разной степени — по первому разряду, по второму и т. д.
6. Это выдвигает на первый план проблему сравнительного анализа конкурирующих научных идей и теорий. Отсюда вытекает возрастающая роль научной экспертизы, которой следует придать значительно большие масштабы и значение, чем то имеет место сегодня. Экспертизу следует засчитывать как разновидность научного продукта и платить за ее проведение приличные деньги.
7. Чтобы учесть вытекающую из фрактальной природы научного знания и его эволюции большую рискованность профессии ученого (их большинство в научном плане оказывается на бобах), значительно большие масштабы следует придать и премированию ученых. Необходимо смелее премировать ученых за идеи и гипотезы, которые подозреваются в ошибочности (многие оказавшиеся впоследствии ошибочными


идеи / теории были для науки чрезвычайно полезными / продуктивны- ^ ми). Разных научных премий должно быть много, они должны иметь крупное денежное выражение и выдаваться сразу по выдвижении ученым новой идеи / теории, а не несколько десятилетий спустя. Выдавать премии следует не только тому, кто выдвинул новую идею, но и тому, кто ему оказал в том существенную помощь — организационную или интеллектуальную. Эта идея реализована в футболе и хоккее, стимулируя помощь игроков друг друга. Поможет она, полагаю, и в науке, стимулируя ученых не просто на толерантное отношение к инакомыслящим коллегам, но и на реальную им помощь.
Настоящая книга обращена как к ученым, работающим в конкретнонаучных дисциплинах, так и к философам науки, пропасть между которыми, образовавшуюся на протяжении XX в., автор, собственно, и пытается заполнить. Поскольку же философия науки входит в комплекс дисциплин, изучающих феномен науки, — истории науки, науковедения, социологии науки и др., — то книга может быть полезной и всем, кто работает в этих дисциплинах.
И последнее. Автор этой книги, рассказывающей о взаимоотношениях науки и философии науки, ставших необычайно трудными во второй половине XX - начале XXI вв. из-за победы в философии науки принципа фаллибилизма и его неприятия основной массой ученых, находится между двух огней. Философы могут быть недовольны книгой, потому что автор выдвигает в ней принцип фаллибилизма на первое место, считая его главным достижением философии науки XX в., что среди философов науки, как ни странно, не принято. Кроме того, автор книги и по складу ума, и профессионально не является философом, так что профессиональные философы, надо полагать, обнаружат в ней недочеты, очевидные для профессионального философского глаза, но незаметные для нефилософа.
Ученые также могут быть раздражены книгой как минимум по двум причинам. Во-первых, потому что автор считает принцип фаллибилизма действующим, а научное знание, соответственно, — неустранимо погре- шимым, что в среде современных ученых, мягко говоря, не приветствуется. Во-вторых, потому что автор, иллюстрируя действие принципа фаллибилизма на современном материале, высказывает в книге аргументы против целого ряда общепринятых (мейнстримных) научных положений.
Я хотел бы попросить читателей — философов и ученых — выслушать мои аргументы, не обзываясь нехорошими словами. Нам, ученым и философам, нужно, наконец, принять различия между нами как должное и научиться спокойно выслушивать друг друга. В конце концов, наличие у вас или у меня собственной, возможно ошибочной, точки зрения— не преступление и даже не обязательно признак деменции. Иметь собственную точку зрения — нормально. Ненормально как раз единомыслие. Собственно, о том и книга.
Введение


Глава 8
Контуры авторской версии универсального эволюционизма
При всей противоположности фаллибилистических кризисов науки и теории познания (первый возник из-за неприятия учеными принципа фал- либилизма, второй — из-за его победы в философии науки) они образуют единый клубок проблем, так что разрешение кризиса науки невозможно без разрешения кризиса теории познания. Следуя плану, намеченному в первой части книги (см. преамбулу к гл. 7), мы будем искать пути преодоления кризиса теории познания (а следом за этим — и кризиса науки) на пути распространения на научное знание и науку представлений универсального эволюционизма, которые, как говорилось в разд. 7.4, находятся в центре складывающейся сегодня научной картины мира.
Лицом к лицу лица не увидать. Изнутри науки характер ее развития виден хуже, чем извне, когда мы опираемся на общие законы универсальной эволюции, распространяющиеся и на эволюцию научного знания, хотя и принимающие здесь специфическую форму. Без знания основных законов универсальной эволюции, полагаем мы, сегодня нельзя разобраться в проблемах современной науки. Поскольку, однако, концепция
«универсального эволюционизма пока далека от завершения и существует скорее в виде исследовательской программы»1,
реально речь пойдет, как это и было обещано в разд. 7.6, об авторской версии универсального эволюционизма, контуры которой мы обрисуем в настоящей главе и основными пунктами которой являются:
• автогенетические представления (эволюция рассматривается как результат саморазвития материи / взаимодействий);
• возникшие в рамках синергетики2 представления о фрактальности наблюдаемого мира;
• представления о фрактальности эволюции (эволюционного древа);
• отказ от трактовки энтропии как меры беспорядка (как ошибочной), снимающий противоречие между законом возрастания энтропии и
1 Введение в историю и философию науки. М., 2005. С. 393.
2 СИНЕРГЕТИКА — теория необратимого динамического хаоса, именно в ней появляются фракталы: «В центре синергетики как науки и как мировоззрения стоит понятие фрактала» [Войцехович В. Э. Человек как аттрактор биоэволюции // Философия науки. Вып. 8. М., 2002. С. 145].


эволюцией в сторону усложнения, которое долго мешало эволюционистам жить;
• системные представления.
Подробно авторская версия универсального эволюционизма изложена в монографиях3, здесь же мы ее изложим, хотя и с некоторыми изменениями и дополнениями, но по-возможности кратко.
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции
8.1.1. Эволюция как самоорганизация материи / взаимодействий посредством самосборок
Хотя эволюционные представления сегодня в науке широко распространены, в научном сообществе нет согласия относительно движущей силы эволюции. Здесь конкурируют различные версии автогенеза, дарвинизма, креационизма и другие концепции. Автор этих строк придерживается, во-первых, материалистической и, во вторых, автогенетической концепции, предполагающей, что эволюция происходит за счет процессов самоорганизации материи. Одно из первых описаний того, как это происходит в наблюдаемом мире, принадлежит И. Ньютону. У него фигурируют гравитационные взаимодействия, и его описание, на мой взгляд, по сей день является наилучшим:
«...мне кажется, что если бы вещество нашего Солнца и планет и все вещество Вселенной было равномерно рассеяно [scattered] по всему небу, и каждая частица обладала врожденным [innate] тяготением ко всему остальному, и все пространство, по которому это вещество рассеяно, было бы, тем не менее, конечным, то вещество с наружной стороны этого пространства направлялось бы в середину всего пространства и образовало бы там одну, большую сферическую массу. Но если бы вещество было равномерно распределено [diffused] по бесконечному пространству, оно никогда бы не собралось в одну массу, но некоторое количество [some] его собралось бы в одну массу, и некоторое количество в другую, так чтобы создать [so as to make] бесконечное количество больших масс, рассеянных на больших расстояниях друг от друга по всему бесконечному пространству. И так могли быть образованы Солнце и Неподвижные [Fixt] Звёзды, если считать, что вещество имеет понятную [lucid] природу»4.
На мой взгляд, имеет смысл говорить о фундаментальных сущностях, которые не могут быть обоснованы и которые не нуждаются в обосновании. В качестве примеров таких фундаментальных сущностей назову время и (трехмерное) пространство, в которых мы пребываем. К их числу,
3 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005; Хай- тун С. Д. Социум против человека. М., 2006.
4 The Correspondence of Isaac Newton. Cambridge (UK), 1961. Vol. 3. P. 234.
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
32
на мой взгляд, принадлежит и автогенетическая идея. Ее следует просто принять как данность.
Фундаментальные сущности, как мы их понимаем, родственны трансценденталиям (трансцендентальным свойствам бытия) И. Канта, если последним не примысливать нематериальность. Под трансцендента- лиями понимают свойства бытия, находящиеся за пределами возможного опыта (являющиеся сверхчувственными) и недоступные теоретическому познанию (познаваемые интуитивно). Фундаментальные сущности также относятся к априорным формам познания, однако я не считаю их сверхчувственными, относя к материальному миру. Скажем, время находится, на мой взгляд, за пределами теоретического познания, однако доступно нам в наших ощущениях, поддаваясь измерению. То же можно сказать о нашем трехмерном пространстве.
Наблюдаемый мир соткан из взаимодействий, всё ими пронизано, всё ими движется. Материя — это вещество плюс поля взаимодействий. Вещество состоит из молекул, молекулы — из атомов, атомы — из элементарных частиц, элементарные частицы представляют собой сгустки полей взаимодействий, так что вещество— это те же поля взаимодействий, только «сгустившиеся» и приобретшие благодаря этому новые свойства. Другими словами, взаимодействия выступают как материя (понятие взаимодействий синонимично понятию материи), а паттерны взаимодействий — как материальные.
Физики говорят о взаимодействии частиц, составляющих физические системы, и о взаимодействии самих физических систем, которое в обоих случаях осуществляется посредством полей взаимодействий— электромагнитных, гравитационных, сильных, слабых. В физике фигурируют также формы взаимодействий — электромагнитные, гравитационные, тепловые и т. д., количественной мерой которых является энергия — электромагнитная, гравитационная и т. д.5 Биологические и социальные системы также являются материальными, так что биологическими и социальными могут быть и взаимодействия, т. е. понятие взаимодействий является не только физическим, но и биологическим, и социальным.
Однако не все формы взаимодействий могут быть охарактеризованы количественно (не все явления доцускают количественное описание и не
5 	С понятием энергии до сих пор нет ясности: «Что же касается различия между материей и энергией, то наука до сих пор не может сформулировать соответствующее определение» [Моисеев Н. Н. Быть или не быть... человечеству? М., 1999. С. 108]. Распространенное определение энергии как количественной меры движения материи, на мой взгляд, ошибочно, если даже трактовать движение в общем смысле как развитие, потому что энергией обладает и система в состоянии равновесного покоя (напомним об энергии покоя тс2), когда никакого движения (развития) нет вовсе. Паллиативным, но всё еще неточным представляется и определение энергии как количественной меры движения и взаимодействия разных видов материи [Физика. М., 1999. С. 903]. Для движения материи имеются другие меры — импульс, момент импульса, поток импульса, поток энергии. Определение «энергия— это мера количества взаимодействий», на мой взгляд, наиболее корректно.


все величины имеют количественный смысл), так что понятие энергии в общем случае к биологическим и социальным взаимодействиям неприменимо. Однако в качественном смысле понятие взаимодействий распространяется на материальные системы любой природы, применительно к которым можно говорить также об интенсивности взаимодействий. Это справедливо, в частности, и в отношении социальных систем, взаимодействия в которых могут быть производственными, экономическими, культурными и т. д.
Метаболизмами принято называть процессы потребления вещества и энергии живыми организмами, или, что то же самое, осуществляемые ими превращения друг в друга разных форм вещества и энергии. Однако превращения вещества и энергии происходят и в неорганических материальных системах — физических, химических, социальных. Это позволяет нам распространить понятие метаболизмов на материальные системы любой природы, понимая под ними (метаболизмами) процессы превращения друг в друга разных форм взаимодействий. В этом (универсальном) смысле понятия взаимодействий и метаболизмов пересекаются — можно говорить об интенсивности взаимодействий, а можно— об интенсивности метаболизмов.
Будучи источником всего и вся в этом мире, взаимодействия (материя) сами (сама) себя развивают (развивает), являясь движущей силой эволюции, ее фундаментальной сущностью, которая не может быть обоснована и которая не нуждается в обосновании. Эволюция материального мира происходит в результате саморазвития материи (взаимодействий) посредством самосборок (новаций, изобретений). Понятие самосборки родилось в 1950-х гг. в молекулярной биологии, выйдя затем за ее пределы. Сегодня автогенетическая по содержанию идея эволюционной самосборки становится уже общим местом.
Эволюционные самосборки возникают под давлением взаимодействий. Поскольку же игра взаимодействий по самой своей природе имеет непросчитываемый, вероятностный характер, то и самосборки имеют вероятностную природу, их появление поддается прогнозу разве что в стохастическом смысле.
Помещая понятие самосборки (новации, изобретения) в центр нашей эволюционной концепции, мы расщепляем его на понятия адаптивной и прогрессивной самосборки. Адаптивная самосборка обеспечивает данной структуре баланс со средой (выживание), прогрессивная (собственно эволюционная) — интенсификацию метаболизмов с нарушением текущего баланса со средой. В соответствии с эволюционным принципом мини- макса (см. разд. 8.4), оценки прогрессивности данной самосборки завязаны на будущее.
Прогрессивными, т. е. находящимися на острие вектора эволюции, являются самосборки (новации), порождающие возможно большее число других (самосборок) в возможно более продолжительном будущем, новации же, обрывающиеся вскоре после их появления и не имеющие, таким образом, будущего, нельзя считать прогрессивными.
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Прогрессивные самосборки рождаются нечасто, для этого требуется удачное «совпадение взаимодействий». Мы все имеем возможность наблюдать это в нашей повседневной жизни. Имеющие будущее осмысленные новации редки. Новые идеи рождаются далеко не у всех и далеко не каждый день. Людей, генерирующих прогрессивные самосборки, называют творческими личностями, особо одаренных в этом плане — гениями. Общеизвестно, как трудно выдвинуть действительно новую идею (ментальную прогрессивную самосборку), как тяжело жить таким людям, зачастую плохо адаптированным к повседневности и потому вынужденным жертвовать обычными радостями жизни. Еще труднее довести ментальную самосборку до материальной стадии. В рыночных странах ежегодно возникают миллионы предприятий малого и среднего бизнеса, однако за год около 90 % их гибнет.
Но вот это редкое событие произошло, прогрессивная самосборка родилась, что дальше? А дальше будет вот что: если какой-то фрагмент наблюдаемого мира продвинулся в «прогрессивном» направлении (по вектору эволюции — см. разд. 8.3) далее других, то, в соответствии с эволюционным принципом минимакса (см. разд. 8.4), это его «достижение» распространяется на соседние участки.
Прогрессивные самосборки и являются такими эволюционно более продвинутыми фрагментами наблюдаемого мир, которые, в соответствии с принципом минимакса, распространяют свой «передовой опыт» на соседние участки. Эволюция происходит с экспансией прогрессивных самосборок.
Более корректно говорить об адаптивной и прогрессивной компонентах в самосборках — данная самосборка в может быть какой-то степени адаптивной, а в какой-то — прогрессивной.
Поскольку эволюция имеет статистическую природу, постольку возникающие самосборки (макро- и онтомутации, новации) могут оказаться самыми «дурацкими» (селективно отрицательными), какими они зачастую и бывают. Однако в какой-то своей части эволюционные самосборки, и не только органические, оказываются первично адаптивными. В этом нет ничего сверхъестественного. Возникая под давлением всей системы взаимодействий, внутренних и внешних по отношению к эволюционирующей системе, они оказываются по рождению включенными во взаимодействия со средой, что и обеспечивает им адаптированность к последней.
Сегодня автогенетические представления распространены достаточно широко, принимая, в частности, форму теории самоорганизации:
«...не только человек активен, но и природа не является "немой". Даже так называемая неживая природа оживлена, имеет свой язык, свою, если хотите, "душу"... нелинейные системы ведут себя как живые системы в том смысле, что в них при соответствующих условиях проявляются те же свойства само-достраивания, само-воспроизведения структур, направленности на получаемое целое, которые ранее рассматривались как специфичные для живой природы»6.
Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995. С. 17.


Автогенетической по своему наполнению является и «широко известная в узких кругах» бутстрап-теория (подробнее о ней см. в разд. 9.2.1 Л):
«Универсального и строгого определения понятия бутстрап не существует. Бутстрап (англ, "bootstrap") — старое английское слово, означающее кожаные петельки, "ушки" на задниках походных или рабочих ботинок. В XIX веке в Англии стала популярной поговорка: "to pull himself up from the swamp by the bootstraps" или "lift himself by his bootstraps" («вытащить себя из болота за ушки на задниках ботинок"). Смысл поговорки означает: "Выбиться в люди благодаря собственным усилиям". Собственно, термин бутстрапирование как раз и выражает идею самостоятельного, без участия внешних управляющих воздействий эмерджентного развития, идею "самораскрутки"»7.
Исторические корни идеи саморазвития взаимодействий (материи) теряются в дымке истории, ранние эволюционисты были стихийными автогенетиками, говоря о саморазвитии материи, осуществляемом через посредство естественных сил. Формулировки эволюционистов поначалу вынужденно размыты из-за неразвитости понятийного аппарата, так что их следует еще «переводить» на современный нам язык.
Высказывание И. Ньютона (1692) на этот счет приводилось в начале настоящего раздела. Однако раньше него Р. Декарт (около 1630), с которого, собственно, и начинается современный эволюционизм, говорил о законах природы, которые
«были бы достаточны, чтобы заставить части материи распутаться и расположиться в весьма стройный порядок. Придя благодаря этим законам сама собою в порядок, материя наша приняла бы форму весьма совершенного мира, в котором можно было бы наблюдать не только свет, но также и все остальные явления, имеющие место в нашем действительном мире»8.
Понятно, что сами по себе законы не могут ничего двигать, всё движется силами, или взаимодействиями, законы которых Декарт и называет законами природы, непосредственно говоря о гравитации. Аналогичный характер имеют эволюционные воззрения И. Ньютона, И. Канта, П. Лапласа,
Э. 	Дарвина, Р. Чемберса, С.-Дж. Майварта, К. Бэра, К. Нэгели, Э. Копа, Л. С. Берга и многих других9.
7 Казанский А. Б. Модели организационно замкнутых систем и контуры развития новых подходов в области искусственного интеллекта и когнитивной науки // Наука и технологии в промышленности. 2010. № 2. С. 51.
8 Декарт Р. Космогония. М.; Л., 1934. С. 163.
9 Ньютон И. Оптика, или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света. М., 1954. С. 299-301; КантИ. Всеобщая естественная история и теория неба // КантИ. Соч. в 6-ти томах. Т. 1. М., 1963. С. 156-157; Лаплас П. С. Изложение системы мира. Л., 1982. С. 325-326; Darwin Е. The Temple of Nature. London, 1803; [Chambers R.] Vestiges of the Natural History of Creation. London, 1844; Mivart St. G. J. On the Genesis of Species. New York, 1871; Baer К. E. Ueber den Zweck in den Vorgängen der Natur. Erste Hälfte // Baer К. E. Reden, gehalten in wissenschaftlichen Versammlungen und kleinere Aufsätze vermischten Inhalts. Zweiter Teil. St. Petersburg, 1876; BaerK. E. Ueber Zielstrebigkeit in den organischen Körpern insbesondere // Ibid. 1876. S. 171-234; Nägeli C. Mechanisch-physiologische Theorie der Abstammungslehre. München, Leipzig, 1884; Cope E. D. The Origin of the Fittest. Essays on Evolution. New York, 1887; Берг Л. С. Теория эволюции. Пг., 1922; Берг Л. С. Номогенез, или эволюция на основе
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
До Ж.-Б. Ламарка10 среда не играет в эволюционных построениях сколько-нибудь существенной роли, ученые, похоже, просто не думают о таких «мелочах». Ламарк, по-видимому, первым учел ее эволюционное воздействие11  12. Он называет прогрессивную эволюцию органического мира градацией и мыслит ее происходящей в результате саморазвития природы. Средство, с помощью которого природа создает всё более сложные органические формы, — невидимые флюиды12, под которыми, в соответствии с научным языком взрастившего его XVIII в., Ламарк понимает взаимодействия, отдавая в органических процессах приоритет теплоте и электричеству13. Однако он полагает, что внутренние флюиды могут породить лишь относительно простые органические формы, тогда как всё их наблюдаемое разнообразие возникло под воздействием многообразных условий обитания14 в результате наследования приобретаемых при жизни признаков15.
закономерностей. Пг., 1922; Берг Л. С. Борьба за существование и взаимная помощь. Пг., 1922; Берг Л. С. Наука, ее смысл, содержание и классификация. Пг., 1922.
10 Lamarck J.-B. Philosophie zoologique. Paris, 1809.
11 Впрочем, уже П. Ж. Кабанис (1757-1808) «старался вскрыть тот процесс, благодаря которому "среда" — в частности климат, почва, пища, оказывала на животных свое трансформирующее действие. И тут его соображения в известной мере предвосхищают аргументацию [Ж.-Б.] Ламарка» [Лункевич В. В. От Гераклита до Дарвина. Т. II. М., 1960. С. 174].
12 «...размышляя о сущности движения флюидов внутри содержащих их крайне податливых частей живых тел, я вскоре убедился, что, по мере ускорения движения этих флюидов, последние преобразуют клеточную ткань, в которой они движутся, открывают себе в ней проходы, формируют там разного рода каналы и, наконец, создают в ней различные органы, отвечающие состоянию той организации, в которой эти флюиды находятся» [Lamarck J.-B. Op. cit. / Рус. пер. С. 182].
13 «Что касается того, какие из этих невидимых флюидов преимущественно составляют рассматриваемую здесь причину, возбуждающую органические движения, я полагаю, что главная роль принадлежит... теплороду и электрическому флюиду. Они и являются непосредственно теми факторами, которые вызывают и внутренние движения и которые обусловливают и поддерживают жизнь в организованных телах» [Там же. С. 485]. «Возможно, однако, что некоторые другие невидимые и активные флюиды, наряду с двумя указанными мною, также участвуют в образовании причины-возбудителя, но для меня, во всяком случае, не подлежит сомнению, что именно теплород и электричество являются главными, а быть может даже единственными составляющими этой причины» [Там же. С. 486].
14 «На основании этих соображений я пришел к окончательному выводу, что движение флюидов внутри тела животных, постепенно ускорявшееся с усложнением организации, с одной стороны, и влияние новых обстоятельств, возникавших для животных по мере их расселения во всех пригодных для обитания местах, — с другой, были двумя главными причинами, приведшими различных животных к тому состоянию, в котором мы видим их в настоящее время (выделено Ж.-Б. Ламарком. — С. X.)» [Там же. С. 182-183]. «Нарастающее усложнение организации подвергается то здесь, то там на протяжении общего ряда животных отклонениям, вызываемым влиянием условий места обитания и усвоенных привычек» [Там же. С. 278].
15 «Всё, что природа заставила особей приобрести или утратить под влиянием условий, в которых с давних пор пребывает их порода и, следовательно, под влиянием преобладания употребления или иной части [тела], — всё это природа сохраняет путем размножения у новых особей, которые происходят от первых, при условии, если приобретенные изменения общи обоим полам или тем особям, от которых новые особи произошли» [Там же. С. 341—342].


После Ламарка развитие теории (органической) эволюции расщепилось, грубо говоря, на две ветви— автогенетическую^6, в которой основная роль отводится внутренним взаимодействиям, и эктогенети- ческую, в которой доминирующим считается воздействие среды. Среди эктогенетических эволюционных концепций главной, безусловно, была и по сей день остается теория естественного отбора Ч. Дарвина16  17, которая известна в форме дарвинизма самого Дарвина, который наряду с естественным отбором признавал наследование приобретенных при жизни признаков, неодарвинизма, в котором уже не было места наследованию приобретенных признаков, и синтетической теории эволюции (СТЭ), переварившей генетику и считающей элементарной единицей, на которую действует естественный отбор, не отдельную особь, а популяцию.
Игнорируя формообразующую роль внутренних взаимодействий или считая эту роль достаточно пассивной, дарвинизм во всех его модификациях представляет собой, на мой взгляд, шаг назад по сравнению с концепцией Ламарка, в которой воздействие среды совмещено с давлением внутренних взаимодействий (невидимых флюидов).
Во второй половине XIX в. эктогенетическая ветвь органического эволюционизма получила неожиданное подкрепление в физике в виде трактовки энтропии как меры беспорядка, исповедуя которую в связке с законом возрастания энтропии, большинство физиков до сих пор убеждены в том, что внутренние взаимодействия могут только разрушать структуры, почему они (физики) и вынуждены возлагать ответственность за эволюцию в сторону усложнения на среду. Поэтому теория Ч. Дарвина, который, не веря в формообразующую силу внутренних взаимодействий, также отводит активную эволюционную роль среде, и поддерживается физиками, начиная с Л. Больцмана18.
Концепция Э. Шрёдингера19 артикулирует ту же точку зрения, согласно которой изолированная система не может эволюционировать в сторону усложнения, и такое возможно только с открытой системой.
37
16 В теории органической эволюции обусловленность последней внутренними свойствами организмов иногда обозначают термином ортоламаркизм: «Ортоламаркизм декларирует направленность эволюции, обусловленную внутренними изначальными свойствами организмов, и в сущности представляет собой автогенетическую концепцию» [Биология. М., 1999. С. 402].
17 Darwin Ch. The Origin of Species by Means of Natural Selection. London, 1859.
18 «Если вы меня спросите относительно моего глубочайшего убеждения, назовут ли нынешний век веком пара и электричества, я отвечу не задумываясь, что наш век будет называться веком механического миропонимания, веком [Ч.] Дарвина» [Boltzmann L. Der zweite Hauptsatz der mechanischen Wärmetheorie // Wien. Almanach. 1886. Bd. 36. S. 225-259 / Pye. пер. C. 6].
19 Шрёдингер Э. Что такое жизнь с точки зрения физики? М., 1947.
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Эту линию продолжают теория диссипативных структур И. Приза 20
гожина .
«Установка на среду» парадоксальным образом исповедуется и марксистами, занявшими в биологическом эволюционизме дарвинистские позиции. На словах они говорят, что движущей силой развития являются внутренние противоречия и саморазвитие материи, практически же объясняют эволюцию живого действием той же среды через посредство механизмов случайных мутаций, адаптации и естественного отбора.
Многие ученые-небиологи, использующие понятие естественного отбора, но не углубляющиеся в тонкости этой теории, не говоря уже об околонаучной публике, понимают под естественным отбором просто отбор. Теория естественного отбора сводится к отбору более жизнеспособных особей. Между тем, это совершенно не отражает содержания теории Дарвина, поскольку отбор у него — это только одна из трех компонент естественного отбора, который включает в себя:
1. возникновение множества наследуемых малых случайных (ненаправленных) мутаций;
2. выживание наиболее приспособленных из них в результате конкуренции особей и их взаимодействия со средой (собственно отбор);
3. накопление выживающих на протяжении ряда поколений малых мутаций в адаптивные и / или прогрессивные признаки.
Вторая компонента, которую часто некорректно отождествляют со всем естественным отбором, вполне реальна, и не только в органической эволюции, тогда как первая и третья, на взгляд многочисленных противников теории естественного отбора, реальности не отражают. И нетрудно понять, почему.
Первый аргумент. В теории естественного отбора активную роль играют только взаимодействия со средой. Внутри живых форм, полагают дарвинисты, возникает лишь множество малых случайных («направленных во все стороны») мутаций, которые уничтожаются или не уничтожаются средой, в результате чего происходит накопление малых изменений в направлении, задаваемом средой. Именно среда, по Дарвину, заставляет живое эволюционировать через посредство «передаточного механизма» естественного отбора. Противники теории Дарвина обвиняют ее именно в том, что в ней игнорируется формообразующая роль внутренних взаимодействий.
Второй аргумент. Темпы прогрессивной эволюции органического мира превосходят темпы эволюции неорганической среды, так что сама по себе адаптация к среде не могла бы двигать прогрессивную эволюцию живого. Адаптируясь к среде, живое только следовало бы за ней, как нит¬
20 ГленсдорфП., Пригожин И. Термодинамическая теория структуры, устойчивости и
флуктуаций. М., 1973; Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.


ка за иголкой. Между тем, эволюционируя на Земле, органический мир во многом сам создавал для себя среду обитания и дальнейшего развития21.
Третий аргумент. Прогрессивная органическая эволюция не может быть объяснена адаптацией к среде и по той причине, что появляющиеся в ходе органической эволюции всё более сложные формы зачастую не превосходят по адаптированности старые, скажем, бактерии или лишайники, проявляющие поразительную выживаемость в самых невероятных условиях.
Четвертый аргумент. Говоря о случайности или неслучайности малых мутаций, следует иметь в виду не только и не столько отдельные мутации, сколько всё их множество (скажем, для данного органического вида), которое оказывается направленным в статистическом смысле. Практически всегда множество мутаций наращивает со временем свое разнообразие, обеспечивая вновь возникающим органическим видам всё большую интенсивность метаболизмов.
Пятый аргумент. Механизм естественного отбора предполагает непрерывность эволюции, т. е. отсутствие эволюционных разрывов (сальтаций). Между тем, фрактальное (фракталоподобное) устройство древа органической эволюции — надежно установленный факт. Сколь бы усердно ни работали палеонтологи, заполнить все разрывы между эволюционными линиями не удастся — это в принципе невозможно, потому что такова — разрывная — природа эволюционного древа. И вообще, представить себе, во что превратилось бы эволюционное древо, будь эволюция всюду непрерывной — а именно на этом настаивает теория естественного отбора — просто невозможно. Эволюционное древо есть эволюционное древо, и с места оно не сойдет. Фрактальность эволюционного древа первична, все противоречащее ей— от лукавого. Такова, во всяком случае, точка зрения автора этих строк.
В разд. 3.1.2.9 достаточно подробно говорилось о несостоятельности теории естественного отбора (правда, там не звучал пятый аргумент), в разд. 3.1.2.1 — об ошибочности подпитывающей ее трактовки энтропии как меры беспорядка.
8.1.2. 	Нефизические паттерны возникли в результате самоорганизации физических
Относительно вопроса о соотношении физических и нефизических (химических, биологических, социальных) явлений среди ученых до сих пор нет согласия. Полярные точки зрения состоят в следующем. Согласно первой, нефизические взаимодействия сводимы к физическим — гравитационным, электромагнитным и пр. Эта точка зрения в крайней ее форме,
21 Lovelock J. Gaia. Oxford, New York, 1979; Lovelock J. The Ages of Gaia. New York,
London, 1988; Margulis L., Sagan D. Microcosmos. New York, 1986; Margulis L., Sagan D. Ori¬
gins of Sex. New Haven (Conn.), 1986.
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
когда нефизическим взаимодействиям вообще отказывают в специфичности, особенно распространена среди физиков, которые часто говорят, например, что химия — это физика молекул. Согласно второй точке зрения, нефизические взаимодействия, скажем психические или биологические, столь же первичны, как физические, и не сводимы к ним. Эта точка зрения имеет широкое хождение среди биологов.
Существующие данные заставляют нас остановиться на первой точке зрения, переформулировав ее, однако, таким образом, что в определенном смысле справедливой оказывается и вторая.
Из научной литературы о биополе22, на мой взгляд, может быть выделен следующий сухой остаток. Во-первых, органическая клетка и многоклеточная структура ведут себя так, как если бы ими «руководило» некое «клеточное» или «надклеточное» поле, которое, однако, до сих пор никому не удалось детектировать как нефизическую сущность. Во-вторых, и это всё, что реально удалось детектировать, живые клетки излучают электромагнитные волны в определенном (миллиметровом и субмиллиметровом) диапазоне, источник которых в клетке не поддается локализации и которые, если ими облучать живую клетку, оказывают на нее определенное «биологическое» воздействие.
Тот факт, что на месте биологических и химических полей физические приборы обнаруживают физические поля взаимодействий, говорит, что они там действительно существуют. Это первый фундаментальный факт, из которого мы будем исходить.
Элементарные частицы, говорилось выше, сотканы из физических полей взаимодействий, являясь их сгустками. Живые и неживые структуры в свою очередь состоят из элементарных частиц. Таким образом, всё вещество, включая биологические и другие нефизические структуры, соткано из полей физических взаимодействий. Вот почему приборы при соответствующей их настройке обнаруживают на месте нефизических полей физические.
Всё это заставляет нас признать, что гравитационные, электромагнитные, сильные и слабые физические взаимодействия являются первичными, или базовыми (фундаментальными), тогда как все другие взаимодействия — химические, биологические, социальные — сотканы из физических, образуя многоуровневые структуры (паттерны). На мой взгляд, физические взаимодействия могут быть даже определены как образующие подложку всех других взаимодействий.
Второй фундаментальный факт: все многочисленные попытки описать биологические и социальные явления средствами физической теории остаются неудачными. Физики продолжают утверждать, что это связано с трудностями чисто технического порядка и что в принципе биологические и социальные явления могут быть описаны физическими
22 См. [Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005.
С. 86-91] и разд. 10.1.3.2 настоящей монографии.


средствами. Это странно, потому что сами же физики любят поговорить о том, что они верят только фактам (эксперименту) и что именно этой установкой (парадигмой) их дисциплина выгодно отличается от других. В данном же случае имеем затянувшийся на многие десятилетия эксперимент по проверке исходной гипотезы (биологические и социальные явления могут быть описаны физическими средствами) с отрицательным результатом. Действуя в рамках принятой в среде физиков парадигмы, мы вынуждены сделать вывод об ошибочности этой гипотезы, т. е. признать, что биологические и социальные явления в принципе не могут быть описаны языком физики23.
Этот вывод подтверждается, мне кажется, всем, что сегодня известно об органическом и социальном мирах. Никакому биологу, например, и в голову не придет утверждать, что индивидуальное развитие / онтогенез24 и поведение многоклеточного организма могут быть описаны на основе информации о нем на клеточном уровне. Хотя бы потому, что биолог знает об эпигенезе, т. е. о том, что в разных внешних условиях экспрессия одних и тех же генов25 приводит к разным результатам — из одной и той же клетки, в зависимости от ее окружения, вырастают разные органы.
Так как нефизические явления в принципе не могут быть описаны как физические, то специфика нефизических взаимодействий сосредоточена в образующих их структурах (паттернах) физических полей, сами же по себе физические поля этой специфики не несут. Химические, биологические и другие нефизические взаимодействия не сводятся к физическим, хотя и сотканы из них. Совершенно определенно химия — это не физика молекул (во всяком случае, для достаточно сложных химических систем).
Поясним сказанное. «Джоконда» Леонардо да Винчи и «Галарина» Сальвадора Дали имеют одинаковую основу — они «сотканы» из масляных красок на холсте; вся их специфика определяется тем, как эти краски организованы в конкретные структуры (паттерны). Изучение холста и красок возможно и даже в извес тном смысле полезно, однако ровным счетом ничего не скажет о самих полотнах как произведениях искусства и изображенных на них дамах.
23 Естественным исключением представляются химические явления, простейшие из которых из-за их «соседства» с физическими описать средствами физической теории удается. Однако, чем сложнее химическая система, тем меньше дает физический аппарат для понимания ее химических свойств.
24 ОНТОГЕНЕЗ (от греч. on, род. падеж ontos — сущее и genesis — происхождение, возникновение) — «онтогения, индивидуальное развитие особи, вся совокупность ее преобразований от зарождения (оплодотворение яйцеклетки, начало самостоятельной жизни органа вегетативного размножения или деление материнской одноклеточной особи) до конца жизни (смерть или новое деление особи)» [Биология. Там же. С. 425].
25 ЭКСПРЕССИЯ ГЕНОВ —- процесс реализации генетической информации от ДНК до фенотипа.
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Соотношение физических, химических, биологических и социальных структур может быть лучше понято из аналогии с текстами. Буквы могут рассматриваться как аналог физического уровня, слоги— химического, слова — биологического и т. д. Если вы последовательно опознали все литеры, которыми набрана настоящая книга, то это еще не значит, что вы ее прочитали (поняли), особенно, если вы не знаете русского языка. Нефизические взаимодействия одновременно и сводимы, и не сводимы к физическим. Сводимы в том смысле, что сотканы из них. Не сводимы, так как физические поля ничего не говорят о специфике сотканных из них нефизических паттернов.
Усложнение вещественной структуры, сотканной из полей взаимодействий, сообщает ей новые свойства, связанные с новыми формами взаимодействий. Скажем, соединение протона с электроном образует атом водорода, который обладает химическими и оптическими свойствами, отсутствующими у протона и электрона порознь. Организованное в некоторую структуру (паттерн), физическое, например электромагнитное, поле становится уже, скажем, химическим или психическим.
Еще раз отметим обстоятельство, представляющееся крайне важным. К выводу, что на месте биологических и химических взаимодействий обнаруживаются лишь физические поля, приходят, используя физические же приборы, т. е. приборы, которые настроены на физические поля и которые ничего другого не могут обнаружить в принципе. Я уверен, что изучать биополя с помощью физических приборов можно и должно, но это ровным счетом ничего не скажет о специфических свойствах биополей. Для обнаружения взаимодействий, тождественных данной материальной структуре, т. е. данному паттерну, сотканному из физических полей, детектор должен быть настроен на этот паттерн. Специфику биологических полей следует изучать, настроив приборы на соответствующий «биологический» паттерн, в результате чего они (приборы) перестают быть физическими, становясь «биологическими». Скажем, А. Г. Гурвич для детектирования открытого им митогенетического излучения клетки использовал культуры дрожжей и бактерий26, которые и выступали у него в роли биологических приборов (см., также, разд. 10.1.3.2).
Материя, говорилось выше, — это вещество плюс поля взаимодействий, а вещество состоит из сгустков полей взаимодействий. Поскольку, таким образом, материальные структуры сотканы из полей взаимодействий, то каждой материальной структуре отвечает определенная структура форм (паттерн) взаимодействий. Поскольку же, о чем также говорилось выше, энергия — это мера количества взаимодействий, то возникающим в материальной системе новым структурным формам отвечают «собственные» формы энергии.
26 	Гурвич А. Г., Гурвич Л. Д. Митогенетическое излучение. Л., 1934. С. 6.


Это нашло свое отражение в физике. Допустим, мы заставили гравитационное поле Земли работать с превращением получаемой работы, скажем, в тепло. При этом изменяется только относительное расположение масс, т. е. структура этой системы, так что здесь, действительно, превращение энергии связано с изменением структуры. То же будет и с системой электрических зарядов, которую мы заставим работать, так чтобы общее количество электрической энергии уменьшалось. Сумма зарядов при этом сохраняется, изменяется только их относительное расположение, т. е. структура системы.
На мой взгляд, эти примеры иллюстрируют тезис, согласно которому энергия материальной системы определяется ее структурой, и наоборот. Этот тезис согласуется с идеей структурной энергии организма, которую, по-видимому, первым четко сформулировал Э. С. Бауэр27.
Эволюционную концепцию автора этих строк иногда называют фи- зикалистской. Решительно отвергаю это обвинение, ибо я отстаиваю и всегда отстаивал тот тезис, что нефизические (биологические, социальные) явления требуют нефизического языка описания, язык физики применительно к ним абсолютно бесполезен. Не является физикалист- ским, в частности, и мое утверждение, что нефизические паттерны «сотканы» из физических. Первое время после Большого взрыва нашего фрагмента Вселенной (нашей Метагалактики) и на самом деле существовали только физические паттерны, которые за последующие 13,7 млрд лет никуда не делись, составив основу возникших в результате их усложнения материальных биологических и социальных паттернов. Фактом является то, что все мы «сотканы» из атомов, подобно тому как художественные картины «сотканы» из красок на холсте. Однако как изучение красок и холста ничего не говорит о картинах как произведениях искусства, так и изучение физической структуры органических и социальных материальных систем ничего не скажет об их специфической, биологической и социальной, сущности. Специфика нефизических взаимодействий сосредоточена в образующих их структурах (паттернах) физических полей, сами же по себе физические поля этой специфики не несут. С усложнением материального паттерна он приобретает новую сущность, требующую специфического языка описания. Вышестоящие уровни организации не могут быть описаны законами, действующими ни нижних уровнях
И еще одно замечание. Широко распространена точка зрения (особенно среди физиков), согласно которой физическое познание представляет собой наиболее развитую (самую сложную) форму естествознания и даже, может быть, всего научного знания. Это странно, ибо физические явления, как вытекает из сказанного в этом разделе,— простейшие из существующих в наблюдаемом мире, они базовые (фундаментальные),
43
27 	Бауэр Э. С. Теоретическая биология. М.; Л., 1935. С. 55-57.
8.1. Автогенетический характер универсальной эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
^ все другие — химические, органические, социальные — возникли после Большого взрыва в ходе универсальной эволюции в результате усложнения структуры физических взаимодействий. Может ли быть познание простейшего вершиной научного знания? Сомневаюсь. Разве только в том смысле, что из-за наибольшей простоты предмета исследований физики на сегодняшний день более всех своих коллег преуспели в его изучении, применяя — на сегодняшний день — самый изощренный в математическом отношении аппарат.
8.2. 	Фрактальность эволюции
8.2.1. 	Фрактальность наблюдаемого мира
На протяжении веков наука воспринимала материальные тела как более или менее непрерывные объекты, ограниченные более или менее гладкими поверхностями. Соответствующей была и математика, в которой преобладали гладкие (непрерывно дифференцируемые) многообразия. Гениальный французский и американский (с 1958) математик Бенуа Мандельброт (1924-2010) открыл наши глаза28 на то, что всё это имеет весьма косвенное отношение к наблюдаемому миру, в котором преобладают фрактальные структуры, характеризуемые чрезвычайной изрезанностью:
«Бенуа Мандельброт создал неевклидову геометрию негладких, шероховатых, зазубренных, изъеденных ходами, порами, трещинами и отверстиями, извилистых и тому подобное Объектов, своего рода математических парий, по молчаливому уговору ранее исключавшихся из рассмотрения в пользу более благообразных, усредненных, сглаженных, отполированных, спрямленных объектов. Между тем именно такие неправильные объекты составляют подавляющее большинство объектов природы»29.
«Термин фрактал я образовал от латинского причастия/гасШя. Соответствующий глагол фгап§еге переводится как ломать, разламывать (выделено Б. Мандельбротом. — С. X)»30.
На мой взгляд, переход к фрактальной картине наблюдаемого мира — одно из главных достижений науки за последние полвека.
Поясним математическую природу фрактала на простом примере. Представим себе бесконечно тонкий лист бумаги, которым мы пытаемся заполнить комнату, вырезая из него бесконечно узкую полоску. Такой лист бумаги — двухмерный, его объем и масса равны нулю. Понятно, что заполнить им трехмерный объем толком не удастся, бумага образует «всюду пустую» структуру нулевой плотности (массы). Вот эта «бумажная» структура и может служить образом фрактала.
28 Mandelbrot В. В. Les Objects Fractals. Paris, 1975.
29 Данилов Ю. А. Лекции по нелинейной динамике. М., 2006. С. 91-92.
30 Mandelbrot В. В. The Fractal Geometry of Nature. San Francisco, 1982 / Рус. пер.: Мандельброт Б. Фрактальная геометрия природы. М., 2002. С. 18.


Чтобы наша «бумажная» структура была более точным подобием фрактала, необходимо еще придать ей стохастический характер, для чего мы разорвем вырезаемую из листа бумаги бесконечно узкую полоску «на точки», так чтобы каждая следующая точка оказалась на некотором случайном расстоянии от предыдущей в случайном же направлении от нее, а все точки располагались бы, тем не менее, не совсем случайным образом, образуя иерархическую структуру («детерминированный хаос»).
Объем трехмерного тела измеряется трехмерными единицами измерения, т. е. кубиками единичного объема: мы подсчитываем, сколько таких кубиков помещается в измеряемом теле. Площадь двухмерной фигуры — квадратиками единичной площади: нас интересует, сколькими квадратиками может быть покрыта фигура. Длина линии измеряется отрезками единичной длины. А что получится, если использовать единицу измерения размерности, не совпадающей с размерностью измеряемого множества?
Если для измерения площади листа бумаги использовать одномерные отрезки единичной длины, то потребуется бесконечное число таких отрезков. Если для измерения площади листа использовать трехмерные кубики, то для числа таких кубиков, покрывающих лист, получится значение, равное нулю (площадь листа не изменится, если его плотно скомкать31; вот мы его, скомкав, и поместим в кубик, в котором он займет нулевой объем). То единственное значение размерности единицы измерения, при котором мера множества отлична от нуля и бесконечности, называется размерностью множества по Хаусдорфу. Для бесконечно тонкого листа бумаги размерность Хаусдорфа равна 2. Для «бумажного» фрактала, о котором шла речь выше и который размещен в трехмерном пространстве, размерность Хаусдорфа меньше 3.
Таковы все фракталы в их математическом идеале. Как показано в разд. 3.1.2.232 с использованием строгого определения размерности Хаусдорфа, эта размерность для них, или, как еще говорят, их фрактальная размерность, меньше или равна их топологической размерности, т. е. размерности пространства, в котором они размещены:
Э<ВТ. (8.1)
В случае равенства фрактальное множество вырождается в обычное, евклидово.
31 При определении меры множества его можно «комкать» и «прессовать», удаляя пустые участки пространства, поскольку нас занимает при этом только суммарный «объем» пространства, занимаемый точками множества. При определении размерности множества его уже нельзя «комкать» и «прессовать», так как при этом нас интересует характер расположения точек множества в пространстве.
32 См., также: Хайтун С. Д. Механика и необратимость. М., 1996. С. 60-63; Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. С. 141-143, 402-412; Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира. М., 2007. С. 191-207.
8.2. Фрактальность эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Отсюда следует, что мера фрактала, измеренная в единицах топологической размерности, тождественно равна нулю. Соответственно нулю равна и плотность массы материальных фракталов, размещенных в нашем трехмерном пространстве. Однако, если бы реальные объекты конечных размеров, которые сегодня считаются фракталами— угольная сажа, бронхи, галактики и т. д. и т. п., — были «настоящими» фракталами, то их масса была бы равна нулю, чего не наблюдается. Приходим к выводу, что такие объекты не фрактальны, но только фракталоподобны, имея фрактальную структуру лишь в конечном диапазоне масштабов33.
Это выводит нас на принцип дополнительности непрерывного (кинетического) и дискретного (фрактального, синергетического) подходов в статистической физике, исключающих друг друга в области необратимых процессов.
Во-первых, мы можем, как это принято в кинетической теории, считать фазовую жидкость динамической системы непрерывной, что делает возможным написание для ее плотности дифференциальных (кинетических) уравнений. При этом, однако, фазовая жидкость оказывается сжимаемой / растягиваемой, что означает статистическую связанность степеней свободы и, соответственно, невозможность написания для них уравнений движения, лежащих в основании синергетики.
Во-вторых, мы можем, как это делается в синергетике, считать степени свободы статистически независимыми, выписывая для них уравнения движения. При этом фазовая жидкость оказывается несжимаемой; поскольку же ее объем в ходе необратимого роста энтропии должен расти, постольку она и рвется в каждой точке, образуя всюду разрывную (фрактальную) структуру, что делает невозможным написание для плотности фазовой жидкости кинетических уравнений.
В области обратимых процессов эти два подхода сливаются, дифференциальные уравнения действуют здесь одновременно и для степеней свободы (уравнения Гамильтона), и для фазовой плотности (уравнение Лиувилля)34.
Единственным «настоящим» материальным фракталом может оказаться Вселенная из-за ее бесконечности, имеющая, — если она и на са-. мом деле фрактальна, как о том говорят некоторые космологи, по- видимому, не догадываясь о вытекающих отсюда далеко идущих последствиях, — нулевую плотность, т. е. плотность любого ее фрагмента с мысленным раздвижением его границ до бесконечности стремится к нулю. Вселенная же с нулевой плотностью гравитационно устойчива, так что все ее фрагменты не могут одновременно расширяться или сжиматься. Это значит, что Вселенная, если она фрактальна, не переживала Боль-
33 Хайтун С. Д. 1996. Там же. С. 197-198; Хайтун С. Д. 2007. Там же. С. 208-209.
34 Хайтун С. Д. 1996. Там же. С. 199-203; Хайтун С. Д. 2007. Там же. Гл. 5.


того взрыва, который, таким образом, претерпела лишь наша Метагалактика35 (продолжение сюжета см. в разд. 8.16).
Столь сильные выводы относительно природы фракталов (и Вселенной) вытекают из нашего утверждения, согласно которому фрактальная размерность фрактала меньше или равна его топологической размерности, т. е. размерности пространства, в котором располагается фрактал. Это утверждение и на самом деле достаточно нетривиально. Отец фракталов Бенуа Мандельброт (а следом за ним и другие авторы) полагает, что фрактальная размерность D больше или равна топологической размерности DT:
«...эти две размерности не обязаны совпадать [need not coincide], и они только удовлетворяет [неравенству
D>DT (8.2)
Случаи, когда D = Dt, включают всего Евклида [all of Euclid], а случаи, когда D > Dt, включают множества, которое я называю фрактальными»36.
Как о том будет говориться в разд. 9.2.2.2.6, первооткрыватели, даже самые гениальные из них, при изложении своих открытий часто в чем-то ошибаются. Не избежал этого и Мандельброт. Дело в том, что, как говорилось в разд. 3.1.2.2, он считает топологическую размерность фрактала равной размерности генерирующей этот фрактал траектории, которую он полагает линией с размерностью 1. Именно так, например, он определяет топологическую размерность броуновского движения:
«Физическое броуновское движение является главным [ptime] примером природного [natural] фрактала»37.
«...Может быть показано, что броуновский след [trail] достаточно подобен кривой линии [sufficiently curvelike], чтобы иметь топологическую размерность DT = 1, и тот факт, что D = 2 > DT = 1, подтверждает, что броуновские следы являются фрактальными множествами, согласно определению в главе 1 (см. предыдущую цитату. — С. X.)»38.
Ошибка Мандельброта состоит в том, что, как показали многочисленные компьютерные эксперименты по построению фракталы «на бумаге», начало которым было положено другим гением, метеорологом (!)
Э. 	Н. Лоренцом за 12 лет до выхода эпохальной книги Мандельброта39, траектория, генерирующая фрактал, линией вовсе не является, будучи разрывной в каждой точке. Как и в случае нашего «бумажного» множества, каждая следующая точка траектории фрактала находится на некотором случайном расстоянии от предыдущей в случайном же направлении, поче-
35 Хайтун С. Д. Эволюция Вселенной // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 74—92; Хайтун С. Д. 2005. Гл. 6; Хайтун С. Д. 2007. Разд. 6. См., также, разд. 3.1.2.3 и 8.16 настоящей монографии.
36 Mandelbrot В. В. Fractals. San Francisco, 1977. Р. 15.
37 Ibid. Р. 4.
38 Ibid. Р. 90.
39 Lorenz Е. N. Deterministic nonperiodical flow // J. of the Atmospheric Sciences. 1963. Vol. 20. P. 130-141. См. о нем подробнее в разд. 9.2.2.2.5.
8.2. Фрактальность эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
му и нельзя считать, что он размещен на траектории единичной размерности. Так что топологическая размерность плоского броуновского движения равна не 1, а 2 — столько требуется координат, чтобы фиксировать местоположение произвольной точки плоского броуновского движения, фрактальная размерность которого больше 1, но меньше 2 — всё в полном соответствии с моим неравенством, а не неравенством Мандельброта.
Однако Мандельброт допускает здесь еще и второстепенную ошибку, касающуюся конкретно броуновского движения, найдя для него размерность Хаусдорфа равной 2, о чем и говорится в предыдущей цитате. Если бы он работал с трехмерным броуновским движением, топологическая размерность которого равна 3 (для фиксации произвольной точки такого броуновского множества нужны 3 координаты), то и тогда он получил бы наше неравенство (8.1), а не свое (8.2). Проблема в том, что он находит размерность Хаусдорфа равной 2 для плоского броуновского движения:
«След броуновского движения является топологической кривой размерности 1. Однако, размещаясь практически на плоскости [being practically plane filling], он фрактален с размерностью 2»40.
А это уже не странно, а очень странно. Если бы фрактальная размерность плоского броуновского движения и на самом деле была равна 2, как это утверждает Мандельброт, то мы получили бы случай, когда фрактальная размерность множества равна его топологической размерности и когда, согласно определению самого Мандельброта (см. его высказывание, связанное с выражением (8.2)), данное множество фракталом не является, будучи обычным евклидовым множеством. Фракталом же плоское броуновское движение является только при условии, что размерность Хаусдорфа для него меньше 2 и больше 7, что и должно показать более корректное вычисление этой величины.
Еще раз кратко. Плоское броуновское движение, которое служит Мандельброту главным примером природного фрактала, согласно выкладкам самого Мандельброта, нашедшего для него размерность Хаусдорфа равной 2, фракталом не является, потому что топологическая размерность плоского броуновского движения также равна 2. Мандельброт же этого не замечает, потому что ошибочно считает последнюю равной 1, полагая (разрывную в каждой точке!) генерирующую фрактал фазовую тракторию линией.
Но двигаемся дальше. До сих пор мы говорили о фракталах, в которых подструктуры разнесены в пространстве на расстояния тем большие, чем выше ранг подструктур. Назовем такие фракталы пространственными. Подструктуры разделены в них пространственными «барьерами», высота (проницаемость) которых определяется расстоянием между подструктурами.
40
Mandelbrot В. В. 1982. Ibid. Р. 12.


Однако пространственная разрывность фракталов— не определяющее их свойство, они могут быть и непространственными41. В общем 49 случае система расщепляется на множество иерархически организованных подсистем, между которыми существуют некоторые «барьеры взаимодействий», эквивалентные пространственным «барьерам» в пространственных фракталах. Такими непространственными «барьерами» разной проницаемости, разделяющими, казалось бы, непрерывно переходящие друг в друга системы на четко выраженные подструктуры, служат, например, клеточные и субклеточные мембраны, клановые, этнические и государственные границы. При таком подходе фрактальным оказывается практически весь наблюдаемый мир.
Пространственные фракталы чаще встречаются в неорганическом мире, в котором нередко бывает применимо пространственное (механическое) описание с движением во главе, для органического же и социального миров более характерны непространственные фракталы.
Дискретное устройство органического мира воспринимается нами как нечто естественное. Между тем факт отсутствия между разными типами органических систем промежуточных форм далеко не тривиален. «Разрывы сплошности» (хиатусы) существуют между видами, родами и прочими таксонами, прокариотами и эукариотами41  42, популяциями, организмами, тканями и органами, клетками и субклеточными органеллами43  44, кодирующими белок нитронами и некодирующими белок экзонами. Дис-
44
кретна вся структура генома .
Социальный мир также весь разделен на дискретные иерархические множества стран и населенных пунктов, рас и этносов, семей и родов, социальных институтов и групп. Давно изучаемые социальные кластерные структуры — это тоже неопознанные в свое время фракталы. Дискретен и неорганический мир с его атомами и молекулами, астероидами и планетами, звездами и галактиками.
Определяющее свойство фрактальных (фракталоподобных) структур может быть сформулировано как иерархическая системность, или системная иерархичность. Если это пространственный фрактал, то он распадается на подсистемы, размеры которых и расстояния между которыми
41 Хайтун С. Д. 2005. Там же. Разд. 4.5.3; Хайтун С. Д. 2007. Там же. Разд. 6.3.
42 «Клетка любого организма может быть отнесена сейчас либо к прокариотному, либо эукариотному типу без каких-либо промежуточных форм» [Заварзин Г. А. Фенотипическая систематика бактерий. М., 1974. С. 102].
43 ОРГАНЕЛЛЫ/ОРГАНОИДЫ (от греч. organon — орган)— «постоянные клеточные (иногда частично внешнеклеточные. — С. X.) структуры, клеточные органы, обеспечивающие выполнение специфических функций в процессе жизнедеятельности клетки» [Биология. М., 1999. С. 430].
44 ГЕНОМ — совокупность наследственных материалов (молекул ДНК), характерных для данного биологического вида. Поскольку выработать определение генома данного вида как некоей общей составляющей наследственных материалов образующих его (вида) особей затруднительно, постольку часто говорят о геноме клетки или организма. В хромосомах клетки локализована основная, но не вся масса ее генома.
8.2. Фрактальность эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
^ выдерживают определенную иерархию: чем большего размера подсистемы мы берем, тем больше расстояния между ними относительно размеров подсистем. В случае непространственного фрактала имеем то же самое, только вместо расстояний между подсистемами, которые играют роль «проницаемости» разделяющих подсистемы пространственных «барьеров», здесь следует говорить о проницаемости разделяющих подсистемы «барьеров взаимодействий».
Первопроходцы, как правило, видят открываемые ими явления несколько несфокусированно. Б. Мандельброт — не исключение: обнаружив феномен, который мы здесь называем системной иерархичностью, он стал не совсем точно трактовать его как самоподобие, считая, что структура любого фрактала повторяется во всё меньших масштабах. Между тем фракталу, что пространственному, что непространственному, не обязательно быть самоподобным. Но это теоретически, реальные же фрактальные структуры настолько часто оказываются самоподобными, особенно если понимать самоподобие приближенно, что самоподобие структуры может служить— и нередко служит— указанием на ее фрактальность (фракталоподобность).
Дискретность наблюдаемого мира, воспринимаемая нами как системность, т. е. как большая или меньшая обособленность одних фрагментов мира от других, порождается именно его фрактальностью. Понятия системности, дискретности, фрактальности, мутовочности и им подобные образуют куст (мутовку) понятий, отражающих один и тот же феномен.
Почему же наблюдаемый мир фрактален? Во-первых, Вселенная фрактальна потому, что, сообщая ей нулевую «бесконечную» плотность, это обеспечивает ей (Вселенной) гравитационную устойчивость (см. разд. 3.1.2.3).
Во-вторых, фрактальная структура обеспечивает реальным системам максимальную выживаемость при выходе из строя их частей. При «поломке» какой-то из составляющих ее подсистем из строя выходит она одна, максимум — иерархически и рокадно ближайшие к ней. Если же система устроена не иерархически (не фрактально), то выход из строя ее части грозит гибелью ей всей. Когда неадаптивным оказывается один «вид» подсистем, вперед выдвигаются другие. Примером может служить лес, в котором «поломка» доминирующего органического вида приводит лишь к его замене другим, бывшим до того на периферийных ролях, вся же совокупность населяющих лес организмов продолжает здравствовать. Такое устройство наблюдаемый мир приобрел, надо полагать, в ходе эволюции — нефрактально организованные его элементы попросту не выживали.
8.2.2. 	Мутовочный характер эволюции
Для понимания сложных явлений часто бывают полезны простые образы, или «картинки». Таким простым образом, который может помочь понять


феномен фрактальности эволюции, служит обычное дерево с его фракталь- ^ ной (фракталоподобной) структурой. Все мы знаем о древе органической эволюции. Вот такое же древо имеет место и в случае эволюции неорганической и социальной, и оно тоже имеет фрактальную (фракталоподобную) структуру. Фактически фракталъностъ эволюции означает, что эволюция наблюдаемого мира происходит через каскад точек ветвления (по- лифуркации), в которых рождаются альтернативные эволюционные ветви. Другими словами, эволюция происходит мутовками (веерами, пучками).
Эта идея— одна из центральных в знаменитой монографии П. Тейяра де Шардена «Феномен человека»45, первое издание которой вышло в 1955 г.
Впрочем, представления о мутовочном характере эволюции развивались и до Тейяра. Более того, после Ч. Дарвина и Э. Геккеля дивергентный характер органической эволюции стал общим местом. Поскольку, однако, для дарвинизма органическая эволюция является прежде всего процессом видообразования, то эволюционное древо жизни представляется в нем преимущественно как древо подвидов и рас, видов и образуемых ими таксонов. Однако органическая эволюция отнюдь не сводится к видообразованию, в ее ходе расщепляются не только виды, т. е. совокупности организмов определенного типа, но и процессы, и экосистемы, и органические системы иных уровней и типов, которые и обозначить-то толком не всегда удается. Примером такой «внесистематической» органической эволюционной мутовки являются вирусы и клетки. Второй пример — гаплоидные (с одинарным набором хромосом), диплоидные (клетки несут два гомологичных набора хромосом) и полиплоидные (клетки содержат более двух наборов хромосом) организмы. Третий — брожение, фотосинтез и дыхание образуют мутовку окислительно-восстановительных процессов, используемых организмами для получения энергии.
Невозможность отождествления древа органических мутовок с древом систематики побуждает ученых параллельно с обсуждением эволюции видов говорить об эволюции признаков и органов особи, образующих в точках ветвления (бифуркации) мутовки. Уже Ч. Дарвин говорил о дивергенции признаков.
В области социальной истории концепция фрактальной эволюции также постепенно вытесняет сегодня концепцию линейного прогресса, которой, к примеру, придерживался, по замечанию В. Л. Иноземцева46, еще К. Маркс, настаивавший на последовательной смене отдельных способов производства. Представления о мутовочном характере социальной эволюции лежат, например, в основании концепции А. Дж. Тойнби:
«Ложная концепция "единства истории" на базе западного общества имеет... неверную
посылку — представления о прямолинейности развития.
45 Тейяр де Шарден Г1. Феномен человека. М., 1987.
46 Иноземцев В. Л. Социология Даниела Белла и контуры современной постиндустриальной цивилизации // Вопросы философии. 2002. № 5. С. 11.
8.2. Фрактальность эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Это не что иное, как простейший образ волшебного бобового стебелька из сказ- 52 ки, который пробил землю и растет вверх, не давая отростков... В начале нашего труда
была предпринята попытка применить понятие эволюции к человеческой истории. Было показано, как представители одного и того же вида обществ, оказавшись в одинаковых условиях, совершенно по-разному реагируют на испытания... Одни сразу же погибают; другие выживают, но такой ценой, что после этого уже ни на что не способны; третьи столь удачно противостоят вызову, что выходят не только не ослабленными, но даже создав более благоприятные условия для преодоления грядущих испытаний... Такая концепция развития представляется нам более приемлемой, чем старомодный образ бобового ростка»47.
В общем случае возникшая эволюционная самосборка (см. разд. 8.1.1) диверсифицируется в мутовку, величина которой, помимо степени прогрессивности самосборки (степени ее соответствия вектору эволюции и эволюционному принципу минимакса — см. разд. 8.3 и 8.4), определяется масштабами доступного ей ареала. Любой черешок данной мутовки, оказавшийся обособленным, при соответствующих условиях может разрастись в новую мутовку. Эволюция работает с запасом — в одних условиях оптимальной оказывается одна ветвь мутовки, в других — другая, в будущее прорываются наиболее прогрессивные из них, т. е. обеспечивающие наиболее интенсивные метаболизмы на наиболее отдаленное будущее.
Чем больше данная эволюционирующая система, тем больше ветвей эволюционной мутовки она может породить. Внутри небольшой системы могут одновременно формироваться корни нескольких ветвей эволюционной мутовки, реализуется же зачастую какая-то одна из них. Именно так это происходит, к примеру, в социальных системах, в которых формирование эволюционных ветвей легче поддается ретроспективному наблюдению. Скажем, в недрах средневековой абсолютистской фазы социальной эволюции созревали корни двух ветвей мутовки капиталистической фазы— «английской» (постепенная легитимация рыночных отношений средствами прецедентного права48) и «французской» (легитимация рынка средствами континентального права49). Де-факто реализовалась и третья ветвь капиталистической мутовки, не созревавшая в недрах предыдущей фазы, — «американская» (эмигранты из Европы легитимировали рынок в США средствами того же прецедентного права, но «с чистого листа»).
47 Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991. С. 85.
48 ПРЕЦЕДЕНТНОЕ ПРАВО— правовая система, в которой основным источником права признаются решения высших судебных инстанций (судебные прецеденты), имеющие обязательную силу. Такая система предоставляет суду правотворческие функции. Характерно для стран, которые восприняли английское (англо-саксонское) право.
49 КОНТИНЕНТАЛЬНОЕ ПРАВО — правовая система, в которой основным источником права являются юридические правила (нормы), сформулированные в законодательных актах государства. Характерно для стран, которые восприняли французское (романогерманское) право, основанное на Кодексе Наполеона.


Фрактальное описание эволюции, пусть даже на качественном уровне, дает для понимания ее общих законов многое. Именно мутовочность эволюции порождает феномен революции, т. е. резкого (взрывного, саль- тационного) изменения в развитии каких-либо явлений природы или социума. Между точками ветвления эволюция происходит непрерывно, постепенно (эволюция в узком смысле слова), в самих же точках ветвления совершаются скачки, когда эволюция «решает», в каком из нескольких возможных направлений, определяемых эволюционной мутовкой, ей двигаться дальше.
53
8.2.3. 	Уточнение: мутовочно-сетевой характер эволюции
Далеко не все эволюционные линии имеют общий корень, какие-то растут из разных корней. Кроме того, между ветвями эволюционных мутовок часто возникают рокадные связи. Иногда же эволюционные линии и вовсе сливаются, а не расщепляются. В результате всего этого эволюционное древо, что только усиливает его фрактальность (фракталоподоб- ность), трансформируется
«в филогенетический куст, а то и в некоторое подобие мангровых зарослей»50  51.
Иногда, в связи с этим, говорят о полифилетическом51 характере органической эволюции, иногда же, следуя Ф. Г. Добржанскому52, — о ретикулярной (от лат. reticulum — сеточка), или сетчатой (сетевой), эволюции53.
Известное проявление ретикулярности органической эволюции — горизонтальный перенос генов. Второе проявление — гибридогенез:
«Естественная гибридизация, обычная у высших растений и хорошо известная во многих группах, представляет собой реверсию процесса дивергенции»54.
Третье проявление ретикулярности органической эволюции— сим- биогенез. Самая обсуждаемая идея концепции симбиогенеза— это возникновение эукариотной (имеющей ядро) клетки в результате симбиоза целой группы примитивных организмов, которые вошли в нее в виде наблюдаемых сегодня хлоропластов, пластид, митохондрий55 и прочих ор- ганелл.
50 Воронцов Н. Н. Развитие эволюционных идей в биологии. М., 1999. С. 515.
51 ПОЛИФИЛИЯ (от греч. poly— много, многое и phylon — племя, род, вид) — «происхождение данной группы организмов от нескольких предковых групп, не связанных близким родством. Полифилия... противопоставляется монофилии, как эволюционному принципу, основанному на дивергенции» [Биология. Там же С. 493].
52 Dobzhansky Th. Genetics and the Origin of Species. New York, 1937.
53 Jantsch E. The Self-organizing Universe. New York, 1980. P. 219.
54 Грант В. M. Эволюционный процесс. М., 1991. С. 253.
55МИТОХОНДРИИ (от греч. mitos — нить и chondrion — зернышко, крупинка) — органеллы эукариотной клетки, обеспечивающие ее энергией (около 95 % в животной
8.2. Фрактальность эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
54
Такой характер имеет не только органическая эволюция, но и социальная, в которой, наряду с очевидными процессами расщепления эволюционных линий, обеспечивающими рост разнообразия, происходит еще более интенсивный, чем в органической эволюции, «перенос генов»— обмен ментальными (идеями, знаниями, представлениями) и материальными (сырьем, товарами) структурами, связывающий самые разные социальные эволюционные линии рокадными связями. Происходит здесь иногда и слияние эволюционных линий, как это, например, произошло в современной Северной Корее, где слились линии «реального (номенклатурного) социализма» и наследственной монархии.
В силу общей направленности эволюции в сторону роста разнообразия, дивергенция (расщепление) эволюционных линий преобладает в органической и социальной эволюции над конвергенцией (слиянием) некоторых из них. Если бы — представим это себе на минуту — конвергенция возобладала над дивергенцией, то вектор эволюции развернулся бы на 180 градусов:
«Признание господства конвергенции над дивергенцией, считали Н. А. Иванцов56 и И. И. Шмальгаузен57, означало бы постепенное сужение разнообразия в ходе эволюции»58,
что невозможно.
Нас не должно удивлять, что преобладание дивергенции эволюционных линий над их конвергенцией в ходе эволюции в соответствии с вектором эволюции в сторону роста разнообразия легко и непринужденно сочетается с эволюционными процессами интеграции в сторону роста связанности «всего со всем». Одно не мешает другому, более того, эти два вида процессов подпитывают друг друга. В органической эволюции возникновение все новых типов организмов (органических видов), процессов, экосистем, биом, биот и т. д.59 протекало на фоне превращения живого мира Земли во все более единое целое — биосферу. В социальной эволюции возникновение все новых типов социумов, организационных, поведенческих, технических и прочих форм отнюдь не мешает росту связанности «всего со всем», так что человеческий мир на Земле становится одновременно и все более разнообразным в своих проявлениях, и все более единым. Планета становится маленькой, говорим мы.
Относительно автономные фрагменты наблюдаемого мира, на множество которых он раздроблен в силу фрактальности его устройства, «на
клетке и несколько меньше в растительной и клетке грибов) в процессе дыхания [Биология. Там же. С. 366].
56 Иванцов Н. А. Факторы эволюции. М.; Пг., 1923. С. 75.
57 Шмальгаузен И. И. Пути и закономерности эволюционного процесса. М.; Л., 1939. С. 107.
58 Боркин Л. Я. Проблема моно- и полифилии в эволюционной теории // Развитие эволюционной теории в СССР. Л., 1983. С. 409.
59 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. С. 159-160.


самом деле» связаны друг с другом системой связей, имеющей сетевой характер. Об этом применительно к органическому миру ярко пишет Фритьоф Капра в своей книге «Паутина жизни»:
«С самого зарождения экологии считалось, что экологические сообщества состоят из организмов, связанных между собой по сетевому принципу через кормовые отношения. Эта идея постоянно встречается в работах натуралистов XIX века... По мере того как понятие сети приобретало все большую популярность в биологии, системные мыслители стали использовать сетевые модели на всех системных уровнях, рассматривая организмы как сети клеток, органов и систем органов, подобно тому как экосистемы воспринимаются в виде сетей индивидуальных организмов... паутина жизни состоит из сетей внутри сетей. На каждом уровне, после достаточного увеличения, узлы сети оказываются более мелкими сетями... во второй половине [XX] столетия концепция сети была определяющей в развитии научного понимания не только экосистем, но и самой природы жизни»60.
Достаточно очевидно, что социальный мир принципиально не отличается в этом плане от органического, т. е. его система взаимосвязей также имеет сетевой характер. Из общих соображений следует, что это справедливо и в отношении неорганического мира (поскольку он также устроен фрактально и также эволюционирует в сторону роста связанности «всего совсем»).
8.2.4. 	Почему эволюция фрактальна?
Ветвление (бифуркация) любой эволюционной линии— органического вида, процесса или социального строя или института (скажем, раскол церкви или политической партии)— лежит в русле общих законов эволюции. Во-первых, такое ветвление само по себе направлено по вектору эволюции в сторону роста разнообразия (см. разд. 8.3.6). Во-вторых, оно увеличивает шансы на эволюционное выживание данной мутовки, т. е. на эволюционный прорыв хотя бы одной ее ветви. Чем «пышнее» мутовка, тем перспективнее она в эволюционном плане.
Посредством эволюционных мутовок, из ветвей которых в будущее прорываются самые «прогрессивные», т. е. обеспечивающие наиболее интенсивные и одновременно наиболее экономичные метаболизмы на возможно более отдаленное будущее (см. разд. 8.4), эволюционирующими системами осуществляется увязка настоящего с будущим. «Не зная» наперед, в каком именно направлении пролегает путь эволюции, наблюдаемый мир эволюционирует вслепую, как бы обстукивая дорогу впереди себя в разных направлениях:
«Чтобы умножить контакты, необходимые для своих пробных нащупываний, и чтобы накопить полиморфное разнообразие своих богатств, жизнь может продвигаться вперед лишь большими множествами»61.
60 Капра Ф. Паутина жизни. Киев, М., 2002. С. 49-50.
61 Тейяр де Шарден II. 1987. Там же. С. 155.
8.2. Фрактальность эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Вот почему, собственно, эволюция и происходит фрактальными мутовками — эволюционирующая система нарабатывает целую гроздь вариантов развития, из которых большинство заканчивается тупиками и лишь один- два ведут в эволюционное завтра. Эволюция работает с запасом. В одних условиях оптимальной оказывается одна ветвь мутовки, в других — Другая, в будущее прорываются эволюционно наиболее минимаксные из них, т. е. обеспечивающие наиболее интенсивные метаболизмы на возможно более отдаленное будущее.
Продравшись в эволюционное завтра, данная ветвь эволюционной мутовки в свою очередь разрастается в новую мутовку, масштабы которой определяются как заложенными в ней эволюционными потенциями, так и средой. Это произошло, например, с млекопитающими, мутовка которых поражает сегодня своим разнообразием. Не менее известный случай — сумчатые в Австралии. Еще пример — кейнсианская / постиндустриальная ветвь мутовки социально ориентированных политэкономи- ческих систем, пышно диверсифицировавшаяся сегодня в странах «золотого миллиарда».
8.3. 	Вектор эволюции
Для меня как материалиста у эволюции нет цели (поскольку мы, материалисты, отрицаем существование Демиурга, который мог бы эту цель задать), у нее существует только направление. Однако, несмотря на всю широкую распространенность в науке эволюционных представлений, общепринятая точка зрения относительно направления эволюции до сих пор отсутствует. Существует большая литература о критериях органического и / или социального прогресса, однако их число слишком велико (одних только критериев высоты органической организации насчитывается около 4062). Разные авторы используют «свои» критерии, испытывая к «чужим» недоверие. Некоторые же ученые из-за размытости критериев вообще отказываются судить о направлении эволюции Тем не менее большинство ученых считают сегодня фактом, что наблюдаемый мир эволюционирует в сторону усложнения. В этой общей (универсальной) эволюции выделяют три основных компоненты, или этапа (стадии), — неорганическую, органическую и социальную эволюцию.
Наша трактовка понятия эволюции опирается на ее известное определение как исторического развития. Необходимо только уточнить, что такое развитие и чем историческое развитие отличается от неисторического.
62 Миклин А. М. Критерии прогрессивной эволюции // Развитие эволюционной теории
в СССР. Л., 1983. С. 359.


Под развитием мы понимаем направленное необратимое изменение реальной системы во времени. В силу смертности реальных систем, их развитие, оставаясь необратимым, со временем идет вспять, как это происходит, скажем, со звездами, филогенетическими линиями или организмами (см. разд. 8.3.9). Под эволюцией же мы понимаем однонаправленное развитие, когда вектор развития не меняет со временем своего направления. Онтогенез — это развитие, но не эволюция. Другими словами, эволюция, с нашей точки зрения, — это развитие достаточно большой реальной системы, поскольку, чем больше такая система, тем продолжительнее ее жизнь63 и тем менее вероятно обращение вспять вектора ее развития за обозримый срок.
В нашем определении эволюции неявно присутствует наблюдатель. Для бактерии, если допустить на минуту, что она обладает разумом, развитие щенка, в котором она обитает, может представиться эволюцией, поскольку за весь обозримый с ее точки зрения срок щенок не выкажет признаков старения, его развитие будет однонаправленным. С точки же зрения человека, развитие практически любого организма на Земле — не эволюция, потому что он (организм) обязательно выкажет на наших глазах признаки старения. Если таких признаков не проявит, скажем, данная конкретная секвойя, живущая 3 тыс. лет, то мы совершенно определенно заметим их у других секвой. Биосфера Земли смертна, как смертна биосфера любой планеты (см. разд. 8.3.9), однако она (биосфера Земли) благополучно эволюционирует вот уже более четырех миллиардов лет, а ее угасания мы с вами, будем надеяться, не застанем. Других планетных биосфер мы не знаем. По всему поэтому относительно нас развитие земной биосферы является эволюцией.
Согласно общепринятым представлениям, наблюдаемый мир зародился в нынешней его ипостаси около 13,7 млрд лет назад в результате Большого взрыва и ограничен для нас горизонтом видимости: так как никакой сигнал не может распространяться быстрее света, то у нас в принципе не может быть информации о том, как устроен мир на расстояниях, превышающих 13,7 млрд световых лет. Таким образом, нам не дано знать, эволюционирует ли вся Вселенная, мы можем выдвигать только те или иные предположения об этом (см. разд. 8.16). Однако относительно нашей Метагалактики, т. е. относительно наблюдаемого мира64, мы судить можем, она совершенно определенно
63 Это утверждение — «макростатистическое»: попугай живет дольше слона, хотя и меньше его, однако жизнь микроорганизма короче жизни многоклеточного, многоклеточный организм живет меньше экосистемы, экосистема— меньше биосферы, звезда— меньше галактики.
64 Мы иногда называем для краткости в этой книге нашей Метагалактикой наблюдаемый мир, ограниченный горизонтом видимости. Такое отождествление, надо сказать, распространено в литературе: «КОСМОЛОГИЯ (от греч. kosmoc — мир, Вселенная и logos — слово, учение) — учение о Вселенной как едином целом и о всей охваченной астрономическими наблюдениями области Вселенной (Метагалактике) как части целого» [Физика. 1999.
8.3. Вектор эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
^ эволюционирует в определенном направлении, и мы можем судить об этом направлении.
Единое рассмотрение в рамках универсального эволюционизма моря фактов, относящихся к космической эволюции, эволюции Солнечной системы и Земли, органической и социальной эволюции на нашей планете, позволяет выработать вполне определенный взгляд на вектор эволюции наблюдаемого мира. Можно утверждать, что этот вектор, безусловно существует, образуя мутовку компонент, которая включает в себя
1. рост сложности;
2. интенсификацию (максиминимизацию) метаболизмов / взаимодействий;
3. интенсификацию круговоротов;
4. рост целостности структур (связанности «всего со всем»);
5. рост открытости систем (нарастание роли взаимодействия со средой);
6. рост разнообразия форм;
7. рост степени фрактальности эволюционирующих систем;
8. рост степени негауссовости распределений.
Перечисленные восемь компонент составляют вектор именно универсальной эволюции, т. е. являются общими для неорганической, органической и социальной эволюции. Наверное, могут быть выделены и другие компоненты этого вектора, а — при желании — они могут быть выделены иначе, чем это было сделано нами.
Понятно, что рано или поздно развитие нашей Метагалактики, как и любой другой системы конечных размеров во Вселенной, пойдет вспять (см. разд. 8.16), однако, так как времена, характерные для нашей Метагалактики, измеряются миллиардами лет, то для нас с нашими существенно меньшими временными масштабами (вспомним о бактерии, обитающей внутри щенка) ее развитие безусловно является однонаправленным, т. е. эволюцией. Именно эволюция нашей Метагалактики, т. е. эволюция наблюдаемого мира, и служит базой представлений об универсальной эволюции.
8.3.1. 	Рост сложности
Множество фактов свидетельствует, что эволюция идет с наращиванием всё новых структурных «этажей» материи, в результате чего происходит эволюционное усложнение. Этому нимало не препятствует закон
С. 315]. Тем не менее, оно не вполне корректно. Космические системы образуют иерархию охватывающих друг друга компактных структур (звезда— звездная система— звездное скопление — галактика — скопление галактик и т. д.). Маловероятно, чтобы горизонт видимости проходил как раз по границе соответствующего компактного образования. Поэтому правильнее было бы называть нашей Метагалактикой наименьшее из компактных космических образований, еще содержащее внутри себя наш горизонт видимости радиусом 13,7 млрд световых лет.


возрастания энтропии из-за несостоятельности трактовки энтропии как меры беспорядка (см. разд. 3.1.2.1).
Вновь возникающие «этажи» не отменяют старых, потому что это затормозило бы эволюцию вразрез с эволюционным принципом минимакса (см. разд. 8.4). Неорганические структуры не были отменены органическими, органические — социальными. Будучи направленной в сторону всё большей интенсификации (максиминимизации) метаболизмов / взаимодействий (см. разд. 8.3.2 и 8.4), т. е. от состояния равновесия, эволюция строит пирамиду «этажей», в которой низкоорганизованные формы служат фундаментом для высокоорганизованных. Новые этажи не могли бы существовать без старых. В этом причина сосуществования в земной биосфере высоко- и низкоорганизованных органических форм. Текущие эволюционные этажи готовят почву для будущих этажей, которые зачастую спасают всю эволюционирующую «многоэтажную» систему от гибели.
Примеров тому множество. Появление эукариот65  66 67 не только спасло органическую жизнь на Земле от отравления производимым прокарио-
АА чу
тами кислородом, но и привело к созданию озонового слоя, по сеи день защищающего обитающие на суше эукариотные формы жизни от ультрафиолетового излучения Солнца. Если бы не появился человек, жизнь на Земле могла бы и погибнуть. И т. д. и т. п. Эволюционируя на Земле, жизнь, как говорилось в разд. 8.1.1, во многом сама создавала для себя среду обитания и дальнейшего развития.
Нижние социальные структурные «этажи», уступая лидерство более высоким, не исчезают бесследно. Семья по сей день служит базовой ячейкой социума. Рабство сохранилось в форме пенитенциарной системы, а в некоторых регионах — ив первозданном виде (напомним также о рецидиве рабства в США ХУ1Н-Х1Х вв.). Племенной строй с его установкой на безвозмездное оказание помощи «своим» сохранился в виде института семейных и иных кланов / тейпов, служащего основанием современного социума. По сию пору практикуются в форме развлечения и спорта и характерные для первобытного общества собирательство и охота.
Прорыв на новый «этаж» происходит, когда предыдущий исчерпывает свои эволюционные возможности. Обсуждая, например, переход социального мира от фазы имперской древности к средневековой фазе , И. М. Дьяконов пишет:
65 ЭУКАРИОТЫ (от греч. ёи — хорошо, полностью и karyon — ядро) — «организмы, клетки которых содержат оформленные ядра» [Биология. М., 1999. С. 743].
66 ПРОКАРИОТЫ (от лат. pro — перед, раньше, вместо и греч. karyon — ядро) — «организмы, клетки которых не имеют ограниченного мембраной ядра» [Там же. С. 510].
67 Мы опираемся в этой книге на классификацию исторических фаз социального развития И. М. Дьяконова [Дьяконов И. М. Пути истории. М., 1994]:
1) первобытная;
2) племенная;
3) фаза ранней (общинной) древности;
4) фаза имперской древности;
8.3. Вектор эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
«Так же как в свое время хозяйство государств ранней древности, хозяйство древних империй повсюду дошло до предела возможного экономического развития»68.
Средневековье, исчерпав свои эволюционные ресурсы, перешло в абсолютистскую фазу и т. д.
С исчерпанием ресурсов эволюция на нижних «этажах» затормаживается. Примером может служить молекулярная эволюция, которая привела к созданию прокариот и которая после того затормозилась. Затормозилась, частности, эволюция белков:
«...эволюция, протекавшая на протяжении геологических промежутков времени, несомненно привела к определенным изменениям структуры и функции белков, но в основе своей характер систем, возникших в добиологический период развития, в значительной степени сохранился, по-видимому, и поныне»69.
С появлением и развитием социального «этажа» эволюции органический «этаж» занимает всё более «страдательное» положение, как то всегда и бывает в ходе универсальной эволюции: предыдущие «этажи» оттесняются новыми на периферию ареала и эволюции. Впрочем, затормозившись с появлением социального «этажа», органическая эволюция не прекратилась вовсе:
«...в наши дни эволюция происходит во многих группах организмов без видимого участия антропогенных факторов. Здесь нет возможности перечислить все новые расы, подвиды и даже виды, возникновение которых почти на наших глазах было зафиксировано... рябинокизильник из восточной Якутии, ячмень-клинэлимусовый гибрид с Памира и др.»70.
На очередной «этаж» прорываются наиболее продвинутые ветви эволюционных мутовок, обеспечивающие наиболее интенсивные метаболиз- мы/ взаимодействия (см. разд. 8.3.2), другие ветви на новый «этаж» не проникают. Поэтому нижние «этажи» по разнообразию характерных для них форм и метаболизмов превосходят верхние. В развитых обществах, к примеру, господствует моногамная форма семьи, тогда как в примитивных обществах разнообразие форм семьи было чрезвычайно большим — парный и кросскузенный брак, полигамия и полигиния, разные формы матри- и патрилокальной большой семьи и т. п. Во всех случаях, однако, верхние эволюционные «этажи» превосходят нижние по общей интенсивности метаболизмов и общему же разнообразию форм (см. разд. 8.3.6).
Переход на новый эволюционный «этаж», связанный, как говорилось, с исчерпанием предыдущим «этажом» эволюционных ресурсов, сопровождается временным замедлением эволюции, снижением общей интенсив¬
5) средневековая;
6) абсолютистская (постсредневековая);
7) капиталистическая;
8) посткапиталистическая.
68 Дьяконов И. М. Там же. С. 71.
69 Кеньон Д., Стейнман Г. Биологическое предопределение. М., 1972. С. 306-307.
70 Колчинский Э. И. Эволюция биосферы. Л., 1990. С. 197-198.


ности метаболизмов, регрессом. Социальная история вся состоит из таких спадов, предваряющих подъемы.
Эллинская цивилизация возникла после и в результате разрушения ахейцами (середина XV в. до н. э.) и дорийцами (около 1000 г. до н. э.) минойской (крито-микенской) цивилизации. Период между XII и VIII вв. до н. э. — это «темные» века в истории Древней Греции, после которых начался ее расцвет (см. разд. 8.10.3). Западная цивилизация была вызвана к жизни нашествием на Древний Рим гуннов (III-V вв. н. э.) и германцев (V в. н. э.). Между крушением Рима и возникновением западной цивилизации прошло около трех «темных» веков ее созревания, в котором определяющую роль сыграло христианство. Уже во второй половине VIII в. Карл Великий создал свою империю, а с конца XI в. западная цивилизация перешла к экспансии (крестовые походы, покорение Нового Света и т. д.). Аналогичные временные спады переживали при переходе к средневековой фазе Китай (с I в. н. э.) и Япония (с IX в. н. э.)71. Переходу развитых стран во второй половине XX в. к кейнсианской фазе (см. разд. 8.13) также предшествовал спад в первой половине века, отмеченный двумя мировыми войнами и мировым же экономическим кризисом между ними.
8.3.2. 	Интенсификация (максиминимизация) метаболизмов / взаимодействий
Процессы превращения друг в друга разных форм взаимодействий проявляются в реальных системах как процессы потребления ими энергии и вещества. Ни энергия, ни вещество при этом, естественно, никуда не деваются, происходит лишь превращение одних их форм в другие.
Смысл потребления вещества понятен — при этом система забирает из среды готовые вещественные «блоки»— определенные химические элементы и соединения вплоть до биополимеров, с тем чтобы использовать их при реставрации собственных структур или при строительстве новых на стадии роста системы. Энергия же при ее потреблении данной системой протекает через нее практически бесследно, хотя и с превращением одних форм энергии в другие. Этим потребление энергии отличается от потребления вещества.
Более тонкое различие можно провести по степени специфичности формы поглощаемой / выделяемой материи. Если эта форма специфична для данного процесса, мы говорим, что происходит потребление вещества, если не специфична — что происходит потребление энергии. Нам не важно, что именно мы сжигаем в печи, согревая комнату, зато существенно, что мы едим и пьем (органику и воду, но не железо и кварц). В первом
71 	Дьяконов И. М. 1994. Там же.
8.3. Вектор эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
^2 случае мы потребляем энергию (тепло), во втором — вещество. Хотя и то, и другое относительно — мы не станем сжигать ассигнации, а с едой потребляем «калории», т. е. энергию.
В литературе можно найти многочисленные примеры того, как в эволюционном соревновании раз за разом побеждали органические формы с более интенсивными энергетическими метаболизмами. Выясняется, например, что обзаведение скелетом возможно для животного лишь при достаточно высоком уровне энергообмена, который мог быть достигнут лишь при достаточно высоком содержании кислорода в атмосфере. Должное содержание кислорода а атмосфере было обеспечено фотосинтезом в начале кембрия72, что и вызвало знаменитую кембрийскую скелетную революцию. Позже амфибии проиграли рептилиям из-за несовершенства дыхательного аппарата73. В свою очередь млекопитающие обошли рептилий, потому что насыщенное кислородом (точнее — митохондриями) «красное мясо» первых обеспечивает существенно большую интенсивность энергообмена, нежели «белое мясо» вторых74. И т. д. и т. п.
Сегодня становятся всё более общепринятыми и представления об эволюционной роли энергетических метаболизмов на уровне биосферы в целом. Эти представления идут от В. И. Вернадского (1863-1945), согласно которому основная функция биосферы — это преобразование энергии и вещества, производимое при участии живой материи существенно более интенсивно, нежели без оного:
«С исчезновением жизни на земной поверхности шли бы лишь медленные, от нас скрытые изменения, связанные с земной тектоникой. Они проявлялись бы не в наши года и столетия, а в года и столетия геологического времени»75.
До сих пор речь фактически шла о максимизационной стороне эволюционного принципа минимакса (см. разд. 8.4), однако у него имеется и другая — в ходе эволюции минимизируются метаболизмы, не обеспечивающие в будущем интенсификации метаболизмов:
72 КЕМБРИЙ — 570±20-490±15 млн лет назад.
73 Еськов К. Ю. История Земли и жизни на ней. М., 2000. С. 193-194.
74 «...белая мускулатура хорошо (и энергетически дешево) работает "на рывке", а красная— при... постоянных нагрузках; животное с белыми мышцами — хороший "спринтер", а с красными — "стайер"» [Еськов К. Ю. Там же. С. 210]. «.. .млекопитающее в покое расходует примерно в 10раз больше энергии, чем рептилия равного размера... на суше для завромор- фов... открыты лишь "профессии" подстерегающего хищника или пассивно защищенного (панцирем или слоем воды) крупного фитофага; остальные экологические ниши оказываются в распоряжении "теплых", активных, высокоподвижных тероморфов» [Там же. С. 211-213].
ЗАВРОМОРФЫ (БаиготогрБа) — ящерообразные, переходная группа от примитивных пресмыкающихся к птицам и динозаврам.
ТЕРОМОРФЫ (Т11еготогр11а) — зверообразные, переходная группа от примитивных пресмыкающихся к млекопитающим.
ФИТОФАГИ — растительноядные животные.
75 Вернадский В. И. Биосфера. Л., 1926. С. 26.


«...более прогрессивными оказываются живые существа с наиболее повышенной энергией жизнедеятельности, при которой минимизируется трата энергии на единицу соб- 63 ственной биомассы»76.
«Вся история эволюции организмов связана с глубокими изменениями в механизмах их энергоснабжения, причем у прогрессивных организмов эффективность указанных механизмов постепенно возрастает»77.
«В филогенезе млекопитающих происходит совершенствование температурного гомеостаза78 "по мере восхождения по эволюционной лестнице"... более "примитивные" млекопитающие расходуют на поддержание постоянной температуры тела больше энергии, т. е. имеют менее совершенную систему терморегуляции»79.
На минимизацию энергозатрат направлена и терморегуляция посредством координированной деятельности общественных насекомых (муравейники, термитники, рои пчел)80.
Дабы не получить превратных выводов о реальном направлении эволюции, в общем случае необходимо учитывать не только данную эволюционирующую систему, но и ее окружение. Известно, например, что, попадая в подземные местообитания, организмы регрессируют по сравнению с наземными81. Регресс претерпевают также паразиты по сравнению со своими свободно живущими предками. Во всех этих случаях, однако, регресс органических форм направлен на общую интенсификацию мета- болизмов. Поселяясь в пещерах, органические формы регрессируют, зато интенсифицируются метаболизмы во всей экосистеме «пещера» по сравнению с тем, что в ней было до ее заселения живыми формами. Эволюцию паразитов также некорректно рассматривать в отрыве от эволюции среды их обитания, суммарная интенсивность метаболизмов в которой с появлением в ней паразитов, очевидно, возрастает.
76 Югай Г. А. Общая теория жизни. М., 1985. С. 195.
77 Будыко М. И. Эволюция биосферы. Л., 1984. С. 284.
78 ГОМЕОСТАЗ, ГОМЕОСТАЗИС (от греч. homoios— подобный, одинаковый и stasis — неподвижность, состояние) — «способность биологических систем противостоять изменениям и сохранять динамическое относительное постоянство состава и свойств» [Биология. 1999. Там же. С. 151]. —Прим. С. X
79 Зотин А. И., Зотин А. А. Направление, скорость и механизмы прогрессивной эволюции. М., 1999. С. 201.
80 Там же. С. 207.
81 И не только подземные: «Примеры... регрессивного развития поставляют организмы..., освоившие малодифференцированные биотопы с относительно стабильными условиями среды (почва, пещеры и гроты, большие глубины морей и океанов и т. п.)» [Назаров В. И. Учение о макроэволюции. М., 1991. С. 224].
БИОТОП — (от био... и греч. topos — место), естественное, относительно однородное жизненное пространство определенного биоценоза.
БИОЦЕНОЗ (от греч. bios — жизнь и koinôs — общий) — «совокупность животных, растений, грибов и микроорганизмов, совместно населяющих участок суши или водоема. Биоценоз — составная часть биогеоценоза (экосистемы) [Биология. 1999. Там же. С. 71].
ЦЕНОЗ (от греч. koinôs — общий) — «любое сообщество организмов... Часто ценозом называют биоценоз» [Там же. С. 700].
8.3. Вектор эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
64
8.3.3. Интенсификация круговоротов
Требуемая принципом минимакса (см. разд. 8.4) экономизация мета- болизмов диктует их замыкание друг на друга (выхода одних на вход других). Отсюда — круговороты энергии и вещества. Их необходимость усиливается тем обстоятельством, что интенсивность падающего на Землю солнечного излучения на протяжении миллиардов лет
«практически оставалась постоянной, претерпевая лишь сравнительно незначительные флуктуации, связанные с закономерными циклами солнечной активности»82.
Да и общая биомасса на Земле, начиная с некоторого стартового периода, оставалась и остается до сих пор более или менее постоянной. Если даже она и росла, то темпы этого роста были (и остаются) пренебрежимо малыми по сравнению с темпами органической и социальной эволюции. Из- за ограниченности ресурсов органический и социальный миры вообще не могли бы существовать без круговоротов:
«Одним из главных механизмов, обеспечивающих сохранение жизни, является биотический83 круговорот, в котором решается задача длительного существования жизни при ограниченности доступного запаса минеральных элементов, составляющих ее субстрат»84.
Множество организмов на Земле и среда их обитания, замкнутые друг на друга круговоротами энергии и вещества, образуют биосферу.
Круговороты вещества и энергии не были изобретением биосферы, биотическим круговоротам предшествовали на Земле абиогенные:
«Биотический круговорот преемственно связан с абиогенным круговоротом минеральных элементов в добиосферный период существования Земли. Энергетический источник и абиогенного, и биотического круговорота один и тот же — солнечная активность»85.
«...любая планета, будучи непрозрачной, аккумулирует часть энергии, излучаемой центральным светилом, и нагревается, и тогда между нагретой планетой и холодным космосом возникает температурный градиент (ТГ). Если планета обладает при этом достаточно подвижной газообразной и / или жидкой оболочкой (атмосферой и / или гидросферой), то ТГ с неизбежностью порождает в ней — просто за счет конвекции — физико-химический круговорот. В этот круговорот с неизбежностью же вовлекается и твердая оболочка планеты..., в результате чего возникает глобальный геохимический цикл— прообраз биосферы... элементарные геохимические циклы (т. е. прообразы экосистем) существуют в условиях периодического падения поступающей в них энергии — в те моменты, когда они в результате вращения планеты оказываются на ее теневой стороне (выделено К. Ю. Еськовым. — С. X.)»86.
82 Камшилов М. М. Факторы эволюции биосферы Земли // Вопросы философии. 1979. №3. С. 130-131.
83 БИОТИЧЕСКИЙ — присущий живым организмам. — Прим. С. X.
84 Камшилов М. М. Там же. С. 132.
85 Там же.
86 Еськов К. Ю. Там же. С. 71


Поскольку круговорот вещества и энергии— необходимое условие существования жизни, то она и возникала как круговорот:
65
«Для возникновения даже самых простейших форм жизни необходим круговорот веществ, который мог существовать лишь в сообществах, объединяющих качественно разнородные формы... жизнь возникла прежде всего как круговорот веществ, который следует считать главнейшим механизмом поддержания стабильности любых биосистем»87.
Следом за В. И. Вернадским многие авторы говорят об эволюции биосферы как эволюции биотических круговоротов. Усложнение и рост разнообразия биотических круговоротов осуществляются через усложнение и рост разнообразия органических форм. Со временем биотические круговороты стали существенным фактором эволюции верхних оболочек Земли.
Появление человека явилось закономерным результатом органической эволюции в сторону интенсификации метаболизмов и круговоротов. Человек интенсифицировал биотические круговороты и освоил новые энергетические метаболизмы, включая физико-химические технологические процессы, скорости которых на 10 и более порядков выше природных. Подбирая отложения, выпадающие из биотических круговоротов, человек увеличивает их (круговоротов) масштабы и интенсивность, делая более замкнутыми; использование все новых форм энергии еще более их расширяет и ускоряет. Человек вызвал также к жизни метаболизмы нового типа, создав, в частности, язык и письмо, которые послужили средством интенсификации собственно социальных метаболизмов88.
Вся история человечества, если ее рассматривать как макроисторию, отвлекаясь от судьбы отдельных смертных по своей природе социумов (см. разд. 8.3.9), представляет собой историю интенсификации торговых, экономических, культурных и иных взаимодействий разных элементов и частей социального мира. В экономической сфере круговороты вещества и энергии проецируются в круговороты денег89, интенсивность которых постоянно растет.
Так как биотические круговороты обеспечивают жизни не только и не столько сохранение, сколько ее (необратимую) эволюцию, то они в принципе не могут быть полностью круговыми (совершенными, обратимыми). Со временем, тем не менее, в соответствии с принципом минимак- са (см. разд. 8.4), они становятся, с одной стороны, всё более экономными (замкнутыми), с другой— всё более интенсивными. Оставаясь по сей день несовершенными (необратимыми), биотические круговороты вызва-
87 Чернов Ю. И. Проблема эволюции на биоценотическом уровне // Развитие эволюционной теории в СССР. Л., 1983. С. 469.
88 Клике Ф. Пробуждающееся мышление. Киев, 1985. С. 179-180.
89 Мак-Фарленд Д. Поведение животных. М., 1988. С. 405.
8.3. Вектор эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
ли образование залежей ископаемых продуктов жизнедеятельности организмов. Эти отходы жизнедеятельности биосферы постепенно включаются эволюционно более продвинутым социальным миром в свои круговороты, которые, также будучи незамкнутыми, приводят к загрязнению среды отходами жизнедеятельности теперь уже ноосферы.
Подчеркнем, что нарастание в ходе социальной эволюции замкнутости круговоротов вещества и энергии не может сделать их в пределе абсолютно замкнутыми (обратимыми) из-за общей необратимости реальных процессов и эволюции в целом. В частности — из-за образования всё новых структурных «этажей» и выбывания из круговоротов связанных с этими «этажами» всё новых порций вещества и энергии.
8.3.4. 	Рост целостности структур
(связанности «всего со всем»)
Интенсификация взаимодействий внутри эволюционирующих систем разных уровней приводит к нарастанию их целостности / системности:
дп
«...в процессе эволюции повышалась степень целостности популяции и вида» .
«Биологический прогресс... увеличивает организационное единство БГЦ (биогеоценоза, или экосистемы. — С. X), повышает уровень его целостности»90  91.
«[В ходе органической эволюции] возрастает целостность и организованность биосферы»92.
Социальной проекцией данной компоненты вектора эволюции является нарастание взаимосвязанности разных фрагментов социального мира, о необходимости которой для развития народов писал, например, известный российский историк С. М. Соловьев (1820-1879):
«Мы беспрестанно употребляем выражение: человек развитый и неразвитый... средством для приобретения этой развитости прежде всего служит переход из узкого замкнутого круга, из узкого замкнутого общества в более широкий круг... Народы, живущие особняком, не любящие сближаться с другими народами, жить с ними общею жизнью,— это народы наименее развитые... Самым сильным развитием отличаются народы, которые находятся друг с другом в постоянном общении (выделено мной. — С. X)»93
На современном языке об эволюционном росте связанности «всего со всем» говорят как о глобализации, эволюционная неизбежность которой, однако, понимается сегодня далеко не всеми.
90 Завадский К. М. Проблема прогресса живой природы // Вопросы философии. 1967. № 9. С. 205
91 Шварц С. С. Эволюция и биосфера// Проблемы биогеоценологии. М., 1973. С. 225-226.
92 Колчинский Э. И. Там же. С. 18.
93 Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984. С. 16.


8.3.5. 	Рост открытости систем
(нарастание роли взаимодействия со средой)
Взаимодействие систем со средой также находится на острие вектора эволюции. Дело не в том, что в изолированной системе рост энтропии с усложнением структуры якобы невозможен — отказ от трактовки энтропии как меры беспорядка (см. разд. 3.1.2.1) снимает эту проблему. Однако в изолированной системе эволюционное усложнение, т. е. собственно эволюция, рано или поздно прекращается из-за ограниченности ресурсов внутренних взаимодействий по части превращения друг в друга. И прекращается тем скорее, чем меньше эта изолированная система и чем раньше, соответственно, будут исчерпаны эти ресурсы. Примером большой эволюционирующей системы, практически не взаимодействующей со средой, может служить наша Метагалактика, эволюция которой длится уже около 13,7 млрд лет и которая, как полагает автор этих строк, является черной дырой (см. разд. 3.1.2.4).
Открытость системы добавляет порой весьма существенную лепту в эволюционные процессы за счет внешних взаимодействий, у которых то гигантское преимущество по сравнению с внутренними, что они практически неисчерпаемы в своем многообразии, так как средой для данной системы служит в пределе вся Вселенная.
Вот почему для эволюции так важны открытые системы и вот почему эволюция фрагментов наблюдаемого мира зачастую переходит к сущест-
- 94
венно открытым, или автопоиэтическим, системам , которые не просто интенсивно обмениваются друг с другом и со средой энергией и веществом, но и существовать-то могут только как открытые. Возникают такие автопойэтические системы в море обычных, не очень открытых, для которых обмен энергией и веществом со средой мало существен. Но затем, когда автопойэтических систем становится больше, они во всё большей мере эволюционируют не за счет среды, но помогая друг другу и всемерно споспешествуя общему делу интенсификации метаболизмов, что приводит и к росту связанности «всего со всем».
Характер взаимоотношений эволюционирующей системы со средой определяется их относительной эволюционной продвинутостью. Система либо интенсифицирует в среде эволюционные процессы, если опережает ее в своем развитии, либо интенсифицируется ею в развитии сама— в противном случае. Чем дальше зашла эволюция данного фрагмента наблюдаемого мира, тем менее существенным становится воздействие среды на его (фрагмента) эволюцию. В ходе эволюции органического и соци-  9494 	АВТОПОЙЭТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА (от греч. autos — само и poiesis— изготовление, создание) — далекая от равновесия устойчивая, постоянно самообновляющаяся система, существование которой поддерживается непрерывным обменом веществом и энергией со средой [Jantsch Е. The Self-organizing Universe. New York etc., 1980. P. 10, 33; MargulisL., Sagan D. Origins of Sex. New Haven (Conn.), 1986. P. 10].
8.3. Вектор эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
ального миров возрастает их собственная роль в прогрессивной эволюции. Органический мир все интенсивнее определяет эволюцию окружающего его неорганического мира, социальный — эволюцию окружающих его неорганического и органического миров.
8.3.6. Рост разнообразия форм
Эволюционный рост разнообразия является оборотной стороной «поэтажного» роста сложности. Понятия сложности и разнообразия принадлежат к одному кусту понятий, рост сложности данной системы означает и рост разнообразия характеризующих ее (заключенных в ней) структурных форм.
То обстоятельство, что эволюционный рост сложности сопровождается возникновением всё новых форм энергии, связанных с возникающими структурами, не означает, что полная энергия эволюционирующей системы растет — действует закон сохранения энергии. Происходит другое — сохраняясь в ходе эволюции, полная энергия эволюционирующей системы становится всё более структурированной, ее формы — всё более разнообразными, а распределение энергии по разным формам становится всё более неоднородным (всё более негауссовым — см. разд. 8.3.8). Такова энергетическая ипостась вектора эволюции в сторону роста сложности и разнообразия материальных паттернов.
8.3.7. Рост степени фрактальности эволюционирующих структур
Как говорилось в разд. 8.1.2, разные формы взаимодействий приписаны к разным формам материальных структур. Поэтому фрактальность наблюдаемого мира, означающая существование в нем структур самых разных форм, типов и уровней (см. разд. 8.2.1), обеспечивает существование самых разных форм взаимодействий. Чем больше же разнообразие форм взаимодействий, тем более разнообразны и интенсивны процессы превращения одних форм взаимодействий в другие, т. е. метаболиэмы.
В нефрактальной, скажем однородной, системе разнообразие форм взаимодействий невелико, вследствие чего метаболизмы в ней не могут быть интенсивными и / или длительными. Во фрактальных структурах интенсивность метаболизмов может быть чрезвычайно большой и тем большей, чем более фрактальна данная структура, т. е. чем более ее фрактальная размерность отличается от топологической (т. е. чем она меньше ее— см. разд. 3.1.2.2 и 8.2.1). Более фрактальные структуры эволюционируют более интенсивно. Поэтому вектор эволюции направлен в сторону уменьшения размерности реальных фрактальных (фракталоподобных— см. разд. 8.2.1) структур. В частности, в ходе эволюции нашей Метагалактики ее фрактальная размерность, по идее, уменьшается. Если


это и на самом деле так, то в ходе эволюции нашей Метагалактики нарастают и все проявления ее фрактальности, включая системную иерархичность, мутовочность и пр. (см. разд. 8.2.2).
8.3.8. 	Рост степени негауссовости распределений
В результате эволюционного возрастания степени негауссовости описывающих явления распределений эти распределения становятся все более неоднородными. Поэтому, например, имеет место феномен негауссовости социальных явлений, тогда как в области неорганических и органических явлений негауссовые распределения не доминируют.
О гауссовых и негауссовых распределениях и феномене негауссовости социальных явлений говорилось в разд. 3.1.2.11. Здесь скажем о них только несколько слов.
Встречающиеся в наблюдаемом мире распределения могут быть разделены на два класса— гауссовые и негауссовые. Первые подчиняются центральной предельной теореме, вторые — предельной теореме Гнеден- ко—Дёблина.
Гауссовая математическая статистика базируется на распределении Гаусса, негауссовая — на распределении Ципфа, имеющем вид:
С
/О) = ^Г- (8.3)
При желании читатель может эту формулу пропустить. В настоящем разделе достаточно знать, что распределение Ципфа характеризуется показателем а.
Все негауссовые распределения имеют форму распределения Ципфа при больших значениях случайной переменной, а часто — и на всем протяжении этих значений. Такую же форму могут иметь и гауссовые распределения. Различие — в значениях а: для негауссовых распределений а мало, для гауссовых— велико, а для традиционных распределений вроде распределения Г аусса или Пуассона а и вовсе имеет бесконечное значение.
Для вероятностных распределений, предполагающих выборки бесконечного объема, этот водораздел фиксируется строго: распределение негауссово при а < 2 и гауссово при а > 2. Однако эмпирические (статистические) распределения строятся на выборках конечного объема, для которых переход от гауссовых распределений к негауссовых непрерывен.
Как установил автор этих строк, если на случайной эмпирической выборке социальных стационарных (не содержащих времени) распределений (у автора их было 190) построить распределение значений а, то это распределение оказывается негауссовым (а « 1,3) с преобладанием малых значений а: примерно в 60 % случаев а меньше 2 и только примерно в
8.3. Вектор эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
4 % — больше 10. Это и позволяет говорить о феномене негауссовости социальных явлений.
Добавим, что, как говорилось в разд. 3.1.2.11, негауссовые распределения генерируются фракталами, так что нарастание роли негауссовых распределений в ходе эволюции является оборотной стороной нарастания в ходе эволюции степени фрактальности эволюционирующих систем, о котором шла речь в разд. 8.3.7.
8.3.9. 	«Смертность» структур, возникающих в ходе эволюции, и порождаемые ею представления о циклическом развитии
Эволюция происходит с возникновением всё новых структур. Однажды возникшая структура необходимо размывается («стареет») из-за того, что составляющая ее материя (вещество плюс поля взаимодействия) вовлекается в построение новых структур. Поэтому все структуры смертны95. Смертны живые организмы, включая человека, филогенетические линии, социумы и цивилизации, биосферы с ноосферами и звёзды.
Регресс, связанный со снижением интенсивности метаболизмов, переживают со временем все смертные структуры, из которых состоит наблюдаемый мир, однако это не отменяет факта направленности эволюции последнего в направлении интенсификации метаболизмов. Смертность организмов и филогенетический линий не означает, что гибнет органический мир, смертность социумов — что гибнет человечество. Затрудняя восприятие эволюции, смертность структур ее не отменяет.
Сказанное объясняет, почему эволюция не происходит так, чтобы порознь эволюционировали отдельные «бессмертные» структуры. «Бессмертие» структур означало бы их взаимное неучастие в эволюционном развитии друг друга, что резко снизило бы интенсивность метаболизмов, тогда как она должна быть максиминимальной (см. разд. 8.3.2 и 8.4). Как это ни парадоксально звучит, бессмертие структур, включая бессмертие человека, невозможно, потому что наблюдаемый мир эволюционирует. Другими словами, эволюция наблюдаемого мира практически бесконечна во времени96 благодаря смертности возникающих в ее ходе структур. Разруше¬
95 За исключением, быть может, некоторых (стабильных) атомов и элементарных частиц. Однако и атомы (за исключением, быть может, атомов самых легких элементов), надо полагать, распадаются на элементарные частицы при достаточном сжатии метагалактик (см. разд. 8.16).
96 Вселенная бесконечна и вечна (бессмертна), однако в предположении ее фрактальности вся она не эволюционирует (см. разд. 8.16), эволюционирует же в наблюдаемом нами направлении «только» наша Метагалактика на стадии ее расширения (и, по-видимому, другие расширяющиеся метагалактики), которая (стадия расширения) продлится, надо полагать, еще сотни миллионов или даже миллиарды лет, что и позволяет нам говорить о «практической бесконеч-


ние («старение») существующих структур и возникновение новых — две стороны единого эволюционного процесса.
О смертности филогенетических линий в ходе органической эволюции и смертности социумов в ходе эволюции социальной часто говорят как о цикличности их развития, что, полагаю я, некорректно, потому что цикличность предполагает неоднократное возвращение в начальное состояние, тогда как развитие отдельно взятого филума и социума поворачивает вспять лишь единожды; кроме того, это обращение является неполным из-за его необратимости: филум и социум в старости существенно отличаются от филума и социума в молодости.
Концепция цикличности развития, как мне представляется, имеет смысл лишь применительно к метагалактикам, переживающим прогрессивную и регрессивную эволюцию на циклически повторяющихся стадиях их расширения и сжатия под действим сил гравитации (см. разд. 8.16).
8.4. 	Эволюционный принцип минимакса /максимина
Складывается впечатление, что эволюция выжимает из конкретных условий максимум возможного, как если бы действовал некий закон, или принцип, вынуждающий эволюционирующие системы не просто наращивать свою сложность и разнообразие форм, интенсифицировать метаболизмы с круговоротами и далее по всему приведенному в преамбуле к разд. 8.3 списку компонент вектора эволюции, осуществляя всё это в максимально широких масштабах, но и делать это максимально эффективно.
Будем отталкиваться от живых организмов. Максимально интенсифицируя метаболизмы, все они одновременно минимизируют потери, постоянно решая минимаксные задачи. Хищник
«стремится выбирать пищевые объекты таким образом, чтобы разность между энергосодержанием пищи и суммарными энергозатратами на ее добывание оказывалась мак-
- 97
симальнои» .
Шмель увеличивает интенсивность пищедобывательной деятельности, когда пищевые ресурсы цветков велики, и уменьшает, когда они малы, принимая в расчет не только энергию, но и время, уходящее на добычу пищи97  98. Максимизируя свой суммарный доход и выдумывая себе всё но-
ности во времени» наблюдаемой эволюции: она и на самом деле бесконечна во времени в сравнении с временами, характерными для населяющих Землю органических форм и социумов.
97 Еськов К. Ю. Там же. С. 129.
98 Heinrich В. Bumbles Economics. Cambridge (Mass.), 1979.
8.4. Эволюционный принцип минимакса / максимина


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
^ вые радости жизни, человек минимизирует траты на них. И т. д. и т. п. Эволюционируюшие системы максимально интенсифицируют метабо- лизмы, одновременно минимизируя потери.
В биологическом эволюционизме благодаря, прежде всего, А. Н. Северцову" укоренилась идея, согласно которой прогрессивные усовершенствования отличаются от непрогрессивных тем, что они открывают дорогу последующим усовершенствованиям. Оттолкнемся от этой идеи. Расходование энергии имеет прогрессивное эволюционное значение, когда создает предпосылки для нового расходования энергии. Деньги должны делать деньги. Так — везде.
Приходим к эволюционному принципу минимакса /максимина: в каждом макроскопическом фрагменте наблюдаемого мира максимизируется интенсивность метаболизмов (взаимодействий), ведущих к последующей интенсификации метаболизмов, и минимизируется интенсивность мета- болизмов, не ведущих к дальнейшей интенсификации метаболизмов. В ходе эволюции текущие процессы всё теснее увязываются с предстоящими, настоящее — с будущим.
Судя по всему, на последовательных стадиях эволюции реальные системы в своей массе всё лучше угадывают направление вектора эволюции, всё точнее направляя по нему превращения взаимодействий.
«Один важный результат эволюции можно видеть в возрастающей интенсификации автопойэтической (построенной на существенно открытых системах. — С. X) жизни в настоящем посредством включения опыта прошлого и предвидения [anticipations] будущего»99  100.
«Другая сторона прогресса заключается в сокращении непредвиденного путем развития способности предвидеть надвигающиеся события и ориентироваться в окружающем. Для низших организмов любое изменение непредвиденное, последствия катастрофичны... Чем выше организация, тем меньше вероятность
гибели»101.
Эволюционно более продвинутые системы отличаются от менее продвинутых тем, что возникающие в них новации с большим успехом обеспечивают возникновение в будущем новых новаций.
В соответствии с эволюционным принципом минимакса / максимина, эволюционное соревнование проигрывают как социальные системы, интенсифицирующие метаболизмы недостаточно быстро, так и делающие это слишком быстро (с перерасходом ресурсов), т. е. за счет будущего. Не случайно, например, потребление энергии развитыми странами на единицу ВВП (энергоемкость ВВП) в XX в. существенно снизилось (см. табл. 8.1).
99 	Северцов А. Н. Главные направления эволюционного процесса. М., 1925.
100ТаЩвсй Е. Ор. ей. Р 16.
101 	Красилов В. А. Нерешенные проблемы теории эволюции. Владивосток, 1986. С. 88.


Табл. 8.1. Показатели ВВП на 1 кВт энергопотребления , 102 в нефтяном эквиваленте
1913
1950
1960
1973
1980
Великобритания
1,32
2,5
2,7
3,4
3,9
Франция
2,23
3,2
3,1
3,6
3,9
Г ермания
1,42
2,7
2,6
2,9
4,0
США
1,22
2,1
2,0
2,3
2,7
Япония
2,70
3,1
3,4
3,1
4,0
(4,6—1994 г.)
Италия
3,94
5,3
3,8
4,8
5,4
Страна или регион с недостаточно быстро растущим ВВП проигрывает эволюционное состязание странам или регионам с более быстро растущим ВВП. Если же рост ВВП останавливается, т. е. оказывается нулевым на сколько-нибудь существенный срок, то это и вовсе грозит такой стране или такому региону социальной катастрофой, как это случилось, например, с СССР во второй половине 1980-х гг., который в результате перестал существовать, развалившись на составлявшие его республики. В этом можно видеть действие старого доброго тезиса марксистов «производство может существовать только как расширенное воспроизводство», а мы и в самом этом марксистском тезисе видим одно из проявление законов универсальной эволюции, согласно которым эволюционирующая система должна интенсифицировать метаболизмы оптимально быстро, если же она делает это слишком медленно или слишком быстро, то ее ожидают неприятности, а то и вовсе катастрофа. СССР интенсифицировал метаболизмы слишком затратно (за счет будущего), почему и развалился. Сегодня, когда я пишу эти строки (лето 2015), у российской экономики рост снова нулевой или около того, что опять грозит нашей стране социальной катастрофой.
8.5. 	Не человек, а эволюция —мера всем вещам
Представления о сквозной (универсальной) эволюции излечивают от антропоцентрического взгляда на место человека в мироздании. Человек, я убежден, — не главная цель и итог эволюции, но только ее промежуточный финиш102  103.
102 Ясин Е. Г. Российская экономика. М., 2002. С. 64.
103 К выводу о несостоятельности антропоцентрического взгляда на место человека в мироздании приводит и авторская космологическая картина мира, о которой кратко рассказывается в разд. 8.16 и согласно которой Вселенная в целом не эволюционирует, а очаги
8.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Поскольку эволюция фрактальна, т. е. происходит мутовками через каскад ветвлений, разумная жизнь также представлена мутовкой, одной из ветвей которой и является человек. Разнообразие форм разума велико и, скорее всего, выходит за пределы нашего понимания. Так что нам неведомо, в какой форме возникнет постчеловечество, которое станет очередным промежуточным финишем универсальной эволюции, однако сам факт перехода земной цивилизации к следующей эволюционной стадии представляется несомненным (если, конечно, она раньше не погибнет по необязательным причинам внутреннего или внешнего происхождения).
Возможно, на смену людям придет другой органический вид. Однако вероятнее, на мой взгляд, что исчезновения человеческого органического вида при переходе к постчеловечеству не произойдет, как не произошло, например, исчезновения «старых» органических форм при переходе на Земле около 1,9 млрд лет назад от прокариотных (не имеющих ядер) одноклеточных организмов к эукариотным (ядерным) и на основе последних — к многоклеточным организмам104. И прокариоты, и вообще одноклеточные организмы при этом сохранились, а эволюция пошла далее ко все более совершенным многоклеточным организмам.
Законы эволюции входят в единый свод законов природы, обязательных к исполнению. Я убежден в том, что смысл жизни человека состоит в следовании законам эволюции. Знаменитая максима Протагора (ок. 490 до н. э. - ок. 420 до н. э.) «человек — мера всем вещам»105 должна быть заменена на максиму «эволюция — мера всем вещам».
Эволюцию часто не совсем корректно отождествляют с прогрессом, вкладывая в последний исключительно позитивное содержание, т. е. понимая под ним развитие от «плохого» к «хорошему», в сторону роста общего «количества счастья» на Земле. Рост счастья предполагается, естественно, для человека, а не для комара или, скажем, собаки.
Между тем, эволюция вовсе не «озабочена» интересами человека и кого бы то ни было другого. В каждый данный момент времени она максимально благоприятствует тому, кто обеспечивает наиболее интенсивную эволюцию на протяжении возможно более продолжительного времени, будь то человек или кто-либо иной. Некоторое время ее «кумиром» был неандерталец, затем его сменил кроманьонец (т. е. современный
органической и социальной форм жизни возникают в отдельно взятых метагалактиках на стадии их расширения и гибнут на стадии их сжатия. Если человечеству уготована столь эфемерная судьба— возникнуть, а затем погибнуть, чтобы затем, быть может, возникнуть снова и опять погибнуть, и т. д. — то какой тогда человек венец творения и какая из него тогда мера всем вещам?!
104 См., например: Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. Разд. 4.3.4.6 и 4.7.1.
105 «Одно сочинение он (Протагор — С. X.) начал так: "Человек есть мера всем вещам— существованию существующих и несуществованию несуществующих"» [Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С. 375].


человек), который завтра может быть вытеснен или потеснен кем-то другим, о ком мы сегодня и представления не имеем. Вот почему в этой книге мы стараемся избегать термина «прогресс».
Следование законам эволюции может быть смыслом жизни человека только потому, что эти законы не такие жесткие, как, скажем, законы гравитации или электромагнетизма. Следование последним не может стать смыслом жизни в силу их абсолютной обязательности, законы же эволюции носят, во-первых, вероятностный и, во-вторых, многообразный (многоальтернативный, фрактальный) характер, принимая для разных социумов и индивидов разные формы.
В будущее прорываются эволюционно наиболее продвинутые социумы, социумы же, отказавшиеся от «прогресса» или просто не предпринимающие в этом направлении должных усилий, либо гибнут, либо надолго занимают подчиненное положение, чтобы затем быть ассимилированными более «прогрессивными» социумами, как это случилось, скажем, с индейцами Северной Америки. Нечто подобное грозит и всему человечеству, если его действия не будут направлены по вектору эволюции, т. е. в сторону интенсификации (максиминимизации) метаболизмов, роста связанности «всего со всем» и т. д.
Именно направленностью эволюции в сторону интенсификации метаболизмов106 объясняется, например, торжество в социальном мире рыночного «общества потребления» и поражение плановой экономики: открывая социальные системы для экономических метаболизмов, рынок направлен по вектору эволюции (см. разд. 8.11.2).
В следовании вектору эволюции, направленному в сторону интенсификации метаболизмов, и состоит, таким образом, «смысл жизни» социумов и человечества в целом. Метаболизмов не всяких, но, в соответствии с эволюционным принципом минимакса (см. разд. 8.4), обеспечивающих последующую интенсификацию метаболизмов на возможно более продолжительное будущее, метаболизмы же, не ведущие к дальнейшей интенсификации метаболизмов, в ходе эволюции минимизируются. Если человечество будет действовать, пренебрегая этим вектором, то погибнет или будет вытеснено на периферию эволюции. Это как если бы вы, пренебрегая законом тяготения, «вышли» в воздухе из самолета— законы природы такого не прощают.
Можно согласиться с О. Шпенглером, утверждавшим, что
75
«у "человечества" нет никакой цели, никакой идеи, никакого плана, как нет цели и у вида бабочки или орхидеи»107.
106 Говоря здесь и иногда далее для краткости об интенсификации метаболизмов, мы имеем в виду всю эволюционную мутовку компонент вектора эволюции, о которой шла речь в разд. 8.3.
107 Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М., 1993. С. 151.
8.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
У человечества нет цели просто потому, что, не имея сознания, оно не является разумным существом. Однако вектор эволюции у человечества имеется, а с ним и «смысл жизни», хотя бы и в кавычках.
Наша точка зрения близка к позиции С. И. Сухоноса:
«...если под целью для Человека просто понимать движение в направлении, которое доминирует во Вселенной108 и которое привело к появлению Человека на Земле, а не что-либо противоположное или "перпендикулярное", — то внешняя задача человеческого бытия во Вселенной заключается в очень простой формуле: вовлечение всё больших объемов косной материи в круговорот жизни, ее "оживление", и захват всё большего пространства»109.
Э. Янч высказывается в том же ключе:
«Этика— это только поведенческий код настройки на [in tune with] эволюцию, и мораль есть опыт жизни такой настройки [of such a tuning-in]... Задача состоит в комбинации индивидуальной этики с этикой всех систем и общей этикой всеобщей эволюции»110.
Пока мы не понимаем бессмысленности противодействия эволюции, это противодействие может быть охарактеризовано категориями «этично / неэтично», «порядочно/ непорядочно», когда же мы осознаём, что речь идет о противодействии / непротиводействии законам природы, этические категории становятся неуместными, говорить следует в категориях «правильно / неправильно», «разумно / неразумно». Противодействовать эволюции или игнорировать ее законы (как и, скажем, законы гравитации) неправильно (неразумно), способствовать эволюции — правильно (разумно).
Но «неправильно» и чересчур способствовать эволюции, бежать впереди паровоза. Это такое же противодействие законам природы, как и противодействие эволюции. Наравне с новационной стороной у эволюции присутствует консервативная. Оптимальное содействие эволюции достигается опытным путем; наряду с механизмами ускорения социальной эволюции (см. разд. 8.11.1-8.11.2), социумы вырабатывают и средства ее торможения:
«Сообщества, выработавшие механизмы блокирования... движущих сил [социальной эволюции], имели, судя по всему, несравненно лучшие шансы выжить, чем сообщества, таких механизмов не выработавшие... типичным результатом социальной эволюции первобытных сообществ представляется... появление... стабильных сообществ, находящихся в практически полном гармоничном равновесии с их естественной средой, и, судя по всему, способных устойчиво воспроизводить себя в течение сотен тысяч лет (конечно, при отсутствии радикальных изменений их естественной и внешней социальной среды) (выделено мной. — С. X)»111.
108 Как говорилось в преамбуле к разд. 8.3, у нас в принципе отсутствует информация о том, что происходит со Вселенной за пределами горизонта видимости радиусом около 13,7 млрд световых лет. — С. X.
109 Сухонос С. И. Россия в XXI веке. М., 1997. С. 21-22.
1101аЫ8сй Е. Ор. сй.Р 17.
111 Коротаев А. В. Факторы социальной эволюции. М., 1997. С. 35.


Как видим, А. В. Коротаев, которого мы процитировали, оценивает механизмы блокирования движущих сил эволюции чересчур положительно (односторонне). Между гем, чрезмерное противодействие эволюции столь же опасно для социума, как и чрезмерное ей способствование. Соответственно и люди делились всегда на «прогрессоров» и «консерваторов», с тем чтобы в ходе их борьбы устанавливались оптимальные на текущий момент времени темпы эволюции. Вот только смысл деятельности «прогрессоров» несколько иной, чем это обычно провозглашается. Она вовсе не несет членам социума счастье и «достойную» жизнь. Смысл деятельности «прогрессоров» в другом, — содействуя эволюции, они спасают социум от стагнации и гибели.
Одна из социальных функций религии, на мой взгляд, состоит именно в том, что, выступая на стороне «консерваторов», она помогает социуму противостоять чересчур прытким «прогрессорам»:
«...религии исправно выполняли свою основную историческую миссию — упорядочивать, организовывать, ориентировать социальное насилие, предохраняя цивилизацию от хаоса и саморазрушения»112.
Однако у религии имеется и другая функция, противоположная первой, — способствовать эволюционным самосборкам, создавая необходимую установку («вера движет горами»).
Поскольку эволюция происходит мутовками (см. разд. 8.2.2), т. е. по- ливариантно. то и смысл жизни индивида поливариантен. Содействуя интенсификации (максиминимизации) метаболизмов, разные индивиды решают при этом разные задачи, ставя себе разные цели и наполняя свою жизнь разными смыслами «Прогрессоры» («творцы») генерируют самосборки (новации), «производители»— обеспечивают последующую экспансию («размножение») новаций. Свои задачи у ученых и писателей, рабочих и инженеров, детей и взрослых. И т. д. и т. п. Свое социальное назначение у преступников: расшатывая социальные законы, они ускоряют их «прогрессивное» развитие (см. об «эффекте потряхивания» в разд. 8.11). Все индивиды — каждый на свой манер — способствуют интенсификации (максиминимизации) взаимодействий. Изощренная еда находится на острие вектора эволюции и потому самоценна не меньше, чем, скажем, поэзия, футбол или техническое обслуживание очистных сооружений.
Общей составляющей всех этих индивидуальных смыслов жизни, служащей мостиком между ними и «смыслом жизни» социума, является стремление к активности, которое самоценно (первично), осуществляется зачастую поперек личного счастья и, на мой взгляд, не может быть объяснено иначе как общей направленностью эволюции в сторону интенсификации метаболизмов (взаимодействий). Активности не всякой, но, в соответствии с эволюционным принципом минимакса (см.
112 Назаретян А. П, Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. М.,
1995. С. 108.
8.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
разд. 8.4), рассчитанной на возможно более продолжительное будущее. Это стремление к активности ради активности заложено в нас предыдущей эволюцией, так же как и стремление к воспроизводству себя в потомстве. Именно стремление к активности заставляет индивида заниматься бизнесом, когда он уже по горло обеспечил себя и семью на ближайшие триста лет, а затем вкладывать 90 % заработанного в благотворительные фонды, генерировать новации (научные, технические и пр.) с призрачной надеждой на прижизненную награду, «бороться за правду» себе в ущерб и т. д. Снижение уровня активности — вот что является для нас трагедией.
Поливариантен и «смысл жизни» социума. Эволюционную успешность или неуспешность данного социума можно оценивать лишь на фоне всех ветвей эволюционной мутовки, одной из которых он является. Как говорилось в том же разд. 8.2.2, эволюция работает с запасом — в одних условиях оптимальна одна ветвь мутовки, в других — другая, в будущее же прорываются обеспечивающие наиболее интенсивные метаболизмы на возможно более отдаленное будущее; для того же, чтобы это состоялось, необходимы все ветви мутовки, конкуренция которых и обеспечивает, в конечном счете, мутовке эволюционный прорыв.
Это общее положение, распространяющееся на всю универсальную эволюцию, довольно трудно понять и принять применительно к социальной эволюции, потому что здесь наслаиваются мощные эмоциональнонравственные пласты, побуждающие нас выставлять каким-то эволюционным ветвям негативные оценки. Автор этих строк вынужден, например, признать, что неприемлемая для него фашистская / нацистская ветвь мутовки социально ориентированных систем XX в. (см. разд. 8.13.8) в эволюционном плане была необходима, обеспечив конкуренцию двум другим ветвям — коммунистической / номенклатурной и кейнсианской / постиндустриальной: чтобы родилась и победила третья из них как самая «прогрессивная», были нужны две другие. Человечество должно было пройти и этой, фашистской, дорогой, чтобы убедиться в ее бесперспективности. В эволюционном плане была необходима и коммунистическая ветвь.
Эволюционная успешность или неуспешность данного региона, данной нации или данной страны определяется, на мой взгляд, тем, родоначальником скольких важных эволюционных ветвей они стали за свою историю («эволюция— мера всем вещам»). Более других отличилась Италия, породившая в разное время три (!) эволюционные ветви, каждая из которых разродилась собственной эволюционной мутовкой: Древний Рим — благодаря завоеванию в I в. до н. э. Юлием Цезарем Галлии и Британии — стал прародиной западной цивилизации в ее современном варианте; появившиеся в Х-Х1 вв. н. э. в Северной Италии города-коммуны дали начало капиталистической ветви (см. разд. 8.10.4); наконец, в XX в. Италия стала родиной фашизма, об эволюционной роли которого шла речь в предыдущем абзаце. Иудея породила две эволюционные ветви /


мутовки, дав начало мутовке монотеистических религий, а затем еще и христианской мутовке. Две эволюционные ветви / мутовки породила и Россия — номенклатурную коммунистическую в начале XX в. и номенклатурную рыночную — на рубеже ХХ-ХХ1 вв. (чем и определяется, на мой взгляд, ее историческая миссия). Одну ветвь / мутовку — кейнсианскую / постиндустриальную — дали в XX в. США. и т. д.
8.6. 	Непредсказуемость и иррациональность / внелогичность эволюции
Так как нам известен только общий вектор эволюции, направленный в сторону интенсификации (максиминимизации) метаболизмов, роста разнообразия и т. д., то возможен — с неизвестной надежностью— лишь самый общий прогноз относительно ее хода. Сколько- нибудь частные прогнозы здесь затруднены, причем именно фракталь- ностью эволюции. Непредсказуемость эволюции иногда обозначают термином эмерджентность (от англ, emergent— внезапно возникающий, непредвиденный).
Наука не знает законов образования фрактальных структур и их развития. Всё, что она пока может — это строить фрактал «на бумаге» («в компьютере»), численно решая шаг за шагом данное синергетическое уравнение, однако нет подходов, которые бы позволяли определить, какие синергетические уравнения действуют в данной реальной системе, как они связаны с действующими в ней взаимодействиями и как эти уравнения видоизменяются вместе с взаимодействиями в ходе саморазвития / эволюции системы. Это остается тайной за семью печатями для пространственных фракталов, определяющих неорганическую эволюцию, и тем более для еще более сложных непространственных фракталов, играющих определяющую роль в органической и социальной эволюции.
Если даже вам удастся, пусть феноменологически, установить с приемлемой точностью момент очередного ветвления (бифуркации), нет никакой возможности предсказать ни количество рождающихся в этой точке ветвей, ни их относительную успешность («прогрессивность»), поскольку на выбор эволюционирующей системой того или иного варианта развития порой может повлиять самая ничтожная причина (феномен «бабочки Рея Брэдбери»). Объясняется это тем, что в недрах эволюционирующей системы одновременно прорастают корни разных ветвей будущей мутовки, причем выбор системой какой-то одной из них в точке ветвления определяется «дуновением ветра»:
8.6. Непредсказуемость и иррациональность / внелогичность эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
«...мы не можем предсказывать ход человеческой истории... Невозможна никакая на- 80 учная теория исторического развития, которая служила бы основой для исторического
предсказания»113.
«...эволюционные процессы и крупные эволюционные изменения столь же непредсказуемы, как и исторические процессы или крупные исторические преобразования»114.
«В XX в. люди обнаружили, что утратили будущее, ибо установили, что будущее непредсказуемо... Будущее остается открытым и непредсказуемым. Конечно, ход истории определяется экономическими, социологическими и прочими детерминирующими факторами, но реальные детерминации всегда сопровождаются неустойчивостями и неопределенностями, бесчисленными непредвиденными случайностями, которые вызывают бифуркации, отклоняют ход истории»115.
История дает поразительные примеры того, как непредсказуемая мелочь вызывает порой цепь масштабных событий. Так, непосредственной причиной восстания сипаев (индийских военных Ост-Индской компании) 1857-1859 гг.
«послужило использование нового ружья с патронами в "картузах", которые должны были надкусывать солдаты, когда заряжали ружье. Между тем патроны смазывались говяжьим или свиным жиром и тем самым были табу как для индусов, которые считают корову священным животным, так и для мусульман, которым запрещено употреблять свинину в пищу»116.
За этим восстанием последовала многолетняя кровопролитная война, в результате которой
«правление Ост-Индской компании было прекращено... возникла британская Индийская империя»117.
На исход социальной революции в точке эволюционного ветвления порой может повлиять один человек:
«Препятствовать процессу эволюции бессмысленно, но бывают моменты неустойчивости, когда можно выбирать между разными путями эволюции»118.
Таким, например, был В. И. Ленин, для которого, как известно, Февральская революция 1917 г. оказалась неожиданностью, но который, оседлав ее, пустил развитие России по коммунистической ветви развития:
«Именно Ленин... реализовал потенциал флуктуации в правильный [the right] момент»119. ,
Если бы не Ленин, то вряд ли состоялся бы Октябрьский переворот, и развитие России пошло бы, по-видимому, по другой ветви мутовки со-
113 Поппер К. Р. Нищета историцизма// Вопросы философии. 1992. № 8. С. 50.
114 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 281.
115 Морен Э. Принципы познания сложного в науке XXI века // Вызов познанию. М., 2004. С. 16.
116 Дьяконов И. М. Пути истории. М., 1994. С. 212.
117 Там же.
118 Чайковский Ю. В. Эволюция. М., 2003. С. 455.
1191аЫ8сй Е. Ор. ей. Р 254.


циально ориентированных политэкономических систем — - кейнсианской / постиндустриальной или, скажем, фашистской / нацистской (см. разд. 8.13.8).
Другой пример— Наполеон Бонапарт. Оседлав Французскую революцию 1789-1799 гг., он переработал служивший правовой основой рабовладельческого рынка Кодекс Юстиниана в обеспечивший правовую основу капиталистического рынка Французский гражданский кодекс (1804), распространив его действие оружием на значительную часть Западной Европы, где он был оставлен в силе после поражения Бонапарта.
Социальные новации — поведенческие, научные, технические — рождаются именно в точках ветвления эволюционных линий и потому непредсказуемы. Не может быть наперед угадано, в частности, какая из разрабатываемых тем или иным коллективом или индивидом научно- технических инноваций окажется наиболее перспективной, почему Запад уже приступил в разработке нововведений мутовками:
«Все чаще предметом проектирования становятся "пакеты” или "пучки" инноваций»120.
На непрерывных же участках социального развития между точками ветвления одному человеку изменить ход развития практически невозможно, на них пришедшиеся не ко времени наполеоны проживают жизнь жюльенами сорелями.
Прогнозу, однако, в принципе поддается развитие эволюционных ветвей между точками ветвления, например, развитие данной страны между социальными катаклизмами, но и это крайне затруднено.
В конечном счете неизвестно, почему одна эволюционная линия гибнет, а другая вдруг резко прогрессирует. До сих пор покрыто туманом, к примеру, что именно погубило динозавров около 66 млн лет назад, позволив вырваться вперед млекопитающим. Известно, что выходу высокоспециализированной формы из эволюционного тупика порой способствует неотения (см. разд. 8.10), однако непонятно, в каких случаях она вдруг «включается».
Можно попытаться, тем не менее, сформулировать два положения. Первое: в результате действия «эффекта потряхивания» эволюционирующих систем (см. разд. 8.11) эволюционный прорыв обычно происходит, когда система оказывается в кризисном состоянии, вызванном ее внутренним развитием или средой. Второе: перед эволюционным прорывом такая ветвь диверсифицируется в мутовку вплоть до появления «уродливых» форм. Это известно в отношении органических линий:
«Палеонтологи давно отмечали появление незадолго до вымирания группы большого
количества уродливых форм, одни из которых описывались как "профетические" (т. е.
предвосхищающие признаки какой-то группы, возникшей позднее), друтие рассматри-
120
Игнацкая М. А. Новая экономика. М., 2005. С. 58.
8.6. Непредсказуемость и иррациональность / внелогичносгь эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
вались как свидетельство "старения расы"... Едва ли приходится сомневаться в том, что мы имеем дело с раскрепощением скрытой изменчивости в связи с вхождением группы в некогерентную фазу эволюции (выделено мной. — С. X)»121.
Под некогерентной эволюцией процитированный здесь В. А. Красилов понимает макроэволюционные процессы, ведущие к увеличению емкости генетической системы и морфологическому усложнению122, т. е., попросту говоря, прогрессивную эволюцию.
Сходное явление зачастую наблюдается и в области социальных явлений, что подтверждается примером христианства, рождению которого из иудаизма предшествовало появление множества сект.
Уточним, что бурное ветвление эволюционной линии — необходимое, но не достаточное условие эволюционного прорыва данной эволюционирующей системы. Это ветвление говорит просто о том, что этой системе приходится худо и что она ищет выходы в разных направлениях. Эти поиски могут увенчаться и могут не увенчаться ее спасением. В первом случае система гибнет, как то часто и бывает, во втором — она прорывается в эволюционное завтра. Важно то, что эволюционных прорывов без предшествующего ветвления эволюционных линий, по- видимому, не бывает.
В конечном счете, непредсказуемость эволюции является следствием иррациональности новаций. Эволюционные новации— неорганические, органические, социальные — потому и новации, что о них заранее неизвестно и не может быть известно, рождение каждой новации — непросчи- тываемый, иррациональный, внелогичный акт123. Отсюда следует иррациональность, внелогичность и эволюции в целом.
8.7. 	Ускорение эволюции
Сам по себе принцип минимакса, регулирующий эволюцию на каждый текущий момент времени, казалось бы, не говорит о том, как реально изменяться интенсивности метаболизмов и круговоротов во времени. Максимально (максиминимально) быстрая на каждый текущий момент эволюция не обязана происходить ускоренно. Между тем именно так и обстоят дела: органическая эволюция происходила быстрее неорганической, социальная идет быстрее органической. С ускорением шла и отдельно взятая органическая эволюция, с более чем заметным ускорением идет социальная.
121 Красилов В. А. Нерешенные проблемы теории эволюции. Владивосток, 1986. С. 60.
122 Красилов В. А. К вопросу о прогрессе в развитии органического мира // Закономерности прогрессивной эволюции. Л., 1972. С. 207.
123 Тезис о логической невозможности предсказания хода истории отстаивает К. Р. Поппер в уже процитированной в настоящем разделе работе [Поппер К. Р. 1992. Там же].


Известный историк академик И. М. Дьяконов, выделяя в истории человечества восемь фаз от первобытной до посткапиталистической, отмечает сокращение связанных с ними временных интервалов: если на первую ушло не менее 30 тыс. лет, а на вторую — около 7 тыс. лет, то на седьмую (капиталистическую) — немногим более 100 лет124.
Проявлением ускорения социальной эволюции является ускорение роста ВВП:
«Если оперировать показателями в современных ценах, то за все первое тысячелетие н. э. прирост мирового ВВП составил лишь 17 млрд долл., а за второе тысячелетие он превысил 45 трлн долл. В расчете на душу населения планеты за первое тысячелетие ВВП практически не изменился, оставаясь на уровне примерно 450 долл, в год. К концу второго тысячелетия среднедушевой ВВП мира достиг 7500 долл, (рост почти в 17 раз), причем практически 95 % этого прироста было получено в XX в. Таковы поразительные результаты современного ускорения экономического роста»125.
Относительно ускорения неорганической эволюции нет такой ясности, какая существует относительно ускорения органической и социальной. Ни относительно Земли, ни, тем более, относительно нашей Метагалактики. По той, думается, причине, что скорость неорганической эволюции существенно меньше скорости органической и социальной эволюции126, а потому нам (людям на Земле) труднее наблюдать за ее изменением во времени. Законы универсальной эволюции, однако, едины. Представляется невероятным, чтобы органическая и социальная эволюция были ускоренными, а неорганическая — нет.
Об ускорении эволюции говорят многие авторы. В числе первых о нем писал Г. Спенсер127. Однако внятное объяснение этого феномена в литературе до сих пор отсутствует. На мой взгляд, всё не так сложно. Так как эволюция происходит с необратимым превращением друг в друга разных форм взаимодействий, то она протекает тем быстрее, чем разнообразнее формы участвующих взаимодействий. С каждым эволюционным «этажом», однако, разнообразие включающихся в игру форм взаимодействий нарастает. Именно поэтому эволюция каждого очередного «этажа» происходит быстрее, чем предыдущего, что и означает ускорение эволюции.
Можно указать две конкретные ситуации, способствующие ускорению эволюции и носящие локальный характер. Во-первых, процессы превращения взаимодействий происходят быстрее на пространственных градиентах взаимодействий. Это имеет место, в частности, на границах систем — сред, материков, и т. д., где сталкиваются разные формы взаимодействий. Жизнь более всего распространена на границе двух сред (суши и атмосферы, суши и моря, моря и атмосферы), а зародилась на грани-
124 Дьяконов И. М. Пути истории. М., 1994. С. 352.
125 Мировая экономика. М., 2003. С. 495.
126 Речь не идет, конечно, о ранней стадии эволюции нашей Метагалактики, когда, сразу после Большого взрыва, она эволюционировала чрезвычайно быстро.
127 Spencer Н. The Principles of Biology. Vol. 1. London, 1864; Vol. 2. 1867.
8.7. Ускорение эволюции


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
це трех сред (на мелководье морских побережий). Более частный случай: человек привязан к лесной опушке, по необходимости искусственно ее для себя создавая:
«Где бы ни поселился человек, он стремится сохранить поблизости от своих жилищ сообщества опушек. Так, если он селится в лесу, он сокращает лес до отдельных небольших участков, перемежающихся лугами, сельскохозяйственными угодьями и другими более открытыми местообитаниями... Если человек селится на открытом месте, то он сажает деревья, создавая подобную же мозаичную структуру ландшафта. Можно сказать, что предпочитаемое местообитание Homo sapiens — это опушка леса»128.
Во-вторых, эволюция идет быстрее на временных градиентах взаимодействий, т. е. когда взаимодействия переменны во времени. Это имеет место, в частности, когда происходит кратковременное (не слишком) стрессовое воздействие на эволюционирующую систему катастроф внутреннего и / или внешнего происхождения (см. разд. 8.11).
Ускорение социальной эволюции сделало ее фактом повседневной действительности, который каждому из нас приходится принимать во внимание во все возрастающей степени на протяжении жизни. Эволюция реально становится мерой всем вещам. Человечеству приходится принимать все более масштабные, все более быстрые и все более ответственные решения, связанные с близящимся исчерпанием традиционных энергоресурсов планеты, грозящим гибелью тепловым загрязнением среды и т. д. и т. п. И это только начало, дальнейший ход эволюционных событий потребует от человечества еще больше еще более быстрых и еще более радикальных решений.
Нам всем приходится жить и думать во всё сокращающихся временных масштабах.
8.8. 	Эволюция эволюции
Каждый эволюционный «этаж» добавляет свои фундаментальные сущности, законы, механизмы и факторы эволюции. Коротко говоря, возникновение новых эволюционных «этажей» влечет за собой появление новых законов, в том числе и законов самой эволюции, о чем многие авторы и говорят как об эволюции эволюции. Однако дальше самых общих соображений, на мой взгляд, дело пока не идет:
Подчеркнем, что сами отдельно взятые законы природы, — скажем, законы гравитации — в ходе эволюции не изменяются по своему содержанию, эволюционирует констелляция («набор») реально действующих законов с изменением относительной роли каждого из них по мере возникновения всё новых эволюционных «этажей». Скажем, роль законов гравитации велика на стадии неорганической эволюции, существенно
128
Одум Ю. Экология. Т. 2. М., 1986. С. 156.


меньше на стадии органической и социальной и катастрофически возрас- ^ тег на стадии сжатия нашей Метагалактики (см. разд. 8.16). Роль биологических законов равна нулю на стадии неорганической эволюции, велика на стадии органической и относительно мала — на стадии социальной.
Заметим, что всё новые законы природы, начинающие действовать по мере усложнения структуры эволюционирующего мира, являются новыми не только для нас, наблюдателей, но и объективно: до возникновения данного уровня сложности материальных структур соответствующие ему законы природы не действуют, потому что не существуют формы материи, описываемые этими законами.
В разд. 8.3.7 говорилось, что наблюдаемый мир становится в ходе эволюции всё более фрактальным. Поскольку же эволюция также фрак- тальна, то всё более фрактальной с течением времени становится и сама эволюция. Практически это означает, что сеть эволюционных мутовок вдоль эволюционного древа становится всё гуще, точки ветвления (полифуркации) встречаются всё чаще, а сами мутовки содержат всё больше ветвей. Гуще становится и сеть рокадных связей. Всё это приводит ко всё меньшей предсказуемости эволюции и ко всё большей ее эффективности: как говорилось в разд. 8.4, эволюционирующие системы всё точнее направляют свои новации по вектору эволюции в сторону макси- минимальной интенсификации метаболизмов.
8.9. 	Блочность (комбинативность) эволюции
и ее следствие — эволюционные параллелизмы
Эволюционные «этажи» строятся один над другим не каждый раз заново, но, как того требует принцип минимакса (см. разд. 8.4), самым экономным образом — с использованием построенных на предыдущих «этажах» кирпичиков-блоков. Это — широко обсуждаемый в литературе принцип блочности эволюции. С победой, например, многоклеточных организмов одноклеточные на Земле никуда не делись, а преспокойно себе существуют, образуя собой фундамент органической жизни.
С одной стороны, блочность эволюции ограничивает разнообразие вновь возникающих форм (канализация эволюции), с другой — облегчает и ускоряет ее, поскольку она
«не нуждается в тотальном переборе всех возможных сочетаний. Эволюционирует то,
что уже есть»129.
Следствием блочности эволюции является тот факт, что эволюция в сторону роста разнообразия осуществляется через унификацию (стандартизацию) лежащих в основании разнообразия элементов. Скажем, все химические вещества состоят из атомов всего лишь сотни видов, что не по-
129
Галимов Э. М. Феномен жизни. М., 2001. С. 77.
8.9. Блочность эволюции и ее следствие — эволюционные параллелизмы


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
мешало возникновению нескольких миллионов (!) разных химических соединений.
Блочностью эволюции порождаются и эволюционные параллелизмы. Эволюционные самосборки, говорилось в разд. 8.1.1, возникают в эволюционирующей системе в результате давления внутренних и внешних взаимодействий. Разнообразие форм самосборок велико, но, в силу блочности эволюции, конечно, множество вариантов развития накладывается на некоторые «скелетные» направления развития. Так и возникают параллелизмы — независимое появление сходных самосборок в эволюции разных групп эволюционирующих систем.
Неорганические параллелизмы настолько хорошо известны, что даже и не обсуждаются. Сходным образом устроены разные атомы, кристаллы, вулканы, звезды, звездные системы, галактики и т. д. и т. п.
Широко обсуждаются органические параллелизмы, т. е. независимое развитие сходных признаков в эволюции разных групп организмов, и конвергенция, т. е. приобретение сходных признаков неродственными видами (скажем, млекопитающие дельфины подобны рыбам). О параллелизмах и конвергенции писали многие исследователи, включая Ч. Дарвина. Достаточно четкое представление о них можно получить по работам Л. С. Берга, который преимущественно обсуждал параллелизмы в мире животных, и Н. И. Вавилова, уделившего много внимания параллелизмам среди растений (так называемые гомологические ряды Вавилова).
Реже говорят о социальных параллелизмах, хотя распространены они столь же широко. Похожим образом организована жизнь людей на уровне цивилизаций, народов, племен, семей, индивидов. У разных народов Земли, ранее не пересекавшихся, возникало примерно одно и то же социальное устройство — семья, государство, армия, церковь. Поразительно много общего было между Китайской и Римской империями, историческим развитием Старого и Нового Света. Примерно по одним принципам устроена жизнь разных племенных народов. Все народы любят детей, люди всех народов переживают во многом одинаковые радости и горести. Мы все люди, говорим мы.
Отражением факта социальных параллелизмов являются бытующие представления о том, что «всё уже было под Луной». Сюда же относятся так называемые стереотипы поведения. Удивительно сходные мифы (архетипы мифов) возникают независимо у разных народов в разных временных пластах. Много общего между разными универсальными религиями. Поразительно похожи сказки разных народов разных времен. В мировой литературе кочует, условно говоря, дюжина (дюжина дюжин) одних и тех же сюжетов. Аналогичную ситуацию имеем в мире музыки. Это порождает родственные феномены ложного плагиата в литературе, музыке и кино (совпадение сюжетов и пр.). Любовные истории всюду и всегда повторяют одни и те же коллизии, различаясь разве что историческим фоном. Déjà-vu (букв, уже виденное) — проявление социальных параллелизмов на уровне истории жизни индивида. И т. д. и т. п.


