РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ
ДРЕВНОСТИ
СКИФСКОЙ
эпохи
СБОРНИК СТАТЕЙ
МОСКВА • 2006
УДК 902/904
ББК 63.3
Д73
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ
МАТЕРИАЛЫ и исследования
по АРХЕОЛОГИИ РОССИИ
№ 7
Серия основана в 1997 году
Утверждено к печати Ученым советом
Института археологии РАН
Ответственный редактор серии
член-корреспондент РАН Р. М. Мунчаев
Ответственные редакторы тома
кандидат исторических наук В. Г. Петренко
доктор исторических наук Л. Т. Яблонский
Рецензенты
д. и. н. В. И. Козенкова
к. и. н. А. Р. Канторович
Д 73 Древности скифской эпохи: Сборник статей — М.: ИА РАН, 2006.—
428 с., ил.
ISBN 5-94375-045-2
борник статей, изданный в память классика отечественном скифолог им, старейшего со-
niX - тделаскиФ° сарматской археологии Института археологии, Анны Ивановны Me
же кпрпв’ СТаВЛен из работ коллег и учеников замечательной исследовательницы. В нем так-
обооот rro Y ликУе™ одна из последних статей самой Анны Ивановны. В книге в научный
из широкого я Н0ВЫЙ аРхеологический материал скифского времени, который происходит
ской археологии^еВраЗИИСКИХ степеи> освещаются дискуссионные вопросы скифо сармат-
Стипологией и х’ооВЯЗаННЫ сэтнокУльтУРн°й историей степного населения скифской эпохи,
И хронологией памятников эпохи ранних коч, вников Евразии.
УДК 902/904
ББК 63.3
Светлой памяти
Учителя, коллеги и друга,
незабвенной Анне Ивановне
посвящается эта книга
Анна Ивановна Мелюкова
14.12.1921-07.03.2004
ОТ РЕДАКТОРОВ
I I редлагаемый читателям сборник посвящается памя-
ти старейшего сотрудника Отдела скифо-сарматской
археологии Института археологии Анне Ивановне Мелюковой. Её научные
труды пережили самого автора и остались актуальными до настоящего време-
ни. Уже первый большой труд Анны Ивановны — «Вооружение скифов» во-
шел в золотой фонд изучения вооружения народов Евразии раннего железного
века. Ее совместная с выдающимся скифологом и сарматоведом, Б. Н. Грако-
вым, работа, опубликованная в 1952 году («Об этнических и культурных разли-
чиях в степных и лесостепных областях Европейской части СССР в скифское
время»), на долгие годы определила направление исследований по истории ски-
фов и скифской культуры.
За истекшее с того времени полустолетие археологическое скифоведение
определилось как самостоятельное научное направление, во всяком случае, мо-
сковской школы, авторитетным руководителем которой, после ухода из жиз-
ни Б. Н. Гракова, становится А. И. Мелюкова. Его развитие во многом связано
и с непосредственной деятельностью самой Анны Ивановны. Это касается и
проведенных ею полевых исследований, и теоретических обобщений археоло-
гического материала скифской эпохи, и подготовки новых научных кадров, ко-
торой она занималась буквально до последних своих дней. Уход из жизни заме-
чательной исследовательницы, доброго, мудрого и отзывчивого человека —
чувствительная потеря для археологов, работающих ныне на территории всего
постсоветского пространства. Но, в первую очередь, это поистине невосполни-
мая потеря для ее учеников и коллег по Отделу скифо-сарматской археологии
ИА РАН. Тяжелая утрата послужила, в том числе, и стимулом для публикации
этой книги, в которой ее авторы, представители различных археологических
учреждений России и Украины, своими работами отдают дань памяти и уваже-
ния А. И. Мелюковой.
Последние десятилетия принесли многочисленные новые открытия в об-
ласти археологии скифской эпохи. Они, в свою очередь, требуют осмысления
вновь полученных материалов, а иногда и переосмысления в новом аспекте
давно известных в науке комплексов материальной культуры скифского време
ни. Не последнюю роль в этом деле должны сыграть усилия по созданию типо-
логии и классификации старых и новых коллекций, то есть та работа, которую
столь успешно и плодотворно проводила Анна Ивановна. Сборник продолжает
серию научных изысканий по скифо-сарматской тематике, у истоков которой
стояла А. И. Мелюкова, и которой исследовательница посвятила свою большую
научную жизнь.
бразом, ЧТО этот коллективный труд, может стать
[, таким ^ед0’вательнИце, которая всегда была рада успе-
своеобразным паМ^НИК°“ вкЛючена и неопубликованная при ее жизни ста-
хам своих коллег. В сбор посвященной изучению особенностей взаимоот-
тья-сюжет большой темь,_	q населением соседних областей Сред-
„ошений	'< 9	а чери всю ее жизнь.
ней Европы, темы, ко и иМ биографическим очерком и списком основ-
Сборник откр“ВаеТковой Этот список по нашему убеждению будет весьма
ных ТРУДОВ А-И-Мелю’( щим поколениям скифОлогов, ибо каждая работа
полезен нынешнему и тщательН0СТью проработки археологического ма-
Анны Ивановны отли а	продуманностью выводов, сделанных на
териала, корректностью его под
'"тематически публикации сгруппированы в блоки, которые отражают ос-
1ематичес мнпгогоанной деятельности Анны Ивановны в скифове-
Н°"ии Уыовцом этого разделения закономерна и понятна. Например, статьи
г д Скооого и Т М. Кузнецовой могли бы быть помещены и в раздел о совре-
менном переосмыслении старых материалов, а статья Л. Т. Яблонского носит,
В том числе, исследовательский характер.
В разделе озаглавленном «Новое обращение к старым археологическим ма-
териалам» с позиций современной археологии рассматриваются комплексы и
отдельные артефакты, в основном известные в науке, но требующие новых
подходов при их анализе.
В статье А. Ю. Алексеева «Акинак или махайра?» проводится всестороннее
исследование двух мечей из раскопок Н. И. Веселовского 1891 года. Подтверди-
лось давнее предположение о влиянии греческих традиций на процесс изготов-
ления скифского оружия. Кроме того, высказано мнение о том, что в последней
трети IV в. до н. э. новый тип однолезвийного меча, полученного в результате
смешения греческой махайры и скифского акинака, имел значение статусного
предмета вооружения для представителей среднего звена местной родовой ари-
стократии.
Статья Г. И.Смирновой «Западно-Подольская группа раннескифских памят-
ников всвете исследований к концу XX столетия» в значительной мере историо-
графическая. В ней представлен процесс исследования раннескифских и пред-
скифских памятников в областях Среднего Поднестровья и Правобережной
Украины, у истоков которых с конца сороковых годов XX века стояла А. И. Мелю-
кова, которой принадлежит первая обобщающая работа в этой области (1958 г.).
Галина Ивановна на конкретном материале показала сколь значителен вклад Ан-
ны Ивановны, позволивший расширить наши представления о существующих в
данных областях культурных группах, их истоках и взаимодействиях. Отметив,
что она и Анна Ивановна пришли и к близким характеристикам и обобщениям
культурно-исторического плана, в частности в оценке юго-западных культур
раннего и среднего гальштата и становления позднего Чернолесья и Жаботина,
Галина Ивановна далее в основном останавливается на исследованиях в Букови-
не, верной Бессарабии и Западной Подолии, предлагая своё понимание разви-
я этих областей, их датировку и связь со скифским миром, опираясь на свои
др ные разработки, отраженные во многих статьях. Разделяя в целом точку
Р^иия большинства современных скифологовоприсутствии вукраинскойлесо-
ний и раНОЯЗЫЧ”ых скифов, автор подчеркивает, что вопросы местных тради-
степном ВаЦИЙ в пР°йессе формирования раннескифской культуры в лесо-
степном регионе нуждаются в дальнейшем изучении.
6
ОТ РЕДАКТОРОВ
В коллективной статье группы авторов — Е. А. Хачатуровой, С. Б. Вальчака,
А. В. Пьянкова и В. Р. Эрлиха, в плане подготовки полной публикации Кубан-
ского могильника, авторы анализируют «комплекс» бронзовых предметов кон-
ской упряжи из случайных находок 1931 г., переданных Н. В. Анфимову до
начала систематических раскопок на могильнике. Устанавливается, что предме-
ты, составляющие этот «комплекс», находят аналогии в памятниках протоме-
отских погребений классического новочеркасского этапа предскифского пе-
риода (конец VIII — первая половина VII в. до н. э.) и соответствуют ранней
группе Кубанского могильника.
Л. С. Клочко в статье «Поясная одежда у населения Скифии» детально ана-
лизирует хорошо известные изображения скифов с точки зрения выявления
особенностей покроя одежды у мужчин и женщин той эпохи. При этом выска-
зывается предположение, что покрой одежды может отражать социальный
статус или этнолокальную принадлежность.
Второй раздел сборника посвящен проблемам этнокультурной истории на-
селения степей скифо-сарматского времени.
Среди киммерийских памятников Северного Причерноморья С. В. Махор-
тых выделяет шесть территориальных подгрупп. По мнению автора, в середине
VIII — начале VII в. до н. э. кочевники из степных регионов Дуная и Днепра,
поддерживали тесные связи как с населением поздней культуры Сахарна, так и
с обитателями поздних памятников чернолесской культуры Поднестровья.
В статье С. А. Скорого «Ранние скифы в Добрудже: историография пробле-
мы и археологические реалии» делается вывод о том, что население, оставившее
памятники Добруджи и, так называемые, скифские группы населения Средней
Европы, связывают общие генетические истоки: в формировании тех и других
принимало участие как население Восточно-Европейской Лесостепи, так и соб-
ственно скифы степной зоны Северного Причерноморья.
М. Н. Погребова проводит критический анализ центральноазиатской гипо-
тезы происхождения скифской материальной культуры и скифского этноса,
тщательно рассматривая аргументы, приводимые различными авторами в
пользу правомерности существования этой гипотезы и их оппонентами. Она
не видит возможности убедительно идентифицировать области Центральной
Азии, которые можно было бы считать ареалом первоначального формирова-
ния скифского культурного комплекса. По ее мнению, данные о происхожде-
нии и развитии скифского языка также не согласуются с гипотезой о централь-
ноазиатской локализации этнонима «скифы». Автор полагает, что еще сущест-
вует необходимость более тщательного обоснования центральноазиатской
гипотезы.
В статье «Lingua scythica ad usum historici» С. В. Кулланда на основании
лингвистического анализа скифских и сарматских фонем, доказывает возмож-
ность их дифференциации. Сделана попытка применения современных пред-
ставлений о скифском языке в исторических исследованиях. Автор полагает
также, что понятие «фарн» вошло в скифский язык во время пребывания его
носителей в Передней Азии, что немаловажно в свете споров о генезисе скиф-
ской культуры.
М. Г. Мошкова обращает внимание читателя на основные дискуссионные
проблемы сарматской археологии. Среди них спорными, с ее точки зрения, яв-
ляются четырехчленная периодизация сарматской культуры с ее «древнепрохо-
ровским» этапом, предложенная недавно А. Д. Таировым, а также хронологиче-
ская концепция В. Ю. Зуева, отрицающая существование памятников сармат-	7
от РЕДАКТОРОВ
о н э Обсуждаются: проблема хронологии перехода от
ской культуры в 11 в. д^ _еднесарматской, вопросы, связанные с появлением
прохоровской культур иХ археОЛогической идентификации и другие,
в южнорусских степях а	посвящен, в основном, проблемам хроноло-
Специальныи раздел tuuy
вностей скифской эпохи.
ГИИ и типологии дРе	м к знецовой «О хронологии могильника груп-
„ь, Хна «Солоха». Автор детально аргументирует положение о том, что все
ХОРОШО датирующиеся комплексы Солохского могильника не выходят за рам-
Хрвой половины IV до н. э., а весь комплекс в целом функционировал на
протяжении не более 50-ти лет.
И Характерная для восточноевропейских памятников предскифского перио-
да категория бляшек-украшений, получившая из-за особенностей формы на-
именование— лунницы, неоднократно привлекала внимание исследовате-
лей В статье Н. В. Тарасовой выполнена классификация этой категории укра-
шений и приведен каталог находок.
В работе, озаглавленной «Материалы для классификации наконечников
стрел раннесакского типа (по находкам в Южном Приаралье)», Л. Т. Яблонский
опубликовал сводку всех наконечников стрел раннесакского типа, которые ра-
нее были разбросаны по различным статьям и монографиям. Автор провел ти-
пологическую классификацию нескольких сотен наконечников, продемонст-
рировав их исключительную разнотипность даже в пределах одного памятни-
ка. В целом, эти материалы должны способствовать унификации описания
наконечников стрел раннесакского типа и более точной их датировке.
В статье С. Б. Вальчака исследуется комплекс впускного погребения «А» из
знаменитого кургана Малая Цимбалка. Особое внимание уделяется колчанно-
му набору из этого погребения в контексте его хронологии. В результате автор
приходит к выводу о том, что период совершения этого захоронения можно ог-
раничить классическим черногоровским (вторым) этапом предскифского пе-
риода в Северном Причерноморье и датировать его в рамках середины—конца
VIII в. до н. э.
В своей работе И. В. Рукавишникова анализирует многофигурные изобра-
жения на предметах раннего железного века Тувы и некоторые композиции в
зверином стиле, происходящие из раскопанного недавно кургана Аржан 2. Сре-
ди этих изображений встречаются элементы «загадочной картинки». По мне-
нию автора, они имеют местное происхождение. Автор приводит также собст-
венные соображения по вероятной датировке различных изображений, выпол-
ненных в традициях звериного стиля.
Еще один раздел книги составлен из статей, представляющих археологиче-
е МатеРиалы -ифского времени, полученные из недавних раскопок и их ис-
торическую реконструкцию.
мрны v г v' < Савченко посвящена итогам раскопок кургана скифского вре-
жение и ст^ ИН° СреДНеМ ДОнУ- в ней подробно описывается местополо-
ния___ ТУра кУРгана> Дается характеристика погребального сооруже-
после ограбленН°И	НИЦЫ’ впУЩеНной в могильную яму. Сохранившийся
ми втоРУжения”Якомплект^Икон«о^йупрЫ^ инвентаРь представлен предмета-
туальной чашечкой По	Упряжи, железным ножом и лепной ри-
ДИТ за поелелм даннь1м автора, дата погребального комплекса не выхо-
В. иХеВ“‘^Р"ЬеЙ ЧеТВертИ IV В' Д° ”• =’
НОВ скифского времени6 <(Д^’евянные чаши с золотыми обкладками из курга-
на реднем Дону» отмечает, что проблема функцио-
8
ОТ РЕДАКТОРОВ
нального назначения деревянных сосудов с золотым декором еще далека от
окончательного решения. Полемизируя с Е. Е. Фиалко, он склоняется к мнению
о широком распространении таких чаш, в том числе, за пределами собственно
скифского ареала и об их бытовании вплоть до конца IV в. до н. э. не только в
мужских, но и в женских погребениях.
Опубликованная в том же разделе работа Е. Е. Фиалко посвящена анализу
скифской посуды с лаковым покрытием, которая довольно редко встречается в
скифских могильниках. Поэтому обычно ей уделяется особое внимание — вы-
сокий уровень изученности такой посуды на античных памятниках вселяет на-
дежду на определение узких хронологических границ конкретного скифского
комплекса. Но, как показало всестороннее изучение этого вида керамики, под-
ходить к вопросам датировки памятников на основе её присутствия нужно ос-
торожно и взвешенно. В частности, при датировании скифских погребальных
комплексов следует помнить, что чернолаковая посуда, как правило, старше ос-
тальных вещей сопровождающего инвентаря.
В. Г. Петренко, В. Е. Маслов и А. Р. Канторович знакомят читателя с погребе-
ниями определенной возрастной группы, подростков и детей, на могильнике
раннескифского времени Новозаведенное-И (Ставрополье). Хотя по своему
внешнему виду, размерам и погребальным конструкциям курганы, содержав-
шие эти погребения, мало чем отличались от других курганов могильника, им
были присущи отдельные специфичные черты, как-то положение в могилу
апотропеев в виде зубов и клыков животных, игрового набора в «бабки», разве-
дение костра в могиле, установка стелы. Большие размеры надмогильных кон-
струкций и могильных ям, полный набор воинского вооружения и такие
значимые принадлежности инвентаря, как гребень из слоновой кости, золотые
предметы, изделия выполненные в зверином стиле, говорят о принадлежности
погребенных подростков к высшему социальному слою.
Публикуемые в книге статьи снабжены по большей части хорошими иллю-
страциями и в необходимых случаях развернутыми таблицами, содержащими
фактологические данные.
Некоторые выводы и реконструкции авторов сборника закономерно носят
дискуссионный характер, но все работы, помещенные в нем, выполнены на вы-
соком профессиональном уровне и, безусловно, внесут большой вклад в разви-
тие отечественной скифологии.
В. Г. Петренко
Л. Т. Яблонский
в. г. ПЕТРЕНКО. И- В. ЯЦЕНКО
Анна Ивановна Мелюкова
7марта 2004 года ушла из жизни ведущий сотрудник Отде-
ла скифо-сарматской археологии Института археологии
РАН доктор исторических наук Анна Ивановна Мелюкова. Для нас она всегда
являла и являет пример высокого служения науке, принципиальности, беззавет-
ной преданности делу, которому она отдала всю свою жизнь. Огромная эруди-
ция, стремление бескорыстно передать свои знания и опыт другим сделали ее
лидером не только российских, но и украинских и молдавских скифологов.
А. И. Мелюкова родилась 14 декабря 1921 года в Москве. Отец, И. А. Мелю-
ков, был скульптором-орнаменталистом, заведовавшим в 1930-е годы оформи-
тельской мастерской Академии архитектуры, где разрабатывались эскизы деко-
ра общественных зданий. Можно думать, что именно он передал Анне Иванов-
не способности к анализу предметов и форм изобразительного искусства,
которые очень помогали ей в работе над археологически материалом. Ее мать,
М. И. Мелюкова, воспитывала двух дочерей (Анну Ивановну и младшую сестру
Ирину Ивановну) и образцово вела домашнее хозяйство с соблюдением луч-
ших традиций и устоев патриархальных русских семей. Для характера Марии
Ивановны Мелюковой были присущи большая доброта и отзывчивость, соче-
тающиеся с высокоразвитым чувством справедливости и принципиальностью.
Нельзя не сказать, что в формировании личности Анны Ивановны, очень от-
ветственного, скромного и уважаемого всеми человека, большую роль сыграли
воспитание и личный пример ее матери.
В 1939 г. А. И. Мелюкова, закончив среднюю школу, поступает на первый
курс исторического факультета МГУ. Интерес к исторической науке, как не раз
говорила сама Анна Ивановна, возник у нее под влиянием школьных уроков,
проводившихся в старших классах учителем истории Н. Н. Пикусом, который
был выпускником истфака МГУ, а позже преподавал там.
В ноябре 1941 года университет был эвакуирован, но Анна Ивановна остается
оскве. В 1941 1942 гг. она работает травильщицей в артели Мосмедизсоюза,
рта по ноябрь 1942 г. лепщицей в скульптурно-лепном комбинате «Все-
Ани^ы ИК ^обновлением работы университета в Москве в ноябре 1942 г.
ли-чыш Н°ВНа звРаЩается к занятиям на историческом факультете и спецна-
за два гоп 3 КаФедРе аРхеологии, открытой на историческом факультете всего
вательский*0НаЧЭЛа В°ЙНЫ ^есмотРя натрудности военного времени, препода-
стов-аохеолог°ЛЛеКТИВ/;КаФеДРЬ1 сеРьезно занимался подготовкой специали-
всех студентовВвХЯРаб0ТЫ Вбудущеемирноевремя- У А. И. Мелюковой, как и у
только с учебой н НН°Й П°РЫ’ ГОДЫ Занятий в университете были связаны не
с выполнением целого ряда общественных работ, вызван-
10
МЕЛЮКОВА
В. Г. ПЕТРЕНКО. И. В. ЯЦЕНКО
ных необходимостью помощи фронту и обеспечения жизни населения тыла. Ан
на Ивановна принимает участие в первом длительном «трудовом фронте», орга-
низованном университетом по сезонозаготовкам в Рязанской области. Здесь
было много трудностей: тяжелая, непривычная, с длительным рабочим днем
работа; а главное — заболевание многих, и в том числе Анны Ивановны, маляри-
ей. Но в то же время здесь существовал большой и дружный молодой студенче-
ский коллектив, в котором все помогали друг другу преодолевать невзгоды. И та-
ких работ было много. Одной из них был «трудовой фронт» по заготовке дров
для отопления Москвы. Здесь, на распилке 8-12-метровых бревен с 7 утра до
19 вечера работала бригада А. Ф. Медведева, одним из членов которой была Анна
Ивановна.
На кафедре А. И. Мелюкова с большим интересом занимается скифо-сар-
матской археологией под руководством профессора Б. Н. Гракова. В его же экс-
педициях проходит и полевую археологическую практику. Об этих экспедици-
ях своего учителя было подробно рассказано ею на страницах Российской
археологии (Мелюкова, Яценко, 1999. С. 215-220). В 1945 г. она защищает ди-
пломную работу на тему «Погребальные сооружения скифских царских курга-
нов на территории Нижнего Поднепровья», и в этом же году поступает в аспи-
рантуру при кафедре археологии.
Тема диссертации: «Вооружение, войско и военное искусство скифов», пред-
ложенная Анне Ивановне ее руководителем Б. Н. Граковым, увлекла ее, и к концу
аспирантуры вышли из печати ее первые работы (Мелюкова, 1949; 1950). Успеш-
ная защита состоялась 25 января 1950 года. Оппоненты высоко оценили обсуж-
даемую диссертацию и рекомендовали к печати. В. Д. Блаватский, отметив боль-
шую тщательность аналитической работы, проведенной А. И. Мелюковой с ма-
териалом, и надежность предложенных датировок выделенных ею типов оружия
различных категорий, с уверенностью сказал, что будущая книга станет настоль-
ной для него самого и всех исследователей, занимающихся археологией железно-
го века Восточной Европы и в той или иной мере касающихся истории оружия.
Жизнь полностью подтвердила его предсказание. Эта первая большая работа ис-
следовательницы, написанная более 50 лет тому назад, но изданная несколько
позднее в серии «Археология СССР. Свод археологических источников» (Мелю-
кова, 1964), была выполнена на столь высоком уровне, что до сих пор большин-
ство скифологов пользуются созданной ею классификацией скифского оружия и
выводами о его датировке, происхождении и распространении. Хотя со време-
нем и вносились некоторые уточнения в разработку отдельных видов скифского
вооружения, кардинальных изменений в общую систематизацию скифского
оружия, предложенную А. И. Мелюковой, они не внесли. Развернувшаяся в 90-е
годы XX в. дискуссия о датировке памятников раннескифской культуры, каза-
лось бы, должна была способствовать и значительным изменениям в датировке
скифского оружия и особенно наконечников стрел в сторону их значительного
удревнения. Однако в 1998 г. А. И. Мелюкова показала на ряде конкретных при-
меров неправильность новой датировки верхней границы стрел келермесского
типа рубежом VII-VI вв. до н. э. и правомерность тезиса о продолжении их суще-
ствования, по крайней мере, до середины VI в. до н. э. Но наука не может стоять на
месте, и это понимание новизны, учет новых мнений, столь свойственные иссле-
довательнице, а также значительное накопление источников по данной теме,
произошедшее за последние годы, побудило Анну Ивановну вновь обратиться к
изучению оружия. Ею была разработана новая, более дробная классификация
мечей, которая способствует выявлению локальных особенностей этой катего-
11
АННА ИВАНОВНА
, г. ПЕТРЕНКО. И. ».’«"tg.--------------------------------------------------
обное картографирование всех вариантов, проведенное ею
рии предметов, а полр^^^ открь1вает перспективы в изучении очагов воз-
ZX» производства и „ростран^евного распрецелеппя их по хронодо-
гаЧН«омне“но очеХмым”периодом в жизни Анны Ивановны была учеба
в аспирантуре под руководством выдающегося педагога, крупнейшего скифо-
тга Бориса Николаевича Гракова, идеи которого оказали на нее большое влия-
™е Как уже говорилось, студенткой она слушает его лекции, участвует в воз-
главляемых им экспедициях, а после окончания аспирантуры и до самой смер-
ти Бориса Николаевича она - ближайший сотрудник и друг ученого. Анна
Ивановна не только принимает участие в экспедициях, проводимых учителем в
степной зоне Северного Причерноморья (на Никопольском курганном поле,
Каменском городище, Солохинском могильнике), но и становится соавтором
Б. Н. Гракова, разделяя и развивая его научные взгляды.
В 1952 г они выступают с совместным докладом на Всесоюзной скифской
конференции. В этом докладе было предложено новое понимание основных
вопросов скифской истории, основывающееся на более детальном рассмотре-
нии письменных источников и углубленном изучении как добытых ранее, так и
новых археологических данных. Выдвинутая ими концепция определяла Ски-
фию как располагавшуюся в пределах степной зоны Северного Причерноморья
и Приазовья общность, объединенную не только политически, но и единством
происхождения, языка, материальной и духовной культуры. Памятники лесо-
степной зоны рассматривались как принадлежавшие нескифским племенам,
имевшим различное происхождение и отличную от скифов культуру. Близкие
скифским элементы культуры этих племен объяснялись распространением
«скифской триады» (единство оружия, конского снаряжения и звериного сти-
ля). Для Северного Кавказа, где памятники скифской культуры в то время были
известны в основном только в бассейне Кубани, исследователи допускали при-
сутствие скифского этнического компонента, подтвердившееся раскопками и
исследованиями последующих лет. Опубликованная в специальной статье
(Граков, Мелюкова, 1952) концепция ученых надолго определила направление
научной мысли московской школы скифологов.
Обратим внимание на личный вклад молодой тогда исследовательницы в
содержание упомянутой статьи. А. И. Мелюковой был написан раздел о культу-
ре лесостепных племен, без которого доклад не мог состояться. В этом разделе
была дана краткая характеристика каждой из групп памятников лесостепи Се-
верного Причерноморья, большей частью выявленных в то время другими ис-
дователями, но главное, что ею впервые было проведено их последователь-
равнение между собой. Более того, в круг ранее известных памятников на
ия™ ТОРИИ веРН0г0 Причерноморья А. И. Мелюкова вводит новую группу,
в / Олдавской’ памятники которой тогда только начинали обнаружи-
этой mv ЛеСОСТепном Поднестровье. Впервые была намечена характеристика
(Западно-Плпл°™еЧе1\а ^лизосгь по погребальному обряду северо-западной
Рии Также но ЛЬСК°И ГрУппе>а по керамике — памятникам Румынии и Волга-
~ = характеристику Запад-
КО что открытых многочИЫенных₽п™еТОЛЬКО "° КурГаНаМ) с»е®«ий ° толь’
был результат прпрпггч	. К поселениях и редких городищах. Это уже
чала по исследованию	НаучНОЙ Работы, которую А. И. Мелюкова на-
сследованию памятников этих территорий
ИХ позиции в большой статье, вышедшей в 1958 г., Анна Ивановна по-
12
МЕЛЮКОВА
В. Г ПЕТРЕНКО, И В. ЯЦЕНКО
дошла к изучению наиболее спорных с точки зрения происхождения и мало
изученных в то время групп памятников, расположенных на крайнем западе и
северо-западе в лесостепной зоне Среднего Поднестровья, совершенно верно
оценив перспективы исследования этого региона.
Собрав с предельной полнотой и проанализировав весь имевшийся на тот
момент материал, касающийся не только скифского, но и предскифского пе-
риодов на этих территориях, исследовательница, наряду с общеисторическими
выводами, о производстве, социальной структуре изучаемых обществ, обрати-
лась к вопросам происхождения и взаимодействия, впервые очерченных ею
групп памятников, с сопредельными культурами. Намеченные А. И. Мелюко-
вой в этой работе ареалы культурных групп и пути передвижения населения не
претерпели существенных изменений, а лишь детализировались ею, а впослед-
ствии и другими исследователями. В этой и последующих работах (Мелюко-
ва, 1961) А. И. Мелюковой были выделены и описаны три группы памятников
начала железного века в лесостепной Молдавии: 1-го типа поселения под Ки-
шиневом, 2-го типа поселения и могильника у с. Шолданешты, 3-го типа посе-
лений Сахарна-Солончены, определены их датировка и культурная принад-
лежность. В 1972 г. с учетом новых данных ею были внесены лишь незначитель-
ные коррективы в соотношение и хронологию этих групп, не изменившие
прежней характеристики, и сделаны дополнения, касающиеся синхронизации
их с памятниками Румынии и Украины.
Самостоятельная раскопочная деятельность Анны Ивановны начинается с
участия в работах Молдавской экспедиции, руководимой Т. С. Пассек. С 1954 г.
А. И. Мелюкова — руководитель самостоятельного отряда скифской археоло-
гии этой экспедиции. И с этих пор, наряду со скифской степной, тема северо-за-
падных и западных границ скифского мира и взаимоотношения скифской и
фракийской культур и истоков этих отношений становится основной в ее поле-
вых исследованиях. В период полевых сезонов 1954-1960 гг. руководимым
А. И. Мелюковой отрядом скифской археологии молдавской экспедиции были
открыты и исследованы десятки поселений и ряд могильников, периода ранне-
го железного века.
Детальное изучение каждого из раскопанных и разведанных памятников и
сравнительный анализ, которые начинались уже на страницах отчета, а в даль-
нейшем оформлялись в виде частных и обобщающих статей, имели своим ито-
гом создание целостной исторической картины передвижения носителей куль-
туры фракийского гальштата и их взаимодействия с населением средне-днеп-
ровского лесостепного Правобережья.
Разведки по правому берегу Днестра и раскопки городища Тудорово I по-
могли выявить отличие степных районов Молдавии и близость их степным
районам Северного Причерноморья, а само Тудорово I поместить в период ме-
жду сабатиновскими и белозерскими памятниками. В этот же период А. И. Ме-
люковой раскапывались памятники и других эпох, среди которых следует от-
метить впервые обнаруженные в Молдавии курганные захоронения усатовской
культуры с разнообразным инвентарем, включающим металлические вещи и
уникальный сосуд с резным изображением животных, а также работы на Оло-
нештском курганном могильнике, где было обнаружено богатое сарматское по-
гребение II—III вв. н. э.
С 1961 г. начинаются работы Западно-Скифской экспедиции института ар-
хеологии Академии наук, бессменным руководителем которой А. И. Мелюкова
была более 20 лет.
13
АННА ИВАНОВНА
в. г UFTPEHKO.H 6 «2^-------------- —
.пии по левому берегу Днестра, раскопки на двух посе-
В 1961 г. ведутся разг>	„ о6ласти lV_n в. дО н. э. Было выяснено, в част-
лениях у с. Граденица Д ^ье в 1у_щ вв дО н. э. являлось районом непо-
ности, что Нижнее ПоДН^мОдействИЯ между скифами и гето-фракийскими
срсдпвенного и тесного^	экспедиции были сосредоточены на по
племенами. С 1%	Николаевка Овидиопольского района Одесской
емении и МО™ЬН" Уые ком1ШексНЫе исследования бытового и ногребаль-
обдасти.Этоб Р э напобережьеДнестровскотолимана.Резуль
таты"Хс™™т"""Р'ДМеТ°МспецИаЛЬН°ГОмонографического исследо-
вания «Поселение и могильник скифского времени у с. Николаевка», вышед-
шей из печати в 1975 г.
В 1970-е годы А И. Мелюкова возобновляет раскопки в Молдавии. Продол-
жаются раскопки и разведки на памятниках типа Сахарна-Солончены. Иссле-
дуется курганная группа у с. Буторы с разновременными погребениями, пре-
имущественно киммерийскими и скифскими.
Обозначив какую-либо тему, Анна Ивановна никогда не успокаивалась на
достигнутом, продолжая пристально следить за развитием исследований в этой
области, и если новые факты опровергали или как либо изменяли высказанные
ею положения, она вносила соответствующие корректировки. Так, в отдельной
статье (Мелюкова, 1969) и в книге «Поселение и могильник у с. Николаевка»
(Мелюкова, 1975) ею была высказана мысль о том, что граница между гетами и
скифами проходила по Днестру. Появление новых фактов побудило ее к пере-
смотру этого вывода. «Теперь совершенно очевидно, что не только в эпоху, из-
вестную Геродоту, в VI-V вв. дон. э., но и в IV—III вв. до н. э. граница скифского
царства на западе проходила не по Днестру, как я полагала раньше, а ио Нижне-
му Дунаю и Пруту» — пишет, Анна Ивановна, развивая это положение и кри-
тически рассматривая другие факты скифо-фракмйских взаимоотношений в
свете новых данных (Мелюкова, 1995).
Особое внимание А. И. Мелюкова уделяла вопросам хронологии и соотно-
шению памятников (Мелюкова, 1972). Отдельное место, хотя и в контексте ос-
новного направления исследований, занимают ее работы по звериному стилю
(Мелюкова, 1972; 1976; 1999). Все работы исследовательницы характеризуются
глубиной анализа и широтой привлеченного сравнительного материала.
Итогом многолетних исследований явилась вышедшая в 1979 г. моногра-
кифия и фракийский мир», защищенная в качестве докторской диссер-
hiiy	НЭ 0ХБатывает обширный круг вопросов взаимоотношения двух сосед-
темы цЭТаИЧНЫХ массивов племен скифов и фракийцев. Актуальность этой
памятники УСЛ°ВДена отсутствием детальной проработки всех сравниваемых
зрения как н°ж £НН° Фракийских-в литературе имели место различные точки
ни» "±№ КИММерИЙ“-- ™ 11 на фрако-скифские взаимоотноше-
«Ифских завоеванийЗРеНИЯ М’ РосговЦева и В. Пырвана о мощном факторе
и. Нестора И Д БерчИ' Прервавших Развитие гетских племен, до положения
равших сколько-ниб^ сПОрадическом характере скифских вторжений, не сыг-
А-И. Мелюковой пришл ЗНаЧИТеЛЬН°Й Р°ЛИ в Развитии культуры гето-даков.
посборуисистематизацииЬ ПР°ДеЛать к°лоссальную предварительную работу
КОв Карпэто-Балканского 3 ^aHHbIX ею для сравнения фракийских памятни-
ДЫ‘ В Результате из первой'* В ПредскиФски^> так и в скифский перио-
ном отношении, и терпите 1711,110 пРИВлеченных ею разрозненных во времен-
Венных наблюдений, выст ЗЛЬН0 Различных материалов, а так же и ее собег-
Р илась целостная картина развития населения
14
МЕЛЮКОВА
В. Г. ПЕТРЕНКО, И. В. ЯЦЕНКО
региона от периода формирования фракийской этнокультурной общности до
образования Одрисского царства и войн Атея и Филиппа Македонского. При
этом впервые в полном объеме археологический материал сопоставлялся с
письменными источниками и производилась оценка достоверности мнений,
высказанных различными исследователями с помощью анализа археологиче-
ского материала. Детальное рассмотрение всех категорий материальной куль-
туры и, прежде всего, керамики как наиболее массового материала из поселе-
нии и погребений, дало Анне Ивановне возможность выявить не просто нали-
чие или отсутствие, а степень сходства как форм, так и орнаментации сосудов и,
как следствие этого анализа, определить с какими именно группами фракий-
ской общности оказываются близкими отдельные группы населения степной и
лесостепной зон Северного Причерноморья, а также выявить истоки тех форм,
которые оказали влияние на развитие керамического комплекса той или иной
группы памятников как скифских, так и фракийских.
В результате А. И. Мелюковой удалось обоснованно доказать, что археологи-
ческие материалы не подтверждают присутствие сколько-нибудь значительных
групп фракийцев в степной зоне Северного Причерноморья как в предскифский,
так и в скифский периоды. Кочевники, сами воспринимая отдельные черты фра-
кийской культуры, в основном являлись распространителями ее, вплоть до Се-
верного Кавказа. Заимствованные черты как в Скифии, так и во Фракии наиболее
явственно проступают в аристократической среде в силу неизменных и постоян-
ных контактов, как военных, так и мирных, включая торговлю и межэтничные
браки. В то же время в развитии племен среднеднепровской лесостепи фракийцы
сыграли значительно большую роль и, в частности, в сложении комплекса чер-
нолесской культуры. Признавая вслед за А. И. Тереножкиным для основной мас-
сы населения лесостепного Правобережья наличие местной этнической основы,
возможно, протославянской, Анна Ивановна полагала, что без присутствия фра-
кийского этнического элемента в чернолесской культуре не могло произойти
формирование черной лощеной керамики, обряда трупосожжения с захороне-
нием в урнах и каркасно-глинобитного способа домостроительства. Высказан-
ные ею положения оказались столь надежно и доказательно подкреплены де-
тальнейшим анализом источников, что основной итоговый вывод о том, что два
изучаемых ею этноса представлены двумя разными культурами, «каждая из ко-
торых имела независимое от другой происхождение и самостоятельное разви-
тие», после ее работ становится незыблемым.
Вторым направлением исследований Анны Ивановны всегда оставалась соб-
ственно скифская археология. А. И. Мелюкова внесла большой и серьезный
вклад в изучение «царских» курганов, выпустив в 1981 г. монографию «Красно-
кутский курган». Эта книга впервые представляет полную публикацию материа-
лов, происходящих из Краснокутского «царского» кургана, более других постра-
давшего от разрушения и разграбления. Курган был раскопан в 1860 г. И. Е. Забе-
линым и кратко опубликован С. А. Семеновым-Зусером.
Прежде всего, подчеркнем осуществленный исследовательницей полный
сбор доступных к моменту написания работы архивных данных и всех вещей с
их многочисленными фрагментами, хранящихся в Гос. Эрмитаже. Изучение
всех «мелочей» или, точнее, деталей, в частности места в могиле воткнутых в
землю наконечников копий, позволили А. И. Мелюковой дать более конкрет-
ную и полную картину погребального обряда. Тщательный анализ вещевого
материала также обнаружил очень интересные данные для характеристики изу-
чаемого кургана. Примером могут служить результаты изучения сохранив-
15
АННА ИВАНОВНА
„ Г. ПЕТРЕНКО, И »
Жпагментов погребальных повозок. Автору удалось восстановить „еко-
шихся Фрагментов г элементы> отличающие краснокутскис повозки от
торые их детали и поваза В	а и’менн0 черты, связывающие их с фракии-
большинства извести	> отличающие их от последних. Столь же
_.ммн н гальштатскими а также чер1 ы, vi
результативно проведенное исследование всего инвентаря под-
™Х"» более фундаментально обосновало уже сделанное ранее в науке оп-
«Хне принадлежности Краенокутского кургана к группе «царских, погре-
бзльных памятников степной Скифии. Оно позволило уточнить время созда-
ния кургана, которое автор помещает в период после сооружения кургана
Чертомлык но несколько ранее Александропольского. Новым явилось выделе-
ние вещей, характерных для фракийцев (удила, псалии) и предметов, отражаю-
щих тесное взаимодействие фракийского и скифского искусства (украшения
головных уборов).
Следует отметить, что всем работам А. И. Мелюковой присущ историзм,
а именно рассмотрение раскапываемых или изучаемых на данный момент па-
мятников на широком фоне известных по письменным источникам историче-
ских процессов, происходивших на данной территории.
В 1989 г. под редакцией А. И. Мелюковой вышла из печати коллективная
монография «Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время» в се-
рии Археология СССР, в которой все главы и разделы, касающиеся общеисто-
рической обстановки в Северном Причерноморье в предскифский и скифский
периоды, и разделы, посвященные письменным источникам, расселению пле-
мен и существенной части собственно скифской материальной культуры,
написаны ею лично. Существующие точки зрения изложены с предельной объ-
ективностью и комментариями, отражающими их дискуссионность или пони-
мание автором исторических процессов, происходивших в Северном Причер-
номорье в LX-I11 вв. до н. э.
А. И. Мелюкова, углубленно и целеустремленно занимаясь изучением древ-
ностей, расположенных в степной и лесостепной зонах западных областей Се-
верного Причерноморья и Балкано-Прикарпатского района, всегда проявляла
льшой интерес к новым разработкам дискуссионных проблем науки о ски-
ах и возникающим новым концепциям. В качестве примеров можно отметить
ги\	6ВКР^ГЛОМстоле "Дискуссионные проблемы отечественной скифоло-
«кпугплмВеЩаНИИпП° пр°6леме «скифо-сибирского мира» и в Международном
ком подлрп-ОЛе * аННИе СКИФЫ И ИХ кУльтУРа»- В дискуссии 1980 г. А. И. Мелю-
тризмейюпми РазвнваемУЮ авторами обзорной статьи мысль о полицен-
ко,Раев^ SrНЛИ скифо-сибирского мира (Яцен-
Этот круг культур с об ’ ВПеРВые высказанную М. П. Грязновым (1978).
ривает «как новообразовДИНЯЮЩИМИ ИХ ЧеРтами исследовательница рассмат-
причин, связанных с э30ВаНИе' В03ННкшее в результате многих исторических
в период окончателкмпг Н0МИЧеСК1,М И СОцнаЛьным развитием племен Евразии
в Докладе на совещани°СВОеНИЯЖеЛе3а>> (Мелюкова> 1980. С- 125>-
н° Уже более подробно об ПОпР°6леме «скифо-сибирского мира» представле-
Вни.мание на раздНчном °СН0Вание этого положения. В нем акцентируется
Щих в крут элементов объ СХОжлении конкретных категории вещей, входя-
казано, что в культурах	КУЛЬТУРЬ’ скифо-сибирского мира, и по-
о происхождения», и поэтом C*' ИРСКОГо мира «соединились элементы разно-
оорадования.	У сами культуры могут рассматриваться как ново-
*Тот построенный на
огическом материале вывод, как отмечает сама
14
МЕЛЮКОВА
В. Г. ПЕТРЕНКО, И. В. ЯЦЕНКО
автор доклада, «противоречит представлениям тех исследователей, которые
связывают появление элементов сходства в культурах скифо-сибирского мира
и происхождение скифов только с последовательным процессом проникнове-
ния больших масс азиатских народов в Северное Причерноморье» (Мелюкова,
1993. С. 28). Приведенные данные свидетельствуют, что А. И. Мелюкова высту-
пает последовательным оппонентом сторонников «центральноазиатской гипо-
тезы» происхождения скифской культуры и скифов.
Живо откликаясь на все новое, что появлялось в скифской археологии, Ан-
на Ивановна всегда стремилась увидеть это воочию, как говорится, «подержать
в собственных руках». Так было при открытии Б. Н. Мозолевским «Толстой
Могилы» — памятника мирового значения. Немедленно ею было принято ре-
шение выехать на место раскопок, с тем, чтобы в деталях рассмотреть уже
вскрытую к ее приезду боковую могилу с погребением знатной скифянки с ре-
бенком в окружении слуг и стражников. Приезд Анны Ивановны был важен и
для раскопавшего курган Б. Н. Мозолевского, который с большим вниманием
прислушивался к ее пожеланиям во время обсуждения памятника.
Так было и когда встал вопрос о необходимости помощи и консультаций при
раскопках другого значительного скифского памятника — кургана 1 у хут. Крас-
ное Знамя, раскапывавшегося В. Г. Петренко. Анна Ивановна первой вызвалась
поехать в поле, принимала самое непосредственное участие в раскопках и своими
ценными советами помогала пониманию этого сложного уникального памятни-
ка раннескифской культуры. Будучи к этому времени уже крупным ученым, ве-
дущим специалистом в области скифской археологии, Анна Ивановна никогда
этого не только не подчеркивала, но и стремилась ничем не выделяться в работе и
жизни экспедиции.
Много сил А. И. Мелюкова отдала популяризации научных знаний. Ею на-
писан большой раздел в книгу «История Молдавской ССР», целый ряд статей и
заметок в Большую Советскую, Детскую и Историческую энциклопедии,
Итальянскую энциклопедию по археологии и ряд других изданий. Всего же ею
опубликовано более 100 научных работ, среди них шесть монографий.
Человек неравнодушный, она принимала самое активное участие в обще-
институтских делах. В течение многих лет А. И. Мелюкова была ответственным
секретарем журнала «Советская археология», членом Ученого совета, членом
Полевого комитета, членом оргкомитетов многих конференций по скифо-сар-
матской археологии, редактировала большинство книг и сборников по скиф-
ской тематике.
Ею подготовлено семь аспирантов, пятеро из них успешно защитили канди-
датские диссертации. А скольких людей своими доброжелательными и в то же
время строгими отзывами напутствовала Анна Ивановна в начале, да и не только
в начале их творческого пути, щедро делясь своими обширными знаниями и по-
буждая к тщательному отбору, максимально полному и точному анализу и ин-
терпретации источников, остужая горячие головы от поспешных выводов.
Следует отметить также тесные контакты А. И. Мелюковой как в экспеди-
ционном, так и в исследовательском плане с научными силами Украины, сре-
ди которых ее друзьями и коллегами были такие крупные специалисты, как
А. И. Тереножкин, В. А. Ильинская, А. М. Лесков, Г. Т. Ковпаненко, В. В. Чер-
ненко, И. К. Свешников, Л. И. Крушельницкая, Б. А. Шрамко и многие другие
ученые. Она постоянно участвовала в обсуждении научных работ украинских
и молдавских ученых, откликаясь на них отзывами в печати, выступая оппо-
нентом на кандидатских и докторских диссертациях.
17
АННА ИВАНОВНА
в г штенко." 3 ЯЦЕ^£
д И Мелюкова активно сотрудничала с зарубежными учеными. Украина
тенила тот весомый вклад, который А. И. Мелюкова внесла в изучение
ВЫС0К° й населения юга Восточной Европы эпохи раннего железа и, в частно-
Х’дквней «тории Украины, Молдовы и России в X-III вв. до н. э. В 1994 г.
Лина Ивановка становится лауреатом премии «Золотой скиф», учрежденной
институтом археологии НАН Украины и Киевской Академией Евробизнеса.
Она — признанный авторитет в мировой науке. Ею много было сделано по
археологии раннего железного века стран Юго-Восточной и Восточной Европы.
Перу Анны Ивановны принадлежит раздел «Скифы и сарматы» в «Cambridge
History of Inner Asia», глава «Скифы в юго-восточной Европе» в книге «Nomads
of the Eurasian Steppes in the Early Iron Age» (Berkeley, 1995) и ряд статей в изда-
ниях Болгарии, Германии и других стран.
До последних своих дней Анна Иванована активно разрабатывала тему
«Скифская культура в Центральной Европе». По этой теме ею исследованы пути
распространения памятников скифской культуры в Европу, основное сосредото-
чение которых наблюдается на Трансильванском плато и на Большой и отчасти
Малой Венгерской низменности, хронология продвижения, исходные террито-
рии и характер взаимоотношений скифского и местного населения в каждой из
этих групп. Последняя работа в этой теме, осталась не завершен ной. Часть ее, ко-
торая показывает время распространения скифского вооружения (а именно на-
конечников стрел), публикуется в настоящем сборнике.
Все, кто знал Анну Ивановну, навсегда сохранят в своих сердцах ее светлый
образ, а многие поколения скифологов еще долго будут учиться по опублико-
ванным ею работам, которые давно уже стали классическими в отечественной и
зарубежной археологии.
ЛИТЕРАТУРА
гЗотМ МеЛЮК°Ва А‘И' Две Дологические культуры в Скифии Геродота // СА. 1953. Т. XVIII.
Вып 154 Р° У о сложении культур скифо сибирского типа Евразии И КСИА. 1978.
Ковалевская В. Б., Мелюкова А. И Петренко R г м
карт на матрон д.	ренко в. 1. Некоторые итоги использования компьютерных
отровского. Тез доо СпГ^оой"^0" УП У ВВ’ Д° Э " ЭРмитажнь1С чтения памяти Б. Б. Пи-
• MUIUl. Ю., 1УУо.
Мелюкова А. И., Яценкп И и п
Яценко И. В., Раевский Д С Н ЭКСПеДИЩ’И ° Б‘ Н’ ГРаковым // РА. 1999. № 4.
торые аспекты состояния скифской проблемы // НА А. 1980. № 5.
СПИСОК ОСНОВНЫХ ПЕЧАТНЫХ РАБОТ
ДОКТОРА ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК
АННЫ ИВАНОВНЫ МЕАЮКОВОЙ
1.	Античная литературная традиция о скифской непобедимости И КСИИМК.
1949. Вып. XXX. с. 105-110.
2.	Войско и военное искусство скифов // КСИИМК. 1950. Вып. XXXIV. с. 30-41.
3.	Каменная фигура скифа-воина // КСИИМК. 1952. Вып. XLVIII. с. 125-128.
4.	Конференция ИИМК по вопросам скифо-сарматской археологии И
КСИИМК. Вып. 49. с. 155-162.
5.	Две археологические культуры в Скифии Геродота // СА. 1953. Т. XVIII.
с. 111-127 (в соавторстве с Б. Н. Граковым).
6.	Памятники скифского времени на Среднем Днестре И КСИИМК. 1953.
Вып. 51. с. 60-73.
7.	Результаты раскопок на двух поселениях скифского времени в Молдавии И
КСИИМК. 1954. Вып. 56. с. 59-68.
8.	Об этнических и культурных различиях в степных и лесостепных областях
Европейской части СССР в скифское время // ВССА. 1954. с. 39-93 (в соав-
торстве с Б. Н. Граковым).
9.	Памятники скифского времени в Молдавии И КСИА АН УССР. 1954. Вып. 4.
с. 91-95.
10.	К вопросу о памятниках скифской культуры на территории Средней Евро-
пы // СА. 1955. Т. XXII. с. 239-253.
11.	Итоги изучения скифских памятников в Молдавии в 1952—1953 гг. И ИМФ.
1955. №5 (25). с. 51-71.
12.	Памятники VIII в. до н. э. на территории лесостепной Молдавии И ИМФ.
1956. №4 (31). с. 39-47.
13.	Памятники скифского времени лесостепного Среднего Поднестровья //
МИА. 1958. № 64. с. 5-102.
14.	Исследование памятников предскифской и скифской эпох в лесостепной
Молдавии // Материалы и исследования по археологии Юго-Запада СССР и
Румынской Народной Республики. Кишинёв. 1960. с. 129—149.
15.	Работы в Поднестровье в 1958 г. И КСИА. 1961. Вып. 84. с. 113—124.
16.	Культуры предскифского периода в лесостепной Молдавии И МИА. 1961.
№ 96. с. 5-52.
17.	Скифские курганы Тираспольщины. (По материалам И. Я. и Л. П. Стемп-
ковских) // МИА. 1962. № 115. с. 114-166.
18.	Курган усатовского типа у села Тудорово И КСИА. 1962. Вып. 88. с. 74-83.
19.	Курганы эпохи бронзы у села Олонешты И КСИА. 1962. Вып. 89. с. 30-37
19
trniTUMY РАЬОТ А И. МЕЛЮКОВОЙ
СПИСОК ОСНОВНЫХ ПЕЧАТНЫХ РАЬОТ
20.	Сарматское погребение из кургана у с. Олонешты//СА. 1962. № 1.с. 195-208.
21.	Исследование гетских памятников в степном Подлеет ровье И КСИ А. 1963.
Вып. 94. с. 64-72.
22.	Вооружение скифов// САИ. Вып. Д1-4. М., 1964. 20 а. л.
23.	Геты и скифы на Нижнем Днестре в IV—III вв. до н. э. И Тезисы докладов на
пленуме ИА и ИЭ АН СССР в Кишинёве в 1964 г. с. 19-20.
24.	Скифские элементы в гетской культуре// КСИ А. Вып. 105. 1965. с. 32-41.
25.	Раскопки на поселении и могильнике у с. Николаевка И АО-1965. М., 1967.
с. 204-205.
26.	Могильник IV-III вв. до н. э. у с. Николаевка И АО- 1965. М., 1966. с. 294-295.
27.	Карагодеуашх // ИЭ. М., 1965. Т. 6.
28.	Каменское городище // ИЭ. М., 1965. Т. 6.
29.	Келермесские курганы // ИЭ. М„ 1965. Т. 7.
30.	Мелитопольский курган // ИЭ. М., 1966. Т. 9.
31.	Население западных областей Скифии // Тезисы докладов и сообщений на
конференции по вопросам скифо-сарматской археологии. 1966.
32.	Поселение 1V-III в. до н. э. у с. Николаевка в Одесской обл. // КСИ А. 1967.
Вып. 109. с. 54-64.
33.	Скифские курганы // ДЭ. М., 1967. Т. 8. 0, 5 а. л.
34.	Немировское городище // ИЭ. М„ 1967. Т. 10.
35	^279-280 СКИ^СКИХ курганов IV-III вв. до н. э. И АО-1968. М„ 1969.
36'ckTcmZ™ “ БпНсГ₽аК°Ва " СА- 1969' * 4. с. 112-! 16 (» соавторстве
К. р. Смирновым и Д. Б. Шеловым).
ном ПричерНоХ17мЖД1У969И?бияо"™" " Дрсвнис ФРакий^и в СевеР*
I lpc
М., 1969. с 3-6 (в <-ля ИКУ "АРевчие фракийцы в Северном Причерноморье»
’^вт0„0л„с,ХаХГ“С]ДЗЛа™““'">-
<Се„те„,.Векерзуг;/иэ.М|1969 т 12
« “Г"иэ'м”1969-т-,2-
43- Исследования памят кспеди,*и« И АО 1969. М„ 1970. с. 241.
АО-1970. М., *971. с. 358 (в Со°ХИ ^РО,,1Ы и раннего железа в Молдавии //
44 О датировке и соотнош • В‘ А’ ДеР,ачёвым и В. Л. Ланушняном).
и Молдавии//СА. 1972 мо. МЯГНикоп начала железного века в лесостеп-
45- Население Ци № L с 57~72-
46 г”?’ Wr° Пад"еирмм “ IV~"' »». до и. Ц мил. 1971. № 177.
46-СкИфСкий зверины.
4’ Н«»«ив"сХКаРПаТ	КУЛЬТУРа " "°бУТ
4..^^^-^ 1V~"' Л° "• - "» левобережье Диест
члв™ м- 1972-с-56 «•
44 Расковки °'ам "°""’'" зрхеол и "а У1ижнсм Днестре И Тезисы докл. сес
К""-«У|>1ан(),Ус Р “"•"“4«ь19 72г. |а1„ке.1г, 1973,с.245-246.
7,иРЫ//Д0. ,ч
1972-М., 1973, с. 413-414.
20
СПИСОК ОСНОВНЫХ ПЕЧАТНЫХ РАБОТ А. И. МЕЛЮКОВОЙ
50.	Ульский аул И ИС. М., 1973. Т. 14
51.	Раскопки курганов у с. Буторы Григориопольского района в 1972 г. //
АИМ-1972. Кишинёв. 1974. с. 77-95.
52.	Раскопки курганов у с. Буторы // АО — 1973. М. 1974, с. 422-423 (в соавтор-
стве с В. Л. Лапушняном).
53.	Работы Западно-скифской экспедиции в 1973 г. // АИМ-1973. Кишинёв.
1974. с. 53-77.
54.	Культура племён Днестровско-Прутского междуречья VIII—II вв. до н. э. И
Древняя культура Молдавии. Кишинёв. 1974. с. 7-52.
55.	Феттерсфельде И ИС. М., 1974. Т. 15
56.	Чертомлык // ИС. М., 1974. Т. 15
57.	Поселение и могильник скифского времени у с. Николаевка. М., 1975. 260 с.
58.	Скифия и фракийский мир // Новейшие открытия советских археологов.
Тез. докл. конф. Ч. 2. М., 1975, с. 8-9.
59.	Рецензия на книгу: Kornel Bakay. Skythian Rattles in the Carpathian Basin and
their Eastern Connections. Budapest, 1971. // ВДИ. 1975. № 1. c. 186-188.
60.	Итоги и задачи изучения взаимосвязей киммерийсих и скифских племён с
фракийцами в советской науке. // Studia Thracica. 1. Фрако-скифские куль-
турные связи. София. 1975. с. 54-68
61.	К вопросу о взаимосвязях скифского и фракийского искусства И Скифо-си-
бирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976. с. 106-127.
62.	Рецензия на учебное пособие: Мартынов А. И. Археология СССР. М., 1973 И
СА. 1976, № 1, с. 273-280 (в соавторстве с В. П. Даркевичем, Ю. А. Красно-
вым, М. Ф. Косаревым, М. Г. Мошковой, Д. Б. Шеловым).
63.	Научная и педагогическая деятельность Б. Н. Гракова И В кн.: Б. Н. Граков.
Ранний железный век. М., 1977, с. 203-204
64.	Скифская проблематика в трудах Б. Н. Гракова И В кн.: Б. Н. Граков. Ранний
железный век. М., 1977., с. 214-222 (в соавт. с И. В. Яценко)
65.	Скифское каменное изваяние из с. Буторы И Вопросы древней и средневеко-
вой истории Восточной Европы. М„ 1978. с. 36-42.
66.	Курганы у с. Буторы И АО-1978. М., 1979, с. 487-488 (в соавторстве с
Н. А. Кетрару и Н. Л. Серовой).
67.	Скифия и фракийский мир. М., 1979, 256 с.
68.	Греки и варварский мир Днестро-Дунайского междуречья И Проблемы гре-
ческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья. Тбилиси.
1979. с. 141-142
69.	Новое в изучении памятников типа Сахарна-Солончены в МССР И Архео-
логические исследования на Украине. 1978-1979 гг. Тез. докл. XVIII конф.
ИА АН УССР. Днепропетровск. 1980, с. 77-78.
70.	Скифия и фракийский мир И Автореф. докт. дисс. М., 1980, 48 с.
71.	Круглый стол: Дискуссионные проблемы отечественной скифологии. Вы-
ступление на обсуждении И НАА. 1980. № 5, с. 123-125.
72.	Поселение Надлиманское III на берегу Днестровского лимана // Исследова
ния по античной археологии Юго-Запада УССР. Киев. 1980, с. 5—23.
73.	Археологические данные о фракийцах на западе и юго-западе СССР в 1 тыс.
до н. э. // Античная Балканистика: Этногенез народов Балкан и Северного
21
СПИСОК ОСНОВНЫХ ПЕЧАТНЫХ РАБОТ А. И. МЕЛЮКОВОЙ
Причерноморья. Лингвистика, история, археология. 1 ез. докл. симпозиума.
М., 1980, с. 37-39.
74.	Раскопки поселения VIII-VII вв. до и. э. у с. Сахарна И АО-1980. М.» 1981,
с. 392.
75.	Всесоюзный симпозиум «Вопросы происхождения и хронологии скифской
культуры» //СА. 1981. № 1, с. 329-332 (в соавторстве с Г. И. Смирновой).
76.	Памяти Константина Фёдоровича Смирнова (1917-1980) И СА. 1981, № 3,
с. 319 (в соавторстве с М. Г. Мошковой).
77.	Краснокутский курган. М., 1981, 112 с.
78.	Новые данные о керамике типа Сахарна-Солончены в Молдавии // КСИА.
1981. Вып. 170, с. 3-12.
79.	Археологические данные о фракийцах на территории СССР в 1 тыс. до н. э. //
Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984, с. 224-234.
80.	Рецензия на: Actes du П-е Congres international de thracologie. T. 1. Bucure^ti,
1980IICA. 1984. № 1, c. 292-304.
81.	Курганы скифских кочевников у с. Николаевка И Ранний железный век Се-
веро-Западного Причерноморья. Киев. 1984, с. 90-103.
82.	Сарматское погребение на поселении Надлиманское III И Древности Евра-
зии в скифо сарматское время. М., 1984, с. 188-191.
Народы Северного Причерноморья накануне и в период греческой колони-
зации есгные этно-политические объединения Причерноморья в VII-
IV вв. до н. э. Тбилиси. 1988. с. 8-27
оия Моп ПЛеМеН Днестро Прутского междуречья в IX—III вв. до н. э. И Исто-
рия Молдавской ССР. Кишинёв. 1989.2, 5 а. л.
пейско^ части СССрК°И ар*еОЛОгии в томе «Археология СССР. Степи Евро-
скои части СССР в скифо-сарматское время». М„ 1989-
-Введение.. 5-8 (в соавторстве е М. Г. Мошковой).
-	Кул““	"еРИ0Д ’ СтеП“ СеВерН0Г° Причерноморья, с. 10 15.
ВЫ. с. 16-28. Р дскифского периода в лесостепной зоне Восточной Евро-
—	Краткие сведения об истории скифов, с. 33-35.
—	Краткий очерк истории изучения скифов, с. 36-39.	Чспых. с. 40-47-
—	География и этногеография скифов в трудах советск	У
—	Скифские памятники в степи Северного Причерномор	с g3-86.
—	Культура фракийских племён Днестре-Прутского междУР
—	Скифообразные памятники в Средней Европе, с. 87 90-
—	Оружие, конское снаряжение, повозки, навершия. с. 92
—	Скифское искусство, с. 100-103.
—	Деревянная и металлическая посуда, с. 110-112.
—	Хозяйство, быт, торговля, с. 113-119.
—	Общественный строй скифов в VI—III вв. до и. э. с. 122 124
—	Заключение к тому. с. 292-295.	докл-°6л'
100.	Граков и некоторые проблемы современного скифоведепия// Бе-	При
конференции «Проблемы скифо-сарматской археологии С.евеу
черноморья».Запорожье. 1989. с. 86-87 (в соавт. с И. В- Яиеико).
22
СПИСОК ОСНОВНЫХ ПЕЧАТНЫХ РАБОТ А. И. МЕЛЮКОВОЙ
101.	Б. Н. Граков и некоторые проблемы современного скифоведения // Про-
блемы скифо-сарматской археологии. М., 1990. с. 6-25 (в соавт. с
И. В. Яценко).
102.	The Skythians, the Sarmatians П The Cambridge history of early Inner Asia. Ed. by
Denis Sinor. Cambridge. 1990. p. 97-117.
103.	О двух группах скифской культуры в Средней Европе И Киммерийцы и ски-
фы. Тез. докл. конф., поев, памяти А. И. Тереножкина. Мелитополь. 1992.
с. 59-60.
104.	Новое в изучении актуальных проблем скифологии И КСИА. 1992. Вып. 204.
с. 3-10.
105.	Взгляд из Скифии на скифо-сибирское единство // КСИА. 1993. Вып. 207.
с. 24-29.
106.	Об особенностях экономики и образа жизни в западной части скифо-сибир-
ского мира // КСИА. 1993. Вып. 207. с. 39-40.
107.	Рецензия на кн.: С. А. Скорый. Курган Перепятиха// РА. 1993. № 2. с. 210-214.
108.	Скифская культура в Центральной Европе и пути её распространения И Ме-
ждународное сотрудничество археологов на великих торговых путях древ-
ности и средневековья. Кисловодск. 1994. с. 30-32.
109.	К вопросу о скифо-фракийских взаимоотношениях в IV—III вв. до н. э. // Тез.
докл. междунар. конф. «Проблемы скифо-сарматской археологии Северно-
го Причерноморья». II. Запорожье. 1994. с. 130-132.
110.	Новые данные о скифо-фракийских взаимоотношениях в IV—III вв. до н. э. И
РА. 1995. № 1.с. 28-36.
111.	Рецензия на кн.: В. С. Ольховский, Г. Л. Евдокимов. Скифские изваяния
VII-III вв. до н. э. И РА. 1995. № 3. с. 232-235.
112.	Skythians of Southeasten Europa П Nomades of the Eurasian Steppes in the early
Iron Age. Berkeley. 1995. p. 27-58.
113.	The Skythians, the Sarmatians 11 The Cambridge history of early Inner Asia. Ed. by
Denis Sinor. Taiwan. 1995 (с дополнениями).
114.	К вопросу о датировке раннескифских наконечников стрел И «Музейш чи-
тання». Матер1али М!жнародно! науково! конференц!! присвячено! 90-л1ттю
О. I. Тереножюна. Ки!в. 1998. с. 108-111.
115.	Некоторые итоги использования компьютерных карт на материалах скиф-
ских акинаков И Эрмитажные чтения памяти Б. Б. Пиотровского. СПб.
1998. с. 29-32 (в соавторстве с В. Б. Ковалевской, В. Г. Петренко).
116-122. Статьи в Enciclopedia Italiana. Vol. I—III. Roma. 1995—1998 (на итальян-
ском языке):
— Вельское городище;
— Киммерийцы;
— Чертомлык, курган;
— Б. Н. Граков;
— Каменское городище;
— Куль-Оба, курган.
123.	Первые экспедиции с Б. Н. Граковым И РА. 1999. с. 215-220 (в соавторстве с
И. В. Яценко).
124.	К вопросу о восточноевропейских кочевниках на территории Средней Евро-
пы в раннем железном веке // Скифы Северного Причерноморья (проблемы
24
список основных печатных^абота
и. МЕЛЮКОВ Ой____________________
и археологии). Тез. докл. межд.
Б. Н. Гракова. М., 1999. с. 87—90.
конф., поев.
палеоэкогии, антропологии
100-летию со дня рождения
125.	Скифские курганы возле Солохи//Евразийские древности. 100 лет Б. Н. Гра-
кову. М. 1999. с. 60-97.
126.	Звериный стиль в Карпатском регионе И Проблемы скифо-сарматской ар-
хеологии в Северном Причерноморье. Запорожье. 1999. с. 173-174.
127.	Некоторые произведения звериного стиля из Карпатского региона И Миф.
София. 2001. с. 135-146.
128.	Новые данные о скифах в Добрудже (К вопросу о «Старой Скифии Геродо-
та») // РА. 2001. № 4. с. 20-32.
Ответственный редактор следующих изданий:
1.	Петренко В. Г. Правобережье Среднего Приднепровья в V—111 вв. до н. э. И
САИ. Д1-4. М., 1967. Объём — 22, 5 а. л.
2.	Скифо-сибирский звериный стиль. М., 1976. Объём — 20, 7 а. л. (совместно
с М. Г. Мошковой).
3.	Галанина Л. К. Скифские древности Поднепровья (Эрмитажная коллекция
Н. Е. Бранденбурга) // САИ. Д1-33. М„ 1977. Объём — 10, 7 а. л.
4.	КрисХ. И. Кизил-кобинская культура и тавры И САИ. Д1—7. М., 1981. Объ-
ём — 18,5 а. л.
5.	Проблемы скифо-сарматской археологии. М„ 1990. Объём — 12, 28 а. л.
6.	Археология СССР. Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское вре-
мя. М., 1989. Объём — 59 а. л. (совместно с М. Г. Мошковой).
Ольховский В. С. Погребально-поминальная обрядность населения степной
Скифии. М., 1991. Объём — 21,1 а. л.
8	°' Д‘ Поздние СКИФЫ в Крыму // САИ. Д1-7. М., 1991. Объ-
ем — 1У, 5 а. л.
9 мьХХХ А И' Ск"Фы на Среднем Дону. М„ 1995. Объём — 42 стр. текст и
альбом иллюстраций (совместно с М. Г. Мошковой).
' вмес™“м гТ™' '°0 ЛеТ Б'Н' ГРаковУ- М- Объём ~ « а- л. (со-
местно с М. Г. Мошковой и В. А. Башиловым).
А. И. МЕЛЮКОВА
По поводу скифских походов
на территорию Средней Европы
Вопрос о скифских походах или военных набегах на зем-
ли Средней Европы, привлекавший внимание европей-
ских ученых еще в конце XIX в. (Reinecke, 1896), не перестает обсуждаться в за-
рубежной литературе и в последние полстолетия. Доводом для этого явились
находки предметов вооружения скифского типа, главным образом наконечни-
ков стрел, на ряде разрушенных городищ, поселений, а также скальных убежи-
щах преимущественно позднелужицкой и соседних с ней культур в современ-
ных Польше, Чехии, Словакии и Словении. Если сама возможность дальних
военных рейдов скифов из Восточной Европы не вызывает сомнений у боль-
шинства исследователей, то мнения относительно времени вторжений, исход-
ной территории, количества набегов и оценки урона, нанесенного ими тем или
иным народам в Средней Европе, значительно расходятся. Наибольший вклад в
разработку интересующей нас проблемы внесли Т. Сулимирский (Sulimirski,
1961), а в последние 30 лет 3. Буковский (Bukowski, 1977) и Я. Хохоровский
(Chochorowski, 1974; 1975). Последний с изложением своих взглядов не так дав-
но выступил и в нашей печати (Хохоровский, 1994. С. 49-63). Соглашаясь с ря-
дом высказанных положений, как в упомянутой статье, так и в более ранних ра-
ботах на эту тему, считаю необходимым внести некоторые коррективы в его
построения.
Основанием для выводов, к которым пришел этот исследователь, прежде
всего, послужили скопления наконечников стрел на двух разрушенных и по-
страдавших от пожара городищах. Одно, из них — Смоленице-Мольпир рас-
положено в ЮЗ Словакии, второе — Вицина-в Нижних Лужицах (См. карту:
Bukowski, 1977. Мар 1. S. 176, 177; Хохоровский, 1994. Рис. 1). Оба городища по-
сле набегов не восстанавливались. Огромное количество бронзовых наконеч-
ников стрел, найденных при раскопках, не оставляет сомнения в том, что оба
городища погибли от нападения военных отрядов, вооруженных луком со
стрелами скифского типа. Я. Хохоровский уверенно сопоставляет наконечники
стрел с обоих городищ со стрелами, отнесенными мною в свое время к первой
хронологической группе (Мелюкова, 1964), хотя и замечает, что «некоторые из
них принадлежат ко второй группе» (Хохоровский, 1994. С. 55), не уточняя при
этом, какие именно стрелы он имеет в виду. Ближайшие аналогии обоим ком-
плексам исследователь видит в колчанных наборах из впускного погребения 2
Репяховатой Могилы. Ссылаясь на изыскания В. Полина, удревнившего приня-
тую нами хронологию, он относит упомянутые наборы к поздним находкам ке
лермесского типа, датируемых концом VII началом VI в. до н. э. С таким катего-
рическим заключением Я. Хохоровского невозможно согласиться. Для того,
ПО ПОВОДУ СКИФСКИХ ПОХОДОВ
А. И. МЕЛЮКОВА
чтобы показать, что привело меня к несогласию с этим исследователем, следует
более подробно остановиться на характеристике находок с городищ.
Не имея возможности увидеть в натуре наконечники стрел, я буду основы-
ваться на сравнительно хорошо выполненных рисунках, изданных как самими
раскопщиками памятников, так и воспроизведенных в статьях Я. Хохоровского
и 3. Буковского. Наиболее полно в изданиях представлен самый крупный из из-
вестных в настоящее время набор наконечников стрел, с городища Смоленице
Мольпир восточногальштатской культуры в ЮЗ Словакии. К нему мы и обра-
тимся в первую очередь. В сравнительно хорошо выполненных рисунках он
представлен руководителями раскопок М. и С. Душек по местам находок при
раскопках. Одни из стрел находились застрявшими в оборонительных стенах,
другие в воротах или близ них, третьи в разрушенных домах, четвертые на пло-
щадке городища (Du$ek М., Du$ek S., 1984). Также по комплексам они изданы
Я. Хохоровским в статье 1994 г. Однако сравнение показывает отсутствие раз-
личий между стрелами, найденными в разных местах городища, поэтому счи-
таю возможным их объединение на наших таблицах (рис. 1, 2).
Действительно, вслед за Я. Хохоровским нужно признать преобладание в
комплексах бронзовых втульчатых наконечников стрел, отнесенных мною к пер-
вой хронологической группе. Однако нельзя не заметить достаточно существен-
ных о гличий наборов наконечников этой группы от комплексов, известных в Се-
верном Причерноморье. Прежде всего, бросается в глаза очень небольшой про-
цент двулопастных наконечников по сравнению с трехлопастными, тогда как в
еверном Причерноморье для первой хронологической группы более характер-
р ладание именно двулопастных. Из 221 наконечника, представленного в
ловкпй ,еСТЬТ0ЛЬК01® двУлопастнь,х (рис. 1,1-10). Из них один железный с го-
4 5 см	°к Ф°рмы’ отличающийся от скифских большей высотой —
обычных л ЛЯ ня " ронзовые наконечники по форме имеют параллели среди
Нельз^еТтЮе1тил'НаКОНеЧНИКаМПерВОйгРУлпь||ДзСеверного11ричерноморья.
Смоленице двух на ^рИсутствие сРеДИ Двулопастных наконечников с городища
(рис. 1, 3, 4). ПодобныГиТвестаыТ0 ВСТречающихся в скифских памятниках
в Старшей Могиле и некого™ г ЛИШЬ И3 погРе6епия на ИУКУР Лимане,
стве (Мелюкова 1964 п.л f Др^гих памятниках, всегда в небольшом количе
Средитрехло„;Хнак ' '	2; ™" 4; Петренко, W‘>. рис. I, Л. 2, 3).
большинством представлень°Не 1НИК°В стрел с городища Смоленице Мольпир
а нак°нечники, имеющие о 1 СВодчатые типы, как думает Я. Хохоровский,
ловку с глубокими, реже копл Р°ЛИСТОВИДИУЮ, иногда почти треугольную го-
вулку (рис р 24-81). ПодобмКИ,1И’ЛОЖКаМИ иалопастях и довольно длинную
елелюкова, 1964. Табл 6 Т^ Ф°рмы обычны в рапнескифс ких комплексах
ских-как и двудОпастные	го отДела). Отличает их от многих скиф-
виков с почти треугольной гопГ^ ШИПОВ на втулках. Также среди наконеч-
Ропорции (рис р 63>	2 вкои имеется несколько стрел облегченных
rnvn ЗМ Д еСТЬ В более поздних °^°рь1е несвойственны раннескифским ком-
ХделПЬ,1_ Г ЭТ°М В последней о НЯЧИНая со второй хронологической
трехлопа МеЛЮКова> 1964. Табл. Ч ВСТречаются РеДко (вариант 5, типа 2, 2-го
втУлкой тпНЫе НаК°НСчНики стрел с о Сего 13 экземплярами представлены
КИсц1ипомЛи бездне3 НИХСШИП°М (Рпе^^-^^И101^0^ ” ДОВОЛЬИ° ДЛИННОЙ
сов (Мелшт ' негосоставляют бг>п ’ Именно подобные наконечни
',¥1елюкова. 19м г оолыпинстпп
у64, тип 1, 2-го л™ В0 сРеДи раннескифских комплск
’ 10 отдела; табп и
Л- включенных мною в первую
26
НА ТЕРРИТОРИЮ СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
А. И. МЕЛЮКОВА
хронологическую группу. В частности, преобладание трехлопастных наконеч-
ников стрел с овальными головками, преимущественно с шипом, отмечено в
колчанах могилы 2 кургана Репяховатая Могила (Ильинская, Мозолевский, Те-
реножкин, 1980. с. 43-45. рис. 13, 74), с которыми сравнивает Я. Хохоровский
комплексы наконечников стрел из Смоленице. Однако лишь небольшой про-
цент таких наконечников стрел на городище Смоленице Мольпир лишает убе-
дительности такое сравнение. К редким типам, известным в первой хронологи-
ческий группе, принадлежат четыре наконечника стрел с треугольно-сводчатой
головкой и сравнительно короткой втулкой (рис. 2, 15, 16, 23, 24). Остальные
трехлопастные наконечники стрел из числа опубликованных с городища Смо-
ленице Мольпир, на мой взгляд, относятся ко второй хронологической группе.
Это два наконечника с головками башневидной формы и недлинной втулкой
(рис. 2, 29, 30), пять почти треугольных, слегка сводчатых с короткими втулка-
ми с шипом, и три с еще более крупными головками и короткими втулками без
шипа (рис. 2, 31-35, 37-39). Аналогичные всем трем последним типам наконеч-
ников стрел имеются в комплексах погребений в Ольвии, которые ранее отно-
сили по второй половине VI-V в. до н. э., а теперь датируются первой полови-
ной VI в. до н э. (Полш, 1987. рис. 8). К редким типам второй хронологической
группы принадлежит и треугольный наконечник стрелы с едва выступающей
втулкой и срезанными под тупым углом к ней лопастями (рис. 2, 26). Подобные
наконечники встречаются единицами и известны мне из курганов 482 у с. Ба-
совка и 13 у с. Лихачевка (Мелюкова, 1964. Табл. 7-Б, 6; 3, 1), в кургане 5 у с. Нар-
тан (Батчаев, 1985. Табл. 19, 26). Необычен трехлопастной наконечник стрелы
листовидной формы (рис. 2, 22), одна лопасть которого имеет вид острого ши-
па. По форме он похож на двулопастные, редко встречающиеся в раннескиф-
ских комплексах. Аналогий ему найти не удалось.
Трёхгранных наконечников всего 14 экз. Большинство из них одного типа,
для которого характерна треугольная в плане гладкая головка без ложков и бо-
лее или менее длинная втулка (рис. 2, 6-14). Все наконечники имеют прямые
аналогии в раннескифскифских комплексах первой хронологической группы
(Мелюкова, 1964. Табл. 1; 6; Петренко, 1990. Табл. 2; Галанина, 1995. Табл. 2, 3).
Как правило, подобные трёхгранные наконечники в наборах, известных в кур-
ганах Северного Причерноморья, количественно уступают другим типам.
Сравнительно много подобных наконечников, но с более острыми окончания-
ми граней, было лишь в обоих колчанах впускного погребения 2 Репяховатой
Могилы (Ильинская и др. 1980. с. 43, 44, рис. 13, 7; 14, 73). Среди трехгранных
наконечников стрел из Смоленице во всем аналогичны последним лишь два на-
конечника (рис. 2,1,2). Трехгранный наконечник со скрытой втулкой и свисаю-
щими концами граней из Смоленице (рис. 2, 3) относятся к числу форм, по-
явившихся в комплексах, отнесенных мною ко второй хронологической группе
(Мелюкова, 1964. Табл. 7-Д, 7, 9\ Е, 6).
Отличаются от известных в скифских комплексах Северного Причерномо-
рья два бронзовых наконечника со скрытыми втулками (рис. 2, 27, 28). Один из
них лишь условно можно назвать трехлопастным, так как лопасти выделены
узким и глубокими ложками близ граней, лопасти-грани срезаны под тупым
углом к основанию втулки. По общей форме он близок к двум наконечникам,
найденным в кургане 2 у с. Перебыковцы на Среднем Днестре (Смирнова, 1993.
рис. 8, 9; 9, 12), но последние имеют лопасти, образованные широкими ложка-
ми. Второй наконечник трехгранный, сужающийся к основанию, с узкими ко-
роткими ложками. Подобные наконечники стрел известны с городища Като-
ПО ПОВОДУ СКИФСКИХ ПОХОДОВ
А. Ц. МЕЛЮКОВА
р-Штрамберк позднелужицкои культуры в Чехословакии, о которых будет
сказано ниже. В Скифии они не встречаются.
Из предложенного выше обзора комплекса наконечников стрел следует, что
в целом он довольно существенно отличается от наборов наконечников стрел
из могилы 2 кургана Репяховатая Могила, с которым его сравнивает Я. Хохо-
ровский. Этому препятствует присутствие в комплексе городища Смоленице
Мольпир наконечников стрел второй хронологической 1 руппы, отсутствую-
щих как в Репяховатой могиле, так и в других одновременных с ней памятниках
позднекелермесского периода. Наиболее близкими к описанным, на мой
взгляд, являются комплексы наконечников стрел из обоих колчанов кургана 2
в Перебыковцах, упомянутые выше. Оба набора стрел из этого памятника
Г И. Смирнова достаточно аргументировано относит к концу или второй поло-
вине 3 го этапа раннескифской культуры по И. Н. Медведской, т. е. ко второй
етверти середине VI в. до н. э. (Смирнова, 1993. с. 115-116). Близкий, хотя и
ид ичный набор наконечников стрел, происходит из кургана 2 у с. Лазур-
ггяпп ССе”НеР"Рось'^ам из 50 сохранившихся наконечников большинство со-
юзассигЬик11>еХЛ0,1аСТНЫе’ ЛИСТОвиднь,е> относящиеся к первой группе по моей
паненко Iwf, пк°Лик° ДВа наконечника принадлежат ко второй группе (Ков-
«Z,П'59’ Вер0Я™- с в Полин говор», что
"ерюй и второй групп(По“ГО| ““ ™еШа""ь'е наб°Ры наконечников стрел
разрушенногоГппмп ’	' С 28 Следовательно, набор стрел из
лом VI в. до н,~ СК°Рее ВСеГ° Нужно Д^ировать не концом VII-нача-
н-э. Такая хронология сов^1 Я Х°Х0Р°ВСКИй,а ВСеЙ ПСРВОЙ половиной VI в. до
разных местах городищаВ(ПЭДаеТ С ДаТИР°ВК°й бронзовых фибул, найденных, в
которые относятся запа ^ИС ’ ~5^’ Преобладают среди них лодковидные,
змеевидные, дата которьТнТп'Тш^^ учень,ми к периоду НаС2, но есть и
ReJter, 1988. S. 164-168) О Д‘ DUSek> 1974’ S- 137-150; Parzinger, Stagmann,
неЦУИ— перваяполовина VI>M ВреМсни существования городища — ко-
веденные в книге М. и С Ли,, ^1^° Н‘ Э‘ ГОВОР,,Т и радиокарбоппые даты, при-
м Так™ обра3оМ( есть oL? ( М” Du*ek S> 1$ П
ольнирпроИЗО1ила Ко	вания думать, что гибель городища Смоленице
около середины VI в пОн ч Первои п°ловине VI в. до н. э., может быть, да-
Наг°Родище Вицина и
В слое пожарища были обнаруже-
гоРодищааНИЛИСЬбусЫиззолота иУсИТЫХ ЖИТелей поселения. На некоторых из
во время ПР°ИСХОдят Два клада Мр ГСКЛа’ бронзовь,е украшения. Кроме того, с
ПадавщИм°еНН0Г0 нападения (ХохпЗЛЛИЧеС-КИХ УкРашений, зарытых в спешке
НЫЙ TOHOD	И указ, там литература). На-
К С0Жалени^наМЯ НаК0НечникамиЛстре°И Наконечииков стРел и желе3‘
011,0 3.Бук0 ' К°нечники стрел и Р Л В пР°Ухе> укреплявшими топорище.
ФотографииВ(СпКИ,ЙПривоДитлищь пп?аСК0ПОК На гоР°ДиЩе изданы неполно
1966и1971гг U °Wsk>. 1977 Tab х,у^КЗемпляРа из первых раскопок только в
и издал в пи ’ Э И3 Раскоп°к А. Колодзейского
Ва ГоРа (Buk0 ” .5ФрагментОв coxnJHKaX И ФОТОгРафиях 48 целых, частично
0 наконечников *’ 1977> Tab. XXII) Н^В!ЛИХСЯВмУзееЛ1о6скойземливЗеле-
дРавда,вхОро ’Но в статье 1974 п °х°ровскому было известно более
/Радичился лиш, Пр°Рисовках (СЬогК Привел Дипп, небольшую часть из них,
"aC«4^n0M“«»»^B°r№ski.' W.Taf'H, О), а в статье 1994 г.
и °тметив ло предпочтение рисункам наконечников
сходство обоих наборов.
НЛ ТЕРРИТОРИЮ СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
А. И. МЕЛЮКОВА
Среди опубликованных упомянутыми авторами наконечников стрел пред-
ставлены один железный, два костяных, остальные бронзовые втульчатые. Же-
лезный наконечник плоский с двумя свисающими вниз заостренными концами
лопастей и обломанным черешком не имеет аналогий среди скифских (рис. 3,
27). Два костяных четырехгранных с внутренней втулкой и все бронзовые близ-
ки к раннескифским (рис. 3,1-26) и действительно не отличаются от найденных
на городище Смоленице Мольпир. Только четыре из опубликованных двуло-
пастные (рис. 3, 1-4), три трехгранных (рис. 3, 21-23), остальные трехлопаст-
ные, листовидные (рис. 3, 5-18, 25, 26). Как и на городище в Смоленице, здесь
большинство наконечников относится к первой хронологической группе. Ко
второй принадлежат крупные треугольные с короткой втулкой (рис. 3, 11-15).
Таким образом, если судить по комплексу наконечников стрел, то городище в
Вицине было разрушено тогда же, когда погибло городище в Смоленице, т. е. не
позднее середины VI в. до н. э. Однако этому как будто противоречат найден-
ные наряду со стрелами бронзовые фибулы (рис. 3, 28-31) и украшения, нахо-
дившиеся на скелетах погибших, а также в двух кладах. Те и другие по совре-
менной европейской хронологии датируются не ранее рубежа VI-V в. до н. э.
(Kossak, 1988. S. 132; Gedl, 1991. S. 50).
Если верить этому, то придется признать, что либо наборы наконечников
стрел, найденные на названных городищах, употреблялись в Северном
Причерноморье на целое столетие дольше, чем мы сейчас предполагаем, либо
ими были вооружены отряды нападавших, не имевшие на вооружении новей-
ших для скифов этого времени наконечников стрел. Ведь в Скифии в развитии
типов наконечников стрел хотя и наблюдается своя тенденция для каждого ре-
гиона, но общая традиция при этом имеет место, как в степи, так и в лесостепи,
вплоть до отдаленных ее областей (Петренко, 1990. с. 73). А общая традиция та-
кова, что уже с середины, а по С. В. Полину со второй четверти VI в. до н. э. ски-
фы и их близкие соседи особенно часто стали употреблять базисные и опорно-
втульчатые наконечники стрел. Во всяком случае к концу VI в. до н. э. такие на-
конечники господствовали в их колчанах. Старые типы еще встречалась, но не
преобладали в них (Мелюкова, 1964. С. 20-21; Полш, 1987. с. 29, 30).
Сходные с описанными выше наборы наконечников стрел, но в значитель-
но меньшем количестве, известны еще с ряда городищ, поселений и скальных
убежищ, главным образом, в западных областях позднелужецкой культуры,
которые также считаются пострадавшими от набегов кочевников. Наиболее
крупный набор (46 экз.) происходит с городища Стржегом (Bukowski, 1977.
Р. 114-116. Tab. XVIII, 1—14. Наш рис. 4, 1-10, 19-21). Здесь, как и на описанных
двух городищах, преобладают трехлопастные наконечники первой хронологи-
ческой группы, но некоторые определенно принадлежат второй группе (рис. 4,
10, 21). Вместе с ними находятся наконечники своеобразной формы, не имею
щие прямых аналогий в Скифии (рис. 4, 3, 4).
На укрепленном поселении на скале и в находившейся рядом пещере в Кото-
уч — Штрамберк силезской фазы лужицкой культуры найдено 11 наконечников
(Bukowski, 1977. Tab. X, 1-7 7; наш рис. 4, 16-18,22,23) из них только пять, как буд-
то, найдены на самом городище, остальные — на склоне скалы и в пещере. Часть
наконечников с городища вполне сопоставимы с найденными в Смоленице и Ви-
цине (рис. 4, 71-15). Среди остальных лишь один (рис. 4,16) относится к скифским
трехлопастным листовидным с короткой втулкой, остальные весьма своеобраз
ны. Аналогии им найти не удалось. Сопоставление этих наконечников со скиф
скими VI-V вв. до н. э., предпринятое 3. Буковским, не выдерживает критики.
?9
ПО ПОВОДУ СКИФСКИХ походов
А. И. МЕЛЮКОВА
По мнению польских ученых названные городища относятся к НА Д, — т. е.
близки по времени некСмоленице, а к городищу Вицине и также не содержат на-
конечников стрел, характерных для скифских памятников этого времени. Такая
же картина наблюдается в комплексах наконечников стрел, найденных в пеще-
рах-убежищах, где скифские стрелы встречаются наряду с оригинальными, не
имеющими аналогий в Северном Причерноморье. К таковым относится собран-
ный в разных местах вокруг пещеры и внутри нее комплекс из 13 бронзовых на-
конечников стрел в Шлеза (Сободка) (Bukowski, 1977. Р. 116-119, Tab. XIX, 1-13;
наш рис. 4,3(М0). Следует отметить, что среди нескифских имеются наконечни-
ки, аналогичные найденным на городище Стрежгом (рис. 4, 30-32).
По нашим представлениям к этой же группе наборов, в которых преоблада-
ют наконечники стрел первой половины — середины VI в. до н. э. относится и
комплекс из пещеры в Жедковщепозднелужецкой культуры. Всего в него входи-
ли девять наконечников, но только три из них бронзовые, остальные из кости
(Bukowski, 1977. Р. 106-109. Tab. XVI, 8-16; наш рис. 4,48-53). Бронзовые — одна
двулопастная с шипом и две трехлопастных и костяные пирамидальные принад-
ежат к скифским типам. Одна костяная (рис. 4, 51) — не имеет аналогий среди
IJ НЫХ В евеРН0М Причерноморье, но недавно аналогичные найдены в
Цеюральном Предкавказье (Петренко и др. в наст, сб-ке, рис. 3, 19).
Смолении? п Наб°Ров нак°нечников стрел, сопоставимых с найденными в
нихппоисхопи-ИЦИНе’Заметно отличаются три небольших комплекса. Один из
бин наС Словакии	П0Селения со слеДами пожарища в Вишни Ку-
издано только 7 велыу и Наиденныхтам стрел 3. Буковским и Я. Хохоровским
5-16; Chochorowl 1974 Т р°6Л0МКаХ <Bukowski, 1977. Р. 125-127, Табл. XXI,
экземпляров остальные ’ И Наш рис 4’ 40-46). За исключением двух
ников стрел из памятям П°™е С00тветсгвуют комплексам скифских наконеч-
(Полж, 1987. С. 31-32. риКс°щ)пеРН0Г0 ПРичеРНОморья конца VI-V в. до н. э.
лежит к типам, характеры ДИН маленький наконечник (рис. 4, 46) принад-
ЗЬ1ваемЫх скифских памятш/кТ 7ЛЬТУРЫ ВекеР3Уг и поздней группы так на-
н-э. (Chochorowski, 1980'1 В Рансильвании второй половины VI-V в. до
втулкой и частыми мелкими п ж ЭТ°Г0 К0МПлекса — двулопастный с короткой
меетаналогий. Подтверждает64™™” ЛОпастях (рис. 4, 41) оригинален, не
лостаНаЭГ°М памятникекпуглл П° стРелам поселения в Вышни Кубин на-
Шляп° П0ССредине (рис. 4 47} И„Шляпки бронзовой серьги с округлой выпук-
ло типГ™ °ТНеСены В-С Петленкл^™ ИЛИ височные кольца с подробными
Vi в ^Схтьему или четверт°^ ва?ианту третье'
На по Н’Э' Петренко 197я т НИКах преимущественно второй поло
^nacTHST™ВЯромержйце псп" Табл‘ 17’ 16’
культуры, чемИСНЫХ Наконечника стХп^Г”4™** культУРы найдено три трех-
СКИфских памятников^6 ХаракТеРных для Векерзугскои
И два из ’ н-э- (рис. 4,27-29). К т Северного Причерноморья конца
^°Равии (пмг^^^У^ликованныт типичным для этой же культуры отно-
ст₽“ с городища Кржепице в
вторую ’ХарактеРным для тл °Пасгной с короткой втулкой, принадле-
Wnn" на ”° Же
^рллшими в остя- Г°Р0ЦИц*а Каменец Ч”ИКОв стРел Я. Хохоровскии относит
чей и коней, Пог firKax СОясженных BOn^Ia ИСЛе’ ГДе стРелы были найдены за-
Ших во время осаль, / пП,°Д котоРЬ1ми оказались скелеты лю-
Ды (Elekta 1937; Zielenka В., 1955. S. 155).
30
НА ТЕРРИТОРИЮ СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
А. И. МЕЛЮКОВА
Однако по схематичным рисункам десяти наконечников, имеющимся только в
статье Я. Хохоровского 1974 г. (Taf. I, С) и фотографии в книге Буковского
(1977, Tab. VII, 13-18) трудно воспроизвести сопоставление со скифскими. Все
наконечники стрел в этом комплексе трехгранные треугольные с гладкими гра-
нями, большинство с короткими втулками, с короткими ложками у основания.
Судя по форме этих последних, а также по двум трехгранным наконечникам с
короткими втулками вытянутых пропорций (Taf. I, С—7, 8), комплекс стрел из
Каменца соответствует скифским конца VI — начала V в. до н. э.
Не сомневаясь в правильности западноевропейской хронологии фибул и
веря в то, что подобные найденным на памятниках Средней Европы наборы на-
конечников стрел были на вооружении скифских воинов, по крайней мере до
конца VI в. до н. э., Я. Хохоровский (1994, с. 55) полагает, что было две волны
набегов кочевников на указанную территорию. Первая из них охватила глав-
ным образом северо-западный край Карпатского бассейна и привела к гибели
городища Смоленице Мольпир в начале VI в. до н. э., вторая — дошла до Ниж-
ней Лужицы в Средней Польше, приведя к разрушению и гибели городища Ви-
цина около 500 г. до н. э. При этом первую волну набегов Я. Хохоровский свя-
зывает с распространением скифского кочевого элемента в лесостепной зоне
Северного Причерноморья и образованием Трансильванской группы памятни-
ков. Вторая волна, по его мнению, была вызвана активизацией скифов в степях
Причерноморья, способствовавшей образованию культуры Векерзуг на боль-
шой Венгерской низменности (Хохоровский, 1994. с. 58). Такое построение ис-
следователя, на мой взгляд, едва ли может быть принято. Если предложенная
мною хронология наконечников стрел, соответствующая датировке фибул с
городища Смоленице Мольпир, правильна, то первую волну следует относить
не к началу, а лишь к первой половине, может быть, к середине VI в. до н. э.,
т. е. не менее чем на полстолетия позднее освоения кочевниками лесостепной
зоны и образования Трансильванской группы памятников, относящихся, как
теперь установлено, ко второй половине VII в. до н. э. (Скорий, 1987). Кстати,
надо отметить, что Я. Хохоровский ошибочно считает описываемые им нако-
нечники стрел особенно близкими к найденным в ранних памятниках Тран-
сильвании. Это неверно потому, что на некоторых памятниках Трансильвании
найдены двулопастные бронзовые наконечники с округлоромбической голов-
кой на длинной втулке с шипом (на могильниках Теюш, Кристешты — Vasiliev,
1980), которые по современным представлениям датируются не позднее сере-
дины VII в. до н. э. и отсутствуют на городищах средней Европы.
Также неудачно, на мой взгляд, поставлена в зависимость от образования
векерзугской культуры вторая волна набегов военных отрядов, вооруженных
луками и стрелами скифского типа. Против этого говорит отсутствие на терри-
тории Векерзугской культуры наконечников стрел, сходных с одновременны-
ми, найденными на городище Вицина.
Вместе с тем обнаружение на двух названных выше поселениях позднелу-
жицкой культуры небольшого количества наконечников стрел, характерных
для векерзугской культуры, указывает на проникновение их с территории этой
культуры, а не из Северного Причерноморья. Малочисленность таких находок
не позволяет сколько-нибудь уверенно говорить о вторжениях носителей куль-
туры Векерзуг на лужицкие земли. Вполне возможно, что они попали к жите-
лям позднелужицких поселений иным путем — например, посредством торго-
вого обмена. Безусловно, они свидетельствуют лишь о взаимодействиях между
названными народами.
31
ПО ПОВОДУ СКИФСКИХ ПОХОДОВ
л и. МЕЛЮКОВА
Таким образом, разделяя мысль Я. Хохоровского о том, что походы север-
.„пись кочевниками с территории Скифии двумя волнами, я думаю, однако,
“ рыв между НИМИ был не столь велик, как это ему представляется. Сход-
ство стрелковых наборов с городищ Смоленице Мольпир и Вицина, на мой
взгляд скорее свидетельствует о том, что оба похода совершались отрядами из
одной группы кочевых скифов, оторвавшейся от северопричерноморской сре-
ды и потому не оставившими на городищах новые типы скифского стрелково-
го вооружения второй половины VI-V вв. до н. э.
Противники признания возможности скифских походов в страны Средней
Европы есть и в наши дни. Пожалуй, наиболее активным среди них является
Г. Парцингер, не так давно выступивший против сторонников противополож-
ной точки зрения и в российской печати (Парцингер, 1998, с. 104-114), а до это-
го с более развернутой критикой в немецком издании (Parzinger, 1993, S. 203 ff).
Как и все предыдущие сторонники этой точки зрения, он опирается на отсутст-
вие сведений античных писателей о скифских походах на запад, считая, что без
данных письменных источников вообще нельзя говорить о каких-либо набегах
или передвижениях в страны, далекие от проживания какого-либо народа. От-
вергая таким образом исключительную важность археологических материалов
для исторических построений, он вместе с тем полагает, что находки наконеч-
ников стрел, таких же как на городищах, сделанные на полах некоторых разру-
шенных жилищ в Смоленице и Вицине, говорят об их принадлежности не за-
воевателям, а местным жителям. Это, на его взгляд, исключает возможность
считать разрушителей принадлежащими к выходцам из далекого Северного
При 1ерноморья, в связи с чем автор не исключает возможность связывать ги
ь городищ с междоусобными войнами. Распространение же скифских эле-
он ofT*В В0СГ0ЧН0Гальштатск°й и лужицкой культурах в Карпатском бассейне
ходскиГТ™ СКИФСКИХ кочевников, которому способствовали при-
Хотя нах гаФиРсов в Трансильванию и основание векерзугской культуры,
взгляд впял*1 НЭ П°ЛУ ЖИЛЫХ постРоек на разрушенных городищах, на мой
местным жит*4 МОЖНОсчигать обязательным показателем принадлежности их
жия не прикопите* В Заимствовании последними скифского стрелкового ору-
скифских типов в С°МНевагься‘ Об этом говорят находки наконечников стрел
Дует обратить вним^ П°ГРе6еНИЙ П03днедУжиЦкой культуры. При этом сле-
кчхжеформ.чтониИ116 НЭ го> чго в одних из них находились наконечники та-
H«*x с найденными °Писанных г°родищах. Так, три наконеч ника стрел, сход-
каЛюбницаКалип1гигчМ0ЛеНИЦе И Вицинс найдены в погребении 85 могильни-
По мнению исоГ (Bukowski’ 1977> Р- 85, tab. X, 12-124; наш рис. 5,
Помянутая могила пат,Д°ВаТеЛЯ памятника Э. Костшевского и 3. Буковского
Т’ебениях изучаемой	Во всех остальных известных мне по
наконечники, подобные хаИТ°РИИ Навдены базисные или опорно- втульчатые
огическои группы по каКТеРНЫм Для скифских погребений второй хроно
РИ базисных наконечник-я КЛасСиФикации конца VI — начала V в. до н. э.
Л/НИЮ К0НДами лопастей ЫСОГОЙ мм, два из которых со срезанными к ос
^Т'“'С1««*Нйм"ХИПС,'РЫТ0Й BTy™“ ‘Г- S' " °«И" ' КОН“аМ"
Р Ч) Гк”3ПОгРебения7/59 ЫМ 7ГЛОМ к основанию внутренней втулки про
1П м'^и 1~3к^ДИн6азигнГИДЬНИКа'ВаГИСВНИКИ (рис 5, 1-3; Bukowski, 1977,
иПисанныНИКа °б°ЙНа ЗаозияЬЩНаК°НеЧНИКСТрелЬ1 быя найден в пОГРеб^Н^
^ноп °Н0ТЛИЧаегсялиип 5’ 7: Bukowski, 1977, р. 96, tab. XII, 6). О
710X0 СОхРанивШихг ’ Ольшей высотой и массивностью. Три подо
наконечника стрел обнаружены в погребений
НА ТЕРРИТОРИЮ СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
А И. МЕЛЮКОВА
102 в могильнике Тройчица Пшемысловского воев. (рис. 5, 11-13; Bukowski,
1977, р. 120, tab. XIX, 14-16). 3. Буковский ошибается, полагая, что ближайшие
аналогии для найденных в двух последних пунктах, имеются среди скифских
V-IV вв. до н. э., тогда как совершенно очевидно, что они ближе всего к скиф-
ским наконечникам конца VI — начала V в. до н. э. (Полш, 1987, рис. 6, 9, 22, 36;
Ковпаненко и др. 1989, рис. 24, 14, 25, 26).
Два таких же крупных трехлопастных базисных наконечника найдены на
могильнике Уланов-Зволаки Тарнобжегского воеводстве (Bukowski, 1977, р. 80,
tab. XXI, 4; наш рис. 5, 5). 3. Буковский полагает, что они происходят из разру-
шенного погребения или погребений. Только один небольшой трехгранный
бронзовый наконечник со скрытой втулкой и гладкими гранями найден в тру-
посожжении того же могильника (наш рис. 5, 6). Поскольку это наконечник не
отличается стройностью и имеет слегка сводчатые грани, то его нельзя датиро-
вать V-IV вв. до н. э., как полагает 3. Буковский. Наиболее близкие по пропор-
циям аналогии он имеет в скифских памятниках VI-V вв. до н. э. (Полш, 1987,
рис. 4,13). Крупный трехлопастной наконечник с короткой втулкой из погребе-
ния Незамыслицы-конгчины (рис. 5, 16), судя по пропорциям, принадлежит
тому же времени, что и описанные выше базисные наконечники.
Шесть наконечников стрел более стройных вытянутых пропорций проис-
ходят из богатого мужского погребения в пещере Бычья Скала в Средней Мора-
вии, которое 3. Буковский трактует как захоронение знатного лица из соседней
восточноальпийской зоны (Bukowski, 1977, р. 262, Fog. 14; наш рис. 5, 20-25).
Все шесть наконечников трехлопастные, четыре из них — с короткими втулка-
ми и глубокими, длинными ложками на лопастях (рис. 5,20-23). Один наконеч-
ник со скрытой втулкой и выступающими концами лопастей (рис. 5, 21). Таким
же, по-видимому, был обломанный наконечник (рис. 5, 25). По сопровождаю-
щему погребение инвентарю погребение датируется рубежом VI-V вв. до н. э.,
что вполне соответствует хронологии таких наконечников на территории Се-
верного Причерноморья (Мелюкова, 1964. Табл. 7; Полш С. В., 1987, рис. 10).
Следует заметить, что из этого же погребения происходят железный боевой то-
пор, сходный со скифскими, костяной псалий, трехдырчатый со змеиными го-
ловками на концах, не имеющий прямых аналогий в скифской культуре, сде-
ланный каким-то местным мастером явно в подражание скифским. Но особен-
но интересной является массивное бронзовое украшение в виде лапы или
человеческой руки с петлей на тыльной стороне (рис. 5, 15). Подобные бляхи
обычно не часто, но встречаются в погребениях V в. до н. э. на Правобережье ле-
состепи (Петренко, 1967. Табл. 30, 9, 10; Бессонова, 1994. Фото 2, 4-6). Бляха из
кургана № 26 у Новоселки в Верхнем Побужье особенно близка к описанной.
Обычно подобные бляхи считаются украшением конской сбруи. В настоящее
время бляха из погребения в Бычьей скале является единственной находкой,
сделанной за пределами скифской культуры восточной Европы.
Из всего сказанного о находках скифских наконечников стрел в погребени-
ях на территории лужицкой культуры следует, что в отличие от найденных на
развалинах городища Вицина, эти наконечники вполне соответствуют тем, ко-
торые не позднее середины VI-V в. до н. э. сменили более ранние формы как в
степи, так и в лесостепи восточной Европы. Следовательно, можно думать о
разных путях попадания скифского стрелкового оружия в земли Средней Евро-
пы. При этом стрелы, обнаруженные в погребениях лужицкой культуры, отра-
жают изменения типов наконечников, происходившие в этом виде вооружения
на территории Скифии в второй половине VI — начале V в. до н. э., чего нельзя
33
ПО ПОВОДУ СКИФСКИХ ПОХОДОВ
А И. МЕЛЮКОВА
сказать о стрелах, найденных на разрушенных городищах. А это, в свою оче-
редь, не является препятствием для признания возможности существования
военных набегов кочевников с территории Северного Причерноморья.
Отсутствие скифских погребений в Средней Европе, конечно, нельзя не
признать одним из аргументов, свидетельствующих против набегов. Однако не
исключена возможность того, что они появятся в будущем. В настоящее время
некоторые исследователи считают находку золотых вещей в Виташково (Фет-
терсфельде), недалеко от городища в Вицине, происходящей! из погребения
скифского вождя, сделанной в одной из греческих мастерских Северного При-
черноморья. В связи с отсутствием сколько-нибудь серьезных аргументов в
пользу этой точки зрения полагаю, что более убедительными, на мой взгляд,
являются данные, которые приводятся учеными для обоснования предположе
ния о том, что находки в Виташково — это клад, зарытый на поселении мест-
ным царьком— вождем во время военной опасности (Парцингер, 1998, с. 104-
114 и указ, там литература). Добавлю ксказанному сторонниками этой гипоте-
зы еще и то, что сейчас уже нельзя с уверенностью считать производителями
виташковского золота одну из греческих мастерских Северного Причерномо-
рья. Особенность исполнения вещей в зверином стиле заставляет предполагать,
что они были сделаны либо в одном из греческих городов Западного Причерно-
морья, либо фракийцами в богатой золотом Трансильвании (Мелюкова, 1964,
с. 61-83; Скорый, 1990, с. 37-40). По С. А. Скорому «оружие, найденное в Фет-
терсфельде, принадлежало одному из вождей скифо-фракийского населения,
известного Геродоту под именем агафирсов, совершавшего походы на лужиц-
кие земли в конце VI — начале V в. до н. э.» (Скорый, 1990, с. 39). Отсутствие
У дительных аргументов для обоснования гипотезы о принадлежности нахо
Д i вождю агафирсов не позволяет мне присоединиться к этой точке зрения,
Оли ЬЛ11Шь вполне вероятным местом изготовления клада Трансильванию,
ныйвс °Р°Шо заметный налет особенностей античного искусства, выражен
ляет пуматк И3°	животных на нащитной и панцирной бляхах, застав
время знаком Г^еЧеСК°М Ремесленнике> работавшем в Трансильвании и в то же
* знакомым со скифской КУЛЬТурой „ искусством.
м
БаТЧаеВВМ.. 1985.ДреВН0СТИп ЛИТЕРАТУ”А
"и" «а новостройках КабардХТ'’"'’”’ ” СКИ<1’СК0Г0 периодов // Археологические нсследова-
С. С., 1994. к РДВвО'Бадкарии. Т 2. Нальчик.
^внаненкоГ.Т., 1981 Курганы тепн°ю Побужья //Древности Скифов. Киев.
""Гп Г Т БеССОН-аС сР"'НеСКНфсКОг° “Ремепи в бассейне р. Рос. Киев.
ого ПравлАргиь Скорый С А п
И1ЬИ«скаяВ	’ПмяТ1,икискцфскоПэпохиД11е11ровско10ЛесостеП-
Кавиз кА ’М°30ЛеВСК,,иБ Н Теп
Me «ком а и	”	А' И- КуРГа"ы VI № ». х у с. Мат усов // Скифия и
л И, ]9м п
"	?'"™* *»ХС.ЛИ Вып дм-
^е,Г*нкоВ г 1о,_ °Й аРхе°лт>1 ии а ц.ц. токе Центральной Европы. Находки и памятник» в
Петрен_г, д [-	' "равобережье
Г>^*В.г X.8 ^ашения Скифии VII иГВ,,е'’РО1,ЬЯ “ V“IH ВВ ДО "• //СЛИ- Bw,b Д,'4‘ М'
,1ро6’’емь1с J° хронолог	ВВ’ Л° " Э' " САИ- Вы" Д 4 5- М-
П	В->°/ хГ СаРМаТСКОЙаР«олоИпРиа,меСКИфСКИХК^г'Нейрального Предкавказья//
ОЛОПЯра’-ьоск1фскихпа ,
м яток// Археолопя. Т. 59. Киш.
НА ТЕРРИТОРИЮ СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
А. И. МЕЛЮКОВА
Скорый С. А. 1985. Про мгсце виготовленпя предмет!в з Вггашковского комплексу // Археолопя. № 2.
Скорый С. А. 1987 Про сюфський етнокультурный компонент у населения Дншровського Jlicocreno-
вого Правобережжя И Археолопя 60. КиТв.
Скорый С. А. 1990. К вопросу о скифских походах в лужицкие земли // СА. № 1.
Смирнова Г. И. 1979. Курганы у с. Перебыковцы — новый могильник скифской арахаики на Среднем
Днестре //ТГЭ. Вып. XX.
Смирнова Г. И., 1993. Памятники Среднего Поднестровья в хронологической схеме раннескифской
культуры И РА. № 2.
Хохоровский Я., 1994. Скифские набеги на территорию Средней Европы И РА. Ne 3.
Bukowski Z., 1977. The scythian influence in the area of lusatian culture. Wroclaw — Warsawa-Krakov.
Chochorowski J., 1974. Bemerkungen tiberdie Chronologic der Pferielspitzen skythischen Tips in Nordteil von
Mitteleuropa // Prace Archeologiczne. T. 18. Krakow.
Chochorowski J., 1975. Die Frage der skythischen Expansion auf das Gebiet des Karpatenbeckens // Acta
archaeological Karpathica, T. XV. Bemerkungen uber die Chronologic der Pfeilspitzen skythischen Tips
in Nordteil von Mitteleuropa // Prace Archeologiczne. T. 18, Krakow. Die Frage der skythischen
Expansion auf das Gebit des Karpatenbeckens 11 Acta Archeologia Carpathica. T. XV. Krakow.
Chochorowski J., 1985. Die Vekcrzug-Kultur. Charakteristic der Funde. Prace Archeologiczne. T. 36.
Warsawa-Krakov.
Delekta J., 1937. Badania na grodzisku «luzyckim» z wczesnej epoki zelaza w Kamiencu nad Wisla w pow.
torunskim // Z. Otchlani Wiekow. T. XII.
Dusek M., Dusek S., 1984. Smolenice-Molpir. Befestiger Ftirstensitz der Hallstattzeit. T. I. Bratislava.
Dusek M., 1974. Der Junghallstattzeitliche Ftirstensitz auf den Molpirbei Smolenice // Simposium zu Problemen
der Jiingeren Hallstattzeit in Mitteleuropa. Bratislava.
Gedl M., 1991. Die Hallstattenflusse auf polnischen Gebieten in der Friiheisenzeit. Warsawa-Krakov.
Kossak G., 1988. Der Bronzehort in Wicina (Witzen) und seine Stellung in Kultursystem der fruhen
Eisenzeit // Folia Praehistorica Posnaniensia. T. III.
Parzinger H., Stegmann — Rajtfir S., 1988. Smolenice-Molpir und der Beginn skythischer Sachkultur in der
Sildwestslowakei 11 PZ. T. 63. H. 2.
Reinecke P. 1896., Die skythischen Altentiimer in mittleren Europa // Z. fUr Ethnologic, 6. 28. 1896.
Sulimirski T., 1961. Die Skythen in Mittel — und Westeuropa // Bericht uber den V Internationalen Kongress
fur Vor — und Friigeschichte. Hamburg vom 24 bis 30 August 1958. Berlin.
Zielonka B., 1955. Materialy z osiedla obronnego kultury luzyckiej w miejscowosci Kamieniec, pow. Torun //
Wiadomosci Archeologiczne. T. XXII.
Vasiliev V., 1980. Scitii Agatirsi pe teritoriul Romaniei // Cluj — Napoca.
35
A
Рис. 1. Наконечники стрел
из слоев городища Смолен,ща Молъпир
НА ТЕРРИТОРИЮ СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
А. И. МЕЛЮКОВА
Рис. 2. Наконечники стрел и фибулы из слоев городища Смоленица Мольпир
ПО ПОВОДУ С КИФСКИХ ПОХОДОВ
А. И. МЕЛЮКОВА
”  и м„ м иив ,q,od„„„, 1<1Щшю
НА ТЕРРИТОРИЮ СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
А И МЕЛЮКОВА
Рис. 4. Наконечники стрел и фрагмент бронзовой серьги из западных областей поздней .кицкгй
культуры: 1-10, 19-21 — городище Стржегом; 16-18, 22, 23 — поселение и пещера в Котоуч-Штрам
бсрк; 24—26 — городище Кржетщс в Моравии; 27—29 — поселение вЯромержице: '0—10 пещера
и вокруг нее в Шлеза (( лооезка); 41 46 - поселение в Вишни Кудин; 47— поселение Вишни
Кубин; 48-53 — пещера в Жедк о^цС
ПО ПОВОДУ СКИФСКИХ походов
А И. МЕЛЮКОВА
Рис ' Нах Л
.
Лк5^ца; 11-13 ^"°102 3e°naKU>7^n/lOMo^yPb‘: 1~3~п 7/59 могильника Лагнсвники;
}^°г^ь»ика ТройЧица- 16^ °бой,,а Лаози»> 8~Ю — ” могильника
°"25 — погребени(, а	По'ребсние Iкзамысл ица — конгчины;
НиевпеЩере Бычья Скала
НОВОЕ
ОБРАЩЕНИЕ К СТАРЫМ
АРХЕОЛОГИЧЕСКИМ
МАТЕРИАЛАМ

