Текст
П.Пшибыльский
ДЕЛО
ОБ УБИЙСТВЕ
ТЕЛЬМАНА
Ре1ег РгхуЬукк!
МОКР5АСНЕ
ТНАЬМАЫЫ
МШ1агуег1аё
(1ег Беи1зсЬеп БешокгайзсЬеп КериЬИк
П. Пшибыльский
ДЕЛО
ОБ УБИЙСТВЕ
ТЕЛЬМАНА
МОСКВА
ЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
1989
67.99 (4 Ге>
Переводчик
Е.Е. Щемелева-Стенина,
кандидат филологических наук, доцент
Ответственный редактор и автор предисловия
В. С. Рыкин,
кандидат исторических наук, доцент
Рецензент
В.Д. Ежов,
доктор исторических наук, профессор
Пшибыльский П.
П93 Дело об убийстве Тельмана: Пер. с нем. —
М.: Юрид. лит., 1989. — 224 с.
18ВМ 5-7260-0175-3
В книге рассказывается о подготовке и совершении убийства в фашистских
застенках выдающегося сына немецкого народа, Председателя Коммунистической
партии Германии Эрнста Тельмана, посвятившего всю свою жизнь делу борьбы за
освобождение рабочего класса.
Прослеживая дальнейшую судьбу непосредственных убийц Э. Тельмана, автор
повествует о многолетней борьбе прогрессивной общественности за привлечение их
к судебной ответственности.
Книга написана живо и интересно, широко иллюстрирована. Для широкого
круга читателей.
п 1204000000-029 ^ 6? 99 (4 Ге)
012(01)-89
18ВК 5-7260-0175-3
© МШ1агуег1ав с1ег Иеи&сНеп БетокгабзсНеп КериЬНк
(УЕВ) - ВегНп, 1986
© Перевод на русский язык с сокращениями, предисловие
и приложение Издательство “Юридическая литература44, 1989
Предисловие к русскому изданию
30 декабря 1988 года исполнилось 70 лет Коммунистической пар¬
тии Германии. В Тезисах ЦК СЕПГ в связи с этой датой говорится:
«Важнейшим шагом на пути развития КПГ стало Нормирование тель¬
мановского Центрального Комитета в 1925 году. Образование стабиль¬
ного марксистско-ленинского руководства из числа опытных рабочих-
функционеров, тесно связанных со своим классом, явилось результа¬
том глубокого внутреннего процесса роста, происходившего в КПГ... В
лице Эрнста Тельмана партию возглавил коммунист, ставший в рядах
КПГ самым значительным пролетарским вождем».
В конце 20-х — начале 30-х годов под руководством Тельмана и
его соратников компартия Германии стала массовой партией: она на¬
считывала в своих рядах сотни тысяч членов, за нее голосовали мил¬
лионы избирателей. В германский парламент — рейхстаг входили сто
коммунистов-депутатов. Это был звездный час коммунистов Германии.
Исследование этого этапа борьбы КПГ — тема особая. Здесь возни¬
кает и много вопросов. Например, как фашизму удалось разгромить
одну из сильнейших в мире компартий? Каковы были основы для
единства действий двух партий рабочего класса — коммунистической
и социал-демократической? Но это, подчеркиваю, предмет особого исс¬
ледования.
Книга П. Пшибыльского, писателя-публициста из ГДР, посвящена
периоду жизни и борьбы Э. Тельмана после его ареста в начале 1933
года. Собственно, это описание одиннадцатилетнего одиночного заклю¬
чения Председателя КПГ. Описание, построенное на строго научной
основе, .с использованием широкого материала, частично еще не из¬
данного на русском языке. Это — первая часть книги. Вторая ее
часть доведена почти до сегодняшнего дня и рассказывает о судьбе
убийц Э. Тельмана. Эта область мало известна советскому читателю.
В истории нередко бывает, когда имена убийц остаются безымянными,
превращаются в какое-то абстрактное понятие, запрятанное, например,
под слова типа «коричневая чума». Но убийцы всегда конкретны. В
том числе и убийцы Э. Тельмана. Теперь, с помощью книги П. Пши¬
быльского, покров таинственности вокруг палачей-эсэсовцев снят.
Но хотелось бы вернуться к первой части книги, той, что посвя¬
щена Э. Тельману. За скудным, порой протокольным описанием по¬
следних лет жизни вождя немецких коммунистов видна действительно
несгибаемая воля этой одной из самых ярких личностей уходящего
XX века. И образования Э. Тельман всестороннего не успел получить,
в основном оканчивал «свои университеты» — проходил школу жизни.
Поражаешься высокой образованности этого человека, поистине народ¬
ного самородка.
У Тельмана с каждым годом, проведенным в тюрьмах, росла уве¬
ренность в том, что живым его на волю нацисты не выпустят. И ес¬
ли в первое время он ожидал процесса, готовился к тому, чтобы пре¬
вратить его в обвинение фашизма, то в последующие годы все больше
приходил к выводу, что приговор будет приведен в исполнение без
суда и следствия... Так оно и случилось.
Передо мной пожелтевшая вырезка из газеты «Правда» от 15 сен¬
тября 1944 года, чудом сохранившаяся в семейном архиве. Хотелось
бы привести текст полностью: «Гитлеровцы убили Эрнста Тельмана.
5
Женева, 14 сентября. (ТАСС). Здесь получены сведения об убийстве
гитлеровцами Эрнста Тельмана, находившегося в заключении в Герма¬
нии с момента захвата Гитлером власти. Гитлеровская пропаганда
распространяет сегодня по берлинскому радио утверждения, будто
Тельман погиб 28 августа во время воздушной бомбардировки окрест¬
ностей гор. Веймара, где находился концлагерь Бухенвальд, в котором
был заключен Тельман».
Сейчас известна вся правда. Его тайно привезли из каторжной
тюрьмы в Бауцене в концлагерь Бухенвальд и в ночь на 18 августа
убили выстрелами в затылок. Нам известно и другое — приговор на¬
цизму, вынесенный историей в мае 1945 года.
Все это теперь история, но забывать о ней нельзя, а молодежи
надо знать. У нас, в Советском Союзе, Тельман хорошо известен. В
1986 году в связи с его 100-летием на одной из площадей Москвы,
названной его именем, был сооружен памятник легендарному Предсе¬
дателю компартии Германии. На русском языке появилась о нем и
новая литература1. Книга П. Пшиоыльского «Дело об убийстве Тель¬
мана» существенным образом дополняет ее.
1 Эрнст Тельман. Биография.М., 1984; Эрнст Тельман. Речи и
статьи. Письма. Воспоминания об Эрнсте Тельмане. М., 1986.
6
Невозможно долгое время
фальсифицировать истину.
Самое неумолимое —
это факты.
Эрнст Тельман
Эрнст Тельман.
Введение
Мне было тринадцать лет, когда арестовали моего
отца. Сознавать, что отец сидит в тюрьме, было очень
тяжело. Но насколько ужаснее была весть о его кончи¬
не! Эта весть дошла до меня, когда гестапо и меня
уже обрекло на смерть. Сидя в тюремной машине, ко¬
торая везла меня в полицай-президиум, я услышала,
что Рудольф Брейтшейд и мой отец погибли в Бухен¬
вальде во время воздушной бомбардировки. Я не хоте¬
ла, я не могла этому верить, так как мой отец в по¬
следнее время находился в тюрьме города Баутцен. Че¬
рез девять месяцев, когда ад Равенсбрюка стал для ме¬
ня уже прошлым, мне открылась беспощадная истина,
что отца нет среди живых.
Смерть отца никак не была связана с воздушным
налетом. Ложь о том, что он погиб от бомбы, распрост¬
ранили его убийцы, которые в августе 1944 года сами
стояли одной ногой на эшафоте. По приказу Гитлера и
Гиммлера Эрнст Тельман был убит эсэсовцами в крема¬
тории Бухенвальда; единственной причиной этого была
его несокрушимая вера в свою партию и в дело комму¬
низма.
Те, кто отдавал этот приказ, покончили с собой, но
части их приспешников удалось спасти свою шкуру и
добиться вновь почета и высоких должностей.
Поскольку органы юстиции ФРГ в течение десятиле¬
тий затягивали расследование и распростерли свою
длань над убийцами во имя их защиты, преступление
до сегодняшнего дня оставалось безнаказанным. Если
бы мы смирились с этим и не собирали бы все новых
и новых доказательств, подтверждающих вину убийц, и
не выложили бы их на стол обвинителей, то судебного
процесса в Крефельде против того, кто вел протоколы
во время экзекуций в Бухенвальде, никогда бы не бы¬
ло.
В суде, где я требовала справедливого возмездия за
убийство, меня спросили, какие чувства я испытываю к
9
подсудимому. Я ответила: к людям, чьей профессией
было убийство невинных людей, я не могу испытывать
никаких чувств. Никто не должен думать, что самым
важным для нас является наказание или месть. В деле
об убийстве Тельмана речь идет об ответственности за
совершенное злодеяние, которое было лишь частью мас¬
совых убийств при фашизме. Не вскрыть корней и мо¬
тивов таких преступлений и оставить других преступни¬
ков безнаказанными, это значит расчистить путь новому
варварству, почва для которого все еще остается плодо¬
родной.
Буржуазное общество оставило в покое убийц Розы
Люксембург и Карла Либкнехта, как и других виновни¬
ков тайных политических убийств. Более того, оно
вновь широко раскрыло для них двери своих салонов.
Это способствовало тому, что политический гангстеризм
в лице фашизма овладел целой страной. Однако на сей
раз тысячекратное преследование и убийство коммуни¬
стов оказалось началом конца.
К сожалению, мы не смогли предотвратить приход
фашистов к власти и массовое убийство людей. Но мы
должны воспрепятствовать тому, чтобы подобные массо¬
вые убийства повторились, если мы хотим избежать ги¬
бели в атомной войне. Это возможно только при следу¬
ющем условии: мы должны поставить точку в деле о
фашистских преступлениях. А это не в последнюю оче¬
редь зависит от того, рассчитаемся ли мы со вчерашни¬
ми убийцами. Расплата с убийцей моего отца еще впе¬
реди. Это единственный человек, оставшийся в живых
из числа тех, кто подозревается в убийстве. И такой
счет должен быть ему предъявлен. Пока я живу и ды¬
шу, я буду за это бороться. Я полагаю, что в этом со¬
стоит мой долг не только перед памятью отца, но и
перед будущими поколениями. Уничтожить Эрнста Тель¬
мана это не только совершить подлое убийство. Это
было преступление против человечности, совершенное от
имени и на пользу германскому империализму. Данная
книга служит тому доказательством.
Декабрь 1985
Ирма Габель-Тельман
10
Становление убийцы
Служебное помещение коменданта Бухенвальда нахо¬
дилось за пределами территории лагеря. Вдоль здания
проходила дорога в концлагерь. Заключенные называли
ее кровавой. По этой дороге эсэсовцы заставляли их
передвигаться бегом, натравляя на них собак.
Тот, кто распоряжался жизнью и смертью десятков
тысяч измученных людей, располагался в облицованном
природным камнем здании, к которому примыкал дере¬
вянный барак весьма будничного вида. Изможденные
узники возвели это здание в небывало короткий срок.
На официальном языке оно называлось адьютантурой,
но в лагере его обычно называли штабным бараком.
В 1944 году в бараке находились служебные комна¬
ты начальника штаба при коменданте лагеря, гаупт-
штурмфюрера СС Ганса Шмидта и штабсшарфюрера СС
Вольфганга Отто. В нескольких шагах от них была те¬
лефонная станция с особым узлом связи для гестапо.
Телеграф работал беспрерывно. Не было дня, чтобы он
молчал. Отто и Шмидт принадлежали к избранным ли¬
цам, которые имели доступ к этим помещениям. Треск
и шум работающих аппаратов был для них обычным
явлением. Но совсем по-другому реагировали на это уз¬
ники. Шум работающего телеграфа воспринимался за¬
ключенными как сигналы из ада. Ведь каждая буква,
отстукиваемая невидимой силой и появлявшаяся на бу¬
маге, могла принести весть, которая означала бы смерть
для самого заключенного или для кого-нибудь из его
товарищей.
Сам же ад, откуда поступали смертоносные приказы,
находился в Берлине, а если быть совсем уж точным,
на улице Принц-Альбрехтштрассе. Именно здесь Гимм¬
лер и Гейдрих устроили штаб-квартиру, ведавшую унич¬
тожением людей, — Главное имперское управление без¬
опасности СС (РСХА), во главе которого с января
1943 года стоял обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтен-
бруннер.
Все новые и новые приказы об убийстве, издаваемые
11
РСХА, а иногда и другими руководящими инстанциями
гестапо, ложились на письменный стол Вольфганга От¬
то, который тут же без промедления пускал в ход ме¬
ханизм убийства, не отступив от этого правила ни разу.
В качестве штабсшарфюрера СС он исполнял свои слу¬
жебные обязанности с таким рвением, что оно не могло
не подкупать коменданта лагеря Германа Пистера.
В облике Вольфганга Отто еще в молодые годы про¬
глядывала не только решительность, но и фанатизм. В
отличие от многих своих сверстников он не был пас¬
сивным продуктом времени и обстоятельств. Совершенно
осознанно он пошел на службу «новому порядку», кото¬
рым был просто очарован.
В то самое время, когда мощное давление, оказанное
господами из мира финансового капитала, вознесло Гит¬
лера на вершины власти, Вольфганг Отто заканчивал
среднюю школу. Он получил аттестат об окончании
гимназии с гуманитарным уклоном. Молодой человек
был знаком с великими представителями человеческого
духа, такими, как Гегель и Кант, Гердер и Клопшток,
Гете и Шиллер. Но, в сущности, они остались для него
недоступными. Когда нацисты топтали сапогами ценно¬
сти, считавшиеся дотоле достоянием цивилизации, Отто
со всей истовостью приветствовал действия такого рода.
Свежеиспеченный абитуриент, жаждавший успехов в
жизни, влился в колонны тех, кто отбывал трудовую
повинность. Конечно, деньги, которые здесь платил»,
были ничтожными.'Вступление в СС, в так называемые
охранные отряды нацистской партии, казалось куда бо¬
лее заманчивым. Лейб-гвардия Гитлера, эта банда
убийц, созданная в 1925 году, превратилась со временем
во влиятельную силу, в отборные войска НСДАП. Еще
1 ноября 1933 года Вольфганг Отто, по его собственно¬
му признанию, добровольно вступил в моторизованные
части СС.
В следующем году он стал добиваться цели в своей
профессиональной области — педагогике. В те времена
был спрос на учителей, жизненной философией которых
был бездумный расизм, проповедовавший презрение к
людям. Такими учителями систематически заменяли гу¬
манистически мыслящих педагогов.
В 1936 году он выдержал экзамен на звание учите¬
ля. На его «воспитание» были обречены дети, проживав¬
шие в Верхней Силезии, в Баушдорфе. Двадцатипяти¬
летний Отто постиг довольно быстро, что наилучшим
12
образом карьеру можно сделать, находясь в рядах наци¬
стской партии. Именно поэтому в мае 1937 года он по¬
дал заявление о приеме в НСДАП.
Когда началась война, Отто оказался в Бухенвальде,
в составе одного из батальонов СС «Мертвая голова».
Концлагерь существовал уже два года. На первых порах
Отто нес службу в качестве часового. В его обязанно¬
сти входило неусыпно следить за тем, чтобы никто из
несчастных, заточенных за колючей проволокой, не смог
уйти от своей ужасной судьбы. Он не испытывал при
этом ни сострадания, не отвращения, напротив, обнару¬
жил лишь склонность участвовать во всем этом. В ре¬
зультате он очень скоро оказался в числе любимцев
первого коменданта лагеря, пресловутого Карла Ко¬
ха — одной из самых отвратительных фигур среди «де¬
ятелей» концлагерей.
Летом 1940 года Кох взял эсэсовца Отто, одержимо¬
го служебным рвением, на работу в лагерное управле¬
ние, назначив его начальником финансовой части. Тогда
Отто и представить себе не мог, что наступит такой
момент, когда он станет палачом своего господина и
покровителя1.
Через год дороги Вольфганга Отто и его покровите¬
ля разошлись. Кох был откомандирован в концлагерь
вблизи Люблина, а Отто продолжал постепенно восхо¬
дить по иерархической лестнице в Бухенвальде. Он
вскоре снова оказался среди любимцев нового комен¬
данта лагеря Германа Пистера. Последний произвел От¬
то в унтершарфюреры СС2 и поручил ему заниматься
всей лагерной документацией. Таким образом честолю¬
бец Отто вошел в число тех, кто олицетворял в лагере
смерть. Его натура требовала, чтобы и здесь, в должно¬
сти «бухгалтера ужасов», любой ценой зарекомендовать
себя «наилучшим образом». За это он был хорошо воз¬
награжден. В 1943 году Отто стал обершарфюрером
СС3, а затем штабсшарфюрером СС4. «Фельдфебель из
1 Штандартенфюрер СС Карл Кох был приговорен эсэсовским су¬
дом в декабре 1944 года к смертной казни за подлог, невыполнение
воинского приказа и за соучастие в убийстве. Казнен в апреле
1945 года. Отто входил в состав экзекуционной команды, которая
привела в исполнение приговор над Кохом (здесь и далее примечания
ответственного редактора).
2 соответствует унтер-офицеру.
3 фельдфебель.
4 старший фельдфебель.
13
комендатуры» добился высшего звания среди унтерфю-
реров СС в концлагере Бухенвальд.
Вместе с должностью возрастали и «обязанности», а
тем самым усугублялась и вина этого человека. В каче¬
стве штабсшарфюрера СС Отто стал важной, необходи¬
мой частью того механизма, который определял всю
жизнь в Бухенвальде. Отто должен был сопровождать
заключенных на место казни и присутствовать при са¬
мой казни. Ведь он был не просто членом команды
убийц. По своей должности он был обязан вести прото¬
кол во время экзекуции, что призвано было придавать
видимость законности беззаконным убийствам. Отто, ре¬
гистратор смерти, снимал номерки с трупов заключен¬
ных, повешенных, забитых до смерти или убитых вы¬
стрелом в затылок. Под этими номерками значились
советские и польские военнопленные, югославские пар¬
тизаны, французские борцы Сопротивления, немецкие
коммунисты. Профессиональные преступники, взявшиеся
за истребление целых народов, не обходились без ста¬
тистики. Точный учет составлял часть их программы
самоутверждения. В некоторых случаях для казни за¬
ключенных штабсшарфюреру СС достаточно было толь¬
ко завернуть за угол. Место перед штабным бараком
было весьма удобным для казни, ибо отгороженное де¬
ревянным забором, оно было недоступно для взгляда
любопытных. Дело в том, что даже при этой, доведен¬
ной до совершенства системе убийств не все действия
обходились без риска. Конечно, фирма «Отто и компа¬
ния» отличалась большим мастерством в деле убийств
ничего не подозревавших заключенных выстрелом в за¬
тылок. Но надевать петлю на шею обреченным собст¬
венными руками не хотелось; они предпочитали это де¬
лать чужими руками, так как перед лицом смерти неко¬
торые заключенные были способны на самые крайние
поступки. Так, например, советский заключенный Юрий
Ломакин ранил ножом двух эсэсовцев, при этом одного
из них смертельно.
Чтобы исключить подобные эксцессы, производить
экзекуции возле штабного барака было приказано одно¬
му из заключенных поляков. Каждый раз, когда по ра¬
дио раздавался приказ о том, что ему следует явиться
к выходу, заключенные сразу понимали, что это значит.
Тогда один из заключенных коммунист Хайнц Мислитц
отправлялся на свой тайный наблюдательный пункт в
14
Столовая для заключенных в Бухенвальде.
Из крайнего окна X. Мислитц мог наблюдать
за штабсшарфюрером СС Отто во время казней
столовую, где он работал. Столовая находилась очень
близко от изгороди из колючей проволоки, по которой
был пропущен ток высокого напряжения. В столовой
возле крайнего левого окна стояла полка, с которой
просматривалась та часть территории, где производились
казни. В 1943 году Хайнц Мислитц много раз забирал¬
ся на эту полку и наблюдал за всем происходящим.
Это было ужасное зрелище. Из бункера, находившегося
рядом с главной вышкой, обреченные выводились со
связанными сзади руками. Это были люди в расцвете
сил, в большинстве своем поляки и югославы. Их «пре¬
ступление» состояло в том, что они дружили с немец¬
кими девушками.
Девятнадцать лет спустя, 18 октября 1962 года,
Хайнц Мислитц дал следующие показания в одном из
районных судов города Берлина (Берлин-Митте): «На
таких казнях Отто вел себя во всех случаях очень ак¬
тивно, и это, несомненно, явилось причиной того, что
комендант лагеря относился к нему с большим довери¬
ем... Он был самым подходящим человеком для испол¬
нения порученных ему убийств, так как соблюдал дис¬
танцию с подчиненными ему эсэсовцами».
Последний путь, который приходилось совершать не¬
которым заключенным в Бухенвальде, был путь в кре¬
маторий. В таких случаях обходились без перевозки
трупов. Из соображений целесообразности недалеко от
крематория было оборудовано помещение для вскрытия
трупов. Здесь вскрывали бренные останки заключенных.
Но делалось это не для того, что установить истинную
15
причину смерти и сообщить о ней родственникам убито¬
го, а главным образом для того, чтобы врачи-эсэсовцы
могли закончить свои бесчеловечные эксперименты или
же для других псевдомедицинских целей.
Заключенные, которым приходилось помогать эсэсов¬
ским врачам в прозекторской, иногда осмеливались
взглянуть по ту сторону деревянного забора, где прохо¬
дила дорога, по которой узников вели в крематорий. В
течение нескольких секунд у них была возможность в
последний раз видеть своих товарищей по несчастью
живыми. Затем обреченные исчезали за деревянными
воротами, ведущими во двор крематория.
Той же дорогой шла и команда экзекуторов, коман¬
да убийц. И они не ускользали от внимания заключен¬
ных, в обязанность которых входило изо дня в день
перевозить трупы. Среди этих заключенных был и Уль¬
рих Оше, который входил в состав руководства неле¬
гальной группы коммунистов в Бухенвальде. Он внима¬
тельно следил за происходящим и запоминал лица и
фамилии членов команды убийц. В их числе были ла¬
герный врач доктор Герхард Шидлауски, рапортфюрер
Герман Хофшульте, лагерфюрер Эрих Густ, обершарфю-
рер СС Вернер Бергер и знакомый нам штабсшарфюрер
СС Вольфганг Отто. Бывший заключенный Ульрих Оше
видел не только, как убийцы и их жертвы направля¬
лись в крематорий. Однажды ему пришлось стать и
очевидцем самого убийства. Это кошмарное зрелище на¬
всегда осталось в его памяти.
Как-то летом 1944 года в прозекторской появился
местный зубной врач. Он велел Оше взять щипцы из
шкафа для инструментов и следовать за ним в подвал.
Когда они спустились вниз по крутой лестнице, Оше
подумал, что у него обман зрения. На голых стенах и
на промежуточных балках кругом висели подвешенные
на крюках советские военнопленные. Их было около со¬
рока человек. Они еще боролись со смертью. Для них
эсэсовские звери из команды экзекуторов придумали
особенно мучительную смерть. Бойцы Красной Армии
погибали не от перелома позвоночника (Отто и компа¬
ния обычно прибегали к такому способу убийства), а
от удушья. При этом минуты страдания превращались
для обреченных в вечность.
Когда Оше отвел взгляд от лиц, искаженных болью, он
увидел, что в помещении на полу лежит столько же
людей, сколько подвешено на стенах. Большинство из
16
Подвальное помещение в крематории Бухенвальда.
Здесь производились массовые
убийства заключенных
них были голые, все мучения для них были уже поза
ди. Заключенному Оше было приказано осмотреть тру¬
пы, установить, нет ли у них золотых коронок и мос¬
тов, и, если есть, — вырвать для передачи в эсэсов¬
скую казну. У одного из лежавших на полу Ульрих
Оше неожиданно обнаружил признаки жизни. Это заме¬
тили и начальник крематория обершарфюрер СС Варнш-
тедт и его заместитель Штоббе. Оба эсэсовских зверя
тотчас же бросились к лежавшему на полу, чтобы
вновь подвесить его с помощью веревки на одном из
крюков. А ведь несчастный уже находился на пороге
смерти.
В своих протоколах штабсшарфюрер Отто не фикси¬
ровал подобных приемов эсэсовских палачей. Весной
1944 года с убитыми советскими гражданами, как и с
поляками, «непригодными для онемечивания», никакой
бюрократической канители уже не разводили. Когда
казнили немца или представителя другой нации, то
врач выписывал по крайней мере свидетельство о смер¬
ти. Сам факт смерти регистрировался в списках умер¬
ших ответственным за это лицом. Только после этого
комендант лагеря Пистер передавал тело начальнику
крематория с указанием сжечь его, а урну с прахом от¬
2—1660
17
править ближайшим родственникам. С советскими и
польскими военнопленными комендант лагеря поступал
значительно проще. Они вносились в списки, которые
докладывали в РСХА.
Образ эсэсовского преступника Отто остался бы не¬
завершенным, если не осветить его роль в «команде
99». Это формирование убийц, которое он возглавлял в
течение определенного времени, обслуживало фабрику
смерти, расположенную в помещении одной из конюшен
на территории концлагеря. Здесь убивали советских во¬
еннопленных, главным образом комиссаров Красной Ар¬
мии, используя «конвейерный» метод. Установлено, что
так было убито 8483 человека.
Сама техника убийства, которой в совершенстве вла¬
дели Отто и его сообщники, выглядела следующим об¬
разом. Заключенных приводили в просторное помеще¬
ние, которое занимало приблизительно одну треть ко¬
нюшни. Переводчик предлагал ничего не подозревающим
людям снять одежду, так как им предстоит якобы
пройти медицинский осмотр. После этого в помещении
для переодевания сразу раздавалась очень громкая му¬
зыка, с помощью которой заглушался подозрительный
шум, раздававшийся в другом конце конюшни, где на¬
ходилась так называемая комната врача. В эту «комна¬
ту врача» жертвы вводились поодиночке. Присутствовав¬
шие там палачи были одеты в белые халаты. Затем у
обреченных на экзекуцию людей якобы обследовали зу¬
бы, легкие и сердце. Последние шаги приводили несча¬
стного в ярко освещенное соседнее помещение. Заклю¬
ченный становился спиной к стене, где имелись санти¬
метровые деления, которые могли бы служить для изме¬
рения роста. Но за этой стеной, в которой находился
паз шириной 6 сантиметров для перемещения измери¬
тельного движка, их ожидала смерть. Там, в темном
помещении стоял эсэсовец с пистолетом на боевом
взводе в руках и ждал сигнала. Сигналом служил удар
ногой в стенку, который производил эсэсовец, занимав¬
шийся якобы измерением роста. Стоявший за стеной
эсэсовец прицеливался и стрелял в затылок заключен¬
ному, который тотчас падал замертво. Кровь лилась по¬
токами. Но бывали случаи, когда смерть не наступала
мгновенно. Тогда одетые в белые халаты эсэсовцы спе¬
шили добить свою жертву. Они делали это либо с по¬
мощью дубинки, либо пускали в ход свои пистолеты.
Чтобы не вызвать подозрения у следующей жертвы,
18
они за несколько секунд смывали пролитую кровь. Это
делалось с помощью водостока, находившегося в непос¬
редственной близости от приспособления для производ¬
ства выстрела в затылок, а также с помощью мощной
водяной струи.
Установлено, что убийцы из «команды 99» частенько
менялись ролями. Они то провожали свои жертвы в
«комнату врача», то производили смертельные выстрелы,
то занимались удалением следов крови, то убирали тру¬
пы. Во всех случаях Отто и его сообщники получали
за это вознаграждение: особый паек, состоявший из
колбасы, сигарет и алкогольных напитков.
Так сколько же жертв на счету эсэсовского убийцы
Отто из Бухенвальда, сколько несчастных вынуждены
были заглядывать в минуту смерти в его не знающие
жалости глаза? Сотни, а может быть, и тысячи людей.
Коричневый инквизитор еще в Бухенвальде постарался
забыть о них. Только один раз, в 1947 году, под тяже¬
стью доказательств, предъявленных американским воен¬
ным трибуналом, ему пришлось вызвать из глубин па¬
мяти воспоминания о некоторых из них. У него не ос¬
тавалось другого выхода. Американские судьи спросили
его и о судьбе руководителя германских коммунистов
Эрнста Тельмана. Уже тогда суду было известно, что
вождь рабочего класса, пользовавшийся в народе такой
же популярностью, как когда-то Август Бебель, Карл
Либкнехт и Роза Люксембург, не умер естественной
смертью. С той поры мужественный коммунист из Гам¬
бурга стал кошмарным видением бывшего штабсшарфю-
рера СС из Бухенвальда. Тельман оказался той самой
жертвой, которая упорно преследует его по пятам, от
которой он не мог отделаться всю вторую половину
своей жизни и которая в конце концов посадила его в
1985 году на скамью подсудимых.
Смертельный враг фашизма
У политических преступлений всегда есть своя пред¬
ыстория. Убийство вождя рабочего класса Германии не
было стихийным преступлением каких-то эсэсовцев. Со¬
всем напротив. Преследование и убийство Эрнста Тель¬
мана — это, скорее, зеркальное отражение восхождения
и гибели гитлеровского фашизма. Еще в момент своего
2*
19
рождения нацистская партия дала понять, что она соби¬
рается заблокировать ход истории. Когда «национал-со¬
циалистический германский рабочий союз», как первона¬
чально именовала себя НСДАП, объявил всему миру о
своей программе (это случилось 24 февраля 1920 года в
мюнхенской пивной «Хофбройхауз»), ни у кого не вы¬
зывало сомнения, что нацисты объявили коммунистам
войну, хотя и в завуалированной демагогической форме.
«Партия, — говорилось в пресловутых 25 пунк¬
тах, — борется с еврейско-материалистическим духом
как внутри нас, так и вне нас». В официальном пар¬
тийном комментарии к программе, который Гитлер
величал «катехизисом движения», обо всех этих вещах
говорилось уже открыто. В частности, заявлялось,
что «учение еврея Карла Маркса, подрывающее государ¬
ственные устои», является смертельным врагом фашиз¬
ма.
Гитлер и его приспешники не собирались проводить
духовный диалог и борьбу идеологий. Стратегия фашиз¬
ма заключалась не в ведении политической дискуссии с
коммунизмом, а в его уничтожении. Их вдохновляла
ложная вера, преступная маниакальная идея, заключав¬
шаяся в том, что уничтожение всех активных коммуни¬
стов разрушит само коммунистическое движение. Еще в
1923 году идеолог фашизма Альфред Розенберг, пове¬
шенный позднее в Нюрнберге, писал: «Национал-социа¬
лизм... видит в марксистском мировоззрении своего
смертельного врага. Важнейшей целью НСДАП являет¬
ся: преодолеть и уничтожить это мировоззрение, а так¬
же... обезвредить его основных представителей (курсив
мой. — Я. Я.).
Подавление революционного рабочего движения,
уничтожение его партии и всех остальных демократиче¬
ских сил страны позволило бы фашизму установить
внутри страны столь необходимый для них покой. Ведь
это являлось главным условием для осуществления в
будущем массовых убийств, экспансий и запланирован¬
ного мирового господства.
Еще во времена Веймарской республики нацисты де¬
монстрировали образчики кровавой ненависти к комму¬
низму и другим прогрессивным силам. По мере того
как приближался конец Веймарской республики, волны
фашистского террора поднимались все выше. Так, в
1930 году бандами, состоявшими из эсэсовцев, штурмо¬
виков, членов «Стального шлема», было убито 42, в
20
1931 году —* 57, а с 1932 по январь 1933 года — 139
антифашистов. Но это был всего лишь пролог.
30 января 1933 года Гинденбург передал в руки
Гитлера власть, назначив его рейхсканцлером. После
этого акта следовало ожидать только самого плохого.
Единственным, что могло бы еще изменить ход истори¬
ческих событий, была всеобщая забастовка, которую
коммунисты предложили провести в тот же день. Но
она потерпела неудачу из-за упорной антикоммунистиче¬
ской позиции, занятой социал-демократической партией
Германии и руководителями профсоюзов. Они оказались
во власти фатальной иллюзии о том, что Гитлер через
несколько недель сойдет со сцены. Их аргументация
при этом заключалась в следующем: поскольку нацист¬
ский руководитель «пришел к власти согласно правилам,
принятым в демократических государствах», всякое вне¬
парламентское сопротивление следует отклонить. Именно
в результате этого преследование и уничтожение комму¬
нистов, а также других антифашистов смогло стать го¬
сударственной доктриной. Уже через четыре дня после
своего назначения Гитлер в своем выступлении перед
главнокомандующими сухопутных сил и военно-морского
флота предсказал следующее: «Марксизм будет уничто¬
жен с корнем».
Правда, вначале нацисты не осмелились официально
запретить КПГ. Но втайне они уже давно готовились к
открытой публичной травле коммунистов. Уже 2 февра¬
ля сыщики берлинской политической полиции проникли
в Дом им. Карла Либкнехта, где располагался Цент¬
ральный Комитет КПГ. «Блюстители порядка» учинили
форменный разгром, они перерыли все помещения и
конфисковали важные документы. У партии не остава¬
лось другого выхода, как ускорить свой переход на не¬
легальное положение.
Встреча руководящих деятелей партии состоялась
7 февраля в Цигенхальсе, юго-восточнее Берлина, неда¬
леко от Нидерлеме. Она проходила в помещении спор¬
тивного клуба («Спортхауз-Цигенхальс»). Заседание
проводилось в строжайшей тайне, а его охрана была
возложена на группу вооруженных товарищей. Недалеко
от места заседания они заметили несколько подозри¬
тельных лиц. Неожиданно эти люди исчезли. Участники
встречи оказались в опасности. Встреча была закончена
раньше назначенного времени. Всем участникам, а их
21
было около сорока человек, удалось беспрепятственно
уйти.
В тесном помещении спортклуба в Цигенхальсе
Тельман заявил присутствующим, что ситуация для пар¬
тии очень серьезна: «Сегодня существует угроза уничто¬
жения партии». Предсказание Тельмана о том, какими
методами будут пользоваться фашистские заправилы,
оказалось чрезвычайно точным:
«Нас ждет, таким образом, не только ликвидация
последних остатков прав рабочих, не только запрет пар¬
тии, не только произвол фашистской классовой юсти¬
ции, но и применение всех форм фашистского террора.
Более того, нас ждет массовое интернирование комму¬
нистов в концлагерях, линчевание и убийства из-за угла
наших мужественных борцов против фашизма, особенно
коммунистических руководителей. Все эти средства
борьбы открытая фашистская диктатура пустит в ход
против нас».
Это было последнее выступление Эрнста Тельмана
перед Центральным Комитетом партии. Его предсказа¬
ние сбылось слишком быстро, и прежде всего в отно¬
шении его самого.
В течение февраля фашистский террор продолжал
нарастать. 23 февраля полиция и С А (штурмовые отря¬
ды), которые Геринг объявил вспомогательной поли¬
цией, вновь ворвались в Дом им. Карла Либкнехта.
Они заняли и обыскали помещение; позднее хвастались,
что нашли «в катакомбах» этого здания «планы комму¬
нистического восстания».
Одновременно банды СА, СС и «Стального шлема»
начали преследование коммунистов и социал-демократов,
которых они насильно увозили с собой и зверски изби¬
вали.
А затем наступил черный понедельник — 27 фев¬
раля 1933 года. Для Эрнста Тельмана он начался с
печальной новости: утром гитлеровцы окончательно за¬
претили издание газеты «Ди роте фане» («Красное зна¬
мя») — центрального органа коммунистической пар¬
тийной печати. Во второй половине дня, соблюдая
строжайшую конспирацию, Эрнст Тельман встретился с
руководящими деятелями партии в одном из зданий по
улице Гудрунштрассе в берлинском районе Лихтенберг.
Наряду с другими они рассмотрели вопрос о мерах по
охране партии от усиливающегося террора нацистов.
После совещания Тельман направился на свою конспи¬
22
ративную квартиру на Лютцоверштрассе. Он полностью
доверял ее хозяевам, членам компартии Марте и Гансу
Клучинским. Тельман знал семью Клучинских еще с
гамбургских времен. С тех пор как он завел себе в
Берлине вторую квартиру, он поддерживал с ними дру¬
жеские контакты.
Когда он вошел к Клучинским, Марта бросилась ему
навстречу: «Эрнст, ты уже знаешь о том, что горит
рейхстаг?» Он этого не знал, но с первой же минуты
понял, что это — преступление и оно могло быть толь¬
ко делом рук фашистов, собиравшихся тем самым нане¬
сти смертельный удар по компартии. Сообщения, кото¬
рые по указке Геринга начали передаваться сразу после
возникновения пожара, подтвердили догадку Тельмана.
Уж слишком все было явно: еще не было произведено
никакого расследования, а виновниками пожара уже бы¬
ли объявлены коммунисты.
Для осуществления своего давно задуманного плана
уничтожения Коммунистической партии Германии фа-
йшсты с великим удовольствием использовали бы планы
вооруженного восстания КПГ. Эту тайную надежду
Гитлера и его паладинов доверил своему дневнику им¬
перский руководитель пропаганды Геббельс. 31 января
он записал: «В беседе с фюрером мы наметили основ¬
ные направления в борьбе с красным террором. Пока
мы решили отказаться от прямых контрмер. Большеви¬
стская попытка произвести революцию должна сначала
вспыхнуть (курсив мой. — /7. 77.). А затем в подходя¬
щий момент мы нанесем удар». Но нацисты не смогли
найти никаких доказательств, подтверждающих планы
коммунистического восстания, по той простой причине,
что их просто не существовало.
Поэтому они решили помочь себе сами, чтобы перед
лицом общественного мнения получить то право, кото¬
рое у них фактически уже существовало. Вот почему
Гитлер при виде пожара, устроенного им самим, с вос¬
торгом воскликнул: «Это небесное знамение!»
Сигнал открыть охоту на руководителей Коммунисти¬
ческой партии был дан еще до того, как успел потух¬
нуть огонь в огромном здании рейхстага. В радиограм¬
ме, принятой всеми полицейскими учреждениями
28 февраля в 15.30, содержалось требование начать ро¬
зыск 24-х членов ЦК КПГ. Первым в этом списке сто¬
яло имя председателя компартии, транспортного рабоче¬
го Эрнста Тельмана.
23
С этого момента тысячи руководящих партийных де¬
ятелей и просто члены КПГ и СДПГ, а также предста¬
вители буржуазных оппозиционных партий оказались
под ударом. В течение 27 и 28 февраля было арестова¬
но более 11 500 коммунистов, социал-демократов и дру¬
гих антифашистов. Они были доставлены в полицейские
тюрьмы и в штаб-квартиры штурмовиков, где подверг¬
лись избиению и пыткам. Многие из них, не выдержав
пыток, скончались.
После поджога рейхстага тогдашний шеф прусской
полиции Геринг похвалялся, что он может конкуриро¬
вать с императором Нероном, который, как известно,
когда-то поджег Рим. Через тринадцать лет, в марте
1946 года, нацистскому руководителю пришлось дать
публичное объяснение Международному Нюрнбергскому
Трибуналу по поводу ареста коммунистов. На вопрос
главного американского обвинителя Джексона Геринг
ответил следующее: «Я еще раз подчеркиваю, что реше¬
ние об их аресте было вынесено за несколько дней до
этих событий. Этой ночью определилось лишь время их
немедленного ареста. Для меня было бы лучше подо¬
ждать несколько дней, как это предусматривалось на¬
шей программой действий. В этом случае некоторым
важным лицам не удалось бы от меня ускользнуть».
Геринг, конечно, лгал, когда говорил, что пожар рей¬
хстага явился для него полной неожиданностью. В дей- 1
ствительности он разработал эту инсценировку и сам
же руководил всей операцией по поджогу. За несколько
дней до поджога он утверждал, что в его распоряжении
находятся планы коммунистического восстания. В эту
общую картину вполне вписывалось то, что уже на рас¬
свете 28 февраля он велел распространить через офици¬
альную прусскую службу печати следующее сообщение:
«Этот пожар представляет собой самый чудовищный
террористический акт болмцевизма в Германии за всю
ее историю. Среди сотен центнеров документов с анти¬
государственным содержанием, которые полиция обнару¬
жила во время обыска в Доме им. Карла Либкнехта,
были найдены планы по проведению коммунистического
террора по большевистскому образцу».
В конце марта 1933 года Коммунистическая партия
Германии нанесла встречный удар, полностью разобла¬
чивший истинного закулисного руководителя этого пре¬
ступления: «Таким образом, Геринг уже заранее знал,
когда именно поджигатели собирались устроить пожар в
24
Дом им. К. Либкнехта в Берлине, где с ноября 1926 г.
размещался Центральный Комитет КПГ
рейхстаге, и он был не в состоянии предотвратить этот
пожар. Хорош министр полиции!»
Для оправдания своих ищеек, бросившихся преследо¬
вать антифашистов, гитлеровские бандиты не брезговали
никакими выдумками, в том числе и самыми абсурдны¬
ми. «Фёлькишер Беобахтер», центральная газета нацист¬
ской партии, распространявшая любую ложь, 1 марта
поместила сообщение под заголовком: «Коммунисты на¬
кануне своего кровавого господства». Там говорилось,
что «с помощью обнаруженных документов со всей оче¬
видностью доказано существование большевистских пла¬
нов свержения правительства». В отчете Геринга о по¬
жаре рейхстага, ставшем достоянием общественности,
сообщались ошеломляющие факты: «При обыске (имеет¬
ся в виду обыск в Доме им. Карла Либкнех¬
та. — Я. 77.) был найден ряд списков с фамилиями
лиц, подлежавших уничтожению, в случае если эти
планы будут осуществлены... Пожар в рейхстаге должен
был послужить сигналом к началу кровавого мятежа.
Уже во вторник (28 февраля. — 77. Я.) в 4 часа утра
было намечено осуществить в Берлине крупные грабе¬
жи. В настоящее время стало известно, что по всей
Германии, начиная с этого дня, планировалось провести
террористические акты, направленные против отдельных
25
лиц, частной собственности и самой жизни мирного на¬
селения, что должно было привести к гражданской вой¬
не».
Нацисты не боялись переусердствовать в своих фаль¬
сификациях. Это соответствовало стилю их пропаганды,
который нашел свое наиболее законченное выражение в
высказывании Геббельса: «Чем неправдоподобнее ложь,
тем скорее в нее поверят».
Гитлеру и его приспешникам пожар рейхстага пона¬
добился также в качестве безусловного доказательства,
которое помогло им начать свой преступный поход про¬
тив инакомыслящих, опираясь при этом на параграфы
закона. Они знали, что немецкий обыватель суеверно
благоговеет перед законом. Да и с внешнеполитической
точки зрения представлялось целесообразным сохранять
видимость законных действий, так как во всех странах
внимательно наблюдали за событиями в Германии. Ес¬
тественно, что у нацистов давно уже были заготовлены
все необходимые материалы, которые позволили бы им
начать преследование коммунистов и других антифаши¬
стов. Именно поэтому президент Гинденбург еще вече¬
ром 28 февраля подписал Декрет об охране народа и
государства (так называемый декрет о поджоге рейхста¬
га), который тотчас же вошел в силу. Декрет содержал
весьма неубедительную мотивировку — необходимость
«защиты от коммунистических актов насилия», что по¬
зволило применить превентивные аресты на неопреде¬
ленный срок без судебного рассмотрения. Тем самым
был заложен юридический фундамент для концентраци¬
онных лагерей и растоптано самое важное право, гаран¬
тированное Веймарской конституцией, — право свободы
личности. Так называемый декрет о поджоге рейхста¬
га — это издевательство над правопорядком, принятым
в цивилизованном государстве. Он явился началом пре¬
ступного законодательства и его преступного примене¬
ния.
Арест
С той самой ночи, когда фашисты подожгли рейх¬
стаг, для Эрнста Тельмана и других руководителей пар¬
тии наступило время, которое на военном языке назы¬
26
вается «повышенная боевая готовность». Председатель
КПГ уже не покидал своей квартиры на улице Лютцо-
верштрассе. Необходимо было сделать все, чтобы убе¬
речь Эрнста Тельмана от гитлеровских палачей.
Еще в 1932 году, когда схватки с нацистскими бан¬
дитами стали принимать все более угрожающий харак¬
тер, товарищи по партии позаботились о том, чтобы у
членов Политбюро и других руководителей были неле¬
гальные квартиры и помещения для работы. Чтобы най¬
ти конспиративную квартиру для Эрнста Тельмана, на¬
пример, Альберт Громулат и Герман Дюнов установили
связь с владельцем магазина художественных изделий
Фербером, содержавшим картинную галерею на улице
Ёельвю в Берлине. Все было хорошо продумано. Фербер
был не только абсолютно надежен, но по воле случая
как две капли воды похож на Эрнста Тельмана. С со¬
гласия Фербера и на его имя в Букове, в «бранденбург¬
ской Швейцарии», был снят старый уединенный заго¬
родный дом с громким названием «охотничий дом Хор-
ридо». В первый период после установления гитлеров¬
ской диктатуры Тельман не собирался туда удаляться.
Он оставался в Берлине, где происходили столь важные
и драматические события. Вопросом обеспечения без¬
опасности Тельмана и других руководящих товарищей в
то время занимались Центральный Комитет КПГ и Ис¬
полнительный комитет Коммунистического Интернацио¬
нала (ИККИ). Было решено, что в случае необходимо¬
сти некоторым товарищам придется выехать за границу.
Но Эрнста Тельмана было трудно убедить в необходи¬
мости покинуть Берлин, а тем более Германию. Он хо¬
тел как можно дольше сам руководить антифашистской
борьбой в стране.
Однако, когда террористическая машина нацистов за¬
работала на полную мощность, политбюро вновь заня¬
лось вопросом обеспечения безопасности своего руково¬
дителя. Оно приняло окончательное решение о том, что
Эрнст Тельман должен покинуть Германию. Его отъезд,
для которого уже все было подготовлено, должен был
состояться 5 марта. Около 17.15 в официальной кварти¬
ре Тельмана (Бисмаркштрассе, 24) появилась команда
берлинской полиции из 126-го участка, чтобы аресто¬
вать Цредседателя КПГ. В отчете, направленном на¬
чальником полицейского участка в политическую поли¬
цию в тот же день, было сказано следующее: «В квар¬
тире был произведен обыск, однако Тельмана обнару¬
27
жить не удалось. Квартирная хозяйка госпожа Коваль¬
ская сообщила, что Тельман выехал в неизвестном на¬
правлении и в течение 14 дней не давал о себе знать.
На письменном столе Тельмана лежали три номера
журнала «Трибунал» (3, 5 и 6), а также две брошюры
под названием «Прочь от Гитлера» и «Церковь и ком¬
мунизм», которые были изъяты».
В последующие дни ищейки, рыскавшие по всему го¬
роду, обратили внимание полиции на квартиру Тельмана
на улице Лютцоверштрассе, хотя руководитель фашист¬
ской пропаганды Геббельс 1 марта заявил по радио:
«Во имя своих собственных интересов Тельман самым
подлым образом бросил своих приверженцев и покинул
страну, перейдя голландскую границу в районе Нимвеге-
на».
Особое рвение в деле Тельмана проявил некий Гер¬
ман Хиллигес. Этот человек был кассиром при садовых
участках в районе Шпандау, входивших в садоводче¬
скую колонию «Хавельблик». Он был соседом по участ¬
ку с Гансом и Мартой Клучинскими. Ганс Клучинский
относился к нему с доверием, так как во времена Вей¬
марской республики Хиллигес изображал из себя про¬
грессивно мыслящую личность. В действительности Хил¬
лигес был совсем другим человеком. Он оказался одним
из тех жалких карьеристов, которые пытались втереться
в доверие к новым хозяевам. От Клучинских Хиллигесу
стало известно о месте пребывания Тельмана. Он узнал,
что Тельман находится в их квартире.
Утром 2 марта 1933 года Хиллигес отправился в по¬
лицию в Гатов к старшему вахмистру Лаубе и сообщил
ему местонахождение Тельмана. Доносчик ждал вплоть
до полудня, но так ничего и не услышал об аресте
Тельмана. Это «обеспокоило» Хиллигеса.
Чтобы ускорить дело, он отправился в Шпандау к
местным нацистским властям. По дороге он встретил
шарфюрера Вагнера из моторизованного подразделения
СА 1, с которым был лично знаком. Хиллигес проин¬
формировал его о своем намерении и вручил штурмови¬
ку адрес Тельмана. Теперь Хиллигес знал, что дело на¬
ходится в надежных руках.
На следующее утро, когда доносчик из садоводче¬
ской колонии «Хавельблик» развернул газету «Фёльки-
шер Беобахтер», ему бросились- в глаза строки, напеча¬
танные огромными буквами: «Рейхсканцлер Адольф Гит¬
лер выступает против всемирной марксистской чумы». В
28
истерических выпадах Гитлера Хиллигес почувствовал
нечто вроде одобрения своим собственным действиям.
Гитлер разглагольствовал о том, что «недочеловеки по¬
ползли изо всех дыр», а это означает, что Германии уг¬
рожает гражданская война. Взглянув на нижнюю часть
первой страницы, он застыл от ужаса. Под заголовком
«Тельман бросает своих товарищей на произвол судьбы»
стояло сообщение, что Эрнст Тельман бежал из Гам¬
бурга в Копенгаген.
Разочарование Хиллигеса длилось недолго. Вскоре он
смог торжествовать, так как штурмовик Вагнер действо¬
вал расторопно. В 144-м участке полиции он потребовал
немедленного ареста Тельмана. 144-й участок подключил
к этой операции еще и 121-й полицейский участок, в
ведении которого находилась улица Лютцоверштрассе.
События пошли своим чередом.
Начальник участка капитан полиции Бауман решил
не упускать такого случая и взялся сам арестовать
председателя КПГ. В качестве сопровождающих он взял
с собой полицейских Кампровского, Голинского, Бойе,
Ханша, Штегемана и Крумья. 3 марта в 15.30 на улице
Лютцоверштрассе появилась моторизованная оперативная
группа. Марта Клучинская увидела из окна, выходивше¬
го на улицу, как полицейские бросились в дом. Муже¬
ственная женщина не колебалась ни одной секунды.
Она сразу же предупредила своего жильца, чтобы в по¬
следнюю минуту помочь ему бежать. Квартира была на
втором этаже. Под ее окнами, выходившими во двор,
находился деревянный сарай, который сокращал рассто¬
яние между окнами и мостовой. Несмотря на то что
Тельман был довольно плотным, он был спортивного
склада и ловким. Но и те, кто его преследовал, успели
подумать о том, что руководитель рабочего класса, ко¬
торого они так долго искали, сможет уйти через задний
двор. Когда Клучинская сообщила Тельману о прибытии
полиции, двор был уже окружен полицейскими. Позднее
Эрнст Тельман описал обстоятельства ареста своему то¬
варищу по заключению следующим образом: «Выездная
команда полицейских с револьверами в руках... вломи¬
лась в квартиру, а затем ринулась в мою комнату. Лей¬
тенант был спокоен и рассудителен, но его подчиненные
находились в возбужденном состоянии и вели себя
крайне несдержанно. На меня надели наручники, поса¬
дили в автомобиль и доставили в ближайший полицей¬
29
ский участок, а оттуда под охраной особой полицейской
команды — в берлинский полицай-президиум на Алек-
сандерплац».
Ищейки получают награду
Фашисты торжествовали. Найти вождя немецких
коммунистов и заточить его в застенках значило обезв¬
редить своего самого опасного противника. Нанести
удар Тельману значит ударить по партии, которую они
хотели убрать со своего пути. При этом они без всяко¬
го стеснения игнорировали гарантированный Конститу¬
цией иммунитет, которым пользовался Председатель
КПГ как депутат рейхстага. Тельман после своего из¬
брания в рейхстаг входил в состав Комитета охраны
прав народного представительства. Поэтому даже в слу¬
чае роспуска парламента Тельман продолжал бы поль¬
зоваться правом неприкосновенности. С помощью вре¬
менного закона о подчинении земель рейху от 31 марта
1933 года гитлеровский режим уже официально лишил
депутата КПГ мандата и иммунитета. *
В день ареста Эрнста Тельмана по радио вновь вы¬
ступил Геббельс. Он не скрывал своего удовлетворения
по поводу того, что Председатель КПГ обнаружен в
Берлине и арестован. При этом он не проронил ни од¬
ного слова о своем лживом выступлении, состоявшемся
за два дня до этого.
Само собой разумеется, что те, кто добровольно пре¬
дал одного из самых заслуженных борцов за рабочее
дело, кто выдал его нацистам, оказались в большой че¬
сти. Уже на следующий день после ареста Тельмана
новый министр внутренних дел Пруссии объявил благо¬
дарность капитану полиции Бауману и вахмистрам, уча¬
ствовавшим в этой операции. С вознаграждением, одна¬
ко, произошла задержка. 11 апреля 1933 года советник
уголовной полиции Геллер, с именем которого нам еще
не раз придется встретиться, сделал в деле Тельмана
следующее краткое примечание: «По нашим сведениям,
за арест Тельмана и других видных руководителей пар¬
тии не было назначено никакого вознаграждения. Арест
Тельмана является, однако, событием, имеющим полити¬
30
ческое значение, и эту операцию нельзя ставить на од¬
ну доску с другими. Поэтому оно должно быть особо
отмечено. Если не удастся добиться специального воз¬
награждения, то остается возможность использовать так
называемый фонд — «75 имперских марок». 26 мая
1933 года последовало, наконец, распоряжение началь¬
ника прусской полиции Далюге о том, что он дает со¬
гласие наряду с благодарностью выдать денежное воз¬
награждение размером в 10 (десять) марок каждому
полицейскому, участвовавшему в аресте Тельмана.
Президент берлинской полиции фон Леветцов не по¬
стеснялся заявить о том, что об этой благодарности ми¬
нистра внутренних дел будет объявлено всем. Таким об¬
разом, полицейские в столице рейха узнали, что вознаг¬
раждение за тяжкие политические преступления состав¬
ляет ровно сто грошей. А как рассчитались с
Иудой — Германом Хиллигесом?
Полиция в Гатове в лице Лаубе еще 3 марта сооб¬
щила ему, что Тельман арестован. Но ожидаемого воз¬
награждения не последовало. В июне 1933 года Хилли¬
гес узнал от Лаубе, что другие пытались представить
арест Тельмана как свою «заслугу».
Кассир из садоводческой колонии «Хавельблик» ре¬
шил, что это переходит все границы! Он немедленно
взялся за перо и 21 июня 1933 года отправил письмо в
берлинское гестапо, в котором он со всеми подробно¬
стями расписал свой донос. В конце письма он не
только заявил о своей приверженности фашистскому ре¬
жиму, но и предложил использовать его для шпионских
услуг в дальнейшем. «Я рад, что смог оказать услугу
партии, к которой я отношусь с огромной симпатией...
Я знаю всех, кто стоит на стороне Коммунистической
партии, и поддерживаю посильно господина Лаубе, что¬
бы совместными усилиями не дать возродиться у нас
этой чуме. В коричневой форме мне было бы труднее
делать некрторые вещи, но сейчас в качестве нейтраль¬
ного человека я пользуюсь общим доверием. В таком
духе и в такой форме мне хотелось бы работать для
партии и дальше. Хайль Гитлер! Герман Хиллигес, пер¬
вый кассир садоводческого союза «Хавельблик».
Однако всеобщее доверие членов союза к Хиллигесу
начало сходить на нет гораздо быстрее, чем он думал.
Стали просачиваться сведения о его сотрудничестве с
фашистами, и вскоре на него пало подозрение в прича¬
31
стности к аресту Тельмана. Основанием для подозрений
послужило его назначение заведующим городского объе¬
динения садово-огородных участков в Шпандау.
11 июня 1945 года, после освобождения от фашизма,
Хиллигес был арестован британскими военными властя¬
ми как доносчик при гитлеровском режиме. Но двулич¬
ный шпик оспаривал это обвинение. Так как объектив¬
ных доказательств не хватало, его вначале отпустили на
свободу. Но наслаждаться свободой ему пришлось всего
несколько дней. В Шпандау в клубе районного объеди¬
нения владельцев садово-огородных участков была обна¬
ружена копия письма, отправленного Хиллигесом в гес¬
тапо 21 июня 1933 года. Теперь уже было бессмыслен¬
но что-либо отрицать.
11 июля Хиллигесу пришлось вновь отправиться в
следственную тюрьму. Вскоре в документах гестапо был
обнаружен оригинал того письма, а также письменное
заключение ассистента уголовной полиции Гиринга, ко¬
торый в те годы возглавлял группу розыска Б в бер¬
линском гестапо. Письмо было датировано 21 июня
1933 года. На запрос вышестоящей инстанции Гиринг
отвечал: «Задержание Т. произошло благодаря сообще¬
нию доверительного характера, сделанному владельцем
садово-огородного участка в Гатове Германом Хиллиге¬
сом (объединение «Хавельблик»), проживающим по ули¬
це Нордвег, 43. Сообщение поступило в полицию в Га¬
тове старшему вахмистру полиции Лаубе... Поэтому при
назначении вознаграждения следовало бы иметь в виду
вышеназванного Хиллигеса, а также старшего вахмистра
полиции Лаубе».
В сентябре 1945 года монотонная жизнь Германа
Хиллигеса в заключении была однажды нарушена. Ког¬
да открылась дверь его камеры, он увидел перед собой
своего бывшего соседа по садовому участку Ганса Клу-
чинского, чьим доверием он так гнусно злоупотребил. В
этот момент нацистскому шпику стало ясно, что ему от
своего прошлого не уйти. Он признался в том, какую
отвратительную роль он сыграл в аресте Председателя
КПГ Эрнста Тельмана.
Известно, что Иуда за свое предательство получил
тридцать сребреников. Хиллигес своим поступком добил¬
ся большего. Но закончил он свои дни точно так же,
как Иуда, наложив на себя руки в следственной тюрь¬
ме.
32
В полицейской тюрьме на Александерплац
Эрнст Тельман в лапах фашистов — это был тяже¬
лый удар для партии, Коминтерна и всего международ¬
ного революционного рабочего движения. В самый тяж¬
кий период истории немецкого народа партия рабочего
класса лишилась своего признанного вождя. Тем не ме¬
нее фашисты глубоко заблуждались, если думали, что в
тюрьме им удастся сломить Тельмана, а тем более по¬
ложить конец борьбе КПГ против их преступной дикта¬
туры.
На следующий день после ареста Тельмана Цент¬
ральный Комитет КПГ обратился со страстным призы¬
вом выступить за освобождение Тельмана и других ан¬
тифашистов. Само собой разумеется, что коммунисты
сознавали, что в фашистском застенке жизнь Тельмана
находится под угрозой. Гитлеровцы с самого начала хо¬
тели только одного — физически уничтожить Тельмана.
Человек, за которым стояло 6 миллионов избирателей,
внушал нацистам ужас.
Сразу же после ареста нацисты пытались вынудить
Тельмана предать свою партию и рабочий класс, прибе¬
гая к методу «кнута и пряника», к угрозам и обещани¬
ям, к пыткам и уступкам. 3 марта, когда Тельман при¬
был во второй половине дня в полицай-президиум, его
сразу же подвергли допросу, хотя никакого приказа о
его аресте не имелось. Поэтому он отказался давать по¬
казания. Тельмана заставили ждать в течение пяти ча¬
сов, но он не произнес ни одного слова, представлявше¬
го хоть какую-нибудь ценность для протокола. Свою
первую ночь Тельман провел в одиночной камере поли¬
цейской тюрьмы.
На обращение надзирателей в. полицейской тюрьме
Тельману жаловаться не пришлось. Их функции взяли
на себя пресловутые команды военной полиции, специ¬
ально назначенные Герингом. Их стараниями в тюрьме
был установлен невероятный психический террор. Они
собирались у двери камеры Тельмана, кричали, всячески
угрожали ему, заявляя, что, когда они приедут за ним
сюда, это будет последний день в его жизни. Но не¬
смотря ни на что, Тельман не терял присутствия духа.
Когда Геббельс напустил на него нескольких фотогра¬
3—1660
33
фов, чтобы получить снимок самого известного заклю¬
ченного в нацистской империи, Тельман крикнул им в
лицо: «Оставьте меня в покое, сфотографируйте лучше
моих товарищей в подвале, которых избили гестапов¬
цы».
Фашисты уже тогда, применяя только что принятый
декрет (так называемый декрет о поджоге рейхстага),
отправляли десятки тысяч немецких коммунистов, соци¬
ал-демократов и других антифашистов в концлагеря, со¬
здававшиеся в тот период. Но Тельман был Тельман.
За его судьбой следило много глаз и в самой Герма¬
нии, и за рубежом. Поэтому фашисты пытались придать
делу Тельмана хотя бы какую-то видимость законности.
Одновременно они хотели использовать этот случай,
чтобы «доказать преступления коммунистов».
5 марта 1933 года, в воскресенье, в день выборов
ведение дела было поручено прокурору доктору Гансу
Миттельбаху. Советник уголовной полиции Геллер, за¬
нимавшийся делом Тельмана в политической полиции,
передал его по инстанции дальше с просьбой вынести
решение о полицейском аресте Тельмана. Геллер не
стал скрывать своего отношения к делу: «Применение
полицейского ареста представляется целесообразным».
