МАС^РЕРА^ОСТРОСЮЖЕТНОГО^7де1ективаДЛШСТЕР
МАКЛИН	*	НОЧЬ БЕЗ КОНЦА
ДЬЯВОЛЬСКИ!/] МИКРОБ
ЗОЛОТОЕ РАНДЕВУ		РОМАНЫиентрполигрАФМосква1994
ББК 84.4 Вл
М15Серия «Мастера остросюжетного детектива»
выпускается с 1991 годаХудожник С. В. РизахановМаклин АлистерMl5 Золотое рандеву: Детективные романы. — Пер. с англ. —
«Мастера остросюжетного детектива». — М.: Центрполиграф,
1994. - 543 с.В романах А. Маклина отразились реалии сегодняшней жизни: новые явления в
преступном мире и в деятельности правоохранительных органов. Преступность стала
организованной, более массовой и агрессивной, пронизывающей все сферы бизнеса и
государственной власти, политики и экономики.Столкновения возникают не между правоохранительными органами и преступниками,
а между разными кланами мафии или гангстерскими группами. Профессиональные
преступники, надменные убийцы, заправилы кровавого бизнеса — это сфера, в которой
приходится действовать оперативникам-профессионалам. Они прекрасно понимают, с
кем приходится иметь дело, поэтому всегда готовы применить против своих противников
их же методы борьбы.ББК 84.4 ВлISBN 5-7001-0089-4© Состав и художественное оформление
торгово-издательское объединение
«Центрполиграф», 1994 г.
НОЧЬ БЕЗ КОНЦАРОМАН
Глава 1ПОНЕДЕЛЬНИКПолночьПервым его услышал Джекстроу, у которого был феноме¬
нальный слух. Устав попеременно согревать руки, я отложил
книгу, застегнул «молнию» спального мешка до самого подбо¬
родка и в полудреме продолжал наблюдать за Джекстроу, вы¬
резающим фигурку из бивня нарвала. Вдруг его руки замерли,
а сам он застыл словно изваяние. Затем, как всегда, не спеша
опустил кусок кости в кофейник, тихо кипевший на керосин¬
ке, — коллекционеры антикварных вещей платили бешеные
деньги за то, что было, по их мнению, черной слоновой костью.
Джекстроу поднялся и приложил ухо к вентиляционной отду¬
шине. Глаза его стали отсутствующими, как у всякого напря¬
женно вслушивающегося человека.—	Самолет, — просто объявил он.—	Самолет?! — Я приподнялся на локте и уставился на не¬
го. — Чучело, ты снова прикладывался к денатурату?—	Нет, сущая правда, доктор Мейзон. — Голубые глаза его,
так соответствующие смуглому скуластому эскимосскому лицу,
смеялись. Крепче кофе Джекстроу ничего не пил, и мы оба знали
это. — Теперь я его ясно слышу. Можете и вы послушать.—	Нет, благодарю.Пятнадцать минут я согревал морозный воздух внутри спаль¬
ного мешка и только-только избавился от холода. Появление
самолета в сердце этого безлюдного ледового плато было исклю¬
чительным случаем. За четыре месяца, прошедшие с тех пор, как
в соответствии с Международным геофизическим годом основали
нашу станцию, это был первый контакт с миром и цивилизацией,
которую трудно даже представить где-то там, в далекой дали. Пер¬
вый контакт, хотя и не непосредственный... Но ни самолету, ни
мне не станет легче, если я снова отморожу ноги. Поэтому я лишь
улегся поудобнее и стал глядеть в толстые стекла двух иллюми¬
наторов, расположенных на потолке. Как всегда, сквозь них ничего
невозможно было разглядеть. Покрытые толстым слоем инея и мел¬
кого снега, абсолютно непрозрачные, они не соответствовали сво¬
ему назначению. Я перевел взгляд в угол, где наш молодой радист5
Джосс беспокойно ворочался во сне. Джосс — кокни1, простой па¬
рень.—	Все еще слышишь? — опять обернулся я к Джекстроу.—	Еще громче, доктор Мейзон. Громче и ближе.Что еще за самолет, подумал я рассеянно и с некоторым
раздражением. Здесь наш мир — маленький компактный мирок,
тесный союз. Пришельцы тут нежелательны. Возможно, это ме¬
теорологический самолет из Тул? Однако вряд ли. Тул нахо¬
дится в шестистах милях, наши собственные сводки погоды
посылались именно туда трижды в день. Или это стратегический
бомбардировщик, испытывающий линию «ДРП» — американскую
радарную систему дальнего раннего предупреждения? Американ¬
ские военные самолеты куда только не залетают. А вдруг это
какой-то гражданский самолет в пробном полете по новому
трансполярному маршруту? Или какой-нибудь самолет с базы
в Готхааб?..—	Доктор Мейзон, думаю, они терпят бедствие, — быстро и
настойчиво заговорил Джекстроу. — Он все время кружит над
нами, все ниже и ближе. Большой самолет, я уверен. Много
моторов.—	Черт! — выругался я в сердцах, протянул руку за шелко¬
выми перчатками, всегда висевшими ночью над моей головой, на¬
тянул их, расстегнул «молнию» спального мешка, тихо выругался,
когда морозный воздух пронзил тело, и схватил одежду.Только полчаса прошло, как я ее снял, а она уже стала жес¬
ткой. Ее трудно было надевать, и она была отвратительно холод¬
ной, — редкий день температура внутри станции поднималась
выше точки замерзания, но я все-таки оделся. Теплые кальсоны,
шерстяные рубашка и брюки, шерстяная парка на шелковой под¬
кладке, две пары носков и войлочные туфли, в которых я ходил
по станции, — все за тридцать секунд. Проживая на 72'40" се¬
верной широты, на высоте восьми тысяч футов ледовой шапки
Гренландии, человек вырабатывает из одного лишь чувства само¬
сохранения удивительную сноровку. Я пересек нашу крохотную
кабину, наклонился. Из узкого отверстия спального мешка торчал
только нос.—	Проснись, Джосс! — Я тряс радиста, пока он не вытянул
руку и не откинул капюшон с темной взъерошенной головы. —
Просыпайся, парень. Кажется, ты нам понадобишься.—	В чем... что случилось?! — Он потер кулаком глаза, отгоняя
остатки сна, и уставился на висевший рядом хронометр. — Пол¬
ночь! Я спал всего полчаса.—	Знаю. Прости. Но все же поторопись.1 К о к н и — уроженец одной из беднейших рабочих окраин Лондона6
Я снова пересек кабину, прошел мимо большого радиопередат¬
чика фирмы RCA, мимо печки и остановился перед приборной
доской. Датчики показывали северо-восточный ветер скоростью 15
узлов, то есть 17 миль в час. Но в такую ночь, когда ото льда в
воздух поднимается огромное количество ледяных кристаллов и
снега, забивающих чашки анемометра и замедляющих вращение
прибора, истинная скорость наверняка могла быть и значительно
большей. Перо смотрового термографа чертило ровную линию по
красной окружности. Сорок градусов ниже нуля — семьдесят два
градуса мороза по Фаренгейту. Я подумал о зловещем сочетании
этих двух факторов — ветра и мороза — и почувствовал, как по
коже побежали мурашки.Джекстроу молча облачался в меха. Я сделал то же самое —
штаны из шкуры карибу и парка с капюшоном на оленьем меху
(все прекрасно сшитое женой Джекстроу), сапоги из котика, шер¬
стяные варежки и оленьи рукавицы. Я и сам уже различал гул
самолета совершенно отчетливо. Видел, что и Джосс прислушива¬
ется к звуку мотора. Глубокий ровный рокот прорывался теперь
даже сквозь неистовое дребезжание чашек анемометра.—	Это... это аэроплан! — Радист все еще пытался убедить себя.—	А ты думал что? Твоя прекрасная лондонская двухэтаж¬
ка? — Я натянул на шею снежную маску и защитные очки, снял
фонарь с полки, расположенной возле печки. Мы хранили его там,
чтобы не заморозить батареи. — Кружит над нами уже две или
три минуты. Джекстроу утверждает, что самолет терпит бедствие,
и я с ним согласен.Джосс прислушался.—	По звуку мне кажется, что моторы работают нормально.—	Мне тоже. Но испорченный двигатель — только одна из
многих причин возможной аварии.—	Интересно, почему он здесь кружит?—	Откуда я знаю! Может быть, потому, что видит наши огни —
единственные, надо думать, на пятьдесят тысяч квадратных миль.
Если он, упаси Боже, совершит вынужденную посадку, то единст¬
венная возможность спастись — это сесть там, где есть люди.—	Помоги им Бог, — спокойно произнес Джосс. Он добавил
еще что-то, но я не расслышал. Мне не терпелось побыстрее вы¬
браться наверх.Наша кабина изготовлена фабричным способом и имеет секци¬
онную конструкцию. В июле ее доставили с побережья на трак¬
торных санях. Установили в большой глубокой продолговатой
впадине, так, что на сплошной ледовой поверхности осталось лишь
несколько дюймов плоской крыши. Для выхода из кабины прихо¬
дилось пользоваться люком, а не простой дверью. Люк имел петли
с двух сторон и мог открываться как внутрь, так и наружу.7
К нему вела короткая крутая лесенка. Я влез на первые две сту¬
пеньки, снял со стены деревянный молоток, висевший здесь посто¬
янно, и стал постукивать по выщербленным, измятым краям люка,
чтобы сколоть наглухо запиравший его лед. Если люк открывался
хоть на короткое время, слой теплого воздуха, скопившегося ввер¬
ху, вытягивало из кабины, и окружающий снег таял, а когда люк
закрывали, тут же превращался в лед. Сегодня лед раскрошился
легко. Я поставил плечо под крышку люка, надавил снизу, сбросил
нанесенный снег и вылез наружу.Я был подготовлен к тому, что меня ожидало: чувствуешь
удушье и судорожно ловишь ртом воздух, леденящий кровь холод
обжигает легкие... Но оказалось, что я подготовился недостаточно.
Скорость ветра была гораздо выше. Согнувшись пополам, отчаянно
кашляя и делая мелкие глотки воздуха, чтобы не заморозить лег¬
кие, я подышал в свои оленьи рукавицы, повернувшись спиной к
ветру, натянул на лицо снежную маску с очками и выпрямился.
Джекстроу уже стоял рядом.Ветер на ледовом плато никогда не свистел и не завывал. Он
стонал. Стонал низким, невыразимо жутким стоном: реквием про¬
клятым Богом, если таковые существовали; агония души, обречен¬
ной на муки. Этот стон сводил людей с ума. За два месяца до
описываемого дня я отправил на базу Аплавник механика, совер¬
шенно спятившего молодого человека. Он потерял всякий контакт
с последней тенью реальности. Это с ним сделал ветер.В ту ночь его погребальная песнь то нарастала, то затихала на
низких регистрах с такой интенсивностью, какую мне редко при¬
ходилось слышать. Пальцы ветра трогали туго натянутые растяжки
радиоантенны и метеорологических будок, сопровождая свистом не¬
земную музыку. Но у меня не было никакого настроения слушать
музыку ветра. Тем более что потусторонний вой не был самым
сильным звуком на плато в ту ночь.Рокочущий рев могучих авиационных двигателей нарастал и
возвращался с усилением порывов ветра. Он слышался теперь со¬
всем близко и напоминал прибой на каком-то далеком берегу.
Звук шел с наветренной стороны. Мы повернулись к нему лицом,
но увидеть ничего не могли. Небо было хмурое. Снег не шел.
В любое время года обильные снегопады неизвестны на ледовой
шапке Гренландии, но сейчас в воздухе носились миллионы ос¬
трых, как иглы, кусочков льда. Они летели из непроглядной тьмы
на восток. В долю секунды забивали защитные очки и впивались,
словно тысяча разъяренных ос, в узкую полоску кожи лица. Жгу¬
чая боль мгновенно исчезала, так как иглы бесчисленных мик¬
роскопических льдинок глубоко проникали в кожу, лишая ее
чувствительности. Это анестезирующее действие, это опасное от¬
сутствие чувствительности мне слишком хорошо знакомы. Снова8
я повернулся спиной к ветру и стал растирать омертвевшую кожу
варежками, пока кровь не разогрела кожу, а потом повыше на¬
тянул снежную маску.Самолет летел против часовой стрелки, описывая неправильной
формы овал, звук моторов слегка затихал, когда машина завора¬
чивала на север и запад. Через тридцать секунд звук снова при¬
ближался, нарастая подобно громовым раскатам, и уносился на
юго-запад, в подветренную сторону. И вдруг я увидел его. А по
тому, как Джекстроу издал заглушенное снежной маской воскли¬
цание, я догадался, что и он увидел самолет одновременно со мной.Машина шла на высоте около полумили — не более пятисот
футов над ледяной поверхностью. Всего пять секунд самолет оста¬
вался в поле зрения, но я почувствовал, как у меня пересохло во
рту и учащенно забилось сердце. Это не был ни стратегический
бомбардировщик, ни метеорологический самолет из Тул, команды
которых прекрасно обучены суровому искусству спасения в аркти¬
ческих условиях. Длинная цепочка ярко освещенных окон могла
принадлежать только трансатлантическому или трансполярному
лайнеру.—	Вы видели, доктор Мейзон? — Снежная маска Джекстроу
была возле моего уха.—	Видел.Я думал не о самолете, вновь растворившемся в снежной мгле,
а о пассажирах. Господи, как много пассажиров! Пятьдесят, семь¬
десят? Они сидят сейчас в уюте и тепле, в безопасности гермети¬
ческой кабины с искусственной температурой в плюс 70° по
Фаренгейту. Потом самолет рухнет со страшным душераздирающим
скрежетом, от которого заноют зубы. Тонкую металлическую обо¬
лочку распорет во всю длину, и волна холода — на 110° ниже
температуры кабины — заполнит самолет. И эта волна поглотит
всех: живых и оглушенных, раненых и умирающих — всех, кто
будет сидеть или лежать среди обломков, среди вырванных из пола
кресел, всех, одетых лишь в легкие платья и костюмы.Самолет совершил полный круг и вновь возвратился. На этот
раз он был к нам еще ближе и снизился футов на сто. Он явно
терял скорость. Делал миль сто двадцать — сто тридцать. Даже я,
не знаток авиации, понимал, как опасна малая скорость для са¬
молета подобных размеров, летящего слишком низко над землей.
Но сейчас не время было думать об этом.Нужно спешить. Спешить, отчаянно спешить, не мешкая ни
минуты.Лайнер уже собирался поворачивать на восток, чтобы опять
исчезнуть во мраке, мы уже теряли его из виду. Вдруг темноту
прорезали два огня: направленный вперед узкий мощный луч, свер¬
кающий, искрящийся миллионами ярких блестящих точек, когда9
в него попадали ледяные кристаллы; другой — более широкий,
направленный. Я схватил Джекстроу за руку и приблизил лицо к
его лицу.—	Он будет приземляться. Ищет место для посадки. Ступай к
собакам, поставь их в упряжку. Я скоро вернусь.—	У нас был трактор, но лишь Господу Богу известно, сколь¬
ко времени потребовалось бы на то, чтобы завести его в такую
ночь.Джекстроу кивнул, шагнул в сторону и растворился во тьме. Я
тоже повернулся, выругался, налетев лицом на решетчатую стенку
метеорологической будки, потом прыгнул на крышку люка и, не
утруждая себя лестничными ступеньками, на спине и на руках
съехал в кабину. Джосс, уже полностью облаченный в меха, с
откинутым капюшоном парки, вылезал в противоположном конце
кабины из туннеля для продуктов и топлива. Руки его были заняты
снаряжением.—	Хватай все теплые вещи, какие найдешь, Джосс, — быстро
сказал я ему, стараясь думать так же быстро и связно, как гово¬
рил. — Спальные мешки, одеяла, лишние куртки, рубашки. Не
важно чьи. Запихни все в мешки.—	Они будут садиться, сэр? — Ужас, любопытство, ожидание
отразились на его лице, худом, темном и умном. — Вы действи¬
тельно так считаете?—	Они попытаются это сделать. Что там у тебя?—	Пара пиреновых гранат. — Он свалил груз возле печки. —
Надеюсь, они не замерзли.—	Молодец. И еще надо бы взять огнетушители с трактора,
топоры, ломы, палки, рулетку. Ради Бога, не забудь про рулетку.
И батарею для прожектора. Хорошенько заверни ее.Здорово помогут эти крошечные огнетушители, подумал я, если
загорятся сотни галлонов горючего.—	Бинты?—	Не надо. При семидесяти градусах кровь замерзает. Рана на
морозе затягивается быстрее, чем от любых медикаментов. Лучше
принеси сумку с морфием. Вода в ведрах имеется?—	Доверху. Но скорее лед, чем вода.—	Поставь ведра на печку. Когда будешь уходить, не забудь
выключить печку и обе лампы. — Мы, которые могли выжить в
Арктике лишь благодаря огню, боялись его больше всего. — Свали
все возле метеорологической будки.Когда я вернулся к Джекстроу, тот работал при тусклом свете
фонаря возле прикрытия из снеговых стенок, пустых ящиков и
старого тракторного брезента. Прикрытие сооружали у большого
сугроба, чтобы хоть как-то оградить собак от ветра и стужи. Джек¬
строу стоял в середине мечущейся своры рычащих и лающих собак.10
Он уже спустил четырех с привязи и прищелкнул их упряжи к
постромкам саней.—	Как дела? — закричал я.—	Хорошо. (Я ощутил за его снежной маской кривую улыбку.)
Почти все спали, когда я пришел. Да и Бальто здорово помогает.
Он всегда раздражен, когда его будят не вовремя.Бальто — вожак стаи у Джекстроу. Огромная собака весом в
девяносто фунтов — наполовину волк, наполовину сибирская лай¬
ка. Вожак носил имя и был прямым потомком знаменитой собаки,
совершившей поход с Амундсеном. Позднее его предок в ужасную
зиму 1925 года с ослепшим погонщиком провел упряжку сквозь
сильные бураны и страшный холод, чтобы доставить спасительный
антитоксин в охваченный эпидемией дифтерии город Ном на Аля¬
ске. Бальто был таким же: сильным, умным, безгранично пре¬
данным хозяину, что, впрочем, не мешало ему показывать время
от времени свои волчьи клыки. Как и все хорошие вожаки, он
безжалостно расправлялся со своими товарищами по упряжке,
поддерживая таким образом твердый порядок. Бальто как раз и
демонстрировал свой авторитет сторонника жесткой дисциплины:
рычал, толкался и совсем не нежно кусал тех, кто отказывался
подчиниться или был слишком медлителен. Он подавлял сопротив¬
ление в самом зародыше.—	Значит, справишься без меня? Тогда принесу-ка я прожек¬
тор. — Я направился к высокому сугробу, неясно видневшемуся
западнее нашей кабины, потом остановился и прислушался: ни зву¬
ка. Ничего, кроме низкого стона ветра и вечно дребезжащих чашек
анемометра. Пришлось вернуться к Джекстроу, закрывая лицо ру¬
ками от режущего ветра. — Самолет! Ты слышишь самолет, Джек¬
строу?Джекстроу выпрямился, откинул капюшон парки и застыл, при¬
ложив к ушам обе руки. Потом отрицательно покачал головой и
натянул капюшон.—	О Господи! — Я посмотрел на него вопросительно. — Мо¬
жет, они уже разбились?Снова отрицательное покачивание головы.—	Но ведь их не слышно? — настаивал я. — Впрочем, в такую
ночь не услышишь ни звука, если лайнер грохнется даже в полу¬
миле от нас по ветру.—	Я бы почувствовал, доктор Мейзон.Вместо ответа я удовлетворенно кивнул. Конечно, он прав. За¬
мерзшая поверхность этой мертвой земли передавала вибрацию,
как камертон. В прошлом июле за семьдесят миль от побережья
мы отчетливо услышали, вернее — ощутили вибрацию ледовой
шапки, когда от ледника в высокогорной долине откололся айсберг
и опрокинулся в фиорд... Возможно, пилот потерял ориентировку.11
Может быть, он описывает более широкий круг, чтобы снова найти
наши огни. По крайней мере, еще оставалась надежда...Я торопливо направился туда, где вплотную к вырубленной из
плотного снега стене стоял накрытый брезентом трактор. В две
минуты расчистил с одного края снежный занос и проскользнул
под брезент. Нечего и пытаться снять его, потому что масло, ко¬
торым он пропитан, смерзлось. Брезент треснет, разломится, стоит
лишь чуть его тронуть.Прожектор крепился на капоте двумя барашковыми гайками и
легко снимался при надобности. Однако в этих широтах гайки за¬
мерзали, побывав на морозе даже самый короткий срок. Обычно
мы делали так: снимали рукавицу и рукой в варежке согревали
гайку, пока она не расширялась настолько, что легко откручива¬
лась. Но сейчас времени не было. Я взял гаечный ключ из инст¬
рументального ящика, стукнул им по стальным шпилькам бортов,
и те отвалились, словно сделанные из самого дешевого чугуна, —
сталь на этом страшном холоде становилась хрупкой.Я выбрался из-под брезента с прожектором под мышкой, а когда
выпрямился, то снова услышал рев авиационных двигателей быстро
приближающегося самолета. Звук был где-то рядом и совсем низко.
Но я не стал терять времени. Пригнув голову от ветра и колючих
летящих льдинок, ослепленный ими, интуитивно нашел обратный
путь к люку кабины и все же прошел бы мимо, не останови меня
крепкая рука Джекстроу. Он и Джосс грузили и привязывали к
нартам снаряжение. Когда я принялся помогать им, над головой
что-то зашипело, затрещало и осветило окружающее ослепитель¬
ным светом, резко обозначившим границу белого и черного: замер¬
зшего снега и непроницаемой тьмы. Я абсолютно выпустил из виду,
что, выключив свет в нашей кабине, мы лишили пилота ориентира.
Джосс вспомнил про это и зажег магниевый осветительный патрон
в метеорологической будке.Мы дружно повернулись на звук вновь появившегося самолета.
Тут же стало ясно, почему мы его не видели и не слышали. Пилот
проделал фигуру в виде восьмерки и затем уже снова пошел на
посадочный круг. Он летел теперь с востока на запад на высоте
менее двухсот метров. С еще не выпущенными шасси самолет несся
подобием чудовищной птицы в каких-то двухстах футах от нас.
Огни на крыльях погашены, а два луча фантастически сияли во
тьме насыщенного льдом воздуха. Овальные круги лучей то смы¬
кались, становясь очень яркими и перемещаясь по снегу рядом, то
увеличивались в размере, теряя свою яркость. Вдруг они скольз¬
нули влево, самолет сделал резкий правый вираж и повернул по
часовой стрелке на север. Теперь я знал, что задумал пилот. Мои
руки в варежках и рукавицах беспомощно сжались в кулаки. Но
чем я мог помочь ему?12
—	Антенна! Идем по тени от антенны, — приказал я, нагнулся
и дал саням первый толчок, когда Джекстроу закричал на Бальто.Джосс шел возле. Наши головы почти соприкасались.—	Что происходит? Почему мы...—	Все-таки пилот решил садиться. Я в этом уверен. Курсом
на север.—	На север?! — Даже снежная маска не могла заглушить стра¬
ха в голосе Джосса. — Он разобьется. Он разобьет всех пассажи¬
ров. Торосы...Земля на северо-востоке в трещинах, неровная, а лед по ка¬
кой-то причуде природы поднялся, образовав гряду небольших, фу¬
тов десять — пятнадцать высотой, бугров, единственных на сотню
миль окрест.—	Знаю, — крикнул я сквозь ветер. — Но пилот все равно
это сделает. Посадит самолет на брюхо, не выпуская шасси. Он
развернулся, чтобы сесть против ветра, погасив до минимума ско¬
рость.—	Но ведь ему лучше приземлиться на юг, по ветру. — В
голосе Джосса звучало отчаяние. — Там земля ровная, как бил¬
лиардный стол.—	Конечно, но так не будет. — Приходилось кричать, чтобы
меня было слышно за ветром. — Пилот совсем не так глуп. Он
знает: если приземлиться по ветру даже на сто ярдов от нас, то
шансов найти наши огни, нашу кабину в такую погоду просто не
существует. Он должен приземлиться против ветра. Просто должен.
Вынужден.Мы долго молчали. Шли, спотыкаясь, почти до пояса согнув¬
шись вперед под напором ледяного ветра. Затем Джосс снова по¬
двинулся ближе.—	Может быть, он увидит торосы вовремя. Может быть, сумеет...—	Он их не сможет увидеть, — коротко ответил я, — в такой
обстановке наверняка не видно даже на сто ярдов вперед.Утолщенная инеем почти в полсотню раз радиоантенна клони¬
лась на ветру и раскачивалась, как маятник, между двумя парами
поддерживающих ее четырнадцатифутовых шестов. Тень от нее тя¬
нулась почти на 250 футов к северу. Мы шли вдоль тени, вслепую
ощупывая дорогу, и были уже в самом конце ее, когда рев моторов
вдруг усилился и достиг оглушительного крещендо. Я крикнул и
плашмя бросился в снег Когда падал, огромная тень самолета про¬
неслась прямо над головой. Мог бы поклясться что вытянутая рука
дотянется до него. Но, должно быть, самолет прошел выше нас
ярдов на десять: шесты антенны, как потом выяснилось, не повре¬
дило.Я тут же вскочил, чтобы определить направление исчезающего
самолета, но был сбит с ног воздушной волной от четырех мо¬i3
гучих пропеллеров и беспомощно покатился по твердому насту.
Мне удалось остановиться только в двадцати футах от того места,
где упал. Ругаясь, потирая ушибленные места, поднялся. Пошел
на лай и вой собак, находящихся в пароксизме страха и воз¬
буждения. Потом внезапно остановился и замер. Двигатели, сразу
все четыре, умолкли. Это означало одно: самолет вот-вот коснется
земли.Я ощутил ногами, как ледяной покров сильно задрожал. Это
не просто посадка самолета на брюхо. Летчик наверняка недооце¬
нил высоту и направил машину вниз с силой, способной смять и
разбить фюзеляж.Я растянулся на замерзшем снегу, прижался ухом к «земле» и
наполовину услышал, наполовину почувствовал нечто вроде шипе¬
ния и тряски, которые могли исходить лишь от трения об лед
фюзеляжа, несомненно смятого, растерзанного. Это продолжалось
секунд шесть или восемь... Затем земля содрогнулась. Гораздо силь¬
нее, нежели в первый раз. Я отчетливо различил новый звук, за¬
глушивший завывание ветра, а следом — страшный визг металла,
который выворачивают и коверкают. А потом — внезапная тиши¬
на. Спокойная, глубокая, зловещая.С трудом я поднялся на ноги. И тут только обнаружил, что
потерял снежную маску, пока катился по земле. Вытащил из-под
парки фонарь (всегда держу его там, ибо даже сухая батарея может
замерзнуть наглухо при очень низкой температуре) и посветил во¬
круг. Но маски так и не нашел. Ветер наверняка угнал ее ярдов
на сто от меня. Неприятный случай. Не хотелось думать о том,
каким будет мое лицо по возвращении в кабину.Когда я присоединился к Джоссу и Джекстроу, те успокаивали
собак.—	Все в порядке, сэр? — спросил Джосс, подойдя поближе. —
Господи! Да вы потеряли маску!—	Да. Не важно это. — Но это было как раз очень важно,
ибо я чувствовал жжение в горле и легких при каждом вдохе. —
Вы заметили направление?—	Приблизительно... Я бы сказал, прямо к востоку.—	Джекстроу?—	Немного севернее, думаю. — Он вытянул руку и указал
туда, откуда дул ветер.—	Пойдем на восток. — Кому-то надо же принять решение.
Кто-то должен оказаться неправым, и почему бы таким человеком
не быть мне? — Идем на восток, Джосс. На сколько хватит ру¬
летки?—	На четыреста ярдов. Или около этого.—	Ладно. Четыреста ярдов на восток, а после прямо на север.
Самолет наверняка оставил следы на снегу. Если нам повезет, мы14
на них наткнемся. Молитесь, чтобы он приземлился не далее че¬
тырехсот ярдов отсюда.Я привязал конец полотна рулетки к антенному шесту, отколов
плоские острые ледышки — странные наросты кристаллов инея,
расположенные почти горизонтально, по направлению ветра. От
этого полотна рулетки зависели наши жизни. Без него в эту тем¬
ную и ветреную арктическую ночь нам никогда не найти дороги
обратно к антенне и, соответственно, к нашей кабине. В такую
стужу снег, покрытый инеем, спрессовался в твердый, как железо,
зернистый лед, почти не отличающийся от обычного. На нем уви¬
дишь разве только отпечатки гусениц пятитонного трактора. Так
что отыскать обратную дорогу только по своим следам невозможно.
Мы тронулись в путь.Ветер дул почти в лицо, чуть слева. Я шел впереди. За мной —
Джекстроу с собаками. Процессию замыкал Джосс, который раз¬
матывал рулетку, преодолевая сопротивление возвратной пружины.Без маски этот слепящий, вызывающий удушье ледяной ветер
стал для меня настоящим кошмаром, утонченной пыткой. Жжение
в горле сменялось болью замерзающего лица. Холод сдавливал
мозг. Душил кашель от студеного воздуха, хотя я пытался при¬
крывать нос и рот перчаткой и дышать мелкими глотками, чтобы
не застудить легкие.Самое скверное, что так дышать было просто невозможно. Ведь
мы бежали. Бежали быстро, как только позволяли скользкий лед
и наша громоздкая меховая одежда. Но для не имеющих этой
одежды людей при такой температуре и таком ледяном ветре воп¬
рос жизни и смерти был просто вопросом скорости, зависел от
времени пребывания на воздухе. Возможно, самолет разбился или
разломился надвое, а пассажиров выбросило на лед. Конечно, если
таковые остались в живых... Они умрут через пять минут на мо¬
розе, коли их не настигла немедленная смерть от разрыва сердца,
не сумевшего приспособиться к разнице температуры более чем на
сотню градусов по Фаренгейту. Но возможно, все они заперты в
самолете и медленно замерзают. Как тогда вытащить их оттуда?
Как их перевезти в нашу кабину? Только первые несколько чело¬
век, которых мы возьмем, могут надеяться на спасение. А если
даже мы перевезем всех, то чем их кормить? Ведь наши припасы
уже изрядно истощились. И, Боже мой, где мы всех разместим?!Джекстроу окликнул меня так внезапно, что я споткнулся и
чуть не упал. Я обернулся. Подбежал Джосс.—	Кончилась рулетка? — догадался я.Он кивнул, посветив фонариком мне в лицо.—	У вас нос и щека отморожены.Скинув рукавицы, я принялся растирать лицо варежками, пока
вновь не почувствовал болезненную пульсацию крови. Потом взял15
старую шерстяную фуфайку, которую Джекстроу вытащил из меш¬
ка, и обмотал ею лицо. Это почти не помогало, но было все же
лучше, чем ничего.Мы двинулись дальше. Теперь прямо на север. Ветер дул
справа... Оставалось надеяться, что ветер в ближайшее время не
изменит направления. Фонари слабо освещали дорогу. Мы задер¬
живались через каждые пятнадцать — двадцать футов, чтобы вон¬
зить заостренную бамбуковую палку в мерзлую «землю». Прошли
пятьдесят ярдов, ничего не обнаружив. Я стал подумывать, что
надо бы взять немного западнее. Стал размышлять о том, что пред¬
принять, но тут внезапно наткнулся на углубление восемнадцати
дюймов, не меньше, и шириной футов в десять.Имея один шанс из сотни, мы вышли на то самое место, где
самолет коснулся земли. Или разбился о землю, если размер бо¬
розды мог что-нибудь предсказать. Налево, на запад, земля была
ровная, нетронутая. Десять футов в сторону — и мы бы прошли
мимо.С восточной стороны углубление становилось мельче. На глад¬
кой поверхности виднелись две крупные борозды: словно землю
пропахали два гигантских плуга. Наверняка нижняя часть фюзе¬
ляжа разбилась от удара. Можно было бы поверить в чудо, окажись
все не так. Несколько дальше, справа, в снегу различались еще
две параллельные мелкие борозды от вращающихся пропеллеров:
вероятно, в момент приземления самолет накренился на правое
крыло.Рассмотреть все не представляло труда — стоило описать фо¬
нарем полукруг. Я крикнул Джоссу, чтобы он взял связку палок
и укрепил на них ленту рулетки, ведущую к антенне: очень быстро
борозду может бесследно занести. Потом Джосс нас нагонит. Я
повернулся и побежал вслед за Джекстроу, которой погнал собак
вперед, на восток, по пути, проложенному потерпевшим аварию
самолетом.Ветер дул сильнее прежнего. Он нес с собой плотную стену
снега и льда, которая уменьшала нашу скорость. Мы шли, сильно
наклоняясь вперед, пошатываясь, с трудом сохраняя равновесие.
Двести ярдов. Триста. Через четверть мили мы обнаружили его.Самолет развернуло на девяносто градусов. В тусклом свете
фонарика он стоял ровно и казался высоким и длинным, хотя фю¬
зеляж лежал прямо на «земле». Несмотря на огромные размеры,
было в лайнере нечто роковое. Он выглядел покинутым, брошен¬
ным. Конечно, это было лишь мое впечатление: знать, что этот
поверженный великан навсегда останется здесь...Я не слышал ничего и не замечал ни одного движения. Высоко
над головой, за одним из иллюминаторов кабины, мне почудился
слабый синий свет, а кроме этого — никаких признаков жизни.16
Глава 2ПОНЕДЕЛЬНИК
С часу до двух пополуночиСамые большие наши опасения оказались беспочвенными: не
было никаких признаков пожара. Ни отблесков пламени, ни по¬
трескивания огня мы не видели. Однако вероятность того, что где-
то внутри фюзеляжа и крыльев сейчас ползет маленький язычок
пламени в поисках масла или бензина, которые помогли бы ему
вспыхнуть, начать свою разрушительную работу, — подобная ве¬
роятность еще оставалась. А при таком ветре огонь ничем не ос¬
тановить. Но вряд ли сейчас нам стоило об этом волноваться:
пилот, у которого хватило хладнокровия выключить зажигание,
едва ли мог забыть о главном — о том, что необходимо прежде
всего перекрыть бензопровод.Джекстроу подключил прожектор к сухой батарее и протянул
мне. Я нажал выключатель — тьму прорезал узкий медный
луч, бивший при нормальных условиях на расстояние в шестьсот
ярдов. Я повел лучом вправо, потом медленно направил его
вперед.Разобрать первоначальную окраску самолета уже стало невоз¬
можно. Фюзеляж покрылся слоем тонкого льда с инеем, слепившим
глаза и отражавшим свет, как хромированное зеркало. Хвостовая
часть лайнера полностью уцелела. Половина фюзеляжа также ока¬
залась неповрежденной, а другую половину смяло и разбило снизу.
Левое крыло задралось вверх градусов на пятьдесят от своего нор¬
мального положения. Самолет стоял не так уж и ровно, как мне
сначала показалось. Крыло загораживало обзор передней части, но
над крылом по направлению к хвосту я вдруг увидел буквы и на
миг забыл о необходимости срочно оказать помощь находящимся
внутри. Я ошеломленно замер, не отводя луча от этой надписи.Под покровом льда ясно виднелась большая четкая строка букв:
«ВОАС». ВОАС! Что делать лайнеру этой компании в нашей части
света? Я знал, что компании SAS и KLM обслуживают трансарк¬
тические рейсы из Копенгагена и Амстердама в Виннипег, Лос-Ан¬
джелес и Ванкувер через Зендерштремфиорд. Их трасса — в
полутора часах полета к юго-западу от западного побережья Грен¬
ландии, прямо по северному полярному кругу. Абсолютно уверен,
что компании «Пан Америкен» и «Транс Уорлд» совершали взаим¬
ные полеты по этим же маршрутам. Существовала вероятность то¬
го, что погодные условия заставят один из самолетов этих
компаний далеко отклониться от курса. Это объясняло бы присут¬
ствие его здесь. Но если я что-то знал о ВОАС, то необходимо
сделать вывод: подобное просто представить невозможно.17
—	Вот она, дверь, доктор Мейзон. — Джекстроу схватил меня
за руку и указал на большую овальную дверь, нижняя точка ко¬
торой находилась на уровне наших глаз. Этим он вывел меня из
задумчивости. — Попробуем?Звякнули два лома, снятые с саней. Я установил прожектор на
снегу, взял лом и просунул его под овальную дверь. Плоский конец
лома легко вошел между дверью и фюзеляжем. Джекстроу сделал
то же самое. Мы дружно нажали, потом навалились, повисли на
ломах, оторвавшись ногами от земли, но дверь не поддавалась.
Чтобы увеличить силу, мы решили действовать одним ломом и на
этот раз почувствовали сдвиг. Однако оказалось, что поддается не
дверь, а наш рычаг. С треском, подобным пистолетному выстрелу,
лом сломался в шести дюймах от конца, — металл стал на морозе
хрупким, — и мы оба «приземлились» на спину.Даже полное мое незнание авиационной техники не было в
данном случае оправданием. Я выругал себя за глупость и за по¬
терю драгоценного времени. Мы пытались открыть массивную
дверь, запертую изнутри мощными засовами, способными выдер¬
жать наружное давление во много тысяч фунтов. Я схватил про¬
жектор и батарею, нырнул под нависшую над землей хвостовую
часть и перешел на другую сторону самолета, где вновь ощутил
всю силу ледяного ветра. Двинулся вперед, добрался до правого
крыла.Конец крыла утонул в снегу. Лопасти винтов были согнуты
назад под прямым углом. Возможно, удастся взобраться по крылу
к фюзеляжу и выбить одно из окон кабины. Но после нескольких
безуспешных попыток вскарабкаться на скользкое, покрытое льдом
крыло я отказался от этой затеи. К тому же весьма сомнительно,
что удалось бы разбить окно: как и дверь, окна были рассчитаны
на большие давления и успешно их выдерживали.Спотыкаясь и скользя, мы обежали вокруг крыла и увидели
ледяной торос, прервавший путь самолета по земле. Пятнадцати
футов в высоту и футов двадцать в основании, он находился на
стыке носовой части фюзеляжа и крыла.Самолет наткнулся на ледяной столб правой стороной кабины:
стекла выбиты, листы обшивки фюзеляжа разошлись и отогнулись
назад на шесть или семь футов. Не хотелось и думать о судьбе
пилота, сидевшего в этой части кабины. Однако теперь мы дейст¬
вительно обнаружили вход внутрь.Я установил прожектор так, чтобы луч освещал разбитую ка¬
бину, прикинул расстояние до нижней рамы окна — должно быть,
полных девять футов — и прыгнул. Руки в рукавицах крепко ух¬
ватились за раму, но сразу стали соскальзывать, так как и она
покрылась льдом. Я пытался ухватиться рукой за вертикальную
планку, чтобы удержаться на весу, но наткнулся на толстое стекло18
с двух сторон: обзорные окна не выбило полностью. Я бы сорвался,
но подошел Джекстроу и поддержал меня. Стоя коленями на его
плечах и держа в руке топор, я меньше чем за десять минут выбил
остававшиеся целыми стекла. Стекло, вязкий перспекс, оказалось
чрезвычайно твердым.Когда я наконец с трудом влез в узкое окно, ноги мои опусти¬
лись на мертвеца. Нащупав под паркой фонарь, я вытащил его,
включил на несколько секунд и сразу выключил. Это был второй
пилот. На него обрушилась вся мощь удара. Его раздавило. Он
сидел, зажатый между креслом и изогнутыми, поломанными час¬
тями того, что когда-то было рычагами управления и приборной
доской. С тех пор как меня вызвали однажды на место столкно¬
вения мотоциклиста с тяжелым грузовиком, я не встречал таких
страшных ранений у человека. Если живые и раненые в самолете
должны что-то увидеть, так только не это.Я повернулся и выглянул из окна. Джекстроу стоял прямо подо
мной. Он взглянул вверх, прикрывая глаза рукой, чтобы защитить
их от летящих частиц льда.—	Принеси одеяло! — крикнул я. — А лучше давай весь ме¬
шок да сумку с морфием прихвати. И сам сюда лезь.Он вернулся через двадцать секунд. Я втащил в кабину мешок
и сумку, сложил все на вспученном полу, а потом протянул руку,
чтобы помочь Джекстроу. Но в этом уже не было необходимости.