А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
Акинак или махайра?
(Мечи из раскопок Н. И. Веселовского
у с. Шульговки в 1891 г.)
I
Более 40 лет назад А. И. Мелюковой была опубликована
удивительная книга, остающаяся на протяжении мно-
гих десятилетий едва ли не самым востребованным и широко известным в ски-
фологии трудом — свод археологических источников «Вооружение скифов»
(Мелюкова, 1964). До сих пор основные выводы А. И. Мелюковой как в плане
разработанной ею классификации ведущих категорий находок, так и в отноше-
нии установленной магистральной тенденции развития определенных типов
оружия остаются совершенно актуальными, несмотря на открытие новых яр-
ких памятников, количественное увеличение корпуса скифского оружия, усо-
вершенствование хронологии скифских древностей (в том числе и собственно
предметов вооружения) и отдельные вкравшиеся в свод неточности.
В классификации скифских мечей и кинжалов нашли свое место и некото-
рые однолезвийные мечи, составляющие «самостоятельную», но весьма незна-
чительную в количественном отношении группу (семь экземпляров, по дан-
ным свода), помещенную в целом в рамки IV в. до н. э. Нас в данном случае ин-
тересует в первую очередь группа парадных однолезвийных мечей, рукояти
которых украшены золотыми накладками, и которые по форме навершия, руч-
ки и характеру декорировки чрезвычайно близки мечам третьего типа первого
отдела (Мелюкова, 1964, с. 59). А. И. Мелюковой было учтено три подобных ме-
ча: из Чертомлыка, кургана 487 у Златополя и кургана в Новониколаевке. По-
следний был глухо (без указания коллекции) отнесен к собранию Государствен-
ного Эрмитажа. На самом же деле во время написания свода этого экземпляра в
музее уже не было. Он происходил из раскопок большого кургана близ с. Ново-
николаевки или Шульговки (расположенного «в 12 верстах от Мелитополя»),
произведенных Н. И. Веселовским в 1889-1891 гг. Находки из этого кургана
действительно первоначально поступили в Эрмитаж, но в 1932 г. вместе с не-
которыми другими скифскими коллекциями были переданы на Украину и в
1941 г. погибли во время эвакуации харьковских музеев. В настоящее время
в качестве источника исследования этого неординарного памятника остаются
отчеты Н. И. Веселовского, хранящиеся в РА ИИМК РАН и опубликованные в
ОАК за 1889-1891 гг., инвентарная опись Отдела археологии Восточной Европы
и Сибири Эрмитажа и рукописный каталог, подготовленный Г. Е. Кизерицким
в начале 1890-х гг. (и в том и в другом документе присутствует некоторое коли-
чество графических рисунков). Именно последний труд дает самую полную ин-
формацию о мечах кургана Шульговка.
Большой курган близ с. Шульговки1, который местные жители называли
1 Высота ко времени раскопок чуть более 4 м, но «вершина еги снесена кладоискателями»
43
А К И Н Л К ИЛИ МЛХЛИТ'А'
А. Ю АДТ-КСЫ.В
«Первым», Н. И. Веселовский раскапывал в течение трех лет (ОАК за 1889, 1890
и 1891 и .; РА ИИМК РАН.ф. 1, 1890 г., д. 48; 1891 г.,д. 22). Из от чета о нроизве
денных работах, не отличающеюся, впрочем, полной ясностью, следует, что
под насыпью кургана было исследовано два отрабленных пот ребения боко
вое в южной части (вероятно, парное, гак как т ам были обнаружены два черепа)
и «центровое* в северо-западной части. Эта мог ила «была устроенав виде ката-
комбы, под центром Kypiana, па глубине 5 72 саж. от материка» (ОАК за 1890 т.,
с. 14). В дромосе катакомбы, направленном к западу от входной шахты и дли
нои более 6 м, были обнаружены лошадиные кости, детали конской сбруи,
фрагменты амфор. Далее у входа в погребальную камеру найдены человеческие
кости, в том числе череп, пробитый стрелой, в самой камере — многочислен
ные золотые нашивные бляшки (рис. 5), фрагменты железною чешуйчатою
панциря, железные ножи с костяными ручками, костяные, железные и бронзо
вые наконечники стрел (рис. 5), фрагментированные железные наконечники
копий и др. В трех камерах нишах, вырубленных в западной стене камеры, ни
чего не было найдено, кроме невыразительных железных и брои зовых облом
ков, костяных ручек ножей.
На дне погребальной камеры помимо других находок были обнаружены
меч и кинжал, относящиеся к двум разновидностям, каждая из которых для ис-
следования скифскою оружия представляет несомненный интерес: 1) «золотой
наконечник ножен меча, железный меч в виде длинною ножа, с железною же
рукояткою, покрытою тонким листовым золотом, на котором местами сохра-
нились неясные чеканные изображения, кажется, животных» (рис. 1, /; 2, 6, 12);
2) железный кинжал в серебряных ножнах (рис. 1,2). Точные места находок ме
чей Н. И. Веселовским указаны не были, хотя им и «наблюдалась ттекот орая пра
вильность в нахождении предметов». Так, «наконечники стрел больше попада
лисьу правой (северттои — А. А.) стены (там же найден и меч) (ОАК за 1891 г.,
с. 71). Скорее всею, в данном случае Н. И. Веселовский имел в виду меч с золо
той рукоятью.
Этот меч (обозначим его как «первый») в каталоге Кизерипкого (No 1472;
бывший инвентарный № Эрмитажа Дн 1891 1/9, рис. 1, 1) описан так:
«Железный однолезвийный меч с ручкой, оправленной в штампованное
листовое золото. На мечах этою типа недостает перекрестия, рукоятка с зад
ней стороны прямо переходит в клинок, и лишь с передней стороны имеется
выступ, в который упирается корень лезвия. Задняя часть клинка широка и
имеет выдающиеся края Начиная от рукоятки клинок суживается до полови
ны своей длины, а затем опять расширяется, так что в той части главным об
разом сосредоточена его тяжесть. Клинок поломан и очень попорчен вследсг
вие окисления металла; части деревянных предохранительных щитков от
ржавчины пристали к клинку. Рукоятка с обеих сторон украшена орнамента-
ми, одинаковыми по работе и исполнению и совершенно схожими с узорами,
имеющимися на мечевых рукоятках, найденных в Никопольском кургане1. На
нижней (выдающейся) части рукоятки изображен сидячий леопард, а далее
вдоль самой рукоятки один за другим три таких же зверя, отделенные друг о*
друга поперечными ребрами.
Конец осгрия не сохранился, а может быть не достает и некоторых нроме
жуточттых частей, так что длина меча может быт ь принята лишь прибли зитель
44
1 Черюмлмг ком А А
(МЕЧИ ИЧ РАСКОПОК Н И ВЕСЕЛОВСКОГО У С ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г
А. Ю. АЛЕКС РЕВ
но в 0,682*. Длина рукоятки в узкой ее части 0,088; ширина клинка у рукояти
0,043, в самом широком месте 0,047, в самом утком 0,031.
Очень грубая варварская работа. В Никопольском кургане также был пай
ден однолезвийный меч, представляющий исключение по отношению ко всем
остальным найденным там мечам, которые все обоюдоострого типа».
Описание в инвентарной книге Эрмитажа дает несколько другие данные о
длине — 0,612, по отмечает, что часть клинка находилась отдельно. Помимо
этого есть запись о нижней части «ножен серебряных с частью лезвия железно-
гомеча» (бывший инвентарный номер Эрмитажа Дн 1891 1/26) и о трех облом
ках серебряной обивки ножен.
В данном случае следует обратить особое внимание на подготовленный
для каталога рисунок меча и контур его фрагментированного клинка Дело в
том, что, характеризуя эту разновидность мечей, А. И. Мелюкова описала их
клинки, ссылаясь при этом на лучше сохранившийся экземпляр из кургана
№487 близ Капитановки (Златополя), как половины обычного треугольного
клинка двулезвийных меча с утолщенной спинкой. Клинок же меча из Шуль-
говки, судя по рисунку и описанию Кизерипкого, имел совершенно другую
форму и более всего криволинейностью лезвийной части соответствовал
клинку классической греческой махайры. Спинка клинка при этом была пря-
мой в отличие от большинства махайр, у которых она обычно слегка выпук-
лая; впрочем, среди последних встречаются и экземпляры с почти прямой зад
ней частью (ср. рис. 4, 1, 2).
Второй шульговский меч или кинжал в каталоге Кизерицкого (№ 1480; быв
шии инвентарный № Эрмитажа Дн 1891 1/35; рис. 1, 2) описан более кратко:
Рукоятка от меча, плохо сохранившаяся. Среднее пространство заполняет
(?) железная пластинка, составляющая продолжение клинка, в очертании кото
рои можно узнать форму так называемых скифских мечей. Эта пластинка обло
жена с обеих сторон деревянными щитками, середина их обозначена накладной
костяной пластинкой с вырезанным орнаментом в виде впадин, в полях кото-
рых сидят маленькие бронзовые шарики, прикрепленные к рукоятке проходя-
щими насквозь железными заклепками. Головку рукояти украшает эллипти
ческий костяной щит, к которому прикреплены бронзовые шарики по одному
с каждой стороны. Дл. 0,11, ширина 0,038».
В инвентарной описи Эрмитажа к этому мечу были также приписаны об-
ломки серебряных пластинок с остатками серебряных гвоздей и маленький же-
лезный обломок клинка.
Характерно, что, несмотря на свою очевидную внешнюю непохожесть, оба
меча могут быть отнесены к разновидностям одного и того же типа, по А. И Me
люковой, а именно — к третьему типу первого отдела: с навершиями в виде уп
лощенного овала, прямыми или овальными рукоятями и «ложно треугольны
ми» перекрестиями (Мелюкова, 1964, с. 51).
II
Итак, рассмотрим шульговские находки последовательно. Со времени
опубликования работ В. Гинтерса (Ginters, 1928) и А. И. Мелюковой (1964) ко
личество известных однолезвийных мечей с золотыми накладками на рукоять
1 Все измерения у Кизерицкого приводятся в метрах А А
45
А. Ю. AJIFKCEFB
ЛК11НАК ИЛИ МЛХЛЙРА?
увеличилось более чем вдвое, прежде всего, за счет открытых новых памятни-
ков (в последней по времени сводке было учтено шесть экземпляров: Скорый,
1998, с. 128). Но, поскольку в перечень и описания интересующих нас предме-
тов, особенно найденных до революции, иногда вкрадываются неточности,
приведем их полный на сегодняшний день список (восемь находок) с сопутст-
вующими краткими сведениями о памятниках в целом и данными по их хроно-
логии, учитывая, что составляют его только опубликованные или упомянутые
в литературе находки.
Степная зона:
1.	С. Шульговка: меч и золотой (по Н. И. Веселовскому) наконечник но-
жен (рис. 1, 1; 2, б, 12). В инвентаре Эрмитажа наконечник ножен с частью же-
лезного лезвия был описан как серебряный. Следует отметить, что еще в двух
достоверных случаях аналогичные наконечники определялись авторами рас-
копок как «электровые» (в кургане № 487 у с. Капитановки был даже указан
цвет предмета—«белый»; курган у с. Малая Лепетиха), в Чертомлыкском
кургане наконечник был изготовлен из очень низкопробного золота, а в Ры-
жановском кургане — из серебра. Видимо, следует предположить, что и в
Шульговке наконечник ножен (как и их покрытие) был, скорее, серебряным.
Во всяком случае, он, несомненно, был изготовлен из менее ценного металла,
чем пластины рукояти.
Меч, следуя описанию Н. И. Веселовского, лежал вместе с наконечниками
стрел. Дата погребения надежно не устанавливается. Необходимо также иметь
в виду, что и принадлежность, и последовательность совершения выявленных
Н. И. Веселовским под насыпью кургана двух погребений окончательно не яс-
на и вызывает разночтения. Так, например, Б. Н. Мозолевский считал перво-
начальное захоронение принадлежавшим мужчине и женщине (?), а впуск-
ное— женщине (Тереножкин, Мозолевский, 1988, табл, на с. 246). С. А. Ско-
рый (Скорый, 1998, с. 130) определил как впускное погребение, из которого
происходят бляшки с личиной в венке и, соответственно, два меча. Я в своей
статье 1984 г. (Алексеев, 1984) также полагал впускной могилу с большим на-
бором нашивных украшений. В данной же работе используется терминология
и понимание ситуации автора раскопок: в отношении катакомбы с мечами
Н. И. Веселовский пишет «центровое» захоронение. Действительно, из описа-
ния раскопок может сложиться впечатление, что это основное и, возможно,
первичное погребение, тогда как выявленное в южной части (где были найде-
ны два черепа) — впускное. Но единственным хронологическим источником,
позволяющим проверить это предположение, в данном случае могут служить
лишь золотые нашивные бляшки (рис. 5). Их набор из погребения с мечами
позволил в свое время включить данный комплекс в одну группу с Мелито-
польским курганом (женское погребение) и так называемым Малым Огузом
(Алексеев, 1984, с. 69). Характерно, что и в том и в другом погребении были
найдены бляшки, воспроизводящие, соответственно, тип аверса и реверса
боспорских стат еров (Алексеев, 2003, с. 265, 269), что и дает основание, правда,
с большой осторожностью, отнести весь комплекс шульговских нашивных
украшений ко времени не ранее 330-х гг. до н. э. В целом эта дата для погребе-
ния из кургана близ с. Шульговки подтверждается и наличием большого чис-
ла бляшек с растительным орнаментом, что характерно, например, для Алек-
46	сапдропольского кургана (ок. 320-300 гг. до и. э.); есть, впрочем, соответствия
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С. ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г.)
А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
и с другими, более ранними курганами. Набор наконечников стрел этой дате
как будто бы не противоречит (рис. 5, внизу).
Что касается второй могилы Шульговки (боковой?), то набор бляшек-ап-
пликаций оттуда не столь разнообразен (рис. 5, вверху), но в целом дает основа-
ния для заключения об одновременной или даже для чуть более ранней дате,
поскольку в нем присутствует, например, тип бляшки «Геракл, борющийся со
львом», встреченный в Чмыревой Могиле, Куль-Обе и Чертомлыке (Алексеев,
1984, рис. 3, 4). Именно эта неопределенность не позволяет пока уверенно уста-
новить хронологическое соотношение всех комплексов «Первого» кургана у
с. Шульговки.
2.	Чертомлыкский курган: меч и наконечник ножен (рис. 1, 3, 4; 2, 5). Най-
дены в юго-западной камере среди инвентаря одного из двух погребенных там
воинов (Алексеев, Мурзин, Ролее, 1991, кат. 72, 73). В отчете о раскопках кур-
гана И. Е. Забелиным описывается, правда, другой меч вместе с наконечником
ножен (однолезвийный экземпляр, кстати, вообще не упоминается в тексте и
не воспроизведен в Атласе ДГС), но в каталоге Г. Е. Кизерицкого прямо указа-
но, что в юго-западной камере среди инвентаря первого воина найден именно
однолезвийный меч (Алексеев, Мурзин, Ролее, 1991, с. 103). Следует обратить
внимание на то, что золото, которым была декорирована рукоять, было высо-
копробным (958°), а наконечник был изготовлен из низкопробного металла
(375°). При этом чрезвычайно интересен профиль обломка железного клинка,
сохранившегося в наконечнике ножен (рис. 1, 4). В центральной части клинка
имеется глубокая продольная выемка, формирующая почти двутавровое се-
чение с одним приостренным краем, являющимся собственно лезвием. Прак-
тически идентичное сечение имеет и клинок железной махайры (рис. 4, 2),
найденной в кургане на Среднем Дону у с. Абрамовка (Медведев, Ефимов,
2001). Напомню, что и задняя часть клинка меча из Шульговки, по Кизериц-
кому, была «широка и имеет выдающиеся края». Это обстоятельство позволя-
ет с большой долей уверенности предположить, что в Чертомлыкском курга-
не клинок однолезвийного меча был по форме таким же, как в кургане у
Шульговки.
На погребенном был надет головной убор с золотыми бляшками, золотая
гривна, золотые браслеты и золотые кольца на безымянных пальцах, боевой
пояс и бронзовые кнемиды. Также «близ рукояти меча найден ножик с костя-
ную ручкою и кучка бронзовых стрел с перетлевшими остатками кожаного
колчана» (ДГС II, с. 106). Здесь же были обнаружены детали нагайки. С левой
стороны от погребенного лежали пять копий, а у головы — еще один колчан,
бронзовый и серебряный сосуды.
Что касается даты этой находки, то terminus ante quern для нее — это время
совершения захоронения в центральном комплексе кургана, т. е. 329/328 г. до н. э.
(Алексеев, 2003, с. 268, 269).
3.	Рукоять меча железного, однолезвийного, частично покрытого золотом
(проба золота 958°), длина 16, 5 см (хранится в Эрмитаже в коллекции предме-
тов неизвестного происхождения, инв. № 1830/336; рис. 2, 4). Издана М. И. Рос-
товцевым как случайная покупка в Керчи (Ростовцев, 1914, с. 89, табл. V, 1),
хотя в подписи к таблице ошибочно приписана мечу из раскопок А. А. Бобрин-
ского. Впрочем, в книге В. Гинтерса, где была воспроизведена та же фотогра-
фия, эта рукоять атрибутирована правильно (Ginters, 1928, taf. 17, d). Но вот в
своде А. И. Мелюковой с ней опять произошла ошибка. Рисунок этой рукояти
представлен на одной из таблиц, но при этом неправильно отнесен к мечу из
47
АКИНАК ИЛИ МАХАЙРл?
л. Ю- АЛЕКСЕЕВ
Новониколаевки (Мелюкова, 1964, табл. 19,8). Кстати, и С. А. Скорый ошибоч-
но счел случайной находкой именно рукоять из Новониколаевки (Скорый,
1998 с 128) О дате этой керченской находки можно судить лишь по аналогии с
однотипными мечами из полноценных комплексов. По характеру изображе-
ний на рукояти (два геральдически противопоставленных животных на навер-
шии и череда одинаковых животных на ручке) он оказывается ближе всего к
мечу из кургана 487 у с. Капитановки (рис. 1, 5, 6; 2, 3).
4.	Погребение № 1 кургана № 9 в урочище Три Брата (близ с. Пески) в По-
ингулье (Гребенников, 1987). Погребение боковое и впускное (сооружено после
разбора части каменной крепиды кургана). На дне входной шахты был найден
череп коня с остатками сбруи. На погребенном, лежавшем в камере катакомбы,
была надета золотая гривна, пояс с серебряными позолоченными бляшками, на
правой руке серебряный многовитковый браслет, справа лежала рукоять нагай-
ки с серебряными деталями, на ногах — серебряные поножи. В головах лежал
портупейный пояс, горит или колчан со стрелами, рядом — однолезвийный
меч с остатками ножен и украшенной золотым листом рукоятью (рис. 2, 7, 8).
Здесь же серебряный кубок и красноглиняное блюдечко. Слева от погребенного
находились три дротика с подтоками. У южной стены камеры располагались
три амфоры, бронзовый котел, серебряные сосуды (ситула, лутерий, кубок) и
деревянный черпачок. Слева от входа — кости коня.
Дата этого погребения может быть установлена достаточно точно. Могила
№ 2 (основная) была датирована С. Ю. Монаховым по амфорам (херсонесской
и гераклейской с клеймом Этюма, имеющим лунарную сигму) последней чет-
вертью IV в. до н. э., скорее 310-ми гг. (Монахов, 1999, с. 430). Соответственно,
погребение с мечом (впускное) и двумя мендейскими амфорами не могло быть
совершено ранее 320-х гг. до н. э., а по сути, если исходить из предпочтительной
датировки, даже не ранее 310-х гг. до н. э. Тем не менее в своей новой книге
С. Ю. Монахов (Монахов, 2003), со ссылкой на замечание С. В. Полина, пишет
уже о возможности датировать это погребение (№ 1), являющееся одним из
позднейших с мендейскими амфорами данного типа, периодом 330-310 гг.
(Монахов, 2003, с. 94, прим. 46).
5.	Погребение № 4 в кургане № 10 у с. Малая Лепетиха (Данилко, Куприй,
04). Во впускном погребении был захоронен юноша 14-15 лет с золотой серь-
ой, золотой гривной, двумя золотыми браслетами, золотым кольцом на сред-
ньЩПЭЛЬЦе ПРЗВ0Й РУКИ‘ У лев°й руки лежали колчан с ножом и однолезвий-
меч с рукоятью, апплицированной золотым листом с зооморфными изо-
Р ниями. Перекрестие меча имеет некоторое своеобразие, отличающее его
прииит“ДаРТН°Й *<псевдотРеУгольн°й» формы — слегка приподнятый и закруг-
укатып ЫСГУП (Рис И). Видимо, подобная конструкция — еще одна деталь,
махаипам^Л На ТипологическУю связь подобных мечей именно с греческими
ком-—обо'СР РИС 2’ ^’4’ Ножни заканчивались «электровым наконечли-
бении быпыМОИ П0ДТреУгольн°й формы» длиной 13 см. 11омимо этого в погре-
Два колчана впГДеНЫ рОНЗОВЬ1Й К(,тел, глиняная амфора, копье, два дротика,
Точная дати^ ГОЛОВЬ1 ПО1Ре6ени<»о, набор деталей конской узды.
гребение№ 5П0РнабКаЭ1<П1 могилы ,,е определена. 11о вот соседнее впускное по
ной 360-х гг по и °скл ГЛИНЯИЬ,Х амфор да 1 ировано С. К ). Монаховым середи
раскопок этого куп Онахов> 1999, с. 310). В краткой публикации материалов
ях, позволяющие аНа ОгсУТС1ВУ1Ог Данные о стратиграфических наблюдени
и 5. Но, поскольку /'та,,0Вить хрополо! ичсское соотношение погребений №4
ры публикации в целом датируют курган второй-греть
48
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С. ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г.)
А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
ей четвертью IV в. до н. э. и отмечают аналогии для однолезвийного меча в по-
гребениях третьей четверти IV в., можно допустить, что стратиграфия кургана
не противоречит более поздней дате погребения № 4.
6.	Курган Соболева Могила (Мозолевський, Б1лоз1р, Василенко, 1993; Scy-
thian Gold, 1999). Во впускной могиле, рядом с которой находилось захороне-
ние коня с серебряной уздой, было обнаружено погребение воина с золотой
серьгой, золотой гривной, золотыми браслетами и двумя золотыми кольцами
на пальцах правой руки. На ногах — бронзовые кнемиды. У левой руки золотая
лента от нагайки, однолезвийный акинак с золотыми накладками на рукоять,
лежащий поверх горита с золотыми накладками (авторы раскопок допускают,
что меч крепился к гориту). Справа от головы погребенного лежал набор парад-
ной посуды, за головой вдоль западной стены камеры — два копья и два дроти-
ка и пять колчанов со стрелами. Добавим, что в дромосе стояли три глиняные
амфоры и бронзовый котел.
Авторы краткой публикации предполагали, что курган, возможно, является
гробницей людей, связанных с исполнением жреческих функций и являвшихся
представителями касты энареев. Что касается датировки кургана, то большин-
ство его материалов относится к третьей четверти или шире — ко второй поло-
вине IV в. до н. э. (Scythian Gold, 1999, р. 300).
Лесостепная зона:
7.	Рыжановский курган (высота ок. 7,5 м), центральное погребение
(Chochorowski, Skoryj, 2000; Nosek, Mazur, 1999; Chochorowski, Rydzewski,
Skoryj, 1999; Скорый, 1998). У погребенного, лежавшего головой на северо-за-
пад, была надета золотая гривна, у левой руки лежали горит и однолезвийный
меч с золотой рукоятью в ножнах, имевших серебряный наконечник и сереб-
ряное же покрытие (рис. 2, 9, 10). В ногах лежало копье и пять дротиков. По-
мимо этого в камере были найдены два колчана, бронзовые котлы, деревян-
ные (блюдо и округлый сосуд), керамические (чернолаковое блюдце, ам-
форы) и бронзовые (лутерий, килик, ритон) сосуды, женский парадный
головной убор. Во входной шахте катакомбы были совершены захоронения
коня и «охранника».
Все материалы этого археологического комплекса позволяют отнести время
сооружения обеих гробниц кургана (центральной — мужской и боковой —
женской) к концу IV в. до н. э. (Алексеев, 2003) или, как предложили авторы рас-
копок, к началу III в. до н. э. (Chohorowski, Skoryi, 1997, с. 39; Chochorowski,
Skoryj, Grigor’ev, Rydzewski, 1997, c. 90; Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin, 1998;
Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin, 1999; Скорый, 1998). Сочетание некоторых
амфор в центральной могиле (например, двух вариантов с грибовидными вен-
цами — «рыжановского» типа и типа «водяной могилы», по С. Ю. Монахову)
действительно позволяет считать для них максимально возможной верхней
границей 270-е гг. до н. э. (Монахов, 1999, с. 497-509). Но датировка в рамках III
в. до н. э. опиралась в свое время не только на археологическую, но и на радио-
углеродную хронологию. При этом тщательный анализ хронологической по-
зиции вещевого комплекса Рыжановского кургана, предпринятый С. А. Ско-
рым, в результате которого были выделены четыре хронологические группы
вещевого инвентаря, позднейшие из которых могут датироваться первой чет-
вертью III в. до н. э. (Скорый, 1998, с. 132), вошел в противоречие с вероятными
так называемыми «субкалиброванными» радиокарбонными датами поздней-
49
АКИНАК ИЛИ МАХАЙРА?
А ю. АЛЕКСЕЕВ
данного «пенька» из центральной могилы (260-250-е гг. до н. э.) и
ШеГ° ого столба оттуда же (235-175 гг. до н. э.) (Chohorowski, Kovaljuch,
1998 с 118* Chohorowski, Kovaljuch, Skripkin, 1999, с. 295). Этот факт
ужТбыл прокомментирован в литературе (Алексеев, 2001; Алексеев, 2003,
с 271-273) и выяснилось, что для всех «пеньков» и опорного столба из цен-
тральной могилы на самом деле оказалось вероятным их «изготовление» также
ив IV в. до н. э. (в интервале 350- 285 гг. до н. э.). В настоящее время украинские
и польские исследователи пересмотрели свои первоначальные взгляды на ре-
зультаты радиоуглеродного датирования Рыжановки и предложили практиче-
ски такую же дату —360-270 гг. до н. э. (Kovaliukh, Skripkin, Khokhorovsky,
Skory, 2003). Разумеется, время, когда были срублены «пеньки» и опорный
столб, определяет лишь terminus post quem совершения захоронения. Фактиче-
ски все полученные ныне результаты не позволяют уверенно предпочесть ту
или иную археологическую датировку Рыжановского кургана, оставляя как ве-
роятные и конец IV в. до н. э., и самое начало III в. до н. э.
8.	Погребение в кург. 487 у с. Капитановка (у дороги из с. Капитановка в
м. Златополь). У А. И. Мелюковой место находки обозначено «курган 487
у Златополя», но при этом на таблице меч воспроизведен без зооморфных
рисунков на рукояти (Бобринский, 1910). Под насыпью кургана (высота ок.
5,7 м), исследованной колодцем диаметром 14,5 м, было обнаружено две мо-
гилы. В меньшей обнаружено погребение лошади с железными удилами,
стержневидными двудырчатыми железными псалиями и железным нахрап-
ником. Основное захоронение было совершено в погребальном сооружении,
по своей конструкции напоминающем катакомбу (рис. 2, 2). Погребенный ле-
жал головой на восток, на его шее была надета золотая гривна, у правой руки
лежали две стрелы с «прекрасными бронзовыми наконечниками». У левой ру-
ки лежал колчан со стрелами, здесь же железный однолезвийный меч с «золо-
той» рукоятью, ножны которого завершались «массивным белым электровым
наконечником» (рис. 1, 5, 6; 2, 1, 3). Справа за головой и вдоль тела лежали
колчан, бронзовый котел, три копья и два дротика. В ногах погребенного ле-
жал еще один человек, у головы которого стояла глиняная амфора, а у ног —
«бронзовая чаша изящной выделки».
О дате комплекса, помимо глиняной гераклейской амфоры, форма кониче-
нюю"* Т^Л°Ба И П~ которой (вероятно, тип ПА) указывают на послед-
1999 с 434^43^ Д° Н Э (аналогии в Александропольском кургане: Монахов,
могипк <	’ свидетельствУет и характер железных деталей узды из конской
пососта™ЮЧаЮЩИХ И Желе3ный нахрапник: Ф1алко, 1996), очень близкой
рис 34 9-10)К УЗДС И3 МОгилы кургана Хомина Могила (Мозолевский, 1973,
этихкжплек’ХоТ’Г3"0^0™Кургана<СкоРый> |998'131>- ПеР"ЫЙИ3
та датируется	хеРСОнесской амфоры с клеймом астинома Геродо-
жановское погреб R Д° Н" Э' Ьлизко примыкает к нему по времени и ры-
жей не ранее rw-п Идимо> курган 487 у с. Капитановки был также соору-
ИтаХ"ХИи7Г‘ДВУХДССЯТИЛетИЙ IV °- до “ Э-
чей, а также контекстовС° СТВеННО типологической характеристики данных ме-
Несмотря на то что^ 3ахоР0нений м°жно сделать несколько выводов.
компактную группу зо* МеЧ^С Односгоронней заточкой составляют довольно
скольких разновидностях ((;НЬ1И ДеК°Р Их Рукоятей позволяет говорить о не-
50
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С- ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г )
А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
Таблица. Распределение зооморфных изображений
на рукоятях однолезвийных и двулезвийных мечей третьего типа
второго отдела классификации А. И. Мелюковой
	Хищник (барс?) на навершии	Два животных на навершии	Хищник и / или копытное на рукояти	Ряд (от трех до пяти) одинаковых животных на рукояти	Хищник (барс?) на перекрестии	Два грифона на перекрестии
Однолезвийные мечи (8 экземпляров)						
Шульговка	X			X	X	
Пески	X		X		X	
М. Лепетиха	X		X		X	
Чертомлык	X		X		X	
Рыжановка	X		X		X	
Соболева М.	?		?		?	
Керчь (?)		X		X	X	
Капитановка		X		X	X	
Двулезвийные мечи (11 экземпляров)						
Частые к-ны		X		X		X
8 Пятибратний	X		X			X
Колбино	X		X			X
Ст. Мерчик	X		X			X
Чертомлык (5 экз.)	X		X			X
Кекуватского	X		X		X	
Ю. Урал	X		X			X
Первая разновидность выделяется по наличию изображений двух живот-
ных на навершии и последовательного ряда одинаковых изображений на руко-
яти. У второй разновидности на навершии лишь одно изображение (барс?), а на
рукояти — хищник и копытное животное. Характерно, что меч из Шульговки
занимает как бы промежуточную позицию, комбинируя признаки двух разно-
видностей. Следует также отметить, что подобная закономерность в распреде-
лении изображений характерна и для исходной типологической группы ме
чей — с двусторонним перекрестием и двулезвийным клинком. Так, декор ме-
чей из Чертомлыка (Нижнее Приднепровье, 5 экземпляров), 8-го Пятибратнего
кургана (Нижний Дон), кургана № 7 у с. Колбино (Средний Дон), кургана N? 11
у пос. Старый Мерчик (Северский Донец) соответствует второй разновидности	51
АКИНАК ИЛИ МЛХАЙРА?
h ю. АЛЕКСЕЕВ
„мйин¥ мечей (за исключением того, что на перекрестии, имевшем не
°ДН°Тдва выступа, изображены, соответственно, два животных, но не хищни-
°ДИа’во всех случаях грифоны), а оформление рукояти меча из кургана № 3
группы «Частых» (Средний Дон) - первой разновидности (Гуляев, 2001, с. 28,
29 рис 11- Бандуровский, Буйнов, 2000, с. 77, 78, рис. 20, I). В последнем случае
близки даже несколько удлиненные пропорции мечей из Капитановки и курга-
на № 3 группы «Частых».
Большинство мечей имеют вытянутые треугольные клинки, но у двух эк-
земпляров клинки имели изогнутую лезвийную часть, напоминающую по
форме клинок греческой махайры (Шульговка и, вероятно, Чертомлык). Нож-
ны мечей были деревянными и украшались серебряными пластинами и тре-
угольными наконечниками, также изготовленными из серебра или очень низ-
копробного золота.
Вообще мечи третьего типа первого отдела выделяются в особую группу,
составляя один из четырех основных, так называемых «культурных» типов
скифских мечей (Алексеев, 1991, рис. 38). Типологическое исследование с при-
влечением акинаков с широкой территории Евразии подтвердило идею В. Гин-
терта и А. И. Мелюковой о влиянии на некоторые из них греческих махайр.
Впрочем, возможно, что эллинское воздействие относилось не только к одно-
лезвийным экземплярам, но и к типу в целом, поскольку, например, греческие
ксифосы имели овальные ручки и очертания перекрестий (см., например, Со-
кольский, 1954, табл. 1,1), весьма близкие некоторым скифским парадным аки-
накам этой группы (Алексеев, 1991, с. 278, 279).
Махайры1 * в Северном Причерноморье впервые появляются тогда же, когда
и в других областях эллинского мира — во второй половине VI в. до н. э. (Наза-
ров, Соловьев, 2000, рис. 3: третья четверть VI в.; Виноградов, 1999, рис. 1: по-
следняя четверть VI в.), хотя предшественники этого типа оружия известны в
Европе и в более раннее время (Snodgrass, 1991, р. 100-102), а существуют до эл-
линистической эпохи (Сокольский, 1954). Клинок у ранней махайры имеет не-
х Р и очертания и профиль, чем у мечей более позднего времени. Ма-
йры с поперечным разрезом в виде вытянутого треугольника встречаются
клин1пД° НалаЛа IV В‘ Д° Н‘ Э * * *’ (ГРИЦИК’ 2004> с Ю4-108). Позднее профиль
махяйпк ГРИ<а РеЛ болеесложнУю конфигурацию (рис. 4, 2). Впрочем, в целом
махайры вообтпр ~	г 7 г
ской u vn-	а Редкие аРхеологические находки для позднеархаиче-
«ОИ и классической эпохи, лучше известные,
«Разительным памятникам. Махайр,
оружием как всадников,
широко пользовались и г
сторонней заточко" б	~ ,1ерсы и осооенно фракийцы, мечи с одпм
лии, Испании и в Ма ЛИ ШИРОКО Распространены также на территории Ита-
этим типом оружи Кедонии-Считается, что в эпоху Александра Македонского
ыли вооружены преимущественно всадники (Соколь-
пожалуй, по письменным и изо-
оружием как всалниип»  .—РЬ1 были рубяще-режущим и колющем
широко пользов ' ТаК И Пеших в°инов. Такими мечами кроме эллинов
сторонней заТочХЬ1ВарВарЬ1 пеРСы и особенно фракийцы. Мечи с одно-
широко распространены также на территории Ита-
1 Греч цц
Н0*’ ’С0Р°,7’1<иймеч, кинжал, крив	к^НЖал> сабля», так же как и близкое по значению слово коп'К
тУРе чаще, чем в отечественной х	ЛЯ”’ ^потРе^ляюЩееся в зарубеж ной антиковедческой литера
ах древних авторов. Впрочем А м’ ”аСКОЛЬКО я МОГУ судить, напротив, реже встречающееся в тек
ны и сбивчивы в номенклатур НодгРасс замечает, что греки сами были крайне непоследова
виего мира вообще и в Севернс^И (Snod8rass- 1999, р. 97). История махайры в военном дел®
и Б А ^СИИСКой литературе лучиш РИЧер,,омоРье в частности пока намечена лишь в общих чер
нтвинскому (Литвинский, 2(X)?4e₽r ПрИнадлежат М. В. Горелику (Горелик, 1993. с. 37-41)
> с. 277-286 с лит.).
52
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г.)
А. Ю АЛЕКСЕЕВ
ский, 1954, с. 130; Ducrey, 1985, р. 93; см., например, эпизод спасения Клитом
жизни Александра в конной битве при Гранике, где и персы, и македоняне воо-
ружены кописами: Arr. Anab. I, 15, 7-8). Впрочем, тогда же (см., например, изо-
бражение Гефестиона на мозаике из Пеллы: рис. 3, 7), но особенно в позднема-
кедонской армии, махайрами пользовались и в пешем строю (Коннолли, 2000,
с. 79). Известны изображения махайр и на предметах эллино-скифской торев-
тики, но здесь это всегда пешие воины. Так, например, на ножнах «чертомлык-
ского» типа у второй слева фигуры бородатого варвара (перса?) в руке короткий
изогнутый меч-махайра (рис. 3, 2). Н. И. Сокольский допускал, что воин, изо-
браженный на золотом колпачке из Курджипского кургана, держит меч, анало-
гичный махайре (Сокольский, 1954, с. 136). Полагаю, что и на большой золотой
ворворке из Передериевой Могилы в руках по крайней мере одного из скифов
изображена именно махайра (рис. 3, 3). В данном случае хорошо видна криво-
линейность очертаний клинка, но самое главное это то, что на нем изображены
две продольные черты (как, например, на одной из махайр в греческой вазопи-
си: Сокольский, 1954, табл. I, 3, или на реальном мече: Snodgrass, 1999, fig. 50),
соответствующие скорее всего рисунку сложного профиля клинков таких ме-
чей IV в. до н. э., например, из кургана у с. Абрамовка на Среднем Дону или из
Чертомлыка (рис. 1, 3, 4; 4, 2).
В то же время совершенно очевидна и зависимость оформления рукоятей
парадных однолезвийных мечей от двулезвийных акинаков, встречающихся,
во-первых, в погребениях того же или даже более высокого социального ранга
(последнее, несомненно, относится к Чертомлыку и 8-му Пятибратнему курга-
ну), а во-вторых, имеющих и более широкий ареал, особенно заметно откло-
няющийся к востоку (вплоть до Южного Приуралья, если считать утратившей
золотую оболочку железную рукоять меча с абсолютно идентичными изобра-
жениями1, случайно найденную в горной местности близ Нугушского водохра-
нилища: Исмагил, 2001, с. 118, 121, табл. II, 15). Именно поэтому можно пред-
положить, что появление «махайры» в паноплии скифских воинов оказалось не
ответом на чисто военную задачу совершенствования или специализации воо-
ружения2 * * * * * В, но явилось престижным знаком социального ранжирования, лишь
удачно внешне, да и то не в полной мере имитирующим иноземное оружие,
ставшее именно в эту эпоху особенно популярным.
1 Еще один подобный железный меч происходит из Дубенского уезда Волынской губ. (Хаиенко,
Ханенко, 1900, табл. XXXVIII, 167; Ginters, 1928, taf. 16а). К сожалению, его сохранность хуже башкир-
ского, и по фотографии можно лишь догадываться, что на навершии изображен хищник, на рукояти
ряд животных, а на перекрестии — грифоны.
1 Длина скифской «махайры», имеющей в целом небольшую массу, была меньше 70 см. Этого,
пожалуй, все же недостаточно для того, чтобы использовать подобное оружие в конном бою более
эффективно, чем традиционные акинаки (напомню, что всаднические мечи раннескифской эпохи
достигали длины более 1 м). М. В. Горелик, впрочем, считает иначе и отмечает, что скифские однолез-
вийные клинки вполне подходили всадникам по размерам, но не привели к оптимальному результа-
ту, «поскольку конструктивно оставались лишь половинками мечей* (Горелик, 1993, с. 41).
В отношении же перевооружения, которое действительно иногда происходило в древних ар
миях, замечу попутно, что М. В. Горелик, ссылаясь на Курция Руфа, пишет о том, что «Дарий III при-
казал перевооружить персидскую отборную конницу, заменив прежние акинаки махайрами» (Горе
лик, 1993, с. 40). Насамом деле Дарий заменил не сами акинаки, но персидские ножны акинаков по об-
разцу греческих (Curt. Ill, III, 6: «Recensebant enim Dareum in principio imperii vaginam acinacis Persicam
iussisse mutan in earn formam, qua Graeci uterentur...»). Мотивация этой операции не слишком ясна
(возможно, модификация коснулась характера крепления пожен к поясу или портупее), к тому же из-
менения вызнали неблагоприятные пророчен ал.
53
АКИНАК ИЛИ МАХАИРА?
А. Ю- АЛЕКСЕЕВ
И здесь чрезвычайно важным оказывается факт очевидного единообразия
многих деталей погребального ритуала в могилах махайрофоров. Несмотря на
то, что большая часть погребенных была захоронена во впускных, а мень-
шая — в основных (это, например, все лесостепные гробницы) могилах, соору-
женных в курганах, высота которых варьирует от 1,1 м (современная высота
кургана у с. Малая Лепетиха) до 7,5 м (Рыжановский курган), это всегда доволь-
но глубокие и большие по площади могильные сооружения, в которых помимо
основных погребенных в некоторых случаях были захоронены и сопровождаю-
щие их люди. Личные вещи также демонстрируют весьма стандартный набор:
золотые гривны, золотые и серебряные браслеты, кольца, украшенные пояса,
бронзовые и серебряные кнемиды. Некоторым исключением опять оказались,
правда, поздние курганы из лесостепной зоны: здесь набор престижных укра-
шений ограничен только золотыми гривнами. В набор вооружения обязатель-
но входили помимо горитов и однолезвийных мечей еще копья и дротики.
Практически обязательны захоронения коней или деталей конских уздечек, на-
гайки, бронзовых котлов, парадной и столовой посуды, глиняных амфор. По-
мимо совпадения погребального вещевого репертуара, следует отметить и про-
сто внешнюю близость украшений из некоторых могил. Так, например, все
гривны имеют зооморфный декор, но при этом в трех могилах они вообще
чрезвычайно похожи между собой (Соболева Могила, но особенно Рыжановка
и Капитановка: Скорый, 1998, с. 128).
Структура социальной пирамиды Скифии второй половины IV в. до н. э.
как в целом, так и в отношении ее вершины может быть реконструирована
практически только по данным археологии. Опыт выделения отдельных устой-
чивых групп погребальных памятников подсказывает, что она была много-
слойной, но подыскать каждому слою безусловный и адекватный именно
данной эпохе термин почти невозможно (Бунятян, 1985; Мозолевський, 1979;
Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991, с. 73; Болтрик, 1998). Наличие помимо верхов-
ных правителей также и страту ма скифской знати — самых благородных, влия-
тельных и могущественных людей, представителей самых знатных и «первей-
ших» родов — факт несомненный и хорошо проанализированный в скифоло-
гии (Хазанов, 1975, с. 179 и сл.). Но насколько неоднородным был этот слой,
и как именно эта неоднородность могла отражаться в ритуалах погребения,
а затем в археологических памятниках, установить можно лишь предположи-
тельно. Так, А. М. Хазанов выделял группу старейшин (погребальный обряд
для которой лишь незначительно отличался от рядового населения некоторым
огатством и, возможно, наличием инсигний власти, например, клевцов или
секир), вождей племен и племенных объединений — номархов (примером по-
гребения которых могла быть Куль-Оба) и служилую знать (наиболее гс горо-
генную прослойку, включавшую и родовую аристократию, и доверенных лиц.
РУДКИ “Г’' В“ТНО' °ДНИМ И3 ТаКИХ “РУж"«""к°в был воин без левой
ру и, погребенный в Чертомлыкском кургане рядом с махайрофором чуть с
меньшей пышностью, чем последний.	Н Ч 1 У
курга„овМппинЯТ„КИЙ "° СУММе РаМИЧ"ых критериев выделил четыре группы
Хой сХ, ™аВШИК' СООТВе™""°. старейшинам, номархам, членам
левський197"162^1бзГГЬНЬ1Х ЧКТеЙ СКИфИИ' ВСР*°»"Ь‘М нарям (Мозо-
ми соответствуют, видимо, четвертой и пятой молкли	‘ М°Х‘'ЙРа
торые предположительно отнесены к зажито., МуЖ™ИХ захоронений, ко-
шои, верхней прослойке рядового
54
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г.)
А. Ю АЛЕКСЕЕВ
населения, приближающейся к скифской аристократии, и нижней прослойке
скифской аристократии, людям благородного происхождения (Бунятян, 1985,
с. 97). Ю. В. Болтрик по объему курганной насыпи, наиболее точно отражающей
затраты труда на возведение этого сооружения, выделил пять групп могил, при-
надлежавших царям Скифии, членам царской семьи, родственникам царей и
«колпаконосцам» (два уровня). Именно последний слой в наибольшей степени
может соответствовать нашим погребениям (Болтрик, 1998).
Письменные источники далеко не всегда позволяют подтвердить или уточ-
нить эти выводы, поскольку демонстрируют обычно лишь самую общую кар-
тину, не имеющую, как правило, специфического характера. Так, например,
Арриан, рассказывая о посольстве европейских скифов к Александру Македон-
скому в 329/328 г. до н. э., то есть как раз в то время, когда и были совершены ин-
тересующие нас захоронения, передает готовность скифского царя, в случае от-
каза Александра жениться на скифской царевне, выдать за его друзей дочерей
«сатрапов скифской страны и других династов (т. е. могущественных людей,
правителей, вельмож — А. А.) скифской земли» (Arr. Anab. IV, 15, 3: dAAa twv
уе скхтралсоу rcbv тц<; EKuOiKfjq ycopaq каг oooi dXXoi Sovaatai ката ti)v yrjv
rf]v ZwBiSa). Следовательно, помимо царя и его ближайших родственников и
наследников (Арриан упоминает брата скифского царя, занявшего престол по-
сле смерти последнего: Arr. Anab. IV, 15, 1), имелось еще по крайней мере два
слоя скифской аристократии, осуществлявших властные полномочия и сопос-
тавимых по своему положению с окружением Александра Македонского.
Таким образом мы в отношении махайрофоров имеем дело, очевидно, с по-
гребениями «династов», то есть членов социальной группы с достаточно высо-
ким общественным статусом, которые при этом принадлежали не к прослойке
военной служилой знати, наличие которой в Скифии предполагал А. М. Хазанов
(Хазанов, 1975, с. 182), но являлись представителями потомственной аристокра-
тии среднего звена, о чем прозрачно свидетельствует, на мой взгляд, погребение
подростка или юноши в кургане у с. Малой Лепетихи. Разумеется, лишь предпо-
ложительно, опираясь прежде всего на значительную величину и объем надмо-
гильного сооружения, можно допустить, что кое-кто из них мог в рамках своей
социальной группы занимать особое положение. Это, например, относится к по-
гребенным в Рыжановском кургане (высота кургана ок. 7, 5 м) или в кургане у
с. Капитановки (высота ок. 5, 7 м). Тем не менее в данном случае вопрос о месте
этих памятников в социальной стратификации общества сочетается еще и с про-
блемой этнической принадлежности махайрофоров из этих двух гробниц.
Курган у Капитановки был доминантой, вокруг которой сформировался не-
большой могильник. Особенности конструкции подкурганного погребального
сооружения отражают, по В. Г. Петренко, влияние катакомб на местные типы мо-
гил (Петренко, 1967, с. 16). Но никаких специфических черт лесостепной культу-
ры в целом здесь все же не зафиксировано. Что касается Рыжановского кургана,
то С. А. Скорый с соавторами полагает, что под его насыпью был похоронен
вождь или номарх одной из периферийных лесостепных областей, которые во-
шли в IV в. до н. э. в состав Великой Скифии (Скорий, Хохоровсью Григор ев,
Ридзевсыб, 1999, с. 102). При этом обряд находит аналогии в скифских погре-
бальных древностях Северного Причерноморья, и лишь отдельные его черты от-
ражают особенности похоронного ритуала «местного лесостепного населения»
(Скорый, 2001, с. 149-151). Помимо этого большого кургана авторы отметили
еще четыре памятника, близких ему по параметрам: курган № 366 у Теклино (вы-
сота 7 м), курган у Дарьевки (7, 1 м), курган № 13 у Оситняжки (высота 8 м), кур-	55
АКИНАК ИЛИ МЛХАЙРА?
А. Ю АЛЕКСЕЕВ
ган у с Ильинцы (8,5 м)', и при этом удаленных друг от друга территориально
(Скорий, Хохоровсью, Григор’ев, РидзевськЁ 1999, с. 101). Правда, уточнить хро-
нологичекую позицию по крайней мере двух из них весьма затруднительно.
В курганах у Теклино и Оситняжки сохранилось слишком мало находок, хотя
костяные и бронзовые наконечники стрел из последнего датируются, скорее все-
го, второй половиной IV в. до н. э. (Петренко, 1967, табл. 34,319; 35,258,259). По-
гребение в урочище Дарьевка (Бобринский, 1894, с. 128 и сл.) относится, видимо,
к несколько более раннему времени: В. А. Ильинская и А. И. Тереножкин помес
тили чернолаковые сосуды из этой могилы во вторую четверть — середину IV в.
до н. э. (Ильинская, Тереножкин, 1983, с. 256). Тоже касается и Ильинецкого кур-
гана, сооруженного приблизительно в третьей четверти IV в. до н. э. (Алексеев,
2003, с. 262,263: 350-320 гг. до н. э.). Таким образом, две интересующие нас лесо-
степные гробницы вполне правомерно, учитывая многочисленные причерно-
морские параллели, рассматривать не только в одном хронологическом, но и в
одном этническом контексте со степными памятниками IV в. до н. э.
Все семь захоронений с махайрами близки не только по своему рангу, но
также и по времени (совершены преимущественно в рамках последней трети
IV в. до н. э.), хотя среди них, видимо, можно наметить как более ранние, так и
более поздние. Предварительно их последовательность выглядит следующим
образом: первым, возможно, было совершено погребение в кургане № 10 у
с. Малая Лепетиха, затем с незначительными промежутками во времени были
захоронены воины в Чертомлыкском кургане, в кургане у Шульговки, в Собо-
левой Могиле, в кургане у с. Пески, позднейшими, скорее всего, являются две
лесостепные гробницы — Рыжановский курган и курган у с. Капитановки.
Возможно, вовсе не случайным обстоятельством является то, что сооруже-
ние этих двух усыпальниц пришлось, скорее всего, уже на время после возведе-
ния самого позднего скифского «царского» кургана — Александропольского
(ок. 320 г. до н. э.: Алексеев, 2003, с. 270) и буквально накануне исчезновения
культуры Великой Скифии. Драматическими событиями финала скифской
истории, вероятно, обусловлена и удаленная на запад — в днепровское право-
бережье территория, где были произведены эти захоронения. Воины, погре-
бенные в Рыжановке и Капитановке, могли быть одними из последних предво-
дителей отдельных небольших групп скифов, вытеснение которых в лесостеп-
ную зону началось во второй половине IV в. до н. э.
III
Второй меч или кинжал из кургана близ Шульговки сохранился столь же
* поХТчесНкой “ " "еРВЫЙ <РИС ’’ Ф°рМальн° °« принадлежит к той же
ZZZ o’"1"6' ™ " ‘"',аХаЙРа”’ Н° РеЗЛЬН0 ИЗГОТОВ«" > совершенно
™ч«ки “иХ™ '""‘К"™'К ПараДНЫМ экземпляРам и в его декоре прак-
серебряных п„ас™„оТИСЬ ДраГОЦеННЫе металлы,не считать фрагментов
меч доХб “™	ВОЗМОЖНО’	ножны. Тем не менее,
должен был выглядеть нарядным, поскольку в качестве конструктивных и
была всего два	"° ^Н"ЫМ ЖУРнада Раскопок Н. Е. Бранденбурга
56
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С. ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г.)
А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
декоративных элементов рукояти были использованы накладки из дерева и
кости, а также детали из бронзы и железа.
Присутствие в могиле двух мечей и, соответственно, двух погребенных во-
обще выделяет могилу Шульговского кургана из группы описанных выше.
Лишь в юго-западной камере (№ 3) Чертомлыкского кургана совместно были
захоронены два воина, один из которых был вооружен «махайрой», а другой
имел железный, не сохранившийся ныне меч (ДГС II, с. 106). Но чертомлыкские
захоронения сопровождали основное, совершенное в другой камере, и не имели
самостоятельного значения (Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991, с. 71-73), тогда как
в Шульговке погребальная ситуация была все же иной.
Второй шульговский меч находит вполне очевидные аналогии среди скиф-
ских древностей IV в. до н. э. (рис. 4,3-6). Наиболее близкие происходят из двух
комплексов: погребения № 2 кургана № 4 на могильнике у р. Белозерка близ Ка-
менского городища (Плешивенко, 1991) и кургана № 3 у с. Дудчаны на Херсон-
щине (Фридман, 1987)*. Более отдаленная аналогия — декорированная золоты-
ми и серебряными пластинками рукоять — из кургана № 9 у д. Дуровка IV в.
до н. э. на Среднем Дону (Пузикова, 2001).
Курган у Каменского городища (современная высота 2, 3 м) содержал шесть
погребений скифского времени: два мужских, три детских и одно женское. Все
мужские и детские захоронения сопровождались оружием. Интересующая нас
могила № 2 представляла собой обширную катакомбу, погребенный лежал го-
ловой на запад — северо-запад. На шее у него была простая золотая гривна, на
ногах бронзовые кнемиды. У левой кисти лежал колчан с ножом, еще восемь
колчанов и меч (рис. 4, 5) — у западной стены. Рядом с погребенным лежали де-
вять копий с подтоками, помимо этого в могиле были найдены серебряный и
чернолаковый килик, бронзовый котел, глиняная амфора, железный пластин-
чатый панцирь и пояс. Погребение датируется третьей четвертью IV в. до н. э.
Автор публикации предполагает, что курган был местом захоронения воин-
ской аристократической семьи и особо подчеркивает вооруженность всех по-
гребенных, включая и детей.
В кургане № 3 (высота 3 м) у с. Дудчаны, отличавшегося некоторыми необыч-
ными конструктивными деталями (в частности, покрытием первоначальной на-
сыпи панцирем из известняковых плит), было совершено четыре захоронения:
первичное погребение (№4) — взрослый, первое впускное (№1) — ребенок,
второе впускное (№ 2) — взрослый и ребенок, третье впускное (№ 3) — взрос-
лый (?). В могиле № 3, позднейшей в кургане, была найдена рукоять меча (рис. 4,
6) и бронзовые пластинки от портупейного пояса. Комплекс материалов кургана
свидетельствует о временной близости всех погребений и о их широкой датиров-
ке приблизительно в рамках третьей четверти IV в. до н. э. Отметим как важную
деталь наличие украшений из драгоценных металлов (преимущественно из се-
ребра) и оружия (колчаны, три дротика) у ребенка из могилы № 1.
Помимо оружия для рукояти шульговского меча есть еще одна близкая ана-
логия — ручка бронзового зеркала (рис. 4,3) из могилы № 2 кургана № 13 группы
Богдановской обогатительной фабрики близ г. Орджоникидзе (Тереножкин,
Ильинская, Черненко, Мозолевский, 1973, с. 161—166). В могиле была погребена
1 В литературе упоминается еще один подобный неопубликованный меч (погребение № 2 курга-
на № 7 у с. Подовое) из раскопок Херсонской экспедиции под руководством А. И. Кубышева (Плеши-
венко, 1991, с. 71)
57
АКИНАК ИЛИ МАХАЙРА?
А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
молодая женщина в головном уборе с мелкими золотыми пуговками и золотой
серьгой. На шее у нее была надета серебряная гривна, конец которой имел золо-
тые накладки, над правым плечом лежал небольшой серебряный обруч. На шее и
груди были бусы, запястья рук украшены многовитковыми серебряными брас-
летами, на пальцах правой руки было три золотых перстня, на левой — один. За
головой лежал колчан со стрелами и ножом, под левым плечом бронзовое зерка-
ло с железной ручкой. Слева от погребенной найдены остатки деревянной пикси-
ды, кожаного сосудика, деревянного подноса или щита и жертвенная пища.
Техника, в которой было изготовлено зеркало, очень близка технике изго-
товления рукояти шульговского и аналогичных ему мечей. Диск бронзовый,
рукоять составная: на железную основу с обеих сторон наложены деревянные
пластинки, инкрустированные по оси во всю длину костяными накладками в
виде шести ромбиков и скрепленные с основой железными заклепками посре-
дине каждого ромбика. Диск зеркала введен между деревянными пластинами и
скреплен сними четырьмя железными заклепками, под которыми с обеих сто-
рон имеются подпрямоугольные золотые накладки. Закругленный конец руко-
ятки также имел золотые накладки (сохранились частично) и был скреплен тре-
мя бронзовыми заклепками.
Следует заметить, что это уже пятый вариант очень близкого совпадения
оформления ручек зеркал и рукоятей мечей в раннекочевнических древностях
Восточной Европы: два случая были известны для предскифского времени
(Полш, 1987, с. 24; Алексеев, 2005, с. 164, еще два — для V-IV вв. до н. э.: золотая
накладка зеркала из кургана Куль-Оба воспроизводит (но не повторяет букваль-
но) тип накладок на рукояти парадных мечей третьего типа первого отдела
(Ginters, 1928, taf. 16; Артамонов, 1966, табл. 213), анавершие железной ручки од-
ного из зеркал вЧертомлыкском кургане близко напоминает когтевидные навер-
шия мечей V-IVbb. до н.э. (Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991, с. 125,126, кат. 118).
К сожалению, узкая датировка кургана № 13 группы БОФ затруднительна,
по характеру украшений (многовитковые браслеты, щитковые перстни) можно
лишь уверенно предполагать для него вторую половину IV в. до н. э.
Все погребенные в курганах, откуда происходят аналогии второму шуль-
говскому мечу, также принадлежат близкой, если не одной, социальной про-
слойке. По характеру погребального инвентаря ее вполне можно сопоставить с
могилами махайрофоров, отметив лишь, пожалуй, несколько меньшую пыш-
ность и разнообразие (например, важной деталью является отсутствие нагаек и
конского снаряжения) и, соответственно, чуть более низкий ранг. Видимо, по-
ложение воинов, похороненных в катакомбе «Первого» кургана близ Шульгов-
кХы ЧептоОСЬ МеЖДУ ' ТаКЖе> КЭК СТЭТУСЫ Двух ВОИНОВ ”3 юго-западной
дом в	ЫК“ОГО Кургана: НКМОТрЯ на та’ чт° "Щебень, они были ря-
XX"X "ОЛОЖ'Н"е маийР°Ф0Р“ ««я» все же особым, что и д£,о
Хио “ о лаж ВТ°₽ЫМ	считать, правда, ошибочно,
менно его даже «царем» (Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991 с 72)
данныхечах^и^курпша6лизсРшульЯ^^^^^
лила все же во nJnZ а6ли3с ШУдьговки, пусть вынужденно неполная, позво-
влиянии одного из самь’н^п°ЛНе НаДеЖН° подтвеРДить давнее предположение о
оружие иГво^вт^ГвХз^°СТРаНеННЬ1Х ™n°B Гре™ мечей на -ифское
однолезвийного меча, полученногоТоезу0^”116 ° ПРИ°бреТеНИИ Н°ВЫМ ТИП°М
скифского акинака, значения ZZ "" СМеШеНИЯ ГреЧеСКОЙ махайРЬ1 ”
звена местной родовой аристократии в „оХней X" I X д“
58
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С. ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г.)
А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А. Ю., 1984 О месте Чертомлыкского кургана в хронологической системе погребений скиф-
ской знати IV—III вв. до н. э. (по бляшкам-аппликациям и наконечникам стрел) // АСГЭ. Вып. 25. Л.
Алексеев А. Ю., 1991. Этюд об акинаках // Клейн Л. С. Археологическая типология. Л.
Алексеев А. Ю., 2002. Греческие амфоры из Краснокутского кургана И РА. № 4.
Алексеев А. Ю., 2003. Хронография Европейской Скифии. VII-IV вв. до н. э. СПб.
Алексеев А. Ю., 2005. Предскифское зеркало из Саркела И Древности Евразии: от ранней бронзы до
раннего средневековья. М.
Алексеев А. Ю., Мурзин В. Ю., Ролле Р., 1991. Чертомлык. Скифский «царский» курган IV в. до н. э.
Киев.
Артамонов М. И., 1966. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа.
Прага — Ленинград.
Бандуровский А. В., Буйнов Ю. В., 2000. Курганы скифского времени. Северскодонецкий вариант.
Киев.
Бобринский А. А., 1894. Курганы и случайные археологические находки близ м. Смелы. Т. 2. СПб.
Бобринский А. А., 1910. Отчет о раскопках в Чигиринском уезде Киевской губ. в 1908 г. // ИАК.
Вып. 35. СПб.
Болтрик Ю. В., 1998. Попытка социальной стратификации Скифии второй половины IV века
до н. э. И Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Тезисы докладов конференции. Рос-
тов-на-Дону.
Бунятян Е. П., 1985. Методика социальных реконструкций в археологии. На материале скифских мо-
гильников IV—III вв. до н. э. Киев.
Виноградов Ю. А., 1997.0 погребении воина у Карантинного шоссе под Керчью И STRATUM+Петер-
бургский археологический вестник. СПб.
Виноградов Ю. А., 1999. Обломок махайры из Мирмекия И Археология и история Боспора. III. Керчь.
Галанина Л. К., 1977. Скифские древности Поднепровья (Эрмитажная коллекция Бранденбурга) И САИ
Д1-33. М.
Горелик М. В., 1993. Оружие древнего Востока (IV тысячелетие — IV в. до н. э.). М.
Гребенников Ю. С., 1987. Курганы скифской знати в Поингулье// Древнейшие скотоводы степей юга
Украины. Киев.
Грицик Е. В., 2004. Находки предметов вооружения на поселении Вышестеблиевская-11 // Боспор Ким-
мерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Этнические процессы. Керчь.
Гуляев В. И., 2001. Общие проблемы археологии Среднего Дона скифского времени И Археология
Среднего Дона в скифскую эпоху. Труды Потуданской археологической экспедиции ИА РАН,
1993-2000 гг. М.
Данилко Н. М„ Куприй С. А., 2004. Курган у с. Малая Лепетиха И Старожитност! стенового При-
чорномор’я i Криму. XI. Матер!али конференци «Проблеми ск1фо-сарматсько!' археологи П!в-
шчного Причорномор’я (до 105-р1ччя з дня народження Б. М. Гракова). Запор!жжя.
Древности Геродотовой Скифии, 1872. Вып. 2. СПб.
Ильинская В. А., Тереножкин А. И., 1983. Скифия VII—IV вв. до н. э. Киев.
Исмагил Р. Б., 2001. Клинковое оружие эпохи ранних кочевников из Южного Приуралья (случайные
находки) И УАВ. Вып. 3. Уфа.
Коннолли П., 2000. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории. Эволюция военного искусства на
протяжении 12 веков. М.
Литвинский Б. А., 2001. Храм Окса в Бактрии. Том 2. Бактрийское вооружение в древневосточном и
греческом контексте. М.
Медведев А. П„ Ефимов К. Ю., 2001. Курган скифского времени у с. Абрамовка // Археология Среднего
Дона в скифскую эпоху. Труды Потуданской археологической экспедиции ИА РАН, 1993- 2000. М.
Мелюкова А. И., 1964. Вооружение скифов И САИ. Вып. Д1—4. М.
Мозолевский Б. Н., 1973. Скифские погребения у с. Нагорное близ г. Орджоникидзе на Днепропет-
ровщине И Скифские древности. Киев.
Мозолевський Б. М., 1979. Товста Могила. Ки!'в.
Мозолевський Б. М„ Buioaip В. П„ Василенко В. А., 1993. Дослщження Соболеве! Могили // Археоло-
пчн! дослщження в Украйм 1991 року. Луцьк.
Монахов С. Ю„ 1999. Греческие амфоры в Причерноморье. Комплексы керамической тары. Саратов.
Монахов С. Ю., 2003. Греческие амфоры в Причерноморье. Типология амфор ведущих центров экс-
портеров товаров в керамической таре. Каталог-определитель. М., Саратов.
59
АКИНАК ИЛИ МАХАЙРД7
д. Ю АЛЕКСЕЕВ
в в Соловьев С Л., 2000. Оружие архаической Березани И Античное Причерноморье. СПб
ОАК за 1889 г. СПб., 1891.
ОАК за 1890 г. СПб., 1892.
ПетенкоВ ГJ967. Правобережье Среднего Приднепровья в V-III вв. до н. э. И САИ Д1-4. М.
пТивенко А Г 1991. Скифский курган у Белозерского лимана И Курганы степной Скифии. Киев.
ПолГн С. В., 1987. Хронолопя ранньосюфских пам’яток И Археолопя. 1987. № 59.
Ростовцев М. И., 1914. Воронежский серебряный сосуд И МАР. Вып. 34. Пгр.
Ско ый С А 1988. Основы археологичекого датирования Большого Рыжановского кургана // Mate-
K°Pnalyi Sprawozdania. Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. T. XIX. Rzeszow.
Скорий С. А., Хохоровськ! Я., Григор’ев В. П., Ридзевсыа Я., 1999. Центральна могила Великого Рижа
новськогокургану// Археолог!я. № 1.
Скорый С. А., 2001. Погребальный обряд Большого Рыжановского кургана в контексте погребальных
древностей скифской эпохи Северного Причерноморья // Музейш читання. Ки/в.
Сокольский Н. И., 1954. Боспорские мечи И Материалы и исследования по археологии Северного
Причерноморья. М.
Тереножкин А. И., Ильинская В. А., Черненко Е. В., Мозолевский Б. Н., 1973. Скифские курганы Ни-
кополыцины // Скифские древности. Киев.
Тереножкин А. И., Мозолевский Б. Н., 1988. Мелитопольский курган. Киев.
Фармаковский Б. В., 1911. Золотые обивки налучий (горитов) из Чертомлыцкого кургана и кургана близ
м. Ильинцы // Сборник археологических статей, поднесенных графу А. А. Бобринскому. СПб.
Ф1алко О. Е., 1996. Смфськ! вуздечки з зал1зними нахрапниками И Археолопя. № 4.
Фридман М. И., 1987. Скифские курганы у с. Дудчаны на Херсонгцине // Древнейшие скотоводы сте-
пей юга Украины. Киев.
Хазанов А. М., 1975. Социальная история скифов. М.
ХаненкоБ. И.ХаненкоВ. Н., 1900. Древности Приднепровья. Вып. III. Киев.
Chochorowski J., Kovaljuch N., SkripkinV., 1998. Subkalibrowane datowanie radiowcglowe grobowca
«ksi^cia» scytyjskiego z Wielkiego Kurhanu Ryzanowskiego П Materialy i Sprawozdania Rzeszowskiego
Osrodka Archeologicznego. Rzeszow. T. XIX.
Chochorowski J., Kovaljuch N., Skripkin V., 1999. Nowe dane do chronologii radiowqglowej kurhanow, grupy
ryzanowskij // Materialy i Sprawozdania Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. Rzeszow. T. XX.
Chochorowski J., Rydzewski J., Skoryj S., 1999. Wielki kurhan Ryzanowski. Przewodnik po wystawie
’Tutanchamon Ukraicskich stepow». Museum Archeologiczne w Krakowie.
Chohorowski J., Skoryi S., 1997. Prince of the Great Kurgan 11 Archaeology. September/October.
ski J., Skoryj S„ 2000. Die Zentralbestattung des Gross-Grabhiigels von Ryzanovka im recht
ssseitigenTeildts ukramischen Waldsteppengebietes // Pratiques funeraires dans 1’Europe des Xllle-
IVe s. Av. J.-C. No 2. Tulcea. Abb. 10, Fot. 14.
ChtKRv/annklI" Sk°7\x” Gngorcv V> Rydzewski J., 1997. Centralny pochywek Wielkiego kurhanu
Krosno- Sandornirz -j3^-^ * Sprawozdania Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. Rzeszow,
Ginters W„ l^e^Zsch 6Uer.nr,ecrS danS b GrHCe аП‘*Чие- PaUOt’ Paris-
Kovaliukh N Sk L	Skythen und Sai™aten in Sudrussland. Berlin.
mound 'll J /^°кЬогоУ5кУ Ь, Skory S., 2003. On the age of the great Ryzhanovsky burial-
2003. Programme nd abstractГре^г™" т‘6Га‘*°П EuraS‘a' Worksh°P 15"18' N°VCm
Nosek E. M„ Mazur A 1999	, UF^’	, □ •
taloznawczych i ch₽m m>oty zelazne z Wielkiego Kurhanu Ryzanowskiego w swietle ba an
go- T.XX. Rzeszow.	" Ма‘ег*а1У ' Sprawozdania. Rzeszowskiego Osrodka Archeologiczne-
Rolle R., Murzin V Yu ail	a
VorchrRthchen Jahrhunder^ 1998‘ K°nigskurgan Certomlyk. Ein skythischen Grabhiigel des
в. 1.1W Mrh“n*« Trfbande 1-111. MailK. 1998 (Hamburee, fo,schung«n zu, a«haol«8“-
-Pythian Gold, 1999 Treas f	,
^odgrass A. M, 199] Л?	Ukraine- Catalogue of an exhibition. Rd. E. D. Reeder. New Yo •
Edinburgh У Геек Arraour and Weapons from the end of the Bronze Age to 600 B.
Snodgrass A. M„ 1999. Arm	,
C*archfor Alexander 19gn ^Fmorof the Creeks. Baltimore, London.
’ 1980 An«hibition. New York.
60
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г )
А.Ю. АЛЕКСЕЕВ
Рис. 1. Мечи из «Первого» кургана близ с. Шульговки, раскопки Н. И. Веселовского в 1891 г. (рисунки к ката
логу Г. Е. Кизерицкого) и их аналогии. 1 — первый железный меч с рукоятью в золотой оболочке (махайра)
и серебряный наконечник ножен из «Первого» кургана близ с. Шульговки; 2 — железная рукоять с наклад-
ками от второго меча из «Первого» кургана близ с. Шульговки; 3, 4 - рукоять меча и наконечник ножен
из Чертомлыкского кургана (по: Rolle, Murzin, Alekseev, 1998; рисунок наконечника ножен к каталогу
Г. Е. Кизерицкого); 5. 6 — рукоять меча и наконечник ножен из кургана № 487у с. Капитановки (по; Боб-
ринский, 1910)
АЛЕКСЕЕВ
ю.АЛЕКСЕЕВ
Рис. 3. Изображения воинов с махайрами. 1 —фрагмент мозаики из Пеллы
с изображением охоты (по: The Search for Alexander, 1980); 2 — фрагмент золотой накладки
на ножны из Чертомлыкского кургана (по: Rolle, Murzin, Alekseev, 1998); 3 — фрагмент
изображения на золотом конусе из Передериевой Могилы (по: Scythian Gold, 1999)
,V« 8» «. э.!, з _ „
J’ 4~~ Рукоять меча w а ”Лвн погребения Л „ „	“3 погРебсни» в кургане № 487у с. Капи-
гуГ £51ГРУКОЯПгьмечаизЧеоеСтНОг0 ПрОисхо*дения (Кео"^	У С‘ Капип,а,,овки (по: Бобринский,
 изерицкого); б 12 ?™°Шыкского кургана („п ,^.Ь' из с°бРания Эрмитажа (по: Ростовцев,
Е	и"пеовп ' Mur2in’Aleksccv’	иранку к католо-
yj0 k L’ ,987^' 9> Ю— ^огребение Ns ] курга J°’> *УРга,1а Близ с. Шульговки (по рисунку к ка-
К№!°“- УРт^ гр‘‘ 6(т:Ггс
У zetvs^‘’Skoryj, ]. погребение (по: Chochorowski, Skory, 200f
Пети^ (Данилко, Купр7^2004)еЦиС^4, KyfKm Nv WyC МалаяЛ(
АКИНАК ИЛИ МАКАЙРА?
А. Ю АЛЕКСЕЕВ
а инлк или махайра?
6
1 —
Рис. 4 Мечи
на террит	зеркало из погребений
("о: Медведев, 2001^° 1834 в ^Р^по^ВиТ^^ “ Среднсг° Д°на-
Черненко, Момлевски- ~~	^2' кУРг“н № 13°^	2 ~ Курган у с Мр™06*0
курган М>4 мп 1973^; 4 ~~ курган № о д’ *РуПпа БОф (по: Тсреножкин, Ильинская,
^илЬникур	Э. Дуровка (по: Пузикова> 2001); 5 _ погр	2>
кУРганус.ДудНань1иауСШеНСКОгОгородиш’а (по: Пдешивенко, 1991);
ХеРс°^ине (по: Фридман, 1987)
(МЕЧИ ИЗ РАСКОПОК Н. И. ВЕСЕЛОВСКОГО У С ШУЛЬГОВКИ В 1891 Г )
А. Ю. АЛЕКСЕЕВ
Рис 5 Нашивные бляшки-аппликации (верхние ряды изображении по ОАК за 1889-1891 гг,
нижние ряды по рисункам к каталогу Г. Е. Кизерицкого) и наконечники стрел (по карандашным
рисункам в инвентарной описи Эрмитажа) из погребений .Первого» кургана близ Шульговки
(А — бронзовые, Б — костяные, В — железные)
Г. И. СМИРНОВА
Западно-Подольская группа
раннескифских памятников
в свете исследований
к концу XX столетия
Погребальные памятники скифского времени, извест-
ные к середине 30-х годов XX в. на землях северо-за-
падной Подолии, входившие тогда в состав Польши, были собраны, обобщены и
изданы польским исследователем Т. Сулимирским (Sulimirski, 1936, с. 1-136).
Выделив эти курганные могильники в самостоятельную группу, названную За-
падно-Подольской, ученый впервые дал ей исчерпывающую характеристику,
а также рассматривал и решал такие общие вопросы как ее хронология, связи с
соседними и более отдаленными культурными образованиями и генезис. Умест-
но сказать, что этот труд до сих пор служит настольной книгой для скифологов.
В первые годы после окончания Великой Отечественной войны начались по-
левые исследования в разных точках Поречья Среднего Днестра, в том числе и в
ластях Западной Подолии, Буковины и Северной Бессарабии, которые бы-
ли включены в состав УССР. Археологические изыскания активно проводи-
6и17ГМИ шМгСКВЫ (Т-С ПаССек)’ ЛеНИНГРада <М- И- Артамонов, С. Н. Би-
м tn ’r ИеВЭ > ' ‘ Овкопляс, Е. В. Максимов), Львова (И. К. Свешников,
Тоиполкс “К° ’ ерновцов (Б- А. Тимощук). В одной из этих экспедиций —
И=Х;РУК°В0ДИМ0Й Т‘ С ПЭССеК (1948~1951), принимала участие Анна
ри™по пан	Ва’ ЦеЛеНапРавленн° занимавшаяся поиском и сборами мате-
^^l^Sg Равыхоп	ВСКУ В	^Рав°беРежье-
лесостепного Среднего пГ °ЛЬШаЯ ** раб°Та <<Памятники скифского времени
но-Подольской группе ГпеНпаСТР°ВЬЯ>>’	К°Т°Р°Й ПОСВЯЩена Запад"
ского объединены снп * Р ИЗвестные материалы по книге Т. Сулимир-
стре в конце 40-50-х голо^м Х0ДКами из Разведок и раскопок на Среднем Дне-
РУЖенных памятников® а “ГТ' ‘958’С	Среди ЭТИХ “давн0 о6на’
предскифского. Последние п ° ЪеКТЫ не только скифского времени, но и
вая, известная еще до ПреДСТДВЛеНЫдвУмяРазноготипа культурами. Пер-
гальштата (позже называем^^ Течественной войны, группа фракийского
Фракийскими племенами ГОлигРадск°й), и связанная Т. Сулимирским с
1936, s. 35-39, IZOH^F‘ИНУ®ШИМИСЯ с юга на Средний Днестр (Suli-
торой в 40-е годы были откпь '	4 ’ И вт0Рая> чернолесская, памятники ко-
ереножкиным на Правобепр *И ВЫделень1 в самостоятельную культуру А. И.
№ вынесенным в	Д«"ра- Тем и другим доскифским
^СВМ0СТИ 0Т состояния источн^РеДС„КИфСКИЙ период» А. И. Мелюкова, в за-
их основные черты и отЛ К°В’ пРедставила общую характеристику, по-
С таибольшей ДоТТТОС™ «Мелюкова, 1958, с Дз.).
РесУроненныевсеверо-западнпл^ещень1 Древности голиградского типа, рас-
одолии и на Буковине (Станиславская, ныне
66
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г. И СМИРНОВА
Ивано-Франковская, Тернопольская и Черновицкая области). Это было сделано
на неопубликованных материалах поселений, хранящихся преимущественно в
Львовском историческом музее, а также по кладам и случайным находкам брон-
зовых изделий, хорошо известным по публикациям Т. Сулимирского, Л. Козлов-
ского и К. Журовского. К довоенным коллекциям были присоединены новые не-
значительные сборы керамики Б. А. Тимощука и ею самой на поселениях в Чер-
новицкой области (Мелюкова, 1958, с. 20—31). Перечисляя источники изучения
голиградской культуры, Анна Ивановна называла существовавшую тогда сводку
всего накопленного за 20—30-е годы XX века материала голиградской группы,
подготовленную к началу 50-х годов И. К. Свешниковым и доступную его колле-
гам для ознакомления (Мелюкова, 1958, с. 22). Этот первый полноценный свод,
дополненный автором новой, появляющейся в печати примерно до 1961 г., ин-
формацией о последних открытиях голиградских памятников, вышел только в
1964 г. (Свешшков, 1964., с. 40-66).
В заключении Анна Ивановна остановилась на вопросе генезиза голиград-
ского населения в Восточном Прикарпатье. Распространение в северо-западной
части Среднего Поднестровья бронзовых вещей венгерских или семиградских
типов, а также близость голиградской посуды к керамическому комплексу
IX—VII вв. до н. э. (даты устаревшие.— Г. С.) из Карпато-Дунайского бассейна
заставило ее присоединиться к точке зрения польских ученых о продвижении
небольшой группы фракийских племен с юга на север. При этом она убеди-
тельно возражала Т. Сулимирскому относительно военного вторжения этой
группы, настаивая на мирном характере переселения мигрантов на новую тер-
риторию (Мелюкова, 1958, с. 24, 25, 27-31).
Вначале предскифские древности чернолесской культуры были зафиксиро-
ваны в трех регионах поречья Среднего Днестра: в Каменец-Подольском рай-
оне Хмельницкой области, где в 1947-1951 гг. И. Г. Шовкоплясом и Е. В. Мак-
симовым проводились раскопки курганного могильника и поселений у с. Лу-
ка-Врублевецкая; в Могилев-Подольском районе Винницкой области, где в
1952—1954 гг. работала Юго-Подольская археологическая экспедиция под руко-
водством М. И. Артамонова, исследовавшая Григоровское городище и памят-
ники разного времени в его округе, в том числе чернолесские, такие как курганы
у с. Мервинцы и поселения по левым притокам Днестра-Серебрии, Немии и
Мурафе (разведки и раскопки велись ст. преподавателем ЛГУ В. Д. Рыбаловой и
аспиранткой ЛГУ Г. И. Смирновой); в Кельменецком районе Черновицкой об-
ласти, на полях которого А. И. Мелюкова открыла несколько десятков поселе-
ний предскифского и скифского времени и провела небольшие раскопки на по-
селениях у с. Ленковцы, урочище «Гамарня» и Селище, урочище «Скрыпки», а
также кургана № 1 у с. Ленковцы, урочище «Могила», относящегося к скифско-
му времени (Мелюкова, 1953, с. 60—70, рис. 30; 1958, с. 8, 9, 11—20, рис. 2, с. 32).
Изучение предскифских материалов второй, то есть Чернолесской группы на
Среднем Днестре только начиналось, поэтому с их публикацией исследователи
либо не спешили, либо не успевали. Но, несмотря на возникающие трудности с
использованием неопубликованных или кратко поданных в печати материа
лов, Анна Ивановна сумела их обобщить с предельной полнотой и проанализи-
ровать, очертив территорию расселения чернолесских племен Юго Запад
ная Подолия и правобережье Среднего Днестра в пределах юго восточной час
ти Черновицкой области и с определенной долей условности провести границу
между голиградской и чернолесской культурными общностями по линии
Г. Черновцы - р. Збруч (Мелюкова, 1958, с. 8). Чернолесские памятники были
67
запапно-подольская группа раннескифских памятников
Г и. СМИРНОВА
6R
да как по поселениям открытого типа, так и по погребениям (кур-
известнь! тод ецкаЯ) у с МервиНцы). Однако небольшие городища ти-
ГаНиУС’ппРггкого Субботовского и другие, открытые в Среднеднепровском
п побережье на Среднем Днестре не были обнаружены (Мелюкова, 1958,
12-20) Вместе с тем исследовавшегося в те годы Григоровского городища она
кратко касалась во втором, скифском разделе своей работы (Мелюкова, 1958,
с. 31,32,35,36).
Опозднечернолесско-жаботинском характере материальной культуры Гри-
горовского городища, так же как и Рудковецкого, заговорили несколько десяти-
летий спустя (70-80-е годы) в связи с масштабными работами в зоне затопле-
ния Днестровской ГАЕС, когда началось обобщение накопленных материалов
по Чернолесью и переосмысление ранее известных источников (Смирнова,
1980, с. 121-143; 1983, с. 60-72; Вшокур, 1985, с. 44, 45, рис. 9-10).
Типично чернолесский набор инвентаря в сочетании с тюльпановидной
грубой посудой, украшенной валиком по тулову, и столовыми видами сосудов
с резным и штампованным узором, найденные на рассматриваемых городи-
щах, свидетельствуют о их принадлежности позднечернолесской культуре.
Примечательно, что на этих городищах нет горшков баночной формы с расчле-
ненным валиком под венчиком, присущих кухонному набору раннескифских
памятников лесостепи (Смирнова, 1980, с. 121-143; 1983, с. 60-72, рис. 1:3,8,10;
5:45,46; 1990, с. 20, табл, на с. 40-41; Гуцал, 2000, с. 72-73, рис. 2, 3).
К вышесказанному следует добавить, что на этих городищах не попадались и
вещи скифского образца, за исключением восьми наконечников стрел жаботин-
ского типа с ассиметрично-ромбическим пером, собранных в Рудковецкой кре-
пости на участках, ограниченных первой линией обороны, под валом и поблизо-
сти въезда. А. Ф. Гуцал связывает их с одним из первых нападений скифов на оби-
тателей приднестровской лесостепи. Но время этого набега — вторая четверть
VII в. до н. э., предложенное А. Ф. Гуцалом, представляется несколько завышен-
ным (Гуцал, 2000, с. 72-77, рис. 3:1-8), поскольку ныне удревненные датировки
жаботинских наконечников стрел это позволяют (Медведская, 1992, с. 86-89).
Представленная А. И. Мелюковой характеристика чернолесской материаль-
ной культуры на Среднем Днестре во многом совпадала с той, которая была
р дложена мною в диссертации «Археологические культуры лесостепной пра-
(Сми УкРаины и Молдавии в VII—V вв. до н. э.», защищенной в 1954 г.
никами063’ 1954)' Работая параллельно, фактически с одними и теми же источ-
тупной П° ПГКИФСК°МУ пеРиОдУ» за исключением разве только более дос-
мы принц/ Данных для изУчения памятников Юго-Западной Подолии,
ского плана Т ЛИЗКИМ ХаРактеРистикам и обобщениям культурно-историче-
торые она с Малочисленные замечания и возражения А. И. Мелюковой, ко-
чернолесскихд3713 П° ПОводУ нек°торых выводов, касались выделения мною
же возможного^ ^Н0СТе^ Могилев-Подольского района в особый анклав, а так
ское и Северинск ЪеДИНения в ОднУ локальную группу побужских (Немиров
скифского BDPMPu6 г°РОдища и Др.) и западно-подольских памятников ранне
Последи^ еНИ 'Мелюкова, 1958, с. 7)
отсутствия данных оЭНИе Д° СИХ П°Р Не ПОлУчило однозначного решения из за
ния Среднего Побу РактеРе погребального обряда у раннескифского населе
памятников тогда на ** Относительно особенностей григоровской группы
ванным орнаментом СН°Ве Низости её столовой посуды с резным и штампе
мировании чернолегг МОлдавск°й мною высказывалась точка зрения о Ф°Р
жаботинского комплекса под влиянием культур1*0
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г. И. СМИРНОВА
общности типа Сахарна-Солончены в Молдавии (Смирнова, 1954, с. 14-15).
В дальнейшем наши оценки роли юго-западных культур раннего и среднего
гальштата в становлении позднего Чернолесья и Жаботина всегда совпадали
(Мелюкова, 1979, с. 72-88; Смирнова, 1980, с. 121-143; 1990, с. 20-22). В споре с
А. И. Тереножкиным (Тереножкин, 1961, с. 206-217) и В. А. Ильинской (Ильин-
ская, 1975, с. 171-177; Ильинская, Тереножкин, 1983, с. 299-302) — сторонников
«восточного» чернолесского происхождения культуры Сахарна мы с Анной
Ивановной отстаивали противоположную позицию (Мелюкова, 1979, с. 72-88;
Смирнова, 1980, с. 121-143; 1990, с. 20-22).
Всесторонняя характеристика особенностей материальной культуры на
территории Западной Подолии, расширенная за счет вновь открытых памятни-
ков, включая и поселенческие, была представлена А. И. Мелюковой по моно-
графии Т. Сулимирского. Вслед за Т. Сулимирским признавался особый харак-
тер погребальных сооружений и ритуала у населения Западной Подолии в срав-
нении с погребальной обрядностью этого же времени на Среднем Днепре
(Мелюкова, 1958, с. 39- 42). Отметив, что предметы вооружения и конского убо-
ра совершенно не учитывались Т. Сулимирским при определении возраста того
или иного погребального комплекса, и опираясь, в первую очередь, на свою на
высоком уровне разработанную хронологию скифских наконечников стрел
(Мелюкова, 1964), Анна Ивановна в целом подтвердила предложенные Т. Су-
лимирским широкие даты от VI до II вв. до н. э. Однако ею специально оговари-
валось, что среди курганного инвентаря, являющегося хроноиндикатором, кро-
ме сделанных на круге сосудов кельтского типа (по определению Т. Сулимир-
ского), нет других вещей, датирующихся не только IV-III вв. до н. э., но и
второй половиной V в. до н. э. (Мелюкова, 1958, с. 42, 43).
Вместе с тем, находясь в кругу господствующих тогда в отечественной ски-
фологии представлений о нескифской принадлежности культуры лесостепной
зоны скифского времени (Граков, Мелюкова, 1953, с. 111—127;1954, с. 39-93),
А. И. Мелюкова категорически не согласилась с точкой зрения Т. Сулимирского
об экспансии скифов в Среднее Поднестровье и подчинении местного населе-
ния завоевателями (Sulimirski, 1936, s. 120—122). Такому заключению способст-
вовало, как говорилось выше, открытие в лесостепной зоне, в первую очередь
в Среднем Поднепровье, памятников предскифского времени, названных чер-
нолесскими. Наблюдаемая преемственность между чернолесской и раннескиф-
ской культурами явилась главным аргументом в пользу автохтонного генезиса
последней. Что касается элементов, присущих скифам, имевшихся в лесостеп-
ной культуре, в основном в виде триады (предметы вооружения, конской упря-
жи и звериный стиль), то их наличие не связывалось с массовым появлением
скифов в лесостепной среде. Тем более что в погребальном ритуале западно-
подольского населения не усматривались скифские черты, и его основные осо-
бенности считались местными (Мелюкова, 1958, с. 31,49,50).
Труд А. И. Мелюковой, состоящий из двух частей Западно-Подольской и
Молдавской, высоко оценивался специалистами и оставался востребованным в
последующие десятилетия XX века. В середине 50-х годов Анна Ивановна пере
ключилась на изучение соответствовавших ее интересам культур молдавского
региона, а украинский, преимущественно слабо изученные в археологическом
отношении Буковина и северная Бессарабия, стал зоной моего пристального
внимания. По приглашению Б. А. Тимощука, который многие годы занимался
поисками и учетом археологических памятников в Черновицкой области, я в
1955 г. приступила к самостоятельным раскопкам на поселении Магала, находя
69
3АПАднО-пОДОЛЬСКАЯ ГРУППА РАННЕСКИФСКИХ ПАМЯТНИКОВ
г. И. СМИРНОВА
'О
берегу р Прут Масштабные раскопки на этом многослойном
^ГениХаднекомаровская культура, Ноа и голиградская культуры) велись
R течение семи полевых сезонов.
Поселение Магала, благодаря хорошей сохранности, наличию закрытых
комплексов и чёткой стратиграфии, до сих пор сохраняет статус эталонного для
изучения культурно-исторических процессов в конце периода бронзы и ранне-
го железного века не только в Восточном Прикарпатье, но и в Карпатском
регионе в целом. Верхний слой поселения (Магала III и IV) по основному архео-
логическому комплексу настолько отличен от подстилающего горизонта куль-
туры Ноа (Магала Па и Ив), что не возникает сомнений в отсутствии генетиче-
ского родства между ними и свидетельстует о миграции гол иградских племён в
область украинского Прикарпатья. Прямое знакомство с раннегальштатскими
коллекциями в музеях Венгрии, Словакии и Румынии, показало поразительное
сходство древностей культуры Гава с голиградскими, позволив уверенно рас-
сматривать Верхнее Потисье в качестве прародины голиградцев. Для обозначе-
ния этой единой культурно-исторической общности был предложен термин
Гава-Голиграды (Смирнова, 1976, с. 18-34).
Абсолютная датировка восточных памятников Гава-Голиграды на протя-
жении 50-70-х годов менялась, при этом хронологические рамки расширялись
преимущественно за счёт их нижнего предела. В итоге нижняя дата — с X в.
до н. э., предложенная И. К. Свешниковым, была передвинута в XI в. до н. э.
Возраст верхнего рубежа существования голиградских памятников на Среднем
Днестре колеблется между концом VIII или началом VII в. в. до н. э. ( Крушель-
ницька, 1985. с. 127; Смирнова, 1990, с. 127).
Разумеется, как и я, работавшие в эти годы в украинском поречье Среднего
Днестра археологи, в первую очередь Л. И. Крушельницкая, И. К. Свешников,
Ю. Н. Малеев, И. С. Винокур и А. Ф. Гуцал, не ограничивались изучением объ-
ектов только скифского времени, но столь же внимательно и широко исследо-
вали и предскифские, т. е. голиградские и чернолесские, на месте которых сло-
жилась новая культурная общность — Западно-Подольская. Не имея возмож-
СТИ В РаМКаХ данной статьи охватить и представить весь накопленный по
доскифскому периоду материал, сошлемся на свои работы, где в сжатой форме
поои еНЫ ГЛаВНЫе итоги анализа археологических источников и мое видение
ва 1989	^реДНем ДнестРе процессов культурообразования. (Смирно-
щий труд л И ° сводная та6л- на с- 40, 41), а также на обобщаю-
ники не только П^ШеЛЬНИЦК°Й' В КОТОРОМ всесторонне охватываются памят-
ка, 1985, с 4о_°22)ИКаРПаТЬЯ’ОС0^еННОСеВеРНОГО’Н0 и Волыни (Крушельниць-
В монографии 1985 г П и v
материалы из мног * кРУщельницкая довольно широко представила
тово Сокирянского°ЛетНИХ Раскопок ПОселения, точнее поселений у с. Непоро-
ную локальную гр РаИ°На Черновицкой области, выделив их в самостоятель-
ченную непоротовской ^ерН0лесск0й культуры на Среднем Днестре, обозна-
пы и сопоставления в ГЛ^Окого анализа характерных черт этой груп-
с°седних культур (гол ПеРв^ю очередь её керамического набора с посудой
•ого-западу), Она ПрИсо Радская и высоцкая выше по Днестру, Сахарна к югу,
южнофракийских ВлиянДИН1'Лась к сторонникам сахарнянских, а говоря шире,
^РУшельницька, 1985 с incT ^кРаинскУю лесостепь предскифского времени.
Почти в то же врем U5~126^
Чернолесью (поселений v °Д^сРавнительного изучения новых материалов по
нестровка, Комаров, Непоротово, Рудковецкое
в СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г И. СМИРНОВА
городище и другие) с ранее известными коллекциями (Григоровское городище,
поселение у с. Ленковцы) стало возможным более обоснованно ставить и ре-
шать вопросы неоднородности позднечернолесской культуры в рамках средне-
днестровского региона. Бросавшиеся в глаза отличия в керамическом материа-
ле в целом ряде синхронных памятников послужили основанием для выделе-
ния двух локальных групп, названных Днестровка-Ленковцы и Григоровская
или Непоротовская (по Л. И. Крушельницкой). Основной причиной разнород-
ности культуры позднего Чернолесья в западных районах её распространения
является разная степень участия гальштатских культур Прикарпатья (Гава-
Голиграды) и лесостепной Молдавии (Сахарна—Козия, а затем Шолданешти)
в образовании этих родственных групп (Смирнова, Кашуба, 1988, с. 18-28).
К сожалению, в своей следующей работе Л. И. Крушельницкая отказалась
от признанного ею ранее приоритета сахарнянского воздействия на чернолес-
скую культуру, попутно подвергнув критике выделение Г. И. Смирновой и
М. Т. Кашубой двух вариантов позднего Чернолесья на Среднем Днестре
(Крушельницька, 1998, с. 189, 190, 203—207). Считая большую часть доводов
Л. И. Крушельницкой неубедительными или просто надуманными, А. И. Ме-
люкова и Г. И. Смирнова не стали вступать в дискуссию. Сделала это М. Т. Ка-
шуба, непосредственно занимавшаяся в последние десятилетия всем кругом
вопросов, связанных с памятниками типа Сахарна-Козия и позднего Черноле-
сья (Кашуба, 1999, с. 369-387).
Полевое изучение погребальных и поселенческих объектов, продолжавшее-
ся в 60-90-е годы, в ряде случаев дало новые важные данные для углубленного
изучения разных аспектов развития Западно-Подольской группы памятников.
Широко исследовались не только курганные могильники, но и поселения (Ива-
нэ-Пу стэ, Залесье, Осел ивка, Долиняны, Непоротово-верхний слой) (Ганша,
1965, с. 106 1984, с. 68; Никитина, 1979, с. 241; Смирнова, 1978, с. 29; 1981, с. 40;
1986, с. 137; 1998, с. 33; Крушельницька, 1998, с. 14-21, рис. 4-6). В итоге проводив-
шихся работ существенно расширились границы Западно-Подольской группы,
в основном за счет вновь открытых памятников на правом берегу Среднего Дне-
стра (рис. 1). Появилась также необходимость в одних случаях внести корректи-
вы в сложившиеся представления о своеобразных чертах западно-подольских
памятников и хронологических рамках их существования, в других с новых по-
зиций подкрепить и развить взгляды Т. Сулимирского и А. И. Мелюковой на ис-
торию скифской популяции в среднеднестровском регионе.
Начало таких поправок было связано с раскопками в 1963 году подкурган-
ной впускной могилы у с. Круглик в урочище «Могилки» Черновицкой области
(Smirnova, 1965, s. 76-90, obr. 32-34, 43, 44; Смирнова, 1968, с. 14-19, рис. 1-5).
Здесь в одном комплексе с раннеархаическим инвентарем скифского типа и
лепной посудой оказался целый сероглиняный сосуд, сделанный на ручном
круге (тип Круглик, по Г. И. Смирновой) (рис. 2:23). Поскольку единство этого
ключевого комплекса находок не вызывало сомнений, сразу же встал вопрос о
кельтской, по Т. Сулимирскому, принадлежности найденных ранее в Подолии
сосудов такого рода и, как следствие, о невозможности определения верхнего
рубежа Западно-Подольской группы Ш-П вв. до н. э. (Smirnova, 1965, s. 83,
Смирнова, 1968, с. 18, 19, 23-26).
Несмотря на архаичность основной массы скифских предметов вооруже
ния в кургане у с. Круглик, возраст его был тогда осторожно определен второй
половиной VI в. до н. э. (Смирнова, 1967, с. 223-235; 1968, с. 15-18). При этом не
кельтский характер кружальной посуды доказывался путем сравнительного
71
3АПАДНО-ПОДОЯЬСКАЯ I РУППА РАННК К.ИФС КИХ ПАМЯТНИКОВ
г. И. СМИРНОВА
обственпо кельтскими образцами, сделанными на круi е, из соседних
пустей Карпатского региона, которые, как оказалось, технологически, мор-
.1 логически и профилировкой отличались от кружальной посуды со Среднего
Днестра И вместе с тем, при сопоставлении обнаружилась определенная бли-
зость между кружальной посудой из Среднего I Годпест ровья с керамикой, вы-
полненной в той же технике, из погребений в курганах и грунтовых могильни-
ках скифского времени (от конца VI до IV вв. до п. э. включительно), открытых
в отдельных областях юго-восточной Словакии, Трансильвании, восточной
Венгрии. Это позволило мне, вслед за М. Душеком, условно назвать рассматри-
ваемую группу керамики из поречья Среднею Днестра «северофракийской»
(Смирнова, 1968, с. 24, 25).
В этой связи уместно напомнить, что фактически одновременно со мной о
не кельтской атрибуции кружальных сосудов типа Круглик из западноподоль-
ских курганов у сс. Серватинцы и Новоселка Гримайловская (Sulimirski, 1936,
tabl. XV: 6,9) и их более раннем возрасте (VI-V вв. до и. э,) высказалась О. Д. Га-
нина. Сероглиняная кружальная посуда была найдена ею на скифском поселе-
нии Иванэ Пустэс греческими ионийскими амфорами и чернолаковыми сосу-
дами. Для обозначения этой категории керамики О. Д. Ганина пользовалась
термином «дакийская», так как усматривала аналогии ей в Нижнем Подунавье,
т. е. в южной Румынии и Болгарии (Гашпа, 1965, с. 115, 116, рис. 1: 8, 9; 4: 9).
В последнее десятилетие прошлого века наметился возврат к вопросам кру-
жальной сероглиняной керамики как в Среднем Поднестровье (Бруяко, 1992,
с. 19,20; Смирнова, 1994, с. 185-187; 1999, с. 44 -56), так и в Карпатской котлови-
не (Chochorowski, 1996, s. 115-138). Вызвано это не только псредатировкой и уд-
ревнением до конца VII в. до н. э. курганного комплекса с кружальным сосудом
ус. Круглик (Смирнова, 1993, с. 109-111), но и существенным расширением
круга источников по сделанной на круге керамики за счет находок ее на поселе-
ниях у сс. Долиняны, Залесье и Непоротово — верхний слой (рис. 2) (Смирно-
ва, 1999, рнс. 4.8,5; 6:6 9; 7, где дана вся литература но Долинянам; Ганша, 1984,
с. 74, рис. 6:1,2; Крушельницька, 1998, с. 17, рис. 6: 2).
Изучение этой посуды подкрепило прежние наблюдения о ее техноло-
р ологических особенностях и расширило знания о ее видовом составе.
18 19 221’ к™ С0СУДЫ ™па КРУ-ик господствуют на поселениях (рис. 1, 7-13,
° второмУ ТИПУ относятся малочисленные сосуды с ручкой, т. е.
атакже недК^ВШИНЫ И3 разных мест Среднего Поднестровья (рис. 2, 14-16, 21),
гане № 3 у с [И ВПеРВЫе °бнаруженные среди погребального инвентаря в кур-
(рис. 2,17) (rVI УТд°ВЦЫ Каменец-Подольского района Хмельницкой области
ным находкам Ж ' уцал Мегей В., 1999, рис. 2,14). Судя по неопубликован-
нэ Пустэ и Залесь^ этНТ0В МИС°К с загнУТЫм внутрь краем на поселениях Ива-
населению. ' ЭТ°Т ВИД ПОСУЛЫ был также известен среднеднестровскому
Пересмотр возраста
с Круглик механическ *КрытОго погребального комплекса из кургана 1 У
кружальной керамики” П<р ЛеК За с°б°й понижение времени появления серой
••несвидетельствует о "Реднем Днестре. Такое хронологическое «пределе
•-УДЫ именно в средне М°М ^аИнем бытовании серой, сделанной на круге, по
первоначальной точки СТр°ВСКОм Районе, а также вызывает мой отказ от
^"естр из северной }0111,3^е1,ИЯ ° ввозе кружальной керамики на Средний
ниям, наиболее старшие Р**3 КОГО бассейна, где, по последним иредставле
ни не ранее начала VI в ”аМят,,ики с посудой такого рода относятся ко време
П-э. (Chochorowski, 1996, s. 129-131).
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
I И СМИРНОВА
Допуская, что кружальная керамика из Среднего Поднестровья могла про-
изводиться на месте, исследователи считают, что знакомство варварского насе-
ления этого региона с технологией гончарного круга могло произойти во вто-
рой половине VII в. до и. э. через посредство первых греков-колонистов Севе-
ро-Западного Причерноморья (Березань или Истрия) (Смирнова, 1989, с. 25;
1994, с. 186, 187; 1999, с. 54-56; Бруяко, 1992, с. 19, 20).
Кардинальные коррективы в представления Т. Сулимирского об особенно
егях погребальной обрядности западне-подольского населения, в первую оче-
редь, конструкции погребальных сооружений, были внесены мною в 70-е годы,
после раскопок двух курганных могильников у сел Долиняны и Перебыковцы
на Днестровском 11равобережье (Смирнова, 1977, с. 29; 1979, с. 36).
Комплексное исследование этих замечательных некрополей, когда целиком
раскапывалось все подкурганное пространство и тщательно изучались плани-
ровка погребальных камер и ранее непонятные «узлы» в их конструкции, дало
свои положительные результаты. В свете этих новых открытий появились не-
опровержимые данные для пересмотра вопроса о типе погребальных сооруже-
ний у населения Западной Подолии скифского времени. Эти открытия позво-
лили с уверенностью говорить о том, что значительная часть погребений совер-
шалась в деревянных и перекрытых деревом четырехугольных камерах на
столбовом каркасе, со стенами, обшитыми деревом (рис. 3, 2-4; 4: 1-4). Вместе с
деревом при устройстве гробниц очень широко использовался и камень. Ка-
мень применялся для сооружения оград и вымостки полов, для облицовки стен
могилы, для крепления столбов в ямах и нижних венцов деревянных стен в ро-
виках, а также для возведения насыпи. Особого внимания заслуживает такая
конструктивная деталь, как довольно тщательная облицовка стенок и даже дна
столбовых ям каменными плитками. Ямы с хорошо сохранившейся облицов-
кой имеют вид каменного колодца. Расположение таких ям с остатками дере-
вянных столбов по периметру гробницы или составляющих правильные ряды
внутри камерггого пространства зафиксированы в курганах того и другого мо-
гильников. Поскольку столбовой характер этих ям несомненен, вопрос об их
ритуальной атрибуции (по Т. Сулимирскому) был снят (Sulimirski, 1936, s. 7, 8,
105; Смирнова, 1977, с. 31, 39; 1978а, с. 119; 1979, с. 43, 63, рис. 5).
В этой связи надо напомнить о моих возражениях Б. А. Тимощуку относи-
тельно культового характера раскрытых им сооружений в курганах у сел Бело-
усовка и Новоселка (рис. 1; 3: 1) (Ключевой, 1965, с. 38, 39, рис. 1; Тимощук,
1969, с. 34; 1970, с. 21, 22; 1974, с. 87-91), и одного из курганов (№ 2) у с. Долиня-
ны, раскопанного мною в 1970 г. (Смирнова, 1977а, с. 3, рис. 1; 1977, с. 30-34,
рис. 1). В работе 1977 года я указывала на сходство долинянских столбовых
гробниц (планировка, центральная площадка, обрамленная столбами в рови-
ках или без оных, детали обряда) со столбовыми сооружениями из Белоусовки
и Новоселки, и пришла к выводу, что последние не являются святилищами
(Смирнова, 1977а, с. 3-10).
Т. Сулимирский, как и многие отечественные исследователи до середины
70 х годов, были едины в определении одной из специфических особенностей
погребальных сооружений Западной Подолии — отсутствии здесь деревянных
склепов столбовой конструкции, широко известных в бассейнах Среднего По
дненровья и Среднего Подонья (Sulimirski, 1936, s. 81,82).
После внесенных корректив в характеристику погребальных сооружении
Западной Подолии и Днестровского Правобережья появилась возможность го
ворить об определенном сходстве их со скифскими гробницами в курганах
западно-подольская группа раннескифских ПАМЯТНИКОВ
г. И. СМИРНОВА
Среднего Поднепровья (Смирнова, 1978а, с. 126, 127,1979, с. 63 65). При сопос-
тавлении наблюдается то же разнообразие в устройстве погребальных камер:
деревянные склепы, спущенные в ямы, и наземные склепы, сооруженные на по-
верхности или с углубленным в грунт основанием; та же четырехугольная фор-
ма могил близкой ориентировки; наличие канавок вдоль стен могильной ямы,
служивших для крепления деревянной обшивки стен склепа; угловые столбы в
сочетании с разным количеством боковых и центральных столбов, поддержи-
вающих перекрытие; дромосы, наклонно ведущие в склеп, часто, с южной сто-
роны, наконец, тот же ритуал сожжения гробницы после похорон перед возве-
дением насыпи (Ильинская., Тереножкин, 1983, с. 236-240, 268-273, 278-280;
Петренко, 1989, с. 68- 70, табл. 19:1-16; Ковпаненко, Бессонова, Скорый, 1989, с.
27-36, рис. 5). Общей чертой ритуала является также снабжение умерших мяс-
ной пищей вместе с железным ножичком.
Специфические черты западноподольской группы: широкое использова-
ние вместе с деревом камня в конструкции погребальных камер; сочетание кре-
мации с ингумацией; полное отсутствие в могилах захоронений коней, сопро-
вождающих умерших; сероглиняная кружальная керамика, бытовавшая только
в этой области скифской Лесостепи1; употребление некоторых типов украше-
ний, неизвестных или малоизвестных в других регионах (рис. 5, 1—11, 16, 22),
и ряд иных менее существенных особенностей,— не мешают выводу о генети-
ческой близости населения раннескифского времени в Среднем Поднестровье с
их восточными соседями в пределах лесостепной Украины.
Инновации в погребальном ритуале среднеднестровской раннескифской
культуры, наблюдаемые ранее только в вещевом инвентаре, характеризующим-
ся скифскими типами оружия, конского убора и зверином стилем, позволили
мне,вследзаА.И.Тереножкиным (Тереножкин, 1971, с. 18-23), признавать, как и
реднем Поднепровье, присутствие скифов в Западной Подолии и, тем самым,
вернуться к взглядам Т. Сулимирского. Среднее Поднестровье оказалось за-
ад ым ру ежом массового распространения деревянных столбовых гробниц,
Я Ke ОСНОвания’ опираясь на их близость к среднеднепровским и более
го Казах 0СТ°ЧдЬ1м> датским регионам — Низовьев Сыр — Дарьи, Восточно-
Севепп - ^Я> считать их скифским (иранским) элементом в культуре
cXZ°” Ю’ФИ“ V“’V’ ВВ-д0 «•э- (Смирнова, 1978а, с. 127).
" посмертной книгеХф^И-ш0 ” “°ИХ послеи>'Ю1«их Ра6отах’ «°6енно
в. А. Ильингк-Ай ня	V 1 IV вв- ДО H. э.», подготовленной совместно с
« сделал сХХЬИ“СИЯ’ТереНОЖКИН’1983' 3«4' Зб5>- А- И' Тереножкин
культуре Скифии и не	СО^сгвенно скифском компоненте в лесостепной
егопониманияскифско"ОЛК°СМЯГЧИЛ пРежнюю формулировку по поводу сво-
меня, то в своих послТ^ КУЛЬтУРы Северного Причерноморья. Что же касается
ской культуры на СреднЙУЮпЩИХ РазРа^отках проблемы формирования скиф-
повывая присутствие и	НеСТРе я пР°Д°лжала идти избранным путем, обос-
ГРУ-епуТеМсопОставлеХСяТ:Х( скифских компонентов в западноподольской
я с предшествующими ей на этой территории голи-
всгпеПЛеКСаХ Среднего Поднестповья	КеРамика> в т°м числе и вазы типа «Круглик», известные
X а“м	СГем	*«•". V1-V вв. А» » -
произвол ат₽онинское городище ски<Ь атроненском городище. См. Бессонова С. С., Ско
^?,ИЗВеСТНаяи-посХя!СКОИ ЭПОХИ- Киев’ 2001> с 81- Серая керамика не греческого
С(*ДНеГ° ПРиДнеПровья в VЧП в " В	V’IV ВВ‘	Петренко В. Г. Правобе-
Швв.дон.э.>м. 1967, с. 12-13-
74
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г И СМИРНОВА
градскими и чернолесско- жаботинскими памятниками. Тем более, что к этому
времени (80-90-е годы) предскифские памятники на Днестре, известные как по
поселениям, так и грунтовым или курганным могильникам, изучались глубоко
и широко (Смирнова, 1989, с. 25-28; 1990, с. 27, 28; 1997, с. 57-65; Smirnova, 1998,
S. 451-465; Крушельницька, 1998, с. 13 и сл.).
В ходе сравнительного анализа стало ясно, что погребальные объекты скиф-
ского времени по многим параметрам отличаются от предшествующих им чер-
нолесских (Лука-Врублевецкая — Шовкопляс, 1952, с. 5; 1956, с. 34; Шовкопляс,
Максимов, 1952, с. 89; Мервинцы — Артамонов, 1955, с. 113 и сл.; Смирнова,
19776, с. 94-106; Днестровка — Смирнова, 1984, с. 55, рис. 10; 11: 5; Бернашов-
ка), не говоря о голиградских, представленных плоскими урновыми некропо-
лями — Острица Магалянская (Смирнова, 1973, с. 7-11); Сопот (Крушельниц-
кая, 1979, с, 291—316). Чернолесское население на Среднем Днестре не сооружа-
ло деревянных столбовых гробниц. Под одной небольшой каменной насыпью,
за исключением могильника Бернашовка, где сочетаются курганные и бескур-
ганные погребения (Гуцал, 1993, с. 53, 54, рис. 15; 1998, с. 34, 35), наличествует
несколько могил разного характера: каменные вымостки на поверхности грун-
та, могилы в небольших ямах, обложенных камнем, каменные ящики. Господ-
ствуют скорченные погребения, нередко парные, даже групповые, последова-
тельно захороненные в одной могиле. Сопровождающий погребенных ин-
вентарь многим отличается от находимого в скифских курганах — он беден,
иной по составу и характеру (Смирнова, 1997, с. 57-65, рис. 1; 2; Smirnova, 1998,
S. 451-465, Abb. 1,4,7-14).
К числу местных составных частей скифской культуры на Среднем Днестре
относится керамическая посуда, представляющая дальнейшее развитие голи-
градской и чернолесской керамики, при доминировании типов и форм послед-
ней. Многие орудия труда, украшения и бытовая утварь продолжают местные
традиции. Такие черты погребальной обрядности, как широкое применение
камня в сооружении погребальных конструкций, определенный процент умер-
ших в скорченной позе — сохранились от чернолесского времени. Обычай кре-
мации, известный в скифской культуре Поднестровья, — местный признак по-
гребальной обрядности, типичный для культуры Гава-Голиграды и изредка
встречающийся в Чернолесье.
Итак, из всего вышесказанного об удельном весе слагаемых западноподоль-
скую культуру компонентов следует, что в образовавшейся общности имели
место этнические смешения. С археологических позиций местное население
Среднего Поднестровья подверглось скифизации и независимо от этнической
принадлежности могло именоваться скифами подобно другим племенам, вхо-
дившим в состав политического объединения в пределах Лесостепной архаиче-
ской Скифии (Смирнова, 1989, с. 25-28, 31; 1990, с. 28, 34; 1997, с. 58—60; Smir
nova, 1998, S. 457-463).
Появление в бассейне Среднего Днестра пришлого, т. е. скифского, компо-
нента ныне относится не к началу VI в. до н. э. (так определялся ранее нижний
хронологический рубеж западноподольской группы), а, приблизительно, к се-
редине VII в. до н. э. Вопрос о пересмотре нижней хронологической позиции
раннескифских древностей на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье,
в первую очередь в Среднем Поднепровье, назревал давно. В итоге проделан-
ной рядом ученых работы (Л. К. Галанина, В. Г. Петренко, Г. Коссак, С. В. По-
лин, И. Н. Медведская и другие) произошло обоснованное удревнение вглубь
VII в. до н. э., а иногда даже до середины или конца VIII в. до н. э., архаических
75
3 А П А д н о - п О ДОЛ ЬСКАЯ ГРУППА РАННЕСКИФСКИХ ПАМЯТНИКЕ» в
г. И. СМИРНОВА
скиЛских некрополей и отдельных курганов этого региона. Вслед за передати-
Хванными комплексами Келермесских курганов и старшей журовской группы
мною был удревнен возраст нескольких курганных могильников из среднедне-
стровского Правобережья, открытых в разные послевоенные годы. При этом
понижение возраста среднеднестровских объектов подкреплялось другим кру-
гом источников, датирующихся по западным параллелям (Смирнова, 1989,
с. 28,29; 1990, с. 28-31; 1993, с. 101-117).
Поскольку развернутая аргументация новых хронологических определе-
ний дана в специальной работе (Смирнова, 1993, с. 101-117), кратко напомню,
что наиболее ранними закрытыми комплексами на Среднем Днестре считаются
впускные погребения в курганах у с. Ленковцы, где найдено бронзовое зеркало
с центральной ручкой и несколько ромбических наконечников стрел жаботин-
скоготипа, и Круглик. И если курганный комплекс у с. Ленковцы относится ко
времени вокруг середины VII в. до н. э., то весь набор основного инвентаря из
Круглика укладывается в рамки второй половины VII в. до н. э. Однако, учиты-
вая находку в этом комплексе упомянутого выше кружального сосуда, сделан-
ного в заимствованной у греков технике (рис. 2,23), не будет ошибкой относить
курган № 1 у с. Круглик только к последним десятилетиям этого столетия
(Смирнова, 1993, с. 109-111).
Вслед за курганами у сс. Ленковцы и Круглик передвигаются из VI в. до н. э.
в последнюю четверть VII — начало VI вв. до н. э. погребальные комплексы из
курганов у сс. Долиняны и Перебыковцы (Смирнова, 1993, с. 102-117), хотя в
них содержится и более архаический вещевой материал третьей четверти и вто-
рой половины VII в. до н. э. этапы 2 и 3 раннескифской культуры (далее РСК)
по И. Н. Медведской (Медведская, 1992, с. 87-99).
Как и раньше, не касаясь по известным причинам западноподольских ком-
плексов из старых раскопок (Смирнова, 1990, с. 28,29; 1993, с. 101), позволю се-
этапов°РСКТЬ ПеРеЧеНЬ Раннескифских памятников рубежа 2-3 или только 3-го
Чапяп - п3а СЧеТ ОТКРЫТЫХ разными исследователями в послевоенные годы в
камсчи одолии и Днестровском Правобережье. К таким ранним памятни-
Збоуча и-» 03М0ЖНЫм отнести разрушенный курган Нивра на правом берегу
рана (рис 6 ,ч°Р°Г0 пРоисх°Дит костяное навершие в виде головы грифо-ба-
с келермесс ’ вомерносопоставляемое Н. Бандривским, в первую очередь,
"° » э (Вантой^ ост°Рожно датируемое временем около середины VII в.
ВиегепооиХш “Цький’ 1995' с- Bandrivskij, 1998. S. 467-471).
хронологическая ™P0B0K Келермесса, предложенных Л. К. Галаниной, такая
на, 1994, с. 92-107-1997^^ 172 р9о^>ШИЯ И3 ^ИВР’ впо-пне приемлема (Галани-
РСК) происходив D?° С°СтавУ комплекс вещей скифской архаики (фаза 3
Л- И. Кучугура у с Во 3J^UJeHHOro кУРгана с насыпью из камней, открытого
с. 131-135,рис 2; з) в У евиы в днестровском Левобережье (Кучугура, 1995,
серьгами-заушницами па ^bH0M погРе6ении № 1 вместе с двумя бронзовыми
ком с валиком под краем железных браслетов и лепным баночным горш-
Ми ВыстУПами на веохнем ^ИДен Железнь,й тесловидный топор с двумя боковы-
РеДкая для скифской Лесосте ^ИС’ ^“^). Топор-тесло (рис. 6, II) — вещь
тоидных культур Средней рПИ ЭКИе ХаРактерные для галыптатских и гальшта-
ВсключениемдВухп ^РОпь1 железные орудия (Wesse, 1990, S. 73-140), за
Урганау с. Квитки (KcenaHe^0?0 ВИДЭ пРедскифского времени из Субботова и
^зонеТОльков^™^
х скифских комплексах закрытого типа: Стар
76
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИИ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г. И. СМИРНОВА
шая Могила, Поповка, Малая Офирна, Перебыковцы (рис. б, 4) (Смирнова, 1979,
библиография под № 19). Перечисленные комплексы, датированные ранее пер-
вой половиной VI в. до н. э., в последнее десятилетие доказанно удревнены до
второй четверти и второй половины VII- начала VI вв. до н. э. (Медведская, 1992,
с. 87-92; Полш, 1987, с. 17-36; 1998, с. 55- 60; Смирнова, 1993, с. 101-103, 112-116),
Эти хронологические определения подтверждают предложенную Л. И. Кучугура
дату для врублевецкого комплекса — вторая половина VII-начало VI вв. до н. э.
В связи с перечисленными курганными находками тесловидных топоров умест-
но также указать на такого рода предмет, найденный в 1988 г. на скифском посе-
лении у с. Долиняны (рис. 6, 5). (Смирнова, 2001, с. 66).
К фазе 3 РСК, возможно с заходом некоторых погребальных объектов во
вторую половину VI в. до н. э., обоснованно отнесены авторами раскопок
курганы у сел Мышковцы и Зозулинцы в поречье р. Збруч (Малеев, 1991, с. 122
и сл., рис 1,4; 1991а, с. 162 и сл., рис. 1,2, 3,4) и курганные могильники, исследо-
ванные археологической экспедицией Каменец-Подольского педагогического
университета в поречье р. Смотрич близ с. Тарасовка (Гуцал, Мегей, 1997,
с. 85-88) и Шутновцы (Гуцал А., Гуцал В., Мегей, 1999, с. 74, 75; 2001, с. 17, 18).
Благодаря раскрытию всего подкурганного пространства и тщательным на-
блюдениям за следами погребальных конструкций, почти во всех могилах от-
крыты остатки деревянно-каменных гробниц на столбовом каркасе, в единич-
ных случаях с дромосом.
Все перечисленные выше курганы ограблены. Среди оставшегося в могилах
инвентаря присутствуют вещи архаических типов, по пересмотренной ныне
хронологии характерные для второй половины VII- начала VI вв. до н. э.. В кур-
гане у с. Мышковцы это костяная грибовидная застежка колчана и бронзовые
наконечники стрел с многогранной головкой, подобные находкам такого типа в
кургане № 2 у с. Перебыковцы, а также посуда — корчага, две миски и черпак,
по типам и характеру высокого качества лощения поверхности свойственные
раннескифской керамике (Малеев, 1991, с. 125-127, рис. 2; 3: 2-5). Курган у с. Зо-
зулинцы, откуда кроме гвоздевидной бронзовой булавки и наконечника стре-
лы, обычных для скифской архаики, происходит зеркало, состоящее из бронзо-
вого диска диаметром 11, 4 см. и приклёпанной сбоку железной ручки, почти
полностью обломанной, относится автором раскопок к середине VI в. до н. э.
(Малеев, 1991а, с. 169-179, рис. 6: 6, 7, 11)
В курганах у с. с. Тарасовка и Шутновцы кроме предметов вооружения, де-
талей узды, железных панцирных пластинок, булавок, бронзовых и электровых
заушниц найдено бронзовое зеркало с боковой ручкой, украшенной вверху
двумя головками барана, а на конце — головкой быка. Наряду с посудой, ти-
пичной для раннескифского керамического набора, обнаружен сероглиняный
черпак, сделанный на круге (курган № 3, Шутновцы). Любопытна также наход-
ка в кургане № 5 остродонных миниатюрных черпаков, ранее встречаемых
только в позднечернолесско-жаботинских комплексах (Крушельницька, 1985,
с. Ю9-1II, рис. 33: 2, 22). Исследователи этих могильников уверенно определя-
ют возраст курганов у с. Тарасовка рубежом VII—VI вв. до н. э., а курганов у
с. Шутновцы VII-VI вв. до н. э., правда, не уточняя их нижней даты в пределах
VII в. до н. э. (Гуцал, Мегей, 1997, с. 85-88; 2000, с. 16-17; Гуцал А., Гуцал В., Ме-
гей, 1999, с. 74-75, рис. 1, 2; 2000 с. 17-18, рис 1).
Или еще два примера: упоминавшийся выше курган у с. Новоселка на ле
вом берегу Прута, в камере которого найдены ручка бронзового зеркала, закан
чивающаяся скульптурным изображением пантеры (рис. 3, 1; 6, 8), и кремне
П
, и_ СМИРНОВА	ЗАПАДНО ПОДОЛЬСКАЯ ГРУППА РАНН!СКИФСКИХ ПАМЯТНИКОВ
ГГммошУК 1969, с. 34, 35; 1970, с. 21; 1974, с. 89, 90).
"у Го™^правом берегу Днестра, откуда происходят три сосуда
Lc 6 6 Я и пока не найденные в Черновицком краеведческом музее неболь-
шой фрагмент бортика бронзового зеркала и два наконечника стрел (Тимощук,
'’7 Подвад итоги всему сказанному, отмечу, что среди объектов РСК на Сред-
нем Днестре отсутствуют такие комплексы, которые с уверенностью можнобы-
ло бы относить к этапу 2 РСК, по И. Н. Медведской. Предлагая для их нижней
границы дату - около середины VII в. до н. э., остановлюсь на одном закрытом
комплексе из основного погребения в кургане у с. Л оевцы на Среднем Днестре.
В последние годы его возраст, вслед за К. Метцнер-Небелсик и Т. Кеменцеи, был
передвинут Л. И. Крушельницкой со второй половины VII начала VI вв. до н. э.
(Крушельницька, 1985, с. 124,125, рис. 39:1-11) на конец На В — т. е. не позднее
KOHnaVIII в. до н.э. (Крушельницька, 1998, с. 129-133, 174, 175, 199, рис. 81-83).
Представляется, что передатировка комплекса из Лоевцев некорректна, ес-
ли исключить наконечник копья с отверстиями в нижней части пера, найден-
ный не в могиле, а на поле, и рассматривать инвентарь, обнаруженный в самом
кургане. Это сосуд типа вилланова, два обломанных железных псалия с тремя
боковыми петлями и средняя часть железных удил (в месте соединения звень
ев) при отсутствии их внешних окончаний (Крушельницька, 1998, рис. 83:2-5).
Из числа перечисленных предметов, пожалуй, только псал и и являются хро-
нологически диагностическим артефактом. Эти детали конской узды, сделан-
ные не из бронзы, а из железа, скорее всего, относятся к ш ироко бытовавшим в
раннескифское время железным трехпетельчатым псалиям, нередко с плавно
изогнутым верхним концом, не сохранившимся у лоевских экземпляров. Ныне
время появления нового типа петельчатых трензелей И. Н. Медведская отно-
сит, в основном, к этапу 2 РСК, показывая их существование и на 3-м этапе
(Медведская, 1992, с. 87-91, таблица с. 90,91). Л. К. Галанина, давшая свое пред-
ставление об абсолютном возрасте курганов из Келермесса, несколько отли-
чающееся от хронологической схемы И. Н. Медведской, конские принадлежно-
сти рассматриваемого типа, часто встречающиеся в этом могильнике, включа-
ет, в основном, в свои группы 111—IV раннескифского времени, датируя их
53 54ЛИ833И84Л)ЬНО	~ Э‘(ГаЛЯНИНа’ 1994’ ° 95-1 °5’ рИС *
тим исследователям близок и В. Р. Эрлих, подчеркивающий господство
ски(ЬсТРИВаеМ°Г0ТИПаЖеЛеЗНЫХ псалий стремя петлями на протяжении всего
собстве Г° Пер1^Да’ Осо6енно, на келермесском этапе. Он отмечает, что среди
ся вариант СКИ<₽СКИХ стеРжневидных трехпетельчатых псалий чаще встречает-
шечкой на	ИЛИ четыРехУгольного в разрезе изогнутого псалия с ши-
то комплекса ксТ РЛИХ’1994, С'105,106^ Формирование всего раннескифско-
сит к серепинр	снаРяжения> включая трехпетельчатые псалии, он отно
ПеХ ™ к со/' Д° Н’ Э‘(ЭРЛИХ’1994’С- 120)’
падно-ПодольскойРеМеННЬ1М пРедсгавлениям ° конечной абсолютной дате За
нина, 1965,с. 115-и7Ус1ПЫ’ °™ечУ> что после имевшего место пересмотра (Га
женные датировки с н ГП1ГП0Уа’ ^5, s. 83-90; Смирнова, 1968, с. 26. 27) предло
силе. В настоящее вре К°Т°рь1ми поправками в сторону удревнения остаются в
(Ильинская,Теренпмпг» Д„ал ЭТ°и ГРУППЫ определяется началом V в. до н. э.
К числу наиболее мо 83’с2";Петренко, 1989,с. 74; Смирнова, 1990,с. 31).
принадлежит курган у с п°ДЫХ скиФских памятников из Западной Подолии
ерхние Паневцы в поречье Смотрича, откуда проис
78
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г И. СМИРНОВА
ходят два небольших бронзовых трехгранных наконечника стрел, фрагмент
бронзового зеркала с высокими бортиками и боковой ручкой с обломанным
концом (на ней три продольных ребра), золотой гвоздевидный предмет с боль-
шой головкой и нижняя челюсть леопарда, окованная серебряной пластиной
(рис. 6, 15-19) (Винокур, Хотюн, 1965, с. 118-121, рис. 1,2). Авторы публикации
определили время этого набора находок концом VI-V вв. до н. э., а В. А. Ильин-
ская и А. И. Тереножкин на основании наконечников стрел отнесли его к ранне-
му V в. до н. э. (Ильинская, Тереножкин, 1983, с. 299).
Других поздних погребальных комплексов в Западной Подолии исследова-
тели не знают. Что же касается скифских поселений, то их верхний хронологи-
ческий рубеж — начало V в. до н. э.— еще остается, хотя ни на одном из извест-
ных пунктов такого рода не обнаружены узкодатирующиеся (VI-V вв. до н. э.)
вещи скифских и гальштатских типов. Правда, есть на ряде поселений еще одна
важная категория находок — фрагменты импортной греческой посуды. Одни
из них, собранные на поселении у с. Залесье и надежно датированные или по-
следней четвертью VII вв. до н. э., или только VI в. до н. э. (Ганина, 1984, с. 70,77,
рис. 4; 6: 1, 2), дают возможность уверенно говорить об установлении контактов
населения Западной Подолии с греческими колонистами фактически уже в
конце VII в. до н. э., продолжаясь и в VI в. до н. э. Другие находки греческой ке-
рамики, собранные на поселениях у с. Иванэ-Пустэ и Долиняны, определяют
время существования этих поселений VI в. до н. э., может быть, с небольшим
заходом в V в. до н. э. (Ганина, 1965, с. 109, 122, рис. 1: 8-10; 4: 8, 9; Смирнова,
1999, с. 50, 51, рис. 6: 10, 11). Что произошло в V в. до н. э., сказать трудно. В во-
просе о судьбах скифского населения Западной Подолии пока больше неясных
моментов, чем подкреплённых фактами суждений.
Говоря о VI в. до н. э. как о времени жизни долинянского поселения, нельзя
забывать, что в последние годы нижний его рубеж передвинут во вторую поло-
вину или конец VII в. до н. э. Основанием для такого понижения являются, в
первую очередь, найденные на поселении наконечники стрел, характерные для
раннескифской архаики (этап 3 РСК) и некоторые виды булавок: с закрученной
в спираль головкой и с двухспиральным навершием (рис. 5, 7-9, 12), известные
как в Средней Европе, так и на Днестре еще в доскифское время, а также упомя-
нутый выше тесловидный топор с крылышками (рис. 6, 5) (Смирнова, 1998,
с. 45, 46; 1999, с. 50; 2001, с. 66).
Оба вида булавок со спиральными головками встречены и среди погребаль-
ного инвентаря. Например, одна из них входит в число сопровождающих кре-
мированный прах вещей из разрушенного грунтового погребения у с. Лисич-
ники Тернопольской области, в нижнем течении р. Збруч, отнесенного мною в
60-е годы к VI —V вв. до н. э. (Смирнова, 1967, с. 229, 230, рис. 65: 1-6). Заколка с
двухспиральной головкой найдена вместе с булавкой с маленькой гвоздевид-
ной шляпкой, украшенной, как и некоторые долинянские (рис. 5, I3-/5), поя-
ском геометрического узора на стержне, двумя бронзовыми височными зауш-
ницами, типичными для раннескифских памятников, стеклянными бусами и
кружальным сероглиняным сосудом типа Круглик (рис. 2, 1-6). Прежний воз-
раст этого комплекса в свете пересмотренной хронологии раннескифского ин
вентаря и кружальной керамики был явно завышен. Его хронологическую по-
зицию надо искать и уточнять в рамках конца VII- начала VI вв. до н. э.
Другой пример — булавка с закрученной в спираль головкой из кургана
кенотафа № 4 у с. Ивановцы Кельменецкого района Черновицкой области, рас
копанного М. Б. Щукиным (Щукин, 1989, с. 107, рис. 1: 1-3). Вторая булавка из
79
3 А П А ДН 0-П 0Д0Л ЬС КАЯ ГРУППА РАННЕСКИФСКИХ ПАМЯТНИКОВ
г И СМИРНОВА
- кургана относится к числу гвоздевидных с маленькой головкой (рис. 6,
другом кургане № 3 с остатками трупосожжения на горизонте обнару-
жен лепной баночный горшок с валиком и проколами под венчиком — один из
ведших типов кухонной посуды лесостепной скифской культуры (рис. 6, 22).
Судя по булавкам и горшку из курганов № 3 и 4, эти комплексы предварительно
можно датировать широко - вторая половина VII- VI вв. до н. э.
К сожалению, раскопки этого единственного в Среднем Поднестровье мо-
гильника с большим числом курганов (128 — по М. Б. Щукину) не продолжа-
ются. А вполне возможно, что они дали бы ключ к разгадке вопроса о соотно-
шении погребальных памятников воинского дружинного населения, с одной
стороны, и местного, рядового с другой.
Ведя разговор непосредственно о булавках, сделанных, преимущественно, из
бронзы, изредка, из кости и железа, отмечу, что некоторые их разновидности, вы-
деляемые по форме или фигурному оформлению наверш ия, диагностируют спе-
цифику материальной культуры Западно-Подольской локальной группы.
На своеобразные черты некоторых разновидностей западно-подольских бу-
лавок ученые неоднократно обращали внимание (Мелюкова, 1958, с. 49; Петрен-
ко, 1978, с. 7-20; 1989, с. 106, табл. 41: 10,12; Никитина, 1979, с. 247—249, рис. 7; 8:
2-5; Смирнова, 1998, с. 47, рис. 5: 1-4). Суммируя их мнения, кратко перечислю
основные специфические особенности булавок из Западной Подолии (рис. 2,1,2;
5, 1-21,23-29,6, 20, 21). Наиболее широко распространенным типом являются
гвоздевидные проколки с маленькой плоской, слегка округленной или кониче-
ской шляпкой. При этом только на булавках этого региона имеется поясок резно-
го геометрического узора (рис. 2-11; 5, 13-15,18-29,6,1). Булавки со спиральным
навершием на Среднем Днестре встречаются намного чаще, чем в днепровском
Правобережье, включая и Побужье (рис. 5, 8, 9, 12, 16). И наоборот, заколки со
свернутой с трубочку головкой чаще представлены в Поднепровье и Побужье,
на нестре(рис.5,17). Далее, только в Западно-Подольской группе известны
ока С	головк°й (рис. 2, 2; 5, 7), а также костяные заколки,
пгирм D аЮЩИеся стилизованной головкой грифона и одна бронзовая с навер-
чок входГ ХИЩН0Й ?тацы (Рис I”5). В группу уникальных костяных проко-
центоичрп-и ЛеЛИЯ С ФигУРНЬ1м навершием в виде лепестков, украшенным кон-
бронзовая була^с4^ РИС 5’ Единсгвенной в своем Роде являетСЯи
утолщенная — п профилированной головкой: шляпка — гвоздевидная,
лое утотшенмр Делена РельеФной перемычкой. Под шляпкой имеется круг-
Отиовню. Х₽бХ"Г„,СсИ ,У ДВУМЯ Р““фнь.мИ поясками (рис. 5, 22).
ме головок отражает а Ч^ДНего Поднестровья по общему виду и фор
ром Средней Европь^о”*^ СВЯЗИ всей лес°степи с ранним гальштатским ми-
™ «п«й костюма набтюп° °	в этой категории украшений
вмещения в одном из ЮдаетсязаслУЖивающий особого внимания факт со-
Рень пойдет о булавках гаоИИ ЭЛементОв местного и пришлого — скифского.
л«тельствующих 0 п здевидного облика с зооморфными головками, сви-
ты рис. 5,1-31 Кстати овении скифских мотивов в искусство местной сре-
же сочетание отмечается на костяном гребне из
ГГи в виде стилизованной г ’ ВеРОятно местной формы, но с навершием руко-
Л^ьность мХ" Ы (РИС- 6> А
^тся и в самой массовой К^ЛЬТУРЫ Западно-Подольской группы наблю-
„ Л° 1Жалось в русте поет1А-ТеГ°РИИ в лепной посуде, изучение которой
ер-ктгк SuJinrirsVi 19^ Женных Т. Сулимирским и А. И. Мелюковой ха-
>s- 5-109; Мелюкова, 1958, с. 36-39, рис. 7, 9). Не
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г И. СМИРНОВА
имея возможности из-за ограниченного объема статьи широко затрагивать эту
тему, лишь кратко дополню прежние данные об ассортименте западно-подоль-
ского керамического комплекса и его специфики по сравнению с посудой из
Среднего Поднепровья.
Благодаря раскопкам поселений оказалось возможным увеличить видовой
набор лепной посуды за счет таких неизвестных ранее форм, как котлообразные
сосуды и крышки в виде округлых дисков (Ганина, 1965, с. 112, рис. 4: 10, 11;
Смирнова, 1978,с. 33,34, рис. 5:9; 6:12; 7:3; 1981, с. 53, рис. 11:7; 12:8-10; 1986,с. 40,
41, рис. 4:1,4, 8,10,11). На новом обширном материале подтвердились отмечен-
ные еще Т. Сулимирским особенности: бытование черпаков с низкой профили-
рованной чашечкой и мисок с отогнутым наружу широким краем, с декором из
каннелюр или без них (рис. 6: 6) (Мелюкова, 1953, с. 64, рис. 30: 1, 6; Смирнова,
1968, с. 14, рис. 2: 4, 5, 9; 4:1; 1978, с. 33, рис. 5:7,8; 6:10; 1979, с. 53, рис. 12: 9; 1981,
с. 53, рис. 12:1, 2; Ганина, 1984, рис. 2: 5; Малеев, 1991, рис. 2: 3; Гуцал А., Гуцал В.,
Мегей, 1998, с. 74, рис. 1:3). Получены также убедительные доказательства отсут-
ствия в западноподольском регионе лощеной посуды с резным и штампованным
орнаментом, известным на Среднем Днепре (Ковпаненко, Бессонова, Скорый,
1989, с. 50-52, рис. 7: 17, 19, 21, 25; 9: 1, 13-15, 18; 10: 5-10).
И, наконец, последняя затрагиваемая в работе тема — характер жилищ у за-
падноподольского населения. На данный момент, о домостроительстве в Сред-
нем Поднестровье накоплен значительный материал.
Ныне здесь известны три типа жилищ: четырехугольные или прямоуголь-
ные землянки и полуземлянки на поселениях у с. Сухостав Тернопольской
области (Свешников, 1957, с. 106-111, рис. 1; 2; 3), у с. Оселивка (Никитина,
1979, с. 242, рис. 2; 3) и Непоротово Черновицкой области (Крушельницька,
1998, с. 14-17, рис. 4; фото 2); прямоугольные наземные дома с глинобитным
каркасом на поселениях Иванэ-Пустэ, Залесье и Непоротово (Ганина, 1965,
с. 106,1984, с. 69; Крушельницька 1998, с. 16, рис. 4) и круглые (округлые) грун-
товые постройки, открытые на поселениях Селище и Долиняны Черновицкой
области (Мелюкова, 1953, с. 68, 69, рис. 31; Смирнова, 1978, с. 20, 31, рис. 1; 3;
1981, с. 41, 44, рис. 2; 3; 1986, с. 38, 39, рис. 1; 1998, с. 33-36, рис. 2; 3).
Среди трех перечисленных видов построек особый интерес вызывает по-
следний «юртообразный тип», который по материалам днепровского Правобе-
режья связывается С. А. Скорым с появлением в этом регионе воинов- номадов,
т. е. скифов (Скорый, 1996, с. 8-15).
Поскольку вопрос о круглых грунтовых постройках в скифском Побужье
(Немировское городище) и в Поднестровье рассматривался специально (Смир-
нова, 2000, с. 80-93, рис. 1, 2), пользуясь сводкой (рис. 7), буду кратка в изложе-
нии сути дела.
На поселении у с. Долиняны господствуют округлые в плане постройки по-
луземляночного типа с горизонтальным полом и отвесными стенами неболь-
шого размера — площадью от 3, 9 до 12 кв. м (рис. 7, 1-6, 8). Большинство из
них не имеет очагов (рис. 7, 2—4, 6) и опорных столбов (рис. 7, 2, 4—6). Дважды
наблюдается парное расположение построек: № 4 и 5 на центральном участке
(Смирнова, 1998, рис. 2) и № 1 и 2 — на раскопе «У тока» (Смирнова, 1986,
рис. 1). У двух парнорасположенных построек имеются «хвосты» узкие ка-
навки у верхнего края котлованов (рис. 7, 3,6). Примечательно, что все ямы для
хозяйственных нужд находятся за пределами строений.
В целом, долинянские сооружения полуземляночного типа близки ранее
открытым А. И. Мелюковой землянкам (одна из них исследована частично) на
81
ЗАПАДНО-ПОДОЛЬСКАЯ ГРУППА РАННЕСКИФСКИХ ПАМЯТНИКОв
г. И. СМИРНОВА
„злении УС. Селище (рис. 7,9). В большой по площади постройке (19,6 кв. и)
"неширокими уступами по краям не оказалось опорного столба и очага (Мелю-
кова, 1953, с. 67, рис. 31).
К сожалению, предпринятая попытка поисков прототипов округлым строе-
ниям с заземленным основанием в местной чернолесско-жаботинской среде
Поднестровья с использованием для сопоставления грунтовых жилых соору-
жений на предскифских поселениях у с. Днестровка (Смирнова, 1984, с. 43, 44,
рис 2; 3; 1985, с. 7-12, рис. 2; 4; 1986а, с. 8-10,16, рис. 1; 2: 6) и Непоротово (Кру-
шельницька, 1998, с. 138-142, рис. 42; 47; 48; 59) не привели к положительным
результатам. Отсюда складывается мнение, что округлые в плане жилища появ-
ляются только в раннескифское время.
И все-таки надо с осторожностью относиться к выводам С. А. Скорого о
скифском характере и принадлежности округлых грунтовых построек. Чем это
объясняется? Во-первых, археологические данные о постройках древнейших
скифов в Северном Причерноморье отсутствуют. Во-вторых, при достаточно
развитых домостроительных традициях коренного оседлого населения Лесо-
степи, что признает и сам С. А. Скорый (Скорый, 1996, с. 10), трудно себе пред-
ставить внедрение в эту сферу бытовой деятельности пришлых номадов, вряд
ли имевших собственные навыки возведения стационарных жилищ. Поэтому,
воздерживаясь от однозначного решения вопроса — чья более древняя модель
жилища воспроизводилась в округлых грунтовых постройках с опорным стол-
бом или без него, позволю себе предположить, что в переломный момент в ис-
тории лесостепного населения, когда шел процесс преобразования культуры
редскифского времени в скифскую, вместо аморфной овальной формы по-
тр к мог выработаться более совершенный тип жилого сооружения правиль-
ной округлой планировки.
nnHrvTrr Я В ЦелОМ ТОчкУ зрения большинства современных скифологов о
где рассм(ппрВ УКРаИНСК°Й ЛеС°СТеПИ СКиФОв'иранцев (Скорый, 2003, с. 13-18,
бы подчеркнуть °СН°ВНЬ1е П03ийии по этой проблеме), в заключение хотелось
мирования раннее™А°ПР°СЫ Местнь1х тРаДийий и инноваций в процессе фор-
нейшем изучении И СК°Й КУЛЬТУРЫ в лесостепном регионе нуждаются в даль-
литература
Артамонов м. и., 1955 Авх
Вып. 59.	’ хеологические исследования в Южной Подолии в 1952-1953 И КСИИМК.
^Р1всъкийМ..СохацькийМ1995
оди,и//ЛБ. Вип. 7. BopmiB	’ СТЯНе навеРШя ранньосккфського псал1я ГПври на Захщному
БРУяко И В., 1992 Приче
тактов на примере серой гонт РИКарпатье в Раннескифскую эпоху (К проблеме взаимных
р г«мармв мрамию1) „ Кимм	И; рТезисы доклад„».
Вииокур1 С , |9g
Винокур! с’v СТ°Р1ЯЛк<’С1еповогоПодн1стров’ят
^‘-’-.ХотюнГ.М 1965 г ж Р°вята поденного Побужжя. Кшв-Одесса.
Л. К.	к „МлемеСВ*“-“» 1мулет « Археолог.,, Х.Х, К„.,.
'«' К.».РМТО<1Л™Л0™ ""'₽«««»« «ургапо. и РА. № I.
г»нинаО.д.,19б5 „ ССКие курганы. М.
р»нина О. Д 1984 „ ЛеННЯ СК1Фського часу у сел; i „
“““Путо //Археолог.,. XIX. К..,.,
Вып. ХУпГ*0^ А И > 1953 Две ° И ПО^ЛИЗУ с- Залкся // Археолопя. Вип. 47 Ки1В.
логические культуры в Скифии Геродота. И
82
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г. И. СМИРНОВА
Граков Б. Н., Мелюкова А. И., 1954. Об этнических и культурных различиях в степных и лесостепных
областях Европейской части СССР в скифское время. И ВССА. М.
Гуцал А. Ф., 1993. Дослщження Бернаинвського могильника в 1991-1992 рр. И Археолопчн! дости-
жения на Украш! 1992 року. Khib.
Гуцал А. Ф., 1998. Бернашевский могильник из Среднего Поднестровья в системе памятников ранне-
го железного века // Скифы, хазары, славяне и Древняя Русь. Тез. докл. к 100-летию М. И. Арта-
монова. Санкт-Петербург.
Гуцал А. Ф., 2000. Рудковецьке городище i перший похи сюф!в у придшстровський люостеп И Давня i
середньов!чна icropia Украши. На пошану 1она Винокура з нагодийного 70-р1ччя. Кам’янець-
Подгльський.
Гуцал А. Ф., Мегей В. П., 1997. Дослщження кургашв сюфського часу б1ля с. Тарабвка И Ка’мянеччша
в контексте icTopii Подглля. Кам’янець-Подшьський.
Гуцал В. А., Мегей В. П., 2000. Достижения археолопчно! експедицн Кам’янець-Подгльського
ушверситету (1963-1999 рр.) И Давня i середньов1чна icropta Украши. На пошану 1она Винокура
з нагодийного 70-р:ччя. Кам* янець-Подильський.
Гуцал А. Ф., Гуцал В. А., Мегей В. П., 1999. Досщдження кургашв сюфського часу в Середньому
Подшстров’ь И Археолопчш вщкриття в Украш! 1997-1998 рр. Кшв.
Гуцал А. Ф., Гуцал В. А., Мегей В. П., 2001. Розкопки кургашв сюфського часу на Кам'янеччиш //
Археолопчш вщкриття в Украш! 1999-2000 р. р. Кшв.
Ильинская В. А., 1975. Раннескифские курганы бассейна реки Тясмин ( VII-VI вв. до н. э.). Киев.
Ильинская В. А., Тереножкин А. И., 1983. Скифия VII-IV вв. до н. э. Киев.
Кашуба М. Т., 1999. «Другая» чернолесская культура Среднего Днестра по Л. И. Крушельницкой И
Stratum plus. № 3. СПб.— Кишинёв — Одесса.
Ключевой Б., (псевдоним) 1965. Пи покровом стародавних курганов И ЛВ. № 6.
Ковпаненко Г. Т., Гупало Н. Д., 1984. Погребение воина у с. Квитки в Поросье И Вооружение скифов и
сарматов. Киев.
Ковпаненко Г. Т., Бессонова С. С., Скорый С. А. 1989. Памятники скифской эпохи
Крушельницкая Л. И., 1979. Могильник конца бронзового века в Сопоте И SI. Arch, XXVII-2,
Bratislava.
Крушельницька Л. I., 1985. Взаемозв’язки населения Прикарпаття i Волин! з племенами Cxuhoi i
Центрально! Европи. Кшв.
Крушельницька Л. I., 1998. Чорнолкька культура Середнього Придшстров’я. Львов.
Кучугура Л. I., 1995. Ранньосюфський комплекс з кургану поблизу с. Врубл1вц1 в
ПодшстровЧ И Археолопя. № 2. Кшв.
Малеев Ю. Н_, 1991. Курган скифского времени у с. Мышковцы в бассейне р. Збруч И Курганы степ-
ной Скифии. Киев.
Малеев Ю. М., 1991а. Курган Захщноподьтьсько! групи поблизу с. Зозулинщ И Поховальний обряд
давнього населения Украши. Кшв
Медведская И. Н., 1992. Периодизация скифской архаики и Древний Восток И РА. № 3.
Мелюкова А. И., 1953. Памятники скифского времени на Среднем Днестре И КСИИМК. Вып. 51.
Мелюкова А. И., 1958. Памятники скифского времени лесостепного Среднего Поднестровья И
МИА № 64.
Мелюкова А. И., 1979. Скифия и фракийский мир. М.
Никитина Г. Ф., 1979. Землянка скифского времени у с. Оселивка Черновицкой области И СА. № 3.
Петренко В. Г., 1978. Украшения Скифии VII-I11 вв. до н. э. // САИ, вып. Д 4-5. М.
Петренко В. Г., 1989. Локальные группы скифообразной культуры лесостепной Восточной Европы И
Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М.
Полш С. В., 1996. Про хронолопю ранньосюфсько! культури И Археолопя. № 4. Кшв.
Полш С. В., 1998. О хронологии раннескифской культуры (по И. Н. Медведской) // РА. № 4.
Свешшков I. К., 1957. Поселения ранньосюфського часу беля с. Сухостав Терношльско! области И
Археолопя, XI. Кшв.
83
г И СМИРНОВА
ЗАПАДНО ПОДОЛЬСКАЯ I РУППА 1>АНП1.< КИФСКИХ ПАМЯТНИКОВ
, v 1964 Памятки голп радськот о типу на Захшиому Поди./п И МДАПВ Вии. 5. Кигв.
СКШН1К0В I- К-, IW*	r
СкорыйС А 1996. К вопросу О скифском этнокультурном компоненте на поселениях лесостешкло
Правобережья II Древности. Харьков.
СкорыйС А ,2003. Скифы в Днепровской правобережной лесостеттиГттроблема выделения иранского
этнокультурного элемента). Киев.
Смирнова I И. 1954 Археологические культуры лесостепной Правобережной Украины и Молдавии
в V1I-V вв до н. т: Автореф... лисе... соиск. уч. ст. каид ист. наук. Л.
С мирном I И., 1967. Некоторые вопросы раипескифскою периода па Среднем Днестре (но поводу
статьи М. Душека) I/ AR. XIX-2. Praha.
Смирнова Г И., 1968. Раскопки курганов у сел Круглик и Долинины гы Буковине // ЛС1 ). Вып. 10.
Смирнова I И, 1973. Иотлнеголиградский могильник у с. Острила (Магаляпская) па Буковине//
АС1Э. Вып. 1S.
М
Смирнова Г. И., 1976. Ганско толшрадский круг памятников Восточио Карнатскою бассейна II
АСГЭ. Вып. 17.
Смирнова! И., 1977. Курганный могильник раинсскифского времени у с. Долинины // ACI.J. Выв. 18.
Смирнова Г. И, 1977а. 1Цо до ноховалыюго характеру раниьоскифст.ких нам я ток нобли ту ал Доли
няни, Новоалки, Ьглоуавки // Археолопя. N« 23. Киш.
Смирнова 1. И., 19776. О хронологическом соотношении памятников гиты Сахарпа-Солончспы и
Жаботив (по материалам курганои у с. Мервин та на Днестре) // СА. N9 4.
Смирнова 1 И., 1978. Поселение скифскою времени у села Долинины в Днестровском Правобережье
(по материалам раскопок 1972-1973 и.) // ACJ Выл. 19.
Смирнова Г И., 1978а. Новое в изучении археологических нами i пиков Отверг» Западной Скифии
Панално Подольская группа памятников) // Кулыура Востока. Древность и раннее средневе-
ковье, Л
.мир нова Г И , 1979 Курганы у села Перебыковпы — новый мот илытик скифской архаики па Сред
нем Днестре //Т1Э.Т. XX
-мириова!. И., 1980 Среднее Полнеет ропье и Нижнее Полунаньс в предскифскос время. ( Контакты
и хронологические соотношения), // Thracia. V.
Р|Ч7«а Г П 11981 и,,“ьи' да,,"ие о поселении у с. Долиияны (но материалам раскопок 1977
*978 гг.)//АС1Э Вып. 22.
чеовппр ^.Материальная культура 1 риюровското городища. ( К вопросу формировали
Сми иоы.	,СКНХ "амят"и->») Ч ACI-1 Вып. 23.
риалам 1 ^>‘,рмиРова,,ии «отднечериолесекой кулг.тры на <Среднем Днестре- Но мате
(^Р^ам»^««<ияД„естровка)!Ука//АС1Э.Вын.25.
АСГЭ. Вып 26 'ле,,ис у с. Днестровка — памятник черполесской культуры на Днестре
1<ул‘,турыиаТеррит(ф^7с У С Л°«иияны (раскоп «У тока») // Древние памятник!
сы хроно*,|1ии поапие ‘ UJ"""а чернолесском поселении Днестровка Лука и i«’"P
I тысячелетия ло и , nf ИС"’РИ 1еские процессы в Прикарпатье и конце 11 первой полон
гических жспедиций । <*. еРиалам Запалил Украинской экспедиции // И тот работ архе<
СмиР„о.а1 и.19<Х) '^^""‘иоЭрми
тяжа. Л.
пеР*ой не.товиие I тыся'|еле1ИлТОРИ'Кг1<ИС 1,р<’,,еи|'1 ” бассейне Среднею Днестра в колле
Чиркова Г И 1993 Пам “ Л° 3 А,,,"Реф лисе. ... соиск. уч. ст. докт. ист. наук. Киев
кУяьтуры//рА Я|2МЯТ|,И'‘ИСреднею Полнеетрощ.я в хронологической схеме раннескифск0*
1-*ир1|<)Жа г И , к
^’иСТР°,М •ремяиппХи.Р<’,ЛИ,,Я',,‘Я *сРами’(а «т р.ии1сскифских памятников (,реД"«г'’
*Р"«“Чричер1к
МИр^ Г И. 1997 Г1/	ТЬ'С Л° ** > V в , у И1МС„()ЯЬ
4>и < //Ар,,,,,^	/Л1'ТУР1" ,М",И " Р'”"И,КУ ссредпьодн1стропст.кою репоиу и V11 сТ
В ( III П И< С ЛЕДОВА НИЙ К КОНЦУ XX С I ольтия
f.И <МИРНОВА
( мириова Г. И , 1998. О работах на ранисскифском поселении ус. Долинины в 1985 и 1987 i г И М 1 )
Вып 33
Смирнов.! J И., 1999 Luu pa i о серой кружальной керамике и i раинескифских иамя1пико|| ( рсдисчо
Поднсст ронья // АГ 13. Вып. 34.
( мириова 1 И , 2000 I рутовые постройки округлой формы в лесостепном междуречье К )жною Ьу
 а и Днестра в раписскифское время- местные строительные традиции или новации //Давня i
ссрсдньотчпа iciopiB Украти На noniaiiy Iona Винокура > иаюдиипого 70 ртчя
Смирнова I И , 2001. Заключи 1СЛЫ1Ый сезон работ на ранисскифском поселении ус Долинины И
ACI ) Вып. 35.
Смирнова I. И., Кашуба М. I. 1988. О двух локальных труппах культуры ноушего Чернолесья ил
Среднем Днестре // AC IЭ. Вып. 29.
Гсреножкин А. И., 1961. Предскифский период на Днепровском Правобережье. Киси.
Тереножкин А. И., 1971. Скифская культура И Проблемы скифской архсолоши. МИА. N» 177.
Тимощук Б. ()., 146‘J. Пнипчна Буковина —земля слои'япська. Ужгород.
Гимощук 1». О 1970. Архсолопчи! пам’ятки HepiHBCiii.Koi облает! (Конспект лекни), Чсрниин.
Гимошук Б. О., 1974. lycipiH iaci силою. Ужгород.
Шовконляс I Г., 1952. Kypi линий moi ильпик нсрсдсюфського часу па Оредиы>му Дшстр! //АП. I. IV.
Шовконляс 1.1., 1956. С'ередньодп1С1ровська екснсдишя 1949 1951 рр. И АП. т. VI.
Шовконляс I Г., Максимов L В, 1952. Досл|дженняя Kypiaimoio moi ильинка псредск|фсько!о часу на
Оредиьому /Бистр! И Археолопя. N» 3. Кшв.
Щукин М. Б., 1989 (хмь сезонов славяно сарматской зкепелинии И И пи и работ археолог ических
жспсдиний Государственною Зрмтажа. Л.
Трлих В Р., 1994 У истоков раинсскифского комплекса. М.
Bandnvs’kij М., 1998. Zum fruhesten Muster des skythischen Ticrstils in der Wcstukrainc // Pas Karpa
tcnbccken und die Ostcuropaisch Steppe. Munchen Rahden I Wcstf.
Chochorowski J, 1996. Problem rcccpcji clemetow kultury antyeznej (grcckiej) w Kotlimc Karpackicj w VI w.
p. n. e. Na margincsie dyskusji о gcnc/ic t/w. szarej ccramiki toezooej // Problcmy bra/u i wczcsncj epoki
zclaza w 1 uropic Srodkowcj. Krakow.
Smirnova G. I., 1965. К otazee trackc na kruhu robcnc kcramiky ve strednim PodneMri H AR, XVH 1. Praha.
Smirnova 1998. Pic Ostkarpatcnregion zur Vorskythen und Skythcnzzit und die otcuropaivchcn Step
pen: Kontakte und Migraboncn // Pas Karpatcnbcckcn und die ostcuropaische Steppe Munchen
Rahden I Westf.
Sulumirski T., 1936. Scytowie na zachodnim Podolu. 1 wow.
Wcsse A., 1990. Die Armchenbcile der Alten Welt // Em Bcitragzum Beginn dcr Eisenzcit im ostbehen Mit
tecuropa. Bonn.
85
1310)
Черно^
fMOpel
ы. i —- Bpaf”u'
Рис I. Карша основных памятников Западно-Подольской группы раннескифско" У рримайло^сКйЯ
шев, 2— Беремьяны; 3 — Городница; 4 — Лисичники; 5 — Раков Kytn, 6	°	^ь(Ч14н; 13-—
" — Сухостоев — Мышковцы;9— Нивра; 10—Шидловцы; 11 —Залесье, 12	_Окно; 19	°
Злоте; 14 —Сапогов; 15— Иванэ-Пустэ; 16 — Зозулинцы; 17 — Перебыковцы,	уП1НОвцы; 25" а
селка; 20 — Ивахновцы; 21 — Завадинцы; 22 — Серватинцы; 23 — Скипче; 24	egt,b(j 30 — Долин*
расовка; 26 — Верхние Паневцы; 27 — Врублевцы; 28 — Верхне-Ольчедаев, 29	®	__р}вановЦЬ1’
ны, курганы; 31 — Долиняны, поселение; 32 — Круглик; 33 — Оселивка; 34 — Ленко ЦЫ> курящий-
36 - Селище; 37 — Непоротово; 38 — Белоусовка; 39—Немирово; 40—Чобруч».
42 — Ольвия; 43 — Березань; 44 — Тира; 45 — Исгприя. ^сния и кУРгаИЬ‘
Условные обозначения: а — памятники раннескифского времени; б — раннескифские п	Запл3н°
нах чсами кружальной посуды; в — памятники с находками греческой посуды за пр
Подолии; г — греческие колонии
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г. И. СМИРНОВА
I
Рис. 2. Кружальная керамика из Среднего Поднестровья-
1^6__Лисичники; 7-15, 18, 21 —Долиняны, поселение; 16, 20— Залесье; 17— Шутновцы;
19 Иванэ-Пустэ; 22 — Непоротово; 23 — Круглик; 24 — Новоселка Гримайловская
ЗАПАДНО-ПОДОЛЬСКАЯ ГРУППА РАННЕСКИФСКИХ ПАМЯТНИКОВ
г. И. СМИРНОВА
Н°в0Се”М‘ ^2; 2,4 _ Пя“™ курганов:
ЧЫ> Курганы **5и 6; 3 —Допиняны, курган № 3
В СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
Г. И. СМИРНОВА
Рис. 4. Планы курганов:
1 _ Додиняны, курган № 2; 2-4 — Перебыковцы, курганы No 1,2 и 3
западно-подольска^г^^
НЕСКИФСКИХ ПАМЯТНИКОВ
г и. СМИРНОВА
к ктяные (1 2 4 А) к
"•ировы. I_нзовне (7-9,12-29) и железные (10, 11) булавки
поселение; 4-6 —	2‘ 27~~ Шелище; Л 7-9, I1-15, 17, 19-21, 24, 26,
/Л -Kvp^^10,22 ~ Перебыковцы, курганы № 1 и 3;
’ 3 Козина; 25 — Бильче Злоте, курган I
в СВЕТЕ ИССЛЕДОВАНИЙ К КОНЦУ XX СТОЛЕТИЯ
I И. СМИРНОВА
Рис. 6. Новые и малоизвестные комплексы и находки из Среднего Поднестровья-
1-курган Нивра; 2-4 — Перебыковцы; 5 — Долиняны, поселение; 6,7— Окно; 8 — Новоселка;
9-14 — Врублевцы; 15-19 — Верхние Паневцы; 20-22 — Ивановны
?дПАПН0П0Д0ЛЬСКАЯ1РУППА
РАННЕСКИФСКИХ
ПАМЯТНИКОВ
г и СМИРНОВА
Скрытые на по^УНт°бЫе Круглые постройки,
еНияхУсс- Долиняны (1-8) и Селище (9)
Е. А. ХАЧАТУРОВА, С. Б. ВААЬЧАК.
А. В. ПЬЯНКОВ, В. Р, ЭРЛИХ
«Комплекс» 1930 г.
из Кубанского могильника
Кубанский могильник, материалы раскопок которого
были суммарно опубликованы Н. В. Анфимовым в
сборнике «Скифский мир» (Анфимов, 1975, с. 35—51), долгое время являлся од-
ним из ключевых памятников протомеотской группы и предскифских памят-
ников Северного Причерноморья в целом. Именно этот памятник наряду с Ни-
колаевским могильником позволил А. И. Тереножкину уже в 1976 году уточ-
нить хронологию предскифского времени и выделить черногоровский и
новочеркасский периоды (Тереножкин, 1976, с. 198-208).
В настоящее время в стенах Краснодарского музея-заповедника при под-
держке Российского гуманитарного научного фонда проводится работа по
подготовке полной публикации Кубанского могильника. Осуществляется свер-
ка данных рукописных отчетов Н. В. Анфимова, хранящихся в научных архи-
вах ИА РАН и Краснодарского музея-заповедника с полевыми дневниками и
фотографиями из личного архива исследователя, проводится соотнесение этой
информации с материалами коллекции Кубанского могильника, хранящейся в
фондах КГИАМЗ1.
Открытие Кубанского могильника Н. В. Анфимовым произошло задолго до
начала его раскопок в 1965 году. Шифр хранения — КМ 2431. Могильник был об-
наружен 18 июля 1930 г. во время обследования левой террасы реки Кубань на-
против станицы Усть-Лабинской (ныне г. Усть-Лабинск). Здесь, на окраине хуто-
ра Кубанского, в обрыве карьера кирпичного завода Н. В. Анфимовым был соб-
ран подъемный материал. Некоторое количество обнаруженных при разработке
карьера случайных находок передали местные жители — работники кирпичного
завода и карьера. Тогда же, по данным из личного архива Н. В. Анфимова (Лич-
ный архив Н. В. Анфимова, с. 5—7), от рабочего-подбойщика кирпичного завода
Егора Воробьева был получен комплекс бронзовых предметов конской упряжи, о
котором речь пойдет ниже. Как видно, обстоятельства находки вещей не позво-
ляют считать их достоверным археологическим комплексом.
Впервые комплекс находок 1930 года был опубликован А. А. Иессеном в
1954 г., хотя знакомство с этим материалом, видимо, произошло ещё до войны,
когда ленинградский исследователь работал над сбором материалов для работы о
Прикубанском очаге металлообработки. Судя по публикации, к этому «комплек-
су» А. А. Иессен отнес: удила «с двойными кольцами, два больших кольца с под-
1 Исследование проводится по гранту РГНФ № 04-28009а. Рисунки выполнены Е. Г. Пьянковой и
С. Б Вальчаком.
93
•КОМПЛЕКС» 1930 г
HjJ(A4ATyPOBAJ1_n^---------------
, - такие же как в хуторе Алексеевском, два браслета или кольца
вижными муф > две6ольшие бронзовые пуговицы и четыре двойные малые»
меньшего диаметр,	рисунке в этой работе автором был приведен схе-
<ИеТ™й оистнок каждого типа вещей. Таким образом, речь в публикации
Га Иессеиаидато 12 предметах:удилах, двух бляхах, двух кольцах с подвижны-
„и мяЬтами и двух браслетообразных кольцах и четырех сдвоенных бляхах. От-
метим что бляхи, приведенные на рисунке А. А. Иессена, в настоящее время в
коллекция Кубанского могильника не обнаружены. Судя по всему, их уже не бы-
_ ирй R клипе60-х — начале 70-х годов, когда пробы бронз из этого «комплек-
са» брала для анализа Т. Б. Барцева. В её таблице фигурируют только удила и
«подвески» из этого комплекса (Барцева, 1974). За долгие годы хранения первона-
чальные номера некоторых вещей оказались утрачены и заменены другими.
В настоящее время с комплексом 1930 г. в коллекции вещей из Кубанского
могильника, хранящейся в фондах КГИАМЗ, можно соотнести следующие
предметы:
1.	Бронзовые двукольчатые удила. Внешние кольца их окончаний крупнее
внутренних. Стержни имеют следы рифления в виде двух рядов прямоугольни-
ков. Длина звеньев удил— 11,7; 11,8 см. Шифр хранения — КМ 2431 (рис. 1,1).
2.	Браслетообразное бронзовое уплощенное кольцо колесничной упряжи.
По внешнему краю проходит ребро. Диаметр кольца -— 7, 2 см. Шифр хране-
ния-КМ 2431/50 (Рис. 1,2).
3.	В фондах КГИАМЗ имеется ещё одно аналогичное браслетообразное
кольцо близкого размера диаметром 7, 2 см. Шифр хранения — КМ 11030 / 630
(рис. 1,3). Возможно именно это кольцо имел в виду Иессен, считая его вторым,
происходящим из Кубанского могильника (Иессен, 1954, с. 121).
4.	Бронзовое кольцо округлое в сечении с подвижной привеской в виде
плоской бляхи на уплощенном стержне. Диаметр кольца — 8,5 см. Длина при-
вески — 6,5 см. Шифр хранения — КМ 2431 / 47 (рис. 2, 7).
5.	Аналогичное бронзовое упряжное кольцо. Часть привески отломана.
Диаметр кольца —8, 4 см. Шифр хранения: кольцо — КМ 2431, отломанная
часть подвески — ПМ 2512 (рис. 2, 5).
10 Ск°6а со сдвоенными плоскими бляшками на изогнутых концах. Длина
см. Диаметр блях 4,2 и 4, 3 см. Шифр хранения — КМ 2431 / 43 (рис. 2, 2).
типи™ ™ а С0 сдвоенными плоскими бляшками на изогнутых концах анало-
ния — КМ 2431^4^^ИНа СМ ДиаметРы блях 4, 2 и 4, 3 см. Шифр хране-
б Скоба 'Рис- 2, 4).
гичная преды СДВОенными плоскими бляшками на изогнутых концах анало
ходкам 1930 П° Ф°Рме и размерам. Предположительно отнесена к на
Рис. 3,7). Э РИС 2’ ШиФР хранения — ПМ 2512 / 185 (Вальчак, 1997,
типная предыдушц еннв’ми плоскими бляшками на изогнутых концах одно
Диаметры блях 3 6 и з° °РМе> но несколько меньшего размера. Длина 8,9 см-
НаУровненашиХ ’ Ши^Р хРанения ~ КМ 2431 / 45 (рис. 2, 3).
иаемый комплекс 1930 Г°ДНЯШНИх знаний можно предположить, что так назы
боров тягловой уппя-лг Г МОжет одержать детали одного или нескольких на
к°лесниц(см.Эрлих 1оо’лП?пДПОЛОЖительно использовавшихся для запряжки
СГВИе в “комплексе» ПРТ ’ "4й; 1997; Вальчак, 1997). Об этом говорит присущ
Я Ценными бляшками ТЯГловой упряжи трех видов. Две пары ск0 с°
ашхиту, могли служить раСЛетоо^Разные кольца, судя по находкам в кургаН
Для запряжки пристяжных лошадей.
ИЗ КУБАНСКОГО МОГИЛЬНИКА
Е. А. ХАЧАТУРОВА И ДР.
Разберем детали, встреченные в этом комплексе, подробнее.
Кольца с подвижными привесками, встреченные в этом комплексе, отно-
сятся к первому типу деталей-индикаторов тягловой упряжи (Эрлих, 1994, с. 45,
46; 1997, с. 21, 26, рис. 4). Привески напоминают дополнительные звенья для
присоединения повода, которые часто встречаются на бронзовых двукольча-
тых удилах. Подобные звенья начинают встречаться ещё в комплексах ранней
хронологической группы и продолжают бытовать вплоть до конца предскиф-
ского периода.
Помимо «комплекса» из Кубанского могильника, на территории Северо-За-
падного Кавказа детали этого типа встречены в кургане 46 могильника «Кла-
ды», в могильнике Казазово (случайная находка), железная колесничная деталь
этого типа была встречена в погребении 105 могильника Пшиш-I (Лесков, Эр-
лих, 1999. с. 134, рис. 42, 10, 11; Иессен, 1954, с. 121, рис. 10; Вальчак, 1997, с. 41,
рис. 1,1,2; Анфимов, И. Н., 1989, с. 33, таб. 3,3; Сазонов, 2000, с. 66, рис. 10,6). За
пределами Северо-Западного Кавказа аналогичные детали открыты в могиль-
нике Клин-Яр III (случайная находка) и Развальском кладе в районе Кавминвод
(Дударев, 1991, табл. 20; Махортых, Фоменко, 1994, с. 83, рис. 4, 1).
В Приднестровье, в кургане 1 у с. Пуркары была встречена пара колец этого
типа, сделанная из железа, что сближает их с деталью из погребения 105 могиль-
ника Пшиш-I (Яровой, Бруяко, 2000, с. 158, рис. 1, 1, 2). Таким образом, боль-
шинство находок колец с привесками этого типа обнаружено в памятниках
протомеотской группы.
Браслетообразные кольца являются ещё одной категорией деталей тягло-
вой упряжи (Эрлих, 1994, с. 46,47). В рассматриваемом «комплексе» они имеют
треугольное сечение. В Центральном Предкавказье, по-видимому, к этому же
варианту принадлежат два кольца из «Развальского клада» у г. Железноводска.
Одно из них имеет явно выраженное ребро с внешней стороны, другое — сгла-
женное утолщение (Махортых, Фоменко, 1994, с. 80, 83, рис. 2, 4).
Скобы с двумя шляпками-бляхами, встреченные в «комплексе» 1930 г., яв-
ляются еще одной группой деталей, которые жестко коррелируются с упряжью
колесниц (Эрлих, 1994, с. 47). В полных комплектах тягловой упряжи эти дета-
ли обычно встречаются в паре. На Северо-Западном Кавказе эти детали упря-
жи колесниц происходят из разрушенных погребений Кубанского могильника
(4 экз.), «Пшишского клада» (2 экз.), а также могильника Казазово (Иессен,
1954, с. 121, рис. 10; Эрлих, 1994, с. 45, таб. 7, 8; Вальчак, 1997, с. 46, рис. 3; Пьян-
ков, Тарабанов, 1997, с. 68, рис. 4, 2, 3). Пара бронзовых скоб встречена в п. 106
могильника Пшиш—I (Сазонов, 1994), а из погребения 98 этого же могильника
происходит пара железных экземпляров (Сазонов, 2000, с. 65, рис. 9,4). Случай-
ная находка подобной, но необычно крупной детали (длина 13 см) происходит
из района Семибратнего городища (Новичихин, 2003).
В Центральном Предкавказье подобные детали тягловой упряжи имеются в
наборе деталей колесничной упряжи, происходящем из разрушенных погребе
ний в г. Баксан. Этот набор содержал такие же детали, как и комплекс из Кубан-
ского могильника, только в ином количестве (Батчаев, 1985, с. 14, табл. 6,2). Из-
вестны они и среди инвентаря разрушенных воинских погребений могильника
Клин-Яр III в Кисловодске (Дударев, 1991, табл. 21,4, 9).
Скобы со сдвоенными бляшками встречаются также в составе колесничной
упряжи в степных памятниках — Аксайский клад и Каменка Днепровская (Me
лентьев, 1967, рис. 7, 7, 11; Эрлих 1997, с. 22, рис. 3,4, 5). В предскифских памят-
никах Лесостепной Украины эта колесничная деталь встречена в п. 1 кургана 1
95
КОМПЛЕКС» 1 930 r
Е. л ХАЧАТУРОВА И ДР
„Ольшаны (Скорый, 1999, с. 87,120, рис. 30). Рассматриваемые детали, очевид-
„о также служили для соединения ремней-постромков пристяжных лошадей.
В комплексах колесниц, где встречаются такие скобы, обычно нет браслетооб-
разных колец, и наоборот. Исключение составляет лишь комплекс из кургана 1
у Олыианы, где обнаружено одно браслетообразное кольцо и одна скоба со
сдвоенными бляшками (Скорый, 1999, с. 87, 88, 120, рис. 14, 14, 30). Вероятно,
здесь с одной стороны упряжки ремни крепились при помощи бронзового
кольца, а с другой — при помощи сдвоенной бляшки.
Бронзовые двукольчатые удила, обнаруженные в «комплексе» 1930 года,
имеют односторонний рельеф стержня в виде двух рядов прямоугольников,
что не отмечено на рисунке А. А. Иессена, который очевидно рисовал их до рес-
таврации. Удила с аналогичным рельефом стержней встречены в погребении 50
Кубанского могильника. Они имели дополнительные звенья-привески для по-
вода. В протомеотских памятниках двукольчатые удила с двурядно-прямо-
угольным рельефом встречены в погребениях 14 и 40 и кургане 46 могильника
Фарс / Клады (Лесков, Эрлих, с. 106,126, 133, рис. 14, 5; 34, 3; 41, 1). Рифление в
виде двух рядов квадратиков (или скорее пирамидок) обнаружено у трех пар
удил из кургана Уашхиту (Эрлих, 1994, с. 26, 27). Подобные удила являются од-
ной из самых частых находок в уздечных наборах позднейшего этапа пред-
скифского периода на юге Восточной Европы.
Спектроаналитическое изучение металла «комплекса» 1930 года, проведен-
ное Т. Б. Барцевой, показало, что из восьми вещей шесть выполнены из практи-
чески чистой меди (содержание олова менее 1 %). Лишь только у двух «подвесок»
этого «комплекса» содержание олова в составе металла — 7, 6 и 6 % (Барцева,
1974, с. 138, таблица). Особенно низкое содержание олова у удил — менее 0,1 %•
Юсвоему химическому составу они близки удилам, происходящим из синхрон-
И Б Р УпРяжн кУРгана 46 могильника Фарс / Клады, анализировавшегося
ИЧ’ О™етим> что именно с этим погребением рассматриваемый ком-
vnmaic аХ°ДИТ наи6°льшее число соответствий. Чисто-медные двукольчатые
вмогиТ1СИЧесКОГ° НОВОчеРкас«ого этапа предскифского периода встречены и
П0Л”На’ - (b’W'B». 1974. с. 136). В целом на Северо-За-
товуздыизпракт™ КЛассического новочеркасского этапа изготовление предме-
Таким образом*СоКИ ЧИСТ°Й МедИ Не является такой уж большой редкостью,
плекс» 1930 года п' °СН°ВнОЙ крУг аналогий предметам, составляющим «ком-
вочеркасского этапР°ИСХ°ДИТ И3 протомеотских погребений классического но-
VII в. дон. э) К этоПредскиФского периода (конец VIII — первая половина
ранняя группа погреТен^Г3117 °ТНОСИТСЯ иселедованная Н. В. Анфимовым
детали уздечки погпебе И ^анског° могильника, в частности, содержавшие
Р ения 17, 50 и некоторые другие.
%
. .	литература
Анфимов И. Н., 1989 Моги
Вопросы археологии Aflu^T^^0™0" КультУРы ХУТ- Казазово // Меоты — предки адыгов.
АнФ"мов Нв., 1975. Новый
Скифский мир. Киев. ПаМЯТНИК Древнемеотской культуры (могильник хут. Кубанского) И
^РНеваТ. Б., 1974. Цветнад
ЬрпХТб^ КаНДИДаТаИСТ°Р«чОнаукб^ТКа На СеВерном Кавказе в раннем железном веке. Руко
^ботка скифского времени. Лесостепное днепровское левобе-
ИЗ КУБАНСКОГО МОГИЛЬНИКА
Е А ХАЧАТУРОВА И ДР
Батчаев В. М., 1985. Древности предскифского и скифского периодов И Археологические исследова-
ния на новостройках Кабардино Балкарии в 1972-1979 гг. Т 2. Нальчик
Вальчак С. Б., 1997 Предскифские колесницы и «новочеркасские клады» (некоторые дополнения к
проблеме) И Памятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. МИАР.
№ 1. М.
Дударев С. Л., 1991. Из истории связей населения Кавказа с киммерийско-скифским миром. Грозный.
Иессеи А. А., 1954. Некоторые памятники VIII—VII вв. до н. э. на Северном Кавказе // Вопросы ски-
фо-сарматской археологии. М.
Лесков А. М., Эрлих В. Р., 1999. Могильник Фарс / Клады. Памятник перехода от эпохи поздней брон
зы к раннему железному веку на Северо-Западном Кавказе М.
Махортых С. В., Фоменко В. А., 1994. Развальский клад//Древности скифов. Киев.
Мелентьев А. Н„ 1967. Некоторые детали конской упряжи киммерийского времени // КСИА.
Вып 112. М.
Новичихин А. М., 2003. Население Западного Закубанья в первой половине I тысячелетия до н. э. (по
материалам погребальных памятников). Рукопись дисс. ... кандидата историч. наук. М., 2003 И
Архив ИА РАН, Р-2, № 2693, 2694.
Пьянков А. В., Тарабанов В. А., 1997. Могильник протомеотского времени Казазово 3 и другие наход
ки из чаши Краснодарского водохранилища // Памятники предскифского и скифского времени
на юге Восточной Европы. МИАР. № 1. М.
Сазонов А. А., 1994. Отчёт о работе Теучежского отряда археологической экспедиции АРИГИ в
1994 г. // Архив ИА РАН, Р-1, № 18979, 18980.
Сазонов А. А., 2000. Хаджохские курганы — некрополь древнемеотских вождей И Информационно-
аналитический вестник. Вып. 3. Майкоп.
Скорый С. А., 1999. Киммерийцы в украинской Лесостепи. Киев — Полтава.
Тереножкин А. И., 1976. Киммерийцы. Киев.
Эрлнх В. Р., 1994. У истоков раннескифского комплекса. М.
Эрлих В. Р., 1994а. Об интерпретации некоторых комплексов типа Новочеркасского клада И РА. № 2.
Эрлих В. Р„ 1997. К проблеме связей Предкавказья и Средней Европы в новочеркасский период // Па-
мятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. МИАР. No I. М.
Яровой Е. В., Бруяко И. В., 2000. Комплекс предскифского времени у с. Пуркары в Нижнем Поднест-
ровье (к вопросу о киммерийских колесницах в Восточной Европе) // Stratum plus. № 3.
97