Его начальник, руководитель политической полиции
доктор Дильс еще 27 февраля дал указание «господину
Геллеру распорядиться об аресте всего Центрального
Комитета». Фашистскому советнику уголовной полиции
это поручение показалось почетным, но не совсем уме¬
стным. Его начальник жестоко ошибался, так как недо¬
оценил способности коммунистов вести борьбу в услови¬
ях подполья. Но тем не менее член ЦК КПГ № 1 был
схвачен, правда, без всякого участия политической по¬
лиции.
5 марта 1933 года прошли новые выборы в рейхстаг.
По настоянию гитлеровского правительства 1 февраля
Гинденбург распустил парламент, депутатов отослал до¬
мой и назначил новые выборы. Целью этого политиче¬
ского спектакля было обеспечить нацистам абсолютное
большинство в рейхстаге. По возможности две трети
мандатов. Это требовалось для того, чтобы окончательно
похоронить Веймарскую конституцию, которой Гитлер
клятвенно присягал несколько недель до того. Это и
произошло 23 марта 1933 года с помощью так называе¬
мого закона о предоставлении правительству чрезвычай¬
34
ных полномочий. Однако исход выборов был иным, чем
ожидали нацисты. Несмотря на террор, результаты вы¬
боров не соответствовали тому, о чем мечтали в наци¬
стской партии.
Она получила на выборах менее 44 процентов голо¬
сов. За Коммунистическую партию проголосовали 4,85
миллиона избирателей. Само собой разумеется, что
опять был избран Председатель партии Эрнст Тельман,
ставший вновь членом коммунистической фракции пар¬
ламента, хотя сам он в это время находился в поли¬
цейской тюрьме на Александерплац.
Потом нацисты поспешили подвести юридическую
основу под арест известного немецкого коммуниста.
Прокурор доктор Миттельбах, юрист с ученой степенью,
мечтал выслужиться на деле Тельмана. Он пользовался
неограниченным доверием нацистов, даже не будучи
членом партии (таковым он стал лишь 1 мая 1933 го¬
да). Вскоре после своего прихода к власти нацисты
взяли его в управление полиции министерства внутрен¬
них дел Пруссии. Позднее это управление было преоб¬
разовано в пресловутое гестапо. В обязанности второго
отдела управления полиции входило «наблюдение и
борьба с коммунизмом». Миттельбах, сотрудник этого
отдела, получал самые ответственные поручения — та¬
кие, как дело о поджоге рейхстага, закрытие Дома
им. Карла Либкнехта и всех других помещений, где
располагались партийные организации. Ему были пору¬
чены также дела, связанные с полицейским арестом.
Вначале нацисты надеялись сделать Тельмана одним из
виновников поджога рейхстага. На столе у доктора
Миттельбаха появилось дело Тельмана, а позднее дело
Георгия Димитрова. Не моргнув глазом, доктор Мит¬
тельбах подписал приказы об аресте вождя рабочего
класса Германии Э. Тельмана и видного деятеля меж¬
дународного рабочего движения Г. Димитрова. Эрнста
Тельмана обвинили в том, что он подозревается в со¬
вершении преступления, предусмотренного § 81—86 гер¬
манского уголовного кодекса.
Бойкий юрист из полицейского ведомства привлек
все статьи, имевшиеся в уголовном кодексе касательно
государственной измены. Обвинять Тельмана в государ¬
ственной измене было по меньшей мере нелепо. Суть
этого преступления заключалась в попытке «насильст¬
венного изменения» Конституции германского рейха или
з*
35
одной из его земель. Фашистские властители сами еже¬
дневно совершали преступления такого рода. Каждый
второй шаг нацистов был государственной изменой.
Именно по этой причине Тельман вместе со своими то¬
варищами в соответствии с Веймарской конституцией
выступил против фашистской диктатуры. Арест Тельма¬
на и преследование других депутатов рейхстага и ланд¬
тага не могли не восприниматься любым непредвзятым
судьей как преступление против парламентской системы
Веймарской республики.
Но доктор Миттельбах не был ни судьей, ни тем бо¬
лее непредвзятым судьей. Подписывая приказ об аресте
Тельмана, он действовал просто как полицейский, хотя
и высокопоставленный. Он выполнял поручение, данное
ему президентом полиции. Еще до поджога рейхстага
нацисты зашли так далеко в попрании Конституции,
что полиция могла арестовывать политически неугодных
лиц на срок до трех месяцев. При этом арестованные
не видели судей даже в глаза. Эти правила, введенные
нацистами, цинично назывались декретом об охране не¬
мецкого народа.
Получив полицейский приказ об аресте и познако¬
мившись с обвинениями в его адрес, Тельман предпри¬
нял первые шаги для своей защиты. Уже на следующий
день он поручил ведение дела известному адвокату док¬
тору Курту Розенфельду. Имя этого адвоката пользова¬
лось большой известностью по прежним процессам, где
он защищал революционеров. Поскольку Тельман пред¬
видел, что одному адвокату будет трудно защищать его
против целой своры нацистов, он в первом письме, по¬
сланном 8 марта своей жене Розе Тельман, писал: «Со
здоровьем у меня хорошо, а в остальном нужно продер¬
жаться. Ведь до сих пор вся моя жизнь была борьбой
и будет такой до самой смерти... Было бы хорошо, если
бы ты поставила в известность адвоката Хегевиша и
поговорила с ним о возбуждении против меня дела».
Роза Тельман немедленно связалась с гамбургским
адвокатом доктором Эрнстом Хегевишем. Последний
тогда сомневался, следует ли ему браться за дело Тель¬
мана. В письме, которое Хегевиш послал 15 марта
Тельману, он сообщил ему о своих сомнениях, но одно¬
временно просил выслать на его имя доверенность без
указания срока, чтобы иметь возможность воспользо¬
ваться ею в случае необходимости.
36
Когда позднее доктор Хегевиш заявил о своей го¬
товности защищать Тельмана, он был исключен из кол¬
легии гамбургских адвокатов и арестован по распоряже¬
нию гестапо.
Уже в первые дни своего пребывания в полицейской
тюрьме на Александерплац Тельман понял, что он за¬
ключен сюда надолго. 18 марта он писал об этом своей
жене: «Пройдет много-много времени... А пока ясно
только одно: кто борется за идею, за великую и могу¬
чую идею, тот должен уметь спокойно, сознательно
и как подобает честному революционеру, с величай
шим упорством переносить все страдания в этой неиз¬
бежной борьбе. Ведь трудящееся человечество, прежде
всего пролетариат, еще будет судить и решать, что дей¬
ствительно принесет Германии национальное освобожде¬
ние».
Уже здесь содержатся определенные наметки той на¬
ступательной позиции Тельмана, с которой он собирал¬
ся вести свою защиту против обвинений, выдвинутых
фашистским режимом. Но сначала надо было попытать¬
ся направить свое дело в русло закона и освободиться
от полицейского ареста, связанного с особым риском.
По этой причине Тельман обратился 20 марта 1933 го¬
да к верховному прокурору рейха с ходатайством уско¬
рить предварительное судебное расследование по его де¬
лу. Он предпринял этот шаг, чтобы воспрепятствовать
его переводу в концентрационный лагерь.
Но жернова фашистской юридической мельницы вра¬
щались в деле Тельмана медленнее чем обычно. На хо¬
датайство Тельмана главному обвинителю гитлеровского
государства, верховному прокурору рейха Вернеру не
последовало никакого ответа. Его положение продолжа¬
ло оставаться неопределенным.
В это время КПГ предпринимала усилия для осво¬
бождения своего председателя из полицейской тюрьмы.
Одному из товарищей, проживающему в районе Шёне-
берг, было поручено изготовить слепки с замков от
внешних дверей тюрьмы. Это удалось сделать, по слеп¬
кам изготовили ключи. Но 18 мая 1*933 года имперский
суд неожиданно издал распоряжение начать предвари¬
тельное расследование по делу Тельмана, а его самого
подвергнуть предварительному заключению. В связи с
этим 23 мая Тельман был переведен в следственную
тюрьму Моабит.
37
Процесс о поджоге рейхстага
должен был послужить сигналом
Тельман добился того, чего можно было добиться,
находясь под полицейским арестом. После прибытия в
Моабит ему стало легче, так как, по его словам, теперь
«по крайней мере сделан шаг вперед в судебном рассле¬
довании моего дела».
Однако еще больше чем прежде он продолжал стра¬
дать от изоляции, в которой оказался здесь, в Моабите.
Дни и ночи он проводил в своей одиночной камере, за
которой было установлено строгое наблюдение. Для его
охраны отобрали самых надежных людей. Они были со¬
вершенно неприступны. Из соображений безопасности
их время от времени меняли, так как нельзя было ни в
коем случае допустить побег самого важного заключен¬
ного в гитлеровском государстве.
Тюремная камера находилась в непосредственной
близости от дежурного надзирателя в секции С 1, рас¬
положенной на первом этаже в той части тюрьмы, где
содержались «особо опасные заключенные». Чтобы уси¬
лить чувство полной изоляции от окружающего мира,
из камер, находившихся слева и справа от Тельмана, а
также над ним, убрали всех заключенных. Это должно
было вызвать у Тельмана такое чувство, будто он по¬
гребен заживо.
Ежедневная прогулка заключенного Б 1 № 1330
продолжалась ровно 30 минут. Во время прогулки, ко¬
торую Тельман совершал во дворе тюрьмы в полном
одиночестве, за каждым его шагом следила особая ко¬
манда.
Вскоре Тельман мог ходить с закрытыми глазами по
выложенной каменными плитами дорожке, окружавшей
небольшой участок, покрытый травой. Уже после перво¬
го дня, который Тельман провел здесь, он писал:
«...смертельно скучно, еще хуже, чем там, на Алексан¬
дерплац».
Но он не чувствовал себя одиноким, контакт с пар¬
тией он поддерживал через жену Розу, которая обмени¬
валась с ним еще в полицейской тюрьме тайными запи¬
сками.
Связь между Эрнстом Тельманом и партией осуще¬
ствлялась через курьеров, которые встречались с Розой
38
Тельман. Таким путем надежная информация поступала
и в тюрьму и из тюрьмы. Одним из этих курьеров был
Вальтер Трауч.
Он ездил более двадцати раз с инструкциями пар¬
тийного руководства из Праги, а позднее из Парижа в
Гамбург или Берлин. С Розой Тельман он встречался в
большинстве случаев после ее посещения тюрьмы. Трау-
чу было также поручено изыскать возможности для об¬
легчения участи Тельмана через его адвокатов, а также
всячески помогать в подготовке к процессу.
В это время нацистские лакеи от юстиции стара¬
тельно фабриковали доказательства, направленные про¬
тив Тельмана. Они намеревались использовать их не
только против председателя партии лично, но и против
всей Коммунистической партии и международного ком¬
мунистического движения. Верховный прокурор рейха
составил докладную записку с характерным названием:
«Попытка коммунистического переворота в Германии», в
которой он возводил на руководителей КПГ клеветниче¬
ские обвинения в планировании путча. В течение всего
1933 года арестованного Тельмана постоянно допраши¬
вали. Некоторые допросы продолжались по 10 часов и
даже больше. Их единственная цель состояла в том,
чтобы унижать заключенного.
Четверо следственных судей изо всех сил пытались
вырвать у Председателя КПГ признание, которое могло
бы хоть в чем-то изобличить Тельмана и заставить его
предать дело партии. С этой целью они собрали все ре¬
чи и статьи Тельмана, а также решения Центрального
Комитета и Политбюро. Среди предъявленных докумен¬
тов находились и подложные, специально приготовлен¬
ные шпиками «материалы». Впоследствии Тельман писал
об этом периоде своего хождения по мукам так: «В ка¬
честве руководителя коммунистического движения я за¬
щищал все решения ЦК партии, а также Коммунисти¬
ческого Интернационала и принял на себя полную от¬
ветственность за них. Проявлял твердость характера на
предъявленные мне требования назвать имена или вы¬
дать партийных деятелей и работников».
Кампания против Тельмана преследовала определен¬
ную цель — заклеймить его как уголовного преступни¬
ка. Она велась двумя ведомствами с необыкновенным
рвением. Инквизиторы в следственной тюрьме стреми¬
лись измотать Тельмана во время бесконечных, изнури¬
тельных допросов, а «пропагандисты» из ведомства Геб¬
39
бельса начали в это время целенаправленную травлю в
печати. Статьи и брошюры под броскими названиями
типа «Народный суд над Тельманом», «Тельма¬
ну — смерть!», «Снести Тельману голову!» должны бы¬
ли создать соответствующий настрой против Тельмана и
КПГ и препятствовать антифашистской борьбе.
Этой атакой на Тельмана нацисты на самом деле
разоблачили только самих себя. Ведь презумпция неви¬
новности уже тогда была общепринятой в демократиче¬
ских государствах. Согласно этому принципу, обвиняе¬
мый до тех пор считается невиновным, пока его вина
не будет доказана в установленном законом порядке,
т. е. путем вынесения судом приговора, имеющего за¬
конную силу.
У организаторов процесса по делу Димитрова и дру¬
гих обвиняемых возникли большие затруднения со сбо¬
ром доказательств. Клеветнические измышления, направ¬
ленные против Тельмана, таким образом, преследовали
еще одну цель: они должны были помочь собрать недо¬
стающие доказательства по делу Димитрова.
Фашисты арестовали Димитрова 9 марта 1933 года
вместе с его товарищами по партии Б. Поповым и
В. Таневым в берлинском ресторане «Байернхоф». Гит¬
леровцы решили «уличить» в участии в поджоге рейх¬
стага не кого-нибудь, а руководителя болгарских комму¬
нистов и выдающегося деятеля Коминтерна Георгия Ди¬
митрова.
Инсценированный нацистами процесс начался 21 сен¬
тября 1933 года в Лейпциге в имперском суде. Он дол¬
жен был объявить коммунистов уголовными преступни¬
ками и путчистами. Фашисты любой ценой пытались
доказать, что рейхстаг подожгли коммунисты, дабы вы¬
звать вооруженное восстание в феврале — марте 1933
года. Но Димитров смог разоблачить всех свидетелей,
вызванных в суд самым главным обвинителем в нацист¬
ском государстве, «как полицейских агентов, изменников
и уголовников». Такие нацистские бонзы, как Герман
Геринг и Иозеф Геббельс, выступавшие в суде в каче¬
стве свидетелей обвинения, были вынуждены перейти к
обороне под натиском неопровержимой логики Димитро¬
ва. 4 ноября, когда в имперский суд явился министр-
президент Пруссии, дело дошло до скандала. У тяжело¬
весного Геринга не оказалось никаких фактов. Единст¬
венное, чем он располагал, было его личное мнение. На
вопрос Димитрова Герингу последовал ответ: «Каждому
40
из нас было ясно, что поджог могла устроить только
Коммунистическая партия».
Димитров своими аргументами загнал Г еринга в
угол, заявив, что расследование, проведенное полицией
и органами юстиции, с самого начала приняло односто¬
ронний характер. Геринг впал в ярость. Потрясая кула¬
ками, он кричал на Димитрова: «Ваша партия — это
партия преступников, которых нужно уничтожить. И ес¬
ли судебное расследование оказалось в этом смысле под
определенным влиянием, то оно шло по правильному
следу». На Димитрова, мужество которого вызывало
восхищение, это не произвело никакого впечатления,
так же как и слова Геринга, обозвавшего его «мошен¬
ником, которому место на виселице».
Он продолжал уверенно задавать вопросы нацисту
номер два. Тогда Геринг окончательно вышел из себя.
Он заревел: «Вон отсюда, мерзавец!» Но силу духа Ди¬
митрова не удалось сломить и тогда, когда полицейские
схватили его и потащили из зала. Он успел крикнуть
своему противнику: «Вы, очевидно, боитесь моих вопро¬
сов, господин министр-президент?»
Через четыре дня такая же участь ожидала и веле¬
речивого демагога фашизма и главного фабриканта лжи
Геббельса. Димитров его спросил, было ли принято им¬
перским кабинетом 26 или 27 февраля или в последую¬
щие дни решение о том, что все правительственные уч¬
реждения и все вооруженные силы должны быть ис¬
пользованы против ожидаемого восстания со стороны
немецкого пролетариата?
Геббельс, входивший в число основных приспешни¬
ков Гитлера, знал совершенно точно, что такого реше¬
ния не было. Тем не менее он изворачивался как толь¬
ко мог. Он говорил, что он все-таки министр пропаган¬
ды, а не военный министр или министр полиции. В
своем ответе он ограничился одной фразой: «Я предпо¬
лагаю, что министр полиции принял соответствующие
меры».
Не только с точки зрения фактов, но и в чисто
юридическом смысле нацисты со своим обвинением на
процессе о поджоге рейхстага попали впросак. С одной
стороны, они обвиняли Димитрова, как и Тельмана, в
том, что они намеревались изменить Веймарскую кон¬
ституцию насильственным путем. С другой стороны, они
сами уже давно разнесли в клочья Основной закон пар¬
ламентского государства. Они преследовали коммунистов
41
и социал-демократов, избранных в рейхстаг. Они граби¬
ли имущество рабочих партий и создали однопартийную
(НСДАП) систему. Димитров поставил в тупик чванли¬
вого Геббельса и в государственно-правовых вопросах.
Димитров• «Я спрашиваю, какая конституция суще¬
ствовала в Германии 30 января и 27 февраля?»
Геббельс: «Веймарская конституция... Мы не собира¬
лись предоставлять коммунистам право вносить в нее
изменения. Это право мы оставили за собой. Я считал,
что внесенные изменения являются недостаточными».
Димитров: «Это доказывает, что вы не уважаете гер¬
манскую Конституцию».
Председатель: «Оставьте вопрос о Конституции в по¬
кое!»
Все надежды на благополучный исход процесса на¬
цисты возлагали на 48-летнего свидетеля Геллера, слу¬
жившего в гестапо. Это был тот самый советник уго¬
ловной полиции, который занимался делом Тельмана и
от кого исходил приказ об аресте Председателя компар¬
тии Германии. Геллер был одним из тех, кто служил
фашизму душой и телом. Он был далеко не глуп, к то¬
му же имел большой опыт службы в полиции. В тече¬
ние ряда лет он вплотную занимался вопросами подав¬
ления КПГ и преследованием ее представителей. Не
случайно именно его нацисты намеревались назначить
экспертом на процессе о поджоге рейхстага. Его вы¬
ступление на процессе продолжалось два дня. Оно на¬
чалось в понедельник 27 ноября 1933 года в 10 часов
12 минут. Президент судебной палаты Бюнгер, который
председательствовал на этом судебном спектакле, «по¬
просил» Геллера «оставаться на месте». Свидетель был
приведен к присяге. Теперь ему предстояло доказать
недоказуемое, сделать невозможное, решить задачу квад¬
ратуры круга. Ему следовало объяснить суду, как зая¬
вил председатель, «готовила ли Коммунистическая пар¬
тия Г ермании вооруженное восстание, когда произошел
пожар рейхстага, и намеревалась ли она осуществить
восстание».
Геллер достал из кармана объемистую рукопись и
начал читать. С каждой минутой он читал все быстрее
и быстрее, будто от темпа речи зависела доказательная
сила его выступления. Этот поток слов не имел ничего
общего со свидетельскими показаниями. Основная часть
его доклада представляла собой набор цитат из речей и
документов партийных организаций и партийных руко¬
42
водителей, а также отчетов полицейских шпиков, имена
которых остались неназванными. Геллер пустил в ход и
речь Эрнста Тельмана, с которой Председатель КПГ со¬
бирался выступить 8 января 1933 года на партийном
съезде в Рурской области. Но так как полиция доби¬
лась роспуска съезда, речь Тельмана была напечатана в
брошюре; ее-то гестаповец и включил в свою «цепь до¬
казательств». Так, Г еллер процитировал такие слова
Тельмана: «Нашей обязанностью является... путем поли¬
тической и экономической борьбы на предприятиях,
биржах безработных, в профсоюзах завоевывать боль¬
шинство рабочего класса для выполнения нашей основ¬
ной стратегической задачи в решающей борьбе за
власть».
Разве Геллеру было неизвестно, что никогда настоя¬
щие коммунисты не оспаривали того, что низложение
капитализма было и остается стратегической целью ра¬
бочего класса. Но ни Тельман, ни другие руководители
КПГ не говорили тогда, что сложилась революционная
ситуация и что восстание стоит на повестке дня. В тот
исторический момент единственной целью партии, для
достижения которой отдавались все силы, было созда¬
ние единого антифашистского фронта, чтобы воспрепят¬
ствовать приходу к власти фашистам, а позднее прове¬
дение всеобщей забастовки, чтобы свергнуть эту власть,
после того как она стала реальностью.
27 ноября советник уголовной полиции выступал
почти до 16 часов, но он так и не смог привести ка¬
ких-либо доказательств, подтверждавших его слова о
том, что «в период с начала и до середины марта 1933
года в любую минуту могла разразиться пролетарская
революция под руководством коммунистов». На следую¬
щий день, когда он продолжил свои атаки на КПГ, он
договорился до абсурда. Он взялся, например, за пред-;
выборную речь Вильгельма Пика, произнесенную
23 февраля во Дворце спорта. Геллер привел следую¬
щую цитату: «Товарищи, положение очень серьезное.
Определенные круги распространяют слухи о том, что
якобы готовится покушение на Гитлера. Я заявляю:
Мы, коммунисты, являемся противниками индивидуаль¬
ного террора, в том числе и покушений. Однако мы хо¬
тим напомнить вам о специально подготовленных поку¬
шениях в Италии, которые послужили поводом для не¬
виданного преследования рабочих, и призываем рабочих
быть предельно бдительными».
43
Когда Геллер наконец закончил, Димитров не смог
удержаться от замечания о том, что доклад Геллера,
хотя и весьма пространный, был «очень интересным и
для меня лично очень полезным». И вот Димитров
вновь блокирует своими вопросами советника уголовной
полиции: «Господин докладчик, это правда, что среди
огромного количества документов, которые собирались
во всем рейхе, не нашлось ни одного, из которого было
бы видно, что правительство и соответствующие ведом¬
ства ожидали вооруженного восстания со стороны ком¬
мунистов в период между 20 и концом февраля и что
в связи с этим они держали в состоянии готовности
вооруженные силы?»
Геллер: «Такого документа я не зачитывал, у меня
его нет, и в нем нет никакой необходимости».
Единственное, что Геллер мог сообщить, было следу¬
ющее: «В обязанность одного из высокопоставленных
чиновников полиции входило наблюдать за тем, не су¬
ществует ли угрозы коммунистического восстания».
Димитров ухватился и за это: «Кто был этот госпо¬
дин?»
Геллер: «Я не могу этого сказать, я не могу вспом¬
нить сейчас».
Димитров: «Тогда я предлагаю, господин председа¬
тель, вызвать этого господина в качестве свидетеля».
Председатель (Димитрову): «Хорошо, делайте, что
хотите, но только не ведите себя таким образом».
Димитров: «Я хотел бы знать имя этого человека».
Председатель: «Нет, этот вопрос отклоняется»...
Болгарский коммунист со знанием дела вновь и
вновь задевал обвинение за больные места, и это заста¬
вляло председателя суда Бюнгера, жаждавшего втереть¬
ся в доверие к властям, неоднократно вмешиваться.
Благодаря умной тактике Димитрова на процессе миро¬
вая общественность все более убеждалась в том, что
только нацисты были заинтересованы в поджоге рейх¬
стага и только они могли совершить это преступление.
Тем самым восстание, якобы запланированное коммуни¬
стами, оказалось миражом, выдуманным самими фаши¬
стами. Димитрову, однако, хотелось, чтобы немецкие
коммунисты сами развеяли в суде миф о мнимых заго¬
ворщиках из КПГ. И кто же мог лучше Тельмана вы¬
ступить в качестве свидетеля по спорным вопросам и
рассказать о политике КПГ?
Димитров требовал в письменной и устной форме
44
вызвать и заслушать в качестве свидетеля Председателя
КПГ. Но суд побоялся тягаться еще с одним противни¬
ком, подобным Димитрову. На сорок шестой день су¬
дебного заседания, то есть 28 ноября, Димитров вновь
выступил со своим ходатайством. На сей раз в атаку
бросился обвинитель, верховный прокурор рейха доктор
Вернер, который позднее сфабриковал обвинение и про¬
тив Тельмана. Вернер заявил: «По моему разумению,
Эрнст Тельман является совершенно неподходящим сви¬
детелем. Против Тельмана ведется судебное расследова¬
ние в связи с обвинением его в государственной изме¬
не, и совершенно недопустимо, чтобы Тельман высказы¬
вался по существу предъявленного обвинения в качестве
свидетеля на другом суде».
На самом деле, согласно действующему в то время
процессуальному кодексу, не существовало никаких пре¬
пятствий для выступления Эрнста Тельмана на процессе
о поджоге рейхстага. Димитров возразил обвинению,
что среди свидетелей, вызванных на процесс, было не¬
сколько лиц, также находившихся в предварительном
заключении по политическим делам. Председательствую¬
щий смог ответить на это только одно: «Хорошо».
Но гестапо и органы юстиции не допустили Тельма¬
на на процесс в качестве свидетеля. Тем не менее те¬
перь уже не приходилось больше думать о вынесении
обвинительного приговора Димитрову и другим комму¬
нистам, представшим в качестве обвиняемых на этом
процессе. Виновным был признан лишь ван дер Люббе,
который вряд ли мог поджечь рейхстаг в одиночку, ес¬
ли он был к этому вообще как-либо причастен. Он был
одной из первых жертв антикоммунистической истерии.
Молодой голландец уже задолго до того, как его аре¬
стовали в горящем рейхстаге, не имел никаких контак¬
тов ни с Коммунистической партией Голландии, ни тем
более с КПГ. Ван дер Люббе был приговорен 23 декаб¬
ря 1933 года к смертной казни и 10 января следующе¬
го года казнен1.
1 Не говоря уже об отсутствии бесспорных доказательств, осужде¬
ние голландца ван дер Люббе было неправомерным уже по той про¬
стой причине, что оно основывалось на преступном нормативном акте,
а именно на законе от 29 марта 1933 года. Этот закон предусматри¬
вал применение смертной казни за государственную измену и совер¬
шение поджога в подстрекательских целях с нарушением принципа:
«закон обратной силы не имеет». Этот закон был распространен на
действия, которые были совершены в период между 31 января и
28 февраля 1933 года.
45
Для гитлеровцев исход процесса явился неприятным
новогодним сюрпризом.
Гитлер назвал приговор суда смехотворным, а об
участвовавших в нем судьях сказал» что они «совершен¬
нейшие остолопы». Об оправдании Димитрова и его то¬
варищей в газете «Фёлькишер Беобахтер» было сказано,
что это «абсолютно ошибочный приговор». В адрес орга¬
нов юстиции были высказаны угрозы, а также заявлено
о «необходимости наведения в них порядка». Соответст¬
вующие меры не заставили себя ждать. Ровно через че¬
тыре месяца, 24 апреля 1934 года, фашисты издали но¬
вый закон об охране государства, на основании которо¬
го был создан пресловутый «народный трибунал». Тем
самым из имперского суда было изъято ведение дел о
государственной измене и измене родине.
Процесс о поджоге рейхстага должен был задать со¬
ответствующее направление и суду над Тельманом. Если
бы поджог рейхстага удалось свалить на коммунистов,
для которых он должен был якобы послужить сигналом
к вооруженному восстанию, то тем самым осуждение
руководителя немецких коммунистов было бы предреше¬
но, и это был бы идеальный вариант. Нацисты исходи¬
ли, очевидно, именно из такого предположения. Иначе
Ганс Франк, имперский руководитель НСДАП, не зая¬
вил бы 1 декабря 1933 года в печати, что судебный
процесс над Тельманом начнется в ближайшем будущем
и весь мир от ужаса затаит дыхание, когда узнает о
преступлениях коммунистов.
Нацисты надеялись, что, открыв судилище над мни¬
мыми поджигателями рейхстага, они предстанут перед
миром в роли авангарда борцов против коммунизма. Но
история с судом напомнила всем лишь ситуацию, при
которой снаряд разрывается внутри ствола. Пришлось
подыскивать другие «доказательства». Следователи при¬
бегали на допросах ко всем дозволенным и недозволен¬
ным приемам, чтобы собрать обвинительный материал
против Тельмана. Но у них дело приняло такой же
оборот, как и у их коллеги Бюнгера на процессе о
поджоге рейхстага. Тельман об этом этапе «расследова¬
ния» писал так: «Несмотря на всевозможные уловки и
ложь, следователям на протяжении всех допросов так и
не удалось заманить меня в ловушку или вынудить к
предательству моих соратников в деле коммунизма».
Истощив все свои возможности, следователи обрати¬
лись в конце концов к гестапо.
46
Гестапо подключается
В кайзеровской Германии и во времена Веймарской
республики управление полицией входило в компетен¬
цию земель. Причем главенствующая роль принадлежала
прусской полиции. Для ее способа действий были всег¬
да характерны особая жестокость и коварство по отно¬
шению к революционному рабочему движению. Да и те¬
перь, в так называемой «третьей империи» политическая
полиция Пруссии оказалась лидером в процессе превра¬
щения полиции в инструмент преступности. Геринг, фа¬
шистский министр-президент Пруссии, взял в полицей¬
ский аппарат многих, служивших там еще во времена
Веймарской республики, как это видно на примере док¬
тора Миттельбаха.
Еще в середине апреля 1933 года Геринг дал распо¬
ряжение отделу 1А, то есть политической полиции, по¬
кинуть помещение президиума полиции на Александерп-
лац. И это не было случайностью. У политической по¬
лиции была особо важная миссия. Она должна была
регистрировать малейшее недовольство нацистской дик¬
татурой, преследовать за это и подавлять драконовскими
способами. Поэтому Герингу, считавшему себя «разру¬
шителем коммунизма», хотелось иметь возле себя своего
любимого цепного пса. Он изъял свою «тайную поли¬
цию» у президента полиции и перебазировал ее по ад¬
ресу Принц-Альбрехтштрассе, дом 8, прямо напротив
своей виллы и поблизости от своего ведомства на Лей-
пцигерштрассе. Из здания в срочном порядке была вы¬
селена школа художественных ремесел, с тем чтобы
предоставить это помещение банде сыщиков, насчиты¬
вавшей к тому времени в своем штате 250 человек.
Кстати, очень характерный для нацистской эры момент:
эстетика уступает место варварству.
Это сообщество сыщиков и карателей, кровавая опо¬
ра фашизма, получило особое название — Государст¬
венная тайная полиция (гестапо). Закон об образовании
Государственной тайной полиции от 26 апреля 1933 го¬
да ознаменовал собой рождение гестапо, которое за
время господства нацистов разбухло до гигантских раз¬
меров и стало мощной государственной организацией
убийц и синонимом фашистского варварства.
На Государственную тайную полицию не распростра¬
нялось положение §14 прусского закона о полицейском
47
управлении, согласно которому полиция должна дейст¬
вовать в рамках существующих законов. Несмотря на
декрет, изданный в связи с поджогом рейхстага, этими
законами было запрещено истязать, а тем более убивать
подозреваемых, а также обвиняемых по какому-либо де¬
лу.
9 января 1934 года Эрнста Тельмана доставили в
управление гестапо, то есть в ту самую полицию, кото¬
рая обладала полной свободой действий и была вольна
совершать любое преступление. В следственную тюрьму
Моабит на машине прибыли четыре гестаповца. Оттуда
они прямым путем проследовали на Принц-Альбрехт-
штрассе. На четвертом этаже этого здания, пользовав¬
шегося уже тогда печальной известностью, Тельмана
ожидали его мучители. Он знал, что его теперь ждет.
Эти типы будут пытаться вытянуть из него то, над чем
так долго и напрасно бились господа из органов юсти¬
ции. Для потомков сохранилось его описание начавших¬
ся пыток: «Описать, что затем происходило в этой ком¬
нате на протяжении четырех с половиной часов — с 5
до 9 часов 30 минут вечера, почти невозможно. Чтобы
любым способом вынудить признание и получить сведе¬
ния о ранее арестованных товарищах и политических
действиях, ко мне были применены все самые жестокие
методы вымогательства и насилия, какие только можно
себе представить. Гестаповцы начали с притворно фа¬
мильярного тона, поскольку я знал некоторых из этих
молодчиков еще со времени существования политиче¬
ской полиции Зеверинга, с добродушных уговоров и то¬
му подобного, чтобы в ходе такой отвлекающей беседы
хоть что-то выведать о ком-либо из товарищей или о
чем-нибудь ином, что их интересовало. Этот маневр не
имел никакого успеха. Тогда последовало применение
грубой физической силы: на меня накинулись с побоя¬
ми, выбили мне четыре зуба. Но это также не принес¬
ло им желаемых результатов. Третьим актом было ис¬
пользование гипноза, который, однако, на меня совер¬
шенно не подействовал — эта попытка разбилась о
мою тогда еще очень крепкую нервную систему. Хотя
гипнотизер почти 45 минут колдовал вокруг меня, по¬
ставленного перед ним на колени, при всех его вопро¬
сах, обращенных ко мне, я сохранял полное спокойст¬
вие и ясность мысли. Так прошло три с половиной ча¬
са, и я, весь охваченный ненавистью и яростью, уже не
рассчитывал на благополучный исход. Однако кульмина¬
48
цией этой драмы стал ее заключительный акт. Меня за¬
ставили сбросить одежду, затем два молодчика схватили
меня за плечи и повалили на табурет, а третий геста¬
повец, в военной форме, принялся бить плетью из беге-
мотовой кожи. От боли я несколько раз закричал что
было сил.
Тогда мне стали затыкать рот и избивали кулаками
по лицу и плетью по груди и спине. Упав, я катался
по полу, все время стараясь держаться лицом вниз, и
больше ничего не отвечал на задаваемые вопросы. Меня
то и дело пинали ногами, я все старался прикрыть ли¬
цо, но уже так изнемог и чувствовал настолько силь¬
ную боль в области сердца, что ничего не видел и не
слышал. К тому же меня мучила такая жажда, что у
рта появилась пена и я почти задыхался».
Как любой человек, Эрнст Тельман испытывал боль
и страдания. Но он был коммунистом, волевым и стой¬
ким борцом за идеалы рабочего класса. Это придавало
ему, как и многим другим его товарищам, силу проти¬
востоять врагу. Как он ни любил жизнь и как он ни
завидовал людям, пользовавшимся «золотой свободой»,
превыше всего он ценил дело рабочего класса и комму¬
низма. Через десять лет он писал одному своему това¬
рищу по заключению: «...ибо быть солдатом револю¬
ции — значит хранить нерушимую верность делу, та¬
кую верность, которая доказывается жизнью и смертью,
значит проявлять безусловную надежность, уверенность,
мужество и энергию в борьбе в любой обстановке».
9 января 1934 года Роза Тельман собралась посетить
своего мужа. Как обычно, она обратилась за разреше¬
нием к следственному судье в Моабите доктору Брауне.
Брауне ответил, что в настоящее время посещение со¬
стояться не может. Но Роза Тельман не отступила. Она
заявила в категорической форме, что если она не смо¬
жет увидеть своего мужа, то это явится точным доказа¬
тельством того, что его нет в живых. Это известие при¬
влекло бы внимание всего мира.
Брауне начал звонить по телефону из соседней ком¬
наты. Но ответственные лица в гестапо, где находился
Тельман, продолжали упираться. Разве можно, чтобы
жена Тельмана увидела его в нынешнем состояний. Ро¬
за Тельман ждала несколько часов. Во второй половине
дня доктор Брауне сообщил, что ей следует идти на
улицу Принц-Альбрехтштрассе. Когда Роза Тельман ту¬
да явилась, ее там уже ждали. Несколько гестаповцев
4 — 1660
49
проводили ее на верхний этаж. Она не могла, конечно,
знать, что среди сопровождавших ее лиц был и тот не¬
годяй, который особенно отличился при избиении Тель¬
мана — руководитель розыскной группы «Б» Карл Ги-
ринг.
Ее провели в невзрачное помещение, через несколько
минут в комнате появился ее муж. Она с ужасом смот¬
рела на его изуродованное, в кровоподтеках, распухшее
лицо. Она увидела вымученную улыбку, которую Эрнст
Тельман с трудом изобразил на своем лице, и замети¬
ла, что во рту у него не хватает зубов. Сердце ее сжа¬
лось, дыхание остановилось. Из ее уст вырвался крик:
«Эрнст, что с тобой сделали?!»
Атмосфера в комнате была очень напряженной.
Прежде чем Тельман смог что-либо сказать, к нему
подпрыгнул Гиринг и закричал: «Что Вы говорите? Раз¬
ве Вам здесь у нас плохо?» Роза Тельман ответила:
«Мой муж ведь ничего не сказал». Она обратилась к
гестаповцам и в резкой форме потребовала объяснений
по поводу состояния ее мужа. Скандал получился по
всем правилам. Такие вещи были не в духе Тельмана.
Он дал понять Розе, что ей следует быть сдержанной.
Ведь только через нее он поддерживает контакты с
внешним миром, она была в этом смысле самым важ¬
ным лицом. Если ей не разрешат посещать его в даль¬
нейшем, то связь с партией окажется под угрозой. Розе
стоило большого труда вновь обрести равновесие. Она
была даже не в состоянии разговаривать с мужем. Да
и в интересы гестаповцев не входило затягивать посе¬
щение. Они увели Тельмана так же быстро, как и при¬
вели. Розу вывели на улицу. От волнения она не сразу
могла вспомнить, как она оказалась на улице. Но одно
она теперь знала твердо, а именно — как в гестапо об¬
ращаются с людьми.
Лицом к лицу с Герингом
После первых пыток Тельмана посадили в одну из
камер подвального помещения, где недавно была отстро¬
ена целая секция. Ему опять пришлось томиться в оди¬
ночном заключении. Особенно тяжко было ночью. Нече¬
го было и думать о сне, так как гестапо занималось
50
своими жертвами, как правило, в ночное время. Геста¬
повские палачи постоянно избивали вновь прибывших.
Их крики проникали через тюремные стены. Все вновь
прибывшие должны были становиться лицом к стене в
тесном коридоре длиной около 30 метров. Чтобы вы¬
звать нервный шок у несчастных, периодически раздава¬
лись выстрелы.
Через восемь дней после первого допроса Тельмана
вновь привели на четвертый этаж. Но расчеты гестапов¬
цев не оправдались, им не удалось сломить закаленного
гамбургского докера. Повторный допрос не дал никаких
результатов. Через двое суток гестаповцы вновь решили
«попытать счастья», но опять безрезультатно. Терпение
палачей иссякло. Тельман сообщал об этих событиях
следующее: «Поскольку я не изменил своей тактике,
мне пригрозили, что, если я буду вести себя так же и
в дальнейшем, они не остановятся перед повторениями
недавно примененного ко мне метода до тех пор, пока
я не изменюсь».
Но случаю было угодно изменить положение вещей.
К делу подключился доктор Рудольф Дильс. Первый
руководитель гестапо сделал себе имя на борьбе с ком¬
мунистами еще в те времена, когда министром полиции
был социал-демократ Зеверинг. Но Дильс не был фаши¬
стом в обычном понимании этого слова. От большинст¬
ва других руководителей гестапо он отличался тем, что
был против методов, используемых фашистами, и в час¬
тности против пыток и самосуда, которые наблюдались
в ежедневной практике штурмовиков и эсэсовцев. Тем
самым он невольно вступал в конфликт с советником
уголовной полиции Артуром Небе, закоренелым фаши¬
стом и болезненным честолюбцем. Приказам Небе под¬
чинялись все комиссариаты гестапо. Вместе с асессором
Гансом Берндом Гизевиусом, работавшим в гестапо, Не¬
бе начал плести интриги против Дильса, обвиняя его в
«отсутствии мировоззрения» и в том, что он является
замаскированным коммунистом.
Что заставило Дильса в те январские дни проявить
такую активность в деле Тельмана, остается неясным.
Во всяком случае он наверняка знал о зверском избие¬
нии Председателя КПГ, которое было делом рук его
соперника Небе и заплечных дел мастеров, находивших¬
ся в ведении последнего. Есть некоторые основания по¬
лагать, что утверждение Дильса, будто именно он сооб¬
щил Герингу об истязаниях, которым был подвергнут
4*
51
Тельман, соответствует действительности. В результате
19 января 1934 года Геринг, один из главных нацист¬
ских руководителей, посетил в сопровождении Дильса
гестаповскую тюрьму и побывал в подвальном помеще¬
нии, где располагалась секция с камерой Тельмана.
Визит Геринга явился полной неожиданностью и для
Тельмана, тяжко страдавшего в этот период от причи¬
ненных ему повреждений. Когда в дверях своей тюрем¬
ной камеры Тельман вдруг увидел Геринга, он с трудом
поднялся со своей койки и повернулся в сторону Ге¬
ринга. Лицом к лицу стояли два старых смертельных
врага. Один из них в течение многих лет руководил
борьбой рабочего класса, а теперь находился в застен¬
ках и подвергался пыткам. Другой, враг трудового наро¬
да, стал теперь вторым человеком в государстве и был
облечен всей полнотой власти. Один из них был всю
жизнь простым и честным человеком, другой — пре¬
ступник с молодых лет, которого всегда тянуло к рос¬
коши.
Геринг, этот политический гангстер, заложил основы
своей карьеры в первую мировую войну. Будучи коман¬
диром эскадрильи истребителей, он избирал в качестве
мишени для обстрела гражданские объекты. Уже в 1918
году его имя значилось в списках военных преступни¬
ков вместе с Гинденбургом и Людендорфом.
В 1922 году Геринг примкнул к нацистской партии.
Орды штурмовиков, возникшие из ничего, были его тво¬
рением. Он становится вторым лицом после Гитлера в
НСДАП. Но в противоположность своему фюреру его
никогда не заносило так далеко, чтобы лицемерно
осуждать капитал. Именно этим объясняется то, что он
был первым, кого монополисты стали осыпать деньгами,
предназначенными для партии. Именно он стал ключе¬
вой фигурой, посредником между финансовой верхуш¬
кой и гитлеровской партией. Геринг сам 'мечтал стать
верховным диктатором, человеком номер один в фаши¬
стском рейхе. Наполеон — вот кто был его идеалом.
Стена напротив его письменного стола была украшена
его портретом. Ведь Наполеон, по мнению Геринга, сде¬
лал самую большую политическую карьеру в прошлом
веке, а он должен стать самой крупной звездой на по¬
литическом горизонте в XX веке.
Внешний облик и манера поведения этого человека
точно отражали его честолюбивые амбиции. Фанатизм
сочетался в нем с мнимыми терпимостью и великоду¬
52
шием. Неожиданная встреча с этой «ослепительной фи¬
гурой» поставила Тельмана в трудное положение. Ска¬
зать ли ему правду и тем сам обречь себя на гнев и
садизм своих мучителей? И мог ли он ожидать именно
от Геринга, страстно ненавидевшего коммунистов, како¬
го-либо облегчения для себя? Впоследствии Эрнст Тель¬
ман так описывал эту встречу: «Хотя я не мог предви¬
деть, что еще замышляла сделать со мной эта банда
убийц, я все же сообщил, что меня избили... Я показал
Герингу на моем теле места с кровоподтеками и сине¬
желтыми припухлостями, а также запятнанные кровью
простыню и подушку».
Геринг вел себя так, будто это произвело на него
сильное впечатление. Когда он вышел из камеры, он
сделал вид, что возмущен. Вполне вероятно, что тогда
такое обращение с Тельманом ему могло показаться не
очень-то умным. Слишком уж много протестов оказа¬
лось на столах в нацистских учреждениях только из-за
ареста Председателя КПГ. Если' к тому же станет изве¬
стно, что его еще и подвергают пыткам, то это навер¬
няка вызовет ненужное внимание, может быть, даже от¬
рицательно скажется на отношении других государств к
нацистской Германии.
Можно предположить, что Геринг сначала вызвал и
отчитал тех, кто истязал известного всему миру заклю¬
ченного. Через полтора часа Тельмана привели в ком¬
нату на втором этаже. Там его принял Дильс и сказал
ему несколько слов. Затем появился Геринг и сообщил
о своем разговоре с гестаповцами, которым был сделан
выговор. По словам Геринга, гестаповцы утверждали,
что Тельман наотрез отказался давать показания в при¬
сутствии гестаповцев, одетых в форму. Это была, конеч¬
но, ложь, так как во время допроса форма штурмовика
была только на одном из них. Это был тот, кто бил
его плеткой, очевидно, это был Гиринг.
За «откровением» Геринга последовало лишь од¬
но — обычные банальности со стороны обоих начальни¬
ков гестапо. Тельман мгновенно понял, что нет никако¬
го смысла пускаться в детали этого неприятного дела.
Он решительно обратился к Герингу: «Прошу г-на ми-
нистра-президента уделить мне две минуты внимания.
Во-первых, сказанное вам теми, кто присутствовал при
моем допросе, продолжавшемся четыре с половиной ча¬
са и сопровождавшемся истязаниями, будто я категори¬
чески отказался давать показания чиновникам в воен¬
53
ной форме, не соответствует действительности, посколь¬
ку только один из них носил военную форму, так что
говорить об этой их лжи уже излишне. Во-вторых, если
вы, г-н министр-президент, соблаговолите исполнить од¬
но мое желание или одну мою просьбу, то она сводит¬
ся только к тому, чтобы меня как можно скорее осво¬
бодили из этого ада и водворили обратно в Моабит».
«Я сошасен исполнить эту вашу просьбу, но и вы при
будущих допросах следователей также должны относить¬
ся к даче своих показаний иначе, чем до сих пор».
В ответ Тельман заверил, что вел себя со следовате¬
лями корректно, с полным соблюдением уголовно-про¬
цессуальных норм. Но именно эти нормы, которые
включали в себя и право обвиняемого на защиту, раз¬
дражали их до предела. Возможность отказа от показа¬
ний или даже их опровержение Геринг воспринимал
как «злоупотребление правом, которое разрешали демок¬
раты».
Само собой разумеется, что истязателей Тельмана
никто и пальцем не тронул. За них вступился Карл
Эрнст, руководитель штурмовиков в Берлине и Бранден¬
бурге, готовивший вместе с Герингом поджог рейхстага.
Он сразу же обратился к Герингу, своему господину и
наставнику, который оказался очень покладистым. Его
«возмущение» по поводу зверского обращения с вождем
коммунистов было всего лишь театральным представле¬
нием.
Внимание мира приковано к Моабиту
Событие, имевшее место 19 января 1934 года, оказа¬
лось для Тельмана полезным. Через четыре дня после
встречи с Герингом его пребывание в подвалах гестапо
на улице Принц-Альбрехтштрассе закончилось. 23 янва¬
ря несколько человек из числа тех палачей, которые
избивали его до полусмерти, доставили его в легковой
машине обратно в Моабит. «По дороге туда один из
палачей, — рассказывал позднее Тельман, — набрав¬
шись предельной наглости, пригрозил мне, что если во
время моего процесса в имперском суде я сообщу пуб¬
лично о том, чему подвергался на допросе в гестапо,
они вытащат меня из суда и загонят в такое место, где
мне заткнут рот навсегда».
54
И вот Тельман опять оказался в руках юстиции.
Это в известной степени облегчило его положение за¬
ключенного. Он еще продолжал страдать от последствий
избиения, но больше всего его мучило беспокойство о
семье. 5 апреля 1934 года он писал своей жене: «Бес¬
покойство о вас, о будущем Ирмы и т. д., размышления
о многом, что я пережил и сделал в последнее время,
тоже способствуют тому, что я начинаю душевно стра¬
дать. При этом, сам того не желая, иногда становишься
совершенно апатичным».
Но мужественный коммунист не поддался этим на¬
строениям. Он вновь находит в себе силы и обретает
веру в будущее.
Весть о жестоком обращении с Тельманом усилила
интерес к его судьбе. Во второй половине марта Полит¬
бюро ЦК КПГ решило обратиться с воззванием к тру¬
дящимся всего мира, чтобы активизировать борьбу за
освобождение Тельмана. К руководителям нацистского
рейха все чаще обращались с просьбой предоставить
возможность увидеться и поговорить с Тельманом лич¬
но. В Берлин прибывали делегации рабочих, а также
отдельные лица из Франции, Дании, Норвегии, Швеции,
Швейцарии, из Соединенных Штатов и других стран.
Это давление со стороны мировой общественности было
для гитлеровского правительства весьма обременительно.
Оно не могло полностью его игнорировать, так как за
границей ходили слухи о том, что Тельмана убили. По¬
этому они вынуждены были иногда показывать извест¬
ного всему миру заключенного. Иностранцам разреша¬
лось наблюдать с галереи второго этажа за Тельманом
во время его прогулки в тюремном дворе. Нацисты, од¬
нако, боялись допустить личные контакты между Тель¬
маном и посетителями. Тельман по этому поводу гово¬
рил: «Все театральное действо было разыграно так, что
я не мог войти в контакт с этими делегациями, кото¬
рые посещали меня в сопровождении чиновников геста¬
по и представителей следственного органа».
Только однажды группе горняков из Саарской обла¬
сти было разрешено поговорить с заключенным. Это
случилось 19 мая 1934 года. Смысл этой уступки за¬
ключался в следующем: в начале 1935 года предстояло
проведение плебисцита по вопросу, куда должна быть
присоединена Саарская область — к Франции или к
фашистскому рейху.
Делегация Саарской области, состоявшая из одного
55
коммуниста, одного социал-демократа и одного беспар¬
тийного, была организована «Роте Хильфе»1. Представи¬
тели гестапо дали всем троим точные предписания в
отношении того, что они могут сообщить заключенному
и о чем его можно спрашивать. Во время встречи гес¬
таповцы следили за каждым словом. Вот что писали
впоследствии рабочие о своем посещении: «Нам было
предписано, что от имени саарских горняков мы можем
приветствовать его словами: «Здравствуй, товарищ, пере¬
даем тебе привет саарских рабочих». Затем гестаповские
чиновники продиктовали нам следующие вопросы: «Сыт¬
но ли тебя кормят?», «Получаешь ли ты письма?»,
«Разрешают ли тебе писать?», «Часто и долго ли ты
можешь гулять?», «Можешь ли ты получать дополни¬
тельное питание?»
Чиновники не разрешили нам задать вопрос: «Мо¬
жешь ли ты пожаловаться на обращение с тобой в
тюрьме?» Нас предупредили, что если мы будем зада¬
вать вопросы, кроме тех, которые нам продиктовали, то
нам самим придется стать политзаключенными...
На первый вопрос относительно питания Тельман от¬
ветил: «Невозможно обойтись тем, что я здесь получаю.
Если бы я не получал продукты и деньги, которые при¬
сылает мне в тюрьму жена, то я не смог бы существо¬
вать».
На вопрос, получает ли он письма, Тельман ответил:
«Я получаю письма только от ближайших родственни¬
ков. Но мне известно, что в день моего рождения мне
прислали тысячи писем и открыток. Но мне выдали
только три»...
Мы неожиданно задали вопрос: «Товарищ Тельман,
как ты себя чувствуешь? И тут мы услышали всю
страшную правду. С горечью Тельман сказал: «Меня
били».
В этот момент вмешались гестаповские чиновники и
закричали: «Вон!» Все более возбуждаясь, Тельман бил
кулаком по барьеру и кричал: «Меня били и продолжа¬
ют избивать!»
Гестаповские чиновники вытолкали нас из помеще¬
ния. Тельман крикнул нам вслед, и это были последние
«Роте Хильфе» — Красная помощь Германии — надпартийная
организация рабочего класса, созданная в октябре 1924 года для под¬
держки революционных борцов, преследуемых классовой юстицией, а
также членов их семей (прим. авт.).
56
слова, которые мы от него услышали: «Передайте от
меня привет рабочим в Сааре!»
Кроме того, о нем было напечатано также в неле¬
гальных газетах в самой Германии. Гестаповцы в даль¬
нейшем преследовали членов делегации, некоторые из
них были арестованы.
Тельман и его адвокаты
Тем временем гестапо и органы юстиции поспешно
фабриковали обвинение против Тельмана. Первоначально
предполагалось, что инсценированный процесс состоится
14 и 15 июля 1934 года и что он будет проведен уско¬
ренными темпами. Однако добыть доказательства уча¬
стия Тельмана в заговоре, а тем более в поджоге рейх¬
стага не удалось. К этому времени власть в гестапо пе¬
решла в руки Гиммлера и Гейдриха. 1 июня Гейдрих
разослал всем учреждениям гестапо циркулярное пись¬
мо, которое походило на сигнал «808»: «Для судебного
разбирательства по делу бывшего Председателя КПГ,
обвиняемого в государственной измене, необходимо
срочно установить следующее: а) кто являлись в янва¬
ре-феврале 1933 года окружными политическими руково¬
дителями КПГ и где они находились? б) где распрост¬
ранялась листовка «Наша борьба за революционное
свержение фашистской диктатуры и за новую социали¬
стическую советскую Германию!», тезисы Центрального
Комитета КПГ о положении и задачах партии, датиро¬
ванные 15.2.1933 г.?»
Неделей позже руководство Гейдриха, а именно им¬
перский министр внутренних дел Фрик наверняка все
еще верил в возможность процесса. Иуаче вряд ли бы
он разослал всем земельным правительствам предостере¬
жение о том, что «коммунисты планируют провести в
эти два дня акты протеста против «классовой юстиции».
Фрик писал: «Я прошу Саксонское правительство особо
позаботиться об охране имперского суда».
Но тревога была напрасной. Когда было опубликова¬
но, что Тельмана собираются обвинить в том, что он
был сообщником ван дер Люббе, во всем мире вновь
поднялась волна протеста. Хотя дело Тельмана к этому
времени разбухло до нескольких томов, в нем не было
ничего такого, что можно было бы использовать в суде
57
в качестве доказательств. С помощью ложных и весьма
сомнительных показаний шпиков, провокаторов и поли¬
цейских агентов многого не добьешься. Да и последний
допрос обвиняемого 30 июня 1934 года ничего не мог
изменить в безнадежном положении следователей. Тогда
процесс отложили. У нацистских руководителей еще
свежи были воспоминания о поражении на процессе о
поджоге рейхстага.
В тюрьме Моабит Эрнст Тельман готовился к процессу,
на котором он собирался опровергнуть выдвинутые про¬
тив него обвинения. Тем временем его жена подыскива¬
ла подходящего защитника. Это было исключительно
тяжелым делом. С самого начала отпадали те адвокаты,
которые близко стояли к Коммунистической партии, а
также те, кто находился под подозрением гестапо. Роза
Тельман обращалась письменно ко многим адвокатам,
но получала отказ. В сентябре 1934 года ей удалось
наконец договориться о защите мужа с гамбургским ад¬
вокатом доктором Эрихом Вандшнейдером. Эрнст Тель¬
ман и Вандшнейдер лично знали друг друга. Родители
адвоката в прежние годы пользовались услугами прачеч¬
ной, где на выдаче работал когда-то Тельман. Хотя
Вандшнейдер состоял в нацистской партии и имел зва¬
ние штурмфюрера СС, он не принимал гитлеровский ре¬
жим безоговорочно, особенно после своего выступления
в качестве официально назначенного защитника на су¬
дебном процессе по делу одного из известных руководи¬
телей компартии Фите Шульце. Несмотря на зверское
обращение, Фите Шульце держался до конца исключи¬
тельно мужественно, что не могло не вызвать у адвока¬
та сначала уважения, а затем и искренней симпатии к
нему. И к Тельману адвокат относился с огромным
уважением. Это было известно партийному руководству.
Вот почему оказалось возможным установить через
курьера контакт между партией и Вандшнейдером.
Именно таким путем товарищи получали информацию о
положении дел Тельмана в следственной тюрьме. Этим
же путем они могли передавать Тельману, находивше¬
муся под очень строгой охраной, разного рода сведения.
Тельману, томившемуся уже более полутора лет в тю¬
ремных застенках, стало значительно легче после того,
как его жена поручила ведение дела защитнику по вы¬
бору обвиняемого. Но что мог сделать один адвокат с
целой сворой фанатичных судей из народного трибуна¬
ла, которые стремились не только растоптать честь
58
Э.Тельман во дворе следственной тюрьмы Моабит.
Май 1934 г.
Тельмана, но и снести ему голову. Нацисты пренебрег¬
ли статьей 105 Веймарской конституции, запрещавшей
всякого рода чрезвычайные суды, создав свой ше¬
девр — народный трибунал. 14 июля 1934 года народ¬
ный трибунал собрался на заседание. Членов этого суда
Гитлер назначал лично. Их задача состояла вовсе не в
59
анализе достоверности и убедительности доказательств,
которые уличали бы обвиняемого в совершении уголов¬
ного преступления. В день четвертой годовщины созда¬
ния народного трибунала имперский прокурор Парриси-
ус проболтался, что его задача заключается не «в от¬
правлении правосудия, а в уничтожении врагов нацио¬
нал-социализма».
Когда Тельман выступил повторно с просьбой пору¬
чить свою защиту еще одному адвокату, проживающему
в Берлине, это был хорошо продуманный и обоснован¬
ный шаг. Тельман опасался, что до начала процесса ос¬
тается слишком мало времени, а он хотел как можно
лучше подготовиться к суду. В письме к своей жене от
24 октября 1934 года Тельман писал, что «процесс
явится для меня моментом, означающим определенный,
решающий поворот в моей жизни».
Розе Тельман пришлось потратить очень много сил
и' времени, чтобы подыскать еще одного адвоката для
мужа. Так велик был страх перед гестапо и СД1 у
юристов, людей свободной профессии. Они очень боя¬
лись, что защита такого коммуниста, как Тельман, по¬
ставит под угрозу их дальнейшее существование.
На первых порах Эрнсту Тельману пришлось доволь¬
ствоваться услугами адвоката, которого ему официально
назначил суд. Это был проживавший в Берлине доктор
Фридрих Реттер. В первый раз они встретились друг с
другом в феврале 1935 года в тюрьме Моабит. Посколь¬
ку гитлеровская юстиция задерживала предъявление об¬
винительного заключения, при всех беседах присутство¬
вал следственный судья из народного трибунала. Но
Тельман не побоялся сказать доктору Реттеру, что на
самом деле его арестовали из-за поджога рейхстага, к
которому ни он, ни его партия не имеют никакого от¬
ношения. В результате он немедленно получил выговор
от присутствовавшего и наблюдавшего за беседой след¬
ственного судьи, который запретил ему вести с адвока¬
том беседы на политические темы. Заключенный Тель¬
ман с большой живостью парировал: «А почему меня
сейчас пытаются обвинить совсем не в том, за что я
на самом деле был арестован?»
Хотя Реттер придерживался взглядов немецкой наци¬
ональной народной партии, адвокат и его подзащитный
1 служба безопасности.
60
быстро прониклись друг к другу доверием. Они обменя¬
лись на прощание крепким рукопожатием, которое сви¬
детельствовало о большой взаимной симпатии. При рас¬
ставании Тельман выразил просьбу сделать все возмож¬
ное, чтобы суд наконец состоялся.
Вскоре после этого в своем письме к жене от
3 марта Тельман еще раз подтвердил, что доктор Ре¬
ттер произвел на него хорошее впечатление: «Он умен
и может кое-что сделать... Разделял взгляды немецкой
национальной партии и в своей прежней практике ни¬
когда не защищал коммунистов. Несмотря на это, пола¬
гает, что в палате народного суда ему будут чинить
препятствия, так как его причисляют к категории адво¬
катов неарийского происхождения, хотя сам он не ев¬
рей».
Прошло немного времени, и опасения доктора Ретте-
ра подтвердились. Судьи из народного трибунала, пре¬
следовавшие людей за их мировоззрение, пытались под¬
ключить и адвоката к своему плану, который был ими
давно состряпан. Он заключался в том, чтобы вынести
невиновному Тельману смертный приговор. Умный и
чуткий юрист отдавал себе полный отчет в том, что его
ожидает в будущем, если он откажется от роли, кото¬
рую ему уготовил суд. С другой стороны, он был твер¬
до убежден в невиновности своего подзащитного, да и
его исключительные человеческие качества произвели на
него большое впечатление. Кроме того, он дал Тельма¬
ну слово, что не допустит, чтобы его ущемляли в пра¬
вах адвоката. Вокруг Реттера создалась очень напря¬
женная ситуация, где имел место почти неразрешимый
конфликт с совестью. Всю свою жизнь он служил прав¬
де и придерживался точных правил этики в области
своей профессии. Неужели теперь он должен пойти на
службу новой инквизиции, перейти на сторону тех не¬
годяев, которые прятали кинжал под судейской ман¬
тией?
Доктор Реттер решил встать на сторону своего под¬
защитного и бороться за справедливость. Он попытался
не только подвергнуть сомнению истинность «доказа¬
тельств», представленных обвинением, но и добыть сви¬
детелей и документы, которые бы служили для оправда¬
ния Тельмана. И делал он это все на свой страх и
риск. Приходится ли удивляться тому, что гестапо не
простило ему этого? Председатель второй палаты в на¬
61
родном трибунале отказал ему в официальном назначе¬
нии защитником.
В конце марта доктору Реттеру пришлось разделить
судьбу своего подзащитного. Его самого тоже арестова¬
ли.
Тельман вновь обращается к своей жене с просьбой
о защитнике. 22 апреля 1935 года он писал ей: «Я по-
прежнему придерживаюсь той точки зрения, что при
всех обстоятельствах необходимо найти второго, может
быть, даже и третьего адвоката для моей зашиты... Мне
желателен хороший адвокат из Берлина. Конечно, В.
(имеется в виду доктор Вандшнейдер. — П. П.) дол¬
жен быть с этим согласен. Поскольку мне необходимо
предъявить высокие требования к защите, может ока¬
заться, к сожалению, что вследствие этого дело неиз¬
бежно будет затягиваться, а срок процесса откладывать¬
ся».