Атлетизм не присущ плотным и приземистым жителям Гренландии,
но Джекстроу был самым способным и проворным человеком, ко¬
торого я когда-либо встречал. Он подпрыгнул, ухватился левой ру¬
кой за нижний край окна, а правой — за центральную планку и
закинул ноги и тело в кабину самолета с такой легкостью, словно
занимался этим всю жизнь.Я дал ему фонарь, покопался в мешке, вытащил одеяло, накрыл
мертвого пилота, заткнул концы за изогнутый и изломанный ме¬
талл, чтобы одеяло не сдуло ледяным ветром, свободно гулявшим
по разбитой кабине.—	Хорошее одеяло пропало, — пробормотал я, — но, согла¬
сись, это не очень приятное зрелище.—	Да, глядеть на все это не очень приятно, — согласился
Джекстроу, произнося слова без всякого выражения. — А как с
этим?Я глянул на левую, абсолютно целую сторону кабины. Первый
пилот сидел пристегнутый ремнями к креслу, подавшись головой
к ветровому стеклу. Я стащил с правой руки рукавицу, шерстяную
варежку и шелковую перчатку, дотронулся до его лба. Мы были
на этом ужасном холоде уже более пятнадцати минут, и я мог
поклясться, что холоднее моей руки ничего не бывает. Но, оказы¬
вается, был неправ. Я снова надел все на руку и пошел прочь,19
больше не оглядываясь на пилота. В эту ночь я не собирался про¬
изводить вскрытие.Потом мы нашли радиста. Он полусидел-полулежал, привалив¬
шись к передней переборке своей конуры. Его, наверное, бросило
во время удара: пальцы крепко сжимали ручку панели рации, вы¬
рванную из передатчика. Похоже, передатчик этот никогда ничего
уже не передаст.На переборке, за головой радиста, тускло блестела в свете фо¬
наря кровь. Я наклонился над потерявшим сознание человеком, —
видел, что он еще дышит, — снова снял перчатки и осторожно
провел пальцем по его затылку. Так же осторожно убрал их. Ка¬
кого черта, подумал я отчасти с беспомощностью, отчасти с яро¬
стью. Какого черта делать операцию человеку с проломленным
затылком. Ни гроша не дал бы за то, что в таком состоянии у
него имеется хоть один шанс, даже в лучшей больнице Лондона.
Если его спасут, он на всю жизнь останется слепым: центр зрения,
должно быть, полностью поврежден. Пощупал пульс — учащен¬
ный, слабый, неровный. С сожалением и душевной слабостью я
подумал о том, что вряд ли радиста можно спасти. Если он выдер¬
жит все неизбежные грубые толчки, когда его будут вытаскивать
из самолета, а потом и путешествие в нашу кабину при таком
ледяном ветре, то это окажется настоящим чудом. Он вряд ли
придет в сознание, но на всякий случай я сделал ему укол морфия.
Мы пристроили шею и голову пострадавшего поудобнее, укрыли
его одеялом и пошли дальше.Сразу за радиорубкой открылось длинное узкое помещение, за¬
нимающее две трети ширины самолета. Пара кресел и откидная
койка — помещение отдыха для команды. Съежившаяся на полу
фигура человека без пиджака красноречиво свидетельствовала, что
отдыхающий был застигнут врасплох.В буфетной мы обнаружили стюардессу. Она лежала на левом
боку, на полу. Черные распущенные волосы закрывали ее лицо.
Она тихо стонала, но это не был стон боли. Пульс оказался до¬
статочно ровным, только учащенным. Джекстроу наклонился над
ней.—	Поднять ее, доктор Мейзон?—	Нет, — отрицательно качнул я головой, — она приходит в
себя. Если у нее что-нибудь повреждено, скажет нам сама. Накрой
одеялом, и пусть лежит. Наверняка кто-то больше нее нуждается
в нашей помощи.Ведущая в главный пассажирский салон дверь была заперта.
По крайней мере, так казалось. Обычно эту дверь не замыкают,
однако вполне возможно, что ее заклинило от удара во время при¬
земления. Мы отступили назад, а потом дружно навалились на
дверь. Совсем неожиданно она поддалась на три или четыре дюйма,20
и в тот же момент мы услышали с другой стороны громкий крик
боли.—	Осторожно! — предупредил я, но Джекстроу уже отступил
назад. Я повысил голос: — Эй, там, отойдите от двери. Мы хотим
войти.Мы услышали за дверью бессмысленное бормотание, тихий стон
и шарканье ног, словно там кто-то пытался подняться на ноги.
Потом дверь открылась, и мы быстро прошли вперед.Поток теплого воздуха ударил нам в лицо. Я судорожно раскрыл
рот и ощутил минутную слабость. Казалось, ноги вот-вот не выдер¬
жат моего веса. Впрочем, я очень скоро при шел в себя и захлопнул
дверь. Когда арктический холод так промораживает тонкий металл
фюзеляжа, тепло здесь сохранится недолго, независимо от эффек¬
тивности изоляции кабины. Но пока оно держится, продляет ми¬
нуты спасения тем, кто еще жив. Я повернулся к Джекстроу, не
обращая внимания на человека, который придерживался одной ру¬
кой за кресло, чтобы устоять на ногах, а другой — за окровав¬
ленный лоб.—	Внеси стюардессу сюда. Используем эту возможность. У нас
их не так уж много. Ей будет гораздо лучше здесь. Укрой ее
одеялом радиста, но только не трогай его.Джекстроу кивнул и вышел. Я повернулся к человеку, который
покачивался в проходе между кресел. Большой смуглой широкой
рукой, поросшей с тыльной стороны черными волосами, он маши¬
нально размазывал кровь на лбу. Человек некоторое время смотрел
на меня, потом с бессмысленным видом уставился на кровь, капа¬
ющую на ярко-красный галстук и синюю рубашку, которые так
странно сочетались с его светло-серым габардиновым костюмом. Он
крепко зажмурился и потряс головой.—	Извините, что задаю неизбежный вопрос. — У него был спо¬
койный, глубокий, хорошо контролируемый голос. — Но... что про¬
изошло?—	Вы потерпели аварию, — коротко ответил я и спросил в
свою очередь: — Что вы помните?—	Ничего. Я ударился и потерял сознание.—	Вы ударились о дверь. — Я показал пятна крови позади
себя. — С вами ничего страшного.Я уже потерял к нему всякий интерес и смотрел вдоль кабины,
ожидая увидеть большинство кресел вывернутыми из пола. Но все
они стояли, как и должны стоять: три кресла слева от меня и два
справа. Сиденья в передней половине салона повернуты назад, а
в задней — вперед. Более того, я ожидал увидеть людей раненых,
изуродованных, стонущих, лежащих в беспорядке между кресел и
в проходе, однако большой пассажирский салон оказался полупу¬
стым. Не слышалось ни звука. Впрочем, это было не совсем так.21
Кроме стоящего рядом со мной человека, здесь было еще девять
пассажиров. Двое мужчин лежали в передней части салона. Один
из них — большой, широкоплечий, с темными курчавыми волоса¬
ми — опирался на локоть и озирался, озадаченно хмуря брови.
Рядом с ним лежал на боку маленький человечек, гораздо старше
первого. Я увидел лишь несколько прядей черных волос, прилип¬
ших к лысой голове. На человечке был шерстяной шотландский
пуловер, который был ему велик на несколько размеров, и самый
кричащий клетчатый галстук, который я когда-либо имел несчастье
видеть. Эти, по-видимому, сидели рядом в креслах левой стороны.
Их выбросило оттуда, когда самолет наткнулся на торос и внезапно
накренился в сторону.Чуть дальше, также слева, сидел еще один человек. Меня уди¬
вило, что его не выбросило из кресла. Он не спал и был в полном
сознании. Сидел прямо, упершись ногами в пол и держась обеими
руками за столик, прикрепленный к спинке переднего кресла. В
свете фонаря я различил напряженные сухожилия его тонких хо¬
леных рук и побелевшие от напряжения косточки суставов на паль¬
цах. Я повел лучом повыше и увидел плотно прилегающий белый
крахмальный воротник священнической сутаны—	Все в порядке, преподобный отец, — успокоил я его. —
Снова terra fermo1, и дальше пути нет.Он промолчал, только посмотрел на меня через очки без оп¬
равы, и я оставил его в покое. Кажется, он тоже не пострадал.Справа, в передней части самолета, сидели четверо — каждый
в кресле у окна. Два мужчины и две женщины. Одна из женщин,
довольно пожилая, с таким обилием косметики на лице, с такими
крашенными и завитыми у дорогого парикмахера волосами, что я
не угадал бы ее истинный возраст никогда в жизни, разве только
с ошибкой на десяток лет. Ее лицо показалось мне смутно знако¬
мым. Взгляд ее блуждал и был совершенно неосмысленным, как у
человека, не понимающего, что произошло. Подобным образом вела
себя и другая женщина,’ в следующем кресле. Эта имела еще более
респектабельный вид в своем дорогом норковом манто, предусмот¬
рительно распахнутом на плечах, чтобы показать простое- зеленое
платье джерси, которое, как я подумал тогда, стоило целое состо¬
яние. На вид ей было около двадцати пяти лет. Белые волосы,
серые глаза и прекрасные черты лица. Она могла бы считаться
одной из самых красивых женщин, каких я когда-либо встречал,
если бы не чересчур полный и надменный рот. Наверняка она
старается скрыть свою надменность, когда окончательно просыпа¬
ется, с неприязнью подумалось мне. Но в тот момент она еще не
совсем очнулась. Никто из них полностью не был в норме. Все*	Твердая земля (лат.).22
вели себя так, словно их внезапно вытащили из глубин изнуряю¬
щего сна.Еще более сонными оказались двое мужчин впереди. Один —
большой, дородный, румяный, лет пятидесяти пяти, с блестящими
седыми волосами и густыми усами, словно сошедший с карикатуры
на полковника-южанина. Другой — худой, пожилой человек с мас¬
сивными чертами лица, но еврейского происхождения.Пока не так уж плохо, с облегчением подумал я. Восемь человек,
и только один разбил себе лоб. Убедительный довод, если таковой ког¬
да-нибудь понадобится, подчеркнуть полезность того, чтобы все крес¬
ла в самолете были обращены назад. Несомненно, все пассажиры
обязаны если не жизнью, то отсутствием повреждений одному факту:
кресла с высокими спинками смягчили силу удара.А два пассажира в конце салона служили отличным доказа¬
тельством того, чтобы не строить самолеты с обращенными вперед
креслами. Я подошел к молодой девушке-шатенке, лет восемна¬
дцати или двадцати, одетой в плащ с поясом. Она лежала на полу
между креслами. Я взял ее под мышки, чтобы помочь подняться,
она зашевелилась и вскрикнула от боли. Бережно поддерживая де¬
вушку, я усадил ее в кресло.—	Плечо, очень болит плечо. — У нее был тихий хрипловатый
голос.—	Неудивительно, — я оттянул ворот ее кофточки, — у вас
выбита ключица. Сидите спокойно и придерживайте левую руку
правой... Да, вот так. Я перевяжу вас позже. Вы не почувствуете
боли, обещаю вам.Она улыбнулась полузастенчиво, полублагодарно и ничего не
ответила. Я оставил ее и направился к самому последнему ряду
кресел самолета. Нагнулся, желая осмотреть лежащего человека,
цо почти сразу же выпрямился: неестественно вывернутая голова
его делала дальнейший осмотр излишним.Я вернулся к двери, в которую вошел несколько минут назад.
Все пассажиры уже пришли в себя. Сидели прямо, а некоторые с
изумлением делали попытки встать. Ясно, что наполовину готовые
вопросы ко мне будут такими же недоуменными, как и выражение
их лиц. Я не стал обращать пока внимания на пассажиров и во¬
просительно посмотрел на Джекстроу, когда тот вместе с Джоссом
вошел в переднюю дверь.—	Стюардесса отказывается идти сюда. — Джекстроу показал
большим пальцем через плечо. — Она пришла в себя, но не хочет
оставлять радиста.—	Она не ранена?—	Думаю, что у нее ушиблена спина, но она не жалуется.Я промолчал и двинулся к главной двери, к той, которую нам
не удалось открыть снаружи. Подумал, что меня не касается по¬23
ведение стюардессы, которая решила уделить больше внимания
члену команды, а не пассажирам, хотя последнее входит в прямые
ее обязанности. Но все равно, такое ее поведение казалось чертов¬
ски странным. Странно выглядело и то, что ни на ком из пасса¬
жиров не было привязного ремня. Да и стюардесса, радист и члены
команды в помещении для отдыха оказались совершенно неподго¬
товленными, хотя о неизбежности катастрофы им стало известно
наверняка минут за пятнадцать до того, как она произошла.Круглая дверная ручка не поворачивалась. Я позвал Джекстроу.
Но и совместные усилия не дали результата. Дверь безнадежно
заклинило. Должно быть, когда самолет налетел на торос, полу¬
чился небольшой ударный эффект по всему фюзеляжу. Если дверь,
которую я заметил позади кабины пилотов, была также заклине¬
на — а она находилась ближе к месту удара, и ее неизбежно
должно заклинить, — тогда всем придется выбираться из самолета
через окно пилотской кабины. Я вспомнил о радисте, о его тяжелой
травме. Мрачно подумал о том, не будет ли попытка вытащить
его отсюда бесполезным делом.Когда я захотел отойти от двери, путь мне преградила фигура
седоголового полковника-южанина. Лицо его было темно-красное,
выпуклые глаза светло-голубые, полные раздражения. Стоит кому-
нибудь хорошенько разозлить его, человека этого можно уверенно
записывать в счетную книгу компании по страхованию жизни, в
графу «дебет».—	Что случилось?! Что все это значит, черт побери? — У него
и голос был как у полковника-южанина. Линия Мейзон — Диксон
проходила очень далеко на север от места его рождения, где бы
он ни родился. — Мы приземлились? Почему? Чем мы здесь за¬
нимаемся? Что за шум снаружи? И, ради Бога, скажите, кто вы
такие?Представитель большого бизнеса, подумал я. Магнат с хорошо
набитым кошельком и достаточной властью, чтобы получить отпу¬
щение грехов за сверхблагородную способность к справедливому
негодованию. Если у меня когда-нибудь случатся неприятности в
связи с этой историей, нетрудно догадаться, откуда они придут.
Но в данной ситуации можно найти и какое-то извинение его по¬
ведению. А как бы вел себя я сам, как себя чувствовал, если бы
вдруг лег спать в трансатлантическом лайнере и проснулся неожи¬
данно посреди студеной пустыни. Посреди неизвестности, в которой
трое облаченных в меха людей, скрывающих лица защитными оч¬
ками и снежными масками, ходили бы вразвалку по самолетному
салону?..—	Вы потерпели аварию, — коротко пояснил я, — мне не из¬
вестна причина. Какого дьявола я должен знать? Шум снаружи —
ледяная метель, барабанящая по фюзеляжу. Что же касается нас,24
то мы ученые, обслуживающие станцию Международного Геофи¬
зического Года. Станция расположена в полумиле отсюда. Мы ви¬
дели и слышали ваш самолет и поспешили на помощь.Я попытался отодвинуть его и пройти, но он не уступал
дороги.—	Одну минуту, если вы не возражаете. — В его голосе было
больше начальственных нот, чем раньше. И странно, но в руке,
которую он положил мне на грудь, чувствовалась немалая сила. —
Полагаю, мы имеем право знать...—	Потом. — Я стряхнул руку. А Джекстроу довершил работу,
толкнув бизнесмена в кресло. — Не надоедайте, черт побери! Здесь
находится смертельно раненный. Он требует внимания. И немед¬
ленного. Мы отвезем его в безопасное место. Потом вернемся за
вами. Держите дверь плотно закрытой. — Теперь я обращался уже
ко всем, но гневное бормотание седого снова привлекло мое вни¬
мание. — А вы, если не заткнете рот и не будете слушать то, что
вам говорят, можете оставаться здесь. Не окажись мы поблизости,
через пару часов вы бы замерзли и стали тверды, как доска. Будете
продолжать?Я двинулся по проходу. За мной последовал Джекстроу. Моло¬
дой человек, лежавший на полу, уже расположился в кресле. Он
улыбнулся, когда я проходил мимо.—	Так завоевывают влиятельных друзей. — У него был мед¬
ленный, несколько протяжный и правильный литературный выго¬
вор. — Кажется, вы обидели нашего достойного друга...—	Боюсь, что это правда, — подмигнул я, прошел мимо, а
потом обернулся. Его широкие плечи и большие сильные руки мо¬
гут пригодиться. — Как самочувствие?—	Довольно сносное. Прихожу в себя.—	Да, действительно. Вы не выглядели так хорошо минуту на¬
зад.—	Просто оказался в нокауте, — ответил он. — Могу быть
полезен?—	Поэтому и спросил вас о самочувствии, — кивнул я.—	Рад стараться. — Он поднялся и оказался сразу выше меня.Маленький человек в кричащем галстуке и шотландском пуло¬
вере взвизгнул, словно щенок, которому наступили на лапу.—	Осторожно, Джонни! Осторожнее! — Голос был гнусавый,
действующий на нервы, и по нему я сразу узнал типичного уро¬
женца Бауэри. — Мы взяли ответственность, мальчик, у нас боль¬
шие обязательства. Мы можем лишиться связей...—	Спокойно, Солли. — Парень дружелюбно похлопал человеч¬
ка по лысине. — Выйду немного пройтись, проветрю мозги.—	Но не раньше, чем наденете парку и брюки. Вам они по¬
надобятся. — Мне было некогда размышлять об эксцентричном по¬25
ведении маленьких человечков в кричащих пуловерах и в еще
более кричащих галстуках.—	Холод мне не страшен, дружище.—	Этот будет страшен. За дверью температур^ на сто десять
градусов ниже температуры в салоне.Я услышал удивленные возгласы нескольких йассажиров одно¬
временно, а молодой человек, сразу притихнув, покорно взял одеж¬
ду у Джекстроу. Я не стал дожидаться, пока он облачится, и вышел
вместе с Джоссом.Стюардесса сидела, низко наклонившись над раненым радистом.
Осторожно я поднял ее на ноги. Она не оказала сопротивления.
Молча посмотрела на меня глубокими карими глазами, огромными
на мертвенно-бледном и напряженном лице. Она сильно дрожала.
Руки у нее были ледяными.—	Вы хотите умереть от холода, мисс? — Здесь было не место
для ласковых слов и показного сочувствия: этих девушек обучали
тому, что необходимо делать в исключительных случаях. — Не¬
ужели у вас нет шапки, пальто, сапог и чего-нибудь в этом роде?—	Есть. — У нее был тусклый, безжизненный голос. Сейчас
она стояла у выхода, и я слышал сильное та-та-та, когда ее дро¬
жащий локоть непроизвольно стучал по двери. — Я пойду оденусь.Джосс вылез через окно за складными носилками. Пока мы
ждали его возвращения, я подошел к двери за кабиной и попытался
ее открыть, молотя изо всех сил обухом топора. Но дверь закли¬
нило намертво.Мы подняли носилки наверх и стали осторожно привязывать к
ним радиста. Настолько осторожно, насколько могли в таких стес¬
ненных условиях. Тут снова вошла стюардесса, уже в толстом фор¬
менном пальто и высоких сапогах. Я сунул ей тюки из карибу.—	Уже лучше, но недостаточно. Наденьте еще и это. — Она за¬
колебалась, и я добавил грубовато: — Мы не будем смотреть на вас.—	Я... я должна пойти и узнать, как чувствуют себя пассажи¬
ры.—	С ними все в порядке. Поздновато вспомнили об этом, не
так ли?—	Знаю. Виновата. Но я не могла его оставить. — Стюардесса
посмотрела на молодого человека, лежащего у ее ног. — Вы ду¬
маете... Я хочу сказать... — Она замолчала, а потом выпалила
одним духом: — Он умрет?	\—	Возможно, — ответил я, и она отпрянула, словно я ударил
ее по лицу. Я не хотел в данном случае быть жестоким, а просто
констатировал факт. — Сделаем все, боюсь только, что не так
много сможем.Наконец мы прочно привязали радиста к носилкам, постарав¬
шись устроить так, чтобы голова его не чувствовала толчков. Когда26
я поднялся на ноги, стюардесса уже оправляла пальто поверх брюк
из карибу.—	Мы отвезем его в нашу кабину, — сказал я, — внизу стоят
сани. Есть место еще для одного. Вы бы могли поддерживать его
голову. Хотите поехать?—	Пассажиры... — неуверенно начала она.—	С ними все в порядке.Я вернулся в салон, закрыл за собой дверь и отдал фонарь
человеку с разбитой бровью. Две тусклые аварийные лампы мало
годились для освещения.—	Мы берем с собой радиста и стюардессу, — объяснил я. —
Будем здесь через двадцать минут. Если хотите жить, держите
дверь плотно закрытой.—	Какой грубый молодой человек, — пробормотала пожилая
леди низким звучным голосом, в котором чувствовалась удивитель¬
ная внутренняя сила.—	Только по необходимости, мадам, — сказал я сухо. — Вы
бы предпочли велеречивые и цветистые фразы, когда будете уми¬
рать от холода?—	Знаете, я действительно не уверена, что предпочла бы имен¬
но это, — ответила она полушутя, полусерьезно, а когда я закры¬
вал дверь, то услышал ее смех: другим словом это не назовешь.Чертовски трудно работать в тесноте разбитой пилотской каби¬
ны, да еще при задувающем в окна ледяном ветре. Мы пытались
вытащить раненого радиста к саням, но без помощи здорового мо¬
лодого незнакомца, вовремя подоспевшего, вряд ли с этим упра¬
вились бы. Он и я спустили наконец носилки, передали Джекстроу
и Джоссу, а те приняли их и привязали к саням.Потом спустили вниз стюардессу. Мне показалось, что она за¬
стонала, когда повисла в воздухе, — мы держали ее за руки. Тут
я вспомнил, что Джекстроу упоминал мимоходом о ее ушибленной
спине, но не придал этому особенного значения.Я спрыгнул вниз, молодой человек последовал за мной. На это
я не рассчитывал. Не думал, что он поедет с нами. Но ведь ког¬
да-нибудь ему все равно пришлось бы выбираться в нашу кабину,
а о том, чтобы еще одному ехать на санях, никто и не заикался.Ветер немного утих, однако мороз стал еще злее прежнего.
Собаки жалко съежились, укрывшись за самолетом. Время от вре¬
мени одна из них вытягивала шею и издавала долгий, полный
укора, волчий вой — жуткий звук, не поддающийся описанию. Их
теперешнее состояние было к лучшему, по утверждению Джекст-
Р°У> — упряжка будет нестись как бешеная.Подгоняемые ветром и ледяной крупой, собаки сразу побежали.
Сначала я пытался идти впереди с фонарем, но Бальто, вожак
упряжки, оттеснил меня и помчался в темноту. У меня оказалось27
достаточно здравого смысла, чтобы положиться на его чутье. Он
бежал вдоль изгибающейся борозды, оставленной в снегу самоле¬
том, вдоль палок, вдоль ленты рулетки и тени антенны. Бежал
так быстро и так привычно, словно стоял яркий день. На снегу
оставался еле заметный след полированных стальных полозьев. За¬
мерзшая «земля» была гладкой и ровной, словно лед на реке. Ни¬
какая карета «скорой помощи» в ту ночь не доставила бы радиста
на место лучше саней.Потребовалось не более пяти минут, чтобы добраться до кабины.
А еще через три минуты мы уже шли обратно. За эти три минуты
Джекстроу успел зажечь керосиновую печку, керосиновую лампу
и лампу Колмана, а Джосс и я засунули раненого в мой спальный
мешок и уложили его на складную койку перед печкой. Шесть
подушечек для обогревания мы поместили в спальном мешке ра¬
диста — водонепроницаемые подушечки, в которых содержится хи¬
мическое вещество, при добавлении воды вырабатывающее тепло.
Подложили раненому под шею свернутое жгутом одеяло, чтобы
затылок не касался койки. Застегнули спальный мешок. У меня
имеется достаточное количество хирургических инструментов, что¬
бы сделать операцию, но сейчас не стоило тревожить пострадав¬
шего. Не столь из-за необходимости срочно спасать остальных
(хотя и это было важно), а потому, что человек с таким серым
лицом, лежащий неподвижно у наших ног, находился в глубоком
шоковом состоянии и сильно пострадал от холода. Трогать его сей¬
час — значило убить. Я вообще удивлялся, что радист до сих пор
жив.Велев стюардессе сварить кофе и дав необходимые наставления,
мы покинули ее и крупного молодого человека. Девушка грела
кастрюльку на нескольких спиртовых таблетках сразу, а молодой
человек с изумлением смотрел в зеркало, растирая одной рукой
отмороженную щеку и подбородок, а другой держа холодный ком¬
пресс у побелевшего уха. Пришлось забрать с собой теплую одежду,
которую мы дали раньше стюардессе и парню, и прихватить не¬
сколько бинтов.Через десять минут мы снова были внутри самолета. Несмотря
на теплоизоляцию, температура внутри кабины упала по меньшей
мере на тридцать градусов. Все дрожали от холода, а кое-кто уже
хлопал себя руками, стараясь согреться. Даже полковник-южанин
выглядел теперь очень покорным. Пожилая женщина в плотно за¬
пахнутом меховом манто посмотрела на часы и улыбнулась.—	Ровно двадцать минут. Вы очень проворны, молодой человек.—	Стараемся быть полезными. — Я выложил груду одежды на
кресло, кивнул на нее и на содержимое мешков, выгружаемое
Джоссом и Джекстроу. — Разделите между собой, и побыстрее.
Хочу, чтобы вышли все — сразу. Мои друзья покажут вам дорогу.28
Кто хочет остаться со мной? — Я посмотрел на кресло сзади, где
одиноко сидела молодая девушка, придерживая левую руку пра¬
вой. — Мне нужна помощь, чтобы вправить этой девушке кость.—	Вправить кость? — в первый раз заговорила молодая жен¬
щина в дорогих мехах. Голос ее был внушительным и производил
такое же впечатление, как и ее одеяние. Мне даже захотелось
достать щетку для волос и причесаться. — Как? Что с ней про¬
изошло?—	У нее сломана ключица, — коротко пояснил я.—	Сломана ключица? — Пожилая женщина поднялась на но¬
ги, лицо ее выражало жалость и негодование. — И она сидит там
одна. Почему нам ничего не сказали, глупый вы человек?—	Забыл, — добродушно ответил я. — Кроме того, какая была
бы польза, скажи я вам об этом? — Глянул вниз, на красавицу в
норковом манто. Бог свидетель, мне не хотелось оставлять именно
ее. Но раненая девушка была болезненно застенчивой. И я уверен,
что она бы предпочла видеть возле себя кого-нибудь из своего
пола. — Вы не имеете желания мне помочь?Дорогая дамочка уставилась на меня таким холодным и удив¬
ленным взглядом, какой был бы естественным, сделай я какое-ни¬
будь возмутительное или неуместное предложение. Прежде чем она
ответила, снова заговорила пожилая женщина:—	Мне бы хотелось вам помочь. Я останусь.—	Но... — с сомнением в голосе начал было я, однако она
сразу меня оборвала:—	Ну, что же вы? В чем дело? Считаете, что я слишком стара?—	Нет, нет. Конечно нет, — запротестовал я.—	Лжете вы торопливо, но довольно галантно, — улыбнулась
женщина. — Ну, пойдемте. Не будем терять драгоценное время,
о котором вы столько беспокоились.Мы усадили девушку в первое из кресел, обращенных вперед.
Здесь, между противоположными креслами, имелось побольше ме¬
ста, но едва успели снять с девушки пальто, как меня окликнул
Джосс:—	Мы уезжаем, сэр. Вернемся через двадцать минут.Когда дверь закрылась за последним из пассажиров, я разорвал
бумагу индивидуального пакета. Пожилая женщина насмешливо
посмотрела на меня.—	А вы разбираетесь в медицине, молодой человек?—	Более-менее. Я врач.■— Врач? — Она взглянула на меня с нескрываемым подо¬
зрением. В неуклюжей, просаленной и пропахшей потом меховой
одежде, не упоминая уже о том, что я не брился целых три
дня, я вполне мог вызвать у нее сомнения. — Да... Вы уверены
в своих словах?..29
—	Конечно уверен, — с раздражением сказал я. — Думаете,
что сейчас вытащу из-под парки диплом врача или буду носить
на шее медную дощечку, на которой отмечены часы приема боль¬
ных?—	Мы поладим с вами, молодой человек, — засмеялась она,
похлопала меня по руке и повернулась к девушке. — Как вас
зовут, моя дорогая?—	Елена. — Мы едва расслышали ее имя — такой тихий, бо¬
лезненный и смущенный был голос.—	Елена? Прекрасное имя. — И правда, в устах этой женщины
оно звучало прекрасно. — Вы не англичанка, верно? И не амери¬
канка?—	Я из Германии, мадам.—	Не называйте меня «мадам». Вы хорошо говорите по-анг¬
лийски. Значит, из Германии? Случайно не из Баварии?—	Да. — Довольно некрасивое лицо девушки озарилось улыб¬
кой, и я про себя похвалил старую женщину за ту легкость, с
которой она отвлекала мысли пострадавшей девушки от боли. —
Из Мюнхена. Может быть, знаете?—	Как собственную ладонь, — самодовольно сказала та. — И
так же, как Хофбраухауз. Вы еще очень молоды, ведь так?—	Мне семнадцать лет.—	Семнадцать лет. — Грустный вздох. — Да, моя дорогая,
вспоминаю свои семнадцать лет. Совсем другой мир. Могу вам
сказать, что тогда еще не было трансатлантических лайнеров.—	Действительно, — пробормотал я, — братья Райт тогда вряд
ли еще родились. — Ее лицо казалось больше чем знакомым. И
раздражало то, что я никак не мог вспомнить, где его видел. Ду¬
маю, это было потому, что ее обычное окружение основательно
отличалось от нашего холодного и промороженного мира.—	Изволите оскорблять, молодой человек? — спросила она, но
на лице ее не отразилась обида.—	Я не представляю человека, который осмелился бы вас ос¬
корбить. Мир был у ваших ног еще во времена короля Эдуарда,
мисс Ле Гард.—	Так вы знаете меня? — Она была искренне польщена.—	Трудно найти кого-нибудь, кто не знает имя Мари Ле
Гард. — Я кивнул на девушку: — Видите, Елена тоже вас знает.По тому благоговению, которое отразилось на лице молодой
немки, становилось ясно, что для нее это имя значило столько же,
сколько и для меня. Двадцать лет Мари Ле Гард была королевой
мюзик-холла и тридцать лет — королевой музыкальной комедии.
Ее любили повсюду. И не столько за талант, сколько за врожден¬
ные доброту и великодушие, которые она старалась скрыть от зло¬
язычного мира. Шесть приютов для сирот содержались ею в Европе.30
Имя Мари Jle Гард было одним из немногих поистине интернаци¬
ональных имен в мире развлечений.—	Да, да, я вижу, что вам известно мое имя. — Мари Ле Гард
улыбнулась мне. — Но как вы меня узнали?—	По вашей фотографии, естественно. Недавно ваш портрет
напечатали в «Лайфе», мисс Ле Гард.—	Для друзей — просто Мари.—	Но мы незнакомы, — возразил я.—	Мне пришлось заплатить целое состояние, чтобы как следует
отретушировали эту фотографию и сделали ее более-менее прием¬
лемой, — ответила она уклончиво. — Получилась прекрасная фо¬
тография, имеющая очень малое сходство с тем, что я представляю
сейчас. Тот, кто узнал меня по ней, становится моим другом на
всю жизнь. — Она улыбнулась. — Кроме того, я не могу питать
ничего, кроме самых дружеских чувств к людям, спасающим мою
жизнь.Я промолчал и сосредоточился на перевязке руки и плеча Еле¬
ны. Девушка посинела от холода. Ее била отчаянная дрожь. Но
во время всей процедуры она не издала ни звука. Когда я закончил,
Елена благодарно улыбнулась. Мари Ле Гард одобрительно изучала
мою работу.—	Теперь я вижу, что вы действительно освоили кое-что из
своей профессии, доктор...—	Мейзон. Питер Мейзон. Для друзей просто Питер.—	Пусть будет Питер. А ну-ка, Елена, забирайтесь в одежду
побыстрее.Пятнадцать минут спустя мы уже находились у нашей кабины.
Джекстроу пошел распрячь собак и привязать их ремнями по ме¬
стам, а Джосс и я помогли двум женщинам спуститься вниз по
обледенелым ступенькам люка. Но не успел я ступить на послед¬
нюю ступеньку, как сразу забыл про Мари Ле Гард и Елену. Не
веря глазам своим, уставился на столик, находящийся передо мной.
Машинально я отметил, что рядом стоит Джосс, что гнев и страх
на его лице постепенно и непроизвольно сменяются ужасом, ибо
то, что мы увидели, было жизненно важно для всех, но больше
всего касалось именно Джосса.Раненый радист лежал на прежнем месте. Там, где мы его
оставили. Остальные тоже были здесь. Сгрудившись полукругом
возле свободного места налево от печки, они разглядывали лежа¬
щий на полу в центре этого пространства, перевернутый большой
металлический ящик радиопередатчика и приемника — единствен¬
ный наш мост с внешним миром. Один угол ящика был совершенно
сплющен. Я ничего не понимал в радиоаппаратуре, но похолодел
от мысли, что наш радиопередатчик разбит и починить его невоз¬
можно. Теперь мы не могли запросить помощь.31
Глава 3ПОНЕДЕЛЬНИК
С двух до трех часов ночиПолминуты прошло в полном молчании. Полминуты, прежде
чем я заговорил, вернее — прежде чем я смог заговорить. Когда
наконец я это сделал, голос у меня был неестественно тихий, но
в этой напряженной тишине, прерываемой лишь неизменным дре¬
безжанием чашек анемометра, он звучал отчетливо.—	Прекрасно. Просто великолепно. Шикарный конец шикар¬
ного дня. — Я медленно переводил взгляд с одного пассажира на
другого, а потом указал на разбитый передатчик. — Какой идиот
сделал эту... эту гениальную работу?—	Как вы смеете, сэр! — Седовласый мужчина, которого я
окрестил полковником-южанином, сделал шаг вперед. Лицо его по¬
краснело от ярости. — Не распускайте язык. Мы не дети, чтобы...—	Молчать! — сказал я довольно тихо, но в моем голосе было
нечто не слишком ободряющее, потому что он умолк, хотя все еще
продолжал стоять передо мной со сжатыми кулаками. Я снова обвел
всех взглядом. — Ну, так как же?—	Боюсь... боюсь, что это сделала я, — запинаясь, ответила
стюардесса. Ее карие глаза неестественно расширились. Лицо —
белое и напряженное* точно такое, каким я увидел его в первый
раз. — Это моя вина.—	Вы?! Единственный из всех, кто должен понимать, как жиз¬
ненно важно радио. Ни за что не поверю.—	Вам придется поверить. — Спокойный и сдержанный голос
принадлежал человеку с рассеченной бровью. — Никого, кроме
стюардессы, не было рядом.—	А что с вами случилось? — спросил я, заметив, что он
придерживает разбитую и поцарапанную кисть.—	Бросился спасать ящик, когда увидел, что он падает, — кри¬
во улыбнулся тот. — Мне не следовало этого делать. Штука чер¬
товски тяжелая.—	Вот оно что. Спасибо, что хотя бы попытались. Перевяжу вашу
руку потом. — Я снова обернулся к стюардессе. Даже это бледное и
изнуренное лицо, даже раскаяние в глазах не могли смягчить моего
гнева и, честно говоря, страха. — Значит, это вы разбили его?—	Я уже сказала вам, мне очень жаль. Я... я просто стояла
на коленях возле Джимми. Вот здесь...—	Рядом с кем?—	С Джимми Уотерманом, вторым офицером. Я...—	Вторым офицером? — прервал я. — Я так понимаю, что
это радист.32
—	Нет. Джимми пилот. У нас три пилота. У нас нет радиста.—	И вы не... — Я не стал выяснять подробности, а вместо
этого спросил о другом: — Кто был тот человек, в комнате отдыха
команды? Штурман?—	У нас нет штурмана. Гарри Уильямсон работает... работал
авиационным инженером.Ни радиста, ни штурмана. Многое изменилось с тех пор, как
я несколько лет назад летал над Атлантикой в «страткорузере». Я
решил больше не отвлекаться и кивнул на разбитый передатчик.—	Ну, как же это произошло?—	Когда я поднималась, задела за столик, и он... В общем, он
просто упал.—	Он просто упал? — недоверчиво переспросил я. — Передат¬
чик, весящий сто пятьдесят фунтов... И вы запросто смахнули его
со стола?..—	Я до него не дотрагивалась. Подвернулись ножки.—	У стола нет ножек, — коротко бросил я, — подпорки.—	Значит, подпорки.Я взглянул на Джосса, который отвечал за радиоустановку.—	Подобное возможно?—	Нет. — Голос его был категорический, уверенный.Снова наступила тишина. Напряженность, сначала только не¬
ловкая, становилась постепенно невыносимой. Дальнейшими во¬
просами ничего не добьешься, только время зря потеряешь. Радио
разбито. Конец.Я молча повернулся, повесил на крючки в стене свою меховую
одежду, снял защитные очки, перчатки и обратился к человеку с
рассеченной бровью:—	Давайте я осмотрю вашу голову и руку. У вас довольно
глубокая ссадина на лбу. Забудьте на минуту про радио, Джосс.
Сначала выпьем кофе, много кофе. — Я повернулся к Джекстроу,
который только что спустился вниз по ступенькам люка и тоже
увидел разбитое радио. — Знаю, Джекстроу, знаю. Объясню потом.
Хотя я, в общем-то, ничего не знаю. Принеси, пожалуйста, пустые
ящики из туннеля. Используем их вместо стульев. И бутылку брен¬
ди. Нам всем необходимо выпить.Только я принялся промывать ссадину на лбу — глубокую,
с удивительно ровными краями, — как подошел дружелюбный
молодой человек спортивного вида, который помогал вытаскивать
второго офицера из самолета. Я поглядел на него внимательно
и подумал, что могу ошибиться в его дружелюбии. Хотя его
лицо и не светилось враждебностью, смотрел он холодным и
оценивающим взглядом человека, который может справиться с
любой ситуацией, в какую ни попадет, приятной или непри¬
ятной.2 А.Маклин «Золотое рандеву»33
—	Послушайте, — начал он без околичностей, — не знаю, кто
вы, и не знаю вашего имени, но уверен, что все мы очень благо¬
дарны вам. Мы вам обязаны жизнью. Мы это признаем. Нам из¬
вестно, что вы — ученый экспедиции и что оборудование
представляет для вас первостепенную важность. Это так?—	Так. — Я машинально вылил чересчур обильное количество
йода на ссадину, но должен признаться, пациент мой оказался
выносливым. Он даже не поморщился. Потом я взглянул на гово¬
рившего. Этого человека нельзя игнорировать, подумал я. За му¬
жественным умным лицом угадывалась твердость, упорство в
достижении цели, которые, как я был абсолютно убежден, приоб¬
ретены вместе с литературным протяжным выговором в колледже
Айви Лиг. — Вы хотите спросить еще что-нибудь?—	Да. Небольшое уточнение. Мне кажется, что не было необ¬
ходимости так грубо разговаривать с бортпроводницей. Видите, в
каком состоянии бедняжка. Ладно, грохнулось радио, и поэтому
вы сходите с ума. Но зачем из-за этого поднимать целый бум? —
У него все время оставался спокойный, рассудительный тон. —
Нет незаменимых радио. Это заменим, обещаю. У вас будет новое
через неделю, самое большее через десять дней.—	Весьма любезно, — сухо сказал я, закончив перевязывать
голову, и выпрямился. — Предложение принято, но не учтено од¬
но: в течение этих десяти дней вы можете умереть. Вы все можете
быть мертвы через десять дней.—	Мы можем все... — Он запнулся и недоуменно уставился
на меня. Лицо его заметно посуровело. — Что вы такое го¬
ворите?—	Говорю, что с потерей этого радио вы теряете свои возмож¬
ности спастись... наши возможности на спасение. А они не так
хороши, как может показаться. По правде говоря, они совсем не
блестящи. Мне абсолютно наплевать на радио как таковое. — Я
внимательно посмотрел на него, и вдруг у меня в голове мелькнула
нелепая мысль. По крайней мере, нелепой она казалась в те две
секунды, после которых мне открылась правда. — Да вы... кто-ни¬
будь из вас имеет хоть малейшее представление о том, где вы в
данный момент находитесь?—	Конечно, знаем. — Молодой человек слегка пожал плеча¬
ми. — Просто не можем точно сказать, сколько до ближайшей
аптеки или кафе...—	Я сообщила им, — перебила меня стюардесса. — Они спра¬
шивали меня, до того как вы вошли. Я решила, что капитан Джон¬
сон из-за метели не смог посадить самолет на аэродроме в
Рейкьявике. Ведь это Лангойкул, не так ли? — Она увидела вы¬
ражение моего лица и торопливо продолжала: — Или Хофсойкул?