Как разновидность социальных параллелизмов существуют параллелизмы исторические. Они имеют двойную природу: (а) параллелизмы между самими историческими событиями; (б) параллелизмы в описаниях этих событий (летописцы и переписчики-редакторы невольно подгоняют дублируемые тексты под известные им события)130.
8.10. 	Неотения (задержка эволюционирующих систем на «детской» стадии развития) как механизм эволюционного прорыва
Эволюционный прорыв зачастую осуществляется системами, задержавшимися на «детской» стадии развития и потому, казалось бы, проигравшими в эволюционной гонке другим системам. Прорыв происходит благодаря именно этой их «инфантильности».
8.10.1. 	Органическая неотения
*
В органическом мире задержка ювенильной («детской») фазы онтогенеза с приобретением особью способности к размножению на этой стадии, предшествующей взрослому состоянию, играет большую роль в эволюционном возникновении органических форм с более интенсивными метаболизмами по той простой причине, что на ранних стадиях индивидуального развития особенно велика интенсивность метаболизмов, а это эволюции, если принять во внимание эволюционный принцип мини- макса, «выгодно»:
«Известно, что интенсивность дыхания на эмбриональных и личиночных стадиях развития животных значительно выше, чем во взрослом состоянии... Поэтому неотения приводит к появлению животных с более высоким уровнем стандартного обмена131 по сравнению с предковыми формами»132.
«За счет завершения онтогенеза на более ранней стадии... достигается известная деспециализация, возрастает эволюционная пластичность, активизируются скрытые потенции. Тем самым неотеническая форма выходит из тупика специализации на магистральный путь эволюции (выделено мной. — С. X.)»133.
Посредством неотении возникли многие современные группы растений, включая травы, которые представляют собой ставшие способными к
130 Об органических и социальных параллелизмах см. подробнее: Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. С. 132-135; Хайтун С. Д. Социум против человека. М., 2006. С. 172-177.
131 СТАНДАРТНЫЙ ОБМЕН — измеряется по скорости потребления кислорода в состоянии покоя при 20°С у пойкилотермных (холоднокровных) животных. — Прим. С. X.
132 Зотин А. И., Зотин А. А. Направление, скорость и механизмы прогрессивной эволюции. М., 1999. С. 241.
133 Назаров В. И. Учение о макроэволюции. М., 1991. С. 199-200.
8.10. Неотения как механизм эволюционного прорыва


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
размножению «невыросшие деревья», и животных от пещерного протея и ручьевой миноги до насекомых и человека (!), в органической эволюции которого
134
«неотенические изменения происходили мозаически в разных частях организма» .
Задержка ювенильной стадии развития играет немалую роль и в социальной эволюции. Мы приведем три примера, иллюстрирующие этот тезис.
8.10.2. 	Социальная неотения: Ветхий Завет
Именно благодаря социальной неотении, на мой взгляд, возник иудаизм, породивший две современные универсальные религии — христианство и ислам. Здесь произошла задержка такой ранней («детской») фазы развития религиозных представлений как тотемизм, которую переживали практически все народы на родовой и/ или племенной стадии развития. Характерной чертой тотемизма являются особые отношения данной группы населения с тотемом, пекущимся о подопечных в обмен на верность ему:
«Тотемная группа не только считает себя связанной с тотемом узами кровного родства, общим происхождением от мифических предков полулюдей-полуживотных или полурастений, но и видит в своем тотеме покровителя, защитника и подателя жизненных благ»134  135.
Со временем происходит антропоморфизация тотема:
«...три наиболее важных элемента тотемистического комплекса — название по тотему, вера в инкарнацию в тотемный вид, вера в происхождение от тотема и родство с ним являются наиболее устойчивыми, сохраняются дольше всего. При этом, на более поздних ступенях развития, родоначальники представляются большей частью не полу- людьми-полуживотными, полурастениями и т. д., а людьми, обладающими способностью превращения в тотемное животное, растение и т. д., или рожденными от брака человека и тотемного животного. Эта антропоморфизация предков начинает возникать с развитием парного брака, когда отец и мать становятся известными, когда человек постигает связь зачатия с рождением и поэтому представление... о родственных узах с видом животных, растений и т. д. начинает тускнеть»136.
Как видим, Иегова Ветхого Завета обладает чертами племенного тотема, а договор (Завет) с ним Авраама, идея богоизбранности евреев носят отпечаток особых отношений племени с тотемом.
Традиционное для иудеев наследование особых отношений с Иеговой по материнской линии также коренится в тотемизме:
«...первоначальной формой тотемизма является родовой, при котором тотемы передавались по материнской линии»137.
В тотемизме же, причем в достаточно ранних его формах, когда тотем мог помещаться на горе и иметь облик получеловека-полурастения, коренит¬
134 Бутовская М. Л., Файнберг Л. А. У истоков человеческого общества. М., 1993. С. 214.
135 Советская историческая энциклопедия. Т. 14. М., 1973. Столб. 357.
136 Хайтун Д. Е. Тотемизм. Сталинабад, 1958. С. 84-85.
137 Там же. С. 84.


ся, на мой взгляд, и ветхозаветная притча о явлении Господа Моисею «из среды тернового куста» на горе Божией Хориву138.
Антисемитизм также, на мой взгляд, имеет тотемистическое происхождение. Он коренится в самом иудаизме, утверждающем, что евреи — это богоизбранный народ, и питающем их завышенное национальное самомнение:
«...евреи... доказывали, что происхождение... не имеет никакого значения: главное — это справедливость и мудрость. А исключительная непревзойденная мудрость и справедливость еврейской Библии... была для евреев аксиомой»139  140.
Такое и на самом деле трудно вынести. Если кто-то — в школьном классе, редакции газеты или ином коллективе — непрерывно дает всем понять, что он лучше других, то это, естественно, вызывает неприязнь к нему. Если отвлечься от Библии, то евреи— нормальный, обычный народ. Талантливый, как все народы. И грешный, как все народы.
Питаемая идеей богоизбранности евреев неприязнь к ним особенно сильна, естественно, у христиан и мусульман, для которых Ветхий Завет— это священная книга, читая которую, они вынуждены каждый день вспоминать о богоизбранности евреев и... верить в нее. Таким образом, евреи страдают за верность той самой тотемистической идее, которая позволила им создать породившую христианство и ислам первую монотеистическую религию мира, а евреям, рассеянным по миру после Иудейской войны 66-73 гг. н. э. и разрушения Иерусалима в 70 г. н. э. — стать «народом Книги», сохранив в веках свою национальную общность.
8.10.3. 	Социальная неотения: «древнегреческое чудо»
Почему родиной западной цивилизации стала Эллада, а не более «заслуженные» цивилизации древности— шумерская или, скажем, египетская? Почему именно Древняя Греция и именно в 1Х-1У вв. до н. э. неожиданно вошла в эволюционный прорыв? На этот вопрос до сих пор нет общепринятого ответа.
Автору этих строк определяющими представляются две связанные между собой компоненты «древнегреческого чуда». Во-первых, Древняя Греция стала родиной демократии:
«В 1Х-УШ вв. до н. э. в южной части Балканского полуострова, на островах Эгейского моря и на западном побережье Малой Азии появляются многочисленные греческие (эллинские) государства— полисы. Эти государства были первыми республиками в
140
истории всего человечества» .
Во-вторых, греки породили установку на новое как позитив, которая произвела прорыв в эволюции социального мира: эволюционные по-
138 Исход. 3:1-4.
139 Лурье С. Я. Антисемитизм в древнем мире // Филон Александрийский. М., 1994. С. 128.
140 Античная цивилизация. М., 1973. С. 7.
8.10. Неотения как механизм эволюционного прорыва


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
веденческие и ментальные самосборки впервые стали тогда нормой, а не заслуживающим порицания отклонением от нее.
Установка на новое как позитив далеко не тривиальна. Она характерна для свободной личности, которая появляется в условиях личной свободы:
«Значительно большая свобода личности в республиках античной Греции, чем это было в деспотиях Древнего Востока, немало способствовала всестороннему развитию ее
141
культуры» .
Централизованная (царская) власть во всех других цивилизациях того времени порождала установку на поддержание порядка, т. е. установку на новое как негатив. Спарта, сохранившая царскую власть (впрочем, царей было два, и они были уравновешены представительными органами власти), на протяжении веков вполне сознательно запрещала всё новое. Итог — «школой Эллады», по выражению Перикла, оказались демократические Афины. Установка на новое как позитив не имела широкого хождения и в более поздние времена, когда республика на время отступала. Так, в
«средние века было распространено убеждение, что всякое изменение неизбежно ведет к упадку»141  142.
Таким образом, установка на новое как позитив, сыгравшая решающую роль в «древнегреческом чуде», явилась в Элладе следствием установления в ней демократии. Стало быть, делаем мы вывод, чтобы объяснить «древнегреческое чудо», нужно объяснить, почему именно Эллада и именно тогда стала родиной демократии. Родиной же демократии, полагаю я, Древняя Греция Х1-1У вв. до н. э. стала из-за уникального сочетания изрезанного рельефа местности с «оптимально слабым» в то время развитием транспортных и военных средств, обеспечившими многовековую задержку Эллады на полисной стадии государственного строительства.
Все древние цивилизации переживали полисную фазу, когда социальная жизнь была сосредоточена в небольших городах-государствах. Однако в речных цивилизациях благодаря дешевому и надежному речному транспорту полисы быстро объединялись в полномерные государства. Вот как это описывает И. М. Дьяконов на примере Древнего Египта:
«По-видимому, из-за того что номы143 Верхнего Египта примыкали цепочкой друг к другу, стиснутые между Нилом и скальными обрывами на краю пустыни, здесь были неосуществимы многосторонние политические группировки, которые давали бы возможность, используя борьбу и соперничество соседей, обеспечивать отдельным номам с их самоуправлением достаточную независимость. Столкновения между номами неизбежно приводили к их объединению "по цепочке" под властью сильнейшего, а то и к полному уничтожению строптивого соседа. Поэтому уже в самую раннюю эпоху в Верхнем Египте появляются цари с признаками деспотической
141 Там же. С. 10.
142 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 135.
143 НОМ — административная единица в Древнем Египте. — Прим. С. X.


власти над отдельными номами и всей страной, позже завоевывающие и Нижний Египет»144. 91
Эта логика представляется справедливой и в отношении других доминировавших тогда речных цивилизаций, если ее дополнить тем соображением, что речной транспорт, е отличие от морского, обеспечивал легкую и надежную связь.
В Древней Греции географические условия жизни были совсем другими. Она включала в себя 2500 островов Эгейского моря. Но чрезвычайно изрезан и рельеф материковой Греции:
«Большая часть территории Греции покрыта горами... Высокие горные хребты, разделявшие отдельные районы Греции, защищали плодородные равнины от неблагоприятных ветров и, задерживая на вершинах снег, сохраняли влагу для орошения полей. Каждая равнина имела, таким образом, свой микроклимат, к которому приспосабливались ее обитатели»145.
«Страна, усеянная множеством гор, узких долин и глубоких ущелий, естественно распадалась на небольшие, более или менее замкнутые территории»146  147.
Изрезанный рельеф Греции при слабом уровне транспортных и военных средств служил препятствием к ее объединению в единое государство, почему с IX по конец IV вв. до н. э. Греция и оставалась системой нескольких сотен политически независимых полисов:
«Греческий мир в древности никогда не был единым политическим целым. Он состоял из нескольких сот совершенно самостоятельных государств, которые могли вступать в союзы, обычно добровольно, иногда по принуждению, вести между собой войны или заключать мир. Размеры большей части полисов были невелики: обычно в них был только один небольшой город, где жило несколько сот граждан с их семьями и рабами, а принадлежавшая ему территория ограничивалась несколькими десятками квадратных
147
километров» .
В отличие от азиатских государств того времени, материковая Древняя Греция не имела сети караванных дорог, и вообще дорог было мало, верблюдов не было, лошадей было относительно немного, к тому же подковы тогда еще не были изобретены — они появились только в V в. н. э., на быках, ослах и мулах по горным тропам много не провезешь. Так что морские связи в Древней Греции преобладали над сухопутными. Однако и морское сообщение было весьма несовершенным из-за примитивности греческих торговых кораблей, которые
«были плоскодонны, имели широкий корпус с поднимающимися носом и кормой»148.
На таких судах можно было ходить, самое большее, вдоль морских берегов. «Одиссею» Гомера можно рассматривать как трактат о трудно-
144 Дьяконов И. М. Там же. С. 36.
145 Античная цивилизация. Там же. 21.
146 Лункевич В. В. От Гераклита до Дарвина. Т. I. М.; Л., 1936. С. 13.
147 Античная цивилизация. Там же. 8.
148 Там же. С. 52.
8.10. Неотения как механизм эволюционного прорыва


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
92
стях тогдашнего морского сообщения, сводившегося к каботажному плаванию.
Тот факт, что на всем протяжении интересующих нас веков греки не умели строить килевые судна, выглядит несколько загадочно, если учесть, что по соседству (береговая полоса современного Ливана) находилась Финикия, которая издавна жила морской торговлей. Морской была и Кри- то-Микенская цивилизация, наследницей которой стала Древняя Греция и корабли которой ходили до Атлантического океана. По-видимому, упадок культуры в Эгейском регионе после нашествия ахейцев и особенно дорийцев был поистине катастрофическим:
«Микенцы были выдающимися мореплавателями и строителями... Около 1000г.
до н. э. с севера вторглись племена дорийцев и разрушили почти все микенские посе-
149
ления» .
Финикияне же, с которыми у греков тогда реально происходили контакты, были по преимуществу жителями островов, разбойниками149  150. Поэтому, надо полагать, вплоть до VIII-VII в. до н. э. Эллада оставалась глухой провинцией тогдашнего мира, хотя и перенявшей (с переработкой) финикийский алфавит, но не овладевшей технологией строительства килевых кораблей. Однако благодаря именно этому ее упадку и состоялось «древнегреческое чудо», что еще раз подтверждает эволюционную роль «эффекта потряхивания» (см. разд. 8.11).
При относительной слабости транспортных средств объединить древних греков в единое государство могла бы только военная сила, однако военные средства были тогда также развиты недостаточно. Положение изменилось с изобретением Филиппом II (382-336 гг. до н. э.) македонской фаланги (он реформировал греческую фалангу гоплитов, снабдив второй, третий, четвертый и пятый ряды фалангистов копьями нарастающей длины), которая, обеспечив ему преобладающее военное преимущество, позволила завоевать всю материковую Грецию, несмотря на слабость ее транспортной системы. К счастью, это произошло только к 338 г. до н. э., когда «древнегреческое чудо» уже состоялось. Но и после того еще около полутора веков Эллада оставалась достаточно раздробленной, пока во II в. до н. э. не попала под мощное объединяющее влияние Рима.
Из двух факторов — изрезанности рельефа и «оптимально слабого» транспорта — первичным представляется первый, потому что транспорт совершенствовался во всех регионах мира, необходимо проходя стадию «оптимально слабого» развития, однако нигде более это не приводило к задержке многополисного устройства на несколько веков, так что главная причина тому именно изрезанность рельефа Эллады.
При всей политической независимости греческих полисов они крайне нуждались друг в друге, что, опять-таки, предопределялось сре¬
149 Клике Ф. Пробуждающееся мышление. Киев, 1985. С. 228.
150 Фукидид. История. М., 1999. С. 8.


дой обитания. Воды было мало, почвы были не очень плодородными. Специфичность микроклиматов заставляла полисы делать ставку на специализацию, специализация — на межполисную торговлю. Несмотря на слабость транспортных средств, их, тем не менее, было достаточно для того, чтобы разные племена, жившие во всех этих политически независимых полисах, образовали со временем единую нацию греков с общими языком, культурой и экономикой. Что далеко не тривиально, поскольку первоначальный этнический состав Эгеи был весьма пестрым. В формировании общегреческой общности определенную роль сыграли Олимпийские игры (с VIII в. до н. э.) и Дельфийский оракул (с УП-У1 вв. до н. э.).
Демократические формы были вызваны к жизни чрезвычайной сложностью и переменчивостью полисной жизни. Урожайные годы сменялись неурожайными, кто-то с кем-то постоянно воевал, кто-то с кем-то мирился, возникали новые военные союзы и рассыпались старые:
93
«Положение, политические и жизненные условия много требовали от греков — небольшого народа города-государства... Постоянно необходимо было решать вопросы жизнеобеспечения, обороны страны. Они всегда вынуждены были противостоять множеству врагов, нередко терпели поражения»151.
Отправление царской наследственной власти во многом определяется тем, окажется ли наследник «государственным» человеком, что законами биологической наследственности отнюдь не гарантируется. В большом государстве власть может быть и наследственной, так как недостаточная мудрость правителя компенсируется здесь большим бюрократическим аппаратом, что доказывается историей наследственных монархий от Древнего Египта до царской России и современной Великобритании. Малые размеры древнегреческих полисов делали невозможным содержание при царе «средних» умственных способностей сколько-нибудь значительного бюрократического аппарата, почему он должен был отправлять свою власть практически единолично, тогда как жизнь полиса была по сути дела столь же многообразной и сложной, как и полномерного государства. Вот почему царская власть не имела шансов на закрепление в древнегреческих полисах и вот почему в них возникли демократические формы правления, которые только и позволяли полисам выживать в столь переменчивых условиях обитания.
Экспериментируя с разными формами государственного управления, полисы регулярно пробовали на зуб и режим личной власти в форме тирании, и всегда эти эксперименты заканчивались демократической «перестройкой». Либо сам тиран не справлялся со сложными обязанностями, либо наследник им не соответствовал. Такие эксперименты раз за разом доказывали, что существование полиса в столь сложных и лабильных условиях не должно зависеть от способностей одного человека— тирана
151
Клике Ф. Там же. С. 230.
8.10. Неотения как механизм эволюционного прорыва


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
или царя. Режим личной наследственной власти оказывался в условиях полиса катастрофически неэффективным.
Древние римляне не уважали греков за их «детскую» расхлябанность, за постоянную грызню друг с другом и неумение организовать государственную общегреческую жизнь. Римляне не понимали, что именно этой «детской» грызне греческих полисов друг с другом мир обязан феноменом Древней Греции, культуру и науку которой сами римляне взяли на вооружение. Вся прелесть Древней Греции состояла именно в том, что ее развитие задержалось на этой ювенильной («детской») стадии государственного строительства, благодаря чему она и совершила столь замечательный эволюционный прорыв, став родиной западной цивилизации.
8.10.4. 	Социальная неотения: Возрождение
как средневековый дубль «древнегреческого чуда»
Возрождение (Ренессанс), ознаменовавшее начало перехода Европы от «мрачной» средневековой фазы развития к «светлой» абсолютистской (постсредневековой), датируют Х1У-ХУ1 вв. Ренессансу предшествовал Проторенессанс XIII в. Однако возрождение Европы началось еще раньше — около Х-Х1 вв., решающую роль в чем сыграли города-коммуны Северной Италии:
«Предпосылкой быстрого культурного прогресса в этот период послужил громадный экономический взлет городов Северной Италии — прежде всего Венеции, Генуи, Флоренции и Милана»152.
В ХШ-Х1У вв. к ним подключились торговые города Ганзейского союза и другие вольные города Северной Европы. В этом феномене, как и в случае подъема Древней Греции благодаря ее многополисному устройству, мы видим проявление социальной неотении.
Вольные города, даже не считая Древней Греции, играли немалую роль уже в достаточно древние периоды истории человечества. Скажем, А. Л. Оппенгейм пишет о «свободных городах» Древней Месопотамии, жители которых
«пользовались определенными привилегиями и были освобождены от ряда царских повинностей»153.
Именно эти города сыграли важную роль в развитии культуры:
«Вавилоно-ассирийская культура достигла своих высот в период аристократического вавилонского "полиса" с сильным выборным началом и развитыми товарно- денежными отношениями... "Открытая" структура полиса, длительная, быть может наиболее длительная для той эпохи, история развития земледелия и городов, торговые, в том числе морские, контакты и другие... факторы вызвали к жизни вавилонскую ма-
152 Меркулов И. П. Эпистемология. Т. 1. СПб., 2003. С. 358-359.
153 Оппенгейм А. Л. Древняя Месопотамия. М., 1980. С. 120-121.


тематику, астрономию, ремесленную химию, географию (была составлена даже первая карта мира), медицину»154. 95
Существенной была роль самоуправляющихся городов и в фазе имперской древности:
«Первой... империей была Ново-Ассирийская, охватившая всю Переднюю Азию (кроме Урарту и Малой Азии, 1Х-УН вв. до н. э.)»155:
«Постепенно выяснилось, что для империи помимо армии и общеимперской администрации необходим еще один механизм. Он призван был обеспечить реальное функционирование расширенного воспроизводства в условиях существующих производительных сил и производственных отношений и при этом быть гарантированным от произвольного имперского вмешательства... Наилучшим механизмом явилась система независимых, самоуправляющихся городов внутри целостной империи — центров ремесла и торговли. Отсутствие слишком сильного царского вмешательства и налоговые привилегии создавали благоприятные условия для развития товарного хозяйства (выделено мной. — С. X)»156.
Судя по всему, «вольные города» вообще играли немалую роль в социальной эволюции, а города-коммуны Северной Италии Х-Х1У вв., как и полисы Древней Греции, — лишь яркий эпизод этой истории. Наибольшую роль среди североитальянских городов-коммун играли Венеция,
Генуя и Флоренция.
«Венеция возникла..., когда многие жители северной Италии, спасаясь от лонгобард- ского157 нашествия 568 г., обосновались на берегу обширной лагуны недалеко от устья р. По на Адриатическом море (выделено мной. — С. X.)»158.
«Отсутствие земных просторов способствовало развитию морских промыслов и морской торговли... Для укрепления позиций на Адриатике и поддержания лагуны в судоходном состоянии общины в конце VII или начале VIII вв. объединились и превратились в герцогство (дукат) с дуксом, или дожем, во главе — возникла "коммуна Вене- ций"... В IX и X вв. растет торговля... Возникли ремесла— кораблестроение, металлообработка, деревообработка, выделка мехов и кож, производство тканей, стекла и стеклянных изделий... Возник сильный патрициат, нобилитет республики... С конца X в. Венецианская республика окрепла и подчинила себе истрийские159 города»160.
«...в Х1-Х1П вв. ...Венеция увеличивала свои владения, создавая колонии на островах и побережьях восточной Адриатики и в Эгейском море, а также на о-ве Кипр»161.
Генуя обрела независимость в 1052-1056 гг., ее расцвет
«покоился на торговле... Участие в 1-м крестовом походе (1096-1099) превратило Геную в могущественную морскую державу. В Сирии и Палестине были основаны многочисленные торговые колонии — центры посреднической торговли между Западом и Востоком. К этому времени окончательно оформилась коммуна Генуи, выросшая из
154 Старостин Б. А. Параметры развития науки. М., 1980. С. 87-88.
155 Дьяконов И. М. Пути истории. М., 1994. С. 48.
156Там же. С. 51-52.
157 ЛОНГОБАРДЫ — одно из германских племен. — Прим. С. X.
158 Дьяконов И. М. Там же. С. 126.
159 ИСТР — древнее название Дуная. — Прим. С. X.
160 Советская историческая энциклопедия. Т. 3. М., 1963. Столб. 335-336.
161 Дьяконов И. М. Там же. С. 126-127.
8.10. Неотения как механизм эволюционного прорыва


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
так называемой компании (союза всех горожан, способных носить оружие, который 96 преследовал военные и торговые цели). Ее исполнительным органом была коллегия
консулов... Борьба между знатными родами сделала необходимой замену коллегии консулов должностным лицом подеста из иностранцев (впервые в 1191г., окончательно в 1217), деятельность которого контролировалась советом из 8 нобилей»162.
«Захватив в свои руки морскую торговлю в западной части Средиземного моря, Генуя, подобно Венеции, сильно разбогатела; в нее стекались жаждущие заработка и наживы... Если Венеция обслуживала своей восточной и византийской торговлей Италию и Священную Римскую империю, то Г енуя обслуживала ту же Италию, Францию и даже Испанию... Генуэзцы захватили Сардинию и Корсику и создали сеть полусамостоя- тельных колоний на Средиземноморском побережье Европы. И в восточной части Средиземноморья Генуя стала успешно соперничать с Венецией»163  164.
Флоренция — независимая коммуна с 1115г.,
«с 1138 г. управлялась консулами, Советом (из 100-150 членов); в экстренных случаях созывалось народное собрание. В XII в. Флоренция вела борьбу с феодалами округи..., мешавшими развитию городской торговли, которая окончилась к началу XIII в. подчинением округи, насильственным переселением феодалов в город. Внутри коммуны шла ожесточенная борьба за политическую власть... Обострение борьбы вынудило знать установить должность подеста (1207), институт консулов фактически был
164
сведен на нет»
В отличие от Венеции и Генуи, система политического самоуправления Флоренции оказалась неустойчивой, после многих реформ и преобразований власть в 1417 г. фактически
«перешла к династии Медичи, продержавшейся около 300 лет. Несмотря на небольшую территорию и на то, что ее правители не принимали герцогских и королевских титулов, Флоренция XV в. была одной из великих держав Европы»165.
«Поведение флорентийцев резко отличается — по крайней мере приблизительно с XIII столетия— от поведения венецианцев, генуэзцев... Средства могущества тех— это сильное войско, сильный флот. Флорентийцы же во время расцвета своей торговли не обладали ни военным флотом, ни даже сколько-нибудь значительным торговым флотом. Свои товары они грузят на чужие корабли, которые они нанимают, а если... нуждаются в защите, то... берут к себе на службу провансальские или генуэзские галеры»166.
Подобно тому как полисы Древней Греции выпадали из политического ландшафта ранней древности, североитальянские города-коммуны выпадали из ландшафта средневековья: в обоих случаях речь идет р демократически устроенных городах-государствах на фоне полномерных государств с централизованной наследственной властью. И, подобно тому как это было в многополисной Древней Греции, вольные города Северной Италии образовали мутовку систем управления:
«Государственный строй североитальянских городов был различен: они могли управляться или непосредственно коммуной, или синьорией — коллегией наиболее знатных
162 Советская историческая энциклопедия. Т. 4. М., 1963. Столб. 216-217.
163 Дьяконов И. М. Там же. С. 127.
164 Советская историческая энциклопедия. Т. 15. М., 1974. Столб. 211.
165 Дьяконов И. М. Там же. С. 129.
166 Зомбарт В. Буржуа. М., 1994. С. 78-79.


и богатых жителей города, или же герцогом (в Венеции - выборным дожем), или наследственной знатной династией (например, семьей Медичи во Флоренции), главы ко- 97 торой носили титул "отца отечества” или "великолепного синьора" (выделено И. М. Дьяконовым. -- С. X)»167.
Мы опять имеем государства-«недомерки», задержавшиеся на «детской» стадии государственного строительства, благодаря чему они вновь совершили эволюционный прорыв.
Прорыв произошел в развитии рынка, и состоял он в отделении хозяина (работодателя) от наемного работника. Если в средневековой мастерской хозяином был мастер, т. е. «самый лучший работник», то теперь хозяин уже не обязательно сам занимается ремеслом, руководя наемными работниками и / или обеспечивая движение капитала. Впервые это разделение произошло в XIV в, во Флоренции168, ставшей родиной мануфактуры:
«Основой богатства Флоренции было изготовление на вывоз шерсти и шерстяных изделий, производившимися первыми в мире мануфактурами. Мануфактура представляла собой обширную ремесленную мастерскую (или сеть таких мастерских), принадлежавшую мастеру (или знатному лицу), являвшемуся капиталистом и вкладывавшему в мануфактуру свои средства, в то время как работали в ней не цеховые подмастерья, а... наемные рабочие. Здесь было возможно более сложное производство, чем в простой мастерской, и развивалась специализация труда работников, что увеличивало их производительность»169  170.
Демократическое устройство обеспечило городам-коммунам Северной Италии не только переход от средневековой мастерской к мануфактуре, но и вообще процветание, заметное на фоне недемократически устроенных полномерных государств:
«...итальянские города с их особым управлением сделались источником всевозможных богатств, и купцы спешат туда из всех концов мира, и их стены и красивее и крепче
~ 170
стен иных крепостей» .
Параллельно и с тем же эффектом, хотя и с небольшим запозданием по сравнению с Северной Италией, система вольных городов возникает в Северной Европе. Речь идет о Ганзейском союзе торговых городов171, но не только о нем:
«Появляется всё больше независимых городов, в которых концентрируются международная торговля и переходящее в мануфактурную форму ремесло... На территориях, тяготеющих к Северному и Балтийскому морям, в ХШ-ХУ вв. возникает Ганзейский союз самоуправляющихся торговых городов во главе с Любеком, включавший... горо-
167 Дьяконов И. М. Там же. С. 126.
168 Советская историческая энциклопедия. T. 15. М., 1974. Столб. 212. Впрочем, согласно некоторым источникам, наемные работники использовались уже в Х-Х1 вв. в императорских мастерских Византии, после того как император Лев XI в конце IX в. освободил императорских рабов. Использовались они в Византии и в частных мастерских [Каплан М. Византия. М., 2011. С. 202, 206-207].
169 Дьяконов И. М. Там же. С. 128.
170 Эко У. Баудалино. СПб., 2003. С. 53.
171 ГАНЗА — от средненижненемецкого Hansa — союз, товарищество.
8.10. Неотения как механизм эволюционного прорыва


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
да Антверпен, Гамбург, Штральзунд, Висбю (на шведском острове Готланд), Ригу, Ре- 98 вель (Таллинн) и десятки других... Важным очагом складывания капиталистической
фазы были города Фландрии..., являвшиеся крупнейшими центрами внешней торговли еще начиная с XII в. и особенно в Х1У-ХУ вв.; здесь... и в Ашглии... впервые на севере Европы не только в торговле, но и в производственной сфере (сукноделие) стали развиваться буржуазные отношения»172.
Характерная деталь — средневековым вольным городам Европы помогала выжить в условиях агрессивного феодального окружения христианская церковь. В Северной Италии это было результатом самого факта существования римского папы с резиденцией в Ватикане. Если бы Италия стала полномерным феодальным государством, то его государь получил бы власть над папой, а, значит, и над всем католическим миром. Этого европейские феодальные государи допустить не могли, сознательно держа Италию в состоянии перманентной раздробленности. Благодаря этому привходящему обстоятельству давление на итальянские города- коммуны со стороны феодального мира было минимизировано, их вольная жизнь обеспечивалась совместной военной силой европейских государей, не желавших усиления друг друга.
В Южной Италии резиденции папы не было, почему она, захваченная норманнами, развивалась иначе. В ней не появились вольные города, в результате чего она не испытала экономического подъема, до сих пор отставая от Северной Италии.
Кроме того, средневековым вольным городам, и это уже в большей мере касается Северной и Восточной Европы, помогали выжить католические духовно-рыцарские ордена:
«Немецкие купцы взяли в свои руки торговое посредничество в условиях относительной слабости купечества Северной и Восточной Европы, используя успехи немецкой колонизации и опираясь на военные силы немецких рыцарских орденов (впоследствии один из них — Тевтонский — был даже принят в члены Ганзы»173.
Ордена поддерживали слабую в военном отношении Ганзу в ее противостоянии феодальным государям, и делали они это отнюдь не из соображений гуманности. Созданные во время крестовых походов, ордена разбогатели, занявшись торговлей, ростовщичеством и банковским делом174, вольные же города были их естественными партнерами по бизнесу.'
Развитие Руси в фазе раннего средневековья поначалу пошло по европейскому варианту, здесь в XII в. тоже возникли вошедшие в Ганзу вольные города с республиканским устройством (Великий Новгород, Псков, Великий Устюг, Ивангород и др.), однако защитников от феодальных государей для них не нашлось — на Руси римский папа не базировался, а рыцарские ордена были отбиты самими же русскими вольными городами (большое спасибо Александру Невскому!). Поэтому они и были
172 Дьяконов И. М. Там же. С. 132-133.
173 Советская историческая энциклопедия. Т. 4. М., 1963. Столб. 96.
174 Там же. Т. 5. М., 1964. Столб. 419.


вскорости подмяты абсолютизмом, что лишило Россию возможности войти в эволюционный прорыв, в который вошла Западная Европа
В заключение разд. 8.10 два вывода. Во-первых, содержащиеся в нем материалы и аргументы позволяют, мне кажется, говорить о неотении как об универсальном механизме эволюционного прорыва, проекциями которого на органическую и социальную эволюцию являются органическая и социальная неотения. Этот эволюционный механизм, которому цивилизация обязана столь важными событиями в истории своего становления (Ветхий Завет, Древняя Греция, Возрождение), по-видимому, еще не раз сработает в будущем.
Во-вторых, материал, касающийся эволюционной роли полисов/ вольных городов, еще раз свидетельствует, что демократическое устройство социума способствует его эволюции, формируя установку па новое на позитив, тогда как централизованная власть тормозит эволюцию социума, вырабатывая установку на новое как негатив (продолжение сюжета см. в разд. 8.12).
8.11. 	«Эффект потряхивания» эволюционирующих систем
Взаимодействия никогда не прекращают своего давления на наблюдаемый мир. Почему же тогда его эволюция, как это сегодня признается большинством эволюционистов, носит прерывистый характер, так что относительно кратковременные периоды взрывного (сальтационного) развития сменяются длительными периодами относительно спокойно протекающей диверсификации?
Отвечая на этот вопрос, мы выдвигаем идею «эффекта потряхивания» эволюционирующих систем. Представим себе пластиковый или деревянный поднос с лежащим на нем магнитом и беспорядочно рассыпанными железными опилками. При легком потряхивании подноса опилки образуют на нем определенную структуру, воспроизводящую силовые линии магнита. Сальтационный характер прогрессивной эволюции и может быть объяснен «потряхиванием», но только не подноса, а эволюционирующей системы.
Роль магнитного поля, создающего постоянное давление на опилки, которое не приводит в «мирное» время к видимым последствиям, здесь играют взаимодействия, создающие постоянное давление на органический или социальный мир. Роль же «потряхивателя» играют время от времени происходящие на Земле катастрофы, которые, начиная с Ж. Кювье175, фигурируют в концепциях эволюционного катастрофизма.
175
Cuvier G. Discours sur les révolutions de la surface du globe. Paris, 1815.
8.11. «Эффект потряхивания» эволюционирующих систем


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Впрочем, катастрофам имеет древние корни. Судя по всему, представления о том, что мир время от времени подвергается уничтожению, а божественные силы каждый раз его заново заселяют, зародились в Древней Месопотамии, причиной чему, по-видимому, были частые катастрофические наводнения и терзавшие страну кочевники176  177 178.
Создавая относительно кратковременное стрессовое давление на эволюционирующие системы, катастрофы внешнего происхождения резко усиливают эффект воздействия на них давления внутренних взаимодействий, активируя эволюционные самосборки. В стрессовых условиях эволюционирующая система дестабилизируется, становится лабильной, расширяется размах возникающих самосборок (новаций), пока система не выйдет из кризиса (или погибнет). В органических системах при этом увеличивается частота макромутаций, что ускоряет эволюцию. К примеру, в сейсмически активных районах происходят вспышки хромосомного видообразования . Увеличивая активность ретровирусов и транспозо-
нов179  180 и расшатывая таким образом геном, стрессовое давление среды об- w 180 легчает ее прямое воздействие на генные структуры сомы через цитоплазму181, обеспечивая им (макромутациям, новациям) первичную адаптивность. Аналогичные явления в условиях катастрофы происходят и в социальном мире. В кризисных условиях возрастает роль непрофессионалов, генерирующих новые идеи, позволяющие социуму выжить. И т. д.
«Эффект потряхивания» сложен для осмысления не только из-за своей парадоксальности («эволюционный прорыв через катастрофу»), но и потому, что трудно разглядеть, чем именно формируются самосборки. Это в нашем простом примере понятно, что железные опилки выстраиваются по силовым линиям не потряхиванием подноса, а магнитным полем, в реальных же случаях трудно отследить, что под воздействием чего происходит. Нам зачастую кажется, что структура создается самим потряхиванием, тогда как оно только ослабляет связи, стягивающие элементы в старую структуру, облегчая им (элементам) образование новой структуры под давлением всегда работающих взаимодействий, которое (давление) недостаточно для того в «мирное» время, когда потряхивание отсутствует и когда старые связи крепки. Потряхивание лишь облегчает перестройку
176 Саппоп Н. G. The Evolution of Living Things. Manchester, 1959; Воронцов H. H. Развитие эволюционных идей в биологии. М., 1999.
177 Воронцов Н. Н., Ляпунова Е. А. Широкая изменчивость хромосом и вспышки хромосомного видообразования в сейсмически активных районах // Докл. АН СССР. 1984. Т. 277. № 1. С. 214-219.
178 РЕТРОВИРУСЫ (от лат. retro — обратно) — РНК-содержащие вирусы, у которых поток генетической информации направлен от РНК к ДНК, т. е. в направлении, обратном существующем у во всех живых клетках.
179 ТРАНСПОЗОНЫ — участки ДНК, способные перемещаться по геному. Некоторые из них достигают гигантских размеров, содержа десятки тысяч нуклеотидных пар.
180 СОМА — совокупность неполовых клеток организма.
181 ЦИТОПЛАЗМА — часть клетки, заключенная между внешней мембраной и ядром.


старой структуры в новую, но нам кажется, что оно-то и образует структуры, поскольку это образование новой структуры происходит во время потряхивания или сразу за ним.
То, что «потряхивание» эволюционирующей системы ведет преимущественно к изменениям в определенном направлении, можно проиллюстрировать на примере болтов в трясущихся конструкциях, которые всегда Вывинчиваются, но никогда не ЗАвинчиваются. Вот так и эволюционные самосборки «выстроены» в своей массе в «прогрессивном» направлении. Если, например, говорить об органических мутациях, то при всей их, как утверждают дарвинисты, случайности они направлены в своей массе в сторону роста разнообразия признаков у данного таксона и интенсификации (максиминимизации) метаболизмов, о чем говорилось в разд. 3.1.2.9 и 8.1.1.
Стрессовое давление на живые организмы возникает не только в кратковременные периоды катастроф на Земле, но и в промежутках между ними, когда, например, небольшие популяции, вытесняемые собратьями или климатом из основного ареала, оказываются периферийными и вынуждены жить в новых и потому трудных для себя (стрессовых) условиях, как это предусмотрено известной концепцией взрывного видообразования, на которое, как утверждается, способна малая изолированная (периферийная) популяция (изолят)182.
Катастрофы происходят и по чисто внутренним причинам. Штампом уже стало, например, что социальные кризисы, как правило, приводят к большим переменам. Здесь в чистом виде имеем проявление эффекта потряхивания: кризис вызывает стрессовое давление на членов сообщества, стимулирующее (проявляющее) «прогрессивные» ментальные и поведенческие самосборки, во множестве которых, из-за присутствия в эволюции мощной стохастической компоненты, присутствуют не только способствующие устранению корней кризиса, но и «направленные» в разные стороны. Вот почему такие кризисы стимулируют не только переход к очередной социально-экономической формации, но и возникновение новых направлений в искусстве, науке и т. д.
Собственно, катастрофической для эволюционирующей системы оказывается всякая достаточно масштабная самосборка. Ведь что такое катастрофа? Это значительная перестройка системы, сопровождаемая разрушением старых подсистем и возникновением новых. Для старых подсистем это гибель, для больших систем, включающих в себя перестраивающиеся под-
101
182 	Варианты этой концепции: квантовая эволюция Дж. Симпсона [Simpson G. G. Tempo and Mode in Evolution. New York, 1944], генетическая эволюция Э. Майра [Mayr Е. Change of genetic environment and evolution // Evolution as a Process. London, 1954. P. 157-180; МайрЭ. Зоологический вид и эволюция. М., 1968], «founder-flush-theory» X. Карсона [Car- son Н. L. Genetic conditions which promote or retard the formation of species // Cold Spring Harbor Symp. on Quant. Biol. 1959. Vol. 24. P.87-105], квантовое видообразование В. Гранта [Grant V. Organismic Evolution. San Francisco, 1977].
8.11. «Эффект потряхивания» эволюционирующих систем


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
102 системы’ — очередная перестройка. Для Древнего Рима его распад был катастрофой, для человечества — прогрессивной самосборкой на его основе новых социумов— Западной Европы, Византии и Арабского Халифата. Эволюция любого фрагмента материального мира представляет собой цепь больших и малых катастроф, вызываемых прогрессивными самосборками.
В органической эволюции известен целый ряд таких катастроф внутреннего происхождения, обернувшихся эволюционными рывками. Самая, пожалуй, известная из них — так называемая кислородная революция, которая произошла около 1,9 млрд лет назад (см. разд. 8.3.1 и 8.5). Существовавший до того мир прокариотных (безъядерных) микроорганизмов оказался неспособным на баланс сбраживания (без выделения и поглощения кислорода), фотосинтеза (с выделением кислорода) и дыхания (с поглощением кислорода). Поскольку способности прокариот к дыханию ограничены (кислородная среда для них ядовита), то перевесили сине- зеленые водоросли (цианобактерии), которые, осуществляя фотосинтез, постепенно отравили кислородом атмосферу, поставив весь прокариотный мир на край гибели. Катастрофа вызвала переход к эукариотам, т. е. к органическим клеткам, в которых основная масса наследственного материала локализована в ядре, защищенном от кислородной среды специальной (ядерной) оболочкой.
Наш «эффект потряхивания» перекликается не только с концепцией эволюционного катастрофизма Ж. Кювье, но и с концепцией Вызова-и- Ответа А. Дж. Тойнби:
«Отсутствие вызовов означает отсутствие стимулов к росту и развитию»183.
Если эволюционный катастрофизм делает упор на катастрофы внешнего происхождения, то, по Тойнби, внешний вызов сочетается с внутренним стимулом:
«Функция "внешнего фактора" заключается в том, чтобы превратить "внутренний творческий импульс" в постоянный стимул, способствующий реализации потенциально возможных творческих вариаций»184.
Более того, он настаивает на том, что непрерывный рост цивилизации может происходить только тогда, когда она сама генерирует последовательную цепь вызовов:
«По мере роста все меньше и меньше возникает вызовов, идущих из внешней среды, и все больше появляется вызовов, рожденных внутри действующей системы или личности. Рост означает, что растущая личность или цивилизация стремится создать свое собственное окружение, породить своего собственного возмутителя спокойствия и создать собственное поле действия»185.
183 Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991. С. 120.
184 Там же. С. 108.
185 Там же. С. 250.


«Эффект потряхивания» эволюционирующих систем играет особенно большую роль в универсальной эволюции из-за ее мутовочного характера (см. разд. 8.2.2). Создавая постоянное давление на альтернативные эволюционные линии, их конкуренция, в силу «эффекта потряхивания», стимулирует создание ими все новых эволюционных самосборок, способствуя прорыву в эволюционное завтра и ускоряя эволюцию.
8.11.1. 	Эволюционная роль войны
Для ускорения собственной эволюции с использованием «эффекта потряхивания» социумы создали два специальных механизма— войну и рынок. В этом разделе мы обсудим эволюционную роль войны, в следующем — рынка.
Фактом является то, что в истории человечества эволюционный прорыв многократно осуществлялся в результате разрушительного нашествия на ту или иную развитую цивилизацию находившихся на более низкой ступени развития варваров:
«...достаточно мощное усиление давления варварской периферии на цивилизационный центр практически неминуемо приводит к той или той существенной перестройке социально-политических структур данного центра — возрастают расходы ресурсов на оборону, растет удельный вес специализированных воинов, меняется система налогообложения, структура ремесленного производства (в связи с ростом производства вооружения) и т. д. и т. п. Важная роль данного фактора признается практически всеми исследователями»186.
Разрушительные удары варваров, в роли которых часто выступали кочевники, зачастую приводили к гибели цивилизации. Однако нередко эта гибель не была окончательной, наступала «жизнь после смерти»: по окончании временного спада, который мог продолжаться несколько «темных» веков, на обломках старой цивилизации возникала новая, которая, как правило, представляла собой эволюционный шаг вперед (см. концовку разд. 8.3.1).
Война как системное явление появилась не сразу — в первой (первобытной) фазе187 ее еще не было, однако во второй (племенной) и третьей (ранней древности) фазах она уже стала нормой общения:
«В первой фазе отдельные группы людей достаточно отделены друг от друга в пространстве и обычно мирно сосуществуют, если не считать случайных стычек, в особенности в связи с похищением жен. Вторая фаза предполагает общество более богатое, в котором есть что вожделеть и есть что защищать, а часто и орудие становится гораздо более совершенным...: со второй фазы и до конца третьей фазы— ранней древности — наступает эпоха войны всех со всеми. Еще в Вавилонии начала II тысячелетия до н. э. не было выражения "чужая страна", "заграница", а было выражение "вражеская страна" — даже в письмах купцов-мореходов, плававших за границу со вполне мирными целями»188.
186 Коротаев А. В. Факторы социальной эволюции. М., 1997. С. 11-12.
187 Напоминаю, что в этой книге всюду используется классификация исторических фаз социального развития И. М. Дьяконова (см. разд. 8.3.1).
188 Дьяконов И. М. Пути истории. М., 1994. С. 23.
8.11. «Эффект потряхивания» эволюционирующих систем


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Во многом именно война и военное вооружение стимулировали социальную эволюцию; при их прямом участии возникли, за исключением первых двух, все фазы социального развития, последовательные переходы между которыми в значительной мере определялись созданием соответствующего этим фазам оружия: медного, бронзового, железного, рыцарского и т. д.
Самым непосредственным образом, например, война участвовала в возникновении городов:
«Всё человечество в третьей фазе (ранней древности)... находилось в состоянии непрерывного, чаще всего вооруженного противостояния между социумами... Поэтому более мощная оборона становится совершенно необходимой: возникают укрепленные города»189  190.
«...рост материального богатства приводит к наступлению периода постоянных войн (ежегодных), а это, по-видимому, явилось главной причиной урбанизации — возникновения укрепленных городов как центров управления государством, ремесла и скоп-
190
ления продовольственных запасов» .
Расцвет Эллады в V в. до н. э. в немалой степени был обусловлен агрессией персов:
«В истории Эллады V века было еще одно крупное событие, способствовавшее не только росту ее культуры, но и довольно длительному объединению греческих городов-государств под эгидой Афин: я имею в виду греко-персидские войны (490- 479 гг.)... Могучий подъем национального сознания в борьбе со страшным врагом окрылил Элладу... Это собственно и был "золотой век", о котором так меланхолически вздыхают люди утонченной мысли и рафинированного художественного вкуса. Кульминационным пунктом "золотого века" истории Греции нужно считать сравнительно короткий срок мирного бытия при Перикле191: он длился каких-нибудь 25-30 лет, в течение которых эллинская культура создала поистине чудеса не только в области искусства и философии, но и в деле социального строительства»192.
Рабство, сыгравшее в социальной эволюции немалую роль, не возникло бы как массовое явление, не будь создано железное оружие:
«...в ранней древности максимальная, "классическая" эксплуатация рабов была, как правило, неосуществимой. Обратить в рабство пленного мужчину при том вооружении, какое имел воин ранней древности, было делом затруднительным. Обратить однообщинника в полного раба тоже было нельзя, потому что он был связан родственными и культурными узами с другими общинниками, и они приходили ему на помощь»193.
«Только с массовым внедрением производства "стали" мы можем говорить о наступлении железного века... Вместо кинжалов и легких копий пехотное войско было теперь вооружено мощными мечами. Появились шлемы, закрывающие щеки, шею и
189 Там же. С. 29.
190 Там же. С. 43.
191 ПЕРИКЛ (около 494^29 гг. до н. э.) - Афинах. — Прим. С. X
192 Лункевич В. В. От Гераклита до Дарвина. Т. I. М.; Л., 1936. С. 17.
193 Дьяконов И. М. Там же. С. 31.
вождь демократической группировки в


подбородок, латы, поножи, щиты со стальной обивкой, более совершенные луки и стрелы. Уже не могло быть и речи о том, чтобы взятый в плен и обращенный в рабство 105 мужчина, получив в руки лопату или мотыгу, был опасен для охраны. Рабство получило гораздо более широкое развитие»194.
Точно так же средневековая фаза в ее европейском варианте не могла бы состояться без рыцарского вооружения и уступить свое место постсредневековой (абсолютистской) фазе, не будь создано огнестрельное оружие:
«Со средневековьем покончили не столько великие географические открытия (хотя и они тоже), сколько пушка, которая свела на нет роль средневекового рыцаря»195.
И т. д. и т. п.
Таким образом, приходим мы к выводу, война и на самом деле представляет собой средство ускорения социальной эволюции, широко используемое людьми, т. е. самыми социальными из животных, в соответствии с требованиями эволюционного принципа минимакса (см. разд. 8.4). Люди, однако, не могут считаться изобретателями войны, ибо самые настоящие войны, с превращением военнопленных в рабов, ведут друг с другом и муравьи196, выработавшие, как известно, самое сложное общественное поведение в животном мире, чему, думается, способствовали и войны между семьями (муравейниками), стимулировавшие их социальное развитие.
Автор этих строк ни в коем случае не симпатизирует войне, как не симпатизирует, скажем, и смерти. Смерти никто из нас не любит, тем не менее без нее (т. е. если бы существующие в наблюдаемом мире структуры не были смертными) эволюции не было бы (см. разд. 8.3.9). Немалую роль в эволюции, полагаю, играет и война.
Мой взгляд на нее может показаться близким к позиции социал- дарвинистов, которые видят в войнах основной фактор естественного отбора. Однако это сходство чисто внешнее, поскольку, как разъяснялось в разд. 3.1.2.9 и 8.1.1, я считаю теорию естественного отбора несостоятельной.
8.11.2. 	Эволюционная роль рынка
Стимулируя социальную эволюцию, войны, однако, делают это неэффективно, действуя спорадически, «стреляя по площадям» с нанесением гигантского сопутствующего урона и зачастую приводя социумы к гибели. Поэтому социальный мир создал для стимулирования своей эволюции еще один — более совершенный — механизм. Это — рынок, который, в отличие от войны, обеспечивает постоянное направленное стрессовое давление на членов сообщества, создавая эффект «перманентной ката-
194 Там же. С. 47.
195 Там же. С. 14.
196 Резникова Ж. И. Межвидовые отношения муравьев. Новосибирск, 1983.
8.11. «Эффект потряхивания» эволюционирующих систем


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
106
строфы» и тем стимулируя эволюционные ментальные (представленче- ские) и поведенческие самосборки. В этом состоит, на мой взгляд, первая эволюционная функция рынка.
Будучи настроенной, таким образом, на генерирование новаций, рыночная экономика, в отличие от директивной плановой, постоянно «перетряхивается», обновляясь и пребывая в режиме «созидательного разрушения» (Йозеф Шумпетер197).
Вторая эволюционная функция рынка— это функция фильтра, поддерживающего наиболее эффективные новации. Существенное отличие рыночной конкуренции от борьбы за существование в органическом мире состоит в том, что в социальном мире конкуренция носит прижизненный характер, тогда как в органическом мире отбор новаций происходит за счет выживания / невыживания особей и / или популяций, т. е. при смене поколений. В результате генерирование и отбор социальных эволюционных самосборок происходит гораздо быстрее, чем органических.
Третья эволюционная функция рынка состоит в том, что он сам по себе интенсифицирует процессы взаимопревращения разных форм взаимодействий, действуя по вектору эволюции. Рыночное хозяйство, в отличие от натурального, потому и направлено непосредственно по вектору эволюции, что его основой являются метаболизмы, связывающие разные хозяйственные единицы.
Еще раз. Рынок— это «домашнее» средство, к которому прибегает социум, чтобы обеспечить стрессовое давление на индивидов и их группы / структуры, во-первых, постоянно действующее и, во-вторых, должным образом направленное. По этим двум параметрам рынок как источник стрессового давления, стимулирующего эволюционные социальные самосборки, существенно более эффективен, чем все остальные виды катастроф, включая войну. Не приходится дожидаться катастроф, между которыми эволюция «дремлет», и крушить всё и вся, чтобы создать несколько новаций.
Если органический мир использует «эффект потряхивания» пассивно, полагаясь на среду и просто передавая, посредством борьбы за существование, ее давление на организмы, то человек прибегает к нему активно, искусственно создавая перманентное стрессовое давление на членов сообщества изнутри, внешние же условия обитания могут оставаться при этом нестрессовыми. На натуральное хозяйство стрессовое давление создается только органической и неорганической средой и / или войной, что снижает его эволюционные потенции.
Нестабильность, которую вносит война, мешает рынку нормально функционировать, снижая его эффективность. Поэтому на всем протяжении человеческой истории по мере перехода социума от одной эволюционной фазы к другой он с переменным успехом пытается отказаться от
197 	Шумпетер Й. А. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995. Гл. 8.


войны в пользу рынка. Люди понемногу обучаются обходиться без войны, создавая необходимое для эволюции стрессовое давление на индивида мирными рыночными средствами (продолжение сюжета см. в разд. 8.13.6 и 8.13.9).
8.12. 	Эволюционная роль демократии
(невозможность директивного управления ею)
Из фрактальности, непредсказуемости и иррациональности / внелогич-
198
ности эволюции вытекает невозможность директивного управления ею:
«Выбор пути развития после прохождения точки бифуркации осуществляет сама система, и управлять этим невозможно. Начинает формироваться новая стратегия управления катастрофическими процессами: управлять, не управляя. Суть новой стратегии управления [состоит] в ориентации не на внешнее, а на внутреннее, на то, что присуще самой среде, на собственные законы эволюции и самоорганизации системы как целого.
В традиционном подходе описание системы строго детерминировано. В синергетическом подходе и детерминизм, и случайность как бы уравниваются в своих правах (выделено мной. — С. X.)»198  199.
Именно по этой причине в экономике господствует рыночная экономика (см. разд. 8.11.2), а управление ею в странах победившей кейнсианской экономики (постиндустриального общества) осуществляется исключительно на макроэкономическом уровне (см. разд. 8.13.1-8.13.2).
Для функционирования рынка достаточно правовой защищенности частной собственности. Когда к этому добавляется личная свобода граждан, что в совокупности составляет требования либерализма, эффективность рынка увеличивается. Однако наиболее эффективным он становится, когда общество является не только либеральным, но и демократическим, что предполагает, в дополнение к названному, несколько ветвей власти, право избирать и быть избранным, свободу слова и печати.
Если принцип неприкосновенности частной собственности реально действовал уже в Древнем Риме, то демократия — в современном ее понимании — появилась совсем недавно:
«Демократия, если под ней понимается всенародное избирательное право, еще очень молодая социальная система... Концепция демократии зародилась... в древних Афинах, но использовалась с ограничениями до возникновения Соединенных Штатов. В Афинах демократия не распространялась на женщин и рабов, составлявших значи-
198 ДИРЕКТИВНЫЕ МЕТОДЫ УПРАВЛЕНИЯ — методы, подразумевающие неукоснительное исполнение объектами управления (подчиненными) команд, распоряжений, директив, вырабатываемых субъектом управления. Другие названия директивных методов управления — административные, командные, распорядительные» [Большая экономическая энциклопедия. М., 2007. С. 190].
199 Черникова И. В. Постнеклассическая наука и философия процесса. Томск, 2007. С. 86-87.
8.12. Эволюционная роль демократии


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
тельную часть— скорее всего, большинство— мужского населения... Очевидно, что 108 даже в Америке отцы-основатели не собирались предоставлять право голоса всем. Ра¬
бы и женщины не голосовали, и предполагалось, что штаты введут имущественный ценз, чего они фактически так и не сделали. Всеобщей демократии потребовалась гражданская война, чтоб покончить с рабством и принять поправку к конституции, дающую женщинам право голоса. Французская революция произошла почти одновременно с американской, но в большинстве европейских стран, где земля представляла огромную ценность и рождала политическую власть, демократия возникла много позднее, зачастую не раньше конца XIX века, а всеобщее избирательное право — вообще совсем недавнее завоевание (выделено мной. — С. X.)»200.
Взаимосвязь между рынком и демократией носит достаточно определенный характер: чем в стране больше демократии, тем лучше рынку201. Это общее положение подтверждается тем фактом, что все без исключения развитые рыночные страны сегодня, т, е. страны «золотого миллиарда»,— это страны развитой демократии. Такая связь рынка и демократии объясняется, на мой взгляд, фрактальностью эволюции и как следствие — ее непредсказуемостью и иррациональностью / внелогич- ностью (см. разд. 8.6), в частности, — непредсказуемостью и иррациональностью / внелогичностью экономической эволюции.
В самом деле, как говорилось в разд. 8.11.2, эволюционная роль рынка состоит в стимулировании новаций и в последующей их фильтрации. Новации же потому и новации, что мы о них заранее не знаем, рождение каждой из них— творческий, непредсказуемый, иррациональный акт. Так как наперед неизвестно, ни какая где новация родится, ни какая из них окажется перспективной, то рациональное мышление должно возможно меньше вмешиваться в работу рынка на лшкроэкономическом уровне, т. е. на уровне отдельного предприятия, когда решается судьба новаций. Наиболее соответствует этому требованию именно демократическое устройство общества со взаимным уравновешиванием разных ветвей власти и свободной борьбой мнений граждан, результат которой также непредсказуем, т. е. иррационален. Борьба мнений и инакомыслие являются в таких обществах нормой:
«Только демократические институты позволяют проводить реформы без применения насилия»202.
Напротив, авторитарные и тоталитарные режимы с характерным для них господством исполнительной власти полагаются именно на рациональное принятие решений. Далеко не случайно идеи огосударствления экономики — марксистские и вообще социалистические — опираются на сайентистские представления о всемогуществе науки, в основе которых
200 ТуроуЛ. Будущее капитализма // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. С. 194.
201 Это положение, разумеется, нельзя абсолютизировать. В постиндустриальных странах сегодня начинают звучать голоса, что демократии не должно быть слишком много и что было бы неплохо ее несколько поумерить, например, в отношении эмигрантов.
202 Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. М., 1992. С. 34.


лежит убеждение во всемогуществе рационального мышления (коммунисты до сих пор любят ссылаться на «строгий научный анализ»). Решение вышестоящих мыслится здесь как единственно верное, что, исключая борьбу мнений, предполагает силовое подавление инакомыслящих. Рационализм этих режимов вступает в противоречие с иррациональностью (фронтальностью / непредсказуемостью) рынка.
Однако рационализм авторитарных и тоталитарных режимов вступает в противоречие с иррациональностью не только рынка, но и общественной жизни вообще, которая, как и всё в этом мире, эволюционирует фрактально, т. е. через каскад точек ветвления, в которых рождаются альтернативные ветви, и потому непредсказуемо. Социальная эволюция иррациональна, потому что иррациональны новации, коими она осуществляется. Так что иррациональное по своей природе демократическое устройство общества наиболее соответствует фрактальности эволюции не только рынка, но и всей социальной эволюции.
Неуклонный рост числа демократических стран в мире и неуклонное совершенствование самих демократических форм правления подтверждает, что демократическое устройство общества находится на острие вектора эволюции.
Опыт же директивного управления экономикой в СССР и других странах социалистического лагеря оказался катастрофическим — гигантский перерасход ресурсов и в конце концов гибель социалистического строя203. Оно и понятно: поскольку перерасход ресурсов направлен против эволюционного принципа минимакса (см. разд. 8.4), можно утверждать, что авторитарные и тоталитарные режимы действуют против вектора эволюции и потому изначально обречены на гибель. Будущее определенно не за ними.
8.13. 	Постиндустриализация общества и постиндустриальная нравственная революция, начавшиеся в XX в. на базе построенной в развитых странах кейнсианской экономики
В XX в. в мире произошли грандиозные изменения, приведшие к радикальной смене мировой социально-экономической парадигмы: мир начал переход к базирующейся на кейнсианской экономике постиндустриальному обществу, которое обновляет всю систему ценностей человека. Пионером выступил Запад, находящийся сегодня в авангарде этих радикальных перемен.
203
Хайтун С. Д. Номенклатура против России. М., 2012.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
8.13.1. 	Построение Западом в XX в. кейнсианской экономики
Западу удалось в XX в. преодолеть противоречие между работником и работодателем (между «трудом и капиталом»), сдерживавшее развитие экономики на протяжении тысячелетий.
До XX в. считалось прописной истиной, что работодателям выгодно платить работникам поменьше, чтобы побольше оставлять себе. Так они и поступали, что, порождая чрезмерное расслоение населения на богатых и бедных, служило первопричиной жестоких социальных конфликтов. Об обществе социальной справедливости грезили люди, исходившие с разных позиций, — христиане, утописты, социалисты, нацисты / фашисты, коммунисты, последователи теории конвергенции и т. д.
У всех этих теорий, концепций и подходов имелся один общий пункт — рыночное противоречие между хозяином и работником считалось неразрешимым (антагонистическим), их интересы— непримиримыми.
На деле же, как показал XX в., интересы работника и работодателя противоположны только на уровне отдельного предприятия, т. е. на .микроэкономическом уровне. Если же брать макроэкономический уровень, т. е. всю совокупность предприятий данной страны или данного региона, то следует принимать во внимание, что работники выступают еще и покупателями, причем, поскольку они составляют основную часть населения, именно их покупательная способность имеет решающее значение. Бедные работники покупают товаров мало, что не позволяет предпринимателям расширять производство, тормозя рост их прибылей. Отсюда и вытекает основная идея экономической теории великого английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса (1883-1946): высокая заработная плата работников (в процентах от стоимости продукции, или от ВВП)— это локомотив экономики; создавая высокий потребительский спрос, она выгодна не только работникам, но и работодателям.
При всей внешней простоте этой идеи реализовать ее непросто, поскольку отдельно взятые предприниматели сколько-нибудь существенно поднять зарплату своим работникам не могут — решившиеся на это первыми будут разорены конкурентами. Так что зарплату работникам должна увеличивать сразу вся популяция предпринимателей данной страны, для чего они должны быть соответствующим образом организованы. Эту работу и берет на себя государство, занимающееся регулированием рынка на макроэкономическом уровне и не вмешивающееся в бизнес на уровне отдельного предприятия. В теоретическом плане проблема, таким образом, решается переходом от микро- к макроэкономике, что, собственно, и предложил Кейнс, разработав теорию государственного регулирования рынка, нацеленного на создание оптимального (по Кейнсу — эффективного) спроса.


Мы говорим для простоты об основной кейнсианской идее, однако, как это часто бывает с гениальными прозрениями, ее происхождение теряется в дымке истории. Судя по всему, мир впервые услышал ее из уст президента США Франклина Рузвельта, который, в свою очередь, был вдохновлен «мозговым трестом», состоявшим из профессоров Р. Моли, Р. Тагвелла и А. Берли:
«Теперь я перехожу к тем звеньям, из которых сложится наше долговременное благополучие... мы не сможем его достичь, если половина страны будет процветать, а другая половина — бедствовать. Если у всех людей есть работа и справедливая заработная плата или справедливые прибыли, то каждый может что-то покупать у своего соседа, и бизнес идет хорошо. Но если отнять зарплату и прибыль у половины, то дела ухудшатся вдвое. Положения не спасает даже небывалое процветание удачливой половины. Лучше всего, когда достигается всеобщее разумное благосостояние... Наше предложение сводится к следующему. Если все работодатели, действуя сообща, сократят рабочий день и поднимут заработную плату, мы сможем вернуть людей на работу. При этом ни один работодатель не пострадает, поскольку относительный уровень издержек производства поднимется для всех на одну и ту же величину»204.
Эта идея и легла в основание «Нового курса» (1933—1937), который положил начало переходу США и всего западного мира к кейнсианской экономике. Рузвельт двигался практически на ощупь, а уже после Второй мировой войны под государственное регулирование рынка была подложена теория Кейнса, разработанная им с учетом опыта «Нового курса»205. В комплекс средств кейнсианского регулирования рынка входят:
• прогрессивный налог на прибыль и наследство (иногда до 90 %);
• отмена налоговых льгот в отношении расходов обеспеченных граждан;
• стимулирование налоговыми льготами частных инвестиций и инвестиции самого государства в экономику, которые в совокупности способствуют интенсификации деловой активности, что приводит к росту производства товаров и услуг все более широкого ассортимента, принимающих на себя прирост денежной массы и тем тормозящих инфляцию;
• налоговые льготы на общественно необходимые и благотворительные расходы;
• масштабная социальная политика, включающая систему мер в области развития социальной инфраструктуры (науки, культуры, образования и профессиональной подготовки, здравоохранения), развитие системы социальных гарантий и социальной защиты, в том числе разнообразные формы социального страхования (по болезни, безработице, старости), различные виды социальной помощи (ценовые субсидии, денежные пособия, в том числе семейные и детские, натуральная помощь продуктами и услугами и др.);
204 Рузвельт Ф. Беседы у камина. М., 2003. Беседа по радио 24 июля 1933 г.
205 Keynes J. М. The General Theory of Employment, Interest and Money. London, 1936.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
• поддержка государством независимых профсоюзов и его тесное сотрудничество с ними в интересах работников; и др.
Переход к кейнсианской экономике потребовал около четверти века и был вчерне завершен в развитых странах к концу 1960-х гг., что было отмечено массовыми выступлениями молодежи против «общества потребления».
8.13.2. 	Кейнсианство в узком и широком смысле
Индустриальная экономика базируется на низкой зарплате работника:
«Именно низкий уровень доходов населения стал важнейшим условием ускоренной
индустриализации, и для ее поддержания их рост должен был оставаться весьма умеренным»206.
В основе же кейнсианской экономики лежит, напротив, высокая зарплата работников (в обоих случаях — в процентах от стоимости продукции, или от ВВП). Реально зарплата наемных работников составляет сегодня в странах «золотого миллиарда» около 50-70 % от стоимости продукции при невысокой степени неоднородности распределения людей по доходам (децильный коэффициент фондов, т. е. отношение доходов 10% самых богатых к доходам 10 % самых бедных, на уровне 6-12). Минимизировав нищету (численность среднего класса доходит здесь до 70-80 % населения) и значительно снизив уровень социального неравенства, это увеличило потребительский спрос, обеспечив экономике устойчивый рост на протяжении десятилетий при устойчиво же невысокой инфляции.
Со временем, однако, кейнсианская забота о работнике необходимо становится чрезмерной, и тогда экономику опять-таки поражает кризис, как это было в США, Великобритании и других странах Запада в 1970- х гг. Вывел их из него монетаризм (в форме «рейганомики», «тэтчеризма» и пр.), который, в противоположность кейнсианству, защищает работодателя. Многие авторы пишут в связи с этим о кризисе доверия к кейнсианству, а иногда даже о том, что кейнсианство вообще ушло в прошлое. Однако, если говорить о кейнсианской экономике в широком смысле, понимая под ней экономику, в которой средствами государственного регулирования рынка зарплата работников поддерживается на уровне 50- 70 % от стоимости продукции, а децильный коэффициент фондов распределения доходов— на уровне 6—12, то кейнсианство в прошлое совершенно определенно не ушло.
Другое дело, что в фазе относительной «перекормленности» работников (зарплата превышает оптимальный для текущего состояния экономики уровень) в ход пускаются монетаристские средства снижения уровня зарплаты, а в фазе относительной «недокормленности» работни-
206 	Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество. М., 2000. С. 247.


ков (когда зарплата опускается ниже оптимального для текущего состояния экономики уровня) используются кейнсианские (в узком смысле слова) средства повышения зарплаты. Однако в обеих фазах экономика остается кейнсианской в широком смысле, т. е. зарплата не опускается ниже 50-70 % от стоимости продукции при децильном коэффициенте фондов распределения доходов на уровне 6—12, а объемы сокращаемой монетаристами социальной защиты остаются тем не менее гораздо более высокими, нежели то характерно для стран с индустриальной экономикой (в разных постиндустриальных странах на социальную политику расходуется от 15 до 30 % ВНП207).
Если кейнсианское (в узком смысле) регулирование рынка предполагает упор на бюджетно-налоговую (фискальную) политику, то монетаристский курс осуществляет преимущественно кредитно-финанансовую (денежную) политику, в рамках которой приоритетной становится стабилизация инфляции, для чего:
• ограничивается объем денежной массы;
• сокращаются чрезмерно раздутые социальные программы;
• урезаются государственные инвестиции в экономику;
• производится частичная приватизация национализированных ранее предприятий;
• частично же снимаются ограничения на предпринимательскую деятельность, установленные законами об охране окружающей среды;
• налоги делаются менее прогрессивными, т. е. фактически облегчаются для крупного бизнеса, и т. д.
Кейнсианство и монетаризм — это два крыла кейнсианского в широком смысле государственного регулирования рынка, которое направлено в целом на поддержание зарплаты работников (в процентах от стоимости продукции) на оптимально высоком для текущего состояния экономики уровне. Экономика начинает буксовать, и когда спрос поднимается выше эффективного, и когда он опускается ниже. Этот уровень в принципе не поддается расчету и устанавливается опытным путем в противоборстве работников и работодателей: если и когда зарплата выше или ниже оптимальной, экономика буксует и разражается кризис.
Когда зарплата падает ниже оптимальной, к власти приходят социально ориентированные силы (в США— демократы, в Великобрита-
207 	Роик В. Д. Социальная модель государства // Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. 2006. № 6.
ВАЛОВОЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПРОДУКТ (ВНП) — рыночная стоимость всей совокупности конечных материальных благ и услуг, произведенных за год с использованием только национальных факторов производства, независимо от того, где они расположены — на территории данной страны или за рубежом.
ВАЛОВОЙ ВНУТРЕННИЙ ПРОДУКТ (ВВП) — рыночная стоимость всей совокупности конечных материальных благ и услуг, произведенных за год на территории данной страны.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
нии — лейбористы), которые включают механизмы регулирования рынка, защищающие наемного работника от работодателя и приводящие к повышению реальной зарплаты, т. е. кейнсианские в узком смысле слова.
Затем берут верх защитники работодателя (в США — республиканцы, в Великобритании— консерваторы), которые, под флагом борьбы с инфляцией и возвращения к (неолиберальным) ценностям свободного рынка, включают монетаристские механизмы регулирования рынка.
Далее снова побеждают защитники наемного работника. Скажем, в США монетаристский курс Рональда Рейгана, исчерпав себя, был сменен (нео)кейнсианским курсом демократа Билла Клинтона, после чего последовала монетарная политика Джорджа Буша-младшего, а Барак Обама снова взял курс на (нео)кейнсианское регулирование. Так оно и идет по синусоиде экономических циклов.
Как показывают факты, переход к кейнсианской экономике осуществляют только страны, достигшие определенного экономического — индустриального— уровня развития. Этого, однако, мало: кейнсианские реформы требуют целенаправленных и высокоорганизованных усилий государства, на что оказываются способны лишь рыночные страны с достаточно развитой демократией, обеспечивающей мощную правовую защиту частной собственности (см. разд. 8.13.7). Можно, таким образом, говорить о «кейнсианском барьере», который одна за другой преодолевают страны, входящие в постепенно расширяющийся пул стран «золотого миллиарда».
8.13.3. 	Возникновение постиндустриального общества как результат преодоления Западом «кейнсианского барьера»
Неожиданным следствием построения в ведущих странах Запада в конце 1960-х- начале 1970-х гг. кейнсианской экономики явилось постиндустриальное общество, начало становления которого отсчитывают примерно с того же временного рубежа. Перечислим его обычно рассматриваемые в литературе признаки (компоненты).
Сфера услуг превосходит по доле в ВНП материальное производство. С появлением у наемных работников, т. е. у основной массы населения, «лишних» денег они охотно покупают всевозможные услуги, вследствие чего сервисная сфера народного хозяйства (транспорт, связь, торговля, туризм, здравоохранение, образование и т. п.) бурно растет, начиная вскоре превосходить по доле в ВНП сферу материального производства.
Знание становится решающим фактором развития экономики. Бурный рост наукоемких отраслей явился столь же неожиданным следствием становления кейнсианской экономики. Рост благосостояния наемных работников и социальная поддержка в приобретении ими высшего и специального образования (если индустриализация делает массовым среднее


образование, то постиндустриализация — высшее) вызывают резкое увеличение образовательного и профессионального уровня работников, что приводит к гигантскому росту производительности труда. Постиндустриальное общество втягивает все большую часть людей в творческую деятельность. Тезис «все люди талантливы, только многие о себе этого не знают», воплощается в реальность. Раскрепощая творческие силы человека, наращивая численность изобретателей и прочих «активных гениев», это резко ускоряет появление все новых новаций, неимоверно ускоряя тем самым социальную эволюцию.
Происходит взрыв высоких технологий. Вызванное кейнсианской экономикой резкое увеличение образовательного и профессионального уровня наемных работников привело к еще одному неожиданному эффекту — к небывалому развитию высоких технологий, которые не могли бы быть развиты, оставайся работники бедными:
«Низкая заработная плата блокирует внедрение дорогостоящей современной техники и технологий»208  209.
За прошедшие несколько десятилетий производство и продукция необыкновенно модернизировались, приняв — в сравнении со вчерашним (индустриальным) днем — совершенно фантастический вид.
Происходит информационная революция. Знания распространяются в форме информации, поэтому бурный рост экономики знаний вызвал информационную революцию.
Первостепенное значение приобретает человеческий капитал.
Оттесняя традиционные экономические ресурсы (капитал, труд, природные ресурсы), знания выдвигают на первый план человеческий капитал (человек как производительная сила, его знания и умения):
«Понятие человеческого капитала стало... привычным... Эта новая вера в значение человеческого капитала изменила подход государства к проблемам стимулирования эко-
?09
номического роста и производительности» .
«Неуклонно возрастает доля людей, которые становятся "работниками умственного труда"... В интеллектуальных компаниях, т. е. в тех, где доля работников умственного труда доходит до 40 и более процентов, занято 28 % всех работающих в США, однако в последние пять лет на них приходится 43 % вновь созданных рабочих мест»210.
«По данным Всемирного банка, доля основных производственных фондов (оборудования, зданий, сооружений и машин) составляет в структуре национального богатства США 19 %, природных ресурсов — 5 %, а человеческого капитала — 76 %. В европейских странах соответствующие показатели равны 23,2, 2,8 и 74 %»211.
208 Игнацкая М. А. Новая экономика. М., 2005. С. 287-288.
209 Беккер Г. С. Человеческое поведение. М., 2003. С. 593.
210 Стюарт Т. Интеллектуальный капитал // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. С. 381.
211 Осадчая И. М. Экономический рост, распределение доходов и политика государства // Наука и жизнь. 2005. № 2.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
^ Еще раз подчеркнем, что постиндустриальное общество «само собой» возникает в странах с кейнсианской экономикой, обеспечивающей оплату труда наемных работников на уровне 50-70 % от стоимости продукции и децильный коэффициент фондов распределения доходов на уровне 6-12. Построение же такой экономики, т. е. преодоление кейнсианского барьера, требует целенаправленных усилий государства, направленных на регулирование рынка вполне определенного — кейнсианского — толка. Страна должна достичь для этого достаточно высокого экономического (индустриального) и демократического (см. разд. 8.13.7) уровня развития. Если такой уровень достигнут, то кейнсианская экономика строится «руками» (государством), после чего в стране «само собой» возникает постиндустриальное общество.
Таким образом, казалось бы очевидная мысль, которую мы называем здесь основной кейнсианской идеей и согласно которой работодателям выгодно платить работникам побольше, потому что они тогда больше покупают, не могла быть реализована до достижения Западом достаточно высокого экономического и демократического уровня развития.
8.13.4. 	Постиндустриальная нравственная революция: феноменология
Быть может, самой важной особенностью постиндустриального общества является коренное изменение определяющей поведение индивида системы ценностей, преображение общественного сознания практически во всех областях жизни — в экономике, финансах, политике, науке, философии, культуре:
«Изменилось всё: стимулы, побуждающие человека к работе, противоречия, становящиеся причинами политических конфликтов, религиозные убеждения людей, их отношение к разводам, абортам, гомосексуализму, значение, которое человек придает обзаведению семьей и детьми... изменилось даже то, чего люди хотят от жизни... среди старших членов общества по-прежнему широко распространены традиционные ценности и нормы, тогда как группы молодежи все больше становятся привержены новым 212
ориентациям» .
«Трансформируются мотивы и стимулы деятельности человека, возникают новые ценностные ориентиры и нормы поведения»212  213.
По сути дела, на наших глазах в странах «золотого миллиарда» происходит нравственная революция, радикальность и масштабы которой трудно переоценить. При всей разноплановости ее описания в литературе, общий ее вектор, мне кажется, не вызывает сомнений: человек становится лучше. В самом деле, трудно оценить иначе происходящее в
212 Инглегарт Р. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. С. 249.
213 Иноземцев В. 2000. Там же. С. 24.


постиндустриальном обществе вытеснение материальных ценностей ду- ховными:
«У граждан западных стран стали меняться ценностные ориентации — преобладающее внимание к материальному благосостоянию и физической безопасности уступило место заботе о качестве жизни»214.
«Постмодернизация... знаменует переход к более гуманному обществу, где самостоятельности, многообразию и самовыражению личности предоставляется больший простор»215.
«Развивающиеся в постиндустриальном обществе процессы объективно ведут... к вытеснению материальных стимулов из производства мотивами самореализации личности, наращивания интеллектуального потенциала и максимального его раскрытия в общественно значимой деятельности»216.
В самых разных областях человеческой деятельности на первый план выдвигается творческая личность с ее культурными потребностями:
«На стадии постмодернизации общество... делает больший акцент на эстетических и человеческих моментах»217.
«В новом мире основные различия между людьми и между народами носят не идеологический, не политический, не экономический, [а] культурный характер»218  219.
«На хозяйственный прогресс влияют... характер восприятия человеком окружающего мира, его отношение к самому себе и себе подобным. В этом эпохальном изменении скрыта квинтэссенция постэкономической трансформации... В современных условиях социальное развитие определяется качествами человека именно как творческой лично-
219
ста» .
«Постиндустриальное... общество характеризуется... переносом акцента с удовлетворения материальных потребностей на удовлетворение культурных и личностных потребностей»220.
Все это неуклонно обесценивает расхожий в определенных кругах тезис о «бездуховности общества потребления».
Проявлением резкого повышения уровня нравственности населения стран «золотого миллиарда» является и пресловутая политкорректность, объявляющая нетерпимым всякое проявление гомофобских, националистических, расистских и им подобных взглядов. Уличенный в них человек зачисляется в политические маргиналы и вообще подвергается со стороны постиндустриального общества остракизму. Часто и во многом справедливо говорят об издержках политкорректности, однако отрицать общее ее
214 Инглегарт Р. Там же. С. 250.
215 Инглегарт Р. Модернизация и постмодернизация // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. С. 269.
216 Иноземцев В. Л. Там же. С. 100.
217 Инглегарт Р. Там же. С. 269.
218 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. С. 532.
219 Иноземцев В. Л. Там же. С. 103-104.
220 Побережников И. В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: М., 2006. С. 135.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
положительное значение, мне кажется, невозможно: последовательно отстаиваются права тех, кто отклоняется от нормы и / или не может постоять за себя сам,— инакомыслящих, детей, женщин, сексуальных меньшинств, заключенных, людей с теми или иными врожденными или приобретенными недостатками и / или особенностями. Все более гуманным становится отношение к животным и природе вообще.
Кратко можно сказать, что в общественно-политической жизни развитые страны уверенно продвигаются к толерантным, уважительным взаимоотношениям между носителями разных точек зрения и идеологий. Здесь ширится понимание того, что все граждане входят в то или иное меньшинство, так что всё общество состоит из меньшинств, почему защита меньшинств — общее дело всех граждан. Сегодня я защищаю твое меньшинство, завтра — ты мое. Соответственно, все большим моветоном становится презрительное отношение к иной, не моей, точке зрения.
Можно констатировать, на мой взгляд, что в постиндустриальных странах сегодня побеждают нормы поведения, основывающиеся на принципе «поступайте с другими так, как хотите, чтобы они поступали с вами». По своей сути эти нормы поведения родственны христианским:
«Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам
будут мерить»221.
«И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними»222.
Близки они также системам ценностей, проповедуемым рядом других религий, от конфуцианства до буддизма и зороастризма223.
Разумеется, у развитых стран Запада по сей день полно самых разнообразных недостатков, проблем и противоречий. Однако, когда мы сравниваем все это с тем, что творилось у них же еще в первой половине XX в., то нельзя не видеть произошедших там грандиозных положительных изменений в нравственной сфере.
221 Матфей. 7:2.
222 Лука. 6:31.
223 Недавно я прочитал у одного автора, чье рассуждение произвело на меня, глубокое впечатление, но имени которого я, к сожалению не запомнил, что приведенный тезис Иисуса может быть прочитан как «поступайте с другими так, как вы считаете правильным для себя». Т. е., получается, правильным является навязывание другим моих установок. Но это именно то, с чем сегодня борется постиндустриальное мировоззрение, утверждающее, что навязывать другим свою точку зрения нельзя, люди имеют право думать и поступать иначе, чем вы считаете правильным.
Возможно, Иисус, который был гениальной исторической личностью, но не богом (такова моя точка зрения), просто не совсем точно выразился, или же его мысль была записана неточно. Не исключено, однако, что Иисус, «работая» пророком новой религии, и на самом деле не приветствовал инакомыслия. Бесспорно, однако, то, что Иисус, в отличие от Мухаммеда, распространял свою точку зрения мирными средствами (за исключением случая, когда он изгнал торгующих из храма [Мф. 21: 12-13; Ин. 2: 13-16], однако это насилие было достаточно мягким: бич из веревок, которым действовал Иисус, — это не меч Мухаммеда).


8.13.5. 	Постиндустриальная нравственная революция: объяснение построением в западных странах кейнсианской экономики
Согласно наиболее распространенной точке зрения, в основе преобразования системы ценностей в постиндустриальном обществе лежит тот простой факт, что по достижении основной массой населения материального достатка и связанной с ним экономической безопасности стремление к такому достатку и такой безопасности уже не может доминировать в устремлениях индивида:
«Причиной... перехода от материалистических ценностей к постматериалистическим послужила беспрецедентная экономическая и физическая безопасность, характеризовавшая послевоенный период»224.
«Когда социум в общем и целом достигает изобилия, людей и само общество будут больше заботить не экономические, а психологические, моральные, социальные и эстетические проблемы»225.
Такого рода объяснения трудно признать достаточными. Верно, конечно, что достигнутый в постиндустриальном обществе высокий уровень жизни не мог не вызвать определенной дематериализации жизненных устремлений населения, ослабления интереса к погоне за деньгами как таковой. Однако не всё так просто. С одной стороны, зачастую бывает ведь и так, что при низком уровне жизни духовное, — скажем, в религиозной форме — доминирует над материальным. И не только в религиозной — вспомним о Возрождении с его взлетом культуры в далеко не постиндустриальном и даже еще не индустриальном обществе.
С другой стороны, опыт предыдущих тысячелетий выработал у человечества устоявшийся взгляд, согласно которому богатство несовместимо с нравственностью («легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в царствие небесное»), так что сам по себе рост материального достатка, мне кажется, не мог вызвать наблюдаемого в постиндустриальном обществе «улучшения» человека. Неразгаданными остаются, также, постиндустриальный феномен политкорректности и связанное с ним отступление всякого рода ксенофобских воззрений.
Я предлагаю привлечь для объяснения феномена постиндустриальной нравственной революции другие соображения. Ведь что было до построения в странах «золотого миллиарда» кейнсианской экономики? Люди были убеждены (а большинство людей на планете уверены в том и по сей день), что земная жизнь устроена так, что счастье одних достижимо только за счет других и что сильный всегда прав:
224 Инглегарт Р. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе // Там же. С. 250, 252-253.
225 Тоффлер О. Адаптивная корпорация // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. С. 456-457.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
«...искони уже так повелось на свете, что более слабый должен подчиняться сильней- 120 шему»226.
Если говорить об экономике, то такой образ мыслей коренился прежде всего во взаимоотношениях «труда и капитала»: чем работодатель больше дает работнику в форме заработной платы, тем меньше остается ему, работодателю. Человек человеку — грабитель и враг, счастье одних достижимо только за счет других. Поэтому религии, проповедовавшие противоположную идею, согласно которой люди— братья, вынуждены были апеллировать к Богу и к жизни после смерти: хочешь быть людям братом — жертвуй земными благами, воздастся тебе по делам твоим на небесах. В земной юдоли быть добрым к людям было экономически невыгодно.
Теперь оказалось, что это «очевидное» положение верно лишь частично, ибо, как разъяснялось в разд. 8.13.1, интересы работника и работодателя противоположны только на .микроэкономическом уровне, т. е. на уровне отдельного предприятия. На уровне же микроэкономическом, т. е. на уровне всей совокупности предприятий, работодателям выгодно платить работникам (в процентах от стоимости продукции) побольше, поскольку, увеличивая потребительский спрос, это позволяет им (работодателям) расширять производство, получая при этом большие прибыли.
Оказалось, таким образом, что уже в земной жизни, — если построена кейнсианская экономика, — человек человеку — покупатель и друг и что (экономическое) счастье одних подпитывается счастьем других. Под «христианскую» идею, как оказалось, может быть подложено вполне земное (экономическое) основание. Более масштабный по своим последствиям промежуточный итог развития человеческой цивилизации, мне кажется, трудно себе представить. Именно этот фундаментальный факт стал первопричиной начавшихся с Запада грандиозных по своим потенциальным последствиям нравственно-этических перемен. Кейнсианизация экономики влечет за собой «христианизацию» нравственных норм (постиндустриального) общества.
Кейнсианская экономика изменяет всю систему социальных отношений, требуя от индивидов «кейнсианского» мышления, основной компонентой которого является понимание того, что пропасть между богатыми и бедными (между «трудом и капиталом») не является бездонной и что при желании и определенных (немалых) усилиях со стороны государства она может быть ликвидирована, в чем кровно заинтересованы и те, и другие. Кейнсианскому человеку выгодно, когда его соседи живут хорошо, потому что они могут тогда покупать его продукцию.
Характерно, в этой связи, что, к примеру, антирасистское законодательство было создано в США в 1960-е гт., т. е. когда завершалось построение кейнсианской экономики.
226
Фукидид. История. М., 1999. С. 46.


Подчеркнем, что кейнсианская база «христианской» морали (делать ^ добро друг другу экономически выгодно) имеет .макроэкономический характер, т. е. действует на уровне всей совокупности предприятий и не действует на уровне отдельно взятого предприятия. Другими словами, этот экономический стимул не работает на уровне индивида, возникая лишь на уровне социума, который, будучи социальной «разумной» системой (см. разд. 8.14), навязывает кейнсианские («христианские») нормы поведения составляющим его индивидам. Об этом, на мой взгляд, и свидетельствуют издержки политкорректности, о которых упоминалось в разд. 8.13.4: именно потому, что индивиды вынуждены приспосабливаться к кейнсианской «морали» социума, они делают это зачастую против своей воли («так принято») и не очень умело (с перебором).
Тот факт, что в кейнсианской стране выгодно быть добрым (человек человеку — покупатель и брат) на макроэкономическом уровне и не выгодно — на уровне индивида, позволяет парировать возражение, которое мне иногда приходится выслушивать: что добрые поступки, совершаемые из-за их выгодности, не относятся к нравственности и что нравственными по определению могут быть только бескорыстные поступки. Согласен. Однако, совершая «христианские» поступки в отношении других людей, кейнсианский человек непосредственной выгоды не имеет, эта выгода проявляется только на уровне всего населения страны или региона. Индивиды, составляющие постиндустриальное общество, в своей массе не понимают, почему они ведут себя иначе, чем это было принято еще полвека или век назад. «Времена изменились», говорим мы.
Происходящая в постиндустриальном обществе нравственная революция определяется экономическими («материальными») причинами, как если бы был справедлив известный марксистский тезис, согласно которому материя первична, а сознание вторично. Однако при возникновении лежащей в основании постиндустриального общества кейнсианской экономики ситуация противоположна, ибо, как говорилось выше, преодоление «кейнсианского барьера» требует целенаправленных и высокоорганизованных усилий государства, т. е., добавим теперь, как усилий участвующих в том индивидов, так и усилий образуемой этими индивидами социальной «разумной» системы.
«Христианизация» морали в постиндустриальном обществе происходит не столько благодаря повышению общего уровня благосостояния населения, сколько вследствие установления в нем более справедливого (более однородного) распределения благ, когда на зарплату работникам идет около до 70 % ВВП при децильном коэффициенте фондов распределения доходов на уровне 6-12. Более справедливые нравственные нормы порождаются более справедливой экономикой. Индустриальное общество с его существенно более неоднородным распределением доходов характеризуется «дохристианской» моралью («человек человеку — грабитель и враг»).
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
122
8.13.6. 	Постиндустриальная нравственная революция: взаимоотношения мевду постиндустриальными странами
На протяжении тысячелетий взаимоотношения между странами имели форму борьбы за ресурсы, базировавшейся на принципе игры с нулевой суммой (выигрыш одного означал проигрыш другого):
«Согласно традиционной экономической теории, в мире существует фиксированный запас естественных ресурсов. Имеется определенное количество угля, нефти, железной руды, золота, воды, земельных угодий и т. д. В соответствии с такой точкой зрения единственный способ увеличения... запасов естественных ресурсов — взять их у кого-то другого. В конце концов, не только традиционные экономисты рассматривали борьбу за процветание как игру с нулевым исходом, но и большинство историков смотрели на мир с этих позиций. И действительно, представление, что пирог ограничен, и если отрезать кусок побольше, это будет означать, что кому-то достанется меньше, всегда воспринималось большинством человечества как вполне разумное (выделено мной. — С. X.)»221.
Кейнсианская экономика делает для постиндустриальных стран экономически более выгодными «христианские» отношения (сосед соседу — покупатель и друг): богатая самостоятельная страна-сосед с высоким потребительским спросом для постиндустриальной страны выгоднее, нежели бедная порабощенная страна с низким потребительским спросом.
Кроме этой чисто экономической причины существует и другая, которая делает для постиндустриальных стран всё более невыгодной силовую борьбу за ресурсы и которая также порождена кейнсианской экономикой. «Повинны» в том знание, ставшее в постиндустриальном обществе, как говорилось в разд. 8.13.3, все более решающим фактором развития экономики, и порождаемые им высокие технологии, которые все чаще делают недоступные до того ресурсы доступными, а бросовые ресурсы — полезными. Попытки монополизации какого-либо ресурса все чаще пресекаются сегодня созданием новых ресурсов, вытесняющих с рынка дефицитные:
«Знание стало сегодня основным условием производства. Традиционные "факторы производства" — земля (т. е. природные ресурсы), рабочая сила и капитал — не исчезли, но приобрели второстепенное значение. Эти ресурсы можно получать, причем без особого труда, если есть необходимые знания (выделено мной. — С. X)»227  228.
«С помощью технологии плевела могут превратиться в зерна, а зерна — в плевела прямо на наших глазах. В последние годы мы могли наблюдать, как технология превращает в важные ресурсы такие обыденные и привычные вещи, как песок (из которого изготавливают кремниевые кристаллы) и морская вода (где содержатся разнообразные минералы — от золота до магния). В то же время технология снижает, если вообще не сводит к нулю, значение таких когда-то ключевых ресурсов, как натуральный каучук (на смену которому приходит синтетический), олово (вытес-
227 Пильцер П. Безграничное богатство // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. С. 406,410.
228 Дракер П. Посткапиталистическое общество // Там же. С. 95.


няемое алюминием и пластмассами), алюминий (который, в свою очередь, замещается новыми керамическими материалами и углеродно-волоконными соединения- 123 ми), медь (спрос на которую падает в результате недавних открытий в области волоконной оптики и сверхпроводимости) и листовая сталь (которой стало трудно выдерживать конкуренцию со стороны легких и устойчивых к коррозии суперполимеров... благодаря современным технологиям... накопление ресурсов уже не является ключом к достижению благосостояния... в результате развития технологии почти не остается видов сырья, которым нельзя было бы найти заменителей (выделено мной. — С. X.)»229. v
«Резко уменьшилось значение сырьевой добычи в мировой экономике... относительная значимость природного сырья в стоимости производимой продукции за последнее столетие снизилась многократно, и нет никаких признаков прекращения этого процесса... уходит такой фактор, как дефицитность сырья, — практически по всем его видам сложились развитые мировые рынки с достаточно большим количеством продавцов и встроенными механизмами увеличения предложения тех его видов, спрос на которые повышается, или взаимозаменяемых с ними (выделено мной. — С. X.)»230  231.
Незаменимыми постепенно перестают быть даже энергетические ресурсы. И дело не только в разработке все более совершенных технологий разведки, добычи, доставки и потребления традиционных энергоресурсов, но и в освоении новых. Прежде всего, возобновляемых источников энергии (ВИЭ). В 2004 г. они дали лишь около 4,2 % мирового производства
231
электроэнергии , при том что на производство электроэнергии расходуется около 37 % общего производства первичных источников энергии232. Однако уже к 2040 г., согласно прогнозу Европейского совета по ВИЭ (European Renewable Energy Council), их вклад в суммарное энергопотребление составит 47,7 %233. К числу ВИЭ относится и рассеянное в среде тепло (см. разд. 3.1.2.8).
Делая борьбу за ресурсы экономически все более невыгодной, кейнсианский рынок, впервые за всю историю человечества, делает все более ненужными и силовые конфликты между странами. Прежде всего— во взаимоотношениях между постиндустриальными странами. Фактом является то, что в пределах кейнсианского мира после Второй мировой войны никто ни с кем не воюет, искры сыпятся только на его границе с некейнсианским миром, очерчивая все большую территорию «безвоенного» существования по мере расширения пула постиндустриальных стран.
Симптоматично, что построение развитыми странами кейнсианской экономики, в основном завершенное к концу 1960-х гг., примерно совпало
229 Пильцер П. Там же. С. 409-410, 419, 422.
230 Явлинский Г. А. Российская экономическая система. М., 2007. С. 177-178.
231 Попель О. С., Туманов В. Л. Возобновляемые источники энергии // Альтернативная энергетика и экология. 2007. № 2. С. 138.
232 Андрюшин И. А., Чернышев А. К., Юдин Ю. А. Укрощение ядра. Саров, 2003. С. 370.
233 Renewable Energy Scenario to 2040. 2004.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
по времени с созданием ракетно-ядерного оружия, сделавшего войны между обладающими им странами (при условии минимальной вменяемости руководства этих стран) невозможными из-за угрозы взаимного уничтожения. Это достаточно нетривиально: оружие сдерживания появилось сразу, как только война между развитыми странами стала экономически невыгодной и в таком оружии появилась необходимость. На мой взгляд, в этом совпадении мало случайного, так сработал социум как «разумная» система (см. разд. 8.14).
Соответственно отступает и обосновывающая силовую борьбу за ресурсы геополитическая доктрина («реальная политика»):
«Генри Киссинджер... утверждает..., что корни геополитического реализма следует искать. .. во взглядах кардинала Ришелье, который провозгласил, что у государств нет принципов, а есть только интересы. Эта доктрина отчасти схожа с доктриной laissez-faire234... обе трактуют эгоистический интерес как единственную реальность, на основе которой можно объяснить или предсказать поведение субъекта. Для laissez-faire таким субъектом является индивидуальный участник рынка; для геополитики — это государство»235.
Сегодня понемногу ширится понимание того, что выгоднее не порабощать другие страны, а иметь в их лице состоятельных экономических партнеров.
Наглядной иллюстрацией тезиса о том, что в пределах пула постиндустриальных стран геополитическое мышление, основанное на принципах игры с нулевой суммой, вытесняется кейнсианским, базирующимся на принципах игры с положительной суммой, служит Европейский союз, который зародился в 1950-х гг., когда в наиболее развитых западных странах становилась на ноги кейнсианская экономика, и который на 20 мая 2015 г. объединял 28 стран (еще 5 стран состояли кандидатами на вступление) с населением около 450 млн человек, наглядно демонстрируя, что страны целого региона способны объединять экономические и политические ресурсы в общих интересах. Вся чрезвычайно сложно организованная деятельность ЕС направлена на реализацию кейнсианского принципа «хороший сосед— это благополучный сосед», или «давайте жить дружно». В частности, в 1986 г. был принят Единый европейский акт (ЕЕА), одна из целей которого
«заключается в выравнивании диспропорций в социальном и экономическом развитии стран-членов при финансовой поддержке различных структурных фондов, в том числе Европейского социального фонда»236.
234 LAISSEZ-FAIRE (франц. — не мешать делать) — принцип экономического либерализма, т. е. невмешательства государства в бизнес. — Прим. С. X.
235 Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М., 1999. Гл. 10.
236 Юнгблюд Д. Социальные системы стран Западной Европы // Общество и экономика. 2008. №9. С. 126.


Поражает контраст с первой половиной XX в., когда те же страны бук- ^ вально рвали друг другу глотки.
8.13.7. 	Кейнсианизация экономики
и постиндустриализация общества возможны лишь в условиях развитой демократии
Индустриализация, т. е. переход от преимущественно аграрной к преимущественно промышленной экономике и от ручного труда к машинному, возможна и без демократии:
«Индустриальный прорыв отсталых стран требовал авторитарных режимов,
способных сконцентрировать силы и средства на приоритетных направлениях (выделено мной. — С. X.)»237  238.
Напротив, постиндустриальное общество, как говорилось в разд. 8.13.3, возникает «само собой» в странах, преодолевших кейнсианский барьер, взятие которого требует координированных усилий предпринимателей, с одной стороны, и наемных работников с профсоюзами — с другой при активном патронаже со стороны исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти под плотным присмотром СМИ и общественных организаций. Все это, как показывает ход событий в XX в., невозможно без достаточно развитой демократии:
«Постиндустриальный прорыв возможен лишь в условиях устойчивой демократии... Свобода творчества, свобода информационных потоков, свобода включения индивидов в эти потоки является важнейшей предпосылкой прорыва (выделено мной. — С. Х.)»23%.
Все без исключения постиндустриальные страны преодолевали «кейнсианский барьер» в условиях развитой демократии, ни одной страны с авторитарным или, тем более, тоталитарным режимом среди них нет. В индустриальных странах с недостаточно развитой демократией построение кейнсианской экономики невозможно, а без кейнсианской экономики не возникает и постиндустриальное общество.
В ныне развитых странах Запада индустриализация происходила в
XIX — первой трети или первой половине XX вв., после чего в них стала происходить кейнсианизация экономики, за которой последовала постиндустриализация. Это согласуется с тем, что развитая демократия, как говорилось в разд. 8.12, возникла совсем недавно— во второй половине
XX в.: раньше в ней попросту не было нужды.
237 May В. А. Посткоммунистическая Россия в постиндустриальном мире // Zhumal.ru/ Полит.ру. 17.09.2002.
238 Там же.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
8.13.8. 	Постиндустриальное общество выигрывает эволюционное состязание у конкурентов по мутовке социально-ориентированных политэкономических систем
Уже произошедшие в странах «золотого миллиарда» в XX в. грандиозные экономические перемены и происходящая там на наших глазах нравственная революция становятся понятнее, если рассматривать их в контексте социальной эволюции, законы которой обязательны к употреблению для всех нас (см. разд. 8.5).
В XX в. возникла мутовка (веер) социально ориентированных политэкономических систем, включающая коммунистическую / номенклатурную, нацистскую/ фашистскую и кейнсианскую/ постиндустриальную ветви. Кейнсианская ветвь оказалась в эволюционном плане наиболее выигрышной, принеся разрешение казавшегося неразрешимым противоречия между работником и работодателем и обеспечив благодаря этому максимальную, по сравнению с конкурентными ветвями, интенсивность экономики. Так как вектор эволюции направлен в сторону интенсификации (максиминимизации) метаболизмов разной природы, включая энергообмен и обмен веществ, химические метаболизмы и «метаболизмы» социальные (см. разд. 8.3.2), то кейнсианская (постиндустриальная) ветвь находит- ся на острие вектора эволюции. Стало быть, за ней и будущее.
На острие вектора эволюции находится, в частности, и постиндустриальная нравственная революция. В самом деле, этот вектор направлен, как говорилось в разд. 8.3.7, в сторону роста фрактальности эволюционирующих систем, т. е. мутовки эволюционирующих линий становятся в ходе эволюции все более «пышными», альтернативные эволюционные линии играют в эволюции все большую роль. Но именно таков взятый постиндустриальной нравственной революцией курс на установление все более позитивных отношений между носителями разных взглядов и идеологий.
Поскольку кейнсианская экономика и базирующееся на ней постиндустриальное общество находятся на острие вектора эволюции, то, делаем мы еще один вывод, теперь уже в развитие говорившегося в разд. 8.12, роль демократии входе социальной эволюции возрастает.
Называя происходящее в странах «золотого миллиарда» изменение норм поведения человека нравственной революцией, я вовсе не утверждаю, что постиндустриальный мир уже стал воплощением рая на Земле. У Запада по сей день полно самых разнообразных недостатков, проблем и противоречий, а его взаимоотношения с бедными (непостиндустриальными) регионами заслуживают самой жесткой критики (см. разд. 8.13.9). Если постиндустриальное общество и можно назвать «светлым будущим всего человечества», то примерно в том же эволюционном смысле, в каком, скажем, рабовладельческий строй был таковым для первобытнообщинного.


«Примерно», потому что революция, о которой мы здесь говорим, — это не рядовая социальная революция, каких уже много было в прошлом и каких, по-видимому, еще много будет в будущем. Трудно назвать другое событие в истории человечества, которое было бы столь же невероятным и потенциально грандиозным: под «христианскую» идею (человек человеку — брат) впервые было подведено вполне земное — макроэкономическое — основание. Поскольку противоречие между «трудом и капиталом» считалось неразрешимым, никто до сих пор в эту сторону даже не смотрел. Оказалось же, что в кейнсианской экономике, неожиданно разрешившей это противоречие, человек человеку — вполне реально покупатель и брат и что кейнсианизация экономики влечет за собой «христианизацию» всей системы норм поведения человека.
Произошедшее понемногу становится началом переломных изменений в жизни человечества, всю масштабность которых нам еще только предстоит осознать.
8.13.9. 	Взаимоотношения постиндустриального мира с остальными странами
Сегодня мир поделен на две неравные части. Меньшую образуют страны «золотого миллиарда», преодолевшие «кейнсианский барьер» и благодаря этому преуспевающие по сравнению с другими странами, к которым относится большая часть человечества и которые продолжают экономить на зарплате работников, что сдерживает их развитие. Та же проблема чрезмерного социального неравенства, что стояла перед ныне постиндустриальными странами в первой трети XX в., проявляется сегодня во взаимоотношениях между богатыми и бедными регионами, между Западом и Востоком, Севером и Югом.
Проблема старая, новы ее масштабы. И решение ее, представляется, лежит на том же пути: кейнсианское регулирование рынка, теперь уже на межрегиональном уровне, в направлении повышения зарплаты наемных работников стран бедных регионов до 50—70 % от стоимости продукции и снижения децильного коэффициента фондов распределения доходов, т. е. отношения доходов 10 % самых богатых к доходам 10 % самых бедных, до 6-12, что позволит одновременно и поднять уровень жизни населения этих регионов, и интенсифицировать всю мировую экономику в результате роста потребительского спроса при одновременном увеличении прибыли богатых регионов. В интересах стран «золотого миллиарда» помогать бедным регионам преодолевать кейнсианский барьер. Переориентация международного сотрудничества на увеличение внешнего спроса станет (должна стать), полагаю, основной задачей мирового сообщества на все обозримое будущее.
Работы в этом направлении непочатый край. В странах с докейнсиан- ской экономикой продолжают господствовать индустриальные и доинду-
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
128
стриальные нормы поведения, которые так остро воспринимаются сегодня именно на фоне постиндустриальных норм поведения между индивидами и странами внутри пула стран «золотого миллиарда»:
«Энергия злобы и ненависти ко всему непохожему, к людям, пользующимся другим языком, исповедующим иную религию, придерживающимся другой системы ценностей, по-видимому, долго накапливавшаяся, сегодня вырвалась наружу. Локальные войны и террористические акты, преследование национальных меньшинств и толпы беженцев — вот результаты действия этой разрушающей и испепеляющей силы, имя которой нетерпимость. Нетерпимость бушует сегодня во всем мире (не во всем: в постиндустриальных странах эксцессы нетерпимости относительно редки и коренятся они, по-преимуществу, в непостиндустриальном мире. — С. X.). Что касается нашей страны (России. — С. X.), то в ней нетерпимость приобрела в последние годы какую-то
239
чудовищную силу» .
Вне пула постиндустриальных стран во взаимоотношениях между государствами продолжают господствовать геополитические («у государств нет принципов, а есть только интересы») и еще более примитивные нормы поведения, покоящиеся на принципах игры с нулевой суммой. Именно этими представлениями поддерживается весьма распространенная точка зрения, согласно которой постиндустриальный мир процветает исключительно за счет бедных регионов, используя их природные ресурсы и дешевый труд.
Неудивительно поэтому, что бедные регионы находятся в резкой оппозиции к постиндустриальным странам, не понимая их природы и обвиняя их в своих бедах. Напряжение между постиндустриальным и непостиндустриальным мирами проявляется в форме этнических конфликтов (включая столкновения в развитых странах между основным населением и эмигрантами из бедных регионов), движения антиглобалистов и международного терроризма, направленного против «постиндустриальных поработителей» во главе с США.
На самом же деле, как мне представляется, картина взаимоотношений постиндустриального мира и бедных регионов носит существенно более сложный характер, чем это видится оппонентам Запада и глобализации. Что касается последней, то это совершенно определенно не она делает распределение доходов между регионами столь неоднородным. Процессы роста связанности «всего со всем» (глобализации), направленные, как говорилось, по вектору эволюции (см. разд. 8.3.4), протекают и в отдельно взятых странах, отнюдь не обязательно приводя к росту социальной несправедливости. В тех же странах «золотого миллиарда» сегодня «всё связано со всем» в гораздо большей степени, чем в первой трети XX в., когда социальное неравенство было там гораздо более резко выраженным, чем сегодня. Если богатые регионы и эксплуатируют сегодня бедные, то это происходит не из-за глобализации мира, а потому что во взаимоотношениях между постиндустриальными странами и ос-
239
Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2009. С. 21.


тальным миром пока еще преобладают — хотя и идут по убывающей — принципы докейнсианской экономики.
Как говорилось выше, для постиндустриального мира эксплуатация бедных регионов становится экономически все более невыгодной. Поэтому основная доля торговли постиндустриальных стран падает сего- дня на постиндустриальные же страны:
«Сегодня три основных центра постиндустриального мира— США, Европейский Союз и Япония — создают более 62 процентов мирового ВНП, на их территории начинается или заканчивается более 80 процентов мировых торговых потоков, они обеспечивают около 85 процентов общемирового объема международных инвестиций»240  241.
«Основная часть внешней торговли развитых государств (примерно 72 % оборота) велась в этом (1999. — С. X.) году между ними и лишь одна четверть — с развивающи-
241
мися странами»
«Во второй половине [19] 90-х гг. ...только 5 % торговых потоков, начинающихся или заканчивающихся на территории одного из 29 государств — членов ОЭСР242, выходят вовне этой совокупности стран, а развитые постиндустриальные державы импортируют из развивающихся индустриальных стран товаров и услуг на сумму, не превышающую 1,2 % их суммарного ВНП»243.
Всё ослабевает, как отмечалось в разд. 8.13.6, и зависимость постиндустриального мира от естественных ресурсов, из-за чего зависимость его экономики от бедных регионов также падает во времени. Нужда постиндустриальной экономики в дешевом труде работников бедных регионов опять же преувеличена, так как основные прибыли ей приносит интеллектуальный труд собственного населения развитых стран:
«...в этих странах (США, государствах Европейского союза и Японии. — С. X.) сосредоточено почти 97 процентов мирового интеллектуального потенциала, обеспечивающего более 90 процентов производства высокотехнологичных товаров... Экспансия экономики знаний сокращает потребность в... дешевом труде»244.
Поскольку постиндустриальному миру становится все более выгодным помогать бедным странам выбираться из нищеты (дабы они покупали у него больше), постольку он это по нарастающей и делает. Колониальная система потому и распадалась параллельно со становлением кейнсианской экономики после Второй мировой войны, что становилась экономически невыгодной. Когда Мексику поразил в 1994 г. эконо-
240 Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество. М., 2000. С. 238.
241 Игнацкая М. А. Новая экономика. М., 2005. С. 40.
242 ОРГАНИЗАЦИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА И РАЗВИТИЯ (ОЭСР) — международная экономическая организация развитых стран. Создана в 1961 г. как преемница возникшей в 1948 г. Организации европейского экономического сотрудничества. На 15 мая 2015 г. в ОЭСР входили 34 страны— большинство стран — членов ЕС, а также Австралия, Израиль, Канада, Мексика, Новая Зеландия, США, Чили, Южная Корея, Япония. На долю ОЭСР падает около 60 % мирового ВВП. — Прим. С. X
243 Иноземцев В. Л. Неизбежность постиндустриального мира // Постиндустриальный мир и Россия. М., 2001. С. 87.
244 Иноземцев В. Л. 2000. Там же. С. 238, 242.
8.13. Постиндустриализация общества и нравственная революция


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
мический кризис, США не использовали его для ее «порабощения», что еще век назад было бы нормальным, но, напротив, предоставили (совместно с рядом международных организаций) Мексике кредит, позволивший ей быстро восстановиться245.
На наших глазах все большее развитие получает межгосударственное и межрегиональное регулирование экономики при участии Евросоюза, Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда, Международного банка реконструкции и развития, Организации экономического сотрудничества и развития, Международной торговой палаты и им подобных организаций. Вырабатывая для разных стран одинаковые правила игры, они все более затрудняют грабительскую («империалистическую») политику одних стран в отношении других, действуя в целом в кейнсианском духе. Значительная помощь оказывается постиндустриальными странами бедным регионам и на негосударственном уровне, скажем, фондами «Открытое общество» Джорджа Сороса и Билла и Мелинды Гейтс. Мир уже не тот, каким он был в первой половине XX в.
Так что нельзя сказать, чтобы на пути развития экономики бедных регионов сегодня не было достигнуто никаких результатов. Скажем, за 1949-1998 гг. удельный вес стран Третьего мира в мировом ВВП поднялся с 14,4 до 36,5 %, а доля готовой продукции в их экспорте— с 19 до 54 %»246. Другая оценка: доля развивающихся стран
«в мировом ВВП в 1900 г. составляла 26 %, сейчас — 38 %, доля развитых стран сократилась соответственно с 60 до 51 %»247.
Однако эти процессы протекают, все же, недостаточно интенсивно, усилия, предпринимаемые в этом направлении постиндустриальным миром, мягко говоря, недостаточны. Те же страны ЕС, например, отчисляют ежегодно на помощь бедным регионам в среднем только 0,34 % (менее одного процента) своих ВНП248, что не идет в сравнение с 15-30 % ВНП, расходуемыми ими на социальную политику у себя дома (см. разд. 8.13.2). Богатые страны по-прежнему во многом ориентированы на извлечение максимальных прибылей в ущерб бедным регионам, т. е. de facto на уменьшение внешнего потребительского спроса, бедные регионы Продолжают оставаться бедными.
Соответственно, вполне неадекватной остается и реакция постиндустриального сообщества на этнические конфликты, антиглобализм и международный терроризм. Вместо того чтобы, устраняя их социальные корни, приступить к разработке и реализации «Нового курса» межрегиональ¬
245 Осокина Н. Мексиканский экономический кризис 1994 года // Обозреватель— Observer. 1998. № 10.
246 Игнацкая М. А. Там же. С. 5,40.
247 Кудров В. Современная мировая экономика и Россия // Вопросы экономики. 2003.
№ 3. С. 46.
248 Европейский Союз // Сайт «Хартия’97». 24.08.2007.


ного развития в направлении кейнсианизации мировой экономики, постиндустриальный мир продолжает применять вооруженную силу.
XX в., напомним, тоже начинал с попыток снятия социальных напряжений силовыми средствами, что привело к двум мировым войнам, чудовищным жертвам и издержкам. В развитых странах эти напряжения сошли практически на нет (в сравнении с тем, что творилось в них прежде) только с построением кейнсианской экономики. Теперь предстоит проделать то же самое, но уже в глобальном масштабе. Кейнсианизация мировой экономики требует столь же целенаправленных и высокоорганизованных усилий на межрегиональном уровне, какие требуются для того на уровне отдельных стран.
8.13.10. 	Победа Востока и Юга над Западом грозит гибелью земной цивилизации
Находясь на магистральной ветви социальной эволюции (см. разд. 8.13.8), движение к кейнсианской экономике и постиндустриальному обществу имеет отнюдь не «западный», но общечеловеческий характер, Запад же просто опередил другие регионы в социальной эволюции.
При всей своей обязательности, однако, законы эволюции, как говорилось в разд. 8.5, имеют вероятностную природу, и потому в эволюционное завтра удается прорваться далеко не всем эволюционирующим системам. Если представить, что в нашей Метагалактике (и других метагалактиках— см. разд. 8.16) рассеяны тысячи планетных цивилизаций, находящихся на нашем уровне развития, то в будущее удастся прорваться, скажем, только 10 % из них, остальные сгинут. Хотелось бы поспособствовать тому, чтобы земная цивилизация оказалась среди этих 10%. Этому, однако, совершенно определенно не быть, если Востоку и Югу, действуя поперек вектора социальной эволюции, удастся «победить» Запад, заставив мир отказаться от кейнсианского / постиндустриального развития, за которым, по идее, будущее человечества.
8.14. 	Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)
8.14.1. 	Разумные существа
Долгое время ученые отказывали в разуме животным, однако исследования последних десятилетий это опровергли. Высокоразвитые умственные способности были обнаружены у человекообразных обезьян, наибольшие — у шимпанзе и горилл:
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
«Особенных успехов в освоении амслена249 достигли гориллы: 14-летняя самка по кличке Коко, прочно освоившая 500 знаков и способная спорадически употреблять до 1000 знаков, и 12-летний самец Михаэль, освоивший 250 знаков... Шимпанзе и гориллы оказались способными самостоятельно строить предложения из трех-шести слов, применять усвоенные слова, комбинируя их для описания окружающей среды, чувств, желаний, общения друг с другом... Гориллы не только демонстрировали способности к самоузнаванию, но и использовали в разговоре самореферентные обозначения "я", "мое"... У них отмечено чувство юмора, проявляющееся в вербальных играх, сходных с играми детей 5-6-летнего возраста: зная названия вещей, они сознательно именовали их по-другому или приписывали несвойственные им качества. Отмечена способность использовать слова в непривычном контексте, например придавая им смысл ругательств... по оценке интеллекта горилла Коко набрала количество баллов, соответствующее нижней норме размаха вариабельности... коэффициента интеллекта, характерной для нормального человека»250.
Недюжинные умственные способности проявляют птицы, среди беспозвоночных самые «умные» — моллюски, более других — головоногие. Обучаются251 и совершают логические операции муравьи252. Многие животные пользуются при строительстве жилища и добывании пищи палками, прутиками и камнями. Даже плоские черви способны к обучению:
«В простом Т-образном лабиринте планарии253 научаются сворачивать предпочтительно в одну сторону, чтобы избежать прикосновения палочки»254.
На Земле возникла большая мутовка разумных существ, разные ветви которой существенно различаются по своей эволюционной перспективности. Человеческая ветвь— одна из многих, и на настоящий момент она выигрывает эволюционное соревнование у собратьев по разуму.
8.14.2. 	«Разумные» системы
Если считать, что разумное существо, в отличие от «неразумного», обладает сознанием, то собака — существо разумное, так как обладает сознанием, потому что может его потерять, что мы заметим по ее глазам255. По
249 АМСЛЕН — американская версия языка жестов глухонемых.
250 Бутовская М. Л., ФайнбергЛ. А. У истоков человеческого общества. М., 1993. С. 179-180.
251 ОБУЧЕНИЕ (научение) у животных — «изменения (краткосрочные или долговременные) в поведении, обусловленные индивидуальным опытом» [Биология. М., 1999. С. 416].
252 Захаров А. А. Внутривидовые отношения у муравьев. М., 1972; Захаров А. А. Муравей, семья, колония. М., 1978; Резникова Ж. И. Межвидовые отношения муравьев. Новосибирск, 1983.
253 ПЛАНАРИИ — подотряд ресничных червей; РЕСНИЧНЫЕ ЧЕРВИ — класс плоских червей. — Прим. С. X.
254 Мак-Фарленд Д. Поведение животных. М., 1988. С. 166-167.
255 Наука пока не приблизилась к пониманию феномена сознания: «...когда философы, психологи или когнитивные ученые пытаются теоретически определить сознание


плоскому же червю не поймешь, в сознании ли он, что означает (во всяком случае, для нас с вами), что у него нет сознания. Стало быть, числить его в разумных существах не стоит. Тем не менее поведение плоского червя достаточно «разумно», т. е. во многих отношениях он ведет себя как разумное существо.
Чтобы охватить все объекты, ведущие себя «разумно», обобщим понятие разумного существа в понятие «разумной» (в кавычках) системы. В обоих случаях поступающие извне сигналы-раздражения вызывают сигналы-отклики, которые затем обрабатываются, подобно тому как это происходит в мозге животного, генерируя на выходе реакцию, обеспечивающую системе оптимальное функционирование в данных условиях среды. Различие в том, что «разумная» система может не обладать сознанием, тогда как для разумного существа это обязательно. Разумное существо является «разумной» системой, обратное, вообще говоря, неверно.
Из-за размытости понятия сознания размыта и граница между разумным существом и «разумной» системой, как размыто и само понятие «разумной» системы, что, однако, не может служить препятствием на пути его применения. Понятие разумного существа тоже размыто, однако широко применяется.
К числу «разумных» могут быть отнесены самые неожиданные, на первый взгляд, системы. Например, геном256, который, на мой взгляд, «мыслит» подобно мозгу257:
«Репертуар генома гибко формируется информационным контекстом сигналов в самой клетке. Геном не в состоянии фиксировать бесконечное множество комбинаций в долгосрочной ДНК-памяти клеток. Оперативная память клеток, собранная из комбинации текущих сигналов, формирует know what и know how по текущей ситуации. Клетка скорее постоянно импровизирует своими генами, чем стереотипно отвечает предсуще- ствующим набором программ»258.
(объективно или "с позиции третьего лица"), или хотя бы обозначить приблизительные границы и составляющие его элементы, феномен расползается, теряет очертания, ускользает от "определения в понятиях"... Что касается тайны сознания, то здесь царит замешательство: не ясно, с какой стороны к ней можно подходить и какими средствами раскрывать. Должна ли этим заниматься философия, или когнитивная психология, или биология, или физика, или какая-либо новая междисциплинарная отрасль знания? Или вообще отбросить науку и довериться собственной интуиции и здравому смыслу... ни у ученых, ни у философов на сегодня нет ясности, что следует считать фактом сознания, независимо от тех или иных теорий сознания» [Юлина Н. С. Тайна сознания // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 126, 128]. Феноменологическое определение сознания «по глазам», опирающееся на здравый смысл и находящееся в русле психологического бихевиоризма, не хуже других.
256 См. о понятии генома последнюю сноску в разд. 8.2.1.
257 Хайтун С. Д. Феномен «избыточности» мозга, генома и других развитых органических и социальных структур // Вопросы философии. 2003. № 3. с. 85-96.
258 Репин В. Геном человека прочитан, но не понят // Независимая газета. НГ-Наука. 21.03.2001.
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
У генома, как и у мозга, есть «операциональные» отделы (у мозга — непосредственно связанные с рецепторами и эффекторами ), и есть отделы «мыслительные», которые руководят «операциональными» (у мозга — основной объем нейронной сети). «Операциональные» отделы генома— это кодирующие участки ДНК, «мыслительные»— некодирующие. Первую скрипку в «мыслительных» процессах генома, судя по всему, играет гетерохроматин259  260 261. Некодирующие отделы генома обеспечивают эпигенез262, позволяя кодирующим участкам выдавать на-гора разные белки в зависимости от требований среды. Другими словами — обеспечивают геному возможность руководить строительством сложных и гибких структур организма в постоянно меняющихся условиях среды.
Морфофизиологическая основа «мыслительных» процессов в геноме иная, чем в мозге. Если в мозге мыслительный процесс сводится, грубо говоря, к распространению по сети нейронов электрических импульсов, возникающих в рецепторах под воздействием среды263  264, то в геноме взаимодействие организма со средой приводит к появлению во внутри- и око- локлеточной среде тех или других белков (ферментов и неферментов) и / или низкомолекулярных соединений и металлов, под воздействием кото-
264 ~
рых и осуществляется регуляция экспрессии генов , на которой сказываются, кроме того, температура, давление, влажность, ионизирующее излучение и другие физические факторы среды265. Геном «мыслит» от поколения к поколению, мозг — на протяжении жизни особи, ежеминутно и ежесекундно.
Белок структурирован в принципе так же, как геном или мозг266. Относительно небольшая часть молекулярной структуры белка называется активной, так как даже малые изменения (мутации) в ней вызывают существенные функциональные изменения всего белка. Большая часть белковой структуры называется пассивной, потому что изменения (мутации)
259 РЕЦЕПТОРЫ (лат. receptor — принимающий, от recipio — принимаю, получаю) — «специальные чувствительные образования у животных и человека, воспринимающие и преобразующие раздражения из внешней и внутренней среды в специфическую активность нервной системы» [Биология. 1999. Там же. С. 539].
260 ЭФФЕКТОРЫ (от лат. effector— создатель, творец) в физиологии— ^исполнительные органы... обеспечивают ответные реакции организма на раздражители. К эффекторам относят мышцы, железы, почки, электрические и другие органы» [Там же. С. 744].
261 ГЕТЕРОХРОМАТИН — участки хромосомы, упакованные настолько плотно, что не транскрибируются, т. е. не участвуют в синтезе РНК, что делает их генетически инертными [Там же. С. 639]. Составляет от 20 до 80 % объема генома [Корочкин Л. И. Введение в генетику развития. М., 1999. С. 244],
262 Об эпигенезе см. в разд. 8.1.2.
263 В работе мозга участвуют, конечно, и химические механизмы. Да и сами электрические импульсы и потенциалы мозга имеют химическое происхождение. Большую роль играют в работе мозга и ферменты. Тем не менее характер его деятельности во многом определяется скоростью возникновения и распространения электрических импульсов.
264 Об экспрессии генов см. сноску в разд. 8.1.2.
265 Патрушев Л. И. Экспрессия генов. М., 2000. С. 135.
266 Хайтун С. Д. 2003. Там же.


в ней не сказываются на функциях белка. И, на мой взгляд, он тоже может быть отнесен к «разумным» системам. Активная часть белковых структур — это их операциональный выход, работа которого определяется всей структурой белка и прежде всего его пассивной частью, которая, как и в случае мозга или генома, управляет активной, воспринимая поступающие из среды сигналы, «осмысливая» их и «руководя» адекватными изменениями в активной части.
Как «разумные», мне кажется, могут рассматриваться также эндокринная и иммунная системы.
В понятии «разумной» системы, как его понимает автор этих строк, нет ничего мистического, это просто такой язык описания достаточно развитых систем, которые ведут себя как разумные существа. Ведь даже о физической системе, выведенной из состояния равновесия и возвращающейся в него в соответствии с принципом Ле-Шателье, при желании можно было бы сказать, что «она действует так, чтобы вернуться в равновесное состояние», т. е. как если бы она преследовала некую цель, тогда как речь идет только о направлении ее реакции. «Разумные» системы, не обладающие сознанием, тоже функционируют так, как если бы они сознательно преследовали некую цель, тогда как речь идет лишь об их определенным образом направленных реакциях на внешние раздражения. Не обладая сознанием, нельзя действовать сознательно.
В этом смысле можно, наверное, утверждать, что все эволюционно достаточно продвинутые и потому достаточно сложные системы, неживые и живые, ведут себя как «разумные» системы. В теории эволюции издавна существовали и существуют по сей день течения, приписывающие живой материи на уровне клеток и даже неживой материи некую «одушевленность» и / или «психизмы»267. Я предпочитаю говорить о таких системах как о «разумных» (в кавычках).
8.14.3. 	Социальные «разумные» системы
При достаточно интенсивном взаимодействии индивидов достаточно сложные социальные системы также ведут себя так, как если бы они были разумными существами. В отличие от разумного существа, социальные «разумные» системы (СРС) не обладают сознанием, однако функционируют примерно так же. Поступающие в них извне сигналы-раздражения вызывают сигналы-отклики, которые затем обрабатываются, подобно тому, как это происходит в мозге, но не на множестве нейронов, а на множестве индивидов, генерируя реакцию, которая обеспечивает системе индивидов оптимальное поведение в данных условиях.
267 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005.
С. 201-209.
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Социальные «разумные» системы представляют собой самостоятельные сущности, интересы которых во многом расходятся с интересами составляющих их индивидов и которые подчиняют их себе, координируя их деятельность в собственных интересах, подобно тому как многоклеточный организм делает это с составляющими его клетками, что многократно увеличивает их — социальных «разумных» систем и многоклеточных организмов — эволюционные возможности и мощь во взаимоотношениях со средой.
Наглядным примером социальной «разумной» системы в мире животных является колония общественных насекомых:
«Истинные сообщества с организованной структурой обнаруживаются в двух отрядах насекомых — у Isoptera, или термитов... и у перепончатокрылых (Hymenoptera) — муравьев, пчел и ос»268.
Населяющая муравейник семья совершенно определенно не обладает сознанием, что не мешает ей вполне «разумно» содержать плантации (грибов) и домашний скот (тлей), вести войны с соседями-муравьями, захватывая их в рабство (!), защищаться от непогоды и вообще адекватно отвечать на вызовы среды269.
Показателен опыт, проведенный Дж. Брауэром270, который на 3 года поместил около населяющей муравейник семьи муравьев Formica integra чувствительный для них источник гамма-излучения (ЮР/час). Муравьи переориентировали свои тропы и даже построили крытую дорогу длиной 12,5 м, что позволило им в какой-то мере ослабить воздействие радиации. Сознание в этом явно не участвовало, тем не менее, муравьи, не сознавая, что делают, построили по сути дела инженерное сооружение.
Разумеется, поведение муравьев в данном случае было в своей основе инстинктивным, т. е. генетически обусловленным. Однако инстинкт определяет лишь основные составляющие поведения, его «макроструктуру», но не конкретную реакцию на конкретные особенности воздействия среды. Инстинкт не подскажет муравьям, в каком конкретном направлении строить крытую дорогу, чтобы минимизировать воздействие источника радиации, и где брать подручные материалы. Реакция человека на внешние обстоятельства тоже часто имеет инстинктивную основу, что ,не отменяет его разумности. Не обладая сознанием и потому не являясь разумным существом, муравьиный социум ведет себя так, как если бы им был, что мы и обозначаем термином социальная «разумная» система.
Известно, что головной мозг человека состоит примерно из 85 млрд нейронов, объединенных в единую систему. Если эти 85 млрд нейронов разъединить, то человек потеряет мыслительные способности, нейроны порознь не могут «мыслить». У муравья по разным оценкам от 20 тыс. до
268 Меннинг О. Поведение животных. М., 1982. С. 299.
269 Захаров А. А. Там же; Резникова Ж. И. Там же.
270 Brower J. Н. Behavioral changes in an ant colony to chronic gamma irradiation // Amer. Midland Nat. 1966. Vol. 75. № 2. P. 530-534.


100 тыс. нейронов, и муравьиные особи не особенно умны в сравнении и с человеком, и с муравьиным социумом. Муравьиная семья, живущая в муравейнике, становится «разумной» системой благодаря тесной связанности муравьиных особей, превращающей их в единую систему. При этом связываются опосредованным образом в систему и нейроны муравьиных особей семьи, нейронные же системы особей играют при этом роль нейронных подсистем нейронной системы муравьиной семьи. Можно говорить, таким образом, о коллективной нейронной системе (коллективном мозге) муравьиной семьи, которая (который) и обладает теми необыкновенными умственными способностями, которые так поражают нас в муравьиных социумах.
Если считать, что у муравья 100 тыс. нейронов, то, разделив 85 млрд (число нейронов у человека) на 100 тыс., получаем, что муравьиная семья из 850 тыс. особей равна по числу нейронов человеку. Между тем, в муравьиных семьях и на самом деле бывает от нескольких десятков до сотен тысяч и миллионов (!) особей271  272. Почему же, тем не менее, муравьиный социум не так «умен», как человек? Потому, представляется, что нейронные подсистемы (нейронные системы муравьиных особей) коллективного мозга муравьиной семьи связаны друг с другом не так эффективно, как связаны друг с другом нейроны отдельной особи — муравья и человека. Связи между муравьями обеспечиваются тактильными и химическими контактами, а также посредством «жестикуляций», однако всё это не идет в сравнение с системой связей нейронов мозга.
К человеческим СРС, на мой взгляд, могут быть отнесены как достаточно развитые социумы в целом (население стран, городов и пр.), так и составляющие их достаточно развитые социальные структуры. Многие из ртах проявляют автономность, т. е. вполне «разумную» склонность работать на себя, парируя атаки извне. Социумам — министерствам и ведомствам, научно-исследовательским институтам и научным школам, спортивным обществам и обществам потребителей, преступным группировкам и т. д. и т. п. — свойственно общее «мышление», позволяющее им выживать и развиваться в противоборстве с другими социумами. По внешним проявлениям поведение социумов порой неотличимо от поведения разумных существ.
Здесь мы кратко расскажем о трех конкретных типах человеческих СРС.
Этнические целостности Л. Н. Гумилева:
«Если можно определить психологию личности как науку об импульсах человеческой
деятельности, то этнопсихологию следует считать наукой об импульсах поведения эт-
w 272
нических целостностей, т. е. народов» .
Техноструктуры, или групповые индивидуальности, Джона Гэлбрейта (1908-2006). Их вызвал к жизни переход стран «золотого милли-
271 Захаров А. А. Муравей, семья, колония. М., 1978. С. 9.
272 Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. М., 2007. С. 323.
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
^ арда» к кейнсианской / постиндустриальной экономике (см. разд. 8.13), интенсифицировав взаимодействия индивидов. СРС этого типа управляют достаточно развитыми фирмами (корпорациями):
«И на предприятии, и в обществе власть перешла ныне не к отдельным личностям, а к организациям. А современное экономическое общество может быть понято лишь как синтез групповой индивидуальности (выделено мной. — С. X), вполне успешно осуществленный организацией. Эта новая индивидуальность с точки зрения достижения целей общества намного превосходит личность, как таковую... Необходимость такой групповой индивидуальности обусловливается уже тем обстоятельством, что в современной промышленности значительное число решений — и все (выделено два раза Дж. Гэлбрейтом. — С. X.) существенно важные решения— принимаются на основе информации, которой располагает не один человек, а большое количество людей. Как правило, эти решения основываются на специальных научных и технических знаниях, на накопленной информации и опыте, на профессиональном чутье или интуиции множества лиц»273.
«На финансовых рынках уже давно признано, что техноструктура есть нечто отличное
274
от предпринимателя» .
«...мыслительным центром, определяющим действия фирмы, становится не отдельная личность, а целая совокупность ученых, инженеров и техников, специалистов по реализации, рекламе и торговым операциям, экспертов в области отношений с общественностью, лоббистов, адвокатов и людей, хорошо знакомых с особенностями вашингтонского бюрократического аппарата и его деятельности, а также посредников, управляющих, администраторов. Это и есть техноструктура. Она, а не отдельная личность становится ведущей силой (выделено мной. — С. X.)»215  275 276 277.
«На мелком предприятии с несложным производством власть исходит от собственности на капитал, на средства производства. В крупной и высокоорганизованной фирме власть переходит к самой организации — к техно структуре корпорации. На самом высоком уровне развития, примером которого служат компании "Дженерал моторе", "Дженерал электрик", "Шелл", "Юнилевер", ИБМ, до тех пор, пока фирма делает деньги, власть техноструктуры абсолютна. Власть собственников капитала, т. е. держателей акций, равна нулю (выделено мной. — С. X.)»216.
«Целью или стремлением любой организации (как и любого организма)... является самосохранение. Это справедливо и в отношении техноструктуры (выделено мной. — С. X.)»211.
По Гэлбрейту, техноструктуры, в отличие от прежних бизнес- предприятий, успешно контролируют потребителей и государство.
Номенклатура — бюрократия, превращенная в социальную «разумную» систему размытыми привилегиями и питающей их коллективной собственностью чиновников (номенклатурной собственностью), не являющейся ни частной, ни государственной, а представляющей собой особую форму собственности278.
273 Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969. С. 100-101.
274 Там же. С. 139.
275 Гэлбрейт Дж. Экономические теории и цели общества. М.. 1976. С. 114.
276 Там же. С. 69- 70.
277 Гэлбрейт Дж. 1969. Там же. С. 212.
278 Хайтун С. Д. Номенклатура как «разумная система» // Вопросы философии. 2006. № 4. С. 97-112; Хайтун С. Д. Номенклатура против России. М., 2012.


Напомню, что множество индивидов становится «разумной» системой при их достаточно интенсивном взаимодействии друг с другом. В норме на множестве чиновников отсутствует «поле взаимодействий», которое стягивало бы их в СРС. Однако такое «поле взаимодействий» образуется чиновными привилегиями, которые, если они достаточно велики и достаточно размыты, превращают бюрократию в весьма специфическую «разумную» систему — номенклатуру. Это и было проделано с российской бюрократией большевиками. Именно размытые привилегии стягивают чиновников в СРС, работающую прежде всего на себя и, в силу своего высшего положения в стране, подминающую под себя государство, бизнес и вообще всё живое.
Можно также сказать, что российских чиновников стягивает в номенклатуру владение гигантской коллективной (номенклатурной) собственностью, которая питает их привилегии и которую они присваивают по факту власти. Осуществляемое таким образом ограбление основной массы населения делает номенклатуру корыстным врагом народа. Созданная большевиками номенклатура стала определять жизнь нашей страны, подмяв под себя как отдельных чиновников-индивидов, не говоря уже о «простых» гражданах, так и всё государство. Эта их роль — достаточно размытых привилегий чиновников и номенклатурной собственности — сохранилась и в постсоветской России, особенно усилившись в последнее время.
Будучи «разумной» системой, номенклатура обладает коллективным «разумом» (но не сознанием), который непостижим для индивидов. Поэтому ее действия носят нечеловеческий («надчеловеческий», «сверхчеловеческий») характер и воспринимаются нами (индивидами) как бесчеловечные. Номенклатура вполне бездушно, т. е. повинуясь логике СРС, подминает чиновников, подгоняя их под себя и исторгая или даже физически уничтожая их, когда они не удовлетворяют ее требованиям или пытаются восстать против нее. Еще более бездушно и безжалостно номенклатура обращается с «простым» населением.
И снова подчеркну, что, говоря о «разумности» в данном случае достаточно развитых социумов, я не имею в виду ничего мистического, это просто такой язык описания систем, которые ведут себя как разумные существа и теории которых пока не существует. Автор этих строк — не единственный, кто использует подобный язык. Применительно к тому или иному социуму пишут о «трансцендентальном субъекте» (И. Кант)279, о «коллективном субъекте» (В. А. Лекторский)280, об «общественном сознании», о «классовом сознании», о «групповом сознании» («group consciousness»281), о «коллективном бессознательном» (К. Юнг), о «группо-
279 «[И.] Кант, [И. Г.] Фихте, [Э.] Гуссерль выделяют наряду с индивидуальным еще одного субъекта— трансцендентального. Последний выражает внутреннюю общность между различными эмпирическими индивидами...» [Лекторский В. А. Субъект. М., 1980. С. 282].
280 Лекторский В. А. Субъект. М., 1980.
281 Meisel J. Н. The Myth of the Ruling Class. Ann Arbor, 1958. P. 4.
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
282 281
вом самосознании» , о «надличностном сознании» , о «групповой индивидуальности» (Дж. Гэлбрейт), о «коллективном интеллекте человечества» (Н. Н. Моисеев)282  283 284, о «суперорганизмах» (П. А. Корнинг)285 и т. д. и т. п. Мы же, используя понятие социальной «разумной» системы, уточняем терминологию. Применительно к социальным системам, говорим мы, может идти речь только о коллективном «разуме» (в кавычках»), но никак не о сознании.
Современная социальная психология наводит мосты между социумом и индивидом в двух направлениях. От социума к индивиду она идет, когда изучает закономерности поведения индивидов, обусловленные их включением в данный социум, формирование у них характерных для него групповых установок, предрассудков, правил поведения и пр. От индивида к социуму социальная психология движется, изучая психологию группы и / или толпы, межгрупповые конфликты, групповое принятие решений (например, в процессе мозгового штурма) и т. п. Фактически наведением мостов между социумом и индивидом занимаются также полит- и РЯ-технологи.
Неразрешимая проблема состоит здесь в том, что нам, людям, в принципе не дано «залезть в голову» человеческого социума за отсутствием таковой. Это все равно, как если бы муравей пытался постичь «мышление» муравьиного социума. «Мышление» социума и мышление индивида находятся в разных непересекающихся плоскостях. Поэтому исследователи группового мышления занимаются исключительно внешними проявлениями коллективного мышления. Этим же заняты и социальные психологи с полит- и РР-технологами. На внешние проявления «мышления» социума направлено и наше понятие «разумной» системы.
Как разум человека гнездится в структуре связей нейронов мозга друг с другом, так и «разум» СРС гнездится в структуре взаимосвязей индивидов. И как действия нейронов нашего мозга непонятным для них (и для нас) образом приводят к разумным действиям индивида, так и действия индивидов непонятным для нас образом складываются в «разумные» действия СРС.
Подчеркну еще раз, что социум муравьев, защищаясь от агрессивной среды, выстраивает свои оборонительные редуты без какого-либо понимания (осознания) особями смысла своих коллективных действий. Аналогичным образом человеческий социум функционирует как «разумная» система без особого понимания индивидами своих коллективных действий. Между «мышлением» СРС и мышлением индивидов — пропасть.
На мой взгляд, понятия «разумной» системы и социальной «разумной» системы позволяют приблизиться и к пониманию феномена созна-
282 Крыштановская О. В. Современные концепции политической элиты и российская практика // Мир России. 2004. Т. 13. № 4. С. 3-39.
283 Делягин М. Г. Мировой кризис. М., 2003.
284 Моисеев Н. Н. Быть или не быть... человечеству? М., 1999.
285 Корнинг П. А. Синергия и эволюция «суперорганизмов» // Вызов познанию. М., 2004. С. 184-221.


ния, природа которого, как говорилось в первой сноске предыдущего раздела, остается для современной науки загадкой. Сознание — это атрибут «разумной» системы, но только состоящей не из индивидов, а из нейронов мозга индивида:
«Сознание, разумное мышление, память... возникают как свойство нейронных сетей, а не как свойство ее отдельных элементов286»287.
Подобно тому как на множестве связанных индивидов возникает новая самостоятельная сущность, которую я называю социальной «разумной» системой, на множестве связанных нейронов мозга индивида возникает другая самостоятельная сущность — сознание.
Самостоятельную сущность, возникающую на множестве связанных индивидов, называть сознанием было бы некорректно, это другой феномен, представляющий собой нечто принципиально отличное от сознания индивида. Не надсознание, не сверхсознание, а просто нечто другое. Нам непонятное и, видимо, недоступное. Как муравьям-индивидам, подчеркну это еще раз, недоступен коллективный «разум» муравьиного социума.
Так как «разум» социума гнездится в структуре взаимосвязей индивидов, то ножницы между ним и разумом индивидов образуются за счет их — индивидов — взаимодействия, которое может быть как эффективным, так и неэффективным. Общественное устройство, обеспечивающее наиболее эффективное взаимодействие индивидов, является, очевидно, наиболее «разумным». В общественно-экономическом плане таковым на сегодняшний день является, судя по всему, постиндустриальное общество (см. разд. 8.13):
«Роль населения как носителя интеллектуального потенциала многократно возрастает в постиндустриальных странах, где именно интеллект нации, как совокупность интеллектов отдельных личностей, становится реальным движителем прогресса (выделено мной. — С. X.)»288.
Ножницы между индивидуальным разумом и «разумом» СРС наглядно демонстрируют эмигранты из «отсталых» стран, включая Россию, оказавшиеся в странах «золотого миллиарда», где многие из них прекрасно адаптируются к постиндустриальным условиям, достигая высот на самых разных поприщах, тогда как общества, составленные из таких же индивидов в их родных странах, никак не могут вывести их (родные страны) на высокий (постиндустриальный) уровень развития, демонстрируя невысокий уровень коллективного «разума».
Понятно, что само по себе понятие «разумной» системы не дает ключа к постижению законов «мышления» социума. В этом отношении наше понятие не лучше уже существующих — коллективного бессознательного, группового самосознания, психологии группы и пр. Однако само по
286 См., например: Artigiani R. Societal computation and the emergence of Mind // Evolution and Cognition. 1996. Vol. 2. № 1. P. 2-15.
287 Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. М., 1999. С. 43.
288 Римашевская H. М. Человек и реформы. М, 2003. С. 53.
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
себе противопоставление социума как «разумной» системы индивиду оказывается в некоторых вопросах чрезвычайно полезным.
В общем случае интересы социальной «разумной» системы отнюдь не совпадают с интересами составляющих ее индивидов и, блюдя свои интересы, как она их «понимает», СРС способна действовать в большой степени поперек интересов индивидов, подчиняя их себе и губя все живое окрест себя, как это и делает, к примеру, российская номенклатура, о которой шла речь выше. Чрезвычайно опасными для человека бывают и техноструктуры Джона Гэлбрейта:
«По мере развития ее (техноструктуры. — С. X.) цели имеют тенденцию все больше и
больше расходиться с целями общества»289.
Военным техноструктурам, например, выгодно производить возможно больше возможно более разного вооружения, в чем страна может быть и не заинтересована. Техноструктуры и руководимые ими корпорации способны и на прямые преступления против общества, когда они, например, сливают химикалии в реку или скрывают от акционеров истинное финансовое положение корпорации.
Будучи самостоятельными сущностями, СРС обладают инстинктом самосохранения. Если такая система стала опасной или просто обременительной для большей СРС, в состав которой она входит, то ликвидацией этой СРС вынуждена заниматься сама эта большая система. Для примера сошлемся на живой организм, который уничтожает ставшие для него опасными или ненужными клетки посредством апоптоза290. Другими словами, для уничтожения социальной «разумной» системы, ставшей опасной для человека, требуются внешние по отношению к ней силы, сама она на это не пойдет.
8.14.4. 	Возрастание роли СРС в ходе эволюции
В предыдущем разделе мы пришли к выводу, что СРС — это самостоятельная сущность, интересы которой во многом расходятся с интересами составляющих ее индивидов и которая подчиняет их себе (йодобно тому как многоклеточный организм подчиняет себе клетки), вырабатывая для них правила поведения, посылая кого-то на войну, кого-то — на электрический стул, и т. д.
289 Гэлбрейт Дж. Экономические теории и цели общества. М., 1976. С. 212.
290 АПОПТОЗ— генетически запрограммированный механизм, обеспечивающий самоубийство соматических клеток, ставших опасными для организма, и включающийся, например, когда у клетки поврежден ее генетический аппарат [Патрушев Л. И. Экспрессия генов. М., 2000. С. 13]. «...есть основания предполагать, что генетическая программа апоптоза консервативна и универсальна от червя до человека» [Корочкин Л. И. Введение в генетику развития. М., 1999. С. 187]


С другой стороны, как разъяснялось в разд. 8.5, человек — это не главная цель и итог эволюции, но лишь ее промежуточный финиш на одной из ветвей биологической мутовки разумных существ. Поэтому можно ожидать появления в ходе эволюции эволюционно более продвинутых по сравнению с человеком эволюционирующих объектов:
«Судя по признакам, обозначившимся к началу [XXI] века, на него придется эпоха завершения собственно человеческой истории — той фазы универсальной эволюции, в которой ведущую роль играет вид Homo sapiens. Основной вопрос в том, завершится [ли] вместе с ней эволюционный цикл на Земле, или [же] следствием бифуркации станет перерастание в новую, "послечеловеческую" фазу эволюции»291.
Похоже на то, что таким эволюционно более продвинутым по сравнению с человеком творением эволюции (возможно, не единственным) и являются социальные «разумные» системы, в которые, как мы говорили, превращаются достаточно сложные социальные системы при достаточно интенсивном взаимодействии индивидов. В соответствии с говорившимся в разд. 8.3, вектор социальной эволюции направлен именно в сторону усложнения социальных структур и возрастания интенсивности взаимодействия индивидов, так что СРС находятся на острие вектора эволюции. Всё это подводит нас к заключению, что в ходе социальной эволюции роль СРС закономерно возрастает, так что рано или поздно придет время, когда они будут доминировать над (манипулировать) индивидуумами, подобно тому как муравьиный социум манипулирует муравьями. Собственно, в определенном смысле это уже реальность.
Будучи социальными животными, мы, люди, издавна, и чем дальше, тем больше, живем в мире СРС. Каждый из нас является членом самых разных СРС, начиная с семьи и школы и кончая обществом потребителей, политической партией и государством. Понять, что происходит с индивидами, нельзя без анализа СРС, в которые они входят и которые ими манипулируют. В этом состоит, как я это понимаю, одно из основных противоречий жизни человека: с одной стороны, человек обладает сознанием и волей, с другой — постоянно включен в некие СРС, которые им манипулируют (руководят).
СРС существовали в глубокой древности, но поначалу в примитивных и недолгоиграющих формах. Скажем, в форме группы охотников или войска во время битвы. Со временем СРС становятся все более сложными и все более долговременными — племя, крестьянская община, население деревни или города, политическая партия. Соответственно все более ощутимым становится и их влияние на индивидов:
291 Назаретян А. П. Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории.
М., 2004. С. 249.
8.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем (СРС)


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
«Уже более трети века, на протяжении жизни почти полутора поколений совокупность 144 как жестко формализованных организаций, так и неформализованных и потому отно¬
сительно неустойчивых сообществ стала самостоятельной формой и фактором развития как личности, так и человечества в целом. И, если для отдельной личности указанная совокупность сообществ стала неотъемлемой средой обитания, то для всего человеческого общества она превратилась в его внутреннюю структурообразующую систе-
292
му — своего рода скелет» .
«Необходимым условием сохранения человечества в условиях информационной революции является формирование надличностного сознания в дополнение к сознанию индивидуальному... надличностные сознания... занимают положение неких высших по отношению к отдельно взятому человеку сил\ по своей природе [они] являются для него если и не непостижимыми, то, во всяком случае, непосредственно не наблюдаемыми... надличностные сознания, насколько можно понять, являются прямым порождением, а в определенном смысле — и совокупностью индивидуальных человеческих сознаний. Это означает, что они являются вторичными, а не первичными по отношению к человеку явлениями, его порождениями, а не его творцами (выделено мной. — С. X)»292  293.
Когда люди ощущают себя «песчинками в водовороте влекущих их куда-то исторических событий», то их «влекут куда-то» именно социальные «разумные» системы, преследующие собственные интересы и развивающиеся по собственным законам.
Судя по всему, будущее человечества во многом будет определяться (если уже не определяется) социальными «разумными» системами. И чем дальше, тем во всё большей степени смысл происходящих социальных событий будет ускользать от человеческих индивидуумов, подобно тому как муравьям недоступен смысл событий, происходящих с муравьиным социумом.
СРС — это не просто очередная стадия эволюции, это нечто гораздо большее. Базовой составляющей эволюции социального мира является эволюция ментальных представлений индивидов в их взаимодействии, а взаимодействие ментальных представлений индивидов осуществляется на иначе, как через взаимодействие индивидов, образующих социальные «разумные» системы. Другими словами, социальный мир может эволюционировать только через посредство социальных «разумных» систем.
Можно понять и основное направление эволюции СРС. Как говорилось в разд. 8.14.3, при объединении индивидов в такую систему де-факто происходит объединение нейронных систем индивидов в нейронную макросистему, почему социальная «разумная» система и приобретает дополнительные «мыслительные» способности, подобно тому как человек приобретает мыслительные способности благодаря объединению в систему его нейронов. Вопрос заключается в «качественности» (эффективности)
292 Делягин М. Г. Мировой кризис. М., 2003. Предисловие.
293 Там же. Разд. 2.1


системы связей нейронов. В мозге индивида нейроны связаны непосредственно и весьма качественно, в коллективном нейронном мозге социальной «разумной» системы индивидуальные нейронные системы связаны друг с другом опосредованно и, мягко говоря, не очень качественно. Это и обеспечивает СРС гигантские резервы для дальнейшей эволюции: эта эволюция будет протекать, надо полагать, в направлении совершенствования средств связывания индивидов, включая их нейронные системы, воедино. Останутся ли при этом человеческие особи человеческими существами и если останутся, то в какой степени— сегодня сказать крайне затруднительно.
145
8.15. 	Эволюционная роль среды
Мы уже выказывали в этой книге свою приверженность автогенетическим представлениям об эволюции (см. разд. 7.2.3.4 и 8.1.1), рассматривающим ее как результат саморазвития материи / взаимодействий. Здесь мы уточним нашу позицию, более четко охарактеризовав наше понимание эволюционной роли среды.
Иногда под автогенетическими представлениями понимают представления, объясняющие эволюцию только и исключительно внутренними взаимодействиями эволюционирующей системы и, соответственно, полностью отрицающие эволюционную роль среды. Такие автогенетические представления представляются мне столь же ошибочными, как и эк- тогенетические представления (включающие дарвинизм и синтетическую теорию эволюции), в которых эволюция предстает происходящей только под воздействием среды. Обе эти системы представлений, на мой взгляд, ошибочны в своих крайностях. Эволюционная роль среды видится мне троякой:
1) непосредственно участвуя в формировании прогрессивных самосборок, среда обеспечивает им первичную адаптивность (см. разд. 8.1.1);
2) вызывая «эффект потряхивания» эволюционирующей системы, она активирует (облегчает) возникновение прогрессивных самосборок под постоянно действующим давлением взаимодействий (см. разд. 8.11);
3) эволюция в сторону интенсификации (максиминимизации) взаимодействий диктует интенсификацию (максиминимизацию) взаимодействий эволюционирующих систем друг с другом и со средой, почему с ходом эволюции возрастает роль открытых и существенно открытых, или автопойэтических (существующих, только как открытые), систем, играющих друг для друга роль среды (см. разд. 8.3.5).
8.15. Эволюционная роль среды


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
8.16. 	Уточнение на будущее: эволюционирует
не вся Вселенная, но отдельные метагалактики, включая наблюдаемый нами мир, и другие космические макросистемы на стадии их расширения
Здесь будет рассказано об одном изменении в авторской версии универсального эволюционизма, которое, не имея непосредственного отношения к предмету настоящей монографии, представляется, тем не менее, чрезвычайно важным в мировоззренческом плане и которое возникло уже после выхода в свет ее (монографии) первой части.
До последнего времени я считал, что эволюционирует не только наблюдаемый мир, т. е. мир, который нам, жителям Земли, доступен для наблюдения в пределах так называемого горизонта видимости радиусом около 13,7 млрд световых лет, но и вся Вселенная, которую за пределами горизонта видимости мы наблюдать в принципе не можем294. Эта точка зрения нашла отражение в предыдущих публикациях автора этих строк295 и даже в первой части настоящей монографии (в разд. 3.1.2.1, 3.1.2.5, 3.1.2.8 и 7.4). Я так считал, несмотря на то, что гипотеза об эволюции Вселенной как целого в определенном направлении сочеталась в моей космологической концепции с гипотезой о ее (Вселенной) фрактально- сти, хотя из последней и следует, как я показывал, вывод, что «бесконечная» плотность Вселенной равна нулю (к нулю стремится плотность любого ее фрагмента при мысленном раздвижении его границ до бесконечности), откуда вытекает, что Вселенная не может вся ни расширяться, ни сжиматься и что расширяются или сжимаются только составляющие Вселенную конечные фрагменты, т. е. метагалактики и другие космические системы (см. разд. 3.1.2.3).
Сегодня, по-прежнему полагая в основание своей космологической картины мира гипотезу о фрактальности Вселенной, от гипотезы об ее эволюции я решительно отказался, к чему меня принудили три соображения.
294 Как уже говорилось в разд. 8.3, согласно общепринятым сегодня представлениям, наблюдаемый мир зародился в нынешней его ипостаси около 13,7 млрд лет назад в результате Большого взрыва и потому ограничен для нас горизонтом видимости: так как никакой сигнал не может распространяться быстрее света, то у нас в принципе не может быть информации о том, как устроен мир на расстояниях, превышающих 13,7 млрд световых лет.
295 Хайтун С. Д. Эволюция Вселенной // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 74-92; ХайтунС. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. Гл. 6; Хайтун С. Д. Социум против человека. М., 2006. Разд. 1.6.5 и 8.2.1; Хайтун С. Д. Эволюция Вселенной и нашей Метагалактики // Историко-астрономические исследования. М., 2006. С. 259- 304; Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира. М., 2007. Гл. 6.