Старания Розы Тельман найти еще одного адвоката
увенчались в конце концов успехом. Берлинский адво¬
кат доктор Фриц Людвиг заявил совершенно открыто о
своей готовности защищать Эрнста Тельмана и даже
отказался от гонорара. Он рекомендовал Розе Тельман
добиться того, чтобы он был официально допущен к за¬
щите Тельмана, что ей в конце концов и удалось.
Хотя Людвиг был членом НСДАП, он попал под
обаяние личности Тельмана. Одному из своих коллег он
говорил позднее: «Я был восхищен живостью и остро¬
той ума этого человека, который в течение нескольких
лет был полностью изолирован от внешнего мира!» При
других обстоятельствах он высказался в таком духе, что
Тельман может сделать из него коммуниста, если он
будет еще долго встречаться с ним. Тельман со своей
стороны быстро почувствовал, что этому человеку мож¬
но доверять. Он начал передавать через своего адвоката
письма и тайные записки, а ему самому доверять запи¬
си на сохранение. Людвиг выносил эти материалы неле¬
гально из тюрьмы и передавал их своему коллеге, анти¬
фашисту Гельмуту Кюльцу, с которым он сотрудничал.
Адвокат Кюльц, в целях маскировки состоявший членом
нескольких нацистских организаций, поддерживал связь
с курьером партийного руководства. Он передавал курь¬
еру материал, полученный им от Людвига, й информи¬
ровал партию о ходе дел и перспективах суда над
Тельманом.
Биографы Тельмана писали об этом следующее: «Та¬
62
ким образом адвокаты не только оказывали действен¬
ную помощь Тельману в подготовке к процессу, но и
были важным связующим звеном между ним и пар¬
тией».
Летом 1935 года адвокатам Тельмана удалась прямо-
таки «гусарская вылазка», при этом они рисковали го¬
ловой. К тому времени в руках у адвоката доктора
Людвига уже было обвинительное заключение, которое
с трудом состряпал главный гитлеровский обвинитель
Вернер. Этот «трактат» насчитывал 255 страниц, и на
нем стоял гриф «секретно!». Естественно, что руководст¬
во КПГ и Коминтерн проявляли живой интерес к обви¬
нительному заключению. Если можно было бы узнать, в
чем конкретно обвинялся Тельман, то можно бЬло бы
оказать ему эффективную помощь.
Реттер, который к этому времени был вновь на сво¬
боде, стал ключевой фигурой этой акции. Адвокат, под¬
вергнутый аресту, вынашивал мысль уехать из Герма-
нии. Все более распространявшийся антисемитизм за¬
ставлял его, и совершенно справедливо, опасаться того,
что скоро его начнут преследовать из расистских сооб¬
ражений, так как его не относили к числу арийцев. Он
обещал уполномоченному от партийного руководства до¬
стать копию обвинительного заключения, поставив одно
условие: ему должна быть оказана помощь в нелегаль¬
ном выезде из Германии и предоставлена определенная
денежная сумма в валюте по его прибытии за рубеж.
В июле 1935 года все было тщательно подготовлено.
Несмотря на огромный риск, официальный адвокат
Тельмана Людвиг тайно предоставил в распоряжение
доктора Реттера на сутки обвинительное заключение.
Вместе с адвокатом Гельмутом Кюльцем Реттер позабо¬
тился о том, чтобы этот документ, имеющий такое
большое значение для партии, был перепечатан в его
адвокатской конторе. Две молодые женщины, члены
компартии, поделили между собой материал и перепеча¬
тали его с предельной скоростью.
Вскоре в руках берлинских коммунистов оказалась
копия обвинительного заключения. В Гросс-Керисе, в
доме, стоявшем в стороне от других, они несколько раз
сфотографировали эту копию. Впоследствии эти пленки
были переправлены нелегальным путем за границу.
Франц Далем, бывший в те годы членом Политбюро
ЦК КПГ, писал в своих воспоминаниях: «Как доктор
Реттер сдержал свое слово, так и наша партия выпол¬
63
нила свое обещание. В конце 1935 года Реттер был
уже в Париже. В Париже, а позднее в США он пуб¬
лично выступал за освобождение Тельмана. Когда Ре¬
ттер прибыл в Париж, с ним была копия обвинительно¬
го заключения. Выступая перед слушателями из разных
стран мира, он срывал маску с нацистской юстиции и
гестапо. Он сказал: «Совершенно очевидно, что любой
адвокат, сознающий свой долг и не желающий унизить¬
ся до роли куклы в руках прокурора и суда, стремится
разобраться в подлинности и качестве «доказательствен¬
ных материалов», и при этом без контроля со стороны
государства.
Именно это и невозможно в нынешней Германии. За
тем, кто, следуя чувству долга и голосу совести, добро¬
вольно берется за защиту обвиняемрго по политическо¬
му делу, денно и нощно следит гестапо. Все телефон¬
ные разговоры подслушиваются, корреспонденция вскры¬
вается, даже от служащих адвокатских контор требуют
тайных шпионских услуг... Только тот, кто пережил это
лично, в состоянии понять, как низко опустилась гер¬
манская юстиция. Наступило время, когда каждый дол¬
жен решить для себя вопрос: может ли он быть на
стороне такой юстиции или нет.
Сейчас все зависит от того, какой позиции придер¬
живаться, и поэтому имя Тельмана стало символом
жертв германской юстиции».
Бегство адвоката, захватившего с собой копию обви¬
нительного заключения по делу Тельмана, было для на¬
цистов весьма неприятным событием и сигналом о гро¬
зящей опасности. Гестапо и СД усилили слежку за
официальным защитником Фрицем Людвигом и докто¬
ром Вандшнейдером. Партийный курьер Вальтер Трауч
вынужден был действовать еще более осторожно и гиб¬
ко, навещая доктора Людвига в его адвокатской конто¬
ре на берлинской улице Харденбергштрассе. Трауч сооб¬
щал: «Никогда нельзя было предвидеть заранее, чем за¬
кончится визит к Людвигу».
У доктора Людвига находились различные записи
Тельмана, тайно сделанные им в тюремной камере. Ког¬
да это стало известно партийному руководству, Траучу
было поручено забрать у Людвига этот материал, чтобы
переправить его за границу. При очередной встрече с
адвокатом Трауч завел об этом разговор. Людвиг, ука¬
зав глазами на сейф, дал понять Траучу, что эти мате¬
риалы находятся там. Но он не изъявил готовности пе¬
64
редать их Траучу. В крайнем случае он мог лишь со¬
гласиться на их уничтожение в присутствии Розы Тель¬
ман. Но в этом никто не был серьезно заинтересован, в
том числе и адвокат. Многочисленные листы бумаги, гу¬
сто исписанные Председателем КПГ, остались на хране¬
нии у адвоката. В войну этот дом в Берлине был раз¬
рушен во время воздушного налета. Людвиг переехал в
Вестфалию и взял с собой доверенные ему материалы.
После войны он вновь оказался в Берлине. Теперь он
мог спокойно взять с собой тельмановское наследие. В
доме Центрального Комитета партии он передал сохра¬
нившиеся тетради Францу Далему, который вручил их
Розе Тельман, человеку, который больше других имел
права на них.
Обвинение
Нет сомнения, что Тельману для борьбы со своими
преследователями были очень нужны адвокаты как в
юридическом, так и в психологическом смысле. Но
Тельман с самого начала испытывал настоятельную по¬
требность самостоятельно разобраться в материалах об¬
винения. Все-таки его адвокаты по своему мировоззре¬
нию не были коммунистами. А процесс, если он состо¬
ится, будет носить прежде всего политический характер.
Поэтому коммунист Тельман, сознавая всю правоту сво¬
его дела и с присущим ему боевым духом, хотел и
должен был взяться за дело сам. Когда доктор Реттер
посетил его в первый раз в Моабите, Тельман заявил
следственному судье совершенно недвусмысленно: «В по¬
литическом смысле я буду защищать себя сам и для
этого мне не нужны защитники».
Нацистской юстиции понадобилось два года для со¬
ставления обвинительного заключения по делу Тельма¬
на, который был для них символом немецкого комму¬
низма. 15 марта 1935 года вторая палата народного
трибунала отослала этот документ «Транспортному рабо¬
чему и бывшему члену рейхстага господину Эрнсту
Тельману». Этот так называемый суд находился тогда
на уже неоднократно упоминавшейся Принц-Альбрехт-
штрассе: от главного ведомства гестапо его отделяло
всего несколько домов.
Против Тельмана выдвигалось следующее обвинение:
5 — 1660
65
во-первых, заговор с целью поднять вооруженное вос¬
стание, во-вторых, подстрекательство к насильственному
изменению Конституции германского рейха и его от¬
дельных земель, в-третьих, оказание поддержки запре¬
щенному союзу (имелся в виду Союз красных фронто¬
виков «Рот-Фронт». — 77. Я.) в целях его сохранения
в качестве организации.
Сам обвиняемый дал следующую характеристику об¬
винительному заключению: «пронизанное ложью и бес¬
стыдством подбора материалов».
Пространный документ с головой выдавал автора.
Оно было составлено, как и обвинительное заключение
против Димитрова, верховным прокурором рейха докто¬
ром Вернером. Нет ничего удивительного также и в
том, что преследователи Тельмана несколько поумнели
после позорного поражения на процессе о поджоге рей¬
хстага. Они с самого начала отказались устанавливать
какую-либо связь между Тельманом и поджогом рейх¬
стага. Не было и речи о зверствах коммунистов, якобы
имевших место, о чем Геринг и «Фёлькишер Беобахтер»
заявили еще 13 марта 1933 года. Ничего не говорилось
и о планах убийств и о похищении жен и детей госу¬
дарственных и политических чиновников, о взрывах с
помощью динамита на железных дорогах и в церквах, о
пожарах и грабежах. Не смогли нацисты также найти
или сфабриковать план установления коммунистической
кровавой диктатуры, который был якобы изготовлен в
стенах Дома им. Карла Либкнехта.
На Тельмана не падало даже тени подозрения в со¬
вершении уголовного преступления. Обвинителям не ос¬
тавалось ничего другого, как прибегнуть к обвинению в
государственной измене, которое было сформулировано
самым высокопарным образом. В этом пункте значилось
также и дальнейшее существование Союза красных
фронтовиков, запрещенного еще в мае 1929 года. Так
что же все-таки представляла собой эта государственная
измена? Что касается состава данного преступления, то
здесь до сих пор нет единого мнения. После прихода к
власти буржуазия сразу объявила господство капитала
конечным пунктом в развитии истории. Дальнейший ис¬
торический прогресс она объявила преступным. Законы
о государственной измене и явились для нее важней¬
шим орудием юридического характера в борьбе против
пролетариата и его авангарда. Все эти юридические
нормы в конечном итоге были направлены против исто¬
66
рического права пролетариата на революцию. «Ведь
право на революцию, — писал Энгельс, — является
единственным действительно историческим правом, един¬
ственным, на котором основаны все без исключения со¬
временные государства»1. За этим правом стоит законо¬
датель, которого не может убрать с пути или перехит¬
рить ни один диктатор, ни одно правительство, ни одно
государство. Имя ему — история, объективный закон
развития от низшего к высшему. Поэтому коммунисты,
которые познали объективный ход развития общества,
не могут признавать законы о государственной измене,
существующие в эксплуататорском государстве, ни с мо¬
ральной, ни с юридической точки зрения. Они соверша¬
ют измену только с точки зрения представителей капи¬
тала, нарушая положения, направленные на охрану бур¬
жуазного государства.
Обвинение Эрнста Тельмана в государственной изме¬
не было вдвойне абсурдно: и в историческом и в юри¬
дическом смысле. Если уж говорить о государственной
измене, то ее совершали только его обвинители. Гитле¬
ровское правительство с первого дня своего существова¬
ния только этим и занималось. Место Веймарской ре¬
спублики и ее Конституции занял преступный режим,
подрывавший самые основы буржуазного правопорядка:
элементарные гражданские и человеческие права, пре¬
имущественное право парламента издавать законы, су¬
ществующее только у судов право издавать приказ об
аресте и т. д. Прогрессивная буржуазия сама признава¬
ла право на сопротивление такой системе. Тельман мог
бы поставить своих преследователей на место с по¬
мощью их собственного оружия. Еще Робеспьер во вре¬
мя дебатов в Конвенте по вопросу о конституции объя¬
вил «священной обязанностью» народа восставать против
нарушения его прав. Он назвал «изощренным коварст¬
вом попытку тиранов наказывать восставших с помощью
закона».
То, как было сконструировано обвинение по делу
Тельмана с юридической точки зрения, тоже свидетель¬
ствовало об изощренном коварстве. Используя самым
недопустимым образом речь Тельмана в Цигенхальсе, а
также другие партийные документы, в обвинение был
внесен следующий пункт: «Призыв начать всеобщую за¬
бастовку является подстрекательством к совершению
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 545.
5*
67
действия, благодаря которому намерение совершить пе¬
реворот непосредственно приводит к его совершению
(§82, 85 Уголовного кодекса в старой редакции)».
Вся эта терминология не являлась изобретением на¬
цистских юристов. Статьи кодекса о государственной
измене, примененные в деле Тельмана, существовали
еще в кайзеровской Германии. В империи, созданной
Бисмарком «железом и кровью», государственная измена
начиналась там, где хотя бы в зародыше обнаруживался
социальный прогресс. Не только совершенное действие,
но и попытка совершить таковое считались уголовно
наказуемыми. Любые подготовительные действия, любая
попытка, направленная на подрыв буржуазно-юнкерского
государственного порядка, были достаточны, чтобы уже
можно было говорить «о наличии состава преступле¬
ния — государственной измены» (§82 Уголовного ко¬
декса).
Даже кровавые юристы Гитлера прекрасно понимали,
что их обвинение будет выглядеть все менее убедитель¬
ным по мере того, как им придется выдвигать юридиче¬
ские доводы по составу преступления. Эта проблема
возникла не только в деле Тельмана, но еще раньше в
процессе по делу коммуниста Ф. Шульце. Его обвини¬
тель доктор Штегеман писал 28 ноября 1934 года: «По
делу Фридриха Шульце 01У я делал доклад имперско¬
му прокурору Йорнсу и руководителю отдела по делам
государственной измены, обер-прокурору Эйхлеру о по¬
литической ситуации в конце февраля 1933 года. Я го¬
ворил на ту же тему с господином прокурором докто¬
ром Бреннером, который ведет дело Тельмана. Господа
из имперской прокуратуры весьма озабочены тем, могут
ли конкретные факты, известные нам и связанные с со¬
бытиями конца февраля, служить действительным осно¬
ванием для поддержания обвинения в совершении госу¬
дарственной измены. До настоящего времени в Герма¬
нии подобное обвинение ни в одном случае не имело
места».
«Для самого процесса настроение у меня боевое»
Два года предварительного заключения, причем без
всякого контакта с другими заключенными, могут пока¬
заться человеку вечностью. К такой изоляции следует
68
добавить еще полное неведение относительно тактики
следственных органов, а также намерений и конкретных
обвинений со стороны прокурора. Поэтому вручение об¬
винительного заключения кажется уже значительным
облегчением хотя бы в моральном смысле. Обычно это
вселяет в человека уверенность, что решение его судьбы
уже не за горами. Именно так Эрнст Тельман отреаги¬
ровал на это событие. Он выдержал два томительных
года, проявив большое терпение и собранность. Еще до
того как обвинительное заключение оказалось у него в
руках, он писал жене, что вручение обвинительного за¬
ключения он рассматривает как поворотный пункт в
своем деле. Наконец-то он узнал со всеми подробностя¬
ми, в чем его обвиняют. С присущей ему энергией он
изучил обвинительное заключение, скрупулезно проана¬
лизировал его, записал свои возражения, подготовил и
разработал план защиты. Кроме того, он тайно перепи¬
сал многие страницы из обвинительного заключения,
чтобы при случае передать их на волю своим товари¬
щам.
Тельман собирался предстать перед судом не в роли
обвиняемого, а в роли обвинителя, который будет раз¬
облачать настоящих преступников, совершивших госу¬
дарственную измену и предавших немецкий народ.
Эрнст Тельман, этот страстный революционер, не
стал бы колебаться ни одной минуты и перед судом за¬
явил бы о том, в чем заключается историческая миссия
его класса. В тюремной камере он делал следующие за¬
писи: «Я буду доказывать перед судом: 1) наша и моя
борьба сотни раз оправданы... Я нахожусь здесь как
представитель рабочих... Сочетать защиту с наступлени¬
ем... гибко, маневренно, но недвусмысленно... Я должен
поставить ряд вопросов, имеющих пропагандистское воз¬
действие».
Еще в мае 1934 года Тельман в своем письме к
следователю заявил о том, что он отклоняет докладную
записку Верховного прокурора Германии, озаглавленную
«Попытки коммунистического переворота в Германии».
Он назвал этот документ искажением и фальсифика¬
цией политики партии. В ходе полемики он ясно вы¬
сказался о своей приверженности социалистической ре¬
волюции: «Центральной и главной задачей партии явля¬
ется завоевание на свою сторону большинства рабочих
в союзе с другими трудящимися. Без выполнения этой
гигантской задачи цель — осуществить в исторической
69
перспективе победоносную пролетарскую револю¬
цию — недостижима. Но мы решительно против приме¬
нения для достижения этой цели таких средств и мето¬
дов, как перевороты, индивидуальный террор, авантюри¬
стические действия, поджоги, грабежи, нападения и по¬
кушения... Поэтому неверно утверждение, будто мы в
конце февраля (1933 г.) планировали переворот в Гер¬
мании, абсурдно говорить о вооруженном восстании и о
подготовке партии к восстанию. В действительности мы
не занимались непосредственной подготовкой переворота,
не было детально разработанного плана действий. Мы
убеждены, что время вести открытую борьбу для нас
еще не настало. ЦК не выдвигал практического лозунга
о вооружении рабочих и не требовал этого.
Таким образом, мы не отрицаем революцию, мы счи¬
таем ее необходимой, и это единственная возможность
добиться социального и национального освобождения.
Мы работаем в этом духе и боремся за нее, но мы от¬
вергаем заговоры».
Тельман с удовлетворением воспринял известие о ре¬
зультатах процесса о поджоге рейхстага. Он собирался
непременно использовать этот процесс для своей защи¬
ты, для чего намеревался затребовать документы Лейп¬
цигского процесса. Он хотел на суде задать те же воп¬
росы, какие задал Димитров в письменной форме свиде¬
телям Леше и Геллеру. Например, рассматривается ли
каждая акция, совершенная внепарламентским путем,
как акт вооруженного восстания? Обвинитель Тельмана
выступал именно с таким утверждением, причем это ут¬
верждение находилось в вопиющем противоречии с дей¬
ствительной политикой партии. Он утверждал, что после
прихода нацистов к власти «всеобщая забастовка в объ¬
ективном смысле равнозначна развязыванию борьбы за
власть с помощью оружия и путем гражданской вой¬
ны».
Для Тельмана не составляло бы труда ответить и на
обвинение в измене Конституции, ведь оно носило осо¬
бо циничный характер. В исторической хронологии на¬
цистов Веймарская республика вообще не существовала,
она значилась у них лишь как «проклятое междуцарст¬
вие» и не воспринималась вообще всерьез. Для их ис¬
торической концепции значение имела лишь средневеко¬
вая империя, так называемая «Священная Римская им¬
перия германской нации», и государство Бисмарка.
Вслед за Бисмарком они создали свою «третью импе¬
70
рию». Они ополчились против Веймарской буржуазной
демократии настолько демонстративно, что едва ли мож¬
но было всерьез изображать из себя блюстителей и за¬
щитников этой самой демократии, права которой и так
были крайне урезаны властью имперского президента.
Парламент нацисты превратили в союз марионеток и
клакеров, которые бушевали в здании Кроль-оперы по¬
сле пожара рейхстага. В этом театре нацисты нанесли
Веймарской конституции в юридическом смысле послед¬
ний и смертельный удар и в то же самое время они
обвиняли Тельмана в предательстве Конституции. Издав
закон о предоставлении гитлеровскому правительству
чрезвычайных полномочий (от 23 марта 1933 года),
рейхстаг вопреки 94 голосам оставшихся депутатов от
социал-демократической партии сам объявил себя неде¬
еспособным и отдал в руки гитлеровского правительства
ничем уже более не ограниченную законодательную
власть.
В связи с этим Тельман сделал следующие заметки:
«По вопросу о политике гитлеровцев. Никаких уступок
относительно роли находящихся на службе у капитала
нацистов».
Тельман на суде собирался представить так называе¬
мую национал-социалистическую революцию как самую
отвратительную контрреволюцию в истории Германии, а
нацистский режим как террористическую диктатуру.
Кроме того, он страстно желал воспрепятствовать тем,
кто уже однажды поиграл с огнем в рейхстаге, разжечь
пламя новой войны. Он хотел разоблачить лицемерные
клятвы Гитлера и его паладинов поддерживать мир. Он
собирался разоблачить «третий рейх» как государство,
которое жаждало нового передела мира. Гитлер еще в
«Майн кампф» откровенно признавался: «Если мы сей¬
час говорим о новых землях в Европе, то речь идет в
первую очередь только о России и пограничных с ней
государствах».
С конца 1931 года Тельман предсказывал, что тот,
кто голосует за Гинденбурга и Гитлера, тот голосует за
войну и новые массовые убийства. Стремление нацистов
сделать из Германии великий германский рейх и обес¬
печить его господство в Европе находилось в вопиющем
противоречии с Веймарской конституцией. В конститу¬
ции было сказано, что воля германского народа заклю¬
чается в том, чтобы «обновлять и укреплять свободу и
справедливость в государстве, служить миру внутри
71
страны и вовне и способствовать развитию общественно¬
го прогресса».
С самого начала наступательная позиция Эрнста
Тельмана на предстоящем суде пришлась не по вкусу
его защитникам. Они считали, что в его положении
лучше не исходить из классовой позиции и не критико¬
вать политику фашистских руководителей. Конечно, при
этом они стремились только к одному — добиться бо¬
лее мягкого приговора для своего подзащитного. Но для
Тельмана главное заключалось в том, как будет выгля¬
деть в его лице коммунистическая партия перед судом.
И ради этого он был готов на все. Он ни на минуту
не задумался бы бросить в лицо всем этим негодяям в
судейской мантии те же слова, которыми так шокиро¬
вал судей из Верховного земельного ганзейского суда
Фите Шульце: «Просить пощады у врага недостойно
коммуниста. Я настаиваю, чтобы вы судили так, как
этого требует от вас прокурор, чтобы люди наконец
увидели, как здесь убивают людей с помощью ложных
обвинений...»
Тельман намеревался сказать многое на этом процес¬
се. И прежде всего он собирался разоблачить сущность
фашизма и его политики, противопоставив ему полити¬
ку КПГ. Одновременно он намеревался дать своим то¬
варищам указания для дальнейшей борьбы. Не в по¬
следнюю очередь он хотел показать абсурдность самого
процесса, затеянного нацистским судом. Следовало опа¬
саться, однако, того, что права обвиняемого на защиту
будут в значительной степени урезаны. Имея это в ви¬
ду, он собирался напомнить суду картину французского
художника Оноре Домье. Вот что Тельман писал по
этому поводу в своих заметках: «Я кажусь себе тем са¬
мым подсудимым, который изображен на портрете: на
обеих руках цепи, на губах повязка. Председатель суда
обращается к нему: «Подсудимый, Вам предоставляется
слово для защиты».
На предварительном следствии Председатель КПГ
назвал по фамилии более двухсот свидетелей. Но следо¬
ватель вызвал и допросил только немногих из них, и
преимущественно тех, которые, правда, по неведению и
без злого умысла дали те или иные показания, .истол¬
кованные как улики против него. Что касается других
свидетелей, то было заявлено, что нет возможности их
вызвать. Многие из близких товарищей Тельмана, в том
числе Джон Шер, Ойген Шенхар, Фите Шульце, Эрих
72
Штейнфурт, Рудольф Шварц, к этому времени уже по¬
гибли от рук нацистов.
Тельман намеревался вызвать еще и других свидете¬
лей защиты, включая сюда и свидетелей из других
стран. Среди них, по мнению Тельмана, находились лю¬
ди, которые могли бы привести фашистскую юстицию в
великое смущение. К ним он относил руководителя Со¬
ветского государства И. В. Сталина и министра ино¬
странных дел СССР В. М. Молотова.
Естественно, что Тельман рассчитывал на живое уча¬
стие мировой общественности в процессе. Именно это и
настраивало его, очевидно, на оптимистический лад в
период ожидания процесса. Он был убежден, что обви¬
нение будет сломлено, если суд удовлетворит его хода¬
тайства. Партийному руководству он сообщил в это вре¬
мя следующее: «Для самого процесса у меня есть хоро¬
шие предложения, и настроение у меня боевое».
В защиту революционера
У Эрнста Тельмана были все основания чувствовать
себя таким образом. Об этом позаботилась партия, ко¬
торая и на этой стадии ведения дела поддерживала
контакты с Тельманом через его жену Розу и партий¬
ных курьеров. В его руки попадала информация не
только о новых решениях и важных событиях, но и
предложения по поводу предстоящего процесса.
В 1935 году Коминтерн и его секции усилили борь¬
бу за спасение вождя немецких коммунистов. Террори¬
стические судебные процессы против антифашистов, ко¬
торые заканчивались, как это было в случае с Фите
Шульце, вынесением смертного приговора, а также уг¬
розы со стороны фашистских чиновников вызывали опа¬
сения, что и в отношении Тельмана можно ожидать
худшего. В марте, то есть в то самое время, когда
Тельману было вручено обвинительное заключение, по¬
литическая комиссия Президиума Исполнительного ко¬
митета Коминтерна обсуждала вопрос о том, как уси¬
лить борьбу за освобождение Председателя КПГ. В
принятой 21 марта резолюции предлагалось созвать
Международный юридический следственный комитет,
73
который должен был заняться вопросом нацистского
террора, в том числе и в отношении Эрнста Тельмана.
Специальная комиссия Коминтерна, во главе которой
стоял венгерский революционер Бела Кун, в течение
двух месяцев занималась непосредственно подготовкой к
судебному процессу по делу о вожде немецких рабочих.
Известному юристу профессору Феликсу Галле, члену
компартии, было поручено готовить материал для защи¬
ты и разоблачать намерения врагов Тельмана. Это было
непростым делом, так как в распоряжении исполкома
Коминтерна не было еще обвинительного заключения. В
этот период нацистская юстиция наряду с процессом о
поджоге рейхстага инсценировала еще целый ряд про¬
цессов против антифашистов, обвинив их в государст¬
венной измене. Из этих процессов можно было сделать
определенные выводы.
Феликс Галле и члены комиссии Куна не остались
без поддержки. Институт Маркса — Энгельса — Лени¬
на при ЦК ВКП(б) предоставил в их распоряжение
большой материал, который должен был доказать бес¬
почвенность обвинения в измене родине. Доктору Ванд-
шнейдеру, защитнику по выбору самого обвиняемого,
были также срочно предоставлены необходимые доку¬
менты. Доктор Людвиг, официально назначенный судом
защитник, получал необходимые ему печатные материа¬
лы, имевшие большую ценность для его подзащитного,
в советском посольстве в Берлине.
Коммунисты, занимавшиеся непосредственно подго¬
товкой защиты Тельмана, единодушно придерживались
мнения, что наступательная позиция Тельмана в поли¬
тическом и юридическом смысле должна составить суть
защиты. На этот счет политическая комиссия исполкома
Коминтерна разработала в конце июня 1935 года руко¬
водящие указания. Они послужили основой проекта за¬
щитительной речи, которую подготовил для председателя
комиссии Феликс Галле к концу июля. Он назвал свой
проект «Обвинением гитлеровского фашизма».
Очевидно, этот материал, выработанный в связи с
предстоящим судом, послужил отправной точкой для
подробного письма, которое Вильгельм Пик направил
своему боевому товарищу, томившемуся в заключении.
Из этого письма видно, что Вильгельм Пик точно на¬
щупал все слабые места предстоящего обвинения. Он
излагал все дело так, будто речь шла о каком-то про¬
цессе в Греции. В письме говорилось: «Недавно я узнал
74
об одном очень интересном процессе. Речь идет об од¬
ном из наших греческих друзей, который входил в со¬
став руководства и был уже давно арестован. Прави¬
тельство с помощью огромного материала, документов и
разного рода свидетельских показаний, несомненно, хо¬
тело заставить его обороняться. Но он поступил очень
разумно и на это не поддался.., Говорят, что это было
очень каверзное дело. Там был выдвинут лозунг объя¬
вить всеобщую забастовку в ответ на меры Веницелоса.
Коммунистам было предложено в ней участвовать.
Вследствие этого была сделана попытка обвинить наше¬
го друга в том, что он пытался предпринять насильст¬
венные действия и даже прибегнуть к вооруженному
восстанию. Наш друг отверг эту глупость самым блестя¬
щим образом и доказал, что выдвижение лозунга о все¬
общей забастовке не имеет к этому никакого отноше¬
ния. При этом он ссылался на примеры в других стра¬
нах, где никому в голову не приходила абсурдная
мысль связывать воедино всеобщую забастовку и вопрос
о восстании... Это дело оказало очень сильное воздейст¬
вие на всех рабочих, особенно блестящее выступление
нашего друга. Правительство собирается устроить над
ним судебный процесс... Возможно, что оно и устроит
скоропалительный суд, чтобы застать общественность
врасплох. Но наши друзья настороже, они пытаются ис¬
пользовать все возможности, чтобы освободить нашего
друга...»
Это письмо попало в руки Розы Тельман через пар¬
тийных курьеров, и она смогла передать его в конце
концов в руки адресата. Письмо имело для Тельмана
двойную ценность. Оно подтверждало правильность его
тактики ведения защиты на процессе и внушало ему
уверенность в том, что борьба за его освобождение ве¬
дется все так же интенсивно. Так оно и было на са¬
мом деле.
На VII Всемирном конгрессе Коминтерна в Москве
особое внимание руководители коммунистических партий
уделили освобождению выдающегося немецкого револю¬
ционера. 14 и 15 августа 1935 года комиссия Куна про¬
должила работу под руководством Климента Готвальда.
Она обсуждала дальнейшие меры, направленные на ос¬
вобождение Тельмана. Выступая перед представителями
многочисленных коммунистических партий, международ¬
ного комитета по освобождению Тельмана, Межрабпома
и других антифашистских организаций, Бела Кун под¬
75
черкнул: «Пока вождь немецкого пролетариата Эрнст
Тельман находится в руках фашистов, его жизни угро¬
жает опасность». Исходя из этого, секретариат исполко¬
ма Коминтерна 21 августа принял решение о проведе¬
нии кампании за освобождение Эрнста Тельмана. В
этом документе говорилось, что «необходимо мобилизо¬
вать все силы коммунистических партий, чтобы непре¬
рывно расширять и наращивать кампанию за освобожде¬
ние Тельмана на основе широчайшего движения единого
и народного фронта».
VII Всемирный конгресс Коминтерна оказал на меж¬
дународное движение за освобождение Тельмана исклю¬
чительное влияние. В конце 1935 года в Париж на
Международный конгресс юристов прибыло 300 юристов,
политиков и ученых из 15 стран мира. Нацистам это
событие было не по нутру. Ведь во французской столи¬
це собрались в основном представители буржуазных
кругов, которые разоблачили создавшуюся в фашистской
Германии ситуацию: бесправие, гонения на евреев и
преследование коммунистов, в том числе Э. Тельмана.
В президиуме сидели такие люди, как немецкий социал-
демократ Рудольф Брейтшейд, шведский антифашист Ге¬
орг Брантинг, выступавший в свое время в защиту Сак¬
ко и Ванцетти, французский министр Пьер Кот. Куль¬
минационным пунктом на конгрессе явилось появление
защитника Тельмана Фридриха Реттера, который привез
с собой обвинительное заключение по делу Тельмана.
Речь Реттера стала сенсацией. Она разоблачила пре¬
ступный заговор нацистской юстиции против вождя не¬
мецких коммунистов. Тельман стал символом антифаши¬
стского сопротивления в Германии. Известный политик,
лейборист, профессор Гарольд Ласки выразил мнение
большинства присутствующих, сказав: «Если Тельман
будет казнен, то умрет не только он, умрет идея права
в цивилизованной Европе. То, что происходит в Герма¬
нии, является наступлением на все право и всю циви¬
лизацию».
В Париже была показана вся абсурдность предъяв¬
ленного Тельману обвинения, пункт за пунктом, как в
юридическом, так и в фактическом смысле. Собравшие¬
ся потребовали в категорической форме «освобождения
Тельмана и всех противников национал-социалистиче¬
ского режима, которые были арестованы или осуждены
в качестве таковых и по тем же причинам, что и Тель¬
ман».
76
Страх перед собственным бесстрашием
В Париже еще не могли знать, что вопрос о Тель¬
мане был уже решен. Коричневые руководители оконча¬
тельно пришли к выводу, что процесс над Тельманом
для них слишком опасное дело, на котором можно об¬
жечься. Даже самым фанатически настроенным предста¬
вителям фашистского режима было ясно, что обвинение
против Тельмана построено на песке. Кроме того, они
боялись, что публичное выступление Тельмана будет
иметь большой резонанс в пропагандистском смысле. По
материалам предварительного следствия они достаточно
хорошо знали, что этот человек из той же породы, что
и Димитров. Поэтому они ни в коем случае не хотели
дать Тельману шанс выступить в Лейпцигском импер¬
ском суде в защиту коммунизма. (Легко себе предста¬
вить, что сделали бы с обвинителями Тельман и Ди¬
митров вдвоем, если бы они обратили против нацистов
их собственное оружие.) Именно поэтому нацисты взя¬
лись за адвоката, защищавшего Альберта Кунца, кото¬
рый в июне 1934 года от имени своего подзащитного
потребовал на судебном процессе вызвать в качестве
свидетеля Тельмана. В результате защитник мужествен¬
ного коммуниста, члена ЦК КПГ, отказался от своего
намерения, сделав это из «добровольных побуждений».
Совершенно очевидно, что Тельман был готов выступить
в качестве свидетеля по делу своего товарища по пар¬
тии из Вурцена.
В отношении Тельмана были также сделаны заявле¬
ния, свидетельствовавшие о больших трудностях наци¬
стов в связи с предстоящим процессом. Так, во время
посещения тюрьмы Розой Тельман доктор Цигер, один
из судей, осуществлявших надзор, дал понять, что воз¬
никли сомнения, можно ли будет вообще найти в Бер¬
лине подходящее помещение для суда, ибо более тыся¬
чи иностранных журналистов выразили желание присут¬
ствовать на процессе в качестве корреспондентов.
Само собой разумеется, что найти зал для процесса
над Тельманом не составляло ни малейшего труда. На¬
стоящей проблемой стали для нацистов поступавшие во
все возрастающем количестве запросы по поводу про¬
цесса по делу Тельмана, обвиняемого в государственной
измене. Нацистская юстиция была вынуждена давать
стереотипные объяснения: мол, требуется еще время,
77
так как непрерывно появляются все новые обвинитель¬
ные материалы. Но сколько времени можно распростра¬
нять одни и те же басни? Ведь в конце концов все
равно придется представить на суд общественности «чу¬
довищные доказательства».
В начале 1935 года гитлеровцы наметили план по
делу Тельмана. На 5 февраля, то есть еще до вручения
обвинительного заключения, было назначено нечто вроде
«заседания штаба» по этому вопросу. В этот день в им¬
перском и прусском министерстве юстиции встретились
15 человек, которые должны были решить вопрос о
прессе на процессе по делу Тельмана. Какое значение
придавалось этому вопросу нацистами, видно уже из
состава присутствующих на этом совещании. Здесь были
представители министерства юстиции, министерства ино¬
странных дел, имперского и прусского министерства
внутренних дел, министерства Геббельса (пропаганды),
гестапо, имперской прокуратуры, а также органов печа¬
ти министерства юстиции. Кого там только не было! За
столом министериаль-директора Кроне, председательство¬
вавшего на этом заседании, сидели советник уголовной
полиции Геллер из гестапо, советник прокуратуры док¬
тор Бреннер, тот, кто вел дело Тельмана, доктор Гизе-
виус, в руках которого были сосредоточены все нити
преследования инакомыслящих на уровне министерства
внутренних дел, и др.
Однако 5 февраля речь шла не столько о прессе,
сколько о том, должен ли вообще состояться суд и не
лучше ли, если бы его вовсе не было, Особенно ярост¬
но против судебного процесса выступал Гизевиус, хит¬
рая лиса из гитлеровского гестапо. В тайном протоколе
заседания этого «избранного общества» было записано
следующее:
«Правительственный советник доктор Гизевиус выра¬
зил точку зрения, что следует отказаться от проведения
уголовного процесса по делу Тельмана, хотя господин
имперский и прусский министр внутренних дел и не
высказал какого-либо суждения по этому вопросу. Для
этого имеются внутриполитические и внешнеполитиче¬
ские причины. Допустить процесс можно только в том
случае, если на нем состоятся какие-либо разоблачения
исключительного характера, связанные с коммунистиче¬
ской опасностью, угрожавшей Германии и всему миру.
Иначе для иностранных кругов, близко стоящих к ком¬
мунистам, процесс явится желанным поводом развязать
78
новую бешеную кампанию в прессе, направленную про¬
тив нынешней Германии. Если глава коммунистов будет
осужден в лучшем случае к 15 годам каторжной тюрь¬
мы, то из этого можно будет сделать заключение, опро¬
вергающее большую опасность коммунизма и заслуги
национал-социализма перед лицом других европейских
государств в деле борьбы с коммунизмом, на которые
неоднократно и с полным основанием ссылался фюрер...
Коммунисты только того и ждут, чтобы в случае осуж¬
дения Тельмана возложить на него венец мученика».
В подобном духе высказались и другие участники.
Только двое посланцев Геббельса серьезно полагали,
что при отказе от процесса нацисты лишаются полезно¬
го «пропагандистского шоу»: «Господа доктор Тауберт и
Диверге, представляющие министерство пропаганды, зая¬
вили, что без рассмотрения вопроса в судебном порядке
обойтись невозможно... С помощью умелой режиссуры
следует, конечно, позаботиться о том, чтобы судебное
рассмотрение дела совершенно четко продемонстрирова¬
ло всему миру, что именно националтсоциализм освобо¬
дил все западноевропейские страны от опасности, кото¬
рая им угрожала со стороны коммунизма... Весь мир
ожидает, что на процессе по делу Тельмана с комму¬
низмом раз и навсегда будет покончено».
Но представитель имперского прокурора, советник
прокуратуры доктор Бреннер вынужден был разочаро¬
вать пропагандистов из ведомства Геббельса: «Единст¬
венная особенность процесса заключается в том, что он
направлен лично против Тельмана. Падкие до сенсаций
люди не получат желаемого». В результате верх одер¬
жал Гизевиус, который сказал, что «вопрос о том, сле¬
дует ли проводить уголовный процесс или нет, должен
быть решен фюрером и рейхсканцлером». Никто, кроме
Гизевиуса и Геллера, из присутствовавших на заседании
так хорошо не знал, что главная ложь, распространяе¬
мая фашистами о «большевистской угрозе», прежде все¬
го касается вопроса о вооруженном восстании, якобы
запланированном коммунистами. Естественно, что Гизе¬
виус держал язык за зубами по этому поводу. Только в
Нюрнберге, когда его бывшие хозяева оказались на
скамье подсудимых, .он сказал правду. Там он неожи¬
данно вспомнил подробности о роли Геринга и штурмо¬
виков в поджоге рейхстага. В Нюрнберге он подтвердил,
что «с самого начала было решено все свалить на голо¬
вы коммунистов».
79
Но в те времена, когда нацистская диктатура укреп¬
ляла свои позиции, этот деятель из гестапо занимался
не только тем, что убирал со своего пути мешавших
ему соперников, как это произошло с первым начальни¬
ком гестапо Дильсом, который, как известно, сообщил
Герингу о зверском обращении с Тельманом, высказав
по этому поводу свое неудовольствие. После поражения
империи, так заботливо охраняемой им в прошлом, Ги-
зевиус заявил: «Я спокойно мог отважиться на борьбу
с Дильсом, этим легкомысленным субъектом, который
стал в конце концов сам себя воспринимать как буржу¬
азного ренегата и поэтому мучился всякого рода комп¬
лексами».
Этот гестаповец так же хорошо справлялся со свои¬
ми служебными обязанностями и тогда, когда нужно
было расправиться с идейными противниками нацизма.
По делу Тельмана у него был заготовлен вариант, кото¬
рый с точки зрения нацистского режима был более це¬
лесообразным, чем тот, который предлагали ревностные
служаки из ведомства Геббельса. Протокол от 5 февра¬
ля 1935 года содержит в себе разъяснение по этому
поводу: «Сейчас имеются другие, более безопасные пути
содержать Тельмана под надежным арестом. В случае
если суд не состоится, придется так или иначе пойти
этим путем...»
План Ганса Бернда Гизевиуса был трезвым, удиви¬
тельно простым и исключал всякие случайности. Зачем
рисковать и устраивать публичный процесс именно по
делу Тельмана, когда можно подвергнуть его длитель¬
ной изоляции, причем без всякого риска? Декрет о
поджоге рейхстага предоставил полную свободу дейст¬
вий в юридическом смысле. С его помощью можно на¬
всегда изгнать из общества неугодных людей, и пред¬
ставителям органов юстиции не надо даже пальцем ше¬
велить. Да, это хорошо понимали господа, собравшиеся
за столом министериаль-директора Кроне. И это каза¬
лось им убедительным. Но окончательное решение еще
не было вынесено.
Несмотря на всю секретность, до руководства КПГ
все-таки дошло, что нацисты испугались своей собствен¬
ной смелости. Товарищам удалось конспиративным пу¬
тем доставить Тельману соответствующую информацию.
На это он ответил: «Я тоже подозреваю, что процесс
не состоится...»
80
Тайный сговор
Вскоре после этого опасения Тельмана сбылись.
Осенью 1935 года обвинительное заключение еще раз
было проверено и найдено слишком легковесным. Наци¬
стские руководители испугались тягаться с Тельманом
на глазах у всего мира.
В любом цивилизованном государстве это означало
бы свободу для заключенного. Но не так обстояло дело
в нацистской Германии. Еще задолго до прихода к вла¬
сти духовные отцы нацизма придумали способ обезвре¬
живания своих политических противников любой ценой.
Нацистский активист Теодор фон дер Пфордтен подго¬
товил проект конституции на случай государственного
переворота, т. е. на тот случай, если гитлеровский путч
8 — 9 ноября 1923 года в Мюнхене увенчается успе¬
хом. В этом документе предусматривалось «удаление
всех лиц, подозрительных с точки зрения безопасности,
а также бесполезных едоков. Они должны исчезнуть в
сборных лагерях». Но в те времена первым исчез Гит¬
лер в крепости Ландсберг, а нацистская конституция
канула в небытие. Однако через 10 лет «великая хартия
фашизма» праздновала свое воскрешение в виде декрета
правительства по поводу поджога рейхстага. Доктор
Вернер Бест, один из самых ретивых и ловких нацист¬
ских юристов, сумел первым использовать в интересах
гестапо блицзакон от 28 февраля 1933 года. В его го¬
лове зародилась дьявольская идея о превентивном за¬
ключении, которое стало псевдоюридическим фундамен¬
том для концлагерей и всех ужасов, с этим связанных.
Гейдрих с жадностью подхватил идею Беста и «по до¬
стоинству» его вознаградил, сделав сначала начальником
правового отдела гестапо, а затем и своим заместите¬
лем.
В руках Гейдриха (а тем самым и Беста) оказалась
и судьба Тельмана. Если гестапо уже на стадии предва¬
рительного расследования задавало тон, то теперь оно
должно было и в чисто юридическом смысле найти ре¬
шение, которое бы удовлетворило нацистское руководст¬
во. Гитлеровский режим придавал, как правило, гораздо
большее значение юридическому обоснованию своих
преступлений, чем это предполагают. В первую очередь
это относилось, естественно, к делу самого известного
немецкого коммуниста.
6 — 1660
81
Проще всего было бы сделать следующее: отменить
судебное распоряжение об аресте в связи с тем, что
подозрение в совершении преступления отпало, а вместо
этого издать приказ гестапо о превентивном заключе¬
нии. Так уже давно поступали с тысячами ни в чем не
повинных людей, которых из следственных тюрем пере¬
правляли прямо в концлагеря. Такая практика точно
соответствовала распоряжению прусского министра юс¬
тиции от 6 мая 1933 года. Но в этом случае пришлось
бы сделать весьма нежелательное признание в том, что
Председатель германской компартии просидел без всяко¬
го основания два с половиной года в предварительном
заключении. Для издания гестапо приказа о превентив¬
ном заключении вовсе не требовалось наличия наказуе¬
мого деяния. Нацистский юрист Шпор заявил в 1934
году: «Превентивное заключение допустимо не только
по отношению к активным врагам государства, но и с
воспитательной целью по отношению к критикам нацио¬
нального движения, нытикам и другим лицам, в том
числе и в тех случаях, когда они не представляют уг¬
розы для общественной безопасности».
В случае с Тельманом гестаповцы преследовали дво¬
якую цель: с одной стороны, они хотели заполучить в
свои руки самого опасного противника. Приказ о пре¬
вентивном заключении был для этого необязателен, но
все-таки желателен. С другой стороны, Тельману следо¬
вало и дальше находиться под подозрением в соверше¬
нии уголовного преступления. Для этого было полезно,
чтобы судебное распоряжение об аресте продолжало ос¬
таваться в силе, а сам Тельман, лишенный свободы, на¬
ходился в заключении в тюрьмах, которые чисто фор¬
мально и только для видимости находились в ведении
органов юстиции.
Именно в таком духе и были составлены распоряже¬
ния от 1 ноября 1935 года. Гестапо и органы юстиции
поделили между собой роли, но действовали они синх¬
ронно и согласно тайной предварительной договоренно¬
сти. Именно в тот самый день вторая палата народного
трибунала приняла следующее решение: «Обвиняемый
Тельман — при сохранении в силе приказа об аресте,
ввиду подозреваемой возможности побега — освобожда¬
ется от дальнейшего отбывания предварительного заклю¬
чения. После освобождения обвиняемый обязывается
ежедневно являться в соответствующий полицейский
участок по месту пребывания».
82
Согласно §117 действовавшего тогда уголовно-процес¬
суального кодекса, обвиняемого, «арест которого был
вызван только в связи с подозрением в намерении
скрыться, можно было освободить от предварительного
заключения при предоставлении им гарантий».
Однако в решении народного трибунала ничего не
говорилось ни о залоге, ни о поручительстве со сторо¬
ны подходящих для этого лиц, в чем, собственно, и
могло бы состоять «предоставление гарантий». Но каж¬
дая строчка, каждое слово судей было сплошным лице¬
мерием. В тот же самый день, когда судьи якобы «ос¬
вободили» заключенного Тельмана от дальнейшей изоля¬
ции, Гейдрих, ставший к тому времени в качестве на¬
чальника гестапо заместителем Гиммлера в имперских
масштабах, опираясь на декрет о поджоге рейхстага, из¬
дал приказ о его превентивном заключении: «В интере¬
сах поддержания общественной безопасности и порядка
Вы подвергнуты превентивному заключению...»
Превентивное заключение, как правило, означало ли¬
шение свободы на длительный срок или пожизненно.
Оно весьма часто обрывалось физическим уничтожением
заключенного. С превентивным заключением поделать
уже ничего было нельзя. Не было возможности жало¬
ваться и не было никаких средств бороться с этим.
14 ноября 1935 года Эрнсту Тельману был вручен
приказ гестапо. При этом ему было сообщено, что пре¬
вентивное заключение он будет отбывать в т^орьме Моа¬
бит. Без промедления Тельман взялся за перо и напи¬
сал письмо жене, в котором обрисовал свою новую си¬
туацию. Несколько предложений в этом письме звучали
как самоутешение. Он писал: «Мучительной неизвестно¬
сти относительно процесса тем самым пришел конец».
Он пытался подавить свое крайнее разочарование по
поводу несостоявшегося процесса. Но разочарование бы¬
ло куда больше, чем он был готов признаться в этом в
первый момент. Ведь он готовился к схватке с нацист¬
ской юстицией с чрезвычайной тщательностью и энер¬
гией. Тельман, борец по природе, с волнением ожидал
начала процесса, он тысячу раз мысленно представлял
себе, как он будет выступать на суде. Десять лет спу¬
стя он рассказывал своему товарищу по заключению:
«Были бы ошеломлены даже мои злейшие враги, не до¬
пускавшие и мысли о том, что бывший портовый рабо¬
чий из Гамбурга, не кончивший никаких гимназий и
университетов, но зато обладающий большим жизнен¬
6*
83
ным опытом и практическим знанием жизни, способен
публично разоблачить и пригвоздить к позорному стол¬
бу всю эту комедию права и правосудия... В силу всех
этих причин и мой процесс, к величайшему для меня
сожалению, не состоялся».
Последствия превентивного заключения
Несмотря на приказ о превентивном заключении,
Тельман не был отправлен в концентрационный лагерь,
как это обычно делалось. У заключенного № 1 при на¬
цистском режиме был двойной статус: поскольку следст¬
вие по обвинению в государственной измене продолжа¬
лось, он считался обвиняемым в смысле уголовно-про¬
цессуального кодекса. Одновременно он находился в
превентивном заключении у гестапо. Мировая обще¬
ственность с недоверием следила за всеми событиями,
связанными с Тельманом.
Этим можно, очевидно, объяснить, почему Гитлер
лично занимался делом Тельмана и почему он оставил
за собой право решать вопрос о его судьбе. Гитлер
приказал, «чтобы Тельман оставался в следственной
тюрьме Моабит в качестве подследственного». Более чем
вероятно, что руководитель немецких коммунистов был
единственным заключенным фашистского государства, по
отношению к которому одновременно действовали два
приказа: приказ гестапо о превентивном заключении и
судебное распоряжение об аресте.
Положение Тельмана, оказавшегося в лапах гестапо,
очень быстро и заметно ухудшалось. Еще в 1935 году
охрана Тельмана приняла устрашающие размеры. Спе¬
циальная команда, состоявшая из 20 человек, была до¬
полнительно вооружена автоматами. Возле камеры Тель¬
мана днем и ночью патрулировали вооруженные поли¬
цейские, которым было строжайше запрещено обмени¬
ваться с ним хотя бы одним словом. Даже во время
ежедневной прогулки по тюремному двору за ним, как
приклеенная, следовала двойная охрана. Это была до¬
полнительная пытка, действовавшая на нервы заключен¬
ному.
Из-за Тельмана была значительно усилена и внеш¬
няя охрана тюрьмы Моабит. В непосредственной близо¬
сти от следственной тюрьмы, на улицах Турмштрассе и
84
Ратхаусштрассе, были сооружены два полицейских ох¬
ранных пункта. Отсюда велось наблюдение за всеми вы¬
ходами, днем выставлялось три, а ночью пять патрулей,
которые расхаживали вокруг тюрьмы. Гестапо боялось,
что Тельман может поддерживать контакты с внешним
миром. Поэтому за его женой каждый раз, когда она
появлялась в Берлине, устанавливалось наблюдение.
Конспираторские навыки Розы Тельман, этой ма¬
ленькой, энергичной женщины, постоянно совершенство¬
вались. Несмотря на установленную за ней слежку, ей
удавалось передавать мужу во время посещения тюрьмы
важную информацию. При этом они пользовались «за¬
кодированным языком». Муж и жена научились пре¬
красно понимать друг друга. Однако все это не усколь¬
зало от внимания гестаповских надзирателей. В резуль¬
тате ответственные чиновники прусского гестапо в июне
1936 года обратились в имперскую канцелярию Гитлера:
«При хорошем взаимопонимании между мужем и женой
постороннему человеку практически невозможно разга¬
дать в коротких завуалированных фразах какие-либо со¬
общения о попытках его освобождения. В результате
частых посещений в течение трех лет оба супруга отра¬
ботали такие замаскированные методы по обмену ин¬
формацией, что необходимо значительно сократить чис¬
ло посещений, чтобы воспрепятствовать этому... Я был
бы весьма благодарен за безотлагательное получение
дальнейших распоряжений».
Это предложение было встречено в имперской канце¬
лярии с полным пониманием. Спустя самое короткое
время ближайшее окружение Гитлера дало зеленый свет
в отношении дальнейшего ужесточения условий тю¬
ремного содержания Тельмана. Посещения Розы Тель¬
ман были сокращены с одного раза в две недели до од¬
ного раза в три недели. Вручаемые Тельману письма и
почтовые открытки после прочтения отбирались. Было
запрещено приносить с собой продукты. Адвокатам со¬
кратили время для переговоров с подзащитным. В до¬
полнение ко всему советник уголовной полиции Опиц,
тогдашний особый уполномоченный гестапо по делу
Тельмана, крайне досаждал Розе Тельман своими про¬
вокационными вопросами и мелочными придирками во
время посещения тюрьмы.
Тактика гестапо основывалась на тезисе, что «капля
камень долбит». В конце 1936 года дело дошло до того,
что при каждом посещении жены Тельмана к ним под¬
85
саживали нового надзирателя, чтобы вселять в супругов
чувство неуверенности. Однако фашистские властелины
мечтали о большем. Как и прежде, они ни в чем не
могли обвинить Тельмана, кроме одного: он оставался
убежденным коммунистом и, находясь в застенках, не
собирался отступать от своего мировоззрения ни на
йоту. В этой позиции Тельмана и заключалась слабость
гестапо.
Если бы гестапо удалось сделать из Тельмана от¬
ступника, то оно одержало бы важную моральную побе¬
ду над коммунистическим сопротивлением. Возможно,
что за это гестапо выпустило бы Тельмана на свободу.
Первая открытая попытка в этом направлении была
предпринята в конце 1936 года. В присутствии Розы
Тельман чиновник гестапо, наблюдавший за посещени¬
ем, неожиданно заявил: «Я вам предлагаю следующее.
Вы проведете здесь, в тюрьме, собрание, на котором бу¬
дете говорить о национал-социализме. Скажете, что вы
отказались от своего мировоззрения, что марксизм яв¬
ляется ложным учением и предложите остальным разо¬
браться в этом и отречься от коммунизма».
Тельман не мог поверить своим ушам. Ему удалось
сдержать себя с большим трудом: «Я никогда не сде¬
лаю этого, что бы вы со мной ни делали. Вы же види¬
те, что я еще вполне нормален». Чиновник дал ему по¬
нять, что это самый скорый путь к Свободе...
Волю Тельмана, его силу сопротивления нелегко бы¬
ло сломить ни таким, ни иным путем. Но его против¬
ники не собирались отказываться от своих намерений.
Упорная борьба между двумя лагерями продолжалась,
при этом для заключенного решался вопрос жизни и
смерти. Ко всему прочему, в начале 1937 года состоя¬
ние здоровья Тельмана ухудшилось. Строжайшая изоля¬
ция, недопустимое обращение, малоподвижный образ
жизни и другие невзгоды делали свое дело. Тельман,
отличавшийся прежде крепким здоровьем, стал страдать
гипертонией, кишечными недомоганиями, периодически
болел гриппом. Но физические страдания не ослабили
его воли. В письме к Розе Тельман от 22 марта 1937
года, где он поздравлял ее с днем рождения (ей испол¬
нилось 47 лет), он писал о себе: «Здесь, в этой тюрем¬
ной тишине, я тешу себя надеждой, что не поддамся
судьбе, под гнетом которой мне суждено страдать... Од¬
нако желание еще не есть свершение. Лишь человек,
уже закалившийся в перенесении собственных страда¬
86
ний, может помочь переносить страдания и другим лю¬
дям».
Эти строки взяты из последнего письма, которое
Эрнст Тельман официально написал своей жене. Вскоре
он был вынужден прекратить переписку со своими бли¬
жайшими родственниками. Как это произошло?
7 апреля 1937 года, когда Роза Тельман вместе с
дочерью Ирмой вышла из своего дома на Тарпенбекшт-
рассе (дом № 66), ее задержали на улице. Незнакомый
человек спросил ее: «Вы госпожа Тельман?» Роза отве¬
тила утвердительно. Незнакомец предъявил свое удосто¬
верение. Он оказался сотрудником гестапо. Розе предло¬
жили вернуться в дом. У входа находились еще два ге¬
стаповца. Когда все поднялись в квартиру, ей предло¬
жили отдать все письма мужа, которые он присылал из
тюрьмы. Роза Тельман выразила протест и отказалась
выполнить их просьбу, сославшись на то, что письма
прошли через цензуру. Гестаповцы ответили, что это не
играет никакой роли. Ей следует отдать письма, ведь
так и так в квартире будет произведен обыск. Что мог¬
ла сделать жена Тельмана с тремя вооруженными гес¬
таповцами? Она нашла несколько писем и вручила их
присутствующим вопреки своей воле. Три гестаповца
перерыли все шкафы и ящики, забрали остальные пись¬
ма и почтовые открытки от Тельмана и даже все запи¬
ски, писанные его рукой.
Розе было предложено следовать за ними в гестапо.
Ирме разрешили остаться дома. Но семнадцатилетняя
девушка, смышленая и уверенная в себе, настояла на
том, чтобы ей позволили сопровождать мать. В гестапо
на Розу Тельман посыпался град вопросов: кто фото¬
графировал письма? Давала ли она читать письма Ванд-
шнейдеру? Но от Розы нельзя было узнать ничего из
того, что интересовало гестапо. В конце концов геста¬
повцам не оставалось ничего другого, как запретить Ро¬
зе Тельман рассказывать кому-либо, что письма конфи¬
скованы.
30 апреля последовало продолжение. В. квартире
Тельмана вновь появились нацисты и предложили жене
и дочери Тельмана следовать за ними в гестапо. Розе
Тельман было передано письмо со следующими словами:
«Это письмо вашего мужа дочери. Вы можете с ним
здесь ознакомиться, но само письмо останется здесь».
Возмущенная Роза Тельман ответила, что в таком
случае это письмо не представляет для нее какой-либо
87
ЫтШ*г ййт
■ Раг гы Зе«1*с№м1г
а ей 4т 16 ИргИ 1016» $*тЬ«гз воя
кг 6е&Г|ре «егЬ#ГгеГ т 1№л ИШ
I тЗггИмптгМ м<*И2]*1|Г $1^ Ш
> Й Рцд *944 № Еш^ПЙЯИЬрГ
г ф Вк*ет»»М 4
Мемориальная доска на доме
по Тарпенбекштрассе, 66 в Гамбурге:
“Помни об этом ! В этом доме жил Эрнст Тельман—
Председатель Коммунистической партии
Германии. Родился 16 апреля 1886 г. в Гамбурге,
арестован гестапо 3 марта 1933 г. в Берлине,
убит после двенадцатилетнего заточения
18 августа 1944 г. в концентрационном
лагере Бухенвальд."
ценности. Но она не в состоянии была изменить вновь
заведенный порядок. Он заключался в том, что в буду¬
щем она сможет читать письма своего мужа только в
полицейском участке.
Роза Тельмдн не замедлила сообщить о случившемся
своему мужу. Однако это письмо не было вручено
Тельману. В начале мая она, как и много раз до этого,
88
села в поезд, чтобы отправиться в тюрьму Моабит. Гес¬
таповец Опиц, естественно, догадывался, почему госпо¬
жа Тельман так неожиданно захотела поговорить со
своим мужем. Когда она прибыла в Моабит, ее сначала
заставили ждать. Прошло три бесконечных часа, прежде
чем появился Опиц в сопровождении еще одного асес¬
сора. Он сказал: «Вы ни в коем случае не должны го¬
ворить своему мужу о том, что письма конфискованы».
Роза Тельман: «А почему я не должна этого гово¬
рить?»
Опиц: «Подумайте сами, вы еще больше осложните
ему жизнь. Разве вы этого хотите?»
Роза Тельман: «Его жизнь станет весьма тяжкой.
Но тот, кто уже столько перенес, сможет справиться и
с этим. Я должна ему об этом рассказать, это касается
его в первую очередь».
Опиц: «Ну что же, если вы этого хотите, то ответст¬
венность будете нести вы».
Роза Тельман: «Я это сделаю с удовольствием».
Роза Тельман не изменила своего решения и когда
увидела своего мужа. Разговор шел сначала о заболева¬
нии Тельмана, но вскоре они заговорили о письме
Тельмана к Ирме. Для истории сохранился следующий
диалог:
Тельман: «Вы получили мое письмо?»
Роза: «Да, но мы только читали его».
Тельман: «Что значит — только читали? Ага, вот
уже до чего дошло».
Роза: «Все письма конфискованы».
Тельман: «Какая подлость, разве письма так опасны,
ведь каждый может их прочитать».
Опиц: «Да, конечно, но мы должны проявлять осто¬
рожность. За границей опубликовано уже и так очень
много писем заключенных, разве такое не может слу¬
читься и с этими письмами?»
Тельман: «Но разве в этих письмах есть что-нибудь
антигосударственное? »
Опиц: «Нет, этого нет, но письма имеют все-таки
определенное значение».
Роза: «А если бы я просто сожгла письма, что было
бы тогда? Тогда бы сказали, что я отдала кому-то
письма, не так ли?»
Опиц: «Этого я тоже не знаю».
89
Тельман (Розе): «Ты подашь прошение Герингу и
потребуешь, чтобы тебе вернули письма. Я убежден, что
Геринг ничего не знает об этих мерах».
Роза: «Есть ли в этом смысл? Но я это сделаю».