Я хочу сказать, что из Гандера мы летели более-менее точно на34
северо-восток, а в этом направлении есть только два снежных поля,
или ледника, или как вы их там называете в Исландии?—	В Исландии?.. — Полагаю, что в каждом человеке сидит
пусть плохой, но актер, и я не мог отказаться от неожиданно
выпавшей роли. — Вы сказали, в Исландии?..Она молча кивнула. Все смотрели на нее. Но когда она не
ответила, все, словно по мановению волшебной палочки, перевели
взгляды на меня.—	Исландия, — повторил я. — Милая девочка, в настоящий
момент вы находитесь на высоте восьми тысяч пятисот футов прямо
в центре ледовой шапки Гренландии.Эффект получился такой, на какой мало кто может рассчи¬
тывать, особенно среди скверных актеров. Сомневаюсь, была ли
подобная реакция публики даже у Мари Jle Гард на ее лучшие
номера. Слово «ошеломлены» не совсем подходит, чтобы описать
состояние, вызванное моим сообщением. Слово «паралич» не¬
сколько ближе к истине. Особенно в отношении их способности
говорить. И когда к ним вернулись дар речи и способность ду¬
мать, это выразилось, как я заранее и предполагал, в самом от¬
кровенном недоверии. Все заговорили сразу. Но меня отвлекла
стюардесса. Она вышла вперед, взяла меня за лацканы куртки.
Я заметил на ее пальце сверкнувшее бриллиантовое кольцо и
вспомнил, что слышал когда-то, будто подобное противоречит
правилам авиакомпании.—	Что за шутки вы шутите? Этого не может быть, этого не
может быть! Гренландия... это... это просто невозможно. — По вы¬
ражению моего лица она поняла, что я не шучу, и еще крепче
вцепилась в лацканы. У меня мелькнули две противоречивые мыс¬
ли: во-первых, что у нее удивительно красивые карие глаза, кото¬
рые сейчас расширены от страха и испуга, и, во-вторых, что ком¬
пания ВОРС при выборе стюардесс руководствуется обычно теми
соображениями, что хладнокровие в минуту опасности должно со¬
ответствовать их привлекательной внешности. Тут она взорвалась.—	Как... как это могло произойти? Мы летели по маршруту
Гандер — Рейкьявик. Гренландия... мы и близко-то к ней не ока¬
зываемся. Есть автопилот, радиолучи и... и нас проверяли с аэро¬
дрома каждые полчаса. О, это невозможно, это невозможно. Зачем
вы говорите это? — Ее всю трясло, то ли от нервного напряжения,
то ли от холода — я так и не мог понять.Молодой человек с произношением из Айви Лиг неловко поло¬
жил ей на плечо руку. Я увидел, как она поморщилась. Что-то
действительно у нее болело.—	Джосс, — позвал я. Тот обернулся. Он стоял возле печки
и разливал кофе по кружкам. — Скажи нашим друзьям, где мы
находимся.35
—	Семьдесят два градуса сорок минут северной широты. Со¬
рок градусов десять минут восточной долготы, — произнес Джосс
ровным голосом, лишенным всяких эмоций. Его слова сразу пе¬
рекрыли шум скептических обсуждений. — Триста миль до бли¬
жайшего человеческого поселения. Четыреста миль выше
Северного полярного круга. Почти восемьсот миль до Рейкьявика.
Тысяча до мыса Прощания, самой южной точки Гренландии, и
немногим больше до Северного полюса. А если кто-нибудь не ве¬
рит, сэр, я предлагаю таким прогуляться в любом направлении.
Тогда они увидят, кто прав.Спокойное сухое заявление Джосса стоило получаса споров и
объяснений. Через минуту убежденность была полная. У всех воз¬
никло еще больше вопросов На все сразу я не мог ответить и
поднял руку, защищаясь от града вопросов, сыпавшихся на меня
со всех сторон.—	Все в свое время, пожалуйста. Хотя я знаю не больше ва¬
шего, за исключением, пожалуй, одной вещи. Но сначала кофе и
коньяк по кругу.—	Коньяк? — Я заметил, что дорогая красивая женщина пер¬
вой завладела пустым ящиком, принесенным Джекстроу вместо
стульев. Теперь она лучила взгляд из-под изгиба изысканно вы¬
полненных бровей. — Вы уверены, что это разумно? — Тон ее
голоса сразу заставил присутствующих засомневаться в разумности
моего приглашения.—	Конечно. — Я заставил себя быть вежливым: пререкания
могли бы разрастись до невероятных размеров в жестко замкнутом,
изолированном мирке, каковым предстояло нам быть некоторое
время в будущем. — А почему бы и нет?—	Открывает поры, мой милый, — сказала она сладко. — Ду¬
маю, все это знают. Все знают, как опасно потом выходить на
холод. Или вы забыли? Наши чемоданы, наши спальные принад¬
лежности в самолете. Кто-нибудь должен будет их принести.—	Не болтайте ерунды! — Мое стремление быть вежливым ис¬
парилось. — Никто сегодня отсюда не выйдет. Спите в своей одеж¬
де. Это вам не Дорчестер. Если метель утихнет, мы попытаемся
привезти ваши вещи завтра утром.—	Но...—	Если уж вы сходите по ним с ума, то, пожалуйста, можете
принести свои вещи сами. Хотите попробовать? — Это было грубо,
но произвело впечатление. Я отвернулся и заметил, что священник
поднял руку, отказываясь от предложенного коньяка. — Возьмите
и пейте, — сказал я неторопливо.—	Думаю, мне не стоит этого делать. — У него был высокий
голос, но дикция ясная и четкая. Меня немного раздражало, что
его голос так прекрасно подходит к внешности, что он точно такой,36
каким я себе его представил. Он засмеялся каким-то нервным про¬
сящим смехом. — Мои прихожане, знаете ли...Я устал, был взволнован. Очень хотелось сказать, куда ему сле¬
дует отправляться со своими прихожанами. Но ведь это не его вина.—	Во многих местах вашей Библии, преподобный отец, можно
найти массу прецедентов. Вы об этом знаете лучше меня. Коньяк
пойдет действительно вам на пользу.—	Ну, если вы так считаете. — Он взял стакан очень осто¬
рожно, словно его предлагал сам Вельзевул, но я отметил, что
пастор не очень раздумывал, как и с какой скоростью опорожнить
содержимое: выражение его лица после этого было бы правильнее
назвать блаженным.В глазах Мари Ле Гард вспыхнул веселый огонек, и я понима¬
юще улыбнулся ей в ответ.Преподобный отец был не единственным, кто отдал дань уваже¬
ния кофе и коньяку. За исключением стюардессы, которая с подав¬
ленным видом глотала напиток, все остальные выпили с явным
удовольствием. Было бы уместно открыть еще одну бутылку мартеля,
подумалось мне. Улучив минуту, я наклонился над раненым. Пульс
у него стал спокойнее, ровнее, а дыхание глубже. Я положил еще не¬
сколько тепловых подушечек и застегнул спальный мешок.—	Он... вы думаете, ему лучше? — Стюардесса стояла так
близко, что я случайно задел ее, когда выпрямился. — Кажется,
ему немного лучше, вы не находите?—	Думаю, что очень ненамного. У него все еще шок от раны
и пребывания на морозе. — Я внимательно поглядел на девушку,
и вдруг мне стало ее почти жалко. Почти, но не совсем: мне вовсе
не понравилось направление моих мыслей. — Вы летали вместе
совсем немного, не так ли?—	Да. — Она больше ничего не сказала. — Его голова... вы
думаете...—	Потом. Дайте я осмотрю вашу спину.—	Что осмотрите?—	Спину, — терпеливо повторил я, — ваши плечи. Кажется,
они причиняют вам боль. Я натяну занавеску.—	Нет, нет. Я здорова. — Она поспешно отошла от меня.—	Не глупите, моя милая. — Я хотел понять, что делало голос
Мари Ле Гард таким четким и мощным. — Он ведь врач, знаете.—	Нет, — решительно ответила стюардесса.Я безразлично пожал плечами и потянулся к своему стакану с
коньяком. Тот, кто приносит плохие новости, непопулярен. Хотя,
может быть, только ссадины, подумал я про себя и оглядел осталь¬
ную компанию.Странная группа, если не сказать больше. Но в тот момент
любая группа людей, одетых в костюмы и платья, фетровые шляпы37
и нейлоновые чулки, показалась бы нелепой в этой непривычно
спартанской кабине, где подавлялся каждый намек на что-нибудь,
даже отдаленно напоминающее нормальную жизнь, где все безжа¬
лостно подчинено одной, всеисключающей цели: выжить.Здесь не было кресел, не было стульев. Не было ни ковров, ни обо¬
ев, ни книжных полок, ни кроватей, ни занавесок. Не было даже
окон, на которые можно занавески повесить. Мрачная утилитарная
коробка, размером восемнадцать на четырнадцать футов. Пол сделан
из необструганных желтых сосновых досок. Стены — из листьев кле¬
еной фанеры с изоляцией. Нижние части стены — из асбеста, выкра¬
шенного в зеленый цвет. Верхняя и весь потолок покрыты блестящим
алюминием для максимального отражения света и тепла. Тонкая, ни¬
когда не тающая пленка льда поднималась от пола по меньшей мере
до половины всех четырех стен, а в четырех углах — местах наиболее
удаленных от печки и потому самых холодных — почти до потолка.
В очень холодные ночи, подобные этой, ледяные наросты на стенах
начинали подползать к инею, постоянно обрамляющему заиндевев¬
шие и непрозрачные иллюминаторы.Два выхода из кабины были устроены в более коротких стенах.
Один вел к люку. Другой — к туннелю, пробитому в снеге и льду.
Здесь хранились пища, топливо, масло, батареи, радиогенераторы,
взрывчатка для сейсмических исследований ледника и множество
других необходимых вещей. Главный туннель в самой середине
пересекал под прямым углом второй, постепенно увеличивающийся
в длину: мы вырубали в нем блоки снега, растапливали их и по¬
лучали таким образом воду. В конце основного туннеля находилась
примитивная туалетная система.Одна стена, длиной в восемнадцать футов, и половина стены,
в которой был выход к люку, заняты двойным рядом коек — всего
восемь.У противоположной стены стояла печка, рабочий стол, столик
с радиоаппаратурой и стеллаж для метеорологических инструмен¬
тов. Часть стены возле туннеля занята наваленными друг на друга
банками и коробками с пищей. Сейчас в основном пустыми. Мы
их приносили из туннеля и ставили здесь, чтобы они постепенно
оттаивали, а это занимало немалое время.Я медленно обвел взглядом все это и так же не спеша стал
изучать собравшуюся компанию. Контраст был такой разительный,
что не хотелось уже верить собственным глазам. Но они все были
здесь. И никуда их не денешь. Разговоры прекратились, все вы¬
жидательно смотрели на меня. Дрожащие и настороженные, они
ждали моих слов. Единственными звуками в помещении были по¬
звякивание чашек анемометра, отлично слышное через вентиляци¬
онную трубу, слабый стон ветра на ледовой шапке и посвистывание
лампы Колмана. Я вздохнул и поставил пустой стакан.38
—	Итак, вы некоторое время будете нашими гостями, поэтому
нужно представиться друг другу. Сначала мы. — Я кивнул туда,
где Джосс и Джекстроу занимались разбитым передатчиком, снова
поднятым на стол. — Слева — Джозеф Лондон из города Лондона,
наш радист.—	Теперь безработный, — пробормотал Джосс.—	Справа стоит Нильс Нильсен. Взгляните на него хорошень¬
ко, господа и дамы. Возможно, именно сейчас ангелы-хранители
ваших уважаемых страховых компаний возносят молитвы за его
вечное благополучие. Если вы останетесь живы и вернетесь домой,
будете обязаны этим только ему. Он знает, как можно выжить на
ледовой шапке Гренландии, наверное, гораздо лучше, чем любой
другой. — Потом я не раз вспоминал свои последние слова.—	Мне показалось, что вы называли его Джекстроу, — тихо
заметила Мари Ле Гард.—	Это мое эскимосское имя. — Джекстроу улыбнулся актрисе.
Он в первый раз откинул капюшон парки. Я увидел ее попытку
скрыть удивление, когда Мари Ле Гард рассмотрела белокурые во¬
лосы и голубые глаза. Джекстроу словно прочел ее мысли. — Двое
из моих предков датчане. У большинства из нас, жителей Грен¬
ландии, сейчас течет столько же датской крови, сколько и эски¬
мосской.Я удивился, услышав этот ответ. В нем была дань уважения к
Мари Ле Гард. Гордость Джекстроу своим эскимосским происхож¬
дением можно сравнить лишь с его обидчивостью, если пренебре¬
жительно говорили о его предках.—	Ой, как интересно. — Дорогая молодая леди сидела на ящи¬
ке, сцепив руки на колене, одетом в не менее дорогой нейлон.
Выражение ее лица точно соответствовало хорошо выработанному
сдержанному светскому тону. — Впервые в жизни вижу живого
эскимоса.—	Не волнуйтесь, леди. — Улыбка Джекстроу стала еще шире,
и я почувствовал себя немного неловко: за почти неизменной эс¬
кимосской веселостью и добрым характером моего друга скрывался
вспыльчивый темперамент, который он унаследовал от отдаленного
предка-викинга. — Это не пристает.Тишину, которая последовала за его словами, вряд ли можно
назвать доброжелательной, и я постарался замять неловкость ари¬
стократки.—	Мое имя Мейзон, Питер Мейзон. Я старший на станции.
Вы приблизительно знаете, чем мы занимаемся здесь, на плато:
метеорологией, изучением ледников, изучением магнитного поля
Земли, северных сияний, ионосферы, космических лучей, магнит¬
ных бурь и многим другим, что для вас, как я представляю, оди¬
наково неинтересно. — Я обвел рукой комнату. — Обычно, как39
видите, мы живем здесь не одни. Пять человек отправились в экс¬
педицию на север. Должны вернуться примерно через три недели,
после чего мы оставим это место до наступления зимы и до того,
как замерзнет ледяной пак на побережье.—	До того, как установится зима? — Маленький человек в
клетчатом пуловере изумленно уставился на меня. — Вы хотите
сказать, что здесь может быть холоднее, чем сейчас?—	Именно так. Исследователь по имени Альфред Вегенер зи¬
мовал в пятидесяти милях отсюда в тысяча девятьсот тридцатом —
тридцать первом годах. Температура тогда падала до восьмидесяти
пяти градусов ниже нуля — ста семнадцати градусов мороза. И,
насколько нам известно, это была еще теплая зима. — Я выждал
некоторое время, чтобы дать им возможность переварить это ра¬
достное известие, и продолжал: — Итак, это мы. Мисс Ле Гард,
Мари Ле Гард не нуждается в представлении. — Легкий шепот и
повороты голов показали, что я не совсем прав. — Но, боюсь, это
все, что мне известно о вас.—	Коразини, — представился мужчина с рассеченной бровью.
Белый бинт, пропитанный кровью, резко выделялся на фоне отки¬
нутых назад темных волос. — Ник Коразини. Собирался попасть
в милую Шотландию, как говорится о ней на рекламных плакатах.—	В отпуск?—	Если бы, — улыбнулся он. — Принимать новую Глобаль¬
ную тракторную компанию под Глазго. Знаете такую?—	Слышал. Значит, тракторы? Мистер Коразини, вы для нас
сейчас дороже золота. У нас есть старый, вышедший из строя трак¬
тор, который заводится, лишь когда на него сыплются проклятья
и удары четырехфунтового молота.—	Знаете... — Он немного смутился. — Конечно, я могу по¬
пробовать...—	Думаю, что вы не подходили к трактору уже много лет, —
лукаво прервала его Мари Ле Гард. — Ведь так, мистер Коразини?—	Боюсь, что так оно и есть, — печально согласился он. — Но в
подобной ситуации с радостью попробую приложить свои руки.—	У вас появится такая возможность, — пообещал я и взгля¬
нул на человека, сидевшего рядом со мной.—	Смолвуд, — объявил священник, все время потиравший свои
тонкие белые руки, безнадежно стараясь согреть их. — Преподоб¬
ный Джозеф Смолвуд. Делегат от Вермонта на Международную
Генеральную Ассамблею унитарных и свободных церквей в Лон¬
доне. Возможно, вы слышали о ней? Это наш самый большой съезд
за много лет.—	Весьма сожалею, — отрицательно покачал я головой. — Но
пусть вас это не волнует. Иногда к нам забывает заглянуть поч¬
тальон. А вы, сэр?40
—	Солли Левин. Из Нью-Йорка, — совсем без надобности до¬
бавил маленький человек в клетчатом пуловере. Он протянул руку
и положил ее на широкое плечо сидящего рядом молодого человека
как на свою собственность. — А это мой мальчик, Джонни.—	Ваш мальчик? Ваш сын? — Я старался отыскать хоть ма¬
лейшее сходство.—	И не думайте даже, — медленно заговорил молодой чело¬
век. — Меня зовут Джонни Загеро. Солли мой менеджер. Изви¬
ните, что вношу диссонанс в такую компанию. — Его глаза обвели
нас и задержались на сидящей рядом с ним дорогой молодой ле¬
ди. — Но я что-то вроде обыкновенного человека, который молотит
кулаками других. Это и означает слово «боксер», Солли?—	Вы только послушайте его! Он извиняется! Джонни Загеро,
будущий чемпион в тяжелом весе, извиняется за то, что он боксер!
Белая надежда мира, вот кто он. Третий претендент на чемпионате.
Имя, известное во всех...—	Ты лучше спроси доктора Мейзона, слышал ли он обо
мне, — предложил Загеро.—	Это ничего не значит, — улыбнулся я. — Вы не похожи
на боксера, мистер Загеро. И говорите вы не как спортсмен. Не
знал, что бокс был включен в программу Йейля или Гарварда.—	Принстона, — улыбнулся он. — А что в этом смешного?
Посмотрите на Танни и его Шекспира. Роланд ля Старца учился
в колледже, когда сражался за мировой титул. Почему же нельзя
и мне?—	Точно. — Солли Левин пытался говорить громогласно, но у
него не хватало для этого голоса. — Почему бы и нет? Когда мы
разделаем этого вашего британского чемпиона, старую трясущуюся
развалину, которая по самой чудовищной несправедливости, ког-
да-либо совершенной на протяжении долгой и славной истории бок¬
са, была поставлена вторым претендентом. Когда мы уложим этого
экс-боксера, тогда я смогу сказать...—	Хватит, Солли, — перебил его Загеро. — Прекрати. Здесь
ты не найдешь репортера на тысячу миль в округе. Сохрани свои
золотые слова на потом.—	Просто практикуюсь, мой мальчик. Слова — это деньги. У
меня их тыщи.—	Тысячи, Солли, тысячи. Ты начинаешь ошибаться. А теперь
помолчи.Солли умолк, а я повернулся к девушке, сидящей рядом с За¬
геро.—	Итак, мисс?—	Миссис. Миссис Дэнсби-Грегг. Наверное, вы слышали обо
мне.—	Нет. — Я нахмурил брови. — Думаю, что нет.41
Конечно, я слышал о ней. Вспомнил, что сотн№ раз встречал
ее имя и фотографии среди других состоятельных безработных и
бездельников, которые с помощью неискренних сплетников-репор-
теров самых больших национальных газет представляли суррогат
лондонскою общества. Их безумные, часто неумные поступки и
совершенно пустые дела были источником неослабевающего Инте¬
реса миллионов читателей газет. Я вспомнил: миссис Дэнсби-Грегг
проявила особенную активность на поприще благотворительности,
хотя, наверное, была не такой активной при подведении баланса.
Она сладко мне улыбнулась.—	Ну, наверное, в этом нет ничего удивительного. Вы ведь
несколько удалены от всех деловых центров. — Она посмотрела
на молоденькую девушку со сломанной ключицей. — А это Фле¬
минг.—	Флеминг? — На этот раз я совершенно искренне нахмурил
брови. — Вы имеете в виду Елену?—	Флеминг. Моя личная горничная.—	Ваша личная горничная, — повторил я медленно и почув¬
ствовал, как во мне поднимается гнев. — Ваша собственная гор¬
ничная? И вы не изъявили желания остаться и помочь, когда я
вправлял ей плечо?—	Мисс Jle Гард вызвалась первой, — холодно заметила она. —
Зачем же еще могла понадобиться я?—	Совершенно верно, миссис Дэнсби-Грегг, зачем же вам этим
заниматься? — поддержал Джонни Загеро, одобрительно кивая. Он
посмотрел на нее долгим и изучающим взглядом. — Вы ведь могли
запачкать руки, не так ли?В первый раз тщательно отработанный фасад аристократки дал
трещину — улыбка сама собой стала жесткой, а лицо порозовело.
Миссис Дэнсби-Грегг ничего не ответила. Быть может, она ничего
и не собиралась отвечать. Люди типа Джонни Загеро никогда не
подходили достаточно близко даже к краю ее охраняемого деньгами
мира. Откуда ей знать, как себя вести с ними.—	Итак, остались еще двое, — быстро вставил я.Массивный полковник-южанин, красавец с румяным лицом иседыми волосами, сидел рядом с худым, помятым и взъерошенным
евреем. Вместе они представляли нелепейшую пару.—	Теодор Малер, — тихо сказал маленький еврей.Я подождал, но он ничего не добавил. Ничего не скажешь,
общительный характер...—	Брюстер, — объявил другой и выдержал значительную па¬
узу. — Сенатор Хоффман Брюстер. Всегда рад помочь, если смогу,
доктор Мейзон.—	Спасибо, сенатор. По крайней мере, теперь я знаю, кто
вы. — И правда, благодаря его удивительной способности саморек-42
ламы, половина западного мира знала, кто был этот откровенный
антикоммунист, почти изоляционист, этот сенатор с юго-запада. —
В турне по Европе?—	Можно назвать мою поездку и так. — У него был редкий
дар политика придавать самым незначительным и пустым словам
государственную значимость. — В качестве председателя одного из
наших финансовых комитетов я... словом, давайте назовем это по¬
ездкой для сбора фактов.—	Я так понимаю, жена и секретари отправились вперед на
простом пассажирском пароходе, — вкрадчиво сказал Загеро,
встряхнув головой. — Большую шумиху подняли ваши парни, рас¬
следующие дела Конгресса о стоимости поездок американских се¬
наторов за рубеж.—	Не было необходимости говорить об этом, молодой чело¬
век, — холодно заметил сенатор. — И оскорблять.—	Да, получилось нехорошо, — извинился Загеро. — Я не со¬
бирался вас оскорбить. Извините, сенатор.Он был искренен в своем ответе.Что за сборище, рассуждал я в отчаянии, что за скопище (посре¬
дине ледового плато Гренландии) людей, от которых теперь не изба¬
вишься. Администратор фирмы, звезда музыкальной комедии,
священник, боксер со свободной, даже культурной речью, его сума¬
сбродный менеджер, праздная девица из лондонского общества и ее
молоденькая немка-служанка, сенатор, неразговорчивый еврей, и
почти истерическая или только кажущаяся таковой бортпроводница,
и еще тяжелораненый летчик, который выживет или умрет — неиз¬
вестно. Но волей-неволей я уже был с ними связан. Связан необхо¬
димостью сделать все возможное, чтобы спасти этих людей. И такая
перспектива меня пугала. Как мне сделать это? Как помочь людям,
у которых нет арктической одежды, чтобы защититься от острого вет¬
ра и нечеловеческого холода. Что делать с людьми, не имеющими ни¬
какого опыта передвижения по Арктике? Людьми, которые, за
исключением двух-трех, совершенно не приспособлены к простой фи¬
зической нагрузке. Как они победят суровый климат Гренландии? Да¬
же подумать об этом было страшно.Но если им чего-то и недоставало сейчас, то только не разго¬
ворчивости. Возвращающие к жизни тепло и коньяк дали непри¬
ятный побочный эффект. Коньяк развязал языки. Это, с моей точки
зрения, весьма неприятно. Они припасли для меня множество во¬
просов и полагали, что я обязан все разъяснить.Для большей точности скажу, что у них оказалось всего с пол¬
дюжины вопросов и множество их вариаций. Как мог пилот от¬
клониться от курса на много сотен миль? Могли ли испортиться
компасы? Мог ли быть у пилота приступ помешательства? Но тогда
его помощник и второй пилот, конечно, заметили бы, что не все43
в порядке. Могло ли испортиться радио? Когда они вылетели из
Гандера, был очень холодный день. Возможно ли, что обледенели
закрылки и рычаги управления и поэтому они сбились с курса?
Но, если так, почему никто не предупредил их о возможности
катастрофы?Я отвечал как мог. Но ответы сводились к одному: мне известно
не больше, чем им.—	Некоторое время назад вы сказали, что знаете о чем-то
больше нас, — заметил Коразини, пристально посмотрев на ме¬
ня. — О чем же, доктор Мейзон?—	Что? Ах да, теперь вспомнил. — Я не забыл, но сейчас
предпочел бы не упоминать об этом и потому тянул время, чтобы
придумать какую-нибудь правдоподобную замену. — Мне не надо
говорить вам, что мне не известна причина катастрофы, мистер
Коразини. Как я могу знать? Я не был в самолете. Простое пред¬
положение, основанное на знании, — вот что имеется у меня. Эти
знания получены в результате научных наблюдений здесь, в Грен¬
ландии, и на других станциях Международного Геофизического Го¬
да. Некоторые наблюдения проводились в течение последних
восемнадцати месяцев...—	Уже больше года мы наблюдаем период сильной активности
Солнца, — продолжал я. — Это одна из главных проблем, инте¬
ресующая всех ученых, принимающих участие в работах Между¬
народного Геофизического Года. Активность считается самой
сильной в нашем веке. Возможно, вы знаете, что солнечные пятна
или, точнее, эмиссия солнечных частиц от пятен непосредственно
влияет на возникновение северных сияний и магнитных бурь. И
то и другое связывается с волнением в ионосфере. Волнения служат
помехой для радиосигналов. А когда они достаточно интенсивны,
то могут полностью нарушить радиосвязь и временно изменить маг¬
нитное поле Земли, что совершенно выводит из строя компасы. —
Пока все сказанное было правдой. — Конечно, нужны исключи¬
тельные условия, чтобы получить такие эффекты. Но мы недавно
наблюдали эти явления. Абсолютно уверен, что именно это про¬
изошло с вашим самолетом. Если невозможна звездная навигация,
то есть нахождение пути по звездам, — а в эту ночь именно так
и было, — вы зависите от радио и компаса, двух самых главных
навигационных приборов. Если же они выходят из строя, что ос¬
тается делать?Вновь поднялся гул обсуждения. И хотя было ясно, что боль¬
шинство из них имеет лишь слабое представление о сути моих
слов, я видел, что мое предположение вызывает доверие, что оно
удовлетворяет их и совпадает с фактами, им известными. Джосс
смотрел на меня совершенно равнодушно. Я глянул ему в глаза и
тут же отвернулся. Как радист Джосс знал даже лучше меня, что44
солнечная активность максимальной была в прошлом году, хотя и
теперь наблюдается некоторое отклонение от нормы. А как бывший
радист самолета он знал, что самолеты летают по гирокомпасу, на
который ни в малейшей степени солнечные пятна не влияют, да
и магнитные бури тоже.—	А теперь надо что-нибудь поесть, — перекрыл я гул голо¬
сов. — Имеются желающие помочь Джекстроу?—	Конечно. — Мари Jle Гард вызвалась первой. — Я в неко¬
тором роде та, кого называют плохой поварихой. Научите меня,
мистер Нильсен.—	Благодарю вас... Джосс, помоги натянуть занавеску. — Я
кивнул на раненого. — Посмотрим, что можно сделать для этого
парня.Стюардесса сразу принялась мне помогать, хотя я и не просил
ее об этом. Я собирался было запретить ей, — знал, что картина
будет не очень приятной, — но не стоило спорить по мелочам, да
и не хотелось. Я пожал плечами и позволил ей остаться.Через полчаса я сделал все от меня зависящее. Это было не
весьма приятное занятие, но как пациент, так и стюардесса вы¬
держали его гораздо лучше, чем можно было предполагать. Я
прилаживал и прибинтовывал жесткий кожаный шлем для предо¬
хранения затылка, а Джосс привязывал раненого, упрятанного в
спальный мешок, к носилкам, чтобы тот не смог случайно повер¬
нуться и разбередить рану. В этот момент стюардесса дотронулась
до моей руки.—	Ну, как... что вы теперь думаете, доктор Мейзон?—	Трудно быть в чем-то уверенным. Я не специалист по
травмам головы. Но здесь и специалисту нелегко сказать что-то
определенное. Повреждение могло быть глубже, чем мы думаем.
Может произойти кровоизлияние. Оно часто сопутствует таким слу¬
чаям.—	Но если кровоизлияния не будет, — настаивала она, — если
повреждение не хуже, чем вы предполагаете, как тогда?—	Фифти—фифти. Так на так. Я бы не смог и это утверждать
пару часов назад, но у парня удивительная сопротивляемость орга¬
низма. Имелось бы больше возможностей выжить, находись он в теп¬
ле, получай пищу и квалифицированный уход в квалифицированной
клинике. А здесь... знаете, давайте оставим так, как есть, ладно?—	Хорошо, — прошептала она. — Спасибо.Я посмотрел на нее. На ее несчастное лицо. На синие круги
под глазами. И почувствовал почти жалость к ней. Почти... Она
была измотана. Ее трясло от холода.—	Вам нужно прилечь, — сказал я. — Вы умираете от уста¬
лости. Надо согреться, мисс... Простите, я забыл спросить ваше
имя.45
—	Росс. Маргарет Росс.—	Шотландка?—	Ирландка. Родом из Южной Ирландии.—	Не имею к вам претензий, — улыбнулся я. Ответной улыб¬
ки не последовало. — Скажите мне, мисс Росс, почему самолет
оказался пуст?—	Полет выдался вне расписания. Самолет вызвали вчера по
дополнительному заказу из-за чересчур большого притока пасса¬
жиров, из Лондона был запрос. То есть теперь, думаю, это было
позавчера. Мы переночевали на аэродроме в Айдлуайлд. Возвра¬
щение намечалось после нашего отдыха. Агентство обзвонило лю¬
дей, у которых куплены билеты на вечерний рейс, и предложило
им лететь раньше. Десять человек согласились.—	Ясно. Кстати, не кажется ли вам немного необычным, что
на борту только одна стюардесса? Ведь это — трансатлантический
полет.—	Конечно. Как правило, нас двое или трое: стюард и две
стюардессы или два стюарда и стюардесса. Но не для десяти же
человек.—	В самом деле. И обслуживать-то некого. Это, — продолжал
я спокойно, — по крайней мере позволяет хорошо вздремнуть в
таких долгих ночных полетах.—	Неправда! — Моя прозорливость была посрамлена: ее щеки
покрылись красными пятнами. — Со мной такого никогда не слу¬
чалось. Никогда!—	Простите, мисс Росс. Не собирался вас задеть. Да это, в
общем-то, и не важно.—	Как раз важно! — Ее необычные карие глаза заблестели от
слез. — Если бы я не заснула, я бы знала, что происходит. Я бы
предупредила пассажиров. Я бы посоветовала мистеру Гаррисону
перейти на переднее кресло, обращенное назад...—	Мистеру Гаррисону? — резко перебил я.—	Да. Человеку на заднем кресле. Который погиб. И мисс Фле¬
минг не сломала бы ключицу.Вот что волнует ее, подумалось мне. Это объясняет ее странное
поведение. Поведение человека, обезумевшего от горя. А потом,
попозже, я понял, что поведение ее не совсем понятно: она вела
себя так же до того, как узнала, что произошло с пассажирами.
Медленно растущее подозрение вспыхнуло с новой силой. За стю¬
ардессой стоило понаблюдать.—	Вам не в чем себя упрекнуть, мисс Росс. Из-за метели ка¬
питан, наверное, летел наугад. — Мы находимся на высоте восемь
тысяч футов. Возможно, он не представлял себе до самого момента
аварии того, что должно произойти. — Я снова вспомнил, как об¬
реченный самолет кружил над нашей кабиной минут десять с вклю¬46
ченными посадочными огнями. Но если и у мисс Росс возникла
такая же мысль, то я не смог ничего заметить по выражению ее
лица. Ей было абсолютно ничего не известно, или же она необы¬
чайно хорошая актриса.—	Может быть, — прошептала она тихо, — не знаю.Мы плотно поели: горячий суп, тушенка, картофель и овощи —
все консервированное, но вполне сносное. Последняя сытная трапеза
для наших гостей, да и для нас тоже. В будущий значительный период
времени мы уже не сможем себе позволить такого обеда. Однако мне
не хотелось подобными заявлениями лишать гостей аппетита. Будет
достаточно времени потом сказать им об этом. Хотя бы завтра. Вер¬
нее, сегодня днем, потому что шел уже четвертый час ночи.Я предложил женщинам располагаться на верхних полках не
из особой щепетильности, а потому, что там было градусов на
двадцать пять теплее, чем возле пола. Эта температурная разница
увеличивалась к утру, потому что ночью кабина не обогревалась.
Были вялые протесты, когда я выключал печку, но я даже не счел
нужным спорить. Как и все проживавшие в Арктике длительное
время люди, я патологически боялся огня.Маргарет Росс, стюардесса, отказалась от предложенной койки
и заявила, что предпочитает спать рядом с раненым пилотом. Она
хотела быть рядом с ним, если вдруг ему понадобится помощь. Я
собирался сам лечь рядом с пострадавшим, но увидел, что она уже
вбила себе это в голову. Не знаю почему, но мне ее затея не
совсем понравилась, однако я не стал возражать.Оставалось пять пустых коек на шесть человек. Джекстроу,
Джосс и я могли вполне прилично выспаться в нашей меховой
одежде. Начались великодушные споры о том, кому достанутся
койки, но Коразини решил сомнения монетой, подброшенной вверх.
Сам он проиграл, но принял перспективу провести холодную и
неудобную ночь на полу довольно спокойно.Когда все улеглись, я взял фонарь и журнал погоды, посмотрел
на Джосса и направился к люку. Загеро повернулся на своей койке
и поглядел на меня.—	Куда это вы, доктор Мейзон? В такую ночь! Что вам не
спится?—	Нужны записи о погоде, мистер Загеро. Не забывайте, мы
для этого здесь и находимся. Я и так опоздал на три часа.—	Даже сегодня?—	Даже сегодня. Постоянные записи — самая важная вещь
при наблюдении за погодой.—	Ну уж нет, — поежился он. — Если на улице будет впо¬
ловину менее холодно, чем здесь, и то...Он повернулся спиной, а Джосс поднялся. Он правильно истол¬
ковал мой взгляд, и я знал, что его одолевает любопытство.47
—	Пойду с вами, сэр. Взгляну заодно на собак.Мы даже не посмотрели ни на собак, ни на приборы, а напра¬
вились прямо к трактору и спрятались под брезентом, оказавшимся
довольно жалким укрытием. Правда, ветер утих, но было холоднее,
чем раньше: на ледовой шапке длинная зимняя ночь шла к концу.—	Эта история воняет, — просто сказал Джосс. — Сильно во¬
няет.—	Пожалуй, — согласился я. — Но по запаху можно опреде¬
лить, откуда ветер дует.—	Ваша сказка про магнитные бури, компасы и радио... — про¬
должал он. — Зачем все это?—	Обмолвился, что знаю кое-что, неизвестное им. Я действи¬
тельно знаю. Но когда дошла до того, чтобы выложить это, решил
промолчать. Оставить кое-что про себя. Тебе известно ведь, как
чертов холод замедляет работу мозгов. Мне бы надо понять все
раньше.—	Что понять?—	Что необходимо держать свои знания про себя.—	Ради Бога, что держать?—	Извини, Джосс. Не собираюсь тебя томить в неизвестности.
Никто из них не подозревал о катастрофе до последнего момента,
потому что их усыпили. Все они, или почти все, были под дейст¬
вием какого-то снотворного или наркотика.В темноте я почти ощутил остановившийся на мне взгляд Джос-
са. После длинной паузы он тихо произнес:—	Вы бы не сказали такого без полной уверенности...—	Я уверен в этом. Их реакция, их замедленное возвра¬
щение к реальности и, самое главное, зрачки. Не может быть
никакой ошибки. Наверняка это действие снотворных таблеток,
имеющих быстрое действие. То, что в торговле известно как
Микки Фини.—	Но... — начал было Джосс, пытаясь приспособиться к новой
линии рассуждения. — Но они бы наверняка узнали об этом, когда
стали приходить в себя.—	В нормальных условиях — да. Но они проснулись при самых
неожиданных обстоятельствах, если не сказать большего. Не берусь
утверждать, что они не ощущали каких-нибудь симптомов: сла¬
бость, головокружение, усталость. Они, конечно, ощущали все это.
Но, естественно, приписали необычные симптомы последствиям ка¬
тастрофы. Еще более естественно, что они скроют эти симптомы
и не будут вспоминать о них. Просто не захотят обсуждать свою
слабость. Человеку свойственно подчеркивать мужественность сво¬
его поведения в исключительных обстоятельствах.Джосс ответил не сразу. Немало понадобилось времени, как
я уже испытал на себе, чтобы переварить смысл всего сказан¬48
ного. Я дал ему возможность подумать и стал ждать, прислу¬
шиваясь к отрешенному, скорбному завыванию ветра и шурша¬
щему звуку миллионов ледяных частиц, гонимых ветром по
замерзшему снегу плато. Мысли мои очень подходили к этой
холодной несчастной ночи.—	Невероятно, — наконец прошептал Джосс. Я слышал, как
у него зубы стучали от холода. — Вы же не думаете, что
какой-то маньяк бегает по самолету со шприцем или бросает
снотворные шарики в джин и напитки. Считаете, они все были
усыплены?—	Примерно.—	Но каким образом кто-то смог..*—	Минутку, Джосс, — перебил я, — что произошло с пере¬
датчиком?—	Что? — Мой вопрос настиг его как убивающий с ног удар. —
Что произошло... Вы хотите сказать, как он мог рухнуть? Не имею
ни малейшего представления, сэр. Знаю только, что подпорки не
могли подвернуться случайно. Как угодно, но не у радиоаппара¬
туры, весящей около ста восьмидесяти фунтов. Кто-то подтолкнул
их. Специально.—	И единственным человеком, который в это время находился
рядом, оказалась стюардесса, Маргарет Росс.—	Да, но ради чего ей нужно устраивать подобную безумную
вещь?—	Не знаю, — устало сказал я. — Есть сотни вопросов, на
которые я хотел бы получить ответ. Но думаю, что это сделала
она... А кто находился в наиболее удобном положении, чтобы под¬
мешать что-нибудь в напитки пассажирам самолета?—	О Боже! — Я услышал, как он выдохнул с хрипом. — Ко¬
нечно. Напитки. Или, может, конфеты, которые дают пассажирам
при взлете.—	Нет, — уверенно покачал головой я, — ячменный сахар
слишком слаб, чтобы отбить вкус лекарства. Скорей всего кофе.—	Это наверняка она, — медленно проговорил Джосс. — На¬
верняка. Но... но она вела себя так же странно, как и остальные.
Пожалуй, еще более странно.—	Возможно, у нее имелись на это причины, — хмуро сказал
я. — Ну, пошли обратно, а то околеем. Скажешь Джекстроу про
все.В кабине я приоткрыл на несколько дюймов крышку люка:
когда внутри четырнадцать человек, дополнительная вентиляция
просто необходима. Потом посмотрел на термограф. Он показывал
48° ниже нуля — 80° мороза.Я лег на пол, натянул плотнее капюшон парки, чтобы не от¬
морозить уши, и через минуту заснул.49
Глава 4ПОНЕДЕЛЬНИК
С шести утра до шести вечераВпервые за четыре месяца я забыл перед сном завести звонок
будильника и проснулся слишком поздно. Проснулся замерзший,
скованный. Тело болело от твердых неровных досок пола. Было
еще темно, как ночью. Прошло всего две-три недели, с тех пор
как в последний раз в этом году над горизонтом показался ободок
солнца. Свет ограничивался двумя или тремя часами сумерек около
полудня. Я взглянул на фосфоресцирующий циферблат часов и
увидел, что уже половина десятого.Вытащив из парки фонарь, я установил и зажег керосиновую
лампу. Тусклый свет едва достигал дальних углов кабины, но его
было достаточно, чтобы увидеть похожие на мумии фигуры. Люди
лежали на койках в ворохе одежды, живописно раскинулись на
полу. Перед лицами и над головами клубился пар от дыхания,
оседавший на стенах кабины инеем. Стены покрылись пленкой
льда. Лед лез вверх по потолку и в некоторых местах достигал
иллюминаторов. Крышка люка в кабине была закрыта неплотно,
и холодный воздух проникал внутрь. Барабан термографа показы¬
вал температуру 54° ниже нуля.Спали не все. Я предполагал, что большинство из невольных
наших гостей хоть немного поспало. Хорошо выспаться в таком
мертвящем холоде просто невозможно. Но на койках довольно теп¬
ло, поспать можно. Кое-кто проснулся. Но... Никто, однако, не
выказывал желания двигаться. Дело пойдет лучше, подумалось
мне, когда кабина немного прогреется.Я с большим трудом зажег печку, потому что топливо подава¬
лось самотеком из бака только с одной его стороны, оно загустело
на морозе. Когда огонь занялся и печка загудела, до конца отвер¬
нул регуляторы обеих горелок и поставил на печку ведро с водой,
простоявшее на полу все ночь. Вода в ведре давно превратилась в
плотную массу льда. Потом я натянул снежную маску, защитные
очки и вылез из люка посмотреть погоду.Ветер почти утих. Об этом говорило медленное и унылое по¬
звякивание чашек анемометра. Ледяная пыль, временами подни¬
мающаяся вверх на несколько сот футов, сейчас лишь медленно,
нехотя и как бы волшебством, перемещалась с места на место в
свете моего фонаря по блестевшей поверхности ледяного панциря.