Первое соображение. Если бы Вселенная и на самом деле вечно эволюционировала, то в ней всюду должна была бы возникнуть развитая жизнь, так что Космос буквально кишел бы нашими собратьями по разуму (инопланетянами), чего, однако, не наблюдается.
Второе соображение. С гипотезой о вечно эволюционирующей Вселенной закономерно возникают неразрешимые вопросы о том, что было со Вселенной в бесконечно далеком прошлом, т. е. о начале эволюции и о Боге, возможно ее запустившем, что для меня, материалиста до мозга костей, не верящего ни во что трансцендентное, недопустимо.
Третье соображение. Гипотеза об эволюции Вселенной прямо и откровенно противоречит гипотезе о ее фронтальности, отказываться от которой у меня нет никаких оснований.
В самом деле, посмотрим, что будет, если и когда наша Метагалактика начнет сжиматься под действием гравитации. Рано или поздно, по достижении ею определенной степени сжатия, внутри нее исчезнут все возникшие в ней ранее в процессе расширения органические и социальные формы жизни (на Земле и, возможно, в других местах), так что останутся только (базовые, или фундаментальные) физические формы взаимодействий — гравитационные, электромагнитные, сильные и слабые, с которых, огрубление говоря, в нашей Метагалактике после Большого взрыва всё начиналось (см. разд. 8.1.2). Эволюция в нашей Метагалактике, когда она примется сжиматься, очевидно, рано или поздно пойдет вспять. Это же верно и в отношении других сжимающихся метагалактик.
Сказанное не означает, что в метагалактике после начала сжатия изменяются на противоположные сами законы эволюции. Нет, как мне представляется, законы эволюции, как и любые законы природы, не меняют своего вида в зависимости от того, в какой системе и при каких условиях им приходится действовать, изменяется «только» результат их действия. Если бы, скажем, наше Солнце однажды вдруг взорвалось, то цивилизация на Земле, несмотря на продолжающие действовать законы эволюции, благодаря которым на Земле возникли био- и ноосфера, погибла бы — внешние условия пересилили бы по результатам законы эволюции. Примерно это и произойдет в нашей Метагалактике, если и когда она станет сжиматься: гравитационное сжатие пересилит в ней по результатам законы эволюции, так что ее содержимое рано или поздно практически вернется в исходное состояние, в каком она начала свою эволюцию в стадии расширения.
Примем теперь во внимание, что из-за равенства массовой плотности фрактальной Вселенной нулю и вытекающей отсюда невозможности для нее как целого расширяться или сжиматься, процессы локального сжатия и расширения метагалактик и других космических макросистем не могут преобладать во Вселенной друг над другом. Если бы, скажем, в ней возобладали локальные процессы расширения, то это привело бы к расширению Вселенной как целого. И наоборот, возобладание локальных процессов сжатия над процессами расширения привело бы к сжатию
8.16. Уточнение на будущее


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
Вселенной как целого. Отсюда и следует вывод, что эволюция фракталь ¬ ной Вселенной как целого невозможна: результаты локальной эволюции в космических макросистемах (метагалактиках и др.), достигнутые во время их расширения, уничтожаются локальными процессами сжатия.
Но ведь не исключено, возразит читатель, что при общем уравновешивании друг друга процессов локального сжатия и расширения во Вселенной расширение какой-то метагалактики не сопровождается ее последующим сжатием, а ее содержимое, продолжая расширение, рассеивается в космическом пространстве. Если даже доля метагалактик с такой судьбой невелика, не может ли это привести к выживанию и дальнейшей эволюции возникших в таких метагалактиках все более развитых органических и социальных форм жизни? Мой ответ на это возражение состоит в том, что этого, по всей видимости, не происходит, потому что, если бы это происходило, и происходило вечно, то (мы возвращаемся к первому нашему аргументу против эволюции Вселенной) космос кишмя кишел бы инопланетянами, чего не наблюдается. По-видимому, вещество, рассеиваемое во Вселенной «отказавшимися» сжиматься метагалактиками, подбирается со временем другими метагалактиками (или другими космическими макросистемами), где и попадает вновь в «мясорубку» локальных сжатий и расширений.
Обратим внимание, что фрактальная Вселенная, т. е. Вселенная в предположении ее фрактальности, странным образом напоминает Вселенную в предположении справедливости знаменитой флуктуационной гипотезы Людвига Больцмана конца XIX в., согласно которой Вселенная в целом находится в равновесии (т. е. не эволюционирует), но то тут, то там в ней возникают флуктуации — миры, в части которых процессы идут в одну сторону (по Больцману — их энтропия растет), а в части — в другую (их энтропия убывает)296. Однако это сходство, как мне представляется, носит чисто внешний характер, наполнение нашей концепции совсем иное.
Во-первых миры-флуктуации во Вселенной Больцмана крайне маловероятны (потому он и называет их флуктуациями), тогда как основная часть его Вселенной равновесна, т. е. мертва. Человек, по Больцмцну, потому только и имеет возможность наблюдать эту чрезвычайно маловероятную флуктуацию, что представляет собой ее порождение. Напротив, расширяющиеся и сжимающиеся метагалактики (и иные расширяющиеся и сжимающиеся космические макросистемы) во фрактальной Вселенной — отнюдь не флуктуации, именно из них и состоит практически вся Вселенная. И развитая жизнь — закономерное порождение протекающей в расширяющихся метагалактиках эволюции. В неэволюционирующей (фрактальной) Вселенной жизнь буквально бурлит. Другое дело, что фе¬
296 Хайтун С. Д. Механика и необрагимость. М., 1996. С. 307-308; Хайтун С. Д. 2005.
Там же. Разд. 3.2.2.


номен жизни во фрактальной Вселенной носит неустранимо локальный — в пространстве и во времени — характер: всюду, где возникает жизнь, она обречена на гибель.
Во-вторых, согласно Больцману,
«для Вселенной в целом два направления времени являются неразличимыми, так же
297
как в пространстве нет верха и низа» .
Во фрактальной Вселенной время течет в одном направлении.
Однако в отношении энтропии фрактальная Вселенная, мне кажется, очень похожа на больцмановскую. Так как Вселенная Больцмана равновесна, ее энтропия постоянна (энтропия любого ее фрагмента при мысленном раздвижении его границ до бесконечности стремится к постоянной величине), соответственно в части возникающих в ней флуктуаций (когда они увеличиваются) энтропия растет, а в другой ее части (когда флуктуации, рассасываясь, уменьшаются) — убывает. Примерно то же можно сказать о фрактальной Вселенной, но по несколько другим соображениям.
Энтропия фрактальной Вселенной в целом тоже и в том же смысле постоянна во времени, но не потому, что такая Вселенная равновесна (она существенно неравновесна, потому что вся состоит из существенно неравновесных систем — расширяющихся и сжимающихся метагалактик и других расширяющихся и сжимающихся космических макросистем), но потому, что изменение энтропии Вселенной в определенном направлении означало бы эволюцию Вселенной, тогда как фрактальная Вселенная эволюционировать не может. Коли это так, то, делаем мы вывод, рост энтропии в расширяющихся метагалактиках должен компенсироваться ее убыванием в сжимающихся метагалактиках.
Это, конечно, странный вывод, во всяком случае, для автора этих строк, всю жизнь исповедовавшего закон возрастания энтропии, но, по идее, ничего сверхъестественного в таком выводе нет. В конце концов, закон возрастания энтропии — закон опытный, его справедливость следует из наблюдений, осуществляемых нами только и исключительно внутри нашей расширяющейся Метагалактики. А что было бы, если бы мы жили в метагалактике, сжимающейся под действием гравитации, в которой из-за всё растущего давления исчезают одна за другой все сколько-нибудь сложные формы взаимодействий / материи, т. е. когда изменения происходят в сторону уменьшения сложности и разнообразия? По-видимому, тогда мы пришли бы к выводу, что в наблюдаемом мире (внутри сжимающейся метагалактики) действует закон убывания энтропии.
Но вернемся к нашим баранам. Фрактальна Вселенная или не фрак- тальна, эволюционирует она как целое или не эволюционирует, убывает
297 Boltzmann L. Zu Hm. Zermelo’s Abhandlung «Über die mechanische Erklärung irrever¬
sibler Vorgänge» // Ann. Phys. Folge 3. 1897. Bd. 60. S. 392-398 / Рус. пер. C. 461.
8.16. Уточнение на будущее


Глава 8. Контуры авторской версии универсального эволюционизма
150
энтропия сжимающихся метагалактик или не убывает — для нас в этой книге важно то, наблюдаемый нами мир, находящийся внутри нашей расширяющейся Метагалактики, безусловно эволюционирует во вполне определенном направлении. Отказ от тезиса об эволюции Вселенной отнюдь не отменяет представлений об универсальной эволюции наблюдаемого мира. Просто их следует относить не ко Вселенной в целом, но «только» к нашей Метагалактике на стадии ее расширения, которое длится уже 13,7 млрд лет и которое еще продлится, будем надеяться, достаточно долго. В процессе расширения нашей Метагалактики закономерно возникли, в числе прочего, органические и социальные формы жизни на Земле. У этой эволюции совершенно определенно есть вектор и законы, которым мы вынуждены подчиняться, чтобы не погибнуть раньше времени, т. е. прежде чем начнется сжатие нашей Метагалактики и прежде чем это сжатие достигнет степеней, губительных для развитых форм жизни. Точно так же, надо полагать, законы эволюции в нашем их понимании действуют и внутри других расширяющихся метагалактик и иных космических макросистем.
Еще раз совсем коротко. Всё, что говорилось в предыдущих разделах настоящей главы и еще будет говориться в последующих главах об эволюции с ее обязательными для нас законами, справедливо в отношении наблюдаемого нами мира, т. е. в отношении нашей Метагалактики, пока она расширяется, хотя и несправедливо в отношении всей Вселенной.
* * *
Следуя заявленной в первой части настоящей книги программе действий (см. преамбулу к гл. 7) по выводу философии науки из кризиса, в который она была ввергнута победой в ней принципа фаллибилизма, мы кратко изложили в настоящей главе авторскую версию представлений об универсальной эволюции (которую мы с определенной натяжкой будем иногда называть далее теорией универсальной эволюции), а теперь собираемся распространить эти представления на эволюцию научного знания. Двигаться будем по разделам гл. 8. В ней было пятнадцать основных разделов (с 8.1 по 8.15), столько же будет разделов и в следующей главе (с 9.1 по 9.15).


Глава 9
Проекция авторской версии универсального эволюционизма на эволюцию научного знания
Как говорилось в гл> 7, в эволюционной эпистемологии традиционно выделяют два направления:
1) изучающее эволюционное формирование познавательного аппарата человека;
2) изучающее эволюцию научного знания.
Мы далее будем рассматривать второе из них.
Эволюцию научного знания мы рассматриваем в рамках общих представлений об универсальной эволюции, т. е. в том же ключе, в каком мы рассматривали в гл. 8 эволюцию неорганического, органического и социального миров. «В едином ключе» означает здесь, что эволюция научного знания подчиняется тем же общим законам универсальной эволюции, каким подчиняется эволюция этих трех миров, принимая в каждом из этих трех случаев специфическую форму. Специфическую форму принимают законы универсальной эволюции и применительно к научному знанию.
Специфическая черта эволюции научного знания состоит, прежде всего, в том, что мы имеем здесь дело с эволюцией нематериальных объектов / систем (понятий, теорий, парадигм и т. д.), имеющих материальную основу в форме нейронных структур человеческого мозга. Эволюция этих нематериальных систем, имеющих материальную основу, полагаем мы, также подчиняется общим законам универсальной эволюции:
«Наши знания эволюционируют по определенным законам, которые в широких пределах не зависят от конкретного содержания этих знаний»1.
Законы универсальной эволюции применительно к эволюции научного знания мы и попытаемся далеё выявить, что, можно надеяться, позволит до известной степени исправить положение дел в этой области знания, каким оно выглядит, например, в высказывании Е. Б. Кузиной:
1 Стаханов И. П. Эволюция физических теорий // Проблемы истории и методологии
научного познания. М., 1974. С. 137.


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«Ни одной из постпозитивистских концепций пока не удалось хотя бы в общих чертах 152 предсгасить историческое развитие науки в целом как внутренне закономерный про¬
цесс, дать теоретическое объяснение прогресса науки»2.
9.1. 	Автогенетический характер эволюции научного знания
Одним из общих законов универсальной эволюции, которым подчиняется научное знание, полагаем мы, является автогенетический характер его эволюции. Другими словами, в развитие автогенетических мотивов, с переменным успехом звучащих в современной эволюционной эпистемологии (см. гл. 7), мы считаем, что научное знание эволюционирует посредством механизмов самоорганизации:
«Наука будет рассматриваться нами лишь в одном своем аспекте — как знание или са- моразвивающееся знание»3.
«...можно утверждать, что в социальных, культурных или научных "системах” также возникают структуры — идеи, понятия, парадигмы. Таким образом, во всех случаях мы имеем дело с процессами самоорганизации, приводящими к возникновению качественно новых структур в макроскопических масштабах»4.
«Главное гносеологическое "следствие" общенаучных теорий самоорганизации состоит в том, что само познание следует рассматривать как необратимый, самоорганизующийся процесс»5.
«...от самоорганизации неживой материи после "большого взрыва" до "самоорганизации" научного знания в результате творческих усилий теоретиков...»6.
«Характерной особенностью теоретической стадии науки является, таким образом, способность ее концептуального аппарата к развитию в известных пределах на собственных основаниях, к своего рода саморазвитию, к экспликации заложенных в идеализированных теоретических объектах возможностей. Последние — не просто идеализированные образы действительности. Это идеальные мысленные объекты, из которых можно извлечь потенциально заключенное в них знание»7.
«...передо мною открывается трудная задача— осмыслить... удивительный, необъятный и почти недоступный "мир объективного знания". Я догадываюсь, что этот мир знания выше меня и не зависит от моих усилий — он движется своими исторически неисповедимыми путями»8.
2 Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма. М., 1988. С. 144.
3 Грязнов Б. С. Логика. Рациональность. Творчество. М., 1982. С. 99.
4 Хакен Г. Синергетика. М., 1985. С. 40 / Цит. по: Бургин М. С., Кузнецов В. И. Развитие научного знания как синергетический процесс // Самоорганизация в природе и обществе. Л., 1988. С. 9.
5 Гасилин В. Н., Кудряшов А. Ф. Самоорганизация и изменения философских знаний // Там же. С. 18.
6 Бродский И. Н. Самоорганизация и развитие науки // Там ще. С. 7.
7 Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в истории научного познания // Теория познания. Т. 3. М., 1993. С. 129.
8 Овчинников Н. Ф. Знание — болевой нерв философской мысли // Вопросы философии. 2001. № 1.С. 105.


«Конрад Лоренц ввел принцип Еи^игабопез, или "креативных вспышек" (лат.: Ш^игаге— сверкать молнией) как принцип, описывающий возникновение нового, но- 153 вых системных свойств в ходе эволюции.
Согласно представлениям гештальтпсихологов, имеет место "инсайтная перестройка". Происходит как бы мгновенная организация красивой мозаичной структуры из имеющихся элементов знания и опыта: "встряхнул, и есть структура!"»9.
Тесно пересекаясь с идеями эпистемологического конструктивизма (см. разд. 6.1.7), представления о самоорганизации эволюции научного знания «сами собой» ведут к отрицанию марксистско-ленинской теории отражения.
Существенной чертой саморазвития научного знания является то, что ученые ‘зачастую развивают знание, не думая о пользе, которую оно может принести (для фундаментальных исследований наперед не известно, принесет ли пользу в обозримом будущем данное исследование), развивают, чтобы развивать:
«Все люди от природы стремятся к знанию. Доказательство тому — влечение к чувственным восприятиям: ведь независимо от того, есть от них польза или нет, их ценят ради них самих»10.
«Ученый изучает природу не потому, что это полезно; он исследует ее потому, что это доставляет ему наслаждение»11.
Это согласуется с тем, что, как говорилось в разд. 8.5, смыслом жизни индивида является стремление к активности ради активности, которое самоценно (первично) и объясняется общей направленностью эволюции в сторону интенсификации метаболизмов (взаимодействий). Активности не всякой, но, в соответствии с эволюционным принципом минимакса (см. разд. 8.4), рассчитанной на возможно более продолжительное будущее. Вот это заложенное в нас всей предыдущей эволюцией человечества стремление к активности ради активности и побуждает ученых развивать научное знание без оглядки на возможную пользу от него12.
Самоорганизация научного знания зачастую предстает в литературе как самоорганизация в процессе творческого мышления индивида:
«...задача состоит в том, чтобы сконструировать... субъекта, открытого для всякого рода самопреобразований в ходе исследований»13.
«...механизм интуиции можно представить как механизм самоорганизации, самодо- страйвания визуальных и мысленных образов, идей, представлений, мыслей. Причем это имеет силу как для научного, так и для художественного творчества... Самоорга-
9 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М. РАН, 1995. С. 124.
10 Аристотель. Сочинения. Т. 1. М. 1975. С. 65.
11 Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 292.
12 Продолжение сюжета о фундаментальных исследованиях см. в разд. 9.3.3.
13 Аршинов В. И., Свирский Я. И. На пути к рекурсивному этосу постнеклассической науки // Этос науки. М., 2008. С. 236.
9.1. Автогенетический характер эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
низация в области творческого мышления есть восполнение недостающих звеньев, 154 "перебрасывание мостов", самодостраивание целостного образа... Происходит... само-
вырастание целого из частей в результате самоусложнения этих частей. Поток мыслей и образов в силу своих собственных потенций усложняется и спонтанно выстраивает себя. Из простой структуры вырастает более сложная. Это есть автопоэзис мысли, если применить центральное понятие концепции X. Матурана14»15.
На мой взгляд, самоорганизация характерна не только для творческого мышления индивида, но и для мышления вообще, как на уровне сознания, так и на уровне подсознания.
Как говорилось в разд. 8.1.1, эволюция материального мира осуществляется посредством материальных же самосборок. Эволюция нематериального по своей природе научного знания, имеющего, как говорилось, материальную основу в форме ментальных (нейронных) структур человеческого мозга, осуществляется посредством самосборок этих ментальных структур, или ментальных самосборок. Если органические самосборки обычно называют мутациями, то ментальные — новациями, новыми идеями, проблемами, теориями и т. п.:
«То, что в биологической эволюции называется "мутантами", в социальной именуется "еретиками" и "диссидентами"»16.
«То, что мы называем теориями — это наши изобретения, изготовленные ради решения проблем»17.
Ментальные самосборки происходят, во-первых, на уровне ученых- индивидов и, во-вторых, на уровне групп ученых, точнее — на уровне социальных «разумных» систем науки (СРСН), о которых пойдет речь в разд. 9.14.
Именно эволюцией научного знания посредством ментальных самосборок объясняется тот факт, что рождение нового в науке зачастую происходит скачкообразно, или, как говорят в теории органической эволюции, сальтационно:
«...новая парадигма или подходящий для нее вариант, обеспечивающий дальнейшую разработку, возникает всегда сразу, иногда среди ночи, в голове человека, глубоко втянутого в водоворот кризиса. Какова природа этой конечной стадии — как индивидуум открывает (или приходит к выводу, что он открыл) новый способ упорядочения данных, которые теперь все оказываются объединенными, — этот вопрос приходится оставить... не рассмотренным, и, может быть, навсегда (выделено мной. — С. X.)»18.
«Нельзя не согласиться с [Т.] Куном в том, что новое в науке, как правило, возникает сразу в виде относительно завершенной системы идей. Решительный шаг, пишет
14 Об автопойэтических системах см. в разд. 7.3.1 и сноску в разд. 8.3.5. — Прим. С. X.
15 Князева Е. Н. Там же. С. 116, 124-125.
16 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2010. С. 183.
17 Овчинников Н. Ф. Об интеллектуальной биографии Поппера // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 35-38.
18 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 126.


B. Гейзенберг, всегда скачкообразен. "Вы не можете рассчитывать на то, что будете приближаться к истине небольшими порциями, шаг за шагом; в некотором месте вам 155 придется прыгнуть, вам придется отбросить старые понятия и подыскать что-нибудь новое, а затем проверить, можете ли вы плыть, стоять или что-нибудь в этом роде, но уже во всяком случае придерживаться старых понятий вам нельзя"19 (выделено мной. —
C. X)»20.
Каждый ученый переживает в своем работе порядочное количество индивидуальных ментальных «революций» разного масштаба, или инсайтов.
Впрочем, инсайты (ментальные самосборки) характерны не только для ученых и даже не только для людей вообще, но и для животных, о чем свидетельствует пример макаки, которая щелкала проблемы как орехи посредством одной-единственной пробы и о которой рассказывалось ближе к концу разд. 7.2.3.6.
Как говорилось в разд. 7.1, именно ментальная самосборка как механизм рождения в науке гипотез просматривается за понятием абдукции
Ч. 	Пирса.
Представления о самоорганизации научного знания посредством ментальных самосборок «сами собой» ведут к отрицанию применительно к эволюции научного знания не только уже упомянутой марксистско- ленинской теории отражения, но и, как было подчеркнуто в разд. 7.2.3.6, дарвиновской теории естественного отбора, предполагающей, что новая научная идея рождается в результате перебора всех возможных вариантов, или посредством проб и ошибок:
«Творческое мышление происходит не путем случайного перебора вариантов, а посредством выбора главного, чтобы организовать целое. Самоорганизация происходит вокруг этого ключевого звена»21.
В рамках автогенетических представлений «сам собою» снимается и вопрос, почему научное знание эволюционирует, т. е. развивается в определенном направлении. Ответ: эволюционирует, потому что эволюционирует. Таковы законы эволюции.
Когда в разд. 8.1.1 шла речь об универсальной эволюции, мы говорили, что эволюционные самосборки возникают под давлением взаимодействий. Поскольку же, говорилось там, игра взаимодействий по самой своей природе имеет непросчитываемый, вероятностный характер, то и самосборки имеют вероятностную природу, их появление поддается прогнозу только в стохастическом смысле. Наперед не просчитываются, имея вероятностную природу, и ментальные самосборки, включая самосборки научного знания, что не мешает им иметь эволюционную направленность в статистическом смысле (см. разд. 9.3).
19 Гейзенберг В. Теория, критика и философия // УФН. 1970. Т. 102. Вып. 2. С. 306.
20 Родный Н. И. О научных революциях и формах их проявления // Родный Н. И. Очерки по истории и методологии естествознания. М., 1975. С. 210-211.
21 Князева Е. Н. Там же. С. 118.
0.1. Автогенетический характер эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
9.2. 	Фракталъностъ эволюции научного знания
9.2.1. Фрактальность научного знания
9.2.1.1. Основной раздел
В разд. 8.2.1 рассказывалось о фрактальной (всюду дискретной) природе наблюдаемого мира. Фракталы были разделены нами на пространственные и непространственные. Первые образуют множество иерархически организованных подсистем, разделенных пространственными «барьерами», т. е. разнесенных друг от друга на большее или меньшее расстояние трехмерным пространством, в котором мы живем. Во вторых подсистемы разделены барьерами разной проницаемости иной, непространственной природы; такими барьерами выступают клеточные мембраны, клановые, этнические и государственные границы и т. д. и т. п.
Научное знание (как и знание вообще) тоже устроено фрактально, причем, фрактально именно в непространственном смысле. Барьеры, разделяющие здесь подсистемы, можно характеризовать как барьеры непонимания— носителям разных научных (и ненаучных) теорий, парадигм, взглядов трудно понимать друг друга. Эти барьеры также могут быть разной проницаемости.
Дискретность охватывает весь массив научного знания сверху донизу. Начать с того, что научное знание естественным образом распадается на разделы (классическая механика, электродинамика и т. д. и т. п.),
«в каждом из которых образовалась своя система понятий и постулатов, которая неявным образом определяет свою группу исходных понятий»22.
Ученые, работающие в разных разделах, естественным образом не понимают друг друга, поскольку опираются на разные системы понятий. Более крупные разделы — научные дисциплины; работающие в разных дисциплинах ученые понимают друг друга еще труднее.
Научные дисциплины и разделы в свою очередь представляют собой множество относительно самостоятельных структур, систем и подсистем, которые могут быть отождествлены с понятиями / концептами, идеями, проблемными областями, теориями, парадигмами, исследовательскими программами и пр.:
«...крупная исследовательская программа уровня раздела физики будет порождать не одну, а множество линейных последовательностей теорий, каждую из которых можно представить как более мелкую исследовательскую программу, вложенную в эту более крупную. То есть исследовательская программа может состоять более чем из одной линейной последовательности теорий (составлять не линию, а ветвящееся дерево)... для уровня раздела физики куновскую ’’парадигму” можно сопоставить с лакатосов- ской "исследовательской программой" (выделено мной. — С. X.)»23.
22 Философия науки. М., 2007. С. 234-235.
23 Там же. С. 272-273.


«Полипарадигмальная концепция философии науки— современная концепция философии науки, согласно которой наличие в ней множества конкурирующих на- 157 правлений, течений, школ, в которых по-разному решаются ее общие и частные проблемы, существующий в философии науки плюрализм — вполне нормальное и закономерное явление (выделено С. А. Лебедевым. — С. X.)»24.
«Сосуществование конкурирующих теорий — скорее правило, чем исключение»25.
«Альтернативные концепции— ...практически во всех научных дисциплинах для описания и объяснения одних и тех же объектов, процессов, структур существуют не просто разные, а взаимоисключающие, противоречащие друг другу теории, парадигмы, научно-исследовательские программы. Природа этого феномена была понята только в неклассической философии науки как необходимое следствие трех факторов: ^конструктивной природы теоретического мышления; 2) отсутствия абсолютно надежного, "окончательного" эмпирического и / или теоретического обоснования любых концепций; ограниченно разрешающей способности любых конкретных и мысленных моделей по отношению к своему объекту (выделено С. А. Лебедевым. — С. X.)»26  27.
«Во всех областях науки имеются... многочисленные конкурирующие формулировки законов, и исследователи мало-помалу привыкли к мысли, что ни одна теория не есть абсолютно точная копия действительности и что каждая из них может быть полезной с какой-нибудь определенной точки зрения... Они (научные теории. — С. X.) представляют собой только искусственный язык, своего рода концептуальную стенографию..., служащую нам для записи наших отчетов о природе. А все языки, как известно, допускают некоторую свободу в способе выражения и к тому же в них имеются различные диалекты (выделено мной. — С. X.)»21.
«Было предложено много теорий дисперсии; более ранние были несовершенны и содержали лишь малую долю истины. Затем явилась теория [Г.] Гельмгольца; потом ее изменяли на разные лады, и сам Гельмгольц построил другую теорию, основанную на принципах [Дж. К.] Максвелла. Но при этом весьма замечательно, что все ученые после Гельмгольца приходили к одним и тем же уравнениям, хотя исходные позиции их были, по-видимому, весьма различны. Я решаюсь сказать, что все эти теории одновременно справедливы, не только потому, что они позволяют нам предвидеть одни и те же явления, но и потому, что они обнаруживают очевидность действительно существующего отношения между абсорбцией и аномальной дисперсией. То, что есть верного в предпосылках этих теорий, является общим для всех авторов: именно— это утверждение того или иного отношения между некоторыми вещами, носящими у одних одно название, у других другое (выделено мной. — С. А.)»28.
«Если физик констатирует противоречие между двумя теориями, одинаково дорогими ему, он иногда говорит: не станем об этом беспокоиться; пусть промежуточные звенья цепи скрыты от нас — мы будем крепко держать ее концы. Этот аргумент, напоминающий запутавшегося богослова, был бы смешон, если бы физическим теориям приписывался тот смысл, какой им придают профаны. Тогда в случае противоречия по меньшей мере одна из них должна была бы быть признана ложной. Это не необходимо, если искать в них только то, что следует искать. Может случиться, что и та и другая теории выражают действительные отношения, а противоречие лежит лишь в символах, в которые мы обрядили реальность»29.
24 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2008. С. 92.
25 Laudan L. A problem-solving approach to scientific progress // Scientific Revolution. Oxford (UK), 1981. P. 144 / Цит. по: Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 31.
26 Лебедев С. А. Там же. С. 305-306.
27 Джеймс У. Прагматизм // Джеймс У. Воля к вере. М., 1997. С. 229.
28 Пуанкаре А. Там же. С. 103.
29 Там же. С. 104.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«И постпозитивистов, и представителей постмодернизма объединяет идея плю- 158 рализма: представление о том, что сторонники различных интеллектуальных традиций
обладают разными представлениями о природе познания (выделено мной. — С. X)»30.
«Группировки ученых, порождающие и ниспровергающие парадигмы, не гомогенны, а состоят из исследовательских групп, являющихся основной формой объединения ученых»31.
«...наука как таковая никоим образом не является однородным образованием.
Естественные, гуманитарные, технические науки; наука переднего края и нормальная наука; фундаментальная и прикладная наука; наука античности, средневековья, Нового времени, современная наука; наука профессиональная и любительская; наука Запада и "восточная" наука; международная и национальная наука; государственная и "народная" наука — такое перечисление внезапно возникшего перед нашими глазами многообразия можно было бы продолжить и далее. Кроме того, в структуре всякого научного знания были выявлены элементы, не укладывающиеся в традиционное понятие научности: философские, религиозные, магические, мифологические, обыденные представления; интеллектуальные и сенсорные навыки, с трудом поддающиеся рефлексивной вербализации; социально-психологические стереотипы, специфические интересы и социальные потребности; большое число неоправданных (казалось бы) конвенций, метафор, противоречий и парадоксов; следы личных пристрастий и антипатий, привычек, ошибок, небрежностей, обмана и т. п., приобретающие регулярный характер (выделено мной. — С. X)»32.
К примеру, механика при поверхностном взгляде на нее расщеплена сегодня на классическую механику, теорию относительности (частную и общую) и квантовую механику, а квантовая механика расщеплена в свою очередь на три подхода (операторный, матричный, фазовый) и несколько «интерпретаций» (стандартная, или копенгагенская, эйнштейновская, бо- мовская, многомировая, модальная и др.)33. В экономике сегодня особо выделяются кейнсианство и монетаризм (см. разд. 8.13.2), но эти направления в ней далеко не единственные. Эволюционная теория разветвлена на креационизм (здесь считается, что мир создан Творцом), различные версии автогенеза (эволюция происходит в ходе саморазвития материи), дарвинизм и синтетическая теория эволюции (органический мир эволюционирует благодаря естественному отбору), витализм и т. д. Физическую теорию необратимых процессов традиционно разделяют на термодинамику необратимых процессов, эргодическую, кинетическую, флуктуацион- ную теории и синергетику, включающую в себя теорию фракталов34, а автор этих строк добавляет, что статистическая физика необратимых процессов распадается на два исключающих и дополняющих друг друга под-
30 Летов О. В. Проблема научной объективности. М., 2010. С. 170-171.
31 Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 266.
32 Касавин И. Т. Миграция. СПб., 1999. С. 27.
33 Философия науки. 2007. Там же. С. 372-379; Мамчур Е. А. Объективность науки и релятивизм. М., 2004. С. 35.
34 Сюда же часто включают теорию динамического хаоса, однако в ней де-факто рассматривается только обратимый динамический хаос, т. е. возникновение хаоса в динамических системах, описываемых симметричными по времени уравнениями [Хайтун С. Д. Механика и необратимость. М., 1996. С. 55-57; Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира. М., 2007. Разд 2.1].


хода— дискретный / фрактальный/ и непрерывный / кинетический (см. разд. 5.1 и 8.2.1). И т. д. ит. п.
Подчеркнем, что фрактальная (фракталоподобная) структура научного знания чрезвычайно подвижна:
«Еще несколько столетий назад, под влиянием первых значительных успехов нового естествознания (в особенности после открытий [И.] Ньютона), казалось, что научное знание представляет собой некий незыблемый фонд истин...
Но сегодня, после многих крупных потрясений и изменений в научных представлениях, мы хорошо понимаем, что научное знание есть подвижная система. В ней постоянно происходят процессы переструктурировки, уточнения, пересмотра различных положений и целых теоретических систем»35.
Длительность сосуществования альтернативных теорий может быть самой разной — от нескольких месяцев и лет до столетий.
Относительно самостоятельные понятия, идеи, проблемные области, теории, парадигмы и т. д., на множество которых раздроблено научное знание, «на самом деле» связаны друг с другом системой связей, имеющей сетевое устройство:
«Совокупное содержание науки выражено в совокупности ее понятий и их взаимосвязей. Эту совокупность понятий иногда называют концептуальным аппаратом науки. Я буду, используя выражение [К. Р.] Поппера, называть эту совокупность понятий "концептуальной сетью (net) " науки. Можно говорить как о сети науки in toto (в целом. — С. X.), так и о концептуальной сети конкретной науки, например, физики. Сеть ньютоновской физики включает законы Ньютона и другие законы, вытекающие из них, а также философские исходные предположения об абсолютности пространства и времени и о постоянстве материи. Она включает также термины и понятия, изначально принадлежащие другим наукам, таким как химия и биология. И вдобавок она включает многие термины и выражения обыденного языка (выделено авторами. — С. X.)»36.
Сетевой характер структуры научного знания, очевидно, затрудняет выделение каких-то элементов этой структуры (понятий, идей, теорий и пр.) в качестве фундаментальных; если бы научное знание было устроено чисто иерархическим (несетевым) образом, такое выделение осуществлялось бы «само собой». Некоторые авторы, разделяющие представления бутстрап-теории, о которой упоминалось в разд. 8.1.1, утверждают даже, и эту их позицию я склонен считать слишком «экстремистской», что сетевая организация научного знания делает выделение фундаментальных понятий / сущностей и вовсе невозможным:
«"Сетевое мышление" изменило не только наш взгляд на природу, но и наш способ описания научного знания... В новом системном мышлении метафора здания (по отношению к знанию) сменяется метафорой сети. Поскольку мы воспринимаем реальность как сеть взаимоотношений, то и наши описания формируют взаимосвязанную сеть понятий и моделей, в которой отсутствуют основы. Для большинства ученых взгляд на знание как на сеть — без прочных основ — весьма неудобен, и сегодня отнюдь нельзя сказать, что он широко распространен и принят. Но, по мере того как се-
35 Ушаков Е. В. Введение в философию и методологию науки. М., 2011. С. 39.
36 Фримен Ю., Сколимовский Г. Поиск объективности у Пирса и Поппера // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 264.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
тевой подход будет распространяться в научных кругах, идея знания как сети несо- 160 мненно будет находить все больше сторонников.
Представление о научном знании как о сети понятий и моделей, в которой ни одна часть не более фундаментальна, чем другая, было сформулировано в 1970-е годы физиком Джефри Чу в виде так называемой бутстрап-теории (выделено мной. — С. X)»37.
«Есть одна характерная отличительная черта в организации и поведении бутстрап- систем: все они в той или иной мере демонстрируют идею нетрадиционной, "коллективной" формы элементарности, связанности... Устройство таких систем выражает парадоксальную буддийскую идею "все во всем", "часть, содержащая целое". Это означает полную самосогласованность, взаимообусловленность частей, неклассическую (коллективную) концепцию элементарности, когда каждая часть составлена из всех остальных ("взаимопроникновение"). Реализуется такая система за счет своего рода рекурсивности в ее организации. При этом отвергается классическая механистическая форма элементарности в виде линейной иерархии системных уровней, кончающейся внизу системой неделимых фундаментальных сущностей. В физической бутстрап- модели мира фактически не существует выделенных элементарных неделимых абсолютных сущностей (выделено мной. — С. X)»38.
Идея бутстрап-теории о несуществовании фундаментальных, далее неделимых сущностей возникла, конечно же, под воздействием космологических представлений о космических макросистемах, скрывающихся в элементарных частицах. Поскольку же, как говорилось в разд. 3.1.2.5, я считаю эти представления попросту ошибочными, то я не разделяю в этой части и идеи бутстрап-теории, которую я считаю, тем не менее, справедливой в ее автогенетической части, о которой шла речь в разд. 8.1.1. Справедливы, на мой взгляд, и представления о сетевом устройстве научного знания.
Фрактально не только научное знание «всего человечества», которое до сих пор неявно имелось в виду, но и знание (мышление) индивидуальное:
«Многовариантность, разнообразие ходов, случайность, даже хаотичность в позитивном смысле этого слова — одна из характерных черт творческого (и не только творческого.— С. X.) мышления... Альтернативы, плюрализм, просмотр различных вариантов играют позитивную роль в творческом мышлении... Брожение по ментальному мицелию служит подготовкой к эмерджентному инновационному скачку мыслей»39.
Индивидуальное знание крайне фрагментарно, после учебы у нас мало что остается в памяти, в нем множество лакун, если не сказать — одни лакуны, т. е. индивидуальное знание в целом имеет всюду дискретную структуру. Что остается в активной памяти — так это некое представление об общей структуре научного знания, его разделах, принципах, законах. И мы нарабатываем еще некий алгоритм поиска нужной информации. Когда нам необходимо детализировать («вспомнить») знание по какому- то конкретному поводу, мы обращаемся к учебнику, справочнику, Интернету или собственным прошлым публикациям.
37 Капра Ф. Паутина жизни. Киев, М., 2002. С. 55-56.
38 Казанский А. Б. Модели организационно замкнутых систем и контуры развития новых подходов в области искусственного интеллекта и когнитивной науки // Наука и технологии в промышленности. 2010. № 2. С. 52.
39 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995. С. 89, 91, 103.


9.2Л.2. Обсуждение
161
9.2.1.2.1. 	Феномен альтернативности научных идей,
теорий и т. д. — следствие принципа фаллибилизма, и наоборот
Возникающий во фрактальной картине научного знания феномен альтернативных идей, теорий, парадигм и пр. является следствием принципа фаллибилизма — именно из-за отсутствия стопроцентно надежных критериев истинности научного знания ученые вынуждены выдвигать для описания и объяснения одних и тех же явлений разные теоретические конструкции. Более того, стремясь обезопасить себя от возможных ошибок, научное сообщество специально нарабатывает возможно больше разных теорий, с тем чтобы в будущем оправдалась хотя бы одна из них. Работает с запасом. В этом сообщество ученых только следует общим законам универсальной эволюции (см. разд. 8.2.2 и 8.2.4).
Верно и обратное — представления о фрактальности научного знания подрывают на корню тезис о возможности стопроцентно надежного обоснования той или иной научной теории. Если бы такое обоснование было возможно, то «правильная» ветвь подавляла бы конкурентов. Этого, однако, реально не происходит, и уже один только этот факт служит достаточным основанием для утверждения о неустранимой погрешимости научного знания.
9.2.1.2.2. 	Требование логической согласованности научных теорий со всей системой знаний невыполнимо
Этот вывод уже звучал в разд. 1.1.4, когда речь шла о когерентной теории истины, требующей не только внутренней, но и внешней логической согласованности научных теорий, т. е. их логической согласованности со всей системой научных знаний. С учетом фрактальности научного знания это требование заведомо невыполнимо, поскольку в научном знании всегда присутствуют противоречащие друг другу положения и теории. Ситуация, когда у данной научной теории имеются альтернативные (несовместимые с ней), нормальна для науки.
9.2Л.2.3. Требование внутренней логической
непротиворечивости научных теорий в общем случае также невыполнимо
Логически внутренне противоречивой может быть и отдельно взятая научная теория; логика — вообще не главное в научном знании, хотя без нее и нельзя обойтись. Скажем, в той же квантовой механике, согласно принципу дополнительности, логически несовместимы (исключают друг друга) волновой и корпускулярный подходы. Здесь же
Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
говорят о дополнительности (и несовместимости) пространственно-вре- ^ менного и энергетически-импульсного подходов. В статистической физике необратимых явлений, как утверждает автор этих строк, о чем говорилось в разд. 5.1, 8.2.1 и 9.2.1.1, исключают и дополняют друг друга дискретное / фрактальное и непрерывное / кинетическое описания. В классической (равновесной) термодинамике при описании термодинамической системы можно выбрать четыре пары независимых переменных (объем и энтропию, объем и температуру, давление и энтропию, давление и температуру), каждой из которых отвечает свой термодинамический потенциал и свое термодинамическое соотношение, записывающее дифференциальный энергетический баланс для термодинамической системы40. Здесь также в рамках одной теории имеем разные (несовместимые) описания. И вообще
«принцип дополнительности имеет универсальную методологическую значимость. В наиболее общей форме этот принцип требует, чтобы для воспроизведения целостности исследуемого объекта применялись "дополнительные” классы понятий, которые, будучи взяты раздельно, могут взаимно исключать друг друга»41.
«...и сам Бор, и ряд крупнейших специалистов в области гуманитарного знания, таких, например, как Роман Якобсон или М. М. Бахтин, сразу же осознали общенаучное значение принципа дополнительности. Н. Бор, в частности, прекрасно понимал, что речь идет о новой методологии, о новом понимании познания вообще и что предметные границы физики не играют здесь никакой существенной роли (выделено мной — С. X)»42.
«Комплементарность — дополнительность научных описаний, теорий, научно- исследовательских программ, являющихся альтернативными моделями одного итого же предмета (объекта) познания, каждая из которых имеет равное право на существование и истинное представление объекта... В современном научном и философско- методологическом сознании принцип дополнительности считается одним их фундаментальных принципов познания (выделено С. А. Лебедевым. — С. X»43.
Так что в общем случае требование внутренней непротиворечивости научных теорий и на самом деле несостоятельно. Это обстоятельство чрезвычайно осложняет работу ученых, ибо далеко не всегда понятно, где пролегает водораздел между допустимой и недопустимой внутренней логической противоречивостью научной теории.
9.2.1.2.4. 	Все ученые — инакомыслящие по отношению друг к другу
Поскольку в каждый текущий момент времени научное знание находится в состоянии сильно выраженной раздробленности, ученые разделе¬
40 Хайтун С. Д. 1996. Там же. С. 29-30.
41 Порус В. Н. Принципы рациональной критики // Философия науки. Вып. 1. М., 1995. С. 195.
42 Розов М. А. Явление дополнительности в гуманитарных науках // Теория познания. Т. 4. М., 1995. С. 208.
43 Лебедев С. А. Там же. С. 404.


ны на великое множество (пересекающихся друг с другом) самых разнообразных лагерей, школ, групп, точек зрения, так что все ученые по отношению друг к другу — инакомыслящие по тем или иным вопросам:
163
«Жизнь в науке — это постоянная борьба различных мнений, направлений, борьба за признание работ, идей ученого, а в силу самой специфики науки это и борьба за приоритеты в полученном результате»44.
Именно по этой причине науке так важно выработать возможно более толерантные нормы взаимоотношений разномыслящих ученых друг с другом (продолжение сюжета см. в гл. 11-12).
9.2.1.2.5. 	Научная истина недостижима одним лишь созерцанием
Сама по себе фрактальность знания, в частности — научного знания, означает недостижимость научной истины одним лишь созерцанием и / или Разумом, на что уповал Р. Декарт и на что продолжает уповать феноменология (см. разд. 6.1.8). Созерцание (инсайт) и Разум — опора сама по себе недостаточная, потому что разные субъекты познания, созерцая (т. е. прислушиваясь к «шепоту» наблюдаемого мира— см. разд. 9.5.3.3.2), делают разные выводы, формулируют разные принципы и аксиомы, что и приводит к фрактальности научного знания. Раз и навсегда «открыть» созерцанием «истину» не получается.
Жила-была, к примеру, евклидова геометрия с евклидовым же пятым постулатом. Потом неожиданно родились другие варианты пятого постулата, и геометрия разветвилась, добавив к геометрии Евклида геометрии Лобачевского и Римана.
Так — во всем. Понятия развиваются, ветвятся, конвергируют и т. д. Всё это — в результате саморазвития научного знания, а также под давлением внешних по отношению к научному знанию фактов и форм знания (см. разд. 9.1).
9.2.1.2.6. 	Диалогика как способ описания фрактальности научного и ненаучного знания
Диалогика Михаила Михайловича Бахтина45 (1895-1975) и Владимира Соломоновича Библера46 (1918-2000) — это естественный способ описания фрактальности искусства, научного и ненаучного знания:
44 Девятова С. В., Купцов В. И. Образ науки // Философия и методология науки. М., 1996. С. 28.
45 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
46Библер В. С. Мышление как творчество. М., 1975; Библер В. С. Диалог культур и школа XXI века // Школа диалога культур. Кемерово, 1993. С. 9-106.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«Острый напряженный диалог в науке — один из важнейших способов самоорганиза- 164 ции научного знания. Такого рода диалог можно охарактеризовать как показатель
"точки бифуркации" в развитии науки (показатель научной революции)»47.
См. также разд. 6.4.11.
9.2.1.2.7. 	Фрактальность структуры научного знания
обеспечивает ему максимальную выживаемость
Как говорилось в разд. 8.2.1, фрактальная структура наблюдаемого мира обеспечивает реальным системам максимальную выживаемость при выходе из строя их частей. Этот тезис остается справедливым и применительно к научному знанию: так как любая часть данного конкретного фрагмента научного знания— дисциплины, направления, теории, парадигмы, исследовательской программы и пр. — завтра может, как говорит принцип фаллиблизма, оказаться ошибочной, то именно фрактальность структуры научного знания обеспечивает всему научному знанию максимальную выживаемость:
«От совместимых друг с другом теорий мало проку: они сливаются в единое целое»48.
Если бы научное знание не было фрактальным, а имело — представим это себе на минуту — однородную структуру, т. е. все фрагменты научного знания были бы логически согласованы и взаимно непротиворечивы, то при крушении любого такого фрагмента рушился бы весь массив научного знания. Фрактальность же научного знания приводит к тому, что выход из строя любого его фрагмента практически не затрагивает остальную часть научного знания.
Максимально способствуя выживаемости научного знания в условиях его неустранимой погрешимости, фрактальность его структуры одновременно максимально же осложняет жизнь ученым, разделяя их всех барьерами взаимного непонимания и крайне затрудняя продвижение новых идей. В науке так много инакомыслящих, и их жизнь так трудна именно из-за фрактальности научного знания. Эта проблема — главная в настоящей книге.
9.2.2. 	Мутовочно-сетевой характер эволюции научного знания
9.2.2.1. 	Основной раздел
Как и в общем случае универсальной эволюции (см. разд. 8.2.2), простым образом («картинкой»), который (которая) облегчает восприятие
47 Карпунин В. А. Диалог как способ самоорганизации развития научного знания в ходе научной революции // Самоорганизация в природе и обществе. Л., 1988. С. 161.
48 Канке В. А. Философия науки. М., 2008. С. 212.


феномена фрактальности эволюции научного знания, может служить обычное дерево с его фрактальной (фракталоподобной) структурой:
«Вообразите разветвляющееся дерево, представляющее развитие современных научных дисциплин из их общих корней, которыми служат, скажем, примитивная натурфилософия и ремесла. Контуры этого дерева, ветвящегося всегда в одном направлении от ствола и до верхушки каждой ветви, будут в таком случае символизировать последова-
^ ^ ДО
тельность теории, происходящих одна от другой» .
Фактически фрактальность эволюции научного знания означает, что эта эволюция происходит через каскад точек ветвления (би- и полифурка- ции), в которых рождаются альтернативные научные идеи, теории, парадигмы / концептуальные каркасы, исследовательские программы, научные направления, дисциплины. Другими словами, эволюция научного знания происходит мутовками (веерами, пучками, гроздьями) идей, теорий и пр., что де-факто означает дифференциацию научного знания.
В конце разд. 6.1.6 приводилось высказывание М. Малкея, в котором он представляет рост научного знания как процесс постоянного рождения все новых «смертных» по своей природе научных областей. А вот несколько высказываний разных авторов более общего порядка:
«Синергетика предлагает образ поля ветвящихся путей эволюции научного знания»*  50.
«...в античной Греции не существовало строгого разграничения между конкретными областями исследования и не существовало отдельных научных дисциплин за исключением математики, и, быть может, наблюдательной астрономии. Все известные знания, способы и приемы изучения явлений рассматривались тогда в рамках философии как нерасчлененной области знания и источника всеобщей мудрости... впервые отдельные естественнонаучные дисциплины возникают в эпоху Возрождения и Нового времени, когда появляется экспериментальное естествознание... первыми научными дисциплинами стали земная и небесная механика, связанная с уже существовавшей астрономией.
Начиная с конца XVIII в., происходит ускоренный процесс возникновения все новых и новых научных дисциплин и их ответвлений»51.
«Дифференциация научного познания — одна из закономерностей развития науки, заключающаяся: 1) в анализе и разделении единой предметной области некоторой науки... на отдельные подсистемы и создание для их описания отдельных теорий...;-2) в различных способах (моделях) описания одного и того же предмета (выделено С. А. Лебедевым. — С. X)»52.
Механизмы ветвления эволюционных линий научного знания в принципе те же, что и в других секторах универсальной эволюции. Это — те же самосборки, только ментальные (о них говорилось в разд. 9.1.1). Сообщество ученых постоянно генерирует великое множество ментальных самосборок, и, поскольку разные ученые, имея разные личные исто-
9 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 268.
50 Князева Е. Н. В эволюционных лабиринтах знания // Самоорганизация и наука. М., 1994. С. 76.
51 Рузавин Г. И. Философия науки. М., 2008. С. 223.
52 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2008. С. 355.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
рии жизни, в норме мыслят по-разному, постольку генерируемые ими ментальные самосборки могут существенно различаться, даже если они направлены на решение одной и той же научной проблемы. Так что появление в научном сообществе альтернативных идей и теорий понятно. Было бы странно, если бы было иначе.
Однако в ходе эволюции научного знания происходит не только расщепление эволюционных линий. Во-первых, не все линии эволюционного знания произрастают из одного корня, корней может несколько и даже много. Во-вторых, между разными эволюционными ветвями часто случаются рокадные связи. Наконец, в-третьих, некоторые эволюционные ветви срастаются53, так что наряду с дивергентными процессами (дифференциации) в эволюции научного знания происходят и конвергентные процессы (интеграции) с преобладанием, как разъяснялось в разд. 8.2.3 применительно к универсальной эволюции, первых над вторыми. Поэтому более точно говорить, как мы это делали в указанном разделе, не о мутовочном, а о мутовочно-сетевом характере эволюции научного знания:
«...развитие концептуальной сети со сложным переплетением взаимосвязей ее различных элементов — это необходимый фактор роста науки»54.
В разд. 6.1.5.1 мы видели, как основатель постпозитивизма К. Р. Поппер, опираясь на свой принцип фаллибилизма, вышел на представления об эволюции научного знания через каскад идей / теорий, т. е. фактически на представления о фрактальности эволюции научного знания. В разд. 6.1.5.2-6.1.5.455 было показано, также, как плотно вработались в эти представления его последователи Т. Кун, И. Лакатос и П. Фейерабенд.
Первым из постпозитивистов выйдя на представления о фрактальности эволюции научного знания, Поппер первым же в этих представлениях и запутался, перевернув эволюционное древо научного знания в обратную сторону по сравнению с древом органической эволюции:
«...я сопоставлю древо [органической] эволюции с тем, что можно назвать растущим древом познания. Древо эволюции представляет собой общий ствол, от которого отходит множество ветвей. Оно напоминает генеалогическое древо: общий ствол образуют наши общие предки — одноклеточные, то есть предки всех живых организмов. Ветви представляют разновидности, развившиеся позднее, многие из которых, по выражению
53 Для иллюстрации приведем один пример такого рода. В работе [Мирзоян Э. Н. От полемики— к синтезу концепции // Роль дискуссий в развитии естествознания. М., 1986. С. 182-190] рассказывается о произошедшем в середине XX в. синтезе возникших двумя- тремя десятилетиями ранее теории эволюционной динамики тканей А. А. Заварзина и теории дивергентной эволюции Н. Г. Хлопина.
54 Фримен Ю., Сколимовский Г. Поиск объективности у Пирса и Поппера // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 265.
55 См., также: Хайтун С. Д. Идея фрактальности эволюции научного знания в работах Великой четверки постпозитивистов // Ин-т истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годич. научн. конф., 2014. М., 2014. С. 441-444.


[Г.] Спенсера, "дифференцируются" до высоко специализированных форм, каждая из которых "интегрирована" до такой степени, чтобы быть в состоянии самой решать 167 свои частные проблемы, проблемы своего выживания.
Древо эволюции наших орудий и инструментов выглядит очень похоже. Оно начинается, по-видимому, с камня и палки, но под воздействием все более специализированных проблем разветвляется на огромное количество высокоспециализированных форм.
Если теперь мы сравним эти растущие эволюционные деревья со структурой наших растущих знаний (выделено К. Р. Поппером. — С. X.), то обнаружим, что растущее древо человеческого познания имеет совершенно иную структуру (выделено здесь и далее мной. — С. X.). Конечно, рост прикладных знаний сильно напоминает развитие орудий и прочих инструментов: все время возникают все более разнообразные и специализированные приложения. Вместе с тем чистое знание (или "фундаментальные исследования ", как их иногда называют) развивается совсем иначе.
Развитие [чистого знания] происходит почти что в противоположном направлении по сравнению с растущей специализацией и дифференциацией биологического мира и наших орудий. Как заметил Герберт Спенсер, в этом процессе господствует тенденция к росту интеграции, к объединению теорий. Эта тенденция стала очень заметна, когда [И.] Ньютон совместил земную механику [Г.] Галилея с теорией движения небесных тел [И.] Кеплера — эта тенденция сохранялась и в дальнейшем.
Говоря о древе эволюции, мы подразумевали, конечно, что время направлено вверх — в направлении роста дерева. Предполагая то же направление времени вверх, следовало бы изобразить древо познания произрастающим из многочисленных корней, которые растут не вниз, а вверх, выходя из почвы, и высоко вверху стремятся соединиться в один общий ствол. Иными словам, эволюционная структура роста чистого знания практически противоположна структуре древа эволюции живых организмов или человеческих орудий и прикладных знаний»56.
Из общих представлений об универсальной эволюции и ее законов следует, на мой взгляд, очевидное заключение, что приведенное утверждение Поппера ошибочно, ибо никак не может быть так, полагаю я, чтобы эволюционное древо меняло свою форму на противоположную с переходом от одной области явлений наблюдаемого мира к другой. Вместе с тем, ошибка Поппера имеет под собой вполне здоровую основу в форме широко распространенных представлений о все возрастающем единстве научного знания:
«Единство научного знания — взаимосвязь различных областей научного знания (прежде всего, естествознания и социально-гуманитарных наук), уровней научного знания (эмпирического, теоретического, метатеоретического), видов научного исследования (теоретические, прикладные и опытно-конструкторские) и единиц научного знания (данные наблюдения, факты, законы, теории... и т. д.). Единство различных элементарных единиц научного знания обеспечивается прежде всего их принадлежностью (отнесением, предписыванием) к определенному уровню знания конкретной науки. Способами взаимосвязи элементов каждого из уровней научного знания выступают соответствующие этим уровням логические методы (абстрагирование, обобщение, индукция, моделирование — на эмпирическом уровне; идеализация, определения, дедуктивная организация, математическое описание, логическое доказательство — на теоретическом уровне...)... Наконец, единство различных областей научного знания обеспечивается благодаря требованиям соответствия любого научного знания, независимо от его содержания, некоторым общим стандартам научной рациональности»57.
56 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 253.
57 Лебедев С. А. Там же. С. 361.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Разбираясь в этой проблеме, констатируем, прежде всего, что в эволюции научного знания и на самом деле одновременно действуют две тенденции— (1) к плюрализации, т. е. к росту разнообразия, и (2) к универсализации, т. е. к единству научного знания. Вот как об этом пишет, например, А. Пуанкаре применительно к физике:
«В истории развития физики можно различать две противоположные тенденции. С одной стороны, ежеминутно открываются новые связи между предметами, которые, казалось, должны были навсегда остаться разделенными; отдельные факты перестают быть чуждыми друг другу; они стремятся систематизироваться в величественном синтезе. Наука движется по направлению к единству и простоте.
С другой стороны, наблюдение ежедневно открывает нам новые явления; они долго ждут своего места в системе, и иногда для этого бывает нужно сломать один из ее углов. Даже в хорошо известных явлениях, которые нашими грубыми чувствами воспринимаются как однородные, мы с каждым днем замечаем все более разнообразные подробности; то, что мы считали простым, делается сложным, и наука, по- видимому, идет по пути возрастания сложности и многообразия.
Какая из этих двух тенденций, которые, как кажется, поочередно торжествуют победу, в конце концов одержит верх? Если первая, то наука возможна; но а priori этого доказать нельзя, и можно опасаться, что после тщетных попыток насильно подчинить природу нашему идеалу единства мы, затопляемые постоянно повышающейся волной новых приобретений, будем принуждены отказаться от классификации их, оставить наш идеал и свести науку к простой регистрации бесчисленного множества рецептов.
На этот вопрос мы не можем ответить (выделено мной. — С. X)»58.
Как видим, Пуанкаре считает эти две тенденции противоположными, но не знает, какой из них суждено победить. На мой же взгляд, эти две тенденции вовсе даже не противоположны, отвечая двум беспрепятственно сочетающимся компонентам вектора эволюции — в сторону роста разнообразия и в сторону роста связанности «всего со всем».
Как о том говорилось в разд. 8.2.3 применительно к универсальной эволюции, в том, что преобладание дивергенции эволюционных линий над их конвергенцией в ходе эволюции научного знания в соответствии с вектором эволюции в сторону роста разнообразия без проблем сочетается с эволюционными процессами интеграции научного знания в сторону роста связанности «всего со всем» его фрагментов, нет ничего удивительного. Нас ведь не удивляет сочетание органической эволюции через каскад точек ветвления эволюционных линий с превращением живого мира Земли во все более единое целое— биосферу\ Почему же нас должно удивлять сочетание такой же — по своему антуражу — эволюции научного знания через каскад точек ветвления эволюционных линий с тенденцией научного знания к единству. Одно не мешает другому. Более того, эти два вида процессов подпитывают друг друга.
Коротко другими словами. Различие частей системы не вступает в противоречие с их связанностью, напротив, более разные части
58 	Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 109.


взаимодействуют более интенсивно. Простой пример: странам с абсолютно тождественными экономиками было бы нечем торговать друг с другом, чем более же различны их экономики, тем выгоднее им интенсивные взаимоотношения. Так— везде, включая научное знание. Если бы — представим это себе на минуту — все области науки были тождественны, т. е. если бы все ученые мира занимались бы одним и тем же, придерживаясь одинаковой точки зрения, то им незачем было бы контактировать друг с другом. И только потому, что разные ученые, решающие одну и ту же научную проблему, идут разными путями, для них есть смысл собираться на научных конференциях и поддерживать контакты иными способами.
Таким образом, эволюция научного знания в направлении нарастающего его единства ни в коей мере не препятствует эволюции научного знания в сторону всё усиливающейся его плюрализации, все большей его альтернативности. Эволюционное древо научного знания, вопреки К. Р. Попперу, имеет в целом ту же структуру и «направление роста», что и древо органической эволюции.
Сказанное справедливо не только в отношении научного знания, но и в отношении знания вообще. Древо эволюции научного знания — только один из стволов гигантского древа эволюции знания, пышная крона которого включает в себя мощные стволы научного, обыденного, философского, религиозного59 знания. И каждый из этих стволов непрестанно ветвится. Скажем, в философском знании немереное количество всевозможных направлений и течений (см. разд. 6.1 и 6.4). Эволюционная ветвь религиозного знания также породила очень много разных ветвей и течений. И все эти направления и течения эволюционного древа ненаучного знания не прекращают расщепляться далее, ничем не отличаясь в этом плане от направлений и течений научного знания. Многие из альтернативных ветвей эволюционного древа познания связаны, подобно древу научного познания, ретикулярными связями с преобладанием — из-за общей направленности универсальной эволюции в сторону разнообразия — дивергентности над конвергентностью, что, однако, не мешает всем этим формам знания эволюционировать в направлении нарастающего их единства.
Подчеркнем, что мутовочный характер эволюции научного знания, т. е. протекание этой эволюции через каскад точек ветвления научных
59 ^
С материалистическом точки зрения, которой придерживается и автор этих строк, религиозное знание — это продукт вполне закономерной рефлексии человека на наличие в его мышлении интуитивной / подсознательной компоненты, результаты работы которой трактуются верующими как «вложенные Богом»: «На протяжении истории человечества неоднократно признавалось, что человеческий ум располагает двумя способами познания, двумя типами сознания, которые часто обозначались как рациональный и интуитивный, и традиционно ассоциировались с наукой и религией» [Капра Ф. Дао физики. СПб. 1994. С. 22].
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
идей, теорий, парадигм и пр. — это не особенность последних двух-трех столетий, как об этом можно прочитать у некоторых авторов, но неотъемлемая черта фрактальной по своей природе эволюции научного знания и знания вообще, свойственная этой эволюции на всем ее протяжении и являющаяся проявлением общих законов универсальной эволюции.
9.2.2.2. 	Обсуждение
9.2.2.2.1. 	Эволюция научного знания дискретно-непрерывна
Подобно тому, как это происходит в общем случае универсальной эволюции (см. разд. 8.2.2), именно мутовочность эволюции научного знания придает ей дискретно-непрерывный характер. Между точками ветвления эволюция знания происходит непрерывно, постепенно (эволюция в узком смысле слова). В точках же ветвления происходят резкие (взрывные, сальтационные) изменения в развитии научного знания, когда эволюция «решает», в каких возможных направлениях, определяемых эволюционной мутовкой, ей двигаться дальше. Эти скачки в эволюции научного знания, происходящие в точках ветвления, могут быть ассоциированы с научными революциями Т. Куна, пришедшего, как рассказывалось в разд. 6.1.5.2, в своих поздних работах к выводу, что значительная часть научных изменений происходит как последовательность «микрореволюций».
Сегодня достаточно широко распространена точка зрения, к которой присоединяется автор этих строк и согласно которой научные революции могут быть разных масштабов:
«Анализ коренных поворотов в развитии фундаментальных наук позволяет по результатам и степени влияния на развитие наук в целом классифицировать их на глобальные научные революции, революции в отдельных фундаментальных науках и "микрорево- люций"»60.
«...нет универсальной ячейки научных революций, а есть три уровня таких ячеек, каждая из которых соответствует революции определенного типа: глобальной, локальной и мини-революции»61  62.
Соответственно, парадигмы (концептуальные каркасы) также бывают разных масштабов — общенаучными, дисциплинарными и т. д., вплоть до индивидуальных:
«...каждый отдельный ученый вырабатывает в своей области собственную уникальную парадигму (выделено мной. — С. Х.)»Ь2.
60 Годный Н. И. О научных революциях и формах их проявления // Годный Н. И. Очерки по истории и методологии естествознания. М., 1975. С. 196-197.
61 Казютинский В. В. Геволюции в системе научно-познавательной деятельности // Научные революции в динамике культуры. Минск, 1987. С. 107.
62 Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983. С. 69.


Участки эволюционных линий между точками ветвления могут быть ассоциированы с фазами нормального развития науки, о которых также писал Кун. При этом часто утверждается, что в точках ветвления научного знания, или в процессе научной революции, побеждает какая-то одна эволюционная линия вплоть до следующей научной революции, т. е. до следующей точки ветвления:
«...научные революции представляют собой своеобразные точки бифуркации в развитии знаний, когда сменяются стратегии научного поиска и определяется направление будущего развития науки. В этот период из нескольких возможных линий будущей истории науки культура как бы отбирает из них те, которые наилучшим образом соответствуют ее фундаментальным ценностям и мировоззренческим структурам»63.
«В эпохи научных революций мы оказываемся перед лицом множественности научных теорий, борющихся друг с другом за право быть единственно истинным воспроизведением объективно существующей природы. Конец этой борьбы, победа одной из участвующих в конфликте теорий означает создание условий для спокойного, равномерного, прогрессивного наращивания знаний... Нормальным состоянием науки является поступательный, непрерывный... рост знания... под эгидой одной фундаментальной теории, одной парадигмы»64.
«Согласно Т. Куну, переход от одной господствующей фундаментальной научной теории ("парадигмы") к другой, составляя когнитивное содержание научных революций (своеобразных точек бифуркации, моментов разрыва общей динамики научного знания), означает "обращение" дисциплинарного научного сообщества в новую научную веру, после которого наступает период кумулятивного... процесса научного поиска... развитие научного знания представляет собой непрерывно-прерывный процесс, характеризующийся качественными скачками в видении одной и той же предметной области... старые и сменяющие их фундаментальные теории видят мир не просто существенно по- разному, но зачастую и противоположным образом (выделено мной. — С. X.)»65.
«Темп развития ускоряется в эпохи научных революций... научные революции можно истолковать как "точки бифуркации" развития науки... Они связаны с выбором между альтернативами и с поворотом, коренным изменением в научной картине мира...
После научной революции, в период "нормальной науки", напротив, идет формирование мощного парадигмального течения, т. е. начинают проявляться тенденции конвергенции (выделено мной. — С. X)»66.
Факты говорят, однако, что крайне редко бывает так, чтобы в результате научных революций «окончательно и бесповоротно» побеждала какая-то одна из конкурирующих теорий и чтобы развитие данной области научного знания шло до следующей точки ветвления, т. е. до следующей научной революции, по одной эволюционной линии. Реально при сколь угодном доминировании мейнстимной теории альтернативные теории практически никогда не исчезают полностью «с лица земли», их борьба с мейнстримной теорией продолжается, как о том
63 Степин В. С. Научные революции как «точки» бифуркации в развитии знания // Научные революции в динамике культуры. Минск, 1987. С. 76.
64 Маркова Л. А. Конец века — конец науки? М., 1992. С. 5.
65 Введение в историю и философию науки. М., 2005. С. 208.
66 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995. С. 9, 166.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
говорилось в разд. 6.1.5.2 при обсуждении идеи практически непрерывной цепи микрореволюций. Напомним, что даже в СССР, когда господство дарвинизма и марксизма поддерживалось тоталитарным режимом с использованием силовых средств, продолжали существовать альтернативные дарвинизму и марксизму научные течения. Полностью ни феномен научного инакомыслия, ни альтернативность научного знания практически никогда не исчезают.
Подобно тому, как это происходит в органической эволюции, фрактальный характер которой прорывается наружу в форме эволюционных разрывов, или хиатусов61, между разными видами, разными родами и прочими таксонами, между прокариотами и эукариотами, кодирующими белок нитронами и некодирующими белок экзонами и т. д. и т. п., фрак- тальность эволюции научного знания и знания вообще также прорывается в форме разрывов, занимавших, например, важное место в философии Г. Башляра (1884—1962):
«Науки физика и химия, в их современном развитии, могут характеризоваться эпистемологически как области мысли, которые очевидным образом порывают с обычным знанием...
Мы полагаем, таким образом, что вследствие современных научных революций можно говорить... о четвертом периоде (выделено Г. Башляром. — С. X.), три первых соответствуют древности, Средним векам, Новому времени. Этот четвертый период: именно в современную эпоху происходит разрыв между обыденным и научным знанием, между обыденным опытом и научной техникой (выделено мной. — С. X)»67  68.
«Идея о разрывном характере прогресса научных знаний... возникает у [Г.] Башляра в рамках его концепции приближенного познания... Разрывы выступали здесь прежде всего как границы между ’’мирами” объектов разных ’’порядков величин”.... теория приближенного познания дополнилась осознанием фундаментального эпистемологического разрыва, зафиксированного ’’революцией Гейзенберга”. В результате понятия разрыва и эпистемологического препятствия выступили на передний план, причем не в качестве каких-то готовых схем или представлений, но как такие образования, которые скорее ставят саму проблему их разработки, т. е. как понятия- проблемы. И, действительно, после выхода в свет своей книги ’’Новый научный дух" (1934 г.)69, в которой Башляр попытался очертить основные сдвиги в мышлении, вызванные этой революцией и другими глубокими изменениями в науке (идеи [Г.] Римана и [Н. И.] Лобачевского, теория относительности, атомная физика и, наконец, квантовая механика), философ строит развернутую концепцию эпистемологических препятствий70.
Представление о разрыве как основной характеристике движения познающего разума естественным образом возникает в эпистемологической ’’оптике” Башляра (выделено мной. — С. X.)»71.
67 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. Разд. 4.5.4.
68 Башляр Г. Избранное. T. 1. СПб., 2000. С. 97.
69 Bachelard G. Le Nouvel Esprit scientifique. P., 1934 / Рус. пер.: Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987. — Прим. С. X.
70 Bachelard G. La formation de l’esprit scientifique. Paris, 1938.
71 Визгин Вик. П. Эпистемология Гастона Башляра и история науки. М., 1996. С. 58.


9.2.2.2.2. 	Некумулятивность эволюции научного
знания и совместимость / несовместимость (соизмеримость / несоизмеримость) научных теорий / парадигм
Напомним содержание используемых в этом разделе эпистемологических терминов (см. разд. 5.3 и 6.1.5.4):
• кумулятивизм — направление, признающее эволюцию научного знания только через накопление истин и отрицающее его, научного знания, революционные перестройки, т. е. считающее эволюцию научного знания непрерывной;
• антикумулятивизм — направление, отрицающее сохранение в ходе эволюции научного знания исторически преодоленных теорий, т. е. отрицающее в эволюции научного знания преемственность;
• некумулятивизм — направление, признающее присутствие в эволюции научного знания и преемственности, и революционных перестроек;
• несовместимость двух альтернативных научных теорий означает, что среди утверждений одной имеются противоречащие утверждениям другой, однако при этом теории могут сохранять некоторую общность используемых ими систем понятий, позволяющую их (теорий) сравнение;
• несоизмеримость альтернативных научных теорий означает, что используемые теориями системы понятий настолько разнятся, что их (теорий) сравнение вообще невозможно.
Если кумулятивизм, как говорилось в разд. 5.3, рухнул в XX в. в философии науки (но не в естествознании), то относительно не- и антикуму- лятивизма такой ясности нет, среди философов науки много сторонников как той, так и другой точки зрения. Еще более размыта позиция сообщества философов науки относительно совместимости / несовместимости и соизмеримости / несоизмеримости научных теорий / парадигм, дискуссии продолжаются.
Сквозные для нашей книги представления об универсальной эволюции, частью которой является эволюция научного знания, позволяют, на мой взгляд, добиться в обсуждении этого комплекса проблем большей определенности.
Если сосредоточиться на органической эволюции, то необходимо сделать вывод о ее некумулятивном, не анти кумулятивном, характере, ибо древо органической эволюции включает в себя как точки ветвления, обеспечивающие прерывность (сальтационность) органической эволюции, так и участки непрерывного развития между ними. Хорошо известно, также, что возникающие в ходе органической эволюции органические
9.2. Фрактальноеть эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
виды характеризует как определенное сходство (все организмы состоят из клеток, имеющих во многом одинаковое устройство; все членистоногие имеют наружный скелет; у всех насекомых шесть ног, а у всех четвероногих — четыре конечности; все млекопитающие вскармливают детенышей молоком и т. д.), так и некоторая несовместимость {не несоизмеримость) — разные органические виды разделены репродуктивными барьерами (разные виды при скрещивании, если оно вообще возможно, не дают потомства, способного к размножению) и иными барьерами разной проницаемости (вообще у говоря, у разных органических видов разное устройство организмов, разные среды обитания, кормовые базы, поведенческие паттерны и т. д.); тем не менее они вполне поддаются сравнению.
Социальная эволюция имеет в принципе такую же природу. Она не анти-, но некумулятивна, потому что помимо точек ветвления, в которых происходят революционные перестройки, в ней присутствуют и участки непрерывного развития между ними. Разные социумы, возникающие в ходе социальной эволюции, имеют много общего (в основании всех социумов находится семья, все они характеризуются бережным отношением к детям, во всех достаточно развитых социумах возникают производство, сельское хозяйство, искусство, наука, спорт и т. д.), однако, вместе с тем, они в определенной степени несовместимы {не несоизмеримы) (их характеризуют разные социально-политические устройства, обычаи, законы и т. д., а существующие в одно время страны разделены натуральными границами); тем не менее, они вполне поддаются сравнению.
Эти черты органической и социальной эволюции, являющиеся следствием общей фрактальности универсальной эволюции, характерны, в силу универсальности законов эволюции, и для эволюции научного знания, древо которой также устроено фрактально. Т. е. эволюция научного знания также носит некумулятивный, а не антику мулятивный, характер, потому что кроме точек ветвления, в которых происходит революционная перестройка научного знания, на древе его эволюции присутствуют и участки непрерывного развития между точками ветвления, на которых развитие происходит посредством накопления знания («истин»). Возникающие в ходе эволюции научного знания теории, парадигмы и т. д. характеризуются определенной несовместимостью {не несоизмеримостью), т. е. они разделены «барьерами непонимания» разной проницаемости; тем не менее они поддаются сравнению, поскольку лежащие в их основании системы понятий допускают, хотя и затрудненный, перевод с одного «пара- дигмального языка» на другой.
Далее мы кратко рассмотрим сделанное за последние примерно сто лет по очерченному кругу проблем философией науки. При этом мы убедимся в том, что ее выводы носят несколько размытый характер, а по некоторым вопросам, как уже говорилось, между философами науки и вовсе нет согласия. Наложив на выводы философии науки наши собственные соображения, опирающиеся на представления о фрактальности (мутовоч-


но-сетевом характере) эволюции научного знания, мы постараемся сделать эти выводы более выпуклыми, уточнив формулировки (эволюция научного знания, надо сказать, во многом состоит именно в уточнении формулировок72).
Т. Кун поначалу использовал применительно к введенным им парадигмам только термин несовместимость (inconsistency), затем они вместе с П. Фейерабендом выработали термин несоизмеримость (incommensurability)73, однако, в отличие от Фейерабенда, использовавшего термин несоизмеримость вполне четко и осознанно (см. разд. 6.1.5.4), Кун, как мне кажется, относился к этому несколько безалаберно, так что термины несовместимость и несоизмеримость встречаются у него вперемешку без каких-либо уточнений, иногда даже — в одном абзаце:
«В 5-м параграфе речь идет о проблеме выбора между двумя несовместимыми теориями, причем делается краткий вывод, что людей с несоизмеримыми точками зрения можно представить в качестве членов различных языковых сообществ и что проблемы коммуникации между ними могут быть анализируемы как проблемы перевода (выделено мной. — С. X)»74.
«Эти примеры указывают на третий и наиболее фундаментальный аспект несовместимости конкурирующих парадигм. В некотором смысле, который я не имею возможности далее уточнять, защитники конкурирующих парадигм осуществляют свои исследования в разных мирах (выделено мной. — С. X)»75.
«Два человека, которые воспринимают одну и ту же ситуацию по-разному, но тем не менее используют в дискуссии одну и ту же лексику, видимо, по-разному используют слова, то есть разговаривают, руководствуясь тем, что я назвал несоизмеримыми точками зрения (выделено мной. — С. X)»76.
«Различаются... между собой школы... тем, что мы будем называть несоизмеримостью способов видения мира и практики научного исследования в этом мире (выделено мной. — С. X.)»77.
«...научные революции рассматриваются здесь как такие некумулятивные эпизоды развития науки, во время которых старая парадигма замещается целиком или частично новой парадигмой, несовместимой со старой (выделено мной — С. X.)»78.
«...речь идет о чем-то большем, нежели несоизмеримость стандартов. Поскольку новые парадигмы рождаются из старых, они обычно вбирают в себя большую часть словаря и приемов, как концептуальных, так и экспериментальных, которыми традиционная парадигма ранее пользовалась. Но они редко используют эти заимствован-
72 О роли расщепления понятий в эволюции научного знания см. в разд. 9.3.7.
73 «Новое философское использование слова "несоизмеримость" — результат бесед Пола Фейерабенда с Томасом Куном на Телеграф Авеню в Беркли около 1960 года» [Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 80]. «Тезис [о] несоизмеримости... был сформулирован П. Фейерабендом и Т. Куном в 1962 г.» [Мамчур Е. А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. М., 1987. С. 76].
74 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 229.
75 Там же. С. 197.
76 Там же. С. 261.
77 Там же. С. 21.
78 Там же. С. 128.
9.2. Фракзальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
ные элементы полностью традиционным способом. В рамках новой парадигмы ста- 176 рые термины, понятия и эксперименты оказываются в новых отношениях друг с дру¬
гом (выделено мной — С. X.)»19.
«В недавней полемике Т. Куна с группой гарвардских философов... рассматривался следующий пример. Предположим, что есть две теории, в состав которых входит понятие кислоты. В одной их них кислота понимается как вещество, содержащее водород, который может быть замещен металлом при образовании соли, в другой — как вещество, обладающее способностью выделять в растворе ионы водорода. С точки зрения гарвардских философов, понятие ’’кислота” в этих двух случаях различно, но из этого вовсе не следует, что столь же различна и референция (денотат) термина "кислота”. Они считают, что для одной референции могут существовать различные понятия, но не наоборот.
Кун выступил против точки зрения гарвардских философов. Он утверждал, что если в преддальтоновской химии сплавы считались соединениями, то в постдальтонов- ской химии понятие сплава изменилось настолько, что стало обозначать в сущности нечто совершенно другое (смесь). Согласно Куну, изменение понятия предполагает также изменение и соответствующих референций. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что высказывание "все сплавы суть соединения” до [Дж.] Дальтона считалось истинным, а после Дальтона стало ложным»79  80.
Точное употребление терминов несовместимость и несоизмеримость применительно к альтернативным научным теориям / парадигмам важно потому, что первый из них отражает реальность, тогда как второй, если речь идет об одной научной дисциплине / области знания, реальности, на мой взгляд, не соответствует.
Что касается несовместимости научных теорий, то она встречается сплошь и рядом. Наиболее известный случай— когда конкурирующие теории / подходы исключают и дополняют друг друга и когда мы используем для описания такого их соотношения принцип дополнительности (см. разд. 9.2.1.2.3):
«...смысл боровского принципа соответствия... состоит в том, чтобы найти связь там, где имеет место радикальный разрыв теоретических представлений»81.
Что же касается несоизмеримости альтернативных научных теорий, на которой настаивал применительно к парадигмам Т. Кун и которую П. Фейерабенд, как мы видели в разд. 6.1.5.4, положил в основание своей концепции эпистемологического анархизма, то ее, если мы говорим об одной научной дисциплине / области знания, просто не бывает, точнее — не бывает полной несоизмеримости теорий, она может быть только частичной, на чем сегодня сходятся многие философы науки:
«ТЕЗИС КУНА—ФЕЙЕРАБЕНДА — тезис, согласно которому теории несоизмеримы, ибо несопоставимы их концепты. Этот тезис несостоятелен (выделено В. А. Канке. — С. X)»82.
79 Там же. С. 196.
80 Кузнецова Н. И. Наука в ее истории. М., 1982. С. 94.
81 Мамчур Е. А. и др. Отечественная философия науки. М., 1997. С. 182.
82 Канке В. А. Философия науки. М., 2008. С. 238.


«...если... тезис [Куна—Фейерабенда] был бы действительно верен, мы совсем не смогли бы переводить с других языков, даже с нашего собственного языка в его про- 177 шлых модификациях. А если мы совсем не можем интерпретировать шумы организмов, то не имеем оснований рассматривать их (организмы) как мыслящих, говорящих и даже личностей. Короче, если [П.] Фейерабенд (и [Т.] Кун в его установке на несоизмеримость) были бы правы, то представители других культур, включая ученых XVII в., могли бы входить в наши теоретические контексты только как животные, обнаруживающие в качестве реакций на стимулы шумы, курьезно походящие на английский и итальянский языки. Было бы внутренне противоречивым заявить, что понятия [Г.] Галилея "несоизмеримы" с нашими, а затем продолжать подробно их описы- вать)выделено мной. — С. V.)»83.
«...тезис [о] несоизмеримости базируется на слишком сильных допущениях (выделено мной. — С. X.). В самом деле, он предполагает настолько значительную смену ориентиров при переходе от одной теории к другой, что коммуникация между учеными должна оказаться практически невозможной. Но ведь в реальной научной практике сообщество, как показывает история, оценивает обе (выделено Е. В. Ушаковым. —
С. X.) парадигмы.
Конечно, взаимопонимание конфликтующих точек зрения может в "горячие периоды" истории науки оказаться под вопросом. Однако в целом процесс перехода все же сопровождается сравнением, оценкой, накоплением разумных оснований для выбора... лучшей теории»84.
«...как только мы допускаем, что структуры используемых в научных исследованиях исходных положений и понятий не обладают ни полностью определенными значениями, ни законченной целостностью, делается возможным избежать той "нелепой замкнутости", согласно которой фактуальные утверждения неразрывно связаны с некоторой определенной структурой заранее составленных убеждений... вполне может оказаться, что... проблема несоизмеримости была слишком преувеличена... примеры, скажем те, которые относятся к пульсарам и ньютоновским оптическим исследованиям, показывают, по-видимому, что ученые могут прийти к согласию о теоретическом базисе, на котором они будут рассматривать данное множество экспериментальных результатов, не обрекая с необходимостью себя в то же время на одинаковую интерпретацию этих результатов. Если это так, то и между исследователями, работающими в рамках различных аналитических схем, возможно хотя бы ограниченное общение.
Это как раз то что [Т.] Кун, отвечая своим критикам, назвал "частичной коммуникацией" (выделено мной. — С. уГ)»85.
«.. .несовместимость старой и новой теорий является не полной, а лишь частичной. Это означает, во-первых, что многие их утверждения не только не противоречат друг другу, а полностью совпадают (например, что последующее состояние физической системы зависит только от его предыдущего состояния, и ни от чего более, утверждается и в классической, и в релятивистской физике). Во-вторых, это означает, что старая и новая теории частично соизмеримы, гак как вводят часть понятий (и соответствующих им предметов) абсолютно одинаково (например, масса и в классической, и в релятивистской физике понимается как мера инерции; прямая линия и в евклидовой, и в неевклидовой — как кратчайшее расстояние между двумя точками и т. д. и т. п.). Новые теории отрицают старые не полностью, а лишь частично, предла-
83 Патнем X. Философы и человеческое понимание // Современная философия науки. М., 1994. С. 152-153.
84 Ушаков Е. В. Введение в философию и методологию науки. М., 2011. С. 293.
85 Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983. С. 73.
9.2. Фрактальносгь эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
гая в целом существенно новый взгляд на ту же самую предметную область (выделено 178 мной. — С. X)»86.
Как не следует абсолютизировать тезис о (полной) несоизмеримости альтернативных научных теорий, так не следует абсолютизировать и его отрицание. Носители альтернативных теорий / парадигм и на самом деле разделены, как о том говорилось в начале раздела, «барьерами непонимания» разной проницаемости, что не исключает в общем случае возможности сравнения этих теорий / парадигм.
Заметим, что после критики свою позицию относительно несоизмеримости альтернативных теорий несколько смягчили и Кун с Фейера- бендом:
«Тезис [о] полной несоизмеримости альтернативных теорий вызвал резкую критику со стороны многих... философов... Главным образом для снятия этих возражений [П.] Фейерабенд написал ’’Ответ на критику", где подробно рассмотрел возможности сопоставления несоизмеримых теорий»87.
«...использовать несоизмеримые теории для целей взаимной критики возможно»88.
«...Т. Кун... высказывался (особенно в поздний период своей деятельности) в духе положительного решения проблемы несоизмеримости.
Он отмечает, что переход к новой научной парадигме — это, в некотором смысле, изучение нового языка (причем не обязательно уметь его переводить на свой собственный, подчеркивает Кун). И этот переход принципиально осуществим. Конечно, в науке существуют периоды "взаимного непонимания, когда коммуникация неполна, но не невозможна". Но в процессе взаимного общения и совместной работы достигается понимание другой системы взглядов (выделено Е. В. Ушаковым. — С. X)»89  90.
«Перевод, если он убедительный, позволяет участвующим в ломке коммуникаций ощутить некоторые из достоинств и недостатков точек зрения друг друга. Поэтому перевод представляет собой мощное средство и для убеждения и переубеждения. Однако убедить удается не всегда, и даже если удается, то за этим не обязательно следует об-
~ 90
ращение к новой парадигме» .
Существенно, что речь идет о соизмеримости или несоизмеримости альтернативных научных теорий, т. е. теорий, изучающих один и тот же круг явлений, что и делает сравнимыми лежащие в основании этих теорий системы понятий, а, следовательно, и сами теории:
«Концепция о несоизмеримости значений была встречена с яростью. Идея в целом была охарактеризована как противоречивая. Никто не будет отрицать, например, что астрономия и генетика несоизмеримы — они о разных областях мира. Однако концепция несоизмеримости значений утверждает, что несоизмеримы соперничающие или последовательно сменяющие друг друга теории. Как мы можем даже называть их со-
86 Введение в историю и философию науки. М., 2005. С. 207.
87 Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма. М., 1988. С. 95.
88 Фейерабенд П. Ответ на критику // Структура и развитие науки. М., 1978. С. 433.
89 Ушаков Е. В. Там же. С. 295-296.
90 Кун Т. Там же. С. 264.


перничающими или последовательными, если мы не признаем, что они имеют дело с одними и теми же объектами? (Выделено мной. — С. X.)»91.
179
Бывает, однако, так, что один и тот же круг явлений изучается разными научными дисциплинами или разными разделами одной научной дисциплины. Скажем, как упоминалось в разд. 9.2.1.1, необратимые явления изучаются термодинамикой необратимых процессов, кинетической теорией, теорией флуктуаций, эргодической теорией и синергетикой (включающей в себя теорию фракталов). В этом и подобных случаях сравнение альтернативных научных теорий если не вовсе невозможно, то чрезвычайно затруднительно:
«...когда две научные позиции имеют сходные интеллектуальные цели и попадают в сферу одной и той же дисциплины, исторический переход от одной из них к другой всегда можно обсудить в "рациональных" терминах даже в том случае, если их сторонники соответственно не имеют общих теоретических понятий. Принципиальное непонимание неизбежно только в том случае, когда обе партии в споре не имеют ничего общего в своих дисциплинарных устремлениях. Если же имеется хотя бы минимальная преемственность дисциплинарных целей, то ученые с совершенно несовместимыми теоретическими идеями в общем все же получат основу для сравнения достоинств соответствующих объяснений, и конкурирующие парадигмы или предположения, даже если они несовместимы на теоретическом уровне, все же останутся рационально соизмеримыми в качестве альтернативных способов решения общего круга "дисциплинарных" задач (выделено мной. — С. X)»92.
9.2.2.2.З. 	Принцип соответствия и преемственность в эволюции научного знания
В предыдущем разделе, обсуждая соотношение альтернативных научных теорий, мы не различали их по положению на древе эволюции научного знания — расположены ли они на одной «вертикали», т. е. «вдоль» эволюционного древа (старая — новая теории), или же на одной «горизонтами», когда конкурирующие теории принадлежат к одной эволюционной мутовке, возникнув в одной точке ветвления древа. В принципе, когда обсуждается проблема совместимости / несовместимости и соизмеримости / несоизмеримости теорий, между двумя этими типами альтернативных теорий нет разницы, и сказанное в предыдущем разделе может быть отнесено к обоим типам. Исторически, однако, сложилось так, что особенно много копий было сломано при обсуждении соотношения альтернативных теорий первого типа, т. е. старой и новой теорий. Центральными при этом были тесно связанные принцип соответствия и проблема преемственности в эволюции научного знания. Главный вопрос, который обсуждался, звучит следующим образом: является ли новая теория, сменившая старую, наследницей старой, или же отвечаю-
91 Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 86.
92 Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 136.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
щие этим теориям парадигмы разнятся настолько, что какое-либо их сравнение невозможно?
Сквозные для нашей книги представления об универсальной эволюции, частью которой является эволюция научного знания, позволяют, на мой взгляд, добиться определенности в обсуждении этого принципа и этой проблемы. Если говорить об органической эволюции, то нет никаких сомнений в том, что вдоль ее древа осуществляется генетическая и фенотипическая преемственность возникающих форм. Столь же очевидно это для древа социальной эволюции. Современная западная цивилизация — наследница античной греко-римской цивилизации, говорим мы.
В силу универсальности законов эволюции, эта черта органической и социальной эволюции не может не быть характерной и для эволюции научного знания, вдоль древа которой также совершенно определенно осуществляется преемственность, несмотря на «барьеры непонимания» разной проницаемости, разделяющие научные теории / парадигмы.
Эта вводная облегчает следующее далее рассмотрение обсуждения принципа соответствия, как оно представлено в литературе. Первую формулировку этого принципа в статье 1913 г., излагавшей новую теорию строения атома, дал Н. Бор, констатировав,
«что при больших квантовых числах квантовые частоты излучения асимптотически переходят в классические частоты»93.
Общую формулировку принципа соответствия для лучшего его понимания приведем в изложении нескольких авторов:
«...новая теория, сменившая некоторую старую, должна переходить в эту старую теорию (как в смысле математического аппарата, так и в конкретных выводах), когда мы применяем новую теорию к той области явлений, где была справедлива старая»94.
«...теории, справедливость которых экспериментально установлена для той или иной области физических явлений, с появлением новых, более общих теорий не устраняются, как нечто ложное, но сохраняют свое значение для прежней области явлений как предельная форма и частный случай новых теорий. Выводы новых теорий в той области, где была справедлива старая, "классическая" теория, переходят в выводы классической теории; математический аппарат новой теории, содержащий некоторый характеристический параметр, значения которого различны в старой и новой области явлений, при надлежащем значении характеристического параметра переходит в математический аппарат старой теории»95.
«...с появлением новых более общих теорий прежние успешно "работавшие" концепции не устраняются как ошибочные, но сохраняют свое значение для прежней предметной области, но уже как частный случай новых теорий»96.
93 Кузнецов И. В. Принцип соответствия в современной физике и его философское значение // Принцип соответствия. М., 1979. С. 50.
94 Илларионов С. В. Принцип ограничений в физике и его связь с принципом соответствия // Вопросы философии. 1964. № 3. С. 96.
95 Кузнецов И. В. 1979. Там же. С. 50.
96 Микешина Л. А. Философия науки. М., 2006. С. 316.


Если многие философы науки относятся к принципу соответствия в его полном объеме достаточно скептически, то ученые в своем больший- **** стве, особенно это верно в отношении физиков, уверены в его стопроцентной справедливости. Приведем в этой связи характерное высказывание лауреата Нобелевской премии по физике 2003 г. В. Л. Гинзбурга:
«Практически до начала XX в. эта теория (классическая / ньютоновская механика. —
С. X.)... рассматривалась в качестве подлинной базы естествознания... оказалось, что в действительности классическая механика имеет ограниченную область применимости и, конкретно, верна лишь при пренебрежении релятивистскими эффектами (величины порядка у2/с2 и (р/с2, где V — скорость тела, ср — ньютоновский гравитационный потенциал и с = 3-Ю10 см / с — скорость света в вакууме) и квантово-механическими явлениями, которыми можно, вообще говоря, пренебречь лишь в случае малости отношения А/Ь, где Я = Н/ту — дебройлевская длина волны ( И - 6,626-10“27 эрг / с— постоянная Планка, т — масса частицы) и Ь — характерный размеры "системы" (Солнечной системы, молекулы и т. п.).
По канонам метафизической, недиалектической науки это значит, что классическая механика ошибочна, неверна, ибо не абсолютно точна. Правильное понимание соотношения между абсолютным и относительным91, напротив, не только не дает никаких оснований провозглашать классическую механику ошибочной, но и позволяет считать ее совершенно справедливой, однако лишь в некоторой области применимости, а не абсолютно. То же можно сказать и о теории относительности и квантовой механике, содержащих классическую механику 6 качестве некоторого предельного, частного случая, но в свою очередь имеющих небезграничную область применимости (например, нерелятивистская квантовая механика пригодна лишь при пренебрежении релятивистскими эффектами).
...практически крайне вероятно (во всяком случае, так оценивают ситуацию большинство физиков), что никаких других существенных ограничений области применимости классической механики не существует... в некоторой (и практически заведомо весьма широкой области) эта теория верна9*. Наличие границ применимости, т. е. известная приближенность теории, ни в коей мере не идентична ее ошибочности. Противоположное мнение вообще ведет к абсурду — признанию ошибочности любой естественнонаучной теории, поскольку ни одна не может претендовать на какую-то беспредельную и абсолютную точность и справедливость (выделено мной. —
С. Х.)у>".
Обратим внимание на связь принципа соответствия с принципом фаллибилизлш: большинство философов науки негативно относятся к первому (в его полном объеме! — см. далее) и позитивно — ко второму, отношение же большинства ученых к этим принципам противоположно.  97 98 9997 О вытекающей из принципа фаллибилизма несостоятельности представлений об абсолютной и относительной истине говорилось в разд. 1.1.10. — Прим. С. X.
98 Согласно точке зрения автора этих строк, которая была изложена в разд. 3.1.2.6 и которой мы коснулись во Введении, из-за симметричности по времени уравнений механики Ньютона—Гамильтона они не работают в области необратимых явлений. При этом строго обратимые явления буквально наперечет, причем они имеют существенно квантовую природу, что выводит их из-под юрисдикции классической механики. Так что, строго говоря, классическая механика не работает нигде. Если же говорить нестрого, то механика Ньютона не работает там, где существенны необратимые процессы — Прим. С. X.
99 Гинзбург В. Л. Как развивается наука? // Природа. 1976. № 6. С. 76-77.
9.2. Фрактальность эволюции научною знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Это не случайно, отношение того или иного автора к принципу соответствия во многом, если не на все сто процентов, определяется его отношением к принципу фаллибилизма.
В самом деле, в основе принципа соответствия лежит убеждение в том, что истинность некоторых, особо проверенных, или фундаментальных, научных теорий, к числу которых относят и механику Ньютона— Гамильтона, установлена со стопроцентной надежностью, и, стало быть, какое угодно развитие научного знания, появление каких угодно теорий, будь то теория относительности или квантовая механика, не может и не могло поколебать истинности этих особо проверенных теорий. При таком ходе мысли остается единственный выход — считать, что эти старые теории, в истинности которых мы не сомневаемся, входят как некая составная часть в новые теории и что эти новые теория являются обобщениями старой. Наоборот, если вы считаете справедливым принцип фаллибилизма, утверждающий, что любая научная теория может оказаться (а может и не оказаться) ошибочной, то после появления новых теорий, более общих, нежели старая, и базирующихся на кардинально новых системах понятий, вы легко говорите об ошибочности старой теории.
Однако принцип соответствия находится в связке не только с негативным отношением к принципу фаллибилизма, но и с позитивным отношением к кумулятивистской концепции развития научного знания:
«...принцип соответствия с его опорой на "предельный случай" не может рассматриваться в качестве адекватного механизма рациональной реконструкции эволюции научного знания. Основанный на нем теоретический кумулятивизм фактически представляет собой редукционистскую версию эволюции науки, отрицающую качественные скачки в смене фундаментальных научных теорий и, соответственно, научные революции в динамике научного знания (выделено мной. — С. X)»100.
«В последнее время некоторые зарубежные авторы — философы и историки науки — высказывают ряд аргументов, ставящих под сомнение то положение, что принцип соответствия представляет собой закономерность исторического развития науки. Суть этой аргументации в том, что при возникновении новых теорий понятия и уравнения старых теорий настолько переосмысляются, что, строго говоря, уже не могут считаться принадлежащими прошлому. Поэтому история науки представляет процесс рождения и жизни все новых и новых теорий, ниспровергающих и отрицающих теорйи прошлого. Видеть же историю науки через призму принципа соответствия — значит стоять на точке зрения кумулятивизма.
Так, например, П. Фейерабенд считает, что принцип соответствия — необходимый элемент именно кумулятивистской модели развития науки. Допустим, что Т — старая теория, а Г/ — новая теория, приходящая ей на смену, и О — эмпирическая область, где подтверждаются и Г, и Т1. Кумулятивисты полагают, что наличие Д общей для Т и Ти свидетельствует о том, что Г/ как бы "переходит" в Г и что Т является "логическим следствием" Г/ (выделено мной. — С. X)»101.
100 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2011. С. 194.
101 Кузнецова Н. И. Там же. С. 92-93.


Кроме того, если бы принцип соответствия работал в полном его объеме, то для альтернативных теорий, расположенных «вдоль» эволюционного древа научного знания (старая — новая теории), нельзя было бы говорить об их несоизмеримости:
«[Т.] Кун, отвергая ввиду несоизмеримости стандартное представление о том, что ньютоновская механика может быть выведена из релятивистской в качестве предельного случая (если скорости много меньшие, чем с), считает, что эта перемена в науке с особой ясностью иллюстрирует научную революцию, понимаемую как замещение одной концептуальной структуры, через которую ученые смотрят на мир, на другую такую концептуальную структуру... Он продолжает, утверждая, что ’’эйнштейновская научная традиция, произошедшая из этой научной революции, не только несовместима, но и несоизмерима с тем, что делалось раньше "|<)2 (выделено мной. —С. X)»102  103.
Итак, принцип соответствия базируется на:
(1) негативном отношении к принципу фаллибилизма;
(2) позитивном отношении к кумулятивизму;
(3) негативном отношении к тезису о несоизмеримости альтернативных теорий, расположенных «вдоль» эволюционного древа научного знания (старая — новая теории).
Моя позиция по трем названным позициям прямо противоположна, что и определяет мое скептическое отношение к принципу соответствия в его полном объеме.
Однако у защитников принципа соответствия имеется еще убойный аргумент, связанный с тем, что старая теория, как правило, имеет свою область применения. Нам говорят, к примеру, что формулы классической механики остаются справедливыми в области малых масс и скоростей, почему ее (классическую механику) нельзя считать утратившей силу с созданием частной и общей теорий относительности. Выше уже приводилось высказывание В. Л. Гинзбурга такого рода. Дополним его суждениями других авторов:
«...новый закон природы не может отменить старого. Новый закон является (если он, конечно, истинно новый) обобщением, он не зачеркивает, а лишь обводит четкой линией область применимости старого закона. Открытие нового закона означает, что наука овладела такой областью, которая была ей ранее недоступна.
Новый закон — это расширение старого, но не разрушение его (выделено мной. —- С. X.)»104.
«...революции в науке можно рассматривать как пересмотр мнений относительно области применения данной теории»105.
102 Кун Т. Структура научных революций. М., 1975. С. 190.
103 Ньютон-Смит В. Рациональность науки // Современная философия науки. М., 1994. С. 170.
104 Китайгородский А. И. Реникса. М., 1973. С. 37.
105 Агасси Дж. Наука в движении // Структура и развитие науки. М., 1978. С. 129.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«...рано или поздно научная теория сталкивается с контраргументами— эмпириче- 184 скими явлениями, которые в сущности ей противоречат. Однако физики не торопятся
расстаться с "опровергнутой" теорией... Считается, что в своем развитии наука "поправляет" только ”область применимости" своих суждений (выделено мной, —С.*)»106.
«...релятивистская и квантовая механика не отменяют классической механики, но лишь определяют границы области ее применимости»107.
Проблема, однако, в том, что, как говорилось в разд. 3.2, во многих случаях теории, которые научным сообществом сегодня считаются ошибочными, в своих областях применимости дают вполне разумные результаты. Ряд примеров таких теорий приводит процитированный в указанном разделе Ю. Вигнер108  109. Среди них — теория эпициклов Птолемея, которая позволяет достаточно точно описывать множество астрономических явлений, опираясь при этом на геоцентрическую систему представлений:
~ 109
«.. .в течение тысячелетии практика опиралась на геоцентрическую систему мира» .
Другим примером такого рода, не приведенным Вигнером, но который анализировал А. Пуанкаре110, является теория теплорода, также считающаяся сегодня физическим сообществом ошибочной, но которая дает формулу Карно, работающую в своей области применимости (циклические тепловые машины с однофазным рабочим телом — жидкостью или газом111).
Столь же неоднозначна ситуация с механикой Аристотеля:
«В. Л. Гинзбург... считает, что "далеко не все научные теории и представления— сохранили свое значение и свой фундамент и при дальнейшем развитии науки"112. По его мнению, механика Аристотеля в отличие от механики Ньютона, с современной точки зрения просто ошибочна. Он рассматривает как совершенно ошибочное утверждение Аристотеля, которое в современном лексиконе звучит так: "Скорость тела пропорциональна действующей на него силе"113. С точки зрения современной механики это не так. "Поэтому, — пишет В. Л. Гинзбург, — в отношении античной механики действительно можно сказать, что она была ошибочна"114. Но можно ли утверждать это столь катего¬
106 Кузнецова Н. И. 1982. Там же. С. 96.
107 Липкин А. И. Сравнение постпозитивистских моделей науки на материале физики // Философия науки. М., 2007. С. 283.
108 Вигнер Е. Этюды о симметрии. М., 1971. С. 196-197.
109 Никифоров А. Л. Философия науки. М., 2006. С. 214.
110 Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 105.
111 Как упоминалось в конце того же разд. 3.2, формула Карно не работает в случае циклических тепловых машин с двухфазным рабочим телом (газ-жидкость) и в случае нециклических тепловых машин [Хайтун С. Д. «Тепловая смерть» на Земле и сценарий ее предотвращения. Ч. 2. М., 2009. С. 126-149]. См., также, разд. 3.1.2.8.
112 Гинзбург В. Л. Там же. С. 77.
113 Строго говоря, у Аристотеля вообще не было еще понятий силы и скорости. По этой причине сопоставлять ее (античную механику? — С. X.) с механикой Ньютона трудно.
114 Гинзбург В. Л. Там же.


рично? Каждый знает, что два человека везут тяжелую тележку быстрее, чем один. Разве не действуем мы в обычной практике согласно "ошибочному" представлению антич- 185 ной механики? Античная механика, конечно, не была отброшена полностью...
Точно так же обстоит дело с теорией флогистона и геоцентрической системой Птолемея. С современной точки зрения, эти теории фиксируют лишь явления. Сущность же этих явлений анализируют и раскрывают ряд последующих теорий»'15.
Таким образом, делаем мы вывод, сама по себе справедливость формул старой теории в некоторой области применимости не является достаточным основанием для полагания этой теории справедливой. И в случае птолемеевской теории эпициклов, и в случае теории теплорода, и в случае механики Ньютона формулы старых теорий после появления новых теорий остались в силе, хотя и в более узких областях применимости, чем это считалось прежде. Почему же в первых двух случаях физическое сообщество отказалось от старых теорий, охарактеризовав их как ошибочные, а в третьем яростно борется на нее, доказывая ее справедливость «навсегда»!?
Историки и философы науки написали горы работ, вскрывающих, в каких конкретных пунктах происходит ломка систем понятий с переходом от старых теорий к новым. Скажем, основные представления квантовой механики резко отличаются от представлений классической. Классический атом, например, не был бы устойчивым, потому что, согласно законам классической электродинамики, вращающийся вокруг ядра электрон, как и любая ускоренно движущаяся заряженная частица, излучает электромагнитные волны. Квантовый же атом устойчив. Уже одно это делает квантовую механику несовместимой с классической.
«Старые теории нельзя логически вывести из новых, а прежние теоретические термины и их смыслы не могут быть логически получены из терминов новой теории»115  116.
Однако в определенном смысле классическая и квантовая механики совместимы, поскольку, например, в квантовой механике, как и в классической, имеются свои скобки Пуассона, уравнения Гамильтона и Лиувил- ля, а также теорема Лиувилля117. В общем случае, доказывают исследования историков и философов науки, о которых мы здесь говорим, принцип соответствия действует, но действует только частично. Он справедлив в отношении одних элементов теорий и не действует в отношении других:
«Принцип соответствия... не имеет абсолютного значения для всех теорий, вопрос о соответствии и преемственности решается в каждом конкретном случае»118.
«Многие авторы считают, ...что, хотя принцип соответствия в форме предельного перехода верно "схватывает " определенные особенности взаимоотношения между теориями, он не является вполне адекватным отражением закономерностей раз-
115 Кузнецова Н. И. 1982. Там же. С. 97.
116 Степин В. С. История и философия науки. М., 2011. С. 62.
117 Хайтун С. Д. Механика и необратимость. М., 1996. С. 23-29.
118 Микешина Л. А. Там же. С. 317.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
вития знания. Так, в частности, отмечалось, что если трактовать теорию как единство 186 математического аппарата и концептуального содержания, то говорить о переходе од¬
ной теории в другую бессмысленно: каждая фундаментальная теория описывает лишь ей одной присущий идеализированный объект, используя при этом специфические понятийные средства119. В этой связи высказывалось даже мнение120, что в познании наряду с принципом соответствия действует принцип несоответствия: в каждой новой фундаментальной теории есть "несводимое ядро", "остаток", делающий ее принципиально отличной от предшествующего знания. В квантовой механике таким несводимым ядром является принцип суперпозиции, в специальной теории относительности — принцип эквивалентности массы и энергии121 (выделено мной. — С. X.)»122.
Почему же, все-таки, физическое сообщество так по-разному относится, с одной стороны, к теориям эпициклов и теплорода, считая их ошибочными, и, с другой стороны — к механике Ньютона, считая ее справедливой?
Думаю, дело не в тех или иных научно-теоретических соображениях относительно этих теорий. Всё, на мой взгляд проще: физики не могут признать ошибочность механики Ньютона—Гамильтона по психологическим причинам — уж слишком долго она господствовала и слишком большое место она занимала — и занимает до сих пор — в научной картине мира. Теорию теплорода признали ошибочной и оставили на обочине, о ней вспоминают только в историко-научных экскурсах. С механикой Ньютона у физиков так не получается.
Если бы альтернативные научные теории были абсолютно несоизмеримы, а принцип соответствия абсолютно не действовал, то отсутствовала бы и преемственность в эволюции научного знания, что, как о том говорилось в начале настоящего раздела, противоречило бы законам универсальной эволюции. Собственно, в этом случае вообще отсутствовала бы эволюция научного знания, т. е. его развитие в определенном направлении. Это, однако, совершенно определенно не так, и эволюция научного знания, и его преемственность в ходе эволюции являются фактом, который обеспечивается именно частичной соизмеримостью старых и новых научных теорий и частичным же действием принципа соответствия:
«...прогресс науки подвергает опасности самые устойчивые принципы— даже те принципы, которые рассматриваются как фундаментальные. Однако ничто не доказывает, что их не удастся сохранить; и если будет осознано только их несовершенство, они будут еще существовать в преобразованной форме. Движение науки нужно сравнивать не с перестройкой какого-нибудь города, где старые здания немилосердно разрушаются, чтобы дать место новым постройкам, но с непрерывной эволюцией зоологических видов, которые беспрестанно развиваются и в конце концов становятся неузна-
119 См.: Зотов А. Ф. Преемственность научного знания и принцип соответствия // Проблемы истории и методологии научного познания. М., 1974. С. 112-132.
120 См.: Кард П. Г. Принцип несоответствия // Учен. зап. Тарт. ун-та. 1975. Т. 2. Вып. 360. С. 21-28.
121 См.: Кард П. Г. Там же.
122 Мамчур Е. А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. М., 1987. С. 85.


ваемыми для простого глаза, но в которых опытный глаз всегда откроет следы предшествовавшей работы прошлых веков (выделено мной. — С. Х.)»ш. 187
«.. выяснить, как устанавливаются связи между терминами старой и новой теории, можно только тогда, когда проанализированы типы связей, которые характеризуют систему знаний научной дисциплины, и как они меняются в процессе развития науки.
В принципе такой анализ проделать можно. И он свидетельствует, что между новыми и старыми теориями и их понятиями (терминами) существует преемственная связь, хотя и не в форме точного логического выведения всех старых смыслов из новых. Так что в своих утверждениях против преемственности знаний [II.] Фейерабенд был прав лишь частично. Но из этой частичной правоты не следует вывод о полном отсутствии преемственности. Из квантовой механики логически нельзя вывести все смыслы понятий классической механики. Но связь между их понятиями все же имеется. Она фиксируется принципом соответствия (выделено мной. — С. Х.)»ш.
«[К. Р. Поппер] никогда не признавал идеи преемственности и накопления истины и часто подчеркивал, что новая теория должна быть как можно более смелой и неожиданной, т. е. по своему содержанию должна как можно больше отличаться от старой. Движение истины в его концепции осуществляется только за счет устранения лжи... Содержание каждой последующей теории является целиком новым, а старая теория отбрасывается вместе со своим истинным содержанием. В отрицании идеи преемственности и накопления истинного знания... проявился фальсификационизм, от которого Поппер так и не сумел отказаться (выделено мной. — С. X)»123  124 125.
«...вопреки мнению антикумулятивистов представление о развивающемся знании как о ряде не связанных между собой, замкнутых на себя парадигм не является верным. Можно указать по крайней мере три уровня, на которых возможна кумуляция знания: уровень математического формализма, уровень категориального смысла терминов и фактуальный уровень, роль которого выполняет теоретически нейтральный язык наблюдений»126.
«...обращение к истории любой научной дисциплины убедительно свидетельствует о том, что в процессе ее развития неизбежно наступает разрыв постепенности. И если бы между теориями, разделенными научной революцией, не удалось бы обнаружить каналов и механизмов преемственности, говорить о кумуляции и преемственности в познании было бы бессмысленно. Какие бы усилия по наращиванию знания и синтезу его ни предпринимались в предреволюционный период, какие бы способы ни использовались— они были бы сведены на нет очередной научной революцией. Наступил бы разрыв постепенности, и фундаментальные научные теории предстали бы перед иссле- дователями-методологами чем-то и впрямь аналогичным шпенглеровским цивилизациям. Представляется, тем не менее, что преемственность существует и при самых радикальных изменениях в научном познании (выделено мной. — С. X.)»127.
Заметим, что в основании концепции исследовательских программ И. Лакатоса (см. разд. 6.1.5.3) также лежит представление о преемственности научных теорий. Он говорит, как мы видели, не только о последовательности научных теорий в рамках данной исследовательской про-
123 Пуанкаре А. Там же. С. 158.
124 Степин В. С. История и философия науки. М., 2011. С. 62-63.
125 Никифоров А. Л. Фальсификационизм и эпистемологически анархизм // В поисках теории развития науки. М., 1982. С. 227.
126 Мамчур Е. А. 1987. Там же. С. 91.
127 Мамчур Е. А. и др. Отечественная философия науки. М., 1997. С. 331-332.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
188 гРаммы’ но и ° «последовательном ряде прогрессирующих исследовательских программ».
Одним из проявлений преемственности в эволюции научного знания является феномен кочующих идей (см. разд. 9.9).
9.2.2.2A Научная картина мира всегда имеет авторский (субъективный) характер
Представления об эволюционном древе научного знания делают очевидно несостоятельными надежды на достижение наукой Истины. Понятно, что «древообразная» эволюция научного знания ведет к росту разнообразия дисциплин, направлений, исследовательских программ, парадигм, теорий. Тотальному господству тех или иных научных теорий и парадигм здесь, очевидно, нет места. При том что научное знание эволюционирует в сторону его нарастающего единства (см. разд. 9.2.2.1), фрактальность научного знания и его эволюции означает, что создание «одной на всех» общенаучной картины мира в принципе невозможно, как в принципе невозможно и создание единых дисциплинарных картин мира (физической, химической и т. д.):
«Конкуренция различных картин реальности в рамках одной и той же науки — уже известная ситуация. Вхождение новых представлений о мире, выработанных в той или отрасли знания, в естественнонаучную, а затем и общенаучную картину мира не исключает, а предполагает такую конкуренцию»128.
Из-за неустранимой альтернативности научного знания, завязанной на принцип фаллибилизма, любая научная картина мира всегда имеет авторский характер, отражая представления конкретного автора- индивида или конкретной группы авторов.
Единая научная картина мира, т. е. научная картина «всего и вся» в наблюдаемом мире, пусть даже в авторском (индивидуальном или коллективном) исполнении, на мой взгляд, также в принципе невозможна. Как рассказывалось в разд. 8.1.2, все существующие в наблюдаемом мире формы материи (взаимодействий) сотканы из четырех форм физических взаимодействий (электромагнитных, гравитационных, сильных и слабых), образуя многоуровневые структуры / паттерны. При этом специфика нефизических взаимодействий сосредоточена в образующих их структурах (паттернах) физических полей, сами же по себе физические поля этой специфики не несут.
При этом, как говорилось в указанном разделе, химические, биологические и другие нефизические взаимодействия не сводятся к физическим, хотя и сотканы из них. Изучение кирпичей и камней, из которых
128 Степин В. С. Научные революции как «точки» бифуркации в развитии знания // На¬
учные революции в динамике культуры. Минск, 1987. С. 43.


сложен данный памятник зодчества, полезно, но ничего не скажет о его архитектуре.
Усложнение материальной структуры, сотканной из полей взаимодействий, сообщает ей новые свойства, связанные с новыми формами взаимодействий. В ходе эволюции происходит все большее усложнение структуры материи (в основании которой лежат все те же базовые / фундаментальные физические формы материи / взаимодействий) с образованием все новых форм материи, описываемых собственными, все новыми законами. Поскольку же разнообразие форм материи, возникающих в ходе универсальной эволюции, в пределе бесконечно, а для текущего момента времени пусть не бесконечно, но, тем не менее, чрезвычайно велико, то все эти всё увеличивающиеся в своем числе формы материи и на самом деле в принципе не могут быть описаны никакой единой научной теорией и никакой единой научной картиной мира.
9.2.2.2.5. 	Инакомыслие и маргиналы — научная норма
Уже по самому факту фрактальности эволюции научного знания существование альтернативных теорий, инакомыслящих и маргиналов — научная норма, именно ими наука и движется:
«В качестве поля для научных инноваций плодотворны всяческие выражения "инакомыслия" в науке, отступления от господствующей научной парадигмы, "сумасшедшие идеи" в смысле [Н.] Бора. Ибо подчас, лишь находясь на грани "безумия", можно открыть нечто принципиально новое. Это разномыслие ученых выливается на уровне научного сообщества в разнообразие школ и направлений, что является предпосылкой динамичного исторического развития науки»129.
Новая идея / парадигма освещает ученому путь, позволяя видеть знакомые явления в новом свете:
«Увлекаемые новой парадигмой ученые получают новые средства исследования и изучают новые области. Но важнее всего то, что в период революций ученые видят новое и получают иные результаты даже в тех случаях, когда используют обычные инструменты в областях, которые они исследовали до этого. Это выглядит так, как если бы профессиональное сообщество было перенесено в один момент на другую планету, где многие объекты им незнакомы, да и знакомые объекты видны в ином свете. Конечно, в действительности все не так: нет никакого переселения в географическом смысле; вне стен лаборатории повседневная жизнь идет своим чередом. Тем не менее изменение в парадигме вынуждает ученых видеть мир их исследовательских проблем в ином свете (выделено мной. — С. ^)»130.
Поскольку работа ученого как раз и состоит в том, чтобы видеть новое там, где его раньше не видели, можно сказать что новая идея / парадигма как бы резко увеличивает его (ученого) умственные способности. Вот по-
129 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995. С. 160.
130 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 151.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
чему инакомыслящий периферийный ученый достаточно «средних» умственных способностей, но вдохновленный новой идеей131, может оказаться более продуктивным, нежели маститый мейнстримный ученый, обладающий высоким интеллектом: первому его дорогу освещает как прожектор оригинальная необычная идея.
Долгое время было принято считать (а многие авторы полагают так и по сей день), что новые научные идеи (новации) рождаются при решении «хорошо сформулированных» проблем. Так считал, например, и К. Р. Поппер, утверждавший, что
«новые насущные проблемы стимулируют нас на новые творения.
Указанный процесс может быть описан следующей упрощенной схемой...:
/>, -> ТТ -» ЕЕ -> Рг ■ (9.1)
Иначе говоря, мы начинаем с некоторой проблемы Р\, переходим к предположительному, пробному ее решению или предположительной, пробной теории ТТ, которая может быть (частично или в целом) ошибочной. Эта теория обязательно подвергается процессу устранения ошибок ЕЕ, который может состоять из критического обсуждения или экспериментальных проверок. Новые проблемы Р2 всегда возникают из нашей собственной творческой деятельности (выделено мной. — С. X)»132.
Советский философ и историк науки Б. С. Грязнов (1929-1978) указал на несостоятельность этой знаменитой схемы Поппера, разъяснив, что научные новации чаще всего рождаются не в результате целенаправленных усилий, направленных на решение той или иной магистральной научной проблемы, но как неожиданные побочные (маргинальные) результаты, возникшие в ходе удачных или неудачных магистральных разработок:
«В науке почти трюизмами стали утверждения вроде: главное в науке осознать проблему; хорошо сформулированная проблема — половина решения; научное исследование начинается с постановки проблем и пр. и пр. Эти представления легли в основу очень популярной схемы роста научного знания, предложенной К. Поппером... В связи с этим Поппер утверждает, что история науки должна рассматриваться как последовательность. .. научных проблем...
Однако подход, согласно которому появление научных теорий обусловливается потребностью ответить на возникшую проблему, представляется ясным до тех пор пока мы не ставим вопросов типа: как возникают проблемы? Как создаются новые теории?..
Введем... понятие— торизм. В античной науке поризмом называли утверждение, которое получалось в процессе доказательства теоремы или решения задачи, но получалось как непредвиденное следствие, как промежуточный результат. Хотя поризм получается как логическое следствие, для исследователя он может оказаться неожиданным, поскольку не является целью познавательной деятельности... Обычно рассуждают примерно так: если бы научное открытие было логическим следствием имеющегося знания, оно было бы предсказуемо и тем самым уже не было бы научным открытием. Тем более оно не смогло бы быть неожиданным. Но так как научное открытие непредсказуемо и неожиданно, то оно нелогично. Поризм — это контрпример
131 «Талант как прыщ, не спрашивает, на ком выскочить. Может и на дураке выскочить», — говаривала знаменитая советская актриса Фаина Раневская.
132 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 120.


для такого рода рассуждений. Отрицательные и комплексные числа... были открыты как промежуточные результаты решения некоторого класса математических задач. 191 Появление комплексных чисел было для математиков и неожиданный, и непредвиденным, но вполне логичным событием (выделено мной. — С. Л".)»133.
По Грязнову, как видим, новации рождаются как неожиданные, но логичные следствия имеющегося знания. На мой взгляд, Грязнов преувеличивает значение логического фактора. Научные новации (ментальные самосборки) чаще всего рождаются «ниоткуда», из подсознания (из неявного знания), логика, насколько я могу судить по себе, при этом сколько- нибудь существенно не бывает задействована. Логическое вплетение новации в теоретические схемы осуществляется постфактум, когда пишутся научные статьи, монографии и учебники.
Однако в главном Грязнов, несомненно, прав. История науки знает достаточно много примеров, когда замечательные результаты получают вполне успешные (не маргинальные) ученые, однако при этом оказывается, что эти результаты для самих этих ученых носят побочный (маргинальный) характер по отношению к проблемам, которыми они вплотную занимались.
Вот, скажем, Людвиг Больцман (1844-1906). Ему принадлежат названное его именем кинетическое уравнение, //-теорема, статистическое определение энтропии. Трактовка энтропии как вероятности (мак- ро)состояния, составившая в физике эпоху, — тоже его, почему и называется принципом Больцмана. Он же выдвинул принцип, который сегодня называют принципом равных априорных вероятностей. И т. д. Любой из этих результатов мог бы прославить имя ученого.
Но это только фасад. Всю свою жизнь Больцман посвятил выводу второго начала термодинамики из уравнений механики. Между тем, позитивного решения этой проблемы, как утверждает автор этих строк134, не существует, так как симметричные по времени уравнения механики не работают в области необратимых (несимметричных по времени) процессов, в которой действует второе начало (см. разд. 3.1.2.6). Больцман ошибался в главном.
Пытаясь решить эту в принципе нерешаемую задачу, он проявил невероятные упорство и изобретательность, свойственные этому кипучему характеру. Основные научные достижения Больцмана родились именно как побочные результаты в этой погоне за миражом135, что не мешает, конечно, им быть замечательными. Главная цель его жизни осталась, тем не менее, недостигнутой:
«В свете (или во тьме) истории [Л.] Больцман по всем принятым стандартам потерпел поражение, хотя все признают, что он был выдающимся физиком. Ему так и не удалось рассеять все сомнения относительно статуса предложенной им //-теоремы или объяс-
133 Грязнов Б. С. Логика. Рациональность. Творчество. М., 1982. С. 111—112, 114-115.
134 Хайтун С. Д. Механика и необратимость. М.: Наука, 1996.
135 Там же. С. 90-94.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
192
нить возрастание энтропии... Оказываемое на него давление было столь велико, что он утратил веру в себя»136.
Напомню, что Больцман в 1906 г. покончил жизнь самоубийством. Официальная версия — из-за мучивших его головных болей...
Эргодическая теория являет собой пример несколько иного рода — здесь уже тупиковым оказалось целое научное направление, в разработке которого участвовала целая плеяда замечательных ученых: П. Эрен- фест137, Э. Ферми, Дж. Д. Биркгоф, Дж. фон Нейман, Э. Хопф, Н. С. Крылов, А. Н. Колмогоров, И. П. Корнфельд, Я. Г. Синай и др.138 Здесь также оказалась ошибочной исходная цель — обоснование статистической физики посредством доказательства так называемой эргодической гипотезы.
Дело кратко в следующем. Кардинально новым, характеризующим статистическую физику в отличие от нестатистической («достатистиче- ской»), является стохастическое движение механической системы, для описания которого Л. Больцманом (1871), Дж. К. Максвеллом (1879) и Дж. В. Гиббсом (1884) было выдвинуто понятие статистического ансамбля. Для описания одной статистической (макро)системы здесь рассматривают бесконечное множество (ансамбль) (микро)систем, характеризуемых одним набором степеней свободы и одним гамильтонианом, но находящихся в начальный момент времени в разных (микро)состояниях. Точки, представляющие микросистемы в (фазовом) пространстве всех степеней свободы (срр) системы (в ее Л-пространстве), заполняют его с
некоторой (фазовой) плотностью /?(</,/?, £), образуя, как говорят физики, фазовую жидкость.
До последней трети XX в. полагалось само собой разумеющимся, что фазовая жидкость непрерывна. Считая ее таковой, для ее плотности (т. е. для фазовой плотности системы) можно написать уравнение непрерывности, подставляя в которое уравнения Гамильтона, и получают уравнение Лиувилля, что впервые сделал Гиббс в 1884 г.139, положивший его в основание статистической механики.
136 Popper К. R. Unended Quest. La Salle, 111, 1976. P. 160-162 / Цит. по: ПригожинИ., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 57.
137 П. Эренфест в написанной совместно с женой Татьяной статье [Ehrenfest Р., Ehrenfest Т. Begriffliche Grundlagen der statistischen Auffassung in der Mechanik // Enzyklopädie der mathematischen Wissenschaften. Leipzig, 1911. Bd. 4. Teil 2. H. 6. S. 32-131] первым поставил задачу доказательства эргодической гипотезы как необходимое условие обоснования статистической физики, пустив тем самым физиков, как говорится далее в основном тексте, по ложному следу.
138 Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира. М. 2007; Хай- туи С. Д. Феномен авторской историко-научной реконструкции и его обсуждение на материале статьи Пауля и Татьяны Эренфестов 1911 г. // ВИЕТ. 2014. № 4. С. 19-44.
,39Gibbs J. W. On fundamental formula of Statistical mechanics with application to astrono- my and thermodynamics // Proc. Amer. Assoc. Adv. Sei. 1884. Vol. 33. P. 57-58.


Ансамблевый подход был для физики чем-го абсолютно новым и воспринимался ими с большим трудом. Потому он и нуждался в «обосновании», т. е. в сведении к каким-то более привычным для физиков той поры представлениям. Первичным (не вызывающим сомнения) стал для них так называемый временной подход, опирающийся на идущие от Больцмана представления, согласно которым для описания механической системы со стохастическим движением достаточно одной механической (микро)системы, отображающая точка которой в фазовом пространстве степеней свободы системы (след от ее движения называется фазовой траекторией) заполняет со временем весь фазовый объем системы, причем, эта отображающая точка со временем многократно посещает каждый элемент фазового объема. Относительная длительность нахождения отдельной (микро)системы в данном элементе фазового объема трактуется как вероятность пребывания описываемой системы в соответствующем этому элементу состоянии.
Так как наблюдаемыми в статистической физике являются только средние значения динамических величин, то стали проверять законность усреднения по ансамблю, т. е. законность приравнивания ансамблевого среднего временному среднему. Соответственно обоснование ансамблевого подхода и стали видеть в доказательстве эргодической гипотезы, согласно которой среднее по ансамблю равно среднему по времени.
Существенно, что, обсуждая эргодическую гипотезу, фазовую траекторию неявно полагают имеющей вид непрерывной более или менее гладкой одномерной линии, поскольку тогда, в конце XIX - начале XX в., считалось само собой разумеющимся, что решение дифференциальных уравнений движения является непрерывной более или менее гладкой функцией своих переменных.
Развитие теории динамического хаоса и синергетики средствами вычислительного эксперимента в XX в., как уже рассказывалось в разд. 8.2.1 применительно к броуновскому движению, показало, однако, несостоятельность этого «очевидного» допущения. Оказалось, что в области стохастического движения фазовая траектория ветвится или как- то иначе изменяет свою структуру «в каждой точке», так что ее уже нельзя считать линией, а в синергетических системах с необратимым динамическим хаосом фазовая траектория еще и разрывна в каждой точке, так что ее нельзя считать одномерной и непрерывной. Это означает, что в областях стохастического движения динамической системы понятие фазовой траектории, а вместе с ним и временной подход, теряют смысл.
Эти и некоторые другие соображения и факты постепенно заставили физиков отказаться при обосновании статистической физики от опоры на временные средние:
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«...Согласно современной точке зрения представление об ансамбле рассматривается
как постулат, не требующий дополнительного обоснования»140.
Другими словами, ансамблевый подход — и, на мой взгляд, совершенно справедливо, — стали рассматривать как первичный, т. е. не нуждающийся в каком бы то ни было обосновании141. Такова доминирующая точка зрения в современной физике, которую разделяет и автор этих строк.
В разработке традиционной ветви эргодической теории, направленной на доказательство эргодической гипотезы, участвовали большие интеллектуальные силы. И хотя это направление оказалось в целом тупиковым, так как решение проблемы обоснования статистической физики оказалось совсем в другом месте, проделанная работа непредсказуемым образом, как это часто и бывает в науке, не пропала даром, принеся свои плоды, хотя и совсем не те, каких от нее ожидали.
Во-первых, эргодическая теория продвинула физиков в понимании природы стохастического движения. Это объясняется самим содержанием эргодической теории, которая возникла вокруг проблемы обоснования статистической механики на базе нестатистической. Статистическая механика тем и отличается от нестатистической, что изучает стохастическое движение. Естественно, поэтому, что в центре внимания эргодической теории с самого начала находились стохастическое движение и всё, что с ним связано. Можно даже утверждать, что понятие эргодичности возникло как некорректная рефлексия на стохастику. Постепенно стало ясно, однако, что эргодическая система может быть и нестатистической, а статистическая — неэргодической, и понимание этого созрело именно в недрах эргодической теории. Отрицательный результат — тоже результат. Оказалось, что за стохастическое движение в большей мере отвечает введенное Дж. В. Гиббсом перемешивание, т. е. перепутывание фазовых траекторий микросистем с разными начальными условиями, в основе которого лежит неустойчивость фазовых траекторий.
Во-вторых, и это, быть может, самое существенное, эргодическая теория с ее анализом, казалось бы, не имеющих большого физического смысла топологических тонкостей, связанных с различием эргоДического (фазовая траектория многократно проходит через каждую точку фазового объема системы) и квазиэргодического (фазовая траектория многократно посещает окрестность каждой точки фазового объема системы) движения, подготовила появление в последней трети XX в. синергетики, описывающей необратимые процессы посредством фрактальных структур с
140 Балеску Р. Равновесная и неравновесная статистическая механика. М., 1978. Т 2 С. 386.
141 Такие понятия мы называем фундаментальными сущностями [Хайтун С. Д. Фундаментальная сущность эволюции // Вопросы философии. 2001. №2. С. 152-166]. См., также, разд. 8.1.1 в настоящей монографии.


их необычной топологией. Обратив внимание физиков на эти топологические тонкости, эргодическая теория облегчила и ускорила освоение физи- 195 ками странных аттракторов и фракталов. Заведя физику в тупик, эргодическая теория способствовали ее «туннельному переходу» через него к идеям синергетики и теории фракталов.
Несколько слов еще об одном случае, когда обреченная на провал исходная цель привела к замечательным результатам, которые в плане достижения этой цели были маргинальными. В начале XX в. Д. Гильберт поставил перед математическим сообществом задачу — достижение абсолютного обоснования математики на пути ее полной формализации. Эта цель, как о том говорилось в разд. 2.3.7, была изначально ошибочной, потому что на математику также распространяется действие принципа фал- либилизма (неустранимой погрешимости научного знания).
«...как это не раз уже бывало в истории математики, в процессе решения этой утопической (как теперь, задним числом мы можем сказать) задачи было накоплено подлинное богатство в виде новых теорий, новых понятий, новых методов, чрезвычайно интересных и плодотворных уже сегодня и, по-видимому, представляющих еще больший интерес для будущего»142.
Однако случаи выдвижения кардинально новых идей маститыми учеными как побочных результатов их основной деятельности, все же, не особенно типичны для науки, гораздо более массовый характер имеет выдвижение таких идей маргиналами. Среди таковых много новичков в науке. Часто— по молодости, как, например, Эварист Галуа (1811-1832) или, скажем, Джеймс Уотсон, который получил Нобелевскую премию за расшифровку структуры ДНК143  144 и который опубликовал с соавтором решившую дело статью в 1953 г. в возрасте 25 лет.
Среди выдвинувших кардинально новые идеи много и новичков в данной области знания. Таким был, например, соавтор Уотсона Фрэнсис Крик, 1916 г. р., физик по базовому образованию, во время Второй мировой войны занимавшийся глубоководными минами и переключившийся под воздействием книги Э. Шрёдингера «Что такое жизнь с точки зрения физики?» (1944) на биологию около 1947 г., т. е. всего за семь лет до пуб- ликации их революционной статьи . Среди исследователей науки
142 Френкель А., Бар-Хиллел И. Основания теории множеств. М., 1966. С. 322 / Цит. по: Черняк В. С. Особенности современных концепций развития науки // В поисках теории развития науки. М., 1982. С. 24.
143 Нобелевскую премию 1962 г. по физиологии и медицине получили Ф. X. К. Крик, Дж. Д. Уотсон и М. Уилкинс «за открытия, касающиеся молекулярной структуры нуклеиновых кислот и их значения для передачи информации в живых системах».
144 «По существу, им ([Дж. Д.] Уотсону и [Ф. X. К.] Крику. — С. X.) никто не поручал работать с ДНК, а одно время было приказано прекратить эту работу. Уотсон вроде бы осваивал искусство кристаллографии; Крик считалось, завершал диссертацию о дифракции рентгеновских лучей в крупных молекулах» [Брайсон Б. Краткая история почти всего на свете. М., 2007. С. 526].
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
196
(социологов науки и др.) общим местом является положение, что более половины всех открытий совершается новичками, проработавшими в науке или данной области науки не более восьми лет.
Среди авторов научных открытий много также «маргиналов по призванию», находящихся во время совершения открытия в конфронтации с научным мейнстримом, и «маргиналов по положению», работающих на периферии научного сообщества:
«В истории науки и культуры мы часто встречаемся с образами "безумных маргиналов", "экстравагантных чудаков", "экстремистов", выпадающих из традиций»145.
При этом ученые-маргиналы «по призванию» и / или «по положению» могут быть одновременно и молодыми. Далеко ходить не надо — именно таким был Альберт Эйнштейн (1879-1955), работавший рядовым экспертом в Федеральном Бюро патентования изобретений (Берн) в 1902- 1909 гг., при том что именно в эти годы им был опубликован целый ряд замечательных и во многом революционных статей, включая знаменитую статью 1905 г. по специальной теории относительности.
Маргиналом был и Амедео Авогадро (1776-1856):
«[А.] Авогадро, скромный провинциальный учитель химии, выступил против "отца атомистики" великого [Дж.] Дальтона, пытаясь привести атомистическую химию в соответствие с результатами [Ж. Л.] Гей-Люссака. Теория Дальтона не позволяла дать интерпретацию экспериментов французского ученого, так как получалось, что в реакцию вступают... половинки атомов! Но ведь в то время атом еще считался неделимым. Авогадро же провел различие между атомом и молекулой и постулировал, что газы вступают в реакцию в молекулярном состоянии, а каждая молекула состоит из двух атомов. Хотя эта идея была поддержана [А.-М.] Ампером и в принципе могла быть уже в то время экспериментально подтверждена, она осталась незамеченной научным сообществом как плод еретической фантазии. Авогадро и в самом деле был провинциалом, но именно эта выключенность из "магистральных родственных связей" внутри сообщества... и позволила ему не обожествлять ту конкретную форму атомистики, которую придал ей Дальтон, и фантазировать о перспективах»146.
Ученые-маргиналы были также главными действующими лицами резкого поворота во французской оптике начала XIX в. от корпускулярной теории к волновой:
«...кратко рассмотрим выполненное [Э.] Френкелем изучение развития французских исследований в классических области оптики в начале XIX века147... Главной чертой французских оптических исследований 1815-1825 годов был драматический поворот от корпускулярной теории света к волновой... Френкель показывает, что в данном случае вплоть до того, как последовательность революционных событий уже началась, не было ни предшествовавшего этим событиям кризиса, ни признания сторонниками господствующей парадигмы наличия серьезных аномалий. На деле предыдущее десятилетие было периодом беспрецедентного успеха и продуктивной деятельности тех ученых, ко-
145 Касавин И. Т. Миграция. СПб., 1999. С. 214.
146 Там же.
147 Frankel Е. Corpuscular Optics and the Wave Theory of Light // Social Studies of Science. 1976. Vol. 6. P. 141-184.


торые разрабатывали корпускулярную теорию. В начале десятилетия перемен никто не знал таких важных проблем, которые не могли бы быть решены ортодоксальным путем. 197 То главное изменение в теоретической перспективе, которое затем и в самом деле произошло, могло либо не начаться, либо не быть завершенным, если бы не деятельность группы "революционеров”.
Так случилось потому, что почти все влиятельные личности во французской физике резко выступали против некорпускулярной оптики, равно как и потому, что именно эти люди контролировали распространение информации по всем узаконенным каналам данном области. Научную революцию во французской оптике привели в движение действия, осуществлявшиеся... небольшой группой ученых, которые были изолированы или удалены от центра власти и ортодоксии. В качестве ключевых фигур переворота Френкель называет [Д. Ф. Ж.] Араго и [О. Ж.] Френеля. Френель в то время был абсолютно вне пределов исследовательского сообщества и ревностно искал возможность приобрести научную репутацию. Араго, его покровитель, был признанным ученым, но находился вне господствовавшей группировки (clique) вплоть до успеха волновой теории, принесшего ему то доминирующее положение, которое десятилетием раньше занимал [П.] Лаплас. Френкель утверждает, что находящиеся в подобных маргинальных социальных позициях ученые оказываются с большей вероятностью восприимчивыми к альтернативным интерпретациям научных результатов (которые в принципе всегда могут быть приняты множеством различных способов) и что от них с большей вероятностью можно ожидать разработки таких альтернатив, поскольку на этом они могут выиграть больше, нежели признанные представители ортодоксии. Бесспорно верным является то, что большое число фундаментальных научных достижений восходит к работам исследователей, находившихся в маргинальных ситуациях148 (выделено мной. — С. А.)»148  149.
Из этого же ряда и Джеймс Кролл (1821-1890), который выдвинул в 1860-х гг. революционную по тому времени гипотезу, объяснявшую наступление и уход ледниковых периодов циклическими колебаниями орбиты Земли от эллиптической до почти круглой и обратно. Со временем он стал членом Королевского общества в Лондоне и Нью-Йоркской академии наук, однако когда научные издания в Британии стали публиковать его первые весьма профессионально выполненные статьи, он работал в университете Андерсона в Глазго... привратником, а его официальное образование ограничилось учебой в школе до 13 лет! Свои знания он приобрел в университетской библиотеке самостоятельно150.
Классическим маргиналом был Альфред Лотар Вегенер (1880- 1930), создавший теорию дрейфа материков151  152 и тем совершивший рево- люцию в геологии , но не имевший геологического образования — он был метеорологом.
Маргиналом по отношению к теории динамического хаоса был и упомянутый в разд. 8.2.1 Эдвард Нортон Лоренц (1917-2008)— еще один метеоролог (метеорологии везет на гениев?), появление пионерской
148 Chubin D. Е. State of the Field the Conceptualization of Scientific Specialties // The Sociological Quarterly. 1976. Vol. 17. P. 448^176.
149 Малкей M. Наука и социология знания. М., 1983. С. 153-155.
150 Брайсон Б. Там же. С. 548-549.
151 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. С. 267.
152 Сегодня, впрочем, чаще говорят не о дрейфе материков, потому что в движении находится вся земная кора, а о тектонике плит.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
статьи которого153 стало решающим в истории синергетики154, потому что в этой статье он не только впервые сформулировал в общем виде синергетическую задачу, но и решил ее с использованием компьютера для конкретной, актуальной для метеорологии, системы уравнений, построив странный аттрактор (фрактал), носящий ныне его имя155. Работа Лоренца, опубликованная в журнале, посвященном атмосферным наукам, не была сразу замечена специалистами по теории динамического хаоса, которым, по сути дела, была адресована; на это ушло десять лет, после чего она сдетонировала наилучшим образом.
И т. д. Примеры, подтверждающие решающую роль инакомыслящих и маргиналов в выдвижении новых научных идей, можно во множестве найти в историко-научной (и не только) литературе. Решающей остается их роль и в наши дни, потому что фрактальная природа эволюции научного знания— это данность, определяемая фрактальной природой универсальной эволюции как таковой, а не в те или иные ее временные периоды. Отсюда следует, что подавление альтернативных / маргинальных ветвей научного знания, идя вразрез с фрактальной природой как самого научного знания, так и его эволюции, крайне вредно для науки.
Проблема, однако, состоит в том, что разные участки эволюционного древа научного знания — точки ветвления и участки линейного развития между ними — требуют от ученых разных режимов ментальной работы. В точках ветвления продуктивен «режим поиска идей», работающие в этом режиме ученые делают ставку на поиск альтернативных, «странных» идей. На участках между точками ветвления продуктивным является «развивательный режим», требующий от ученых полного сосредоточения на развиваемой ими конкретной исследовательской программе и отсечения всего «лишнего». Так зачастую и получается, что ученые, ранее выдвинувшие новые, т. е. альтернативные по отношению к существовавшим магистральным, идеи, на стадии развития собственной исследовательской программы меняют режим ментальной работы, становясь гонителями научного инакомыслии. Из сторонников свободы научного мышления они превращаются в ее «душителей»:
«...ни одно столетие в истории науки не было свободно от тиранический злоупотреблений профессиональной властью, даже на высшем уровне. Так, мрачное, тягостное правление самого Исаака Ньютона в те годы, когда он был постоянным президентом Королевского общества, положило начало "ньютоновской" картине мира не только в качестве творческой основы для физических умозаключений, но и в качестве догмы, которая впоследствии оказывала подавляющее влияние, когда такие ученые, как Томас Юнг, намеревались оживить вышедшие из моды идеи самого
153 Lorenz Е. N. Deterministic nonperiodical flow // J. Atmosph. Sci. 1963. Vol. 20. P. 130-141.
154 Напомним, что именно в синергетике, т. е. в теории необратимого динамического хаоса, появляются фракталы.
155 Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира парадигмы. М., 2007. С. 143-146, 192-193.


Ньютона. Множество подобных тираний, хотя и меньшего масштаба, создавалось "от имени науки". Отказывали в публикации статей, в академических постах, в про- 199 фессиональных качествах, даже если речь шла об [Г.] Оме, [Ю. Р.] Майере или [Г.] Гельмгольце, отказывали не из-за отсутствия интересных дисциплинарных аргументов, а из-за их профессиональных (парадигмальных. — С. X.) разногласий с редактором, руководителем исследований или влиятельным профессором (выделено мной. — С. X)»156.
«Как это ни странно, даже у самых критических мыслителей часто возникают враждебные чувства к носителям критикуемых ими теорий»157.
Фактом является то, что новая парадигма, освещая, как говорилось в начале настоящего раздела, путь идущим по указанному ею пути, одновременно сковывает мышление своих адептов жесткими рамками:
«Жесткие рамки парадигмы сковывают свободу действий ученого, так как в этих условиях он не в состоянии предложить новые идеи в существующей дисциплинарной матрице, а тем более использовать плодотворные методы исследования, доказавшие свою эффективность в других науках.... Модель науки, ориентированной на изоляцию отдельных научных теорий и дисциплин в рамках жестких парадигм, и строгих и обязательных предписаний, вряд ли может считаться адекватной действительному положению дел ни в конкретном научном исследовании, ни в развитии научного познания в целом (выделено мной. — С Л''.)»158.
«С точки зрения психологии догматизм вырастает, помимо всего прочего, из неспособности вообразить альтернативы к принимаемой концепции. Такая неспособность может быть обусловлена... сознательным устранением альтернатив. Продолжительное навязывание единственной точки зрения может привести к постепенному упрочению жестко фиксированных методов наблюдения и измерения, к кодификации способов интерпретации получаемых результатов, к стандартизации терминологии и другим консервативным явлениям. В этом случае постепенное признание теории возрастающим числом людей в конечном счете должно привести к трансформации даже самых простых выражений, усваиваемых нами в раннем детстве. Наконец, все важнейшие термины будут жестко фиксированы, и мысль (которая в первую очередь способна привести к такому положению дел) о том, что они являются копиями неизменных сущностей, а изменение значения, если оно происходит, обусловлено человеческим заблуждением, — эта мысль теперь становится вполне правдоподобной. Такая правдоподобность усиливает все приемы, используемые для сохранения теории (включая устранение оппонентов) (выделено мной. — С. X)»159.
«...признанные и занимающие соответствующее положение ученые, по-видимому, в состоянии до бесконечности сопротивляться принятию представленных на конститутивном форуме формальных претензий, когда они основываются на допущениях, радикально отличных от их собственных»160.
Впрочем, такое происходит не только в науке:
156 Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 279.
157 Поппер К. Р. Эволюционная эпистемология // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 69.
58 Рузавин Г. И. Философия науки. М., 2008. С. 197.
159 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 77-78.
160 Малкей М. 1983. Там же. С. 161.
9.2. Фрактальносгь эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«Каждый новатор в конечном итоге отрицает новаторство (выделено мной. —
200 С. X.)»161.
К обсуждению чрезмерного давления в современной науке на научное инакомыслие мы вернемся в гл. 10, а о негативных последствиях этого для науки расскажем в гл. 11.
9.2.2.2.6. 	Неизбежность и положительная роль ошибок и тупиковых направлений в науке
Как говорилось во Введении, в преамбуле к разд. 3.1.2, в гл. 4 и как еще будет говориться в разд. 10.2.1, в современной науке господствует установка на недопустимость ошибок, побуждая ученых жестко относиться к инакомыслию. Между тем, согласно победившему в философии науки XX в. принципу фаллибилизма (см. гл. 2-5), любая научная теория, какой бы фундаментальной и проверенной она ни была, может завтра оказаться (а может и не оказаться) ошибочной, и если даже она истинна «на самом деле», мы этого не может знать достоверно, так что ни на какую научную теорию нельзя положиться со стопроцентной гарантией. Это делает научную ошибку нормой, другими словами, ученый, как бы он ни был велик, не может избежать ошибок.
Фрактальность эволюции научного знания, предполагающая ошибки и тупики в науке, подтверждает этот вывод, чрезвычайно важный, как я полагаю, для научной жизни. В самом деле, если пересказать сказанное в разд. 8.2.4 о мутовочном характере универсальной эволюции применительно к эволюции научного знания, получится следующее.
Поскольку неизвестно, в каких направлениях пролегает путь к истинным научным теориям и какое научное обеспечение потребуется человечеству завтра, научное сообщество, действуя как слепой с палочкой, как бы обстукивает дорогу впереди себя в разных направлениях. Поэтому, собственно, эволюция научного знания и происходит фрактальными мутовками идей / теорий — научное сообщество вырабатывает каждый раз целую гроздь альтернативных идей / теорий, из которых большинство заканчивается тупиками. Эволюция научного знания работает с запасом. При одном варианте эволюции человечества полезной оказывается одна научная теория, при другом — другая:
«Нельзя вести научный поиск, не ошибаясь, не заблуждаясь, не побродив достаточно по ментальным лабиринтам и не испытав на своем опыте его тупиков. Так и движение коллективного разума к познанию мира и к построению научных картин мира невозможно без заблуждений, без попаданий в ловушки, обусловленные самой природой человека как существа, адаптированного к определенной "когнитивной нише"...
161 Михаил Ефремов (актер театра и кино). Передача «Культ личности» на радиостан¬
ции «Свобода». 28.12.2014.


Сложный, неоднозначный и запутанный исторический ход движения познающего разума выглядит как построение "Вавилонской башни" знания и как движение по ее 201 лабиринтам. В этом когнитивном движении смешивается да и нет, истина и заблуждение, наука и миф, рассудок как tabula rasa и предрассудок. Когнитивное восхождение неотделимо от падений, и прорывы в новое, неведомое неотделимы от попадания в тупики, от "Holzwege"162, т. е. от дорог, пути которых обрываются лесом, от дорог, которые ведут в никуда»163.
«На переднем крае исследовательская мысль бродит в неведомом "наощупь". И исследователь при этом совершает множество действий, ошибочность которых будет впоследствии очевидна даже школьнику. Он может получить результат ложный (как потом окажется), будет верить в него и отстаивать его "правоту", порой до своей кончины»164.
Ученые — не саперы и не альпинисты, для которых ошибка чревата немедленной гибелью. Наука нацелена на производство нового знания и работает поэтому на границе известного и неизвестного, на своего рода фронтире165, почему реально ученые живут и работают в море альтернативных суждений, а ошибка здесь вполне допустима и, более того, нормальна. Вся наука соткана из ошибок:
«...абсолютная истина существует только в пределах конкретных моделей, для которых исходные предположения всегда приближенные, то есть в строгом смысле — ошибочные. Поэтому парадоксальным образом именно научные статьи отличает обязательность доброкачественной, неустранимой ошибки в чем-то (выделено мной. — С. X.)»166.
Ученые ошибаются чаще простых смертных не потому, что бездарны, ленивы или беспечны, но потому, что их обрекает на это профессия. Основная масса ученых работали, работают и будут работать «не туда»:
«Как свидетельствуют результаты американских исследований творчества, "при решении проблем 90 % усилий тратится впустую: 50 % времени уходит на попытки решения псевдопроблем, а 40 % времени уходит на попытки решения их там, где они не могут быть найдены"167...
При таком множестве тщетных попыток и беспощадной конкуренции в мире науки..., вероятно, не менее 90 % ученых работают как будто бы зря. Они в лучшем случае лишь изменяют, трансформируют наличную научную... среду, но не оставляют собственных следов в науке... будущего (выделено мной. — С. X.)»168.
«...в науке, наряду с истинами "полным-полно" ошибок, заблуждений, понятных движений и т. п. И это не "грех" науки, а ее естественное реальное состояние. И ученый — даже самый выдающийся, — как и "любой смертный", не застрахован от всего этого»169.
162 DER HOLZWEG (нем.) — лесовозная дорога. — Прим. С. X.
163 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995. С. 10.
164 Чиков Б. М. Не всё так просто с лженаукой // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 8.
165 Тёрнер Ф. Дж. Фронтир в американской истории. М., 2009; Мирский Э. М. и др. Наука и бизнес. Этос фронтира // Этос науки. М., 2008. С. 166-181.
166 Хазен А. М. О свободе слова и ошибках в науке // Вестник РАН. 1997. Т. 67. № 6. С. 555.
167 Гончаренко Н. В. Гений в искусстве и науке. М., 1991. С. 221.
168 Князева Е. Н. Там же. С. 206.
169 Кохановский В. П. Философия и методология науки. Ростов н/Д, 1999. С. 114.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«...самые разнообразные по причинам и последствиям ошибки в науке — не редкость 202 и в далеком, и в недавнем прошлом. Одни ошибки остаются историческими курьезами,
другие даже приносят пользу, но есть и такие ошибки, которые становятся существенным тормозом в развитии науки. Столетиями воспоминания о них заставляют ученых избегать определенных терминов и с опаской относиться к достоверным новым результатам только потому, что кто-либо по неграмотности или даже злому умыслу может неправильно понять их с точки зрения давно исчерпавших себя споров»170.
«...теорий, потерпевших крушение, было гораздо больше, чем тех, которые были признаны успешными»171.
«Ученый имеет право на ошибку. При ретроспективном взгляде на любую нашу область можно видеть, я думаю, не менее 80—90 % работ, гипотез и обобщений, в конце концов не вошедших в сложившуюся систему научных представлений, т. е.
формально — ошибочных. Целые области в нашей науке оказались основанными на заблуждениях — например, идеи о ядре у бактерий, разрабатывавшиеся много лет, или об особом состоянии молекул в живой клетке, или о белковой структуре хромосом (выделено мной. — С. X.)»172.
Ошибки играют в научной деятельности не только пассивную роль (ученые не могут их не совершать), но и активную: ученые буквально охотятся за ошибками.
Во-первых, у самих себя. Как об этом говорилось в разд. 6.1.5.1, основным пунктом концепции фальсификационизма К. Р. Поппера является требование, чтобы новая научная теория имела такую логическую форму, которая бы позволяла ее эмпирическое опровержение. Впрочем, об этом писал уже Ч. Пирс, бывший предшественником Поппера не только в отношении принципа фаллибилизма (см. разд. 2.1), но и в отношении фальсификационизма (см. разд. 6.1.5.1):
«Самая лучшая гипотеза, то есть наиболее привлекательная для исследователя, — это та, которую легче всего опровергнуть, если она ложна.... Именно за ошибками прежде всего охотится ученый. А если гипотезу можно легко и быстро устранить, расчистив место для главного сражения, то это огромное достижение (выделено мной. — С. X)»173.
Во-вторых, ученые охотятся за ошибками других авторов. И чем крупнее ученый, «пойманный» на ошибке, чем эта ошибка потенциально масштабнее, тем большее удовольствие от своей работы получает ученый, выловивший ее, тем ему интереснее работать. Научные ошибких зачастую чрезвычайно плодотворны:
«Всякое обобщение есть гипотеза... Она должна... подвергнуться и как можно чаще подвергаться проверке.
170 Хазен А. М. О возможном и невозможном в науке. М., 1988. С. 252.
171 Кезин А. В. Радикальный конструктивизм // Философия науки и научно- технической цивилизации. М., 2005. С. 123.
172 Абелев Г. И. Об истоках псевдонауки // Здравый смысл. 2002. № 1 (22). С. 8.
173Collected Papers of Charles Sanders Peirce. Vol. 1. Principles of Philosophy. Cambridge (Mass.), 1931. P. 120 / Цит. по: Решер H. Пирс, Поппер и методологический поворот // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 219-220.