На жалобу Герингу Роза смотрела весьма скептиче¬
ски. После свидания с мужем она посоветовалась с
«Эдвином» — партийным курьером Вальтером Траучем.
Хотя он также мало верил в успех, но порекомендовал
ей выполнить просьбу Тельмана. В этом случае геста¬
повцам вновь придется заниматься этим вопросом, и
Роза получит ответ в любом случае.
Через три недели, 25 мая 1937 года, Роза Тельман
отправила в канцелярию Геринга заказное письмо. В
конверт она предусмотрительно вложила марки для об¬
ратного почтового отправления, но ответа она ждала
напрасно.
Тельман, однако, не относился к числу людей, кото¬
рые спокойно мирятся с такими вещами. Когда Роза
Тельман поздней осенью вновь смогла посетить его в
тюрьме, он в ее присутствии, а также в присутствии
Опица написал короткое письмо Герингу, в котором со¬
слался на письмо своей жены, оставшееся без ответа.
Он хорошо понимал, какую трудную задачу возложил
на Розу, потребовав от нее передать это письмо Герин¬
гу лично при удобном случае.
Такой удобный случай, который позволил бы ей вы¬
полнить просьбу мужа, представился Розе Тельман в
конце 1937 года. Из газет стало известно, что Геринг
28 ноября выступит в Гамбурге с речью о втором «че¬
тырехлетием плане» в зале Ганзейского союза.
Розе Тельман удалось узнать, что гитлеровский па¬
ладин собирается остановиться, в отеле «Атлантик». Не¬
смотря на меры, принятые для обеспечения его безопас¬
ности, ей удалось заранее тайком пробраться в отель
«Атлантик». С бьющимся от волнения сердцем она ожи¬
дала прибытия Геринга на четвертом этаже отеля. Из¬
мученная всеми предшествующими событиями, она тер¬
залась от страха, что ее смогут обнаружить в здании
раньше времени. Но она все-таки была полна решимо¬
сти выполнить свою миссию до конца.
Когда Геринг со своей свитой подъехал к зданию
отеля, Роза Тельман быстро направилась на первый
этаж, где находились помещения, специально приготов¬
ленные для нацистского руководителя. С письмом свое¬
го мужа в руках она отыскала глазами Геринга. Бук¬
90
вально в последнюю минуту гестаповцы все-таки схва¬
тили ее и окружили. Затем подвели к адъютанту Ге-
ринга Петцольду, который хотел взять у нее прошение.
Но Роза Тельман отказалась вручить ему этот доку¬
мент, так как побоялась, что Геринг его никогда не по¬
лучит. Тогда Петцольд просто забрал у нее письмо, а
гестаповцы ее задержали. Они провели ее через запас¬
ный выход в машину и привезли в штаб-квартиру гес¬
тапо, расположенную возле моста Блейхенбрюке. Здесь
жена Тельмана находилась под арестом с 10 часов утра
до полуночи, не получая никакой пищи. Ее отпустили
на свободу только тогда, когда специальный поезд Ге¬
ринга отбыл из Гамбурга.
Идея конфисковать письма родилась не в мозгу
Опица. Она исходила из ведомства, расположенного на
улице Принц-Альбрехтштрассе1. Гестапо не хотело брать
все на .себя в силу вышеупомянутого приказа фюрера.
По этой причине 23 апреля 1937 года гестапо вновь об¬
ратилось к Гитлеру, чтобы этот акт произвола был бы
санкционирован на высшем уровне, задним числом. В
секретном заказном письме было сказано: «Все письма
вместе взятые действительно способны создать образ
настоящего мученика, особенно у молодых коммунистов
и политических прожектеров. Постепенно на глазах у
охранной службы возникло превосходное пропагандист¬
ское произведение коммунистического содержания. Не
подлежит сомнению, что оно должно было через неко¬
торое время использоваться за границей для борьбы с
национал-социалистическим государством. Если дело
когда-нибудь дошло бы до казни Тельмана, эти письма
представляли бы собой исключительно опасное средство
пропаганды».
Секретаря Гитлера Видемана попросили дать согла¬
сие на конфискацию писем и отклонить все возможные
возражения и протесты со стороны адвокатов Тельмана.
Через месяц с лишним секретарь Гитлера ответил:
«Ссылаясь на ваше письмо от 23 апреля,' я заявляю о
своем согласии со всеми мерами, которые вы собирае¬
тесь предпринять».
Остается невыясненным, действительно ли Видеман
не знал, что гестаповцы писали о давно свершившемся
факте или он сознательно прикидывался дурачком, что¬
бы не связываться с Гиммлером.
1 Главное управление имперской безопасности (прим. перев.).
91
Цель гестаповской акции состояла в том, чтобы не
допустить использование писем Тельмана со стороны
КПГ в политических целях. Фашисты думали, что с
помощью сильно действующих средств можно до преде¬
ла измотать заключенного. Они очень хорошо знали,
что человека можно сломать и без применения физиче¬
ской силы. Это изощренное издевательство очень удру¬
чало Тельмана. Он подчеркивал, что он пишет свои
письма не для гестапо, и, выразив энергичный протест,
прекратил переписку с женой и дочерью. Своему моло¬
дому товарищу по заключению он впоследствии призна¬
вался: «Для человека, брошенного в тюрьму, это такая
большая и мучительная жертва, такое гнетущее душу
бремя, что переносить их, сохраняя хладнокровие, ка¬
жется почти выше человеческих сил».
Гестапо принимает меры предосторожности
Коммунистическая партия давно вынашивала мысль
освободить Тельмана из тюрьмы Моабит. С этой целью
было подготовлено несколько вариантов, о которых
можно было сообщить и заключенному. За подготовку
взялись опытные товарищи. Уже зимой 1934/35 года
побег Тельмана обрел реальные контуры. Удалось найти
единомышленника среди персонала охраны, некоего
Эмиля Морица. Он сам был социал-демократом, а его
жена членом Коммунистической партии Германии. Че¬
рез них удалось познакомиться с чиновником-надзирате-
лем. Случаю было угодно, чтобы именно Мориц нес де¬
журство в секции С1, где находилась тюремная камера
Тельмана. Этот человек изъявил готовность помочь при
побеге внутри самой тюрьмы. Он располагал необходи¬
мыми ключами от дверей, через которые дежурные
обычно выходили из тюрьмы. Помимо этого у Морица
был ключ от камеры Тельмана.
План побега был детально разработан. Тельмана, пе¬
реодетого в женскую одежду, вначале должны были до¬
ставить на машине на квартиру по Штреземанштрассе и
спрятать на несколько дней. Чтобы сбить преследовате¬
лей со следа, через два дня после побега должно было
последовать сообщение о прибытии Тельмана в Прагу.
Для того чтобы это сообщение выглядело достоверным,
были подготовлены соответствующие фотографии.
92
В действительности же Тельман после своего осво¬
бождения должен был с Штреземанштрассе отправиться
в Гросс-Керис и находиться там на нелегальном поло¬
жении. В загородном доме для него была приготовлена
комната без окон, свет в нее проникал через стеклян¬
ный люк на крыше. Для временного пребывания была
намечена Чехословакия.
Эмиль Мориц готовил побег с большим тщанием. Но
гестапо что-то заподозрило, смотритель был переведен в
другую тюремную секцию, находившегося в превентив¬
ном заключении Тельмана перевели также в другое ме¬
сто. Морицу нельзя было предъявить каких-либо конк¬
ретных обвинений, но тем не менее в октябре 1936 го¬
да он был отстранен от тюремной службы. Чтобы иметь
возможность находиться вблизи Тельмана, Морйц на¬
нялся на должность истопника в следственной тюрьме.
Гестапо, однако, удалось в конце концов разведать, что
Тельмана собирались освободить из Моабита в 1934/35
году. За пособничество Эмиль Мориц и один из его то¬
варищей в июне 1937 года были арестованы. Спустя че¬
тыре месяца Морица приговорили к 15 годам каторж¬
ной тюрьмы. Через день после вынесения приговора его
нашли в камере мертвым. После того как гестаповцам
стало известно о попытках освободить Тельмана, они
решили перевести его куда-нибудь из Моабита, предпоч¬
тительно в концентрационный лагерь. Решающее значе¬
ние для перевода Тельмана в «надежное место» имело
обоснованное предположение гестаповцев, что Тельман,
находясь в берлинской тюрьме, поддерживает контакты
со своей партией. Боясь, что заключение Тельмана в
концлагерь вызовет еще более мощные демонстрации
протеста, Гитлер не изменил своего приказа, согласно
которому Тельмана «следует содержать в смысле обра¬
щения, питания и надзора в таких условиях, как это
обычно принято в тюрьме».
Тем не менее утром 13 августа 1937 года Тельману
предложили собрать пожитки для немедленного переез¬
да.
Какие мысли пронеслись в этот момент в его голо¬
ве? «Переезд» мог означать многое: другая тюрьма, кон¬
центрационный лагерь, а может быть, вообще конец,
так как в нацистской Германии давно уже не требова¬
лось судебного приговора для расправы с неугодными.
Но на сей раз было очень много сопровождающих его,
слишком много свидетелей. Среди них находился, есте¬
93
ственно, и старший правительственный советник Геллер,
особо уполномоченный по делу Тельмана в гестапо, с
двумя охранниками из гестапо. Министерство юстиции
было представлено министериаль-директором Марксом и
старшим правительственным советником Г офманом.
Здесь был также и директор следственной тюрьмы Моа¬
бит доктор Струве, вместе с ним три надзирателя. Все
девять человек, сопровождавшие Тельмана до очередной
тюрьмы, были одеты в штатское. Три машины двину¬
лись по направлению на запад. Во второй половине то¬
го же дня они добрались до цели — тюрьмы в Ганно¬
вере, находившейся на Леонхардштрассе, дом № 1. Эта
тюрьма славилась своей неприступностью, никакой побег
из нее был невозможен.
Тельмана перевели в эту тюрьму тдйно. Ни адвоката
доктора Вандшнейдера, ни Розу Тельман ни о чем за¬
ранее не уведомили. Когда Роза Тельман в августе
прибыла в тюрьму Моабит, чтобы воспользоваться сво¬
им правом посещения заключенного, ее в тюрьму не
допустили. Администрация тюрьмы отказалась дать ей
какие-либо разъяснения. Но у Розы Тельман был уже
большой опыт общения с бюрократами гитлеровского
режима. Она заявила, что если она не сможет встре¬
титься со своим мужем, то ей остается только предпо¬
лагать, что его убили. И об этом вскоре узнает весь
мир. Ее упорство помогло ей добиться своей цели. Она
выяснила новое местонахождение Тельмана, а через нее
это стало известно партийному руководству.
Гитлеровский режим изо всех сил старался скрыть
от общественности новое местонахождение Тельмана. На
вопросы иностранных журналистов по этому поводу
Геббельс заявил в то время: «Процесс по делу Тельма¬
на — это не самое важное; гораздо важнее, что он на¬
ходится «в надежном месте». Когда один американский
журналист задал вопрос по поводу Тельмана, ему отве¬
тили, что в Ганновере нет заключенного с такой фами¬
лией. Страх гестапо перед новой попыткой к бегству
был настолько велик, что Роза, приезжая к своему му¬
жу на свидание в тюрьму, не имела права называть его
имени. По „ прибытии в Ганновер она была обязана в
первую очередь сдать в гестапо свое удостоверение лич¬
ности. Вместо него она получала новое удостоверение,
выписанное на ее девичью фамилию — Кох. Только с
этим удостоверением она имела право заказать комнату
в гостинице и идти в тюрьму. Роза впоследствии писа-
94
ла об этом: «Никто не должен был знать, что Тельман
в Ганновере, и имя его не должно было там произно¬
ситься. Такой панический страх испытывали фашисты
перед арестованным Тельманом...»
Совершенно естественно, что Тельмана в Ганновере,
как и в тюрьме Моабит, держали в полной изоляции.
Камеры рядом с ним, над ним и под ним оставались
пустыми. Тем самым исключалась возможность каких-
либо контактов с другими заключенными путем пересту¬
кивания. Была установлена строжайшая охрана. Первое
время на прогулке его сопровождала удвоенная охрана,
вооруженная карабинами с примкнутым штыком.
Да и во всем остальном позаботились, чтобы пребы¬
вание в тюрьме стало для Тельмана предельно тягост¬
ным. По ночам камера освещалась ярким светом, из-за
чего сон заключенного был всегда неспокойным и нерв¬
ным. Но тюремные смотрители и сам директор тюрьмы
Зуффенплан держали себя с заключенным корректно, а
порой даже доброжелательно. Однако и здесь последнее
слово оставалось за гестапо, то есть за советником уго¬
ловной полиции Опицем. Опиц ограничил круг чтения
заключенного, вырезал куски из газет, которые суд раз¬
решил читать Тельману, или оставлял их у себя, отка¬
зал Тельману в просьбе увеличить время прогулки и не
разрешил играть в шахматы. Гестаповец запретил Тель¬
ману заниматься какой-либо физической работой, а ведь
это самая элементарная человеческая потребность.
Вилли Бредель писал впоследствии, что Опиц «видел
свою задачу в том, чтобы постоянно провоцировать и
мучить мелочными придирками Эрнста Тельмана». Здо¬
ровье Тельмана все ухудшалось, и «основная заслуга» в
этом принадлежала Опицу. После тяжелого гриппа у
Тельмана открылся кишечный свищ. Неподвижный об¬
раз жизни, однообразная водянистая пища и прочие от¬
рицательные факторы, связанные с пребыванием в тюрь¬
ме, привели к тому, что его тело приобрело неестест-
вейную полноту. Его вес достиг 210 фунтов.
С августа 1938 года Тельману неожиданно разреши¬
ли встречаться без надзора в своей тюремной камере с
женой, а позднее с дочерью Ирмой. За этой мнимой
щедростью крылась, естественно, ловушка со стороны
гестапо. С помощью установленных микрофонов геста¬
повцы надеялись наконец услышать какие-либо компро¬
метирующие высказывания. Но никто из троих не под¬
дался на эту удочку. Напротив, они воспользовались от-
95
Последняя фотография Э. Тельмана, сделанная его
дочерью Ирмой в судебной тюрьме Ганновера в 1943 г.
сутствием посторонних для обмена важной информа¬
цией. Во время разговоров о несущественных вещах они
с помощью записей на грифельной дощечке, которые
тут же можно было уничтожить, объяснялись по нуж¬
ным им вопросам.
В 1943 году Ирме Тельман удалось воспользоваться
случаем и тайно сфотографировать отца. Как она сооб¬
щила автору этой книги, в тот день отец был в особен¬
но хорошем расположении духа. Он несколько раз ме¬
нял положение за столом, весь сиял и наслаждался
этими минутами. Зараженная хорошим настроением от¬
96
ца, Ирма щелкнула шестнадцать раз своим фотоаппара¬
том. К сожалению, все снимки, кроме одного, пропали.
Эрнст Тельман, читающий за столом в своей каме¬
ре, — это последний снимок, сделанный до его злодей¬
ского убийства.
В ганноверской тюрьме ему пришлось просидеть 6
лет, которые казались ему бесконечными. За эти годы в
мире произошли важные события: Мюнхенский сговор,
развязывание второй мировой войны, а затем и нападе¬
ние на СССР. Находясь в тюрьме, Тельман неоднократ¬
но призывал сделать все для обуздания агрессора. Он
ни секунды не сомневался в победе СССР над оккупан¬
тами. Когда Ирма пришла к нему в тюрьму в первый
раз после нападения на СССР, гестаповец Геллер лико¬
вал: «Мы ведем против русских молниеносную войну.
Через несколько дней мы будем в Москве... Сталину
пришел конец». Но на Тельмана эти слова не произве¬
ли никакого впечатления. К великому смущению Гелле¬
ра он возразил: «Сталин свернет Гитлеру шею».
Ужасы войны Тельман позднее испытал на самом
себе, так как пламя мирового пожара перекинулось и
на Германию. Эскадрильи английских и американских
бомбардировщиков не делали исключения для тюрем на¬
цистской Германии. Однажды ночью бомбы попали в
ганноверскую тюрьму. Часть здания загорелась. В каме¬
ре Тельмана температура поднялась выше 60°С. Но две¬
ри его камеры никто не открывал, так же как и двери
соседних камер. Позднее Эрнст Тельман эту ситуацию
описывал так: «Женщины громкими криками звали сво¬
их детей. Я был совершенно беспомощен и потому
очень несчастен. Я никогда не забуду этой ночи».
Во время налетов и бомбежек заключенные, в том
числе политические, убегали из тюрем. Поскольку воз¬
душные налеты в 1943 году участились, нацисты реши¬
ли перевести Тельмана в «безопасное» место. Его побег
необходимо было предотвратить любой ценой. В качест¬
ве места его заключения выбор пал на тюрьму в городе
Баутцен, который реже подвергался воздушным бомбар¬
дировкам.
11 августа 1943 года был последним днем пребыва¬
ния Тельмана в Ганновере. Его переезд на сей раз не
был обставлен так пышно, как прежде. Его сопровожда¬
ли только два человека, не считая шофера: особый
уполномоченный Гиммлера Геллер, который к тому вре¬
мени стал уже оберштурмбанфюрером СС и служил в
7—1660
97
созданном в 1939 году Главном имперском управлении
безопасности, а также директор ганноверской тюрьмы
Зуффенплан, у которого было с Тельманом, по собст¬
венному его признанию, полное взаимопонимание. У за¬
ключенного Тельмана вновь возникли мучительные воп¬
росы, опасения, страхи. Если бы это была поездка на
тот свет, то степень ее секретности была бы значитель¬
но выше. По пути, недалеко от города Гослар, была
сделана остановка. В гостинице, где они остановились,
заключенный Тельман мог лично убедиться в том, что
он не забыт. Здесь поселились жители Гамбурга, дома
которых были уничтожены во время воздушных налетов.
Они его тотчас же узнали.
Его появление произвело особенно сильное впечатле¬
ние в Ошаце, где они также остановились. Там в это
время люди сидели за обедом. Эрнст Тельман описывал
эту сцену так: «В переполненной военными закусочной,
где мы пробыли около часа с четвертью, меня сразу же
узнали унтер-офицеры и их подчиненные из военно-воз¬
душных сил. Вслед за тем в течение целого часа в за¬
кусочной царило возбуждение: люди входили и выходи¬
ли, всматривались и удивлялись. Так что даже Геллер,
обычно уравновешенный и неплохо разбиравшийся в на¬
строениях людей, стал беспокоиться и нервничать, буду¬
чи, однако, не в состоянии что-либо изменить. Хозяин
закусочной, его жена, весь персонал — буквально все
приходили посмотреть на меня. Наконец в шесть трид¬
цать вечера мы смогли продолжить путь. И тут все вы¬
сыпали на улицу, заулыбались и приветливо помахали
руками на прощание. Дочь хозяина с ребенком на ру¬
ках послала мне прощальный привет. От этой тихой ра¬
дости, которую довелось пережить столь неожиданно, у
меня на глазах невольно навернулись слезы».
В Баутцене, куда прибыли в тот же вечер, вновь на¬
чалась старая тюремная жизнь. Камера размером около
10 квадратных метров находилась на третьем этаже
тюрьмы и предназначалась специально для малолетних
преступников. Она была значительно меньше, чем в
ганноверской тюрьме, где Тельман занимал один камеру
на двоих. Во всем остальном эта камера представляла
собой такое же печальное зрелище, как и везде: та же
убогая мебель, что и в других каторжных тюрьмах. Но
там был один достопримечательный «предмет комфор¬
та» — репродуктор, который народ называл «пастью
Геббельса». Он работал независимо от того, хотелось
98
это заключенному или нет. Поэтому Тельману приходи¬
лось выслушивать лживые излияния нацистской пропа¬
ганды.
Весть о прибытии Тельмана молниеносно разнеслась
по всей тюрьме. И в городе тоже все говорили об
этом. Это заставило гестапо еще более строго охранять
«объект». С тех пор как Тельмана поместили в этой
тюрьме, полицейские днем и ночью несли патрульную
службу возле тюремной стены.
Последнее посещение
Через несколько недель после прибытия в Баутцен
Тельман добился того, что его дочь получила право по¬
сещения тюрьмы. По требованию Главного имперского
управления безопасности Ирме пришлось отправиться в
Берлин за получением разрешения на посещение тюрь¬
мы. По пути к отцу она заехала в Вейсвассер, где жил
дядя Эмиль, брат ее матери. Дядя с тетей попросили
ее остаться у них на пару дней. При отъезде они дали
ей кое-какие продукты и другие мелочи для передачи
отцу. Когда после небольшого отдыха Ирма, полная на¬
дежд, прибыла в Баутцен, настроение ее резко упало.
Директор тюрьмы доктор Плишке был вне себя при
встрече с ней: «Где вы так долго были? Мы ждали вас
уже четыре дня назад. Гестапо разыскивает вас повсю¬
ду». И молодая женщина с возмущением увидела, как
правительственный советник торопливо и бесцеремонно
рылся в ее вещах, которые она с такой любовью укла¬
дывала в свой чемодан. Столкновение с Плишке было
забыто, когда она оказалась в камере с отцом, ведь она
так мечтала об этой минуте. И Тельман, большой,
сильный человек, был глубоко взволнован при виде до¬
чери. Ведь со времени последнего свидания им при¬
шлось пережить столько всяких страхов друг за друга,
ибо Гамбург постоянно подвергался жестоким воздуш¬
ным бомбардировкам, а в ганноверскую тюрьму имело
место прямое попадание. Но вот отец и дочь оказались
снова вместе, они могли обнять друг друга, побыть вме¬
сте несколько часов. Эти часы показались им секунда¬
ми.
Когда пришло время прощаться, с Тельманом стало
происходить нечто необычное. Он попросил Ирму вер¬
7*
99
нуться обратно в Вейсвассер и через две недели, по до¬
роге домой, вновь навестить его. Дочь была удивлена
этой просьбой. «Таких требований отец никогда нам не
предъявлял... Отец чувствовал, что его жизнь, больше
чем когда-либо, находится под угрозой».
Эрнст Тельман знал о продвижении Красной Армии,
хотя ему в руки попадало только несколько специально
подобранных газет. Он знал о поражениях фашистской
армии и понимал, что нацистский рейх обречен. Он не
сомневался в том, что нацистские преступники в связи
с таким развитием событий могут решиться на все по
отношению к нему.
Ирма, разумеется, выполнила просьбу отца, тем бо¬
лее что она в это время была без работы. Через две
недели, когда она вернулась в город, стояла страшная
жара, которая особенно была тяжела для заключенных,
сидевших в камерах каторжной тюрьмы. Тельман по¬
просил дочь купить ему фруктов, так как его очень му¬
чила жажда. Ирма пошла в оптовый магазин, но на
прилавках ничего не было. Когда же Ирма сказала хо¬
зяйке, кому предназначались фрукты, то та продала ей
немного яблок и груш. Однако в гестапо стало вскоре
известно, что дочь Тельмана раскрыла себя и не делала
секрета из того, что ее отец находится в тюрьме в Ба-
утцене. Тельману было заявлено после этого, что его
дочь сможет впредь посещать его и писать ему только
под чужим именем. Принять это условие значило при¬
нять участие в манипуляциях гестапо.
Как ни привязан был Тельман к своей дочери и как
ни тяжело было ему принять это решение, он не пошел
на это условие гестапо. Он ответил: «Если моя дочь
должна приезжать ко мне под вымышленной фамилией,
пусть не приезжает. Писать под вымышленным именем
я тоже ей не разрешаю».
Встреча отца и дочери в тот жаркий сентябрьский
день 1943 года была последней.
Заманчивое предложение
Розе Тельман тоже удалось посетить своего мужа
два раза в Баутцене. В первый раз их свидание в ка¬
мере неожиданно прервали. Оберштурмбанфюрер СС
Геллер, ставший к этому времени начальником гестапо
100
в Потсдаме, появился в камере в сопровождении дирек¬
тора тюрьмы доктора Плишке. Господа были озабочены
тем, чтобы пребывание Тельмана в Баутцене оставалось
тайной, но их заботы были напрасны. По этой причине
Розе Тельман следовало получить удостоверение на
свою девичью фамилию, как это было когда-то в Ган¬
новере. Но это была не единственная причина визита
Геллера. Он пришел с очень неожиданным и очень за¬
манчивым предложением. Гестаповец был опытным пси¬
хологом, поэтому он обратился к Розе Тельман, делая
ставку на ее чувства. Эрнст Тельман впоследствии пи¬
сал об этом предложении так: «Геллер объявил моей
жене следующее: вблизи одного лагеря (где именно, он
пока не знает) для нее и меня присмотрен небольшой
обустроенный домик с садом. В этом домике мы оба
могли бы жить вместе, поблизости делать все покупки
и ходить, где пожелаем. По соображениям безопасности
там будет находиться небольшая охрана из лагеря. В
моем распоряжении будут сад и территория, где я смо¬
гу свободно передвигаться в течение всего дня».
На несколько секунд эта мысль, мысль о том, что
она сможет опять быть вместе с любимым человеком,
захватила ее. Но почему вдруг именно Геллеру захоте¬
лось скрасить их жизнь? Не преследовала ли эта геста¬
повская лиса какие-то другие цели?
Роза не поддалась искушению. Она ответила Гелле¬
ру: «Освободите моего мужа, тогда мы и будем жить
вместе».
Тельман же сразу понял, что стоит за предложением
Геллера. Тюрьма, находящаяся в ведении органов юсти¬
ции, оставалась для него, как и прежде, наименьшим
из всех зол. В отличие от концентрационного лагеря
его жизнь была здесь в относительной безопасности.
Хотя гестапо имело в отношении Тельмана особые пра¬
ва, жизнь в тюрьме протекала все-таки на глазах чи¬
новников юстиции. Тельман ответил поэтому Геллеру
прямо без обиняков: «Начальник охраны не является
для меня гарантией личной безопасности, так как и
при чрезвычайных обстоятельствах всякое может слу¬
читься».
У Тельмана в распоряжении был еще один аргумент:
если предложение гестапо будет принято, то Роза Тель¬
ман с этого момента будет тоже постоянно находиться
под охраной, а это значит, что и она лишится свободы.
Геллер пытался успокоить их, но ему нечего было ска-
101
Роза (слева) и Ирма Тельман (справа). 1942 г.
зать в ответ на возражения Тельмана. В отчете, кото¬
рый ему пришлось писать своему начальнику — руково¬
дителю IV отдела Главного управления имперской без¬
опасности, группенфюреру СС Мюллеру, содержалось
лишь признание в капитуляции перед Председателем
КПГ, по поводу чего он выражал свое сожаление.
План, заключавшийся в том, чтобы хитростью заманить
Тельмана в лапы гестапо и сделать гестапо его единст¬
венным хозяином, потерпел еще раз поражение. Но
опасность, которая нависла над его жизнью, приняла
еще более угрожающие размеры.
Партийному руководству тоже стало известно о пла¬
нах гестапо. Один из немецких коммунистов, поддержи¬
вавший нелегальные контакты с Розой и Ирмой Тель¬
ман, перешел в то время на сторону' Советской Армии.
Он сообщил о том, что тюремный персонал до сих пор
обращался с Тельманом корректно, но это никоим обра¬
зом не означает, что Тельман находится в безопасно¬
сти. Он сообщал: «Моральное состояние Тельмана было
отличное. Как и прежде, он энергично отвергал все по¬
пытки гестапо заставить его открыто отречься от своих
коммунистических убеждений или бросить какую-либо
тень на КПГ».
102
Опасность возрастает
В феврале 1944 года к Тельману на свидание еще
раз приезжала жена. Тельман редко чувствовал себя
так уверенно, как тогда, когда гибель фашизма уже яв¬
ственно обозначилась. Он прошептал своей жене: «Ско¬
ро фашизм будет разбит». Да и она питала надежды,
что для них все еще может кончиться хорошо. Никто
из них при прощании не мог предположить, что это
была их последняя встреча, последнее живое прикосно¬
вение.
Ранним утром 16 апреля Роза Тельман села в поезд,
чтобы отправиться в тюрьму и поздравить мужа с днем
рождения (ему исполнилось в этот день 58 лет). Одна¬
ко ее лишили права посещения тюрьмы. Но она не сда¬
лась. Она отправилась в Берлин, в Главное управление
имперской безопасности. Там только пожимали плечами.
Казалось, все пути к мужу закрыты. Тогда она ре¬
шает быстро отправиться к своему брату в Вейсвассер,
чтобы оттуда еще раз попытаться что-либо предпринять.
Опять безуспешно. Ей не оставалось ничего другого,
как отправиться в южную Германию, в Зинген, где она
жила в это время у своей дочери Ирмы. Дома ее ожи¬
дал еще один неприятный сюрприз.
В тот день, когда Тельману пришлось в одиннадца¬
тый раз проводить свой день рождения в тюремных за¬
стенках, в Зингене появилась полиция. Ирма Тельман
писала впоследствии так об этом: «Едва мама покинула
дом, у дверей раздался страшный шум. Я сперва испу¬
галась, но сейчас же поняла, в чем дело: в дверь дуба¬
сили прикладами. Раздался крик: «Откройте! Государст¬
венная тайная полиция!» Двадцать молодчиков ворва¬
лись в нашу квартиру, дом был окружен».
Четыре часа гестаповцы находились в доме. Они пе¬
рерыли всю квартиру вплоть до последнего угла, выбра¬
сывали книги и белье из шкафов и с полок, топтали
их сапогами. Ирма сидела на постели и смотрела на
происходящее внешне спокойно. Но в душе она испы¬
тывала большой страх, так как гестаповские ищейки
могли обнаружить спрятанные в кровати важные доку¬
менты, которые ей удалось вынести из тюремной каме¬
ры отца в последние годы. Среди них были тайно сде¬
ланные фотографии тюрьмы в Ганновере и кое-что дру¬
гое. Ирма поднялась со своего места только тогда, ког¬
103
да гестаповцы заявили ей: «Вы арестованы! Следуйте за
нами!» Таким образом документы были спасены.
Вскоре лишилась свободы и Роза Тельман. 8 мая ге¬
стаповцы вновь появились в Зингене. На этот раз они
забрали Розу Тельман и доставили ее в берлинскую
следственную тюрьму на Александерплац. Ирму привез¬
ли в Гамбург и поместили в гестаповской тюрьме
Фульсбюттель.
Итак, наступило то, чего так опасался Тельман: «Ты
должна отдавать себе отчет в том, — говорил он
ей, — что если тебя арестуют, то связь будет прервана;
для меня это означает еще большую изоляцию. Но кон¬
такт с внешним миром необходимо сохранить».
Арест Ирмы и Розы Тельман не был как гром среди
ясного неба. Гестапо давно уже предполагало, что за¬
ключенный Тельман поддерживает связь со своей пар¬
тией,, Однако для осуществления своего плана, то есть
чтобы убрать Тельмана в связи с надвигавшимся пора¬
жением, нужно было сначала оборвать все связи заклю¬
ченного с внешним миром.
Вероятно, приказы о превентивном заключении Розы
и Ирмы Тельман были отданы одновременно, так как
Ирму Тельман при аресте очень подробно расспрашива¬
ли о месте нахождения матери. Тот факт, что Роза
Тельман после этого еще могла проехать пол-Германии,
объясняется, очевидно, тем, что у гестапо была надежда
напасть таким образом на того, кто поддерживал с ней
контакты. Тщетные надежды!
После возвращения в Зинген Розе Тельман удалось
даже переправить в надежное место те материалы, ко¬
торые хранились в квартире дочери.
Вполне естественно, что гестапо опасалось сообщить
Тельману об аресте его ближайших родственников. Но
Тельману было не трудно сделать самому соответствую¬
щие выводы. Тюремный служащий Карл Герне, один из
надзирателей Тельмана в Баутцене, 27 августа 1945 го¬
да сообщал: «Весной 1944 года положение Тельмана за¬
метно ухудшилось. Ему была запрещена переписка, а
также посещение родственников, предположительно по
распоряжению из Берлина... Правда, он продолжал по¬
лучать продовольственные посылки, но это все покупа¬
лось и присылалось из Баутцена. Он видел, что посыл¬
ки эти не от жены. Это его очень волновало и угнета¬
ло, он часто впадал в сильнейшее раздражение, так как
полагал, что его жена арестована».
104
Руководству КПГ давно уже было ясно, что грозив¬
шая Тельману опасность возрастала по мере того, как
все яснее обрисовывался конец фашистского государст¬
ва. На повестку дня вновь встал вопрос об освобожде¬
нии Тельмана. Еще в августе 1943 года Антон Зефков,
Франц Якоб, Бернхардт и Эрна Альмштадт обсуждали
возможность освобождения Тельмана из тюрьмы в Ба¬
утцене. Был разработан план, реализацию которого воз¬
ложили на нелегальную партийную организацию
г. Дрездена. Антон Зефков, выдающийся деятель ком¬
партии и антифашистского сопротивления, входивший в
земельное руководство КПГ, взялся за дело сам. 16 ап¬
реля 1944 года он отправился в Дрезден, чтобы полу¬
чить информацию о подготовке плана. В его намерение
входило установить контакт с жившим в Баутцене вах¬
мистром Вилли Шульцем, охранявшим Тельмана во вре¬
мя прогулки. Шульц, который до 1933 года близко сто¬
ял к социал-демократической партии, сообщил своей
знакомой осенью 1943 года не только о факте пребыва¬
ния Тельмана в Баутцене, но и другие подробности его
положения. Эта женщина рассказала обо всем своему
зятю, коммунисту, входившему в состав группы, которой
было поручено освободить Эрнста Тельмана. Но на чле¬
нов этой группы, так же как и на Антона Зефкова, об¬
рушилась волна арестов, начавшаяся летом 1944 года,
еще до того как они сумели установить связь с Шуль¬
цем и подключить его в случае необходимости к своему
плану освобождения Тельмана.
Попытка вырвать Тельмана из пасти фашистского
зверя потерпела неудачу и на сей раз.
Гитлер и Гиммлер принимают
решение о казни
Летом 1944 года нацистские руководители находи¬
лись на грани катастрофы. За «молниеносными победа¬
ми» в период между 1939 и 1941 годами следовали од¬
на катастрофа за другой: тяжелое поражение в боях
под Москвой в 1941/42 году, под Сталинградом и на
Курской дуге в 1943 году и, наконец, успехи Красной
Армии с начала 1944 года. Всем, кто наблюдал за про¬
исходящим, давно уже было ясно, что в войне наступил
105
перелом в пользу антигитлеровской коалиции, тем более
что западные державы, ввиду стремительного продвиже¬
ния советских войск, в июне открыли второй фронт.
Поскольку фашистский режим не смог добиться же¬
ланной цели в войне, руководящие круги крупной бур¬
жуазии, а также определенные военные круги задумали
произвести смену правительства. Гитлером следовало по¬
жертвовать, чтобы заключить перемирие с западными
державами и продолжать войну против Советского Сою¬
за. Вся эта инсценировка должна была состояться, ос¬
тавив в неприкосновенности эксплуататорский порядок и
авторитарный государственный строй. «Если мы не хо¬
тим повторения ноября 1918 года, — значилось в доку¬
менте реакционного крыла антигитлеровской оппози¬
ции, — то наступила последняя минута для того, чтобы
осуществить на деле наше намерение».
В противоположность тем кругам, которые концент¬
рировались вокруг Карла Герделера, другая часть оппо¬
зиции (к ним относились представители буржуазии,
дворянства и офицерства) преследовала принципиально
иные, прогрессивные цели. Выразителем их идей стал
36-летний полковник граф Филипп Шенк фон Штауф-
фенберг. В их планы входило немедленное прекращение
войны на всех фронтах, чтобы как-то смягчить послед¬
ствия национальной катастрофы, свержение фашистской
диктатуры и создание буржуазно-демократического госу¬
дарства. 20 июля 1944 года в ставке Гитлера «Вольфс-
шанце» (волчье логово) взорвалась бомба замедленного
действия, которая была подложена Штауффенбергом.
Осколки бомбы оказались смертельными для двух гене¬
ралов, одного полковника и стенографа, принимавших
участие в обсуждении военной обстановки, но сам Гит¬
лер отделался легкими травмами и продырявленными
брюками. Эти продырявленные брюки Гитлер с прису¬
щей ему манией величия хотел сохранить для потомков
в качестве «исторической реликвии».
Штауффенберг и трое из его ближайших доверенных
лиц были расстреляны той же ночью при свете автомо¬
бильных фар во дворе здания на улице Бендлерштрассе
в Берлине, где заговорщики устроили свой главный
штаб. Но этот расстрел явился лишь прологом беспри¬
мерной расправы не только с участниками заговора
20 июля, но и с их близкими, ставшими жертвами фа¬
шистов только в силу родственных отношений. Гитле¬
ровская клика со своими маниакальными идеями ист¬
106
ребления даже своих потенциальных противников пере¬
шла все границы. Начальник гестапо Мюллер заявил
арестованной графине Фрейе фон Мольтке, что нынеш¬
ние власти «не допустят повторения ошибки, сделанной
в 1918 году». Они не оставят своих врагов живыми.
Своими главными врагами фашисты считали, как и
прежде, немецких коммунистов, борьба которых заметно
активизировалась в 1943 — 1944 годах. Они доставили
гестапо очень много хлопот. После 20 июля пришло
время и для решения судьбы Эрнста Тельмана, и те¬
перь уже окончательно.
14 августа 1944 года рейхсфюрер СС Генрих Гимм¬
лер отправился на своем темно-сером «мерседесе» в
«волчье логово», расположенное в самом центре Мазур¬
ских озер. Гитлер обосновался там летом 1943 года по¬
сле своего бегства из Винницы.
Машина Гиммлера проехала через несколько строго
охраняемых постов, прежде чем он оказался в закрытой
зоне № 1. Там находился бетонированный бункер Гит¬
лера, стены которого имели шестиметровую толщину.
Территория охранялась круглосуточно двойной цепью
эсэсовцев, вооруженных автоматами. Она была дополни¬
тельно огорожена трехметровым забором из колючей
проволоки, по которой был пропущен ток высокого на¬
пряжения. Как говорил позднее в Нюрнберге подсуди¬
мый генерал Йодль, ставка Гитлера представляла собой
«смесь монастыря и концентрационного лагеря».
Гитлер и его лакеи были здесь пленниками собст¬
венного страха. Все питали недоверие друг к другу, тем
более что никто не знал точно, кто причастен к загово¬
ру 20 июля. Но своему паладину Гиммлеру фюрер пока
еще абсолютно доверял. Гитлер относился с особой
симпатией к главному имперскому карателю, организа¬
тору и хозяину лагерей уничтожения и газовых камер.
С тех самых пор, когда в июне 1934 года, в «ночь
длинных ножей», во время подавления «путча Рема»
Гиммлер сам лично расправился с соперником фюрера
Грегором Штрассером, сын учителя из Баварии начал
свою головокружительную карьеру. Г иммлер шел по
трупам и ни разу не споткнулся.
Для того «чтобы окончательно навести порядок»,
Гитлер назначил 21 июля своего министра внутренних
дел и повелителя СС и полиции командующим резерв¬
ной армии и начальником управления вооружения сухо¬
путных войск. А ведь у Гитлера были все основания
107
для того, чтобы не доверять своему фавориту, ибо для
спасения своей шкуры Гиммлер уже давно вынашивал
планы устранения Гитлера и установил за спиной фю¬
рера контакты с западными державами, чтобы сколотить
вместе с ними единый антисоветский фронт. Он готов
был в качестве компенсации распустить СС и нацист¬
скую партию.
Если бы у Гитлера зародилось хоть малейшее подо¬
зрение, если бы в тот момент он мог хотя бы на мину¬
ту представить себе, что Гиммлер очень скоро, правда,
чисто декларативно, прогонит его со всех партийных и
государственных должностей, то в тот день, 14 августа,
они не сидели бы друг против друга как сообщники.
Перед своей поездкой Гиммлер наметил себе 12 пун¬
ктов, по которым он должен переговорить с Гитлером.
Он занес их все на бумагу, и когда с каким-нибудь
вопросом было покончено, Гиммлер вычеркивал соответ¬
ствующую цифру по порядку. Здесь были, например,
обращения нескольких генералов с выражением чувства
преданности фюреру, спешивших предупредить любые
подозрения в симпатиях к заговорщикам 20 июля. От
генерал-фельдмаршала Роммеля, командовавшего войска¬
ми в Северной Африке, такого обращения не имелось.
Но это не помешало появлению его фамилии в списке
Гиммлера. Ровно через два месяца прославленной «лисы
африканских пустынь» уже не было в живых. С согла¬
сия Гитлера Гиммлер отправил его на тот свет.
Под номером 12, в самом конце записки, значилась
только одна фамилия. Это была фамилия человека, ко¬
торый особенно волновал главарей нацистской кама¬
рильи и которым они особенно много занимались: Тель¬
ман.
Гиммлер не скрывал от Гитлера, что Тельман, как и
в первый день своего ареста, железно стоит на своем.
И Гитлер вынес приговор. Главе государства убийц бы¬
ло по душе разыгрывать из себя верховного судью.
Он показал себя таковым еще во время «путча Ре¬
ма», учинив кровавую расправу над сотнями штурмови¬
ков и партийных руководителей, ставших ему в тягость.
Точно так же он поступал и с мешавшими ему буржу¬
азными политиками и генералами. При этом он не ут¬
руждал органы юстиции. Так с чего вдруг ему прояв¬
лять мягкость по отношению к руководителю того дви¬
жения, которое он хотел истребить? Нет, заповедь
«убий инакомыслящего», которой руководствовались при
108
его режиме, продолжала действовать и в час его аго¬
нии.
Томас Манн однажды сказал: «Всякая более сильная
жизнь создает себе врагов». Насколько же это верно по
отношению к Тельману! Слабые и трусливые ничтожест¬
ва взяли на себя роль судей над Тельманом, в то вре¬
мя как сами уже давно загубили собственную жизнь!
Итак, Гитлер отдал приказ: «Тельмана казнить!» Гимм¬
лер поспешно записал эту смертоносную директиву.
Цифру 12, которая стояла перед фамилией вождя не¬
мецких рабочих, он перечеркнул дважды.
Что же произошло между Баутценом
и Бухенвальдом?
Решение об убийстве вождя немецких коммунистов
было принято. Не было ни малейшего сомнения в том,
что это преступление, проходившее по всем инстанциям
как секретное дело государственной важности, будет ис¬
полнено. Конечно, сам Гиммлер к этому делу рук не
прикладывал. Он удовольствовался тем, что пустил в
ход доведенный почти до совершенства механизм Глав¬
ного имперского управления безопасности.
Гиммлер передал, вероятно, этот приказ Кальтен-
бруннеру, начальнику РСХА, или прямо начальнику гес¬
тапо Мюллеру, руководителю 4-го отдела Главного им¬
перского управления. Затем по инстанции он был пере¬
дан руководителю группы IV А штандартенфюреру СС
Панцингеру, которому подчинялся подотдел IV А 1а,
занимавшийся борьбой с «коммунизмом, марксизмом и
близкими к ним организациями». В то время им руко¬
водил гауптштурмфюрер СС Пютц. Имеются определен¬
ные данные, что оберштурмбанфюрер СС Геллер был
также причастен к этой акции. Геллер в 1940 году был
назначен руководителем потсдамского гестапо, оставаясь
одновременно особым уполномоченным Гиммлера по де¬
лу Тельмана.
Точно известно, что из каторжной тюрьмы в Баутце¬
не Тельмана вывезли гестаповцы. Владимир Спизар, чех
по национальности, находившийся тогда же в качестве
политзаключенного в тюрьме Баутцена, в 1947 году на
процессе в Дахау (по делу убийц из Бухенвальда) со¬
общил в своих показаниях, что Тельмана вывезли из
109
с п~ т1. ‘Н'н/ >1Ш\п№\Л-
N N
(♦м. Гр. М. 6.^.^‘^п.
/н’^ииж4 *
№
/Шт^\
тюрьмы между 15 и 18 августа. Позже, в 1974 году, он
более точно назвал время — «приблизительно 18 авгу¬
ста 1944 г.».
В действительности Эрнст Тельман прибыл в концла¬
герь Бухенвальд лишь в ночь на 18 августа, где был
тотчас же убит. Правда, это не означает, что его за
это время не могли вывозить еще и в другое место. В
пользу последнего предположения говорит тот факт, что
еще до поездки Гиммлера к Гитлеру в «волчье логово»
в руках у гестапо оказались данные о готовившемся
побеге Тельмана из тюрьмы в Баутцене. По этой при¬
чине гестапо было весьма заинтересовано в том, чтобы
принудить всеми средствами, включая и пытки, свою
жертву выдать подробности о планируемом побеге. Если
гестапо и на самом деле предприняло такую попытку,
то нет сомнений в том, что она осталась безуспешной.
В противном случае Тельмана оставили бы в живых до
тех пор, пока он был им нужен в качестве свидетеля
по делу членов той группы, которая готовила его осво¬
бождение. Следствие против этой группы было законче¬
но, однако, только к концу декабря 1944 года.
И другие обстоятельства говорят в пользу того, что
Тельман был доставлен из Баутцена в Бухенвальд не в
тот же самый день и не прямым путем. Точно известно
лишь то, что Эрнста Тельмана доставили к месту убий¬
ства 18 августа в сопровождении двух человек, одетых
в штатское, на «мерседесе» с опознавательными знаками
города Берлина. Свидетели, присутствовавшие при выез¬
де Тельмана из тюрьмы в Баутцене или узнавшие там
об этом позднее, говорили, что было несколько легко¬
вых автомашин и больше двух сопровождающих из гес¬
тапо. Уже упоминавшийся Спизар говорил, что вскоре
после ухода Тельмана из камеры «было слышно, как со
двора выезжали машины».
Был ли Геллер в тот день в Баутцене, точно неизве¬
стно. Об этом мог бы сообщить бывший директор тюрь¬
мы Плишке. Он знал Геллера, так как Геллер неодно¬
кратно бывал в Баутцене по делу Тельмана.
Следственные органы, естественно, разыскивали док¬
тора Плишке. Летом 1945 года его обнаружили в гос¬
тях на семейном торжестве. Поскольку время было поз¬
днее, а Плишке в ту ночь вряд ли можно было допра-
<
Запись рейхсфюрера СС Гиммлера о достигнутой с Гитлером
14 августа 1944 г. договоренности об убийстве Э. Тельмана
111
шивать, допрос должен был состояться на следующее
утро. Но у доктора Плишке не хватило смелости до¬
жить до утра. Его нашли бездыханным. Он принял циа¬
нистый калий. Есть и другие данные, свидетельствую¬
щие о том, что Тельмана гестаповцы еще раз пытали
на пути из Баутцена в Бухенвальд.
У заключенного с собой был большой кожаный
портфель. В нем он обычно хранил личные вещи и раз¬
ного рода записи. Портфель всегда был при нем. Перед
отъездом из Баутцена гестаповцы попытались отобрать
его у заключенного, но из этого ничего не вышло, ибо
Тельман оказал яростное сопротивление.
Если бы по прибытии в Бухенвальд портфель нахо¬
дился у Тельмана, то при выходе из машины он навер¬
няка бы нес его с собой. Но его не было. Маловероят¬
но также, чтобы у него отняли этот портфель во время
поездки. Ни сам портфель, ни его содержимое никогда
больше нигде не объявлялись. Этим объясняется тот
факт, почему нет записей Тельмана за период с апреля
по август 1944 года. Представляется невероятным, что¬
бы именно в эти месяцы он ничего не записывал.
Убийство
Каждый день заключенных, обслуживавших кремато¬
рий, был наполнен кошмарами. Вся их жизнь была не¬
прерывной цепью гнетущих впечатлений. Они больше
других опасались того, что вот-вот настанет и их черед.
Ведь никто не был так хорошо информирован, как они,
о масштабах истребления людей в лагере. Кто в случае
поражения мог бы представлять большую опасность,
чем они, для лиц, ответственных за это истребление?
Ежедневное общение с обреченными оставляло в душе
узников, обслуживавших крематорий, тяжелые следы. У
одного больше, у другого меньше. На лицах мертвецов,
которых они грудами отправляли в кремационные печи,
можно было видеть еще следы агонии. Бывало и так,
что у трупов не было головы. В таком случае к нему
была прикреплена бумага, свидетельствующая о том, что
«голова заключенного номер такой-то оставлена для на¬
учных целей». Обычно на такой бумаге стояла подпись
лагерного врача доктора Шидлауски, о котором речь
впереди. В действительности трупы обезглавливались
112
для того, чтобы эсэсовские начальники в лагере могли
изготовлять для себя сувениры из мумифицированных
голов убитых заключенных.
Для заключенных, обслуживавших крематорий, чет¬
верг 17 августа 1944 года не был похож на другие дни.
Все началось с того, что во второй половине дня на¬
чальник команды, ответственный за крематорий, обер-
шарфюрер Варнштедт услышал телефонный звонок. Ему
было приказано затопить одну из печей в крематории.
Варнштедт передал приказ своему унтершарфюреру СС
Штоббе. В числе тех, кто обычно первым начинал рабо¬
ту в крематории, были польские заключенные Мариан
Згода и Збигнев Фукс. В их обязанности входила пере¬
носка трупов. Вскоре была затоплена одна из печей, но
трупы в нее не были заложены, как это делалось обыч¬
но. К тому же заключенные заметили, что Варнштедт и
Штоббе очень часто звонили из канцелярии по телефо¬
ну. Мариан Згода обратил внимание своего соотечест¬
венника Каминского, а также еще одного поляка на все
эти необычные вещи. Последние два заключенных рабо¬
тали под надзором немецкого заключенного Ульриха
Оше в той части крематория, где производилось вскры¬
тие трупов.
В шесть часов вечера в крематории появились
штабсшарфюрер СС Отто и рапортфюрер Хофшульте.
Там они разговаривали с ответственными за крематорий
эсэсовцами — Варнштедтом и Штоббе, которые прояв¬
ляли явное нетерпение. Еще не было восьми часов ве¬
чера, когда лагерному капо1 Йозефу Мюллеру было
приказано позаботиться о том, чтобы заключенные в
этот вечер не покидали своих мест. То же самое было
сказано и переносчикам трупов и истопникам. И те и
другие обитали в крохотных помещениях в здании с
плоской крышей, примыкавшем к крематорию.
Один из переносчиков, поляк Мариан Згода, 35 лет,
слывший среди своего окружения хитрецом, несмотря
на распоряжение лагерного капо, решил выйти из поме¬
щения, чтобы разузнать, что кроется за странным пове¬
дением эсэсовцев. Пройти через дверь он, само собой,
не мог, но была другая возможность выскользнуть из
пристройки. Из подвального помещения можно было
выбраться через вентиляционный люк. В ту ночь Мари¬
ан Згода (он был худой и высокий) воспользовался
1 тюремный прислужник из числа заключенных.
8—1660
113
этой возможностью. Выбраться наружу ему было не
трудно, тем более что он проделывал это не впервые. С
крыши он спрыгнул* во двор крематория, где спрятался
за кучей шлака. Его вывозили сюда после топки кок¬
сом двух больших печей, состоявших из шести секций.
Заключенного с этого места не было видно и с наблю¬
дательной вышки, расположенной поблизости.
В то время как Мариан Згода сидел в укрытии, дро¬
жа от волнения, по горе Эттерсберг поднималась боль¬
шая легковая машина. Между двумя эсэсовскими офи¬
церами на заднем сиденье сидел Тельман. Цель ночного
путешествия была хорошо известна эсэсовцам. Они вы¬
полняли особо секретное задание, и своему заключенно¬
му они не сказали бы об этом ни за что на свете. Им
слишком хорошо было известно, на какие крайности
могут пойти люди перед лицом смерти. Что же касает¬
ся Тельмана, который выдержал все допросы и самые
страшные пытки, то с ним нужно было проявлять осо¬
бую осторожность. При одной мысли о том, что заклю¬
ченный, сидевший между ними, может догадаться о
предстоящей ему скорой смерти, прислужникам Гиммле¬
ра становилось страшно. Только убийцы, находящиеся в
состоянии аффекта или экстаза, не боятся своих жертв.
Но в эти минуты Эрнст Тельман уже больше не
предавался никаким иллюзиям в отношении своей судь¬
бы. Более чем одиннадцатилетнее одиночное заключение
до предела обострило его интуицию, и он чувствовал
надвигавшуюся опасность. Кроме того, он умел делать
выводы из самого хода событий. Еще в январе 1944 го¬
да в своем последнем письменном свидетельст¬
ве — письме к молодому товарищу по заключению
Тельман писал: «Выпустят ли меня из тюремных за¬
стенков на волю, не ставя никаких условий? Нет! Доб¬
ровольно меня не выпустят — в этом можно быть уве¬
ренным. Более того, как ни страшно и горько говорить
здесь об этом, вероятно, в условиях продвижения Со¬
ветской Армии, представляющей серьезную опасность
для рейха, и связанного с этим ухудшения общего во¬
енного положения Германии, национал-социалистический
режим сделает все, чтобы вывести из строя Тельмана
как личность. В такой обстановке гитлеровский режим
не остановится перед тем, чтобы заблаговременно устра¬
нить Тельмана с политического горизонта или вообще
ликвидировать его».
Эрнст Тельман не был пророком, но он умел смот¬
114
реть далеко вперед. Находясь в Баутцене, он с точно¬
стью до одного месяца предсказал конец нацистского
рейха. Он был очень чуток, мудр, обладал огромным
опытом общения с фашистами и потому не мог не по¬
чувствовать, что его жизни приходит конец. Кроме то¬
го, он наверняка понял, что охранники везут его в кон¬
цлагерь. Эсэсовская охрана у главных ворот, через ко¬
торые они въехали, была одета совсем по-другому, чем
полицейские, стоявшие у ворот и стен обычных или ка¬
торжных тюрем.
Машина проехала через ворота, где находилось по¬
мещение для рапортфюрера. Заключенный Тельман мог
увидеть при рассеянном свете прожекторов справа от
себя заграждения и забор из колючей проволоки, где
всякого, кто пытался бежать, ждала смерть. Двор кре¬
матория, погруженный до этого в глубокую темноту, на
несколько секунд ярко осветился. Сидевшему за грудой
шлака Мариану Згоде пришлось совсем скрючиться,
чтобы не попасть в лучи прожекторов. Прямо возле
входа в крематорий машина остановилась. Бампер ма¬
шины находился от Мариана Згоды на расстоянии ме¬
нее пяти метров. Хотя прожекторы были выключены, он
все хорошо видел. Дверь в крематорий открылась, жел¬
товатый свет из помещения осветил двор. Полутемный
двор придавал всей сцене что-то таинственное. Прибыв¬
шие на машинах люди и те из служителей лагеря, кто
в этот момент там присутствовал, не обменялись ника¬
кими приветствиями, не отдали друг другу чести. Они
не сказали друг другу ни единого слова и действовали
как профессиональные преступники, молча, с полным
взаимопониманием. Мариану Згоде отступать было не¬
куда. Злодейское преступление против рабочего класса
совершалось, таким образом, в присутствии свидетеля,
а нацистские главари полагали, что этого никто не ви¬
дит.
6 ноября 1948 года Мариан Згода сообщил под при¬
сягой о своих тогдашних впечатлениях следователю
мюнхенского суда следующее: «Так как мне хотелось
узнать, что все это значит, я все-таки выбрался из по¬
мещения через вентиляционный люк и оказался во дво¬
ре крематория. Это было приблизительно в 8 часов ве¬
чера. Я спрятался за кучей шлака. Там я находился до
12 часов ночи и видел, как в помещение крематория
зашли один за другим следующие лица. Сообщаю их
имена в том порядке, как они входили в помещение:
8*
115
Отто, Густ, Хофшульте, Варнштедт, Штоппе (имеется
ввиду Штоббе. — Я. Я.), Шмидт, Шидлауски и Бергер.
Все эти люди находились в канцелярии крематория,
откуда они частенько выходили, чтобы посмотреть, не
пришла ли машина, и было по всему видно, что они
кого-то ждут. Несколько раз раздавались телефонные
звонки. В 0 часов 10 минут оба начальника коман¬
ды — Варнштедт и Штоппе вышли из крематория и
открыли ворота во дворе, чтобы впустить большой лег¬
ковой автомобиль. Из автомобиля вышли три человека,
одетые в штатское, из которых двое явно охраняли
третьего, шедшего в середине. Я мог видеть этого чело¬
века только сзади. Он был высокого роста, широкопле¬
чий, с лысиной. Это я заметил, поскольку он был без
шляпы. Из крематория в это время вышли Бергер, От¬
то, Штоппе и Хофшульте. Они встали по обеим сторо¬
нам перед входом в крематорий. Сопровождавшие Тель¬
мана лица в штатском пропустили заключенного вперед.
В тот момент, когда заключенный прошел мимо четы¬
рех эсэсовцев, выстроившихся шпалерами, и вошел в
крематорий, вслед ему раздались три выстрела. Эсэсов¬
цы, стоявшие на улице, и двое мужчин в гражданской
одежде вошли в крематорий и закрыли за собой дверь.
Минуты через три в крематории раздался четвертый вы¬
стрел. Совершенно очевидно, что это был выстрел, кото¬
рым обычно добивают.
Через 20 или 25 минут Хофшульте и Отто вышли
из крематория, другие присоединились к ним через не¬
сколько минут. Я слышал, как Хофшульте сказал Отто:
«Ты знаешь, кто это был?» Отто ответил, что это был
вождь коммунистов Тельман. После того как все эсэ¬
совцы и двое мужчин в штатском ушли из крематория,
Варнштедт и Штоппе закрыли за ними ворота изнутри.
Тем же путем, как я и пришел, я отправился к себе
обратно через вентиляционный люк».
На следующее утро лагерный капо Иозеф Мюллер
распорядился, чтобы несколько заключенных, среди них
были Згода и Фукс, а также уголовник-рецидивист Ро¬
де, явились в крематорий и навели там порядок. За¬
ключенные напрасно искали глазами трупы. На сей раз
эсэсовские убийцы собственноручно отправили в печь и
сожгли бренные останки своей жертвы. Свидетель Ма¬
риан Згода сказал по этому поводу: «По цвету пепла
было видно, что тело было сожжено вместе со всей
116
одеждой, пепел был более темного цвета, в то время
как обычно он почти белый».
По показаниям Згоды, в пепле, который должен был
храниться отдельно, заключенные нашли кусок оплавив¬
шегося металла, который остался, очевидно, от ручных
часов, принадлежавших человеку, который был кремиро¬
ван. Кроме того, там было обнаружено еще нечто при¬
мечательное, о чем Збигнев Фукс упоминал впоследст¬
вии в своих свидетельских показаниях. 10 декабря 1967
года судьи из окружного суда города Веймара провели
выездную сессию, где при осмотре крематория в Бухен-
вальде Збигнев Фукс рассказал следующее: «В кремато¬
рии мы нашли еще один след. Мы заметили, что возле
и над окнами с северо-западной стороны крематория
находились следы, указывающие на то, что туда попали
пули. Это было видно по тому, что на стене обвалилась
штукатурка. Я был убежден, что это были места попа¬
дания пуль. Такого же мнения придерживались и все
остальные присутствовавшие там вместе со мной в тот
момент».
Это предположение, высказанное заключенным, было
вполне обоснованным, поскольку места, куда попали пу¬
ли, находились на одной линии с главным входом в
крематорий, через который Тельман вошел.
Лагерному капо Мюллеру на следующее утро не по¬
надобилось делать каких-либо предположений по поводу
случившегося, так как он знал правду. Профессиональ¬
ный преступник Мюллер был доверенным лицом эсэсов¬
цев, а в некоторых вещах даже их союзником. В 1945
году, когда американские войска подошли к концлагерю,
Мюллер даже носил эсэсовскую форму. Он мог знать
обо всем от Варнштедта и Штоббе, которым он не раз
оказывал личные услуги. Во всяком случае в то утро
он не делал никакого секрета из того, что ночью был
убит известный коммунист Тельман.
Утром 18 августа коммунист Ульрих Оше специаль¬
но завел разговор о ночных событиях с лагерным капо,
обслуживавшим крематорий. Он узнал, что была затоп¬
лена одна печь, что ночью подъезжала автомашина и
вскоре после этого было произведено несколько выстре¬
лов. «Убитого, — рассказывал Мюллер, — сожгли вме¬
сте с одеждой». На судебном допросе в феврале 1963
года Ульрих Оше вспоминал: «Когда я спросил его
(Мюллера. — Я. Я.), кто это мог быть, по его мне¬
нию, он сначала не хотел ничего говорить. Но так как
117
он знал, что я был политзаключенный, он потом все-та-
ки сказал, что, по его мнению, это был Тель¬
ман — вождь немецких коммунистов. Вскоре после это¬
го разговора я попросил поляков из своей команды еще
раз расспросить своих соотечественников, работавших в
крематории, что тем известно о событиях прошлой но¬
чи. Каминский и Станислаус выполнили мою просьбу и
получили ответ от Мариана Згоды и других заключен¬
ных поляков, который полностью совпадал с тем, что
рассказал Мюллер».
Вечером того же дня эта печальная новость дошла и
до коммуниста Эрнста Буссе, бывшего депутата рейхста¬
га. Мариан Згода рассказал ему обо всем сам. Он сде¬
лал, очевидно, это потому, что заключенный поляк
впервые услышал о Тельмане именно от него. Он уз¬
нал, что рабочие любовно называли Тельмана Тедди
(медвежонок).
Для коммунистов, находившихся в лагере, это изве¬
стие было страшным ударом. Они не хотели, не могли
поверить в гибель Тельмана. «Источник информации
был мутным, — сказал несколько десятилетий спустя
руководитель немецких коммунистов в Бухенвальде
Вальтер Бартель. — Большинство немецких заключен¬
ных, обслуживавших крематорий, носили на своей
одежде зеленый треугольник, то есть были из уголовно¬
го мира, и с ними надо было быть осторожными».