Плексап 1930 года Кубанского могильника
II 4 КУБАНСКОГО МОГИЛЬНИКА
I Л ХАЧАТУРОВА И ДР
Рнс. 2 Детали тягловой упряжи из «комплекса» 1930 года Кубанского могильника
л. с. клочко
Поясная одежда
у населения Скифии
100
Г
ГХ иблиография темы «Скифский костюм» уже насчиты-
вает не один десяток работ, но в силу разных причин
основное место в ней принадлежит статьям, посвященным головным уборам.
Безусловно, эти элементы были наиболее важной категорией облачения, так
ак в концентрированном виде определяли семантику всего костюмного ком-
отя и другие его компоненты, в частности — поясная одежда, а также
. о ладают значительной информативностью, поэтому исследователи не
оставляют их без внимания.
к>-
ный яиап С Н0> МеГОДЫ изУчения Древних нарядов включают последователь-
а также изобраденийТ °CTaTKOB И декоРа головных уборов, одежды, обуви,
тить, что поимри ’ ИСЬМенных и этнографических данных. Следует отме-
можнонайтимате7имь° К 3аЯВЛеННОЙ теме в каждом из видов источников
А- П	ЯИСИеДОВаНИЯ’
(Манцевич, 1941 с 19 ЗоГо^3 ПИСЬменные Документы о мужских поясах
отдельные пассажи из < И °™етила> чт° наибольшей полнотой обладают
вкн. 1 читаем- «Массаг * СТ°РИИ>> ^пеРвой и четвертой книг) Геродота. Так,
РЧпояса „перевязи ,	°Л<ЖД>'' подоС">'ю скифской... головные убе-
ляет предположить, что ^ЭЮТ 3ojlOTOM>>(Herodot, 1,215). Это замечание позво-
скому статусу. Такой выво^ НаЗВаННые Элементы равнозначны по семиотиче-
нообразными этнограЛич °ТН0Сительно мужского костюма подтвержден раз-
Ьольшой интерес npenLJ*™™ наблк>Дениями (Мурашева, 1993, с. 22).
о встрече Геракла с ппПЛЯЮТ °Трывки из «Мельпомены», в которых речь
Оторых, по совету героя спрД В°^ ПОлУЗМеей- От их связи родились три сына,
одросли, то... кто из них ДОвало испытать: «Когда ты увидишь, что сыновья
М п°ясом, как я тебе показьт^ В°Т ТЭК натянУть мой лук и подпоясаться
Лот ° П°ДП0ЯС-ся, он перепал310' Т°Г° И оставь жить тут. Потом, показав, как
соедин 31X13 * ^ero^°t. IV, 9 ш/с' И П°ЯС (на KOH^ застежки пояса висела зо-
смысл еНИе ТреХ аксессУаров- п Ловами и действиями Геракла подчеркнуто
о6т^ Лши и лука- °""сак₽мьнь,й
ко достиг °ЖН° Предп°ложить обытие> как переход из класса детей к
СЛеДОватрп°гПРеДеЛенног° возпагтд410 П°ЯС полУчал мальчик, который нетоль-
Р’ИСКИХ племеЦа религии скифов С^С И СОотве'гствУк>щих навыков воина. Ис-
Н1”’ Ериобпт Н °Поясывание_0 ессонова отметила, что в среде индои
еР«ятно был”11” К Другой социал^ Важных Ритуалов в обрядах посвяще-
HMtZLWpaKTepH0 только “° ГРУППе ва, 1983, с. 23). Но это,
и знаки вДереМОнияхЯ пРедсгавителей мужского пола, а жен-
> которыми отмечали инициации.
У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Л С КЛОЧКО
Для освещения темы важная роль принадлежит изобразительному искусст-
ву. Большинство памятников отражают особенности мужского убранства. В рас-
поряжении исследователей и произведения торевтов IV ст. до н. э.: миниатюры
так называемой «этнографической серии». Образы мужчин представлены в сце-
нах на сосудах, пластинах-аппликациях и других предметах из курганов Куль-
Оба, Воронежский, Тайманова Могила, Чертомлык, Солоха, Толстая Могила,
Мелитопольский, Передериева Могила и т. д. На всех действующих лицах —
куртки с характерным кроем передней части, подпоясанные узенькими ремеш-
ками, которые чаще всего показаны в виде гладкой полоски (вазы из курганов
Солоха, Куль-Оба, Чертомлык, пектораль из кургана Толстая Могила и т. д.).
Иногда переданы некоторые подробности конструкции пояса, скорее всего это
не декор, а бронирование металлическими пластинами, например показана пет-
ля для подвешивания оружия (на поясе персонажа в сцене на гребне из к. Солоха),
а также оформление — вертикальные рельефные линии, которые, очевидно,
обозначают декор (пластины из кургана возле с. Аксютинцы Сумской обл.)
(рис. 1-4). В могилах зафиксированы остатки поясов в виде фрагментов кожи, а
также золотые и бронзовые накладки на них — пластинки разной формы: фи-
гурные и прямоугольные. Изображенные на них сюжеты имели сакральный под-
текст и свидетельствовали о социальном значении носившего их лица. В облаче-
нии периода архаики VII-V вв. до н. э. это вырезанные по контуру пластины, изо-
бражавшие орла с раскрытыми крыльями (Мельгуновский курган № 1 возле
с. Журовка), голову кошачьего хищника (курган № 4 возле с. Берестняги, Стебле-
ва) или грифона (с. Гришенцы), а также соединявшие несколько мотивов (Золо-
той курган). Украшения поясов V-IV ст. до н. э., в ряде случаев это — прямо-
угольные пластины с изображенными на них антропоморфными (к. № 1 возле
с. Аксютинцы) и мифическими образами (к. № 8 возле с. Пески Николаевской
обл.) (Черненко, 1968, с. 58—73; Клочко, 1984, с. 57-68). На мужчине, погребение
которого исследовано в к. № 4 (гробница 2) группы Страшная Могила (Днепро-
петровская обл.) был одет пояс с украшениями в форме удлиненных объемных
прямоугольников с рифленой поверхностью. Интересно, что такие же декора-
тивные детали прикрепляли и на рукава платья или куртки женской одежды.
Возможно, этот факт также отражает определенную символику, ведь женщина,
в данном случае, как сопровождающая особа занимала подчиненное положение,
что подчеркнуто ее размещением в могиле и некоторыми особенностями обряда
(Тереножкин и др. 1973, с. 143, рис. 26).
По археологическим материалам выделены пояса портупейные и защитные
(Черненко, 1968, с. 58—73). Название указывает на их функции. Портупейные
пояса — это обычно узкие ремешки, чаще всего состоявшие из трех слоев ко-
жи, скрепленных между собой прошивкой довольно толстыми нитками по кра-
ям. Их использовали для того, чтобы носить меч, горит, чашу, оселок. Практи-
ческое назначение не противоречит символике пояса. Это подтверждают ка-
менные изваяния, которые представляют оголенных мужчин. Они подпоясаны
широкими кушаками1, которые вместе с сакральными предметами создают
священный образ первопредка (Ильинская, Тереножкин, 1983, с. 65).
В женских нарядах пояса играли другую роль и с точки зрения практическо-
го использования, и в символическом плане. По наблюдениям этнографов они
не были свойственны убранству представительниц кочевых племен, огда как в
1 Кушаком называются чаще широкие матерчатые пояса
101
ПОЯСНАЯ ОДЕЖДА
л. с. клочко
среде населения земледельческих регионов являлись характерной деталью. Эти
выводы находят подтверждение благодаря анализу художественных и археоло-
гических памятников. Первые — изображения женщин на произведениях
торевтики: Сахновская пластина, бляшки со сценой адорации, серьги из к. № 10
у с. Большая Знаменка, в которых переданы особенности нарядов скифянок.
Они показаны без поясов (Клочко, 1992, с. 95-106). Правда, некоторые авторы
предполагают, что на серьгах из к. Толстая Могила (реплики: к. у с. Любимовка,
Мастюгино) изображена богиня в платье, перехваченном вокруг талии куша-
ком (Мозолевський, 1979, с. 134). Но, как мне кажется, она (богиня Кибела) оде-
та и подпоясана по-гречески, так что детали ее облачения не соответствуют
скифским.
По всей вероятности, пояса были этнолокальной чертой убранства женщин
из племен, обитавших в лесостепных областях Скифии. Это предположение ос-
новывается не только на заключениях этнографов, но и археологических мате-
риалах. Во-первых, догадка об этом возникает при взгляде на сосуды, опоясан-
ные налепным валиком (Ьипнська, Тереножкш, 1971, с. 79, 92, 96, 101). Рельеф-
ная полоска — валик с защипами, охватывая корпус сосуда под шейкой или
посередине, где он напоминает пояс в виде шнура. Анализ форм, фактуры, ор-
наментики керамики дополняет данные о декоративном решении костюмов,
его деталях, дает возможность представить общий силуэт. Другая группа па-
мятников, которые свидетельствуют об употреблении наличии поясов жен-
щинами, жившими на территории расселения скифов-пахарей, это золотые
украшения, ажурные розетки (к. Большой Рыжановский), трапециевидные
пластинки (к.№ 4 у с. Новоселки Черкасской обл.), расположение которых в по-
ИХ назначение в качестве оформления поясов (Клочко,
Штаны, будучи предметами туалета сугубо практического назначения, оче
видно, не несли символической нагрузки, хотя это не исключает знакового х
рактера одежды. Ее особенности (в форме, способах пошива) появились, веро
ятно, в процессе применения. Они отражают требования, которые выдвигал
члены определенного сообщества к вещам: с одной стороны — обеспечени
простоты при изготовлении, удобства в использовании, а с другой	обозначе
ние социального статуса владельца. Эти факторы обусловили использовани
разных тканей, а также способов раскроя: для повседневного и парадного о
ряд ого) костюма. Обе составляющие: характеристики тканей и приемы изго
сп_-НИЯ ИЗДелия (кР°й) взаимосвязаны, поэтому без знания о первой нельзя
Ски<Ь» Ь ПРедсгавление 0 второй. Изучение остатков текстиля из кургано
ное сыпкрТ13*710’ ЧТ0Жители разных регионов умели обрабатывать раститель
более сложи°”°ПЛЮ’ ЛеН^ И ШеРсть, получали ткани полотняной, саржевой
толщиной сК*1 СТРУДТУРЫ‘ Секстильные материалы различались плотностью,
ли нитки и отТ^0” Э™ характеристики зависели от сырья, из которого пря
устройств павап^13 СТанков‘ Применение горизонтальных или вертикальны
а это способствов В°3можносгь вырабатывать полотнища разной ширины,
нов. Но пока у иссл ° П°ИСКам наиболее оптимальных способов пошива шта
которых работали скД^аТе^еЙ НеТ окончательных выводов о типах станков, н
Северного Пои^Г* ИЗВеСГН0>В ГРе^и, а также в эллинских государ
территории Перепнес/д Н°М0РЬЯ станки были вертикальные, а в Египте и
Abb. Ц_В) Натех 3ии~ горизонтальные (Pekridou-Gorecki, 1989, S. 2 '
ры, но разной шиоинм fPyrHX можно получить текстиль одинаковой факту
оризонтальне станки, как правило, имеют узкий на
102
У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Л. С. КЛОЧКО
вой, ширина ткани, полученной на нем, не превышала 40 см, по наблюдениям
этнографов (Гаген — Торн, 1960, с. 37). Интересны находки в погребениях на
территории Алтая, где проживали современники скифов. Например, в могиль-
никах Ак-Алаха, Укок зафиксированы фрагменты ткани шириной 27,5 см. Ее
изготовили, наверное, на горизонтальном, так называемом, узконавойном
станке. Такие устройства для тканья были традиционными в восточном регио-
не, в частности, в Центральной Азии. Итак, пришлые племена скифов могли
принести их в Северное Причерноморье (как, кстати, и коноплю), так как они
оказались удобны в использовании, легко разбирались и были пригодны для
перевозки. Что касается автохтонного населения, то нельзя с уверенностью ска-
зать, каким станкам оно отдавало предпочтение, но, на мой взгляд, могли сосу-
ществовать оба типа. С одной стороны, археологические материалы зафикси-
ровали небольшую ширину ткани, бывшую в употреблении на территории
расселения скифов-пахарей. Речь идет о размещении in situ аппликаций в по-
гребениях женщин в Большом Рыжановском и Новоселковском курганах (Чер-
касская обл.). Так как их костюмы имеют этнолокальные черты, то можно пред-
положить, что и ткани из которых они пошиты, местного производства (Клоч-
ко, 1992, с. 32). Но, с другой стороны, исторически сложилось так, что оседлые
земледельцы издавна использовали вертикальные станки, которые давали воз-
можность получить широкую материю (П1сларш, 1982, с. 70-81).
По наблюдениям этнографов штаны различаются шириной штанин и спо-
собами их соединения между собой. Чаще всего каждую штанину сшивали из
двух полотнищ — заднего и переднего, а посредине вставляли лоскут опреде-
ленной конфигурации, при помощи которого создавали так называемое «дно».
От его формы и размеров зависел «шаг» штанов. Этим специфическим терми-
ном специалисты выделяют существенную черту поясной одежды. В костюмах
народов Дагестана штанину делали из одного отреза ткани, скрепляя его так,
что шов проходил на внутренней стороне ноги, потом оба элемента пришивали
к вставке (Гаджиева, 1981, с. 37).
Анализ облачения мужчин, образы которых представлены на произведениях
изобразительного искусства, открывает нетолько общую форму, силуэт, но и не-
которые детали поясной одежды. Один из наиболее ранних памятников асси-
рийская цилиндрическая печать, на которой помещена сцена битвы мидийцев со
скифами. Последние одеты в длинные штаны с продольными полосами на по-
верхности. Примечательная подробность — отвороты или манжеты на штани-
нах, обозначенные поперечными линиями (Ильинская и др. 1981, с. 81).
На сосудах из курганов Куль-Оба, Воронежский, Тайманова Могила и пла-
стинках из Куль-Обы («лучники, стреляющие в противоположные стороны»),
скифы показаны в узких штанах, пышно декорированных различными узора-
ми*. Существовали разнообразные способы декора ткацкой продукции, аппли
кация, вышивка, узорное ткачество — гобеленовая техника, использование ни
ток разной толщины в основе и утке. Швы, как правило, размещали по бо-
1 3. А. Васина предположила, что на персонажах, представленных на некоторых произведениях
античных торевтов, надеты вязаные штаны. В самом деле, на вазах из курганов Куль Оба, Воронеж
ский, «шлем» из кургана Передериева Могила изображены скифы, поясная одежда которых плотно
облегает ноги, так что может возникнуть впечатление об использовании трикотажа. Я не отрицаю,
что вязание, возникшее раньше, чем ткачество, могли применять достаточно широко для создания
разных одеяний. Но все же больше склоняюсь к мысли о том, что узкие штаны шили из ткани или
войлока, добивались такой формы за счет кроя.
103
л. с. клочко
ПОЯСНАЯ ОДЕЖДА
1и
кам__на внутренней и внешней поверхности ноги, то есть, они скрепляли
заднее и переднее полотнища (рис. 1).
Большой интерес представляет поясная одежда персонажей в сценах «бит-
вы старых скифов с молодыми» (так называемый «шлем» из Передериевой Мо-
гилы). На первый взгляд это штаны из плотного материала, возможно, кожи.
Узкие штанины, обтягивающие ноги, скроены из одной детали и сшиты сзади
(рис. 2). С. Яценко предположил, что на героях этого сюжета надеты длинные
кожаные чулки. В самом деле, с одной стороны — схематизм в изображении
ног некоторых действующих лиц: юношей на коленях, старика, схватившего за
волосы одного из них, а с другой — вполне четкий рисунок «скификов» с завяз-
ками вокруг щиколоток, все это дает основания думать о существовании у ски-
фов, кроме штанов, длинных сапог (чулок) и ноговиц. Хотя возникают и неко-
торые сомнения, связанные, во-первых, с отсутствием археологических следов
обуви или одеяний такого рода (застежек, петель для крепления к поясу).
Во-вторых, художественная манера древних авторов иногда не позволяет безо-
говорочно доверять всем изображениям. Так, обратим внимание на образы
амазонок в вазописи V-IV вв. до н. э.: их одежда трактована как соединенные
штаны и куртка и напоминает современные комбинезоны (Rolle, 1980, S. 98).
В литературе до сих пор не найден однозначный ответ на вопрос, к какой
категории компонентов костюма следует отнести сапоги — чулки, а также но-
говицы к обуви или одежде. Иногда их называют штанами из отдельных,
не соединенных между собой штанин. Так, Т. Д. Равдоникас подчеркивала:
р нцев бытовали штаны «несшитые», они представляли собой две длин-
мнен ШИР°КИе ноговиЦы из тонкой материи» (Равдоникас, 1990, с. 139). По
нин (с°ИССЛеД0Вательницы> появление одеяния из сшитых между собой шта-
ния связиаВК°^ МеЖДУ ними), то есть форм, привычных для нашего понима
тРУДно согл С КЛИМатическими Условиями Северного Причерноморья. С этим
мен и fl""ЬСЯ’ ТаК КаК НОГОВИЧЫ были в облачении ираноязычных пле-
мужчины из Р°ДОВ в сочетании со штанами. М. В. Горелик отметил, что
Жей — носилиРвеЗНЫХ ИРанских племен: сагартиев, саков-тиграхауда, юэч
крепили к ппяг, РХНИе штаны чулки как дополнительный тип одежды- И*
этом свидетельств ЖНИХ> ^олее легких штанов (Горелик, 1997, с. 15, 17)-
НикаПазырыК1уКоЮТаРХе°ЛОГИЧеские нах°Дки. Так, в погребениях могиль-
которые Н. В. Поло*' ^альджин П найдены войлочные «сапоги-чулки»,
надевать их с юбкой ШК °ТНосит к Разряду обуви. У женщин было принят0
7000,с.	7/ У мужчин с укороченными штанами (Полосьмак.
С Pj р * * */*
Мени.обратилвнимани К0СТЮм из Ноинулинских курганов гуннского вр
Сдельных штанин; они	называемые штаны «китайского кроя» и3 дву
^—Ькпояс?^ ШИрокие сверху, внизу резко заужены (почти по
’ 62> с. 42, табл. XID v* ПрикРепляли при помощи широких петель (РуДе
наТ*11 ИЛИ Петли, при пом013™’ На алтайских покойниках не зафиксирован
также^ Из ЭтногРаФичес«ЩИ К°ТОрых мо«но было закрепить «сапоги-чулк
пользоНОСИЛИ ноговицы бе?1* Наблюдений известно, что мужчины на Кавка
Кавк^^11 6ы как застежки^”* ЛИб° ДОполнительных деталей, которые
форМе а° ВЬ,раЖению Е И ;°Т <<специФический элемент костюма нар
Раяр^ио’ СТУДеНейкой) шили из сукна, войлока, коЖ’’
аРсумент НЭ Штаны (СтуДене ЯеТСЯ От Щиколотки до колена или бедра, и над
В Пользу налХ ЛКаЯ11989’С- 32> Ъ РаДжиева, 1981, с. 32). Еще
у кифов Ноговиц —фрагменты кожи, зафиксир
У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Л. С. КЛОЧКО
ванные в некоторых могилах на ногах погребенного (к. 1, п. 1 у с. Первомаевка
Херсонской обл. Евдокимов Г. Л., Фридман М. И., 1987, с. 88, 111).
Трудно сказать, какой тип поясной одежды начали носить раньше — сшитые
штаны или ноговицы. Не исключено, что их «рождение» произошло конвергент-
но, а формы тех и других, как и преобладание в облачении, зависели от множест-
ва факторов, среди которых главный — особенности функционирования. Сапо-
ги-чулки, ноговицы, вероятно, были принадлежностью костюмов только степ-
няков, но насколько прочно они вошли в употребление сказать трудно.
На амфоре из к. Чертомлык, гребне из к. Солоха, пекторали из Толстой Мо-
гилы видим мужчин, на которых надеты штаны более широкие, чем на скифах
куль-обской, воронежской и гаймановской чаш. Легкими складками на поверх-
ности одежды подчеркнута пластичность ткани (рис. 3).
Всадники, изображенные на гривне и пластинках из к. Куль-Оба, старые и
молодые воины в сценах на горите из Солохи одеты в шаровары — штаны с
объемными штанинами, которые не заправляли в сапожки, а носили навыпуск,
так что они закрывали обувь полностью (рис. 4). Швы не показаны, но можно
предположить, что они были на внутренней стороне ноги. Поперечные складки
на одежде, очевидно, свидетельствуют о применении легкой ткани — «разре-
женной» структуры.
Такое разнообразие: узкие штаны, плотно облегающие ноги, а также более
широкие и шаровары — все это, вероятно, отражает сезонное своеобразие оде-
жды, пошитой из войлока, ткани, кожи.
Анализируя материалы, которыми мы располагаем, сложно определить
собственно крой, конфигурацию вставки: ведь бедра участников разных сцен,
представленных на произведениях торевтов, всегда закрыты длинными полами
курток. Но несколько особ изображены оголенными до пояса — в сценах с ус-
ловными названиями, «подготовка церемониальной одежды» на верхнем ярусе
пекторали из кургана Толстая Могила (Днепропетровская обл.), «жертвоприно-
шение» на пластине из кургана возле с. Сахновка (Черкасской обл.). Что касает-
ся последнего, то одежда персонажа, который стоит на коленях, выделяется зна-
чительной шириной в верхней части — это передано глубокими бороздками на
животе и бедрах мужчины. Снизу (от колен до косточек стопы) штаны полно-
стью повторяют контуры ног. Привлекает внимание еще одна подробность: то-
ненькая (едва заметная) рельефная линия, которой обозначен шов на боку (рис.
5, 1). Каковы же способы кроя штанов с такими характеристиками? В поисках
ответа я обратилась к работам по реконструкции поясной одежды этого ви-
да. Она выполнена на основании исследований археологических остатков из
могильников Ак-Алаха (на Алтае), Ноин-Ула (на территории Монголии),
а также — этнографических материалов (Като, 1994, с. 111—114; Руденко, 1962,
с. 38—48). Наиболее информативны из этом плане находки из к. I могильника
Ак-Алаха, так как они отражают особенности одеяний племен, которые имеют
точки пересечения со скифами Северного Причерноморья во времени и хозяй-
ственной деятельности, а, возможно, и общие корни в происхождении. Итак,
в погребении зафиксированы фрагменты шерстяной ткани полотняного пере-
плетения (шириной 27,5 см) от мужских и женских штанов. Известная исследо
вательница Садако Като предположила, что они были скроены по одному об
разцу. Такой вывод появился в результате изучения всех элементов одежды, со
поставления их между собой и с этнографическими данными. Под костями ног
мужского скелета остались куски ткани от штанин и вставок	прямоугольные
и трапециевидные лоскутки. С. Като предложила два варианта реконструкций.
105
чояснля одежда
л. с. клочко
По первой версии штаны напоминают японские (моппе): «дно» — квадратная
вставка, сложенная по диагонали, пришита на расстоянии 10 см от пояса. 06-
хватталии при этом составляет приблизительно 110см (27,5 см х 4) (Като, 1994,
с ИЗ, рис. За). Второй вариант воссоздания штанов основан па предположении
об их сходстве с туркменскими «бараку». Их особенность в том, что «дно» обра
зуюттри детали: большой прямоугольный лоскут и два меньших в форме квад-
рата. Штаны такого типа шире в верхней части приблизительно на 0,5 м. Кроме
того, мужское одеяние имело еще одну деталь: кусочек ткани в форме трапе-
ции. Наверное, он был прикреплен к штанине одной из длинных сторон, а дру-
гая (не пришитая) закрывала разрез спереди. Такой крой позволял пошить
штаны сверху просторные, а внизу узкие (Като, 1994, с. 113, рис. 3 б). Есть осно-
вания предполагать, что скифы применяли такие же способы. Несмотря на про
стоту, они позволяли изготовить удобную одежду, чго обеспечило их распро-
странение (и длительное существование).
Интересные детали кроя отмечены в поясной одежде одного из царей-жре-
цов в центральном сюжете на верхнем ярусе пекторали из к. Толстая Могила.
Здесь помещены две фигуры скифов, одетых в штаны из легкой ткани, что под-
черкнуто произвольными драпировками. Она, вероятно, достаточно широкая,
потому что каждая штанина сшита из одного полотнища. Это предположение
основывается на отсутствии внешних швов, однако расширить полотнище
можно и вставками с внутренней стороны ноги.
Благодаря ракурсу, в котором показаны персонажи, можно определить и
другие характеристики штанов. Один из скифов (слева) сидит так, что видно
одежду сзади. Присмотримся к такой детали кроя: между штанинами вшит лос-
утвформетреугольника, вершиной вниз, широкая сторона которого прилега-
к поясу (рис. 5,2). Логично предположить, что спереди была такая же встав-
^ТЬ <<ДН0>* ЭТ0 Два тРеУг°льных отрезка, обращенных углами друг к
вищщбхваНаб°й СТ0Р0НЫ треугольника, которая служит поясом, равна поло-
ли на тал^^Т^Р ПОДГИ^али и вставляли внутрь шнур, который затягива-
размепах к ЙК°^ Kp0^ ПрИ Условии соблюдения определенных пропорций в
тыекним (тое°К °^еспсчивал Довольно широкий шаг, ведь штанины, приши-
Поиски аналоги^’ВСТавкам^’ образовывали между собой тупой угол (рис. 5,3).
никовСевепнпг *\5реди ЭтногРафических материалов привели к кругу памят-
нены штаны с д аВКа3а’ ® КОНце XIX — начале XX вв. здесь были распростра-
форме ромба, котооь Треугольными вставками (сзади и спереди) и лоскутом в
зовывал так нячь.п Заполнял промежуток между штанинами, то есть обра-
Пож “ оХ77ОТ"Ю (СТ>~.	135, рис. 18 6).
слева, плотно охватьпз К°ТОрь,й в упомянутой сцене на пекторали сидит
превышает половинь BafiT СТаН> Т° ССТЬ длина верхнего края треугольника не
нии и вообще использо *ВаТа талии- В таком случае для удобства при надева
штанине. Можно ппеп ВаНИИ штанов один косой край вставки не пришивали к
тывают фигуру; сп Жить euJe и такой крой штанов, которые плотно охва
ева> а Другой справа ДИ Пришиты два отрезка — один остается свободНь1М
ЧТо °ни образуют запах Р^ГИМИ словами, их накладывают один на другой так.
С. Дцснк0 вь
ь”’н».<акдум,Та*Ог ГГВеР*ДениепрепстСКИ ^а 1,адеты шга,,1>*. сквозь которые проглядывает на^Д
W предо-,о П С	то художи аВЛЯеТся Спорным. Ведь если штаны пошиты без встав»
Что	ДОЛЖе« был показать .пов сзади. Но так как его пет. то еле
вставка между штанинами.
106
У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Л. С. КЛОЧКО
Теперь обратим внимание на visavi этого скифа, его одеяние сверху собрано
поперечными складками, на ткани глубокие бороздки, штанины сшиты с внут-
ренней стороны ноги, но линии вставки не отмечены. Это свидетельствует о
применении разных способов изготовления одежды. Кроме описанного выше,
со вставкой сзади и спереди, можно предположить, что небольшой ромбиче-
ский лоскут вшивали внизу между штанинами. В таком случае не нужно было
скреплять штаны на животе, а несшитый участок следовало закрыть отрезком,
прикрепленным одним краем слева или справа (рис. 5). Памятники изобрази
тельного искусства не дают сведении о таком элементе поясной одежды. О его
существовании можно догадаться, анализируя остатки военного облачения.
Так, А. И. Мипжулин реконструировал по остаткам — железным пластинкам,
зафиксированным в погребении in situ, так называемый клин, который закреп-
ляли на поясе между защитными деталями, прикрывавшими спереди бедра и
ноги. Они повторяют контуры передних полотнищ штанов, а клин, вероятно,
напоминал тот самый лоскут ткани, о котором говорилось выше (Minzuiin А. I.,
1991,5. 137-142, Abb. 5,6).
На пекторали, очевидно, показаны особенности костюмов, характерных
для особ определенного социального слоя, так как в скифском костюме были
элементы, которые формой и кроем выделяли их владельцев как представите-
лей аристократии: головные уборы (прежде всего), халаты-кандисы, куртки1, то
у нас есть основания для предположения о знаковом характере штанов с тре-
угольной вставкой. Хотя, как было сказано выше, они были вполне удобны и
для повседневного использования.
Штаны лиц, изображенных на вазах из курганов Куль-Оба, Воронежский,
Тайманова Могила и т. п. хорошо пригнаны, плотно охватывают ноги. Этого
можно достичь при помощи вставок как в форме двух трапеций, сшитых узкими
краями, так и треугольников (тип «Толстая Могила»), или ромба. Как свидетель-
ствуют находки, такие вставки в штаны были у многих народов древности из вос-
точных регионов, а также в этнографических костюмах таджиков, туркменов,
славян. Эти детали (то есть вставки), вероятно, обеспечивали «шаг» и в шарова
рах (одежда скифов на обивке горита из к. Солоха, пластинке из к. Куль Оба).
Археологические остатки поясной одежды в виде штанов весьма незначи-
тельны2. В погребении к. Солоха зафиксировано, что прямоугольные пластин-
ки, на которых помещены сюжеты «братания» и «терзания» (лев с головой оле-
ня в пасти), вероятно, составляли полосы-лампасы на штанах, а бляшки с изо-
бражением оленя, сфинкса, лотоса и пальметки украшали их спереди и сзади
(Манцевич, 1987, с. 20).
Памятники искусства не дают ответа на вопрос о штанах в женском костю
ме. Правда, С. Яценко отметил, что на так называемом перстне Скила изображе-
1 Что касается последних, то из их числа особенно привлекают внимание одежды, на спинках ко
торых изображены треугольники или полуовалы из меха. В статье. Клочко Л. С. Пле ювий одягеюф:
Археолопя — 1984 — № 47 — я высказала предположение, что таким образом показаны капюшоны
Т. Д. Равдоникас называет эти меховые элементы воротниками, сравнивая их с такими же по
форме в одежде энков (Равдоникас, 1990, с. 29). М В. Горелик. С. Яценко сопоставляют эти детали с
фигурными вставками на одежде, характерной для восточного ареала культуры ираноя»ы «ных ш
мен (Котандинский курган: Руденко С. И. Горноалтайские находки и скифы — М.- Л.. 1952 - С. 96,
97, 131, рис. 39,40, 59) и трактуют как знак этнической идентификации.
» Это золотые аппликации из к. № 5 у с. Архангельская Слобода (Херсонской обл.) и Солоха. Но в
первом случае расположение пластинок не дифференцировано по их принадлежности к разным ви
дам одеяний.
107
ПОЯСН АЯ ОДЕЖДА
К1ОЧКО
х кроме того, по его мнению, подобная деталь туалета по-
« °°гиня в шаровар ц	оогинЯ) спдящая рядом с алтарем (Артамо-
Не отрицая того, что женщины, наверное, не могли обойтись
нов, 19W Р »с	бного вида< я не ВИЖУ оснований полагаться на приве-
-унки из-за их обобщенности, условности. Нет и документирован-
Г ZX которые свидетельствовали бы о том, что скифянки носили шта-
Ны Но отреоность в них была, особенно у степнячек и «амазонок», которым
приходилось выполнять многие «мужские» работы, в частности, ездить верхом,
принимать участие в походах. Их облачение включало, кроме других компо-
нто штаны и распашные юбки. Что касается последних, то их форму и даже
е от орые детали можно представить, рассмотрев наряд богини («Владычицы
31 рей , оораз которой создан на сакральных предметах из Александрополь-
ского кургана (Артамонов, 1966, с. 136-138, ДГС, I, табл. I, 1). На бронзовых на-
вершиях изображена женщина в распашной юбке с многочисленными складка-
ми. Одеяние длинное, закрывающее обувь. А на ажурных железных пластинах,
плакированных серебром, богиня показана также в складчатой, но короткой (до
колен) юбке, закрепленной на торсе узким пояском (рис. 4, 1, 2). Такие одеяния
просты в изготовлении: несколько отрезов ткани соединяли между собой, так
чтооы получилось одно полотнище, которое пришивали к поясу. Кроме того,
они удобны в использовании: их можно надевать поверх штанов, платья и т. д.
Очень похожую набедренную одежду — бельдемчи — описывают этнографы
в киргизском костюме (Махова, 19~9, с. 206, рис. 1, 2).
По остаткам тканей в погребении девочки (к. Вишневая Могила) реконструи-
рована юбка, которая также относится к типу распашных. Для ее изготовления
понадобилось два длинных прямоугольных плата, которые сшили между собой
вию Надевая юбку, шов располагали сзади, а свободные (несшитые) от-
резки ткани (своеобразные крылья») перекидывали через пояс-шнтр, который
повивали вокруг талии (Прилипко, Болтрик, 1991, с 30; рис. 5, 3—4; рис. 7).
Поясная одежда в виде одного сшитого или двух отдельных полотнищ, ко-
торыми обертывали бедра или закрепляли спереди и сзади, очень древняя по
происхождению. Как и все виды Платовых элементов костюмного комплекса,
ные покрывала, накидки-плащи, она, вероятно, была в употреблении у
вптельн ц земледельческого населения Скифии в большей степени,
сте (где отдавали предпочтение «бельдемчи»),
ЧПМП111 hi еЩ 0ДН0^ rPvnnbl памятников — золотых пластинок, на которых
HePaoiiaimaHa?аЛ°Рацни*’ пРивел меня к выводу о существовании у скифянок
епк с но ЮЖег> сидящая богиня с зеркалом в руке и предстоящий
к’. ъ-Оба, Черт 1ПВ€СГ^Н по М1Шиатюрам, которые происходят из курганов
Огуз,Ч9 4вуроч Н ЫК>	Верхний Рогачик, Мелитопольский,
жены особенности0*"'К1>	Всего ® Р^лик. На некоторых из них отчетливо отра-
жз-iw i которою вы!0^3110™ ПеРсонаже11- На плечи женщины накинут кандис,
 “ -	: Она	к*}*3 со своеобразной драпировкой на переднем
которой заложены	ВШИТОЙ ПОсредине продольной планкой, с двух сто-
• ^-В.ГсреликнПеРС11НЫе-К;1аДКИ’ пеР€Данные дуговидными линиями
•u  < твой иля двумя MbIBaeT ю^ки с поперечными драпировками, разделен
гсркдктных хостюмовВГПИКа"ГЬНЫМИ Полосами, компонентами ахеменидских
‘ аоаая на женщин^™1'' ’ С И°до^ное изображение поясного
-*	Клерка Ув.до K°T°P^ стоит перед курильницей, на цилиндре из
** нн- со	также пп	денко> 1952, рис. 23). Вероятно, в Скифии юо
. инаддежали к категории одежд с ярко выраженной
\ НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Л. С. КЛОЧКО
знаковой функцией. Их, очевидно, носили поверх платья представительницы
аристократии, как и кандпс и другие симво лы социального превосходства. Пре-
стижные элементы могли быть заимствованными непосредственно из персид-
ского облачения (персидско-ашанский комплекс по М. В. Горелику). С другой
стороны, они, вероятно, отражают какие-то глуоинные явления взаимоотноше-
нии в мире племен, имеющих общие (иранские) корни.
Нераспашные юбки простого кроя, т. е. без драпировок и центральной план
ки, сшитые из прямоугольных полотнищ, сотканных из шерсти, льна, конопли,
наверное, надевали женщины разных сословий из земледельческих регионов.
Поясная одежда этого типа бытовала у населения Среднего Приднепровья (в раз-
ных вариантах), по крайней мере, с эпохи бронзы (Клочко, 1998, с. 329-337). Юб-
ки реконструированы по археологическим памятникам чернолесской культуры
(Клочко, Васша, 2001, с. 32, рис. 1, 2) А, как известно, вся история костюма демон-
стрирует длительное существование тех компонентов, которые отвечали требо-
ваниям удобства в использовании, простоты в изготовлении и представлениям о
красоте.
Итак, анализ различных источников позволяет сделать выводы о поясной
одежде у населения Скифии. Мужчины носили длинные штаны (узкие, полу-
широкие, шаровары), которые в разных вариантах были распространены и у
кочевников, и у земледельцев. Их покрой зависел от ширины ткани, а оформле-
ние отражает социальный статус владельца. Штаны с вшитым треугольником
(тип Толстая Могила), вероятно, воспринимали как знак социального превос-
ходства. Ноговицы и сапоги-чулки вошли в употребление только у кочевников
и составляли этнолокальную черту их облачения.
Женские костюмные комплексы включали штаны, а также распашные и не-
распашные юбки. Распашные в форме «бельдемчи» —характерная одежда для
представительниц кочевых племен, а другие типы — для земледельческих ре-
гионов. Нераспашные юбки с поперечныхш драпировками — символ аристо-
кратической принадлежности.
ЛИТЕРАТУРА
Бессонова С. С., 1983. Религиозные представления скифов. Киев.
Гаген-Торн Н., 1960. Женская одежда народов Поволжья. Саратов.
Гаджиева С. Ш., 1981. Одежда народов Дагестана. XIX — начало XX в. М.
Горелик М. В., 1997. Комплекс скифского мужского костюма и его место в комплексах костюма
ираноязычных народов VI—IV вв. до и э. И Базы данных по истории Европы в средние века.
Вып. 3. М.
Древности Геродотовой Скифии. Т. I. М.
Евдокимов Г. Л., Фридман М И. 198“. Скифские курганы у с. Перэомаевка на Херсоншине Скифы
Северного Причерноморья. Киев.
Ильинская В. А., Тереножкин А. И., 1983. Скифия VII-IV вв. до н. э. Киев.
Еллшська В. А_ Тереножюн О. L, 1986. Сюфський перюд / Археолопя Украшсьюи РСР. Т. П. Кшв.
Като С, 1994. Штаны из погребения 1 Могильника Ак — Алаха И Полосьмак Н. В. «Стерегущие золо-
то грифы* Ак-Алахинские курганы). Новосибирск.
Клочко Л С., 1984 Плечовий одяг сюф, > / Архео топя Я» 4 •
Клочко Л. С 1992. Плечовий стяг сюфянок Архе топя. N»
Клочко Л. С., 1998. Женский костюм в Правобережной Украине по материалам украшений тшинец
кой и комаровской культур // Trzonec system kufturow. czv «r.terkiifrurowy process? - Poanan.
109
ПОЯСНАЯ ОДЕЖДА
л. с. клочко
п С 1998 Реконструкция костюма женщины из боковой могилы Большого Рыжановского
^^пна'll Material i Sprawozdania Rzeszowskiego Osrodka Archeologicznego. T. XIX. Rzeszow.
Л С BaонаЗ.G.,2001.Жшоче вбрання населениячорнол1сько1культу ри//Музейш читаиня:
Мат. наук. конф. Киш.
Манцевич К. П., 1941.0 скифских поясах. // СА. 1941 Т. VII. М Л.
Манцевич А П., 1987. Курган Солоха. Л.
Махова Е И., 1979. Некоторые элементы киргизского национального костюма И Костюм народов
Средней Азии. Историко-этнографические очерки. М..
Мозолевський Б. М., 1979. Товста Могила. Киш.
Мурашева В. В., 1993. Семиотический статус пояса в Средневековой Руси И Средневековые древности
Восточной Европы. М.
Пюларш 1.0., 1982. Про ткацтво в добу мщ1-бронзи та раннього зал1за // Археолог1я. № 38. Кшв.
Прилипко Я. П., Болтрик Ю. В. 1991. Опыт реконструкции скифского костюма на материалах погре-
бени скифянки из Вишневой Могилы // Курганы Степной Скифиию. Киев.
РавдоникасТ. Д., 1990. Очерки истории одежды населения Северо-Западного Кавказа. Л.
Руденко С И., 1962. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М.-Л.
Руденко С И., 1952. Горноалтайские находки и скифы. М.-Л.
Студенецкая Е Н. 1989. Одежда народов Северного Кавказа XVIII-XX вв. М.
Тереножкин А И., Ильинская В. А, Черненко Е В., Мозолевський Б. Н.» 1973. Скифские курганы Ни
кополыцины. // Скифские древности. Киев.
Молодин В. И., Полосьмак Н. В., Чикишева Т. А. и др., 2004. Феномен алтайских мумий. Новосибирск.
Черненко Е В., 1968. Скифский доспех. Киев.
Minzulin A L, 1991., Skytische Rustung im Experiment die Kriegerbestatung von Gladkovscina // Gold der
Steppe Archaeologie der Ukraine. Schleswig.
Pekridou-Gorecki A, 1989. Mode im antiken Griechenland. Munchen.
RoUe R, 1980. Die Welt der Skythen. Luzern und Frankfurt / M.
1’0
У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Л. С. КЛОЧКО
т шРмми на внутренней и внешней сторонах наги.
2^___Частые курганы (Воронежская обл
ПОЯСНАЯ ОДЕЖДА

которых не акцентированы
Л. С. КЛОЧКО
У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Рис 2 Скифы в ноговицах и сапогах-чулках.
,-2-Пе,,^^	)
ПОЯСНАЯ ОДЕЖДА

У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Л. С. КЛОЧКО
Рис. 4. Скифы в шароварах.
I _ Кулъ-Оба (гривна); 2-3 — Куль-Оба (пластинки)
р < СшЬ в штанах с широкой верхней частью и этнографические параллели их кроя.
Стойка (Черкасская обл.); 2 — схема кроя японских штанов «монпэ» (по Садако Като);
1 С	j _ крОй туркменских штанов «бараку» (по Садако Като)
'	аяМесила (Пне	с ^ста^Кой иэтнографическая параллель их кроя.
петровская обл.); 2 — схема кроя штанов с широким шагом.
САеный ыт (Ж Е. Н. студтсцта)
У НАСЕЛЕНИЯ СКИФИИ
Рис. 7. Распашные юбки скифянок и этнографические параллели их кроя.
1—2 — Александропольский курган (Днепропетровская обл.);
3-4 — киргизские юбки «бельдемчи» (по Е. И. Маховой)
Pw Я ОоежЗы с горизонтальными драпировками на памятниках древнего искусства.
f,4yr Носаки (Запорожская обл.); 2 — изображение женщины на печати
из кп.те^ции Кларка; 3 — мужские одежды на рельефах из Перссполя
ПРОБЛЕМЫ
ЭТНОКУЛЬТУРНОЙ
ИСТОРИИ
СКИФОСЛРМЛТСКОГО
ВРЕМЕНИ

С. В. МАХОРТЫХ
Киммерийцы и население
лесостепного Поднестровья
Контакты степного предскифского населения Северно-
го Причерноморья и обитателей лесостепного Подне-
стровья всегда привлекали широкое внимание исследователей. Весомый вклад
в изучение этой проблемы внесла А. И. Мелюкова, о чем свидетельствуют ее
многочисленные работы по этой теме (Мелюкова, 1979; 1989). Синхронизация с
памятниками лесостепного Поднестровья во многом помогает уточнить хро-
нологию киммерийских погребений в междуречье Дуная и Днепра. Этому спо-
собствуют новые материалы и публикации, появившиеся за последние годы.
Уточняя хронологию киммерийских памятников, необходимо указать, ка-
кие хронологические схемы, предложенные для различных культурных групп
поздней бронзы-раннего железного века Поднестровья, используются. Так,
возраст белозерской культуры определяется в пределах XII — начала IX вв. до
н. э. (Otroshchenko, 2003, s. 364). Культура Сахарна-Солончены датируется
Г. И. Смирновой концом X — первой половиной VIII в. до н. э. (Смирнова,
1985, с. 39, 40). Близкой датировки придерживается и М. Т. Кашуба (Кашуба,
2000, с. 340-346). Наиболее ранние памятники этой культуры представлены ма-
териалами типа Цахнауцы, а также частью материалов Солончень-Хлиная. Ис-
ходя из этого, ранний этап культуры Сахарна-Солончены датируется концом
X — первой половиной IX в. до н. э (Кашуба, 2000, с. 341-345). Средний этап
представлен нижним горизонтом Алчедара III, частью материалов Глинжень II
и др. Его можно датировать второй половиной IX — первой половиной VIII в.
до н. э., как и основную часть материалов поселения Глинжень II (Гольцева, Ка-
шуба, 1995, с. 30). Наиболее поздние памятники (часть материалов Глинжень II,
материалы второго горизонта Алчедара Ш и др.), которые датируются около се-
редины — второй половины VIII в. до н. э., включают также материалы Шолда-
нештской группы фракийского гальштата (Кашуба, 2000, с. 341—345).
Возраст памятников Шолданештского типа или группы Днестро-Прутского
междуречья, тесно связанных с культурой Басарабь, по В. Л. Лапушняну опре-
деляется в рамках середины VIII — середины VI в. до н. э. (Лапушнян, 1979,
с. 23). Этих же датировок придерживалась А. И. Мелюкова, при этом поселение
и могильник у с. Шолданешты, по ее мнению, принадлежат к первому периоду
развития культурного комплекса Басараби (конец VIII-VII в. до н. э.), тогда как
могильник у с. Селиште — ко второму периоду (VII-VI в. до н. э.) (Мелюкова,
1989, с. 18, 20).
Позднечернолесские памятники Днестра и, в частности, Григоровское горо-
дище датируется временем не позднее второй половиной VIII в. до н. э. (Смир-
нова, 1983, с. 68). На некоторых позднечернолесских поселениях Среднего Под-
121
КИММЕРИЙЦЫ И НАСЕЛЕНИЕ
с. В. МАХОРТЫХ
ья (Пнестровка, Григоровка) имеется керамика, сближающаяся по ряду
НеСТР°тов декора с керамикой культуры Басараби. В пользу сосуществования
басараби-шолданештских памятников с позднечернолесскими свидетельствует
аличие на посуде позднего Чернолесья типичного для культуры Басараби ор-
намента в виде густой клетчатой штриховки, который получает широкое раз-
витие в украинской правобережной лесостепи только на жаботинском этапе.
Среди киммерийских памятников Северного Причерноморья мною выделе-
ны шесть территориальных подгрупп (Махортых, 2003а; 2004, с. 158-163). Наи-
более тесные контакты с населением лесостепного Поднестровья прослеживают-
ся у кочевников Дунайско-Днестровского междуречья, Побужья, в меньшей сте-
пени — Крыма и Поднепровья.
В междуречье Дуная и Днепра известно 85 черногоровских и 72 новочеркас-
ских захоронения, сопровождавшихся инвентарем. Среди них 12 черногров-
ских и 20 новочеркасских погребений имеют инвентарь, в той или иной степени
связанный с материалами лесостепных памятников Поднестровья.
Одним из наиболее древних является черногоровское погребение из с. Вели-
кодолинское 1/5 в Дунайско-Днестровском регионе*. Найденный в нем кубко-
видный сосуд по своему орнаменту в виде зигзага с точками аналогичен наиболее
ранней группе керамики поселений Цахнауцы, Сахарна Маре и Солончень-Хли-
ная культуры Сахарна-Солончены (Рис. 1, 5-8) (Мелюкова, 1958, с. 81, рис. 26,2;
1982, с. 6, рис. 3,2; 4,7; Кашуба, 2000, с. 305, рис. XX, 3; с. 369, рис. XL1V, 5; с. 406,
рис. ЬХХП, 6).
К числу древнейших новочеркасских захоронений Дунайско-Днестровского
региона относится погребение в к. 986 у с. Парканы. Оно сопровождалось дву-
ручным черпаком, который по форме тулова и оформлению ручки выступом
близок черпакам варианта В III типа культуры Сахарна (по типологии М. Т. Ка-
шубы), особенно черпаку из раннего погребения (п. 9) могильника Алчедар, ко-
торое датируется IX в. до н. э. (Рис. 2,4,5,8) (Кашуба, 2000, с. 391, рис. LXVI, 10).
Новочеркасское погребение в Привольном 3/1 (Побужье) сопровождалось
черпаком, аналогии которому известны в керамике Гордеевского могильника и
наиболее архаичном захоронении (п. VI) могильника Алчедар культуры Са-
харна, которое датируются IX в. до н. э. (Рис. 2, 6, 7, 9, 10) (Кашуба, 2000, с. 390,
рис. V, Ц). Вероятно, в это же время было произведено и рассматриваемое
погребение в Привольном.
евидно,В -X В‘до н‘э’ бЫл погребен и умерший из новочеркасского захо-
f а еЛеНЫЙ ‘ (Поднепровье), которого сопровождал кубковидный
(Kv6wiit Т П° СВ°еЙ Ф°РМе посуде белозерской культуры (Рис. 1, 1, 2, 3)
что украшал ерНЯК°В’1986, с 147> Рис- 6> 6). Однако его орнамент близок декору,
пенияЦахнауцыГри?раННегопамятникакультуры Сахарна — посе-
Т«м"бХ?" ’ ’<КаШуба> 20°°-С 334' ХХХП’ 13>-
IX в. до н. э ран ’ ПримеРе Упомянутых выше погребений мы видим, что в
касскую группы 6 К°ЧеВНИКИ’ оставившие как черногоровскую, так и новочер
Сахарна в лесосте МЯТН™ОВ> поддерживали контакты с населением культуры
находки из Зеленого*Л ПоднесгРовье- Большинство сосудов, за исключением
Зеленого Луга веоо	Очевидно> можно считать импортными. Кубок
но, отражает заимствование сахарнянской орнаментации.
Здесь и далее в ч
гре6еиия-	ИСЛителе Указан порядковый номер кургана, а в знаменателе - номер по
122
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В. МАХОРТЫХ
Во второй половине IX-первой половине VIII в. до н. э. киммерийцы про-
должали поддерживать контакты с лесостепным населением Поднестровья. Об
этом свидетельствует кубок из черногоровского п. 11 к. 1. у с. Великодинское
(Дунайско-Днестровский регион), который А. И. Мелюкова связывала с серией
сахарнянско-солонченской лощеной керамики (Рис. 2, 1, 2) (Мелюкова, 1979,
с. 66). Действительно, этот кубок по своему орнаменту (резные зигзаги и тре-
угольники в сочетании с валиком и налепами на плечиках) находит аналогии в
посуде второго горизонта Алчедара Ш (до влияния группы Шолданешты, то
есть до середины VIII в. до н. э.) и к. 5 Сахарнянского могильника (Рис. 2, 3) (Ка-
шуба, 2000, с. 388, рис. LXIII, 13; СХ, 9). Распространение орнаментации в виде
резных зигзагов и треугольников в более позднее время, в том числе памятни-
ках жаботинского типа, но без валиков и налепов, позволяет датировать этот
сосуд и погребение около первой половины VIII в. до н. э.
Приблизительно этим же временем, вероятно, датируется и черногоров-
ское захоронение в Семеновке 2/1 локализующееся в этом же регионе (Рис. 3,
1-4)- В нем найдена корчажка, которая по своим размерам и форме близка кор-
чажкам с поселения Глинжень II культуры Сахарна. По орнаменту она также
сближается с сосудами этого поселения (Рис. 3, 5, 6) (Гольцева, Кашуба, 1995,
с. 25, табл. XLI, 7; Кашуба, 2000, с. 297, рис. XV, 3). Комплексы с этими корчаж-
ками датируются первой половиной VIII в. до н. э. и относятся ко второму эта-
пу культуры, в пределах, которые предшествовали распространению влияния
шолданештского типа памятников. Замечу, что орнамент в виде треугольни-
ков, вписанных в крест, известен и на втором этапе чернолесской культуры, в
частности в материалах Субботовского городища.
В черногоровском п. 6 к. 4 в группе VII у с. Ковалевка (Побужье) найден куб-
ковидный сосуд, находящий ближайшие соответствия среди чернолесской по-
суды Среднего Приднестровья (Рис. 4, 9, 10). Наибольшее сходство орнамента-
ция этого сосуда обнаруживает с керамикой нижнего и среднего горизонтов
Непоротова в Черновицкой области (Крушельницька, 1998, с. 158, рис. 95). Это
обстоятельство позволяет датировать данное погребение второй половиной
IX-первой половиной VIII в. до н. э.
К этому же времени относится и черногоровское погребение у с. Терновка
(Побужье), сопровождающееся кубком, который по форме и деталям орнамента
(когда орнаментальный пояс занимает большую часть поверхности сосуда и
включает крестообразные композиции), сближается с керамикой сахарно-солон-
ченских памятников, однако до распространения в них черт шолданешского
влияния (Рис. 3, 7—9) (Гольцева, Кошуба, 1995, табл. XLI, 7; Кашуба, 2000, с. 311).
Хронологически близким является и черногоровское п. 4 в к. 1 у с. Галаганов-
ка (Поднепровье), где найден кубок, близкий по форме кубкам поселения Глин-
жень II культуры Сахарна (Рис. 5,10,11) (Гольцева, Кашуба, 1995,табл. ХЫ,6). По
своему орнаменту он напоминает сосуд с городища Московская гора, относя-
щийся ко второму этапу чернолесской культуры (Рис. 5, 12) (Ильинская, 1975,
с. 126, рис. 13,6). Учитывая эти аналогии, погребение из Галагановки следует да-
тировать второй половиной IX-первой половиной VIII в. до н. э.
Ему синхронно черногоровское п. 3 в к. 2 у с. Павловка (Поднепровье)
(Рис. 6, 1, 2). Найденный в нем сосуд с хорошо заглаженной поверхностью по
своей форме близок керамике из слоя культуры Сахарна на поселении Глин-
жень П, который, как и основная часть этого слоя, датируется второй полови-
ной IX — первой половиной VIII в. до н. э. (Рис. 6, 3) (Гольцева, Кашуба, 1995,
с. 30, табл. LIX, 1).
123
КИММЕРИЙЦЫ И НАСЕ Л Е Н И Е
с В. МАХОРТЫХ
Возраст черногоровского п. 2 в к. 1 у с. Калиновка (Побужье) уточняется «
«ноХи анмогий найденной в нем корчаги (Махортых, 2003, 93, рис. 2|, 3).
о™ близка собственно фракийским находкам, распространенным в Кар„а.
™ Птнайском регионе, в частности в культуре Гава (Machortych, 1998, s. 445). К«
показывают материалы поселения Магала в Черновицкой области, характер»,
зтющие ранний и развитый период культуры Гава-Голитрады, корчаги с ворон-
ковидным горлом, сходные с сосудом из Калиновки, распространяются лишь на
четвертом этапе существования этого поселения (Смирнова, 1976, с. 29). Вместес
тем близкие соответствия ей известны в культуре Басарабь, например, из погре-
бения близ Бухареста (Vulpe, 1986, s. 86, Abb. 15, 14). А. И. Тереножкин сихрони-
зировал погребение из Калиновки со второй ступенью чернолесской культуры,
которую он датировал 900-725 гг. до н. э. Определить дату рассматриваемого за-
хоронения VIII в. до н. э., по моему мнению, помогает бронзовый молоток, най-
денный в нем. Формой проушины и общими очертаниями он сближается с брон-
зовыми молотками этого времени из Северного Кавказа, откуда он, видимо,
и попал в Северное Причерноморье (Махортых, 2003, с. 39).
Рассматриваемой группе черногоровских погребений синхронно и ново-
черкасское п. 3 на территории городища Новосельское (Днестро-Дунайский ре-
гион), чей возраст помогает установить найденный там сосуд баночного типа
(Рис. 5,1,2). Он находит аналогии среди кухонной керамики поселения Главан
V культуры Сахарна (Кашуба, 2000, с. 370, рис. XLV, 19). Это поселение не отно-
сится к числу наиболее ранних или наиболее поздних сахарнянских памятни-
ков, что позволяет датировать его в пределах второй половины IX-первой по-
ловины VIII в до н. э.
Новочеркасское погребение в к. 97 у с. Парканы из Поднестровья сопровож-
далось кубком, орнамент которого находит аналогии в керамике поздних памят-
ников культуры Сахарна, в частности в тех объектах второго горизонта Алчедара
III, которые не содержат шолданештскую керамику (Рис. 3, 9-13) (Кашуба, 2000,
с. 453, рис. CVII, 2,9). Необходимо указать, что орнаментальная «розетка» являет-
ся типичным признаком сахарнянской керамики, также как и мотив соединен-
ных точек (Кашуба, 2000, с. 311, рис. XXII, 1). Опираясь на датировку второго го-
ризонта Алчедара III первой половиной VIII в. до н. э., можно предположить, что
в это же время было совершено и погребение в к. 97 у с. Парканы.
акже в керамике культуры Сахарна и, в частности, материалах поселения
3 а 1 НадТ аналогии по своей форме и кубок из новочеркасского п. 1
J Л° °ДЗеИ ^^о-Днестровский регион) (Рис. 6, 4, 5). Близкая ему по-
попйпыо^-CyvH0BHa51 Часть сахарненского культурного слоя, датируется второй
табл. L1X ИДХ ПОЛОВИНОЙ VI11 в- До н. э. (Гольцева, Кошуба, 1995, с. 30,
жье), из котоплВРеМеНИ Относится новочеркасское п. 5 к. 2 у с. Касперовка (Побу-
ногоровского за° ПР°ИСХ0Дит кубок, по форме аналогичный экземпляру из чер-
культупыСахяпи?РН)НеНИЯ Ралагановки 1 / 4 и сосуду из поселения Глинжень II
ярусный резной о1 ИС 5’ 5~^ (Гольцева’ Кашуба, 1995, с. 27, табл. XLI, 6). Двух-
ны перпендикуляг)НаМеНТ' МеЖДУ тремя прочерченными линиями размеще
ступеничернолегг^-6 ИМ коРОТКИе отрезки, типичен как для керамики второй
1961, с. 67, рис. 41, 10И КУЛЬТУРЫ (Тереножкин, 1959, с. 7, табл. II, 2; Тереножкин,
Глинжени II (Кашубя' эплл^’ ТЯК И ДЛя сахарненских памятников, синхронных
Новочеркасское погп б’С 309’ РИС ХХП) (Рис 5’ 8' 9)’
ментом кубка, укпяше С СНИе В ^остычах 1/8 (Побужье) сопровождалось фраГ
ого сложным резным орнаментом и округлыми налепа
124
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В. МАХОРТЫХ
ми (Рис. 4,1,2). Подобные виды резного и налепного орнамента отсутствуют в са-
мых ранних памятниках культуры Сахарна (Кашуба, 2000, с. 385, рис. LX, 10; Голь-
цева, Кашуба, 1995, с. 27, табл. 27) (Рис. 4,3). Эти аналогии позволяют датировать
погребение второй половиной IX — первой половиной VIII в. до н. э.
Интересно, что черпак, близкий посуде группы Сахарна-Солончены, обна-
ружен и в новочеркасском погребении Марьино 2/1 в Крыму (Рис. 4, 5, 6). По
своей форме он близок черпаку из п. VIII могильника Алчедар в Поднестровье
(Рис. 4, 4) (Кошуба, 2000, с. 391, рис. LXVI, 7). Это захоронение относится к сред-
нему периоду существования могильника, который в целом датируется IX —
серединой VIII в. до н. э. Опираясь на эти данные, погребение в Марьино можно
датировать второй половиной IX — началом VIII в. до н. э.
Изучение киммерийских памятников второй половины IX — первой поло-
вины VII в. до н. э. показало, что в это время контакты кочевников с населением
лесостепного Поднестровья стали более тесными. Об этом свидетельствует уве-
личение количества сосудов, связанных своим происхождением с культурой
Сахарна. Корчага из Калиновки позволяет предположить существование пря-
мых или опосредованных связей киммерийцев с фракийским населением Кар-
пато-Подунавья.
Не менее многочисленной является группа киммерийских комплексов, ко-
торая датируется серединой VIII — началом VII в. до н. э. и сопровождается со-
судами, близкими по форме и орнаменту посуде памятников культуры Сахарна
с чертами шолданештских традиций или керамике позднейших чернолесских
поселений.
Так, чаша из черногоровского погребения Котюжень 3/16 (Дунайско-Днест-
ровский регион) по своей форме аналогична сосудам из наиболее позднего
комплекса 15 культуры Сахарна на поселении Глинжень II, который датируется
около середины — второй половины VIII в. до н. э. (Рис. 7, 1—3) (Гольцева, Ка-
шуба, 1995, с. 30, табл. XXII, 3). Орнаментация чаши близка орнаменту на сосу-
де из Жаботинского поселения (Покровская, 1973, с. 182, рис. 7, 3), что подтвер-
ждает указанную выше датировку.
К этому же времени относится и черногоровское погребение из Красного
5/3 в Поднестровье, откуда происходит кубковидный сосуд, находящий анало-
гии среди посуды чернолесских лесостепных памятников Среднего Днестра
(Григоровское городище; поселения Днестровка и Непоротов II (Рис. 7, 5-8)
(Смирнова, 1983, с. 60, рис. 1, 4; 4, II, 5; Смирнова, 1985а, с. 22, рис. 11, 1; Кру-
шельницька, 1998, с. 34, рис. 15, 3; 22, 1). По особенностям керамики и набору
вещевого инвентаря эти поселения и городище относят к позднему этапу раз-
вития чернолесской культуры и синхронизируют с Жаботиным.
Кувшин из черногоровского захоронения Рошкан 3/4 (Дунайско-Днестров-
ский регион) по форме, пропорциям и орнаментации наиболее близок сосуду
из могильника шолданештского типа у с. Селиште в Молдове (Лапушнян и др.,
1974, с. 24, рис. 4,3), что позволяет датировать этот комплекс второй половиной
VIII-первой половиной VII в. до н. э. (Рис. 8, 3-9).
Этому захоронению близко по времени новочеркасское погребение из Сара-
ты 10/3 в этом же регионе, которое сопровождалось импортным кувшином, ти-
пичным для памятников культуры Басарабь (Махортых, 2003, с. 36, рис. 20, 15).
Ко второй половине VIII — началу VII в. до н. э. относится новочеркасское
погребение Киркаешты 2/6 (Дунайско-Днестровский регион), в котором най
ден черпак с довольно высоким горлом и округлым приземистым туловом
(Рис. 9, 1, 2). Подобные черпаки (тип II, по типологии М. Т. Кашубы) типичны
125
КИММЕРИЙЦЫ И НАСЕЛЕНИЕ
С В. МАХОРТЫХ
Аппее поздних памятников культуры Сахарна, где распространились в
результате чернолесского влияния (Рис. 9, 4) (Кашуба, 2000, с. 301, 314). Анало-
Р .пименту рассматриваемого черпака известны и на позднем чернолесском
прении Григоровка (Рис. 9, 3) (Смирнова, 1983, с. 61, рис. 1, 4; рис. 4,1, 1).
К этому же времени относится и новочеркасское п. 3 в к. 2 у с. Соколовка в
Побужье которое сопровождалось кубком, близким керамике позднего черно-
вого поселения Григоровка в Среднем Поднестровье (Рис. 10, 7,10) (Смир-
нова, 1983, с. 64, рис. 3,11).
Этому захоронению, вероятно, синхронно новочеркасское п. 2 к. 4 у с. Вино-
градный Сад (Побужье). В нем найден черпак с приземистым туловом, орнамен-
тированный многорядной композицией из треугольников, выполненных шну-
ром, между которыми нанесены S-видные оттиски (Рис. 9, 6, 7). Он относится к
черпакам 1 типа варианта В по типологии М. Т. Кашубы, характерным для позд-
них памятников культуры Сахарна-Солончены, имеющих черты влияния шол-
данештских традиций (Кашуба, 2000, с. 301). Близкий орнамент встречается на
жаботинской керамике и позднечернолесских памятниках Поднестровья (Иль-
инская, 1975, с. 172; Крушельницька, 1998, с. 161). Приведенные аналогии позво-
ляют датировать данное погребение серединой VIII — началом VII в. до н. э.
В степном Побужье, в новочеркасском п. 2 к. 4 у с. Благодатное найдена
нижняя часть тонкостенного, черноглиняного кубка без орнамента (Рис. 10, 5,
6). По своей форме он близок неорнаментированному кубку поселения Григо-
ровка (Рис. 10, 7) (Смирнова, 1983, с. 64, рис. 3, 11). Опираясь на датировку Гри-
горовского поселения, это погребение можно отнести к середине VIII — первой
половины VII в. до н. э.
В это же время, видимо, было произведено и второе новочеркасское захоро-
нение, выявленное в этом кургане — Благодатное 4/25, в котором найдена ниж-
няя часть тонкостенного кубка (Рис. 9, 9,10). Орнамент в виде трех линий, меж-
ду которыми размещены короткие отрезки, был широко распространен в пред-
скифских культурах лесостепной правобережной Украины. Он известен для
второго этапа чернолесской культуры (Тереножкин, 1959, с. 7, табл. II, 2), для
наи олее поздних чернолесских памятников Днестра (Смирнова, 1983, с. 63,
0 309*3 ТаКЖе которых памятников культуры Сахарна (Кашуба, 2000,
» рис. XXII). Вместе с тем, использование точек в подобной композиции
встречено именно в Григоровке (Рис. 9,11) (Смирнова, 1983, с. 63, рис. 2,4).
суд ко ВОЧеркасскОм п-1 к. 4 у с. Ивановка (Побужье) найден кубковидный со-
стояпхи РЫИ П° °РНаМеНТУ с^ЛИЖается с жаботинскими композициями, со-
ных линийИ3 К0СЫХ Лент’ зап°лненных внутри группами горизонтальных ре3'
1981,с. 56 р™Са7ЫХДРУГВДРугатРеУГОльников (Рис. 11, 5, 6) (Ковпаненко,
нейшей ппепск ж1 Орнамент в виде подобных косых лент известен и на позд-
2000а, с. 151, рИс о с^0ловои посуде культуры Сахарна (Рис. 11,4) (Кашуба,
У с. Ивановка сепепинп,- ,Ka3aHHbie анал°гии позволяют датировать погребение
Этимжевпем И П началом VII в. до н. э.
жье), сопровождавеМ Датируется и новочеркасское п. 1 в к. 4 у с. Яблоня (Побу
найденным на позп Ку^КОм> который по своей форме сходен с кубком,
нова, 1983, с. 64, рисТ1Р1Н)°ЛеССКОМ П°СеЛении РРигоРовка (Рис- 10, 7~9^ (СмИР
Донный го?ш~ П°^беНИЯ Никополь 3/10 в Поднепровье происходит
лесским горшкам с по РМе И оРнаментаЦии наиболее близкий позднечерно
101 сосуды тюльпанокмЛеНИЯ ДнестРОВКа, где значительный процент составля
Дного профиля, украшенные округлыми или семечко
126
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В. МАХОРТЫХ
видными вдавлениями (Рис. 10, 1-4) (Смирнова, 1982, с. 41, рис. 6,9). Указанные
аналогии позволяют датировать это захоронение второй половиной VIII — на-
чалом VII в. до н. э.
Два серолощеных кувшина с носиками-сливами найдены в новочеркасском
погребении Рыбасово 6/1 (Поднепровье) (Рис. 11,1-3). По мнению А. И. Мелю-
ковой, именно на шолданешском этапе, начало которого она датирует второй
половиной VIII в. до н. э., вошли в употребление кувшины с высокой шейкой и
туловом, украшенным каннелюрами (Мелюкова, 1989, с. 20). Среди «гальштат-
ской» керамики, найденной на позднечернолесских памятниках Среднего Под-
нестровья (например, Григоровское городище), имеются сосуды, украшенные
по такой же схеме: по тулову вертикальными, а по горлу горизонтальными кан-
нелюрами (Смирнова, 1985а, с. 40, рис. 3,6; Мельник, Ромашко, 1990, с. 73). Эти
аналогии позволяют датировать погребение в Рыбасово 6/1 серединой VIII —
началом VII в. до н. э.
Изучение наиболее поздних киммерийских комплексов показало, что в се-
редине VIII — начале VII в. до н. э. кочевники из степных регионов между
Дунаем и Днепром, поддерживали тесные связи как с населением поздней
культуры Сахарна, так и с обитателями поздних памятников чернолесской
культуры Поднестровья. Причем более активными контакты были именно с
чернолесским населением, о чем свидетельствует большее число сосудов,
имеющих сходство с позднечернолесской керамикой, а не с сахарнянской.
В Дунайско-Днестровском междуречье импортные сосуды из Сараты и Рош-
кан демонстрируют контакты в населением, оставившим памятники Шолда-
нештской группы и культуры Басарабь.
ЛИТЕРАТУРА
Гольцева Н. В., Кашуба М. Т., 1995. Глинжень П. Тирасполь.
Ильинская В. А., 1975. Раннескифские курганы бассейна р. Тясмин. Киев.
Кашуба М. Т., 2000. Раннее железо в лесостепи между Днестром и Сиретом // Stratum plus. № 3.
Кашуба М. Т., 2000а. Заметки о формировании среднегальштатской культуры Басарабь-Шолданешть
в Днестре-Прутском междуречье И Stratum plus. № 3.
Крушельницька Л. I., 1998. Чорнолкька культура Середнього Приднгстров я. Льв!н.
Кубышев А. И., Черняков И. Т.» 1986. Грунтовый могильник белозерской культуры у села Чернянка И
СА. № 3.
Лапушнян В. Л., Никулицэ И. Т., Романовская М. А., 1974. Памятники раннего железного века. Архео-
логическая карта Молдавской ССР. Вып. 4. Кишинев.
Лапушнян В. Л., 1979. Ранние фракийцы X — начала IV вв. до н. э. в лесостепной Молдавии. Киши-
нев.
Махортых С. В., 2003. Культурные контакты населения Северного Причерноморья и Центральной
Европы в киммерийскую эпоху. Киев.
Махортых С. В., 2003а. Ду найско-Днестровская территориальная подгруппа киммерииских памятни-
ков // Степи Евразии в древности и средневековье. СПб.
Махортых С. В., 2004. Черногоровские древности Крыма // Старожитност! степового Причорномор я
I Криму. Вип. XI. Запор!жжя.
Мелюкова А. И., 1958. Памятники скифского времени лесостепного Среднего Поднестровья // МИА.
№64.
Мелюкова А. И., 1982. Новые данные о керамике типа Сахарна-Солончены в Молдавии // КСИА.
Вып. 170.
Мелюкова А. И., 1979. Скифия и фракийский мир. М.
127
КИММЕРИЙЦЫ И НАСЕЛЕНИЕ
с в МАХОРТЫХ	-------------—
. и ,да Культуры препскпфск"»" „ерИОТ.- »«»<-,.«ой зоне // Суеон е„ролейсв
‘от «нфо армаГ»“’Г'М”	ССС₽ М‘
части LLur	т	Киммерийские погребения Криворожья И Исследования по ар
ж6 „СА№4
,ЕФ 1973 Предекифсеоелоеепениеус-ЖаботннIIС
C»Z»r. И., 1976.Гжко-гмнгрда”» «рутnaM-T""»» »~’<™'° “Р™™"»"бассейна//АСГЭ.
№17.
Смирнова
Смирнова
Смирнова
Г И 1983 Материальная культура Григоровского городища И АСГЭ. № 23.
Г и’ 1985 Основы хронологии предскифских памятников юго запада СССР // СА. №4.
Г И 1985а Поселение у с. Днестровка - памятник чернолесской культуры на Днестре //
АСГЭ. №26.
Тереножкин А. И., 1959. Комплексная экспедиция на Кременчугской ГЭС и раскопки у Ново-Георги-
евска в 1956 г. // КСИА АН УССР. Вып. 8.
Тереножкин А. И., 1961. Предскифский период на Днепровском Правобережье. Киев.
Machortych S. V., 1998. Neues ьЬег die Beziehungen der Kimmerier zur Karpaten Donau Welt П Das Karpa
tenbecken und die Osteuropflische Steppe. Mbnchen.
Otroshchenko V. V.» 2003. Radiocarbon chronology of the Belozerka culture — based on barrows near the
village of Zapovitne // Baltic Pontic studies. Vol. 12. Poznan.
VulpeA., 1986. Zur Entstehungder geto-dakischen Zivilization. Die Basarabi-Kultur// Dacia. XXX. 1-2.
128
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В. МАХОРТЫХ
Рис. 1. Прсдскифскиематериалы Северного Причерноморья:
1-2 — и. 6. к. 3у с. Зеленый Луг, 3 — Чернянский могильник; 4 — Цахнауцы;
5-6 — и. 5 к. 1 у с. Великодолинское; 7 — Сахарна Маре: 8 — Бутученъ
КИММЕРИИЦЫ И НАСЕЛЕНИЕ
С. В МАХОРТЫХ
12 Белиходолинское п 11 к ™е?иалы верного 11ричсрноморъя:
 7~ПР“>^, п,	>-ллЧа„р	4,5 _ ;,П/ЖХИ к 911 б.
е ар, п. 9; 9 — Гордеевка, к. 32; 10 — Ал чсдар, п. б
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В МАХОРТЫХ
Рис. 3. Предскифские материалы Северного Причерноморья:
1-4 — Семеновы, tt. 1, к. 2; 5, 6, 8, 9—Глинжень, 7— Терновка;
10, 11 — Парканы, к. 97; 12, 13 — Алчедар III
киммерийцы и Население
10
КостпЬ1чип.8 к ] з ™?иалы верного Причерноморья:
8; 5,б-М ’ ьц С^я^кий могильник, п. 2, к. 6(2);
,к. 2, 7 ю— Ковалевка и. 6(2), к. 4
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С В МАХОРТЫХ
Рис, 5. Предскифские материалы Северного Причерноморья:
1—3 _ Новосельское, п. 3; 4 — Главан 5; 5, 6 - Каснеровка, п. 5, к. 2; 7 — Глинжень;
8 — Калантаево; 9 — Солончень - Хлиная; 10,11- Галагановка п. 4, к. 1; 12 - Московская Гора
КИММЕРИЙЦЫ И НАСЕЛЕНИЕ
' 2 ~Северного Причерноморья:
  >~Г1“‘«ть:4.5-с,о6одзея,п. I. к. 3
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В. МАХОРТЫХ
Рис. 7. Предек ифские материалы Северного Причерноморья:
1,2 — Котюжень, п. 16, к. 3; 3 — Глинжень; 4 — Алчедар III; 5-7 — Красное, п. 3, к. 5;
8, 11— Григоровка; 9, 10 —Широкая Балка, п. 13, к. 2
КИММЕРИЙЦЫ И НАСЕЛЕНИЕ
2~ Сарата, п^з к	СевеРног° Причерноморья:
• '10:^8^кань1,п.4,к.З;9~СеЛиште
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В. МАХОРТЫХ
Рис. 9. Предскифские материалы Северного Причерноморья:
1,2 — Киркиешты, п. 6, к. 2; — 3,11— Григоробкк 4 — Глинженк З — ЛлчОар Ш;
6, 7- Вшюрадный Сад, 2, к. 4; 8- Начормюв № 9,10-	4.25, л 4
КИММЕРИЙЦЫ И НАСЕЛЕНИЕ
Д 27 ЛГ"°ЛЬ’ "• '^З;^ ™£“Vlb‘ СевеРНог° Причерноморья-
^Благодатное п к
 к-4^0-~ Соколово-п.з, К. 2
ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДНЕСТРОВЬЯ
С. В. МАХОРТЫХ
Рис. И Предскифские материалы Северного Причерноморья:
1-3 — Рыбасово, n. 1, к. 6; 4 — Матеуцъ — Ла башнэ; 5,6 — Иван вка, п. 6, к 1
С. А. СКОРЫЙ (КИЕВ)
Ранние скифы в Добрудже:
историография проблемы
и археологические реалии
 ж ^ликрмвсдении практически оогцепризнанным является
тезис о том, что западная граница Северопричерномор-
скои Скифии проходила в основной период ее истории по Пруту и Нижнему
Дунаю . С одной стороны, он опирается на археологические данные о простран-
ной локализации скифских древностей2, с другой — известное сообщение
Геродота (Herod., IV, 99)3.
6 НЭ ПРав0беРежье Нижнего Подунавья, в Северной Добрудже,
лика и-пГ х гг-прошлого века стал известен ряд памятников скифского об-
был ппеп ЧИСЛе сравнительно ранних. Их небольшой перечень в основном
типа найпрыЛСН ™ ° сл^,ча^ными находками, либо предметами скифского
Истрииинекото™ В СЛОЯХ античных городов Западного Причерноморья —
в Тариверде (рис.Т ^РЯКИ^СКИХ поселений ближайшей ее округи, в частности,
можно было би ' ведениями о погребальных памятниках, которые
т™ к“	в X™ “ “ИфаМИ’Наука ТОГДа Не Р’сполагала.
МИ о событиях скифе Г0‘ЦЬ* НеКОТОРь1е исследователи, руководствуясь сведения-
точникам (в частности °И И?Т°рИИ’ известными по античным нарративным ис-
скифского похопа к- y ' СКИФ° пеРсидской военной кампании конца VI в. дон.э.,
П40)„упомХмХхН'СУФРаКИЙСКОМу) (Herod- 1V> *’ 8У89’98' ll8- '42:
делали попытку оценить е0Л0ГИЧескими находками на землях к югу от Дуная,
Добруджи. Оценки эти ис°ь”м7“„ °ГО фактоРа» в ранней истории населения
Часть румынских ученых rm ичны.
вье в ходе поражения и отс ' Ризнавая факт проникновения скифов в Задуна-
военный эпизод, не оказавПЛеНИЯ пеРсов, видела в нем лишь кратковременный
кийских племен (Istoria Рп^™ существенного влияния на долю местных фра-
Р- 14l;Pipidi,Berciu, 1965 n 1(Хк?Д9б°’ Р‘ 239; Berciu’ 1960> Р- 272; Dimitriu, 1964,
гала, что появление скифов °5ЕщеранесТ-ВБлаватская(1948,с.206)пола-
^и'~гетов, относится к бон К *°Г^ °Т Д7Ная’ в землях фракийцев, в частно-
°в до Херсонеса фракийск Де П03днемУ времени — упомянутому походу ски-
пг^еТСЯ 90~Ми гг. V в. по и ’ КОторого большинством исследователей оп-
)• временем сразу же поо 96/95 ГГ' Д° Н’ Э^’ а’ ПО мнению А- Фола (1975,
е изгнания персов из Скифии. Т. В. Блаватская
°	'!»"»« с'кГ’3’"0 И Б К,М""М 11Ж> ‘ 581
’ См	”В- IW) *	Ю™°	„ ря„. робот Л. И. М<-
МУПО^Н'»»РДЛ.л,„82,с.|50.,5г
140
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
(1948, с. 207) считала, что, возвратившись в северопонтийские степи, скифы, тем
не менее, удерживали за собой северную часть Добруджи. Отдельные румынские
авторы допускали кратковременное пребывание скифов в Добрудже, подчерки-
вая и их чрезвычайно быструю ассимиляцию фракийским населением (Irimia,
1973, р. 66; 1980, р. 72). В целом же, в румынской историографии все же преоблада-
ло мнение, что некоторые вещи скифского облика, известные в Добрудже, попали
туда в ходе разнообразных связей между скифами и фракийцами, и эти находки
не связаны с физическим присутствием скифов на правом берегу Нижнего Дуная.
Вместе с тем, в конце 70-х гг. А. И. Мелюковой, с учетом находок лепной ке-
рамики «скифского типа» в архаическом слое Истрии (Dimitriu, 1964, р. 141;
Coja, 1970, fig. 2;3;4) и в упомянутом поселении Тариверде (Condurachi §i
colaboratori, 1957, р. 81, fig. 1;2) было высказано мнение о присутствии на этой
территории какой-то части скифского этноса еще до событий скифо-персидской
войны (Мелюкова, 1979, с. 239)’. Правда, позже эту керамику стали соотносить
скорее с лесостепной посудой, нежели скифской (Бруяко, 1987, с. 28-30). В эти
же годы В. Сырбу (1983, р. 11-40) сделал осторожное предположение, что исчез-
новение культуры Басарабь в Добрудже связано с натиском скифов. Со време-
нем точку зрения А. И. Мелюковой о наличии скифского этноса за Дунаем под-
держала С. И. Андрух (1991, с. 28-29), посвятившая специальную статью рас-
смотрению вопроса о пребывании скифов в Северо-Западом Причерноморье.
Ситуация существенно изменилась с начала 90-х гг. Толчком к новой волне
интереса к памятникам скифского времени в Северной Добрудже послужили
раскопки румынским исследователем Г. Симионом комплексного памятника
(укрепленное поселение, могильник с подкурганными и грунтовыми захороне-
ниями) в низовьях Дуная, западнее г. Тульча, в долине рек Чилик и Телица, близ
монастыря Чилик-Дере (начатые в 1980-х г.) (рис. 1,1—2), информацию о кото-
рых он стал издавать с начала 90-х гг. В могилах некрополя (под курганами
в большей мере, в грунтовых могилах — в меньшей), наряду с захоронениями,
обладавшими фракийскими (гетскими) признаками (обряд, инвентарь), была
открыта группа погребений, сопровождавшихся предметами, свойственными
скифской культуре: железными мечами и кинжалами, наконечниками копий, то-
порами, колчанными наборами бронзовых наконечников стрел, оселками, при-
надлежностями конского убора, изделиями, оформленными в зверином стиле
(Simion, 1992; 1992а; 1994; 1995; 1996; 1997; 1998). Фрагменты керамики «скифско-
го облика» и двух костяных псалиев, оформленных в традициях звериного стиля,
бронзовые наконечники стрел скифского типа были найдены и на поселении
Чилик-Дере.
В работах, где освещались раскопки Чилик-Дере или вопросы, связанные с
памятниками предскифского и скифского облика, Г. Симион издал и материа
лы раскопанного еще в 1976 г. ограбленного впускного раннекочевнического
погребения в кургане у с. Сабанджия (рис. 1, 3), не известного ранее науке
(Simion, 1992, р. 165, fig. 173; 2003, р. 360, fig. 2), а также бронзовую бляху в виде
головы лося из античного города Оргама / Аргамума.
Румынский исследователь сопоставил погребальное сооружение в а
банджии (деревянный сруб в 5 венцов, засыпанный сверху камнями) рис.
с предскифской гробницей (№ 5) кургана Высокая Могила у с. Балки в ижнем
Поднепровье. Среди немногочисленного сохранившегося после огра ления
1 См. по этому поводу также: Никулицэ И Т., 1987, с. 38.
141
РАННИЕ СКИФЫ В Добруд£
с. А. СКОРЫЙ
тяпЯ присутствовали 14 бронзовых наконечников стрел, определенные
™^акоиечиики пулевидные и жаботинского типа (рис. 2, 2-J2), коси„Ь1е
“Хиднаязаслжха и булавка (2,13-14). височное электровое „ли серебру
Р ,	2 15) и обломок родосского расписного сосуда последней четверти
СначалаVIвв. до н. э. (рис. 2, 16). Решающей для определениядатыпогре-
бения стала античная керамика. Что же касается этнокультурной принадлежно-
сти погребения, то Г. Симион интерпретировал могилу в качестве киммерий-
ской полагая, что она сопоставима (помимо Высокой Могилы) с болгарскими
погребальными памятниками типа кургана № 4 (Птичата Могила) близ с. Бело-
градец (Simion, 1992, р. 165). Появление захоронений типа открытого в Сабанд-
жии, по Г. Симиону, совпадает с «грандиозной катастрофой», в ходе которой в
Северной Добрудже исчезают культуры Басарабь-Шолдэнешть и Бабадаг III
(Simion, 1998, р. 23). Этот вывод в определенной степени перекликался с тези-
сом, высказанным ранее В. Сырбу.
Хронология могильника Чилик-Дере была определена Г. Симионом в рам-
ках VII-IV или VI-IV вв.дон.э. (Simion, 1995, р. 28; 1995а, р. 72).
Захоронения первой фазы существования некрополя представляют много-
образие населения эпохи позднего Гальштата в долине р. Челик. Кремации
(в урнах) автор справедливо соотносит с автохтонным гетским населением.
Мнение Г. Симиона по поводу захоронений, выполненных по обряду ингума-
ции, с вещами восточного облика, пережило некую эволюцию. Если на первых
порах он рассматривал их в качестве погребений мигрантов предскифского
времени, пришедших в Северную Добруджу в конце VII — 2-й четверти VI вв.
дон. э. как из степной зоны Северного Причерноморья, так и с территории Вос-
точноевропейской Лесостепи (Simion, 1992; 1994), то впоследствии видел в них
места погребения представителей «предскифской культурной группы Лесосте-
пи Северо-Восточного Причерноморья», соответственно проживавших на по-
селении Чилик-Дере. В VI-V вв. до н. э. шел процесс ассимиляции этого населе-
ния гетами (Simion, 1995, р. 28; 1998, р. 360-361; 2000, р. 69-72).
Материалы второй фазы существования могильника (V-IV вв. до н. э.), по
мнению Г. Симиона, отражают процесс ассимиляции обитателями Чилик-Дере
появившихся на этой территории в 3-й четверти V в. до н. э. каких-то групп ски-
в кочевников, а также населения из лесостепной зоны Северного Причерно-
морья union, 1995, р. 28; 1998, р. 360-361; 2000, р. 69-72). При этом авторполага-
ния менн0 пришлым лесостепным населением оставлены каменные извая-
Таки СК°б0ТИПа И некотоРые иные памятники скифского облика в Добрудже.
ную Лоб Разом> в продвижении восточноевропейского населения в Север-
ных снячкУДЖУ РУМЫнский исследователь выделяет три волны, первую из кото
рую~Тп^ °	(2-я половина VII - начало VI вв. до н. э.), вто-
степным} нагр^™1^ лесостепным и степным (или — исключительно леса
и третью — со °СГПОЧН°й Европы (конец VII- 2-я четверть VI в. в. дон.э.)
н°гоПричерноморья (3™ К0Че^никами и обитателями лесостепной зоны Север
мионом, по причине° °СТанавливаюсь ,1а соображениях, высказанных Г. Си
следователей оин Т°Г°’ ЧТ0 в Рвотах некоторых восточноевропейских ис
И °НИ ПереДаются не совсем корректно1.
i С И
14 МИ СКиФского облика в Качест	°1мс',аег’''то 1 • Симион трактует погребения н Чилпк ДеРеС
хоропспип иыходцеи и.| секероиоптиПской Лесосюпи.
142
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
В 1993 г. К. К. Марченко (1993, с. 44-45) выдвинул гипотезу о вхождении Се-
верной Добруджи в состав Скифии архаического времени. В принципе, как мы
уже знаем, предложенная идея не нова: об «удерживании» скифами Северной
Добруджи, правда, в конце VI или самом начале V в. до н. э„ писала еще в 1948 г.
Т. В. Блаватская.
Археологическим обоснованием такого рода заключения для К. К. Марчен-
ко, прежде всего, послужили, с одной стороны — случайные находки вещей
скифского облика и известные каменные изваяния, происходящие из Северной
Добруджи, с другой данные некоторых румынских исследователей о прекра-
щении функционирования на указанной территории поселений культуры Ба-
бадаг-Ш в 1-й половине — середине VII в. до н. э. Историческое подтверждение
своему тезису автор искал в сообщении Геродота о «Древней» или «Старой»
Скифии (Herod., IV, 99), которую К. К. Марченко вслед за И. В. Куклиной разме-
щает исключительно на территории Северной Добруджи. Таким образом, тер-
ритория ранней Северо-Причерноморской Скифии была расширена в запад-
ном направлении.
В работах, опубликованных в 1996-1997,2001 гг., К. К. Марченко совместно
с М. Ю. Вахтиной развивают идею о «Древней Скифии» в Добрудже, при этом
она, на их взгляд, находит серьезное подкрепление, в частности, в материалах
могильника Чилик-Дере (хотя авторами привлекаются данные лишь из одной
статьи Г. Симиона (1992), где приводятся суммарные предварительные све-
дения о раскопках этого памятника). Факт, что в Чилик-Дере была обнару-
жена «большая (по мнению петербургских исследователей) серия подкурган-
ных захоронений скифского типа VI-IV вв. до н. э.» (Марченко, Вахтина. 1996,
С. 51) — а в более поздней работе речь идет уже о захоронениях VII-V вв.
до н. э. (Марченко, Вахтина, 2001, с. 143)1 — позволил К. К. Марченко и
М. Ю. Вахтиной рассуждать о «сильной орде кочевых скифов», постоянно при-
сутствующей на территории Нижнего Подунавья (Марченко, Вахтина, 1996,
с. 51). При этом авторы, вероятно, не учли то обстоятельство, что раннюю груп-
пу захоронений в Чилик-Дере Г. Симион соотносит с какой-то группой пред-
скифского населения Степи или Лесостепи Восточной Европы, а вовсе не с ко-
чевниками-скифами, и уж точно не пишет о какой-либо «сильной орде». Авто-
ры уточняют свои представления о времени возникновения варварского
объединения в Северной Добрудже, возглавляемого «скифской аристократи-
ей» — VII—VI вв. до н. э. (Марченко, Вахтина, 1996, с. 52) или VII начало VI
вв. до н. э. (Марченко, Вахтина, 1997, с. 182; 2001, с. 144).
Нет смысла излагать все соображения авторов об истории существования
«Древней Скифии» в Нижнем Подунавье, взаимоотношениях с эллинами и гет-
скими племенами Северо-Западного Причерноморья, конечной судьбе упомя-
нутого объединения: всю информацию заинтересованный читатель найдет в ра-
ботах К. К. Марченко и М. Ю. Вахтиной. Отмечу лишь принципиальный с точки
зрения хронологии момент, нашедший отражение в статьях упомянутых уче-
ных, опубликованных в 1997 и 2001 гг. Исследователи полагают, что к моменту
начала греческой колонизации Добруджи (а эллинские колонии Истрия и Оргам
1 Авторы работы ошибаются, указывая, что в погребениях могильника Чилик Дере найдены на
конечники стрел жаботинского типа, грибовидные застежки от колчанов или торитов, фрагменты
восточногреческой импортной посуды (Марченко, Вахтина, 2001, с. 143). Костяная застежка, фраг
мент родосского расписного сосуда были обнаружены как уже отмечалось ранее в погр
кургана у с Сабанджия.
143
РАННИЕ СКИФЫ В-Д0БРУПЛг
с. А. СКОРЫЙ
середине - 2 -й половине VII в. до н. э.) переселенцы, т. е. эЛЛИНы
“Хи ь с сильной местной ордой под эгидой кочевых скифов (Марчен^
^на 1997,сЛ83;2<Ю1,сЛ45).Любопытн^чторазвитию идеи К. К. Марченко
МЮ Вахтиной о размещении «Древней Скифии» в Северной Добрудад „е.
сколько предшествует по времени критика подобной локализации (предпрнн,.
той И. В. Куклиной на основании сообщения Геродота). Речь идет о монографии
С И Андрух (1995), посвященной нижнедунайским скифским памятникам. Но
эта книга почему-то выпала из поля зрения петербургских исследователей.
Об интересе к проблеме продвижения скифов за Дунай и их присутствия
в западно-понтийских землях свидетельствует Международный коллоквиум
«The Scythians and Their Expansion into Western Black Sea Territory», состоявший-
ся в Тульче (Румыния) в конце сентября 1998 г„ тезисы которого опубликова-
ны. Гипотеза о локализации «Древней Скифии» в Северной Добрудже на нем не
обсуждалась. Что же касается вопросов о времени скифского проникновения на
Правобережье Нижнего Подунавья, масштаба этого явления, то они в опреде-
ленной степени нашли отражение в нескольких докладах коллоквиума (напри-
мер: Andruch, 1998, р. 3; Simion, 1998, р. 23). Не были обойдены вниманием и но-
вые памятники скифского типа, открытые в Добрудже, в частности — погребе-
ние у с. Сабанджия и могильник Чилик-Дере.
Так, Г. И. Смирнова (1998, с. 21), рассматривая погребальный обряд в каче-
стве одного из главных показателей продвижения скифов в лесостепную зону
Восточной Европы и вкратце остановившись на материалах могильника Чи-
лик-Дере, отметила, что он вряд ли оставлен степными кочевниками.
В моем докладе «О времени и характере ранних проникновений населения
скифской культуры в Добруджу» была дана оценка ранних памятников скиф-
ского типа в указанном регионе, в том числе затрагивался вопрос об этнокуль-
турной принадлежности захоронений с инвентарем скифского типа в могиль-
нике Чилик-Дере. Я разделил все древности скифского типа, открытые на тер-
ритории Северной Добруджи, учитывая их особенности, на две группы —
лесостепного и степного характера (Skory, 1998, р. 11-14). К первой были отне-
сены. впускное погребение в кургане у с. Сабанджия (в отличие от Г. Симиона,
видевшего в нем киммерийское погребение, я соотнес его с раннескифской
культурой и датировал концом VII — началом VI вв. до н. э.), погребения с на-
ходками скифского облика в могильнике Чилик-Дере, а также ряд предметов
скифского типа, обнаруженных в слоях поселений раннего железного века с
рритории Добруджи. Ко второй группе, по моему мнению, принадлежат из-
ые каменные изваяния и некоторые другие находки. Была предложена ис-
ТгооГ ИНТерПреТация этих памятников.
шенна Г б*5™ ОпУ^ЛИКОвана обстоятельная статья А. И. Мелюковой, посвя-
следующих^0^ ° в Д°6рудже. Она сконцентрировала свое внимание на
вую очерсдьГ^4^' Ознакомить отечественных археологов (скифологов, в пер-
раскопокпг,™ ПУ днкациями материалов скифского облика, полученных в ходе
шение к ним ДНИХ десятилетий румынскими археологами, высказать свое отно-
отечественном К °Ценкам последних, которые уже получили отражение в
тельницывперву °ВеДеНИИ (Мелюкова> 2001, с. 20). В поле зрения исследова-
и могилы некропо^ °^!редь ПОпади упомянутые выше погребение из Сабанджии
Доступные ей по nv6 ИЛИК ^ере’ А- И- Мелюкова, тщательно проанализировав
издания материал™ ЛИКациям материалы, справедливо указала, что отсутствие
затрудняет понимани1°ГИЛЬНИКа ^илик'Дере по комплексам в немалой степени
этого памятника. Хотя принадлежность погребений с ве
144
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С А СКОРЫЙ
щами скифского облика не местному, а восточному населению (о чем писал Г. Си-
мион) несомненна (Мелюкова, 2001, с. 26). Исследовательница сделала ряд важ-
ных наблюдений по материалам Чилик-Дере и погребению в Сабанджии, случай-
ным артефактам скифской поры, известным в Добрудже, внесла коррективы в
хронологические определения упомянутых памятников румынскими учеными и
Г. Симионом, в частности. Она высказала серьезные сомнения по поводу возмож-
ной связи прекращения существования культур раннего железного века — Баба-
даг III и Басарабь-Шолдэнешть в Северной Добрудже и пришедшего сюда с вос-
тока населения. А. И. Мелюкова также в целом критически оценила гипотезу
К. К. Марченко и М. Ю. Вахтиной о локализации «Старой» или «Древней» Ски-
фии» в Северной Добрудже (Мелюкова, 2001, с. 26,28-30)', предложив свое виде-
ние исторической обстановки на этой территории в скифскую эпоху. Что же каса-
ется конкретно могильника Чилик-Дере и захоронения в Сабанждии.то и первые,
и второе, по ее мнению, были оставлены одной группой населения (а не различны-
ми группами, как считал Г. Симион), являвшейся, скорее всего, степными скифа-
ми-кочевниками, довольно быстро перешедшими вДобрудже к оседлости и подверг-
шихся ассимиляции местным гетским населением (Мелюкова, 2001, с. 27-28).
Однако вызывает возражение оценка А. И. Мелюковой (2001, с. 26) моих со-
ображений (представленных в тезисах), касающихся памятников скифского
типа в Добрудже (хронология, этнокультурная интерпретация), как якобы тож-
дественных с выводами Г. Симиона. Чтобы убедиться в обратном, достаточно
сравнить приведенные выше позиции Г. Симиона и мои по поводу древностей
скифского облика в данном регионе, в том числе захоронений в Чилик-Дере и
Сабанджии.
К числу новейших трактовок упомянутых памятников следует отнести
мнение И. В. Бруяко, усматривающего в захоронении в Сабанджии один из
маркеров продвижения из Среднего Поднестровья на юг в середине — 2-й по-
ловине VII в. до н. э. «какой-то группы кочевых скифов». Данная группа при-
шельцев составила в VII-VI вв. до н. э. в Северной Добрудже некий «скифский
анклав, опорным пунктом которого является комплекс Чилик-Дере» (Бруяко,
2004, с. 19; Бруяко, Ярошевич, 2001, с. 23).
Существующее ныне многообразие точек зрения по поводу археологических
памятников скифского облика в Северной Добрудже, в том числе погребальных
древностей, несомненная их важность для понимания некоторых вопросов исто-
рии Скифии раннего периода, появившиеся новые работы по материалам Чи-
лик-Дере позволяют мне вновь обратиться к конкретным археологическим реали-
ям скифского облика на правобережье Нижнего Дуная. Еще одним побуждаю-
щим мотивом является то обстоятельство, что в тезисах моего доклада,
критически проанализированных А. И. Мелюковой (2001, с. 26-27), имела место
лишь констатация фактов без доказательной базы (что, в общем, является обыч-
ным для научной продукции подобного рода).
Погребальные памятники
1. Могильник Чилик-Дере. Считаю возможным привести в сжатой форме
сведения о данном памятнике, действительно имеющем важное значение для
рассуждений о ситуации, сложившейся в скифскую эпоху в Северной Добруд-
1 Весьма скептическое отношение к данной гипотезе было высказано и С- И. Андрух в одной из
недавних ее работ (2000, с. 68).
145
РАННИЕ СКИФЫ В Др Б Р у дж Е
с л. СКОРЫЙ
тпопствуясь недавно опубликованной работой Г. Симиона (Simion
2000), которая, «сожалению, не была доступна А. И. Мелюковой при „аписанщ
У” Мопиьник расположен в лесистой местности на высоком мысу в 4 км к югу
зоо м к северу от укрепленного поселения. По данным автора раскопок, он на-
питывает около 70 насыпей, размеры 45 из них трудно определимы, а 23 имеют
высоту до 2 м при диаметре 5-15 м. Грунтовые могилы были встречены в меж-
курганном пространстве, только в юго-западной части некрополя.
Все в первую очередь исследованные курганы (точное их количество Г. Си-
мион не сообщает, хотя из иллюстративного материала, рассеянного в ряде его
работ, очевидно, что речь может идти о нескольких десятках курганов) имели
совершенно одинаковое устройство насыпи. Основу ее составлял кромлех в виде
круга, состоящий из вертикально поставленных известняковых плит, роль на
сыпи играла наброска из камней различных размеров (рис. 3,1). Могилы распо
лагались в центре подкурганной поверхности, представляя собой грунтовую
яму довольно больших размеров — 2x3x1 м, иногда — более обширную. Как
уже было сказано ранее, обряд захоронений в подкурганных могилах биритуа
лен: под насыпями встречаются как трупоположения (ингумации), так и трупо-
сожжения (кремации).
В процентном отношении (точных данных Г. Симион не приводит) преоб-
ладали трупоположения, которые вполне справедливо связываются автором
раскопок и рядом иных исследователей с пришлым населением. Это погребения
как одиночные, так и парные, хотя преобладали одиночные мужские захороне-
ния. В любом случае говорить о значительном количестве таких погребений,
«большой серии подкурганных могил» скифского типа (как это делают
К. К. Марченко и М. Ю. Вахтина) не приходится. Во-первых, следует учитывать
общее количество курганов в могильнике (около 70), во-вторых, принимать во
внимание, что часть из раскопанных погребений, безусловно, является, могила-
ми автохтонного гетского населения1. Румынский исследователь выделяет сре-
ди трупоположений и так называемые частичные захоронения, содержащие от-
дельные части скелета покойников. Но, по-видимому, права А. И. Мелюкова,
указавшая, что речь, очевидно, должна идти об ограбленных захоронениях, а не
об особом обряде погребения (Мелюкова, 2001, с. 24). Кости некоторых скеле-
тов имели следы воздействия огня. Однако, вероятно, не стоит, как это делает
имион, подобные захоронения относить к общей группе трупосожжений,
оторую составляют «классические» кремации.
окойники располагались в могилах вытянуто, на спине, с руками, протя
Опы МИ ВД°ЛЬ тУловища. Изредка одна рука покоилась на бедре или животе.
Ориентировка умерших различна - Ю-С, ЮВ-СЗ, В-3.
обычно^3 ЧЭ1Це ВСег0 ставилась в ногах, реже — у головы или у плеча. В ногах
У бедой иксиРУются и каменные плитки. Мечи и кинжалы — поперек живота,
сгоположеГ0^ К°ПЬя помещались вдоль туловища слева или справа. О ме
ров, наконечгГ ИНЫХ вещей> сопровождающих покойников, например, топо
ний в оаботйу^г^ СТРел> дета;1ей конской упряжи, к сожалению, точных сведе
Остатки°На Не ПРИВ°™.
Древнем гори^онт^'пб ВИДС Многочисленнь'х обломков сосудов встречены на
лизи могил, а также в их заполнениях. Впрочем, не
I PJq
р140У Р Данным’к 1997 г. на могильнике было раскопано 57 погребений (Rowlett. 20°
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С А СКОРЫЙ
исключать, что в последнем случае фрагменты сосудов связаны не с тризной,
а являются следами ограбления некоторых погребений.
Захоронения по обряду трупосожжения представлены двумя видами — по
мещением праха сожженных покойников в сосудах-урнах, перекрываемых
сверху иным сосудом или каменной плиткой (помещенных либо на древнем
горизонте, либо в небольшие ямки) и в каменных ящиках-цистах. Урновые за-
хоронения являются преобладающими. Сопровождающий инвентарь, чаще
всего различного рода украшения, помещался непосредственно поверх пепла и
костей. Достоверные сведения о наличии среди инвентаря этих погребений
предметов скифского облика (например, вооружения) отсутствуют.
Несомненный интерес представляют могилы (их пока открыто немного),
которые содержат захоронения, выполненные как по обряду ингумации, со-
провождаемые предметами скифского типа, в том числе вооружением, так и
кремации (в том числе урновые), как, например, в кургане № 13-А. Подобные
захоронения, скорее всего, являются семейными, отражая межэтнические бра-
ки пришлого и автохтонного гетского населения.
О грунтовых могилах, возможно, в силу их малочисленности, Г. Симион не
дает никакой информации. В одной из работ он привел лишь планы двух таких
захоронений, окруженных округлыми каменными оградками. В одной из них
(могила № 2 в секторе II) покойник располагается вытянуто на спине, правая рука
на животе. При нем найдены железный кинжал без перекрестья с деформирован-
ным антенновидным навершием (размещенный на бедрах наискось) и бронзо-
вый двулопастный наконечник стрелы с шипом (рис. 3, 3-5). В другом погребе-
нии (могила № 3 в секторе II) захороненный лежал на спине, правая рука также на
животе, колени согнуты и завалились вправо; сопровождающий инвен-
тарь — два бронзовых трехлопастных наконечника стрел и сосуды, положенные
в ногах (рис. 3, 6-9) (Simion, 1992, fig. 2). Ориентировка умерших не ясна. Первое
погребение датируется А. И. Мелюковой (прежде всего, по типу наконечника
стрелы) рубежом VII-VI вв. до н. э., второе — также по типам наконечников
(опорновтульчатым) 2-й половиной VI — 1-й половиной V вв. до н. э. (Мелюко-
ва, 2001, с. 22).
Исходя из масштабов надмогильных сооружений, самих могил, сопровож-
дающего инвентаря складывается впечатление, что захоронения, во всяком слу-
чае выполненные по обряду трупоположения (впрочем, как и грунтовые без-
курганные погребения) принадлежали населению, не отличающемуся доволь-
но высоким уровнем социальной стратификации. Выделяются по количеству и
составу инвентаря, пожалуй, лишь два погребения в двух курганах V в. до н. э.
(у Г. Симиона оба кургана обозначены как курганы V, один из них расположен в
секторе V, другой — в нижней части некрополя). В первом — среди предметов
погребального инвентаря найдены железный меч скифского типа, железный
наконечник копья, колчанный набор (53 бронзовых наконечника), бронзовая
ворворка, многочисленные лепные сосуды; во втором — железные меч, топор,
наконечник копья, колчанный набор (около 100 бронзовых наконечников
стрел), горшок и черпак. Тем не менее захоронения в Чилик-Дере, по-видимо-
му, принадлежат лицам более низкого статуса, нежели погребение в кургане у
Сабанджии.
Итак, с какими погребальными памятниками скифской эпохи Восточной
Европы (а соответственно и — населением) могут быть связаны захоронения
(выполненные по обряду трупоположения) могильника Чилик-Дере в свете
известных о них данных?
147
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРУдЖе
С а. СКОРЫЙ
Для скифских курганов (в том числе VII-V вв. до н. э.) степного СеверНого
Причерноморья сочетание кромлеха и каменной наброски в качестве надмогиль-
ной конструкции абсолютно не характерно (Ольховский, 1991, с. 62, 74,85).
На территории лесостепи Восточной Европы сходные надмогильные конст-
рукции известны лишь в памятниках раннескифской поры Среднего Поднест-
ровья (Западно-подольская группа памятников) (Sulimirski, 1936, s. 5-6; Смир-
нова, 1977, с 29-40; 1979, с. 3, 41; 1990. с. 26; Ильинская, Тереножкин, 1983,
с. 297-298). На первый взгляд, казалось бы, эту территорию следует рассматри-
вать в качестве области, откуда мог быть осуществлен исход населения в Север-
ную Добруджу (похоже, что указанное сходство явилось основанием для упо-
минавшегося уже мнения И. В. Бруяко). Однако здесь не все так просто. На
некоторых могильниках гетской культуры Северной Добруджи, например,
в Енисал, известны аналогичные кромлехи и каменные наброски (Simion, 2003,
pl III-VIII, fig-1-2). Таким образом, подобный прием создания насыпей вполне
может рассматриваться как автохтонный, особенно при учете наличия побли-
зости выхода камня. По-видимому, он был заимствован пришлым населением
у аборигенов.
1. Грунтовые ямы довольно обширных размеров с перекрытием или без него не
являются этнокультурной особенностью, свойственной какой-либо определен-
ной группе населения скифской культуры Восточной Европы. Такие погре-
бальные сооружения известны в VII-V вв. до н. э. как в Северопричерномор-
ской степи (Ольховский, 1991, с. 58, 81), так и в различных регионах Днепров-
ской Лесостепи — на правом (Ковпаненко и др., 1989, с. 28, табл. 4) и на левом
(Ильинская, 1968, с. 24-62; Моруженко, 1989а, с. 27-28, рис. 1, 1-2, 5, 7; Гавриш,
2000, с. 74-75; Бандуровский, Буйнов, 2000, с. 33) берегах.
Вытянутое на спине положение покойников с руками вдоль туловища (или
положение одной из рук на бедре) применительно к территории Восточной Ев-
ропы в равной степени присуще как для погребений собственно скифских
(в том числе VII—V вв. до н. э.) степного Северного Причерноморья, так и для
захоронений скифского типа лесостепного региона.
Как известно, достаточно надежным этнокультурным индикатором высту-
пает ориентировка умерших. Как уже отмечалась ранее, по данным Г. Симона,
в погребениях Чилик-Дере она была различной. К сожалению, ни в одной из
опубликованных работ румынский коллега не привел сведения о процентном
соотношении ориентировок погребенных, что не позволяет нам говорить о до
минировании какой-либо из них.
Расположение предметов погребального инвентаря относительно погребен
могилах Чилик-Дере достаточно стандартно для захоронений скифского
ре ни, в том числе собственно скифских погребений, впрочем, как и ноли
тельств^^^0^ т^иЗНЫ в^ЛИЗи могил, в насыпи или вокруг нее, и никак не свиде
ует в пользу той или иной территории Восточной Европы.
до н. э ) КСКН°е П°гре6ение 6 кУргане у с. Сабанджия (конец VII — начало V вв.
сруба Kaic»0*^™10’ Г' Снмион не приводит конкретных сведений о размерах
го сооружен К0нстРУктивных особенностях, ориентировке погребально
Щения покпми следствие ограбления погребения говорить о характере поме
ряда также не °Г° В М°ГИЛе (Расположение, ориентировка), и иных деталях о
ограбления инХИХ°ДИТСЯ’ СохРанившийся в могиле немногочисленный поел
хаики. В данной НТЭрЬ ДОсгатОчно характерен для могил эпохи скифской ар
шающую роль ИТУации ПРИ этнокультурной интерпретации погребения р
Р Ь ИГрает тип погребальной конструкции.
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С А СКОРЫЙ
Погребальное сооружение в виде сруба, в общем, не характерно для похо-
ронной практики скифов степной зоны Северного Причерноморья (Черненко,
Бессонова, Болтрик и др., 1986, с. 58—205). Тезис о том, что срубы встречаются
в скифскои Степи, хотя и редко (Мелюкова, 2001, с. 86), уязвим. В одной из работ
В. С. Ольховского (1978, с. 84,86) приводятся сведения о пяти случаях обнаруже-
ния срубов: два в курганах № 3, 10 группы I у с. Показовое (1-я половина V в.
до н. э.), два в курганах у дер. Самбросовка быв. Александрийского уезда Херсон-
ской области (дата могил не ясна), один — в кургане № 1, могильника I у с. Кич-
кас. Еще об одном полусожженном срубе в грунтовом погребении (№371) некро-
поля на о. Березань (2-я половина VI в. до н. э.) сообщает В. Ю. Мурзин (1982,
с. 50), уверенно соотнося его со скифами.
Проверка данных по первоисточникам свидетельствует, что лишь в четы-
рех из шести упомянутых случаев действительно можно говорить о срубах.
Речь идет о двух курганах у с. Самбросовка (Беляшевский, 1899, с. 92), находя-
щихся на территории, которую можно трактовать двояко: либо как южную
часть Днепровской Правобережной Лесостепи, либо как пограничье Лесостепи
и Степи (Ольховский, 1978, с. 85, рис. 1, 24), о склепе в кургане № 1 у с. Кичкас и
о березанском грунтовом захоронении. Видеть в березанской могиле скифское
захоронение нет абсолютно никаких оснований. Данные об обряде отсутству-
ют, тип железного меча, обнаруженного в могиле, не ясен (находка не сохрани-
лась), комплекс же золотых украшений (Капошина, 1956, рис. 14) находит хо-
рошие аналогии среди эллинских находок материковой и островной Греции,
а также — в архаическом некрополе Ольвии. Захоронение в кургане № 1 у
с. Кичкас (Рудинський, 1929, с. 50-51), по-видимому, действительно является
единственным достоверно зафиксированным скифским срубом (IV в. до н. э.—
?) в степной части Северного Причерноморья. Возможно, по этой причине
В. С. Ольховский в монографии, опубликованной в начале 90 х гг., приводя
классификацию скифских погребальных сооружений северо-причерномор-
ской Степи, использует общий термин «деревянные гробницы», не выделяя в
отдельный тип срубы (Ольховский, 1991, с. 56).
Что же касается могил в курганах у с. Показовое, расположенных в южной
части Днепровского Лесостепного Правобережья и исследованных Н. М. Бо-
кий, то о наличии сожженных срубов автор раскопок говорит лишь предполо-
жительно: «по-видимому... были сооружены срубы» (Бокий, 1971, с. 155).
С другой стороны, на территории Лесостепи, начиная с эпохи архаики,
в первую очередь — в Днепровском Левобережье (Ковпаненко, 1967, с. 87-88;
Шрамко, 1987, с. 146-147; Бандуровский, Буйнов, 2000, с. 37) и особенно в бас-
сейне р. Сула (Ильинская, 1968, с. 81), срубы являются одним из весьма распро-
страненных типов погребального сооружения. В меньшей степени известны
они в Днепровском Правобережье (Ильинская, 1975, с. 32—33; Ковпаненко и др.,
1989, с. 25-45; Клочко, Скорый, 1991, с. 99-103). Достоверно не зафиксированы
срубы пока на Среднем Дону (Левобережье) и в Среднем Поднестровье (Право-
бережье). Известные там гробницы скифского времени, в которых использова-
но дерево, конструктивно весьма отличались от срубов. Следовательно, связы-
вать происхождение сруба из кургана скифского времени у с. Сабанджия с севе-
ро-причерноморской Степью или с погребальными конструкциями Среднего
Поднестровья скорее всего не стоит, тем более, что в архаическое время в этих
регионах их нет вовсе.
Итак, элементы обрядности, зафиксированные в могильнике Чилик Дере,
которые обычно являются определяющими для выяснения этнокультурной
149
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРУдЖе.
с А СКОРЫЙ
тИ погребенных, в данном конкретном случае достаточно «Ин.
принадлежности	тически в равной степени известны, как в собствен
тернаниональн	степн0Й ЗОны Северного Причерноморья, так и в по.
н0«ифских остях скифского типа на территории Лесостепи Восточной
гребальных др	впускног0 захоронения в кургане у с. Сабанджия, то по
Евр0ПЬ,-^° конструкции (сруб) оно ближайшие аналогии находят в по.
^^евностяхДнепровской Лесостепи.
же облик предметов скифского типа, обнаруженных в погребальных
тниках Добруджи? Поскольку речь о находках из Сабанджии уже шла, оста-
имся на вещах, происходящих из Чилик-Дере (а также находке из Истрии)
Говоря в целом о предметах скифского облика, найденных в различных пунктах
Добруджи (например, мечи и кинжалы из Чилик-Дере, костяные псалии из Тарп-
верде, Истрии, Чилик-Дере, ручка зеркала из Истрии), А. И. Мелюкова полагала,
что они достаточно оригинальны («не имеют прямых аналогий в скифских древ-
ностях Северного Причерноморья, в том числе, в Лесостепи») и сделаны в ка-
ких-то местных мастерскихвподражаниескифским изделиям. Бляху изОргама1,
по мнению исследовательницы, скорее всего, выполнили в одной из греческих
мастерских, может быть в Ольвии (Мелюкова, 2001, с. 24, 26-27).
Этот тезис требует корректировки. Так, примерно из десятка мечей и кинжа-
лов, найденных в могильнике Чилик-Дере (тип 2-х из-за утраты перекрестья,
навершия и перекрестья не ясен), по сути, лишь 2 экземпляра обладают опреде-
ленными особенностями, выделяющими их из круга скифских мечей и кинжа-
лов, известных в восточноевропейских древностях. Это в первую очередь кин-
жал с оригинально декорированными ложбинками рукоятью и клинком, не
находящий (как справедливо отмечает А. И. Мелюкова) аналогий в восточноев-
ропейских древностях скифской поры, и, по-видимому, действительно являю-
щийся изделием местным, подражающим скифским образцам (рис. 4, I). Обра-
щает на себя внимание также короткий меч с лучковидным перекрестьем, слег-
ка изогнутым брусковидным навершием и рукоятью, на которой нанесено
чеканное схематическое изображение животного, похоже, кошачьего хищника
(рис. 4,2). Мечи и кинжалы с лучковидным перекрестьем, в целом, редко встре-
чаются в скифских древностях Восточной Европы (как пример: Есаян, Погребо-
ва, 1985, с. 41, табл. 1,3), будучи вместе с тем хорошо представленными в памят-
никах скифского типа Карпато-Подунавья (Скорый, 1982, с. 84, рис. 1). Грави-
рованное изображение птицы имеется на рукояти широко известного
бронзового литого предмета в виде короткого меча в ножнах, найденного слу-
чайно в Добрудже (Меджидия, область Констанца), справедливо отнесенного к
изделиям скифо-фракийского круга и датируемого V в. до н. э. (Берчу, 1958;
1960, Berciu, 1959, Мелюкова, 1964, с. 63). Тем не менее, эти обстоятельства не
позволяют однозначно рассматривать экземпляр из Чилик-Дере как местное,
рако скифское изделие, произведенное по скифским образцам. Дело в том,
т о те или иные гравированные изображения на мечах и кинжалах скифского
а, причем с эпохи архаики, составляет как раз особенность этой категории
еНИЯ УкРаинск°й Лесостепи. Такое оружие известно как на Правобере-
оежкр гГрИМер’ слУчайные находки близ сс. Пастырское, Таганча), так и Левобе-
давниенНеПРа Курганы у с Волковцы) (Махортых, Иевлев, 2001, рис. 1; 4). Не-
дки оружия с подобным декором в курганах V в. до н. э. могильника
В статье А. И. Мелюковой неверно назван пункт, откуда происходит данная находи
мус (Мелюкова, 2001, с. 24-25).
150
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С А СКОРЫЙ
В урочище Перещепино, вблизи Бельского городища (Machortych, 2003), еще
раз убедительно подтверждают эти наблюдения.
Остальные мечи и кинжалы — с сердцевидным (1 экз.) и сегментовидным
(3 экз.) перекрестьями и прямым брусковидным или слегка изогнутым навер
шиями (рис. 4, 3-7) — имеют, в общем, скифский облик. Оружие с подобным
оформлением перекрестья и навершия известно в широком ареале скифской
культуры, как в качестве случайных находок, так и из комплексов, в основном
VI-V вв. до н. э. (Мелюкова, 1964. табл. 20, 3, 13; Евдокимов, Мурзин, 1984,
рис. 2, 38; 4, 4; Есаян, Погребова, 1985, с. 41, табл. I, 3, 21, 26; Махортых, Иевлев’,
2001, с. 101, рис. 4, 1).
Два экземпляра боевых железных топоров (по классификации В. А. Ильин-
ской (Тллшська, 1961, с. 38,40) (один из них с прямой спинкой, округлым в сече-
нии обухом, у другого лезвия плавно расширяются в обе стороны от проуха,
обух четырехгранный в сечении), в общем, не имеют признаков, свойственных
для подобного оружия в какой-либо конкретной территориальной группе па-
мятников скифской культуры Восточной Европы. Так, один из них (рис. 5, 6),
близок топору, найденному в Днепровском Лесостепном Левобережье, в курга-
не № 12 у с. Волковцы в бассейне Сулы, относящемуся к VI в. до н. э. (1ллшська,
1961, с. 37, рис. 6, 14), другой (рис. 5, 5) находит аналогии в погребении № 250
могильника Самтавро в Закавказье (Есаян, Погребова, 1985, с. 83, табл. XII, 4).
Аналогичным образом обстоит дело и с тремя железными наконечниками
копий, опубликованными Г. Симионом. По типологии А. И. Мелюковой, один
из них, небольшого размера (рис. 5, 7), относится к наконечникам с лавролист-
ным, узким, сильно вытянутым пером без ребра (I отдел, 3-й тип, третий вари-
ант), 2 других, больших размеров (рис. 5, 8-9), принадлежат к наконечникам с
остролистным узким, длинным пером без ребра (II отдел, 2-й тип, 2-й вариант)
(Мелюкова, 1964, с. 36-40). Наконечники копий первого типа хорошо известны
по находкам в погребениях VI-V вв. до н. э. как в степной, так и в лесостепной
областях Восточной Европы (например, курган № 1 Марицинского могильни-
ка, курган № 6 у с. Александровка,, № 7 у с. Аксютинцы, № 425 у с. Кулешовка)
(Мелюкова, 1964, Табл. 13, 1-2; Ковалева, Мухопад, 1982, с. 95, рис. 4, 1; Галани-
на, 1977, табл. 17, 2, 13), наконечники второго типа широко употреблялись с
конца V в. до н. э, особенно в IV в. до н. э. (например, курган № 4 у Белозерского
лимана, курган № 68 у с. Куриловка) (Плешивенко, 1991, с. 57, рис. 3, 5, с. 71;
Петренко, 1967, с. 177, табл. 36, 15).
Среди наконечников стрел, обнаруженных в погребениях, полностью преоб-
ладают трехлопастные остролистные и опорновтульчатые экземпляры, относя-
щиеся ко 2-й половине VI—V вв. дон. э. (рис. 4,9-11,14—19). Более ранние наконеч-
ники — единичны. Это (помимо уже упомянутого двухлопастного наконечника
с остролистной головкой, длинной втулкой с шипом, рубежа VII—VI в. до н. э.,
найденного в грунтовом погребении № 2 сектора И) аналогичный экземпляр из
кургана № 9 и еще два наконечника — двухлопастной с лавролистной головкой и
шипом и трехлопастной с аналогичной головкой и шипом так называемого ке-
лермесского типа (рис. 4, 12, 20). Они также датируются подобным образом, со-
ставляя единый хронологический срез с захоронением в кургане у с. Сабанджия.
Интересен конский убор, найденный в одном из курганов, включающий же
лезные кольчатые удила, Г-образные бронзовые псалии, небольшой усечен
но-ромбовидный наносник и три бляшки-подвески в виде человеческой кисти
(рис. 5, 1-2, 4). Данные детали конской узды уверено можно отнести к V в.
до н. э. Почти все они находят аналогии в синхронных памятниках скифской
151
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРудл^.
с А. СКОРЫЙ
пЫ на обширных территориях Восточной Европы. Однако при этом внИ-
КУЛЬТУРлепует обратить на бляшки-подвески в виде человеческой руки. Такие ук.
пашения крайне редко встречаются в составе скифских уздечек степной зоны
Ппичеономорья. Во всяком случае, мне по публикациям известно буквально
несколько подобных находок из степного региона: например, в кургане №2
(погребение№ 2) у с. Корнеевка (середина - 3-я четверть V в. до н. э.) (Ковалев,
Полин 1991 с. 46, рис. 8, 7-8), кургане № 7 (погребение № 1) у с. Новое Запо-
рожской области (V - начало IV вв. до н. э.) (Плешивенко, 1991а,с. 147,рис.З
5) бескурганном захоронении у с. Стылы Донецкой обл. (V в. до н. э.) (Прива-
лова, 1993, с. 166, рис. 83, 70), кургане № 1 (погребение № 1) группы «Частые
курганы II» на Нижнем Дону (Максименко и др, 2001, с. 223, рис. 3, 6). Иное де-
до__лесостепной регион. Здесь такие детали конской упряжи встречаются
практически на территории всех локальных групп (за исключением памятни-
ков Западной Подолии и Среднего Дона): в Побужье (Бессонова, 1994, с. 26,
фото 2, 4-6), Киево-Черкасском регионе (Петренко, 1967, с. 167, табл. 30, 9-10)
и особенно в значительном количестве — в Днепровском Левобережье: в Посу-
лье (Ильинская, 1968, табл. V, 19), на Северском Донце (Бандуровский, Буйнов,
2000, с. 196, рис. 55,8-9), в бассейне Ворсклы (Мурзин и др., 1999, с. 10, рис. 10,9;
Мурзин и др., 2000, с. 50, рис. 34, 10; Мурзин и др., 2002, с. 59, рис. 46, 12).
Самая западная находка подобной детали конской узды обнаружена близ
Бычьей Скалы в Моравии и вполне справедливо рассматривается в контексте
походов племен, носителей скифской культуры в Среднюю Европу (Bukowski,
1977, р. 264, fig.14, 8).
Железная ручка зеркала, украшенная головкой хищной птицы из кургана
XIX (VI в. дон. э.) некрополя Истрии1 (рис. 6,10). Подобные изображения не из-
вестны на зеркалах скифского типа. Румынские исследователи, опубликовав-
шие находку, интерпретировали ее как изделие скифо-фракийского звериного
стиля. Они сопоставили ее с некоторыми находками из Карпато-Подунавья, в
частности, с изображением на рукояти боевого ножа из могилы № 120 некропо-
ля Сентеш-Векерцуг на Большой Венгерской низменности (Alexandrescu et
Eftime, 1959, р. 152, fig. 10; Parducz, 1955, p. 7, fig. 3). Это мнение было поддержа-
но и А. И. Мелюковой (1976, с. 107; 1979, с. 105). Однако, близкое по внешнему
виду изображение головы хищной птицы, помимо находки в Сентеш-Векерцу-
ге, известно на целой серии боевых или охотничьих ножей, происходящих из
древностей скифской поры Восточноевропейской Лесостепи (Петренко, 1967, с.
143, табл. 17,4; Шрамко, 1987, с. 118, рис. 55, 13; Шрамко, 1995, с. 175, рис. 1,15;
Бессонова, Скорый, 2001, рис. 65, 8).
Рассмотрим находки скифского облика, обнаруженные на поселениях Се
верной Добруджи, а также случайные находки.
Поселения
Керамика
Керамика скифского типа достоверно зафиксирована пока на трех по
ниях Добруджи. Немногочисленные фрагменты горшков со слабо отогну
венчиком, украшенные налепным валиком, расчлененным пальцевыми
152
Водной из работ А. И. Мелюковой (1976, с. 107) ошибочно указывается, что ручка изготовлена
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
лениями, были найдены в слое VI в. до н. э. Истрии (Dimitriu, 1964, р. 141)
(рис. 6,3—4). Фрагменты горшков и несколько целых сосудов, тюльпановидного
профиля, орнаментированных по шейке налепным расчлененным валиком
или косыми ногтевыми насечками, происходят из горизонта середины VI в.
до н. э. одного из поселений округи Истрии — Тариверде (Conduracm §i colabo-
ratori, 1957, р. 81, fig. 1-2) (рис. 6, 1-2).
Небольшое количество керамики скифского типа, вполне сходной с кера-
микой Лесостепи, обнаружено и на поселении Чилик-Дере (Simion, 2003, р.. 232,
fig. 7, р. 233, fig. 9b). Это фрагменты слабопрофилированных или банковидных
горшков, украшенных по шейке налепным валиком, расчлененным пальцевы-
ми вдавлениями (в одном случае выше валика — круглые наколы) (рис. 6, 5-6).
А. И. Мелюкова (2001, с. 28) датирует эту керамику, учитывая типы наконечни-
ков с поселения — не ранее 2-й четверти VI в. до н. э. Я полагаю (принимая во
внимание профилировку сосудов и местоположение налепного валика), что эта
керамика, пожалуй, наиболее ранняя из обнаруженной посуды скифского типа
в Добрудже и, скорее всего, может датироваться VII-VI до н. э. Действительно,
расположение валика у основания шейки — несомненно, является весьма ран-
ним признаком лепной посуды на территории Восточноевропейской Лесосте-
пи, восходящим к традициям предскифского времени (Ковпаненко, 1981, с. 95).
В качестве примеров горшков с подобной орнаментацией и сходной профили-
ровкой можно привести сосуд из погребения позднечернолесской культуры в
кургане № 52 у с. Гуляй-Город (Ильинская, 1975, табл. III, 17), горшок из курга-
на № 1 группы II у с. Медвин, относящемуся к VII-VI вв. до н. э. (Ковпаненко,
1981, с. 95, рис. 56,6, с. 96), фрагменты сосудов из архаического слоя раннескиф-
ского поселения у с. Долиняны в Среднем Поднестровье (Смирнова, 1998, рис.
8, 8),, горшки, найденные на Березани и в Ольвии, датирующиеся по сопровож-
даемому импортному материалу 2-й половиной VII-VI вв. до н. э. (Марченко,
1976, рис. 3, 2, с. 162). Исходя из своих представлений о дате данной посуды,
А. И. Мелюкова предполагала, что ее появление в Северной Добрудже связано с
приходом туда какой-то группы населения Лесостепи, что было связано с дея-
тельностью в этом регионе греческих колоний — прежде всего, Истрии (Мелю-
кова А. И., 2001, с. 29).
Бронзовые наконечники стрел
Чилик-Дере. К сожалению, в статье, посвященной раскопкам поселения Чи-
лик-Дере, Г. Симион (Simion, 2003) не воспроизводит ни одного изображения
найденных наконечников. Однако в более ранней работе румынский исследова-
тель указывает, что на поселении было обнаружено «множество наконечников
стрел ромбовидной формы...» (Simion, 1992). По мнению автора, это наконечни-
ки типа экземпляров, найденных в грунтовой могиле № 3 (сектор II) (рис. 3, 7-8).
Подобные наконечники Г. Симион относил к VII-началу VI вв. до н. э. (Simion,
1994). Однако, как справедливо указала А. И. Мелюкова, проанализировавшая
изображения наконечников, о которых писал румынский исследователь (Simion,
1992, fig. 4с), эти трехлопастные экземпляры, несомненно, принадлежат к опор-
новтульчатому и остролистовидному типам и могут быть датированы либо
2-й половиной VI- 1-й половиной V вв. до н. э., по ее классификации (Мелюкова,
2001, с. 22), либо 2-й четвертью VI — началом V вв. до н. э. (Полш, 1987, с. 31).
Топорик-скипетр в виде головы хищной птицы (орла) с загнутым клювом
и округло выделенным выпуклым глазом с поселения Чилик-Дере (рис. 5, 3).
153
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРудЖЕ.
С.
А СКОРЫЙ
__	- такие предметы относятся к категории
»иию В. А. Ильинск I , х0ТЯ и в небольшом количестве,
ПООПРХовскифсКОГ°ВРТТеИсостепном регионах Восточной Европы
КУЛЬТч°аются как в степном так каЯ> 19б5, с. 210, рис. 3,4-7). К сожале-
вСТречают с.45,рис-11>^/’<' ЛиШЬ в одном случае топорик-скипетр
(1лл1нська, ____ гуманные наход • (могила № 25 у с. Кичкас в Днеп-
нию, почти все	конца V в. до н. • \
происходит ИЗ ПО1Р
Р гком НаДП°РоЖье^
pOBCKOM I
Костяные трехдырчатые псалии
Четыре экземпляра обнаружены в 3-х пунктах Добруджи: 2 - Чилик-Дере>
1 - на гетском поселении Тариверде и на античном городище Истрия.
П° Несколько слов об ареале костяных пластинчатых псалиев скифской куль-
т ры в целом. Для северопричерноморской Степи находки цельнокостяных
псалиев в общем, нехарактерны. Исключение составляют экземпляры из кур-
ганов у с. Константиновка (без орнамента) и с. Грушевка (псалий орнаментиро-
ван головкой грифона и копытцем) (Мурзин, 1984, рис. 5, 7, 10). Значительно
лучше представлены костяные трехдырчатые псалии в скифских древностях на
Северном Кавказе, где очевидно, появились наиболее ранние их образцы (Ма-
хортых, 1991, с. 66, рис. 26, 4-9)*. С другой стороны — костяные пластинчатые
псалии обычны в конском уборе Лесостепи Восточной Европы, хотя степень их
встречаемости на данной территории неодинакова. На Правобережье картина
такова. Так, на Среднем Днестре известны лишь две находки фрагментирован-
ных псалиев: на поселении Иване-Пусте (Ганша, 1965, рис. 2, 6) и кургане №2
ус. Перебыковцы (Смирнова, 1979, с. 53, рис. 12, 6). Нижний край первого из
них украшен копытцем, изображение довольно примитивное, от второго пса-
лия сохранилась лишь центральная часть. В Киево-Черкасском регионе костя-
ных псалиев найдено около трех десятков. Более 20 экз.— в курганных погребе-
ниях, в основном бассейна р. Тясмин (Ильинская, 1975, с. 110-111; Ковпаненко
и др., 1989, с. 67). Несколько псалиев обнаружено на поселениях, например,
Трахтемировском и Мотронинском городищах ((Ковпаненко и др., 1989, с. 53,
рис. 8, 34; Бессонова, Скорый, 2001, рис. 72, 1-3).
На Левобережье, в отличие от Правобережья, костяные пластинчатые пса-
лии как детали конского снаряжения получили чрезвычайно широкое распро-
странение, особенно в бассейне Сулы (Ильинская, 1968, с. 106). По данным
В. А. Ильинской, здесь известно не менее 120 пар таких псалиев. Они найдены
также, но в меньшем количестве, в погребениях и на поселениях в бассейне Вор-
склы (Шрамко, 1987, рис. 13,12; 15,12-14; 38, 1-13), на Пеле (Гавриш, 2000,090,
рис. VII, 5) и пр.
Остановимся на находках из Чилик-Дере. Один из экземпляров представля-
ет со ой нижний конец псалия, оформленный в виде части конской ноги с ко-
пытом. Нижняя часть ноги, перед самым копытом, декорирована вертикальны-
ми врезными линиями (рис. 6, 7). Второй экземпляр — верхняя половина пса-
> украшенная стилизованной головой лошади с прижатыми ушами. Ниже
°ТН0г0’ п0 кРаю> орнамент в виде пяти врезных прямоугольников,
оженных в одну линию (рис. 6, 11). По мнению А. И. Мелюковой, изо-
Мое внимание на находки псалиев в Константиновке, Грушевке (Северопричерном рс
Степь) и Северном Кавказе любезно обратила В. Г. Петренко.
154
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
бражение на первом псалии, в отличие от скифских, достаточно реалистично,
на втором — напротив весьма схематично. И первое, и второе изображения,
как полагала исследовательница, скорее всего, являются лишь подражанием ле-
состепным образцам (Мелюкова, 2001, с. 24). Подобное заключение довольно
спорно. Так, изображению на первом псалии есть довольно близкая аналогия
из кургана № 505 у с. Броварки в Посулье (1-я половина V в. до н. э.) (Галанина,
1977, с. 54, табл. 29, 23). Отличается оно от изображения на псалии из Добруджи,
по сути, лишь отсутствием орнамента в виде вертикальных полосок (рис. 6, 8).
Другому образцу по общей схеме исполнения близка целая серия лесостепных
костяных псалиев, украшенных конскими головками, которые особенно хоро-
шо представлены в курганных древностях VI-V вв. до н. э. бассейна р. Сула (Га-
ланина, 1977, табл. 22, 1; Шрамко, 1971, рис. 4, 7-121; Шкурко, 1976, рис. 1,
14-15), хотя в деталях между экземпляром из Чилик-Дере и лесостепными вос-
точноевропейскими псалиями есть некоторые различия. Что же касается орна-
мента в виде широких прямоугольников, украшавшего внутреннюю грань пса-
лия, то он, в общем, не является оригинальным, как полагала А. И. Мелюкова.
Также прямоугольниками, правда, слегка наклоненными вправо и влево, укра-
шена внутреняя часть псалия, найденного, например, близ с. Пруссы в бассейне
Тясмина (ДП, 1900, табл. XLIII, № 528). В определенной степени напоминает
орнаментацию на псалии из Чилик-Дере и декор псалия из кургана № 469 у
с. Аксютинцы в Посулье (раскопки Н. Е. Бранденбурга), относящегося к VI н. э.
до н. э. (Ильинская, 1968, табл. XIV, 11; Галанина, 1977, табл. 19, 7) (рис. 6, 12)2.
Фрагментированному псалию из Истрии, верхняя часть которого украшена
стилизованной головкой животного с длинными стоящими ушами (рис. 6, 9),
по характеру изображения близок псалий из кургана № 478 у с. Волковцы в По-
сулье (VI в. до н. э.) (Ильинская, 1968, табл. XXXIX, 4) (рис. 6, 15). Целиком со-
хранившийся псалий из Тариверде, верхняя часть которого оканчивается го-
ловкой какого-то животного, а нижняя — конским копытом, исполненными в
крайне условной манере (рис. 6, 13), вполне вписывается в круг псалиев, отли-
чающихся крайним схематизмом изображения (рис. 6, 14). Большая часть из
них найдена в курганах бассейна р. Сула (Ильинская, 1968, табл. XII, 2-3; XIII,
16; XXX, 10; XXXV, 14; XXXIX, 5)3. Вместе с тем, следует отметить, что среди
костяных псалиев (как, впрочем, и ряда иных резных изделий из кости) абсо-
лютно точных аналогий нет: как правило, в тех или иных деталях они все же
различаются.
Бронзовая бляха в виде левостороннего стилизованного изображения голо-
вы лося из Оргама (рис. 8, 3) пополняет серию подобных блях, обнаруженных в
древностях скифского периода Восточной Европы. В настоящее время эта серия
включает 17 находок. Датируются они в хронологическом диапазоне конец
VI-V в в. до н. э.
Одиннадцать блях происходят из лесостепной области Северного Причерно
1	Правда, Б. А. Шрамко склонен видеть в подобных изображениях головы лосих (Шрамко, 1971,
с. 101-102), хотя, на мой взгляд, более права В. А. Ильинская, трактуя их как конские головы (Ильин-
ская, 1976, с. 18-19).
2	Изображения данного орнамента в работах В. А. Ильинской и Л. К. Галаниной слегка различа
ЮТСЯ’ Примечательно, что в более ранней работе А. И. Мелюкова отмечала чрезвычайную близость
псалиев из Тариверде и Истрии северо-причерноморским образцам, допуская даже, что оии мог
быть привезенными из Скифии» (Мелюкова 1976. с. 107)
155
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРУдЖе
с а. СКОРЫЙ
ЮА7 с 169 табл. 31,5,9,12,19; Ильинская, 1968, табл. XXXI, 1
морья (Петренко, 19& .	ри(_ 1; Ролле и др-> с. 2004, с. 71-72, рис. 1).
Ильинская, Горишни ,	’ их памятНиках Степного Северного Причерно-
Пять блях найдено в^^^	163_164; Черненко, 1970, с. 180, рис. 2, 4; 1970а,
морья и Крыма (И н^кова j970> с 212, рис. 2; Яковенко, 1976, с. 133, рис. 8, 2)’
с. 195, рис. 3 Ша"°^	’ в СиНдском погребении Малого Семибратнего кур-'
Еще одна бляха °oHd^ 192g> tab v> b)
гана на Тамани ^°V a’4^J£, таких блях было различным. Случаи надежной
л„Хи“укр“™ние горит., или колчана (Жданов, Новорозановка), нагруд.
панциря (Нимфей), деталь конского убора - нащечннк (Жу.
а 4 бляхи из бассейна Ворсклы). Как правило, все эти бляхи индивидуала
Р ’ гимению Исключение — 4 идентичных экземпляра из разрушенного
погребения в бассейне р. Ворскла. Бляхе из Оргама внешне наиболее близка
бляха из кургана № 459 у с. Турия (бассейн р. Тясмин) в Днепровском Лесостеп-
ном Правобережье, относящегося к началу V в. до н. э. (рис. 8, 4), что было вер-
но отмечено и Г. Симионом. Подобные бляхи, вероятно, производились в раз-
личных центрах, как в Скифии, так и в греческих мастерских колоний Северно-
го Причерноморья. А. И. Шкурко считал крупные бронзовые бляхи в виде
головы лося, найденные в Лесостепи, продукцией правобережного художест-
венного центра (Шкурко, 1976, с. 96-97), А. И. Мелюкова полагала, что их могли
производить в греческих мастерских Северного Причерноморья (Мелюкова,
2001, с. 24,26-27).
Случайные находки
Каменные изваяния скифского типа обнаружены в трех пунктах Северной
Добруджи: у сёл Сибиоара, Ступина (обл. Констанца) и в одном из мест, точная
локализация которого не известна. С момента первой публикации (Сапагаспе,
1953, р. 714, pl. 11; Alexandrescu, 1958, р. 293, fig. 2, р. 295, fig. 4) они неоднократно
привлекали внимание специалистов1 (рис. 7). Лишь па первых порах была
предпринята попытка трактовать данные каменные статуи в качестве фра-
ко-скифской монументальной скульптуры (Берчу, 1958. с. 122; Alexandrescu,
1958, р. 300). Впоследствии они были отнесены к скифским изваяниям, наибо-
лее западной их группе. Благодаря работам ряда исследователей, посвященным
скифским каменным изваяниям, и в частности, В. П. Белозора было убедитель-
нопоказано, что в «комплексе скифской монументальной скульптуры археоло-
гия обрела наконец надежный диагностирующий признак, позволяющий с
большой уверенностью судить о границах распространения скифской культу-
ры в ее собственно этническом смысле» (Белозор, 1996, с. 24; 1996а, с. 47). Ины-
ми словами, наличие на каких-либо территориях скифских каменных извая-
у едительное свидетельство пребывания па этих землях скифов.
най пп °ТаХ> РассматРиваются вопросы о проникновении скифов за Ду-
ских и™ДЛаГаЮТпЯ ^Ве основные исторические интерпретации находок скиф-
бения СТ В Д° РуДЖе: веРОЯГ1>о, они были установлены в местах погре-
Хник?™ ВОепНа',аЛЬНИКОЕ копщ VI - V вв. до э„ возможно,
валкий , ДобрдаХТ" (М''ПОКО“а'1979'С 111 2)|юявлеписэтихиз-
кпйскому в 1 Й четвепти С ПОВД1ОМ скифов за Дунай, к Херсонесу Фра-
7 И четверти V в. до н. э. (Andruch, 1998, р. 3).
' ,»„„ в,тл см; ..... t
156
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
Убедительное датирование данных изваяний VI в. до н. э. (Ольховский, Ев-
докимов, 1994, с. 16) позволяет мне поддержать первую точку зрения.
Бронзовый литой котел из с. Кастелу близ Меджидии (рис. 8,1) относится
к типичным скифским древностям. Полушаровидное тулово украшено рель-
ефным зигзагообразным орнаментом, ограниченным внизу шнуровым узо-
ром. Вертикальные ручки имеют вид стилизованных фигурок козлов. Датиро-
ван V в. до н. э. (Aricescu, 1965, fig. 1-3, р. 568). Точных аналогий котлу нет.
Украшение котлов изображениями козлов (по венчику или на корпусе), зигза-
гообразным орнаментом — черты, известные на сосудах уже с эпохи архаики,
например, в Келермесских курганах (Галанина, 1997, табл. 41, 32, 33, 43, 53).
Встречаются котлы с подобными украшениями и в более позднее время, напри-
мер, в курганах IV в. до н. э — Страшной Могиле (гробница № 2) и Чертомлыке
(Тереножкин и др., 1973, с. 148, рис. 30, 4; Алексеев и др., 1991, с. 215, кат. 142).
При этом по облику изображенных фигурок козлов, котел из Страшной Моги-
лы наиболее близок сосуду из Кастелу. Впрочем, дата Страшной Могилы никак
не опровергает предложенное датирование котла из Кастелу: как известно, кот-
лы принадлежали к категории металлической посуды, использовавшейся весь-
ма продолжительное время.
Котлы являлись аксессуарами кочевнического быта и их присутствие, наря-
ду с иными вещами скифской культуры, на тех или иных территориях — несо-
мненно, указывает на пребывание там скифского кочевого населения.
Бронзовый штамп из Адамклиси (район Пыржоайи) на одном из концов
имеет рельефное изображение головы хищной птицы, выполненное в тради-
циях скифского звериного стиля V в. до н. э. (рис. 8, 2).
Румынский исследователь, опубликовавший эту находку, полагал, что она
попала в Добруджу из скифской среды Северного Причерноморья (Culicr, 1965,
р. 65-69, fig. 3, 4), что нашло в свое время поддержку у А. И. Мелюковой (1979,
с. 113). Впрочем, позже она стала рассматривать этот штамп в качестве принад-
лежности одной из местных мастерских в Добрудже, производящей бляшки по
скифским образцам (Мелюкова, 2001, с. 27). Изображение на данном штампе
ничем не отличается от известных в древностях скифской поры и не имеет ни-
каких черт, свойственных фракийскому искусству. Поэтому есть резон связы-
вать его (независимо от того попал ли этот штамп из Северного Причерномо-
рья или был изготовлен для производства бляшек в Добрудже) с населением
скифской культуры.
Подведем итоги. Рассмотрение древностей скифского типа VII-V вв. до н. э.,
обнаруженных до настоящего времени на территории Добруджи (погребений,
предметов, найденных на поселениях, случайных находок), позволяет сделать
несколько основных выводов.
1) Нет оснований видеть в них какую-либо монолитную группу памятников,
оставленных восточноевропейским скифским степным или лесостепным насе-
лением. Безусловно, указанная совокупность памятников подразделяется на две
неравнозначные по численности группы — более раннюю, и более представи-
тельную лесостепного характера (все известные ныне погребальные памятни-
ки — Сабанджия, трупоположения в Чилик-Дере, находки на поселениях в Чи-
лик-Дере, Тариверде, античных городах Истрии и Оргаме), и более позднюю,
крайне малочисленную степного характера (в первую очередь каменные из-
ваяния, котел из Кастелу и пр.). При этом памятники лесостепного облика боль-
шую часть аналогий имеют в Днепровском Левобережье. Их хронология определя-
ется в рамках конца VII—V вв. до н. э. Отметим, что наиболее ранние из них па-
157
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРУдЖе.
С. А- СКОРЫЙ
VII - начала VI вв. до Н. э.~ весьма малочислены (захоронение в
мятники конца V11	6ений в Чилик-Дере, небольшой круг керамики ле-
Са6а'да'"'^ш« на поселении Чилик-Дере).
состепногоооли	наи6олее ранней группы памятников, их небольшое
2) ЛесостеП"нолОГИческие рамки делают весьма уязвимым тезис К. К. Мар-
количество и хр^ной ° присутствИИ сильной орды кочевых скифов в Север-
ЧеНКп АпСпже в эпоху архаики, в частности, к моменту основания там античных
нои Добрудж „ У е в середине _ 2-й половине VII в. до н. э.), а соог-
„етственно и версию о существовании «Древней Скифии» (Геродота) на террито-
пГи Добоуджи Как уже отмечалось, собственно скифские архаические памятни-
ки наэтойтерритории представлены пока лишь немногочисленными случайны-
ми находками, относящимися к более позднему времени — VI-V вв. до н. э.
На мой взгляд, упомянутые группы древностей лесостепного и степного ха-
рактера на территории Добруджи следует рассматривать в контексте истори-
ко-политических событий, фиксируемых в Восточной Европе письменными
или археологическими источниками. Появление лесостепной группы населе-
ния с культурой скифского облика в Северной Добрудже, по м нению С. И. Анд-
рух (2000, с. 64-65) и А. И. Мелюковой (2001, с. 29) (напомню, что последняя к
древностям лесостепного облика относила лишь керамику на гетских и антич-
ных поселениях), может объясняться причинами универсального характе-
ра— а именно началом греческой колонизации Северо-Западного Причерно-
морья, активной деятельностью Истрии, привлекавшей варваров. Однако, учи-
тывая хронологию наиболее ранних древностей скифского облика в Добрудже,
указанное явление, скорее всего, следует объяснять иными причинами. В конце
VII — начале VI вв. до н. э. после ликвидации скифской гегемонии в Передней
Азии Северный Кавказ утратил свое значение военно-политического плацдар-
ма в продвижениях кочевников скифской культуры на юг, в Закавказье и Пе-
реднюю Азию (Мурзин, 1990, с. 54). В этой связи начался определенный отток
скифских кочевых орд с территории Северного Кавказа в различных, наиболее
благоприятных для номадов направлениях, в том числе — в украинскую Лесо-
степь, для которой это была вторая волна инвазии кочевых скифов (Скорый,
2003, с. 77). Указанный фактор, по-видимому, привел к подвижкам и перемеще-
ниям части местного лесостепного населения с культурой скифского облика.
В этой ситуации небольшая группа левобережного населения в поисках новых
земель продвинулась в южном направлении, за Дунай. Изначальный оседлый
или полуоседлый) образ жизни восточных пришельцев позволил им сравни-
тельно быстро интегрироваться в экологические ниши Северной Добруджи,
весьма напоминающие лесостепные восточноевропейские районы*. Именно
стоятельством следует объяснять изначальную оседлость населения
лемтяп Г КУЛЬТУРЫ> Читавшего в Чилик-Дере, ибо для кочевников процесс се-
р ЦИИ ИМееТ> как пРавило, затяжной и довольно болезненный характер,
автохтонмк ИСЬ В СевеРн°й Добрудже, пришельцы постепенно смешались с
ми гетскими племенами, по видимому, с близким ХКТ (этот про-
Во второй половине 90-х гг 6п,г	е.
возможность несколько раз побыв ' °лаРя люоезпосги д-ра Г. Симиопа и д ра В. Лушу, я имел
стыря Чилик-Дере осмотре атьп Добрудже, в том числе на moi ильиике и поселении близ моиа-
нахолок. Действительно, раи^Тл^Л “У"™ "УР™ пого некрополя, а также ряд
ношении достаточно близка yLaZИ/и^п?^CI,OJ,,,ЖC,l ТСРР" “’Р""’ которая и ландшафтном от
бережья.	Р‘ он Лесостепи, в частности, ряду районов Днепровскою Лево
158
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
цесс хорошо иллюстрируют материалы могильника в Чилик-Дере) и в некото-
рой степени пополнили состав греческих поселений побережья (прежде все-
го — Истрии).
Что же касается небольшой группы собственно скифских древностей, то
их появление в Добрудже я, вслед за А. И. Мелюковой и рядом иных исследова-
телей, склонен связывать с событиями скифо-персидской войны конца VI в.
до н. э. Какой-то контингент кочевых скифов, по-видимому, незначительный,
проник на правобережье Нижнего Дуная и, скорее всего, находился там некото-
рое время. Тем не менее, он не сыграл какой-либо существенной роли в этно-
культурной истории региона. Примечательно, что собственно скифские древ-
ности расположены в иных топографических условиях, нежели древности ле-
состепного типа, а именно — в зоне степных ландшафтов Добруджи.
Форсирование степными кочевниками Дуная, очевидно, произошло там
же, где переправлялись остатки персидской армии Дария, а именно в районе со-
временных сел Орловка, Исакча — единственном удобном для переправы мес-
те в нижнем течении реки. Каким же путем пришла в Добруджу лесостепная
группа населения? А. И. Мелюкова (2001, с. 28) полагала, что «движение из лесо-
степи было возможно только северным путем», т. е. вначале на запад, а затем с
севера на юг. На мой взгляд, северный путь продвижения был неудобен не толь-
ко из-за сложных, густо пересеченной речной сетью ландшафтов. Он предпола-
гал продвижение по землям, занятым вначале населением скифоидной культу-
ры Западно-подольской группы, затем — воинственным фракийскими племе-
нами Молдовы и в конечном итоге — переправу черед Дунай в менее удобном
для этой цели месте, где-то в районе Галаца или Брэилы. Иными словами,
я склонен думать, что лесостепная группа населения, преодолев степное про-
странство, также переправилась через Дунай в упомянутом уже месте нижнего
течения реки.
Если оценивать совокупность ранних памятников скифской культуры на
территории Добруджи на фоне древностей так называемых скифских групп
Средней Европы, например, наиболее ранней из них — Трансильванской груп-
пы Румынии (Vasiliev, 1980) или культуры Сентеш-Векерцуг Венгрии и Южной
Словакии (Chochorowski, 1985), в которых перечень известных ныне захороне-
ний скифского облика исчисляется несколькими сотнями, становится вполне
очевидным, что памятники Добруджи представляют собой несравненно более
скромное историческое явление. Объединяют их с так называемыми скифски-
ми группами Средней Европы генетические истоки: в формировании послед-
них, также как в Добрудже, принимало участие, как население Восточно-Евро-
пейской Лесостепи, так и собственно скифы степной зоны Северного Причер-
номорья.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А. Ю., Мурзин В. Ю„ Ролле Р., 1991. Чертомлык. Скифский царский курган IV в. до н. э. Киев.
Андрух С. I., 1991. До питания про перебування ск1ф1в у ГПвшчно-Захщному Причорномор! И Ар
хеолопя. № 1.
Андрух С. И., 1995. Нижнедунайская Скифия в VI — начале I в. до н. э. Запорожье.
Андрух С. И., 2000. «...смешанные с фракийцами скифы» (Apol. Rhod. IV, 320) // ВДИ. № 3.
Бандуровский А. В., Буйнов Ю. В., 2000. Курганы скифского времени (северскодонецкий вариант).
Киев.
Белозор В П„ 1996 Каменные изваяния и вопросы этногеографии Скифии // Първи международен
симпозиум «Севтополис» «Надгробннте могили в югоизточиа Европа». Т. II. В. Тьрново.
159
РАННИЕ СКИФЫ В ДОВРуд^Е
скорый
Быозор
• v контекст! сюфсько! етногеограф!чио! проблематики // Архео
в П1199ба.Кам’ян1 статут
лопя- №4.	курганов у Д. Амбросовки Александрийского у. Херсонской губер
Беляшевский Н, 1899-
нии// АЛЮ • • - меч.эмблема из Меджидии // Dacia. N. S. 2.
Берчу Д- 1958. Фрако-скифски	} // Материалы и исследования по археологии юго-за-
БерчуД-. I960-Акинак из Меджидии (ДобруД
^ ГГГР и РНР. Кишинев.
г г«и Кур„„иЛ««теп»~Побу«ь.«ДР>”'»"..<киф.,в.К„„.
Бессонова С. С., 1	•	Мотоонинское городище скифской эпохи (по материалам раско-
оГ Г СкорыйС.г
Бессонова С. С., СК р	R
П0К ‘’г В 19?8 Греки и скифы в Западном Причерноморье // ВДИ. № 1.
Блаватская I. -	ические работы на Кировоградщине в 1968 г. // Археологические исследо-
Б°“" Н	над ГОДУ- ВНП. Ш- Коо».
. 1««7 С»«К«» ««»►““	Нпжного Поднестровья VI-V
Бруяко И. В., 19»/- у	Тез докл. Всесоюзного семинара, посвященного памяти
по н. э. // Киммериицы и скифы.
А И Тереножкина. 4.1. Кировоград.
' и в 2004 Процессы культурогенеза в Причерноморско-Карпатском регионе в раннем же-
лезном веке (первая половина 1 тысячелетия до Р. X.). Автореф. «исс.... докт. ист. наук. СПб.
Б яко И В., Ярошевич Ю. И., 2001. Городище у с. Новосельское на Нижнем Дунае. Одесса.
Га^рЗ П. Я., 2000. Племена сюфського часу в Л icocreny Дщпровського Л  вобережжя (за матер!алами
Припсглля). Полтава.
Галанина Л. К., 1977. Скифские древности Поднепровья (эрмитажная коллекция Н. Е. Браиденбур-
га)//САИ. Д1-33. М.
ГаланинаЛ. К., 1997. Келермесские курганы. «Царские» погребения раннескифской эпохи. М.
Ганта О. Д-, 1965. Поселения сюфського часу бгля с. 1ване-Пусте // Археолопя. Т. XIX.
Евдокимов Г. Л., Мурзин В. Ю., 1984. Раннескифское погребение с оружием из Херсонской области //
Вооружение скифов и сарматов. Киев.
ЕсаяиС. А., Погребова М. Н., 1985. Скифские памятники Закавказзя. М.
ИАК, 1918. Вып. 65.
Гллшсыи В. А., 1961. Сюфсью сокири // Археолопя. Т. XII.
Ильинская В. А., 1965. Культовые жезлы скифского и предскифского времени // Новое в советской ар-
хеологии. МИА № 130. М.
Ильинская В. А., 1968. Скифы Днепровского Лесостепного Левобережья (курганы Посулья). Киев.
Ильинская В. А., 1975. Раннескифские курганы бассейна р. Тясмин. Киев.
Ильинская В. А., 1976. Современное состояние проблемы скифского звериного стиля // Скифо-
сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.
Ильинская В. А., Горишний П. А., 1975. Бронзовая бляха из кургана у с. Жовнино // Скифский мир.
Киев.
Ильинская В. А., Тереножкин А. И., 1983. Скифия VII-IV вв. до н. э. Киев.
Калошина С. И., 1956. Из истории греческой колонизации Нижнего Побужья // Ольвия и Нижнее По-
буди в античную эпоху. МИА, № 50. М.-Л.
КлочкоВ. И., Скорый С. А., 1991. Курган Бакулина Могила // Проблемы археологии Северного При-
черноморья. Херсон.
Н В., Полин С. В., 1991. Скифские кургаиы у с. Корпеевка Запорожской области // Курганы
Степной Скифии. Киев.
валева И. Ф .МухопадС. Е„ 1982. Скифское погребение конца VI-V вв. до и. э. у с. Александровка//
Древности Степной Скифии. Киев.
уОМГдаНК0Г Т’1967 ПлемеНа ск'Ф«ького часу на Ворскль КиТв.
Ксыьщсн Урганы раннескифского времени в басейне р. Рось. Киев.
состепнот Пп а °Ва С ’ <“К0Рь,й С. А., 1989. Памятники скифской эпохи Днепровского Ле
 иного Правобережья Киев.
160
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А СКОРЫЙ
Куклина И. В., 1985. Этногеография Скифии но письменным источникам. Л.
Максименко В. Е., Ключников В. В., Гуркин С. В., 2001. Исследование могильника «Частые курганы И»
на Нижнем Дону в 2000 году (предварительная публикация) // Археоло1ия Среднего Дона в
скифскую эпоху. Труды Потуданской археологической экспедиции ИА РАН, 1993-2001 гг. М.
Марченко К. К., 1976. Ленная керамика Березапи и Ольвии второй половины VII—Vi в. до и. э. (по ма
териалам раскопок 1953-1970 гг.) И Художественная культура и археология античного мира. М.
Марченко К. К., 1993. К вопросу о протекторате скифов в Северо-Западном Причерноморье V в.
до н. э.//ПАВ. № 7.
Марченко К. К., Вахтина М. Ю., 1996. Скифы в Северной Добрудже и этнополитическая ситуация в
степях Северного Причерноморья в VII-V вв. до н. э. // Международные отношения в бассейне
Черного моря в древности и средние века. Тез. докл. VIII Международной научной копфереп
ции Ростов-на-Допу.
Марченко К. К., Вахтина М. Ю., 1997. «Древняя Скифия» и Северо-Западное Причерноморье // Нурег-
boreus. Vol. 3. Fasc. 1.
Марченко К. К., Вахтина М. Ю., 2001. «Древняя Скифия» в Северо-Западном Причерноморье // ВДИ.
№4.
Махортых С. В., 1991. Скифы на Северном Кавказе. Киев
Махортых С. В., Иевлев С. М., 2001. Скифские мечи и кинжалы из собрания Национального музея ис-
тории Украины // ДСД. Вып. 5. Луганск.
Мелюкова А. И., 1955. К вопросу о памятниках скифской культуры на территории Средней Европы И
СА. XXII.
Мелюкова А. И., 1969. К вопросу о границе между скифами и гетами // Древние фракийцы в Север-
ном Причерноморье. М.
Мелюкова А. И., 1976. К вопросу о взаимосвязях скифского и фракийского искусства //Скифо сибир-
ский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.
Мелюкова А. И., 1979. Скифия и фракийский мир. М.
Мелюкова А. И., 2001. Новые данные о скифах в Добрудже (к вопросу о «старой Скифии» Геродота) //
РА. № 4.
Моруженко А. А., 1989. История населения лесостепного междуречья Днепра и Дона в скифское вре-
мя. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Киев.
Моруженко А. А., 1989а. Историко-культурная общность лесостепных племен междеуречья Днепра и
Дона в скифское время // СА. № 4.
Мурзин В. Ю., 1982. Погребальный обряд степных скифов в VII-V вв. до и. э. // Древности Степной
Скифии. Киев.
Мурзин В. Ю., 1984. Скифская архаика Северного Причерноморья. Киев.
Мурзин В. Ю., 1990. Происхождение скифов: основные этапы формирования скифского этноса. Киев
Мурзин В. Ю., Ролле Р., Херц В., Махортых С. В., Белозор В. П., 1999. Исследования совместной Укра-
инско-Немецкой археологической экспедиции в 1998 г. Киев.
Мурзин В. Ю., Ролле Р., Херц В., Скорый С. А., Махортых С. В., Белозор В. П., 2000. Исследования со-
вместной У краинско-Немецкой археологической экспедиции в 1999 г. Киев.
Мурзин В. Ю., Ролле Р., Херц В., Скорый С. А., Махортых С. В., Белозор В. П., 2002. Исследования со
вместной Украинско-Немецкой археологической экспедиции в 2001 г. Киев.
Нейхард А. А., 1982. Скифский рассказ Геродота в отечественной историографии. Л.
Никулицэ И. Т„ 1987. Северные фракийцы в VI-1 вв. до н. э. Кишинев.
Ольховский В. С., 1978. Раниескифские погребальные сооружения по Геродоту и археологическим
данным // СА. № 4.
Ольховский В. С., 1991. Погребально поминальная обрядность населения Степной Скифии (VII-
111 вв. до н. э.). М.
Ольховский В. С., Евдокимов Г. Л., 1994. Скифские изваяния VII-III вв. до н. э. М
Петренко В. Г., 1967. Правобережье Среднего Приднепровья в V-111 вв. до н. э. САИ. Д1-4. М.
Плешивенко А. Г., 1991. Скифский курган у Белозерского лимана И Курганы Степной Скифии Киев.
161
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРУДЖЕ.
с. А. СКОРЫЙ
Л г lOQla Исследование скифских курганов в Днепровском Надпорожье//Древности
Пле"ного Причерноморья и Крыма. Вып. П. Запорожье.
ПолшС. В., 1987. Хронолопя ранньосюфських памяток // Археолопя. № 59.
Привалова О. Я., 1993. Скифское погребение у с. Стылы // АА. № 2. Донецк.
Ролле Р, Черненко Е, Махортых С.. 2004. Комплекс уздечных принадлежностей середины 1 тыс.
°ЛЛдо н. э. из бассейна Ворслы II Вщ KiMMepii до Сармат!.. Кшв.
Рудннський М. Я.. 1929. Археолопчна розвщка на Дншрельстан! И ДК1АМ. Т. I. Дни.ропетровськ.
Скорый С А 1982. Скифские мечи с лучковидным перекрестьем И Материалы по хронологии архео
логических памятников Украины. Киев.
Скорый С. А.. 2003. Скифы в Днепровской Правобережной Лесостепи (проблема выделения иранско-
го этнокультурного элемента). Киев.
Смирнова Г. И., 1977. Курганный могильник раннескифского времени у села Долиняны // АСГЭ.
Вып. 18.
Смирнова Г. И., 1979. Курганы у с. Перебыковцы — новый могильник скифской архаики на Среднем
Днестре // ТГЭ. Т. 20.
Смирнова Г. И., 1990. Культурно-исторические процессы в бассейне Среднего Днестра в конце
II — первой половине I тысячелетий до н. э. Дисс.... Соиск. уч. ст. докт. ист. наук. Киев
Смирнова Г. И., 1998. Погребальный обряд как один из главных показателей экспансии скифов в ле-
состепную зону Северного Понта // // The Scythians and Their Expansion into the Western Black Sea
Territory. International colloquium. Tulcea.
Смирнова Г. И., 1998a. О работах на раннескнфском поселении у с. Долиняны в 1985 и 1987 гг. //
АСГЭ. №33.
Тереножкин А. И., Ильинская В. А., Черненко Е. В., Мозолевский Б. Н., 1973. Скифские курганы Ни-
кополыцпны // Скифские древности. Киев.
Фол А., 1975. Проблемы письменных источников о V в. до н. э. И Studia Thracica. I.
Черненко С. В„ 1970. Сюфськ'| кургани V ст., до и. е. поблизу м. Жданова И Археолопя. Т. XXIII.
Черненко Е В., 1970а Погребение с оружием из некрополя Нимфея // Древности Восточного Крыма.
Киев
Черненко Е В., Бессонова С. С., Болтрик Ю. В., Полин С. В., Скорый С. А., Бокин Н. М., Гребенников
Ю. С., 1986. Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья. Киев.
Шапошникова О. Г., 1970. Погребение скифского воина на р. Ингул // СА. № 3.
Шкурко А. И., 1976. О локальных различиях в искусстве Лесостепной Скифии И Скифо-сибирский
звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.
р мко Б. А., 1971. К вопросу о значении культурно-хозяйственных особенностей Степной и Лесо
степнои Скифии II Проблемы скифской археологии. МИА. № 177. М.
Р Б. А., 1987. Вельское городище скифской эпохи (город Гелон). Киев.
П1РаХардов ’1"5 РаСК°ПКИ на 3апаДном укреплении Бельского городища в 1994 г. // Древности.
6unrv. - ’ Предметы звериного стиля в раннескифских памятниках Крыма И Скифо си
бирскии звериный стиль в искусстве народов Еразии. М
AlexandreZu р"'	traC°‘Scitice din Dobrogea И SCIV. IX. № 2.
N. S, 111	me> 1959- Tombes thraces nepoque archaique dans la niicropole n Histria // Dac
the Western RlaA c ” '1И,еГП exPans’°n: stages and character 11 The Scythians and Their Expansion into
Aricescu А 19Г5 Г ,П,еГПа,1°Па1 C°ll°C’UiUm- TulCea'
»««uD,1959.Ode	hCaSteluSCIV-T. 16.№3.
Berciu D., i960 Sont traC° $С'1'Са d*n Dobrogea ci problema scitica la Dunarca de Jos // SCIV. X. 1
Berciu D., 1963 Neue sk h’ ^Unaren*' asPect archeologic al probieme // SCIV. XI- № 2-
BorovkaG 1928 8 I	aUS Rumflnien und Bulgarien 11 PZ, XLI.
-'928. Scythian art. New York
Bukowski Z., 1977. The S h
^У1* — Gdacsk.	nBuence in the area of Lusatian culture. Wrociaw — Warszawa
162
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С А СКОРЫЙ
Canarache V., 1953. Consideraioii asurpa unei statui inedited din Dobrogea // SCIV. IV ? 3-4.
Chochorowski J., 1985. Die Vekerzug -kultur Charakteristik der Funde. Warszawa-Krakyw.
Coja M„ 1970. Ceramica autochtona de la Histria secole V-I o. e. n. // Pontica. III.
Condurachi E. ei colaboratori, 1957. Cantierul arheologic Histria // MCA. Vol. IV.
Culicr V., 1965. О uneitr sciticr de orfrurrrie la Dunrrea de Jos//SCIV. T. 18. ? 4.
Dimitriu S„ 1964. Evfmements du Pont-Euxin de la fin du VI-е siecle av. n. n. Refliitns Ihistoire nHistria //
Dacia. N. S. VIII.
Irimia M„ 1973. Descoperiri noi privind popuiaioia autochtona a Dobrogei ei legaturile ei cu colonie grececti
(sec. V-II. e. n.) // Pontica. VI.
Irimia M., 1980. Date noi privind aeezarile getice din Dobrogea on a doua epoca a fierului // Pontica. XIII.
Istoria Romaniei, 1960, vol. 1. Bucureeti.
Machortych S. V., 2003. New group of the Scythian parada weapons // IXth Annual Meeting of European
Association of Archaeologists. St. Petersburg.
P6rducz M., 1955. Le cimetinre Hallstattien de Szentes Vekerzug III // AAH. 4.
Pippidi D. M., Berciu D„ 1965. Din istoria Dobrogei. Geioi ei greci la Dunarea de Jos. Bucureeti. Vol. 1.
Rowlett R., M., 2000. Differential Skeletal Preservation in the Mound Cemetery at Celic-Dere in Northern
Dobrogea // Pratiques funfiraires dans ... Europe des XIIIe-IVe s. av. J.— C. Actes du Hie Coiloque
International nArchi’iologie Funfiraire. Tulcea.
Simion G., 1992. Geioii de la Dunarea de Jos $i civilizaioia lor // Probleme actuale de istorie nationale $i
universale. Chieinau.
Simion G., 1992a. Geioii ei sciioii dinspre guide Dunarii // Carpica. XXIII. 1.
Simion G., 1994. La population de la region du Bas-Danube aux Vile — Vie siecle av. J. С. // Старннар. Нова
серия. Кн. XLIII-XLIV. 1992-1993. Београд.
Simion G., 1995. Rituel funfiraire et ...thnicite dans la necropoledu Celic-Dfirfi (Tulcea) //Tumuiary Tombs
of Iron age in the South-Eastern Europe. The 2nd International Symposium of Funerary Archeology.—
Tulcea — Braila — Slobozia — Calaraei.
Si tn ion G„ 1996. G й tes et Scythes aux Bouches du Danube I I Actes du XHIe Congrfis International de Sciences
Prehistoriquies and Protohistoriques. Forli.
Simion G., 1996a. Pour une chronologie absolute de ...Bge du Fer au Bas-Danube (avec un regard special en ce
qui concerne la region istro pontique) // The Thracian Word... Bucharerst.
Simion G„ 1997. Acezarea de la Celic-Dere. Interpretari etno-culturale ei implicaioii on cronologia hallstat-
tului terziu // Premier age du Fer aux bouches du Danube et dans les regions autour de la Mer Noire.
Actes du Coiloque International, September 1993. Tulcea.
Simion G., 1997a. The architecture of the Tombs in the Necropolis from Celic-Dere //The Third International
Simposium of Funeral Archaeology. Tulcea.
Simion G„ 1998. Getes and Scythes aux Bouches du Danube // The Scythians and Their Expansion into the
Western Black Sea Territory. The international colloquium. Tulcea.
Simion G., 2000. Tombes tumulaires dans la nficropole de Celic-Dfirfi // Tombes tumulaires de ...Bge du Fer
dans le Sud-Est de ...Europe. Actes du He Coiloque International nArchfioIogie Funfiraire. Tulcea.
Simion G., 2003. Culturi antice on zona gurilor Dunarii. Vol I. Preistorie ei protoistorie. Tulcea.
Simion G., 2003a Le site de Celic-Dfirfi. Interpolations ethno-culturelies et implications dans la chronologie
du Hallstatt final // Gavrila Simion. Culturi antice on zona gurlilor Dunam. Vol. I. Preistorie ei
protoistorie. Tulcea.
Skory S„ 1998. On the Time and Character of Early Penetration of the Scythian Culture Carriers to
Dobrogea H The Scythians and Their Expansion into the Western Black Sea Territory. The international
colloquium. Tulcea.
Sorbu V., 1983. Cimpia Brailei on secolele V-III o. e. u. Descoperiri archeologice ci interpreter! istonce П
SCIVA. Ne 34. 1.
Sulimirski T„ 1936. Scytowie na Zachodniem Podolu. Lwyw.
Vasiliev V., 1980. Sciioii agatorci pe tiritoriui Romeniei. Cluj-Napoca.
163
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРУДЖЕ-
C. А. СКОРЫЙ
УКРАИНА
Л/
«а
и с?
Мачин
6О
о