Если она этого испытания не выдерживает, то... ее следует отбросить... Но... была ли опровергнутая таким образом гипотеза бесплодной? Нисколько! Она, можно 203 сказать, привнесла больше пользы, чем иная верная гипотеза: не только потому, что она вызвала решающий опыт174, но и потому, что, не будь ее, этот опыт был бы произведен наудачу и в нем не увидели бы ничего чрезвычайного»175.
«Иногда гипотезы, противоречащие фактам, позволяют увидеть в уже известных фактах совершенно новую сторону, как бы стергую или затушеванную той прежней теорией, через очки которой мы взирали на них. Это можно уподобить тому, как эксперты-криминалисты рассматривают стертые надписи в ультрафиолетовых лучах: невидимое при обычном свете проступает в условиях необычного освещения; или мы рассматриваем предмет на контрастном фоне: детали, незаметные на белом фоне, могут привлечь внимание, когда предмет помещается на черный или цветной фон (выделено мной. — С. X.)»176.
«...мы можем учиться на наших ошибках: великие ученые показали нам, как превращать нашу погрешимость в объективно проверяемое предположительное (conjectural) знание. И сегодня они продолжают демонстрировать нам, как это делается (выделено К. Р. Поппером. — С. X)»177.
«Как [К.] Витгенштейн, так и [К. Р.] Поппер фиксируют... феномен успешности, когерентности, объяснительной силы, социальной приемлемости и полезности и т. п. таких убеждений, теорий, взглядов, которые не могут быть охарактеризованы как соответствующие реальности... Этот феномен эффективности и успешности ложных теорий становится одной из центральных тем в творчестве П. Фейерабенда (выделено мной. —
С X)»178.
«...ученые систематически нарушают правила формальной логики, допуская ошибки в задачах на обобщение и выведение, абсолютизируя выводы неполной индукции, слишком поспешно переходя от эмпирических данных к общим выводам и т. д.179. Иногда их мышление даже в большей степени подвержено ошибкам, характерным для обыденного мышления, чем само обыденное мышление. Например, было установлено, что ученые проверяют свои гипотезы менее основательно— довольствуются в среднем 2,5 опыта для их проверки, в то время как представители других профессиональных групп делают в среднем 6,2 опыта... Описанные ошибки носят гносеологический характер, т. е. являются нарушением правил познания, которые методологией науки или бытовой культурой... признаны нормативными. Однако нарушение этих правил далеко не всегда приводит к онтологическим ошибкам, т. е. к неверным выводам. Правильные выводы и достоверное знание могут быть получены гносеологически ошибочным путем, в обход нормативных правил познания... Свидетельство тому— многочисленные научные открытия, совершенные под влиянием обыденных представлений, перенесенных в науку. В большинстве этих случаев научное мышление совершало гносеологические ошибки — абсолютизировало частные случаи, совершало неполную индукцию, игнорировало размеры выборки, принципы
174 О крушении идеи решающего эксперимента см. разд. 2.3.5. — Прим. С. X.
175 Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 97.
176 Ивин А. А. Современная философия науки. М., 2005. С. 256.
177 Поппер К. Р. Мир предрасположенностей — два новых взгляда на причинность // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 179.
178 Сокулер 3. А. Проблема обоснования знания. М., 1988. С. 62.
179 Mahoney М. J., Monbreum В. G. Psychology of the scientist // Cognitive therapy and research. 1977. V. 1. P. 229-238.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
регрессии и т. д., однако это не мешало ему порождать достоверное знание180 (выделе- 204 но мной. — С. А".)»181.
История науки буквально кишит примерами оказавшихся де- факто плодотворными научных ошибок.
Гениальную научную ошибку совершил Христофор Колумб, именно она позволила ему открыть Америку на пути в Индию: он примерно на 20 % занизил радиус Земли по сравнению с его истинным (6371 км) значением182 Если бы Колумб исходил из верной оценки, то расчетное расстояние до Индии оказалось бы слишком большим, и он вряд ли решился бы на столь долгое плавание.
В разд. 9.2.2.2.5 рассказывалось о Л. Больцмане, получившем свои основные научные результаты в ходе обреченных на неудачу попыток решения заведомо ошибочной задачи— вывода закона возрастания энтропии, работающего в области необратимых, т. е. несимметричных по времени, процессов, из симметричных по времени уравнений классической механики.
В том же разделе шла речь о Д. Гильберте, поставившем в начале XX в. перед математическим сообществом не имеющую положительного решения задачу — достижение абсолютного обоснования математики на пути ее полной формализации, которая (задача) оказалась для математики чрезвычайно плодотворной, принеся новые понятия, теории и методы.
Говорилось там и об эргодической теории, нацеленной, с подачи П. и Т. Эренфестов (1911), на ошибочную цель — доказательство эргодической гипотезы в целях обоснования лежащего в фундаменте статистической физики ансамблевого подхода. Гипотеза оказалась несостоятельной, ансамблевый подход сегодня рассматривают как первичный, т. е. не нуждающийся в обосновании. Несмотря на это, это направление, в разработке которого участвовало большое число очень сильных ученых, сыграло существенно положительную роль в становлении синергетических представлений, включая представления о фракталах.
180 Согласно подробно обсуждаемому в нашей книге принципу фаллибилизма (см. гл. 2-5), стопроцентно достоверных научных теорий и — шире — универсальных высказываний (высказываний, распространенных на множество эмпирических фактов) не существует. — Прим. С. X
181 Юревич А. В. Научное мышление // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 56,58.
182 Хотя уже Эратосфен Киренский (276-194 гг. до н. э.), первым, как принято считать, доказавший шарообразную форму Земли, получил для ее радиуса значение, довольно близкое к истинному. Протяженность «большого круга Земли» он оценил в 252 000 стадиев. Если он использовал греческий стадий (178 м), то его оценка радиуса Земли составляет 7139 км., если египетский (172,5 м) — 6918 км.


Очень плодотворной оказалась, также, возникшая в 1920-е гг. программа геометрического полевого синтеза физики, проигравшая теоре- 205 тико-квантовой программе:
«Может быть, наиболее значительный из подобных проектов был основан на программе геометрического полевого синтеза физики, образцом для которой стала общая теория относительности. В 1920-е гг. на эту программу возлагались большие надежды, ее разработке отдали немало сил такие крупные теоретики (физики и математики), как Д. Гильберт, Г. Вейль, А. Эддингтон, В. Паули Э. Шрёдингер, Э. Картан и др. Бесспорным лидером этой программы с начала 20-х гг. стал А. Эйнштейн, который остался ее приверженцем до конца своей жизни...
Проиграв в целом в соревновании с квантово-теоретической программой, она породила важные, даже ключевые понятия и структуры современной теории поля, такие, Как калибровочная симметрия, калибровочная концепция поля, многомерие и т. п. Кроме того, идея построения единой полевой теории поля (правда, не на геометрической, а на квантовой основе), как отмечали А. Салам, С. Вайнберг, Ш. Глэшоу, создавшие единую теорию электромагнитных и слабых взаимодействий (Нобелевская премия по физике 1979 г.), все-таки восходит к геометрической полевой программе и ее основоположникам Г. Вейлю, А. Эйнштейну и др.»183.
В разд. 3.2 и 9.2.2.2.3 говорилось о теории теплорода, считающейся сегодня физическим сообществом безусловно ошибочной, но которая, тем не менее, дала формулу Карно для тепловых машин, работающую в своей области применимости. Не было бы в распоряжении С. Карно (ошибочной!) теории теплорода — он не получил бы свою замечательную формулу!
Большую положительную роль в развитии науки сыграла и ошибочная теория флогистона184:
«Как это ни парадоксально, но исторически обстоятельства сложились так, что самой первой теорией химии оказалась ложная теория — теория флогистона. И ещё более поразительно, что именно ей суждено было стать главной движущей силой реализации программы Р. Бойля по "превращению химии в науку" (выражение Ф. Энгельса). Эта в подлинном смысле слова лжетеория185 привела к созданию качественного химического анализа и открытию всех химических элементов, известных в ХУН-ХУШ столетиях вплоть до появления истинной кислородной теории А. Лавуазье. И этот блистательный пример, свидетельствующий об эффективности "ложного старта химии", — далеко не единственный в истории науки (выделено мной. — С. X.)»186.
Другой пример продуктивной ошибочной концепции из истории химии — концепция К. Л. Бертолле о непостоянстве состава химических соединений:
183 Визгин Вл. П. Проблема истины в историко-научных исследованиях // ВИЕТ. 2007. № 1.С. 17-18.
184 ФЛОГИСТОН— невесомый флюид, якобы улетучивающийся из вещества при его сжигании. Теорию флогистона сменила кислородная теория горения.
185 На мой взгляд, термин лжетеория применительно к теории флогистона некорректен, потому что ее развивали и применяли не жулики от науки, а вполне добросовестные ученые. Подробнее о лженауке будет говориться в гл. 10. — Прим. С. X.
186 Кузнецов В. И. Из исторического опыта науки // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 812-813.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«Именно о скрытых потенциях ложного свидетельствует почти вся история химии. 206 Начиная с 1800 г. она превратилась в арену борьбы между истинной наукой — атоми¬
стикой Д[ж]. Дальтона, ставшей магистральным направлением развития химии, и "лженаукой" — концепцией К. Л. Бертолле о непостоянстве состава химических соединений, которая в результате экспериментальных проверок и длительной дискуссии в 1810 г. была признана ошибочной. Бертолле вынужден был признать своё поражение, став поневоле сторонником атомно-молекулярного учения. Отвергнутая концепция время от времени напоминала о себе открытием химических соединений, "не подчиняющихся основным законам химии", — бертоллидов, а к середине XX в., то есть через 150 лет после своего опровержения, завоевала себе место в качестве ведущей теории переходного периода от науки о веществах к науке о химических процессах. Сегодня же эта экслженаука определяет тенденции развития химии нового тысячелетия (выделено мной. — С. Х.)»ш.
К чрезвычайно плодотворным научным ошибкам мы относим и классическую механику Ньютона—Гамильтона, уравнения которой симметричны по времени и потому, как я утверждаю (см. разд. 3.1.2.6), не работают в области необратимых явлений, к которым, строго говоря, относятся— за редчайшими исключениями— все явления наблюдаемого мира, однако современное естествознание возникло во многом благодаря именно механике Ньютона.
То же можно сказать об уравнениях электродинамики Максвелла, квантовой механики и частной и общей теорий относительности —
все они симметричны по времени и потому не работают в области необратимых явлений. Однако представить себе современную физику и, тем более, историю ее возникновения без этих теорий практически невозможно.
Теория естественного отбора Ч. Дарвина также, на мой взгляд, представляет собой пример чрезвычайно плодотворной научной ошибки (см. разд. 3.1.2.9 и 8.1.1), ибо, как никакая другая теория, способствовала развитию эволюционных представлений, при том что предложенный Дарвином конкретный механизм возникновения эволюционных новаций — механизм естественного отбора — ошибочен, поскольку им предполагается, что мутации рождаются не только малыми и случайными, но и ненаправленными («направленными во все стороны»).
Вопреки Дарвину, множество мутаций (скажем, для данного органического вида), при всей их случайности, вполне направленно в статистическом смысле. Практически всегда это множество наращивает со временем свое разнообразие, обеспечивая вновь возникающим оргайическим видам всё большую интенсивность метаболизмов и рост разнообразия форм в соответствии с указанным в разд. 8.3 вектором эволюции. Теорией естественного отбора эту направленность можно объяснить только адаптацией органического мира к неорганической среде, однако тогда остаются необъясненными, во-первых, направленность эволюции самой по себе неорганической среды и, во-вторых, тот факт, что эволюция органического мира обгоняет эволюцию среды. Эти трудности не возникают при  *187
Там же. С. 813.


опоре на автогенетические представления, которые и представляются мне наиболее верными.
Разумеется, не все ошибки ученых-первопроходцев плодотворны, совершают они и «просто ошибки», т. е. непарадигмальные промахи, связанные с недопониманием своих открытий и / или с неверной проработкой каких-то деталей, которые часто оказываются крайне важными:
«...человек, создавший теорию, очень часто сам не понимает ее. Так, нет никакого парадокса в том, что Эрвин Шрёдингер не до конца понимал уравнение Шрёдингера, во всяком случае до тех пор, пока Макс Борн не дал его статистическую интерпретацию; или в том, что закон площадей [И.] Кеплера не совсем понимал сам Кеплер, которому этот закон, кажется, не очень нравился (выделеног мной. — С. X.)»188.
К ошибкам такого рода может быть отнесено, также, ошибочное утверждение отца фракталов Б. Мандельброта, о котором шла речь в разд. 3.1.2.2, 8.2.1 и согласно которому фрактальная размерность больше топологической, тогда как это неравенство в действительности имеет обратную направленность.
Первопроходцев в науке характеризует, кроме того, систематическая ошибка, обусловливаемая преувеличением новизны, масштаба и значимости совершаемых ими открытий:
«В ходе развития интеллектуальной деятельности человека мы часто встречаемся с феноменом, который я бы назвал феноменом первооткрывателя. Ученый, выдвинувший новую концепцию, философ, предложивший новый угол зрения на обсуждаемую проблему, художник, предложивший новый художественный прием, и так далее, часто склонны с чрезмерной любовью относиться к своему детищу, намеренно заостряя новизну своего взгляда, прежде всего подчеркивая отличие от традиции. Мне кажется, что этот феномен надо учитывать, анализируя взгляды К. Поппера (выделено мной. — С. X.)»189.
Этот феномен первооткрывателя, на мой взгляд, является следствием принципа фаллибилизма: так как ни одно универсальное высказывание нельзя обосновать стопроцентно надежно и так как границы области применимости любой идеи размыты, то появляется вакуум знания, который и заполняется автором идеи. Этому способствует и то обстоятельство, что ученые тоже подчиняются эволюционному принципу минимакса (см. разд. 8.4), стремясь к экспансии (см. разд. 8.1.1). В данном случае— к экспансии своего открытия, т. е. к возможно более широкому его распространению, распространению на «всё и вся».
Из-за феномена первооткрывателя значительная часть ресурсов научного сообщества уходит на усушку и утряску новых идей и теорий, на выпаривание из них преувеличений и установление более реалистичных границ областей применимости.
188 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 284.
189 Баженов Л. Б. Размышления при чтении Поппера // Вопросы философии. 2002. №4. С. 162.
9.2. Фрактальность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Сказанное можно подтвердить приведенными в разд. 3.1.2 примерами. Прежде всего, это упоминавшаяся выше в настоящем разделе классическая механика Ньютона—Гамильтона, границы области применимости которой сегодня существенно сузились по сравнению с тем, какими они представлялись в XIX в.
Много сил уходит у научного сообщества, также, на борьбу со слишком сильными формулировками закона возрастания энтропии. Здесь и увязка этого закона с ошибочной трактовкой энтропии как меры беспорядка (см. разд. 3.1.2.1), и тезис о тепловой смерти Вселенной190, и запрет на вечные двигатели второго рода (см. разд. 3.1.2.8), являющийся следствием непроговариваемого вслух отказа от — действующего! — закона возрастания полной энтропии в пользу — недействующего! — «закона» возрастания тепловой энтропии. Слишком сильные формулировки закона возрастания энтропии нанесли большой вред не только науке, но, как я полагаю, и всей человеческой энергетике, затормозив переход к энергетике, построенной на круговороте тепла и вечных двигателях 2-го рода.
Слишком большой вес получила в XX в. теория естественного отбора, о которой также было упомянуто выше и которая подавила альтернативные эволюционные концепции.
Еще пример — преувеличение роли открытого в 1920-х гг. феномена расширения наблюдаемой части космического пространства, который стал трактоваться космологами как феномен расширения Вселенной, тогда как, о чем говорилось в разд. 3.1.2.3, никаких доказательств того, что расширяется именно вся Вселенная, не существует, так как нашему наблюдению— из-за произошедшего 13,7 млрд лет назад Большого взрыва— доступна только внутренность сферы радиусом около 13,7 млрдсв. лет. Напротив, если Вселенная фрактальна, то она ни расширяться, ни сжиматься вся не может и тогда наблюдаемое космическое расширение относится только к нашей Метагалактике, что требует пересмотра современной космологической картины мира.
И т. д. и т. п. Наука и на самом деле соткана вся из ошибок самого разного свойства — продуктивных и непродуктивных, парадигмальных и непарадигмальных, вызываемых эффектом первооткрывателя и общим несовершенством человеческого мышления.
9.3. 	Вектор эволюции научного знания
Согласно принципу фаллибилизма, о котором мы постоянно вспоминаем в этой книге, нельзя быть уверенным на все сто процентов в истин-
190 Хайтун С. Д. «Тепловая смерть» на Земле и сценарий ее предотвращения. Ч. 2. М.,
2009. С. 102-106.


ности ни одной научной теории из образующих древо эволюции научного ^ знания. Старые теории, от которых научное сообщество отказывается, и сменяющие их новые теории в этом плане в принципе одинаковы — ни на одну из них нельзя полностью положиться.
Поэтому неудивительно, что, из-за победы принципа фаллибилизма в философии науки XX в. (см. гл. 2-5), произошедшей благодаря, прежде всего, постпозитивистам во главе с К. Р. Поппером, вопрос о векторе эволюции научного знания, как он представлен сегодня в литературе, чрезвычайно запутан:
«Для представителей постпозитивизма характерны взаимные упреки в необоснованности, произвольности трактовок научного прогресса... Почти все они прямо говорят об иррациональности, необоснуемости выбора, о том, что в споре о предпочтительности научной теории аргументация фактически уступает место пропаганде»191  192 193 194.
«...после работ [Т.] Куна уже нельзя не замечать проблем, с которыми связана идея научного прогресса. Уже нельзя простодушно считать, что одно поколение ученых
передает свои достижения следующему поколению, которое эти достижения преум- 192
ножает» .
Тем не менее большинство исследователей, включая и постпозитивистов, верят в прогресс, или рост, научного знания:
«...от Платона до [Р.] Декарта, [Г. В.] Лейбница, [И.] Канта, [П.] Дюгема и [А.] Пуанкаре, от [Ф.] Бэкона, [Т.] Гоббса и [Дж.] Локка до [Д.] Юма, [Дж. Ст.] Милля и [Б.] Рассела развитие теории познания вдохновлялось надеждой на то, что она поможет нам не только узнать нечто о знании, но и сделать определенный вклад в прогресс
193
знания, то есть в прогресс научного знания» .
«Я утверждаю, что непрерывный рост является существенным для рационального и эмпирического характера научного знания, и если наука перестает расти, она теряет
194
этот характер» .
«Развитие науки... [Т.] Кун все же считает в целом прогрессивным»195.
«...научное развитие, подобно развитию биологического мира, представляет собой однонаправленный и необратимый процесс»196  197.
«Один фиксируемый пункт в концепции [И.] Лакатоса заключается в простой мысли о
~ 197
том, что знание действительно растет» .
191 Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма. М., 1988. С. 98.
192 Никифоров А. Л. Философия науки. М., 2006. С. 94.
193 Поппер К. Р. Логика научного исследования // Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 39-40.
194 Поппер К. Р. Предположения и опровержения // Там же. С. 325.
195 Кузина Е. Б. Там же. С. 82.
196 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 268.
197 Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 131.
9.3. Вектор эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Трудности возникают, однако, когда пытаются от общего тезиса о прогрессе / росте научного знания перейти к конкретным утверждениям:
«Ни одной из постпозитивистских концепций пока не удалось хотя бы в общих чертах представить историческое развитие науки в целом как внутренне закономерный процесс, дать теоретическое объяснение прогресса науки»198  199.
Сторонники представлений об относительной и абсолютной истине (см. разд. 1.1.10), являющиеся естественными противниками принципа фаллибилизма, уверены, что вектор эволюции научного знания именно таков: от относительной истины к абсолютной:
«Приближение к абсолютной истине есть фундаментальная и объективная тенденция
199
движения научного познания» .
«Как показывает история науки, развитие познания происходит от истин относительных, приблизительно верно отображающих действительность, к истинам абсолютным, как к определенному пределу или идеалу познания, которые все точнее и полнее его отображающи х »200.
«Убеждение, которое разделяют все научные реалисты, состоит в том, что ряд последовательно сменяющих друг друга теорий все больше приближается к истине»201.
«...Ф. Китчер (1993)202  203 уверен, что истина существует и развитие любой дисциплины
203
есть движение к ней» .
Сторонники принципа фаллибилизма (и с ними автор этих строк) не согласны с этой точкой зрения по соображениям, изложенным в разд. 1.1.10. Некоторые из них (сторонников) заменили, обсуждая эволюцию / рост научного знания, понятие истины разработанным К. Р. Поппером (а раньше него — Б. Расселом) понятием правдоподобия (см. разд. 6.1.5.1):
«...у последователей [К. Р.] Поппера понятие истины вообще исчезает. В сущности, уже сам Поппер отказывается от него в своей методологии, заменяя его понятием правдоподобности»204.
«...поскольку центральное ядро всех его (К. Поппера. — С. X) рассуждений составляет идея роста знания, а рост знания должен иметь направление и цель; поскольку совсем отказаться от категории истины для Поппера трудно, и тогда он придает ей функцию регулятивной идеи познания, строя на ее основе "рабочее" понятие приближения к истине — правдоподобия»205.
198 Кузина Е. Б. Там же. С. 144.
199 Там же. С. 137.
200 Рузавин Г. И. Философия науки. М., 2008. С. 280.
201 Браун Дж. Р. Объяснение успешности науки // Наука: Возможности и границы. М., 2003. С. 50.
202 Kitcher Ph. The Advancement of Science. Oxford; New York, 1993. —Прим. С. X.
203 Чайковский Ю. В. Будем осторожнее с уверениями авторитетов // ВИЕТ. 2011. №4.
С. 66.
204 Никифоров А. Л. Фальсификационизм и эпистемологически анархизм // В поисках теории развития науки. М., 1982. С. 237.
205 Кузина Е. Б. Там же. С. 40.


«Цель науки — возрастание правдоподобности»206.
«...я считаю, что последовательный ряд прогрессирующих исследовательских программ, сменяющих друг друга, вероятно, порождает теории с возрастающей степенью правдоподобия»207.
«В то время как исторически генерируемая последовательность теорий, составляющая какую-либо ветвь развитой науки, строго говоря, является от начала до конца ложной208, возрастает правдоподобие теорий, т. е. та степень, с которой они приближаются к истине. Это значит, что в конечном итоге имеет место прогресс, ибо наши теории вбирают все больше и больше истины»209.
Как говорилось в разд. 6.1.5.1, попперовская концепция правдоподобия оказалась некорректной, что было признано им самим. Главный ее изъян состоит в том, что переход к понятию правдоподобия не избавляет нас от понятия истины, которое в нем, в понятии правдоподобия, неявно присутствует, что и делает некорректной построенную на нем концепцию роста / прогресса научного знания:
«Чтобы поддержать доктрину увеличивающегося правдоподобия, нужно показать, что последовательности теорий, выдвигавшихся в истории науки до настоящего времени, действительно приближались к истине»210.
«Развив учение о степенях правдоподобности, [К. Р.] Поппер, в сущности, признал... идею частичной истины»211.
«...гораздо важнее отметить гносеологическую несостоятельность тех претензий, которые [К. Р.] Поппер связывал с понятием правдоподобия. При отсутствии критерия истины невозможно никакое приближение к истине (выделено мной. —
С. А>212.
Против концепции эволюции научного знания в сторону роста правдоподобия свидетельствует и то обстоятельство, что эта концепция находится в одной связке с концепцией кумулятивного (через накопление истин) развития науки:
«Попперовское "эмпирическое правдоподобие" в некотором смысле реабилитирует идею кумулятивного роста в науке»213.
206 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 75.
207 Лакатос И. Ответ на критику // Структура и развитие науки. М., 1978. С. 323.
208 Это высказывание В. Ньютона—Смита некорректно. Как говорилось в преамбуле к гл. 2, принцип фаллибилизма вовсе не говорит, что любая теория ошибочна; он говорит «только», что любая теория может оказаться ошибочной. — Прим. С. X.
209 Ньютон-Смит В. Рациональность науки // Современная философия науки. М., 1994. С. 176.
210 Браун Дж. Р. Там же. С. 52.
211 Никифоров А. Л. 2006. Там же. С. 238.
212 Кузина Е. Б. Там же. С. 41.
213 Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Лакатос И. Избр. произведения по философии и методологии науки. М., 2008. С. 462.
9.3. Вектор эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
В разд. 5.3 достаточно говорилось о том, что в XX в. философы науки в своем большинстве (среди ученых доминирует полярная точка зрения) пришли к отрицанию концепции кумулятивного развития науки как несостоятельной.
Разочарование в понятиях истины и правдоподобия побуждает некоторых философов науки вообще отказаться от идеи прогресса / роста научного знания:
«...когда речь идет о двух последовательно сменяющих друг друга [исторических] системных ансамблях, очень трудно в конечном счете — я подчеркиваю, в конечном счете — решить, что последующий лучше предыдущего, потому что он якобы проще, согласованней или содержит в себе больше истины. Не следует придавать слишком большого значения тем аргументам, согласно которым подобный переход связывается с ростом рациональности или большей прогрессивностью... Таким образом, прогресс заключается в поиске временных облегчений от груза проблем, которые тут же сменяются новыми (выделено К. Хюбнером. — С. X)»214.
«...в философии науки середины XX века появились концепции, отрицающие прогресс в развитии научного знания (выделено мной. — С. X)»215.
Подключение общих представлений об универсальной эволюции приводит к выводу, что вектор эволюции научного знания, конечно же, существует. Направление этого вектора задается несколькими его компонентами, о которых можно получить представление, отталкиваясь от мутовки компонент вектора универсальной эволюции, приведенной в преамбуле к разд. 8.3:
1. рост сложности;
2. интенсификация (максиминимизация) метаболизмов / взаимодействий;
3. интенсификация круговоротов;
4. рост целостности структур (связанности «всего со всем»);
5. рост открытости систем (нарастание роли взаимодействия со средой);
6. рост разнообразия форм;
7. рост степени фрактальности эволюционирующих систем;
8. рост степени негауссовости распределений.
Общие законы универсальной эволюции, говорилось в преамбуле к разд. 8.3, распространяются и на эволюцию научного знания, принимая здесь специфическую форму. Так что приведенные компоненты вектора универсальной эволюции применительно к эволюции научного знания следует наполнить специфическим содержанием. Этим далее мы в настоящем разделе и займемся.
214 Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 178.
215 Никифоров А. Л. Философия науки. М., 1998. С. 98.


9.3.1. 	Рост сложности научного знания
213
Применительно к научному знанию речь идет об эволюционном росте сложности, глубины, содержательности (информационной емкости) научных теорий, понятий и проблем:
«Возрастание глубины и сложности теорий в процессе развития науки достаточно очевидно»216.
«...рост науки означает увеличение содержания научных теорий и обогащение языка науки... новое содержание науки можно выразить только при помощи новых понятий»217.
«...мы понимаем науку и рост знания как то, что всегда начинается с проблем и всегда кончается проблемами — проблемами возрастающей глубины»218  219.
«Цель науки, утверждает [К. Р.] Поппер в своих последних работах, состоит в движении объективного познания ко все более глубоким проблемам, которые стимулируют создание все более содержательных теорий, причем содержательность понимается как полнота и глубина объяснений для всего, что кажется нам нуждающимся в объяс-
219
нении» .
«Общие закономерности развития научного знания: ...увеличение информационной емкости сменяющих друг друга научных теорий; эволюция научного знания от знания простых объектов и систем к знанию все более сложных (выделено С. А. Лебедевым. — С. X)»220.
Продолжение сюжета см. в разд. 9.3.5.
9.3.2. 	Интенсификация (максиминимизация) взаимодействия разных фрагментов научного знания
Об усилении взаимодействия разных научных дисциплин, направлений, теорий и пр. сегодня не говорит только ленивый. Вот одно из таких высказываний:
«Общие закономерности развития научного знания: ...увеличение роли и значения когнитивных коммуникаций между учеными в процессе создания, оценки и проверки различных единиц научного знания; ...усиление интеграционных связей между различными областями научного знания; взаимопроникновение научных методов и концепций из разных областей науки; рост числа междисциплинарных, проблемных и комплексных исследований (выделено С. А. Лебедевым. — С. А.)»221.
216 Никифоров А. Л. 2006. Там же. С. 76.
217 Фримен Ю., Сколимовский Г. Поиск объективности у Пирса и Поппера // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 262.
218 Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Там же. С. 336.
219 Кузина Е. Б. Там же. С. 53-54.
220 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2011. С. 203.
221 Там же. С. 204.
9.3. Вектор эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
9.3.3. 	Интенсификация круговоротов процессов познания, приводящая к известной независимости научного знания как эволюционирующей системы от среды: фундаментальные исследования
Как ни странно, на первый взгляд, в ходе эволюции научного знания также происходит интенсификация круговоротов, т. е. замыкание процессов познания друг на друга, приводящее к определенной независимости эволюционирующей системы (научного знания) от среды.
Речь идет о фундаментальных исследованиях, о которых уже шла речь в разд. 9.1 и благодаря которым наука, подобно другим эволюционирующим системам, обладает известной эволюционной самостью («футбол для футбола», «искусство для искусства», «наука для науки»...).
В словарях пишется, что фундаментальные исследования — это исследования, имеющие целью преимущественное развитие научных теорий или основополагающих принципов, а не непосредственно решение конкретных проблем. Вариант:
«...фундаментальная наука— это... постижение истины и законов природы, а прикладная наука ориентируется на эффективность, точность и надежность приложений истинного знания в различных сферах общественной жизни»222.
Такие определения, достаточно верно отражая содержание фундаментальных исследований, которые и на самом деле нацелены на создание все более глубокой и точной картины наблюдаемого мира, вместе с тем, не позволяют фиксировать фундаментальные исследования однозначно, потому что, в силу всё того же принципа фаллибилизма, нам не дано знать со стопроцентной надежностью, какие из установленных наукой истин истинны «на самом деле», а какие, т. е. нет, какие из установленных законов природы «на самом деле» имеют фундаментальное значение, а какие завтра будут признаны нами не такими уж и фундаментальными или вовсе даже несостоятельными.
Полагаю, что именно из-за этой внутренней неопределенности общепринятых определений фундаментальных исследований граница между ними и прикладными исследованиями признается сегодня размытой:
«Долгие годы существовала довольно определенная граница между фундаментальными и прикладными исследованиями... во второй половине XX века начали действовать процессы, размывшие, и, на мой взгляду навсегда, четкую границу между фундаментальными и прикладными исследованиями.
С одной стороны, все наиболее содержательные чистые и ориентированные фундаментальные исследования, даже подчиненные лишь весьма отдаленным и опосредо-
222 	Огурцов А. П. Предисловие // Подвластная наука? М., 2010. С. 13. Сам Александр Павлович (1936-2014) относился к такому определению фундаментальных наук негативно, считая дихотомию фундаментальные науки / прикладные науки «надуманной и неэвристич- ной» [там же. С. 13].


ванным потребностям общества, начали использовать все наиболее значительные технические и технологические достижения прикладной науки. Для этого достаточно 215 вспомнить об исследованиях в области физики элементарных частиц и о космических исследованиях.
С другой стороны, для решения прикладных задач впрямую стали использоваться самые передовые теоретические концепции, фундаментальные физические теории и средства самых развитых разделов математики, которые ранее традиционно применялись только в чистых фундаментальных исследованиях... в качестве... иллюстрации размывания границы между фундаментальной и прикладной наукой можно указать... на тот факт, что больше половины Нобелевских премий в области физики за 106 лет существования этой международной награды были присуждены за открытия в области технической и общей физики, атомной и ядерной физики и физики конденсированных состояний, т. е. тех разделов физики, которые либо напрямую носят прикладной характеру либо широко используются при решении прикладных задач (выделено мной. — С. X)»223.
К более точному определению фундаментальных исследований мы придем, на мой взгляд, если просто признаем, что фундаментальные исследования -— это бесполезные исследования. Точнее, — это исследования, польза от которых в обозримом будущем не просматривается. Если же польза просматривается, то мы имеем дело с прикладными исследованиями или разработками.
Наше понимание фундаментальных исследований, мне кажется, близко к пониманию К. Р. Поппера, который, как в том можно убедиться по его высказыванию, приведенному в разд. 9.2.2Л, отождествляет фундаментальные исследования с «чистым знанием». Близко оно и к пониманию этого феномена писателем Александром Мелиховым224, который, не используя самого термина «фундаментальные исследования», последовательно проводит в своей статье ту парадоксальную мысль, что наука приносит по результату наибольшую пользу, когда о принесении пользы не заботится.
Используемое нами уточнение понятия фундаментальных исследований, как мне представляется, минимизирует размытость границы между фундаментальными и прикладными исследованиями. Мы ведь всегда можем сказать, от каких исследований польза в обозримом будущем просматривается, а от каких — нет. Скажем, исследования Майкла Фарадея (1791-1867)— фундаментальные, исследования Томаса Эдисона (1847— 1931)— прикладные. Когда Фарадей возился со своими проволочками и магнитиками, никто не мог предсказать, какое гигантское будущее у его экспериментов. Это были исследования, абсолютно бесполезные с позиции текущего момента времени, но чрезвычайно полезные с позиции дня завтрашнего. Эдисонов без фарадеев не бывает, однако фарадеи об Эдисонах, т. е. о практической пользе своих исследований, обычно не думают.
223 Финкельштейн А. М. Наука: вызовы природы и общества // В защиту науки. Бюлл. №2. 2007. С. 46.
224 Мелихов А. Наука в Третьем Риме // Новая газета. 05.07.2013
9.3. Вектор эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Наука Древней Греции потому и совершила рывок в «светлое будущее», что она, в отличие от науки Древней Месопотамии и Древнего Египта, не была ориентирована на пользу, принесение которой считалось уделом рабов225. Далее этот курс (за вычетом рабства) был поддержан наукой Западной Европы и США. Прошедшие две с половиной тысячи лет продемонстрировали, что именно «бесполезные» исследования оказываются в своей совокупности для человечества наиболее полезными. Полагаю, что «бесполезные» исследования — одно из главных достижений цивилизации.
Существенно, однако, что чрезвычайно полезными оказываются не все фундаментальные исследования, а лишь фундаментальные исследования в их совокупности. Условно говоря, 90 или 99 % фундаментальных исследований (точно вам никто не скажет) оказываются в конечном счете бесполезными и только 1 или 10% со временем идут в дело. Причем, предсказать, какие конкретно фундаментальные исследования попадут в 10 % или 1 % полезных, в принципе невозможно.
Фундаментальные исследования, обслуживающие внутренние потребности науки, и создают, как уже говорилось, феномен «науки для науки», являющийся источником разнообразных высказываний ученых о том, что они работают ради удовлетворения собственного любопытства, что целью науки является «постижение истины» и т. д. и т. п. С позиции ученых, ведущих фундаментальные исследования, так оно и есть. Практическая роль таких исследований, однако, очень велика. Они не только формируют общенаучные представления, но и создают научную базу для прикладных исследований и разработок, которыми наука более чем оправдывает свое существование перед человечеством. Со временем роль и относительный вес фундаментальных исследований (и расходы на них) в общей массе научных исследований, включая прикладные исследования и разработки, судя по всему, будут только возрастать (см. разд. 12.4). Таков, во всяком случае, вектор универсальной эволюции, каким он прочитывается применительно к научному знанию.
9.3.4. 	Рост в массиве научного знания связанности «всего со всем»
В разд. 9.2.2.1 уже говорилось об эволюционных процессах интеграции научного знания в сторону роста связанности его фрагментов, к единству научного знания (сочетающихся с процессами дифференциации научного знания). Здесь добавим, что из-за роста связанности в науке «всего со всем» приобретают статус все более всеобщие гносеологические и аксиологические (ценностные) принципы:
«...тенденции плюрализации и универсализации имеют место в отношении не только
онтологических элементов метатеоретического знания современной науки, но и других
225
Мелихов А. Там же.


ее составляющих, таких, как гносеологические и аксиологические принципы. Хорошо известными примерами таких принципов в структуре физического познания являются, 217 в частности, принцип соответствия226, принцип дополнительности, принцип принципиальной наблюдаемости, принцип приоритетности количественного (математического) описания перед качественным, принцип зависимости результатов наблюдения от условий познания и др. Сегодня большинство этих принципов претендует уже на статус общенаучных. На такой же статус претендуют и гносеологические принципы, родившиеся в лоне математического метатеоретического познания. Например, принцип невозможности полной формализации научных теорий, принцип конструктивности доказательства и др.»227.
9.3.5. 	Рост открытости науки
(нарастание роли ее взаимодействия со средой)
Возрастание в ходе эволюции научного знания роли обслуживающих внутренние потребности науки фундаментальных исследований отнюдь не препятствует возрастанию роли науки для человечества и ноосферы в целом, т. е для внешней по отношению к науке среде, что и делает науку все более открытой системой.
Возрастание роли научного знания в ходе социальной эволюции давно уже обсуждается в литературе, а в наши дни в странах «золотого миллиарда», которые опережают в эволюционном соревновании другие страны и которые построили у себя на базе кейнсианской экономики постиндустриальное общество, наука и вовсе стала уже (и становится все более) решающим фактором развития экономики (см. разд. 8.13.3). Обеспечивается это тем достаточно сложным для понимания свойством эволюционирующего научного знания, что, хотя любая отдельно взятая научная теория, согласно принципу фаллибилизма, может оказаться ошибочной, вся совокупность научных теорий, т. е. научное знание в целом, обеспечивает все более глубокое и все более точное понимание устройства и законов наблюдаемого мира:
«Для [К. Р.] Поппера... несомненно, что в своем научном исследовании мы проникаем все глубже и глубже в структуру нашего мира и во все более и более существенные свойства мира»228.
«Новая научная теория обычно представляется лучшей, чем предшествующие ей, не только в том смысле, что она оказывается более совершенным инструментом для открытий и решений головоломок, но также и потому, что она в каком-то отношении дает нам лучшее представление о том, что же в действительности представляет собой природа. Часто приходится слышать, что следующие друг за другом теории всегда всё больше и больше приближаются к истине. Очевидно, что обобщения, подобные этим, касаются... не конкретных предсказаний, вытекающих из теории, а, скорее, ее онтологии, то есть соответствия между теми сущностями, которыми теория "населяет" природу, и теми, которые в ней "реально существуют". Возможно, что есть какой-то путь спасения понятия "истины" для применения его к
226 О непростой ситуации с принципом соответствия говорилось в разд. 9.2.2.2.З.— Прим. С. X.
227 Введение в историю и философию науки. М., 2005. С. 190.
228 Гришунин С. И. Философия науки. М., 2009. С. 100.
9.3. Вектор эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
V V 229
целым теориям, но, во всяком случае, не такой, какой мы только что упомянули 218 (выделено мной. — С. X)»229  230.
«...идея, неявно содержащаяся в защищаемой здесь позиции, требует, чтобы наши теории были проверяемы и чтобы они устранялись, если проверка не приводит к предсказанному результату. Согласно этой идее, наука движется ко все лучшим теориям (выделено мной. — С. X)»231.
«В то время как исторически генерируемая последовательность теорий, составляющая какую-либо ветвь развитой науки, строго говоря, является от начала до конца ложной, возрастает правдоподобие теорий, т. е. та степень, с которой они приближаются к истине. Это значит, что в конечном итоге имеет место прогресс, ибо наши теории вбирают все больше и больше истины (выделено мной. — С. X.)»232.
«...красиво сказал Луи Пастер: "Наука движется вперед через предварительные ответы на ряд все более и более тонких вопросов, которые все глубже и глубже проникают в сущность природных явлений" (выделено мной. — С. X)»233.
Читатель может спросить, откуда авторы, которых мы сейчас процитировали, а следом за ними автор этих строк, знают, что дела обстоят именно таким образом, т. е. что эволюционирующее научное знание, несмотря на всю неустранимую погрешимость каждого его фрагмента, обеспечивает человечеству всё более глубокое и точное понимание устройства и законов наблюдаемого мира!? Это, как говорится, хороший вопрос, на него, на мой взгляд, нет и не может быть стопроцентно обоснованного ответа. Лично для меня определяющими являются здесь представления об универсальной эволюции, точнее — моя (автогенетическая) версия этих представлений, которая кратко изложена в гл. 8 и в центре которой находится понятие эволюционной самосборки.
Как говорилось в разд. 8.1.1, понятие самосборки (новации, изобретения) может быть расщеплено на понятия адаптивной и прогрессивной самосборки. Адаптивные самосборки обеспечивают эволюционирующей системе баланс со средой (выживание), прогрессивные же самосборки движут ее (системы) эволюцию. Более корректно говорить об адаптивной и прогрессивной компонентах самосборок — данная самосборка может быть в какой-то степени адаптивной, а в какой-то — прогрессивной.
Из-за стохастической природы эволюции возникающие самосборки (новации) могут оказаться самыми «дурацкими» (не способствующими ни выживанию данной системы, ни ее эволюции), какими они зачастую и бывают. Однако в какой-то своей части прогрессивные самосборки, и не только органические, оказываются первично адаптивными. В этом нет ничего сверхъестественного. Возникая под давлением всей системы взаимодействий, внутренних и внешних по отношению к эволюционирующей
229 Выражая здесь свое негативное отношение к понятию истины, Т. Кун, как легко заметить, говорит конкретно о классическом его определении (см. разд. 1.1.1). — Прим. С. X.
230 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 269.
231 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 31.
232 Ньютон-Смит В. Там же. С. 176.
233 Капра Ф. Паутина жизни. Киев; М., 2002. С. 59.


системе, они оказываются включенными во взаимодействия со средой, что и обеспечивает им адаптированность к последней.
Эволюция научного знания, как не раз уже говорилось в этой книге,— частный случай универсальной эволюции, научные новации в принципе подобны органическим и социальным. Если, исповедуя автогенетические представления, мы не удивляемся первичной адаптивности органических и социальных новаций, то не следует удивляться и первичной адаптивности научных новаций, которая является следствием постоянного взаимодействия генерирующих научные новации ученых с окру-
~ ^ 234
жающеи их и изучаемой ими средой .
Если первичная адаптивность органических и социальных новаций отвечает за приспособленность органических и социальных систем к условиям среды обитания, для чего они (новации) должны обеспечивать им (органическим и социальным системам) «правильную» соотнесенность со средой, то и первичная адаптивность научных новаций должна обеспечивать системам научного знания (теориям, парадигмам, исследовательским программам) «правильную» соотнесенность со средой, т. е. с наблюдаемым миром.
Еще раз другими словами. Не может быть никакой гарантии, что отдельно взятая, скажем органическая, новация (мутация) окажется продуктивной (это органическая версия принципа фаллибилизма), однако все множество органических мутаций совершенно определенно вполне продуктивно, обеспечивая органическому миру и адаптированность к среде обитания, и развитие в задаваемом вектором эволюции направлении. Точно также нет никакой гарантии, что отдельно взятая научная теория окажется истинной, однако все множество научных теорий, т. е. все научное знание, совершенно определенно дает достаточно глубокое и точное понимание устройства и законов наблюдаемого мира, позволяющее человечеству не только выживать в среде обитания, но и развиваться в задаваемом вектором эволюции направлении. И это не аналогия мира научного знания органическому миру (аналогия могла бы оказаться некорректной), но два частных проявления общих законов универсальной эволюции.
Но ведь нам надо убедиться не только в более или менее «правильной» соотнесенности научного знания с наблюдаемым миром, но еще и в нарастании этой «правильности» во времени. В это нарастание легко поверить, если мы примем как факт, что в ходе органической и социальной эволюции биосфера и ноосфера оказываются все лучше приспособленными к среде. По всей видимости, так оно и есть на самом деле, потому что они (биосфера  234219
234 	Напомним, в этой связи, об автогенетических по своему содержанию аргументах, высказываемых Ч. Пирсом при введении им понятия абдукции (см. разд. 7.1), и К. Р. Поппером при введении им понятия предрасположенности (см. разд. 7.2.3.5-7.2.3.6), привлекаемых ими для объяснения поразительной способности ученых генерировать «постигающие суть вещей» гипотезы, не прибегая к перебору всех возможных альтернатив, число которых может измеряться тысячами и миллионами.
9.3. Вектор эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
220
и ноосфера) приобретают в ходе эволюции способность не только приспосабливаться к среде, но и во всё большей степени приспосабливать ее под себя, что, конечно же, увеличивает их шансы на выживание. Эволюция научного знания, являющаяся, подчеркнем это еще раз, частным случаем универсальной эволюции, никак не может, как мне представляется, нарушить это положение системы законов универсальной эволюции.
9.3.6. Рост разнообразия форм научного знания
Эволюция научного знания в сторону роста разнообразия слишком очевидна, чтобы ее стоило здесь обсуждать.
9.3.7. Рост степени фрактальности эволюционирующих структур научного знания
Применительно к научному знанию это означает нарастание во времени его дискретности / расщепленности:
«Познание оказывается... океаном постоянно увеличивающихся альтернатив, каждая из которых принуждает другие уточнять свои точки зрения (выделено мной.— С. X.)»235.
«Общие закономерности развития научного знания: ...рост теоретического и методологического плюрализма научных построений; ...рост дифференциации научного знания и научных дисциплин (выделено С. А. Лебедевым. — С. X)»236.
Решение научной проблемы, говорит К. Р. Поппер в уже цитированном нами в разд. 9.2.2.2.5 высказывании, приводит, вообще говоря, к возникновению (нескольких) новых проблем:
«...мы начинаем с некоторой проблемы Р\, переходим к предположительному, пробному ее решению или предположительной, пробной теории ТТ, которая может быть (частично или в целом) ошибочной. Эта теория обязательно подвергается процессу устранения ошибок ЕЕ, который может состоять из критического обсуждения или экспериментальных проверок. Новые проблемы Р2 всегда возникают из нашей собственной творческой деятельности (выделено мной. — С. X.)»237.
Как отмечают некоторые авторы, развитие научного знания'осуществляется через уточнение понятий:
«Еще Фр. Ницше говорил, что ни одно слово, обремененное историей, не может быть определено точно»238.
«Личностный характер научного знания, согласно [М.] Полани, наиболее отчетливо проявляется в практике преобразования базовых понятий. Преодоление противоречий
235 Фейерабенд П. Ответ на критику // Структура и развитие науки. М., 1978. С. 421.
236 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2011. С.,203.
237 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 120.
238 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М, 1995. С. 185.


и трудностей в той или иной области знания (в частности, в физике) нередко связано с переосмыслением важнейших понятий (например, необходимости и случайности, вре- 221 мени и одновременности, пространства, движения и т. п.). путем уточнения понятия на основе более глубокого понимания предмета в науке могут быть разрешены важные проблемы (выделено мной. — С. X)»239.
Уточнение же понятий происходит посредством их расщепления. Возьмем для примера историю создания физической динамики материальной точки. В работах ученых, предшествовавших созданию количественной динамики (Аристотель, Галилей и др.) дело вынужденно ограничивалось качественным рассмотрением. Это происходило, в частности, потому, что, во-первых, понятия массы и веса тела рассматривались в рамках одного нерасщепленного куста понятий. Во-вторых, в рамках другого нерасщепленного куста понятий обсуждались понятия силы, импульса, энергии. В-третьих, не различались понятия скорости и ускорения движения, говорили о его «быстроте» или «<стремительности»240. Только после того, как эти понятия были соответствующим образом расщеплены, картина стала прорисовываться, И. Ньютон открыл свои три закона, были сформулированы законы сохранения импульса и энергии. И классическая динамика материальной точки была в основных чертах завершена.
Но на этом дело не остановилось. Расщепление понятия массы тела на понятия инертной массы и гравитационной массы позволило А. Эйнштейну сформулировать принцип эквивалентности, легший в основу общей теории относительности.
В процессе познания случается и обратная процедура — «сцепление» понятий. Понятия массы и энергии, сами явившиеся продуктами расщепления соответствующих понятий, при анализе некоторых физических явлений приходится «сцеплять» в рамках энергетического куста понятий. Одним из первых это осознал Эйнштейн, давший знаменитую формулу Е = тс2. Близкое родство этих переменных предстает как тождество в понятии дефекта массы, масса атомного ядра меньше суммы масс составляющих ядро элементарных частиц на величину, называемую дефектом массы и которая равна по абсолютной величине энергии связи этих частиц в ядре (см. о дефекте массы в разд. 3.1.2.5). Инертная и гравитационная массы были не только расщеплены в принципе эквивалентности, но и «сцеплены» в нем, что позволило Эйнштейну «сцепить» и понятия ускорения и силы, пребывание тела в гравитационном поле, действующем на тело с некоторой силой, оказалось возможным описать в терминах неинерциальной, т. е. ускоренной, системы координат.
В социологии и психологии расщепление переменных и вовсе представляет собой повседневную процедуру. Если респондент не в состоянии
239 Летов О. В. Проблема научной объективности. М., 2010. С. 32.
240 О введении Г. Галилеем понятия ускорения см., например: Горелик Г. Кто изобрел современную физику? М., 2013. С. 21-22.
9.3. Вектор эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
ответить на вопрос достаточно объективно, т. е. если результаты измерения слабо воспроизводимы на уровне данной алгебры значений перемен-
~ ?4.1
нои, признак расщепляют на группу подпризнаков .
Расщепление понятий происходит в русле процессов дифференциации научного знания, «сцепление» — процессов интеграции. Как говорилось в разд. 9.2.2.1, первые преобладают в эволюции научного знания над вторыми.
9.3.8. 	Рост степени негауссовости распределений, описывающих научное знание
Применительно к научному знанию тезис о нарастании роли негауссовых распределений в ходе универсальной эволюции (см. разд. 8.3.8) расшифровывается как тезис о нарастании доминирования негауссовых распределений на генеральной совокупности описывающих научное знание стационарных (не содержащих времени) распределений. И, как и в общем случае универсальной эволюции, нарастание роли негауссовых распределений в ходе эволюции научного знания является оборотной стороной нарастания в ходе эволюции его (научного знания) степени фрак- тальности (см. разд. 9.3.7).
Подтвердить сказанное мог бы сравнительный анализ случайных выборок описывающих научное знание стационарных распределений, построенных для разных временных срезов. Для каждой такой выборки, отвечающей определенному временному срезу, следует построить распределение значений показателя а распределения Ципфа241  242 и определить для него собственное значение а*. Если значения а* обнаружат уменьшение во времени (условно говоря, от древности до наших дней), то это и будет подтверждением нашего тезиса.
Заключая разд. 9.3, обратим внимание на прозвучавший в разд. 9.3.5 вывод, чрезвычайно важный в контексте настоящей монографии и, как мне хочется думать, для всей теории познания. Верно, что из-за принципа фаллибилизма нельзя говорить об эволюции научного знания ко все более истинным теориям, так как любая отдельно взятая теория, пусть 'даже суперсовременная, может оказаться ошибочной. Однако переход от рассмотрения отдельных теорий к рассмотрению научного знания в целом решительно меняет дело. Принцип фаллибилизма не мешает вполне оп-
241 Подробнее см: Хайтун С. Д. Проблемы количественного анализа науки. М., 1989. С. 71-75.
242 Напомним (см. разд. 3.1.2.11 и 8.3.8), что все негауссовые распределения имеют форму распределения Ципфа при больших значениях случайной переменной, а часто — и на всем протяжении этих значений. Такую же форму могут иметь и гауссовые распределения. Различие — в значениях а: для негауссовых распределение а мало, для гауссовых — велико, а для традиционных распределений вроде распределения Гаусса или Пуассона а и вовсе равно бесконечности


тимистично утверждать, что научное знание в целом обеспечивает все более глубокое и все более точное понимание устройства и законов наблюдаемого мира.
9.4. 	Принцип минимакса для эволюции научного знания
В разд. 6.4.17 и 1.23.2 говорилось об инстинктивном эволюционизме К. Р. Поппера, стоявшего на той точке зрения, что научное знание следует изучать в его развитии. Однако Поппер, и этого мы уже касались в преамбуле к разд. 9.3, утверждал и большее: что безотносительно к изучающему научное знание субъекту оно, научное знание, само по себе должно расти /развиваться:
«Для того чтобы сохранить эмпирический характер и не превратиться в метафизическую догму, наука необходимо должна развиваться. В ней постоянно должны происходить выдвижение новых теорий, их проверка и опровержение. Если же этот процесс приостанавливается, и некоторые теории господствуют в течение длительного времени, то они превращаются в неопровержимые метафизические истины. "Я утверждаю, что непрерывный рост является существенным для рационального и эмпирического характера научного познания, и, если наука перестает расти, она теряет этот характер... На его (роста знания. — С. X.) основе ученые проводят различия между существующими теориями и выбирают лучшую из них или (если нет удовлетворительной теории) выдвигают основания для отвержения всех имеющихся теорий, формулируя некоторые условия, которым должна удовлетворять приемлемая теория"243 (выделено мной. — С. X.)»244.
Согласно эволюционному принципу минимакса, сформулированному нами для универсальной эволюции (см. разд. 8.4), эволюция выжимает из конкретных условий максимум возможного, так что эволюционирующие системы не просто наращивают свою сложность и разнообразие форм, интенсифицируют метаболизмы с круговоротами и далее по списку компонент вектора эволюции (см. разд. 8.3), но и делают это в данных конкретных условиях максимально эффективно. Частным проявлением этого общего принципа применительно к познанию, на мой взгляд, является принцип «максимального наследования» Е. А. Мамчур:
«Нам представляется, ...что в познании действует тенденция, которую можно было бы охарактеризовать как тенденцию максимального наследования. Она проявляется в использовании всех возможных средств и способов для сохранения и утилизации уже добытого и пробированного содержания знания, приемов и методов исследования245.
243 Поппер К. Р. Предположения и опровержения // Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 325.
244 Никифоров А. Л. Философия науки. М., 2006. С. 69-70.
245 По-видимому, именно эту тенденцию имел в виду В. Гейзенберг, когда... утверждал, что "в естественных науках только тот добивается успеха, кто стремится изменить как можно меньше..." [Heisenberg W. Wandlungen in den Grundlagen der Naturwissenschaft. Stutgart, 1973. S. 165]. Cp. также высказывание H. Бора, который важнейшим методологическим правилом считал "стремление удержать классический способ описания до пределъ-
9.4. Принцип минимакса для эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
И обнаруживает она себя не только как субъективно-психологическая установка ис- 224 следователей, но и как объективная закономерность познания.
Тенденция максимального наследования проявляет себя по-разному на различных этапах познавательного процесса. Вначале — как стремление сохранить все. Это стремление объективируется в попытках экстраполяции существующей фундаментальной теории, присущих ей методов исследования на новую область данных, лежащих фактически уже за пределами применимости этой теории. После того как становится очевидной неизбежность радикальных перемен, рассматриваемая тенденция обнаруживается в стремлении удержать как можно больше из того, что уже доказало свою плодотворность в предшествующие периоды познания. Новую теорию строят в предположении, что старая верна в своей сфере применимости... И наконец, когда новая теория построена, рассматриваемая тенденция как бы меняет направление своего действия: происходит возврат к старой теории— на этот раз с целью максимально утилизовать старое содержание в рамках и терминах новых представлений (выделено Е. А. Мамчур. — С. X.)»246.
В разд. 8.4 говорилось, однако, что в эволюционном принципе мини- макса наряду с максимизационной стороной присутствует и минимизаци- онная. Эволюционное соревнование проигрывают как системы, эволюционирующие недостаточно быстро, т. е. недорасходующие эволюционные ресурсы, так и делающие это слишком быстро, т. е. с перерасходом ресурсов (т. е. за счет будущего). Применительно к научному знанию этот принцип может быть прочитан следующим образом: эволюцию научного знания тормозит как недостаточно свободное прохождение новаций, так и слишком свободное их прохождение:
«В то же время, я понял и обратное — определенное значение догматического подхода (выделено К. Р. Поппером. — С. X.): кто-то должен защищать теорию от критики, иначе она слишком быстро рухнет, не успев внести свой вклад в развитие науки (выделено мной. — С. А*.)»247.
«Наука, как и любая социальная система, весьма консервативна. Можно говорить, по- видимому, о феномене инерции парадигмального сознания в науке... Это — стремление сохранить существующие структуры знания, направленность и схемы научно-исследовательской работы. Это означает также отторжение всего чуждого, несвойственного для организма науки (выделено мной. — С. X.)»248.
«...обыватель жаждет чуда и наивно верит в возможность научного открытия путем озарения и овладения тайнами мироздания любым смертным без специальной подготовки, в мгновенное и "без крови" излечение смертельной болезни и т. п. И действительно, в истории открытий известны случаи, когда "вдруг" были обнаружены пенициллин или Х-лучи, однако, ..."открытие может сделать и дилетант, но оценить его— только профессионал" (врач С. Долецкий). Поэтому особое значение имеет "разумный консерватизм науки", обусловленный требованиями к точности, обоснованности и целесообразности новых теорий; этот консерватизм оберегает от "хаоса новиз-
ной степени, совместимой с индивидуальностью атомных процессов" [Theoretical Physics in the Twentieth Century. New York, 1960. P. 2] (выделено, по-видимому E. А. Мамчур.— C. X.).
246 Мамчур E. А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. М., 1987. С. 84-85. См., также: Мамчур Е. А. Принцип «максимального наследования» и развитие научного знания // Философия науки в историческом контексте. СПб., 2003. С. 312-334.
247 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 39.
248 Князева Е. Н. 1995. Там же. С. 200.


ны", порождаемого "дилетантами, энтузиастами-фантастами и многочисленными псевдоизобретателями” ([акад.] Л. [И.] Седов) (выделено Б. М. Чиковым. — С. X)»249. 225
«Длительное сопротивление новой парадигме, примеры которого демонстрирует реальная история науки, по-видимому, на самом деле не является чем-то иррациональным. Наоборот, повышенная вариабельность ученых в своих мнениях выразилась бы в склонности к слишком поспешным реформам и стала бы угрозой самому научному познанию... Поэтому представляется разумным, что большинство представителей научного сообщества не спешат с признанием новой теории. С другой стороны, излишнее упорство ученых в своей правоте, неприятие нового — это другая реальная опасность (выделено мной. — С. X)»250.
Борьба альтернативных научных идей, теорий, парадигм чрезвычайно полезна для развития научного знания, способствуя как совершенствованию теорий, так и рождению новых идей. Вот только борьба борьбе рознь. Если, как это чрезвычайно распространено до сих пор в науке (см. разд. 10.2), господствующая («нормальная», по Т. Куну) научная группировка давит конкурирующие теории на корню, ограничивая их сторонникам возможность публичной дискуссии или лишая ее вовсе, переводя ее «под ковер», когда анонимный рецензент решает судьбу предлагаемого к публикации альтернативного текста, увольняя инакомыслящих ученых с работы и т. д. и т. п., то такая «борьба» (а по сути, война) наносит науке громадный ущерб, тормозя ее развитие, препятствуя устранению устаревших теорий и появлению новых. Если, напротив, сопротивление научным новациям будет недостаточно жестким, то наука будет тратить (рассеивать) слишком много ресурсов на разработку бросовых идей.
Таким образом, сопротивление научному инакомыслию должно быть, весь вопрос в том, какой степени жесткости должно быть это сопротивление? Теоретического решения этой проблемы, полагаю, не существует, оптимальная степень сопротивления новым идеям в науке устанавливается опытным путем.
Читатель может сказать, например, что номенклатура (см. разд. 8.14.3) давила инакомыслящих в СССР со всей возможной силой, и ничего, Советский Союз достиг в науке гигантских успехов: атомная бомба, космические исследования и пр. Так что жесткая борьба парадигмальных сообществ с конкурентами, сделает вывод читатель, не только имманентна науке, но и не особо ей вредит.
Неверно, отвечу я читателю. Успехи СССР были достигнуты с чудовищным перерасходом ресурсов, в том числе и интеллектуальных, в результате чего СССР, собственно, и развалился. В советской науке в 1986 г. было двое больше ученых, чем в США, а результативность советской науки, если ее определять, следуя предложению П. Л. Капицы, по числу статей, публикуемых в ведущих научных журналах, была в 3—4 раза ниже; соответственно, эффективность советской науки была ниже эффек-
249 Чиков Б. М. Не всё так просто с лженаукой // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 7.
250 Ушаков Е. В. Введение в философию и методологию науки. М., 2011. С. 286-287.
9.4. Принцип минимакса для эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
тивности науки США в 6-8 раз251. Сравнение советской и американской науки по числу нобелевских лауреатов на 100 тыс. ученых дает для нас еще более печальные результаты. Так что опыт СССР, приходим мы к заключению, свидетельствует как раз о том, к чему приводит чрезмерное подавление инакомыслящих в науке.
9.5. 	Не человек9 а эволюция —мера всем вещам в науке
Замена максимы «человек — мера всем вещам» на максиму «эволюция — мера всем вещам» (см. разд. 8.5) означает для теории познания смещение общепринятых акцентов.
9.5.1. 	Выход за пределы антропоцентрического взгляда
Коперниканская революция отменила птолемеевскую концепцию, согласно которой в центре мироздания находится Земля. Однако по сей день доминирует антропоцентрический взгляд, помещающий человека в центр всего сущего. Отсюда, к примеру, антропный принцип252 и высказывания вроде следующего:
«...мышление — это специфически человеческий способ бытия»253.
Эта уверенность в том, что только человеку присуща способность мыслить и познавать наблюдаемый мир, конечно же, чрезмерна, и покоится она на традиционной точке зрения, согласно которой в основе мироздания находится человек.
Между тем, как говорилось в разд. 8.5, человек — это только промежуточный финиш универсальной эволюции. Эволюция вовсе не «озабочена» интересами человека и кого бы то ни было другого. В каждый данный момент времени она максимально благоприятствует тому, кто обеспечивает наиболее интенсивную эволюцию на протяжении возможно более продолжительного времени, будь то человек или кто-либо ицой. Некоторое время ее (эволюции) «кумиром» был неандерталец, затем его сменил кроманьонец (т. е. современный человек), который завтра может быть вытеснен или потеснен кем-то или чем-то другим.
Как говорилось в том же разд. 8.5, возможно, на смену людям придет другой органический вид. Не исключено, однако, что этого не произойдет,
251 Хайтун С. Д. Перестройка. Какой ей быть в науке? // НТР. Проблемы и решения. 16.09-0.6.10.1986.
252 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. С. 280- 285; Хайтун С. Д. Социум против человека. М., 2006. С. 210-212.
253 Зотов А. Ф. Мышление, знание, рациональность // Грани познания. Кн. 1. М., 2007.
С. 73.


как не произошло, например, исчезновения старых органических форм при переходе на Земле около 1,9 млрд лет назад от прокариотных (безъядерных) одноклеточных организмов к эукариотным (ядерным), и на основе последних — к многоклеточным организмам, когда и прокариоты, и вообще одноклеточные организмы сохранились, а эволюция пошла дальше ко все более совершенным многоклеточным организмам. Нечто подобное может произойти, полагаю, и при переходе эволюции к постчеловечеству, которое, не исключено, станет и далее эволюционировать на базе человеческих индивидов как органического вида. Что, впрочем, на Земле уже достаточно давно и происходит— эволюция происходит, в основном, в форме социальной эволюции на базе человеческого органического вида.
Однако переход к постчеловечеству может принять и более радикальные— в отношении людей— формы. Нашими эволюционными преемниками могут стать, полагаю, социальные «разумные» системы СРС, чья возрастающая эволюционная роль обсуждалась в разд. 8.14. Интересы СРС во многом расходятся с интересами составляющих их человеческих индивидов, а их мощь много превосходит возможности индивидов, так что нет ничего удивительного в том, что СРС по нарастающей подчиняют человеческих индивилов себе, вырабатывая для них правила поведения, посылая кого-то на войну, а кого-то— на электрический стул. Не исключено, однако, что постчеловеческое будущее социальной эволюции связано с чем-то совсем иным, на другой органической, неорганической или вовсе даже синтетической (сочетающей органические формы с неорганическими) основе. С кем- то или чем-то таким, о ком или о чем мы сегодня и представления не имеем.
На человеческой стадии социальной эволюции следовать вектору эволюции человечеству легко и приятно, именно на этом пути мы достигаем максимального преуспеяния. Однако при переходе к постчеловеческой стадии эволюции, на которой человек должен будет уступить лидирующие позиции кому-то или чему-то другому, а то и вовсе исчезнуть (как исчез неандерталец), следование вектору эволюции необходимо окажется для человечества затруднительным, а то и просто смертельно опасным.
Трудно сказать, какая линия поведения человечества в условиях этого неизбежного, на мой взгляд, будущего окажется оптимальной. С одной стороны, противодействие переходу социальной эволюции на постчеловеческую стадию будет означать противодействие вектору эволюции, т. е. противодействие законам природы, что само по себе самоубийственно. С другой стороны, действовать в этих условиях по вектору эволюции — это значит помогать кому-то или чему-то поскорее занять доминирующие позиции, оттеснив человека на обочину эволюции, а то и вовсе его ликви- дировав._Ну и какой путь выбирать? Гарантированную гибель или гибель возможную? Поневоле задумаешься...
Подобная ситуация, надо сказать, многократно возникала в истории человечества. Скажем, когда переселенцы из Старого Света столкнулись в Америке с миллионами индейцев. За переселенцами было будущее, они
227
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
были на острие вектора эволюции, индейцы же, находившиеся на более ранней эволюционной стадии развития, были обречены на поражение — частичное уничтожение и европеизацию уцелевших. Читатель может сказать с «высоты» сегодняшнего дня, какова была тогда оптимальная линия поведения индейцев? Воевать с белолицыми? Сотрудничать с ними? Максимально быстро врастать в их цивилизацию?..
Похожую ситуацию имеем и сегодня — на острие вектора эволюции находятся страны «золотого миллиарда», которые построили у себя кейнсианскую экономику (постиндустриальное общество) и которые находятся в эволюционной конфронтации с остальным миром, включая Россию (см. разд. 8.13.9). И опять никто не знает, какова должна быть оптимальная — в эволюционном плане — линия поведения «эволю- ционно непродвинутых» стран (России, в частности) в отношении стран постиндустриальных.
Сложность с постчеловечеством состоит еще и в том, что нет ясности относительно того, как скоро человечеству придется с ним реально столкнуться. Глобальному проекту поиска внеземных цивилизаций SETI (Search for Extra-Terrestrial Intelligence) уже 55 лет254, однако, как известно, положительных результатов он пока не принес. Распространенная точка зрения состоит в том, что нам неизвестно, существует ли разумная жизнь во Вселенной помимо Земли. Лично я считаю255, что — из-за бесконечности Вселенной — разумная жизнь вне Земли безусловно существует и что, более того, количество ее очагов бесконечно. Вопрос в другом: как далеко эти очаги отстоят друг от друга.? Одно дело, если земная био(ноо)сфера — единственная в нашей Метагалактике, тогда мы обречены на космическое одиночество. Другое — если в нашей Метагалактике миллионы таких био(ноо)сфер, тогда наши шансы на встречу с коллегами по разуму реальны. В первом случае мы встретимся с постчеловечеством только после того, как сами его породим. Во втором мы можем столкнуться с постчеловечеством («нечеловечеством»?) гораздо раньше.
Пока же нам остается только следовать вектору эволюции:
«По словам... Феодосия Добржанского, "будущее не гарантируется никаким законом
природы, но к нему нужно стремиться"»256.
На нашей, человеческой, стадии эволюции, это для нас только полезно. Однако следовать вектору универсальной эволюции — это значит следовать не только вектору текущей (человеческой) эволюции, но и готовиться к встрече с не(пост)человечеством. Помимо прочего — вооружаться соответствующей теорией познания.
254 Начало проекта SETI иногда относят к публикации в журнале «Nature» статьи [Cocconi G., Morrison Р. Searching for interstellar communications // Nature. 1959. Vol. 184. P. 844—846].
255 Хайтун С. Д. 2005. Там же. Разд. 8.2.3; Хайтун С. Д. 2006. Там же. Разд. 8.2.4.
256 Корнинг П. А. Синергия и эволюция "суперорганизмов" // Вызов познанию. М., 2004. С. 213.


9.5.2. 	Три эволюционные ипостаси науки: обслуживание нечеловеческого будущего, обслуживание человеческого настоящего и «наука для науки»
Человеку трудно представить себе нечеловеческое будущее эволюции, однако ее законы вынуждают нас работать на него, подобно тому как эволюционным долгом неандертальцев стало выполнение их промежуточной миссии, завершившейся утверждением «кроманьончества». Этим определяется первая — нечеловеческая — эволюционная ипостась науки.
Вместе с тем, конечно же, научное познание сегодня, на человеческой стадии социальной эволюции, имеет сугубо человеческую природу и сугубо человеческое же предназначение: оно должно по мере возможности помогать человечеству максимально интенсивно эволюционировать на протяжении возможно более продолжительного времени (см. разд. 8.4). Этим определяется вторая — человеческая — эволюционная ипостась науки.
Однако назначение науки не исчерпывается обслуживанием потребностей эволюции на ее человеческой (сегодняшней) и постчеловеческой (завтрашней) стадиях, что она обязана делать «по долгу службы», будучи одним из социальных институтов, созданных человечеством для удовлетворения своих потребностей. Будучи подсистемой большой системы «человеческая цивилизация», наука и сама является эволюционирующей системой, обязанной соблюдать в своей эволюции ее (эволюции) законы, т. е. следовать вектору эволюции (см. разд. 9.3), удовлетворять эволюционному принципу минимакса (см. разд. 9.4) и т. д.
Другими словами, как уже говорилось в разд. 9.3.3, научное знание, подобно другим эволюционирующим системам, обладает эволюционной самостью («футбол для футбола», «искусство для искусства», «наука для науки»...). Поэтому наши познавательные усилия, помимо прочего, имеют целью познание мира ради познания мира. Эта «внутренняя жизнь» научного сообщества, его жизнь «для себя», обеспечивается фундаментальными исследованиями, т. е. исследованиями, пользы от которых в обозримом будущем не просматривается и о которых достаточно подробно говорилось в разд. 9.3.3.
Сказанным в последних двух абзацах определяется третья эволюционная ипостась науки — «наука для науки»:
«Нашей главной заботой в философии и в науке должен быть поиск истины»257.
«Кажется достаточно оправданной мысль о том, что основной целью науки является
получение истинного знания»258.
Итак, если всё научное знание (на сегодняшней, человеческой, стадии универсальной эволюции) обслуживает человечество, способствуя мак¬
257 Поппер К. Р. 2002. Там же. С. 51.
258 Никифоров А. Л. Понятие истины в философии науки XX века // Проблема истины в современной западной философии науки. М., 1987. С. 24.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
симально успешному его следованию вектору эволюции, то научное знание в части фундаментальных исследований нацелено на постижение истины, точнее — на обеспечение всё более глубокого и точного понимания наблюдаемого мира. Эти две эволюционные ипостаси научного знания не противоречат друг другу, потому что именно наиболее глубокая и точная картина наблюдаемого мира обеспечивает базирующимся на фундаментальных исследованиях прикладным исследованиям и разработкам максимальную эффективность, делая научное знание в целом чрезвычайно полезным для человечества.
Дело еще и в том, что главная эволюционная задача человечества — следование вектору эволюции — достаточно размыта, нам не дано знать, что в точности означает этот вектор в переводе на язык конкретных человеческих проблем и решений, локальных и глобальных, в чем состоит наша (эволюционная) польза сегодня и, тем более, в чем она будет состоять завтра. Стремясь к истине, т. е. к возможно более глубокому и точному пониманию наблюдаемого мира, и принимая на этой основе практические решения, мы тем самым и достигаем нашей пользы. Преследование истины, т. е. познание наблюдаемого мира, означает и преследование нашей пользы. Одно — следствие другого, и наоборот.
9.5.3. 	Авторское отношение к проблеме
научной истины, продиктованное максимой «эволюция — мера всем вещам»
В этом разделе мы будем иногда говорить для простоты о проблеме научной истины, потому что именно это понятие традиционно обсуждается в теории познания и философии науки, однако всегда будем помнить, что корректнее говорить не о достижении научной истины, т. е. о построении истинной научной теории, так как знаем уже, что никакая научная теория не может быть обоснована стопроцентно надежно, но о достижении возможно более глубокого и полного понимания устройства и законов наблюдаемого мира.
9.5.3.1. 	Проблема научной истины и первая эволюционная ипостась науки
Трудно сказать что-то конкретное о том, чем «нечеловеческое» научное познание, т. е. научное познание, работающее на постчеловеческую стадию эволюции, может или должно отличаться от «человеческого» научного познания, т. е. научного познания, обслуживающего человеческую стадию эволюции. Могу только заявить, что твердо убежден в правомерности самой такой постановки вопроса и что нам всем следует иметь в виду принципиальную ограниченность антропоцентрического взгляда на


эволюцию, человека и научное познание. Если мы будем ограничивать научное знание тем, что позволяет выживать в ходе эволюции нашему органическому виду (людям), то рискуем проморгать более общее знание, которое может оказаться полезным постчеловечеству и нам самим в наших с ним трудных взаимоотношениях.
Даже занимая самую прозаическую позицию, т. е. имея в виду только и исключительно интересы человечества, а не какой-то там вектор универсальной эволюции, следует понимать, что при нашем столкновении с не(пост)человеческой цивилизацией нам крайне полезно будет понимать ход мысли их представителей, их картину мира, их цели и интересы. Всё это может обеспечить только наука, переросшая антропоцентрический взгляд на мир.
В этом я расхожусь с верующими, особенно — находящимися в лоне авраамических религий (иудаизм, христианство, ислам), в которых утверждается, что Господь создал человека по образу и подобию своему, откуда естественно следует, что истина может быть только антропоцентрической: «человек — мера всем вещам». Эта точка зрения приводит не только к пониманию человеческой практики как критерия истины, но и к той точке зрения, что истина может изначально вкладываться в человека Господом, что человек может постигать истину посредством откровения и / или созерцания (см., например, разд. 6.1.8 о феноменологии) ит. п. Если же вы неверующий и придерживаетесь к тому же максимы «эволюция — мера всем вещам», то не станете в поисках истины полагаться на Господа и / или на созерцание, и для вас из нескольких альтернативных научных теорий (парадигм, исследовательских программ) более «истинной» будет та, что позволит вам наиболее эффективно следовать вектору эволюции.
При эволюционном (неантропоцентрическом) взгляде на познание сама собой возникает задача выявления в научном знании компоненты, обусловленной человеческой природой субъекта познания. Далее на этой основе можно будет попытаться понять, что изменится в научном знании при переходе от человеческого субъекта познания к постчеловеческому. Современная (человеческая) теория познания в состоянии обсуждать субъектную компоненту научного знания (см. разд. 5.1 и 5.2), однако дальше этого, насколько я могу судить, дело пока не идет. Между тем, известно, что субъекты познания разной природы — человеческой и нечеловеческой (люди, кошки, пауки и т. д.) — воспринимают мир по- разному. Не менее очевидно, на мой взгляд, что научное знание, которое будет создаваться на Земле постчеловечеством (и уже создается «нечело- вечествами» где-то во Вселенной — см. разд. 9.5.1), будет отличаться (отличается) от научного знания, создаваемого человечеством. Крайне важно понимать, в чем состоит это различие.
Постановкой этой задачи я здесь и ограничусь.
231
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
9.5.3.2. 	Проблема научной истины и вторая эволюционная ипостась науки
9.5.3.2.1. Максима «эволюция — мера всем вещам» диктует опору на практику как критерий истины
Повторим нашу мантру — в ходе эволюции выживает та эволюционная ветвь, которая оказывается наиболее продуктивной в плане следования вектору эволюции. Поскольку для человечества, таким образом, главное — это максимальное следование вектору эволюции, постольку на первое место в оценке «истинности» научного знания (не научных теорий по отдельности) выходит критерий практики— выживание/ невыживание и наилучшее следование социумов и планетных цивилизаций в целом вектору эволюции. Социумы и цивилизации, не опирающиеся на практику как критерий истинности научного знания, не в состоянии, представляется, достаточно четко следовать вектору эволюции и обречены на прозябание или гибель.
Подчеркнем, что этот критерий распространяется не только на людей на Земле, но и на другие цивилизации, которые, как мы предполагаем (см. разд. 9.5.1), обитают во Вселенной и которые образуются не обязательно людьми, но, возможно, и разумными существами нечеловеческой природы.
Как говорилось в разд. 1.2.3, практика как критерий истины возникает в рамках ряда концепций истины— классической, репрезентационной, прагматистской, включая инструментальную, эмпиристской и, конечно, концепции эволюционирующей истины в ее марксистском варианте. К сожалению, ни критерий практики сам по себе, ни критерий практики в сочетании с той или иной концепцией истины не обеспечивают стопроцентно надежной оценки научных теорий на истинность. Остается уповать на то, что, благодаря стремлению ученых к истине (понятие истины работает как регулятивная цель— см. разд. 9.5.4), научное знание в целом обеспечивает социумам и цивилизациям все более глубокую и все более точную картину мира (см. разд. 9.3.5). Надо полагать, это не всегда срабатывает, почему недостаточно эффективные (удачливые) в этом плане социумы и цивилизации и проигрывают в эволюционном состязании более эффективным.
Я же со своей стороны, желая помочь моей собственной цивилизации в этом состязании, хочу внести в это благородное дело свою копейку, о чем и пойдет речь в ближайших разделах.
9.5.3.2.2. Соединение критерия практики с репрезентационной концепцией научной истины на базе авторской версии метрических моделей
Научное познание устройства и законов наблюдаемого мира в интересах человечества, необходимо следующего вектору эволюции, осложняется пропастью между теоретическим и эмпирическим (между анали¬


тическими и синтетическими суждениями, между субъективным переживанием и объективным знанием и т. д.), о которой говорилось во введении к настоящей книге и которая является одной из сквозных проблем философии науки.
Паллиативное решение этой «вечной» проблемы предлагается репре- зентационной концепцией истины (см. разд. 1.1.3), все чаще обсуждаемой сегодня философами науки в позитивном ключе. Здесь представление об объекте познания сопоставляют не с самим этим объектом как он есть сам по себе, раз уж это оказывается невозможным (см. разд. 1.1.1), но с неким специально конструируемым теоретическим объектом, который призван замещать, представлять (to represent) объект познания при решении той или иной4 конкретной исследовательской или практической задачи.
Открою секрет Полишинеля, о котором, мне кажется, не знают многие философы науки: репрезентационная концепция истины прочно укоренилась в теории социального измерения, в которой один из основных подходов так прямо и называется репрезентационным259. Объект познания понимается здесь как объект измерения, представленный латентными переменными, или патентами, под которыми понимается представление субъекта измерения об измеряемом свойстве объекта. Поскольку латенты, имея ментальную природу, непосредственно не наблюдаемы, их заменяют в теории измерения непосредственно наблюдаемыми индикаторами, которые, естественно, могут иметь к латентам самое косвенное отношение. Тем не менее, поскольку другого выхода нет, из этих индикаторов конструируют метрические модели (термин автора этих строк), которые выступают в качестве операциональных референтов той или иной латенты и в которых происходит «пересечение» латент с индикаторами.
Обо всем этом кратко говорилось в разд. 3.1.2.10, а подробно изложено в нашей монографии260. Здесь же для нас существенно, что степень валидности данной конкретной метрической модели261  262 не может быть установлена на основании одних лишь теоретических соображений, почему в специальной литературе предлагается оценивать ее по практическим результатам (успешным или неуспешным) применения
w 262
этой модели .
К сожалению, произведенный мной в свое время обзор реально применяемых метрических моделей263, показал, что все без исключения мет¬
259 Теорию измерения создавали Г. Гельмгольц, О. Гёльдер, Б. Ф. Грин, Л. Гуттман, Н. Р. Кэмпбелл, Дж. Б. Крускал, К. Кумбс, П. Лазарсфельд, И. Пфанцагль, С. Спирмен, С. Стивенс, П. Суппес и Дж. Зинес, Л. Терстоун, У. С. Торгерсон, Р. Шепард и др.
260 Хайтун С. Д. Проблемы количественного анализа науки. М., 1989.
261 ВАЛИДНОСТЬ ИЗМЕРЕНИЯ — один из основных критериев измерения, характеризующий степень соответствия непосредственно наблюдаемых индикаторов непосредственно ненаблюдаемым латентным переменным.
262 Хайтун С. Д. Там же. С. 17-18, 205.
263 Там же. С. 209-227.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
рическое модели, охваченные на тот момент моим обзором, фактически предполагали латенты, вопреки присутствию в их природе их субъективной компоненты, независимыми от субъекта измерения, о чем мы говорим как об объектности современных метрических моделей. Развитие метрических моделей мыслится при этом как их уточнение в сторону постепенного приближения к «истинному» и справедливому для разных ла- тент их соотношению с индикаторами.
Приведем характерные высказывания тогдашнего президента психометрического общества США Ф. М. Лорда. Обсуждая связь тестового балла (индикатора) с латентной переменной «способность», Лорд говорит о своеобразном «посреднике» между ними — истинном балле:
«Истинный балл экзаменующегося обычно определяется как среднее баллов, которые он получил бы при бесконечном множестве эквивалентных тестов»264.
Так что истинный балл — это тестовый балл для достаточного надежного теста:
«Если подготовить достаточно надежный (т. е. достаточно длинный) тест, можно получить баллы теста, настолько точно приближающиеся к истинным баллам, насколько это будет желательно»265.
Истинные баллы не тождественны, таким образом, латентным. Однако, как утверждает Лорд,
«имеет место полная криволинейная корреляция между истинным баллом и способностью... Существует взаимнооднозначное преобразование, которое переводит истинные баллы в "баллы способности", шкала способности может быть получена из шкалы истинных баллов в результате операций сжатия и растяжения"266.
Эти высказывания позволяют понять, в чем суть проблемы. Лорд и др. уверены в том, что где-то существует латента (способность при тестовом измерении). И где-то объективно, т. е. независимо от субъекта измерения, существует «взаимно однозначное преобразование», связывающее латенту с индикатором (тестовым или, точнее, истинным баллом). Так что ничто, согласно Лорду идр., в принципе не мешает найти связь между индикатором и латентой, т. е. метрическую модель.
В этой схеме установить, валидна ли данная метрическая модель, — это значит установить, соответствует ли даваемая ею зависимость латенты от индикаторов «истинной» такой зависимости. Поиск же «лучшей» метрической модели означает сегодня исключительно поиск «более точного» формализма, связывающего «объективно существующую» латенту с ее индикаторами. Здесь действует иллюзия, что искомая зависимость вот-вот будет найдена чисто формальными средствами. Вот почему эти формализмы не предусматривают никакого механизма, который позволил
264 Лорд Ф. М. Отношение между тестовым баллом и исследуемой способностью // Математические методы в социальных науках. М., 1973. С. 68.
265 Там же. С. 85.
266 Там же. С. 69.


бы корректировать метрические модели под контролирующим воздействием практики.
Обрисованный образ мышления представляется порочным. Неверно полагать, будто «где-то» существуют латентные баллы. Как говорилось в начале этого раздела, латента — это не более чем представление субъекта измерения об измеряемом свойстве, и потому она не существует в наблюдаемом мире независимо от субъекта измерения.
Необходимо уточнение. «На самом деле» в латенте присутствуют две компоненты: субъективная и объективная. Характеризуя объективное свойство, латента фиксируется, тем не менее, в сознании субъекта измерения, который из всего веера всевозможных свойств объекта останавливает свое внимание на одном из них. Формальные средства не в состоянии однозначно установить, на каком конкретном свойстве остановился исследователь, какое, следовательно, содержание он вкладывает в выбираемую им латенту (скажем, «научная продуктивность исследовательской группы»). Между тем, в зависимости от содержания латенты меняется и ее количественное выражение. Меняется, следовательно, ее связь с индикаторами. Меняется метрическая модель.
То новое, что автор этих строк внес в обсуждение метрических моделей, состоит, прежде всего, в следующем. Так как никто, кроме самого исследователя, в принципе не в состоянии фиксировать содержание, которое он вкладывает в используемую им латенту, то исследователь сам и должен явным образом подавать латенту на вход метрической модели. Другими словами, субъективная природа латенты как представления субъекта измерения об измеряемом свойстве требует априорного задания латенты при построении метрической модели. Роль практики состоит в корректировке латенты, постулируемой субъектом измерения, в направлении повышения продуктивности практического применения данного определения этой переменной.
Переход при построении метрических моделей к априорному заданию латенты связан, как вытекает из сказанного, с ломкой господствующих воззрений относительно природы латент в их отношении к индикаторам. Насколько существенна эта ломка, можно судить уже по тому, что ни одна из попавших в мой обзор применяемых метрических моделей не сохраняется при указанном переходе.
Прежде чем двигаться дальше, скажем несколько слов о разных способах определения латент. В той мере, в какой латента отражает свойства объекта, она имеет объективную природу. Объективное содержание латенты может быть фиксировано, во- первых, вербально. Однако вербальное определение латенты разными исследователями всегда оставляет неоговоренными какие-то нюансы и потому не позволяет фиксировать ее однозначно.
Во-вторых, латенту определяет фиксация ее значений на множестве объектов измерения, т. е. фиксация статистического распределения значений латенты (это определение приводилось в разд. 3.1.2.10). Скажем фиксировав значения латенты «научный вклад ученого» на данной выборке ученых, мы тем самым фиксируем и саму эту латенту. Эта фиксация латенты является уже однозначной. Именно она и является целью измерения.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
В-третьих, объективное содержание патенты, посредством которой описывается некоторое явление, фиксируется совокупностью зависимостей, связывающих эту переменную с другими латентами, описывающими это явление.
Второе и третье определения патенты связаны между собой. Теория вероятностей говорит, что вид зависимости, связывающей две любые количественные случайные величины (переменные) х и у, в существенной мере определяется формой вероятностных распределений значений этих переменных267. А именно, если переменные х и у связаны функциональной монотонной зависимостью у(х), то плотности вероятности распределений значений этих переменных /Х(х) и /У(у) связаны с у(х) соотношением:
/,М = /Д У(х)\
4у_
(1х
с=Х
(9.2)
Это соотношение можно использовать и в том случае, когда случайные величины хиу связывает не функциональная, но статистическая зависимость, просто в этом случае на графике, отображающем зависимость у от х, точки покажут некоторый разброс около кривой у(х), определяемой соотношением (9.2).
В общем случае зависимость у(х) для двух переменных хиу может быть немонотонной. Тогда соотношения вида (9.2) справедливы для участков зависимости, находящихся между ее экстремумами. При фиксированных плотностях вероятности /Х(х) и /у(у) зависимость у(х) может не иметь экстремумов и тогда быть возрастающей или убывающей, может иметь один экстремум, может иметь два экстремума и т. д. Однако, если фиксированы местоположение экстремумов и их тип (максимумы или минимумы), то далее вид зависимости у(х) может быть однозначно фиксирован с помощью соотношений вида (9.2).
В-четвертых, латента может быть определена путем фиксации формы распределения ее значений на множестве объектов измерения. В самом деле, форма статистического распределения фиксируется, например, плотностью вероятности значений переменной. Если же мы знаем плотности вероятности распределений значений каждой из двух данных патент, то мы можем по этим двум плотностям вероятности определить и вид зависимости, связывающих эти патенты, с помощью соотношения вида (9.2). Если, конечно, независимым образом найдем, как говорилось, местоположение и тип экстремумов этой зависимости.
Таким образом, задание указанных плотностей вероятности и экстремумов эквивалентно заданию системы зависимостей, определяющих данную группу патент, что достаточно для их (латентных переменных) определения. Задания же одних только плотностей вероятности значений патент, т. е. задания одной только формы латентных распределений, для их определения недостаточно. Другими словами, форма распределения значений патенты определяет ее, но определяет неполно.
До сих пор мы в этом аппендиксе говорили об объективной компоненте патенты. В патенте, однако, всегда присутствует и субъективная компонента: в той'мере, в какой латента отражает представление субъекта измерения о свойстве объекта, она имеет субъективную природу. Фиксация этого представления происходит в сознании субъекта измерения. Объект в любом из своих свойств независим от субъекта измерения, однако свойство объекта как оно предстает перед субъектом измерения зависит от него. Именно по этой причине латента, отражающая реальное свойство реального объекта, непосредственно, тем не менее, не наблюдаема. Это и отражено в ее названии: латентная, т. е. скрытая (из измерения) переменная.
Возвращаемся к основному сюжету раздела. Последовательно проводя курс на априорное задание латенты, мы попадаем в замкнутый круг. В самом деле, полное задание латенты, как мы только что говори-
267
Корн Г., Корн Т. Справочник по математике. М., 1974. С. 559


ли, предполагает задание всего множества ее значений на множестве объектов измерения. Нахождение же множества значений латенты означает ее измерение. Таким образом, чтобы измерить латенту надо... ее измерить.
Неполное задание латенты, подаваемой на вход метрической модели, разрубает указанный круг. Исследователь на основе предварительных соображений неполным образом определяет латенту и подает ее в таком виде на вход метрической модели. Производя измерения, он получает множество значений латенты на множестве объектов измерения, т. е. доопределяет ее. Под давлением практики исследователь корректирует исходное (неполное) определение латенты и снова подает теперь уже его на вход метрической модели.
Но каким же образом задавать латенту неполно? Здесь мы подходим ко второму существенному пункту нашего обсуждения метрических моделей. Мы предлагаем производить неполное задание латенты путем фиксации формы латентного распределения, которая (форма), как было показано только что в аппендиксе, определяет латенту, но определяет ее как раз неполно. При определении формы латентного распределения необходимо фигурируют параметры последнего, которые и подлежат варьированию при корректировке латент в направлении увеличения валидности (продуктивности) метрических моделей.
Ситуация с метрическими моделями в социальных науках существенно отличается от таковой в естественных, скажем, физических науках. Там тоже есть индикаторы и латенты, и тоже стоит проблема соотнесения индикаторов и латент. Однако эта проблема носит в физических науках иной характер, чем в социальных. Прежде всего, здесь нет такого разнообразия метрических моделей, какое наблюдается в социальных науках. Более того, здесь вообще не существует метрическая модель как какой-то особый формализм, связывающий индикаторы и латенты. Здесь просто для каждой латенты, скажем, «время» или «вес тела», находится способ непосредственного измерения, фиксирующий значения определенного индикатора и сам этот индикатор. Например, «положение стрелки солнечных часов» или «положение стрелки пружинных весов». Проблема измерения связана здесь с поиском подходящего индикатора и выбором воспроизводимой единицы измерения, но никак не с установлением связи между индикатором и латентой. Эта связь в физическом измерении часто оказывается функциональной и почти столь же часто — линейной.
В социальной области также стоит проблема выбора индикатора. Существует здесь и проблема выбора единицы измерении. Однако наибольшие трудности здесь наблюдаются именно что с нахождением связи индикаторов с латентой, фиксируемой метрической моделью. Во-первых, эта связь в общем случае оказывается вероятностной. Во-вторых, эта связь вообще имеет здесь иную природу, нежели в физических науках. А именно, в силу того, что измерительным «прибором» в социальных нау-
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
ках прямо или опосредованно всегда оказывается человек, адаптирующийся, в отличие от физического прибора, к выборке объектов измерения, в социальной сфере имеет место примат распределений значений переменных над зависимостями между переменными (тогда как в естественных науках имеет место примат зависимостей над распределениями). Поэтому здесь зависимости между переменными, в частности между индикаторами и латентами, непосредственно не могут быть фиксированы, поскольку меняют свой вид с переходом от одной выборки объектов измерения к другой268.
Вот почему метрические модели социального измерения в принципе носят иной характер, нежели метрические модели физического измерения. Вот почему они существенно сложнее и вот почему они должны опираться на форму распределения значений переменных, а не на зависимости между переменными.
Что же касается того или другого способа задания латенты в метрической модели, то такой проблемы в физическом измерении, как правило, не существует, так как не существует сама метрическая модель как самостоятельная «единица» анализа. Новая латента вводится здесь на основе рассмотрения зависимостей, существующих на данной группе ранее введенных латент. И определение латенты может быть в физическом измерении как априорным, т. е. опережающим физический эксперимент, так и апостериорным, т. е. по результатам такого эксперимента. В обоих случаях в физическом измерении обратная связь результатов измерения с выбранным определением латенты, в силу относительной простоты такого измерения по сравнению с социальным, является относительно короткой, здесь достаточно быстро выясняется, что такое-то определение латенты удачно (продуктивно), а такое-то — нет.
В социальных науках апостериорное определение латенты по зависимостям в принципе невозможно по изложенным выше обстоятельствам. Апостериорное же задание латенты по форме распределения ее значений здесь в принципе невозможно, потому что до «человека-прибора» так или иначе должно быть предварительно доведено содержание этой латенты. Что касается обратной связи результатов измерения с удачным или неудачным определением латенты, то, в силу сложности социального измерения, она является здесь очень длинной. Чтобы эта обратная связь не «затерялась», ее и следует вводить в метрические модели явным образом.
Каковы же должны быть метрические модели в социальных науках, предполагающие априорное задание латенты путем фиксации формы распределения ее значений и содержащие обратную связь результатов измерения (т. е. практики) с параметрами этих моделей? Сформулируем основные принципы построения таких метрических моделей.
268 Подробнее о различии проблем измерения в социальных и естественных науках см.:
Хайтун С. Д. 1989. Там же. С. 20-28.


Первый принцип. Патента должна задаваться априорно и подавать- ^ ся на вход метрической модели. Практически следует говорить о необходимости создания банка патент как составной части единой системы индикаторов и социальных латент, разрабатываемой в ходе опорных исследований.
Второй принцип. Априорно должна задаваться форма латентного распределения. Предварительное определение формы латентного распределения может производиться, например, с помощью экспертов. Исследователь, доведя до них свое понимание содержания измеряемой латенты или выработав его совместно с ними, просит их оценить значения латенты на некоторой выборке объектов. Вычислив медианные269 значения латенты на группе экспертов, получим распределение оценок латентных баллов на выборке объектов, которое и может подаваться на вход метрической модели. После анализа результатов ее апробации и последующего применения форма латентного распределения, фиксирующая латенту, закладывается в банк латент, из которого извлекается затем по мере необходимости другими исследователями.
Третий принцип. При определении веса индикатора следует отталкиваться от величины коэффициента статистической взаимосвязи индикаторного распределения с распределением значений операционального референта латенты. Этот коэффициент будет служить «мерой доверия», которое мы испытываем к данному индикатору.
Четвертый принцип. Индикаторы и / или латенты следует подвергать таким, вообще говоря, нелинейным преобразованиям, чтобы вновь получаемые индикаторные и латентные распределения совпадали по форме. Только после того индикаторы и латенты становятся аддитивными друг относительно друга (см. разд. 3.1.2.10), что делает корректным сложение, усреднение и т. д. их значений.
Рассмотрим в несколько сокращенном виде270 конкретную метрическую модель для случая одной латенты и нескольких индикаторов, когда задаются значения 1¥к. индикаторов Wj на выборке ктах объектов измерения Ок. Требуется найти значения Хк латенты X. Построение метрической модели ведется поэтапно.
Первый этап — фиксация латенты путем фиксации формы латентного распределенияПри этом может быть использован банк латент, а может — группа экспертов в предварительном опорном исследовании. Задачу упрощает то обстоятельство, что социальные стационарные распределения (получаемые с использованием открытых шкал — см. разд. 3.1.2.10) в общем случае негауссовы (см. разд. 3.1.2.11), т. е. при
269 Медиана, в отличие от арифметического среднего, не растет с объемом выборки на негауссовых генеральных совокупностях, что существенно для негауссовых по своей природе социальных явлений (см. разд. 3.1.2.11).
270 Более подробно об авторских метрических моделях см.: Хайтун С. Д. Там же. С.229-235.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
больших значениях переменной имеют форму распределения Ципфа (см. формулу (8.3)). Поэтому в качестве основного параметра, характеризующего форму латентного распределения, может быть выбран показатель ципфового распределения а. Если латентное распределение в области небольших значений переменной отклоняется от распределения Ципфа, то в метрическую модель следует также вводить параметры, характеризующие это отклонение.
Поясним сказанное на простом примере. Допустим, мы хотим построить, используя группу индикаторов, интегральную оценку сотрудников данного исследовательского коллектива, имея в виду последующее перераспределение их заработной платы. В качестве латентного здесь может быть служить вероятностное распределение сотрудников по зарплате, форма которого выбирается по согласованию с руководством. Нас могут, например, попросить просто об оптимальном перераспределении зарплаты без изменения текущей формы этого распределения. И тогда в качестве исходного распределения может быть взята вероятностная аппроксимация эмпирического распределения сотрудников по зарплате, каким оно сложилось на текущий момент времени. Возможно же, нам удастся убедить администрацию в том, что лучшие результаты будут достигнуты, если распределение по зарплате сделать, скажем, менее однородным, сделав шаг в сторону от уравниловки, или наоборот. И это будет означать соответствующую коррекцию подаваемого на вход метрической модели латентного распределения.
Второй этап — выбор индикаторов В*. Здесь не могут быть предложены какие-либо рецепты, удачность или неудачность выбора устанавливается только опытом. Определенно можно утверждать, что при измерении значений индикаторов следует использовать открытые шкалы (см. разд. 3.1.2.10), а метрика шкалы, фиксируемая посредством реперных точек, должна быть возможно более воспроизводимой.
Третий этап — преобразование каждого из индикаторов ЙГ. в индикатор IV*. При этом нужно добиться аддитивности каждого индикатора
относительно патенты и, следовательно, относительно других индикаторов. Для этого следует каждый индикатор подвергнуть такому нелинейному преобразованию, чтобы вероятностная аппроксимация (IV]) эм¬
пирического распределения его значений совпала по форме с латентным распределением /х(Х). В нашем примере значения полученного таким образом индикатора IV* численно будут иметь смысл зарплаты, которую
следовало бы начислить сотрудникам, если бы мы руководствовались одним этим индикатором, т. е. верили ему на сто процентов.
Четвертый этап — определение вида зависимости, связывающей ла- тенту X с индикаторами IV*. Эту зависимость постулируем простейшей из возможных, определяя латенту как взвешенную сумму индикаторов:


(9.3)
241
*=Z b,w'i-
j
Пятый этап — определение весов bt и значений Хк латенты X на выборке объектов измерения. Вес у-го индикатора bj будем определять по степени статистической связанности индикатора с латентой, точнее, с ее операциональным референтом — взвешенной суммой индикаторов (9.3). Используемый при этом коэффициент взаимосвязи должен быть аддитивным, иначе мы не будем иметь права использовать его в формуле (9.3) в качестве веса bj. Коэффициент взаимосвязи должен быть, также, негауссовым, чтобы мы могли его применять для негауссовых по своей природе социальных индикаторов и латент. Этим требованиям не удовлетворяют традиционные коэффициенты взаимосвязи, существующие в традиционной— гауссовой— математической статистике, однако им удовлетворяет разработанный автором этих строк негауссовый коэффициент взаимосвязи С]211. Нормируя его применительно к данному случаю, полагаем
bj= — . (9.4)
J max
Так как при определении коэффициента взаимосвязи С( между у-м
индикатором и латентным распределением в качестве последнего должно браться, как говорилось, распределение значений операционального референта, т. е. самой интегральной оценки (9.3), даваемой метрической моделью на выходе, то при определении весов индикаторов следует прибегать к итерациям. Данная метрическая модель— итерационная. Начальные веса индикаторов могут быть установлены с помощью экспертов, а то и просто выбираться равными друг другу.
Разработка и корректировка латент — чрезвычайно сложная и трудоемкая задача. И ее решение для отдельных латент порознь, на мой взгляд, нерационально и попросту нереально. Поэтому, как мне представляется, перспективы количественного анализа социальных явлений связаны с опорными исследованиями, направленными на разработку взаимосвязанных систем индикаторов и латент. В основание этих опорных исследований и предлагается положить метрические модели, о которых идет речь в настоящем разделе.
9.5.З.2.З. 	Практика как макрокритерий истины
С одной стороны, при научном познании наблюдаемого мира максима «эволюция — мера всем вещам» диктует опору на практику как крите-
271
Хайтун С. Д. Там же. С. 198-201.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
рий истины (см. разд. 9.5.3.2.1). С другой стороны, практика как критерий истинности научных теорий недостаточна, часто давая сбой (см. разд. 1.2.3).
В развитии научного знания, однако, часто бывает так, что продвинуться в решении той или иной проблемы позволяет уточнение понятий, конкретно— их расщепление (см. разд. 9.3.7). В нашем случае продвинуться позволяет, как мне представляется, расщепление понятия практики. А именно, будем говорить о практике как лшк/юкритерии истины и о практике как лшк/юкритерии истины. В первом случае речь идет об истинности / ошибочности отдельных теорий, во втором — всей совокупности научных теорий, или научного знания в целом.
Поскольку применительно к отдельной научной теории практика зачастую не срабатывает, предлагается перейти от микрокритерия практики к макрокритерию:
«Для обоснования истинности научного знания следует принимать в расчет не изолированный фрагмент практики, а всю практику в ее историческом развитии»272.
Пока что человечество более или менее успешно выживает на Земле, более или менее успешно следуя законам эволюции. Поэтому можно утверждать, что совокупность созданных на сегодняшний день научных теорий более или менее истинна. Более или менее истинна относительно практики выживания человечества на Земле.
Смысл практики как макрокритерия истины можно пояснить на примере летчиков, сажающих самолет в тумане по приборам273. В обоих случаях (человечества на Земле и посадки самолета в тумане) практика — окончательный судья. Если погибли, значит, действия человечества (летчиков) были неправильными, совокупность теорий (показаний приборов) не соответствовала реальности. Однако это именно макро-, а не микрокритерий. Самолет может разбиться по самым разным причинам Приборы показывают все верно и летчики верно считывают их показания, но совершают неловкое движение. Какой-то прибор может забарахлить, однако летчики, тем не менее, могут совершить посадку удачно, интуитивно ему не поверив. Самолет может разбиться из-за такого барахлящего прибора, но из-за какого конкретно — мы можем так и не узнать. Летчики используют для оценки показаний приборов (научных теорий) вспомогательные (эвристические) средства, включая, например, согласованность показаний приборов друг с другом (когерентный критерий истины) и / или согласование мнений членов экипажа (конвенциональный критерий истины). Однако решает всё конечный результат: выживут — не выживут.
272 Чудинов Э. М. Природа научной истины. М., 1977. С. 127.
273 Левин Г. Д. Истинность, рациональность, свобода // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 12.
С.1092.


Таким образом, приходим мы к выводу, имея решающее значение для выживания человечества в ходе эволюции, практика применения результатов всей совокупности научных теорий (науки в целом) представляет собой наиболее эффективный / реальный (макро)критерий научной истины. Не обеспечивая стопроцентной гарантии истинности знания, он, тем не менее, существенно надежнее, нежели практика как микрокритерий истины, т. е. применительно к отдельном научным теориям. Применимы, однако, обе указанные формы этого критерия, хотя и работающие с разной степенью надежности.
Представления о практике как макрокритерии истины сродни представлениям о том, что научное знание развивается в сторону все более глубокого и точного понимания устройства и законов наблюдаемого мира, о которых шла речь в разд. 9.3.5.
9.5.3.3. 	Проблема научной истины и третья эволюционная ипостась науки
Как говорилось в разд. 9.5.2, познавательные усилия ученых имеют целью не только помощь человечеству в его подспудном стремлении следовать вектору эволюции, но и познание наблюдаемого мира ради познания наблюдаемого мира, другими словами — познание мира как он есть сам по себе. Проблема, однако, в том, что познание наблюдаемого мира как он есть сам по себе наталкивается на феномен неустранимости из познания субъекта познания, о котором достаточно подробно рассказывалось в разд. 5.1.
9.5.З.З.1. 	Интуитивная природа аддитивности
В преддверии следующего раздела наибольший интерес из описанного в разделе 5.1 имеет феномен аддитивности / неаддитивности переменных, о котором детальнее говорилось в разд. 3.1.2.10274.
Согласно концепции автора этих строк, аддитивность латентной переменной, являющейся представлением субъекта измерения об измеряемом свойстве объекта измерения (см. разд. 9.5.3.2.2), вводится субъектом измерения на интуитивном уровне. Когда исследователь мыслит латенту количественной, он «автоматически» сообщает ее значениям аддитивный смысл, т. е. складывает, вычитает, умножает и т. д. на интуитивном уровне ее значения. Субъективно количественная латентная переменная всегда и субъективно аддитивна. Отсюда ответ на сакраментальный вопрос, почему 2 + 2 = 4. Это является свойством не объектов познания как они есть сами по себе, но субъекта познания. Неаддитивность же воз-
274
Подробнее см.: Хайтун С. Д. 1989. Там же. Гл. 3.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
никает на уровне индикаторов: субъект измерения выбирает индикаторную шкалу некорректно (закрытой), из-за чего индикатор (первично аддитивной) патенты и оказывается неаддитивным. Если использовать толь- ко открытые индикаторные шкалы, все индикаторы будут аддитивными. С поправкой на воспроизводимость / невоспроизводимость измерения,, о чем подробно говорилось в разд. 3.1.2.10.
Добавим здесь, что сказанное об интуитивной природе аддитивности распространяется и на (арифметический) счет, когда переменная представляет собой число дискретных объектов (число публикаций, число частиц, число звезд и т. д.). Дело в том, что в основе количественного измерения лежит способность субъекта измерения приписывать на интуитивном уровне порядковым классам значений переменной равные протяженности. Вот эта происходящая на интуитивном уровне операция и не поддается формальному определению.
Подробнее. В процессе измерения субъект рассматривает множество объектов измерения в отношении выделенного их свойства (патенты). Номинальное измерение отвечает ситуации, когда индивид просто классифицирует это множество объектов в отношении данного свойства по номинальным классам (классы не имеют протяженности и не упорядочены друг относительно друга). В пределах каждого такого класса индивид рассматривает объекты (в отношении данного свойства) как тождественные.
Переход к ординальному / порядковому измерению осуществляется, когда номинальные классы могут быть определенным образом ранжированы, так что объекты, попавшие в один класс, «лучше» или «превосходят» объекты, попавшие в другой (классы по-прежнему не имеют протяженности, но уже упорядочены друг относительно друга).
Количественное измерение осуществляется, когда содержание рассматриваемого явления позволяет сообщить ординальным классам некоторую «протяженность». Индивид «естественным» для себя образом интуитивно приписывает разным классам, в пределах которых объекты имеют «равные» значения измеряемого свойства, равные протяженности. Это и обеспечивает возможность оценивания того, насколько ^данный объект превосходит другой относительно измеряемой патенты: нужно только определить, сколько классов их разделяет. Так и возникают количественные шкалы.
Говоря другими словами (см. разд. 3.1.2.10), субъективно аддитивной патенту делает масштаб. Фиксируя в своем сознании патенту, индивид фиксирует и масштаб, в котором откладываются ее значения. И этот масштаб выбирается им первично аддитивным. Можно даже утверждать, что аддитивным по определению является такой масштаб значений патенты, который интуитивно выбирается субъектом измерения.
Заметим, что в описываемом здесь процессе индивидуального измерения первостепенную роль играет счет классов, на которые разбивается


множество объектов измерения. Складывая значения переменной, индивид, по сути дела, складывает числа классов. То обстоятельство, что, как говорилось, аддитивным является по определению, масштаб значений латенты, интуитивно выбираемый субъектом измерения, и означает, прежде всего, что счет совершается на интуитивном уровне и для индивида первично аддитивен.
Скажем, мы считаем звезды. Или людей. Или детей. Казалось бы, что здесь субъективного? Но весь фокус в том, что или кого относить к «звездам» (существует множество космических объектов самой разной природы, которые можно по-разному классифицировать), к «людям», к «детям» и т. д. Мы классифицируем так, чтобы счет был — для нас — аддитивным.
Добавим также, что идущее от субъекта познания требование аддитивности переменных играет большую роль и в том феномене, что все практически встречающиеся в наблюдаемом мире статистические распределения делятся на два класса — гауссовые, подчиняющиеся центральной предельной теореме, и негауссовые, подчиняющиеся предельной теореме Гнеденко—Дёблина (см. разд. 3.1.2.11). В объяснении нуждается, во- первых, тот факт, что из всех предельных теорем теории вероятностей столь важны именно предельные теоремы о сходимости распределений к устойчивым распределениям и, во-вторых, тот факт, что из всех предельных теорем о сходимости распределений к устойчивым распределениям наиболее важными оказываются именно теоремы о сходимости суммы одинаково распределенных независимых случайных величин, т. е. об устойчивости распределений относительно операции свертки275?
Ответы на эти два вопроса были даны в разд. 3.1.2.11. Ограничение предельными теоремами о сходимости распределений к устойчивым распределениям вызвано необходимостью обеспечения воспроизводимости измерения. Субъект измерения добивается, чтобы измерение было воспроизводимым, и ограничивается поэтому рассмотрением предельных теорем теории вероятностей о сходимости распределений к устойчивым. Сходимость же распределений к устойчивым распределениям распределений нормированных сумм одинаково распределенных независимых случайных величин обеспечивает переменным аддитивность. Центральная предельная теорема и предельная теорема Гнеденко—Дёблина, рассматривающие, казалось бы, весьма частный случай одинаково распределенных независимых случайных величин, оказываются выделенными из всех предельных теорем теории вероятности, образуя фундамент аддитивности переменных. Согласно этим теоремам, чтобы данная переменная была аддитивной, необходимо, чтобы распределение ее значений было гауссовым или негауссовым, третьего не дано.
275 СВЕРТКА ДВУХ РАСПРЕДЕЛЕНИЙ — распределение суммы случайных величин,
описываемых свертываемыми распределениями. См., также, в первой части книги выраже¬
ние (С. 3.1) и связанный с ним текст.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
9.5.З.З.2. 	Тезис о «непостижимой эффективности» математики и пять аргументов против него
Лауреат Нобелевской премии по физике 1963 г. Юджин Вигнер опубликовал в 1960 г. статью «Необъяснимая эффективность математики в естественных науках»276, в которой выразил свое удивление, переходящее в восхищение, той чудесной точностью, с какой построенные физиками-теоретиками математические конструкты позволяют описывать физические явления, включая и не имевшиеся изначально в виду их авторами:
«...между математическими понятиями подчас возникают совершенно неожиданные связи... именно эти связи позволяют нам удивительно точно и адекватно описывать различные явления природы... мы не понимаем причин, делающих математические понятия столь эффективными (выделено мной. — С. X.)»277.
«...использование комплексных чисел в квантовой механике отнюдь не является вычислительным трюком прикладной математики, а становится почти необходимым при формулировке законов квантовой механики. Кроме того, по-видимому, не только комплексным числам, но и так называемым аналитическим функциям суждено сыграть решающую роть в формулировке квантовой теории. Я имею в виду быстро развивающуюся теорию дисперсных соотношений.
Невольно создается впечатление, что чудо, с которым мы сталкиваемся здесь, не менее удивительно, чем чудо, состоящее в способности человеческого разума нанизывать один за другим тысячи аргументов, не впадая при этом в противоречие, или два других чуда— существование законов природы и человеческого разума, способного раскрыть их (выделено мной. — С. X.)»278.
«...элементарная квантовая механика... берет свое начало с того момента, когда Макс Борн заметил, что некоторые правила вычислений, разработанные [В.] Гейзенбергом, формально совпадают с давно известными математикам правилами действий над матрицами. М. Борн, [П.] Йордан и Гейзенберг предложили заменить матрицами переменные, отвечающие координатам и скоростям в уравнениях классической механики... Они применили правила матричной механики к решению нескольких сильно идеализированных проблем и пришли к весьма удовлетворительным результатам... Первым, кто несколькими месяцами позже применил матричную механику к решению реальной задачи —- атому водорода, — был [В. ]Паули. Полученные им результаты оказались в хорошем согласии с экспериментом. Такое положение дел вызывало удовлетворение, но было еще объяснимым, поскольку при выводе своих правил Гейзенберг исходил из проблем, в число которых входила старая теория атома водорода. Чудо произошло... когда матричную механику или математически эквивалентную ей теорию применили к задачам, для которых правила Гейзенберга не имели смысла. При выводе правил Гейзенберг предполагал, что классические уравнения движения допускают решения, обладающие определенными свойствами периодичности. Уравнения же движения двух электронов в атоме гелия (или еще большего числа электронов в более тяжелых атомах) не обладают этими свойствами, и правила Гейзенберга в этих случаях неприменимы. Тем не менее основное состояние гелия, вычисленное несколько месяцев спустя [Т.] Киношитой в Корнелльском университете..., в пределах точности наблюдений, составлявшей около 0,0000001, находилось в согласии с эксперименталь-
276 Вигнер Е. Этюды о симметрии. М., 1971. С. 182-196.
277 Там же. С. 183.
278 Там же. С. 189-190.


ными данными. В этом случае мы поистине извлекли из уравнений нечто такое,
что в них не закладывали (выделено мной. — С. X.)»279.
«.. .физика в том виде, как мы знаем ее сегодня, не могла бы существовать, если бы постоянно не повторялись чудеса, подобные чуду с атомом гелия, которое, по- видимому, следует считать наиболее удивительным, но далеко не единственным событием во всей истории развития элементарной квантовой механики. Перечень таких чудес можно было бы неограниченно продолжать. Квантовая механика достигла многих почти столь же удивительных успехов»280.
«..."законы природы" обладают почти фантастической точностью, но строго ограниченной сферой применимости. Я предлагаю назвать закономерность, подмеченную на этих примерах, эмпирическим законом эпистемологии (выделено мной. — С. X.)»281.
В некотором диссонансе с последним высказыванием Вигнера находится другое его высказывание страницей далее той же статьи (!):
«Каждый эмпирический закон обладает тем неприятным свойством, что пределы его применимости неизвестны (выделено мной. — С. X)»282.
Поневоле закрадываются сомнения: как может быть справедливым тезис о «фантастической точности» законов природы, если границы областей их применимости неизвестны? Однако вернемся к этим сомнениям чуть позже (см. третий аргумент), а пока следует сказать, что тезис о «непостижимой эффективности» математики встретил сочувственное понимание среди физиков-теоретиков, которые, впрочем, и сами склонялись (и склоняются) к подобным мыслям:
«Тем большее удивление вызывает та готовность, с которой чудесный дар, содержащийся в эмпирическом законе эпистемологии, был воспринят как нечто само собой разумеющееся (выделено мной. — С. X.)»283.
«...достижения теоретической физики позволили говорить о "предустановленной гармонии" между математикой и физикой (Г. Минковский, Ф. Клейн, Д. Гильберт, А. Эйнштейн и др.) или о "непостижимой эффективности математики в естественных науках”2*4. В какой-то степени это выглядело как возрождение пифагорейско- платоновской концепции математизации научного знания или его более современного варианта в духе [И.] Кеплера, [И.] Ньютона и [Г. В.] Лейбница (выделено мной. — С. X.)»285.
«Несмотря на устойчивую традицию считать упомянутую выше "предустановленную гармонию" символом веры теоретиков, либо ключевым "эмпирическим законом эпистемологии", и поэтому избегать поиска оснований этой гармонии, есть несколько перспективных подходов к ее объяснению (истолкованию).
279 Там же. С. 191-192.
280 Там же. С. 193.
281 Там же.
282 Там же. С. 194. Эта мысль Вигнера уже приводилась в разд. 2.3.1 как один из аргументов в пользу принципа фаллибилизма.
283 Там же. С. 194.
284 Вигнер Е. 1971. Там же; Визгин Вл. П. Математика в квантово-релятивистской революции // Физика ХЕХ-ХХвв. в общенаучном и социокультурном контекстах. М., 1997. С. 7-30.
285 Визгин Вл. П. Математизация физики // Философия науки. М., 2007. С. 329.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Первый — историко-научный — опирается на эстафетную модель развития физики (естествознания) и математики Д. Гильберта, согласно которой эта эффективность основана "на... повторяющейся и сменяющейся игре между мышлением и опытом"286; на том, что математические концепции в своих истоках восходят к внешнему миру, физической реальности, развиваясь затем относительно автономно до мощных абстрактных теорий, которые в свою очередь оказываются удивительно подходящими для описания новых пластов естествознания, как бы возвращая ему долг287. ...Иногда даже полагают, что целесообразно ввести понятие "математической красоты" физических теорий и что именно с ним связана эта гармония... Известны также попытки связать "предустановленную гармонию" между физикой и математикой с устройством нашего мозга, с физико- математической природой нашего мышления (сознания) (выделено мной. — С. X)»288.
Назовем вещи своими именами: некоторые математики и физики- теоретики, и в их числе самые знаменитые, для объяснения «непостижимой эффективности» математики в физике, или «предустановленной гармонии» между математикой и физикой, склонны привлекать восходящие к миру идей Платона представления об объективном существовании математических объектов. Правда, не всех, а «только» тех, что построены логически строго:
«Каковы же отличительные признаки... стихийной философии математики? Согласно ей математика есть подлинное познание. Она открывает истины (выделено 3. А. Сокулер — С. X), так что ее теоремы представляют собой истинные утверждения, адекватно описывающие особые сущности: математические объекты и их отношения, которые существуют сами по себе, вроде платоновских идей (выделено мной. — С. X.). Когда человек наблюдает за реальными физическими предметами, они воздействуют на его органы чувств, и у него формируются представления об этих предметах. Точно так же, признав особую математическую реальность — универсум математических объектов, — приходится признать у математиков наличие особой познавательной способности, благодаря которой они постигают эту реальность. И стихийная философия математики признает, что ученые- математики с помощью какой-то внечувственной познавательной способности типа интуиции (или, быть может, логики) могут созерцать свойства математических объектов (выделено мной. — С. X.). Так, известный математик Дж. Харди сравнивал математика с наблюдателем, который рассматривает горный хребет и описывает то, что видит. Если он не может разглядеть чего-то из-за расстояния или тумана, то прибегает к помощи приборов. Для математика роль приборов в подобных случаях играют доказательства. В случае, когда математический факт можно усмотреть непосредственно, никакого доказательства не требуется (выделено мной. С. X)»289.
У меня давно уже нет претензий к математикам, по своему профессиональному легкомыслию особо не интересующимся вопросами соотнесении своих конструкций с реальностью. Странно, однако, что в объективное существование (только логически выверенных?! это, конечно, ме-
286 Гильберт Д. Математические проблемы // Проблемы Гильберта. М.: 1969. С. 17.
287 Визгин Вл. П. «Эрлангенская программа» и физика. М., 1975. См. также: Виз- гин Вл. П. «Эрлангенская программа» Ф. Клейна и физика // Ученые записки Академии образования. 1998. Вып. 2. С. 46-63.
288 Визгин Вл. П. 2007. Там же. С. 330-331.
289 Сокулер 3. А. Философия науки в концепции Л. Витгенштейна // Философия науки. М., 2007. С. 111.


няет дело!) математических объектов верят и некоторые (многие?) ки-теоретики:
«А. Пуанкаре в свое время выдвинул принцип, согласно которому следует считать существующим тот математический объект, описание которого свободно от противоречий. Родственным тезису Пуанкаре является введенное [Г. В.] Лейбницем требование логической возможности той или иной идеи как критерий ее истинности (выделено мной. — С. X.)»290.
«Конечно, у каждого физика есть какая-то рабочая философия. Для большинства из нас —- это грубый, прямолинейный реализм, т. е. убежденность в объективной реальности понятий, используемых в наших научных теориях (выделено мной. — С. А.)»291.
«Мы, конечно, не являемся первыми исследователями этой проблемы292. Горячим сторонником независимой реальности "платоновского мира математических форм"
является, как известно, знаменитый математик, физик, и популяризатор науки Роджер Пенроуз293.
Он последовательно проводил эту идею в своих книгах... о законах мышления и законах природы. Пенроуз обосновывал ее, используя ряд конкретных примеров "математических форм". Одним упомянутым им примером была знаменитая Великая теорема Ферма. Хотя теорема была сформулирована Пьером Ферма в 1637 году и окончательно доказана Эндрю Уайлзом лишь к 1995 году (результаты публиковались несколько лет), мнение Пенроуза состоит в том, что теорема была справедлива (существовала) не только до того, как ее доказал Уайлз, но и до того, как она впервые пришла в голову Ферма. Пьер Ферма первым догадался о существовании реального объекта (теоремы), который существовал и до него в идеальном мире математических форм, а Эндрю Уайлз только окончательно установил, что догадка Ферма была верна. Другим излюбленным объектом Роджера Пенроуза является невероятно сложное множество (фрактал), открытое Бенуа Мандельбротом. Чтобы представить аргументацию Пенроуза о независимой реальности этого множества, лучше всего предоставить слово ему самому и привести... выдержку из книги "Путь к реальности..."294: "Множество Мандельброта совершенно определенно не является изобретением человеческого разума. Оно просто объективно существует в самой математике. Если вообще имеет смысл говорить о существовании множества Мандельброта, то существует оно отнюдь не в наших с вами разумах, ибо ни один человек не в состоянии в полной мере постичь бесконечное разнообразие и безграничную сложность этого математического объекта. Равным образом не может оно существовать и в многочисленных компьютерных распечатках, которые пока только начинают охватывать некую малую толику его невообразимо сложно детализированной структуры, — на этих распечатках мы видим не само множество Мандельброта и даже не
физи- * 249
290 Ушаков Е. В. Введение в философию и методологию науки. М., 2011. С. 55.
291 Вайнберг С. Мечты об окончательной теории. М., 2004. С. 132 / Цит. по: Виз- гин Вл. П. Проблема истины в историко-научных исследованиях // ВИЕТ. 2007. № 1. С. 5.
292 Направление мысли, в котором математические объекты мыслятся как реально существующие, хорошо известно в философии математики под названием «математический реализм». Многие величайшие математики придерживались этой позиции: среди них Шарль Эр- мит, Давид Гильберт, Анри Пуанкаре, Курт Гёдель. Для нас наиболее важна фигура Роджера Пенроуза, так как его аргументация ближе всего той, которой и мы будем придерживаться...
293 «Платоновский мир математических форм» — это терминология, используемая самим Роджером Пенроузом. Атрибут «платоновский» он использует без детальных ссылок на самого Платона и, в действительности, точного соответствия миру эйдосов Платона нет. Поэтому его терминологию нужно понимать несколько условно.
294 Пенроуз Р. Путь к реальности. М.; Ижевск, 2007. С. 37.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
приближение к нему, но лишь бледную тень очень грубого приближения. И все же множество Мандельброта существует и существует вполне устойчиво: кто бы ни ставил перед компьютером задачу построения множества, каким бы ни был этот самый компьютер, структура в результате получается всегда одинаковая — и чем "глубже" мы считаем, тем более точной и детальной будет картинка295. Следовательно, существовать множество Мандельброта может только в платоновском мире математических форм, больше нигде" (выделено мной. — С. X.)»295  296.
«Итак, наш вывод состоит в том, что объективная реальность представлена не только объективной реальностью материального мира, но и объективной реальностью совершенно иного рода— объективным миром математических форм (выделено мной. —- С. А”.)»297.
Я отрицаю «непостижимую эффективность» математики в естественных науках, или «предустановленную гармонию» между математикой и физикой, считая ее мифом.
Первый аргумент. Слухи о «непостижимой эффективности» математики чрезвычайно преувеличены уже просто по факту, ибо только малая часть наработок математиков идет в дело:
«Если отождествление [математических форм и теоретических структур с формами и структурами объективного мира] не ведет к успеху, соответствующая математическая гипотеза отбрасывается»298  299.
«Разумеется, для формулировки законов природы физики отбирают лишь некоторые математические понятия, используя, таким образом, лишь небольшую долю всех
„ 299
имеющихся в математике понятии» .
Известный советский математик Борис Владимирович Гнеденко (1912-1995), отвечая в частной беседе на мой вопрос, сказал, что по его наблюдениям практическое применение находят не более 3 % математических наработок. При таком низком КПД разговоры о «непостижимой эффективности» математики, согласимся, звучат странно. И что, стоило мне придумать некий математический конструкт, как он уже стал объективно реальным? Я обладаю такой поистине божественной силой? А если я придумал глупость?
Еще более странно звучит утверждение, что объективно существуют только логические выверенные математические конструкции, а логически дефектные — не существуют:
295 Этот выделенный курсивом тезис Р. Пенроуза не вполне корректен, потому что, как говорилось в разд. 8.2.1, если бы реальные объекты конечных размеров, которые сегодня считаются фракталами — угольная сажа, бронхи, галактики и т. д. и т. п. и «картинкой» которых являются математические фракталы, — были «настоящими» фракталами, т. е. фракталами в строгом математическом смысле, то их масса была бы равна нулю, чего не наблюдается. Все они только фракталоподобны, не допуская бесконечного погружения в свою глубину, будучи фрактальными только в некотором интервале масштабов.
296 Панов А. Д. Природа математики, космология и структура реальности: объективность мира математических форм // Космология, физика, культура. М., 2011. С. 199-200.
297 Там же. С. 215.
298 Визгин Вл. П. 2007. Там же. С. 332.
299 Вигнер Е. 1971. Там же. С. 189.


«Законы логики и чистой математики благодаря самой их природе не могут быть использованы в качестве основы для научного объяснения, потому что они ничего не 251 говорят нам о том, что отличало бы действительный мир от некоторого другого возможного мира (выделено мной. — С. X)»300.
Понятно, что среди не пошедших в дело математических разработок много внутренне логически выверенных.
Дополнительную пикантность ситуации с «математическими объектами» сообщает еще и то обстоятельство, что порой бывает трудно сказать определенно, нашла или не нашла себе применение данная математическая конструкция — бывает так, что она применяется, но применяется с большим трудом:
«...хотя фундаментальные законы квантово-релятивистской физики удалось сформулировать на языке абстрактных математических теорий в виде точных математических соотношений и уравнений, применение этих законов к конкретным ситуациям, например, в физике плазмы, физике твердого тела, вообще в физике конденсированных сред, в химии, приводит к большому числу сложных, часто нелинейных, дифференциальных уравнений, которые удается решить только приближенно. Достаточно вспомнить различные приближенные методы решения уравнения Шрёдингера в квантовой теории многих частиц, в частности... метод Хартри—Фока»301.
Можно ли считать объективно существующими такие, применяющиеся с большим трудом (когда трудно говорить о «непостижимой эффективности» математики»), математические конструкты? И если они существуют, то где? Трудно представить, чтобы для математических конструктов существовало свое чистилище.
Второй аргумент. Представления о «непостижимой эффективности» математики в естественных науках покоятся, по сути дела, на картезианской вере в «идеальную логику» математики. Однако, как о том говорилось в разд. 2.3.7, в XX в. самими математиками было показано, что эта вера не имеет под собой достаточных оснований. Математическое знание, как и любое другое научное (и ненаучное то ж) знание, неустранимо по- грешимо, и неустранимо погрешимо оно из-за неоднозначности используемых ею понятий, за которыми всегда стоят определенные, явные и / или неявные, обыденные, философские и иные представления. Так проявляется принцип фаллибилизма применительно к математике.
Третий аргумент. Тезис о «непостижимой эффективности» математики в физике тем более несостоятелен, что, в силу все того же принципа фаллибилизма, любая физическая теория, как бы надежно она ни казалась нам сегодня установленной, завтра может оказаться ошибочной, а вместе с ней может показаться подвешенным и ее математический аппарат.
Юджин Вигнер, к примеру, как мы видели, иллюстрирует «чудесную» эффективность математики на материале квантовой механики. Речь при этом идет о той самой квантовой механике, которая является кванто-
300 Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971. С. 50.
301 Визгин Вл. П. 1997. Там же. С. 26.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
вой версией классической механики Ньютона—Гамильтона (напомним, что в квантовой механике имеются свои скобки Пуассона, уравнения Гамильтона, теорема и уравнение Лиувилля302) и уравнения которой симметричны по времени, в силу чего она неприменима в области необратимых процессов, тогда как обратимые в строгом смысле слова явления встречаются в наблюдаемом мире чрезвычайно редко (см. разд. 3.1.2.6). Вигнерово «чудо» рассыпается прямо на глазах.
Впрочем, на Вигнера и других физиков-теоретиков и математиков, рассуждающих о «непостижимой эффективности» математики в физике, большое впечатление оказали успехи математики не только в квантовой механике, но и в других областях физики, прежде всего, в теории гравитации Эйнштейна (общей теории относительности). В разд. 3.1.2.6, говорилось, однако, что с этими уравнениями в принципе та же беда, что и с уравнениями механики Ньютона—Гамильтона и квантовой механики — из-за своей симметричности по времени они не работают в области необратимых процессов. Это же относится к уравнениям электромагнетизма Максвелла.
Как показали вычислительные эксперименты, симметричными по времени уравнениями в принципе не могут генерироваться фрактальные структуры, из которых по преимуществу состоит наблюдаемый мир, на это способны только несимметричные по времени уравнения303. Поскольку же обратимые явления и нефрактальные структуры в окружающем нас мире, повторим это еще раз, крайне редки, то тезис о «непостижимой математики» в физике лишается какого бы то ни было эмпирического основания.
Можно отметить и прямые проколы в логике Юджина Вигнера. К одному такому проколу мы уже подводили выше: с одной стороны, он говорит, что законы природы обладают почти фантастической точностью, строго ограниченной сферой применимости, а с другой— что пределы применимости эмпирических законов неизвестны. Этот прокол крайне существен, потому что некоторые ученые для преодоления трудностей, связанных с принципом фаллибилизма, переносят внимание как раз на область применимости теории (см. разд. 2.3.1 и 9.2.2.2.3). Истинам науке, говорят они, всегда привязана к конкретному кругу явлений, универсальных истин не бывает. Любая теория работает в некотором круге явлений, за пределами которого она не работает. Однако, как говорилось в указанных разделах, такое переключение внимания не приводит к позитивному результату именно из-за того, отмеченного самим Вигнером обстоятельства, что границы областей применимости законов природы в общем случае неизвестны /размыты.
302 См., например: Хайтун С. Д. Механика и необратимость. М., 1996. С. 27-28.
303 Там же. С. 55-57; Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира. М., 2007. Разд. 2.1 и 3.1.


Второй логический прокол Вигнера: отстаивая тезис о «непостижимой эффективности» математики в физике, он одновременно показывает (см. разд. 3.2), что некоторые заведомо ошибочные теории «позволяют получать удивительно точные результаты». По правде говоря, я просто не понимаю здесь логики Вигнера: он что, считает и в этом случае возможным говорить о «непостижимой эффективности» математики?
Четвертый аргумент. Восхищение «чудесной точностью», с какой математические конструкты описывают реальные явления, не имеет под собой почвы еще и потому, что, «объективно действующие» математические законы генерируются самим субъектом познания, отражая его природу.
В самом деле, в подавляющем большинстве случаев ученые- естествейники (особенно физики) строят свои теории для количественных и, следовательно, аддитивных переменных Между тем, как говорилось в разд. 3.1.2.10 и 9.5.3.3.1, аддитивность имеет интуитивную природу, т. е. генерируется субъектом измерения. Другими словами, аддитивность — это свойство не физических величин самих по себе, но субъекта измерения, т. е. человека, которому удобнее в его познавательной и практической деятельности работать с аддитивными переменными, нежели с неаддитивными. Интуитивно устанавливаемый субъектом познания масштаб значений переменных, оптимизирующий его (субъекта познания) деятельность, воспринимается им как аддитивный.
Сказанное здесь об интуитивной природе аддитивности распространяется как о том говорилось в разд. 9.5.3.3.1, и на счет, когда переменная представляет собой число дискретных объектов (число публикаций, число частиц, число звезд и т. д.).
Так как на аддитивности, т. е. на операции сложения, базируется вся количественная математика, включая дифференцирование, интегрирование и т. д., то на аддитивности базируются и практически все физические законы, действующие в физике и имеющие математическую форму. Интуитивная природа аддитивности означает, поэтому, что математика описывает не наблюдаемый мир как он есть сам по себе, но наблюдаемый мир в восприятии субъекта познания, что далеко не одно и то же:
«...мы... не столько описываем мир, сколько создаем такие теоретические конструкции, которые функционировали бы нужным нам образом»304.
«...Природа сама по себе есть нечто неопределенное, но почему бы не предположить, что она приобретает эту определенность именно в контакте с Человеком, в контакте с человеческим разумом? Парадоксально, но элементарная частица сама по себе не имеет траектории и таких динамических характеристик, как скорость и координаты. Однако, что еще более парадоксально, мы можем с помощью приборов зафиксировать эти характеристики, так как они возникают в процессе самого взаимодействия частицы с прибором. Возникает вопрос: а не имеет ли место нечто подобное и при взаимодействии человека и природы? В этом случае закон Бойля—Мариотта не существует до тех пор, пока он не был сформулирован, не существует в Природе
304 Розов М. А. Неклассическая наука и проблема объективности знания // Философия
науки и научно-технической цивилизации. М., 2005. С. 255.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
254
самой по себе. Но он и не является произвольным творением нашего разума. Закон возникает в самом акте взаимодействия Природы и Культуры как характеристика этого взаимодействия (выделено мной. — С. X)»305.
«...нет иного выхода, как остановиться на следующем определении, которое является только признанием нашего бессилия: массы суть коэффициенты, которые удобно ввести в вычисления.
Мы могли бы перестроить всю механику, приписывая всем массам другие значения. Эта новая механика не была бы в противоречии ни с опытом, ни с общими принципами динамики (принципом инерции, пропорциональностью сил массам и ускорениям, равенством действия и противодействия, прямолинейным и равномерным движением центра тяжести, законом площадей). Только уравнения этой новой механики были бы менее просты (выделено А. Пуанкаре. — С. X)»306.
«Вполне возможно, что некоторые психологические особенности познающего субъекта играют неустранимую роль в развитии научного знания и в связи с этим должны учитываться современной эпистемологией»307.
«Настаивая на том, что наши знания фиксируют нечто, существующее в самой Природе независимо ог человека, мы невольно "вкладываем" в Природу некоторое чисто человеческое содержание, порожденное нашей практической и мыслительной деятельностью»308.
Не исключено, полагаю, что математические законы, которыми где- то во Вселенной описывает наблюдаемый мир субъект познания нечеловеческой природы (см. разд. 9.5.1 и 9.5.3.1), имеют иной вид.
Ярким примером доминирования субъекта познания в тандеме «субъект познания — объект» в акте измерения являются классификационные распределения. Это случай качественного измерения, когда объекты измерения просто распределяются субъектом измерения по разным (номинальным) классам / категориям. Здесь номинальные частоты, т. е. нормированные числа объектов, попавших в отдельные номинальные классы, меняются от одного субъекта классификации к другому. Другими словами, разные субъекты классификации распределят объекты классификации по номинальным классам по-разному. Причем, в очень большой степени по-разному. И если построить распределение номинальных частот по их встречаемости на данной выборке объектов измерения (классификации), то форма этого распределения, называемого таксономическим, будет характеризовать не столько объекты измерения, сколько субъекта классификации.
Сказанное подтверждается графиками, построенными нами для семи таксономических распределений. Пять из них представляют собой распределения разных разделов (физика; химия; зоология; биологические
305 Там же. С. 265-266.
306 Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 71. Здесь, как видим, Пуанкаре говорит о проникновении субъекта познания в самую сердцевину физического знания. Он же, как мы видели, полагает, что математический объект, описание которого свободно от противоречий, следует считать (объективно) существующим. Получается, что механику Ньютона Пуанкаре не считает таковой, т. е. свободной от логических противоречий.
307 Мамчур Е. А. Объективность науки и релятивизм. М., 2004. С. 156.
308 Розов М. А. Там же. С. 264.


науки; управление предприятиями, организация производства, торговли и транспорта) Универсального десятичного каталога (УДК)309 по числу подразделов310. Шестое распределение — классов неорганических минералов по числу групп в классе (по данным311)312 Седьмое — распределение биологических родов по числу видов для ящериц (по данным Дж. Уиллиса, приведенным в работе313)314. Эти семь распределений охватывают явления очень разной природы и, если бы их форма определялась природой этих явлений, то она (форма) сильно различалась бы от распределения к распределению. Тем более что, как о том говорилось в разд. 3.1.2.11, социальные и природные стационарные (не содержащие времени) распределения существенно различаются по форме: в природе доминируют гауссо- вые распределения, в социальном мире — негауссовые.
Этого разнообразия форм, однако, на наших семи таксономических распределениях не наблюдается. Шесть из них представляют собой распределение Ципфа (8.3) со значениями показателя а около единицы: 1,59, 0,98, 1,03, 0,79, 1,16 и 1,18. Седьмое распределение— распределение Уиллиса— ципфовое315 с а»1,5. Эти значения а характерны именно для ментальной деятельности человека (работа нейронов мозга характеризуется распределением Ципфа с а около 1).
Есть и еще одно соображение, говорящее о «человеческой» природе таксономических распределений316. Дело в том, что такие распределения с увеличением точности фиксации классификационных признаков ведут себя иначе, нежели ведут себя обычные распределения Дх) (или их ранговые аналоги Х(г)), т. е. распределения значений переменной х по частоте встречаемости, с увеличением точности измерения значений х. Первые с увеличением точности теряют свою специфическую форму, тогда как вторые приобретают ее.
В самом деле, в случае обычного распределения, скажем распределения молекул газа по скорости х, когда мы измеряем х «абсолютно точно», распределение Дх) приобретает «идеально точную» форму непрерывного (вероятностного) распределения. При конечной же точности измерения распределение приобретает ступенчатую форму, являющуюся приближением к точной.
309 Универсальная десятичная классификация. М., 1969.
310 Хайтун С. Д. Проблемы количественного анализа науки. М., 1989. С. 67-68.
311 Бетехтин А. Г. Минералогия. М., 1950.
312 Хайтун С. Д. Там же. С. 68.
313 НШ В. Zipf’s law and prior distribution for the composition of a population // J. Amer. Statist. Assoc. 1970. Vol. 65. P. 1220-1232.
314 Хайтун С. Д. Наукометрия. M., 1983. C. 296.
315 ЦИПФОВОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ— распределение, имеющее при больших значениях переменной (в случае рангового распределения — в области первых рангов) вид распределения Ципфа. Подробнее см. в разд. 3.1.2.11.
316 Подробнее см.: Хайтун С. Д. 1989. Там же. С. 68-70. Заметим, что в этой работе мной была допущена ошибка: к классификационным было причислено распределение химических элементов по их встречаемости в земной коре.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
С таксономическим распределением, например распределением Уиллиса, ситуация противоположна. В пределе абсолютно точного измерения, когда мы с нулевой ошибкой фиксируем и отражаем в классификационной системе мельчайшие различия между объектами, каждый из них попадает в свою персональную рубрику. При этом распределение не имеет своей конкретной формы, отличающей его от других распределений, так как п(г) = 1. При конечной точности измерения в каждую рубрику попадает конечное число объектов, в общем случае отличное от единицы, и таксономическое распределение приобретает специфическую форму.
Ясно, что нас должны интересовать описания объектов, специфичность (конкретность) которых растет с увеличением точности измерения, никак не наоборот. Если специфичность (конкретность) описания объекта растет с уменьшением точности, ясно, что она «от лукавого», т. е. привносится наблюдателем. Так что, действительно, таксономическое распределение описывает не столько объекты классификации, сколько проводящего классификацию субъекта.
Собственно, вывод, что математика описывает не наблюдаемый мир как он есть сам по себе, но «только» наблюдаемый мир в восприятии субъекта познания, отнюдь не нов, в разд. 5.1 мы достаточно подробно рассказывали о том, что, помимо продолжающей доминировать в науке установки на устранение субъекта познания из познания, пробивают себе дорогу направленные против этой установки представления о неустра- нимости субъекта познания из познания. В философии науки эти представления сегодня широко распространены, находясь, например, в основании эпистемологического конструктивизма (см. разд. 6.1.7) и когнитивной социологии науки (см. разд. 6.1.6). Аргументация от интуитивной природы аддитивности, надеюсь, облегчит распространение представлений о неустранимое™ субъекта познания из познания и в науке.
Пятый аргумент. Участие субъекта познания в математическом описании наблюдаемого мира столь велико, что впору говорить о «непостижимости» того факта, что ученым в этих сверхсложных условиях удается разглядеть в наблюдаемом мире хоть что-то объективное, достаточное для того чтобы «паровозы ездили, а самолеты летали». В этом, однако, также нет ничего «чудесного».
Хотя роль субъекта познания велика, она не стопроцентна, систему переменных / патент и взаимосвязей между ними субъект познания не просто придумывает, как ему угодно, «вынимая из головы», их ему в определенной степени «нашептывает» наблюдаемый мир, в котором мы живем и который на нас непрерывно воздействует, замечаем мы то или нет. В этом, опять же, нет ничего удивительного, как нет ничего удивительного в том, что вообще новации — органические, социальные, научные — порой попадают в точку — такова автогенетическая природа универсальной эволюции (см. разд. 8.1.1, 9.1 и 9.3.5), среда «нашептывает» субъекту познания, «куда» изобретать; математические новации находятся в этом же ряду.


Еще раз. Из-за стохастической природы эволюции возникающие самосборки (новации), в том числе и математические, могут оказаться самыми «дурацкими» (не способствующими ни выживанию данной системы, ни ее эволюции), какими они зачастую и бывают. Однако в какой-то своей части самосборки, и не только органические, оказываются первично адаптивными. В этом, опять же, нет ничего сверхъестественного. Возникая под давлением всей системы взаимодействий, внутренних и внешних по отношению к эволюционирующей системе, они оказываются включенными во взаимодействия со средой, что и обеспечивает их адаптирован- ность к ней. Применительно к математическим самосборкам их «адаптированость к среде» означает не что иное, как их пригодность дня описания наблюдаемого мира.
«Нашептывания» среды обитания мы часто не слышим, ибо оно осуществляется через неявное знание, о котором говорилось в разд. 2.3.2 и которое включает в себя обыденные, религиозные, метафизические, философские и иные представления.
Пример такого незаметного «нашептывания»— формулировка постулата Евклида на земной сфере, которая из-за своего большого радиуса на каждом ее участке представляется субъекту познания плоской. Если бы мы, как Маленький принц, жили на планете небольшого радиуса, то наш Евклид интуитивно пришел бы к геометрии Римана. А если бы мы жили на гиперболоиде — представим себе такое на минуту, — то Евклид стал бы автором геометрии Лобачевского. И геометрия Евклида на Земле, и геометрия Римана на малой планете, и геометрия Лобачевского на гиперболоиде покоятся на чувственном интуитивном восприятии субъектом познания конкретного наблюдаемого мира— поверхности Земли, малой планеты или гиперболоида.
Концентрация исследователя на «шепоте» окружающего мира традиционно воспринимается философами как умственное созерцание (созерцание сущностей, интуитивное озарение и т. п.), якобы открывающее нам Истину (см. разд. 6.1.8 и 9.2.1.2.5). Этот феномен лишний раз напоминает нам, что философские построения предыдущих поколений практически никогда не бывают для нас абсолютно бессмысленными, за ними, как правило, стоит какая-то реальность, которую нам надо только должным образом расшифровать. В данном случае следует понимать, что реально «нашептывание» среды представляет собой не более чем «голос» неявного знания, которым исследователь обязан личной истории жизни, а также личным историям жизни его современников и предшественников. Следует помнить, также, что никаких гарантий «умственное созерцание» не дает, исследователь может расслышать «шепот» окружающего мира как угодно плохо, что во многих случаях, если не как правило, и бывает.
Таким образом, математические конструкты представляют собой творения человеческого разума, но не вполне свободные, а в какой- то мере «нашептанные» окружающей средой. Однако мы еще должны
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
258 Расслышать «шепот» среды, что нам не всегда в полной мере удается из- за нашей тугоухости. Так что «нашептывание» может быть удачным и неудачным, появившиеся таким образом математические конструкты могут соответствовать реальности, могут не соответствовать ей и могут соответствовать ей плохо. Если математический конструкт хорошо соответствует среде («адаптирован» к ней), то мы получаем успешную математическую теорию тех или иных явлений. Если не соответствует — математический конструкт отправляется в архив ждать своего часа.
Примером математического конструкта, «нашептанного» средой обитания практически одновременно двум ученым — Б. В. Гнеденко (1939) и В. Дёблину (1940),— но не нашедшего сразу себе применения, может служить предельная теорема Гнеденко—Дёблина, о которой шла речь в разд. 3.1.2.11, 8.3.8 и 9.5.З.З.1. Спустя несколько десятилетий реальность под нее была обнаружена автором этих строк — оказалось, что эта теорема действует на генеральной совокупности социальных стационарных (не содержащих времени) распределений (феномен негауссовости социальных явлений). Оказалось, впрочем, чтотакие генеральные совокупности встречаются и в области неорганических и органических явлений, хотя и не имеют здесь столь глобального характера.
Заключая раздел, заметим, что миф о «непостижимой эффективности» математики мог родиться только в физике, описывающей явления, простейшие из существующих в наблюдаемом мире (т. е. в наблюдаемой части Вселенной, или в нашей Метагалактике,— см. разд. 3.1.2.3 и преамбулу к разд. 8.3). Как говорилось в разд. 8.1.2, физические взаимодействия— базовые (фундаментальные); химические, органические, социальные — возникли после Большого взрыва в ходе универсальной эволюции в результате усложнения структуры физических взаимодействий.
9.5.4. 	Выводы
Хотя максима «эволюция— мера всем вещам», как говорилось в разд. 9.5.3.2.1, диктует науке опору на практику как критерий научной истины, ни сам по себе этот критерий, ни этот критерий в сочетании с той или иной концепцией научной истины (см. о них в разд. 1.1) не обеспечивают стопроцентно надежной оценки научных теорий на истинность/ ошибочность. Не обеспечивают этого и предложенные нами паллиативные модификации критерия практики — его соединение с репрезентации онной концепцией научной истины на базе авторской версии метрических моделей (разд. 9.5.3.2.2) и переход от практики как микрокрптерия истины (применительно к отдельно взятым научным теориям) к практике как макрокритерию истины (применительно к научному знанию в целом) (разд. 9.5.3.2.3). Означает ли это, что наука обречена утонуть в (радикальном) релятивизме (см. разд. 6.1.5.4) с вытекающими отсюда трагическими последствиями для человечества? Ничуть не бывало. Если, конечно, на-


учное сообщество отреагирует на принцип фаллибилизма адекватно. Лично мне эта адекватная реакция представляется следующей.
Во-первых, следуя рекомендации К. Р. Поппера (см. разд. 6.4.6- 6.4.8), научной истине следует оставить регулятивную роль. В дополнение к приведенным в указанных (и других) разделах, приведем еще несколько высказываний разных авторов о необходимости в науке установки на достижение научной истины в условиях неустранимой погрешимости научного знания, т. е. действия принципа фаллибилизма:
«На самом же деле отсутствие критерия истины не в большей степени превращает понятие истины в бессмысленное, чем отсутствие критерия здоровья делает бессмысленным понятие здоровья. Больной может жаждать здоровья, даже не имея критерия его. Заблуждающийся человек может жаждать истины, даже не обладая ее критерием (выделено мной. — С. X)»317.
«Я предполагаю, что именно подавленное чувство нашей собственной погрешимости ответственно за нашу достойную всяческого презрения склонность сбиваться в клики и следовать за модой, что именно оно заставляет нас выть вместе с волками. Все это человеческая слабость, а значит этого не должно быть. Однако это, конечно, есть и даже среди ученых. А раз это есть, мы должны с этим бороться — сначала в себе самих, а затем, возможно, и в других. Я утверждаю, что наука должна (выделено К. Р. Поппером. — С. X.) стремиться к объективной истине, к истине, зависящей только от фактов; к Истине, которая выше человеческих авторитетов, выше арбитража и безусловно выше научной моды (выделено мной. — С. X.)»318.
«...руководящей ценностью науки, ее "стандартом" и идеалом является... истина как организующий принцип всякого познания. Если ученый и не "добывает" истину, то он действует ради нее, ценность истины, заранее принятая ученым в качестве своей ценности, является, таким образом культурно-антропологическим условием совершения научно-познавательной деятельности (выделено С. С. Аванесовым. — С. X)»319.
«Истинность является... наиболее сильным, центральным методологическим ре- гулятивом науки... то или иное обоснование присутствует и в обыденном знании, при выражении мнений, но характерным и специфическим для науки является именно стремление к полноте обоснованности и доказательности. Как очень выразительно писал В. Ф. Асмус, "...доказательство— не второстепенный элемент, а жизненный нерв научного мышления, первейшее и необходимейшее условие научности всякого утверждения. В стремлении науки к доказательности обнаруживается одна из коренных и существеннейших черт научной жизни. Наука и научная мысль не терпят голословности. Научным любое утверждение становится только тогда, когда оно обосновано"320 (выделено мной. — С. X)»321.
«Верно, что в лабораториях и научных текстах слово истина вообще не упоминается и не произносится. Говорится о правильности научного результата, о подтверждаемости гипотезы экспериментом. На этом основании предлагается даже вообще выкинуть термин "истина" из эпистемологии... Но упоминается само понятие истины или
317 Поппер К. Р. Факты, нормы и истина // Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 385.
318 Поппер К. Р. К эволюционной теории познания // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 197-198.
319 Аванесов С. С. Антропологический контекст научного знания // Философия науки и инновационные технологии в науке и образовании. Томск, 2008. С. 7.
320 Асмус В. Ф. Избранные философские труды. Т. 1. М., 1969. С. 32.
321 Кезин А. В. Научность. М., 1985. С. 31,33-34.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
нет, идеал достижения истины в научном познании работает (выделено 260 мной. — С. X)»322.
Еще раз. Понимая, что ему не дано знать со стопроцентной надежностью, истинна ли «на самом деле» та или иная научная теория или нет, ученый, тем не менее, должен стремиться (и стремится) к возможно более достоверному (истинному) знанию.
Согласно принципу фаллибилизма, истина достижима, хотя нам не дано знать, достигли ли мы истины в том или ином конкретном случае. Так что, находясь в определенном противоречии с этим принципом, установка на достижение истины, о которой здесь идет речь, совместима с ним.
Во-вторых, в условиях неустранимой погрешимости научного знания следует перейти от черно-белой логики оценки истинности / ошибочности научных теорий к градуированной их оценке. О нацеленных на это понятиях вероятности истинности научных теорий и степени их правдоподобия достаточно говорилось в разд. 6.1.4.8, 6.1.5.1 и 6.4.12, здесь же мы переносим акцент с научной теории на субъекта познания.
Самое трудное для ученого — придерживаясь какой-то точки зрения, допустить, что она может оказаться ошибочной, ведь сами мы у себя проколов не видим. Это именно то, о чем так точно сказал устами своего персонажа Умберто Эко:
«Я не уверен в любой истине — даже в той, в которую верю»323.
Очень трудно быть не уверенным в том, во что искренне веришь.
Практически речь может идти об использовании учеными разной степени уверенности в истинности той или иной теории: во взаимоотношениях с самим собой, с научным сообществом, с научным начальством, с грантодателями, с «младшими братьями по науке» (детьми, студентами, аспирантами), с ненаучным сообществом и т. д.
Вот только один пример для иллюстрации. Скажем, вы можете сколько угодно верить в истинность развиваемой вами концепции, но ни у вас, ни у ваших учеников, если они у вас есть, нет морального права (и, наверное, не должно быть реальной возможности) помещать ее в учебники, этим должны заниматься внешние по отношению к вам и независимые от вас научные круги, если они сочтут вашу концепцию достойной того.
В-третьих, так как, согласно принципу фаллибилизма, ни один критерий истинности научных теорий не достаточен, следует применять всю систему наработанных научным сообществом характеристик / признаков «хороших» научных теорий, включая названные в разд. 1.2.
Т. Кун, например, в приведенном в разд. 1.2.5 высказывании формулирует пять таких характеристик:
1) 	точность (следствия из теории должны обнаруживать согласие с эмпирическими данными);
322
3/3
Мамчур Е. А. Объективность науки и релятивизм. М., 2004. С. 225.
Эко У. Имя розы. СПб., 2007. С. 253.