Заключенные иностранцы носили красный треуголь¬
ник и начальную букву своей нации. О Мариане Згоде
в лагерных документах значилось: «Причина заключения
в лагерь: политический, связь с немецкой женщиной».
Но по объяснению самого заключенного, его посадили
за колючую проволоку за то, что он слушал так назы¬
ваемые вражеские радиопередачи.
Весть об убийстве вызывала сомнение еще и потому,
что эсэсовцы неоднократно распускали в лагере разного
рода слухи через заключенных, обслуживавших кремато¬
рий, чтобы заманить в ловушку «политических». К тому
же коммунисты лагеря задавали себе вопрос, почему
Тедди убили именно в Бухенвальде, ведь он никогда
здесь не был.
Но они не могли знать того, что концлагерь на горе
Эттерсберг по распоряжению Гиммлера служил также
для уничтожения заключенных из тюрьмы в Баутцене.
Однако всех продолжал волновать вопрос о судьбе Эрн¬
ста Тельмана.
118
В это время английская и американская авиация
произвела воздушный налет на военные заводы «Густ-
лофф», непосредственно примыкавшие к концлагерю.
Бомбили также и служебные помещения эсэсовцев.
24 августа 1944 года, после 12 часов дня, с неба гра¬
дом посыпались бомбы. Одна из бомб угодила в так
называемый «особый барак», или, как его называли,
«барак для особо важных лиц», который находился в
центре расположения эсэсовской охраны. В противооско-
лочном укрытии рядом с бараком находились бывший
депутат рейхстага от социал-демократической партии
Рудольф Брейтшейд со своей женой, а также итальян¬
ская принцесса Мафальда, дочь бывшего короля Италии
Эмануэля. Когда поблизости с ними взорвалась бомба,
их всех засыпало землей. Обе женщины продолжали
дышать, они остались живыми, а Рудольфа Брейтшейда
засыпало так, что видно было только одну руку. Когда
заключенные откопали его, он уже был мертв. Нацист¬
ские средства массовой информации вначале ничего не
сообщили о воздушном налете, во время которого по¬
гибло около четырехсот заключенных. Но через три не¬
дели, 14 сентября 1944 года, служба безопасности запу¬
стила в эфир через германское информационное бюро
лживое сообщение о гибели Эрнста Тельмана. Приводим
текст этого сообщения: «28 августа во время террори¬
стического воздушного налета в районе Веймара были
сброшены многочисленные фугасные бомбы на концла¬
герь Бухенвальд. Среди погибших во время воздушной
бомбардировки бывшие депутаты рейхстага Брейтшейд и
Тельман».
В этом сообщении было много и всякой другой лжи.
Бомбардировка в районе Веймара состоялась не 28 авгу¬
ста, а 24-го. Целью воздушного налета являлся не ла¬
герь заключенных, а производственные корпуса завода
«Густлофф». Многочисленные жертвы, имевшие место в
лагере, должны быть занесены на счет эсэсовцев. Они
беспорядочно стреляли в заключенных, которые в по¬
исках укрытия бросились бежать в расположенный по¬
близости лес.
Через день лондонское радио опровергло нацистскую
ложь: «Характерно, что это сообщение делается в такое
время, когда Гиммлер пытается уничтожить руководите¬
лей любой оппозиции и когда он, согласно имеющимся
у нас сообщениям, арестовал всех бывших депутатов
рейхстага, которые не были членами НСДАП. Британ¬
119
ское министерство авиации заявляет: в упомянутый день
вблизи концентрационного лагеря Бухенвальд не было
ни одного самолета. На этой территории не было сбро¬
шено ни одной бомбы».
Заключенные лагеря Бухенвальд тоже не верили в
распространяемую фашистами версию. Тем не менее в
смерти Тельмана вряд ли уже кто-нибудь сомневался.
Коммунисты лагеря точно знали, что среди жертв воз¬
душного налета Тедди не было. Трупы погибших во
время налетов собрали во дворе крематория. Ульрих
Оше возглавлял группу, проводившую опознание трупов.
Ульрих Оше, старый член партии, опознал бы Эрнста
Тельмана и мертвым.
Траурный вечер в отделе дезинфекции
Коммунистам в лагере Бухенвальд пришлось с при¬
скорбием убедиться в том, что Эрнста Тельмана нет
больше в живых. Вальтер Бартель позднее вспоминал:
«В эти дни нам, людям, глубоко потрясенным проис¬
шедшим, большой поддержкой служило сочувствие мно¬
гих, очень многих зарубежных товарищей. Они подходи¬
ли к нам, жали нам руки и часто, задыхаясь от волне¬
ния, произносили только одно слово: Тельман».
Антифашисты твердо решили почтить память велико¬
го человека, ушедшего из жизни. Товарищи из коман¬
ды, обслуживавшие складские помещения, подготовили
вечер памяти Тельмана. Чтобы он остался для всех
тайной, они решили провести его в подвальном помеще¬
нии отдела дезинфекции. Здесь вряд ли могли их обна¬
ружить. Эсэсовцы опасались входить в это здание, так
как боялись заразиться.
19 сентября в помещении отдела дезинфекции собра¬
лись 80 антифашистов, надежных людей, представителей
разных национальностей, чтобы почтить память револю¬
ционера и человека Эрнста Тельмана и продемонстриро¬
вать свою неукротимую ненависть к его убийцам. Все
они стояли вместе плечом к плечу. На одной из стен
висел портрет Тельмана, сделанный углем на картоне
художником Романом Ефименко — советским заклю¬
ченным. Из жестяных мисок, наполненных сухим спир-
120
Крематорий концлагеря Бухенвальд, где был убит
Э. Тельман, сегодня стал мемориалом
том, вырывались языки пламени, отбрасывая на портрет
убитого Тельмана неровный мерцающий свет. Звучала
траурная мелодия. Немецкий писатель-коммунист Бруно
Апиц исполнил на скрипке «Бессмертные жертвы». Карл
Шног прочитал стихотворение Генриха Гейне «Я меч, я
пламя». Коммунист Роберт Зиверт выступил с речью,
посвященной памяти Тельмана. Он был другом убитого,
последний раз они встречались в следственной тюрьме
Моабит. Он сказал: «Поклянемся именем Тельмана про¬
должать нашу борьбу без страха и сомнений, как он
нас этому учил».
Убийство выдающегося борца за права рабочего
класса, за демократию и социализм было тяжелой поте¬
рей для трудящихся Германии, прискорбным поражени¬
ем германских рабочих. Это была самая тяжелая потеря
для Коммунистической партии Германии после убийства
Розы Люксембург и Карла Либкнехта. В своей теле¬
грамме с выражением соболезнования Георгий Димитров
121
писал Вильгельму Пику 17 сентября 1944 года, что гер¬
манская братская партия потеряла своего испытанного и
любимого вождя как раз в тот момент, когда «он был
особенно нужен партии и немецкому народу». Но в
траурной обстановке, вызванной невосполнимой потерей,
чувствовалась уверенность в том, что с каждым днем
приближается время, когда дело, которому Тельман от¬
дал всю свою жизнь, увенчается победой.
Слова Либкнехта, написанные им за несколько часов
до его убийства, в сущности его политическое завеща¬
ние, приобрели особое значение летом 1944 года: «Не¬
мецкий рабочий класс еще не прошел до конца свой
путь на голгофу, но близится день избавления... Нам
ведь не привыкать к тому, что нас то возносит на вер¬
шину гребня, то бросает в бездну. Наш корабль стойко
и гордо идет своим курсом к намеченной цели. А бу¬
дем ли мы живы или нет, когда удастся достигнуть це¬
ли, все равно — жить будет наша программа; она ста¬
нет господствующей в мире освобожденного человечест¬
ва. Вопреки всему!»1.
Судьба убийц
В то время когда Гитлер, и Гиммлер вынашивали
свой план убийства Эрнста Тельмана, они сами одной
ногой уже стояли на эшафоте. Еще 30 октября 1943
года руководители антигитлеровской коалиции
Ф. Д. Рузвельт, У. Черчилль и И. В. Сталин заявили в
московской «Декларации о злодеяниях немецких фаши¬
стов» о своем намерении «разыскать преступников в са¬
мых отдаленных уголках земли и выдать их обвините¬
лям, для того чтобы свершилось правосудие».
Убийство вождя немецких коммунистов было одним
из таких злодеяний, типичным примером преступления
против человечности. Это было убийство по политиче¬
ским мотивам, которое, несомненно, находилось в пря¬
мой связи с поражением в агрессивной войне, развя¬
занной фашистами. Летом 1944 года уже ни у кого не
было сомнений в том, что наступает час расплаты за
совершенные военные преступления и преступления про¬
тив человечности. Руководители немецких коммунистов
1 Либкнехт К, Избранные речи, письма и статьи. М., 1961,
с. 485 - 486.
122
в статье, напечатанной в «Правде» 17 сентября 1944
года, писали о том, что «не простится фашистским ган¬
гстерам гнусное убийство Тельмана»1.
Но у Гитлера и Гиммлера не хватило смелости до¬
жить до суда. 30 апреля 1945 года, когда ударные час¬
ти Красной Армии уже ворвались в подземные помеще¬
ния станции метро «Фридрихштрассе», чтобы оттуда
продвигаться дальше к рейхсканцелярии и бункеру Гит¬
лера на Вильгельмштрассе, в страхе перед грядущим
возмездием Гитлер принимает решение, позволившее
ему уйти от ответственности. Во второй половине дня
он поручает своему личному адъютанту, эсэсовскому
офицеру Линге достать 200 литров бензина, чтобы
сжечь его труп и труп его жены Евы Браун. Приготов¬
ленный яд он сначала испробовал на своих собаках; за¬
тем отправил на тот свет свою последнюю жерт¬
ву — находившуюся с ним в бункере Еву Браун. Вско¬
ре после этого Гитлер покончил с собой. Так этот че¬
ловек, который затопил всю Европу в слезах и крови,
принес миру одни лишь разрушение и смерть, сошел с
исторической сцены. У. Черчилль позднее писал: «Пла¬
мя, пожиравшее тело Гитлера под грохот все усиливав¬
шейся канонады русской артиллерии, — таков был
страшный финал третьего рейха».
Другой участник убийства Тельмана, главный испол¬
нитель чудовищного гитлеровского плана поголовного
уничтожения целых народов, еще пытается спасти свою
шкуру. 3 мая он отдал приказ всем эсэсовцам: «Вы
должны скрыться в рядах вооруженных сил». Сам Гим¬
млер облачился в форму тайной полевой полиции и из¬
готовил себе военный билет на имя Генриха Хицингера.
Чтобы сделать свою физиономию неузнаваемой, он на¬
цепил на один глаз черную повязку. Но 23 мая его
вместе с несколькими сообщниками задержали два быв¬
ших советских военнопленных, которые помогали нести
патрульную службу в одной из британских воинских
частей. В тот же день убийцу миллионов людей доста¬
вили для допроса в лагерь, находившийся в ведении
британской военной полиции и расположенный недалеко
от города Люнебург. Когда капитан, комендант лагеря
Сильвестр, опознал Гиммлера, последний не стал возра¬
жать. Однако он еще не утратил всей своей самоуве¬
ренности. Он потребовал, чтобы ему предоставили воз¬
1 Эрнст Тельман. Биография. М., 1984, с. 556.
123
можность встретиться с главнокомандующим британски¬
ми вооруженными силами фельдмаршалом Монтгомери.
На это наглое требование сотрудники британской сек¬
ретной службы, прибывшие в лагерь, ответили лишь
насмешливой улыбкой. Фамилия «отслужившего» рейхс¬
фюрера СС давно уже значилась одной из первых в
списках главных военных преступников, составленных
союзниками. По этой причине полковник Мэрфи, на¬
чальник секретной службы в штабе Монтгомери, тотчас
занялся задержанным Гиммлером. Поскольку в одежде
у Гиммлера обнаружили ампулу с ядом, Мэрфи прика¬
зал произвести медицинское обследование, чтобы пре¬
дупредить возможное самоубийство. Но когда в полу¬
темной камере врач заглянул Гиммлеру в рот, он уви¬
дел у него между зубами что-то темное. Для того что¬
бы как следует разглядеть, что это, врач пытался выве¬
сти его на светлое место. В этот момент Гиммлер от¬
вернулся в сторону и мгновенно раздавил находившуюся
у него между зубами капсулу с цианистым калием. Так
главный имперский палач сам привел в исполнение
смертный приговор, которого он бы не избежал.
Самое большое участие в преследовании Тельмана и,
весьма вероятно, в его убийстве принимал начальник
гестапо Генрих Мюллер, руководивший VI отделом
Главного имперского управления безопасности. Не в
пример Гитлеру и Гиммлеру ему удалось в 1945 году
унести ноги из нацистского рейха, превращенного в
груду развалин. Судьба его осталась невыясненной.
К преступникам в «белых воротничках», принимав¬
шим участие в убийстве Тельмана, следовало, безуслов¬
но, относить и Фрица Артура Панцингера, штандартен¬
фюрера СС, возглавлявшего с сентября 1941 года под¬
отдел VI А в гестапо (отдел IV Главного имперского
управления безопасности). Именно его подотдел зани¬
мался Тельманом, хотя по распоряжению Гиммлера был
назначен специальный уполномоченный по делу Тельма¬
на — руководитель гестапо в Потсдаме Геллер.
Панцингер не мог не знать того, что должно было
случиться с Тельманом в Бухенвальде. Но во время до¬
проса в 1946 году он утверждал, что Председателя КПГ
в июле 1944 года перевели в тюрьму в Нейссе, где его
дело было передано под личный контроль гитлеровского
министра юстиции доктора Тирака.
Трудно было придумать более наглую ложь. С какой
это стати Гиммлер, враждовавший с органами юстиции,
124
будучи самым влиятельным лицом в государстве, станет
передавать Тираку такого заключенного? Это же просто
абсурд. Это утверждение можно опровергнуть хотя бы
тем, что Гиммлер именно в это время ратовал за убий¬
ство Тельмана. А такие дела делались в гестапо, так
как никакого решения суда не было.
Советский суд осудил Панцингера за совершенные
им военные преступления на 25 лет каторжной тюрьмы.
В октябре 1955 года его как военного преступника пе¬
редали ФРГ и там его немедленно выпустили на свобо¬
ду, что было вполне обычным явлением. Панцингер спо¬
койно прожил в ФРГ до 1959 года. В возрасте 56 лет
он скончался в Мюнхене, говорят, что это было само¬
убийство.
А как закончил свою жизнь Пюц, подчиненный
Панцингера, который руководил в Главном имперском
управлении безопасности группой по борьбе с комму¬
низмом и творил там свои страшные дела? Считалось,
что не только сама идея убийства принадлежала ему,
но и что он был одним из непосредственных участни¬
ков убийства Тельмана.
После 1945 года Пюц скрывался в западных зонах.
Когда в 1948 году его там обнаружили, британские ок¬
купационные власти временно интернировали его в Гам-
бурге-Бергдорфе. После освобождения бывший гауптш-
турмфюрер СС, нацистский преступник, виновный в тяг¬
чайших преступлениях против человечности, двадцать
лет прикидывался честным простаком и скончался
7 мая 1969 года в Хейнсберге (ФРГ).
Нет никакого сомнения в том, что в убийстве Тель¬
мана одну из главных ролей сыграл Геллер. Он прило¬
жил к этому руку еще в январе 1933 года, когда он
начал преследовать Тельмана за его политические
взгляды и передал его в распоряжение нацистских бан¬
дитов. Не подлежит сомнению, что Геллер, особый
уполномоченный Гиммлера по делу Тельмана, в качест¬
ве преступника «в белом воротничке», имеет отношение
к физическому уничтожению Тельмана. Присутствовал
ли Геллер лично на месте преступления, остается невы¬
ясненным.
На счету у Геллера, без сомнения, много и других
преступлений, за которые он должен был бы ответить
как руководитель потсдамского гестапо. У него было
достаточно причин, побудивших его 7 мая 1945 года
покончить жизнь самоубийством.
125
Следует упомянуть еще одно лицо, имевшее отноше¬
ние к преследованию и убийству Эрнста Тельмана. Речь
идет о докторе юридических наук Гансе Миттельбахе.
6 марта 1933 года он поставил свою подпись под при¬
казом о полицейском аресте вождя КПГ и тем самым
санкционировал более чем 11-летнее тюремное заключе¬
ние, которое завершилось убийством. Миттельбаху и
Геллеру хорошо было известно, что Тельман ни в чем
не виновен и что обвинение в государственной измене
было ложным. Тем не менее этот ученый юрист, ис¬
пользуя находившиеся в его распоряжении «юридиче¬
ские средства», толкнул в руки убийц человека, которо¬
го преследовали только за его политические взгляды.
Тельман не был единственной жертвой этого неуем¬
ного честолюбца, но поведение Миттельбаха в деле
Тельмана предопределило весь его дальнейший служеб¬
ный путь. Именно он стал впоследствии безжалостным
обвинителем невиновных людей, которых он загонял в
тюрьмы за «осквернение расы», слушание вражеских пе¬
редач и другое. Этот отъявленный нацист от юстиции
подвел позднее основание под драконовские законы пе¬
риода военного времени. По этому поводу он писал в
1941 году: «Мысль о тотальной войне должна главенст¬
вовать над всем. Кто саботирует экономические мероп¬
риятия рейха, тот ослабляет наше сопротивление и по¬
могает врагу. Если смотреть на все именно с такой точ¬
ки зрения, то каждый проступок имеет далеко идущие
последствия. Он задевает правосознание народа, что и
нашло свое выражение в постановлении, устанавливаю¬
щем уголовное наказание вплоть до смертной казни».
В мае 1942 года служебное рвение доктора Миттель¬
баха увенчалось успехом — его назначили директором
земельного суда в Берлине. В 1945 году доктор Мит-
тельбах отделался легким испугом. Он без осложнений
пережил первое послевоенное время, а в органах юсти¬
ции ФРГ ему удалось сделать карьеру, которая далеко
превзошла ту, которую он сделал в нацистском государ¬
стве. Нам предстоит еще раз вернуться к доктору Мит¬
тельбаху.
Убийцы из Бухенвальда
Если бы все пошло так, как планировали эсэсовцы,
то весной 1945 года из 50 ООО заключенных бухенваль-
126
дского ада не осталось бы в живых никого. Дабы заме¬
сти все следы, хозяева концлагеря намеревались сров¬
нять с землей Бухенвальд. Они понимали, конечно, что
50 ООО человек одним махом не уничтожить. Поэтому
планировалось эвакуировать заключенных группами и
ликвидировать их на дорогах или в других подходящих
для этого местах. Оставшихся предполагалось ликвиди¬
ровать на месте, а сам лагерь уничтожить.
Но эсэсовцы не приняли в расчет быстрого продви¬
жения союзных войск, а также возможности организо¬
ванного сопротивления заключенных. Первыми о дья¬
вольских намерениях эсэсовцев узнали немецкие комму¬
нисты.
Международный лагерный комитет начал подготовку
к вооруженному освобождению, мобилизуя отдельные
национальные группы. 11 апреля 1945 года около трех
часов пополудни вооруженные заключенные пошли на
штурм. Через полчаса были заняты сторожевые вышки
и другие важные объекты в лагере. Бухенвальд оказал¬
ся в руках лагерного комитета, эсэсовские бандиты бы¬
ли либо взяты в плен, либо обращены в бегство.
Среди бежавших в тот апрельский день из Бухен-
вальда были и те, кто участвовал в убийстве Тельмана,
в том числе штабсшарфюрер СС Вольфганг Отто, кото¬
рому удалось вместе с другими эсэсовскими офицерами
переправиться в Тироль. Здесь в Альпах они надеялись
найти надежное укрытие. Верный приказу Гиммлера,
Отто сменил эсэсовскую форму на армейскую. Замаски¬
ровавшись таким образом, он после капитуляции наци¬
стского режима пробрался в Баварию. 17 июня амери¬
канцы отправили его вместе с другими военнопленными
в Веймар. Оказавшись в опасной близости от того мес¬
та, где он совершил столько преступлений, бывший
штабсшарфюрер СС бросился бежать и попал в аме¬
риканскую армейскую контрразведку. Там он решил
предложить себя в качестве свидетеля. Но американцы
быстро поняли, что к ним в руки попала одна из фи¬
гур, осуществлявших палаческую деятельность в Бухен¬
вальде.
Американские войска заняли Бухенвальд 13 апреля
1945 года, через два дня после того, как заключенные
освободили лагерь сами. Узники передали американцам
тех эсэсовцев, которым не удалось бежать. Американцы
собирались выяснить, кто из них был причастен к
127
совершенным в лагере преступлениям, чтобы привлечь
главных виновников к ответственности. В Бухенвальде в
руки западной державы-победительницы попали тонны
документов, с помощью которых можно было устано¬
вить, кто совершал убийства в концлагере и кто несет
за это ответственность. Среди этих людей и Герман
Хофшульте — непосредственный участник убийства
Тельмана. Бывший обершарфюрер СС, так же как и
Отто, сразу после окончания войны был схвачен амери¬
канцами. И на его счету значились не какие-нибудь пу¬
стяки. Так, в 1942 году он участвовал в казни британ¬
ских и французских офицеров, а также заключенных в
лагере евреев, имел прямое отношение к «команде 99»,
убивавшей людей выстрелом в затылок. В 35-м томе
американских следственных материалов под именем
Хофшульте стояло следующее: «приказал казнить 8843
поляка и русских; убивал, мучил, пытал и казнил за¬
ключенных».
В 1948 году американские следователи сообщили
прокурору в советской зоне оккупации, занимавшемуся
делом об убийстве Тельмана, что Хофшульте повесился
22 мая 1945 года в американском лагере для военно¬
пленных № 24. Факт самоубийства подтверждался так¬
же свидетельскими показаниями бывшего унтершарфю-
рера СС Антона Тулла, помощника Хофшульте в Бу¬
хенвальде. 23 августа 1963 года в уголовной полиции в
Корбахе (ФРГ) Тулла показал, что он сам обрезал ве¬
ревку после самоубийства Хофшульте в вышеупомяну¬
том американском лагере. Но этим показаниям противо¬
речит сообщение полицейского управления в Арвейлер-
Бад-Нойенаре (ФРГ), где было последнее местожи¬
тельство Хофшульте. По данным местной полицейской
картотеки, преступник, орудовавший в Бухенвальде, «по¬
гиб» 25 мая 1945 года, что представляется весьма со¬
мнительным уже из-за одной только даты.
Следующий предполагаемый убийца Тельмана
— главный врач Бухенвальда доктор Герхард Шидла-
уски, в чьем ведении находился и лагерный больничный
барак. Этот представитель самой гуманной на земле
профессии, произносивший в свое время клятву Гиппок¬
рата, был настоящим садистом. Он проводил экспери¬
менты над заключенными, неизменно заканчивавшимися
смертью. Будучи врачом команды, производившей экзе¬
куции, он бесчисленное количество раз наслаждался
128
зрелищем, когда невинных людей расстреливали, веша¬
ли, душили или избивали до смерти.
Облик этого зверя будет неполным, если ко всему
не добавить, что для него изготавливались абажуры из
кожи заключенных, если на них была татуировка.
Шидлауски тоже попал в плен к американцам. В
присутствии следователя этот жестокий убийца, «по¬
клявшись всемогущим богом», заявил, что он присутст¬
вовал всего лишь 125 раз на экзекуциях. Американские
военные юристы передали его британским оккупацион¬
ным властям, которые предали его суду. На процессе
по делу убийц из концлагеря Равенсбрюк его пригово¬
рили к смертной казни и 3 мая 1947 года привели при¬
говор в исполнение.
Большинство из пойманных военных преступников,
орудовавших в Бухенвальде, содержались американцами
под арестом на территории бывшего концлагеря Дахау.
Здесь рядом с Мюнхеном Гиммлер соорудил весной
1933 года один из первых концлагерей. Он считался
«образцовым». Там проходили школу «воспитания» мно¬
гие Эсэсовские палачи: их доводили до «нужных конди¬
ций». За период с 1940 по 1945 год в Дахау было уби¬
то около 34 ООО человек.
Дело об убийцах из Бухенвальда в Дахау вели воен¬
ные следователи во главе с Штраусом, Фельдманом и
Киршбаумом. Они проделали большую работу кримина¬
листического характера. На кровавом счету эсэсовских
убийц из Бухенвальда значилось 56 500 жертв — пред¬
ставителей более чем тринадцати национальностей. Аме¬
риканские следователи проверили около 6000 подозрева¬
емых, внимательно изучили их биографии и послужной
список. Среди подозреваемых оказались кроме Отто еще
два эсэсовских преступника, которые участвовали в
убийстве Эрнста Тельмана в крематории Бухенвальда:
начальник штаба при коменданте лагеря Бухенвальд
Ганс Шмидт (он же офицер, ответственный за судопро¬
изводство) и Вернер Бергер, один из самых гнусных
убийц из пресловутой «команды 99». Незадолго до при¬
бытия американцев в Бухенвальд Бергер скрылся, а за¬
тем, как и Отто, сбежал в Австрию. В первых числах
мая 1945 года он попал в плен к американцам в Этц-
тальских Альпах, а затем оказался в Дахау. Но следы
Густа, Штоббе и Варнштедта, то есть всех тех, кого
видел польский свидетель Мариан Згода в ночь убийст-
9—1660
129
ва Эрнста Тельмана, в первые послевоенные годы зате¬
рялись.
Спорный документ
С самого начала американские военные юристы рас¬
следовали преступления эсэсовцев в Бухенвальде в оп¬
ределенных временных границах. Ограничения имелись
также и по существу: предметом расследования явились
только «нарушения законов и обычаев войны». Из этого
вытекало, во-первых, что рассматривались лишь преступ¬
ления, совершенные во время второй мировой войны, то
есть за период с 1 сентября 1939 года по 8 мая 1945
года. Во-вторых, это означало, что преступления, со¬
вершенные по отношению к германским гражданам,
включая и убийства, не рассматривались. Но в целях
демонстрации механизма эсэсовских преступлений и вы¬
яснения личности преступников следователи касались и
некоторых преступлений против человечности, совершен¬
ных в отношении немцев. Убийство Тельмана даже из
чисто исторического интереса играло определенную роль
как на предварительном следствии, так и затем на са¬
мом процессе.
В качестве свидетеля, допрошенного американцами в
Дахау по делу Тельмана, выступил руководитель отдела
регистрации в Бухенвальде Вернер Фрикке. Еще весной
1939 года тогдашний комендант лагеря Кох добился уч¬
реждения в Бухенвальде такого отдела. Он значился
как загс № 2 города Веймара. Поскольку гражданским
лицам вход на территорию лагеря был запрещен, эсэ¬
совские чины сами занимались всеми текущими фор¬
мальностями. С лета 1940 года это входило в компетен¬
цию гауптшарфюрера СС Фрикке, который одновремен¬
но работал в штабе коменданта лагеря. У Фрикке и его
помощников было полно дел, ведь убитых заключенных
следовало вносить в списки умерших, где проставлялись
текущий номер и дата смерти. Для немецких заключен¬
ных, а также заключенных из тех стран, с которыми
немцы не воевали или еще не воевали, требовалось вы¬
писывать свидетельство о смерти. Фрикке действовал в
этом смысле как профессиональный фальсификатор, так
как только в редких случаях причина смерти, указывае¬
мая в документах, соответствовала действительности.
Маловероятно, что этого бюрократа, помогавшего убий-
130
цам, когда-либо серьезно мучила совесть. Но можно до¬
пустить, что Фрикке отказался выдать свидетельство о
смерти Тельмана, когда к нему за этим обратился
штабсшарфюрер СС Вольфганг Отто, так как дело это
не было рядовым. 25 марта 1947 года во время допроса
американским следователем Киршбаумом он под прися¬
гой показал следующее.
К.: «Когда вы в Бухенвальде услышали имя Тельма¬
на?»
Ф.: «После воздушного налета, 24 августа 1944 года.
Тогда стало известно, что во время налета погибли
бывший депутат рейхстага Брейтшейд и бывший руково¬
дитель КПГ Тельман».
К.: «Выдавали ли вы в своем отделе удостоверения о
смерти бывших депутатов Брейтшейда и Тельмана?»
Ф.: «Только на Брейтшейда».
К.: «А почему не выдали на Тельмана?»
Ф.: «Во-первых, потому, что заключенные мне непре¬
менно бы сообщили, если бы Тельман был в Бухенваль¬
де, а этого не было. И, во-вторых, когда мне приказали
выписать удостоверение на Тельмана, я потребовал со¬
общить мне его анкетные данные. Кроме фамилии
Тельман мне ничего не смогли сообщить. По этой при¬
чине я отказался выдать удостоверение о смерти, кото¬
рое мною и не было составлено».
К.: «Кто вам поручил выдать удостоверение о смерти
Тельмана?»
Ф.: «Это поручение дал мне Отто по приказу Писте¬
ра».
В дальнейших показаниях Фрикке говорится, что он
якобы в то время пытался разузнать адрес жены Тель¬
мана, чтобы в случае необходимости переправить ей
удостоверение о смерти. Он утверждал, однако, что та¬
кого свидетельства он не выписывал. Тем не менее в
Бухенвальде удостоверение о смерти Эрнста Тельмана
было все-таки выписано. Это подтверждалось документа¬
ми в Дахау уже в 1947 году. Бывший заключенный Ар-
мин Вальтер, работавший электриком в Бухенвальде, в
своем заявлении, сделанном под присягой в Дахау, со¬
общил следующее: «28.8.44 г. я в помещении рапортфю-
рера видел заполненное свидетельство о смерти, выпи¬
санное на имя Эрнста Тельмана. В качестве причины
смерти было указано «в результате вражеских дейст¬
вий». Там же я услышал разговор между унтерфюрера-
ми СС Кенигом и Туллой о том, что Тельмана казнили
9*
131
в Бухенвальде и теперь не знают, кому отсылать урну
с прахом, так как все ближайшие родственники покой¬
ного находятся в тюрьме или в концлагере».
Так значит Фрикке лгал и позднее выписал свиде¬
тельство о смерти? До настоящего времени не выясне¬
но, кто поставил свою подпись под этим документом.
Спустя почти два десятилетия Фрикке вновь допрашива¬
ли как свидетеля по уголовному делу Вольфганга Отто.
В прокуратуре Кельна 1 августа 1963 года бывший «ре¬
гистратор смерти» в Бухенвальде показал, что он пред¬
полагает, что свидетельство о смерти Тельмана выдал
его заместитель, бывший унтершарфюрер СС Вагнер.
Вполне вероятно, что эсэсовцы пытались скрыть
убийство Тельмана не только с помощью лживой тре¬
скотни, но и путем фальсификации документов. Но в
гамбургский загс никакие сообщения о смерти известно¬
го коммуниста не поступали. Генеральная проверка ре¬
гистрационных книг с записями о смерти за период с
1941 по 1960 год, проведенная сенатом ганзейского го¬
рода Гамбурга, не дала никаких результатов.
Роза Тельман так никогда и не получила официаль¬
ного извещения о кончине своего мужа. В 1944 году во
время пребывания в берлинской полицейской тюрьме на
Александерплац старшая надзирательница сообщила Ро¬
зе Тельман о том, что ее муж погиб во время воздуш¬
ного налета. Само собой разумеется, что Роза не пове¬
рила ни одному ее слову.
Убийцы Тельмана на скамье подсудимых
Более года ответственные лица американской армии
взвешивали все «за» и «против» по делу эсэсовских
преступников из Бухенвальда. Чаша весов склонилась
наконец в сторону судебного процесса. Это можно объ¬
яснить тем, что народы, потерявшие тысячи и тысячи
своих сограждан в Бухенвальде, проявили живейший
интерес к этому следствию. В 1947 году были назначе¬
ны официальные обвинители. Главным обвинителем по
делу стал Д. Денсон, занимавший должности прокурора
Бирмингема, Алабамы и Нью-Йорк-сити. Главнокоманду¬
ющий американской армией в Западной Европе назна¬
чил также членов военного суда в Дахау.
Обвинительное заключение было составлено 7 марта
132
1947 года и в тот же день вручено обвиняемым. Перед
судом предстали 31 человек, подозреваемых в соверше¬
нии особо тяжких преступлений. Они были отобраны из
800 человек, входивших в охрану. В качестве «первого
лица» фигурировал Йозиас цу Вальдек, который как
представитель высшего должностного лица СС и поли¬
ции исполнял функции верховного судьи в лагере Бу¬
хенвальд. Именно он весной 1945 года отдал приказ о
том, чтобы заключенные двинулись в последний путь
навстречу смерти (приказ о «марше смерти»).
Среди обвиняемых находились также комендант ла¬
геря Герман Пистер и небезызвестная Ильза Кох, жена
первого коменданта лагеря Бухенвальд, в квартире кото¬
рой были найдены абажуры из человеческой кожи, по¬
крытой татуировкой. Кроме того, там были и те двое,
которых видел Мариан Згода в ночь с 17 на 18 августа
1944 года во время убийства Тельмана: Ганс Шмидт,
начальник штаба при коменданте лагеря и руководитель
экзекуций, а также член экзекуционной команды штабс¬
шарфюрер СС Вольфганг Отто. По делу Шмидта обви¬
нитель предъявил доказательства, что он «в силу зани¬
маемой им должности виновен в смерти многих тысяч
заключенных». Отто вменялось, что наряду с убийства¬
ми он получал «удовлетворение от садистских действий
над заключенными». Но ни один из двух эсэсовцев не
обвинялся в соучастии в убийстве Эрнста Тельмана.
Однако на процессе ни обвинитель, ни суд не обошли
вопроса об убийстве руководителя немецких коммуни¬
стов. Этому способствовало письмо Вильгельма Пика и
Отто Гротеволя от 8 апреля, адресованное от имени
центрального секретариата СЕПГ главному обвинителю
Денсону.
Оба руководителя партии, которая, объединив комму¬
нистов и социал-демократов, тем самым выполнила за¬
вет Тельмана, требовали наказания убийц выдающегося
руководителя немецкого рабочего класса. Пик и Гроте¬
воль подчеркивали: «Мировая общественность ожидает,
что подлая ложь Геббельса о смерти Эрнста Тельмана
будет окончательно раскрыта, а истинные убийцы и их
хозяева понесут справедливое наказание».
В письме Пика и Гротеволя в качестве подозревае¬
мых в убийстве Тельмана помимо Шмидта и Отто на¬
зывались фамилии коменданта лагеря Пистера и других
эсэсовских преступников, которых в силу занимаемой
ими в Бухенвальде должности следовало рассматривать
133
как соучастников. Не случайно американский военный
трибунал начал процесс в Дахау по делу убийц из Бу-
хенвальда 11 апреля 1947 года. Ровно за два года до
того заключенные лагеря взялись за самодельное ору¬
жие, которое они изготовили, несмотря на угрожавшую
им опасность, и положили конец кровавому режиму
эсэсовцев в лагере. Теперь они толпами направлялись в
Дахау, чтобы бросить в лицо своим мучителям и пала¬
чам правду об их злодеяниях.
21 апреля трибунал заслушал вопрос об убийстве
Тельмана. Из уст чешского свидетеля Владимира Спиза-
ра мировая общественность узнала о том, что Эрнст
Тельман находился в одиночном заключении в тюрьме
Баутцен* а между 15 и 18 августа был вывезен оттуда
на машине эсэсовцами. Спизар показал: «После отъезда
Тельмана в тюрьме говорили о том, что Тельмана от¬
везли в Веймар».
Единственный свидетель преступления тоже выступил
на процессе. Он рассказал суду о том, что ему при¬
шлось увидеть во дворе крематория, а также о разгово¬
ре между Хофшульте и Отто. Судебный репортер из га¬
зеты «Нойе Цайтунг», издаваемой американцами в своей
оккупационной зоне, сообщал 22 апреля 1947 года:
«Згода слышал четыре выстрела, через 25 минут унтер-
фюреры СС вышли из крематория. При этом Хофшуль¬
те сказал Отто: «Ты знаешь, кто это был, Отто?» Отто
ответил: «Это был руководитель коммунистов Тельман!»
Поскольку убийство Тельмана не было предметом
обвинения, подсудимым в Дахау не пришлось за него
отвечать. Тем наглее они врали по тем пунктам обвине¬
ния, которые им там предъявлялись. 23 июля слушалось
дело Отто как соучастника преступлений, совершенных
«командой 99».
Все ответы на вопросы судей, которые давал во вре¬
мя допроса бывший штабсшарфюрер СС из Бухенваль-
да, были сгустком лжи. На вопрос, какое отношение
Отто имел к экзекуционной команде, убивавшей свои
жертвы выстрелом в затылок* он ответил, что в его
обязанности входило только ведение записей. Лишь
один-единственный раз он оказался свидетелем расстре¬
ла десяти или двенадцати комиссаров и политруков».
На американских судей увертки такого рода не про¬
изводили никакого впечатления, тем более что в их ру¬
ках было огромное число документов, доказывавших об¬
ратное. 14 августа 1947 года американский военный
134
трибунал под председательством генерала Эмиля Киля
вынес приговор. Из 31 подсудимого по делу убийц из
Бухенвальда 22 человека, в том числе и комендант ла¬
геря Пистер и бывший гауптштурмфюрер СС Ганс
Шмидт, были приговорены к смертной казни. Пятеро
подсудимых были приговорены к пожизненному заклю¬
чению, остальные четверо — к различным срокам тю¬
ремного заключения, от 10 до 20 лет. Бывший штабс¬
шарфюрер СС Вольфганг Отто получил 20 лет тюремно¬
го заключения — максимальный срок лишения свободы,
но если иметь в виду ту роль, которую он играл в ла¬
гере, то это было более чем мягкое наказание. В приго¬
воре суд указал, что он виновен в участии в экзекуци¬
ях и зверском обращении с заключенными.
А что же произошло с Вернером Бергером, который
подобно Шмидту и Отто также находился в американ¬
ском плену? Бывшему обершарфюреру СС пришлось
некоторое время подождать, прежде чем в его руках
оказалось обвинительное заключение. Это случилось
осенью 1947 года на следующем процессе по делу
убийц из Бухенвальда, когда судили только тех эсэсов¬
цев, которые участвовали в убийствах в составе «коман¬
ды 99». Судебный процесс по делу Бергера и других
пяти эсэсовцев из Бухенвальда начался 25 ноября 1947
года на территории бывшего лагеря Дахау. Подсудимых
обвиняли на этот раз в преступлениях, совершенных
только в отношении заключенных из других стран, в
частности Бергера — в отношении советских военно¬
пленных. Его участие в убийстве Эрнста Тельмана на
этом процессе не рассматривалось. А ведь одного уча¬
стия Бергера в массовых убийствах, имевших место в
конюшнях лагеря, было вполне достаточно, чтобы от¬
править его на виселицу. Но он смог вздохнуть спокой¬
но, когда американские военные судьи огласили свое
решение. Его приговорили к пожизненному заключению,
и у Бергера появились вполне обоснованные надежды
на помилование.
Верность Бухенвальдской клятве
19 апреля 1945 года бывшие узники Бухенвальда со¬
брались, чтобы почтить память своих убитых товарищей.
В этот день на шести языках прозвучала клятва узни¬
135
ков Бухенвальда: «Убийцы наших товарищей еще живы!
Садисты, истязавшие нас, разгуливают на свободе! Так
поклянемся же здесь на аппельплаце, на этом месте
ужасов: мы не прекратим своей борьбы до тех пор, по¬
ка перед судом народов не предстанет последний пре¬
ступник». Для антифашистских и демократических сил,
которые стали закладывать фундамент нового миролюби¬
вого государства в восточной части Германии, Бухен-
вальдская клятва стала частью их жизненного кредо.
Под руководством коммунистов строители нового мира
принялись искоренять фашизм.
Именно с этих позиций и наблюдали за бухенвальд-
ским процессом в Дахау из восточной зоны. Вильгельм
Пик, боевой соратник Эрнста Тельмана, который еще во
времена фашизма заменял его в руководстве партии,
писал по поводу 61-й годовщины со дня рождения
Тельмана: «Задачей процесса, проводимого в настоящее
время по делу главных виновников в массовых убийст¬
вах (51 ООО заключенных из всех стран Европы) в
концлагере Бухенвальд, является выявление всех винов¬
ных в убийстве Эрнста Тельмана и их справедливое на¬
казание. Если американский военный трибунал откажет¬
ся проводить это расследование, то эту задачу должен
взять на себя немецкий народный суд».
Место совершения преступления считалось и считает¬
ся основным принципом при определении территориаль¬
ной подсудности дел о тех или иных международных
преступлениях. Поскольку убийство Тельмана, несомнен¬
но, было преступлением против человечности в духе
нюрнбергских принципов, то суд над преступниками по
делу Тельмана должен был бы состояться в Веймаре. В
день открытия процесса на это обстоятельство обратил
особое внимание многолетний узник лагеря Бухенвальд
коммунист Эрнст Буссе. Буссе, который одним из пер¬
вых в лагере узнал от Згоды об убийстве Тельмана, к
этому времени стал министром внутренних дел земли
Тюрингия. Еще 11 апреля 1947 года он обратил внима¬
ние на возможность процесса над убийцами Тельмана в
соответствующем немецком суде. В одном из писем за¬
местителю министр-президента Тюрингии Эггерату Буссе
писал: «Следует иметь в виду, что американский суд
придерживается мнения, что убийцами Тельмана должен
заняться немецкий суд. В связи с этим следует считать
нашей обязанностью выступить от имени министерства
юстиции с требованием, чтобы процесс состоялся в
136
Веймаре, так как Веймар и Бухенвальд в процессе по
делу Тельмана останутся навсегда связанными друг с
другом».
Предложение Буссе было поддержано правительством
Тюрингии и 14 апреля 1947 года министерству юстиции
было поручено заняться его реализацией. Для выделе¬
ния дела об убийстве Эрнста Тельмана в особое произ¬
водство с целью его дальнейшего рассмотрения в вей¬
марском суде требовалось, чтобы преступники были вы¬
даны органам немецкой юстиции в восточной зоне. Но
такие действия были в те времена невозможными без
подключения Советской военной администрации в Гер¬
мании (СВАГ) и центрального немецкого управления
юстиции.
Безоговорочная капитуляция привела к передаче всей
власти державам-победительницам. Централизованная го¬
сударственная власть в Германии перестала существо¬
вать. Новая антифашистская и демократическая государ¬
ственность могла развиваться только снизу вверх. При
создании новой немецкой администрации для обеспече¬
ния координации СВАГ организовала немецкие цент¬
ральные управления (совещательные органы), которые
были ответственны перед ней. Во главе всех централь¬
ных управлений, которые рассматривались, согласно по¬
тсдамским соглашениям, как первая ступень при созда¬
нии общегерманских государственных секретариатов,
стояли заслуженные немецкие антифашисты.
Именно этой государственно-правовой ситуацией объ¬
ясняется то, что главный прокурор земли Тюрингия об¬
ратился в Управление юстиции в Берлине (так обычно
называли тогда немецкое центральное управление юсти¬
ции). Вице-президент управления доктор Мельсхеймер
распорядился незамедлительно установить соответствую¬
щие контакты с доктором Флехтхеймом, представителем
американских следственных органов в Берлине по делу
о военных преступниках на Нюрнбергском процессе.
Обе стороны установили контакт, более того, наладили
сотрудничество. Немецкое управление юстиции передало
в распоряжение Флехтхейма обвинительный материал
для процесса над ведущими нацистскими юристами. Уп¬
равление юстиции имело право надеяться, что амери¬
канский юрист отнесется к немецкому ходатайству с
участием. И на самом деле, Флехтхейм тотчас пообещал
Мельсхеймеру оказать поддержку. После этого немецкие
юристы пошли по официальному пути. 27 июня 1947
137
года доктор Шиффер, президент центрального немецкого
управления юстиции, обратился в правовой отдел СВАГ
с просьбой дать, согласие на то, чтобы главный проку¬
рор земли Тюрингия вошел в контакт с представителя¬
ми военного трибунала в Дахау, познакомился с делами
и установил, в отношении каких обвиняемых следует
обратиться с ходатайством о выдаче.
СВАГ не имела возражений против намерения не¬
мецкой демократической юстиции судить своим судом
убийц Тельмана. В сентябре 1947 года главный проку¬
рор Тюрингии официально обратился к американской
военной администрации в Берлине через центральное
немецкое управление юстиции. Он ходатайствовал о
предоставлении ему возможности ознакомиться с мате¬
риалами процесса в Дахау. Но дело не обошлось без
трений, как полагал первоначально доктор Флехтхейм.
Хотя процесс по делу убийц из Бухенвальда, и в том
числе Пистера, Шмидта и Отто, давно уже закончился,
американцы в течение нескольких месяцев отделывались
молчанием. Лишь в конце марта 1948 года представи¬
тель американской военной администрации генерал Хейз
уведомил СВАГ, что органы юстиции в Тюрингии могут
познакомиться с соответствующими материалами процес¬
са в Дахау. Американский генерал был настолько щедр,
что разрешил пользоваться этими материалами в тече¬
ние 10 дней.
Но если знать, что американские материалы по бу-
хенвальдскому процессу только по делу генерала СС
Йозиаса цу Вальдека и других составляют 120 ООО
страниц, то станет ясно, что ответ американцев носил
характер обструкции, и притом весьма значительной.
Это и побудило представителей СВАГ дать немецким
товарищам с самого начала ряд ценных советов, что яв¬
ствует из письма доктора Винкельмана, одного из со¬
трудников центрального немецкого управления, прави¬
тельству земли Тюрингия, датированного 2 апреля 1948
года: «Правовой отдел (СВАГ. — Я. Я.) просит при
ознакомлении с материалами иметь в виду, что амери¬
канская военная администрация затребует совершенно
конкретные данные по поводу преступлений, которые
должны явиться основанием для выдачи преступников,
и что следует позаботиться об этом и сообщить такого
рода данные по поводу интересующих вас в этом смыс¬
ле лиц. Большое значение имело бы также следующее
обстоятельство: можно ли установить по этим материа¬
138
лам имена свидетелей, соучастников и других нужных
лиц независимо от того, в какой зоне оккупации они
проживают».
Мюнхенские открытия
Однако прежде чем представители немецкой юстиции
из восточной зоны смогли взглянуть на материалы про¬
цесса в Дахау, нужно было выдержать целую «бумаж¬
ную войну». Американский генерал Хейз известил, что
главному прокурору Тюрингии сначала следует связать¬
ся с подполковником Штрейтом К. Е., руководителем
группы 7708 по военным преступлениям при штабе во¬
енной администрации в Мюнхене. Прошло еще несколь¬
ко месяцев, пока были улажены все необходимые фор¬
мальности и с той и с другой стороны. Кроме того, в
сентябре 1948 года доверие к американцам (в смысле
наказания ими военных преступников) было сильно по¬
дорвано. Один американский журналист опубликовал
материал, где сообщалось об амнистии, объявленной
главой американской военной администрации
Л. Д. Клейем. Пожизненное тюремное заключение, к
которому была приговорена садистка Ильза Кох из кон¬
цлагеря Бухенвальд, было заменено ей четырехлетним
сроком заключения. Когда общественность узнала об
этом, разразилась буря протеста.
Возмущение во всем мире заставило самого прези¬
дента Трумэна заняться судебными материалами по де¬
лу Ильзы Кох.
В конце октября 1948 года намерения немецкой юс¬
тиции произвести необходимые розыски по делу убийц
Тельмана смогли быть все-таки реализованы. Главный
прокурор Тюрингии обратился к президенту сената док¬
тору Герману Гроссману (Верховный земельный суд в
г. Гера) и советнику прокуратуры Герману Родевальду,
прокурору Веймара, то есть того самого места, где было
совершено преступление. Он просил их провести в
Мюнхене необходимое расследование. Одновременно ми¬
нистр юстиции доктор Лох в своем письме от 28 ок¬
тября 1948 года просил американскую военную админи¬
страцию и главного прокурора Мюнхена оказать двум
вышеупомянутым лицам всяческую поддержку.
Родевальд и Гроссман были в высшей степени под¬
139
ходящими людьми для проведения расследования по де¬
лу Тельмана. Во времена фашистской диктатуры они
оба, хотя, конечно, в разной степени, пострадали. Роде-
вальд, по профессии театральный художник, выходец из
рабочей семьи, в 1933 году был одним из руководите¬
лей Коммунистического союза молодежи. По этой при¬
чине уже в марте он был арестован, а через год осуж¬
ден за государственную измену. После освобождения
страны от фашизма партия рабочего класса послала его
учиться на курсы народных судей.
Гроссман своими истоками был связан с буржуазной
юстицией. Когда в Германии было создано фашистское
государство, то он, юрист с ученой степенью, был
судьей по гражданским делам в имперском суде. В гла¬
зах «коричневых властителей» на нем было пятно — он
был членом социал-демократической партии. Кроме того,
демократически настроенный судья Гроссман еще в по¬
следние годы существования Веймарской республики,
ввиду надвигавшейся фашистской угрозы, не раз призы¬
вал защищать «высшее благо — свободу». В связи с
этим в апреле 1933 года гитлеровский министр юстиции
дал ему «совет» немедленно подать в отставку, что
Гроссман и сделал.
26 октября 1948 года доктор Гроссман и Родевальд
отправились в Мюнхен. Чтобы познакомиться с матери¬
алами бухенвальдского процесса, им пришлось отпра¬
виться в Тегернзее, где находился главный следователь
Киршбаум. Американец не был в восторге от намерения
юристов из восточной зоны. Он даже не предложил
сесть доктору Гроссману, когда тот вошел, а ведь Грос¬
сману в то время уже было 70 лет. На поведение Кир-
шбаума в части его отношения к немцам, безусловно,
повлияло его ежедневное общение с немцами другого
рода — нацистскими убийцами. Кроме того, он страдал
весьма распространенной болезнью — антикоммунизмом.
Тем не менее ему пришлось дать двум своим посетите¬
лям возможность познакомиться с делами процесса в
Дахау. Ведь именно таково было распоряжение его во¬
енной администрации. Когда Родевальду и Гроссману
были выданы многочисленные тома материалов процес¬
са, они оказались перед совершенно неразрешимой зада¬
чей. 120 ООО страниц судебных материалов нельзя ни
списать, ни законспектировать. Герман Родевальд уста¬
новил в Мюнхене контакт с одним фотографом и хотел
изготовить фотокопии документов. Но о пленке в таком
140
количестве, какое для этого требовалось, в 1948 году не
мог мечтать ни один фотограф. Встал вопрос и об оп¬
лате. Нет, на первых порах Герман Родевальд решил
удовлетвориться только выдержками из документов,
которые имели самое прямое отношение к убийству
Председателя КПГ.
Открытия, сделанные Германом Родевальдом во вре¬
мя своего пребывания в Мюнхене, глубоко взволновали
прокурора-коммуниста, представлявшего интересы рабо¬
чего класса. Здесь, в баварской столице, где когда-то
гитлеровская банда вынырнула на поверхность и рину¬
лась в политическую жизнь, он обнаружил свидетельст¬
ва самого тяжкого преступления, совершенного в отно¬
шении немецкого пролетариата. У американцев все это
осталось на заднем плане. Теперь Родевальд мог знако¬
миться с документами, изучать их слово за словом: по¬
казания Спизара об отправке Тельмана в Веймар, Ар-
мина Вальтера и сотрудника отдела регистрации в Бу¬
хенвальде о выдаче свидетельства о смерти; но самое
важное — показания Мариана Згоды, который видел,
как приехали и уехали убийцы. Родевальд считал, что
этого человека нужно найти любой ценой, еще раз вни¬
мательно выслушать его, по возможности приведя к
присяге. Судьба благоволила Родевальду. Он разыскал
Згоду гораздо быстрее, чем предполагал. Бывший поль¬
ский заключенный, как выяснилось, осел в Мюнхене,
где проживал по Баллауфштрассе, д. 26.
В американской зоне оккупации Родевальд не имел
права производить какие-либо официальные действия, в
том числе и допросы. Для этого ему требовалась по¬
мощь баварской юстиции. Он обратился туда, и небе¬
зуспешно. 6 ноября 1948 года Мариан Згода явился в
мюнхенский суд на Мариахильфплаце и в присутствии
судебного следователя Пюккерта сообщил все, что знал
об убийстве Тельмана. Прокурор из Веймара слушал
его с предельным вниманием, он узнал от него обстоя¬
тельства убийства и имена убийц. От американцев он
знал, что Бергер, Отто и приговоренный к смертной
казни Шмидт находятся в тюрьме в Ландсберге. Они
сообщили ему также, что Варнштедт находится там же
(что было ошибкой), что Хофшульте повесился в след¬
ственной тюрьме, Шидлауски казнен, а Густ и Штоббе
все еще не пойманы.
Родевальду не давала покоя мысль о допросе людей,
о которых Згода так решительно говорил как о соучаст¬
141
никах убийства Тельмана. С этой целью веймарский
прокурор обратился к начальнику отдела по делам во¬
енных преступников майору Лундбергу. Но тот ответил
ему, что эти вопросы относятся к компетенции офице¬
ра, ведающего делами ландсбергской тюрьмы и действу¬
ющего согласно имеющимся у него директивам. Роде¬
вальд отправился в Ландсберг, где он посетил капитана
Вильсона, и изложил ему свою просьбу. Вильсон выра¬
зил сожаление по поводу невозможности ее выполнить.
Он заявил ему, что для допроса заключенных требуется
письменное разрешение майора Лундберга. Дело засто¬
порилось. Для юриста из советской зоны оккупации до¬
рога к лицам, подозреваемым в убийстве Тельмана, ока¬
залась закрытой. Вместо этого американцы сообщили
Родевальду, что они относятся положительно к ходатай¬
ству о выдаче «командирши из Бухенвальда». Этим спо¬
собом они хотели найти хоть какой-то выход из крайне
неприятной для них ситуации с Ильзой Кох.
По возвращении Родевальд и Гроссман составили
подробный доклад на имя доктора Мельсхеймера о ре¬
зультатах своей поездки в Мюнхен. Мельсхеймер дал
указание министерству юстиции Тюрингии и в дальней¬
шем заниматься делом об убийстве Тельмана.
Расследование в Веймаре
Позиция, занятая американскими военными юристами
на бухенвальдском процессе, а также собственные розы¬
ски в Мюнхене подготовили почву для ведения рассле¬
дования в Веймаре. Чтобы иметь возможность самим
заслушать свидетелей и обвиняемых, а также обеспе¬
чить наличие других доказательственных материалов,
требовалось начать расследование. Еще в конце октября
главным прокурором в Веймаре было отдано соответст¬
вующее распоряжение по делу Вольфганга Отто и дру¬
гих.
Прокурор Родевальд в первую очередь добился при¬
каза об аресте Отто, Бергера, Шмидта, Варнштедта, Гу¬
ста и Штоббе. ~ Наличие таких приказов являлось непре¬
менным условием для ходатайства о выдаче предполага¬
емых убийц Тельмана.
Ходатайство Родевальда от 11 ноября было удовлет¬
ворено веймарским судом, который обнародовал приказы
142
об аресте. Одновременно прокурор передал материалы
расследования в свое министерство с предложением об¬
ратиться в СВАГ в Карлсхорсте, чтобы «она ходатайст¬
вовала перед американской военной администрацией о
выдаче подозреваемых лиц». Министр юстиции доктор
Лох откликнулся на предложение Родевальда и еще в
декабре 1948 года отправил в Центральное управление
юстиции в Берлине соответствующее ходатайство о вы¬
даче, с тем чтобы передать его через СВАГ в амери¬
канскую военную администрацию. Но в Центральном
управлении юстиции приказы об аресте, и прежде всего
их правовые обоснования, вызвали, и вполне обоснован¬
но, нарекания. Веймарский судья опирался исключитель¬
но на германский уголовный кодекс, на его толкование
состава преступления (убийства) и не принял во вни¬
мание, что убийство Эрнста Тельмана является прежде
всего преступлением против человечности, как это пре¬
дусматривалось в приказе Контрольного Совета № 10.
Этот закон был издан четырьмя оккупационными де¬
ржавами для наказания лиц, виновных в совершении
военных преступлений, преступлений против мира и че¬
ловечности. Правовые нормы, которые были применены
в Нюрнберге по отношению к главным военным пре¬
ступникам, считались обязательными для всех. Поэтому
веймарский судья в дополнение ко всему должен был в
правовом обосновании по поводу наказания убийц Тель¬
мана указать и на это. Причем речь здесь шла не о
какой-либо формальной юридической проблеме. Герман-
ский уголовный кодекс рассматривал состав преступле¬
ния убийства в традиционном понимании. А в нюрнбер¬
гских принципах были воплощены, и совершенно спра¬
ведливо, уроки истории, за которые народы стран анти¬
гитлеровской коалиции заплатили очень дорогой це¬
ной — собственной кровью. Эти нормы имели в виду
систему преступлений, организованную и управляемую
государством, — систему, в которой, как правило, суще¬
ствовало особое разделение труда. Эти преступления
осуществлялись по отношению к целым группам людей
по политическим, расовым и другим мотивам. Новая ан¬
тифашистская демократическая государственная власть в
восточной зоне с самого начала применяла нюрнберг¬
ские законы последовательно и абсолютно точно и по
духу и по букве, что было самым тесным образом свя¬
зано с окончательным преодолением фашистского про¬
шлого и созданием прочного и мирного будущего, кото¬
143
рое навсегда сделало бы всякую новую агрессию и вар¬
варство невозможными.
Кроме того, по смыслу статьи 211 германского уго¬
ловного кодекса через двадцать лет после совершения
преступления дело не могло рассматриваться, ибо истек
срок давности, в то время как на преступления против
человечности срок давности не распространялся. В Цен¬
тральном управлении юстиции опасались также, что от¬
сутствие ссылки на закон Контрольного Совета, допу¬
щенное веймарским судьей, могло бы дать формальный
повод американцам отказать в выдаче убийц Тельмана.
В декабре 1948 года кабинет министров Тюрингии
еще раз рассмотрел вопрос об убийстве Тельмана. Было
предложено снова послать в Мюнхен двух юристов,
чтобы получить выдержки из материалов бухенвальдских
процессов. Для этой цели нужно было прежде всего до¬
биться согласия немецкой Экономической комиссии на
получение необходимого количества фотопленки. Цент¬
ральное управление юстиции договорилось, что эти ма¬
териалы будут предоставлены в начале следующего года.
В начале февраля 1949 года Герман Родевальд получил
с фабрики «Вольфен» 6000 метров нитропленки, а так¬
же 5 кг гидрохинона. Чтобы сократить предстоящие
расходы, органы уголовной полиции в Веймаре предо¬
ставили в его распоряжение фотографа.
Таким образом, были созданы все необходимые тех¬
нические условия для ведения расследования по делу
Тельмана, были обеспечены и нужные специалисты.
Но политический курс, которым пошла американская
администрация, стал серьезным препятствием на пути
дальнейших совместных действий с западными оккупа¬
ционными державами. Весной 1949 года в Западной Ев¬
ропе была создана военная коалиция, направленная про¬
тив Советского Союза и других стран народной демок¬
ратии. 4 апреля 1949 года в Вашингтоне был подписан
Североатлантический договор (НАТО). Это создало но¬
вую опасную ситуацию в мире. Одновременно с НАТО
западные державы создали западногерманское сепарат¬
ное государство — ФРГ. Потсдамское соглашение об
искоренении германского фашизма и милитаризма было
предано забвению, как и дух антигитлеровской коали¬
ции.
В этой обострившейся международной обстановке
вторая поездка Родевальда и доктора Гроссмана к аме¬
риканцам в Мюнхен не состоялась. В надежде на дру¬
144
гие времена расследование продолжалось, приказы об
аресте оставались в силе, и розыск скрывавшихся пре¬
ступников Густа и Штоббе продолжался.
В апреле 1950 года по распоряжению министра юс¬
тиции главный прокурор Тюрингии взял расследование
убийства Тельмана в свои руки. Прокурор Герман Роде¬
вальд также переехал из Веймара в Эрфурт, где нахо¬
дилось управление главного прокурора земли Тюрингия.
В конце 1950 года Советская Контрольная Комиссия в
Германии, контрольный орган СССР на территории со¬
зданной ГДР, решила обратиться к своим американским
партнерам с ходатайством о выдаче убийц Тельмана.
Но американская администрация вовсе не собиралась
следовать и в дальнейшем тем принципам, которые она
когда-то провозгласила вместе с другими странами ан¬
тигитлеровской коалиции. Ее стратегия пересмотра ре¬
зультатов второй мировой войны давно уже предусмат¬
ривала включение ФРГ в агрессивный западный блок.
Д. Эйзенхауэр заявил в те времена: «С Западной Гер¬
манией на нашей стороне вооруженные силы НАТО со¬
здадут прочный сплошной фронт от Балтийского моря
до Альп».
Для Соединенных Штатов Америки это означало ус¬
тупки в вопросе о нацистских и военных преступниках.
Что же удивительного в том, что главнокомандующий
американскими войсками в Европе, генерал Томас
Т. Хэнди, в чью компетенцию входило решение вопроса
об убийцах Тельмана, осужденных в Дахау за военные
преступления, игнорировал ходатайство о выдаче пре¬
ступников. Главному прокурору Тюрингии в конце кон¬
цов ничего другого не оставалось, как 2 октября 1952
года временно прекратить расследование. Никто из
предполагаемых убийц Тельмана никогда не появлялся
на территории ГДР.