О
Констанца
Мангалия
! I -2 - Чилик-Дере -
। поселение.
могильник
3 Сабанйлсия-
клрган
4 Орган
(Аргамум) -
городище
5-6 - Петрик -породите.
могильник
7 - Тариверде
- поселение
К - Ступина - стела
9 - Сибиоара - стела
10 - Кастелу- котёл
11 - Добрудлса - стела
12 - Пырлсоайя - штамп
^к-Дере (поселение и могшьникУЗ — 1 М”т"иКов скиФск°й культуры (VII-V вв. до н. э.): 1 2
*7* ^яха в виде головы лося) -5-6 м Я анджия (впускное погребение в кургане); 4 — Оргам Р
’‘-►•ифоидная керамика пс -> стРия ^скифоидная керамика, ручка зеркала, псалий); 7 аР1
(котёл)-111 п ~Стутша (ваяние); 9 -Сибиоара (изваяние); 10-К^У
0 Ру жа (изваяние); 12 — Пыржоайя (штамп)
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
Рис. 2. Сабанджия: впускное погребение (1)
и находки из него (2-16). Рисунки по: Simion G., 1994
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРуджЕ.
1-2__курган № WlUK~^,ePe- Планы погребений и находки в них:
~ ~ грунтовое погребение № 2 (сектор II), 6-9 — грунтовое
погре ениеКоЗ (сектор II). По: Simion G., 1992, 1994
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
Рис. 4. Могильник Чилик-Дере. Предметы вооружения По: Simion G., 1994; 2000
1’ЛИНИР СКИФЫ В ДОЫ’УДЖР
А СКОРЫЙ
"ик-Дере-1^2 л п
3 - находка на noZ & П°гРебсни“х ^гилъника,
Кана ^ении. По. S.mionG , 2000
ИСТОРИИ! РАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С А. СКОРЫЙ
О
Рис. 6. Находки предметов скифской культуры в Добрудже (1-7, 9-11, 13) и их аналогии в лесостепных
древностях Восточной Европы (8, 12, 14-15) 1-2, 13—Тариверде; 3-4, 9—Истрия (городище), 5-6,
7, 11 — Чилик-Дере (поселение); 8— Броварки, курган No 505; 10— Истрия (могильник), 12 — Аксю
тинцы, курган No 469; 14 — Басовка, курган No 500, 15 — Волковцы, курган No 478 1-2 — по: Condurachi ft
colaboratori, 1957; 3-4 — по: Мелюкова, 1979; 5-7, 11 — по: Simion, 2003; 8, 13—по- Галанина, 1977,
9, 13 — по: Berctu, 1963; 10 — по Alexandrescu et Eftime V., 1959; 12, 15 — по: Ильинская, 1968
РАННИЕ СКИФЫ В ДОБРУДЖЕ-
с. А. СКОРЫЙ
1 - Сибиоара*-	^^ия в Добрудже:
Д бруджа (место находки не известно); 3 — Ступина.
По: Ольховский, Евдокимов, 1994
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ
С. А. СКОРЫЙ
<L_L3_Jcm
Рис. 8. Скифские находки в Добрудже (1—3) и восточноевропейская аналогия (4):
1 — Кастелу; 2 — Пыржоайя; 3 — Оргам-Аргамум; 4 — Турия, курган № 459.
1 — по: Artcescu, 1965; 2 — по: Сийсг, 1965; 3 — по: Simion, 1994
м. н. ПОГРЕБОВА
Центральноазиатская гипотеза
происхождения скифской
материальной культуры
и скифского этноса
ГЧ опрос о происхождении материальной культуры при-
1 /черноморских степей раннего железного века, «по праву
времени и места», если воспользоваться выражением Б. Н. Гракова (Граков,
1971, с. 25), соотносимой со скифами античных источников, а также памятни-
ков Северного Кавказа и прилежащих районов, входивших в зону архаической
скифской культуры, уже давно вызывает самые оживленные дискуссии, и ум-
ножение археологических источников лишь увеличивает сложность их ин-
терпретации. Создатели и сторонники различных гипотез неоднократно
в монографиях, статьях, специальных дискуссиях высказывали свои точки
зрения, опровергали доводы оппонентов, привлекали новые материалы. Боль-
шинство исследователей подчеркивало сложность проблемы, необходимость
использования для ее решения комплекса различных источников. Приводив-
шиеся аргументы хорошо известны всем специалистам и, казалось бы, возвра-
щение к этой теме до появления принципиально новых данных неоправданно.
Тем не менее, две тенденции, особенно четко проявившиеся в современной на-
учной литературе, обусловили появление данной статьи. Во первых, настора-
живает то, что в последнее время гипотеза о центральноазиатском происхожде
нии скифской материальной культуры приобрела у многих авторов характер
аксиомы, что никоим образом не способствует прояснению вопроса. Во-вто-
рых, зачастую игнорируется тот неоднократно подчеркивавшийся разными ис-
следователями факт, что отнюдь не всегда можно отождествлять материальную
культуру с этнонимом, а «происхождение народа не может быть поставлено в
прямую зависимость от генезиса культуры» (Мелюкова, 1980, с. 125). Сторон-
ники центральноазиатского происхождения и последующего распространения
на запад скифской материальной культуры нередко прямо связывают это рас-
пространение с продвижением носителей этнонима «скифы» из того или иного
региона азиатских степей, вплоть до самой глубинной их части. Поскольку во-
рос о этнониме и о процессах, получивших отражение в материальной куль-
уре, решается на разноприродных источниках, целесообразно рассмотреть их
по отдельности.	Е г
беж Р тимся в первую очередь к данным археологии. Конечно, здесь неиз-
D	« ПОВТОРЫ Уже сказанного ранее как другими исследователями, так и авто
данном контексте обойтись без таких повторов трудно. С другой
Работа выполнена пом
№ 03 01 00053а	" поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда- ipaHT
172
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА ПРОИСХОЖДЕНИЯ...
М. Н. ПОГРЕБОВА
стороны, историография проблемы происхождения скифской материальной
культуры неоднократно освещалась в литературе и в ее изложении вряд ли есть
смысл. Что касается непосредственно раннескифского культурного комплекса,
в его состав, наряду со знаменитой триадой, распространившейся достаточно
широко и, по-видимому, очень быстро в значительной степени утратившей эт-
ническую окраску, включаются в настоящее время бронзовые котлы, шлемы
«кубанского типа», дисковидные зеркала, металлические клевцы, каменные
блюда, парные культовые бронзовые ножи, каменные изваяния, костяные стол-
бики (бронзовые застежки/гвоздики), бронзовые навершия. В зависимости от
позиции исследователей общее количество знаковых элементов и значение ка-
ждого из них варьирует, но нельзя не признать, что все они так или иначе при-
сутствуют во многих комплексах, принадлежность которых архаической скиф-
ской культуре не вызывает сомнения. Отсюда вытекает особый интерес к во-
просу о месте формирования соответствующих элементов и возможности
определить с их помощью ту область, которую можно было бы считать праро-
диной скифской материальной культуры.
В свое время Д. С. Раевский и я высказали свои соображения по поводу про-
исхождения большинства перечисленных предметов. Мы специально останав-
ливались на таких категориях, как слджный лук, бронзовые наконечники стрел,
акинаки, наконечники копий, каменные блюда, антропоморфные изваяния
(Погребова, Раевский, 1992, с. 64-70). Не повторяя всех приведенных аргумен-
тов, остановлюсь лишь на выводах. По нашему мнению, происхождение боль-
шинства этих форм или неясно, или с одинаковой долей вероятности может
быть связано как с восточной, так и с западной частью евразийских степей. В ос-
новном же предметы, характеризующие раннескифский культурный комплекс,
относятся к формам принципиально новым, и построение прямых эволюцион-
ных рядов здесь вряд ли возможно. Особое значение мы придавали тому факту,
что в пределах азиатских степей отсутствует четко локализуемая зона, откуда
«раннескифские черты могли быть принесены именно в комплексе» (Там же,
с. 71). Нужно отметить, что эта же мысль предельно четко, хотя по необходи-
мости кратко, была сформулирована А. И. Мелюковой (Мелюкова, 1993, с. 26,
27). Некоторые из наших аргументов оспорил в своем обстоятельном труде
А. Ю. Алексеев (Алексеев 2003). Он, в частности, обратил внимание на иннова-
ционный характер раннескифской материальной культуры, заметив при этом,
что «степень исторической достоверности факта участия в ее создании при-
шлых центральноазиатских этнических компонентов, а также конкретные
датировки и пути их появления на Северном Кавказе и вообще в Северном
Причерноморье вызывают разногласия» (Алексеев, 2003, с. 39). Серьезность его
монографии, которую отличает продуманный анализ, а не голословные утвер-
ждения, вызывает желание обсудить проблему еще раз.
Начну с вопроса о происхождении отдельных категорий инвентаря, вхо-
дившего в состав архаических скифских комплексов. Среди них, несомненно,
новую форму представляет столь характерный предмет вооружения, как скиф-
ский акинак.
Неоднократно отмечалось, что безусловное неудобство сердцевидного (с ва-
риациями) перекрестья позволяет предполагать гипотетический единый центр
происхождения подобной формы (Членова, 1993а, с. 71; 19936), однако отсутст
вие предшествующего эволюционного ряда вряд ли позволит вычислить такой
центр. Со своей стороны, А. Ю. Алексеев, признавая, что район первичного фор
мирования акинака неизвестен (Алексеев, 2003, с. 53), отказывается от версии о
173
ЦЕНТРЛЛЬНОЛЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА ПРОИСХОЖДЕНИЯ
М. Н. ПОГРЕБОВА
его северокавказском происхождении на том основании, что предлагавшиеся в ее
ппХ аргументы не объясняют появления такой важной детали, как почковид-
ное перекрестье Не отрицая наличия технологических параллелей в производст-
ве кинжалов так называемого кабардино-пятигорского типа и раннескифских
акинаков А Ю Алексеев не считает их значимыми, исходя из того, что в случае
подражания новым формам местные металлурги часто использовали привыч-
ную технологию, комбинируя ее с новой (Алексеев, 2003 с. 52; Алексеев, 1980;
Болтрик, 1998). С последним тезисом спорить не приходится, но нельзя не при-
знать, что только в западной части евразийских степей процесс освоения новой
технологии прослеживается достаточно четко. Что же касается появления почко-
видного/сердцевидного перекрестья, можно согласиться с А. Ю. Алексеевым
(2003, с. 52) в том, что данный неконструктивный элемент, придающий акинаку
итифаллическую форму, появился спонтанно «в связи с ярко выраженной смы-
словой нагрузкой этого оружия в героическую для скифов эпоху». Символика
акинака могла сложиться как на северокавказской, так и на другой территории,
но необходимо учитывать, что на Северном Кавказе акинаки появляются в са-
мых архаических комплексах. Все это позволяет заключить, что тезис о сложении
формы акинака в западной части евразийского степного пояса представляется
хотя и гипотетичным, но достаточно вероятным.
Тот же вывод напрашивается при анализе железных наконечников копий и
топоров (хотя А. Ю. Алексеев и ставит под сомнение их культурную принад-
лежность). Обоснования их причерноморского, а для топоров и непосредствен-
но кавказского происхождения приводились неоднократно (Погребова, 1969;
Есаян, Погребова, 1985, с. 79-88). В свое время мы подробно останавливались на
ставшем очевидным отсутствии четкой хронологической последовательности
черногоровских и новочеркасских памятников и на вытекающей отсюда несо-
стоятельности аргумента о временном разрыве между черногоровскими и
близкими им по форме раннескифскими наконечниками стрел, что позволяет
допускать возможность восточноевропейского происхождения последних.
Собственно азиатскими принято сейчас считать трехлопастные бронзовые на-
конечники (Эрлих, 1994, с. 110). Эта форма действительно количественно пре-
обладает в азиатской части степного пояса (Членова, 1993а, с. 51).
Маркером продвижения кочевников с востока на запад считаются биметал-
ические клевцы, о заимствовании которых в Предкавказье-Причерноморье из
ананьинск°й 147111 даже тагарской культур писали многие авторы (Его-
’ i ’ 1993\C R0:KPynH°B’ 196О’С 205’ ВиногРаДОв, 1972, с. 125; Курочкин, Суббо-
настоящее время ряд исследователей подчеркивает роль Приара-
юго-нлгтпеН<гРа’ °ТКуда клевцы распространялись и на северо-запад, и на
там же полпоГ^Та1993’ С 55; ДудаРев’ 1998> с- 89; Алексеев, 2003, с. 50-51:
клевцы как ” ЛИОграФия последних работ). А. Ю. Алексеев определяет
риторию няп^пп И3 Немногих категорий», характеризующих исходную тер-
c. 50-61). Пои ч еНИе И маршРУт Ранней волны кочевников (Алексеев, 2003,
или чеканы не являютСЛеД°ВаТеЛЬ Отрицает того обстоятельства, что клевцы
ружения и япуямо СЯ °Рганичн°й составляющей собственно скифского воо-
Видно”	“Ифского комплекса.
ментам конской	матеРиальной культуре принадлежит эле-
строгой хронологическ МЫ ^Же °^Ращали внимание на то, что отсутствие
черкасским этапами п П°^едовательности между черногоровским и ново-
м°е многими исслед ДСКИФСКОГО периода позволяет учитывать признавае
елями сходство черногоровских и раннескифских
174
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М. Н. I1OI PFI.OBA
удил при определении генезиса удил стремечковидных (Погребова, Раевский,
1992, с. 68-69). В то же время восточноазиатское происхождение европейских
удил представляется не менее реальным. Так, В. Р. Эрлих (1994, с. 55) не призна-
ет генетическую преемственность между треугольными черногоровскими
и стремечковидными, то есть с выделенной подножкой, окончаниями удил,
а Н. Л. Членова восстанавливает линию развития стремечковидных удил от эк-
земпляров с внутренним колечком в окончании, характерных для восточных
районов степи (Членова, 1993а, с. 58). Исследовательница указывает, что ареал
удил со стремечковидными концами простирается от Монголии до Причерно-
морья, и, хотя место их первоначального сложения определить пока точно
нельзя, наиболее вероятный претендент — район Приаралья. Так или иначе, на
современном уровне знаний версия азиатского происхождения стремечковид-
ных удил представляется наиболее предпочтительной. Что касается других эле-
ментов конской узды, их развитие интенсивно шло как в западной, так и в вос-
точной части евразийского степного пояса (Боковенко, 1986; Вальчак, Мамон-
тов, Сазонов, 1996; Вальчак, 2003), что, конечно, не исключает взаимовлияний,
но и не подразумевает в этом вопросе приоритетов.
Достаточно сложна и проблема происхождения литых шлемов так называе-
мого «кубанского» типа (Горелик, 1982, с. 92). Гипотеза об их северокитайских
истоках, разумеется, имеет право на существование (историю вопроса см. Алек-
сеев, 2003, с. 47-50), но надо иметь в виду, что хронология китайских памятни-
ков пока не может считаться твердо установленной (Членова, 1993а, с. 62-63;
Кожин, 1996; Членова, 2000).
Интерес представляет и вопрос о происхождении бронзовых литых котлов,
обнаруженных в памятниках Причерноморья и Северного Кавказа (Смирнов,
1964, с. 129-131; Баренов, 1992; Членова, 1993, с. 63; Боковенко 1981; Боковенко,
1990; Дударев, 1998, с. 38; Галанина, 1985; Алексеев, 2003, с 45-46 и др.). Ввиду кон
центрации этих артефактов в восточной части евразийского степного пояса вос-
точные корни их формы представляются наиболее вероятными. Внимание науч-
ной общественности уже давно привлекают два котла с горы Бештау — один из
состава предполагаемого клада и другой, случайно найденный поблизости (Иес-
сеи, 1954, с. 122-126, рис. 13,15). Издавший находки А. А. Иессен считал их свиде-
тельством культурной связи населения Пятигорья с Южной Сибирью и Казах-
станом, и эта точка зрения разделяется большинством авторов и по сей день. Для
нашей темы важно, что клад, содержавший более выразительный из двух котлов,
относится к предскифскому времени, к памятникам новочеркасского типа (Ду-
дарев, 1998). Что касается котлов, найденных в раннескифских комплексах, их
непосредственные прототипы не столь очевидны, хотя происхождение этой
формы из восточной части евразийского степного пояса, как правило, предпола-
гается (Алексеев, 2003, с. 46). Следует, как кажется, прислушаться к соображени-
ям А. И. Мелюковой о том, что все евразийские котлы скифского времени, буду-
чи близкими по форме, в каждом районе имеют свои особенности, что затрудня-
ет определение их генезиса (Мелюкова, 1993, с. 27). Скорее всего, в данном случае
можно говорить лишь о постоянном распространении удобной формы, где бы
она ни зародилась, и о быстром ее освоении в каждом культурном ареале, но не об
одномоментном ее продвижении вместе с создателями. Видимо, можно согла-
ситься с Н. А. Боковенко, объясняющим широкое распространение некоторых
типов котлов динамикой кочевых обществ (Боковенко, 1981, с. 50).
Не вызывает сомнений и восточноазиатское происхождение дисковидных
зеркал, во всяком случае их разновидности с петелькой на обратной стороне
175
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА ПРОИСХОЖДЕНИЯ
М. Н. ПОГРЕБОВА
1QRR1 хотя вопрос об узком районе их первоначального формирова-
™пНр“до^“таитьс"«”«У“ЮННЫМ <Алеке“'2003’С 46“47)'На СевеР-
™” Кавказе и в Причерноморье такие зеркала представлены не слишком обиль-
" но зафиксированы в ранних памятниках собственно скифском культуры
(Членова 1993а, рис. 8). Подобное зеркало найдено, в частности, в кургане 16
Нартанского могильника, отнесенном и В. М. Батчаевым, и В. Г. Петренко к наи-
более древнему слою некрополя, независимо от разных представлений этих ав-
торов о его периодизации (Батчаев, 1985, с. 45; Петренко, 1989, с. 219). Подобное
же зеркало находилось в погребении 27 грунтового могильника Келермеса (Гала-
нина, 1985, с. 163, рис. 4,3). Зеркала с петельчатой ручкой распространялись на за-
пад, скорее всего’ из Приаралья (Кузнецова, 2002, с. 41-42). Основанием для тако-
го заключения служит не только их более частая встречаемость там по сравнению
с другими регионами (только из Уйгаракского могильника происходит четыре
экземпляра), но и то, что, согласно наблюдениям Н. Л. Членовой, приаральские
зеркала относятся к наиболее раннему типу (Членова, 1993, с. 58).
Категорией восточного происхождения являются и каменные блюда (под-
ставки, жертвенники). Полностью признавая это, Д. С. Раевский и я в свое время
обращали внимание на то, что в раннескифское время в центральноазиатских об-
ластях, таких как Тува и Южная Сибирь, подобные блюда неизвестны (Погребо-
ва, Раевский, 1992, с. 67). На Алтае они встречены в единичных экземплярах
(Мошкова, 2000, с. 206). Абсолютные даты приаральских могильников, содер-
жавших такие блюда, позволили предположить приаральский генезис этой фор-
мы (Зуев, 1996, с. 11; Мошкова, 2000, с. 204; Алексеев, 2003, с. 55). М. Г. Мошкова,
подчеркивая обусловленную общностью ритуалов возможность независимого
появления блюд-жертвенников, не отрицает и вероятности их распространения
посредством неоднократных миграций (Мошкова, 2000, с. 214).
Пока нет убедительного ответа на вопрос о происхождении скифских ан-
тропоморфных изваяний. Отсутствие генетической связи между стелами
(оленными камнями) предскифского и скифского времени и скифской антро-
поморфной скульптурой подчеркивалось неоднократно (Членова, 1975, с. 88;
Багаев, 1981, с. 134; Членова, 1984, с. 56). Именно четко выраженный антропо-
морфизм ощутимо отличает скифские изваяния от достаточно широко распро-
р ненных как на территории евразийских степей, так и за их пределами ка-
‘Х ПЛИТ С нанесенными на их поверхность изображениями (Волков, 2002,
скигЬ ЛЬХ°ВСКИЙ’ 2000; Алексеев, 2003, с. 42-45). Н. Л. Членова считает, что к
точной7 Г°РаЗД^ 6ЛИЖе значительно более ранние стелы бронзового века Вос-
рировал ппы<»Ь1 ДРУГОЙ -°Роны, В. С. Ольховский убедительно продемонст-
бенно препкдНаКИ антропомоРФизации образа на восточноевропейских и осо-
Ольховский F“ (Ольховский> 1990, с. 121-122; Ольховский, 2000;
сии о центр^ьноКИМ0В’1994)’ А’ Ю‘ Алексеев (2003, с. 40-45) склоняется к вер-
тропоморфных извТя™йМэЦеНТРе’ °ПИраяСЬ’ в пеРвУю очередь, на группу ан-
часть которых А. А. КовалеГнадкГ^ бР°НЗЫ С теРРитоРии Синьцзяна’
наиболее весомым для A m л 98 Считает прототипами скифских. Правда,
столько анализ изваяний ' ЛеКСеева (2003, с. 45) аргументом является не
ждение и некоторых др Таковых’ сколько «центральноазиатское происхо-
тель добросовестно упом ЭЛементов Раннескифской культуры». Исследова-
кивает неопределенность иТда ** <<СКиФские>> ИЗваяния в Муцацире, но подчер-
(Ольховский, 2000, с 22И ХРОНОЛОГИЯ синьцзянских экземпляров
Упомянутые синьцзянские стелы (Ковалев,
176
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М. Н. ПОГРЕБОВА
1998), взятые в отдельности, могут рассматриваться лишь как элемент местной
культуры и серьезных оснований считать их, как и восточноевразийские стелы,
антропоморфность которых подчеркивается изображением человеческого ли-
ца или головного убора (Ольховский, 1990, с. 121; Алексеев, 2003, с. 44), предше-
ственницами западных скифских изваяний, думается, нет. Во всяком случае,
прослеженная В. С. Ольховским на материале восточноевропейских стел эво-
люция их в сторону антропоморфизации не менее убедительно объясняет гене-
зис скифских скульптурных изображений (хотя свою роль могли сыграть и за-
имствования). Теоретически вполне возможно преобразование стел, человеко-
подобие которых определяется распределением на их поверхности элементов
воинского убранства (Членова, 1962; 1981, с. 15; Раевский, 1983, с. 58), в полно-
стью антропоморфные изваяния. На причинах перехода от стел со «скрытым
антропоморфизмом» к человеческим фигурам специально останавливался
В. С. Ольховский (Ольховский, 2000). Подобная трансформация могла осуще-
ствляться на всей территории бытования условных стел, в том числе в Восточ-
ной Европе и, в частности, в Предкавказье (Погребова, Раевский, 1992, с. 67), где
в настоящее время известна целая группа плит, относящихся к предскифскому,
а, возможно, и к раннескифскому времени. В принципе соглашаясь с такой воз-
можностью, А. Ю. Алексеев придерживается мнения о центральноазиатском
происхождении стел из Восточной Европы, появление которых он связывает с
«доскифской волной номадов» (Алексеев, 2003, с. 43, 44), с чем солидарны мно-
гие исследователи (Тереножкин, 1980, с. 119; Мошкова, 1993, с. 21; Ольховский,
Евдокимов, 1994, с. 14; Ольховский, 1996, с. 128; Ковалев, 2000). Основанием для
подобного заключения является в первую очередь изобилие в восточных рай-
онах Евразии, и, прежде всего, на территории Монголии, так называемых
«оленных камней» с различными изображениями животных, как правило,
сильно отличающимися от восточноевропейских (Савинов, Членова, 1980, с. 3;
Волков, 2002; Членова, 2004). Интерес для сравнения, как это неоднократно от-
мечалось, представляет группа камней так называемого общеевразийского ти-
па (Волков, 1981; 2002, с. 19), которую к «оленным камням» можно причислить
лишь условно, так как изображения оленей и вообще животных на них отсутст-
вуют. Такие стелы особенно хорошо представлены на Северном Кавказе (Чле-
нова, 1984; Ольховский, 2000; Членова, 2004). Азиатские и восточноевропей-
ские стелы объединяет не только комплекс изображаемых элементов и их рас-
положение, но и совпадение отдельных деталей, иногда встречаемых и на
камнях других типов, что нельзя объяснить только общностью породивших их
идеологических представлений. Так, широко встречаются две или три парал-
лельные косые черточки, семантика которых толкуется различно (Савинов,
1977, с. 28; Савинов, 1993, с. 24; Волков, 2002, с. 17), круги, круги с заключенной
в них фигурой животного, формы бус, из которых составлено ожерелье и др.
(Членова, 1975, с. 88, рис. 4, 3; Членова, 1981, рис. 6, 2; 1, 10; Грязнов, 1990,
рис. 20, 1, 9; Теу Hatakeyama, 2002, рис. 3, 1, 2, 4). При этом северокавказские
камни имеют и ряд существенных отличий от азиатских, что не позволяет ус-
матривать между ними непосредственную связь. Так, разнится технология на
несения изображений — контррельеф на восточных и по преимуществу рель-
еф на западных камнях (Членова, 1987, с. 146; Ольховский, 1990, с. 119), на сте
лах северокавказской группы изображен ряд северокавказских предметов. По
мнению Н. Л. Членовой, совпадения деталей азиатских и северокавказских стел
явились результатом не единовременной миграции, а постепенных передвиже
ний населения от одной местности к другой (Членова, 1975, с. 89). В. С. Ольхов
177
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА ПРОИСХОЖДЕНИЯ
М. Н ПОГРЕБОВА
_мпяя очевидную типологическую взаимосвязь северокавказских
отметил их территориальную разобщенность
F - 1990 с. 119). Н. Л. Членова на основании типологического анали-
(°льх0®ск^’’	’ е особенностей эволюции головного убора выдвинула
за и, в первую	.
предположение о предкавказском происхождении всей этой группы (Членова,
2004) В то же время отмечалась и упомянутая выше сравнительно поздняя ти-
пологическая позиция предкавказских камней, в которых далеко зашел процесс
антропоморфизации (Ольховский, 2000, с. 224-225).
Так или иначе, очевидно, что предскифские и раннескифские (Ольховский,
1990 с 113 рис 1,1) стелы Северного Кавказа являлись уже неотъемлемым эле-
ментом местной культуры. Представляется, что здесь же мог протекать и про-
цесс их превращения в антропоморфные изваяния, занявший, очевидно, доста-
точно короткое время (хотя последнее предположение пока не может быть до-
казано с достаточной убедительностью).
Еще одну категорию вещей, которой нередко приписывается азиатское про-
исхождение, составляют скифские навершия (Алексеев, 2003, с. 47). Е. В. Пере-
водчикова и Д. С. Раевский (1981) убедительно, на мой взгляд, показали, что
структура всех евразийских наверший отражает единую космологическую схе-
му, по необходимости имевшую во многом сходное материальное воплощение,
что препятствует решению вопроса об их генезисе. С другой стороны, детали
формы раннескифских наверший имеют многочисленные параллели в перед-
неазиатских и закавказских древностях конца II — начала I тысячелетий до н. э.
(Погребова, Раевский, 1992, с. 69-70). А. Ю Алексеев ссылается на авторов, счи-
тающих навершие из Корсуковского клада (Прибайкалье) наиболее ранним в
типологическом ряду, хотя и признает отсутствие в этом вопросе единодушия.
Так, обоснованными кажутся выводы Н. Л Членовой (2001), датировавшей
клад VII—VI вв. до н. э. и предположившей восточноевропейские истоки многих
его компонентов. Неправомерным представляется и утверждение, что одно из
корсуковских наверший является начальным в генезисе этой формы. Присут-
ствие в восточных областях наверший, близких типологически наиболее ран-
ним скифским (Переводчикова, 1980, с. 44), еще не является аргументом в поль-
зу восточного происхождения последних.
А. Ю. Алексеев рассматривает как часть раннескифского комплекса парные
культовые бронзовые ножи, истоки появления которых он видит в раннесак-
ских могильниках Приаралья (Алексеев, 2003, с. 53). Подобное предположение
основывается на относительной древности приаральских могильников, где
ш-7т^аННИХ захоРонений Датирован их исследователями VII-VI (Вишневская,
19971 п™ К°НЦ0М	вв- ДО н. э. (Яблонский, 1996, Итина, Яблонский,
равда, сам А. Ю. Алексеев отмечает, что на обширных пространствах от
kuy on -Я Д° Анатолии для скифского времени известно всего девять пар та-
Р ’ К ВОСТОКУ от Аральского моря они вообще не представлены,
застежек и ПРоисхождение А. Ю. Алексеев предполагает и для грибовидных
памятниках ПС™НЫХ СТОЛ^ИКОв> аналогии которым в бронзе он усматривает в
2003, с 55) иаРалья> Датируемых несколько раньше европейских (Алексеев,
странстве евоачий^^ СКИФСКОго звериного стиля и его развитии на всем про-
решению предполага^ К^ЛЬТУРНОГО континуума весьма сложен и подход к его
этой огромной террито ТЩа^.ельное сравнительное изучение всех материалов
объеме, делать пыоп ^ИИ’ Онечно> пока такая работа не проведена в полном
вь,воды преждевременно. Хотелось бь, только подчеркнуть, что
178
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М. Н. ПОГРЕБОВА
при подобном анализе особое внимание должно быть уделено не столько абсо-
лютной хронологии, сколько выявлению тенденции стилистического развития.
Не претендуя на решение проблемы, считаю необходимым, в свете затронутой
темы, изложить наши общие представления о ней. В свое время в совместной ра-
боте мы с Д. С. Раевским пришли к выводам (Погребова, Раевский, 1992), в кото-
рых за прошедшее с тех пор время у нас не было оснований усомниться.
Вкратце эти выводы сводятся к нескольким положениям. Сложение зверино-
го стиля, характерного для Восточной Европы, непосредственно связано со зна-
комством скифов, ранее не знавших или почти не знавших изображений живот-
ных, с искусством Передней Азии и, в частности, Луристана. Процесс этот состо-
ял не в механическом заимствовании тех или иных стилистических приемов и
образов, а в их переосмыслении, использовании применительно к собственным
идеологическим представлениям, что привело к рождению принципиально но-
вого, ранее не известного искусства. Именно заимствование отдельных приемов
и знаковый характер этого нового культурного феномена привели к тому, что
раннее искусство европейских скифов отличалось особой схематичностью и ус-
ловностью, которые в дальнейшем переходят в орнаментализацию или, наобо-
рот, в большую натурализацию. Сама потребность в изобразительном искусстве
объясняется социальными изменениями в скифском обществе, происшедшими
в период переднеазиатских походов. Проблемой звериного стиля применитель-
но ко всему пространству евразийского культурного континуума скифской эпо-
хи мы, за исключением кратких экскурсов, не занимались. Сугубо предваритель-
но можно высказать лишь самые общие соображения. Азиатская часть упомяну-
того континуума обладала древней устойчивой изобразительной традицией,
резко отличной от собственно «скифской». Те фигуры, которые связываются ис-
следователями со скифским звериным стилем, не проистекают непосредственно
из этой традиции, а выглядят скорее как подражания, исполненные средствами
местной изобразительной системы. Возможно, исключением был мотив свер-
нувшегося хищника, весьма важный в картине мира различных, в том числе ира-
ноязычных, племен (Раевский, 1985, с. 116-120). Подобный мотив мог склады-
ваться независимо в разных частях континуума при очень быстром обмене и ин-
тенсивном взаимовлиянии на всей этой территории, ведших к появлению
сходных образов. Кроме того, именно в западной части континуума уже в самых
ранних образцах звериного стиля проявилась та особая сложность и многознач-
ность образов, которая дала Д. С. Раевскому основание назвать этот стиль подо-
бием визуального фольклора (Раевский, 2001). В восточной части евразийских
степей примеры такого рода встречаются значительно реже.
Итак, не вызывает сомнения тот факт, что ряд элементов раннескифской ма-
териальной культуры, которую в сложившемся виде мы фиксируем в Предкав-
казье и в Причерноморье, имеет восточное происхождение. Если подходить к
этой картине непредвзято, она свидетельствует о многочисленных и, очевидно,
разнообразных и разноприродных контактах, осуществлявшихся на всем про-
странстве евразийских степей и прилежащих к ним областей, как в скифский, так
и в предскифский периоды. При этом нельзя не отметить, что они не были одно-
сторонними. Помимо направления таких связей с востока на запад прослежи-
вается и обратное их движение. Можно напомнить узду черногоровского типа в
кургане Аржан I, вещи из Золотого кургана, уже упоминавшийся Корсуковский
клад и др. (хотя надо признать, что на их происхождение есть и прямо противо
положные взгляды). На фоне постоянных сношений могли осуществляться и от-
дельные миграции, скорее всего, не на слишком большие расстояния и с исход
179
центральноазиатская гипотеза происхождения
м. Н. ПОГРЕБОВА
„имиточками «разных районах Евразии. Во всяком случае карты распростране-
™я отдельных вещей с востока на запад, составленные А. Ю. Алексеевым, „е
п)мона ю продвижение носителей единого материального комплекса. Ко-
вычленить на основании только памятников материальной культуры
елиноразовую миграцию группы людей на далекое расстояние практически не-
возможно (пример тому появление ираноязычных народов на Иранском плато
или индоариев в Индии), во всяком случае, если не найти какие-либо ее знаковые
ориентиры. Таковыми нередко считают распространяющиеся по евразийским
степям отдельные элементы материальной культуры.
А Ю. Алексеев предполагает, что скифы «шкуда» оказались частью широ-
кого продвижения номадов и их культуры с востока на запад. Этот вывод, осно-
ванный на том, что «мы не знаем никакого, кроме вероятного скифского движе-
ния кочевников с востока на запад для этого времени» (Алексеев, 2003, с. 45),
был сделан в связи с наблюдениями над географией стел (ср. выше).
Т. М. Кузнецова (1988) связывает с продвижением скифов распространение
из Приаралья на запад дисковидных зеркал. Биметаллические клевцы, восходя-
щие к «сибирским» прототипам этого оружия, по мнению А. Ю. Алексеева
(2003, с. 51), появились в Восточной Европе, на Северном Кавказе и в Малой
Азии вместе с группами киммерийцев и скифов.
Д. Г. Савинов (1993, с. 26), описывая антропоморфные изваяния, относящие-
ся к центральноазиатской и южносибирской традиции эпохи бронзы и ранне-
скифского времени, и присущие, по его мнению, одному народу или группе на-
родов, утверждает:«.. .то обстоятельство, что именно в недрах культуры этих на-
родов зародилась знаменитая «скифская триада», делает их сопричастными к (?!)
решению наиболее сложных вопросов этногеографии Скифии».
Э. А. Новгородова (1980) вообще считала, что в центральноазиатских па-
мятниках можно обнаружить корни всех специфических черт скифской куль-
туры, ссылаясь при этом суммарно на карасукскую традицию, Ордос, Монго-
лию, а также на антропологические и лингвистические данные.
А. А. Ковалев полагает основным маркером скифской культуры и, более того,
«этнической группы населения, которую следует связывать со скифами, либо с
другой частью скифского племенного союза» (Ковалев, 1996, с. 128), костяные
трехдырчатые псалии с навершием в виде головы барана и окончанием в форме
копыта. Основание для столь строгой этнической атрибуции выводится из ана-
лиза инвентаря Келермесского кургана № 1. Единичные находки таких псалиев,
правда, стилистически достаточно далеких от экземпляров Северного Кавказа и
очной Европы, один почти целый, и один фрагмент из могильника Чаух-
мог ивьцзяне (Ковалев, 1996, с. 126) с достаточно неопределенной датой, —
n^-vurJ10	быть свидетельством «происхождения скифов с территории
HaxonicfHH 0Вал^в’ 1998, с. 25). Подтверждение своей гипотезе автор видит в
MoZyX ПОДОбНЫХ ПСаЛИе  ðДОМ
весьма хапя ласиться с тезисом о псалиях с бараньей головой и копытом как
свидетельствуэтТб раННего скиФского комплекса предмете. В пользу этого
мятниках ПричерноТоТТ ™™ЧеСТВО Этих предметов в соответствующих па-
ких псалиев в восто	Редкавказья. Однако и немногочисленность та-
личия (ср. Полидович°20П4)ТИ И несомненнЬ1е стилистические от-
А. А. Ковалева по м ~ независимо от хронологии, делают вывод
стремление придава еНЬШе" меРе преждевременным. Можно напомнить, что
ней Азии (Погоебапя реалиям форму животного хорошо известно и в Перед-
к ^реоова, Раевский, 1992, с. 132-133).
180
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М. Н. ПОГРЕБОВА
Рассматривается и возможность принесения из восточной части Евразии*
ских степей не отдельных предметов, а определенных традиций. Так, В. А. Ки-
сель находит материальный эквивалент «скифосу» Геродота в среднеазиатских
и казахстанских курильницах. Отсюда следует предположение, что Геродот за-
писал с чужих слов обряд очищения, «в большей степени соответствующий
азиатскому, чем европейскому скифскому миру» (Кисель, 2002, с. 59), что, разу-
меется, не исключено. Г. С. Минасян (1992) предполагает проникновение с вос-
тока определенной технологии литья.
Признавая вероятность центральноазиатского происхождения тех или
иных феноменов скифской культуры, нужно в то же время подчеркнуть, что и
предполагаемые знаковые вещи, и даже отдельные традиции, возможно, и рас-
пространялись в результате миграций, но отдельно взятые, без подкрепления
другими источниками, доказательством таких миграций они служить не могут.
В этом отношении интересны такие факты, как появление на Северном
Кавказе «курганов-храмов, каменной монументальной архитектуры с выра-
женной солярной символикой и культом огня» (Петренко, 1993, с. 33-34), чье
распространение, по мнению В. Г. Петренко, связано с движениями с востока
ранних скифов периода новочеркасских и черногоровских древностей. Дан-
ная гипотеза требует тщательной разработки с учетом анализа всего фона,
на котором протекали передвижения в евразийских степях на протяжении
II—I тыс. до н. э.
Конечно, надо принимать во внимание и существование хорошо фиксируе-
мых исторически движений кочевых народов с востока на запад, и прослежи-
ваемые А. Ю. Алексеевым археологически восточные импульсы в классической
Скифии, но это общие соображения, не имеющие доказательной силы для ин-
тересующего нас периода. Кстати, что касается движения гуннов, на которое
ссылается А. Ю. Алексеев, совершенно очевидно, что их материальная культу-
ра, в частности, полихромный стиль, сложилась уже к западу от Уральского
хребта. С другой стороны, для второго и первого тысячелетий до н. э. хорошо
фиксируются лингвистически и археологически и движения противоположно-
го направления (Кузьмина, 1994; Членова, 2004).
Существуют, конечно, и другие возможности обращения к интересующему
нас вопросу. Прежде всего, это поиски отправной точки миграции, т. е. уже
упоминавшегося центра формирования той культуры, которую мигранты
«в готовом сложившемся виде» (Тереножкин, 1980, с. 120) принесли в западный
ареал. Даже если принимать утверждение А. И. Тереножкина в несколько смяг-
ченном виде, миграция народа должна была откуда-то начаться, хотя самая воз-
можность существования подобного центра и его характер оцениваются далеко
не однозначно.
Так, М. П. Грязнов категорически отрицал правомерность попытки найти
единый центр происхождения не народа, но скифо-сибирских культур. По его
мнению, эти культуры «видимо, создавались не в каких-то центрах, а по всей об-
ласти их распространения при широком культурном межплеменном обмене как
единый процесс развития ранних кочевников Великого пояса степей» (Грязнов,
1979, с. 6). Невозможность выводить скифскую культуру из какого бы то ни было
региона восточной части евразийских степей отмечала и А. И. Мелюкова (1993,
с. 26). «В настоящее время достаточно очевидно, что разные звенья материальной
культуры, характерные для скифского мира, зарождались не в одном, а в разных
местах и, возможно, не совсем в одно время» (там же, с. 27). Такая точка зрения
поддерживалась и другими исследователями (Раевский, Яценко, 1980; Погребо-
181
нентральноаз иатская гипотеза происхо ж д Е н и я
м. н. ПОГРЕБОВА
182
- 1QQ?- Пелеков, 1980 и др. ) Сомнение в едином происхождении кул ь-
ва,Раевскии, 1992, Леле	Яблонский (1993, 1996).
wn гайского типа высказывал л.
F и иные подходы к поискам первоначального центра скифскои культу-
ТН Л Членова (1993, с. 7,12 и др. работы) предполагает, что подтвержде-
нием существования такого центра служит сходство различных культур скиф-
ского мира на ранних этапах их формирования. Вероятное местонахождение
этого гипотетического центра автор видит первоначально в Иране, а затем - не
восточнее Казахстана. Впрочем, эта точка зрения нуждается в дополнительной
аргументации. Можно и иначе представить формирование скифской материаль-
ной культуры «в глубинах Азии», не подразумевая существования ее четко фик-
сируемого центра. Так, по мнению А. Ю. Алексеева (2003, с. 56), невозможность
выявить такой центр археологически не доказывает, что его не существовало, так
как в процессе миграции народа его материальная культура могла значительно
трансформироваться. Это замечание справедливо, но в подобном случае матери-
альные признаки миграции выделить очень трудно, а без опоры на другого рода
источники почти невозможно. Сам же А. Ю. Алексеев (2003, с. 55), перечисляя
элементы скифской культуры, имеющие восточное происхождение, отмечает,
что они восходят к восточной части евразийской степной, лесостепной и пред-
горной зон, то есть имеют слишком широкий ареал.
Известны, однако же, районы и памятники, отождествляемые рядом иссле-
дователей (с известными основаниями) с первоначальными очагами скифской
материальной культуры. В первую очередь к ним относятся культуры, пред-
ставленные таким ярким памятником, как курган Аржан (имеется в виду Ар-
жан 1). Исследование этого великолепного погребального комплекса пролило
новый свет на историю ранних кочевников азиатской части евразийских сте-
пей. Еще М. П. Грязнов (1980, с. 52, 55) подчеркивал любопытное сочетание
представленных здесь элементов материальной культуры, аналогии которым
оказались достаточно противоречивыми. Как известно, в Минусинской котло-
вине такие аналогии удалось найти лишь в памятниках VI-V вв. до н. э., а в Вос-
точноевропейских степях в памятниках, которые датируются временем не поз-
же VIII—VII вв. до н. э. Эти наблюдения вкупе со сделанными к тому времени
еще сравнительно немногочисленными радиокарбонными анализами дали
М. П. Грязнову основание датировать Аржан самым началом VIII в. до н. э.
(там же, с. 54). Исходя из материалов Аржана и из наблюдений А. А. Иессена
о периоде VIII—VII вв. до н. э. как о начале формирования скифской матери-
альной культуры в Причерноморье, подкрепленных и новыми материалами,
. П. Грязнов сделал вывод о значении этого «аржано-черногоровского» пе-
риода для культуры кочевников всей евразийской степи. Памятниками того же
па М. П. Грязнов считал могильники Уйгарак и Южный Тагискен, Тасмола и
Др ри этом автор всегда подчеркивал неправомерность распространения из-
ных этнонимов на все кочевое население степей (Грязнов, 1980, с. 57. Что же
Я материальной культуры, исследователь полагал, что племена азиат-
даже Z” ЫЛИ ТЯКИМИ Же ее С03Дателями, как собственно скифы. «Возможно
типа nvn пР0Цессе формирования культуры и искусства скифо-сибирского
(Ьов зани ЯН° аЛтайских племен был более значителен, чем собственно ски-
М. П. Гпязн ШИХ ДаЛекУю периферию древнего кочевого мира (там же, с. 58).
полностью гт Рвым сФ°рмулировал тезис, согласно которому в Аржане уже
ч—ядХТЛеНа “ СКИф“М Триаяа *' - 55	58. 59), подхва-
114;Савинов, 1994,ТроГ™ <Б°К0ВеНК0’19И> 41; Савинов, 1992, с. 111,112,
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М. Н ПОГРЕБОВА
Но надо иметь в виду, что, говоря о триаде, М. П. Грязнов первоначально
подразумевал сочетание определенных категорий предметов, но не их оконча
тельно сложившуюся форму. «Предметы вооружения и сбруя здесь еще не ран-
нескифских типов VII—VI вв. до н. э., а, как и в Причерноморье, несколько
отличных форм, которые следует считать начальными формами собственно
скифских типов» (Грязнов, 1980, см. 56; см. также с. 59). Сложившимся
М. П. Грязнов считал только звериный стиль, который, по его мнению, скорее
всего, имел центральноазиатское происхождение (там же, с. 58, 59). Правда,
позднее «скифская триада» упоминалась уже без этих оговорок (Грязнов, 1992,
с. 182). В то же время, как уже подчеркивалось выше, М. П. Грязнов не допускал
возможности распространения культуры евразийских кочевников из одного
центра. Несмотря на значение Аржана, «нужно, видимо, откинуть мысль, что
скифо-сибирские культуры во всем своем многообразии и самобытности, а так-
же в единстве могли однажды где-то зародиться, а затем в готовом виде распро-
страниться по необъятным просторам пояса степей» (Грязнов, 1980, с. 59).
Что касается даты Аржана, она продолжает оставаться предметом дискус-
сий. Последующие радиокарбонные, особенно при калибровке, и дендрохроно-
логические анализы как будто указывают на рубеж IX — начало или вторую-
третью четверть VIII в. до н. э. (Боковенко, 1992; Боковенко и др. 2002; Марсадо-
лов, 1988; Марсадолов и др., 1994, Марсадолов, 2004, с. 74 (там же литература);
Mallory et al., 2000, Алексеев, 2003, с. 32 и др.). В работе, вышедшей в 1992 г.
(правда, текст должен был быть написан значительно раньше), М. П. Грязнов
датировал этот памятник «в пределах конца VIII — первой половины VII в.
до н. э.» (Грязнов, 1992, с. 182). Более поздние цифры дают данные некалибро-
ванных анализов, приведенные Н. Л. Членовой (Членова, 1997), но предполага-
ется, что при учете калибровочных кривых датировки не будут столь разитель-
но отличаться от приведенных выше (Боковенко и др. 2002, с. 21; Алексеев,
2003, с. 32). При датировке учитывается также место Аржана в системе больших
курганов Алтая, устанавливаемой на основании дендрохронологических ана-
лизов, и увязка его с другими памятниками прилежащих областей (Марсадо-
лов, 2004). Последнее направление представляется наиболее перспективным.
В настоящее время в выделенный еще М. П. Грязновым аржано-черногоров-
ский этап включается целый ряд памятников как в Азии, так и в Европе (Марса-
долов, 2004). Нередко его именуют только аржанским и датируют VIII са-
мым началом VII в. до н. э. (Боковенко, 1994, с. 44) или аржано-черногоровским
пластом второй половины IX — первой половины VIII в. до н. э. (Марсадолов,
2004, с. 17; см. также Грязнов, 1983 с. 16, 17) или VIII—VII вв. до н. э. (Савинов,
1998, с. 132). Синхронизируют Аржан и с раннесакскими могильниками При-
аралья и синхронными им памятниками (Яблонский, 2004, с. 57). Н. Л. Членова
(1997) провела подробнейший разбор инвентаря Аржана независимо от радио
карбонных дат, датировав курган не ранее VII—VI вв. до н. э. Полного ответа на
ее аргументы, не считая возражений по отдельным поводам (например, Марса
долов, 2004, с. 72), пока как будто нет.
В определении места Аржана в системе раннекочевнических культур и, в ча
стности, собственно скифской материальной культуры, исследователи в по
следнее время пошли значительно дальше М. П. Грязнова. Выше уже упомина
лось восприятие представленной в Аржане триады как полностью скифской.
Отсюда был сделан вывод, что Аржан является одним из главных аргументов
в пользу центральноазиатских истоков скифского культурного комплекса.
Д. Г. Савинов (1994, с. 170), правда, оговаривается, что определение «скифскии»
183
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА ПРОИСХОЖДЕНИЯ
М Н. ПОГРЕБОВА

х я им во «внешнеэтническом» значении. Очевидно, имеется в виду
употреол но отребляемый не синхронными комплексу источниками,
ХвХнны’ми исследователями. Встречаются и более радикальные утвержде-
а соврем	, н f Боковенко (1992, с. 41) прямо пишет о том, что откры-
НИЯ Аожана подкрепило высказывание Геродота о приходе скифов из Азии.
Ц1 енно в районе Аржана предполагается существование той общности, где
образовался симбиоз компонентов, обусловивших своеобразие культур скиф-
ского типа (Савинов, 1992, с. 111) и оттуда они вышли на «просторы Евразии,
достигнув в VII в. до н. э. в конечном итоге Северного Причерноморья...» (Те-
реножкин, 1976, с. 211; подробную библиографию см. Членова, 1997). Цен-
тральноазиатским Герросом скифов называет Уюкскую котловину В. А. Семе-
нов (1994, с. 184).
В свете поставленной темы наибольший интерес приобретают два вопро-
са — о причинах сочетания в кургане Аржан разновременных вещей и об отно-
шении этого комплекса к собственно скифскому. Если абстрагироваться от ра-
диокарбонных дат, этот великолепный памятник раннекочевнической культу-
ры вряд ли можно было бы датировать ранее VII в. до н. э. В таком случае он
должен был бы рассматриваться как свидетельство того быстрого социального
развития, которое переживали кочевнические племена в глубинах Азии, а пред-
меты западного происхождения как скифского, так и доскифского времени в
его инвентаре—как результат сношений и долгого переживания определен-
ных артефактов в инокультурной среде. Элементы узды черногоровского типа
встречаются, впрочем, в раннескифских памятниках и на Северном Кавказе
(Петренко, 1993, с. 33). Ранние вещи, то есть в первую очередь узда «черного-
ровского» типа, трехжелобчатые бляхи, бляхи из клыков кабана, относятся к ка-
тегориям, распространявшимся особенно широко. Разумеется, серия извест-
ных к настоящему времени анализов заставляет допускать возможность того,
что курган был сооружен на рубеже IX/VIII вв. до н. э. или в начале VIII в.
до н. э., но и в этом случае принадлежность представленной им культуры к про-
тоскифской кажется весьма сомнительной.
Что касается аржанской узды, нет оснований считать ее единственным про-
тотипом скифской, так как в западной части подобные формы известны широ-
ко и отнюдь не позже. При этом очевидно, что интенсивное развитие конской
узды протекало очень быстро, как в западных, так и в восточных областях Евра-
зии. Напомним, что найденное в кургане оружие относится к местным формам,
сключение составляют лишь несколько втульчатых стрел, которые, как уже
ечалось, не принадлежат к архаическим причерноморским и северокавказ-
вен ТИПа^1^ленова> 1997, с. 11). Предметом, бесспорно относящимся к собст-
панте с* к СКОмУ искУсству, является бронзовый диск в виде свернувшейся
маниейv- известномУ сходству этой пантеры с майэмирскими фигурами вни
ченной ПРИ®л^калось’ но аржанская отличается более изощренной, закон-
аржано-чеп М°И асколько мне известно, в других памятниках, относимых к
него подобногоР°ВСК^У	^по Марсадолову) или фазе (по Грязнову) ни
предполагаюигу НеТ ° ТРУДно объяснить, учитывая изысканность формы,
подобных нахолЮ И3^естнУю эв°люцию или, по крайней мере, не единичность
оленных камнях°п С ПРОслеживается и никакой связи с изображениями на
ки производит вп Я Т0Г° Контекста’ в котором она была найдена, вещь все-та
пречной окру"™™0 ИНокУльтУРн°й- Гладкостью поверхности и безу
Возможно, элемент Ю °На В как°й'то степени напоминает китайские изделия
сложения подобной фигуры удастся проследить в мате
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М. Н. ПОГРЕБОВА
риалах Наньшангэня (Внутренняя Монголия), датированных в интервале IX —
самого начала VIII в. до н. э. (Ковалев, 1998а; 2000). В западных комплексах
сколько-нибудь полных аналогий аржанскому диску нет, а ажурные полностью
замкнутые и тонкие фигуры хищников появляются здесь сравнительно поздно.
Можно лишь предположить, как уже отмечалось выше, что образ свернувше-
гося хищника складывался параллельно и разными путями и на востоке, и на
западе кочевого мира, но при достаточно раннем взаимовлиянии. Во всяком
случае, считать аржанский диск отправной точкой в развитии скифского образа
свернувшегося хищника вряд ли правомочно. Для сложения этого образа в за-
падных районах прослеживается, на наш взгляд, иной путь (Погребова, Раев-
ский, 1992, с. 104-122). Что же касается других изображений животных, пред-
ставленных в Аржане на навершиях и оленном камне, хронологически вряд
ли предшествовавшем сооружению кургана (Ковалев, 1987), то они демонстри-
руют собственно сибирский стиль, отождествлять который со скифским нет
оснований.
Все изложенное, как кажется, ставит под сомнение тезис о Туве как о праро-
дине скифской материальной культуры.
В последнее время как возможный исходный пункт формирования скиф-
ской культуры рассматривается и Синьцзян (Ковалев, 1996; он же, 1998). Там в
могильнике Чаухгоу I X-VII вв. до н. э. был обнаружен ряд форм евразийского
типа, которые и дали А. А. Ковалеву основание рассматривать южные предго-
рья Тянь-Шаня как исходный район движения ранних номадов на запад. При-
веденные факты, безусловно, необходимо учитывать, но в целом убедитель-
ным представляется мнение А. Ю. Алексеева, хотя и признавшего важность на-
блюдений А. А. Ковалева для «определения общего направления движения
ранних кочевников», но обратившего внимание на то, что отмеченные автором
вещи евразийского типа «оказываются вне круга синьцзянских древностей, да и
хронология последних еще требует уточнения» (Алексеев, 2003, с. 57). Скорее
здесь мы видим проникновение в Синьцзян носителей евразийского кочевни-
ческого комплекса, подтверждаемое и другими археологическими материалами
(Литвинский и др., 1985).
Вообще наиболее близкой, хотя и отнюдь не тождественной культуре при-
черноморских скифов представляется культура кочевников Приаралья Можно
предполагать, что в этих регионах процесс формирования культуры ранних ко-
чевников протекал во многом сходно и в определенной степени под влиянием
переднеазиатских культур. Очевидно также, что сакские памятники этого рай-
она занимают промежуточное положение между восточными и западными
(Погребова, Раевский, 2001).
Что касается общего среднеазиатско-казахстанского региона, культурные
импульсы оттуда в Причерноморье безусловно были, но они, насколько можно
судить, не представляли собой сколько-нибудь цельный комплекс.
Неоднократно предпринимались попытки на основании наход< к вещей
восточного происхождения в архаических скифских памятниках Причерномо
рья и преимущественно Северного Кавказа объявить их «миграционными» (см.
об этом подробно: Алексеев, 2003, с. 58, 59, там же литература). Вопрос этот за-
служивает специального рассмотрения, в рамках данной статьи невозможного.
Хотелось бы лишь отметить, что отдельные элементы материальной культуры
восточноазиатского происхождения еще не могут безоговорочно свидетельст-
вовать в пользу миграции, а не упоминавшегося выше широкого культурного
обмена на территории Евразийских степей в начале первого тысячелетия
185
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА П1’ОИСХоЖденИя
м н ПОГРЕБОВА
по н. э. Но даже если принять гипотезу о проникновении в Причерноморье и на
Северный Кавказ какой-то группы выходцев из Центральной Азии, нельзя до-
казать что именно они сыграли решающую роль в создании своеобразной ар-
хаической скифской культуры, постепенно складывавшейся на территории Се-
верного Кавказа и Причерноморья, а не принесенной в законченном виде из-
вне, что блестяще продемонстрировал А. А. Иессен (Иессен, 1954),
Как известно, В. И. Клочко и С. А. Скорый высказали предположение, что
захоронение в кургане 15 у г. Стеблево принадлежало скифу, попавшему в По-
росье непосредственно из среднеазиатско-казахстанского региона (Клочко,
Скорый, 1989; Скорый, 2003, с. 40, 41; Алексеев, 2003, с. 59- 60). Основанием для
такой культурной атрибуции послужили некоторые предметы вооружения, ти-
пичные для азиатских степей. Не вдаваясь в подробности, отмечу лишь, что ес-
ли погребение в стеблевском кургане и принадлежало выходцу из Средней
Азии, что в принципе возможно, роль принесенной им культуры в создании
культуры скифской достаточно проблематична.
Все сказанное позволяет заключить, что археологическая гипотеза о цен-
тральноазиатской прародине скифской культуры остается пока только гипоте-
зой, нуждающейся в дальнейших доказательствах. Конечно, каждый из затро-
нутых здесь вопросов может и должен быть рассмотрен значительно глубже и
приведенный анализ ни в коей мере не является исчерпывающим. Не было воз-
можности и рассмотреть под избранным углом зрения архаическую культуру
Причерноморья и особенно Северного Кавказа, что, безусловно, напрашивает-
ся. Я стремилась лишь привлечь внимание к проблеме в целом и к значимости
используемых аргументов. Представляется, что археологический материал,
привлекаемый для ее решения, может быть истолкован по-разному, в зависи-
мости от первоначальной установки исследователя, а такая установка в значи-
тельной степени зависит от иных, не археологических, источников.
Так, решающую роль в представлении о приходе скифов «из Азии» сыграла
античная традиция. Данные этой традиции исследовались неоднократно (Гра-
ков, 1971; Мачинский, 1971; Артамонов, 1974; Клейн, 1975; Раевский, 1977; Кук-
лина, 1985 и др.) и вряд ли стоит обращаться к их разбору. Стоит лишь напом-
нить, что никакой конкретизации понятия «Азия» эти данные не содержат,
и даже определение античными авторами границы между Европой и Азией ос-
тается спорным. Неясно и с какой рекой можно отождествлять Араке, несмотря
на существование многих остроумных гипотез на сей счет.
Используются и данные антропологии, хотя выводы разных антропологов
иногда оказываются прямо противоположными (Яблонский, 1998; 2000; Ко-
инцев, 1998), а большая часть археологов, не обладающая специальными зна
ями, вряд ли может по достоинству оценить аргументы сторон. Кроме того,
едователи, по-видимому, не располагают материалом, который позволил
I рассматривать вопросы генезиса носителей раннескифского комплекса (Яб
лонский, 2000, с. 77).
Евоаз Ba*Hee ВСеГ0 т0’что ни Реальная возможность миграций на территории
ваемпй СТе”ей’ ни Даже то, что определенные элементы культуры, назы
еще не ИФСКОЙ’ попали в Причерноморье в результате ряда таких миграций’
Центральной АВаСТ ПРОНикновения носителей этнонима «скифы» из глубин
не может пр Н° °Ч<~ВИДно> Что вопрос о происхождении носителей этнонима
ческих и апм аТЬСЯ ^четг лиыгвистических данных и, прежде всего, генети
льных связей скифского языка. Установлено (Витчак, 1992; Ул
186
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М. Н. ПОГРЕБОВА
ланда, настоящий сборник), что этот язык относится к группе юговосточно-
иранских и родствен языкам, фиксируемым в настоящее время на территории
Афганистана, а также бактрийскому в античной Средней Азии и Афганистане,
что позволяет предположительно очертить его прародину. Если, прибегнув к
поэтапной реконструкции, обратиться вначале к предыстории иранцев в це-
лом, наиболее убедительно территорию их первоначального обитания опреде-
лил, как представляется, Э. А. Грантовский — между Средним Поволжьем
на северо-западе (и, возможно, Доном на западе) и Северным Приаральем
на юго-востоке (и, по-видимому, Зауральем на востоке) (Грантовский, 1970,
с. 357). Для определения собственно восточноиранской прародины важны от-
меченные в восточноиранских языках контакты с угро-финскими и особенно
восточнофинскими языками. Такие связи прослежены в памирских и югово-
сточноиранских языках, имевших контакты и с другими подгруппами индоев-
ропейских языков (Грантовский, 1998, с. 109-110, с литературой). На основании
этих данных Э. А. Грантовский (1980, с. 72) ищет область формирования вос-
точноиранских языков в «поволжско-уральских степях и лесостепи», возможно
и в соседних районах Европы на западе и на прилегающих территориях на вос-
токе. Распад иранского единства на западно- и восточноиранские языки должен
был произойти не позже конца II тысячелетия до н. э. Распространение иран-
ских языков далеко на восток, в частности, на территорию Синьцзяна (хотан-
ский) и Памира (ваханский и др.), вроде бы не противоречит гипотезе о синь-
цзянской прародине скифов, но нужно учитывать, что эти языки обладают осо-
бенностями, отличающими их от скифского и, наоборот, не разделяют
характерных для скифского особенностей (Грантовский, 1980, с. 72), и «в свете
этих данных родину скифов не следует искать в глубинах Центральной Азии,
на западе Восточного Туркестана и в соседних районах Казахстана и Средней
Азии» (там же)1.
Возвращаясь к этнониму «скифы», засвидетельствованному ассирийскими,
вавилонскими и греческими источниками, можно на основании лингвистиче-
ских данных попытаться установить приблизительное время появления этого
этнонима в Западной Европе. Первоначальное звучание самоназвания скифов
определяется сравнением упоминаний племени или племен, называвших себя
так, в аккадских и античных текстах. Asguzai, asguzai, iskuzai ассирийских и ва-
вилонских и EicvOai греческих источников является передачей по законам этих
языков этнонима *sku5a. Межзубный восточноиранский 5 (звучавший пример-
но как звонкий th в английском) в аккадском, за неимением соответствующего
звука, передавался через z, а в греческом по той же причине через 0, что дало
произношение ишкуза, ашкуза (с протетическим гласным) в одном, и скифы (в
позднем, т. н. «византийском» произношении) в другом языке. Что касается
упоминаемого Геродотом самоназвания скифов «сколоты», оно представляет
собой видоизменение того же skuSa: в скифском языке 5 к V в. уже перешел в , а
t(a) служил показателем множественного числа. В результате прослеживается
1	Что касается территории, прилегающей к Аржану, никаких данных о распр	ран
иранских языков нет, что само по себе, конечно, не исключает возможности их присутствия там в
чале I тыс. до н. э., тем более если учесть структурно-планировочную близость Аржана ур
Синташты и Аркаима (оставленным, по наиболее вероятной гипотезе, индоиранцамиi , о
шет ряд исследователей (Боковенко, 1994, с. 41; Массон, 1992, с 3. Савинов, ,с.	11РНИЯ не
дпмглн но к скисЬской проблеме отношения не
тельство важно для понимания такого памятника, как Аржан, н	<Р
имеет.
187
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА ПРОИСХОЖДЕНИЯ
м н. ПОГРЕБОВА
, „ований skuSa —skula — skula-ta — skolo-loi (Szemerenyi,
цепочка преоор	Кулланда, статья в настоящем сборнике). Пере-
1980; Дьяконов, 19 ’dC‘ne .щедШего в восточноиранском в 6, в юговосточно-
ход о6щеираНСК°в°сТ’нО) один из наиболее важных аргументов в пользу родст-
иранский 1, как извес ’	оиранСкими, как пашто, йидга, мунджан-
„Дчгк-пго с такими kjiudw
ва скифского	наблюдается тот же переход.
ский, 6акТрИИСКИьИ1’йГисторический момент юговосточноиранское единство рас-
Вопределеннь	разнЫХ ЮГовосточноиранских языков разошлись
палось, после чего	цто скифы оказались в поле зрения населения Пе-
достаточно далеко. &	еще перешел в указЬ1вает, что такое
реднеи Азии т ,	оизойти непосредственно перед продвижением
Ра3Северный Кавказ и в Причерноморье, если не позже - в противном
СКИ<Р0 азвитие в столь отдаленных территориально языках вряд ли пошло бы
"Тим путем Этноним с общевосточноиранским 5, а не с юговосточноиран-
ским 1 впервые отмечается в ассирийских текстах, как известно, около 670 г.
по н э Вполне возможно, что к северу от Кавказского хребта носители этого эт-
нонима появились несколько раньше, но промежуток между их отделением от
родственных языков и временем появления в Передней Азии, в силу изложен-
ных соображений, не мог быть слишком большим. Исходя из этого, отделение
скифского от юговосточноиранских языков должно было осуществиться едва
ли раньше второй половины VIII в. до н. э„ то есть позже даты Аржана, какой
она представляется в свете радиокарбонных анализов. Если считать, что Аржан
принадлежал скифам, придется предположить, что восточные иранцы двига-
лись с территории свой прародины на восток еще до распада своего единства, а
скифы, отделившись, сразу же совершили стремительный бросок обратно на
запад. Стремительность гипотетического броска не соответствует археологиче-
ским данным, так как, по мнению сторонников такого маршрута, скифы успели
в течение своего пути набрать много элементов материальной культуры из раз-
ных районов Азии. Более убедительным представляется предположение, что
этноним *skuda / sku5a тесно связан только с западной частью евразийского
степного пояса.
Итак, если, по необходимости огрубляя, подвести итог, можно констатиро-
вать, что из восточной части евразийских степей вышли такие категории ранне-
скифского культурного комплекса как биметаллические клевцы, стремечко-
видные удила, литые шлемы, дисковидные зеркала, каменные блюда, парные
ножи, грибовидные застежки. Отправной точкой движения на запад для боль-
шинства из них было Приаралье, хотя шлемы, как предполагается, зародились
в Китае, зеркала — в Южной Сибири или Казахстане. В восточноевропейские
степи эти вещи попадали не в едином комплексе и на протяжении значительно-
го отрезка времени. Такое распространение могло явиться результатом интен-
сивного обмена. Очевидно также, что перечисленные артефакты восточного
происхождения составляли лишь незначительную и не всегда обязательную
часть раннескифской материальной культуры.
Происхождение акинака, антропоморфных стел, звериного стиля продол
жает оставаться предметом споров, хотя есть веские основания связывать его с
Северным Кавказом.
Что же касается стрел, наконечников копий, многих элементов конской уз
ды, боевых топоров, то их западное происхождение вряд ли может вызвать со
мнения. Все это противоречит тезису о заимствованном характере раннескиф
й культуры в западной части евразийского степного пояса.
188
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М Н. ПОГРЕБОВА
Не удается убедительно отождествить и те области Центральной Азии, ко-
торые можно было бы считать ареалом первоначального формирования скиф-
ского культурного комплекса.
Данные о происхождении и развитии скифского языка также не согласуют-
ся с гипотезой о центральноазиатской локализации этнонима «скифы».
В завершение хотелось бы еще раз подчеркнуть, что цель данной статьи — не
отвергнуть центральноазиатскую гипотезу, а обосновать необходимость более
тщательно ее аргументировать. С другой стороны нужно отметить, что не поте-
ряла своего значения и гипотеза, согласно которой этническая группа, использо-
вавшая в качестве самоназвания этноним, вошедший в научную литературу в
произношении «скифы», вместе с другими группами перемещалась на одно-
культурном по ключевым характеристикам срубно-андроновском ареале (Гра-
ков, Мелюкова, 1954; Грантовский, 1970,с. 359;Граков, 1971,с. 25-27; Погребова,
Раевский, 1992, с. 168—171). В этом случае попытки проследить миграции ранних
скифов на археологическом материале едва ли могут увенчаться успехом.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А. Ю., 1980. О скифском Аресе И КСГЭ. Вып. 21.
Алексеев. А. Ю., 2003. Хронография Европейской Скифии VII-IV вв до н. э. СПб.
Артамонов М. И., 1974. Киммерийцы и скифы (от появления на исторической арене до конца IV в.
до н. э.). Л.
Багаев М. X., 1981. Новые каменные изваяния скифского времени из Мечено- Ингушетии // Памятни-
ки эпохи раннего железа и средневековья Чечено-Ингушетии. Грозный.
Батчаев В. М., 1985. Древности предскифского и скифского периодов // Археологические исследова
ния на новостройках Кабардино-Балкарии. Нальчик.
Боковенко Н. А., 1981 — Бронзовые котлы эпохи ранних кочевников в Азиатских степях // Проблемы
западно-сибирской археологии. Эпоха железа. Новосибирск.
Боковенко Н. А., 1986. Начальный этап культуры ранних кочевников Саяно-Алтая (по материалам
конского снаряжения). Автореф дис... соиск уч. ст. канд. ист. наук. Л.
Боковенко Н. А., 1990. Бронзовые котлы Северного Причерноморья (к проблеме выделения культур-
ных типов) // Древние памятники Кубани. Краснодар.
Боковенко Н. А., 1992. К проблеме реконструкции конских уборов скифской эпохи Южной Сибири //
Северная Евразия от древности до средневековья. Тез. докл. конф, к 90-летию со дня рождения
М. П. Грязнова. СПб.
Боковенко Н. А., 1994. Проблемы генезиса погребального обряда раннекочевнической знати Цен-
тральной Азии И Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. СПб.
Боковенко Н. А., Зайцева Г. И., ван Гил Б., Лебедева Л. М., Семенцов А. А., 2002. К проблеме хроноло-
гии раннетагарских памятников Енисея // Северная Евразия от древности до средневековья. Тез.
докл. конф, к 90-летию со дня рождения М. П. Грязнова. СПб.
Болтрик Ю. В., 2003. Вепрь — один из символов скифского Ареса И Скифы. Хазары. Славяне. Русь.
Тез. докл. конф, к 100-летию со дня рождения М. И. Артамонова. СПб.
Вальчак С. Б., 2003. Вооружение всадников и конская сбруя юга Восточной Европы в предскифскии
период И Автореф. дис... уч. ст. канд. ист. наук. М.
Вальчак С. Б., Мамонов В. И., Сазонов А. А., 1996 — Ранние памятники черногоровского этапа в Вос
точной Европе: происхождение и хронология. // ИАА. 2. Армавир.
Баренов А. В„ 1992. К проблеме китайско-кавказских контактов (по материалам бронзовых шле-
мов) И Северная Евразия от древности до средневековья. Тез. докл. конф, к 90 летию со дня рож
дения М. П. Грязнова. СПб.
Баренов А. В., 1994. Бронзовые шлемы на границах Чжоуского Китая и их «кубанские анало и
Древние культуры Южной Сибири и Северо-Восточного Китая. История и культура вое
Азии. Новосибирск.
189
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА П РОИСХОЖДЕщ
М Н ПОГРЕБОВА
190
Б 1972 Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время (VI1-JV Вв
Виноградов^	политической истории эволюции культуры и этногенеза). Грозный.
в„п” к' т.. ’«2 С»Ф«™ -»"=	" м № 5
в евская О А 1973. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII-V вв. до н. э. // ТХАЭЭ,
т. VIII. М.
Волков В. В., 1981. Оленные камни Монголии Улан-Батор.
Волков В. В., 2003. Оленные камни Монголии М.
Галанина Л. К., 1985. Шлемы кубанского типа (вопросы хронологии и происхождения) И Культурное
наследие Востока. Л.
Горелик М. В., 1982. Защитное вооружение персов и мидян ахеменидского времени // ВДИ. № 3.
Горелик М. В., 1993. Оружие древнего Востока (IV тыс. IV в. до н. э.). М.
Граков Б. Н.. 1971. Скифы. М.
Граков Б. Н., Мелюкова А. И., 1954. Об этнических и культурных различиях в степных и лесостепных
областях Европейской части СССР в скифское время И Вопросы скифо-сарматской археологии. М.
Грантовский Э. А., 1970. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М.
Грантовский Э. А., 1980. Дискуссионные проблемы отечественной скифологии. Круглый стол. Вы-
ступление // НАА. № 6.
Грантовский Э. А., 1998. Иран и иранцы до Ахеменидов. Основные проблемы. Вопросы хронологии. М.
Грязнов М. П„ 1979.0 едином процессе развития скифо-сибирских культур // Тез. докл. на Всесоюз
ной археологической конф. «Проблемы скифо-сибирского культурно-исторического единства».
Кемерово.
Грязнов М. П., 1980. Аржан — царский курган раннескифского времени. Л.
Грязнов М. П., 1983. Начальная фаза развития скифо-сибирских культур // Археология Южной Сиби-
ри. Кемерово.
Грязнов М. П„ 1992. Алтай и Приалтайская степь И Археология СССР. Степная полоса Азиатской час-
ти СССР в скифо-сарматское время. М.
Дударев С. Л., 1998. К вопросу о месте «киммерийских» комплексов из Западной Азии в системе хро
нологических и культурных связей Причерноморья, Кавказа и восточных районов Евразии //
ВДИ. № 4.
Дьяконов И. М„ 1956. История Мидии. От древнейших времен до конца IV в. до н. э. М.-Л.
Егоров Н. М„ 1955. Могильник скифского времени близ г. Минеральные Воды // КСИИМК. Вып. 58.
Есаян С. А., Погребова М. Н., 1985. Скифские памятники Закавказья. М.
Зуев В. Ю., 1996 Научный миф о «савроматских жрицах» // Жречество и шаманизм в скифскую эпо-
ху. Мат-лы межд. конф. СПб.
Иессен А. А., 1954. Некоторые памятники VIII—VII вв. до н. э. на Северном Кавказе // Вопросы ски-
фо-сарматской археологии. М.
ске^) ^М Я6лонский Л- Т. Саки Нижней Сырдарьи (по материалам могильника Южный Таги-
. 1975. Легенда Геродота об азиатском происхождении скифов нартский эпос // ВДИ. № 4.
.., Скорий С. А, 1993. Курган № 15 близ с. Стеблева у Пороса И Археолопя. Вип. 2.
бирск	Датировке оленного камня из кургана Аржан // Скифо-сибирский мир. Новоси
Кавказ в IV—I	Р°исхождение скифов согласно данным археологии И Между Азией и Европой.
Ковалев А А W ” 3 МаТЛЬ‘ К конФеренции памяти А. А. Иессена. СПб.
Наньшаныэнии/ ®нейшис Датированные памятники скифо-сибирского звериного стиля (типа
ской науч конгЬ Реи,’ие культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург: мат-лы Всероссий-
°“"Я№"™ААГр1-аСп6-
фов) //Скифы Хазаоь ИЗВаяния верного Иртыша (еще раз о джунгарской прародине ски
ния М. И Артамонова СП6ВЯНе ^РеВНЯЯ РуСЬ Те3 ДОКЛ‘ межд конф. к 100-летию со дня рожде
гия и палеодемография'Евр^”1111 ^енНЫХ камней западного региона // Археология, палеоэколо
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М Н ПОГРЕБОВА
Кожин П. М., 1996. Хронология доциньскцх памятников Китая и центральноазиатские датировки//
Древность: исторические данные и специфика источника. Тез докл. конф., поев памяти
Э. А. Грантовского. М.
Козинцев А Г.. 1998 Происхождение и родственные связи скифов по данным антропологии // Ски
фы. Хазары. Славяне. Древняя Русь. Тез докл межд. конф, к 100-летию со дня рождения
М. И. Артамонова. СПб.
Крупнов Е. И., 1960. Древняя история Северного Кавказа. М.
Кисель В. А., 2002. Ритуальные сосуды и напитки скифов // Степи Евразии в древности и средневеко-
вье. Тез. докл. межд. конф, к 100-летию со дня рождения М. П. Грязнова. СПб.
Кузнецова Т. М., 1988. Историке культурные связи Скифии V1-III вв до н. э. (зеркала как исторпче
скин источник) // Автореф. дне... соиск. уч. ст. канд. ист. наук. М.
Кузьмина Е. Е., 1980 Дискуссионные проблемы отечественной скифологии Круглый стол. Выступ
ление // НАА. № 6
Кузьмина Е. Е., 1994. Откуда пришли индоарин? Материальная культура племен андроповской общ
ности и происхождение индоиранцев. М.
Куклина И. В., 1985. Этногеография Скифии по античным источникам. Л.
Курочкин Г. Н.» Субботин А. В., 1993. Боевые чеканы (клевцы) с головкой хищной птицы между бой
ком и втулкой в азиатской и европейской частях скифского мира (к проблеме происхождения и
распространения) // Античная цивилизация и варварский мир. ч. II Новочеркасск.
Лелеков Л. А., 1980. Дискуссионные проблемы отечественной скифологии Круглый стол. Выступле-
ние // НАА. № 6.
Литвинский Б. А., Погребова М. Н., Раевский Д. С., 1985. К ранней истории саков Восточного Турке
стана // НАА. № 5.
Массон М. Е., 1994. Развитие элитарных структур как прогрессивный феномен скифской эпохи //
Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. СПб.
Марсадолов Л. С., 1988. Дендрохронология Больших курганов Саяно-Алтая // АСГЭ. Вып. 29. Л.
Марсадолов Л. С., 2004. О необходимости и возможности создания единой хронологической шкалы
памятников кочевых народов племен степей Евразии: проблемы региональной хронологии //
Докл. к 5 межд. конф. Проблемы сарматской археологии и истории. Краснодар.
Марсадолов Л. С., Зайцева Г. И., Лебедева Л. М., 1994. Корреляция дендрохронологических и радиоуг-
леродных определений для Больших курганов Саяно-Алтая. // Элитные курганы степей Евразии
в скифо-сарматскую эпоху. СПб.
Малинский Д. А., 1971.0 времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье по свиде-
тельствам античных письменных источников// АСГЭ. Вып. 13. Л.
Мелюкова А. И., 1980. Дискуссионные проблемы отечественной скифологии. Круглый стол. Выступ
ление // НАА. № 5.
Мелюкова А. И., 1993. Взгляд из Скифии на скифо-сибирское единство // КСИА. Вып. 207.
Минасян Г. С, 1992.0 трех способах литья бронзовых удил на территории Евразии // Северная Евразия
от древности до средневековья. Тез. докл. конф, к 90-летию со дня рождения М. П. Грязнова. СПб.
Мошкова М. Г., 1992. Спорные концепции «скифо-сибирского мира» // КСИА. Вып. 207.
Мошкова М. Г., 2000. Еще раз о каменных «жертвенниках» и «савроматской» археологической культу
ре // Скифы и сарматы в VII—III вв. до н. э. Палеоэкология, антропология и археология. М.
Новгородова Э. А., 1980. Дискуссионные проблемы отечественной скифологии. Круглый стол. Вы
ступление И НАА. № 5
Ольховский В. С., 1990. О северокавказских стелах эпохи раннего железа // СА. № 3.
Ольховский В. С., 1996. Монументальная скульптура Кавказа эпохи раннего железа (некоторые итоги
и перспективы исследования) // Между Азией и Европой. Кавказ в. IV—I тыс. до н. э. Тез. докл.
конф, к 100-летию со дня рождения А. А. Иессена. СПб.
Ольховский В. С., 2000. Идея антропоморфности в монументальной скульптуре степной Евразии
эпохи раннего железа // Скифы и сарматы в VIII-III вв. до и. э. Палеоэкология, антропология и
археология. М.
Ольховский В. С., Евдокимов Г. Л., 1994. Скифские изваяния VHI-III вв. до и. э. М.
191
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКАЯ ГИПОТЕЗА ПРОИСХОЖДЕНия
м н. ПОГРЕБОВА
а Е В , 1980. Типология и эволюция скифских наверший. // СА. № 2.
П'Р'"*4""'’ ”д. С, 1981. Еще разе нащВ«»»и екифещех „аперщий И Сред,,,, Ajm
ПЧ':“,с«едВ.»реаи<^»исре«™«К
Пет нко В Г., 1989. Скифы на Северном Кавказе. И Археология CCCJ . Степи европейской части
^ССР в скифо сарматское время. М.
п R Г 1993 Некоторые вопросы хронологии и черты сходства населения евразийской степи
^‘~»1«...о.РеМепп''ЕСИЛ.В,.,г207.
Погребова М. Н„ 1969. Железные топоры скифского типа в Закавказье И СА. № 2.
Погребова М. Н„ Раевский Д. С, 1992. Ранние скифы и древний Восток. К истории становления скиф
ской культуры. М.
Погребова М. Н., Раевский Д. С., 2001. «Уйгаракский аргумент» в контексте дискуссии о генезисе зве-
риного стиля скифской эпохи И РА. № 4.
Полидович Ю. Б., 2004. Зооморфно оформленные псалии как феномен скифской эпохи // Псалии.
Элементы упряжи и конского снаряжения в древности. Донецк.
Раевский Д. С., 1977. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М.
Раевский Д. С., 1983. Скифские каменные изваяния в системе религ иозпо мифологических представ
лений ираноязычных народов евразийских степей И Средняя Азия, Кавказ и зарубежный Восток
в древности. М.
Раевский Д. С, 1985. Модель мира скифской культуры. Проблемы мировоззрения ираноязычных па-
родов Евразийских степей I тысячелетия до н. э. М.
Раевский Д. С., 2001. Скифский звериный стиль: поэтика и прагматика И Древние цивилизации Ев
разии. История и культура. Мат лы межд. науч, конф., посвященной 75-летию Б. А. Литвин
ского. М.
РаевскийД. С., Яценко И. В., 1980 — Некоторые аспекты состояния скифской проблемы. Дискуссией
иые проблемы отечественной скифологии. Круглый стол. Обзорная статья И НАА. № 5.
Савинов Д. Г., 1977.0 культурной принадлежности северокавказских камней-обелисков И Проблемы
археологии Евразии и Северной Америки. М.
Савинов Д. Г., 1992. Реконструкция погребального комплекса кургана Аржап, его компоненты и ана-
логи // Северная Евразия от древности до средневековья. Тез. конф, к 90 летию со дня рождения
М. П. Грязнова. СПб.
Савинов Д. Г., 1993. Антропоморфные изображения эпохи бронзы и ранпескифского времени из вос-
точной части евразийских степей // Скифы, сарматы, славяне, Русь. ПАВ. № 6. СПб.
Савинов Д. Г., 1994. Синташта и Аржан. //Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпо-
ху. СПб.
СавииовД. Г., 1998. Карасукская традиция и «аржано-майэмирский» стиль. //Древние культуры Цен-
тральной Азии и Санкт- Петербург: мат-лы всероссийской науч. конф. Поев. 70 летию со дня ро-
ждения А. Д. Грача.
Савинов Д. Г., Членова Н. Л., 1980. Северокавказские оленные камни в ряду пленных камней Евра-
зии//КСИА. Вып. 162.
менов В. А., 1994. Хронология курганов знати могильника Ком пей 1 в Уюкской котловине в Ту-
Элитные курганы степей Евразии в скифо-сармате кую эпоху. СПб.
Р > 2003. Скифы в Днепровской правобережной лесостепи (проблема выделения иранско
го этнокультурного элемента). Киев.
Смирнов К. Ф„ 1964. Савроматы. М.
Тереножкин А. И., 1976. Киммерийцы. Киев.
пление// НАА 9^°^ИСКТссио,,|,ые проблемы отечественной скифологии. Круглый стол. Высту
ник М	лсиных камнях Монголии и Сибири И Монгольский археологический сбор
мерийскую эпохуД SUidbThrat 3а"а;"‘О^° ’ 1ри',е|’поморья и Нижнего Дуная с Востоком в ким
культур Западной Сибири с культурами Приуралья и Среднего Поволжья
192
СКИФСКОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И СКИФСКОГО ЭТНОСА
М Н ПОГРЕБОВА
в конце эпохи бронзы и в начале железного века // Проблемы западносибирской археологии
Эпоха железа. Новосибирск.
Членова Н Л., 1984. Оленные камни как исторический источник. Новосибирск.
Членова Н. Л., 1987. Северокавказские оленные камни и повомордовские стелы // Антропоморфные
изображения. Новосибирск.
Членова Н. Л., 1993а. О степени сходства компонентов материальной культуры в пределах «скифско
го мира» // ПАВ. СПб.
Членова Н. Л., 19936. Культуры скифского круга: черты сходства и различия. Саяно Алтайский район
в скифском мире И КСИА. Вып. 207.
Членова Н. Л., 1997. Центральная Азия и скифы. 1. Дата кургана Аржан и его место в системе культур
скифского мира. М.
Членова Н Л., 2000. Значение находок бронзовых шлемов и медалевидных зеркал из Монголии // РА.
№2.
Членова Н. Л., 2001. Были ли Лепская и Ангарская тайга прародиной скифов Причерноморья и Се-
верного Кавказа? И РА. № 4.
Членова Н. Л., 2004. Северный Кавказ-Синьцзян Монголия («общеевразийские» оленные камни) //
Археологические памятники раннего железного века юга России. МИАР № 6. М.
Эрлих В. Р., 1994. У истоков раннескифского комплекса. М.
Яблонский Л. Т„ 1993. Культуры сакского типа: единство или многообразие? // КСИА. Вып. 207.
Яблонский Л. Т„ 1996. Саки Южного Приаралья (археология и антропология могильников). М.
Яблонский Л. Т., 1998. Модель раннего этногенеза в скифо-сакской контактной зоне // РА. № 4
Яблонский Л. Т„ 2000. О происхождении скифской культуры Причерноморья по данным современ-
ной антропологии И Скифы и сарматы в VII—III вв. до и. э. Палеоэкология, антропология и ар-
хеология. М.
Яблонский Л. Т., 2004. Хронология древнейших памятников раннего железного века Средней Азии и
Казахстана (по материалам из Приаралья) // Сарматские культуры Евразии: проблемы регио-
нальной хронологии. Доклады к 5 межд. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории».
Краснодар.
Mallory J. Р., Me Cormac F. G., Reimer Р. J. and Marsadolov L S., 2000. The Date of Pazyryk // Late Prehis-
toric Ex ploitation of the Eurasian Steppe. Papers presented for the Symposium to be held 12 jan-16 Jan.
Cambridge.
Szemerenyi O, 1980. Four Old Iranian Names: Scythian-Skudra-Sogdian Saka // Veroffentlichungen der
iranischen Kommission herausgegeben von Manfred Mayrhofer. Band 9. Wien.
Tei Hatakeyama T„ 2000. Tumulus and Stag Stones at Shiebar-kul, in Xinjiang, China // Степи Евразии в
древности и средневековье. Тез. докл. конф, к 100-летию со дня рождения М. П. Грязнова. СПб.
С. В. КУЛЛАНДА
LINGUA SCYTHICA
AD USUM HISTORICI'
В изучении скифского языка сложилась парадоксальная
ситуация: с одной стороны, все дошедшие до нас в той
или иной передаче скифские слова и имена тщательнейшим образом проана-
лизированы и для подавляющего их большинства установлены надежные
иранские параллели, с другой — лингвисты (а вслед за ними и остальные ски-
фологи), за редкими исключениями, игнорируют наличие фонетических осо
бенностей, характерных именно для скифского, — в отличие, скажем, от сар-
матского, — что создает почву для необоснованных этимологий, на которых
представители других дисциплин строят далеко идущие выводы. Господствую-
щее мнение о скифском языке гласит, что «на современном уровне развития
языкознания установлена только общая иранская принадлежность скифского и
сарматского языков. Разделение скифского и сарматского языков, отнесение
конкретных слов, имен и т. д. к какому-либо из них невозможно» (Полин, 1992,
с. 88). Ниже будет показано, что анализ материала опровергает эту точку зре-
ния, а «междисциплинарное исследование бесписьменного общества, каким по
определению является скифское, предполагает овладение основами смежных
профессий» (Кулланда, Раевский, 2002, с. 225). Историкам (в широком смысле,
включая археологов, социальных антропологов, религиеведов и представите-
лей иных смежных дисциплин), как, впрочем, и лингвистам, занимающимся
скифологией, не худо было бы иметь представление о твердо установленных
рефлексах общеиранских фонем в скифском, отличающихся от рефлексов тех
же фонем в сарматском, что заставило бы отказаться от многих остроумных и
соблазнительных, но не выдерживающих научной критики гипотез. Отдель-
ные соображения на сей счет специалисты за последние полвека высказывали
неоднократно (Brandenstein, 19532; Грантовский, 1960, стр. 20, прим. 28; Cornil-
ot, la), а в начале 90-х гг. прошлого века польский лингвист Кшиштоф То-
194
ГраН1 ^е,В^53аеНа П₽И Фи"аНСОВОЙ поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда,
попробовав этимологизироватьимена ирп ВаЖ,,Ь1- ШЗГ “ опРелелепии специфики скифского языка,
жаленЧСС1<ИХ фо,1етических особенностей ск°Т’Жей скифской генеалогической легенды с учетом спе-
считал”10’ еГ° °ПЫТ исторической иРивязГФСК0Г0> ПрежДе всего 1,еРе*ода d > 6 > 1 (см. ниже). Кео
трипо ,4TOC^He^-заны со смевв ЛеГе"ЛЫ ОКазался ие слитком удачным (он, например,
|потомЛГИМИ Земледельдами [потомкамиВ,ПИМИ дрУг лРУга и Северном Причерноморье народами:
L Zr «г" 6раТа) и сХ:„ХГ,1еГ.0 бРаТа)> HOCl~ *4- боевых топоров
вития ОВОРЯ’ Мал°вероятиым, а потом ЭМИ 1КПОМками младшего брата]), что представляет
У одосворная лингвистическая идея не получила раз-
lingua scythica ad usum historici
С В КУЛЛАНДА
маш Витчак сформулировал сугубо лингвистические (а не основанные на гео-
графии, хронологии или сведениях античных авторов) критерии вычленения
собственно скифского пласта из общего массива иранской лексики Северного
Причерноморья. К сожалению, ни опередившие свое время наблюдения Бран-
денштейна, Грантовского и Корнильо, ни пионерская работа Витчака не встре-
тили должного отклика в научной среде, да и сами авторы, за исключением
Корнильо, насколько мне известно, впоследствии не возвращались к проблеме
скифского языка В. Бранденштейн скорее всего потому, что, как уже отмеча-
лось, его интерпретация легенды о происхождении скифов не получила под-
держки, Э. А. Грантовский потому, что, будучи историком, писал прежде всего
об истории, К. Т. Витчак, видимо, потому, что, будучи индоевропеистом широ-
кого профиля, переключился на исследование других (в частности, кельтских)
языков.
Не так давно автор этих строк посвятил скифскому языку специальное иссле-
дование, уточнявшее и развивавшее выводы предшественников (Кулланда,
2005). К сожалению, оно, как и труд К. Т. Витчака, вряд ли будет востребовано ис-
ториками, поскольку непривычная терминология затрудняет восприятие и ме-
шает использовать выявленные лингвистическими методами языковые факты
для реконструкции историко-культурных процессов — автор, историк по обра-
зованию и роду деятельности, испытал это, что называется, на собственной шку-
ре. Поэтому в настоящей работе я попытаюсь, изложив вкратце современные
представления о скифском языке, показать возможность их применения в исто-
рических исследованиях и продемонстрировать, какие из устоявшихся истори-
ко-культурных гипотез нуждаются в пересмотре в свете установленных к настоя-
щему времени фонетических особенностей скифского языка.
Описывая язык, исследователи не в последнюю очередь стремятся опреде-
лить его генетические связи и установить характерные особенности, отличаю-
щие его от родственных наречий. В отношении скифского языка, несмотря на
значительный прогресс в его изучении, обе эти задачи нельзя считать полностью
решенными. Твердо установлена только принадлежность скифского к восточно-
иранским, но не его место среди них; разграничить скифский и сарматский (resp.
алано-осетинский) удалось лишь недавно (исследование К. Т. Витчака, см. ниже),
но и здесь сделано далеко не все.
Проводить различие между скифским и сарматским исследователи пыта
лись давно. Так, М. Фасмер в своем труде «Die Iranier in SiidruBland» (Vasmer,
1923) приводил отдельно скифский и сарматский материал (ошибочно относя к
сарматским и ряд сугубо скифских лексем). Так же поступили и авторы о о
щающего труда по иранской лингвистике «Compendium Linguarum Iranica
rum». Однако при этом они руководствовались экстралингвистическими соо
ражениями: хронологией упоминания тех или иных лексем, их географическим
распространением, прямыми указаниями античных авторов на принад^к
ность того или иного имени или слова скифскому или сарматскому я !ыку
1 Насколько опасен таком способ этнической атрибуции нечаст «че	Р нечш I
примере известной работы Д. Б. Шелова (Шелов 1974), где не» горы- и[ аиски	'
Причерноморья считаются «персидскими», resp. не и».конно ,-кифскими или < Р , ,,
лишь основании, что либо сами эти имена встречаются также и в тех pel ионах	™.иии<л
ощущалось персидское влияние, либо родственные им слова отм<	«шсо-
Так, известное из северопричерноморской тпиграфики имя l.ijp-*	а
миенно» персидским (Шелов, цил соч., < 89) видимо, потому I хотя в тексте ло &
195
I INGUA scythica
с, В. КУЛЛАНДА
девяностых годов прошлого века нс удавалось выделить комплекс специфиче-
ских фонетических черт, отделяющих скифские диалекты от сарматских и
«шанских, хотя на определенные фонетические изоглоссы, характеризующие
хронологически и/или географически различающиеся диалекты, обращали
внимание и Абаев, и Харматта, и Згуста (1955), и Бильмейер. Дело в том, что все
дифференцирующие признаки вынужденно вырабатывались на материале се-
веропричерноморской ономастики, где не всегда возможно отличить скифские
имена от сарматских. Кроме того, все фонетические особенности постулиро-
вавшихся диалектов/языков возможно было трактовать и как диахроническую
эволюцию одного диалекта/языка. До недавнего времени не существовало бес-
спорных критериев, по которым то или иное слово можно было бы уверенно
отнести к скифскому, а не сарматскому словарному фонду, или наоборот (по-
этому a priori предполагалось, что скифский язык составлял единую подгруппу
с сармато-алано-осетинскими наречиями).
Между тем наиболее убедительный из такого рода критериев был давно и хо-
рошо известен скифологам. Практически каждый, писавший о скифском языке,
упоминал о соответствии скифского ПараХатаг — авест. paradata. Сходство это
было замечено еще в середине XIX в.1, до того, как Дж. Дармстетер впервые отме-
тил, что переход d > d2 > 1 является специфической особенностью юговосточ-
ноиранских языков3 (хотя спорадически слова, демонстрирующие этот переход,
встречаются и в иных восточно и западноиранских языках — ср. ниже).
В дальнейшем эту изоглоссу, объединяющую скифский язык, с одной сто-
роны, и юговосточноиранские языки, а именно бактрийский, афганский (паш-
то, пушту), мунджанский, йидга — с другой4, время от времени отмечали5, но
по), что его (в форме A(g)sartan) носили кахетинские цари и ширвапшахи (Лбаев, 1949, с. 189 — 1979,
с. 309). Между тем данное имя может быть только сармат о аланским, но никак не персидским, по
скольку, будучи производным от иранского *xsaOra «власть», демонстрирует метатезу Or > г0, не
встречающуюся ни в древне илисредненсрсидском, пи вт. и. мидийском, за to характерную для cap
мато-алано осетинского (см. ниже) (отсутствие среднеперсидского перехода л.4 > .< еще можно было
бы попытаться объяснить наличием протетического гласного). Точно так же отмеченное вТапаисе
иранское имя Арнак (’Apvdiay;) нельзя причислят!, к «персидским» (там же, с. 85) только потому, что
параллели ему можно найти в авестийском и дрсвнсипдинском.
См., например, Miillenhoff 1892 (1866), S. 112, хотя он и колебался, возводить ли ПараХйтсп к
parddita или к авест. ratu.
В иранистике греческой дельтой принято условно обозначать звонкий межзубный [б], сход
НЫЙ с начальным согласным в английском слове this.
Steter’ 71, 195 201; Minorsky, 1930. Конечно, переход <1 > I время от времени проис
пи>ши» х’ неиРанских языках —ср„ например, латинское /сиг при русском «деверь» или раз
Улисс! Р "ТЫ имеии Одиссея в греческом: ‘Ойиоог.й^, ’ОХиспгди;, ’DXt/jtp; (откуда латинское Ulixes.
ствоваиие ? ГН110теза’что переход А'> 1 характеризовал и один из согдийских диалектов, суше
этот переход пр ™ постуЛиРУется ,,а основании косвенных данных, а именно демонстрируют11*
вания в сотлиГГ^ ° °В’ДЛЯ КОТОРЫХ предполагается согдийское происхождение, и использо
cf. Hennine 1939 г” .ПИ<*Ме аРамейск°и буквы ламед (/) для обозначения спирантов б и 0
„ро. *	'	258'26'-2«. Sims Will,.™s. 1981, Idem 1989. рр. 173. 177.£™«Р
о «май аанхога пеомпл  Т|РИМ Schmilt 1989. Вопреки мисник, Л. И. Эдельман (IS86,*-
тенденциями,негоoti	юговосточноиранских языках с ареальными, возможно субстратным
Древнеиндийским топлии еЛЬ1*° позднем позникповенни, он засвидетельствован в указанном ареал
вует авестийскому	*' ЬлКТрИЯ’О1кула 6олее »°>дпее 1,алх)- который соответст
воваиным из западноиран <₽иксом М. а также древнеиндийским словом lipi«письмо»,заиМ
ский) через диалект глепг, °Г°	*Р'U ко,,счном ито,е из шумерского через эламский и/или аккал
,П-ГДепРоиз.>.иелперехода>1(1ра11говски(,1	107) связано данное об
196
ad usum HISTORICI
С. В КУЛЛАНДА
до недавнего времени никто не делал напрашивающегося вывода и не пытался
трактовать вес случаи появления /в скифском как рефлексы восточноиранского
д (и общеирапского *J)'.
Первым, кто постулировал существование в Скифии особого диалекта ски-
фов царских, где д переходил в /, был Э. А. Грантовский (см. выше, прим. 4), кото-
рый вслед за Бранденштейном (см. выше, примеч. 1) начал этимологизировать
скифские имена с учетом этого перехода (ср. его этимологию имени скифского
царя ПаХакод — <*Радака). Правда, будучи историком, писавшим об истории,
он не пытался дать целостное описание скифского языка и (возможно, именно
поэтому) был не вполне последователен в своей трактовке скифских языковых
фактов. Под непоследовательностью я имею в виду то обстоятельство, что он
считал скифскими и слова, где иранское *d> /, и слова, где иранское *d> d.
Эту непоследовательность сумел преодолеть К. Т. Витчак, впервые выдви-
нувший ряд достоверных фонетических критериев различения скифского и
сарматского языков. С основным его выводом, согласно которому скифский
и сарматский представляли собой не диалекты одного и того же языка, а два раз-
ных иранских языка, нельзя не согласиться. Вместе с тем, можно оспорить неко-
торые из предлагаемых Витчаком фонетических соответствий или их интер-
претацию, дополнить его список различий между скифским и сарматским,
а также предложить на основании полученных критериев некоторые новые
этимологии скифских имен, чему и будет посвящена настоящая работа.
Витчак первым эксплицитно сформулировал тезис о том, что переход *d> I
был отличительным признаком скифского языка, противопоставлявшим его
сарматскому, где общеиранское *d давало d1. Этот вывод может быть подкреп-
лен анализом бесспорно скифских имен (см. ниже).
Переход иранских сочетаний *-ry, *ri в скифское л и сарматское Н, о котором
вслед за Абаевым и Харматтой пишет Витчак3, также является четким диффе-
ренцирующим признаком при определении скифской или сарматской принад-
лежности той или иной лексемы (ср., например, приводимые Геродотом
у которого, в силу хронологических причин, сарматских имен ожидать не при-
ходится — скифские имена собственные ’ApianeiBrj^ и Apidvra^ с сохране-
нием п — с такими сарматскими именами из относительно поздней северопри-
черноморской эпиграфики как ФХ'юуо^, ФХщауако^ и т. п., где -Л- восходит к
-п-, что видно хотя бы из сравнения с авестийским именем Friiana (Y. 46. 12], не
стоятельство, пилимо, с сакским, resp. скифским, происхождением бактрийцев, пуштунов,
мупджанцев и йидга (см. об этом Marquart, 1901, S. 226 et al.; Грантовский 1963, Он же, 196 )а,
1975; Он же, 1998, сс 105-109).
1 Колебания скифологон относительно этой изоглоссы хороню иллюстрирует 1 ы
Ьильмеиера: «Дели (курсив мой,— С К.) мы принимаем всеры зпроисхождение скифско. о ар ты
< младоавест. paradata .., сохранение интервокального d в сарматском и и етииск м
фонетически дифференцирующим признаком» (Wenn wir die Ableitung s yt .	< pO- ’
Hungriest]. paradata. . ernst nehmen, stellt die «rmatischeundonetiwheBewahrune von in.eivokabchen
d cm klares lautliches Differen/ieningsmerkmal dar) (Bielmeyer, I M9, p. -40, n. 121.
7 К сожалению, он, видимо, не был знаком с соогвептяующими наблзидеииями 1 рып — м.
Корнильо, разбросанными по разным пелингвисгическим публикациям, и
подкрепить свою аргументацию, в частности, прел ложпмюй Гр.<ит«мс> им ithmo/h гиси »
ка и предложенной Корнильо сгимологиеИ имени Колаксля (см. ниже	,,-гмч,
' Они. одцако, не отделяли скифский о. ....  и	рдссмагрштяи	*****
ские особенности либо как архаизм и иннов нгню ьиутри одного и того же я-
CJ[f |ы более древнего и более позднего диалектов (Х»рм «гта)
197
LINGUA SCYTHICA
с. В. КУЛЛАНДА
говоря уже о родственных словах типа русских «приятель; приязнь» или анг-
лийского friend, немецкого Freund «друг»).
Правдоподобным представляется и предположение Витчака, что иранский
интервокальный *-$- исчез в скифском (как в современных мунджанском и
йидга)' и дал -$- в сарматском.
Менее убедительны прочие фонетические преобразования, постулируе-
мые Витчаком для скифского. Так, предполагаемый переход иранского *-гп-
(скорее *-гп ) в скифское -И- иллюстрируется единственным примером, а
именно скифским *Maspalla (из предполагаемого иранского *mas-
purna/prna— «луна полная», ср. авестийское mah «месяц, луна» и рэгэла «пол-
ный», а также сложное слово с другим порядком тех же членов pQrana.mah,
«божество полной луны»; при смене порядка членов иранский s, оказавшись
перед р, не должен был перейти в /1), реконструируемым на основании
МёолХт]2 «луна у скифов», согласно Гезихию3. Это не означает, разумеется, что
данное соответствие следует отмести с порога, но заставляет проявить по от-
ношению к нему определенную осторожность, тем более что нельзя не задать-
ся вопросом, случайно ли сходство Гезихиевой глоссы и дошедшего до нас в
передаче византийского автора Иоанна Цеца аланского слова jiecnpiXt, озна-
чавшего, судя по греческому переводу, «господин» и «госпожа» (об аланских
фразах у Цеца см. подробно Абаев, 1935).
С той же осторожностью необходимо отнестись и к предполагаемому ис-
чезновению в скифском интервокального иранского *6, иллюстрируемому та-
кими примерами, как скифский Nom. pl. *payah ‘пути’4, восстанавливаемый на
основании топонима ’E£,apiaio<;, который Геродот (IV, 52) переводит ‘Ipai
65oi, «Священные пути», и скифского *Basa ‘превосходнейшая’ < *vahisf)a, яко-
бы переданного Геродотом в виде -цлааа в имени скифской богини ’Артф-
паиа (Витчак, 1992, стр. 58).
Витчак предположил, что иранское *w в скифском сохранялось перед пе-
редними гласными и полугласными и переходило в b перед задними гласны-
ми , тогда как в сарматском оно исчезало перед передними и превращалось в v
Ср. приводимые им примеры: скифское span «глаз» (приведено Геродотом н форме опои ЙЛ
27) < индоевропейского spak su, иранского upaiu, скифское kararu «кибитка» (у Гезихия карарйЦ)
райского kansaru ср. тохарское A kursar, В kwarsar«упряжка», и т. п.
оскольку в лексиконе 1езихия данная глосса помещена после p».oo<p£p5civ и перед рсотпг)^11’
, в соответствии салфавитиым порядком, предлагает конъектуру; МеояеХХт]. Этимология была
Р не колько отличной форме — 'mas рга) предложена О. Н. Трубачевым, который, одиако,
1	^"^У иплоаРийской (Трубачев, 1999, с. 30 [первая публикация — 1976]).
l ,,РИв°лимый Витчаком пример—предполагаемое скифское 'x'allah хвала, слав
.	’ рекоистРУиРУемое ,,а основе славянского *chvala — не может быть принят, поскольку
<Ьоп	Р , °Г0 xarna^ истории данного этимона см. подробнее ниже) засвидетел твован
lanauxiovn \ ” Л 8 саРматских личных именах, но и. например, в скифском имен
СХФТР°“""°" ’ н ”" ’  Ол“в“' ™е 'р'’4'”- “"° с'"р"°м
« пит СТОЛЬРа|,нсе присутствие сарматов не представляется возможным.
ское pad лпеям	ПИТ РеконстРУиРУем°с им скифское слово к иранскому paOi «путь» (ср- авест
ный падеж мио» ерсилскос Pa(Jl ld )> от которого в древиеиранских языках ожидался бы именител
•ильного-/?- и я СТ НН Г° ЧИСЛа ‘Pattlyah< давший, согласно Витчаку, после выпадения интерв
в составе зтнонима^Аг^?1' * КР“ КИХ в оди,‘ долгий, скифское 'payah. Впервые греческое -
5 Каквскиф ком 7 1 аргиг"),еи) связал с иранским рай Маркварт (Marquart. 190 ’ '
чезнувшей дигаммы	'° UWyam мсд  имеющем в рукописях Гезихия форму цЕХиуюу(сзамеи
4 Как в cJX НЯ ГЭММУ) (СМ‘ ВиТ"ак’ 1992> СТР ”).
ом названии Днепра BopvoOfcvq; < • Varustina (Vasmer, 1923, S. 65).
198
AD USUM HISTORICI
С В. КУЛЛАНДА
перед задними гласными1. И в скифском, и в осетинском, resp. сарматском, на
блюдается слишком много исключений из этого предполагаемого правила:
можно вспомнить, например, скифское личное имя "OpiKog (Hdt. IV, 78) <
* Warika / Waryaka, восходящее либо к слову со значением «ягненок» (дигорское
warikka ‘id’ — Абаев, 1949, стр. 187= Скифо-сарматские наречия, стр. 307; под-
робнее см. ИЭСОЯ IV, стр. 87-88), либо к прилагательному «лучший; отбор-
ный» (авестийское va'rya- ‘id’ — Vasmer, 1923, S. 15), т. e. в любом случае c *w, не
перешедшим в b перед задним гласным, или дигорское bijun < *wi- ткать’ (см.
Миллер, 1882, стр. 85; 1887, 157; ИЭСОЯ I, 277), также не укладывающееся в
предложенную Витчаком схему, и т. п.
Сомнительна и постулируемая Витчаком регулярность перехода *s > в в
скифском2. Такой переход действительно представлен в скифских именах соб-
ственных, например, Хларуале10г]<; (из иранского *Spargapaisa— «Подобный
цветку» или «Цветущего вида», ср. ваханское spray «цветок», spraz «цвести» и
авестийское paesa- «украшение», древнеиндийское pesas«форма; вид; цвет»; см.
также выше, примеч. 18) и ’Арюлыбту; (<*Aryapaisa («Арийского облика»)’, и в
ряде осетинских слов, но ни в одном восточноиранском языке этот переход не
является регулярным, хотя изредка встречается даже в Авесте (См. GiPh, I, 1,
S. 166, § 282, no. 1). Кроме того, поскольку, согласно Витчаку, этого перехода нет
в сарматском, а в осетинском он нерегулярен, нам, в соответствии с концепцией
польского ученого, пришлось бы считать соответствующие осетинские лексе-
мы заимствованиями из скифского. Однако в этом случае мы ожидали бы появ-
ления в осетинском и других заимствований, отражающих фонетические осо-
бенности скифского, прежде всего вышеупомянутый переход d > I. Между тем,
хотя фонема / в сарматском существовала, ни в одном слове прекрасно изучен-
ного и хорошо документированного осетинского языка нет / на месте иранского
*d. Отсюда следует, что в осетинском, resp. сарматском, не было скифского суб
страта, а переход *s > в был характерен для некоего диалекта (или диалектов)
югозападноиранского типа, на который независимо наложились скифскии и
сарматский. Скорее всего, это произошло еще на их прародине, хотя могло
иметь место и в Восточной Европе.
Можно напомнить и о некоторых не отмеченных Витчаком фонетических
особенностях скифского, отличающих его от сарматского. В скифском в начале
1 Передними (или гласными переднего ряда) называются те гласные, при нрои н сепии к р
язык выдвинут вперед (например, русское и [i]), а задними (или гласными йднего ряд	Р
произнесении которых язык оттянут назад (например, русское а). Читателю, ие имеющему
тической подготовки, достаточно вспомнить правила чтения латинской буквы с в совр
"ейских языках: те гласные, перед которыми она обозначает звук [г], являются передними, ,
которыми [А] —задними. Разумеется, научная акустическая классификация гласив
много сложнее, но в данной статье нет смысла в нее углубляться. Полугласными, в сво
зываютсязвуки,сход|1ыесглас11ыми,нонеобразующиеслога,вродеи краткое в	пп,япл|1елСко
2 Имеется в виду то обстоятельство, что общеиранское (и инлоиранское	'	и	1пяклевсеи>в
го “к”) давало в большинстве иранских языков f, а в т и. «югенапа f ираи ких * уКраш»г<.-
лреннеперсидском, 0 — ср. авестийское pais , древиеперсидское paiff р Р
(родственно русским словам «писать., «пестрый,). Производное от этого коряка-
форма, отразилось в скифском языке как яеЮтк, с «юго-западным. на месте	(
“о и северозападноиранских языков 5. Обычная восточноираиская ,-( «ат	антропоним)
Ропотом (I, 2П, 213) в имени массагета Ьторун^ соответствующем
ЬшрушидОт^ Подробнее об этой фонетической особенности см
с 161-162.	о? ссылками вв тит*
Подробнее об этимологии этих имен < и. гул.занда.
ратуру вопроса).
199
LINGUA SCYTHICA
С. В. КУЛЛАНДА____________________________________—---------------------------—--
слова происходил переход *xs > s, характерный также для некоторых югово-
сточноиранских языков, в частности, пашто (тогда как в сарматском начальное
иранское *xs- неизменно отражалось как xs- — греческое осетинское xs-). На
эту особенность указывал уже Харматта (1951, рр. 308-309), который, правда, не
связывал ее именно со скифским. Ее можно проиллюстрировать такими приме-
рами д/я Tomaschek, как Еатраратт]^, имя собственное из фанагорийской надпи-
си первой половины IV в. до н. э. (КБН 1066), где Хатра- явно передает иранское
*xsadra- ‘власть; Еакл < *xsaya- ‘правитель, царь’, этноним, упоминаемый в
ольвийском декрете в честь Протогена (IOSPE I , № 32, А, стк. 34), повествую-
щем о событиях конца III в. до н. э. (в тексте форма генитива Zafwv), и, возмож-
но, как отметил еще В. Томашек (Tomaschek, 1888, S. 721)*, бывший самоназва-
нием Геродотовых «скифов царских» (oi paoiXf]ioi ХкбОса, в тексте в родитель-
ном падеже, twv paoiXpiwv LkhOecov — Hdt. IV, 20); EaiTatpapvTK < *Xsaitafarna-t
«[Обладающий] блистательным (или «царственным») фарном» (о последнем
понятии см. ниже), царь упомянутых сайев (Xctioi) (в тексте во всех случаях
опять-таки форма генитива Eotrracpcpvov — А, стк. 10, 83). Следует еще раз от-
метить, что соответствующая надпись не может иметь отношения к сарматам,
появляющимся в западной части Восточной Европы, где расположена Ольвия,
не ранее II в. до н. э.2
В отличие от сарматского и осетинского, в скифском не было метатезы 6г >
гб. В бесспорно скифских именах встречается только сочетание -tr-: ср. приво-
дившееся выше ХатраРатт)^ и Еатракт]д, имя царя азиатских скифов, упоминае-
мого Аррианом (Anab. IV, 4, 8).
Ввиду упомянутого выше перехода d > 6 > Iтребует объяснения появление в
скифских словах интервокального -d- (или -ё-). Поскольку z в ассирийских пе-
редачах самоназвания скифов — asguzai, asguzai, iskuzai — соответствует грече-
скому 6 в Хкибпг и более позднему скифскому I в упоминаемом Геродотом само-
названии скифов LkoXotoi, т. е. *skula-ta, где -ta — показатель множественно-
сти, известный, например, из согдийского и осетинского3, кажется вероятным,
что к началу скифских переднеазиатских походов, в VII в. до н. э., скифское d
уже превратилось в межзубный звонкий ё [б], который в ассирийском аккад-
ском, где не было интердентальных фрикативных, передавался через сибилянт
2*, а в греческом, где не было звонкого [б], через глухой межзубный фрикатив-
ный 0. Поскольку начальный гласный в аккадском является протетическим
(откуда разнобой в написании — то с начальным а-, то с начальным i- в асси
Подробнее об истории вопроса см. Куклина, 1985, с 110, примем. 77.
Разумеется, ГРеческая могла передавать иранское хх-; ср. греческое оатраяд? < т. н. «мидий
• Опнако> учитывая, что начальное Ах- в записанных |реческими буквами сарматски
измен.ю пеРедастся как — IKs], кажется вероятным, что переход *xs- > s- в начальной пози
ное	°М ВСе ТаКИ |1Р0,,3ошел- В связи с этим любопытно вспомнить праславяпское диалект
ствованног СМОТРеТЬ’6ЛЮСЛ1,>’ кот°РоеО. Н Трубачев (1967,сс. 51-55) считал производным отзаим
отмеченн! Ира1ККОГО жаОга- «власть». Если его этимология верна, то славянская форма отражае
еченные выше скифские черты: перехода >х и отсутствие метатезы 0г > rV.
нет единственного 4H>c^°*<a3a™b М11ожествен,,осп,> видно и из того, что у слова ХкоХото! в треческ
ким межзубным р сс^>0Нетически вг,олне объяснима: так же обычно поступают с английским зв
5 В аккалсклкУ 1гГ*1е Н слишком хорошо овладевшие английским произношением.
(см. об этом наппн "h*1 ДРугих дРевнесемитских языках, слот не мог начинаться с двух согласи
чальным стечением г ЬЯКОНОВ’ *991, с 80; специально об аккадской передаче иранских имен
стечением согласных см Граитовскнй, 1970, с. 73).
200
AD USUM HISTORIC!
С. В. КУЛЛАНДА
рийской и вавилонской традициях соответственно), самоназвание скифов на
момент их первых контактов с ассирийцами и греками должно было звучать
"Skufia (из *Sktidal), что в результате дальнейшего перехода <5 > / не позднее V в.
до н. э. (когда составлял свой «Скифский рассказ» Геродот) дало форму *Skula,
записанную Геродотом в виде ЕкоХо- или ЕкъХт]- (в царском имени ЕкбХтц;, т. е.
«Скиф»)2. Однако, судя по приводимому Геродотом (I, 103) в форме Ма5гл]<;
имени скифского царя VII в. до н. э., в скифском одновременно существовал
взрывной d, который не мог восходить к иранскому *d. Этот факт можно объяс-
нить переходом *-wt- > -d-, засвидетельствованным для юговосточноиранских
языков; ср. йидга lad «зуб» < *danta, и т. п. (см. Эдельман 1986, стр. 163). В таком
случае имя Мадий (Ма5бт|^) следует трактовать как рефлекс индоиранского
*mantu (ср. авестийское tnantu-, древнеиндийское mantu- «советник; прави-
тель»), отказавшись от общепринятой этимологии, выводящей его из *madu-
«мед» (ср. выше, примечание 15, о форме скифского слова «мед»).
Рассмотренные выше фонетические переходы, характерные для скифского,
свидетельствуют, как кажется, что этот язык входил в ту же «юговосточноиран-
скую» группу языков, что и пашто, мунджанский, йидга и бактрийский, а с сар-
мато-алано-осетинским был связан более отдаленным родством. Кроме того,
и в скифском, и в сармато-алано-осетинском, видимо, был «югозападноиран-
ский» субстрат — источник форм, в которых рефлексом общеиранского *5 бы-
ло не регулярное 5, а 0.
На основании уточненных фонетических соответствий между скифским и
иными иранскими языками можно попытаться проанализировать до сих пор не
объясненные скифские имена и пересмотреть некоторые общепринятые этимо-
1 Возникает естественный вопрос: а что означало слово ‘Skuda? Однозначного ответа у нас нет.
Есть по меньшей мере три фонетически безупречных и семантически убедительных толкования, и не-
ясно, какому из них отдать предпочтение. Согласно одному из них, впервые сформулированному
Ф. Юсти (Justi, 1896-1904, S. 441; Szemerenyi 1980, р. 21 и примеч. 44) (хотя, по мнению Семереньи,
идея носилась в воздухе и раньше) и поддержанному М. Фасмером, О. Семереньи и В. И. Абаевым,
слово это восходит к индоевропейскому корню со значением «стрелять» (ср. восходящие к тому же
корню английское shoot, нем. schitfen «стрелять», Schiitze «стрелок») и означает «стрелок» — а скифы
славились как стрелки из лука. Французский ученый Франсуа Корнильо (Cornillot, 1981) сопоставил
слово Skudac ваханским (ваханский — восточноиранский язык, распространенный вТаджикистаие
Афганистане) skid «тюбетейка» (еще в недавнем прошлом, видимо, «остроконечная шапочка» ср.
Стеблин Каменский, 1999, с. 312), которое фонетически закономерно восходит к skauda. При таком
толковании самоназвание скифов означало бы «носящие характерные головные уборы , а
что в древиеперсидских надписях ближайшие родственники скифов, среднеазиатские са , ц
но именуются «острошапочными» — тиграхауда. Наконец, О. Н. Труба <ев (1999, с. , Р
опубликовано в 1980) предложил возводить самоназвание скифов к корню со значением р
отщеплять» (ср. английское shear, немецкое scheren «стричь», осетинское причастие s у з
ный; лопнувший; треснутый»). В этом случае самоназвание «скиф» означало ы отле
щепенец, изгой; « и типологически соответствовало бы самоназваниям казахов и ру	„
восходящих к тюркскому слову с тем же значением «отделившийся, изгой», тимол
ренко (Назаренко, 1989), сближавшего скифское ТкоХ- с общеславянским хо .отраженном
словах «холостой», «холоп» ит. п., и германским *skal к s«слуга, раб» (и в славянском,	и
Данная лексема первоначально была обозначением возрастной категории несоверше	aJ.
того неполноправной молодежи), несостоятельна: как мы убедились, ски кое ,	соот.
вянского н германского, исконным не является, а восходит к иранскому
Г»ЛГ	„„„См. Дьяково». 19». < М2»•	'«• F» 16 Л Гр""
ский, Раевский, 1984, сс 50-51).
201
LINGUA SCYTHICA
С. В КУЛЛАНДА
логин. Так, ввиду преобладавшего в иранском ротацизма (не считая некоторых
звукоподражательных (?) слов вроде персидского lab «губа» и т. п.)> обилие скиф-
ских имен, содержащих /, представляет определенную загадку. Если же считать,
что скифское I происходит из иранского *d, а скифское d— из иранского *-иг-,
становится возможным дать непротиворечивые этимологии ряда скифских
имен. Об имени Мабыу; было сказано выше. Имя скифского царя Савлия
(ЕаиХю$ Hdt. IV, 76) следует возводить к общеиранскому *saudya- «(Ритуально)
Чистый» (ср. древнеиндийское sodhya- «долженствующий быть очищенным»).
Имя царя Скилура с тем же фонетическим переходом ХюХоирод < *skidura- озна-
чает «Режущий; Победоносный»1; имя его сына Палака (ПаХако^ < *Радака, ср.
древнеперсидское pdda «нога» и т. п.) — «Ногастый; (Длинно)ногий»; ср. эпитет
бога Вайю в Авесте (Yt. XV, 54): barazi. радо «высоконогий»2. Имя ElaipioaXog,
встречающееся в ряде надписей из Крыма и с Таманского полуострова, обычно
считается фракийским (см., например, Vasmer 1923, S. 47). На самом же деле это
явно «скифизированная» форма боспорского царского имени Перисад,
Псцркихбгц;. Видимо, вторичное -d-< подобно первичному *d < *d, превра-
тилось в <5, а затем в к хотя по сравнению с переходом в I первичного *d<*d этот
процесс несколько «запоздал». С другой стороны, не исключено, что появление в
скифском /на месте боспорского d могло явиться результатом гиперкоррекции,
поскольку скифы, тесно контактируя с носителями иных иранских языков, не
могли не замечать, что d этих языков в их собственном языке соответствует Р.
курдское bird «победоносный^букв ^«мжущий^^б °Т,,°‘Ительно «магического развития ср.
живший эту этимологию О. Н. Трубачев fivn , ’ Цаболов> 2001, стр. с. 188-189). Впервые предло-
ном Причерноморье в скифское вр У У одеРжим идеей о присутствии индоариев в Север
ноиранскую форму> как Индоарий^ См.^рубачТ I^ctp’ 27^77 "	ТИ'’ИЧН° ЮГ°ВОСТО4’
Грантовский, 1970, стр. 174-175	.	19"’ СТр’ 276-277-
противоречит форма упоминзе^о^ г ” 11римеч' 28’ Выводу о переходе скифского d в Z, казалось бы,
фирс (’I6av0upco<;), но соответствуй ер°Л°ТОМ	76; ,2°; 126-127) имени скифского царя — Идан-
временные издатели «Индики» пре	ИМЯ АррИан ^п<1- 6) приводит в форме ’IvSaOupou; (хотя со-
Р°°^), поэтому Геродотова передача	та*°т без объяснений заменять в тексте ТубаОироц на TSavOu-
п/ГЛОпТ'Й ( 1у6аРла,Ч|5) (Яйленко, Юв^сс^-т/ГТп”3’ ПоЯвление d 8 таки* скифских именах, как
• 0), на первый взгляд также поот ’	’ ’ ^9, рис. 1) или Октамасад (’Октарасабг)^, Herod,
пеем сочетанием согласных уб пом кт, ,Э1Дее 8Ь1сказанному тезису, объясняется в случае с Игдам-
рсхода d > I не происходило (со йип Р°М’как и 8 современных юговосточноиранских языках, пе-
' дельман, 1986, сс. 148-151). Второй сл ,	° *,ЛО',Ь>’ из в°сточноиранского 'duydar, подробнее см.
пятствовавшим переходу d > /_CD и У ЛИ^° °бъясняется сочетанием согласных -zd-, также пре
орого восходит к слову *mazda тРийского кушанского божества po^Sooavo, первая часть
Ник» |969. 35Г9)	< Ш) ». -лл-Л,™- (Star-Wllli.™ 1997) (см.
лги Фагимасала.— Herod. IV W ПИТЬ ВТОР^Ю часгь имени Октамасапа, как и имели божества
'Нои ссылкой на Мюлленгофа) и Tnvk * ИранскомУ 'mazda — так у Миллера (1887. с. 131,соши
f <если Упомянутая втооа 3 1СВа19"‘СС 199 2011/’ли0° в нем греческая дельта переда-
«ол’• ,892’S-116' иФасме	‘ Ира™у 'mazata— так у Мюлленгофа
Дьку озвончение глухих происходи/^’ S’ *5'’ ЧТ°* в"Рочем> кажется менее вероятным, по-
РР. 53-1ГеСТВе ТИПОЛОГИ-скоГ,ХлГОСИТеЛЬИ° ПОЗДНО’ 8 «рматском).
щиесяиа "РИМер канских заимствовании ^6^"° ВСПомнить приведенный Траском (Trask, 2000,
tabioi са 3аимствУк>тся в баскский с из аскском. Современные испанские слова, оканчиваю
объясним п ” ,ГРУЗОВИК> вАдт/р,;с Точки *^нснием окончания на -or. avion «самолет» превращается
рекдия р„1.О<КОЛЬ,<У окончание он для л,, НИЯ Современной баскской фонетики такой переход не
з^ь^аНСКИе с оконча.",Х 0п <КОГ° 8ПОЛНе °6ь,Ч"°- Пр-ина изменений - гиперкор
«Ратившееся ^УЮи1сго падения в этом языке3 ЛаТИНСКОГО °"ет), заимствованные в баскский, в ре-
,,а®пе«разуМ. Т'М “ Так> романское 'rat ИНТервокального приобрели окончание '-ос, пре
раво»	arrazot В то же во °"е *Крыса; мь'шь» дало баскское arratoi. а романское
в испанском рефлексы соответствующих слов потеря
202
ad USUM HISTORIC!
С. В. КУЛЛАНДА
Посмотрим, каким из перечисленных выше особенностей скифского языка
противоречат общепризнанные скифские этимологии. Обратимся прежде всего
к именам персонажей скифской генеалогической легенды о трех братьях, сы-
новьях первочеловека Таргитая — Липоксая (Аию^ац), Арпоксая ('Арлб^ац) и
Колаксая (KoXa^atq) (Hdt. IV, 5-7). Еще П. Й. Шафарик (1836, 236) отметил, что
вторая часть имен трех братьев-^a'ig— есть не что иное, как иранское xsaya
«власть» (Koncowka xais we gmenjch Lipoxais, Arpoxais, Kolaxais gestit’ zendicke
kseio, staroassyr. cili zapadomed. (pelewske) khsaehie, nowopers. sah, t. krai...), что
представляется весьма и весьма правдоподобным. Куда сложнее обстоит дело с
начальными компонентами всех трех имен. В. И. Абаев (1949, с. 242) сравнил пер-
вый элемент имени Арпоксая с осетинским arf«глубокий» (<*яргя) и перевел все
имя как «владыка вод» или «владыка Днепра»; Э. А. Грантовский (1960, с. 7) впо-
следствии предложил перевод «владыка глубины». Начальный элемент имени
Колаксая В. И. Абаев (1949, с. 243) возводил к иранскому Var «солнце» и перево-
дил как «Солнце-царь». Развивая гипотезу В. И. Абаева, Э. А. Грантовский (1960,
примеч. 26) предположил, что KoXd- восходит к иранскому х*агуа- (с характер-
ным аланским переходом rilry> /), а все имя следует переводить как «царь неба».
Первый элемент имени старшего брата, Липоксая, который В. И. Абаев в работе
1949 года счел не поддающимся объяснению, Э. А. Грантовский (1960, с. 7-10)
возводил к иранскому пря, названию Рипейских гор, а также гор par excellence.
В результате возникла стройная картина, согласно которой имена трех братьев
отражали «представление о трех космических плоскостях: верхней — небесной,
символизировавшейся солнцем, средней — надземной и нижней — водной или
подземной» (Грантовский, 1960, с. 9). В дальнейшем этимологии имен персона-
жей скифской генеалогической легенды неоднократно приводились в подтвер-
ждение гипотезы о существовании в скифской мифологии представления о трех
сферах мироздания. Увы, в данном случае нас ждет, по выражению Томаса Гекс-
ли, «величайшая трагедия Науки — убиение прекрасной гипотезы безобразным
фактом» (The great tragedy of Science — the slaying of a beautiful hypothesis by an
ugly fact). «Безобразный факт» в нашем случае заключается в том, что абсолютно
все постулируемые при объяснении первых частей имен трех братьев фонетиче-
ские переходы в скифском были невозможны. Метатезы *рг> гр не происходило
не только в скифском, но и в раннесарматском, о чем свидетельствует сарматское
название Днепра, сохраненное в греческой форме Aavcutpu; (скифы называли
Днепр Борисфеном, BopvaOcvn^), следовательно, первая часть имени Арпоксая
не может восходить к слову *арга- «глубина». Не происходило в скифском и пере
хода п в И или гу в /, что видно хотя бы из записанных Геродотом скифских име
Ариапиф, Ариант, Орик, чьи греческие формы и иранские этимологии привед
НЫ выше. Следовательно, первая часть имени Липоксая не может восходи
иранскому *ripa, а первый элемент имени Колаксая к иранскому х агу
следователями сыграло злую шутку смешение разновременных языковь
ний: отмеченные ими фонетические процессы действительно происходили,
гораздо более поздний период и в другом, хотя и родственном, языке, казанн
не означает, что мы должны выплеснуть с водой и ребенка, отвергнув ги
трехчастной мифологической модели мира в скифском в поль »у е у
Ли ко,,счный гласный и превратились соответственно в /аЛ«и raz^n. 1 ки, м	имен*ть
-Л " их языке часто соответствует наняли в поздних таинств, «а ниях из испанооео
окончание одна ot.
203
LINGUA SCYTHICA
С. в. КУЛЛАНДА
вания свидетельствуют, как будто, и иные данные (ср., например, Раевский, 1977,
с 119-123) — но нельзя привлекать в подкрепление оной — как и любой дру-
гой _ гипотезы заведомо неверную этимологию имен персонажей скифского
мифа. Это не праздный вопрос, поскольку исследователи, к сожалению, до сих
пор склонны опираться именно на означенную этимологию. Так, Ю. А. Дзиц-
цойты подкрепляет отстаиваемую им трактовку отдельных аспектов скифской
мифологии утверждениями о том, что «имя Колаксая в переводе со скифского оз-
начает‘Солнце-царь’» (Дзиццойты, 2003, с. 116), а имя Липоксая «могло означать
либо Тора-царь’, либо — что менее вероятно — ‘Земли царь’» (там же, с. 105).
А. И. Иванчик в статье «Фрагмент скифского эпоса: „Колаксаев конь в „Парфе-
нии“ Алкмана» (Иванчик, 2004) вновь пишет о «Солнце-царе» Колаксае и «царе
глубин, вод» Арпоксае, во многом строя на этом свое исследование, и, ссылаясь
на работу Э. А. Грантовского, говорит о существовании скифского диалекта, для
которого был характерен переход г> /перед i. По иронии судьбы и сам Э. А. Гран-
товский, и А. И. Иванчик из отмеченных первым фонетических особенностей
скифского языка выбрали (следуя в этом за В. И. Абаевым) для дальнейшей ин-
терпретации ономастического материала те, что были выделены ошибочно, не
уделив должного внимания другому, как уже отмечалось, намного опередивше-
му свое время наблюдению Э. А. Грантовского о переходе в этом языке (который
Э. А. Грантовский считал одним из скифских диалектов) общеиранского *d в /
(хотя в последующих работах Э. А. Грантовский трактовал факты скифского
языка с учетом данного перехода — ср. выше о его этимологии имени Палака).
Перед нами — очередная иллюстрация того, что в науке никому, даже самому ве-
ликому ученому, нельзя верить на слово.
Разумеется, отвергнув господствующие в нашей науке этимологии, следует
с учетом постулированных фонетических черт скифского языка предложить
взамен свои или поддержать выдвинутые ранее, но не получившие широкого
признания трактовки, что я и собираюсь сделать с той лишь оговоркой, что
приводимые ниже этимологии (в первую очередь мои собственные) в дальней-
шем наверняка будут не раз модифицированы.
Перейдем к анализу имен трех братьев из скифской генеалогической леген-
ды. Учитывая индоиранский ротацизм (в индоиранском, за редчайшими ис-
ключениями, индоевропейский */ перешел в *г) и то, что перехода п в / в скиф-
ском не происходило (ср. выше), первую часть имени младшего брата, Колак
сая, следует возводить к общеиранскому слову с интервокальным и
на ыльным к- или *х~. Ф. Корнильо (1981а, рр. 9—11) первым предположил, что
р е и, идет об иранском *xauda «шапка; шлем»; «Владыка шлемов» — вполне
одходящее имя для родоначальника касты царей, resp. воинов. Правда, иран
ии дифтонг аи- обычно передается греческой омегой (ср. древнеперсидское
скп a U arUva’ пеРеДанное по-гречески в виде Гофрит^), но, возможно, в скиф
непеп е3уДаРн)ый ДиФтонг произносился еще ближе к монофтонгу, чем в древ
линипрИДСКО\М В качестве параллели можно вспомнить прозвище (или под
3) котпппЯ пеРСИДСКОго царя Дария III — Кодоман (Codotnannus—Justini 1
можно трактовать как «Шлемоносец» — *Xaudamant-. Кроме того,
Долгим гласным, можноТ^™™ ВЛревних иРанских языках как звука, среднего между дифтонгом^
в греческом не соотп«>т<~г./ЯИТЬ КЗК РЭЗ П° довольно обычной передаче древнеперсидских дифтон
гд». как, скажем, в имени ^ЩИМ" ЛИ*тонгами> *°тя таковые в греческом имелись, а долгими (а ин
тивоположные примевы __е₽КСа	Даже краткими) гласными, хотя, разумеется, есть и пр
Р скажем, Darayavau — ДареГо.;.
204
ad USUM HISTORIC!
С. В. КУЛЛАНДА
как уже отмечал Корнильо, в иранских языках зафиксирован и более близкий к
скифской форме вариант данной лексемы с начальным к-, монофтонгом в пер-
вом слоге и интервокальным -I ср. среднеперсидское kulaf, новоперсидское
kulah, современное персидское kolah «шапка»1 (скифское заимствование?)2.
Первый член сложного слова, каковым является имя среднего брата, Арпок-
сая, родоначальника, по всей видимости, земледельцев и скотоводов, может
восходить к иранскому слову с начальным а- или г (гслоговым). Подходящего
слова с начальным а- мне обнаружить не удалось3, зато корень с начальным г
слоговым имелся в индоиранском и означал, видимо, «работать». От него в
древнеиндийском было образовано слово fbhu«умелый». В иранском ему долж-
но было соответствовать *arbu. Можно предположить, что этому иранскому
слову и соответствовал элемент ’Арлб- в греческой передаче. Разумеется, обыч-
но иранское -Ь- передавалось греческой бетой, но встречаются и случаи переда-
чи иранских звонких в сочетании согласных в инлауте (середине слова) грече-
скими глухими: Виндафарна (Vindafama, имя знатного перса, вместе с Дарием
участвовавшего в заговоре против мага Гауматы, упоминается в Бехистунской
надписи Дария — III. 84, 86, 88; IV, 83) — Интаферн (’IvTCKpepvTjg или ’IvTacp-
pEVT|<;4 — Hdt. Ill, 70, 78, 118-119). Относительно сочетаемости двух элементов
имени ср. древнеиндийское fbhukshan—«Владыка Рибху», эпитет ряда бо-
жеств. Имя со значением «Владыка умелых» вполне могло принадлежать родо-
начальнику производителей материальных благ.
Наконец, имя Липоксая может восходить только к иранскому этимону с на-
чальным *с/-5. В этом случае возможны две трактовки: первая часть имени вос-
1 Среднеперсидская форма образована из kula + суффикс afa (см. Bailey, 1979, р 0 >),
древнеперсидское -xauda и среднеперсидское kulaf в конечном итоге, видимо, восходят к одному
праиранскому этимону.
2 В современном персидском существует и регулярный рефлекс древнеперсидского xauda
xud «шлем; каска».
3 Ф. Корнильо (1981 а, р. 18) сближает первый элемент имени Арпоксая с древнеиндийским гла-
голом аграу— «устанавливать, утверждать». Слабое место такой этимологии в том, что древнеин
Дийская форма является каузативом, образованным от корня ar/т. при помощи суффикса рауа , дл
иранского характерен лишь каузативный суффикс-ауа-. Каузативные суффиксы с элементом,
Дящим к -р-, засвидетельствованы только в языках, прямо или опосредованно контактир
индоарийскими (хотанское -ev-\ ваханское -[ы]у-> -[u]w-/ovd-, owd-, афг. aw-, мунджанск
-evd-; йидга -iw-; парачи -ew-; ормури -aw-), и потому соответствующую праформу о ыч естьос_
старым индоарийским заимствованием (Стеблин-Каменский 1999, с. 456). С другой стороны,
нования полагать, что глагольный элемент -р- не является индоарийским новоо разе ’
скольку встречается, например, в литовском (Барроу, 1976, с. 334). Не исключено,	е
и в скифском мы имеем дело с архаизмом, так что гипотеза Корнильо имеет право на _<помо-
Впрочем, более перспективным представляется его же сравнение с авестийским КОР”	amav- но
гать> оказывать поддержку», который, видимо, не имееет отношения к древнеинд	198-201)
вполне может быть связан чередованием аг-/га-/г?- (ср. Bailey, I960, р. 76; Tremblay, 1998, рр.
со скифским агр- (ср. ольвийское личное имя 'Ралйкту; Vasmer, 1923, S. _ ,ние современ-
4 Встречающийся в рукописях вариант 'IvratppEvng. которому отдают	ниивт йчасти
ные издатели и переводчики Геродота, основан на народноэтимологическом *	сное значение
еРсидского имени с греческим «pprjv (множественное число <рр &;) « РУ . .	142.
♦душа, ум»), употреблявшимся в основном во множественном числе, м. ппоиз0йти из *>-, и, ре-
’ Ф. Корнильо предположил, что начальное 1- в имени Липоксая
*°”сгРУируя праформу как • Tipo-xiaya, возводил первый элеме”^“^ ЮГОВосточ«оиранскик язы-
ка 5njUot’1981а- РР- 44—45). Однако в афганском (пашто) (как и Р	ученый, начальное t
)> на аналогичное фонетическое развитие в котором ссылается фр	гласными ) (Эдельман.
--гда не переходит /- (переход имеет место только в	-П.)
с > сс. 164-165), да и многочисленные скифские примеры (хот
видетельствуют о сохранении иранского * Г во всех позициях.
205
С. В. КУЛЛАНДА
LINGUA SCYTHICA
ходит либо к корню со значением «сиять» (ср. древнеиндийское di «сверкать,
блистать»), либо к корню со значением «мысль», «мыслить» (ср. древнеиндий-
ское dhT«мысль») с суффиксом -ра (или к варианту корня с элементом -р — ср.
йидга velivo «молния» от корня *daip- «сверкать» — ЭСИЯ, 2, сс. 299-301). Та-
ким образом, имя предводителя авхатов, бывших, по всей вероятности, жреца-
ми, можно перевести как «Владыка блистательных» или «Владыка мыслящих».
Как я уже говорил, предлагаемые этимологии нельзя считать ни твердо ус-
тановленными, ни фонетически и семантически безупречными. Их единствен
ное преимущество перед общепринятыми состоит в том, что они не входят в
неразрешимое противоречие со скифской фонетикой.
Фонетические особенности скифского языка имеют принципиальное зна-
чение и для изучения генезиса иранских представлений о фарне / хварне — цар-
ственном блеске, эманации божественного сияния, обеспечивающей государю
власть, а его подданным благоденствие и процветание. Когда-то считалось, что
хварна (x^arenah) общеиранское понятие, но в отдельных языках начальный
х перешел в/-. Затем возобладало мнение, что форма с начальным f- впервые
возникла в мидийском, для которого был характерен переход xv- > f-, оттуда по-
пала в древнеперсидский и в ахеменидский период распространилась по всему
иранскому миру. В связи с этим нельзя не вспомнить наблюдение Э. А. Гран-
товского (1970, сс. 91, 98, 240-241, 224, 306 сл., 324, 325; 1998, с. 135) о том, что в
описных источниках именно форма с начальным р-, правильно отражаю-
Ш райское/- (а не х*1-, которое в ассирийских и эламских документах всегда
р д валось иначе) зафиксирована задолго до возвышения Мидии, поэтому
стакпяИСК°?>> Данная Ф°Рма считается сугубо условно. В настоящее время пред-
втопичня Х а™ Далеко не все с этим согласны), что авестийская форма x^arenah
пехлевийск-я° ра3°Вана в поРядке гиперкоррекции из заимствованного farnah,
из авестийски И 13ерсидская Ф°РМЫ> отражающие начальное xv-, заимствованы
а все прочие	ЧТ° В пеРсидском имеется и форма с начальным/-),
1983 — мнение оЫКИ °ТраЖаЮТ ТОлько начальное /- (см. подробнее Skjaervo
Lubotsky 1998 — яПеРВИЧН°СТИ ^Ормы с начальным /- этот автор не разделяет;
ЗУ вторичности аве1ХскогохЧ°оРОУМНЬ,е лингвистические ДОВОдЫ в пОЛЬ'
ней мере слово ппа	’ ^Тсюда следует, что понятие (или, по край-
нилось из одного источник^ Ло^	бЫЛ° общеиРа,,ским> а распростра-
невозможно, посколь	казать, что таким источником был мидийский,
рованы в так называе^ СД^ЧЭИ предполагаемого развития х?- > /- зафикси-
эламских и ассирийских те<<П° °Ч1ШХ тРадиЦиях», Nebeniiberlieferungen, т. е. в
фонемы / она могла не ТСКСТаХ’ Где’ За неимением в соответствующих языках
каждый из немногочислДаВаТЬСЯ Т0ЛЬК° чеРез Р- Соответственно практически
можно, возводя дошедшее1'*11^ Примеров гипотетического перехода xv- > /'
скому прототипу, трактоваД° Н2С В ИНОЯЗЬ1чн°й передаче слово к иному Иран
или эламским р. В связи с ГЬ И как пРимер передачи иранского р ассирийским
ние формы farna к общеип™*4 Лубоцкий отверг традиционное возведе-
ДревнеиндийскимрапПЯ5<Р НСК°МУ х агепа^> и, сопоставив иранское слово с
первое Распространилось по ЛН°Та’ из°билие, процветание», предположил, что
чальный р перед гласным пр ИранскомУ миру из какого-то языка, в котором на
ход из всех иранских языков ^ЛЯрН0 давал/ На основании того, что такой пере
алано-осетинском, он слепя Р аЛЬно засвиДетельствован только в сарматском и
ВОсточноскифскимдиалектЯмВЫВ°Д ° Т°М’ что такой нереход был свойствен и
ласти, где создавалась Авестя ’	farna принесли и в восточноиранские об
>ив идию в конце IX-начале VIII в. до н. э. скифы
206
ad usum historici
С. В. КУЛЛАНДА
(Lubotsky, 2002, pp. 191-195). К сожалению, и эта заманчивая теория не выдер-
живает критики с точки зрения фонетики скифского языка. Перехода р>/пе-
ред гласным в скифском не было и гораздо позже — ср. наименование скиф-
ских царей ПараХатщ, написанное Геродотом в V в. до н. э. Более того, его не
было и раннесарматском, о чем говорят такие формы как Поирбакту;— явно из
*ри0гака «сынок» с поздней метатезой 6г > гб, но еще без перехода р >f. Таким
образом, перехода р > fv. интересующую нас эпоху не происходило даже в тех
языках, чьей отличительной чертой он стал впоследствии, и возводить слово
farnah к этимону с начальным *р- неправомерно — по всей видимости, оно
все-таки восходит к корню с начальным xv-. С другой стороны, поскольку оста-
ется в силе утверждение о том, что данное слово распространилось из одного
источника, этим источником следует считать язык, в котором х*- переходил в/,
что заставляет вернуться к гипотезе о «мидийском» происхождении лексемы
farnah: пусть нельзя строго доказать, что в мидийском, точнее, в каком-то из
иранских диалектов на территории современного Ирана, имел место переход
нельзя доказать и обратное, зато можно продемонстрировать, что ни
для какого другого дошедшего до нас древнеиранского языка подобный пере-
ход не был характерен. В связи с этим надо полагать, что понятие «фарн» вошло
в скифский язык во время пребывания его носителей в Передней Азии, что не-
маловажно в свете споров о генезисе скифской культуры.
Если обратиться к анализу собственно исторических сюжетов, нельзя не от-
метить, что сугубо скифский фонетический облик имен позднескифских царей
Скилура и Палака (и в том, и в другом имени мы наблюдаем характерный пере-
ход d > <5 > к ср. выше) не подтверждает выдвинутую в последнее время гипоте-
зу об отсутствии прямой генетической связи между классическими и поздними
скифами (Зайцев, 1999) и подкрепляет мнение о преобладании собственно
скифского элемента в позднескифском государстве по крайней мере до рубежа
нашей эры (Высотская, 1979, с. 197)
Любопытно, что в некоторых случаях фонетические закономерности под-
тверждают этнические атрибуции древних авторов. Так, Геродотовы меланхле-
ны (MeXay^Xaivot, «[одетые в] черные плащи»), были убедительно отождеств-
лены с савдаратами (Еаибаратаг, из иранского saw-dar-a-ta, «одетые в чер
ное» — Vasmer 1923, S. 51), упомянутыми в известном ольвийском декрете в
Честь Протогена (IOSPE I2, 32) в числе прочих народов, населяющих Северное
Причерноморье. Показательно, что такое объяснение этимологии этнонима
«меланхлены» соответствует утверждению Геродота о том, что меланхлены
наРод не скифский (IV, 20): ...MEkay/Xaivoi, aUo eOvoq xal ov EkuOikov U -ме-
ланхлены, племя иное, не скифское»), поскольку общеиранское d в скифском
«ало бы I.
Число примеров того, как модифицированные представления о фонетике
ИФ кого языка меняют устоявшиеся взгляды на мифологию, ку..ьтуру и
торию скифов можно было бы умножить, но, полагаю, приведенных матери
лов достаточно для того, чтобы побудить специалистов взглянуть на пр ле*
КиФ°логии под новым углом зрения.
См- об »т°м Кулланда, Расисиий. 2ОС4. i. 93, примеч 67.
LINGUA SCYTHICA
с. В. КУЛЛАНДА
ЛИТЕРАТУРА
Абаев В И., 1935. Alanica // ИАН СССР, Отделение общественных паук, № 9 (Переиздано в: Абаев,
1949).
Абаев В. И., 1945. «Древнеперсидские элементы в скифском языке» // Иранские языки I (Переиздано
в: Абаев, 1949).
Абаев В. И., 1949. Осетинский язык и фольклор. 1 ом 1. Москва.
Абаев В. И., 1979. Скифо сарматские наречия.— Основы иранскою языкознания. Древнеиранские
языки. М. (слегка переработанный вариант раздела «Скифский язык» из книги 1949 года).
Барроу Т., 1976 Санскрит. Перевод с английского Н. Лариной, редакция и комментарий 1 Я. Елиза-
ренковои М.
Витчак К. Т„ 1992. Скифский язык: опыт описания // ВЯ. № 5.
Высотская Т. Н., 1979. Неаполь — столица государства поздних скифов. Киев.
Грантовский Э. А., 1960. Индо иранские касты у скифов. Москва.
Грантовский Э. А., 1963. Из истории иранских племен на границах Индии // КСИНА LXI.
Грантовский Э. А., 1963а. Племенное объединение Par^u Par^ava у Панини // История и культура
древней Индии. М.
Грантовский Э. А., 1970. Ранняя история иранских племен Передней Азии. Москва.
Грантовский Э. А., 1975.0 восточпоиранских племенах кушаискою ареала // Центральная Азия в ку-
манскую эпоху. Труды международной конференции по истории, археологии и культуре Цен
тральной Азии в кушанскую эпоху. Душанбе, 27 сентября —- 6 октября 1968 г. Т. 11. М.
Грантовский Э. А., 1998. Иран и иранцы до Ахемепидов. М.
Грантовский Э. А., Раевский Д. С., 1984. Об ираноязычном и «индоарийском» населении Северного
Причерноморья в античную эпоху // Этот енез народов Балкан и Северного Причерноморья. М.
Дьяконов И. М., 1956. История Мидии. М.-Л.
Дьяконов И. М., 1991. Аккадский язык. // Языки Азии и Африки. Т. IV, кн. 1. Афразийские языки. М-
Дзиццойты Ю. А., 2003 Мартовский эпос и Амираниаии. Цхинвал.
Зайцев Ю. П., 1999. Скилур и его царство: новые открытия и новые проблемы // ВДИ, 1999. N 2.
Иванчик А. И., 2004. Фрагмент скифского эпоса: «Колаксаев конь» в «Парфепии» Алкмана // ВДИ
У на И. В., 1985. Этногеография Скифии но античным источникам. Л.
Кулланда С. В., 2005. Еще раз о скифском языке // Orientalia et Classica. ТИВКА РГГУ. Вып. VI. Аспекты
компаративистики 1. М
„	S’’ В’’ Раевский Д. С., 2002. Scythica sub specie Iranicorum (Скифская тематика в труд
э- А. I райтовского) // ВДИ. № 4.
Кулланда С В., Раевский Д. С, 2004. Эминак в ряду владык Скифии // ВДИ, № 1.
В.. 1882. Оссиискис	М,„„а
В, 1887. Осетинские „оды ш.
HailmTp™TBo'p„*cccpT1К.ОЛОТО1 (Геродот IV. 6) //Древнейшие госул«Г™
п „ Р ССР Материалы и исследования. 1987 i од. М.
Ра“"«В,'ЖО'С“Ф”“,,Са',""и”К"'“-
фодоеии М ОчеРки идеологии скифо-сакских племен. Опыт реконструкции скифской
Стеблин Каменский И. М 1900 ч
Трубачев О Н	’ тимологический словарь ваханского языка. СПб.
исследования по апяно иранских лексических отношений II Этимология 1965. Матер
Трубачев О. Н.. 1999 "Т*’’’’0"'*0'™ и ДР>1 им «“кам. М.
НаооловР. Д., 2001 Эт" СенсР,1ом Причерноморье. Москва
Шелов Д. 1974 н ИМОЛОГИческий словарь курдского языка. Т. I М.
ясской ономастикГлвди ZT’1 ЭТ"ИЧеСКОЙ ИСТОРИИ Приазовья П Ill вв н. э. ио данным
-Зельман Д. И., 1986 г
тельная грамматика восточноиранских я»ыков. Фонол*’1 ия. М-
208
ad usum historici
С. В. КУЛЛАНДА
Яйленко В. П„ 1980. Граффити Левки, Березани и Ольвии // ВДИ. № 3.
Bailey Н. W., I960. Indagatio Indo-Iramca. Transactions of the Philological Society. London — Hertford
Bailey H. W., 1979. Dictionary of Khotan Saka. Cambridge.
Bielmeier R. B„ 1989.. Sarmatisch, Alanisch, Jassisch und Altossetisch. // CLI.
Brandenstein W., 1953. Die Abstammungssagen der Skythen // WZKM. 52.
Cornillot F., 1981. L’origine du nom des Scythes И IIJ. vol. 23. Dordrecht / Boston.
Cornillot F., 1981a. De Skythes A Kolaxais // SI. Tome 10, fasc. 1.
Darmesteter J., 1883. Etudes iraniennes. Paris.
Harmatta J., 1951. Studies in the Language of the Iranian Tribes in South Russia // Acta Orient. Hung., T. I,
fasc. 2-3.
Harmatta J., 1969. Late Bactrian Inscriptions // Acta Ant. Hung. XVII / 3-4.
Henning W. B„ 1939. Sogdian Loan-words in New Persian.— BSOS, vol. X, part. 1.
Justi F. J., 1896-1904. Geschichte Irans von dem altesten Zeiten biszum AusgangderSasaniden //GiPh, Bd. 2.
Livshitz V. A., 1970. Sogdian Alphabet from Panjikant // W. B. Henning Memorial Volume. London.
Lubotsky A. M., 1998. Avestan xvarenah-: the etymology and concept// Meid (ed.) Sprache und Kultur. Akten
derX. Fachtagung der Indogermanischen Gesellschaft. Innsbruck.
Lubotsky A. M„ 2002. Scythian elements in Old Iranian.— Indo-Iranian Languagesand Peoples. Proceedings
of the British Academy. 116.
Marquart J., 1901. Eransahr nach der Geographic des Ps. Moses Xorenac’i.. Berlin.
Marquart J. 1905. Untersuchungen zur Geschichte von Tran II. Leipzig.
Minorsky V., 1930. Transcaucasica. // JA. Tome CCXVII. 1. 1930.
Miillenhoff К. M., 1892 (1866). Deutsche Altertumskunde III. Berlin.
Schmitt R. S., 1967. Medisches und persisches Sprachgut bei Herodot // Zeitschrift der Deutschen
Morgenland ischen Gesellschaft. Bd. 117.. Wiesbaden.
Schmitt R. S., 1989. Andere altiranische Dialekte // CLI.
Sims-Williams N„ 1981. The Sogdian Sound-system and the Origins of the Uyghur Script // JA. Tome 269.
Sims-Williams N„ 1989. «Sogdian» // CLI.
Sims-Williams N„ 1997. A Bactrian god // BSOAS. Vol. 60. Part 2.
Skjffirvo P. O. 1983. FARNAH:: mot mede en vieux-perse? // Bulletin de la Societe de linguistique de Pans.
Tome 78. Fascicule 1.
Szemerenyi O„ 1980. Four Old Iranian Ethnic Names: Scythian — Skudra — Sogdian — Saka // Sitzungsbe-
richte der Osterreichische Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Klasse. 371. Band.
Veroffentlichungen der Iranischen Kommission. Band 9.
Tomaschek W„ 1888. Kritik der altesten Nachrichten uber den Skytischen Norden // S.tzurpberichte der
philosophisch-historischen Klasse der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften. Bd. 116. ien.
Trask L, 2000. Some issues in relative chronology // Time Depth in Historical Linguistics. Volume 1. Cam-
bridge.
Tremblay X., 1998. Sur parsuidu Farhang-i-Oim, ratu-, pontu-, pitu- et quelques auties t mes avatique, »n
u. Essai de grammaire comparde des langues iraniennes III // SI, Tome .7. F »sc 2.
Vasmer M., 1923. Die Iranier in SiidruBland. Leipzig.
ZgUsta L„ 1955. Die Personennamen griechischer Stadte der ndrdlichen SchwarrrnrerkUUe. Die «hnis^
Verhaltnisse, namentlich das Verhaltnis der Skythen und Sarmaten, im
Praha.
м. Г. МОШКОВА
Спорные вопросы
сарматской археологии
ГХ конце 80-х начале 90-х годов XX столетия в сарматской
-L-Z археологии наступил период острых дискуссий не толь-
ко по частным вопросам, но и по ряду основополагающих, недавно, казалось
бы, общепринятых концепций (Мошкова, 1991, с. 10). С тех пор прошло почти
15 лет, прибавилась масса новых материалов по всей территории Сарматии от
еверного Причерноморья до степей Южного Приуралья и Зауралья. По неко-
орым дискуссионным проблемам полемику, как мне представляется, можно
рыть, однако за это время появились и новые концепции, и новые вопросы,
зумеется, в этой небольшой статье невозможно охватить всю массу проблем,
ующих сарматологов, поэтому стоит остановиться лишь на некоторых,
С моей точки зрения, наиболее важных и острых.
ва	<<саврОмато’саРматских» (термин условен, см. Мошко-
IV в н	культур, охватывающих целое тысячелетие VI в. до н. э.—
ников ппг> ОпРеделение территории первоначального расселения этих кочев-
Приуоалья Г“ °Т низовьев левобережного Дона до степей Южного
внутри этой о/УРаЛЬЯ> Не вь,зывает Уже возражений. Однако периодизация
вму 1 ри ЭТОЙ ООЩНОСТИ Т р
в другую остаются ™	’ У ’ МеСТ0 и хаРактеР перехода одной культуры
хеологии.	КЯ ОС°6° Дискуссионными моментами в сарматской ар-
Накопление мят
Рии выявляет все П° ОТдельным регионам
ные отрезки ебольше особенностей ₽ Нам этои обширной террито-
саЮТгяР Т°рии«савРОмато-гЯ каждого из них в те или иные времен-
наконец ХарактеРа инвентаря и отпел^^*» КОчевников. Эти особенности ка-
культуп г еКОторьгх временных ню Н* "Х Признаков погребального обряда и,
томутемь1гРМаТОЛОГИПОлностьюосХѰ  ДЭТаХ начала и конца каждой из
тУРы Еврят 1р°ШедШей в 2004 г. сапмя	ПОявление новых трудностей и по-
мой на 200?ИИ Проблемы региональ ТСК°Й конференции — «Сарматские куль-
и -дукХй, планируе-
турныхсвязей “НЫм изучением погпебяпИ°НаЛЬНаЯ ТИПОлОгия и хронология»,
Если говорИтДРУГИМН ВопРОсами кажлг>Н°Г° °брЯДа’ инвентаря, кРУга КУЛЬ‘
ских культуп (R Ь ° ДискУссии отног ГО И3 ВЬ1делениь1Х- регионов.
Нрчуралье — ^0"™?°"“°'межЛУречьТ М° Существования W* савромат-
™ в "ястоящее	Поволжье — одна, Южное
*Савроматских> ВреМя большинством НЫХ Вариантах на всей этой территории,
вь!м работам и К^ЛЬтУР- Но, в после Сарматолог°в признается наличие двух
хеологическиу 1Дательн°му исслепо^ НИС ГОды’ благодаря интенсивным поле
’ «риалов „з ю'„°гаЛИ‘°ПОЛу',енн“х и имевшихся ранее ар
южного За vd.
уралья и окружающих районов
210
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ САРМАТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
М Г. МОШКОВА
территория была выделена в самостоятельный регион со свойственным именно
ему характером историко-культурного развития.
Эта концепция была разработана А. Д. Таировым и представлена в много-
численных статьях и публикациях (1991, 1998, 2000, 2000а, 2002, 2003, 2004).
Именно на территории Южного Зауралья была выделена наиболее ранняя
группа захоронений VII-VI вв. до н. э., которых мы не знаем в Южном Приура-
лье. Обряд и особенно инвентарь этой группы погребений имел самые близкие
аналогии в материалах тасмолинской культуры Северного и Центрального Ка-
захстана и в памятниках Приаралья (Таиров, Боталов 1988, с. 109). Тогда же бы-
ло высказано мнение, что в VII—VI вв. до н. э. Южное Зауралье являлось отда-
ленной периферией расселения племен тасмолинской культуры (Мошкова,
1989, с. 18-19). Соответственно, носителей «савроматской» культуры на этой
территории в это время не было.
Но во второй половине VI в. до н. э. этнокультурная ситуация в Ура-
ло-Аральском регионе изменилась в связи с новой исторической обстановкой
на его южных границах. Завоевательная политика Ахеменидской Персии в
Средней Азии закончилась покорением ее земледельческих областей и пораже-
нием ряда сакских племен. Все это способствовало перемещениям и перегруп
пировке среднеазиатских кочевых и полукочевых племен. Часть этих племен
покинула места своего прежнего обитания и мигрировала на север в степи Юж-
ного Урала, в Зауральскую лесостепь и прилегающие к ней районы Западной
Сибири. Эти события нашли отражение не только в археологическом, но и ан-
тропологическом материалах. Эти же события заставили номадов, кочевавших
между западными отрогами гор Южного Урала и Приаральем, перенести центр
своего племенного объединения и родовые могильники в степи Южного При
уралья, в частности в бассейн Илека и Ори (Таиров 2000, с. 16-17). Именно с
этого времени в степях Южного Приуралья фиксируются богатейшие и инте-
реснейшие захоронения, которые дали возможность говорить о появлении
здесь культуры ранних кочевников в «готовом» сложившемся виде (Железчи-
ков, Пшеничнюк 1994, с. 5-6; Железчиков 1997, с. 23).
Значительное влияние, как полагает А. Д. Таиров, на процесс сложения осо-
бенностей культуры кочевников Южного Урала в конце VI—V вв. до н. э. оказа
ло> вероятно, и население западных районов степной Евразии. Особенно актив-
ными, как он считает, эти связи оказались после возвращения скифов из перед-
неазиатских походов. Определенное значение для соприкосновения этих двух
миров имел и «торговый путь Геродота», связавший степи Северного Причер
номорья, лесостепные районы Поднепровья и Подонья с Южным Приуральем
и Восточным Оренбуржьем (Таиров, 2000, с. 18). Таким образом, со второй по-
ловины VI в. до н. э. на Южном Урале начинают функционировать два цен-
ТРа один в Южном Приуралье, другой в Южном Зауралье. Но развитие их
идет в тесном взаимодействии. С конца V в. до н. э. на всей этой территории
Формируются черты новой раннесарматской или прохорогской к ...туры,
полностью Оформившейся в IV в. до н. э.. Однако, как справедливо штает
Д- Таиров, ведущая роль в сложении раннесарматского археологичсст
омплекса принадлежит кочевникам Зауралья.
одной из своих последних работ А. Д. Таиров (^004) все памятник
°Г° Зауралья VII-II вв. до н. э. разделил на четыре хронологии их этапа
^Дии- Первую А - VII - середина VI вв. до н. X. назвав ее боб^всмо-тасмо
1 некой культурой, он связал с сакским миром. С)стальш ie три С1
ВТ°Рая половина VI - середина V вв. дс н. х, С — в то рам половина V-1V .»
2Н
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ
м. Г. МОШКОВА
ДО н э и д__ III-II вв. до н. э. ОН рассматривает как отдельные этапы Заураль-
ского варианта прохоровской культуры и присваивает им названия, соответст-
венно___древнепрохоровский этап, раннепрохоровский и прохоровский. Не
оспаривая утверждения А. Д. Таирова о ведущей роли Зауралья в формирова-
нии прохоровской культуры, о появлении здесь чуть раньше чем в Южном
Приуралье отдельных черт, характерных затем для прохоровской культуры
(властности тальковой керамики), не возражая против фиксируемого материа-
лом переселения в конце V-IV вв. до н. э. части зауральского населения в степи
Южного Приуралья и не протестуя против предложенных хронологических
этапов или периодов, я не могу все-таки согласиться с квалификацией его пер-
вого этапа и предложенной терминологией.
Если посмотреть на предложенные А. Д. Таировым (2004, рис. 3; 5В; 6В; 7В;
10В) иллюстрации для характеристики отдельных прохоровских этапов, то мы
увидим, что и погребальный обряд и весь инвентарь древнепрохоровского эта-
па в целом, по своим главным показателям: форма могильных ям, надмогиль-
ные сооружения, керамика, узда, зеркала, каменные жертвенники практически
не отличаются от «савроматской» культуры Южного Приуралья. На мой
взгляд, можно лишь говорить о зауральском локальном варианте «савромат-
ской» культуры Южного Урала. Весь облик инвентаря «древнепрохоровского»
этапа — В несомненно имеет характер «скифо-савроматских» древностей и нет
никакого смысла отрывать этот этап терминологически от близких культур
всего пояса Евразийских степей. Особенности его, связанные с характером раз-
вития кочевого населения Зауралья раннего железного века, окружением, со-
седствующих с этим населением, кочевых и оседлых племен, которые наложи-
ли определенный отпечаток на материальную культуру этого народа, вполне
могут быть определены как зауральский локальный вариант «савроматской»
культуры Южного Урала второй половины VI-V вв. до н. э. Два последних эта-
па в периодизации А. Д. Таирова: С — вторая половина V—IV вв. до н. э. и Д
Ш-П вв. до н. э. совершенно справедливо отнесены к выделенному им заураль-
скому локальному варианту прохоровской культуры. Мне кажется, что стоит
все-таки подумать о временной границе этапов В и С, а именно о второй поло-
вине V в. до н. э., относящейся к этапу С. Возможно, граница между этими эта
пами должна быть плавающей и вторая половина V в. до н. э. могла бы входить
временные рамки обоих этапов. Но в зависимости от характера материала
и иной памятник может быть отнесен ил и к «савроматскому» или к «про
вая CKOM^W КРУГУ Древностей. Во всяком случае, для Южного Приуралья пер
птргт Овина IV в. до н. э. является именно таким отрезком времени, когда су
комп™™-1 ПОгре^ения> характерные для «савроматского» археологического
обшей па И практически сложившейся «прохоровской» культуры. Поэтому
ской», так^и	ВеСЬ IV В‘ до н- э- Фигурирует как в рамках «савромат
В концепции А^П	раннесаРматской культур.
наятема тпаЛ	аир°ва присутствует еще одна очень важная и и Р
«Как представляЩаЯ °С°бого внимания. В одной из последних работ он
вившие выделен ’ ИЗменения в погребальном обряде и инвентаре,
панскихстепяуНИеСТаДИИ> Как и становление кочевых культур в урало-ка
из районов и₽нт ляются следствием притока кочевого населения с Восток
Китая» ™па„„"^ЬН°Й АЗИИ'	всего Северного и Северо-Западное
Вболеепа ОНГОЛИИ<ТаиР“.2»04.с.4),
изменениям климатаЮжной я;,я »сех археологов работе, посвяшен1
имата степей и лесостепей Центральной Евразии во П'
212
САРМАТСКОЙ АРХЕОЛО1ИИ
М. Г. МОШКОВА
до н. э.» А. Д. Таиров дает достаточно подробное изложение своей концепции
о становлении кочевых культур в Урало-Казахстанских степях (Таиров, 2003,
с. 46-47). Он считает, что «Движение кочевых племен из Восточного Туркестана
и Монголии происходило, вероятно, в несколько этапов, имело разную интен-
сивность и было направлено в разные регионы» (Таиров, 2003, с. 46). Первый,
ранний этап, конец IX — начало VIII вв. до н. э. был связан, очевидно, с пере-
движением мигрантов главным образом в горные районы Алтая. Вторая, более
массовая, волна миграций произошла, по-видимому, в конце VIII или на рубе-
же VIII—VII вв. до н. э. Одна волна кочевников устремилась в Приаралье, дру
гая — в Центральный и Северный Казахстан и далее в степи Южного Зауралья.
Общие пути расселения родственных групп кочевников, как полагает А. Д. Таи-
ров, и явились основой близости погребальных памятников этих регионов (Ал-
тай, включая северо-западные предгорья и горные районы, Семиречье, Приара-
лье, Центральный и Восточный Казахстан). И далее автор подчеркивает, что
«Причина этих миграций кроется, на наш взгляд, не в политических событиях
на границе Китая и кочевого мира, а в изменениях экологических условий в сте-
пях Монголии и Восточного Туркестана». Его утверждение базируется на де-
тальном разборе экологической ситуации на этих территориях в конце II — ру-
беже II—I и I тыс. до н. э. Также осторожно и корректно сопоставляется его ха-
рактеристика климатических изменений с канвой исторических событий,
происходивших в это же время на упомянутых территориях. Вообще анализ
обоих источников создает достаточно убедительную картину. Нельзя также не
отметить, что заключительной части, цитируемой работы, предпослан раздел,
посвященный особенностям динамики ландшафтно-климатических условий
степной и лесостепной Евразии с выделением локальных районов, как напри-
мер, Волго-Ахтубинская долина, Нижнее Поволжье, Эльтонская долина-Завол-
жье и множество других. Для археологов эта работа явилась своего рода спра
ВОЧНИКОМ
Итак, в сарматской археологии появилась еще одна проблема особенно-
сти формирования, периодизация и датировка памятников Зауралья VII-II вв.
До н. э., над которой успешно работает А. Д. Таиров.
Однако вопросы периодизации и временных рамок отдельных периодов
или культур и в частности «прохоровской» или раннесарматской касаются не
только Зауралья, но и всей территории распространения памятников сармат
ского круга. Во второй половине 90-х годов XX века появилась концепция
В- Ю. Зуева, представленная им в целом ряде работ (Зуев, 1998; 1999,1999а, 2000,
2000а). Суть ее сводилась к следующему: Прохоровские курганы, давшие назва
ние всей культуре (датированной, как известно IV—II или IV-I вв. до н. э.) на са
МОм Деле представляют собой памятники двух разных хронологических перио
Дов V-IV и II—I вв. до н. э. « не имея при этом никакой опоры между ними» у
ев, 2000, с. 95). Ранние курганы Прохоровки №3 и 4 (это северная группа
отстоящая на значительном расстоянии от южной курганы № 1, и .
вместе со всей совокупностью подобных памятников кочевников риур
IV вв. до н. э. В. Ю. Зуев предлагает объединить в «филипповскую ку РУ
Ремя Ш в. дО н. э. и первой половины II в. до н. j. является хиат усом ил
ной» эпохой в ранней истории кочевников Евразии. И-ог кри тис в х
КЭК он считает, нарушил преемственность в развитии материальней у
сей степной Евразии и медленно завершился лишь в последие Р
Д° н. э. В Приуралье стабилизация ситуации выразилась появление
КОв типа южной курганной группы Прохоровсючо могильника *У
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ
м. Г МОШКОВА
2)', которые и следует считать эталонными для прохоровской археологической
культуры. Вполне вероятно, как он пишет, что центром сложения этой культу-
ры стали земли, лежащие к востоку от Каспийского моря, все еще плохо изучен-
ные в археологическом отношении (Зуев, 2000, с. 93,96). Таким образом, прохо-
ровская культура появляется, судя по высказываниям В. Ю. Зуева, практически
в «готовом» виде в конце II в. до н. э.
Полемика о хиатусе, о трудности выделения памятников III в. до н. э. про-
должалась несколько лет, неоднократно высказывались соображения против-
ников существования хиатуса и останавливаться на этой дискуссии я не буду
(Клепиков, 2000, 2000а, 20006; Мошкова, 2000, 2001, Скрипкин и др., 2002). По-
ложить конец нашим спорам и признать одну из существующих концепций
возможно было только проведя раскопки Прохоровского могильника, в курга-
нах которого были вскрыты лишь центральные погребения, а полы оставались
нетронутыми. Наконец, в 2003 г. Отделом скифо-сарматской археологии
ИА РАН в содружестве с Государственным педагогическим университетом
г. Оренбурга под руководством Л. Т. Яблонского были осуществлены раскопки
прохоровских курганов, т. е. полностью снесены насыпи и обследованы все
подкурганные пространства. Оказалось, что курган № 1 помимо центрального
погребения содержал еще пять впускных захоронений. Все они в совокупности
датируются концом IV—III вв. до н. э. В кургане № 2 было обнаружено шесть
впускных погребений, дата их та же, что и захоронений в кургане 1 (Яблонский,
Мещеряков, 2004, с. 8). В кургане № 4 находилось. 2 впускных погребения, кото-
рые датируются в пределах III в. до н. э. (Яблонский, Мещеряков и др. 2004, с.
123). Курган № 3 не был вскрыт, поскольку место его расположения ни на плане
С. И. Руденко (Ростовцев, 1918, рис. 2), ни на новом плане В. Ю. Зуева (2003, рис.
3,4) не соответствовало действительности. Для обнаружения и раскопок его не-
обходимо вскрыть большую площадь, что пока невозможно.
Кроме того, были исследованы небольшие курганы в южной и северной
частях группы, обозначенные на плане С. И. Руденко под литерами «а», «б», «в».
Курган «а» оказался всхолмлением и не содержал погребений. В кургане «б» бы
ло обнаружено 11 захоронений, относящихся, несомненно, к раннесарматской
культуре и датированных в пределах конца III — начала II вв. до н. э. (Яблон
ский и др. 2004, с. 126). Курган «в», находившийся в северной части могильника,
содержал три погребения раннесарматского времени. Было исследовано также
сооружение Б, расположенное рядом с самым большим курганом «А» (заня
то под кладбище) и названное С. И. Руденко «городище». Это было овальное в
ане возвышение, после вскрытия которого оказалось, что на западном и вое
ном концах его находились одновременные погребения — ребенка и жен
Щ ы. оследнее содержало очень интересный и богатый инвентарь. Оба ком
ппе?ппдаТ^ГТСЯ В Пределах к°нца IV - начала III вв. до н. э. (Яблонский и
’ Полученный материал интересен и достаточно богат. Изучен
уже сей ОЗможность авторам уточнить датировки отдельных погребении, н
единой с^ М°ЖНО УтвеРжДать, что все захоронения могильника относятся
вина — Кадеецг7~ВИТИЯ раннесарматской культуры, (вероятно, вторая
начало II вв. до н. э.) (Яблонский и др. 2004, с. 129)-
условно, но и не соответ Ь' ,тоделе,1ие на раннюю северную и ио «днюю южную грун|,ь11
нии от кургана 2 и от курган^ ЛеЙСТВИТель11ОСТ,1> поскольку курган 3 находится на равном Р
214
сарматской археологии
М. Г. МОШКОВА
не менее важен и тот факт, что наиболее характерная черта погребального обря-
да прохоровской или раннесарматской культуры, а именно наличие впускных
погребений, располагавшихся около или по кольцу вокруг центральной моги-
лы, присутствует во всех курганах Прохоровского могильника. Эта традиция
фиксируется до конца существования раннесарматской культуры. Соответст-
венно ни о каком появлении прохоровской культуры в «готовом» виде с восто-
ка, о чем писал В. Ю. Зуев, не может быть и речи.
Наконец, можно думать, что также не бесспорна датировка надписи на блю-
де из первого прохоровского кургана II или скорее I вв. до н. э., предложенная
В. А. Лившицем (2001, с. 169). В работе В. А. Лившица 2001 г., а также в недавно
вышедшей статье В. А. Лившица и В. Ю. Зуева (2004, с. 5) приведена «Палеогра-
фическая таблица парфянского письма», где наглядно видно, что между суще-
ствующими данными имперского арамейского письма (V в. до н. э.) и самыми
ранними находками парфянского (после 150 г. до н. э.) существует колоссаль-
ный разрыв. Очевидно, со временем он будет заполнен, тем более, что уже в на-
стоящее время существуют парфянские монеты III в. до н. э. с «псевдопадеж-
ной» орфографической формой krny1.
Не менее важной и еще более дискуссионной является проблема культур-
ной и этнической сущности и, главное, даты нижней временной границы суще-
ствования среднесарматской культуры, о чем сарматологи спорят уже второе
десятилетие. Вскользь я касалась этих вопросов в статье 1991 г. Однако и по сей
день разброс мнений достаточно широк.
Напомню, что по периодизации Б. Н. Гракова (1947) и К. Ф. Смирнова
(1947), раннесарматская (прохоровская) культура датировалась IV—II вв.
до н. э., самый конец II и рубеж II—I вв. до н. э. рассматривались как переходный
период, а весь I в. до н. э. относился уже ко времени существования среднесар-
матской культуры. В конце 80-х годов XX века А. С. Скрипкин (1987, 1988) вы-
ступил с пересмотром временных рамок раннесарматской культуры, продлив
время ее существования до рубежа эр. Он также писал, что именно II—I вв.
До н. э. дают классические комплексы раннесарматской культуры. Таким обра-
зом, полностью сформировавшаяся среднесарматская культура начинает время
своего существования с I в. н. э. и основными создателями ее являются аланы
(Скрипкин, 1987, с. 88-104). В 1990 г. вышла книга А. С. Скрипкина «Азиатская
Сарматия», где предложенная им концепция была детально разработана на ог
ромном археологическом материале. Предложенная А. С. Скрипкиным дати-
ровка опиралась, главным образом, на находки фибул среднелатенской схемы
со скрепой в типично, как он писал, прохоровских погребениях. Под типично
стью в области погребального обряда А. С. Скрипкин подразумевал наличие в
Раннесарматских курганах впускных погребений, располагавшихся или вокруг
основного погребения или поблизости от него, а также господство пр
Угольно-удлиненных и подбойных могил. Что касается инвентаря, то речь
главным образом о мечах или кинжалах с серповидным навершием, рон
Зеркалах с вадиком по краю, а также о некоторых формах лепной керам
сновании этих фактов А. С. Скрипкин передатировал все погребения (пноси-
мые ранее к Ш-П Вв. до н. э. Согласно его схеме все они были от
П~1 вв. до н. э., или, как правило к I в. до н. э. В отношении признаков погр
1 На эту сторону дела обратил мое внимание А. С .Бел» сванцев, он же сообщил V	215
лобных парфянских монет, за что я приношу ему глубокую 6л»<одар«
СНОРНЫЕ ВОПРОСЫ
М 1 МОШКОВЛ
бального обряда отмечалось также, что только с I в. н. э. получили широкое рас-
пространение основные погребения под индивидуальными насыпями. Среди
них значительный процент составляли диагональные захоронения в широких
или квадратных могильных ямах. Основными создателями среднесарматской
культуры являлись, по мнению А. С. Скрипкина, аланы, пришедшие с востока,
скорее всего, из районов Средней Азии. Предложенная датировка раннесармат-
ской культуры IV-I вв. до н. э. была поддержана большинством сарматологов.
Пожалуй, менее дружно было воспринято утверждение о том, что основными
создателями среднссарматской культуры являлись аланы.
Однако звучали также голоса несогласных или сомневающихся в бесспорно-
сти предложенной временной границы между ранне- и среднесарматской куль-
турами. Неоднократно делался акцент на проблему существования переходного
периода между этими двумя культурами, когда шло формирование среднесар-
матского археологического комплекса. В погребениях, классифицируемых как
раннесарматские, все чаще встречались вещи, ставшие впоследствии характер-
ными для археологического комплекса среднесарматской культуры (мечи и кин-
жалы с кольцевым навершием, плоские маленькие зеркала, зеркала так называе-
мого «бактрийского» типа, лучковые фибулы с подвязным приемником). Про-
тивниками концепции А. С. Скрипкина не отрицались внешние инновации,
соотношение которых с местными новациями предстояло определить. Предла-
гались и временные рамки существования переходного периода — первая треть
или первая половина 1 в. до н. э., конец II — первая половина I в. до н. э. (Мошко-
ва, 1989, с. 41; 1991, с. 16). Наконец было предложено считать весь I в. до н. э. вре-
менем формирования среднесарматского археологического комплекса, когда
должны были фиксироваться признаки как раннесарматской, так и среднесар-
матскои культур (Мошкова, 1994, с. 10). Вызывали возражение и хронологиче-
ские разработки А. С. Скрипкина, которые дали ему возможность продлить на
целое столетие существование раннесарматской культуры, верхняя временная
граница этой культуры представлялась завышенной (Щукин, 1994, с. 57-58; Бер-
лизов, Еременко, 1998, с. 25-29). Очень сомнительным, вернее недоказуемым
оставалось утверждение А. С. Скрипкина о том, что именно аланы, продвинув-
шиеся на рубеже эр в европейские степи с территории Средней Азии, принесли с
собой один из характернейших признаков погребального обряда среднесармат-
ской культуры диагональные захоронения. Но ни в Средней Азии, ни надру
гих ближайших и отдаленных «несарматских» территориях этот обряд пока не
зафиксирован.
днако многие археологи остались на позициях А. С. Скрипкина. И. В. Сер-
ц ов на основе материалов Иловлинских курганов считал возможным про
ить вр мя ще 1вания раннесарматской культуры в этом регионе до пер
ловины I в. н. э., считая этот период (первая половина I в. н. э.) переход
ременем совместного пребывания здесь носителей обеих культур
(Сергацков, 2000, с. 233-243).
донке и п КИХ К И В’ Орлову позициях стоит и В. 11. Глебов. Однако в По
1в.дон э 1пВЛ°шЬе °Н ВЫделяет пласт ранних среднесарматских погребений
бов считает чт а^МЯна>ХУТ’ Виноградный, Калиновский могильник). В. П- Гле
говорить о ЭТ0Г° вРемени> а также для первой половины 1 в. н. э. можно
ная, другая ппи еСТВОвании в Волго Донских степях обеих кулыур (одна мест
тем в сметами™ Л<1Я сначала раздельно на чересполосных территориях, за
рамках конца 1 в м	Период он называет переходным и датирует его >
н. э первой половины I в н. э. В. П. Глебов пишет, что
216
САРМАТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
М. Г. МОШКОВА
этих хронолш ических рамках протекал процесс взаимодействия ранне- и сред-
несарматских культур, закончившийся полной ассимиляцией раннесарматского
населения во второй половине I в. и. э. или в начале II в. Затем В. П. Глебов уточ-
няет, что он, как и И. В. Сергацков, сторонник миграционной версии генезиса
среднесарматской культуры (Глебов, 2000, с. 177, 181; 2002, с. 99).
Мне бы хотелось отметить, что в настоящее время деление сарматологов
на эволюционисто-автохтонистов и миграционистов (Сергацков, 2000, с. 221)
и условно, и не совсем верно. Сейчас как будто все признают сохранение в той
или иной степени и наличие местных корней «савромато-сарматского» кочево-
го населения на протяжении всей истории его существования, но при условии
постоянного включения в местную среду восточных инноэтничных групп ко-
чевников. Речь может идти лишь о приоритете при создании нового археологи-
ческого комплекса местных или пришлых элементов. Кроме того, появление
новых многочисленных материалов по отдельным регионам (имеется в виду
только Азиатская Сарматия) показывает, что процессы смены одной культуры
другой, во-первых, шли далеко не единовременно в отдельных регионах и,
во-вторых, имели далеко не одинаковый характер. Следовательно, решение на-
болевшей проблемы о времени смены одной культуры другой — особенно
раннесарматской среднесарматской, а также содержание этого процесса лежат
только через доскональное изучение культуры и истории каждого из регионов.
В настоящее время практически никто уже не спорит о том, что среди ран-
несарматских погребений II-I вв. до н. э. или второй половины — конца I в.
До н. э. появляются захоронения, где встречаются типы вещей, которые стано
вятся затем характерными для среднесарматской культуры, о чем говорилось
выше (Мошкова, 1989, с. 41-42; 1994, с. 10; Скрипкин, 2000, с. 144). Разногласия
идут по другой линии как все-таки определить временную границу между ар-
хеологическими комплексами этих двух культур. Иначе говоря, формируется
ЛИ полностью археологический комплекс среднесарматской культуры, включая
погребальный обряд, только к рубежу или даже к началу-первой половине I в.
н. э. или все-таки вторую половину или последнюю треть I в. до н. э. можно рас
сматривать как время существования вполне сложившейся среднесарматской
культуры. Сторонники первой точки зрения считают, что только с началом гос
подства захоронений под индивидуальными насыпями в большинстве случаев
в широких или квадратных ямах, с появлением значительного числа погребен
ных, положенных по диагонали могильной ямы, можно говорить о наступле
нии времени господства среднесарматской культуры. Но поскольку одним из
хроноиндикаторов I в. н. э. является провинциально-римская бронзовая посу
Да> которая концентрируется в сарматских погребениях, содержащих именно
эти признаки, то сторонники первой точки зрения считают наиболее вероят
ним датировать среднесарматскую культуру I серединои II вв. н » если
говорить о составляющих этой культуры, то миграционный компонент явля
ся решающим в ее становлении. Сторонники второй точки зрения предпо
ют, что процесс сложения среднесарматскои культуры был достато
тельным, что появившиеся в раннесарматской среде восто гнь.с инн
неоднократно писал сам А. С. Скрипкин (20Я». связаны есрытиями пп
следней трети или четверти II в. до н (.(.разгром кочьяника ии р
ского государства, ухудшение экологической обстановки, усиливаю
Дизация степей, расселение и передвижение восточных» кочевник
территорию Средней Азии) и. по видимому, именн"о_
Дению и формированию среднссарматского археологического
217
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ
М Г. МОШКОВА
сомненно, что восточный выплеск не ограничился концом II в до н. э. Восточ-
ные вливания происходили, видимо, постоянно в больших или меньших раз-
мерах. Не исключено, что часть их шла через Южное Приуралье, откуда вместе
с новыми волнами кочевников (в состав которых могли входить и аланы) и
был, возможно, занесен на западные земли обряд диагонального положения
погребенных, который не столь ярко, как в V-IV вв. до н. э., но существовал в
Южном Приуралье не прерываясь постоянно. (Мошкова, 2004). Симптоматич-
но, что среди среднесарматских памятников Южного Приуралья, количество
которых более чем вдвое уступает, в частности, Заволжским, процент диаго-
нальных погребений по сравнению со всеми остальными регионами наиболь-
ший (Мошкова, 2004 а, с. 22-23). Не берусь судить, какой из компонентов, со-
ставляющих среднесарматскую культуру, миграционный или местный был
преобладающим, но оба они активно взаимодействовали при ее формирова-
нии. Что касается такого достаточно важного признака среднесарматской куль-
туры, как захоронения под индивидуальными насыпями, то здесь, как мне ка-
жется, некоторые могильники междуречья Волги —Дона очень наглядно де-
монстрируют постепенный переход от принципа кольцевого расположения
могил в кургане к индивидуальным насыпям, в частности это хорошо видно на
примере могильников Перегрузное (Клепиков, 2005) и Новый (Илыоков, Вла-
скин, 1995). Причины, вызвавшие такую перестройку традиций, могут быть
различны. Но главное, что следует из всего сказанного, заключается в том, что
граница между ранне- и среднесарматскими культурами несомненно размыта,
не тождественна по времени во всех регионах, даже Азиатской Сарматии, и
вряд ли в близком будущем нам удастся определить ее достаточно четко.
Помимо споров о нижней границе среднесарматской культуры, о длительно-
сти и временных рамках переходного периода существует еще и этнический ас-
пект этой проблемы. Он заключается, с одной стороны, в выяснении соотноше-
ния традиций и инноваций при формировании среднесарматской культуры, ас
другой в вопросе, какие именно пришлые племена участвовали в создании
этой культуры. Многие сарматологи отводят главную роль в этом процессе ала-
нам (Скрипкин, 1992, с. 28, 39-41; Сергацков, 1999, с. 147-149; Глебов, 2002, с.
99-100), которые появляются в междуречье Волги-Дона и на Нижнем Дону, по их
мнению, к рубежу эр и являются создателями среднесарматской культуры или
тем катализатором, который был необходим для окончательного формирования
ее археологического комплекса — инвентарь плюс погребальный обряд. Другие
с штают возможным говорить о первом появлении алан в юго-восточной Европе
в середине 1 в. до н. э. Археологически это фиксируется, как они думают, зубов-
ск< Воздвиженской группой памятников Прикубанья (Раев, Яценко, 1993, с. 121)-
тора я волна алан, по мнению тех же авторов, падает на середину I в. н. э„ когда
появляются знаменитые нижнедонские курганы типа Хохлач, Садовый, Дачи и
РУ е. аконец, третья волна алан связана с памятниками, засвидетельствован
ямежлуРе'1ье Волги-Дона и на Нижнем Дону во вт орой половине II в. н. э.
с'ЦеНК°’1993> С 1Мне предпочтительна вторая точка зрения, по
быпипп миграционные волны, связанные с восточными кочевниками,
числе нтмТНИЧНЬ1МИ’включали в св°й состав разные этнические группы, в том
ным связыват'И0' И алан В° всяком случае, представляется наиболее убедитель
их этноним пл С аЛанами втоРУю миграционную волну середины I в. н. э., когда
же справедливкВЛЯеТСЯ страницах письменных источников. Мне кажется так
шая военную мош>3аМеЧаНИе Т А’ Га6уева ° том> что «Междуусобица, ослабив
сираков и аорсов, способствовала продвижению алан в район
218
САРМАТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
М. Г. МОШКОВА
Танаиса и Меотиды и позволила им закрепиться на вновь завоеванных землях»
(Габуев, 1999, с. 130-131).
В связи с вопросом об аланах хочется обратить внимание на справедливое
замечание Б. А. Раева и С. А. Яценко. Они пишут: «Господствующее в литерату
ре мнение о том, что под «аланами» все древние авторы подразумевали один и
тот же этнос неверно. По убедительному заключению В. И. Абаева, этноним
«алан» происходит от алон-ариец (Абаев, 1979, с. 277, 280). Поэтому мы полага-
ем, что под «аланами» понимались близкие, но не идентичные этносы» (Раев,
Яценко, 1992, с. 121).
Выше был представлен лишь самый краткий обзор существующих точек
зрения относительно времени появления алан в Европе, в частности в междуре-
чье Волги Дона и на Нижнем Дону, и соответственно возможной роли их в ста-
новлении среднесарматской культуры.
Нет также согласия среди сарматологов, как было сказано выше, о связи
диагонального обряда захоронения с тем или иным этническим объединением,
в частности, с аланским, на чем настаивают некоторые археологи (Скрипкин,
1992, с. 28; Сергацков, 2000, с. 222 и др.), объединяя воедино такие признаки как
диагональный обряд захоронения, погребения под индивидуальными насыпя-
ми и появление алан. Однако не раз вставал вопрос о том, что не является ли
диагональный обряд погребения показателем каких-то социальных характери-
стик. Остается также не ясным, почему женских диагональных погребений на-
много больше, чем мужских, как различаются по этому признаку между собой
отдельные регионы и даже большие могильники, наконец, как соотносится ме-
жду собой время существования диагональных погребений в разных регионах.
В недавно вышедшей статье я пыталась показать, что Южное Приуралье за-
нимает в этом плане особое место. Диагональный обряд захоронений сущест-
вовал на его территории беспрерывно, начиная с рубежа VI—V вв. до н. э. по
I1-III вв. н. э. (Мошкова, 2004). И, если даже особенно ярко он проявился в ран-
нее время V-IV и IV—III вв. до н. э., то традиция расположения погребенных по
диагонали могилы существовала здесь и в последние века до нашей эры, кон
центрируясь на западных окраинах Южного Приуралья и в междуречье Вол
ги Урала. Следует отметить также, что диагональный обряд погребения фик
сирует продвижение в IV или даже в конце V—IV вв. до н. э. южноуральских
кочевников на запад — на правобережье Волги (Кривая Лука), междуречье Вол
ги Дона (Аксеновский I, II; Житкове) и Нижний Дон (Высочино VII). К тому же
все эти погребения достаточно богаты и принадлежат воинскому сословию
(Мошкова, 2004, с. 151). А одно из диагональных захоронений Аксеновского II
могильника оказалось женским, и погребенная была вооружена мечом (Шилов,
Очир Горяева, 1997, с. 143, рис. 14,2). Интересно, что продвижение южноураль
ских кочевников на запад, на правобережье Волги фиксируется не только д
тональными погребениями, но и находками «жертвенников» на ножках, к
рые обнаружены в могильнике Кривая Лука, Красноманычский °шм
2000а, с. 208, рис. 1,29). Следует обратить внимание еще на один момент	диа
 опальный обряд захоронения и на территории Южного Приуралья к^
редвигался постепенно с востока на запад. Наиболее ранние диагон.
ребения — конец VI-V вв. до н. Э.— были сосредоточены на сам
Оренбуржья ^Аландский, Новоорский, Четыре Мар.., Три ара,
1981, с. 68-69). Чуть позднее они известны уже на И леке и далее В из »У
ла и на Бузулуке. Очень наглядно ^продвижение» диагональных п< f ,
запад вплоть до низовьев Дона видится на карте, которая, к сожалсг
219
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ
м. Г. МОШКОВА
представлена в статье о диагональных захоронениях, но которую я предлагаю
читателям в этом контексте (рис. 1). Как уже говорилось практически все ран-
ние диагональные захоронения (конец VI—IV вв. до н. э.) принадлежат воинско-
му контингенту довольно высокого ранга. Своеобразная погребальная тради-
ция отражает, очевидно, их социальный статус, что не исключает и возмож-
ность указания на принадлежность их к определенной родовой группе. На
ранний пласт диагональных погребений, постепенное смещение их на запад и
принадлежность поволжских и нижнедонских погребений этого типа воинско-
му контингенту обратил внимание также и А. С. Скрипкин. Этим вопросам был
посвящен его доклад, прочитанный на конференции «Скифы и сарматы в VIII—
III вв. до н. э.» (Скрипкин, 2004, с. 61-64). Хочется обратить внимание еще на
один момент — продвижение на новые территории воинских групп дружин-
ного характера, как правило, предшествует массовым миграциям, что как раз и
наблюдается в конце IV — на рубеже IV—III вв. до н. э. Именно в это время про-
исходит массовое передвижение уральских кочевников, создателей раннесар-
матской — прохоровской культуры, в Заволжье и на правобережье Волги, где
на рубеже IV-III и в III вв. до н. э. формируется нижневолжский вариант ранне-
сарматской культуры. Массовое освоение носителями раннесарматской куль-
туры территории междуречья Волги — Дона и Нижнего Дона происходило,
по-видимому, ближе к концу III—II вв. до н. э.
На примере существования диагональных захоронений в «савромато-сар-
матском» погребальном обряде я пыталась показать, сколь сложны все вопро-
сы, связанные с погребальной обрядностью бесписьменных народов, сколь
много проблем возникает при попытках понимания и истолкования этих тра-
диций. Вообще существование специфических погребальных сооружений и
особых норм в положении погребенных наряду с массовыми нормами обряд-
ности тянут за собой множество проблем.
В сарматской археологии достаточно специфичным и редким погребаль-
ным сооружением являются дромосные могилы (Смирнов, 1978), с которыми
е связано много вопросов. В частности, какова связь с дромосными моги-
аков и скифов, в том числе с самой близкой группой скифов на Среднем
у, о гему эти могилы практически исчезают после IV в. до н. э. и позднее у
то^гап П° *ТИ НС встРечаются- Наконец, почему в большинстве «саврома-
могипк аТСКИХ>> Памятников они представлены единицами, а в Филипповском
ник ешр СОСТавляют более 60 %, а возможно, и больше, поскольку могиль-
требует спр ССЛедован ПОлностью. Проблем, как видим, много и каждая из них
нагЬонемяЛ аЛЬНОГО Т1Цательного рассмотрения. Но все они решаемы лишь
ши хронологиГаЛЬНО ВСРНОЙ и желательно достаточно узкой даты. Однако на-
ностями развит^"0 РазРа6отки связаны не только и не столько с закономер-
фикации и типолТРе аЛЬ“°Г° о6Ряда> но прежде всего с созданием класси-
рядов с опорными датам^ аЛЬН°Г° инвентаРя. получением типологических
логий, применениеJ	’ ПРивлечением максимально точных и полных ана
го материала. Это мя Новейших методов для уточнения датировки вешсво
Рел нами все новые и товме ^емы” “f”1'0'’"™1’ и Ра6ота над иеЙ С””ИТ “
220
САРМАТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
М. Г. МОШКОВА
ЛИТЕРАТУТА
Абаев В. И., 1979. Словарь скифских слов И Основы иранского языкознания. Древнеиранские языки. М.
Берлизов Н. Е., Еременко В. Е., 1998. Латепские импорты в сарматских памятниках Причерноморья:
проблемы интерпретации И ДК. Вып. 7. Краснодар.
Габуев Т. А., 1999. Ранняя история алан. Владикавказ.
Глебов В. П., 2000. О заключительной фазе раннесарматской культуры на Нижнем Дону И Раннесар-
матская культура: формирование, развитие, хронология. Материалы IV международной конфе-
ренции «Проблемы сарматской археологии и истории». Вып. 2. Самара.
Глебов В. П., 2002. Рецензия на книгу И. В. Сергацкова «Сарматские курганы на Иловле» // ДА. № 1-2.
Ростов на-Дону.
Граков Б. Н., 1947. Пережитки матриархата у сарматов И ВДИ. № 3.
Железчиков Б. Ф., 1997. Ранние кочевники Южного Приуралья и Нижнего Поволжья в VI—II вв.
до и. э. Научн. докл., представл. на соискание уч. степ. докт. ист. наук. М.
Железчиков Б. Ф., Пшеничнюк А. X., 1974. Племена Южного Приуралья в VI—III вв. до и. э. И Пробле-
мы истории и культуры сарматов. Тез. докл. межд. конф. Волгоград.
Зуев В. Ю., 1998. Периодизация археологических памятников центральной части Евразийского пояса
степей 1 тысячелетия до н. э. (по материалам Южного Приуралья) И Тех докл. межд. конф. Ски
фы, хазары, славяне. Древняя Русь. К 100-летию со дня рождения М. И. Артамонова. СПб.
Зуев В. Ю., 1999. Прохоровские курганы в Южном Приуралье и проблемы хронологии раннесармат-
ской культуры. Автореф. дис... канд. ист. наук. СПб.
Зуев В Ю„ 1999а. О путях решения «проблемы III в. до н. э.» в периодизации археологических памят
ников сарматской эпохи // Stratum plus № 3. СПб — Кишинев — Одесса.
Зуев В. Ю., 2000. Основные проблемы хронологии «раннесарматской» культуры // Раннесарматская
культура: формирование, развитие, хронология. Матер. IV межд. конф. «Проблемы сарматской
археологии и истории». Вып. 1. Самара.
Зуев В. Ю. Ю, 2000а. Проблемы хронологии прохоровской культуры и курганы у деревни Прохоров-
ка И Памяти Юрия Викторовича Андреева. СПб.
Зуев В. Ю., 2003. Материалы к истории изучения Прохоровских курганов в Оренбуржье. СПб.
Ильюков Л. С., Власкин М. В., 1992. Сарматы междуречья Сала и Маныча. Ростов на-Дону.
Клепиков В. М„ 2000. Памятники III в. до и. э. в Нижнем Поволжье // Раннесарматская культура: фор-
мирование, развитие, хронология. Матер. IV межд. конф. «Проблемы сарматской археологии и
истории». Вып. 1. Самара.
Клепиков В. М., 2000а. К вопросу о проблемах хронологии раннесарматской культуры // Раннесар
матская культура: формирование, развитие, хронология. Матер. IV межд. конф. Про л	р
матской археологии и истории». Вып 2. Самара.
Клепиков В. М„ 20006. К проблеме выделения сарматских памятников III в. до и. э. И НАВ. Вып. 3.
Волгоград.
Лившиц В. А., 2001. О датировке надписей на серебряных сосудах из кургана 1 у дерев р Р
ка И Ьоспорский феномен: колонизация региона, формирование полиса, о разо	У
ва. Вып 2. СПб.
Лившиц В. А., Зуев В. Ю.. 2004. О датировке парфянских надписей на фиалах из кургана 1 у деревни
I фохоровка И ВДИ. Ns 2.
Мошкова М. Г., 1989. Пути и особенности развития савромато-сарматскии культурно ист^риче кой
общности. Научн. докл. предст. в качестве дис... уч. степ, докт ист. Иву
Мошкова М. Г., 1991. Основные проблемы сарматской археологии И К< ИА Вып Ж
Мошкова М. Г., 1994. Предисловие И Статистическая обработка погрет '-ьи.ах памятнике
ской Сарматии Вып. 1. Савроматская эпоха. М.
Мошкова М. Г., 2000. Что такое III в. по п. Э. в истории сармаro»f // Ииорики архсоло.ичсские
Довапия в Азове и на Нижнем Дону в 1998 । Вып. !*> А в>я
Мошкова М Г, 2000а. Еще раз о каменных - . .^твенник • • иен р-...	‘ М
Ре И Скифы и сарматы в VII III вв. до и. э. Лалеоэкояогмя. аитрипо*”»» и «Г
Мошкова М. Г , 2001.0 наболевших нребоемв* сарматской археологии 0 Миф
221
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ
М- Г. МОШКОВА
Мошкова М. Г. 2004. О времени существования диагональных погребении на территории Южного
Приуралья // Археологические памятники pamiei о желе ihoi о века на юге России. МИАР. Вып 6. М.
Мошкова М. Г., 2004а. Среднесарматские и позднесарматские памятники на территории Южного
Приуралья II Сарматские культуры Евразии: проблемы региональной хронологии. Докл. к
V межд. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Краснодар.
Раев Б. А., Яценко С. А., 1993.0 времени первого появления аланов юго восточной Европы // Скифия
и Боспор. Новочеркасск.
Сарматские культуры Евразии: проблемы региональной хронологии. Докл. к V межд. конф. «Пробле-
мы сарматской археологии и истории». Краснодар. 2004
Сергацков И. В., 1999. Проблема формирования среднесарматскон культуры // Археология Волго-
Уральского региона в эпоху раннего железа и средневековья. Волгоград.
Сергацков И. В., 2000. Сарматские курганы на Иловле. Волгоград.
Скрипкин А. С., 1987. Этнические проблемы сарматской культуры // Вопросы древней и средневеко-
вой истории Южного Урала. Уфа.
Скрипкин А. С., 1988. Азиатская Сарматия. Проблемы истории и культуры И Проблемы сарматской
археологии и истории. Тез. докл конф. Азов.
Скрипкин А. С., 1990. Азиатская Сарматия: проблемы хронологии и исторический аспект. Саратов.
Скрипкин А. С., 1992. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии, периодизации и этнополитиче-
ской истории. Науч. докл. предст. в кач. дисс. . уч. ст. докт. ист. наук. М.
Скрипкин А. С., 2000. К проблеме выделения сарматских памятников Азиатской Сарматии П-1 вв.
до н. э. // Тез. докл. V межд. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Раннесармат-
ская культура: формирование, развитие, хронология. Самара.
Скрипкин А. С., 2000а. Новые аспекты в изучении материальной культуры сарматов И ПАВ. Вып. 3.
Скрипкин А. С., 2004. К проблеме этнической истории Нижнего Дона в IV в. до и. э. // Тез. докл.
I Межд. конф. «Скифы и сарматы в VIII—III вв. до н. э.», посвященной памяти Б. Н. Гракова
Азов — Ростов-на Дону.
р ин А. С., Клепиков В. М., Мошкова М. Г., 2002. Об одной попытке модернизации сарматской
периодизации // РА. № 1.
P в К. ф., 1947. Сарматские курганные погребения в степях Поволжья и Южного Приуралья И
докл. и сообщ. ист. фак. МГУ. Вып. 5.
СмиР™в К- Ф., 1978. Дромосные могилы ранних кочевников Южного Приуралья и вопрос происхо-
пы М арматских ™б Ч Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Евро-
222
Смирнов К. ф. 1981 Богать
Урала. Уф,	Материалы „о тттву „	та1
‘аировА.Д IQQ1 п
наук. М.	aHHW Кочевники Южного Зауралья в уП_п
Таиров А Д loqo г	1 ВВ’ Д° " Э‘ АвтореФ’ «исс- канд- ИСГ-
"	1 снезис
™ л'" ПР°“1»"«ая чл,/0" Т"”7ры Южного Урала // ЛПО. Вып. 2. Оренбург.
’Погребальный	пып к Самара.
Та“Ров А. Д 20адРКИ₽ОВаНИе’ра38ИТис- хронХгиГв"щК<2 с*"”™ Приуралья " Раннесарматская
10 п Z' Кочевники Юж	ЫП 2' Самара.
Таиров А. Д мХ и"11'	^Х^ЧеТб" A3H” В К°НЦС IV'"	Д° Э’ "
и и°3’ Изменение климата	Челябинск.
Таиров К.	РеКОНс^кцияСеЧе7яХн ЦеНТраЛЫ,ОЙ Ев₽аз““ во 114 ТЫС Д° "
до э // (**	ериодизлция пам
к°иф. «Проблемы с* КуЛЬТурь| Евразии: ппобпННИХ КОЧев,,иков Южного Зауралья VII—П иВ-
Таиров А. Л	Рматской археологии и и * Ре'Иональной хронологии. Докл. к V межд-
Р лемы археологии урало-казахстанских сте
САРМАТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ	М. Г. МОШКОВА
Шилов В. П., Очир Горяева М. А., 1997. Курганы скифской эпохи из могильников Аксеновский-1-II И
Памятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. М.
Щукин М. Б., 1994. На рубеже эр. СПб.
Яблонский Л. Т.» Мещеряков Д. В., 2004. Могильник Прохоровка и проблемы хронологии раннесар-
матской (прохоровской) культуры И Тез. докл. II Межд. конф. «Скифы и сарматы в VIII—III вв.
до н. э.»> поев, памяти Б. Н. Гракова. Азов — Ростов-на Дону.
Яблонский Л. Т., Мещеряков А. Д., Вальчак С. Б., Тришина И. В., 2004. Могильник Прохоровка 1 —
эпопимный памятник сарматской археологии (по результатам археологических раскопок) И
ВРГНФ. 4 (37).
2
Рис. I. Карта-схема распространения диагональных погребений в VI—I вв. до н. э. Условные обозначения^ — погребения рубежа VI-V; V и рубежа V-IV вв.
до н.э.; — погребения IV; IV—III и III—II вв. до н. э.;. V — погребения II—III вв. до н.э.и! в. до н. э.— I в. н. э. 1 — Три Мара; 2 — Четыре Мара; 3 — Ново-
орский II; 4 — Новоорский I; 5 — АландскоеIII; 6 — Альмухаметово; 7 — Леканды; 8 — Бердинская гора; 9 — Тара-Бутак; 10 — Пятимары; 11,13_Ме-
четсай; 12 —Близнецы; 14 — Кардаилово; 15 — Герасимовка; 16 — Жарсуат; 17 — Липовка; 18 — Алебастрово II; 19 — Барбастау; 20 — Лебедевка;
21 — Карасу; 22 — Кос-Оба; 23 — Новоузенск; 24 —Красная Деревня (Эльтон); 25 — Быково; 26 —Кривая Лука; 27 — Аксеновский 1-П;
28 — Житкова II; 29 — Крепинский; 30— Высочино VII; 31 — Цаган-Ташу-Толга
. МОШКОВА	СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ

Т. М. КУЗНЕЦОВА (МОСКВА)
О хронологии могильника
группы кургана «Солоха»
т-г
I I одготовка к публикации материалов из раскопок кур-
ганной группы «Солоха» для сборника, посвященно-
го столетию Б. Н. Гракова, была начата нами с А. И. Мелюковой в 1997 году.
В процессе работы наши пути разошлись «по идеологическим соображениям»,
одним из которых являлся хронологический аспект. Поскольку в насыпях кур-
ганов были обнаружены фрагменты античной клейменой тары, они должны
были стать базой для хронологических построений. Правда, Анна Ивановна
считала, что в отношении клейм нужно использовать определения, которые в
свое время сделал и представил в полевом отчете Б. Н. Граков, так как мы не яв-
ляемся специалистами в этих вопросах, мне же казалось, что лучше провести
новый анализ данных (с момента составления отчета прошло почти тридцать
лет), обратившись к коллегам за помощью. В результате у А. И. Мелюковой вы-
шла своя работа (Мелюкова, 1999), а у меня — своя (Кузнецова, 2004). Результа-
ты, полученные мной за время исследования и изданные в тезисах (Кузнецова,
2004), обсуждались с Анной Ивановной и она о них знала, но последние наблю-
дения и выводы я собиралась сообщить ей, поздравляя с праздником Восьмого
марта в 2004 году. К сожалению, этого не случилось, так как седьмого марта Ан-
ны Ивановны не стало. В разговоре, который оказался последним, Анна Ива-
новна сказала: «Татьяна! Не бросай Солоху!» Вот я и не бросаю. Однако эта ра-
бота представляет пока только те курганы, в насыпях которых были обнаруже-
ны клейменые амфоры.
Напомню, что рассматриваемый могильник расположен в 15 км от центра с.
Большая Знаменка (справа от дороги на с. Верхний Рагачик) Каменко-Днепров
ского района Запорожской области, рядом со знаменитым курганом «Солоха»
(Манцевич, 1987; Мелюкова, 1999).
В курганной группе зафиксировано 76 курганов (рис. 1), распределявшихся
по нескольким подгруппам: 1 подгруппа — юго-восточная: 46 небольших и 17
более крупных курганов (раскопаны курганы №№ 4,9,12,15, 16, 31 и 74; насыпь
№ 17, оказалась выбросом из кургана «Солоха»; возмо-кно, не курганом являет
Ся и насыпь №23, находившаяся на расстоянии 60 м к северу от -Солохи»),
2 подгруппа западная: курганы №№20 22, 75 (раскопаны курганы № .0. 21
и 75); 3 подгруппа юго-западная: курганы №№ 24- 26, 28 (раскопаны все ку р
таны).
Бремя сооружения курганов, исследованных на поле возле .плохи», ус га
новлепо А. И. Мелюковой в пределах второй четвертой четвертей IV в.
До н. э. Исследователь опирается на определения Б. Н. Гракова, сеч jacno кото
Р,,1М клейма па фрагментах амфор, найденных в насыпях ку рганоэ '№ 4.*.!.
О ХРОНОЛОГИИ МОГИЛЬНИКА
Т. М. КУЗНЕЦОВА
относятся ко второй — последней четверти IV в. до н. э. (Граков, Мелюкова,
Елагина, 1962, с. 25-26; Мелюкова, 1999, с. 78).
Однако, благодаря новым разработкам исследователей, можно сделать ряд
уточнений относительно хронологии рассматриваемого могильника.
Курган «Солоха». Дата кургана — рубеж V-IV вв. до н. э. (Манцевич, 1987, с.
121) или конец V — первая половина IV вв. до н. э. (Алексеев, 1996, с. 45).
Абсолютная дата бокового погребения кургана «Солоха», сопровождавше-
гося досыпкой насыпи, устанавливается исследователями на основании дати-
ровки чернолакового аттического килика раннего IV в. до н. э. и 11 <12-?> ам-
фор (Монахов, 1999, с. 240-243). Амфоры распределены С. Ю. Монаховым по
двум группам: I— с высоким цилиндрическим горлом и туловом — «пифоид-
ные» крупные амфоры с грибовидным венцом (3 экз.: в литературе тип
«Солоха 1»), которые выпускались в IV в. до н. э. различными центрами, но
ближайшие аналогии исследователь находит среди сосудов «из кораблекру-
шения у Балеарских островов, где присутствует разновременный материал, но
верхняя граница устанавливается в пределах первой половины — середины
60-х годов IV в. до н. э.» (Монахов, 1999, с. 243) и II — с коническим туловом
(8<9-?> экз.: в литературе — тип «Солоха II»), отождествляемые с продукцией
Пепарета, полные аналогии которым «встречены в Елизаветовском Скурган
№ 76 / 1977 г.> и Носаковском Скурган № 4> могильниках, а также Спосле ко-
раблекрушения> у Портичелло» (Монахов, 1999, с. 241), что дало основание
датировать амфорный комплекс впускной могилы кургана «Солоха» — 80-ми
годами IV в. до н. э. (Монахов, 1999, с. 243). Боковая могила кургана «Солоха»
датируется А. Ю. Алексеевым в интервале: 400-375 гг. до н. э. (Алексеев, 2003,
с. 260).
В западной группе курганов, расположенных вокруг «Солохи», из трех рас-
копанных насыпей, только в двух (№№ 75, 21) присутствуют хронологические
привязки.
Курган Ns 75' (перекрывал 3 могилы). Фрагменты горл гераклейских амфор,
обнаруженные в насыпи кургана № 75, имеют клейма с именами магистратов
Молосса, Аристона (Аристиона) и Стифона, работавших в пределах 5-6 лет
(рис. 2). Клейма датированы С. Ю. Монаховым серединой — второй полови-
ной 70-х гг. IV в. до н. э. (Монахов, 1999, с. 2672), В. И. Кац относит их к концу
80 началу 70-х гг. IV в. до н. э. (Кац, 2001).
кургане № 75/п. 1 среди инвентаря сохранились бронзовые псалии, по
р восходящие к V в. до н. э. Аналогия им происходит из конской могилы
R	?Т’ °КОвОе погРебение которой датируется концом V — первой поло-
№ 7S/nnr В,Д0 Н Э (Алексеев> 1992, с. 157). Сероглиняный лекиф из кургана
чивает итГр ’ Датирующийся не позднее второй четверти IV в. до н. э., ограни-
В согтд4” С0Вершения погребения первой половиной IV в. до н. э.
аттический^ ИНВенТаря впУскного погребения 3 кургана № 75 присутствовал
трические кпХН°ЛаК°ВЬ1Й Килик’ имеющий с внешней стороны на дне концей
орнамент сск-тп’ Нанесённые лаком; с внутренней стороны — штампованный
вых	КРХГОВ> четырех W и четырех девятилепестко-
меттами’, расположенныИРаЮЩИеСЯ внУтренний КРУГ« чередуются с паль
И ^положенными над внешним кругом.
гана №7.	АННЫ Ивановны (Мелюкова, 1999) этот курган обозначен на месте кур
2 В работе С Ю. Moh-w™,
Монахова этот курга11 представлен под № 15.
228
ГРУППЫ КУРГАНА «СОЛОХА
Т. И. КУЗНЕЦОВА
Полных аналогий этому килику не известно, но ему по орнаментации близ-
ки аттические сосуды конца V в. до н. э.— начала IV в. до н. э. (Агора, № 792 »
410 г. до н. э. и № 619 ~ 400 г. до н. э.), а по форме, относящиеся к началу IV в.
до н. э. (Агора, № 621, датирующийся ранним IV в. до н. э.). Килик из впускного
погребения кургана «Солоха» (Манцевич, 1980, с. 94-95, р. 67), несколько отли-
чающийся формой венчика и поддона, датирован в интервале: последнее деся-
тилетие V в. до н. э.— начало IV в. до н. э. (Манцевич, 1980, с. 94-95) или 400-380
гг. до н. э. (Алексеев, 1992, с. 147).
Находки фрагментов амфор в насыпи и сопроводительный инвентарь в мо-
гилах позволяют предположить, что совершение погребений в курган № 75 сле-
дует датировать концом V — первой половиной IV в. до н. э. Возможно соору-
жение кургана по времени близко боковому погребению кургана «Солоха».
Курган № 21 (перекрывал 2 могилы: впускное, христианское <нательный
крест> и основное — скифское). Круглое рельефное клеймо на горле гераклей-
ской амфоры из кургана № 21 (рис. 3) было прочитано В. И. Кацем и датировано
концом V — самым началом IV вв. до н. э. Исследователь отметил, что новый
штамп содержит имя Сира (EY/PO) в сокращении, ретроградно (Кац, 2002).
Не исключено, что подобные клейма с неясной легендой, считающиеся ред-
кими, имеются на ряде гераклейских амфор (см.: Монахов, 1999, с. 172-173,
205-206).
Датировка, предложенная В. И. Кацем, сближает по времени курган № 21
с центральной могилой кургана «Солоха», позволяя отнести его к ранним в со-
ставе могильника.
В юго-западной группе курганов, расположенных вокруг «Солохи», из че-
тырех раскопанных насыпей, только в одной (№ 28) присутствует фрагмент ам-
форы с клеймом.
Курган №28 (перекрывал 1 могилу). В насыпи кургана №28 обнаружен
фрагмент ручки синопской амфоры (рис. 4), на котором присутствует клеймо
Эндема, астинома первой группы, датированной Н. Ф. Федосеевым 375-372 гт.
до н. э. (Федосеев, 1994, с. 189), а С. Ю. Монаховым — серединой — второй по-
ловиной 60-х годов IV в. до н. э. (Монахов, 1999, с. 379), что и позволяет датиро-
вать курган в пределах второй четверти этого столетия.
В юго-восточной группе курганов, расположенных вокруг «Солохи», из се-
ми раскопанных насыпей, только в одной (№ 4) присутствуют хронологические
привязки.
Курган № 4 (перекрывал 3 могилы). В насыпи кургана № 4 обнаружен фраг-
мент горла (рис. 5) с треугольным энглифическим гераклейским клеймом ма-
гистрата Каракида (Каракюда): в центре эмблема гроздь винограда <со
хранилась только веточка>. Во внешнем ровике кургана №4 найдены вместе
горло гераклейской и горло фасосской (рис. 5) амфор.
На гераклейской амфоре, у основания горла, красной краской нанесена мо
нограмма «ИР», под венчиком — треугольное клеймо магистрата Каракида (Ка-
ракюда): в центре эмблема — ‘гроздь винограда .
На сохранившейся ручке фасосской амфоры клеймо магистрата рх
рата — по трём сторонам четырехугольника, вокруг головы молодого муж
ньг, обращенной вправо Клеймо магистрата Архестрата датировано ’ аРЛЯ
ном началом 50-х годов IV в. до н. э. (Garlan, 1999, №782'1 С Ю. Монахов все
111	.... ,...мич.я пспЛ» II Ошибки вкратись и i м
в работах И. Гарлана и( Ю. Монахова этот курган эшэмтсЯ псц
Ш’ойной нумерации в отчете.
О ХГОНОЛОП1И МОГИЛЬНИКА
т. М. КУЗНЕЦОВА
клейма датировал концом 60-х гг. этого столетия (Монахов, 1999, с. 322, 326), к
этой же дате склоняется и В. И. Кац (Кац, 2001).
Во впускном детском захоронении кургана № 4/н. 1 обнаружен аттический
чернолаковый канфар, имеющий с внутренней стороны на дне — четырехлепе-
стковую розетку, вокруг которой — два концентрические круга из насечек. По-
добные формы относятся к наиболее ранним, датирующимся второй четвер-
то _ ССрединой IV в. до н. э. (Онайко, 1970, с. 15-16). Находки фрагментов
амфор в насыпи и сопроводительный инвентарь в могилах позволяют предпо-
ложить, что сооружение кургана N° 4 можно датировать временем не позднее
первой половины IV в. до н. э.
Таким образом, все хорошо датирующиеся комплексы Солохского могиль-
ника не выходят за рамки первой половины IV до н. э. С учетом данных о цен-
тральной могиле кургана «Солоха» и датировки, предложенной В. И. Кацем для
кургана № 21, которая сближает их по времени, могильник в целом можно да-
тировать концом V — первой половиной IV до н. э., причем западная часть мо-
гильника датируется началом этого периода, чему не противоречит и набор на-
конечников стрел из кургана № 24 (Кузнецова, 2004, с. 257, рис. 2/д), а юго-вос-
точная— его окончанием. Один из хорошо датирующихся и самый поздний
курган № 4, более всего удаленный от «Солохи» (рис. 1), фиксирует юго-восточ-
ный край могильника, что позволяет говорить о постепенном его расширении с
запада на юго-восток в первой половине IV в. до н. э., следовательно, и о его
функционировании на протяжении не более 50 лет.
Имеющиеся данные дают возможность определить, хотя и приблизитель-
но, численность группы населения, жившей одновременно и оставившей Со-
лохский могильник. По формуле: n = (S х V); t, использованной С. С. Сороки-
ным в исследовании курганов времени ранних кочевников на Южном Алтае
(Сорокин, 1974), где п — количество одновременно живущих, S — количество
погребенных взрослых, V — средняя продолжительность жизни, t — время
функционирования могильника, число взрослых, живших одновременно и хо-
ронивших своих умерших в курганах, составивших группу «Солохи», насчиты-
вало не менее 85 человек1. Несмотря на неполноту данных по могильнику в це-
лом, эта цифра может быть признана вполне удовлетворительной, так как вре-
мя функционирования могильника имеет, пожалуй, достаточно точные для
настоящего времени привязки в скифской хронологии.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А. Ю. 1992. Скифская хроника. СПб.
Алексеев А. Ю. 1996. Хронография Европейской Скифии (VII-IV вв. до н. э.) // Автореферат диссерта-
ции на соискание ученой степени доктора исторических наук. СПб.
Алексеев А Ю. 2003. Хронография Европейской Скифии (VI1-1V веков до п. э.). СПб.
№ 1962/144ЛЮКОВаА И 1ЕлагиНаН Г-Отчет о раскопках курганов у Солохи в 1962 году//НАНУ
Кац В. И. 2001. Письмо от 12.05.2002. Саратов
Кац В. И 2002. Письмо от 01. 01. 2002. Саратов
Кузне Т	‘	‘
ренции	СКИе РеПерЬ‘ могильника группы ‘Солоха1 // Тезисы докладов конфе
°м н проблемы хронологии и датировки памятников». СПб. 2004.
50 лет, V — 30 лет* S — jo » t
n=s(Sx V) :< = (140x30)	захоР°ненона 1/5 раскопанной части могильника) х 5 = 140чеп.
' -«V л	= 84 чел.
230
1 РУППЫ КУ1’1АНА «СОЛОХА
Т М.КУЗНЕЦОВА
Монахов. С. Ю. 1949. Греческие амфоры в Причерноморье. Комплексы керамической тары VII II пп.
до п. э. Сара ion.
Мапцевнч Л. II. 1987. Курган Солоха. Л.
Мелюкова А. И. 1964. Вооружение скифов. М.
Мелюкова А. И 1999. Скифские курганы возле Солохи (раскопки 1961-1962 гг.). // Евразийские древ
пости. 100 лег Б. Н. Гракову: архивные материалы, публикации, статьи. М.
Онайко II. А. 1970. Античный импорт в Приднепровье и Побужье в IV—II вв. до и. э. (САИ Д1 27) М.
Сорокин С. С. 1974. Цепочка курганов времени ранних кочевников па правом берегу Кок Су (Юж
пый Алтай) // Археологический сборник Гос. Эрмитаж. Вып. 16. Л.
Федосеев И. Ф. 1994. Хронология синопских магистратских клейм. //Тезисы докладов Международ
ной конференции «Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья», по-
священной 95-летию... Б. Н. Гракова. Запорожье. С. 188-190.
Garlan Y. 1999. l.es timbres amphoriques de Thasos. 1. Timbres Protothasiens et Thasiens ancient.
О ХРОНОЛОГИИ МОГИЛЬНИКА
Т. М. КУЗНЕЦОВА
Рис 1. План могильника группы «Солоха»
ГРУППЫ КУРГАНА «СОЛОХА
Т М КУЗНЕЦОВА
Рис 2. Курган No 75 могильника группы «Солоха» и находки клейменых амфор в насыпи
8Q0
SY/PO
W
X
m
₽
О
05
>
"О
О
X
о
о
Pue. 3. Курган № 21 могильник» группы .Соло».» и иихоЭка клеймо амфоры Й нпеыпи
ЕГП ENAH
Риг 4. Кур,ин № 28 могильники группы .Смоги» и находка клейма амфоры в насыпи
О ХРОНОЛОГИИ МОГИЛЬНИКА
Т. М КУЗНЕЦОВА
Рис. 5. План кургана № 4 могильника группы ((Солоха» и находки клейм амфор в насыпи
Н. В. ТАРАСОВА
Классификация и хронология
украшений-лунниц предскифского
периода1
>- ркая и очень характерная для восточноевропейских па-
JL мятников предскифского периода категория бляшек-
украшений, получившая из-за особенностей формы наименование — лунни-
цы, неоднократно привлекала внимание исследователей. Первичная система-
тизация лунниц была проведена А. И. Тереножкиным в начале 1970-х гг. на до-
вольно ограниченном количестве находок (около 20 экземпляров). За прошед-
шее время количество введенных в научный оборот разнообразных находок,
происходящих как из недавно раскопанных археологических комплексов, так и
из ранее малоизвестных специалистам коллекций, увеличилось в несколько
раз. Эти обстоятельства обусловили в последнем десятилетии рост интереса
специалистов к вопросам классификации, генезиса и хронологии лунниц
(Вальчак и др., 1996; Дубовская, Подобед, 1996; Махортых, 1999; Лукьяшко,
1999; Тарасова, Вальчак, 2004; Могилов, 2004).
Бронзовые, реже костяные, лунницы предскифского периода весьма разно-
образны по форме абриса и часто имеют рельефную орнаментацию лицевой
поверхности. Это затрудняет однозначное отнесение многих экземпляров к то-
му или иному таксону. Тем не менее имеющийся материал позволяет предло-
жить ещё одну классификационную схему, учитывающую положительные сто-
роны предложенных ранее разработок (Тереножкин, 1976; Могилов, 2004; Тара-
сова, Вальчак, 2004). В каждый из перечисленных ниже таксонов включены
бляшки одинаковой формы, независимо от материала изготовления.
В предлагаемой классификации лунницы разделены на отделы по следую-
щему признаку — общей конфигурации тулова.
Первый отдел объединяет бляшки месяцевидной формы, представляющие
собой сегментовидную пластину с прямым или вогнутым основанием и за-
круглёнными или приострёнными концами.
Во второй отдел включены изделия с волнообразным абрисом, основой ко
торых является месяцевидная пластина с приподнятыми в сторону изгиба при
остренными или закруглёнными концами.
Третий отдел состоит из украшений угловидной формы с округлыми гра
нями.
Четвёртый отдел объединяет встречающиеся крайне рецьо изделия, в кото
Рых три круглых элемента последовательно размещены на прямоугольной
пластине с небольшими промежутками. Такие украшения сложно называть
Исследование проведено при поддержке РГНФ Ггрвит	04 01-0025В*).
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
Н. В. ТАРАСОВА
лунницами, но единство конструктивной схемы с бляшками первых трёх отде-
лов позволяет включить их в предлагаемую классификацию.
Часто декор пластины у изделий каждого из отделов дополняется рельеф-
ными элементами (полусферическими выпуклостями, дисками, сегментами,
спиральными завитками-волютами и т. п.). Иногда встречается рельефный де-
кор другого рода, придающий контуру или лицевой поверхности лунницы бо-
лее сложную фигурность.
По расположению основных элементов рельефной орнаментации лунницы
каждого из отделов можно разделить на две группы. В первую группу включе-
ны лунницы без орнамента, а также те, орнаментальные элементы которых не
выходят за пределы базового контура изделия. Лунницы второй группы отли-
чаются от первых тем, что их декоративные элементы «нарушают» границы ба-
зового контура и усложняют форму изделия.
Типы в каждой из групп лунниц определялись по деталям общей формы
тулова и принципиальным различиям в орнаментации лицевой поверхности.
Варианты выделены по деталям орнаментации.
На оборотной стороне все бронзовые лунницы имеют горизонтально распо-
ложенную дуговидную петлю для крепления. У большинства костяных экземп-
ляров для этой цели предназначены два-три округлых отверстия, просверленных
в тулове с оборотной стороны, также встречаются петли, вырезанные в тулове.
Известно, что для суждения о развитии форм и определения хронологиче-
ской позиции той или иной категории археологических находок важнейшую
роль играет подсчёт их взаимовстречаемости с изделиями других категорий в
археологических комплексах. В оценке достоверности комплексов следует при-
соединиться к подходу, предложенному С. Б. Вальчаком. Исследователь выде-
ляет три группы археологических источников: достоверные комплексы, сомни-
тельные комплексы и случайные находки (Вальчак, 19976, с. 42, 43).
Большинство современных исследователей древностей предскифского пе-
риода юга Восточной Европы сегодня предлагают трёхчастную схему хроноло-
гического распределения археологического материала на соответствующие эта-
пы. Методика выделения хронологических этапов, базовые источники и пред
агаемые для них абсолютные даты существенно отличаются практически у
^“•^следователей (ДУбовская> 1993; 1997; Дубовская, Подобед, 1996; Сазонов,
; альчак, 1997а; 2000; 2003; Дударев, 1999; Эрлих, 1994; 2002).
.„п сегодняшний день в научный оборот исследователями введены около
них S3 Ц' пРОИСХОдЯ1йих из памятников Восточной и Средней Европы. Из
тп земпляРа найдены в достоверных археологических комплексах, в ко
и BonnvРИСУТСТБ0Бали хронологически значимые детали конского снаряжения
ппоисхопя- ИЯ' УКРашения и предметы некоторых других категорий. 15 лунниЦ
ний и такнДИЗ НедОстовеРных комплексов: разрушенных курганов и погре е
печных Ha6oDoBaeMblX> КЛадОв’ Остальные — случайные находки. В составе уз
ращениями кос НаИДено 45 лУ”пиц, и 5 отнесено к ним предположительно. к
отнести к костюТЮМа °Пределённо являются 8 лунниц, 5 экземпляров можн
косгюму погребенного.
Лунницы первого отдела
большинстве случарГ^^ППЫ ^а^л' рассматриваемого отдела в подавляют
какого-либо орнамрп ТЛИ 1аются вогнутым основанием сегмента, отсу?стВ
Р амента и косятся к первому типу (Рис 1, 3, 5, 7). Исключен»-
238
УКРАШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
составляют три бронзовые лунницы. Одна из раскопок на Субботовском го-
родище (Рис. 1, 8), «с прочерченным по её контуру желобком на поверхности»
(Тереножкин, 1976, с. 85, рис. 56,8). Другая — из погребения 1 (1987 г.) Каменно-
мостского могильника, вдоль выпуклого края которой последовательно распо-
ложены семь рельефных «полукружий» (Батчаев, 1987, с. 4, рис. 9, 10; Атабиев,
1988, с. 40). Третья — одна из четырёх лунниц из гробницы 3 могильника Терезе
(Козенкова, 1989, табл. XXXIX, 23), вдоль вогнутой стороны которой нанесен ор-
наментальный поясок в виде «верёвочки» (Рис. 1,6). В перспективе, по мере нахо-
ждения подобных изделий с аналогичными орнаментальными мотивами, такие
лунницы можно рассматривать как основу для выделения вариантов. В том слу-
чае, если костяной предмет с тремя врезными концентрическими окружностями
из п. 1 к. 8 мог. Степной (Рис. 1, 4) является лунницей (Отрощенко, 1986, с. 143,
рис. 43,6), то его можно выделить в отдельный вариант. К этому же варианту, ви-
димо, необходимо отнести очень похожие, но орнаментированные несколько
иначе, парные костяные бляхи из п. 2 к. 1 в урочище Весёлая Долина (Теренож-
кин, 1976, с. 49, рис. 11; Татаринов, 1982, с. 227-229, рис. 2) (Рис. 1, 9).
Ко второму типу отнесено несколько костяных лунниц с прямым основа-
нием сегмента из Майртупского 2-го могильника (Рис. 1, 2) и п. 81 мог. Широ-
кое (Рис. 1,1) (Дударев, 1991, с. 19, 20, табл. 3, 3; Отрощенко, 1986, с. 143, рис. 43,
7). Все они без орнамента и могут рассматриваться как один вариант.
Хронологическое распределение лунниц различных форм во времени осно-
вывается на совстречаемости с украшениями других категорий, деталями кон-
ской упряжи и вооружения трёх хронологических этапов предскифского пе-
риода (Вальчак, 19976; 2000; 2005).
Истоки появления лунниц многие исследователи видят в костяных прото-
типах белозерского времени (Дубовская, 1993, с. 142, рис. 77; Махортых, 1994,
с. 72-75; Вальчак и др., 1996, с. 23-42). Это предположение подтверждается ма-
териалами погребальных комплексов из п. 1 к. 5 могильника Подгорный в бас-
сейне р. Медведицы (Рис. 1,3; 6, 7) и п. 28 Майртупского 2-го могильника в Чеч-
не (Рис. 1, 2), где костяные лунницы найдены вместе с роговыми псалиями бе-
лозёрского типа (Вальчак и др., 1996, с. 30, рис. 5; Дударев, 1991, с. 19,20, табл. 3).
Близка по форме к двум майртупским бляхам и лунница из п. 81 белозерского
могильника Широкое в Херсонской обл. (Отрощенко, 1986, с. 143, рис. 43, 7).
В комплексе из Подгорного кроме лунницы найдено также костяное кольцо
(Вальчак и др., 1996, с. 30, рис. 5; Мамонтов, 1999, с. 52,53, рис. 2,11-17), являю
Щееся, вероятно, пряжкой от сбруи (Рис. 6,5). Аналогичные кольца с псалиями
белозерского облика и костяными бляшками «жирноклеевской серии» встрече
ны в каменном ящике 4 (Рис. 6, 8, 9) и п. 15 Зандакского могильника (Рис. 6,
^~15) на Северо-Восточном Кавказе (Марковин В. И., 2002, с. 11,42, рис. 2,8,9,
28,4, 5). Кольцевые пряжки известны в п. 20 к. 1 у ст. Хапры на Дону (Беспалый,
Парусимов, 1991, с. 180, рис. 2, 5) и среди инвентаря разрушенных погребении в
к- 2 у Николаевского поселения в Северо-Восточном Приазовье (Привалова,
2004, с. 167, рис. 10, 2) (Рис. 6, 10, 16). Датировка перечисленных погребений в
рамках финального периода эпохи поздней бронзы не вызывает сомнений.
след°вателями отмечалось также сходство орнаментированных дугог.ил
блях из могильника Степной белозерской культуры на левобережье лепра с
ляхами из предскифского погребения Весёлой /Золины на право срсж
ВеРского Донца (Дубовская, 1993, с 142) (Рис 1, 4, 9).
Предположение об отнесении предскифских погребений с кх
лишками «жирноклеевской серии’ ксреднсчерногоровско.лу хронолог
239
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
Н. В. ТАРАСОВА
му этапу (по периодизации О. Р. Дубовской), отделённому от позднебронзовых
памятников значительным промежутком времени (Дубовская, Подобед, 1996,
с. 102-109, рис. 2; Лукьяшко, 1999, с. 102-128), представляется ошибочным. Ес-
ли принять такую хронологическую схему, то остаётся необъяснимым внезап-
ное исчезновение позднебронзовых костяных лунниц (также как роговых пса-
лиев и блях «жирноклеевской серии») и замена их бронзовыми экземплярами
иных форм на раннечерногоровском этапе. Не менее удивительным оказывает-
ся появление на среднечерногоровском этапе практически полных аналогов и
подражаний костяным лунницам эпохи поздней бронзы, формы которых не
имеют ничего общего с раннечерногоровскими (по О. Р. Дубовской) бронзовы-
ми изделиями. Таким образом, очевидна необходимость изменения последова-
тельности хронологических этапов, выделенных О. Р. Дубовской.
Костяные лунницы встречаются в позднебронзовых комплексах на обшир-
ной территории: от левобережья Днепра на западе, до правых притоков Дона на
востоке, и до Северного Кавказа на юге. Бронзовые неорнаментированные сег-
ментовидные лунницы с петлёй на обороте (отдел 1, группа 1, тип 1) известны,
главным образом, в предскифских могильниках Кисловодской котловины и
близлежащих районов Северного Кавказа (Рис. 1, 5, 7). В могильнике № 1 у Ки-
словодской мебельной фабрики в погребениях 15, 17 и 34 они встречены в со-
ставе бронзовых уздечных наборов вместе с двукольчатыми удилами с ложно-
витым рельефом на стержнях, псалиями типа Па (по В. Р. Эрлиху) или Фарс
2-35 (по С. Б. Вальчаку) и круглыми бронзовыми бляхами с петлёй на обороте
(Виноградов и др., 1980, с. 188, 191, рис. 2, 13, 24, 4, 10). Такие детали уздечных
наборов характерны для первого этапа предскифского периода, выделенного
для памятников Северного Кавказа и получившего наименование — предново-
черкасский. Таким образом, комплексы с бронзовыми неорнаментированными
сегментовидными лунницами занимают более позднюю хронологическую по-
зицию, чем комплексы с наборами костяных бляшек «жирноклеевской серии»
(Эрлих, 1994, с. 56-64; 2002, с. 43-47, рис. 4; Вальчак, 1997а, с. 99, 100, табл. 1-3;
2000, с. 138,139).
Продолжают существовать подобные бронзовые лунницы и на следующем,
втором этапе предскифского периода — предклассическом новочеркасском,
гробнице 3 мог. Терезе, п. 23 мог. Клин-Яр III, п. 1 (2001 г.) мог. Индустрия они
речаются вместе с бронзовыми однокольчатыми удилами с верёвочным и ши
тым рельефами стержней в наборах с псалиями нескольких типов: Фарс 14»
ерезовскии 26 и варианта Кочипэ 5 — Зандак 38 (Козенкова, 1989, табл. XXXIX;
Р Б’ ,Та л‘ 25, Коробов, 2002). Подобные формы деталей уздечкитипич
93—100^ омянутогопредклассическогоновочеркасского этапа (Вальчак, 1997а,с.
пасппепр Л ’ с 138-141). Не противоречат такому хронологическому
спипальнг.НИЮ И Немногие пРеДметы вооружения из этих комплексов: кинжал со
ники степ °рНаментацией на Рукояти (Вальчак, 2005, с. 145, 152, 153), наконеч-
щиеся хзпйкГеЛеЗНЬ1Й1И каменный топоры, бронзовые молот и булава, являю
Вторую РНЫМИ Формами первого и второго хронологических этапов,
типа луннип ВУ"ПУ Первого отдела составляют два, основных по численности,
ной формы с тремя RH°H Евр°ПЫ‘ К пеРвому типу относятся изделия ДУгОВЙ\1
или меньшей степей ЫПуклыми Дисками или полусферами, которые в боль
Цы. На вогнутой г ” ВЫступают за пределы выпуклой стороны тулова лун
охватывающий крайни^ ЛуННИЦ о6ычно имеется рельефный поясок, как
завитки (Табл 2) L Кружки ИЛи формирующий на их месте спирал
240
УКРАШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
Вариант 1 таких лунниц первого типа характеризуется отчётливо моделиро-
ванными полусферами или дисками. Такие бляшки найдены в погребениях
из курганов у Суворове (Рис. 2, 1), Бандышевки (Рис. 2, 6) и Красной Деревни
(Рис. 2, 7), а также грунтовых могильников Пшиш I (Рис. 2, 2), Сержень-Юрт
(Рис. 2, 4) и Тетюшский (Рис. 2,3). Диски этих бляшек не орнаментированы, а за-
витки по краям выражены слабо. Известны и лунницы, орнаментальные диски
которых имеют многовитковый спиральный рельеф, как у изделий из Бихаруг-
ры (Угра) в Венгрии (Рис. 2, 5), Пронозовки (Рис. 2, 9) и Градижска (Рис. 2, 11)
в Полтавской области. Средний диск иногда орнаментирован рельефными кон-
центрическими окружностями (Пронозовка, Бихаругра). Лунницы этого вари-
анта встречаются на всей территории Восточной Европы: от бассейна Днестра на
западе, до бассейна Волги на востоке, вплоть до предгорий Северного Кавказа.
Единственная, известная на сегодняшний день, лунница варианта 2 более
упрощена: крайние диски и спирали практически отсутствуют, а центральный
диск выделен слабо. Она обнаружена среди находок в кладе из Kiskoszeg (Batina,
Bezdan) в Хорватии (Рис. 2,10) (Gallus, Horvath, 1939, Tab. LIV, 10; Chochorowski,
1993, rys. 7, A4).
Уникальна орнаментация костяной лунницы варианта 3, происходящей из
находок на Кировском поселении эпохи бронзы (Рис. 2, 8) в Восточном Крыму
(Лесков, 1970, с. 37, рис. 30, 1). Следует отметить, что А. М. Лесков предлагал
раннюю дату для этой лунницы исходя из того, что бронзовые экземпляры
лунниц характерны только для предскифского времени, а в слое поселения,
кроме того, были найдены костяные псалии с архаической конструкцией эле-
ментов крепления, характерной для изделий последних веков II тыс. до н. э.
(Лесков, 1970, с. 45, 46, рис. 30). Но на Кировском поселении присутствуют и
впущенные в слой, погребения скифского времени, которые свидетельствуют о
посещаемости места этого поселения и после прекращения жизни на нём, в на-
чальный период эпохи раннего железа (Лесков, 1970, с. 15,46, 47, рис. 8). Следу-
ет согласиться с мнением В. В. Отрощенко, который рассматривает поселенче-
ские слои в определённой степени, как открытые археологические комплексы
«с разнокультурным часто нестратифицированным материалом» (Отрощенко,
2001, с. 161). Следовательно, можно лишь предположительно соотносить лун
ницу из Кировского поселения с белозерским периодом эпохи поздней бронзы
(Тарасова, Вальчак, 2004, с. 83).
Бронзовые трёхкружковые лунницы, по форме подобные костяному экзем
пляру из Кировского поселения, встречаются в п. 56 Сержень Юрта, п. 51 мог.
Пшиш-I на Северном Кавказе и п. 2 к. 5 у Суворове в Северо-западном Причер-
номорье и Красной Деревни в Заволжье. В этих достоверных комплексах лун-
ницы найдены вместе с стремевидными удилами с ложновитым релье о
стержней, бронзовыми псалиями варианта Сержень-Юрт, наконечником стр
лы малоцимбальского типа и кинжалом ранней формы,«. прямой и КОР°
гардой (Козенкова, 2002, табл. 45-46; Сазонов, 1995, рис. 9, Тереножкин,
Рис. 33). В погребении из Красной Деревни были обнаружены ,BtH0 < ..н
чатых удил, псалии эпонимного варианта и костяные бляхи жирнохл
серии» (Лукашов, 1984, рис. 1-8; Вальчак и др., 1996). Такие формы узды и нои
РУжения встречаются в памятниках первого (предновочергасског	vane)
скифского периода на Северном Кавказе (Эрлих. 1994, ^^^ндышев
Ещё одна лунница происходит и из ограбленного погре е”ия к	. суйстоя-
ки в лесостепном левобережье Днестра (Скорый, 1999,».	А_
тельства находки не дают возможности узко датировать этот пре
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
Н. В. ТАРАСОВА
Сложно определить хронологическое положение лунницы из Бихаругра с
орнаментацией в виде многовитковых спирален на концах и концентрических
окружностей в центральном диске (Gallus, Horvath, 1939, Tab. XIX, 14; Chocho-
rowski, 1993, s. 89, rys. 7, A2). По сведениям I . Кеменцеи, на территории памятни-
ка «дважды, 1906 и 1907 гг., были обнаружены клады из бронзовых удил, фала-
ров, украшений конской упряжи, кельтов, булав, кинжальных ножен» (Кемен-
цеи, 1986, с. 142). Находки разных лет из Бихаругры могли являться частями
нескольких разграбленных погребальных комплексов (Gallus, Horvath, 1939 Tab
XII; Kemenczei, 1981, S. 79-92, Abb. 3,1-4,8; Chochorowski., 1993, s. 89, rys. 7, A2; Ке-
менцеи, 1986, c. 142). Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении сведе-
ния не позволяют соотнести венгерскую лунницу непосредственно с какой-либо
совокупностью разновременных находок из Бихаругры.
Довольно сомнительно выглядит и набор находок из клада Kisk&zeg
> ez ап) на левобережье Среднего Дуная. Здесь собраны разные по типу
УД , ри псалия, отличающиеся в деталях оформления, разнообразные части
пиГТ LTTn " ДРУГИС ВеЩИ <GalluS' Horvilh.1«9. Tab. LIV; Махортых, 2003,
унница из этого собрания создаёт впечатление упрощённого
Hkip ni ИЯ ВОСТОЧНОевРопейским изделиям: исчезли крайние орнаменталь-
70) Лятмп’ 3 ЦентРальный элемент орнамента приобрёл иную форму (Рис. 2,
классическгп-^Ь Т2КИе находки можно не ранее, чем древности второго (пред-
чае внекомпп НОВОЧеРкасског°) этапа на юге Восточной Европы. В любом слу-
могут служит СНЫе матеРиалы или находки из недостоверных комплексов не
ляются важнымСН0Е0Й ДЛЯ хРонологических построений. Тем не менее они яв-
Во втооом М ИСТ° ЖИКОМ Для опРеДеления ареала древностей этого типа.
видные бляшкГобычноТкпа7111™ Пер°ð 0Тдела (Табл- 3> объединены дуго-
высгупами полусферической доп ™ТЬ1°‘Семью Рельефными дисками или
щими за поелепм	рмы, в большей или меньшей степени выходя-
этого типа имеют ПуКЛОЙ СТОроны ’’Улова лунницы. Как правило, изделия
крайние кружки или ВОгнутого края рельефный поясок, охватывающий
краях бляшек (Рис	и спирали-волюты на
тельную орнаментяии^ННИЦЫ ВТОРОГО типа довольно часто имеютдополни-
в виде вписанных в них пельУАК°В ^°Собенно центрального и двух крайних)
Дреевских») крестов ип еФнь,х концентрических окружностей, косых («ан-
-Пунницыспятью ЧеТЬ1рёхлучевЬ1х ромбообразных фигур.
Изредка встречаются лушщМИ °ТНОСЯТСЯ к ваРианту 1, с семью — к варианту 2.
В предлагаемой классифик ИЦЫ ° ,еть,Рьмя иди шестью выступами-дисками.
обходимо отметить, что 2ЦИИ °ни Условно отнесены к первому варианту. Не-
многом условно. Очень ча СПределение лунниц второго типа по вариантам во
имеютслабовыраженныес ° ИЗДелия с Пятью дисками-выступами (вариант 1)
вых лунниц (вариант 2) ВИрали на краях тулова, которые, как и у семикружко-
спиралей.	имают место крайних дисков или многовитковых
J j-p g
лей встречен у лунниц пеп1пТРИ1ССКИХ окрУжностей и многовитковых спира
сова Гора (Рис. в Спепц/°гтарИаНТа: И3 кУРгана Квитки и поселения Тара
5'. Липтау в Венгрии четып П°ДНепРовье> Зольного (2 экз.) в Крыму (Рис 3.
Подобный же орнамент изв^*™80** ЛунниЦЬ1 из мог. Пшиш I в Адыгее.
однепровья, Пастерского НЭ Лунницах второго варианта: из Среднего
axV 14)’ РадУ-инки "'ХРСИЩа' Кургана У Зодьного (2 экз.) в KpblMv
11Г|а в Хорватии (РИс з аРаговской области, Ессентуков в Кавминво
• У уникальной лунницы из п. 15 мог. Сиад*
242
УКРАШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
в Иране (Рис. 3, 17). Косые кресты или четырехлучевые фигуры встречаются на
лунницах варианта 2 из к. 46 мог. Фарс / Клады (Рис. 3,16) и кв. IV мог. Большие
Хутора на северо-западном Кавказе. Орнамент в виде четырёхлучевой фигуры
и спиралей имеет лунница варианта 1 из Краснодарского музея (Рис. 3, 1). Со-
вмещение всех трёх перечисленных мотивов орнаментации встречено на лун-
нице варианта 2 из впускного погребения в кургане 8 у Яснозорья.
Многокружковые лунницы второго типа второй группы не имеют явных
прототипов среди украшений эпохи бронзы. Изделия варианта 1 (с четырь-
мя-пятью-шестью кружками) встречаются в северокавказских памятниках в
комплексах вместе с однокольчатыми и треугольно-конечными удилами с лож-
новитым рельефом и бронзовыми псалиями типа Фарс 2-35 и Фарс 14 (п. 9 и 13
мог. Фарс, п. 100 мог. Пшиш-I). Такие детали уздечки характерны как для пер-
вого, так и для второго хронологических этапов предскифского периода (Валь-
чак С. Б., 1997а).
Факты взаимовстречаемости лунниц варианта 1 второго типа с двукольча-
тыми удилами с гладким и двухрядно-прямоугольным рельефами стержней,
с трёхпетельчатыми псалиями типа Баксан-Филипповский, варианта Кочи-
пэ 5 — Зандак 38, трёхмуфтовым псалием варианта Каменномостский (тип Ма-
лая Цимбалка) и поздним типом биметаллического «кабардино-пятигорского»
кинжала (Вальчак, 2005, с. 148, 155, рис. 4, 8) позволяют уверенно относить та-
кие бляшки ко второму хронологическому (предклассическому новочеркасско-
му) этапу. Подобные сочетания известны в п. 5 и 30 мог. Кочипэ, каменном
ящике 2 мог. Каменномостский, п. 36 мог. № 1 у Кисловодской мебельной фаб-
рики (Вальчак, 1997а). Кроме того, такие лунницы, встречающиеся с характер-
ными для третьей хронологической группы трёхпетельчатыми псалиями (клас-
сического варианта типа Новочеркасск), известны не только на Северном Кав
казе (п. 33 Кочипэ, п. 50 Кубанского мог.), но и за его пределами (курганы
Квитки и Зольное).
К третьему хронологическому этапу (классическому новочеркасскому), да
тируемому не ранее конца VIII в. до н. э„ можно отнести как кавказские (к. 46
Фарс / Клады, к. 1916 г. в Ессентуках, Большие Хутора), так и восточноевропей
ские (Яснозорье, Зольное и Радушинка) комплексы с семикружковыми лунни-
Цами (вариант 2 второго типа). Два из них достоверны. Вероятность нахожде-
ния лунниц вместе с деталями классической новочеркасской уздечки и колес
ничной упряжи в остальных погребениях, разрушенных в наши дни,
достаточно велика. Единственным исключением является погре ение мо
гильника Фарс, содержащее уздечный комплект первого хронологического э
па: двукольчатые удила с ложновитым рельефом и псалии типа Фарс
хов, Эрлих, 1999, рис. 30). Но такие детали уздечки встречаются и в памятниках
второго этапа (Вальчак, 1997а, с. 99), к которому, видимо, и следует относить
рассматриваемое погребение.
Для многих лунниц из комплексов третьего хронологического т
терно усложнение орнаментации дополнительными солярными сим
(концентрическими окружностями, ромбами, розетками, крес.ами ,
блюдается у более ранних экземпляров. По всей вероятности, мн	(
лУнницы появились не ранее рубежа первого и вт орою 1 Г	,
пов предскифского периода (около 2-й че1 в. середины ®- ттк-хкпужко
°не Северо-Западного Кавказа или Кабардино-Пятигорья. а >аэ
ВЬ1х лунниц сформировались пятикружковыс, которые	1 С	пГ-
с более поздней формой - семи кружковыми - ДО «оиц. прелого»*
го
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
н. В. ТАРАСОВА
м Их генезис отличался постепенным усложнением общей формы и орна-
ментации Наряду с иными предметами северокавказского происхождения и
производства (конское снаряжение, поздние формы «кабардино-пятигорских,
кинжалов и мечей, новочеркасские наконечники стрел и др.) эти лунницы рас-
пространились ио всей территории Восточной Европы в конце VIII - первой
половине VII в. до н. э. В комплексах, где присутствуют исключительно жабо
тинские или келермесские формы вооружения и конского снаряжения, много-
кружковые лунницы уже не встречаются.
Лунницы второго отдела
В этом отделе объединены относительно немногочисленные бляшки-лун-
ницы волнообразной формы, с загнутыми в сторону её вершины концами
(Табл. 4). В первую группу включены все известные ныне изделия. Это неори-
ентированные лунницы с округло-подтрапециевидной центральной частью
(первый тип) из Бирюкове в бассейне Северского Донца (Рис. 4, 5), мог.
Р 1 а Кисловодске (Рис 4> 6) и Дагестана (Лукьяшко, 1999, рис. 21; Дуда-
р , 91, та л-18, 30), а также неорнаментированные изделия с волнообразны-
ми очертаниями (второй тип) из гробницы 3 мог. Терезе (2 экз.) в Карачае-
го-КаРКе<трИ УС W J’ 2} И П‘ 36 СтаРШего Ахмыловского могильника в Вол-
амье ИС 4’ (Козенкова В. И., 1989, табл. XXXIX, 17; 1995, табл. XXVIII,
гообнип! зеВ> аЛИКОВ’ 1982, табл. 5, Зи). Третий тип представлен лунницей из
вписанны МОгильника ТеРезе> имеющей волнообразный абрис и украшенной
на внутпеннр” ГраН1'ЦЫ тРемя рельефными дисками и рельефным пояском
тыХ в " Т°Р0Не (РИС 4> 3) <Коз™а, 1989, табл. XXXIX 15). В четвёр-
концы котопоГ УНИКаЛЬНая бляшка из п- 3 мог. Пшиш I в Адыгее (Рис. 4, 7),
ПОД^РееЦиеБид7ю77му7аВЗОнов,В1°9Л9Т,ТрисЦе31,14ба)ЛЬНаЯ
с трёхкружкТв77изделия7пе^ НаблЮДаюТСЯ сходные мотивы орнамента
и 4, 3). Пока нет никаких свепР Р°ð (группа 2> тип 1; сРавн-: Рис 2> 4
первом, предновочеп^г- НИИ ° существовании лунниц второго отдела на
"ОГО Кадказа) и “иХ “о°М	" горных районов Север-
предскифского периода наМ раННечернОгоР°вском (для степных регионов)
никах второго хронологи^ ЮГС Босточной Европы. Они встречаются в памят-
Для регионов Северного Ч^СК°Г° Этапа предклассического новочеркасского
ногоровского этапа для авказа или синхронного ему классического чер-
С-Б. Вальчака). Так, лунниТеПеЙ ^еверного Причерноморья (по определению
ных комплексах из п 2 к 8 Е ВТ°рого отДела были зафиксированы в достовер-
Уздечных наборах с бронз У ИрЮК°ВО’ п’ 3 мог- Пшиш I, где они встречаются в
ными удилами и псалиями°ВЫМИ ПСалиями варианта Камышеваха, стремевид*
оформления псалиев типа иИНКретической формы, совмещающими элементы
К несколько более позп рногоРОвка и варианта Камышеваха.
из гр- 3 мог. Терезе. В гообн еМу времепи может быть отнесен комплекс вещей
явшие из бронзовых олнокл^ ЫЛИ найдены четыре уздечных набора, состо
псалиев типа Фарс 14 и Ко Льяа^Ых УДнл с верёвочным рельефом стержней,
ев типа Фарс 2-35 по классиЖ андак 38 и позднейшей модификации псали
форм псалиев в одном апхеп ИКЗЦИИ Б‘ Вальчака. Сочетание столь разных
Hte’ Чем Финальным пепиоппЛ°ГИЧеСКОМ комплексе может датироваться не ра
еического новочеркасского1) y С^Щсствования памятников второго (предкДаС
ронологического этапа предскифского период*
244
УКРАШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
(Козенкова В. И., 1989, табл. XXXIX; Вальчак С. Б., 1997а, рис. 7,1-3,5-8). Три из
четырёх лунниц этого погребения отнесены ко второму отделу предложенной
классификации.
К третьему хронологическому этапу может быть отнесена лунница из п. 36
Старшего Ахмыловского могильника. Морфологические особенности биме-
таллического кинжала из этого погребения (Патрушев В. С., Халиков А. X.,
1982, табл. 5, Зг) не позволяют относить комплекс вещей ко времени ранее кон-
ца VIII в. до н. э. (Вальчак, 2003; Вальчак, 2005, с. 145, 153, 154; Вальчак, 2005,
с. 145, 153, 154).
Лунницы третьего отдела
Тулово бляшек этого отдела представляет собой пластину, изогнутую в виде
«угла» (Табл. 5). В первую группу включены лунницы с вписанным в абрис туло-
ва рельефным орнаментом, а также изделия с неорнаментированной лицевой
поверхностью. К первому типу отнесена неорнаментированная лунница из раз-
рушенного п. 38 мог. № 1 у Кисловодской мебельной фабрики, представляющая
собой неорнаментированную подтреугольную пластину (Рис. 5, 7) (Рунич, 1971,
с. 7, рис. 11, 10). Второй тип характеризуется наличием на лицевой стороне бля-
шек орнамента в виде «поперечных углубленных черточек». Такой орнамент
встречен на лунницах из Мошанецкого клада в Черновицкой области (Рис. 5, 9)
(См1рнова, Войнаровський, 1994, с. 139, рис. 3,5) и из с. Пасеки в Харьковской об-
ласти Украины (Рис. 5, 10). К третьему типу относится бляшка из кургана 2 мо-
гильника Balta Verde в Румынии (Рис. 5, 8). На каждой её половине изображена
рельефная фигура, аналогичная абрису лунницы из п. 3 мог. Пшиш I (Рис. 4, 7)
(Nestor, 1934, S. 115, Abb. 1; Chochorowski, 1993, s. 91, rys. 7, A5).
В центральной части и по краям бляшек второй группы третьего отдела
имеются рельефные диски или полусферические выступы. В первый тип вклю-
чены лунницы с тремя рельефными кружками — в центральной части и по
краям. Такие украшения известны по находкам в кургане 256 Камышевахи
(Рис. 5, 1), п. 186 Мурзихинского II могильника, среди инвентаря разрушенных
погребений могильника Stillfried в Австрии (Рис. 5, 3) и Brno-Ob any в Чехии.
Вероятно к этому же типу принадлежит лунница из к. 1 мог. Pecs-Jakabhegy в
Венгрии (Рис. 5, 4). Две бляшки второго типа — с полукруглыми выступами,
встречены в Среднем Поднепровье (Рис. 5, 2) и п. 3 мог. Fiizesabony в Венгрии
(Рис. 5, 5, 6)1.
Свидетельств существования лунниц третьего отдела на первом этапе пред-
скифского периода мы пока не имеем. В комплексах второго хронологического
этапа они известны в сочетаниях со стремевидными удилами с ложновитым
рельефом стержней и псалиями варианта Камышеваха в одноимённом кургане
(Тереножкин, 1976, рис. 19,1-7), с псалиями синкретической черногоровско-ка-
мышевахской формы в Мошанецком кладе (См1рнова, Войнаровський, 1994,
Рис. 2-3). Такие формы псалиев вторичны по отношению к псалиям варианта
Сержень-Юрт, с которыми чаще встречаются трёхкружковые лунницы (от-
дел 1, группа 2, тип 1). По всей вероятности, время появления и бытования лун
ниц третьего отдела следует относить ко второму (классическому черногоров
скому или предклассическому новочеркасскому) папу, датируемому сере и
В различных изданиях-та лунница, как и многие дсу, нэобр1*ает-л п< р
245
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
Н. В ТАРАСОВА
ной —2-й пол. VIII в. до н. э. (Вальчак, 2000, с. 138-141). Подтверждения такой
датировке мы находим и в некоторых среднеевропейских комплексах. Так, би-
металлический кинжал из Pecs-Jakabhegy имеет двухрядно-кольчатую орна-
ментацию рукояти (Иессен, 1953, рис. 16), наиболее характерную для северокав-
казских кинжалов второго хронологического этапа (Вальчак, 2003, с. 14, 23;
2005, с. 143,144,152,153). Изображения на луннице из Balta Verde чрезвычайно
сходны с абрисом лунницы из погребения 3 мог. Пшиш I (отдел 2, группа 1,
тип 4) (Nestor, 1934, S. 115, Abb. 1; Chochorowski, 1993, s. 91, rys. 7, A5; Сазонов,
1995, рис. 3, 4б), которая, как уже говорилось выше, относится к памятникам
второго хронологического этапа (сравн.: Рис. 4, 7 и 5, 8). В комплексах с уздой и
вооружением третьего этапа лунницы третьего отдела пока не встречены.
Лунницы четвёртого отдела
Две уникальные бляшки этого отдела относятся ко второй группе (Табл. 6).
Одна лунница происходит из п. 35 мог. Ахтырский Лиман I и представляет собой
почти прямую пластину, которая украшена тремя дисками, орнаментированны-
ми ромбовидными фигурами (Беглова и др., 1997, с. 72, рис. 2, 5) (Рис. 5, И). Ещё
одна бляшка того же типа, но иного варианта — с тремя неорнаментированными
полусферическими утолщениями, найдена В. А. Трифоновым при раскопках
дольменного комплекса Марченкова Гора в окрестностях Геленджика1 *.
Хронологическая позиция этих бляшек определяется присутствием в ком-
плексе из Ахтырского Лимана стремевидных удил с шипастым рельефом
стержней и псалиев типа Баксан-Филипповская — характерного сочетания для
уздечных комплектов второго хронологического этапа.
* * *
Таким образом, сопоставление совместных находок лунниц с раз аТЬ
формами деталей конской уздечки и вооружения позволяет реконстр^ пр0ТЯ_
последовательность появления и развития выделенных форм
жении предскифского периода, начиная с эпохи поздней бронзы (. Евро-
На финальном этапе эпохи поздней бронзы в памятниках Восто
пы появляются сегментовидные лунницы из кости (отдел 1, группа
используются в качестве украшений конской уздечки и костюма че уПОт-
мимо неорнаментированных лунниц (Майртуп, Широкое, Подгорн трИ-
ребляются и украшенные врезным орнаментом, состоящим из трёх ко	огО
ческих окружностей (Степной). Вопрос об отнесении лунницы из И^]Окаос-
поселения (отдел 1, группа 2, тип 1, вариант 3) к белозёрской культуре
таётся открытым.
му контеРОНЗОВЫМ Ф°рмам. отличим МаркирУется появлением подражаний
тяными КСТУ?°Мплексов. Надо поп °Т Последних лишь по археологическо-
Для Пеп °С0 еНН0 в степных райоаГаТЬ’ ЧТ° наи6олее ранние из них были кос-
Рамках коОнца(11х>^Н1ОВОЧеркасского)а^рон1)ОГаТЬ1Х бронзой (Весёлая Долина),
ницы первого п И Половины VIII вР п ИЧеского этапа» датируемого в
отдела, особенно лл Д° Н’ Э’’ хаРактеРны и бронзовые лун-
памятников Северного Кавказа. Часть из
1 ДокладВ. А. Трифонова в ИА РАН 4
вого сезона 2004 г.
марта 2005 г. на конференции, посвященной итога** п0.
246
УКРЛШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н, В ТАРАСОВА
них сохраняет традиционную форму — сегментовидные лунницы с вогнутым
основанием (группа 1), часть, видимо, является новацией — трёхкружковые
лунницы (группа 2). На этом же этапе начинается усложнение форм и орнамен-
тации трёхкружковых лунниц. В северокавказских памятниках отмечается тен-
денция к увеличению количества орнаментальных дисков с трёх до пяти. Изде-
лия с четырьмя и шестью дисками могут отражать процесс становления новой
формы, эпизодическое непонимание семантического значения композиции
или невнимательность мастера. Необходимо отметить относительную бед-
ность дополнительной рельефной орнаментации лунниц первого этапа.
Перечисленные выше формы продолжают бытовать и на втором (пред-
классическом новочеркасском) этапе предскифского периода. Известны
бляшки, изготовленные только из бронзы. Можно уверенно говорить о сосу
шествовании на этом этапе самых разнообразных форм бронзовых лунниц, как
традиционных, так и вновь созданных. Аналогичная ситуация наблюдается в
развитии деталей конской уздечки и многих категорий вооружения (Вальчак,
2003, с. 20; Эрлих, 2002, с. 43-47). Этот этап датируется в рамках середины —
конца VIII в. до н. э.
Постепенно выходят из употребления трёхкружковые формы (отдел 1,
группа 2, тип 1). Им на смену приходят волнообразные (отдел 2) и угловидные
(отдел 3) лунницы (п. 3 мог. Пшиш-I, Камышеваха, Бирюкове). Трёхкружко-
вых и угловидных форм практически нет в предгорных и горных памятниках
Северного Кавказа, здесь наиболее часто встречаются пятикружковые лунни-
цы. Продолжают употребляться неорнаментированные или бедно орнаменти-
рованные сегментовидные лунницы, особенно в памятниках Кавминвод.
Третий, заключительный этап (классический новочеркасский) предскиф-
ского периода, датируемый концом VIII— 1-й половиной VII в. до н. э., ха-
рактеризуется употреблением преимущественно многокружковых лунниц
(отдел 1, группа 2, тип 2). Эти формы встречаются в Восточной Европе повсе-
местно, наравне с «северокавказскими» типами узды и вооружения. Бронзо-
вые, реже костяные экземпляры с пятью и семью дисками-кружками бытуют
параллельно и даже встречаются в одном комплексе (Зольное). Необходимо
отметить многочисленные случаи усложнения рельефной орнаментации та
ких лунниц солярными знаками, а также включение мотива многокружковой
лунницы в сложные композиции богато орнаментированных прорезных
блях, например, из Зольного (Рис. 3, 19, 20). К этому же времени может быть
отнесена и уникальная модификация семикружковой лунницы из п. 15 мо-
гильника Сиалк в Иране (Рис. 3, 77), что может связывать комплекс вещей
этого погребения с восточноевропейскими памятниками классического ново
черкасского этапа. В погребениях с более поздними наборами конского снаря-
жения и вооружения «жаботинского» и «келермесского типов бляхи лунни
Цы уже не встречаются.
В предскифский период лунницы являлись одним и< самых распро
странённых элементов декора уздечки, но использовались также и как уьрапи
ния костюма человека, в частности головного убора. По шм »ниес< Mai гич
го значения лунниц зависит от реконструкции их попо «гения в у чк и к
Ме предскифского периода. Если предпопохкить, что луниипы ьмтн обращены
вьшуклои частью вниз, то напрашивается их сравнение  рогами ^JKJ
такое положение лунницы, являвшейся украшением ь< <тю <•«»
в верхней части грудной клетки скелета из п. 1 гарш< го U-ЧЫЛ >
гильника (Патрушев, Халиков, 1982. табл. 5. 3) Необходимо отметит!., что лу-
247
. В. ТАРАСОВА
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
новидные щитки являлись составной частью такого распространённого укра-
шения предскифской уздечки, как шлемовидные бляхи. В двух- и трёхчастных
шлемовидных бляхах закругленный или приостренный к низу щиток мог яв-
ляться схематизированным изображением головы быка или вола, пара симмет-
ричных окружностей и волют в декоре этого щитка — изображением глаз и
рельефа головы, луновидный щиток — рогами животного, круглый или оваль-
ный щиток —изображением солнца, заключенного в окантовку рогов-луны
или восходящего над ними. Исследователи находят множество свидетельство
связи понятий «луна» и «бык» в древности. В различных верованиях их изобра-
жения связаны с потусторонним миром, плодородием и рядом других понятий
(Голан, 1993, с. 52-62; Маковский, 1996, с. 209-211).
Начиная с финального этапа поздней бронзы и на всём протяжении пред-
скифского периода бляхи-лунницы изготавливались из кости и бронзы. Ус-
нение «солярного» орнамента (волюты на концах, вписанные окружно-
осые кресты и т. п.) на них особенно заметно в позднейших памятниках
р Д ского времени. Дополнительная орнаментация на лунницах в виде
онцентрических окРУжностей, косых крестов видимо отражала дуа-
1993 г чяИчо^°1дЯГИЯ луна'солнце или Другие сочетания их значений (Голан,
ливп патт екоторые формы лунниц, например, сегментовидные, отчёт-
конпах_п Н2*?Т Р°Га Ыка’ ДРУгие же, особенно с завитками и волютами на
определений Н °^Раз которого в древних верованиях имел свой набор
ся с образом ба 6 ИСКЛЮчено> что °браз быка в предскифское время совместил-
лом жИрХбХ:zxzr”'с ло~являли пр»"—“ °-
солнечного божества (Голан 1993^2-7™7™'^ °ДН°Й
во лунниц входило в состав набппп 7	’ ДИМ° "" слУчайн0 большинст-
ложение подтверждает совмести/ бляХ'укРашений уздечки. Такое предпо-
гребения 15 Зандакского ” НаХ0дка в п°зднебронзовом комплексе по-
ской» серии, костяногоГ° МОгильника костяных круглых блях «жирноклеев-
6, 11) — одного из возм^Н” И 6р°нзового изображения головы барана (Рис.
блях (Марковин, 2002 с ^НЫХ пРОтотипов предскифских «шлемовидных»
предскифского периода мо ’	всей веР°ятности, одни лунницы
ми рогов «солнечного» и ЯВЛЯТЬСя геометризированными изображения-
расова, 2004, с. 39-43) ЛИ <<лунного>> быка, а другие — барана (Вальчак, Та-
и костюме выпуклой частьюСН° размещение некоторых форм лунниц в уздечке
полусферами. В этом случае ВВСРХ’ ос°бенно орнаментированных дисками или
лекор трёхкружковых лунни СВидетельствуют этнографические источники,
вающие показ его дневногоЦ М°Жет отРажать «три позиции солнца, обеспечи-
мантическая трактор ‘ Хода-Восход, полдень, закат». Аналогичная се
иногда путь солнца отмечалс КРужковь1х лунниц подтверждается тем, что
дельно ещё несколькими ппЛЯ Н< ТРемя стандартными позициями, а дополни-
еревёрнутое положений таки еЖУ Г°1!НЬГМИ знаками» (Рыбаков, 1987, с. 480).
и процесс н° происходят^ Лунниц могло зеркально отражать аналогия
мо^НН0Г0 6ытования двух спи В ВОтустоР°ннем мире. Свидетельством одн°
ctdv ЯВЛяться богато орнамен^0 °В Расположения рассматриваемых бляшек
Х?ВН0“СТМ“® и= Хх1рРМ:ННЬ,е Пр°Рины' из Зольного, КОН-
Ко™™ХИ„Ц <Ще""“«ийИ.С|9б2'9’иИсЧ5?,₽” ,₽ИС 31 20) 3еРКМЬН° Р*
ения. Важнейшим обстоят™ J”*” Лунниц ец*ё Далеки от окончательного ре
ТВОм Для успешных реконструкций является
248
у К РА Ш ЕН И И-Л УН Н И Ц ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
детальная фиксация положения блях во вновь открываемых археологических
комплексах. Тем не менее, приведённые выше семантические определения по-
казывают, что мотив лунницы был одним из особо значимых и, учитывая отно-
сительную многочисленность комплексов с лунницами, популярным у пред-
скифского населения Восточной Европы.
ЛИТЕРАТУРА И АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
Анфимов И. Н., 1989. Могильник протомеотской культуры хут. Казазово И Меоты — предки адыгов.
Вопросы археологии Адыгеи. Майкоп.
Анфимов Н. В., 1965. Отчёт об археологических работах в 1965 г. в Краснодарском крае // Архив
ИА РАН Р-1.М3174.
Атабиев В. X., 1988. Новые материалы по эпохе поздней бронзы и раннего железа Центрального Кав-
каза (IX-VI вв. до н. э.) // XV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. Тез. докл.
конф. Махачкала.
Аханов И. И., 1961. Геленджикские подкурганные дольмены И СА. № 1.
Батчаев В. М , 1987. Отчёт о разведках в Терском, Советском и Зольском р-нах Кабардино-Балкарской
АССР в 1987 г. И Архив ИА РАН. Р-1. № 14159, 14160.
Беглова Е. А., Орловская Л. Б., Сорокина И. А., 1997. Протомеотские древности в Закубанье И Памят-
ники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. МИАР. № 1. М.
Беспалый Е. И„ Парусимов И. Н., 1991. Комплексы переходного и раннескифского периодов на Ниж
нем Дону И СА. № 3.
Вальчак С. Б., 1997а. Предскифская узда Восточной Европы: уздечные комплекты с трехпетельчаты-
ми псалиями (классификация и хронология) // Древности Евразии. М.
Вальчак С. Б., 19976. Предскифские колесницы и «новочеркасские клады» (некоторые дополнения к
проблеме) И Памятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. МИАР.
№ 1. М.
Вальчак С. Б., 2000. Основные мотивы орнаментации уздечных принадлежностей юга Восточной Ев
ропы в начале раннего железного века // Скифы и сарматы в VII—III вв. до н. э.. палеоэкология,
антропология и археология. М.
Вальчак С. Б., 2003. Вооружение всадников и конская сбруя юга Восточной Европы в предскифский
период. Автореф. дисс... уч. ст. канд. ист. наук. М.
Вальчак С. Б., 2005. Классификация, вопросы происхождения, развития и хронолшии некоторых
кинжалов и мечей предскифского периода И Древности Евразии: от ранней бронзы до раииего
средневековья. М.
Вальчак С. Б., Мамонтов В. И., Сазонов А. А., 1996. Ранние памятники черногоровского этапа в Вос
точной Европе: происхождение и хронология // ИАА. Вып. 2. Армавир-Москва.
Вальчак С. Б., Тарасова Н. В., 2004. Семантика шлемовидных бляшек и лунииц предскифского врем,
ни И П Международная конференция «Скифы и сарматы в VIII—III вв. до н. э.*, посвященная i
мяти Б. Н. Гракова (тезисы докладов). Азов-Ростов-на-Дону.
Виноградов В. Б., Дударев С. Л., Рунич А. И., 1980. Киммерийско-кавказские связи //Скифия и Кав* 11
Киев.
Голан А., 1993. Миф и символ. М.
Дмитриев А. В., 1973. Отчётов археологических разведках в рай<ше Новороссийска в 19^3 юлу//Ар
хив ИА РАН. Р-1. № 5823.
Дубовская О. Р., 1993. Вопросы сложения инвентарного комплекса Черногоров, гой культуры ,/ АА
№ 2. Донецк.
Дубовская О. Р., 1997. Об этнокультурной атрибуции «иовочсркасских. погребений < .При
черноморья // АА. No 6. Донецк.
Дубовская О. Р.» Подобед В. А., 1996 Об едком типе украшения черногорок кого времени II
Ро-Восточиое Приазовье в системе евразийских древпгк <ей I >не«»*>гт бронзовый
межд.. конф Донецк
249
Н. В. ТАРАСОВА
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
ДударевС Л , 1991. Из истории связей населения Кавказа с киммерийско скифским миром. Грозный.
Дударев С. Л., 1999. Взаимоотношения племен Северного Кавказа с кочевниками Юго-восточной Ев-
ропы в предскифскую эпоху (IX — первая половина VII в. до и. э.). Армавир.
Иессен А. А., 1953. К вопросу о памятниках VIII-VII вв. до н. э. на юге Европейской части СССР //СА.
XVIII.
КеменцеиТ., 1986. Предскифская эпоха в Восточной Венгрии И Археология Венгрии. II тыс. дон.э.—
1 тыс. н. э. М.
Ковпаненко Г. Т., Гупало Н. Д., 1984. Погребение воина у с. Квитки в Поросье И Вооружение скифов и
сарматов. Киев.
Козенкова В. И., 1982. Типология и хронологическая классификация предметов кобанской культуры.
Восточный вариант // САИ. Вып. В2-5. М.
Козенкова В. И., 1989. Кобаиская культура. Западный вариант И САИ. Вып. В2-6. М.
Козенкова В. И., 1990. Хронология кобанской культуры: достижения, опыт уточнения, нерешенные
проблемы // СА. № 3.
Козенкова В. И., 1995. Оружие, воинское и конское снаряжение племен кобанской культуры (система-
тизация и хронология). Западный вариант // САИ. В2-5. Вып. 4. М.
Козенкова В. И., 2002. У истоков горского менталитета. Могильник эпохи поздней бронзы — раннего
железа у аула Сержень-Юрт, Чечня // МИИКНСК. Вып. III. М.
Коробов Д. С., 2002. Работы в Кисловодской котловине И АО-2001. М.
Крупнов Е. И., 1950. Археологические исследования в Кабардинской АССР в 1948 году // УЗК НИИ.
Т. V. Нальчик.
Кулатова И Н 1999 Hpic
ры» С А. КиммериСХХ‘ территории По,„вп,„иь1 ,,С„
Леош* А. М 1970 kL, Р С“" ”СОСТ'™• К"'»-Полт*та.
1.» 1у/и. Кировское поселение и
скифы). Киев.	Р ности осточного Крыма (Предскифский период и
Лесков А. М., Эрлих В. Р, ] 999 Могил
зы к раннему железному bpkv г С ^лад,>| Памятник перехода от эпохи поздней брон-
Ловпаче Н. Г., 1986. Отчет об а Р°'3апад,,ом Кавказе- М.
1986 гг.//Архив ИА РАН. Р-1 № 12921СК°^ Экспеди,’ии ,,а могильнике «Тыгакочипэ» в 1985—
Лукашов А. В., 1984 Нп„„г,
• новый памятник VIII-VH
сарматское время. М.	’ до н‘ 3‘ в Заволжье // Древности Евразии в скифо-
ЛукьяшкоС. И., 1999 Пне
Маковский М. М., 1996 С авн ПСРИ°Д НЭ Ниж,,см Д°"У // ДД- Вып. 7. Азов.
языках. Образ мира и миры образо 5^OBapb миФологической символики в индоевропейских
Мамонтов В. И., 1999. Мате ₽ М
Г0Град-	Р * Кургав,,ого могильника у озера Подгорное // ИАИНП. Вып. 3. Вол-
Марковин В. И., 2002 Зан а
иыи Кавказ. М.	могильник эпохи раннего железа на реке Ярык-су. Северо-Восточ
Махортых С. В., 1994 v
Махортых С. В., 1999 О предс СеВерН°М Кавказе- Киев.
ии Северного Причерномопья гп МОВИД|,Ь,Х бляхах // Проблемы скифо-сарматской архео
Махортых С. В, 2003. Культу ны Граковск”е чтения. Запорожье.
МоцЕВРОПЬ1В,<ИММСР,,ЙСКуЮэпохУ- Киев™ НаССЛС"ия Северного Причерноморья и Центральной
«№у сифо -сар„1тсь“"°	Эммера ло Сармат». « Р°»
А. м._ № Р (Мат. м.ж„, „аук к„нф , кип
Армаамр-М.	Р ™рв« иолов.,™ , тыс. ло „ , т	„ ИЛА. Ви„. 1.
’-'Трощенко В. В , 1986 Б
Ш>Рафутд»„0„ И. нХТХ7Ра л Бериа'™« С- С • Отроо.еико В. В.. Черсд»итеи«о И. Н •
°’Р“<™“ В. в, ад. п '	*Рои».... территорив^вр.,,,,.,. Киев.
Пат Р И ^КУЛЬТурНо'стРатиграф|Рн;ДИЗа1<11 культУР середньог та шзньо! броши швдня (. х«Дж”
Па№ев В. С„ Халиков А X .oj	К-в
2‘Волжские ананьинцы.М.
250
УКРАШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
niopo I. С., 1991. Нов! поховання юммершського часу на Луганщиш//Поховальний обряд давнього
населения Украши. Кшв.
Привалова О. Я., 2004. Курганы бассейна Мокрой Волновахи (северо-восточное Приазовье) И Курга-
ны Донбасса. АА. No 14. Донецк.
Пьянков А. В., Хачатурова Е. А., 1998. Комплекс деталей конской узды предскифского времени из
фондов Краснодарского музея-заповедника И НАА. Вып. 4. Армавир-М.
Рунич А. П., 1971. Отчёт о полевых исследованиях в районе Кавминвод за 1971 г. И Архив ИА РАН.
Р-1. № 4633.
Рыбаков Б. А., 1987. Язычество Древней Руси. М.
Сазонов А. А., 1991. Отчёт о работе Теучежского отряда археологической экспедиции Адыгейского
НИИ ЭЯЛИ в 1991 г. И Архив ИА РАН. Р-1. № 16404,16405.
Сазонов А. А., 1994. Отчёт о работе Теучежского отряда археологической экспедиции АРИГИ в 1994 г. //
Архив ИА РАН. Р-1. № 18979,18980.
Сазонов А. А., 1995. Ранняя группа конских жертвоприношений протомеотского могильника
Пшиш I // Археология Адыгеи. Майкоп.
Сазонов А. А., 1996. Относительная и абсолютная хронология протомеотского могильника Пшиш I //
Актуальные проблемы археологии Северного Кавказа (XIX «Крупновские чтения»). Тез. докл.
конф. М.
Скорый С. А., 1999. Киммерийцы в Украинской лесостепи. Киев-Полтава.
См!рнова Г. I., Войнаровський В. М., 1994. Мошанецький скарб бронз к1мер!йського типу з Серсдиьо-
го Подшстров'я II Археолопя. № 1. КиТв.
Тарасова Н. В., Вальчак С. Б., 2004. Классификация и хронология украшений-лунниц предскифского
периода И Bin KiMMepii до Сарматп. 60 роюв вщдыу сюфосарматсько! археологи (Матер1али
М|жнародно! науково! конференцн). Киш.
Татаринов С. И., 1982. Раннескифское погребение из Приазовья // СА. № 1.
Тереножкин А. И., 1961. Предскифский период на днепровском Правобережье. Киев.
Тереножкин А. И., 1976. Киммерийцы. Киев.
Тихонов В. В., 2000. Новый комплекс киммерийского времени из Саратовской области // Взаимодей-
ствие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии. Материалы междунар.
конф. Саратов.
Халиков А. X., 1977. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (V1II-VI вв. до н. э.). М.
Чижевский А. А., 2002. Погребальный обряд населения Волго-Камья в эпоху финальной брон-
зы — раннем железном веке, (предананьинская и ананьинская культурно исторические облас
ти). Рукопись дисс. канд. историч. наук. М. // Архив ИА РАН. Р-2.
Щепинский А. А., 1962. Погребение начала железного века у Симферополя И КСИА АН УССР. Вып.
12. Киев.
Эрлих В. Р., 1994. У истоков раннескифского комплекса. М.
Эрлих В. Р., 2002. Переход от бронзового к железному веку на Северо-западном Кавказе (К постанов-
ке проблемы). Часть II // РА. № 4.
Chochorowski J., 1993. Ekspansja kimmeryjska па tereny Europy Srodkowej. Krakdw.
Gallus S„ Horvath T., 1939. Un peuple cavalier prescythique en Hongne // Dissertationes Pannonicae. Ser. II,
9. Budapest.
Ghirshman R„ 1939. Fouilles de Sialk pres de Kashan 1933, 1934, 1937. T. II Pans.
Kemeneeei T.. 198!. Cunprn in der Zei. der Fruhbaltaiikulwe « Die
Symposium i„ S,eyr | 980 sus Anhss de, in.erna.I.n.len Aussie,lunp des bode, Oteros еггекК Lmr.
Nestor J.,	1934.	Zu	den	Pferdegeschirrbronzenaus Stillfried a. March, N.-.//Wiener Prhistorisc	e	i	sc
Jahr. XXI, II. Wien.
Podborsky W„ 1970. Mhren in der Sptbronzezeit und an der Schwelle der E. enz- it. Brno.
251
Н. В. ТАРАСОВА
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
Таблица 1. Каталог сегментовидных лунниц
(отдел 1, группа 1, типы 1 и 2)
№	Место находки	Место расположения	Тип	Источники
1	Кисловодская мебельная ф-ка 1, п. 15	узда	1	Виноградов, Дударев, Рунич, 1980, с. 188, рис. 2, 13
2	Кисловодская мебельная ф-ка 1, п. 17	узда	1	Виноградов, Дударев, Рунич, 1980, с. 188, рис. 2, 24
3	Кисловодская мебельная ф-ка 1, п. 34	узда	1	Виноградов, Дударев, Рунич, 1980, с. 191, рис. 4, 10
4	Клин-Яр III, п. 23	узда	1	Дударев, 1991, табл. 25, 5
5	Клин-Яр III, сп. нах.	?	1	Дударев, 1991, табл. 21,8
6	Клин-Яр III, сл. нах.	?	1	Кисловодский музей
7	Индустрия, п. 1 (2001 г.)	узда	1	Коробов, 2002, с. 278
8	Терезе, гробница 3	узда	1	Козенкова, 1989, табл. XXXIX, 23
9	Каменномостский, п. 1 (1987 г.)	узда	1	Батчаев, 1987, с. 4, рис. 9, 10
10	Степной, к. 8, п. 1	костюм	1	Отрощенко, 1986, с. 143, рис. 43,6
11	Весёлая Долина, к. 1, п. 2 — 2экз.	узда	1	Тереножкин, 1976, с. 49, рис. 11
12	Субботовское городище	?	1	Тереножкин, 1961, рис. 102, 7; 1976, с. 85, рис. 56, 8
13	Подгорный, к. 5, п. 1	узда	1	Вальчак, Мамонтов, Сазонов, 1996, с. 30, рис. 5, 7
14	Майртупский 2, п. 28 — 2экз.	узда	2	Дударев, 1991, с. 19, 20, табл. 3, 3
15	Майртупский 2, и. 7 (?)	?	2	Дударев, 1991, с. 20
16	Широкое, п. 81	костюм	2	Отрощенко, 1986, с. 143, рис. 43,1	
УКРАШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В ТАРАСОВА
Таблица 2. Каталог трёхкружковых лунниц
(отдел 1, группа 2, тип 1)
№	Место находки	Место расположения	Вари- ант	Источники
1	Пшиш I, п. 51	узда	1	Сазонов, 1995, рис. 9,4
2	Сержень-Юрт, п. 56	узда	1	Козенкова, 1982, с. 54, табл. XXXII, 12
3	Кировское поселение	?	3	Лесков, 1970, с. 37, рис. 30,1
4	Пронозовка, сл. нах. 1980 г.	?	1	Кулатова, 1999, с. V, рис. 2, 3
5	Градижск, сл. нах. 1986 г.	?	1	ПКМ, А9171
6	Бандышевка, к. 1	костюм?	1	Скорый, 1999, с. 79, рис. 3,4
7	Суворове, к. 5, п. 2	костюм	1	Тереножкин, 1976, с. 63,64, рис. 33,6
8	Тетюшский, п. 183	костюм?	1	Халиков, 1977, с. 68, рис. 28, Б, 4
9	Красная Деревня, к. 7, п. 5(фрагмент)	костюм	1	Лукашов, 1984, с. 159, рис. 6
10	Biharugra, из двух кладов или разрушенных погребе- ний	узда?	1	Gallus, Horvath, 1939, Tab. XIX, 14; Chochorowski, 1993, s. 89, rys. 7, A2
11	Kiskoszeg(Batina, Bezdan), клад (?)	узда?	2	Gallus, Horvath, 1939, Tab. LIV, 10; Chochorowski, 1993, s. 89, rys. 7, A4
н. В. ТАРАСОВА
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
Таблица 3. Каталог многокружковых лунниц
(отдел 1, группа 2, тип 2)
№	Место находки	Место расположения	Вари- ант	Источники
1	Фарс, п. 13	узда	1	Лесков, Эрлих, 1999, рис. 15,13
2 |	Кочипэ, п. 33	узда	1	Ловпаче, 1986, табл. LX, 9
1 3 1	Кочипэ, п. 30	узда	1	Ловпаче, 1986, табл. LIV, 3
4 1	Кочипэ, п. 5	узда	1	Ловпаче, 1986, табл. XXVII, 4
5	Атмачева щель (Сукко), сл. нах.	?	1	Новичихин, 1995, с. 65, рис. 1,8
1 6 1	Псекупс, сл. нах.	?	1	ГМВ, ПСК84-50
7 1	Тауйхабль, сл. нах.	?	1	ГМВ, Тау89-12
1 8 1	Закубанье, сл. нах.	?	1	КГИАМЗ, КМ 8347 / 110
1 9 1	Казазово 3, сл. нах.	?	1	Анфимов И. Н., 1989, рис. 3,4
10	Пшиш 1, п. 100	узда	1	Сазонов, 1994, с. 43
11	Краснодарский музей, сл. нах.	узда	1	Пьянков, Хачатурова, 1998, с. 8,9, рис. 3, 5
12	Кисловодская мебельная ф-ка 1, п. 36	узда	1	Виноградов, Дударев, Рунич, 1980; Козенкова, 1989, табл. XLIII, 10
13	Квитки,курган	узда	1	Ковпаненко, Гупало, 1984, с. 47, рис. 6,4
14	Среднее Поднепровье, сл. нах.	?	1	Тереножкин, 1976, с. 81, рис. 42,6
15	Зольное, курган, п. 10—2 экз.	узда	1	Щепинский, 1962, с. 60, рис. 5; Тере- ножкин, 1976, с. 44-46, рис. 17,8
16	Тарасова гора (Жаботин), | поселение	?	1	Тереножкин, 1976, с. 72, рис. 37,3
17	Ивановка, сл. нах.	7	1	Тереножкин, 1976, с. 46,47, рис. 18, 4			
18	Старший Ахмыловский п | 688	костюм	1	Патрушев, Халиков, 1982, табл. 102, 1а
19	| Liptau, сл. нах(?)	7	1	Тереножкин, 1976, рис. 93, 19		
20	1 Фарс, п. 9	узда	1	Лесков, Эрлих, 1999, рис. 12,1	
21	| Пшиш I, п. 26	костюм?	1	Сазонов, 1991, с. 20, табл. 24, 5	
22	Кубанский, и. 50	узда	1	Анфимов, 1965, с. 81, рис. 46, Тере Ножкин, 1976, рис. 93, 12		—
				
23 1 24	^аменномостский п 2 | (1948 г.)	узда	1	Крупнов, 1950, с. 250, рис. 51
	1 Batina(?), сл. нах. (?)			Chochorowski, 1993, s. 89, rys-	—-
L25	] Фарс, п. 35		2	
| 26	[ Фарс / Клады, к. 46	узда	2	Лесков, Эрлих, 1999, рис. 30.2	__
		узда	2	Лесков, Эрлих, 1999, рис. 41,4_	J
УКРАШЕНИЙ-ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
№	Место находки	Место расположения	Вари- ант	Источники
27	Большие Хутора, кв. IV	узда	2	Дмитриев, 1973, с. 5,6, рис. 16
28	Геленджик, группа 3, к. 2	костюм?	2	Аханов, 1961, с. 146, рис. 6,8
29	Ессентуки,разр. курган (1916 г.)	узда	2	Иессен, 1953, с. 60, рис. 6
30	Кисловодская мебельная ф-ка 1, сл. нах.	?	2	Козенкова, 1995, табл. XXVIII, 18; Лесков, Эрлих, 1999, с. 57, сн. 2
31	Верхний Кобан, сл. нах.	?	2	Козенкова, 1990, рис. 8,29
32	Зольное, курган, п. 10 —2 экз.	узда	2	Щепинский, 1962, с. 60, рис. 5; Тере- ножкин, 1976, с. 44-46, рис. 17, 3,4
33	Среднее Поднепровье, сл. нах.	?	2	Тереножкин, 1976, с. 81, рис. 42,4
34	Пастерское городище, сл. нах.	?	2	Тереножкин, 1976, с. 80, рис. 41,6
35	Яснозорье, к. 8	узда?	2	Скорый, 1999, с. 91,92, рис. 18,5
36	Старший Ахмыловский, п. 214	костюм	2	Патрушев, Халиков, 1982, табл. 33, 6а
37	Александровка- Радушинка, разр. курган —1 экз.	узда	2	Тихонов, 2000, с. 150, рис. 20,1
38	Александровка-Радушинка, разр. курган —фрагменты 2-х экз.	узда	2(?)	Тихонов, 2000, с. 150, рис. 20,2, 3
39	Сиалк В, п. 15	узда	2	Ghirshman, 1939, Pl. LV, 796а
40	Ленинохабль, сл. нах.	узда?	2	частная коллекция
Таблица 4. Каталог волнообразных лунниц
(отдел 2, группа 1)
№	Место находки	Место расположения	Тип	Источники
1	Терезе, гробница 3 — 2 экз.	узда	2	Козенкова, 1989, табл. XXXIX, 17; Козенкова, 1995, с. 111, табл. XXVIII, 17	
2	Клин-Яр III, сл. нах.	?	1	Дударев, 1991, табл. 18, 30	
3	Бирюкове, к. 8, п. 2	узда	1	nipo, 1991, рис. 1, 4; Лукьяшко, 1999, с. 36-38, рис. 21
				