Ветер, какой сохранился, все еше был восточным. И холод оста¬
вался очень сильным. Но переносить его стало легче, чем ночью.
При действии холода на человеческий организм в Арктике абсо¬
лютную температуру нельзя принимать за единственно решающий50
фактор. Не менее важным является ветер. Каждая пройденная ми¬
ля при сильном ветре равняется потере одного градуса температу¬
ры. И еще влажность. Когда относительная влажность высокая,
даже несколько градусов ниже нуля оказываются невыносимыми.
Но сегодня ветер был слаб, а воздух сух. Может быть, это добрый
знак. Мне так хотелось поверить, но после этого утра я навсегда
перестал верить в приметы.Когда я спустился вниз, Джекстроу уже колдовал над кофе. Он
улыбнулся. Лицо — такое свежее и отдохнувшее, словно он про¬
спал девять часов на пуховой перине. Джекстроу вообще никогда
не выглядел недомогающим или усталым. Он феноменально легко
переносил бессонные ночи и самый изнурительный труд.Он оказался единственным человеком на ногах, но вовсе не единст¬
венным из проснувшихся. Лишь сенатор Брюстер еще спал — из тех,
кто почивал на койках. Лица остальных были обращены к центру ком¬
наты. Некоторые лежали, опершись на локоть. И все дрожали так, что
вызывали невольную жалость. Их просто бил колотун. Лица синевато¬
белые, сморщенные холодом. Одни смотрели на Джекстроу в ожида¬
нии кофе, сильный аромат которого уже заполнил кабину. Другие
наблюдали, словно завороженные, как по мере повышения температу¬
ры тает лед на потолке. Тает и капает на пол в нескольких местах, пря¬
мо на глазах образуя крошечные сосульки. Температура возле пола
была, должно быть, градусов на сорок ниже, чем под крышей.—	Доброе утро, доктор Мейзон. — Мари Ле Гард попробовала
улыбнуться, но улыбка получилась вымученной, а выглядела она
лет на десять старше, чем ночью. Она была одной из тех, кому
достался спальный мешок. Но даже в спальном мешке она, навер¬
ное, провела отвратительные шесть часов. Для человеческого тела
нет ничего изнурительнее безудержной дрожи в течение всей ночи.
Порочный круг: чем больше дрожишь, тем больше устаешь, а чем
больше устаешь, тем меньше сопротивляешься холоду и, соответ¬
ственно, тем больше дрожишь. Тут только я понял, что Мари Ле
Гард совсем старуха.—	Доброе утро, — улыбнулся я. — Как вам понравилась пер¬
вая ночь в новом доме?—	Первая ночь! — Нечего было и сомневаться в ее реакции
на вопрос: она сцепила пальцы рук и втянула голову в плечи. —
Молю Бога, чтобы это была и последняя. У вас здесь очень хо¬
лодно, доктор Мейзон.—	Весьма сожалею. Следующий раз оставим дежурных следить
за печкой. Будет гореть всю ночь. — Я показал на воду, капающую
на пол. — Уже становится теплее. Вы почувствуете себя лучше,
едва выпьете кофе.—	Никогда отныне не почувствую себя лучше, — категориче¬
ски заявила она, но глаза ее снова сощурились в улыбке. Она51
повернулась к молоденькой немке, лежащей на соседней койке. —
А как себя чувствуете вы, моя милая?—	Лучше, благодарю вас, мисс Ле Гард. — В глазах девушки
отразилась безмерная благодарность за то, что нашелся человек,
интересующийся ее самочувствием. — У меня уже ничего не болит.—	Это еще не доказательство, — весело заявила Мари Ле
Гард. — Я тоже ничего не чувствую, потому что окончательно
закоченела... А как вы пережили эту ночь, миссис Дэнсби-Грегг?—	Вот именно пережила, — еле-еле улыбнулась миссис Дэн-
сби-Грегг. — Как правильно отметил ночью доктор Мейзон, это
вам не Ритц... Кофе пахнет восхитительно. Принесите мне, пожа¬
луйста, чашечку сюда, Флеминг.Я взял одну из кружек, налитых Джекстроу, и отнес молодень¬
кой немке, которая пыталась расстегнуть «молнию» спального меш¬
ка единственной здоровой рукой. Я видел ее замешательство и
смущение, но у меня выбора не было: надо прекратить это безобра¬
зие до того, как оно началось.—	Оставайтесь на месте, девушка, и выпейте это. — Елена
машинально взяла кружку, а я повернулся. — Вы, конечно, запа¬
мятовали, миссис Дэнсби-Грегг, что у Елены сломана ключица.Выражение ее лица подсказало мне, что она не забыла. Но
Дэнсби-Грегг не была так глупа: репортеры, собирающие светские
сплетни, уничтожили бы ее за подобное поведение, попадись им в
руки такой материал. В ее кругу внешнее, пусть даже бессмыс¬
ленное соблюдение общепринятых норм и добродетелей было sine
qua non1. Можно даже приставить любому аристократу к боку нож,
но надо это сделать с очаровательной улыбкой.—	Ой, простите, — сладко сказала она. — Конечно, я совсем
забыла. — Взгляд ее был холоден и жесток.И я понял, что у меня появился враг. Мне, конечно, было это
безразлично, но сверх всякой меры все-таки раздражало, что мы
вынуждены заниматься пустяками, когда имеются гораздо более
серьезные проблемы, о которых следовало поговорить. Однако не
прошло и полминуты, как мы уже забыли об этом. Даже сама
миссис Дэнсби-Грегг, я уверен.Я подавал Мари Ле Гард кружку, когда раздался пронзительный
вскрик. На самом деле крик не был громким, но в этом ограни¬
ченном пространстве он показался особенно пронзительным и
страшным. Мари Ле Гард непроизвольно вздрогнула, горячий кофе
выплеснулся на мою руку, но я не почувствовал боли.Вскрикнула Маргарет Росс, молодая стюардесса. Она стояла на
коленях, наполовину вылезши из спального мешка. Одна рука с
растопыренными пальцами вытянута далеко вперед, а другая при-*	Непременное условие (лат.).52
жата ко рту. Стюардесса застывшим взглядом уставилась на фи¬
гуру, лежащую возле нее на полу. Я оттолкнул девушку в сторону
и тоже встал на колени.В этом жутком холоде невозможно определить наверняка, но у
меня имелись достаточные основания утверждать, что молодой пи¬
лот мертв уже несколько часов. Я стоял на коленях долго и смотрел
на него. Наконец я поднялся, с трудом, как старик, и почувствовал,
что сам такой же застывший, как и человек, лежащий там. Все
проснулись и все смотрели на меня. Почти у всех в глазах стоял
суеверный страх, который проявляется, когда кто-то неожиданно
умирает. Страх людей, не привыкших к виду смерти. Нарушил
тишину Джонни Загеро.—	Он умер, да, доктор Мейзон? — Его тихий голос немного
охрип. — Это ранение головы... — продолжал он.—	Кровоизлияние в мозг, — тихо сказал я, — насколько я
могу судить...Я солгал. Не было и тени сомнения в причинах его смерти.
Да, это настоящее убийство. Молодой человек был безжалостно и
хладнокровно убит. Без сознания, тяжелораненый, с привязанными
к краям носилок беспомощными руками, он был задушен так легко,
что преступнику потребовались самые минимальные усилия для
осуществления своего гнусного замысла.Мы похоронили его в ледяной могиле, в пятидесяти ярдах от
того места, где он умер. Вынести окоченевшее тело через люк было
делом нелегким, но мы сделали это и положили покойника на снег,
пока при свете фонаря выпиливали неглубокую могилу. Ее нельзя
было выкопать: скованная морозом звенящая поверхность сгибала
лезвие лопаты, словно оно натыкалось на железо. Наконец с по¬
мощью специальной снежной пилы работу закончили — яма была
готова, а через несколько часов извечная ледяная пыль укроет
могилу своим одеялом и сровняет с поверхностью так, что мы даже
не сможем ее найти. Преподобный Джозеф Смолвуд произнес над
покойником нечто вроде похоронной молитвы. Но у него от холода
сильно стучали зубы, голос был тихим и неразборчивым, а сам он
так спешил, что никто не разобрал ни единого слова. С горькой
иронией подумал я о том, что при всей неподобающей спешке Бог
не может отказать покойному в прощении. Наверняка это была
самая холодная похоронная служба, которую когда-нибудь отслу¬
жил мистер Смолвуд.Потом мы вернулись в кабину, быстро и молча позавтракали.
Температура в помещении медленно повышалась. Но, несмотря на
это, под крышей, с которой непрерывно капала вода, царило ус¬
тойчивое уныние. Никто не обмолвился и словом. Почти никто
ничего не съел. А когда Маргарет Росс наконец отставила кружку
с кофе, все увидели, что она к ней почти не притронулась.53
Ты переигрываешь, моя дорогая, со злостью подумал я. Ты
слишком напускаешь на себя траурный вид. Еще немного — и
даже несведущие начнут думать и гадать. А пока остальные ничего
не подозревают. Ах ты, проклятая, бесчеловечная маленькая убий¬
ца...У меня не оставалось ни капли подозрений. Только уверенность.
Я совершенно не сомневался, что именно она задушила молодого
пилота, несмотря на свое деликатное сложение. Нужны были со¬
всем небольшие усилия. У него, наверное, даже не дернулись ноги,
когда он умирал. При этой мысли я почувствовал, как по коже у
меня забегали мурашки, и поежился.Она убила его. Несомненно. Как то, что это именно она разбила
радио и усыпила пассажиров. Она убила его, чтобы он не смог
ничего сообщить. О чем? Я этого и представить себе не мог.И еще я не мог понять причины, которая побудила ее разбить
радио. Хотя в общем-то ясно — она не хотела, чтобы где-то узнали
о катастрофе. Но зачем уничтожать радио? Ведь ей известно, как
важна связь для того, чтобы выжить здесь. Как она вообще могла
до такого додуматься? Ведь она должна была предположить, что у
нас имеются большие быстроходные тракторы, для которых под¬
бросить пострадавших к побережью дело каких-нибудь двух-трех
дней. Она могла учитывать возможность того, что мы находимся
гораздо ближе к побережью, чем в действительности. Знала ли
она, что мы не в Исландии? Или не знала?..Мысли неслись по нескончаемому замкнутому кругу. Я пони¬
мал, что такие рассуждения никуда меня не приведут. Да и не
могли они никуда привести без новых фактов и сведений. Я только
сбивал себя с панталыку и поэтому пообещал себе, что с этой
минуты буду следить за ней постоянно. Украдкой посмотрел на
стюардессу. Она сидела, безучастно уставившись на огонь в печке.
Несомненно, обдумывает следующий шаг, чтобы он был таким же
умным и точным, как и последний. Спрашивала меня вчера о
состоянии пилота, заранее зная, что убьет его, если пилот не умрет
сам. Она настаивала на том, чтобы лечь поблизости с человеком,
которого собиралась убить. Теперь никто не заподозрит ее, если
даже сам факт убийства станет известен. А он пока останется не¬
известным. Я решил молчать. Возможно, она чувствовала, что я
подозреваю ее? Бог знает. Одно ясно — она играет по-крупному.
Или, может быть, она сумасшедшая?..Было начало двенадцатого. Джосс и Джекстроу занимались в
углу починкой разбитого передатчика. Остальные расположились
полукругом возле печки. Все выглядели чрезвычайно измученными.
Серые лица, запавшие глаза. Сидели они очень тихо. Первый жид¬
кий свет полуденных сумерек пробивался в покрытые инеем
иллюминаторы — он мог сделать некрасивым любое лицо.54
А притихли они оттого, что я подробно, в деталях объяснил им
действительное положение вещей. Нельзя сказать, чтобы объясне¬
ние мое им очень понравилось. Мне оно тоже было не по душе.—	Давайте говорить прямо, доктор Мейзон. — Коразини на¬
клонился вперед. Худое лицо его было сосредоточенным, серьезным
и обеспокоенным. Но весь его облик выдавал человека, которого
не так просто испугать. Неплохо иметь его поблизости, отметил
я. — Итак, остальные уехали отсюда три недели назад на большом
современном снегоходе и вернутся не раньше чем через три недели.
Вы упоминали, что уже просрочили свое пребывание здесь и поэ¬
тому положение стало довольно острым. Вы ограничиваете себя в
питании, чтобы хватило продуктов до возвращения остальных чле¬
нов вашей экспедиции. Нас тринадцать человек. Продуктов хватит
всего на пять дней. Поэтому может случиться, что придется поси¬
деть недели две без пищи. — Он невесело улыбнулся. — Моя
арифметика верна, доктор Мейзон?—	Да. К сожалению.—	Сколько потребуется времени, чтобы добраться на вашем
стареньком тракторе до побережья?—	Нет гарантии, что мотор вообще когда-нибудь заработает. Я
уже говорил вам, трактор давно разваливается на части. Попозже
сами увидите. При нормальных условиях, думаю, за неделю добе¬
ремся. Если погода будет плохая, трактор может остановиться на
полпути.—	Все врачи на один манер, — произнес Загеро. — Всегда от
вас исходит свет и веселье. Почему мы не можем подождать, пока
вернутся остальные?—	Да? — веско вступил в разговор сенатор Брюстер. — А как
вы предполагаете жить все это время, мистер Загеро?—	Люди могут обходиться без еды свыше четырнадцати дней,
сенатор, — весело ответил Загеро. — Заботьтесь больше о своей
фигуре. Ну, сенатор, вы удивляете меня. Чересчур мрачно смот¬
рите на обстановку.—	Не в данном случае, — вяло возразил я. — Сенатор прав.
Конечно, можно прожить без пищи значительное время, но только
в обычных условиях. Возможно это и в наших условиях, имей вы
подходящую одежду. А у вас ее нет. Скажите, с тех пор как вы
появились здесь, хоть на минуту кто-либо из вас забыл о холоде?
Хоть на минуту перестал дрожать? Холод съедает энергию и ис¬
точает запасы организма с фантастической быстротой. Хотите, пе¬
речислю всех исследователей Арктики и Антарктики, а также
гималайских альпинистов, умерших через сорок восемь часов после
того, как у них кончились припасы? И не обманывайтесь относи¬
тельного спасительного тепла этой кабины. Температура на уровне
пола сейчас около нуля и вряд ли когда-нибудь поднимется выше.55
—	Вы упоминали, что на старом тракторе имеется радиопере¬
датчик, — неожиданно заметил Коразини. — Каков у него радиус
действия? Быть может, с его помощью возможно связаться с ва¬
шими друзьями или с базой Аплавник?—	Вот кого надо спрашивать, — кивнул я в сторону Джесса.—	Я слышал, — без особого энтузиазма отозвался Джосс. —
Думаете, я стал бы чинить эту рухлядь, будь у нас иная возмож¬
ность, мистер Коразини? Передатчик на восемь ватт с генератором,
который приводят в действие вручную, с приемным устройством
на батареях! Его когда-то сняли с баржи. Он никогда не предна¬
значался на большее, нежели местные переговоры.—	Но каков диапазон его? — настаивал Коразини.—	Трудно сказать точно, — пожал плечами Джосс. — Вам же из¬
вестно, как бывает с приемом и передачей. Иной раз еле-еле прини¬
мает станцию Би-би-си, которая находится в сотне миль от вас, а в
другой раз, если приемник работает нормально, можете услышать пе¬
реговоры шофера такси с диспетчером на расстоянии вдвое большем.
Все зависит от метеорологических условий. А наш? Сотня миль. Воз¬
можно, сто пятьдесят, если будет идеальная погода. А при таких ус¬
ловиях лучше кричать в мегафон, чем пользоваться им. Попробую
сегодня пройтись по эфиру, но все это одинаково пустая трата време¬
ни. — Джосс отвернулся, подчеркивая, что вопрос исчерпан.—	А вдруг ваши друзья находятся сейчас в радиусе действия
передатчика? — предположил Коразини. — В конце концов, как
вы сказали, они на расстоянии более двухсот миль отсюда.—	И подчеркнул, что они останутся там до конца работы. Ус¬
тановили оборудование, настроили приборы и не двинутся с места,
пока не выполнят всего круга исследований. На разъезды у них
не хватит горючего.—	Они бы могли заправиться здесь.—	Не в этом дело. — Я ткнул большим пальцем в сторону
туннеля. — Там всего восемьсот галлонов горючего.—	Понимаю. — Коразини некоторое время размышлял, а по¬
том снова заговорил: — Пожалуйста, не сочтите меня слишком
назойливым. Хочу оценить все возможности. У вас было обговорено
время для связи? Они не станут беспокоиться, не получив от вас
сообщений?—	Хилкрест, главный в группе, никогда не волнуется ни о чем.
К тому же их собственная радиоаппаратура — большой передатчик
дальнего действия — сейчас не совсем хорошо работает. Они со¬
общили пару дней назад, что быстро выходят из строя щетки ге¬
нератора. А все запасные части находятся здесь. Если они с нами
не свяжутся, то решат, что виноват их передатчик. Так или иначе,
им известно, что здесь мы в полной безопасности. Им нет причин
волноваться.56
—	Но что же нам делать? — ворчливо вопросил Солли Ле¬
вин. — Умирать от голода или сниматься отсюда?—	Вопрос задан кратко и точно, — загремел сенатор Брю¬
стер. — Я бы добавил в двух словах: нужно организовать неболь¬
шой комитет по выяснению наших возможностей.—	Это вам не Вашингтон, сенатор, — мягко возразил я. —
Кроме того, у нас уже имеется комитет: мистер Лондон, мистер
Нильсен и я.—	Да? — Кажется, это было любимое словечко сенатора, и за
долгие годы практики оно стало синхронным с его манерой под¬
нимать брови. — Возможно, вы вспомните, что в этом деле имеется
и наша личная заинтересованность.—	Постараюсь не забыть, — сухо ответил я. — Послушайте,
сенатор. Допустим, вы попали в ураган и вас подобрал корабль.
Будете ли вы советовать капитану и его офицерам, какой нужно
избрать курс, чтобы не погибнуть в урагане?—	Это совсем другое дело. — Сенатор Брюстер недовольно на¬
дул щеки. — Здесь не корабль...—	Замолчите, — пресек политика Коразини. Голос у него был
спокойный и жесткий. И вдруг мне стало сразу понятно, как он достиг
вершин в своем чрезвычайно сложном и хлопотливом коммерческом
деле. — Доктор Мейзон абсолютно прав. Это их собственная терри¬
тория, и мы обязаны предоставить наши жизни в руки специалистов.
Как я понимаю, вы уже приняли решение, доктор Мейзон.—	Да, сегодня ночью. Джосс, мистер Лондон, будет здесь встре¬
чать остальных по возвращении. У него останется достаточно пищи
на три недели. Мы берем продукты и завтра уходим к побережью.—	Почему не сегодня?—	Потому что в настоящее время трактор не пригоден для
зимнего перехода. Особенно для путешествия с десятью пассажи¬
рами. На его кузове натянут брезентовый верх. С тех пор как мы
перевозили сюда оборудование с побережья. Чтобы сделать трактор
пригодным для переходов в арктических условиях, нужно устано¬
вить на нем деревянный фургон. Он у нас имеется. Кроме того,
необходимо поставить внутрь койки и переносную печку. А на все
это потребуется несколько часов.—	Мы начнем сейчас?—	Скоро. Но сначала ваш багаж. Пойдем к самолету и при¬
несем его сюда.—	Слава Богу, — сухо бросила миссис Дэнсби-Грегг. — Я уже
думала, что никогда не увижу своих вещей.—	Ну что вы, увидите. Частично, конечно... — заметил я.—	Что вы этим хотите сказать? — подозрительно спросила она.—	Только одно: вы наденете на себя лишь необходимую одеж¬
ду, — пояснил я. — Затем возьмете небольшой чемоданчик для57
ценных вещей, если они у вас имеются. Что до остального, то
придется все ненужное оставить. Здесь не агентство Кока. На трак¬
торе не будет лишнего места.—	Но... но у меня там платья, которые стоят сотни фунтов, —
сердито запротестовала она. — Да что сотни?! Тысячи. Одно мое
валенсийское платье стоит пятьсот фунтов, не говоря уже о...—	Во сколько вы оцениваете свою жизнь? — коротко бросил
Загеро и ухмыльнулся. — Или, может быть, мы оставим здесь вас,
а спасем ваше валенсийское платье? А еще лучше — наденьте его
поверх всего... знаете, как это... хорошо одетая женщина покидает
ледовое плато.—	Ужасно смешно. — Она смерила Загеро ледяным взглядом.—	Да, я частенько надрываюсь от смеха, — согласился тот. —
Возьмете меня в помощники, док?—	Оставайтесь здесь, Джонни Загеро! — подскочил в возбуж¬
дении Солли Левин. — Стоит поскользнуться на льду...—	Успокойся, успокойся, — похлопал его по плечу Загеро. —
Пойду в качестве простого наблюдателя, Солли. Ну, так как же,
док?—	Благодарю. Вы тоже хотите пойти, мистер Коразини?Я видел, как он неуклюже пытается влезть в парку.—	С удовольствием. Не хочется здесь торчать целый день.—	Ссадины на голове и руках у вас еще не зажили. Они будут
дьявольски болеть, когда вы окажетесь на холоде.—	Нужно же когда-то привыкать к этому. Показывайте дорогу.Самолет лежал в снегу, словно огромная подбитая птица. Онсмутно вырисовывался при сумеречном свете в семистах или вось¬
мистах ярдах к северо-востоку. Левое его крыло было обращено к
нам. Неизвестно, сколько раз придется к нему таскаться. Так на¬
зываемый дневной свет мог через час или полтора померкнуть.
Совсем бессмысленно ходить туда по зигзагу, который мы проло¬
жили минувшей ночью. Поэтому с помощью Коразини и Загеро я
наметил бамбуковыми палками новый путь напрямик к самолету,
расставив их в пяти ярдах друг от друга. Несколько палок взяли
из туннеля, а остальные вытащили оттуда, где их забивали про¬
шлой ночью.Внутри самолета было холодно и темно, как в могиле. Одна
сторона лайнера уже покрылась слоем ледяной пыли. Окна, белые
и замерзшие, обросли толстым слоем инея. При свете двух фонарей
мы двигались в белом безмолвии словно тени. Головы наши пла¬
вали в клубах пара от дыхания. В тишине слышалось слабое по¬
трескивание — это замерзало наше дыхание в чересчур холодном
воздухе. За потрескиванием следовал какой-то странный свистящий
звук. Такой звук издают люди, работающие при низких темпера¬
турах, когда стараются дышать не слишком глубоко.58
—	Господи, что за мерзкое место, — произнес Загеро и по¬
ежился, но трудно сказать, от холода или еще по какой причине.
Он осветил фонарем мертвого человека, сидящего на заднем си¬
денье. — Неужели мы... разве мы оставим их тут, док?—	Кого? — Я свалил несколько плоских «дипломатов» в кучу,
которая набиралась на переднем сиденье. — Что вы имеете в виду?—	Не знаю. Я подумал... ну... мы ведь похоронили сегодня
второго офицера и...—	Похоронить их? Лед сделает это очень скоро. Через шесть
месяцев самолет полностью занесет, и он исчезнет навсегда. Но я
согласен... Давайте выбираться отсюда. От всего окружающего
только бросает в дрожь.Я направился вперед и увидел Коразини, со скорбным видом
трясущего портативный радиоприемник в пластмассово-металличе-
ском корпусе. Он прислушивался к дребезжанию изнутри.—	Еще одна потеря?—	Кажется, да. — Он покрутил несколько ручек, но безре¬
зультатно. — На батарейном питании. Плохо дело. Думаю, что
разбиты лампы. Все же захвачу с собой. Заплатил я за него двести
долларов два дня назад.—	Двести долларов! — присвистнул я. — За эти деньги можно
купить два. Возможно, Джосс подберет вам лампы. У него много
запасных.—	Вряд ли, — покачал головой Коразини, — это последняя
модель на транзисторах. Поэтому такая чертовски высокая цена.—	Возьмите с собой, — посоветовал я, — заплатите еще всего
лишь двести долларов, и вам его отремонтируют в Глазго. Слы¬
шите? Вот Джекстроу.Донесся лай собак. Не теряя времени, мы стали подавать Джек¬
строу все, что набрали, а он укладывал багаж на сани. В переднем
багажном отсеке лежало около двадцати пяти чемоданов разного
размера. Пришлось сделать два рейса, чтобы перевезти весь этот
груз. Во вторую поездку ветер дул нам в лицо. В воздух подни¬
малась ледяная пыль. Климат на ледовом плато Гренландии один
из самых непостоянных в мире. Ветер, утихший на несколько ча¬
сов, вдруг вновь задул, изменил направление и потянул с юга.
Неизвестно, что предвещает он, но я предполагал, что ничего хо¬
рошего ждать не следует.Когда мы спустили весь багаж в кабину, то уже промерзли до
костей. Коразини посмотрел на меня спокойным и задумчивым
взглядом. Его трясло от холода. Нос и щека побелели, а когда он
стащил рукавицу, то обнаружил, что рука тоже потеряла чувст¬
вительность — побелела и омертвела.—	Так бывает, если проторчишь на морозе полчаса, доктор
Мейзон?59
—	Вроде бы да.—	А мы собираемся находиться в подобных условиях семь дней
и семь ночей! О Господи! Нам никогда не перенести этого. А жен¬
щины? Старая мисс Ле Гард... Брюстер и Малер — они тоже не
первой молодости... — Он умолк и поморщился, когда разогрелась
кровь от интенсивного растирания. Нужно очень многое, подумал
я, чтобы заставить этого человека поморщиться. — Это решение
ничем не отличается от самоубийства.—	Конечно, игра рискованная, — согласился я. — Но оста¬
ваться здесь и умереть от голода тоже будет близким к самоубий¬
ству.—	Вы дали такое красивое определение, — улыбнулся он, но
улыбка его ни ра-зу еще не затронула холодных и жестких глаз. —
Думаю, вы правы.Наша еда на день — чашка бульона с крекерами. Скудная пища
в любое время и совершенно недостаточная для утоления голода лю¬
дей, которым придется работать на воздухе несколько часов подряд
при страшной, сверхнизкой температуре. Но ничего поделать было
нельзя. Если предстоит добираться до побережья неделю, то ограни¬
чивать себя в питании нужно было сразу. А попасть туда за более
короткий срок я не мог рассчитывать даже при всем своем оптимизме.За какие-нибудь два часа ртуть термометра поднялась с уди¬
вительной быстротой. Эти резкие изменения температуры — обыч¬
ное явление на ледовом плато. Когда мы вылезли из люка и
направились к трактору, пошел снег. Потепление обманчиво: юж¬
ный ветер принес не только снег, но и высокую влажность. Воздух
стал невыносимо холодным.Мы сорвали укрывающий трактор брезент. Он треснул надвое,
но жалеть об этом не приходилось — все равно сохранять брезент
бессмысленно. Гости в первый раз увидели машину, от которой
зависели наши жизни. Я медленно осветил трактор фонарем. Тем¬
ный саван арктической ночи уже окутал ледовое плато. Рядом кто-
то горестно вздохнул.—	Полагаю, его незаметно вывезли из музея, когда никто не
видел. — Коразини старался говорить равнодушным голосом. —
Или вы нашли его здесь? Остался со времен ледникового периода?—	Он немного потрепанный, — вынужден был подтвердить
я. — Довоенный. Но это все, что мы смогли себе позволить. Бри¬
танское правительство не очень щедро выделяет деньги на Геофи¬
зический Год по сравнению с русскими или вами. Знаете эту
модель? Это прототип, предшественник современного арктического
вездехода.—	Никогда не видывал раньше. Что за модель?—	Французская. «Ситроен 10-20». Недостаточно мощный, с уз¬
кими гусеницами, как видите, и чересчур короткий для своего веса.60
Застрянет в первой же трещине. Довольно хорошо идет по твердому
ледовому покрову. Но если выпадает хоть немного снега, тогда
лучше вместо него ехать на велосипеде. Однако больше у нас ни¬
чего не имеется.Коразини промолчал. У административного директора фирмы,
выпускающей одни из лучших тракторов в мире, слишком многое
было на сердце, чтобы он мог еще и говорить. Тем не менее ра¬
зочарование не повлияло на его явно не слабеющую решимость.
Несколько последующих часов Коразини работал как черт. Загеро
тоже.Не прошло пяти минут с начала работы, а нам пришлось ее
прекратить и натягивать с трех сторон трактора брезент. Мы его
прикрепили к алюминиевым стойкам, которые принесли из тонне¬
ля. При таком снегопаде иначе работать было невозможно. Острый
как бритва ветер проникал сквозь самые толстые слои одежды,
словно через папиросную бумагу. А они надели на себя так много,
что едва могли двигаться. С внутренней стороны брезента пришлось
поставить переносную печку: иллюзия тепла все же лучше, чем
ничего. Затем установили два штормовых фонаря и еще паяльные
лампы, без которых работа не сдвинулась бы ни на шаг. Даже при
имевшемся укрытии мы вынуждены были время от времени спу¬
скаться вниз, чтобы растереть тело и вернуть жизнь в окоченевшие
конечности. Лишь Джекстроу и я, в одеждах из карибу, почти
неизменно оставались наверху. Джосс весь день находился внизу.
После безуспешной двухчасовой попытки связаться по тракторному
передатчику с нашей поисковой партией он снова засел за работу
над разбитым радиоаппаратом.Перво-наперво мы сняли с трактора брезентовый тент. Эта на
первый взгляд простая работа стоила нам великого труда. Брезен¬
товый верх держался всего на семи болтах и гайках, которые не
раскручивали свыше четырех месяцев. Они накрепко примерзли.
Потребовалось больше часа, чтобы их раскрутить. Каждый болт по
отдельности размораживали паяльной лампой и лишь после этого
откручивали гаечным тяжелым ключом.Затем требовалось собрать деревянный корпус фургона. Он со¬
стоял из пятнадцати изготовленных фабричных деталей. По три —
на пол, боковые стенки, крышу и переднюю стенку. Сзади у фур¬
гона был только брезент. Каждую деталь мы вытаскивали через
узкий люк нашей кабины. И это само по себе оказалось адски
тяжелой работой. На леденящем холоде, в полутьме установить и
выровнять отверстия для болтов в деревянной детали с соответст¬
вующими отверстиями в железной конструкции — нелегкое заня¬
тие. Больше часа потратили на сборку одного только пола.
Казалось, придется работать до полуночи, но Коразини внес бле¬
стящее предложение: собирать различные секции в кабине, где бы¬61
ло сравнительно тепло, спускать законченные детали в туннель
для продуктов и топлива, а оттуда вытаскивать их на поверхность
через отверстие, пропиленное в снежной крыше туннеля, над ко¬
торым был наст всего лишь в фут толщиной.Работа пошла быстрее. К пяти часам корпус собрали. Зная, что
работы осталось на пару часов, все стали трудиться еще яростнее.
Большинство было неумелыми, неловкими и совершенно не при¬
ученными к физическому труду, не говоря уже вообще о работе в
таких трудных и изнуряющих условиях. Но мое мнение о них
постепенно улучшалось. Особенно неутомимыми и старательными
были Коразини и Загеро. Даже сенатор, преподобный Смолвуд и
Солли Левин делали все, что могли и как могли, стараясь изо всех
сил скрывать усталость и неумение. К этому времени Джекстроу
и я уже дрожали дрожмя от холода. Наши локти отбарабанивали
автоматную дробь по деревянным частям трактора. Наши руки от
постоянного прикосновения к металлу опухли, кровоточили, по¬
крылись волдырями. В рукавицы беспрестанно попадали кусочки
льда, которые и не думали таять.Только мы успели установить четыре откидные койки и при¬
лаживали трубу к печке, выведя ее через круглое отверстие в
потолке, как меня кто-то окликнул. Я спрыгнул вниз и чуть не
сбил с ног Мари Ле Гард.—	Вам не следует здесь находиться, — набросился я на нее. —
Здесь слишком холодно для вас, мисс Ле Гард.—	Что за глупости, Питер. — Я никак не мог заставить себя
называть ее просто Мари, хотя она несколько раз просила об
этом. — Ведь я должна привыкать. Вы не спуститесь на одну-две
минуты вниз?—	А что случилось, в чем дело? Я занят, очень занят.—	Не думаю, что вы здесь так необходимы, — возразила
она. — Хочу, чтобы вы осмотрели Маргарет.—	Маргарет... Ах да, стюардесса. Что ей надо?—	Ничего. Это мне надо. Отчего вы так настроены против
нее? — спросила она с любопытством. — Это на вас не похоже.
Во всяком случае, мне кажется, что все обстоит именно так. Она
прекрасная девушка, поверьте.—	И что же желает прекрасная девушка?—	У нее болит спина... очень болит. Пожалуйста, пойдемте,
осмотрите ее.—	Я предлагал свои медицинские услуги еще ночью. Если де¬
вушка хочет, чтобы я осмотрел ее сейчас, почему бы ей самой не
подойти и не попросить меня об этом?—	Потому что она боится вас. Вот почему, — ответила
Мари Ле Гард сердито и топнула ногой по снегу. — Вы идете
или нет?62
Я пошел. Внизу стащил рукавицы, вытряхнул из них лед и
вымыл кровоточащие руки дезинфицирующим раствором. Увидел,
как расширились глаза Мари Jle Гард при виде моих рук, но она
ничего не сказала. Возможно, почувствовала, что у меня нет на¬
строения выслушивать соболезнования.Я натянул занавеску в углу комнаты, подальше от стола, на
котором женщины перебирали и делили остатки продуктов, и ос¬
мотрел спину Маргарет Росс. Огромный синевато-багровый крово¬
подтек шел от позвоночника к левому плечу. В центре его, прямо
под лопаткой, виднелась глубокая неровная рана, нанесенная ка¬
ким-то треугольным куском острого металла, который легко про¬
шел сквозь китель и блузку.—	Почему вы не показали мне свою спину вчера? — холодно
спросил я.—	Я... просто не хотела вас беспокоить, — ответила она дро¬
жащим голосом.Не хотела меня беспокоить, хмуро подумал я. Лучше сказать,
не хотела себя выдавать. И передо мной возникла картина бу¬
фетной, где мы нашли ее. Теперь у меня появится доказатель¬
ство, которого так недостает. Необходимо сходить и еще раз
проверить.—	Очень скверно? — Она повернула голову, и я увидел слезы
в карих глазах, когда совсем нежно стал промывать ей спину де¬
зинфицирующим раствором.—	Довольно плохо, — коротко сказал я. — Что с вами про¬
изошло?—	Понятия не имею, — беспомощно ответила она. — Просто
не знаю, как все случилось, доктор Мейзон.—	Вероятно, это можно выяснить.—	Выяснить? Зачем? Какое это имеет значение? — Она устало
покачала головой. — Не понимаю, правда не понимаю. Что я та¬
кого сделала, доктор Мейзон?Нужно признаться, это было великолепно. Мне ничего не
стоило уличить ее. Но она великолепно разыграла недоумение.—	Пустяки, мисс Росс. Сущие пустяки. — Когда я надел пар¬
ку, рукавицы, очки и маску, она уже полностью оделась и смот¬
рела мне вслед, пока я поднимался по ступенькам и вылезал
через люк.Был довольно сильный снегопад. В свете фонаря призрачно за-
вихрялся снег, подхваченный порывами ветра. Казалось, он исче¬
зает, едва касаясь земли, моментально замерзая или с тонким
шуршащим звуком уносясь дымкой по скованной морозом повер¬
хности. Ветер дул в спину, бамбуковые палки тянулись по прямой63
линии. Мне видны были сразу две из них, и я добрался до разби¬
того самолета за пять-шесть минут.Я подпрыгнул, ухватился за раму ветрового окна, с трудом
подтянулся и забрался в контрольную кабину. Через минуту я был
уже в буфетной и шарил фонарем. Возле задней переборки имелся
большой холодильник и маленький подвесной столик. В дальнем
углу под иллюминатором подвешен какой-то ящик с крышкой. Воз¬
можно, какой-то прибор для подогревания пищи. Выяснять это я
не собирался. Меня интересовало иное. Меня прежде всего инте¬
ресовала передняя переборка. Ее-то я и осмотрел самым тщатель¬
ным образом. Переборка целиком состояла из маленьких закрытых
дверок, из маленьких металлических ящичков, вделанных запод¬
лицо. Наверное, контейнеры для продуктов. На всей стене ни еди¬
ного выступающего куска металла. Ничего, что могло бы объяснить
происхождение раны на спине стюардессы. Если она в момент удара
находилась здесь, то ее неизбежно швырнуло бы именно на эту
стену. Вывод напрашивался сам: в момент удара она была где
угодно, только не здесь. Только теперь вспомнил я с досадой, что,
когда мы нашли стюардессу на полу, я даже не потрудился про¬
верить, в сознании она или нет.По другую сторону прохода, в отсеке радиста, я сразу нашел
то, что искал, ибо теперь хорошо знал, где нужно искать. Тонкая
плоская металлическая пластина в верхнем левом углу радиоящика
была отогнута почти на полдюйма. И не требовалось микроскопа
и не нужно было быть судебным экспертом, чтобы понять и опре¬
делить смысл маленького темного пятнышка и нитей голубой тка¬
ни, прилипших к углу разбитого радио. Сейчас я не просто мельком
взглянул на радиоприемник, и стало абсолютно ясно, что вырван¬
ные провода питания еще не объясняют повреждения: аппаратура
была тщательно и преднамеренно поломана. Внутри этого мертвого,
жутко холодного самолета и мысли двигались страшно медленно.
Но теперь-то я знал, что не ошибусь. Я знал теперь, почему второй
пилот не дал сигнал бедствия. Я понял, почему он посылал обыч¬
ные сообщения на базу: «Все в порядке, идем по расписанию».
Бедный малый, у него не оставалось выбора — сзади сидела стю¬
ардесса с направленным ему в спину пистолетом. Обязательно с
пистолетом. То, что удар застал ее врасплох, ее совсем не оправ¬
дывало.Пистолет! Медленно, очень медленно мысли мои стали упоря¬
дочиваться, выстраиваться в систему. Кто так мастерски посадил
этот самолет, посадил в слепящем вихре метели прошлой ночи?..
Нет, мертвый этого сделать не смог бы. Я выпрямился, прошел в
пилотскую кабину и осветил фонарем командира корабля. Еще раз
убедился я в том, что на мертвом пилоте не было ни царапины.