Амнистия принимает все большие размеры
К этому времени глава американской военной адми¬
нистрации Клей и генерал Хэнди амнистировали значи¬
тельное число нацистских преступников. 30 ноября 1950
года эта милость коснулась и Вольфганга Отто. Главно¬
командующий американской армией в Европе снизил
ему меру наказания с 20 до 10 лет.
10—1660
145
Руководящие круги ФРГ начали приобретать все
большее влияние на западные державы в вопросе о во¬
енных преступниках. Процессы в Дахау, например, уже
летом 1950 года назывались публично «инсценировками
под руководством господина Киршбаума» и «позорным
пятном на западной культуре». Они уже помышляли о
всеобщей амнистии. Канцлер ФРГ Аденауэр поручил со¬
ставить докладную записку о том, что вопрос о требуе¬
мой доле участия ФРГ в вооружении находится в пря¬
мой связи с вопросом о военных преступниках. Харак¬
терно, что автором этого трактата был утвержден быв¬
ший гитлеровский генерал Ганс Шпейдель, у которого у
самого было рыльце в пушку и который, естественно, в
первую очередь «бился» о себе. Он требовал «помило¬
вать военных преступников и положить конец диффама¬
ции немецкого солдата — таковы условия любого воен¬
ного участия». С этими ультимативными условиями
Шпейдель и Хойзингер, также бывший генерал нацист¬
ского вермахта, начали осаждать верховного американ¬
ского комиссара Макклоя. Прибегая к самому настоя¬
щему шантажу, «военные эксперты» правительства ФРГ
требовали не больше не меньше как всеобщей амнистии
для осужденных военных преступников. Чарлз У. Тейер,
свидетель того самого выступления двух генералов,
вспоминал об этом так: «С мрачным видом они под¬
твердили... что если заключенные ландсбергской тюрьмы
будут повешены, то германский оборонительный союз
против Востока останется иллюзией». Во время этой
«игры» речь шла также и о голове Ганса Шмидта, ру¬
ководителя штаба в Бухенвальде и одного из убийц
Тельмана, который, будучи приговорен к смертной каз¬
ни, продолжал сидеть в ландсбергской тюрьме для во¬
енных преступников. Американцы отреагировали дей¬
ствительно очень быстро. Уже 31 января 1951 года
Макклой и генерал Хэнди издали многочисленные рас¬
поряжения о помиловании, на основании которых была
отменена смертная казнь для целого ряда преступников,
виновных в массовых убийствах, а многим были в зна¬
чительной степени сокращены сроки заключения. Мак¬
клой поспешил заявить при этом, что «вынесенные по
делу бывших офицеров приговоры имеют своим основа¬
нием их личное индивидуальное участие и ответствен¬
ность. Осуждение относится к отдельным лицам, но оно
не затрагивает чести немецкого солдата как такового».
О какой солдатской чести агрессора можно было во¬
146
обще говорить после преступной войны, которую вели
фашисты и которая стоила жизни 50 миллионам чело¬
век, в том числе и тысячам американцев. Или Макклой
уже позабыл, что Международный Нюрнбергский трибу¬
нал заклеймил агрессивную войну как «самое тяжкое
международное преступление»?
Генерал Хэнди, в руках которого находилась судьба
осужденных преступников, заменил в одиннадцати слу¬
чаях смертную казнь тюремным заключением. Только в
двух случаях американский главнокомандующий был вы¬
нужден оставить в силе смертный приговор. Это приго¬
вор по делу эсэсовского убийцы из Бухенвальда Ганса
Шмидта. По поводу такого решения генерал Хэнди зая¬
вил: «Установлено, что за тот период, когда Шмидт
служил в лагере, каждый месяц погибало около 5000
заключенных, среди них большое число французов, рус¬
ских, поляков и чехов... Согласно показаниям Пистера,
Шмидт принимал самое активное участие во всех зло¬
деяниях, творившихся в лагере, его приходилось удер¬
живать, так как он пытался присвоить себе гораздо
большую власть, чем ему полагалось по статусу. Под
его командой осуществлялись все казни заключенных, в
том числе и военнопленных, которых уничтожала осо¬
бая часть, так называемая «команда 99».
Шмидт был казнен в Ландсберге в 1951 году, при
этом его никогда не обвиняли в соучастии в убийстве
Тельмана.
А что произошло с Вольфгангом Отто, который был
одним из главных действующих лиц в «команде 99»?
Через год он смог воспользоваться более чем велико¬
душным помилованием американских судей. 6 марта
1952 года перед бывшим штабсшарфюрером СС из Бу¬
хенвальда тайно открылись ворота и он вышел на сво¬
боду. По свидетельству директора ландсбергской тюрь¬
мы, где содержались военные Преступники, Отто, как и
везде, вел себя в тюрьме «отлично». Бухенвальдскому
убийце очень пригодилось его умение играть на рояле.
Этому он обучился в молодые годы. В Ландсберге он
во время богослужения помогал играть на органе. Свя¬
щенник Моргеншвейс, чьими религиозными услугами
пользовался Отто, находясь в военной тюрьме, расхва¬
ливал «благородный стиль игры на органе» заключенно¬
го Отто. Постигнуть логику руководителя отдела, ведав¬
шего военными преступниками в американском мини¬
стерстве обороны, было совершенно невозможно. Соглас¬
10*
147
но этой логике, через четыре с половиной года после
вынесения приговора в Дахау Отто «отбыл свое наказа¬
ние».
И Вернер Бергер, бывший обершарфюрер СС, участ¬
вовавший в массовых убийствах и присутствовавший
при убийстве Тельмана, вел себя в Ландсберге «безуп¬
речно». И мимо него, как и в случае с Отто, не про¬
шла волна амнистий, дарованных американцами. Пожиз¬
ненное заключение в каторжной тюрьме (именно таков
был приговор военного трибунала в Дахау по делу Бер¬
гера) было сокращено до 25 лет, а затем до 22. 4 ок¬
тября 1954 года органы американской военной юстиции
пришли к выводу, что он искупил свою вину. Бергер
был выпущен из тюрьмы, убийца ни в чем не повин¬
ных людей должен был теперь «хорошо зарекомендовать
себя» на свободе.
Бонн отпускает грехи
Когда в марте 1952 года Вольфганг Отто начал де¬
лать свои первые шаги в западногерманском обществе,
почва для людей такого сорта уже была давно подго¬
товлена. Его «хорошее поведение» за решеткой ландс¬
бергской тюрьмы было лишь поводом для его освобож¬
дения, а истинная причина крылась во вмешательстве
извне. Как-никак, а в мае 1952 года на повестке дня
стояло подписание парижских договоров о Европейском
оборонительном сообществе (ЕОС). Основной целью
этих договоров было обеспечить вооружение ФРГ и
вступление ее в НАТО, что находилось в полном про¬
тиворечии с соглашениями, принятыми ранее странами
антигитлеровской коалиции. Аденауэр и его кабинет без
всякого стеснения использовали этот повод, чтобы ока¬
зать давление на западные державы. 17 сентября 1952
года Аденауэр заявил в бундестаге: «В течение всего
времени, пока шли переговоры с тремя державами, а
также на боннской конференции министров иностранных
дел накануне подписания договоров и все последующее
время федеральное правительство постоянно и плано¬
мерно старалось добиться того, чтобы еще до вступле¬
ния договоров в силу как можно скорее на свободу бы¬
ли выпущены заключенные». Дебаты по проблеме воен¬
ных преступников, которые так оживленно прошли
148
27 мая в парламенте ФРГ, с предельной ясностью
вскрыли позицию правящих кругов в вопросе о наказа¬
нии нацистских преступников. Депутат Эверс обратился
к членам боннского парламента с просьбой избегать во¬
обще слов «военный преступник», в основном ведь эти
люди не являются преступниками, они лишь «безвинно
осужденные». Установленные странами антигитлеровской
коалиции правовые нормы, в том числе и закон Конт¬
рольного Совета № 10 о преследовании нацистских
убийц, были опорочены и охарактеризованы как «особое
право» и сплошное грубое «нарушение общих правовых
принципов и международного права». Всем этим вскоре
и смог воспользоваться Вольфганг Отто.
9 сентября 1952 года он обратился с ходатайством в
органы просвещения земли Северный Рейн-Вестфалия о
разрешении ему заняться педагогической деятельностью;
он вполне мог рассчитывать на то, что его встретят с
распростертыми объятиями. С помощью так называемого
закона № 131 боннское правительство широко распах¬
нуло двери перед бывшими чиновниками нацистского
рейха, а также учителями, дипломатами, юристами и
полицейскими. Им было разрешено вновь служить на
этих должностях. Прошлое Вольфганга Отто следовало
окончательно забыть. В биографии, приложенной к за¬
явлению, он рекламировал свой педагогический талант и
ни словом не обмолвился, что состоял на службе у
Генриха Гиммлера и что с его помощью было отправле¬
но на тот свет множество невинных и беззащитных лю¬
дей. Вместо этого он преподнес несусветную ложь: «В
1947 году американский военный трибунал приговорил
меня к 20 годам лишения свободы за то, что я, будучи
в Общих войсках СС, состоял в охране концлагеря и
служил в канцелярии». По принятым в Бонне образцам
этот убийца, не испытывавший никакого раскаяния и
угрызений совести, выразил сомнение в законности сво¬
его наказания: «Оно было вынесено без достаточного
юридического основания».
Баурихтер, регирунгспрезидент в Дюссельдорфе, про¬
верявший документы Отто, знал о его принадлежности
к СС и о том, что он служил в штабе бухенвальдского
лагеря. Имело ли это для него какое-нибудь значение?
Да, в известной степени имело, поскольку он, в про¬
шлом пострадавший от нацизма, сомневался в отноше¬
нии возможности использовать Отто на педагогической
работе. Именно поэтому он направил его личное дело в
149
Бонн в министерство внутренних дел. Но там решение
дел такого рода находилось в руках бывшего штурмови¬
ка Герхарда Шредера,
1 декабря 1953 года из Бонна в Дюссельдорф при¬
шел ответ, представлявший собой не что иное, как от¬
пущение грехов. В нем было сказано: «Против Отто,
ходатайствующего о месте учителя, не предполагается
возбуждать дело в порядке дисциплинарного производст¬
ва. Возвратившийся из мест заключения Отто, согласно
статье 131, должен рассматриваться как чиновник, кото¬
рый может вновь использоваться на службе». Через 8
лет Баурихтер заявил: «Тем самым практически было
вынесено решение о том, что нам следует... устроить
Отто на работу».
Хотя Отто и споткнулся на бухенвальдских трупах,
но не упал. Теперь началась его вторая жизнь в каче¬
стве учителя католической народной школы в Гохе, не¬
далеко от Клеве. Уже через год епископ, в чьем веде¬
нии4 находились эти школы, предоставил ему право пре¬
подавания закона божьего. Тем самым он был узаконен
в праве преподавать также и этот предмет. Преступник,
изобличенный в убийстве советских военнопленных, на¬
пялил на себя маску добродетельного религиозного че¬
ловека. Его благосостояние было обеспечено.
В 1959 году в жизни Вольфганга Отто произошли
изменения — изменения двоякого рода. Он был переве¬
ден в Гельдерн, маленький католический городок на
Нижнем Рейне, в школу имени святого Михаила для
мальчиков. Местному начальнику фон Треску он также
преподнес басню о том, что в концлагере он занимался
«только подсчетами» и имел дело «только с цифрами».
Второе вмешательство в его жизнь было осуществле¬
но прокуратурой, которая в рамках начавшегося рассле¬
дования по делам бывших надзирателей в концлагерях
завела дело против Отто по подозрению его в убийстве
немецких заключенных. Он был вызван на допрос в
прокуратуру в Клеве, и у него, протестовавшего против
приговора в Дахау, почва стала уходить из-под ног.
ЕТМу пришлось напрячь свою память, чтобы вспом¬
нить некоторые детали. Он вдруг неожиданно вспомнил,
что он присутствовал на «официальных казнях», вел
протоколы в подвале крематория, когда там вешали за¬
ключенных, и принимал даже личное участие в расстре¬
лах заключенных из других стран, которые производи¬
лись специальной командой в конюшне лагеря. Одно
150
лишь Отто упорно отрицал: никогда ни один немецкий
заключенный не стал его жертвой.
Почтенного учителя католической школы для маль¬
чиков опять оставили в покое, он мог спокойно препо¬
давать дальше. Отто не угрожала ни малейшая опас¬
ность даже тогда, когда были созданы «центральные от¬
делы по наказанию преступников, виновных в массовых
убийствах в концлагерях». Такой отдел был создан и в
прокуратуре города Кёльна (земля Северный Рейн-Вест-
фалия). В 1961 году он взял на себя дела, касаюшиеся
города Клеве. Главный прокурор доктор Гирлих заявил,
что прокуратура не собирается ходатайствовать об изда¬
нии приказа об аресте Отто. При этом была указана
следующая причина: «Серьезного подозрения в том, что
Отто совершил преступления, которые не были бы пре¬
дусмотрены в приговоре американского трибунала в Да¬
хау, не существует».
Камень сдвинулся с места
Остается неясным, были ли в тот момент известны
прокурору доктору Гирлиху показания Мариана Згоды
на процессе в Дахау по поводу убийства Тельмана. За
это время, то есть через два года после начала рассле¬
дования по делу Отто, можно было бы давно получить
все материалы бухенвальдского процесса по делу Йозиа-
са цу Вальдека и других. Например, по делу Ильзы
Кох, которое слушалось в суде присяжных в Аугсбурге,
протокол процесса в Дахау был затребован еще в нояб¬
ре 1950 года.
Кроме того, имелись показания Мариана Згоды, ко¬
торые он дал в Мюнхене в ноябре 1948 года. Советник
юстиции Вильгельм Пюккерт был первым из немецких
юристов, специалистов по уголовному праву, кто вел
протокол допроса польского свидетеля, и этот протокол
изобличал убийц. Согласно действующему в ФРГ прин¬
ципу монопольного права прокуратуры возбуждать уго¬
ловное преследование, первейшей обязанностью Пюккер-
та было ходатайствовать о расследовании дела. Это сле¬
довало сделать в первую очередь потому, что ему было
хорошо известно, что некоторые из участников преступ¬
лений для веймарского прокурора находились вне зоны
досягаемости. Но советник юстиции свои знания оста¬
151
вил при себе и не стал ничего предпринимать. Он по¬
ступил весьма предусмотрительно, нигде не зарегистри¬
ровав показания Згоды и не снабдив их соответствую¬
щим номером. Через 14 лет Пюккерт так объяснял свое
бездействие: «Это дело не имело никакого отношения к
моим прямым судейским обязанностям, и мне пришлось
им заниматься только из-за болезни коллеги».
Истинную причину, однако, следует искать в полити¬
ческом прошлом Пюккерта. Как гласит народная муд¬
рость, «ворон ворону глаз не выклюет». Пюккерт в про¬
шлом был нацистом. В 1932 году был шарфюрером в
штурмовых отрядах, через два года вступил в ряды гит¬
леровской партии, после начала второй мировой войны
он в чине асессора стал судьей в столице Бава¬
рии — Мюнхене. Его хозяева утверждали, что он как
судья «гарантирует защиту интересов национал-социали¬
стического государства в любое время и в любом слу¬
чае».
Сокрытие подозрения в убийстве со стороны Пюк¬
керта привело к тому, что Отто и Бергер после их тай¬
ного освобождения из ландсбергской тюрьмы вели без¬
мятежную жизнь. Бергеру тоже удалось хорошо при¬
строиться в западногерманском обществе. Для начала
федеральное правительство выделило ему 4000 марок в
качестве «компенсации за тюремное заключение». Вско¬
ре после этого он устроился служащим банка в Ротвей-
ле на Неккаре, а затем стал руководителем этого банка.
Он получал солидную зарплату и пользовался уважени¬
ем.
И все-таки дело об убийстве Тельмана вновь сдвину¬
лось с места. В 1959 году в связи с начавшимся рас¬
следованием по делу Отто пришлось заслушать свиде¬
тельские показания Людвига Ландвера из Оснабрюка.
Ландвер, известный в ФРГ коммунист, в течение мно¬
гих лет был узником Бухенвальда. Он смог назвать од¬
ного немца, против которого Отто совершил преступле¬
ние, квалифицируемое как преступление против человеч¬
ности. Этим человеком был Эрнст Тельман.
Весной 1961 года Ландвера вызвали в уголовную по¬
лицию в Оснабрюк для дачи показаний, но он сначала
не сказал того, что знал, ибо питал слишком большое
недоверие к нижнесаксонской полиции. О докторе Цир-
пинсе, тогдашнем начальнике полиции, ходили слухи,
что он принимал участие в ликвидации гетто в Лодзи.
Ландверу приходилось опасаться, что его показания
152
окажутся не на весах богини правосудия, а в сейфе
бывшего гестаповского преступника. Поэтому он искал
более подходящий случай, чтобы сообщить публично о
том, что ему известно. Следователю Диттриху, которому
было поручено производить допрос, Ландвер дал понять,
что он может дать точные сведения о членах «команды
99», но что ему очень не хочется этого делать. Таким
образом он развязал язык Диттриху и узнал от него,
что Отто работает учителем в Гельдерне, а Бергер посе¬
лился в Ротвейле.
Устные показания Ландвера не состоялись по на¬
званной выше причине. Вместо этого он записал на бу¬
маге все, что видел в Бухенвальде, добавил показания
Згоды о событиях в ночь с 17 на 18 августа 1944 года
и 5 апреля 1962 года подал заявление по поводу Воль¬
фганга Отто и Вернера Бергера в Центральный отдел
по делам национал-социалистических преступников в
Людвигсбурге. Но сотрудники отдела в Людвигсбурге
ограничились тем, что переслали это заявление прокуро¬
ру земли в Кёльн, присовокупив к нему просьбу «под¬
ключить к расследованию также и обвиняемого Бергера,
в связи с тем что эти дела взаимосвязаны».
Однако дело об убийстве Тельмана продолжало оста¬
ваться за рамками начатого расследования.
У Ландвера к этому времени были на руках сильные
козыри. Он знал адреса Отто и Бергера. Оказавшись
через три дня на международном форуме борцов Сопро¬
тивления в Веймаре, он раскрыл местопребывание обоих
предполагаемых убийц Тельмана. Роза Тельман также
узнала об этом. 11 апреля 1962 года она выдала дове¬
ренность знаменитому адвокату и нотариусу, профессо¬
ру, доктору Ф. К. Каулю, который приступил к подго¬
товке уголовного преследования обоих эсэсовских пре¬
ступников. Будучи опытным и осмотрительным адвока¬
том, он в тот же день подал заявление обер-прокурору
при земельном суде в Клеве.
«Я ничего не боюсь»
Начатым в Клеве расследованием по делу Отто ру¬
ководил сначала прокурор Иоханнес Тильман. Трудно
вообразить более неподходящую кандидатуру. Во време¬
на нацистского рейха Тильман занимался тем же ре¬
153
меслом, что и Вольфганг Отто. Только в отличие от
Отто Тильман прятал кинжал убийцы под мантией
юриста, будучи обвинителем в фашистском особом суде
в Штетине.
Это, очевидно, явилось причиной того, что централь¬
ный отдел в Кельне взял в свои руки расследование по
делу Отто и Бергера и подключил к нему дело об
убийстве Тельмана.
В те времена позорное прошлое бросало тень и на
высокопоставленных представителей юстиции в ФРГ.
Ведь кругом сидели бывшие гитлеровские судьи и про-
куроры, у которых руки были в крови. Когда в Клеве
поступило заявление Ф. К. Кауля, в кельнском су¬
де — высшей судебной инстанции в земле Северный
Рейн-Вестфалия — сидел доктор Ганс Миттельбах. Не
подумайте, что это однофамилец или родственник того,
кто стоял у истоков дела Тельмана и отдал приказ об
аресте Тельмана и Димитрова. Нет, это был все тот же
доктор Миттельбах, виновный в смерти тысяч антифа¬
шистов, в том числе и Карла Осецкого1.
Люди, подобные Миттельбаху, отправляли правосудие
в одной из самых крупных земель ФРГ и не только
самим фактом своего присутствия, но и тлетворным ду¬
хом нацизма заражали последующие поколения юри¬
стов. Это нашло свое классическое отражение в деле об
убийстве Тельмана.
Доказательства виновности Отто и Бергера, которые
следовали из заявления Ф. К. Кауля, были очень убе¬
дительными и могли быть без труда перепроверены. Ад¬
вокат Розы Тельман назвал в качестве свидетелей Ма¬
риана Згоду (ФРГ), Хейнца Мислитца и Армина Валь¬
тера (ГДР). Их показаний было бы вполне достаточно
для подтверждения того факта, что подозреваемые при¬
нимали участие в убийстве, а также для того, чтобы
ходатайствовать о приказе об аресте упомянутых лиц.
Но прокуроры в Кельне, в чьих руках находилось рас¬
следование, и пальцем не шевельнули.
Несмотря на начатое расследование, Отто и Бергеру,
как и большинству других нацистских преступников, не
приходилось опасаться каких-либо серьезных последст¬
вий, и они это очень хорошо понимали.
Бергер, который узнал о заявлении Кауля из газет,
1 Карл фон Осецкий (1889 — 1938) — немецкий публицист-анти¬
фашист. Погиб в концлагере.
154
хвастался в Ротвейле в одном из ресторанчиков: «Я не
боюсь. У меня имеются связи с людьми, которые зани¬
мали большие должности в прежние времена и которые
"сейчас сидят на таких же местах».
Сразу после своего выхода из ландсбергской тюрьмы
Бергер чувствовал себя отнюдь не так уверенно. Иначе
зачем ему было брать дополнительное имя Альфред, с
помощью чего он явно надеялся затруднить поиски
своей особы. И как объяснить тот факт, что Бергер по
получении нескольких анонимных писем, после того как
стала известна его роль в убийстве Тельмана, примчал¬
ся в уголовную полицию в Ротвейле, чтобы подать за¬
явление по поводу «оскорблений и угроз»?
Отто тоже не преминул прибегнуть к помощи блю¬
стителей порядка, и в одном случае сделал это весьма
успешно. Через два месяца после подачи заявления Ро¬
зой Тельман перед домом Отто появилась группа работ¬
ников гамбургского телевидения. Они хотели взять у
него интервью, но он отдал предпочтение полицейским.
Одного его слова оказалось достаточно, чтобы к его до¬
му подкатила полицейская машина с воющей сиреной.
Люди из гамбургского телевидения еще не успели под¬
готовить оборудование для съемки, как полицейские тут
же приступили к делу, отобрав у них удостоверения и
задержав их. Когда один из репортеров взялся за кино¬
аппарат, чтобы запечатлеть на пленку эту достойную
внимания сцену, один из полицейских достал оружие и
пригрозил: «Если вы будете здесь что-нибудь делать, я
начну стрелять».
Но расследование, проводимое в Кельне, не осталось
совсем без последствий для эсэсовского преступника.
Регирунгспрезидент Баурихтер, который без звука согла¬
сился с федеральным министром внутренних дел по по¬
воду устройства Отто в качестве учителя, 1 июня 1962
года запретил бывшему штабсшарфюреру СС «занимать¬
ся своей деятельностью». Ему вдруг стало ясно, «что
то, что этот человек обучает детей, производит ужасное
впечатление».
Истинная причина внезапной отставки Отто была не¬
сколько другого рода. В связи с обвинением Отто в
убийстве Тельмана он попал в поле зрения обществен¬
ности как в самой стране, так и за ее пределами. Но
Баурихтер не ссылался на это обстоятельство, он свое
решение оправдывал лишь тем, что против Отто выдви¬
нуты обвинения в том, что «он был членом охраны в
155
концлагере Бухенвальд». В стране, где постоянно разжи¬
гают антикоммунизм, не принято, чтобы официальные
лица выступали против человека, у которого на совести
преступления против коммунистического руководителя.
Но и после вынужденной отставки Отто не при¬
шлось бедствовать. Он получал, как и прежде, достаточ¬
ные средства от школьного ведомства. 28 октября 1969
года регирунгспрезидент в Дюссельдорфе принял реше¬
ние о том, что, согласно Конституции, Вольфганг Отто
имеет право на социальное обеспечение. При этом ему
было зачтено время его смертоносной службы, в том
числе и в Бухенвальде, где он занимался убийством
людей. Он получает и по сей день «заработанную» та¬
ким образом пенсию. Влиятельные лица в городе Гель-
дерн относятся к нему весьма доброжелательно. Бурго¬
мистр города высказался однажды таким образом: «Ос¬
тавьте Отто в покое. Это спокойный человек с безуп¬
речной репутацией. Уже в течение многих лет вся его
жизнь это сплошное мученичество».
Обвинитель разыгрывает роль пророка
Уже давно стало азбучной истиной, что жернова
германской буржуазной юстиции вращаются очень мед¬
ленно. Это ее всем известная «добродетель» особенно
ярко проявлялась в тех случаях, когда обвиняемый при¬
надлежал к правым кругам. Только люди, находящиеся
во власти иллюзий, могли предполагать, будто именно в
деле Тельмана западногерманская Фемида будет вести
себя иначе. Понадобилось вмешательство адвоката Розы
Тельман, чтобы получить подтверждение о том, что по¬
сланное им заявление поступило в прокуратуру Клеве.
На это ушло не больше не меньше как три месяца.
Только 16 июля 1962 года Ф. К. Кауль узнал наконец,
что расследование ведется не в прокуратуре города
Клеве, а в центральном отделе по расследованию массо¬
вых убийств в концлагерях (земля Северный Рейн-Вест-
фалия). Главный прокурор в Кельне по вполне понят¬
ным причинам не был заинтересован раскрывать свои
карты перед профессором права из ГДР, человеком ак¬
тивным и глубоко заинтересованным в деле.
С самого начала расследования Отто развил боль¬
шую активность. Он подал заявление в уголовную поли¬
156
цию города Дуйсбурга о том, что ему угрожают неизве¬
стные лица, и всего лишь на том основании, что ему
прислали несколько грозных анонимных писем. Затем
он вспомнил о старом знакомом из Бухенвальда, быв¬
шем эсэсовском судье докторе Конраде Моргене, кото¬
рый без всяких неприятностей прожил первые годы по¬
сле войны, а затем с успехом практиковал во Франк-
фурте-на-Майне в качестве адвоката и нотариуса. Это
была весьма темная личность. Так, в свое время, чтобы
установить причастность к убийству одного обершарфю-
рера СС, в котором подозревали первого коменданта ла¬
геря в Бухенвальде штандартенфюрера СС Карла Коха,
Морген приказал провести «небольшой опыт» с четырь¬
мя советскими военнопленными, которым подмешали в
еду токсичные вещества. В итоге Морген вынес Коху
смертный приговор, но благосклонно предоставил ему
возможность «проявить себя на фронте». В апреле 1945
года Морген и Отто выступили еще раз совместно по
делу Коха, один — в роли судьи, другой — в роли па¬
лача. Так почему же теперь, семнадцать лет спустя, им
снова не попытаться провести органы юстиции, которые
«по настоянию восточной зоны начали самым возмути¬
тельным образом» копаться в прошлом Отто? Отто по¬
дал во Франкфурт сигнал 808, и старая мораль эсэсов¬
ских бандитов «наша честь — это верность» вновь дала
о себе знать.
24 апреля, верный этой морали, Морген, не испыты¬
вая ни малейшего угрызения совести, написал в ответ
спасительное письмо: «Глубокоуважаемый господин От¬
то! Сердечное спасибо за то, что Вы дали о себе знать,
хотя повод для этого был не очень радостный. Но Вам
не следует особенно беспокоиться. Осенью 1944 года
Пистер мне рассказывал, что Тельмана незадолго до
этого гестаповские чиновники ночью доставили в Бухен¬
вальд, где он был расстрелян сопровождавшими его ли¬
цами в крематории, а труп его был немедленно со¬
жжен».
Эти сведения оказались для Отто тем более полез¬
ными, что Пистер скончался еще до своей казни и его
нельзя было уже ни о чем спросить. Таким образом, у
Отто неожиданно объявился свидетель, которого он с
полным основанием собирался использовать в своих це¬
лях в связи с выдвинутыми против него обвинениями.
Его надеждам было суждено осуществиться. Бывший
эсэсовский юрист заявил о своей готовности сообщить
157
многие подробности по делу Тельмана и делал он это с
удивительной последовательностью. В то время как сви¬
детелю Мариану Згоде пришлось для допроса в проку¬
ратуре специально ехать из Мюнхена в Кельн, бывшему
эсэсовскому юристу было разрешено изложить свою
версию убийства Тельмана дома, без присутствия офи¬
циальных лиц и, стало быть, без могущих возникнуть
дополнительных вопросов. Свой трактат на пяти страни¬
цах, исписанных мелким почерком, Морген просил рас¬
сматривать как «ответственный допрос». Этот документ
был не чем иным, как неуклюжей попыткой оправдать
убийц Тельмана, при этом некоторых из них даже по¬
смертно.
«Свидетель» доктор Морген посчитал нелишним на¬
помнить сначала о том, что в качестве особоуполномо¬
ченного Гиммлера он «естественно пользовался особым
уважением». «В убийстве Тельмана его порицание вызы¬
вал не столько сам факт убийства, сколько «причина
убийства и несоблюдение этикета при убийстве». «Мы
были все единого мнения о том, что Тельман не заслу¬
жил такой судьбы. Мы полагали также, что сам способ
экзекуции выглядел как гангстерский прием в дешевом
бульварном романе. У всех возник невысказанный воп¬
рос о том, что неужели в Берлине считают войну уже
проигранной и что именно по этой причине приступили
к уничтожению главных врагов системы. Я пытался ус¬
покоить Пистера и указал на то, что он не несет от¬
ветственности за убийство (курсив мой. — П. 77.), что
он не мог его предотвратить и что он был лишь свиде¬
телем этого события».
С помощью таких объяснений Морген хотел помочь
Отто на тот случай, если будет точно установлено при¬
сутствие последнего в крематории в тот момент, когда
было совершено преступление. Будучи грамотным юри¬
стом, Морген хорошо знал, что одно лишь присутствие
при убийстве, в том числе и в целях обеспечения без¬
опасности, рассматривается в германском уголовном ко¬
дексе минимум как пособничество в преступлении. Что¬
бы действовать наверняка и защитить своего сообщника,
доктор Морген утверждал: «Пистер сказал совершенно
определенно, что кроме него, начальника штаба и со¬
провождавших Тельмана чиновников, там никто больше
не присутствовал... Поэтому, с моей точки зрения, со¬
вершенно исключается, чтобы обвиняемый Отто мог
158
что-либо знать о случившемся, а тем более принимать
в этом какое-либо участие».
Эти сведения — сплошное вранье, и они полностью
совпадают с тем, что сообщил Отто в уголовной поли¬
ции в Дуйсбурге 24 мая 1962 года. В протоколе, со¬
ставленном в Дуйсбурге, было сказано, что он «никогда
не видел в глаза Тельмана» и узнал якобы только из
газет, что Тельман погиб во время воздушного налета
на Бухенвальд. Дословно Отто сказал следующее: «Я
сам был очень удивлен этим фактом... Я спросил об
этом коменданта лагеря, но мне ответили, что меня это
дело не касается».
Трудно предположить, что при просмотре протокола
доктору Коршу не бросилось в глаза то, что сказал об¬
виняемый хотя бы по поводу бухенвальдского процесса
в Дахау: «На том процессе о смерти Тельмана не было
и речи». Это изобличает Отто как хладнокровного лже¬
ца.
На процессе в Дахау Фрикке, служивший в отделе
регистрации Бухенвальда, очень убедительно рассказы¬
вал, как Отто настойчиво требовал от него выдать сви¬
детельство о смерти Тельмана. 21 апреля 1947 года
Згода дал подробные показания об убийстве руководите¬
ля немецких коммунистов перед американским трибуна¬
лом. Он передал также содержание известного диалога
между Хофшульте и Отто.
В Дуйсбурге, в уголовной полиции, куда он был вы¬
зван, Отто закончил свои наглые и лживые показания
выпадом против ГДР. Он заявил: «Я предполагаю, что
в восточной зоне сейчас ищут виновного в смерти
Тельмана».
За день до того как доктор Морген, «свидетель» по
делу Отто, составил текст своего «ответственного допро¬
са», в квартире заболевшего Мариана Згоды появилась
уголовная полиция. Згоде было предложено еще раз по¬
вторить показания, которые он давал в 1948 году, по¬
скольку протокол, который в первый раз составлял на¬
цистский судья Пюккерт, не обнаружен. Бывший узник
концлагеря, работавший в крематории, еще раз описал
события, имевшие место в ночь убийства. Всем извест¬
но, что воспоминания со временем тускнеют, и Мариан
Згода не представлял в этом смысле исключения. Спу¬
стя 18 лет после событий он рассказал о том, как он
выбрался из своего помещения несколько по-иному, он
не мог сразу назвать и фамилии всех тех людей, кото¬
159
рые были на месте преступления в ночь убийства. Он
припомнил только Варнштедта, Штоббе, Хофшульте, От¬
то и Бергера. Кроме того, он назвал еще фамилию эсэ¬
совского офицера Хельбига, которого четырнадцать лет
назад не упомянул в своих показаниях. Очевидно, он
имел в виду эсэсовского преступника Хельбига, который
был начальником крематория до начала 1944 года, по¬
том его сменил Варнштедт. Фамилии эсэсовских убийц
Шмидта, Шидлауски и Густа он не припомнил. Но
описание всех обстоятельств убийства и самого хода со¬
бытий в главном совпадало с его показаниями, сделан¬
ными в 1948 году. В соответствии с данным ему пору¬
чением мюнхенский чиновник Пшорр, допрашивавший
Згоду, внес в протокол примечание по поводу достовер¬
ности его показаний. Там были высказаны первые со¬
мнения, которые, скорее, можно объяснить незнанием и
неумением юриста, чем манерой и способом выражаться
со стороны Згоды.
Пшорр писал: «Трудно составить определенное мне¬
ние по поводу достоверности его показаний. Но у меня
сложилось впечатление, что он твердо запомнил показа¬
ния по данному делу. Он утверждает (!), что еще в
1947 году выступал по делу Тельмана перед американ¬
ским военным трибуналом».
Итак, существовали диаметрально противоположные
показания: Отто и доктора Моргена, с одной стороны, и
Згоды — с другой. Кельнским прокурорам не нужно
было гадать по поводу того, кто был заинтересован в
установлении истины, а кто в ее сокрытии. Чего стоили
показания доктора Моргена, близкого доверенного лица
Гиммлера по сравнению с показаниями Мариана Згоды!
Ведь бывший узник Бухенвальда, обслуживавший крема¬
торий, в первый раз рассказал о виденном не на суде в
Дахау и не в Мюнхене, а на следующий же день Эрн¬
сту Буссе. И он прекрасно знал, что, рассказывая об
этих вещах, рискует головой. Ведь эсэсовцы никогда бы
не потерпели очевидца этих событий среди заключен¬
ных. Предполагать, что Згода всю эту историю выду¬
мал, просто абсурд. Кто станет рисковать жизнью толь¬
ко ради того, чтобы дать волю своей фантазии?
Летом 1962 года следователи из Кельна наверняка
поставили показания Згоды под сомнение. Иначе проку¬
рор Гирлих не стал бы еще в июне высказываться в
том смысле, что на основании показаний Згоды вряд ли
можно предъявить Отто обвинение. Подумать только:
160
всего через восемь недель после того как поступило за¬
явление, у этого человека хватило наглости выступать с
такими декларациями! А ведь было еще много и других
свидетелей, и их показания по делу об убийстве Тель¬
мана совсем не были оценены и проанализированы с
точки зрения их доказательственной силы. Странная оп¬
рометчивость!
Главный свидетель обвинения —
под рентгеновскими лучами
У кельнских прокуроров было достаточно оснований,
чтобы повнимательнее приглядеться к свидетелю защиты
доктору Моргену. Бывший оберштурмбанфюрер СС сам
был причастен к военным преступлениям. Морген пы¬
тался обелить своих эсэсовских сообщников еще на
Нюрнбергском процессе по делу главных военных пре¬
ступников, где ему пришлось выступить в качестве сви¬
детеля: «Мне задавали вопрос о том, могло ли у меня
на основании моих личных наблюдений в концлагере
возникнуть впечатление, что это были лагеря уничтоже¬
ния. На этот вопрос я должен был ответить, что такое
впечатление у меня возникнуть не могло».
Для кельнской прокуратуры Морген с самого начала
был неприкосновенной личностью. Как-никак Морген
был их коллегой. Тем усерднее прокуроры взялись за
Згоду. Были предприняты весьма необычные шаги: про¬
куратура просмотрела официальные списки лиц, прожи¬
вающих в ФРГ и имеющих судимость, на предмет вы¬
яснения, не было ли там Згоды. Поиски оказались без¬
результатными. Хотя Ф. К. Кауль в своем заявлении
указал адрес Згоды, проживавшего в Мюнхене, доктор
Корш распорядился сначала «разыскать» свидетеля. Для
этой цели 7 мая 1962 года он послал президенту мюн¬
хенской полиции сведения о Згоде, которые, как об
этом писал кельнский следователь, . «заимствованы из
оригинальных документов концлагеря и на которые по
этой причине нельзя полностью положиться». Именно
таким путем полиция баварской столицы узнала, как ей
следует относиться к этому свидетелю. Так, например,
полиции стало известно, что Згода попал в концлагерь
за «связь с немецкой женщиной». Неизвестно, следует
ли рассматривать такого рода сообщение, сделанное
11 — 1660
161
доктором Коршем, как отсутствие у Згоды должного
чутья или как упрек ему в неуважении к расовым за¬
конам нацистов. Создавалось впечатление, что доктор
Корш намекал, что в отношении морального облика
единственного свидетеля преступления не все обстоит
благополучно. В документе было сказано: «Существует
предположение, что в 1956 году в верховном земельном
суде в Мюнхене против Згоды было заведено граждан¬
ское судебное дело». Кельнскому следователю основа¬
тельность баварской уголовной полиции могла доставить
только огромное удовольствие. Первое впечатление, ко¬
торое сложилось у него о Згоде, было дополнено в
мюнхенском полицай-президиуме. В результате сложи¬
лась полная картина о бывшем узнике Бухенвальда, о
его моральном и политическом облике. В баварской сто¬
лице было намного больше сведений о «безродном ино¬
странце», чем в городе на Рейне.
19 июля мюнхенский полицай-президиум сообщил
доктору Коршу о Мариане Згоде следующее: «В проку¬
ратуре Штаде было заведено дело под номером 16 V
48/50 (2) по ложному обвинению. Обвиняемый 3. дол¬
жен был быть допрошен. Исход дела неизвестен.
Далее 26.11.51 Згода был замечен полицейскими,
когда он в Мюнхене раздавал листовки, призывающие
посетить митинг, проводимый Коммунистической пар¬
тией Германии. Дело, заведенное в прокуратуре Мюнхе¬
на (I), было прекращено 7.1.52 года...»
Вся эта неуклюжая и гнусная стряпня, затеянная в
Мюнхене, преследовала определенную цель — предста¬
вить Згоду как уголовника. На самом же деле выдвину¬
тые против Згоды обвинения свидетельствовали против
обвинителей.
Вышеупомянутое дело против Згоды (дело о ложном
обвинении) состряпал бывший обершарфюрер СС Отто
Хоппе, один из эсэсовских преступников, виновных в
массовых убийствах в Бухенвальде. Згода в качестве
свидетеля давал показания во время следствия и на су¬
де в городе Штаде. 18 апреля 1950 года судом присяж¬
ных в Штаде Хоппе за многократное совершение
убийств, нанесение тяжких увечий и избиение со смер¬
тельным исходом был приговорен к пожизненному за¬
ключению. Сидя в каторжной тюрьме, он засыпал про¬
куратуру заявлениями о том, что свидетели обвинения,
и в том числе Мариан Згода, дали ложные показания.
Прокуратура не преминула начать расследование теперь
162
уже против бывших жертв фашизма. Именно таким об¬
разом было начато следствие по делу Згоды, о котором
сообщила в Кельн мюнхенская уголовная полиция, даже
не зная, чем кончилось расследование. В действительно¬
сти оно было прекращено.
Данкерт, председатель суда присяжных в Штаде, где
рассматривалось дело Хоппе, сообщил 23 июля 1962 го¬
да кельнским прокурорам то, что он «знал» о Згоде.
Его сведения оказались не менее зыбкими и компроме¬
тирующими, чем данные мюнхенской полиции. Так,
Данкерт «вспомнил», что Згода на том процессе сам за¬
явил о себе, что он «профессиональный преступник».
Письмо Данкерта в кельнскую прокуратуру преследова¬
ло одну цель — подвергнуть сомнению достоверность
показаний Згоды. При этом он сослался на то, что суд
присяжных в свое время пришел к выводу, что показа¬
ния Згоды «ни в коем случае нельзя рассматривать как
достоверные».
Сведения, данные Данкертом, весьма устраивали про¬
куроров Кельна, которые собирались как можно скорее
закончить расследование по делу об убийстве Тельмана.
Подобно утопающему, хватающемуся за соломинку, они
цеплялись за все, что могло бы хоть в какой-то степе¬
ни дискредитировать Згоду. Баварские криминалисты
также сообщили о том, что «Згода жил с женщиной,
брак с которой был объявлен земельным судом в Мюн¬
хене 8.2.56 г. недействительным». Последнее обстоятель¬
ство внушило надежду следователям в Кельне, что Зго¬
да состоял в браке, признанным недействительным, то
есть незаконным, и продолжал брачные отношения со
своей партнершей без брачного свидетельства. Они за¬
требовали из Мюнхена дело о «признании брака Згоды
недействительным». Причины, по которым брак объяв¬
ляется недействительным, только тогда считаются комп¬
рометирующими, когда речь идет о двоеженстве или
кровосмешении. Но дело «о признании брака недействи¬
тельным» не могло бросить тень на мюнхенского свиде¬
теля по той простой причине, что его, этого дела, к ве¬
ликому сожалению следователей, просто не было.
Была еще какая-то надежда в отношении показаний
Згоды, которые он дал в 1948 году в мюнхенском суде,
в присутствии судьи Пюккерта. Кельнские прокуроры
решили подвергнуть сомнению подлинность тогдашнего
протокола. Проверка этого обстоятельства была поруче¬
на президенту мюнхенского суда. Тот вызвал для объ¬
11*
163
яснений Пюккерта и чиновника, ведшего протокол во
время допроса Згоды. Но оба не смогли отказаться от
своих подписей на копии протоколов, которые были им
высланы из кельнской прокуратуры.
Доктор Корш, ставший к этому времени прокурором,
видел свой последний шанс в раскрытии политических
взглядов свидетеля. Может быть, бывший узник концла¬
геря был замаскированным членом КПГ? Это помогло
бы доктору Коршу заявить о необъективности свидете¬
ля. Почему Згода в начале пятидесятых годов помогал
распространять коммунистические листовки? 16 июля
1963 года кельнский прокурор обрушился с таким и по¬
добными вопросами на сидевшего против него Згоду.
Но тот глубоко разочаровал допрашивавшего его проку¬
рора: «До своего ареста я был членом социал-демокра¬
тической партии Германии. Я не поддерживал ни тогда,
ни сейчас никаких отношений с К П. Что касается ва¬
шего вопроса, то должен заявить, что в 1950/51 году
действительно имело место распространение мною ком¬
мунистических листовок. Но я это сделал для своих
старых товарищей по концлагерю в качестве любезно¬
сти, а не по убеждению».
Ненависть капо
На Згоду напустили еще одного человека. Это был
его начальник по крематорию, а именно капо Йозеф
Мюллер. Хотя Мюллер по своему положению в лагере
был заключенным, он не был, как и доктор Морген, не¬
предвзятым свидетелем. Бывший капо принимал самое
активное участие в злодеяниях эсэсовских преступников,
в том числе в удушении заключенных в подвальном по¬
мещении крематория. За совершенные преступления
Мюллер в 1947 году был приговорен американским во¬
енным трибуналом к смертной казни, но через год она
была заменена пожизненным тюремным заключением. В
ноябре 1957 года американские военные власти подари¬
ли ему свободу.
Как и его бывшие хозяева, Мюллер также считал
себя несправедливо наказанным. В 1963 году, давая
свидетельские показания доктору Коршу, он оправдывал
свои действия в качестве прислужника эсэсовских пала¬
164
чей: «Я действовал только по указанию СС, и, кроме
того, это ведь были законные (!) экзекуции, насколько
я об этом могу судить». Преступникам-рецидивистам в
Бухенвальде прививалось чувство принадлежности к ра¬
се господ, и даже через 18 лет после краха нацизма
оно давало о себе знать. В своих показаниях Мюллер
особенно напирал на то, что он никогда не принимал
участия в казнях немецких заключенных: «Я даже от¬
казался участвовать в казни (повешении) одного немец¬
кого заключенного».
Еще в концлагере у капо были трения со Згодой.
Но позднее он никак не смог смириться с тем, что в
Дахау Згода выступал в качестве свидетеля по правому
делу во имя наказания виновных, а он, немец, вынуж¬
ден был сидеть в Дахау на скамье подсудимых. По по¬
воду личности Згоды и его рассказа о событиях в ночь
убийства Мюллер разразился бранью, полной ненависти:
«Згода был совершенно изолгавшийся тип. Все его лжи¬
вые обвинения стоили жизни целому ряду членов СС.
Я считаю всю историю о том, что он спрятался за ку¬
чей угля, сказкой».
Но особенно уязвляло Мюллера то, что Згода на
процессе в Дахау нисколько не пощадил бывшего капо
и дал о нем на предварительном следствии сведения,
явившиеся тяжким обвинением.
По существу дела об убийстве Тельмана Мюллер не
мог сказать ничего. Из его показаний об Отто в прото¬
коле содержится следующее: «Я никогда не видел, что¬
бы штабсшарфюрер СС Отто появлялся ночью во время
каких-либо отдельных акций. Но я считаю, что по
своей должности он должен был знать, был ли убит
Тельман при бомбежке или он был ликвидирован».
Ложный след
Не нужно быть ученым-юристом, чтобы оценить по¬
казания Йозефа Мюллера как ничего не значащие.
Показания же Згоды были подтверждены еще одним
свидетелем, причем этот свидетель сам принадлежал к
числу бухенвальдских эсэсовцев. Вернер Фрикке, слу¬
живший в отделе регистрации Бухенвальда, не только
подтвердил показание, данное им в Дахау, о том, что
165
Отто безуспешно требовал от него выдачи свидетельства
о смерти Тельмана. Согласно его показаниям, он впер¬
вые узнал об убийстве Тельмана от Згоды. Фрикке и
Отто находились под арестом у американцев, где они и
встретились вновь. Фрикке навестил Отто в его бараке,
когда узнал о его пребывании в лагере. В январе 1963
года бывший служащий отдела регистрации показал: «Я
беседовал с Отто об этом событии в Дахау. Отто не
оспаривал, что в принципе эти сведения являются пра¬
вильными, и не отрицал своего присутствия. Я помню
об этом потому, что он заявил мне, как это ни стран¬
но, что выстрелы были произведены Барневальдом».
Доктору Коршу не оставалось ничего другого, как
устроить Фрикке и Отто очную ставку. Необходимо от¬
метить, что в противоположность Згоде и Мюллеру
Фрикке и Отто не были недругами. На очной ставке,
состоявшейся 1 августа 1963 года в Кельне, Фрикке
вспоминал: «По приказу Пистера штабсшарфюрер Отто
обратился ко мне с поручением приготовить свидетель¬
ство о смерти Тельмана. Об этом я разговаривал с От¬
то. Но и Отто не был в состоянии сообщить мне необ¬
ходимые анкетные данные Тельмана». Доктор Корш:
«Отто, выскажите свое мнение по этому поводу». Отто:
«Мне ничего не известно об этих вещах. Я никогда не
разговаривал с Вернером Фрикке о смерти Эрнста Тель¬
мана и тем более не разговаривал с ним в Бухенвальде
о выдаче свидетельства о смерти Тельмана».
Очевидно, доктор Корш здесь посчитал небесполез¬
ным задать какой-то вопрос. Он не содержится в про¬
токоле допроса, но это довольно точно читается в по¬
следующих ответах Отто: «Я возражаю против того,
чтобы из показаний свидетеля и моего противоположно¬
го утверждения был бы сделан вывод, что свидетель го¬
ворит неправду». Зная о прошлом свидетеля Фрикке,
Отто, очевидно, считал необходимым следовать ложным
законам товарищества, существовавшим у СС.
Сознавал ли он, что из его показаний вытекало при¬
знание справедливости показаний Фрикке? А Фрикке,
наоборот, передал в деталях содержание разговора, ко¬
торый Состоялся у него с Отто в Дахау по поводу
убийства Тельмана: «В этой связи мы заговорили о де¬
ле Тельмана. Отто заявил мне, что он присутствовал
при этих событиях вместе со Шмидтом и Барневальдом.
Я не могу вспомнить, говорил ли мне Отто что-нибудь
об участии других эсэсовцев... Отто заявил мне, что
166
ему ничего не будет, так как стрелял Барневальд».
Корш вновь обратился к Отто: «Являются ли показания
Фрикке правильными?» Отто: «Нет. У меня не было с
Фрикке такого разговора».
Через 10 дней перед Коршем стоял Барневальд, ко¬
торый, по словам Отто, сказанным им якобы Фрикке,
произвел смертельные выстрелы. Бывший, штурмбанфю-
рер СС Барневальд возглавлял административный отдел
и за счет сокращения и без того скудного рациона за¬
ключенных обрекал их на голодную смерть. На процес¬
се в Дахау американцы приговорили его к смертной
казни, которая через год была заменена пожизненным
заключением, а летом 1954 года он был выпущен на
свободу.
Как следовало из показаний Фрикке, Отто был
единственным человеком, кто считал Барневальда прича¬
стным к убийству Тельмана. Знал ли бывший началь¬
ник административного отдела в Бухенвальде вообще
что-нибудь об убийстве Тельмана?
По собственному признанию Барневальда, он был
интернирован в Дахау вместе с Пистером и Шмидтом.
11 августа 1963 года он сказал прокурору: «Пистер нам
заявил, что Тельмана привезли в Бухенвальд из Берли¬
на в большой машине и что в лагере он был расстре¬
лян».
Корш: «Что вам известно о тех членах СС, которые
принимали участие в убийстве Тельмана в Бухенваль¬
де?»
Барневальд: «Кроме Пистера я не могу больше на¬
звать никого».
Корш: «Я предъявляю вам, Барневальд, показания
Фрикке. Из них следует, что вы в присутствии Отто
произвели выстрелы в Эрнста Тельмана».
Барневальд: «Это ложное показание. Я не присутст¬
вовал при убийстве Эрнста Тельмана. Меня вообще тог¬
да не было на месте, я был в командировке в Бад-Бер-
ке». Это не было опровергнуто. Вполне можно допу¬
стить, что, называя Барневальда убийцей, Отто хотел
заранее снять с себя подозрение на тот случай, если
Фрикке проболтается. Отто, очевидно, рассчитывал, что
следователи в этом случае пойдут по ложному следу.
Так оно и получилось.
167
На сцене появляется Штоббе
Среди действующих лиц в ночь убийства Згода на¬
звал Штоббе. Весной 1945 года бывший заместитель на¬
чальника крематория исчез. Его розыски были сопряже¬
ны со многими трудностями, поскольку было неизвестно
его имя, а также точное написание его фамилии. В но¬
ябре 1962 года розыскная служба в Мюнхене сообщила,
что в картотеке имеются данные на 4000 человек с фа¬
милией Штоббе и что проверку без имени проводить
нельзя. Но через некоторое время западноберлинская
полиция нашла нужные сведения в Документальном
центре. В захваченных американцами документах поли¬
ция обнаружила бывшего унтершарфюрера СС Герберта
Штоббе, родившегося в Данциге 15.2.1912 г. Найти по¬
сле этого его местопребывание не было проблемой.
3 января 1963 года доктор Корш получил адрес Штоб¬
бе.
Скрыв свое прошлое, Штоббе устроился работать
привратником в федеральном автомобильном управлении
города Фленсбурга. В конце января 1963 года ему при¬
шлось отправиться в Кельн для дачи показаний, но не
в качестве обвиняемого, как этого требовали обстоятель¬
ства дела, а только лишь в качестве свидетеля. Штоббе
врал как только мог и превзошел в этом отношении
даже своего сообщника Вольфганга Отто: «Имя Эрнста
Тельмана мне вообще ни о чем не говорит. Я и по сей
день не знаю, кто имеется в виду. Во время Веймар¬
ской республики я был социал-демократом, но не могу
припомнить, чтобы когда-нибудь слышал это имя». Он
заявил, что к бухенвальдскому крематорию как таково¬
му он не имел никакого отношения. «Вся моя деятель¬
ность заключалась в том, что я следил за тем, как ра¬
ботавшие в крематории заключенные готовили свиде¬
тельства о смерти».
Даже доктор Корш нашел, что это уж слишком, и
вызвал свидетеля Фрикке. Он устроил им очную ставку.
Нижеследующий диалог дает представление о том, како¬
вы были у Штоббе отношения с истиной.
Штоббе: «Я не был заместителем начальника крема¬
тория Варнштедта».
Фрикке: «Я не хочу утверждать с определенностью,
что Штоббе в 1944 году был официально заместителем
168
начальника крематория. Но когда не было Варнштедта,
то присутствовал Штоббе».
Штоббе: «Я не наблюдал за заключенными, обслу¬
живавшими крематорий».
Фрикке: «Я сам, например, видел, как, уходя из кре¬
матория, заключенные докладывали об этом Штоббе. То
же самое они делали и по возвращении».
Штоббе: «После повторного предъявления показаний
Фрикке, Бергера, Отто, Роде и Згоды я подтверждаю,
что я наблюдал также за самой работой в крематории,
а именно за доставкой трупов и их кремацией. В этом
смысле я замещал Варнштедта».
Но Штоббе по-прежнему отрицал факт своего при¬
сутствия при убийстве Тельмана. Он настаивал и на
том, что он ничего не знал и о кремации трупа, хотя в
ряде свидетельских показаний утверждалось обратное.
9 августа 1963 года, то есть более чем через полго¬
да, доктор Корш вновь вызвал Штоббе на допрос. На
сей раз память предполагаемого убийцы Тельмана не¬
сколько улучшилась. Неожиданно ему удалось вспом¬
нить об одном особом случае, который, правда, произо¬
шел якобы в начале 1945 года: «Из комендатуры, от
штабсшарфюрера СС Отто пришел приказ затопить одну
из печей. Я растопил печь коксом и маслом. Позднее
подъехала машина. Насколько я помню, это была ка¬
кая-то дежурная машина из Бухенвальда. Во всяком
случае, это не была гражданская автомашина. Из этой
машины в крематорий принесли труп неизвестного чело¬
века, завернутый в парусное полотно, который был кре¬
мирован. Я не знаю, кто это был. Во время этой акции
присутствовали Отто, Бергер и Ресслер».
Доктор Корш: «В каком виде был труп?»
Штоббе: «Труп был полностью завернут в парусное
полотно. Военный это человек или гражданский, увидеть
было нельзя. Но, очевидно, что это был какой-то боль¬
шой человек. Он был расстрелян, это было ясно, так
как парусное полотно, в которое он был завернут, было
все пропитано кровью»
Корш: «Вы узнали, кто это был?»
Штоббе: «Нет. Я об этом не спрашивал».
Корш: «Вы продолжаете придерживаться того мне¬
ния, что описанная вами особая акция имела место зи¬
мой 1944/45 года?»
Штоббе: «Возможно, что это было в августе 1944
169
года. Я не могу дать точных сведений по этому пово¬
ду».
Доктор Корш: «Как вы объясняете тот факт, что
многочисленные свидетели утверждают, что Вы кремиро¬
вали труп Тельмана и знали, кто был этот человек. В
частности, свидетели Згода, Мюллер и Роде утвержда¬
ют, что они видели вас во время акции с Тельманом?»
Штоббе: «В крематорий я прибыл вообще только по¬
сле воздушного налета (24.08.44). В мое время во дво¬
ре крематория никакого расстрела не было. О расстреле
Тельмана, в частности, мне ничего не известно. Обоб¬
щая, я заявляю, что свидетели лгут. Почему они это
делают, мне непонятно».
Отрицать все и вся казалось Штоббе теперь просто
неумным. По этой причине он выступил со своей вер¬
сией, совершенно искажающей «особую акцию» и пред¬
ставляющей ее в достаточно безобидном для него виде.
Кремация в общем и целом не является уголовным
преступлением. Чтобы посеять сомнения в достоверности
показаний Згоды, он утверждал, что труп был привезен
в «военной машине с кузовом, наподобие однотонной
машины «Опель-Блиц».
В связи с тем что несколько свидетелей представили
серьезные обвинения в адрес Штоббе, а также ввиду
исключительной противоречивости его показаний и яв¬
ной лжи, подозрения в его причастности к преступле¬
нию в объективном смысле укрепились. Штоббе был
внесен в число обвиняемых, но какое-либо серьезное
расследование по его делу в дальнейшем не состоялось.
Фашист телом и душой
В своем заявлении, составленном в апреле 1962 года,
адвокат Розы Тельман, кроме Вольфганга Отто, назвал
также и Вернера Бергера. Несмотря на это, военного
преступника Вернера Бергера, ранее судимого, вызвали
на допрос в уголовную полицию в Ротвейле только
27 ноября. Бергер, так же как Отто и Штоббе, полно¬
стью отрицал свое участие в убийстве Эрнста Тельмана.
Ему тоже, конечно, предъявили показания Згоды. Бер¬
гер реагировал на них с тем же раздражением, что и
бывший капо Мюллер. Показания польского узника на
170
процессе в Дахау и по делу Бергера выглядели явно не
в пользу последнего. По этой причине он пытался
скомпрометировать Згоду и выставить его как професси¬
онального лжесвидетеля. По существу дела Бергер зая¬
вил следующее: «Я могу заверить, как и прежде, что не
имею никакого отношения к смерти Эрнста Тельмана.
Во время своего пребывания в Бухенвальде я ничего не
знал о том, что Тельман был там расстрелян».
Вальтер, чиновник из уголовной полиции в Ротвейле,
допрашивавший Бергера, не преминул добавить к прото¬
колу его допроса, являвшегося сгустком лжи, следую¬
щую характеристику в глуповато-доброжелательском
стиле:
«В случае с Бергером речь идет о человеке весьма
общительном, охотно беседующем со всеми. Он с удо¬
вольствием рассказывает, шутит, но, насколько известно,
здесь у нас он ни с кем особенно не сближается. До¬
стоверность его показаний не вызывает ни у кого со¬
мнений».
Убедительное доказательство «истинной достоверно¬
сти» показаний Бергера было получено доктором Кор-
шем всего через неделю. 5 декабря 1962 года к нему
поступило письмо от Вилли Блейхера, бывшего полит¬
заключенного Бухенвальда, работавшего в ту пору в не¬
мецкой ассоциации профсоюзов:
«О расстреле Тельмана ночью в крематории я узнал
рано утром, сразу после построения, от шарфюрера Бер¬
гера, который в то время возглавлял команду, ведавшую
финансами. Она, в свою очередь, входила в состав ко¬
манды, ответственной за кладовые помещения. Сообще¬
ние шарфюрера Бергера было для меня большой неожи¬
данностью. Одновременно он приказал мне приготовить
для него ванну. В тот же день я упаковывал ему по¬
сылку, очевидно, для его жены. Посылка состояла в ос¬
новном из спиртных напитков. Его требование пригото¬
вить ванну, а также наличие спиртного служили для
меня доказательством того, что шарфюрер Бергер про¬
шлой ночью принимал участие в расстрелах... Мне не¬
известно, где его использовали в ту ночь: при расстреле
Тельмана или при ликвидации русских в конюшне, где
имелось специальное устройство для выстрела в за¬
тылок. Но Бергер наверняка знает, кто из эсэсовцев на¬
ходился ночью в крематории и участвовал в этой ак¬
ции».
Бергеру не пришлось ехать в Кельн, так как у него
171
было медицинское свидетельство о заболевании печени.
Доктор Корш вызвал Бергера в полицию в Ротвейле,
где и произвел допрос. Когда Бергер оказался лицом к
лицу с допрашивавшим его Коршем, на его лице появи¬
лась та же приятная улыбка, которую он демонстриро¬
вал несколько месяцев до этого фоторепортеру одного
иллюстрированного журнала.
В первый момент доктор Корш готов был согласить¬
ся с характеристикой, свидетельствующей о симпатии,
которую питал комиссар уголовной полиции в Ротвейле
к Бергеру. Но даже у доктора Корша забегали по спи¬
не мурашки, когда этот «добрячок» раскрыл перед ним
свой взгляд на мир во время допроса, состоявшегося
24 августа 1963 года:
«По моему убеждению, при критическом взгляде на
вещи выясняется, что по сравнению с боннской демок¬
ратией у национал-социалистической системы имеются
определенные преимущества. В качестве примера я ска¬
зал бы, что нынешняя молодежь очень недисциплиниро¬
ванна, а мягкие наказания не в состоянии производить
устрашающее действие. Особые преимущества национал-
социализма я вижу в четкой организации и дисциплине
во всех областях жизни». Бергер был и остался фаши¬
стом. И через 18 лет после краха коричневого варварст¬
ва нацистская идеология кажется ему приемлемой. К
тому же она оправдывает слепое повиновение в отноше¬
нии преступных приказов фюрера. Именно поэтому
факт своего осуждения как военного преступника в
1947 году он воспринимает и по сей день как неспра¬
ведливость. Доктору Коршу он сказал: «Расстрел рус¬
ских (выстрелом в затылок) с использованием обман¬
ных приемов был, конечно, весьма сомнительным делом.