4	Дагестан	?	1		 ' —
5	СтаршийАхмыловский, п. 36	костюм	2 			Патрушев. Халиков, 1982, та бп. Зи				_
6	Пшиш I, п. 3	узда		4	Сазонов, 1995, с 88, #9, ри<. 3 , 4
						—	Козенкова. 1ч89, табл ХХХ1^. 15
7	Терезе, гробница 3	узда	3	
н В ТАРАСОВА
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОлОГИя
Таблица 5. Каталог угловидных лунниц
(отдел 3, группы 1 и 2)
№	Место находки	Место располо- жения	Группа	Тип	Источники
1	Камышеваха, к. 256	узда	2	1	Тереножкин, 1976, с. 48, рис. 19, 7
2	Среднее Поднепровье, сл. нах.	?	2	2	Тереножкин, 1976, с. 81, рис. 42, 5
3	Мурзихинский II, п. 186	?	2	1	Чижевский, 2002, рис. 30,12
4	Fuzesabony, gr. 3	узда	2	2	Тереножкин, 1976, с. 81, рис. 93, 18; Chochorowski, 1993, s. 89, rys. 7, Al
5	Brno-Obzany, разр. погр. или находка на поселении	?	2	1	Podborsky, 1970, Abb. 13,15; Тереножкин, 1976, с. 81, рис. 93, 17
6	Pecs-Jakabhegy, k. 1	узда	2	К?)	Иессен, 1953, рис. 16; Chochorowski, 1993, s. 89
7	Stillfried, разр. погр.	?	2	1	Махортых, 2003, рис. 14,11
8	Кисловодская мебельная ф-ка 1, п. 38	костюм	1	1	Рунич, 1971, с. 7, рис. 11,10
9	Пасеки, сл. нах.	?	1	2	частная коллекция
10	Мощанецкий клад	узда	1	2	Смирнова, Войнаровський, 1994, с. 139, рис. 3,5
И	Balta-Verde, k. 2	узда	I	3	Nestor, 1934, S. 115, Abb. 1; Chochorowski, 1993, s. 91, rys. 7, A 5			
Таблица 6. Каталог «прямых» лунниц
(отдел 4, группа 2)
				
№	Место находки	Место расположения	Тип	Источники
1	Ахтырский лиман I, ц. 35	узда	1	Беглова, Орловская, Сорокина. 1997, с. 72, рис. 2, 5
2	Геленджик	костюм	2	доклад В. А. Трифонова в ИА 1’АН 4.03.2005
УКРАШЕНИИ ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н В. ТАРАСОВА
Рис. 1. Сегментовидныелунницы; 1 —Широкое, п. 81;2 — Майртупский2-й, п. 28;
3 — Подгорный, п. 1 к. 5; 4 — Степной, п. 1 к. 8; 5 — Кисловодская мебельная фабрика № 1, п. 34;
6 — Терезе, гр. 3; 7-Индустрия, п. 1 (2001 г.); 8 — Субботовское городище; 9 — Веселая Долина, п. 2 к. 1
Рис 2. Трехкружковые лунницы. С cO.jpi'A’. "
4 Сержень Юрт, п. 5С>; 5 - Biharugrii; н -
8 - Кировское по, сление;
к 5 2 Пин ни I, п
1„1ьдышевю, л 1, 7
IO — КияЛ>
с,! ) - Тетюшский, п. 18J;
- Крвсмля Деревня, я 5 Л 7;
j I _ [ptuhOKc*
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
н. В. ТАРАСОВА
1 — Краснодарский музей- 2 ' ЛтикРужковые и есмикружковые лунницы:
6 —Тарасова гора; 7 — Среднее Под™’ 33; 3 ~ Атмачева Щелъ;4—Фарс, п. 13; 5, 14 ~ 3оЛЬН°-1.
10 — Каменномостский к ’Т’п 8 ~ Ивановка: 9 ~ Старший Ахмыловскии — п.<-
мебельная фабрика- /s’ и	9'' 12 ~ ФаРс ~ п- 35’ 13 ~ Кисловодская
\~ВаППа;,6~ФаР^^
прорезные бляхи из Зол иного
уКРАШЕНИ Й - ЛУННИЦ ПРЕДСКИФСКОГО ПЕРИОДА
Н. В. ТАРАСОВА
Рис. 4. Волнообразные лунницы;
1-3 — Терезе, гр. 3; 4 — Старший Ахмыловский, п. 36; 5 — Бирюкова, п. 2 к. 8;
6 — Клин-Яр Ш; 7 — Пшиш I, п. 3
О 1 см
Рис 5. Углевидные лунницы и прямая луш!иц<I
1 — Камышеваха, к. 254; 2 — Сре>'нее ПоднепробьсЗ $Г‘
5-6 — Fuzesabony, gr. 3. 7 — Кисловодская мебельная фабр
т Пасеки 11 — Ахтырский
9 — Мошанецкии клад, IV — пасеки.
a- Jakabhcgv. k I,
— Verde. к. 2.
а
-о
О
О
и
сы эпохи пои)нсй брон u,i костяными кольцами пряжками
Таблица 7. Хронология комплексов с бляшками-лунницами.
		отдел 1						отдел 2	отдел 3	отдел 4
		группа 1			группа 2					
				J2						
МГОХЛ ПОЗЛИСЙ 5ром1Ы		Янрокое 81 - ; 'ЛлЛртуп 28-2	Гтепной 18-1	Подгорный 15 - 1	Кировское - 1 ?					
п I р 1 с III J е с р’ « и И О ♦ а с к и *	1-й этап		Веселая Долина 2/1 - 2	КМФ 15- 1 КМФ 17-1 КМФ 34- 1	Красная Деревня 5/7 - 1 Пшиш 51 -1 Сержеиь- Юрт 56 - 1 Суворове 2/5 - 1	Фарс 9 - 1 Фарс 13-1 Пшиш 100-1				
	2-й Tran			Клин-Яр 23 - 1 Индустрия 1 - 1 Терезе 3 - 1 Камеино- момтскпй 1 - 1		Кочипэ 5 - 1 Кочипэ 30 - 1 КМФ 36 - 1 Каменно- мостский 2 - 1	Фарс 35 -1	Терезе 3-3 Пшиш 3 - 1 Бирюкове 2/8 - 1	Камышеваха 256 - 1 Мошанец- 1 Печ-Якобхедь 1 - 1 Балта-Верде 2- 1	Ахтырскпй Лиман 35-1
	13-0 тпт					Кочипэ 33 - 1 Кубанский 50 - Зольное 10-2 Квитки - 1	Фарс/Клады 46 - 1 Большие Хутора - 1 Ессентуки - 1 Зальное 10-2 Яснозорье 8 - 1 Радушинка - 3	Старший Ахмылов- ский 36 - 1		
Пример расшифровки данных в таблице: Суворова — название комплекса
2/5 — погребение 2 кургана 5
 1 — количество лунниц в комплексе
КЛАССИФИКАЦИЯ И ХРОНОЛОГИЯ	У К Р А Ш ЕН И Й Л У Н Н И Ц П РЕДСК ИФСКОГО ПЕРИОД А	Н В. ТАРАСОВ
С. Б. ВАЛЬЧАК
Комплекс впускного погребения «А»,
колчанный набор из кургана
Малая Цимбалка и их место
в хронологии предскифского
периода1
Археологические памятники предскифского периода на
юге Восточной Европы являются объектами повышен-
кого внимания многих исследователей эпохи раннего железного века на протя-
жении более трёх последних десятилетий. Интерес к ним не случаен, поскольку
эти археологические комплексы восточноевропейского региона лежат на руо
же «бесписьменной» истории позднего бронзового века и «нарративной
рии скифо-сарматского времени. Сегодня в своих аналитических ра от	,
хеологи оперируют сотнями добротно раскопанных за прошедшие пол
тия памятников предскифского периода. Эти памятники дали ®гРомны
уникальный материал для множества реконструкций особенностей жизн ,
та и культурных контактов населения в рассматриваемый хронологическ
риод. Немногочисленные же комплексы, открытые в XIX первой полов^
XX века и ставшие эпонимными, на основе которых была сформирована
цепция предскифского периода, лишь изредка привлекают внимание с
менных исследователей. Многократно растиражированные в разное р
не всегда точных прорисовках, эти комплексы стали парадигмой, вл у
построениях современных археологов всё новые и новые искажения д^^0_
тельности. На каждом из этапов изучения предскифских памятников
ватели рассматривали материалы этих комплексов с позиций науки св да
мени, обращая внимание на те особенности найденных вещей, которые
«работали», невольно игнорируя незначащие детали. Именно поэтому
ное рассмотрение «эпонимных» памятников не утрачивает своей акту
и помогает выявить их незамеченные ранее особенности.	£ За-
В 1868 году один из выдающихся российских археологов XIX века •
белин проводил исследования курганов у села Большая (Великая) Белозер
днепровском Левобережье (ныне Каменске» Днепровский район Запоро
области Украины). Наряду с исследованием кургана Цымбалка (здесь с
на орфография XIX века,— С. В.), впоследствии названного Большой Ци
кой, был раскопан и меньший курган, находившийся от упомянутого в
женях (около 266 метров). Этот курган, позднее получивший названи #
Цимбалка, был высотой в 2,5 сажени (около 5,3 мегров). Краткие свеДСь1е5ь1
исследованных погребениях кургана и найденном в них инвентаре впервь
ли приведены графом С. Г. Строгановым в докладе «О действиях ^мП гПод
скои археологической комиссии за 1868 год». Он сообщал, что в курга
Исследование проведено при поддержке Р1 НФ (грат № 01 00 160а).
262
КОМПЛЕКС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ «А»...
С. Б. ВАЛЬЧАК
насыпью, в восточной половине, открыто несколько небольших могилок, вы-
рытых неглубоко в материке, в том числе одна на самой верхозёмке» (ОАК,
1868, с. XVI). Последнее погребение могила «А» уже более ста тридцати лет
является одним из самых известных памятников предскифского периода юга
Восточной Европы и является объектом данного исследования1.
Сам курган, судя по описанию обнаруженных в нем погребений, был соору-
жен в эпоху бронзы. Инвентарь погребений показался исследователям XIX века
более чем скромным. Из всех обнаруженных, кроме могилы «А», была кратко
охарактеризована ещё одна, «находившаяся подле описанной к западу, у остова
лежали бронзовое копье и точильный брус». Это более чем скудное сообщение
позволяет предполагать наличие в кургане ещё одного захоронения эпохи
поздней бронзы или предскифского периода. «Остальные могилки (по мнению
С. Г. Строганова.— С. В.) не представляли ничего замечательного» (ОАК, 1868,
с. XVII). Судя по приведенному в ОАК описанию, погребение «А» к моменту
раскопок оказалось ненарушенным, однако положение погребённого и распо-
ложение вещей в могиле остались незафиксированными. Предположение о
разрушении скелета из этого погребения в древности (Тереножкин, 1976, с. 51,
№ 47) не соответствует действительности.
Инвентарь рассматриваемого погребения является уникальным и на ред-
кость представительным для предскифских памятников Северного Причерно-
морья. В этом захоронении «подле остова найдено пять стрелок костяных, одна
кремневая и пять бронзовых, разной формы и хорошей работы, бронзовые
удила, бронзовая пуговица, золотая пластинка, свернутая трубочкою, а в голо-
вах глиняный кувшин» (ОАК, 1868, с. XVI).
Сосуд представлял собой «черноглиняный кувшин, орнаментированный
двойным рядом шевронов, сделанных зубчатым штампом и заполненных бе-
лой массой» (Иессен, 1953, с. 85, № 3, рис. 23). Ручка кувшина отломана в древ-
ности или при раскопках, сохранились следы прилепа у венчика и в верхней по
ловине тулова.
Предмет из кремня, принятый находчиками за наконечник стрелы, по всей
видимости, являлся отщепом. Эта категория находок довольно часто встречается
в предскифских погребениях степей Северного Причерноморья и Предкавказья,
реже в Крыму и Поволжье (Тереножкин, 1976, с. 52, 58, 59, № 48, 67, Суб °™н,
Охотников, 1981, с. 103; Прохорова, 1983, рис. 1,4; Екимов, 1986, с. 128; Шарафут-
динова, Дубовская, 1987; Дубовская, 1985, с. 168, рис. 1,4; 1993, с. 139,1997, с.
Дударев, 1991, табл. 6, 4; Тихонов, Якубовский, 1999. с. 159, рис. 2, 3).
Пронизь, свернутая в виде трубочки из золотого листа, могла украшать
кой-либо предмет одежды, экипировки или являться нательным украше
погребенного. Украшения из золота редко встречаются среди инвентаря погре
бений предскифского периода и характерны для наиболее поздних из н
«пронизи из тонкой золотой пластины» найдены в основном парном за р
нии кургана 15 могильника Купьеваха в Харьковской области ерестнев, ,
с Ira	, г- ..	г-	опт г то-31 пис 30), отнесение которого к
с- 186, рис. 1; Бойко, Берестнев, 2001, с. 29 31, рис. л
предскифскому периоду вызывает очень большие сомнения, одо нь
зи из бронзового листа известны среди инвентаря впускных погре .е
скифского периода. Например, в погребении 3 кургана 3 могильник
1 Маркировка погребения и шифры нлхопо» «гны по опти Госудлр. Качаловой ft 20021
ОАВЕС, ДН	1868.	Пользуюсь,	лучаем	вира	штывкргннюю	пр».«n-чь,	.ь
и А. К). Алексееву за доброе отношение, консультация и ломишь внес
263
влльчлк
КОМПЛЕКС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ „А
и погребении 3 кургана «Могила» в Кривом Роге (Дубовская, 1997, с. 197). Брон-
зовые пронизи довольно редки в степных захоронениях предскифского вре-
мени. Обычны их находки на поселениях второй ступени чернолесской культу-
ры в украинской Лесостепи (Тереножкин, 1961, с. 172. рис. 105, 10; 1976, с. 166,
рис. 40, 9-14), встречаются они и в памятниках кизил-кобинской культуры
Крыма (Колотухин, 1996, с. 49). На Северном Кавказе подобные изделия явля-
ются «одним из самых типичных украшений западного варианта (кобанской
культуры.— С. В.) на протяжении всего существования группы» (Козенкова,
1998, с. 39, табл. XI, 3). Хорошо известны их находки в памятниках центрально-
го и восточного вариантов кобанской культуры (Chantre, 1886, Pl. XXIX, 8-11;
Козенкова, 1982, с. 40, табл. XXIV, 25, 26).
Бронзовая круглая бляшка с небольшой закраиной и петлей на обороте,
в равной степени могла украшать как одежду погребенного, так и уздечку (Те-
реножкин, 1961, рис. 71,9). Подобные бляшки обычны для памятников многих
археологических культур предскифского времени (Тереножкин, 1976, с. 157,
158; Козенкова, 1982, с. 55, табл. XXXIII, 1,2; Козенкова, 1998, с. 62, табл. XX, 8,9;
Дубовская, 1993, с. 139; 1997, с. 197).
Наиболее значимыми для культурной и хронологической атрибуции погре-
бения из Малой Цимбалки являются уздечный комплект и колчанный набор.
Уздечный комплект состоял из бронзовых стремевидных удил с ложнови-
тым рельефом стержней и двух псалиев типа Малая Цимбалка (Иессен, 1953,
с. 84, 85, рис. 23; Тереножкин, 1976, с. 51, рис. 24, 1-3). Такие удила характерны
для первого, реже для второго хронологического этапа предскифского периода
(Вальчак, 1997, с. 99, табл. 1; 2000, с. 138-141). Бронзовые псалии типа Малая
Цимбалка достаточно часто встречаются в предскифских памятниках Восточ
ной Европы. Существует мнение, что они являются репликами центральноев-
ропейских псалиев типа Дюнакомлед и несколько отличаются от них по форме
(Вальчак и др., 1996, с. 38). Сравнительно с находками более 30 известных вое
точноевропейских псалиев этого типа, два экземпляра из Малой Цимбалки соз
дают впечатление вырождения типа. Сделаны они довольно грубо: стержни ис
кривлены ещё на стадии изготовления модели, заметны литейные швы, вы
званные неплотной состыковкой створок литейных форм, на одном псали
недолита одна из шляпок-завершений (Вальчак, 2000, рис. 3, 5). Таким образом,
уздечный комплект изэпонимпого комплекса Малой Цимбалки нет основами
читать одним из самых ранних среди подобных форм. Скорее всего, время
роизводства и использования следует отнести ко второму этапу предскиф
го периода.
Наконечники стрел из Малой Цимбалки были рассмотрены впервыев^
ексгедревностей Поволжья Паулем Pay (Ran, 1929, S. 28-33). Имжебылии
ны рисунки большинства наконечников (Ran, 1929, Taf. XIV, 2), которые по*
пубпы ДНОкРатно ПеРеиздавались в различных прорисовках (Табл. Iй
котоппаЦИИ Наконечников стрел из рассматриваемого комплекса содер*-* F
поставлрКОПИГСТВ° неточиостей. Большая заслуга П. Рау состоит в п0ПЫ* -
Ции ею НИЯ ЛИЗК0г0 материала за пределами бассейна Волги и синхр
нов ЕвпяГ°В0Лжскими памятниками. Как близкие формам восточных
«о™Х иИК₽Ф саТРИЮЛИСЬ "eKOTOp-" —Г
труде А Им мнРн°вым (Смирнов, 1961, с. 40-61). В фунД‘‘ Щ
ском оружии ЦЛеп°В°И <<В°°РУжение скифов», в кратком разделе о пр
ческие признаки ^КОва-19б4> с-9~13) впервые были определены
тличия предскифских наконечников стрел о
264
колчанный набор из КУРГАНА МАЛАЯ ЦИМБАЛКА
С Б. ВАЛЬЧАК
А. И. Мелюковой были введены в оборот и новые материалы, дана им этно-
культурная и хронологическая характеристика. Работы А. И. Тереножкина
были посвящены предскифским древностям степной и лесостепной зон юга
Восточной Европы. Появление этих работ также относится к периоду форми-
рования концепции принципиального отличия предскифских памятников
Восточной Европы как от более ранних, так и от последующих. Неоспоримая
заслуга в определении этих отличительных черт принадлежит А. И. Теренож-
кину и А. М. Лескову (Тереножкин, 1961; Тереножкин, 1976; Лесков, 1975а;
19756). Их работы остаются базовыми для современных исследователей пред-
скифского периода, работающих с материалами гораздо большего количества
археологических комплексов и случайных находок.
Пять бронзовых наконечников стрел отличаются друг от друга размерами
и формой (Табл. 1).
1.	Наконечник (ГЭ, Дн 1868, № 2 / 2) с пером симметрично-ромбической
формы и короткой, округлой в сечении втулкой (Рис. 1,1). Сохранившаяся
длина наконечника — 4,6 см, максимальная ширина пера — 1,6 см, длина втул-
ки — 0,6-0,7 см, диаметр — 0,9 см. Головка пера корродирована, утрачены ост-
рие и часть заточки одной из лопастей. Заточка доведена до места его наиболь-
шего расширения — несколько ниже середины пера. На одной из лопастей
поверх заточки в древности была сделана выемка неправильной подтрапецие-
видной формы. У места перехода пера во втулку с двух сторон имеются не-
совпадающие друг с другом рельефные пояски. На каждой из сторон пера втул-
ка превращается в пятиугольное ребро жесткости с продольным пояском в
середине.
Ближайшими аналогиями являются наконечники стрел из погребения 5
Высокой Могилы (Тереножкин, 1976, рис. 7, 4, 5, 7), погребения 5 кургана 2 у
Зимогорья (Дубовская, 1985, рис. 2, 3), погребений 127 и 309 могильника Клин-
Яр III (Флёров, Дубовская, 1993, с. 270, рис. 9, 3; Белинский, Дударев, 2001, с. 67,
68, рис. 6, 4), около 10 штук из погребения 2 кургана 1 могильника Первомай-
ский (Рис. 2) (Нехаев, 1979, с. 49, рис. 204).
К этому же типу может быть причислен и небольшой двухлопастный нако
нечник (ГЭ, Дн 1868, № 2/4) с пером симметрично-ромбической формы и очень
короткой, многоугольной в сечении втулкой. От середины втулки отходит ду-
говидно изогнутый вниз (многогранный в сечении) шип (Рис. 1, 5). Сохранив
шаяся длина наконечника — 2,7 см, максимальная ширина пера 1,2 см, дли
на втулки — 0,5 см, её диаметр — 0,8 см. Головка пера корродирована, частич-
но утрачены острие и заточка на лопастях. Заточка доведена до середины
пера — места его наибольшего расширения. У места перехода пера во втулку с
Двух сторон имеется рельефный поясок. На каждой из сторон пера втулка пре
вращается в подпрямоугольное ребро жесткости с тремя продольными пояска
ми в середине и по краям его верхней грани. Обычно этот наконечник описы
вался и изображался как имеющий овальное или остролистное перо, .то
всем верно, так как одна лопасть наконечника имела полуромбическую
(подтреугольную) форму, вторая же — малозаметный округлый а рис
ней части, что не мешает воспринимать форму пера как ром ическую
шими аналогиями являются некоторые наконечники сгрел ил погр
Высокой Могилы (Тереножкин, 1976, рис. 7, 3, 5), norpt ения кург
могорья (Дубовская, 1985, рис. 2, 5), один из наконечников разрушен . *
гребения у Кабан-горы (Афанасьев, Козенкова, 1981, с. Ь, рис. , , гипа
1995, с. 10, табл. II, 9). Близкие по форме наконечники рассматриваемого т ипл
2*5
с. Б. ВАЛЬЧАК
КОМПЛЕКС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ «А
часто отличаются соотношением размеров пера и втулки, конфигурацией сече-
ния ребра жесткости, наличием или отсутствием поясков и шипа на втулке.
2.	Наконечник (ГЭ, Дн 1868, № 2 / 3) с пером удлиненно-овальной формы и
короткой, округлой всечении втулкой (Рис. 1, 2). Длина наконечника — 3,8см,
максимальная ширина пера— 1,4 см, длина втулки — 0,5 см, диаметр — 0,8 см.
Головка пера корродирована, утрачена часть заточки одной из лопастей. Заточ-
ка доведена до середины пера — места его наибольшего расширения. На одной
из лопастей поверх заточки и ниже её в древности были сделаны две выемки не-
правильной округлой формы. У места перехода пера во втулку с двух сторон
имеется рельефный поясок. На каждой из сторон пера втулка превращается в
пятиугольное ребро жесткости с продольным выпуклым пояском в середине.
Ближайшими аналогиями являются наконечник стрелы из погребения 3
кургана 3 у с. Марьино в Крыму (Тереножкин, 1976, рис. 18, 9), из п. 5 Высокой
Могилы (Тереножкин, 1976, рис. 7, 11) и несколько штук из погребения 2 курга-
на 1 могильника Первомайский (Рис. 2) (Нехаев, 1979, с. 49, рис. 204). Отдель-
ные экземпляры наконечников этого типа отличаются соотношением размеров
пера и втулки, конфигурацией сечения ребра жесткости, наличием или отсутст-
вием поясков и шипа на втулке.
3.	Наконечник (ГЭ, Дн 1868, № 2/5) с пером многоугольной формы и корот-
кой многоугольной в сечении втулкой. От верхней части втулки отходит дуго-
видно изогнутый вниз и многогранный в сечении шип (Рис. 1, 3). Длина нако-
нечника 3,9 см, максимальная ширина пера — 1,6 см, длина втулки — 0,5см,
диаметр	0,9 см. Головка пера корродирована, утрачена часть заточки острия
и одной из лопастей. Заточка доведена до середины пера — места его наиболь-
шего расширения. Обычно форма головки наконечника изображалась и они
сывалась как ромбическая. Очевидно, что полуромбические (треугольные)
очертания имеет лишь верхняя часть пера на уровне заточки. Нижние не зато
ченные грани лопастей зашлифованы и имеют округлый абрис. Таким обра
зом, каждая из лопастей имеет форму неправильной трапеции. На одной из
лопастей, на зашлифованной грани в нижней части пера, в древности была еде
на выемка неправильной округло-подтрапециевидной формы. У места пере
да пера во втулку с двух сторон имеется рельефный поясок. На каждой из сто
Р н пера втулка превращается в пятиугольное ребро жесткости со слабо замет
продольным выпуклым пояском в середине. Нижняя часть этого р Р
ЛИТУЮ имитацию обмотки в виде 6-7 наклонных поясков. Количество
располож ние поясков на двух сторонах наконечника не совпадают. I
ШИМИ аналО|иями являются наконечники стрел из погребения
гооья (П ( °ГИЛЫ ^Ножкин, 1976, рис. 7, 6), погребения 5 кургана 2 у иМ
бельнойУ^ВСКаЯ’1985’ РИС 2> Ь 2>4). п- 34 могильника № 1 у Кисловодской ме
погребенияГ” (К°3—'199^> с. 10, табл. II, 4) и несколько экземпляров*
(Рис. 2) Эт ^Ургана 1 могильника Первомайский (Нехаев, 1979, с. 49, рис-
ствием нтмпг, ЛИЗКИе по форме наконечники отличаются наличием или оТ
тация обмот *а Т,аЮКе Рельефной имитации обмотки и поясков. Сходная и
ско ХаТ Р Р:ЖеСТК0СТИ ИМе™ - одном из наконечников новочер*
Рис. Ю, И) и "°ГРе6еНИЯ 1 КУРгана 1 У Ольшаны (Скорый С. А., 1999, с 32,
(Смирнов, 1961^^2 Тз^ <С0 СВОДЧатой шипаст°й головкой» из с. Дом аР
получив^й нХНЬ,И НаК0Нечник (ГЭ> Дн 1868, № 2 / 6) с пером сложной фор^
нойи (Клочко, 1979, сИ41<К4^еыИД1,°Й>> (ТеРеножкин’ 1976’ с 51} ^VXvTp3^
> 2). Наконечник корродирован, имеет частичн
266
КОЛЧАННЫЙ НАБОР ИЗ КУРГАНА МАЛАЯ ЦИМБАЛКА...
С. Б. ВАЛЬЧАК
заточки острия и лопастей. Сохранившаяся длина изделия — 3,8 см, максималь-
ная ширина пера — 1,4 см, длина втулки — 0,8 см, её диаметр — 0,8 см (Рис. 1,4).
Заточка головки этого наконечника стрелы доведена до середины пера —
места его наибольшего расширения на одной из лопастей. На другой из них за-
точка доведена ниже середины пера. Сами лопасти неодинаковы. Нижняя часть
одной из них приострена шлифовкой и превращена в отходящее под острым
углом от втулки острие. Нижняя часть другой лопасти подходит ко втулке под
прямым углом и имеет отходящий во внешнюю сторону ромбический в сече-
нии шип. У места перехода пера во втулку с двух сторон имеются совпадающие
друг с другом три рельефных пояска. На каждой из сторон пера втулка превра-
щается в пятиугольное ребро жесткости с продольным пояском в середине.
Близкие по форме наконечники стрел известны в погребении 5 Высокой Мо-
гилы (Тереножкин, 1976, рис. 7,13-24) и погребении 2 кургана 6 у с. Александров-
ка (Ковалёва, Мухопад, 1982, рис. 1, 3). Они отличаются оформлением нижних
концов лопастей, а также наличием или отсутствием рельефных поясков.
Необходимо отметить, что все бронзовые наконечники из Малой Цимбал-
ки являются «штучным товаром». Каждый из них изготовлялся в отдельной ли-
тейной форме и не повторяет особенности другого.
Пять костяных наконечников стрел также различны (Табл. 2). О форме
трех из них мы можем судить уверенно.
1.	Четырехгранный наконечник стрелы (ГЭ, Дн 1868, №2/8) подквадратно-
го сечения. Основание наконечника прямое, втулка скрыта внутри (Рис. 1, 6).
Имеются утраты в нижней части изделия у основания. Для наконечников по-
добной формы употребляется название «пирамидальная» (Смирнов, 1961, с. 58,
59, рис. 39, 11, 12, 16, 17; Мелюкова, 1964, с. 10), что не совсем точно передает её
особенности. Нижняя половина наконечника представляет собой параллелепи-
пед, «пирамидальность» же характерна для верхней части ударной головки.
Длина изделия 3, 2 см, длина ударной головки 2,0 см, сечение нижней части
имеет размеры 0, 7x0, 6 см. На одной из граней изображены две фигуры в виде
ломаных линий, которые расположены одна под другой. Каждая из фигур
сформирована двумя процарапанными неглубокими и тонкими линиями. На
личие этого рисунка на наконечнике ранее никогда не отмечалось.
Близкие по форме костяные наконечники были найдены в п. 11 кургана
мог. Барановка I (Сергацков, 1991, рис. 2, 17, 18), п. 3, кургана 2 группы « аячьи
могилы» (Болтрик, Махортых, 2003, с. 122, рис. 3, 2), п. 25 кургана 1 ус. асиль
евка и в слоях Адамовского городища (Тереножкин, 1976, рис. 10, , ,
2.	Четырехгранный наконечник стрелы (ГЭ, Дн 1868, №2/9) ромбического
сечения. Основание наконечника имеет треугольный вырез, так, что н
концы рабочих граней образуют шипы. Втулка скрыта внутри изде
7)- Длина наконечника 3, 7 см, длина ударной головки 2,2 , см, ^аКС*^
ная ширина— 1,1 см. От серединной части лопасти сужаются кни у,
°Дна из них отделена от головки чётко выделенным уступом, еч ,
части имеет размеры 1,0x0,7 см. Близкие по форме наконечники стр
найдены в п. 5 Высокой Могилы, п. 9 кургана 1 мог. Крепинскии и . *
4 группы II у с. Кисличеватое, п. 3, кургана 2 группы^ аячьи м
Ножкин, 1976, рис. 7, 27, 28, 33-36; Шарафутдинова, Дубовска ,	> Р
Ромашко, 1991, рис. 1, 10, 16, 17; Ковальова, Шалобудов, Тел
Рис. 7, 10; Болтрик, Махортых, 2003, с. 122, рис 3 4). к 2 у 10 12( риМбиче
3.	Четырехгранный наконечник стрелы Э, Д •	Накл
ского сечения. Основание наконечника прямое, вту> Р
2 г.7
с. Б. ВАЛЬЧАК
КОМПЛЕКС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ «А
нечник состоит из двух фрагментов, которые впервые опубликованы как части
одного изделия в первой половине 60-х гг. XX века (Смирнов, 1961, рис. 39, А,
13; Мелюкова, 1964, табл. 1, В, 5). Имеются небольшие повреждения рабочих
граней и острия, а также значительные утраты в нижней части. Длина наконеч-
ника 4, 7 см, длина ударной головки — 3,0 см, максимальная ширина — 1,2 см.
От места максимального расширения боковые грани сужаются книзу. Наиболь-
шая ширина основания равна 1,1 см.
4.	Четырехгранный наконечник стрелы (ГЭ, Дн 1868, № 2 /11) ромбического
сечения. Основание наконечника не сохранилось, имеются значительные утра-
ты на плоскостях и ударной головке. Втулка скрыта внутри изделия (Рис. 1, 9).
Сохранившаяся длина наконечника — 2,8 см, длина ударной головки — около
1,0 см, максимальная ширина — 1,0 см. Сечение нижней части имеет размеры
1,0x0,7см. Впервыебыл опубликован К. Ф. Смирновым (Смирнов, 1961,рис.39,
А, 10) и воспроизводился другими исследователями (Табл. 2). Этот наконечник
стрелы мог относиться к изделиям с дуговидным, треугольным вырезом или
прямым основанием (Шарафутдинова, Дубовская, 1987, рис. 1, 1; Серова, Яро-
вой, 1987, рис. 14, 4).
5.	Круглый в сечении предмет «пулевидной» формы (ГЭ, Дн 1868, №2/13,
сохранившийся частично (Рис. 1,10). Длина — 3,5 см, максимальный диаметр—
0,8 см. Обычно считается обломком наконечника стрелы. Втулка не прослежива-
ется, вероятно, она была утрачена вместе с нижней частью изделия. Впервые был
опубликован А. И. Тереножкиным (Тереножкин, 1961, рис. 71,18) и неоднократ-
но воспроизводился другими исследователями (Табл. 2), порой ошибочно
в двух экземплярах (Смирнов, 1961, рис. 39, В, 14, 15; Мелюкова, 1964, табл. 1, В,
10, 11). Похожие наконечники стрел были найдены на поселении Дружное-1 в
Крыму (Колотухин, 1996, рис. 33, 2, 3).
Необходимо отметить, что наборы с большим количеством наконечников
стре в р ю я в степных памятниках предскифского времени довольно
редко. В различном количественном соотношении формы бронзовых и костя-
нь х н к е ни в стрел из кургана Малая Цимбалка (всего — 10 шт.) находят
лижайшие аналогии среди наконечников из погребения 5 Высокой Могилы
шт. . Аналогичные бронзовые формы (21 шт.) повторяются в колчанном
на оре п. 2 к. 1 могильника Первомайский (Нехаев, 1979, с. 49, рис. 204). Кроме
, многие костяные наконечники стрел этих комплексов аналогичны костя
ному колчанному набору (27 шт.) из п. 7 к. 4 («Голая Могила») у с. Кисличева-
тое (Ромашко, 1991, с. 100-102, рис. 1; Ковальова и др., 1999, с. 22, рис. 7, Ю).Су
попп омянутЬ1м выше аналогиям (приведенный список которых далеко н
ет собой ~ Н1 нечников стрел из кургана Малая Цимбалка представл
скиФ™ °Р Ф°РМ> являющихся одними из наиболее характерных для пр
1™ПаМЯТНИКОВ'ога Восточной Европы
характепоГНИКИ/Т₽е” И3 ВЛУСКНОГ° погребения Малой Цимбалки имеют р
Хов" вХ“°6СНН0СТеЙ’ K0TOP“	аналогии среди находок этой*'
относятся осп Х памятниках предскифского периода. К этим особенн
н« пера (Валким ™ "аконечниках и специфические надпилы на
«втору этой статьи по6лаг°ларить А. Ю. Алексеева за ряд ценных замечаний, прей71
предскифскИХ и скиЛски	''"КС ГЭ при обсуждении вопроса о рельефных знаках
•“коиечниках стрел.
268
КОЛЧАННЫЙ НАБОР ИЗ КУРГАНА МАЛАЯ ЦИМБАЛКА...
С. Б. ВАЛЬЧАК
Рельефные знаки можно разделить на две группы: литые, т. е. изначально
созданные перед отливкой бронзовых наконечников на литейной форме или на
модели; прочерченные с помощью острого предмета на отлитом бронзовом
или вырезанном костяном наконечнике.
Как неоднократно отмечалось исследователями, наибольшее сходство
форм ряда бронзовых и костяных наконечников наблюдается с колчанным на
бором из п. 5 кургана Высокая Могила в Поднепровье (Бидзиля, Яковенко, 1974,
с. 154-156, рис. 9) и набором из п. 2 кургана 1 мог. Первомайский в Прикубанье
(Рис. 2). У большинства бронзовых наконечников всех трех наборов присутст
вуют литые рельефные пояски на втулке у основания пера (Тереножкин, 1976,
рис. 7, 5, 7, 10). Реже встречается, но присутствует в трёх комплексах имитация
обмотки ребра жесткости (Тереножкин, 1976, рис. 7, 6, 12; Нехаев, 1979, с. 49,
рис. 204).
Аналогичная имитация обмотки имеется на одном из наконечников ново-
черкасского типа из погребения 1 кургана 1 у Ольшаны (Скорый, 1999, с. 32, 33,
рис. 10, 14), что сближает во времени погребения из Малой Цимбалки и Высо-
кой Могилы с этим, одним из позднейших предскифских памятников Лесо
степной Украины.
Стилистически близки и знаки (Рис. 1, 6) на костяных наконечниках стрел
из Малой Цимбалки и Высокой могилы (Бидзиля, Яковенко, 1974, рис. 9, 35).
Некоторые из перечисленных признаков присутствуют на бронзовых нако-
нечниках стрел из п. 3 Большого Гумаровского кургана, маркирующего финал
предскифского периода в степях Южного Приуралья. Например, некоторые на-
конечники стрел новочеркасского типа из этого погребения имеют лигые поя
ски и знаки-»углы» («куриная лапа») на втулках и ребрах жесткости соответст-
венно (Исмагилов, 1988, рис. 6, 36, 39, 40, 45, 50-52, 54). Часть наконечников
стрел новочеркасского типа и близких типу Енджа из Гумарово имеет процара-
панные на лопастях знаки в виде «линий», «углов» и другие (Исмагилов, 1988,
рис. 5, 1, Ю, 12; 6, 31, 44, 46, 48, 52, 54, 57).
Надпилы на пере. Несколько бронзовых наконечников из малоцимбаль-
ского набора интересны наличием преднамеренных надпилов (выемок) на уже
готовых изделиях (Рис. 1, 1-3). Несомненно то, что эти особенности наконечни-
ки стрел приобрели ещё в древности, перед включением (или в процессе вклю
чения) их в состав погребального инвентаря. Это подтверждается одинак
патинизацией поверхностей бронзовых наконечников и граней надпило
Подобные выемки имеются на четырех бронзовых нак°”е™ИК?Х
Рис. 3) из кургана в Гумарово (Исмагилов, 1988, рис. 5, 24, 6, ,
факт может быть расценен как свидетельство хронологической лизос
колчанных наборов.	,	„
Объяснить это явление функциональной целесообразностью
трудно. Заточенная часть наконечника стрелы предназначена дл	рголовке
венного проникновения в тело противника. Любая зазу ринанаудар
Рис. 1, /, 2) может привести к её застреванию в костюме или	зли1ЛИ-
Еще сложнее объяснить функциональность выемок'’	Цимба лки
Фованных (нижних) гранях лопастей наконечниковстрел и.часги лопастей
и Гумарово (Рис. 1,2, 3; 3, 7, 4). Обычно ПРИ^^уДНИТЬ извлечение нако
или наличие шипов объясняется необходимостью	Р	HJKO
нечника из тела противника Но это иной случаи ве	„,гн<, Не
нечника из Малой Цимбалки имеется шип Р - .	_	вероятно. что в
нужным надпил на нерабочей грани лопасти г>п-•
269
с. Б. ВАЛЬЧАК
КОМПЛЕКС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ «А»
нанесении надпилов мы видим отражение какого-то редкого, но устойчивого
во времени ритуального действия. По крайней мере, мне известен надпил на за-
точенной грани наконечника стрелы VI в. до н. э. из могилы 12(1910 г.) архаиче-
ского некрополя Ольвии (Скуднова, 1960, рис. 8, 4).
Хронология. Наибольшее сходство форм ряда бронзовых и костяных нако-
нечников стрел из Малой Цимбалки наблюдается с колчанным набором из п. 5
кургана Высокая Могила, а бронзовых — с находками из впускного погребения
мог. Первомайский в Прикубанье (Рис. 2). В этих наборах на бронзовых двух-
лопастных наконечниках присутствуют рельефные пояски на втулке у основа-
ния пера, а также имитация спиральной обмотки ребра жесткости выше втулки.
Аналогичная имитация обмотки имеется на одном из наконечников новочер
касскоготипа из погребения 1 кургана 1 у Ольшаны, который считается одним
из позднейших предскифских памятников Лесостепной Украины и датируется
1-й половиной VII в. до н. э. Этим же временем большинство исследователей
датирует и комплекс находок из погребения в Гумарово. Не ранее конца VIII в.
до н. э. может быть датировано и погребение из Высокой Могилы в состав ин-
вентаря которого входит цельнолитой уздечный комплект уникальной формы
(Бидзиля, Яковенко, 1974, с. 156-159). Представляется, что сходство в оформле-
нии наконечников стрел не позволяет слишком далеко разносить во времени
комплексы из Ольшаны, Гумарова и погребения из Малой Цимбалки, Высокой
Могилы и Первомайского. Стилистически близкими являются литые и проца-
рапанные знаки на различных типах костяных и бронзовых наконечников
стрел из Малой Цимбалки, Высокой Могилы и Гумарова. Наряду с другими
специфическими особенностями «цимбальских» и «новочеркасских» форм
факты присутствия надпилов и одинаковых меток могут рассматриваться как
свидетельство хронологической близости двух типов колчанных наборов,
а также синхронности на некотором временном отрезке «цимбальских» и «но-
вочеркасских» форм.
Кроме того, морфологические особенности бронзовых псалиев из Малой
Цимб и н дают возможности относить комплекс вещей из рассматриваемо
го погребения к раннечерногоровскому этапу предскифского периода (1-я пол.
в. до н. э.) и являются одной из основ для его более поздней датировки. Кос
иным подтверждением этому служит наличие в комплексе золотого украше
я, что совершенно нехарактерно для раннечерногоровских памятников, но
людается в инвентаре Высокой Могилы, Ольшаны и Гумарова.
КИм ° Разом> период совершения захоронения во впускной могиле «
(кто 3 \ Цимбалка можно ограничить классическим черногоровским
ооватк Этапом предскифского периода в Северном Причерноморье и ДаТИ
Р ь в рамках «реД„„ы _ конца у,„ д0 /
ЛИТЕРАТУРА
Ф насьев Г. Е, Козенкова В И 19R1 О	пгкиФскоГ° П
риода изоквегт	-	’	"°*’О неизвестнь,х погребальных комплексах предск ф
Белинский И ст,,остеи Кисловодска // СА. № 2.
Яр-111 (по HeoiivAnL С Л’’ 2№1- К характеристике наконечников стрел из могильника
оология антоопо К°ВаН,'ым материалам раскопок 1988-1991 годов) // МИИКНСК Вып
ВересгняС. и., 1^"”™"' П"““““ТО"ОТ“’ М
геологический -	1(11 Xyi .енахского курганного могильника II Харьковский исг°Р
Б«я»ляВ И Я	-Харьков.
 и . Яковенко э. В 1074 V	„гл Mr I
иммерийские погребения Высокой Могилы//СА.
270
КОЛЧАННЫЙ НАБОР ИЗ КУРГАНА МАЛАЯ ЦИМБАЛКА.
С. Б. ВАЛЬЧАК
Бойко Ю. Н , Берестнев С. И., 2001. Погребения VII-IV вв. до и. э. курганного могильника у с. Купье-
ваха (Ворсклинский регион скифского времени). Харьков.
Болтрик Ю. В., Махортых С. В., 2003.— Киммерийские захоронения из Западного Приазовья И РА.
№ 2.
Вальчак С. Б., 1997.1 [редскифская узда Восточной Европы: уздечные комплекты с трехпетельчатыми
псалиями (классификация и хронология) // Древности Евразии. М.
Вальчак С. Б., 2000. Основные мотивы орнаментации уздечных принадлежностей юга Восточной Ев-
ропы в начале раннего железного века И Скифы и сарматы в VII—III вв. до н. э.: палеоэкология,
антропология и археология. М.
Вальчак С. Б., 2004. Некоторые особенности наконечников стрел предскифского периода И Пробле-
мы истории и археологии Украины. Мат-лы V Межд. науч. конф. Харьков.
Вальчак С. Б., Мамонтов В. И., Сазонов А. А., 1996. Ранние памятники черногоровского этапа в Вос-
точной Европе: происхождение и хронология. // ПАА. Вып. 2. Армавир — М.
Дубовская О. Р-, 1985. Погребение лучника раннего железного века И СА. № 2.
Дубовская О. Р., 1993. Вопросы сложения инвентарного комплекса черногоровской культуры // АА.
№ 2. Донецк.
Дубовская О. Р., 1997. Об этнокультурной атрибуции «новочеркасских» погребений Северного При-
черноморья // АА. № 6. Донецк.
Дударев С. Л., 1991. Из истории связей населения Кавказа с киммерийско-скифским миром. Грозный.
Екимов Ю. Г., 1986. Памятники киммерийского времени в лесостепном Подонье И Археологические
памятники эпохи бронзы восточноевропейской Лесостепи. Воронеж.
Иессен А. А., 1953. К вопросу о памятниках VIII—VII вв. до н. э. на юге Европейской части СССР (Но
вочеркасский клад 1939 г.) И СА. XVIII.
Исмагилов Р. Б., 1988. Погребение Большого Гумаровского кургана в Южном Приуралье и проблема
происхождения скифской культуры И АСГЭ. Вып. 29. Л.
Клочко В. И., 1979. Некоторые вопросы происхождения бронзовых наконечников стрел Северного
Причерноморья VIII-VII вв. до н. э. И Памятники древних культур Северного Причерноморья.
Киев.
Ковалёва И. Ф„ Мухопад С. Е„ 1982. Скифское погребение конца VI-V вв. до н. э. у с. Александровка И
Древности степной Скифии. Киев.
Ковальова I. ф„ Шалобудов В. М., Тесленко Д. Л., 1999. Дослщження кургашв доби бронзи поблизу с.
Кисличувата // Проблеми археологи Подшпров я. Вип. 2. Дншропетровськ.
Козенкова В. И., 1982. Типология и хронологическая классификация предметов кобанской культуры
(восточный вариант) И САИ. В2-5. М.
Козенкова В. И., 1995. Оружие, воинское и конское снаряжение племен кобанской культуры (система
тизация и хронология). Западный вариант // САИ. В2-5. Вып. 4. М.
Козенкова В. И., 1998. Материальная основа быта кобанских племен. Западный вариант И САИ.
В2 5. М.
Колотухин В. А., 1996. Горный Крым в эпоху поздней бронзы — начале железного века (эти у
турные процессы) // МАКр. Вып. 3. Киев.
Лесков А. М., 1975а. Предскифский период на юге Украины. Автореф. лисе доюг. ист н
Лесков А. М„ 19756. Заключительный этап бронзового века на юг Украины Авт г Ф ди
ист. наук. М.
Мелюкова А. И., 1964. Вооружение скифов И САИ. Д1~4. М.
Мурзин В. Ю., 1990. Происхождение скифов: основные этапы формирования сж фс
Киев.
Нехаев А. А., 1979. Отчёт о раскопках в Кореновском и В*дсспк.>вск<-м районах К, д р
1979 году// Архив ИА РАН, Р-1, №7551, 551а.
ОАК, 1868. Отчет Императорской археологической комиссии та 186Я
Прохорова Т. А., 1983. Погребение предскифскот времени из пмюим Грушевской ____ g f -
Ромашко В. А . 1991. Киммерийские погребения Правобережного диепров*»**®
бт-мы археологии Попнепровья. Днепропетровск
КОМПЛЕКС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ «А.
с Б. ВАЛЬЧАК
Сергацков И. В., 1991. Погребение предскифского времени на Иловле И СА. No 2.
Серова Н. Л.. Яровой Е. В., 1987. Григориопольские курганы Кишинев.
Скорый С. А., 1999. Киммерийцы в украинской Лесостепи Киев-Полтава.
Скуднова В. М., 1960. Погребения с оружием из архаического некрополя Ольвии // ЗОАО. Т. 1 (34).
Одесса.
Смирнов К. Ф., 1961. Вооружение савроматов И МИА, № 101 М.
Субботин Л. В., Охотников С. Б., 1981. Скифские погребения Нижнего Поднестровья //Древности Се
веро-Западного Причерноморья. Киев.
Тереножкин А. И., 1961. Предскифский период на днепровском Правобережье. Киев.
Тереножкин А. И., 1976. Киммерийцы. Киев.
Тихонов В. В., Якубовский Г. Л., 1999. Новые памятники и отдельные находки киммерийского време-
ни из саратовского Поволжья И Археологическое наследие Саратовского края Охрана и исследо-
вания в 1997 году. Вып. 3. Саратов.
Флёров В. С., Дубовская О. Р., 1993. Мужские погребения кобанского могильника Клин Яр 111 в г. Ки
словодске // Вестник шелкового пути. АП. Вып. 1. М.
Шарафутдинова Э. С., Дубовская О. Р., 1987. О двух группах погребений предскифского времени в
Северном Причерноморье// Проблемы археологических культур степей Евразии. Кемерово.
Chantre Е., 1886. Recherches anthropologiques dans le Caucase T. 11. Paris-Lyon
Rau P., 1929. Die Grber der frhen Eisenzeit im Unteren Wolgagebiet. Pokrowsk.
272
КОЛЧАННЫЙ НАБОР ИЗ КУРГАНА МАЛАЯ ЦИМБАЛКА
С. Б. ВАЛЬЧАК
.	с боен wi. 6-Ю—кость}
Рис 1. Наконечники стрел из
КОМПЛ1 КС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ «А»,
с. Б ВАЛЬЧАК
Рис. 2. Бронзовые наконечники стрел из погребения 2 кургана 1
могильника Первомайский (рисунок Н. Г. Петренко)
Рис. 3. Наконечники стрел из кургана Гумарово
КОЛЧАННЫЙ НАБОР ИЗ КУРГАНА МАЛАЯ ЦИМБАЛКА
С. Б. ВАЛЬЧАК
Таблица 1. Бронзовые наконечники стрел из кургана Малая Цимбалка
P.Rau,1929, Taf.XIV,2	J , 1 «<§>/ в J	с	1	>		в	с				А	
А.И.Тереножкин, 1961, рис.71			1 ч	( ~ я	5 1	У У 1 4 1 -			1		с>	п
А.И.Мелюкова, 1964, табл. 1, В		1 / 1		1 3 - 1 о					? 6 1 -			1 г 1 -
А.И.Тереножкин, 1976, рис.24			«О’ 7					I		С	с	«	О-
В.И.Клочко, 1979, рис. 1			т / 1 1	7		Я		I	/3		1 •	^9	
В.Ю.Мурзин, 1990, рис.2		Ж j	 l • I'i 1 *	а 4		1			и 5		1	[
С. Б. ВАЛЬЧАК
КОМПЛЕКС ВПУСКНОГО ПОГРЕБЕНИЯ
Таблица 2. Костяные наконечники стрел из кургана Малая Цимбалка
P.Rau,1929,
Taf.XIV,2
К.Ф.Смирнов,
1961, рис.39
А.И.Тереножкин,
1961, рис.71
А.И.Мелюкова,
1964, табл. I,В
ез
А.И.Тереножкин,
1976, рис.24
Ь/8
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
Материалы для классификации
наконечников стрел
раннесакского типа
(по находкам в Южном Приаралье)
Предварительные замечания
Наконечники стрел составляют одну из наиболее мас-
совых категорий находок в археологических ком-
плексах Казахстана и Средней Азии раннесакского времени (конец VIII — пер-
вая половина V в. до н. э.). Не случайно поэтому, что именно эта категория
предметов часто используется при сравнительно-типологическом анализе ар-
хеологических памятников раннесакской эпохи, их типологической и хроноло-
гической атрибуции.
В процессе широкомасштабных археологических раскопок, которые прово-
дила на территории Южного Приаралья Хорезмская археолого-этнографиче-
ская экспедиция Института этнографии АН СССР, были исследованы, в том
числе могильники и поселения раннесакской эпохи, которые дали многочис-
ленные находки комплексов наконечников стрел. Так, в погребениях Уйгарака
(Нижняя Сырдарья) было найдено 137 наконечников стрел, четыре из них кос-
тяные, остальные отлиты из бронзы (Вишневская, 1973); в курганах Южного
Тагискена (Нижняя Сырдарья) — 139 наконечников, из них три костяные, а ос-
тальные бронзовые (Итина, Яблонский, 1997); в сакарчагинских захоронениях
(Присарыкамышская дельта Амударьи) — 121 наконечник, из них семь кос
тяные, остальные бронзовые (Яблонский, 1996); из раскопанной части поселе
ния Куюсай-2 (Присарыкамышская дельта Амударьи) происходит 31 наконеч-
ник, все — бронзовые. Из куюсайских находок лишь три имеют стратиграфи-
ческую привязку к слоям памятника, но принадлежность к ним же остальных
никаких сомнений не вызывает (Вайнберг, 1979, с. 19). Другие комплексы нако
нечников стрел из Присарыкамышья представлены экземплярами с город щ
Кюзели-гыр (Толстов, 1962; Вишневская, Рапопорт, 1997). Из 152 экземпляров
68 были получены из раскопок (большинство 58 из слоев нижнего р
тельного горизонта), а остальные подняты с поверхности.	„яти-
Первую, относительно малочисленную группу находок . •
ровал рубежом VI1-VI вв. дон. э. И. Н. Медведская (1972, с. ,	с 163)
набор «типично скифским». О. А. Вишневская и Ю. А. апопорт ’
перу которых принадлежит классификация всех кюзелигырских н^
ровали комплекс «в пределах VI с возможностью jaxoria в в. д	у
Немногочисленные находки из поселения на мысу ВОЗВ^_27<та6л XVa)
PbiM-кая были отнесены к концу V в. до н. э. (Вайн ерг,	’ *2	’ ежИТ к па-
и в этой работе не рассматриваются, так как это поселение н р
мятникам раннесакского культурного облика.	х наконечников в
Таким образом, авторами раскопок комплек р	_ j йпапОвины1
Пелом датирован в пределах конца VIII начала вс
277
МАТГРИЛЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
л. Т ЯБЛОНСКИЙ
V вв ДО н э. При этом наконечники, которые бы и датированы до середины
V в ДО Н э., происходят только из части тагискенских курганов и с Кюзели-
гыра, а все остальные относятся к более раннему времени и датируются концом
VIII — не позднее VI вв. до н. э.
Все эти наконечники различаются как по материалу, из которого они сдела-
ны (костяные и бронзовые), так и по способу насада, форме головок, по особен
ностям деталей головок, втулок и черешков. Именно эти детали имеют перво-
степенное значение для типологического и хронологического атрибутирования
наконечников стрел.
Датировки упомянутых выше памятников предполагают синхронность, во
всяком случае, части погребальных комплексов и слоев, представленных нако-
нечниками стрел. Однако до сих пор обобщающий анализ наконечников не
проводился, а сведения о них разбросаны по разным публикациям. Между тем,
с учетом хорошей археологической изученности приаральских памятников и
многочисленности наборов стрел, в том числе, происходящих из закрытых ар-
хеологических комплексов, обобщающий анализ наконечников и их общая
классификация могут иметь большое значение не только для археологии собст-
венно приаральского региона, но и для смежных с ним территорий, населенных
ранними скотоводами азиатских степей и полупустынь.
Любая классификация представляет собой систему соподчиненных поня-
тий, которая используется как средство для установления связи между этими
понятиями или соподчиненными таксонами данной классификации. Отсюда
следует, что при создании классификации наконечников стрел необходимо
достичь однородности понятий на каждом из выбранных таксономических
уровней. В нашем случае — это задача не очень простая.
Исторически сложилось так, что первые классификации наконечников
стрел ранних номадов Евразии разрабатывались на материалах, полученных из
памятников «скифского» и «савромато-сарматского» круга (Rau, 1929; Граков,
1930;Иессен, 1954; Либеров, 1954; Смирнов, 1961). В частности, огромное значе-
ние здесь имеет и фундаментальная работа А. И. Мелюковой (1964), которая
давно уже стала классической в археологическом кочевниковедении западной
части степной Евразии.
При составлении типологической классификации наконечников стрел пр Д
скифского и скифо-савроматского времени восточной части степей оЛ
шинство исследователей пользуются принципом, предложенным в свое вр
К.Ф. Смирновым (1961 а, с. 37). Согласно эт ому принципу, группы наконечник
выделяются по способу насада, отделы — по форме поперечного сечения г
и, типы по форме головки и насада. В случае необходимости тип подраЗД
я на подтипы и варианты типов или подтипов. Лишь Н. Л. Членова (19 >
агала, что при систематизации наконечниковстрел первостепенноезнг
na-in г Се Же НС Ф°Рма насада> а форма головки, что и обусловило иной п д
с эти °Танной ею классификации татарских наконечников стрел. Заме iy
нечни' ЧТ° УЖе Цавно было признано основное отличие наборов «сакских
вовзнииВ °Т С°^СТВенно "скифских», заключающееся, прежде всего, в со
ш«™,'Ж“”гх и "Т)"1Ь',ать'х г1,,п"(Акишш’Куша№ 196 ®
Итина 1 9га . ’ раков’ 1930, с. 73; Вишневская, Итипа, 1977, с / ’ мце?
и q ’6,С 62; Аванесова, 1975, с. 38; Мандельштам, 1978, с. 20), при	<
1966, с. 37з?ЧГ[ТаИИИ ИССЛедопатели находят еще в эпохе бронзы (МаргУл „
лягаемого коп-г^07'1^ ПриаРаяьские могильники расположены в 3°"е i
кта «скифских» и «сакских» племен, именно форма н
278
НАКОНЕЧНИКОВ СТРЕЛ РАННЕСAKCKOI О ТИПА
Л. T. ЯБЛОНСКИЙ
и мне представляется признаком в высшей степени значимым. Кроме того, схема
К. Ф. Смирнова более удобна для сопоставления с материалами из других регио-
нов (ср.: Вишневская, 1973 и Аванесова, 1975).
Все же, классификация К. Ф. Смирнова естественным образом не учитывает
некоторые формы наконечников, распространенные на азиатской территории
степей. К тому же, уже после ее создания в Средней Азии и Казахстане были сдела-
ны находки новых многочисленных комплексов наконечников. Все это породило
определенную разноголосицу при описании некоторых из этих форм. Кроме то-
го, в ряде случаев полиграфическое исполнение иллюстративного материала к
классификациям в соответствующих публикациях оставляет желать лучшего.
В результате единые таксоны в классификациях разных авторов не совпадали и,
напротив, мало сопоставимые формы признавались однопорядковыми.
В этой работе, в частности, делается попытка терминологической унифика-
ции признаков наконечников стрел, происходящих из различных памятников
Южного Приаралья раннесакской эпохи и разработки обобщенной классифи-
кации этой категории находок. В качестве базовой системы была принята под-
робная классификация наконечников, выполненная О. А. Вишневской (1973)
на материалах из могильника Уйгарак. С нашей точки зрения, она наиболее аде-
кватно отражает все разнообразие форм, хотя и не лишена внутренних проти-
воречий, о которых будет сказано ниже. Опять же, за время, прошедшее после
публикации уйгаракских находок, были получены новые коллекции, прежде
всего, с территории Присарыкамышской дельты Амударьи (Вайнберг, 1979; Яб-
лонский, 1976; Вишневская, Рапопорт, 1997; Итина, Яблонский, 1997), которые
дали многочисленные формы, не учтенные в труде Вишневской и требующие
соответствующих описаний и типологического атрибутирования.
Основные понятия и термины,
использованные для составления классификации
На рис. 1 представлены различные формы наконечников стрел, встречен-
ных в памятниках раннесакской эпохи Южного и Юго-Восточного Приаралья,
и приводятся термины, которые будут использованы для их описания.
Часть наконечника стрелы, соответствующая длине лопасти или грани на-
зывается головкой. Головки наконечников всех категорий и типов различаются
по форме в анфас и по форме поперечного сечения.
Втульчатые наконечники стрел по способу насада делятся на две большие
группы — с выступающей втулкой (рис. 1, 5, 6,8) и со скрытой втулкой или ба-
зисные (рис. 1, 4-9). В пропорциональном отношении к длине головки ВЬ[С1У
пающая втулка может быть удлиненной (рис. 1, 5) или укороченной (рис. 1,
У Двухлопастных наконечников обеих групп втулка имеет, как правил , кони
нескую форму и смотрится на поверхности головки в виде вертикального
ка, который в анфас имеет усеченно-коническую форму протяженност Д
острия бойка (рис. 1, 5, 6) или до определенного участка головки (рис. 1, яД
Иногда на поверхности втулки по всей ее длине или на определенном тр
прослеживается тонкая грань, называемая нервюрой (рис. 1, 4,6, 7), н '	’
г°. нервюра отсутствует (рис. 1, 5). В редких случаях на поверхности высту
Щей втулки прослеживается рельеф (рис. 2, 8).
При рассмотрении головок втульчатых наконечников выделяются сЛ чать.
<РИС 2.16.23-25,28.29). треугольн^рнс. 2,19,36!.МИ®
‘‘“‘мметрично-ромбовидиые (рис. 2. 4. 11, 13. !7 <"' с»хмстричн А
279
МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
ИС 2 5 13 41), лавролистные симметричные (рис. 2, 3, 15, 42) и остролистные
(расширяющиеся в направлении основания или к бойку - рис. 2, 9), которые, в
зависимости от ширины лопастей, в свою очередь, подразделяются на узко-ост-
ролистные, (рис. 2, 6, 7, 44) и широко-остролистные (рис. 2, 10). Особую группу
типов составляют, так называемые, пулевидные. По пропорциональному соотно-
шению диаметра основания с длиной головки они подразделяются на укорочен-
ные и удлиненные (рис. 2, 44-48). Все пулевидные наконечники имеют скрытую
втулку, никак не выраженную на поверхности их головок (рис. 2, 44-49). Особый
тип круглых в сечении наконечников представляют удлиненно-конические фор-
мы, которые довольно отчетливо отличаются от пулевидных (рис. 2, 50).
В ряде случаев решительное отнесение головки к той или иной форме мо-
жет оказаться затруднительным в результате древней заточки или поздней кор-
розии краев и оснований лопастей. Например, трудно различимы сводчатые и
треугольные формы, сводчатые и башневидные.
По форме поперечного сечения втульчатые наконечники делятся на двухло-
пастные, трехлопастные, трехгранные, четырехгранные и круглые. Среди двух- и
трехлопастных выделяются наконечники с широкими лопастями (рис. 2, 3-5,
8-10, 37, 41, 42) и с узкими (рис. 2, 6, 7, 28, 29, 42, 43). В последнем случае лопасти
часто превращаются в массивные двусторонне заточенные грани (рис. 2,23,24,40).
Такие наконечники составляют отдельную группу типов, но их разделение с соб-
ственно трехгранными наконечниками, имеющими гладкие или слегка вогнутые
плоскости головок, часто затруднительно по уже указанным выше причинам.
Общий профиль головки формируют боковые, обычно заточенные края
лопастей или граней. Нижние кромки лопастей или граней создают форму ос-
нования головки. Они могут быть прямыми (рис. 1, 7,9), косо срезанными под ту
пым углом к черешку (рис. 1, 5), иметь опущенные концы (рис. 2, 8) или невыде-
ленные основания — некоторые ромбовидные (рис. 1, 6, 8', рис. 2, 6, 12) и все
листовидные формы (рис. 2, 3,10, 12, 15, 42, 43). Иногда с трудом дифференци
руются прямые основания лопастей и лопасти с опущенными концами, а также
плохо различаются особенности формы основания головок у узких трехлопаст
ных наконечников со слабо выступающими лопастями (рис. 2, 23, 24).
Иногда валик втулки отграничивается от бойка рельефным прямым, П-об
разным, n-образным {арочным), т- образным {вильчатым), треугольным
или сегментовидным уступом, расположенным обычно выше основания лопа
стей (рис. 2, 13, 15, 28, 29, 36, 37, 39). Этот рельеф формирует основание бойка и
придает ему специфическую форму, в любом случае, делая такой боек выделен
ым на плоскости головки. У некоторых втульчатых наконечников имеются и
на лопастях или гранях, также придающие основанию бойка специфик
ие формы (рис. 2, 7, 13, 15, 37). Встречаются также втульчатые наконечники с
им рельефом и заостренным, облегченным бойком, не или слабо выделен
на плоскости головки (рис. 2, 3, 5, 6, 11, 14, 16, 23-25, 42, 43).
состаии Т0Рые нак°нечники стрел снабжены шипами, которые могут являть
конечникл ЭЛе' Н °М ловки наконечника или его втулки. У втульчатых н
ния лопастрШИПЫ Чаще всего Формируются за счет клинообразного продол
конечниковИ(ИЛИ 7™^ Трехлопастных, трехгранных или четырехгранных
также резко л^ ’ Пэ’ВИДимомУ, в качестве шипов можно рассматрив
В редких случа^ТсерГ "" ПрИ°СТреннь,е Углы ^онцы) основания лопа^’
пляры, у котопыу Р И Наконечников раннесакского типа встречаютс
основания лопастеи(ри К^'^°°^азной формы располагаются на втулке,
280
НАКОНЕЧНИКОВ СТРЕЛ РАННЕСАКСКОГО ТИПА
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
У черешковых наконечников (рис. 1, 1) выделяется головка и черешок. Го-
ловка состоит из заостренного бойка, переходящего в лопасти (их еще часто на-
зывают перьями). Черешок, часто уплощенный в нижней части, подпрямо-
угольный в сечении, по длинной оси головки может иметь продолжение в виде
округлого в сечении валика, симметрично разделяющего лопасти и часто дохо-
дящего почти до острия бойка. Иногда черешок отграничивается от основания
бойка рельефным прямым, П-образным, n-образным (арочным), (вильча-
тым) или сегментовидным уступом, расположенным обычно выше основания
лопастей (рис. 1, 1; рис. 2, 2, 20, 26, 35, 38). Этот рельеф придает основанию бой-
ка специфическую форму, в любом случае, делая такой боек выделенным на
плоскости головки. Встречаются также черешковые наконечники с гладким
рельефом и заостренным, облегченным бойком, не выделенным на плоскости
головки. Часто уплощенный в нижней части черешок в области основания го-
ловки переходит в валик, образуя на границе уступ, который называется упором
(рис. 1, 2). Пропорционально к длине головки черешок может быть удлиненным
или укороченным (ср.: рис. 1, 1 и рис. 1, 2).
Двухлопастной черешковый наконечник стрелы, изображенный на рис. 1,
2, отличается от предыдущего укороченным валиком, не доходящим до середи-
ны головки и утяжеленной формой бойка имеющего сегментовидное оконча-
ние. Боек в поперечном сечении имеет форму равностороннего треугольника и
подчеркнутое рельефом основание, отделяющее боек от основной плоскости
головки. Выделенный боек встречается не только на двухлопастных черешко-
вых наконечниках стрел, но также на трех- и четырехлопастных, на трехгран-
ных (рис. 1, 3).
При рассмотрении головок черешковых наконечников в профиль выделя-
ются сводчатые (рис. 2, 26, 27), треугольные (рис. 2, 34,35), башневидные (рис. 2,
30-33), асимметрично-ромбовидные (рис. 2, 38,39) и листовидные; среди послед-
них выделяются лавролистные (с симметричной формой головки) и остроли-
стные, расширяющиеся к основанию (рис. 2, 43).
В группе трехлопастных черешковых наконечников выделяются формы с
Широкими (рис. 2, 26, 30-33, 34, 35) и узкими (рис. 2, 27, 33, 39, 43) лопастями
(перьями). В последнем случае лопасти, как и двухлопастных наконечников,
часто превращаются в массивные двусторонне заточенные грани (рис. 1, 3). Та
кие наконечники составляют отдельную группу типов, но их разделение с соб
ственно трехгранными наконечниками, имеющими гладкие или слегка вогну
тые плоскости головок, часто затруднительно.
В ряде случаев решительное отнесение головки к той или иной форме мо
жет оказаться затруднительным в результате древней заточки или поздней кор-
розии краев лопастей. Часто, например, трудно различимы сводчатые и тре-
угольные формы, сводчатые и башневидные.
Формы основания лопастей или перьев черешковых наконечников
различаются. Они могут быть прямыми (рис. 2, 36), косо срезанными под тупь
Углом к черешку (рис. 2, 38, 39), иметь опущенные концы (рис. 2, 34) или не ы е
ленные основания — все листовидные формы (рис. 2, 43). Иногда по огмече
ным выше причинам трудно различимы прямые основания лопает.и
с опущенными концами.
231
МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
Л. Т ЯБЛОНСКИЙ
Классификация
По материалу, из которого сделаны приаральские наконечники — бронза и
кость (железные наконечники полностью отсутствуют) они разделены нами на
категории — КАТЕГОРИЯ I — бронзовые; КАТЕГОРИЯ II — костяные.
Обе категории наконечников разделяются на группы по способу насада:
ГРУППА I — втульчатые; ГРУППА II — черешковые.
Обе группы наконечников подразделяются на Отделы, исходя из особенно-
стей формы поперечного сечения головок.
Внутри каждого Отдела, исходя из особенностей профильной формы голо-
вок наконечников, втулок и черешков, выделяются типы, подтипы и варианты
типов и подтипов. В основу выделения Типа положена комбинация признаков,
которые характеризуют общую форму головки в профиль, особенности конст-
рукции втулки и формы бойка. Количество таксонов внутри типа в каждом
случае зависит от сложности формы наконечника — чем сложнее форма, тем
больше таксонов.
В силу исключительной разнотипности и уникальности раннесакских нако-
нечников некоторые их Типы представлены единичными экземплярами. Есте-
ственно поэтому, что те признаки, которые в серийных типах выделены в Под-
типы, в уникальных случаях попадают в характеристику типа (ср., например,
Отдел А, Тип 1 — с валиком и нервюрой и Отдел А, Тип 2, Подтип 1 —с вали-
ком). Некоторые признаки Подтипов и Вариантов, которые имеются на одних
наконечниках, у других вообще могут отсутствовать. Поэтому в отношении
классификации Подтипов и их Вариантов принцип однородной соподчинен-
ности иногда нарушается. Но это не касается самих типов, которые и являются
опорными однородно-соподчиненными таксонами классификации. Подтипы
и Варианты Подтипов служат в классификации лишь элементами, уточняюши
ми описания Типов, но не претендуют на полную сопоставимость.
КАТЕГОРИЯ I. БРОНЗОВЫЕ
ГРУППА I. ВТУЛЬЧАТЫЕ
По сечению головки они распределяются на шесть отделов: двухлопастных,
трехлопастных, трехгранных, четырехгранных или ромбических, круглЫХ и
шестигранных.
Отдел А. Втульчатые двухлопастные
ка " Гзкои симметрично-ромбовидной головкой, без выделенного
несвюпг°РОЧеННОИ Втулкой>с невыделенным основанием лопастей с валиком
ком__<И Всей длины наконечника и плоским облегченным
т7п ар а№181(рисЗН)-
бойка, с уко УЗК°й асимметрично-ромбовидной головкой, без вЫДеленН
Подтип Ченнои ВТУЛК°И и невыделенным основанием лопастей.
№ 20 (рис 3 2)ВаЛИК°М влоль всей длины головки, без нервюры Сакар
“в** в специальных адасгиА'11*”11 'HOOIOBOPe,,,,b,x случаев, приводятся номера типов, Фи
|979.табл XII; Яблонский ?<1?11ИЯХ автоР0В публикаций (Вишневская, 1973, табл. XX ;
,997- рис 6	’	’ рис 35> Итипа, Яблонский, 1997, рис. 70а, б, Вишневск’*.
282
НАКОНЕЧНИКОВ CT РЕЯ РАННЕСАKCKOIО ТИПА
Л Т. ЯБЛОНСКИЙ
Подтип 2 с валиком вдоль всей длины головки, с нервюрой в нижней
части валика и крючкообразным шипом на втулке у основания головки —Са-
кар-Чага № 21; Уйгарак № 8 (рис. 3).
Подтип 3 с валиком вдоль всей длины головки, одной лопастью с невы
деленным основанием, другой — с прямым — Куюсай № 16 (рис. 3, 4).
Тип 3. С узкой лавролистной головкой, облегченным бойком и укорочен-
ной втулкой.
Подтип 1 — с валиком вдоль всей длины головки и с нервюрой вдоль всей
длины валика — Уйгарак № 17 (рис. 3, 5).
Подтип 2 — с валиком вдоль всей длины головки, без нервюры, укорочен-
ных пропорций — Уйгарак, табл. XX, 9 (рис. 3, 6).
Вариант 1 — с валиком вдоль всей длины головки, с крючкообразным ши-
пом на втулке у основания головки — Куюсай № 10, фрагмент (рис. 3, 7).
Тип 4. С широкой асимметрично-ромбовидной головкой, удлиненной
втулкой, с валиком вдоль всей длины втулки и невыделенным облегченным
бойком — Сакар-Чага № 14 (рис. 3, 8).
Тип 5. С широкой лавролистной головкой.
Подтип 1 —с валиком вдоль всей длины головки и с удлиненной втул-
кой — Сакар-Чага № 15, Куюсай № 1, № 4, Южный Тагискен № 20 (рис. 3, 9).
Подтип 2 — с валиком вдоль всей длины головки и с укороченной втул-
кой — Сакар-чага № 13, Южный Тагискен № 22 (рис. 3, 10).
Подтип 3 — с валиком вдоль всей длины головки, с одной сегментовидной
и другой — треугольной лопастью — Южный Тагискен № 21 (рис. 3, 11).
Тип 6. С широкой асимметрично-ромбической головкой, удлиненной втул-
кой и опущенными концами лопастей — Куюсай № 12 (рис. 3, 12).
Тип 7. С узкой треугольной головкой, удлиненной втулкой, лопастями,
превращенными в массивные грани, и прямым основанием лопастей Юж-
ный Тагискен № 23, Куюсай № 20 (рис. 3, 13).
Тип 8. С узкой остролистной головкой, удлиненной втулкой и слабо высту-
пающими лопастями.
Подтип 1 — с плоскими лопастями и нервюрой почти по всей длине втул
ки — Сакар-Чага № 16 (рис. 3, 14).
Подтип 2 — с боковыми выемками на лопастях и без нервюры Сакар
Чага№ 17 (3, 75).
Подтип 3 — без выемок на лопастях и без нервюры Куюсай 13, Кюзе
ли-гыр № 3.
Тип 9. С башневидной головкой, укороченной втулкой, облегченным невы
Деленным бойком и опущенными концами лопастей.
Подтип 1 — с валиком вдоль всей длины головки, с рель фными окружно
стями на втулке, ниже основания лопастей- Сакар-Чага № 22 (рис. 3. 76 .
Подтип 2 — с валиком вдоль всей длины головки, с гладкой втулкой
кар-Чага № 23. (рис 3, 17).
Тип 10. С широкой асимметрично-ромбической головкой, со скрыто _ту
к°й (базисные), с валиком и нервюрой почти вдоль всей длины втулки
кар-Чага № 10 (рис. 3, 18).
Тип 11. С остролистной головкой и скрытой втулкой (базисные), с ва.
вдоль всей длины головки —Уйгарак 18 (рис. 3, 7Я	_	(
Тип 12. С ШИРОКОЛИСТНОЙ ГОЛОВКОЙ И СКрЫТОЙ В»у JKCHI м,и'' лейком _
к°м почти вдоль всей длины головки и утяжеленным выдсленм
Куюсай № 6, 7, 9; Кюзели-гыр 2 (рис. 3. 20).

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
Отдел В. Втульчатые трехлопастные
Тип 1. С широкой асимметрично-ромбической головкой и укороченной
выступающей втулкой, с валиком, доходящим до середины головки и утяже-
ленным выделенным бойком Уйгарак № 19 (рис. 3, 27).
Тип 2. С узкой асимметрично-ромбической головкой и длинной втулкой с
рельефом в нижней части, с валиком, доходящим до середины головки — Кую-
сай № 14 (рис. 3, 22).
Тип 3. С широкой ассиметрично-ромбической головкой и скрытой втулкой
(базисные), с валиком, доходящим до середины головки — Кюзели-гыр № 13;
Тагискен № 33 (рис. 3, 23).
Тип 4. С широкой лавролистной головкой и укороченной втулкой, с вали-
ком, продолжающимся до середины головки и выделенным утяжеленным бой-
ком — Тагискен № 34; Кюзели-гыр №6, 12 (рис. 3, 24).
Тип 5. С остролистной головкой и укороченной втулкой, продолжающейся
почти до острия невыделенного бойка — Кюзели № 10 (рис. 3, 25).
Тип 6. Со сводчатой головкой, относительно узкими лопастями и высту-
пающей втулкой.
Подтип 1 — с укороченной втулкой и опущенными концами лопастей. Кю-
зели-гыр № 15, 18; Тагискен № 30; Уйгарак № 4.
Вариант 1 — с укороченной втулкой, не выделенным бойком и валиком,
уходящим выше середины головки (рис. 3, 26).
Вариант 2 с удлиненной втулкой, выделенным бойком и валиком, уходя-
щим ниже середины головки (рис. 3, 27).
Подтип 2 с прямым основанием лопастей — Тагискен № 32; Кюзели-гыр
№ 17,19.
Вариант 1 с выделенным бойком и валиком, доходящим до середины го-
ловки (рис. 3, 28).
Вариант 2 с невыделенным бойком и валиком, не доходящим до середи
ны головки (рис. 3, 29).
Подтип 3 — <
стеи, не выделенным бойком и валиком,
с удлиненной втулкой, косо срезанными основаниями лопа
..	......не доходящим до середины голов
ки — Уйгарак № 1 (рис. 3, 30).
одтип 4 с невыделенным основанием лопастей, не выделенным бой
(рис^З6^^014' ДОХОДЯ1ДИМ до средины головки — Кюзели-гыр № 4>
чеин<->" ' С° СВОДЧатой головкой, хорошо выраженными лопастями и укоре
всей пп ТУЛКОЙ’с опУЩенными концами лопастей и валиком, проходящим по
Тип8£СГ°л°ВКИ ~ ТйГИСКен № 25 (Рис- 3, 32).
линеммм» УЗКОЙ св°Дчатой головкой, хорошо выраженными лопастями с УД
под™ Г™аМИ " СКРЫТОЙ (биение).
головки_к” С Невь,деленным бойком и валиком, доходящим до середи
Под™ гХИ'^р№30,31 (рис-3-33)-	№45
(рис. 3, 34)	Пленным утяжеленным бойком — Кюзели-гыр
ребра и укопочеи°ДЧаТОЙ головкой» лопастями, превращенными в массив
пастей.	ой втулкой и слабо выделенными прямыми основаниями
головки — Кючрп 6 Выделенным бойком, валиком, идущим выше сереД
кюзели-гыр № 21 (рис 3> 35)
284
НАКОНЕЧНИКОВ СТРЕЛ Р А Н Н ЕСА КСКОГО ТИПА
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
Подтип 2 с выделенным бойком, валиком, идущим до основания бойкз и
прямым основанием лопастей — Кюзели-гыр № 35, 36, 38, 40 (рис. 3, 36).
Тип 10. Со сводчатой головкой, выделенным бойком, удлиненной втулкой,
валиком, идущим до основания бойка и опущенными концами лопа-
стей — Уйгарак, табл. XIII, 42 (рис. 3, 37).
Тип 11. С широкой сводчатой головкой, лопастями, превращенными в мас-
сивные ребра и скрытой втулкой (базисные).
Подтип 1 — С валиком, идущим почти по всей длине головки до основания
слабо выделенного бойка — Южный Тагискен № 27, Уйгарак № 20 (рис. 3, 38).
Подтип 2 — с хорошо выделенным бойком и валиком, идущим до основа-
ния бойка — Южный Тагискен № 28, 29 (рис. 3, 39).
Тип 12. С узкой треугольной головкой, хорошо выраженными лопастями,
переходящими в заостренные опущенными вниз шипы, и выступающей
втулкой.
Подтип 1 — с укороченной втулкой и слабо выделенным бойком — Кюзе-
ли-гыр № 23, 24 (рис. 3, 40).
Подтип 2 — с удлиненной втулкой и хорошо выделенным утяжеленным
бойком — Кюзели-гыр № 41, 42 (рис. 3, 41).
Тип 13. С узкой треугольной головкой, хорошо выраженными лопастями,
переходящими в заостренные опущенными вниз шипы, и скрытой втулкой
(базисные).
Подтип 1 — со слабо выделенным бойком и валиком, идущим выше сере-
дины головки — Кюзели-гыр № 28, 30, 31 (рис. 3, 42).
Подтип 2 — с узкой головкой, выделенным бойком и коротким валиком,
идущим до основания бойка — Кюзели-гыр № 45 (рис. 3, 43).
Подтип 3 — с узкой треугольной головкой, выделенным бойком и корот-
ким валиком, не доходящим до середины головки — Кюзели-гыр № 32.
Тип 14. С широкой сводчатой головкой, лопастями, превращенными в мае
сивные ребра и скрытой, едва выступающей втулкой (базисные), с опущенны-
ми концами лопастей и выделенным бойком Уйгарак № 9 (рис. 3, 45).
Тип 15. С узкой сводчатой головкой, лопастями, превращенными в массив-
ные ребра и переходящими в длинные шипы, с валиком, идущим выше середи
ны головки.
Подтип 1 — с не выделенным бойком — Кюзели-гыр № 27, 29 (рис. 3, 46).
Подтип 2 — с выделенным бойком и валиком, идущим до основания бой-
ка — Кюзели-гыр № 43, 44 (рис. 3, 47).
Тип 16. С широкой треугольной головкой, с лопастями, переходящими в
опущенные шипы, и внутренней втулкой (базисные), со слабо выделенным ой
ком и валиком, идущим выше середины головки Кюзели-гыр № 26 (рис. ,
Тип 17. С треугольной головкой, лопастями, превращенными в массивные
ребра и укороченной выступающей втулкой.
Подтип 1 — с прямым основанием лопастей и валиком, доходящим почти
до острия — Кюзели-гыр № 34 (рис. 3, 49).
Подтип 2 — с опущенными концами лопастей и валиком, доходящим до
основания головки — Кюзели-гыр № 39 (рис. 3, 50).
Подтип 3 — с косо срезанными основаниями лопастей и валиком, д.ходя
Щим до середины головки — Южный Тагискен hv 26 (рис. 3, 57).
Тип 18. С узкой треугольной головкой, лопастями, превраще ЯН1 р
ра, выделенным бойком, с валиком, доходящим до основания онкл. и
ненной выступающей втулкой — Кюзели-гыр • • fpn 3
М5
л Т ЯБЛОНСКИЙ
МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
Отдел С. Втульчатые трехгранные
Тип 1. Со слабо профилированной сводчатой головкой и выступающей
втулкой.
Подтип 1 — с удлиненной втулкой и невыделенным основанием гра-
ней — Уйгарак № 6 (рис. 3, 53).
Подтип 2— с укороченной втулкой и опущенными концами основания
граней — Уйгарак № 7, 8; Кюзели-гыр № 33 (рис. 3, 54).
Тип 2. Со сводчатой головкой и укороченной выступающей втулкой, вали-
ком вдоль всей длины головки и не выделенными основаниями граней — Са-
кар-Чага № 25 (рис. 3, 55).
Тип 3. С асимметрично-ромбической или сводчатой головкой, со скрытой
втулкой (базисные), с опущенными концами граней — Южный Тагискен № 24
(рис. 3, 56).
Отдел D. Втульчатые четырехгранные
Тип 1. Со сводчатой, подквадратной в сечении с невыделенными гранями
головкой с невыделенным бойком, переходящей в круглую в сечении высту-
пающую втулку - Уйгарак, № 11; Южный Тагискен № 19 (рис. 3, 57).
Тип 2. С асимметрично-ромбической, ромбической или подквадратной в
чении головкой, не выделенным бойком и выделенными гранями, со скры-
той втулкой (базисные).
с двумя противоположно расположенными равновеликими
Подтип 4 —
Подтип 2 — содним шипом19; Сакар-Чага № 9 (рис. 3, 5S).
гискен № 15; Куюсай No	уйга’ ПР°Д°_ЛЖаЮ,ЦИМ гРань яловки — Южный Та-
Подтип 3 -с двум'8’ УиГЯрак № 23 (Рис. 3, 59).
шипами, продолжающими гпя оложно расположенными равновеликими
Подтип 4 - с противополХГОЛ°ВКИ ~ ЮЖНЬ'Й Тагискен № 14 (р”с- 3> <
^^ Укороченными Шипами ° раСЛОЛОЖе»ными двумя удлиненными и
КИ ~ Ю*ный Тагискен № и Продолжа|ощими выделенные грани голов
Тип 3. Со сводчат - РИС 3>
ойком, шипами, продолжают'еСК0Й В Сечении головкой с не выделенным
л^°й (базисные).	ИМИ вь,Деленные грани головки и скрытой
Подтип 1_с дву
ами Южный Тагискен No	противоположно расположенными
Подтип2-спвум? 18 (рис 3> 62).	Р
нами — Д Умя Удлиненными п,л
Подт аеЛИ ГЬ1Р (рис 3 63) РОтивопол°жно расположенными ши-
't ^3eJ1HГЬ,Р № 48 о Л н двумя короткими, едва заметными шипа
1мп 4. с гм».. щис. j, 64).
емками в ниж еТрично Ромбической
пов__с ж»еи части голов	'«ловкой, с выделенным бойком, вы
Тип 5КСб^аГа '1 (рис 3 65) С° СКрытой втулкой (базисные), без ши-
ПоптТУЛКОЙ (6азис'1Ые)Рс нрИЧеСК0Й “ се'|с"ии головкой с шипами и внук-
ДВумя Г" ' ~С "Роти.1„„о„ В',,ЛеЛен«ь.м бойком
№ 12 (nur У.°Чен1,ь,ми шипами°/""° расположе||,|ыми двумя удлиненными И
ПоХп 2^-	грани головки - Сакар-Чага
НИЯ — ТТЛ-	С ^^ТЫрьма г»
ЖнЬ1й Тагискен № 17 (ри”^ УкоРоче,шыми нишами у основ*
286
НАКОНЕЧНИКОВ СТРЕЛ РАННЕСАКСКОГО ТИПА
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
Тип 6. С лавролистной, ромбической в сечении головкой, выемками в ниж-
ней части головки, выделенным бойком и скрытой втулкой (базисные) — Уй-
гарак № 21 (рис. 3, 68).
Тип 7. С асимметрично-ромбовидной головкой и выемками на гранях в
верхней и нижней части головки, со скрытой втулкой (базисные) — Уйгарак
№ 24 (рис. 3, 69).
Тип 8. С симметрично-ромбической, ромбической в сечении головкой, пе-
реходящей в выступающую, круглую в сечении, удлиненную втулку.
Подтип 1 — без выемок в нижней части головки и нервюрой вдоль всей ее
длины — Уйгарак № 22 (рис. 3, 70).
Подтип 2 — с выемками в нижней части головки, валиком, доходящим до
средней части головки и нервюрой вдоль валика — Сакар-Чага № 19 (рис. 3, 71).
Тип 9. С асимметрично-ромбической, ромбической в сечении головкой, пе-
реходящей в укороченную коническую втулку с нервюрой вдоль всей длины го-
ловки, с шипом у основания и выделенным бойком — Куюсай № 17 (рис. 3, 72).
Тип 10. С листовидной, ромбической в сечении головкой, переходящей в
широкую удлиненную втулку, с глубокими выемками в месте перехода и нер-
вюрой вдоль всей длины головки — Сакар-Чага № 24 (рис. 3, 73).
Отдел Е. Втульчатые, круглые в сечении
Тип I. С пулевидной головкой укороченных пропорций и скрытой втулкой
(базисные) — Сакар-Чага № 26 (рис. 3, 74).
Отдел F. Втульчатые, шестигранные в сечении
Тип I. С треугольной головкой и скрытой втулкой (базисные) Куюсай
№21 (рис. 3, 75).
ГРУППА II. БРОНЗОВЫЕ ЧЕРЕШКОВЫЕ
По сечению головки они распределяются на четыре отдела, двухлопастных,
трехлопастных, четырехлопастных, трехгранных и четырехгранных или ром
бических, связанных генетически с отделом двухлопастнь Ра ичая ь по се
чению головки, все они имеют одинаковой формы лопасти и черешки, круглые
В сечении у основания головки (выше линии упора и п юские, как ы срезан
ные с обеих сторон в остальной их части.
Отдел А. Черешковые двухлопастные
Тип I. С треугольной головкой, со слабо выделенным бойком, упором н
решке у основания головки и валиком вдоль почти всей длины голов , Р
мым основанием лопастей — Уйгарак № 32, 33, (рис. 3, 76)
Тип 2. Со сводчатой головкой.
Подтип 1 — с выделенным бойком, округлым в сеч нии пором
ния головки.	_ v v„ ,л
Вариант 1 — с косо срезанными основаниями опа тей и <4
(рис. 3, 77).	ь ,
Вариант 2 — с опущенными концами основаниями
Тагискен № 2 (рис. 3, 78).
2»7
л Т ЯБЛОНСКИЙ
МАТ1 РИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
Подтип 2 — со слабо выделенным бойком, прямоугольным в сечении упо-
ром у основания головки.
Вариант 1 — с валиком, продолжающимся от упора до острия и опущенны-
ми концами лопастей — Сакар Чага № 1 (рис. 3, 79).
Вариант 2 — валиком, продолжающимся от упора почти до острия головки
и опущенными концами лопастей — Сакар-Чага № 2 (рис. 3, 80).
Подтип 3 — с выделенным утяжеленным бойком, без выраженного упора у
основания головки, с валиком вдоль всей ее длины и нервюрой на валике опу-
щенными концами лопастей и с выемками в их нижней части — Сакар-Чага
№ 3 (рис. 3, 81).
Подтип 4 — с упором у основания головки, без выделенного бойка и вали-
ка, с опущенными концами лопастей — Южный Тагискен № 1 (рис. 3, 82).
ТипЗ. С башневидной головкой, с упором, с выделенным бойком и выемка-
ми в нижней части лопастей.
Подтип 1—с прямыми основаниями лопастей — вероятно, Кюзели-гыр
№ 1 (фрагмент), Уйгарак № 35 (рис. 3, 83).
Подтип 2 — с опущенными концами лопастей — Южный Тагискен №2
(рис. 3, 84).
Отдел Б. Черешковые трехлопастные
Тип 1. С треугольной головкой, с широкими лопастями с упором на череш
ке у основания головки.
Подтип 1 без выделенною бойка и без валика.
Вариант 1 с опущенными концами лопастей — Южный Тагискен № П
(рис. 3, 85).
Вариант 2 с прямыми основаниями лопастей — Южный Тагискен № 5
(рис. 3, 86).
Подтип 2 с выделенным бойком, валиком до основания бойка и опущен
ными концами лопастей — Куюсай № 31 (рис. 3, 87).
Подтип 3 — с выделенным бойком.
Вариант 1 с валиком, продолжающимся до середины головки и опуШен
ными концами лопастей - Сакар-Чага No 7 (рис. 3, 88).
(рис Я^аНТ6е3 валика с прямыми основаниями лопастей — Уйгарак №
нп С° св°дчагой головкой, с широкими лопастями и с упором ниже о
нования головки.
g	с вь,Деленным бойком и прямым основанием лопастей.
№ 36 (рис 3 90) С ВаЛИКОм’ продолжающимся до основания бойка —- Уйгара
№ зХГз 9?)6е3 ВаЛИКа ~ СакаР-Чага № 5; Куюсай № 22; Южный Тагискен
лопастей т С° Сла^° вь,Деленным бойком и косо срезанными основани
астеи - Тагискен № 4 (рис 3 92)
Подтип2 — бечп,,,,	безва
лика—лщ,, т. Деленного бойка, с прямым основанием лопаете >
Тип 3. С 6 п СКеН № 4; УйГараК № 38 {рис- 3’ 93)'
решке у основанийгИДН°^ Головк°й и широкими лопастями, с упором и
Подтип 1—бро „	'	попа
стей — Уйгарак № 40 Ыделенного бойка, с прямыми основания
(рис. 3, 94).
288
НАКОНЕЧНИКОВ СТРЕЛ РАННЕСАКСКОГО ТИПА
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
Подтип 2 без выделенного бойка, с опущенными концами лопастей —
Уйгарак № 27, 42 (рис. 3, 95).
Подтип 3 — с выделенным бойком и прямым основанием лопастей — Уй-
гарак № 30 (рис. 3, 96).
Подтип 4 — с узкими лопастями, с упором на черешке у основания головки
Вариант 1 со слабо выделенным бойком, с косо срезанными основания-
ми лопастей — Уйгарак № 41 (рис. 3, 97).
Вариант 2 — с выделенным бойком и прямыми основаниями лопа-
стей — Уйгарак № 49 (рис. 3, 98).
Тип 4‘. С треугольной головкой и узкими лопастями, превращенными в
массивные ребра Уйгарак № 44, 45, 48, 49.
Подтип 1 — с упором на черешке у основания головки и выделенным бойком.
Вариант 1 — с прямым основанием лопастей — Уйгарак №44 (рис. 3, 99).
Вариант 2 — с косо срезанными основаниями лопастей — Сакар-Чага № 6;
Южный Тагискен № 8; Куюсай № 25; Уйгарак № 47 (рис. 3, 100).
Подтип 2 — с упором на черешке, без выделенного бойка.
Вариант 1 — с косо срезанными основаниями лопастей — Куюсай № 23
(рис. 3, 101).
Вариант 2 — с прямыми основаниями лопастей — Куюсай № 30 (рис. 3,102).
Тип 5. Со сводчатой головкой и узкими лопастями, превращенными в мас-
сивные ребра, с упором на черешке у основания головки.
Подтип 1 — с выделенным бойком и косо срезанным основанием лопа-
стей — Уйгарак № 47; Куюсай № 24, 26, 27 (рис. 3, 103).
Подтип 2 — с не выделенным бойком и прямым основанием лопа-
стей — Куюсай № 29 (рис. 3, 104).
Подтип 3 — со слабо выделенным бойком и опущенными концами лопа-
стей — Сакар-Чага № 4; Южный Тагискен № 7 (рис. 3, 105).
Тип 6. С башневидной головкой и узкими лопастями, превращенными в
массивные ребра, с упором на черешке у основания головки и выделенным бой-
ком — Уйгарак № 49 (рис. 3, 1 Об).
Тип 7. С остролистной головкой и узкими лопастями, превращенными в
массивные ребра, с упором на черешке у основания головки и невыделенным
бойком Уйгарак № 48; Южный Тагискен № 10 (рис. 3, 107).
Тип 8. С ромбовидной и узкими лопастями, превращенными в масси ные
ребра, с упором на черешке у основания головки и невыделенным бой
ком — Южный Тагискен № 9 (рис. 3, 108).
Отдел С. Черешковые четырехлопастные
Тип I. Со сводчатой головкой, узкими лопастями, превращенными в мае
сивные ребра, с прямым основанием лопастей, с двумя удлиненными и двумя
укороченными ребрами, без упора на черешке. Уйгарак № 31 (рис. 3, 109).
Тип 2. Со сводчатой головкой, двумя удлиненными широкими лопастями и
Двумя укороченными, превращенными в массивные ребра, с прямым осно
нием лопастей, с выделенным бойком, с упором на черешке у основания голо
ки — Южный Тагискен № 13; Сакар-Чага № 8 (рис. 3, 110).
1 В классификации О. А. Вишневской (1973) все они помещены в отдел тре pl <
воречит ее же классификации в отношении втульчатых трехлоплсгных, хотя среди	р
Два Действительно трехгранных наконечника — № 2# и 43.
289
МАИ РИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
л Т ЯБЛОНСКИМ
Отдел D. Черешковые трех» ранные
Тип I. Трехгранные наконечники со сводчд гои не профилированной голов-
кой и невыделенным бойком.
Подтип 1 — с упором на черешке и прямым основанием лопастей - Уига-
пак№43; Южный Тагискен № 12 (рис. 3, 111).
Подтип 2 — без упора на черешке и опушенными концами лопастей Уйга-
рак №28 (рис. 3, 112).
КАТЕГОРИЯ II. КОСТЯНЫЕ
ГРУППА I. ВТУЛЬЧАТЫЕ
Отдел А. Пулевидно конусовидные
Тип 1. Пулевидные, укороченных пропорции, со скрытой втулкой (ба-
зисные).
Подтип 1 —с выпуклой в профиль головкой — Сакар-Чага № 27; Южный
Тагискен № 36 (рис. 3, 113).
Подтип 2 — с вогнутой в профиль нижней частью головки со скрытой
втулкой (базисные) — Сакар-Чага № 28 (рис. 3, 114).
Тип 2. Конусовидные, удлиненных пропорции, со скрытой втулкой (базис-
ные) — Сакар-Чага № 29; Уйгарак № 25, 26 (рис. 3, 115).
ГРУППА II. Черешковые
Отдел А. Четырехгранные
Тип 1. Ромбические в сечении — Южный Тагискен № 35 (рис. 3, Пб).
Представленные в эт ”
Наконе1'ни«ов ХреуГги 1 ДСМонстРиРУют исключитель-
только П ’ безусловно, связана I а,п*есакского типа. Отчасти эта
этих памяЛИЧНЬ,Х пгмятников, нои п ХроНоЯ()гической Дифференциацией не
гискен коТНИКОВ- Х°Р°шим приме азЛИ'",ых к°мллексов внутри каждого из
р^"с:рый на“—з"zzzзлесь ямтстся	" та-
хоРоненияхуХеХ₽О"ОЛОГИ''еские группы' г "ахпдками«Ругих категорий) пол
До н. э я в аРака и Сакар-Чаги	ервая имеет аналогии в ранних за-
ли~гыра (уд0!™”’ °ТНосителыю боле! Да™Руется временем не позже сер. VIв.
Серия нак НЗЧало V в- До н. э.). пс,3дня>1 только в материалах с Кюзе
хрон°логическиеб НИК°В СТрел из Сакап Ча
Ные втуЛьчать,е н°Лее Сродной. В частно” ” ° П°ССЛСНИя Куюсай-2 выглядит
Так НазывйРк аК°Неч”Ики, типу.,,	с ги> здесь отсутствуют трехлопас!
пРедставленм°ГО <<савР°матского» т °*И *ески сопоставимые с наконечниками,
тельсгво дм Я,е в BLI|neyi,0M иг'а 1,3 |!олгп Уральского региона, хорош»
,ем -₽-’«пЫМ“с одной стороны, это обстоя
Гий в НаиболШСКИХ Памят«иков (пгГ ПЫВОд °б относительной древности этих
С Другой сторон Ранних Захоронени 1,али''ии ”Р«мых типологических анале-
кУюсайского кп Ы’Ра3нотипность эк- ** НИЖ,1есь,РДаРьинских могильник^)
Ног° сеРийного пЛЛеКСОВ Заставляет Пе^ПЛЯР°И ВнУтРи самих сакарчагинского и
ск°товодами гт Р°ИЗвоДства наком₽ 31Ь ВЬ1ВОд °б отсутствии унифициров**
ПрИсаРь«камЬ1шГ За "1ИК°В СТРея и об использовании ранним-
аямствованпых форм (например, двухпо»^
290
НЛКОН1ЧНИКО» СПЧЛ I’AHftH АКСКОГО ТИПА
Я I ЯГ>Л()Н( КИИ
ные наконечники с крючкообразными шипами на втулке) пли о непосредс гвси
ном использовании наконечников, полученных от соседей но региону.
Предложенная здесь классификация наконечников сгрел раннесакского ги
па после ее обсуждения и возможного дополнения с привлечением синхронных
материалов из смежных регионов может стать основой для испольювлнпя ее в
сравнительно типологическом анализе и, с учетом общего археологическою
контекста — для уточнения хронологии отдельных жилых и погребальных
комплексов в зоне культурного взаимодействия ранних скотоводов вос точного
и западного ареала Евра шйских степей.
л и т Е р л г УРА
Аванесова 11.А., 1975. К вопросу о бронзовых стрелах стенных племен люхи бронзы // Млериалы но
археолоши Узбекистана. 'Гр. САГУ. Вып. 270.
Акишев К. А., 1973. Саки азиатские и скифы европейские: (общее и особенное и кулыурс) // Археоло
1 нческие исследования в Казахстане. Алма Ата.
Акишев К. А., Кушаеп Г. А., 1963. Древняя культура саков и усунсй долины реки Или. Алма Ата.
Вайнберг Б. И., 1979. 11амя1пикн куюсанскон культуры // Кочевники па границах Хорезма. 1ХА-) J.
Т. XI.
Вишневская О. А., 1973. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII V вв до и. >. // 1ХА ) >,
г. VIII. М.
Вишневская О. А., Рапопорт К). А., 1997. Городище Кюзели пар. К вопросу о раннем этане истории
Хорезма // ВДИ. № 2.
Граков Б. Н. 1930. Техника изготовления металлических наконечников стрел у скифов и сарматов И
Тр. Секции археологии РАНИОН. Вып. V. М.
Иессеи А. А. 1954. Некоторые памятники VIH VII вв. до и. э. на Северном Кавказе // Вопросы ски
фо сарматской археологии. М.
Итина М. А., Яблонский Л. Т„ 1997. Саки Нижней Сырдарьи (ио материалам могильника Южный 1 а
гискен). М.
Л иберов 11. Д , 1954 Археология памятников 11однепровья скифског о времени // Вопросы скифо cap
магскои археологии. М.
Мандельштам А. М„ 1978. К восточным аспектам истории ранних кочевников Средней Азии и Казах
стана// КСИА. Вып. 154.
Медведская И. Н. 1972. Некоторые вопросы хронологии бронзовых наконечников стрел Средней
Азии и Казахстана // СА. № 3.
Мелюкова А. И. 1964. Вооружение скифов И САИ. Вып. Д1 -4. М.
Смирнов К. <!>., 1961. Вооружение савроматов// МИА Вып. 101. М.
Толстов С. II., 1962. По древним дельтам Окса и Яксарта. М.
Яблонский Л. Г., 1996а. Саки Южного Приаралья (археология и антропология могильников) М
Kau Р. 1929. Die Graber der Fruhen Eisen/eit im Unteren Wolgagebiei Saratov
291
л Т. ЯБЛОНСКИМ
МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФ И К А ЦИ И
Грань
Черешок
Черешковый
двухлопастной
Черешковый
трехлопастной
Черешковый
трехгранный
Боек не выделенным
Основание
головки
Шип
Втульчатый
двухлопастной
со скрытой втулкой
Втульчатый
двухлопастной
с выступающей
втулкой
Втульчатый с шипом
у основания головки
четырехгранный	четырехгранный
крытой втулкой	с выступающей втулкой
1 Термины,
ользуемые при описании элементов наконечника стрелы
ЛКОНЕЧНИКОВ СТРЕЛ РАННЕСАКСКОГО ТИПА
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
Двухлопастные наконечники стрел
Узко-
Сводчатая Треугольная Лавролистная Асимметрично- Симметрично-
ромбовидные ромбовидные
остролистная
Башневидная Листовидная листовидная
Четырехгранные наконечники стрел
Асимметрично- Симметрично- Башневидная
ромбовидная ромбовидная
Пулевидная
Лавролистная Сводчатая
Треугольная
Четырехлопастные наконечники стрел
Трехгранные наконечники стрел
Рис. 2. Формы гооовои иоников стрел 6 орофияо
МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
Трехлопастные наконечники стрел
Сводчатая
Башневидная
Треугольная
Асимметрично-
ромбическая
Симметрично- Лавролистная
ромбическая
44
Узкоостролистная
Наконечники стрел, округлые в сечении
Пулевидная	Башневидная
Конусовидная
Р ы головок наконечников стрел в профиль (продолжение)
НАКОНЕЧНИКОВ СТРЕЛ РАННЕСАКСКОГО ТИПА
Л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
КАТЕГОРИЯ I, ГРУППА I - бронзовые втульчатые

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛАССИФИКАЦИИ
л. Т. ЯБЛОНСКИЙ
КАТЕГОРИЯ I, ГРУППА II - бронзовые черешковые
КАТЕГОРИЯ II, ГРУППА I - костяные
IIB5	1IB6 IB7 IB8
б	о	О
113 О 11< О ^5 о
!А1 IA2	|АЗ
IIA1
Рмс 1 ^ссификация
наконечников стрел раннесакского типа (продолжение)
И. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
Многофигурные изображения
на предметах раннего железного века
Тувы и некоторые композиции
в зверином стиле из кургана Аржан 2
Исследователей и любознательных читателей всегда
интересует, что изображали художники и мастера
древности на предметах обихода, оружии, узде. Что выражали в декоре укра-
шаемых вещей? На эти вопросы очень трудно ответить, так как современный
человек не в силах постичь все грани мировоззрения художника первобытного
общества. Предваряя попытку понять, что изображалось, необходимо выяс-
нить, как это изображалось, какие приемы композиций использовались худож-
никами тогда, когда любое изображение носило сакральный характер.
В этой статье исследуются изображения с предметов раннего железного ве-
ка Тувы, выполненные в зверином стиле.
Существует теория, обобщающая искусство раннего железного века Саян и
Горного Алтая в саяно-алтайское искусство (Грач, 1980, Марсадолов, 2000). Ис-
следования по древнему искусству Тувы М. Е. Килуновской (2001), Вл. А. Семе-
нова 1999), Д. Г. Савинова (1998) представляют точку зрения о разных, само-
стоятельных направлениях вариантов звериного стиля. Особенность звериного
стиля Тувы заключается в разнообразии материала и в то же время его недоста-
точности, что относится и к другим элементам культуры раннего железного ве-
ка. Это характерно как для раннего, так и более позднего периода развития сти-
ля (Тришина — Рукавишникова, в печати). Вещей с многофигурными изобра-
жениями в памятниках Тувы все же значительно меньше, чем в искусстве
пазырыкской культуры.
В предыдущих статьях автором были выработаны классификации много
фигурных изображений для предметов из комплексов пазырыкской культуры
и тувинского материала VII-III вв. до н. э. (Тришина, 2003, Тришина — Рука-
вишникова, в печати).
Многофигурные композиции — это важный элемент как культуры, искус
ства, так и мировоззрения общества, поскольку они содержат интересную и
разнообразную информацию. Поэтому новый материал комплекса Аржан
где присутствуют многочисленные золотые вещи с удивительными много и
гурными изображениями, предоставляет возможность расширить вы орку, и
пользованную при создании классификации, оценить и дополнить пр д ду
Щие выводы автора.
Поэтому в данной работе не затрагиваются вопросы датировки па
Авторами его раскопок были опубликованы некоторые находкиднаписд	Р
Варительные статьи (Chugunov, Nagler, Parzinger 2001, Чугунов, аглер,
геР 2002). А исследование по многофигурным композициям Ув"* J'
но без учета выразительных и уникальных композиций из Аржи
2^7
и В РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
МНОГОФИГУРНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ПРЕДМЕТАХ
Таким образом, основная задача данной работы — показать, как новый ма-
териал соответствует уже выработанной системе изучения многофигурных
композиций, как он ее разнообразит, и какие предварительные выводы можно
сделать при исследовании дополненной классификации многофигурных ком-
позиций Тувинского звериного стиля.
Основным результатом упомянутых исследовании автора был вывод о том,
что классификации двух вариантов звериного стиля, пазырыкского и тувин-
ского, схожи по основным группам, подгруппам и большинству типов. Они ва-
риативны по количеству этих типов в группах. Уникальность каждого из вари-
антов проявляется и в сочетаниях типов в группах и подгруппах.
Сравнивая многофигурные изображения из памятников Тувы и курганов
пазырыкской культуры, автор использует собранные им изображения из па-
мятников Саяно-Алтая. Для создания классификации тувинского региона ис-
следуется меньше предметов (75), в отличие от сохранившихся, благодаря уни-
кальным условиям, предметов из органики пазырыкской культуры (около 200).
Изображения представлены на вещах из металлов, кости.
Курган Аржан 2 содержит большую коллекцию предметов с изображения
ми в зверином стиле на многочисленных предметах их металлов. Они предос-
тавляют, в том числе, различные изображения в зверином стиле, количественно
увеличивают базу тувинских изображений, дают возможность выверить прин
ципы классификации (Аржан, 2004).
По моим наблюдениям, многофигурные композиции, украшающие золо-
тые вещи из кургана Аржан 2, входят в систему классификации многофигур-
ных композиций тувинского звериного стиля. Таким образом, я предполагаю,
что новый материал будет либо дополнять базу классификации, либо добав-
лять возможные варианты типов многофигурных композиций. Возможность
существования подобных дополнений была спрогнозирована при сравнении
двух классификаций (Тришина — Рукавишникова, в печати). В этой статье бы-
ло получено 17 типов композиций для звериного стиля Тувы, которые сравни-
вались с 24 типами изображений из материалов пазырыкской культуры.
В данной работе будут рассмотрены только те изображения, которые были
уже опубликованы (Аржан, 2004). Использованные в данной работе изображе-
ния приведены на рис. 1.
При визуальном осмотре можно сказать, что среди новых материалов при
сутствуют разнообразные и сложные многофигурные композиции (усложнен
ные разнообразными простыми композициями), которых было мало при соз
Дании первоначальной классификации.
75 изображений звериного стиля скифского времени Тувы использовались
р составлении классификации многофигурных композиций Тувы раннего
Н0Г° Века’ КОТОРУЮ иллюстрирует рис. 1. Рис. 4 показывает эту классифи
_ схематически. Здесь же представлена схема соотношения новых изобра
жении и классификации.
f й с°Держит классификацию многофигурных композиций пазырык
пии вапи ТуРЫ Н В ВИде схемы (рис. 5), которую автор использует для иллюстра
риантов а™ВНОСГИ ТНПОв системы, для демонстрации сходства и различия ва
риантов звериного стиля скифской эпохи.
нийТувы СИ<Рикации композиций пазырыкских изображений и и ображс
материалов рНСГ° железного века были собраны декорированные предметы и
ногоЭрмитаж?гаРСТВеННОГ° ИстоРического Музея (Москва), Государстве
Эрмитажа ( Санкт-Петербург), из музея археологии и этнографии Сибир
298
раннего ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ...
И- в- РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
ского отделения Академии Наук (Новосибирск), из Краеведческого музея (Кы-
зыл), из музея Барнаульского Государственного Университета и из последних
публикаций (список работ указан в упомянутых выше статьях автора). Разница
в количестве исследуемых изображений объясняется сохранностью предметов
из органических материалов «замерзших» курганов Горного Алтая, о чем упо-
миналось выше.
Многофигурные композиции раннего железного века Тувы составляют че-
тыре группы и 18 типов изображений (рис. 1, рис. 4: схема 1).
Многофигурные композиции пазырыкской культуры составляют те же че-
тыре группы и 25 типов изображения (рис. 3, рис. 5, схема 3).
Упоминается эта классификация потому, что эта система разрабатывалась
изначально для алтайского варианта звериного стиля. На тувинском материале
этот подход уже проверялся.
Основной принцип различий при построении композиций — симметрия.
Две группы в классификации представляют симметричные композиции и
асимметричные. Все многофигурные композиции делятся на четыре подгруп-
пы, в которых существуют свои отделы, которые содержат свои типы и их вари-
анты. На двух схемах (рис. 4, схема 1 и схема 2), рис. 5, видны структуры обеих
классификаций.
Подгруппы: центральной симметрии, вертикальной симметрии, асим-
метричные композиции, формирующиеся вокруг центра, асимметричные ли-
нейные.
Классификация многофигурных композиций Алтая:
А.	Центрально-симметричные: центрические: 1) центростремительные,
2) центробежные S-овидные, 3) центробежные «розетки», плоские, 4) объем-
ные; динамические: 5) плоские: двухчастные, трехчастные, 6) объемные: двух-
частные, трехчастные.
Б. Симметричные относительно вертикальной оси: двухчастные. 7) с па
раллельными частями простые, 8) с параллельными частями сложные, с линей
ными композициями, 9) с параллельными частями сложные, с центростреми
тельными композициями, 10) со сливающимися частями; трехчастные:
11) имеющие изображенную ось, 12) с сопоставленными образами и пристав
ной частью тела, 13) имеющие равноправную часть простые, 14) имеющие рав
ноправную часть сложные.
В.	Центростремительные асимметричные: формирующиеся по кругу
15) со взаимодействущими целыми образами с правильным центром,
взаимодейтвущими целыми образами со смещенным центром, со
действущими целыми образами развертывающиеся, 18) с поглощающ
полными образами с правильным центром, 19) с поглощающими н
образами со смещенным центром; формирующиеся по типу «вось
г. Линейно-ритмичные: горизонтально направленные,21Jпро™.
22) сложные двухъярусные, 23) сложные с центром; вертикально-направлен
ные: 24) простые, 25)сложные.
Классификация многофигурных композиций у
А. Центрально-симметричные: центрические. 1^^^>выделенным
2) Центробежные S-овидные, простые, 3) $*ОВИДН“ ’ частяые.6(сложные
Центром; динамические, простые: 4) двухчастные,-/ тр
M HOI ОФ И ГУ Р Н Ы 1- ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ПРЕДМЕТАХ
И. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
Б Симметричные относительно вертикальной оси: двухчастные: 7) с па
паллельными частями простые, 8) с параллельными частями сложные, 9) со
сливающимися частями; трехчастные: 10) имеющие изображенную ось,
11) имеющие равноправную часть.
В Центростремительные асимметричные: формирующиеся по кругу:
12) со взаимодействущими целыми образами с правильным центром, 13) со
взаимодейтвущими целыми образами со смещенным центром, 14) со взаимо-
действущими целыми образами развертывающиеся; 15) формирующиеся по
типу «восьмерки».
Г. Линейно-ритмичные: горизонтально направленные: 16) простые,
17) сложные, ярусные; 18) вертикально направленные, сложные.
Иллюстрациями этих систем являются таблицы 2 и 4, схемы 1 и 3.
Ранее мы подчеркивали сложность выделения более мелких типов при не-
достаточности примеров среди тувинских композиции. Но, тем не менее, сооб-
разуясь с алтайской классификацией, можно, выделить одинаковые типы, наи-
менее простые в построении композиции, более распространенные, и отлич-
ные от них, более сложные (рис. 1).
Теперь необходимо описать новые для материала из Тувы многофигурные
изображения.
В данной работе автором рассматриваются, по крайней мере, 14 многофи-
гурных изображений, из которых три составлены из нескольких композиции.
Это пектораль (рис. 2,10) с расположенными по ее плоскости парами звериных
образов, направленные в одну сторону и образующие композицию «косы».
Гривна, на которой спирально расположены композиции направленных друг
за другом лежащих зверей по всей площади прута. На центральной, прямо
угольной в сечении части расположены рядами пантеры.
На бронзовых псалиях (рис. 2, 11) расположен образ одного зверя на од
ном плоском окончании, на другом — два образа, сонаправлеппых с ним. Оба
псалий были найдены среди клада конского снаряжения в ограде кургана (Ар
жан, 2004. С. 39).
«Развертывающаяся» композиция (рис. 2, 3) из трех звериных образов рас
положена на золотой модели котла (Аржан, 2004. С. 41).
Интереснейшие композиции представлены на двух кинжалах, (рис. 2, 4,
мужском и женском (Аржан, 2004. С. 49-50). В основе общей композиции укра-
шения кинжала лежит принцип симметрии, но по всей длине находится линей
пая композиция, составленная из звериных образов. По рукояти и по лезвию раС
положены зеркально отображенные различные линейные ряды звериных о ра
зов. На перекрестии изображены синтетично направленные образы хиш.н1,к°
Между ними перпендикулярно им находится основной линейный ряд зверей,
навершии также находится пара синтетично направленных хищников, анал
гичнаятем, что на перекрестии. И, непосредственно, под навершием, на рукоя
располагается композиция из синтетичных хищников и центрального о р
оленя, который перпендикулярен центральной линии кинжала.
енский кинжал не имеет по всему телу сквозной композиции, так как Р
’ ЦеЛЬНОЛИТая из золота при железном клинке. На клинке располож
еиная композиция из S-овидных пар пламевидных завитков. Рук°
/ ЛеНа линенн°й композицией из образов зверей по центру и зеркаЛ
Раженн^1Х по обе стороны от нее подобных изображений. НаверШие и
коп^п Ие ОФ°Рмлень1 композициями синтетично расположенных пар хин!
Р сходных идеях в оформлении этих кинжалов видно несомненно
300
раннего ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ...
и. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
личие изобразительных «школ». Мы наблюдаем различные стили в изображе-
нии звериных образов и в заполнении поверхностей тел образов.
У обоих ножей (Аржан, 2004. С. 49) рукояти оформлены в зверином стиле
и обложены золотом. У меньшего на рукояти находится линейная композиция
из S-овидно расположенных пар пламевидных завитков, сходная с композици-
ей на клинке «женского» акинака.
У большего — из различных образов, расположенных по типу «косы», схо-
жая с изображением на пекторали.
Следующие изображения — линейные композиции на обоймах поясов (Ар-
жан, 2004. С. 52) из двух образов баранов и в другом случае — из двух образов
пантер (рис. 2, S, 9). На поясе изображения обойм складываются в более сложную
единую вертикально направленную линейную композицию. Абсолютно иден-
тичную композицию автор включил в классификацию тувинских изображений,
взятую из коллекции кызыльского краеведческого музея (рис. 1, 49).
Следующая композиция — уникальная для всего материала — изображе-
ние взаимодействия грифона и козла на наконечнике стрелы, она выполнена из
золотой фольги в технике негатива (рис. 2, 6).
Среди остальных примеров можно отметить изображение на золотой
бляшке с антитетично расположенными головами хищной птицы со сливаю-
щимися шеями (рис. 2, 2).
Декор на золотых ворворках — это развертывающаяся, линейная компози-
ция из направленных друг за другом образов баранов (рис. 2, 2).
Необходимо ещё отметить изображения на двух золотых шпильках, по-
верхность стержней которых покрыты линейными композициями различных
звериных образов. Венчает булавку в одном случае фигурка оленя, в другом
ложечка с пламевидным, ажурным выступом (Аржан, 2004. С. 38-39).
Таким образом, получается минимум 14 композиций.
Кратко описав новый материал, необходимо сопоставить эти изображения
и классификацию тувинских изображений. Среди приведенных выше 14 ти
примеров работает основной подход: симметрии и асимметрии. Разбирая мате
риал по этому принципу, мы видим, что есть композиции как первой группы,
симметричные (рис. 2, 1-5), так и второй, асимметричные (рис. 2, &-12).
Таким образом, по составленным классификациям среди симметричн
композиций выделяются центрально-симметричные (рис. 2,1, 3), и вертикал
но-симметричные (рис. 2, 2, 4, 5). А среди асимметричных выделяются асим-
метричные (рис. 2, 6), формирующиеся относительно центра, и асимметрия
ные линейные (рис. 2, 7-12). При визуальном осмотре данных изо раже
можно отметить композиции этих подгрупп (рис. 4, схема 2
Теперь необходимо разобрать изображения по типам.	пгпбен-
Среди всевозможных линейных композиций, можно вьшели
ные, которые мы встречаем на пекторали и на булавках из ржа	намен.
ние на пекторали представляет собой две цепочки 3^P™X^bH0 распОложены
тальным заполнением промежутков между ними, Р Получается схе-
относительно друг друга’ смещены на один .ша. -ого	Под
ма .косы». Образы, расположенные в ’Р2""0?™ ”	, дополнительно вместо
направлены вправо, исключая те, которые из р	«загадочных кар-
одного, заполняя пространство между °РнамеНТа^И’ тныМИ травоядными,
1 инок». В основном, звериные образы представлен og а; кабана, кошачье-
это олени, козлы, бараны, но среди них встречены три	явн0 неха0ТИЧНо
го хищника, медведя или волка. Причем чередовани
301
и. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
МНОГОФИ1 У РНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ПРЕДМЕТАХ
В каждом из рядов «косы» сперва «находятся» пять образов козла, затем идут;
«кошачий хищник», козел, баран, кабан и снова пять образов козла. В другом
ряду (нижнем) «косы» — пять образов козла, затем образ оленя, медведя-волка,
оленя, пара сонаправленных образов козла, пара разнонаправленных образов
козла, пара сонаправленных образов козла, пара сонаправленных барана и коз
ла, и по одному копытному образу, видимо, козлов. Вся эта коса расположена
по всей поверхности пекторали и принимает вид дуги.
Похожая композиция «косы» находится на поверхности рукояти ножа из
ножен мужского акинака (рис. 2, 12). Причем вертикаль симметрии имеет вол-
нообразную линию, так что всё изображение принимает облик настоящей ко-
сы. Это характерно и для первой композиции с пекторали. А между орнамен-
тальными частями располагаются по два образа друг за другом (рис. 4, схема 2).
Всё изображение имеет такую стилистическую особенность, как элементы «за-
гадочных картинок», так как между образами свободные пространствазаполне-
ны головами и протомами животных.
поверхности сте^жнейбула'вок' "°'<рЫвающие поверхность золотой грианы и
рали обвивав эти поверх^„ К	ПРИЧеСКИ' Звер™ь.е о6Р““ "°
НИЮ с изображениями на булавках°тМП03"ЦИЯ ““ ГрИВНе Усложнена, посравне-
°Дин, а четыре. По направлению ряльГчер'едуХ’ 3“Р’",еННЫХ "° СПИралИ
^авок фиксируется к верху в сторону навершия.
В декоре на булавках д СНЯ> В ДРуГОм ложечка с пламевидным украшением.
ДРУГ в друга образы £ “	₽»«««,,„ «лежачие», вписанные
встречаются лошади, баран °ЗЛа> Вер^Л1°Да, хищника. Среди образов гривны
ДУ телами вписаны отдельн ' К°Шачьи хи,ДНики, кабаны. В промежутках меж
встречаются признаки «иг ГОЛОВЬ1 козлов, оленей. И в этих изображениях
Таким обД ОмможноаДОЧНЫХ Картинок»-
гофигурных композиций Т ™етить новые для варианта классификации мно-
миРУющиеся ПОтиПу (<КОСЬ1^ВЬ1 типы- Это линейно-ритмичные, сложные,фор-
Ся По ТипУ спирали. Приче ЛИНе^но'Ри™ичные, сложные, формирующие-
вариант: линейно-ритмичм ** ПОСЛеднем варианте фиксируется усложненный
ярусные. Эти типы автопок СЛ0ЖНые> Формирующиеся по типу спирали,
композиции на гривне hdv1 °™е'1ены На Добавочной схеме классификации,
амыкаются с обеих сторон^ Ы Направлень1 в разные стороны и по окружности
ои по всей поверхности nr * Центральн°й прямоугольной вставке, заполнен
ема дополнительно услож^ИНаК°ВЬ1МИ ФигУРками пантеры. Таким образом,
° яРУсы спиральной компп ЯСТСЯ’	анаДогии с булавками , можно отметить,
обпюНОГОКраТно Умножение, ИГ^ИИ ВОсходят тоже к образу зверя, только панте
ного ап3аКЛЮч^тся в семан/ НЯЧение Этой композиции, как и одиночного
возмп Ламевиднь>й завиток КОШачьего хищника, многократно умножен
смыслТ Несет разную наг ОЛ°	навершия одной из браво*,
еловой Ледовательно, все эт РУЗКу’ об°значая определенный семантически
позишгМОДеЛИ’ И ИмеютолииИ Три И30бРа^ния построены по СХОДНОЙ смы
НОрИ К <ЦентРальному» о/°Д Мь,сли в значении от образов линейных крм
зиций ТИПЬ‘ Даниино в?а3у’ °бразу "^Р-ия.
РиантастВИДеТеЛЬсгвУЮто рач?ДЯ^В классиФикацию многофигурных комгЮ
Изоб ИДЯ раннег° периода Ю°бразии стиля и особенностях тувинского в
носит ° Ра*ение »а бляхе с г РЭННеГ° желез™го века.
еЛЬНо Скальной оси°ЛОВаМИ ХИЩНЬ,Х птиц — тип симметричной от
> простой композиции (рис. 2, 2).
302
РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ...
И В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
Изображение на модели котла, плюс композиции на ворворках. Это сим-
метричные центростремительные, развертывающиеся, которые были отмече-
ны и ранее в классификации. На модели котла изображены друг за другом бара
ны, S-овидно выгнутые и свернувшийся кошачий хищник, идеально вписан-
ные друг в друга. На ворворках изображены друг за другом S-овидно выгнутые
бараны. Эта композиция развертывается в линейную.
Схожие изображения обойм поясных гарнитур представляют собой слож-
ные вертикально направленные линейные композиции. В одном случае ис-
пользован образ барана, в другом — образ кошачьего хищника. По отдельно-
сти на каждой обойме изображена простая линейная горизонтально направлен-
ная схема двух образов: барана или кошачьего хищника. Общая композиция
гарнитуры заканчивается пламевидным наконечником. На одном, из гарниту-
ры с пантерами, находятся аналогичная обоймам пара хищников, а под ними
еще одно изображение зверя, похожего на лежачего кошачьего с подогнутым
хвостом. Рассмотрев это изображение, можно утверждать, что основной смысл
заложен в общей композиции гарнитуры.
На псалиях клада конской узды из ограды кургана можно увидеть линейно-
ритмичную, горизонтально направленную композицию, так как у «основания»
лежит кошачий хищник с подогнутым хвостом, а далее к концу расположены
еще два подобных образа.
Следующий очень интересный тип изображения расположен на золотой
обкладке стрелы. Изображение видимо символизирует сцену терзания образом
хищной птицы образа горного козла в виде его головы и шеи. Подобная компо-
зиция асимметричная, формирующаяся вокруг центра. Возможно, что визу-
альных центров здесь два, фиксируемых на крыле птицы и на голове козла. Та-
ким образом, она может быть отнесена к асимметричным, формирующимся
вокруг центров по типу «восьмерки». Подобные схемы также встречены в ту-
винском варианте звериного стиля. Так как на стреле изображена лишь голова
козла и птица, держащая его лапами, когтями, повернувшая голову в сторону,
можно предположить, что, во-первых, фиксируются элементы стиля «загадоч-
ных» картинок, во-вторых, изображена сцена из охоты. То есть, впившаяся в
шею козла птица оборачивается к охотнику Следовательно, изображение на
стреле символизирует желание хозяина наделить ее силой настигать добычу
Для охотника как птица. Здесь можно отметить, что это изображение своео -
разно для асимметричных композиций звериного стиля. Таким образом, она
отмечает уникальность того звериного стиля, к которому относится.
Сложные композиции двух акинаков относятся к симметричным от
тельно вертикальной оси, трехчастным. У первого акинака центральной лини
ей является линейная схема из чередующихся S-овидно расположенных отн
сительно друг друга образа оленя (?), или козла, и кошачьего хищни
Шие представляет собой симметричную относительно этой оси зер
композицию кошачьих хищников с открытыми пастями. Между ни^ иа
канчивается как раз образом оленя. Таким образом, можно фика р
Цию на тему сцены терзания двумя хищниками оленя. Аналогичн осевого
вторяется на перекрестие. На рукояти по обе стороны от централь	и ,
изображения находятся зеркально расположенные линейные	обеих
Двух аналогичных образов копытных. На лезвии осевое и о р яс-иЯ>
сторон обрамляют зеркальные композиции зооморфных v op ’
нУю вертикально симметричную композицию. Интересно. 1Т	"ичная
Вершием, пересекая осевую, находится трехчастная мертш а
303
И, В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
МНОГОФИГУРНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ПРЕДМЕТАХ
композиция со сценой терзания такими же как везде хищниками оленя с явно
выделенными рогами. Олень, расположенный горизонтально, прерывает осе-
вую, но и вписывается туда, как один из элементов. Он занимает место между
оленями, где должен быть хищник. Таким образом, эта схема образов отделяет
композицию навершия от остального декора, связанных друг с другом осевым
изображением. Стилистика оформления звериных образов различными завит-
ками, декоративность форм, изящная упорядоченность в изображении хищни-
ков, их декоративные, «неагрессивные» пасти, наводят на мысль об импортном
происхождении в оформления акинака. Здесь можно сделать вывод о том, что
мастер виртуозно декорировал поверхность акинака, заполняя симметричные
зоны, используя различные типы симметрии и асимметрии.
Второй акинак также представляет собой сложную вертикально симмет-
ричную схему. Причем, по предварительному наблюдению, композиция руко-
яти с навершием и перекрестием была дополнена позже, после ее создания, про-
должением визуальной осевой композиции — украшением из линейно распо-
ложенных сверху вниз пар завитков. Само же изображение состоит из
симметричных зеркально расположенных объемных кошачьих хищников на
навершии. На перекрестии и на объемной рукояти из осевой линейной гори-
зонтально направленной композиции образов барана. По обе стороны на руко
яти от осевой находятся линейные композиции звериных образов. Здесь воз-
можно сделать вывод, что симметричные зоны этого акинака оформлены при
помощи симметричных и асимметричных композиций, менее разнообразно,
чем предыдущий, но своеобразно и виртуозно, в другой стилистике.
Далее можно сделать вывод, что в данной выборке многофигурных изобра-
жений присутствуют типы композиций, выделенные автором на основе старых
материалов, и некоторые вариативные типы, которые также соответствуют вы
работанной системе.
Изображения представлены следующими типами: 1) Центрально-симмет
ричные, динамичные, развертывающиеся; 2) Вертикально-симметричные, про
стые, вертикально-симметричные, трехчастные, сложные, с линейными компо
зициями; 3) Асимметричные, формирующиеся вокруг центров, по типу «вось
мерки», 4) Асимметричные, линейные, горизонтально направленные простые,
сложные, ярусные, формирующиеся по типу «косы»; линейные вертикально
направленные.
Следовательно, в комплексе из кургана Аржан 2 присутствуют все четыр
руппы многофигурных композиций, как в классификации тувинского звер
о стиля, так и некоторых других, например, пазырыкского.
Hut РИ исследовании классификации тувинских многофигурных ИЗО
блич деляются Два периода в развитии варианта стиля. Первый период пр
бли ительио VII-V вв. до н э > второй у_ш	до „ э Отн0СИтельнО типов м
ции «Г* КОМПОЗИций> Для первого периода характерны простые комп
ритмичныКа^ЬНОИ симметрии и симметрии относительно центра, лине
асимметоич ° В1?Р°М пеРиоде появляются в большем количестве коМП°3 нЫ
взаимодейстНЬ1е’ ФормиРУюЩиеся вокруг центра, которым свойственны с
Рином~свВеРИНЬ,Х °6раЗОВ: -рзания», «борьбы». Но тувинском^
Донные картинки»ИПВСННЫ ИЗобРажения> содержащие, так называемы ,
Шествования т ПРедметы с ними относятся к самому раннему времен
Судя попп₽ВИНСКОГ° Варианта звериного стиля VIII-VII вв. до н- э.
Аржан 2 относДиВаРИТеЛЬНЬ1М вь,водам автора раскопок, весь комплекс к
Ся к первому периоду развития звериного стиля,
304
РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ...
И в РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
VII-V в в. до и. э. Можно отметить, что здесь присутствуют и распространен-
ные варианты симметрии (рис, 2, 1—3), и асимметричные линейно-ритмичные
(рис. 2, 8-9). Необходимо отметить и асимметричные композиции, формирую-
щиеся вокруг центра (рис. 2, 6). Это изображение также несет на себе стилисти-
ку «загадочной картинки».
В то же время этот комплекс предварительно датируется авторами концом
VII века до н. э. Развитость представленного стиля и присутствие в комплексе
более стилизованных изображений заставляет быть осторожными в датирова-
нии столь разнообразного материала.
Скопление стольких драгоценных вещей свидетельствует в пользу предпо-
ложения о том, что вещи были сделаны не в одно время, а вошли в состав погре-
бения будучи разновременными. Поэтому комплекс может быть датирован бо-
лее поздним временем.
Необходимо добавить, что все эти предположения сделаны на основе на-
блюдений о характере композиционных схем некоторой выборки изображений
и за некоторыми стилистическими особенностями этих же изображений.
Следует заметить, что изображение копытных на пекторали (рис. 2, 10) пе-
рекликается с изображениями копытных на серебряной пекторали туектинско-
го кургана (рис. 3, 24).
Изображения тигров с кинжала перекликаются с образами на башадарской
колоде (рис. 3, 64). Сама же композиция на перекрестии и на навершии кинжала
по стилю оформления хищников напоминает композицию серебряных блях
второго пазырыкского кургана. Весь же этот кинжал по стилю оформления зве-
риных образов отличается от других изображений со стилистикой «загадочной
картинки».
Элементами «загадочной картинки» представлены в этой выборке пекто-
раль, гривна, нож.
Стилистика декора на «женском» кинжале отлична, так как образы пред-
ставлены в объеме с вырезанными ажурными выемками, что ассоциируется с
поздними полихромными изображениями.
Таким образом, анализируя многофигурные композиции на предметах
данной выборки, можно сделать вывод о том, что здесь в оформлении присут
ствуют разнородные по стилю композиции. И возможно, что они (украшаю
Щие богатые вещи) разновременны и произведены в разных местах. Это касает
ся кинжалов. А изображения гривны, пекторали, ворворки, бляшек даны в еди
ной реалистичной манере. Среди этих изображений встречаю!ся элемен
«загадочной картинки». Видимо, эти изображения имеют местное происхожд
ние. Эта манера встречается на костяных предметах (рис. 1,39,37). Исследу
в этой работе изображения дают возможность представить, как разра
ся стиль и тема «загадочной картинки» в других композиционных сх
меченные тенденции характерны для всего развития звериного стил у
него железного века (рис. 2, 10, 12) и проявляются в разных типах комп
процессе развития этого стиля.
ЛИТЕРАТУРА
гРач А.Д., 1980. Древние кочевники в Центральной А4ли.	Алтая
Марсадолов Л. С., 2000. Археологические памятник* IX-.П •ежпв	Датореф- дасс аям*
культурно-исторический источник (феномен паамрмкскоА культур
У4- ст локт культуре-логин. СПб.
и В РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)_____________________МНОГОФИГ У РНЫF ИЗОЬРАЖРНИЯ НА ПРЕДМЕТА,
_ --------- • ~
Килуновская М. Е., 2001. Типология и хронология памятников искусства скифского времени Тувы II
Евразия сквозь века. СПб.
Савинов Д. Г, 1998. Карасукская традиция и «аржано манемирскии» стиль. //Древние культуры Цен
тральной Азии и Санкт Петербург. СПб.
Семенов Вл. А., 1998. Хронология могильников озен ала белингского этапа. //Древние культуры
Центральной Азии и Санкт Петербург. СПб.
Тришина (Рукавишникова) И В . 2003 Многофигурные композиции искусства назырыкской куль
туры // РА. № 3.
Тришина (Рукавишникова)И. В., 2004. Многофигурные изображения Саяно Алтая, VII-III вв. дон.э.//
«Греки и варвары». АСГИМ
Тришина (Рукавишникова) И. В., 2004.0 центрально симметричных ком позициях Саяно-Алтая зве-
риного стиля скифской эпохи // Археологические памятники раннего железного века юга Рос-
сии. МИАР. Вып. 6.
Чугунов К. В., Наглер А., Парцингер Г., 2002. Элитное погребение эпохи ранних кочевников в Туве
(предварительная публикация полевых исследований российско-германской экспедиции в
2001) // АЭАЕ. № 2.
Аржан Источник в долине царей. Археологические открытия в Туве. 2004. СПб.
Chugunov К., Nagler A., Parzinger Н., 2001. Der Ferst von Arzhan. Ausgrabungen im Skythischen Fersten-
grabhegel Arzhan 2 in der Sudsibirischen Repablik Tuva // Antike Welt. 32(6).
306

раннего ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ...
И. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
Симметричные
относительно вертикальной оси
вокруг центра
Рис. 1. Многофигурные композиции искусстп ' к>
1-7. 1^-динами	. , „. чьи сложные. 6 Сенек
А. Центральносимметричные композиции. 1-1Б це"'’С^.Догз^Боары. 7Сенек **	( 1Мметричные от
луг Хсм 1.2 Кулуг Хем I; центробежные 3. < ыпучии ’	^рли: ^yiyl.	( п^„л.шьткми чм тми про
4. динамические. двухчастные: 9 Хемчик-Бом . трех	12-ЗЛ трехжгстные *	<7 д01,} Ыырм 4. Ш AiM*f>
носительно вертикальной оси компошции: 12- ‘ ’	'ей, К- Д<>.’’ и&цошммис* члетплмн -1
™. 1,. ТУР.„.2«.Д^ Г^	I,—
гз3 Боары11122Дог,з БаарыУ.23Доп3-Ьаары\^7/Ъ	‘	уДЫ*""-' Н 1
ось: 31 Аймырлыг. 32-33 имеющие Р^оправную^стьх<мчм< Ьрм V.
композиции. 34-56; формирующиеся по Кругу	г^ы[мЖ’З Ш. .’5 Де*‘Ря"’^ сжицгрл*»	*• Г’тм’' ...
HI, 36. 38. 40—42 со взаимодтствующами цхзчмш	>л.вг,гШ»»«««“" Н«““-
еан Гзли 1.41 Дужерлиг Ховузу. 42 Улуг Хем, 44 со	s5 Autt*p"cf. * < Г*»*и
2. Аймырлыг Г. Линейно ритмичные композиции '^д^нне.	’°''
55-56; 47—49 просгпьн' 47 Cutr.w-S**u П. *!*
и. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
МНОГОФИГУРНЫР ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ПРЕДМЕТАХ
Рис 2. 1-12 курган Аржан 2
раннего ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ
И. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
МНОГОФИГУРНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ НЛ ПРЕДМЕТАХ
и. в. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
Рис. 3. Многофигурные композиции горного Алтая
Группы и подгруппы многофигурных композиций. Центральносимметричные композиции
1-10, центрические 1-8, центростремительные: 1. Башадарский к. ; центробежные,
S-овидные: 2,1. Ак-Алаха Г, 2.3 Пазырыкский к., 3. Ак-Алаха 1,4.2 Пазырыкский к., 5. 1 Ту-
ектинский к.; центробежные 3, розетки: 6. 1 Туектинский к., 7. 1 Туектинский к., 8 1 Ту
ектинский к.; динамические, двухчастные: 9 Бухтарма, случайная находка; динамические
трехчастные: 10 Фроловская коллекция. Симметричные относительно вертикальной
оси: 11-39; двухчастные с параллельными частями: 11-28, простые: 11-19, И. Фроловская
коллекция, 12. Берель к-н25,13. Ак-Алаха1,14. Случайная находка (ГИМ), 15. Ак-Алаха1,
16. Из малых курганов, экспозиция ГЭ, 17. Берель к-н 25, 18. 3 Пазырыкский к., 19 Уландрык
17; с параллельными частями сложные: 20-24, с центростремительными асимметричны-
ми композициями: 20-22, 20. 2 Пазырыкский к., 21. 3 Пазырыкский к.; с линейно-ритмич-
ными асимметричными композициями: 22. 17 Уландрык, 23 2 Пазырыкский к., 24 1 Туек-
тинский к.; двухчастные со сливающимися частями: 25-28,25. 1 Туектинский к., 26-27. 2
Туектинский к., 28. Ак-АлахаЗ. Симметричные относительно вертикальной оси трехча-
стные композиции : 29-39, имеющие изображенную ось: 29-31, 29. 2 Пазырыкский к., 30. 1
Пазырыкский к., 31. Уландрык 17; с сопоставленными телами и приставной головой-те-
лом: 32-35, 32. 1 Туектинский к., 33. Берель, 34. Юстыд XII, 35 Ташанта 11, к-н 4; имею-
щие равноправную часть: 36-39, простые: 36, 38, 36. Ак-Алаха!, 38. Берель; сложные 37, 39:
37. Ак-Алаха1, 39. 3 Пазырыкский Центростремительные асимметричные композиции:
40-64, формирующиеся по кругу: 40-56, со взаимодействующими целыми образами: 40—47,
с правильным центром: 40-42,40.2 Пазырыкский к., 41. 2 Пазырыкский к., 42. 2 Пазырык-
ский к. , со смещенным центром: 43—45, 43. Случайная находка близ деревни Катандин-
ской, 44.1 Пазырыкский, 45. 1 Пазырыкский к.; со взаимодействующими целыми образами
развертывающиеся. 45. Катанда; со взаимодействущимися неполными образами: 48—56, с
правильным центром: 48-52, 48. 1 Пазырыкский к., 49. Берель, 50. 4 Пазырыкский к., 51.
лан рык 4, 52. 1 Пазырыкский к.; со смещенным центром: 53-56, 53. 2 Пазырыкский к.,
азырыкский к., 55.2Пазырыкский к., 56. 1 Пазырыкский к.; центростремительные
симметричные формирующиеся по типу «восьмерки»: 46-47, 46. 2 Пазырыкский к., 47.
но патт А к'^сулшетРичныелннейно-ритмичные композиции: 57-64; горизонталь-
' 64; "Рктые:	57 2 Пазырыкский к.. 5«. 2 БаисаЗарский
»ые-642Башадао ’ 2 ПаэыРыкский 61. 4 Пазырыкский к.; сложные: 64, двуяъярус-
uu к с центростремительной композицией; вертикально-направлен-
ные: 62-63, простые: 62 Юстыд XII, сложные: 63 Ак-Алаха 5
РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ...
И. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
Многофигурные композиции Тувы
схема 1
Центрально-
симметричные
Асимметричные
схема 2
Центрально-
симметричные
Симметричные
относительно вертикальной оси
Асимметричные
линейно-ритмические
Асимметричные
формирующиеся
вокруг центра
вертикальной
ярусные по спирали
Рис. 4 Мныофшур*»*
и. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)МНОГО ФИ ГУ PH Ы Е ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ПРЕДМЕТАХ
Многофигурные композиции Горного Алтая
Симметричные
относительно вертикальном оси.
Асимметричные
формирующиеся
фигурные композиции Горного Алтая
РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ТУВЫ.
И. В. РУКАВИШНИКОВА (ТРИШИНА)
Типы композиций	Могильники	
	Хемчик-Бом III, 1 Сыпучий-Яр, 4 Догээ-Баары 11 V, Хемчик-Бом I, Тоора-хем Копто	Саглы-Бажи II, III Куйлуг- Хем I, Туран IV, Казылган, , Кош-Пей, Дужерлиг-Ховузу I, Аймырлыг, Мажжарлыг- Ховорзу, Улуг-Хем, Даган- Тэли I, Тээрге III
	даты	
	VII-VI	V-III
1. Центростремит.		XX
2. Центробежные S-ob.	XX	XXX
3. Центробежные S-ов., сл.	X	
4. Центробежные S-ов., сл, объем		X
5. Динамич. простые	X	XX
б. Динамич. сложные	X	
7. С параллель н. частями	хххххх	ххххххххххххх
8. Со сливающ. частями		X
9. Имеющие обозн. ось		X
10. Имеющие равнопр. ч.		XX
11. С правильн. центр.	XX	XXX
12. Со смещен, центром		хххххх 			—	
13. Развертывающ.		XXX
14. По типу «8»		XX
15. Гор.-напр. прост.		хххх
16. Гор.-напр. ярусн. 17. Вертик. напрв.		ххххх
	X	X
Рис 6.	’>*"

АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ
РЕКОНСТРУКЦИЯ
ПАМЯТНИКОВ
СКИФСКОЙ ЭПОХИ

Е. И. САВЧЕНКО
Курган скифского времени
у с. Колбино на Среднем Дону
На протяжении 12 лет Донская (Потуданская) экспеди-
ция ИА РАН проводит исследования памятников
скифского времени на Среднем Дону. За этот период раскопано свыше 40 кур-
ганов могильника «Терновое I — Колбино I» в Воронежской области и 10 кур-
ганов могильника «Горки I» в Белгородской области.
Настоящая публикация посвящена одному из самых маленьких курганов
могильника «Терновое I — Колбино I» — кургану № 36. Только лишь благода-
ря тому, что поле, где располагался погребальный памятник, было оставлено
под паром, нам удалось его обнаружить и исследовать. Курган располагался на
южном склоне высокого плато, переходящем на севере в правый коренной бе-
рег р. Потудань (правый приток р. Дон), а на юге опускающимся в глубокую и
широкую Терновую балку протяженностью до 18 км. Он входил в состав
юго западной группы могильника, состоящей из 12 насыпей.
В плане овальной формы, вытянут в направлении север-юг, южная полови-
на более широкая, чем северная (рис. 1, 1). Насыпь, размером 24x20 м, сложена
из плотного чернозема, сильно распахана, уплощенно-сегментовидной формы,
высотой до 0,26 м. На поверхности насыпи найден небольшой фрагмент стенки
тулова лепного сосуда. Курган был ограблен еще в древности. Стратиграфия
кургана простая: пахотный слой, насыпь, погребенная почва, материк (рис. 1,
2). Под пахотным слоем, в западной части кургана, прослежена овальная в пла-
не грабительская яма, хорошо видная в плане и профиле центральной бровки,
размером 6,55x5,2 м (рис. 1, 1-2). В верхней части ее заполнения встречены ист
левшие обломки деревянного перекрытия гробницы, кости взрослой лошади и
отдельные кости мужчины зрелого возраста 45-55 лет.
На погребенной почве в центральной части кургана под насыпью находил
ся кольцевой вал из светло-желтого суглинка выкид из могильной ямы ри
1, /). В плане округлой формы, слегка вытянут в меридиональном направл
нии, в сечении уплощенно-сегментовидной формы, с несомкну гыми с вое °
закругленными концами. Внешние размеры вымостки обваловки
при ширине до 2 м и высоте до 0,2 м. Внутренние края выкядараспола ;
вплотную у границ могильной ямы, а на некотором удалении ог нк
ной части на расстоянии 1,15 м, в южной в 1,2 м, в восточном ,	,
ладной части внутренний край выкида срезан грабите лы.к<»н ямечь
части вымостки сделан коридор-проход к могильном яме. шир
r	- uni ш находилась моги льная яма н< прави о.
В центре, под курганной насыпью, наход „ и,е„ны.ми yi
но-подпрямоугольной формы С четко очерчемеНИИ <угОл <пмю
ориентированная по своей длинной оси в ипро
КУПЛИ < К Н<1>( К(>10 1НЧ М1.НИ
1 И СЛП’П ПКО
пения от оси Запад иосток не iipcin.iin.ici Е к югу). Ра шеры moi ины в верхней
час ш 5,42x4,02 м, размеры у дна 3,2 3,8x2,66 м, глубина 1,4м от уровня древнего
горизонта (рис. 1, 3). В заполнении могильной ямы найдены: обломки деревни
пых плах (вероятно, остатки перекрытия могильной ямы) и мною костей, кото
рыс принадлежали мужчине 45 55 лет, индивиду неопределенного пола возрас
том ок. 30 лет и неопределенною возраста (I уляев, 200 3; Добровольская, 2004,
с. 100 101). Здесь же, в ыполпспии, обнаружены обломки ребер левой и правой
половин грудной клетки в (рослой лошади, а также о грубленные куски верхней и
нижней челюстей медведя, включающие клыки и резцы зверя (рис. 3, 1-2). (Гуля
св, 2003; Антипина, 2004, с. 111). Кроме костного материала, в ыполпспии паидс
пы: лезвие железного ножа в двух обломках с остатками деревянной рукоятки
(рис. 3, 4), железный раздели гель ремней упряжи лошади (рис. 3, 10) и сильно
фрагментированный железный налобник оз конской сбруи (рис. 3, 3).
Дно могилы неровное, к восточной стенке слег ка понижается (па 0,05 м). На
дне могильной ямы, вдоль стен, прорыт узкий желобок, шириной 0,05 0,21 м и
глубиной 0,05 м. Вертикальная облицовка i робницы, состоящая из досок, встав
денных нижней частью в желобки, держалась на чез ырех опорных угловых стол-
бах, закрепленных в вырытых па дне ямках. 1'лцс один столб располагался в цен
тральной части moi илы (слез каемся цен к западной стенке). Ямки всех столбов не-
правильно округлой формы, ра шером оз 0,32x0,3 м до 0,43x0,34 м, в сечении
конусовидные, с плоским дном. Глубина колеблется оз 0,21 м (угловые) до 0,97 м
(центральная). В заполнении всех ямок прослежен древесный глеи от столбов.
Кроме древесного тлена, в заполнении ссвсро восточной угловой ямки найден
ленной сосудик (рис. 3, 1 /), а в заполнении центральной столбовой ямки се-
ребряная ворворка (рис. 3,8). Судя по находкам ис тлевшего дерева в заполнении
1 рабительской и могильной ям, деревянное сооружение имело плоское нсрекры
гие, опиравшееся па столбы и деревянные степы. Внешние концы перекрытия
лежали за пределами могильной ямы, на погребенной почве. Высота погребали
ной камеры, вероятно, нс превышала 1,4 м.
На дне Iробницы в юго западном углу, вдоль восточной стенки, обнаруж
по два человеческих скелета, лежащих параллельно, рядом друг с ДРУгоМ
(рис. 1, 3). Первый скелет (восточный) находился в относительном порядке и
принадлежал мужчине старше 50 лет. Он лежал на спине, в вытянутом положе-
нии, головой на юг. Па правой теменной кости черепа мужчины прослежены
следы заросшею ранения, нанесенного бронзовым наконечником стрелы, ко
торы и длительное время находился в кости (Добровольская, 2004, с. 100). Пра
я рука нло!по прижата к туловищу, согну i а в локтевом суставе и кисть руки,
вероятно, находилась в районе правою крыла таза. Левая рука п обломках, лок
'° К°С™ Не °^,1аРУжепы. Ною согнуты в коленных суставах и завалили
1(,рои СКслет принадлежал женщине старше 50 лег и распила!алея
.	- КСЯега мУжчипы, вплотную к нему. От скелета сохранились: череп,
клетк ,емс1,н°и частью вверх и беспорядочно разбросанные кости груДн
она так 313 Р И Н0Г' ^пРедсяить положение женщины не удалось, вср°яГ
°На^ калана спине, толовой ца юг.
который и- П0,ре^е,,,,Ых» ||(’чти параллельно им, располагался железный
плашмя, рукояГью” ЯН"° Г1еремещеП1,ом положении (рис. 1, ) Мс'“
ятно.нахопип На,01'° юго восток, острием на ссвсро севере) запад ’
ся древесный В дсревян,,ых ножнах, от которых па копчике лезвия сохр‘
зовои кости взг)6'1 Сред,,сй части лезвие меча было перекрыт облоМК
™ ВЗР°СЛОЙ л°Шади. В изголовье погребенных, у южной стенки.
318
у ( КОЛЬННО ИЛ < I'l JllliM ДОНУ
I И < All'll IIК О
p.uujciibHo СИ, лежали остриями па воск,к четыре железных наконечника
дроппшв (рис 2, /< /7, /6 //). Рядом с наконечниками дротиков находили, ь
железные удила из двух mein,ев, с прямоугольной обоймой на одном из них
(рис 3, 9), прямой железный гвоздевидный псалии (рис. 3, 7), два бронзовых
липах псалия ( овиднои формы (рис. 3, 5-6) и мелкие <|>paiMcim.i железных
предметов неизвестного назначения.
Рядом с наконечниками дротиков, у южной стенки moi илы про. лежепы о.
татки колчана в виде темно коричневою органического тлена, па котором ле
жали 27 ж. лс ппах Biyjiiaiaiiax iрсхлопастпых наконечников орел с. остатками
древков во втулках (рис. 2, I 12).
В lol о з<н i.i дном yi л у моги л ыюй ямы, вдоль южной стенки, лежал ост ритм на
танад жслешыи кинжал (рис. 2, 18), а параллельно ему располагался еще один
(пятый) железный наконечник дротика, лежащий острием на запад (рис. 2, /5).
В топографии и планировке всею могильника, как нами уже отмечалось,
присугс rnyioi черты, характерные для многих iioipc-бальных памятников
скифе к он нюх и (( авченко, 2001. С. 125). Это и высокий коренной берег, и тяг о
тени.- к реке, и разделение moi ильника на несколько групп, и расположение по
слсдпих в виде цепочек, и курганный обряд захоронения. Эти черты псодпо
кра I по от мечалш ь исследователями как в степных, так и лесостепных регионах
(Либеров, 1965. с. 11; Ильинская, 1968, с. 5; Отрощенко, Болтрик, 1983, с. 44;
Ковпаненко, Бессонова, ( корый, 1989, с. 27; Моруженко, 1989, с. 277; Медведев,
1999, с. 92; Ольховский, 1999, с. 127).
В п.н рсбалыюм обряде исследованного кургана прослеживаются черты ха
рактерпые не только для средне-донских некрополей скифского времени (Час
гые кур| аны, Mac i югино, Русская Тростянка, Дуровка, Ближнее ( гояпово, ( га
роживо гинное, Горки), по и для одновременных памятников Степи и Днспров
скоп Лесостепи. Данные стратиграфии исследованного кургана покатывают
• последовательность, можно сказать одновременность, строительства moi илы,
выкладки вокруг псе материкового глиняного выкида обваловки, сооружения
склепа и насыпи, ко торая, как правило, насыпалась в один прием и 1 однородно
го грунта. Такие детали погребальной обрядности до раскопок нашею мог иль
ника в лесостепных памятниках скифского времени междуречья Днепра и Допа
Достоверно нс фиксировались, а на правобережье Днепра отмечены лишь в
( тсблевском могильнике в Поросье (Скорый, 1997, с. 16). Подобные технологи
четкие приемы достаточно широко представлены л степных ширебальпых на
мятниках, как аристократических JV в. до н. э.— курганы Огуз, Желтокаменка,
Каменская Близница (Болтрик, 1981, с. 3; Мозолевский, 1982,	182, пдр<
Мухопад, 1987,с.56), гак и рядового населения конца V IVbii-Доп. •. считл
ло, Бупятяп, 1984, с. 13; Мозолевский, 1987, с. 63, 6>).
Находка фра! мента стенки ленного сосуда на поверхшкти насыпи курган
с,шдс i ельствуст об оста тках поминальной тризны.
Несомненно, большой интерес представляет материковая	....„,ми
жспная вокру! moi илы в виде кольца, ( несомкнутыми с во г<>* »
концами. Вероятно, кроме чисто утилитарных ценен Fokohiуриван
поддержка перекрытия, основа первичной насьшид она выполняла	_ar„<trr
"ые культовые функции в «последнем пугечпествии. ум<рн1с»(^). АнIЮ»" ”“'|С
наше внимание В. ( . Ольховский (Ольховый-и. •1	,. J I олбннд!
’’ыкладки вокруг могилы превалируют в могильнике •	1МММТИИМХ
И Широко распространены нс только в ср< шедож кн..	* Лесостепи
Скифскою периода, по и далеко »а пределами рентой* •
Е. И. САВЧЕНКО
КУРГАН СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ
Погребальное сооружение, раскопанное в кургане — яма подпрямоуголь-
ной формы с каркасно-столбовым склепом и вертикальной облицовкой стен,
относится к типу 20 (Моруженко, 1989, рис. 1)илитипу 1 (Савченко, 2001,с. 118,
табл. 3). К настоящему времени в могильнике «Терновое I — Колбино I» подоб-
ные погребения составляют 61 % от всех раскопанных погребений интересую-
щего нас времени. Выявлены они и во вновь открытом могильнике — «Гор-
ки I» на территории Белгородской области (Гуляев, Савченко, 2004, Рис. 3, 7).
Подобные могилы нередко встречаются в курганах VI-IV вв. до н. э. лесостеп-
ного Днепровского Правобережья — Т1 погребений (Петренко, 1967, с. 15; Ков-
паненко и др., 1989, Табл. 4, 6, 8). Известны они и в Днепровском лесостепном
Левобережье — Посулье, междуречье Пела и Ворсклы, между Ворсклой и ее ле-
вым притоком р. Мерлой (Ильинская, 1968, с. 81-82; Супруненко, 1996, Рис. 23;
Бойко, Берестнев, 2001, Рис. 47, 14, 16-18, 20). В памятниках степной Скифии
VII-V вв. до н. э. деревянные гробницы встречаются очень редко. В. Ю. Мурзин,
занимавшийся этой проблемой, отмечает, что: «.. .почти все эти памятники об-
ХХеНРИЯУ„Л кГСЛ’'ЧаЙНЫХ 1™ Ма™““ифиц„рован„ь,х раскопок. по.
с 49 51) Сп нструкции гробниц нередко отсутствуют» (Мурзин, 1982
Ф и—Г”™0 К0Л™	iv » - ° степнойСки
сооружения	Л"ШЬ ПЯТЬ КУРГаН°В С П°Д0бвым погребального
®Mn»"^X™“ZT«Tep^.e“- Колбито! ’ " ° ““'“'н* П°Г₽ебаЛЬНЫХ
“ыше — зтХХХнТжГ S
мягни Т Т™ " ° ДРУГИХ ^-донских погребальных па-
* ЭТОГО времени (Пузикова, 2001).
ВИТЬ ЛИШЬ в двух^учаТ0—У ЛИЦ’ размещенных в гробнице, удалось устано-
50 лет. Эти погребенные п Мужчины> стаРше 50 лет, и женщины, старше
На ~ с п°Догнутыми ногами)^^	« «"тянутом положении (мужчи-
Трех лиц (судя по няулп ’ ЛОвой на юг- Положение и ориентировку еще
чины 40-45 лет инпиви^^4 К°СТеЙ « Зап°лнении грабительской ямы) — муж-
Из-за массового ограблен^ °К°Л° 30 лет и Ребенка — установить не удалось.
25, подростков_4, детей _^^Ур1анов> У 75 человек (мужчин — 34, женщин —
нике «Терновое I_Колби I Неопределеннь1Х — 4), захороненных в могиль-
а ориентировка_у 16 пог^б*' П°ЗЯ умеРших прослежена лишь в 13 случаях,
Других погребальных п^ еННЫХ' Аналогичная картина наблюдается и на
(Пузикова, 2001). Рассм МЯТниках скифского времени на Среднем Дону
М- В. Добровольская констаИВЯЯ антропологические материалы могильника,
стики указывают на ярко ™РУСТ> что «.. палеодемографические характери-
нифическую социальную Ь1раженнь,й кочевой образ жизни населения, на спе-
му^кой» (ДобровольскаяР2004ЖСН8^)ИН' В ИЗВССтном смь’сле приближенную к
тентом плечевой кости и ?ИЩа Представлена обломком тазовой кости, фраГ
левой половины и тремя ™мк°м грудного позвонка, а также пятью ребрами
лошади. Изучив остеологи РЯМИ правой половины грудной клетки взрослой
ходит К любопытным вывп^КИе матеРиалы могильника, Е. Е. Антипина при-
адьного животного в погг>ДаМ <<ПеРвое доминирование лошади как риту
символичность напутстве адЬНЫХ КОМплексах, второе — исключительная
ния маломясных частей туп °И ПИщи и жертвоприношений в виде захороне
Р’ 3аРансе очищенных от ИЯИ Даже ОтДельных костей, главным образом Ре
мяса» (Антипина, 2004, с. 113). Сопровождение по
320
У С. КОЛБИНО НА СРЕДНЕМ ДОНУ
Е. И. САВЧЕНКО
койника мясной напутственной пищей отмечено многими исследователями
различных кочевых народов и было широко распространено во всем кочевом
мире — у савроматов-сарматов, саков, меотов, ананьинцев на протяжении все-
го раннего железного века.
Кроме костей лошади, как уже отмечалось выше, были обнаружены наме-
ренно отрубленные куски нижней и верхней челюстей взрослой особи медведя,
которые могли принадлежать как крупной самке, так и некрупному самцу. Рас-
смотрев медвежьи челюсти, Е. Е. Антипина обращает наше внимание на весьма
интересные подробности: «Поверхность разрубов на обеих челюстях представ-
ляет собой совокупность четко ограниченных плоскостей, возникших после се-
рии повторных ударов (не менее пяти) средним по толщине металлическим
лезвием. Переруб резцовой части верхней челюсти был осуществлен с внутрен-
ней стороны пасти зверя несколькими ударами только в одном направлении.
Нижняя челюсть, вероятно, отрубалась в нескольких направлениях — также с
внутренней языковой стороны (основное направление) и с боковых щечных
сторон (дополнительный подруб). Нижняя и верхняя челюсти перерублены
под разным углом по отношению к оси черепа: верхняя — под углом 70°, ниж-
няя — под углом 45°. Такое разное направление разрубов и большая точность
неоднократных ударов явно свидетельствуют в пользу ритуальной разделки не
целой головы убитого животного, а уже отделенных ее частей — нижней челю-
сти и собственно черепа, очищенных от мягких тканей, по меньшей мере, от
шкуры. А зафиксированная единая плоскость разруба костной ткани и корней
клыков могла возникнуть только, если отделение морды зверя производилось
еще по сырой кости» (Антипина, 2004. С. 111). Помещение в могилу челюстей
медведя, вероятно, имело какое-то культовое значение. Культ этого животного
являлся одним из популярных мотивов звериного стиля в скифский период в
восточных районах Евразии, начиная от границ Монголии и до Среднего Дона,
где он широко представлен на многочисленных предметах из цветного металла
(Гуляев, 1969, с. 111—112; Савченко, 2004, с. 231-233).
Погребальный инвентарь гробницы, несмотря на ограбление, достаточно
разнообразен и состоит из предметов вооружения, конского снаряжения, леп-
ного сосуда и орудия труда.
Вооружение представлено наступательным оружием, которое подраздели
ется на: оружие дальнего боя (наконечники стрел) и оружие среднего и лижне
го боя (дротики, кинжал и меч).
В состав колчанного набора входили 27 железных втульчатых трехл
ных наконечников стрел — 22 целых экз. и пять втулок. Длина наКО”^4^
От 3,65 до 4,5 см, ширина головки от 0,65 до 0,85 см, диаметр втулки д ,
размерам головки и втулки, а также по оформлению лопастей голо ПИ1Н
нечники относятся к отделу 1 и подразделяются на пять типов с ше няпиант 2
«МИ (основу типологии см Савченко, 2004.С. 194-203). Второй™
(2 экз.) — сводчатая головка небольших размеров, вту™^тулки, соотношение
ки' основание лопастей подрезано под тупым углом к	у3кИе вЫтяну
пера и втулки 1:1,1 (рис. 2, 3). Третий тип, вариант 2(2!	ы под
‘ые наконечники с головкой иволистнои формы, л конусовидной фор
тупым углом к втулке, которая меньше головки *	вЛНтак на «ы
мы. Соотношение пера и втулки 1:0,85 (рис. -, Д >	рва варианта в«
ваемыми шиловидными наконечниками. Подрыл 1Яе	попасти узкие.
Риант 1 (6 экз.) — головка вытянуто-подтреугольни KOTCpas меньше го-
прямо срезаны, перпендикулярны конусовидной btv
я меньше го-
321
F И САВЧЕНКО
К'РГАН СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ
ловки. Соотношение пера и втулки 1:0,9 (рис. 2, 5, / /). Вариант 2 (7 лкз.) отлича-
ется от первого варианта лишь тем, что лопасти основания головки срезаны под
тупым углом по отношению к втулке. Соотношение пера и втулки 1:1,05 (рис э
5-7, 9, 12). На всех наконечниках стрел этого типа отчетливо видна заточка ло-
пастей. Пятый тип, вариант 2 (3 экз.) — головка лавролисгпоп формы со с во. i-
чатыми контурами лопастей, наибольшая ширина головки приходи гея на сере-
дину или нижнюю треть пера, основания лопастей косо срезаны под тупым уг-
лом к конусовидной втулке, которая слегка Польше головки или равна ей.
Соотношение пера и втулки 1:1,05 (рис. 2, 10). Шестой тип, вариант 3 (2 экз.) —
головка подтреугольных очертаний, основание широкое, концы лопастей ере
заны подострым углом по отношению к конусовидной втулке и образуют сви-
сающие вниз шипы. Длина втулки меньше длины головки. Соотношение пера
и втулки 1:0,75 (рис. 2, 2). Во втулках всех наконечников стрел сохранились ос-
татки гладких, тщательно отшлифованных древков стрел. Дата всех наконеч-
ников укладывается в рамки IV в. до н. э. Примечательно, что два варианта на-
конечников четвертого типа в количестве 13 экз., составляют около 50 % всего
колчанного набора н появляются лишь в конце V — начале IV вв. до н. э. Их
нловидная форма позволяет предположить, что они служили для пропива-
ния защитного панцирного доспеха.
степной Скифии и в Днепровской Лесостепи железные трехлопастные
у атые наконечники стрел не получили широкого распространения. Ис-
д ватели отмечают лишь единичные комплексы, в которых были найдены
и наконечники, да и то совместно с бронзовыми (Черненко, 1981, с. 145-150;
Н11, ,,,К°Ва’ ’ ’С’ 29^' Б°лес шнроко они представлены в погребальных намят
ДнепРа " Д°нл> на Нижнем Дону (Елизавеговскнй курган-
нья но нт”ГНИК КУРГЛНЬ’УХ>'Т- Карнаухова) и в мсотскихпамятниках Прикупа
(Либепов' 1	ВСТР--тся в среднедонских погребальных комплексах
’ МеДВеДСВ’ 19"’ С- 10*	- 1*0). Так, напри
100 могилах 1С еН,,Н Раскопаннь,х на Среднем Дону к настоящему времени, в
ХоваХх НаК°"еЧН"К"	‘«то составляет более 58 о/о от всех нс
КО лишь желеХьГе° н\к'о1 .К°ЛЧаННЫе Нл6оры’ в котоРых присутствуют толь-
группу__52 ппг * нсчиики стрел, составляют самую многочисленную
конечников стпел\еН"Я‘ Наличие в колчанных наборах только железных на
зовыми, отмечено ешТп °п 'гГ ^°личество и преобладание этих стрел над брои
бенность соепнепмы . ибеРовым, который видел в этом локальную осо
Такое оружие CDCK"X П°’ре^ениП скифского времени (Лпберов, 1965, с. 1б).
экз. наконечников ( ис^0 КЗК Дрот,,кн> в погребении представлено пятью
нице не найдено нн^о '	Удивление вызывает тот факт, что в гроб
гребениях часто набл^0™ ВТ°Ка дРотиков, хотя во многих среднедопских по
ствие наконечников л ДЭеТСЯ °^Ратная картина — присутствие втоков и отсуп
и имеют длинный ОкР°ТИКОв' Рсе наконечники дротиков выкованы из желео
ным швом по всей	**Сечен,,и стсржень, коническую втулку со свар
(рис. 2, 18). Втулки на ко? ОДного из наконечников втулка нс сохранилась
торым пробито окруГЛ *Це УКрепдень| кольцеобразным утолщением, над к°
Диком наконечника кд °Тверстие’ Диаметром до 0, 5 см, для крепления гво«
Деляются на два типа К ВК^ Ф°Рме ромбовидного в сечении пера пояра ’
"ИХ" С пером вытянуто"^’’ Т“Пу (р,,с 2’ 13 -14. 16-18) относятся наконеч
стороны жалами. Лоте ТреУГОяьнои формы и длинными, расходяшнм1кЯ ®
стержню. Второй тип (в 1 3‘1ТОчень* и подрезаны под острым углом
> 15) представлен наконечником со сводчаты*
322
ч С КОЛБИНО НА СРЕДНЕМ ДОНУ
Е. И САВЧЕНКО
очертаниями пера, жала короткие, прижаты к стержню. Длина наконечников
дротиков: от 38,4 см (рис. 2, 15) до 46,3 см (рис. 2, /4), длина пера: от 5,4 см
(рис. 2, 15) до 8,2 см (рис. 2, 16). Соотношение пера и общей длины наконечника
варьирует от 1: 5,14 (рис. 2, 76) до 1: 7,05 (рис. 2, 15). Дата наконечников дротн
ков не выходит за пределы IV в. до н. э.» скорее всего его середины. Примеча-
тельно, что в дальнейшем — в третьей четверти IV в. до н. э., развитие этого вн
да оружия осуществляется за счет увеличения длины пера — до 12-13 см, что
ярко демонстрируют материалы вновь открытого могильника «Горки 1» (Гуля-
ев, Савченко, 2004, Рис. 6, 17-18; 9, 19-20).
В 32 среднедонских погребениях скифского времени наконечники дрогиков
представлены в 69 экз. Количество их в захоронениях различно: от одного экз.
в 16 гробницах, до девяти экз. водном погребении (курган II ус. Мастюгино, рас-
копки А. А. Спицина в 1906 г.). В погребальных комплексах Среднего Дона дро-
тики появляются в начале — второй четверти V в. до н. э. (Савченко, 2004, с. 172).
Появление дротиков на Правобережье Среднего Днепра, 11. Д. Л иберов относит к
концу VI в. до н. э., отмечая при этом их незначительное количество в исследо-
ванных погребениях (Лпберов, 1949, с. 100). Рассматривая материалы Среднего
Подпепровья V—III вв. до н. э., В. Г. Петренко смогла учесть лишь 18 экз. наконеч
ников дротиков (Петренко, 1967, с. 48-49). И это при том, что количество раско
панных захоронений в Среднем Поднепровье во много раз превышает количест-
во исследованных среднедонских погребений. Еще меньше этот вид оружия был
распространен в степной Скифии и Крыму (Мелюкова, 1964, с. 44-45). Широкое
распространение дротиков в погребальных комплексах Среднего Дона, увеличе
ние их количества в захоронениях, увеличение длины пера наконечника, в ре
зультате которого центр тяжести смещался к перу, что повышало баллиетиче
скис свойства дротика, свидетельствуют об эффективности этого вида оружия
среднего боя в борьбе с пехотой прикрытой щитами (Савченко, 2004, с. 175). Мас
совое использование дротиков в военном быту еще одна локальная особен
ность среднедонских погребальных памятников.
Оружие ближнего боя — кинжал и меч. Кованый железный кинжал со
из навершия, рукоятки, перекрестия и лезвия, которые раскованы из од
лосы металла (рис. 2, 17). Правая часть перекрестья и кончик лезвия утрамч.
Древности. Общая длина кинжала составляет 41,3 см. Ром >и Еескии
клинок, длиной 30 см, шириной в верхней части 2,9 см и	(длина
плавно сужается к острию. Прямоугольная в плане и се юнии	дл1Н()
7,3 см, ширина 1,74 см, толщина 0,7 см) отделена от ^1ИН укояти рас
ч оу-> <5x0 6 см. Сверху на рукояти р«н.
ромбовидным перекрестием, размером 3’8Хж’5 ’ 9<;х06ч) со скругленными
полагалось плоское, грибовидное навершие ( , -	•	еи01 но вероят-
и утоньшенными краями. Прямых аналогии кие У	Мепюковой
нее всего, он относится к I отделу, тину 3 по класСифГ\ Х^рования .спин
(Мелюкова, 1964, с. 51-52). к самому позднему .этапу ФУ^в ювид
кового оружия этого типа, когда овальное навершие пр^
н°е> а ложно-треугольное перекрестие — в ром	Пс}ВИпных мс й i
Железный меч, длиной 57.3 см, относится	о1мльяои ррмятью
овальным навершием, размерами 4,55*2,0	.	1 дн.,11()1ичныи 1 ?
(7,8x3,13x0,7 см) с узкими бортиками по кр»ям	s . jj ,п,х8 см К ш
ТИк имело и ложно-треугольное перекрестке» Р^э	1((рОНы равяомерно
неж вытянуто-треугольной формы длиной l>. v ^инОвИДЯЫЖ в ^еченин по
сходятся к острию. Он «ажурный», скован из двр * ,MTI1 ширм
л°с, обращенных тупыми концами Др>г * дРугч м *
323
I ' I I All  I ll'l'l 1 <>l о Bl'l Ml HU
1 II ( ЛНЧ1 in о
non 30.1 lM, loHinlilloli 0.6 с м. c p.l ly же- non псрскре. ним. iialoiioiiacit я iip.miei
между тупыми концами нп-кн. дипнон до 7 < м. ра жененный поперечными
п< laiiK.iMii на Hiiii.iB-piHi Милк» tu.i । >tnv i ых, iip»iM<»v i oni пых отсеков На кончи
КС (Н трип ПР'К ма ipiiiianiic I нрод<ни.ni.ic < яеды нр< вес пси о к мни корнчпенот
। нги.1 > лены деревянных но м н В пн кисп ча< i и к чпнкл. на одной и I иное ко
< ген, НОД деревом <н ножен, iii.niiiHt ны hcIioih.iihii уча» ikii покрытые тканью
но/киняного in pt п нс I спи л, верой i но, ину i peinnoi iHiOiibk.i по ксп До pct i.iupa
iinoiiiH.ix p.iot»i, в yi пуню пнях на наш pniiiil. p) кошке п in рекрсс тип npot м.п
pn ВИД lit I. Ml HI.4.IIIHIHC Ч.К I 114 Ml t ИСТ no Kt 4 101 О intel I, BO IMO/I.IIO, c >11 Д.Ы 1OJKI
ion обк лад Mi рукон i mi, koi op.hi оы на t opiciuia i pal hi icihimii 1 la h not костях py
коягки и it'iipa kcii >icBt>t i opoiiintH не k.iiihiii poiaiiaii out ni>. Poi a HcritiitiMc,
вы i miy i ы вперед к павернпио, i onon.i ony nit пл nun i и морда ж n no i hi н о и.в ас г
i я (юр I нк.ч. I n 11 она in.hi hi, iiicii длинная, t hi i k.i и ioi ity i.i вин i I yiiono поджа
рос, передние носи кип nt i.inline недр i мощные 11< репине n i.i/niiii iioiiiiio
ll.Olliy ll.l II HC.lt.II 1ГОД lyHOHOM, It p.HIOIH КОНЫ I I ОСД llllCIII.I IlMCl TC It p.ll llllipiHbl
ta t чс i Kt и i i.i i В опал наперший Bin it ано и в я >pa ж< пне и e not ю poi ill его por.uoio
леж.пце т о олеин (boimo/mio, not>i). lopoiHioc.ni ioiiob.i paiBcpnyia натад, I. e.
вправо, шеи длинная, опальным вд.авлеппем подчеркнуты гласа шеря Перед
пне hoi п и BOHIIIU । ыс ма< < пвпыс poi а вы i ину I ы пне рсд I улови подж ipoe, <>сд
pa Mat i uittn.it Задние hoi и подогнуты ыканчппаю11 я раздвоенными Копыта
ми и iii4K.ii ii.ip.Hiцельно с пине. 11а нсрскрсс н.< и {поражены в I ераньдпчп коп
но ic дна 111ДЯ1ННХ на iioji.oi ну гых пен ах орлиши онопых I рнфона, с о с ножеины
мп крыльями I оливы Iрнфоноп ii.inpaiiHeiii.i npyi к npyi у I шины и шеи длин
ные, макушки голов скруглены, неглубокими округлыми нда в леч nt я мп пока
|.шы цы ta I рудь выпуклин, ыднпе и ш р< днпс hoi и согнуты, лежат под 'У
ловшцем. Дня подчеркивании опт.смл и (поражения грпфонх)н между ними
рас nt) л.и лете я у гл у О ленная впадина. I Io i iihoiioi пп Л. I! Мелюковой, меч oi по
спи я к I отделу, типу 3 (Мелюкова, I9(i|,< '>1 S2).
( ОВМСС11ЫЯ находка длинных и коротких клинков в одном комплексе до
ВОЛЬНО рСДКО! ЯНЛС1П1С В С реДПСДОПс КНХ HOI pel Н НПИХ. I ДИШ I вс IIIII4U т акой
комплекс, t о'и । л|он(П11 меч и к и и .кал, пыл вы я иле п в кургане N'-' I у < Абрамои
ка (Медведев, I фпмов, ’(101, Рис. 4, I г>; 5, I). I I.iihpihc коротко! о и длншви о ме-
чен в to< lane одною вошц кою доспеха, 13 Л. 11пынн кая оЬьж пяс! p.i UiH4iii.iM
назпачснием каждого их н их видон ору кия *. .короткие, мечи акппаки t ny*i’
ли колющим ору .кием ближнего бои, ни д. i как длинные были рубящим <’РУ **’
см oi )pot Moi/io iii.iii, п< iioiH.ioii.nio не.- только и пешем, но, прежде luл^,,^
и в конном Ною.. (llm.iincK.i)i, 19(»8, с. 84).
к ii.it ют дему времени в 20 е релнедонс mix ши рсйспн их с кн<|н koi ” вргМ‘1,11
)о от всех ис« Целованных) мечи и кин капы прсдс i.iinn пы в .’ 3 >к 1емнллр,|)'
• О >кт мечи,|рп>К1 кшскалы (<'.авчепко, 2001, с 157 ЮО). Ши "• "’м"
отделу, типу 3 п всею лннн. лил Я И
iMuoi ажурный» клинок и рукоятку, окопанную lo/ioroil плас ।’
";у’мнов.ин1ымиию(1р.1/кс1в1нм11 жпвоипах но меч нжур.анаК’ ир>п»"’
..	4 КУР1 лпов» ( Замя । пин, IЧ рц< I I) и меч п t itypi .ны No 7 у t к<’||б111
Уяяев, 1Ч98;( авчепко, 2001, Рщ 32. I 3 Ы) Зооморфные и io6pa > синя (>ы ><•'
‘I (3 -рукоятке и псрекрсс п.е) колбинскою меча яиляюн я подпои anii11*
’ниюоражешым на мече и i
1ерритория р.кир
('ни ш гречсны как
жья
к ll.h
20 >K I
дярои II non КОЛЛГКНИИ относятся К 1
11) ЗоОМОрфпЫС
т н.с) КОлбпнСКО! О МГЧ.1 ИИЛЯЮи
I р.ИСМ.И pHll.lC.MOI о Кур| .нм
Ip.lIICIIIBI мечей I отдела 3 ИНЫ ДОС I .110’1110 оошир"-'
“ памятниках Дпенрошкою Лс« ос генною 1lp-,,l,w"
pi HI 189 у с Макеевка; noiprOcHiic I и i Kypi.ui.i N" 61 У *
44
I II < All'll IK К
v ( I < >иi.ii ii< > и л < pi .л и । м л<>ну
Iknun.UK-iuu.nAp,, |9H9 I’lie, »h, >, M. .ьинкоми.нчиахЛгвоЬережнЖИш.ин
। mii. I чья. < 90). но н.шОолес широко pa< про.....	„ I1<,Ipr(,.|„(.(II,|X IhlM,n
UHK.IX . OHHOH ( кифни Ьшжаишнс- THHOIIoi ИЧГ| КИС, С Ю/КГI |I|,|C и ХронЫЮТИ
к-. КИС П.1рЛЛЛГЛ1| и оформлении рукоятки. П.ШгрнШя и перскргс ши мы п.,хо
ДИМ И Ilinitl MCI.IX Чс|>10МЛ|,|ЦКо|0 Kypi.HM (Алем ген, Mypinn, I’olllir. 1991
K.i t 181 IHH), H мече и I hypi .111,1 ( (Hiox.1, найденною < лева у с пенсы ( (Млн
цеппч, 19Н/ Кат К)), в оружии ti i uypi anon № 48/у с Typi.ii (ЬоАрииский, 1910,
1.70 Pin 8 8.|) II Г<ик гоп Мошны (Mo iolirni 1.КНИ, 19/9, I’ih . >.' M), ti игрекpe
‘ u.c MI-’I.I и I кургана № 1 у ( ( h, ion и (p.K копки в А Городцова, 190(н , На край,
()пкум< пы ’()() 1 K.n I 10), и рукоятке и loiiiiikc и । tioipcOriinii 2 курган.i № 4 у
I >( >1О 1гр< К О| О III IM .111.1 ( I 11|('П11 П1ГПКО. I 99 I , Pill (>, 5), ,| I >1К .КГ В < И у 4*11111 14 X ни ход
К.1Ч II11 (>( >p.i I in >1 l> II Х.шеико (M.ixopn.ix, Игннгп, 2001,1. 10.' рц( 2, 2) и Ли
in ЦК010 оОп.К ruin’ll кр.к-псдчгского му.К'И (Кликов, |99(>, Pin. \ ||;S, II) lex
НИ K.I II И о I ОIIЛ <11И >1 >ТОГ1) оружия < 1111ДГ1 С 1||  гну СТ О III.К ОКОМ уровне М.Н i ер< Т 11.1
ремес леппикон. koiopi.ie удснилп им осопое впимаппг. I 1а их upon икнк гв<» шеи
iiy’iuHin металл, ненамного у< iyi i.i hi пи и ППО1Д.1 требованиям, предъявляемым
к । опременному оружию (Черненко, 1997, с. 12).
А Ж у pi 11.11- КЛИНКИ редко IK I ргч.поп Я 11.1 скифских МГ'ЫХ, И ПрСПМуП1С< I пенно
ими I ii.kmw ho парадное оружие. Облегчение верхней ч.к ги клинка, вероятно,
< >ы но вы ш.н юс гремлепнем приОнн шп. центр ги ли < ги оружии к i очке удара, чк>
< н11лс|С111.< снует о т-< i.m.i ni.li оком профге с попали imc < 1<иф< кпх оружейников
(Черненко, |9/Ч,	1г» 5). В конце V — начале IV ив. до и. >. ил Среднем Дону ужг
<Н ВОН НИ КОВКу II I ЖСНГ 1.1 1И.К ОКОХУДОЖС1. 1 ВСППЫХ НЛДГЛИЙ. ( )ДНИМ H I ПИХ являю I
< я рукой । к и парадных мечей, выпои пенные в зверином < nine. Для их и noioiwie
пни необходимо (нано владеть гехннчес кими приемами, которые ос нонынллись
*Ы ДОС 1.1 СОЧНО ДЛИ1ГЛ1.НОМ III.IKOMI ГНС С о(>р.1(Н>1 КОЙ желе I.I I III repel ные ГСХНО
логпчсс кие подробное ги п иотонлгпия жслсшых мечей < ооОгцаег нам А. И Пу
школа. 11а примере случайной находки скифскою меча акинам (отдел I, ihii Ч
ус. Ключ курс кой обл.ц ги (>ыло выявлено, ч то клинок о I копан и t выс окну! лсро
ди< гоп с i.iiii.iioH I.HOIOBKH хорошего качества. Многократный нагрев м ылла
привел к hi.ii оранию углерода пл поверхнос 111 клинка. 11.|всршис, рукояп. и ш
1’екрес rhe украшено шпора нениями юловоклося, которые, «выполнены ковкой
по юричему металлу при температуре желток’ каления (НИИ)") ине труменшм
тина |у(>пла. 11а рукояти при вн(у.ин.пом плолюдснии видны < леды >1010 ип< i
РУМепта. IIIтампонка рисунка при помощи пуансонной матрицы исключав о я
ввиду torn, 4iopauiH4Hia рлтмсры и к>9ра > < ния к»л<>п лос< и К11дый|и<у
индивидуален». И далее « рукояп. и щсяис выс iiicio класса, кошрог и шя
пилм.кгер ювелпр, ИМСВН1ИП навык ра(мн1.н цве1пыми Мс ылыми	у
I'W. С 212). Изучая мечи с тынными обкладками (( олоча Черюмлык. Куль
1 ,ь>| и др.), не с ледова гели не имели boim<> ним пни мо1ретьвнугр< ин к I
ин и, рукояток, г. к 10Л0ТТ.1С оокладки были > < гкос кр*нл< ш’<
коятклми II по пому, пилот!.до по» лсцшто вр<мепи.счи.  > »
ках спосоОом пасмы и мсыллопча*. гики с нримеш нигм m ре» я»	,
Матриц нанесены ргд|.е<|)пыс и «обряжения приамлп - и
(Минасян. 199|,с. 582). Находки.1КИ1ЫКОВУ ‘ К’«'' ” hK’'‘	()|i( 1(1,,игм
‘’«no опровергают >тивыво;'ы Н |Ы>ры пияп > ( яг'‘ “Г ‘	....... м
ковки Но (орячгму металлу f .uemiy) ине ipvMe4f>M inn» /1П.ж<Ии«
"бТЯ! ИВЛЛИс 1, ЮЛОТЫМ ЛИС1ОМ < НО 1'ИНЧ и 11	юи*. н*>мсиьм0
1'лсс.матривая в< ю коплекцию Ю1и1нш»”*г" "’> *и	мечен.
О,'р.!1Ц.-.<П11. внимание на с ранни клык» н«6и*МЯУ«> длину РУ»»
Ш
купан 1-КИЧГС-КОГО ВРЕМЕНИ
Е. и САВЧЕНКО
так и кинжалов. Так, например, рукоятка меча из кургана № 10 у с. Дуровка име-
ла в длину всего лишь 7,4 см, а рукоятка меча из кургана № 15 у этого же села, не
превышала в длину 9,2 см и это предельные размеры. У остальных мечей и кин-
жалов длина рукоятки колебалась от 7, 7 см (курган № 8 у с. Ближнее Стояново)
до 8, 5 см (курган № 9 у с. Дуровка) (Савченко, 2004, Табл. 13). В археологиче-
ской литературе неоднократно высказывались предположения, что для того,
чтобы держать меч, нужно иметь исключительно маленькую кисть руки, т. к.
его рукоять очень коротка. Нам кажется, что здесь уместно обратить внимание
на мнение весьма известного английского коллекционера и историка холодно-
го оружия Эварта Окшотта, который отмечал: «... мы очень хорошо знаем, что
если инструмент держать неправильно, то его будет очень тяжело, практически
невозможно использовать для работы. С мечом все обстоит точно также, воз-
можно, даже в большей степени, чем с любым другим оружием, созданным че-
ловеком. Невозможно делать заключение, что ваша рука слишком велика из-за
того, что все четыре пальца не умещаются на участке между навершием и пере-
крестием. Эти выпуклости должны были служить для усиления хватки и при
правильном использовании дают возможность крепче держать и лучше кон-
тролировать оружие». Далее он описывает многолетние эксперименты со всеми
типами мечей: «Сжатие (рукоятки.— Е. С.) производится тремя пальцами, ука-
зательный движется вперед и оказывается на перекрестии, в то время как боль
шой крепко сжимает рукоять с другой стороны. Теперь ваш меч должным обра-
зом сбалансирован, вы крепко держите его, можете контролировать движение и
правильно чувствуете его в руке» (Окшотт, 2004, с. 35-36). Ложно-треугольное
перекрестие со своим прямым основанием, в нашем случае, служило дополни-
тельным упором для указательного пальца и для всей кисти руки.
Прямые аналогии нашему парадному мечу — это мечи, как уже упомина
лось выше, из курганов № 3 группы «Частых курганов» и № 7 у с. Колбино,
а также мечи из курганов Кекуватского, Восьмого из группы Пять братьев у
ст. Елизаветовской на Нижнем Дону, Куль-Обы, Чертомлыка (Ростовцев, 1914,
Табл. V, 1-3, 5), где они датируются исключительно второй половиной 1V в.
До н. э. дата Чертомлыкского кургана не ранее 340 г. до н. э., а дата курган2
№ 8 группы Пять братьев — не позднее 315 г. до н. э.	,
Конское снаряжение представлено: железными удилами, псалиями, нало
ником и разделителем ремней упряжи (рис. 3, 3-10). Обычай помещения в мо
гилу вместо коней предметы конской узды, как символ самих животных, шир
'рименялся среднедонским населением в V-IV вв. н. э.	- и 1 и
И q елезные Удила состоят из двух округлых в сечении стержней, длиной >
слкп-М> КОНЦВ1 кот°рых загнуты в округлые петли-кольца, соединенные ме '
v °ДН0Й стороны (Рис. 3, 9). Внутреннее и внешнее кольца прав°г°
д	В °ДНОЙ плоскости, у левого звена — перпендикулярно
метпом ? ВНеШние кольиа удил вставлены замкнутые кольца для поводьев,
ны пазмё Ш э f ПравыйСтеРжень УДИЛ надета железная насадка в виде пл
Длиной д0Р2 4 смХЭтоСМ’ С ЧеТЫрЬМЯ’ обРа”Хенными внутрь, °^рЫМ^ьнЫ*
комплексахСпе	п К называемь|е Удила строгого типа. В 32 по р
них. Если vu Р ПНСГ0 Д°на (19 %) найдено 57 экз. удил, как с псалиями,  р
нащечники бп^ КаТегории найденного конского снаряжения (иаЛ° ' м-,
личесгво КОмПпЯШКИ “ К°ЛЬца Разделители и подпружные пря^.^
НИИ различно-с>СКС0В увеличивае1<я до 108 (63,5 %). Количество удил в
и 31 группы Ч Т °ПН0Г0 Экз- большинство комплексов до четырех эк i
РГ “ Ч’пь"' курганов»; № 4 у с. Терновое). Все улила однотипна
326
У С. КОЛБИНО НА СРЕДНЕМ ДОНУ
Е. И. САВЧЕНКО
Среднем Дону стали широко применяться с конца VI в. до н. э.» когда на террито-
рии степной Скифии и соседней с ней областях установилась единая форма же-
лезных удил (Мелюкова, 1979, с. 211; Пузжова, 1980, с. 39). Различие удил наблю-
дается только в сечении самого звена (округлые, квадратные, перевитые) и его
размерах, которые колеблются от 10 до 14 см. Как правило, одно из звеньев не-
сколько больше другого и разница в размерах достигает до 2,5 см. Подобное рас-
хождение в размерах, А. И. Мелюкова объясняет «определенным функциональ-
ным назначением удил. Может быть, такие удила принадлежали лошадям, нахо-
дившимся в упряжке в качестве пристяжных, и разная длина звеньев облегчала
их управление» (Мелюкова, 1981, с. 54). Особый интерес вызывает железная на-
садка на звене удил в виде пластинки с четырьмя шипами, направленными
внутрь. Подобные насадки, Ю. А. Прокопенко выделил в пятый тип строгих на-
садок (Прокопенко, 2002, С. 62). Эти насадки довольно таки частая находка в по-
гребальных комплексах IV в. до н. э. не только степной Скифии (Ильинская, 1973.
Рис. 4, 5; 5, 2; 8, 12) и Предкавказья (Прокопенко, 2002. Рис. 4,1-5), но и на лесо-
степном Среднем Дону (Пузикова, 2001, Рис. 8,1; 18,1; 29,1). Исследователи от-
мечают, что строгие удила использовались для управления горячими лошадьми:
«Когда натягивали поводья, то острия должны были вонзаться в самое чувстви-
тельное место конской морды, у губ, и этим причинять лошади сильную боль»
(Браун, 1906, с. 102; Мелюкова, 1981, с. 57).
Как сообщалось выше, в кургане выявлено три экземпляра трензелей:
два — изготовлены из бронзы, один экз.— железный (рис. 3, 5-7). Бронзовые
псалии, длиной 11,2 и 11,5 см, литые, парные, С-овидной формы, слабо изогну-
тые, в центре восьмерковидное расширение с двумя вертикально расположен-
ными отверстиями, диаметром до 0, 7 см, стержни округлые в сечении, с шаро-
видными утолщениями на концах (рис. 3, 5-6). Вероятно, при совершении за-
хоронения, псалии находились во внешних кольцах удил, т. к. их центральная
часть полностью покрыта окислами железа, затем были извлечены грабителя-
ми и брошены рядом с удилами. Железный прямой псалий, длиной 13 см, изго-
товлен из округлого в сечении прутка, диаметром 0, 8 см (рис. 3, 7). Централь-
ная часть изделия в виде восьмерковидного расширения, с округлыми, верти
кально расположенными отверстиями на нем. Оконечности оформлены
округлыми, полусферическими шляпками.
Псалии служили для фиксации удил во рту лошади и использовались как
трензель, прикрепляясь своей средней частью к наружным концам удил, а от
верстиями в центральной части — к ремням оголовья. Псалии С обидной фор
мы в количестве 15 экз. встречены в семи среднедонских комплексах. Они изго
товлены из рога, кости, железа, бронзы и серебра и время их появления отно
сится к IV в. до н. э. Подобную форму изделий А. И. Мелюкова относит к типу
и при этом отмечает, что подобные предметы конской упряжи «известны
находкам главным образом в некоторых царских скифских курганах у
11 экз.), Козле (при всех 10 лошадях), в Мелитопольском (1 экз ' цЛ<3° м
гиле и на Каменском городище (по 1 экз.) (Мелюкова, 1981, с. 6	*	а Рд
Дону прямые псалии количественно преобладают над остальны р
ми в 17 погребениях выявлено 39 экз., которые по материалу р * Р^
ся следующим образом: изготовленные из желеэа 30 эн., poi
бронзы — 3 экз. Наиболее ранние псалии встречены в комплексах сер
Рубежа V-IV вв. до н. э. (курганы № 2 у с. Мастюгино, № 13 ус. Pvccx ро<
ка, М> 4 у с терНОВОе) в памятниках Степи и Лессюгепи подо н»я ' hац
лей известна уже с V в. до н. э., а в комплексах IV в. до и. э. прев
КУРГАН СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ
Е. И. САВЧЕНКО
всеми остальными формами. Исследователи констатируют, что в курганах ря-
дового населения встречаются псалии небольшой длины (10-13 см), а для кур-
ганов знати и царских курганов характерны более длинные трензеля (19-22 см)
(Петренко, 1967, с. 37; Мелюкова, 1981, с. 58).
Обломок железного налобника и разделитель ремней, обнаруженные в за-
полнении могильной ямы и серебряная ворворка, найденная в заполнении цен-
тральной столбовой ямки, также относятся к этому комплексу конской узды.
Щиток налобника утрачен, вероятно, был иволистной формы, в сечении — сла-
бодуговидный. Верхняя часть оформлена в виде сильно стилизованной птицы с
загнутой в округлую петлю длинной шеей и конусовидным утолщением на кон-
це (рис. 3,3). Ниже петли располагалось округлое отверстие для налобного рем-
ня. Один конский налобник свидетельствует о том, что в погребение был поло-
жен один уздечный набор. Аналогичные налобники, изготовленные из железа
или бронзы, присутствуют почти в каждом среднедонском конском уборе. Раз-
ница их состоит лишь в форме щитка, который может быть удлиненным, в виде
листка ивы, как в нашем случае; в виде вытянутого шестиугольника и овала или
совсем круглым. Подобные налобники А. И. Пузикова относит к типу III
(Пузшова, 1980, с. 43). Рассматривая железные налобники кургана Огуз, Е. Е. Фи-
алко отмечает их широкое распространение в памятниках степной Скифии, где
они датируются IV в. до н. э. (Ф1ал ко, 1996, Рис. 3) и продолжают свое бытование в
позднескифское время в III—II вв. до н. э. (Симоненко, 1982, Рис. 3).
Железный разделитель ремней представлял собой два замкнутых кольца,
диаметром 1, 7 и 2, 1 см, расположенных в перпендикулярной плоскости по от-
ношению друг к другу и соединенных между собой округлой в сечении пере-
мычкой (рис. 3, 10). Определить местонахождение предмета в упряжи не уда-
лось. Почти подобные разделители, но только в виде восьмерки встречаются
среди вещей конского убора, как на Среднем Дону — курган № 18 у с. Русская
Тростянка (Либеров, 1965. Табл. 21, 32), так и в Степи — Краснокутский курган
(Мелюкова, 1981, Рис. 17, 3), но назначение их определить трудно, т. к. ни разу
они не были найдены in situ. Во Фракии восьмеркообразные кольца служили
Для скрепления удил с поводом (Мелюкова, 1981, Рис. 16, 6).
Округлая серебряная ворворка, высотой 0, 8 см, имела биконусовидную
форму и сквозное отверстие, диаметром 0, 9 см. Назначение ворворки опреде-
лить затруднительно, т. к. в конском уборе они имели двойное назначение: для
крепления ремней оголовья и для закрепления концов кистей, которые украша
ли сбрую (Петренко, 1967, с. 41).
Железный нож, найденный в заполнении могильной ямы, длиной 12,7 см,
иГХРП0КГЛН0 ИЗОгнУТОе лезвие шириной 1,7 см и горбатую спинку, толгди-
СМ РИС 3’ К°нчик лезвия утерян в древности, черешок плоский со
вегггы ДСРеВЯНН0Й РУК°™ и остатками двух заклепок, расположенных в
к тпетк₽ ЬН0Й ПЛОскости' оконечность черешка заужена и скруглена. Относится
жи с костя, ТИГ'У Н°ЖеЙ С гоРбатой спинкой (Петренко, 1967, Табл. 17, 7, 9). Но-
ют cawvm °И> РСЖе деРевянн°й рукояткой в курганах Среднего Дона составля
бениях в Н0Г0ЧИСЛеннУ10 группу орудий труда. Они обнаружены в 86 погре
доходит до тТ™ 100 ЭКЗ’’ При ЭТОМ в некоторых гробницах количество их
Мясную пищу Х Четырех’ Ножи часто встречаются воткнутыми в заупокойну
состепной СкиФ° КЯрТИНу мы наблюдаем и в остальных районах степной и ле
- „г~а v яо н-э-они ста”о6ычным
328
у с. кольино НА < PIJIHI M ДОНУ
I и САВЧЕНКО
Миниатюрный ленной сосуд, высотой 8,9 см, имел капфаровидную форму,
со слегка намеченным горлом, Т-образным венчиком, диаметром 9,9 см. Дно
вогнуто, с полым поддоном и кольцевым валиком на нем (рис. 3, 11). Под вен
чиком, па противоположных сторонах сосуда, два горизонтальных отверстия
для подвешивания, над которыми, на поверхности венчика, сделаны углублен
ные пазы для закрепления веревочки или шнурка. Верхняя часть тулова отделе
на от нижней горизонтальным желобком, от которого, вниз к поддону, спуска-
ются узкие вертикальные желобки. Глина плотная, хорошо перемешана, с при
месью мелкого песка, коричневатых частиц и мелкодробленного мела, внешняя
поверхност ь нодлощсна. Изнутри сосуда, на дне и стенках, сохранился извест-
ковый налет. В погребальных комплексах Среднего Дона известно уже свыше
10 экз. миниатюрных сосудов, обломки их встречены на поселениях и городи-
щах. Подобные сосуды исследователи характеризуют как ритуальные чашечки
(седьмой тип ленной посуды по А. И. Пузиковой) и время их появления на
Среднем Дону относят к V в. до н. э. (Либеров, 1965, с. 19; Пузикова, 1969, с. 57).
В Среднем Подпепровье подобные сосуды известны с VII в. до н. э. (Ковпаненко
и др., 1989. С. 55 -56), они продолжают бытовать и в более позднее время, на-
пример, в слоях III-I вв. до н. э. на городищах Нижнего Поднепровья (Погребо-
ва, 1958. с. 185).
Несмотря па огромный ущерб, нанесенный кладоискателями, обращает на
себя внимание разнообразие погребального инвентаря со столь маленького
кургана, позволяющее полнее охарактеризовать культуру населения Среднего
Дона середины — третьей четверти IV в. до н. э.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А. К)., Мурзин В. Ю., Ролле Р„ 1991. Чертомлык (скифский царский кургак IV в. до и. т).
Киев.
Андросов А. В., Мухонад С. Е., 1987. Скифский аристократический курган «Каменская Ьлизлица» И
Памятники бронзового и раннего железного веков Поднепровья. Днепропетровск.
Антипина Е. Е., 2004. Остеологические материалы из скифских памятников иа Среднем Дону И Ар-
хеолог ия Среднего Дона в скифскую эпоху. Труды Донской (Потудакской) археолог
экспедиции ИА РАН, 2001-2003 гг. М.
Бобринский А. А., 1910. Отчет о раскопках в Чигиринском уезде Киевской губернии в 1908 году И
ИАК. Выл. 35. Спб.
Бойко Ю. Н„ Ьерестнев С. И.. 2001. Погребения V1I-1V вв. до и. э. курганного могильника у с. Кунье
ваха (Ворсклинский регион скифскою времени) И Харьков
Болтрик Ю. В., 1981. Огуз - крупнейший курган Скифии. Актуальные проблемы арх", и ги ге
исследований в Украинской ССР И Тез. докл. респ. конф, молодых ученых иев.
Браун Ф. Отчет о раскопках в Таврической губернии.//ИАК, 1906 Выл	ом А
Гуляев В И. Отчет о работах Потудаиской археологический экспедиции ИА РАН в 1997 г 1 Р
хив экспедиции.	рАН в 2002 г Л 2073 Архив
Уляев В. и. Отчет о работе Донской экспедиции Циститу га археологии
Гуляев В. И , Савченко Е. И., 2004. Новый памятник скиф «ого времени иа ' ‘. ..?
гия Среднего Дона в скифскую эпоху Труды Донской । Пгтугынс»
Дни ИА РАН, 2001 2003 rr. М	с, времяПАрхе........гия
Добровольская М. В.. 2004. К антропологии нас* тения Среднего Дона во	яяММО
Среднего Дона в скифскую эпоху Груды Донской (Ноту** Е1
ИА РАН, 2001-2003 г г М.	М//СА * vll‘
Тамятнин С Н., 1946 ( киф< кий могильник «Частые куреяны» яса Воронеже1
329
Е. И САВЧЕНКО
КУРГАН СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ
Ильинская В А . 1968. Скифы Днепровского лесостепного Левобережья (курганы Посулья) // кИев
Ильинская В. А., 1973 Скифская узла IV в ло и. э. // Скифские древности. Киев
Клоков А. Ю.. 1966 Находки скифских мечей и кинжалов в бассейне Верхнего Допа // Археологиче
ские памятники Лесостепного Придонья Вып 1. Липецк.
Ковпаненко Г. Т., Бессонова С. С., Скорый С. А , 1989 Памятники скифской эпохи Днепровского Ле-
состепного Правобережья (Киево Черкасским pel нон) И Киев
Либеров П Д., 1949 Скифские курганы Киевщины // КСИИМК Вып XXX.
Либеров П. Д, 1965. Памятники скифского времени на Среднем Дону И САИ Д1-311.
Манцевич А. П., 1987. Курган Солоха (публикация одной коллекции). Л.
Махортых С. В , Иевлев С. М , 2001. Скифские мечи и кинжалы из собрания Национального музея ис
тории Украины // ДСД. Вып. 5. Луганск.
Медведев А. П., 1999. Ранний железный век лесостепного Подонья // Археология и этнокультурная
история I тысячелетия до и. э. М.,
Медведев А. П., 2001. Ефимов К. Ю. Курган скифского времени у с. Абрамовка И Археология Средне
го Дона в скифскую эпоху (Труды Потудаиской археологической экспедиции ИА РАН, 1993-
2000 гг.). М.
Мелюкова А. И , 1964 Вооружение скифов // САИ. Д1 4.
Мелюкова А И., 1979. Скифия и фракийский мир М
Мелюкова А. И., 1981. Краснокутский курган. М.
Минасян Р. С, 1991 Техника изготовления золотых и серебряных вещей из Чертомлыкского курга
на // Чертомлык (Скифский царский курган IV в. до и э.). Киев.
Мозолевський Б. М„ 1979. Товста Могила. Khib
Мозолевский Ь Н , 1982 Скифский «царский» курган Желтокамеика //Древности Степной Скифии.
Киев.
Мозолевский Б. Н , 1987 Малый Чертомлык И Скифы Северного Причерноморья. Киев.
Моруженко А. А., 1989 Историке культурная общность лесостепных племен междуречья Днепра и
Дона в скифское время И СК Nt 4.
Мурзин В Ю., 1982 Погребальный обряд степных скифов в VII V вв. до н э. И Древности Степной
Скифии. Киев.
На краю Ойкумены Греки и варвары на северном берегу Понта Эвксииского. 2002. И Каталог ГИМ-
"киев” А Л ’БУНЯТЯ" Е П ’1984 кУРганная группа близ с. Чкалове И Курганы Степного Крыма.
л Р АРхеология оружия От бронзового века до эпохи Ренессанса М.
сльховский В С |<МО v ..	z ...
ный обряд Реко» ЗУЧе,1ИЮ СКИФСКОЙ Ритуалистнки: посмертное путешествие //Погребал
Отрощенко В В стРук,1ИЯ и интерпретация древних идеологических представлений М.
ниемогильников ПИК i ’ КУЛЬтУР,,<» хронологическое и территориальное распрей**
мятников Украины Киев.
Петренко В. Г. 1967
ПлешиведкоА I »о< *"’ *режьс сРеЛ''его Приднепровья в V III ив до н. э.//САИ. JU 4
Погребова Н Ц 195ц ц	Фский курган у Бело герского лимана И Курины степной Скиф»1’
Прокопенко Ю А , 2002	,оР(>лища па 11нжпем Днепре//МИА. N» 64.	(|J
памятников Северной, К У‘‘гР',*л,<"Иих иаеалок па удилах второй половины V Ш пв-
Пузикова А И 1969 Ц а"К‘"а 11 ИС1,|рни пародов Cencpnoi о Кавка »а. Ставрополь
ПУ-оиаЛ.1,1980.в Ме,,ИЯГ™-Д-иа// Население Г редпего Дона в скифское вр
Л. И, ,984 ^	и.кнх кур» ант И Археолопя Вып- 3^ ^И’П'
"Ремя. М КИ"<’К И3 с Клю'' Курской об,мс и» // Дрсвнос ги 1 ира шн в скК'|" ’«ФмаГ<
Пузикова Л. И., 2(И)1. к
комплексов), м УР'а1""’1е м«”илы»ики скифскою времени Среднего Нодош-я (ПУГ'
P'Kro,"'ell М.И.. 1914 Вор,,»,
с*‘кий серебряный сосуд. // МАР Вып. № 34. Петро' рал

330
у с. КОЛЬИНО НА СРЕДНЕМ ДОНУ
Е И. САВЧЕНКО
Савченко Е. И , 2001. Могильник скифского времени «Терновое I — Колбино I» на Среднем Дону И
Археология Среднего Дона в скифскую эпоху (Труды Потуданской археологической экспеди-
ции ИА РАН, 1993-2000 гг.). М.
Савченко Е. И., 2004. Вооружение и предметы снаряжения населения скифского времени на Среднем
Дону И Археология Среднего Дона в скифскую эпоху. Труды Донской (Потуданской) археологи-
ческой экспедиции ИА РАН, 2001-2003 гг. М.
Скорый С. А , 1997. Стеблев: скифский могильник в Поросье // Киев.
Супрунснко О. !>., 1996. Раскопки Ыльского курганного некрополю «Б» // Ыльске городище в
контекст! вивченя пам’яток ранньего зал!зного в)ку Европи. Полтава.
«Палко О Е , 1996. Ск|фськ1 вуздечки з зал!зними нахрапниками // Археолопя. Кв 4. Кшв.
Черненко Е. В , 1975. Оружие из Толстой Могилы И Скифский мир. Киев.
Черненко Е В., 1981. Скифские лучники. Киев.
331
И САВЧЕНКО
КУРГАН СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ
Рис- 1 Колб. _
тральной бровки (а —	Кургаиа> 2 — cnwa
Э — догребенная почва- ^a6utnejlbCKa« яма; б — мате^'Т™" P°3pC3 кУРга,,а ~ восточный фас цен
втд: аМ;
ла и псалии; 5 — наконе гре	— лепной cocvti	ительской 11 могильной ям; з — граница про-
орворка; 9-Ю — скелеты погребенных)
у С. КОЛБИНО НА СРЕДНЕМ ДОНУ
Е И.САВЧЕНКО
Рис. 2. Курсы К"*
__наконечники стрсч
._(I- 19-жслею)
К> 1’1 Н < КИФ< KOI О В1Ч Ml ни
I- И CAB'ItHKO
Рис. 3 . Курган Колб. 1-16. Инвентарь. 1 2 челюсти медведю, J — налобник, 4 иож;
и, ворворка, Ч улила; 10 разделитель ремней, 1I—лепнчиссчуО
кость, <-4, 7, 9 j(j железо; 8 серебри; И глина)
в. И. ГУЛЯЕВ
Деревянные чаши
с золотыми обкладками
из курганов скифского времени
на Среднем Дону
Нельзя сказать, что в специальной литературе по ски-
фологии до сих пор уделялось мало внимания де-
ревянным сосудам с золотыми обкладками. О них в разной связи писали
М. И. Ростовцев, А. П. Манцевич, В. А. Рябова, В. А. Ильинская, Е. Е. Фиалко,
Т. Кузнецова, Е. Ф. Королькова и ряд других исследователей (Ростовцев, 1917;
Манцевич, 1966; Рябова, 1984; Ильинская, 1973; Фиалко, 2004; Кузнецова, 1988;
Королькова, 2003). Однако, к сожалению, среди ученых нет согласия относи-
тельно функций этих сосудов и их роли в повседневной и культовой сферах
жизни скифов.
Находки деревянных чаш в скифских курганах встречаются довольно час-
то, как в степных, так и в лесостепных областях Северного Причерноморья.
Правда, целых экземпляров до нас дошло очень мало из-за плохой сохранности
органики (в данном случае — дерева) в захоронениях скифской знати. В боль
шинстве же случаев мы судим о деревянных сосудах по находкам украшавших
их когда-то накладных металлических (золотых и серебряных) пластин с зоо-
морфными изображениями. Обычно эти пластины сохраняют изгибы деревян-
ной поверхности, которую они покрывали, что позволяет частично или полно-
стью реконструировать форму истлевшей деревянной основы.
Форма пластин довольно разнообразна, разнообразна и их орнаментация.
Такие сосуды бытуют с начала V до конца IV в. до н. э. на достаточно обширной
территории; от Алтая (Туэкта) и Южного Приуралья (Филипповка) до Добруд-
ЖИ (Придунавье), среди кочевых и полуоседлых ираноязычных племен Евразии.
Как правило, находки деревянных чаш сзолотыми накладками связаны с по-
гребальным инвентарем богатых мужских подкурганных могил. По свидетель
ству Геродота, правители округов у скифов — «номархи», ежегодно устраивали
празднества, на которых чествовали доблестных воинов {Геродот, IV, 66]. Посу
ти дела, для скифских мужчин это был праздник «утверждения в ранге» в соот
ветствии с их боевыми ыслугами: воины, убившие одного врага, получали право
выпить чашу вина; тот, ктоуничто кил в сражении много врагов, наделялся сразу
двумя чашами вина. «Чаша, отмечаетС. С Бессонова,	здесь выступает, оче
видно, каксимвол определенного воинского ранга.. • (Бессонова, 19 1,с.
символ определенного воинского р<нп а, чаша изображалась на каменных с ел ,
стоявших когда то на вершинах курганов: она показана висящей на пояс л
ховский, Евдокимов, 1994). Упоминание о чаше присутствует в обеих легендах о
происхождении скифов; чашу, в память о своем происхождении ски	ы
поясах, причем, его видно не только по мотивам изобрвзитс тьною ис .усе
же стелы), по и по археологическим н (лодкам (например, в ердянс
ДЕРЕВЯННЫЕ ЧАШИ С ЗОЛОТЫМИ ОЬКЛАДКАМИ
В. И. ГУЛЯЕВ
ском» кургане деревянная чаша с золотыми обкладками была прикреплена к бое-
вому поясу) (Фиалко, 1987, с. 163). Бережное отношение к деревянным чашам и
долгое их употребление в жизни и в культе подтверждаются следами починки
(треснувшие чаши нередко стянуты золотой или серебряной проволокой; следы
затертости краев и т. д.) (Бессонова, 1991).
Деревянная чаша с золотыми обкладками, видимо, была эквивалентом или,
точнее, выполняла функции золотого сосуда. В пользу этого говорит тот факт,
что появившиеся позднее сосуды из золота и серебра повторяют форму двуруч
ной деревянной чаши с золотым декором.
И, тем не менее, хотя большинство исследователей приписывает деревянным
чашам с золотыми аппликациями то культовую, то социальную функции, а не-
которые ученые даже настаивают на чисто погребальном или похоронном ис-
пользовании подобных чаш (Королькова, 2003, с. 36), вопрос об их назначении
остается весьма спорным. Следует отметить и еще два важных момента. Первый
касается времени бытования деревянных сосудов с золотым декором. «На терри-
тории Приднепровской Лесостепи, — пишет Е. Е. Фиалко, — такие чаши встре-
чаются в погребениях с начала V до начала IV в. до н. э. В погребениях степной
зоны Скифии они фиксируются со второй половины V до конца IV в. до н. э.
К концу IV в. до н. э. находки их уже единичны» (Фиалко, 2004, с. 269). Вто-
рой— посвящен принадлежности деревянных чаш. Преобладает мнение, что
«чаши с металлическими аппликациями (скифского времени и эпохи бронзы)
соотносятся только с богатыми мужскими погребениями. Их нет в погребениях
женщин, не известны они даже у амазонок» (Фиалко, 2004, с. 270). И, наконец,
следует еще раз вернуться к вопросу о назначении чаш с золотым декором. «Не-
смотря на кажущийся разброс мнений о назначении чаш с аппликациями, их
можно объединить в две основанные группы. Чаши рассматривают как:
1. а) принадлежность захоронения воинов...; б) символы доблести; в) ри-
туальные, связанные с культом сомы (так же имеющим определенное отноше-
ние к воинскому сословию);
2. связь с брачными обрядами и, через него, с заупокойным обрядом и пе-
реходом в иной мир...; отмеченные особенности позволяют говорить, что дере'
вянные чаши с золотым декором, связанные со скифами-воинами, выступают
как знак особой отваги и заслуги. Их носят при себе (на поясе), из них пьют ви-
но (а возможно, и сому) видимо не только в особо торжественных случаях, но и
в повсе невной жизни. Это обстоятельство объясняет, почему так много чаш
носят следы починки и почему этими, в общем-то, изношенными вещами, так
дорожат скифы» (Фиалко, 2004, с. 271).
Недавно было высказано предположение о том, что деревянные сосуды с
золотыми обивками могут даже служить четким этнографическим признаком
к льтуры скифов, поскольку они встречаются в основном на территории Се
верного Причерноморья, между Дунаем и Доном, в V-1V вв. до н. э. (Скорый,
21)03, с. 48).
До сих пор материалы из памятников скифского периода в Подонье при
р ссмотрении вопросов, связанных с деревянными чашами с золотыми аппли
ц ми, почти не использовались. Между тем, простые подсчеты показываю1’
ько на Среднем Дону за столетие раскопок примерно в 180 исследован
но УРганах V IV вв. до н. э., несмотря на их повальное ограбление еще в ДРеВ
вямм ’ наружсно около полутора десятков захоронений, содержавших дере
г	ШИ С ЗОЛОТЬ1МИ обкладками: в Частых курганах под Воронежем
учаев; в курганном могильнике у с. Мастюгино — 4 случая, в курганах у
336
ИЗ КУРГАНОВ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ НА СРЕДНЕМ ДОНУ
В. И ГУЛЯЕВ
Терновое и Колбино — 3 случая. В этой связи, как мне представляется, будет со-
всем не лишним ввести названные находки с восточной окраины Скифии в на-
учный оборот и подойти к решению ряда общих вопросов, касающихся дере-
вянных чаш с золотым декором, отталкиваясь от донских памятников скиф-
ской эпохи.
Первые находки золотых обкладок деревянных сосудов были сделаны
А. А. Спицыным при доследовании ограбленных местными крестьянами курга-
нов у с. Мастюгино (60 км южнее г. Воронежа) в 1905 г. Работы велись по поруче-
нию и на средства Императорской Археологической Комиссии (ОАК за 1905 г„
Спб. 1908, с. 82-83). В кургане I высотой до 3, 5 м под насыпью, на древнем гори-
зонте, была выявлена прямоугольная площадка размерами 5,7x4,4 м, окружен-
ная канавкой или ровиком. Ориентирована по линии север-юг. На площадке —
деревянный сруб с крышей и полом из дубовых плах. Эту конструкцию поддер-
живали 7 опорных столбов: четыре по углам и три — посредине. В северной по-
ловине гробницы обнаружены остатки двух человеческих скелетов и при них
уцелевшие после ограбления предметы погребального инвентаря: бронзовый
браслет, скрученный из четырехгранной проволоки, золотая трубочка (часть зо-
лотого браслета), пять бусин из голубого стекла, золотое ожерелье из девятнадца-
ти звеньев с подвесками, которое заканчивается двумя плоскими звеньями в виде
головы хищника (по словам А. П. Манцевич, ожерелья подобной формы часто
встречаются в богатых скифских женских погребениях IV-III вв. до н. э.) (Манце-
вич, 1973, с. 14); 107 целых и 6 обломков золотых бляшек треугольной формы с
узором в виде сетки из врезанных линий, в углах отверстия, бляшки нашивались
на одежду или покрывало, изготовлены небрежно из тонкого хрупкого листа зо-
лота; 121 золотые бляшки с изображениями человеческого лица в профиль,
(121 экз.), лежащего лося (16 экз.), зайца (29 экз.), оленя (39 экз.), 1рифона с
крыльями (5 экз.) и др.; обломок стенки амфоры; «два обломка золотых пласти-
нок, набивавшихся на (деревянные.— В. Г.) сосуды: одна из них имеет форму i о-
ловы птицы, обращенной влево, два ряда выпуклых точек идут по краю и вокруг
глаза, наверху следы изгиба, 16 отверстий для гвоздей, длина 4,8 см, ширина
3,3 см; другая пластина полуовальной формы, сильно помятая, с неясным оттис
ком квадрата, окаймленного рубчиками, верхний край ее, огибавший орт сосу
да, частично обломан и утрачен, 13 отверстий для гвоздей, длина 4,5 см. анце
вич, 1973, с. 14, рис. 1, 14); наконечники стрел — 5 железных и 77 бронзовых; о -
ломок клинка двулезвийного железного меча; остатки железных удил и псал
золотой шейный убор в виде сетки из трубочек, подвесок и ляшек.
И общий вывод по поводу этого археологического комплекса, сделанный
А. П. Манцевич, звучит так: «Несмотря на разграбление, могила	и
богатого парного захоронения: женщина была погре ена в расши
бляшками одежде, с золотым ожерельем, браслетом, ожерельем и аточно
и пастовых бус; скромные остатки инвентаря мужского погре	с
выразительно характеризуют оружие воина оно СОСТ°” умершего до-
колчаном и стрелами, по преимуществу	6енного сопровождала
поднялся шейным убором в виде золотой сетки. Погр^
также конская узда... На основании типа р > Ф	ы ш в до н э. >
и бляшек курган, можно датировать временем около сер д
(Манцевич, 1973, с. 16).	ы Высота ндсы-
Курган II - самый богатый из всейро крестьянаМи, курган с по-
пи — 1,75 м, диаметр — 40 м. После огр	А в 1960 г тот же курган
мощью «слепой.» траншеи доследовал А.
337
В. И. ГУЛЯЕВ
ДЕРЕВЯННЫЕ ЧАШИ С ЗОЛОТЫМИ ОБКЛАДКАМИ
(получивший название № 29/21) был раскопан «на снос» П. Д. Либеровым. По-
этому описание погребального сооружения дается по «либеровским» данным.
На уровне древней поверхности вся центральная часть кургана была окружена
мощным кольцом желтой материковой глины. Могильная яма имела почти
квадратную форму; размеры ее 7x7 м. Бревенчатое перекрытие в два ряда,
крест-накрест, держалось на 17 опорных столбах. Прослежены следы огненного
ритуала (кострища между перекрытием и краем могильного выкида) (Пузико-
ва, 2001, с. 59-61). По описанию А. А. Спицына, в северной части гробницы на-
ходились остатки двух человеческих скелетов. Несмотря на ограбление, вещей
уцелело довольно много: железные и бронзовые наконечники стрел, 2 наконеч-
ника копий, 7 наконечников дротиков с втоками, две пары железных конских
удил, бронзовый котел с костями животных, золотые штампованные бляшки
(в том числе, в виде головы кабана), напутственная пища в виде костей медведя
и кабана с железными ножами, навершие в виде отпиленной челюсти кабана в
серебряной оправе, поясные зооморфные крючки-застежки из железа, бронзы
и золота, разбитая чернолаковая греческая чашечка и др. (Манцевич, 1973,
с. 16-22). «Деревянные сосуды, украшенные золотыми пластинками (их коли-
чество неясно), также находились рядом с пищей. Наиболее интересна вырез-
ная пластина в виде 6 завитков. По краю ее рельефные штрихи, нанесенные с
оборотной стороны и отверстия для гвоздиков. Сломана на две части, помята.
Длина 8,3 см, ширина 7,5 см. Края обломаны, не достает одного витка. Анало-
гичная пластина, но с меньшим числом завитков — в Александрополе и в кур-
гане 2 группы «Частых». Не исключено, что тому же сосуду принадлежали и
пять пластинок треугольной формы..., которые служили накладками венчика
чаши или ритона. Верхний край пластин загнут внутрь. Как показывают отвер-
стия, пластинки, очевидно, при повторной реставрации были прикреплены к
стенкам сосуда гвоздями разной толщины...» (Манцевич, 1973, с. 22). В 1960 г.
П. Д. Либеров при доследовании того же кургана обнаружил шестую такую же
золотую обкладку в виде «ивового листа» (Пузикова, 2001, с. 60—61). Там же,
в углу гробницы удалось найти бронзовую с позолотой греческую гидрию V в.
до н. э. и серебряный греческий ритон (Пузикова, 2001, с. 60).
В . к мастюгинскому некрополю отправился еще один известный рос-
сийский археолог Н. Е. Макаренко. Он раскопал пять курганов, из которых в
кургане № 1 «находились остатки серебряного сосуда и деревянная чаша с золо
тыми накладками по краю» (Манцевич, 1973, с. 27). Погребение принадлежало
знатному воину с полным набором защитного (бронзовый нагрудник кожано
го доспеха, бронзовый шлем «фракийского» типа, бронзовые греческие поно
оевой пояс с бронзовыми бляшками), и наступательного (два наконечни
копий, два наконечника дротиков, железные и бронзовые наконечники
СТ^’ з°лотая спиральная оплетка нагайки и др.) оружия (Манцевич, 1973,
с- 27). Дата комплекса - в пределах IV в. до н. э.
оронежская лесостепная скифская экспедиция (руководитель — П. Д-
еров в 9 I960 гг. при исследованиях могильника у с. Мастюгино, помимо
упоминавшегося кургана № 29 / 21, обнаружила золотые оковки деревянного
сосуда в кургане №11/ 16. Высота его насыпи -1,1м, длина — 36 м. В насЫПИ
выкипаЫ КОСТИ ЛОшади (череп и зубы). Могильная яма была окружена кольцом
вянн.ЛеЛТ0И МатеРиковой глины. Размеры ее 5,8x5,2 м. Перекрытие —ДеРе
ставлениГг^11 В ДВЯ СЛОЯ’ Стены гробницы были облицованы вертикально п
ную по п₽МИ ДОСКами’ нюкние концы которых упирались в канавку, вЬ1К°П^.
риметру дна могилы. Перекрытие и облицовка держались на дев
338
ИЗ КУРГАНОВ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ НА СРЕДНЕМ ДОНУ
В. И. ГУЛЯЕВ
столбах. Погребение было ограблено еще в древности, но находки оказались
довольно многочисленными: железные (до 300 шт.) и бронзовые (1 шт.) нако-
нечники стрел, железный чешуйчатый панцирь (его нагрудная часть выложена
толстой золотой фольгой), бронзовый котел (в нем кости мелкого рогатого
скота и молодой лошади), многочисленные золотые нашивные бляшки разных
размеров и форм, «золотая оковка верхней части сосуда, с золотыми гвоздика-
ми и шестью золотыми крестовидными полосками для скрепления, находилась
у правого плеча разграбленного костяка...» Дата погребения IV или IV—III вв.
до н. э. (Пузикова, 2001, с. 56).
Другой известный могильник скифского времени на Среднем Дону —
«Частые курганы» под Воронежем. Деревянные сосуды с золотыми апплика-
циями были найдены здесь 6 раз. В 1910-1915 гг. раскопки этой группы вели
члены Воронежской Ученой Архивной Комиссии.
Курган № 1. Высота — 2,5 м, диаметр— 15 м. Ограблен в древности. Мо-
гильную яму размерами 3,55x2,84 м окружал кольцевой выкид из желтой мате-
риковой глины. Перекрытие из деревянных плах в два слоя, наперекрест. Стены
облицованы досками, поставленными вертикально, торцами в канавку, выко-
панную вдоль стен ямы. Перекрытие держалось на пяти опорных столбах (че-
тыре — по углам и один — в центре). На дне — сильно потревоженный граби-
телями скелет мужчины, лежавшего головой на юг. От унесенного бронзового
котла остался один фрагмент и покрытые окисью меди кости лошади и барана.
Из других находок следует отметить железные втульчатые наконечники стрел,
5 золотых бляшек с изображением лежащего льва, большая греческая бронзо-
вая чаша, в которой лежали 4 уздечных набора — железные удила с псалиями,
бронзовые колокольчики, налобные и нащечные бляхи в зверином стиле (из
бронзы), фрагмент чернолаковой греческой чашки. И самая интересная для нас
находка — золотая оковка деревянного сосуда (Замятнин, 1946, с. 13-19). «Зо
лотая оковка края деревянного сосуда, охватывавшая часть венчика и плоскую,
горизонтально расположенную ручку (по устройству сходную с ручками дере
вянного и ряда серебряных сосудов из Солохи и серебряного сосуда из Чмырева
кургана). Оковка состоит из двух листков гладкого, охватывавшего венчик и
часть горла сосуда и другого, покрывавшего ручку, с вытесненным изо р
нием медведя, обращенного влево (повторение рисунка, вырезанног д р
ве). К сосуду оковка прикреплялась золотыми же гвоздиками, учк у У >
по-видимому, были парные. Форма сосуда довольно ясно восстанавлив_ _
Венчик слегка отогнут наружу. Диаметр горла (по верхнему краю
7,5 см, высота венчика - 1,8 см, плечики слабо намеченьг и
изогнутые бока. Ручки расположены горизонтально. °^’ с(К ’ (со
круглодонный, приближаясь по форме и размерам к сере р
скифами.- В. Г.) из кургана № 3 Частых... (Замятнин, 1946
5 м В северной поле насыпи нам
Курган № 2. Высота — 3 м, диаметр 2 ,	__боевенча-
,	-	Прпекпытие могильном ямы оревенча
дены фрагменты греческой амфоры. Пер р	облицованы досками,
тый настил в два слоя. Могила квадратная,	пбнаоужен потре
ПЯТЬ опорных столбов. погребение ограблено в Д=
воженный скелет мужчины, лежавшего	’	чешуичатый панцирь
пища (кости лошади с железным ножом	железныенаконечники
(часть из нагрудных чешуек оберну 7азоЛО1Ы	’ золотые бляшки
стрел, 4 втока от дротиков; 9 наконечников копии и проги ,	<
полусферической формы с петелькой на ооор<
изображением грифона.
3J9
ДЕРЕВЯННЫЕ ЧАШИ С ЗОЛОТЫМИ ОБКЛАДКАМИ
В. И. ГУЛЯЕВ
Вместе с костями лошади (напутственная пища) найдены золотые и сереб-
ряные оковки трех различных деревянных сосудов. «Пара серебряных оковок
плоских ручек деревянного сосуда. По краям отверстия для прикрепления
оковки гвоздиками. Ширина ручки — 5 см. Ручки прикреплялись не горизон-
тально, а несколько покато, как на упоминавшемся серебряном сосуде Чмырева
кургана. К последнему, вероятно, приближалась и форма деревянного сосуда,
на котором оковки были укреплены. Диаметр сосуда (по изгибу участка борти-
ка, охваченного оковкой) определяется в 8 см. Бортик сосуда, гладко срезанный,
имел толщину около 0,5 см.
Пара золотых оковок от ручек деревянного сосуда, близкого по размерам и
форме к предыдущему. Оковки по краям также имеют отверстия, в которых
частично сохранились золотые же гвоздики с полушаровидной шляпкой. Ши-
рина ручек — 4,5 см. Укреплялись ручки горизонтально. Диаметр сосуда около
7,5 см, бортик закругленный. Совершенно сходная оковка имеется на сосуде из
Александропольского кургана...
Шесть вырезных фигурных золотых пластинок и небольшой обломок
седьмой такой же оковки большого деревянного сосуда. Размеры пластинок
6,7x6,3 см. Верхний край их слегка загнут внутрь. По краям многочисленные мел-
кие дырочки для прикрепления. Сосуд, который был украшен этими оковками,
гораздо крупнее двух предыдущих и отличен по форме. Скорее всего, это широ-
кая чаша или миска с прямыми или слегка наклоненными внутрь боками... Бли-
жайшая аналогия этим оковкам как по характеру рисунка, так, видимо, и пофор-
ме сосуда, имеется в том же Александропольском кургане...» (Замятнин С. Н.,
1946, с. 20-21).
Курган № 3. Судя по характеру находок, — это один из главных курганов
всей группы. Именно в нем были найдены серебряный сосуд с изображениями
скифов и меч с обложенной золотом рукояткой, близкий мечам из кургана Чер-
томлык в Приднепровье). Высота — 2 м, диаметр — 15 м. Под насыпью и бре-
венчатым перекрытием находилась могила размерами 4x5 м и глубиной до 2 м.
Стенки ямы облицованы досками. Столбовая яма прослежена лишь одна (?)
в центре. Могила подверглась только частичному ограблению. На дне ее лежали
два плохо сохранившихся человеческих скелета. Главный персонаж лежал вытя-
нуто на спине, головой на юг. При нем находились железный меч с обтянутой зо
лотой фольгой рукоятью, такой же обтянутый золотом железный браслет, пучок
железных наконечников стрел, 203 экземпляра золотых штампованных нашив
ных бляшек и, возле головы погребенного, серебряный круглодонный сосуд с
изображениями скифов (Замятнин, 1946, с. 21-23). Возле второго индивида ве-
щей не было только фрагменты разбитого бронзового котла.
западу от центрального столба лежали кости лошади, вместе с которыми
йдена золотая оковка истлевшей деревянной скульптурной головки хищной
птицы... Золотая оковка в форме головы хищной птицы, полая, из довольно
ого листа металла, который был наложен, видимо, па деревянное изобра
’ полностью истлевшее. Листок оковки был небрежно пригнан, вернее
И Недостаточио передает детали изображения. Сверху головка орнамен
восемью попарно расположенными точками. Оковка прикреплялась
янной рИ*ами> как °6ычно, а тонкой золотой же проволокой, местами припа
ние Кац3 МерЫ *2,5 см‘ А- И- Мартинович рассматривает оковку как украЩе
А П Мя К°И УЗДЫ (н^обник). Более вероятным является предположение
340 (Замятнин^Хб ПбТ УКраи,ала ФигУРную ручку деревянного сОСУдааеТ"
)-Датировка комплекса особых затруднений не вызы
ИЗ КУР1 ЛНОВ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ НА СРЕДНЕМ ДОНУ
В. И. ГУЛЯЕВ
Учитывая ближайшие аналогии некоторым местным вещам (меч, браслет,
серебряный сосуд и др.) в хорошо известных курганах высшей скифской зна-
ти (Куль-Оба, Чертомлык), можно отнести курган № 3 группы «Частых» к 340-
320 гг. до н. э.
Курган № 9. Высота 1 м, диаметр — 17 м. Под насыпью обнаружена пря-
моугольная могильная яма размерами 5,6x3,6 м. Бревенчатое перекрытие дер-
жалось на пяти опорных столбах. Погребение ограблено. Найдены остатки че
ловеческого скелета, лежавшего по линии север-юг. Из вещей следует отметить
золотые нашивные бляшки разных размеров и форм (в том числе — головы ка
бана, львы и др.), большой лепной кувшин, бронзовый котел и железный нож с
костяной рукояткой, а также «удлиненная тонкая прямоугольная золотая пла-
стина, украшенная прорезным орнаментом в виде слегка выпуклых продолго-
ватых закругленных лепестков, окаймленных рубчатым валиком... Пластинка
разломана на три части; ширина ее 3,7 см, длина (в целом виде) около 15 см»
(Замятнин, 1946, с. 35-36). Не исключено, что эта золотая пластина — часть
оковки большой деревянной чаши или миски.
Курган № 11. Высота — 0, 45 м, диаметр — около 27 м. Ограблен. Могила с
деревянным перекрытием, стены облицованы вертикально поставленными
досками. Столбов не обнаружено. Выявлено два сильно потревоженных чело-
веческих скелета. Главный из них лежал головой на юг, вытянуто, на спине. По-
гребальный инвентарь, уцелевший после ограбления, состоял из железных и
бронзовых наконечников стрел, остатков железного чешуйчатого панциря,
чернолаковой греческой чашечки с отбитым краем, железного наконечника ко-
пья, двух дротиков, уздечного набора (серебряные — налобник, нащечники,
бляхи ремней узды), золотых нашивных бляшек, круглой железной пряжки,
обтянутой золотым листом. От напутственной пищи остались только овечьи
кости, окрашенные в ярко-зеленый цвет (следы унесенного грабителями брон-
зового котла).
«Наконец, в самом углу, при расчистке земли, заполнявшей логово зверька,
найдены 5 оковок из тонкого листа золота, из них: три удлиненных, прямо
угольных пластинок с закругленными нижними углами, верхний край загнут,
по краям дырочки от гвоздиков. Размеры пластинок 12,5 см, 10 см и 9,5 см, ши
рина 4-4,5 см; оковки служили украшениями одного сосуда...». Две другие
пластинки — оковки неопределенного конического предмета (Замятнин
1946, с. 39-41). Дата кургана — в пределах IV в. до н. э.
В группе «Частых» П. Д. Либеров в 50-е годы XX в. таюке раскопал курган,
обозначенный им как № 11. Насыпь его сильно распахана, ысота ,	, Д
метр — около 20 м. Вскрыта могильная яма с деревянным перекрытие Р
рами 4,2x3,2 м. Столбов нет. Погребение ограблено в древности, а дне Р
цы обнаружены разрозненные кости скелета пожилого мужчины. ____
тянуто, на спине, головой на север. Среди найденных предм
сероглиняных лепных ритуальных чашечки на высоком подд ’
шивные бляшки, железные втульчатые с плоским треугольны ти в дере
лопастные наконечники стрел, полный уздечный на ор, ме	наконеч
вянных ножнах, украшенных серебром, бронзовый котел на ножке,
ник копья, железный нож (Пузикова, 2001 а 12 15 •	необычный пред.
На дне могилы удалось обнаружить и ещ	.	золотой пласти
мет: «Фигура золотой птицы из породы х Ш‘	и и пластина зо
ной обкладкой, к которой она	обкладками де-
лотая с изображением стоящего оленя Оо
341
II И. I УЛЯ ГII
Д1 PI ПЯНПЫ1 ЧАШИ ( 10ЛО I IJMII ОБКЛАДКАМИ
'on.m мши «Vici пси пахотой.
ревяпиого сосуда, о чем uinjieieiibc твуюг осыпки дерева в изгибах пластин
золотые гвоздики и форма самих пластин. Размеры плас inn: высота фигуры
нпщы— 9,5 см; пластина, в которую она была имитирована и при помощи
которой крепилась на сосуде—6x6,2 см, плас типа с изображением оде
ня — 8x5 см. 11о образцу деревянного олюда и i ку pi апа Солоха и i п.нп.с маше
была реконструирована полная форма сосуда. В воссо (данном виде сосуд имел
форму невысокою блюла высотой 8 см и диаметром 21,5 с м. I олова птицы вол
пыталась над краем блюда и, видимо, служила ручкой; плас i ина с оленем укра
шала его противоположную с торону» (! 1узикова, 2001, с. 14). Возраст 'пою ар
хсологического комплекса определен А. И. 11узпковон как IV III вв. до п..).
С 1993 г. Потуданская (ныне Донская) археологическая лкспсдиция Ипсти
туга археологии РАН ведет исследования разрушаемого природными и апгро
погеииыми фак горами курганного могильника у сел Герцовое и Колбино,
в 90 км к югу от г. Воронеж.!. Всего за прошедшее время там было раскопано
19 KypianoB, 4б из которых скифского времени 11 в грех погребениях л ого мо
шлюшка были отмечены золотые аппликации деревянных сосудов.
Курган № 8 у с. Герцовое. Сильно деформи|
Bbicoia насыпи 0,3 м, диаметр около 28 м. Вокруг кургана прослежен коль
цсвои ровик. На древней дневной поверхности — ныкид из могильной ямы,
) сжатий неправильным кругом с проходом в севере' западной час гп. Мо
!льпая яма размерами 4,1x3,5 м имела «Шатровое» (из деревянных брусьев)
|ск|ын1с*. (.лены се облицованы вертикально поставленными досками,
У 1 шмнея ,оР,Ь,м|1 и канавки, которые идут по всему периметру дна мо
jry кс)|!с1рукцпю поддерживают девять опорных столбов. Погребе
| ( депо в древцос.111 и, притом, весьма основательно. 11а дне гробницы
хот ! УЖи11,1 Р,нР°-’”спцыс кости скелета женщины 35 40 лег. Уцелевшие па
нимб * СД< ia"JK'lbl (И”1«’мками кругового сероглипяпого кувшина, ..пч
tvhobv и/0* VMIM u’tynoMC ICM,In коричневой горизоптальпой росписью но
ками о/,, Н°золотыми Нашивными бляшками с петель
ле того > ЖСЯ13,11ам ,иУя'.чатым наконечником с грелы, обломком же
ю шРСЬ,,СМ П3 °ЛС"Ье,° УЧише.шым фигурой лежащею ге
о. q с - ми ш ,ДПОМ У,ЛУ ЯСЖаЯИ ДПС	" д'-вянпой чаши С
в-ч'ш;Х.ая°Д,М °КОПКЛ	-.пугая'для tax вата края
погодового rniicbou 1П,аМ1и”,л.... н «поражением годины орла пли орлн
с. 71). Это погон)-I ЮЯЬ1,1,,М’ЛЛ| ,,У,,’,М пеппраль клювом (Савченко, 2(М>1,
Дата его — R пределах IV в"^ДЯоКН1 "ам-« зопке», г. е. вооруженной женщине’
лс,|я,р’,пр„«“''в "7 м™- ~1,9 М' ~ м- “Т |Ш>
«-осудив. Под пасыш io	«’(’ломки лепных и круговых (амфорных)
пая площадка размером Д,’С“1ИТо 1 °РН «опта паходилас ь прямоуголь
латалось полусожжеппое i М> l,Uk^1’11аи сл«’ем камыша. 11а площадке расп«’
сивпых бревен и имевш hi RMII°L 'О(,РУЖС1ще — гробница, сложенная из мае
I робница ограблена В ск I,JHKKl’«. зак п «шатровое» перекрытие из брепеп-
пие мужское и женское	располагалось парное iaxop«’IK’
лет,сбросив его в угод н .° ''’‘”’И1СЯИ полное гыо разрушили женский ске
уцелел in situ наполовину ,<'и1,)РяДбчиой груды костей. Мужской же скелет
»ог.1 ^’««ерек бедер уМС1Я .1ОЛ1’К° 11иж,,,,я час ть, от газовых костей до стунней
женнои тонким золотым Г°Яе>Кал Длипиы” железпып мече рукояткой» «’<‘я°
копия мечей из кургана	С н>омпР<1”«ыми изображениями — точная
1ЧП«,„ЛЫК. рЯД(>м с меч()м и1'ир 1Л1 .....  „д
342
II I KVI'I ЛИОН i Kll<l>< KOI O HI’I Ml Illi IIЛ ( 14 Д||| м доцу
II II I VII Я I II
i.uikii III IOJK1OII юлогон фольги. Вокруг скелет;! было обнаружено свыше
SO штампованных юяогых ............ бляшек <. изображением лошади (?).
Вдо п> ынадной скнкп iройницы <>iiijiii помещены несколько наконечников
дрошкон н конин, а шкжс железные втульчатые наконечники стрел, железные
удила, псалии и налобники. К семеро западу oi покойника паходндш ь «обрыв
кп обкладок дере винного сое уда, пером гно, чаш и, п .потопленные пл голе той ло
ногой фольги и с охранившие в отверг гнях множество миниатюрных «злотых
гвоздиков; фигурные обкладки из золота еще одного деревянного сосуда» и
оружие (Савченко, 2001, с. 91 99). Дата комплекса синхронна Чергомпыку,
г. с. но J10 120 11. до и.
Курган N" 18, Колбино.
Размеры кургана: высота— 1,47 м, диаметр около 48 м. В ходе ра< конок
насыпи в пен найдены следы триты —фрагменты стенок амфоры и лепного
сосуда, коси! лошади и крупного рогатого скота. В центре, па погребенной
почве кольцевой пыкид из могильной ямы (желтая глина). Выявлено дна
погребения: главное, в центре кургана (ширсоеппе №1) - начисто ограблен
пос и впускное (погребение № 2)— абсолютно целое, не потревоженное гра
он гелями. В последнем, при женском захоронении находился богатый иппсп
гарь (золотые пашинные бляшки, золотые серый с пантерами, серебряный
кру! лодоппый греческий сосуд, бронзовое зеркало с ручкой, амфора, ожере-
лье и.। пас юных п с геклянных Оус п остатки деревянной чашечки с оковками
п i тончайшей фолы и — четыре- нодгреугольных плас тины с огпсрс гиямп для
гвоздиков (Савченко, 2001, с. 107- 109). Дата згого погребения - вторая поло
вина IV. в. до п. э.
Какие же выводы можно с делать па ск попе рассмотрения среднедопс ких 1ы
ходок деревянных чаш с золотым декором?
Во первых, вопреки у гвержденшо Е.Е. Фиалко, такие чаши в Лесек зеин (по
крайней мере, в лесос тепных областях Среднего Допа) встречаются в куринах
вплоть до конца IV в. до и. Во вторых, есть один бесспорный и один сомни
тельный случаи присутствия деревянных чаш с юлогыми обкладками в лоо
морфном с । иле в погребениях «амазонок» в могильнике Терновое I (курыпы
8 п № 10) и в гробнице знатной женщины скифянки (в кургане № 18 Колби
по). В третьих, хотя находки деревянных чаш с золотыми аппликациями д >
вольно многочисленны в погребальных памятниках < спсршно При ирис м<
рья, включая и Степь, и Лесостепь, считать пх только скифскими вряд ли умеет
по Археологам хорошо известны великолепные находки подобие п f д
Южном 11рпуралье (Фплипповка) и па Алтае, в среде ирапоязы шых к<
КОВ. Ч Ю касаегс-я проблемы функциональною назначения деревянных сосудов
с золотым декором, го опа еще далека оз своего окончательного feme
ли I I РА I ура
.	. ...»й ubetw V ч ||<|и« Ду»оммя В) И I -
Ьо Loiion.i < (’..1941 «Му лское» и -жеиекот* и ‘ -“Ч 	I I
дрсниих обпцч in n.t территории Украины Кжн
laMurittiti ( Н.. 1946. Скифский могильник «Ч*г.нлс К*ры,,,л* 11 1
.............«„л,	.............’
H.ipn.ip<.nnrt мир Ге > докл. мп«<|1 к 1л<	'1,МИ1	1	<
Корольконв 1 ф„ 2001 Ри।у , и.иые "iaiuH । H«j«op<l’"'JM п 1
A( I > Вып. 1б Curt.	,М'
,	ксИА К».»»' 1 м
Кушециид | М . 1<> К. ( кг рю 1,1
ДЕРЕВЯННЫЕ ЧАШИ С ЗОЛОТЫМИ ОЬКЛАДКАМИ
В. И ГУЛЯЕВ	_________________________—--------------------------------
Манцевич А. П., I960. Деревянные сосуды скифской эпохи // ACIЭ. Вып. 8. Л.
Манцевич А. П., 1973. Мастюгпнскне курганы по материалам из собрания Государственного Эрмита-
жа // АСГЭ. Вып. 15. Л.
Пузикова А. И., 2001. Курганные
комплексов). М.
могильники скифского времени Среднего Подонья (Публикация
Ростовцев М. И., 1917. Надпись на золотом сосуде из ст. Мигулинской // ИАК. Вып. 63. Пг.
Рябова В. А,. 1984. Дерев’яш чаш! з обивками з кургашв Смфського часу // Археолопя, № 46. Кшв.
Савченко Е. И., 2001. Могильник скифского времени «Терновое 1 — Колбино I» // Археология Сред-
него Дона в скифскую эпоху. М.
Скорый С. А., 2003. Скифы в Днепровской Правобережной Лесостепи. Киев.
Фиалко Е. Е„ 1987. О новом типе деревянных чаш у скифов // Социально-экономическое развитие
древних обществ и археология. М.
Фиалко Е Е, 2004. Деревянные чаши — знаки воинской доблести у скифов // Старожитноа стеново-
го Причерномор'я । Криму. Запор1жжя.
344
ИЗ КУРГАНОВ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ НА СРЕДНЕМ ДОНУ
В. И. ГУЛЯЕВ
1
4
Рис. 1. Золотые оковки деревянных сосеЗов из кор ан,о скифск.тву'МсчиСр^'ша^з.	^^
1 — Частые Курганы, курган2 (раскопки ВУЛКЛ 2 Матыгино.' ерт - •
3 - Мастюгино. курган М. 32/32 (роскаакк П. Л Лит,М 4 - Мгитк..«».
курган А* 29/21 (Г</скепк1
в. и ГУЛЯЕВ
ДЕРЕВЯННЫЕ ЧАШИ С ЗОЛОТЫМИ ОБКЛАДКАМИ

ЯННЫС чаши с золотыми обкладками и горизонтальными
ними ручками (по Е. Ф. Корольковой, 2(Ю4): I 2. Курган № I.
Частые Курганы (раскопки ВУАК)
ИЗ КУРГАНОВ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ НА СРЕДНЕМ ДОНУ
В. И. ГУЛЯЕВ
„Упадками и ручками в виде фигур хищных птиц
Рис. 3. Деревянные чаши с золотыми обкладками' Р^	1ибф*а>;
1 - Часты» Курганы, курган К П (Р™“*	“
2 —Бердянский курган Л крайня,
ДМ’ЕВЯННЬН ЧАШИ < ЗОЛОТЫМИ ОЬКЛАДКЛМИ
/
У с Тепмо6ор?ЫС вкладки деревянного сосуда и I кургана УСС в,
У с. Горновое и тм !рс6гт с ф„/у1,„'
ИЗ КУ PI ЛНОВ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ НА СРЕДНЕМ ДОНУ
В. И ГУЛЯЕВ
Рис 5 Jo.wrni’M'
1
в. И. ГУЛЯЕВ
ДЕРЕВЯННЫЕ ЧАШИ С ЗОЛОТЫМИ
обКЛАдКами
9
1~4д_j_ & KU ^сРе^л,1"ых сосудов со стилизованными головками грифонов.
7_е и'1иппо^ский курган; 5-6 — Алсксандронольский кургон,
окрестности г. А зова, курган N<> 2, погребение 3;
? Туэктинскии курган
Е. Е. ФИАЛКО
Посуда с лаковым покрытием
в погребальном обряде скифов
Античная керамика с лаковым покрытием — редкое яв-
ление в скифских могильниках. Ей уделяется особое
внимание, поскольку высокий уровень изученности посуды на античных па-
мятниках вселяет надежду на определение узких хронологических границ кон-
кретного комплекса. Но, как показало изучение керамики Рогачикского кур-
ганного могильника, подходить к вопросам хронологии нужно осторожно и
взвешенно.
Рогач икское курганное поле, находившееся в 38 км к югу от г. Каменка-Днеп-
ровская Запорожской области, растянулось на семь км в глубине левобережной
степи. Его исследование продолжалось три полевых сезона: юго-восточная часть
в 1976-77 гг. под руководством В. Отрощенко и Ю. Болтрика, северо-западная —
в 1990 г. под руководством Г. Евдокимова. Всего раскопано 49 курганов, в которых
открыто 76 скифских могил. Целые сосуды или фрагменты с лаковым покрытием
найдены в семи погребениях.
Канфары являются преобладающей формой в группе сосудов с лаковым
покрытием. Всего найдено четыре экземпляра трех типов. К первому типу отне-
сен практически полностью сохранившийся канфар из кургана 19, п. 1 (1990 г.).
Он представляет собой глубокий сосуд с приземистым туловом на невысоком
профилированном кольцевом поддоне, резко делящийся на небольшое округ-
лое тулово и довольно высокое, почти цилиндрическое, горло с широким ото-
гнутым наружу нависающим венчиком. Ручки вертикальные, с плоскими вы-
ступами в виде шипов. Черный лак густой, блестящий, сильно облупился на
рельефных частях сосуда (рис. 2, 1). Высота его —7,1 см, диаметр венчика —
8,7 см, диаметр дна — 5,6 см. Этот тип канфаров широко бытовал в Греции и
Причерноморье, представляя массовую продукцию аттических мастерских.
Аналогичные экземпляры, найденные на афинской агоре, датируются 35
325 гг. до н. э. (Sparkes, Talcott, 1970, №699-701).
Ко второму типу относятся два фрагментированных канфара рис.
От предыдущего этот тип отличают более вытянутые пропорции, у
ние» профилированного венчика и форма ручек петельчатые, располо
ные горизонтально на наиболее выступающей части тулова, они поди
венчиком и загнуты. Сосуды данного типа называют также канфарови
КИЛИКаМИ.	, „„„vuiru
Канфар из кургана 11, п. 4 (рис. 2,2) сохранился частично^УтРач^ тили.
и часть дна с поддоном). Лак	соединенных
^угообр7знымГлиниХ7	тРемЯ концентрическими кругами
3 >1
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е Е. ФИАЛКО
из мелких насечек. Высота сохранившейся части — 9 см, диаметр венчика —
13,5 см, диаметр дна —5 см.
Канфар из Вишневой Могилы, п. 2 (рис. 2, 3) сохранился в пяти фрагментах.
Средняя часть тулова и ручки утрачены, венчик местами оббит. Сколы чаши, об-
битой чуть выше места крепления ручек, как будто затерты. Возможно, разбито-
му сосуду хотели придать вид чашечки, но при этом отбитые фрагменты верхней
части тоже поместили в погребение. Дно его украшено не очень четким штампо-
ванным медальоном, состоящим из четырех пальметт, соединенных дугами, ок-
руженных четырьмя поясками насечек. Лак с графитовым оттенком, матовый,
нестойкий, местами облупился. Высота около 11см, диаметр венчика 13см,
диаметр тулова — 10, 8 см, диаметр поддона — 6 см, высота поддона — 2 см.
Судя по аналогиям, оба рассматриваемых канфара датируются в пределах
второй — третьей четвертей IV в. до н. э. (Sparkes, Talcott, 1970, Ns 657, 661—663;
Ростовцев, 1914, табл. XXVIII; Гайдукевич, 1952,с. 145,рис. 19,4; Фармаковский,
1903, с. 33, рис. 16-17; Миллер, 1910, с. 99, рис. 13, 1-2; Иванов, 1963, с. 187).
Уточнить время их производства позволяет штампованный орнамент на дне.
Соответствия ему, прежде всего на сосудах с афинской агоры, позволяют опре-
делить дату канфара из кургана 11, п. 4 второй четвертью IV в. до н. э., а канфара
из Вишневой Могилы — концом второй четверти IV в. до н. э. (Sparkes, Talcott,
1970, № 659,759 и др.). Эту хронологическую последовательность подтверждает
и качество лака сосудов. При почти полной идентичности формы канфаров,
первый покрыт ярким густым стойким лаком, второй — более тусклым, гораз-
до худшего качества.
К третьему типу относится сосуд из кургана 6, п. 2 (1990), от которого со-
хранилась лишь придонная часть (рис. 2, 4). Полусферическое, округлое в ниж
ней части тулово его переходит в высокую полую внутри коническую (?) нож-
ку. На внешней стороне стенки, в месте максимального расширения тулова, со-
хранился след крепления ручки. Лак плотный. Размеры сохранившейся части:
высота — 3,8 см, диаметр тулова макс.— 8 см, диаметр ножки верх.— 2,8 см,
высота ножки — 1 см.
Поскольку верхняя часть утрачена и не ясен тип ручки, трудно установить
конкретный вариант сосуда. Однако сохранившийся фрагмент, и в особенности
высокая полая ножка, как будто дает основание отнести этот экземпляр к позд-
ним образцам чаш-канфаров кубковидного типа (Sparkes, Talcott, 1970, № 690),
либо позднему варианту канфаров с вертикальными ручками (Sparkes, Talcott,
1970, № 721), которые датируются 325-310 гг. до н. э. Такие канфары на высокой,
конусовидной с внутренней стороны, ножке известны и среди находок в некро-
полях Аполлонии и Елизаветовского городища (Иванов, 1963, № 476; Брашин-
скищ 1980, № 203). Их дата определена концом IV — началом III в. до н. э.
о аналогии с хорошо изученными керамическими комплексами античных
тников, где удалось проследить линии развития внутри определенных ти-
удов, можно попытаться установить относительную хронологию рога-
< Х канФаРов' Думается, наиболее ранним в нашей группе является кан
мисты.куРгана 19> п- 1 (1990) (рис. 2, 1). В пользу этого свидетельствуют призе-
ним по № °РЦИИ (ПРИ этом горловина почти равна нижней части тулова). За
(втооогл т л еНИ ИДУТ два практически одинаковых по форме и размерам сосуда
тельно ппевлс вытянУТЫх пропорций, у которых высота шейки значи
на внутренней*0^ ВЫС°Ту тУлова- Друг от друга они отличаются орнаментом
деляют такую	" Качеством лака- Два последних обстоятельства опре-
деляют такую их последовательность: канфар из кургана 11, п. 2 (рис. 2, 2), за-
352
n ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. t ФИАЛКО
тем канфар « Вишневой Могилы (рис. 2,3). Замыкает группу фрагме„т кан<Ьа
ра из кургана 6, п. 2, пропорции которой наиболее вытянуты, о чем свидетель
ствуст (|)ОрМ«1 поиски.
Скифосы представлены двумя экземплярами разных типов.
К первому типу относятся фрагментированная чаша из кургана 14 п 1
(рис. 2, 6). Венчик ее отогнут, утолщен по краю, полусферическое тулово на
кольцевом поддоне, две горизонтальные ручки подняты вверх. Поддон и ручки
в значительной части утрачены. Дно снаружи оставлено в цвете глины. Внутри
на дне орнамент из трех маленьких рельефных концентрических кругов, об
рамленных четырьмя штампованными пальметками, расположенными в фор-
ме креста. Из-за плохого обжига лак очень плохого качества красного оттенка,
матовый, сильно облупился. Высота сохранившейся части 5,5 см, диаметр вен
чика 12,4 см, диаметр дна — 7,8 см.
Такие сосуды широко бытовали в Греции и ее колониях с начала IV в. до н. э.
В афинском комплексе подобные экземпляры отнесены к наиболее позднему
варианту толстостенных чаш типа скифосов (cup-scyphos), дата которых опре-
деляется 380 г. до н. э. (Sparkes, Talcott, 1970, № 621-623, р. 109). В материалах
ольвийского некрополя они рассматриваются как килики (тип VI). Наиболее
близкий нашему экземпляр с плохим лаком бурого оттенка из могилы 0-4
(1911 г.), датируется IV в. до н. э. (Козуб., 1974, с. 47, рис. 6, 8). На Елизаветов-
ском городище и могильнике подобные чаши-килики (второй тип) датируются
временем, близким к середине — третьей четверти IV в. до н. э. (Брашинский,
1980, с. 60, 129, табл. 14, 171; 36, 1).
Ко второму типу отнесен краснофигурный скифос из кургана 19, п. 3, со-
хранившийся без утрат (рис. 2, 7). Край устья едва отогнут наружу, под ним
прикреплены горизонтальные ручки; расширенное в верхней части тулово за-
метно сужается ко дну на низком кольцевом поддоне. Роспись выполнена не-
брежно, в беглом стиле. Рисунок одинаковый с двух сторон — профильное
изображение фигуры эфеба вправо, закутанной в длинный складчатый гима-
тий. Глаз и складки одежды прочерчены, волосы переданы суммарно. Непро-
порциональная фигура оконтурена толстой неровной полосой лака, ноги не
показаны. Изобразительное поле разделено двумя небрежно выписанными ве
ерными пальметками, размещенными под ручками, с размашистыми спираль
ными завитками, «подпирающими» фигуры с обеих сторон. Высота 8,5 см,
диаметр венчика — 9 см, диаметр дна — 4,2 см.
В Афинах этот тип скифосов характерен для второй третьей четвертей
IV в. до н. э. (Sparkes, Talcott, 1970, № 350-351). Подобные сосуды с многократно
дублирующимся сюжетом относятся к числу массовых изделий и часто ветре
чаются в погребениях античных памятников (Ольвия, Херсонес, ик0
Аполлония и др.) и скифских могильников, особенно второй половш
До и. э. Наиболее близок нашему и по форме, и по сюжету и манере Росп
скифос (№ 178) из некрополя Елизавеговского городища, который относит
наиболее поздним экземплярам и, по аналогии с афинскими находк ,
Руется 350-340 гг. (Брашинский, 1980, с. 55-56,табл. 15; 35). Учитываяi х jx
и манеру росписи, представляется, чго этот скифос датируется конц
liei верти IV в. до н э	1я
Найден в единственном экземпляре килик в кургане 14, п 5 и < <ен
ст тип болсала глубокой чаши с практически вертикальными и
К,1МИ’ горизонтальными петельчатыми ручками, распо^-и^ннь
края устья и низким кольцевым поддоном <рн<
153
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е. Е. ФИАЛКО
Аугментах с утратами. На дне вместилища небрежно оттиснут штампован-
„ый орнамент в виде двух кругов с овами внутри, обрамленных 11 -тью паль-
меттами соединенными дугами. Близкий орнамент отмечен на сосудах с афин-
ской агоры, дата которых определена 410-390 гг. до н. э. (Sparkes, Такой, 1970,
No 793 648 756,874-875). Снаружи на дне — в центре окружность с пятном лака
внутри ограниченным програвированным кругом; затем широкое кольцо в
цвете глины и черное широкое кольцо с двумя парами програвированных кон-
центрических кругов. Лак густой, плотный, матовый, с графитным отливом.
Реконструируемые размеры: высота — 9 см, диаметр венчика — 18 см, диаметр
поддона — 12 см.
Килики типа болсал широко распространены в античном мире. Они обна-
ружены в Афинах, Беотии, Олинфе, на Родосе, в некрополях Причерномор-
ских памятников — Корокондами, Аполлонии, Ольвии и др. (Robinson, 1936,
р. 191-193; Сорокина, 1957, с. 33; Иванов, 1963, с. 181; Козуб, 1974, с. 45). По фор-
ме наш экземпляр относится к ранним образцам этих сосудов. На афинской
агоре такие болсалы бытовали в 420-400 гг. до н. э., заходя и в ранний IV в.
дон.э. (Sparkes, Talcott, 1970, № 539-551). Близкие соответствия известны и сре-
ди находок из Елизаветовского могильника. Особенно похожи с рогачикским
по форме и орнаменту внутри чаши килики из кургана 60, п. 3 (№ 163), кургана
2(№ 165) и кургана 72, п. 2 (№ 168).Первый (№ 163) практически совпадает с на-
шим и по размерам (высота 8, 8 см, диаметр венчика 18 см, диаметр поддона 11,
6 см) и по орнаменту с внешней стороны дна. Датируются елизаветовские бол-
салы соответственно последней четвертью V в., первой и второй четвертями
IVв. дон. э. (Брашинский, 1980, с. 127-128, табл. 14; 20). Приведенные аналогии
дают довольно широкую дату — в пределах второй половины V — конца IV в.
до н. э. Внутренний орнамент уточняет время изготовления нашего болсала на-
чалом — первой четвертью IV в. до н. э.
Из кургана 19, п. 4 происходит фрагмент верхней части сосуда со скруглен-
ным краем венчика, слабовогнутыми вертикальными стенками, чуть расши-
ряющимися к устью. Пластический орнамент в виде горизонтальных каннелю-
ров покрывает всю поверхность фрагмента. Нанесенное снаружи черное лако-
образное покрытие плохого качества, нестойкое, сильно облупилось (рис. 2, 8).
Глина оранжево-красная, пористая, с включениями слюдянистых и белых час-
тиц, характерная для сосудов малоазийских центров. Размеры сохранившейся
части 6,5x6,0 см, диаметр венчика — 12 см, толщина венчика — 0,6 см.
Профиль сосуда дает основание отнести его к чашам типа кубка, близкой к
сосудам биконической формы с низко расположенным выступом или, что ме-
нее вероятно, цилиндрической формы. Чаши с горизонтальным каннелирова-
м не относятся к числу массовых находок, тем не менее они известны на ан-
х памятниках. Наиболее ранние чернолаковые сосуды с горизонтальны-
люрами, отличающиеся высоким качеством густого черного лака,
Даруются второй половиной V в. ДО н. э. (Sparkes, Talcott, 1970, № 197-198,
зп	°Рнам нтированные чаши, но несколько иной формы, известны
к Р Д" ке₽амики 111 в- “° н- э. (Watzinger, 1901, с. 70). Близкие по форме
На аФИНСК°Й аГОР£ “ ° ₽аН'
ком“ХРоГ™Хл замХХующее' ’ °бЩе" К°НТеКСТе ПОГребаЛЬНЬ“
ной, без поимрср“Не светло-розовой, с сероватым оттенком, тонко отмучен
и Д лия происходят из Аттики, за исключением одного
354
в П01 РЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
(к. 19, п. 4 — глина его оранжевая, пористая, с включениями слюдянистых и бе
лых частиц), представляющего продукцию малоазийского центра.
2.	Сосуды датируются в пределах второй четверти — конца IV в дон э за
исключением болсала из к. 14, п. 1 (начало IV в.) и кубка из к. 19, п. 4 (вторая по
ловина Ш — первая половина II в. до н. э.), дающих фактически крайние по-
лярные даты комплексов Рогачикского могильника. В первом случае вместе с
болсалом в погребении найден скифос, датирующийся 380 г. до н. э. Это оче-
редной раз подтверждает, что импортная посуда высоко ценилась и могла дол-
го использоваться скифами (несмотря на повреждения).
3.	В погребениях представлены чаши для питья, а не сосуды крупных раз-
меров для разливания / смешивания вина.
4.	Любопытные результаты дал анализ сопутствующего инвентаря и ан-
тропологических определений (к сожалению, единичных). Из семи погребений
с импортными сосудами два (к. 6, п. 2 и к. 19, п. 1) не поддаются идентифика-
ции (из-за ограбления отсутствуют определяющий инвентарь и антропологи-
ческие данные). Четыре погребения мужские — к. 11,п. 4; к. 14, п. 1 (антрополо-
гические определения и инвентарь — кони, детали защитного доспеха); к. 19,
п. 3 (конь, котел); к. 19, п. 4 (оплетка деревянной чаши). Одно погребение —
детское в Вишневой Могиле, п. 2. Но это могила зависимого лица, вынесенная
за пределы могилы основного погребенного мужчины и входящая в единый
погребальный комплекс. Таким образом, можно говорить о связи импортной
керамики с лаковым покрытием с мужскими погребениями скифов.
5.	Присутствие в скифских погребениях подобных импортных сосудов
можно рассматривать как проявление определенных модных веяний, особенно
характерных для Скифии во второй половине IV в. до н. э.
6.	Вполне возможно, что эти импортные сосуды происходили из числа воен-
ных трофеев. Таким образом, их могли использовать и в качестве знаков воин-
ского отличия — как дополнение или заменитель деревянных чаш с металличе-
скими аппликациями. Они сохранялись владельцами довольно долго и зачастую
оказываются значительно старше погребального комплекса, в котором найдены.
Полученные на материалах Рогачикского могильника выводы довольно ин
тересны, особенно во второй их части. Если чернолаковые сосуды действительно
связаны с мужскими погребениями, их фрагменты могли бы выступать как опре
деляющие признаки в многочисленных комплексах, подвергшихся сильному ог
раблению. Для нас важно понять, насколько справедливы эти выводы и будут ли
они работать на других памятниках. Поэтому в задачи этого исследования вхо
дит определение; I. Хронологии распространения импортной посуды с лаковым
покрытием в скифских погребениях; II. Номенклатуры (ассортимента сосуд
III. Количества в одном комплексе; IV. Взаимосвязи определенных форм сосуд
с половой и возрастной принадлежностью погребенных (в том числе у Р
определенных могильников); V. Закономерности размещения сосудов ?
бениях; VI. Социального ранга обладателей посуды; VII. Возможности исп
вания керамики в качестве хронологических реперов.	nnmef><-
I- Анализ скифских памятников периода архаики охватывает пнеПро
Ние на широкой территории, включающей современные OHJ области и
петровскую, Запорожскую, Кировоградскую, Одесскую, ерсо ? .о6ствсННО
Крым (Мурзин, 1984). Поскольку нас интересуют *чис™€_о6лаСТЯМи-
«ифские комплексы, территориально обзор огранич hwo Hf 90ШЛИ До
Днепропетровской, Запорожской и Херсонской (та л. 	скопан
нецкая, Кировоградская и Одесская области из эа малого к
355
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е. Е. ФИАЛКО
„ык памятников (соответственно два, одно и три погребения), а также Никола-
евская область и Крым, т. к. погребальный обряд памятников контактных зон
носит синкретический характер.
Табл. 1. Распространение скифских погребений периода архаики
Дата	Области (количество погребений)			Всего
	Днепропетровская	Запорожская	Херсонская	
7-6 вв. до н. э.	3	2	7	12
6-5 вв. до н. э.	14	15	4	33
Из 12 скифских погребений наиболее раннего периода ни одно не содержало
чернолаковой керамики. К VI-V вв. до н. э. относятся уже 33 погребения и только
в двух из них присутствуют сосуды с лаковым покрытием: у г. Днепрорудный (За-
порожская обл.) — чернолаковая чашечка (Мурзин, 1977, с. 60 67) и в кургане 11
у с. Подгорное (Днепропетровская обл.) — чернолаковые скифос и солонка, и
фрагментированная краснофигурная ваза (Ковалева, Мухопад, 1979). Первое по-
гребение было парным (мужчина и женщина), второе — мужским. Погребальные
комплексы датируются соответственно серединой V в. до н. э. и V в. до н. э.
Для более позднего периода — IV-III вв. до н. э.— отмечается значительное
увеличение количества скифских погребений, соответственно возрастает доля
исследованных и содержащих импортную керамику. По сводным данным сере-
дины 1980-х годов на территории степной зоны Северного Причерноморья бы-
ло исследовано 2300 погребений скифского времени, из них 2042 датируется
IV—III вв. до н. э. (Черненко, Бессонова, Болтрик и др., 1986, с. 345). Зона наших
интересов ограничивается главным образом четырьмя областями, где исследо-
вано 1682 погребения, в 139 из которых присутствует посуда с лаковым покры-
тием (табл. 2).
Табл. 2. Распространение скифских погребений IV—III вв. до и. э.
Днепропетровская обл.		Запорожская обл.		Херсонская обл.		Кировоградская обл.	
всего погр.	с сосу- дами	всего погр.	с сосу- дами	всего погр.	с сосу- дами	всего погр.	с сосу- дами
538	48 = 8,9 %	465	28 = 6,02 %	654	61 =9,3%	25	2 = 8%
риведенные данные позволяют говорить, что от общего числа степных
ких погребений Приднепровья с чернолаковой посудой составляют не-
етсЧИТПЛЬНЫЙ Пр0Цент в-го 8,2 %. Заметим, что та же картина прослежива-
него 11 °Д°НЬе ^ак показали материалы шести курганных могильников Сред-
(пагкоп?°пЯп пЫе КуРганы>>> У ссл Мастюгино, Русская Тростянка, Дуровка
но (оаскоп п и|’ерова 1950-1980-х гг.) (Пузикова, 2001), Терновое и Колби-
ковые Z 'ГуЛЯеМ 199О'Х ГГ > Савченко. 2001), в пяти из них Чернова-
кансЬапы Д встречены ни разу. В могильнике Колбино-1 чернолаковые
ском погпебе^ны Ы В ДВУХ огРа^ленных в древности погребениях. Один в жен-
бляшка-пуговка)1 вт	СреДИ пРочего инвентаря уцелела золотая
орои в парном погребении мужчины и женщины курга
356
в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
на 13, где прослежены остатки сложных деревянных конструкций По мнению
Е. И. Савченко, могильник являлся местом погребения военно-аристократиче-
ской верхушки (Савченко, 2001, с. 131, рис. 34, 2; 36, 10).	!
Для решения поставленных задач мной сделана относительно небольшая
выборка из 85 погребений IV-III вв. до н. э„ содержавших 112 чернолаковых со-
судов различных форм. Использованы преимущественно опубликованные ма-
териалы, позволяющие наиболее полно учесть всю имеющуюся о них инфор-
мацию. Территориально массив учтенных памятников охватывает Донецкую
(1 погребение), Днепропетровскую (15 погребений), Запорожскую (24 погребе-
ния), Херсонскую (41 погребение), Николаевскую (2 погребения) и Черкасскую
(2 погребения) области (табл. 3).
II. На первый взгляд импортная посуда в погребениях скифов представлена
как будто разнообразными формами. Однако при ближайшем рассмотрении
оказывается, что номенклатура ее весьма ограничена. Главным образом это по-
суда, связанная с застольями — чаши и чашечки различных типов. Сосуды иных
форм, к примеру, обычные для греческих симпосиев (гидрии, киафы, псиктеры и
другие), а также связанные с туалетом, хранением украшений или дорогих масел
или отсутствуют вовсе либо представлены единичными экземплярами.
Близкая ситуация с ассортиментом аттической посуды, отмеченная на Елиза-
ветовском городище на Дону, позволила исследователям сделать заключение о
преимущественно варварском характере его населения, с одной стороны, и об ин-
тенсивных контактах жителей с греками, с другой (Марченко и др., 2000, с. 154).
По назначению всю посуду из скифских погребений можно разделить на
четыре неравных группы (табл. 4).
Первую группу составляют сосуды для питья — канфары, скифосы и килики.
Во вторую группу отнесены сосуды практически одной формы, но отличаю-
щиеся размерами (поэтому, видимо, называемые различными исследователя-
ми по-разному) — чашечки, миски и солонки. Думается, часть из них, особен-
но средних размеров, тоже играла роль чаш для питья.
Незначительную третью группу представляют сосуды больших размеров
для смешивания и разливания вина — кратеры и пелики.
И, наконец, в четвертую группу включены специальные туалетные сосуды
для масел и ароматических веществ или хранения украшений леканы, леки
фы и пиксида.
Наиболее представительной оказалась первая группа сосудов, предназна
ченных для питья — 76 экз. На первом месте по числу в ней стоят канфары че-
тырех типов — 45 экз.
1	тип (а). Канфары чуть вогнутые в верхней части тулова и расширенные в
нижней части, на кольцевом профилированном поддоне, вертикальные ру
на уровне мощного оттянутого венчика соединены с горизонтальнь
ми. Судя по количеству — 25 экз., канфары этого типа были самым	р, д
тительными. Вероятно, такая конструкция чаши была наи олее опт
главное прочной — в большинстве случаев вертикальные ручки эти
сохраняются В целости.	„ „,uuf-runnRA-
2	тип (б) канфаров отличает от первого лишь вертикально
ние нижней части тулова. Таких сосудов всего три.'	сивного веНЧИка,
Зтип (в) канфаров очень близок первому, кром	горизонтально на
его отличают главным образом ручки, которые р Р	Сосудов этого
тулове в месте максимального его расширения и поди од,.~маНы у осно-
типа в погребениях меньше - 14 экз. Как правило, ручки их обь.ман
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е. Е. ФИАЛКО
вания. Думается, что именно их хрупкостью и объясняется относительно мень-
шее количество.
4тип (г) — это сосуды близкой к узкому колоколу формы, с широким усть-
ем, чуть отогнутым венчиком, слегка вогнутым вверху и чуть выпуклым в ниж-
ней части туловом на плоском дне. Вертикальные ручки крепятся одним кон-
цом к венчику, другим — к центру тулова. Этот тип представлен всего тремя
экземплярами.
Такое количественное соотношение типов канфаров 25:3:14:3, на мой
взгляд, непосредственно связано с их хронологическими показателями. Канфа-
ры четвертого типа датируются началом — первой половиной IV в. до н. э.1 —
начальным периодом появления чернолаковой керамики в скифских погребе-
ниях. Канфары второго типа (наиболее поздние) — относятся к 320-310 гг.
до н. э.— периоду затухания аттического импорта. Канфары первой и третьей
групп более многочисленны, они датируются соответственно второй-третьей
четвертями и третьей четвертью IV в. до н. э. Их массовость объясняется, веро-
ятно, устойчивыми торговыми отношениями Греции с лесостепным населени-
ем, с одной стороны, и установлением тесных контактов последних со степны-
ми скифами, с другой стороны. В то же время явное преобладание первого типа
канфаров в первую очередь зависело от предлагаемого ассортимента товаров,
но немаловажную роль здесь, вероятно, сыграла прочность, а, следовательно, и
долговечность этих чаш.
На втором месте по количеству стоят килики двух типов — cup-scyphos и
bolsal (по Sparkes, Talcott, 1970). В отечественной литературе оба типа этих чаш,
как правило, относятся к киликам.
1 тип (а) представляют 14 экз. чаш с округлым туловом с утолщенным вали-
кообразным или ровным, слегка отогнутым наружу, венчиком; на кольцевом
поддоне. Горизонтальные ручки, прикрепленные в нижней части тулова, под-
няты вверх и иногда немного загнуты внутрь.
Ко 2 типу (6) отнесены болсалы — глубокие чаши на кольцевом поддоне с
почти вертикальными стенками и горизонтальными ручками, крепящимися
под венчиком. Их всего 4 экз.
Количественное соотношение двух типов — 14:4, как и у канфаров, объяс-
няется их хронологией. Болсалы датируются четвертой четвертью V в. до н. э.—
началом IV в. до н. э., килики концом первой четверти второй четвертью
IV в. до н. э.
На последней позиции по количественному показателю находятся скифосы
с прямым или чуть отогнутым венчиком, округлым туловом, как правило,
плавно сужающимся ко дну (реже сужение более резкое), на кольцевом поддо-
е ольшие горизошальные ручки крепятся непосредственно под венчи-
/7ОпЬ1 УСЛОвно Разделены на два типа— чернолаковые (а) и краспофи-
е _ ’ сего их экз- Их дата определяется в пределах второй — третьей
четвертей IV в. до н. э.
~	• г°РУю группу включены чашечки, мисочки и солонки — всего 18 экз.
Шш ОКИесосУлы с округлым туловом на кольцевом поддоне, с выделен-
м С КРУ,Ленным венчиком разной степени изогнутости, различного диа-
метра. Сосуды разделены на зри типа:
358	по: Ьраишнский, 1980 и Козуб.Т^Г 11рСИМуЩеС,ПС,11|° 110 Sparkes, Ialcott, 1970; в некоторых случаях
в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
1	тип (а) — без ручки — 16 экз.;
2	тип (б) — с одной горизонтальной ручкой — 1 экз.-
3	тип (в) — солонки — сосуды маленького диаметра — 1 экз.
Сосуды первого и третьего типов датируются преимущественно второй по-
ловиной IV в. до н. э., дата единственной одноручной чашечки, представляю-
щей второй тип, определяется в пределах четвертой четверти V в. до н. э — пер-
вой четверти IV в. до н. э.
К третьей группе относятся сосуды крупных размеров — 4 экз., которые со-
ставляют исключительные случаи.
Пелики представлены всего двумя экземплярами—чернолаковой, сохра-
нившейся полностью (п. 1 Мелитопольского кургана) и краснофигурной, от
которой в погребении осталась лишь нижняя часть тулова (п. 1 к. 11 у с. Ново-
подкряж). Оба сосуда датируются второй четвертью — серединой IV в. до н. э.
Кратеры тоже представлены только двумя экземплярами—из Централь-
ной могилы Бердянского кургана и из кургана Тащенак. Оба краснофигурных
сосуда относятся к типу колоколовидных с глубоким округлым туловом, плав-
но сужающимся к ножке, переходящей в высокий профилированный поддон;
широкий венчик оттянут наружу; круглые в сечении горизонтальные ручки за-
гнуты вверх. Поверхность покрыта пышной росписью. Датируются эти сосуды
в пределах первой четверти IV в. до н. э.
Четвертая группа, также немногочисленная, включает леканы, лекифы и
пиксиду — всего 12 сосудов.
Леканы известны по четырем находкам. В одном случае сохранились фраг-
менты крышки и верхней части тулова с уступом для крышки (Восточная моги-
ла Бердянского кургана), в двух — фрагментированные краснофигурные
крышки (п. 1 Мелитопольского кургана и к. 23 у с. Вильна Украина). Их дата оп-
ределяется соответственно четвертой четвертью V в. до н. э. и серединой IV в.
до н. э. Кроме того, здесь учтена уступчатая красноглиняная (без лакового
покрытия) крышка леканы из к. 13 у с. В. Знаменка. Ее дата определяется
С. Ю. Монаховым 460-450-ми гг. до н. э. (Монахов, 1999, с. 108).
Лекифов чуть больше — 7 экз. По форме они практически однотипны —
с широкой горловиной, узкой шейкой и округлым туловом, сужающимся ко
дну, на кольцевом поддоне. Вертикальная ручка одним концом крепится под
венчиком, вторым на плечике. В 1 тип (а) выделены чернолаковые и краснофи
гурные — 4 экз.; во 2 тип (б) — так называемые сетчатые лекифы 3 экз. ти
сосуды датируются концом V — началом IV вв. до н. э.
Единственная пиксида без крышки упоминается среди находок из кургана
у с. Ольговка. Поскольку авторы раскопок не поместили ни ее изо ражения,
ее описания, говорить о типе и дате сосуда не представляется возможным.
III. Обычно в погребения ставили по одному чернолаковому сосуду
некоторых случаях в одном погребальном комплексе зафиксиров.
рЫ - от двух до семи сосудов различных форм. Из 85 погребении15.(W М
содержало по два и более сосудов. В девяти погребениях сохранил
суда' — в пяти случаях это чаши различных форм или чаша и ча
„„«тебений ограблено и мы оперируем лишь те
Здесь следует оговориться, что большинство п р	льном погребении Чертомлыка
ми сосудами, которые сохранились. К примеру, в ОГРОМН°^ * л„шь крохотный <чко локча
сохранилось только две чаши, а в Северной (женской) могил	котвр„й на поря jok уступал
ши, в то время как в Центральной могиле Бердянского курга ..
в социальном плане, обнаружено семь сосудов.
359
ПОСУДА ( ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е. 1-. ФИАЛКО
ка которая тоже, скорее всею, служила в качестве сосуда для питья (оба погре-
бения Рыжановского кургана, Центральная moi ила Чертомлыка, п. 1 к. 9 у с. Ва-
сильевка п 3 к. 1 у г. Каменка Днепровская); в одном случае — чаша и кратер
(Тащенак); в трех случаях —чаша и лекиф (1 Испаиова Могилу п. 1 к. 16 у
с В Знаменка и и. I к. 30 у с. Любимовка). Причем по две чаши обнаружено пре-
имущественно в мужских погребениях. Исключение составляет лишь Рыжа-
новский курган, в обоих погребениях которого (и мужском, и женском) стояли
два практически одинаковых набора (рис. 3, /). Кратер и чаша — в мужском по-
гребении. Пары, составленные из чаши и лекифа, обнаружены в мужской, жен-
ской и еще одной могиле, где пол погребенного не определен.
В трех погребениях найдено по три сосуда в разных сочетаниях форм: две
чаши и пелика (и. 1 к. 11 у с. Новоподкряж), две чаши и лекиф (п. 3 к. 2 у с. Зеле-
ное), чаша, лекана и лекиф (и. 1 к. 23 у с. Вильна Украина). Эти наборы происхо
дят соответственно, из мужской, парной (мужчина и женщина) и неопределен-
ной могил (в последней, судя по инвентарю, из трех покойников был, как мини-
мум, один мужчина).
Четыре сосуда — две чаши, пелика и лекана найдены в женской могиле Ме-
литопольского кургана (рис. 3,2) и не менее четырех — две чаши, лекана и, воз-
можно, пелика или сосуд иной формы — в Восточной (женской) могиле Бер-
дянского кургана. Наибольшее количество сосудов с лаковым покрытием со-
хранилось в Центральной (мужской) могиле Бердянского кургана — кратер и
шесть чаш (рис. 3, 3).
Описанные выше наборы посуды связаны главным образом с погребения-
ми представителей скифскои элиты. Зачастую в комплексе с ними были и набо-
ры импортной металлической посуды — бронзовые ойнохои, си гулы, лутерии,
серебряные чаши и килики. Такое сочетание обнаружено в Восточной могиле
Бердянского кургана, Центральной могиле Рыжановского кургана, Чертомлы-
ке, Тащенаке, Мелитопольском кургане и др. Нередко их дополняли и импорт-
ные гончарные сосуды различных форм без лакового покрытия, например,
в п. 1 к. 16 у с. В. Знаменка, и. 3 к. 1 у с. Зеленое и пр. Ч го касается количества со-
судов в одном комплексе, то оно прямо зависело от раны hoi ребенного — чем
он выше, гем больше сосудов и тем разнообразнее и полнее сервиз.
Если рассматривать наборы посуды с лаковым покрытием в связи с поло-
вой принадлежностью погребенных, вырисовывается как будто следующая
картина. Из 15 погребений с наборами — восемь мужских, четыре женских, од-
но парное (мужчина и женщина) и два неопределенных. Три из четырех жен-
ских могил имеют непосредственное отношение к мужским, поскольку ногре-
енпые в них лица, очевидно, связаны семейными у.зами (жены?) с основным
пшребенным (Бердянский, Мелитопольский, Рыжаповский курганы). 1а же
связь существовала, очевидно, и между погребенными в парной мшило к. 2 у
слепое. И только одно погребение женщины (к. 16 у с. В. Знаменка) носило
тьный ракчер. При этом разнообразный инвентарь neoi рабленно-
ре тения, включая украшения из Драгоценных мет аллов, указывает на вы-
шальныи с,агус погребенной женщины (возможно, амазонки). Из
наУкп °1,Р?СЛС""Ь1Х "°‘рс6с,1ий <"• 1 к- 30 У с. Любимовка и п. 1 к. 23 у с. Виль
мужчнш т В " )СЛу1”см’ СУДЯ но инвентарю, погребенными тоже могли быть
nocvdi tc ИМ ° )р'ИОМ’ пРослеживаегся определенная взаимосвязь наборов
посуды с мужскими мо! илами.
чаши ДВУХ пеп ,1а6°ров посуды, следует отмстить еще один аспект. Если
1 вых ipynn найдены в погребениях и в составе наборов, и отдели
360
в IIOI РЕНАЛЬНОМ ОЬРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
ПО, то сосуды третьей и четвертой групп, за редким исключением, входили в на-
боры. 'I ак, пелики и кратеры (3 группа) встречены только в наборах (Мелито-
польский, Бердянский курганы, Тащенак, к. 11 у с. Новоподкряж). Из четырех
лекан, три безусловно входили в наборы (Мелитопольский, Бердянский курга-
ны, к. 23 у с. Вильна Украина). Четвертая (к. 13 у с. В. Знаменка) найдена в погре-
бении вне набора. Но, учитывая ситуацию в погребении — а именно что фраг-
менты леканы найдены в грабительском ходу, который повредил центральную
часть камеры, где, судя по всему, располагался основной инвентарь; кроме нее в
состав инвентаря входили алабастр, бронзовый лутерий, ойнохоя, ситечко и
черпак, и прочая разнообразная посуда, возможно предполагать и в этом случае
набор импортной чернолаковой керамики. Исключение составляют лекифы.
Из семи экземпляров пять входили в состав наборов (с. Вильна Украина к. 23,
с. Любимовка к. 30, 1 Испапова Могила, гр. Мамай Горы к. 16, с. Зеленое к. 2),
а два из неограбленных погребений безоговорочно являлись самостоятельны-
ми находками (с. Любимовка к. 38 и к. 48).
IV. Еще один вопрос, на который хотелось бы получить ответ — сущест-
вовала ли определенная взаимосвязь между конкретной формой (группой)
сосудов и полом или возрастом погребенных? Относительно рассматривав
мой выборки посуды только в трех случаях можно говорить о существовании
четкой зависимости. Оба кратера (а в степных памятниках пока больше не
известно таких сосудов) несомненно связаны с мужскими погребениями. Бо-
лее тою, они маркируют могилы номархов (Фиалко, 1999, с. 139; 2001, с. 87).
Канфары с каннелированным туловом (тип 1-6) обнаружены только в жен-
ских могилах. С женщинами, очевидно, можно связывать и леканы. Две из че-
тырех найдены в женских могилах (Бердянский и Мелитопольский курганы),
одна — в парной могиле, где одной из погребенных была женщина (к. 13 у
с. В. Знаменка). Еще одна происходит из погребения, где находилось три чело-
века, пол которых не определен; судя по инвентарю, основным был мужчина,
но, вероятно, здесь была и женщина, которой принадлежали бусы (к. 23 у
с. Вильна Украина).
Остальные формы сосудов и их типы, к сожалению, не дают определенных
привязок (рис. 4). Вырисовывается следующая картина. Детям не полагались
наборы посуды даже в тех случаях, когда в могиле погребено несколько человек
или когда, судя по наличию украшений из драгоценных металлов, они принад
лежали к высокому рангу (с. Львово к. 13, п. 1,2,3; гр. II к. 3; с. Первомаевка к.4).
I lei у них крупных и туалетных сосудов. Наиболее предпочтительными для де
теп были канфары с вертикальными ручками (тип 1-а) девять из 14 сосудов.
Кроме того, у детей было найдено три килика, 1 канфар с горизонтальными
Ручками (тин 1 в) и одна чашечка небольшого диаметра. То есть детям полам-
.„чхея уже кр., герои, лекал и	„р.юрите.ах
прослеживается. Хотя можно, видимо, р	nK,v* тккхобнаружено39
Всего, без учета парных и неопределенных п0^ третьей и четвертой групп
сосудов, в женских — 40 сосудов. Поскол ’	па сосудах первой и второй
мы уже рассмотрели в составе напоров, •	_ )2 экземпляра Для
групп. В мужских могилах их 35 )Ь ,ем 1 ~ ь скИф<кы 19 ж i.) и килики
мужчин наиболее предпочтительными	ы ( всрГИкдльными ручками
обоих типов (10 экз.), на третьем мене К,1НС ’ .цачит< льном ьоличсст
(тип 1 а 7 экз.). Остальные формы представл
361
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е. Е. ФИАЛКО
ве- канфары с горизонтальными ручками (тип 1-в) — 4 экз., колоколовидные
(тип 1-г) — 1 экз., чашечки — 3 экз. Для женщин наиболее употребляемыми ока-
зались чашечки (10 экз.) и канфары более изящных типов 6 экз. с горизон-
тальными ручками (тип 1-в) и 3 экз. с каннелированным туловом (тип 1-6). Ос-
тальныеформы представлены в незначительном, примерно равном, количестве:
скифосов —3 экз.; киликов —4 экз. (по два каждого типа); канфаров с верти-
кальными ручками — 4 экз. и колоколовидных 2 экз.
Таким образом, можно отметить, что мужчины отдавали предпочтение бо-
лее вместительным глубоким чашам, а женщины — универсальным чашечкам,
которые могли служить как для напитков, так и для еды, и чашам более изящ-
ного вида.
Любопытно посмотреть, каков ассортимент чернолаковой посуды был в
употреблении у амазонок, и сравнить его с рассмотренным выше. В связи с
этим проанализирован массив из 87 степных скифских погребений женщин
с оружием. В 27 из них находились сосуды с лаковым покрытием — всего
29 экземпляров (табл. 5). Только в две могилы амазонок поставили наборы из
двух сосудов — килик и лекиф (с. Бережное к. 1) и мисочку и лекиф (м-к Ма-
май Гора к. 16). В остальных могилах находилось по одному сосуду. Амазон-
кам не полагались сосуды крупных форм для вина, не пользовались они, оче-
видно, и леканами. Из туалетных сосудов в могилах обнаружены только леки-
фы — 4 экз. (два из них, как отмечалось, в наборах). Предпочтение отдавалось
канфарам различных типов (12 экз.) и универсальным мисочкам (6 экз.). Ки-
ликов меньше — 4 экз. Форму еще трех сосудов определить не представляется
возможным. Очевидно, что в обиходе у амазонок была посуда довольно
скромного ассортимента и предпочтение отдавалось обычным для женщин
небольшим сосудам.
В Рогачикском могильнике как будто прослеживается связь чернолаковой
посуды с мужскими погребениями. К сожалению, в других могильниках это
наблюдение не подтверждается. В двух могильниках преобладают женские
а гилы с лаковой керамикой. Так в Первомаевском могильнике из шести по-
гребений с керамикой — четыре женские, одно — мужское и одно — детское.
В Любимовском могильнике из четырех погребений три женские и одно неоп-
ределенное. В могильнике у с. Вильна Украина, скорее всего, сосуды тоже
ольшей степени связаны с женщинами. Из семи погребений здесь по одно-
му приходится на мужское, женское и детское, одно неопределенное, и три
арных, в которых были женщины. В других могильниках количества погре-
античной посудой не достаточно для определенных заключений. Воз-
, в. и вя ь ро ой чернолаковой посуды с определенными группа-
но Р нных по полу объясняется локальными особенностями. Любопыт-
конкп НУТРИ отдельных могильников не прослеживается преобладания
топгок °РМ СОСУДОВ’ которое могло бы свидетельствовать о крупных
торговых партиях или явных модных веяниях.
ются HpJn-r щении ПосУДЫ с лаковым покрытием в погребении прослежива-
ются некоторые закономерности (табл. 6).
362
в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
абл. 6. Варианты размещения чернолаковых сосудов в погребениях
	В заполнении	За головой	У головы	У рук	JOH	Дно, у стены	В нише	Всего
Мужское	8	3	пр.-1	пр.— 1 лев.— 3	2	3	1	22
Женское	10	12	пр.— 3 лев.— 2	пр.— 2 лев.— 1	5		1	36
Детское		6	пр.— 3 лев.— 3	пр.— 1	1			14
Парное	7	1		пр.— 2 лев.— 2				12
	1		1	1		1		4
Всего	26	22	13	13	8	4	2	88*
* Разница между количеством погребений (85) и количеством расположения сосудов по вариан-
там (88) объясняется тем, что в трех могилах находилось по нескольку сосудов, стоявших в раз-
ных местах.
В 26 погребениях, подвергшихся значительному ограблению, сосуды обна-
ружены в заполнении камеры или входной ямы. Естественно, судить об их мес
те в могиле не приходится. В оставшихся 59 погребениях преобладало размете
ние сосудов в области головы: за годовой — 22 случая или у головы 13 слу
чаев (справа или слева).
Так, в 12 из 14 детских могил чаши стояли в изголовье и только в одной —
у правой руки (к. 17 у с. Ольговка) и в одной в ногах ребенка (к. 1 гр. Лисьей
Могилы). Преобладало подобное расположение сосудов и в женских моги
л ах — 17 случаев. Кроме того, в трех могилах сосуды стояли у руки (1 слева,
2 — справа), в пяти - в ногах, и в одном - в нише. Из четырех парных погребе-
ний, в одном сосуд располагался за головой мужчины, в грех (мужчина и	Щ
на - 2, женщина и ребенок) четыре сосуда - у рук. В мужских погребениях,
почти половина которых сильно ограблена, отмечаются практически
можные варианты размещения внутри погребального сооружения, Р
одинаково малом количестве. В четырех могилах сосуды помещены в
ловы, в трех — у рук, в одном — в области ног, в одном — один 1 осу^
ки. второй - у нот; в одном - в нише, еще в трех - на дне под ™и »и на
некотором удалении (ближе к центру) от них. Такое соотношеt нолако
позволяет говорить о существовании строгих канонов в р а м
вой посуды в могилах мужчин.	ПОЗ|.
Отмененная ситуация, когда	^ho.«WT
ЦИИ размещения сосудов во внутреннем пр Р инвеН1арь обычно во г
свое объяснение. В детских могилах сопровожд	традиционно от-
ма O1 раничен (чтобы не сказать скуден). Напутс твен
363
ИОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е. Е. ФИАЛКО
водилось место в изголовье погребенного. Скорее всего, рядом определялось
место и для сосуда. В женских могилах сопровождающего инвентаря, как пра-
вило, гораздо больше. Исконно и здесь чаши ставятся в изголовье (2/3 погребе-
ний).' Но в могилах представительниц высокого ранга, где количество инвента-
ря возрастает, чернолаковые сосуды перемещаются на иные позиции. В некото-
рых случаях в инвентаре присутствует лепная посуда, которая, видимо, и
стояла рядом с напутственной пищей (с. Широкое к. 4, с. Львово к. 18, п. 1).
Иногда сосуд ставился вне гробовища, но как будто в пределах «досягаемости»
покойника (г. Каменка-Днепровская к. 1; с. Львово к. 18, п. 2); в специальной
нише с посудой (Мелитопольский курган) или в ногах у зависимого лица
(служанка из Мелитопольского кургана). Такое объяснение ситуации справед-
ливо и для мужских могил. Таким образом, чем ниже ранг погребенного, тем
больше вероятность расположения чернолакового сосуда в изголовье, чем вы-
ше ранг — тем эта вероятность меньше.
VI. Обладатели чернолаковой посуды представляли различные уровни об-
щества — начиная от среднего и заканчивая высшим. В погребениях рядового
населения импортной посуды нет. Такое заключение подтверждают даже дет-
ские захоронения, сопровождающий инвентарь которых обычно не отличается
большим количеством и разнообразием. Тем не менее, во всех 14 детских моги-
лах с лаковой посудой отмечены украшения, причем в шести из них из драго-
ценных металлов, в шести — из бронзы. Кроме того, в наборах инвентаря при-
сутствуют и другие достаточно ценные вещи — зеркала, коробочки для укра-
шений и стрелы. Детские погребения дают наиболее полную и объективную
картину, т. к. только два из них подверглись ограблению (но и в них осталось
немало вещей). Погребения взрослых пострадали от ограблений в значительно
большей степени. В нашей выборке ограблено 3/4 мужских могил, */3 женских,
/3 парных и все пять могил, где пол погребенных не определен. Ограбления
сильно искажают реальную картину первоначального «заполнения» погребаль-
ного комплекса. Но даже с поправкой на «разрушенность» очевидно, что он не
мог принадлежать рядовому члену общества. Только в одном случае можно го-
ворить, чго погребенная занимала низшую ступень социальной лестницы —
ре ib идет о служанке из Мелитопольского кургана. Но она непосредственно
связана с захоронением богатой скифянки, состоявшей в определенном родстве
с основным погребенным. Именно поэтому в инвентаре зависимого лица, на-
ряду с украшениями, оказалась дорогая чернолаковая чашечка.
Ще один аспект, на котором нельзя не остановиться — датирование
скифских погребальных комплексов по чернолаковой керамике. Хронология ла-
ои посуды из античных центров является одной из наиболее разработанных
пп й ЯШНИЙ ДеНЬ’ Таким образом, она выступает хронологическим репером,
ское е3°Г0В0Р0ЧН0 Ра6°таюцХим на античных памятниках. Но автоматиче
скиА™? ение Даты быгования чернолаковой посуды в античных центрах на
тичнойплПаМЯ^НИКИ непРавомеРно- К датированию скифских комплексов с ан-
тризны r тпД°И НУЖН0 п°Дх°Дить согласуясь с иными находками из комплекса и
временем т ШСЛе 11 с амфорами. В большинстве случаев между датой сосуда и
разрыв Обы ершения °бРяДа захоронения существует некий хронологический
посуда ™ б^° -р-—это
обоих чернолако ' Р Дставителей скифской элиты. Так, время бытования
350-320 гг до н 'Х С°СУДОв Сашечки и канфара) из Чертомлыка определяется
и др., 1991,с 81-82 1317 п 6 ВРеМЯ ДаТа Кургана — 330-300 гг. до н. э. (Алексеев
’ О-Одноручная чашечка из Малого Чертомлыка датируется
364
в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
480-425 гг. до н. э., а курган — четвертой четвертью V в. до н. э. (Мозолевський,
1979, с. 195, 229). Чашечка из Толстой Могилы отнесена к началу IV в. до н. э„ в то
время как дата кургана определяется серединой-началом третьей четверти IV в.
до н. э. (Мозолевский, 1987, с. 70, 73). Набор из трех сосудов Мелитопольского
кургана датируется серединой IV в. до н. э., чашечка служанки — второй-третьей
четвертями IV в. до н. э., а дата кургана (с учетом амфор и другого инвентаря) от-
несена к концу третьей — началу четвертой четверти IV в. до н. э. (Тереножкин,
Мозолевский, 1988, с. 147, 149). В Центральной могиле Бердянского кургана кра-
тер датируется 390-380 гг. до н. э. (Ф1алко, 2001, с. 81), а амфоры — 375-365 гг.
до н. э. (Болтрик и др., 1994, с. 154) или серединой 60-х гг. IV в. до н. э. (Монахов,
1999, с. 287). В Рыжановском кургане канфары из обеих могил датируются
350-310 гг. до н. э., чашечка из Центральной могилы — второй четвертью IV в.—
первой четвертью III в. до н. э., а время сооружение кургана определяется первой
половиной III в. до н. э. (Скорый, 2002, с. 146).
Приведенные примеры показывают, что разрыв между датой чернолаково-
го сосуда и всего остального комплекса находок может доходить до полувека.
Тем не менее, иногда исследователи пытаются «подтянуть» комплекс к дате им-
портной посуды. Так, во впускном (одном из позднейших в кургане) погребе-
нии № 1 кургана 4 у с. Первомаевка стоял килик рубежа V-IV вв. до н. э. Эта дата
принята исследователями кургана как «верхняя временная граница сооружения
кургана». В то же время в тризне, связанной с основным, и поэтому самым ран-
ним в кургане, погребением зафиксированы амфоры с клеймами различных
хронологических групп (рис. 5). Дата клейм определяется концом V началом
IV в. до н. э., концом первой — началом второй четверти IV в. до н. э. и концом
первой четверти IV — началом III в. до н. э. Такое «несоответствие» дат амфор и
чернолакового сосуда смутило авторов публикации, тем более что курганная
группа II у с. Первомаевка рассматривалась как могильник небольшой родовой
группы. Поэтому был сделан следующий вывод: «либо курган № 4 функциони
ровал на протяжении небольшого промежутка времени и все погребения прак
тически одновременны, или же клейма (с учетом факта, что амфоры, как и ки
лик, использовались определенное время) относятся к более раннему времени,
чем рубеж V—IV вв. до н. э.» (Евдокимов, Фридман, 1987, с. 115). Действительно,
связанные с наиболее ранним погребением амфоры оказались намного моложе
сосуда из наиболее поздней могилы. Однако дело не в хронологических просче
тах, а в длительном хранении чернолакового сосуда.
Наиболее яркий пример ошибочного датирования комплексов с ант
посудой — курган 3 у с. Богдановка. В центральном погребении - курган
хранился килик (рис. 6, I), продатированный авторами пу ликации
четвертью V в. до н. э. Во впускном погребении Nn 2, кроме прочего о
вентаря, обнаружен канфар (тип 1-г) (рис. 6, 2), период ытовани_
очерчен V1-V вв. до н. э. Датировка иных категорий инвентаря из
НИИ «уточняется по античному керамическому импорту от
на вещей (бронзовых наконечников стрел, железного псалия,	У У
чий, бус), хронологический диапазон опредеяс *	„сновании ки-
не менее, центральное погребение, как и УР	|98; (
лика датируется концом V в. до н. э. (Бичко	тряшы. связанной с
особый интерес приобретает датировка амфор 	I ,	ипа('олохаЦ и
основным погребением (рис. 6,3). Речь идете
15—16 — гераклейских. По три экземпляра илел	жпНцпм V — нЛМОЫ
но в публикации, амфоры типа Солоха П датируют*.
365
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е Е ФИАЛКО
IV в до и э (по Б. А. Василенко), а гераклеиские клейма — концом первой —
началом второй четверти IV в. до н. Э. (по Б. А. Василенко) и первой половиной
IV в (по И. Б. Брашинскому). Таким образом, из публикации следует, что сосу-
ды из могил датируются последней четвертью V в. до н. э. и VI-V вв. до н. э„
а клейменые амфоры — концом V — началом IV вв. до н. э. и — концом пер-
вой _ началом второй четверти IV в. до н. э. Как известно, при определении
хронологических рамок какого бы то ни было комплекса решающую роль игра-
ет наиболее поздняя находка. Поэтому, следуя элементарной логике, в данном
случае время совершения центрального захоронения и, соответственно, курга-
на определяется не ранее конца первой — начала второй четверти IV в. до н. э.
Однако в безграничном стремлении к удревнению не только конкретного па-
мятника, но и периода клеймения гераклейских амфор, О. В. Битковский и
С. В. Полин просто манипулируют датами. Поэтому и выводы авторов более
чем неожиданны. Наши клейма на амфорах типа Солоха II на основании черно-
лаковой керамики (курсив мой.— Е. Ф.) подтверждают раннюю датировку этого
типа клейм концом V в. до н. э.». «...стратифицированность Богдановского
кургана и датировки погребении не оставляют сомнении в правильности отне-
сения клейм из тризны к концу V в. до н. э.». «...с открытием Богдановского
кургана появился надежный аргумент в пользу более ранней датировки > начала
гераклеиского клеймения. И далее— «Материалы богдановского кургана дают
ключ к выделению, с одной стороны, группы гераклеиских клейм конца V в.
до н. э., с другой — скифских памятников этого же временно (Битковский, По-
лин, 1987, с. 84). На самом же деле Богдановский курган ни в коей мере не поко-
лебал существовавшую ранее систему хронологии клеймения гераклейских ам-
фор, разработанную специалистами. Он лишь еще раз подтвердил, что черно-
лаковая керамика старше остального комплекса, как и в большинстве других
скифских курганов. А дата чернолакового сосуда может служить лишь нижним
хронологическим репером — т. е. погребальный комплекс сооружен не ранее
даты найденного в нем сосуда.
Об особом отношении скифов к импортным чернолаковым сосудам свиде-
тельств ет, к примеру, находка из боковой женской могилы Рыжановского кур-
I ана. В moi иле, как уже отмечалось, стояла (такая же, как и в вентральной моги-
ле) пара сосудов канфар и чашечка. Только здесь чашечка была сделана из
нижней части разбитой в древности чаши. Напомню, что могила не ограблена,
а погребена в ней представительница достаточно высокого ранга, в составе ин-
вентаря которой много дорогих вещей, в том числе из золота. Поэтому наличие
ом комплексе сосуда, переделанного из разбитого, свидетельствует об осо-
бом отношении скифов к подобным «старым, вещам.
Р СКИФСКИХ погребальных комплексов с античной чернолаковой посу-
дой позволяет сделать ряд выводов.
V к .?СУДа С ЛакОвым покрытием появляется в скифских могилах с середины
ство по"п^ составляет единичные случаи. В IV — начале III в. до н. э. количе-
незначитрш H™ ° ИМПОРТНОЙ посудой возрастает, но, тем не менее, составляет
2.	Ассоги™ ПР°Ц Н ОТ °6щего числа погребений — немногим более 8 %•
сальные (v ПОСУДЫ огРани',ен преобладают чаши для питья и универ-
разливания ви^Так ИЛИ МИСОЧКИ‘ КРУпн*>1е сосуды для смешивания и
3.	В погребал Учетные, относятся к разряду единичных находок.
ряде могил (около°К19К^ПЛГСе’ правил0> ’«холился один сосуд. Однако в
Обычно наборы помеш^и° Нару*ены на6оРы — от двух до семи сосудов.
в мужские могилы представителей скифской ари
366
в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е
Е. ФИАЛКО
сгократии, или в женские, непосредственно связанные с основными мужскими
погребениями в кургане.
4.	Можно говорить об определенных приоритетах" в выборе форм посуды.
Для детей наиболее предпочтительными были канфары с вертикальными руч-
ками. Мужчины отдавали предпочтение более вместительным глубоким ча
шам, а женщины универсальным чашечкам и чашам более изящных форм.
В качестве маркеров для мужских погребений могут служить кратеры, для жен-
ских — леканы и канфары с каннелированным туловом. Внутри могильников
преобладания определенных форм сосудов не прослеживается.
5.	В погребениях детей и женщин преобладает размещение чернолаковой
посуды в изголовье. В мужских погребениях закономерности в размещении ке-
рамики не прослеживаются.
6.	Чернолаковая посуда встречается в могилах представителей различных
социальных уровней — начиная от среднего и заканчивая высшим.
7.	При датировании скифских погребальных комплексов следует помнить,
что чернолаковая посуда, как правило, старше остальных вещей сопровождаю-
щего инвентаря. Дата сосуда может служить лишь нижним хронологическим
репером комплекса.
8.	Учитывая распространение чернолаковой керамики в пространстве степи
и приуроченность большей части массива к зоне Нижнего Днепра, можно за-
ключить, что центром поступления ее в скифскую среду являлись торжища Ка-
пуловско-Каменской агломерации. Впрочем, не исключено участие в импорте и
других центров, среди которых следует упомянуть прежде всего Белозерское
поселение и эмпории Кремны.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А. Ю„ Мурзин В. Ю., Ролле Р., 1991. Чертомлык (скифский царский курган IV в. до и. э.).
Киев,
Андрух С И., Тощев Г. Н., 1999. Могильник Мамай-Гора. Книга 1. Запорожье.
Андрух С. И , Тощев Г. Н„ Шахров Г. И., 1995. Великознаменские курганы (Н> 14-15). Запорожье.
Бидзиля В И., 1971. Отчет о работе Севере Рогачикской экспедиции Института архео
за 1969-70 гг. Часть 1. Тайманова Могила. Киев И НА ИА НАНУ, 1969-
Битковский О. В., Полин С. В., 1987. Скифский курган у с Богдаиовка иа Херсонщиие (к проблеме
хронологии памятников 5-4 вв. до н. э.) И Скифы Северного Причерномор
Ьолтрик Ю. В., 1983. Отчет о раскопках кургана Огуз в 1980-1981 годах. Киев // НА
Ьолтрик Ю^В ' X Исследование скифского кургана Тащенак И Вестник краеведа. Тезисы научных
докладов и сообщений Запорожье.	//*пуч 1
Болтрик Ю. В., Фшлко О. С„ 1991. Дослщження сюфськсго «царського» кургаиу ашен
Болтрик Ю. В., Фиалко Е. Е., Чередниченко Н. Н-, 1994. Бердяискии курган ИРА №
Брашинский И. Б., 1980 Греческий керамический импорт на Нижнем Д У	южной
Ьунятян Е. П„ 1977. Погребальный обряд рядовых скифов южной Херсонищны
Херсонщины. Киев.	прудов В Н.. 19Ж). Скифаие -о-
Волковой С. С , Андросов А. В., Лихачев В. А., Мухопад .	•	Степного Поднепровьл
гильники IV-II1 вв. до и. ,. юга Днепропетровской области // МР™ У
Днепропетровск	.Оавянва» у с Шоявмло
Волковой С. С., Шалобудов В. Н, Лихачев В. А., 1979 Скифски*'	ья вон J Длепро
на Днепропетровщине//Курганные древности лепи»
петровск.
367
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Е. Е. ФИАЛКО
Гайдукевич В. Ф„ 1952. Раскопки Мирмекия в 1935-1938 гг. // МИА. № 25.
Гребенников Ю. С., Ребедайло Г. II.. 1991. Скифское погребение V в. до н. э. па Ингульце // Курганы
Степной Скифии. Киев.
Евдокимов Г. Л., 1992. Скифский курган у с. Львово на Херсопщнне И Древности Степного Пример
номорья п Крыма. Запорожье.
Евдокимов Г. Л., Гершкович Я. П., Фридман М. И., Поруцкин А., 1983. Отчет Краснознаменской экс-
педиции о раскопках курганов в Херсонской области в 1983 г. Киев И НА ИА НАНУ. Ns 1983 / 2.
Евдокимов Г. Л., Фридман М. И., 1987. Скифские курганы у с. Первомаевка на Херсонщине // Скифы
Северного Причерноморья. Киев.
Евдокимов Г. Л., Фридман М. И., 1991. Курганы скифского времени у с. Первомаевка на Херсопщи-
не // Курганы степной Скифии. Киев.
Зарайская Н. П., 1992. Погребение раннего железного века па р. Конке // Донецкий археологический
сборник. № 1. Донецк.
Иванов Т., 1963. Антична керамика от некропола на Аполония // Аполония. София.
Ковалев Н. В., Полин С. В., 1991. Скифские курганы у с. Кориеевка Запорожской области // Курганы
степной Скифии. Киев.
Ковалева И. Ф.. Мухопад С. Е., 1979. Скифские памятники Орельско Самарского междуречья // Кур
ганные древности степного Поднепровья 3-1 тыс. до н. э. Вып. 3. Днепропетровск.
Ковпаненко Г. Т., Бунятян Е. П., Гаврнлюк Н. А., 1978. Раскопки курганов у с. Ковалевка // Курганы на
Южном Буге. Киев.
Козуб Ю. 1., 1974. Некрополь Ольвп V-IV ст. до н. е. Ки!в.
Костенко В. И., Мухопад С. Е., 1990. Скифские могильники у с. Усть-Камеика Днепропетровской об-
ласти И исследования по археологии Поднепровья. Днепропетровск.
Кубышев А. И., Дорофеев В. В., Евдокимов Г. Л., Николова А. В., Полин С. В., Симоненко А. В., Чека-
мова Г. И., Ядвичук В. И., 1977. Отчет о работах Херсонской археологической экспедиции
в 1976 г. Киев // НА ИА НАНУ. № 1976 / 11.
Кубышев А. И., Николова А. В., Полин С. В., 1982. Скифские курганы у с. Львово па Херсошцине //
Древности Степной Скифии. Киев.
Кубышев А. И , Дорофеев В. В., Нечитайло А. Л., Симоненко А В., Шилов Ю. Н., Куприн С. А., Кова
левН. В., Амирханов А. III., Боталов С. Г., Лысенко Г. И., Толкачев Ю. И., Ян С. А., 1985. Отчего
работе Херсонской археологической экспедиции ИА АН УССР в зоне строительства Каховской
оросительной системы в 1984 г. в Херсонской и Запорожской областях. Киев // НА ИА НАНУ.
N» 1984/ 11.
Лесков А. М„ 1972. Новые сокровища курганов Украины. Л.
Лесков О. М„ 1974. Скарби кургашв Херсоищини. Киев.
М , Кубышев А. И., Болднн Я. И , Зарайская Н. П., Отрощенко В. В., Румянцев А. Н., Черед-
Г°J Н” ЯсТре6°ва С- Б- 1970' °^ет о работе Каховской экспедиции в 1970 г. Киев // НА
ИА НАНУ. № 1970/36.
и ’?'y6blujeB А. И., Черненко Е. В., Тереножкип А. И., Ильинская В. А., Болдин Я. И.,3арай-
VCCP	°Ва С Б ” ОтРои1епко В. В., 1969. Отчет о работе Каховской экспедиции ИА АН
УССР в 1969 г. Киев. // НА ИА НАНУ Ns 1969 / 22.
К°ов^й ЧерНеИК° Е В ’ БолтРик Ю. В., Болдин Я. И., Зарайская Н. II., 1968. Отчет о работах Ка-
ховской экспедиции в 1968 г. Киев. // НА ИА НАНУ. № 19698 / 15
Манцевич А. П„ 1987. Курган Солоха. Л.
P А. А., 19,0. Раскопки в районе древнего Тапаиса//ИАК. №35.
Septcntnonalis и' Тагиле 2 ’^°ПЫЛОВ В П” 200°- Ел1,яа‘!еювское городище па Дону Серия Pontus
Мелюкова А. И., 1999 СкигК-
сти. М.	Ф КИе Курга11Ь1 "озле Солохи (раскопки 1961-62 гг.) И Евразийские древно
Мозолевський Б М 1970 т„
°’	19791 °вста Могила. Кий..
Мозолевский Б. Н , 1980 СкиЛс
(раскопки 1972-1974 гг \ *Ур,а,,ы в окрестностях г. Орджоникидзе на Дпспроиетрошии1^
'' " Скифия и Кавказ. Киев
368
в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е Е. ФИАЛКО
Мозолютй Б. Н„ 1987. Малый Ч.ртомйык И Скифы Секериого Пр»чер»о„орь» к„,
Монако» С. Ю., 1999. Греческие амфоры „ Причерноморье. Комплексы керамической „р„ VI1-U
ков до н. э. Саратов.
Мурзин В. Ю„ 1977. Два раннескифских комплекса из Запорожской области И Новые исследования
археологических памятников иа Украине. Киев.	*'
Мурзин В. Ю., 1984. Скифская архаика Северного Причерноморья. Киев.
Мухопад С. Е„ Шалобудов В. Н. Ромашко В. А., Гусак О. А., 1992. Скифские курганы группы «Маеро-
ва Могила» в Днепровском Надпорожье // Проблемы археологии Поднепровья. Днепропет
ровск.
Ольговский С. Я., Полин С. В., 1977. Курганная группа «Острая Могила» // Курганы южной Херсон-
тцппы. Киев.
Отрощенко В. В., Рассамакин ГО. Я., Копстантинеску Л. Ф., Нор Е. В., Покляцкий О. В.,Савовский И. П„
1984. Отчет о раскопках Запорожской экспедиции в 1984 г. Киев // НА ИА НАНУ. № 1984 / 10.
Отрощенко В. В., Рассамакин Ю. Я., Ляшко С. Н., Пустовалов С. Ж., Черных Л. А., Кудрявцева О. В.,
1986. Отчет о раскопках Запорожской экспедиции в 1986 г. Киев // НА ИА НАНУ, N» 1986 / 11.
Плешивенко А. Г., 1988. Отчет о раскопках курганов в Каменско-Днепровском районе Запорожской
области в 1987 г. Киев. // НА ИА НАНУ. Ne 1987 / 185.
Плешивенко А. Г., 1991. Скифский курган у Белозерского лимана // Курганы степной Скифии. Киев.
Полин С. В., 1984. Захоронение скифского воина-дружинника у с. Красный Подол на Херсонщине //
Вооружение скифов и сарматов. Киев.
Пузикова А. И., 2001. Курганные могильники скифского времени Среднего Подонья (Публикация
комплексов). М.
Рассамакин Ю. Я., Отрощенко В. В., Пустовалов С. Ж., Ляшко С. Н , Салий Н. Г., Кравченко С. Н., Ко
валев Н. В., Николова А. В., 1983. Отчет о раскопках Запорожской экспедиции в 1982 г. Киев. //
НАИН НАНУ. № 1982/2.
Рассамакин Ю. Я., 1987. О раскопках скифской курганной группы у г. Каменка-Днепровская И Ким-
мерийцы и скифы. Тезисы докладов Всесоюзного семинара, посвященного памяти А. И. Тере-
ножкина. Ч. 2. Кировоград.
Ростовцев М. И., 1914. Античная декоративная живопись на юге России. СПб.
Савченко Е. И., 2001. Могильник скифского времени «Терновое 1 — Колбино 1» на Среднем Дону
(погребальный обряд) // Археология Среднего Дона в скифскую эпоху. Труды Потуданской ар
хеологической экспедиции ИА РАН, 1993-2000 гг. М.
Скорый С. А., 2002. Античная керамическая посуда из Большого Рыжановского кургана // Степи Ев
разии в древности и средневековье. Мат-лы межд. науч, конф., поев. 100 летию со дня рожден
М. П. Грязнова. Книга 2. СПб.
Сорокина Н. II., 1957. Тузлинский некрополь. М.
Тереножкин А. И., Ильинская В. А., Мозолевский Б. Н., 1977. Скифский курганный могильник Гайма
ново Поле (раскопки 1968 г.) // Скифы и сарматы. Кнев.
Тереножкин А. И., Ильинская В. А., Черненко Е В., Мозолевский Б. Н., 1973. Скифские курган
кополыцины И Скифские древности. Киев.
Тереножкин А. И., Мозолевский Б. Н., 1988. Мелитопольский курган. Киев.
Фармаковскни Б. В., 1903. Раскопки некрополя древней Ольвии в 1901 г. // ИАК. №
Фиалко Е. Е„ 1993. Скифский царский курган Огуз. Диссертация на соискани уч степ ка д р
паук. Ц НА ИА НАНУ. Киев.	п
Фиалко Е. Е, 1999. Знаковость вещи в погребальной практике скифов//Скифы Секрног р 100-ле-
морья в VII -111 вв до н э. Тезисы докладов международной конференции, посвященной
Tino со дня рождения Б. Н. Гракова. М.	• яь 1
Ф'алко О. С., 2001 Червонофнурш кратери i3 сюфських пам'яток//Археологи.
л.	-пншине//Древнейшие скотоводы ст<
Фридман М. И., 1987. Скифские курганы у с. Дудчаны на Херсон Щ
пей юга Украины. Кнев.	..„„т.. Те .исы
Л	Зеленое ,7 Киммерийцы и скифы. 1езис
Фридман М. И., 1987. Скифский курганный могильник у •	Терси“ЖГ“» Ч. 2. Кировогри
Докладов Всесоюзного семинара, посвященное памяти
469
F. E. ФИАЛКО	ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Чередниченко Н. Н„ Фиалко Е. Е., 1988. Погребение жрицы из Бердянского кургана // СА. Де 2.
Черненко Е. В., Бессонова С. С., Болтрик Ю. В., Полип С. В., Скорый С. А., Бокий Н. М., Iребеппи-
ков Ю. С., 1986. Скифские погребальные памятники степей Северного Причерноморья. Киев
Черненко Е. В., Бунятян Е. П., 1977. Курганная группа Широкое-2 И Курганы южной Херсопшины
Киев.
Robinson D М., 1936 Excavations at Olynthus. V. 5. Baltimore.
Robinson H. S., 1959. Pottery of the Roman Period 11 The Athenian Agora. V. 5. New Jersey.
Sparkes B. A„ Talcott L, 1970. Black and plain pottery of the 6-th, 5 th and 4 th centuries В. C. // The Athe
nian Agora. V. XII. New Jersey.
Watzinger K., 1901. Vazenfunde aus Athen. AM. V. XXVI.