Не знаю, бессознательный ли процесс логического мышления или64
же какая-то интуиция заставили меня отогнуть край хрустящего
на морозе кителя. Так и есть! Черное пулевое отверстие в позво¬
ночнике. Вокруг отверстия четко выделялся кружок серой порохо¬
вой гари. Я был абсолютно уверен, что найду это отверстие именно
здесь. У меня во рту вдруг стало так сухо, словно я ничего не пил
несколько дней. Сердце в груди тяжело забилось.Я прикрыл воротником кителя летчика пулевое отверстие, по¬
вернулся и медленно двинулся в хвост самолета. Человек, которого
стюардесса назвала Гаррисоном, сидел в прежней позе. Неподвижно
привалившись к углу. Так он будет здесь сидеть Бог знает сколько
веков.Его пиджак был застегнут на среднюю пуговицу. Я расстегнул
пиджак, обнаружил странный тонкий ремешок, пересекающий
грудь. Тогда я расстегнул пуговицу рубашки, потом другую. И —
вот оно! Точно такое же небольшое смертельное отверстие и кру¬
жок пороховой гари на белой майке — свидетельство выстрела в
упор. Следы пороха были больше в верхней части кольца — до¬
казательство того, что выстрел сделан под углом сверху. Маши¬
нально я наклонил человека вперед. Сзади на пиджаке имелось
выходное отверстие, меньше всего похожее на пулевое. Впечатле¬
ние такое, что просто порвалась ткань. На мягкой подушке зачех¬
ленного кресла также осталось небольшое отверстие. В тот момент
я не придал этому особого значения, ибо был не в состоянии осоз¬
нать все сразу. Действия мои были автоматическими, словно кон¬
тролировались кем-то вне меня. Тогда я не чувствовал даже ужаса
от мысли, что человеку, уже мертвому, хладнокровно свернули
шею, чтобы скрыть причину смерти.Ремешок, идущий поперек груди, держал прикрепленную под
мышкой кобуру из мягкого фетра. Я вытащил оттуда маленький
темный курносый пистолет, нажал на деблокирующую кнопку и
вытащил обойму из рукоятки. Магазин был полон. Все восемь пат¬
ронов. Я снова вставил обойму и сунул пистолет во внутренний
карман парки.В пиджаке убитого было два внутренних кармана. Я нашел
запасную обойму в тонком кожаном чехле и тоже положил ее себе
в карман. В правом кармане убитого лежали паспорт и бумажник.
Фотография на паспорте совпадала с лицом мертвого человека.
Паспорт выписан на имя Роберта Гаррисона. В бумажнике оказа¬
лось мало интересного: письма со штампом Оксфорда, по-видимо¬
му, от жены; британские и американские деньги и длинная вырезка
из газеты, первая полоса «Нью-Йорк гералд трибьюн», датирован¬
ная серединой сентября, то есть более чем двухмесячной давности.Подсвечивая себе фонарем, я пробежал глазами газетную вы¬
резку. Там имелась небольшая и неразборчивая фотография. Мож¬
но было различить мост, резко обрывающийся в воду, вагоны на3 А.Маклин «Золотов рандеву*65
мосту. Внизу виднелись суда. Сообщение о какой-то железнодо¬
рожной катастрофе. По времени оно совпадало с сообщением о
том, как в Элизабет, штат Нью-Джерси, полный курортников поезд
упал в открытый пролет моста реки Ньюарк-Бей. Тогда мне не
хотелось подробно читать заметку, но появилась неясная, ничем
не обоснованная мысль, что это каким-то образом может приго¬
диться.Я аккуратно сложил заметку, приподнял край парки и сунул
бумагу во внутренний карман вместе с пистолетом и запасной обой¬
мой. И в этот момент услышал резкий металлический звук, до¬
несшийся из передней части самолета.Глава 5
ПОНЕДЕЛЬНИКС 6 часов вечера до 7 часов утраСекунд десять я окаменело сидел, словно мертвый рядом со
мной. Стиснутая рука мерзла, ибо я так и не донес ее до кармана
парки, собираясь класть туда вырезку из газеты. Оглядываясь на
события, могу лишь сказать, что мозг мой наполовину застыл от
холода. Загадочные убийства потрясли меня. Обстановка морга, ца¬
рившая в этой ледяной металлической гробнице, повлияла на мой
впечатлительный ум, как никогда в жизни. Страх, суеверный
страх, дремлющий глубоко в мозгу каждого, в мгновение ока раз¬
рушил непрочный фасад цивилизованного человека. В тот момент
во мне жила одна только непонятная, замораживающая кровь в
жилах уверенность, что встал один из мертвых пилотов и теперь
идет ко мне. Я даже вспоминаю безумную свою надежду, безумное
желание, чтобы это оказался кто угодно, лишь бы не второй пилот,
потому что человек, сидевший с правой стороны контрольной ка¬
бины, был совершенно изуродован при посадке самолета.Неизвестно, сколько бы я просидел так, оцепенев от суеверного
ужаса, но снова раздался звук в контрольной кабине. Кто-то дви¬
гался в темноте, и осколки стекла хрустели под ногами. Как элек¬
трический выключатель мгновенно делает светлой темную комнату,
так моментально вывел меня этот повторный звук из оцепенения,
вернул из состояния страха и суеверия в мир реальности. Я бро¬
сился на колени, укрылся за высокой спинкой ближайшего кресла.
Неистово колотилось сердце, волосы на голове встали дыбом, но я
быстро овладел собой. Сработал инстинкт самосохранения.Мысль о необходимости спасать свою жизнь прочно засела в
мозгу. Я не сомневался: человек, убивший троих ради своей жуткой
тайны, хладнокровно убьет и четвертого. У меня не было и тени66
сомнения относительно того, кто ходит по самолету, — лишь стю¬
ардесса видела, как я отправился сюда. Тайна ее — не тайна, пока
я жив. Так глупо я поступил, намекнув ей о своих подозрениях!
А она не задумается убить меня, и у нее имеется оружие для
этого. За последние несколько минут я имел неоднократную воз¬
можность убедиться, что у нее есть оружие... Нет, она без раздумья
пустит в дело пистолет. Да и что ей раздумывать? Падающий снег
заглушает звуки, ветер относит их в ледяную пустыню. Выстрела
никто не услышит.Я рассвирепел. То ли от мысли о четырех убитых. Даже пяти,
если прибавить второго пилота. То ли от панического страха, ко¬
торому я поддался минуту назад. Я вспомнил, что и у меня имеется
пистолет, вытащил его из кармана, переложил фонарик в левую
руку, вскочил, нажал кнопку фонарика и побежал к кабине.Как был наивен я в этой опасной игре со смертью! Только
добежав до передней двери салона, я сообразил, что неизвестный
мог притаиться за спинками кресел и в упор всадить в меня пулю.
Но, на мое счастье, там никого не оказалось. Я протиснулся в
дверь и увидел на мгновение темную неясную фигуру — силуэт
мелькнул в желтом свете моего совсем не мощного фонаря. Неиз¬
вестный вылезал в разбитое окно пилотской кабины.Я поднял пистолет. Я даже не задумывался, что меня могут
обвинить в убийстве. Дважды нажал курок, но вместо выстрелов
раздались лишь сухие щелчки. Только потом я вспомнил о
такой простой штуке, как предохранитель, но оконный проем
уже опустел. Падающий снег сразу заглушил торопливые шаги
внизу.Проклиная свою оплошность и снова совершенно забыв о пре¬
досторожности, я по пояс высунулся в окно. На короткий миг вновь
мелькнула тень, быстро огибающая левое крыло самолета, сразу
растворившись в темени и снегопаде.Через три секунды я и сам был на земле. Нога подвернулась,
но я в горячке сразу вскочил и бросился вслед за убегавшим с
такой поспешностью, на какую т/олько был способен. Неуклюжая
меховая одежда стесняла движения.Неизвестный бежал по направлению к кабине. Я слышал топот
ног по замерзшему снегу и видел прыгающий луч фонарика. Бам¬
буковые палки указывали направление. Фонарик впереди то осве¬
щал бамбуковые шесты, то опускался белым пятном под ноги
бегущего.Ну и стюардесса! Она бежала гораздо быстрее, чем можно было
бы предположить, глядя на ее хрупкую фигурку. Но все же я
медленно нагонял ее. Неожиданно впереди луч фонарика свернул
влево от линии шестов. Я бросился следом, прислушиваясь к топоту
ног и стараясь не потерять из вида свет фонаря. Тридцать ярдов,
сорок, пятьдесят. Я остановился как вкопанный. Луч погас. Топот
ног затих.Второй раз я выругал себя за безрассудство. Мне следовало
сразу вернуться в кабину и ждать, пока она не объявится. А она
неизбежно должна была бы там появиться: ни один человек не
выживет в леденящей арктической ночи, если у него нет укрытия.Однако еще не поздно исправить свою ошибку. Когда я бежал,
ветер дул прямо в лицо. Надо пойти назад, держа ветер слева, и
тогда наверняка наткнешься на линию бамбуковых палок. Пройти
мимо них, имея фонарик, просто невозможно. Я повернулся, сделал
шаг, второй и снова остановился.Почему она так сделала? Зачем нужно было уводить меня от
линии бамбуковых шестов? Ведь таким образом спастись она не
могла. Мы целиком зависим от кабины, пока живы. Рано или позд¬
но должны там встретиться.Пока живы! Господи, какой я дурак! Каким простаком оказался
в этой игре! Лучший способ спастись от преследования — убить
меня. Можно было бы, конечно, просто застрелить. Никто этого
не узнает. Если она первой остановилась и первой включила фо¬
нарик, значит, знает это место лучше, чем я. А следующие мои
шаги лишь уточнили для нее мое расположение. Возможно, она
рядом и уже поднимает пистолет.Я включил фонарик и описал лучом круг. Никого и ничего не
увидел. Мерзлые хлопья снега падали на мое лицо из черноты
ночи, да слышалось погребальное рыдание ветра.Мягко и бесшумно я отступил на несколько шагов влево. Фо¬
нарик не включал. Свет фонарика виден на расстоянии в двадцать
раз большем, чем длина его луча. Я молил Бога, чтобы падающий
снег скрыл меня.Откуда ждать нападения? Со стороны ветра я ничего не вижу —
снегопад слепит глаза. С противоположной стороны мне ничего не
слышно. Все-таки с подветренной стороны, решил я. По ледовой
поверхности можно двигаться так же тихо, как по гудронирован¬
ному шоссе. Чтобы лучше слышать, я откинул капюшон парки. А
чтобы лучше видеть — сдвинул на лоб защитные очки и, прикры¬
вая руками глаза, не мигая уставился во тьму.Прошло минут пять. Безмолвие царило вокруг. Ничего со мной
не случилось, только отморозил уши и лоб. Неизвестность стано¬
вилась невыносимой, и я двинулся по кругу. Прошел шагов два¬
дцать. Глаза уже привыкли к темноте, а слух перестал замечать
скорбную симфонию ветра. Я был единственным живым существом
на всей ледовой шапке. Так мне, по крайней мере, казалось.Потом как-то сразу мне открылась простая и страшная правда:
я действительно один. Абсолютно один. С опозданием сообразил я,
что застрелить меня — довольно рискованный способ отделаться68
от опасного свидетеля. Вдруг в жщоткие часы дневного света об¬
наружат мое тело с пулевым отверстием. Это совсем нежелательно
для злоумышленника. Гораздо лучше, если на моем теле не ока¬
жется следов насильственной смерти. Ведь на ледовой шапке может
заблудиться и замерзнуть даже самый опытный человек.А я заблудился. Знал, что заблудился. Уверенность в этом по¬
явилась еще до того, как я решил вернуться к линии бамбуковых
палок. Ветер дул по-прежнему слева. Однако палок я не нашел.
Они просто отсутствовали, потому что их выдернули. Без всякой
надежды отыскать путь я сделал широкий круг. Только эти тонкие
палки отмечали границу между опасностью и безопасностью. И вот
теперь их нет на месте.Впервые за эту ночь я растерялся. А для меня паника означала
смерть. Холодная ярость, оттого что дал себя так глупо провести,
охватила меня. Неизвестные решили меня умертвить. И все же
умирать я не собирался. Трудно представить, какую огромную став¬
ку делает в этой игре жестокая и лживая стюардесса с нежным
ангельским личиком. Но я поклялся, что не останусь пешкой, ко¬
торую легко смахнуть с доски, остановился и стал размышлять.Снегопад усиливался, превращался в метель. Ни зги стало не
видать на расстоянии пары шагов. Количество годовых осадков на
ледовой шапке не более семи-восьми дюймов. Меня просто пресле¬
довал злой рок. Какое несчастливое обстоятельство для меня, что
в эту ночь пошел такой сильный снег! Ветер оставался южным,
но вполне возможно, что мне так только казалось: в неустойчивом
климате Гренландии никогда нельзя знать точно, переменилось ли
направление ветра. Фонарик светил совсем слабо — долгое упо¬
требление и мороз сделали свое дело: бледно-желтый луч освещал
пространство всего в несколько ярдов. Впрочем, это и так был
предел видимости. Самолет, прикинул я, был в каких-то ста ярдах
отсюда, а кабина — в шестистах. Вероятность наткнуться на по¬
следнюю палку, почти не выделяющуюся на ледовой поверхно¬
сти, — один к ста. Гораздо резоннее искать самолет или широкую
колею, пропаханную им при посадке. Я повернулся так, чтобы
ветер дул в левое плечо, и отправился на поиски.Уже через минуту наткнулся я на глубокую борозду, хотя шел
с выключенным фонариком, ибо старался сохранить батарею. Ос¬
тупившись в колею, я по-настоящему обрадовался, повернул на¬
право и через полминуты по ней добрался к самолету. Можно было
бы, конечно, поспать внутри, но мной овладела такая жажда де¬
ятельности, что эта мысль мне и в голову не пришла. Обогнув
крыло, я подошел к первой бамбуковой палке, осветил ее светом
фонарика и двинулся к кабине.Когда, преодолевая сопротивление ветра, я прошел пятую вешку,
то пришлось остановиться — дальше палок не было: остальные69
выдернул злоумышленник. Но эти пять вешек указывали направле¬
ние. Мне нужно только вытащить последнюю из пяти, вбить ее, на
глазок выровняв ее с остальными, потом повторять это до тех пор,
пока не доберусь до нашего жилья. Так думал я сначала. На самом
деле подобная задача требовала обязательно присутствия двух чело¬
век. Фонарик становился бесполезным, да и видимость была сквер¬
ной, поэтому ошибки в два-три градуса не избежать. Это казалось
пустяком, но я быстро подсчитал, что ошибись хотя бы на один гра¬
дус, и на таком расстоянии отклонюсь почти на сорок футов. При¬
шлось мне отказаться от задуманного. В подобную ночь можно пройти
в десяти футах от кабины и не увидеть ее. Существовали и более лег¬
кие способы самоубийства, решил я невесело.Пришлось попробовать другой вариант. Я вытащил из снега все
пять палок, взял их в руки и двинулся вдоль пропаханной само¬
летом колеи, пока не оказался возле углубления, оставленного пер¬
вым ударом лайнера о землю. Антенна отсюда находилась
примерно в четырехстах ярдах, немного юго-западнее и чуть-чуть
левее от меня, если встать спиной к самолету. Долго раздумывать
не приходилось. Я шагнул во тьму, считая шаги и стараясь, чтобы
ветер не дул прямо в лицо, а был чуть слева. Через четыреста
шагов остановился и вытащил фонарик.Он никуда не годился — темно-красная нить накала не осве¬
щала даже рукавицу, а это ■— всего шесть дюймов расстояния.
Тьма окутывала меня. Такая тьма может быть только на ледовом
плато. Слепой, двигающийся в невидимом мире, руководствующий¬
ся лишь чувством осязания! Снова меня охватил страх. Я едва не
поддался неудержимому желанию бежать. Но бежать-то некуда...Я вытащил шнур из капюшона, закоченевшими непослушными
пальцами связал два шеста вместе. Получилась палка длиной в
семь футов. Воткнув одну вешку в снег, я лег плашмя подошвами
к ней и описал полный круг. Вешка в вытянутой руке ни за что
не зацепилась. Тогда на расстояние тела и палки в вытянутой руке
я воткнул оставшиеся две вешки. Одну по ветру, другую — против
ветра. Снова повторил ту же процедуру, и опять ничего.Собрав палки, я сделал еще десять шагов и еще раз повторил
то же самое. Бесчисленное количество раз проделывал я одно и то
же, отсчитал уже семьдесят шагов и теперь совершенно не пред¬
ставлял, где нахожусь. Наверное, переменился ветер, и потому я
запутался. У меня все внутри похолодело от мысли, что и обратно
до самолета я никогда не смогу теперь добраться. Впрочем, знай
я точное направление, вряд ли это помогло бы вернуться обратно.
И совсем не от усталости. Дело в том, что определить направление
в кромешной тьме я мог только при помощи ветра, лицо же мое
так застыло, что ничего не чувствовало. А как еще иначе мог я
проверить правильность своего пути?!70
Еще десять шагов, решил я, а потом поверну назад. Куда? —
спрашивал внутри насмешливый голос. Но я не поддался сомнени¬
ям и заковылял дальше. Ноги словно налились свинцом, однако я
упорно отсчитывал шаги.Через семь шагов, наткнувшись на одну из растяжек антенны,
я чуть было не упал, но каким-то чудом удержался на ногах.
Схватился за растяжку и прижался к ней. В тот миг я до конца
прочувствовал, что значит быть приговоренным к смерти и вдруг
получить помилование. Такого восторга я в жизни не испытывал.
Но постепенно вместо облегчения и ликования меня вновь охватила
ярость. Холодная и всепоглощающая. Никогда не поверил бы рань¬
ше, что способен на такое сильное чувство.С поднятой палкой в руке я побежал вдоль кабеля, ведущего
от антенны к кабине. Увидев на подсвеченном фарой брезенте,
защищающем трактор от ветра, движущиеся тени, удивился: зна¬
чит, отсутствовал я не больше получаса. Не задерживаясь возле
работавших, я открыл люк и спустился в кабину.В самом дальнем углу Джосс все еще ковырялся в радиопере¬
датчике. Четыре женщины суетились возле печки. На стюардессе
была надета парка. Та, которую она взяла у Джосса. Девушка
потирала руки, протянув их к пламени.—	Холодно, мисс Росс? — заботливо поинтересовался я. По
крайней мере, мне хотелось, чтобы голос звучал именно так. Но
даже мне самому он показался хриплым и неестественным.—	А почему ей должно быть тепло, доктор Мейзон? — вме¬
шалась Мари Ле Гард. Она назвала меня «доктор Мейзон», отметил
я про себя. — Девушка около пятнадцати минут провела на трак¬
торе вместе с работающими мужчинами.—	Это зачем еще?—	Носила кофе. — Впервые стюардесса показала, что обладает
характером. — А что в этом такого?—	Ничего, — коротко ответил я. Долго же ты наливала
чашку кофе, подумалось мне со злостью. — Это с вашей сто¬
роны весьма любезно. — Растирая лицо, я направился в тун¬
нель для продуктов, кивнув мимоходом Джоссу. Он сразу
присоединился ко мне. — Сейчас кто-то пытался меня убить, —
сообщил я.—	Убить вас?.. — Джосс долго смотрел на меня, потом глаза
его сузились. — Теперь я готов поверить чему угодно.—	Что ты имеешь в виду?—	Мне понадобились кое-какие радиодетали. Не все нашлись.
Но не в этом дело. Вам известно, радиодетали лежат рядом со
взрывчаткой. Кто-то копался в ней. Я это сразу заметил.—	Взрывчатка!.. — Я мгновенно представил себе, как какой-то
маньяк подкладывает ее под трактор. — Пропала взрывчатка?71
—	Нет. Я проверил. Все на месте. Но там все переворошили.
Взрывные патроны перемешаны с запалами и детонаторами.—	Кто заходил сюда днем?—	А кого здесь не было? — Он пожал плечами.И правда, все сновали взад-вперед целый день и вечер. Муж¬
чины — за многочисленными тракторными деталями, женщины —
чтобы перенести продукты. Кроме того, туалет наш находился в
дальнем конце туннеля.—	А что с вами случилось, сэр? — тихо спросил Джосс.Я рассказал ему о своем приключении. Лицо радиста вытяну¬
лось от изумления. Рот превратился в тонкую белую линию, резко
выделяющуюся на смуглом лице. Джосс понимал, что значит за¬
блудиться на ледовом плато.—	Кровожадная и хладнокровная ведьма, — тихо произнес
он. — Мы должны арестовать ее, сэр. Мы просто обязаны это
сделать. Кто знает, на кого выпадет следующий номер в списке
мертвых. Но... но... не кажется ли вам, что у нас должны быть
убедительные доказательства? Признание ее или еще что-то. Не
можем же мы просто...—	Будет и то и другое. Очень скоро, — ответил я. Гнев еще
душил меня, заглушая остальные чувства.Я выбрался из туннеля, решительными шагами пересек кабину
и подошел к сидящей стюардессе.—	Мы кое-что упустили из виду, мисс Росс, — резко сказал
я. — Продукты в камбузе на самолете. Они могли бы приго¬
диться. Продукты для нас — вопрос жизни и смерти. Сколько
там их?—	В камбузе?.. Не очень-то много. Всякая всячина для приго¬
товления бутербродов. Ведь мы были в ночном полете, доктор Мей¬
зон, пассажиры поужинали.А после ужина последовал замечательный десерт в виде кофе,
сурово подумал я, но сказал другое:—	Не важно, сколько там осталось продуктов. Для нас все при¬
годится. Хотелось бы пойти с вами к самолету. Вы покажете, где
они находятся.—	Ас этим нельзя подождать? — возмутилась Мари Ле
Гард. — Разве не видите, бедняжка промерзла до костей?—	А вы не видите, что и я промерз? — резко ответил я. Вот
какое у меня было настроение, коли я так говорил даже с Мари
Ле Гард. — Вы идете, мисс Росс?Она пошла. Однако теперь я не собирался рисковать. Взял с
собой мощный прожектор и переносную батарею, захватил фонарь,
а стюардессе вручил связку бамбуковых вешек. Мы вылезли из
люка. Она предполагала, что я буду показывать дорогу, но я велел
ей идти первой.72
Снегопад уменьшился, ветер стал затихать, видимость несколь¬
ко улучшилась. Мы прошли мимо антенны, взяли северо-восточнее
и добрались до самолета.—	Так. Вы первая, мисс Росс. Забирайтесь наверх, — ска¬
зал я.—	Наверх? — Она обернулась ко мне. Хотя прожектор, лежа¬
щий на земле, был плохим помощником и не позволял разглядеть
выражение лица, я ни капельки не ошибся: тон ее голоса оказался
весьма озадаченным. — Но как?..—	Так же, как вы это сделали немного раньше, — хрипло
произнес я. — Прыгайте! — Гнев мой уже выплескивался наружу,
я не мог сдерживаться.—	Так же, как я... — Она остановилась на полуслове и недо¬
уменно уставилась на меня. — Что вы хотите этим сказать? —
Голос ее превратился в шепот.—	Прыгайте, — холодно повторил я.Она медленно повернулась и прыгнула. Пальцы не достали ра¬
мы дюймов на шесть. Она снова попыталась, и снова безрезуль¬
татно. На третьей попытке я подсадил ее, и она ухватилась руками
за раму. Повисела некоторое время, попробовала подтянуться,
вскрикнула и рухнула на землю. Поднялась медленно, как во сне,
и укоризненно поглядела на меня. Прекрасное зрелище!—	Я не могу. Вы же видите, что я не могу, — срывающимся
голосом сказала она. — Что вы делаете со мной? Что произош¬
ло? — Я промолчал,, а она сделала движение, будто собираясь
уйти. — Я... я не останусь здесь. Вернусь в кабину.—	Чуть позже. — Я грубо схватил ее за руку. — Стойте так,
чтобы я видел вас.Подпрыгнув, я протиснулся в окно кабины, высунулся наружу
и втянул ее вслед за собой без лишних нежностей. Потом молча
повел прямо в буфетную.—	Аптека Микки Финна, — бросил я. — К тому же идеально
тихий уголок. — Она уже сбросила с лица маску, но я поднял
руку, предупреждая ее слова. — Наркотики, мисс Росс, — и хмык¬
нул. — Хотя, конечно, откуда вам знать, что это такое.Она молча, не мигая смотрела на меня.—	Вы находились здесь, когда самолет разбился? — продолжал
я. — Может быть, именно на этом маленьком сиденье? Верно?Она кивнула и снова ничего не произнесла.—	И конечно же, вас бросило на переднюю переборку. Ска¬
жите, мисс Росс, где тот металлический выступ, который поранил
вам спину?Она посмотрела на ящички и повернулась ко мне.—	Значит... значит, поэтому вы привели меня сюда?—	Где этот предмет, покажите? — потребовал я.73
—	Не знаю... — Она покачала головой и отступила назад. —
Какая разница? И... и... наркотики... Что все это значит? Пожа¬
луйста...Молча я взял ее за руку и повел в радиоотсек, где направил
фонарь прямо на радиоящик.—	Кровь, мисс Росс. И голубые нитки. Кровь из раны на вашей
спине, а нитки от вашего кителя. Вот где вы были во время ка¬
тастрофы. Жаль, что вы не устояли на ногах. Но все же у вас
хватило сил удержать в руке револьвер. — Она смотрела на меня
страдальческими непонимающими глазами, и лицо ее превратилось
в белую маску, вылепленную из папье-маше. — Забыли свою роль,
мисс Росс? Следующей строчкой в ней должно быть: «Какой ре¬
вольвер?!» Я вам отвечу. Тот, что вы направили на второго офи¬
цера. Жаль, что вы его не убили тогда же, не правда ли? Но вы
потом хорошо потрудились. Ведь задушить беспомощного челове¬
ка — не такая трудная работа, не так ли?—	Задушить?! — Она раза три пробовала произнести это слово,
пока не выговорила его полностью.—	Точно по роли и в самое время, — похвалил я. — Заду¬
шить. Именно так. Ведь это вы убили второго офицера прошлой
ночью в кабине.—	Вы с ума сошли, — прошептала она. Губы ее, удивительно
яркие на посеревшем лице, застыли, а огромные карие глаза на¬
полнились отчаянием и ужасом. — Вы сумасшедший, — испуганно
повторила она.—	Будешь сумасшедшим, — согласился я, снова схватил ее за
руку и потащил в кабину пилотов. Там я направил фонарик на
спину командира корабля. — Конечно, вы об этом тоже ничего не
знаете. — Я наклонился вперед, отогнул китель и показал пулевое
отверстие, но едва устоял на ногах, так как она глубоко вздохнула
и навалилась на меня. Я подхватил ее, машинально опустил на
пол, выругался, не желая и секунды заниматься женскими обмо¬
роками. Потом без всякой жалости приложил холодные пальцы к
сонной артерии, пониже груди.Реакции никакой. Совсем никакой. Обморок был настоящим,
самым настоящим. Она полностью потеряла сознание.Несколько минут я сидел возле нее на переднем сиденье в са¬
лоне. Ожидал, когда она очнется. Скверные минуты моей жизни.
Угрызения совести? Не то слово, чтобы передать, как я клял себя
за собственную глупость, за абсолютную свою тупость и преступно
непростительную слепоту. За суровость и жестокость, какие при¬
шлось выдержать от меня бедняжке. Особенно за жестокость по¬
следних нескольких минут. Если бы я не был так ослеплен злобой,74
так абсолютно самоуверен! Ведь возможность ошибки даже не пред¬
полагалась мной. Если бы я не направил все усилия, отбросив
трезвую логику, лишь на доказательство ее вины!.. Я сообразил
бы одно. Она никак не могла полчаса назад выпрыгнуть из кабины
пилотов лишь только потому, что не сумела бы самостоятельно
забраться туда. Да еще учитывая рану на спине! Я врач и должен
бы знать, что руки ее и плечи, которые видел я, обрабатывая рану,
не созданы для акробатических упражнений. Она совсем не при¬
творялась, когда упала на снег. Но мне следовало бы осознать это
пораньше!Я ругал себя как только мог. Девушка зашевелилась, выпря¬
милась. Я поддерживал рукой ее плечи. Глаза стюардессы медленно
открывались и остановились на мне. Она невольно отпрянула.—	Все в порядке, мисс Росс. — Я стал успокаивать ее: — По¬
жалуйста, не бойтесь. Я не сумасшедший, вовсе нет. Просто такого
болвана вам еще не попадалось в жизни. Простите меня. Ради Бога
простите за все, что я наговорил вам, и за то, что заставил вас
страдать.Уверен, она не слышала ни слова из сказанного, но сам тон
моего голоса успокоил ее. Она вздрогнула и повернула голову в
сторону кресла пилота.—	Убийство... Его убили!.. Кто... кто убил его?.. — Голос был
тихим, я с трудом разобрал слова.—	Пожалуйста, не волнуйтесь, мисс Росс. — Господи, какие
глупые советы я ей даю! — Теперь я полностью убежден, что вы
к этому совершенно не причастны.—	Нет, я не верю в такое, не могу поверить, — покачала она
головой. — Капитан Джонсон... Зачем его надо было убивать?.. У
него не было врагов, доктор Мейзон.—	Возможно, и у мистера Гаррисона не было врагов, — кивнул
я в сторону салона. — Но даже до него добрались.Она посмотрела вдоль салона. Глаза широко раскрылись от ужа¬
са, губы шевелились беззвучно.—	И его тоже, — твердым голосом повторил я. — Так же, как
убили капитана. Так же, как они убили второго офицера. И борт¬
инженера...—	Они? — беспомощно прошептала она. — Они...—	Кто бы это ни был, но теперь я знаю, что это не вы.—	Конечно нет, — прошептала она и вздрогнула снова. Я ее
покрепче обнял, опасаясь повторного обморока, но на этот раз
обошлось. — Мне страшно, доктор Мейзон, я боюсь., — Вам нечего... — Хотелось сказать, что ей нечего бояться,
но до меня сразу дошел полный идиотизм такого высказывания.
Среди нас безжалостный убийца, к тому же неизвестный. Опасать¬
ся и ожидать теперь можно чего угодно. Я и сам испытывал страх,75
но признайся я в этом девушке, разве она почувствовала бы себя
лучше?.. Поэтому я стал рассказывать ей о своих подозрениях, о
том, что произошло со мной.—	Но почему они меня привели в радиорубку? Ведь они меня
привели, не так ли? — спросила она, едва я закончил рассказ.—	Пожалуй, так. Почему?.. Возможно, чтобы кто-то приставил
к вам пистолет и пригрозил убить, если второй офицер, Джимми
Уотерман, откажется повиноваться. Для чего же еще?—	Для чего же еще... — эхом повторила она, неотрывно глядя
на меня широко раскрытыми карими глазами. В них снова про¬
мелькнул страх: — А кто еще?.. — шепотом спросила она.—	О чем вы хотите спросить?—	Неужели не понимаете?.. Если кто-то угрожал пистолетом
Джимми Уотерману, то другой должен был находиться в кабине
пилотов. Один человек не может оказаться одновременно здесь и
там. Капитана Джонсона наверняка заставили выполнять приказы,
как и Джимми Уотермана.Да, это настолько очевидно, что и ребенок бы догадался. Так
очевидно, что я вовсе об этом не подумал. Конечно, их двое. Иначе
невозможно угрожать сразу всему экипажу. Господи, ведь это вдвое
хуже. В нашей кабине девять мужчин и женщин. Среди них два
преступника. Коварные и безжалостные, они будут действовать не
колеблясь, если для них сложатся благоприятные обстоятельства.
А я и представить себе не мог, кто же они, эти двое...—	Конечно, вы правы, мисс Росс. — Я старался говорить спо¬
койно и деловито. — Как я не догадался! Мне стоило бы над этим
задуматься. — Я вспомнил о мертвом на самом заднем сиденье
салона. — Мистер Гаррисон и капитан Джонсон застрелены разным
оружием: один — тяжелым, типа кольта или люггера, а другой —
менее мощным, какое и женщина могла использовать.Дамский пистолет! Почему бы это не могла быть женщина?
Почему бы даже не эта девушка, сидящая рядом? Возможно, имен¬
но ее сообщник пробрался к самолету за мной час назад. И это
прекрасно укладывалось бы в ситуацию... Нет, не может быть!
Нельзя симулировать обморок. А может быть...—	Дамский пистолет? — Наверное, я стал размышлять вслух,
потому что она сразу хорошо поняла меня.—	Возможно, даже я? Или... я бы сказала, все еще я? — спро¬
сила она неестественно спокойно. — Бог свидетель, я вас не виню.
На вашем месте я бы тоже всех подозревала.Стюардесса стащила рукавицу и варежку с левой руки, сняла
с безымянного пальца сверкнувшее кольцо и передала его мне. Я
озадаченно оглядел золотое кольцо при свете фонарика, наклонив¬
шись к нему очень близко, и разобрал крошечные буквы на внут¬
ренней стороне: «Дж. У. — М. Р. Сент. 28, 1958». Я вопросительно76
взглянул на девушку. Она утвердительно кивнула. Лицо ее оста¬
валось скорбным.—	Джимми и я обручились два месяца назад. Это был мой
последний полет в качестве стюардессы. Мы хотели пожениться на
Рождество. — Она выхватила у меня кольцо и дрожащей рукой
вновь надела себе на палец. Глаза ее наполнились слезами. — Ну,
теперь верите мне? — Она не выдержала и зарыдала. — Теперь
верите?Впервые за последние сутки я совершил разумный поступок:
крепко сжал зубы и промолчал. Вряд ли теперь стоило вспоминать
странное поведение девушки при катастрофе — все стало ясным.
Я сидел молча, устремив на нее взгляд. Маргарет уставилась в
одну точку, стараясь сдержать катящиеся по щекам слезы. Потом
закрыла лицо руками. Я привлек ее к себе. Она не сопротивлялась,
зарылась лицом в мех моей парки. Росс рыдала так, что у меня
разрывалось сердце от горя и жалости. Вот как оно было.Минута, когда человек узнает о гибели жениха девушки, по¬
жалуй, последняя для того, чтобы в нее влюбиться. Боюсь, что
именно это со мной и произошло. Чувства не считаются с обсто¬
ятельствами, приличием и благопристойностью. Прошло четыре го¬
да с того дня, как моя жена погибла в автомобильной катастрофе.
Мы прожили с ней всего четыре месяца. Я забросил медицину и
вернулся к своему первому увлечению, геологии. Закончил кол¬
ледж. Воевал с фашистами во вторую мировую. Потом скитался в
поисках работы, в поисках новой обстановки. Старался забыть про¬
шлое. И вот теперь, когда я смотрел на зарывшуюся в мех моей
парки маленькую темную головку, у меня сжалось сердце. Если
забыть о ее прекрасных карих глазках, то мисс Росс вовсе нельзя
назвать красивой. Кроме того, я о ней абсолютно ничего не знаю.
И... уже люблю... Возможно, это естественная реакция после моей
антипатии к девушке. Возможно, я просто жалел ее. Жалел за то,
что так жестоко с ней обошелся. За то, что подвергаю ее опасности:
узнай кто-то, что мне стало многое известно, что и она посвящена
в это... Такая беззащитная и легко ранимая. Такая удивительно
маленькая, затерявшаяся в просторной парке Джосса. Я поймал
себя на том, что стараюсь найти причины любви и отказаться от
вспыхнувшего чувства. Я был женат недолго, но успел узнать, что
у сердца свои законы, которые не под силу и самому острому уму.Рыданья утихли. Маргарет выпрямилась, отвернула в сторону
заплаканное лицо.—	Простите меня... и большое вам спасибо, — прошептала она.—	Здесь можно выплакаться другу. — Я похлопал себя по пле¬
чу. — Другое — для пациентов.—	И за плечо тоже спасибо, но я не об этом. Благодарю вас,
что не говорили о своей жалости ко мне, не похлопывали по плечу77
и тому подобное. Я... я просто не перенесла бы такое. — Она
вытерла глаза варежкой и поглядела на меня. В глазах девушки
все еще стояли слезы. Я почувствовал, как у меня снова само
собой сжалось сердце. — Куда мы дальше пойдем, доктор Мейзон?—	Обратно, в кабину.—	Я не об этом.—	Понятно. Но что я могу вам сообщить? Совершенно не ве¬
даю, что теперь делать. Сто вопросов — и ни единого ответа.—	А я пока даже не знаю всего, — пробормотала она. — Про¬
сто лишь несколько минут, как мне открылось, что катастрофа —
не несчастный случай. — Стюардесса недоверчиво покачала голо¬
вой. — Кто бы мог подумать, что гражданский самолет заставят
приземлиться под дулом пистолета?—	Такое иногда случается. Возможно, наши неведомые приятели
и позаимствовали этот редкостный способ из газетных сообщений...Она меня не слушала, о чем-то задумалась. Потом спросила:—	Почему они убили мистера Гаррисона? Как вы считаете?—	Возможно, на него не подействовал Микки Финн, — пожал
я плечами. — Или он увидел слишком много... Или услышал... А
возможно, и то и другое вместе.—	Но... но теперь им известно, что вы видели слишком много
и знаете кое-что о них. — Мне вовсе не понравился такой ее
взгляд. Эти глаза могли заставить забыть про все на свете даже
преподобного Смолвуда в разгар самой суровой проповеди.—	Такая тревожная мысль приходила мне в голову за послед¬
ние полчаса уже несколько раз... Раз пятьсот, сказал бы я.—	О, перестаньте! Вы, наверное, боитесь так же, как и я. —
Мисс Росс поежилась. — Давайте поскорее уйдем отсюда. Здесь...
здесь ужасно, отвратительно. Что... что это?! — вдруг резко
вскрикнула она.—	Где? — спросил я, стараясь оставаться спокойным, но не
удержался и беспокойно огляделся по сторонам.Девушка абсолютно права: я, как и она, напуган всем проис¬
ходящим, растерян до крайности.—	Мне послышался звук снаружи, — шепотом произнесла она
и крепко вцепилась в мех моей парки. — Будто кто-то стукнул
по крылу или по фюзеляжу...—	Ерунда, — решительно возразил я, но сам насторожился. —
Вы начинаете фантази...Не окончив фразы, я захлопнул рот. Да, теперь и я сам мог
поклясться, что снаружи раздался звук. Значит, Маргарет Росс не
ошиблась. Она втянула шею, прислушиваясь, а потом обернулась
ко мне. Лицо ее напряглось* глаза широко расширились от страха.Я стряхнул руку девушки со своего рукава, выхватил пистолет
и фонарик, вскочил и побежал. Только в пилотской кабине я ос¬78
тановился как вкопанный. Господи, какой же я дурак: остдвил
зажженный прожектор снаружи. Луч направлен прямо на окно и
слепит глаза. Для того, кто притаился снаружи с оружием, я стал
бы отличной мишенью, лишь появись в окне пилотской кабины.
Но колебался я лишь одно мгновение. Теперь или никогда: не
торчать же мне здесь всю ночь, пока не иссякнет батарея! Оттол¬
кнувшись рукой от рамы окна, я кинулся головой вперед и через
мгновение уже лежал на земле.Подождал секунд пять, прислушался. Только стон ветра и шур-
шанье ледяных частиц доносились до меня. Никогда прежде не
обращал я внимания на это шуршанье. Впрочем, раньше мне ни¬
когда и не приходилось лежать на льду с откинутым капюшоном.
Сердце тревожно колотилось.Я вскочил и включил фонарик. Луч полосой распорол темноту
передо мной. Скользя и спотыкаясь, я побежал вокруг самолета.
Потом обежал самолет в обратном направлении. Никого... Оста¬
новился перед пилотской кабиной, тихо позвал Маргарет Росс.
Она появилась в окне.—	Все в порядке. Здесь никого нет. Мы просто выдумываем
страхи. Спускайтесь вниз, — сказал я, протянул руки, поймал де¬
вушку и осторожно опустил на землю.—	Почему вы оставили меня там? Почему вы оставили меня
там?.. — бормотала она, и слова словно наталкивались друг на друга.
Она не упрекала, скорее всего повторяла это от страха. — Это... это
было ужасно. Мертвые люди... Почему вы оставили меня?..—	Простите Бога ради! — Можно было упрекнуть девушку в
женской несправедливости, в неблагоразумии и явном отсутствии
логики, но только не сейчас, ибо сейчас, в таком состоянии, она
бы этого не вынесла. — Простите меня, — повторил я. — Конеч¬
но, не следовало бы этого делать, но я сразу не подумал.Ее била сильная нервная дрожь. Я ласково обнял Росс и крепко
прижал к себе. Вскоре она успокоилась. Я подобрал прожектор и
батарею, взял девушку за руку. Так вот мы и отправились вместе
с ней обратно, в кабину.Глава 6
ПОНЕДЕЛЬНИК
С 7 часов вечера до вторника, 7 часов утраДжекстроу с помощниками уже закончил сборку фургона на
тракторе. Когда мы подошли к кабине, они спускались вниз. Я не
стал проверять сделанную работу, ибо когда Джекстроу брался за
дело, то выполнял свою работу абсолютно безупречно.79
Конечно, он сразу заметил мое отсутствие, но не такой человек
Джекстроу, чтобы задавать вопросы при посторонних. Я подождал,
когда последний из работавших спустится вниз, взял Джекстроу
за руку и отвел в сторону, в темноту. Ровно на такое расстояние,
чтобы остаться наедине. Однако не настолько в сторону, чтобы
потерять из виду желтый свет иллюминаторов. Заблудиться за одну
ночь дважды — это было бы слишком.—	Что же будем делать, доктор Мейзон? — спросил он, вы¬
слушав меня.—	Все зависит от обстановки. Ты говорил с Джоссом?—	Совсем недавно. Минут пятнадцать назад, в туннеле.—	Как с радиопередатчиком?—	Вроде никак, доктор Мейзон. Не хватает нескольких кон¬
денсаторов и запасных ламп. Джосс искал их везде. Говорит, что
украли.—	Возможно, еще найдутся... — предположил я, хотя сам в
это ни капли не верил.—	Две Джосс отыскал разбитыми. Валялись в туннеле.—	Наши неизвестные приятели заботятся обо всем, — тихо
сказал я. — Это решает вопрос, Джекстроу. Нам нельзя ждать.