Но я действовал только по приказу... Сейчас, как и
тогда, я стою на той точке зрения, что благороднейший
долг солдата заключается в беспрекословном повинове¬
нии».
Что же касается убийства Тельмана, то, по словам
Бергера, он абсолютно ничего об этом не знал. Когда
доктор Корш предъявил ему в самом конце письмо
Вилли Блейхера, то старый нацист, внешне державший¬
ся весьма уверенно, вышел из себя: «Если кто-то утвер¬
ждает, что я находился в крематории во время убийст¬
ва Тельмана, то этот человек лжет, он просто мошен¬
ник и мерзавец».
На допросе в прокуратуре доктор Корш неоднократ¬
172
но напоминал обвиняемому Бергеру о необходимости го¬
ворить правду, однако Бергер от своего не отступал. Он
клялся в том, что говорит правду. Но с какой же стати
убийце, никогда не знавшему чувства раскаяния, беспо¬
коиться по поводу таких пустяков. Бергер заявил: «Я
не побоялся бы сегодня признаться в своем участии в
убийстве Тельмана. В конце концов он был всего лишь
одним из * многих».
Только «присутствовал при этом»
Показания Згоды и Фрикке для Отто, Бергера и
Штоббе, как и неуклюжие увертки всех троих, в кото¬
рых не было ничего похожего на алиби, служили до¬
статочным основанием для того, чтобы подозревать их в
причастности к преступлению. Поскольку предметом
расследования являлось убийство в смысле действующе¬
го в ФРГ кодекса, для издания приказа об аресте не
требовалось никаких дополнительных посылок, как это
обычно бывает с обвиняемыми в случае опасности побе¬
га или укрывательства. Если речь идет о преступлении
против жизни, то число необходимых улик для ареста
подозреваемого обычно меньше, чем, скажем, тогда, ког¬
да имеет место преступление против собственности.
Прокурор доктор Корш не пришел к выводу, что
имеет место обоснованное подозрение в причастности к
преступлению. Он пришел к ошеломляющему заключе¬
нию, что «обвиняемые успешно оспаривали свое участие
в преступлении», и 10 января 1964 года ввиду «недоста¬
точности доказательств» прекратил расследование. Корш,
правда, не скрывал, что подозреваемые, бывшие эсэсов¬
цы, нагло лгали, но он нашел для обвиняемых вполне
извинительную мотивацию: страх перед коммунизмом.
Изворотливый следователь не прошел, конечно, мимо
некоторых скользких моментов, но ему казалось, что с
точки зрения уголовного права за них нельзя «уцепить¬
ся». В постановлении о прекращении расследования док¬
тор Корш писал: «Отто находился во время совершения
преступления в крематории. Он только присутствовал
при расстреле Тельмана каким-то неизвестным лицом,
предположительно чиновником гестапо. Нет никаких по¬
казаний, свидетельствующих о чем-то большем, чем
173
простое присутствие. То же самое относится и к обви¬
няемом Бергеру и Штоббе».
Даже по уголовному кодексу, который существовал в
эпоху Бисмарка, одно «только присутствие» считалось
совершенно однозначно пособничеством в совершении
преступления. Но даже это обстоятельство прокурор
подверг сомнению, утверждая, что это еще не факт, а
только предположение возможности такового. И с точки
зрения наличия доказательств, и с правовой точки зре¬
ния он представил все дело о Тельмане таким образом,
будто нет достаточных оснований для обвинения: «Речь
может идти лишь о пособничестве, так как их присут¬
ствие в тот момент (они стояли шпалерами) и последу¬
ющая кремация трупа могли бы с объективной точки
зрения восприниматься как пособничество в убийстве»
(курсив мой. — 77. Я.).
Прокурор из Кельна не стал играть в другие юриди¬
ческие игры, заявив, что «имеющиеся доказательства не
дают достаточных оснований для того, чтобы предъ¬
явить публичное обвинение». Чтобы выдвинуть такой те¬
зис, ему пришлось заняться свидетельскими показания¬
ми, в которых содержался обвинительный материал.
Но с этим он справился так же легко и быстро, как
и с юридической квалификацией преступления (убийст¬
ва). В примечании в деле он записал, что у него сло¬
жилось совершенно определенное впечатление, «что не
только капо Мюллера, осужденного ранее американцами
и приговоренного к смертной казни, но и Згоду и Роде
(оба работали в крематории) следует рассматривать как
коллаборационистов, при этом крайне трудно установить
меру их участия в преступлении».
Мы вправе допустить, что юрист с ученой степенью
не мог не знать того, что его нападки на обоих свиде¬
телей являются наказуемыми действиями — оскорблени¬
ем, более того — клеветой. Особенно примечательно то,
что, высказываясь о своем вышеупомянутом «впечатле¬
нии», он опирался на изученные им американские мате¬
риалы бухенвальдского процесса. Хотя создается впечат¬
ление, что в то время Корш вообще не был знаком с
материалами процесса в Дахау. Прекратив расследова¬
ние, он утверждал, что убийство Тельмана не являлось
«предметом рассмотрения американского трибунала». О
его смерти лишь упоминалось в связи с допросом
Фрикке, бывшего служащего в отделе регистрации лаге¬
ря Бухенвальд.
174
Если бы Корш действительно взял на себя труд изу¬
чить материалы процесса в Дахау, то показания Згоды
об обстоятельствах убийства Тельмана от 22 апреля
1947 года не остались бы им незамеченными.
При прекращении расследования прокурор пошел
еще дальше. От главного свидетеля обвинения можно
было избавиться, по представлениям Корша, если его
скомпрометировать, сделав соучастником эсэсовцев. В
связи с этим Корш написал следующее: «По данным,
которые, в частности, опираются на материалы рассле¬
дования, проведенного американским обвинением в свя¬
зи с бухенвальдским процессом, Згоду следует рассмат¬
ривать как коллаборациониста, который сам виновен в
смерти заключенных, причем делалось это из корыстных
побуждений. Однако сегодня установить это в уголовно¬
правовом смысле невозможно».
Не раздумывая, Корш заменил доказательства пред¬
положением, создав зловещий образчик того, что назы¬
вается злонамеренной клеветой и поставив тем самым
под сомнение свою юридическую квалификацию. Ввиду
таких ошибок, допущенных прокурором, более того, вы¬
несения заведомо неправомерного решения, у его на¬
чальства вполне мог возникнуть вопрос, не считает ли
он себя скорее защитником эсэсовских убийц, нежели
лицом, призванным их наказывать. Даже по поводу вы¬
ступления Згоды перед американскими судьями на про¬
цессе по делу военных преступников из лагеря Бухен-
вальд прокурор повторил стереотипную болтовню эсэсов¬
ских преступников. Он также утверждал, что Згода вы¬
ступал как «профессиональный лжесвидетель». Слышать
такое из уст прокурора! Это наглое сознательное наме¬
рение компрометировать свидетеля.
И, наконец, Корш пустил в ход последний козырь,
дабы дискредитировать показания Згоды. Он повторил
то, что ему подкинула мюнхенская уголовная полиция:
«Характеристику свидетеля, безродного иностранца, сле¬
дует закончить упоминанием того факта, что в 1951 го¬
ду его имя упоминалось в связи с его участием в рас¬
пространении коммунистических листовок».
Со свидетелем Роде, из показаний которого следова¬
ло, что Отто и Бергер находились в крематории в мо¬
мент совершения преступления, прокурор расправился
еще быстрее. Корш объявил его «профессиональным
преступником, неоднократно судимым в прошлом», по¬
скольку Роде частенько сомневался в социальной спра¬
175
ведливости, якобы царящей в «стране экономического
чуда», выражая свои сомнения противозаконным спосо¬
бом.
В неприкосновенности он оставил только Фрикке.
Бывший служащий отдела регистрации оказался в гла¬
зах прокурора «незапятнанным», а его показания проку¬
рор охарактеризовал как «достоверные». Специалист по
уголовному • праву не посчитал нужным упомянуть тот
факт, что Фрикке в течение ряда лет сотрудничал с
убийцами и помогал им с помощью фальшивых доку¬
ментов маскировать творимые ими злодеяния. А ведь и
этот свидетель был тоже не без недостатков. Вопреки
ожиданиям, в его показаниях оказался материал, слу¬
живший тяжким обвинением для его бывших сообщни¬
ков, вина которых была несоизмеримо» больше его соб¬
ственной. Но Корш нашел, в чем можно было при¬
драться и к нему. Он утверждал, что Фрикке не мог
дать достаточно точных сведений по поводу того, при¬
сутствовал ли Отто только в качестве зрителя или его
присутствие при расстреле Тельмана имело «какие-то
более активные формы». Характеризуя в целом показа¬
ния Фрикке, Корш формулирует свои выводы в пре¬
дельно категоричной форме: «Показания Фрикке следует
также рассматривать как не имеющие существенной до¬
казательственной силы».
В связи с таким подходом к политическому преступ¬
лению, каковым было убийство Тельмана, вспоминаются
слова человека, пережившего нечто подобное во времена
Веймарской республики: «Не говоря уже о том, что нет
уголовных процессов вне политики, поскольку в мире
нет ничего, что существовало бы вне политики, можно
сказать, что в наших политических процессах нет ника¬
кого правосудия».
Человека, который сказал эту фразу в 1927 году,
звали Курт Тухольский, он не был коммунистом. Если
бы он знал прокурора из Кельна, то он высказался бы
еще более резко.
«Охотничья собака,
которую надо носить на охоту»
Ф. К. Каулю принадлежит сравнение юстиции ФРГ,
если речь идет о преследовании нацистских преступни¬
176
ков, с «охотничьей собакой, которую надо носить на
охоту». Преданный своей профессии адвокат, чья конто¬
ра находилась в Берлине на Вильгельм-Пикштрассе,
продолжал без устали бороться с инертной богиней пра¬
восудия с завязанными глазами, к которой в ФРГ про¬
должали относиться с суеверным почтением. В деле об
убийстве Тельмана ему пришлось нести особенно тяж¬
кую ношу.
10 января 1964 года прокурор Корш прекратил в
первый раз расследование по делу Тельмана, при этом
он не посчитал нужным хотя бы поставить об этом в
известность Ф. К. Кауля. «Решения о прекращении рас¬
следования не требуется, так как подательница заявле¬
ния Роза Тельман скончалась», — вот что записал в
деле прокурор из Кельна. Но Корш недооценил своего
противника. Кауль, конечно же, узнал о том, какое ре¬
шение было принято в Кельне в центральном отделе по
наказанию фашистских преступников.
18 марта 1964 года он отправил письмо на имя
главного прокурора при земельном Верховном суде в
Кельне, в которое он предусмотрительно положил и
другой документ — жалобу по поводу прекращения
следствия. В тот же день он отправил доверенность Ир¬
мы Габель-Тельман, занявшей место покойной матери в
качестве частного обвинителя, руководителю кельнского
центрального отдела.
Доктору Коршу все-таки пришлось сообщить новому
адвокату дочери убитого о причинах, по которым было
прекращено следствие. Так как прокурор из Кельна яв¬
но боялся вступать с адвокатом в полемику, он послал
ему на удивление краткий и приглаженный вариант по¬
становления о прекращении расследования. В нем не
было высказано никаких подозрений относительно при¬
частности Згоды к преступлениям эсэсовцев, а также
обвинений в его адрес по поводу участия в 1951 году в
распространении коммунистических листовок.
Корш, правда, осмелился утверждать, что «допрос
Мариана Згоды, именуемого «очевидцем», не дал доста¬
точного разъяснения по поводу обстоятельства дела».
Корш не случайно взял слово «очевидец» в кавычки.
Тем самым он лишний раз хотел поставить под сомне¬
ние показания Згоды.
Корш никак не мог смириться с тем, что бывшего
заключенного, работавшего в концлагере, не удается ни
запугать, ни загнать в угол. Но особенно его разозлило,
12 — 1660
177
вероятно, то, что Згода поведал общественности о его
методах ведения допроса. Последний заявил в прессе:
«По поводу этих событий меня допрашивал прокурор
доктор Корш. Я сказал то, что видел. Однако во время
допроса у меня было такое чувство, что я выступаю
там не в качестве свидетеля, а в качестве обвиняемого.
Прокурор Корш грубо накричал на меня несколько раз,
повторяя: «Подумайте хорошенько, что вы говорите! Вы
настаиваете на своих прежних показаниях? Вы ^что, хо¬
тите попасть в тюрьму или на каторгу?»
Дочь Эрнста Тельмана не собиралась довольствовать¬
ся решением, принятым в кельнском центральном отде¬
ле, и особенно его странным обоснованием. Она поручи¬
ла Ф. К. Каулю опровергнуть выводы господина Корша
и доказать их абсурдность. Корш обвинял Згоду в том,
что тот якобы не мог указать конкретно, в чем состоя¬
ло участие каждого из обвиняемых в преступлении.
Ссылаясь на уголовный кодекс ФРГ, Кауль ответил ему
10 августа 1964 года: «Нельзя предъявлять такие требо¬
вания в отношении доли участия каждого из 8 человек,
составлявших банду убийц, с тем, чтобы никто из 8 че¬
ловек не понес наказания, как это видно из постанов¬
ления о прекращении расследования».
В результате центральный отдел в Кельне был вы¬
нужден возобновить расследование по делу убийц Тель¬
мана. Это пришлось сделать еще и потому, что гене¬
ральный прокурор ГДР, доктор Йозеф Штрейт, еще в
1963 году представил органам юстиции земли Северный
Рейн-Вестфалия несколько документов, относящихся к
убийству вождя немецких рабочих, которые Корш про¬
сто бросил в стол. В марте 1964 года доктор Штрейт
вновь обратился к главному прокурору при верховном
земельном суде в Кельне с предложением «познакомить¬
ся и использовать имеющиеся в оригинале данные об
участии Отто и Бергера в убийстве Эрнста Тельмана».
Имелись в виду, в частности, те материалы, которые
были собраны во время расследования, проводившегося
прокуратурой г. Веймара.
В 1964 году Бонн избегал поддерживать прямые
контакты с государственными учреждениями ГДР, ибо
там еще предавались иллюзиям по поводу возможности
непризнания государственного суверенитета ГДР. Поэто¬
му предложением, поступившим из ГДР, занимался не
только главный прокурор при кельнском суде, но и ми¬
нистр юстиции земли Северный Рейн-Вестфалия и даже
178
федеральный министр юстиции. Согласно их решению,
прокурорам, ведущим расследование, не следовало ехать
в столицу ГДР для ознакомления с оригиналами доку¬
ментов. Руководитель центрального отдела в Кельне
19 июня 1964 года предложил Штрейту не больше не
меньше как «переслать почтой все материалы расследо¬
вания, проведенного по делу Отто и Бергера, либо их
копии».
Это было наглое требование, которое при всем жела¬
нии генеральный прокурор ГДР исполнить не мог. От¬
правлять почтой в Кельн все документы в оригинале
означало бы пойти на риск потерять их. Ведь в ФРГ
таким образом неоднократно бесследно пропадали важ¬
ные документы. Ответ из Кельна выражал, кроме того,
совершенно открыто полное отсутствие заинтересованно¬
сти в изобличении предполагаемых убийц. Как же мож¬
но было бы иначе удовлетвориться простыми фотокопи¬
ями без надлежащего их удостоверения? В Бонне, как
и в Кельне, было, естественно, хорошо известно, что на
суде документ, представленный в оригинале либо в виде
надлежащим образом удостоверенной копии, имеет боль¬
шую доказательственную силу. Представителям юстиции
ГДР не оставалось ничего другого, как повторить свое
предложение ознакомиться на месте с оригиналами име¬
ющихся документов.
Спустя несколько месяцев в ФРГ решили принять
предложение доктора Штрейта. 5 ноября 1964 года на¬
чальник центрального отдела в Кельне сообщил, что
прокуроры доктор Корш и доктор Плюмпе уполномоче¬
ны «познакомиться и использовать имеющиеся в ориги¬
нале документы по делу Отто и Бергера, обвиняемых в
соучастии в убийстве Эрнста Тельмана, и сделать соот¬
ветствующие выводы».
Корш и Плюмпе прибыли в Берлин 15 декабря, что¬
бы сделать то, что нужно было сделать по крайней ме¬
ре еще за два года до того. При этом они странным
образом сконцентрировали свое внимание на копиях ма¬
териалов американского расследования, изготовленных
Германом Родевальдом, о которых в январе 1964 года
Корш говорил (согласно его записям в деле), что он
якобы их давно использовал.
В августе 1967 года оба прокурора из Кельна отпра¬
вились наконец на место преступления в Бухенвальд,
где они имели возможность тщательно познакомиться с
крематорием и сфотографировать место преступления.
12*
179
Доктор Корш с большим опозданием понял, что для
успешного ведения расследования с местом преступле¬
ния нужно было познакомиться намного раньше. Одна¬
ко к такому пониманию доктор Корш пришел лишь че¬
рез пять лет, после того как поступило заявление по
поводу Отто и Бергера. Теперь и у прокурора из Кель¬
на не было больше сомнений по поводу того, что у
Мариана Згоды была возможность выйти из своего по¬
мещения в ночь совершения преступления.
Второй след остается в тени
Хотя подозрение в причастности Отто к преступле¬
нию еще более подкрепилось (Бергер в июне 1964 года
скончался), кельнские прокуроры продолжали топтаться
на месте; они не предъявляли обвинения и не занима¬
лись серьезной проверкой других следов. При прекраще¬
нии следствия в первый раз доктор Корш утверждал,
что «возможности расследования исчерпаны».
На самом же деле в течение ряда лет никто не ше¬
вельнул пальцем, чтобы разыскать «преступников за
письменным столом», о которых из материалов свиде¬
тельских показаний (например, о докторе Моргене) бы¬
ло давно известно, что они совершенно точно служили
в РСХА. Кто мог лучше знать все подробности убийст¬
ва председателя КПГ чем Гюнтер Пюц, бывший руково¬
дитель отдела по делам коммунистов? Однако этот са¬
мый Пюц без всяких хлопот проживал в ФРГ до 1969
года и не видал в глаза ни одного кельнского прокуро¬
ра.
А между тем западноберлинские прокуроры вели
расследование по делам «преступников за письменным
столом» из РСХА с конца 1963 года. К весне 1966 го¬
да они завели уже 20 дел, в которых речь шла о пре¬
ступлениях бывших начальников управлений, отделов и
групп в центральном ведомстве смерти. Если бы следо¬
ватели в Кельне вовремя связались со своими западно-
берлинскими коллегами, о которых тогда столько писа¬
ли в прессе, и заглянули бы в их материалы, то от их
внимания ни при каких обстоятельствах не ускользнула
бы фамилия Пюца, бывшего гауптштурмфюрера СС.
Так, по делу РСХА, заведенному в Западном Берли¬
не, бывший служащий гестапо Фридрих Цепик 20 янва¬
180
ря 1967 года дал следующие показания: «Пюц, по мое¬
му мнению, был тогда еще руководителем группы IV А
1а, которая ведала коммунистами». Сам Цепик в тече¬
ние ряда лет работал рядом с Пюцем (IV А 16), зани¬
маясь преследованием и уничтожением инакомыслящих.
Поэтому он располагал достаточными сведениями. Но
кельнский центральный отдел прошел мимо этих пока¬
заний, так же как и других данных расследования по
делу РСХА. В Кельне зашевелились лишь после того,
как у профессора Кауля в конце 1976 года появилось
подозрение, что Пюц скрывается где-то в ФРГ. В связи
с этим он обратился в кельнскую прокуратуру с хода¬
тайством о предоставлении ему возможности допросить
Пюца. 4 марта 1977 года главный прокурор доктор Гер-
линг написал следующий ответ адвокату Ирмы Габель-
Тельман:
«Глубокоуважаемый господин профессор Кауль!
Исходя из Ваших предложений, содержащихся в
обосновании Вашей жалобы от 28.12.1976 года, я сделал
запрос о судьбе и месте пребывания Гюнтера Пюца,
бывшего руководителя группы IV А 1а в Главном им¬
перском управлении безопасности, бывшего гауптштурм-
фюрера СС, родившегося в Хамборне 29.6.1913 года.
Мною установлено, что он скончался 7.5.1969 года в
Одербрух-Дремене».
Еще в середине шестидесятых годов для выяснения
судьбы Тельмана можно было заслушать Теодора Крум-
рея, бывшего старшего инспектора полиции. Он с 1935
до весны 1940 года занимался делом Эрнста Тельмана
в отделе гестапо, ведавшем коммунистами, который поз¬
днее входил в Главное имперское управление безопасно¬
сти. После окончания войны Крумрей был арестован со¬
ветскими оккупационными властями. По его собственно¬
му признанию, он был приговорен военным трибуналом
в Москве к 25 годам тюремного заключения за то, что,
работая в отделе по превентивному заключению Главно¬
го имперского управления безопасности, он отправил
30 ООО человек в концлагеря, среди которых были и со¬
ветские люди — военнопленные и гражданские лица.
Он принимал участие также и в преследовании Тельма¬
на. После 1956 года Крумрей занимал должность стар¬
шего правительственного инспектора в ФРГ и в соот¬
ветствии со статьей 131 Конституции получал большую
пенсию.
Западноберлинская прокуратура в ходе расследования
181
занялась и Крумреем. Вскоре его допрашивали в каче¬
стве подозреваемого. На допросе 13 сентября 1966 года
бывший сотрудник РСХА сообщил следующее: «С янва¬
ря 1935 года до весны 1940 года я вел и хранил лич¬
ное дело руководителя коммунистов Эрнста Тельмана
вместо господина Пипера. В этом деле я был чем-то
вроде дополнительного работника при советнике Галле¬
ре» (имеется в виду Геллер. — Я. Я.).
Показания Крумрея в течение ряда лет спокойно ле¬
жали в сейфе западноберлинских следователей, а их
кельнские коллеги, которым было поручено дело Тель¬
мана, нисколько не беспокоились по этому поводу. Ле¬
том 1968 года было составлено обвинительное заключе¬
ние по делу Крумрея и его 11 сообщников (оно соста¬
вило в общей сложности 720 страниц). Между тем в
Кельне продолжали сидеть сложа руки. Потребовался
дополнительный импульс из ГДР* прежде чем доктор
Корш собрался допросить Крумрея по делу Тельмана.
11 октября 1971 года прокурор из Кельна написал гес¬
таповскому преступнику весьма примечательное письмо.
Он писал Крумрею, что был бы весьма признателен,
если бы тот смог ему сообщить, «кто вел после него
дело Тельмана... Для ответа достаточно открытки».
Это письмо — яркое свидетельство того, как поверх¬
ностно и без всякой заинтересованности велось рассле¬
дование по делу Отто, точнее, как препятствовали и
мешали ведению этого дела. Гестаповский преступник
слишком хорошо знал, что такой запрос, сделанный без
всякого соблюдения процессуальных правил, ни в коей
мере не обязывает его сообщать правду. Поэтому Крум-
рей в своем ответе сообщил, что «не располагает ника¬
кими сведениями по делу Тельмана за период с сентяб¬
ря 1939 года». Поскольку Крумрей не оспаривал, что
он вел дело Тельмана в течение нескольких лет, было
бы вполне естественно срочно вызвать его в качестве
свидетеля. Но к такому «пониманию дела» пришли зна¬
чительно позже, лишь в феврале 1973 года, когда дело
Тельмана перешло в руки прокурора Ланга. Ланг внес
в дело следующее примечание: «Следует допросить в
качестве свидетеля также и его (Крумрея. — Я. Я.).
Хотя в течение всей второй мировой войны он уже не
входил в состав группы IV А, а работал в группе IV С
Главного имперского управления безопасности, у него
можно было бы получить ценные сведения, если и не
касательно путей прохождения приказа об убийстве
182
Тельмана, то, во всяком случае, по всему комплексу
вопросов, связанных с делом Тельмана».
Но дело продолжало тянуться, и только 30 апреля
1974 года Крумрея вызвали на допрос в качестве свиде¬
теля по делу Отто. Удалось уточнить кое-какие детали,
но в общем ничего существенного допрос не внес в де¬
ло: «В мои обязанности входило приобщать все вновь
поступающие материалы к делу Тельмана, например
письма Тельмана, которые вызвали нарекание цензуры,
вырезки из газет и других печатных изданий. Когда
мне было поручено заниматься делами Тельмана, все
его документы размещались в 4-х папках. Весной 1940
года, когда я передавал все эти дела своему наследни¬
ку, то они составляли уже 10 папок. Кто после меня
занимался делами Тельмана, я при всем желании не
могу сегодня вспомнить».
Этими сведениями вполне удовлетворились, никакие
дополнительные меры не были приняты. Между тем бы¬
ло совершенно ясно, что Крумрей будет вести себя до¬
статочно осторожно и не сообщит ничего такого, что
могло бы бросить тень на его бывших сообщников.
Крумрей проявил большую заботу о своих бывших кол¬
легах, сделав очень предусмотрительное заявление: «Со¬
трудники отдела превентивного заключения (IV С2) не
могут ничего знать о путях прохождения приказа об
убийстве Тельмана и поэтому не могут дать каких-либо
показаний по этому вопросу. Это я могу сказать со
всей определенностью».
За несколько недель до этого Ланг проявил большую
активность, сдвинув с места дело Отто. Так, по его
распоряжению, а также лично им самим были допроше¬
ны восемь бывших сотрудников РСХА, в том числе
бывший начальник «личного штаба» рейсхфюрера СС,
генерал СС Карл Вольф. Между прочим, Ланг и не
скрывал, почему он вдруг стал так спешить. Обращаясь
в полицию с просьбой произвести допрос, он делал сте¬
реотипное примечание: «Прошу провести допрос как
можно скорее, так как дело очень спешное. В этом го¬
ду исполняется 30 лет со дня смёрти Тельмана, что,
вероятно, будет торжественно отмечаться в ГДР. К это¬
му времени расследование по возможности должно быть
закончено».
Оставим в стороне тот факт, что в ГДР день смерти
Тельмана не отмечается. Но Ланг совершенно правиль¬
но предполагал, что в день 30-й годовщины со дня
183
убийства вождя рабочего класса требование о наказании
виновников преступления будет звучать особенно на¬
стойчиво. С другой стороны, Ланг, конечно, понимал,
что, учитывая наличие огромного числа «белых пятен» в
следственных делах преступников из РСХА, невозможно
закончить расследование к 18 августа 1974 года. Он
преследовал при этом и свои интересы — отделаться от
этого расследования, где вряд ли можно было рассчиты¬
вать на успех. Бывшие ответственные чины из РСХА
были допрошены всего по одному разу, при этом не об¬
ращалось никакого внимания на противоречия в показа¬
ниях. Встречные и дополнительные вопросы не возни¬
кали. Например, такой человек, как Крумрей, знал го¬
раздо больше, чем показал на допросах. Или Пипер,
который с 1 мая 1942 года до конца войны руководил
самостоятельным подразделением в IV отделе РСХА
(его начальником был Мюллер) и который, по его соб¬
ственному признанию, многократно обменивался мнения¬
ми с Геллером и Опицем по делу Тельмана (еще в те
времена, когда он находился в тюрьме в Баутцене).
Среди других лиц можно было бы назвать также и Фу-
ми, который вел так называемую центральную картотеку
по коммунистам.
Представителей соседнего отдела — гестаповских па¬
лачей из отдела превентивного заключения
РСХА — также особенно не беспокоили допросами и с
первого раза удовлетворились их объяснениями. Но ведь
именно там, в том отделе, был состряпан приказ об
аресте председателя КПГ, и уж дубликат-то этого доку¬
мента наверняка сохранился. Разве нельзя предполо¬
жить, что, несмотря на всю секретность, соблюдаемую в
деле Тельмана, руководитель этого отдела, вероятно, по¬
лучил соответствующее сообщение после убийства Тель¬
мана?
Отделом превентивного заключения с 1937 года до
конца третьего рейха руководил доктор Эмиль Берн-
дорф. Западноберлинские прокуроры установили, что
этот преступник, виновный в массовых убийствах, отве¬
чал за «бесперебойную деятельность, связанную с пре¬
вентивным заключением, в том числе и за отправку в
концлагеря». Было доказано также, что он «знал, что
заключенные еврейской национальности вскоре после их
прибытия в концлагеря умирали». Тем не менее в связи
с «преклонным возрастом» он был освобожден не толь¬
184
ко от заключения в следственную тюрьму, но и от са¬
мого процесса.
В начале 1972 года кельнские прокуроры просили и
этого «глубокоуважаемого господина» сообщить им в
свободной форме сведения о судьбе Тельмана. Однако
этот преступник «в белом воротничке» без промедления
сообщил следователям, что он «ввиду имеющегося у не¬
го горького опыта не будет больше давать показаний
ни в полиции, ни в прокуратуре». Попытки кельнского
следователя связаться с Берндорфом по телефону также
потерпели неудачу. В деле имеется такая запись:
«После того как по телефону называлась фамилия зво¬
нившего, абонент всякий раз клал трубку».
Следователям пришлось в конце концов прибегнуть
к другому способу — допросить бывшего оберштурмбан-
фюрера СС в суде по месту жительства (допрос произ¬
водился судьей). Несмотря на напоминание о том, что
за неправильные, а также неполные показания предус¬
матривается наказание в уголовном порядке, Берндорф
без угрызения совести лгал во время допроса, и эта
ложь внесена в протокол: «Лишь после войны мне ста¬
ло известно, что Тельман был убит согласно приказу.
Путь прохождения приказа об убийстве лиц, находя¬
щихся в превентивном заключении, мне неизвестен. Де¬
ло Эрнста Тельмана в РСХА входило в компетенцию
отдела по делам коммунистов. Мне неизвестно, кто
именно специально занимался делом Тельмана».
Несмотря на очевидную лживость этих показаний,
ими вполне удовлетворились. К дальнейшим допросам
Берндорфа не привлекали.
Ну а как обстояло дело с Опицем, превратившим
жизнь Тельмана в ад, когда он находился в тюрьме в
Ганновере? Бывший старший правительственный совет¬
ник, служивший в РСХА, смог продолжить свою дея¬
тельность в секретных службах ФРГ. До января 1967
года Опиц сотрудничал в комитете по защите конститу¬
ционных прав личности в ФРГ. Когда в феврале 1967
года Ф. К. Кауль обратил внимание кельнских прокуро¬
ров на Опица, было уже, к сожалению, поздно. 4 ок¬
тября 1969 года бывший гестаповский офицер ушел из
жизни в мир иной, ничем не поплатившись за свои
преступления. Кельнские прокуроры могли бы своевре¬
менно напасть на след одного из палачей Тельмана, ес¬
ли бы они познакомились с материалами расследования
по делу бывших сотрудников РСХА. В середине 60-х
185
годов против Опица было начато расследование в связи
с его участием в убийствах борцов Сопротивления, при¬
частных к заговору 20 июля, которое, однако, было
вскоре прекращено.
Следы тех убийц, в том числе и убийц Тельмана,
которые вели в центральное ведомство эсэсовцев, оста¬
лись во мраке, потому что следователи все время оста¬
навливались на полдороге и ждали до тех пор, пока
подозреваемые лица уходили из жизни естественным
путем.
Не допустить наказания — такова стратегия
Шесть раз прокуратура в Кельне пыталась отстра¬
ниться от расследования убийства Тельмана, прекращая
его по надуманным причинам. С течением времени
часть следственной работы становилась просто ненуж¬
ной. Так произошло и с Бергером, ибо этот эсэсовский
преступник, изобличенный в совершении тяжких пре¬
ступлений, летом 1964 года умер в своем родном городе
Ротвейле.
С начала 1965 года в следственных делах воцарился
подозрительный покой. Чтобы ускорить ход дела,
Ф. К. Кауль обратился в соответствующие инстанции с
просьбой сообщить ему, в каком состоянии находится
расследование. Из Кельна неоднократно поступали отве¬
ты, что «расследование продолжается». Адвокат, высту¬
павший от имени частной обвинительницы Ирмы Га-
бель-Тельман, перестал в конце концов удовлетворяться
такими ответами. В своем письме от 23 апреля 1968 го¬
да он, исходя из того предположения, что расследова¬
ние уже закончено, обратился с просьбой «вынести по
этому делу окончательное решение». По случайному
совпадению доктор Корш в тот же день отправил Кау-
лю письмо, в котором давал оценку показаниям свиде¬
теля Збигнева Фукса. Они были предоставлены в его
распоряжение главной польской комиссией по расследо¬
ванию фашистских преступлений. Корш заявил, что
Фукс не смог сообщить ничего такого, «что было бы до
сих пор неизвестно», Его вывод: «При таком положении
вещей в ближайшем будущем следует вновь ожидать
прекращения расследования». После этого в течение
длительного времени царило полное молчание. 10 апре¬
ля 1972 года Корш сообщил наконец берлинскому адво¬
186
кату: «Постановлением от 29.3.1972 года расследование
вновь прекращено» ввиду отсутствия достаточных осно¬
ваний подозревать Отто в совершении преступления.
Подозрение в причастности к преступлению было отве¬
дено на основании предположений Корша, в которых он
опирался на показания Пистера, виновника массовых
убийств, а также эсэсовского преступника доктора Мор¬
гена. Имеются в виду показания, сделанные по поводу
числа лиц, участвовавших в преступлении. Прокурор из
Кельна сообщил, что проведенное расследование не при¬
вело к выяснению того факта, будто обвиняемые «сто¬
яли шпалерами» у входа в крематорий. Против этого
факта якобы говорит наряду с показаниями Пистера
также то обстоятельство, что все случившееся сохраня¬
лось в глубокой тайне.
На семи страницах, которые Корш посвятил изложе¬
нию причин, вызвавших прекращение расследования, он
избежал, однако, каких-либо высказываний относительно
показаний Згоды и Фрикке. Кроме того, он начисто иг¬
норировал изданные Гиммлером в 1942 году «Указания
по проведению экзекуций», где было сказано: «Расстрел
производить под командованием унтерштурмфюрера С С
или обершарфюрера СС не менее чем 6 эсэсовцами».
Конечно, можно было исходить из того, что эсэсов¬
цы при убийстве Тельмана отошли от обычного ритуа¬
ла — руководитель немецких коммунистов был злодей¬
ски убит выстрелом, произведенным за его спиной. Од¬
нако тот факт, что эта преступная акция проходила по
соответствующим каналам с грифом «Совершенно сек¬
ретно. Дело государственной важности», ни в коей мере
не исключает участия группы убийц, которую наблюдал
Згода. Напротив, учитывая особую степень секретности,
вместо предписываемых правилами шести эсэсовцев мог¬
ли привлечь пять унтерфюреров СС, а в лице Густа
еще и одного оберштурмфюрера СС. Это были люди, к
которым лагерное начальство питало особое доверие. К
ним присоединились Шмидт и Шидлауски. Это абсо¬
лютно точно соответствовало правилам об убийствах,
введенных Гиммлером: «а) на экзекуции обязаны при¬
сутствовать комендант лагеря или назначенный им фю¬
рер СС, лагерный врач».
Ни решение кельнских прокуроров, ни их обоснова¬
ние не казались Ирме Габель-Тельман убедительными.
4 мая 1972 года Ф. К. Кауль от ее имени подал жало¬
бу. Для ее обоснования берлинский адвокат попросил
187
разрешения познакомиться со всеми материалами, в чем
до того доктор Корш чинил ему препятствия. Просьба
была отклонена, ибо выяснилось, что якобы министр
внутренних дел ФРГ затребовал дело.
Когда же юрист из ГДР смог наконец получить ко¬
пию дела, он сразу увидел все просчеты, допущенные в
постановлении кельнской прокуратуры от 29 мая 1972
года. С помощью точных аргументов Ф. К. Кауль дока¬
зал, как небрежно и поверхностно велось расследование
именно в той его части, где речь шла о путях прохож¬
дения приказа из РСХА. Кауль писал: «Не может не
вызвать нарекания то обстоятельство, что следственные
органы отказались от проведения допроса предложенно¬
го мною свидетеля Крумрея». Адвокат подчеркивал, что
кельнские прокуроры не пожалели сил для розыска сви¬
детеля, который мог бы дать показания в пользу Барне¬
вальда на том лишь основании, что он якобы возил его
в ту ночь в Бад-Берка. А ведь следователям было хоро¬
шо известно, что Барневальд водил машину сам.
Своим острием жалоба Кауля была направлена про¬
тив показаний бывшего эсэсовца доктора Моргена. Под
натиском аргументов берлинского юриста от «достовер¬
ных показаний» этого свидетеля ничего не осталось.
Кауль противопоставил им следующий аргумент: «Эрнст
Тельман никогда не находился в концлагере Заксенхау-
зен, который имеет в виду Морген под названием «Ора-
ниенбург».
Бывший эсэсовец и начальник отдела регистрации
Веймар-2 (Бухенвальд) Вернер Фрикке опровергает ут¬
верждение Моргена о том, что об убийстве Тельмана
«не имели права нигде сообщать, в том числе и в спи¬
сках отдела регистрации». Фрикке подтверждает, что он
официально получил «бумаги о смерти» на имя Тельма¬
на. Заявление Моргена противоречит, наконец, обычаям,
имевшим место в концлагерях. Оно начисто игнорирует,
помимо всего, тот факт, что эсэсовцы должны были
провести значительную подготовительную организацион¬
ную работу в Бухенвальде для сохранения в тайне
убийства Тельмана. Или прокуратура полагает, что
Шмидт или даже сам Пистер собственноручно, полно¬
стью пренебрегая существовавшей у эсэсовцев иерар¬
хией, топили печь в крематории и сжигали труп?
При всем нежелании продолжать расследование про¬
куроры в Кельне не могли устоять под натиском этих
аргументов. В ноябре 1973 года Ф.К. Кауль в упорной
188
борьбе с органами юстиции ФРГ мог записать на свой
счет определенный успех, хотя и частичный. Против
Отто и Штоббе вновь было возбуждено расследование.
Но адвокат Ирмы Габель-Тельман был достаточно умуд¬
рен и хорошо понимал, что рано праздновать победу. И
был, конечно, прав, ибо год спустя доктор Герлинг, ру¬
ководитель центрального отдела в Кельне, сообщил в
своем письме от 14 ноября 1974 года: «Я вновь прекра¬
тил расследование. Рассмотрение Вашей жалобы закон¬
чено. При рассмотрении не были установлены лица, ко¬
торые перевозили Тельмана в концентрационный лагерь
Бухенвальд и там расстреляли его. Не удалось выяснить
также, кто конкретно переправлял по инстанциям при¬
каз Гитлера Гиммлеру о казни».
Убийство коммунистов более не наказуемо
На этот раз следователи из Кельна ссылались не
только на недостаточность доказательств. Впервые они
объявили о том, что «расследование лишилось юридиче¬
ского основания, так как в силу вступило положение о
сроке давности».
Чтобы прийти к такому выводу, нужно было снять с
Отто и Штоббе обвинение в соучастии и представить
их только как простых пособников, у которых «отсутст¬
вуют особые личные качества, а также условия и об¬
стоятельства, характерные для убийц». Главный проку¬
рор сослался именно на такого рода мотивы и не по¬
стеснялся написать в одном юридическом документе
следующее: «Нет никаких данных о том, что убийство
Тельмана было убийством, совершенным с особой жес¬
токостью. Оно не было также совершено и коварным
способом. Следовало бы исходить из предположения в
пользу обвиняемых, что Тельман не мог совсем ничего
не подозревать, когда его ночью доставили в кремато¬
рий концлагеря Бухенвальд. Чтобы констатировать со¬
став преступления, которое квалифицируется как тяж¬
кое убийство, остается только один признак — низмен¬
ные побуждения. После всего того, что можно считать
установленным по делу об убийстве Тельмана, нельзя
доказать, что в своих действиях они руководствовались
низменными побуждениями. Совершенно очевидно, что
189
они выполняли всего лишь приказ, который казался им
узаконенным приказом фюрера».
Этот потрясающий документ, взявший под защиту
виновных, — свидетельство того, что его автор был
полностью на стороне преступников. В нем отрицались
и дух, и буква Нюрнберга, состав преступления (убий¬
ство) толковался совершенно с фашистской точки зре¬
ния. Но человечество, по крайней мере с тех пор, как
нацисты совершили массовые убийства, стало рассмат¬
ривать убийство политического противника лицами, дей¬
ствующими по поручению государства, как умышленное
и тяжкое убийство. Государства, входящие в состав ан¬
тигитлеровской коалиции, записали в Уставе Нюрнбер¬
гского Трибунала, судившего главных военных пре¬
ступников, следующее: «Руководители, организаторы,
подстрекатели и участники (курсив мой. — Я. Я.), ко¬
торые принимали участие в составлении или исполнении
совместного плана... в целях совершения одного из ра¬
нее упомянутых преступлений, несут ответственность за
все действия, которые были совершены каким-либо ли¬
цом во исполнение такого рода плана». К этому следу¬
ет добавить, что основные принципы Нюрнберга, при¬
нятые Организацией Объединенных Наций в качестве
постоянно действующих норм международного права,
рассматривают совершение действий по приказу не как
обстоятельство, исключающее ответственность, но лишь
как смягчающее обстоятельство, если «по мнению три¬
бунала это окажется оправданным».
Сам по себе факт, что именно органы юстиции од¬
ного из германских государств отказались следовать
этим нормам, направленным на обеспечение мира и ис¬
ключение возможности какого бы то ни было повторе¬
ния преступлений в фашистском духе, является доста¬
точно зловещим. Квалификация преступления кельнски¬
ми прокурорами на основании действующего в ФРГ за¬
конодательства свидетельствует о том, ч^о еще в одном
пункте наблюдается преемственность фашистского обра¬
за мышления. Вывод о том, что убийство Председателя
КПГ не носило жестокого характера, был сделан, по
всей видимости, на-основании того факта, что выстрела¬
ми в затылок Тельман был убит сразу и это не доста¬
вило ему каких-либо особых мучений или страданий.
Между тем даже принятые в ФРГ нормы исходят из
того, что «жестокость может вытекать из самих обстоя¬
тельств, при которых было начато и совершено убийст¬
190
во». Кроме того, утверждение, будто убийство не носи¬
ло жестокого характера, не является доказанным.
Не менее возмутительно и предположение о том, что
Тельман не мог совсем ничего не подозревать. Тем са¬
мым был подвергнут сомнению коварный способ совер¬
шения убийства. Все обстоятельства убийства говорят о
том, что Тельман был убит неожиданно, и выстрелы
были произведены лицами, находившимися позади него.
12 июня 1963 года капо Йозеф Мюллер в своих пока¬
заниях заявил: «На следующее утро после случившегося
я смог установить, что в углу от письменного стола
имелся след от пули, очевидно, это была пистолетная
пуля. Если иметь в виду, что я хорошо знал то место,
где все это происходило, то можно предположить, что
человека, о котором идет речь, убили выстрелом, произ¬
веденным за его спиной, когда он, пройдя по небольшо¬
му коридору, вошел в помещение перед кремационными
печами».
Предположение прокурора исходило из того, что
Тельман, с одной стороны, якобы знал, куда его при¬
везли в ту ночь, и, с другой стороны, он ожидал, что
будет убит выстрелом в спину при входе в крематорий,
то есть таким способом, который противоречит даже
правилам, существовавшим у эсэсовцев. Но ни то, ни
другое не соответствовало действительности. В период
заключения Тельмана неоднократно переводили в раз¬
ные тюрьмы, и при этом никто не посягал на его
жизнь. То, что коммунист Тельман считал вообще воз¬
можным, что нацисты его когда-нибудь убьют, не опро¬
вергает того факта, что в конкретной ситуации убийст¬
во носило коварный характер. Впрочем, в момент пре¬
кращения расследования юстиция ФРГ придерживалась
следующего мнения: «То, что беззащитная жертва в по¬
следнюю минуту распознает намерение убийцы, не уст¬
раняет коварного характера преступления».
Но апогея саморазоблачение кельнских прокуроров
достигло в их заявлении о якобы недоказанности того,
что убийцы руководствовались в своих действиях «ни¬
зменными побуждениями».
Каждая буква этого тезиса источает неприкрытый
антикоммунизм. В ФРГ убийство по сексуальным моти¬
вам, например, и даже из ревности обычно квалифици¬
руется как умышленное убийство при отягчающих об¬
стоятельствах. Так что же, разве политические причины,
по которым эсэсовские преступники убили руководителя
191
немецких коммунистов, ставят преступление на другой
уровень? Вольно или невольно, но в этом пункте кельн¬
ские прокуроры оказались заодно с Роландом Фрайсле-
ром, кровожадным судьей гитлеровских времен. При оп¬
ределении понятия убийцы Фрайслер цитировал следую¬
щее положение из обоснования «Национал-социалисти¬
ческих принципов нового германского уголовного права
(особенная часть)»: «При нравственной оценке посяга¬
тельств на жизнь другого лица решающим является об¬
раз мыслей, который порождает преступление. Поэтому
решающим является не то, куда направлены волевые
усилия, не тот успех, к которому стремятся, а мотивы
и тот способ, которым совершено данное действие».
За этим толкованием состава преступления (убийст¬
во), принятым фашистами, стояло массовое убийство
евреев, а также коммунистов и советских военноплен¬
ных. Гитлеровские бандиты объявили убийство по поли¬
тическим и расовым мотивам «высшей национальной за¬
дачей для спасения родины», убийством из «высоких
побуждений».
И вот через три десятилетия после уничтожения на¬
цистского варварства прокуроры из ФРГ встали на по¬
зиции фашистов.
После смерти Ф. К. Кауля его место занял Генрих
Ганновер, прогрессивный и неустрашимый адвокат из
Бремена. В феврале 1982 года от имени Ирмы Габель-
Тельман он предпринял попытку добиться нового рас¬
следования по делу убийцы Тельмана, единственного из
всех, кто остался в живых. Он собирался сделать это в
принудительном порядке с помощью судебного решения.
По поводу толкования статьи об умышленном убийстве
с отягчающими обстоятельствами он писал: «Если бы
такое толкование соответствовало действительности, то
статья об убийстве в том виде, как она была сформу¬
лирована законодателем в 1941 году, должна была быть
отброшена как выражение чисто национал-социалистиче¬
ского мировоззрения. Убийство политического противни¬
ка с помощью банды, выполняющей государственное по¬
ручение, квалифицируется в каждом культурном госу¬
дарстве как умышленное убийство. Возможно, что при
нацистском режиме этот минимальный уровень, обяза¬
тельный для каждого культурного государства, не со¬
блюдался, а понятие «низменные побуждения» толкова¬
лось в духе господствовавшей тогда идеологии, согласно
которой коммунистические руководители только в силу
192
своих политических взглядов объявлялись вне закона,
которых можно было пристрелить на месте в любую
минуту. Но вряд ли можно всерьез придерживаться
мнения, что при нынешнем Основном законе (т. е.
Конституции ФРГ. — 77. 77.) было бы допустимо такое
толкование статьи об умышленном убийстве. Если не
придерживаться такой точки зрения, то в уголовном
праве ФРГ можно обнаружить такой пробел, при кото¬
ром при определении понятия умышленного убийства
при отягчающих обстоятельствах не соблюдается ми¬
нимальный уровень, существующий у всех культурных
народов».
Кровавые юристы принимают меры
Отто и Штоббе, участвовавшие в убийстве, в руках
фокусников от юстиции превратились в простых пособ¬
ников. Следователям из Кельна в своих действиях было
на кого опереться. Еще в 1958 году суд присяжных в
Ульме, рассматривавший дело двух эсэсовских убийц,
входивших в состав оперативных групп СС, вынес в
этом смысле «образцовый» приговор. В Ульме было
принято решение, что преступниками можно считать
Гитлера, Гиммлера, Гейдриха и других, давно скончав¬
шихся либо уже осужденных нацистских бонз. Все ос¬
тальные были только пособниками, поскольку они сами
по себе не хотели этих преступлений.
До 1 октября 1968 года, по крайней мере теоретиче¬
ски, можно еще было наказывать фашистского пособни¬
ка при совершении убийства. Меру наказания можно
было смягчить, но это было необязательно. Однако с
течением времени законодатели все это изменили. По¬
сле 1 октября 1968 года для участника преступления, у
которого отсутствовали «особые личные признаки» пре¬
ступника, наказание в обязательном порядке следовало
смягчить. Соответственно этому положению в случае
рассмотрения дела об умышленном убийстве мера нака¬
зания для пособника не должна была превышать 15
лет. С точки зрения кельнских прокуроров на Отто и
Штоббе, начиная с 8 мая 1960 года, распространяется
положение о давности (при 15-летнем сроке давности).
Тысячи нацистских убийц, в том числе и так назы¬
ваемые «убийцы за письменным столом», были освобож-
13 — 1660
193
дены от уголовного наказания согласно этому положе¬
нию. Среди них оказались и преступники из РСХА, де¬
ла которых расследовались в Западном Берлине. К ним
относился и Крумрей, причастный к убийству Тельмана.
Они могли спокойно отправиться по домам, причем им
даже возмещались расходы. Прокурор Нагель, бывший
обвинитель по делу Крумрея и его сообщников, заявил
по этому поводу: «Германское правовое государство
(имеется в виду ФРГ. — Я. Я.) подарило подсудимым
жизнь. Если бы они предстали перед судом сразу после
гибели режима, которому они служили, то им бы гро¬
зила смертная казнь, отмененная позднее Конституцией.
А теперь государство дарит им... еще и свободу».
Если присмотреться к этому «подарку» законодателя
повнимательнее, то обнаружится, что он был придуман
двумя юристами, причастными к преступлениям нацист¬
ского режима, — доктором Йозефом Шафхойтле и
Вальтером Ремером. Под пером Шафхойтле родились
законы о государственной измене и измене родине, со¬
зданные цри Гитлере, которые стоили тысячам комму¬
нистов и другим патриотам жизни и свободы. Ремер же
принадлежал к числу тех, кто реализовывал директивы,
придуманные Шафхойтле. Так, например, этот кровавый
юрист еще в феврале 1945 года казнил венгерского мо-
наха-бенедиктинца Понтиллера.
Более чем сомнительное прошлое не помешало им
стать сотрудниками министерства юстиции ФРГ. Добив¬
шись должности начальников важнейших отделов по
вопросам законодательства, они сварганили закон по
своему вкусу, который одновременно означал амнистию
для их бывших сообщников. Этот закон они смогли
протащить через задние двери. Когда в середине шести¬
десятых годов в главном управлении, возглавляемом ми-
нистериаль-директором Ремером, готовился закон о
борьбе с нарушениями общественного порядка, на кото¬
рый общественность едва обратила внимание, то в за¬
рослях нового закона весьма искусно запрятали новую
статью уголовного кодекса (50 II). Вносить изменения
в уголовный кодекс с помощью этого нового закона бы¬
ло в сущности совершенно недопустимо. Вряд ли депу¬
таты бундестага, проголосовавшие за проект закона
24 мая 1968 года, сознавали, что тем самым они благо¬
словили амнистию для нацистских убийц.
Нет сомнения, что применение статьи 50 II по отно¬
шению к военным преступникам, а также к лицам, со¬
194
вершившим преступление против человечности, является
нарушением действующего международного права, и в
частности закона о неприменимости срока давности к
преступникам такого рода. Могло ли быть случайностью
то обстоятельство, что за полгода до того, как Органи¬
зация Объединенных Наций приняла Конвенцию о не¬
распространении срока давности на военные преступле¬
ния и преступления против человечества, в боннском
парламенте протащили положение о применении срока
давности к пособникам при совершении преступлений?
Ни в коем случае. Один из ведущих руководителей
ХДС Райнер Барцель вскоре просветил общественность
по этому поводу, заявив, что правовые принципы Орга¬
низации Объединенных Наций «несовместимы» с право¬
выми принципами ФРГ.
Но антифашисты во всем мире не желали уступать
наглым притязаниям западногерманских юристов ни в
большом, ни в малом.
Дочь Эрнста Тельмана и ее адвокат не собирались
мириться с тем, чтобы на преступников, виновных в
убийстве Тельмана, было распространено положение о
сроке давности. 4 декабря 1974 года Ф. К. Кауль от
имени Ирмы Габель-Тельман выступил с очередной жа¬
лобой по поводу прекращения расследования. Прошло
больше года, прежде чем в январе 1976 года было воз¬
обновлено расследование по делу Тельмана. Но и на
сей раз дело велось очень поверхностно, результаты в
отношении бывших сотрудников РСХА, подозреваемых в
причастности к преступлению, оказались ничтожными.
Доктор Герлинг вновь пытался сдать все дело в архив.
30 ноября 1976 года он сообщил Ф. К. Каулю, что де¬
ло против Отто вновь прекращено (Штоббе к этому
времени умер), поскольку «не имеется других доказа¬
тельств, с помощью которых можно было бы установить
живых исполнителей или участников убийства Эрнста
Тельмана».
Настойчивость и упорство
Прокуроры в Кельне полагали, что наступит время и
у частной обвинительницы Ирмы Габель-Тельман и ее
адвоката не хватит больше духу продолжать борьбу. Да
и на самом деле было совсем непросто тыкать носом
13*
195
прокуроров в новые следы. Но рассчитывать на уста¬
лость, а тем более уступчивость со стороны обоих было
совершенно бессмысленно.
На решение о прекращении расследования, изданное
в ноябре 1976 года, опять поступила жалоба. В обосно¬
вании к жалобе, отправленной 28 декабря, делалось
предложение проверить без промедления находящиеся в
ФРГ материалы американского следствия, чтобы устано¬
вить, какие из них имеют отношение к делу Тельмана.
Доктор Герлинг ответил, что «это было уже сделано на
более ранней стадии расследования». Но он не смог ра¬
зоружить адвоката с помощью такой аргументации. К
этому времени Кауль установил фамилии и год рожде¬
ния секретарш Панцингера и Пюца. Их звали Хелена
Кемпа и Урсула Юкнат. Он выступил с ходатайством
немедленно произвести допрос этих двух секре¬
тарш — бывших служащих аппарата РСХА. В резуль¬
тате Герлинг был вынужден опять приступить к рассле¬
дованию, которое по обыкновению затягивалось. В мае
1978 года, когда секретарша наконец явилась на допрос,
она стала изображать полную неосведомленность: «То,
что я ничего не могу сказать по делу Тельмана, объяс¬
няется тем, что само дело, имевшее гриф «секретно.
Дело государственной важности», было для меня совер¬
шенно недоступно. Документы такого рода получатель
вскрывал сам, а затем они передавались только из рук
в руки. Служащие бюро не имели возможности с ними
знакомиться. Я сама печатала документы с грифом
«секретно. Дело государственной важности», но среди
них не было дела Тельмана».
Прошел еще один год. Наследник Герлинга, старший
прокурор Резелер 19 марта 1979 года сообщил адвокату:
«Свидетельницы Фишер (она же Юкнат. — 77. П.) и
Кемпа не сообщили сведений, которые могли бы приве¬
сти к успешному продолжению расследования». Оно бы¬
ло вновь прекращено, теперь уже в пятый раз.
Ирма Габель-Тельман вновь воспользовалась своими
правами. На какой же путь направить дальше медли¬
тельных следователей из Кельна? Ф. К. Кауль знал, на
какой. Новых мыслей и идей у него всегда хватало. Он
предложил допросить в качестве свидетелей жену и сы¬
на умершего в ФРГ Пюца, бывшего руководителя отде¬
ла в РСХА, ведавшего коммунистами. Разве не могло
быть, что Пюц в частной обстановке называл фамилии
водителей автомашины, которые работали при сотрудни¬
196
ках отдела IV А 1а? Разве не могла жена бывшего га-
уптштурмфюрера СС вспомнить, находился ли ее муж в
июле-августе 1944 года в командировке в Тюрингии и,
может быть, даже в Бухенвальде, и если находился, то
когда именно? И разве исключено, что Пюц мог в кру¬
гу своих близких сказать что-нибудь об убийстве Тель¬
мана?
Прокуратура в Кельне не нашла ничего возразить на
предложение берлинского адвоката. Из письма от 20
июня 1979 года Ф. К. Кауль и его доверительница уз¬
нали, что расследование вновь возобновили.
7 августа 1979 года жена бывшего палача коммуни¬
стов Эльфрида Пюц была вызвана на допрос. Она не
сказала ни одного слова, которое относилось бы к делу.
С первой и до последней минуты госпожа Пюц придер¬
живалась принципа: «Моя хата с краю, я ничего не
знаю». В таком же духе вел себя и Пюц-младший.
Прокуроры в Кельне больше чем поспешили закрыть
еще раз дело Отто. Это произошло уже через два дня
после допроса жены и сына Пюца сотрудником уголов¬
ной полиции.
В то же самое время корреспонденту газеты герман¬
ской компартии «Унзере Цайт» Эгону Тракслеру уда¬
лось с помощью внезапного маневра попасть в дом
Вольфганга Отто. Это случилось 13 августа 1979 года.
Хотя Марга, жена эсэсовского преступника, с недовери¬
ем проверила удостоверение журналиста, до нее сразу
не дошло, кто был в действительности ее гость. Отто с
его явно враждебным отношением к прессе занял сно-
чала оборонительную позицию: «Я ничего не знаю.
Спрашивайте других, тех, кто отдавал приказы, а меня
оставьте в покое». И все-таки журналисту удалось
пройти в гостиную и втянуть обоих в содержательный
разговор. Когда Тракслер спросил хозяина, каковы были
его функции в Бухенвальде, в разговор вмешалась жена
убийцы, еще до того как он сам успел открыть рот:
«Ни слова больше, мой муж сказал все. Он раскрыл
все карты в отличие от других. .Он сказал гораздо
больше того чем следовало». И все-таки умному журна¬
листу удалось выманить кое-что у бывшего «фельдфебе¬
ля» из Бухенвальда. Совершенно неожиданно он спро¬
сил его, помнит ли он обстоятельства убийства Тельма¬
на? Отто посчитал нужным продемонстрировать свою
находчивость, ответив ему на вопрос вопросом. Этот
вопрос явился собственно признанием его вины: «А вы
197
помните, что вы ели на ужин в последний вторник?»
Госпожа Марта сразу уловила, какую ошибку допустил
ее муж: «Ни слова больше, мы больше никогда ничего
не скажем».
17 августа 1979 года в печатном органе ГКП было
опубликовано интервью, разоблачавшее Отто. Накануне
Отто связался по телефону с кельнским прокурором
Дедериксом и стал упрекать его в том, что Тракслеру
наверняка дали возможность ознакомиться с материала¬
ми. Прокурор не только опроверг это, но и сообщил
эсэсовскому преступнику радостную новость, что рассле¬
дование вновь прекращено. Но уже 27 августа от имени
дочери убитого Ф. К. Кауль вновь подал жалобу по по¬
воду прекращения следствия.
На продолжение расследования, однако, можно было
рассчитывать только в том случае, если появятся новые
возможности для розыска преступников. В сложившейся
ситуации Ф. К. Каулю очень помогло то, что в это
время в Кельне шел процесс по делу бывшего началь¬
ника гестапо в Париже Лишка и двух эсэсовских пре¬
ступников, на котором Кауль защищал интересы жертв
фашизма. Лишка был также членом особой комиссии
РСХА, которая определяла санкции участникам заговора
20 июля и приводила их в исполнение. Разговор между
Гиммлером и Гитлером, состоявшийся 14 августа 1944
года в «волчьем логове», где было принято решение об
убийстве Тельмана, имел прямое отношение к событиям
20 июля. По этой причине было естественно повнима¬
тельнее приглядеться к тем членам комиссии, которые
еще были живы, а также ко всей документации. Но
прокуратура воспротивилась требованиям адвоката,
ничего не предпринимая и не возобновляя расследова¬
ние.
Демократическая общественность выступила против
такой демонстративной пассивности. 12 февраля
1980 года, например, в зале заседаний Берлинского уни¬
верситета имени Гумбольдта, славившегося своими гума¬
нистическими традициями, состоялось публичное слуша¬
ние дела^ Тельмана, которое вызвало большой обще¬
ственный резонанс. Известные антифашисты — борцы
Сопротивления, юристы, представители коллективов, но¬
сящих имя Эрнста Тельмана, выступали со страстным
протестом против того, что наказание преступников за¬
тягивается вот уже несколько десятилетий, а последний
198
оставшийся в живых участник убийства Тельмана по-
прежнему на свободе.
Впечатляющее выступление Ф. К. Кауля показало,
что позиция органов юстиции в деле Тельмана объясня¬
ется тем, что в ФРГ полностью унаследовано от нациз¬
ма враждебное отношение к коммунизму, что и являет¬
ся истинной причиной нежелания подвергнуть судебному
наказанию нацистских преступников.
Герман Родевальд, проводивший в первые послевоен¬
ные годы розыски убийц Тельмана, и представитель ге¬
нерального прокурора ГДР Карлос Фот рассказали о
том, что органы юстиции ГДР не жалели сил, для того
чтобы раскрыть все обстоятельства убийства Тельмана и
подвергнуть судебному преследованию виновных.
Там же выступили и родные Тельмана. Его дочь по¬
ведала о судьбе семьи Тельмана, которую заточили в
концлагере в силу одних лишь родственных отношений.
В сентябре 1944 года Розу и Ирму Тельман отправили
в концлагерь Равенсбрюк. В сопроводительных докумен¬
тах обеих женщин гестапо записало: «Возвращение не¬
желательно!»
На публичном слушании в университете была под¬
робно освещена историческая ситуация в момент убий¬
ства вождя немецких коммунистов. С этими сообщения¬
ми выступил профессор доктор Вальтер Бартель, в про¬
шлом председатель нелегального международного коми¬
тета в лагере Бухенвальд, и профессор доктор Вальтер
Виммер, один из наиболее авторитетных биографов
Тельмана.