2) теория должна быть непротиворечивой, и не только внутренне, но также и с другими принятыми теориями, применимыми в близких областях природы;
3) широкая область применения;
4) простота (теория должна вносить порядок в явления, которые в ее отсутствие были бы изолированы друг от друга и составляли бы спутанную совокупность);
5) плодотворность (теория должна открывать новые горизонты исследования, раскрывать новые явления и соотношения, ранее остававшиеся незамеченными среди уже известных.
Здесь все хорошо, за исключением второй из этих характеристик, потому что из-за фрактальности научного знания (см. разд. 9.2) несостоятельно не только требование логической согласованности научных теорий со всей системой знаний, о чем говорилось в разд. 1.1.4, 1.2.5 и 9.2.1.2.2, но и требование их внутренней логической непротиворечивости, о чем шла речь в разд. 9.2.1.2.3.
Имеет смысл прибегать, также, к другим характеристикам научных теорий, что говорит и Кун. Однако важно держать при этом в голове, что никакая система критериев / характеристик научных теорий не гарантирует стопроцентно надежного определения их истинности / ошибочности:
«...каждый из многочисленных критериев истинности играет в процессе познания ту
же роль, что и симптом заболевания в диагностике: это не само соответствие, а лишь
одна из форм его проявления... ни один из критериев истины не делает знание истин-
324
ным или ложным... ни один из них не гарантирует истинности знания» .
В-четвертых, есть все основания полагать, что, действуя таким образом и, помимо прочего, максимально прислушиваясь к тому, что нам «нашептывает» через посредство неявного знания (не говоря уже о явном знании) среда обитания (см. разд. 9.5.3.3.2), научное сообщество, несмотря на неустранимую погрешимость отдельно взятых научных теорий, обеспечит дальнейшее развитие научного знания в сторону все более глубокого и все более точного понимания устройства и законов наблюдаемого мира (см. разд. 9.3.5).
В-пятых, ученым надо учиться слышать это «нашептывание» среды обитания, а для этого следует быть максимально толерантными по отношению к инакомыслящим ученым, т. е. к тем, кто лучше других слышит это «нашептывание», к этим «детям природы», хотя они зачастую и бывают, по-видимому, из-за именно этого их свойства, довольно-таки несносными (не от мира сего). Причем, не просто толерантными, но «активно толерантными»:  324324 	Левин Г. Д. Истинность, рациональность, свобода // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 12.
С. 1092.
9.5. Не человек, а эволюция — мера всем вещам в науке


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«...борение [за истину] находит свое глубочайшее выражение в борьбе исследователя со своими собственными установками: решающим признаком человека науки стало то, что в исследовании он ищет своих противников, и прежде всего тех, кто ставит все под вопрос с помощью конкретных и определенных идей. Здесь продуктивным становится как будто нечто саморазрушающее (выделено мной. — С. X.)»325.
Ставка на научное инакомыслие предполагает, в частности, ставку на дискуссию, о чем и говорит только что процитированный нами К. Ясперс и о чем писал В. С. Библер в работах, посвященных диалогике (см. разд. 6.4.11).
В-шестых, фрактальная природа научного знания (см. разд. 9.2) в сочетании с принципом фаллибилизма требует от ученых умения работать в поле альтернативных теорий (исследовательских программ), когда не приходится говорить о безусловной «истинности» (продуктивности) одной из них и «ошибочности» (непродуктивности) других. Объективность научного знания обеспечивается конкуренцией ученых, школ, теорий и т. д. (см. разд. 6.4.9). Рационально (и во многих отношениях выгодно) развивать доминирующую на текущий момент времени теорию (исследовательскую программу), которая ежедневно и ежечасно подтверждает свою наибольшую продуктивность. Однако кто-то должен ведь развивать и исследовательские программы спорные и менее продуктивные, когда это не приносит ощутимых материальных и иных выгод. Такое поведение, конечно же, иррационально, однако именно на такой иррациональности и зиждется наука. Без спорных и не очень продуктивных (на текущий момент времени) теорий / исследовательских программ развитие научного знания было бы попросту невозможно, ныне конкурентно слабые исследовательские программы завтра могут вырваться вперед, что зачастую и бывает (см. разд. 92.2.2.5). Эволюция научного знания именно так и происходит.
Заключая разд. 9.5.4 и весь разд. 9.5, мы вынуждены сказать, что самая адекватная реакция научного сообщества на принцип фаллибилизма, т. е. на неустранимую погрешимость научного знания, не обеспечит ему (научному сообществу) достижения абсолютно точной научной картины мира:
«У нас нет ни причин, ни мотивов для веры, что избранный путь является единственным, и он обеспечивает нам бесконечный прогресс»326. <
Стопроцентной гарантии не дает даже морг. Всегда остается вероятность того, что эволюция нашей цивилизации из-за создания наукой не вполне адекватной картины мира закончится крахом. Впрочем, это рано или поздно всё равно случится (хотя, быть может, и не из-за «прегрешений» науки), потому как любая планетная цивилизация смертна, как смертны (конечны во времени) вообще все системы, возникающие в наблюдаемом мире в ходе эволюции, именно их смертность и обеспечивает эволюции поступательный ход (см. разд. 8.3.9 и 8.16).
325 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 110.
326 Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 178.


9.6. 	Непредсказуемость
и иррациональность /внелогичность эволюции научного знания
В разд. 8.6 мы пришли к выводу о непредсказуемости универсальной эволюции из-за ее фрактального характера. Этот общий вывод, очевидно, справедлив и в том частном случае, каким является эволюция научного знания. Поскольку нам известен только ее общий вектор, направленный, как говорилось в разд. 9.3, в сторону роста сложности, глубины, содержательности (информационной емкости) научных теорий, понятий и проблем, усиления взаимодействия разных научных дисциплин, направлений и теорий, роста относительного веса фундаментальных исследований в общей массе научных работ и т. д., постольку возможен — с неизвестной надежностью — только самый общий прогноз хода эволюции научного знания. Чрезвычайно затруднены здесь и сколько-нибудь частные (детальные) прогнозы:
«Вспомним... ту тривиальную истину, что ход научного познания непредсказуем. Что конкретно сохранится в будущей теории, мы никогда не сможем знать заранее. В общем случае мы никогда не сможем указать, где следует ожидать выхода за рамки нынешних теорий, или "откуда грядет революция"... будущее обновление может отбросить представления, кажущиеся самыми незыблемыми (выделено мной. — С. X)»327.
«Познание является... неопределенным путешествием, которое постоянно подвержено риску иллюзии и заблуждения... познание есть плавание в океане неопределенностей через архипелаги определенностей»328.
Как и в общем случае универсальной эволюции (см. разд. 8.6), непредсказуемость эволюции научного знания является следствием иррациональности / внелогичности научных новаций и всей эволюции научного знания.
«...как показали многочисленные исследования психологов..., человеческое мышление не обязательно нуждается в вербальных кодах — люди могут мыслить не только в терминах естественного языка, но и при помощи конкретных представлений, образов и сценариев, а также прибегать к услугам мыслительных действий, которые, видимо, нельзя идентифицировать с каким-либо единственным перцептивным или вербальным кодом. Таковы, например, неосознаваемые ментальные процессы, итогом которых оказывается внезапное появление в сознании индивида какой-то новой идеи, гипотезы, решения проблемы и т. д. Весьма продуктивной формой невербального мышления является наша способность к визуальному представлению, которая позволяет легко конструировать мысленные образы и свободно ими манипулировать. В результате таких манипуляций происходит развертывание латентно содержащейся в образах информации, выявление нового знания, которое иногда просто невозможно или весьма затруднительно получить вербально (выделено мной. — С. X.)»329.
327 Ушаков Е. В. Введение в философию и методологию науки. М., 2011. С. 304.
328 Морен Э. Принципы познания сложного в науке XXI века // Вызов познанию. М., 2004. С. 21-22.
329 Меркулов И. И. Когнитивная эволюция. М., 1999. С. 116.
9.6. Непредсказуемость и иррациональность эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«Проблема концептуальных изменений не поддается ни [Ф. Л. Г.] Фреге, ни [Р. Дж.] Коллингвуду именно потому, что оба они присоединились к философскому культу систематичности, то есть к убеждению, что понятия должны образовывать "логические системы", и, следовательно, приравняли "рациональное" к "логическому". Это относится и ко многим другим философам: когда бы ни возникла рациональная проблема концептуальных изменений на фундаментальном уровне, всякий, кто принимает эти "систематические" допущения, не сможет справиться с нею (выделено мной. — С. X.). Какой бы тип систематичности он ни предпочитал, независимо от того, интерпретирует ли он "логикорациональные" отношения между сосуществующими понятиями и предложениями как таксономические или аксиоматические, как гипотетико-дедуктивные или предположительные, — в каждом случае будет одна и та же неразрешимая проблема. Он может позволить себе вопросы оправдания, интеллектуального достоинства и рациональности только постольку, поскольку они возникают в сфере какой-либо одной специфической "логической системы", так что "дать основание для /?" включает соотношение р с остальной частью той же самой системы. В пунктах перехода от одной замкнутой системы к другой он будет вынужден отложить все проблемы оправдания и рациональности. Интеллектуальные меры, влекущие за собой такие переходы, не могут быть рационально оправданы в терминах, выведенных из одной только системы; а это — данное приравнивание рациональности к логичности— будет для него означать, что их вообще нельзя оправдать (выделено С. Тулмином. — С. X)»330.
Разумеется, эта непредсказуемость хода эволюции научного знания не абсолютна. И дело не только в том, что, как говорилось, нам известен в общих чертах вектор этой эволюции. К этому надо добавить, что вдоль древа эволюционного познания сохраняется некоторая преемственность (см. разд. 9.2.2.2.3). Плюс к тому, как это уже отмечалось в разд. 8.6 применительно к универсальной эволюции, научной революции в данной области знания или в науке в целом практически всегда предшествует кризис, сопровождаемый бурным ветвлением научных идей / теорий:
«В период кризиса в науке всегда возникает плюралистическая ситуация, происходит дивергенция направлений, между которыми складываются отношения острой борьбы»331.
«Особый интерес и тяга к антинауке возникает в периоды нестабильности»332.
«В предреволюционный, критический период, как правило, происходит "размножение" научных направлений и школ, т. е. преобладают дивергентные тенденции. И именно это разнообразие подходов, концепций и интерпретаций как аналог хаоса в когнитивной области конструктивно для выбора в точках бифуркации собственных устойчивых тенденций развития систем научного знания. Рост альтернативных научных школ перед революцией как бы заранее подготавливает системы научного знания к многовариантному будущему (выделено мной. — С. X.)»333.
Скажем, как уже говорилось во Введении, научной революции XVII- XVIII вв. в Западной Европе предшествовала вспышка всевозможных суеверий — астрологии, магии, кабалистики, колдовства и т. п. Научной рево-
330 Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 96.
331 Годный Н. И. О научных революциях и формах их проявления // Годный Н. И. Очерки по истории и методологии естествознания. М., 1975. С. 211.
332 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2010. С. 227-228.
333 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995. С. 166.


люции в области физики гравитации первой четверти XX в. предшествова-
г ^ 265
ло появление большого количества альтернативных теории тяготения:
«В конце XIX - начале XX в. трудности ньютоновской теории тяготения, особенно в глазах астрономов и небесных механиков, казались весьма серьезными... В течение первого десятилетия XX в. было создано немало электромагнитных теорий тяготения ([X. ]Лоренц, В. Вин, [Р.] Ганс, [Дж.] Дарвин и др.), лежащих в русле ЭПП (электромагнитной полевой программы. — С. X.), и несколько лоренц-ковариантных теорий, в которых явно не фигурировало понятие поля ([А.] Пуанкаре, [Г.] Минковский,
[А.] Зоммерфельд, ([X. ]Лоренц, [В.] де Ситтер»334.
В наши дни физика гравитации снова переживает кризис, проявляющийся в появлении большого числа альтернативных теорий335. Стало быть, в этой области знания вероятен очередной революционный прорыв.
Напомним (см. разд. 8.6), что бурное ветвление эволюционных линий — только необходимый, но не достаточный признак подступающего эволюционного прорыва. Вот и в данном случае бурное ветвление конкурирующих теорий гравитации говорит только о том, что эта область физики (точнее, соответствующее научное сообщество) переживает кризис и ищет пути выхода из него в разных направлениях. Не исключено, что выход найден так и не будет и что эта область физики погибнет (все эволюционирующие системы смертны— см. разд. 8.3.9). Впрочем, на сегодняшний день непонятно, что могла бы означать «гибель» квантовой теории гравитации и что может появиться взамен. Однако в науке обычно так и бывает.
9.7. 	Ускорение эволюции научного знания
Подобно универсальной эволюции (см. разд. 8.7), являющаяся ее ча-
стным случаем эволюция научного знания происходит ускоренно, что заметно невооруженном глазом:
«Особенностью науки второй половины XX в. является... революционный характер ее развития... Отличительным признаком современной науки является то, что продолжительность эволюционных (или в терминах Т. Куна — "нормальных") периодов развития науки336 сокращается. В настоящее время вряд ли можно говорить о неподвижном фундаменте науки, на котором меняется лишь надстройка. В современной науке существенные изменения в надстройке неотделимы от возведения нового фундамента. Как отмечают некоторые ученые, в настоящее время картина мира напоминает скорее холст художника, где почти каждый значительный мазок кисти меняет общий колорит»337.
334 Визгин Вл. П. Роль научной дискуссии в формировании теории // Роль дискуссий в развитии естествознания. М., 1986. С. 104.
335 Smolin L. The Trouble with Physics. Boston, New York, 2006 / Рус. пер.: Смолин Jl. Неприятности с физикой. 2007.
336 О чрезмерной абсолютизации Т. Куном дихотомии нормальная наука / научная революция см. в разд. 6.1.5.2. — Прим. С. X.
337 Летов О. В. Проблема научной объективности. М., 2010. С. 11-12.
9.7. Ускорение эволюции научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Проявлением общих законов универсальной эволюции является, также, тот факт, что эволюция научного знания протекает быстрее, во- первых, на границах (на пересечении) разных научных дисциплин, областей, направлений и, во-вторых, в условиях стрессового воздействия на данную область научного знания катастроф (кризисов) внешнего или внутреннего происхождения (о роли научных кризисов уже говорилось в разд. 9.6 и еще будет говориться в разд. 9.11).
9.8. 	Эволюция эволюции научного знания
Эволюция законов эволюции, о которой некоторые авторы говорят как об эволюции эволюции (см. разд. 8.8), проявляется в случае эволюции научного знания в изменении во времени методологических принципов науки (ср. разд. 9.3.4):
«...в научном познании действуют различные методологические принципы. Среди них — критерии сравнительной простоты, принцип единства знания, критерии вери- фикационизма и фальсификационизма, начало принципиальной наблюдаемости, принцип сохранения, соответствия, принцип причинности, принцип объяснения, тесно связанный с причинностью, и т. д.»338.
«Постпозитивистская философия науки выдвинула и обосновала тезис об исторической изменчивости методологических принципов, об их зависимости от господствующей парадигмы мышления, а также, в более широком историческом контексте, от культуры в целом... реальная научная практика и ее история показывают, что содержание и форма методологических принципов действительно меняются вместе со сменой парадигм (выделено мной. — С. X.)»339.
9.9. 	Блочность (комбинативность) эволюции научного знания и ее проявления — кочующие идеи, фреймы, научные параллелизмы и др.
Как говорилось в разд. 8.9, универсальная эволюция происходит в каждый текущий момент времени самым экономным образом — с использованием построенных ранее кирпичиков-блоков. Блочность характерна, естественно, и для эволюции научного знания, являющейся частью универсальной эволюции. Этот феномен активно обсуждается в литературе с использованием самой разной терминологии.
338
339
Мамчур Е. А. Объективность науки и релятивизм. М. 2004. С. 94.
Там же. С. 93.


Прежде всего, следует сказать, что научное знание «надстраивается» ^ над до(не)научным знанием, причем, это верно как в историческом плане (так наука возникала), так и в плане личностном (так происходит формирование мировоззрений ученого и в наши дни)340:
«...наука является хотя и очень амбициозной, но все же младшей сестрой обыденного опыта. Она представляет собой довольно позднее явление, возникшее на фоне достаточно развитой системы вненаучного познания. В истории человечества оно хронологически предшествует науке и в осмыслении многих аспектов реальности до сих пор опережает ее. То же самое происходит и в индивидуальной "истории" каждого ученого. Он сначала формируется как человек и лишь затем — как ученый, сначала овладевает основными формами обыденного познания, а потом — и на этой основе — познавательным инструментарием науки. Научное познание, таким образом, и в "филогенетической”, и в "онтогенетической" перспективах надстраивается над обыденным и испытывает зависимость от него... обыденное познание в его разнообразных формах является основой, во-первых, когнитивных процедур науки, во-вторых, осмысления ученым своего социального окружения, без чего взаимодействие с ним, а следовательно, и научная деятельность невозможны (выделено мной. — С. X.)»341.
А. В. Юревич, чье высказывание здесь приведено, безусловно прав в отношении обыденного знания, однако к обыденному знанию здесь следует, на мой взгляд, добавить, например, мифологическое знание:
«...на самом длительном этапе развития человечества (фактически— вплоть до средневековья) именно миф и соответствующая ему истина были господствующей формой объяснения реальности. Тот простой факт, что бесчисленные поколения наших предков смогли выжить и создать предшествующий нам уровень цивилизации, свидетельствует об истинности мифологического объяснения действительности. Об этом же свидетельствует и факт нашего с вами существования, а также существования современной науки, религии и искусства (выделено мной. — С. X.)»342.
«...в XX веке на место прежнего противопоставления научного и вненаучного знания приходит осознание диалектической связи мифологического и научного способов мышления. Наука не только не смогла преодолеть и разрушить миф, но и сама оказалась не способна существовать без мифологической опоры. Мифичность как свойство современного научного познания проявляется: во-первых, в тесной взаимосвязи научного мышления с древними мифологическими идеями и представлениями, во-вторых, в деятельности творческой интуиции, в-третьих, в методологическом мифотворчестве. Сегодня осознается, что мифические формы не просто присутствуют в научном познании, а способствуют его развитию и увеличивают эвристические возможности современной науки (выделено мной. —- С. X.)»343.
340 Напомним об основном биогенетическом законе (Э. Геккеля): организм повторяет в своем индивидуальном развитии (в онтогенезе) формы, пройденные его предками (в филогенезе). Мы с нова и снова сталкиваемся с единостью законов универсальной эволюции.
341 Юревич А. В. Научное мышление // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 46.
342 Баландин М. Н. Истина молодых ученых // Проблема истины в философии и науке. Томск, 2008. С. 14.
343 Галанина Е. В. Мифичность как свойство современного научного познания // С. 34-35.
9.9. Блочность эволюции научного знания и ее проявления


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«Я. Э. Голосовкер344 называет современную науку "интеллектуальной мифологией" в 268 силу того, что наряду с чисто логическими, дедуктивными и индуктивными методами
в современном научном познании используется интуитивный подход. Научное познание совершается, прежде всего, на основе интуитивного представления о мире, которое затем рационально обосновывается. Интуиция представляет собой непосредственное восприятие недифференцированной данности мира и является творческой силой любого познания (выделено мной. — С. X.)»345  346.
Вообще же речь должна идти обо всем паттерне ненаучных форм знания, над которым «надстраивается» наука как в «филогенетическом», так и в «онтогенетическом» плане. Научное знание базируется на знании обыденном, мифологическом, мистическом, религиозном. Научная форма знания не только возникла из ненаучных, но и продолжает базироваться на них.
Другое проявление блочности эволюции научного знания — кочующие, или сквозные, идеи:
«Нередко прогресс достигался... за счет... "критики из прошлого"... Так, мысль о движении Земли — эта странная, древняя и "совершенно нелепая" идея пифагорейцев — после Аристотеля и Птолемея была выброшена на свалку истории и возрождена только [Н.] Коперником, который направил ее против ее же прежних победи-
- 346
телей» .
«Нет ни одной идеи в современной философии, которую нельзя было бы проследить вплоть до Древней Греции»347.
«...современная наука довольно часто и плодотворно для себя обращается к своим глубоким корням, к архаике, к этой сокровищнице визуальных представлений и форм мысли и черпает из нее все новые и новые смыслы и образы.
Так, в современной физике, создавая единую теорию поля, пытаются объединить четыре фундаментальных взаимодействия, подобно тому, как античные мудрецы стремились объединить четыре стихии (огонь, воду, воздух и землю) в одну универсальную субстанцию. Это сделал, скажем, Анаксимандр, введя нечто внеопытное— апейрон. Современные представления о вакууме, который "кишит" виртуальными частицами, из которого можно вырвать элементарную частицу мощным энергетическим импульсом (и она будет "жить" в нашем мире до аннигиляции), повторяет во многом древние представления о хаотической прасредебездне, из которой появляются все элементы бытия и в которую погружаются вновь (выделено мной. — С. X.)»348.
«.. .наиболее животрепещущие идеи науки, как правило, имеют в истории культуры некие прообразы (точнее, аналоги в форме тех или иных догадок или фантастических предвосхищений, содержащих в себе некое подобие, т. е. фрактальность)349. При этом культурных аналогов или прообразов она насчитывает в прошлом тем больше, чем более фундаментальна сама по себе та или иная идея.
344 Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987. — Прим. С. X.
345 Галанина Е. В. Там же. С. 33.
346 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 181.
347 Фримен Ю., Сколимовский Г. Поиск объективности у Пирса и Поппера // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 268.
348 Князева Е. Н. Там же. С. 176.
349 О самоподобии как якобы обязательном свойстве фракталов см. в разд. 8.2.1.— Прим. С. X.


В качестве примера можно привести идеи атомизма и эволюционизма, сохранения материи и движения, симметрии и гармонии, эфира и континуальности, которые прони- 269 зывают вообще всю историю цивилизации. Причем, как показывает весь ход развития цивилизации и культуры, данные идеи проходят, как правило, путь вплоть от художественных прозрений и мифотворческих или философских догадок древнего человека до строгих научных фактов и принципов современной научной картины мира (выделено мной. — С. Л-.)»350.
«Тот, кто обрезает свои корни, не может двигаться в будущее. Это особенно сильно осознавалось на Востоке, где почитание традиций возводится в один из основных принципов отношения к человеческому и природному миру. "Новое есть самое старое, и поэтому не следует бояться чего-то невозможного"..., — читаем мы в Агни-йоге. И еще: "Нужно почувствовать все наслоения прошлого, прежде чем устремиться в будущее"... На Востоке всегда считалось, что лишь тот может стать Учителем, кто способен узнавать новое, повторяя старое.
В Новое время произошло возрождение традиций атомистики, одного из центральных учений в философии и науке эпохи античности.
И. Кеплер сделал крупнейшие открытия в истории астрономии, и вместе с тем он был едва ли не самым последовательным пифагорейцем эпохи Нового времени. Можно было бы собрать целый том таких его рассуждений, которые показывали бы, насколько ненаучным было его мышление, насколько оно было наполнено мистикой чисел и правильных геометрических форм. И. Кеплер строго придерживался русла мировоззренческих традиций пифагорейцев и платоников. И законы естественного движения небесных тел открылись перед ним как музыкальная гармония правильных пропорций чисел (выделено мной. — С. X.)»351.
Пифагорейские и платонические традиции живы и сегодня. Скажем, в теории струн, представляющей сегодня одно из главных направлений квантовой теории гравитации (см. разд. 3.3): сами адепты этой теории опознают в ней пифагорейскую аналогию бытия разнообразно натянутым струнам352. Живут эти традиции сегодня и в форме представлений, разделяемых, как о том рассказывалось в разд. 9.5.3.3.2, многими математиками и физиками-теоретиками, о реальном и независимом от нас существовании математических объектов. Применительно к физике это направление мысли называют физическим реализмом, применительно к математике — математическим реализмом.
Феномен кочующих / сквозных научных идей то и дело всплывает в литературе под самыми разными названиями Так, Дж. Холтон (см. разд. 2.3.2 и 6.1.5.6) говорит о сквозных темах:
«Я был удивлен малостью общего числа тем — по крайней мере в физических науках. Подозреваю, что суммарное количество одиночных тем, дублетов и возникающих подчас триплетов не превзойдет и сотни. Появление новой темы — событие редкое... С этой малостью связана древность многих тем и их постоянное воспроизведение как в течение спокойной эволюции науки, так и во время '['революций". Так, старая антитеза среды и пустоты всплыла на поверхность происходивших в начале нашего столетия
350 Богатых Б. А. Фрактальная природа живого. М., 2012. С. 155-156.
351 Князева Е. Н. Там же. С. 187.
352 Богатых Б. А. Там же. С. 157.
9.9. Блочность эволюции научного знания и ее проявления


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
споров о "реальности молекул"; по сути, ее можно найти и в современных работах по теоретической физике. Можно даже предсказать, что нововведения ближайшего будущего, сколь бы радикальными они ни казались, вероятнее всего, получат выражение по преимуществу в терминах используемых сегодня тем.
Возможно, именно сохранение со временем относительно небольшого запаса тем, циркулирующих в любой данный момент в сообществе ученых, и наделяет науку, несмотря на весь ее рост и изменчивость, той индивидуальностью, которой она обладает (выделено мной. — С. X.)»353.
Р. Ф. Полишук, следом за В. И. Арнольдом, пишет об инвариантах:
«Синергетика — междисциплинарная наука, претендующая на роль новой парадигмы современного познания космоса, биосферы и социума. Дело здесь... в смысловом стержне самоорганизации единого динамического хаоса..., допускающего математическое описание. Тот факт, что многофакторность и коллективность взаимодействий так или иначе учитывалась и раньше, не умаляет важности произведенного синергетикой теоретического переворота в современном познании. Человек видит и мыслит в терминах инвариантов (мысль, высказанная математиком В. И. Арнольдом) (выделено мной. — С. X)»354.
И т. д.
Еще одно проявление блочности эволюции: математический аппарат — теоремы и леммы, арифметика и алгебра, геометрия и тригонометрия, дифференциальное и интегральное исчисление, детерминанты и матрицы, векторный и тензорный анализ, и т. д. — представляет собой, по сути дела, всевозможные комбинации одних и тех же математических «кирпичиков», широко используемых на протяжении веков в самых разных областях научного знания.
В теории познания кирпичики-блоки, используемые учеными в ходе эволюционного надстраивания всё новых этажей научного знания, могут быть описаны как фреймы (от англ, frame — каркас или рамка) — когнитивные структуры, представления о которых используются сегодня в ряде научных дисциплин:
«Важнейшей для проблемы представления знаний в машине (компьютере. — С. X.) является теория фреймов, в основе которой лежит гипотеза о том, что знания о мире складываются по определенным сценариям с фиксированным набором стереотипных ситуаций— фреймам... Понятие "фрейм", введенное американским ученым М. Минским в лингвистике, или "сценарий" в программе ИИ (искусственного интеллекта. — С. X), базируется на том, что разум интерпретирует данные восприятия в терминах, ранее приобретенных и предназначенных для описания структур — фреймов. Фреймы предстают как способ представления стереотипных ситуаций... американский исследователь Ч. Филлмор понимает фреймы как "унифицированные конструкции" знания или "связанные схематизации опыта", которые не только обеспечивают быстрое вос-
353 Холтон Дж. Тематический анализ науки. М., 1981. С. 27-28.
354 Полищук Р. Ф. В защиту науки от псевдонауки и клерикализма // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 115.


приятие, но и одновременное понимание слов, предложений, текстов355 (выделено Л. А. Микешиной. — С. X.)»356. 271
«Отправным моментом для данной теории служит тот факт, что человек, пытаясь познать новую для себя ситуацию или по-новому взглянуть на уже привычные вещи, выбирает из своей памяти некоторую структуру данных (образ), называемую нами фреймом, с таким расчетом, чтобы путем изменения в ней отдельных деталей сделать ее пригодной для описания более широкого класса явлений или процессов»357.
По сути дела, о фреймах идет речь и у Е. Н. Князевой, когда она пишет о блоках информации, ключевых схемах и образцах, которые сознательно или бессознательно используются учеными в их повседневной работе:
«Что касается процессов мышления, протекающих у квалифицированных ученых при решении ими научных задач, то здесь к процессам самодостраивания и высокой избирательности восприятия и переработки информации присоединяется еще один важный тип процессов. Это — процессы создания крупных блоков информации, ключевых схем или образцов и оперирования ими.
Только новичок в науке сознательно обращается к правилам в поисках решения научных проблем и обдумывает каждое следующее свое действие. Он способен, как правило, лишь на пошаговое экстраполирование и ближайший прогноз. В отличие от него компетентный ученый уже не занят тщательным обдумыванием правил и схем действий. Он знает правила, но применяет их автоматически. Самые высококвалифицированные специалисты, эксперты по проблемам вообще живут в мире своих идей. Они лишь воскрешают в памяти высокоабстрактные паттерны и схемы исследований.
Для этого уровня мастерства характерно оперирование целыми комплексами знаний, опыта, переживаний, чувств, т. е. громадными блоками информации. Эти "сгустки” сенсуальной и интеллектуальной информации выводятся из-под контроля сознания, вытесняются в автоматизмы, "опускаются" в подсознание. В результате освобождается поле для свободного конструирования, для игры ума, для интуитивного видения и удержания целого. А стало быть, облегчается наступление "вспышек интуиции".
У высококвалифицированных специалистов самодостраивание протекает быстро и эффективно, так как спонтанно структурируются "крупные кубики", громадные блоки информации (выделено мной. — С. А.)»358.
В разд. 8.9 говорилось, что следствием блочности универсальной эволюции являются эволюционные параллелизмы — независимое развитие сходных самосборок в эволюции разных групп эволюционирующих систем. Это явление имеет место, естественно, и в эволюции научного знания, на всем протяжении которой одни и те же (сходные) идеи сплошь и рядом независимо выдвигаются разными учеными:
«Крупное эмпирическое достижение социологии науки (sociology of science) — демонстрация распространенности одновременных изобретений. Если многие ученые пред-
355 Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. М., 1988. С. 54.
356 Микешина Л. А. Философия науки. М., 2006. С. 351-352.
357 Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979. С. 7.
358 Князева Е. Н. 1995. Там же. С. 126-127.
9.9. Блочность эволюции научного знания и ее проявления


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
принимают попытки вариаций на общем материале современного научного знания и 272 если их пробы корректирует одна и та же общая устойчивая внешняя реальность, то
отобранные варианты с большой вероятностью будут схожи между собой, и многие исследователи будут независимо друг от друга натыкаться на одно и то же открытие... Здесь вдвойне уместно вспомнить, что... теорию естественного отбора независимо изобрели многие, не только Альфред Рассел Уоллес, но и многие другие. Более того, распространенность одновременного изобретения в науке тоже была открыта независимо разными исследователями»359.
9.10. 	Неотения (задержка систем на «детской» стадии развития) как механизм эволюционного прорыва в науке
В органической и социальной эволюции, говорилось в разд. 8.10, прорывы зачастую совершаются системами, задержавшимися на «детской» стадии развития, благодаря их «инфантильности». Этот механизм имеет большое значение и в эволюции научного знания.
Во-первых, фактом является то, что, как говорилось в разд. 9.2.2.2.5, научные открытия часто совершаются молодыми учеными и / или новичками в науке или данной области научного знания.
Во-вторых, совершению научных открытий (как и вообще успехам в творческих профессиях) способствует сохранение у ученых в зрелом возрасте детских черт— инфантильности, непосредственности, готовности задавать вопросы о том, что другими взрослыми индивидами воспринимается как данность.
В-третьих, совершению научных открытий способствует молодость научной школы (вообще научного коллектива); напротив, окрепшие и утвердившиеся научные школы закостеневают в своих парадигмах и ведут деятельность, направленную, в основном, на защиту «своей» парадигмы, а не на новый научный проры (см. разд. 9.2.2.2.5).
9.11. 	«Эффект потряхивания» эволюционирующих систем научного знания
Для универсальной эволюции большое значение имеет «потряхивание» эволюционирующих систем в результате катастроф внешнего и внутреннего происхождения (см. разд. 8.11). Ослабляя связи, стягивающие элементы этих систем, такое потряхивание облегчает эволюционную перестройку старых структур в новые под давлением всегда работающих взаи-
359 Кэмпбелл Д. Т. Эволюционная эпистемология // Эволюционная эпистемология и ло¬
гика социальных наук. М., 2000. С. 117-118.


модействий, которых самих по себе бывает недостаточно в «мирное» время, когда «потряхивание» отсутствует и когда старые связи крепки. Другими словами, облегчая возникновение эволюционных самосборок, «потряхивание» эволюционирующих систем ускоряет универсальную эволюцию.
«Эффект потряхивания» успешно работает и в случае эволюции научного знания. Во-первых, эволюционным прорывам в науке способствуют кризисы внутреннего происхождения, т. е. собственно научные кризисы, в годы которых, как говорилось в разд. 9.6, рождается множество новых идей, в результате чего нарастает фрактальность эволюции научного знания в данной области науки. Иногда кризис одной конкретной области науки и соответственно эволюционный прорыв в ней затрагивают— с соответствующими «прорывными» последствиями— области науки, весьма далекие, казалось бы, от переживающей кризис. Всё это делает научные кризисы весьма полезными для науки, способствуя ускорению эволюции научного знания.
Во-вторых, эволюционным прорывам в науке способствуют— не чрезмерные— кризисы / катастрофы внешнего происхождения— социальные и природные. Не чрезмерные, потому что иная социальная или природная катастрофа может привести к полной гибели не только что данную область научного знания в данной стране или данном регионе, но и всю эту страну или весь этот регион. Широко известно, например, что Вторая мировая война привела к прорывам в целом ряде областей науки. Однако научные прорывы военного происхождения обходятся человечеству слишком дорого, рынок в этом плане гораздо эффективнее (см. разд. 8.11.1 и 8.11.2). Поэтому война понемногу, начиная с кейнсианских / постиндустриальных стран (см. разд. 8.13.1-8.13.3), и вытесняется рынком, т. е. мирным взаимодействием / конкуренцией работников в разных областях человеческой деятельности (см. 8.13.6 и 8.13.9).
В-третьих, ускорению эволюции научного знания способствует многократно упоминавшаяся ранее (см. разд. 6.1.5.3, 6.1.5.4, 6.4.9, 9.2.2.2.5, 9.5.4) конкуренция альтернативных научных идей, теорий, исследовательских программ, создающая постоянное стрессовое давление на ученых и тем вынуждающая их возможно активнее генерировать ментальные самосборки.
Конкуренция / борьба альтернативных эволюционных линий, возникающих благодаря фрактальности универсальной эволюции, говорилось в разд. 8.2.4, обеспечивает ускоряющее эволюцию постоянное давление на них. Это справедливо и в отношении альтернативных эволюционных линий научного знания и знания вообще. Диалог ученых (см. разд. 6.4.11), а практически все они имеют разные точки зрения на всё, их дискуссия, которая может быть очень разной степени ожесточенности, — это «домашнее средство», к которому прибегает научное сообщество, чтобы ускорить эволюцию научного знания:
273
«Одна теория никогда одним своим внутренним развитием не приводит к интенсивным изменениям, к существенно новым теоретическим системам. Основание этих из-
9.11. «Эффект потряхивания» эволюционирующих систем научного знания


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
менений заключается во взаимодействии или во взаимоотношении различных 274 теорий. Это взаимоотношение теорий принимает различные формы (выделено
мной. — С. X.)»360.
«Значение соперничества между различными теориями как одного из источников развития науки едва ли можно преувеличить. Вспомним хотя бы тот факт, что возникновение теоретических альтернатив исторически предшествовало применению эксперимента в науке Нового времени, так радикально изменившего облик науки. Даже в период монопольного господства "перипатетической физики" на протяжении нескольких веков ей приходилось вести борьбу со своими собственными ответвлениями — различными вариантами теории "импульса". (Борьба теорий в современной физике элементарных частиц дает картину, конечно, куда более впечатляющую.)... Наличие конкурирующих теорий является непременным условием прогрессирующего развития науки... столкновение альтернативных теорий столь же необходимо для развития научного знания, сколь и проверка теорий с помощью эксперимента. В противном случае эксперимент (научное наблюдение, сопоставление с фактами культуры и т. д.) в решающей степени теряет свою критическую, корректирующую функцию в развитии научного познания... межтеоретические (интертеоретические) противоречия следует рассматривать как необходимый элемент системы противоречий, выступающей источником развития научно-теоретического знания (выделено мной. — С. Х.)»361.
«Физика всегда — будь то XVII или XX века — развивалась в результате коллективных дискуссий (выделено С. Тулмином. — С. X.)»362.
«...дискуссии, выражающие борьбу научно-исследовательских программ и конкуренцию основанных на них теорий, оказываются важным фактором теоретического прогресса. Именно такого рода дискуссии характерны для периода радикального преобразования научного знания. В этом отношении весьма показательна для физики первая четверть XX в., — время, когда на замену классике пришла неклассическая физика (выделено мной. — С. X)»363  364.
«Самые интересные идеи в истории философии и науки возникали как раз при столкновении и взаимной критике разных концептуальных каркасов, разных интеллектуалы
364
ных парадигм» .
9.12. 	Эволюционная роль демократии для науки (невозможность директивного управления эволюцией научного знания)
Как говорилось в разд. 8.6, следствием фрактальности универсальной эволюции является ее (эволюции) непредсказуемость и иррациональ-
360 Овчинников Н. Ф. Особенности развития и тенденция к единству научного знания // Проблемы истории и методологии научного познания. М., 1974. С. 92.
361 Черткова Е. Л. Роль противоречия в развитии научного познания // Теория познания. Т. 3. М., 1993. С. 311-312.
362 Тулмин С. Человеческое понимание. М.: Прогресс, 1984. С. 290.
363 Визгин Вл. П. Роль научной дискуссии в формировании теории // Роль дискуссий в развитии естествознания. М., 1986. С. 102-103.
364 Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2009. С. 28.


ность / внелогичность. Непредсказуема и иррациональна / внелогична, в частности, и социальная эволюция, чему более всего отвечает, как разъяснялось в разд. 8.12, демократическое устройство общества, включающее личную свободу граждан, несколько ветвей власти, честные и состязательные выборы (с непредсказуемыми результатами) лидеров, свободу слова и печати и пр.
Напротив, авторитарные и тоталитарные режимы с характерным для них господством исполнительной власти полагаются на рациональное управление страной сверху донизу. Что из этого получается, мы все знаем на примере СССР — крайне бездарное управление с гигантским перерасходом ресурсов и в конце концов гибель такого режима365  366 367 368.
Всё это в полной мере применимо к науке. Эволюция научного знания фрактальна (см. разд. 9.2) и потому непредсказуема и иррациональна / внелогична. Как и в общем случае универсальной эволюции, из фракталь- ности, непредсказуемости и иррациональности / внелогичности эволюции
366
научного знания вытекает невозможность директивного управления ею, т. е. невозможность (вредность) директивного управления творческой деятельностью ученых:
«Творческая мысль в области технологии, как и в других сферах, автономна и сумасбродна, навязчива и капризна. Она отказывается мирно покоиться в рамках писаных и неписаных ограничений, которые налагают те, кто стоит в стороне от созидательного процесса, будь то теоретики, планировщики, преподаватели или критики (выделено мной. — С. X.)»361.
«Без хаоса не видно элементов самодвижения... Хаос... — сущностный элемент эволюции, положительной или отрицательной, эволюции или инволюции, прогресса или регресса, усложнения форм, морфогенеза или их деградации, но всегда эволюции. Именно он есть начало, первичный носитель, движущая сила эволюции. Именно он есть стимул, толчок, механизм эволюции, перекристаллизации форм или рождения новых, еще неизвестных формообразований структур. Эта закономерность организации сложной системы имеет силу и для творчества природы, и для креативности человека (выделено мной. — С. Х.)»зт.
«Смелость научного поиска часто поддерживает право исследователя на заблуждение (выделено мной. — С. X). Всякое новое в науке на первых порах гипотетично. Оно — следствие сосуществующих знания и незнания ("то, что мы не знаем — бесконечно", говорил И. Лаплас) (выделено Б. М. Чиковым. — С. X.). Догматик не тот, кто верит в истинность своих убеждений, а тот, кто считает свою веру единственно правильной и противодействует иным представлениям. Особенно вредоносны догматики в руководстве наукой (выделено мной. — С. X.), по существу пред-
365 См., например: Хайтун С. Д. Номенклатура против России. М., 2012.
366 ДИРЕКТИВНЫЕ МЕТОДЫ УПРАВЛЕНИЯ — методы, подразумевающие неукоснительное исполнение объектами управления (подчиненными) команд, распоряжений, директив, вырабатываемых субъектом управления» [Большая экономическая энциклопедия. М., 2007. С. 190].
367 Нельсон Р. Р., Уинтер С. Дж. Эволюционная теория экономических изменений. М., 2002. С. 16.
368 Князева Е. И. Трансдисциплинарные когнитивные стратегии в науке будущего // Вызов познанию. М., 2004. С. 44.
9.12. Эволюционная роль демократии для науки


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
ставляя "капитанский мостик" лженауки. Первый директор Кавендишской лаборато- 276 рии Джеймс Максвелл говорил: Я никогда не отговариваю человека от попытки
провести тот или иной эксперимент; если он не найдет того, что ищет, он, может быть, откроет нечто иное (выделено Б. М. Чиковым. — С. X). Этот тезис стал лозунгом лаборатории, из которой вышло нобелевских лауреатов больше, чем из всех российских институтов досоветского, советского и постсоветского времени. Поистине, из всех демократических свобод наибольшую пользу человечеству дала демократия мысли ученых (выделено мной. — С. X.)»369  370.
Как говорилось в том же разд. 8.12, далеко не случайно идеи огосударствления экономики — марксистские и вообще социалистические — опираются на сайентистские (вполне рациональные) представления о всемогуществе науки. Столкновение этих (ошибочных) представлений с реально действующими законами эволюции оказалось более чем трагическим. В конце концов, Вторая мировая война возникла во многом именно потому, что национал-социалисты были убеждены в справедливости расовой научной теории, а коммунисты — «научного» марксизма. И те, и другие были абсолютно убеждены в справедливости исповедуемых ими научных теорий. Убеждены настолько, что вколачивали свои теории во всех окружающих огнем и мечом310.
Собственно, фрактальными (фракталоподобными) системами, а таковы практически все системы наблюдаемого мира (см. разд. 8.2.1), включая науку, управлять в директивном смысле этого слова вообще невозможно, для этого требуется управление принципиально иного типа, что и обеспечивает демократическое устройство общества. В экономике, например, это рынок, который не допускает вмешательства со стороны властей в управление отдельными предприятиями (т. е. на уровне .микроэкономики) и управление которым сверху возможно только на уровне всей массы предприятий (т. е. на уровне микроэкономики) (см. разд. 8.13.1-8.13.2). В науке элемент новизны значит еще больше, чем в экономике (потому что наука нацелена на производство нового знания), и потому ей директивное управление еще более противопоказано.
Особенно это верно применительно к фундаментальным исследованиям, польза от которых в обозримом будущем в принципе не просматривается и которые, тем не менее, приносят человечеству гигантскую пользу (см. разд. 9.1, 9.3.3 и 9.5.2). Существенно, что полезными оказываются не все фундаментальные исследования, а лишь фундаментальные исследования в их совокупности. Условно говоря, 90 или 99 % фундаментальных исследований (точно этот процент не известен) оказываются в конечном счете бесполезными и только 1 или 10 % со временем идут в дело. Причем, предсказать, какие конкретно фундаментальные исследования попадут в 10 % или 1 % полезных, в принципе невозможно. Выход остается один— финансировать все фундаментальные исследования, т. е. практически все идеи, какие только ученым вздумается развивать.
369 Чиков Б. М. Не всё так просто с лженаукой // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 9.
370 Хайтун С. Д. Там же. С. 216-231,266-274.


Так и поступает сегодня Запад с его десятками тысяч грантовых фондов. Практически любой ученый, сколь бы абстрактно и странно ни выглядела его тема, может найти себе грант. Если ему отказал один фонд, он обращается в другой, третий и т. д., пока не находит деньги.
277
9.13. 	«Недопостиндустриализованность» современной науки
Как, рассказывалось в разд. 8.13, неожиданным следствием построения в ведущих странах Запада в конце 1960-х - начале 1970-х гг. кейнсианской экономики явилось постиндустриальное общество, начало становления которого отсчитывают примерно с того же временного рубежа. Составной частью постиндустриализации общества является постиндустриальная нравственная революция, одно из проявлений которой — продвижение развитых стран в общественно-политической жизни к толерантным, уважительным взаимоотношениям между носителями разных точек зрения и идеологий. Здесь ширится понимание того, что все граждане входят в то или иное меньшинство, так что все общество состоит из меньшинств, почему защита меньшинств — общее дело всех граждан. Сегодня я защищаю твое меньшинство, завтра — ты мое. Соответственно, все большим моветоном становится презрительное отношение к иной, не моей, точке зрения.
Существенно, что постиндустриализация общества и постиндустриальная нравственная революция находятся на острие вектора эволюции (см. разд. 8.13.8).
Постиндустриальный по своему содержанию перелом во взаимоотношениях между носителями разных взглядов, произошел, как о том говорилось в разд. 5.4, во второй половине XX в. не только в общественно- политической жизни, но и в философии науки. Философы науки (а так как центр тяжести современной философии находится, судя по всему, в философии науки, то и философы вообще) в своей массе стали гораздо мягче, чем это было прежде, относиться к альтернативным точкам зрения и ненаучным формам знания.
Понятно, что вызванное постиндустриализацией общества смягчение нравов в общественно-политической жизни только способствовало смягчению нравов в философии науки, но не обусловило его на все сто процентов. Если бы наука и на самом деле не развивалась фрактально, если бы субъект познания и на самом деле не был неустранимо внедрен в процесс познания, если бы знание и на самом деле не было неустранимо погрешимо, если бы реальность, какой она предстает перед субъектом познания, и на самом деле в значительной мере не создавалась самим
9.13. «Недопостиндустриализованность» современной науки


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
278 сУбъектом познания, если бы не всё это, то никакая постиндустриальная нравственная революция не вызвала бы этих революционных изменений в философии науки. Она только облегчила эту революцию, способствовала ей.
Достаточно огрубленно можно, наверное, сказать, что классическая модель науки (см. разд. 6.1.1.4) и разработанная неопозитивистами в ее развитие стандартная модель науки (см. разд. 6.1.4.7) с характерной для них установкой на устранение из познания субъекта познания как помехи при достижении абсолютного (объективного) знания соответствуют доиндустриальной и индустриальной стадиям развития экономики и общества, тогда как постпозитивистская модель науки с ее установкой на включение субъекта познания в познание (см. разд. 5.1) отвечает постиндустриальной стадии развития общества.
Для индустриальной и доиндустриальной науки характерно презрение к субъекту познания, потому что вся индустриальная и доиндустри- альная жизнь характеризовалась (и характеризуется до сих в странах, не осуществивших переход к кейнсианской экономике) презрением к работ- нику-индивиду, которого нещадно эксплуатировали (эксплуатируют) работодатели, занижая всеми средствами, законными и незаконными, его зарплату в процентах от стоимости продукции (см. разд. 8.13.1). Такая беспощадная эксплуатация ближнего своего, противоречащая христианским (и не только) нормам, требовала морального оправдания для эксплуатирующих, и таким моральным оправданием было крайнее неуважение к человеческой личности вообще, которое и проникло в философию науки в форме установки на элиминацию субъекта познания из познания. Напротив, для постиндустриального общества характерно уважение к личности работника и личности вообще (см. разд. 8.13.4-8.13.5), что и обусловило включение в постпозитивистской философии науки субъекта познания в состав самого познания. Революция в философии науки XX в. была составной частью постиндустриальной нравственной революции.
Подчеркнем, что в науке ситуация пока резко отличается в этом плане от ситуации в философии науки и в постиндустриальном обществе в целом, что, собственно, и обсуждается в настоящей монографии. Если в общественно-политической жизни ученые, по моим наблюдениям, вполне позитивно реагируют на постиндустриальные нравственные флюиды, то в жизни собственно научной, по отношению к инакомыслящим коллегам они в своем большинстве, на десятки лет отставая от постиндустриальной нравственной революции, ведут себя в соответствии с доиндустриальными и индустриальными нормами, т. е. как натуральные ретрограды, о чем кратко говорилось во Введении и гл. 4 и о чем подробнее будет говориться в разд. 10.2 и гл. 11.


9.14. 	Эволюционная роль
социальных «разумных» систем науки (СРСН)
В разд. 9.1 мы видели, что научное знание саморазвивается помимо воли ученых-индивидов. Необъясненным осталось, однако, как это происходит, каковы автогенетические механизмы эволюции научного знания. Попытаемся в этом разобраться:
«Взгляд на развивающееся познание через призму концепции самоорганизации дает возможность снять мистический налет с концепции научного знания... и объяснить
371
саморазвитие теоретического мира с естественнойсторическои точки зрения» .
9.14.1. 	Автономность научного знания: феноменология
Несколько слов о том, что такое автономность научного знания. Многие писатели и драматурги, от Александра Пушкина до Михаила Булгакова, описывают чрезвычайно странную, на первый взгляд, ситуацию, когда придуманные ими герои романа или пьесы начинают жить собственной жизнью, а сами эти авторы «только» записывают эту протекающую в их воображении жизнь персонажей.
«Представь, какую штуку удрала со мной Татьяна. Она замуж вышла! Этого я никак не
372
ожидал от нее» .
Персонажи диктуют авторам, что и как писать. В этом случае автономность, т. е. независимость от воли пишущего данный текст автора, приобретает система образов романа или пьесы, сложившаяся в нейронной сети его мозга. Понятно, что эта независимость не абсолютна, у авторов, пока пишется роман, некоторая власть над его персонажами, конечно же, остается.
В этом же смысле автономно и научное знание: оно не очень-то подчиняется ученым-индивидам, когда дело касается того, как ему, научному знанию, развиваться (эволюционировать). Это происходит как на уровне индивида, так и на уровне научного сообщества. Когда я, аз грешный, работаю над книгой (скажем, над той, что вы сейчас читаете), то меня тоже, как Пушкина или Булгакова (я не сравниваю масштабы наших дарований) во многом ведет ее «логика», так что зачастую книга заканчивается не совсем так или даже совсем не так (бывало и такое), как это мной первоначально задумывалось. В известной мере «я не хозяин  371 372371 Мамчур Е. А. Процессы самоорганизации в развитии научного знания // Философские науки. 1989.№ 7. С. 70.
372 Из писем Александра Пушкина; речь идет о романе «Евгений Онегин».
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
своим словам». Подозреваю, что подобное происходит и с другими учеными и философами.
С научным знанием на уровне научного сообщества происходит примерно то же: оно развивается (эволюционирует) не совсем так или совсем не так, как ему пытаются предписать те или иные ученые-индивиды, а в известной мере по собственным законам развития:
«А. А. Зиновьев... различает два уровня теоретического исследования. Первый уровень включает такие средства, как абстрагирование отдельных свойств и отношений предметов, образование понятий, установление эмпирических законов, выдвижение гипотез и т. п. Вторая ступень теоретического знания характеризуется построением "особых систем знания, называемых теориями"373.
Только на уровне развитых теорий открывается возможность движения к таким слоям реальности, которые не содержались и не могли содержаться в непосредственной эмпирии и которые непреднамеренно развертываются и раскрываются в ходе тео- ретизации и углубленного изучения теории. Теоретическое знание обладает относительной независимостью от эмпирических процедур. Оно в качестве системы знания неисчерпаемо, ибо в такой системе оказывается скрытое от нас содержание, которое часто не предполагалось ее создателями. Содержание это раскрывается по мере нашего погружения в теорию.
Уже в своих истоках теоретическое знание функционирует как метод своего собственного движения. Теория в качестве системы живет и развивается как организм. Тайна рождения теоретического знания заключается в нем самом (выделено мной. — С. X)»374.
Сегодня некоторые авторы смешивают автономность научного знания с его саморазвитием. Неявно предполагается, что для описания / объяснения эволюции научного знания достаточно указать на его автономность. Это неявное предположение, однако, несостоятельно. Хотя бы потому, что автономным можно мыслить и неэволюционирующее знание, каким, например, предстает мир идей Платона.
9.14.2. 	Мир идей Платона — его божественное происхождение обеспечивает ему автономность, но не эволюцию
Платон (428 или 427-348 или 347 гг. до н. э.) одним из первых уловил и осмыслил феномен автономности научного знания375. Он обозначал суть вещей термином «идея» и полагал, что идеи абсолютно истинны, неизменны (вечны) и независимы как от внешнего мира, так и от человеческого сознания, образуя особый реальный мир:
373 Зиновьев А. А. Два уровня в научном исследовании // Диалектика — теория познания. М., 1964. С. 238.
374 Мамчур Е. А. и др. Отечественная философия науки. М., 1997. С. 215.
375 О научном знании времен Платона, естественно, можно говорить лишь с определенной натяжкой, вопрос о том, когда возникла наука, остается дискуссионным.


«Догадка о существовании особого мира теоретического знания, подчиняющегося своим, в известной мере независимым от создающего этот мир субъекта и в этом 281 смысле объективным законам функционирования и развития376  377, содержалась уже в платоновском представлении о мире идей... (выделено мной. — С. X.)»311.
«Математика и в особенности идеи пифагорейской школы были для Платона исходным мыслительным материалом, размышление над которым неизбежно вело его к мысли об особом мире, населенном идеальными числовыми и геометрическими формами... Интеллигибельный мир, то есть мир, доступный только разуму, или, как полагал [И. ]Кант, постигаемый только интеллектуальной интуицией, — это мир вечных истин.
Но не только математика... оказала влияние на ход мыслей Платона, который привел его к убеждению в существовании особого мира неизменных идей, мира недосягаемых образцов. Диалоги, составленные им, выразительно раскрывают нам впечатляющую личность Сократа, который в особенности озабочен найти убедительное определение общим понятиям, — почти все диалоги Платона полны вопросов: "что такое справедливость?", "что такое храбрость?", "что такое благо?" и т. п.
Решая проблемы существования общих понятий, Платон был вынужден допустить особый мир и заселить его теми понятиями, определение которых так настойчиво искал Сократ в беседах, пространно прописанных Платоном, — это был второй источник концепции особого мира идей (выделено мной. — С. ЛД»378.
Существенно, что, по Платону, мир идей неизменен, изменяется же знание человека, постигающего эти вечные идеи:
«Третий мир Платона божествен, он неизменяем»379.
«Идеи Платона, живущие в божественном мире, недоступны обыкновенному человеку. Знание этих идей— преимущество избранных... Пытаясь решить проблему знания в реальном мире наблюдаемых вещей, Платон... приходит к... заключению — обычный человек может совершенствовать свою мысль, приближаться к истине в процессе беседы. Можно назвать это выдающимся эпистемологическим открытием научного мыслителя»380.
Заметим, что мир идей Платона не просто автономен, но абсолютно автономен, т. е. ни в малейшей степени не зависит от постигающих мир человеческих индивидов. И потому мир идей Платона абсолютно объективен, ибо объективность знания как раз и означает его независимость от человеческих индивидов:
«Объективная истина — такое содержание человеческих знаний, которое не зависит от воли и желаний субъекта»381.
Я намеренно не говорю здесь об объективности научного знания как о его независимости от субъекта познания, потому что, как о том будет
376 Никакого развития идей, т. е. вечных истин, самим Платоном не предполагалось, в этом пункте Е. А. Мамчур неточна. В ее рассуждении мы имеем пример того самого нераз- ведения понятий автономности научного знания и его эволюции, о котором говорилось в последнем абзаце предыдущего раздела. — Прим. С. X.
377 Мамчур Е. А. 1989. Там же.
378 Овчинников Н. Ф. Знание — болевой нерв философской мысли // Вопросы философии. 2001. № 1.С. 96.
379 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 123.
380 Овчинников Н. Ф. Там же. С. 97, 99.
381 Философский словарь. М., 1963. С. 321.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
говориться в разд. 9.14.4-9.14.5, субъект познания может быть и коллективным (социальной «разумной» системой науки), от которого научное знание зависит как раз в той части, в какой оно не зависит от ученых- индивидов.
Итак, мир идей Платона— автономный, но не эволюционирующий. Последнее является крупным недостатком концепции Платона, но не стоит относиться к нему из-за этого свысока: мы такие «умные» сегодня только потому, что наука и теория познания прошли после Платона в своем развитии гигантский путь. Платону же следует воздать должное за то, что он уловил— и это поистине гениальная догадка— автономность научного знания.
9.14.3. 	Третий мир Поппера — автономный
и эволюционирующий, однако природа его автономности осталась у Поппера необъясненной
Карл Поппер (1902-1994), преобразовавший мир идей Платона в третий мир, или мир 3, сделал идею автономности этого мира центральной в своей концепции:
«Изучая историю идей, обнаруживаешь, что идеи живут своей жизнью (это, конечно, метафора); что они могут быть неправильно поняты, отвергнуты и забыты; что они могут восстановить свое доброе имя и снова вернуться к жизни. А без метафор можно сказать, что идеи не тождественны чьей-то мысли или чьим-то убеждениям, что они могут существовать, даже никем не понятые и всеми отвергнутые (выделено мной. — С. X.)»382.
«...для эпистемологии решающее значение имеет исследование третьего мира объективного знания, являющегося в значительной степени автономным... Идея автономии (выделено оба раза К. Р. Поппером. — С. X.) является центральной в моей теории третьего мирз, (выделено мной. — С. X.): хотя третий мир есть человеческий продукт, человеческое творение, он в свою очередь создает свою собственную область автономии (выделено К. Р. Поппером. — С. А.)»383.
«Идея автономии является центральной идеей теории "третьего мира" [К. Р. Поппера]. Хотя ’’третий мир" является созданием человека, продуктом человеческой деятельности, он — подобно другим произведениям человека, существует и развивается независимо от человека по своим собственным законам (выделено мной. — С. X)»384.
«Конечно, третий мир создается человеком. Однако он во многом не ведает сам, что творит, а результаты его деятельности начинают вести свою собственную жизнь, о которой человек и не задумывался (выделено мной. — С. X.)»385.
382 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 285.
383 Там же. С. 113, 119.
384 Никифоров А. Л. Философия науки. М., 2006. С. 60.
385 Девятова С. В., Купцов В. И. Наука и философия // Философия и методология науки. М., 1996. С. 191.


«Третий мир [Поппера]... обладает значительной автономностью, результаты его деятельности начинают вести собственную жизнь»386. 283
«...невозможно понять характеристики и логику развития "третьего мира", исходя из анализа индивидуального человеческого сознания»387.
После Платона, однако, наука прошла к XX в., когда работал Поппер, гигантский путь. К этому времени, в частности, получили широкое распространение эволюционные представления, воспринятые и Поппером. Более того, как о том рассказывалось в разд. 7.2.3.1, он стал горячим приверженцем этих представлений (в дарвинистском их варианте), будучи «закодирован» в раннем детстве висевшим в кабинете отца портретом
Ч. 	Дарвина и разговорами о нем. Поэтому, занявшись эпистемологией, Поппер с самого начала стоял на той точке зрения, что научное знание следует изучать не иначе как в развитии. Третий мир Поппера, в отличие от мира идей Платона, не только автономен, но и подвержен изменениям:
«...существует огромнейшая пропасть между его (Платона. — С. X.) и моим третьим миром: мой третий мир создан человеком и изменяется»388.
9.14.3.1. 	Три мира Поппера
Собственно, Поппер ввел в научный обиход представления о трех мирах: мире физических явлений, или мире физических состояний (мир 7), мире индивидуального знания, или мире ментальных (мысленных) состояний индивидов (мир 2), и мире объективного знания, или мире объективного содержания мысли (мир 3):
«Если использовать слова "мир" или "универсум" не в строгом смысле, то мы можем различить следующие три мира, или универсума: во-первых, мир физических объектов или физических состояний; во-вторых, мир состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний, и, возможно, предрасположений, диспозиций (dispositions) к действию; в-третьих (выделено три раза мной. — С. X.), мир объективного содержания мышления (выделено К. Р. Поппером. — С. X.), прежде всего содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства»389.
«Обитателями моего третьего мира являются прежде всего теоретические системы, не менее важными его жителями являются проблемы и проблемные ситуации. Однако его наиболее важными обитателями... являются критические рассуждения и то, что — по аналогии с физическим состоянием или состоянием сознания — можно назвать состоянием дискуссий или состоянием критических споров; конечно, сюда относится и содержание журналов, книг и библиотек (выделено К. Р. Поппером. -— С. X)»390.
386 Булдаков С. К. История и философия науки. М., 2008. С. 85.
387 Лекторский В. А. Субъект. М., 1980. С. 275.
388 Поппер К. Р. 2002. Там же.
389 Там же. С. 108.
390 Там же. С. 109.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
«...в то время как Платон, величайший мастер диалектического рассуждения, видел в последнем просто путь, ведущий к третьему миру, я считаю рассуждения, аргументы самыми важными обитателями третьего мира, не говоря уже об открытых проблемах (выделено мной. — С. X)»391  392.
«...третий мир есть естественный продукт человеческого существа, подобно тому как
ТОО
паутина является продуктом поведения паука» .
«Кроме того, я полагаю, что, хотя этот третий мир есть человеческий продукт, существует много теорий самих по себе, рассуждений самих по себе и проблемных ситуаций самих по себе, которые никогда не были созданы или поняты и, возможно, никогда не будут созданы или поняты людьми... Большая часть объективного третьего мира реальных и потенциальных теорий, книг и рассуждений возникает в качестве непреднамеренного побочного продукта реально созданных книг и рассуждений (выделено мной. — С. X)»393.
«Мне представляется очень важным описать и объяснить взаимосвязь трех миров именно таким образом — второй мир выступает в качестве посредника между первым и третьим. Хотя такой взгляд редко формулируется, мне кажется ясным, что он заложен в теории трех миров. По этой теории, человеческий дух, или разум (mind), может видеть физическое тело в буквальном смысле слова "видеть", когда в этом процессе участвуют глаза. Но он может также "увидеть" ("усмотреть") или "охватить мысленным взором (grasp)" арифметический или геометрический объект — число или геометрическую фигуру. И хотя в этом смысле слова "видеть" и "охватить" употребляются в переносном смысле, все же они обозначают реальную связь между разумом и его умопостигаемым объектом, арифметическим или геометрическим, и эта связь в высокой степени аналогична "видению" в буквальном смысле слова. Таким образом, разум может быть связан с объектами как первого, так и третьего мира (выделено мной. — С. X.»394.
«[К. Р.] Поппер пытается... решить грандиозную проблему, идущую еще от Платона, проблему способа бытия знания, и надо сказать, что мало кто из философов вносил в ее обсуждение что-то новое. Поппер, как мне представляется, внес»395.
Далее мы обсудим, во-первых, степень автономности / объективности мира 3, т. е. его независимости от человеческих индивидов (от мира 2); во- вторых, механизмы эволюции мира 3; в-третьих, механизм возникновения особой сущности мира 3 (его самости), отделяющей его от мира 2.
9.14.3.2. 	Степень автономности /объективности мира 3
Заметим, что, как говорилось в разд. 9.14.2 применительнр к миру идей Платона, под автономностью третьего мира Поппера понимается практически то же, что и под его объективностью, ибо и то и другое означает независимость мира 3 от человеческих индивидов.
391 Там же. С. 124
392 Там же. С. 114.
393 Там же. С. 118.
394 Там же. С. 155.
395 Розов М. А. Апология сэра Карла // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 88.


Судя по всему, Поппера навели на идею автономности научного знания размышления о его, научного знания, неустранимой погрешимости, т. е. о принципе фаллибилизма:
«К идее автономного развития, а затем и идее автономного существования науки Поппер пришел, видимо, в итоге размышлений над реальной способностью ученых сознательно направлять развитие науки. Его выводы здесь были весьма пессимистичны: ученые не властны создавать теории, лучше согласующиеся с фактами; невозможно установить истинное содержание в них; нельзя определять и регулировать направление развития науки. Из этого следует: если не считать эволюцию науки цепью ни с чем не сообразующихся случайностей, что она развивается по своим сугубо внутренним законам, независимо от человечества и всей социальной действительности (выделено мной. — С. X)»396.
Главный аргумент Поппера в пользу автономности мира 3 состоит в том, что научное знание порождает следствия, неожиданные для создающих его ученых:
«Каковы же аргументы [Поппера] в пользу автономности "мира 3"?.. основной аргумент... состоит в том, что теории, идеи, художественные стили порождают следствия, которые их создатели не в состоянии были предсказать. Они заключают в себе логические возможности, какие имеются, скажем, в изобретении числового ряда. Будучи идеальными объектами, они могут порождать и материальные следствия, побуждать людей воздействовать на "мир 1". Вся цивилизация — реализация идеальных замыслов человека (выделено мной. — С. X.)»397.
«Независимость "третьего мира", согласно [К. Р.] Попперу, выражается... в том, что человек может не сознавать те или иные его фрагменты»398.
«С нашими теориями происходит то же, что и с нашими детьми: они имеют склонность становиться в значительной степени независимыми от своих родителей. И, как это случается с нашими детьми, мы можем получить от наших теорий больше знанияI, чем первоначально вложили в них (выделено мной. — С. X.)»399.
Однако «для публики» Поппер дает более «эффектное» доказательство автономности мира 3, придумав два ставших знаменитыми мысленных эксперимента:
«Позвольте мне повторить одно из моих обычных обоснований более или менее независимого существования третьего мира.
Рассмотрим два мысленных эксперимента.
Эксперимент (1). Предположим, что все наши машины и орудия труда разрушены и уничтожены все наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и орудиях труда и умение пользоваться ими. Однако библиотеки и наша способность учиться, усваивать их содержание выжили. Понятно, что после преодоления значительных трудностей наш мир может начать развиваться снова.
Эксперимент (2). Как и прежде, машины и орудия труда разрушены, уничтожены также и наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и ору-
396 Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма. М., 1988. С. 48.
397 Юлина Н. С. Философия Карла Поппера // Философия науки. Вып. 1. М., 1995.
С. 19.
398 Лекторский В. А. Там же. С. 276.
399 Поппер К. Р. Там же. С. 147.
9Л 4. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
днях труда и умение пользоваться ими. Однако на этот раз уничтожены и все библиотеки, так что наша способность учиться, используя книги, становится невозможной.
Если вы поразмыслите над этими двумя экспериментами, то реальность, значение и степень автономии третьего мира (так же как и его воздействие на второй и первый миры), возможно, сделаются для вас немного более ясными. Действительно, во втором случае возрождение нашей цивилизации не произойдет в течение многих тысячелетий (выделено К. Р. Поппером. —- С. X)»400  401.
Смысл этих мысленных экспериментов, очевидно, состоит в обращении внимания на тот факт, что мир 3 воздействует на сознание людей, т. е. на мир 2, а через их посредство и на физический мир, т. е. на мир 1. Поскольку мир 3, являющийся продуктом деятельности человеческих индивидов, т. е. мира 2, сам способен оказывать на них (на человеческих индивидов) воздействие, постольку он от них и независим (автономен).
Автономность мира 3, как отмечалось в начале настоящего раздела, тесно сопряжена с его объективностью. Однако, если первая обсуждается в литературе достаточно спокойно, то вторая — как она подается Поппером — вызвала бурные дискуссии, чего это сложнейшая проблема, на мой взгляд, и заслуживает. Мы выделим здесь три ее аспекта.
Во-первых, Поппер часто говорит об объективности всего третьего мира:
«В то время как знание в смысле "я знаю" принадлежит к тому, что я называю "вторым миром", миром субъектов, научное знание принадлежит к третьему миру, к миру объективных теорий, объективных проблем и объективных аргументов (выделено мной. — С.
«Я... хочу провести различие между двумя типами "знания (knowledge)": субъективным знанием (которое лучше было бы назвать организменным (organismic) знанием, поскольку оно состоит из предрасположений организмов) и объективным знанием, или знанием в объективном смысле, которое состоит из логического содержания наших теорий, предположений и догадок...
Примерами объективного знания являются теории, опубликованные в журналах и книгах и хранящиеся в библиотеках, обсуждения этих теорий, трудности или проблемы, на которые было указано в связи с такими теориями и т. д.»402.
Здесь мы сталкиваемся, как мне представляется, просто с неаккуратным использованием Поппером применительно к миру 3 термина «объективный». В самом деле, объективность в этих и подобных его высказываниях понимается (таковы законы языка) как полная, или абсолютная. Т. е. Поппера можно понять здесь таким образом, что третий мир полностью (абсолютно) независим от человеческих Индивидов. Однако, согласно самому Попперу, третий мир не зависит от человеческих индивидов не абсолютно, но только частично. Это становится понятно, когда мы заменяем термин «объективный» на «автономный». Вот его Поппер обычно использует в сочетании со словами «частично», «относительно» и им подобными:
400 Там же. С. 110.
401 Там же. С. 109
402 Там же. С. 78


«Мир языка, предположений, теорий и рассуждений, короче — универсум объективного знания является одним из самых важных универсумов, созданных человеком и в то 287 же время в значительной степени автономных (выделено мной. — С. X)»403.
«...третий мир является в значительной степени автономным, хотя и созданным нами.
Вместе с тем эта автономия третьего мира является лишь частичной: новые проблемы приводят к новым творениям и конструкциям, таким как рекурсивные функции или последовательности свободного выбора [Л.] Брауэра, добавляя тем самым новые объекты к третьему миру (выделено мной. — С. X)»404.
Так что «на самом деле», когда дело касается всего третьего мира, Поппер, говоря о его «объективности», имеет в виду только частичную объективность. И в этом с ним можно согласиться.
Во-вторых, Поппер считает абсолютно объективным, т. е. совершенно независимым от человеческих индивидов, знание, однажды созданное ими и записанное на каком-либо носителе (Поппер говорит о книгах, имея в виду бумажные издания, но сказанное им может быть отнесено, очевидно, и к аудио- и видеозаписям и электронным текстам):
«Мнение, согласно которому без читателя книга ничего собой не представляет, является одной из главных причин ошибочного субъективного подхода к знанию. Книга якобы становится настоящей книгой только тогда, когда она понята, в противном же случае она просто бумага с черными пятнами на ней.
Этот взгляд ошибочен по многим пунктам. Осиное гнездо является осиным гнездом, даже если оно было покинуто и даже если оно никогда снова не использовалось осами как гнездо. Птичье гнездо является птичьим гнездом, даже если в нем никогда не жили птицы. Аналогичным образом книга остается книгой — определенным видом продукта человеческой деятельности, даже если она никогда не была прочитана (как часто происходит сегодня) (выделено мной. — С. X)»405.
Поппер, на мой взгляд, здесь неправ. Абсолютно объективна, т. е. может существовать в отсутствие человеческих индивидов, только книга как некое состоящее из атомов материальное тело, находящееся в одном ряду с камнем, деревянным бруском или осиным гнездом, но не как «источник знания». Однако цепочка слов, формул, таблиц, рисунков и графиков, записанная в книге и отличающая ее от других материальных тел, является знанием только для достаточно разумного субъекта. Дикарь использует книгу как растопку, так что для него это не книга, а растопка. Знание, произведенное человеком, является таковым только для человека, да еще к тому для достаточно умственно развитого человека. В отсутствие человеческих индивидов (а также постчеловеческих или нечеловеческих достаточно разумных индивидов, которые, быть может, существуют во Вселенной и которым, может быть, когда-нибудь станет дело до наших книг) знание, фиксированное в мире 3 на каких угодно носи-
403 Там же. С. 119
404 Там же. С. 120
405 Там же. С. 116.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
телях, никому не нужно, не идет в дело, никак себя не проявляет, т. е. его всё равно, что нет.
Добавим, что уже и чисто формально разговор об объективности / автономности мира 3, т. е. о его независимости от человеческих индивидов теряет какой-либо смысл в отсутствие оных, ибо как говорить о зависимости / независимости чего бы то ни было относительно несуществующих объектов?! Если не будет не только ос, но и людей, способных понять, что такое осиное гнездо, то можно ли сказать, что данный предмет— это осиное гнездо? Кто это скажет? Но это верно и по существу, ибо цепочка слов и формул, записанная на том или ином носителе, является знанием только для разумных существ, способных это знание понять и использовать. Если такие существа отсутствуют, то эта цепочка слов и формул перестает быть знанием, а книга перестает быть «источником знания», превращаясь, скажем, в растопку:
«...знание не может существовать ”в себе”, совершенно безотносительно к его использованию в познавательной деятельности конкретных людей»406.
Конечно, если вы верите в Бога, то для вас знание существует и помимо человека (знание Бога). Но для нас, неверующих, в отсутствие человека понятие знания теряет смысл.
В-третьих, Поппер верит в абсолютную объективность большой части фрагментов мира 3, которые, не являясь созданием человеческих индивидов (в этом пункте Поппер противоречит своим же приведенным в разд. 9.14.3.1 утверждениям, что третий мир «есть продукт человеческого существа»), существует независимо от человеческих индивидов и открываются (или не открываются) ими в ходе научного поиска:
«Книги, здания и скульптуры — продукты человеческого духа — являются, конечно, не только обитателями мира 3, но и обитателями мира 1. Однако в мире 3 обитают также симфонии, математические доказательства, теории. А симфонии, доказательства, теории — очень странные абстрактные объекты. Девятая симфония Бетховена не тождественна ни своей рукописи (которая может сгореть, а Девятая симфония не сгорит), ни любой или всем ее печатным копиям, ее записям или исполнениям. Так же обстоит дело с доказательством Евклида теоремы о простых числах или с теорией тяготения Ньютона (выделено мной. — С. X)»407.
«Ряд натуральных чисел 1, 2, 3... — человеческое изобретение... Однако не мы изобрели разницу между четными и нечетными числами (выделено мной. — С. X.) — мы
открыли (выделено К. Р. Поппером. — С. X.) ее в том объекте мира 3 — ряде натуральных чисел, — который мы изобрели или произвели на свет. Аналогичным образом мы открыли, что есть делимые числа и простые числа. И мы открыли, что простые числа поначалу очень часты (вплоть до числа 7 их даже большинство) — 2, 3, 5, 7, 11, 13, — а потом становятся все реже. Это факты, которых мы не создали, но которые являются не¬
406 Лекторский В. А. Субъект. М., 1980. С. 278.
407 Поппер К. Р. Эволюционная эпистемология // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 71-72.


преднамеренными, непредвидимыми и неизбежными следствиями изобретения ряда натуральных чисел. Это объективные факты мира 3 (выделено мной. — С. X)»408.
«Самое невероятное, что мы знаем о человеческом разуме, о жизни, об эволюции и умственном росте,— это взаимодействие, обратная связь... между миром 2 и миром 3, между нашим умственным ростом и ростом объективного мира 3, который представляет собой результат нашей предприимчивости, наших талантов и способностей и который дает нам возможность выйти за пределы самих себя.
Вот эта самотрансцендентность, этот выход за пределы самих себя и кажется мне самым важным фактом всей жизни и всей эволюции: в нашем взаимодействии с миром 3 мы можем учиться и благодаря изобретению языка наши погре- шимые человеческие мозги могут вырасти в светочи, озаряющие Вселенную (выделено мной. — С. X.)»409.
«Мир 3 находится "нигде"»410.
«Если я спрошу студента-физика, знает ли он ньютоновскую теорию тяготения, я имею в виду не материальную книгу и, конечно, не уникальное физическое тело, а объективное (выделено К. Р. Поппером. — С. X.) содержание мысли [И.] Ньютона или, точнее, объективное содержание его сочинений. И я не имею в виду ни фактические мыслительные процессы Ньютона, которые, конечно, более абстрактное: нечто, принадлежащее миру 3 и развитое Ньютоном в ходе критического процесса путем постоянных усовершенствований, вносившихся им снова и снова в разные периоды его жизни.
Все это трудно сделать вполне ясным, но все это очень важно (выделено мной. — С. X)»411.
«Я реалист в двух смыслах этого слова. Во-первых, я верю в реальность физического мира. Во-вторых, я верю в реальность мира теоретических объектов (выделено мной. — С. X.)»412.
«Объективное знание, считает [К. Р.] Поппер, существует совершенно независимо от чьего-либо субъективного знания, от чьей-либо претензии познавать, от чьей-либо веры в его истинность или его принятия кем-либо»413  414.
Как известно, Поппер относился к платонизму негативно:
414
«.. .сам я не платоник и не гегельянец» .
Тем не менее он, как видим, по существу, совершенно в духе Платона верит в абсолютную объективность / автономность мира 3 в некоторой его части. Т. е. некоторые элементы мира 3, утверждает Поппер, существуют абсолютно независимо от человеческих индивидов, существуют сами по себе, существуют неизвестно где, и их человек, когда это ему удается, открывает для себя. Только Платон говорит о том, где находятся эти абсолютно независимые от человеческих индивидов фрагменты мира 3 (по Платону, это божественные идеи, и соответственно, надо полагать, они
408Там же. С. 72-73.
409 Там же. С. 73.
410 Юлина Н. С. Философия Карла Поппера: мир предрасположенностей и активность самости // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 50.
411 Поппер К. Р. Там же. С. 71
412 Поппер К. Р. 2002. Там же. С. 304.
413 Кузина Е. Б. Там же. С. 50.
414 Там же. С. 154.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
пребывают в божественно мире), а Поппер оставляет этот интригующий вопрос без ответа.
Проблема, заметим, не в том, что человек не может выразить словами «объективное содержание сочинений» Ньютона:
«[К. Р.] Поппер безусловно прав, обращая внимание на то, что отдельные фрагменты объективированного знания могут не сознаваться в данный момент ни одним индивидуальным субъектом»415.
Если бы знание в момент своего возникновения всегда осознавалось индивидом, то не существовало бы неявного (терминология М. Полани), или фонового (К. Р. Поппер), знания (см. о нем в разд. 2.3.2), записанного в нейронных структурах мозга человеческого индивида, но «просто» не выведенного в его сознание416.
Проблема, на мой взгляд, в другом: может или не может существовать абсолютно объективное знание, существовать вне человеческих индивидов и созданной ими материальной продукции, к которой относятся, помимо прочего, книги и другие материальные носители знания. Если вы человек верующий, то ваш ответ на этот вопрос может быть положительным, потому что вы можете сказать о божественном знании и вообще верите в существование «иных» (трансцендентных) миров. Но я-то неверующий, я не верю в существование не только Бога, но и «иных» миров, поэтому я отвечаю — нет.
Я бы хотел, чтобы кто-нибудь, используя материалистические представления, растолковал мне, где именно пребывают эти «абсолютно объективные», т. е. абсолютно независящие от человеческих индивидов, фрагменты мира 3, где, помимо человеческих индивидов, обитают потенциальные теории и девятая симфония Бетховена, когда ее рукопись сожжена. Пока же, в ожидании этого ответа, мое отношение к обсуждаемой части концепции Поппера вполне негативно. Полагаю, что таким оно останется и впредь, потому что положительного ответа на поставленный вопрос, уверен, не существует. И, конечно же, так думаю не я один:
«...творцом объективированного знания может быть лишь человек, конкретный индивидуальный субъект... знание не может существовать "в себе", совершенно бёзотноси- тельно к его использованию в познавательной деятельности конкретных людей. Конечно, это использование может быть лишь возможным»417.
Впрочем, Поппер в своей вере в объективное существование теоретических объектов, в их независимую от нас реальность, тоже не одинок, эту веру разделяют довольно многие известные физики и математики. Это направление, о котором говорилось в разд. 9.5.3.3.2 и 9.9, в физике назы-
415 Лекторский В. А. Там же.
416 Напомним, что, как говорилось в разд. 8.14.2, природы феномена сознания наука до сих пор не понимает.
417 Лекторский В. А. Там же. С. 278-279.


вают физическим реализмом, в математике — математическим реализмом, а иногда— стихийной математикой. Точка зрения автора этих строк, как о том говорилось в разд. 9.5.3.3.2 применительно к математике, состоит в том, что теоретические объекты суть творения человеческого разума, но не свободные, а «нашептанные» средой обитания человека. «Нашептывание» может быть удачным и неудачным, появившиеся таким образом теоретические конструкты могут соответствовать реальности наблюдаемого мира, а могут не соответствовать или соответствовать ей плохо. Если теоретический конструкт хорошо соответствует реальности наблюдаемого мира, мы получаем успешную теорию тех или иных явлений. Если не соответствует — теоретический конструкт отправляется на свалку или в архив.
Я убежден, вопреки Попперу, в том, что, пока то или иное свойство ряда натуральных чисел не «открыто» человеческим индивидом, оно нигде не существует:
291
«Проблемы "открываются" человечеству не в процессе постижения объективного содержания знания, а в процессе познания материального мира»418.
Нам только кажется, что мы «открываем» свойства ряда натуральных чисел, тогда как «на самом деле» мы «открываем» свойства объектов наблюдаемого мира. Более того, мы не открываем эти свойства, но конструируем их, так чтобы они достаточно адекватно описывали наблюдаемые явления и одновременно были удобными для нас в нашей деятельности. Мы, люди, эти свойства видим (конструируем под себя) одними, а разумные существа нечеловеческой природы (если таковые существуют во Вселенной), вообще говоря, видят (конструируют под себя) эти свойства другими.
9.14.3.3. 	Механизмы эволюции мира 3
В отличие от Платона, Поппер включает в свой мир объективного знания (мир Ъ) не гарантированно истинные идеи (вечные истины), но неустранимо погреьиимые, в силу принципа фаллибилизма, научные теории (некоторые из которых могут быть, конечно, истинными «на самом деле», однако нам это в принципе на дано знать):
«...мой третий мир... содержит не только истинные, но также и ошибочные теории, а также — что особенно важно — открытые проблемы, предположения и опровержения (выделено мной. — С. X.)»419.
«В противоположность Платону и Гегелю я считаю пробные теории о мире, то есть гипотезы вместе с их логическими следствиями, самыми важными гражданами мира идей; и я не думаю (в отличие от Платона), что их странный вневременной характер делает их вечными и потому более реальными, чем вещи сотворенные и подверженные
418 Кузина Е. Б. Там же. С. 52.
419 Поппер К. Р. Там же. С. 123- 124.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
изменению и распаду. Напротив, вещи, которые могут изменяться и погибать, именно поэтому следует считать реальными prima facie420; и даже иллюзии — как иллюзии — являются реальными иллюзиями (выделено К. Р. Поппером. — С. X.)»421.
«Обитателями моего третьего мира являются прежде всего теоретические системы, не менее важными его жителями являются проблемы и проблемные ситуации.
Однако его наиболее важными обитателями — это я буду специально доказывать — являются критические рассуждения и то, что — по аналогии с физическим состоянием или состоянием сознания — можно назвать состоянием дискуссий или состоянием критических споров; конечно, сюда относится и содержание журналов, книг и библиотек (выделено мной. — С. X.)»422  423.
Так Поппер преодолевает статичность мира идей Платона,
обеспечивая своему миру 3 развитие: решение проблем порождает новые проблемы ит. д.:
«...стоит нам только произвести на свет... теории, как они тут же создают новые, непреднамеренные и неожиданные проблемы — автономные проблемы, проблемы, кото-
423
рые еще предстоит открыть» .
«Существует... обратная связь, направленная от наших творений на нас, из третьего мира на второй. Это воздействие исключительно важно, ибо новые насущные проблемы стимулируют нас на новые творения.
Указанный процесс может быть описан следующей упрощенной схемой...:
—» 7Т —» ЕЕ —» Р2 • (9.5)
Иначе говоря, мы начинаем с некоторой проблемы Р\, переходим к предположительному, пробному ее решению или предположительной, пробной теории ТТ, которая может быть (частично или в целом) ошибочной. Эта теория обязательно подвергается процессу устранения ошибок ЕЕ, который может состоять из критического обсуждения или экспериментальных проверок. Новые проблемы Р2 всегда возникают из нашей собственной творческой деятельности, но они не создаются нами преднамеренно, они возникают автономно в области новых отношений, появлению которых мы не в состоянии помешать никакими действиями, как бы активно к этому ни стремились.
Автономия третьего мира и обратное воздействие третьего мира на второй и даже на первый миры представляют собой один из самых важных фактов роста знания (выделено мной. — С. А.)»424.
В разд. 9.2.2.2.5 мы уже приводили формулу (9.5) и опирающуюся на нее попперовскую концепцию роста научного знания (см. формулу (9.1) и связанный с ней текст), придя, отталкиваясь от высказываний советского философа и историка науки Б. С. Грязнова, к выводу о ее (концепции) некорректности. Реально новые научные идеи (новации) рождаются, как правило, отнюдь не в результате усилий, направленных на решение той
420 PRIMA FACIE (лат.) — кажущийся достоверным при отсутствии доказательств в пользу противного; поскольку не будет опровергнуто надлежащими доказательствами. — Прим. С. X.
421 Поппер К. Р. Там же. С. 285.
422 Там же. С. 109.
423 Там же. С. 160.
424 Там же. С. 120.


или иной научной проблемы, как это предполагает Поппер, но как неожиданные побочные (маргинальные) результаты, возникающие в ходе удачных или неудачных магистральных разработок. В разд. 9.2.2.2.5 был приведен в подкрепление нашей точки зрения и целый ряд историконаучных примеров.
Еще большим изъяном попперовской концепции роста мира 3 является, на мой взгляд, то, что она не касается автогенетических механизмов эволюции научного знания, хотя у Поппера на этот счет имеются достаточно развернутые соображения, рассмотренные нами в разд. 7.2.3.6. Как было показано в этом разделе, попперовская концепция эволюции научного знания крайне непоследовательна, он застрял между впитанным с детства дарвинизмом и автогенетическими представлениями.
9.143.4. 	Особая сущность (самость) мира 3,
отделяющая его от мира 2: Попперу пе удалось объяснить ее возникновение
Главная проблема попперовской теории мира 3 состоит, на мой взгляд, в том, что, высказав во многом верные соображения об автономности этого мира, он не объяснил, как эта автономность возникает. Не преодолев, таким образом, разрыва между мирами 2 и 3, Поппер не дал и решения «вечной» проблемы философии, о которой говорилось во Введении: как заполнить пропасть, между субъективным переживанием и объективным знанием, между материальным и идеальным:
«Самое темное место концепции "трех миров"— сочетание представлений о третьем мире как "человеческом творении" с идеей о его "автономии". Поскольку [К. Р.] Поппер, высказав концепцию "третьего мира", избегал полемики по этому поводу, можно предположить, что она им самим рассматривалась скорее как предварительная идея, будящая мысль, чем как проработанная концепция (выделено мной. — С. X)»425.
«...[К. Р.] Поппер постулирует реальность физического мира, мира человеческого сознания и идеального мира культуры, связывает все эти "миры" отношениями генезиса и интеракции. С такой онтологической схемой трудно не согласиться. Тем не менее в ней еще не содержится ответа на вопрос, каким образом стыкуется материальное и идеальное (выделено мной. — С. X.)»426.
«...сложность позиции [К. Р.] Поппера и, следовательно, его уязвимость для критики заключается в его понимании взаимоотношения между третьим и вторым миром... Как... может быть так, чтобы мыслительная деятельность (все акты которой принадлежат второму миру) создавала продукты, являющиеся частью третьего мира, если между сущностями этих двух миров нет совершенно никакого сходства? Поппер
425 Липкин А. И. Постпозитивизм XX в. // Философия науки. М., 2007. С. 186.
426 Юлина Н. С. Философия Карла Поппера // Философия науки. Вып. 1. М., 1995.
С. 20.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
этого не объясняет. В рамках его [концептуального] каркаса (парадигмы. — С. X.) это весьма загадочное явление (выделено мной. — С. X.)»427.
По сути дела, Попперу не удалось объяснить, как возникает особая сущность (самость) объективного знания, отделяющая его от человеческих индивидов, которые это объективное знание порождают, т. е. сообщающая ему надличностный характер:
«В теории "третьего мира" творческая личность перестала быть движущим фактором развития науки. За объективным знанием была признана способность к имманентному развитию, и идея его автономности приобрела статус исходного эпистемологического принципа. Тем самым абстрактно-личностный характер развития науки был превращен в надличностный (выделено мной. — С. X.)»428.
В следующем разделе мы постараемся продвинуться в понимании соотношения объективного («надличностного») знания и знания, которым располагают человеческие индивиды, т. е. попперовских миров 3 и 2.
9.14.4. 	Авторское объяснение автономности научного знания на базе представлений о СРСН
В поисках понимания соотношения второго и третьего миров мы оттолкнемся от эпитета «сверхчеловеческий», которым Поппер характеризует мир 3:
«Я думаю, что можно... принимать реальность или (как это можно назвать) автономность третьего мира и в то же время признавать, что третий мир возникает как продукт деятельности человека. Можно даже признавать, что третий мир создан человеком и в то же время — во вполне ясном смысле — является сверхчеловеческим. Он превосходит (transcends) своих создателей (выделено мной. — С. X.)»429.
Оттолкнемся, однако, мы от попперовского термина «сверхчеловеческий» только формально, потому что вкладываем в него совершенно иное содержание, нежели Поппер, раскрывающий свое понимание этого термина следующим образом:
«Хоть он и создан человеком, третий мир (в моем понимании этого термина) является сверхчеловеческим в том смысле, что его содержание составляют не актуальные, а виртуальные предметы мысли, и в том смысле, что только конечное число из бесконечности виртуальных объектов может когда-либо стать актуальным предметом мысли. Мы, однако, должны остерегаться интерпретировать эти предметы как мысли сверхчеловеческого сознания, как это делали, например, Аристотель, Плотин или Гегель (выделено мной. — С. X)»430.
7 Фримен Ю., Сколимовский Г. Поиск объективности у Пирса и Поппера // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. С. 255.
428 Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма. М., 1988. С. 58-59.
429 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 158.
430 Там же.


Мы будем обсуждать далее применительно к науке «сверхчеловече- ские» («надчеловеческие») структуры, понимая под ними структуры, состоящие из ученых-индивидов. Речь идет о научной модификации социальных «разумных» систем (СРС), о которых шла речь в разд. 8.14.3- 8.14.4 и которые мы здесь— из-за их важности для понимания развиваемой нами концепции — кратко заново обсудим с добавлением новых мотивов.
При достаточно интенсивном взаимодействии индивидов, говорилось в разд. 8.14.3, составляемые ими социальные системы ведут себя так, как если бы они были разумными существами, превращаясь в социальные «разумные» системы (СРС). В отличие от разумного существа, СРС не обладают сознанием, однако функционируют примерно так же. Поступающие в них извне сигналы-раздражения вызывают сигналы-отклики, которые затем обрабатываются, подобно тому, как это происходит в мозге, но не на множестве нейронов, а на множестве индивидов, генерируя на выходе реакцию, которая обеспечивает системе индивидов поведение, оптимальное в данных условиях. Подобно тому как разум человека гнездится в сети нейронов мозга, «разум» СРС гнездится в структуре взаимосвязей индивидов.
В настоящем разделе для нас существенно то, что СРС представляют собой самостоятельные сущности (самости), интересы которых в общем случае расходятся с интересами составляющих их индивидов и которые (СРС) подчиняют их (индивидов) себе, координируя их деятельность в собственных интересах, подобно тому как многоклеточный организм осуществляет это с составляющими его клетками, что многократно увеличивает их — СРС и многоклеточных организмов — мощь и возможности во взаимоотношениях с внешним миром.
Возникновение самостоятельной «разумной» сущности на группе достаточно тесно связанных индивидов может быть проиллюстрировано на примере населяющей муравейник семьи муравьев. Муравьи-индивиды, надо признать, порознь не очень умны, и, конечно же, они не понимают смысла своих коллективных действий. Между тем, эти их коллективные действия воистину удивительны. Семья муравьев совершенно определенно не обладает сознанием, что не мешает ей вполне «разумно» содержать плантации грибов (микромицетов) и домашний скот (тлей), вести войны с соседями-муравьями, захватывая их в рабство и заставляя работать на себя, защищаться от непогоды и радиации и вообще вполне «разумно» отвечать на вызовы среды. Защищаясь от агрессивной среды и строя стратегию выживания, муравьиная СРС выстраивает свою стратегию без какого-либо понимания (осознания) особями смысла коллективных действий. Аналогичным образом человеческие СРС функционируют как «разумные» системы без особого понимания человеческими индивидами смысла коллективных действий. Между «мышлением» СРС и мышлением индивидов — пропасть.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Создавая концепцию трех миров, Поппер, помимо прочего, решал проблему соотношения телесного и духовного, проблему сознания. Непонятно было, как возник феномен сознания, непонятно его взаимоотношение с миром телесного. На мой взгляд, подключение представлений о «разумных» системах, говорилось в разд. 8.14.3, позволяет продвинуться и в понимании природы сознания.
Напомним говорившееся там. Сознание, говорили мы, — это атрибут «разумной» системы, но только состоящей не из индивидов, муравьиных или человеческих, а из нейронов мозга индивида. Подобно тому как на множестве связанных друг с другом индивидов возникает новая самостоятельная сущность, которую я называю социальной «разумной» системой, на множестве связанных нейронов мозга индивида возникает другая самостоятельная сущность — сознание.
Самостоятельную сущность, возникающую на множестве связанных друг с другом человеческих индивидов, называть сознанием было бы некорректно, это другой феномен, нечто принципиально отличное от сознания индивида. Не надсознание, не сверхсознание, а нечто совсем иное. Нам непонятное и, видимо, недоступное.
В ходе эволюции происходит усложнение (см. разд. 8.1.1). Сначала существовали только физические паттерны (см. разд. 8.1.2). Их усложнение привело последовательно к химическим, органическим, социальным паттернам. В том числе, и к сознанию: достаточно усложнившиеся системы определенного типа (нейронные структуры, образующие мозг достаточно развитых организмов) приобрели специфического рода автономность (самостоятельную сущность, самость), которую люди и называют сознанием. Ничего сверхъестественного, трансцендентного в этом процессе не было, всё укладывается в рамки материалистических эволюционных представлений.
Возникновение всё новых свойств в ходе эволюционного усложнения — закономерный процесс. Одноклеточные эукариоты (содержащие ограниченные мембраной ядра) образовались в результате объединения прокариот (безъядерных организмов), приобретя принципиально новую совокупность свойств. Многоклеточные организмы возникли в результате объединения одноклеточных эукариотов, также приобретя новую совокупность свойств. В этом эволюционном ряду совершенно естественным предстает и возникновение сознания на нейронной структуре организма и — как следующий этап — социальных «разумных» систем на множестве индивидов.
Многие из СРС проявляют автономность, т. е. вполне «разумную» склонность работать на себя, парируя атаки извне. Социумам— министерствам и ведомствам, научно-исследовательским институтам и научным школам, спортивным обществам и обществам потребителей и т. д. и т. п. — свойственно общее «мышление», позволяющее им выживать и развиваться в противоборстве с другими социумами. По внешним проявлениям поведение социумов порой неотличимо от поведения разумных


существ. Напомним о двух конкретных типах СРС, о которых шла речь в разд. 8.14.3)— техноструктурах Джона Гэлбрейта и российской (и не только) номенклатуре.
Частным случаем социальных «разумных» систем (СРС) и являются социальные «разумные» системы науки (СРСН), представления о которых мы предлагаем привлечь при описании третьего мира Поппера. СРСН — это сообщество ученых, достаточно тесно связанных единой системой научных представлений, которая может представлять собой научную теорию, систему понятий, парадигму (концептуальный каркас), исследовательскую программу и пр. Участвует в таком объединении ученых в СРСН и неявное (фоновое) знание. Организационная или географическая локализация ученых (скажем, в данной научной организации или в данном городе) при этом не обязательна, составляющие данную СРСН ученые могут быть рассеяны по миру, современные средства коммуникации делают это возможным.
При достаточно тесной связанности ученых научными представлениями СРСН, как и всякая СРС, приобретает самостоятельную сущность (самость), коллективный «разум» которой гнездится в системе взаимосвязей ученых-индивидов. Не обладая сознанием и не являясь, поэтому, разумным существом, СРСН, тем не менее, как и всякие СРС, ведут себя так, как если бы они были разумными существами. Действуя в собственных интересах, данная СРСН, скажем, данное парадигмальное сообщество, склонна к подавлению других СРСН, скажем, других парадигмаль- ных научных сообществ.
«Разум» СРСН гнездится в структуре взаимосвязей ученых, а ее действия осуществляются через посредство составляющих ее ученых, которые могут при этом не понимать смысла этих действий, подобно тому как пониманию муравьев недоступны действия составляемого ими социума. Сами ученые, действуя под контролем СРСН, порой в ущерб своим личным интересам и науке в целом, объясняют эти свои действия «борьбой с лженаукой», «интересами научной школы», «научной совестью» и подобными вещами.
Подчеркнем, дабы максимально четко отличить позицию автора этих строк от позиции платоников и приверженцев физического и математического реализма, настаивающих на объективном существовании (реальности) теоретических конструктов (см. разд. 9.5.3.3.2 и 9.14.3.2), что теоретические конструкты, как я утверждаю, существуют только в представлениях человеческих индивидов и нигде более, автономное же поведение, т. е. поведение, в той или иной степени независимое от ученых- индивидов, им сообщает приобретаемая сообществами ученых (СРСН) самостоятельная сущность, или самость, проявляющая себя только и исключительно через посредство ученых-индивидов.
Таким образом, в борьбе научных идей побеждают не сами по себе идеи, а люди, носители этих идей, точнее— сообщества людей.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
По сути дела, именно об этом пишет, например, С. Тулмин, говорящий, что победа тех или иных научных идей осуществляется через смену референтных групп ученых:
«В той мере, в какой можно идентифицировать какую-либо группу людей, суждения которых пользуются преобладающим весом у их коллег по [данной]... научной специальности, ...именно одобрение этих людей— больше чем что-либо другое— обеспечивает успех или неудачу... новых идей. Следовательно, в развитии научной специальности осмысленным временным интервалом, или "поколением", является промежуток времени, который требуется для того, чтобы одна референтная группа была сменена другой (выделено мной. — С. X)»431.
Сказанное, как мне представляется, выгодно отличает развиваемую здесь концепцию СРСН от концепции третьего мира Поппера. У Поппера автономность научного знания, т. е. его известная независимость от ученых-индивидов, остается необъясненной (см. разд. 9.14.3.4), в нашей же концепции автономность научного знания осуществляется через посредство самих индивидов-носителей знания, но на уровне образуемого ими социальной «разумной» системы науки. Другими словами, автономность научного знания представляет собой системный эффект, возникающий при объединении ученых в сообщество. Это объяснение снимает с феномена автономности научного знания флер трансцендентности и / или мистики, являющийся непременным атрибутом этого феномена, каким он предстает в литературе от Платона до наших дней, но неуместный, на мой взгляд, в современной научной и философской мысли.
Конечно, мы не понимаем природы этого системного эффекта, в результате которого сообщество ученых, достаточно тесно связанных научными представлениями, приобретает самостоятельную сущность (самость), превращаясь в СРСН, как не понимаем и механизма возникновения сознания на множестве связанных нейронов мозга. Однако, как мне представляется, замечательно то, что феномен автономности научного знания, казавшийся многим, включая автора этих строк, весьма странным, исключительным и неповторимым, оказался в одном ряду с целой серией столь же странных, исключительных и неповторимых феноменов, как «разум» генома, сознание, муравьиный социум, российская номенклатура и др. (см. разд. 8.14.2-8.14.3).
Чрезвычайно важно и то, что появляется принципиальная возможность рассмотрения в рамках одного — системного — подхода всех этих столь разных по своему наполнению явлений. Важно, также, что анализ этих явлений выдвигает на первый план задачу, которая до сих пор, насколько мне известно, не была сформулирована общей теорией систем: установить механизмы возникновения «разумных» систем.
Обращение к СРСН позволяет прояснить и механизмы эволюции научного знания. Ученые давно чувствовали, что научное знание не просто
431
Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 282.


живет собственной жизнью, в определенной мере независимой от ученых- ^ индивидов, но и эволюционирует «само по себе», следуя собственной логике развития (см. разд. 9.14.1). Отсюда и попытки Г. Гегеля и других объективных идеалистов описать эволюцию знания, в том числе и научного, как его саморазвитие (саморазвитие духа). Представления о СРСН ставят всё на свои места. Саморазвиваться само по себе, безотносительно к человеческим индивидам, научное знание не может. Эволюционирует не научное знание само по себе, но «ментальная начинка» ученых-индивидов и их сообществ, точнее — социальных «разумных» систем науки. Коротко говоря, эволюционируют не сами по себе теории и парадигмы, а их но- сители-человеческие сообщества.
Эволюционные самосборки научного знания, делаем мы вывод, осуществляются на двух уровнях — на уровне человеческих индивидов и на уровне СРСН. В первом случае это самосборки в структуре сетей нейронов того или иного индивида, во втором — в структуре взаимосвязей ученых-индивидов: саморазвитие той или иной научной теории, парадигмы и т. д. обеспечивается взаимодействием ученых-индивидов, составляющих соответствующую СРСН.
Если в попперовской концепции третьего мира, как говорилось в конце предыдущего раздела, с приобретением эволюцией научного знания надличностного характера ученый-индивид перестал быть движущим фактором этой эволюции, то в нашей концепции СРСН надличностный характер СРСН отнюдь не исключает эволюционной роли индивидов, ибо СРСН осуществляют свою деятельность не иначе как через их, ученых- индивидов, посредство.
В контексте настоящей монографии, посвященной кризису науки, актуальным представляется вывод, к которому, как говорилось в разд. 8.14.3, пришли Дж. Гэлбрейт на материале рассмотренных им техноструктур и автор этих строк на материале российской номенклатуры, согласно которому социальные «разумные» системы, в силу их нацеленности на удовлетворение собственных интересов, могут быть чрезвычайно опасными для человечества.
Негативная компонента присутствует, как уже говорилось в настоящем разделе, и в деятельности СРСН, всеми силами тормозящих развитие альтернативных парадигм, давящих на корню всякое научное инакомыслие, действующих порой совсем не академическими методами. Отсюда следует, что нам надо не просто учиться преодолевать негативное воздействие СРСН, но и сопрягать эту борьбу с борьбой против негативных проявлений других социальных «разумных» систем.
В теоретическом плане — нам всем остро не хватает общей теории социальных «разумных» систем (СРС). В повестку дня, полагаю, необходимо включить и разработку общей теории социальных «разумных» систем науки (СРСН).
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
9.14.5. 	«Мостики» к СРСН, которые можно обнаружить в литературе: Кун, Лекторский и др.
Платон, К. Р. Поппер и многие другие авторы, рассматривавшие феномен автономности научного (и не только научного) знания, решали, как уже говорилось (см. Введение и начало разд. 9.14.3.4) одну и ту же проблему: как заполнить пропасть между теоретическим и эмпирическим, субъективным переживанием и объективным знанием. В этом же направлении исследований лежит и наша концепция СРС и СРСН. Поэтому неудивительно, что у нее много корней и параллелей в литературе.
В отличие от Поппера с И. Лакатосом, которые были склонны приписывать способность к автономному развитию самому научному знанию, Т. Кун (см. разд. 6.1.5.2) полагал, что активным научное знание делают парадигмальные научные сообщества'.
«Носителем парадигмы выступает научное сообщества, все ученые, которые работают в рамках данной парадигмы... [Т.] Кун представляет научное сообщество как исходный объект методологического анализа, первичный по отношению к парадигме... Научные сообщества существуют на разных уровнях: от сообщества всех ученых до небольшой группы, занимающейся изучением какой-то частной проблемы.
Понятие научного сообщества является основным для понимания специфики концепции Куна, ее совершенно иной ориентированности, нежели концепция Поппера или [И.] Лакатоса. Если они считают науку автономной, способной к имманентному развитию в силу внутренне необходимого развертывания ее содержания, без выявления субъекта ее развития, то у Куна наука развивается научным сообществом в рамках принятой парадигмы (выделено мной. — С. X)»432  433.
«...скорее сообщество специалистов, а не его индивидуальные члены дает эффектив-
433
ное решение» .
Ближайшими родственниками социальных «разумных» систем науки являются коллективные субъекты познания В. А. Лекторского:
«...носителем коллективного познавательного процесса не является индивидуальный субъект, так же как и простая совокупность последних. Этим носителем можно считать коллективного субъекта, понимая под ним социальную систему, несводимую к конгломерату составляющих ее людей. Заметим, что существует множество коллективных субъектов познания, связанных между собой определенными отношениями» (выделено мной. — С. X.)»434  435.
Здесь придется сделать терминологическое замечание. Под субъектом принято понимать человека, обладающего сознанием:
«Под субъектом ныне понимается активно действующий и познающий, обладающий
~ 43 S
сознанием и волей человек» *
432 Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма. М., 1988. С. 76.
433 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 260.
434 Лекторский В. А. Субъект. М., 1980. С. 280.
435 Философский словарь. М., 1963. С. 439.


Между тем, социальные «разумные» системы, как неоднократно отмена- ^ лось в разд. 8.14.3 и 9.14.4, сознанием не обладают (почему мы и забираем применительно к ним слово «разумные» в кавычки), о чем, по сути дела, говорит, используя свою терминологию, и Лекторский:
«Коллективный субъект нельзя уподоблять индивидуальному. Первый не является особой личностью, не обладает собственным Я и не совершает актов познания, отличных от тех, которые осуществляют входящие в него индивиды» (выделено мной. —
С. X.)»436.
Не обладая же сознанием, С PC (включая СРСН) не являются субъектами. Некорректен, на мой взгляд, и термин «коллективный субъект» Лекторского. Термины «разумная» система, социальная «разумная» система и социальная «разумная» система науки в этом плане представляются мне более корректными.
Общее обнаруживается между СРСН и телесным подходом, о котором шла речь в разд. 6.1.17 и один из пунктов которого в версии Ф. Варелы излагается Е. Н. Князевой следующим образом:
«Процесс познания индивида протекает во взаимной связи, ко-детерминации Я— другой, их обоюдном и синхронном становлении. Представление об интерсубъективности является ключевым в новой концепции. Границы между Я и другим, даже в процессах восприятия, не очерчены точно, с полной определенностью: быть Собой, проявлять свое Я и создавать Другого — это события, сопутствующие друг другу437. Я не локализовано, оно находится в процессе становления, ко-детерминации, ко-эволюции с Другим/Другими (выделено Е. Н. Князевой. — С. X.)»438.
О ценностно-нормативном контроле, осуществляемом над учеными научным сообществом, писал известный знаменитый американский социолог Роберт Мертон (1910-2003):
«...вернемся к Р. Мертону. Не желая видеть в ученых мучеников, он был склонен акцентировать в науке "силовой вариант" соблюдения ее норм— соблюдения их... под давлением научного сообщества, применяющего соответствующие санкции (выделено мной. — С. X.)»439.
Правда, А. В. Юревич, которого мы сейчас процитировали, сомневается в эффективности этого контроля:
«История науки показывает, что научное сообщество располагает не только средствами принуждения к объективности, но и способами сокрытия ее нарушений»440.
436 Лекторский В. А. Там же. С. 282.
437 Varela F. Quatre phares pour l’avenir des sciences cognitives // Théorie — Littérature — Enseignement. 1999. № 17. P. 15.
438 Князева E. H. Становление телесного подхода в эпистемологии в ситуации постмодерна// Грани познания. Кн. 1. М., 2007. С. 197.
439 Юревич А. В. Скрытое лицо науки // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 271.
440 Там же. С. 272.
9.14. Эволюционная роль социальных «разумных» систем науки (СРСН)


Глава 9. Проекция универсального эволюционизма на научное знание
Центральная установка социального конструктивизма (ср. разд. 6.1.7) также сродни представлениям о социальных «разумных» системах:
«Особый тип конструктивизма— социальный конструктивизм— сформировался в рамках социально-гуманитарных наук. Его исходной предпосылкой является своеобразный фундаментализм, во многом отброшенный в философии естествознания. Обществоведы, отказавшись от социального атомизма и индивидуализма, сегодня в основном исходят из понятия социума как целого, которое больше суммы своих частей. Такое понятие общества может использоваться... при объяснении частных социальных феноменов (практических действий, актов речи, экономических структур, религиозных убеждений): каждый из них при этом конструируется из совокупности выполняемых им социальных функций, или ролей (выделено мной. — С. X.)»441.
Интеллектуальное поле науки французского философа и социолога Пьера Бурдьё из этого же ряда:
«В ряде предыдущих работ мною предпринимались попытки описать закономерности функционирования полей символического производства (интеллектуального и художественного поля, религиозного поля, поля высокой моды и т. д.). В данной статье предлагается рассмотреть, как они проявляют себя в частном случае поля науки (выделено мной. — С. X.)»442.
«Поле науки как система объективных отношений между достигнутыми (в предшествующей борьбе) позициями является местом (т. е. игровым пространством) конкурентной борьбы, специфической ставкой в которой является монополия на научный авторитет, определяемый как техническая способность и — одновременно — как социальная власть, или, если угодно, монополия на научную компетенцию, понимаемую как социально признанная за определенным индивидом способность легитимно (т. е. полномочно и авторитетно) говорить и действовать от имени науки (выделено мной. — С. X.)»443.
«Структура научного поля определяется в каждый данный момент соотношением сил между участниками борьбы, агентами или институциями, т. е. структурой распределения специфического капитала как результата предшествующей борьбы, который объективирован в институциях и диспозициях и который регулирует стратегии и объективные шансы различных агентов или институций в борьбе нынешней... Структура распределения научного капитала лежит в основе трансформаций научного поля, которые она производит посредством стратегий сохранения или подрыва. С одной стороны, позиция, которую отдельный агент занимает в определенный момент времени в структуре научного поля, является результирующей — объективированной в институциях и инкорпорированной в диспозициях— совокупности предшествующих стратегий этого агента и его конкурентов. Эти стратегии, в свою очередь, зависят от структуры поля, поскольку они опосредованы структурными свойствами породившей их позиции. С другой стороны, трансформации структуры поля являются результатом стратегий сохранения или подрыва, направленность и эффективность которых заложены в свойствах позиции, занимаемой теми, кто применяет эти стратегии в границах структуры поля (выделено мной. — С. X.)»444.
Надеюсь, читатель понимает мысль Бурдьё лучше автора этих строк.
441 Касавин И. Т. Конструктивизм — заявленные программы и нерешенные проблемы // Эпистемология и философия науки. 2008. Т. 15. № 1. С. 13.
442 Бурдьё П. Поле науки // Бурдьё П. Социальное пространство. М.; СПб., 2005. С. 473.
443 Там же. С. 474.
444 Там же. С. 486.


9.15. 	Эволюционная роль среды науки
303
Сказанное в разд. 8.15 о троякой роли среды для эволюционирующих систем в общем случае универсальной эволюции представляется справедливым и в отношении взаимоотношений науки со средой, только должно быть переизложено с учетом специфической природы данной конкретной эволюционирующей системы (науки):
1) непосредственно участвуя в формировании самосборок научного знания (новых идей, научных теорий и пр.), происходящих, во- первых, на уровне отдельных ученых-индивидов и, во-вторых, на уровне социальных «разумных» систем науки (СРСН) (см. разд. 9.1 и 9.14), среда (наблюдаемый мир) «нашептывает» через посредство неявного знания ученым-индивидам и СРСН содержание этих самосборок, обеспечивая им — пусть не стопроцентную — пригодность для описания наблюдаемого мира (см. разд. 9.5.3.3.2);
2) вызывая «эффект потряхивания» науки, среда активирует (облегчает) возникновение эволюционных самосборок научного знания, ускоряя его эволюцию; другими словами, эволюционным прорывам в науке способствуют— не чрезмерные— социальные и природные кризисы / катастрофы внешнего происхождения (см. разд. 9.11);
3) эволюция в сторону интенсификации взаимодействий (с учетом действия эволюционного принципа минимакса — см. разд. 9.4) диктует интенсификацию взаимодействий эволюционирующих систем науки со средой (см. разд. 9.3.5), т. е., во-первых, разных эволюционирующих систем науки друг с другом, во-вторых, эволюционирующих систем науки с околонаучной средой, в-третьих, науки в целом с околонаучной средой; всё это означает, что системы науки и наука в целом становятся все более открытыми системами; более того, многие из систем науки и, по-видимому, наука в целом уже и суще- ствовать-то могут только в открытом режиме, являясь, таким образом, автопойэтическими системами.
9.15. Эволюционная роль среды науки


Глава 10
Кризис современной науки: симптоматика
В гл. 1-9 настоящей монографии была рассмотрена теория познания, находящаяся в центре внимания философии науки. В первых шести главах было проанализировано состояние философии науки на сегодняшний день и было показано, что она находится в кризисе, вызванном тем, что благодаря, прежде всего, усилиям Карла Поппера, во второй половине XX в. в философии науки победил принцип фаллибилизма, т. е. принцип неустранимой погрешимости научного знания. Немногочисленные философы науки, отрицающие сегодня этот принцип, отклоняются от современного философского мейнстрима. Отсюда и кризис философии науки: философы науки не знают, что им с этим принципом далее делать. Другими словами, они не понимают, что представляет собой научное познание и как работать ученым в условиях неустранимой погрешимости научного знания.
Этот поразивший философию науки кризис должен, по идее, перерасти в эволюционный прорыв, ибо так обычно и бывает с эволюционирующими системами, к числу которых быть причислена и философия науки (см. разд. 8.6 и 9.6). Эволюционному прорыву обычно предшествует бурная диверсификация эволюционных линий (направлений развития), что сегодня в философии науки и наблюдается.
Свою лепту в разрешение кризиса теории познания автор этих строк пытается внести на базе эволюционной эпистемологии, современное состояние которой, проанализированное в гл. 7, было найдено нами неудовлетворительным. Во-первых, современная эпистемология носит в целом дарвинистский характер, тогда как автор этих строк исповедует автогенетические представления. Во-вторых, современная эпистемология во многом опирается на теорию органической, а не универсальной эволюции, что заведомо сужает ее, эпистемологии, возможности. В-третьих, когда эволюционные эпистемологи подключают представления синергетики, во многом пересекающиеся с представлениями теории самоорганизации, они роковым образом искажают роль среды, опираясь на ошибочную, как я утверждаю (см. разд. 3.1.2.1), трактовку энтропии как меры беспорядка, из которой, в сочетании с законом возрастания энтропии, следует ошибочный, если считать указанную трактовку энтропии несостоятельной, вывод, что процессы самоорганизации (усложнения) могут протекать только в открытых системах за счет сбрасывания излишков энтропии в среду.
Исходя из этих соображений, мы изложили в гл. 8 свою версию универсального эволюционизма, основанную на автогенетических представ-


лениях и на отказе ог трактовки энтропии как меры беспорядка. Автор- ^ ская концепция эволюции наблюдаемого мира содержит пятнадцать основных компонент, которым отвечают разд. 8.1-8.15 гл. 8. Авторская версия универсального эволюционизма, приложенная к эволюции научного знания, также содержит пятнадцать компонент, которым отвечают разд. 9.1-9.15 и которые соответствуют разд. 8.1-8.15.
Изложенное в разд. 9,1-9.15 представляет собой авторскую версию теории научного познания. Вооруженные ею, мы обратимся теперь к фаллибилистическому кризису науки, т. е. к кризису науки, вызванному продолжающимся неприятием учеными принципа фалли- билизма и являющимся следствием этого неприятия чрезмерно жестким их отношением к научному инакомыслию, которое (отношение) вступает в противоречие с происходящей на наших глазах в развитых странах постиндустриальной нравственной революцией в общественно-политической жизни.
В настоящей главе мы рассмотрим феноменологию кризиса науки, в гл. 11 поставим ему диагноз, а в гл. 12 наметим пути его разрешения.
10.1. 	Современная наука тонет в море псевдонауки
Начнем с терминологического замечания. Используемый нами термин «псевдонаука» достаточно условен, общепринятого же обозначения этого феномена, включающего в себя множество разнородных компонент, не существует.
Валы псевдонауки, захлестывающие современную науку и грозящие ее угопить, имеют два источника: во-первых, они накатываются на нее извне, во-вторых — рождаются внутри самой науки.
Псевдонаука внутреннего по отношению к науке происхождения является результатом действия принципа фаллибилизма, которому были посвящены гл. 2-5 настоящей монографии и который говорит о неустранимой погрешимости научного знания (любая теория завтра может оказаться ошибочной). Нам всем представляется, и в значительной мере, по- видимому, так оно и есть «на самом деле», что мы вынуждены выплывать в море ошибочных / псевдонаучных работ и точек зрения:
«Лженаучные идеи возникают и развиваются, как правило, в среде образованных людей, и особенно людей науки, так что происхождение лженауки нельзя связывать с недостатком образования или какого-то повального невежества в обществе. Одна из причин появления лженаучных идей - это ошибки исследователя плюс определенные научные амбиции. Ошибки чаще всего возникают toi да, когда специалист одной области знаний вторгается в другую специфическую область знаний, где ею компетенция ограничена или отсутствует, а научные притязания велики»1.
Иванов К. И. Агрессивная лженаука // Вестник РАН. 2002. Т. 72. № 1. С. 33.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
Что же касается псевдонауки внешнего по отношению к науке происхождения, то речь идет о различных формах до-, вне- и ненаучного знания, общепринятой классификации которых, опять же, не существует. Скажем, В. А. Лекторский, говоря о
«вненаучных мыслительно-духовных формах, претендующих на знание различных аспектов реальности»2,
относит к ним3:
• обыденный здравый смысл,
• практические знания,
• технические знания,
• мифологические системы,
• религиозные системы,
• философские системы.
Другие авторы (см., например4) выделяют:
• игровое знание,
• народную науку,
• личностное знание,
• паранаучное знание,
• девиантную науку,
• оккультизм,
• эзотеризм,
• мистическое знание,
• теософию,
• герметизм.
Сюда же, на мой взгляд, следует включить научную спекуляцию — вполне законный научный жанр, хотя написанные в нем работы и не удовлетворяют всем критериям научности. Работы, написанные в этом жанре, выполняют функции «научной разведки»:
«По мнению [К. Р.] Поппера, донаучная метафизика не так уж плоха, поскольку нефальсифицированная метафизика часто служит спекулятивной предшественницей фальсифицируемой науки»5.
Противопоставлять научную форму знания ненаучным следует крайне осторожно. С одной стороны, научное знание «надстраивается» над ненаучными формами в историческом плане — так наука возникала. Как говорилось в разд. 9.2.1.1, эволюционное древо познания имеет в принципе ту же— фракталоподобную— структуру, что и древо органической эволюции, и это не «биологическая аналогия», а проявление общих зако¬
2 Лекторский В. А. Научное и вненаучное мышление // Наука. М., 2003. С. 20.
3 Там же. С. 21.
4 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2010. С. 227-232.
5 Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 19.


нов универсальной эволюции, о которых шла речь в гл. 8 и согласно которым эволюция всегда и везде происходит через каскад точек ветвления эволюционных линий. Так в свое время произошло и отщепление научной формы знания от ненаучных:
«Как форма общественного сознания наука отчленялась ог религии, морали, вырабатывая специфические критерии социальной значимости выдвигаемых ею положений (всеобщность научных истин, объективность, проверяемость и т. д.), отпочковывалась от философии как специфическая форма эмпирического и теоретического знания, которое само может стать основой для выработки общего взгляда на мир»6  7.
С другой стороны, как говорилось в разд. 9.9, посвященном действию применительно к эволюции научного знания принципа блочности универсальной эволюции, научное знание «надстраивается» над ненаучными формами знания и в плане личностном — так происходит формирование личности ученого и в наши дни.
Коротко говоря, научное знание не только отпочковалось от до(не)научных форм знания, но и продолжает базироваться на них.
Проявлением и подтверждением сказанного является тень, которая сопровождает науку на всем протяжении ее существования и которую мы здесь называем псевдонаукой, а другие авторы обозначают самыми разными терминами:
«Ощущение таинственности питало мифологию, эпос, литературу, искусство. Восторженное ожидание чуда пронизывает средневековую философию, одушевляет искусство. Эпоха Возрождения открывает новое чудо — всемогущего, подобного богу человека. Но рядом с возвышенной мечтой существует темный мир суеверий. В то время как в большом мире создаются шедевры поэзии и живописи, когда совершается глубочайший переворот в науке, культуре, мировоззрении человека, вызванный работами [Н.] Коперника, [Г.] Галилея, [И.] Кеплера, малый мир занимается астрологией, гадает на трупах, вызывает демонов, зарывает в землю ослов, чтобы вызвать дождь... В наше время (говорили [Илья] Ильф и [Евгений] Петров) тоже существуют рядом два мира — большой и малый. В большом мире строят автоматические лаборатории, которые долетают до других планет, фотографируют их, делают анализы и посылают данные на Землю. В малом мире ходят по рукам фотографии пришелъцев-гуманоидов, которых, как известно, имеется три вида — неприятные внешне, совершенно неотличимые от европейцев, и гиганты, переворачивающие одной рукой тракторы на своем пут и (выделено мной. — С. X.)»1.
«...рядом с мощным зданием науки существует и расширяется неясный силуэт какой- то другой "исследовательской" деятельности, которую мы называем паранаукой или лженаукой (выделено мной. — С. X)»8.
«Сколько существует наука, столько же существует и ее антипод — лженаука. Наиболее характерный пример — параллельное существование астрономии и астрологии (выделено мной. — С. X.)»9.
6 Келле В. Ж. Наука как компонент социальной системы // Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982. С. 14.
7 Мигдал А. Б. Поиски истины. М., 1983. С. 14.
8 Иванов К. П. 2002. Там же. С. 30.
9 Кругляков Э. П. Современная лженаука — порождение невежества и коррупции // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009. С. 22.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
«На протяжении истории человечества неоднократно признавалось, что человеческий 308 ум располагает двумя способами познания, двумя типами сознания, которые часто
обозначались как рациональный и интуитивный, и традиционно ассоциировались с наукой и религией (выделено мной. — С. X)»10  11.
Вопреки резко негативному отношению большинства ученых к феномену псевдонауки, миры науки и псевдонауки непрерывно переходят друг в друга; мир псевдонауки, включая изобретателей вечных двигателей и авторов всевозможных странных идей, «лжеученых», дилетантов и пр. — это тот бэкграунд, тот питательный бульон, в котором варится наука, из которого она во многом черпает свои идеи и куда многие из них возвращает для «хранения» на некоторое время или навсегда. Без этого бэкграунда, без этой питательной среды не было бы и науки, она просто не смогла бы без него существовать.
Наука неотделима от этого «бэкграунда», многие индивиды в одной своей ипостаси являются вполне нормальными (традиционными) учеными, а в другой — принадлежат к этому «сомнительному» бэкграунду:
«Несмотря на амбициозность науки, ее стремление выдать себя за самодостаточную систему познания, возвышающуюся над другими подобными системами, научное мышление во все времена широко и охотно использовало продукты обыденного познания... Наука на всем протяжении ее истории систематически использовала представления, сложившиеся за ее пределами, и превращала их в научное знание (выделено мной. — С. Х.)»п.
«А сколько полезных результатов получило человечество из заведомо неверных целей, которые ставила алхимия. "...К чему привела человечество средневековая мысль, лежавшая в основе алхимии, — пишет И. М. Сеченов. — Страшно подумать, что сталось бы с человечеством, если бы средневековым опекунам общественной мысли удалось пережечь и перетопить, как колдунов, как вредных членов общества, всех этих страстных тружеников над безобразною мыслью, которые бессознательно строили химию и медицину"12 (выделено мной. — С. X)»13.
«В определенном смысле они (сомнительные или даже заведомо ложные исследования и наблюдения. —- С. X.) даже могут быть полезными. Для средневековья наиболее подходящий пример паранауки — алхимия. В XII—XIV вв., в период расцвета алхимии, изучение различных химических реакций было важно для естествознания, хотя, конечно, поиски философского камня и попытки получить золото из ртути абсолютно ложные (выделено мной. — С. X.)»14.
«Уже давно вненаучное знание не рассматривают только как заблуждение. И раз
существуют многообразные формы вненаучного знания, следовательно, они отвечают какой-то изначально имеющейся в них потребности. Можно сказать, что вывод, который разделяется современно мыслящими учеными (точнее, философами, ученые в своей массе этой позиции как раз не разделяют. — С. X), понимающими всю ограничен-
10 Капра Ф. Дао физики. СПб., 1994. С. 22.
11 Юревич А. В. Научное мышление // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 44,45.
12 Это высказывание извлечено А. М. Хазеном из введения к работе [Сеченов И. М. Рефлексы головного мозга // Медицинский вестник. 1863. № 47. С. 461-484]. —Прим. С. X.
13 Хазен А. М. О возможном и невозможном в науке. М., 1988. С. 252.
14 Иванов К. П. Там же. С. 30.


ность рационализма, сводится к следующему. Нельзя запрещать развитие вненауч- ных форм знания, как нельзя и культивировать сугубо и исключительно псевдо- 309
науку, нецелесообразно также отказывать в кредите доверия вызревшим в их недрах интересным идеям, какими бы сомнительными первоначально они ни казались. Даже если неожиданные аналогии, тайны и истории окажутся всего лишь "инофондом" идей, в нем очень остро нуждается как интеллектуальная элита, так и многочисленная армия ученых (выделено мной. — С. X.)»15.
«Проблема двойственного отношения к тому, что называют терминами лженаука и настоящая наука (выделено Б. М. Чиковым. — С. X.), существовала всегда. Сколько теорий, поддержанных авторитетом ведущих академий наук, оказались ложными? А как относиться к плодотворному значению поиска решений лженаучных проблей (здесь и далее выделено мной. — С. X), о чем писал еще В. И. Вернадский? Совершенно справедливо он напомнил, что в истории математики до середины XVIII века в течение столетии проблема поиска "квадратуры круга" привлекала тысячи ученых и мыслителей; только в XIX столетии была доказана недостижимость решения! Но в процессе поиска был сделан ряд величайших открытий. В истории механики аналогична роль "вечного двигателя ", в физиологии — поиск "эликсира жизни», в физике идея "теплорода", а в астрономии — создание гороскопов, которыми увлекались [И.] Кеплер, Тихо Браге и другие исследователи, чьи имена авторитетны до сих пор»16
Сказанное не означает, конечно, что современные ученые буквально верят в мифы Древней Греции, Скандинавии или Китая. Нет, это означает «только» то, что мышление ученых в своей основе продолжает базироваться на иррациональной вере (beließ, на интуиции, на предзнании, о чем писали Ч. Пирс17, К. Р. Поппер (см. их высказывания на этот счет в разд. 2.1-2.2) и о чем говорилось в разд. 2.3.2 как о феномене нагружен- нести эмпирических фактов научными и ненаучными представлениями. Напомним, что, помимо прочего, ученые зачастую исповедуют те или иные религиозные представления, которые не могут не влиять в общем пиане на их научные разработки.
При том что псевдонаука является нормальным «спарринг- партнером» науки на всем протяжении ее (науки) существования, в наши дни, как отмечают многие авторы, ее (псевдонауки) стало слишком много., и отнюдь не только в России:
«Конец двадцатого века ознаменовался расцветом астрологии, мистики, оккультизма и т. п. во многих странах мира»18.
«Сегодня лженаука стала заметным явлением во всем цивилизованном мире. Но уровень, достигнутый лженаукой в России после распада СССР, совершенно несопоставим с ее влиянием в наиболее развитых странах мира. Туг мы, к сожалению, далеко впереди (выделено мной. — С. X.)»19.
«Наука, оставаясь важнейшим фактором современной культурной жизни, вместе с тем теряет традиционную для себя центральную позицию. Становится более умерен-
15 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2001. С. 79.
16 Чиков Б. М. Не всё так просто с лженаукой // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 8.
17 Пирс Ч. С. Закрепление верования // Вопросы философии. 1996. № 12. С. 106-120.
18 Кругляков Э. П. Почему опасна аитинаука? // Здравый смысл. 2002. № 1(22). С. 5.
19 Кругляков Э. П. 2009. Там же.
»0.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
ной в претензиях на истинное познание мира в целом. Паритетное отношение к ней приобретают многообразные формы архаического, эзотерического, религиозного, обыденного и т. п. производства знания в обществе (выделено мной. — С. X.)»20.
«...в последние годы в России наблюдается небывалая активность псевдонаучной деятельности и широкая пропаганда ее плодов в средствах массовой информации. Лженаучные теории и фантастические проекты охватывают все отрасли знания и технологии (выделено мной. — С. X.)»21.
«...власть пара- и антинаучных убеждений, а также вовлеченность обывателей в мистико-магические практики достигает [в современной России] таких масштабов, которые, по-видимому, превосходят собой бывшее влияние марксистско-ленинской идеологии»22.
Это засилье псевдонауки порождает в научном сообществе тревожные настроения:
«Представители многих областей науки обеспокоены все более широким распространением астрологии, знахарской медицины, хиромантии, магии чисел, увлечением мистической псевдонаукой в России и некоторых других странах мира. Мы, астрономы, физики, биологи, психологи, юристы, философы, хотели бы привлечь общественное внимание к опасности некритического принятия предсказаний и советов современных "знатоков оккультных наук", которые даются как в частном порядке, так и с помощью всех современных каналов коммуникации»23.
«...если в прошлом она (лженаука. — С. X.) была безобидной, то сейчас становится все более опасной как для самой науки, так и для общества»24.
«Мы разделяем тревогу научной общественности по поводу усиления влияния лженауки»25.
«Лженаука и создаваемые ею проблемы действительно существуют. Они наносят заметный материальный и моральный ущерб как науке, так и человеческому обществу в целом. Многим активным инженерам и научным работникам не на что опереться в публикациях научных и научно-популярных журналов, и они становятся пропагандистами "летающих тарелок", "парапсихологии", "энергоинформационного обмена" и прочего явно параноидального бреда. Нет сомнения, что недооценивать разрушительные для общества и науки последствия лженауки недопустимо»26.
«Дорвавшись до власти, нацисты недвусмысленно стали на сторону всех видов паранауки: тут и астрология, и гиммлеровская "теория мирового льда", и "учение о расовой чистоте", которые, таким образом, превратились в официально признанные и финансируемые государством профессии. Готовность, с которой огромное число врачей, юристов, ученых и других академических специалистов дали себя втянуть во все эти безобразия и бесчинства, была обусловлена осознанной лишь "постфактум" моральной
20 Киященко Л. П. Введение // Философия науки. Вып. 11. М., 2005. С. 6.
21 Ефремов Ю. Н., Полищук Р. Ф. Государство и лженаука // В защиту науки. Бюлл. № 1.2006. С. 65.
22 Касавин И. Т. Представляем рубрику // Эпистемология и философия науки. 2004. Т. 1. № 1.С. 144.
23 Наука клеймит псевдонауку // Известия. 17.06.1998. Статья подписана видными российскими учеными и философами, всего 35 подписей.
24 Кругляков Э. П. «Ученые» с большой дороги-3. М., 2009. С. 209.
25 Иванов К. П. 2002. Там же. С. 36.
26 Хазен А. М. О лженауке, ее последствиях и об ошибках в науке // Наука и жизнь. 2002. № 10. С. 103.


неустойчивостью так называемых интеллектуалов, проявленной ими в условиях общекультурной катастрофы, когда политики и жрецы паранауки, наоборот, легко нашли 311 друг друга и объединились. Как справедливо показал в своей глубокой книге "Социальная роль науки" Дж. Бернал27, возникновение нацизма было предуготовлено подъемом иррационализма, который, среди прочего, подпитывался расцветом паранауки в Германии того периода (выделено мной. — С. X.)»28.
«...исторический опыт подтверждает, что мезальянс политической власти и активной, наступательно настроенной антинауки — это тревожный симптом общественного нездоровья, опасный вызов, который бросают культуре мракобесы. В нынешних условиях такой вызов, может быть, и не представляет непосредственной угрозы модернистской картине мира как таковой. Однако потенциально такая опасность существует, и от нее ни в коем случае нельзя отмахиваться как от простой погрешности в системе образования или досадного недоразумения. Наоборот, вся история человечества от античной Греции до фашистской Германии учит нас, что силы, стремящиеся низложить науку, подорвать веру в нее общества, всегда найдутся, что они всегда наготове заключить союз с другими темными силами и попытаться совлечь цивилизацию с магистрального пути развития. Для этого они не брезгуют никакими средствами, в ход идет безудержная демагогия и популизм, игра на традиционных народных предрассудках и подстрекательство к насилию, прямая ложь и мистификации, идеологические провокации под лозунгами типа "Кровь и Земля", развязывающие самые нездоровые, слепые националистические инстинкты, вражду и нетерпимость. Короче, не будет преувеличением сказать, что подключение антинауки к политической механике, вовлеченность ее в авантюры и амбиции политиков способствуют пробуждению зверских начал, до поры дремлющих в глубинах человеческой природы. Пробуждения этих начал, не раз уже происходившие в последние века и почти наверняка ожидающие нас и впредь, уже продемонстрировали свою чудовищную разрушительную и злобную силу. Тем, кто хотел бы чему-то научиться у истории, можно дать один добрый совет: ни в коем случае не доверять всем этим "альтернативным", "контр-" и т. п. мировоззрениям, искоренять их в себе всеми средствами. И пусть нас не обманывает то, что в наши дни всё это бытует, как правило, в добродушной и ненавязчивой форме, за которой не так легко рассмотреть злокачественную, разрушительную суть. В этом я вижу наш общий долг — и перед собственными убеждениями, и перед более серьезной борьбой, вероятно, ожидающей нас в будущем (выделено мной. — С. X.)»29.
Неудивительно, что при тех масштабах, каких достигает феномен псевдонауки последние десятилетия, и столь тревожном к нему отношении многих ученых, этот феномен все чаще становится предметом изучения вполне «нормальных» ученых / философов:
«...сегодня количество публикаций на тему мистицизма, магии, оккультизма увеличивается лавинообразно, причем наряду с массой поверхностной и некачественной литературы появляется все больше серьезных трудов30. Таким образом, из первоначально
27 Речь идет о книге «The Social Function of Science» (1939). — Прим. С. X.
28 Холтон Дж. Что такое «антинаука»? // В защиту науки. Бюлл. № 4. 2008. С. 36.
29 Там же. С. 38.
30 Так, в частности, нами подготовлен и опубликован ряд исследований, среди которых наибольшую известность получили коллективный труд «Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания» [М., 1990], а также три тома антологии под названиями «Магический кристалл: Магия глазами ученых и чародеев» [М., 1992], «Знание за пределами науки. Мистицизм, герметизм, астрология, алхимия, магия в интеллектуальных традициях I-XIV веков [М., 1996] и «Герметизм, магия, натурфилософия в культуре XIII— XIX вв.» [М., 1999].
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
периферийной и еретической данная тематика постепенно этаблируется31 в академически приемлемую область научного исследования и образования... научное изучение вненаучных форм знания переходит, если использовать терминологию Т. Куна, из сферы "науки переднего края" в область "нормальной науки"»32.
Постараемся внести свою лепту в разъяснение остающейся вполне запутанной ситуации с псевдонаукой.
10.1.1. Псевдонаука внутреннего по отношению к науке происхождения
Говоря здесь о псевдонауке внутреннего по отношению к науке происхождения, мы имеем в виду не только то, что псевдонаука данного типа генерируется самими учеными, а не приходит в науку извне, но и то, что она поражает вполне традиционное по всем другим измерениям научное знание.
10.1.1.1. Работы низкого профессионального уровня
Прежде всего, следует сказать, что в море научной литературы преобладают «средние» работы, не содержащие научной новизны, а то и откровенно низкого профессионального уровня:
«Безграмотные, серые книги наводняют рынок, пустая болтовня, уснащенная необычными и непонятными терминами, претендует на выражение глубоких идей, "специалисты", лишенные разума, характера и даже крохотной доли интеллектуального, художественного, эмоционального темперамента, рассказывают нам о нашем "положении" и о средствах его улучшения, причем они поучают не только нас— тех, кто способен обойтись без них, — в их руках находятся наши дети, которым они могут навязывать собственное интеллектуальное убожество. Опираясь на систему поощрений и наказаний, "учителя" обрабатывают умы молодежи до тех пор, пока молодежь не потеряет даже те крохи воображения, которыми она, может быть, обладала (выделено П. Фейерабендом. — С. X)»33.
«Январь 2002 года. В № 1 Бюллетеня ВАК Минобразования Российской Федерации опубликован материал "О некоторых нежелательных традициях в работе диссертационных советов но педагогическим и психологическим наукам", подготовленный председателем экспертного совета по педагогике и психологии ВАК Минобразования России, академиком РАО Е. А. Климовым. Приведем несколько цитат из этого материала.
"...складывается некоторая удручающая ‘мода’ на определенный стереотип названий, которые идут подчас обильным потоком. Очень часто, например, в темах работ по педагогическим наукам употребляется слово ‘основы’ — ‘педагогические основы’ чего-либо, ‘методические основы’, ‘теоретико-методологические основы’ и пр. ...Если так много различных ‘основ’, то как их можно считать таковыми?..
"...нередко известные вещи переобозначаются новыми ‘тарабарскими’ словами. Вместо ‘методы’, ‘средства’ появляются ‘технологии’, ‘многомерный инструментарий
основывать; учреждать; устраивать; устанавли-
31 ЭТАБЛИРОВАТЬ (от фр. établir)
— Прим. С. X
32 Касавин И. Т. Там же. С. 143-144.
33 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 365.


педагога’ и пр. При переводе подобных формулировок ‘с русского на русский’ становится очевидной их банальность по существу". 313
"Статистическое оценивание, вычерчивание разного рода компьютерных диаграмм — необязательная принадлежность работ по психологии и педагогике. Они иной раз могут играть роль разве что неких ‘бантиков’, создающих видимость научности" (выделено А. М. Гальмаком. — С. X)»34.
Существенно, однако, что процент высокопрофессиональных работников мал в любой области человеческой деятельности. Высоких профессионалов мало среди врачей, учителей и пр. Но что характерно, никто не называет «средних» врачей и учителей «лжеврачами» и «лжеучителями», тогда как в науке — и только в науке! — приставка «лже» используется налево ищаправо.
10.1.1.2. 	Подтасовка данных и плагиат
Много в науке и мелкого жульничества в форме подтасовки эмпирических / экспериментальных данных:
«Известно, что жесткая конкурентная обстановка в современной науке располагает к спешке в проведении и публикации научных работ и даже подталкивает к фальсификации научных данных, так что в последние 10-15 лет возникла целая литература — по "fraud35 and misconduct36"... Причем речь идет иногда об очень серьезных исследователях, вплоть до нобелевского ранга»37.
«В стремлении приобрести или повысить свой научный престиж ненаучным способом исследователь может приписать себе или своей лаборатории несуществующие (либо ложные) факты, а затем строит на них интригующие концепции. Подобная фальсификация в науке описана в известном американском журнале “Science”38. Английский психолог С. Бэрт — известный ученый и редактор одного весьма солидного научного журнала — выдвинул и развил несколько интересных, но весьма спорных и противоречивых гипотез о происхождении умственной одаренности. Престиж его постепенно падал, и смириться с этим Бэрт не мог. Случилось так, что один из его оппонентов приехал в Англию и захотел познакомиться с протоколами опытов, на которые Бэрт постоянно ссылался. Однако никаких материалов он не обнаружил. Оказалось, что Бэрт протоколы сфабриковал и переносил из статьи в статью. Была сделана попытка познакомиться с двумя учеными, которые постоянно выступали в журналах в поддержку совершенно неадекватных и неправдоподобных гипотез Бэрта. Но и здесь пришлось столкнуться с фальсификацией: таких авторов не существовало. Бэрт сам писал эти статьи и публиковал их в своем и в других журналах под вымышленными фамилиями.
Этот случай повлек за собой скандал в научном мире. Было признано необходимым провести проверку научных данных в ряде журналов. Проверка показала, что хотя фальсификация "научных" фактов и концепций не носила массового характера, все же Бэрт был не одинок в такого рода подтасовках фактов39. Подобные явления, безус-
34 Гальмак А. М. Можно ли измерить квазинауку? // В защиту науки. Бюлл. № 3.2008. С. 75.
35 FRAUD (англ.) — мошенничество. — Прим. С. X.
36 MISCONDUCT (англ.) — плохое поведение. — Прим. С. X.
37 Абелев Г. И. Об истоках псевдонауки // Здравый смысл. 2002. № 1(22). С. 8.
38 HawkesN. Tracing Burt's descent to scientific fraud // Science (Washington). 1979. Vol. 205. P. 673-675.
39 Лук A. H. Проблемы научного творчества. M., 1983.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
ловно, встречаются и сейчас. Так, на последней очень крупной и престижной международной конференции по экологии и эргономике в Дортмунде (Германия) все обратили внимание на большой красиво оформленный стендовый доклад, в котором утверждалось, что электромагнитная радиация от сотовых телефонов очень сильно действует на физиологические функции человека. Были приведены рисунки и таблицы, согласно которым разговор по сотовому телефону вызывает довольно сильное повышение кровяного давления40. Несколько загадочным было то, что такого рода эффект проявлялся только в части случаев. Авторов доклада спросили, знают ли они содержание каждого разговора и не является ли повышение кровяного давления результатом психологического, а не физического воздействия? Авторы не смогли ответить на такой простой вопрос. Тогда возникло предположение, что они намеренно не учитывают этот простой фактор, с целью привлечь внимание к физиологическому действию электромагнитной радиации! (Выделено мной. — С. X.)»41.
Достаточно широкое распространение подтасовки данных среди ученых сопровождается слишком терпимым отношением научного сообщества к этому явлению:
«...научное сообщество весьма толерантно относится к нарушению норм науки,
стремится изобразить научную деятельность как подчиненную им, но не требует от ученых их беспрекословного соблюдения. Исследование, проведенное журналом New Scientist, показало, что только 10 % ученых, уличенных в различных видах обмана, было уволено со своих должностей, причем выяснилось, что 194 из 201 опрошенных журналом респондентов сталкивались с подобными случаями. Около половины подлогов было впоследствии обнаружено: примерно пятая часть нарушителей были "схвачены за руку" и такая же часть самостоятельно призналась в их совершении. В обеих ситуациях обнаружение обмана не означало крушения карьеры нарушителей и вообще не оказало сколько-либо существенного влияния на их судьбу42...
...среди опрошенных М. Махони ученых 42% ответили, что хотя бы однажды сталкивались в своей исследовательской практике с подделкой данных, причем биологи (57 %) чаще, чем представители гуманитарных наук — психологи (41 %) и социологи (38 %)43.
А. Кон, обобщивший многочисленные случаи того, что он называет "мошенничеством" в науке, пришел к выводу, что оно носит массовый характер, является правилом, а не исключением. Он выделил три разновидности такого "мошенничества": "подлог" — прямая фальсификация результатов исследования, придумывание несуществующих фактов; "приукрашивание" — искажение результатов исследований в желаемом направлении; "стряпня" — отбор данных, подтверждающих гипотезы исследователя44.
Демонстрации повсеместного нарушения норм науки выглядят убедительно, особенно если учесть, что зафиксированные случаи — это, скорее всего, лишь "верхушка айсберга", поскольку ученые по понятным причинам не афишируют подобное поведение. Таким образом, основные нормы науки, в том числе и самая непререкаемая из них — норма объективности — систематически нарушаются и, как правило, это нарушение не вызывает строгих санкций (выделено мной. — С. X.)»45.
40 Bortkiewicz A. et al. Heart rate and blood press during exposure to cellular phone // Environmental Ergonomics. Aachen, 2000. P. 227-231.
41 Иванов К. П. Агрессивная лженаука // Вестник РАН. 2002. Т. 72. № 1. С. 33-34.
42 Kohn A. False Prophets. Oxford, 1986.
43 Mahoney M. J. Scientists as Subject. Cambridge (Mass.), 1976.
44 Kohn A. Ibid.
45 Юревич А. В. Скрытое лицо науки // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 273-274.


В высшей степени поразительно, но фальсификацией данных баловались и самые великие ученые, и мы это им сегодня прощаем, потому что, наверное, у нас просто нет другого выхода:
«Известно, ...что такие естествоиспытатели, как [И.] Кеплер, [Г.] Галилей, [И.] Ньютон46 и другие, систематически "улучшали", а то и просто придумывали эмпирические данные, подтверждающие их идеи»47.
«В принципе, у научного сообщества есть способ разрешения таких щекотливых ситуаций, использовавшийся на различных этапах "деградации статуса" С. Барта. Он состоит в признании действий исследователей, нарушающих нормы науки, непреднамеренными. Этим способом научное сообщество защищало, например, авторитет Г. Менделя после того, как математик Р. Фишер доказал, что количественные данные, ‘приводившиеся "великим монахом" в подтверждение законов генетики, невозможны в принципе. Ответственность за подлог возлагалась на ассистента, списывалась на физическую неспособность Менделя различить наблюдавшиеся им признаки и т. д. Однако в конце концов стало ясно, что Мендель сознательно и умышленно использовал фиктивные данные, чтобы подтвердить свои идеи, в правоте которых он был уверен. И этот подлог позволил ему открыть (точнее, утвердить в сознании современников. — С. X.) законы генетики (выделено мной. — С. X)»48.
Эта обойма случаев с великими учеными говорит, что "иногда”, если у вас есть 99гениальная интуиция", подтасовывать данные эксперимента в 99правильную99 сторону можно и нужно. Это в высшей степени странно. Как это может быть? Я-то, аз грешный, всегда считал, что подтасовка данных ученым — это грех, если не преступление. В чудеса я не верю, так что для меня этот феномен остается неразгаданным.
Широко распространен в научной среде и плагиат. В России, к примеру, это показало развернувшееся в последние годы движение «Диссер- нет», оформившееся, как говорится на его сайте в Интернете, в «Вольное сетевое сообщество экспертов, исследователей и репортеров, посвящающих свой труд разоблачениям мошенников, фальсификаторов и лжецов». Регулярно публикующиеся в СМИ разоблачительные материалы «Дис- сернета» показывают, что научный плагиат распространен в России наших дней чрезвычайно широко, особенно— среди чиновников, охотящихся для престижа за учеными степенями.
10.1.1.3. 	Откровенное жульничество
Чрезвычайно много в последние десятилетия в науке или «от имени» науки и откровенного жульничества, связанного с борьбой за ассигнования. Много его в странах Запада:
46 Б. Барбер [Barber В. Science and the Social Order. New York, 1952], У. Хагстром [Hagstrom W.O. The Scientific Community. Cardonale, 1965] и другие исследователи науки приводят десятки случаев подделки данных. Список провинившихся, обычно возглавляемый [И.] Ньютоном и [Г.I Галилеем, включает многие известные имена, в том числе и наших соотечественников (выделено мной. — С. X.). — Прим. А. В. Юревича.
47 Юревич А. В. Там же. С. 272.
48 Там же. С. 273.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
«В [19]70-х годах один из научных сотрудников центрального госпиталя штата Массачусетс в США в течение семи лет предоставлял фальшивые отчеты о якобы проводимых им исследованиях причин возникновения болезни Ходжкина... За семь лет он успел получить 750 тыс. долл, от одного из государственных фондов поддержки науки. Другой научный сотрудник из университета в Бостоне создал лженаучную теорию о происхождении нескольких специфических форм рака. Никаких исследований он не проводил, но за фальшивые отчеты сумел получить из частных фондов поддержки науки более 1 млн долл.49»50.
«Научное сообщество Европы забило тревогу — деньги, выделяемые Европейской комиссией на исследования, разворовываются слишком нагло и во все более возрастающих размерах...
Как сообщил в одном из летних номеров журнал Nature, Европейская комиссия по борьбе с мошенничеством (OLAF)51 расследует действия целой сети мошенников, прикарманивших более 50 млн евро, получая гранты ЕС (Европейского союза. — С. X.) на фальшивые исследования. Одновременно в Милане арестованы несколько человек по сходному обвинению. В Брюсселе Европейская комиссия приостановила действие четырех совместных проектов по информационным технологиям и исключила более 30 грантодержателей из примерно 20 других исследовательских проектов. Аналогичные расследования ведутся в Великобритании, Франции, Греции, Австрии, Швеции, Словении и Польше. По словам представителей OLAF, они еще никогда не встречались с мошенничествами в таких количествах и масштабах (выделено мной. — С. X.)»52.
«Самым громким из научных скандалов последних лет, вне всякого сомнения, был скандал с южнокорейским биологом У Сук Хваном, человеком, которым гордилась его страна и который оказался научным мошенником... этот ученый, специалист по клонированию, был уличен в нарушениях медицинской этики и фальсификациях, в результате чего его прорывная статья, опубликованная в журнале Science, была отозвана, а сам он лишен всех постов.
...менее известен скандал с германским ученым из Bell Labs Яном Хендриком Шоном. Этому молодому и талантливому радиофизику прочили Нобелевскую премию. За три года работы в Bell Labs он сделал стремительную серию открытий, касающихся полупроводников и физики твердого тела вообще, получил несколько очень престижных премий, но потом выяснилось, что никто не может воспроизвести его эксперименты, чтобы подтвердить хотя бы одно из его открытий. Когда к Шону пришли за разъяснениями, выяснилось, что все свои экспериментальные исследования он вел исключительно в одиночку, журналов не вел, а данные, которыми он пользовался при написании статей в престижные журналы, он просто-напросто стер. Все открытия Шона были признаны фальсификатом, статьи отозваны, премии аннулированы, он был уволен из Bell Labs...
15 июня этого (2011. — С. X.) года иммунолог Люк Ван Парихс, бывший ассоциированный профессор биологии из Массачусетского технологического института, за фабрикацию данных при попытке получить грант Национального института здоровья в 2 млн долл. был приговорен к шести месяцам домашнего ареста, 400 часам общественных работ и выплате 61 тыс. долл, (часть гранта, которую он уже успел истратить)...
Очень мутная история случилась в 2009 году — скандал, который уже вошел в историю под названием "Климатгейт". В ноябре 2009 года неизвестные хакеры взломали почтовый сервер Отдела исследований климата Университета Восточной Англии,
49 Broad W. Fraud and the structure of science // Science (Washington). 1981. Vol. 212. P. 137-141.
50 Иванов К. П. Там же. С. 33.
51 OLAF (фр. Office de Lutte Anti-Fraude) -— Европейское бюро по борьбе с мошенничеством. — Прим. С. X.
52 Покровский В. Правило сантехника для науки // Независимая газета. 14.09.2011.