Нужно уехать отсюда возможно скорее. Но сначала отоспаться.
Обязательно отоспаться.	1—	Мы пойдем в Аплавник? — без всякого удивления спросил
Джекстроу. Аплавник — это главная база нашей экспедиции, рас¬
положенная у начала ледника Штремзунд. — Вы считаете, что мы
когда-нибудь доберемся туда?Он, как и я, меньше всего думал об испытаниях и опасностях,
связанных с зимним походом в Арктике. Впрочем, и сам подобный
переход достаточно грозен, если его проделывать на дряхленьком
тракторе вроде нашего «ситроена». Джекстроу сейчас думал только
о том обществе, в котором придется находиться, проделывая этот
путь. Слишком очевидно, что преступникам, кто бы они ни были,
нужно уйти от возмездия, ареста и следствия. А возможно это
лишь в том случае, если только они одни-единственные покинут
ледовое плато живыми.—	Я бы не стал заключать пари на то, что мы доберемся до
Аплавника, — сухо ответил я, — но у меня еще меньше охоты
заключать пари и утверждать, что мы будем живы, если останемся
здесь. Здесь мы просто подохнем от голода.—	Да, пожалуй. — Он помолчал и потом спросил: — Вам не
кажется странным, доктор Мейзон, что неизвестные пытались
именно вас убить? Казалось бы, именно вы и я должны оставаться
в полной безопасности. Хотя бы несколько дней...Мне сразу стало ясно, о чем он говорит. Действительно, кро¬
ме меня и Джекстроу, вряд ли кто из остальных сможет завести80
этот проклятый «ситроен», вряд ли сможет управлять им. Кроме
того, сомнительно, что кто-либо из пассажиров умеет ориенти¬
роваться по звездам и ходить по компасу. Причем последнее
весьма ненадежно в наших широтах. Обладай кто-то из пре¬
ступников этим умением, можно считать, что от нас хоть сейчас
избавятся.—	Верно, — согласился я, — но, по всей видимости, не поду¬
мали об этом, не осознали важность совершаемого. Надо вести себя
так, чтобы они поняли главное: без нас им отсюда не выбраться.
А теперь испробуем последнюю попытку покончить с возникшим
скверным делом до отъезда отсюда. Это не прибавит нам популяр¬
ности, но что поделаешь!..Я коротко объяснил ему свои дальнейшие шаги, и он кивнул
в знак согласия. Каждый из пассажиров представлялся мне воз¬
можным преступником оттого, что я рассматривал всю цепочку
убийств как ненормальность. Закутанный в бесчисленное количе¬
ство одежд, каждый из наших невольных гостей производил впе¬
чатление далекого отклонения от нормы. Да и обстановка была
неправдоподобной. Я еще раз внимательно разглядел всех. Глазам
представилась горстка дрожащих, притопывающих, жалких и зау¬
рядных людей.Но так ли они обычны?.. Загеро, например, разве он обычен?..
Конечно, он обладает телосложением, силой, энергией и темпе¬
раментом первоклассного боксера-тяжеловеса. Но он — самый не¬
похожий на боксера человек, который когда-либо мне встречался.
Не потому, что обладал культурой и был образованным челове¬
ком. Такие боксеры встречались мне и раньше. Но на лице этого
боксера не осталось никаких следов его занятия. Абсолютно ни¬
каких. Не заметил я и огрубления кожи надбровных дуг. Кроме
того, я никогда о нем не слышал. Впрочем, надо сказать, по¬
следнее ни о чем не говорило: я занимался медициной и плохо
следил за той сферой жизни общества, где одни homo sapiens
добровольно получали физические и умственные травмы от дру¬
гих homo sapiens — одним словом, я мало интересовался спор¬
том...Или взять хотя бы менеджера Солли Левина... Или, к примеру,
преподобного Джозефа Смолвуда... Солли совсем не похож на нью-
йоркского менеджера по боксу. Все, что я слышал или читал об
этих личностях, преломилось в Солли как-то карикатурно. Слиш¬
ком он хорош для менеджера, думалось мне. А кроткий, мягкий,
немного анемичный служитель бога преподобный Смолвуд! Такими
обычно рисуют священников, но в жизни они редко оказываются
подобными. Ведь и его движения, его реакцию, все суждения и
реплики — все это можно предсказать заранее. Тут я отметил бы,
что преступники — умные и расчетливые люди. Они вряд ли ста¬81
нут копировать явно картонный характер. А с другой стороны, они
могли оказаться и настолько хитрыми, чтобы поступить именно
так.Или вот, например, Коразини. В Америке нередко встречаются
сильные, твердые, умные администраторы и руководители. Ведь
хозяева предприятий не станут держать иных. Это понятно. Бизнес
диктует свои — неумолимые и жесткие — законы. Коразини, не¬
сомненно, один из таковых. Однако твердость среднего бизнесмена
отработанная, искусственная. Коразини же обладал к тому же чи¬
сто физической твердостью и несомненной хладнокровностью. Я
догадывался, что эти личные качества он не колеблясь использует
далеко за пределами своего непосредственного бизнеса. Таким
вполне мог оказаться преступник. А несколько позже я с огорче¬
нием сообразил, что подозреваю Коразини за признаки, диамет¬
рально противоположные тем, которые обнаружил у Солли Левина
и преподобного Смолвуда. Коразини не подходил ни под один об¬
разец, ни под один стандарт. Образ типичного американского биз¬
несмена не вязался с ним.А вот еще эти двое: маленький еврей Теодор Малер и сенатор
Брюстер. Скорее можно подозревать первого. Но почему, спросил
я себя, однако не смог привести достаточно убедительных причин.
Разве что он худ, темен и выглядит пришибленным. Кроме того,
он ничего не рассказал о себе. Если с моей стороны такое подо¬
зрение не предубеждение, то что же? А относительно сенатора
Брюстера можно сказать одно: он вне подозрений. Но вдруг у меня
мелькнула мысль: если кто-то хочет оказаться вне подозрений, то
самое удобное надеть личину человека, которого никто не станет
подозревать. Откуда известно мне, что это действительно сенатор
Брюстер? Фальшивые документы в совокупности с красным лицом,
белыми усами и бородой — таким образом любой может стать
«сенатором Брюстером». Правда, подобное самозванство долго про¬
должаться не могло, но этого и не требовалось надолго.В своих рассуждениях я запутался окончательно и понимал это,
чувствуя себя более озадаченным, более неуверенным и более по¬
дозрительным, чем раньше. Я и женщин подозревал. Взять хотя
бы эту молоденькую немку из Мюнхена, Елену... Ее родной го¬
род — центр разнообразнейших шпионских организаций. Там все
возможно. Хотя, с другой стороны,.трудно представить, что сем¬
надцатилетняя девушка оказалась такой матерой преступницей. По
всему видно: мы имеем дело не с новичками. Да, маловероятно...
В ее пользу говорила и сломанная ключица. Убедительнейшее до¬
казательство, что для девушки катастрофа была полной неожидан¬
ностью. А миссис Дэнсби-Грегг?.. Она принадлежала к миру, о
котором мне почти ничего не известно, если не считать информа¬
цию, полученную от собратьев-психиатров, ловивших рыбку в мут¬82
ной водице нового лондонского света. Однако непостоянство и не¬
врозы, да еще весьма редкие финансовые затруднения нельзя счи¬
тать отличительными качествами преступности. К тому же
светским людям не хватало того, что имелось в полной мере у
людей типа Загеро и Коразини: физической и умственной твердо¬
сти — именно того, что требовалось для подобных дел. Однако
рассуждения от общего к частному, как и обобщение частностей,
могли одинаково ввести в заблуждение: о миссис Дэнсби-Грегг как
о человеке мне ровно ничего не известно.Оставалась еще Мари Ле Гард. Для меня она пробный камень,
единственная скала, к которой можно прислониться в этом море
неуверенности. И если я ошибался относительно ее, значит, и мил¬
лионы других тоже ошибались. Существуют в жизни такие ситу¬
ации, которые просто нельзя себе представить. Здесь как раз
именно этот случай. Все очень просто: Мари Ле Гард, несомненно
вне подозрений.Мало-помалу я вернулся от размышлений в реальный мир и
стал слышать посторонние звуки. Дребезжание медленно вращаю¬
щихся на затихающем ветру чашек анемометра и посвистывание
лампы Колмана сделались вдруг неестественно громкими — в ка¬
бине царила полнейшая тишина. Все смотрели на меня со смешан¬
ным выражением удивления и любопытства. Бесстрастное мое
лицо, небрежные жесты говорили о том, что в нашем доме далеко
не все в порядке. Это понял каждый из девяти человек. Подобное
положение дел меня полностью устраивало. Я сейчас и должен
быть в центре внимания: только что незамеченным вошел Джек¬
строу, в руках — магазинный винчестер, палец — на спусковом
крючке.—	Прошу прощения, — начал я тихо, — понимаю, непри¬
лично так пристально разглядывать гостей. Совсем неприлично.
Но теперь настала и ваша очередь поглядеть. — Я кивнул в
сторону Джекстроу. — В каждой экспедиции имеются о дна-две
винтовки. Приходится иной раз отгонять медведей и волков, осо¬
бенно на побережье, запасаться тюленьим мясом для собак...
Никогда не думал, что винтовка нам понадобится в сердце ле¬
дового плато, да еще для гораздо более опасного занятия.
Мистер Нильсен прекрасный стрелок. Не двигайтесь! Руки на
затылок!..Все как по команде обернулись ко мне и уставились на девя-
тимиллиметровый пистолет, снятый с мистера Гаррисона. На сей
раз я не забыл отвести предохранитель. Неестественно громкий
щелчок раздался в мертвой тишине комнаты. Однако молчание
длилось недолго.—	Что за насилие, черт побери?! — закричал сенатор Брюстер,
покраснев от ярости.83
Он вскочил, сделал шаг в мою сторону, но тут же остановился,
словно налетел на кирпичную стену: выстрел винчестера Джекст¬
роу в этом крошечном помещении прозвучал оглушающе. Я даже
побоялся, как бы не лопнули у кого-нибудь барабанные перепонки.
Когда эхо выстрела утихло и рассеялся дым, сенатор, белый как
мел, тупо глядел на пробитый рант своего ботинка и дыру в досках
полка возле самой своей ноги. Более убеждающего ответа для се¬
натора придумать было просто нельзя — ведь он привык действо¬
вать с позиции силы, занимаясь своей политикой. И вот эту
позицию силы применили к нему... Словно слепой пошел сенатор
к койке и бессильно опустился на нее. Он так обезумел, что даже
забыл сцепить руки на затылке. Впрочем, на это я внимания не
обратил никакого: теперь сенатор вряд ли мог причинить непри¬
ятности...—	Ладно, вы деловой человек, вы нас убедили, — спокойно
произнес Загеро. Его руки были крепко сцеплены над головой. —
Мы понимаем, что просто так вы не пошли бы на подобные край¬
ности. Что произошло?—	Оказывается, двое из вас преступники, — натянуто пояснил
я. — Или двое мужчин, или женщина и мужчина. У них имеется
оружие, и я хочу это оружие заполучить.—	Четко сформулировано, — медленно произнесла Мари Ле
Гард. — Очень четко и кратко. Вы что, с ума сошли?—	Опустите руки, мисс Ле Гард, вы в этом спектакле не участ¬
вуете... Нет, с ума я не сошел. Такой же здравомыслящий, как и вы.
Если хотите получить подтверждение, пройдите к самолету или к мо¬
гиле. У командира корабля сидит пуля в позвоночнике. Пассажир в
салоне получил пулю в сердце. Второго офицера задушили... Да, за¬
душили. Никакого кровоизлияния в мозг, как я говорил сначала, не
было и в помине. Его убили сонного. Вы верите мне, мисс Ле Гард?
Или хотите побывать в самолете и лично убедиться во всем?Она не сразу ответила. Остальные тоже молчали. Слишком уж
были ошеломлены. Да, трудно переварить эту жуткую новость,
только что сообщенную мной. Я пристально всматривался в каж¬
дого из восьмерых. Так, как никогда до этого. Однако ничего за¬
метить не мог. Ни одного неосторожного жеста, который дал бы
повод для обвинения. А ведь я втайне надеялся, что хотя бы пере¬
глянуться преступники захотят. Теперь подобная надежда казалась
мне наивной. Преступники прекрасно владели собой. Меня охва¬
тило отчаяние: ведь я опять проиграл.—	Обязана вам верить. — Мари Ле Гард заговорила медленно,
но голос ее дрожал, а лицо побледнело. Затем она резко обернулась
к Маргарет Росс. — Вы об этом знали, моя милая?—	Всего полчаса назад узнала. Доктор Мейзон вначале подо¬
зревал меня.84
—	О Боже! Как... как все это отвратительно! Как скверно!
Двое из нас преступники! — Со своего места возле печки Мари
Ле Гард внимательно вгляделась в сидящих и отвернулась. —
Может быть... может быть, вы нам все подробнее расскажете, док¬
тор Мейзон?Я ничего не утаил. Когда мы возвращались вместе с мисс Росс
в кабину, я все взвесил. Разумнее, на мой взгляд, было раскрыть
карты. Умолчание ни на грамм не обманет убийц, поскольку им
известно, что я о них уже знаю. Если же я раскрою карты, все
начнут следить друг за другом, словно охотники. Моя задача об¬
легчится — постоянную бдительность проявлять буду не только я,
возможности преступников предпринять любой дальнейший небла¬
гоприятный ход значительно уменьшатся.—	Теперь вы все одновременно встанете, — сказал я в заклю¬
чение, — мистер Лондон обыщет вас. Нужно найти оружие. И не
забывайте: имея дело с отчаянными людьми, так же буду дейст¬
вовать и я. Когда подойдет очередь, стойте смирно, не делайте
лишних движений. Я не так хорошо обращаюсь с оружием, как
мистер Лондон. — Я кивнул в сторону Джекстроу. — Буду стре¬
лять в корпус, чтобы не промахнуться.—	Уверен, что вы так и поступите, — задумчиво произнес Ко¬
разини.—	Мне безразлична ваша уверенность, — холодно ответил я. —
Постарайтесь не оказаться этим человеком.Джосс начал с Загеро. Обыскал его тщательно. Я видел гневное
лицо боксера, но в то же время отметил, что тот не сводил глаз
с моего пистолета. Ничего не обнаружив, Джосс перешел к Солли
Левину.—	Можно спросить, почему я являюсь исключением? — не¬
ожиданно спросила Мари Ле Гард.—	Вы?.. — коротко ответил я, не спуская глаз с Солли. —
Мари Ле Гард?! Не говорите глупостей!—	Слова и тон оставляют желать лучшего, но более приятного
комплимента я за всю жизнь не слыхала. — Голос ее потеплел и
стал мягче, хотя еще немного дрожал. — И все-таки настаиваю,
чтобы меня тоже обыскали. Не хочу, чтобы на меня падала ма¬
лейшая тень, если вдруг пистолеты не обнаружатся.И пистолеты действительно не обнаружились. Джосс закончил
обыскивать мужчин, Маргарет Росс — женщин. Причем миссис
Дэнсби-Грегг холодно и безуспешно протестовала. Итак, ничего...
Джосс бесстрастно посмотрел на меня.—	Теперь принимайся за вещи, — хрипло сказал я. — За че¬
моданчики, которые они берут с собой. Посмотрим, что в них.—	Напрасно теряете время, доктор Мейзон, — тихо произнес
Коразини. — Если кто-то достаточно проницателен, чтобы пред¬85
положить возмоленость обыска, то действия его можно предполо¬
жить за милю вперед. Младенцу ясно. Вы бы могли обнаружить
эти пистолеты где угодно: на тракторе, на санях, под снегом —
везде, откуда их легко извлечь в случае нужды, но в наших че¬
моданах вы их не отыщете. Сто к одному, в долларах, что не
найдете.—	Возможно, вы и правы, — спокойно согласился я. — С дру¬
гой стороны, будь я одним из неизвестных и спрячь пистолет в
чемодан, наверняка бы тоже самое говорил.—	Не будьте так глупы, как только что вам сказала мисс Ле
Гард. — Он вскочил, пошел в дальний угол кабины под присталь¬
ным взглядом Джекстроу, моим и всех остальных, взяя в охапку
несколько чемоданчиков и свалил их передо мной на пол. Его
чемодан оказался ко мне ближе остальных. — С какого начнете?..
Это мой. Этот — с облачением — преподобного патера, это... —
Он поднял саквояж и посмотрел на инициалы. — Это портфель
сенатора. Последний, элегантный, чей — мне неизвестно.—	Мой, — холодно заметила миссис Дэнсби-Грегг.—	А, валенсийское платье, — улыбнулся Коразини. — Итак,
док, с кого... — Он внезапно умолк, выпрямился не спеша и при¬
стально посмотрел вверх, на иллюминаторы. — Что там происхо¬
дит, черт возьми?—	Не тяните время, Коразини, — быстро сказал я. — Винче¬
стер Джекстроу...—	К дьяволу винчестер Джекстроу, — нетерпеливо крикнул
тот. — Да взгляните сами.Отодвинув Коразини в сторону, я поглядел вверх, а через две
секунды уже выскочил наружу, успев отдать пистолет Джоссу.В беспроглядной темени самолет полыхал особенно ярким фа¬
келом. Даже на расстоянии полумили отчетливо слышалось силь¬
ное гудение и треск пламени. Не пламени, а даже сплошного
столба огня, поднимавшегося от крыльев и центра фюзеляжа. Без
дыма, без искр. На двести футов в ночное небо! Столб этого
огня сделал багровым снег на сотни ярдов в окрестности. Все еще
покрытый инеем фюзеляж при этом казался лучезарным брил¬
лиантом, сияющим и искрящимся миллионами точек белого, крас¬
ного, голубого и зеленого цветов. Так ни один бриллиант в мире
блистать не может! Фантастически красивое зрелище... Продол¬
жалось оно не более десяти секунд. Затем ослепительное цветное
сияние померкло и стало белым. Средний язык пламени вытя¬
нулся вдвое или втрое, И вот уже, спустя две-три секунды, через
замерзшую поверхность ледовой шапки мною ощутился взрыв
бензобаков.Сразу пламя сникло, а круг освещенного кроваво-красного снега
поглотила темень. Однако я не стал дожидаться конца этого зре¬86
лища, быстро сцустился в кабину, плотно закрыл за собой люк и
посмотрел на Джекстроу,—	Можно ли вспомнить, где и в какое время находился каж¬
дый?.. Хотя бы в последние полчаса?..—	Вряд ли, доктор Мейзон. Было столько суеты — все сновали
взад и вперед. Одни заканчивали сборку тракторного кузова. Дру¬
гие подносили детали к саням. — Он глянул вверх, на иллюми¬
натор. — Самолет?..—	Ты не ошибся. — Я взглянул на стюардессу: — Приношу
свои извинения, мисс Росс. Вы действительно кое-что слышали там,
в самолете.—	Вы... вы хотите сказать, что это вышло не случайно? —
спросил Загеро.—	Нет, это не случайно, — ответил я, а про себя подумал:
вполне возможно, что ты-то и знаком с причиной пожара.—	Итак, улик больше нет, не правда ли?.. — спросил Кора¬
зини. — Я говорю о пилоте и полковнике Гаррисоне.—	Нет, нос и хвост самолета остались целы. Не знаю, что
побудило неизвестных, разыскиваемых нами среди нас же, поджечь
самолет, — ответил я Коразини. — Думаю, для этого имелись ве¬
ские основания. Уберите вещи, мистер Коразини. Вы верно заме¬
тили, мы имеем дело не с дилетантами.При полном молчании Коразини вернул чемоданы на место.
Джосс насмешливо поглядел на меня.—	Ну, это хотя бы что-то объясняет...—	Ах да! Перемешанная взрывчатка?.. — с досадой вспомнил
я: слышал довольно громкое шипение вблизи самолета, но абсо¬
лютно не обратил на него никакого внимания. Злоумышленник
подвел бикфордов шнур к линии подачи бензина, а может быть,
к бензобакам или же форсункам. — Да, ты безусловно прав...—	При чем тут взрывчатка и запалы? — подал голос сенатор
Брюстер.Это была первая фраза, произнесенная им с тех пор, как Джек¬
строу напугал его выстрелом. Еще и теперь он казался бледным.—	Кто-то украл запалы и поджег самолет. Вполне возможно,
что это именно вы и сделали. — Я поднял руку, предупреждая
его возмущение, и устало закончил: — Существует одинаковая ве¬
роятность, что преступником окажется любой из семи. Ясно одно:
неизвестный или двое совершили убийства. Они же украли и за¬
палы. И радиолампы разбили они. И конденсаторы выкрали.—	И сахар выкрали, — вставил Джосс, — хотя только Богу
известно, зачем им понадобились сладости.—	Сахар?! — воскликнул я, и слова застряли у меня в горле.Так получилось, что в тот миг я глядел на маленького еврея.Теодора Малера. Тут нельзя было ошибиться, потому что Малер87
вздрогнул и испуганно посмотрел на Джосса. Я отвел взгляд, чтобы
он не догадался о своем саморазоблачении.—	Последний мешок сахара, — принялся объяснять Джосс. —
Фунтов около тридцати... Исчез. Осталось лишь несколько кусочков
в туннеле, рядом с разбитыми лампами.Я молча кивнул, но и мне непонятна была причина этой кражи.Ужин в тот вечер прошел быстро. Суп, кофе и пара галет —
вот и все. Суп был жидок, галеты крохотные — на один укус, а
кофе без сахара я пить не привык.Что и говорить, убогая еда. И вдобавок тяжкое молчание царило
за столом. Произносились лишь самые необходимые слова. Иногда
кто-нибудь поворачивался к соседу по столу, намереваясь что-то
сказать, но сразу губы крепко сжимались, а лицо становилось не¬
выразительным. Человек молча отворачивался: сосед мог оказаться
преступником или мог подумать то же самое о тебе, что еще хуже.
Ужин в гнетущей атмосфере. Особенно это ощущалось вначале. Но
постепенно я пришел к выводу, что кое о чем стоит поразмышлять
серьезнее, чем над соблюдением приличий в обществе.После ужина я встал, натянул рукавицы и парку, взял фонарь,
позвал Джосса и Джекстроу и направился к люку. У выхода меня
остановил голос Загеро:—	Куда это вы, док?—	Вас это не должно касаться, — и повернулся к аристократ¬
ке: — В чем дело, миссис Дэнсби-Грегг?—	А вы... вы разве не возьмете с собой ружье? — запинаясь,
спросила светская львица.—	Не волнуйтесь, — благожелательно улыбнулся я, — когда
все друг за другом следят, ружье в полной безопасности и абсо¬
лютно не опасно.—	Но... вдруг кто-то завладеет им? — нервно спросила она. —
Тогда вас могут застрелить, когда вы будете спускаться вниз.—	Мистер Нильсен и я — последние из тех, в кого могли бы
стрелять. Отсюда без вас никому не уйти и на милю. Вероятнее
всего, что кандидатом на пулю будет один из вас: с точки зрения
преступников вы бесполезные, а драгоценные продукты расходуе¬
те... — С этими ободряющими словами я оставил наших гостей.Конечно, каждый из них следил за остальным*, хотя и стараясь
делать это незаметно.Ветер окончательно улегся. Чашки анемометра не двигались.
На северо-востоке вспыхивали мерцающие огоньки среди останков
сожженного самолета. Снегопад прекратился. Сквозь разрывы об¬
лаков проглядывали редкие звезды. Погода опять — в который
раз! — резко переменилась. Ближе к утру или утром следовало
ожидать перемену температуры. Часов через двенадцать сильно по¬
холодает.88
С помощью прожектора и фонариков мы обыскали трактор и
сани, прощупали каждый дюйм, обшарили снизу доверху. Если бы
там хоть иголка оказалась, клянусь, мы бы нашли ее! Что тогда
говорить о таких крупных предметах, как пистолеты. И все-таки
мы ничего не обнаружили...Я выпрямился, посмотрел на восток. Бледное сияние высветило
небо. Пока мы стояли с Джоссом и Джекстроу, сверхъестественно
большая и круглая луна выкатилась из-за горизонта и залила ле¬
довую шапку бледным призрачным светом. Полнолуние. От наших
ног к луне протянулась прямая как стрела сверкающая серебряная
дорожка. С минуту мы молчали. Но вот Джекстроу зашевелился.
Я знал, что он скажет раньше, чем он раскрыл рот и произнес
первые слова.—	Аплавник... — тихо начал он. — Итак, завтра отправляемся
в Аплавник... Но, как вы советовали, сначала надо хорошо вы¬
спаться.—	Понятно. Луна для нас будет проводником, — отозвался я.—	Будет проводником, — эхом повторил он.Несомненно, он был прав. В Арктике зимой можно делать пе¬
реходы и ночью, особенно при лунном свете. Луна сияет, небо
ясное, ветер легкий, снега совсем нет...Я обернулся к Джоссу и спросил с сомнением:—	Как ты здесь один управишься?..—	А что волноваться, — спокойно ответил тот. — Послушайте,
сэр, может, мне отправиться с вами?..—	Нет, оставайся здесь. И будь здоров, — сказал я. — Бла¬
годарю тебя, Джосс. Знаешь ведь, кто-то должен остаться. Будем
тебя вызывать по обычному расписанию. Вдруг тебе все же посча¬
стливится сотворить с аппаратурой чудо. Ведь чудеса еще случа¬
ются в нашей жизни.—	Только не в этом случае. — Он резко повернулся и пошел
к входу в кабину.Джекстроу отправился к трактору. Больше мы не говорили друг
с другом, да и ни к чему было говорить... Я двинулся вслед за
Джоссом. За время нашего отсутствия там никто не двигался с
места, но стоило мне войти, все вопросительно обернулись.—	Итак, собирайте вещи и напяливайте на себя все, что мож¬
но, — резко сказал я. — Мы сейчас отправляемся.Однако в путь мы двинулись только через час, если не позже.
«Ситроен» не заводили почти две недели, заставить его мотор ра¬
ботать нам стоило дьявольского труда. И все-таки он завелся. С
ревом, с оглушительным грохотом, но завелся. От неожиданности
все вздрогнули, с испугом глядя на мотор: не взорвался бы. На¬89
верное, они подумали о том же, что и я: совершенно неизвестно,
сколько дней придется жить в деревянной коробке, в какофонии,
в звуковом бедламе... Но не стоило проявлять к ним жалость: по
крайней мере, они будут находиться под прикрытием кузова, а
мне придется сидеть буквально на капоте.Прощаясь, Джосс пожал руки мне, Джекстроу, Маргарет Росс
и Мари Ле Гард. Остальных наш радист подчеркнуто игнорировал.
И вот мы двинулись, а он одиноко стоял возле люка — сиротливая
фигура, освещенная сумрачным лунным сиянием. Наш обоз напра¬
вился на юго-запад, в Аплавник. Триста холодных и длинных миль
отделяло нас от побережья. Я был уверен, что об этом же думает
и Джосс. Увидим ли мы когда-нибудь друг друга...Размышлял я и о том, что вовсе не вправе подвергать опасно¬
стям жизнь Джекстроу. А они наверняка встретятся нам в пути.
Я вел трактор. Он сидел рядом. Однако стоило мне украдкой взгля¬
нуть на освещенное лунным светом лицо моего друга, я сразу же
сообразил, что напрасно теряю время на подобные размышления.
Это мужественное и худое лицо с широковатыми скулами могло
скорее принадлежать какому-нибудь скандинавскому морскому бро¬
дяге, древнему викингу, привыкшему к любым невзгодам. Конечно,
если забывать о других его предках. Номинально Джекстроу был
моим подчиненным. Его прикрепили ко мне, научному работнику,
как прикрепляют к станциям Международного Геофизического Года
коренных жителей Гренландии. Как обычно делает датское прави¬
тельство в виде акта любезности. Джекстроу имел диплом геолога,
выданный Копенгагенским университетом, и знал о жизни на ле¬
довой шапке столько, что мне и вовек не узнать. В исключительные
и сложные минуты он обязательно поступал так, как считал нуж¬
ным, независимо от того, что говорил и делал я. Особенно если
затрагивалась его гордость, которой у него было хоть отбавляй. Я
знал одно: Джекстроу все равно не остался бы в кабине вместо
Джосса, даже если бы я ему приказал. Откровенно говоря, я только
радовался, что он сейчас рядом — друг, союзник, страховой полис
от несчастных случаев, всегда подстерегавших неосторожных и ма¬
лоопытных людей на ледовой шапке. Но и успокоив таким образом
свою совесть, я не мог не помнить смуглое живое лицо его моло¬
денькой жены, учительницы, и веселое личика его маленькой доч¬
ки... Вспомнился мне и белый кирпичный дом Джекстроу, где я
гостил летом целых две недели... Джекстроу сидел рядом абсолютно
неподвижно, напоминая мне каменное изваяние. О чем думал он,
даже предположить невозможно, но глаза, живые глаза, выделялись
на его неподвижном лице: настороженные, быстрые, проницатель¬
ные. Джекстроу замечал малейшие скрытые неровности ледовой
поверхности, по изменению структуры снега определял трещины —
словом, все, что могло сулить нам неприятности, видели его глаза.90
Это у него получалось само собой, чисто инстинктивно. На пока
трудности нас встречали незначительные — самое опасное место,
со множеством расщелин, находилось на расстоянии двухсот пяти¬
десяти миль, там, где ледовая шапка начинала резко спускаться к
морю. Кроме того, сам Джекстроу утверждал, что у его вожака
Бальто нюх на расщелины гораздо лучше, чем у любого человека,
и потому не стоило сейчас думать обо всем этом.Температура упала до минус тридцати, однако ночь для арк¬
тического путешествия была отличной — лунная, безветренная, с
ясным и звездным небом. Видимость великолепная. Поверхность
абсолютно ровная и гладкая. Двигатель работает ровно, без пере¬
боев. Если бы не холод, не рев мотора, не его вибрация, буквально
вытряхивающая душу, то можно считать такую поездку сплошным
удовольствием.Широкий кузов трактора мешал обзору, и мы не видели, что
делается сзади, но каждые десяток минут Джекстроу спрыгивал и
пропускал мимо наш медленный поезд. Бак с горючим находился
под трактором, однако сзади имелись еще запасные баки. Поэтому
печку не топили, и пассажирам приходилось дрожать не только от
тряски. К трактору были прицеплены сани, на которых было уло¬
жено 120 галлонов горючего, продукты, матрацы и спальные меш¬
ки, палатки, веревки, топоры, лопаты, флажки для отметки пути,
кухонные принадлежности, тюленье мясо для собак, четыре доски
на случай переправы через трещины, радиозонды, магниевые ра¬
кеты и целая куча других мелких, но необходимых предметов. Я
не хотел сначала брать радиозонды и тяжелые баллоны с водородом
к ним, но все же их упаковали вместе с палатками, веревками,
топорами и лопатами. К тому же я вспомнил случай, когда ради¬
озонды спасли жизнь заблудившейся партии исследователей. У них
испортился компас, в короткие дневные часы они стали выпускать
шары, и один из зондов вскоре заметили с базы. Это позволило
передать заблудившимся по радио точный курс и координаты.Вслед за гружеными санями двигались пустые — для собак.
Свору мы посадили на свободные ремни, и лишь Бальто шел без
привязи. Он без устали мотался взад и вперед. Он то оказывался
впереди поезда, то бежал рядом с трактором, то совсем отставал.
Мне Бальто напоминал эсминец, двигающийся с конвоем.Когда последняя из собак пробегала мимо, Джекстроу торопился
догонять трактор, вскакивал на подножку и усаживался рядом со
мной. Он был так же неутомим, так же невосприимчив к лише¬
ниям, как Бальто.Первые двадцать миль дались нам легко. Два месяца назад, про¬
двигаясь вверх от побережья, мы расставили большие флажки через
каждые полмили. Плато было залито лунным светом, и ярко-оранже-
вые, на алюминиевых флагштоках, флажки виднелись издалека.91
В поле зрения находилось сразу два-три из них. Искрящиеся ледяные
хлопья покрывали флагштоки. Так мы насчитали двадцать восемь
флажков, между которыми оказалось примерно двенадцать пропу¬
сков. Итак, около двадцати миль позади. Но оказалось, что поверх¬
ность плато за это время опустилась. Флажки исчезли: то ли их сдуло
ветром, то ли занесло снегом — сказать трудно.—	Ну, Джекстроу, — произнес я, покорясь судьбе, — вот ког¬
да одному из нас будет действительно холодно. По-настоящему
холодно...—	Да разве нам не приходилось мерзнуть раньше, доктор Мей¬
зон?! Начну первым... — Он снял с кронштейна магнитный компас,
размотал кабель с катушки, расположенной под приборным щит¬
ком, выпрыгнул, продолжая разматывать кабель. Я тоже вышел —
помочь ему. Магнитный полюс находится совсем не рядом с Се¬
верным полюсом, в тысяче миль к югу от него, от нас же — скорее
западнее, чем севернее. Однако магнитные компасы обычно можно
использовать в высоких широтах, если учитывать поправку на от¬
клонение стрелки. В нашем же случае компас оказывался совер¬
шенно бесполезным^ если крепился внутри кабины: влияла близко
находящаяся большая масса металла. Потому один из нас вынуж¬
ден был сидеть на санях для собак, в пятидесяти футах позади
трактора, включая красную и зеленую лампочку на приборном
щитке. Таким образом ведущий узнавал, какое отклонение от мар¬
шрута — направо или налево. Не мы первые придумали это. Та¬
ким способом пользовались в Антарктиде еще четверть века назад.
Насколько мне известно, он и до сих пор не усовершенствован.Джекстроу расположился на санях, а я подошел к заднему борту
трактора, откинул брезент и заглянул внутрь. У меня было не то
настроение, когда открывшаяся жалкая картина тронула бы меня.
Измученные, закоченевшие пассажиры дрожали и стучали зубами
от холода. Клубы пара от дыхания поднимались вверх, чтобы за¬
стыть на деревянном потолке налетом инея. Тусклый свет малень¬
кой лампочки делал их лица неестественно синими.—	Остановка вынужденная, сейчас пойдем дальше, — сказал
я. — Мне требуется один человек для наблюдения.Загеро и Коразини изъявили желание почти одновременно, но
я покачал головой:—	Вы лучше постарайтесь выспаться и отдохнуть, потому что
понадобитесь позже. Возможно, вы, мистер Малер?Он был бледен и казался больным, но молча и согласно кивнул.—	Коразини и я первые среди подозреваемых, — тихо произнес
Загеро. — Не так ли?..—	Ни одного из присутствующих я не стал бы подозревать
меньше, — коротко бросил я, подождал, когда Малер спустится
вниз, задернул брезент и пошел к водительскому месту.92
И тут случилась странная штука. Неожиданно Теодор Малер
обнаружил желание говорить, говорить без остановки. Это так не
вязалось с моим представлением, сложившимся о нем. Я больше
чем удивился. Одиночество?.. Или попытка заставить забыть о кра¬
же сахара?.. Или желание отвлечь меня от подозрений? Позже мне
стало ясно, что я снова ошибался.—	Ну, мистер Малер, похоже, ваша поездка в Европу немного
расстраивается. — Чтобы он меня услышал за ревом мотора, при¬
ходилось кричать.—	Не в Европу, доктор Мейзон. — Его зубы выбивали дробь. —
В Израиль.—	Вы там живете? — Подозрение мое вспыхнуло с новой си¬
лой.—	В ^йзйи там не бывал. — Он умолк, а когда заговорил
снова, голос его потонул в реве мотора, и я не расслышал. Кажется,
он говорил нечто похожее на «мой дом».—	Вы... вы собираетесь начать там новую жизнь, мистер Ма¬
лер? — иронически спросил я.—	Мне завтра стукнет шестьдесят девять, — уклончиво отве¬
тил он. — Новую жизнь?.. Скажем лучше, собираюсь закончить
старую.—	И вы собираетесь там устроить свой дом, прожив шестьдесят
девять лет в другой стране?И тогда он рассказал мне свою историю, которую я слышал с
сотней различных вариаций. Его братья погибли в газовых камерах
Треблинки, а сам он работал в Нью-Йорке на швейной фабрике,
учился в вечерней школе, потом работал в нефтяной компании,
женился. Этой весной у него умерла жена... Это была печальная
история, грустная, трогательная, но я не поверил ни одному слову.Через каждые двадцать минут я сменял Джекстроу. Так тяну¬
лись длинные ночные часы. Холод усиливался. Звезды и луна пе¬
ремещались по черному небосводу. А потом луна зашла, и на
ледовое плато опустилась темень арктической ночи. Я с удоволь¬
ствием заглушил «ситроен». Нас обступила тишина. Сладкая ти¬
шина вместо рева двигателя и лязганья гусениц.Выпили черный несладкий кофе с галетами. Я сообщил пасса¬
жирам, что стоянка продлится три часа и за это время им не
мешает выспаться. Глаза всех, как и у меня, покраснели от бес¬
сонницы. Все клевали носом от утомления. Три часа, не больше:
не часто Гренландия балует хорошей погодой, и такой возможности
упускать нельзя.Рядом со мной сидел и пил кофе Теодор Малер. Подозрительно
беспокойный, суетливый. Он чувствовал себя не в своей тарелке:
ерзал, нервничал, глаза его так и бегали. Мне не представляло
труда найти то, что я хотел.93
Когда моя чашка опустела, я шепнул Малеру на ухо, что у
меня имеется маленькое дельце, которое хотелось бы обсудить с
ним наедине. Он удивленно взглянул на меня, поколебался, кивнул
в знак согласия и встал, чтобы выйти со мной в темноту.Отойдя на сотню ярдов, я остановился, включил фонарик, на¬
правив луч прямо в лицо Малера. Тот зажмурился. Я перевел луч
на свой пистолет так, чтобы мой спутник увидел дуло. Малер су¬
дорожно вздохнул, и глаза его расширились от ужаса.—	Притворяться будете в суде, Малер, — холодно сказал я. —
Мне ваша игра неинтересна. Лучше отдайте оружие.Глава 7
ВТОРНИК
С семи часов утра до полуночи—	Оружие?.. — Малер медленно поднял руки до уровня плеч,
голос его дрожал. — Я... я не понимаю, доктор Мейзон. У меня
нет пистолета... и... вообще никакого оружия.—	Естественно. — Я взмахнул дулом беретты, чтобы убеди¬
тельнее звучали мои слова. — Повернись.—	Что вы собираетесь делать? Вы совершаете...—	Повернись!..Он повернулся. Я сделал два шага вперед, грубо ткнул стволом
беретты в узкую спину Малера и свободной рукой обшарил его
одежду.Два пальто, пиджак, несколько свитеров и шарфов, две пары
брюк и пара слоев нижнего белья. Мне пришлось нелегко. Прошла
целая минута, пока я убедился, что при нем нет оружия. Я от¬
ступил на шаг. Малер медленно повернулся и посмотрел на меня.—	Надеюсь, вы удовлетворены, доктор Мейзон?—	Посмотрим еще, что отыщется в вашем чемодане... Относи¬
тельно остального я удовлетворен полностью. У меня имеются все
доказательства, какие нужно, — сообщил я со значением, осветив
фонариком пригоршню сахара, вынутую из его второго пальто. В
каждом кармане у Малера было набито около фунта. — Возможно,
вам не трудно объяснить, откуда взялось все это, мистер Малер?..—	Не стоит объяснять. Я украл сахар, доктор Мейзон, — очень
тихо сказал Малер.—	Вот именно! Очень мелко для человека такого масштаба.
Вам просто не повезло, Малер. Ведь я совершенно случайно
взглянул на вас в кабине, когда зашла речь о пропаже сахара.
Просто вам не повезло, что я отхлебнул кофе из вашей чашки...
А вы и не заметили... Темновато в фургоне. Вы так переела*-94
стили кофе, что я и проглотить не смог. Странно, не правда
ли, Малер? Пустяк, проявление элементарной жадности. Впро¬
чем, так именно всегда бывает. Серьезная оплошность никогда
не приводит преступника на скамью подсудимых, потому что
крупных ошибок тот не делает никогда. Стоило не трогать са¬
хар, когда вы уничтожили радиолампы, никто бы ничего не
узнал. Кстати, куда вы спрятали остальной сахар?.. Он у вас?