Особый интерес у присутствовавших вызвало выступ¬
ление бывшего польского заключенного Збигнева Фукса,
единственного свидетеля, оставшегося в живых. Он слы¬
шал выстрелы, а позднее в стене крематория обнаружил
следы пуль.
Председатель Верховного суда ГДР, доктор Генрих
Теплиц, который председательствовал на публичном слу¬
шании, в своем заключительном слове подчеркнул: «За¬
веты жертв фашизма и клятва народов в том, что они
сделают все, чтобы уберечь человечество от войны и
фашизма, не являются внутренним делом какой-либо
одной страны. Обязанность наказать по законам между¬
народного права нацистских и военных преступников
проистекает непосредственно из Устава Объединенных
Наций».
Собравшиеся на этом форуме обратились к совести
199
народов всего мира, и это возымело свое действие. С
другой стороны, буржуазная пресса ФРГ не напечатала
об этом событии в Берлине ни одного слова. Факты,
обнаружившиеся при слушании дела Тельмана в бер¬
линском университете, были слишком неприятными для
прессы страны, считающей себя образцом правового го¬
сударства.
Заявление по поводу Миттельбаха
На Рейне, вероятно, полагали, что с прекращением
расследования, которое последовало 9 августа 1979 года,
с делом Тельмана будет покончено. Но это были
напрасные надежды. 10 февраля Ф. К. Кауль подал за¬
явление о совершенном преступлении. В нем речь шла
о докторе Гансе Миттельбахе, советнике верховного зе¬
мельного суда в отставке, в связи с его участием в
убийстве Тельмана. Известно, что именно Миттельбах
издал 6 марта 1933 года полицейский приказ об аресте,
«явившийся первым шагом из числа тех, которые при¬
вели к насильственной смерти Эрнста Тельмана». Так
сформулировал свою мысль адвокат Ирмы Габель-Тель-
ман. Он не скрывал, что подал это заявление через год
после полного молчания в Кельне. Он руководствовался
при этом и тактическими соображениями. Кауль считал,
что это следует сделать, «чтобы предотвратить возмож¬
ность ухудшения дальнейших перспектив расследования
в сложившийся ситуации». Центральный отдел в Кельне
был вынужден начать официальное расследование по
делу Миттельбаха, но особой спешки его сотрудники,
естественно, не проявляли.
Заявление по поводу Миттельбаха — последнее, что
смог сделать Ф. К. Кауль в своей многолетней борьбе
за наказание убийц Тельмана. 16 апреля 1981 года на
76-м году жизни перестало биться сердце этого замеча¬
тельного человека. Ему трудно было найти замену. Это
был высококвалифицированный юрист, энциклопедически
образованный человек, наделенный исключительными
способностями. Он на себе в течение нескольких лет
испытал все ужасы концлагерей в Лихтенбурге и Дахау,
прежде чем ему удалось эмигрировать в 1937 году в
Латинскую Америку. Его антифашистское прошлое не в
последнюю очередь способствовало тому, что он всегда
200
делал все что было в его силах во имя борьбы с наци¬
стскими преступниками.
Прекратить борьбу значило не исполнить его завеща¬
ния. Да и дочь Эрнста Тельмана не собиралась склады¬
вать оружия. Она уполномочила представлять свои ин¬
тересы адвоката доктора Винфрида Маттойса, многолет¬
него близкого сотрудника Ф. К. Кауля.
На защиту Миттельбаха встала его семья в лице сы¬
на Юргена. Адвокат Юрген Миттельбах, работавший в
судах в Бонне и Кельне, начал усиленно разыскивать
свидетелей, которые могли бы выступить в пользу его
отца. Миттельбах-младший получил, например, свиде¬
тельские показания, которые дал в 1948 году врач-де-
рматолог, лечивший его бабушку. Согласно им, доктор
Миттельбах был «единственным гуманным человеком в
министерстве внутренних дел». Но если иметь в виду,
что доктор Миттельбах спас врача своей матери от дли¬
тельного тюремного заключения, которое грозило ему со
стороны гестапо (а сделал он это исключительно по се¬
мейным соображениям), то чрезмерные похвалы благо¬
дарного медика сразу найдут свое объяснение.
Миттельбах-младший не мог, конечно, отрицать того
факта, что его отец издал зловещий приказ об аресте
Тельмана. Но он не усматривал никакой причинной
связи между этими двумя событиями — приказом и
убийством Тельмана в 1944 году. Помимо Этого, он
ссылался на решение западноберлинского суда присяж¬
ных, которые летом 1969 года прекратили судебное раз¬
бирательство по делу семи так называемых «пособников
при совершении убийства» из РСХА в связи с тем, что
якобы на них распространяется положение о сроке дав¬
ности. Родственники Миттельбаха постоянно требовали
того же. В последний раз они выступили с этим на¬
глым требованием в апреле 1982 года. Через месяц ру¬
ководитель центрального отдела Резелер удовлетворил
ходатайство защиты. При этом прокуроры даже не про¬
вели допроса Миттельбаха по делу с соблюдением всех
формальностей. Вместо этого они взяли на вооружение
аргументы семьи Миттельбаха. Старший прокурор Резе¬
лер писал 7 мая 1982 года адвокату Маттойсу: «Не го¬
воря уже о том, что для данного расследования пред¬
ставляется сомнительным, будто имеются причинные
связи между действиями, совершенными обвиняемым в
1933 году, и смертью господина Тельмана в 1944 году,
следует принять во внимание, что нельзя установить...
201
будто обвиняемый издал приказ о превентивном заклю¬
чении с целью преднамеренного убийства. Согласно
принципу ш 4иЫо рго гео1, следует исходить из того,
что он имел в виду уголовный процесс, который впос¬
ледствии не состоялся, при этом он никакого отноше¬
ния к этому факту не имел. Далее он не мог пред¬
видеть того, что в 1944 году состоится решение о каз¬
ни Тельмана, которое он не одобрял».
Теперь уже Маттойсу пришлось скрестить шпагу с
противниками из Кельна. 7 июня 1982 года он подал
жалобу по поводу прекращения расследования по делу
Миттельбаха. На фоне исторических событий, имевших
место в 1933 году, Маттойс показал, что сотрудники
прусского гестапо, в данном случае Миттельбах, дейст¬
вовали таким образом, «не только рассчитывая на рас¬
смотрение дела неправедным судом, но очень часто
лишь с одной-единственной целью — направить аресто¬
ванных в концлагеря, которые тогда уже существовали,
чтобы держать их там, терроризировать и даже уби¬
вать».
Для доказательства своего утверждения Маттойс
представил шесть документов фашистских руководителей
о ликвидации политических заключенных. Но разве для
юристов, которые подходили к массовым убийствам гит¬
леровцев с мерками времен Бисмарка и его уголовного
кодекса, что-нибудь значили суровые факты истории, в
которой фашисты оставили свои кровавые следы? Ирма
Габель-Тельман и ее адвокат не получили даже ответа
из Кельна. Расследование против Миттельбаха не было
возобновлено. 10 сентября 1983 года главный прокурор
Кельна дал наконец о себе знать. Он сообщил, что «не
видит повода возобновлять расследование или предъяв¬
лять обвинение доктору Миттельбаху. Руководитель цен¬
трального отдела в Кельне совершенно обоснованно пре¬
кратил расследование».
Доктор Миттельбах, преследовавший всех инакомыс¬
лящих, беззаботно продолжает жить в Эрфштадте, неда¬
леко от Кельна. Как сотрудник верховного земельного
суда в отставке он получает великолепную пенсию и
подрабатывает к этому еще не одну тысячу в качестве
консультанта в адвокатской конторе своего сына. Для
этого человека, достигшего зенита своей карьеры в ор¬
ганах юстиции ФРГ, антикоммунизм продолжает оста¬
1 всякое сомнение в пользу подсудимого (обвиняемого) (лат.).
202
ваться жизненным принципом. Когда в ноябре 1985 го¬
да Миттельбаха спросили, по какой причине им был
издан приказ об аресте Тельмана, он ответил: «Сейчас
кое-что, вероятно, сделали бы по-другому. Но у меня
никогда не было никаких сомнений в отношении прика¬
за об аресте руководителя КПГ и руководителя боевого
союза «Рот-Фронт», угрожавшего республике (!). У ме¬
ня и сейчас не было бы ни малейших сомнений. Я и
сегодня арестовал бы всех коммунистов... Я считаю
коммунизм концом человечества».
По поводу процесса над Вольфгангом Отто доктор
Миттельбах высказался так: «Эти процессы просто бес¬
смысленны. Они уже больше не могут установить ви¬
новных. Я считаю, что в ФРГ действуют правильно.
Они все тут очень постарались и не очень-то занима¬
лись прошлым». Только подумать, что такой человек в
течение ряда лет находился на самом верху судебной
иерархии в Верховном земельном суде в Кельне!
Последний шанс
Еще в начале 1982 года главный прокурор Кельна
Хаммер сказал свое решающее слово по поводу рассле¬
дования по делу Вольфганга Отто. В письме от 18 ян¬
варя он сообщил адвокату Маттойсу, что «поскольку
дальнейшее расследование дела не обещает быть успеш¬
ным, его возобновление не представляется целесообраз¬
ным».
Когда последняя инстанция окончательно отказалась
предъявлять обвинение, у Ирмы Габель-Тельман оста¬
вался лишь «один-единственный шанс. Она имела право
обратиться в суд с ходатайством вынести решение о не¬
обходимости общественного обвинения. Но уголовно-про¬
цессуальный кодекс ФРГ требует, чтобы «такое ходатай¬
ство было подписано защитником». При этом имеется
еще одно важное обстоятельство: защитник должен
быть допущен к работе в одном из судов ФРГ или
быть преподавателем юриспруденции в каком-либо вы¬
сшем учебном заведении. Этому последнему условию от¬
вечал Ф. К. Кауль, но не доктор Маттойс. Ирме Тель¬
ман пришлось подыскивать адвоката в ФРГ. С большим
удовольствием она поручила бы дело доктору Роберту
М. К. Кемпнеру, адвокатская контора которого находит-
203
ся во Франкфурте-на-Майне. Об этом мужественном ан¬
тифашисте заговорили еще в начале тридцатых годов.
Будучи юрисконсультом в прусском министерстве внут¬
ренних дел, он выступил с требованием наказать Гитле¬
ра в уголовном порядке за государственную измену и
дачу ложных показаний, а НСДАП распустить. Нет ни¬
чего удивительного в том, что, придя к власти, нацисты
немедленно сняли его с должности. Позднее он был
арестован гестапо. Но Кемпнеру удалось эмигрировать в
США. В 1945 году он вернулся в Германию в качестве
эксперта американского обвинения. На процессах в
Нюрнберге он был заместителем главного американского
обвинителя.
По поручению Ирмы Габель-Тельман Маттойс в на¬
чале февраля 1982 года обратился к доктору
М. В. Кемпнеру. Ответ пришел немедленно. Кемпнер
писал берлинскому адвокату, что «несмотря на огром¬
ный интерес, который он питает именно к этому делу,
он не может по личным мотивам, и прежде всего из-за
возраста, взяться за это дело». Какие могут быть пре¬
тензии к человеку, который на 83-м году жизни не
взялся за дело такого масштаба? Но Кемпнер не огра¬
ничился только отказом, поскольку дело его очень вол¬
новало. Свое письмо он закончил следующей рекоменда¬
цией: «Как бы Вы отнеслись к моему предложению по
поводу коллеги Генриха Ханновера?» Кемпнер хорошо
продумал свое предложение. Ханновер, работавший с
1954 года адвокатом в Бремене, сделал себе имя уча¬
стием в политических процессах. Он защищал пацифи¬
стов и людей, отказавшихся от несения военной служ¬
бы, коммунистов и участников демонстраций, а также
«маленьких людей», запутавшихся в сетях законов «пра¬
вового» государства, куда их загнали социальные бедст¬
вия разного рода.
Ханновер сразу согласился представлять интересы
Ирмы Габель-Тельман по ведению дела против Отто.
Дело об убийстве Тельмана волновало его и в чисто
личном плане. В свое время доктор Ханновер написал
книгу, а которой органы юстиции Веймарской республи¬
ки обвинялись в том, что они взяли под защиту убийц
Розы Люксембург и Карла Либкнехта.
О своем отношении к представителям коммунистиче¬
ского мировоззрения, которых ему приходилось защи¬
щать, Ханновер, называвший себя сам «беспартийным
социалистом», сказал следующее: «У меня сложились
204
очень хорошие, близкие человеческие отношения со ста¬
рыми коммунистами, с коммунистами-догматиками, если
мне будет позволено так выразиться. У меня такое чув¬
ство, что люди, которые держатся таких политических
традиций, не могут не внушать уважения. Именно они
участвовали в борьбе против Гитлера и жертвовали сво¬
им личным благополучием. Будучи в абсолютном мень¬
шинстве, они всегда выступали со своим мнением».
Ханноверу сразу пришлось окунуться с головой в
работу, когда он взялся за дело по расследованию пре¬
ступления Отто. Отрицательный ответ из главной проку¬
ратуры города Кельна поступил к доктору Маттойсу
еще 25 января 1982 года. При решении вопроса об об¬
винении в принудительном порядке существует опреде¬
ленный срок, и для того, чтобы уложиться в этот срок,
нужно было в течение месяца направить ходатайство в
Верховный земельный суд в Кельне о вынесении соот¬
ветствующего решения. 27 февраля у Ханновера было
уже готово ходатайство и обоснование к нему. На 27
страницах печатного текста адвокат полностью разбил
все несостоятельные утверждения прокуратуры. Ханно-
вер пришел при этом к следующему выводу: «При объ¬
ективной оценке результатов расследования следует ис¬
ходить из того, что имеются достаточные основания по¬
дозревать обвиняемого Отто в соучастии в убийстве Эр¬
нста Тельмана. Вопрос о том, кто произвел смертельные
выстрелы, не может при этом иметь решающего значе¬
ния. Все лица, которые сопровождали Тельмана по до¬
роге в крематорий или ожидали его у входа в кремато¬
рий, были в сговоре и знали о предстоящем убийстве.
Если убийство политического противника, совершен¬
ное бандой, исполняющей государственное поручение, не
является умышленным убийством, то тогда следует об¬
ратиться к Уставу Международного Военного Трибуна¬
ла, чтобы обеспечить минимальный уровень, обязатель¬
ный для каждого культурного государства, и в том чис¬
ле для Федеративной Республики Германии, поскольку
для нее также обязательны законы международного
права.
Учитывая вышесказанное, обвиняемому должно быть
предъявлено обвинение в совершении уголовного пре¬
ступления».
Главный прокурор продолжал, однако, отстаивать
свою позицию. В своем ответе суду от 22 июня 1982
года он требовал «отклонить ходатайство о вынесении
205
судебного решения», считая это недопустимым. Правда,
прокуроры не смогли выдвинуть никаких новых, а тем
более убедительных аргументов в защиту своей позиции.
Тогда была сделана попытка обречь ходатайство на
провал с помощью формально-юридического трюка.
Главный прокурор Хаммер объявил, что «ходатайство
Ханновера является необоснованным по той причине,
что он, вопреки требованиям уголовно-процессуального
кодекса, не сообщает фактов, которые могли бы слу¬
жить основанием для общественного обвинения, и не
приводит достаточных доказательств».
Прокурорам из Кельна ничего более умного в голову
не пришло. То, о чем они писали, к тексту закона не
имело никакого отношения. Ханновер не упомянул
лишь решения о прекращении расследования от 19 мар¬
та 1979 года, в котором только и сообщалось, что
«вновь начатое расследование не привело к дальнейше¬
му выявлению обстоятельств дела».
Главный прокурор Кельна ни словом не обмолвился
по существу аргументации адвоката из Бремена. Он ог¬
раничился лишь одним утверждением: «И в остальном
ходатайство также является необоснованным».
Пощечина прокурорам
Второй палате по уголовным делам Верховного зе¬
мельного суда в Кельне потребовалось 17 месяцев, что¬
бы вынести решение по ходатайству Ирмы Габель-Тель¬
ман. 24 июня 1983 года трое профессиональных судей
вынесли решение: «Прокуратура должна выступить с об¬
щественным обвинением против обвиняемого на следую¬
щем основании: Учитель Вольфганг Отто (ныне на пен¬
сии), год рождения — 23 августа 1911 года, место
рождения — Эйхенау, проживающий в настоящее время
в Гельдерне по адресу: улица Хартор, 23, обвиняется в
том, что он в ночь с 17 на 18 августа 1944 года в Бу-
хенвальде умышленно оказал помощь в убийстве чело¬
века, которое было совершено преднамеренно, противо¬
правно, коварно и из низменных побуждений».
Антифашистские силы, и не в последнюю очередь
дочь Эрнста Тельмана и ее адвокаты, упорно, не делая
никаких уступок, боролись за наказание преступников,
но настоящий успех был достигнут лишь через 20 с
лишним лет. Этот успех оказался тем убедительнее, что
206
Верховный земельный суд Кельна в большей или мень¬
шей степени встал на точку зрения Генриха Ханновера
при квалификации преступления и оценке доказа¬
тельств. Так, в отношении главного свидетеля обвине¬
ния, например, суд пришел к такому выводу: «Предва¬
рительная оценка всех обстоятельств, говорящих как в
пользу, так и против достоверности и правдивости пока¬
заний Згоды, приводит к выводу, что они являются до¬
статочно пригодными для использования в вопросе уста¬
новления факта убийства Тельмана. То обстоятельство,
что свидетель рассказывал об убийстве Эрнста Тельмана
еще в концентрационном лагере, говорит в его пользу.
У заключенного, которому в случае распространения
сведений такого рода грозила смертная казнь, нет осно¬
ваний идти на такие рискованные действия и распрост¬
ранять неправду».
Однако судьи в противоречие с Уставом Междуна¬
родного Военного Трибунала подошли к Отто не как к
виновнику преступления, а всего лишь как к пособнику
при совершении убийства Эрнста Тельмана. Но вопреки
точке зрения прокуратуры они не посчитали, что на это
преступление распространяется положение о сроке дав¬
ности. Судьи также не пришли к выводу, что «обвиняе¬
мый действовал в состоянии крайней необходимости в
силу приказа».
Генрих Ханновер очень метко назвал решение судей
«пощечиной кельнской прокуратуре». Естественно, что
это решение было не по нутру и еще кое-кому. Так,
газета «Франкфуртер Альгемайне», одна из наиболее
влиятельных газет ФРГ, попыталась еще 8 июля 1983
года заранее предсказать приговор: «Нет сомнений, что
обвиняемый не участвовал лично в расстреле Тельмана
и тем самым не может обвиняться в убийстве и быть
осужденным за убийство».
Пощечина прокуратуре была отменной. Под давлени¬
ем обстоятельств прокуроры доказали вдруг, что они то
же умеют работать в темпе. Уже 11 августа 1983 года
в доме на Аппельхофплац, где находится кельнская
прокуратура, появилось обвинительное заключение объе¬
мом в 41 печатную страницу. Этот документ, подписан¬
ный оберпрокурором Резелером, заканчивается ходатай¬
ством: «Начать судебное разбирательство в уголовной
палате суда присяжных в городе Клеве». Суду города
Клеве были подсудны лица, проживающие в Гельдерне.
В противоположность обвинителям судьи в Клеве не
207
проявили ни малейшей спешки. Они несколько раз от¬
кладывали начало заседаний. Наконец, дело было назна¬
чено слушанием на начало нового года, однако в нача¬
ле 1984 года суд заявил, что нужно заслушать показа¬
ния еще двух свидетелей. В их числе был бывший слу¬
жащий отдела регистрации в Бухенвальде Фрикке, а
также председатель ландгерихта в отставке Данкерт.
Дело тянулось до 7 июня 1984 года, то есть еще де¬
сять месяцев после того, как было готово обвинение. В
этот день судьи из города-курорта, расположенного не¬
далеко от границы с Нидерландами, пришли к следую¬
щему решению: «Принятие к производству дела, посту¬
пившего из кельнской прокуратуры 11 августа 1983 го¬
да, отклоняется».
Судьи в Клеве заняли ту же позицию, которой при¬
держивался центральный отдел по борьбе с нацистскими
преступниками в течение десятилетий. Мишенью для
нападок со стороны юристов вновь оказался Мариан
Згода. Они проявили куда больше умения заниматься
умозрительными рассуждениями, нежели оценивать до¬
казательства. Судьи в Клеве заявили, что «достовер¬
ность показаний Згоды вызывает самые серьезные со¬
мнения, так как они очень противоречивы, шатки и
вряд ли могут быть чем-то восполнены». К этому выво¬
ду они пришли на основании разницы в показаниях
Згоды по поводу того, каким путем он подошел к куче
шлака во дворе крематория. Между тем все это объяс¬
няется очень просто. Заключенный Згода тайно выходил
из своего помещения ночью много раз. Так что же сле¬
дует из того, что при все увеличивающейся дистанции
во времени он не мог точно сказать, каким путем он
выбрался в ту ночь, когда было совершено преступле¬
ние.
Судьи из Клеве нападали на показания Згоды еще и
потому, что он сообщал разные сведения по поводу то¬
го, сколько эсэсовцев присутствовало на месте преступ¬
ления. Во всех его показаниях повторялись фамилии
Отто, Бергера, Хофшульте, Варнштедта и Штоббе. Они
заявили: «То обстоятельство, что в качестве участников
называются разные лица, дает основание усомниться в
достоверности показаний. Это может быть объяснено
тем, что свидетель путает факты. Однако этому может
быть дано и другое объяснение: Згода передает не свои
собственные наблюдения по поводу происшедших собы¬
тий».
208
Судьи из Клеве не ограничились только одним этим
предположением, что Згода лжет. Разговору между
Хофшульте и Отто по поводу убитого судьи в Клеве
дали объяснение, в свете которого Згода выглядит про¬
сто шутом и обманщиком: «Судебная палата придержи¬
вается мнения, что это место в показаниях Згоды вы¬
глядит почти как инсценировка; оно служит, как это
бывает в театре, исключительно для того, чтобы сооб¬
щить спрятавшемуся наблюдателю, кем же является не¬
известная ему до сих пор жертва».
Суд не придал «никакого существенного значения»
даже такому факту, что Згода о своих наблюдениях
рассказал заключенным на следующий же день. Но не¬
сколько ниже уже стояли высказывания, противореча¬
щие этим утверждениям: «При определенных обстоя¬
тельствах такие факты могли бы свидетельствовать о
правильности его сведений». Но чтобы не возникало ни¬
каких сомнений по поводу того, каким курсом они
идут, судьи приводят следующие аргументы: «Этому
противоречит, однако, то, что Згода сообщил другому
заключенному не о ходе самого преступления, а только
о местонахождении трупа». Этим заключенным был Ав¬
густ Виланд, ныне покойный, который 4 марта 1963 го¬
да в своих свидетельских показаниях сообщил следую¬
щее: «Заключенный поляк по имени Марион (!), кото¬
рый помещался в одном блоке (27) со мной, рассказал
мне во время бомбежки концлагеря Бухенвальд в 1944
году, что он сам видел в крематории труп Тельмана и
кремировал его. Этот заключенный служил в команде,
которая занималась трупами. У Тельмана в задней час¬
ти головы были следы от пуль».
Суд безоговорочно признал эти показания правдивы¬
ми. Что касается информации Згоды о совершенном
преступлении, то по этому поводу суд сформулировал
свое мнение таким образом: «Свидетель сообщил якобы
о своих наблюдениях». Вряд ли можно было яснее вы¬
разить, какие предрассудки существовали у судей в
Клеве в отношении главного свидетеля.
Однако в одном судьи в Клеве вели себя несколько
умнее, чем некогда доктор Корш из центрального отде¬
ла. Они не выразили недоверие в адрес личности Зго¬
ды, они утверждали, что «только сами показания поро¬
дили у них сомнения». Таким образом, возражения про¬
тив основного свидетеля высказывались каждый раз в
зависимости от конкретной ситуации. При жизни Згоды,
14 — 1660
209
когда он мог еще объяснить противоречия в показани¬
ях, которые давались с большим временным разрывом,
его сделали сомнительной в моральном смысле фигурой,
лжецом, человеком, симпатизирующим коммунистам.
Расхождения в некоторых деталях, имевшиеся в его по¬
казаниях, после его смерти превратились в непреодоли¬
мые препятствия. Это было сформулировано таким об¬
разом: «Если бы свидетель был еще жив, то суд неза¬
медлительно бы начал слушание дела». Такой поворот
дела был более чем невероятным, поскольку все свиде¬
тели, чьи показания имели определенный вес и кого
можно было бы противопоставить Згоде, были либо каз¬
нены, либо пропали без вести, некоторые скончались,
другие были уже не в состоянии давать показания.
Летом 1983 года, после того как Верховным земель¬
ным судом в Кельне было принято решение предъявить
Отто обвинение, гамбургская «Цайт» писала: «Тот, кто
читает судебные материалы, не может отделаться от
впечатления, будто все старания прокуроров в течение
двадцати лет были направлены только на то, чтобы до¬
быть доказательства о ненаказуемости преступления...
Верховный земельный суд положил конец этому страш¬
ному кошмару».
Однако судьи в Клеве спокойно продолжали этот
кошмар. В своей отрицательной оценке показаний
Фрикке они превзошли даже кельнских прокуроров. Они
писали: «Нельзя считать ошибочным подозрение в том,
что свидетель (Фрикке) хотел проучить обвиняемого,
заявив вопреки правде, что Отто «не оспаривал в прин¬
ципе правильности показаний Згоды».
Судьи из палаты по уголовным делам лезли из ко¬
жи вон, стараясь представить отношения между Фрикке
и Отто как отношения старых недругов. В своем пред¬
положении они опирались на показания бывшего служа¬
щего отдела регистрации Бухенвальда. В этих показани¬
ях от 26 января 1963 года сказано: «В Бухенвальде От¬
то не очень-то любили. Он пытался сталкивать лбами
кадровых служак с резервистами. По этой причине я
однажды сказал ему, чтобы он этим лучше не занимал¬
ся, потому что может наступить такое время, когда ему
весьма понадобятся эти старые служаки. Такое время
пришло, я напомнил Отто о его поведении и нашем
разговоре. Отто мне сказал на это: «Ты же мне все
равно ничем не можешь повредить».
Судьи воспользовались этим поводом для своих ут¬
210
верждений, будто признание Отто, сделанное в присут¬
ствии Фрикке, что он находился при убийстве Тельма¬
на, «не может быть убедительно подтверждено». Но раз¬
ве можно юристам теперешнего поколения ставить себя
на место эсэсовских преступников с присущей им пси¬
хологией, которая была характерна для них и в первые
послевоенные годы? Разве Отто в тот период не мог
полагать, что одно только присутствие при совершении
преступления не является уголовно наказуемым деяни¬
ем? И разве Фрикке, знакомый с обстоятельствами
убийства Тельмана, мог быть для него в тот момент
опасным, если учитывать те условия, в которых они
тогда находились в Дахау, куда они оба были интерни¬
рованы? В обвинительном заключении об убийстве
Председателя КПГ ничего не говорилось.
Дело было не в недостатке ума, который помешал
судьям в Клеве ответить на подобные вопросы, как это¬
го требовали законы логики. К этим неверным и чисто
умозрительным выводам их привело неприкрытое жела¬
ние освободить Отто от судебного разбирательства. А
то, что Фрикке к этому времени уже был не совсем в
здравом уме, пришлось им очень кстати. На допросе,
состоявшемся 3 мая 1984 года, бывший служащий отде¬
ла регистрации в концлагере Бухенвальд заявил весьма
неожиданно, что он был сам очевидцем убийства Тель¬
мана. Судьи в Клеве за это с удовольствием зацепи¬
лись: «Фрикке... уже не в состояний давать показания,
так что его прежние (весьма неопределенные) показа¬
ния непригодны для того, чтобы служить основанием
для возможного изобличения виновного, а также для
того, чтобы поддержать показания Згоды».
Следует добавить, что суд нисколько не усомнился в
версии по делу убийства Тельмана, преподнесенной эсэ¬
совским судьей доктором Моргеном. «Вполне возможно,
что события разыгрались именно таким образом, как
это представил Пистер (имеется в виду как Пистер
представил их доктору Моргену. — 77. Я.)». Таково бы¬
ло заключение судей.
Судьи в Клеве полностью отошли от реальности, до¬
казав это своим утверждением, будто «место обвиняемо¬
го в служебной иерархии СС в концлагере Бухенвальд
не дает каких-либо серьезных оснований полагать, что
он является соучастником преступления». При таком
подходе к делу не приходится удивляться, что судьи в
конце концов «не нашли достаточных оснований, чтобы
14*
211
подозревать обвиняемого в причастности к преступле¬
нию».
Процесс становится реальностью
Возмущение, которое вызвало решение судей в Кле¬
ве, превзошло все протесты, которые имели место в
прежние времена. Буржуазная юстиция еще раз под¬
твердила, что она вполне заслуживает своей репутации
слепой на правый глаз. Генрих Ханновер, который вос¬
принял решение суда в Клеве как личный вызов, про¬
комментировал это событие следующим образом: «Мож¬
но в общих чертах сказать, что юстиция в ФРГ при¬
держивается правых политических взглядов. Это не яв¬
ляется каким-либо единичным обвинением в адрес
именно данного суда. Юстиция — это составная часть
общества, которое унаследовало все антикоммунистиче¬
ские клише».
9 июля 1984 года адвокат от имени Ирмы Габель-
Тельман немедленно подал жалобу на отказ суда. Хан¬
новер разоблачил решение суда в Клеве, охарактеризо¬
вав его как поверхностное и произвольное. Свое обос¬
нование он закончил следующим требованием: «После
того как ведение этого дела нашими органами юстиции
дало справедливый повод для общественной критики, не
следует создавать новых улик, свидетельствующих о
том, что рассмотрение дела об убийстве Тельмана и на¬
казание виновных затягивается. Больше того, ему чинят
препятствия. Противоречивая оценка доказательств, ко¬
торая была дана Верховным земельным судом в Кельне,
с одной стороны, и судом в Клеве — с другой, может
вызвать непонимание у общественности».
Прокуратура в Кельне, напротив, собиралась «тща¬
тельно проверить» решение суда в Клеве, прежде чем
подать жалобу в Верховный земельный суд в Дюссель¬
дорфе. 9 июля 1984 года руководитель центрального от¬
дела составил жалобу, которая была незамедлительно
отправлена им в главный город земли Северный Рейн-
Вестфалия. Генеральный прокурор при Верховном зе¬
мельном суде в Дюссельдорфе проверил материалы де¬
ла, которые составляли к этому времени уже 29 томов,
и передал их 17 сентября председателю четвертой уго¬
ловной палаты на предмет решения вопроса о жалобах
руководителя центрального отдела в Кельне и Ирмы
212
Габель-Тельман. Казалось, что тем самым гордиев узел
будет окончательно разрублен.
Генеральный прокурор выступил со следующими воз¬
ражениями против решения суда в Клеве: «Большое
число собранных доказательств позволило установить,
что показания свидетеля Згоды были подтверждены по¬
казаниями других свидетелей. Кроме того, учитывая за¬
писи Гиммлера от 14 августа 1944 года в связи с пред¬
стоящим их обсуждением, эти показания следует счи¬
тать соответствующими историческим фактам».
Прокурор в Дюссельдорфе выступил с ходатайством
«отменить решение, по которому имели место жалобы,
и начать судебное слушание в суде присяжных в одном
из расположенных по соседству ландгерихтов».
Штейнаккер, защитник Отто, 19 июля 1984 года вы¬
ступил с ходатайством отклонить это решение. Он зая¬
вил, что, мол, правильное и убедительное решение суда
в Клеве «не нуждается ни в каких дополнениях».
Постановление Верховного земельного суда состоя¬
лось 25 января 1985 года. Им было отменено решение
суда в Клеве, а обвинительное заключение допущено к
слушанию в суде. Судьи в Дюссельдорфе одновременно
воспользовались правом, предоставляемым им процессу¬
альным кодексом, и постановили, что дело будет слу¬
шаться не в том же самом суде, как это бывает обыч¬
но, а в другом, находящемся в соседнем городе. К этой
возможности прибегают в тех случаях, если существует
мнение, что суд первой инстанции не будет разделять
мнение суда второй инстанции, который рассматривал
жалобу. Поэтому Верховный земельный суд передал ве¬
дение дела суду в Крефельде.
Едва были решены все эти вопросы, как объявился
еще один «свидетель» из Нюрнберга, который пытался
вновь выступить в пользу обвиняемого. Некто по имени
Георг Херцог написал в Дюссельдорф: «Я был обер-
фельдфебелем в Веймар-Норе... Видел много убитых в
лагере и в охране (СС). Это было через два часа по¬
сле налета, среди погибших были Тельман и Брейт-
шейд... Едва ли можно верить, что ночью их расстреля¬
ли, а через 15 часов, т. е. после воздушного налета,
положили вместе с другими. Я не собираюсь покрывать
убийц, но я это видел и говорю только правду».
Подобного «свидетеля» Данкерт, председатель ландге-
рихта в отставке, предлагал судьям в Клеве еще в ав¬
густе 1984 года. Через своих знакомых Данкерт узнал
213
об одном румыне, по фамилии Барбулеску, который
якобы тоже мог подтвердить, что Тельман погиб во
время налета союзной авиации. Барбулеску очень под¬
ходил для такой роли уже по одному тому, что он был
членом фашистской «Железной гвардии» пресловутого
военного диктатора Антонеску. Данкерт заканчивал свое
письмо в Верховный земельный суд следующими слова¬
ми: «Я считаю Барбулеску настолько важным свидете¬
лем для дела, находящегося в производстве, что немед¬
ленно сообщу об этом в уголовную палату суда». В
своих показаниях от 8 мая 1984 года в упомянутом вы¬
ше суде Данкерт сообщил еще кое-какие «важные све¬
дения», с помощью которых он лишний раз хотел опо¬
рочить Згоду и скомпрометировать его свидетельские
показания. Данкерт предложил заслушать в качестве
свидетеля Хоппе, эсэсовского убийцу из Бухенвальда,
против которого Згода выступал в качестве свидетеля в
1950 году. Хоппе, по его словам, может дать показания
относительно достоверности показаний бывшего работни¬
ка крематория.
Но такая уж слишком явная защита Отто не была в
состоянии задержать события. 18 марта 1985 года пред¬
седатель второй палаты по уголовным делам в крефель-
дском суде доктор Пауль назначил дату слушания де¬
ла — вторник, 5 ноября 1985 года, 9.00.
Однако имелись большие опасения, состоится ли во¬
обще суд. Слишком часто обвиняемые или даже подсу¬
димые нацистские преступники в последний момент
представляли документы о невозможности присутствия
на судебном разбирательстве по состоянию здоровья,
подпадая таким образом под «медицинскую амнистию».
Летом 1985 года прошел слух, что Отто страдает повы¬
шенным артериальным давлением и собирается лечиться
в стационаре. 20 августа газета «Франкфуртер Рундшау»
писала о том, что неизвестно, сможет ли обвиняемый
явиться в суд. Председатель доктор Пауль добился не¬
медленного решения суда о необходимости обследовать
обвиняемого для выяснения его возможности явиться в
судебное заседание. Заключение медицинских экспертов
ни в коей мере не оправдало ожиданий обвиняемого. В
нем было сказано, что у 74-летнего обвиняемого креп¬
кое здоровье и что он в состоянии выдержать ежеднев¬
ное судебное заседание, продолжающееся 6 часов, при
соответствующих перерывах.
214
Разве это только вопрос поколений?
В одной авторитетной газете («Франкфуртер Рунд-
шау»), выходящей в ФРГ, в начале 1985 года было
очень метко сказано: «Процесс должен был состояться
еще тогда, когда была образована ФРГ». Так по какой
же причине стало возможным, что через 23 года после
подачи заявления, суд хотя бы по делу одного из
убийц Тельмана состоялся все-таки? Действительно ли
причина заключается в «смене поколений» в органах
юстиции, как об э^гом толкует буржуазная пресса, или
дело обстоит несколько сложнее?
Нет сомнения в том, что с уходом кровавых гитле¬
ровских юристов и активных нацистов из органов юсти¬
ции ФРГ климат в этом ведомстве улучшился. До тех
пор пока делом Отто в суде в Клеве занимался такой
юрист, как Тильман, а в Верховном земельном суде в
Кельне сидели такие судьи, как Миттельбах, нацистские
преступники типа Отто чувствовали себя преспокойно.
Сменились не только отдельные лица, но изменились
прежде всего обстоятельства и само время. На судей в
Дюссельдорфе, которые удовлетворили ходатайство о
возбуждении уголовного дела в принудительном поряд¬
ке, не могла не повлиять та горячая полемика, которая
велась в конце 1984 и в начале 1985 годов и была по¬
священа сорокалетию окончания войны. Мнение веду¬
щих политиков о том, что гибель гитлеровского госу¬
дарства была катастрофой и самой печальной главой в
немецкой истории, вызвало самые резкие возражения во
всем мире. Разве они могли в эти дни выдать оконча¬
тельно индульгенцию убийце человека, одно только имя
которого и сейчас служит поддержкой самым последова¬
тельным борцам за свободу?
Даже в прошлом не удавалось вытеснить из созна¬
ния людей память о судебном скандале по делу убийц
Тельмана. Все старания заглушить общественную со¬
весть потерпели провал. Все сильнее раздавались голоса
протеста в адрес флегматичных органов юстиции. В год
сорокалетия освобождения от фашизма даже представи¬
тель высшей власти в ФРГ федеральный президент Ри¬
хард фон Вайцзеккер вынужден был сделать реверанс в
сторону коммунистов — борцов Сопротивления.
То, что процесс над Отто стал реальностью, в пер¬
215
вую очередь заслуга антифашистов и демократов, ко¬
торые вели упорную и настойчивую борьбу. Не послед¬
няя роль принадлежит в этом деле и ГДР. Для немец¬
ких коммунистов это событие имело историческое зна¬
чение.
Но сам факт суда еще не означал ни осуждения, ни
наказания. Поэтому накануне слушания дела коммуни¬
сты позаботились в первую очередь о том, чтобы обра¬
тить внимание жителей Крефельда на процесс. На сте¬
нах домов и стендах появились огромные, бросающиеся
в глаза транспаранты. Красным по белому было написа¬
но: «40 лет спустя: убийца Тельмана получает чинов¬
ничью пенсию, коммунистам же — запрет на профес¬
сию». Или такой текст: «Распустить эсэсовские сою¬
зы — запретить нацистскую пропаганду». В ночь перед
началом процесса юноши и девушки, члены Социали¬
стического союза рабочей молодежи, несли почетную
вахту у входа в здание суда между улицами Нордвалл
и Пройсенринг. На дверях главного входа висело полот¬
нище с надписью, выражавшей чаяния прогрессивной
общественности: «Убийцу Тельмана — за решетку!»
Огни факелов в руках молодых коммунистов прида¬
вали торжественность этой манифестации, посвященной
памяти Тельмана — жертве подсудимого на предстоя¬
щем суде. В 8.00, ровно за час до открытия судебного
заседания, перед зданием суда начался митинг. Борцы
против фашизма из ФРГ, коммунисты, социал-демокра¬
ты, профсоюзные деятели, члены Социалистического со¬
юза рабочей молодежи собрались перед зданием кре-
фельдского суда. Многие из демонстрантов, а их было
несколько сотен, несли красные знамена с изображени¬
ем Эрнста Тельмана. Среди них были Герберт Мис, его
заместитель Герман Готье, бывший председатель ГКП
Курт Бахман и другие члены президиума Правления
ГКП. Герберт Мис, приветствуемый демонстрантами,
взял слово. Он сформулировал основной вопрос, кото¬
рый должен быть решен на этом суде: «Оправдает ли
западногерманский суд это преступление против чело¬
вечности или он выразит свое уважение к заветам бор¬
цов против фашизма?» Руководитель западногерманских
коммунистов напомнил слова Эрнста Тельмана, сказан¬
ные им в 1932 году: «Гитлер это значит война!» Если
бы тогда прислушались к голосу руководителя КПГ, то
человечеству не пришлось бы оплакивать 50 миллионов
жертв мировой войны.
216
Зал заседаний суда присяжных № 157
Блюстители порядка из числа служащих в суде при¬
няли соответствующие меры. С раннего утра у главного
входа в здание суда строжайшим образом проверялись
пропуска. Входом со стороны улицы Нордвалл могли
пользоваться только представители прессы, если у них
имелся при этом входной билет. Все билеты были про¬
нумерованы. Остальные желающие попасть в здание су¬
да должны были встать в очередь у задних дверей
очень скромного вида, выходящих на улицу Пройсен-
ринг. Отсюда винтовая лестница ведет в зал заседаний
суда присяжных № 157, где должно состояться слуша¬
ние дела об убийстве Тельмана. Число людей, собрав¬
шихся перед этим входом уже к 8 часам утра, было
настолько велико, что часть зала, предусмотренная для
обычных посетителей, не могла всех вместить. Требова¬
ние крефельдских демократов перенести заседание суда
в Зайденвеберхауз, одно из самых больших обществен¬
ных зданий в городе, осталось без ответа.
В зале заседаний, по-современному оборудованном и
имеющем круглую форму, царит приподнятая атмосфера.
Лепной потолок со встроенным куполом, сделанный с
большим вкусом, производит тем не менее какое-то гне¬
тущее впечатление. Стены покрыты деревянными пане¬
лями, столы для судей стоят на возвышении, которое,
как и все, залито ярким светом люстр, имеющих ворон¬
кообразную форму. Напряжение, царящее в судебном
зале, чувствуется всеми. Здесь ощущается дыхание ис¬
тории.
Первой в зал входит Ирма Габель-Тельман в сопро¬
вождении адвоката Маттойса. Присутствующие приветст¬
вуют дочь Тельмана. Журналисты проявляют огромный
интерес, более того, навязчивое любопытство. К Ирме
Тельман, которой пришлось столько пережить, кидаются
фоторепортеры, сотрудники телевидения и в течение не¬
скольких минут непрерывно ее фотографируют. Один из
журналистов делает красивый жест и передает Ирме
Тельман желтые хризантемы.
Герберт Мис, Курт Бахман и другие руководители
ГКП направляются в суд через главный вход. Служите¬
ли суда со строгим выражением лица пытаются прегра¬
дить им дорогу, но их старания совершенно напрасны.
Председатель западногерманской компартии вместе со
217
своими товарищами подходит к залу суда. У входа для
прессы их останавливают люди, отвечающие за порядок
в зале. Они пытаются их задержать, говорят, что все
места уже розданы. Но на Герберта Миса это не про¬
изводит никакого впечатления. Он называет себя и
Курта Бахмана, говорит о том, что Курт Бахман был
узником Бухенвальда и четырех других лагерей. Предсе¬
датель ГКП решительно заявляет: «Мы особенно близко
стоим к Эрнсту Тельману и мы претендуем на место в
этом судебном зале». Зовут судебного референта по де¬
лам прессы, он пытается вмешаться, но капитулирует
перед мужественными коммунистами. Герберт Мис и его
товарищи под аплодисменты присутствующих занимают
места.
Затем в зале появляется Отто и его адвокат из
Франкфурта Фриц Штейнаккер. Лицо подсудимого блед¬
но и серьезно, колючие глаза с беспокойным блеском
вглядываются в окружающих. Физиономия подсудимого
выражает неприязнь. Он имеет, скорее, вид потерпевше¬
го, нежели обвиняемого.
Кинокамеры направлены на скамью подсудимых. От¬
то замешкался. Ситуация для него весьма неприятна.
Он с некоторым смущением спрашивает своего адвоката:
«Почему они все время снимают? Зачем им так много
снцмков?» Штейнаккер, набивший руку на защите наци¬
стских убийц, успокаивает своего клиента: «Нужно сде¬
лать много снимков, а потом отобрать из них подходя¬
щие, произвести, так сказать, селекцию». Не случайно
на следующий день одна из газет ФРГ по этому пово¬
ду писала: «Выражение «отобрать подходящие, произве¬
сти селекцию» с легкостью вылетает из уст юриста».
Фоторепортеры и представители телевидения из не¬
скольких европейских стран атакуют судей и ведут уси¬
ленные съемки. Затем председательствующий в суде
доктор Пауль открывает судебное заседание. Суду пред¬
стоит изучить большое количество материала. Он будет
продолжаться, очевидно, несколько недель, а может
быть, и месяцев, после чего уголовная палата вынесет
свой приговор. Подождем этого приговора.
Послесловие
Прогрессивные и гуманистически мыслящие люди во всем мире
испытывают удовлетворение по поводу того, что спустя четыре долгих
десятилетия после победы над гитлеровским фашизмом и освобожде¬
ния немецкого народа от нацистского варварства один из участников
убийства Эрнста Тельмана все-таки предстал перед судом. Большая
заслуга в этом деле принадлежит демократической общественности, а
также силе примера, который был продемонстрирован в целом ряде
стран, и прежде всего в социалистических странах, где было последо¬
вательно осуществлено наказание нацистских преступников.
Органы юстиции ГДР с самого начала делали все, что было в их
силах, чтобы провести расследование по делу убийц выдающегося не¬
мецкого коммуниста. В своих действиях мы руководствовались в этом
случае уроками истории и демократическими законами международно¬
го права, которые оыли добыты в боях странами антигитлеровской
коалиции. Их первейшей заповедью была забота о мире. Мы никогда
не сомневались в том, что убийство Тельмана было преступлением
против человечности.
Дело об убийстве Тельмана могло явиться весьма подходящим по¬
водом для того, чтобы расстаться с давно устаревшим уголовным ко¬
дексом эпохи Бисмарка и, заняв ту же антифашистскую правовую по¬
зицию, какой придерживаются другие народы, подойти к делу об
убийстве Тельмана как к международному преступлению. Но преступ¬
ник был представлен в обвинении всего лишь как «пособник при со¬
вершении преступления», и наказанием, предусмотренным для этого
вида преступления, может быть только тюремное заключение от 3 до
15 лет. Таким образом, этот подсудимый с самого начала оказался в
лучшем положении, чем обычный убийца, которому в любом случае
угрожает пожизненное тюремное заключение.
23 октября 1985 года по западногерманскому телевидению было
сказано: «Дело об убийстве Тельмана, депутата рейхстага от Комму¬
нистической партии, является для нас и по сей день тем самым
пробным камнем, где вновь проверяется наше понимание истории».
В принципе это положение является правильным с точки зрения
той роли, какую играли и играют по сей день органы юстиции ФРГ
в деле наказания нацистских преступников. Ведь и поныне все вы¬
сшие судебные инстанции в ФРГ признают, что приход к власти фа¬
шизма в 1933 году является законным.
Не только западногерманская юстиция, но и средства массовой
информации бесконечно далеки от того, чтобы правильно восприни¬
мать уроки истории, когда речь заходит об убийстве Тельмана. Так,
например, в публикации, помещенной в «Ди Цайт» 15 ноября 1985
года, было сказано: «Со временем о преступлении перестали помнить,
сознание необходимости наказания стало слабеть, право и справедли¬
вость почти потеряли смысл».
Разве дело обстоит именно таким образом? Разве народы антигит¬
леровской коалиции и Объединенные Нации не рассматривали наказа¬
ние нацистских убийц как важнейшую составную часть строительства
нового мира в послевоенный период/
Преследование и физическое уничтожение людей по политическим,
расовым, религиозным и другим мотивам и по сей день повседневное
явление в мире. Почти всюду государственный терроризм направлен
219
прежде всего против коммунистов и других прогрессивных сил. Стоит
только вспомнить расистский режим в Южной Африке, который де¬
ржит в застенках вот уже более 20 лет Нельсона Манделу, диктатуру
Стресснера в Парагвае, где тайные службы заточили председателя
Коммунистической партии Антонио Майдана на манер превентивного
заключения, или кровавую клику Пиночета в Чили.
Поэтому нет никакого преувеличения в том, когда говорят, что
фактическая амнистия вчерашним нацистским преступникам означает
только одно — открыть путь сегодняшним неонацистам. Выдержит ли
юстиция ФРГ экзамен перед лицом истории в деле об убийстве Тель¬
мана? Первым шагом в этом направлении было бы расценивать пре¬
ступление гитлеровской банды в отношении вождя немецкого рабочего
класса как исторический факт. Но защита подсудимого принимает все
меры для того, чтобы вновь воспользоваться версией фашистов и
представить Тельмана в качестве жертвы воздушного налета союзниче¬
ской авиации. Тем большая ответственность возлагается в настоящий
момент на плечи крефельдских судей. Они поступили бы правильно,
если бы освободились от основного заблуждения нашей эпохи — ан¬
тикоммунизма и своим решением отмежевались бы от одной из позор¬
ных страниц в истории юстиции ФРГ, написанной западногермански¬
ми прокурорами и судьями. Петер Пшибыльский поставил своей зада¬
чей открыть эту страницу и сорвать маску с лица ее авторов.
Следует признать, что автору удалось это сделать самым убеди¬
тельным образом. Остается пожелать, чтобы его книга нашла широкое
распространение как внутри страны, как и за рубежом.
Доктор Йозеф ШТРЕЙТ,
Генеральный прокурор ГДР
Приложение
Выступление Генриха Ханновера на процессе
над соучастниками убийства Эрнста Тельмана
на съезде Германской коммунистической партии,
состоявшемся в Гамбурге 2—4 мая 1986 года
Дамы и господа, дорогие друзья!
15 мая в Крефельде будет вынесен приговор по делу бывшего
штабсшарфюрера СС Вольфганга Отто. Отделение по уголовным делам
земельного суда в Крефельде попыталось в ходе весьма всестороннего
разбирательства восстановить последовательность событий в ночь с 17
на 18 августа 1944 года, в которую Эрнст Тельман был расстрелян
во дворе крематория концлагеря Бухенвальд. Трудности разбирательст¬
ва проистекали в первую очередь из того обстоятельства, что обвине¬
ние было выдвинуто с опозданием по меньшей мере в двадцать лет.
Прокуратура Кельна была вынуждена сделать это лишь после того,
как я, по поручению дочери Тельмана, предъявил официальный иск.
Сейчас я хотел бы зачитать вам заключительную часть моей обвини¬
тельной речи, которую я произнес 24 апреля 1986 года в зале суда в
Крефельде.
«Какое бы решение ни принял суд, оно будет недостаточным, ес
ли единственным политическим уроком этого судебного разбирательст¬
ва будет простая констатация: здесь обвиняемый понес справедливое
наказание, или же: здесь он ушел от него. Я считаю, что этот про¬
цесс должен дать нечто большее.
Собственно говоря, обвиняемый Отто — это лишь один из многих
тысяч, осуществлявших фашистский государственный террор против
представителей немецкого и других народов. Самое ужасное в этом
историческом факте, который в ходе процесса еще раз был извлечен
220
из-под покрова всеобщего забвения и отрицания и который тем са¬
мым оказался в поле внимания общественного сознания, заключается
не в том, что существовали такие преступники, как Гитлер, Гиммлер,
Гейдрих или Кальтенбруннер. Ужасает то, что среди нашего народа
на всех ступеньках этой преступной иерархии нашлись необходимые
соучастники, которые исполняли порученное им дело с чувством та¬
кой же ответственности, с какой они делали бы любую иную работу,
нисколько не обращая внимания на голос своей совести, который дол¬
жен был бы запретить им выполнение дела такого рода. Обвиняемый,
как и тысячи обвиняемых до него, воспринимал свою преступную де¬
ятельность как нечто совершенно нормальное, как выполнение своих
повседневных обязанностей. Он не был мальчиком, он был совершен¬
но нормальным, послушным законам и приказам своего начальства
технократом, который обращался с пистолетом с такой же невозмути¬
мостью, как и с пишущей машинкой.
Эта «нормальность» преступления, банальность зла должна была
бы заставлять поколения после Гитлера настораживаться каждый раз,
когда государственное насилие вновь начинают преподносить как не¬
что совершенно нормальное. Мы должны были бы обрести способ¬
ность клеймить позором преступления государственных иерархий не
тогда, когда они уже рухнули после проигранной войны, а тогда, ког¬
да эти преступления еще можно было бы предотвратить, схватить за
руку их исполнителей.
Крушение фашистского режима под ударами антигитлеровской ко¬
алиции было счастливым событием — ведь в истории до того редко
случалось, чтобы обладатели государственных должностей привлека¬
лись к ответственности за свои злодеяния как военные преступники.
Гитлер и его сообщники, осужденные Международным военным
трибуналом в Нюрнберге, мертвы как исторические персонажи. Но
как исторические типы они еще существуют. В феврале 1933 года им
пришлось ни больше ни меньше как организовать поджог здания рей¬
хстага, чтобы довести государственный террор до крайних пределов и
найти повод для убийства невинных людей. А сегодня для этого уже
достаточно одной горящей дискотеки. Гренада, Никарагуа и Ли¬
вия — вот до настоящего времени последние остановки на пути, ко¬
торый вновь может привести к войне и сделать миллионы соучастни¬
ками новых преступлений, потому что' тип Вольфганга Отто все еще
существует.
То, что мы сегодня воспринимаем еще в качестве нормального яв¬
ления, возможно, уже является шагом к тому периоду немецкой исто¬
рии, который последующее, послевоенное поколение, — если таковое
вообще будет, — быть может, назовет временем подготовки нового
массового преступления этого столетия.
Причем каждый из нас будет считаться виновным, если не внесет
свой вклад в сопротивление власти, которая вновь играет с огнем. От¬
резок немецкой истории, самые мрачные уголки которого еще раз по¬
мог высветить этот процесс, может послужить для того, чтобы сде¬
лать поколения после Гитлера более бдительными и критичными по
отношению к монополии государства на власть внутри страны и вне
ее, чем было поколение, к которому принадлежал Вольфганг Отто.
И еще одно мог бы сделать этот процесс. Он мог бы содейство
вать освежению коллективной памяти рабочего движения, которая си¬
стематически разрушалась после прихода Гитлера к власти. Кто знает
сегодня о том, что в первую очередь коммунисты и левые социал-де¬
мократы оказывали сопротивление фашизму и что они уничтожались
в концлагерях и других застенках смерти фашистского государства?
Этот факт вот уже десятилетия загоняется в самые отдаленные угол¬
ки общественного сознания, потому что не вписывается в политиче¬
ский ландшафт, в котором смогла выжить антикоммунистическая пси¬
хология гитлеровского времени, хотя и в новой упаковке. Я позволю
напомнить о скандале по поводу принятия предложения кураториума
Дома-музея Эрнста Тельмана оо установлении в гамбургской ратуше
памятной доски с именами 18 депутатов городского собрания, убитых
221
нацистским режимом. Официальный Гамбург стыдится сделать достоя¬
нием общественности забытый факт широкого участия в Сопротивле¬
нии депутатов-коммунистов, впоследствии казненных фашистами. Поэ¬
тому согласился высечь на доске лишь число, но не имена и не пар¬
тийную принадлежность депутатов. Вот они: Макс Айххольц (Немец¬
кая государственная партия), Курт Адамс (СДПГ), Адольф Бидерман
(СДПГ), Теодор Хаубах (СДПГ), Отто Шуман (СДПГ), Эткар Анд¬
ре (КПГ), Бернард Бестляйн (КПГ), Густав Брандт (КПГ), Эрнст
Хеннинг (КПГ), Хуго Айкхоф (КПГ), Герман Хефер (КПГ), Франц
Якобс (КПГ), Фриц Луке (КПГ), Адольф Панцер (КПГ), Аугуст
Шмидт (КЦГ), Теодор Скорциско (КПГ), Ханс Вестерман (КПГ),
Эрнст Тельман (КПГ).
Уже нацисты знали, что коллективная память рабочего движения
является существенной составной частью классового сознания. Поэто¬
му они заблаговременно взялись за то, чтобы полностью вычеркнуть
из этой коллективной памяти коммунистического вождя Тельмана.
Так, в 1937 году на гамбургской квартире Тельмана были конфиско¬
ваны все письма и открытки, которые Тельман написал в первые го¬
ды своего тюремного заточения жене и дочери. Нацистский режим
боялся их воздействия, если они будут опубликованы.
Более того, нацисты также лишили Тельмана возможности защи¬
тить себя и коммунистическую партию на открытом суде от обвине¬
ния в государственной измене. Они знали, что в этом случае Тельман
стал бы общественным обвинителем их преступной деятельности, как
это сделал Димитров во время процесса в связи с поджогом рейхста¬
га.
Было подготовлено обвинение верховного государственного проку¬
рора и на 14 и 15 июля 1934 года назначено судебное заседание. На
самом же деле судебное заседание так и не состоялось — фашист¬
ский режим пугало воздействие процесса на общественность. В этом
причина того, что в конце концов после 11-летнего тюремного заточе¬
ния Тельман был тайно убит.
Процесс в Крефельде должен хотя бы в немногом помочь торже¬
ству справедливости, в которой было отказано живому Эрнсту Тель¬
ману».
От издательства
После того как работа над переводом этой книги была завершена,
из ФРГ пришло следующее сообщение, опубликованное в
еженедельной газете Социал-демократической партии Германии
«Форвертс» (1988, № 36) под заголовком: «Убийство Тельмана
осталось безнаказанным»:
«После почти шести месяцев разбирательства и 25-летнего периода
со дня первого обращения в суд процесс над бывшим
обершарфюрером СС Вольфгангом Отто на этой неделе завершился
оправданием обвиняемого. Ему было предъявлено обвинение в том,
что в 1944 году он участвовал в убийстве Председателя КПГ Эрнста
Тельмана в концентрационном лагере Бухенвальд. Доказательства,
которые в первую очередь предствила одна из обвинителей — дочь
Тельмана Ирма Габель-Тельман, для дюссельдорфского земельного
суда оказались недостаточными. Как заявил председатель суда Энно
Легде, несмотря на многочисленные улики, дело не может быть
бесспорно «приписано» обвиняемому. Суд поставил под сомнение
достоверность показаний уже умершего основного свидетеля, хотя и
не осмелился сказать, что его показания являются ложными. Суд
заявил: «Не надо быть коммунистом для того, чтобы восторгаться
стойкостью Тельмана». Адвокат обвйнительницы Генрих Ханновер не
примирился с этим. Он с горечью комментировал: «Этот приговор
нанесет большой вред авторитету Федеративной Республики»...
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие к русскому изданию 5
Введение 9
Становление убийцы 11
Смертельный враг фашизма 19
Арест 26
Ищейки получают награду 30
В полицейской тюрьме на Александерплац 33
Процесс о поджоге рейхстага должен был
послужить сигналом 38
Гестапо подключается 47
Лицом к лицу с Герингом 50
Внимание мира приковано к Моабиту 54
Тельман и его адвокаты 57
Обвинение 65
«Для самого процесса настроение у меня боевое» 68
В защиту революционера 73
Страх перед собственным бесстрашием 77
Тайный сговор 81
Последствия превентивного заключения 84
Гестапо принимает меры предосторожности 92
Последнее посещение 99
Заманчивое предложение? 100
Опасность возрастает 103
Гитлер и Гиммлер принимают решение о казни 105
Что же произошло между
Баутценом и Бухенвальдом? 109
Убийство 112
Траурный вечер в отделе дезинфекции 120
Судьба убийц 122
Убийцы из Бухенвальда 126
Спорный документ 130
Убийцы Тельмана на скамье подсудимых 132
Верность Бухенвальдской клятве 135
Мюнхенские открытия 139
Расследование в Веймаре 142
Амнистия принимает все большие размеры 145
Бонн отпускает грехи 148
Камень сдвинулся с места 151
Я ничего не боюсь 153
Обвинитель разыгрывает роль пророка 156
Главный свидетель обвинения —
под рентгеновскими лучами 161
Ненависть капо 164
223
Ложный след 165
На сцене появляется Штоббе 168
Фашист телом и душой 170
Только “присутствовал при этом“ 173
«Охотничья собака, которую надо носить на охоту» 176
Второй след остается в тени 180
Не допустить наказания — такова стратегия 186
Убийство коммунистов более не наказуемо 189
Кровавые юристы принимают меры 193
Настойчивость и упорство 195
Заявление по поводу Миттельбаха 200
Последний шанс 203
Пощечина прокурорам 206
Процесс становится реальностью 212
Разве это только вопрос поколений? 215
Зал заседаний суда присяжных № 157 217
Послесловие 219
Приложение 220
От издательства 222
Петер Пшибыльский
ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ ТЕЛЬМАНА
Редактор О.В. Ачкасова
Оформление художников А.Я. Гладышева, В. Г. Штанько
Художественный редактор Э.П. Батаева
Технический редактор Т. А. Киселева
Корректор М.В. Сладкина
Операторы Н.В. Сапожкова, Н.Г. Шкуратова
ИБ N9 1889
Научно-популярное издание
Сдано в набор 2.09.88. Подписано в печать 7.04.89. Формат 84 X 108 1/32. Бумага
кн. журн. Гарнитура Тип Таймс. Печать офсетная. Объем: уел. печ. л. 11,76;
уел. кр.-отт. 23,94; учет.-изд. л. 13,18. Тираж 120 000 экз. Заказ № 1660. Цена 55 коп.
Издание подготовлено к печати на ЭВМ и фотонаборном оборудовании в ордена
«Знак Почета» издательстве «Юридическая литература». 121069, Москва, Г-69,
ул. Качалова, д. 14
Ярославский полиграфкомбинат Госкомиздата СССР. 150014, Ярославль, ул. Сво¬
боды, 97.
* 'I
№
55 к.
ДЕЛО
ОБ УБИЙСТВЕ
ТЕЛЬМАНА