выкрали оттуда частную переписку большого числа климатологов за последние 13 лет и, тщательно отсортировав, анонимно вывесили ее в Интернете. Из переписки следо- 317 в ало, что представители климатического мейнстрима, утверждающие, что глобальное потепление есть дело человеческих рук, всячески и порой недозволенными методами препятствовали публикациям своих оппонентов. Возникло также подозрение в научной недобросовестности некоторых климатологов (scientific misconduct53), в том числе и столпа мировой климатологии профессора Майкла Манна из Пенсильванского университета (выделено мной. — С. X)»54.
Акад. В. Е. Фортов: «...в 1960-х годах [в США] ...в обстановке строгой секретности "ученые от обороны" предложили проект под названием "Лунная бомба". Идея бомбы заключалась в следующем. К Луне запускается ракета, к которой привязана веревка.
На лунной поверхности забивается кол, к нему привязывается веревка, причем ее длина подбирается так, чтобы при вращении веревка "наматывалась" на Землю, притягивала к ней Луну, которая ударяла бы по территории Советского Союза»55.
«...в США околонаучных мошенников не меньше, чем у нас»56.
Много откровенного жульничества, обусловленного денежными интересами, и в российской науке наших дней, по авансцене которой разгуливают престранные персонажи. Самый, быть может, эпатажный из них— это Виктор Иванович Петрик, с начала 1990-х гг. являвшийся генеральным директором и учредителем ООО «Инкорпорация 4Т», которая занималась производством искусственных минералов для ювелирной промышленности — аметистов, гранатов и пр., но это далеко не единственная грань его талантов. Петрику принадлежат такие, например, поражающие воображение высказывания:
«"Я впервые в мире могу получать драгоценные камни любого размера и красоты"...
"Впервые я создал технологию монокристалла кремния. Это замечательное достижение. Мои открытия уникальны. Ничего подобного мир не видел. Этими изобретениями я опередил науку на 20 лет".
"Да, в технологию очистки [воды от дейтерия и трития]... заложено научное открытие... Явление взаимодействия ядерных спинов водорода с графенами... Это... мировое открытие. За ним идет шлейф будущих невероятных и очень благоприятных для всех людей событий.... И там заложено... золотое сечение...".
"Мной созданы системы очистки воды, недостижимые ранее ни при каких технологиях. Они позволяют из любого загрязненного источника получить голубую питьевую воду. Это эпохальное событие не только для России, но и для всего мира".
"Я сосредоточил свои усилия сегодня на вопросах солнечной энергетики. Я создал технологии получения сверхчистого кремния"...
"Я работаю на основе газофазного метода по очистке грунтов. Получены результаты. Они уникальны"...
"Я поливаю углеродное соединение секретной жидкостью, и она вспучивается, создавая сорбент57. Мы разрываем связи между атомами без всякой затраты энергии"...
53 Плохое научное поведение (см. сноску в начале разд. 10.1.1.2). — Прим. С. X.
54 Независимая газета. 14.09.2011.
55 Обсуждение в Президиуме РАН статьи Э. П. Круглякова // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 23.
56 Кругляков Э. П. Лжеученые всех стран, соединяйтесь! // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009.С. 51.
57 СОРБЕНТ —- твердое тело или жидкость, поглощающее (поглощающая) вещества из окружающей среды. — Прим. С. X.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
"Что я сделал? Генератор, который питается от электросети. Потери совсем небольшие. Он формирует... некую волну... которая выстраивается вокруг любого нужного объекта, который вы задали... Представьте, лежит длинная леска под асфальтом. Волна самоорганизуется и самоуплотняется вокруг заданного объекта. Стоячая волна. Не пытайтесь ничего понять! Понять — не реально! И как только вы будете привлекать знания, будет осечка... не будет ничего получаться'."...
"Я хочу также сказать, что нам именно на основе нанотехнологий удалось решить невероятно важные проблемы... Мы провели испытания нашей установки в Челябинске на жидких радиоактивных отходах, и на выходе получили питьевую воду высшей категории" (выделено мной. — С. X)»58.
При всем при том Петрик, как сообщает Википедия, — генеральный директор и научный руководитель ЗАО НИИ физики фуллеренов59 и новых материалов, учрежденного в Москве Российской академией естественных наук, Фондом президентских программ и самим Петриком. В начале двухтысячных годов он— генеральный директор ЗАО «Инфпро» фонда президентских программ, директор департамента стратегических исследований Академии национальной безопасности России. Он — академик ряда общественных академий: Петровской академии наук и искусств, Санкт-Петербургской академии истории науки и техники, Международной славянской академии наук, образования, искусств и культуры, Международной академии наук экологии, безопасности человека и природы. Состоял членом Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка до ее ликвидации. Владелец и научный руководитель ООО «Холдинг Золотая формула».
22 мая 2001 г. решением Высшей межакадемической аттестационной комиссии Российской академии естественных наук (РАЕН) ему была присуждена степень доктора технических наук, однако 17 октября 2001 г. ВАК Министерства образования РФ приняла решение о неправомочности аттестационной деятельности Высшей межакадемической аттестационной комиссии.
Благодаря своим невероятным пробивным способностям Петрику удалось привлечь внимание к своим «научным» достижениям целого ряда высших российских чиновников и... целой группы академиков РАН во главе с вице-президентом РАН (!):
«Группа академиков — не рядовых академиков, а директоров институтов — по неофициальной ппросьбе" спикера Госдумы [Б. В. Грызлова] посетила лабораторию шарлатана (кстати, соавтора спикера в одном из патентов60) и велеречиво расхвалила его псевдооткрытия...
58 Цит. по: Кругляков Э. П. Вместо предисловия // Там же. № 6. 2009. С. 4.
59 ФУЛЛЕРЕН — молекулярное углеродное соединение, молекула которого, имеющая каркасную форму, внешне похожа на футбольный мяч. Названо по имени архитектора Р. Б. Фуллера, дизайнера и инженера, автора куполообразных каркасных сооружений из пятиугольников и шестиугольников.
60 «Есть у Виктора Ивановича [Петрика] (совместно с Б. В. Грызловым) патент "Способ очистки радиоактивных отходов" (патент РФ №2345430, опубликован 27.01.2009» [Кругляков Э. П. 2009. Там же.]. — Прим. С. X.


Некоторое время назад была заложена бомба под названием "Академики одобряют деятельность Петрика". Бомба какое-то время мирно пролежала на сайте холдин- 319 га Виктора Петрика "Золотая формула" в качестве видеороликов, на которых группа из пяти членов Академии во главе с вице-президентом РАН С М. Алдошиным осматривает лабораторию В. И. Петрика во Всеволожске и дает одобрительные, местами восторженные комментарии. Наконец, бомба рванула (выделено мной. — С. X.)»61.
Бомба рванула, переполнив чашу терпения научной общественности,
РАН выступила против Петрика, и его «звездная» карьера на научном поприще закатилась.
Еще один прославившийся жулик от российской науки — Григорий Петрович Грабовой:
«В Окружении первого Президента России Б. Н. Ельцина наблюдался... проходимец, величающий себя доктором физико-математических наук, Г. Грабовой... [он] утверждает, что... и сегодня мысленно проверяет перед вылетом исправность президентского самолета. Он же является изобретателем уникального прибора — "кристаллического модуля", с помощью которого во время подземных ядерных испытаний в Семипалатинске он существенно снижал мощность ядерного взрыва.
Хотя абсурдность подобного утверждения совершенно очевидна каждому физику, но специально для непрофессионалов было проведено расследование, которое показало, что г-н Грабовой никогда не участвовал в ядерных испытаниях. Таким образом, Грабовой лжет. Это следует знать легковерным чиновникам, ибо он дал понять, что кристаллический модуль будет хорош на атомных станциях... г-н Грабовой читает лекции в МЧС и...является консультантом в Совете безопасности РФ (выделено мной. — С. X.)»62.
«В 2001 году издал он (Г. П. Грабовой.— С. X.) книжку "Унифицированная система знаний". В ней черным по белому написано, что это учебное пособие и что оно утверждено Министерством образования РФ. Работники Министерства узверждают, что разрешения на эту книжицу не давали. В книге утверждается обратное»63.
«Недавно был арестован шарлатан и мошенник Г. Грабовой, обещавший физическое воскрешение людей, трагически погибших в Беслане (выделено мной. — С. X.)»64.
«Торсионная афера»— коллективное предприятие нескольких российских жуликов от науки — А. Е. Акимова, Г. И. Шипова и др. Торсионное (оно же — спинорное, оно же — микролептонное) поле — это гипотетическое физическое поле, введенное физиками-теоретиками в результате обобщения псевдориманова пространства-времени с переменной метрикой (псевдориманова многообразия) общей теории относительности и порождаемое кручением пространства (torsion — кручение). В эксперименте торсионное поле никогда не наблюдалось:
«Физики знают, что микро- и макромир управляются четырьмя силами. Попытки найти пятую силу безуспешно ведутся уже полвека. При этом физики отдают себе отчет в том, что ищут нечто неимоверно слабое, до сих пор ускользавшее от на-
61 Штерн Б. Российская академия наук: наступит ли момент истины? // Троицкий вариант. 22.12.2009.
62 Кругляков Э. П. Чем угрожает обществу лженаука? // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1.
С. 10.
63 Кругляков Э. П. Так куда же мы идем? // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 25.
64 Предисловие Редколлегии // Там же. С. 2.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
блюдения. В числе прочих гипотеза о взаимодействии между вращающимися объек- 320 тами и спинами давно обсуждалась в серьезной физике... с учетом уже сложившейся
картины мира было ясно, что это взаимодействие, если оно вообще существует, должно быть крайне слабым, чтобы не войти в конфликт с имеющимися фактами, касающимися траекторий планет, времен жизни радионуклидов, звезд, галактик и т. д. Нужно придумать изощренные опыты, в которых безмерно слабые силы были бы обнаружены. Такие опыты делались. В первых из них было установлено, что если и существуют такие силы между поляризованными частицами, то они должны быть по крайней мере на 11 порядков слабее магнитных сил\ Позднее этот предел был еще дальше отодвинут в работах сотрудников Института ядерной физики Сибирского отделения РАН.
И вот на фоне этих исследований вдруг появляются сообщения о том, что на Лубянке уже 30 лет назад обнаружена пятая сила, вездесущая и мощная (сильнее электромагнитного взаимодействия) (выделенол мной. — С. X)»65.
Аферисты, как это часто бывает в науке, воспользовались этими ножницами между экспериментом и теорией, которая всегда разрабатывает самые разные теоретические конструкты, в том числе и такие, за которыми впоследствии не обнаруживается объективно наблюдаемой реальности:
«История этой аферы восходит, по-видимому, к 1960-м годам. В ее основе лежала идея "телепатии", которая была в большой моде с конца [19]50-х годов, когда политическая "оттепель" [Н. С.] Хрущева породила ренессанс интереса к "медиумизму" или, в тогдашней терминологии, к "парапсихологии". До наших "спецслужб" тогда дошли сведения о попытках США (неизменно бесплодных) установления телепатической связи с подводными лодками. Были предприняты попытки "мысленной" передачи бинарного послания из подвала на Лубянке "реципиенту-экстрасенсу" на окраине Москвы. Работой руководил А. Е. Акимов, который внес свое слово в это старинное занятие: он якобы подвергал "экстрасенса-индуктора" дополнительному действию "нового физического поля", названного "спинорным". По утверждению Акимова, это поле образовывало "шнуровой" канал и переносило ментальную информацию без затухания с расстоянием и без поглощения промежуточными средами. Акимов объявил об открытии идеальной связи — строго адресной, т. е. неподверженной перехвату, всепроникающей, безграничной и, как утверждалось позднее, мгновенной... Официальные ведомственные отчеты это достижение не подтверждали, что не помешало дальнейшему развитию темы "спинорных" полей, приведшему в 1987 г. к секретному постановлению Правительства о всемерном развитии "спинорных"'технологий и "биоэнергетики ". В эту деятельность были вовлечены сотни людей из десятков оборонных отраслевых учреждений и даже из некоторых академических институтов. В начале 1991 г. эта деятельность обрела гласность и подверглась разбору в АН СССР и в Комиссии по науке Верховного Совета, после чего "Центр нетрадиционных технологий" рри Государственном Комитете по Науке и Технике был немедленно расформирован. Потеряв официальную должность, Акимов тут же нашел свое место в новом мире "венчурных" предприятий, сохранив связи и поддержку "спецструктур". С тех пор о секретности было забыто, и начался период интенсивных попыток выхода на рынок с чудодейственными генераторами "торсионных" (они же "спинорные" и "микролептонные" — терминология постоянно мутировала) то ли полей, то ли излучений... ни одно из многих десятков широковещательных обещаний в области оборонной и гражданской техники никогда не было выполнено (выделено мной. — С. X.)»66.
65 Александров Е. Б., Гинзбург В. Л. О лженауке и ее пропагандистах // Вестник РАН. 1999. Т. 69. №3. С. 200.
66 Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 12-13.


«А. Е. Акимов с рядом сотрудников на протяжении десятков лет убеждал различные "силовые" и оборонные ведомства в том, что ими сделано фундаментальное открытие, 321 которое должно решить все проблемы СССР, и прежде всего снабжение его новым: чудо-оружием; идеальной системой связи во всех средах, не подверженной помехам и перехвату; неисчерпаемым источником энергии. Полный список прикладных профессий "открытия" составлял четыре десятка пунктов, охватывая медицину, сельское хозяйство, жилищное строительство, транспорт, экологию и т. д. Под эти обещания группа Акимова десятки лет получала финансирование и в 1986 г. породила специальную структуру при ГКНТ СССР. В 1989 г. эта структура разослала в адрес отраслевых НИИ, вузов и лаже некоторых академических институтов предложения об участии в программе внедрения "торсионных технологий"... Под программу выделялось гигантское финансирование — по 20—40 млн руб. в год на каждого участника (выделено мной. — С. X.)»61.
«А. Е. Акимов и Г. И. Шипов... сумели войти в контакт с военными структурами и... в 1990 г. получили кредитование в сумме 500 млн полноценных советских рублей на
разработку "торсионных излучателей", якобы способных мгновенно изничтожать противника, отыскивать нефть, очищать воды и т. д. (выделено мной. — С. А.)»67  68.
«Подкормка [А. Е. Акимова] продолжалась и после 1991 г.»69.
По понятным причинам — больным людям очень хочется жить — жуликов от науки особенно много в российской медицине:
«Тысячи шарлатанов, корыстолюбцев или полуобразованных людей зачастую с неадекватной психикой, уверовавших в собственные бредовые идеи и целительные способности (и это еще лучший случай — тут не корысть главный двигатель), обирают больных, и что еще опаснее — отвращают их от лечения, которое может предложить им реальная медицина. Когда увидевший бесплодность магических средств обманутый больной обращается к врачу, время бывает упущено — злокачественная опухоль, например, становится неоперабельной.
Надо трезво понимать, что за каждым таким целителем длинный ряд могильных крестов, и это гораздо страшнее, чем опустошенный карман легковерного пациента.
Весьма типична для нашего времени спекуляция на уважении к науке — рекламируются всякого рода браслеты, капсулы, пирамиды и тому подобные знахарские амулеты, но со ссылкой на какое-нибудь научное открытие...
По моим наблюдениям, ряд характерных признаков объединяют такого рода лжемедицину.
.. .Авторы ссылаются на сенсационное открытие как основу своего прибора или метода. Однако открытие это никем из серьезных профессиональных ученых не подтверждено. Очень характерно, что открыватель или журналист, рекламирующий "гениальное открытие" в силу подкупа или слабости образования, обвиняют традиционную науку в косности, "зажиме" нового. Это очень удобный довод, тем более что история науки, в особенности науки в Советском Союзе, знает множество историй, когда научный результат отвергался в угоду идеологии... современная лженаука... пытается рядиться в одежды новаторов, гонимых консерваторами от науки (выделено мной. — С. А.)»70.
67 Александров Е. Б., Гинзбург В. Л. О лженауке и ее пропагандистах // Вестник РАН. 1999. Т. 69. № 3. С. 199-200.
68 Ефремов Ю. Н., Полищук Р. Ф. Государство и лженаука // В защиту науки. Бюлл. №1.2006. С. 65.
69 Кругляков Э. П. История одного интервью // Там же. С. 19.
70 Гительзон И. И. Нужна государственная защита народа от натаска лжемедицины // Там же. № 2. 2007. С. 52.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
«Несколько слов об объемных фигурах, среди которых лидируют пирамиды (якобы подпитываемые энергией из космоса. — С. X.). Энтузиаст пирамидостроения г-н
А. 	Голод заявил: "один глоток воды, которая пару часов была в пирамиде, — полная гарантия от онкологии!" Если подобного рода целитель, не обремененный медицинским образованием, начинает лечить онкологические заболевания с помощью какой- нибудь очередной панацеи, надо отдавать себе отчет в том, что на глазах у всех совершается медленное убийство. Не так давно в Новосибирске скончался актер Виктор Авилов. Его "лечил" с помощью "нейтринного генератора" местный целитель Г. Марков (выделено Э. П. Кругляковым. — С. X.)»71.
«Лжеученые смело лечат неизлечимые болезни, нещадно обирая старых больных людей. Энергично рекламируются всевозможные приборы-пустышки, с помощью которых вас обещают излечить от восьмидесяти, ста пятидесяти, двухсот и даже от трехсот пятидесяти разнородных болезней (выделено мной. — С. X)»72.
«.. .ситуация с рынком медицинских приборов выглядит совершенно ненормальной.
Назойливо рекламируются приборы квантовой медицины и бессмысленные циркониевые браслеты, возникла целая серия устройств, улавливающих излучение больных клеток, усиливающих его и возвращающих "в противофазе" больным клеткам, после чего мгновенно происходит исцеление. Разные жулики по-разному варьируют идею: кто-то направляет излучение больных клеток на них же, используя эффект усиления за счет интерференции. Кто-то направляет на больные клетки излучение здоровых... Удивительно, что "приборы", как правило, имеют разрешение Минздрава России или главного санитарного врача, так что несчастных больных людей грабят на законном основании.
Гвоздь минувшего сезона — нейтринный генератор для лечения онкологических заболеваний в любой стадии. Автор этого "шедевра" производит нейтрино при прохождении акустической волны через вакуум. Даже школьники должны знать, что звуковая волна через вакуум пройти никак не может, но автор этого бреда, представляющийся профессором, твердо стоит на своем. Не смущает изобретателя ни то, что физикам для регистрации одиночных частиц нейтрино приходится создавать детекторы в сотни тонн, ни то, что нейтрино, родившиеся в центре Солнца, практически без затруднений выходят на его поверхность, свободно проходят сквозь толщу Земли. По тому, насколько беззастенчиво некоторые из упомянутых устройств проталкиваются в различные регионы страны, можно судить о масштабах коррупции высокопоставленных медицинских чиновников (выделено мной. — С. X)»73.
«С помощью "зеркал Козырева" (о существовании которых сам Н. А. Козырев74, разумеется, даже не подозревал) мошенники "лечат" неизлечимые болезни, помещая больных в камеру, где время, по их утверждению, течет по-другому (!?) (выделено мной. — С. X)»75.
«Довелось мне расследовать аферу с неким прибором ГАММА-7. Чудо-прибор, который "лечил" множество болезней, включая рак, защищал от вредных воздействий и т. д. и т. п. Была на него дюжина положительных отзывов. Среди них встречались фальшивки. Иногда авторы этого "чуда" утверждали, что есть разрешение, к примеру, Минздрава, главного санитарного врача или кого-нибудь еще. В действительности они
71 	Кругляков Э. П. Лженаука — путь в средневековье // Там же. С. 14.
Кругляков Э. П. Современная лженаука — порождение невежества и коррупции // Там же. № 5. 2009. С. 25.
73 Кругляков Э. П. Чем угрожает обществу лженаука? // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 8-9.
74 КОЗЫРЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1908-1983)— советский астроном- астрофизик, д-р физ.-мат. наук.
75 Предисловие Редколлегии // В защиту науки. Бюлл. № 1.2006. С. 4.


помахивали письмами, в которых всего-навсего говорилось: прибор не требует разрешения, поскольку безвреден»76  77. 323
«Полюбуйтесь, какие дремучие патенты, относящиеся к медицине, выпускает наш "Роспатент".
Патент № 2983239 "Симптоматическое лечение заболеваний с помощью осиновой палочки в момент новолуния для восстановления целостности энергетической оболочки организма человека".
Патент № 2139107 "Преобразование геопатогенных зон в благоприятные на огромных территориях путем использования минералов положительного поля" (выделено мной. — С. X.)»11.
Рассказанным выше феномен откровенного жульничества от науки в России це исчерпывается, год от году этот феномен приобретает все менее обозримые масштабы:
«По словам академика [Э. П.] Круглякова, таких проектов (вроде торсионного проекта. — С. X.) — десятки. Так, в 1992 году президентом Борисом Ельциным был подписан указ на выделение 150 млн рублей на разработку способа выделения энергии из гранита (выделено мной. — С. X)»78.
«Ещё один "светоч науки", В. С. Петросян (выделено мной. — С. X.), основоположник «гравитоники— единой физики", являющейся "теоретическим базисом новой науки", президент "Академии новой теоретической науки"— "Академии Гравитоники", пробился в Правительство РФ с предложениями начать изучение новой научной картины мира, созданной в нашей стране: гравитоники — единой физики (основ субпротонной, субэлектронной и субфотонной физики, единой теории ядра и т. д.).
Читатель, видимо, догадался, что здесь мы опережаем весь мир на десятки лет. Согласно Петросяну, "единой фундаментальной истинно элементарной частицей, из которой состоят все остальные элементарные частицы, является электрон (позитрон)...". В свою очередь, электрон (позитрон) "состоит из гигантского количества мельчайших субчастиц нижнего уровня" — П-гравитонов. На основе новой "единой физики" г-н Петросян обещает правительству манну небесную от субпротонной энергии с высвобождением "гигантской энергии, не сопоставимой с энергией атомного ядра", до управления процессами гравитации с созданием и применением передового транспорта на основе гравилетов (гравипланов)... он издал "Единый курс физики" в трех томах (Москва, "Гравитоника", 2002-2005 гг.) и привлек блестящих российских ученых, имеющих мировую известность. Авторский коллектив трехтомника выглядит следующим образом: "Петросян В. С. при участии академиков РАН Андреева А. Ф., Беляева С. Т., доктора физ.-мат. наук Болотовского Б. М., академиков РАН Гинзбурга В. Л., Осипъяна Ю. А.". В третьем томе к указанным авторам добавлен выдающийся американский физик проф. Ш. Л. Глэшоу. Всем перечисленным ученым
В. 	С. Петросян выражает благодарность "за участие в разработке единой теории". Более того, он заявляет, что "Академия Гравитоники будет работать в тесном сотрудничестве с Российской академией наук". И далее: "...все мои соавторы из Российской академии наук, наши результаты основаны на высоких достижениях РАН и мировой науки, и я рассматриваю Академию новой теоретической науки, ‘Академию Гравитоники ’ как ассоциированного члена Российской академии наук" (текст не очень гладкий, но это точная цитата из высказывания В. Петросяна) (всюду до сих пор курсив авторов Предисловия. — С. X.)...
...Увы, РАН вынуждена отмежеваться от такой «чести». Опрос ученых, которых В. Петросян явочным порядком подключил к разработке и созданию "единой
76 Кругляков Э. П. 2006. Там же.
77 Кругляков Э. П. 2007. Там же. С. 13.
78 Петрик и лженаука // Новая газета. 24.08.2011.
ЮЛ. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
физики" и к созданию трехтомника, показал: никто из них ничего не знает ни о Петросяне, ни о единой физике (выделено мной. — С. X.). Мы не могли задать те же вопросы недавно скончавшемуся академику Ю. А. Осипьяну, зато удалось выяснить, что никакой «Осипъяновской комиссии», занимавшейся «концепцией учебной программы единого курса физики» (последние два раза выделено авторами Предисловия. —
С. 	X.), в которую входили перечисленные выше ученые, никогда не существовало. Всё это ложь (выделено мной. — С. X)»79.
«В последние годы лженаука превратилась в хорошо организованную силу, обладающую немалыми финансовыми возможностями. К примеру, Международная академия информатизации регулярно проводит свои форумы в Государственном Кремлевском дворце. Редкая научная конференция может себе позволить нечто похожее»80.
«Лженаука во всех ее мыслимых и немыслимых обличьях сегодня свободно гуляет по России. Разумеется, речь идет не об отдельных наивных "открытиях” фантазеров- одиночек. Современное околонаучное шарлатанство стало системным явлением, по большей части организованным, имеющим свои фирмы, центры и даже "академии". В нашей сегодняшней действительности эти "ученые" чувствуют себя, как рыба в воде. Обманывают стариков, выдавая всевозможные пустышки за панацею. Больные люди поддаются бессовестной рекламе, размещаемой в различных СМИ, и покупают приборы, основанные на несуществующих в природе эффектах. Околонаучные шарлатаны обманывают бизнесменов и государственные предприятия, обещая им тепловые приборы с КПД 150, 300 и даже 1000 процентов! Конкретная цифра зависит от наглости "авторов". Нарушение закона сохранения энергии их не смущает (выделено мной. — С. X)»81.
10.1.2. 	Псевдонаука внешнего по отношению к науке
происхождения: наступление на науку эзотерики, мистики и откровенного мракобесия
Во избежание недоразумений я считаю должным предварить этот и следующий разделы констатацией своей уже упоминавшейся в этой книге нерелигиозности и своего неверия в какие бы то ни было высшие / трансцендентные силы и явления.
Говоря в этом разделе о нешуточном давлении, оказываемом сегодня на науку и общество эзотерическими учениями и практиками, мы, может быть, не совсем корректно и не особо вдаваясь в тонкости их различения, охватываем этим термином магию, мистицизм, колдовство, ша'манизм, хиромантию, алхимию, астрологию, каббалу, теософию, суфизм и т. д. Всё это представляет собой различные формы знания, но знания, принципиально отличающегося от научного отношением к иррациональной по своей природе вере. Конечно, как говорилось в преамбуле к разд. 10.1, мышление ученых, как и всех людей, в своей основе также базируется на иррациональной вере, на предзнании (неявном знании), однако ученые стремятся минимизировать влияние этого фактора на создаваемый
79 Предисловие Редколлегии // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009. С. 6-7.
80 Кругляков Э. П. 2004. Там же. С. 13.
81 Предисловие Редколлегии. 2006. Там же. С. 3.


ими продукт, по мере сил его объективизируя. Эзотерику же характеризует установка на веру как «законную» основу знания:
«Эзотерика призывает многое принимать на веру. Не предоставляя доказательств, она обращается к внерациональным или сверхрациональным способам убеждения, избирает жанр суггестивной82 нарративы83  84, опирается на легенды и предания, свидетельства исторического повествования, привлекая на свою сторону все большее и большее число сторонников. Последователи герметических учений верят в непосредственное влияние произносимой мистической формулы на природу вещей, т. е. признают, что произносимое слово само по себе обладает способностью и свойством влиять на естественное течение событий. На этом воззрении основывалась и магия всех язы-
К4
ческих народов» .
Подчеркнем, что наука выросла из эзотерического знания, долгое время оставаясь с ним неразрывно связанной; отделение научного знания от эзотерического началось уже в Новое время (ХУИ-ХУШ вв.):
«...древневосточное эзотерическое знание, включавшее в себя наряду с сакральномифологическими представлениями, теологическими представлениями, теологическими доктринами и оккультными дисциплинами также и элементы космологии, астрономии, математики, химии и т. д., по-видимому, следует рассматривать в качестве важнейшего источника формирования теоретической науки... Но это означает, что возникшие на его основе ранняя древнегреческая философия и теоретическая математика носили сугубо сакральный характер и в принципе не могли ориентироваться на какие-то иные формы обоснования (выделено мной. — С. Л".)»85.
«Имена великих изобретателей и исследователей (Пифагор, Альберт Великий, Агриппа, Парацельс, [Дж.] Бруно, Роджэр Бэкон, [И.] Кеплер, [И.] Ньютон и др.), безусловно, заслуживают высокий титул ученых. Однако описание их достижений с равным правом может украшать как страницы учебников по истории науки, так и трактаты по эзотерической философии (выделено мной. — С. А)»86.
«До Нового времени наука смешивалась не только с магией и с оккультными дисциплинами, но и с элементами религиозного мировоззрения, поскольку в те времена наука претендовала на целостность мировоззрения, на полноту понимания бытия, включая и сверхъестественное начало. Но к началу XVII в. такое смешение стало особенно неприемлемым, так как представляло собой угрозу как для традиционной религии, так и для возникающей науки. В конце концов, Новое время стремилось к тотальной дифференции во всей культуре, везде в это время остро встает вопрос об отделении ранее всегда выступавших вместе сфер культуры и знания. И особенно острой была проблема автономизации науки и отделения ее от религиозного отношения к миру. И именно механистическое естествознание, которое в это время складывается и у [Г.] Галилея, и у [Р.] Декарта, позволяло это разграничение провести с полной четкостью. Действительно, ведь механистическая наука недвусмысленно определила, что такое естественное как таковое или природа, ставшая предметом этой науки. Религии же и теологии при этом в качестве их привилегии, которую они по праву ни с кем разделять не хотели (тем самым отбрасывались на культурную периферию герметизм и
82 СУГГЕСТИВНЫЙ (от лат. suggestio — внушение) — внушающий, вызывающий собою какие либо представления. — Прим. С. X.
83 НАРРАТИВ (англ, и фр. narrative — рассказ, повествование) — повествование, история или рассказ. — Прим. С. X.
84 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2001. С. 162.
85 Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. М., 1999. С. 173.
86 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2010. С. 226.
ЮЛ. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
возрожденческая натурфилософия), оставалась задача определения Бога или сверхъестественного. При таком четком разделе предметов и компетенций между наукой и религией все формы сознания и знания, которые в него не укладывались, были решительным образом маргинализированы (выделено мной. — С. X)»87.
«В древности, да ещё и лет четыреста назад астрологические гипотезы, то есть предположение о влиянии положения планет, а то и звезд на судьбы человеческие, нельзя было назвать лженаучными, поскольку законы движения планет и их возможное влияние не были известны. Однако позже трудами [Г] Галилея, [И.] Кеплера, [И.] Ньютона и многих других менее известных людей законы движения планет и вообще законы классической механики были установлены. В результате давно уже ясно, что действие планет, не говоря уже о звездах, на человеческий организм ничтожно мало, и ни о какой справедливости гороскопов не может быть и речи (выделено мной. — С. X.)»88.
Отделение научного знания от эзотерического, начавшееся в Новое время, было, однако, слишком резким, различие этих форм знания не носит столь абсолютного характера, как на том настаивали (и до сих пор настаивают многие) ученые: в конце концов, как говорилось в преамбуле к разд. 10.1, обе эти формы знания базируются на иррациональной вере (то ли в нечто трансцендентное, то ли в «научные истины»), на предзнании. Так или иначе, в последние десятилетия наблюдается обратное движение маятника, да еще и с перехлёстом: сегодня происходит все более явное сближение науки и эзотерики, более того — наступление эзотерики на науку, грозящее ей, как вполне обоснованно, на мой взгляд, опасаются многие ученые, потерей собственного лица и деградацией:
«...различные эзотерические мистические учения и практики — их сегодня пытаются истолковать в качестве своего рода научных знаний и описать в наукоподобных терминах»89.
«В последнее время статус эзотерических знаний достаточно укрепился... В современном мире распространение имеют около 30 видов оккультных наук, среди которых наибольшее признание имеет оккультная медицина, а герметизм считается самой древней областью эзотерических знаний (выделено Т. Г. Лешкевичем. — С. X)»90.
«В проблеме соотношения науки и вненаучных знаний имеется особый аспект, который сегодня становится чрезвычайно актуальным при анализе взаимодействия науки и современного обыденного сознания, формируемого массовой культурой. Речь идет о возрождении под видом новых научных направлений различного рода псевдонаучных, эзотерических знаний, а зачастую просто шарлатанства. Пропагандируемые средствами массовой информации, они создают особые состояния массового сознания, разрушая его рациональную составляющую, порождая различного типа нереализуемые ожидания, направления и конфликты (выделено мной. — С. X)»91.
87 Визгин Вик. П. Границы новоевропейской науки // Границы науки. М., 2000. С. 207-208.
88 Гинзбург В. Л. О непонимании в вопросах о лженауке и взаимосвязи науки и религии // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 817.
89 Степин В. С. История и философия науки. М., 2011. С. 416.
90 Лешкевич Т. Г. 2001. Там же. С. 156, 168.
91 Степин В. С. Там же. С. 414.


«Теперь, когда восточная философия стала интересовать достаточно большое число людей, а медитация уже не является объектом насмешек и подозрений, ученые тоже 327 начали воспринимать мистицизм всерьез (выделено мной. — С. X)»92.
«Сами по себе все эти астрологи, спириты и тому подобные мелкие паразиты на духовном теле современной культуры (так у Дж. Холтона. — С. X.) могут вызвать разве что холодное недоумение или снисходительную усмешку, нежели рассматриваться как серьезное общечеловеческое явление. Это так, но всё же мы должны уметь видеть за всем многообразием данного феномена, — который неразрывно связан, помимо всего прочего, еще и с исторической, географической и т. п. безграмотностью, о чем здесь лучше вообще не вспоминать, — нечто такое, что способно внушить нешуточную тревогу, а именно, некий фатальный провал, обморок самосознания современного человечества (выделено мной. — С X)»93.
Чрезвычайно много в наши дни наступающих на науку эзотерики, мистики и откровенного мракобесия на Западе:
«Проблема взаимоотношений науки и паранауки94 неожиданно встала с новой остротой в начале XXI в., когда человечество, окружив себя компьютерами и другими техническими изобретениями, преобразовав свой быт на основе научного знания, казалось бы, давно оставило в прошлом всевозможные формы мракобесия.
Паранаука переживает подлинный ренессанс, причем и в тех культурах, которые всегда характеризовались рациональностью и прагматизмом... В конце [19]70-хгг. ...
К. Саган писал: "Сейчас на Западе (но не на Востоке) наблюдается возрождающийся интерес к туманным, анекдотичным, а иногда и подчеркнуто ложным доктринам, которые, если бы [они] были правдивыми, создали бы более интересную картину вселенной, но, будучи ложными, выражают интеллектуальную неаккуратность, отсутствие здравомыслия и траты энергии в ненужных направлениях"95. Образцы подобных доктрин, перечисляемые К. Саганом: астрология, учение об аурах, парапсихология, мистицизм и т. п.
...В конце [19]80-х гг. в цитадели Силиконовой долины— в штате Калифорния— профессиональных астрологов было больше, чем профессиональных физиков*6. А в 1990- е гт. астрологические прогнозы печатали 90 % американских газет, в то время как материалы, посвященные науке и технике, — лишь 10 %97 (выделено мной. — С. X.)»98.
Акад. Н. А. Платэ: «В мире ситуация не лучше, чем у нас. В 2002 г. я был на Генераль- ной ассамблее Международного совета научных союзов. Вроде высшая научная организация, объединяющая многие десятки научных союзов и национальных академий. На ассамблее принимался меморандум о том, что есть наука (ее называли real science) и что есть народная наука (folk science). Апологетами последней выступили представители развивающихся стран — Зимбабве, Мадагаскара, Нигерии и прочих. Они пытались, например, утвердить положение, согласно которому оккультизм является предметом изучения для научных работников... ассамблея проголосовала за то, чтобы оставить в меморандуме термин folk science (выделено мной. — С. X.)»99.
92 Капра Ф. Дао физики. СПб., 1994. С. 5.
93 Холтон Дж. Что такое «антинаука»? // В защиту науки. Бюлл. № 4. 2008. С. 34.
94 Термин «паранаука» используется здесь А. В. Юревичем практически в том же расширительном смысле, какой мы вкладываем в термин «псевдонаука» (см. начало разд. 10.1). — Прим. С. X.
95 Sagan С. The Dragons of Eden. New York, 1977. P. 247.
96 Филатов В. П. Научное познание и мир человека. М., 1989.
97 Там же.
98 Юревич А. В. Экономика эзотерических «знаний» // В защиту науки. Бюлл. № 8. 2011. С. 90.
99 Обсуждение в Президиуме РАН статьи Э. П. Круглякова // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 26.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
«...штрих из сегодняшней жизни алхимии. В Штутгарте— центре немецкой автоиндустрии под эгидой Даймлер—Бенца собирается международный алхимический конгресс. Полторы сотни высококвалифицированных представителей черной и белой магии из Западной Европы и США заседают на горе Киннесберг, чтобы рассеять вульгарное представление об алхимии и обосновать ее научный характер. Среди тем докладов — "Влияние зеленой звезды", "Крапива в поле напряженности между микро- и макрокосмом" и т. п. Оккультные науки не исчезли бесследно в астрономии, физике и химии, но зарезервировала себе прочное место в культуре (выделено мной. — С. X)»100.
«...я... сошлюсь... на... доклад советника президента США по науке Д. А. Бромлея, представленный в Конгресс и озаглавленный: "На пороге 2000 года: мировое первенство". В нем отмечается, что научная грамотность американского общества находится на следующем уровне: половина опрошенного взрослого населения не знает, что Земля обращается вокруг Солнца за 1 год. По результатам других исследований... стало известно, что менее 7 % взрослых американцев обладают некоторым эталонным уровнем научной грамотности в широком смысле этого понятия; только 13 % обладают, по крайней мере, минимальным уровнем понимания смысла и целей научного познания; зато целых 40 % не согласны с утверждением, что астрология — это вообще не наука... Для почти 30 % всех высших школ США типичной является ситуация, когда курс физики вообще не включен в учебную программу. Только 20 % всех выпускников университетов США прошли какой-либо курс физики... В Америке конца XX века отнюдь не наука, а религия, как и во времена пилигримов XVII века, остается, судя по всему, наиболее влиятельной силой как в частной, так и в общенациональной жизни... Около одной трети взрослого населения.,, верит в воскрешение; более половины — верят в возможность повседневных чудес благодаря молитве; 60% — заявляют, что верят в буквальное существование Ада для проклятых (выделено мной. — С. X)»101.
Не меньше, если не больше, эзотерики и прочей псевдонауки в современной России:
«Паранаука (в нашей терминологии — псевдонаука. — С. X.) нашла благодатную почву и в современной России.
А. Г. Ваганов констатирует, что сейчас "удельный, если так можно сказать, уровень ‘мракобесия’, что в США, что в ЕС (Европейском союзе. — С. X.), что в России, примерно одинаковый"102. Вместе с тем справедливо отмечается, что "псевдонаука всех мастей широко распространена и на Западе, но там ей противостоят хорошо организованная научная общественность и активная пропаганда достижений реальной науки в средствах массовой информации"103. Т. е. разница между "уровнем мракобесия" современного российского и западного общества всё же есть, и она не в нашу пользу. По данным Всемирной организации здравоохранения, в современной России насчитывается около 800 тыс. астрологов, экстрасенсов, колдунов, прорицателей и прочей подобной публикиш, денежный оборот которой, по подсчетам депутатов ГД, составляет порядка 2 млрд долл, в год, причем есть основания полагать, что эта сумма занижена.
Проведенный в 1992 г. в Петербурге опрос продемонстрировал, что 36 % жителей этого города верили в астрологию, 43 % — в сглаз, 12,7 % — в полтергейст,
100 Касавин И. Т. Миграция. СПб., 1999. С. 149.
101 Холтон Дж. Там же. С. 49, 53.
102 Ваганов А. Г. Научно-популярная литература и престиж науки в обществе // Наука. М., 2007. С. 66.
103 Предисловие Редколлегии // В защиту науки. Бюлл. № 1.2006. С. 5.
104 На 2011 г в России было около 400 тыс. ученых <http://isterligov.blogspot.ru/2013/
/08/йе-У8-ЬеаёсоиМ.Мт1>. — Прим. С. X.


8,2 % — в магию, причем легковерие оказалось в наибольшей степени свойственным не старушкам, а молодежи... В 2000-е гг. уже приводились данные о том, что вуфо- 329 логические, астрологические, паранормальные мифологемы верит около 80 % россиян105. В 2010 г. опрос "Левада-Центра" показал, что к эзотерикам когда-либо обращались 20 % наших сограждан, в то время как к профессиональным психологам — лишь 10 %. На нашем телевидении практически отсутствуют программы, посвященные науке, зато существует множество программ, посвященных экстрасенсам, магам, астрологам... Наши газеты пестрят рекламой соответствующих услуг: "сниму порчу", "приворожу любовника", "верну мужа за полчаса". В книжных магазинах напротив секций философской или социологической литературы располагаются секции литературы астрологической. И даже когда читаешь такое уважаемое издание как "Аргументы и факты", возникает впечатление, что наука вообще не нужна: достаточно отправить на Тибет экспедицию т. н. "профессора Мулдашева", который найдет там и пришельцев из Космоса, и Снежного человека, и средство для обеспечения бессмертия, и вообще всё, что угодно.
Паранаука сейчас пронизывает все сферы нашей жизни, причем и те, которые традиционно считались строго рационалистическими (выделено мной. —
С. X.)»106-
«Похоже, мы всё больше погружаемся в пучину средневековой дикости. Ощутимый вклад в это дело вносят электронные СМИ. К кампании оболванивания людей подсоединились крупнейшие телеканалы... В утренние часы вы обязательно можете присутствовать на беседах ведущих программу с астрологами, экстрасенсами, сомнительными целителями и узнать много полезного о вампирах, бесах,. инопланетянах, продолжающих умыкать землян, о полтергейстах и т. д. Вам расскажут о "положительной энергетике" всевозможных амулетов, о "негативной энергетике" патогенных зон (впрочем, утренние передачи не исключают возможности встречи с упомянутыми персонажами в другие часы) (выделено мной. — С. X)»107.
«Апофеоз одичания продемонстрировала Ангелина Малаховская из того же института (НИИ промышленной и морской медицины, Санкт-Петербург. — С. X.). Ее длительные "исследования" показали высокую эффективность крестного знамения (выделено оба раза мной. — С. X.), которое убивает патогенные микробы (кишечные палочки и стафилококки) в водопроводной воде, воде рек и озер, причем намного эффективней, чем современные дезинфицирующие приборы электромагнитного излучения. Сравнение образцов воды до и после освящения показало: если прочесть над сосудом "Отче наш" а затем осенить воду крестным знамением, то количество вредных бактерий уменьшается в сто с лишним раз. "Спектрографы показывают, что у освященной воды в несколько раз увеличивается оптическая плотность. Жидкость как бы различает смысл произносимых над нею молитв и хранит его" (выделено авторами Предисловия. — С. X.)».
Откровенно говоря, большего глумления над наукой видеть еще не приходилось»108  109.
«Несколько лет назад в НИИ МВД прошел научно-практический семинар, на котором среди прочих обсуждались методы определения преступников с помощью астрологии,
109
ясновидения и лозоходства» .
105 Ваганов А. Г. Там же. Ваганов ссылается здесь на работу: [Клюев Н. Н. Россия на экологической карте мира // Вестник РАН. 2002. Т. 72. № 8. С. 698-705]. — Прим. С. X.
106 Юревич А. В. Там же. С. 90-91.
107 Предисловие Редколлегии // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009. С. 2.
108 Предисловие Редколлегии // Там же. № 4. 2008. С. 8.
109 Кругляков Э. П. Чем угрожает обществу лженаука? // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 9.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
«Капитан первого ранга А. С. Бузинов "обслуживал" своими военными астроло- 330 гическими прогнозами Генеральный штаб. При Минобороны существовала (может
быть, существует и сегодня) в / ч 10003, где до недавнего времени военные экспериментировали... с колдунами (выделено мной. — С. X)»110.
«В Министерстве по чрезвычайным ситуациям создана лаборатория экстрасенсов. .. При том же Министерстве обороны создан Центр экстремальной медицины. На первый взгляд такая акция выглядит разумно. Однако послушаем начальника управления центра профессора П. Шалимова: "Мы тестируем заряженную воду, изучаем ауру человека". Заместитель начальника службы безопасности президента генерал Г. [Г.] Рогозин помимо выполнения основных обязанностей занимался астрологическими прогнозами, оккультными науками и т. д. В конце 1998 года г-н Рогозин на основе анализа пророчеств Нострадамуса предсказал начало ядерной войны в июле- августе 1999 года. К счастью, сегодня этого человека в окружении президента нет (выделено мной. — С. X.)»111.
«Народ... наш доверчив, пьет "заряженную" [А. В.] Чумаком воду, ест такие же газеты, прикладывает к ранам фотографии целительницы Феклы, и запоем читает Елену Блаватскую, Рерихов, Даниила Андреева и других обиндусившихся русских»112.
«Укажем... на... монографический сборник статей113, претендующий на сугубую научность. Он интересен тем, что в нем продолжена традиция инструментального исследования "колдунов". Профессор... К. Г. Коротков изучает "таинственные" способности печально знаменитого А. В. Чумака, который фигурирует в качестве исследователя! Книга производит крайне тягостное впечатление. Главный редактор и автор большинства статей в сборнике [проф. Коротков], называющий себя физиком, занимается газоразрядной визуализацией "ауры", всерьез пишет о "Верховном духе" и "Тонком мире", верит в медиумизм и изучает "таинственный фактор X’ записного телевизионного шарлатана, "заряжавшего" своим "биоэнергетическим полем" воду на столе телезрителей (выделено мной. — С. X.)»114.
10.1.3. 	Псевдонаука промежуточного по отношению к науке происхождения
10.1.3.1. 	Всё более частые попытки сопряжения научной и вненаучных форм знания
Поскольку, как говорилось в преамбуле к разд. 10.1, и наука, и псевдонаука— осознанно или неосознанно, считая это нормальным или нет,— базируются на иррациональной вере, на предзнании, постольку граница между ними размыта:
110 Кругляков Э. П. Современная лженаука — порождение невежества и коррупции // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009. С. 25.
111 Кругляков Э. П. Почему опасна антинаука? // Здравый смысл. 2002. № 1(22). С. 6.
112 Корочкин Л. И. Неолысенковщина в российской биологии // В защиту науки. Бюлл. № 3. 2008. С. 62.
113 От эффекта Кирлиан к биоэлектрографии. СПб. 1998.
114 Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 15.


«...граница между научным и вне-научным знанием оказалась достаточно размытой... гибкой, скользящей, исторически изменчивой. Наше представление о науке и научно- 331 сти исторически условно, оно меняется и будет меняться»115.
«Познание не ограничено исключительно сферой науки, те или иные формы знания существуют и за ее пределами. Полная и всеобъемлющая демаркация — разграничение науки и ненауки — не увенчалась успехом»116.
«Майкл Полани... полагал, что... [искусству] познавательной деятельности нельзя научиться по учебнику. Оно (как это предполагается и в восточном знании. — С. X.) передается лишь в непосредственном общении с мастером — от учителя к ученику»117.
В разд. 9.9 был сформулирован и другой тезис, развитый затем в преамбуле к разд. 10,1,— что научная форма знания не только возникла из вненаучных, но и продолжает базироваться на них. Более того, вопреки резко негативному отношению большинства ученых к феномену, который обозначается нами как псевдонаука, миры науки и псевдонауки непрерывно переходят друг в друга; мир псевдонауки, или мир ненаучных форм знания, — это тот бэкграунд, тот питательный бульон, в котором варится наука, из которого она во многом черпает свои идеи и куда многие из них отправляет на «хранение».
Поэтому нет ничего удивительного в том, что, как уже говорилось в разд. 5.4, во второй половине XX в. философы науки в своей массе стали гораздо мягче, чем это было прежде, относиться к не(вне)научным формам знания. Более того, пришли к выводу о правомерности и необходимости самого тесного их взаимодействия:
«...общим основанием, могущим послужить сближению науки и эзотеризма, является сама активно-деятельностная природа отношения к миру как в эзотеризме, так и в науке... И наука, естествознание (как знание естества, диалог с природой), и эзотерика (как учение о тайных законах универсума) по сути своей являют две разновидности противостояния стихиям мироздания. Каждая на свой лад пытается обуздать, покорить и освоить неопределенность бытия (выделено Т. Г. Лешкевичем. — С. X.)»118.
«...наука должна начинать с мифов и с критики мифов; она должна начинать не с совокупности наблюдений и не с придумывания тех или иных экспериментов, а с критического обсуждения мифов, магической техники и практики (выделено мной. —
С. X.)»119.
«...разделение науки и не науки не только искусственно, но и вредно для развития познания. Если мы действительно хотим понять природу, если мы хотим преобразовать окружающий нас физический мир, мы должны использовать все идеи, все методы, а не только небольшую избранную их часть (выделено П. Фейерабендом. — С. X.)»120.
«Религия и наука — две неразрывно связанные стороны, или фазы, одного и того же полного акта познания... Во взаимном усилении этих двух всё еще антагонистических
115 Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2009. С. 39, 51.
116 Лешкевич Т. Г. 2010. Там же. С. 223.
117 Гришунин С. И. Философия науки. М., 2009. С. 135-136.
118 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2001. С. 164.
119 Поппер К. Р. Предположения и опровержения // Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 267.
120 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 463.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
сил, в соединении разума и мистики человеческому духу самой природой его развития предназначено найти высшую степень своей проницательности вместе с максимумом своей жизненной силы (выделено мной. — С. X)»121.
«Верующий ученый не отрицает ни одного закона, открытого наукой. Он убежден, что эти законы даны природе Богом, и его обязанность — изучать их. Но, добавляет он, Бог способен в любой момент отменить им же данные законы, т. е. совершить чудо. Именно таким чудом является, с его точки зрения, спасение. Наука способна своими методами установить факт чуда: например, факт "хождения по водам", возможный только после отмены закона Архимеда... научными методами до сих пор не установлено ни одного факта чуда (выделено Г. Д. Левиным. — С. X.)»122.
«В XXI веке человечество придет не только к необходимости интеграции науки, но и к интеграции различных способов построения человеком Мира: мифа, религии, философии, математики, науки, литературы, искусства»123.
«Вообще, нет смысла говорить о противостоянии науки и религии... XXI век будет отмечен перестройкой взаимоотношения науки и религии, которую я называю "выбором между антропной и кармической перспективами". Антропная перспектива связана с основными религиями Запада. В результате ее секуляризации в XIX в. возник позитивизм, отождествляющий социологию с религией гуманизма. Кармическая перспектива связана с основными религиями Востока, а также с эпикурейством на Западе. Ее секуляризованной формой в XX в. стал неодарвинистский синтез, проложивший себе путь в более широкие сферы нормативной мысли... я отстаиваю новое утверждение антропной перспективы, показывая, как возможно объединение монотеистов и позитивистов с целью восстановления коллективного проекта человечества. Решающий момент этой стратегии состоит в том, чтобы считать участие в науке гражданским долгом, если не (а ля [О.] Конт) религиозным служением (выделено мной. — С. X.)»124.
Многие ученые125 и некоторые философы науки относятся к идее объединения научной и вненаучных форм знания по-прежнему негативно:
«Мне кажется, что проекты "христианской физики” и "христианской психологии" заслуживают рассмотрения по двум основаниям. Во-первых, они справедливо обращают наше внимание на ограниченность современных научных представлений о природе и человеке. Во-вторых, они еще раз напоминают об ограниченности науки вообще как способа постижения реальности и взаимодействий. Вместе с тем попытки в рамках этих проектов соединить в некое единое целое христианскую религиозную онтологию и научный способ исследования представляются мне не просто фактически неудачными, но неверно ориентированными в принципиальном отношении (выделено мной. — С. X.»126.
Тем не менее, в последние десятилетия, как уже рассказывалось в разд. 10.1.2, де-факто активно происходит все более явное сближение научной и вненаучных форм знания, причем, с участием самих ученых и за¬
121 Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1987. С. 223.
122 Левин Г. Д. Критерии истины // Философия науки. Вып. 15. М., 2010. С. 70-71.
123 Егоров В. С. Постнеклассическая наука и современное миропонимание // Синергетическая парадигма. М., 2003. С. 73-74.
124 Фуллер Ст. Антропная и кармическая альтернатива // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. №4. С. 181-182.
125 См., например: Гинзбург В. Л. Вера в Бога несовместима с научным мышлением // Поиск. 1998. № 29-30.
126 Лекторский В. А. Там же. С. 61.


частую на территории самой науки, о чем в разд. 10.1.2 речи не было. Научное знание всё чаще явным образом сопрягается с его (знания) вненаучными формами, что возвращает состояние нерасщепленности научной и вненаучных форм знания, характерное для веков, предшествовавших Новому времени (см. разд. 10.1.2), но теперь уже это сопряжение осуществляется учеными вполне сознательно (до Нового времени специфичность научного знания не сознавалась) и на базе современных научных представлений (поскольку живущим сегодня ученым ментальный мир веков наших предков попросту недоступен):
«...в наше время наблюдается не нарастающий разрыв науки с традиционной религией, а скорее попытка оформления их нового союза. Границы науки становятся "прозрачными" и по отношению к оккультным течениям, как это уже было в XVI и начале XVII в. Но теперь герметизм передает науке не импульс к практической направленности, провоцирует не активизм и прагматизм знания, а скорее, напротив, созерцательность и самоуглубленность, заботу о самосовершенствовании, о духовном единстве с природой и космосом, который снова, как у герметиков и платоников, начинают мыслить как целостный живой организм, включающий человека. В отношениях с религией, как мы заметили, также происходят процессы, ориентированные противоположным образом, чем это имело место в конце Ренессанса и в начале Нового времени. Если тогда религия отдалялась от науки, то теперь она скорее приближается к ней, если прямо и не входит в нее (что также как тенденция имеет место)727. Если тогда сама наука стремилась взять на себя функции религии, то теперь они снова возвращаются ей. Если в XVII в. речь шла о том, как за счет традиционной религии дать место науке как новому лидеру в целостном культурном ансамбле, то теперь речь идет о том, как, не потеряв ценности науки как цивилизационно значимого познания, вернуть роль высшего культурообразующего начала традиционной религии, возможно, с ее трансформацией, с поворотом к нуждам и проблемам времени (выделено мной. — С. X.)»127  128.
«...различные эзотерические мистические учения и практики — их сегодня пытаются истолковать в качестве своего рода научных знаний и описать в наукоподобных терминах»129.
«...хотя я убежден в неоспоримости естественнонаучной истины в своей сфере, мне все же никогда не представлялось возможным отбросить содержание религиозной мысли просто как часть преодоленной ступени сознания человечества — часть, от которой в будущем все равно придется отказаться. Так что на протяжении моей жизни мне постоянно приходилось задумываться о соотношении этих двух духовных миров, ибо у меня никогда не возникало сомнения в реальности того, на что они указывают (выделено мной. - С. X)»130.
«...пытаясь обосновать антагонизм науки и религии, В. Л. Гинзбург131 не заметил или проигнорировал работы по той же проблеме других ученых, своих зарубежных коллег, в том числе А. Эйнштейна, П. Дирака, Е. Вигнера. А работы эти со всей очевидностью
127 Укажем только некоторые работы такого рода: Панин Д. М. Теория густот. М., 1993; Рязанов Г. В. Путь к новым смыслам. М., 1993; Гриб А. А. Космология: современность и древность // Исследования по истории физики и механики. 1993-1994. М., 1997. С. 160— 171. — Прим. Вик. В.
128 Визгин Вик. П. Границы новоевропейской науки: модерн / постмодерн // Границы науки. М., 2000. С. 225-226.
129 Степин В. С. История и философия науки. М., 2011. С. 416.
130 Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С. 328.
131 Гинзбург В. Л. 1998. Там же. — Прим. С. X.
ЮЛ. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
свидетельствуют о своеобразной ментальной революции, происходящей в науке.
Подробно на основании оригинальных трудов выдающихся ученых генезис религиозных мотивов в самой сердцевине науки — теоретической физике — осветил в историко-научном исследовании В[л]. П. Визгин132.
Историкам физики широко известны выводы В. Гейзенберга о том, что "ещё в пифагорейской школе была установлена взаимосвязь между религией и математикой, которая с того далекого времени оказывала сильнейшее влияние на человеческое мышление, и что пифагорейцы впервые осознали творческую силу математики"133. Каждый из корифеев науки нового времени — [И.] Кеплер, [Г.] Галилей, [Р.] Декарт, [Г. В.] Лейбниц, [И.] Ньютон — подчеркивали, причем в самых возвышенных выражениях, идею о божественной математичности мира134. С начала XIX в. возникает новая волна пифагорейско-платоновской традиции. Особенно это касается разработки математически изощренных релятивистских и квантовых теорий. К проблеме о вмешательстве в мироздание разумных сил обращаются и физики — А. Зоммерфельд, В. Гейзенберг, М. Борн, П. Дирак. Е. Вигнер, А. Эйнштейн, и математики — Д. Гильберт. Г. Минковский, Ф. Клейн, а затем Н. Бурбаки. Во многих работах этих ученых напоминается платоновское выражение о том, что Бог является выдающимся геометром, а природа— лучшим математиком, чем мы (выделено мной. — С. X)»135.
«Связь восточной философии и открытий современной физики показана в работах Ф. Капра "Дао физики"136 и Г. Зукава "Танцующие мастера Ву Ли"137.
Ф. Капра... пишет о том, что современная наука преодолевает ограниченности картезианского принципа и возвращается к мифологической идее единства и взаимосвязи всех явлений, открывая тем самым динамическую природу Вселенной. "Современная физика предлагает нам тип мировосприятия, значительно напоминающий мистическое мировосприятие всех времен и традиций"138. Квантовая теория открывает фундаментальную целостность мира на микроуровне, где царствуют мифологические законы метаморфоз и единства противоположностей. Таким образом, миф в современной культуре играет роль того резервуара идей и представлений, обращаясь к которому наука обогащает собственное содержание (выделено мной. — С. X)»139.
«...параллели с восточными мистическими учениями обнаруживаются не только в физике, но и в биологии, психологии и других науках»140.
«Самое последнее обновление или подтверждение научного статуса астрологии
связано с интересной концепцией Л. Гумилева, связывающей ритмы человеческой истории с ритмами космической активности в "ближнем космосе". Подобные идеи содержатся и в теории А. [Л.] Чижевского (выделено мной. — С. X.)»141.
132 Визгин Вл. П. Об эмоциональных предпосылках, без которых нельзя было успешно исследовать законы природы // Историко-математические исследования. 2-я сер. Вып. 4(39). М., 1999. С. 343-352.
133 Цит. по: Визгин Вл. П. Там же. С. 343. —Прим. В. К.
134 Наши аргументы против тезиса о непостижимой эффективности математики см. в разд. 9.5.3.3.2. — Прим. С. X.
135 Кузнецов В. И. Из исторического опыта науки // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 814.
136 Капра Ф. Дао физики. СПб., 1994. — Прим. С. X.
137 Zukav G. The Dancing Wu Li Masters. New York, 1979. —Прим. С. X.
138 Капра Ф. Там же. С. 14.
139 Галанина Е. В. Мифичность как свойство современного научного познания // Проблема истины в философии и науке. Томск, 2008. С. 33.
140 Капра Ф. Там же. С. 8.
141 Лешкевич Т. Г. 2001. Там же. С. 156.


«...среди множества религий и идеологий я нашел себя в той мистической традиции, к которой принадлежал Маймонид142... Основная черта маймонидовой мисти- 335 ки— синтез религии (иудаизма) и науки (греческой философии)... Основной труд Маймонида "Путеводитель колеблющихся" обычно толкуют как попытку синтеза основ иудаизма и философской техники Аристотеля (выделено мной. — С. X.)»143.
«...мы ограничились конспективным обзором работ автора (М. И. Штеренберга.—
С. X), посвященных возможному синтезу [науки и религии]. Но, естественно, автор не одинок в этой тематике. Из известных нам и весьма содержательных работ в этой области, безусловно, следует упомянуть работы Ю. И. Кулакова, показавшего, что законы физики — суть частные случаи реализации одной общей программы144. К наиболее иерархически высокой программе он, так же как это делали Пифагор и Плотин, относит ^и законы математики145. О том же говорят и работы Г. Г. Длясина, показавшего, что в построении различных древних и современных алфавитов, таблицы Менделеева и аминокислот, из которых построены все организмы, заложены одни и те же принципы146. Всё это говорит не только о законах слепой материи, но и о работе Разума, создавшего эти законы и творчески ими оперирующего в процессе создания программ.
Все это порождает надежды, что осознание человека как сотворца Создателя Вселенной окажется плодотворным... для развития науки (выделено мной. — С. X.)»147.
Эзотерические мотивы проникают иногда в самую ткань научных теорий незаметно для разрабатывающих их ученых, как это случилось, к примеру, с рассмотренной в разд. 3.1.2.5 и 3.3 (на мой взгляд, ошибочной) физической концепцией, согласно которой внутри элементарных частиц могут скрываться космические макромиры:
«Представления о том, что всякая частица содержит в себе все остальные, не соотносятся с обычным пространством и временем. Они описывают реальность, которая, подобно реальности Будды, имеет свои собственные законы... так как непосредственное восприятие четырехмерного мира пространства-времени нам недоступно, мы едва ли способны представить, что каждая отдельная частица может содержать внутри себя все остальные частицы и одновременно быть составной частью каждой из них (выделено мной. — С. X.). Как это ни странно, Махаяна148 по этому вопросу придерживается точно такого же мнения: "Когда одно противопоставляется всем остальным, оно воспринимается как нечто пронизывающее их всех до одного и, в то же время, содержащее их всех”149 (выделено Ф. Капрой. — С. X.)»150.
Впрочем, данный случай лишь подтверждает тот высказанный в преамбуле к разд. 10.1 тезис, что ненаучные формы знания — это тот бэкграунд, тот питательный бульон, в котором варится наука и из которого она во многом черпает свои идеи.
142 МАЙМОНИД (Моше бен Маймон, 1135-1204)— философ-талмудист, врач и систематизатор еврейского Закона.
143 Рязанов Г. В. Путь к новым смыслам. М., 1993. С. 14.
144 Кулаков Ю. И. О новом виде симметрии, лежащем в основе теории феноменологического типа // Докл. АН СССР. 1971. Т. 201. № 3. С. 570-573.
145 Кулаков Ю. И. Синтез науки и религии // Вопросы философии. 1999. № 2. С. 142-153.
146 Длясин Г. Г. Азбука Гермеса Трисмегиста. Мая, подобно реальности Будды, и.,
1998.
147 Штеренберг М. И. На пути к синтезу науки и религии // Истина и благо. М., 2002. С. 232.
148 МАХАЯНА — одно из двух основных направлений буддизма. — Прим. С. X.
149 Suzuki D. Т. The Essence of Buddhism. Kyoto (Japan): Hozokan, 1968. P. 52.
150 Капра Ф. Там же. С. 272-273.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
336
10.1.3.2. Парапсихология и идея биополя
Внутри самой науки существует направление, называемое парапсихологией и изучающее явления, которые связаны с человеческой психикой и, как здесь считается, неким особым биополем и их проявлениями (телепатия, телекинез, телепортация, экстрасенсорика и пр.) и о самом существовании которых (включая биополе) ученые до сих пор ожесточенно спорят — то ли они есть, то ли их нет.
Вот как выглядят козыри сторонников реальности парапсихологиче- ских явлений:
«В 1961 г. известный американский обозреватель Джон Стивенсон писал: "Западному миру пришлось пересмотреть свое мнение о науке в СССР за последние годы. Второе событие, на этот раз связанное не с завоеванием космоса, а скорее всего с природой самого человека, придется приписать советской науке". Речь шла о работе исследовательской парапсихологической лаборатории, организованной в тогдашнем Ленинградском университете под руководством профессора Л. Л. Васильева по исследованию телепатии151. В 1968 г. в Академгородке Новосибирска была успешно выполнена обширная программа по телепатии. На заседании комиссии по экспертизе парапсихологических явлений участвовал (стиль! — С. X.) весь цвет отечественной психологии: А. Лурия, А. Любоевич, В. Небылицин, В. Зинченко и др. В журнале "Вопросы психологии" (правильно: "Вопросы философии"152. — С. X.) за 1973 г. в статье "Парапсихология: фикция или реальность?", подписанной выдающимися психологами В. [П.] Зинченко153, А. [Н.] Леонтьевым154, Б. [Ф.] Ломовым155 и А. [Р.] Лурия156, была сформулирована позиция: "Феномен есть. Канал связи неизвестен. Любители могут искать!"...
В конце семидесятых годов в Москве под руководством А. [Г.] Спиркина157 стала работать секция по биоэнергетике. В 1986-м ее возглавил В. [П.] Казначеев158. Подоб-
151 Винокуров И. В., Гуртовой Г. К. Психотронная война. М., 1993. С. 151.
152 Зинченко В. П. и др. Парапсихология: фикция или реальность // Вопросы философии. 1973. №9. С. 128-136.
153 ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ ЗИНЧЕНКО (1931-2014) — советский и российский психолог, один из создателей инженерной психологии в России. Д-р псих, наук (1967), действительный член Российской Академии Образования (1992), вице-президент Общества психологов СССР (1968-1983), член редколлегии журнала «Вопросы психологии». —Прим. С. X.
154 ЛЕОНТЬЕВ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1903-1979) — советский психолог и философ, занимался проблемами общей психологии (эволюционное развитие психики; память, внимание, личность и др.) и методологией психологического исследования. Д-р пед. наук (1940), действительный член АПН РСФСР (1950), почетный д-р Парижского и Будапештского университетов. Почетный член Венгерской АН. — Прим. С. X.
155 ЛОМОВ БОРИС ФЕДОРОВИЧ (1927-1989)— советский психолог, специалист в области общей, инженерной и педагогической психологии, а также психологии познавательных процессов. Один из инициаторов разработки инженерной психологии в СССР. Член- корреспондент АПН СССР (1967), член-корреспондент АН СССР (1976). —Прим. С. X.
156 ЛУРИЯ АЛЕКСАНДР РОМАНОВИЧ (1902-1977)— советский психолог, основатель отечественной нейропсихологии. Д-р пед. наук (1937), д-р мед. наук (1943), действительный член АПН РСФСР (1947), действительный член АПН СССР (1967). —Прим. С. X.
157 СПИРКИН АЛЕКСАНДР ГЕОРГИЕВИЧ (1918-2004)— советский и российский философ, специалист в области философских проблем психологии и кибернетики. Д-р псих, наук (1959), член-корреспондент АН СССР (1974). —Прим. С. X
158 КАЗНАЧЕЕВ ВЛАИЛЬ ПЕТРОВИЧ (1924—2014)— российский ученый в области медицины, биофизики, экологии, социологии, педагогики. Д-р мед. наук, действительный член РАМН. — Прим. С. X.


ные лаборатории создавались во многих городах: в Киеве, Минске, Ростове-на-Дону, Новосибирске, Алма-Ате. Но работы велись крайне разрозненно, не было единой про- 337 граммы исследований. В 1988 г. был создан Комитет по проблемам энергоинформационного обмена в природе. Он ставил своей задачей изучение необычных возможностей человека, аномальных явлений, регистрацию и моделирование биоизлучений техническими средствами.
В состав Комитета наряду с его региональными группами, охватившими практически всю территорию страны, входили созданные комиссии по биоэнергоинформатике, экстрасенсорике и биоэнергетике, нетривиальным методам коррекции состояния организма, по исследованиям полтергейста.
В декабре 1989 г. в Москве состоялась организованная Комитетом Всесоюзная конференция "Энергоинформационный обмен в природе. Концепции". В этом же году на относительно независимой финансовой основе была создана Ассоциация прикладной эниологии (энергоинформационного обмена). Президентом был выбран доктор технических наук Ф. [Р.] Ханцеверов. С декабря 1992 г. появилась Академия энергоинформационных наук. Благодаря представительнице ассирийского народа Евгении (Джуны) Ювашевны Давиташвили159 экстрасенсорике перестали чинить препятствия. Приобщение целительницы к науке в качестве научного сотрудника одного из ведущих институтов АН СССР, с одной стороны, и покровительство ученых и прежде всего властей — с другой, привело к тому, что экстрасенсорика стала признаваться в официальных кругах»160.
«Проведенное в лабораториях Института радиотехники и электроники [РАН]161 изучение биополя человека на основе радиоэлектронных методов показывает, что вокруг подобного биологического объекта образуется сложная картина физических полей, несущих информацию о восьми типах его подсистем. Они принципиально нестационарны, быстро изменяются в пространстве и во времени. Этот полевой компонент, имеющий корпускулярно-волновую природу, признанный современными биофизиками и как бы "размазанный" по всей Вселенной, также весьма узнаваем в учениях древних (выделено мной. — С. X)»162.
Как видим, в исследованиях парапсихологических явлений принимали участие действительные члены и члены-корреспонденты РАН, АПН и РАМН, включая одного члена Президиума РАН (Ю. В. Гуляев), т. е. видные представители советского и российского научного мейнстрима. Тем не менее другие представители российского научного мейнстрима высказываются о парапсихологии крайне негативно, как это делает, например,
Е. Б. Александров163:
«...коснемся "вечнозеленого" направления в лженауке, связанного с "таинственными" явлениями психики, объединяемыми термином "парапсихология". Сюда относятся широко известные мифические (т. е. реально не существующие!) явления под назва-
159 ДЖУНА, ЕВГЕНИЯ ЮВАШЕВНА ДАВИТАШВИЛИ, (1949-2015) — целительница. К ее услугам прибегали руководители СССР, включая Л. И. Брежнева, а также многие отечественные и зарубежные знаменитости.
160 Лешкевич Т. Г. 2001. Там же. С. 228-229.
161 Эти исследования проводились под патронажем тогдашнего директора Института, действительного члена РАН и члена Президиума РАН Юрия Васильевича Гуляева (р. 1935). — Прим. С. X.
162 Лешкевич Т. Г. Философия науки. М., 2010. С. 226.
163 АЛЕКСАНДРОВ ЕВГЕНИЙ БОРИСОВИЧ (р. 1936) — советский и российский физик-экспериментатор, д-р физ.-мат. наук, действительный член РАН (1992). Член Комиссии по борьбе с лженаукой РАН, которую возглавил в 2012 г.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
ниями "медиумизм", "ясновидение", "телепатия", "телекинез", "телепортация", "левитация" и пр. (Известные и при этом не существующие — это не оговорка. Хорошо известны, например, черти, русалки, кентавры, сирены и т. д.). Вера в эти "феномены" самовоспроизводится в поколениях, поскольку так же свойственна человеческой природе, как сны или головная боль. Буквально каждый слышал в своей жизни внутренний голос или мысли ближнего или ясно предвидел будущее. Гораздо меньше людей, способных трезво проанализировать свои чувства и проследить рациональные истоки соответствующих аберраций восприятия, или, как говорят, устоять против искушения мистикой.
Мифичность указанных явлений выражается, в частности, в том, что их реальность продолжает вызывать споры столетие за столетием. Попытки их объективной регистрации неизменно оказываются тщетными ввиду присущей им невоспроизводимо- сти, что неудивительно, поскольку они представляют собой фантомы психики — это следствия обмана, самообмана, внушения или самовнушения. Это область не знания, а веры. В шестидесятые годы XX века в связи с политической "оттепелью" наблюдался ренессанс верований в парапсихологию. Ветхозаветные колдуны и ведьмы были переименованы в экстрасенсов и подверглись инструментальному изучению (как, впрочем, это делалось еще полтора столетия назад). В СССР последовательный поиск гипотетического "биополя" экстрасенсов, якобы ответственного за все чудеса, был предпринят в семидесятые годы по инициативе академика Н. Д. Девяткова в Институте радиотехники и электроники в лаборатории Ю. В. Гуляева (ныне академика РАН). Одним из субъектов исследования служила известная аферистка Нинель Кулагина, публично демонстрировавшая до того чтение текстов в заклеенных конвертах, воздействие взгляда на стрелку компаса и многие другие чудеса. Ее неоднократно уличали в мошенничестве, но, как всегда, это не всех убеждало. Энтузиасты парапсихологии предполагали, что она всё же обладает сверхъестественными способностями, но они ее иногда оставляют, и тогда она вынуждена прибегать к обману...
Сегодня в России наблюдается очередной всплеск массового интереса к "паранормальным" явлениям. Опять в ходу "биополе", которое экстрасенсы якобы способны видеть как "ауру" различных цветов (что-то вроде нимба). Развилось целое псевдонаучное направление, называемое "биоэнергетикой" или "биоэнергоинформатикой", в котором причудливо сливаются наукообразные басни о торсионных полях, парапсихология, астрология и элементы различных религиозных культов (выделено мной. — С. X)»164.
А вот его соратник по Комиссии РАН по борьбе с лженаукой Э. П. Кругляков165 высказался о парапсихологии чуточку осторожнее:
«Что касается телепатии, ясновидения и прочих психофизических явлений, то ими занимаются уже около 150 лет. В разгар холодной войны в СССР и в США даже были созданы секретные лаборатории для изучения этих явлений, но никаких успехов так и не было достигнуто. Вот что написал по этому поводу известный американский исследователь Р. X. Джан. "Пока что тщательный просмотр улова, который после долгих попыток удалось выудить из этого омута, позволил отобрать буквально считанные единицы достоверных случаев, да и те оказались настолько непонятными и хрупкими, что при суровых критериях достоверности, которые к ним предъявляются, их никак нельзя считать до конца убедительными" (выделено мной. — С. X.)»166.
164 Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 14—15.
165 КРУГЛЯКОВ ЭДУАРД ПАВЛОВИЧ (1934-2012)— российский физик-экспериментатор, д-р физ.-мат. наук, действительный член РАН (1997). Председатель Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований (1999-2012).
166 Кругляков Э. П. От перестановки мест слагаемых сумма меняется! // Там же. №4. 2008. С. 49.


Дискуссии ученых о существовании или несуществовании парапси- хологических явлений продолжаются, причем, не только в России; сторонники той и другой точки зрения, представляя разные парадигмы, как полагается, в упор не слышат друг друга:
«Для критиков парапсихологии центральная предпосылка, что паранормальные явления не существуют, никогда не подвергалась сомнению. Скорее она пронизывала всю защитную броню использованных ими формальных аргументов и придавала ей смысл... Для этих критиков она гарантировала, что каждый ряд опытных данных и каждая цепочка рассуждений представляли дальнейшую основу для опровержения девиантных взглядов. В этом случае в ходе спора, формирующего знание, присутствовали и неформальные рассуждения, и применение континжентных (чаще говорят: контингентных. — С. X)167 критериев, которые в нормальных ситуациях не допускаются открыто на формальную арену... парапсихологи, столкнувшись с очевидной невозможностью доказать свою правоту, используя средства формального рассуждения, однако убежденные в ее обоснованности, явно приняли дополнительную стратегию, осуществляемую ими на континжентном форуме. Они утверждают, что с помощью этой стратегии парапсихологи добились некоторого успеха и смогли использовать свою улучшившуюся позицию в научном сообществе в качестве средства для упрочения собственных интеллектуальных претензий (выделено мной. — С. X.)»168.
Центральный пункт полемики противников и сторонников существования парапсихологических явлений— существование или несуществование биополя:
«В конце концов исследователи пришли к вполне очевидному выводу, что никакого специфического биополя не существует. Человек является источником естественных физических полей — электромагнитного (главным образом, тепловой природы), полей издаваемых им звуков и запахов, очень слабого квазистатического магнитного поля, связанного с биением сердца, с кровотоком и электрическими токами нервной системы. О гравитационном поле человека говорить не приходится — оно необнаружимо мало (выделено мной. — С. X.)»169.
На мой взгляд, обе стороны неверно представляют себе природу гипотетического биополя и потому некорректно отвечают на вопрос о его существовании или несуществовании. С одной стороны, некорректно вообще отказывать биополю — если оно существует — в специфичности. С другой стороны, некорректно утверждать, что биополе столь же первично, как физические поля, и не сводимо к ним. Существующие данные заставляют нас признать, что биополе существует и что оно одновременно (1) обладает определенной специфичностью и (2) в определенном смысле сводимо к физическим полям.
Об этом достаточно подробно рассказывалось в разд. 8.1.2 в рамках изложения авторской версии универсального эволюционизма. Тот факт, что на месте биополя физические приборы обнаруживают физические поля взаимодействий, говорит, что они там действительно существуют. Это первый фундаментальный факт, из которого мы будем исходить.
167 КОНТИНГЕНТНЫЙ — свойственный контингенту, характерный для него. В данном случае речь идет о том или ином научном сообществе и характерных для него аргументах / критериях. — Прим. С. X.
168 Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983. С. 162-163.
169 Александров Е. Б. Там же. С. 15.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
Второй фундаментальный факт состоит в том, что остаются безуспешными все попытки описать специфические свойства биополя физическими средствами. Это означает, что специфические свойства биополя не могут быть описаны средствами физики.
Эти два фундаментальных факта могут быть сопряжены, как я полагаю, единственным образом: если признать, что биополе представляет собой физическое (конкретно — электромагнитное) поле, сотканное в определенную структуру (паттерн), в которой (котором) и сосредоточена специфика биополя. Если данное физическое поле соткано в одну структуру, мы имеем биополе, обладающее одними свойствами, в другую структуру — другими свойствами. Биополе не сводится к физическим полям, хотя и соткано из них.
В разд. 8.1.2 соотношение физических полей и биологических явлений иллюстрировалось двумя примерами. Первый пример. «Джоконда» Леонардо да Винчи и «Галарина» Сальвадора Дали имеют одинаковую основу — они «сотканы» из масляных красок на холсте; вся их специфика определяется тем, как эти краски организованы в определенные структуры (паттерны). Изучение холста и красок возможно и даже в определенном смысле полезно, однако ровным счетом ничего не скажет о самих полотнах как произведениях искусства и изображенных на них дамах.
Второй пример. Буквы могут рассматриваться как аналог физического уровня, слова— биологического. Если вы последовательно опознали все литеры, которыми набрана настоящая книга, то это еще не значит, что вы ее прочитали (поняли), особенно, если вы не знаете русского языка.
Биологические поля одновременно и сводимы, и не сводимы к физическим. Сводимы в том смысле, что сотканы из них. Не сводимы — так как физические поля ничего не говорят о специфике сотканных из них биологических паттернов.
Еще раз отметим обстоятельство, представляющееся крайне важным. К выводу, что на месте биополя обнаруживаются лишь физические поля, приходят, используя физические же приборы, т. е. приборы, которые настроены на физические поля (явления) и которые ничего другого не могут детектировать в принципе. Я уверен в том, что изучать биополе с помощью физических приборов можно и должно, но это ровным счетом нйчего не скажет о специфических свойствах биополя. Для обнаружения биополя, сотканного в определенный паттерн из физических полей, детектор должен быть настроен на этот паттерн. Специфику биополя следует изучать, настроив приборы на соответствующий «биологический» паттерн, в результате чего они (приборы) перестают быть физическими, становясь «биологическими». Именно так поступал, например, А. Г. Гурвич170, когда детектировал открытое им митогенетическое (ультрафиолетовое в своей
170 	ГУРВИЧ АЛЕКСАНДР ГАВРИЛОВИЧ (1874-1954) — советский биолог, открывший сверхслабое излучение живых систем (названное им митогенетическим) и введший в понятие биологического (морфогенетического) поля.


основе) излучение клетки, используя культуры дрожжей и бактерии11, которые и выступали у него в роли «биологических приборов».
Таким образом, приходим мы к выводу, изучение парапсихологиче- ских явлений научными методами не только возможно, но и необходимо:
«Существование биополя, то есть поля, которое не сводится к известным физическим полям и, следовательно, не регистрируется обычными физическими приборами, противоречит ожиданиям современной биофизики. До сих пор не существует никаких проявлений биополя, подтвержденных научным экспериментом. Однако работы по поискам биополя научными методами были бы важным исследованием, даже если бы они дали отрицательный результат (выделено мной. — С. X)»171  172.
«Я был бы очень рад, если бы серьезные экспериментаторы непредвзято изучали явления такого рода, как телепатия. Можно сомневаться в успехе, не верить, что эти ученые обнаружат телепатию, но несомненно, что они откроют много других интересных явлений. Исследуйте телекинез, вертящиеся столы, сгибающиеся под взглядом вилки, расцветающие от прикосновения рук цветы, пугающиеся человеческих угроз деревья, — исследуйте, ставьте эксперименты, но только эксперименты научные, по правилам, принятым в науке со времен Френсиса Бэкона (выделено мной. — С. X)»173.
Вот только одной научности методов, на мой взгляд, при этом недостаточно. Еще одно непременное условие: исследования парапсихологиче- ских явлений требуют использования не только физических, но и «биологических» («парапсихологических») приборов, т. е. приборов, настроенных на биологические (парапсихологические) явления, иначе говоря — на биологические (парапсихологические) паттерны (структуры) физических полей, лежащих в основании этих паттернов.
10.1.3.3. 	Идеи зашкаливающей странности, коренящиеся одновременно и в науке9 и в эзотерике
Современный статус торсионных полей, о состоянии исследований которых шла речь в разд. 10.1.1.3, аналогичен статусу парапсихологических явлений: то ли эти поля существуют, то ли нет. Только если в случае парапсихологических явлений в дискуссиях о них в числе сторонников существования этих явлений, наряду с «обычными» учеными, фигурируют и ученые мейнстрима, то в случае торсионных полей, насколько мне известно, все ученые мейнстрима утверждают, что торсионные поля, если они и существуют, но — из-за своей крайней слабости — до сих пор в эксперименте не обнаружены, тогда как на их бесспорном существовании и, более того, экспериментальном обнаружении, опять же насколько
171 Гурвич А. Г., Гурвич Л. Д. Митогенетическое излучение. Л., 1934; Гурвич А. Г. Теория биологического поля. М., 1944; Гурвич А. Г. Избранные труды. М., 1977; Люби- щев А. А., Гурвич А. Г. Диалог о биополе. Ульяновск, 1998.
172 Мигдал А. Б. Поиски истины. М., 1983. С. 53.
173 Мигдал А. Б. Отличима ли истина от лжи? // В защиту науки. Бюлл. № 8. 2011. С.104—105.
10.1. Современная наука тонет в море псевдонауки


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
мне известно, настаивают только ученые научной периферии, а также не совсем ученые плюс просто жулики от науки. Аналогия этих двух классов явлений состоит также в том, что не только возможны, но и необходимы дальнейшие их исследования с использованием научных методов.
В этом плане ситуация с торсионными полями похожа и на ситуацию с теорией струн (см. разд. 3.3), которой занимаются многие физики- теоретики во всем мире и которая, тем не менее, по сей день не имеет экспериментального подтверждения.
К слову сказать, парапсихологические явления, торсионные поля и теория струн сходны и в том плане, что все они промежуточного происхождения. С одной стороны, представления о них коренятся в самой науке, с другой — вне ее, в эзотерике. Представления о парапсихологиче- ских явлениях подпитываются уверенностью многих людей в реальности колдунов, ведьм, прорицателей, чудесных излечений ипр.; торсионные поля связаны с представлениями об информационном поле Космоса, с которым особым образом подготовленные или особо одаренные люди могут устанавливать спецсвязь, черпая оттуда информацию о мире и о себе; теория струн, предполагающая существование иных измерений, опирается на распространенные в научно-фантастической литературе представления о «складках» пространства-времени, которые, позволят нам когда-нибудь (а, может быть, и сегодня, если догадаться, как это делать), проникать в иные миры и встречаться там с иными цивилизациями, чтобы вести с ними космические войны или налаживать взаимовыгодные отношения.
К числу идей зашкаливающей странности, исходящих из научного мейнстрима и подпитываемых эзотерическими представлениями, относится также идея о скрытых в элементарных частицах космических макромирах, о которой уже говорилось в разд. 3.3 и 10.1.3.1 и которая связана с буд дизмом. С буддизмом связана и достаточно популярная сегодня среди, философов науки феноменология Э. Гуссерля (см. разд. 6.1.8).
Обратим внимание, что научные идеи зашкаливающей странности, подпитываемые эзотерическими и прочими вненаучными представлениями, рождаются как научным истеблишментом, так и на научной периферии. И если в первом случае научный истеблишмент относится к таким идеям достаточно терпимо, не мешая (не имея возможности мешать?) авторам таких идей работать и публиковаться, то во втором — резко негативно, ограничивая публикационное и жизненное пространство авторов идей.
Резюмируя содержание всего разд. 10.1, следует констатировать, что мировую науку, включая науку российскую, и на самом деле захлестывают валы псевдонауки самого разного толка, грозящие ее утопить. Понятно, что ученые должны бороться с этим засильем псевдонауки. Проблема, однако, в том, что реакция ученых на засилье псевдонауки, мягко говоря, не вполне адекватна.


343
10.2. 	В борьбе за «чистоту» научного знания научное сообщество «стреляет по площадям», преследуя научное инакомыслие как таковое
10.2.1. 	Непризнание современным научным сообществом права ученого на ошибку, вытекающего из принципа фаллибилизма
Как рассказывалось в гл. 2, во второй половине XX в. в философии науки победил принцип фаллибилизма, согласно которому научное знание неустранимо погрешимо, так что любая научная теория, сколь угодно фундаментальная и общепринятая, завтра может оказаться (а может не оказаться) ошибочной. В гл. 3 действие этого принципа было проиллюстрировано на конкретном историко-научном и современном материале.
В гл. 4 говорилось, что победа принципа фаллибилизма в философии науки отнюдь не привела к его победе в науке, ученые в своем большинстве до сих пор продолжают верить в незыблемость добываемых ими научных истин, почему в науке наших дней продолжает господствовать установка на недопустимость ошибок, вступающая в противоречие с фронтирной (наука находится на границе познанного и непознанного) и фрактальной (см. разд. 9.2.2.2.6) природой науки. Вся наука соткана из ошибок, говорили мы, наука не может жить без ошибок и тупиковых направлений.
Иногда, впрочем, даже из лагеря борцов с лженаукой раздаются голоса в защиту права ученого на ошибку:
«Надо ли серьезному ученому гордиться тем, что он никогда не делал ошибочных работ? Конечно, речь идет не о тривиальных ошибках, возникающих от неправильных вычислений или от употребления невымытой химической посуды. Таких ошибок надо стыдиться... Имеются в виду правдоподобные, но необоснованные предположения, неправильность которых выясняется только при дальнейшем развитии науки... Между тем именно "недостоверные" работы, в том случае, если они подтверждаются дальнейшим развитием науки, и являются самыми интересными, так как позволяют проверить предположения, положенные в основу.
И наоборот, абсолютно достоверные работы, которые неизбежно следуют из полученных ранее результатов, часто не дают существенного толчка науке, (выделено мной. — С. X)»174.
«Сам метод науки — это метод проб и ошибок175. Ошибки — ее неотъемлемая часть. Ученый имеет право на ошибку. При ретроспективном взгляде на любую нашу об-
174 Мигдал А. Б. О психологии научного творчества // Наука и жизнь. 1976. № 2. № 3. С. 102.
175 Моделью проб и ошибок рождение научных новаций описывал К. Р. Поппер, будучи — на словах — правоверным дарвинистом, о чем рассказывалось в разд. 7.2.3. В этом разделе было показано, также, что на деле он придерживался автогенетических представлений. — Прим. С. X.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
ласть можно видеть, я думаю, не менее 80-90 % работ, гипотез и обобщений, в конце 344 концов не вошедших в сложившуюся систему научных представлений, т. е. формаль¬
но — ошибочных. Целые области в нашей науке оказались основанными на заблуждениях — например, идеи о ядре у бактерий, разрабатывавшиеся много лет, или об особом состоянии молекул в живой клетке, или о белковой структуре хромосом. Но никому и в голову не приходит отнести эти исследования и идеи к псевдонауке (выделено мной. — С. X.)»176.
Далее мы еще приведем примеры того, как борцы с лженаукой, вопреки Г. И. Абелеву, кого мы только что процитировали, причисляют к ней за инакомыслие вполне нормальных исследователей, а сейчас обратим внимание читателя на тот примечательный факт, что громко провозглашаемое право ученых на ошибку не распространяется научным сообществом на «твердо установленные» факты и истины, подтвержденные посредством воспроизводимого эксперимента. В России этот курс был возглавлен организованной в 1998 г. по инициативе акад. В. Л. Гинзбурга Комиссией РАН по борьбе с лженаукой:
«...все члены Комиссии РАН [по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований] понимают под лженаукой лишь нечто противоречащее твердо установленным истинам, а не какие-то спорные вопросы, новые теории и т. п. (выделено мной. — С. X.)»177.
«Наука... безжалостно отделяет догадки, пусть даже правдоподобные, от доказанных утверждений... Хорошо установленные факты неизменны, соотношения только уточняются с развитием науки... Лженаука— это попытка доказать утверждение, пользуясь ненаучными методами, прежде всего выводя заключение из неповторяемого неоднозначного эксперимента или делая предположения, противоречащие хорошо установленным фактам (выделено мной. — С. X)»178.
«...все разумные люди понимают под лженаукой лишь то, что противоречит твердо установленным истинам, а не спорные вопросы, новые теории и т. п. (выделено мной. — С. X.)»179.
«...те или иные представления, гипотезы и теории становятся лженаучными только тогда, когда их продолжают отстаивать и после того, как их несостоятельность надежно установлена (выделен мной. — С. X)»180.
«Практически определить лженауку можно как некое учение, находящееся с аналогичной по названию мировой наукой в состоянии взаимного отрицания»181.
«Наш выдающийся физик, Нобелевский лауреат П. Л. Капица подчеркивал, что ученый имеет право на ошибку, но ошибки — это еще не лженаука, а моменты, стороны в
176 Абелев Г. И. Об истоках псевдонауки // Здравый смысл. 2002. № 1(22). С. 8. Мы уже приводили это важное высказывание в несколько сокращенном виде в разд. 92.2.2.6.
177 Гинзбург В. Л. Демагоги и невежды против научной экспертизы // Литературная газета. 16-22.10.2002.
178 Мигдал А. Б. Поиски истины. М., 1983. С. 12,23, 50.
179 Фортов В. Е., Капица С. П. Остановить вечный двигатель // Российская газета. 12.05.2010.
180 Гинзбург В. Л. О непонимании в вопросах о лженауке и взаимосвязи науки и религии // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 817.
181 Леглер В. А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 49.


развитии самой науки как целостного формообразования. Лженаука — это непризнание [надежно установленных] ошибок (выделено мной. — С. X)»182  183.
«.. .лженаука — это всякие построения, научные гипотезы и так далее, которые противоречат твердо установленным научным фактам... Лженаука — это то, что заведомо неверно»т.
«Фундамент здания науки и ее первые этажи построены. Существующая теория подтверждена многочисленными опытами. Поэтому нет и не может быть открытий, которые развалили бы здание науки до основания (этим часто грешит лженаука). Не может быть создан вечный двигатель184 (выделено мной. — С. X)»185.
«...классическая механика (механика Ньютона) за прошедшие столетия вполне надежно проверена186, причем известна и ее точность при учете теории относительности и квантовой механики. Поэтому, если предлагаются какие-либо механизмы, работающие в области применимости классической механики, но якобы действующие вопреки ее законам187, то сразу ясно, что это — лженаука (выделено мной. — С. X.)»188.
«Что касается "права ученого на ошибку", то, разумеется, никакого подобного права не существует, хотя дела это не меняет: ошибки практически неизбежно сопровождают любое научное исследование. Но ошибки ошибкам рознь. Бывают ошибки, связанные с неполнотой учета уже имеющегося знания о предмете— всё знать становится всё труднее. Бывают рутинные методические ошибки. Это неизбежные спутники исследования, с которыми приходится мириться. Это своего рода норма. А вот патологические ошибки лженауки связаны не с недостатком имеющихся знаний о предмете, а с игнорированием этих знаний. Адепты лженауки с легкостью выдвигают произвольные гипотезы, которые несовместимы с имеющимся достоверным знанием (выделено мной. — С. X)»189.
«Область науки, по крайней мере, естественных наук — это область воспроизводимых явлений. В структуру науки работа входит только в том случае, если она вошла в цикл воспроизведения (выделено мной. — С. X.)»190.
Обратим внимание: согласно некоторым из только что процитированных авторов (В. Л. Гинзбург, В. А. Леглер, В. П. Кохановский), если ученый упорствует в своем неприятии какой-либо «твердо установленной истины», то это верный признак лженауки. Прелестно! Нечто подобное имело место в средние века: когда обвиняемый в колдовстве
182 Кохановский В. П. Философия и методология науки. Ростов н/Д, 1999. С. 114-115.
183 Гинзбург В. Л. Существует большое количество невежд и жуликов // Росая. 06- 12.04.2006.
184 О том, что с вечными двигателям 2-го рода не всё так просто, см. чуть далее в основном тексте. — Прим. С. X.
185 Кругляков Э. П. Лженаука— путь в средневековье // В защиту науки. Бюлл. №2.
2007. 	С. 10.
186 См. в разд. 3.1.2.6 наши аргументы, говорящие о несостоятельности механики Ньютона—Гамильтона в области необратимых процессов. — Прим. С. X.
187 Все механизмы работают с нарушением уравнений механики Ньютона— Гамильтона, когда существенны трение и другие необратимые явления — см. об этом далее в основном тексте.
188 Гинзбург В. Л. 2003. Там же.
189 Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюлл. № 1.
2006. 	С. 11.
190 Абелев Г. И. Там же.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
отказывался признавать себя виновным, то это трактовалось как его несомненная виновность.
В гл. 2 подробно рассказывалось, почему несостоятельны все надежды на возможность стопроцентно надежного обоснования научных теорий, так что завтра может выясниться ошибочность любой из них, и почему, если даже какая-то научная теория истинна «на самом деле», нам это не дано знать. А в разд. 3.1.1 приведены самые разнообразные историко-научные примеры идей / теорий, считавшихся учеными незыблемыми, но затем рухнувших.
Приводились в гл. 3 и примеры научных идей / теорий, которые сегодня считаются незыблемыми и которые, тем не менее, по мнению автора этих строк, ошибочны или могут оказаться ошибочных (см. разд. 3.1.2). В их числе, например, классическая механика Ньютона—Гамильтона, за незыблемость которой, как видим, ручался акад. В. Л. Гинзбург и которая, тем не менее, строго говоря (см. разд. 3.1.2.6), не работает в области необратимых явлений, т. е. не работает практически нигде, так как крайне немногочисленные обратимые явления — сверхпроводимость, сверхтекучесть — имеют существенно квантовую природу. А говоря менее строго, она не работает, когда существенны необратимые процессы.
С тезисом о невозможности вечных двигателей, в справедливости которого не сомневается, как мы видели, акад. Э. П. Кругляков, тоже не всё так просто, если иметь в виду вечные двигатели 2-го рода. Как показывается в разд. 3.1.2.8, этот тезис опирается на закон возрастания энтропии, которая при этом трактуется как тепловая энтропия, между тем как за истекшие полтора века закон возрастания энтропии усилиями, прежде всего, М. Планка был распространен на явления любой природы, тепловые и нетепловые. Это значит, что сегодня следует говорить не о законе возрастания тепловой энтропии, а о законе возрастания полной энтропии. Правда, никто до сих пор не говорит, о какой энтропии — тепловой или полной— идет речь в законе возрастания энтропии (во всяком случае, мне такого не приходилось читать), однако сути дела это не меняет: де- факто речь идет именно о законе возрастания полной энтропии. Поскольку же действует закон возрастания полной энтропии, то от закона возрастания тепловой энтропии приходится отказаться, так что тепловая энтропия может и убывать, лимь бы росла полная энтропия. Таким образом, ничто не мешает тепловым установкам работать с убыванием тепловой энтропии, что и делает в принципе возможными тепловые установки без холодильника, т. е. вечные двигатели 2-го рода.
С общепринятой сегодня трактовкой энтропии как меры беспорядка тоже далеко не все ладно. Как показывается в разд. 3.1.2.1, она справедлива для отдельно взятого математического распределения, строящегося всегда на множестве значений фиксированного набора переменных, и несправедлива для реальных материальных систем. Если говорить совсем коротко, то дело в том, что набор переменных, описывающих


данную реальную систему, изменяется во времени, причем, изменяется самым неопределенным образом — никакая теория не позволяет это изменение рассчитать. Энтропия же реальной системы — это интегральная характеристика «ширины» распределения всего множества описывающих систему переменных, и как поведет себя в том или ином случае распределение значений всего этого постоянно изменяющегося множества переменных, просчитать абсолютно невозможно. Реально рост энтропии наблюдаемых систем сопровождается как ростом их сложности (в одних случаях), так и убыванием оной (в других случаях).
Этих трех примеров, надеюсь, здесь достаточно, чтобы сокрушить уверенность читателя в существовании стопроцентно истинных научных идей / теорий, если он таковую уверенность питал. Если этих примеров недостаточно, то читатель найдет в разд. 3.1.2 еще десяток других, не менее характерных. Если же и эти примеры вкупе с изложенными в гл. 2 общетеоретическими соображениями не переубедят читателя, то я буду вынужден с чувством невыполненного долга оставить такого читателя в покое и двинуться дальше с теми читателями, кто решится за мной последовать.
Даже самые ярые борцы с лженаукой опираются на те же несовершенные критерии научной истины, какие используем и мы, грешные, — о них говорилось в разд. 1.2. Громя инакомыслящих, очень любят опираться, к примеру, на критерий согласия с опытом (см. разд. 1.2.1), точнее — на — воспроизводимый эксперимент /воспроизводимое наблюдение:
«Но как отличить домыслы от действительных фактов? Ведь многое из того, что ученые отрицают, подтверждается очевидцами.
Единственный, убедительный способ установить истину— поставить научный эксперимент, то есть эксперимент, проведенный специалистами, дающий повторяющиеся результаты и подтвержденный независимыми опытами других исследователей (выделено мной. — С. X)»191.
«Разумеется, можно пуститься в рассуждения на тему о том, что считать "твердо установленным". Ответы на подобные вопросы известны, без этого никакая наука невозможна (речь идет о критериях воспроизводимости, точности измерений и т. д.) (выделено мной. — С. X.)»192.
«За долгий путь наука выработала способы отличать добротные новые результаты от фальсификаций и добросовестных заблуждений. Главным условием достоверности открытия служит его подтверждение в независимой лаборатории (выделено мной. — С. X.)»193.
В гл. 1-2 достаточно подробно говорилось о том, что никакое согласие с опытом, никакой эксперимент, да и никакой другой критерий не в
191 Мигдал А. Б. 1983. Там же. С. 16.
192 Гинзбург В. Л. О лженауке и необходимости борьбы с ней // Наука и жизнь. 2000. №11. С. 76.
193 Гительзон И. И. Нужна государственная защита народа от натиска лжемедицины // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 52.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
состоянии гарантировать научному высказыванию стопроцентную истинность, что иногда признают даже самые яростные борцы с лженаукой:
«Менее очевиден, по-видимому, вопрос о том, что же считать надежно установленным, каковы конкретные критерии при объявлении той или иной теории ложной. Здесь, конечно, нет строго доказуемых теорем (выделено мной. — С. X)»194.
Поэтому практически самым убойным критерием научной истины в руках борцов с лженаукой оказывается мнение научного сообщества, т. е. конвенциональный критерий, о принципиальной ограниченности которого здесь нет необходимости распространяться:
«Судьей, принимающим окончательное решение, является научное сообщество. И никто более не вправе вмешиваться в этот процесс (выделено мной. — С. X)»195.
При этом, забивая баки, нам говорят, что экспертом выступает мировое научное сообщество и / или всё научное сообщество:
«...на вопрос о том, кто судьи, естественно ответить, что верховным судьей является мировое научное сообщество, опирающееся на непрерывно растущий свод фактов и объективных законов природы — на накопленное коллективное научное знание. И суд этот является достаточно безапелляционным (выделено мной. — С. X)»196.
«Истинность или ложность научных результатов определяется... коллективным мнением всего научного сообщества (выделено мной. — С. X.)»197.
Так как, однако, мнение «мирового научного сообщества», «всего научного сообщества» и даже просто «научного сообщества» по тому или иному конкретному научному вопросу никому неизвестно (не проводить же каждый раз на множестве всех ученых социологический опрос!), то реально за «научное сообщество» всё решают ученые, находящиеся у руля данного конкретного научного журнала, данного диссертационного совета, данного грантового фонда и т. д. В России это часто члены-корреспонденты и академики РАН и приближенные к ним персоны. Физик-академик РАН В. Л. Гинзбург говорит об этом с удивительной откровенностью:
«Теперь о "судьях". Ими в интересующих нас случаях являются профессиональные ученые, отбор которых достаточно длителен, строг и многогранен. Скажем, для примера, физик-академик РАН обычно должен окончить университет, затем защитить кандидатскую и докторскую диссертации, быть избранным сначала членом- корреспондентом, а затем уже действительным членом РАН. На всех стадия^ степени и звания присуждаются целыми коллективами (ученым советом или Отделением РАН) тайным голосованием. Разумеется, избранный имеет многие десятки, а нередко и сотни опубликованных научных трудов, которые также проходят различные стадии рецензирования. Таким образом, фильтр весьма совершенен (выделено мной. — С. X.)»198.
194 Гинзбург В. Л. О непонимании в вопросах о лженауке и взаимосвязи науки и религии // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 817.
195 Кругляков Э. П. «Ученые» с большой дороги-3. М., 2009. С. 296.
196 Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюлл. № 1.
2006. 	С. 12.
197 Ефремов Ю. Н., Полищук Р. Ф. Государство и лженаука // Там же. С. 65.
198 Гинзбург В. Л. О науке, о себе и о других. М., 2004. С. 429.


«Академик РАН получает 20 000 [руб.] в месяц (за истекшие годы эта цифра существенно подросла. — С. X.), просто за членство в академии. И это, конечно, один из по- 349 водов, чтобы туда стремиться. Я буду говорить о РАН. Так вот, попасть туда не так легко. Существуют выборы, тайным голосованием. С этими выборами связаны, может быть, не очень хорошие вещи, иногда выбирают не самых лучших, но, во всяком случае, в современных условиях я не сомневаюсь, что мракобеса и лжеученого в РАН не выберут. И поэтому мнению этих людей можно доверять (выделено мной. — С. X)»199.
В совершенстве фильтра, через который просеиваются будущие члены и члены-корреспонденты РАН и о котором так убедительно рассказывает В. Л. Гинзбург, мы могли убедиться в разд. 10.1.1.3 на примере посещения группой из пяти академиков РАН во главе с вице-президентом РАН лаборатории откровенного жулика от науки В. И. Петрика и высказанной ими ему полной поддержки. Воистину, «мнению этих людей можно доверять»...
Столь же можно доверять, очевидно, мнению мирового научного истеблишмента:
Акад. Э. П. Кругляков: «В сентябре 2005 г. 38 лауреатов Нобелевских премий опубликовали открытое письмо в защиту дарвиновской теории естественного отбора (выделено мной. — С. X.). Вот фрагмент этого письма: "Из опыта вытекает, что эволюцию следует понимать как никем не управляемый и не предусмотренный заранее процесс случайных мутаций и естественного отбора. Это — основа современной биологии, и роль эволюции была подкреплена результатами исследования ДНК. Напротив, теория “сотворения ” принципиально ненаучна. Ее нельзя проверить как другие научные теории, поскольку она основана на вере и предполагает вмешательство сверхъестественных сил"200  201 (выделено Э. П. Кругляковым. —
С. Х.)»ш.
Потрясает, что 38 Нобелевских лауреатов дружно поддержали теориию естественного отбора как единственно верную эволюционную теорию. Разумеется, они имеют право придерживаться дарвинистских воззрений, однако надо же каким-то образом принимать во внимание то обстоятельство, что дарвинизм — не единственное эволюционное на- правление, противостоящее креационизму! Существует еще, например, автогенетическое направление, которое вот уже полтора века все успешнее противостоит теории естественного отбора (см. в разд. 3.1.2.9 и гл. 7 наши аргументы против теории естественного отбора в защиту автогенетических представлений).
Членов академий и нобелевских лауреатов на экспертизу всего массива научных работ, естественно, не хватает, и в большинстве случаев мнение «мирового научного сообщества» подменяется мнением рядового анонимного рецензента, в более трудных случаях— нескольких рецензентов:
199 Гинзбург В. Л. 2006. Там же.
200 Другая выдержка из этого письма была приведена в разд. 3.1.2.9.— Прим. С. X.
201 Академии наук против креационизма // В защиту науки. Бюлл. № 6. 2009. С. 22.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
«В области точных наук экспертиза довольно надежна. Поэтому, если тот, кто пропа- 350 гандирует лженауку, не согласен с тем, что это лженаука, его работа посылается не¬
скольким людям, и тут, скорее всего, не будет двух мнений»202  203.
«В наши дни квалифицированных людей так много, по крайней мере в большинстве научных направлений, что можно получить несколько компетентных отзывов. В таких условиях возможность ошибки уже, вообще говоря, очень мала (в случае почти полного единодушия рецензентов) (выделено мной. — С.
Странно слышать от ученого калибра В. Л. Гинзбурга, что единодушие рецензентов делает очень малой возможность ошибочной оценки рецензируемой работы, как будто рецензенты не могут оценить ее негативно просто потому, что придерживаются иной парадигмы!
Де-факто, делаем мы вывод, опора на мнение «научного сообщества» отменяет право ученого на ошибку, ставя его (ученого) в зависимость от мнения одного или нескольких лиц, принимающих решения, и / или анонимных рецензентов204; все эти персоны зачастую исповедуют иную парадигму, нежели рецензируемый ими автор, и потому считают анализируемую работу ошибочной (парадигмальное отклонение отождествляется с ошибкой).
Как говорилось в преамбуле к разд. 3.1.2, некоторые сторонники жесткой борьбы с научным инакомыслием (в их терминологии — с лженаукой, псевдонаукой и пр.) утверждают, что современная наука радикально изменилась по сравнению с наукой прошлых веков. Раньше, говорят нам, действительно бывали случаи ошибочных теорий, признававшихся на какое-то время состоятельными и обоснованными, но сегодня такого, мол, не бывает или бывает крайне редко, потому что современная наука достигла высокого уровня профессионализма и вполне овладела методологией надежного обоснования научного знания и отсечения ошибочных теорий.
Говорилось в преамбуле к разд. 3.1.2 и о несостоятельности этого утверждения. Принцип фаллибилизма, говорили мы, действует и в наши дни, оптимизм же современных его противников базируется на том обстоятельстве, что на каждый текущий момент времени, и сегодняшний момент времени не исключение, ученым крайне трудно признать ошибочность современных им мейнстримных теорий, для этого требуется некоторый временной лаг. В подтверждение сказанного в разд. 3.1.2 и была приведена дюжина авторских (или частично авторских) разработок, которые ставят под сомнение утверждения, воспринимаемые сегодня научным мейнстримом как истинные, и в числе которых утверждения о незыблемости классической механики Ньютона—Гамильтона, о невозможности вечных двигателей 2-го рода, о справедливости трактовки энтропии как меры беспорядка, о равенстве нулю или «почти нулю» массы замкнутых космических макросистем и др.
202 Гинзбург В. Л. 2006. Там же.
203 Гинзбург В. Л. 2004. Там же. С. 424.
204 Об институте анонимного рецензирования см. в разд. 10.2.2.


Убежденность в стопроцентной истинности тех или иных научных ^ теорий, тех или иных «твердо установленных истин» сродни религиозной вере:
«Бесспорные успехи науки в познании объективной действительности и овладения ее законами привели, с одной стороны, к распространению сциентизма, для которого, по выражению Г. Рейхенбаха, вера в науку в значительной мере заменила веру в Бога205. Действительно, можно утверждать, что наука в секуляризированном мировоззрении приобрела возможность играть роль религии, способной дать окончательный и безусловный ответ на все коренные проблемы устройства мира и человеческого бытия (выделено мной. — С. X)»206  207.
Разумеется, как уже не раз говорилось в этой книге, иррациональная вера присутствует в жизни всех людей, включая ученых, однако вера ученого в то или иное научное положение, в отличие от религиозной веры, не должна быть абсолютной, ученые не имеют на это права из-за принципа фаллибилизма:
«Обычно говорят, что религиозные утверждения принимаются на веру, в то время как в науке они опираются на установленное знание. Действительная картина является более сложной. Как сейчас хорошо показано в литературе по философии и истории науки, вера играет важную роль в научном познании: не только в процессе выдвижения парадигм, теорий, гипотез, но и в ходе их принятия научным сообществом... элемент [веры] может быть большим или меньшим... Этот элемент гораздо больше в отношении отдельных теорий (даже если они представляются неплохо обоснованными существующими фактами) и тем более в отношении принимаемых картин мира, парадигм — здесь знание и вера как бы переплетаются... важная особенность религиозной веры состоит в том, что она предполагает принятие истинности того, во что верят (в то время как в науке истина никогда не принимается на веру). "Религиозная вера включает верование в то, что то, во что верят религиозно, не может быть ложным. Научная вера допускает, что то, во что верят научно, может быть ложным1,207 (выделено мной. — С. X.)»208.
Другими словами, ученый не уверен (точнее — не имеет права быть уверенным) в том, во что верит209, тогда как религиозная вера предполагает отсутствие сомнений.
Проблема именно в том, что вера большинства современных ученых в те или иные научные истины носит абсолютный (чрезмерный) характер, какой она — для ученого — быть не должна; это де-факто уравнивает их (современных ученых) в чисто научных вопросах с религиозными верующими.
205 Reichenbach Н. The Rise of Scientific Philosophy. Berkley (Calif.), 1951. P. 43-44.
206 ШвыревВ. С. Знание и мироотношение // Философия науки. Вып. 1. М., 1995. С. 166.
207 Вайнгартнер П. Сходство и различие между научной и религиозной верой // Вопросы философии. 1996. № 5. С. 103.
208 Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2009. С. 58-59.
209 Напомним замечательное высказывание Умберто Эко «Я не уверен в любой истине — даже в той, в которую верю», приведенное в разд. 9.5.4.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
10.2.2. 	Доминирование в науке наших дней чрезмерно жесткого отношения к научному инакомыслию
Вследствие господства в научном сообществе установки на недопустимость научной ошибки, подкрепляемой не менее широко распространенной среди ученых склонности отождествлять парадигмальные отклонения от научного мейнстрима или от точки зрения рецензента с «недопустимыми» научными ошибками, в науке наших дней доминирует — и это одна из центральных позиций настоящей монографии— чрезмерно жесткое отношение к научному инакомыслию.
Разумеется, ученых можно понять, если принять во внимание то, о чем подробно рассказывалось в разд. 10.1: наука буквально тонет в море разнообразной псевдонауки, что вызывает справедливое беспокойство научного сообщества и вполне понятное желание с этим бороться. Вот только, как это часто бывает с людьми, борьба с псевдонаукой имеет сегодня характер «стрельбы по площадям», резкой критике подвергаются не только проникающие в науку эзотерики, подтасовщики данных и откровенные жулики от науки, но и ученые, просто позволяющие себе парадигмально отклониться от научного мейнстрима или от позиции лица, принимающего решение, или причастного к нему — рецензента, эксперта грантового фонда, члена редколлегии или редактора журнала, члена диссертационного совета и т. д.
Выработанная впервые в Древней Греции установка на новое как позитив (см. разд. 8.10.3), ставшая мощным фактором ускорения социальной эволюции, парадоксальным образом фактически отставлена сегодня наукой в сторону, реально всегда в научной жизни побеждает установка на преследование альтернативных парадигм, т. е. на новое как негатив, почему мы и говорим, что современная наука, в противоречии с ее ролью кузницы нового знания, превратилась в один из наиболее архаичных институтов человечества.
Уточним нашу позицию на материале одного вопроса и ответа на него. Вопрос был задан В. С. Леоновым, разрабатывающим собственную версию квантовой теории гравитации (одним из главных направлений разработки которой является теория струн, о чем шла речь в разд. 3.3), т. е. типичный «инакомыслящий». Ему отвечает акад. Е. Б. Александров, тогдашний член Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и будущий ее председатель (он возглавил Комиссию в 2012 г.):
В. С. Леонов: «Как Вы прокомментируете нижеследующее? Исследования показывают, что, по крайней мере, в 36 случаях будущие Нобелевские лауреаты встречали резкое сопротивление со стороны оппонентов в плане своих работ, связанных с открытиями, за которые позднее они получали Нобелевскую премию. Эти важные открытия были "преждевременными” в том смысле, что они не соответствовали принятым на тот момент научным парадигмам и уровню знаний. На то они и открытия. Нобелевский лауреат по физике [1973 г.] Брай[а]н Джозефсон (Brian Josephson) фактически утверждал, что в наше время теория относительности [А.] Эйнштейна была бы


блокирована руководством сервера ArXiv210 на основании того простого факта, что она не отвечает академическим требованиям. Бывший главный редактор журнала "Nature" 353 Джон Мэ[д]докс (John Maddox) заявил, что теория гравитации [И.] Ньютона могла быть просто отвергнута в процессе рецензирования, потому, что "она очень амбициозна". Общеизвестно, что почти все специалисты физики отвергали закон сохранения энергии, впервые сформулированный немецком врачом [Юлиусом] Робертом Майером (1842) (выделено мной. — С. 2Q»211.
Акад. Е. Б. Александров: «Работы нобелевского уровня по определению отличаются высокой новизной. Такие работы, естественно, вызывают удивление и недоверие. Это нормальная реакция научного сообщества на существенно новые результаты, и эта реакция обеспечивает здоровую экспертизу. (Следствием такого критического отношения является тот факт, что ошибки в присуждении нобелевских премий в области точныд; наук не превышают одного процента). С другой стороны, подозрительное и недоверчивое отношение к новым идеям не приводило к сколько-нибудь существенным задержкам в их окончательном утверждении, во всяком случае, на протяжении последнего столетия, когда наука приобрела глобальное развитие. Совершенно неправомерно привлекать прецеденты из ньютоновских времен, когда новую продуктивную мысль мог породить дилетант, и в науках все были первопроходцами. Наука 20 века стала уже глубоко профессиональной, и мне неизвестен ни один случай, когда любитель внес существенный вклад в фундаментальную науку. Это не означает, что любителю нечего делать: для любителей всегда остается ниша изобретательства. Но при этом речь идет о технических усовершенствованиях, а не о фундаментальных открытиях. (Есть, пожалуй, только одна область "чистой науки", все еще доступной любителям — это любительская астрономия. В этой области массовые любительские наблюдения звездного неба с помощью примитивных приборов по-прежнему представляют собой большую поддержку "звездному патрулю") (выделено мной. — С. X)»212.
Я не знаком с разрабатываемой В. С. Леоновым физической теорией, однако вопросы он ставит перед акад. Е. Б. Александровым, как мне представляется, вполне здравые. Ответы же академика вызывают определенные сомнения. В преамбуле к разд. 3.1.2 и ближе к концу разд. 10.2.1 уже говорилось о некорректности противопоставления науке прошлых веков современной науки, которая, якобы, овладела методологией надежного обоснования научного знания и отсечения несостоятельных теорий.
Негативное отношение Е. Б. Александрова к «любителям» в фундаментальной науке также не имеет под собой почвы. Как рассказывалось в разд. 9.2.2.2.5, в выдвижении фундаментальных научных идей чрезвычайно велика роль именно что новичков в науке или данной научной области, а также «маргиналов по призванию», находящихся во время совершения ими открытия в конфронтации с научным мейнстримом, и «маргиналов по положению», работающих на периферии научного сообщества.
Именно таким был, например, Альберт Эйнштейн, работавший рядовым экспертом в Федеральном Бюро патентования изобретений (Берн) в 1902-1909 гг., когда им был опубликован целый ряд революционных
210 О сайте ArXiv.org см. в разд. 12.2. — Прим. С. X.
211 Александров Е. Б. Ответы на вопросы граждан о лженауке // В защиту науки. Бюлл. №8. 2011. С. 25.
212 Там же.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
статей, включая работу 1905 г. по специальной теории относительности. В терминологии Е. Б. Александрова он, конечно же, был «любителем». Классическим маргиналом был и Альфред Лотар Вегенер (1880-1930), создавший теорию дрейфа материков и тем совершивший революцию в геологии, но не имевший геологического образования — он был метеорологом, т. е. в геологии он тоже был «любителем». Новичком в науке был Джеймс Уотсон, получивший Нобелевскую премию за расшифровку структуры ДНК и опубликовавший с соавтором решившую дело статью в 1953 г. в возрасте 25 лет. Новичком в данной области знания был его соавтор Фрэнсис Крик, физик по базовому образованию, переключившийся на биологию около 1947 г., всего за семь лет до публикации их революционной статьи. И т. д. и т. п.
Крайне сомнительно и утверждение Е. Б. Александрова, что в XX в. «подозрительное и недоверчивое отношение к новым идеям не приводило к сколько-нибудь существенным задержкам в их окончательном утверждении». Откуда это ему известно?! Я солидарен с теми авторами, которые считают, что нетерпимость к инакомыслию сегодня в науке просто зашкаливает:
«Всем ученым известно, и [Т.] Кун ясно выразил это, что в реальной науке свирепствуют догматизм и нетерпимость. Фундаментальные идеи и законы ревниво охраняются. Отвергается все, что расходится с признанными теориями. Авторитет создателей парадигмы давит на их последователей с той же силой, что и авторитет создателей и жрецов мира на верующих (выделено мной. — С. X)»213  214.
Косвенно о том же, не желая того, свидетельствует и сам Е. Б. Александров, когда говорит, что «<ошибки в присуждении нобелевских премий в области точных наук не превышают одного процента». Если бы в научном сообществе не господствовала — крайне нездоровая, как я (и не только я) утверждаю, — установка на недопустимость научной ошибки, то этот процент был бы значительно выше, что было бы совершенно нормально. Вся наука, повторяю, соткана из ошибок, и награждение премиями только за «безошибочные» работы есть оборотная сторона непонимания природы научного инакомыслия, следствием которого является чрезмерное жесткое к нему отношение.
В литературе можно найти массу фактов, подтверждающих сказанное. В разд. 3.4 и 9.2.2.2.5 был приведен целый ряд историко-научных примеров неприятия / торможения научным сообществом идей / теорий, вошедших затем в научный оборот. Еще пример из этого ряда:
«В начале прошлого (ХЕХ. — С. X.) века Французская академия вынесла постановление не рассматривать работы, содержащие описания камней, падающих с неба. Казалось, что все описания метеоритов — "небесных камней" — плод фантазии, поскольку
214
камням неоткуда падать» .
213 Гришунин С. И. Философия науки. М., 2009. С. 196.
214 Мигдал А. Б. Поиски истины. М., 1983. С. 11.


Показательна и судьба идеи наследования признаков, приобретаемых ^ организмами при жизни. Эту идею исповедовал Ж.-Б. Ламарк, затем ее разделял Ч. Дарвин, однако его последователи эту идею отвергли, поведя против нее (слишком) решительную борьбу и зачастую объявляя всякие попытки отстоять эту идею лженаучными. Сегодня наследование приобретенных признаков понемногу возвращается в эволюционную теорию215.
Примеры неприятия / торможения новых научных идей / теорий в наши дни (включая XX в.) на Западе:
«Существует много примеров того, как предвзятые мнения тормозили развитие науки. Когда в [19]30-х годах готовился эксперимент по проверке закона зеркальной симметрии при бета-распаде, физики-теоретики были настолько уверены в незыблемости этого закона, что высмеяли экспериментаторов, и эксперимент не был поставлен. Только в [19]50-х годах теоретики пришли к заключению, что закон этот может нарушаться именно при ß-распаде, и опыт подтвердил их заключение (выделено мной. — С. X)»216.
«...в 1983 году... врач Барри Маршалл из Перта, штат Западная Австралия, обнаружил, что многие случаи рака желудка и большинство язв желудка вызываются бактерией Helicobacter pylori. И, хотя его открытие было легко проверить, такая точка зрения была настолько неожиданной, что прежде чем она получила общее признание, прошло больше десяти лет. Американский национальный институт здравоохранения, к примеру, официально не одобрял эту идею до 1994 года. "Сотни, а то и тысячи, должно быть, умерли от язвы, чего могло бы не быть", — говорил в 1999 году Маршалл репортеру журнала "Форбс"... Чтобы доказать микробную природу заболевания,
Барри Маршалл провел эксперимент, инфицировав самого себя бактериями Helicobacter pylori. После этого ему пришлось долго лечиться от развившегося гастрита, но зато он разработал соответствующую методику лечения. В 2005 году Маршаллу и его научному руководителю Робину Уоррену была присуждена Нобелевская премия по медицине (выделено мной. — С. X)»217.
О неприятии / преследовании научного инакомыслия в Советском Союзе существует обширная литература. Хорошо известна история травли с участием государства целых научных направлений — генетики, кибернетики, недарвинистских ветвей теории эволюции, «буржуазной философии». Не желая повторяться, приведу здесь только одно свидетельство той атмосферы взаимной нетерпимости, какая царила в СССР среди ученых разных взглядов. Речь пойдет о накаленных взаимоотношениях сторонников и противников концепции тектоники плит земной коры:
«В 1984 г. лидер антиплитной квазинауки, член-корреспондент АН СССР В. В. Белоусов выступил на собрании отделения Академии с критикой дилетантов- любителей в геологии, под которыми легко угадывались [О. Г.] Сорохтин218 и
215 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. С. 174— 175, 188,210.
216 Мигдал А. Б. Там же.
217 Брайсон Б. Краткая история почти всего на свете. М., 2007. С. 412—413, 655.
218 СОРОХТИН ОЛЕГ ГЕОРГИЕВИЧ (1927-2010)— геолог-геофизик, д-р физ.-мат. наук (1973), профессор (1988), с 1970 по 2005 г. — заведующий Лабораторией теоретической геодинамики, с 2005 г. главный научный сотрудник Лаборатории геодинамики и палеоокеанологии. — Прим. В. Л., слегка доработанное С. X.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
[С. А.] Ушаков219. Вот как выглядит "дилетантская” наука с точки зрения высокопро- 356 фессиональной квазинауки: "Хотя ‘тектоникой плит’ увлекаются многие достойней¬
шие ученые, видимость легкости, с какой, пользуясь простейшими рецептами, можно как будто решать сложнейшие вопросы, которые иначе бы требовали углубленного исследования, эта концепция особенно стала популярной среди тех, кого можно назвать не специалистами, а любителями. Вооружившись подобными рецептами (перечисляется несколько положений тектоники плит)... эти любители берут на себя роль наставников, и, выходя на страницы газет, на всесоюзный голубой экран, учат нас, и в особенности молодое поколение, тому, как надо заниматься геологией и как надо геологии учить. И делается это с поразительной самоуверенностью и с сильным оттенком навета на тех, кто полагает, что раньше, чем мы приблизимся к истинному пониманию земных недр, еще очень много гипотез, подобных гипотезе "тектоники плит", будет похоронено"220 (выделено мной. — С. X)»221.
Крайне неприязненное отношение к инакомыслящим продолжает преобладать и в науке послесоветской России. Я мог бы подтвердить это своим собственным опытом, о котором немного рассказал в предисловии к настоящей книге — как родной для меня институтский журнал «Вопросы истории естествознания и техники» не принимал мои статьи 22 года после публикации в 1988 г. моей небольшой статьи, в которой был сформулирован тезис, согласно которому классическая механика Ньютона— Гамильтона из-за симметричности по времени ее уравнений не работает в области необратимых процессов. Первая моя статья после этого перерыва появилась в нашем журнале только в 2011 г. после того, как в его редколлегию перестал входить один «заинтересованный» во мне (исключительно в научном плане, никаких личных отношений у нас не было) физик. Думаю, что в этой моей истории нет ничего исключительного для российской науки. Вот, к примеру, высказывание о личном опыте другого российского автора:
«Когда... начинаешь настаивать на своей позиции и мешаешь тем самым жить другим, то тебя начинают отлучать от Alma Mater. Так, меня уже три раза объявляли "врагом": сначала Л. П. Щедровицкий на сайте “circle.ru” предложил считать меня "врагом методологии", потом в сборнике "Историко-астрономические исследования", а еще раньше на Випперовских чтениях 1995 года искусствоведы составили против меня партию, что отражено в реплике редакции к моей статье.
Отлучение от науки — это, конечно, крайняя мера, есть более простые механизмы, а именно замкнутые научные сообщества и семинары222. Большинство современных научных сообществ состоят из довольно сплоченных групп, выработавших свой "птичий язык" и формы работы, которые безо всякой дискриминации позволяют вытеснить из аудитории нежелательных лиц, говорящих на другом языке или имеющих взгляды, не разделяемые данной группой... О работе большинства таких семинаров знают только их постоянные участники, и когда вдруг случайно их предста¬
219 УШАКОВ СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (р. 1934) — геофизик, окончил геологиче- ский факультет МГУ (1956); д-р геол-мин. наук (1967), профессор кафедры геоморфологии и палеогеографии географического факультета (1980-2005), член Совета естественных факультетов МГУ, Совета по координации научно-исследовательских работ в МГУ и Учебнометодического совета МГУ. — Прим. В. Л. и С. X.
220 Известия АН СССР. Сер. геологическая. 1984. № 12. С. 58.
221 Леглер В. А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 53-54.
222 См. в разд. 12.1 о «форуме конкуренции» С. Тулмина. — Прим. С. X.


вители попадают на другие семинары — они быстро выясняют, что тут говорят на непонятном языке, обсуждают не те проблемы, и вообще, лучше своего сообщества и се- 357 минара ничего нет (выделено мной. — С. X.)»223.
О накале страстей в современной российской науке говорит и приводимое ниже высказывание д-ра биологических наук А. В. Маркова, дарвиниста по воззрениям, мягко говоря, отрицательно относящегося к не- и антидарвинистским версиям эволюционизма. Это высказывание извлечено из его статьи с весьма характерным названием «Антидарвинизм как симптом интеллектуальной деградации» (!):
«...сегодня быть компетентным биологом и при этом не признавать дарвиновскую эволюцию путем естественного отбора — или не понимать роли Дарвина в истории науки — попросту невозможно. Либо вы владеете фактами и ориентируетесь в предмете — и тогда вы эволюционист, поскольку накопленные факты не допускают иного толкования, либо вы отрицаете эволюцию, — но это верный признак незнакомства с фактами и, следовательно, профессиональной некомпетентности... работники СМИ, очевидно, просто физически не могут понять, что в естественных науках, во-первых, истина реально существует (а не только "множество мнений"), во-вторых— точки зрения разных людей отнюдь не равноценны... Добавлю, что публичное обсуждение фильма "Обвиняется Чарльз Дарвин", состоявшееся в мае [2009 г.] в клубе "Сине Фантом" в Москве, превратилось в настоящий антинаучный шабаш. Науку на этом сборище представляли... Ю. В. Чайковский (поведавший аудитории, что дарвинизм, по его мнению, является религией224), и профессор МГУ В. Л. Воейков, который в конце фильма поддерживает "демократические идеалы" журналистов: "Вы выслушали одну сторону, другую, и теперь можете сделать выбор" (выделено мной. — С. X.)»225.
Как видим, выслушивать разные точки зрения ученых, по мнению А. В. Маркова, — это «антинаучный шабаш». Сильно.
С 1998 г. борьбу с научным инакомыслием в России возглавила Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований при Президиуме РАН, образованная по инициативе акад. В. Л. Гинзбурга. Председателем Комиссии в 1999 г. был назначен акад. Э. П. Кругляков (1934-2012), которого сменил в 2012 г. акад. Е. Б. Александров. По идее, Комиссия должна была бы бороться со всякого рода псевдонаукой, о которой говорилось в разд. 10.1 и которая включает в себя много разного, включая откровенное жульничество и махровое мракобесие, с чем она, надо признать, по мере своих сил и борется, за что ей честь и хвала.
Однако дьявол прячется в деталях. Как говорилось в разд. 10.2.1, Комиссия объявила лженаукой все научные идеи / теории, противоречащие «твердо установленным истинам», что, в силу принципа фалли-
223 Розин В. М. Конец науки и философии или новый научный этос? // Этос науки. М.,
2008. 	С. 387-388.
224 Автор этих строк солидарен с Ю. В. Чайковским в отношении некоторых (многих?) сторонников дарвинизма: как говорилось выше в настоящем разделе, убежденность в стопроцентной истинности тех или иных научных теорий (а именно такова убежденность А. В. Маркова и его единомышленников в справедливости теории естественного отбора), сродни религиозной вере. — Прим. С. X.
225 Марков А. В. Антидарвинизм как симптом интеллектуальной деградации // В защиту науки. Бюлл. № 6. 2009. С. 26, 27, 28.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
билизма (никакая научная теория не может быть обосновано стопроцентно надежно) на деле означает, как разъяснялось в том же разд. 10.2.1, борьбу с научным инакомыслием как таковым. Стоит вам оспорить какое- то научное положение, считающееся сегодня представителями научного мейнстрима (хоть членами той же Комиссии по борьбе с лженаукой) «твердо установленным», и вы оказываетесь лжеученым.
Термины «лженаука» и «лжеученый», на мой (и не только) взгляд, чрезмерно жестки и накалены, западное научное сообщество старается их избегать:
«Постоянные споры вызывает уже сам термин "лженаука", в котором слышится обвинение во лжи. Действительно, в обширной литературе на эту тему постоянно присутствует мотив злостного искажения истины стороной, противостоящей науке... Поэтому в западной литературе обычно используется более мягкий ("политкорректный") термин "псевдонаука", а также "паранаука" (выделено мной. — С. X.)»226.
Оно и неудивительно — на Западе во второй половине XX в., как говорилось в разд. 8.13.4, произошла и продолжается постиндустриальная нравственная революция, в результате которой общественно- политическая жизнь развитых стран продвигается ко все более толерантным взаимоотношениям между носителями разных точек зрения и идеологий. И хотя по причинам, которые мы попытаемся сформулировать в гл. 11 и которые анонсировались во введении к настоящей книге, западная наука в этом продвижении отстает от западного постиндустриального общества в целом, став, наверное, наиболее его, западного общества, архаичным социальным институтом, все же она волей-неволей участвует в этом общем движении. Вот отсюда и эта чуждая для российского общества относительная мягкость терминологии, используемой западными учеными в отношении научного инакомыслия.
Борьба с девиантными научными идеями, ведущаяся в России под флагом борьбы с лженаукой, характеризуется не только большей жесткостью терминологии в отношении оппонентов, чем то характерно для западных ученых, но и большей жесткостью самой этой борьбы. Это объясняется, на мой взгляд, различием между общественно-политическим устройством Запада и России. Мы касались этого различия в разд. 8.5, 8.13.8 и 8.14.3, подробно же о нем рассказано в наших прежних публикациях227.
В XX в. возникла мутовка (веер) социально ориентированных политэко- номических систем, включающая коммунистическую/ номенклатурную, нацистскую/ фашистскую и кейнсианскую/ постиндустриальную ветви. Кейнсианская / постиндустриальная ветвь оказалась в эволюционном плане самой выигрышной и сегодня успешно развивается странами «золотого мил¬
226 Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // Там же. № 1. 2006. С. 8.
227 Хайтун С. Д. Номенклатура как «разумная система» // Вопросы философии. 2006. № 4. С. 97-112; Хайтун С. Д. Постиндустриальная нравственная революция и ее экономическая (кейнсианская) первооснова // Вопросы философии. 2011. № 3. С. 24-35; Хайтун С. Д. Номенклатура против России. М., 2012.


лиарда». Нацистская / фашистская ветвь, принеся громадные бедствия человечеству, потерпела поражение во Второй мировой войне и (временно?) исчезла — на уровне государств — с лица Земли. Номенклатурная / коммунистическая ветвь, возникшая в России после прихода к власти большевиков и распространенная ими на треть земной цивилизации, также потерпела поражение, однако номенклатурное общественно-политическое устройство сохранилось с развалом СССР в России, некоторых других бывших советских республиках (Казахстан, Украина, Белоруссия) и некоторых других странах бывшего социалистического лагеря (Китай, Северная Корея, Куба). Беды современной России, как я утверждаю, объясняются тленно тем, что она с переходом к рыночной экономике осталась под властью номенклатуры, которая представляет собой бюрократию, превращенную размытыми привилегиями и питающей их гигантской коллективной собственностью чиновников (номенклатурной собственностью) в социальную «разумную» систему, заточенную на соблюдение собственных интересов за счет основной массы населения и страны в целом.
В монографии228 приводится краткая сводка негативных черт номенклатурного чиновничества:
1. Отношение к неноменклатурному населению страны как к людям низшего сорта.
2. Жлобство, т. е. стремление «жить богато и красиво» за счет основного населения страны.
3. Патернализм и преданность своему начальству, конкретному номенклатурному клану и номенклатуре в целом.
4. Жизнь «по понятиям», а не по закону.
5. Консервативность (антиэволюционность).
6. Фаворитизм, лизоблюдство, доносительство.
7. Хамское (оно же «отеческое») обращение к подчиненным на «ты» в сочетании с обращением к начальству на «вы».
8. Распространение номенклатурных благ на родных и близких.
9. Установка не на дело, а на создание видимости дела перед начальством.
10. Круговая порука: индивидуальная безответственность (точнее, ограниченная ответственность) номенклатурщиков в делах управления страной, тогда как за нарушение клановых интересов и / или правил игры «по понятиям») следует неотвратимое и жесткое наказание.
11. Кампанейщина.
12. Неспособность работать на сколько-нибудь отдаленную перспективу.
13. Тотальная лживость, проявляющаяся в генерировании мифов для внешнего потребления и мнимой реальности— для внутреннего, а также в постоянной подмене понятий.
228
Хайтун С. Д. 2012. Там же. С. 103-104.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
14. Размытость нравственных норм, сопровождаемая злоупотреблением служебным положением и коррупцией.
15. Двойная мораль (двойные стандарты): говорят одно — делают другое.
16. Черно-белое (манихейское) мышление, склонное к простым (чрезмерно упрощенным) решениям.
Эти черты — коллективные (in mass), с разнообразными вариациями, во-первых, для разных номенклатурных стран (Россия, Китай и др.), во- вторых, для разных российских номенклатурных эпох (сталинской, брежневской, перестроечной, ельцинской, современной) и, в-третьих, для разных номенклатурных индивидов. Свойственны эти черты с вариациями для разных индивидов и современной российской научной номенклатуре. И, надо сказать, номенклатурное устройство российской науки немало способствует усилению негатива от ведущейся в России борьбы с «лженаукой».
Проявляются номенклатурные черты российской науки, прежде всего, в том, что у нас весомость мнения ученого о работах коллег / оппонентов во многом (иногда — на все сто процентов) определяется его положением на детально выстроенной (что характерно для любой номенклатуры) иерархической лестнице. Мнение доктора наук весомее мнения кандидата, мнение члена-корреспондента РАН весомее мнения «простого» доктора наук, мнение действительного члена РАН вообще непререкаемо, его реально (чтобы быть услышанным) может оспорить только другой академик. Академики искренне убеждены, что их устами глаголет истина. В разд. 10.2.1 приводились удивительные откровения акад. В. Л. Гинзбурга, объясняющего, почему «можно доверять» мнению членов-корреспондентов и академиков РАН. Все это чрезвычайно странно, особенно, если принять во внимание геронтологические проблемы РАН:
«Если... говорить о науке как о занятии, требующем прежде всего трезвого и критического отношения к природе и миру, то... в современной России оно исчезает апокалиптическими темпами...
Первый источник [означенного апокалипсиса] — геронтологическая революция, произошедшая на наших глазах в Российской академии наук, когда достижения современной медицины и неплохие условия жизни высшего академического сословия позволили ему заметно повысить свой средний возраст. Теперь энергичней член- корреспондент или академик 70-80 лет — это главный герой российской науки, обладающий всей полнотой как финансового, так и административного ресурса.
Но прогив законов природы не попрешь, и даже сейчас, когда наиболее плодотворный возраст для занятий науки заметно вырос и сместился куда-то в район 30- 60 лет, увы, к 70-80 годам научный потенциал человека, несмотря на все завидное здо-
229
ровье, исчерпывается» \
Понятно, что жесткая иерархичность российской системы научных экспертных оценок важна не сама по себе, за этими оценками стоит вся реальная жизнь ученых— собственно научная и вполне материальная
229 Квон Д. Три источника апокалипсиса российской науки // Независимая газета. НГ-Наука.
23.05.2012.


(меркантильная). Ими определяется степень свободы научного поиска, предоставляемой тому или другому ученому, возможность публиковаться в престижных научных изданиях, продвижение по лестнице должностей, зарплат, получение грантов и т. д.
Комиссия РАН по борьбе с лженаукой, собственно, и не скрывает, что главное в ее деятельности — борьба за ассигнования:
«Разумеется, в демократическом обществе ни о каких запретах в сфере убеждений речь идти не может. Никто не может препятствовать гражданину свободной страны в его желании быть обманутым прорицателями или псевдоцелителями (хотя в последнем случае государственный надзор все же необходим). Но никто не вправе отнимать его деньги для оплаты заведомо бессмысленных проектов. Именно на этих позициях стоит Российская академия наук, образовавшая при своем Президиуме Комиссию по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. Комиссия ставит своей задачей, прежде всего, положить конец прошлой практике бесконтрольного финансирования лженауки государством (выделено мной. — С. X.)»230.
Номенклатурный характер российской борьбы с лженаукой проявляется также в том, что отечественная научная номенклатура подключает к ней высшие государственные структуры. Скажем, 16 марта 2015 г. в Совете Федерации РФ состоялся круглый стол на тему «Роль популяризации научных знаний в интеллектуальном развитии российского общества и воспитании молодежи», который вывел борьбу с лженаукой в России на высокий государственный уровень:
«Основной пафос заседания свелся в итоге к теме борьбы со лже- и псевдонаукой. "Если со лженаукой не бороться — страна лишится мозгов, — подчеркнул Евгений Александров, председатель Комиссии по борьбе со лженаукой и фальсификацией научных исследований при президиуме РАН. -— Для эффективной борьбы надо разработать достаточно сложную правовую структуру. Нужны эффективные правовые меры по борьбе со лженаукой. Мы ищем защиты в борьбе со лженаукой".
И в проекте решения круглого стола такие защитные меры предусмотрены. В рекомендациях Федеральному собранию РФ первым же пунктом отмечается: "...при подготовке новой редакции Федерального закона ‘О науке и научно-технической деятельности в Российской Федерации’ рассмотреть вопрос о законодательном закреплении в отдельном разделе мер и механизмов популяризации науки, а также — о разработке законодательной базы для разграничения научных знаний и дисциплин от лженаучных течений, предусмотрев при этом перечень критериев, которые позволят отличать от научной деятельность, имитирующую научную, не получающую новые знания и мешающую осуществлению истинно научной деятельности" (выделено мной. — С. X.)»231.
Как уже не раз говорилось в этой книге, критериев, которые бы позволяли стопроцентно надежно отделять в науке плевелы от ржи, не существует, и можно только заранее посочувствовать судьбе инакомыслящих ученых, если и когда на них обрушится «со всей строгостью закона»,
230 Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 15-16.
231 Ваганов А. Г. Охота за псевдонаучными «ведьмами». // Независимая газета. НГ-Наука. 25.03.2015.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
362
как это и бывает в современной России, разработанный государственной властью свод таких критериев.
В условиях иерархически-кланового (номенклатурного) устройства российской науки справедливая борьба с жуликами от науки не могла не перерасти в борьбу разных научных кланов, вип-персон и просто персон за государственные (и иные) ассигнования и прочие ресурсы. Комиссия по борьбе с лженаукой — орудие РАН в этой борьбе, в которой трудно и даже невозможно оставаться беспристрастным. Представители номенклатурной верхушки российской науки— действительные члены и члены- корреспонденты РАН — абсолютно убеждены в том, что именно они являются носителями «твердо установленных истин» и потому должны управлять финансовыми потоками в науке. Обладание научной истиной, полагают они, дает им моральное право оттеснять от ассигнований не только жуликов от науки, но и никаких не жуликов, а просто инакомыслящих ученых, которые, конечно же, отстоят от «твердо установленных истин» дальше, чем они, академики и члены-корреспонденты РАН. В борьбе за ресурсы не до сантиментов232.
Именно номенклатурная природа советской науки продиктовала ей в поисках опоры в борьбе с «лженаукой» тезис о необходимости борьбы с информационным шумом и переизбытком информации:
«...лжеученых в научном сообществе должно уподобить... шуму, заглушающему полезный сигнал, они засоряют научное сообщество, снижают его эффективность»233.
Публиковать следует, говорили нам, следует только самое лучшее. Практически же получалось прямо противоположное. И нетрудно понять, почему.
Публикация — основной продукт труда ученого. Число публикаций, естественно, изменяется от ученого к ученому. Э. Галуа (1811—1832) опубликовал одну(!) работу, П. Л. Капица— 78, Дж. В. Гиббс— 29, А. Эйнштейн — около 200, М. Планк — около 300, Б. М. Кедров — более 900. Однако усредненное число публикаций, приходящееся в среднем в год на ученого, представляет собой величину более или менее постоянную, определяемую творческими возможностями homo sapiens. Опыт раз-
232 Впрочем, в России образца 2015 г., когда пишутся эти строки, «волки пожрали волков» — академики и члены-корреспонденты РАН и других российских академий наук оттеснены от руководства финансами и имуществом науки чиновниками ФАНО (Федерального агентства науки и образования), которые вообще не заморачиваются интересами и «высоким» предназначением фундаментальной науки и которые доводят ее в России до чрезвычайно тяжелого (больного) состояния, исходя из своих политических и номенклатурных соображений (см., например: [Хайтун С. Д. Жертва культа карго // Независимая газета. НГ- Наука. 12.02.2014]. Но эта катастрофа отечественной науки, еще раз свидетельствуя об опасности номенклатуры как таковой (см. разд. 8.14.3), не имеет прямого отношения к кризису мировой науки, который обсуждается в настоящей монографии.
Но не все так безнадежно. Рано или поздно, уверен, Россия вернется на нормальный путь развития, и тогда проведенный в нашей книге анализ, надеюсь, окажется востребованным.
233 Леглер В. А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 525.


вития мировой науки говорит, что такая естественная продуктивность соответствует одному научному журналу примерно на 80-100 ученых. В США в 1986 г. выпускалось около 12 тыс. научных журналов, что составляло около одного журнала на 60 ученых. В СССР в 1986 г. было примерно в 2 раза больше ученых, чем в США, а научных журналов было приблизительно в 8 раз меньше — около 1,5 тыс. Другими словами, один журнал приходился у нас на 1000 ученый. Так что никакого переизбытка научной информации в СССР не было и в помине, был, напротив, информационный голод. Устроенный советской номенклатурой, помимо прочего, и в целях контролирования каждого печатного слова — большой информационный массив, понятное дело, контролировать труднее, чем небольшой. Борьба с «переизбытком информации» характерна для всех тоталитарных режимов.
Так или иначе, логика информационного научного дефицита уже сама по себе способствовала действию в СССР установки на публикацию только «бесспорных» работ, чего, по сути дела, добиваются и современные борцы с «лженаукой», вопреки принципу фаллибилизма настаивающие, как говорилось в разд. 10.2.1, на существовании в науке «твердо установленных» фактов и истин.
Тоталитарно-номенклатурные корни («лес рубят— щепки летят») имеет и обвинительный уклон современного российского научного «правосудия», когда опубликовать «лжеученого» считается более опасным (вредным), чем потопить хорошие работы:
«Надо думать, что скептическое отношение к хорошим работам менее опасно, чем бесконтрольная публикация лженаучных»234  235.
Акад. А. Д. Некипелов: «Здесь уже поднимался вопрос о различии между лженаукой и наукой. Конечно, он имеет принципиальное значение... Теоретически можно представить себе ситуацию (наверное, она и в жизни бывает), когда выводы, полученные ненаучным путем, могут оказаться правильными. Однако потери, которые в данном случае могут быть понесены, многократно перекрываются теми выгодами, что дают научные методы исследования в том виде, как они сложились к данному моменту (выделено мной. — С. X)»236.
Эту страшную установку (под одну гребенку с жуликами от науки можно и нужно стричь добросовестных инакомыслящих ученых) борцы с «лженаукой» наивно, хотя и честно, объясняют трудностью разделения лжеученых и ученых, «добросовестно заблуждающихся»:
Едва ли не каждый, пишущий на тему лженауки, пытается классифицировать ее виды или типы ее представителей. Однако в рамках любой классификации чистые виды и типы встречаются редко. Например, ...есть сильное искушение разбить типы лжеуче-
234 Хайтун С. Д. Перестройка. Какой ей быть в науке? // НТР. Проблемы и решения. 16.09-0.6.10.1986.
235 Волькенштейн М. В. Биофизика в кривом зеркале // Наука и жизнь. 1977. № 7. С. 63.
236 Обсуждение в Президиуме РАН статьи Э. П. Крутикова «Чем угрожает обществу лженаука?» // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 25.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
364
ных на добросовестно заблуждающихся и циничных обманщиков. Однако, как правило, эти составляющие перепутаны, (выделено мной. — С. X)»237.
Ход мысли акад. Е. Б. Александрова с коллегами понятен, хотя, на мой взгляд, и чудовищен: раз в науке добросовестно заблуждающихся трудно отличить от жуликов, то и не надо этим занимать голову, будем стричь всех под одну гребенку. Чисто сталинская логика... Впрочем, чему удивляться, если в современной России, по оценкам правозащитников, среди сидящих в тюрьмах и лагерях не менее 30 % невиновных! Науке, в которой банк новых идей создается одним или двумя процентами (оценка условна) инакомыслящих ученых, часто идентифицируемых именно как «лжеученые», эта логика ГУЛАГа, пропитавшая сознание и подсознание отечественных борцов с «лженаукой», наносит чрезвычайно большой ущерб.
Преследование научного инакомыслия принимает, особенно в России, но не только в ней, самые разные формы.
Во-первых, полемика с инакомыслящими учеными зачастую ведется в грубых до непристойности формах, к ним приклеиваются всевозможные ярлыки четко выраженной негативной коннотации, порой просто грубых до непристойности; их обвиняют в «ненаучности», «антинаучности», «псевдонаучности», «лженаучности», «паранаучности», «дилетантизме», «глупости», «психическом нездоровье» и т. д. и т. п.:
«Рождение лженауки большей частью является следствием безграмотности и глупости (выделено мной. — С. X)»238.
«Нередко лженаучные публикации сами становятся предметом научного исследования. Например: "Существует несколько разновидностей лжеученых. В простейшем и самом печальном случае— это душевнобольные, одержимые бредом изобретательства... Другая разновидность лжеученых — обычные шарлатаны... аферисты и мошенники... Следующую, самую многочисленную группу составляют невежды и дилетанты... наконец, еще одна разновидность лжеученых— фанатики... Разумеется, описанные типы лжеученых характерны именно как типы, в действительности мы обычно наблюдаем смешанные формы"239 (выделено мной. — С. X)»240.
«Антинаучные концепции, возникающие внутри самой науки... (выделено мной.— С. X)»241.
Во-вторых, о чем уже шла речь в настоящем разделе, инакомыслящих ученых ограничивают в ассигнованиях.
В-третьих, большую негативную роль в борьбе с научным инакомыслием играют слишком жесткие требования, выдвигаемые к инакомыслящим ученым. Скажем, от ученого, критикующую мейнстримную теорию, требуют, чтобы он непременно предложил взамен альтернатив-
237 Александров Е. Б. Там же. С. 9.
238 Китайгородский А. И. Реникса. М., 1973. 103 с.
239 Химия и жизнь. 1981. № 3. С. 32-33.
240 Леглер В. А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 51.
241 Степин В. С. История и философия науки. М., 2011. С. 418.


ную работающую теорию, предсказывающую новые факты, иначе его аргументы просто не рассматриваются.
Забавно, но выдвигающие это требование борцы с «лженаукой», дистанцирующиеся в своей массе, как о том говорилось во введении к настоящей книге и в гл. 4, от философии, породившей неприемлемый для них принцип фаллибилизма, сознавая то или не сознавая, опираются на концепцию утонченного фальсификационизма, которую одни философы науки приписывают К. Р. Попперу, а другие — И. Лакатосу и согласно которой ни эксперимент, ни соображения логического порядка не могут сами по себе вести к фальсификации (опровержению) теории (принцип фаллибилизма щ марше), пока не появится лучшая теория (см. разд. 6.1.5.1). Опирается это требование и на тезис, мягко говоря, непопулярного в среде ученых П. Фейерабенда, согласно которому опровержение научных теорий возможно только посредством альтернативных теорий (см. разд. 6.1.5.4). В дополнение к приведенным в указанных разделах высказываниям приведем здесь еще одно:
«Для фальсификации парадигмы необходима альтернативная теория, пригодная к тому, чтобы занять ее место... фальсификация происходит не тогда, когда появляется фальсифицирующий пример, а только в том случае, если вслед за его обнаружением начинается самостоятельный процесс триумфального шествия новой парадигмы»242.
Причем, что еще забавнее, разработать новую, лучшую теорию предлагают тому же ученому, который выдвигает аргументы против старой. И не просто разработать, но и экспериментально ее подтвердить, иначе, мол, и слушать вас не станем. И не слушают, если речь идет о попытках опровержения мейнстримных теорий. Я сам не единожды за свою научную жизнь слышал такое по своему адресу.
То, что в науке давно уже господствует разделение труда, при котором критикой часто занимаются одни авторы, выдвижением конструктивных идей — другие, третьи пишут обзоры, а четвертым лучше всего удается организация исследований, и что давно уже в науке действует разделение ученых на теоретиков и экспериментаторов — всё это отставляется в сторону, когда речь идет о критике мейнстримных теорий. Если замахиваешься на святое, будь ласков — предъяви экспериментально подтвержденную альтернативную теорию. Понятно, что на такое ученый- одиночка— а на критику мейнстримных теорий чаще всего решаются именно одиночки — при современной коллективной организации научного труда в принципе не способен.
Сюда же можно отнести часто используемый борцами с лженаукой в качестве аргумента против «торсионщиков» (см. разд. 10.1.1.3) и других лжеученых (в кавычках и без кавычек) тот факт, что тот или иной (та или иная группа) из них за многие годы не представил (не представила) весомых результатов «в железе». Ни тебе летающих тарелок, ни чего другого
242 Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма.
М., 1988. С. 79-80.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
из обещанного. Согласен, подозрительно. Так ведь, скажем, и мейнстрим- ная физика вот уже более щестидесяти лет не в состоянии представить работающую энергетическую установу, основанную на ядерном синтезе (см. последний абзац в разд. 3.1.2.8)! Мы же не говорим, что это лженаука! Я не за «торсионщиков» и не против разработчиков идеи ядерного синтеза. Я просто утверждаю, что аргументы такого рода против инакомыслящих в науке некорректны.
В-четвертых, гигантский ущерб научному инакомыслию наносит институт анонимного рецензирования, действующий во всей мировой науке:
«Каков процесс публикации научных работ, принятый во всем мире, в том числе и в России? Он везде более или менее одинаков, но для конкретности и во избежание каких-либо неточностей опишу, как ведется работа в журнале "Успехи физических наук", главным редактором которого я являюсь. Любая поступающая в редакцию статья, в том числе и статьи членов редколлегии, включая и меня самого, посылаются на рецензирование (рецензентом может быть и член редколлегии, но чаще он играет роль как бы еще одного рецензента). Если рецензия положительная, но содержит различные критические замечания, она направляется автору для доработки, затем обычно опять посылается рецензенту или соответствующему члену редколлегии. В итоге, если статью решено публиковать, ее редактируют, а затем направляют в печать. При этом автор обязательно получает корректуру... Если рецензия на статью отрицательная и курирующий эту тематику член редколлегии, а также я, с отрицательным выводом согласны, автору сообщают об отклонении статьи. Часто автор не согласен с нашим выводом, сообщает свои контраргументы, и тогда статья направляется на отзыв еще одному рецензенту и снова рассматривается. Наконец, иногда и после второй отрицательной рецензии и моего отрицательного заключения, но возражений автора, статья обсуждается на заседании редколлегии. В ходе этого процесса фамилия рецензентов сообщается автору только в случае, если рецензент на это согласен, о чем письменно уведомляет редакцию (выделено мной. — С. X.)»243.
Как говорилось в разд. 6.1.5.4, 6.4.11, 9.4 и 9.11, борьба альтернативных теорий, полемика их сторонников — необходимое условие успешного развития научного знания. Вот только борьба борьбе рознь — борьба полезна, когда она имеет форму равноправной дискуссии ученых с разными точками зрения. Анонимное рецензирование плохо именно тем, что подменяет нормальную полемику ученых разных взглядов после публикации работы борьбой «бульдогов под ковром» до публикации, в которой главные участники и ЛПР (лица, принимающие решения) — анонимные рецензенты, авторы же обсуждаемых работ имеют разве что совещательный голос, которого они и вовсе лишаются в случае отказа в публикации.
Нетрудно понять, почему всё так устроено. Если предлагаемая к публикации работа носит достаточно оригинальный характер, то у ее автора и рецензентов данного научного издания разные парадигмы, почему они не могут понять друг друга, поскольку смена парадигм, как нам объяснил Т. Кун (см. разд. 6.1.5.2), не поддается рациональному осмыслению.
243 Гинзбург В. Л. Демагоги и невежды против научной экспертизы // Литературная га¬
зета. 16-22.10.2002.