в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
ЦО1 УДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Рис. 2. Посуда с лаковым покрытием из погребении Рогачикского курганного ноли.
1 -к. 19, п. 1 (1990);2~к. 11, п. 4 (1976); 3 ~ Вишневая Могила, н. 2 (1976);4-к. 6, п. 2(1990);
5-6-к. 14, п. 1 (1977), 7—к.19,п.З (1977); 8 к. 19, н. 4 (1977)
В ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
ь Е. ФИАЛКО
Рис. 3. Наборы но, уды , лаковым” fi'ккв курмн
1 — Колымой Рыжановский курган; 2 — Мелитополе < КГ'
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
F. F. ФИАЛКО
Рис. 4. Распределение групп сосудов по погребениям с учетом пола и возраста
ичная посуда из кургана 4 у с. Первомаевка (раскопки Г. Евдокимова)
в ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
Е. Е. ФИАЛКО
Рис 6 Лнтич/шя nncyihi и «
.уртамЗу<- to*"**	Л *>*“"*"
Табл. 3. Скифские погребения 4-3 вв. до н. э. с чернолаковой керамиком
								
п 1 п/г	Пункт	Форма сосуда	1 Кол-во погребен, пол	Место в rioi ребеннп	Ограбление	Сопутст нующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
Е	1 с. Бслояровка» к.5, П 1 7 (и)	1 -а	1 - м	у лев. бедра	-	зеркало,колчан,лен.сосуд, еда и нож	4/4 4 в.	Зарайская, 1992, с.89
	П. I - \nj	 	~ с. Новоподкряж, гр. V, к. 1 1, п. 1 (о)	4-в, 3-6, 5	1 - м	1-лев.кисть, 2-лев.стопа, 3-в заполн.	+	конь, 6 псалиев, бр. детали узды, 3 амфоры, след котла,	6-5 в.	Ковалева, Мухопад, 1979, с.1 12
3.	с. Волошское, гр. V, к.2, п. 1(в)	1-в	1 - м	за черепом, справа	*	115 стрел, копье, иилум + бусина-застежка, пояс, уди ла. еда и нож	 			Мухопад и др., 1992, с.56
4	к. Чертомлык, Ц.М., кам. 5	4-а, 1	1 - м (?)	1 -у з. степы, 2-ус. стены	+	2 котла, стрел 1,1, пояс, з. пер стни, бусы, ножны, бляшки, бр. светильник, оружие, ме- талл. посуда,.			350 320 и.	Алексеев, Мур ши, Рол ле, 1991, 	с.81-82
5.	Малый Чертом- лык, п.1 (о)	4-6	1-ж(?)	за черепом	+	кос. шкатулка, бусы, 3 пер стня, л. ожерелье, з. бляшки, з. серьги, ж. гривна с з. пла- кнров.		480-425 гг.	Мозолев скип, 1987. с.70
I 6.	с. Шолохове, к.4, п.1 (о)	4-а	1 — ж	в заполнен, вх. ямы	+	Бр. ситула, зеркало, кос. не ретено, бусы, плигка шли фон., леи. горшок, еда и 2 ножа		Волкобои Лихачев, Шл добудив, 1979, с.46
7.	с. Шолохове, к. 14, п.1 (о)	1-а	3 - 1ребен. + 2 взросл.	в заполн. Ка- меры	+	стрела, подток копья, пряс лице, ручка ножа		
8 		Толстая М., бок. м.	4-а	6(осн. ж)	у черепа справа	*	сер. сосуд, з. бляшки, з. бу- сы, перстни, гривна, 2 серь- ги, 3 браслета, зеркало, крас- ка	нач.4в.	Мо (олевсь кии, 1979, с. 195
| № 1 ’ п/н 1 !—р	Пункт	Форма сосуда	Кол-во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
1	1 9. 			г. Орджоникидзе, гр.Страшной М, к.4, п.2 (в)	4-а	2 - м + ж	уж - у кисти лев. руки	-	м - оружие и пояс; ж - зер- кало, з. бляшки, 2 сер. серь- ги, з. перстни, 3 пряслица; котел, ж. черпак, еда		Тереножкин и др., 1973, с. 149
10.	г. Орджоникидзе, гр. у шахты № 22, к.И, п.1 (в)	4-а	1 -ж	за ступнями	+	1 з. бляшка, ж. стержень, бр. бусина, еда		 “ -, с.168
11.	г. Орджоникидзе, гр. Лисьей Моги- лы, к.1, п.З (в)	1-а	1-ребенок	ЮЗ угол (= в ногах)	+	бусы, 2 бр. серьги, 2 стрелы, ракушки, клешня краба, ми- ни. лепной сосудик		Мозолев- скии, 1980, с.123
!,2	г Орджоникидзе, 1 Испвнива Моги- ла. п.1 (о)	3-а, 8-а	1 - м	в заполнении	+	конь, бр. бляхи с з. плакир., 3 стрелы, копье, панцирь, 2 пояса, леп. горшок, ж. крюк и скобы		“ -, с.140
15.	с. Усть-Клменка, могильник 3, к.8, 1 п-1 (о)		1-в	1 -ж	за черепом	-	зеркало, бусы, 2 браслета из бус, 3 дер. блюда с едой (дно покрыто красной краской)		Костенко, Мухопад, 1990, с. 104
Н.	с. Капулонка. гр I, - 1 т и I (о)	1  1-а	1 -ж	за черепом	-	амфора, зеркало, 2 з. серьги, з. ожерелье, 2 з. перстня, сер. браслет, браслет из бус, ко- пье, дротик, ворварка, кол- чан и нож, еда и нож	4 в.	Тереножкин и др., 1973, с. 122
	ь Капуломкд, гр. II, к. 1. п 1 lai	1 -1 			—- «	1 - ж 	—	за черепом	-	зеркало, з. и бр. серьги, ши- ло, пряслице, ж. браслет, браслет из бус, бусы, колчан, копье, дротик, еда и нож	сер.4в.	- °-с. 129
16.	С. Марьяне к II. ft.8. П.1 (О)							
		1 в	3 взрослых	в заполн. ка- меры	+	3 стрелы, ворварка, кости животных	4-3 вв. 		Волковой и цр., 1980, с.25 1
								
пч
е
s
								
N п/	’	Пункт п	Форма сосуда	Кол-во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
17.	Тайманова Моги- ла, п.4 (Южн.м) (в)	4-а	1 - ж + 2 слу- ги	в заполн. вх. ямы и дром.	+	бр. сосуд; фр-т зеркала; кост. веретено гребень; ж. щипцы; леп. сосуд; зол. пронизи, бу- сы, бляшки, подвески; ли- тик; кости из котла; еда и 3 ножа		Бндзиля В.И., 1971,с.152
1 18.	с. Балки, к.27, п.4 1 (в) Гайманово по- 1 ле	1-6	1 -ж	за черепом	-	красноглин. гонч. сосудик, 2 бр.серьги, бусы, 2 браслета из бус		Тереножкин, Ильинская, Мозолев скип, 1977, с.186
19.	г. Каменка-Днеп- ровская, гр. I, к. 1, п.З (о)	2-6, 1	1 - м	граб, ход	+	стрелы, меч, панцирь, поно- жи, дер. чаща, 3 ворварки, дер. саркофаг (?), еда		Рассамакин, 1987, с.57
20.	г. Каменка-Днеп- ровская, гр. 1, к.1, п.З (о)	3-а	1 ребенок	за черепом слева	-	1 гонч. кувшин, 2 лепн. сосу- да, зеркало, бусы, ж. стерж- ни, пиксида		Отрощенко и др., 1986
1 2|'	г. Каменка-Днеп- ровская, гр. I, к.1, п.З (о)	3-а	1 ребенок	за черепом слева	-	2 гонч. кувшина, шкатулка, бусы, подвеска, нож		<«
22.	г. Каменка-Днеп- ровская, гр. I, к.1, п.З (о)	1-в	1 -ж	у прав, локтя	-	котел, амфора, 3 дер. чаши, зеркало, веретено, з. метоп и- да, перстень, бляшки, серь ги, бусы, саркофаг (?), еда и нож		
	 23. 1	г. Каменка-Днеп- ровская, гр. I, к.1, п.З (о)	1-а	1 - м	за черепом	-	метал, сосуд, стрелы, 2 ко- пья, меч, 1 бусина, еда и нож		U
У	с.В.Знаменка, к.8, п.1 (,о)	3-а	1 - м	на дне	+	гончар, сосуд, поножи, з. перстень, бр. гвоздики (дер. чаша?), еда		Рассамакин и др., 1982, т.58,1
(м! п/п 1 —1	Пункт	Форма сосуда	Кол-во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	1 и Дата по публикации	Источник
25.	с.В.Знаменка, к. 10, п.1 (в)	1-а	1 -ж	у правого плеча	-	Зеркало, стрелы, 2 копья, пряслице, бусы, подвеска, 1 праща, ж. обойма, еда и 2 ножа	4-	-” -,Т.62.14
25.	с.В.Знаменка, к. 13, п.1 (о) 		7	2 - м + ж	в заполнен, вх. я. и каме- ры	+	17 амфор, бр. лутерий, сито, оинохоя, черпак, алабастр, 2 котла, 4 дер чаши, ритон, ку- бок; зеркало,бусы, скарабео- ид, 8 ворварок, панцирь, аст- рагалы. 5 втоков, кам. блю- до, ж. щипцы, дер. табурет, ж. крючья	1	 2/4 5 в.	Отрощенко и др., 1984. с. 10; Мона- хов, 1999, с. 108
27.	с.В.Знаменка, к.15, п.6.3 (в)	3-а	1 - м	у левой кисти	-	18 стрел, 15 бусин, ворварка, крем, отщеп, бр. скоба (блю- до), еда и нож		Андрух, То- щей, 1995, г 47
28.	с. В.Знаменка, м-к Мамай Гора, к. 16, п. 11 в) 			4-а, З-б	1-ж	справа от че- репа (у В. стены)	-	бр. ручка ситулы, гонч.кув- шин, дер. блюдо, з. перстень, сер. гривна, бусина, прясли- це, нож, браслет из бус, зер- кало, колчан,ж. браслет, кремн. отщеп, еда и нож	—	С.э/ Андрух, То- щев, 1999, с.100-101
29.	с. В. Знаменка, м-к Мамай Гора, к.20, п.4 (о)	1		 1-а	2 - м + ж	за черепом м (в дер. чаше)	*	М- сер. и бр. серьги, бусы, 6 стрел,; Ж - бусы, 2 брасл. Из бус, 2 стрелы; + зеркало, ши- ло, пряслице, дер. чаша, еда		— - “ -,с.П9	1
30.	с. Цльинка, к.4. П.2 (в)	1-в	1 - м	У черепа, справа	-	котел, сер. килик, зол. грив- на, панцирь, поножи, пояс, 9 кокий, 9 колчанов, меч, еда	X4в'	Плешивен- <0,1991, с. 58,
31.	с. Ильинка, к.4, пб (в) J			1-в	1-ребенок	У черепа, сле- ва			1	2 бр. перстня, 3 бусины, 2 бр. колечка спаренных, колчан 			2/4-3/4 4 в. к	71 —-			,	m Плешивен	m :о,1991, с. 68,	е 71	>
3
с
ел
ь
tr
X
о
2
О
01
за
ta
m
Г)
X
О
О
X
О
№ п/п	Пункт	Форма сосуда	Кол-во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
32.	с. Ильинка, к.7, п.1 (в)	3-а	1 -M (?)	в заполнен.	+	9 стрел, 2 втока, пряслице, кос. лощило, раковина, кам. п од в е с ка, 6 бусин			Плешивенко, 1987
33.	к. Солоха, боковая м	3-а	3 - 2 м + под- рост.	у правой ру- ки	-	10 амфор, котлы, дер. чаши, оружие, ....		кон. 5-нач.4в.	Манцевич, 1987, с.95
34.		 с.В.Знаменка, гр. Солохи, к.4, п. 1 (в)	1 а	1-ребенок	за черепом	-	з. серьга, ж. браслет, брасле- ты из бус	2/4-3/4 4 в.	Мелюкова, 1999, с.60
35.	с.В.Знаменка, гр. Солохи, к.75, п.З (в)	3-а	1 -ж	в ногах	-	зеркало, ф-ты амфоры, з. бляшки, пряслице, браслет из бус, еда и нож 		1/4-1/2 4 в.	- “ - с.68
36.	с. Корнеевка, к.2, п.З (в)	2-6	1 -ж	за черепом слева	-	зол. бляшки, бр. лутерий, зеркало,еда	% 5 в.	Ковалев, По- лин, 1991, с.48
37.	к. Тащенак, Зап. м.	5, 3-а	3 - м + ж (служ) + ре- бенок	в заполнен, камеры	+	бр. лутерий, котел, сер. ки- лик, шкатулка, 2 з. перстня, з. серьга, бляшки, пронизи и бусы, зеркало, дер. сосуд, бр. колокольчики и бляхи	• 4?.	Болтрик, 1990, с.6, Бол- трик, Ф1алко, 1991, с.7
38.	Мелитопольский к., п.1	4-а, З-б, 5, 7	2-ж	1- у прав, но- ги, 2,4- в зап. камеры, 3-в нише	+	сер. килик, амфоры, котел, з. бляшки, бусы, з. перстень, кос. веретено, з. серьга, ж. шилья, бр. бляхи, 2 дер. ко- робочки, гемма, еда	сер. 4в.	Тереножкин, Мозолев- ский, 1988, с.27
39.	Бердянский к., Ц.м.	6, 2-а, 5 - 2-6	3-м	дно, под Ю стеной	+	копья, дротики, клевцы, ме- чи, колчаны, 2 гребня, 3 дер. чаши, панцирь, пояса, поно- жи, узда, амфоры, з. бляш- ки, ножи ...	390-380	Ф1алко, 2001, с.80;Болтрик, Фиалко, Че- редниченко, 1994, с.140
m
гп
О
X
>
X
О
I Ne 1 п/п	Пункт	Форма сосуда	Кол-во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
40.	Бердянский к., В.м.	2-6, 1-г, 7,?	2 - ж + под- рост.	в заполнен, камеры	+	Бр. посуда, сер. килик, дер. чаша, стрелы, копья, узда, веретено, пряслица, ножи, з. серьга, бляшки, навершия, повозка, лепные сосуды ...	400-375, кон.5-1/2 4 в.	Чередничен- ко, Фиалко, 1988, с.149
41.	с. Первомаевка, гр. 11, к.4, п.1 (в)	3-а	1 ребенок	за черепом	-	з. серьга, сер. серьга, электр. гривна, бусы, 5 стрел	рубеж 5-4 вв.	Евдокимов, Фридман, 1987,с.115 J
1 42 1	с. Первомаевка, гр.III, к.2, п.2 (в)	4-а	1 -ж	за черепом, под стенкой	+	кост. веретено, бр. пряслице, браслет из бус, кост. пласти- на, еда и нож	2/4 4 в.	Евдокимов, Фридман, 1991. с 79 97
। 43 i I	I	с. Первомаевка» _rp.V, к.1, п.4 (о)	1-в	1 - м	в заполнении	+	стрелы, 2 ворварки, копье	нач.2/4 4 в.	с.90,97
i 44.	с.Первомаевка, гр.У, к.4, п.2 (в)	1-г	1 - м	?	+	1 стрела, бр. скоба, 2 втулки копья, еда и нож	2/2 5 в.	-“-.С.92
45.	с. Первомаевка, гр V, к 4 п.З (в)	1-в	1-ж	у черепа сле- ва	-	амфора, зеркало, бусы, брас- лет из бус	кон.2/4-3/4	- “ -, с.92, 97
46. 	С Первомаевка, гр VI, к.1, п.2 ( и)	1-6	1 ~ ж (?)	в заполнении	+	Ф-т кружального сосуда, еда и 5 ножей	% 4 в.	с.95-97
47.	с. Зеленое, к.2, п.З (1-2)	З-б, 3-6, 8-а	2 - м + ж	М - у прав, руки; Ж - у лев. плеча + у 	входа		гонч. лекиф, дер. чаша и блюдо, котел, дер. табурет, праща, 2 ножа, стрелы, ко- пье, поножи, панцирь		Евдокимов и др., 1983
48	 ’V/lvnUt, K.*i ( Ц,1 	(°)	1-а	2 - ?		+	-						«	1
49.	с Зеленое, к.5, п.1	1							
	(в)	1-а	1 детское	за черепом справа	-	Стрелы, бусы, 2 браслета		«
50.	с Дудчаны, К.2.П.1 (о)							
		1-а	1 - м	на дне, в за- полнении	+	вток копья, ф-т амфоры	-	Фридман, I
51.	с. Дуцчаны, К.4.П. 1 (в) -4									
		4-а	1-ж ..		за черепом		2 глин, пряслица, бр. серьга	2/4 4 в.	4 >О/, С. 1ЭУ “ -,с. 167-168
ПОСУДА С ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ	В ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ СКИФОВ
	№ ll/l	Пункт	Форма сосуда	Кол но гни ребеп, пол	Место и погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
	52. 53. 54.	к. ()i уч, ( ев м	?	2  ж	в чаполлении	+	3 краспогл. чашечки, сер. ки лик, метал, сосуды, амфоры, саркофаг, шкатулка, верете- но, з. бляшки, ожерелья, серы а, з.у.зда, бр украш. по лога, ворварки, 1 дер. стрела, нож...			Болт рик, 1983; Фиалко, 1993, с. 68.
		С. 1 >ЛЫ НПО, к. 1, н.4 (в)	3 а	1 - м	?	+	Зеркало, 2 а.серы и, з. бляцч кн,еда			Кубышев, Ковалев, 1989
		с. Ольгино, к.2, и. 1 (о)	1 в	1 детское	у черепа слс на	Ь	7 стрел, 5 втоков, сер. брас- лет, ворварка, нож		<<
	55.	с. Любимовка, к.30, и. 1 (о)	8 о, 1 а	1 ?	1-ла черепом, 2-у лен.плеча	+	бусы, ф ты ж. предмета		Лесков и др., 1968, с.62
	56.	с. Любимовка, к.38, п.З (и)	8 а	1 - м	га черепом справа		котел, бр. киаф, з. серьги, з. гривна, зеркало, колчан и нож, бусы, акипак, 2 копья, еда и нож		- “  с.71; Лес- ков, 1972, с.53
	57.	с. Любимовка, к.41, п.1 (о)	2 б	1 -ж (?)	у черепа справа	•	з. перстень, пряслице, еда и нож		Лесков и др., 1968, с.75
	58.	с. Любимовка, к.48, п.З б	8 а	1-ж	за черепом справа	•	Зеркало, пряслице, еда		 “  с.88
	59.	с. Вильиа Украл на,гр. I, к.2, п.З (в)	2 б	1 - м (?)	в заполн ка меры	+	ж. тесло, ручка акинака, ж. обойма, еда		Лесков и др., 1969, с.29
	60.	с. Вильиа У кран на,гр. I , к.4, н.4 (в)	4 л	2 - м + ж	во вх. яме	+	панцирь, 1 стрела, з. бусины и подвески, з. ворварка, кос. веретено, пряслице, еда н пож		- “ • с.29
	3	с.Вильиа Украл на,гр. I , к.4, п.5 (о)		2 6	?	в заполнен, камеры	+	11 стрел, ж.скобки,еда и нож		• “  с.45
ГН
ГН
е
S
ь
г
о
□
о
Г)
J3
Г)
ь
о
ся
Z
2
□
О
т;
Е
№ п/п	Пункт	Форма сосуда	Кол во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
62.	с. Вильиа Украи- на,гр. II, к.21, п.З (о)	4-а	2 ребенка	за черепом	-	пряслице, оселок, шило, 2 бр. серы и, бусы, бр. пер- стень, 2 браслета из бус, 2 ж. браслета, кос. пуговица, 2 стрелы, еда и 2 ножа		Лесков и др., 1970, с.24
63 	...	с. Вильиа Украи- на, гр. II, к.22, п. 1 (в)	4-а	1й-ж	за черепом	-	зеркало, з. серьги, з. бляшки, 2 бр. пряслица, еда и 2 ножа		- *’ - с.26
64.	с. Вильиа У край на, гр. 11 , к.23, п.1 (о)	7, 8, 3-а	3-?	1-в заполн.; 2-справа у лев. ноги; 3-под зап. стеной	+	амфора, ж. черпак, кинжал, 2 втока, ж. браслет, стрелы, бусы, ж. стержни, еда и нож		- “ - с.36; Лесков, 1974, рис.60
6$.	с. Вильиа Украи- на. гр. IV, к.14, п.2 (О)		1-в	2 - ж + ребе- нок	на дне, в цен- тре (= у рук)	+	2 амфоры, зеркало, з. бляш- ка, 2 сер. серьги, пращ, ка- мень, 2 бр. пронизи, 3 ножа		Лесков и др., 1969, с.72
66	с. Красный Подол, к.2, п 2 (н)	1 а	1-ж 		за черепом	-	зеркало, пряслице, ж.крюк, дерев.блюдо с едой и нож	2/4 4 в.	Полин, 1984, с.114
67	с hot НЛПипк.1, К.З, 11 1 •	За	1 - м	в заполнен. нх.я.	+	ж. псалий, 4 стрелы, втулка копья, еда и нож	4/4 5 в.	Битковский, Полин, 1987, с. 76
(.8	с. Богла шиит, к.З, п.2 U)	1-г	1 - ж	в ногах	-	з.бляшки, з. бусы, з. серьги, з. перстень, зеркало, 2 брас- лета из бус, 3 стрелы, пращ, камень, пряслице, лепной сосудик , еда и нож, ф-ты амфор	2/2-4/4 5 в.	
69	V	1р 2. к.1, п 9 (к)	1 а J		1 - м	у левой клю- чицы		копье; дротик; стрелы; ам- фора; ж. перстень; бр. под- неска 4 бусины;		Кубышев и др., 1985, с.15, т.4,12
1 № п/п	i	Пункт	Форма сосуда	Кол-во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник
70.	с. Ольговка, гр.2, к.1, п.17 (в)	1-а	1-ребенок	у правой ру- ки	-	бр. кольц. серьга; ожерелье из 9 бусин и 1 раковины		- “ с.20, т.7,2
71.	с. Ольговка, гр 2, к.1, п.23 (в)	4-а	1 - м	за черепом	-	2 копья, колчан с 59 стрела- ми + нож; амфора; еда + нож		“ -, с.23, т.10,5
72.	с. Ольговка, гр. 1, к.2, п.З (в)	9	1 - ж	в ногах	-	бусы; свинц. пряслице; еда + нож		Кубышев и др., 1977, с.25
73.	с. Ольговка, гр. 1, к.З, п.2 (в)	1-в	1 - ?, кенотаф	в Ю углу	-	еда		“ - , с.28, Т.4,1
74.	с. Львово, гр. II, к.З, п.1 (в)	1-а	1-ребенок	у черепа сле- ва	-	сер.серьга, сер. перстень, зеркало, пряслице, ожерелье из 7 бусин, 2 браслета из бус		Евдокимов и др., 1983
	с. Львово, к. 13, п.1 (в)	1-а	1-ребенок	у черепа, справа	-	зеркало, 2 сер. серьги, бусы, 2 браслета из бус, игла, пряс- лице	X4 в-	Евдокимов, 1992,с.138
н 76.	с. Львово, к. 13, п.2 (в)	1-а	1-ребенок	у стенки,на- против чере- па	-	2 сер. серьги, сер.гривна, бу- сы, сер. перстень, браслет из бус, подстилка	X4 в-	- “ -,с.139-141
77.	с. Львово, к.13, п.З (в)	1-а	4-ребенка	у черепа 4-го, справа	—	1-раковина-подвеска,2 бр. серьги, ж.пряжка; 2-зерка- ло,2 бр.серьги, пиксида, бу- сы и браслет; 3-2 сер.серьги, сер.гривна, бусы и браслет; 4-1 зол.серьга, сер.гривна, бусы и браслет; еда и нож.	X4 в-	- “ -,с.141-145
78	с. Львово, к. 18, п.1 (в) 		3-а	2-ж	у плеча спра- ва	-	амфора, серог. лекиф, зерка- ло, зол. метопида, бусы, браслет из бус, кос. веретено, 2 пряслица, 2 копья, колчан, 2 мини, сосуда	кон. 1/4 4 в.	Кубышев, Николова, Полин, 1982, с.133
a
о
о
to
р
X
Ж
О
я
СТ
2
3
о
ж
"О
X
ст
1 № п/п	Пункт	Форма сосуда	Кол-во погребен, пол	Место в погребении	Ограбление	Сопутствующий инвентарь	Дата по публикации	Источник	я О л m ст 1а ст I О 2 О 01 X Я ги О ж X е о я m m е X х ж О
79.	с. Широкое, гр. Острая Могила, к.4, п.1 (о)	1-6	1 - ж	у кисти лев. руки	+	амфора, зеркало, браслет из бус, ф-т лепного сосуда, еда и нож	4 в.	Ольговский, Полин,1977, с.35; Буня- тян,1977, с.137	
80.	с. Широкое, гр.II, к.26, п.1 (о)	1-а	2 ребенка	у черепа сле- ва	+	лепной горшок, бр. пер- стень, бусы, бр. браслет, бр.колечко, нож	4 в.	Ольговский, Полин, 1977, с.45; Буня- тян,1977, с.137	
’ 81. 1		с. Широкое, гр.П, к.69, п.1 (о) —		1-а	1 - ж-?	ближе ко входу	+	амфора, зеркало, 3 прясли- ца, бр. перстень, 2 бр. серьги, бусы,еда	4 в.	Ольговский, Полин,1977, с.85; Буня- тян,1977, с.137	
82.	с. Васильевка, к.9, п.1 (о	3-а, 2-а	1 - м	в зап. нише	-	2 амфоры, леп. светильник, кам. блюдо, панцирь, 7 ко- пий, воварки,2 стрелы, кос. пуговица, гемма, еда и нож	2/4-сер. 5в.	Гребенников, Ребедайло, 1991, с.120	
1 83	| с. Ковалевка, rp.V, к.2 п.2 (о)	1-а	2 - м + ?	на дне, в за- полнении	+	наконечники стрел,копье, дротик,ворварка	4-3 вв.	Ковпанен- ко.Бунятян, Гаврилюк, 1978 с 119	
84	Рыжановский курган, Ц.м.	1-а,4-а	м	на пеньках под стеной = в ногах		набор бронз посуды, з. бляшки, лук, стрелы, вилоч- ка, конь + конюх		350-310; 2/2 4-1/3 Зв.	Скорый, 2002, с. 146	
85	Ръгжаноьский кур;ан, бок. м. 	1— —	1-а, 4-а (из 1-а)	ж (+ служа н.)	Слева у голо- вы		з бляшки, бусы, бальзама- рий, бр. посуда. Зеркало, ам- фора...	350-310	U	
									
E. F. ФИАЛКО
ПОСУДА ( ЛАКОВЫМ ПОКРЫТИЕМ
Табл. 5. Погребения скифских амазонок с чернолаковой керамикой
№ п/п	Пункт	Форма сосуда	К во погребенных
1	с. Акимовка, к. 2, п. 2	Канфар	1
2	с. Акимовка, к. 3, п. 6	Чашечка	1
3	с. Кут, к. 5, п. 4	Канфар	1
4	с. Николаевка, п. 17	Блюдце	1
5	с. Николаевка, п. 48	Канфар	1
6	с. Троицкое, к. 2, п. 12	?	1
7	с. Отрадное, к. 3, п. 2	Канфар	1
8	с. Львове, к. 11, п. 2	Чашечка	1
9	с. Львове, к. 11, п. 7	Канфар	1
10	с. Львове, к. 18, п.1	Килик	1 + служ.
И	с. Капуловка I, к. 13, п.1	Канфар	1
12	с. Капуловка II, к. 1, п. 1	Канфар	1
13	с. Любимовка, к. 38, п. 3	Лекиф	I
14	с. Любимовка, к. 48, п. 3	Лекиф	1
15	с. Привольное, к. 16, п. 2	Канфар	1
16	с. Изобильное, гр. Дедовой М., к. 4, п. 1	Солонка	1
17	с. Ново Троицкое, к. 7, п. 1	Канфар	1
18	с. Богдановка, к. 3, п. 2	Килик	1
19	с- Ефремовка, к. 4, п. 2	Канфар	1
1 20	с. Волчанск, к. гр 1, к. 8, п. 2	?	1
21	пос. Бережное, к. 1, п. «6»	Лекиф + килик	1
22	с. Бранное Поле, к. 4, п. 1	Канфар	1
23	с. Новокаменка, к. 4, п. 2	?	1
24 тс	с. Солдатское, к. 1, п. 1	Килик	1
Z J	с. В. Знаменка, к. гр. Ц, к. ю, п. 1	Канфар	1
ZO	гр. Чертомлыка, к. 9, п. 2	Солонка	1
27			
	В- 3"аменк^м к. Мамай Гора, к. 16, п. 1	Лекиф + миска	1
11 IIOI I’I-ЬЛЛ ЬНОМ ОБРЯДЕ скифов
Е. Е ФИАЛКО
Табл. 4. Типологический ряд чернолаковых сосудов различных форм из скифских погребений
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ.
А. Р. КАНТОРОВИЧ
Погребения подростков
в могильнике Новозаведенное-П
Завершение раскопок могильника Новозаведенное-П по-
зволяет прийти к некоторым выводам о гендерной и со-
циальной характеристике коллектива людей, погребенных в данном некрополе.
Нам уже неоднократно приходилось отмечать, что данный могильник принад-
лежал одной элитарной группе, по-видимому, образованной по семейно-родо-
вому принципу. Большинство погребений могильника представлены захоро-
нениями взрослых мужчин и женщин, которые с большей или меньшей степе-
нью вероятности можно интерпретировать как захоронения семейных пар,
исходя из размещения курганов. В этой статье мы хотели бы остановиться на
характеристике курганов № 6 и № 17, содержавших подростковые погребения.
Оба кургана находились в северо-западной группе могильника, недалеко друг
от друга: расстояние между вершинами их насыпей не превышало 80 м, а между
наружными краями рвов, окружавших курганы— 10-15 м. Следует подчерк-
нуть, что два данных погребения в хронологическом отношении завершают
функционирование могильника.
Для сравнения сначала рассмотрим ситуацию захоронений в могилах кур-
ганов 6 и 17 (Рис. 1, 2). В обоих курганах были захоронены подростки и дети1.
Обе могилы были разрушены и разграблены.
В кургане 6 в относительном порядке оказалось только одно погребение в
южной шти могилы (рис. 1). Грабительский лаз, который шел от южной полы
по камышовому покрытию, входил в пространство могилы на уровне верхней
Человеческие кости
1П. Романовой следующим о6 ом16, иссле«опа1,»ого в 1987 ’•> первично были определены
месяца, погребение 3 — ребенок 11п -к'™' Ре6е,'°к 2-7 лет, погребение 2 — ребенокблет
сточной стены подросток 12 лет + 30	~ ^еСяцев> погребение 4 (из развала вдоль северной и
ХГ ';Фра— -за. ребра, верхняя 17“ (6еДре'",аЯ ~	~ >’	~ ’’
ЭТКа Крометог°. здесь же были найле ,ИЖ11ЯЯ челюсть> фрагменты черепного свода, позвонки,
ка 12^ Г” СТ°ПЫ’ позвонки и фрагменты своКТеВЫе ~ ЛуЧевые ~ 2’ кости таза> ключицы — 2,
ыло ли это пятое погребение или да черспа ребенка— 7-16 лет, а также зубы подрост-
были Т0Г0’ ЧТ° погРе^е»ие 1 ц 2______ле K0C™ Г|Ри,,аДлежали погребению 4 — не ясно,
почвы) ”арУЖены в слоях заполнения нал >7”* ЧереПа’ а также Фрагменты таза ребенка до 10 лет,
кова об 7°НЦа,,еЯСН°,как«ни соотносили ГИЛ°Й ^ВЫше зафиксированного уровня погребенной
тр рХк В Те *С ОСТан- погреб . ИСЬ С КОСТЯМИ детей - диа могилы. Позднее М. Б Медни
д ьизтог°. что В кургане №6 6, 19лет(Медникова, 2000, с. 52, табл. 1). В итоге мы
Ургане № 17 бЫл захОронен л некого, которому авторы приносят глубокую
подросток 12-13 лет и ребенок 1-2 лет.
388
I[ОI PI HI НИЯ ПОДРОС! ков
В i Петренко, в. е. Маслов, а. р.
К АН ГОРОВИЧ
отметки обваловки, и поэтому первые находки, и среди них, в частности два дет-
ских черепа, оказались выше уровня погребенной почвы и перекрытия могилы
Лаз имел направление юго-юго-запад - север-северо-восток. Могила в момент
ограбления, вероятно, в какой то степени уже была заполнена землей, во всяком
случае, у стен. 11оэтому грабители, спускаясь над погребением 3, потревожили
его и находившийся рядом инвентарь лишь частично, а полностью разрушили и
разграбили три захоронения, находившиеся в северо-восточной части могилы
Выбираясь наверх, они теряли и отбрасывали все ненужное. В результате части
одних и тех же сосудов оказались на дне и в верхних слоях над могилой, как и кос-
ти черепа, на которых могли быть ценные украшения. Наименее пострадавшей
оказалась южная часть могилы. Здесь, в Юго-западном углу, были положены час
ти четырех ног (три фаланги и копыто каждой) одной особи лошади и четыре
кости пог и два позвонка от одной особи крупного рогатого скота1.
В юго-восточном углу была поставлена крупная корчага (рис. 1, 11), устье
которой перекрывал кувшинчик (рис. 1, 16), а вокруг нее были рассыпаны
29 раковин каури (рис. 1, 10), среди которых в юго восточном углу под разва-
лом корчаги лежал клык-подвеска в золотой оправе (рис. 1, 27; 5, 5). Между
костями лошади и сосудом, по центру, находился скелет подростка в возрасте
11 лет ± 30 месяцев. Судя по положению костей таза и ног, он был положен иа
спину, головой на юго-юго-восток. Череп лежал на левой стороне. Большинст-
во костей скелета находилось в анатомическом порядке, но при этом плечевая
кость правой руки была несколько смещена, а локтевая и лучевая откинуты к
стене. Кисти обеих рук отсутствовали, также отсутствовали стопы обеих ног и
большая и малая берцовые кости правой ноги. Справа у основания черепа
лежала бронзовая серьга (рис. 1, 1; 5, 2), а за затылком—стеклянная бусина
(рис. 1, 26). В области шейных позвонков были найдены просверленный клык
подвеска (рис. 1, 3; 5, 3) и бронзовая пронизка (рис. 1, 2; 5, 7). Аналогичные про-
низки оказались одна (рис. 1, 8) в области пояса, две к юго-востоку от нее, в 15 и
35 см от скелета и одна (рис. 1,14) в 20 см от локтя левой руки. К западу от левой
ноги погребенного лежали три бронзовых наконечника стрел (рис. 1, 4-6),
к востоку от правой ноги — один (рис. 1, 7) и в 20 см ниже правой ноги еще
один (рис. 1, 17). Исходя из этого, колчан, скорее всего, должен был находиться
слева у ног. Под костями прослеживались следы меловой подсыпки или о ме
лованных древесных остатков, и сверху участки темно-коричневого тлена, воз
можно, от разложившейся травы.
Так как вся северная и северо-восточная части могилы являли слеты п
го разрушения, в виде беспорядочного завала костей животных
Фрагментов керамики и железных предметов, наконечников еТРеЛ’
интенсивно насыщенного с глубины 4, 8 м до 5, 3 м, мы не впра у уСЛоВНО
стыо определять местоположение погребенных в этой части м оистенои
были выделены кости скелета, компактно находившиеся под во ,(ЗСТ1, че
обозначенные как погребение 4. Среди них находились .начит' |1.лстей>
репного свода, фрагменты верхней и нижней челюсте , та ia и
принадлежавших подростку возраста 12 лет ±30 месяг ев „ дне; <>ьПИ
В придонном заполнении этой части могиль р	погребению
найдены следующие вещи, скорее всего, отн<»сящиес	костяные
бронзовые (рис. 1, 18, 19, 30, 34) и железные наконечники стрел. F
М9
1 Определение В. П. Данильченко
в. Г. ПЕТРЕНКО, в. Е. МАСЛОВ. А. Р. КАНТОРОВИЧ
ПО1РЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
пластинки-обкладки лезвия кинжала (?), (рис. 1, 32, 33), две сердоликовые буси-
ны, золотая серьга (рис. 1,41), фрагменты железного ножа или иного предмета с
черенком (рис. 1, 39), фрагменты кувшина с изображением оленей (рис. 9).
Разбросанные человеческие кости были найдены и в завале под северной
стеной. Возможно, они, хотя бы частично, принадлежали тем двум погребен-
ным, черепа которых находились над могилой на глубине —185 и —187см (по-
гребение 1 —ребенок 2-7 лет и погребение 2 —ребенок 6-8 лет). Предметы
инвентаря, которые вероятно могли относиться к этим погребениям, весьма не-
многочисленны, это бронзовые (рис. 1,20-25,29, 48, 51) и железные наконечни-
ки стрел и керамика.
Поскольку в северо-восточной части могилы должны были находиться три
погребения — два детских и одно подростка, старшего из всех погребенных в
могиле, фрагментированные остатки предметов вооружения из заполнения
этой части могилы, вероятно, принадлежали ему. Из их рассмотрения следует,
что инвентарь погребения 4 включал, помимо перечисленных выше вещей,
также меч, возможно, кинжал или боевой нож и два копья. Многочисленные
бронзовые заклепки, Г-образные (рис. 6, 3) и в виде столбиков с расклепанными
концами, могли украшать древки копий, по аналогии с находками из кургана
16, где подобными заклепками было плотно утыкано частично сохранившееся
древко копья. Осталось невыясненным, каким погребениям принадлежали
фрагменты железных ножей, шила из нижних слоев заполнения могилы и
шесть подвесок из клыков кабана из верхнего слоя заполнения.
Всего в могилу было поставлено не менее 12 сосудов. Набор сосудов состоял
из корчаг, кувшинов, кружек и мисочки. Точное местоположение известно
только для двух, описанных выше, корчаги и кувшинчика. Возможно, о перво-
начальном положении говорят фрагменты сосудов, найденных на дне в севе-
ро-восточном углу, в середине восточной стены и в центре северной части мо-
гилы (рис. 1, 31, 47, 48). Исходя из общего количества сосудов и распределения
их по категориям, в обязательный набор для каждого погребенного, вероятно,
входили корчага, кувшин и кружка или мисочка.
Очевидно, атрибутами культовых действий, совершавшихся на разных эта-
пах захоронения, являются погребения коней, а также каменная плита, камен-
ная стела, упавшая в заполнение могилы в связи с ограблением и бронзовая ча-
ша, положенная вверх дном у края могилы. Скорее всего, эти культовые дейст-
вия следует соотносить с ритуалом, относящимся ко всем погребенным.
Два верховых коня, трех и четырех лет, были положены один подле другого
в северо западной части могилы, между западной стеной и центральным стол-
ом. Кони лежали на брюхе с подогнутыми ногами, головами к югу. Оба были
взнузданы, и металлические и иные части уздечек в основном сохранились, так
как при ограблении разрушение коснулось их лишь частично. Вдоль лобной
черепа коня 1 (западного) цепочкой лежал рубленый бисер и тут же на
черепе обнаружены две янтарные пронизки. В зубах его были фрагменты коль-
железных УДИЛ’ а под чеРепом находились фрагменты двух трехпетель-
ето	в с зооморфным окончанием одного из концов. За ске
наконеч°НЯ * ? Западной стены> лежал бронзовый трехгранный черешковый
пои К СТрелы' Скелет второй лошади в значительной части был нарушен
ямы пентп ИИ Череп был отделен от шейных позвонков и сдвинут к краю
прослежива ЬН0Г° стол^а- Под нижней челюстью и над черепом, как и у коня 1,
ли зажаты к ЦеПОЧКОЙ РУ6леный бисер и янтарная бусина. В зубах коня 2 бы-
ольчатые железные удила (сохранились во фрагментах), рядом с
390
В МОГИЛЬНИКЕ НО ВОЗ А ВЕДЕ H HOE-11
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е МАСЛОВ, А. Р.
КАНТОРОВИЧ
которыми лежали трехпетельчатые железные псалии (одни целый и детали вто-
рого). Под черепом находились две железные пронизи для перекрестных рем
ней, инкрустированные золотом, и накладка из золотой фольги на некий пред-
мет с округло-выпуклой верхней частью, а под челюстью — бронзовый трех-
гранный наконечник стрелы и раковина каури.
Кости скелета третьего коня были размещены в южной части могилы за боль-
шой корчагой от восточной стены до ног погребения 3. Их положение свидетель-
ствовало о преднамеренном расчленении туши, так как они были уложены в оп-
ределенном порядке: в восточной части лежали кости задних ног, таза, лопатки;
далее к западу размещались ребра поверх позвонков, за ними кости передних ног
и ребра. Сверху всего в центре был положен череп, на основание, глазницами на
север. Возраст лошади 3-5 лет. Такое же расчленение и специальное размещение
частей туши коня, без сомнения имевшее ритуальный характер, было зафикси-
ровано еще в двух курганах могильника Новозаведенное-II — 14 и 16. В кургане
14 расчлененные кости лошади также лежали широтно ориентированным скоп-
лением близ крупной корчаги, стоявшей в юго-восточном углу могилы. В курга-
не 16 расчлененные останки лошади были уложены под центром северной стены
в окружении уникального набора предметов, очевидно, предназначавшихся для
исполнения жреческих функций (Петренко и др., 2005).
В северо-восточной части могилы у северной стены вертикально была по-
ставлена плита из серого песчаника, размером 54x35x2 см. Одна поверхность ее
была тщательно заглажена.
Стела, имевшая вид плиты или столба, размером 202x39x22 см, была лишена
каких-либо изображений. Она найдена расколовшейся надвое в заполнении мо-
гилы. Определить ее первоначальное положение трудно, так как она могла стоять
как на перекрытии могилы, так и на вершине насыпи, и упасть при ее обрушении
в грабительскую воронку. Несомненным является только преднамеренность ее
установки над центром могилы, так как в ближайшем окружении нет выходов
камня, и, следовательно, она должна была быть специально доставлена за десят
ки километров. Наиболее близкими аналогиями нашей стеле являются надмо
гильные камни без выраженных признаков антропоморфности из погр ений
Нартанского могильника. В кургане 20 этого могильника, по верху заполняет
могилу серого грунта, перемешанного с золой и углем, на глу ине , м	р
него края могильной ямы, был установлен камень высотой 1, м.
16 стела из серого туфа, высотой 1, 44 м, с шириной основания ,	’	.
мал ьными следами подработки лежала во впадине в центре курганан
1 м, что определяет ее первоначальное положение на вершине насы
гильных выкладках оказались валуны в курганах 11 и! ,ДЛИНОИ	’	мым
следний был орнаментирован с одной из сторон пересекающим	подобные
углом желобчатыми линиями. Кстати, во всех могилах ыли и 43 j
нашей плите (Батчаев, 1985, с. 30-31,36-38,40-43,табл. 30,31, Л,	• •
5; 47, 2; 48. 51, 57). Кроме того, схожие плиты найдены в	с„ „
Нартанского могильника (№ 7, 9, И, 18, 2^'	,„Б<..6илаив>:ур».'с1
шириной 35 см с легкими выбоинами, отдел	ц	7) Онл находилась
Краснознаменского могильника (Петренко, 20
под насыпью, на верхних плитах крепиды.	скорее все!о свл iа«» с
Находка бронзовой чаши у края могилы, в кУР'^ ,|н1( ямы.
обрядом тризны, совершенным после перекрыти^ * заХОрОнгиий — подрост-
В кургане 17 остается неясным соотношени. . ю * преДЛОЛОАСМиа
ка 12-13 лет и младенца (рис. 2). Можно лишь в
JJ!
В Г. ПЕТРЕНКО. В. Е. МАСЛОВ. Л I’ КАНЮРОВПЧ
HOI 14 1.1 НИИ ПОДРОСТКОВ
1. Могила кургана 17 предназначалась для детских захоронений, скорее все
го, относившихся к одной семье. Выделить инвентарь захоронения младенца
мы не можем, как вследствие ограолеппя, так и в силу его вероятной немного
•численности.
2. Захоронение младенца оыло подчиненным или жертвенным, но скорее
последним, так как из за младенческого возраста он не мог выполни гь функции
слуги.
Однако, учитывая ситуацию в кургане 6, где оказалось захоронение четырех
детей, скорее всего, следует принят ь первое предположение.
Могила кургана была ограблена через лаз в верхней части западной степы, с
высоты которою в заполнении могильной ямы начали попадаться отдельные
вещи и их детали. Особенно плотно они встречалне ь па площади от грабитель
ского лаза до погребального ложа подрос гка, которое было зафиксировано все
веро восточной части погребальной камеры, под восточной стеной, на дне мо
гнлы. Деревянная основа ложа, размером 1,44x1,10 м (север юг), с востока и с
запада была ограничена планками шириной по 5 см, поперек которых, парад
дельно друг другу, были укреплены прутья диаметром 1-2 см. Широкая планка
прослеживалась и с юга. По созданной ими достаточно плотной основе были
настланы три слоя трав. Па ложе обнаружены ос ганки погребенного подростка,
который, судя по положению костей пог, сохранившихся in situ, лежал головой
на юг с подогнутыми ногами — правая над левой.
Положение скелета на боку с подогнутыми ногами от мечалось в ряде ран
нескифских погребений. В кургане у г. Копстантиновска па Дону «скелет лежал
па правом боку, головой на запад», при л ом левая нога была выт янута, а правая
согнута в колене (Кияшко, Кореняко, 1976, с. 170, 171). Па боку в слегка скор
ченном положении лежал скелет в погребении 5 кургана 3 у Нижних ( срогоз
(Яценко, 1959, с. 44, 79) Заметный процент (28 %) захоронений па боку иытя
нуто или со слегка подогнутыми ногами для погребений середины VII — рубе
жа VI V вв. до и. э. отмечает и В. С. Ольховский (Ольховский, 1991, с. 58).
В. Ю. Мурзин наличиескорчепности в архаический период объясняет «нережи
точными явлениями более раннего времени» (Мурзин, 1982, с. 52, 53).
Большинство находок было обнаружено над hoi ребальпым ложем и вблизи
него. Исходя из положения предметов непосредственно над ложем и па нем,
жно составить приблизительно верпую, хотя и не точную, картину расподо
жения погребального инвентаря. I loi ребенный, вероят по, был одет в чешуйча
панцирь (рис. 2, 9, 17, 18; 12, 1-3) или положен на него, так как справа пла
нциря были сложены вдвое и в этом же районе оказались ворворки,
12 4\ п' П° ВИДИМ°МУ’ СКРСПЯЯЯИ узлы связывавших его шнурков (рис. 2,
нцирный на6°р состоял из железных и бронзовых пластин, нашитых
Паи.?ХУ к“НОВУ (рис 6’4'5; 12’3)- |ак™ состав>'*«>?« "тмечеп для многих
ныечястн Л ахжзовь,е нлхетипы в них составляли как отдельные самостоятсль
пипе бплиЛ°НИ> 1ЭК И декоРиРОВали се (Черненко, 1968, с. 34, 35). В пашем пап
Рали декоттм'е Пластинки> Располагавшиеся между железными, вероятно, hi
груди, на участ НУЮ Р0ЛЬ> ПОДЧеРкивая парадность брони (рис. 12, 2). В области
57), а над ней к НЗСГИл ЛОжа был нарушен, стояла бронзовая чаша (рис. 2,
рожностью можнЦеНТРИР°ВаЛИСЬ находки янтарных бус (рис. 2, 15; 5, 8). Состо
фиксирТвТн^^ ЧТ° ™ — здесьситуацию, близкую к за
руглое углублена	4’ ГДС П0Д ложем- в головах, было обнаружено
пояса, слева от п ' ^ОЛНенное бусами и золотыми аппликациями. В районе
от погребенного, найдены фрагменты меча с широким лезвием
392
Il M0I II HI.HIIKI IIOllO 1ДЦ1 Д1-111КН- II
11 1 1111 |,( HkO, И I МЛ< lion д |.
К AH I < НЧНЩЧ
(6 с м) (pm . 2, r ). Ьолышнн тво 1|ЯК1,1|(.. f rpt;jI> (1|I()I1 l(,I|1>lx _	u([ н
......... "«рноначально, по видимому, находивших,я в колчане ок ,, ннв , „
"Р"Д-»>ном заполпе.....мы у .юг (|„ц. 2, .'.’) „о, рео.чншго,, ..ц. Ц |Д ми„.
пимп лежал исснок (рис. 2, 29) н рядом с ним конец лезвийной чж тч кинжал!
1I)Bi меч., (ри, . 2, И/, 6, 6). В этом же районе. у запад.о край ножа обнаружен
........i конец h.ikoh,....пса копья, песохр.шшшшш я футляр которого ок..и
Н.ин я бронзовым ....................................................ком, иыполне.. в виде ,оиовы волки (ри<. 2, 1;
6, /). II., ложе погребенного пин вблизи него должен был находиться ещё ряд
вещеп, разбитых и огброше.....их грабителями, а именно, небольшой сосуд,
грсоень п.з слоновой кос ги (рис. 5, /), бронзовый сосуд или сосуды.
К югу от иогрсо.и...ого лоя Д под восточной с топой вещи сохранились
in sit н За ни о нос I оч н ы м краем л о жа находи л ос ь icc.mh.ik i нос с коплен не пред
метоп, вероятно, некогда уложенных в сумочку пли иную емкость (рис.
W 4 >). I'.го с ос га вл ял п 82 пикника мелкого poi., того < кота и один крупного реи a
того скота, дис броп юные имитации альчпков мелкого рогатого скота ((ины')
(рис. 8, /, 2), дна костяных предмета: орнаментированное насечками коиусонид
ное н щелне (рис. 8, /), представляющее в плане кружок с круглым огверс гнем и
цеп гре, н фигурная (.ляха с рубчатым орнаментом но краю (рис. 8,6); гут же (на
ли положены дна плен ких округлых камня (рис. 8, J, 4). Далее были нос гаплены
шесть сосудов (рис. 2, //' 52). Грабителями (>ыл шнречшжен только один, стояв
шип некоередс гвеино за головой погребенного, остальные сосуды — крупная
корчага и с гоящис вокруг псе одна более мелкая корчага и гри кувшина но
страдали при падении перекрытия мсл илы гак же, как и две корчаги, находив
шисся в ногах цен рсбепного, за лоя м (рис. 2, 54).
К западу от ложа погребенного участок пола был ограничен четырьмя ям.,
ми, диаметром по 20 см, с врытыми в них деревянными столбиками, диаметром
по 10см, вероятно, поддерживавшими какой то навес. В центре учас ikj рас чи
щепы отдельные кос ги мелкого рогатого скота. С юго запада к нему примыка
ло кос грище. Можно предположить, что па гном месте проводились pin уаль
пыедеис гния, связанные с си нем и жертвоприношением мелкого рогатого с во
га. Представляется, что ключ к пониманию них ритуальных действий мы
можем найти, обратившись к таким индоиранским памя.пикам, как А вест» и
1’игведа. Описывая погребальные обряды древних иранцев, oi раженные в Лвс
СТС и 1’игвсдс, М. Войс (1988, с. 22) отмечает, что «для успешного преодоления
«перехода разлучителя»... обязательным было кровавое жергвонрин »ш
ри туальное приношение <н шо». В качестве жертвенного живо! ною д
часто выс । упала ко ы (Рш веда, Мандала X, 16, 4).
Местоположение захоронения младенца осталось неопределенным к Воз
можно, он (нал уложен рядом с погребением подростка па п >м	чмож
бики были основаниями помоста, а пс поддерживали навес; ХСЛСТО» Ж»
чо, чи, оно находилось к «но востоку oi косгрииы и к всктому
(пади No I и 2. В пользу ной версии свидсзельсзнус
маленькою копья (рис. 6, 2) и фрагментов керамической	„хоронены
В кур. апс 17, как и в кур. анеб, под мпадной стеноймшилыбыли ш рп
Два коня, основательно потревоженные грабиилями р । р<с1(0СТИ ее скелет».
N 1 раснигцены вино западпойчас |ИПО1Р'''|ЛЫ,°й* ,м	f
за исключением черепа, находились в «чытоми if iirrtepo	Ним*
уложена на брюхо,с подогнутыми not амИ,,‘’Я‘”’°Л6nt.H(JH6,hq>'H»e’f
те, где должен был находиться череп, найден мелки	янтарт»**
чеп, бусины распадаются) в количестве 6опге ’
о/ .
В Г. ПЕТРЕНКО. В. Е
МАСЛОВ. А. Р. КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
бусина (рис. 2,57), некогда, видимо, украшавшие уздечку (рис. 4, 5). Вплотную к
останкам этой лошади, к северу, расчищен скелет лошади № 2, от которого in situ
сохранились кости хвоста, таза, задних ног и частично хребта, судя по которым
она также была уложена на брюхо с подогнутыми задними ногами. Металличе-
ские детали двух уздечек, отброшенные грабителями под северную стену, вполне
вероятно, принадлежали именно этим двум лошадям (рис. 4, 1-4).
В северо-западной части могилы находились разбросанные части скелета
лошади №3, отдельные кости которого попали на ритуальную площадку.
В анатомическом сочленении сохранились нижние части костей левых ног и
кости хребта. Судя по их расположению, лошадь могла быть положена по оси
север-юг у западного края ритуальной площадки. В центре скопления, под бед-
ренной костью, найден бронзовый наконечник стрелы (рис. 2, 22).
В северо-западном углу были уложены кости четырех пог и хвоста одной
особи крупного рогатого скота.
На дне у северной стены на боку лежала плоская плита пли стела из серого
песчаника (рис. 2,55) размерами 86x45x3-5 см. Боковым торцом она была вдав-
лена в пол могилы, что дает основание предполагать, что она не стояла здесь из-
начально, а упала сверху. Размеры и форма плиты, обработка и треугольный
выступ с одной, вероятно, верхней стороны, свидетельствуют в пользу того, что
это, скорее всего, стела, которая стояла на перекры гни и упала вместе с ним, но,
возможно, и то, что она изначально находилась в могиле. Особенно близка ей
плита из кургана 14 могильника Нартан — как по тщательности обработки
всей поверхности, так и по приданию определенной формы (в данном случае
высокой трапеции с закругленным основанием). Эта плита, как и в описывае
мом нами комплексе, была прислонена к северо-западной стене могильной ямы
(Батчаев, 1985, табл. 36; 37, 24).
Для определения даты погребений наибольшее значение имеют паконечни
ки стрел (рис. 3) и предметы конской узды (рис. 4).
Всего в могиле кургана 6 было найдено 44 бронзовых, 7 железных и три кос-
тяных наконечника стрел. Железные наконечники оказались очень сильно кор
родированны, но основная форма их определялась. Среди них присутствовали:
один двухлопастной на высокой втулке (рис. 3,11), один трехлопастной (рис. 3,
40) и пять трехгранных (рис. 3, 41); все втульчатые, повторяющие, в основном,
формы бронзовых. Появление железных наконечников стрел, повторяющих
формы бронзовых, относится к предскифскому периоду. Особенно большое
количество их встречено в колчанных наборах первой хронологической груп-
пы, но далее употребление железных наконечников стрел резко сокращается
(Мелюкова, 1964, с. 11, 16, 18; Бобринский, 1905, с. 29-32; Бобринский, 1905а,
с. 87 89 и др.), что, учитывая плохую сохранность наконечников, дает нам пра-
во не использовать их при хронологической классификации. Также ничего не
могут дать для латы и присутствующие в этом комплексе костяные наконечни-
ки пулевиднои формы (рис. 3, 15), бытующие от эпохи поздней бронзы до кон-
ца скифского периода (Мелюкова, 1964, с. 10).
Рассматривая ниже наконечники стрел, мы основываемся на классифш^
ции А. И. Мелюковой (Мелюкова, 1964, с. 9-32, рис. 1).
Итак, наконечники стрел кургана 6 разделились по отделам следующим оо
Р °М?4 О1Д^а Экз- бронзовых и 1 экз. железный (рис. 3, 1-11); П отде
ла экз. бронзовых, 1 экз. железный (рис. 3, 16-38,40); 111 отдела — 9 экзем
пляров ронзовых. 5 экз. железных (рис. 3, 12-14, 41); 1 экз. бронзовый череШ
ыи (рис. 3, 39) и 3 экз. костяных пулевидных (рис. 3, /5). Далее по типам и
394
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗЛВЬДЕННОЕ II
в I ПЕТРЕНКО. В t МАСЛОВ. А |> КАНТОРОНИЧ
вариантам железные и костяные не рассматриваются, учтены только Орон юные
наконечники стрел.
В первом отделе выделяется крупный наконечник (длина более 5 см) с лав
ролистной головкой и выступающей втулкой с обломанным шипом (рис 3. /).
близкий наконечникам 2 варианта 2 типа, но точную аналогию его форма нахо'
дит в 1 тине стрел по классификации К. Ф. Смирнова, который он датирует
VII в. до и. э. (Смирнов, 1961. таол. 5) и возводит их происхождение к евразий
ским копьям второй пол. II — иач. I тыс. до и. э. (там же, с. 38). Один паконеч
ник с шипом, образованным продолжением одной из лопастей (рис. 3, 10), от
носится к 1 варианту 4 типа, редко встречающемуся в колчанных наборах Се
верного Причерноморья и Северного Кавказа. Наибольшее количество стрел
этого типа и варианта найдено в погребении у Цукур-Лнмана (7 экз.). с)гот ком
плекс датирован М. Ю. Вахтиной второй четвертью серединой VI в. до и. ».
(Вахтина, 1993, с. 5б), однако весьма вероятна его более ранняя дата (Алексеев,
2003, с. 154). Не менее трех подобных стрел обнаружены в Старшой могиле
(1ллшська, 1951, с. 198, табл. П, 18-20). Два наконечника происходят изархаиче
ского набора, состоящего из 39 двухлопастных, 51 трсхлопас гною и 5 грехграп
ных оронзовых, одного трехлопастного втульча того железного и трех костя
ных пулевидных наконечников стрел из погребения 25 кургана 1 у ст. Ханры,
дата которого определяется по найденной в нем амфоре «круга Клазомен» кон
цом VII — первой половиной VI в до н. э. (Максименко, 1983, е. 26, рис 9, Мо
нахов, 2003, с. 54, 55, табл. 33, 4).
Осгальные паконечпики стрел I-го отдела мелкие, длиной от 2,9 до 3.5 см. рас
ирсделяются так: один с лавролисгной в плане головкой и довольно длинной
втулкой с шипом (рис. 3,2) относится ко 2 му варианту 2 го тина; три подобных,
но без шипов (рис. 3, 3—5) к 4-му варианту 2-го типа. В упомянутом выше ком
плексе у ст. Хаиры встречены и аналогичные четырем двухлопастным паконеч
никам из разбираемого набора стрел, имеющих башневидную в плане головку,
концы лопастей которой обрезаны под тупым углом к втулке (рис. 3.6-9), нс на
ходящих аналогий в 1 м отделе. Трехлопастные наконечники стрел < аналоги i
ной формой головки отнесены А. И. Мелюковой к 3 му варианту 11 го типа, да
тирующегося в основном VI в. до н. э. (Мелюкова. 1964, с. 22, рис. 1)
Грехлопастные наконечники стрел (11 отдел) в кургане 6 представлс
тырьмя типами. К 1-му варианту 1 го типа относ ится два наконе шик к I |
стной в плане головкой и выступающей втулкой без шипа (рис. ,	’к
рианту 2-го типа — четыре наконечника с остролистной в плане
ступающей втулкой с шипом (рис. 3, 17-20). Наибольше к ли i |Ц.11ые
девять экз. относятся к 1 н 2-му варианту 3 го типа, го дол» пь
стрелы со сводчатой или треугольной в ,,лл',еголовМ’Й,^",”Р‘1>1К'мснее д П,Ж!<.А
косо или прямо подрезанными краями лопастей и по	1|ШП
втулкой (рис. 3, 25-27. 29-33, 35-38). Одна < грела относи^ му
3-го типа (рис. 3. 34). К 4 му типу относится пить накинем.
принадлежат к первому и второму вариантам (р»к	||И0И w в осною.и
большей длиной головки и сравнительно м ньш	|1И	.. .
Наконечники стрел 3 и 4 типа относятся, в hoi.,ли,., ,| н 4	>
ческой группе. В первой хронологической грыни лрГ,.Д1 иплгмы » ней,
ники стрел второго типа, а наконечники тр< >ь
главным образом, 1 м и 2 м вариантами (Мелим.ов ,	|Л|,	|К, ч ,
Трехграиные наконечники стрел (III отдел в ю	д Мелюков”*
типами, нс имеющими точных аналогий в класс» ,
.W5
в. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. М АСЛОВ. А. Р- К АНТОРОВИ Ч
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
Один наконечник, имеющий ромбовидную в плане головку и довольно длин-
ную втулку (рис. 3, 14), ближе всего стоит к наконечникам 3-го варианта 1-го
типа. Восемь наконечников имеют узкую листовидную в плане головку и вы-
ступающую втулку (рис. 3,12,13). На плоскостях головки имеются мелкие лож-
ки, как бы ограничивающие грани пера, вверху завершающиеся треугольным
выступом, вершиной обращенным вниз. Достаточно близких аналогий этим
стрелам найти не удалось. Своеобразием стрелкового набора из кургана 6 явля-
ется присутствие в его составе крупного (длина 7 см, длина головки 3 см, шири-
на основания грани 1, 2 см) бронзового черешкового трехгранного наконечни-
ка стрелы (рис. 3, 39). В раннескифских погребениях Северного Кавказа и Се-
верного Причерноморью это единственный случай находки стрелы подобного
типа. В то же время для VII—VI вв. до н. э. «сочетание втульчатых и черешковых
металлических наконечников — особенность, характерная для восточного
ареала «скифского мира», .... уходящая корнями в период поздней бронзы»
(Итина, 1992, с. 41). Трехгранные черешковые наконечники с не профилиро-
ванной головкой появляются в начале VI в. до н. э. и бытуют сравнительно не-
долго. Однако отдельные экземпляры их встречаются и в памятниках V в.
до н. э. (Вишневская, 1973, с. 96). Учитывая находку данной стрелы в одном
комплексе с пронизями казахстанско-переднеазиатского типа, мы можем пред-
полагать попадание в VI в. до н. э. целого ряда предметов из восточных районов
путем торговли или военных экспедиций, или иных связей между этими облас-
тями.
Бронзовые наконечники стрел из кургана 17 включают только трехлопаст-
ные и трехгранные формы (рис. 3, 1-14). Железные наконечники в комплексе
представлены двумя целыми и одним фрагментом, два из которых имеют вы-
сокую втулку и трехгранную и трехлопастную головки (рис. 3, 16, 17). Трехло-
пастные бронзовые наконечники стрел (II отдел) в кургане 17 представлены че-
тырьмя типами: 2, 3,4, 11. Во втором типе пять наконечников с остролистной в
плане головкой и довольно длинной втулкой с шипом (рис. 3, 4, 7, 8, 10, 14) от-
носятся к 1-му варианту, и один без шипа (рис. 3, 2) — ко 2-му варианту. К 3-му
типу относятся два экземпляра: один фрагментированный со сводчатой в плане
головкой ко 2-му варианту (рис. 3, 9) и один с треугольной в плане головкой
и невысокой втулкой — к 6-му варианту (рис. 3, 3). К 4-му типу относятся пять
наконечников с треугольной в плане головкой и невысокой втулкой, два ко
му (рис. 3, 5, 6) и три к 6-му варианту (рис. 3, 11-13). И, наконец, один нако-
нечник с башневидной головкой с ровно подрезанными концами лопастей и
относительно длинной втулкой относится к 11 -му типу, но варианту, лишенно
у шипа (рис. 3, 15). Все типы стрел кургана 17 укладываются в рамки VI в.
до н. э. (Мелюкова, 1964, с. 21-22)
осгяные Нак°нечники из этого кургана представлены двумя типами. На
ИКИ пеРвого типа имеют сводчатую в плане и овальную в сечении го
CTVrJ' ДЛИНные заостренные концы граней которой опущены до уровня вы
3 7_игЩеИ ВТУЛКИ (Рис- 3» 17)- Всего найдено шесть экземпляров, длиной
конечны ' ШИРИН°Й 1 1’6 СМ’ Этот тип, несомненно, восходит к костяным на
внутоеннг пРедшествУющей эпохи, с опущенными концами лопастей и
экземпляпы ВТУЛК°Й В пРе‘Дскифских памятниках появляются и единичные
рис 63 4- бб^Тп ГИЧ“ОЙ Ф°РМЫ с выступающей втулкой (Тереножкин, 19
л”н “о'го	1980. с. 55, табл. XXXIII, 3; раскопки А. Б. Бе-
гребениях один ' ™H'Bp111, ПОГР- 316: Белинский, Дударев, 2001, с. 82). В по
Р ескифского времени они не встречались. Можно назвать толь-
396
в МОГИЛЬНИКЕ Н О ВОЗ А ВЕДЕН НОЕ-11	n r nFTDCUlv^
_____________—--------------ц г ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р
КАНТОРОВИЧ
ко единичный бронзовый наконечник этого типа, происходящий из колчан-
ного набора погребения 5, кургана 24, могильника Новоалександровка I
включающего, помимо него, 24 двухлопастных, 20 трехлопастных бронзовых
втульчатых и два костяных пулевидных наконечника стрел. Дата авторов
публикации для ряда курганов, включая и курган 24 —середина VI в до н э
(Беспалый, Парусимов, 1991, с. 186-187, рис. 4,15). Одна подобная стрела про-
исходит из комплекса первой половины — середины VI в. до н. э. из пещеры
Жедковще позднелужицкой культуры (см. статью Л. И. Мелюковой в настоя-
щем издании — рис. 4, 57). Второй тип костяных наконечников стрел из кур-
гана 17 составляют два мелких пулевидных наконечника (рис. 3, 76), анало-
гичных соответствующим из кургана 6.
Семь «наконечников» уникальны. Они имеют «пулевидную» форму, с
крупным шипом и овальным отверстием на тулове рядом с основанием шипа
(рис. 3, 18, 19). Форма их больше напоминает мелкие гарпуны, длиной 4,5-
5,7 см. Костяные гарпуны поворотного типа с одним шипом, длиной 12 и 18 см,
известны в памятниках второй ступени чернолесской культуры (Тереножкин,
1961, с. 97, рис. 68, Г, 69, 3) Ближе к нашим, приведенные А. И. Тереножкиным,
бронзовые гарпуны поворотного типа, имеющие втулки и шипы, спускающие-
ся от основания втулки, или один шип на втулке и отверстия для продевания
шнурка (там же, с. 155, рис. 103). Костяные гарпуны близкой формы известны,
по крайней мере, начиная с эпохи срубной культуры — см. находки на поселе-
нии Красный Яр на Дону (Усачук, 1997, с. 173-180, рис. 1,2,3)1. Интересно отме-
тить, что наши гарпунчики в большинстве случаев сломаны по линии наиболь-
шего напряжения при натяжении шнурка, от отверстия к основанию втулки.
Особенный интерес для сопоставлений и датировки курганов 6 и 17 пред-
ставляет комплекс инвентаря подросткового (12-13 лет) погребения 3 в кургане
3 могильника Аксай I (Дьяченко и др., 1999, с. 96, рис. 5). Комплекс этого погре-
бения замечателен совместной находкой фрагмента крестообразной бляхи
«ольвийского» типа и ионийской расписной амфоры (Дьяченко и др., 1999,
с. 108, рис. 5, 1, 2). Данная амфора входит в достаточно обширную группу вос-
точногреческой керамики, появляющуюся на завершающем этапе эволюции
изделий, выполненных в «Late Wild Goat style». В этот период с начала в.
до н. э. в причерноморских колониях резко возрастает число североионийски
импортов, в том числе расписных столовых амфор. Не позднее второй четверг
VI в. до н. э. расписные амфоры появляются в некрополе Ольвии льииа,
с. 81). Нам не известны экземпляры амфор, орнаментированные у
лотоса, как находка из Аксая. Ближайшей аналогией росписи последи
ся роспись кувшина из Аполлонии Понтийской (Гълъбов,	, с	’
77). Однако следует отметить, что этот мотив в составе орнаМ^\ кратеров
лянд широко использовался для декора та^™К “	4). Датировка
(Alexandrescu, 1978, Pl. 6, 60,13,737; Корпусова, 1987, с. 4 , р • Ппичерномо
большинства сосудов с такой росписью в памятниках	ри<_ 4; Ле
рья относится ко второй четверти VI в. до н. э.	в’п 6л’имциИ ак-
бедева, 2004, с. 154-160, рис. 1). Поэтому дата, предло „ поставляется
сайской находки, — середина — вторая половина в. & п КоПЫЛОв 12002,
несколько завышенной (Дьяченко и др., 199 • с-
тиХ аналогий
1 Благодарим С. Б. Вальчака, указавшему нам на эту и рял п
тегории из доскифских памятников.
>97
в I ПЕТРЕНКО, В. Е МАСЛОВ, А. Р КАНТОРОВИЧ
ПОП’И.ЕИИЯ ПОДРОСТКОВ
с 284) датировал данную амфору первой половиной - серединой VI в. до н. э.
Однако более корректно все же ограничить ее датировку второй четвертью VI в.
до и э а внутри этого отрезка временем, может быть, несколько ближе к сере-
дине столетия.
Девятнадцать наконечников стрел ш аксаиского погребения распредели-
лись следующим образом: пять железных, из которых гри двухлопастные и од-
на трехлопастная, остальные бронзовые. Двухлопастные бронзовые наконеч-
ники (I отдел) представлены двумя типами, среди которых один наконечник
2-го варианта 2-го типа и два 2-го и 4 го вариантов 3-го типа. Трехлопастные
наконечники представлены пятью типами, из которых по одному наконечнику
1-го варианта 1-го типа и 1 го варианта 2-го типа, четыре 4 го варианта 2-готи-
па, по одному 3 го и 5-го вариантов 3-го типа, два 1 го варианта 4-го типа и
один 7-го варианта 7-го типа. Все рассматриваемые стрелы встречаются во вто-
рой хронологической группе, при этом такое сочетание скорее говорит о конце
VI в. до н. э. (Мелюкова, 1964, с. 21). Однако, учитывая дату амфоры, вероятнее
предположить, что некоторые типы и варианты трехлопастпых наконечников
стрел вошли в употребление раньше, чем это представлялось автору классифи-
кации, оперировавшей значительно меньшим объемом материала, чем имеется
в настоящее время.
Фрагменты уздечных наборов из куогана 17 п.а,
тавным удилам с кольчатыми УР 7принадлежатжелезнымдвусос-
стержневым псалиям длиной U °К0ИЧаНИЯМИ стеРжней и трехпетельчатым
наборы кургана 6 имеют только ' 3аГНуТЫм КО"Ц™ (рис. 4, 2, 8). Уздечные
кургана 17 (рис. 4, ], 3) Трех удила> одинаковые между собой и с удилами
лись только в уздечке коня 7 'аТЫе железиь'е псалии в кургане 6 оказа-
более 19 см, завершался шишечкой^ П°А° сохРапившийся из них, длиной
смотря на некоторую разниц НЯ С7Та^0 изог,1утом конце (рис. 4, /). Не-
одного типа, бытующего ПСалии °боих курганов принадлежат вариантам
1961, с. 42-45, рис. 6). Особый Р°ТЯЖении всего скифского периода (1лл1нська,
ремней уздечного набора кон *Герес пРеДставляют пронизи для перекрестных
железа и имеют выпуклый пА А КуРГана 6 (рис. 4, 3, 4). Они выполнены из
Цией) золотой фольгой в виде уСФеРИЧеский Щиток, с инкрустацией (апплика-
ряда по кругу и образующих Ь,ТЯНУТЬ1Х треугольников, расположенных в три
завитком на вершине. Пол пиралыю-вихревой орнамент, завершающийся
вании четыре столбика-скобы К<^ ИЯХоцятся Укрепленные на кольцевом осно-
Р°н. Размеры отверстий 1 Зхо s ра3ующие овальные отверстия с четырех сто-
-™роких ремми_ Полных .ПЭ см свидстельспвуют о применении в уздечке
ричерноморья и Северного *2™** даннь,м пронизям в памятниках Северного
пронизи для крупных, НО как ЯВКа3а ие обнаруживается. Литые бронзовые
снования орнаментированы» Равило> кРУглых ремней, со сдвинутым за края
ицы кургана 1 Краснознамеи М ПЛОским Щитком происходят из южной гроб
1977°’ а983> РИС *> 76) и из курОГО М°ГИЛьника второй пол. VII в. до н. э. (Пет-
7. табл. 22, 5). Бронзовая	У С Волковйы VI в. до н. э. (Галанина
ВИХреВОЙ °РНамент А Пронизь> Фи! урпый щиток которой изобра
HVTU ^ИС ^ВпослелУюшеепп^Ж^На В КаРмиР'Блуре (Пиотровский, 1949,
п 1М °Т Края ^нтка основам СМЯ Ф°Рма бронзовых литых пронизей со сдви
тыхПй°СТРаНеНИя’ Следует тол ИСМ Также не нашла сколько нибудь широкого
“ бронзовых пронизей с °, °™СТИТ1’ Рял модификаций этого типа ли
скихТИЯМИ В ЦилинДрическом Пукль,ми и плоскими щитками и круглыми от
кУРганов 1 и 2 раскопок 1909 °ВаНии в П03лнеархаических комплексах Уль
с-(I аланина, 1997, с. 126). Пронизи с полусфе
398
в МОГИЛЬНИКЕ Н О ВОЗ Л ВЕД ЕН НОЕ II
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р.
КАНТОРОВИЧ
рическим щитком без орнамента и четырьмя овальными отверстиями
известны в раннесакских могилах Уйгарака (Вишневская, 1973, табл VIII 4-
IX, 3) и Южного Тагискена (Итина, Яблонский, 1997, рис. 6, 3; рис. 4, 5). Наибо-
лее полную аналогию наши пронизи находят среди инвентаря кургана 3 мо-
гильника Тасмола V, в Центральном Казахстане. К сожалению, при публикации
автор дает только фотографию (вид сверху) железных, инкрустированных зо-
лотой фольгой «бляшек», из которых, как он указал, две были пронизями для
суголовного и намордного ремней, остальные — украшениями. (Кадырбаев,
1966, с. 325). При этом он пишет, что всего бляшек найдено 11, на фотографиях
же (там же, рис. 71, 72) изображено 15 и два фрагмента, то есть их было не менее
16-ти. Исходя из сказанного, мы можем предполагать, что однотипные «бляш-
ки» с инкрустированным вихревым орнаментом, аналогичным исполненным
на наших бляхах, служили пронизями. При сравнении близость усматривается
в размерах, конфигурации орнамента и технике исполнения. Хотя для тасмо-
линской культуры уздечный набор, выполненный из железа с золотой инкру-
стацией также является уникальным, мы можем предположить восточное про-
исхождение наших пронизей, так как в кургане 3 могильника Тасмола V пред-
ставлен полный уздечный набор, включающий псалии, выполненный в одной
технике инкрустации золотом по железу, с разными вариациями орнамента
(Кадырбаев, 1966, с. 324, 325). Интересно отметить, что в этом же погребении
кургана 3, в позвоночнике человека, был найден бронзовый трехгранный че-
решковый наконечник стрелы, обычный для сакских погребений VII-VI вв.
до н. э., а у бедра — рог (подвеска?), длиной 25 см, с отверстиями в основании и
в 2,5 см выше по боковой стороне (Кадырбаев, 1966, с. 324, рис. 46,14; 19, 6). Да-
та погребения VII—VI вв. до н. э.1 определяется бронзовыми удилами со стре
мечковидными окончаниями стержней, имеющими четырехрядное рифление
на плоской стороне (Там же, с. 386, рис. 24, 8, 9).
Уздечный набор коня 1 из кургана 6 состоял из железных двусоставных
удил с кольчатыми окончаниями стержней и костяных псалиев (рис. 4, ,
От псалиев сохранились фрагменты, по которым они восстанавливаются
трехдырчатые с выступами против отверстий, имитирующих петли. еР
конец завершался зооморфным изображением. Сохранилась тол
завершения одного из псалиев, а именно затылочная часть головы,
обозначен рог, обводящий глаз или ухо (каплевидный выступ с авер.
выемкой в центре) и незначительный участок за рогом, котор ЗОоморф-
шаться как мордой барана, так и грифобарана. Костяные псал'	Кавказа
ным завершением употреблялись на широкой территории на прОтяже-
и Северного Причерноморья, включая и
ние раннескифского периода, вплоть до рубежа 5ражений, различные
венных изменений, как формы, так и зооморфных и	. цЛЬинская,
мотивы и вариации которых встречаются в одном ком
1968, Табл. XIX, 19; XX, /5; XXXIV, 1).	лошдай 6ыл„ найдены
В обоих курганах (№ би 17) на черепах в р „пМиали ремни уздечек
__________ _ _______гт^оппппожительно они украшали и
бусы, лежавшие цепочкой. Предположительно
1 При публикации предметов из кургана 3 моги ь ih тура веши ....... '
Центральному Казахстану па таблицах 52 54, Та< мопино i 1иеты «спру «синя и J в 1 ри'
ошибочно оказались н разных хронологических рубрик J , Jnyfipnac V-1V в*	'
V" VI вв. до н.э., а упомянутые нами бляшки изтойУ
•492, табл 52, 50, 60-70, 53, 22, 24-27-. 54. 4. Я и табл М, *’>
.W
в. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
или начельиик. В Новозаведенском II могильнике подобные украшения встре-
чались только на конях кургана 11 той же северо-западной группы. Однако
в других курганах этого могильника, как и в других могильниках Центрального
Предкавказья подобные украшения не известны. Нет их и в Северном Причер-
номорье. Единственным могильником, где зафиксировано украшение бусами
(в основном рубленым бисером из египетского фаянса) и раковинами каури ло-
шадей, при том не только уздечек, но и ног, является Келермесский могильник.
Здесь они были найдены в богатейших курганах VII в. до н. э., на конях с золо-
тым убором уздечек, таких как кони 6 и 13, кургана 1 / В, конях 4 и 6, кургана 24
(3/ Ш,4/ Ш) и других (Галанина, 1997, с. 44,46, 56, 60, 124, 126). Присутствие ук-
рашений из бус и раковин на конях Л. К. Галанина (1983, с. 40) объясняет воз-
действием ближневосточных культур.
В этой связи интересна и накладка из золотой фольги (рис. 4, 9). Заметим,
что различные накладки из золотой фольги с загнутыми на основу краями из-
вестны среди инвентаря кургана 20 Нартанского могильника (Батчаев, 1985,
с. 41, табл. 48, 59-61, 65). Около черепа одной из лошадей в этом же кургане
лежала круглая накладка из тонкого серебряного листа (Батчаев, 1985, с. 42,
табл. 48, 58). Наиболее полно представлены обкладки ремней, блях и налобни-
ков золотой фольгой в богатых наборах конской узды курганов 1 / В и 2 / В Ке-
лермесского могильника (Галанина, 1997, табл. 18, 19), серебряной в южной
гробнице кургана 1 Краснознаменского могильника (Петренко, 2006, табл. 50).
Определенное значение для даты кургана 6 имеет и серьга из погребения 3
(рис. 5, 2). Наибольшее количество конических спиральных серег или подвесок,
свернутых из раскованной бронзовой проволоки и оканчивающихся петлевид-
ной дужкой, абсолютно таких же, как серьга из погребения 3 кургана 6, происхо-
дят из таврских могильников VI-III вв. до н. э. (Лесков, 1965, с. 133, рис. 21,1, К
22,13,25,11, 34,71). Аналогичные серьги из памятников Кубани и Кавказа дати-
руются, в основном, VI-V вв.дон.э. (Анфимов, 1951, с. 162, рис. 2, 3; Артамоно-
ва-Полтавцева, 1950, с. 33, рис. 9, 4). Е. И. Крупнов (1960, с. 293, 294, рис. 48, 27),
рассматривая серьгу из погребения 22 Нестеровского могильника и опираясь на
ышеприведенные аналогии, проводил путь проникновения серег данного типа
авказа в Крым, а не наоборот, справедливо учитывая большую древность па-
ев авказа, содержащих подобные серьги. Так, рассмотренная Е. И. Круп
тип ВИ^Я пР0В0Л0Чная биконическая серьга из гробницы 2 Каррасского мо
convT ЯМ Же’С	Не может Датироваться позже VI в. до н. э., поскольку ей
накпири РЗННИЙ наб°Р наконечников стрел, включающий двухлопастной
Для могипь С ЛаВР°листной яловкой и шипом на втулке (ГИМ, инв. № 76990).
А М Лесков NOar ВЯСаТали (Юго-Осетия), где были найдены подобные серьги,
нюю „X“ХиХ1 "РИ°~У VU-IV вв. до э. Вероятно, в этужеран-
Определенна рьга> происходящая из кургана 6.
гана 17 (рцс 5 ехронологические ориентиры дает и золотая подвеска из кур
сечении укоа'шрм Т° ЛИТая золотая подковообразная подвеска, ромбовидная в
прослеживаются К°Нцах шаРиками. На внутренней стороне шариков
подвеска Хииа Р°ТКИе	БлИЗКУю	ей составляет золотая
ским зеркалом ВТГ)пУК-РаШеННая 3еРнью и эмалью, найденная вместе с иоНйИ
1896, с. Кс и«Ро Ш”,ОВИНЫ VI № н- э. в кургане близ Херсона (ОАК »
найдены Датируемые VJHK°' с‘ 57 табл. XXI, 4) На Березанском поселен,^
ланные из алевролит В Д° Э Формы для отливки подобных подвесок, сд ?
встречаются (Сон 19Я7 °™ ИЗвестняка> выходы которого в Причерноморье
’С 21, рис- 42> Р, Островерхое, 1996, с. 98, рис. 6, !)• а
400
в МОШЛЪНИКЕ Н О ВОЗ А В ЕД EHHO Е-11
В- Г, ПЕТРЕНКО. В. Е. МАСЛОВ. А, Р. КАНТОРОВИЧ
более же близкой в морфологическом и территориальном отношении является
подвеска из серого металла из комплекса первой половины V в. до н. э. из грун-
тового могильника у с. Владимировка под Новороссийском (Шишлов и др.,
2004, с. 213-215)'. Вместе с тем, нельзя не отметить, что наиболее ранним при-
мером употребления предметов подобной формы является использование в ка-
честве связующих звеньев золотых подвесок меньшего размера, но сходных
очертаний в подвесках диадемы из Мельгуновского кургана (Мирошина, 1989,
с. 108, табл. 44, 1).
Обращаясь к фрагментам гребня из слоновой кости (рис. 5, 1), обнаружен-
ного перед головой покойного в том же кургане, следует отметить, что его де-
кор в стилевом отношении представляет собой нечто среднее между греко-ио-
нийской традицией и скифским звериным стилем, что, возможно, объясняется
попыткой греческого мастера учесть вкусы заказчика. Прежде всего, показа-
тельно размещение изображений между двумя орнаментальными фризами,
оформленными на гребне в виде плетенки. Среди изображений на предметах из
слоновой кости в качестве параллели отметим зооморфные образы между фри-
зами-плетенками на пластинке шкатулки, обнаруженной в этрусской гробнице
Монтефортини, датируемой второй половиной VII в. до н. э. (Мир этрусков,
2004, кат. И 1, с. 25, 136-138). Гребень из слоновой кости с фигурой дракона, от-
деленной фризом-плетенкой от зубьев, найден в гробнице Вееров (середина
VII в. до н. э.) (Мир этрусков, 2004, кат. 160, с. 153). Вместе с тем контуры ноги
копытного, изображенного на гребне, напоминают контуры ног неопределен-
ного копытного (судя по форме морды, скорее, лося), фигура которого прочер-
чена на обороте зеркала из могилы 41 некрополя Ольвии (комплекс датирован
последней третью VI в. до н. э.) (Скуднова, 1962, с. 17, рис. 13)2. Необычная фор
ма задней части рогов на новозаведенском гребне, напоминающая очертания
рогов чубарого оленя (лани), находит себе ближайшую аналогию в сцене, изо
бражающей человека и оленя, выполненной чеканкой на еще одном греческом
зеркале с боковой ручкой, происходящем с территории днепровского лесостеп
ного Левобережья (Косиков, 1994, рис. 19, 14).
Изделия из слоновой кости или, по крайней мере, сырьё для их
поступали, вероятно, из Средиземноморья (Мир этрусков, 20	4, с.
можно указать на находку в Палестине (Мегиддо) двустороннего гр
новой кости с зооморфными изображениями в рамках (W son, из’вестен ^ин-
тересно также отметить, что в савроматских памятниках V в. дон.
шитовый гребень, орнаментированный в близкой манере ГПРПЯНные из
(Смирнов, 1964, рис 71, 17) По мнению К. Ф. Смирнова, гребни
Драгоценных пород дерева и из слоновой	се6е нахОдка изле
ской эпохи из Передней Азии (Смирнов, 1964, с. )•	j
яия из слоновой кости - не первая в Новозаведенском
найдены фрагменты, выполненного из нее предметы'	* найденным в н<м
Датировка погребения VI веком до н. э. подтвер „античными и з<юра
наконечником футляра, плоскости которого украше
я нсктериОЫ JOB.'KM* «top®*
1 Изображения вещей из этого комплекса бы ш np-.i
раскопок.	ю if**" aOMИ',' ’G11
’ v	-	-тиа в коипожииял «**•	г>и« 24;
Кроме того, подобная тра> говка ног инвест	((	,Квлейимм-
керамике, например, на тарелке из Эфеса второй половины	фр и и ми офор*‘*г*пм-
Характерно и размещение изображений между оря ____________ыеаиМ’*'
На новозаведенском гребне в виде плетенки. из эфес*»0"
401
в. Г. ПЕТРЕНКО. В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
жениями обособленной головы длинномордого и длинноухого зверя (волка?)
анфас (рис. 6, 1). Аналогии данному наконечнику футляра (рис. 7) происходят
из Белореченского могильника (Виноградов, 1972, рис. 22, 6) и разрушенного
погребения у ст. Старокорсунской (Аптекарев, 1986, рис. 2). Оба комплекса, по
всему набору составляющих их инвентарей, на наш взгляд, относятся к VI, а не
к V в. до н. э., как считали В. Б. Виноградов (1972, с. 116; 168) и А. 3. Аптекарев
(1986, с. 245-249), обозначая рассматриваемые предметы наконечниками ножен
мечей. По нашему мнению, есть основание считать, что обломки железного
лезвия, на которое надет новозаведенский футляр, принадлежали не мечу, а ко-
пью. Зооморфное изображение имеет явные параллели с «савроматским» зве-
риным стилем1. Сходной формы и близкого размера костяной футляр копья
найден в кургане А-12 у с. Блюменфельд, конца VI — начала V в. до н. э. (кстати,
из того же комплекса происходит и знаменитый, но несколько более крупный
костяной футляр копья, украшенный головой волка) (Смирнов, 1964, рис. НА,
5; 11В, 31). Также футляром копья следует считать и старокорсунский экземп-
ляр. Об этом говорят его размеры, наличие на пере копья бронзовых окислов и
присутствие в том же комплексе только одного меча и бронзового наконечника
ножен к нему. Возможно к той же категории предметов относится и «бронзо-
вый наконечник ножен» из кургана 17 Нартанского могильника (Батчаев, 1985,
табл. 43, 23).
Рассматривая другие категории погребального инвентаря, обратим, прежде
всего, внимание на предметы, специфичные для подростковых захоронений.
В первую очередь к таковым относится замечательный игровой набор с альчи-
ками в кургане 17 (рис. 8), среди которых были бронзовые имитации (рис. 3,
1—2). Близкие по времени и территории единичные бронзовые модели альчи-
ков известны в памятниках кобанской культуры (могильники Верхняя Рутха,
раскопки А. П. Мошинского 1985 г., ГИМ, № 106870, Оп. 1936 / 272; Фаскау —
Уварова, 1900, с. 251, рис. 204, 205). Бронзовый альчик с небольшим отверстием
происходит из разрушенного скифского кургана V в. до н. э. у с. Шалушкинское
(Крупнов, 1957, рис. 41, 7).
В целом же параллели игровому набору из могилы подростка можно обна
ружить в игровой культуре самых разных народов3.
В скифских погребениях бараньи альчики встречаются нередко. Так, в степ
ной Скифии они найдены в целом ряде погребений как архаической, так и клас
ти Аппт а Р ый случай в Новозаведенном— см. также фигуру на отростке и примыкающей ыс
i n i	И””	13 рубежа VII VIТ» „„ „ , (Патре,™. Масло». 1».
ной и вытянэт реДсгавле" припавший к земле длинномордый хищник с дуговидно изо! иутой спи
зубов оканчиип МИ ВПСреД лапами- Хищник показан ощерившимся: гравировкой нанесена решетка
лели не стольк0ЮЩаТ С°МКНуть,ми угольными клыками. Эго изображение находит себе парал
V вв. до п. э. блиЖСК1,ФСК0М’СК0ЛЬК0 среди волч1.их образов саврома тского искусства рубежа VI-
ного Приуралья ™‘иуЮ а11алогию емУ составляет роговая фщ ура волка на рукоягп нагайки из *
2 Благодарим А П М^"3" У Абрамовка (Смирнов. 1964. с. 227, рис 9. 26, 80. 8).
j	ошинского, лйбезно ознакомившего нас с этой находкой.
киевской горе. Это погпД1111"'Веитаря элитарного языческого погребения начала X в. н. э на ( тар
церкви, и принадлежало eH"eN° 109’о6,,аРуженное в 1909 г. к северо-западу от развалин Десятишю
бабки содержал 157 би™°ДроСгку’ возможио, относившемуся к княжеской семье. Набор для ,||рь1
2004, с. 43). Следует веном^* аЛЬЧИКОВ’ пРи''ем некоторые из них были залиты свинцом (Михаиле 
княжича подростка иахо„НИТЬГ ЗНамепиТое погребение в Черной могиле X в. н. э., где именно око
чиком — «битой» (Рибаи роизг>пь,й сосуД с сотней бараньих альчиков и одним бронзовым
K»niudKOB, 170/, с. 310)
402
в MOI ИЛЬИНКЕ НОВОЗАВЕДЕННОЕ И
в Г. ПЕТРЕНКО, В. I- МА( ЛОВ, А. Р.
КАНТОРОПИМ
сическои эпохи. Как правило, они представлены в комплексах единично или
небольшим количеством, однако есть и погребения с большим числом альчи
ков. Найденные в подростковом погребении 4 кургана 4 у с. Первомаевка 32
альчпка, как и в нашем случае, лежали в «истлевшем кожаном мешочке» (Евдо-
кимов, Фридман, 1987, с. 105, рис. 17). В погребении 1 кургана 9 могильника
Гайманово поле оказалось 15 альчиков, а в погребении 2 кургана 31 было обна
ружено «несколько овечьих астрагалов» в заполнении входной ямы и «несколь
ко овечьих астрагалов, лежавших кучкой» в углу погребальной камеры ( Гере
Ножкин и др., 1977, с. 162, 195, 196).
Аналогию игровому набору из Новозавсденского кургана 17 также состав
ляют найденные на кобанском поселении Сауар культово-гадательные наборы,
включающие скопления альчиков, среди которых имелся один, инкрус гиро
ванный бронзой. В сочетании с ними находились каменные, костяные и кера
мическис кружки, ряд из которых был орнаментирован насечками (Мошин-
ский, Скаков, 2001, с. 88-96, рис. 6, 1-3, 5-11). А. П. Мошинский и А. К). Скаков
(2001, с. 92- 95) трактуют данные кружки в качестве культовых счетных фишек,
приводя ряд аналогий из передневосточных, античных и кавказских памятни
ков. Возможно, так же следует трактовать и костяной конус с отверстием из но
возаведенского игрового набора, орнамент которого может интерпретировать
ся как астральный (рис. 8, 7). Аналогии ему нам не известны.
В этой связи интересно наблюдение Ф. X. Арслановой, которая, исследуя
погребальные комплексы из Восточного Казахстана VIII—VII вв.дон >., подсчи
тала, что в девять детских погребений (в том числе и подростковых) в сумм**
было положено 58 овечьих альчиков. В погребения они помещались всегда в
нечетном количестве: 3, 5, 7, 13 и т. д. Часть из них была окрашена красной ох
рой, на некоторых были срезы. По её мнению, это были игральные кости, и в
этом качестве альчики присутствуют у некоторых народов, в том числе у ка ia
хов, до сих пор (Арсланова, 1974 с. 59-60). О. А. Вишневская также квалифици
ровала в качестве игральных наборов находки скоплений овечьих альчиков в
ряде погребений могильника Уйгарак, и в первую очередь в кур; ч<е '5	11 вуг
левой ямке могилы обнаружен 241 астрагал (Вишневская, 1973, •	30 31, рис
с. 70). Аналогично расценивает находку 21 бараньего альчика в курь и» м
гилышка Сакар-Чага Л. Т. Яблонский, который, кроме того, указывает, что ы
кие наборы встречаются уже в детских захоронениях андроновежой к) ур
в памятниках переходного периода (Яблонский, 1996, с .32, рис
В состав игрового набора из кургана 17 входила фигурная к»	. .м
на. Подобная пластина была найдена в 1947 году в Ольвии, вне евмз
набором (Капошина, 1950, с. 49, рис 12).	.„.тгбсиий
Как мы уже отмечали выше, спецификой женских “
являются сосуды с зооморфными изображениями. р’’“*	, па и печевом
нах среди прочей посуды были найдены кувши! а <'"	*	'	иэ
поясе которых находились «геральдические»	ь 1НЧ<КТЪдаияШ
изображений копытных (оленей и / или козлов?) (рис мсжовспюм, рами-
композиции определяется их сюжетным и компп »и.,и .	м Д1115 животных
чия связаны, прежде всего, со стилистической грактош ,1|иТ|. мк оленей
В силу стилизации изображения животных м<»жн р ма ctKyar из ктр’*
лишь с большой долей условности. Лишь у одной
На 6 сохранилась часть переднего orpin гм ''-’"Р журГдИ |7 »мпр**чс
-!ПОбопытНО, ЧТО подобные ПО усГрОИСТ!" pony	Ku.i.ifcirtv I'" Ф"
ны в противоположную» торону и более нэпомин**
м»з
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
гуры животных на обоих сосудах изображены строго в профиль и помещены
навстречу друг другу. Их ноги направлены вперед, круп приподнят, головы
подняты вверх. Появление такой позы на предметах, выполненных в среде кав-
казских аборигенов, восходит к «позе внезапной остановки» в скифском искус-
стве «звериного стиля». Но дзнная позз здесь представляется переосмысленной,
включенной в иной изобразительный контекст. В русле данного контекста
можно предполагать, что представлена не остановка, а, скорее, встречное дви-
жение, подчеркнутое округлой поверхностью сосудов, на которые наносились
фигуры. Не случайно, что на обоих сосудах, несмотря на сходство поз, располо-
женные зеркально фигуры далеко не идентичны. Очевидно, наряду с мотивом
встречи двух начал, здесь присутствует мотив противопоставления, зримо ас-
социируемый елевой и правой стороной.
Как нам уже приходилось отмечать, данная композиция, несомненно, связа-
на с классической схемой изображения мировой горы / древа с предстоящими
животными (Петренко, Маслов, 1997, с. 32-36; Петренко и др., 2005). Сюжет дре-
ва жизни с предстоящими животными и без — один из самых излюбленных мо-
тивов в древнем искусстве Передней Азии (Гусейнова, 1989, с. 78,79), который не
только хорошо известен в ассиро-урартском искусстве, но и представлен в па-
мятниках «смешанного стиля», непосредственно свидетельствующих о форми-
ровании скифского искусства «звериного стиля» (Луконин, 1977, с. 21, 22).
На кувшине из кургана 6 зримо представлена сама гора, изображение кото-
рой отсутствует на кувшине из кургана 17. Небольшие выступы, отходящие
от вершины треугольника, обозначающего гору, являются ничем иным, как
предельно стилизованным образом древа жизни, органично сливающегося
с образом мировой горы (Гусейнова, 1989, с. 82, 83, табл. XXIX). На кувшине из
кургана 17 данный образ ассоциативно создается путем размещения противо-
стоящих фигур животных, которые находятся между верхним и нижним орна-
ментальными геометрическими бордюрами, занимая подчеркнуто серединное
положение.
Обе пары животных объединяют подчеркнуто округлые круп и плечо с
вписанными геометрическими символами, которые на кувшине из кургана 6,
возможно, имеют солярную символику. Толчком к появлению данного изобра-
зительного приема, очевидно, также послужили образы «звериного стиля»,
с присущим ему рельефным выделением определенных частей тела (плечевого
пояса, бедра). В кавказском искусстве этот прием сохраняется даже после завер-
шения скифской эпохи (Сланов, 1989, табл. XXXVIII, 7; XXXIV, 1-2).
Внутреннее пространство треугольной горы покрыто косой сеткой из сдво-
енных линий, образующих ромбы. В центр каждого из них вписана ромбовид-
ная или овальная фигура, заполненная оттисками. Данный мотив, скорее всего
начающий семена на фоне земли, в Новозаведенском могильнике встречен
ишь 1етырежды. два раза в кургане 6 и один раз в кургане 3. В последнем
У он находился на сосуде с изображениями змей, имеющими явный хто
им₽ СГ П0Дтекст' ® этой связи следует отметить, что такой подтекст могли
еральди 1еские комп°зиции с копытными, поскольку гора могла сим
ировать вход в потусторонний мир (Топоров, 1997, с. 311-315).
встпечем^ТаИ М°ТИВ’ как и Геральдические изображения животных, пока не
пые из сп пРеделами Новозаведенского могильника. Возможно, что некото
быть ппппте ' ПРедставленных в различных комплексах могильника могли
работавших ^ИСИ’ ВЬ1ПОЛненной одной группой мастеров (или даже мастера).
тносительно короткий промежуток времени. Все вышеперечис
404
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗ А ВЕД ЕННОЕ-11
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е, МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
ленные изображения из курганов 3 и 6 выполнены в сходной технике прочер-
чивания по еще влажной (или специально увлажненной) предварительно за-
глаженной поверхности сосуда до лощения.
Напротив, изображения на кувшинах из курганов 6 и 17 выполнены в раз-
личной технике, поскольку декор из кургана 17 процарапан на поверхности
сосуда уже после лощения и имеет неровные края линий, напоминающих гра-
вировку. Если сравнивать между собой две композиции, то изображение на
кувшине из кургана 6 выглядит как законченная графическая миниатюра, акку-
ратно выполненная и насыщенная деталями. Изображение из кургана 17, хотя и
сохранило основу композиции и её смысловую составляющую, выглядит вто-
ричным, поскольку нанесено почти нарочито небрежно.
Следует также отметить, что ручка сосуда из кургана 17 имеет необычную
Г-образную, коленчатую форму, совершенно не характерную для лепной кера-
мики. Ее появление, возможно, является результатом подражания гончарным
формам.
Из кургана 6 Новозаведенского могильника также происходит еще один со-
суд с необычным орнаментальным сюжетом, нанесенным на покатые плечики
над перегибом к низкой придонной части. К сожалению, в ходе древнего ограб-
ления у него были отбиты верхняя часть и ручка (рис. 11). Однако форму его
можно с высокой степенью вероятности представить, ориентируясь на сосуд,
найденный близ с. Ново-Ивановского вместе с комплексом находок VI-V вв.
до н. э. (Батчаев, 1985, с. 15, 16, табл. 7,12).
Основная орнаментальная композиция на новозаведенском сосуде, также
как и на сосуде из Ново-Ивановского, ограничена снизу бордюром, представ
ленным полосой из двух линий, заполненной пересекающейся штриховкой.
В центральной части композиции (в качестве оси симметрии можно рассматри
вать отбитую ручку сосуда, нарушающую орнамент) размещены два сти
ванных турьих или козлиных рога (?), заполненных продольной и ИО_Г'СР^
штриховкой, которые разделяет небольшой треугольный выступ. °
центральная композиция обрамлена сдвоенными треугольникам ,
штрихованными внутри. Связь мотива рогов с символикой древа жизни также
хорошо известна.	, о vr,nr>ino паз-
Хотя тулово сосуда изготовлено из	д Бобринский отнес к
личимы следы песчаной подсыпки. Данны р	vnvra (Бобринский,
альтернативным признакам использования гончарног р
1978, с. 78).	гамРПЫ Нормировалось, в первую
Безусловно, пространство могильной Р иций, которЫе отнюдь не
очередь, исходя из общепринятых погреб	ного социального статуса
сводились к простому моделированию пр^ления 0 важнОм моменте пере-
покойного, а в большей мере отражали пр д	сторонний мир. Элементы об
хода человека из повседневной реальности в п0Т^ются откЛОнением от общего
ряда, которые по материалам могильника ЯВЛ м осо^енНОСТями личности по
стандарта, вероятно, связаны с неизвестными н том. что обстоятельства,
гребенного, его жизни и смерти. Отдавая се	ю;цие посмертному путе-
связанные с событиями реальной жизни, пред пОпЫТаемся в деталях рас
шествию, никогда не будут нам известны	рМтуалав курганах 6 и
смотреть и сопоставить те особенно!, ги погр с ограблении.
17, которые удалось зафиксировать посте мР	я погребении подрост
Для определения специфики обрядовых Д	др^сутцие взрослым пог*хОе
ков сначала, вероятно, следует выделит тс
405
в. г ПЕТРЕНКО.В Е МАСЛОВ. А. р. КАНТОРОВИЧ ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
ниям Новозаведенского могильника, учитывая особенности мужских и жен-
ских захоронений. К ним относятся: 1) обязательное для мужских погребений
захоронение двух коней под западной стеной могилы, иногда дополняемое рас-
члененной тушей коня; 2) для женских захоронений — установка каменной
плиты, заглаженной с одной стороны, под стенкой могилы и значительного ко-
личества посуды, включающей сосуды с изображениями животных; 3) помеще-
ние в угол (чаще юго-западный) частей ног и хвоста лошади и к. р. с.; 4) включе-
ние в инвентарь предметов, оформленных в зверином стиле; 5) захоронение
покойника на ложе, состоящем из древесной основы, выстланной травами;
6) полный набор вооружения в мужских могилах и единичные предметы воо-
ружения в женских1; 7) присутствие в инвентарях предметов из золота.
Исключив черты обряда и инвентаря, общие для всей группы погребенных
на могильнике, мы выявим особенности погребений в курганах 6 и 17. Оба этих
комплекса содержат примитивные стелы. В кургане 17 присутствуют следы ри-
туала жертвоприношения огню как переносчику души покойника на верхнее
небо, дополнительное шатровое сооружение над перекрытием могилы, а также
уникальный набор для игры в кости. В кургане 6 на шее подростка в погребении
3 обнаружен клык-подвеска (рис. 5, 3), который, как и подвеска из зуба из по-
гребения 4 (рис. 5, 4), мог входить в состав ожерелья, так как в этом кургане бы-
ли обнаружены бусины из стекла и сердолика. Особенностью комплекса курга-
на 6 также является присутствие шести крупных клыков кабана с односторон-
ним отверстием для крепления (рис. 6, 7, 8).
Как и в других культурах, подвески из зубов и клыков диких животных слу-
жили апотропеями, поэтому чаще и в большем количестве встречаются в дет-
ских и женских могилах (Вишневская, 1973, с. 106; Дьяченко и др., 1999, с. 96,
рис. 5, 8), хотя иногда являются специфической особенностью мужских погре-
бений (Грач, 1980, с. 36). Вместе с тем, большие кабаньи клыки могли использо-
ваться и как подвески к узде и к оружию (Смирнов, 1961, с. 92). В то же время
они могли быть и самостоятельными оберегами. Так, в кургане 24 у с. Кут в
Степном Поднепровье в остатках тризны на уровне древней дневной поверхно-
сти найдены шесть неорнаментированных клыков с отверстиями в основании
(Ольховский, 1991, с. 71). Многие женские погребения могильника Уйгарак со-
держали в инвентаре кабаньи клыки без отверстия для подвешивания (Вишнев-
ская, 1973, с. 106).
Уникален клык-подвеска, оправленный в золото, который украшал, вместе
с раковинами каури, корчагу в кургане 6 Новозаведенского могильника (рис. 5,
)• подобный клык известен нам только в Южном Приуралье: медвежьий клык,
оправленный в золото, происходит из 2-го Покровского кургана начала V в.
Д°Н ей мнриов, 1964, с. 147, рис. 16, 2в; Древнее золото Казахстана, 1998, фото
на с. 50—51).
казательно, что у подростка, погребенного в кургане 17, и у одного из
™ов В КУРгане комплекты вооружения оказались близкими к оружей
нябл °Рам взрослых погребений Новозаведенского могильника. При этом
nnnurv кУРгана 1? более полный. Вероятно, подросток, захороненный здесь,
ные в куД Л И3 С^4ЬИ с более высоким социальным статусом, нежели погребен
Р не  пользу этого, в частности, говорит тот факт, что в кургане 1
могильника_Kvnrn °ЛНЫЙ на6оР вооружения в погребении женщины в самом крупном кур1-
«'ургане /.
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗ А В ЕД ЕН НО Е-11
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
найдены остатки панцирного доспеха, обнаруженного, помимо этого комплек-
са, только в трех мужских погребениях изучаемого могильника. Нельзя исклю-
чать, что подростки, погребенные в курганах 6 и 17, уже миновали возрастную
грань, отделявшую мальчика от мужчины, которая в кочевых обществах опре-
делялась возрастом 12-15 лет (Липец, 1984, с. 44-52; Плетнева, 1957, с. 78-79)'.
Такой переход, скорее всего, сопровождался посвятительными обрядами.
В упомянутом выше погребении VI в. до н. э. из кургана 3 погребения 3 мо-
гильника Аксай I подростку 12-13 лет были положены: кинжал, оселок, 19 нако-
нечников стрел, греческая амфора, бронзовая бляха, украшенная в зверином сти-
ле, и подвеска из крупного клыка хищника (Дьяченко и др., 1999, с. 96). В качестве
более поздней аналогии, относящейся к IV в. до н. э., среди культур скифского об-
лика, отметим погребение человека, являвшегося единственным захоронением в
кургане 4 могильника Терновое-I на Среднем Дону, возраст которого определен
как подростковый (10-12 лет). Подросток имел полное «взрослое» погребальное
сопровождение (два колчанных набора, копья и дротики, предметы конского
снаряжения, кости лошади в дромосе), что, видимо, как и в нашем случае, связано
с его вступлением в социальном отношении в мир взрослых (Козловская. 1997,
с. 159; Савченко, 2001, с. 60-63). Е. И. Савченко предположил, что этот подросток
«уже прошел обряд инициации и похоронен с мужским инвентарем» (Савченко,
2001, с. 121). Более отдаленные параллели можно видеть в захоронениях в саг
лы-бажинских склепах в Туве V-IV вв. до н. э. А. Д. Грач выделяет среди них спе-
циальные захоронения подростков 9-10 лет — не в ногах взрослых, как детей от
1 года до 8 лет, а на вполне «взрослых» местах — на краях так называемых «взрос-
лых» рядов. Вместе с тем, «инвентарь отражает некоторое их обособление от
взрослых воинов: из оружия при подростках найдены только стрелы и отсутст
вуют тяжелые бронзовые боевые кинжалы и чеканы... и другие предметы, обыч-
но находящиеся при останках людей 25-летнего и более старшего возраста»
(Грач, 1980, с. 56). Заметим, что в комплексе Новозаведенского кургана 17 и по-
гребении 4 кургана 6, как и в курганах 3 могильника Аксай—I и 4 могильника Тер-
новое, мы сталкиваемся уже с полным соответствием оружейного набора подро
стка оружейному набору взрослого.
Все это вполне соответствует иранской традиции квалифицировать подро-
стка, прошедшего инициацию, в качестве полноценного воина и мужчины —
см. фрагмент Авесты, где Тиштрия
«Вид принимает Мужа
Пятнадцати годов,
Со светлыми глазами,
Высокого и властного.
Могучего, искусного;
В том возрасте, когда
Впервые опоясан
Муж поясом бывает,
В том во ipacre, когда
Впервые в силу входят,
.. r м.-.ик .вой не. : ,рыем’пожененных вм.-гилм-итк
1 Нужно отметить, что по данным М Б ‘	’го—оспижм вотрите < МеллимМ,
мужчин пережили стрессовое состояние не в пет^	мр«ло.ия иа знатны» падрснтя.о в
2000. с 5Впо». .еро.™ „о в пе... . . р.	........
полной мере ложились все тяготы. ‘.вязанные с
I
В. Г. ПЕТРЕНКО, В- Е. МАСЛОВ, А. Р КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
В том возрасте, когда
Муж вправе говорить»
(Авеста, Тиштр-яшт, VI, 13, 14).
Подводя итог вышесказанному, мы можем датировать погребения в курга-
нах 6 и 17 в пределах VI в. до н. э. При этом следует отметить, что курган 6 был
несколько древнее и по ряду привлеченных аналогий может относиться ко вто-
рой четверти — середине VI в. до н. э., а курган 17 — ко второй половине этого
столетия.
Хотя по своему внешнему виду, размерам и погребальным конструкциям
курганы 6 и 17, содержавшие погребения детей и подростков, ни в чем не усту-
пали прочим курганам могильника с погребениями взрослых, следует отме-
тить, что каждому из изучаемых курганов были присущи отдельные черты,
специфичные только для данного захоронения. В кургане 17 это дополнитель-
ная шатровая конструкция над перекрытием, следы ритуальных действий, свя-
занных с жертвоприношением огню на дне погребальной камеры и костры на
погребальной площадке. Эти черты говорят об особом статусе умерших детей и
их семьи. О высоком социальном положении свидетельствуют большая высота
насыпи, размеры надмогильной конструкции, а также размеры и глубина мо-
гильной ямы, полный набор воинского вооружения и такие богатые принад-
лежности инвентаря, как гребень из слоновой кости, золотая подвеска, изделия,
выполненные в зверином стиле и необычный игровой набор.
Курган 6 выделяется из всех других комплексов Новозаведенского могиль-
ка нали шем коллективного погребения. Весьма вероятно, учитывая находки
ых предметов, узды, украшенной золотом и изображениями в «зверином
, воинский набор одного из погребенных, что социальный статус всех за-
Р ых в этом кургане также был достаточно высок. Остается неясным
пл-л-р Y еполнотЬ| комплекса вследствие ограбления), было ли социальное по-
„	ре }еннь1Х в кургане 6 одинаковым, и если нет, определялось ли оно
оегои МИ ИЛИ социальными различиями. Однако большое количество обе-
свидетельг 6 КЛЫКОВ ка^ана и других животных, найденное в этом погребении,
возпаг-rvip	’ ПРИ подборе погребального инвентаря учитывался
Сл! У7 детей и подростков.
была устямлппр е °™етить’что только в кургане 6 была найдена стела, которая
рактным символе,' СК°Рее всего> на вершине насыпи и, вероятно, являлась абст
ло идею восстан М МИр°ВОИ оси- Выдвижение этой стелы, возможно, отража-
семьи к котоппй Ления космического порядка, соотнесенного с генеалогией
’ к которой принадлежали покойные.
408
АВеСТаП^0ДИ.М.СТеблинКам ЛИТЕРАТУРА
лексеев А. Ю , 2003. Хронограф,,я	°Г° " Авеста в Русских переводах. Пер. И. В. Рака. СПб.
А"Фимов Н. В.. 1951. МсотоХФ ЕВрОПей«- Скифии. СПб
«рев А 3., 1986. Комплекс вещей V >ГИЛЬ''ИК У СТа,,иНЫ Усть-Лабинской // МИА № 23.
Арсланов ф. Х., ,974	Уд°н э из станицы Старокорсунской//СА.№ 4.
Артамоно Ь Г АЛМа Ата’ омплексы из Восточного Казахстана VIII-V1I вв. до н. 3. И
Вып XIV Тав‘,еВа °’ А ’,950. Культура с
еро Восточного Кавказа в скифский период //Т'А
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗАВЕДЕННОЕ II
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
Батчаев В. М., 1985. Древности предскифского и скифского периодов И Археологические исследова-
ния на новостройках Кабардино Балкарии. Т 2. Нальчик.
Белинский А. Б., Дударев С. Л., 2001. К характеристике наконечников стрел из могильника Клин-Яр III
(по неопубликованным материалам раскопок 1988-1991 годов) // Материалы по изучению исто-
рике культурного наследия Северного Кавказа. Вып. II. Ставрополь.
Беспалый Е. И., Парусимов И. Н, 1991. Комплексы переходного и раннескифского периодов на Ниж
нем Дону И СА. № 3.
Бобринский А. А., 1905. Отчет о раскопках, произведенных в 1903 г. в Чигиринском уезде Киевской
губернии // ИАК. Вып. 14.
Бобринский А. А., 1905а. Отчет о раскопках, произведенных в 1903 г. в Чигиринском уезде Киевской
губернии И ИАК. Вып 17.
Бобринский А. А., 1978. Гончарство Восточной Европы. М.
Бойс М., 1988. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М.
Вахтина М. Ю., 1993. Скифское погребение у Цукурского лимана на Тамани // Скифия и Боспор. Но-
вочеркасск.
Виноградов В. Б., 1972. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время (VII—IV вв.
до н. э.). Грозный.
Вишневская О. А., 1973. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII-V вв. до н. э. ТХАЭЭ.
Вып. VIII. М.
Вишневская О. А., 1992. Центральный Казахстан И Археология СССР. Степная полоса Азиатской час-
ти СССР в скифо- сарматское время. М.
Галанина Л. К., 1977. Скифские древности Поднепровья (Эрмитажная коллекция Н. Е. Бранденбур
га) И САИ. Д1-33.
Галанина Л. К., 1983. Раннескифские уздечные наборы // АСГЭ. 24.
Галанина Л. К., 1997. Келермесские курганы. М.
Грач А. Д„ 1980. Древние кочевники в центре Азии. М.
Гусейнова М. А., 1989. Керамика Восточного Закавказья эпохи поздней бронзы и раннего железа
(XIV-IX вв. до н. э.). Баку.
Гълъбов Ив., 1952. Аполонийски приноси И Известия на археологическия институт. Вып. XVIII.
София.
Древнее золото Казахстана., 1998. Алма-Аты.
Дьяченко и др., 1999 - Дьяченко А. Н., Мэйб Э„ Скрипкин А. С., Клепиков В. М. Археологические не
следования в Волго-Донском междуречье И НАВ. Вып. 2. Волгоград.
Евдокимов Г. А., Фридман М. И, 1987. Скифские курганы у с. Первомаевка на Херсонщине // Скифы
Северного Причерноморья. Киев.
Ильина Ю. И., 2004. Ранняя керамика из Ольвии И Боспорский феномен. Ч. 2. СПб.
Бипньска В. А., 1951. Курган Старша Могила - памъятка арха.чно. Сюфи И Археологи,. V. Ки.в.
1лл,ньска В. А., 1961. Скифська вузда VI ст. до н. е. // Археологи,. Том ХШ. Киш.
Ильинская В. А., 1968 Скифы Днепровского Лесостепного Левобережья. Киев.
Ильинская В. А., 1975. Раннескифские курганы бассейна р. Тясмин. Киев.
гт	Апхеопогия СССР Сгепная по а Азиате» ?й чати
Итина М. А., 1992. Ранние саки Приаралья // Археология с.
СССР в скифо- сарматское время. М.
Итина М. Л.. Яблонский Л. Т„ 1997. Саки Ниж«» Сырдарьи (ио материалам могильни.а Тагискен
м.
Кадырбаев М. К., 1966. Памятники
стана. Часть. 2. Алма-Ата.	.	. ..
КапошинаС. И.. 1950. Памятники звериного стиля из, «львии//КСИИ.	ып . . .
Кияшко	В.	Я.,	Кореняко	В.	А.,	1976.	Погребения	раннего железного	века	у г.	1С	..	г	и
Тасмолинскойкультуры//Древняякультурт Це>‘Тр,1,«ьгоКа.их
ну. // СА. N» I.
Козловская М. В., 1997 Новые антропологические «г< римы
ника у сел Терновое и Колбино // РА. Ю 4
из cpe®MStowcw»o скифского моги ль
109
в Г ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
11О1РЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
Копылов В. II., 2002. Треко-варварские взаимоотношения на Нижнем Дону И Историко-археологиче-
ские исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 2001 г. Вын. 18. Азов.
Кореияко В. А., Максименко В. Е., 1978. Погребения раннего железного века в бассейне Нижнего До-
на // СА. № 3
Кореияко В. А., Лукьяшко С. И., 1982. Новые материалы раннескифскщо времени на левобережье
Нижнего Дона // СА. № 3.
Корпусова В. Н„ 1987. Восточногреческая расписная керамика // Культура населения Ольвии и ее ок-
руги в архаическое время Киев.
Косиков В. А., 1994. Производство бронзовых художественных изделий в Скифии в VII-V вв. до н. э.
Донецк.
Крупнов Е. И. 1957. Древняя история и культура Кабарды. М.
Крупнов Е. И. 1960. Древняя история Северного Кавказа. М.
Кузнецов В. Д., 1991. Кепы: ионийская керамика И СК. № 4.
Лебедева Е. В. 2004. Редкая находка иониискои амфоры из Мирмекия И ХС. Вып. XIII. Севастополь.
Лесков А. М., 1965. Горный Крым в I тысячелетии до и. э. Киев.
Липец Р. С. 1984. Образ батыра и его коня в тюрко монгольском эпосе. М.
Луконин В. Г., 1977. Искусство древнего Ирана. М.
Максименко В. Е., 1983. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону. Ростов на Дону.
Мир этрусков., 2004. Каталог выставки. М.
Михайлов К. А., 2004. Киевский языческий некрополь и церковь Богородицы Десятинная И РА. № 1.
Монахов С. Ю„ 2003. Греческие амфоры в Причерноморье. Типология амфор ведущих центров-экс-
портеров товаров в керамической таре: Каталог определитель. М. — Саратов.
Медникова М. Б., 2000. Жизнь ранних скифов: реконструкция по археологическим материалам мо-
гильника Новозаведенное-П //Скифы и сарматы в VII—III вв до н. э. М.
Мелюкова А. И., 1964. Вооружение скифов. М. САИ. Д1-4.
Мирошина Т. В., 1989. Головные уборы // Степи Европейской части СССР в скифо сарматское время.
Археология СССР. М.
Мошинский А. П., Скаков А. Ю., 2001. Культы кобапского поселения Сауар (Северная Осетия) //Се-
верный Кавказ: историко-археологические очерки и заметки. МИ АР. Вып. 3. М.
Мурзин В. Ю., 1982. Погребальный обряд степных скифов в VII-V вв. до н. э. И Древности степной
Скифии. К.
о И)^М Поминально-по! ребальпая обрядность населения степной Скифии (VII-Ш вв-
Онайко Н. А., 1966. Античный импорт в Приднепровье и Побужье в VII-V вв. до н. э. САИ. Д1-27. М.
P С., 1996. Звериный стиль и античные города Северного Причерноморья И ВДИ. № 2.
етренко В. I., 1983. Скифская культура па Северном Кавказе // АСГЭ. Вып. 23.
Петренко В. Г., 2006. Краснознаменские курганы. М.
веденное^П В	Ктрактовке сюжетов с оленями на керамике из могильника Повоза
вой Ставрополь ТеРИаЛЫ ^“Ф^нйии, посвященной 100 лет ию со дня рождения 1 М. Минае
древности 100 ле Г Ро,овые блюда могильника Новозаведеппое II И Евразийские
Пет енкс В Г	Ракову. архивные материалы, публикации, статьи. М.
могильника Нпп В В' Ka,,T0P0uи', А Р  2005. Некоторые итоги исследования раннескифского
ильника Новозаведеиное-П в 1991-2003 гг. М. (в печати)
Пиотровскии Б. Б. 1949 о	''
Плетнева С. А. 1967 п Ы В a™”™ УзЛ1 У‘ № 85- СеРия исторических наук. Вып. 13.
Ригведа 1999 М	1Свий к городам; Салтово-маяцкая культура. М.
ИГМда’ 1999. Мандалы IX-X. Перевоп Тяг
Рыбаков Б. А 1987 Я,и	Ьизаренковой. М.
• зычество Древней Руси. М
Савченко Е. И.» 2001 Мог
«его Дона в скифскую эпохам<^СК°Г° вРеме,1и “Терновое I — Колбино I» // Археология Ср-
410
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗ А ВЕД ЕН НОЕ-11
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
Скуднова В. М., 1962. Скифские зеркала из архаического некрополя Ольвии // ТГЭ. Вып. VII.
Сланов А. X., 1989. Железный век на территории Южной Осетии. Цхинвали.
Смирнов К. Ф., 1961 Вооружение савроматов. М.
Смирнов К. Ф., 1964. Савроматы. М.
Сон Н. А., 1987. Ремесленное производство // Культура населения Ольвии и ее округи в архаическое
время. Киев.
Тереножкин А. И, 1961. Предскифский период на днепровском Правобережье. Киев.
Тереножкин и др., 1977 — Тереножкин А. И, Ильинская В. А., Мозолевский Б. Н., 1977. Скифский
курганный могильник Гайманово поле (раскопки 1968 г.) // Скифы и сарматы. Киев.
Топоров В. Н., 1997. Гора И Мифы народов мира. Т. 1. М.
Уварова П. С., 1900. Могильники Северного Кавказа И МАК. Вып. VIII.
Усачук А. Н., 1997. Костяной инвентарь поселения срубной культуры у хутора Красный Яр на Доиу И
АА. № 6. Донецк.
Черненко Е В., 1968. Скифский доспех. Киев.
Шарафутдинова Э. С., 1980. Памятники предскифского времени на Нижнем Дону (Кобяковская куль-
тура) И САИ. Вып. В4-11.
Шишлов А. В., Федоренко Н. В., Колпакова А. В., Кононенко А. П., 2004. Новый памятник скифского
времени близ Новороссийска И Древний Кавказ: ретроспекция культур. Тез. докл. XXIV Круп-
новских чтений по археологии Северного Кавказа. М.
Яблонский Л. Т„ 1996. Саки Южного Приаралья. М.
Яценко И. В., 1959. Скифия VII-V вв. до н. э. //ТГИМ. Вып. 36.
Alexandrescu Р., 1978. La cdramique d’6poque archaique et dassique (Vlle-IVes. sidde) // Histna IV. Bucu-
re$ti.
Wilson J. A., 1938. The Megiddo Ivories П AJA. Vol. 42. № 3.
в. Г. ПЕТРЕНКО, в. Е. МАСЛОВ. А. Р. КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ

Рис. I. План дна могильной ямы кургана 6
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗЛВЕДЕННОЕ-Н
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р КАНТОРОВИЧ
С
Рис. 2. План дна могиг.ьнсй ямы «угнана 1
в, Г. ПЕТРЕНКО. В. Е. МАГЛОВ. А. Г- КАНТОРОВИЧ--
ПО1 I I КЕНИЯ ПОДРОС I КОВ
Рис 3- Наконечники стрел из курганов 6 и /7.
урган . -10, 12-14, 16-40 — бронза, 11, 41, 42 — железо, 15 — кость
Курган 17:1-14— бронза, 15. 16-железо, 17-20— кость
Il MOI II ЧЬИ II К l НОВО I MU Д1 111(01 It
В I lllll'IIIKO !l 1 MA< >1П|1, Л Г КЛН1 01’011114
Рн< I Ihtvc^bt м нс	" ЯМИМ "	/ии”г’
.......	- - i,4,'W (•. J
Кургон 6- I. 2. 8 жс-irjo. 4 - «*«»• '	чн ы „оЛ
мнть Kvp.-чн / 1 1
в Г. ПЕТРЕНКО, в. Е. МАСЛОВ. А Р КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
1 -слонов^к^Тти~^ОнТзМ!тЫ туалета из кУРгаи°в 6 (2-5, 7, 8) и 17 (1, 6).
• клык, 4 — зуб, 5 — клык, золото, 6 — золото, 8 — янтарь
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗ А ВЕД ЕН НОЕ-1 (
В. Г. ПЕТРЕНКО. В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ

I — бронза, же-ie •<>. 2. 5. 6
в. Г. ПЕТРЕНКО, в. Е. МАСЛОВ. А. Р. КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
1 и а а ^UC ? НаК0"™““ копья из кургана 17 и аналогии к нему.
о оза енное, курган 17,2 Старокорсунская, 3 — Белореченск, 4 — Блюмснфсльд
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗАВЕДЕННОЕ-Н
В Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
Рис 8 Набор игры в кости из кургана
U 1'2 — бронза. Л 4 — камень. 5- , кисть
в Г ПЕТРЕНКО. В. Е. МАСЛОВ. А Р- KAHTOPOI И
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
Рис. 9. Керамический сосуд с изображением копытных из кургана 6
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗАВЕДЕННОЕ-11
В. Г. ПЕТРЕНКО, В. Е. МАСЛОВ, А Р. КАНТОРОВИЧ
-	мрныгпянг из кургана ! 7
Рис. 10. Керамический ануйси*#?1
В. Г. ПЕТРЕНКО. В. Е. МАСЛОВ. А. Р. КАНТОРОВИЧ
ПОГРЕБЕНИЯ ПОДРОСТКОВ
Керамический сосуд с изображением рогов из кургана 6
В МОГИЛЬНИКЕ НОВОЗАВЕДЕННОЕ-И
В. Г. ПЕТРЕНКО, В Е. МАСЛОВ, А. Р. КАНТОРОВИЧ
СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
АА — Археологический альманах
дду — Археолопчш дослщження на Украш1
ди — Археологические источники
АИМ — Археологические исследования в Молдавии
АЛЮР — Археологическая летопись Юга России
АО — Археологические открытия
АП — Археолопчщ пам’ятники УРСР Ки1в
АПО — Археологические памятники Оренбуржья
АС — Археологический сборник
АСГИМ — Археологический сборник Государственного Исторического музея
АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрмитажа
АЭАЕ — Археология, этнография и антропология Евразии
ВДИ — Вестник древней истории
ВРГНФ — Вестник Российского Гуманитарного Научного фонда
ВССА — Вопросы скифо-сарматской археологии
ВЧУ — Вестник Челябинского У ниверситета
ВЯ — Вопросы языкознания
ГИМ — Государственный исторический музей
ГМВ — Государственный музей Востока
ГЭ — Государственный Эрмитаж
ДА — Донская археология
ДД — Донские древности
ДК — Древности Кубани.
ДК1АМ — Дшпропетровський краезнавчий кторично-археолопчний музей
ДП — Древности Приднепровья
ДСД— Древности Северского Донца.
ДЭ — детская энциклопедия
30АО Записки Одесского археологического общества
ИАА Историко-археологический альманах
ИАК — Известия археологической комиссии.
ИАН СССР — Известия Академии наук СССР
ИИАК Известия Императорской Археологической комиссии.
ИАИНП Историко-археологические исследования в Нижнем Поволжье
ИА РАН Институт археологии Российской Академии наук
ИМФ АН СССР — Известия Молдавского филиала АН СССР
ИЭ Историческая энциклопедия
ИЭСОЯ Историко-этимологический словарь осетинскою языка
КБН Корпус боспорских надписей. Corpus Inscriptionum Regni Bosporani
КГИАМЗ Краснодарский государственный историко-археологический
музей-заповедник
КСИ^ Г Краткие СООбщения Инс™тута археологии
КСИИМк УССР	Краткие сообщения Института археологии АН УССР
424	ксиы д Краткие сообщения Института истории материальной культуры
- Краткие сообщения Института народов Азии
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ЛБ — ЛНопис Батьювщини
ЛВ — Людина и свп-
МАК — Материалы по археологии Кавказа. СПб.
МАКр — Материалы по археологии Крыма.
МАР — Материалы по археологии России.
МДАПВ — Матеркали и дослщжения з археологй Прикарпаття i Волин!.
МИА —- Материалы и исследования по археологии СССР
МИАР Материалы и исследования по археологии России
МИИКНСК — Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного
Кавказа.
НАА — Народы Азии и Африки
НА ИА НАНУ — Научный архив Института археологии Национальной
Академии наук Украины
НАВ — Нижневолжский археологический вестник
ОАВЕС ГЭ — Отдел археологии Восточной Европы и Сибири Государственного
Эрмитажа
ОАК — Отчеты археологической комиссии
ПАВ — Петербургский археологический вестник
ПКМ — Полтавский краеведческий музей
РА — Российская археология
СА -— Советская археология
САИ — Свод археологических источников
ТИВКА — Труды Института восточных культур и античности РГГУ
ТГИМ — Труды Государственного Исторического музея
ТГЭ — Труды Государственного Эрмитажа
ТХАЭЭ — Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции
УАВ — Уфимский археологический вестник
УЗК НИИ — Ученые записки Кабардинского Научно-исследовательского института.
УзЛГУ — Ученые записки Ленинградского Государственного Университета
ХС — Херсонесский сборник.
ЭСИЯ — Этимологический словарь иранских языков
ААН — Acta Archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae
Acta Ant. Hung.— Acta Antiqua Academiae Scientiarum Hungaricae
Acta Orient. Hung.— Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae
AJA — American Journal of Archaeology
AR — Archeologicke rozhledy. Praha.
AM — Mitteilungen des Deutschen Archaeologischen Instituts Athemsche Abteilung.
BSO(A)S — Bulletin of the School of Oriental (and African) Studies
CLI — Compendium Linguarum Iranicarum. Hrsg. von Rbdiger Schmitt
GiPh — GrundriB der iranischen Philologie
IIJ — Indo-Iranian Journal.
IOSPE I — Inscriptiones Antiquae Orae Septentrionalis Ponti Euxim
JA — Journal Asiatique
MCA — Materiale §i cercetari arheologice.
SCIV — Studii §i §i cercetari de istorie veche.
SCIV — Studii $i §i cercetrri de istorie veche ?i arheologice
SI — Studia Iranica
SI. Arch — Slowenska archeologia. Bratislava.
ST — Studia Thracica
PZ — Prahistorische Zeitschrift	43s
WZKM — Wiener Zeitschrift fur die Kunde des Morgenlandes
СОДЕРЖАНИЕ
426
От редакторов......................................................
Петренко В. Г., Яценко И. В.
Анна Ивановна Мелюкова ..................................................
Список основных печатных работ доктора исторических наук
Анны Ивановны Мелюковой.................................................. 19
Мелюкова А. И.
По поводу скифских походов на территорию Средней Европы.................. 25
НОВОЕ ОБРАЩЕНИЕ К СТАРЫМ АРХЕОЛОГИЧЕСКИМ МАТЕРИАЛАМ
Алексеев А. Ю.
Акинак или махайра? (Мечи из раскопок Н. И. Веселовского
у с. Шульговки в 1891 г.)............................................
Смирнова Г. И.
Западно-Подольская группа раннескифских памятников в свете
исследований к концу XX столетия ...................................... 66
Хачатурова Е. А., Вальчак С. Б., Пьянков А. В., Эрлих В. Р.
«Комплекс» 1930 г. из кубанского могильника ........................... 9^
КлочкоЛ. С.
Поясная одежда у населения Скифии .....................................
ПРОБЛЕМЫ ЭТНО КУЛЬТУРНОЙ ИСТОРИИ СКИФО САРМАТСКОГО ВРЕМЕНИ
Махортых С. В.
Киммерийцы и население лесостепного Поднестровья ......................
Скорый С. А.
Ранние скаифы в Добрудже: историография проблемы и археологические
реалии ............................................................. I40
Погребова М. Н.
Центральноазиатская гипотеза происхождения скифской материальной
культуры и скифского этноса ........................................
Кулланда С. В.
LINGUA SCYTH1CA AD USUM HISTORICl..................................... 194
Мошкова М. Г.
Спорные вопросы сарматской археологии..................................
ХРОНОЛОГИЯ И ТИПОЛОГИЯ ДРЕВНОСТЕЙ СКИФСКОЙ ЭПОХИ
Кузнецова Т. М.
О хронологии могильника группы кургана «Солоха».................... 227
Тарасова Н. В.
Классификация и хронология украшений-лунниц предскифского периода • • • •
СОДЕРЖАНИЕ
Вальчак С. Б.
Комплекс впускного погребения «А», колчанный набор из кургана
Малая Цимбалка и их место в хронологии предскифского периода ... 262
Яблонский Л. Т.
Материалы для классификации наконечников стрел раннесакского типа
(по находкам в Южном Приаралье)................................. 277
Рукавишникова И. В.
Многофигурные изображения с предметов раннего железного века Тувы
и некоторые композиции в зверином стиле из кургана Аржан	297
АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ПАМЯТНИКОВ СКИФСКОЙ ЭПОХИ
Савченко Е. И.
Курган скифского времени у с. Колбино на Среднем Дону .......... 317
Гуляев В. И.
Деревянные чаши с золотыми обкладками из курганов скифского времени
на Среднем Дону................................................. 335
Фиалко Е. Е.
Посуда с лаковым покрытием в погребальном обряде скифов ..	351
Петренко В. Г., Маслов В. Е., Канторович А. Р.
Погребения подростков в могильнике Новозаведенное-П .	388
Список сокращений..................................................  424