Или вы его выбросили?—	Вы совершаете нелепую ошибку, доктор Мейзон. — Голос
Малера стал тверже. Ни беспокойства, ни виноватости в нем уже
не было. Однако я уже успел избавиться от наивной уверенности,
что можно в интонации голоса найти подтверждение своим подо¬
зрениям. — Я не прикасался к лампам, — продолжал Малер. —
А мешок был полон, когда, взяв несколько горстей сахара, я ушел
из туннеля.—	Конечна, конечно, — взмахнул я береттой. — А теперь на¬
зад, к трактору, мой друг. Посмотрим, что в вашем чемодане.—	Нет!—	Не дурите! — оборвал я. — У меня пистолет, Малер, а не
игрушка. Поверьте, я его использую без колебаний.—	Верю, я вам верю... Вы будете решительны, если возникнет
такая необходимость. Я не сомневаюсь в твердости вашего харак¬
тера, доктор. И еще мне ясно, что вы упрямы, импульсивны и
обладаете не очень гибким умом... Но нельзя не уважать вас за
самоотверженность и смелость в этой странной и трагической си¬
туации. За случившееся здесь вас ни в коей мере нельзя упрекнуть,
но не хотелось бы, чтобы в глазах остальных вы оказались наивным
простаком. — Он поднял руку к лацкану своего пальто. — По¬
звольте вам кое-что показать.Я выставил вперед беретту, но напрасно. Малер не думал на¬
падать. Он неторопливо вытащил и протянул мне кожаную кни¬
жечку. Я немного отступил назад, раскрыл книжечку и поглядел
в нее.Я видел такие и раньше сотни раз, но на эту уставился как
на диковинку. Моя предвзятость сразу рухнула. Я медленно закрыл
книжечку, стянул свою снежную маску, то же сделал с маской
Малер. В ярком свете фонарика его лицо выглядело сине-белым
от холода, на щеках вздулись желваки — это он крепко сжимал
зубы, чтобы они не стучали.—	Дыхните-ка, — приказал я.Он дыхнул. Несомненно. Сладковатый запах ацетона — дыха¬
ние диабетиков — нельзя спутать ни с чем другим. Молча протя¬
нув ему книжечку, я сунул пистолет в карман парки.—	Давно болеете, мистер Малер? — смущенно спросил я.—	Тридцать лет.95
—	Довольно прогрессирующее состояние, — откровенно ска¬
зал я.Не стоило здесь лукавить: диабетики доживают до пожилого
возраста лишь тогда, когда строго придерживаются диеты и нахо¬
дятся под постоянным наблюдением врача. Обычно они знают о
своей болезни все.—	Мой лечащий врач согласился бы с вами, — улыбнулся он,
натягивая маску. — Ия тоже...—• Две инъекции в день?—	Две, — кивнул он. — Перед завтраком и перед сном.—	Но разве вы не возите с собой шприц и...—	Обычно беру, — перебил он, — но в этот раз не взял. В Ган-
дере мне сделали укол, а следующий можно пропустить без особых
последствий. Вот я и решил подождать до Лондона. — Он похлопал
себя по внутреннему карману. — Эта книжечка годится везде.—	Кроме ледовой шапки Гренландии... — усмехнулся я. — Од¬
нако вряд ли вы рассчитывали здесь останавливаться... У вас была
обычная для диабетиков диета?—	Да... Рекомендовано высокое содержание протеина и крах¬
мала.—	Потому и сахар?.. — Я все еще держал в руке куски.—	Нет. — Он пожал плечами. — Но я знаю, что сахаром
обычно снимают кому. Думал, если буду употреблять достаточно,
то... Словом, вы теперь знаете, как я оказался воришкой,—	Теперь знаю. — Я снова невесело улыбнулся. — Не стоило
махать перед вами пистолетом, мистер Малер, но признайте, для
этого имелись веские основания. Почему, черт возьми, вы не пре¬
дупредили раньше? Все-таки, знаете ли, я врач...—	Конечно, рано или поздно мне пришлось бы обратиться к
вам... но вы были так заняты. И еще я решил, что вряд ли в
вашей аптечке найдется инсулин.—	Действительно, у нас нет инсулина. Да он и не требуется. Пе¬
ред зимовкой все проходят тщательный медицинский осмотр, а диабет
не может развиться за одну полярную ночь... Все же не следовало дей¬
ствовать тайком. Ну, а теперь пора вернуться к трактору.Через минуту я откинул брезент, и облако пара вырвалось на¬
ружу. Все еще пили кофе — единственное, что имелось у нас в
избытке. Мы отсутствовали всего несколько минут, а казалось, про¬
шли часы...—	Побыстрее заканчивайте трапезу. Сейчас отправляемся, —
резко бросил я. — Джекстроу, заводи двигатель, пока он оконча¬
тельно не застыл.—	Едем дальше?.. Но, мой дорогой, мы же так и не отдохну¬
ли. — Естественно, это стала возражать миссис Дэнсби-Грегг. —
Вы нам обещали три часа «а сон буквально несколько минут назад.96
—	Это было несколько минут назад, — возразил я и коротко
изложил то, что, по моему мнению, им следовало знать, а кончил
так: — Жестоко говорить это вам в присутствии мистера Малера,
но факты сами по себе жестоки. Я ученый, а не лирик. Жизнь
мистера Малера может спасти правильная высококалорийная диета
или же инсулин. У нас нет ни того, ни другого. Теперь жизнь
вашего спутника зависит только от быстроты движения. Трактор
будем останавливать лишь в крайних случаях. Возражения есть?..Заключительный вопрос был явным вызовом, но меня сильно рас¬
строила еще одна неудача в разоблачении преступников. Хотелось на
ком-нибудь сорвать злость. Если злоумышленники поднимут голо¬
вы, — а рано или поздно это неизбежно произойдет, — то любые уси¬
лия спасти Малера окажутся тщетными. У меня появилось желание
связать всех или привязать к трактору и лишить возможности дви¬
гаться. Я так бы и поступил, будь условия более благоприятными. Но
большей нелепицы трудно придумать: связанный человек не протя¬
нул бы и двух часов на таком страшном холоде.Возражений, конечно, не было. Все так промерзли и так устали,
так были голодны и так страдали от жажды, что на возражения у
них просто не оставалось сил. Им, не привыкшим к Арктике, ка¬
залось, что предел страданий уже достигнут, что хуже, чем сейчас,
быть не может. Хорошо, если они подольше останутся в своем
наивном заблуждении...Возражений не было, но поступило два предложения. Оба внес
Коразини.—	Послушайте, док, можно сделать так, чтобы мистер Малер
получал достаточное количество калорий для своей диеты. Я, ко¬
нечно, не знаю, как вы их подсчитываете, но есть шанс удвоить
рацион больного. Хотя нет, и этого, наверное, будет мало... А если
каждый выделит ему четверть рациона? Тогда количество еды у
больного будет в четыре раза больше установленной нормы...—	Нет, нет! Спасибо вам, мистер Коразини, но я не могу по¬
зволить... — запротестовал Малер.—	Хорошее предложение, — перебил я диабетика.—	Отлично, — улыбнулся Коразини. — Принято единогласно.
II еще вот что. Можно двигаться гораздо быстрее, если, скажем,
мистер Загеро и я сменяли бы вас за рычагами трактора. — Он
подчял руку, предупреждая мои возражения. — Конечно, каждый
из нас может оказаться тем, кого вы ищете. Больше того, оба мы
можехм быть именно теми, если только преступников двое. Но я
совсем ничего не знаю об Арктике, об ориентировке на местности
и управлении этим проклятым «ситроеном», а расщелину замечу,
лишь оказавшись в ней... Представьте, что я один из преступников,
и вам станет ясно, что проявлять активность до самого побережья
вряд ли стану. Согласны?..4 А-Мтклин «Золотое рандеву*97
—	Резонно, — подумав, согласился я. Тут закашлял и взревел
мотор. Я взглянул на Коразини: — Ну, раз так, то можете полу¬
чить первый урок управления трактором незамедлительно.В это утро мы отправились в путь около половины восьмого.
Погода благоприятствовала нам. Ни дуновенья ветерка. На сине¬
черном небосводе — ни облачка. Мерцающие звезды, странно да¬
лекие и бледные, казались нереальными в тонкой дымке
сверкающих ледяных иголочек, насыщавших воздух и бесшумно
опускавшихся на скованный морозом снег. Мощные лучи фар «сит¬
роена» освещали путь ярдов на триста вперед, оставляя по бокам
смыкающихся лучей окутанную непроницаемой тьмой землю. Лучи
сверкали миллионами ярких точек, преломляясь в крошечных ку¬
сочках льда. Холод стоял адский и с каждым часом усиливался.
Однако можно было подумать, будто в это безмолвное утро сам
«ситроен» желал именно такой погоды.Нам почти сразу повезло. Примерно через четверть часа после
отправления Бальто вынырнул из темноты и побежал рядом с
санями для собак, стараясь лаем привлечь внимание Джекстроу.
Тот подал сигнал остановиться. Об этом я узнал по быстрому
миганию красной и зеленой лампочек на распределительном щит¬
ке трактора. Джекстроу сразу отправился вслед за Бальто на юго-
запад и вскоре, минуты через две-три, появился, с радостной
улыбкой сообщив, что вожак упряжки нашел воткнутый в землю
дорожный флаг. Приятная сама по себе новость означала еще и
то, что прошедшей ночью мы шли точно по курсу. Флаг оказался
первым из целой цепочки. Теперь можно уже было обойтись без
компаса. Мы с Джекстроу получили возможность немного по¬
спать, если, конечно, сможем уснуть внутри холодного и дрожа¬
щего фургона. Почти целый день, с восьми часов, мы —
Джекстроу, Загеро, Коразини и я, — сменяясь, вели трактор. Се¬
натора, преподобного Смолвуда и Солли Левина использовали
преимущественно в качестве впередсмотрящих. Им пришлось по¬
мерзнуть! К концу дежурства каждый из них буквально околевал,
но никто ни разу не пожаловался.После восьми часов я оставил освоившегося Коразини за трак¬
торными рычагами, а сам залез в фургон и велел сенатору сменить
впередсмотрящего. Тут я нарушил самое строгое правило относи¬
тельно старых тракторов: не зажигать огня в кузове при движении.
Однако любые строгие правила соблюдаются лишь до той поры,
пока не возникнет настоятельная необходимость их нарушить. Ко¬
нечно, меня не волновали ни комфорт пассажиров, ни тепло для
них, ни приготовление горячей пищи. Бог свидетель, продуктов у
нас оставалось ничтожно мало. Горячая вода пригодилась бы, ко¬
нечно, для обмороженных. Печку требовалось зажечь ради спасе¬
ния жизни Теодора Малера.98
Необходимого количества пищи ему так и не доставалось. При¬
готовленная специально для него еда даже близко не напоминала
нужную ему диету. Мы только могли совершенно не использовать
больного на работах даже самого легкого вида. Лучше всего уло¬
жить Малера в спальный мешок на одну из коек и укрыть парой
одеял. Однако без нагрузки на организм больной не сможет сопро¬
тивляться леденящему душу холоду, а дрожь истощит его так же
быстро, как самый изнурительный труд. Малеру необходимо тепло.
От печки ли, от горячей ли жидкости. Вот почему я велел Маргарет
Росс давать больному кофе через каждые два часа. Малер был
человеком практичным и понимал, что без соблюдения моих пред¬
писаний возможности выжить у него не останется, и не про¬
тестовал.Пассажиры проявили неожиданный интерес к судьбе Теодора
Малера. Такое горячее участие объяснялось не самопожертвенно-
стью, а эгоизмом. Простая вещь! Для обитателей фургона Малер
был скорее не страдальцем, а тем благоприятным объектом, ко¬
торый отвлекает от скверных мыслей и подозрений, от скован¬
ности и напряженности во взаимоотношениях. От всего, что за
последние полсуток наложило свою холодную печать на все наше
общество.Скованность заставила всех разделиться на группки, в пределах
которых было больше доверия. Общая непринужденная болтовня
прекратилась.Мари Ле Гард и Маргарет Росс знали, что они вне подозрений,
и держались вместе, разговаривая только между собой. Точно так
же поступали Загеро и Солли Левин. Миссис Дэнсби-Грегг и ее
служанка Елена тоже вдруг сделались друзьями, хотя всего сутки
назад это могло показаться невероятным, невозможным. Теперь же
неизбежность заставила их стать приятельницами. Обе были уве¬
рены в одном: из всех пассажиров они могут доверять лишь одна
другой. Конечно, они имели все основания сблизиться с Мари Ле
Гард и Маргарет Росс, но сознание того, что те могут подозревать
их, служило достаточно веским препятствием и заставляло избегать
дружеских отношений. Коразини же, преподобный Смолвуд, сена¬
тор и Малер были каждый сам по себе.Я с удовольствием зажег печку и протянул руки к огню.—	Что-то непонятное происходит снаружи, док. Подойдите
взглянуть, — раздался голос Загеро; он сидел возле откидного бре¬
зента, закрывающего фургон сзади.Пришлось подойти к борту фургона и выглянуть в мертвую
снежную пустыню. Далеко на северо-западе, справа от нас, очень
высоко над горизонтом пульсировало большое рассеянное свечение.
Оно заняло почти на четверть темный купол неба, с каждым мгно¬
вением распространяясь, становясь все ярче, сгущаясь и увеличи¬99
ваясь. Сначала это был лишь бледный отсвет на небе, но посте¬
пенно рос и проявлялся красочный спектр.—	Аврора, мистер Загеро, — сказал я. — Северное сияние...
Впервые видите?—	Да, — кивнул он, — удивительное зрелище, не правда ли?—	Это?.. Это еще только начало. Потом, когда оно превратится
в светящийся занавес, появится множество чудес: лучи, дуги и
всякое такое. Но обещаю вам обязательно и занавес. Самое вели¬
чественное из всего.—	Часто оно появляется, док?—	Ежедневно к исходу дня, если погода такая, как сейчас.
Холодная, ясная и тихая. Хотите верьте, хотите нет, но и к такому
зрелищу можно привыкнуть. Потом и обращать внимание переста¬
ешь.—	Трудно поверить! Удивительно, — повторил он. — Просто
удивительно. Утверждаете, что от этого устаешь?.. Хочется на¬
деяться, что мы будем видеть подобное каждый день и нам не
надоест. — Он улыбнулся. — А вы, если не желаете, не смотрите,
док...—	Для вас было бы лучше радоваться чему-нибудь другому, —
хмуро заметил я.—	Что вы имеете в виду?—	А вот что. Когда на небе Аврора, бесполезно пользоваться
радиосвязью.—	Радиосвязью? — Он сосредоточенно нахмурился. — Но ведь
один радиопередатчик разбит на вашей зимовке, а другой нахо¬
дится в партии, удаляющейся от нас с каждой минутой. Ведь вы
все равно не сможете связаться с ними.—	Да, конечно. Однако мы могли бы сделать попытку связаться
с базой в Аплавнике, когда достаточно близко подойдем к побе¬
режью, — сказал я и в следующий миг обругал себя за длинный
язык.Лучше бы мне не упоминать об этом!.. Вероятность того, что
нас услышат в Аплавнике в нужное время и на важной частоте,
ничтожна, но все же она имелась. Мы бы заранее предупредили
Аплавник, и помощь пришла бы задолго до того, как преступники
начнут действовать. Теперь же, принимая во внимание, что Загеро
мог оказаться одним из бандитов, нужно опасаться за рацию, ус¬
тановленную на тракторе. Теперь стала явной угроза того, что мы
не подойдем с целым радиопередатчиком на расстояние, достаточ¬
ное для радиосвязи с побережьем.Выругав себя за неосмотрительность, я украдкой взглянул на
Загеро. В слабом свете северного сияния можно было различить
каждый мускул на его лице. Загеро играл легко, но не по-глупому.
Нельзя было лучше кивнуть головой в ответ, вскинуть в задумчи¬100
вости брови, сжать губы... Даже лучший актер не мог бы изобра¬
зить это естественнее. «Среди нас находятся два отличнейших ак¬
тера», — подумалось мне... Если Загеро преступник, то наверняка
он подготовился к разговору со мной и не мог быть застигнут
врасплох. Я перестал ломать голову и отвернулся, а подозрение к
Джонни Загеро все росло. Однако, учитывая провалы моих преж¬
них разоблачений «преступников», я с горечью подумал, что не¬
доверие к Загеро может быть почти полной гарантией его
невиновности, а в голове сразу родился план. Я дотронулся до
плеча Маргарет Росс.—	Хотелось бы сказать вам парочку слов, мисс Росс. Если,
конечно, вы не испугаетесь холода.Она удивленно посмотрела на меня, минутку колебалась и кив¬
нула в знак согласия. Я выпрыгнул из фургона, протянул девушке
руку, помог ей заскочить на большие сани, когда они медленно
проплывали мимо. Там мы некоторое время просто сидели на баке
с горючим и любовались сиянием. Я бездумно глядел на набира¬
ющее силу огромное зарево. Гигантские складки желто-зеленого
занавеса с красной оторочкой, почти касавшейся ледяной поверх¬
ности, колыхались на небе. Полупрозрачный, просвечивающий за¬
навес, сквозь который светились звезды. Занавес колебался,
мерцал, пульсировал и разгорался. Пастельная поэма нереально¬
сти — вот что это было. Фантастический отблеск прекрасной вол¬
шебной страны, которую даже трудно себе представить. Маргарет
Росс сидела словно в забытьи. Или мне только так казалось... Воз¬
можно, она глядела на сияние вовсе не восхищенно, а так же, как
и я. Возможно, не очарование зрелища, а память о погибшем и
оставленном нами в ледяной могиле волновало сейчас ее душу...
Когда она повернулась на мой голос, когда я увидел печальную
глубину ее глаз, то понял: последнее ближе к истине.—	Ну, мисс Росс, что вы думаете о последних событиях?—	О мистере Малере? — Она подтянула повыше снежную ма¬
ску, простой кусок полушерстяной материи с отверстием для ды¬
хания. Мне пришлось наклониться, чтобы за ровным ревом
тракторного двигателя услышать ее тихий голос. — Что можно
сказать о... об этом кошмаре? Сколько у бедняги шансов выжить,
доктор Мейзон?—	Откровенно говоря, не знаю. Здесь все имеет значение и все
невозможно предвидеть... Знаете, ведь после того, как я перестал
подозревать вас, то переключился на него.—	Нет, об этом я не догадывалась.—	Да, это так. Боюсь, мисс Росс, что сыщик из меня не по¬
лучится. Я могу бесконечно долго работать эмпирически. Методом
«эксперимент — ошибка». Но мне явно не хватает дедукции, хотя
мой метод и позволил сократить количество подозреваемых на два101
человека. — Я передал ей разговор с Малером во время короткой
остановки.—	И теперь вы, как прежде, растерянны, — подытожила она,
когда я кончил рассказ. — Наверное, мы можем только ждать
дальнейшего развития событий.—	Хотите сказать, что нужно ждать, когда упадет топор? —
нахмурился я. — Это вовсе не желательно... Без особой надежды
я решил испробовать метод дедуктивного мышления, для разнооб¬
разия. Однако, прежде чем сделать выводы, необходимо узнать кое
какие подробности, от которых можно оттолкнуться. Фактов у нас
очень мало. Поэтому я и позвал вас для разговора наедине. Вы
мне поможете?..—	Постараюсь. — Она подняла голову. Сияние пламенело так
ярко и так сильно дрожало, что захватывало дух. К его неземным
прекрасным оттенкам добавлялись миллионы сверкающих точек
различного света: красных, зеленых, желтых, золотых. Сверкание
это производили крошечные льдинки, которыми был насыщен воз¬
дух. — Не знаю почему, но это зрелище меня еще больше холо¬
дит... Кажется, я рассказала вам все. Все, что помню, доктор
Мейзон.—	Уверен, однако вы могли просто что-нибудь упустить, а че¬
му-то не придать значения. Для нас важен любой пустяк, чтобы
ответить на три вопроса. Как произошла катастрофа? Как подсы¬
пали в кофе снотворное? Как разбили передатчик?.. Если узнаем
детали, хотя бы проясняющие один из вопросов, то намного при¬
близимся к решению главной загадки...Десять минут мы мерзли и молчали, но наши страдания не
приблизили нас к поставленной цели. Я восстановил все действия
Маргарет Росс, все ее поступки. Шаг за шагом прошли мы с ней
от зала таможни, где она приняла пассажиров, до самого самолета.
Вот она усадила всех на места. Ничего примечательного в полете
до Гандера не произошло, а там пассажиры вновь оказались в
руках таможенных чиновников. Мы с ней снова вспомнили, как
самолет вылетел из Гандера, и я вместе со стюардессой обнес пас¬
сажиров ужином. И все же мне не открылось ничего подозритель¬
ного, ничего из ряда вон выходящего, неестественного. Но вдруг,
рассказывая про ужин, Маргарет Росс умолкла и уставилась на
меня.—	Что с вами, мисс Росс?—	Конечно... Конечно! — тихо воскликнула девушка. — Как
же я глупа! Теперь все понятно...—	Что же вы вспомнили? — оживился я.—	Ну да! Вспомнила!.. Вспомнила, как в кофе подсыпали сно¬
творное. Едва я успела принести ужин мистеру Гаррисону, самому
последнему из сидящих в салоне, как он сморщил нос и спросил:102
не чувствую ли я запаха гари. Я даже пошутила тогда... Мол,
наверное, это у меня на плитке в буфетной пожар. Не успела я
туда вернуться, как получила вызов от мистера Гаррисона. Я вы¬
глянула. Увидела, что он открывает дверь туалета с правого борта...
оттуда шел дым. Немного, совсем чуть-чуть. Я позвала пилота,
который сразу прошел в хвост. Ничего серьезного не оказалось:
горело несколько кусков бумаги в унитазе. Наверное, кто-то бросил
окурок сигареты.—	И все повскакивали с мест, все заспешили поглазеть?.. —
мрачно спросил я.—	Да... Капитан Джонсон, правда, сразу велел пассажирам вер¬
нуться ка свои места, так как они нарушали равновесие самолета.—	Разве можно было об этом не рассказать? — тяжело спросил
я. — Разве это совсем несущественный факт?—	Простите. Это... это мне действительно показалось не име¬
ющим никакого отношения к событиям. Это произошло за несколь¬
ко часов до катастрофы, поэтому...—	Все равно. Кто-то мог в это время оказаться в буфетной.
Наверняка из сидящих впереди.—	Но мне показалось, что все столпились в конце салона.—	Кто именно?—	Не помню сейчас. Какая... почему вы спрашиваете?—	Если мы узнаем, кто там был, то узнаем и отсутствую¬
щего—	Простите, — беспомощно ответила она. — Я немного вол¬
новалась, рядом находился капитан Джонсон, усаживающий пас¬
сажиров. Я не обратила внимания ни на кого конкретно.—	Хорошо. — Я решил попробовать задать вопрос иначе: —
Я так понимаю, это был мужской туалет?—	Да, дамский — с левого борта.—	А не помните ли, кто туда заходил?.. В любое время перед
пожаром.—	В любое время?.. Но ведь окурок сигареты...—	Поймите, пожар устроили специально.—	Конечно. — Она посмотрела на меня широко раскрытыми
глазами и только сейчас осознала суть происшествия.—	Хорошо, что вы это понимаете. Весь успех задуманного пре¬
ступниками решал этот переполох. Неужели вы думаете, что не¬
известные могли положиться на волю случая?.. Окурок-то мог и
не зажечь бумагу, а загореться она должна была в точно опреде¬
ленное время.—	Но как...—	Очень просто. Для такой цели обычно используют пласти¬
ковую трубочку, разделенную посредине на две изолированные ча¬
сти, в которые наливают разные кислоты. Стоит раздавить103
трубочку и бросить в нужное место, вот и готов пожар. Через
строго определенное время реакция двух кислот сделает свое дело.
Этот способ применялся сотни раз для диверсий в прошлую войну.
Лучшего способа и не придумаешь.—	Я припоминаю. Там был странный запах, — медленно про¬
изнесла она.—	Несомненно. Ну, может, вспомните, кто туда заходил?..—	Бесполезно, — покачала она головой. — Большую часть
времени я провела в буфетной. Готовила пищу.—	Кто в салоне располагался впереди? Ближе к буфетной?—	Мисс Ле Гард и мистер Коразини. Вряд ли вам это поможет.
Мисс Ле Гард не имеет к случаю никакого отношения. А мистер
Коразини единственный, кто не вставал с места до обеда. Сразу
после взлета он выпил джину, выключил лампочку для чтения,
накрыл лицо газетой и уснул.—	Вы уверены?—	Абсолютно. Я иногда проходила по салону. Он все время
оставался на месте.—	Тогда его исключаем, — задумчиво сказал я. — Число по¬
дозреваемых теперь у нас уменьшилось еще на одного. Хотя тру¬
бочку с кислотой мог подложить его сообщник. — И тут на меня
нашло вдохновение. — Скажите, мисс Росс, кто-нибудь просил у
вас поесть? До пожара, разумеется.Она долго и внимательно смотрела на меня. При затухающем
свете северного сияния я видел ее понимающие глаза.—	Очень хорошо помню, что миссис Дэнсби-Грегг спраши¬
вала.—	Оставим пока ее. Кто еще?—	Да, еще мистер Гаррисон. — Ее голос стал очень тихим. —
Но это сейчас нам не поможет ничем. И мистер Загеро, вспомнила!—	Опасаюсь снова попасть впросак. Слишком часто я ошибал¬
ся. Однако это уже ниточка... Загеро был рядом с вами, когда
упала рация в кабине? Сзади вас, например, когда вы встали и
задели столик? Это очень важно вспомнить.■«— Нет. Он находился возле люка. Совершенно точно. Неужели
он мог...—	Только не он. Мы с Джоссом это выяснили. Кто-то сдвинул
одну из подпорок стола. Подтолкнул и другую так, чтобы столик
упал от малейшего прикосновения. Когда вы поднялись, кто-то
толкнул подпорку щеткой с длинной ручкой. Мы тогда на это
внимания не обратили. Вы сразу обернулись на грохот, не так
ли?Она утвердительно кивнула.—	И что же вы увидели?—	Мистер Коразини...104
—	Известно. Он пытался подхватить рацию, — сказал я не¬
терпеливо. — Но дальше, около стены?..—	Да, там кто-то еще был. — Голос ее стал не громче шепо¬
та. — Но нет... нет, не может быть. Он сидел на полу и дремал.
Он перепугался до смерти, когда...—	Ради Бога, вспомните! — перебил я ее хрипло. — Кто это?
Кто это был?—	Солли Левин.Пришли и ушли короткие лунные сумерки. Сильно похолодало.
В поздний этот вечер нам начало казаться, что мы находимся на
трясущемся и ревущем тракторе целую вечность.Всего дважды за нескончаемый день мы останавливались. Часа
в четыре дня заправились, а в восемь вечера пришлось повторить
ту же операцию. Время выбрано было не случайно: именно в
эти часы я договорился держать связь с Джоссом. Мы условились
вызывать друг друга каждые четыре часа. Джекстроу заправлял
трактор. Коразини крутил ручку генератора. А я, установив ап¬
паратуру на открытом воздухе, выстукивал позывные целых де¬
сять минут. Ни звука в ответ. Впрочем, я не ждал ответа. Если
даже Джосс чудом наладит передатчик, все равно нам не свя¬
заться с ним из-за атмосферных помех. Северное сияние турбу¬
лентно изменило ионосферу. Однако я обещал Джоссу и обязан
был сдержать слово.Когда я во второй раз попытался установить радиосвязь, меня,
как Джекстроу, как и всех других, трясло от собачьего холода.
Раньше мы его не очень чувствовали. Когда слишком холодало,
надевали две пары теплой одежды: одну мехом внутрь, а другую —
мехом наружу. Но запасную одежду пришлось отдать Коразини и
Загеро. Им в том морозильнике, который назывался кабиной во¬
дителя, она была просто необходима. Теперь мы страдали от холода
одинаково с остальными.Иногда кто-нибудь спрыгивал с трактора, бежал рядом в бес¬
полезной надежде согреться. Но всех настолько измучила бес¬
сонница, голод, мороз и постоянная тряска, что больше
нескольких минут никто таких пробежек делать не мог — на¬
чинал спотыкаться и предпочитал поскорее влезть обратно в
фургон. А внутри кабины тело еще больше мерзло, и бегуну
становилось хуже прежнего. Пришлось запретить такие пробеж¬
ки. Делать остановку не стоило, но я видел, что без этого не
обойтись. Усталость, холод и бессонницу выносить не оставалось
сил. Было десять минут после полуночи. Мы ехали двадцать
семь часов. Конечно, если не считать времени, затраченного на
заправку трактора.105
Глава 8СРЕДАС четырех утра до восьми вечераНесмотря на усталость, несмотря на непреодолимую тягу за¬
снуть, вряд ли кто из нас хоть на минуту забылся сном, потому
что заснуть означало замерзнуть насмерть.Мне никогда не приходилось выносить подобный холод. Две¬
надцать человек набилось в небольшой деревянный ящик-фургон,
рассчитанный максимум на пятерых. Всю ночь в трубе печки гу¬
дело пламя. Каждому перед сном выдали две чашки горячего кофе.
И все же каждый в эти часы испытывал муки и страдания. Зубы
стучали, руки и ноги выбивали дробь, словно нас всех охватила
пляска святого Витта. Было чему удивляться, если поразмышлять
над тем, как могли больной Малер и пожилая Мари Ле Гард вы¬
жить в эту ночь. Тонкие стенки фургона не защищали от адского
холода.Светящийся циферблат на ручных часах показывал четыре ут¬
ра. «Хорошего понемножку», — решил я и включил крохотную
лампочку на потолке. Малер и Мари Ле Гард бодрствовали. Лам¬
почка и всегда давала мало света, а сейчас какое-то тусклое жел¬
товатое сияние исходило от нее. Скверный признак. Значит,
тракторные аккумуляторы начали замерзать. Впрочем, света ока¬
залось достаточно, чтобы разглядеть бело-синие и пожелтевшие от
холода лица. Похожий на дым пар клубился от каждого выдоха.
Пленка гладкого льда покрыла стены и крышу фургона.Вряд ли когда-нибудь раньше я наблюдал подобную картину
человеческих страданий и вряд ли когда-нибудь был так беспомо¬
щен.—	Бессонница, да, док? — спросил Коразини, сдерживая
стук зубов. — Или просто забыли включить электрическое оде¬
яло?—	Всегда рано встаю, мистер Коразини. — Я взглянул на пол¬
ные нечеловеческой боли лица. — Кто-нибудь хоть чуточку по¬
спал?В ответ некоторые молча качнули головами, а у других не было
сил и на это.—	Будете еще спать?Снова отрицательное покачивание головами.—	Тогда вопрос решен. — Я с трудом поднялся. — Сейчас че¬
тыре утра, но если мы собираемся околеть, то можем это сделать
и в пути. И еще: если несколько часов на таком холоде не заводить
двигатель трактора, то он не заработает никогда. Что ты думаешь
об этом, Джекстроу?106
—	Принесу паяльные лампы, — сказал эскимос и выпрыгнул
через задний борт наружу. Я услышал, как он сильно закашлялся,
глотнув ледяного воздуха.Коразини и я пошли за ним, приладив снежные маски и очки
так, чтобы ни один миллиметр кожи не оставался открытым. Я
вытащил фонарик и осветил термометр, укрепленный у водитель¬
ской кабины. Ртуть замерзает при минус 38°, поэтому полярники
пользуются спиртовым термометром. Я не поверил глазам и снова
вгляделся в деления. Красная жидкость в трубочке находилась всего
в дюйме от шарика, на делении минус 68° мороза! Правда, у Ве¬
генера было и побольше — минус 85°. Хотя и это тоже еще не
самая низкая температура. Русские отмечали на полюсе Недоступ¬
ности в Антарктиде более низкие. Но эта температура была на
пятнадцать градусов ниже той, которую мне приходилось испыты¬
вать в экспедициях. И надо же этому случиться именно сейчас,
когда мы находимся в двухстах милях от ближайшего человече¬
ского жилья! Когда мне и Джекстроу нужно иметь дело с двумя
преступниками. К тому же умирающий на руках. Да и остальные
семь человек быстро слабеют от холода, усталости и недостатка
еды. И вдобавок, дряхленький трактор в любую минуту может
отказать.Вскоре мне пришлось вспомнить последнее из моих размышле¬
ний. Предчувствие непоправимой беды нахлынуло на меня, когда
я включил зажигание и нажал клаксон. Слабый и печальный сиг¬
нал вряд ли слышен и за двадцать ярдов...Аккумуляторы так сели на морозе, что не смогли бы провернуть
даже горячий двигатель. А ведь коленчатый вал, трансмиссия и
дифференциал намертво застряли в смазочном масле, потерявшем
всю свою вязкость. Таким маслом не смажешь механизмы — масса
плотности костяного клея. Двое навалились на заводную рукоятку
и то не смогли провернуть поршень. «Отказал тракторишко», — с
отчаянием подумалось мне.Мы попробовали запалить парафиновые паяльные лампы, но и
они замерзли. Точка замерзания парафина немного больше минус
пятидесяти. Уже при минус 40° он течет наподобие тяжелого кар-
терного масла. Пришлось отогревать парафиновые лампы бензино¬
вой паяльной. Но вот наконец все пять ламп расставили на
деревянные ящики, предварительно загородив их брезентом. Две
для обогрева картера, две — для коробки скоростей и последнюю —
для дифференциала. Примерно через час двигатель стал провора¬
чиваться довольно свободно. Потом принесли отогретый на печке
в фургоне тяжелый аккумулятор. Снова стали заводить мотор. Но
он по-прежнему не подавал признаков жизни.Никто, даже Коразини из Глобальной компании, выпускающей
тракторы с дизельными моторами, не был знатоком двигателей.107
Мы отчаялись, хотя именно отчаяния нам нельзя было себе позво¬
лять. Оставив горящие паяльные лампы, мы снова отнесли акку¬
мулятор на печку, прочистили свечи, сменили щетки в генераторе,
сняли патрубки, отогрели и продули их, соскоблили лед с клапанов
карбюратора. Все опять поставили на свои места. Всю эту работу
приходилось делать без рукавиц. Пальцы прилипали к металлу,
кровоточили от прикосновений к деталям мотора. Кровь выступала
из-под ногтей и сразу свертывалась на морозном воздухе. Губы,
прикасавшиеся к медным патрубкам, опухли и покрылись волды¬
рями. А тут еще руки, ноги и лица непрерывно мерзли, несмотря
на то что мы часто бегали к печке отогреваться.Наша работа дала кое-какие плоды. В четверть седьмого дви¬
гатель чихнул и затрещал, подавая первые признаки жизни. Это
через два с лишним часа! Но вот мотор снова замолк. Потом опять
закашлял. И так до тех пор, пока не загудел ровно, ободряюще.
Потрескавшиеся губы сами собой растянулись болезненной улыб¬
кой. Я хлопнул Джекстроу и Коразини по спине, забыв на мгно¬
вение, что последний мог оказаться одним из преступников, и
отправился завтракать.Вот что у нас именовалось завтраком: кофе, крекеры и две
банки тушенки. И это на двенадцать человек. Господи, как мало!
Причем львиная доля, как всегда, досталась Малеру. После завтра¬
ка у нас осталось всего четыре банки тушенки, четыре банки овощ¬
ных консервов, около десяти фунтов сушеных фруктов, немного
мороженой рыбы, небольшая пачка печенья и три пачки каши-
концентрата. Только кофе и сухое молоко имелись в избытке. Це¬
лых двадцать банок! Было у нас, конечно, тюленье мясо для собак.
Пока мы завтракали, Джекстроу отогрел его на печке и накормил
упряжку. В крайнем случае сушеное мясо молодого тюленя и для
нас вполне сгодится. И все-таки собак кормить нужно было обя¬
зательно. Очень важно сохранить упряжку. Ведь если двигатель
«ситроена» откажет окончательно, собаки — наша последняя на¬
дежда на спасение.После завтрака и кормежки собак мы отправились в путь. Трак¬
тор теперь вел Коразини. За «ситроеном» тянулся длинный шлейф
выхлопного дыма. Белый как молоко. Прямой словно стрела. Он
тянулся в блекнущем свете заходящей луны до самого горизонта.
Водители за рычагами менялись каждые четверть часа. Больше
выдержать в неотапливаемой и незащищенной кабине было невоз¬
можно. Мне запомнился происшедший в Антарктиде случай, когда
водитель так долго сидел на холоде, что онемевшие и замерзшие
руки перестали разгибаться. Пришлось снимать рулевое колесо, а
водителя вместе с баранкой вести в теплое помещение, чтобы ото¬
греть руки и разжать его пальцы. Не хотелось бы повторения по¬
добного у нас.108
Едва трактор тронулся, я отправился проведать Малера. Он ле¬
жал одетым, упрятанный в пуховый спальный мешок, задернутый
до самого подбородка, а сверху еще укрыт одеялами. Посиневшее
лицо было безучастным. Я пощупал пульс, учащенный, но доста¬
точно полный. Однако за последние два-три часа у меня с обо¬
жженных морозом пальцев слезла кожа, и они потеряли всякую
чу вствительность.—	Ну, как вы себя чувствуете, мистер Малер? — изобразил я
подобие успокаивающей улыбки.—	Не хуже, чем остальные. Уверен в этом, доктор Мейзон, —
ответил диабетик, дрожа от холода.—	Выходит, достаточно скверно. Голодны?—	Голоден?! — воскликнул он. — Спасибо этим добрым людям
за их благородство.Несмотря на большой по сравнению с другими рацион, Малер
набрасывался на пищу как очень изголодавшийся человек. Конеч¬
но, ему все время хотелось есть; организм требовал инсулина для
стабилизации слишком большого процента сахара в крови. Сколько
бы еды ему ни давали, он все равно хотел еще.—	Пить желаете?Он кивнул. Мне стало ясно — это еще один симптом надвига¬
ющегося кризиса. Скоро он начнет катастрофически терять вес.—	А ноги мерзнут? — спросил я.—	Мне кажется, будто их вовсе нет, — вымученно улыбнулся
Малер.—	Мисс Росс, — произнес я, — у нас есть две резиновые грел¬
ки. Постоянно наполняйте их горячей водой... Этот чертов снег
тает так долго...Обмороженные ноги больного диабетом приведут в наших ус¬
ловиях только к одному: гангрене и ампутации. Тяжелым взглядом
обвел я пассажиров. Знай наверняка, кто виновен в наших бедах,
тут же убил бы мерзавца без всякого сожаления.Тут вошел Коразини. Управление трактором он передал Джекст¬
роу. Бескровное лицо его за четверть часа, проведенные на морозе,
покрылось желтыми ссадинами. Губы потрескались. Ногти посинели,
а на руки страшно было взглянуть. Правда, Джекстроу, Загеро и я,
возвращаясь, выглядели не лучше, но Коразини первым вел трактор
сегодня. А сегодня мороз был сильнее. Бизнесмена трясло, словно
больного малярией. Он споткнулся на ступеньках. Я догадался, что
ноги Коразини обморожены, помог ему сесть возле печки.—	Чувствуете ноги ниже коленей? — быстро спросил я.—	Ни черта. — Он попытался улыбнуться, но губы сразу по¬
трескалась, и выступила кровь. — Там настоящий кошмар, док.
Надо бы растереть ноги снегом, а, док? — Он нагнулся и хотел
онемевшими пальцами развязать шнурки.109
Прежде чем я успел двинуться, Маргарет Росс уже стояла на
коленях и снимала с него обувь своими нежными руками. Глядя
на маленькую фигурку, утонувшую в неуклюжей одежде, я в сотый
раз подумал, что нужно быть абсолютным кретином, чтобы подо¬
зревать такую девушку.—	Снег здесь не поможет. Надеяться на такое средство могут
только наивные чудаки, мистер Коразини, — возразил я. — Ваше
предложение абсурдно. Все равно как растирать кожу наждачной
бумагой. Снег при минус 70° превращается в кристаллы и похож
на песок. — Я кивнул на ведро со снегом, стоящее на печке. —
Когда вода нагреется до 85°, сунете в нее ноги. Кожа покраснеет.