Сторонники разных парадигм воспринимают работы друг друга как глубоко ошибочные. Именно поэтому в подавляющем большинстве наиболее важных случаев анонимные рецензенты не в состоянии верно оценить работы инакомыслящих ученых, давая, однако, зеленый свет работам не самым сильным, зато выполненным в «правильном» русле:
«Традиционная система рецензирования в научных изданиях, пожалуй, даже чрезмерно строга. При этом откровенно слабые (правильные, но неинтересные, не несущие научной новизны) результаты не являются редкостью даже в солидных изданиях
(выделено мной. — С. X.)»244.
Позиции в ведущих научных журналах, публикации в которых особенно Ценятся среди ученых, всегда захвачены в силу естественного хода событий носителями устоявшихся (старых) парадигм, так что институт анонимного рецензирования способствует перманентной победе носителей старых парадигм над носителями новых.
Оправдывая институт анонимного рецензирования, вслух, понятное дело, говорят не о борьбе «старого с новым», а о трудностях общения высокопрофессиональных, добрых и пушистых рецензентов с разного рода склочниками и фриками (именно так зачастую характеризуются носители других парадигм):
«К сожалению, сегодня рецензирование в науке анонимно. Причина в том, что существует специфическое явление — лженаука, то есть множество "изобретателей", квалификация которых не позволяет им понять, что есть случаи, когда утверждение "невозможно" носит абсолютный характер и ни при каком развитии науки опровергнуто не будет245»246
«Можно ли поступать иначе (т. е. лишить рецензентов анонимности. — С. X.)? Разумеется, нет. Рецензирование, если оно добросовестное — нелегкое дело. Это услуга, которую рецензенты оказывают редакции и, естественно, в большинстве случаев они не хотят вступать с авторами в дополнительные пререкания, а то и подвергнуться оскорблениям, упрекам в некомпетентности и т. п., что нередко бывает в случае неквалифицированных или склочных авторов (выделено мной. — С. X)»247.
Разумеется, анонимное рецензирование бесконечно облегчает жизнь носителям мейнстримных парадигм, захватившим лидирующие позиции в научном сообществе, позволяя им легко и свободно, безо всякой полемики отказывать в публикации работ носителям других (новых) парадигм. И тем наука решительно отличается от общественно-политической жизни, в которой для отстаивания разных взглядов и интересов существует специально разработанная мощная судебная система:
«В юридической практике определение истинности опирается на формальные правила представления суду материалов дела. Свидетели и эксперты в суде могут быть анонимными как исключение, необходимость которого должна быть доказана. Толь-
244 Кто такие фрики, и надо ли с ними бороться? // Троицкий вариант. 14.04.2009.
245 Но ущерб от анонимности рецензирования слишком велик, чтобы и дальше ее сохранять как правило. —Прим. А. X
246 Хазен А. М. О возможном и невозможном в науке. М., 1988. С. 251.
247 Гинзбург В. Л. Там же.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
ко на такой основе возможна коллегиальная (присяжные, народные заседатели и по- 368 добное), под ответственным контролем судьи, оценка истинности. Она неустранимо
является только приближением к истине, но формализация процесса ее определения должна сводить ошибки до минимума.
Судья контролирует форму и содержание задаваемых вопросов и ответов. Он сам или с участием коллегиального органа (например, присяжных) принимает решение, конкретно ссылаясь на вопросы и ответы и другие материалы дела. Законом установлены возможность и путь обжалования судебного решения. Ничего подобного при оценке научных работ нет. В отличие от принципов суда не существует инстанции, которая обязана рассмотреть существо спора (выделено мной. — С. X)»248.
Это лишний раз подтверждает, что современная наука является одним из наиболее архаичных институтов человечества, что никак не согласуется с ее ролью кузницы нового знания.
В-пятых, против инакомыслящих ученых используются нечестные полемические приемы. Самый, пожалуй, распространенный — характеризуя какого-либо из них как лжеученого, используют тот аргумент, что у него нет публикаций в рецензируемых научных журналах:
Акад. А. И. Воробьев: «Отделить лжеученого от самозабвенного научного работника не так уж сложно. Лженаучные рекомендации не имеют разрешительных документов, появляющихся лишь после публикации работ в научных журналах»249.
Прелесть что такое! Сами не допускают публикаций инакомыслящих ученых в «своих» журналах посредством института анонимного рецензирования, а затем их же за то и позорят!
10.2.3. 	«Стрельба по площадям»: под одну гребенку с жуликами от науки стригут добросовестных инакомыслящих ученых
Существует явление, которое так и хочется назвать «Великой Тайной Науки»: почему-то одни гениальные идеи принимаются научным сообществом достаточно быстро (как это случилось, скажем, со специальной теорией относительности А. Эйнштейна), а другие научным сообществом тормозятся (примеры приводились в разд. 3.4); и наоборот, одни научные идеи, став общепринятыми, затем достаточно легко отвергаются научным сообществом (как было, например, с идеями теплорода и флогистона), а за другие оно упорно цепляется (примеры см. в разд. 3.1.2).
Из общих соображений, связанных с эволюционным принципом ми- нимакса (см. разд. 8.4 и 9.4), понятно, что эволюцию научного знания тормозит как недостаточно свободное прохождение новых идей, так и слишком легкое их прохождение. Однако хотелось бы, все-таки, понимать, почему одни научные идеи и их носители имеют счастливую судьбу, а другим достаются шипы и тернии.
248 Хазен А. М. О лженауке, ее последствиях и об ошибках в науке // Наука и жизнь. 2002. № 10. С. 108.
249 Обсуждение в Президиуме РАН статьи Э. П. Круглякова... Там же. С. 20.


Полного разрешения этой загадки у меня нет, могу предложить только три соображения на этот счет.
Первое соображение. Как мне ни неловко говорить такое о человеческом роде, люди, и ученые не исключение, склонны слишком большое внимание обращать на внешнюю сторону явлений. На обертку. В данном случае — на терминологию, используемую тем или иным ученым- новатором. Скажем, как о том говорилось в разд. 3.1.2.9, успех теории естественного отбора во многом был предопределен «удачным» выбором
Ч. 	Дарвином термина «естественный (natural)», хотя ничего естественного в предложенном им механизме органической эволюции, нет, в чем я убежден и о чем достаточно подробно говорилось в указанном разделе и разд. 8.1.1.
С другой стороны, гораздо менее счастливая судьба автогенетической эволюционной концепции в исполнении Ж.-Б. Ламарка, как рассказывается в разд. 3.1.2.9, была предопределена тем, что он, следуя традициям взрастившего его XVIII в., назвал в своей книге (1809) движущие эволюцию взаимодействия невидимыми флюидами (имея в виду вполне реальные взаимодействия — теплоту и электричество), которые уже учеными XIX в. воспринимались как нечто мистическое / бессодержательное, хотя в теплоте и электричестве нет ничего ни мистического, ни бессодержательного. Это и сделало, на мой взгляд, ламаркизм «нерукопожатным» для очень многих ученых, несмотря на то, что о саморазвитии материи (взаимодействий) до Ламарка говорили такие корифеи, как Р. Декарт (около 1630), И. Ньютон (1692), И. Кант (1755) и П. Лаплас (1796)250.
А вот пример из физики251  252. Энергетические тепловые установки без холодильника придумал В. Оствальд в 1888 г., который и назвал их вечными двигателями 2-го рода. «Удачный» выбор названия во многом предопределил печальную судьбу этих теоретических конструктов, связав их неразрывной связью не столько даже в сознании физиков, сколько в их подсознании (неявное знание!), с известными до Оствальда вечными двигателями, которые с его «тяжелой» руки стали именовать вечными двигателями 1-го рода.
Вечные двигатели 1-го рода, по-видимому , и на самом деле невозможны из-за закона сохранения энергии, Французская академия наук еще
250 Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. Разд. 3.2.10.
251 Хайтун С. Д. «Тепловая смерть» на Земле и сценарий ее предотвращения. Ч. 1. М.,
2009. 	Разд. 3.5.2.
252 «По-видимому» в кавычках, потому что с вечными двигателями 1-го рода тоже до сих пор не все ясно. Заметим, прежде всего, тот замечательный факт, что Французская академия наук, как уже было сказано, ввела этот запрет в 1775 г., тогда как закон сохранения энергии был установлен гораздо позже— Ю. Р. Майером в 1842 г., Дж. Джоулем— в 1843 г. и Г. Гельмгольцем— в 1847 г. Французские академики запретили, не зная толком, почему они запрещают. Чем они руководствовались? Говорят, нежеланием рассматривать многочисленные «бессмысленные» проекты вечных двигателей. Лень академиков как науч-
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
в 1775 г. приняла решение не рассматривать их проекты как ненаучные. Назвав придуманные им установки вечными двигателями (2-го рода), Оствальд сыграл на магии слов «вечный двигатель невозможен», чрезвычайно затруднив тем самым возражения против своего запрета на них. Ход сильный, но, мягко говоря, некорректный, потому что ситуация с вечными двигателями 2-го рода совсем иная, нежели 1-го. К сожалению, ход удался, физики надолго оказались «закодированными», не замечая из-за этого, что в результате эволюции закона возрастания энтропии за прошедшее столетие от закона для тепловой энтропии к закону для полной энтропии запрет на вечные двигатели 2-го рода оказался недействительным, о чем говорилось в разд. 3.1.2.8.
Отметим сугубо негативную роль в судьбе идеи вечных двигателей 2-го рода и эпитета вечные. Понятно, что никакая энергетическая установка не будет действительно вечной хотя бы из-за износа деталей. Речь идет «только» о характере взаимоотношений установки с источником энергии. Вечный двигатель 1-го рода вообще не потреблял бы энергии, так что его «источник энергии» был бы неиссякаемым. Вечный двигатель 2-го рода должен потреблять рассеянное в среде «даровое» тепло без тепловой компенсации, так что его источник энергии неиссякаем «практически». Если ваша установка в состоянии потреблять рассеянное в среде тепло без тепловой компенсации хотя бы одну секунду, то она — в соответствии с определением вечных двигателей 2-го рода— уже является таким двигателем.
Второе соображение. Относительно спокойно принимаются новые идеи, если они не задевают персонально никого из великих ученых- современников, т. е., если инакомыслящий ученый обходится без персонифицированного указания на ошибки современных ему ученых. Скажем, тот же А. Эйнштейн в своей статье о специальной теории относительности 1905 г. никого не критиковал, просто излагая свою концепцию. Если хотите иметь счастливую научную жизнь — не наступайте на мозоли научному истеблишменту. Не прощается, когда инакомыслящий ученый «нагло» указывает на ошибки, допущенные научным сообществом и конкретными учеными; вот тогда он получает по полной программе.
ный аргумент? Ситуация пикантная, особенно, если вспомнить, что сами запретители исповедовали тогда, в 1775 г., теплород, эфир и многое другое из того, что спустя десятилетия было мейнстримной наукой отвергнуто.
С тех пор ситуация с законом сохранения энергии коренным образом изменилась, табу на обсуждение его возможных нарушений удивительным образом действует лишь в отношении периферийных инакомыслящих ученых, сама же мейнстримная наука, как говорилось в разд. 3.1.2.5, с некоторых пор легко говорит о замкнутой Вселенной, которой этот закон — из-за отрицательности гравитационной энергии — якобы не запрещает возникновения «из ничего» или из «вакуумоподобного состояния физической среды». В указанном разделе показывается, что для столь фантастических утверждений у космологов нет оснований. Более того, я считаю, что и начинающееся в наши дни изучение возможностей извлечения энергии из физического вакуума [Хайтун С. Д. «Тепловая смерть» на Земле и сценарий ее предотвращения. Ч. 1. М., 2009. С. 40] не имеет перспектив, но я могу и ошибаться.


Третье соображение. Бывает так, что и без того в целом предвзятое ^ отношение к инакомыслящим ученым усугубляется плохими личностными отношениями, которые зачастую даже выходят на первый план:
«...конечно, ученые испытывают не только "хорошие" эмоции — в отношении изучаемых проблем, но и то, что с позиций традиционных мифов о науке выглядит "плохими" эмоциями — в отношении своих коллег. В результате "наука в такой же мере развивается через противостояние людей с разным личностным складом, в какой и через противостояние различных идей"253.
Примеров великое множество. Один из наиболее авторитетных представителей российской науки И. М. Сеченов всегда выступал оппонентом Н. Е. Введенского из- за того, что испытывал к нему личную антипатию. По той же причине [И.] Гете отвергал идеи [И.] Ньютона. Ньютон, в свою очередь, перессорился практически со всеми выдающимися учеными своего времени— с [Р.] Гуком, [Г.] Лейбницем,
[Дж.] Флэмистедом — и из-за личной неприязни к ним отвергал их научные идеи...
Список имен ученых, чьи теории встречали гневный отпор из-за плохого отношения к их авторам, очень длинен, включая самого [И.] Ньютона, [Г.] Гельмгольца,
[Дж.] Листера, [У.] Гарвея, [М.] Планка, [К.] Юнга, [Ф.] Гальтона, [Э.] Резерфорда,
[Г.] Менделя, [Л.] Пастера, [Ч.] Дарвина, [А.] Эйнштейна и др. Практически все они, характеризуя сопротивление своим идеям, отмечали, что в его основе лежали межличностные конфликты. А Дж. Уотсон в своей известной книге "Двойная спираль" настойчиво подчеркивает, что, если бы не всевозможные интриги и сопротивление коллег, подчас доходившее до настоящего остракизма, он открыл бы структуру ДНК значительно раньше254 (выделено мной. — С. X.)»255.
«Поведение, не выражающее никаких личных интересов, выглядит естественным для мифического Homo Scientus, но патологичным для реального Homo Sapiens. А. Роу, имеющая богатый опыт психотерапевтической деятельности, сказала: "Я очень сомневаюсь в том, что индивид, способный ‘отбросить9 все личные интересы ради ‘служения человечеству психических здоров"256 (выделено мной. — С. X.)»257.
Ситуация с феноменом научного инакомыслия осложняется тем обстоятельством, что, как из-за принципа фаллибилизма не существует стопроцентно надежного критерия истинности научной теории, так не существует, вопреки утверждениям многих авторов258, и стопроцентно надеж-
253 Gruber Н. Е. Networks of enterprise in creative scientific work // Psychology of Science. Cambridge (UK), 1989. P. 250.
254 Watson J. D. The Double Helix. New York, 1969. P. 109.
255 Юревич А. В. Скрытое лицо науки // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 276.
256 Roe A. The Making of a Scientist. New York, 1953. P. 233.
257 Юревич А. В. Там же. С. 279.
258 Вот еще одно такое высказывание: «...точная грань между наукой и лженаукой существует. Она бесспорна, наглядна, может использоваться на практике. Эта грань — в способах отстаивания истинности... Лженаука там, где заставляют угрозой для жизни отречься [Галилео] Галилея, где идет на костер Джордано Бруно, где появляются "неарийские" атомы, где ученый, организатор, путешественник Н. И. Вавилов погибает в тюрьме по ложному доносу, бессильный перед "хитростью и завистью, бешенством и безумием"» [Хазен А. М. 1988. Там же. С. 255]. Т. е. лженаука, по мнению А. М. Хазена, там, где против ученых используют ненаучные методы полемики. Но тогда практически вся современная мировая наука представляет собой лженауку, ибо в ней употребление ненаучных методов ведения полемики практически является нормой. Достаточно напомнить о том же институте анонимного рецензирования, о котором шла речь в разд. 10.2.2.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
^ ного критерия, который позволял бы отделить науку от ненауки (псевдонауки), ученых — от неученых.
Проблема разделения науки и ненауки, или проблема демаркации, плотно обсуждалась в философии науки XX в. Идея такой демаркации и критерия, который позволял бы ее осуществить, стала исходной идеей постпозитивистов (см. разд. 6.1.4.4.), которые не смогли, однако, дать решение этой проблемы. Постпозитивист К. Р. Поппер, сам предложивший термин делшркация, привлек свой принцип фальсифицируемости (см. разд. 6.1.5.1), но также потерпел фиаско. Другой постпозитивист, П. Фейерабенд (см. разд. 6.1.5.4), пришел к выводу, что такой границы и такого критерия не существует. Сегодня эта точка зрения в философии науки доминирует, в подтверждение чего в разд. 10.1.3.1 были приведены соответствующие высказывания. Приведем еще несколько:
«Лучшее из известных мне определений [лженауки] — определение [А. Б.] Мигдала (см. его в разд. 10.2.1. — С. X.) — просто тавтологично: "Лженаука— это попытка до-
11 259
казать утверждение, пользуясь ненаучными методами"» .
«...поиски постоянного и универсального критерия, отделяющего "научные" соображения от "ненаучных", оказываются тщетными»259  260.
«В философии второй половины XX в. ...много и справедливо говорилось об относительности демаркации научного и вненаучного знания, об отступлениях реальной науки от любых требований "научности", обоснованных с позиций логики и гносеологии, о невозможности задать критерии научности списочным способом, о необходимости говорить не о критериях, а разве что о признаках или симптомах научности»261.
В разд. 10.2.1 говорилось, что основным признаком лженаучности для борцов с лженаукой является несогласие кандидата в лжеученые с «твердо установленными» фактами и истинами. В этом разделе шла речь и о том, что из-за принципа фаллибилизма этот критерий не работает, почему реально главным при решении судьбы той или иной конкретной научной работы, того или иного конкретного ученого объявляется мнение «мирового научного общества», или просто «научного сообщества», которое на деле замещается, как правило, предвзятым (из-за расхождения в парадигмах) мнением одного или нескольких ученых, находящихся у руля данного научного журнала, диссертационного совета, грантового фонда и т. д., подкрепленным оценками анонимных рецензентов,< об институте которых говорилось в разд. 10.2.2.
Как, опять же, говорилось, в разд. 10.2.1, убежденность ученого в стопроцентной истинности тех или иных научных теорий, тех или иных «твердо установленных истин» базируется на иррациональной вере, что характерно и для представителей научного истеблишмента, и для представителей научной периферии, «ласково» именуемых лже-, псевдо-, па¬
259 Леглер В. А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 52.
260 Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 258.
261 Мартишина Н. И. Тема «Наука и вненаучное знание» в курсе философии науки // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 101.


ра- и т. д. учеными. Поскольку же, таким образом, человеческая природа и гонимых, и преследователей едина, постольку и склонность к генерированию девиантных идей проявляют представители не только научной периферии, но и научного истеблишмента.
Примеры откровенно фантастических идей, всерьез разрабатываемых в наши дни научным сообществом, приводились в разд. 3.3. Это и идея фридмонов (космических макромиров, скрывающихся в элементарных частицах), и теория Мультивселенной, и теория струн, необходимым элементом которой является наличие у Вселенной дополнительных измерений. Все эти идеи до сих пор не получили никакого экспериментального подтверждения, и даже их сторонники говорят об их умозрительности.
Это были примеры коллективных откровенно фантастических идей научного истеблишмента. Достаточно много научного инакомыслия и среди его отдельных представителей. Известный пример такого рода, — мягко говоря, странная «новая хронология» академика-математика А. Т. Фоменко262 (у него есть последователи, но их далеко не так много, как в случаях, указанных в предыдущем абзаце). Другая история с акад. А. А. Логуновым, предложившим собственную версию теории гравитации, которую уже не назовешь фантастической, но в которой гравитация— это только распространяющееся с конечной скоростью поле263. Отношение научного сообщества к этим двух концепциям (Фоменко и Логунова) очень разное. В первом случае оно в основном негативное, а в некоторых проявлениях — весьма накаленное:
«Ныне деятельность фоменкоидов состоит в основном в переиздании многословных бредовых версий альтернативной истории, коим появилось множество не менее бредовых подражаний. Защитить свои датировки новыми аргументами неохронологи не в состоянии, несостоятельность прежних строго доказана. Остается фанатичная вера в новое учение. Со времен [Т. Д.] Лысенко в нашей науке не было столь позорных явлений. Но за академиком Лысенко стоял лично товарищ Сталин —- а для академика Фоменко нет и такого оправдания (выделено мной. — С. X.)»264.
Член-корреспондент РАН С. П. Капица (1928-2012): «К сожалению, зараза антинауки ... проникает в нашу систему образования. Например, по книгам А. Т. Фоменко, которые вышли миллионным тиражом, в провинциальных университетах преподают историю. Можно представить себе, какой будет результат!»265.
К концепции же А. А. Логунова отношение научного сообщества вполне уважительное:
262 Хайтун С. Д. На фоне исторического «мяса» // Независимая газета. НГ-Наука. 26.02.2003; Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М., 2005. Разд. 4.4.2; Хайтун С. Д. Социум против человека. М., 2006. Разд. 6.3.
263 Логунов А. А. Теория гравитационного поля. М., 2001.
264 Ефремов Ю. Н. Календарь, хронология и лженаука // В защиту науки. Бюлл. № 2.
2007. 	С. 62.
265 Обсуждение в Президиуме РАН статьи Э. П. Круглякова «Чем угрожает обществу лженаука?» // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 20.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
«ОТО (общая теория относительности А. Эйнштейна. — С. X.) критикуется, и все время делаются попытки построить существенно другие или более общие релятивистские теории гравитации...
В частности, российский физик А. А. Логунов весьма решительно критикует ОТО и вместе с сотрудниками пытался и пытается построить иную релятивистскую теорию гравитации (РТГ)... я считаю критику А. Логуновым ОТО совершенно необоснованной. Что же касается самой РТГ, то я не видел и не вижу оснований для попыток построить теорию гравитации на принятом в РТГ пути. Но подобное мнение еще, очевидно, не является каким-то доказательством неправильности РТГ. Выяснить судьбу этой теории можно лишь в результате ее детального анализа специалистами и, конечно, сравнения теории с опытом. Первое в литературе частично уже предпринималось, причем авторы относятся к РТГ отрицательно... Что касается эксперимента, то РТГ строится, естественно, таким образом, чтобы не входить в противоречие с известными результатами, успешно рассмотренными в рамках ОТО... Развивая РТГ, А. Логунов с соавторами недавно пришли к заключению, что в рамках этой теории знаменитые черные дыры... не существуют. Я уверен в том, что и в вопросе о черных дырах справедлива ОТО, а не РТГ. Но пока это не доказано, речь идет лишь о мнении. В такой ситуации объявлять РТГ лженаукой было бы недопустимо (выделено мной. — С. X.)»266.
Третий случай — забавный:
«Как-то академик РАМН В. П. Казначеев заявил, что на широте 73°,4 северной широты вектор времени меняет знак (!?) и, соответственно, там возможно видеть прошлое и будущее (выделено мной. — С. X.)»267.
Еще пример— высказывание двух российских академиков, известных, помимо основной научной деятельности, своей яростной борьбой в составе Комиссии РАН по борьбу с лженаукой со всеми, кто покушается на «твердо установленные» факты и истины:
«...теория относительности составляет одну из краеугольных основ знания, которую нельзя отменить, как нельзя отменить теорему Пифагора (выделено мной. — С. X.)»268.
Теорема Пифагора, действующая в евклидовой геометрии и не действующая в неевклидовых, надо сказать, — крайне неудачный пример «твердо установленой истины», символизирующий, мне кажется, некорректность ведущейся сегодня борьбы с научным инакомыслием «на уничтожение». Нелишним будет, также, отметить, что к «отмене» общей теории относительности акад. А. А. Логуновым соавтор приведенное высказывания В. Л. Гинзбург относился вполне терпимо, как об этом можно судить по приведенной чуть ранее цитате из его статьи.
Странно, конечно, что представители научного истеблишмента, гоняя по полю научного знания инакомыслящих ученых как зайцев, не замечают или просто не придают большого значения тому, что инакомыслящих
266 Гинзбург В. Л. О лженауке и необходимости борьбы с ней // Наука и жизнь. 2000. № 11. С. 77.
267 Кругляков Э. П. Лженаука — путь в средневековье // В защиту науки. Бюлл. № 2.
2007. 	С. 11.
268 Александров Е. Б., Гинзбург В. Л. О лженауке и ее пропагандистах // Вестник РАН. 1999. Т. 69. №3. С. 200.


полно и в их собственной среде и что все ученые, по большую счету, яв- ^ ляются инакомыслящими по тому или иному вопросу. Еще более странно, и я бы сказал, еще более печально, то, что отсюда не делается должного вывода: что инакомыслие составляет глубинную суть феномена науки, который нужно принять как факт, а не пытаться свести его на нет, как это, по сути дела, происходит сегодня. Во-первых, не удастся. Во- вторых, противореча природе науке, массовое преследование научного инакомыслия катастрофически снижает эффективность науки.
Моя мысль предельно проста: нужно различать откровенных жуликов от науки и добросовестных инакомыслящих ученых, с тем чтобы и отнощение научного сообщества (и государства) к тем и другим было существенно разным. Первые должны преследоваться как преследуются все жулики, совершившие уголовные или гражданские правонарушения, а в отношении вторых, т. е. в отношении всей массы «нормальных» ученых на той стадии их деятельности, когда они выдвигают новые, т. е. девиантные, идеи, необходимо вести позитивную по своему заряду политику, о контурах которой мы поговорим в гл. 12.
На мой взгляд, термин «лженаука» следует применять только и исключительно в отношении жуликов от науки. Однако даже с жульничеством в науке не всё так просто, потому что, как говорилось в разд. 10.1.1.2, самые великие ученые, включая Г. Галилея, И. Кеплера,
И. Ньютона, Г. Менделя, подтасовывали данные своих экспериментов, причем, опираясь на свою «гениальную интуицию», им удавалось делать это в «правильную» сторону. Этот загадочный феномен нуждается в дополнительном изучении. Хорошо бы разобраться, следует ли подтасовку данных по-прежнему считать недопустимой в принципе или же ее можно признать приемлемой для избранных ученых, обладающих такой интуицией? Если второе, то как в этом случае проводить демаркацию?
Однако сегодня не до таких тонкостей. Продолжая отвергать принцип фаллибилизма, т. е. отставая в этом решающем пункте от философского сообщества примерно на полвека, научное сообщество уверено в существовании «твердо установленных» фактов и истин, почему в нем и господствует практика объявления всех, кто решается оспорить тот или иной «твердо установленный факт», ту или иную «твердо установленную истину», антиучеными (псевдоучеными, лжеучеными и т. п.).
Всех инакомыслящих ученых, не разбираясь, жулик то или добросовестный ученый с иной, чем у вас или у меня, парадигмой, стригут под одну гребенку.
Сегодня, ведя борьбу с псевдонаукой, действительно угрожающей утопить науку, научное сообщество «стреляет по площадям». Всякое научное диссидентство, всякое отклонение от магистральной линии науки в данной области, всякое отклонение от концепции данной научной школы или даже от персональной точки зрения данного конкретного ученого воспринимается данным конкретным ученым, данной научной школой
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
или мейнстримным научным сообществом негативно с применением против них разнообразных форм преследования, о которых шла речь в разд. 10.2.2. Действует установка: ни копейки на антинаучные проекты, ни одной антинаучной публикации:
«Российская академия наук как высшее научное учреждение страны (то же, конечно, относится и к другим государственным академиям наук) обязана проводить научную экспертизу и не только не допускать траты государственных средств на осуществление антинаучных ’’проектов”, но и не давать позорить российскую науку публикацией лженаучных статей и "работ”»269.
Не спасает даже профессионализм инакомыслящего ученого:
«...профессионализм есть, безусловно, необходимое, но недостаточное условие существования науки. Является ли данный индивид ученым — зависит не только от знаний, квалификации и ума, но и от некоторого свойства души, которое можно назвать "любовью к истине"»270.
Антинаучным оказывается, повторю это еще раз, всё, оспаривающее «твердо установленные» научные факты и истины.
В результате такой «стрельбы по площадям» к «лжеученым» зачастую причисляются вполне добросовестные и известные ученые. Доходит до абсурда. В лжеученые, например, попал... Егор Гайдар:
«Ю. Головин писал в "Литературной газете" (8/14 мая 2002. № 18-19): "Однажды один из этих ‘реформаторов’ так и сказал мне: 'А нам плевать на все ваши интеллигентские всхлипы о загубленной России, о нищих стариках и бездомных детях. Этим займутся другие. Наша задача — перераспределить собственность. И мы сделаем это, даже если половина населения подохнет в нищете, зато другая половина скажет нам потом спасибо'".
Это сказал в 1992 г. г-н [А. Б.] Чубайс. Пусть вымрут в результате реформ 30 миллионов жителей России — вырастут новые. Так и Мао Цзедун оглашался пожертвовать 600 миллионами жизней ради победы коммунизма...
Гайдарономика оказалась типичной лженаукой (выделено мной. — С. У.)»271.
Егор Гайдар — лжеученый!? Это поражает воображение. Существует много противников его реформ, в их числе и автор этих строк. В монографии272 я высказался по поводу реформ Гайдара резко отрицательно. Однако я прорабатывал его монографии и должен сказать, что это вполне грамотные и профессионально сделанные работы. Другое дело, что у меня есть немалые претензии к его концепции (парадигме), приведшей его к его реформам, однако отсюда не следует, что Гайдар — лжеученый.
Еще один, не менее удивительный, пример «стрельбы по площадям» — в «лжеспециалисты» в свое время был зачислен один из основоположников космонавтики Ю. В. Кондратюк (1897-1942):
269 Гинзбург В. Л. О непонимании в вопросах о лженауке и взаимосвязи науки и религии // Там же. 2003. Т. 73. № 9. С. 818.
270 Леглер В. А. Там же. С. 54.
271 Ефремов Ю. Н. Слова и дела в России // Здравый смысл. 2005. № 2(35). С. 10.
272 Хайтун С. Д. Номенклатура против России. М., 2005. Разд. 7.1.


«Поразителен пример новосибирца Ю. В. Кондратюка. Не имея специального образования, он еще в 20-е годы XX в. задумывался о межпланетных путешествиях... он в 377 1929 году за свой счет издал в Новосибирске брошюру "Завоевание межпланетных пространств" (тираж 2000 экз., 72 стр.). В это же время региональная "Комиссия по перерегистрации технического персонала" включила его в число 12-ти "лжеспе- циалистов, не имеющих технического образования" и запретила заниматься профессиональной технической деятельностью (газета "Советская Сибирь", 12 апреля,
1928 г.)... И только в эру полетов в Космос его имя появилось среди имен тех, кто силой своей мысли проникал во Вселенную (выделено мной. — С. X.)»273.
Порой доходит до смешного: верующие исследователи Библии бичуют атеистическое направление библеистики, как заправские борцы с лженаукой:
«Известный современный израильский исследователь Библии и историк религии П. Полонский в своих работах, разумеется, совершенно независимо от профессора [С. С.] Глаголева, приходит к тем же выводам. Библейская критика..., накопив за годы своего существования немало важного и интересного материала, на деле является лженаукой, чем-то вроде алхимии, предшествовавшей появлению химии, и ее главное предназначение— обслуживать идеологию атеизма. Отсюда постоянная подтасовка или игнорирование "неудобных" фактов, полная умозрительность и т. д. (выделено мной. — С. X.)»274.
Российские борцы с лженаукой используют привычную для них экспрессивную терминологию, переносящую нас в сталинские времена, и когда речь идет о неприемлемых для них направлениях философии:
«Лозунг "everything goes" (все сгодится), утверждение о том, что и выводы науки, и любой бред являются лишь равноправными "текстами", является одним из базовых в еще пока модной философии постмодернизма, которой хотят соответствовать некоторые популярные, много пишущие — и о семье и браке, и о "множественности реальностей" — многосторонние философы, вроде В. М. Розина. Российским (бывшим советским) исследователям не привыкать к тому, что философия вместо помощника оказывается врагом науки. Неоднократно демонстрировалось, что теоретики постмодернизма, рассуждая о результатах науки, просто не понимают, о чем идет речь. Обманутая публика оглядывается друг на друга, и никто не решается сказать, что король-то голый (выделено мной. — С. X)»275.
Подчеркнем, что борьба с научным инакомыслием принимает тем более жесткие формы, чем более новаторскими являются выдвигаемые идеи, чем более они отклоняются от магистрального направления данной области знания. Конечно, все ученые, как мы говорили, являются инакомыслящими по тому или иному вопросу, но все они являются инакомыслящими в разной степени. Самое жесткое сопротивление борцов с инакомыслием вызывают самые новаторские работы, которых в науке пишется чрезвычайно мало (вряд ли больше 1-2 % от общего числа работ, а то и намного меньше) и которые чреваты большими переменами в той или иной предметной области, затрагивая соответственно научные инте-
273 Чиков Б. М. Не всё так просто с лженаукой // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 8.
274 Люкимсон П. Е. Моисей. М., 2011. С. 350.
275 Ефремов Ю. Н. Естествознание и квазифилософия // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 78.
10.2. В борьбе за «чистоту» научного знания


Глава 10. Кризис современной науки: симптоматика
^ ресы многих ученых. «Умеренно новаторские», или «средние» работы не вызывают «нездорового» интереса борцов с инакомыслием и публикуются без больших проблем. Проиллюстрируем это наблюдение конкретным примером:
«[Фрэнсис] Эверитт— физик-экспериментатор, занимавшийся большую часть своей жизни проектированием оборудования, предназначенного для космических полетов. Эти полеты предпринимались с целью проверки некоторых гипотез, включая специальную теорию относительности. Эверитт всегда подчеркивал, что лабораторных испытаний теорий пространства и времени не проводилось никогда. Он также глубоко интересовался историей физики. Где-то в 1980 г. мы [с ним] написали статью, называвшуюся "Теория и эксперимент: что чему предшествует?" Используя большое число примеров из истории науки и обозревая различные области физического знания, мы утверждали, что во многих случаях экспериментирование предшествует теории, которая лишь после своего создания оказывается способной учесть экспериментальные результаты. Мы посылали статью в большое число журналов самого различного толка, но в каждом случае статья немедленно отвергалась на том основании, что наш основной тезис является странным. Для обоих из нас это было единственным случаем, когда наша статья была отвергнута (выделено мной. — С. X!)»276.
Рискну сослаться и на собственный опыт. Рассмотрев большое число наукометрических распределений в ходе работы над обзорной «Наукометрия: состоянии и перспективы», я неожиданно для себя заметил около 1979 г. во всех этих распределениях нечто общее, выйдя на феномен нега- уссовости социальных явлений (см. разд. 3.1.2.11 и 8.3.8). Стремясь застолбить эту идею, я написал статью для депонирования277 и, следуя действовавшим в СССР порядкам, представил ее Ученому совету Института истории естествознания и техники РАН, в котором работаю до сих пор. Заседание шло своим чередом, статья вместе с другими материалами лежала на столе перед директором Института С. Р. Микулинским, который, не заглядывая в нее, уже был готов поставить вопрос о ней на — чисто формальное — голосование. Но вдруг он всмотрелся в текст и после минутной паузы сказал примерно следующее (восстанавливаю по памяти): «Ну, эта работа тянет на Нобелевскую премию. Надо посмотреть, так сразу нельзя». И... отложил ее в сторону. Навсегда. Статья так никогда и не была депонирована. Я же был вынужден пойти другим путем.
Замечу, что до того у меня было около 15 статей, и все они публиковались без затруднений.
276 Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 13.
277 ДЕПОНИРОВАНИЕ — это своего рода пародия на публикацию. Реально публикуется только аннотация, а сама статья сдается на хранение во Всероссийский (ранее Всесоюзный) институт научной и технической информации (ВИНИТИ) или другой отраслевой орган информации. Желающий может запросить статью, тогда она копируется и выдается клиенту за плату.


Глава 11
Кризис современной науки: диагноз
Преследование инакомыслящих ученых, оспаривающих «твердо установленные» факты и истины, которое ведется сегодня по всему фронту научного знания, негативно воспринимается некоторой, мне кажется, не очень большой, частью научного сообщества. В России такие настроения ученых обычно направлены против борьбы с лженаукой как таковой и возглавляющей эту борьбу Комиссии РАН:
«...термин "лженаука" настраивает на негативное отношение. И действительно, что хорошего во лжи? Даже если она во благо и во спасение... Слишком великие жертвы понесли российское государство и российская наука на тропе борьбы с генетикой, кибернетикой и буржуазной философией, слишком много вреда принесли научные и идеологические инквизиторы, чтобы считать этот вопрос простым. Открывателей научной новизны> в принципе, очень немного; гораздо больше "закрывателей". Причем, слова "недоказуемо", "не может быть" и им аналогичные чаще всего звучат из уст профессиональных ученых и официальных лиц. А сколько "правдорезов" жупелом лженауки отпугивали и отпугивают сейчас общественную мысль от актуальных научных направлений?.. Догматические запреты заниматься тем, что сейчас кому-то представляется лженаукой (даже если это окажется действительно ложным направлением), не всегда эффективны... Нелишне также вспомнить, что во все времена на начальных этапах рациональное знание порой сосуществовало и сосуществует с антинаукой: математика— каббалистика, астрономия— астрология, медицина — знахарство (выделено мной. — С. X.)»1.
«...среди академических ученых не только нет единого мнения по этой проблеме (речь идет о "пропаганде подлинной науки и проблеме борьбы с лженаукой". — С. Х.)у но и, как об этом заявил В. Л. Гинзбург, высказываются даже суждения, в которых само существование названной комиссии (по борьбе с лженаукой. — С. X.) считается позором для академии, попыткой перекрыть доступ в науку новых идей и оставить монополию одной определенной группы ученых в выборе направлений исследований (выделено мной. — С. X.)»2.
«Вот высказывания одной из наших газет с большим тиражом: "...над новой наукой, проникающей в ключевые тайны мироздания, нависла старая угроза— со стороны Российской академии наук, организовавшей Комиссию по борьбе с лженаукой"3  4... еще одна цитата: "Пасуя перед сложнейшими загадками, которые задает нам природа, РАН торопится обозвать лжеучеными тех исследователей, которые рискуют работать на переднем крае познания"*... "Факт существования такой инстанции, как Комиссия по борьбе с лженаукой, позорит Российскую академию наук. Задача у этой комиссии одна— перекрыть доступ в науку каких бы то ни было новых идей". Эти
1 Чиков Б. М. Не всё так просто с лженаукой // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007. С. 7, 8.
2 Кузнецов В. И. Из исторического опыта науки // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 812.
3 Московский комсомолец. 02.10.2001. —Прим. С. X.
4 Там же. — Прим. С. X.


Глава 11. Кризис современной науки: диагноз
слова принадлежат академику М. М. Лаврентьеву5. Михаил Михайлович — математик, но почему-го считает, чго в области физики все научное сообщество идет не в ногу, а он один — в ногу. Гневается он на комиссию, потому что его странные статьи по физике с некоторых пор перестали публиковать в "Докладах Академии наук". И хотя деятельность председателя этой комиссии напоминает Лаврентьеву деятельность Тор- квемады, он мои возможности явно переоценивает. В конце концов мое влияние явно не распространяется на ведущие физические журналы мира. Мог бы попробовать гам публиковаться. Только ведь ничего не получится, и не комиссия будет в этом виновата.
И еще один академик, Наталья Петровна Бехтерева, через "Аргументы и факты" запугивает народ ужасной комиссией: "Сейчас неподходящее время, чтобы высказывать очень смелые мысли. Потому что в Академии наук есть Комиссия по лженауке"6 (выделено мной. — С. X.)»7.
«...даже вполне грамотные люди, не говоря уже о всяких демагогах и жуликах, очень боятся термина "лженаука" и борьбы с ней, потому что они думают так: как развивается наука? Это борьба идей, разные гипотезы и так далее. И какой-то человек может то, что ему не нравится, назвать лженаукой. То есть это будет не настоящая помощь науке, а просто способ зажать кого-то (выделено мной. — С. X)»8.
«В журнале "Наука и жизнь" № 8, 2000 г. я с удивлением прочел письмо Н. Зайца9 под названием "В науке всегда существовала борьба идей"... Аргументация Н. Зайца и его единомышленников (их не так уж мало) не нова. Она сводится к следующему. Многие передовые ценные идеи встречали в свое время отрицание, а их авторы даже подвергались гонениям. Или, говоря другим языком, лженаучными объявлялись прогрессивные научные теории и направления исследований. Достаточно вспомнить [Н.] Коперника, [Г,] Галилея и [И.] Кеплера, а в советские времена генетику, кибернетику, релятивистскую космологию и многое другое. Так как бы и сегодня под флагом борьбы с лженаукой не пострадало нечто ценное и, грубо говоря, не зажали бы рот новаторам в науке. К тому же, как определить, где кончается наука и начинается лженаука, именуемая иногда псевдонаукой? В частности, почему можно верить "пожилым людям", входящим в Комиссию Российской академии наук (РАН) по борьбе с лженаукой? Вообще, ставится извечный вопрос: а судьи к го? Ведь совершенно очевидно, что никакие звания и даже реальные научные заслуги в прошлом не дают гарантии того, что "суцья" не может ошибиться в оценке тех или иных предложений и научных работ (выделено мной. — С X)»10.
Иной раз критические стрелы в борцов с лженаукой летят из рядов самих борцов с лженаукой или близких к ним:
5 Вечерний Новосибирск. 30.06.2000. У приведенного высказывания акад. М. М. Лаврентьева в процитированной статье имеется продолжение: «Цель тоже однозначна— оставить монополию одной определенной группы ученых, придерживающихся одного определенного научного мировоззрения. Лично мне деятельность Эдуарда Павловича Круглякова напоминает деятельность Торквемады. Инквизиция была создана для того, чтобы бороться с ересью, так как ересь подрывала финансовую основу церкви. Очень, знаете ли, недвусмысленная напрашивается аналогия. Только ересь стали звать по-другому — лженаукой» (выделено мной. — С. X). — Прим. С. X.
6 Аргументы и факты. 09.01.2003. —Прим. С. X.
1 Кругляков Э. П. Чем угрожает обществу лженаука? // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 8, 14—15.
8 Гинзбург В. Л. Существует большое количество невежд и жуликов // Росая. 06- 12.04.2006.
9 Заяц Н. В науке всегда существовала борьба идей // Наука и жизнь 2000. № 8. С. 22.
10 Гинзбург В. Л. О лженауке и необходимости борьбы с ней // Наука и жизнь. 2000. № 11. С. 74.


«К сожалению, случается, что ученые догматического склада объявляют лженаукой добросовестные научные поиски неожиданных явлений, то есть таких, которые 381 противоречат принятым представлениям (но не установленным фактам!) (выделено мной. — С. X)»11.
Однако фронда акад. А. Б. Мигдала (1911-1991), которого мы сейчас процитировали, не шла далеко, он вполне традиционно для ученого наших дней (но вразрез с принятым философским сообществом принципом фаллибилизма) считал, что в науке существуют твердо установленные истины, опирающиеся на научный эксперимент, т. е. эксперимент, проведенный специалистами, дающий повторяющиеся результаты и подтвержденный независимыми опытами других исследователей (см. его высказывания на этот счет в разд. 10.2.1). Если же вы оспариваете такую твердо установленную истину, полагал он, то вы, естественно, лжеученый:
«Когда система заблуждений преподносится под видом научной теории, ее называют лженаукой»12.
Как уже говорилось в конце разд. 10.1.1.1, в любой области человеческой деятельности процент высоко профессиональных работников мал. Высоких профессионалов мало среди врачей, учителей, сантехников и т. д. Но никто не называет «средних» врачей, учителей и сантехников «лжеврачами», «лжеучителями» и «лжесантехниками», не называют их, за редкими исключениями, и «психически нездоровыми людьми». И только ученые, как о том говорилось в разд. 10.2.2) легко и свободно используют в отношении своих коллег эти и еще более резкие эпитеты.
Приходится констатировать, что, в отличие от общественно- политической жизни, особенно развитых (постиндустриальных) стран, в современной науке нет свободы слова и печати. «Стрельба по площадям», ведущаяся научным сообществом в ходе борьбы с «псевдонаукой» за «чистоту» научного знания, реально приводит к жесткому цензурированию (искоренению) новых идей, т. е. идей, отклоняющихся от научного мейнстрима:
«...работы должны оцениваться специалистами на основе строгой аргументации. Это требует высокого профессионализма и компетентности. Так оно и делается — поэтому псевдонаука обычно не появляется на страницах центральных научных журналов и научных монографий (выделено мной. — С. X.)»13.
«Свобода слова и печати сейчас общепризнана в мире... Но остается непонятым многими, что в науке свободы печати нет (даже в считающихся самыми свободными странах)... К сожалению, сегодня рецензент понимается как анонимный "цепной пес", который должен сторожить научные журналы, редколлегии которых убеждены, что публикация именно в их журнале априори присваивает данному материалу статус абсолютной истины в конечной инстанции (выделено мной. — С. X.)»14.
11 МигдалА. Б. Отличима ли истина от лжи? // В защиту науки. Бюлл. №8. 2011. С. 104.
12 Там же. С. 103.
13 Волькенштейн М. В., Биофизика в кривом зеркале // Наука и жизнь. 1977. № 7. С. 63.
14 Хазен А. М. О свободе слова и ошибках в науке // Вестник РАН. 1997. Т. 67. № 6. С. 555. Это высказывание А. М. Хазена уже цитировалось нами в гл. 4.
Глава 11. Кризис современной науки: диагноз


Глава 11. Кризис современной науки: диагноз
Подчеркнем, что наука представляет собой единственную область человеческой деятельности, нацеленную на производство нового знания, Так что только в науке инакомыслие является крайне желательным (профессиональным) качеством работника. Профессия ученого обязывает его мыслить иначе, чем мыслит большинство. Как говорилось во Введении и разд. 9.2.1.2.4 и 10.2.3, все ученые— инакомыслящие по тому или иному вопросу. Поскольку же, вразрез с такой вот природой науки, в ней царит атмосфера неприятия инакомыслия (см. разд. 10.2), то фактически в науке ведется война всех против всех:
«...К сожалению, многие научные столкновения в настоящее время выглядят как очередное подтверждение подходов полемизирующих сторон; их сторонники только еще раз убеждаются, как они правы и как не правы их оппоненты. Не случайно' подобную ситуацию мой бывший аспирант, Вадим Беляев, охарактеризовал как "войну"»15.
Ведущаяся в современной науке война с инакомыслием, несомненно, наносит науке гигантский ущерб.
Во-первых, подавление девиантных идей вредно для науки по той причине, что, как говорилось в начале разд. 9.2.2.2.5, новая идея, освещает путь идущим по указанному ею пути, позволяя видеть вроде бы знакомые знакомые явления в новом свете.
Во-вторых, подавление инакомыслия в науке вредно для науки потому, что убирает конкуренцию альтернативных идей и теорий, являющуюся, в силу «эффекта потряхивания» эволюционирующих систем (см. разд. 9.11), мощным фактором ускорения эволюции научного знания:
«...как показывает история научного познания, в случае когда в науке временно отсутствуют альтернативные теоретические подходы при длительном монопольном господстве какой-либо единственной специально-научной теории, исчезают внутренние факторы, стимулирующие адаптацию этой теории к отрицательным экспериментальным данным и даже к изменяющейся экспериментальной ситуации вообще. Монопольное положение данной теории позволяет систематически игнорировать не поддающиеся объяснению экспериментальные данные, квалифицируя их... как аномалии, а то и просто как принципиально не подлежащие научному объяснению, псевдонаучные факты (выделено мной. — С. X.)»16.
В-третьих, подавление альтернативных идей вредно для науки, так как направлено против вектора эволюции научного знания в сторону роста разнообразия:
«Известно, что на всех исторических этапах развития природы ее исходное разнообразие было больше, чем это было необходимо для дальнейшего динамичного развития. Этот излишек называют "барокко природы" (ит. Ьагоссо — буквально означает странный, причудливый). Аналогично можно предположить, что на первоначальном этапе работы творческой интуиции всегда существует некий излишек разнообразия элементов знания и опыта, излишек версий, готовых к "прокручиванию" сценариев решения
15 Розин В. М. Конец науки и философии или новый научный этос? // Этос науки. М.,
2008. 	С. 387-388.
16 Черткова Е. Л. Роль противоречия в развитии научного познания // Теория познания. Т. З.М., 1993. С. 310-311.


проблемы. Существует информационная избыточность за счет втягивания элементов неосознаваемой информации, хранящейся в долговременной памяти. Излишняя на 383 первоначальном этапе расточительность, неэкономия творческого мышления оборачивается в итоге выигрышем — большей плодотворностью и жизнеспособностью его результатов. Это странное излишество можно было бы по аналогии назвать "барокко креативного мышления" или "барокко знания".
Если нарушается принцип необходимого разнообразия элементов, то система вырождается и идет к гибели. Например, многовековой опыт сельскохозяйственной практики показывает, что разведение монокультуры существенно понижает урожайность и ведет к вырождению плодоносящих возможностей почвы. Метафорически применяя это к творческому мышлению, можно сказать, что "выращивание" монокультуры знания или одного типа мыслей на поле сознания ведет не только к снижению его креативных возможностей, но и к вырождению сознания — к его догматизации, к за- шо^енности стереотипами и банальностями (выделено мной. — С. X.)»11.
«Теперь сравним эту догматическую процедуру (действующую в условиях господства одной парадигмы. — С. X.) с последствиями использования класса теорий вместо отдельной теории. Прежде всего это будет содействовать созданию величайшего разнообразия измерительных инструментов. Поскольку не будет единственного способа интерпретации результатов, постольку теоретики начнут тренироваться в быстром переключении с одной интерпретации на другую (выделено П. Фейерабендом. — С. X)»17  18.
В-четвертых, подавление альтернативных ветвей научного знания вредно потому, что альтернативные теории (подходы), как о том говорилось в разд. 9.2.1.2.3, дополняя и исключая друг друга, могут образовывать «макротеории», обеспечивающие более полное описание явлений:
«Неполнота любых научных концепций была почти одновременно осознана в физике (корпускуляро-волновой дуализм и принцип дополнительности) и математике (ограничительные теоремы Г. Гёделя)»19.
«...каждая культура, ценностная или познавательная система не только вступает в борьбу с другой системой, но так или иначе пытается учесть опыт другой системы, расширяя тем самым горизонт своего собственного опыта. Это факт истории культуры и истории познания... Появление новых концептуальных каркасов в научном познании не обязательно означает, что ге концептуальные каркасы, которые существовали в прошлом и сошли в ходе развития науки, несостоятельны во всех отношениях.
Они могут содержать такие идеи, которые в новых условиях окажутся плодотворными (выделено мной. — С. X.)»20.
Но не всё так просто. Верно и то, что ведущаяся в современной науке война «всех против всех», создающая постоянное стрессовое давление на ученых и тем вынуждающая их совершенствовать уже существующие теории и возможно активнее генерировать новые, в определенной мере эффективна, ускоряя, в силу «эффекта потряхивания» эволюционирующих систем, эволюцию научного знания, о чем говорилось в разд. 9.11.
В разд. 8.11 говорилось, однако, что в экономической и общественно- политической жизни реальная война (с пехотой и конницей, пушками и
17 Князева Е. Н. Одиссея научного разума. М., 1995. С. 99-100.
18 Фейерабенд П. Там же. С. 79.
19 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2008. С. 306.
20 Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2009. С. 28, 31.
Глава 11. Кризис современной науки: диагноз


Глава 11. Кризис современной науки: диагноз
^ Банками) до недавнего времени тоже использовалась как средство стимулирования социальной эволюции. Однако, как говорилось в разд. 8.11.2, войне как фактору ускорения социальной эволюции присущ тот неустранимый изъян, что она «стреляет по площадям», нанося социумам гигантский сопутствующий урон. Поэтому социальный мир давно уже создал для стимулирования своей эволюции более совершенный механизм. Это — рынок, который также обеспечивает стрессовое давление на членов сообщества и тем стимулирует эволюционные ментальные (представ- ленческие) и поведенческие самосборки, только, в отличие от войны, делает это без «стрельбы по площадям», другими словами — минимизируя сопутствующий урон.
На протяжении тысячелетий по мере перехода человечества от одной эволюционной фазы к другой оно с переменным успехом пыталось отказаться от войны в пользу рынка. Люди понемногу обучались обходиться без войны, создавая необходимое для эволюции стрессовое давление на индивида мирными — рыночными — средствами, всё более совершенствуя их. Во второй половине XX в. в этой перманентной борьбе рынка с войной произошел перелом: как рассказывалось в разд. 8.13.6 и 8.13.9, построение в странах «золотого миллиарда», возглавляющих сегодня на нашей планете, нравится это кому-то или не нравится, социальную эволюцию, кейнсианской экономики и начавшаяся на ее основе постиндустриализация общества делают для этих стран экономически более выгодными «христианские» отношения (сосед соседу — покупатель и друг). Богатая страна-сосед с высоким потребительским спросом для постиндустриальной страны выгоднее, нежели бедная (порабощенная) страна с низкопроизводительным принудительным трудом и низким же потребительским спросом. В результате с окончанием Второй мировой войны внутри пула постиндустриальных стран военные действия не ведутся, главным средством стимулирования социальной эволюции во взаимоотношениях между ними стал рынок. Военные конфликты искрят только на границе постиндустриального мира с остальными странами, очерчивая все большую территорию «безвоенного» существования по мере расширения пула постиндустриальных стран.
На этом фоне становится понятной, мне кажется, чрезмерность (неэффективность) и ведущейся в науке войны «всех против всех», этой «стрельбы по площадям» в ходе борьбы за «чистоту» научного знания, когда преследуются не только жулики от науки, но и научное инакомыслие как таковое. Война ученых «всех против всех», приходим мы к выводу, — далеко не самое эффективное средство стимулирования эволюции научного знания, наносимый ею сегодня науке сопутствующий урон чрезмерен.
Еще раз другими словами. Борьба / конкуренция альтернативных точек зрения в науке безусловно должна быть. Вот только борьба борьбе рознь. В силу эволюционного принципа минимакса, о котором примени-


тельно к науке шла речь в разд. 9.4, эволюцию научного знания тормозит ^ как недостаточно свободное прохождение новаций, так и слишком свободное их прохождение'.
«Инерция — это своеобразный иммунитет науки как организма, как целостной системы»21.
«Изменение парадигмальных установок, приносимое научной революцией, может вызвать и действительно вызывает сопротивление многих представителей научного сообщества. .. науке одинаково присущи и в равной мере необходимы и консервативные, и революционные моменты... повышенная вариабельность ученых в своих мнениях выразилась бы в склонности к слишком поспешным реформам и стала бы угрозой самому научному познанию... Поэтому представляется разумным, что большинство представителей научного сообщества не спешат с признанием новой теории. С другой стороны, излишнее упорство ученых в своей правоте, неприятие нового — это другая реальная опасность (выделено Е. В. Ушаковым. — С. X.)»22.
Если сопротивление научным новациям недостаточно жесткое,
то наука тратит (рассеивает) слишком много ресурсов на разработку бросовых идей. Если, напротив, как это характерно для науки наших дней, господствующая научная группировка давит конкурирующие теории на корню, лишая или ограничивая их сторонникам возможность публичной дискуссии, переводя ее (дискуссию) «под ковер», когда судьбу предлагаемого к публикации альтернативного текста решает анонимный рецензент, увольняя инакомыслящих ученых с работы и т. д. и т. п. (см. разд. 10.2.2), то такая «борьба» (а по сути, война «всех со всеми», преследование научного инакомыслия как такового) наносит науке громадный ущерб, тормозя ее развитие, препятствуя устранению устаревших теорий и появлению новых.
Таким образом, сопротивление научному инакомыслию должно быть, весь вопрос в том, какой степени жесткости! Общего ответа на этот вопрос, полагаю, не существует. Думаю, он навсегда останется главным для научной практики, пока будут существовать человечество и наука.
Сегодня, я убежден, борьба с инакомыслием в науке просто зашкаливает, тормозя эволюцию научного знания. Помимо прочего, эта борьба игнорирует два фундаментальных обстоятельства.
Первое фундаментальное обстоятельство. Как о том достаточно подробно говорилось в разд. 9.2.2.2.6, вопреки действующей в современной науке установке на недопустимость ошибок, в силу принципа фалли- билизма, констатирующего неустранимую погрешимость научного знания, научная ошибка представляет собой неотъемлемую черту деятельности ученого. Другими словами, ошибка в науке неустранима, вполне допустима и, более того, нормальна. Вся наука соткана из ошибок. Ученые ошибаются чаще простых смертных не потому, что бездарны, ленивы или беспечны, но потому, что их обрекает на это их профессия.
21 Князева Е. Н. Там же. С. 200.
22 Ушаков Е. В. Введение в философию и методологию науки. М., 2011. С. 287-288.
Глава 11. Кризис современной науки: диагноз


Глава 11. Кризис современной науки: диагноз
Более того, как говорилось в разд. 9.2.2.2.6, ошибки играют в научной деятельности не только пассивную роль (ученые не могут их не совершать), но и активную: ученые буквально охотятся за ошибками. Прежде всего, у самих себя (прежде всего об этом говорит, например, концепция фальсификационизма К. Р. Поппера). Вместе с тем, ученые охотятся и за ошибками других авторов. И чем крупнее ученый, «пойманный» на ошибке, чем эта ошибка масштабнее, тем большее удовольствие от своей работы получает выловивший ее ученый; анализ ошибок, своих собственных и других авторов, как ничто другое, позволяет ему двигаться дальше, а большой масштаб «выловленной» данным ученым ошибки великого ученого делает — в его собственных глазах — большим и собственный вклад в науку, что полезно с точки зрения стимулирования научного труда.
Более того, как говорится в том же разд. 9.2.2.2.6, сами по себе идеи и теории, впоследствии оцененные научным сообщество как ошибочные, зачастую оказывают весьма положительное влияние на развитие научного знания. История науки буквально кишит примерами такого рода. Научные ошибки зачастую чрезвычайно плодотворны.
Сказанное делает ведущуюся сегодня научным сообществом борьбу с инакомыслием как таковым, за которой стоит установка на недопустимость ошибки в науке, противоречащей природе науки и чрезмерной.
Второе фундаментальное обстоятельство. Подобно научной ошибке, псевдонаука, с которой так яростно борется научное сообщество, оказывает на науку не только негативное, но и позитивное воздействие.
Дело в том, что, как рассказывалось в преамбуле к разд. 10.1, ученые обречены не только на сосуществование альтернативных научных теорий, но и на сосуществование с другими формами знания, которые мы достаточно условно обозначили в гл. 10 термином «псевдонаука».
Вопреки резко негативному отношению большинства ученых к псевдонауке, научное знание, как мы видели в разд. 9.9, «надстраивается» над ненаучным как в историческом плане (так наука возникала), так и в плане личностном (так происходит формирование личности ученого в наши дни). В этом проявляется принцип блочности универсальной эволюции (см. разд. 8.9): эволюционные «этажи» строятся один над другим не каждый раз заново, но самым экономным образом (этого требует эволюционный принцип минимакса — см. разд. 8.4) — с использованием построенных на предыдущих «этажах» кирпичиков-блоков. Применительно к эволюции научного знания это означает, что научное знание не только отпочковалось в свое время от до(не)научных форм знания, но и продолжает базироваться на них.
Следствием этого и является околонаучная тень, которая сопровождает науку на всем протяжении ее существования и которую мы здесь называем псевдонаукой. Миры науки и псевдонауки непрерывно переходят друг в друга, мир псевдонауки, включая изобретателей вечных двигателей и авторов всевозможных странных идей, «лжеученых», дилетантов


и пр. — это тот бэкграунд, тот питательный бульон, в котором варится наука, из которого она во многом черпает свои идеи и куда многие из них возвращает на «хранение» (никто заранее не знает, на время или навсегда). Без этого бэкграунда, без этой питательной среды не было бы и науки, она просто не смогла бы без него существовать.
Наука неотделима от псевдонаучного «бэкграунда», многие индивиды в одной своей ипостаси являются вполне нормальными (мейнстрим- ными) учеными, а в другой— принадлежат к этому «сомнительному» бэкграунду. Поэтому неудивительно, что, как рассказывалось в разд. 10.1.3.1, в науке все чаще предпринимаются сегодня попытки явного сопряжения научной и ненаучных форм знании.
Сказанное в этом пункте, как мне представляется, и вовсе лишает смысла ведущуюся сегодня научным сообществом яростную борьбу с научным инакомыслием как таковым.
Чрезмерно жесткая борьба с инакомыслящими учеными, устранение с поля научного знания всех, кто сомневается в тех или иных «твердо установленных» фактах и истинах, грозит воцарением в науке чрезмерного единомыслия, ведущего к деградации научной мысли:
387
«Также понятен теперь и плюрализм, столь характерный для общественных наук. Действительно, субъекты социального познания имеют разные ценностные ориентации и идеалы, следовательно, они будут принимать в качестве правды или опровергать различные положения и концепции. И если в области естествознания практически всё научное сообщество или его значительная часть принимает одну общезначимую научную истину, то в сфере общественных наук полное единство научного сообщества часто оказывается невозможным. Люди различаются между собой, в том числе они различаются своими представлениями о жизни, о добре и зле, о должном и справедливом. Если же где-то в масштабах всего общества мы видим единомыслие в отношении правды, то это— верный признак деградации общества и личности (выделено мной. — С. X)»23.
Как видим, А. Л. Никифоров, которого мы только что процитировали, говорит о недопустимости единомыслия лишь применительно к общественным наукам. Однако этот тезис, очевидно, может быть распространен на все научное знание: если в какой-то научной дисциплине, общественно- или естественнонаучной, царит единомыслие в отношении того, какие теории считать истинными, а какие— ошибочными, то это, уверен, — верный признак деградации данной дисциплины:
«В физике нет окончательной истины относительно материи, есть лишь множество более или менее полезных представлений... Отсутствие окончательной истины в физике не должно быть причиной для беспокойства»24.
«Возможно, что самая удивительная особенность проблем нормальной науки... состоит в том, что они в очень малой степени ориентированы на крупные открытия, будь то открытие новых фактов или создание новой теории... цель нормальной науки не в том чтобы внести какие-либо крупные, значительные новшества, ...тщетная
23 Никифоров А. Л. Философия науки. М., 2006. С. 230.
24 Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 157.
Глава 11. Кризис современной науки: диагноз


Глава 11. Кризис современной науки: диагноз
попытка достигнуть ожидаемых результатов или приблизиться к ним является (точнее, считается. — С. X.) обычно неудачей ученого (выделено мной. — С. X)»25.
«...признаком упадка науки является стремление избежать дискуссий или— в
еще большей степени — полностью устранить их, ограничить свое мышление кругом единомышленников, а вовне направить всеразрушающую агрессивность, оперирующую неопределенными общими местами (выделено мной. — С. X»26.
«Сегодня нам надо постепенно освобождаться от нетерпимости суждений, от безапелляционности и приклеивания ярлыков, то есть от всего того, что было в недалеком прошлом и от чего мы не освободились до сих пор. Любой ученый должен иметь полное право высказать свое суждение, не претендуя на то, что он является единственным обладателем истины. Монополия в науке неизбежно ведет к ее смерти (выделено мной. — С. X.)»27.
Суммируя сказанное, констатируем, что науку раздирает неустранимое противоречие. С одной стороны, научное сообщество окружено численно превосходящей армией астрологов, магов, экстрасенсов, откровенных жуликов, которые проникают, увы, и в само научное сообщество (см. разд. 10.1.1.3, 10.1.2 и 10.1.3). С этим науке приходится бороться, чтобы не погибнуть. С другой стороны, борцы за «чистоту» научногоо знания сегодня под флагом борьбы с лженаукой преследуют в массовом порядке и вполне добросовестных инакомыслящих ученых, что наносит науке, полагаю, не меньший урон, потому что бьют прежде всего по «самым инакомыслящим», которые крайне мало (1-2 процента от общего числа ученых, а то и менее того) и идеями которых, собственно, наука главным образом и движется.
Это противоречие неустранимо в принципе, ибо, во-первых, стопроцентно надежных критериев истины в науке не существует (принцип фаллибилизма) и, во-вторых, как говорилось, ненаучные формы знания (псевдонаука) образуют тот бэкграунд науки, тот питательный бульон, в котором она варится и из которого преимущественно черпает свои идеи.
Неустранимость противоречия между наукой и псевдонаукой, между научным мейнстримом и инакомыслием означает, как отмечалось, что борьба с инакомыслием в науке не должна быть ни слишком слабой, ни слишком сильной, здесь необходим некий оптимум, который не может быть установлен теоретически и который устанавливается опытным путем.
Правда, на мой взгляд, состоит в том, что сегодня, как уже не раз говорилось, борьба с инакомыслием носит слишком жесткий характер, буквально зашкаливая, в борьбе с псевдонаукой научное сообщество «стреляет по площадям», так что под огонь попадают не только жулики от науки и откровенные мракобесы, но и вполне добросовестные ученые, повинные только в «грехе» инакомыслия.
25 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 59.
26 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 110.
27 Абалкин Л. А. Монополия в науке ведет к ее смерти // Парламентская газета. 30.06.2005.


Сказанное означает, что современная наука переживает кризис, который в своей основе является следствием массового неприятия учеными принципа фаллибилизма, говорящего о неустранимой погрешимости научного знания. Именно идущая вразрез с этим принципом вера в существование «твердо установленных фактов» и «непреложных истин» и заставляет научное сообщество жестко бороться со всеми, кто в них сомневается28.
Господство в современной науке драконовских норм поведения в отношении научного инакомыслия как такового наносит науке гигантский ущерб, тормозя эволюцию научного знания. В результате переход к новой господствующей парадигме оказывается каждый раз научной революцией (Т. Кун) со всеми сопутствующими революциям эксцессами — репрессиями в отношении инакомыслящих. Репрессиями, слава Богу, не в средневековом смысле этого слова, но все равно достаточно неприятными для инакомыслящих ученых и крайне вредными (непродуктивными) для науки (о современных средствах преследования научного инакомыслия говорилось в разд. 10.2.2). Это нормальное сегодня развитие науки через научные революции (потрясения), на мой взгляд, глубоко ненормально. Необходимо каким-то образом эти потрясения сгладить, придать им более мирный — для инакомыслящих ученых — характер, канализировав рождение новых идей / парадигм, поставив их на поток.
Возможные пути достижения этой цели мы обсудим в гл. 12, а сейчас попытаемся ответить на следующий вопрос: жесткое отношение к инакомыслящим в науке было всегда (вспомним, например, о судьбе Сократа), почему же я говорю о кризисе именно современной науки? Почему раньше такое же (и даже более жесткое) отношение к инакомыслящим ученым не означало кризиса науки, а сегодня «вдруг» стало означать?
На мой взгляд, состояние современной науки следует считать кризисным, хотя отношение к инакомыслящим ученым сегодня в принципе такое же, каким было вчера и позавчера, по четырем причинам.
Во-первых, состояние современной науки является кризисным из-за победы в XX в. в философии науки принципа фаллибилизма: раньше было просто-напросто неизвестно, что жесткое отношение к научному инакомыслию изначально некорректно, сегодня это уже известно, однако научное сообщество, знающее от философов о принципе фаллибилизма, но отвергающее его, продолжает давить научное инакомыслие на корню.
Во-вторых, ситуация в науке с инакомыслящими стала кризисной на фоне происходящих в мире кардинальных постиндустриальных изменений, включающих начавшуюся с построением к концу 1960-х гг. в развитых странах кейнсианской экономики постиндустральную нравственную революцию, одним из главных проявлений которой стало толерантное
28Что-то эта практика мне напоминает... Адольф Гитлер: «Горе тому, кто не верит
Адольфу Гитлеру» [Кантор Ю. 3. Заклятая дружба. СПб., 2009. С. 218]. В. И. Ленин: «Кто не
с нами, тот против нас».
Глава 11. Кризис современной науки: диагноз


Глава 11. Кризис современной науки: диагноз
отношение к инакомыслящим. Сегодня в общественно-политической жизни становится все более неприличным спускать на человека всех собак только потому, что его точка зрения отличается от вашей или общепринятой.
В-третьих, наука, включая ее аппарат (воспроизводимый эксперимент, институт обязательных ссылок на других авторов, рецензирование и пр.) бурно развивалась последние два столетия, так что опровергать ее теории становится все труднее, хотя именно это диктуется фрактальной природой науки и эволюции научного знания. Это также требует более грамотного, более профессионального, более бережного отношения к инакомыслящим ученым.
В-четвертых, положение с девиантными научными идеями становится все более нетерпимым из-за ускорения социальной эволюции (см. разд. 8.7) и эволюции научного знания (разд. 9.7). Ведь как это происходит сегодня из-за чрезмерного сопротивления таким идеям? Примерно так, как это описал Макс Планк29: противники девиантной идеи физически вымирают, а ученые нового поколения «сами собой» оказываются ее сторонниками (если, конечно, идея стоит того). Таким образом, при сложившемся ходе вещей в науке на пробивание девиантной идеи зачастую уходит жизнь целого поколения, т. е. около 25 лет, а то и более того. В условиях все ускоряющейся эволюции научного знания это слишком долго.
Коротко: о кризисе современной науки правомерно говорить, потому что жесткое отношение к научному инакомыслию стало сегодня анахронизмом, изжив себя и нанося науке чересчур большой— по сегодняшним меркам — ущерб.
Внешним признаком кризисного состояния современной науки является наблюдаемая сегодня вспышка эзотерики, мистики и всевозможных суеверий, о которой рассказывалось в преамбуле к разд. 10.1 ив разд. 10.1.2. Как разъяснялось в разд. 9.6, такая вспышка суеверий всегда свидетельствует о кризисном состоянии науки и часто оказывается предвестником ожидающих ее революционных изменений. Так, на мой взгляд, обстоят дела и сегодня.
Последний вопрос, подлежащий рассмотрению в настоящей главе: почему же именно наука, этот форпост передовой мысли человечества, оказалась сегодня в плане отношения к инакомыслящим ученым одним из самых архаичных институтов, на десятки лет отставая, как говорилось в разд. 9.13, от протекающей в странах «золотого миллиарда» постиндустриальной нравственной революции? Мой ответ на этот вопрос будет состоять из трех пунктов.
Во-первых, переход от индустриального общества к постиндустриальному, как разъяснялось в разд. 8.13, имеет экономическое основание (с построением к концу 1960-х гг. в развитых странах кейнсианской эконо¬
29 См. в разд. 6.1.5.2 пересказ этой известной мысли Планка Е. Б. Кузиной.


мики для населения этих стран стало экономически выгодно относиться к «другому» хорошо, потому что он покупает у меня мою продукцию, увеличивая тем самым мои доходы). Между тем, для ученых, особенно работающих в области фундаментальных исследований, экономические стимулы играют существенно меньшую роль, чем то характерно для большинства других областей человеческой деятельности.
Ученые, ведущие фундаментальные исследования, наиболее бескорыстны по той простой причине, что, как говорилось в разд. 9.3.3 и 9.5.2 о фундаментальных исследованиях, польза от таких исследований в обозримом будущем в принципе не просматривается, так что ученые в этом плане ища самом деле пребывают в башнях из слоновой кости. Поскольку же ученые в своей массе не подвержены действию экономических факторов (подвержены им менее работников других специальностей), постольку они и оказались неподверженными воздействию постиндустриальной нравственной революции.
Во-вторых, хотя ученые в своей массе никак не хотят этого признавать, в науке реально действует принцип фаллибилизма, в силу которого любая теория завтра может оказаться ошибочной, и очень часто именно так оно и бывает, что ученые, попавшие под действие этой напасти, каждый раз переживают очень болезненно. И тем болезненнее, чем они решительнее отказываются признавать этот принцип: если вы считаете научные ошибки недопустимыми и глупыми, то как прикажете относиться к собственным ошибкам?! С этим очень трудно жить, ученые постоянно находятся в подвешенном состоянии. В результате они страдают комплексом неполноценности, который является профессиональным заболеванием ученых и оборотной стороной которого оказывается, с одной стороны, завышенная самооценка, а с другой, — мягко говоря, неприязненное отношение ко всем, кто покушается на их парадигмы (интеллектуальные каркасы).
В-третьих, «постиндустриальной демократии» реализоваться во взаимоотношениях между учеными де-факто труднее, чем в общественно- политической жизни, еще и по той причине, что критерии «доброкачественности» научного труда в науке — из-за того, что она работает в условиях «фронтира», на границе познанного и непознанного— размыты в большей степени, чем то характерно для большинства других видов человеческой деятельности. Это позволяет комплексу неполноценности ученых, о котором шла речь в предыдущем пункте, разгуляться.
Глава 11. Кризис современной науки: диагноз


Глава 12
Кризис современной науки: пути лечения
Итак, в предыдущих главах настоящей монографии было показано, что современная наука находится в кризисном состоянии, вызванном действующими в ней по старинке драконовскими нормами поведения в отношении девиантных научных идей и их носителей, не отвечающими фаллибилистической природе научного знания и ставшими совершенно неуместными в условиях ускорившейся социальной эволюции и происходящей в развитых странах постиндустральной нравственной революции в общественно-политической жизни, одним из проявлений которой стало все более толерантное отношение к инакомыслящим.
Чтобы вывести науку из кризиса, необходимо снизить градус чрезмерно накаленной сегодня борьбы с псевдонаукой до оптимального, для чего нужно, устранив «стрельбу по площадям», от которой страдают инакомыслящие ученые «как класс», ввести эту борьбу в корректное русло.
Как вытекает из говорившегося в конце предыдущей главы, научный труд обладает определенной спецификой:
• для ученых, особенно работающих в области фундаментальных исследований, экономические интересы играют существенно меньшую роль, чем то характерно для большинства других областей человеческой деятельности;
• профессиональным заболеванием ученых является комплекс неполноценности, оборотной стороной которого оказывается, с одной стороны, завышенная самооценка, а, с другой — «нехорошее» отношение ко всем, кто покушается на их парадигмы;
• критерии «доброкачественности» научного труда в науке размыты в большей степени, чем то характерно для большинства' других видов человеческой деятельности.
По всем этим причинам снизить градус борьбы с научным инакомыслием чрезвычайно трудно: и на самом деле непонятно, как в столь специфической среде, какой является научное сообщество, наилучшим образом организовать конкуренцию альтернативных научных идей / парадигм / исследовательских программ, чтобы их крайне необходимая для успешного развития науки борьба не перерастала в ненормальное преследование инакомыслящих за взгляды.
Собственно, речь идет «всего лишь» о переносе на науку норм поведения в отношении инакомыслящих, действующих в условиях развитой


(постиндустриальной) демократии. Переносе не буквальном, но в формах, ^ отвечающих природе науке. Трудность состоит именно в нахождении этих самых «форм, отвечающих природе науке». По большому счету, никто не знает сегодня, как этого добиться. Однако, как ни трудна эта задача, ее необходимо решать по той очевидной причине, что наука становится в наши дни все более решающим фактором развития экономики (см. разд. 8.13.3), так что доставшееся в наследство от прошлого чрезвычайно растратное отношение к инакомыслящим ученым не должно уже никого устраивать.
Хотим мы того или нет, человечеству придется вплотную заняться организацией научной деятельности, сделав это направление одним из доминирующих. Нужно выработать продуманную политику в отношении инакомыслящих ученых, и, можно не сомневаться, эта политика будет стоить немалых денег. Никого, однако, не смущает, что в обычной, ненаучной жизни общество тратит гигантские средства на различение преступников и непреступников. Пришло время вплотную заняться и отделением плевел от ржи в науке.
Развитие науки и философии науки в XX в. показало, и мы говорили об этом на протяжении всей нашей книги, особенно— в гл. 10, что строгих критериев, отделяющих науку от ненауки, «настоящих ученых» от «лжеученых», не существует. Вообще-то, эта ситуация не нова: скажем, строгий критерий, позволяющий отделить живое от неживого, тоже отсутствует. Поэтому я предлагаю разделить ученых на две группы по очень простому и поддающемуся идентификации признаку:
1. добросовестные ученые;
2. недобросовестные ученые (допускающие ошибки намеренно), т. е.
жулики от науки.
Чтобы в борьбе с псевдонаукой прекратить «стрельбу по площадям», т. е. по научному инакомыслию как таковому, «вооруженную борьбу» следует вести только с жуликами от науки, преследуя их по закону, как это делается в отношении лиц, совершающими уголовные или гражданские правонарушения. В отношении же добросовестных инакомыслящих ученых (а все ученые, говорили мы, являются инакомыслящими по тем или иным вопросам), политику необходимо вести доброжелательную.
Во введении к настоящей книге говорилось, что главный вопрос философии науки сегодня — как осуществлять выбор между альтернативными научными точками зрения и каковы должны быть взаимоотношения между их носителями. Здесь мы уточним нашу точку зрения, сделав акцент на второй части этого тезиса. Наиболее продуктивной сегодня мы считаем задачу организации сотрудничества ученых- носителей альтернативных научных идей/ теорий/ исследовательских программ. При толерантном отношению к инакомыслящим такое сотрудничество возможно, при нетолерантном — невозможно.
Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
О путях выработки продуктивной политики в отношении инакомыслящих ученых мы поговорим в следующих далее разделах настоящей главы.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу
Сегодня в науке в отношениях между носителями разных парадигм де-факто господствует установка «ученый, думающий иначе, чем я, — это лжеученый и / или неуч», являющаяся проекцией на науку индустриальной и доиндустриальной установки «человек человеку — грабитель и враг» (см. о ней в разд. 8.13.5). Следствием этой установки и является кризис современной науки. Вывод науки из кризиса, ее перевод из индустриального состояния в постиндустриальное как раз и состоит, на мой взгляд, в ее переводе на установку «ученый, думающий иначе, чем я, — это научная норма, он полезен и мне, и науке», представляющую собой проекцию на науку постиндустриальной установки «человек человеку — покупатель и брат)» (см. о ней в указанном разделе).
Столь радикальное изменение взаимоотношений ученых потребует формирования постиндустриального научного этоса:
«...этос современной науки, или, лучше, этос ученого, вписанного в проблематику постнеклассической науки (выделено мной. — С. X.)1, является этосом становления, открытости и коммуникативного диалога»2.
Переход научного сообщества к новому (постиндустриальному) этосу, к новым правилам поведения в отношении инакомыслящих ученых, потребует отказа от классической рациональности, что в совокупности с изменениями в этосе будет означать переход к постиндустриальному типу мышления ученого:
«Современное сознание вынуждено расстаться с рационалистическими иллюзиями о безусловном приоритете рационального сознания перед всеми иными формами дора- ционального и внерационального сознания и, что следует особо отметить, со связанными с этой рационалистской "гордыней" внеисторичностью и европоцентризмом в подходе к формам культуры, которые основывались на иных, чем рациональность, типах отношений к миру»3.
Смягчение отношения ученых к инакомыслящим коллегам — вполне реальная задача. Об этом говорит, помимо прочего, опыт философии
1 ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКАЯ НАУКА— термин В. С. Степина. В данном контексте более уместен, на мой взгляд, термин постиндустриальная наука. — Прим. С. X.
2 Аршинов В. И., Свирский Я. И. На пути к рекурсивному этосу постнеклассической науки // Этос науки. М., 2008. С. 234.
3 Швырев В. С. Судьбы рациональности в современной философии // Субъект, познание, деятельность. М., 2002. С. 189.


XX в., в которой до недавних пор сторонники разных течений относились ^ друг к другу весьма жестко. Достаточно напомнить о марксистах, но философы других направлений воевали друг с другом не менее грубо. В второй половине XX в. по мере укоренения в философских массах принципа фаллибилизма и постиндустриальных норм общения взаимоотношения философов друг с другом стали иными. Философы разных взглядов достаточно мирно уживаются друг с другом, зачастую на одной кафедре, позволяя друг другу печататься в «своих» изданиях и т. д.
Человек един, полагаю я. Если смягчение нравов оказалось возможным для философов, то это вполне возможно и для ученых. Тем более что правила и принципы научного познания постоянно изменяются во времени:
«...можно констатировать, что система правил научного познания не является заданной раз и навсегда, а находится в постоянном "движении"»4.
«Специфические и "локальные" принципы научной рациональности, которые ученые используют при оценке теорий, не являются постоянными, они значительно менялись на протяжении развития науки»5.
Определенная проблема состоит в том, что официально, на словах, в современной науке действуют одни нормы поведения, а реально— совсем другие. Официальные нормы поведения ученых исследовал Роберт Мертон:
«Наиболее общей и универсальной системой социально заданных правил научной деятельности являются ее нормы, описанные Р. Мертоном — объективность, универсализм, организованный скептицизм, незаинтересованность и коммунизм6»7.
И беда даже не в том, что научный этос Мертона
«опирается на стандартную концепцию [науки]»8,
созданную в первой трети XX в. неопозитивистами (см. разд. 6.1.4.7), вполне позитивистскую и, соответственно, эмпиристскую по своему содержанию, т. е. базирующуюся на вере в возможность стопроцентно надежного обоснования научных теорий посредством воспроизводимого эксперимента, и переставшую доминировать в философии науки где-то на рубеже 1960-1970-х гг. под давлением аргументов, связанных с принципом фаллибилизма (см. разд. 6.1.4.9).
4 Юревич А. В. Скрытое лицо науки // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 269.
5 Laudan L. A problem-solving approach to scientific progress // Scientific Revolution. Oxford (UK), 1981. P. 144 / Цит. по: Хакинг Я. Представление и вмешательство. М., 1998. С. 30.
6 Merton R. The Sociology of Science. Chicago, 1973.
7 Юревич А. В. Скрытое лицо науки // Аллахвердян А. Г. и др. Психология науки. М., 1998. С. 270.
8 Юдин Б. Г. Научное знание как объект социологического исследования // Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983. С. 244.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
Все еще хуже: ученые в своей массе не следуют нормам поведения 396 Мертона:
«Правила, регулирующие поведение в науке, не имеют статута юридических законов»9.
«Возможны два невзаимоисключающих варианта соблюдения этих (Р. Мертона. — С. X.) норм: во-первых, их внутреннее принятие, интериоризация учеными, во-вторых, соблюдение под внешним давлением, — такое же отношение к ним, какое Остап Бендер имел к уголовному кодексу, который он чтил, не разделяя соответствующей морали. Интериоризация норм науки означает выработку соответствующих личностных качеств ученых. Образ, складывающийся из этих качеств, М. Махони называет "сказочным", а также "карикатурным"10, подчеркивая, что существо, соответствующее данному образу, выглядело бы как представитель нового биологического вида-— Homo Scientus. Основные атрибуты фантастического Homo Scientus таковы:
1) высокий интеллект, часто отождествляемый с высоким уровнем творческой одаренности;
2) полная уверенность во всесилии логического мышления и умение его осуществлять;
3) совершенные навыки экспериментирования, обеспечивающие оптимальный отбор надежных данных;
4) объективность и эмоциональная нейтральность, лояльность только по отношению к истине;
5) гибкость, заключающаяся в постоянной готовности изменить свое мнение (под влиянием фактов. —А. Ю.);
6) скромность и личная незаинтересованность в славе и признании;
7) коллективизм, проявляющийся в готовности делиться знанием и вступать в кооперативные отношения с коллегами;
8) отсутствие категоричных суждений в тех случаях, когда факты недостаточны или неоднозначны11.
Ученый, обладающий всеми этими качествами, по мнению М. Махони, больше напоминает святого, чем земное существо, и является мифическим персонажем. С ним солидарна А. Роу, по мнению которой, субъект, скрупулезно соблюдающий основные нормы науки, выглядел бы как "рациональный автомат"12. А Б. Эйдюсон пишет, что если бы "сказочный" образ соответствовал действительности, "ученые были бы крайне мазохистичными, само отрицающими людьми, напоминающими мучеников"13 (выделено мной. — С. X)»14.
«Все [19]60-егоды мертоновская концепция научного этоса господствовала безраздельно. С начала [19]70-х годов у нее появились первые оппоненты. Наиболее распространенный в то время метод критики заключался в том, что оппоненты последовательно разбирали основные нормы научной деятельности и набором примеров показывали их несоответствие реальной практике ученых... Еще более негативистское возражение [Р.] Мертону состояло в том, что его нормы не просто "провозглашаемые" (и, следовательно, в определенной степени отличные от "статистически действующих"), а "провозглашаемые для других” и потому никакой корреляции с реальной научной деятельностью не имеющие (выделено мной. — С. X.)»15.
9 Мирская Е. 3. Р. К. Мертон и этос классической науки // Философия науки. Вып. 11. М., 2005. С. 12.
10 Mahoney М. J. Scientists as Subjects. Cambridge (Mass.), 1976. P. 129.
11 Ibid. P.4.
12 Roe A. The Making of a Scientist. New York, 1953. P. 230.
13 Eiduson В. T. Scientists, their Psychological World. New York, 1962. P. 108.
14 Юревич А. В. Там же. С. 270-271.
15 Мирская Е. 3. Там же. С. 18.


Разберем восемь основных компонент постиндустриального этоса/ типа мышления ученых, какими они нам представляются.
Компонента 1. Переход от установки на недопустимость научной ошибки к установке на ошибку как научную норму. Как говорилось в разд. 9.2.2.2.6 и как писал У. Джеймс, никто не застрахован от ошибок:
«Верь в истину, избегай заблуждений (выделено У. Джеймсом. — С. X.) — два существенно различных закона, и, выбрав один из них, мы можем придать совершенно особую окраску всей нашей интеллектуальной жизни. Мы можем признавать первенство за исканием истины, а на избежание ошибок смотреть как на дело второстепенное, с другой стороны, мы можем считать избежание ошибок более настоятельной потребностью, а познание истины предоставлять случаю... Я со своей стороны тоже боюсь обмануться, но все же я в состоянии верить, что с человеком могут случаться и более важные несчастья в этом мире... Я уверен, что наши ошибки уж не такие необычайно важные события. В мире, где, несмотря на все наши предосторожности, нельзя обойтись без ошибок, благоразумнее относиться к ним более или менее легко, чем слишком сильно принимать их к сердцу (выделено мной. — С. X.)»16.
Вся наука соткана из ошибок, говорилось в разд. 9.2.2.2.6. Так как по самой природе человека ошибки неизбежны, то, предпринимая все необходимые меры по их недопущению в своих работах, не следует их, вместе с тем, стыдиться. Заметил у себя ошибку или тебе ее указали другие — исправил и двинулся дальше. Чрезмерная боязнь совершить ошибку и «опозориться» зачастую удерживает ученых от продолжения работы и публикации, тормозя развитие научного знания (напомним хотя бы о упомянутой во Введении истории открытия позитрона).
Сюда же следует отнести и захлестнувший европейскую науку в последние годы вал фальсификаций17: исследователю, признавшему, что он получил отрицательный или противоречивый результат, в следующий раз трудно получить грант или исследовательскую субсидию:
«...если результаты одного из экспериментов в серии противоречат другим, ученый испытывает искушение игнорировать его и заявить, что все данные указывают в одном направлении. И веками сложившиеся законы поведения, запрещающие ему этот шаг, здесь уже часто не срабатывают»18.
Однако, как показывается в том же разд. 9.2.2.2.6, научные ошибки не только неизбежны, но часто и чрезвычайно плодотворны. Поэтому установка на научную ошибку как норму включает в себя в качестве составной части установку (и соответствующее желание) на извлечение из своих и чужих ошибок максимальной пользы.
Другими словами, нужно привить постиндустриальному ученому приятие принципа фаллибилизма, т. е. критическое / скептическое отношение к кому бы то ни было и к чему бы то ни было, включая себя:
16 Джеймс У. Воля к вере и другие очерки популярной философии // Джеймс У. Воля к вере. М., 1997. С. 19.
17 Покровский В. Правило сантехника для науки // Независимая газета. 14.09.2011.
18 Там же.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
«Существует некое подобие ключа к успеху, и я вам его открою. Вот он.
На каждом этапе своих исследований старайтесь как можно яснее представлять себе проблему и наблюдайте, как она изменяется и становится все более определенной. Старайтесь все время сохранять как можно более ясное представление о различных теориях, которых вы придерживаетесь, и не забывайте о том, что все мы бессознательно придерживаемся каких-то теорий или считаем их само собой разумеющимися, хотя большинство из них почти наверняка ошибочны. Снова и снова старайтесь формулировать теории, которых вы придерживаетесь, и критикуйте их. И пробуйте строить альтернативные теории, даже по отношению к тем теориям, которые, как вам кажется, обязательно должны быть верными: только таким способом вы сможете лучше разобраться в теориях, которых вы придерживаетесь. Как только какая-то теория начинает казаться вам единственно возможной, примите это за сигнал о том, что вы не разобрались ни в теории, ни в проблеме, которую она призвана разрешить. И всегда смотрите на свои эксперименты как на проверку теории — как на попытку найти в ней недостатки и опровергнуть ее. Если вам представляется, что какой-то эксперимент или наблюдение подтверждает теорию, помните, что на самом деле он просто ослабляет некоторую альтернативную теорию, которая, возможно, раньше не приходила вам в голову. Всегда стремитесь опровергнуть свои собственные теории и заменить их другими: это лучше, чем защищать их и предоставить другим опровергать их. Помните также, что хорошая защита теории от критики — необходимая часть всякой плодотворной дискуссии, ибо только защищая вашу теорию, можно определить, насколько она сильна и насколько убедительна направленная против нее критика. Бессмысленно обсуждать или критиковать теорию, если не стараться довести ее до совершенной формы и возражать против нее только в такой ее форме (выделено мной. — С. X)»19.
Другой ипостасью установки на научную ошибку как норму, приходим мы к выводу, является установка на расхождения между учеными как норму, которая должна сменить для постиндустриального ученого установку на согласие между учеными как норму:
«...когда... утверждают, что согласие в науке — это хорошо, а споры есть симптом невежества, то для этого нет никаких оснований»20.
«Ученый не должен соглашаться с тем, что исследовательская программа превращается в Weltanschauung (мировоззрение. — С. X), некое воплощение научной строгости (выделено И. Лакатосом. — С. X), претендующее на роль всезнающего арбитра, определяющего что можно и что нельзя считать научным объяснением, подобно тому, как, ссылаясь на математическую строгость, пытаются решать, что можно, а что нельзя считать математическим доказательством. К сожалению, именно на такой позиции стоит Т. Кун: то, что он называет "нормальной наукой", на самом деле есть не что иное, как исследовательская программа, захватившая монополию. В действительности же исследовательские программы пользуются полной монополией очень редко, к тому же очень недолго, какие бы усилия ни предпринимали картезианцы ли, ньютонианцы ли, сторонники ли [Н.] Бора. История науки была и будет историей соперничества исследовательских программ (или, если угодно, "парадигм"), но она не была и не должна быть чередованием периодов нормальной науки, чем быстрее начинается соперничество, тем лучше для прогресса (выделено И. Лакатосом. —- С. X). "Теоретический плюрализм" лучше, чем "теоретический монизм", здесь я согласен с [К. Р.] Поппером и [П.] Фейерабендом и не согласен с Куном (выделено мной. — С. X)»21.
19 Поппер К. Р. Объективное знание. М., 2002. С. 256. Это программное высказывание Поппера приводилось в сокращенном виде в разд. 6.1.5.1.
20 Агасси Дж. Наука в движении // Структура и развитие науки. М., 1978. С. 139.
21 Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Лакатос И. Избр. произведения по философии и методологии науки. М., 2008. С. 399-400.


«Отказ от монологизма и признание правомерности существования различных конкурирующих подходов не означает перехода на позицию некоего беспринципного "плю- 399 рализма", реализуемого по обывательскому закону "живи и дай жить другим"»22.
Сказанное в этом пункте вовсе не означает, что из-за неустранимой по- грешимости научного знания постиндустриальный ученый должен вообще отказаться от самого понятия научной истины, установка на поиск научной истины сохраняется в постиндустриальной науке в качестве регулятивной цели ученого. В разд. 6.4.6 приводилось высказывание на этот счет К. Р. Поппера, в п. 1 разд. 9.5.4 — еще несколько высказываний такого рода.
Фактически установка на достижение научной истины как регулятивной цели ученого означает установку на достижение максимально возможной обоснованности получаемых ученым результатов:
«...сторонники антифундаментализма в науке (здесь: постпозитивисты.— С.Х.) излишне резко противопоставляют процессы обоснования и развития знания. Обоснование было и остается неотъемлемым элементом развития науки (выделено мной. — С. X.)»23.
Ученый должен, как то и было всегда, всеми силами обосновывать свои универсальные (охватывающие множество единичных фактов) высказывания и верить в них, допуская, однако, возможность того, что завтра он в них разочаруется — сам или под воздействием критики оппонентов.
Фактически речь идет о том, что, как говорилось в п. 2 разд. 9.5.4, в условиях неустранимой погрешимости научного знания следует перейти от черно-белой логики оценки истинности / ошибочности научных теорий к градуированной их оценке. В простейшем случае — к двухуровневой оценке. Еще раз напомним в этой связи замечательное высказывание Умберто Эко, уже приводившееся в указанном разделе и в конце разд. 10.2.1:
«Я не уверен в любой истине — даже в той, в которую верю»24.
В общем случае речь может идти об использовании учеными разной степени уверенности в истинности той или иной теории', во взаимоотношениях с самим собой, с научным сообществом, с научным начальством, с грантодателями, с «младшими братьями по науке» (детьми, студентами, аспирантами), с ненаучным сообществом и т. д.
Скажем, вы можете верить в истинность развиваемой вами концепции, но не настолько, чтобы пытаться помещать ее в учебники. Один уровень уверенности в своей правоте необходим, чтобы продолжать свои исследования в данном направлении, другой — чтобы подключать к нему коллег и учеников, если они у вас есть, третий — чтобы публиковать результаты ваших исследований (причем, и здесь ваша уверенность может градуироваться — доклад в вашем секторе или на вашей кафедре без публикации тезисов, доклад на конференции местного значения с публикаци-
22 Швырев В. С. 2002. Там же. С. 200.
23 Булдаков С. К. История и философия науки. М., 2008. С. 94.
24 Эко У. Имя розы. СПб., 2007. С. 253.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
ей тезисов, доклад на международной конференции, статья в престижном журнале, статья в СМИ), четвертый (наивысший) — чтобы уговаривать коллег НЕ заниматься альтернативным исследованием из-за его бесплодности (впрочем, заниматься этим вообще не очень продуктивно, как показывает пример Л. Д. Ландау, «зарубившем» три идеи нобелевского уровня своих младших коллег, о чем шла речь во Введении). Чтобы ПРЕПЯТСТВОВАТЬ им в этом, вам необходимо быть уверенным в своей правоте на уровне Господа Бога,, кем вы заведомо не являетесь, так что делать это, на мой взгляд, вообще недопустимо25.
Идеи градуирования уверенности в истинности научных теорий придерживался, например, М. Полани, в книге которого «Личностное знание» небольшой раздел так и называется «Градуирование уверенности»26. Не так определенно, но все же присутствует эта мысль и у К. Р. Поппера:
«Нет никакого противоречия между тезисом, согласно которому всякое объективное знание всегда предположительно, и тем фактом, что мы принимаем значительную его часть не просто как "практически несомненное", но и как несомненное в исключительно высокой степени, то есть как испытанное гораздо тщательнее, чем многие теории, истинности которых мы постоянно доверяем свои жизни (такие, как теория, что пол нашей комнаты не провалится или что нас не укусит ядовитая змея)»27.
Идея градуирования истинности научных теорий звучит и в понятиях вероятности истинности научных теорий и степени их правдоподобия, о которых шла речь в разд. 6.1.4.8, 6.1.5.1 и 6.4.12.
По сути дела, мы говорим здесь о необходимости излечения ученых от комплекса неполноценности, о котором было сказано в конце гл. 11, упомянуто в начале настоящей главы и который является их профессиональным заболеванием, возникающим из-за неприятия ими принципа фаллибилизма, с одной стороны, и проявляющейся в реальной научной жизни на каждом шагу из-за неустранимой погрешимости научного знания — с другой. Основным симптомом этого профессионального заболевания и являются, мягко говоря, неприязненные взаимоотношения между учеными-носителями разных парадигм («я точно знаю, что моя точка зрения верна, а он, ничего не понимая, нагло ее отрицает»).
Постиндустриальной науке предстоит протрезветь, отказавшись от шапкозакидательских настроений индустриальной эпохи. Классическая (см. разд. 6.1.1.4) и стандартная (см. разд. 6.1.4.7) концепции науки, продолжающие господствовать среди ученых, — подростковые. Науке пора повзрослеть:
«...сейчас необходимо расстаться со многими иллюзиями, я бы сказал, наивноподростковой категоричности и прямолинейности классической рационалисти-
25 Напоминаю, что в этом и следующих разделах настоящей главы речь идет только и исключительно о добросовестных и грамотных ученых, единственная «вина» которых состоит в том, что их парадигма отлична от моей или вашей.
26 Полани М. Личностное знание. М., 1985. С. 58-60.
27 Поппер К. Р. 2002. Там же. С. 84.


ческой идеологии, и, прежде всего, убеждения во всесилии, всевластности, самодостаточности человеческого разума (выделено мной. — С. X)»28.
«...не имеет смысла говорить о некой Абсолютной Истине, которая якобы постепенно становится доступной Абсолютному наблюдателю. Никакого приближения к Абсолютному Знанию быть не может. По мере развития науки люди просто расширяют границы доступного опытному знанию (выделено четыре раза Н. Н. Моисеевым. — С. X.). И по мере расширения этих границ увеличиваются фронты соприкосновения с еще непознанным.
Даже законы Ньютона верны лишь до поры до времени и при определенных условиях. Пользуясь этими законами, необходимо помнить, что они являются всего лишь первым приближением к соотношениям, объективно существующим в Природе... И впереди, и вокруг нас — бесконечность непознанного!
Но и в рамках такого относительного понимания люди, тем не менее, должны жить и действовать (выделено мной. — С. X.). И задача, стоящая перед человечеством — использовать эти относительные знания таким образом, чтобы обеспечить свое будущее, не исчезнуть с лика породившей его планеты»29.
Компонента 2. Постиндустриальная стадия развития человечества требует от нас не только более трезвого, но и более грамотного отношения к науке. В контексте настоящего исследования это относится в первую очередь к сравнительному анализу альтернативных теорий. Сегодня та или иная научная теория с ее следствиями обычно оценивается сама по себе, изредка она сравнивается с альтернативной теорией, крайне редко — с двумя и более такими теориями. Между тем, научная теория не может быть адекватно понята иначе как на фоне всей мутовки альтернативных теорий, в которую она входит:
«...единицей знания, используемой при проверке конкретной теории, является не одна эта теория вместе с ее собственными следствиями, а целый класс взаимно несовместимых и фактуально адекватных теорий... Использование такого класса вместо отдельной теории служит наиболее мощным средством защиты от догматизма (выделено мной. — С. X.)»30.
«...оценка любой научной теории должна относиться не только к ней самой, но и ко всем присоединяемым к ней вспомогательным гипотезам, граничным условиям и т. д., и что особенно важно, следует рассматривать эту теорию вместе со всеми ее предшественницами (выделено мной. С. X.) так, чтобы было видно, какие изменения были внесены именно ею. Поэтому, конечно, нашей оценке подлежит не отдельная теория, а ряд или последовательность теорий (выделено И. Лакатосом. — С. X.»31.
Еще более адекватная оценка научной теории достигается, если ее осуществлять на фоне всего соответствующего ей (теории) участка древа научного познания, а то и всего этого древа. Таким образом, практике сравнительного анализа альтернативных научных теорий необходимо сообщить историко-научное измерение:
28 Швырев В. С. 2002. Там же. С. 188.
29 Моисеев Н. Н. Быть или не быть... человечеству? М., 1999. С. 107-108.
30 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 77. Это высказывание уже приводилось в разд. 6.1.5.4.
31 Лакатос И. Там же. С. 332.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
«...если (как это и предполагается в утонченном фальсификационизме Поппера— Лакатоса— см. разд. 6.1.5.1, 6.1.5.3.— С. X.) фальсификация зависит от возникновения лучших теорий, от изобретения таких теорий, которые предвосхищают новые факты, то фальсификация является не просто отношением между теорией и эмпирическим базисом, но многоплановым отношением между соперничающими теориями, исходным "эмпирическим базисом" и эмпирическим ростом, являющимся результатом этого соперничества Тогда можно сказать, что фальсификация имеет "исторический характер" (выделено мной. — С. X.)»32.
Реально работать следует с мутовками (пучками) научных идей / теорий, рассматриваемых в исторической ретроспективе. Смысл идеи научно- исследовательских программ И. Лакатоса (см. разд. 6.1.5.3)
«прежде всего, заключался в том, что методология науки благодаря этой идее приобретала отчетливое "историческое измерение". Собственно методологические понятия наполнялись историческим содержанием, а значит, расставались со своей абстрактной формой, своими претензиями на безотносительность и безусловность, можно сказать — со своей "априорностью" по отношению к историческому опыту науки (выделено мной. — С. Ли)»33.
Изучение научных тупиков многое дает для понимания развития научного знания и содержания победивших на текущий момент времени теорий:
«...учет "тупиковых" линий развития позволяет обнаружить ряд новых важных деталей и особенностей научного развития, которые ускользнули бы от нас, если бы мы игнорировали эти линии... В этой связи хочется вспомнить высказывание А. Койре о важности изучения заблуждений и тупиков в раскрытии истин "исторического разума": "Дорога к истине (в данном случае речь идет об истине "физического разума". — Вл. В.) не есть прямая линия. И нужно пройти ее извилистые пути и лабиринты, наткнуться на тупики, выйти на ложную дорогу и вернуться назад, чтобы... признать вместе с [И.] Кеплером, что пути, благодаря которым дух к ним идет, еще более замечательны, чем цель, которую он достигает"34.
"Извилистые пути и лабиринты", ведущие к истинам "физического разума", сами являются истинами, именно истинами "исторического разума", которые (по крайней мере для историка науки) "еще более замечательны", чем первые (выделено мной. — С. X.)»35.
Более того, подобно тому как органический вид может быть грамотно идентифицирован с установлением его места в подлунном мире только на фоне всего древа органической эволюции, научная теория может быть грамотно идентифицирована (оценена) с установлением ее значимости и перспективности только на фоне эволюционного древа научного знания. Другими словами, когда рассматриваются все научные теории за всю историю науки в целом, картина мира, добытая наукой, и оценки научных теорий приобретают максимальную отчетливость и достоверность.
32 Там же. С. 337.
33 Порус В. Н. Между философией и историей науки // Лакатос И. Избр. произведения по философии и методологии науки. М., 2008. С. 15.
34 Цит. по: Черняк В. С. Принцип единства мысли в историографии Франции // Принципы историографии естествознания. СПб., 2001. С. 253.
35 Визгин Вл. П. Проблема истины в историко-научных исследованиях // ВИЕТ. 2007. № 1.С. 18.


«Незнание прошлого не только вредит познанию настоящего, но ставит под угрозу всякую попытку действовать в настоящем»36. 403
«...я утверждаю, что для теоретического обоснования науки история науки имеет решающее значение. Без исторического мышления теория науки просто невозможна... Первым, кто сформулировал подобный взгляд, был П. Дюгем37. Он говорил, что... оправдание физической системы может быть найдено только в ее истории38 (выделено мной. — С. X)»39  40.
Таким образом, история науки, в компетенцию которой входит рассмотрение древа научного познания, выходит сегодня на первый план. Поскольку же
философия «науки без истории науки пуста; история науки без философии науки
\ 40
слепа» ,
постольку вместе с историей науки вперед сегодня выдвигается и философия науки.
Вывод о необходимости опираться при рассмотрении достоверности научных теорий на всё эволюционное древо научного знания в связке с представлениями о практике как макрокритерии истины (см. разд. 9.5.3.2.3) — один из центральных в настоящей монографии.
Компонента 3. Постиндустриальный ученый должен быть не просто более толерантным в отношении носителей других парадигм, но и быть готовым выйти за пределы собственной парадигмы и за пределы рациональности вообще:
«...речь... должна идти о том, может ли ученый... ввести себя... в состояние открытости для ситуаций смены парадигм. За такую позицию ученого уже ратовал в свое время [П.] Фейерабенд. Сегодня... указанная позиция становится особенно актуальной»41.
Согласно В. С. Швыреву, в открытую рациональность (так он называет то, что мы именуем здесь постиндустриальным типом мышления) в качестве составной части входит тенденция
«к "открытости", к возможности выхода за пределы любых "конечных" предпосылок рационального познания»42.
Компонента 4. Установка на диалог между носителями разных научных парадигм (см. разд. 6.4.11, п. 6 в разд. 9.5.4 и высказывание К. Ясперса в гл. 11), культуры которого современной науке остро не хватает.
36 Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. С. 24.
37 Duhem P. The Aim and Structure of Physical Theory. Princeton, 1954.
38 Ibid. P. 268 и далее.
39 Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 69, 70. Более подробно о позиции П. Дюгема относительно роли истории науки говорилось в разд. 6.1.3.7.
40 Лакатос И. Там же. С. 201.
41 Аршинов В. И., Свирский Я. И. На пути к рекурсивному этосу постнеклассической науки // Этос науки. М., 2008. С. 236.
42 Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. М., 2003. С. 171.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
Из-за фрактальности эволюции научного знания ученые обречены на сосуществование альтернативных теорий. Хотя приверженцы альтернативных взглядов уверены, что их оппоненты ошибаются, им всем необходимо взаимодействовать, и взаимодействовать позитивно:
«Толерантность в науке — один из императивов деятельности и когнитивного поведения ученых, выражающийся в терпимости к альтернативным взглядам оппонентов, в уважении к их позициям и искренней заинтересованности в развитии науки и научного знания, в признании права истины за любой научной гипотезой, даже если она противоречит общепринятым в науке взглядам. Требование толерантности вытекает из понимания плюралистичного характера научной истины, относительности и историчности любой научной концепции, стремления к новизне научного знания как одной из приоритетных ценностей этоса науки (выделено С. А. Лебедевым — С. А.)»43.
Сегодня инакомыслящим выступаю я, а завтра — ты, так давайте же уважать друг друга, максимально корректно обсуждая то, что мы называем «ошибками» друг друга. В высшей степени странно, что ученые в подавляющем своем большинстве этого не понимают, продолжая крайне неприязненно относиться к «ошибкам» друг друга, которые далеко не всегда являются действительными ошибками, зачастую представляя собой отклонения от парадигмы оппонента.
Нельзя загонять научную полемику под ковер, как это сегодня преимущественно происходит в силу господства института анонимного рецензирования (см. разд. 10.2.2). Инакомыслящие ученые, если они достаточно профессиональны и грамотны в пределах своих парадигм, должны быть вам интересны, стать равноправными участниками научного процесса:
«Определяющая ценностная установка, лежащая в основе идеи открытой рациональности, заключается... в осознанной, как необходимое условие адекватного отношения к миру, готовности к постоянному совершенствованию оснований мироориентации человека как свободного и ответственного субъекта, контролирующего и проблемати- зирующего свои позиции по отношению к объемлющему его миру, который всегда превышает возможности "конечного" его освоения... Последовательное проведение этого принципа... дает прочную основу для подлинного преодоления "монологизма" (выделено оба раза В. С. Швыревым. — С. X.) и перехода на позиции диалогического сознания, готовности и способности работать в пространстве различных соревнующихся между собой на равных идейных аппозиций, каждая из которых открыта для критики, не претендуя на безусловную правоту.
Современная рациональность, на наш взгляд, должна исходить из четкого и последовательного осознания реальности ситуации диалогического дискурса как необходимого условия постижения мира в конструктивном взаимодействии различных точек зрения и позиций (выделено мной. — С. X)»44.
«...иных путей борьбы с лженаукой, кроме научных дискуссий, не существовало и не существует»45.
Очевидная ценность межпарадигмальных дискуссий состоит в том, что они способствуют рождению новых научных идей, о чем пишут
43 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2008. С. 555.
44 Швырев В. С. 2002. Там же. С. 199.
45 Кузнецов В. И. Из исторического опыта науки // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 813.


В. И. Аршинов и Я. И. Свирский, отталкиваясь от представлений об эволюции научного знания автогенетической направленности (см. разд. 9.1):
«.. .знание как среда сорганизуется так, что порождает движение в сторону неизвестного, предполагает готовность встречи с неузнанным посредством тех самых коммуникативных процедур, в которых знание собственно и формируется. Слово "формирование" здесь уместно заменить на термины "собирание", "складывание". При встрече с неузнанным на "среде знания" самоорганизуется складка, сборка знания, которая на молярном автопоэтически-рекурсивном уровне рождает результаты исследований, обладающие способностью к тиражированию...
Заметим, что сборки знания как автопоэтические единства также могут вступать в коммуникацию... Контакт между сборками знания можно именовать термином "диалог" (выделено мной. — С. X.)... Как раз при столкновении разных сборок знания (выступающих одним из вариантов встречи с неузнанным в среде узнаваемого) возникает ситуация присутствия при тайне, которая и выступает в качестве контекста открытия, контекста автопоэтического открытия нового (выделено В. И. Аршиновым и Я. И. Свирским — С. X)»46.
Разумеется, диалог, да еще продуктивный диалог, между носителями разных научных парадигм— дело трудное. Ученым придется учиться этому у участников общественно-политической жизни развитых (постиндустриальных) стран. Основные принципы такого диалога известны: политкорректность; «пусть расцветают все цветы»; полемика, а не подавление; уважение альтернативных точек зрения.
Особенно полезен, мне кажется, опыт современных универсальных религий, представители которых, по крайней мере публично и в достаточно развитых странах, демонстрируют в обращении друг с другом поразительную терпимость (практически все религиозные эксцессы, случающиеся сегодня в постиндустриальных странах, имеют корни вне постиндустриального мира). Ведь верующим относиться терпимо к другим конфессиям еще труднее, чем ученым к инакомыслию среди ученых, ибо религиозное знание тем и отличается от научного (см. концовку разд. 10.2.1), что требует от человека безграничной, без сомнений, веры в религиозные догматы. Ну и как в этой ситуации спокойно разговаривать с приверженцами других конфессий, если вы про себя точно «знаете», что они «неверные»?! Однако кровавая история научила приверженцев разных конфессий спокойному обращению друг с другом, и, что удивительно, у них это получается, и чем дальше, тем лучше. Ученым в этом плане легче, потому у них, как это было показано философией науки в XX в., нет никаких оснований полагаться на свою веру в «твердо установленные» факты и истины.
Идея постоянного диалога между носителями разных научных взглядов, разумеется, не нова. В разд. 9.11 говорилось о роли дисусссии как «домашнем средстве», к которому прибегает научное сообщество, чтобы ускорить развитие научного знания, и приводились высказывания ряда авторов на этот счет. Еще раз напомним, также, о диалогике В. С. Библера (см. разд. 6.4.11 и 9.2.1.2.6).
46 	Аршинов В. И., Свирский Я. И. Там же. С. 247.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
Сюда же отнесем «форумы конкуренции» С. Тулмина, на которых можно было бы свободно обсуждать новые научные идеи и к идее которых он приходит, отталкиваясь от эволюционных представлений дарвинистского толка:
«...интеллектуальная адаптация, так же как и всякая иная эволюционная адаптация, может эффективно осуществляться только в определенных условиях среды. Если "более приспособленные" варианты должны продемонстрировать свои преимущества и не раствориться в более обширной популяции, из которой они первоначально произошли, то требуется защищенный "форум конкуренции". "Экологические барьеры", которые приводят к изоляции этого форума, в одно и то же время должны быть и достаточно низкими, чтобы в первую очередь позволить колонизировать специализированную "нишу", и вместе с тем достаточно высокими, чтобы воспрепятствовать получившимся в результате колонизации вариантам постепенно раствориться в исходной популяции. Следовательно, в наиболее преуспевающих научных культурах эффективное развитие более адекватных научных понятий сопровождалось созданием довольно независимых дисциплин, а также появлением отличающихся друг от друга в институциональном отношении специальностей. Это не случайно. Только в той ситуации, где специфические "интеллектуальные требования" науки ясно осознаются и единодушно принимаются, можно надеяться на то, что адекватность концептуальных новообразований получит согласованную оценку. Таким образом, профессиональные "формы" науки играют серьезную роль в создании локальных "ниш ", окруженных институциональными барьерами, где можно публично и критически проводить испытания концептуальных вариантов в свете теоретических требований соответствующей дисциплины (выделено мной. — С. X.)»47.
Однако «форум конкуренции» «форуму конкуренции» рознь. Одно дело, если в таких форумах предполагается участие только научных единомышленников, как это сегодня порой и бывает (см. в разд. 10.2.2 высказывание В. М. Розина). Такие «форумы конкуренции», как о том будет говориться в п. 3 разд. 12.2, не очень перспективны, так как не ведут к налаживанию диалога между учеными-носителями разных научных взглядов / парадигм, что более всего необходимо сегодня для нормального развития науки. Так что «форумы конкуренции» должны быть открыты для сторонников разных научных взглядов.
Наиболее естественной формой диалога между носителями разных научных парадигм представляется взаимная критика, осмысливая феномен которой Р. Мертон пришел к понятию «организованного скептицизма»:
«Организованный скептицизм (выделено Е. 3. Мирской. — С. X.). Это одновременно и методологическая, и институциональная норма. Сам [Р.] Мертон рассматривал именно первый аспект — организованный скептицизм метода естественных наук, требующего по отношению к любому предмету детального объективного анализа и исключающего возможность некритического приятия. Для науки нет ничего "святого", огражденного от критического анализа. В то же время норма организованного скептицизма является и директивным требованием по отношению к ученым. В таком аспекте данная норма рассматривалась Н. Сторером48. Поскольку работа каждого учено- го-естественника строится на результатах предшествующих исследований, умышлен-
47 Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 292-293.
48 Storer N. W. The Social System of Science. New York; London, 1966. P. 78.


ное ши неумышленное отступление от истины является преступным по отношению к развитию науки49. Отсюда следует, что никакой вклад в знание не может быть допу- 407 щен без тщательной, всесторонней проверки. Норма скептицизма предписывает ученому подвергать сомнению как свои, так и чужие открытия и выступать с публичной критикой любой работы, если он обнаружил ее ошибочность. По определению Сторе- ра, "ученый — это человек, который питает придирчивый интерес к делам своего соседа"49  50. Институционализированное требование публичной критики любой замеченной ошибки создает уверенность в надежности и правильности тех работ, включение которых в архив науки не сопровождалось критической реакцией. Императив организованного скептицизма создает атмосферу ответственности, институционально подкрепляет профессиональную честность ученых, предписываемую им нормой бескорыстия (выделено мной. — С. X.)»51.
Компонента 5. Установка на диалог с носителями ненаучных парадигм. В этой установке нет ничего удивительного, если принять во внимание все более частые попытки сопряжения в современной науке — не без пользы для нее — научной и вненаучных форм знания, о чем шла речь в разд. 10.1.3.1. Согласно В. С. Швыреву, в открытую рациональность (как уже говорилось, так этот автор называет то, что мы именуем в этой книге постиндустриальным типом мышления) в качестве составной части входит признание
«невозможности и нецелесообразности исчерпывающей рационализации отношения человека к миру. Установка на диалог с операциональными формами ментальности и культуры (выделено мной. — С. X)»52.
Компонента 6. Осознание факта большой рискованности работы ученого, вызванной фрактальной природой науки и тем обстоятельством, что, будучи нацеленными на производство нового знания, ученые постоянно действуют на границе известного и неизвестного, на своего рода фронтире, из-за чего основная масса ученых работала, работает и будет работать «не туда», о чем достаточно подробно говорилось в разд. 92.2.2.6.
Компонента 7. Установка на жизнь и работу в мире полиальтерна- тивного знания. Ученым надо учиться этому у универсальной эволюции — у органической и социальной. Как говорилось в разд. 8.2.4, «не зная» наперед, в каком именно направлении пролегает путь эволюции, наблюдаемый мир эволюционирует вслепую, как бы обстукивая дорогу впереди себя в разных направлениях. Поэтому эволюция и происходит фрактальными мутовками— эволюционирующая система нарабатывает целую гроздь вариантов эволюции, из которых большинство заканчивает-
49 Позиция автора этих строк, как говорилось в разд. 9.2.2.2.6 и выше в настоящем разделе, состоит именно в том, что неумышленное отступление от истины (которой мы, к тому же, — из-за принципа фаллибилизма — не можем знать достоверно) преступлением против развития науки не является. — Прим. С. X.
50 Störer N. W. Ibid. Р. 79.
51 Мирская Е. 3. Р. К. Мертон и этос классической науки // Философия науки. Вып. 11. М., 2005. С. 14-15.
52 Швырев В. С. 2003. Там же. С. 172.
12.1. Переход к постиндустриальному научному этосу


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
ся тупиками и лишь один-два ведут в светлое завтра. Эволюция работает с запасом.
Ученые же сегодня стремятся разрабатывать «правильные» (приоритетные) линии развития науки и не развивать — «неправильные» (неприоритетные). Класть яйца в одну корзину неумно, разрабатывать всегда необходимо несколько альтернативных научных теорий и сценариев, их нужно разрабатывать целыми эволюционными гроздьями. Это крайне полезно не только для «заказчика» научных идей и разработок, т. е. для человечества, но и для самих ученых (для научного сообщества), снижая для них (него) ущерб от большой рискованности профессии.
Компонента 8. Осознание того факта, что обкатка опережающих время научных идей может осуществляться не только научно- фантастической и научно-популярной литературой, и не только так называемыми научными спекуляциями, но и философией, которая де-факто давно уже негласно выполняет функции научной разведки.
12.2. 	Упорядочение процесса публикации научных идей
Главный продукт труда ученого— публикация. Соответственно, главный пункт предстоящей реформы науки в направлении ее постиндустриализации, на мой взгляд, — это облегчение публикации новых / альтернативных научных идей / точек зрения. Однако это должно быть не просто облегчение, не публикация всего подряд, но наведение в этой области определенного порядка. Если удастся обеспечить текстам, содержащим новые научные идеи / точки зрения, благожелательно-критическое рассмотрение в научных изданиях, то проблема будет решена.
Предложение 1. В силу принципа фаллибилизма, любая научная теория завтра может оказаться ошибочной (см. гл. 2 и 3). Более того, научные ошибки не только неизбежны, но зачастую играют в развитии науки положительную роль, иногда— чрезвычайно положительную. В разд.,9.2.2.2.6 обсуждался целый ряд гениальных научных ошибок, оказавших большое или очень большое (а некоторые — просто гигантское) воздействие на развитие научного знания. Поэтому при решении вопроса о публикации научных работ необходимо отказаться от оценки их истинности / ошибочности, оценка должна производиться по другим признакам— по их профессиональному уровню, грамотности, плодотворности концепции и т. д. (см. развитие сюжета в следующем пункте).
Автор работы может считать свою идею истинной (допуская, однако, что завтра он в ней разочаруется — см. п. 1 в разд. 12.1), рецензент же и / или другие лица, принимающие участие в решении ее судьбы (ЛПР), при вынесении своих вердиктов, как мне представляется, не должны и заи-


409
каться об истинности / ошибочности излагаемых в ней идей. подобные заявления с их стороны должны восприниматься как проявление крайнего непрофессионализма. Они, конечно, могут оценивать ошибочность / истинность оцениваемых ими работ, но только для себя, так чтобы эта оценка оставалась личным делом рецензента или другого ЛПР, не фигурируя в системе их аргументации и как можно меньше влияя, таким образом, на судьбу обсуждаемой работы.
Понятно, что отказ от оценки истинности / ошибочности научных работ при решении их судьбы — мысль не новая, в постпозитивистских текстах она то и дело возникает «сама собой». Приведем здесь два высказывания такого рода — К. Р. Поппера и Дж. Агасси (второе уже приводилось в разд. 6.1.5.8):
«Вероятно, нет даже основания принимать истинность гипотезы в порядке пробы или даже предпочтения»53.
«...не имеет значения, что по мнению ученого является истинным, главное— что он считает важным и интересным, чему он отдает должное, что для него ценно»54.
Предложение 2. Вместо истинности/ ошибочности идей / теорий, излагаемых в научных работах, при решении вопроса об их (работ) публикации может быть использована целая гроздь характеристик. В том числе тех, о которых шла речь в разд. 1.2 и в п. 3 разд. 9.5.4 и которые могут быть резюмированы следующим образом:
1. Новизна.
2. Креативность/ плодотворность/ эвристичность (теория должна не только объяснять известные факты, но и открывать новые горизонты исследования, предсказывать новые явления и соотношения, т. е. обладать способностью к экспансии. — Т. Кун, В. В. Ильин).
3. Эволюционная перспективность (перспективно ли положение данной теории на эволюционном древе научного знания, т. е. породила ли она или может ли она породить эволюционную мутовку альтернативных теорий).
4. Точность / согласие с опытом (следствия из теории должны обнаруживать согласие с эмпирическими данными).
5. Воспроизводимость экспериментов / наблюдений, на которых базируется работа.
6. Практика (практический успех человеческой деятельности на основе данной теоретической конструкции — текущий и возможный).
7. Область приложения (она должна быть возможно шире).
8. Красота / компактность / стройность / ясность.
53 Поппер К. Р. Отрывки из книги «Реализм и цель науки» // Современная философия науки. М., 1994. С. 61.
54 Агасси Дж. Революции в науке — отдельные события или перманентные процессы? // Там же. С. 97.
12.2. Упорядочение процесса публикации научных идей


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
9. 	Простота (теория должна вносить порядок в явления, которые в ее отсутствие были бы изолированы друг от друга и составляли бы спутанную совокупность. — Т. Кун).
10. Эффективность / надежность / удобство (в логической организации эмпирической информации и теоретического знания. — С. А. Лебедев).
11. Непротиворечивость — внутренняя и с другими единицами научного знания; в общем случае этот критерий — из-за фрактальности научного знания— несостоятелен (см. разд. 1.1.4, 1.2.5, 9.2.1.2.2—9.2.1.2.3 и п. 3 разд. 9.5.4).
Понятно, что этим списком перечень возможных характеристик научных работ не исчерпывается. Но ясно и другое: что при решении вопроса о судьбе научных работ есть на что опираться и помимо табуируемой принципом фаллибилизма оценки их ошибочности / истинности.
Предложение 3. Интернет с предоставляемой им возможностью помещения статей на собственных сайтах авторов и / или на сайтах их друзей и коллег де-факто отменяет предварительную экспертизу научных работ, что, казалось бы, облегчает судьбу новых научных идей — мысль моего коллеги по Институту истории естествознания и техники К. А. Томилина (частное сообщение). Шаг в сторону облегчения публикаций делает и знаменитый электронный архив препринтов Корнелль- ского университета ArXiv.org (США, штат Нью-Йорк, г. Итака). Приведем описание работы этого сайта в изложении участника электронного Астрофорума с ником Janto:
«Провел небольшое исследование arXiv.org, для чего даже зарегистрировался... предварительные оценки следующие:
1. Регистрация никаких проблем не вызывает. Единственное— ждал письма со ссылкой для активации около трех часов. За это время была проведена проверка наличия в сети публикаций под моим именем (очевидно, какая-то верификация возможной подставы или оценка известности автора). Публикаций не обнаружено, о чем было сообщено на странице подтверждения активации.
2. Для размещения первой публикации требуется индоссамент (рекомендательная подпись) кого-либо из авторов, уже имеющих публикации. Для всех последующих публикаций индоссамент не требуется.
3. Есть модерация, которую проводят волонтеры, отбираемые наблюдательными комитетами по дисциплинам. Результатом модерации может быть рекомендация по удалению публикации или перемещению ее в другой раздел.
Модераторы проверяют (http://arxiv.org/help/moderation):
- соответствие формата публикации общепринятым, стандартным для обычной редакции (article that would be refereeable by a conventional publication venue), требованиям в части структуры (наличия аннотации, содержательной части, библиографических ссылок, наличия обзора, описания проведенных исследований и пр.), отсутствия откровенной бредятины (inflammatory) (,подстрекательский, провокационный, воспалительный. — С. X.) и фикций (fictitious) (вымышленный, выдуманный, воображаемый, фиктивный, притворный, взятый из романа, мнимый. — С. Х.\ а также чрезмерной сенсационности в названии, аннотации или введении и их соответствия содержанию публикации;
- соответствие публикации тематике раздела;


- отсутствие дублирования предыдущих публикаций автора (типа кросспостинга); 411
- отсутствие нарушения авторских прав других авторов и издателей;
- превышение автором разумного лимита авторской активности (ограничение плодовитости откровенных графоманов и флудеров).
Является ли модерация пред- или пост-модерацией, не ясно. Но гарантируется опубликование в течение дня (по примерам — в течение 4-х часов), за исключением выходных55. При интенсивности около 200 публикаций в день и штате модераторов человек 20 предмодерация по указанным выше критериям, наверно, вполне возможна.
Так что определенный фильтр имеется, как и в любой редакции (выделено мной. — С. X)»56.
Как видим, сайт ArXiv.org подвергает статьи «ослабленному рецензированию», однако его читают специалисты, публикующиеся в престижных издания. Именно таким путем, например, получил признание российский математик Григорий Перельман, первым доказавший гипотезу Пуанкаре57.
В направлении ослабления публикационного барьера для девиантных идей размышляет и В. М. Розин, полагающий, что ученый, чтобы не остаться одному, должен сам активно создавать для себя в науке среду обитания:
«...ученый и философ... не может апеллировать к трансцендентальной истине и ожидать со стороны научного сообщества автоматического понимания и одобрения своего творчества. Напротив, он должен создавать среду, в которой его творчество будет находить понимание, где он сможет найти ресурсы для своей жизнедеятельности.
Никто ему такую среду не может поднести на блюдечке с голубой каемочкой. Он должен ее конституировать сам. В частности, создавая и посылая месседжи (новые научные манифесты, теории, подходы, проекты и пр.), инициируя их обсуждение, поляризуя научную аудиторию, подготавливая учеников, привлекая сторонников, полемизируя с противниками и т. п. (выделено мной. — С. X)»58.
На мой взгляд, путь, предлагаемый К. А. Томилиным и В. М. Розиным (а также в какой-то степени сайтом ArXiv.org, но о нем мы скажем несколько слов в следующем пункте настоящего раздела), не очень перспективен, подобно «форумам конкуренции» С. Тулмина (см. разд. 12.1), если под последними понимать площадки для дискуссии только между сторонниками одинаковых научных взглядов / парадигм. Научному сообществу необходимо нацелиться не на дальнейшее размежевание носителей разных научных парадигм, а на налаживание нормальной публичной полемики и других форм позитивного взаимодействия между ними.
Решительно не согласен я по этим же соображениям и с тем, что каждый инакомыслящий ученый должен сам пробивать дорогу своим идеям,
55 Мой личный опыт говорит, что ждать решения arXiv.org приходится несколько месяцев. — Прим. С. X.
56 <ttp://www.astronomy.ru/fomm/index.php/topic,94537.0.html>. 22.03.2012.
57 Согласно этой гипотезе, «всякое односвязное замкнутое трехмерное многообразие гомеоморфно трехмерной сфере».
58 Розин В. М. Конец науки и философии или новый научный этос? // Этос науки. М.,
2008. 	С. 394.
12.2. Упорядочение процесса публикации научных идей


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
как это было и сотни лет назад. Решение проблемы, на мой взгляд, должно быть системным, в пробивании дороги новым научным идеям должно принимать участие все научное сообщество.
Из-за господствующей сегодня в науке установки на недопустимость ошибки ученые в своей массе боятся публично поддержать девиантную острую идею. Подозреваю, что эта боязнь будет свойственна «средним» ученым и после осуществления диктуемого постиндустриализацией науки перехода от установки на недопустимость научной ошибки к установке на ошибку как научную норму, о котором говорилось в п. 1 разд. 12.1. На поддержание новых острых идей, выдвигаемых другими авторами, решаются, как правило, только большие ученые с очень самостоятельным мышлением, уверенные в себе и потому не боящиеся за свою научную репутацию.
Это приводит к тому, что когда на равных основаниях публикуется множество самых разнообразных точек зрения, от абсолютно бредовых до весьма правдоподобных (именно это и наблюдается сегодня в Интернете), весьма значительная их часть остается невостребованной. «Средние» ученые, коих подавляющее большинство, либо не решаются поддержать по-настоящему новаторские и потому острые работы, либо не замечают их «гениальности», а у крупных ученых просто не хватает рук на сканирование этого гигантского потока сырой информации.
Это и есть та причина, по которой, на мой взгляд, следует сохранить систему ведущих научных изданий с квалифицированным и жестким рецензированием, так чтобы публикация статьи в таком издании означала бы определенную гарантию ее высокого качества. Авторы девиантных работ крайне нуждаются в рецензировании их текстов высококлассными специалистами, с тем чтобы отсеивались работы низкого профессионального уровня. Нужен еще только «пустяк» (а на самом деле очень многое): чтобы эта цензура состояла в отклонении не «ошибочных» работ (см. п. 1 настоящего раздела), но работ низкого уровня / качества с использованием характеристик, о которых шла речь в п. 2.
Предложение 4. Сохранив институт ведущих научных журналов, следует отказаться от института анонимного рецензирования, наносящего гигантский ущерб научному инакомыслию, как о том достаточно подробно говорилось в разд. 10.2.2. Рецензирование должно стать открытым, как это ни осложнит жизнь рецензентам. Открытое рецензирование сделает рецензента ответственным за свою оценку, он не должен уклоняться от полемики с автором рецензируемого текста.
Время, которое рецензенты будут тратить на «бесплодную» полемику, на самом деле не будет тратиться бесплодно, ибо науке как воздух необходим диалог между носителями разных научных парадигм (см. пп. 1-4 разд. 12.1). В ходе полемики между рецензентами и авторами рецензируемых работ будут развиваться аргументы и представления обеих сторон. Внутрипарадигмальные ошибки в ходе такой полемики будут ис-


правляться, формулировки— уточняться. Межпарадигмальные расхож- ^ дении в ходе полемики сниматься, как правило, не будут, однако будут развиваться конкурирующие исследовательские программы. Анонимность же рецензирования, действуя в направлении взаимной изоляции конкурирующих парадигм, способствует их окостенению.
Несколько обещанных слов о сайте ArXiv.org, о котором шла речь в предыдущем пункте. Как это видно по приведенному там описанию режима его работы, этот сайт также практикует анонимное рецензирование, почему, как мне представляется, у этого вида научного издания нет места в постиндустриальном будущем науки.
Вызванные анонимностью рецензирования изъяны работы этого сайта автор этих строк испытал на себе. В 2010 г. ArXivv.org благополучно принял и повесил у себя мою статью в защиту вечных двигателей 2-го рода(!)59, а в 2015 г. отклонил гораздо менее острые, на мой взгляд, статьи «Гипотеза о фрактальности Вселенной и следствия из нее»60 и «Некорректность теоремы Синая: обратимый динамический хаос vs. необратимый динамический хаос»61. Никакого объяснения, как и полагается при анонимном рецензировании, не последовало, никакого диалога между носителями разных научных парадигм ArXiv.org не предполагает.
Предложение 5. Необходимо отказаться от негласно действующего в современной науке и вполне порочного, на мой взгляд, требования (см. п. 3 в разд. 10.2.2), чтобы ученый, отвергающий принятую на текущий момент научным мейнстримом теорию, разработал новую, пока же он этого не сделает, его аргументы никто всерьез рассматривать не станет.
Ничего плохого, представляется, не случится, если один ученый отвергнет старую теорию, а другие, услышав его аргументы, попытаются разработать новую. Возможно, также, и такое, что вместо старой теории никакую другую окажется невозможным построить вообще или же она появится только лет через сто. И что тогда? Продолжать применять старую, негодную теорию? На мой взгляд, это непродуктивно, правде лучше смотреть в лицо.
Предложение 6. Помимо прочего, для обкатки опережающих время научных идей следует использовать, в развитие сказанного в конце разд. 12.1, философские издания. Мои персональные наблюдения говорят, что философы, по крайней мере в последние десятилетия, охотнее помещают в своих изданиях спорные концепции нестандартного естественнонаучного звучания, чем это делают научные издания.
59 Haitun S. D. Invalidity of prohibition of the perpetual motion engine of the second kind and the scenario of using these engines for prevention of the «thermal death» on the Earth // ArXiv.org, 2010. Об аргументации, изложенной в этой статье, можно судить по разд. 3.1.2.8.
60 О ее содержании можно судить по разд. 3.1.2.2-3.1.2.4.
61 См. разд. 3.1.2.7.
12.2. Упорядочение процесса публикации научных идей


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
12.3. 	Переход к новой — постиндустриальной — системе философского (и не только) образования ученых
Фактически речь идет о прививке научному сообществу постиндуст- рального этоса в духе разд. 12.1, что является крайне трудным делом. Главное в этом перевоспитании— осуществление перехода ученых от доминирующей сегодня установки «ученый, думающий иначе, чем я, — это лжеученый и / или неуч», являющейся проекцией на науку индустриальной и доиндустриальной установки «человек человеку — грабитель и враг», к установке «ученый, думающий иначе, чем я, — это научная норма, он полезен и мне, и науке», представляющей собой проекцию на науку постиндустриальной установки «человек человеку — покупатель и брат)». Коротко говоря, современным ученым остро не хватает культуры межпа- радигмального общения, которая практически находится на нуле. Вот и необходимо эту культуру в среде ученых развить.
Жесткое отношение современных ученых к инакомыслящим коллегам, отсутствие в науке свободы слова и печати (см. гл. 11), базируется, как разъяснялось в разд. 10.2.1, на вере ученых в существование «твердо установленных» научных фактов и истин, т. е. на упорном неприятии ими победившего в философии науки во второй половине XX в. принципа фаллибилизма, согласно которому любая научная теория завтра может оказаться ошибочной, и если даже какая-то из них истинна «на самом деле», мы в принципе не в состоянии это установить со стопроцентной надежностью, почему вынуждены ожидать подвоха от всех теорий.
Резко негативное отношение большинства современных ученых к принципу фаллибилизма, этому главному достижению философии науки XX в., является следствием начатого в первой половине XIX в. позитивизмом освобождения науки от господства философии, приобретения ею статуса самостоятельной отрасли знания (см. Введение, гл. 4 и разд. 6.1.1.3). Это освобождение, как и всякое освобождение в истории человечества от чего бы то ни было, оказалось поначалу чрезмерным, освобождением с перехлестом: в первой трети XX в. неопозитивисты, чье мировоззрение, включая так называемую стандартную концепцию науки, созданную ими в развитие классической (см. разд. 6.1.4.7), до сих пор глубоко укоренено в научном сообществе, совершенно серьезно провозгласили всякое ненаучное знание, в том числе и философское (за исключением, разумеется, «научной философии» самих неопозитивистов), бессмысленным (см. разд. 6.1.4.5), что до сих пор проявляется в презрительном отношении многих (если не большинства) ученых к философам (см. Введение, гл. 4 и разд. 10.2.3). Эта «временная» чрезмерность освобождения науки от философии затянулась вот уже почти на сто лет; пришла пора от нее освободиться.


Таким образом, приходим мы к выводу, переход к постиндустриаль- ^ ному этосу ученых предполагает, прежде всего, радикальные изменения в их философском образовании, которое сегодня не соответствует постиндустриальному уровню развития общества:
«...в [современной] системе образования через обучение воспроизводится, прежде всего, классическая парадигма научного мышления. С неклассической научностью знакомы уже гораздо меньше образованных сограждан, тем более это касается постнеклассической62 научности. Постнеклассическая научность... подвергается рефлексии не только и не столько средствами методологии науки, сколько социологии, психологии, новых информационно-синергетических подходов (выделено мной. — С. X)»63.
Ученых необходимо подтянуть в философском плане до уровня современного философского сообщества, от которого за XX в. ученые прилично отстали — лет эдак на пятьдесят:
«Обращение к философии становится особенно актуальным в переломные этапы развития науки»64.
Всем будущим ученым, убежден, следует читать хотя бы краткий курс философии науки с упором на принцип фаллибилизма, являющийся, не устану это подчеркивать, главным достижением философии науки XX в.
Сегодня, надо сказать, процесс идет в нужную сторону, роль философии и методологии науки возрастает:
«В наше время философия науки — одна из самых востребованных обществом областей философского знания... Это получило свое отражение в известных приказах Минобрнауки России от 17.02.2004 № 696 и от 08.10.2007 №274, в которых утверждены перечни и программы кандидатских экзаменов, в том числе по дисциплине "История и философия науки", для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук по любой научной специальности»65.
«Один из характерных признаков современной науки — возрастание роли в ней методологии при решении проблем роста и развития специализированного знания»66.
Этот процесс, однако, идет слишком медленно, в России, например, на сентябрь 2011 г. было всего 8 кафедр философии науки67. В условиях столь слабой внедренности философии науки нельзя и надеяться на то, что философы науки смогут переломить отношение российских ученых к принципу фаллибилизма и к инакомыслящим ученым. Кафедры философии, на мой взгляд, должны появиться во всех учебных заведениях, гото-
62 Как говорилось в первой сноске разд. 12.1, мы этому термину В. С. Степина предпочитаем в нашей книге термин «постиндустриальная». — Прим. С. X.
63 Черникова И. В. Постнеклассическая наука и философия процесса. Томск, 2007.
С. 40.
64 Девятова С. В., Купцов В. И. Образ науки // Философия и методология науки. М., 1996. С. 19.
65 Лебедев С. А. Философия науки. М., 2011. С. 7.
66 Микешина Л. А. Философия науки. М., 2006. С. 223.
67 К сожалению, я не могу вспомнить, откуда взял эту информацию, и не могу найти ее в Интернете.
12.3. Переход к новой системе философского образования ученых


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
вящих ученых, что потребует, естественно, достаточно массовой подготовки и самих философов науки.
Еще одно направление образования ученых в постиндустриальном духе— нужно обучать их отличать внутрипарадигмальные ошибки от межпарадигмальных расхождений. Это чрезвычайно важно уметь делать, потому что, если ученый допускает внутрипарадигмальную ошибку— это нормально, и ее следует исправлять. Если же мы принимаем расхождение точки зрения критикуемого ученого с нашей парадигмой за ошибку и требуем ее исправления — это неправильно и, более того, вредно для науки, тормозя ее развитие (эволюцию научного знания).
Научиться (и научить) не отождествлять «законное» межпарадиг- мальное расхождение с «незаконной» внтутрипарадигмальной ошибкой крайне трудно по той не раз уже проговоренной в настоящей книге причине, что переход от одной парадигмы к другой не поддается рационально-логическому осмыслению.
Именно по этой причине рецензенты сегодня, как правило, не в состоянии верно оценить работы инакомыслящих ученых, содержащие отклонения от парадигмы рецензента. И не только рецензенты, но и вообще лица, принимающие решения (ЛПР) о судьбе работ инакомыслящих ученых. Носители разных парадигм склонны воспринимать тезисы друг друга как ошибочные, не обвиняя друг друга в безграмотности только тогда, когда оппонентов конкурентной парадигмы набирается достаточно много, а в их рядах появляются крупные ученые, что позволяет им убедительно отвечать «сам дурак».
Тем не менее, учиться различать внутрипарадигмальные ошибки и межпарадигмальные расхождения и вообще культуре межпарадигмаль- ного общения, которая сегодня в среде ученых, как отмечалось, практически отсутствует, необходимо. Более того, всё не так безнадежно, как это выглядит: хотя выбор той или иной парадигмы осуществляется нами иррационально, рациональный путь различения межпарадигмальных расхождений и внутрипарадигмальных ошибок существует.
В самом деле, в основании любой теории / парадигмы всегда лежат некие гипотезы / постулаты, выбор которых учеными и на самом деле осуществляется иррационально. Если рецензент (или иное ЛПР) рассматривает работу, содержащую, согласно утверждению ее автора, новую теорию, необходимо, прежде всего, выявить в ней исходные постулаты. Если эти постулаты расходятся с исповедуемыми рецензентом и его окружением, то имеет место межпарадигмальное расхождение, и не дело рецензента судить об истинности / ошибочности самих постулатов рецензируемого автора, имеет смысл оценивать лишь вытекающие из них теоретические и эмпирические следствия. Дискуссии о постулатах порой затягивались в прошлом на века, а во многих случаях длятся по сей день (достаточно вспомнить споры о разных эволюционных концепциях). Далее нужно проследить, корректно ли автор рецензируемой работы строит на базе иррационально выбранных им постула-


шов свою теоретическую и / или экспериментальную конструкцию.
Если не вполне корректно, допуская при этом ошибки, то эти ошибки — внутрипарадигмальные, и их следует устранять. Самому автору или с помощью рецензентов.
Труднее всего бывает докопаться как раз до исходных постулатов инакомыслящих ученых, потому что сами они не всегда могут четко их сформулировать, потому что ваши исходные постулаты обычно коренятся в неявном, т. е. в трудно доступном для вас, знании. В таком случае рецензенты должны им в этом помогать, а не откидывать их работы в сторону как «неграмотные». От таких взаимоотношений между носителями разных парадигм наука будет в выигрыше.
417
12.4. 	Подведение под постиндустриальный этос экономической базы
Одного перевоспитания ученых в постиндустриальном духе, о чем шла речь в разд. 12.3, конечно же, недостаточно, потребуются еще экономические стимулы, подобные тем, что привели к постиндустриальной нравственной революции в общественно-политической жизни развитых стран (см. разд. 8.13). Сегодня для ученых нет никакой материальной выгоды быть толерантными по отношению к инакомыслящим коллегам. Вот и надо подумать, как эту ситуацию переломить.
Другими словами, нужно не только словами убеждать ученых в праведности установки «ученый, думающий иначе, чем я, — это научная норма, он полезен и мне, и науке» и неправедности установки «ученый, думающий иначе, чем я, — это лжеученый и / или неуч», но и материально стимулировать соответствующее поведение.
Понятно, что поставить постиндустриальную перековку ученых на экономические рельсы крайне сложно по той простой причине, что, как говорилось во Введении и гл. 11, для ученых, особенно работающих в области фундаментальных исследований, польза от которых в обозримом будущем в принципе не просматривается, экономические интересы играют существенно меньшую роль, чем то характерно для большинства других областей человеческой деятельности. Простых рецептов здесь не существует. Тем не менее, что-то делать в этом направлении надо, и мы сформулируем здесь шесть конкретных предложений.
Предложение 1. Фрактальность эволюции научного знания (его эволюция через каскад точек ветвления) диктует, чтобы поддержка государственными (и негосударственными то ж) ассигнованиями оказывалась не одной «наиболее перспективной» научной идее / теории, не одному «приоритетному» научному проекту или направлению, а сразу целой мутовке (грозди) альтернативных проектов / направлений, с тем чтобы один или два из них пошли затем в дело, а остальные были отложены в «запасник»,
12.4. Подведение под постиндустриальный этос экономической базы


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
из которого они, может быть, будут когда-нибудь извлечены. Заметим, что, как говорилось в разд. 8.6, Запад, идущий сегодня, как говорилось, в авангарде социальной эволюции, к разработке нововведений мутовками (пакетами) уже приступил.
Понятно, что нельзя поддерживать инвестициями буквально все возникающие в науке идеи и теории в равной степени, потому что, во- первых, их слишком много, денег, если их выделять всем по первому разряду, не хватит. Бюджет любой страны не резиновый. Во-вторых, многие из моря существующих в каждый текущий момент времени научных идей и теорий и на самом деле носят «недостаточно научный» и / или «недостаточно профессиональный» характер, как их в том обвиняют представители научного мейнстрима. Альтернативные научные проекты из данной мутовки таковых следует финансировать в разной степени — по первому разряду, по второму и т. д. Так что проблема сравнительного анализа конкурирующих научных идей и теорий останется, я полагаю, главной для науки на все обозримое будущее (см. п. 2).
Подобным же образом следует финансировать и научные издания — целыми мутовками изданий разной парадигмальной направленности. И тоже определенным образом ранжированных по размерам ассигнований на них в соответствии с результатами их экспертизы.
Предложение 2, вытекающее из предложения 1. Необходимо придать существенно большие масштабы и значение, чем то имеет место сегодня, научной экспертизе. Следует засчитывать ее как разновидность научного продукта и платить за нее ощутимые деньги. При этом нужно добиваться, чтобы рецензенты и их «жертвы» были достаточно разнесены территориально, желательно — по разным странам и регионам (опыт говорит, что в этом случае рецензенты относятся к научному инакомыслию более доброжелательно («нет пророка в своем отечестве»). Коротко говоря, научная экспертиза должна стать заметной статьей общих расходов на науку и персональных доходов ученых.
Напомним, что наука в постиндустриальном обществе становится все более решающим фактором развития экономики, а бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Другими словами, без роста расходов на науку она будет просто неспособна выполнять свои постиндустриальные функции.
Предложение 3. Необходимы коренные изменения в оплате труда ученых с учетом фрактальной природы научного знания и вытекающей из нее большой рискованностью этой профессии: большая часть ученых всю жизнь или значительную ее часть обречена работать «не туда», успеха добиваются немногие, большого успеха— единицы. Что, заметим, очень напоминает футбол с хоккеем и некоторые другие виды человеческой деятельности.
Большую рискованность труда ученого учитывает практикуемая сегодня в развитых странах система оплаты труда ученого, при которой зарплата состоит из двух частей — гарантированной, относительно скромной, хотя и обеспечивающей достойную с материальной точки зре-


ния жизнь, и получаемой за счет грантов, которая может быть, по идее, гораздо большей, но которая зависит от актуальности данной темы исследования (с точки зрения экспертов грантового фонда) и репутации данного ученого. Такая (матричная) система оплаты позволяет ученому иметь гарантированную возможность всю жизнь заниматься темой, которую он один считает интересной и перспективной. Если желаете жизни побогаче — беритесь за тему, более выигрышную в глазах научного сообщества и / или государства и менее выигрышную — в ваших собственных, что даст вам шанс на получение гранта.
Плюс к тому, на мой взгляд, необходим упор на премирование ученого по результатам его работы. Я ведь не случайно упоминал только что футбол с хоккеем — их звезды получают очень большие деньги, что притягивает в футбол много энтузиастов, подавляющее большинство которых остается в итоге с носом. Нечто подобное нужно, полагаю, и науке, что потребует коренных изменений в институте научных премий.
А именно, системе премирования труда ученых следует придать фрактальную форму, чтобы привести ее в соответствие с фрактальной природой научного знания. Это значит, что должны существовать альтернативные премии— за развитие конкурентных теорий. Сегодняшняя система премирования ученых, во главе с Нобелевской премией, нефрактальна, в нее заложено стремление лиц, принимающих здесь решения, выдавать премии только за «истинные открытия», т. е. за открытие «твердо установленных» истин, которых, к слову сказать, из-за принципа фаллибилизма в действительности вообще не существует (пока мы остаемся в пределах универсальных — не единичных — высказываний). В результате научных премий оказывается слишком мало, чтобы служить эффективным стимулом для труда ученых, да и получают их ученые после того, как их Открытия приобретают статус «твердо установленных», на что порой уходит несколько десятилетий, так что лауреатами зачастую становятся люди весьма преклонного возраста. Это также снижает эффективность современной системы премирования ученых.
Необходимо, полагаю, смелее премировать авторов оригинальных и продуктивных научных идей и гипотез, в том числе, и за идеи и гипотезы, которые подозреваются в ошибочности. Реально важна ведь, как разъяснялось в разд. 12.2, не истинность / ошибочность научной идеи / теории, а ее новизна, креативность / плодотворность / эвристичность и т. д. Разных научных премий должно быть много, они должны иметь крупное денежное выражение и выдаваться сразу по выдвижении ученым новой идеи / теории или через небольшое время после того, а не несколько десятилетий спустя.
И еще одно соображение. В футболе и хоккее существует так называемый голевой пас: игрок получают очко не только за забитый гол, но и за пас, получив который другой игрок забивает гол. Вот нечто подобное, полагаю, нужно устроить и в науке: давать премии не только тому, кто выдвинул новую замечательную идею, но и тому, кто ему оказал в том
12.4. Подведение под постиндустриальный этос экономической базы


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
420 сУЩественнУю помощь— интеллектуальную, моральную, организационную, финансовую. Более того, необходимо, чтобы выдвигаемые на премию в обязательном порядке указывали своих «помогантов», которые с ним эту премию разделят. Это, полагаю, как ничто другое, будет стимулировать ученых не просто на толерантное отношение к инакомыслящим коллегам, но и на реальную им помощь.
Предложение 4 (в развитие п. 1). Необходимо, на мой взгляд, серьезное изучение ненаучных форм знания, в том числе — массовая экспертиза паранормальных и прочих псевдонаучных «чудес» с вложением в это направление значительных средств и организацией соответствующих кафедр, лабораторий и т. д.
Дело не только в том, что, как говорилось в преамбуле к разд. 10.1, современную науку захлестывают валы псевдонауки самого разного толка, грозящие ее утопить, а «врага надо знать в лицо». Проблема еще и в том, что наука не может просто игнорировать псевдонауку, потому что какие-то то ее идеи и подходы могут оказаться имеющими научный смысл. Различие научной и эзотерических форм знания вовсе не носит столь абсолютного характера, как на том продолжают настаивать многие ученые: в конце концов, как говорилось в преамбуле к разд. 10.1, обе эти формы знания базируются на иррациональной вере (то ли в нечто трансцендентное, то ли в «твердо установленные» научные факты и истины). Более того, как говорилось в разд. 9.9, преамбуле к разд. 10.1 и разд. 10.1.3.1, миры науки и псевдонауки непрерывно переходят друг в друга; мир псевдонауки — это тот бэкграунд, тот питательный бульон, в котором варится наука, из которого она во многом черпает свои идеи и который подпитывает всё более частые сегодня попытки сопряжения научной и вненаучной форм знания.
По всем этим причинам сегодня все чаще и раздаются голоса о необходимости серьезного научного изучения (экспертизы) работ эзотерического / псевдонаучного направления:
«...всевозможная эзотерика столь влиятельна в нашем обществе, что при выработке государственной научной политики ее нельзя не замечать или игнорировать»68.
«...в последнее десятилетие наука и рациональное мышление испытывают значительно больше трудностей, чем мистико-магические и религиозные формы мировоззрения, переживающие... настоящий ренессанс. Сегодня вновь настало время для защиты науки и рациональности, которые более не ассоциируются с примитивным и неискренним сциентизмом марксистско-ленинской идеологии. Рациональное сознание, пройдя искус как некритического возвеличивания, так и огульного отрицания науки, убеждается в необходимости науки, научного образования и научного мировоззрения для современной культуры. Это убеждение требует параллельно с научным анализом вненаучных форм знания осуществлять (выделено три раза мной. — С. X.) мировоззренческую критику (выделено И. Т. Касавиным.— С. X.) мифомагических предрассудков и оккультных практик, показывать их идейную ограниченность,
68 Юревич А. В. Экономика эзотерических «знаний» // В защиту науки. Бюлл. № 8.
2011 С. 97.


теоретическую несостоятельность и небезвредность увлечения ими в современных условиях (выделено мной. — С. X.)»69. 421
«Следует коснуться еще одного вопроса: что делать, чтобы страна не одичала? В свое время в письме Президенту страны В. В. Путину мы (академики Е. Б. Александров, В. Л. Гинзбург, Э. П. Кругляков) предложили такой комплекс мер.
1. Проведение с помощью РАН экспертизы любых проектов, которые основаны на использовании новых, не известных науке законов природы (антигравитация, торсионные поля и т. д.)— это против разворовывания государственных средств... (выделено мной. — С. X.)»70.
Действия по результатам научной экспертизы псевдонаучных / эзотерических работ могут приниматься научным сообществом и государством самые разные. В отношении откровенного эзотерического мракобесия следует вести антипропаганду в связке с широкой популяризацией достижений науки:
«...борьба путем запретов невозможна и нежелательна. Пропаганде и распространению псевдонауки должна быть противопоставлена широкая популяризация истинных научных положений и, в частности, популяризация результатов строго научной проверки псевдонаучных работ, проведенной компетентными специалистами (выделено мной. — С. X.)»71.
Следует, также, следить за тем, чтобы идеи такого рода не проникали в учебники и учебные пособия:
«В создавшейся сегодня ситуации УМО72 должно снять свой гриф с учебных пособий, о которых здесь шла речь, разослать уведомления об этом во все библиотеки, куда рассылаются учебники, уведомить все университеты страны»73.
Не говоря уже о том, чтобы эзотерические исследования, получившие отрицательную научную экспертную оценку, не удостаивались государственного финансирования.
Вместе с тем, и это представляется крайне важным, ученые, обнаружившие в результатах экспертизы эзотерических работ позитивные /продуктивные для себя моменты, должны иметь возможность вести работу в направлении сопряжения научной и вненаучной форм знания.
Предложение 5. Особого внимания требуют сегодня фундаментальные исследования, под которыми, напомним, в этой книге пониматся исследования, пользы от которых в обозримом будущем не просматривается и которые, тем не менее, лежат в своей совокупности в основании всех достижений науки, благодаря которым наука в постиндустриальном
69 Касавин И. Т. Представляем рубрику // Эпистемология и философия науки. 2004. Т. 1.№ 1.С. 143-144.
70 Кругляков Э. П. Современная лженаука — порождение невежества и коррупции // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009. С. 26.
71 Волькенштейн М. В. О феномене псевдонауки // Природа. 1983. № 11. С. 98.
72 Учебно-методическое Объединение (УМО) по классическому университетскому образованию (ранее Учебно-методическое Объединение университетов СССР) было создано на базе МГУ им. М. В. Ломоносова в 1987 г. — Прим. С. X.
73 Кругляков Э. П. Так куда же мы идем? // В защиту науки. Бюлл. № 1.2006. С. 27.
12.4. Подведение под постиндустриальный этос экономической базы


Глава 12. Кризис современной науки: пути лечения
обществе, собственно говоря, и становится все более решающим фактором развития экономики (см. разд. 9.3.3). Вот эти самые фундаментальные исследования, которым постиндустриальные страны так обязаны, вытесняются в наши дни, в том числе и в этих странах, из-за переживаемой мировой наукой коммерциализации, в результате которой исследователи все более нацеливаются обществом и государством на производство инноваций / высоких технологий, приносящих материальную выгоду немедленно или в обозримом будущем74. Инакомыслящие ученые, ведущие фундаментальные исследования, в условиях коммерциализации науки страдают в первую очередь.
Уязвимость инакомыслящих ученых, ведущих фундаментальные исследования, наиболее резко проявляется в том, что они не выносят планирования своих исследований сверху. Между тем, именно это и происходит сегодня в России, когда академических ученых принуждают вписываться в так называемые приоритетные направления, под которыми понимаются направления, от которых власти ожидают скорейшей пользы для страны:
«[От науки в России сегодня] требуют инноваций в технике и в социальной области...
Отношение власти к академической науке сугубо негативное: она ждет от науки непосредственной пользы "сейчас" и "теперь"»75.
К сожалению, при создании АН СССР большевики при активном участии Н. И. Бухарина и В. И. Вернадского реализовали курс на «соединение науки и практики», т. е. на придание академической науке в целом прикладного характера76. В результате такого курса советская наука за некоторыми исключениями, имевшими обычно отношение к военным технологиям (вроде физики лазеров) шла в фарватере западной науки, а не впереди нее. Тем более это верно для российской науки наших дней. Повторяя ту же ошибку (такова моя точка зрения), некоторые ведущие российские академики сегодня видят главной функцией РАН научное обеспечение высоких технологий.
Вот эту ситуацию, полагаю, и необходимо поломать. Польза пользой, коммерциализация коммерциализацией, но фундаментальные исследования страдать от нее не должны. Как говорилось в разд. 9.3.3, странным образом именно исследования, не ориентированные на принесение своими исследованиями общественной пользы, оказываются в своей совокупности для человечества наиболее полезными. «Бесполезные» исследования — одно из главных достижений человеческой цивилизации.
74 Мирская Е. 3. Социальные сдвиги в современной науке и новые задачи науковедения // Ин-т истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годич. научн. конф., 2013. М., 2013. Т. 1.С. 172-174.
75 Огурцов А. П. Предисловие // Подвластная наука? М., 2010. С. 15.
76 Аксенов Г. П. Пиррова победа В. И. Вернадского // Ин-т истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годич. научн. конф., 2013. М., 2013. Т. 1. С. 89-96; Симоненко О. Д. О представителях технических наук в руководстве Академии наук СССР // Там же. Т. 2. С. 279-281.


Отсюда, на мой взгляд, следует, и это справедливо как для россий- ^ ской науки, так и мировой, что, во-первых, главную тяжесть финансирования фундаментальных исследований должно брать на себя государство, потому что финансирование прикладных исследований и разработок и так охотно берет на себя бизнес. Во-вторых, нельзя ни под каким соусом допускать планирования фундаментальных исследований сверху с выделением приоритетных направлений, это их (фундаментальные исследования) попросту убивает (катастрофически снижает эффективность)
(см. разд. 9.12).
Предложение 6, относящееся к России и некоторым ее собратьям по бывшему соцлагерю, которые также не смогли до сих пор избавиться от власти Номенклатуры, этого реликта коммунистического прошлого. Как говорилось в разд. 8.14.3 и 10.2.2, номенклатура— это бюрократия, превращенная в социальную «разумную» систему размытыми привилегиями и питающей их коллективной собственностью чиновников {номенклатурной собственностью), не являющейся ни частной, ни государственной, а представлящей собой особую форму собственности.
О негативных проявлениях номенклатуры вообще и применительно к науке, в частности, говорилось в разд. 10.2.2. А здесь добавим, что усилению негатива как от псевдонауки, так и от чрезмерной борьбы с ней, когда она принимает форму «стрельбы по площадям», от которой страдают составляющие цвет науки добросовестные инакомыслящие ученые, номенклатурное / иерархическое устройство науки способствует как ничто другое. Так что введение борьбы с научным инакомыслием в разумное (постиндустриальное) русло в принципе невозможно, пока страной управляет номенклатура, все усилия, предпринимаемые в этом направлении, окажутся тщетными. Именно об этом, хотя, на мой взгляд, и недостаточно четко, говорит В. А. Леглер:
«Чтобы избавиться от лженауки, на мой взгляд, .. .необходимо ликвидировать научную иерархию, феодальное академическое министерство. Наука должна вновь стать свободной и самостоятельной силой, опирающейся на независимую от государства экономику. Если мы создадим рыночную экономику, то в нашем обществе, без всяких специальных государственных усилий, возродится наука (выделено мной. — С. X.)»11.
11 Леглер В. А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 55.
12.4. Подведение под постиндустриальный этос экономической базы


Заключение
Завершая книгу, возвращаемся от отечественной науки к мировой. Речь, конечно же, должна идти не о том, чтобы вообще избавиться от вне- научных форм знания, которые объединяются в этой книге термином «псевдонаука». Псевдонаука, как мы не раз уже говорили, в том числе и в последнем разделе, — это тот бэкграунд, тот питательный бульон, в котором варится наука и из которого она во многом черпает свои идеи. Если уничтожить псевдонауку, то будет уничтожена и наука.
Сказанное тем более верно, что ученые, как мало какая другая профессиональная группа, склонны к изоляции от общества в башнях из слоновой кости, в которых они на своем птичьем языке общаются друг с другом, что избавляет их от внешней критики, позволяя до бесконечности разрабатывать свои идеи, порой принимающие откровенно фантастические формы (примеры см. в разд. 3.3). Полное уничтожение псевдонауки только усилило бы самоизоляцию научного сообщества, тогда как задача стоит совсем другая, и это главная «практическая» идея нашей книги, — ввести борьбу с псевдонаукой в разумное русло, так чтобы от нее, наконец, перестали страдать добросовестные инакомыслящие ученые, идеями которых движется научное знание.


Литература
1. Абалкин Л. А. Монополия в науке ведет к ее смерти. Беседовал Владимир Пошатаев // Парламентская газета. 30.06.2005.
2. Абелев Г. И. Об истоках псевдонауки // Здравый смысл. 2002. № 1(22). С. 8-9.
3. Аванесов С. С. Антропологический контекст научного знания // Философия науки и инновационные технологии в науке и образовании. Томск: Изд-во НТЛ, 2008. С. 5-8.
4. Агасси Дж. Наука в движении (Примечания к Попперу) // Структура и развитие науки. Из Бостонских исследований по философии науки. М.: Прогресс, 1978. С. 121-160.
5. Агасси Дж. Революции в науке — отдельные события или перманентные процессы? // Современная философия науки: Хрестоматия. М.: Наука, 1994. С. 89-101.
6. Академии наук против креационизма // В защиту науки. Бюлл. № 6. 2009: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 20—23.
7. Аксенов Г. П. Пиррова победа В. И. Вернадского // Ин-т истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годич. научн. конф., 2013. М.: ЛЕНАНД, 2013. Т. 1. С. 89-96.
8. Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 8-16.
9. Александров Е. Б. Ответы на вопросы граждан о лженауке // В защиту науки. Бюлл. № 8. 2011. Там же. С. 24-35.
10. Александров Е. Б., Гинзбург В. Л. О лженауке и ее пропагандистах // Вестник РАН. 1999. Т. 69. № 3. С. 199-202.
11. Аллахвердян А. Г., Мошкова Г. Ю., Юревич А. В., Ярошевский М. Г. Психология науки: Учебное пособие. М.: Московский психолого-социальный ин-т: Флинта, 1998. 312 с.
12. Андрюшин И. А., Чернышев А. К., Юдин Ю. А. Укрощение ядра: Страницы истории ядерного оружия и ядерной инфраструктуры СССР. Саров: Тип. «Красный Октябрь», 2003. 481 с.
13. Античная цивилизация. М.: Наука, 1973. 270 с.
14. Аристотель. Сочинения. В 4-х томах. М,: Мысль. Т. 1. 1975. 550 с.
15. Аршинов В. И., СвирскийЯ. И. На пути к рекурсивному этосу постнеклассической науки // Этос науки. М.: Acadenia, 2008. С. 234-254.
16. Асмус В. Ф. Избранные философские труды. Т. 1. М.: Изд-во МГУ, 1969. 410 с.
17. Баженов Л. Б. Размышления при чтении Поппера // Вопросы философии. 2002. № 4. С. 159-169.
18. Баландин М. Н. Истина молодых ученых // Проблема истины в философии и науке. Томск: Изд-во ТГУ, 2008. С. 12-14.
19. Балеску Р. Равновесная и неравновесная статистическая механика. Т. 2. М.: Мир, 1978. 400 с.
20. Бауэр Э. С. Теоретическая биология. М.; Л.: ВИЭМ, 1935. 206 с.
21. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит-ра, 1975. 502 с.
22. Башляр Г. Избранное. Т. 1. Научный рационализм. СПб.: Университетская книга, 2000. 395 с.
23. Беккер Г. С. Человеческое поведение: Экономический подход. М.: ГУ ВШЭ, 2003. 672 с.
24. Берг Л. С. Борьба за существование и взаимная помощь. Пг.: Время, 1922. 34 с.
25. Берг Л. С. Наука, ее смысл, содержание и классификация. Пг.: Время, 1922. 139 с.
26. Берг Л. С. Теория эволюции. Пг.: Academia, 1922. 120 с. / Тр. по теории эволюции. Л.: Наука, 1977. С. 43-93.
27. Берг Л. С. Номогенез, или эволюция на основе закономерностей. Пг.: Госиздат, 1922. VIII+ЗОбс. / Там же. С. 95-311.
28. Бетехтин А. Г. Минералогия. М.: Госгеологиздат, 1950. 957 с.
29. Библер В. С. Мышление как творчество. Введение в логику мысленного диалога. М.: Политиздат, 1975. 399 с.
30. Библер В. С. Диалог культур и школа XXI века // Школа диалога культур: Идеи. Опыт. Проблемы. Кемерово: «Алеф», Гуманитарный Центр, 1993. С. 9-106.
31. Биология. Большой энциклопедический словарь. М.: БРЭ, 1999. 864 с.
32. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256 с.
33. Богатых Б. А. Фрактальная природа живого: Системное исследование биологической эволюции и природы сознания. М.: ЛИБРОКОМ, 2012. 256 с.
34. Большая экономическая энциклопедия. М.: ЭКСМО, 2007. 816 с.
35. Боркин Л. Я. Проблема моно- и полифилии в эволюционной теории // Развитие эволюционной теории в СССР (1917-1970-е годы). Л.: Наука, 1983. С. 405—421.
36. Брайсон Б. Краткая история почти всего на свете. М.: Гелеос, 2007. 672 с.
37. Браун Дж. Р. Объяснение успешности науки // Наука: Возможности и границы. М.: Наука, 2003. С. 46-62.


Литература
426
38. Бродский И. Н. Самоорганизация и развитие науки // Самоорганизация в природе и обществе. Л.: Наука, 1988. С. 6-8.
39. Будыко М. И. Эволюция биосферы. Л.: Гидрометеоиздат, 1984. 488 с.
40. Булдаков С. К. История и философия науки: Учебное пособие. М.: РИОР, 2008. 141 с.
41. Бургин М. С., Кузнецов В. И. Развитие научного знания как синергетический процесс // Самоорганизация в природе и обществе. Л.: Наука, 1988. С. 8-10.
42. Бурдьё П. Поле науки // Бурдьё П. Социальное пространство: Поля и практики. М.; СПб.: ИЭС, Але- тейя, 2005. С. 473-517.
43. Бутовская М. Л., Файнберг Л. А. У истоков человеческого общества (Поведенческие аспекты эволюции человека). М.: Наука, 1993. 256 с.
44. Ваганов А. Г. Научно-популярная литература и престиж науки в обществе // Наука. Инновации. Образование: Альманах. Вып. 2. Актуальные вопросы развития науки и сферы инноваций. М.: Языки славянской культуры, 2007. С. 55-73.
45. Ваганов А. Г. Охота за псевдонаучными «ведьмами». Ожидает ли популяризацию науки «дело «Тангейзер-2» // Независимая газета. НГ-Наука. 25.03.2015.
46. Вайнберг С. Мечты об окончательной теории: Физика в поисках самых фундаментальных законов природы. М.: Едиториал УРСС, 2004. 256 с.
47. Вайнгартнер П. Сходство и различие между научной и религиозной верой // Вопросы философии. 1996. №5. С. 90-109.
48. Введение в историю и философию науки. М.: Акад. проект, 2005. 407 с.
49. Вернадский В. И. Биосфера. Л.: Научн. хим.-техн. изд-во, 1926. 146 с.
50. Вигнер Е. Этюды о симметрии. М.: Мир, 1971. 320 с.
51. Визгин Вик. П. Эпистемология Гастона Башляра и история науки. М.: Ин-т философии РАН, 1996. 263 с.
52. Визгин Вик. П. Границы новоевропейской науки: модерн / постмодерн // Границы науки. М.: Ин-т философии РАН, 2000. С. 192-227.
53. Визгин Вл. П. «Эрлангенская программа» и физика. М.: Наука. 1975. 112 с.
54. Визгин Вл. П. Роль научной дискуссии в формировании теории (на примере дискуссии о теории гравитации, 1912-1913 гг.) // Роль дискуссий в развитии естествознания. М.: Наука, 1986. С. 102— 120.
55. Визгин Вл. П. Математика в квантово-релятивистской революции // Физика Х1Х-ХХ вв. в общенаучном и социокультурном контекстах: Физика XX в. М.: Янус-К. 1997. С. 7-30.
56. Визгин Вл. П. «Эрлангенская программа» Ф. Клейна и физика // Ученые записки Академии образования. 1998. Вып. 2. С. 46-63.
57. Визгин Вл. П. Об эмоциональных предпосылках, без которых нельзя было успешно исследовать законы природы // Историко-математические исследования. 2-я сер. Вып. 4(39). М.: Янус-К, 1999. С. 343-352.
58. Визгин Вл. П. Проблема истины в историко-научных исследованиях // Вопросы истории естествознания и техники. 2007. № 1. С. 3-20.
59. Визгин Вл. П. Математизация физики // Философия науки: Учебное пособие. М.: ЭКСМО, 2007. С. 325-336.
60. Винокуров И. В., Гуртовой Г. К. Психотронная война: От мифов к реалиям. М.: Мистерия, 1993. 366 с.
61. ВойцеховичВ. Э. Человек как аттрактор биоэволюции (антропо-синергетический взгляд на развитие жизни) // Философия науки. Вып. 8. Синергетика человекомерной реальности. М.: Ин-т философии РАН, 2002. С. 138-154.
62. Волькенштейн М. В. Биофизика в кривом зеркале // Наука и жизнь. 1977. № 7. С. 62-66.
63. Волькенштейн М. В. О феномене псевдонауки // Природа. 1983. № 11. С. 96-101.
64. Воронцов Н. Н. Развитие эволюционных идей в биологии. М.: Издат. отдел УНЦ ДО МГУ, Прогресс-Традиция, АБФ, 1999. 640 с.
65. Воронцов Н. Н., Ляпунова Е. А. Широкая изменчивость хромосом и вспышки хромосомного видообразования в сейсмически активных районах // Доклады АН СССР. 1984. Т. 277. № 1. С. 214-219.
66. Галанина Е. В. Мифичность как свойство современного научного познания // Проблема истины в философии и науке. Томск: Изд-во ТГУ, 2008. С. 32-35.
67. Галимов Э. М. Феномен жизни: Между равновесием и нелинейностью. Происхождение и принципы эволюции. М.: УРСС, 2001. 254 с.
68. Гальмак А. М. Можно ли измерить квазинауку? // В защиту науки. Бюлл. № 3. 2008: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 70-80.
69. Гасилин В. Н., Кудряшов А. Ф. Самоорганизация и изменения философских знаний // Самоорганизация в природе и обществе. Л.: Наука, 1988. С. 17-18.
70. Гейзенберг В. Теория, критика и философия (Жизнь в физике. Вечерние лекции в Триесте) // Успехи физических наук. 1970. Т. 102. Вып. 2. С. 298-312.
71. Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М.: Прогресс, 1987. 368 с.
72. Герметизм, магия, натурфилософия в культуре ХШ-Х1Х вв. М.: Канон+, 1999. 864 с.


73. Гильберт Д. Основания геометрии. М.; Л.: Гостехиздат, 1948. 492 с.
74. Гильберт Д. Математические проблемы // Проблемы Гильберта. М.: Наука. 1969. С. 11-64. 427
75. Гинзбург В. Л. Как развивается наука? Замечания по поводу книги Т. Куна «Структура научных революций» // Природа. 1976. № 6. С. 73-85.
76. Гинзбург В. Л. Вера в Бога несовместима с научным мышлением // Поиск. 1998. № 29-30.
77. Гинзбург В. Л. О лженауке и необходимости борьбы с ней // Наука и жизнь. 2000. № 11. С. 74-78.
78. Гинзбург В. Л. Демагоги и невежды против научной экспертизы // Литературная газета. 16-
22.10.2002.
79. Гинзбург В. Л. О непонимании в вопросах о лженауке и взаимосвязи науки и религии // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 816-821.
80. Гинзбург В. Л. О науке, о себе и о других. М.: Физматлит, 2004. 544 с.
81. Гинзбург В. Л. Существует большое количество невежд и жуликов. Беседовал Алексей Потапов //
Россш. 06-12.04.2006.
82. Гительзон И. И. Нужна государственная защита народа от натиска лжемедицины // В защиту науки.
Бюлл. № 2. 2007: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 52-55.
83. Гленсдорф П., Пригожин И. Термодинамическая теория структуры, устойчивости и флуктуаций. М.:
Мир,1973. 280 с.
84. Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. 218 с.
85. Гончаренко Н. В. Гений в искусстве и науке. М.: Искусство, 1991. 432 с.
86. Горелик Г. Кто изобрел современную физику? От маятника Галилея до квантовой гравитации. М.:
ACT, CORPUS, 2013. 334 с.
87. Грант В. М. Эволюционный процесс: Критический обзор эволюционной теории. М.: Мир, 1991.
488 с.
88. Гриб А. А. Космология: современность и древность // Исследования по истории физики и механики. 1993-1994. М.: Наука, 1997. С. 160-171.
89. Гришунин С. И. Философия науки. Основные концепции и проблемы: Учебное пособие. М.: ЛИБ- РОКОМ, 2009. 224 с.
90. Грязнов Б. С. Логика. Рациональность. Творчество. М.: Наука, 1982. 256 с.
91. Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. М.: ACT, Хранитель, 2007. 432 с.
92. Гурвич А. Г. Теория биологического поля. М.: Сов. наука, 1944. 156 с.
93. Гурвич А. Г. Избранные труды. М.: Медицина, 1977. 351 с.
94. Гурвич А. Г., Гурвич Л. Д. Митогенетическое излучение. Л.: Ин-т экспериментальной медицины,
1934. 355 с.
95. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984. 350 с.
96. Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М.: Прогресс, 1969. 479 с.
97. Гэлбрейт Дж. Экономические теории и цели общества. М.: Прогресс, 1976. 408 с.
98. Данилов Ю. А. Лекции по нелинейной динамике. Элементарное введение. М.: КомКнига, 2006.
208 с.
99. Девятова С. В., Купцов В. И. Образ науки // Философия и методология науки: Учебное пособие. М.: Аспект-Пресс, 1996. С. 7-37,
100. Девятова С. В., Купцов В. И. Наука и философия // Там же. С. 172-201.
101. Декарт Р. Космогония. Два трактата. М.; Л.: ГТТИ, 1934. 326 с.
102. Делягин М. Г. Мировой кризис: Общая теория глобализации. М.: Инфра-М, 2003. 767 с.
103. Джеймс У. Воля к вере и другие очерки популярной философии // Джеймс У. Воля к вере. М.: Республика, 1997. С. 3-206.
104. ДжеймсУ. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. Популярные лекции по философии // Там же. С. 207-324.
105. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979. 620 с.
106. Длясин Г. Г. Азбука Гермеса Трисмегиста, или Молекулярная тайнопись мышления. М.: Белые альвы, 1998. 144 с.
107. Дракер П. Посткапиталистическое общество // Новая постиндустриальная волна на Западе. М.: Academia, 1999. С. 70-100.
108. Дунаевский Г. Е. Проблема истины в период инновационного развития общества // Проблема истины в философии и науке. Томск: Изд-во ТГУ, 2008. С. 45^17.
109. Дьяконов И. М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М.: Воет, лит-ра, 1994.
384 с.
ПО. Европейский Союз: прошлое, настоящее, будущее // Сайт «Хартия'97». 24.08.2007.
<http://www.charter97.org/beEnews/2007/08/24/eu>,
<http ://webcache. googleusercontent. com/search?q=cache: HE 11- Dq4VK0J:charter97.org/rus/news/2007/08/24/>.
111. Егоров В. С. Постнеклассическая наука и современное миропонимание // Синергетическая парадигма: Человек и общество в условиях нестабильности. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С. 72-85.
112. Еськов К. Ю. История Земли и жизни на ней: Учебное пособие для старших классов. М.: МИРОС- МАИК «Наука/Интерпериодика», 2000. 352 с.
Литература


Литература
428
113. Ефремов Ю. Н. Слова и дела в России. Заметки о науке, образовании и текущем моменте // Здравый смысл. 2005. № 2(35). С. 4-10.
114. Ефремов Ю. Н. Естествознание и квазифилософия // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 76-84.
115. Ефремов Ю. Н. Календарь, хронология и лженаука // В защиту науки. Бюлл. №2. 2007. Там же. С. 56-64.
116. Ефремов Ю. Н., Полищук Р. Ф. Государство и лженаука // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006. С. 65-67.
117. Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М.: Изд-во политич. лит-ры, 1990. 464 с.
118. Завадский К. М. Проблема прогресса живой природы // Вопросы философии. 1967. № 9. С. 124-136.
119. Заварзин Г. А. Фенотипическая систематика бактерий. Пространство логических возможностей. М.: Наука, 1974. 142 с.
120. Захаров А. А. Внутривидовые отношения у муравьев. М.: Наука, 1972. 216 с.
121. Захаров А. А. Муравей, семья, колония. М.: Наука, 1978. 141 с.
122. Заяц Н. В науке всегда существовала борьба идей // Наука и жизнь 2000. № 8. С. 22.
123. Зиновьев А. А. Два уровня в научном исследовании // Диалектика— теория познания: Проблемы научного метода. М.: Наука, 1964. С. 236-251.
124. Зинченко В. П., Леонтьев А. Н., Ломов Б. Ф. и Лурия А. Р. Парапсихология: фикция или реальность // Вопросы философии. 1973. № 3. С. 128-136.
125. Знание за пределами науки. Мистицизм, герметизм, астрология, алхимия, магия в интеллектуальных традициях I-XIV веков. М.: Республика, 1996. 447 с.
126. Зомбарт В. Буржуа: Этюды по истории духовного развития современного экономического человека. М.: Наука, 1994. 443 с.
127. Зотин А. И., Зотин А. А. Направление, скорость и механизмы прогрессивной эволюции. Термодинамические и экспериментальные основы. М.: Наука, 1999. 320 с.
128. Зотов А. Ф. Преемственность научного знания и принцип соответствия // Проблемы истории и методологии научного познания. М.: Наука, 1974. С. 112-132.
129. ЗотовА. Ф. Мышление, знание, рациональность // Грани познания: Наука, философия, культура в XXI веке. Кн. 1. М.: Наука, 2007. С. 62-92.
130. Иванов К. П. Агрессивная лженаука // Вестник РАН. 2002. Т. 72. № 1 С. 30-36.
131. Иванцов Н. А. Факторы эволюции. М.; Пг.: Госиздат, 1923. 79 с.
132. Ивин А. А. Современная философия науки. М.: Высшая школа, 2005. 592 с.
133. Игнацкая М. А. Новая экономика: Опыт структурно-функционального анализа. М.: Едиториал УРСС, 2005. 304 с.
134. Илларионов С. В. Принцип ограничений в физике и его связь с принципом соответствия // Вопросы философии. 1964. № 3. С. 96-105.
135. Инглегарт Р. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе // Новая постиндустриальная волна на Западе. М.: Academia, 1999. С. 245-260.
136. Инглегарт Р. Модернизация и постмодернизация // Там же. С. 261-291.
137. Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество: Природа противоречия, перспективы. М.: Логос, 2000. 304 с.
138. Иноземцев В. Л. Неизбежность постиндустриального мира. К вопросу о полярности современного мироустройства // Постиндустриальный мир и Россия. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 84-104.
139. Иноземцев В. Л. Социология Даниела Белла и контуры современной постиндустриальной цивилизации // Вопросы философии. 2002. № 5. С. 3-12.
140. Казанский А. Б. Модели организационно замкнутых систем и контуры развития новых подходов в области искусственного интеллекта и когнитивной науки. Часть I // Наука и технологии в промышленности. 2010. № 2. С. 51-57.
141. Казютинский В. В. Революции в системе научно-познавательной деятельности // Научные революции в динамике культуры. Минск: Изд-во «Университетское», 1987. С. 94-119.
142. КамшиловМ. М. Факторы эволюции биосферы Земли // Вопросы философии. 1979. №3. С. 128- 137.
143. Канке В. А. Философия науки: Краткий энциклопедический словарь. М.: Омега-Л, 2008. 328 с.
144. КантИ. Всеобщая естественная история и теория неба // Соч. в 6-ти томах. М.: Мысль, 1963. Т. 1. С. 115-262.
145. Кантор Ю. 3. Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы. СПб.: Питер, 2009. 336 с.
146. Каплан М. Византия. М.: Вече, 2011. 416 с.
147. Капра Ф. Дао физики. СПб.: ОРИС, 1994. 304 с.
148. Капра Ф. Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем. Киев: София: М.: ИД «Гелиос», 2002. 336 с.
149. Кард П. Г. Принцип несоответствия // Ученые записки Тартуского ун-та. 1975. Т. 2. Методические вопросы физики. Вып. 360. С. 21-28.


150. Карнап Р. Философские основания физики: Введение в философию науки. М.: Прогресс, 1971.
390 с. 429
151. Карпунин В. А. Диалог как способ самоорганизации развития научного знания в ходе научной революции // Самоорганизация в природе и обществе. Л.: Наука, 1988. С. 161-162.
152. Касавин И. Т. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб.:
РХГИ, 1999. 408 с.
153. Касавин И. Т. Представляем рубрику // Эпистемология и философия науки. 2004. Т. 1. № 1. С. 143—
144.
154. Касавин И. Т. Конструктивизм — заявленные программы и нерешенные проблемы // Там же. 2008.
Т. 15. №1. С. 5-14.
155. КвонД. Три источника апокалипсиса российской науки // Независимая газета. НГ-Наука. 23.05.2012.
156. Кезин А. В. Научность: Эталоны, идеалы, критерии. Критический анализ методологического редукционизма и плюрализма. М.: Изд-во МГУ, 1985. 128 с.
157. Кезин А. В. Радикальный конструктивизм: идеи, аргументы, критика // Философия науки и научно- технической цивилизации. М.: Полиграф-Информ. 2005. С. 104-126.
158. Кезин А. В. Натуралистические подходы в эпистемологии XX века: Аналитический обзор. М.: ИНИОН, 2006. 100 с.
159. Келле В. Ж. Наука как компонент социальной системы // Методологические проблемы историконаучных исследований. М.: Наука, 1982. С. 11-28.
160. Кеньон Д., Стейнман Г. Биологическое предопределение. М.: Мир, 1972. 336 с.
161. Киржниц Д. А. История открытия высокотемпературной сверхпроводимости // Природа. 1989. № 1.
С. 124-126.
162. Китайгородский А. И. Реникса. М.: Молодая гвардия, 1973. 191 с.
163. Киященко Л. П. Введение. Наука в эпоху перемен (тема этоса) // Философия науки. Вып. 11. Этос науки на рубеже веков. М.: Ин-т философии РАН, 2005. С. 5-10.
164. Клике Ф. Пробуждающееся мышление. История развития человеческого интеллекта. Киев: Вшца школа, 1985. 295 с.
165. Клюев Н. Н. Россия на экологической карте мира // Вестник РАН. 2002. Т. 72. № 8. С. 698-705.
166. Князева Е. Н. В эволюционных лабиринтах знания: синергетическое видение научного прогресса // Самоорганизация и наука: Опыт философского осмысления. М.: Ин-т философии РАН, 1994. С. 66-
77.
167. Князева Е. Н. Одиссея научного разума. Синергетическое видение научного прогресса. М.: Ин-т философии РАН, 1995. 228 с.
168. Князева Е. Н. Трансдисциплинарные когнитивные стратегии в науке будущего // Вызов познанию: Стратегии развития науки в современном мире. М.: Наука, 2004. С. 29—48.
169. Князева Е. Н. Становление телесного подхода в эпистемологии в ситуации постмодерна // Грани познания: Наука, философия, культура в XXI веке. Кн. 1. М.: Наука, 2007. С. 187-212.
170. Колчинский Э. И. Эволюция биосферы. Историко-критические очерки исследований в СССР. Л.:
Наука, 1990. 236 с.
171. Корн Г., Корн Т. Справочник по математике. М.: Наука, 1974. 832 с.
172. Корнинг П. А. Синергия и эволюция «суперорганизмов»: прошлое, настоящее, будущее // Вызов познанию: Стратегии развития науки в современном мире. М.: Наука, 2004. С. 184-221.
173. Коротаев А. В. Факторы социальной эволюции. М.: Ин-т востоковедения РАН, 1997. 48 с.
174. Корочкин Л. И. Введение в генетику развития. М.: Наука, 1999. 253 с.
175. Корочкин Л. И. Неолысенковщина в российской биологии // В защиту науки. Бюлл. № 3. 2008: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 62-66.
176. Кохановский В. П. Философия и методология науки. Ростов н/Д: Феникс, 1999. 576 с.
177. Красилов В. А. К вопросу о прогрессе в развитии органического мира // Закономерности прогрессивной эволюции. Л.: Ин-т истории естествознания и техники АН СССР, 1972. С. 196-211.
178. Красилов В. А. Нерешенные проблемы теории эволюции. Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1986.
140 с.
179. Кругляков Э. П. Почему опасна антинаука? // Здравый смысл. 2002. № 1(22). С. 5-7.
180. Кругляков Э. П. Чем угрожает обществу лженаука? // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 8-16.
181. Кругляков Э. П. История одного интервью // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 17-20.
182. Кругляков Э. П. Так куда же мы идем? или Вперед, в Средневековье! // В защиту науки. Бюлл. № 1.
2006. Там же. С. 25-28.
183. Кругляков Э. П. Лженаука— путь в средневековье // В защиту науки. Бюлл. №2. 2007. Там же.
С. 9 -18.
184. Кругляков Э. П. От перестановки мест слагаемых сумма меняется! // В защиту науки. Бюлл. №4.
2008. Там же. С. 42-51.
185. Кругляков Э. П. «Ученые» с большой дороги-3. Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований РАН. М.: Наука, 2009. 357 с.
Литература


Литература
186. Кругляков Э. П. Современная лженаука— порождение невежества и коррупции // В защиту науки.
430 Бюлл. № 5. 2009: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 22-26.
187. Кругляков Э. П. Лжеученые всех стран, соединяйтесь! // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009. Там же. С. 51-53.
188. Кругляков Э. П. Вместо предисловия // В защиту науки. Бюлл. № 6. 2009. Там же. С. 2-11.
189. Крыштановская О. В. Современные концепции политической элиты и российская практика // Мир России. 2004. Т. 13. № 4. С. 3-39.
190. Кто такие фрики, и надо ли с ними бороться? // Троицкий вариант. 14.04.2009.
191. Кудров В. Современная мировая экономика и Россия // Вопросы экономики. 2003. № 3. С. 45-60.
192. Кузина Е. Б. Критический анализ эпистемологических концепций постпозитивизма. М.: Изд-во МГУ, 1988. 150 с.
193. Кузнецов В. И. Из исторического опыта науки // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 9. С. 812-816.
194. Кузнецов И. В. Принцип соответствия в современной физике и его философское значение // Принцип соответствия: Историко-методологический анализ. М.: Наука, 1979. С. 5-95.
195. Кузнецова Н. И. Наука в ее истории. М.: Наука, 1982. 127 с.
196. Кузнецова Н. И. Трудности логического анализа истории научных знаний // На пути к теории научного знания. М.: Наука, 1984. С. 149-174.
197. Кулаков Ю. И. О новом виде симметрии, лежащем в основе теории феноменологического типа // Доклады АН СССР. 1971. Т. 201. № 3. С. 570-573.
198. Кулаков Ю. И. Синтез науки и религии // Вопросы философии. 1999. № 2. С. 142-153.
199. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975. 288 с. / М.: Прогресс, 1977. 300 с.
200. Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории // Современная философия науки: Хрестоматия. М. Наука: 1994. С. 37-51.
201. Кэмпбелл Д. Т. Эволюционная эпистемология // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 92-146.
202. Лакатос И. Ответ на критику // Структура и развитие науки. Из Бостонских исследований по философии науки. М.: Прогресс, 1978. С. 322-333.
203. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Лакатос И. Избр. произведения по философии и методологии науки. М.: Акад. проект; Трикста, 2008. С. 279^475.
204. Лаплас П. С. Изложение системы мира. Л.: Наука, 1982. 376 с.
205. Лебедев С. А. Философия науки: Краткая энциклопедия (Основные направления, концепции, категории). М.: Акад. проект, 2008. 692 с.
206. Лебедев С. А. Философия науки: Учебное пособие. М.: Юрайт, 2011. 288 с.
207. Лебедев С. А., Рубочкин В. А. История и философия науки. М.: Изд-во МГУ, 2010. 200 с.
208. Левин Г. Д. Истинность, рациональность, свобода// Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 12. С. 1090-1096.
209. Левин Г. Д. Критерии истины // Философия науки. Вып. 15. Эпистемология: Актуальные проблемы. М.: Ин-т философии РАН, 2010. С. 58-73.
210. Леглер В. А. Наука, квазинаука, лженаука // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 49-55.
211. Лекторский В. А. Субъект. Объект. Познание. М.: Наука, 1980. 358 с.
212. Лекторский В. А. Гносеологическая «робинзонада» и попытки ее преодоления // Теория познания. В 4-х томах. Т. 1. Домарксистская теория познания. М.: Мысль, 1991. С. 174-213.
213. Лекторский В. А. Научное и вненаучное мышление: скользящая граница // Наука: Возможности и границы. М.: Наука, 2003. С. 20-35.
214. Лекторский В. А. Философия и исследование когнитивных процессов // Когнитивный подход. М.: Канону 2008. С. 5-19.
215. Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М.: УРСС, 2009. 256 с.
216. Летов О. В. Проблема научной объективности: От постпозитивизма к постмодернизму. М.: ИНИ- ОН, 2010. 196 с.
217. Лешкевич Т. Г. Философия науки: Традиции и новации. М.: ПРИОР, 2001. 413 с.
218. Лешкевич Т. Г. Философия науки: Учебное пособие. М.: ИНФРА-М, 2010. 272 с.
219. Липкин А. И. Постпозитивизм XX в. // Философия науки: Учебное пособие. М.: ЭКСМО, 2007. С. 161-231.
220. Липкин А. И. Сравнение постпозитивистских моделей науки на материале физики // Там же. С. 269- 286.
221. Логунов А. А. Теория гравитационного поля. М.: Наука, 2001. 237 с.
222. Лорд Ф. М. Отношение между тестовым баллом и исследуемой способностью // Математические методы в социальных науках. М.: Прогресс, 1973. С. 54-90.
223. Лук А. Н. Проблемы научного творчества: Сб. аналит. обзоров. М.: ИНИОН, 1983. 162 с.
224. Лункевич В. В. От Гераклита до Дарвина. Очерки по истории биологии. Т. I. Античный мир. Средневековье. Возрождение. М.; Л.: Биомедгиз, 1936. 414 с.; Т. II. Век просвещения. На грани двух эпох. На подступах к дарвинизму. М.: Учпедгиз, 1960. 547 с.
225. Лурье С. Я. Антисемитизм в древнем мире, попытки объяснения его в науке и его причины. Пг.: Былое, 1922 / Филон Александрийский. Против Флакка. О посольстве к Гаю. Иосиф Флавий. О


древности еврейского народа. Против Аниона. М.: Еврейский ун-т в Москве, 1994. С. 223-390. (Собственная нумерация: С. 1-168). 431
226. Любищев А. А., Гурвич А. Г. Диалог о биополе. Ульяновск: Оргком. Любищевских чтений, 1998.
206 с.
227. Люкимсон П. Моисей. М.: Молодая гвардия, 2011. 367 с.
228. Магический кристалл: Магия глазами ученых и чародеев. М.: Республика, 1992. 255 с.
229. Майр Э. Зоологический вид и эволюция. М.: Мир, 1968. 597 с.
230. Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция. М.: Мир, 1988. 519 с.
231. Малкей М. Паука и социология знания. М.: Прогресс, 1983. 253 с.
232. Мамчур Е. А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания: К дискуссиям в современной постпозитивистской философии науки. М.: Наука, 1987. 127 с.
233. Мамчур Е. А. Процессы самоорганизации в развитии научного знания // Философские науки. 1989.
№ 7. С. 69-70.
234. Мамчур Е. А. Принцип «максимального наследования» и развитие научного знания // Философия науки в историческом контексте. СПб.: РХГИ; ИД СПбГУ, 2003. С. 312-334.
235. Мамнур Е. А. Объективность науки и релятивизм: (К дискуссиям в современной эпистемологии).
М.: Ин-т философии РАН, 2004. 242 с.
236. Мамчур Е. А., Овчинников Н. Ф., Огурцов А. П. Отечественная философия науки: Предварительные итоги. М.: РОССПЭН, 1997. 360 с.
237. Марков А. В. Антидарвинизм как симптом интеллектуальной деградации (размышления, навеянные дарвиновским юбилеем) // В защиту науки. Бюлл. № 6. 2009: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 24-30.
238. Маркова Л. А. Конец века — конец науки? М.: Наука, 1992. 136 с.
239. Мартишина Н. И. Тема «Наука и вненаучное знание» в курсе философии науки // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 100-117.
240. May В. А. Посткоммунистическая Россия в постиндустриальном мире: проблемы догоняющего развития // Zhumal.m/Полит.ру. 17.09.2002. <http://old.polit.ru/documents/504559.html>.
241. МахЭ. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования. М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2003. 456 с.
242. Мелихов А. Наука в Третьем Риме // Новая газета. 05.07.2013.
243. Меннинг О. Поведение животных. Вводный курс. М.: Мир, 1982. 360 с.
244. Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. М.: РОССПЭН, 1999. 312 с.
245. Меркулов И. П. Эпистемология (Когнитивно-эволюционный подход). Т. 1. СПб.: РХГИ, 2003. 471 с.
246. Мигдал А. Б. О психологии научного творчества // Наука и жизнь. 1976. №2. С. 100-107. №3.
С. 100-107.
247. Мигдал А. Б. Отличима ли истина от лжи? // Там же. 1982. № 1. С. 60-67 / В защиту науки. Бюлл.
№ 8. 2011: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 98-107.
248. Мигдал А. Б. Поиски истины. М.: Молодая гвардия, 1983. 239 с.
249. МикешинаЛ. А. Философия науки: Учебное пособие. М.: Международный ун-т в Москве, 2006.
440 с.
250. Миклин А. М. Критерии прогрессивной эволюции // Развитие эволюционной теории в СССР (1917- 1970-е годы). Л.: Наука, 1983. С. 358-364.
251. Минский М. Фреймы для представления знаний. М.: Энергия, 1979. 152 с.
252. Мирзоян Э. Н. От полемики — к синтезу концепции (из истории эволюционной гистологии) // Роль дискуссий в развитии естествознания. М.: Наука, 1986. С. 182-190.
253. Мировая экономика: Глобальные тенденции за 100 лет. М.: Экономисту 2003. 604 с.
254. Мирская Е. 3. Р. К. Мертон и этос классической науки // Философия науки. Вып. 11. Этос науки на рубеже веков. М.: Ин-т философии РАН, 2005. С. 11-28.
255. Мирская Е. 3. Социальные сдвиги в современной науке и новые задачи науковедения // Ин-т истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годич. научн. конф., 2013. М.: ЛЕНАНД, 2013.
Т. 1.С. 172-174.
256. Мирский Э. М., Барботько Л. М., Войтов В. А. Наука и бизнес. Этос фронтира // Этос науки. М.: Acadenia, 2008. С. 166-181.
257. Моисеев Н. Н. Быть или не быть... человечеству? М.: Ульяновский Дом печати, 1999. 288 с.
258. Морен Э. Принципы познания сложного в науке XXI века // Вызов познанию: Стратегии развития науки в современном мире. М.: Наука, 2004. С. 7-28.
259. Назаретян А. П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. Синергетика социального прогресса. М.: Объединение «Книжник», 1995. 163 с.
260. Назаретян А. П. Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории. Синергетика — психология — прогнозирование. М.: Мир, 2004. 367 с.
261. Назаров В. И. Учение о макроэволюции. На путях к новому синтезу. М.: Наука, 1991. 287 с.
262. Наука клеймит псевдонауку // Известия. 17.06.1998. (Статья, подписанная видными российскими учеными и философами, всего 35 подписей).
Литература


Литература
432
263. Нельсон Р. Р., Уинтер С. Дж. Эволюционная теория экономических изменений. М.: Дело, 2002. 536 с.
264. Никифоров А. Л. Фальсификационизм и эпистемологически анархизм // В поисках теории развития науки (Очерки западноевропейских и американских концепций XX века). М.: Наука, 1982. С. 210— 240.
265. Никифоров А. Л. Понятие истины в философии науки XX века // Проблема истины в современной западной философии науки. М.: Ин-т философии АН, 1987. С. 24-33.
266. Никифоров А. Л. Философия науки: История и методология. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. 280 с.
267. Никифоров А. Л. Карл Поппер и XXI век // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 64-77.
268. Никифоров А. Л. Ответ на критику // Там же. С. 98-99.
269. Никифоров А. Л. Философия науки: История и теория. М.: Идея-Пресс, 2006. 264 с.
270. Ньютон И. Оптика, или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света. М.: Гос- техиздат, 1954. 368 с.
271. Ньютон-Смит В. Рациональность науки // Современная философия науки: Хрестоматия. М.: Наука, 1994. С. 163-197.
272. Обсуждение в Президиуме РАН статьи Э. П. Круглякова «Чем угрожает обществу лженаука?» // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 1. С. 17-27.
273. Овчинников Н. Ф. Особенности развития и тенденция к единству научного знания // Проблемы истории и методологии научного познания. М.: Наука, 1974. С. 72-111.
274. Овчинников Н. Ф. Об интеллектуальной биографии Поппера // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 35-38.
275. Овчинников Н. Ф. Знание — болевой нерв философской мысли (к истории концепций знания от Платона до Поппера) // Там же. 2001. № 1. С. 83-113.
276. Огурцов А. П. Предисловие // Подвластная наука? Наука и советская власть. М.: Голос, 2010. С. 5- 19.
277. Одум Ю. Экология. Т. 2. М.: Мир, 1986. 376 с.
278. Оппенгейм А. Л. Древняя Месопотамия (Портрет погибшей цивилизации). М.: Наука, 1980. 407 с.
279. Осадчая И. М. Кейнсианство сегодня // Мировая экономика и международные отношения. 1996. №8. С. 5-18.
280. Осадчая И. М. Экономический рост, распределение доходов и политика государства // Наука и жизнь. 2005. № 2.
281. Осокина Н. Мексиканский экономический кризис 1994 года // Обозреватель— Observer. 1998. № 10. <http://old.nasledie.ni/oboz/N 10 98/10 13.НТМ>.
282. От эффекта Кирлиан к биоэлектрографии. СПб.: Ольга, 1998. 344 с.
283. Панин Д. М. Теория густот. Опыт христианской философии конца XX века. М.: Мысль, 1993. 302 с.
284. Панов А. Д. Природа математики, космология и структура реальности: объективность мира математических форм // Космология, физика, культура. М.: Ин-т философии РАН, 2011. С. 191-219.
285. Патнем X. Философы и человеческое понимание // Современная философия науки: Хрестоматия. М.: Наука, 1994. С. 146-163.
286. Патрушев Л. И. Экспрессия генов. М.: Наука, 2000. 527 с.
287. Пенроуз Р. Путь к реальности, или законы, управляющие Вселенной. Полный путеводитель. М.; Ижевск: Ин-т компьютерных исследований, НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2007. 912 с.
288. Петрик и лженаука. Академик Захаров — о том, почему в нашей стране официально зарегистрировано с десяток патентов на вечный двигатель // Новая газета. 24.08.2011.
289. Пильцер П. Безграничное богатство. Теория и практика "экономической алхимии" // Новая постиндустриальная волна на ЗаНаде. М.: Academia, 1999. С. 401-428.
290. Пирс Ч. С. Закрепление верования // Вопросы философии. 1996. № 12. С. 106-120.
291. Побережников И. В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: Теоретикометодологические проблемы модернизации. М.: РОССПЭН, 2006. 240 с.
292. Покровский В. Правило сантехника для науки. Злоупотребления в европейской науке уже носят системный характер // Независимая газета. 14.09.2011.
293. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.: Прогресс, 1985. 344 с.
294. Полищук Р. Ф. В защиту науки от псевдонауки и клерикализма // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 113-118.
295. Попель О. С., Туманов В. Л. Возобновляемые источники энергии: состояние и перспективы развития // Альтернативная энергетика и экология. 2007. № 2. С. 135-148.
296. Поппер К. Р. Логика научного исследования // Поппер К. Р. Логика и рост научного знания: Избр. работы. М.: Прогресс, 1983. С. 33-235.
297. Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Рост научного знания // Там же. С. 240-378.
298. Поппер К. Р. Факты, нормы и истина. Дальнейшая критика релятивизма // Там же. С. 379-413.


433
299. Поппер К. Р. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992. № 8. С. 49-79. № 9. С. 22-48. № 10. С. 29-58 / М.: Прогресс, VIA, 1993. 185 с.
300. Поппер К. Р. Открытое общество и его враги. М: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. Т. 1. Чары Платона. 446 с.; Т. 2: Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. 528 с.
301. Поппер К. Р. Отрывки из книги «Реализм и цель науки» // Современная философия науки. М.: Наука, 1994. С. 58-68.
302. Поппер К. Р. Эволюционная эпистемология // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 57-74.
303. Поппер К. Р. Мир предрасположенностей — два новых взгляда на причинность // Там же. С. 176— 194.
304. Поппер К. Р. К эволюционной теории познания // Там же. С. 194-209.
305. Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М.: Эдиториал УРСС, 2002. 384 с.
306. Порус В. Н. Между философией и историей науки: на пути к «гибкой» теории научной рациональности // Лакатос И. Избр. произведения по философии и методологии науки. М.: Акад. проект; Трикета, 2008. С. 9-24.
307. Предисловие Редколлегии // В защиту науки. Бюлл. № 1. 2006: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 2-5.
308. Предисловие Редколлегии // В защиту науки. Бюлл. № 4. 2008. Там же. С. 2-8.
309. Предисловие Редколлегии // В защиту науки. Бюлл. № 5. 2009. Там же. С. 2-10.
310. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 1986. 432 с.
311. Пуанкаре А. О науке. М.: Наука, 1983. 561 с.
312. Резникова Ж. И. Межвидовые отношения муравьев. Новосибирск: Наука, 1983. 206 с.
313. Репин В. Геном человека прочитан, но не понят // Независимая газета. НГ-Наука. 21.03.2001.
314. Решер Н. Пирс, Поппер и методологический поворот // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 210-221.
315. Римашевская Н. М. Человек и реформы. Секреты выживания. М. РИЦ ИСЭПН РАН, 2003. 392 с.
316. Родный Н. И. О научных революциях и формах их проявления // Родный Н. И. Очерки по истории и методологии естествознания. М.: Наука, 1975. С. 194-213.
317. Розин В. М. Конец науки и философии или новый научный этос? // Этос науки. М.: Acadenia, 2008. С. 384^106.
318. Розов М. А. Явление дополнительности в гуманитарных науках // Теория познания. В 4-х томах. Т. 4. Познание социальной реальности. М.: Мысль, 1995. С. 208-227.
319. Розов М. А. Неклассическая наука и проблема объективности знания // Философия науки и научно- технической цивилизации. М.: Полиграф-Информ., 2005. С. 248-268.
320. Розов М. А. Апология сэра Карла // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 85-92.
321. Роик В. Д. Социальная модель государства: выбор современной России и опыт стран Европы // Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. 2006. № 6(294).
322. Рузавин Г. И. Философия науки: Учебное пособие. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008. 400 с.
323. Рузвельт Ф. Беседы у камина. М.: ИТРК, 2003. 408 с.
324. Рязанов Г. В. Путь к новым смыслам. М.: Гнозис, 1993. 368 с.
325. Садовский В. Н. Логико-методологическая концепция Карла Поппера // Поппер К. Логика и рост научного знания. Избр. работы. М.: Прогресс, 1983. С. 5-32.
326. Северцов А. Н. Главные направления эволюционного процесса. Морфобиологическая теория эволюции. М.: Думнов, 1925. 84 с.
327. Сеченов И. М. Рефлексы головного мозга // Медицинский вестник. 1863. № 47. С. 461—484.
328. Симоненко О. Д. О представителях технических наук в руководстве Академии наук СССР // Ин-т истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годич. научн. конф., 2013. М.: ЛЕНАНД, 2013. Т. 2. С. 270-281.
329. Советская историческая энциклопедия. М.: СЭ. 1963. Т. 3. 976 столб.; 1963. Т. 4. 1072 столб.; 1964. Т. 5. 960 столб.; 1973. Т. 14. 1038 столб.; 1974. Т. 15. 1006 столб.
330. Сокулер 3. А. Проблема обоснования знания: Гносеологические концепции Л. Витгенштейна и К. Поппера. М.: Наука, 1988. 176 с.
331. Сокулер 3. А. Философия науки в концепции Л. Витгенштейна // Философия науки: Учебное пособие. М.: ЭКСМО, 2007. С. 101-142.
332. Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М.: Наука, 1984. 232 с.
333. Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. М.: ИНФРА-М, 1999. XXIV+262 с. <http://capitalizm.narod.ru>.
334. Старостин Б. А. Параметры развития науки. М.: Наука, 1980. 280 с.
335. Стаханов И. П. Эволюция физических теорий // Проблемы истории и методологии научного познания. М.: Наука, 1974. С. 132-146.
336. Степин В. С. Научные революции как «точки» бифуркации в развитии знания // Научные революции в динамике культуры. Минск: Изд-во «Университетское», 1987. С. 38-76.
Литература


Литература
434
337. Степин В. С. История и философия науки: Учебник для аспирантов. М.: Акад. Проект: Трикста, 2011.423 с.
338. Стюарт Т. Интеллектуальный капитал. Новый источник богатства организаций // Новая постиндустриальная волна на Западе. М.: Academia, 1999. С. 372-400.
339. Сухонос С. И. Россия в XXI веке. М.: Агар, 1997. 187 с.
340. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1987. 240 с.
341. Тёрнер Ф. Дж. Фронтир в американской истории. М.: Весь Мир, 2009. 304 с.
342. Тойнби А. Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. 736 с.
343. Томпсон М. Философия науки. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. 298 с.
344. Тоффлер О. Адаптивная корпорация // Новая постиндустриальная волна на Западе. М.: Academia, 1999. С. 448-462.
345. Тулмин С. Человеческое понимание. М.: Прогресс, 1984. 327 с.
346. ТуроуЛ. Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний // Новая постиндустриальная волна на Западе. АнтолсЛ'ия. М.: Academia, 1999. С. 188-222.
347. Универсальная десятичная классификация: Сред. изд. М.: ГПНТБ, 1969. 690 с.
348. Ушаков Е. В. Введение в философию и методологию науки: Учебник. М.: КНОРУС, 2011. 584 с.
349. Ушакова Г. П. Соотношение "мнения" и "знания" в античности и "знания" и "веры" в средневековье // Вестник ННГУ. Социальные науки. 2002. Вып. 1 (2). С. 247-254.
350. Фейерабенд П. Ответ на критику (Комментарий к статьям Дж. Дж. Смарта, У. Селларса и X. Патнема) // Структура и развитие науки. Из Бостонских исследований по философии науки. М.: Прогресс, 1978. С. 419-470.
351. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.: Прогресс, 1986. 542 с.
352. Физика. Большой энциклопедический словарь. М.: БРЭ, 1999. 944 с.
353. Филатов В. П. Научное познание и мир человека. М.: Политиздат, 1989. 270 с.
354. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1988. С. 52-92.
355. Философия науки: Учебное пособие / Под ред. А. И. Липкина. М.: ЭКСМО, 2007. 608 с.
356. Философский словарь. М.: Политиздат, 1963. 544 с.
357. Финкелыптейн А. М. Наука: вызовы природы и общества // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 40-51.
358. Фортов В. Е., Капица С. П. Остановить вечный двигатель. Что такое лженаука и как с ней бороться //Российская газета. 12.05.2010.
359. Френкель А., Бар-Хиллел И. Основания теории множеств. М.: Мир, 1966. 557 с.
360. Фримен Ю., Сколимовский Г. Поиск объективности у Пирса и Поппера // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 222- 279.
361. Фукидид. История. М.: Ладомир, ACT, 1999. 736 с.
362. Фуллер Ст. Антропная и кармическая альтернатива: модернизация научно-религиозного дуализма для XXI века // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. 6. № 4. С. 181-191.
363. Хазен А. М. О возможном и невозможном в науке, или Где границы моделирования интеллекта. М.: Наука, 1988. 384 с.
364. Хазен А. М. О свободе слова и ошибках в науке // Вестник РАН. 1997. Т. 67. № 6. С. 554-556.
365. Хазен А. М. О лженауке, ее последствиях и об ошибках в науке // Наука и жизнь. 2002. № 10. С. 103-109.
366. Хайтун Д. Е. Тотемизм. Его сущность и происхождение. Сталинабад: Изд-во ТГУ, 1958. 151 с.
367. Хайтун С. Д. Наукометрия: Состояние и перспективы. М.: Наука, 1983. 344 с.
368. Хайтун С. Д. Перестройка. Какой ей быть в науке? // НТР. Проблемы и решения. 16.09-0.6.10.1986.
369. Хайтун С. Д. Необратимость и Ньютонова механика // Вопросы истории естествознания \и техники. 1988. №1. С. 119-120.
370. Хайтун С. Д. Проблемы количественного анализа науки. М.: Наука, 1989. 280 с. / Переиздание под новым названием: Хайтун С. Д. Количественный анализ социальных явлений: Проблемы и перспективы. М.: УРСС, 2005. 277 с.
371. Хайтун С. Д. Фундаментальная сущность эволюции // Вопросы философии. 2001. № 2. С. 152-166.
372. Хайтун С. Д. Феномен «избыточности» мозга, генома и других развитых органических и социальных структур // Там же. 2003. № 3. С. 85-96.
373. Хайтун С. Д. На фоне исторического «мяса». «Новая хронология» Фоменко может быть объяснена феноменом «профессионального кретинизма» // Независимая газета. НГ-Наука. 26.02.2003.
374. Хайтун С. Д. Эволюция Вселенной // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 74-92.
375. Хайтун С. Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. М.: УРСС, 2005. 533 с.
376. Хайтун С. Д. Социум на фоне универсальной эволюции // Общественные науки и современность. 2005. №4. С. 124-137.
377. Хайтун С. Д. Номенклатура как «разумная система» // Вопросы философии. 2006. № 4. С. 97-112.
378. Хайтун С. Д. Социум против человека: Законы социальной эволюции. М.: КомКнига, 2006. 336 с.


379. Хайтун С. Д. Эволюция Вселенной и нашей Метагалактики // Историко-астрономические исследования. М.: Наука, 2006. С. 259-304.
380. Хайтун С. Д. От эргодической гипотезы к фрактальной картине мира: Рождение и осмысление новой парадигмы. М.: КомКнига, 2007. 256 с.
381. Хайтун С. Д. Социальная "разумная система" как эволюционная угроза человеку // Общественные науки и современность. 2008. № 2. С. 156-166.
382. Хайтун С. Д. Тепловая смерть» на Земле и сценарий ее предотвращения. Ч. 1. Энергетика, построенная на круговороте тепла и вечных двигателях 2-го рода. М.: ЛИБРОКОМ, 2009. 192 с.
383. Хайтун С. Д. «Тепловая смерть» на Земле и сценарий ее предотвращения. Ч. 2. Вечные двигатели 2- го рода и несостоятельность запрета на них. М.: ЛИБРОКОМ, 2009. 304 с.
384. Хайтун С. Д. Постиндустриальная нравственная революция и ее экономическая (кейнсианская) первооснова // Вопросы философии. 2011. № 3. С. 24-35.
385. Хайтун С. Д. Номенклатура против России: Эволюционный тупик. М.: ЛИБРОКОМ, 2012. 728 с.
386. Хайтун С. Д. Идея фрактальности эволюции научного знания в работах Великой четверки постпозитивистов (Поппер, Кун, Лакатос и Фейерабенд) // Ин-т истории естествознания и техники им. р. И. Вавилова. Годич. научн. конф., 2014. М.: ЛЕНАНД, 2014. С. 441-444.
387. Хайтун С. Д. Космологическая картина мира, вытекающая из гипотезы о фрактальной Вселенной // Философия и космология. Т. 12. Киев: МФКО, 2014. С. 119-150.
388. Хайтун С. Д. Кризис науки как зеркальное отражение кризиса теории познания: Кризис теории познания. М.: ЛЕНАНД, 2014. 448 с.
389. Хайтун С. Д. Феномен авторской историко-научной реконструкции и его обсуждение на материале статьи Пауля и Татьяны Эренфестов 1911 г. // Вопросы истории естествознания и техники. 2014. №4. С. 19—44.
390. Хайтун С. Д. Жертва культа карго. Поверхностная имитация западной модели фундаментальной науки губит науку отечественную // Независимая газета. НГ-Наука. 12.02.2014.
391. Хакен Г. Синергетика. Иерархии неустойчивостей в самоорганизующихся системах и устройствах. М.: Мир, 1985. 424 с.
392. Хакинг Я. Представление и вмешательство. Введение в философию естественных наук. М.: Логос, 1998. 296 с.
393. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка // Новая постиндустриальная волна на Западе. М.: Academia, 1999. С. 528-556.
394. Холтон Дж. Тематический анализ науки. М.: Прогресс, 1981. 384 с.
395. Холтон Дж. Что такое «антинаука»? // В защиту науки. Бюлл. № 4. 2008: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 33-38.
396. Хорган Дж. Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки. СПб.: Амфо- ра/Эрика, 2001. 479 с.
397. Хюбнер К. Критика научного разума. М.: Ин-т философии РАН, 1994. 326 с.
398. Чайковский Ю. В. Эволюция. Книга для изучающих и преподающих биологию. М.: Центр системных исследований, 2003. 472 с.
399. Чайковский Ю. В. Будем осторожнее с уверениями авторитетов (как устроена наука) // Вопросы истории естествознания и техники. 2011. № 4. С. 57-70.
400. Черникова И. В. Постнеклассическая наука и философия процесса. Томск: НТЛ, 2007. 252 с.
401. Чернов Ю. И. Проблема эволюции на биоценотическом уровне // Развитие эволюционной теории в СССР (1917-1970-е годы). Л.: Наука, 1983. С. 464^179.
402. Черняк В. С. Особенности современных концепций развития науки // В поисках теории развития науки (Очерки западноевропейских и американских концепций XX века). М.: Наука, 1982. С. 12-50.
403. Черняк В. С. Принцип единства мысли в историографии Франции // Принципы историографии естествознания: XX в. СПб.: Алетейя, 2001. С. 216-253.
404. Черткова Е. Л. Роль противоречия в развитии научного познания // Теория познания. В 4-х томах. Т. 3. Познание как исторический процесс. М.: Мысль, 1993. С. 297-322.
405. Чиков Б. М. Не всё так просто с лженаукой // В защиту науки. Бюлл. № 2. 2007: Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 7-9.
406. Чудинов Э. М. Природа научной истины. М.: Политиздат, 1977. 312 с.
407. Шварц С. С. Эволюция и биосфера // Проблемы биогеоценологии. М.: Наука, 1973. С. 213-228.
408. Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М.: Наука, 1978. 382 с.
409. Швырев В. С. Теоретическое и эмпирическое в истории научного познания // Теория познания. В 4-
х томах. Т. 3. Познание как исторический процесс. М.: Мысль, 1993. С. 125-133.
410. Швырев В. С. Знание и мироотношение // Философия науки. Вып. 1. Проблемы рациональности. М.:
Ин-т философии РАН. 1995. С. 162-184.
411. Швырев В. С. Судьбы рациональности в современной философии // Субъект, познание, деятельность. М.: Канон+, 2002. С. 186-206.
412. Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 176 с.
413. Шмальгаузен И. И. Пути и закономерности эволюционного процесса. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939. 231 с.
435
Литература


Литература
436
414. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки ^орфологии мировой истории. T. 1. Гештальт и действительность. М.: Мысль, 1993. 667 с.
415. Шрёдингер Э. Что такое жизнь с точки зрения физики? М.: ИЛ, 1947. 146 с.
416. Штеренберг М. И. На пути к синтезу науки и религии // Истина и благо: Универсальное и синтетическое. М.: Ин-т философии РАН, 2002. С. 216-234.
417. Штерн Б. Российская академия наук: наступит ли момент истины? // Троицкий вариант. 22.12.2009.
418. Шумпетер Й. А. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995. 540 с.
419. Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т. 4. М.: Наука, 1967. 600 с.
420. Эко У. Баудалино. СПб.: Symposium, 2003. 543 с.
421. Эко У. Имя розы. СПб.: Symposium, 2007. 625 с.
422. Югай Г. А. Общая теория жизни (Диалектика формирования). М.: Мысль, 1985. 256 с.
423. Юдин Б. Г. Научное знание как объект социологического исследования (Послесловие) // Малкей М. Наука и социология знания. М.: Прогресс, 1983. С. 222-246.
424. Юлина H. С. Философия Карла Поппера // Философия науки. Вып. 1. Проблемы рациональности. М.: Ин-т философии РАН. 1995. С. 8-25.
425. Юлина H. С. Философия Карла Поппера: мир предрасположенностей и активность самости // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 45-56.
426. Юлина H. С. Тайна сознания: альтернативные стратегии исследования. Часть I // Там же. 2004. №10. С. 125-135.
427. Юнгблюд Д. Социальные системы стран Западной Европы // Общество и экономика. 2008. № 9. С. 125-146.
428. Юревич А. В. Научное мышление // Аллахвердян А. Г., Мошкова Г. Ю., Юревич А. В., Ярошев- ский М. Г. Психология науки. М.: Московский психолого-социальный ин-т: Флинта, 1998. С. 28-65.
429. Юревич А. В. Скрытое лицо науки // Там же. С. 251-290.
430. Юревич А. В. Экономика эзотерических «знаний» // В защиту науки. Бюлл. № 8. 2011 : Комиссия РАН по борьбе с лженаукой. Электронная версия. С. 90-97.
431. Явлинский Г. А. Российская экономическая система. Настоящее и будущее. М.: Медиум, 2007. 416 с.
432. Ясин Е. Г. Российская экономика: Истоки и панорама рыночных реформ: Курс лекций. М.: ГУ ВШЭ, 2002. 433 с.
433. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1994. 528 с.
434. ArtigianiR. Societal computation and the emergence of Mind // Evolution and Cognition. 1996. Vol. 2. № 1. P. 2-15.
435. Bachelard G. Le Nouvel Esprit scientifique. Paris: Librairie Félix Alcan, 1934. 179 p. / Рус. пер.: Баш- ляр Г. Новый рационализм. М.: Прогресс, 1987. 376 с.
436. Bachelard G. La formation de l'esprit scientifique: Contribution à une psychanakyse de la connaissance objective. Paris: Librairie philosophique J. Vrin, 1938. 257 p.
437. Baer K. E. Ueber den Zweck in den Vorgängen der Natur. Erste Hälfte. Ueber Zweckmäßigkeit oder Zielstrebigkeit überhaupt // Baer К. E. Reden, gehalten in wissenschaftlichen Versammlungen und kleinere Aufsätze vermischten Inhalts. Zweiter Teil. Studien aus dem Gebiete der Naturwissenschaften. St. Petersburg: Röttger, 1876. S. 49-105.
438. Baer К. E. Ueber Zielstrebigkeit in den organischen Körpern insbesondere // Ibid. 1876. S. 171-234.
439. Barber В. Science and the Social Order. New York: Free Press, 1952. 228 p.
440. Boltzmann L. Der zweite Hauptsatz der mechanischen Wärmetheorie // Wien. Almanach. 1886. Bd. 36. S. 225-259 / Рус. пер.: Больцман Л. Статьи и речи. М.: Наука, 1970. С. 3-28.
441. Boltzmann L. Zu Hm. Zermelo’s Abhandlung «Über die mechanische Erklärung irreversibler Vorgänge» // Ann. Phys. Folge 3. 1897. Bd. 60. S. 392-398 / Рус. пер.: Больцман Л. Избр. тр. M.: Наука, 1984. С. 458-463.
442. Bortkiewicz A. et al. Heart rate and blood press during exposure to cellular phone // Environmental Ergonomics. Aachen: Shaker Verlag, 2000. P. 227-231.
443. Broad W. Fraud and the structure of science // Science (Washington). 1981. Vol. 212. P. 137-141.
444. Brower J. H. Behavioral changes in an ant colony to chronic gamma irradiation // American Midland Naturalist. 1966. Vol. 75. № 2. P. 530-534.
445. Cannon H. G. The Evolution of Living Things. Manchester: Manchester Univ. Press, 1959. 180 p.
446. Carson H. L. Genetic conditions which promote or retard the formation of species // Cold Spring Harbor Symp. on Quant. Biol. 1959. Vol. 24. P. 87-105.
447. [Chambers R.] Vestiges of the Natural History of Creation. London: John Churchil, 1844. 390 p. / Pyc. пер.: [Чемберс P.] Естественная история мироздания. M.: Черпин, Ушаков, 1863. XIV+366 с. (Анонимное издание).
448. Chubin D. Е. State of the Field the Conceptualization of Scientific Specialties // The Sociological Quarterly. 1976. Vol. 17. P. 448—476.
449. Cocconi G., Morrison P. Searching for interstellar communications // Nature. 1959. Vol. 184. P. 844-846.
450. Collected Papers of Charles Sanders Peirce. In 8 vols. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1931— 1958.


451. Соре Е. D. The Origin of the Fittest. Essays on Evolution. New York: Appleton, 1887. XLX+467 p.
452. The Correspondence of Isaac Newton. Vol. 3. Cambridge (UK): Cambridge Univ. Press, 1961. 445 p. 437
453. Cuvier G. Discours sur les révolutions de la surface du globe. Paris, 1815/ Рус. пер.: Кювье Ж. Рассуждение о переворотах на поверхности Земного шара. М.; Л.: Биомедгиз, 1937. 368 с.
454. Darwin Ch. The Origin of Species by Means of Natural Selection, or the Preservation of Fafoured Races in the Struggle for Life. London: Murray, 1859. 490 p.
455. Darwin E. The Temple of Nature; or, the Origin of Society. London, 1803 / Рус. пер.: Дарвин Э. Храм природы. M.: Изд-во АН СССР, 1954. 239 с.
456. Dobzhansky Th. Genetics and the Origin of Species. New York: Columbia Univ. Press, 1937. XVI+364 p.
457. Duhem P. The Aim and Structure of Physical Theory. Princeton: Princeton Univ. Press, 1954. ХШ+344 p.
458. Ehrenfest P., Ehrenfest T. Begriffliche Grundlagen der statistischen Auffassung in der Mechanik // Enzyklopädie der mathematischen Wissenschaften. Leipzig, 1911. Bd. 4. Teil 2. H. 6. S. 32-131 / Рус. nep.: Эренфест П., Эренфест T. Принципиальные основы статистического подхода в механике // Пуанкаре А., Эренфесты П. и Т., Нейман Дж. фон. Работы по статистической механике. М.; Ижевск: Ижевский ин-т компьютерных исследований, 2011. С. 43-131.
459. Eiduson В. Т. Scientists: Their Psychological World. New York: Basic Books, 1962. 316 p.
460. Frankel E. Corpuscular Optics and the Wave Theory of Light: The Science and Politics of a Revolution in Physics // Social Studies of Science. 1976. Vol. 6. P. 141-184.
461. Gibbs J. W. On fundamental formula of statistical mechanics with application to astronomy and thermodynamics // Proc. Amer. Assoc. Adv. Sei. 1884. Vol. 33/ P. 57-58.
462. Grant V. Organismic Evolution. San Francisco: Freeman, 1977. XVI+418 p. / Рус. пер.: Грант В. M. Эволюция организмов. М.: Мир, 1980. 407 с.
463. Gruber H. Е. Networks of enterprise in creative scientific work // Psychology of Science: Contributions to Metascience. Cambridge (UK): Cambridge Univ. Press, 1989. P. 246-274.
464. Hagstrom W.O. The Scientific Community. Carbondale: Southern Illinois Univ. Press, 1965.
465. Haitun S. D. Invalidity of prohibition of the perpetual motion engine of the second kind and the scenario of using these engines for prevention of the «thermal death» on the Earth: The transformation of power production and consumption into the circulation of heat // ArXiv.org, 2010. ArXiv: 1006.3431. <http://arxiv.org/pdftl006.3431 vl .pdf>.
466. Hawkes N. Tracing Burt's descent to scientific fraud // Science (Washington). 1979. Vol. 205. P. 673-675.
467. Heinrich B. Bumbles Economics. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1979. VIII+245 p.
468. Heisenberg W. Wandlungen in den Grundlagen der Naturwissenschaft. Stutgart: S. Hirzel, 1973. 183 S.
469. Hill В. Zipfs law and prior distribution for the composition of a population // J. Amer. Statist. Assoc. 1970.
Vol. 65. P. 1220-1232.
470. Jantsch E. The Self-organizing Universe: Scientific and Human Implications of Emerging Paradigm of Evolution. New York etc.: Pergamon, 1980. XVII+343 p.
471. Keynes J. M. The General Theory of Employment, Interest and Money. London: Macmillan, 1936. 403 p. /
Рус. пер.: Кейнс Дж. M. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Гелиос АРВ, 1999. 352 с.
472. Kitcher Ph. The Advancement of Science. Science without Legend. Objectivity without Illusions. Oxford;
New York: Oxford. Univ. Press, 1993. VIII+421 p.
473. Kohn A. False Prophets: Freud and Error in Science and Medicine. Oxford: Basil Blackwell, 1986.
474. Lamarck J.-B. Philosophie zoologique. Paris: Dentu, L'Auteur, 1809 / Рус. пер.: Ламарк Ж. Б. Избр. произведения. В 2-х томах. М.: Изд-во АН СССР, 1955. T. 1. С. 165-843.
475. Laudan L. A problem-solving approach to scientific progress // Scientific Revolution. Oxford (UK): Oxford Univ. Press, 1981. P. 144-155.
476. Lorenz E. N. Deterministic nonperiodical flow // J. of the Atmospheric Sciences. 1963. Vol. 20. P. 130-141 / Рус. пер.: Лоренц Э. H. Детерминированные непериодические течения // Странные аттракторы. М.:
Мир, 1981. С. 88-116.
477. Lovelock J. Gaia: A New Look at Life on Earth. Oxford, New York: Oxford Univ. Press, 1979. XI+T57 p. /
1995. XVIII+148 p.
478. Lovelock J. The Ages of Gaia: A Biography of Our Living Earth. New York, London: Norton, 1988.
XX+252 p.
479. Mahoney M. J. Scientist as Subject: The Psychological Imperative. Cambridge (Mass.): Ballinger, 1976.
249 p.
480. Mahoney M. J., Monbreum B. G. Psychology of the scientist: An analysis of problem-solving bias // Cognitive therapy and research. 1977. V. 1. P. 229-238.
481. Mandelbrot B. B. Les Objects Fractals. Forme, Hazard et Dimension. Paris: Flammarion, 1975. 192 p.
482. Mandelbrot В. B. Fractals: Form, Change, and Dimension. San Francisco: Freeman, 1977. XVI+365 p.
483. Mandelbrot В. B. The Fractal Geometry of Nature. San Francisco: Freeman, 1982. 460 p. / Pyc. nep.: Мандельброт Б. Фрактальная геометрия природы. М.: Ин-т компьютерных исследований, 2002.
654 с.
484. Margulis L., Sagan D. Microcosmos: Four Billion Years of Evolution from our Microbial Ancestors. New York: Summit Books, 1986. 301 p.
Литература


Литература
438
485. Margulis L., Sagan D. Origins of Sex: Three Billion Years of Genetic Recombination. New Haven (Conn.): Yale Univ. Press, 1986. XIII+258 p.
486. Mayr E. Change of genetic environment and evolution // Evolution as a Process. London: Allen, Unwin, 1954. P. 157-180.
487. Meisel J. H. The Myth of the Ruling Class. Ann Arbor: Univ. of Michigan Press, 1958. VI+432 p.
488. Merton R. The Sociology of Science: Theoretical and Empirical Investigations. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1973. 605 p.
489. Mivart St. G. J. On the Genesis of Species. New York: Macmillan, 1871. 314 p.
490. NâgeliC. Mechanisch-physiologische Theorie der Abstammungslehre. München, Leipzig: Oldenbourg, 1884. XI+822 S.
491. Popper K. R. Unended Quest. An Intellectual Autobiography. La Salle, III: Open Court, 1976. 255 p.
492. Reichenbach H. The Rise of Scientific Philosophy. Berkley (Calif.): Univ. of California Press. 1951. 348 p.
493. Renewable Energy Scenario to 2040. Half of the Global Energy Supply from Renewables in 2040. European Renewable Energy Council, 2004. <http://www.erec-renewables.org/fileadmin/erec docs/Documents/ Publications/EREC_Scenario_2040.pdf>.
494. Roe A. The Making of a Scientist. New York: Dodd, Mead, 1953. 244 p.
495. Sagan K. The Dragons of Eden: Speculations on the Evolution of Human Intelligence. New York: Random House, 1977. 263 p.
496. Salmon J. Equations cinétiques et forces dissipation // Annales de l'institut Henri Poincaré. Section A. 1982. Vol. 37. P. 271-294. Simpson G. G.
497. Simpson G. G. Spencer H. Tempo and Mode in Evolution. New York: Columbia Univ. Press, 1944. XVII+237 p. / Рус. пер.: Симпсон Дж. Г. Темпы и формы эволюции. М.: ИЛ, 1948. 369 с.
498. Smolin L. The Trouble with Physics: The Rise of String Theory, the Fall of a Science, and what Comes Next. Boston, New York: Houghton Mifflin, 2006. 362 p. / Рус. пер.: Смолин Л. Неприятности с физикой: Взлет теории струн, упадок науки и что за этим следует. 2007. <http://www.rodon.org/ sl/nsfvtsunichzes/>.
499. Spencer Н. The Principles of Biology. Vol. 1. London, 1864; Vol. 2. 1867 / Рус пер.: Спенсер Г. Основания биологии. СПб.: Поляков, 1870. T. 1. XII+570 с.; Т. 2. Х+440 с.
500. StorerN. W. The Social System of Science. New York; London: Holt, Rinehart & Winston, 1966. VII+180 p.
501. Suzuki D. T. The Essence of Buddhism. Kyoto (Japan): Hozokan, 1968. 11+87 p.
502. Theoretical Physics in the Twentieth Century: A Memorial Volume of Wolfgang Pauli. New York: Interscience, 1960. X+328 p.
503. Varela F. Quatre phares pour l’avenir des sciences cognitives // Théorie — Littérature — Enseignement. 1999. № 17. P. 7-22.
504. Watson J. D. The Double Helix. New York: New American Library Signet Books, 1969. 143 p.
505. Zukav G. The Dancing Wu Li Masters: An Overview of the New Physics. New York: William Morrow, 1979. 352 p.


Именной указатель*
Абалкин Л. А. гл. 11 Абелев Г. И. 92.2.2.6, 10ЛЛ.2, 10.2Л Абель H. X. [Abel N. Н.] 2.3.7 Аванесов С. С. 9.5.4
Авенариус P. [Avenarius R. Н.] 6.1.3, 6.1.3.2,
6.1.3.6
Авилов Виктор 10.1.1.3
Авогадро A. [Avogadro А.] 9.2.2.2.5
Агасси Дж. [Agassi J.] гл. 4, 6.1.3Л, 6.1.5.8,
9.2.2.2.3, 	12.1-2
Агриппа Неттесгеймский [Agrippa von Nettesheim] 10.1.2 Адлер A. [Adler А.] 3.4, 6.1.5.1 Айер A. [Ayer A. J.] 1.1.3, 6.1.4.5, 6.1.5.1 Акерсон Р. Дж. [Ackerson R. J.] 3.1.2.1 Акимов А. Е. 10.1.1.3 Аксенов Г. П. 12.4 Алдошин С. М. 10.1.1.3 Александр Невский 8.10.4 Александров А. Д. 2.3.7
Александров Е. Б. 3.1.2, 10.1.1.3, 10.1.2, 10.1.3.2,
10.2.1-3, 12.4 Алексеев И. С. 6.1.5.2 Алексеева И. Ю. 1.1.11, 2.2, 6.4.7 Аллахвердов В. М. гл. 2 Аллахвердян А. Г. 9.2.1.1, 9.2.2.2.6, 9.9, 9.14.5,
10.1, 	10.1.1.2, 10.2.3, 12.1 Альберт Великий [Albertus Magnus] 10.1.2 Альберт Г. [Albert Н.] 6.1.5.4 Анаксимандр 9.9
Андерсон К. [Anderson С. D.] введ.
Андреев А. Ф. 10.1.1.3 Андреев Даниил 10.1.2 Андрюшин И. А. 8.13.6.
Апель К.-О. [Apel K.-О.] 6.1.9 Араго Д. Ф. [Arago D. F.] 9.2.2.2.5 Аристотель гл. 1, 1.1.1, 1.1.3, 1.1.10, 1.2.1, 5.1,
6.1.5.2, 	6.1.5.4, 7.2, 9.1, 9.2.2.2.3, 9.3.7, 9.9,
9.14.4, 	10.1.3.1
Аронова Е. А. 6.1.5.1, 7.2.3.2-3, 7.2.3.5-6
* В указателе ссылки даются на номера разделов и глав. Если в разделе или главе имеются подразделы, а указывается, тем не менее, раздел или глава, то имеется в виду преамбула к нему или к ней или заголовок его или ее. «Введ.-2» распространяется на элементы, присутствующие во введении ко второй части книги и отсутствовавшие во введении к первой части (второе введение несколько отличается от первого).
Артиджиани Р. [Artigiani R.] 8.14.3 Аршинов В. И. 9.1, 12.1 Асмус В. Ф. 9.5.4
Баженов Л. Б. 2.3.1, 6.1.1.1, 9.2.2.2.6 Баксанский О. Е. 2.2, 6.1.14 Баландин М. Н. 9.9 Балеску Р. [Balescu R.] 9.2.22.5 Барбер Б. [Barber В.] 10.1.1.2 Бар-Хиллел И. [Bar-Hillel Y.] 2.3.7, 9.2.2.2.5 Барышев Ю. В. [Baryshev Yu. V.] 3.1.2.3 Бауэр Э. С. 7.2.2, 8.1.2 Бахтин М. М. 6.4.11,9.2.1.2.3, 9.2.1.2.6 Башляр Г. [Bachelard G.] 6.1.5.4, 9.2.2.2.1 Безикович А. С. 3.1.2.2 Бейтсон Г. [Bateson G.] 6.1.7 Беккер Г. С. [Becker G. S.] 8.13.2 Белов Н. В. 3.1.1 Белоусов Б. П. 3.4 Беляев В. гл. 11 Беляев С. Т. 10.1.1.3 Бентли Р. [Bentley R.] 3.1.2.1 Берг Л. С. 7.2.3.4, 8.1.1, 8.9 Бергсон A. [Bergson Н.] 1.1.8, 2.3.2, 7.3.2 Беркли Дж. [Berkeley G.] 2.1, 6.1.1.2 Берли A. [Berle А. А.] 8.13.1 Бернайс П. [Bemays Р. I.] гл. 2, 2.2, 2.3.2, 6.1.4.5,
7.2.3.3, 	7.2.3.5-6 Бернал Дж. [Bernal J. D.] 10.1 Бернштейн Н. А. 7.2.2
Берталанфи Л. фон [Bertalanffy L. von] 6.1.16
Бертолле К. Л. [Berthollet С. L.] 3.4, 9.2.2.2.6
Бетехтин А. Г. 9.5.3.3.2
Бехтерева Н. П. гл. 11
Библер В. С. 6.4.11, 9.2.1.2.6, 9.5.4, 12.1
Бир Р. Д. [BeerR. D.] 6.1.17
Бир С. [Beer St.] 3.1.2.1
Биркгоф Дж. Д. [BirkhoffG. D.] 9.2.22.5
Блаватская Елена 10.1.2
Блауберг И. В. 6.1.16
Блок М. [Bloch М. L.] 12.1
Блур Д. [BloorD.] 6.1.15
БлэкМ. [Black М.] 1.1.2
Боброва Л. А. 2.3.4, 6.1.15, гл. 7
Богатых Б. А. 9.9
Богданов А. А. 6.1.3.6
Боголюбов Н. Н. 3.1.2.6
Бойер Т. [Boyer Т. Н.] 5.1
Бойль Р. [Boyle R.] 3.4, 9.2.2.2.6
Бокий Г. Б. 3.1.1
Болдуин Дж. [Baldwin J. М.] 7.1


Именной указатель
Болотовский Б. М. 10.1.1.3 440 Больцман Л. [Boltzmann L. Е.] 3.1.2.1, 6.1.3.2,
8.1.1, 	8.16, 9.2.2.2.5-6
Бор Н. [Bohr N. Н.] введ.-2, 1.1.3, 2.3.5, 3.2,
6.1.5.4, 	9.2.1.2.3, 9.2.2.2.3-5, 9.4, 12.1 Боркин Л. Я. 8.2.3
Борн М. [Bom М] введ.-2, 3.1.2.6, 5.1, 9.2.2.2.6,
9.5.3.3.2, 10.1.3.1
Борткевич A. [Bortkiewicz А.] 10.1.1.2 Браге Тихо [Brahe Т.] 2.3.2, 10.1 Брайсон Б. [Bryson В.] 9.2.2.2.5, 10.2.2 Браун Дж. Р. [Brown J. R.] 9.3 Брауэр Дж. [Brower J. Н.] 8.14.3 Брауэр Л. [Brouwer L. Е.] 3.1.2.2, 6.1.1.1, 6.1.7,
9.14.3.2
Брауэр Э. [Brauer Е.] 3.4 Брежнев Л. И. 10.1.3.2 Брентано Ф. [Brentano F.] 6.1.8 Бриджмен П. В. [Bridgman Р. W.] введ., 5.1 Бриллюэн Л. [Brillouin L. N.] 5.1 Бродель Ф. [Braudel F.] введ.-2 Бродский И. Н. 9.1
Бромлей Д. A. [Bromley D. А.] 10.1.2 Броуд У. [Broad W.] 10.1.1.3 Брукс Р. [Brooks R. А.] 6.1.17 Бруно Джордано [Bruno Giordano] 10.1.2 Будыко М. И. 8.3.2 Бузинов А. С. 10.1.2
Булдаков С. К. введ., 2.3.3, гл. 4, 5.3, 6.1.3.6,
6.1.4.2, 6.1.13, 9.14.3, 12.1 Бурбаки Н. [Bourbaki N.] 10.1.3.1 Бургин М. С. 7.4, 9.1 Бурдьё П. [BourdieuP.] 2.3.2, 9.14.5 Бутлеров А. М. 3.1.1 Бутовская М. Л. 7.2.3.2, 8.10.1, 8.14.1 Бухарин Н. И. 12.4 Бучаченко А. Л. 3.4 Бэкон Р. [Bacon R.] 10.1.2 Бэкон Ф. [Bacon F.] 2.3.5, 6АА.2-А, 1А, 9.3,
10.1.3.2
Бэр К. [Baer К. Е.] 7.2.3.4, 8.1.1 БэртС. [Burt С.] 10.1.1.2 Бюффон Ж. Л. [Buffon G.-L.] 7.2.3.4
Вааген В. [Waagen W. Н.] 7.2.4 Вавилов Н. И. 8.9, 10.2.3 Ваганов А. Г. 10.1.2, 10.2.2 Вайнберг С. [Weinberg S.] введ., 9.2.2.2.6,
9.5.3.3.2
Вайнгартнер Г1. [Weingartner Р.] 10.2.1 Вайсманн Ф. [Waismann F.] 6.1.4.5 Ван-Хоф Л. [Van Hove L.] 3.1.2.6 Варганова Г. В. 6.1.13
Варела Ф. [Varela F. J.] 6.1.7, 6.1.17, 7.3.1, 9.14.5 Варшавский Ю. С. 5.1 Васильев Л. Л. 10.1.3.2 Вацлавик П. [Watzlawick Р.] 6.1.7 Вегенер А. Л. [Wegener A. L.] 9.2.2.2.5, 10.2.2 Вейль Г. [Weil Н.] 9.2.2.2.6 Вейсман A. [Weismann F. L.] 7.2.3.4
Вергеланд Г. [Wergeland Н.] 5.1
Вернадский В. И. 8.3.2-3, 10.1, 12.4
Виганд A. [Wigand А.] 7.2.3.4
Вигнер Ю. (Е.) [Wigner J. Р.] 2.3.1, 3.2, 9.2.2.2.3,
9.5.3.3.2, 	10.1.3.1
Визгин Вик. П. 3.3, гл. 4, 9.2.2.2.1, 10.1.2,
10.1.3.1
Визгин Вл. П. введ., гл. 4, 9.2.2.2.6, 9.5.3.3.2, 9.6, 9.11, 10.1.3.1, 12.1 Вин В. [Wien W.] 9.6
Виндельбанд В. [Windelband W.] 1.1.1, 1.1.3 Вирхов Р. Л. [Virchow R. L.] 3.4 Витгенштейн Л. [Wittgenstein L.] введ., 1.1.3,
1.2.3, 6.1.4.1-2, 6.1.4.5, 6.1.4.8, 6.1.5.7,
9.2.2.2.6, 	9.5.3.3.2
Воейков В. Л. 10.2.2 Войцехович В. Э. 7.4, гл. 8 Волков В. Н. гл. 1, 1.1.1, 1.1.6, 1.1.10-11, 1.2.3, 6.4.16
Волькенштейн М. В. 3.4, гл. 4, 5.3, 10.2.2, гл. 11,
12.4
Вольф X. [Wolf Ch.] 6.1.9 Воробьев А. И. 10.2.2 Воронцов Н. Н. 8.2.3, 8.11 By Ё. [Wu Y.] 3.1.2.3 Выгодский М. Я. 3.1.2.10 Вышегородцева О. В. 6.1.5.7
ГадамерХ. Г. [Gadamer H.-G.] 6.1.9 Гайдар Е. Т. 10.2.3 Гайденко П. П. 1.1.10 Галанина Е. В. 9.9, 10.1.3.1 Галилей Г. [Galilei G.] введ., 1.1.8, 2.2, 2.3.2, 3.1.1,
3.1.2.5, 	3.4, 5.3, 6.1.5.7, 6.4.2, 9.2.2.1,
9.2.2.2.2, 9.3.7, 10.1, 10.1.1.2, 10.1.2, 10.1.3.1,
10.2.3, гл. 11 Галимов Э. М. 8.9
Галуа Э. [Galois Е.] 9.2.2.2.5, 10.2.2 Гальмак А. М. 10.1.1.1 ГальтонФ. [GaltonF.] 10.2.3 Ганс Р. [Hans R.] 9.6 Гарвей У. [Harvey W.] 10.2.3 Гасилин В. Н. 9.1
Гегель Г. [Hegel G. W.] гл. 1, 1.1.4, 1.1.10, 6.1.1.1,
6.1.1.3, 6.1.8, 7.1,9.14.4
Гейзенберг В. [Heisenberg W. К.] введ.-2, 1.1.3,
2.3.2, 5.1, 9.1, 9.4, 9.5.3.3.2, 10.1.3.1 Гей-Люссак Ж.-Л. [Gay-Lussac J. L.] 9.2.2.2.5 Гейтинг A. [Heyting А.] 1.1.8, 6.1.1.1, 6.1.7 Геккель Э. [Haeckel Е.] 8.2.2, 9.9
Гелдер Т. ван [Gelder Т. van] 6.1.17 Гельмольц Г. [Helmholtz Н. L.] 3.1.2.1, 6.1.3.4, 7.1,
9.2.1.1, 	9.2.2.2.5, 9.5.3.2.2, 10.2.3 Гемпель К. [Hempel С. G.] 6.1.4.1 Генкин И. Л. 3.1.2.1, 3.3 Георгеску-Роеген Н. [Georgescu-Roegen N.]
3.1.2.1
Герц Г. [Hertz Н. R.] 3.1.2
Гершель Дж. [Herschel J. F.] гл. 4
Гёдель К. [Gödel К. F.] введ., 2.2, 2.3.7, 6.1.4.1,
9.5.3.3.2, гл. 11


Гёльдер О. [Holder О.] 9.5.3.2.2 Гёте И. В. [Goethe J. W.] 1.1.9, 10.2.3 Гиббс Дж. В. [Gibbs J. W.] 9.2.2.2.5, 10.2.2 Гилберт Дж. [Gilbert G.] 1.1.5 Гилберт С. Ф. [Gilbert S. F.] 7.2.3.4 Гильберт Д. [Hilbert D.] введ., гл. 1, 2.2, 2.3.7, 9.2.2.2.5-6, 9.5.3.3.2, 10.1.3.1 Гиндилис Н. Л. 6.1.5.1
Гинзбург В. Л. введ., 3.1.1-2, 3.1.2.4, 3.1.2.6, 3.4,
9.2.2.2.3, 	10.1.1.3, 10.1.3.1, 10.2.1-3, гл. 11,
12.4
Гительзон И. И. 3.1.2, 10.1.1.3, 10.2.1 Гитлер Адольф [Hitler Adolf] гл. 11 Глазерсфельд Э. фон [Glasersfeld Е. von] 6.1.7 Гленсдорф П. [Glansdorf Р.] 3.1.2.1, 8.1.1 Глинер Э. Б. 3.1.2.5
Глэшоу Ш. Л. [Glashow Sh. L.] 9.2.2.2.6,
10.1.1.3
Гнеденко Б. В. 3.1.2.11, 9.5.3.3.2 Гоббс Т. [Hobbes Т.] 1.1.5, 6.1.1.2, 9.3 Головин Ю. 10.2.3 Голосовкер Я. Э. 9.9 Голубовский М. Д. 7.2.3.4 Гончаренко Н. В. 9.2.2.2.6 Горелик Г. 9.3.7 Грабовой Г. П. 10.1.1.3 Грант В. М. [Grant V.] 8.2.3, 8.11 Гриб А. А. 10.1.3.1
Грин Б. [Greene В.] 3.1.2.4, 3.1.2.6, 3.3 Грин Б. Ф. [Green В. F.] 9.5.3.2.2 Грин Г. [Green Н. S.] 3.1.2.6 Гришунин С. И. гл. 2, 6.1.5.1, 6.1.5.3-4, 6.1.5,
7.2.2, 	7.2.4, 9.3.5, 10.1.3.1, 10.2.2 Грубер Г. [Gruber Н. Е.] 10.2.3 Грызлов Б. В. 10.1.1.3 Грязнов Б. С. 2.3.2, 9.1, 9.2.2.2.5, 9.14.3.3 Гуляев Ю. В. 10.1.3.2 Гумилев Л. Н. 8.14.3, 10.1.3.1 Гурвич А. Г. 7.2.3.4, 8.1.2, 10.1.3.2 ГурвичЛ. Д. 8.1.2, 10.1.3.2 Гуревич А. Я. 8.10.3 Гусев С. С. 5.1
Гуссерль Э. [Husserl Е.] 5.2, 6.1.8, 6.3, 7.2, 8.14.3,
10.1.3.3
Гуттман Л. [Guttman L.] 9.5.3.2.2 Гэлбрейт Дж. К. [Galbraith J. К.] 8.14.3, 9.14.4
Дальтон Дж. [Dalton J.] 3.4, 9.2.2.2.2, 9.2.2.2.5-6 Данилов Ю. А. 8.2.1 Дарвин Дж. [Darwin G. Н.] 9.6 Дарвин Ф. [Darwin F.] 7.2.3.1 Дарвин Ч. [Darwin Ch.] введ.-2, 2.2, 3.1.2.9, 7.1,
7.2.1, 	7.2.3.1-6, 7.2.4, 7.3.3, 8.1.1, 8.2.2, 8.9,
9.2.2.2.6, 	9.14.3, 10.2.2-3 Дарвин Э. [Darwin Е.] 7.2.3.4, 8.1.1 Девис П. (см. Дэвис П.)
Девитт Б. [DeWitt В. S.] 3.3 Девятков Н. Д. 10.1.3.2
Девятова С. В. 2.2. 6.1.4.7, 9.2.1.2.4, 9.14.3, 12.3
Декарт Р. [Descartes R.] введ.-2, 1.1.3, 1.1.8, 2.3.5,
6.1.1.1, 6.1.1.3, 6.1.3.1, 6.1.8, 6.1.9. 9.1, 441
7.2.3.4, 	8.1.1, 9.3, 10.1.2, 10.1.3.1, 10.2.3
Делягин М. Г. 8.14.3-4 Демокрит 1.1.1
Денбиг Дж. С. [Denbigh J. S.] 3.1.2.1 Денбиг К. [Denbigh К.] 3.1.2.1 Деннет Д. [Dennet D. С.] 7.4 Дёблин В. [Doeblin W.] 3.1.2.11, 9.5.3.3.2 Джан Р. X. [Jahn R.] 10.1.3.2 Джеймонат (Жемона) Л. [Geymonat L.] 6.1.4,
7.2.3.6
Джеймс У. [James W.] 1.1.6, 1.1.7, 2.1, 3.4, 7.1,
9.2.1.1, 12.1
Джозефсон Б. [Josephson В.] 10.2.2 Джоуль Дж. [Joule J. Р.] 10.2.3 Дильтей В. [Dilthey W.] 6.1.9 Диоген Лаэртский 8.5 Дирак П. [Dirac Р.] 10.1.3.1 Длясин Г. Г. 10.1.3.1
Добржанский Ф. Г. [Dobzhansky Th.] 8.2.3, 9.5.1 Дозе К. [Dose К.] 7.2.3.4 Долецкий С. 9.4 Дракер П. [Drucker Р. F.] 8.13.6 Дубровский Д. И. 6.1.5.4, 6.3, 6.4.8 Дунаевский Г. Е. введ.
Дышлевый П. С. 6.4.16 Дьюи Дж. [Dewey J.] 1.1.6-7, 2.1, 5.1 Дьяконов И. М. 8.3.1, 8.6-7, 8.10.3-4, 8.11.1 Дэвис (Девис) П. [Davies Р.] 3.1.2.3, 3.1.2.5,
7.2.3.4
Дюгем П. [Duhem Р. М.] 1.1.5, 2.3.4-5, 6.1.1.3,
6.1.3, 	6.1.3.1-3, 6.1.3.6-7, 6.1.5.1, 9.3, 12.1 Дюркгейм Э. [Durkheim D. Ё.] 2.3.2
Евклид 9.5.3.3.2, 9.14.3.2 Егоров В. С. 10.1.3.1 Ельцин Б. Н. 10.1.1.3 Ерахтин А. В. гл. 1 Еськов К. Ю. 8.3.2-3, 8.4 Ефремов Михаил 9.2.22.5 Ефремов Ю. Н. введ., 10.1, 10.1.1.3, 10.2.1, 10.2.3
Жаботинский А. М. 3.4
Завадский К. М. 8.3.4 Заварзин А. А. 9.2.2.1 Заварзин Г. А. 8.2.1 Завьялова М. П. 5.2, 6.1.5.1 Зандюолер X. Й. [Sandkiihler Н. J.] 1.1.3, 6.1.5.4 Захаров А. А. 8.14.1, 8.14.3 Зачернюк А. Б. 3.4 Заяц Н. гл. 11
Зельдович Я. Б. 3.1.2.1, 3.1.2.4-5, 3.1.2.7 Земмельвейс И. [Semmelweis I. PL.] 3.4 Зиммель Г. [Simmel G.] 7.1 Зиневич Ю. А. 6.1.5.1 Зинес Дж. [Zinnes J. L.] 9.5.3.2.2 Зиновьев А. А. 9.14.1
Именной указатель


Именной указатель
Зинченко В. П. 10.1.3.2 442 Зомбарт В. [Sombart W.] 8.10.4
Зоммерфельд А. [Sommerfeld А.] 9.6, 10.1.3.1 ЗотинА. А. 8.3.2, 8.10.1 Зотин А. И. 8.3.2, 8.10.1 Зотов А. Ф. 9.2.2.2.3, 9.5.1 ЗукавГ. [ZukavG.] 10.1.3.1
Иванов К. П. 10.1, 10.1.1.2-3 Иванцов Н. А. 8.2.3
Ивин А. А. 1.1.5-6, 2.2, 2.3.1, 2.3.7, 6.1.5.1,
9.2.2.2.6
Игнацкая М. А. 8.6, 8.13.3, 8.13.9 Идлис Г. М. 1.1.9, 3.1.2.3 Иисус Христос 8.13.4
Илларионов С. В. 2.3.4, гл. 4, 6.4.1, 9.2.2.2.3 Ильин В. В. 1.1.4, 1.1.8-9, 1.2.3, 1.2.5 Ильф Илья 10.1
Инглегарт Р. [1п§1е11аП Я. Р.] 8.13.4-5 Иноземцев В. Л. 8.2.2, 8.13.2, 8.13.4, 8.13.9 Иоффе Б. Л. введ.,
Кабанис П. Ж. [Cabanis P. J.] 8.1.1
Кавамура К. [Kawamura К.] 7.2.3.6
Кавес К. М. [Caves С. М.] 3.1.2.1
Казанский А. Б. 8.1.1, 9.2.1.1
Казначеев В. П. 10.1.3.2, 10.2.3
Казютинский В. В. 6.1.5.2, 6.3, 9.2.2.2.1
Камшилов М. М. 7.2.3.4, 8.3.3
КанкеВ. А. 6.1.5.4, 6.1.8, 9.2.1.2.7, 9.2.2.2.2
КантИ. [Kant I.] 1.1.1, 1.1.3-4, 1.1.8, 1.1.10, 2.3.2,
3.1.2.1, 3.1.2.9, гл. 4, 5.1, 6.1.1.1, 6.1.5.4,
6.1.7-9, гл. 7, 7.2.2, 7.2.3.4, 8.1.1, 8.14.3, 9.3,
9.14.2, 	10.2.3 Кантор Г. введ.-2 Кантор Ю. 3. гл. 11 Капица П. Л. введ.-2, 9.4, 10.2.1-2 Капица С. П. 10.2.1, 10.2.3 Капра Ф. [Capra F.] 5.1, 6.1.7, 6.4.1, 8.2.3, 9.2.1.1,
9.2.2.1, 9.3.5, 10.1, 10.1.2, 10.1.3.1 Кард П. Г. 9.2.2.2.3
Карнап P. [Camap R.] введ., 1.1.3, 1.1.5, 1.1.7, 5.1- 2, 6.1.4.1, 6.1.4.5, 6.1.4.7-8, 6.4.12, 9.5.3.3.2 Карно С. [Carnot N. L ] 3.1.1, 3.2, 9.2.2.2.6 Карпунин В. А. 9.2.1.2.6 Карсон X. [Carson H. L.] 8.11 Картан Э. [Cartan Е. J.] 9.2.2.2.6 Касавин И. Т. 1.1.10, 6.4.4, 6.4.7, 9.2.1.1, 9.2.2.2.5,
9.14.5, 	10.1, 10.1.2, 12.4 КвонД. 10.2.2
Кезин А. В. введ., 1.1.1,2.2, 2.3.3-4, 2.4, 5.1,6.1.7,
6.1.15, 	гл. 7, 7.1, 7.2.2, 7.2.5, 7.4, 9.2.2.2.6,
9.5.4
Кейнс Дж. М. [Keynes J. М.] введ., 8.13.1 Келле В. Ж. 10.1
Кемпбелл H. Р. [Campbell N. R.] 9.5.3.2.2 Кеннон X. [Cannon H. G.] 8.11 Кеньон Д. [Kenyon D. H.] 7.2.3.4, 8.3.1
Кеплер И. [Kepler J.] введ., 2.2, 2.3.2, 2.3.5, 3.4,
6.1.5.2, 9.2.2.1, 9.2.2.2.6, 9.5.3.3.2, 9.9, 10.1,
10.1.1.2, 10.1.2, 10.1.3.1, 10.2.3, гл. 11, 12.1 Керн И. [Kern I.] 5.2
Кёлликер A. [Kollicker А.] 7.2.3.4 Киржниц Д. А. пред.
Кирквуд Дж. [Rirkwood J. G.] 3.1.2.6 Китайгородский А. И. 3.4, 9.2.2.2.3, 10.2.2 Китчер Ф. [Kitcher Ph.] 9.3 Киященко Л. П. 10.1 Клайн М. [Kline М.] 2.3.7 Кларк Э. [Clark А.] 6.1.17 Клаузиус Р. [Clausius R. J.] 3.1.2.1, 3.2 Клейн Ф. [Klein F.] 9.5.3.3.2, 10.1.3.1 Клике Ф. 8.3.3, 8.10.3 КлимовЕ. А. 10.1.1.1 Клини С. К. [Kleene S. С.] 1.1.8 Кнорр-Цетина К. Д. [Knorr-Cetina К. D.] 1.1.5,
6.1.6, 	6.1.13
Князева Е. Н. 1.1.4, 1.1.10, 2.2, 5.3, 6.1.7, 6.1.17,
7.4, 8.1.1, 9.1, 9.2.1.1, 9.2.2.1, 9.2.2.2.1,
9.2.2.2.5-6, 9.3.7, 9.4, 9.6, 9.9, 9.12, 9.14.5, гл. 11
Козырев Н. А. 10.1.1.3 КойреА. [Коугё А.] 5.3 Коккони Дж. [Cocconi G.] 9.5.1 Коллингвуд Р. Дж. [Collingwood R. G.] 9.6 Колмогоров А. Н. 3.1.2.2, 9.2.2.2.5 Колумб Христофор [Columbus Christopher]
9.2.2.2.6
Колчинский Э. И. 7.2.3.4, 8.3.1, 8.3.4
Комптон А. X. [Compton А. Н.] 7.2.3.2
Кон A. [KohnA.] 10.1.1.2
Кондратюк Ю. В. 10.2.3
КонтО. [Comte А.] 6.1.1.3, 10.1.3.1
Коп Э. [Соре Е. D.] 8.1.1
Коперник Н. [Kopemik М.] 2.3.2, 3.4, 6.1.5.1,
6.1.5.4, 9.9, 10.1, гл. 11 Копи И. М. [Copi I. М.] 2.3.5 Коржинский С. И. 7.2.4
Корн Г. [Korn G. А.] 3.1.2.11, 9.5.3.2.2
Корн Т. [Korn Т. М.] 3.1.2.11,9.5.3.2.2
Корниенко А. А. 6.3, 8.11.1
Корнинг П. A. [Coming Р. А.] 8.14.3, 9.5.1
Корнфельд И. П. 9.2.2.2.5
Коротаев А. В. 8.5, 8.11.1
Коротков К. Г. 10.1.2
Корочкин Л. И. 7.2.3.4, 8.14.2-3, 10.1.2
Коулман П. [Coleman Р. Н.] 3.1.2.3
Кох Р. [Koch Н. Н.] 2.2
Кохановский В. П. 9.2.2.2.6, 10.2.1
Коэн Дж. [Cohen L. J.] введ.
Краевский В. 6.1.1.1, 6.1.1.3
Красилов В. А. 8.4, 8.6
КрикФ. [Crick F.] 2.2, 9.2.2.2.5, 10.2.2
Кролл Дж. [Croll J.] 9.2.2.2.5
Круг Г. Й. [Krug H.-J.] 3.4
Кругляков Э. П. 3.1.2, 3.1.2.6, 3.4, 5.3, 10.1,
10.1.1.3, 	10.1.2, 10.1.3.2, 10.2.1-3, гл. 11, 12.4 Крускал Дж. Б. [Kruskal J. В.] 9.5.3.2.2 Крылов Н. С. 3.1.2.6-7, 9.2.2.2.5


Крыштановская О. В. 8.14.3 Ксенофан Колофонский 2.1, 6.4.6 Куайн У. [Quine W.] 2.3.2, 2.3.4, 6.1.1.2, 6.1.4.5,
6.1.15, 	6.2
Кубо Р. [Kubo R.] 3.1.2.6 Кудров В. 8.13.6 Кудряшов А. Ф. 9.1
Кузина Е. Б. 2.3.4, 5.3, 6.1.1.3—4, 6.1.3.7, 6.1.4.5-6,
6.1.5.1- 	4, 6.1.5.8, 6.4.17, гл. 9, 9.2.2.2.2, 9.3,
9.3.1.9.14.3.2, 9.14.3.4, 9.14.5, 10.2.2, гл. 11 Кузнецов В. И., 3.1.1, 3.4, 6.1.4.2, 6.1.5.1, 7.4, 9.1,
9.2.2.2.6, 	10.1.3.1, гл. 11, 12.1 Кузнецов И. В. 9.2.2.2.3
Кузнецова Н. И. 6.1.4.2, 6.1.5.1, 7.4, 9.2.2.2.2-3 Кулагина Нинель 10.1.3.2 Кулаков Kh И. 10.1.3.1 Кумбс К. [Coombs С. Н.] 9.5.3.2.2 Кун Т. [Kuhn Т. S.] введ., 1.1.11,1.2.5, 2.2, 2.3.2,
2.3.4, 	гл. 4, 5.3, 6.1.3.6, 6.1.4.8, 6.1.5.15,
6.1.5.7, 6.3, 6.4.1, гл. 7, 7.2.4, 9.1, 9.2.2.1,
9.2.2.2.1- 	3, 9.2.2.2.5, 9.3, 9.3.5, 9.4, 9.5.4, 9.7,
9.14.5, 10.1, 10.2.2, гл. 11* 12.1-4 Купцов В. И. 2.2. 6.1.4.7, 9.2.1.2.4, 9.14.3, 12.4 Кучер Е. Н. 2.2, 6.1.14
Кэйнрс Дж. [Cairns J.] 7.2.3.4
Кэмпбелл Д. Т. [Campbell D. Th.] 2.2, 2.3.6, 7.1,
7.2.2, 7.2.3.3, 7.2.3.6, 9.9 Кювье Ж. [Cuvier G.] 8.11 Кюльпе О. [Kulpe О.] 1.1.3
Лавлок Дж. [Lovelock J.] 8.1.1 Лаврентьев М. М. гл. 11
Лавуазье А.-Л. [Lavoisier A. L.] 6.1.5.2, 9.2.2.2.6 Лазарсфёльд П. [Lazarsfeld Р.] 9.5.3.2.2 Лайель Ч. [LyellCh] 5.1.5.2 Лакатос И. [Lakatos I.] 1.1.7, 1.1.11,2.1-2, 2.3.1-2,
2.3.4-7, 5.3, 6.1.1.4, 6.1.3.1, 6.1.4.8, 6.1.5.1-4, 6.1.5.7-8, 6.3, гл. 7, 9.2.2.1, 9.2.2.2.3, 9.3,
9.14.5, 10.2.2, 12.1 Лакофф Дж. [LakoffG.] 6.1.17
Ламарк Ж.-Б. [Lamarck J.-B.] 3.1.2.9, 7.2.2, 7.2.3- 4, 8.1.1, 10.2.2-3
Ламетри Ж. О. [La Mettri J. О.] 7.2.3.4
Ламсден Ч. [Lumsden С. J.] 7.2.6
Ландау Л. Д. введ., 3.1.2.4, 3.1.2.5-6, 3.1.2.8, 12.1
Ландау Э. [Landau Е.] 3.1.2.10
Ландман О. [Landman О. Е.] 7.2.3.4
Ландсберг П. Т. [Landsberg Р. Т.] 3.1.2.1
Лаплас П. [Laplace Р.-S.] введ.-2, 3.1.2.1, 3.1.2.9,
6.1.5.5, 7.2.3.4, 8.1.1, 9.2.2.2.5, 9.12, 10.2.3 Лас-Каз Э. О. де [Las Cases Е. О. de] 2.1 Лаудан Л. [Laudan L.] 2.2, 2.3.4, 6.1.5.1, 9.2.1.1,
12.1
Лебег A. [Lebesque Н.] 3.1.2.2 Лебедев М. В. 6.1.5.7, 6.1.8 Лебедеве. А. введ., гл. 1, 1.14-5, 1.1.8-10, 1.2.1- 4, гл. 2, 2.2, 2.3.4, 5.3, 61.1.1-4, 6.1.2, 6.1.3.2,
6.1.3.7, 6.14.2, 6.1.4.7-9, 6.1.5.2, 6.1.6-9, 6.1.13, 6.1.17, 9.2.1.1, 9.2.1.2.3, 9.2.2.1,
9.2.2.2.3, 	9.3.1-2, 9.3.7, гл. 11, 12.1-3
Левин Г. Д. 1.1.1, 1.1.3, 1.2.3, 64.3,9.5.3.2.2, 9.5.4,
10.1.3.1 443
Левин А. П. 3.1.2.1 Левкипп 1.1.1, 3.3 Леглер В. А. 10.2.1-3. 12.4 Лейбниц Г. В. [Leibniz G. W.] введ.-2, 1.2.1,
6.1.1.1, 9.3, 9.5.3.3.2, 10.1.3.1, 10.2.3 Лекторский В. А. введ., 1.1.3, 2.3.7, 5.1, 6.1.1.2,
6.1.1.4-5, 6.1.7, 6.1.14, 6.3, 7.1, 8.13.9, 8.14.3,
9.11, 9.14.3, 9.14.3.2, 9.14.5, 10.1, 10.1.3.1,
10.2.1, гл. 11
Ленин В. И. 1.1.3, 1.2.3, 8.6, гл. 11 Леонов В. С. 10.2.2 Леонтьев А. Н. 10.1.3.2 Леруа Э. [Le Roy Е. L.] 6.1.3.7 Летов О. В. 9.2.1.1, 9.3.7, 9.7 Лешкевич Т. Г. гл. 2, 5.3, 6.1.1.4, 6.1.4.4, 6.3., гл. 7, 7.4, 9.1, 9.6, 9.14.5, 10.1, 10.1.2,
10.1.3.1-2
Лима-де-Фариа A. [Lima-de-Faria А.] 7.2.3.4 Линде А. Д. 3.1.2.8, 3.3 Липкин А. И. 2.3.4, гл. 4, 6.1.1.3, 6.1.2, 6.1.3.2,
6.1.3.7, 	6.14.6-7, 6.1.5.2-3, 9.2.2.2.3, 9.14.3.4 Листер Дж. [Lister J.] 10.2.2 Лифшиц Е. М. 3.1.2.4-6, 3.1.2.8 Лобачевский Н. И. 9.2.2.2.1 Лобок А. М. 1.1.11 Логунов А. А. 10.2.3 Локк Дж. [Locke J.] 1.1.9, 6.1.1.2, 9.3 Ломов Б. Ф. 10.1.3.2 Лорд Ф. М. [Lord F. М.] 9.5.3.2.2 Лоренц К. [Lorenz К. Z.] 2.3.2, 2.3.6, 6.1.3.8, 6.1.8,
6.1.15, 	6.4.7, 7.2.1-2, 7.2.3.1, 7.2.5, 9.1 Лоренц X. 9.6
Лоренц Э. H. [Lorenz Е. N.] 3.1.2.7, 8.2.1, 9.2.2.2.5 Лотербур П. К. [Lauterbur P. С.] 3.4 Лук А. Н. 10.1.1.2 Лункевич В. В. 8.1.1, 8.10.3, 8.11.1 Лурия А. Р. 10.1.3.2 Лурье С. Я. 8.10.2 Лысенко Т. Д. 7.2.34, 10.2.3 Лэйзер Д. [Layzer D.] 3.1.2.1 Любищев А. А. 7.2.34, 10.1.3.2 Любоевич А. Н. 10.1.3.2 Люкимсон П. Е. 10.2.3 Ляпунова Е. А. 8.11
Магеллан Ф. [Magallanes F. de] 3.1.2 Маес П. [Maes P.] 6.1.17 Майварт С.-Дж. [Mivart St. G.] 7.2.34 Майер Ю. P. [Mayer J. R.] 9.2.2.2.5, 10.2.2-3 Майерс Дж. Э. [Myers J. E.] 3.4 Майзель Дж. [Meisel J. H.] 8.14.3 Майкельсон A. [Michelson A. A.] 2.3.5 Маймонид 10.1.3.1 Майр Э. [MayrE.] 8.11
Максвелл Дж. [Maxwell J. С.] введ.-2, 3.1.2.1,
6.1.34, 9.2.1.1, 9.2.2.2.5, 9.12 Мак-Фарленд Д. [McFarland D. J.] 7.2.3.1, 7.2.3.6,
8.3.3, 	8.14.1
Именной указатель


Именной указатель
Малаховская А. 10.1.2
444 Малкей М. [Mulkay М.] 1.1.5, 2.2, 2.3.1-2, 3.4,
6.1.5.1, 6.1.5.6, 6.1.6, 9.2.2.1, 9.2.2.2.1-2,
9.2.2.2.5, 10.1.3.2, 12.1
Мамчур Е. А. введ., 1.1.11,2.3.5, 5.4, 6.1.4.8,
6.1.5.1, 6.1.5.4, 6.1.5.6, 6.1.7, 6.1.15, 6.3, 6.4.2,
7.4, 9.2.2.1, 9.2.2.2.2-3, 9.4, 9.5.3.3.2, 9.5.4,
9.8, 	9.14, 9.14.1-2
Мандельброт Б. [Mandelbrot В. В.] 3.1.2.2-3, 8.2.1,
9.2.2.2.6, 9.5.3.3.2 Манин Д. Ю. гл. 4 Манн М. [Mann М. Е.] 10.1.1.3 Мао Цзедун 10.2.3 Маракушев А. А. 3.1.2.8 Маргулис С. [Margulis L.] 6.1.7, 8.1.1, 8.3.5 Марков А. В. 10.2.2 Марков Г. 10.1.1.3 Марков М. А. 3.3.
Маркова Л. А. пред., 2.4, 5.1-2, 6.1.3.6, 6.1.5.4,
6.4.11.9.2.2.2.1
Маркс К. [Marx К. Н.] введ.-2, 1.1.6, гл. 5, 6.1.5.1,
8.2.2
Мартишина Н. И. 10.2.3 Маршалл Б. [Marshall В. J.] 10.2.2 Мастерс Р. Д. [Masters R. D.] 2.3.2 Матвеев М. Н. 3.1.2.1 Матурана У. [Maturana Н.] 6.1.7, 7.3.1 May В. А. 8.13.7
Мах Э. [Mach Е.] введ., гл. 4, 6.1.1.3, 6.1.3, 6.1.3.2, 6.1.3.6-7, 6.1.4.6, 7,1, 7.2.4 Махони М. [Mahoney М. J.] 9.2.2.2.6, 10.1.1.2,
12.1
Мелихов А. 9.3.3.
Менгер К. [Menger С.] 3.1.2.2 Менделеев Д. И. 3.4
Мендель Г. [Mendel G. J.] введ.-2, 2.2, 10.1.1.2,
10.2.3
Меркулов И. П. 5.3, 6.1.14-15, гл. 7, 7.2.4, 7.2.6,
8.10.4, 8.14.3, 9.6, 10.1.2 Мертон Р. [Merton R.J 9.14.5, 12.1 Месарович М. Д. [Mesarovic М. D.] 6.1.16 Месяц С. В. 2.4
Мигдал А. Б. 3.1.1-2, 10.1, 10.1.3.2, 10.2.1-3, гл. 11
Мизнер Ч. [Misner Ch. W.] 3.1.2.4 МикешинаЛ. А. введ.. 1.1.1, 1.1.10, 1.2.3, 2.1,
2.3.2, 	2.3.7, гл. 4, 5.1, 5.3, 6.1.4.7, 6.1.5.2,
6.1.5.4, 6.1.7, 6.1.9, 6.2-3, 6.4.7, 6.4.11, 6.4.18, гл. 7, 7.2.4, 9.2.2.2.3, 9.9, 12.3
Миклин А. М. 8.3 Миллер Д. [Miller D. W.] 6.1.5.1 Миллер Дж. A. [Miller J. А.] 3.1.2.9 Милль Дж. Ст. [Mill J. S.] 2.1, 6.1.1.3, 9.3 Минковский Г. [Minkowski G.] 9.5.3.3.2, 9.6,
10.1.3.1
Минский М. [Minsky М. L.] 6.1.14, 9.9 Мирзоян Э. Н. 9.2.2.1 Мирская Е. 3. 12.1, 12.4 Мирский Э. М. 6.1.16, 9.2.2.2.6 Мисра Б. [Misra В.] 3.1.2.7 Митчелл М. [Mitchel М.] 6.1.17
Моисеев Н. Н. 2.2, 8.14.3, 12.1 МолиР. [Moley R.] 8.13.1 Молин Ю. И. 3.4
Монбройм Б. Г. [Monbreum В. G.] 9.2.2.2.6 Морен Э. [Morin Е.] 8.6, 9.6 Моррисон Ф. [Morrison Р.] 9.5.1 Муштакова С. П. 3.4 Мэддокс Дж. [Maddox J.] 10.2.2 Мэнсфилд П. [Mansfield Р.] 3.3
Назаретян А. П. 1.1.11, 5.1, 6.3, 8.5, 8.14.4 Назаров В. И. 3.1.2.9, 7.2.3.4, 8.3.3, 8.10.1 Найссер У. [Neisser U.] 6.1.7, 6.1.14 Наполеон Бонапарт [Napoléon Bonaparte] 2.1,
8.6
Нарский И. С. 6.1.5.4
Небылицин В. Д. 10.1.3.2
Нейман Дж. фон [Neumann J. von] 9.2.2.2.5
Нейрат О. [Neurath О.] 6.1.4.1
Некипелов А. Д. 10.2.2
Нельсон P. P. [Nelson R. R.] 9.12
Нестеров А. Ю. 1.1.4
Никитин Е. П. 6.1.1.2
Никифоров А. Л. введ., гл. 1, 1.1-2, 1.1.11, гл. 2,
2.2, 	2.3.2, 2.3.4, гл. 4, гл. 5, 5.3-4, 6.1.4.2-6, 61.4.8-9, 6.1.5.1-2, 6.1.5.4, 6.2-3, 6.4.3, 6.4.7,
6.4.16, 	9.2.2.2.3, 9.3, 9.3.1, 9.4, 9.5.2, 9.14.3, гл. 11
Николай Кузанский 3.3 Ницше Ф. [Nietzsche F.] 9.3.7 Новара Д. М. [Novara D. М.] 2.3.2 Новик И. Б. 6.1.4.8
Новиков И. Д. 3.1.2.1, 3.1.2.3, 3.1.2.5, 3.1.2.7,
3.3
Нойс P. М. [Noyés R. М.] 5.1 Нотейл Л [Nottale L.] 3.1.2.3 Ньютон И. [Newton I.] введ., 2.2, 2.3.2, 2.3.5,
3.1.2.1, 3.1.2.9, гл. 4, 6.1.1.3, 6.1.5.2—4, 7.2.3.4,
8.1.1, 9.2.1.1, 9.2.2.1, 9.2.2.2.3, 9.2.2.2.5, 9.3,
9.3.7, 	9.5.3.3.2, 9.14.3.2, 10.1.1.2, 10.1.2,
10.1.3.1, 10.2.1-3
Ньютон-Смит В. [Newton-Smith W.] гл. 2,
9.2.2.2.3, 	9.3, 9.3.5 Нэгели К. [Nàgeli С.] 7.2.3.4, 8.1.1
Овчинников Н. Ф. 2.2, 6.1.1.3, 6.2, 6.4.9, 9.1, 9.11,
9.14.2
Огурцов А. П. 5.2, 6.1.8, 6.1.13, 6.4.9, 9.3.3, 12.4
Одум Ю. [Odum Е.] 8.7
Ожегов С. И. 3.1.2.5
Ом Г. [Ohm G. S.] 9.2.2.2.5
Онсагер Л. [Onsager L.] 3.1.2.6
Оппенгейм А. Л. 8.10.4
Осадчая И. М. 8.13.3
Осборн Г. [Osborn Н. F.] 7.2.3.4
Осипьян Ю. А. 10.1.1.3
Осокина Н. 8.13.9
Оствальд В. [Ostwald W. F.] 2.1.2.8, 3.4, 10.2.3 Остроградский М. В. 3.4


Павлов И. П. введ.-2
Панин Д. М. 10.1.3.1
Панов А. Д. 9.5.3.3.2
Панченков А. Н. 3.1.2.1
Парацельс [Paracelsus] 10.1.2
Парихс Люк Ван [Parijs Luk Van] 10.1.1.3
Пастер Л. [Pasteur L.] 2.2, 3.4, 9.3.5, 10.2.3
Патнем X. [Putnam Н. W.] 1.1.1, 1.1.3, 6.1.4.5,
6.1.5.7, 6.4.16, 9.2.2.2.2 Патрушев Л. И. 8.14.2-3 Патти Г. [Pattee Н. Н.] 6.1.17
Паули В. [Pauli W. Е.] 1.1.3, 2.3.2, 3.3, 92.22.6,
9.5.3.3.2
Пенроуз Р. [Penrose R.] 3.1.2.1, 9.5.3.3.2 Перикл 8.1Q.3, 8.11.1
Перлмуттер (Перлматтер) С. [Perlmutter S.] 3.1.2.4
Петито Ж. [Petitot J.] 3.4
Петрик В. И. 10.1.1.3, 10.2.1
Петров Евгений 10.1
Петров Ю. П. 3.1.2.1
Петросян В. С. 10.1.1.3
Печенкин А. А. пред., 1.1.4, 1.1.6, 1.2.5, гл. 2, 2.1,
3.1.1, 6.1.4.7-8, 6.1.5.2-3, 6.1.5.7-8, 6.1.8 Пиаже Ж. [Piaget J. W.] 1.1.3, 2.3.2, 6.1.3.8, 6.1.7,
6.1.15, 6.1.17, 7.2.2, 7.2.5 Пильцер П. [PilzerP. Z.] 8.13.6 Пирс Ч. [Peirce Ch. S.] 1.1.6-7, 2.1-2, 3.1.1,
6.1.5.1- 	2, 6.1.8, 6.4.17, гл. 7, 7.1, 7.2.3.6, 7.2.5, 7.3.2-3, 7.5, 9.1,9.2.1.1, 9.2.2.1, 9.2.2.2.6,
9.3.5, 10.1
Питронеро Л. [Pietronero L.] 3.1.2.3 Пифагор 10.1.3.1, 10.1.2 Планк М. [Planck М.] введ., 3.1.2.8, 10.2.1-3, гл. 11
Платон введ., гл. 1, 1.1.1, 2.3.2, гл. 6, 7.1, 9.3,
9.5.3.3.2, 	9.14.1-3, 9.14.3.1-3, 9.14.4-5 ПлатэН. А. 10.1.2 Плотин 9.14.4, 10.1.3.1 Побережников И. В. 8.13.4 Покровский В. 10.1.1.3, 12.1 Полани М. [Polanyi М.] 2.3.2, 3.1.2.1, 6.1.5.5,
6.4.7, 9.3.7, 9.14.3.2, 10.1.3.1, 12.1 Полищук Р. Ф. 3.4, 9.9, 10.1, 10.1.1.3, 10.2.1 Польман Л. [Pohlmann W.] 3.4 Пономарев Л. И. 3.1.2.6, гл. 4
Попель О. С. 8.13.6 Поплавский Р. П. 5.1
Поппер К. Р. [Popper К. R.] введ., 1.1.2, 1.1.4—5,
1.2.5, гл. 2, 2.1-2, 2.3.1-2, 2.3.6, 2.4, 3.1,
3.1.2.1, 3.4, гл. 4, 5.1, 5.3—4, гл. 6, 6.1.1.3,
6.1.3.1, 6.1.3.8, 6.1.4, 6.1.4.2, 6.1.4.4-5,
6.1.4.8, 	6.1.5.1-8, 6.1.15, 6.2-3, 6.4.6, 6.4.9, 6.4.12, 6.4.17, гл. 7, 7.1, 7.2.2-3, 7.2.3.1-7,
7.2.4—5, 7.3.2-3, 7.5, 8.6, 8.12, 9.1, 9.2.1.1,
9.2.2.1, 9.2.2.2.3, 9.2.2.2.5-6, 9.3, 9.3.1, 9.3.3,
9.3.5, 9.3.7, 9.4, 9.5.2, 9.5.4, 9.9, 9.14.2-3,
9.14.3.1- 	4, 9.14.4-5, гл. 10, 10.1, 10.1.3.1,
10.2.1, 10.2.2-3, гл. 11, 12.1-2
Порус В. Н. 2.3.7, 6.1.4.4, 6.1.5.3, 6.1.5.6, 6.2,
7.2.4, 	9.2.1.2.3, 12.1 Потапов А. А. 3.1.2.2
Прем Э. [Prem Е.] 6.1.17
Пригожин И. [Prigogine 1.] введ.-2, 3.1.2.1, 445
3.1.2.6-7, 7.2.3.4, 7.3.3, 8.1.1, 9.2.2.2.5 Птолемей 6.1.5.2, 6.1.5.4, 9.9 Протагор 6.1.5.4, 8.5
Пуанкаре A. [Poincaré ri. J.] введ.-2, гл. 1, 1.1.5,
2.1, 	2.3.7, 3.1.2.2, 3.2, 6.1.1.3, 6.1.2-3, 6.1.3.1- 2, 6.1.3.4-7, 9.1, 9.2.2.1, 9.2.2.2.3, 9.2.2.2.6,
9.3, 9.5.3.3.2, 9.6 Путин В. В. 12.4 Пушкин Александр 9.14.1 Пфанцагль И. [Pfanzagl J.] 9.5.3.2.2
Райн Дж. Б. [Rhine J. В.] 6.1.5.4 Райт П. [Wright P. G.] 3.1.2.1 Раневская Фаина 9222.5 Рассел Б. [Russell В. А.] 1.1.3, 2.1, 2.3.1, 5.1,
6.1.1.2, 	6.1.4.1-2, 6.1.4.6, 6.1.4.8, 6.1.5.1,
6.4.12, 7.2.3.6, 9.3 Рахматуллин К. X. 3.3
Резерфорд Э. [Rutherford Е.] введ.-2, 3.1.2, гл. 4,
10.2.3
Резникова Ж. И. 8.11.1, 8.14.1, 8.14.3 Рейхенбах Г. [Reichenbach Н.] 6.1.4.7-8, 10.2.1 Репин В. 8.14.2 Рерих Н. К. 10.1.2 Рерих С. Н. 10.1.2
Решер Н. [Reseller N.] гл. 4. 6.1.5.1, 6.1.5.4, 7.1,
7.2.3.6, 	7.2.5, 7.3.2-3, 9.2.2.2.6 Ридль Р. [Riedl R.] 7.4 Рикёр П. [Ricoeur Р.] 6.1.9 Риккерт Г. [Rickert Н.] 6.3 Риман Г. [Riemann G.] 9.2.2.2.1 Римашевская H. М. 8.14.3 Рисе (Райсс) A. [Riess А.] 3.1.2.4 Ровинский P. Е. 3.1.2.1 Рогов В. И. пред.
Рогозин Г. Г. 10.1.2 Родный А. Н. пред.
Родный Н. И. 9.1, 9.2.2.2.1,9.6 Роза Д. [Rosa D. de] 7.2.3.4 Розгачева И. К. 3.1.2.3 Розин В. М. 2.2, 10.2.2-3, гл. 11, 12.1-2 Розов М. А. 1.1.3, 5.1, 9.2.1.2.3, 9.5.3.3.2, 9.14.3.2 Роик В. Д. 8.13.2 Ройс Дж. [Royce J.] 2.1 Рокмор Т. [Rockmore Т.] 1.1.3 Рорти P. [Rorty R. М.] 6.1.5.4, 6.4.4 Ротхакер Э. [Rothacker Е.] 6.1.9 Роу A. [Roe А.] 10.2.3, 12.1 Рош Э. [Rosch Е.] 6.1.17 Рубочкин В. А. введ.-2, 1.1.5, 6.1.1.3-^4 Рузавин Г. И. 2.3.6, 6.1.4.7-8, 7.1, 7.2.3.6, 7.3.3,
7.4, 9.2.2.1, 9.2.2.2.5, 9.3 Рузвельт Ф. 8.13.1 Рьюз М. [Ruse М.] введ.
Рязанов Г. В. 10.1.3.1
Саган Д. [Sagan D.] 6.1.7, 8.1.1, 8.3.5 Саган К. [Sagan С.] 10.1.2
Именной указатель


Именной указатель
Сагдеев Р. 3. 3.4
446 Садовский В. Н. введ., 2.3.1, 5.3, 6.1.16, 7.1, 7.2.2,
7.2.3.6
Садам A. [Salam А.] 9.2.2.2.6 Салмон Ж. [Salmon J.] пред., 3.1.2.6 Сахаров А. Д. 3.1.2.5, 3.3 Свирский Я. И. 9.1, 12.1 Северцов А. Н. 8.4 Северцов А. С. 3.1.2.9 Седов Е. А. 3.1.2.1 Седов Л. И. 9.4
Сен-Симон А.-К. [Saint-Simon Н.-С.] 6.1.1.3 Сеченов И. М. 10.1, 10.2.3 Симоненко О. Д. 12.4 Симпсон Дж. [Simpson G. G.] 8.11 Синай Я. Г. 3.1.2.6-7, 9.2.22.5 Ситтер В. де. [Sitter W. de] 9.6 Скобельцын Д. В. введ.
Сколимовский Г. [Skolimowski Н.] 2.1-2, 6.1.5.2,
6.4.17, 	гл. 7, 7.1, 9.2.1.1, 9.3.1,9.9, 9.14.3.4 Смолин Л. [Smolin L.] введ.-2, 9.6 Смолуховский М. [Smoluchowski М.] 3.1.2.6 Соболев Д. Н. 7.2.3.4 Сократ 9.14.2, гл. 11
Сокулер 3. А. введ., 2.1-2, 2.3.2, гл. 4, 6.1.1.1,
6.1.1.4, 6.1.4.8-9, 6.2, 9.2.2.2.6, 9.5.3.3.2 Соловьев С. М. 8.3.4 Сорокин П. [Sorokin Р. А.] введ.-2 Сорос Дж. [Soros G.] 8.13.6, 8.13.9 СорохтинО. Г. 10.2.2 Спенсер Г. [Spencer Н.] 6.1.1.3, 7.1, 7.2.3.2,
7.2.3.4, 8.7, 9.2.2.1 Спиноза Б. [Spinoza В.] 1.1.8 Спиркин А. Г. 10.1.3.2 Спирмен С. [Spearmen S.] 9.5.3.2.2 Сталин И. В. 10.2.3 Старостин Б. А. 8.10.4 Стаханов И. П. 5.1, гл. 9 Стейнман Г. [Steinmann G.] 7.2.3.4,
8.3.1 	Sorokin Р. А.
Стенгерс И. [Stengers I.] 8.1.1, 8.2.2.2.5 Степин В. С. 3.1.1, 6.1.1.3, 6.1.3.2, 6.1.3.6,
6.1.4.2-4, 6.1.4.7-9, 6.1.5.3-4, 6.1.5.5-6, 7.4,
9.2.2.2.1, 9.2.2.2.3-Ч 10.1.2, 10.1.3.1, 10.2.2,
12.1, 12.3
Стивенс С. [Stevens S. S.] 9.5.3.2.2 Стивенсон Дж. [Stevenson J.] 10.1.3.2 Стишов С. М. 3.1.2.1 Сторер Н. [Storer N. W.] 12.1 Страуд Б. [Stroud В.] 6.1.4.5 Стюарт Т. [Stewart Т. А.] 8.13.4 Суворов С. Г. 3.1.2.1 Судзуки Д. Т. [Suzuki D. Т.] 10.1.3.1 Султанова Э. А. 6.1.8 Суппес П. [Suppes Р.] 9.5.3.2.2 Сухонос С. И. 8.5 Сцонди П. [Szondi Р.] 6.1.9
Тейяр де Шарден П. [Teilhard de Chardin P.] 8.2.2,
8.2.4, 10.1.3.1
Телен Э. [Thelen Е. S.] 6.1.17
Терстоун Л. [Thurstone L. L.] 9.5.3.2.2
Тер Хаар Д. [ter Haar D.] 5.1
Тёрнер Ф. Дж. [Turner F. J.] 9.2.2.2.6
Тимофеев И. С. гл. 4, 6.1.4.3
Тирикорпи П. [Teerikorpi Р.] 3.1.2.3
Тихомиров В. М. 3.1.2.2
Тойнби А. Дж. [Toynbée A. J.] 8.2.2, 8.11
Толстой Л. Н. 2.1
Томилин К. А. 12.2
Томпсон М. [Thompson М.] введ., 1.2.5, 2.2, 2.3.4,
6.1.5.3
Томпсон Э. [Thompson Е.] 6.1.17 Томсон В. [Thomson W.] 3.1.2.6, 3.1.2.8 Томсон Дж. Дж. [Thomson J. J.] 3.1.2 Томсон Дж. П. [Thomson G. P.] 3.1.2,
Топич Э. [Topitsch Е.] 6.1.5.4 Торгерсон У. С. [Torgerson W.] 9.5.3.2.2 Торквемада Томас (Фома) [Torquemada Tomâs de] гл. 11
Тоффлер О. (А.; Э.) [Toffler Alvin] 8.13.5 Трофименко А. П. 3.1.2.4, 3.1.2.6 Трубецков Д. И. 3.1.2.2
Тулмин С. [Toulmin S. Е.] 1.1.11, гл. 4, 6.1.5.2,
6.1.5.4, 6.1.5.6, 6.3, гл. 7, 7.2.4-5, 9.2.2.2.2-3,
9.2.2.2.5, 	9.6, 9.11,9.14.4, 10.2.2-3, 12.1-2
Туманов В. Л. 8.13.6 Туроу Л. [Thurow L. С.] 8.12
Уайлдер Р. Л. [Wilder R. L.] 2.3.7
Уайлз Эндрю [Wiles A. J.] 9.5.3.3.2
Уайтхед А. Н. [Whitehead A. N.] 6.1.4.1
Удумян Н. К. 7.4
Уемов А. И. 6.1.16
Уикен Дж. С. [Wicken J. S.] 3.1.2.1
Уилкинс М. [Wilkins М.] 9.2.2.2.5
Уиллер Дж. [Wheeler J. А.] гл. 2
Уиллис Дж. [Willis J. С.] 9.5.3.3.2
Уилсон Э. [Wilson Е. О. [7.12.6
Уинтер С. Дж. [Winter S. G.] 9.12
Уитли Р. [Whitley R.] 6.1.6
Уленбек Дж. [Uhlenbeck G. Е.] 3.1.2.6
Уолгар С. [Woolgar S.] 6.1.6. 6.1.13
Уоллес A. [Wallace A. R.] 7.2.3.4, 9.9
Уоррен P. [Warren J. R.] 10.2.2
Уотсон Дж. [Watson J. D.] 9.2.2.2.5, 10.2.2-3
Урманцев Ю. 6.1.16
Урысон П. С. 3.1.2.2
Успенский В. А. 5.1
Ушаков Е. В. 1.1.5-6, 1.1.11, 1.2.1-2, 1.2.5, 1.2.7,
2.3.4, 5.3, 6.1.2, 6.1.4.8, 6.1.5.3-Ч 9.2.1.1,
9.2.2.2.2, 	9.4, 9.5.3.3.2, 9.6, 10.2.2, гл. 11
Ушакове. А. 10.2.2 Ушакова Г. П. введ.
Уэвелл У. [Whewell W.] 6.1.1.3
Тагвелл P. [Tugwell R.] 8.13.1 Файнберг Л. А. 7.2.3.2, 8.10.1, 8.14.1
Тарский A. [Tarski А.] 1.1.2, 6.1.4.6 Фарадей М. [Faraday М.] 9.3.3


Фармер Дж. Д. [Farmer J. D.] 3.12.2 Федотова В. Г. 6.1.5.1
Фейерабенд П. [Feyerabend Р. К.] введ., 1.1.11,
2.2, 	2.3.2, 3.4, гл. 4, 5.3, 6.1.5.1^1, 6.1.5.7, 6.3,
6.4.1, 	гл. 7, 9.2.2.1, 9.2.2.2.2-3, 9.2.2.2.5-6,
9.3.5, 	9.3.7, 9.9, 10.1.1.1, 10.1.3.1, 10.2.2-3, гл. 11, 12.1
Фейнман Р. [Feynman R. Ph.] 3.1.2.6 Ферма П. [Fermat Р.] 9.5.3.3.2 Ферми Э. [Fermi Е.] 9.2.2.2.5 Феферман С. [Feferman S.] 3.1.2.10 Фёрстер X. фон [Foerster Н. von] 6.1.7 Филатов В. П. 10.1.2 Филипп И 8.10.3 Филиппенко Ю. А. 7.2.3.4 Филлмор Ч. [Fillmore Ch.] 9.9 Финкельштейн А. М. 9.3.3 Финн В. К. 2.3.1 Фихте И. Г. [Fichte J. G.] 8.14.3 Фокс С. [Fox S. W.] 7.2.3.4 Фоллмер Г. [VollmerG.] 6.4.7, 7.1, 7.2.5, 7.4 Фоменко А. Т. 10.2.3 Форд Дж. [ForfJ.] 3.1.2.6 Фортов В. Е. 10.1.1.3, 10.2.1 Фраассен Б. ван [Fraassen В. С. van] 1.1.11 Франклин Б. [Franklin В.] 6.1.5.2 Фраучи С. [Frautschi S.] 3.1.2.1 Фреге Ф. Л. Г. [Frege F. L.] 9.6 Фрейд 3. [Freud S.] 6.1.5.1, 6.1.5.5 Френель О. Ж. [Fresnel A. J.] 2.3.5, 9.2.2.2.5 Френкель A. [Fraenkel А. Н.] 2.3.7 Френкель Э. [Frankel Е.] 9.2.2.2.5 Фридман А. А. 3.1.2.6, 3.3 Фриз Г. де [Vries Н. de] 7.2.3.4, 7.2.4 Фримен Ю. [Freeman Е.] 2.1-2, 6.1.5.2, 6.4.17, гл. 7, 7.1, 9.2.1.1, 9.3.1, 9.9, 9.14.3.4 Фукидид 8.10.3, 8.13.5 Фуллер Р. Б. [Fuller R. В.] 10.1.1.3 Фуллер Ст. [Fuller St.] 10.1.3.1
Хаак С. [Haack S.] введ., 6.3 Хагстром У. [Hagstrom W.O.] 10.1.1.2 ХазенА. М. 3.1.2.1, гл. 4, 9.2.2.2.6, 10.1, 10.2.2-3, гл. 11
Хайдеггер М. [Heidegger М.] 6.1.9
Хайтун Д. Е. 8.10.2
Хакен Г. [Haken Н.] 3.1.2.6, 7.4, 9.1
Хакинг Я. [Hacking I.] 6.1.5.1-2, 6.1.5.7, 9.2.1.1,
9.2.2.2.2, 	9.3, 10.1, 10.2.3, гл. 11, 12.1 Хантингтон С. [Huntington S. Ph.] 8.13.4 Ханцеверов Ф. Р. 10.1.3.2 Хаусдорф Ф. [Hausdorff F.] 3.1.2.2 Хахлвег К. [Hahlweg К.] 2.3.6, 6.1.5.1, гл. 7, 7.1, 7.2.4
Хван У Сук [Hwang Woo-suk] 10.1.1.3 Хеджес Э. С. [Hedges Е. S.] 3.4 Хейлес К. [Heiles С.] 3.1.2.7 Хейнрих Б. [Heinrich В.] 8.4 Хенон М. [Нёпоп М.] 3.1.2.7 Хесин Р. Б. 7.2.3.4
Хилл Б. [Hill В.] 9.5.3.3.2
Хирш Э. (Е.)Д. [Hirsch Е. D.] 6.1.9 447
Холдейн Дж. Б. [Haldane J. В.] 5.1 Холтон Дж. [Holton G.] 2.3.2, 6.1.5.6, 9.9, 10.1,
10.1.2
Хопф Э. [Hopf Е.] 9.2.2.2.5 Хорган Дж. [Horgan J.] введ., 6.3 Хоукс Н. [HawkesN.] 10.1.1.2 Хрущев Н. С. 10.1.1.3
Хукер К. [Hooker С. А.] 2.3.6, 6.1.5.1, гл. 7, 7.1,
7.2.4
Хэстенс Д. [Hestenes D.] 5.1 Хэттиангеди Дж. [Hattiangady J. N.] введ.
Хюбнер К. [Hübner К.] введ., 1.1.4, 1.1.10, 2.3.2,
2.3.4, 3.1.2.4, 6.1.3.7-8, 6.4.7, 6.4.12, 9.3,
9.5.4, 12.1
Цицин Ф. А. 3.1.2.1, 3.1.2.3 Цоколов С. 6.1.7
Чайковский Ю. В. 2.2, 3.1.2.9, 3.4, 7.2.3.3, 7.2.3.5- 6, 8.6, 9.3, 10.2.2
Чалмерс Д. [Chalmers D. J.] 6.1.17 Чемберс Р. [Chambers R.] 7.2.3.4, 8.1.1 Черепащук А. М. 3.1.2.4
Черникова И. В. гл. 1, 5.1, 6.1.5.2, 6.1.5.4, 6.1.6-7, гл. 7, 7.4, 8.12, 12.3 Чернин А. Д. 3.1.2.
Чернов Ю. И. 7.2.3.4, 8.3.3 Чернышев А. К. 8.13.6 Черняк В. С. 2.3.7, 6.1.1.2, 9.2.2.2.5, 12.1 Черткова Е. Л. 6.1.5.1, 6.1.5.6, 6.4.1, 7.2.4, 9.11, гл. 11
Черчланд П. [Churchland Р. S.] 6.2 Чешев В. В. 6.4.16 Чижевский А. Л. 10.1.3.1
Чиков Б. М. 9.2.22.6, 9.4, 9.12, 10.1, 10.2.3, гл. 11 Чо С. [Choh S.] 3.1.2.6 Чубайс А. Б. 10.2.3 Чубин Д. [Chubin D. Е.] 9.2.2.2.5 Чудинов Э. М. 3.1.2.6, гл. 4, 9.5.3.2.3 Чумак А. В. 10.1.2
Шаймони Э. [Shimony А.] 6.1.15 Шварц С. С. 8.3.4
Швырев В. С. введ., 9.1, 10.2.1, 12.1 Шейнин А. Б. 5.1 Шеннон К. [Shannon С. Е.] 5.1 Шепард Р. [Shepard R. N.] 9.5.3.2.2 Шиллер Ф. [Schiller F. С.] 1.1.7 Шиндевольф О. [Schindewolf О. Н.] 7.2.4 Шипов Г. И. 10.1.1.3 Шкловский И. С. 3.3 Шкуратов И. Н. 6.1.8
Шлейермахер Ф. [Schleiermacher Fr. D.] 6.1.9 ШликМ. [Schlick F. А.] 6.1.4.1, 6.1.4.5 Шмальгаузен И. И. 8.2.3 Шмидт Б. [Schmidt В. Р.] 3.1.2.4 ШонЯ. X. [Schön J. Н.] 10.1.1.3
Именной указатель


Именной указатель
Шпенглер О. 8.5
448 Шпигельберг Г. [Spiegelberg Н.] 6.1.8
Шрёдингер Э. [Schödinger Е.] 8.1.1, 9.2.2.2.5-6 Штейнер Р. [Steiner R. J.] 1.1.9 ШтеренбергМ. И. 3.1.2.1, 10.1.3.1 Штерн Б. 10.1.1.3 Штумпф К. [StumpfC.] 6.1.8 ШульгаЕ. Н. 6.1.4.2 Шумпетер Й. А. 8.11.2
Щедрина Т. Г. 6.1.5.4 Щедровицкий Л. П. 10.2.2
Эверетт X. Ill [Everett H. III] 3.3 Эддингтон A. [Eddington A. S.] 6.1.5.5, 9.2.2.2.6 Эдисон Т. [Edison Th. А.] 9.3.3 Эйдюсон Б. [Eiduson В. Т.] 12.1 Эймер Т. [Eimer Т.] 7.2.3.4 Эйнштейн А. [Einstein А.] введ., 1.1.4, 1.1.9-10,
1.2.6, 	2.2, 2.3.2, 2.3.4-6, 3.1.2.6, 3.1.2.10, гл. 4,
6.1.4.8, 	6.1.5.1-3, 7.2.3.6, 9.2.2.2.5-6, 9.3.7,
9.5.3.3.2, 	10.1.3.1, 10.2.2-3 Эко У. [Eco U.] введ., 8.10.4, 9.5.4, 10.2.1, 12.1
Эмпедокл 1.1.1
Энгельс Ф. [Engels F.] 1.1.6, 1.2.3 Эратосфен Киренский 9.2.2.2.6 Эренфест П. [Ehrenfest Р.] 9.2.2.2.5-6 Эренфест Т. [Ehrenfest Т.] 9.2.2.2.5-6 Эрмит Ш. [Hermite Ch.] 9.5.3.3.2
Югай Г. А. 8.3.2 Юдин Б. Г. 6.1.6, 6.1.16, 12.1 Юдин Ю. А. 8.13.6 Юлина Н. С. 2.2, 8.14.2, 9.14.3.2-3 Юм Д. [Hume D.] 2.1, 2.3.1, 6.1.1.2-3, 7.1, 9.3 Юнг К. Г. [Jung С. G.] 2.3.2, 2.3.5, 6.1.5.1, 8.14.3,
10.2.3
Юнг Т. [Young Т.] 9.2.2.25 ЮнгблюдД. 8.13.6
Юревич А. В. 2.3.4, 6.1.1.2, 9.2.2.2.6, 9.9, 9.14.5,
10.1, 	10.1.1.2, 10.1.2, 10.2.3, 12.1, 12.4
Явлинский Г. А. 8.13.6 Яковлев В. А. 1.1.3, 7.2.2
Янч Э. [Jantsch Е.] 6.1.7, 7.2.3.4, 8.2.3, 8.3.5, 8.4-6 Ясин Е. Г. 8.4
Ясперс К. [Абель Н. X.] 9.5.4, гл. 11, 12.1


«f4M4* дани,* и |
a города
И »*£C<X TP Г, ЯЬМОГ T b 3AÎ> ЕТАИАНЛ1
Tl Ol]
МАТШЛШЧЕС » НАЧАЛА HA » РААЬНО ШочИИ
Изд ателье- группа
+7(499)7242545
Наше издательство предлагает следующие книги
Сергей Давыдович ХАЙТУН
. Кандидат физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Института истории естествознания и техники РАН. Автор более Й80 научных публикаций и книг, среди которых: «Наукометрия: сотой ние и перспект ьт», «Механика и необратимость», «Мои и», «История парадокса Гиббса» (М.: URSS), «Феномен человека на фоне универсальной эволюции» (М.: URSS), «Социум против ловека: Законы социальной эволюции» (Мл URSS), «От эргоди- еской гипотезы к фрактальной картине мира: Рождение и осмысление новой парадигмы» (М.: URSS), «„Тепловая смерть“ на Земле и сценарий ее предотвращения» (М.: URSS; в двух частях), «Номенклатура против России: Эволюционный тупик» (М.: URSS).
ЧЕЛЛЫНА
COL*
АЛЬНЫХ
ЛЬпИИ
Исаак
НЬЮТОН
- ЧН> Е ПРОБЛЕМЫ фн.ОСОФИИ
ЕН
работает
рода
АТЕИЗМЕ,
РЕЛИГИИ
СВЕТСКОМ
ГУМАНИЗМЕ
117335, Москва^ Телефон/факс Нахимовский 7 ‘{многоканал* ш 1й)
18548 ID203521
проспект» 55
О з он.-, . ■ . ^збнии ат ■ • ыё о и тпг'ммещИц»', tKv,foURSS.ru.
. йи / И •' ФО*-- ■» • ут Г*'
«Г Ы«» ГявЯ! ' Ю4ДОМ
Каталог издании в Интернете http://URSS.ru
785971
026655
t- afr URSb>, URSS.ru
[ i * н
' ‘•гг
tiY-