Это не очень приятно, но поможет. Если ноги покроются волды¬
рями, я подлечу вас.—	Неужели так будет все время, док? — Он пристально по¬
смотрел на меня.—	Скорее всего так и будет.Действительно, это продолжалось все время. По крайней мере
все последующие десять часов. Температура упала до минус 80°,
остановилась на этом делении, а потом стала медленно, очень
медленно подниматься. Десять часов беспрерывно ведра со сне¬
гом не снимались с печки. Десять часов подряд миссис Дэнс-
би-Грегг, ее служанка Елена, а потом и Солли Левин держали
паяльные лампы у ведер, стараясь ускорить процесс превращения
снега в воду. Десять часов мы, водители, адски мерзли на трак¬
торе. За десять часов мы приучились патологически бояться той
минуты, когда наставала пора опускать ноги в горячую воду.
За эти десять часов с Мари Ле Гард произошло превращение.
Она притихла, как-то съежилась под ворохом одежды, закрыла
глаза, словно собиралась отойти в иной мир. Десять часов! Де¬
сять нескончаемых часов неописуемых страданий... Десять от¬
воеванных у смерти часов. Однако еще до того, как эти десять
часов миновали, случилось происшествие, сильно изменившее
всю картину.В полдень я остановил трактор. Женщины принялись разогре¬
вать суп и паяльными лампами растапливать две банки фруктов.
Я и Джекстроу приладили радиопередатчик, натянули антенну. В
эфир полетели наши позывные — ГФК. Обычно при работе с вось¬
миваттными передатчиками, снабженными ручным генератором,
пользовались ключом Морзе, а прием осуществляли с помощью
наушников. Но Джосс сделал усовершенствование, зная, как не¬
удобно выстукивать азбуку Морзе в экспедиции на морозе. Теперь
пользовались ключом только для вызова. После произведенных
Джоссом изменений в схеме передачи достаточно стало ручного
микрофона. Подключив же микрофон к антенне, можно было сразу
превратить его в небольшой, но достаточно эффективный динамик.110
Вызывать Джосса было делом простой формальности с моей сто¬
роны. Я дал ему обещание и потому только держал свое слово. По
моим подсчетам мы находились в 120 милях от станции — это
почти предел действия нашего небольшого передатчика. Словом, я
не ожидал от передатчика ничего хорошего. Правда, северное си¬
яние в это утро отсутствовало, но возмущения ионосферы навер¬
няка сохранялись. Да и Джосс твердо заявил, что наш стационар¬
ный передатчик теперь починить невозможно.Минут десять подряд Джекстроу неистово крутил ручку, а я
настойчиво посылал позывные в эфир, потом переходил на прием,
слушал секунд десять, снова щелкал переключателем и опять по¬
сылал позывные. Наконец мне все это надоело, и я решил передать
позывные в последний раз. Затем перешел на прием, подождал
некоторое время, резко встал и безнадежно махнул Джекстроу:
мол, перестань крутить рукоятку. В самый последний миг микро¬
фон ожил.«ГФ. ИКС. вызывает ГФК. ГФ. ИКС. вызывает ГФК. Мы слы¬
шим вас. Слабо, но четко. Повторяю. Мы слышим вас. Прием». —
прохрипел едва слышно динамик.Это было так неожиданно! Я засуетился, едва не выронил мик¬
рофон.«ГФК вызывает ГФ. ИКС. ГФК вызывает ГФ. ИКС», — слабо
донеслось снова.Я закричал в микрофон, но сразу увидел, что Джекстроу по¬
казывает на переключатель, который оставался в положении «при¬
ем». Я выругался, щелкнул тумблером, снова послал вызов, совсем
забыв все правила радиосвязи. Слова лихорадочно вылетали у меня
изо рта.«Здесь доктор Мейзон. Здесь доктор Мейзон. Слышу вас хорошо.
Это ты, Джосс? Прием», — закричал я и сразу нетерпеливо пере¬
ключил тумблер.«Да, сэр. Рад вас слышать, — донесся обезличенный голос, ли¬
шенный человеческой теплоты. — Как вы там? Как погода? Далеко
ли удалились от станции?»«Все в порядке, — торопливо ответил я. — Адский холод. Ми¬
нус 70°. Прошли примерно 120 миль... Джосс, это чудо. Как тебе
удалось?..»«Ничего мне не удалось, — сказал невыразительный голос. По¬
том последовала пауза и снова донесся голос Джосса: — Капитан
Хиллкрест хочет говорить с вами, сэр».«Капитан Хиллкрест?.. А что капитан Хиллкрест там дела¬
ет?.. — Я резко оборвал фразу. Не от удивления, хотя действи¬
тельно вовсе не предполагал услышать Хиллкреста, по моим
подсчетам находящегося в 250 милях к северу от нашей станции.
Не поэтому. Просто Джекстроу предостерегающе взглянул на меня,
и я понял его. — Держите связь, — торопливо крикнул я. — Вы¬
зову вас через две-три минуты».Передатчик был возле самого борта фургона, и находящиеся
внутри слышали все. Брезент откинулся. Выглянули одновременно
Коразини и Загеро. Я в тот миг не обратил на них внимания.
Меньше всего думая, что оскорбляю кого-нибудь подозрительно¬
стью, я перенес рацию и генератор подальше от трактора. Джек¬
строу протянул антенну. В двухстах ярдах, где нас не могли
услышать, мы остановились. Однако нас было видно с трактора,
потому что стояли короткие полуденные сумерки.Вновь я стал посылать позывные, но на этот раз безуспешно.
К счастью, наши друзья проявили находчивость, потому что, едва
я переключил тумблер на прием, сразу возник голос Хиллкреста.
Спокойный, уверенный и обнадеживающий.«Очень рад, очень рад, — механически затрещал микрофон. —
Хорошо, доктор Мейзон. Джосс нам передал ситуацию в общих
чертах. По недавней вашей заминке я догадался, что вы отошли
подальше от трактора. При минус 70е долго там не пробудете.
Поэтому буду говорить только я. Вы меня слышите?»«Очень отчетливо. Что вы там, простите, продолжайте».«Благодарю. В понедельник днем мы получили сообщение об
исчезновении лайнера. Во вторник утром, то есть вчера, мы при¬
няли радиограмму из Аплавника. И узнали, что самолет не утонул
в море, а приземлился где-то в Гренландии или на Баффиновых
островах. Организованы самые широкие воздушные и морские по¬
иски. Торговые корабли разных стран принимают в них участие.
Американские, британские, французские и канадские траулеры
движутся к западному побережью Гренландии. Восточное забито
льдом. Несколько самолетов ВВС начали челночные полеты. Они
поднимаются из Ту л и Зендерштремфиорд. Катера береговой ох¬
раны тоже подключились. Флотилию канадских эсминцев перебра¬
сывают из средней Атлантики. Она полным ходом движется к
южному входу в пролив Дэвиса. Однако эсминцы доберутся туда
не скоро, не менее чем через 36 часов. Британский авианосец с
двумя эсминцами уже обогнул мыс Прощания. Пока неизвестно
никому, как высоко он может пройти к северу. С баффинской
стороны толстый паковый лед, но в Диско и до Свартенхука про¬
браться можно. Всем научным станциям в Гренландии приказано
принять участие в поисках. Вот почему мы поспешили вернуться.
Нашей машине нужно заправиться горючим».Я не мог больше сдерживаться и переключил тумблер.«Из-за чего такой переполох?.. Можно подумать, что в самолете
был президент Соединенных Штатов и половина британской коро¬
левской семьи. Почему нет подробной информации из Аплавника?»Я переждал, когда вновь появится голос Хиллкреста.112
«Радиосвязь с ними в прошедшие сутки установить не удалось.
Свяжемся, сразу сообщим, что пропавший самолет найден, а вы
находитесь на пути к побережью. У вас есть новости?»«Никаких. Хотя один из пассажиров оказался диабетиком. Со¬
общите в Аплавник, чтобы достали инсулин. В Готхаабе он име¬
ется».«Будет сделано, — затрещал микрофон в ответ. Затем после¬
довала длительная пауза, и наконец Хиллкрест снова заговорил: —
А не вернуться ли вам сюда? Нас тогда станет восемь. Восьмерым
легче, чем двоим. И ничего не случится плохого... Мы уже в сорока
милях от кабины».Я взглянул на Джекстроу, увидел его сощуренные глаза. Удов¬
летворение, смешанное с удивлением, вот что мы чувствовали.«Мы всего в восьмидесяти милях от вас, — сообщал микро¬
фон... — Могли бы встретиться уже через пять-шесть часов».Я воодушевился. Превосходно, просто превосходно! На луч¬
шее невозможно и надеяться. Наши беды подходят к концу...
Однако чувство облегчения и торжества сразу улетучилось, ус¬
тупив место неумолимому здравому смыслу. Ведь если мы по¬
вернем обратно, преступники сразу поднимут головы, и тогда
неизвестно, сколько еще жертв окажется. Несомненно, они пой¬
дут на все. Лучше сделать вид, что наши планы не изменились,
что мы по-прежнему двигаемся к побережью, не рассчитывая
на скорую помощь. Обо всем этом я сказал Хилл кресту, и тот
согласился со мной.«Что ж, придется догонять ваш «ситроен», — сказал Хиллкрест,
заканчивая радисразговор. — Желаю удачи».Мы с Джекстроу вернулись к трактору. На вопросы пассажиров
отвечали общими словами, не вдаваясь в подробности и не говоря
о главном: о том, что к нам уже спешат на помощь.—	Пора двигаться дальше, — сказал я пассажирам фургона. —
Мы теряем много времени на ненужные разговоры.И тут я заметил недоверчивый взгляд Загеро. Он явно не по¬
верил моим объяснениям, однако промолчал.Через полчаса наш «ситроен» уже катил по бесконечной снеж¬
ной пустыне.И все же беспокойство не оставляло меня. Наши неведомые
«приятелл» наверняка насторожились. Нужно в любую минуту
быть готовым к их действиям. Однако на этот раз беда пришла
совсем с другой стороны.Именно теперь, как я и опасался, двигатель трактора стал да¬
вать перебои. Было настоящим чудом, что мотор не отказал гораздо
раньше. Больше всего я боялся, что на жестоком морозе сломается
какая-нибудь хрупкая деталь. Основание клапана, кулачковый вал,
любая часть распределительного устройства мотора, даже такая ма¬113
ленькая штучка, как шпонка коленчатого вала. Любая поломка —
и мы погибли.Пока серьезных аварий в пути не случалось, но карбюратор
непрерывно зарастал льдом, а коробка передач часто замерзала, и
ее приходилось отогревать паяльными лампами. Нередко застрева¬
ли и ломались щетки генератора. К счастью, у нас было достаточно
запасных. Но больше всего хлопот доставлял радиатор. Мы его
хорошо укутали, и все же холод проникал внутрь, как сквозь па¬
пиросную бумагу. Металл сжимался от холода. Это вызывало пе¬
рекос. И вскоре радиатор стал течь. К трем часам дня он оказался
почти без воды. Пришлось пожертвовать несколькими тепловыми
подушечками, которые мы берегли для больного. Кроме того, я дал
указание, чтобы полученную из снега воду употребляли только для
радиатора. Снег таял медленно, несмотря на приставленные к вед¬
рам паяльные лампы. Скоро мы вынуждены были заливать ради¬
атор полу растаявшим снегом, а потом просто запихивать туда снег.
С каждой потерянной пинтой воды, с каждым добавлением воды
в радиатор антифриз становился все разбавленнее и разбавленнее.
У нас был небольшой запас зтиленгликоля, но он катастрофически
истощался.Уже несколько часов назад мы отказались от впередсмотрящих.
Из четверых только Джекстроу избежал обморожений. Лицо его
не обезобразили шрамы, и кожа оставалась гладкой. У Загеро рань¬
ше я никак не мог обнаружить профессиональных шрамов, зато
теперь у него появится нечто похожее на них. Придется Загеро
побывать в кабинете пластической хирургии. Пальцы на ногах Ко¬
разини тоже оказались безнадежно обмороженными. И ему при¬
дется познакомиться с хирургом. Я больше других возился с
двигателем, и мои ногти уже начали чернеть и отваливаться.Не лучше приходилось и сидящим в фургоне. Холод подавлял
психику. Появлялось непреодолимое желание спать и полное без¬
различие к окружающему. Затем придут бессонница, анемия, же¬
лудочные расстройства и нервозность, доводящие порой до
помешательства. Если мороз продержится достаточно долго, то без¬
жизненные тела, накрытые ворохом одежды, уже не спасут никакие
поисковые группы. Эта картина всеобщей гибели от холода рисо¬
валась мне всякий раз, едва я заходил в фургон погреться. В фур¬
гоне начинались новые муки. Иначе не назовешь процесс
оттирания кожи, возвращения ей кровообращения.Много раз приходилось мне видеть эту картину, и всегда она
оставалась одной и той же. Сенатор сидел, привалившись к углу.
Мертвец мертвецом, если бы не приступы сильной дрожи, сотря¬
сающей его время от времени. Миссис Дзнсби-Грегг и Елена ле¬
жали, тесно прижавшись друг к другу под ворохом одежды.
Арктика стирала дешевый внешний лоск и притворство, ибо в Ар¬114
ктике смерть всегда рядом. Я не верил во внезапные изменения
человеческой натуры и был абсолютно убежден, что для миссис
Дэнсби-Грегг возвращение к цивилизации будет означать и воз¬
вращение к обычному для нее отношению к людям. Момент вза¬
имности и человечности между ней и служанкой будет сразу забыт,
как нечто смутное и неприятное. Несмотря на антипатию к миссис
Дэнсби-Грегг, я все же стал к ней добрее. Тщательно отработанный
снобизм, легкомысленное и в то же время снисходительное высо¬
комерие, рожденное чувством социального превосходства, невольно
раздражали. Однако за этим фальшивым фасадом я стал различать
глубоко скрытые самоотверженность и стойкость. Она постоянно
жаловалась на мелкие неудобства, но молчала, если речь шла о
подлинных ее страданиях. Она старалась быть полезной, хотя слов¬
но бы стыдилась этого. Да у нее ничего и не получалось. Она
заботилась о своей служанке, хотя похоже это было на феодальную
доброту. Короче говоря, миссис Дэнсби-Грегг была для меня пред¬
метным уроком, учившим не раскладывать характеры людей по
полочкам.Мари Jle Гард, милая и неутомимая Мари Ле Гард, преврати¬
лась в обыкновенную больную и старую женщину, слабеющую с
каждым часом. Она еще пыталась шутить, если не спала. А спала
она большую часть времени. Но шутки ее были вымученными и
натянутыми. Ну чем я мог ей помочь!.. Она напоминала старые
часы, которые вот-вот остановятся. Главная пружина ее жизни —
сердце — отказывалось работать.Солли Левин хлопотал у паяльных ламп, согревал стоящие на
печке ведра со снегом. Закутанный до самых глаз, он вызывал
жалость и сострадание. Но тревожные мысли неотвязно преследо¬
вали меня. И потому не было никакой жалости к мистеру Солли
Левину. Маргарет Росс дремала возле печки. Глядеть на ее исху¬
далое бледное лицо для меня мука.Удивление вызывал только мистер Смолвуд. Вроде бы он дол¬
жен скиснуть одним из первых, а он все бодрился. Три часа назад
он перенес из саней в фургон свою сумку, в которой мельком
заметил я черную мантию и пурпурно-красный церковный капю¬
шон. Из сумки преподобный Смолвуд извлек Библию, нацепил
очки без оправы и уже несколько часов подряд читал при тусклом
свете лампочки молитвы. Он выглядел спокойным, в нем отсутст¬
вовала скованность. И все же он был все время начеку. Как врач
и ученый, я не слишком размышлял о теологии, но мог предпо¬
ложить, что мистера Смолвуда поддерживает нечто неведомое, чего
остальные лишены. Нужно было только завидовать ему.За вечер я получил два удара. Первый — вовсе не в переносном
смысле. У меня до сих пор остался от него шрам на лбу. Случилось
это так.115
Около восьми часов вечера мы остановились, чтобы Хиллкрест
имел возможность поскорее догнать нас. Наступило время радио¬
связи. Пассажирам пришлось объяснить, что двигатель слишком
перегрелся. Воздух с полудня теплел. Температура повысилась на
25°. Но мы все равно мерзли. Сказались голод и физическое ис¬
тощение. Стоял темный и очень тихий вечер. Далеко на юго-западе
отчетливо выделялась зубчатая линия Виндебай-Нунатакса, сто¬
мильной горной цепи. На следующий день нам предстояло ее пе¬
ресечь. Суровые пики сверкали в лунном свете. Сама Селена еще
не выглянула из-за восточного горизонта.Я выключил мотор, подошел к заднему борту и сообщил об
остановке. Попросил Маргарет Росс подогреть суп, сушеные фрукты
и одну из четырех оставшихся банок тушенки. Потом попросил
Джекстроу натянуть антенну и отправился к трактору. Нагнулся
открыть кран радиатора, чтобы спустить воду. За день антифриз
сильно растворился. Не спусти воду из радиатора, она обязательно
замерзнет.Вода журчала, стекая в ведро. Только хотел выпрямиться, за¬
слышав шаги, как меня ослепил яркий свет и одновременно силь¬
ный удар обрушился на голову. Я потерял сознание. На холоде
бессознательное состояние легко переходит в сон, а при темпера¬
туре в минус 80 из такого сна я вряд ли бы вернулся. Однако мне
повезло. Меня настойчиво и сильно стали трясти. Голова кружи¬
лась, когда я очнулся.—	Доктор Мейзон! Доктор Мейзон! — звал меня Джекстроу,
придерживая меня за голову и плечи. Голос его был далеким и
тихим. — Очнитесь, доктор Мейзон. Ну вот, ну вот... Вот и хо¬
рошо, доктор Мейзон...С помощью Джекстроу я сел. Острая боль, словно скальпель,
в тот же миг пронзила мозг. Перед глазами пошли радужные круги.
Усилием воли мне удалось стряхнуть мутную мглу, снова нахлы¬
нувшую на меня. Со страхом подумалось о том^ что при падении
я ударился затылком о твердый, как железо, лед и повредил зри¬
тельный центр. Но это кровь залила глаза и склеила веки — оттого
я и не вижу ничего.—	Не знаете, кто это вас так? — Джекстроу вовсе не тот че¬
ловек, который любит задавать глупые вопросы вроде: что случи¬
лось?—	Понятия не имею... — Я встал. — А ты?—	Откуда? — Он пожал плечами. — Едва мы остановились,
трое или четверо вышли из фургона. Я был в другой стороне,
натягивал антенну.—	Рация, Джекстроу! — Я опять задумался. — Где рация?—	Не волнуйтесь, доктор Мейзон. Она со мной, — горько ска¬
зал Джекстроу. — Она здесь... А не знаете причину нападения?116
—	Нет... Хотя.,, кажется, знаю. — Я сунул руку в карман пар¬
ки, потом с удивлением взглянул на Джекстроу. — Пистолет на
месте. Странно...—	Больше ничего не пропало?—	Вроде бы нет. Запасная обойма здесь... Подожди. — Я об¬
шарил карманы тщательнее. — Вырезка из газеты... я забрал ее
у мертвого Гаррисона. Вырезка из газеты... исчезла.—	Вырезка? О чем в ней было написано, доктор Мейзон?—	Джекстроу, ты видишь сейчас самого большого кретина в
мире. — Я покачал головой, укоряя самого себя, и поморщился от
боли. — Понимаешь, даже не прочел эту дурацкую заметку.—	Если бы прочли, то знали, почему ее выкрали, — философ¬
ским тоном заключил Джекстроу.—	Но... но какой в этом смысл? — недоумевал я. — Они могли
предположить, что я прочел вырезку не раз.—	Думаю, им известно, что вы не прочли ее ни разу, — мед¬
ленно заговорил Джекстроу. — Они узнали это по вашим поступ¬
кам и словам. Им стало ясно, что опасности нет. Очень жаль,
доктор Мейзон, вы уже не увидите эту газетную вырезку.Когда я промывал и перевязывал рану на лбу, подошел Загеро
и спросил, как это случилось. Я со злостью ответил, что налетел
на фонарный столб. Свет луны становился все ярче. Мы опоздали
с радиосвязью. Однако едва я включил микрофон, тут же услышал
позывные Джосса.«Какие новости из Аплавника?» — спросил я без вступления,
только подтвердив прием.«Две, доктор Мейзон. — Хиллкрест взял микрофон у Джосса.
Искаженный динамиком голос его звучал странно, словно говоря¬
щий старался подавить гнев. — Аплавник установил связь с ави¬
аносцем «Тритон», идущим вверх по проливу Дэвиса. У них
постоянная связь с Британским Адмиралтейством и правительством.
Ответы на ваши вопросы таковы. Во-первых, полного списка пас¬
сажиров самолета еще нет... Из газет известно, что на борту на¬
ходятся звезда музыкальной комедии Мари Jle Гард, сенатор
Брюстер Хофман из Соединенных Штатов и миссис Дэнсби-Грегг,
дама лондонского света».Известия меня не тронули. Мари Ле Гард я никогда не подо¬
зревал. Перед именем миссис Дэнсби-Грегг, а значит, и ее слу¬
жанки Елены не стояло ничего, кроме маленького вопросительного
знака. И уже убедил себя, что было бы весьма странным да и
ненужным преступнику изображать сенатора Хофмана Брюстера.«Второе вот что. Адмиралтейство, как обычно, не считает нуж¬
ным сообщать о причинах нападения на самолет. В Аплавнике
думают, что на борту находился человек с очень важными, требу¬
ющими сохранения тайны, полномочиями. Возможно, везли цен¬117
ный микрофильм, а возможно, сведения хранились в памяти этого
человека. Например, какая-нибудь формула. Версия мало реальная,
но пока ничего иного предположить невозможно. Наверное, секре¬
том владел мистер Гаррисон».Я и Джекстроу переглянулись. Я все время чувствовал, что
противоборствую людям, которые значительно умнее и сообрази¬
тельнее меня, что я действую как в потемках. Они знали, что
Джосс не починит передатчик, и сразу сообразили, что радиосвязь
установлена непосредственно с Хиллкрестом. Они знали, с моих
же слов, радиус действия нашего восьмиваттного приемника при
нормальных условиях — в пределах ста пятидесяти миль. Значит,
решили они, Хиллкрест уже на станции, а возвращение партии
объясняется лишь исключительным событием. Нетрудно догадаться,
что это за событие. Конечно, я попрошу выяснить причину напа¬
дения на самолет. Однако они знали, что причину эту сообщать
не будут. Вот почему и вытащили единственный ключ, который
помог бы установить ее.Я переключился на передачу.«Спасибо. Однако свяжитесь снова с Аплавником. Скажите, что
нужно срочно выяснить причины нападения на самолет... На каком
расстоянии вы находитесь? С полудня мы сделали всего двадцать
миль. Очень холодно. Плохо с радиатором. Конец».«С двенадцати часов мы прошли только восемь миль. Нам ка¬
жется...»Я переключил тумблер.«Восемь миль? — закричал я хрипло. — Я правильно вас по¬
нял? Восемь миль?»«Все верно, — подтвердил Хиллкрест с горечью. — Пропавший
сахар нашелся. Ваши приятели высыпали его в бензин. Мы совер¬
шенно не в состоянии двигаться. Горючее не годится».Глава 9С 8 часов вечера среды
до 4 часов дня четвергаВ тот вечер мы тронулись в путь сразу после девяти. Сначала
я хотел, придумав отговорки, затянуть остановку на несколько
часов. Преступники тогда почувствуют неладное и проявят себя.
Другим моим намерением было через час-два пустить в дело свой
пистолет и винчестер Джекстроу, неизменно висевший у него за
спиной. Подержим всех на мушке, пока не подоспеет Хиллкрест.
Он появился бы где-то около полуночи. Нашим бедам настал бы
конец.118
Но все обернулось иначе. Снегоход застрял в пути. Оставаться
больше на месте нельзя. Не будь я врачом, не будь я сделан из
такого мягкого материала, я мог бы убедить себя, что Мари Ле
Гард и Малер лишь пешки в опасной игре, что ими можно пожер¬
твовать. Ставки в игре оказались выше жизни одного-двух человек.
Можно целые сутки продержать под дулом пистолета всех, кого я
подозревал, и дождаться Хиллкреста. Но заставить себя считать
больных простыми пешками я не мог.Нечего сомневаться, Хиллкрест нас обязательно нагонит.Бросить сахар в горючее! Я кусал в досаде губы, вспоминая,
что сам сообщил о нехватке горючего у Хиллкреста... Эти люди
сделали все, чтобы застраховаться от неожиданностей. Разъяренный
Хиллкрест считал, что найдет выход. Просторная кабина снегохода
оборудована стационарной мастерской. Можно исправить любое по¬
вреждение. Но шоферу-механику наверняка пришлось работать
снаружи, под брезентом. Ему не позавидуешь. Задача сложная, но
он наверняка уже снял двигатель и чистит поршни, стенки цилин¬
дров и клапанов от налета несгоревшего углерода. Вдобавок они
устроили примитивную дистилляционную установку: из бочки бен¬
зина сделали отвод в другую, пустую, поставленную чуть ниже.
Бензин, объяснил Хиллкрест, имеет более низкую точку кипения,
чем сахар. Бочку нагревают, испарения охлаждаются в трубке,
погруженной в лед, и чистый бензин понемногу стекает в пустую
бочку. Хиллкрест спросил о наших соображениях на этот счет. Я
ответил: помочь не можем даже советом. В тот момент я думал
только о том, что теперь уже ничто не спасет нас.Трактор ревел, дребезжал и раскачивался. Мы двигались на
юго-запад. Темнеющее небо медленно покрывали облака. Слепая
ярость и холодное безразличие овладели мной. Появилось предчув¬
ствие несчастья и обреченности. Хотя как врач я знал, что все
это — результат психологической реакции на холод, усталость,
бессонницу и голод. Да и удар по голове сильно ослабил меня. Но
все же я никак не мог избавиться от своего предчувствия.Люди доверили мне свою судьбу, а я бессилен защитить их.
Должен признаться, теперь я прежде всего думал о Маргарет Росс.Преступники, однако, не торопились действовать, хотя и могли
нанести удар в любое время. Видимо, потому, что трактор двигался
в нужном направлении.Я до сих пор не имел представления, кто же они, эти двое.
В сотый раз пытался выудить из глубин памяти тот единственный
факт, то единственное слово, которое укажет мне решение. Но
ничего отыскать так и не мог.Из десяти пассажиров уже шестеро внушали мне абсолютную
уверенность. Маргарет Росс и Мари Jle Гард. Против миссис Дэн-
сби-Грегг и Елены единственной уликой было отсутствие доказа¬119
тельства их невиновности, но это и не требовалось. Сенаторы
США — как показали недавние скандальные процессы о взяточ¬
ничестве и продажности — обладают алчностью, свойственной им
в большей степени, чем остальным людям. Но, даже учитывая этот
порок, думать о том, что сенатор может своими руками уничтожить
стольких человек, — занятие бессмысленное. Относительно Малера
я был убежден, что диабетчик не исключал возможности оказаться
преступником. Кто знает, быть может, его-то я и искал... Но Ма¬
лером я всерьез не интересовался — слишком он хил и слаб. Го¬
раздо опаснее тот, кто в любой момент может снова совершить
убийство.Оставались только Загеро, Солли Левин, Коразини и преподоб¬
ный Смолвуд. Последний вел себя слишком естественно, чтобы в
нем сомневаться. Все эти дни он не выпускал Библии из рук.
Существуют же пределы, до которых может дойти самозванец, пы¬
таясь убедить остальных, что он именно тот, за кого себя выдает.Были причины подозревать Коразини. Он знал слишком мало
для специалиста по тракторостроению. Но «ситроен» и универ¬
сальные тракторы разделяли четверть века, и на этом основании
можно было справедливо утверждать, что в устройстве между
ними — пропасть. Коразини, единственного, я застал на ногах,
открыв дверь салона самолета. Именно он на станции так под¬
робно расспрашивал о группе Хиллкреста. Как я выяснил, имен¬
но он помогал Джекстроу и Загеро носить горючее из туннеля.
Он вполне мог всыпать сахар в бензин. К тому же я уверен,
что он безжалостен. Однако в его оправдание говорила забин¬
тованная рука, поврежденная при попытке спасти рацию.Скорее стоило подозревать Загеро, а вместе с ним и Солли
Левина. Загеро справлялся у Маргарет Росс о времени ужина в
самолете. Факт не в его пользу. Солли Левин находился ближе
всех к рации и вполне мог сдвинуть распорки столика. Второй
факт не в его пользу. Загеро был одним из тех, кто носил горючее.
А самое главное — уж очень он не похож на боксера. Так же,
как Солли Левин — на менеджера. И еще: на Загеро косвенно
падала тень потому, что только Коразини ни разу не покинул
своего места в самолете. Об этом упоминала Маргарет Росс. Ко¬
нечно, последнее не исключало Коразини из подозреваемых. Да и
не стоило забывать, что у подозреваемого имелся сообщник. Вот
и выясняй теперь — кто же этот сообщник?Тут у меня мелькнула холодная и страшная мысль: а почему
бы не предположить, что их больше двух?.. Почему не три?.. В
самолете стреляли из двух пистолетов, но это еще ни о чем не
говорило. Почему бы Коразини, Загеро и Левину не оказаться в
сговоре?.. Несколько минут я обдумывал это предположение. Уве¬
ренность в надвигающейся трагедии окончательно укрепилась во120
мне. Помимо воли я стал убеждать себя, ч(го именно эти трое в
сговоре. С такой вероятностью следовало считаться*Около трех часов утра трактор, следовавший вдоль флажков,
замедлил ход. Это Джекстроу переключил скорость и направил
«ситроен» вверх по склону. Пологое предгорье вело к извилистому
проходу, разделяющему Виндебай-Нунатакс надвое. Мы бы могли
объехать Нунатакс, но потеряли бы на этом день или два. А здесь
был десятимильный проход, тщательно к тому же отмеченный. Бес¬
смысленно делать объезд.Через два часа подъем стал заметно круче. Гусеницы начали
скользить и пробуксовывать. Перегрузили бензин и имущество с
саней на трактор. Это обеспечило лучшую сцепляемость гусениц
с поверхностью. Несмотря на принятые меры, продвигались мы
медленно, с трудом. Последнюю милю перед выходом на дорогу
преодолевали более часа, ибо приходилось совершать подъем ши¬
роким зигзагом. В начале восьмого утра сделали остановку. Я ре¬
шил дождаться двух-трех коротких светлых часов в середине дня.
С одной стороны тянулась глубокая пропасть. Она шла на всем
пути через хребет. Место не особенно коварное, но дорога трудная,
довольно опасная.Пока готовился завтрак, я осмотрел больных. Мороз сейчас был
меньше тридцати градусов по Фаренгейту, но Мари Jle Гард вы¬
глядела скверно. Лицо ее покрылось болячками и волдырями мо¬
розных ожогов. Она предельно исхудала. Когда-то сияющие ее
глаза потускнели. Веки покраснели. За десять последних часов она
не произнесла ни слова. Сидела и дрожала, уставившись вперед
ничего не видящим взором, если, конечно, не спала. Но чаще
спала. Теодор Малер выглядел получше. Мы сделали для диабетика
все возможное, но холод уже показал свою силу. Ноги Малера
были отморожены. Он сильно простудился, что в Арктике редко
случается. Тело покрылось фурункулами, дышал он с трудом, рас¬
пространяя вокруг неприятный сладковатый запах ацетона. Он на¬
ходился в сознании, но я знал, что в любой момент может
наступить коллапс — первая стадия комы больного диабетом.В восемь часов Джекстроу и я отошли от трактора и вновь
связались с Хиллкрестом. У меня сердце екнуло, когда я узнал,
что за последние двенадцать часов вездеход продвинулся всего на
две мили. Температура в их районе была ниже нашей на 3(Г.
Нагревать на таком холоде восьмигаллоновую бочку бензина почти
невозможно, даже применяя все имеющиеся средства: керосинки,
паяльные лампы и прочее. Снегоход за минуту съедал весь очи¬
щенный бензин, который накапливался в полчаса. Больше ничего
хорошего мне не сообщили. Мы с Джекстроу молча собрали аппа¬
ратуру и вернулись к трактору. Неизменная эскимосская веселость
значительно поуменьшилась у Джекстроу. Он теперь совсем редко121
говорил и еще реже улыбался. У меня же последняя надежда окон¬
чательно угасла.Мы двинулись дальше в одиннадцать часов. Я сидел за рулем.
Остальные шли пешком. Мари Jle Гард и Малер, накрытые ворохом
одежды, лежали на санях. Трактор был широк для такой дороги.
Соскользни «ситроен» в пропасть, надежды спастись для сидящих
в фургоне не имелось бы.Сначала дорога была легкой. Ширина футов восемьдесят, а ча¬
сто и значительно больше. Трактор шел довольно быстро. Я пре¬
дупредил Хиллкреста, что мы начали переход Виндебай-Нунатакс
и поэтому пропустим один сеанс радиосвязи. К полудню одолели
уже половину пути и вступили в самую узкую часть ущелья. Са¬
мую узкую и самую коварную. Здесь неожиданно появился Кора¬
зини. Он бежал рядом с трактором и махал мне рукой. Что-то,
наверное, кричал, но за ревом двигателя ничего слышно не было.
Все шли за тракторным поездом, широкий кузов закрывал зеркаль¬
це заднего обзора, и я, разумеется, не знал, что случилось.—	Беда, док, — торопливо сказал он, едва затих двигатель, —
человек упал в пропасть. Пойдемте. Быстрее.—	Кто? — вскочив с сиденья и забыв обо всем на свете, крик¬
нул я. Пистолет, как обычно, находился под рукой в дверном кар¬
мане, так и остался там. — Как это случилось?..—	Немецкая девушка поскользнулась и упала. Не знаю точно
как это случилось, мы бежали рядом, обогнули край дороги и при¬
близились к маленькой группе на краю пропасти. Ваш друг прыг¬
нул вслед за ней.—	Прыгнул вслед?! — Я знал, что пропасть эта бездонна. —
О Боже!Отпихнув в сторону Брюстера и Левина, я заглянул через край
в синевато-зеленую глубину. Сразу захватило дух.Стены, покрытые сверкающими кристаллами, обрывались отвес¬
но. Ширина пропасти — семь-восемь футов. Отдаляясь в нижней
части друг от друга, стены превращались в пещеру, размер которой
трудно было представить. Прямо подо мной, на глубине футов
двадцати, стены соединялись снежным мостом. Лед и снег образо¬
вали множество таких мостов, пересекающих пропасть. На одном
из них, плотно прижавшись к стене, стоял Джекстроу, поддерживая
правой рукой перепуганную насмерть Елену.Осторожный человек не рискнул бы спуститься в пропасть без
веревки, хорошо понимая, что нельзя доверять такой ненадежной
вещи, как снежный мост. Когда Елена споткнулась и упала, когда,
еще оглушенная, поднялась, то могла бы свалиться с моста, не
приди ей немедленно на помощь Джекстроу. Он прыгнул вниз сра¬
зу вслед за ней, не раздумывая ни секунды. А хватило бы у меня
мужества сделать то же самое?.. Не уверен.122
—	Все в порядке? — крикнул я.—	Кажется, я сломал руку, — ответил Джекстроу обычным
ровным голосом. — Пожалуйста, побыстрее, доктор Мейзон. Мост
ненадежен. Он оседает.От нижней части свода, на котором они стояли, отваливались
куски льда и снега. Спокойный голос Джекстроу взывал о помощи
убедительней всяких криков.Я растерялся: «Конец. Не успеем... Веревки... Но Джекстроу не
завяжет узел одной рукой. Не сможет это сделать и девушка. Они
беспомощны... Нужно кому-то спуститься туда немедленно...»Большой кусок льда оторвался от края моста и медленно по¬
летел вниз, в глубину. Исчез из вида, и через некоторое время
мы услышали глухой удар о дно пропасти. «Наверное, футов две¬
сти, не меньше...»Я рванулся к тракторным саням. Между отвесной скалой и про¬
пастью было всего восемь-девять футов.«Веревку смогут держать не более трех человек. Они не смогут
удержать и вытащить упавших: дорога скользкая, упереться не во
что... Лом!.. Забить в землю лом, привязать к нему веревку... Но
сколько времени потребуется на это? Не успеем... Нет гарантии,
что лед выдержит, не треснет...»Я искал выход, а снежный мост оседал под стоящими на нем.
Они верили, что я спасу их!«Трактор, — подумалось в отчаянии. — Может быть, трактор?..
Он выдержит любой вес. Но нужно отцепить сани, столкнуть их
вниз и развернуться на этой узкой дороге. Опасно, да к тому вре¬
мени уже и поздно будет...»Все эти мысли вихрем проносились в моей голове.Ответ нашелся сам собой. Четыре большие доски торчали из-
под брезента, укрывающего сани. Господи, должно быть, я и
вправду сошел с ума, если сразу не подумал о них! Я схватил
моток нейлоновой веревки, вытащил одну доску. Загеро уже взял¬
ся за другую. С досками и веревками побежали мы к месту ка¬
тастрофы. Доска в одиннадцать футов длины и три дюйма
толщины весит около ста фунтов, но в такие минуты появляется
удивительная сила. Я примчался, укрепил доску как раз над
Джекстроу и Еленой. Причем сделал все так быстро, словно в
руках у меня была легонькая полудюймовая рейка. Загеро по¬
ложил еще одну доску рядом. Я стянул рукавицы и варежки,
сделал на конце веревки двойную петлю, просунул туда ноги и
завязал узлом возле пояса. Крикнул, чтобы принесли вторую ве¬
ревку, прошел вдоль досок, привязал веревку к середине и стра¬
вил конец ее примерно на двадцать футов. Затем стал на руках
осторожно спускаться в пропасть и вскоре стоял рядом с Джек¬
строу и Еленой.123
Снежный наст под ногами задрожал, едва я коснулся его. Сверху
спустилась вторая веревка. Я обвязал ее вокруг талии Елены так
крепко, что девушка охнула от боли. Переделывать узел не было вре¬
мени — не успел я затянуть узел, как Елену стали поднимать.Тут я совершил ошибку, вторую за этот день, но сразу не
понял это. Чтобы легче было вытаскивать Елену, я нагнулся и
приподнял ее. Когда же выпрямился, то почувствовал, как оседает
снег под ногами. Я выпустил Елену, — она повисла в воздухе, —
схватил Джекстроу за руку и прыгнул на уцелевший кусок моста*
Место, где мы только что стояли, ухнуло вниз, в мрачную бездну.
Обеими руками я крепко-крепко держал Джекстроу. Тот застонал
от боли, и это заставило меня вспомнить о его поврежденной руке.
Сколько времени можно так продержаться?.. Этот кусок моста тоже
вот-вот рухнет. Однако каким-то чудом он все еще держался.Мы плотно прижались к ледяной стене пропасти. Не двигаясь,
затаив дыхание, стояли как изваяния. Сверху раздался крик Еле¬
ны: задели сломанную ключицу, когда девушку перетаскивали че¬
рез край. Но я даже не поглядел туда — глаза мои были прикованы
к Коразини, который появился совсем близко от края пропасти с
пистолетом в руке.Никогда я не испытывал такой досады, такого полного отчаяния
и такой горечи. Да и страха, если правду сказать. Страха глубо¬
кого, словно эта пропасть... Вот чего больше всего я и опасался
все время. Мы с Джекстроу одновременно оказались в беспомощном
положении... Настал момент решительных действий преступников.
Страх не убавил во мне ярости. Опять меня провели!Снежные мосты навели Коразини на мысль подтолкнуть Елену
Флеминг. Ясно теперь, это вовсе не несчастный случай. Думаю,
Коразини учел и вероятность падения девушки в пропасть. Но
стоило ли ему волноваться об этом?..У меня пересохло во рту, ладони вспотели, пальцы сами собой
сжались в кулаки, а сердце стучало в груди, как паровой молот. «Как
он собирается осуществить «coup de grace»?1» — думал я в отчаянии.
Но к Коразини неожиданно приблизился с вытянутыми вперед рука¬
ми преподобный Смолвуд. Что он говорил, я не мог слышать.«Храбрый жест со стороны священника, — подумалось мне, —
но безнадежный и бесполезный».Коразини переложил пистолет в левую руку и наотмашь уда¬
рил мистера Смолвуда по лицу. Тот рухнул на лед, а Коразини,
угрожая пистолетом, стал делать какие-то знаки остальным, на¬
правляясь к доскам, перекинутым через ущелье. Вот, оказыва¬
ется, как он решил от нас избавиться! Действительно, стоит
ли тратить две пули, если можно просто спихнуть края досок?!* Смертельный удар (фр )124
Я прочно привязан к ним веревкой. Доски обрушат остатки
моста, и мы с Джекстроу понесемся вместе к своей смерти в
глубине бездны...Снять винчестер с плеча Джекстроу я не успею... Подпрыгнуть
и уцепиться за середину веревки?.. Тогда Коразини труднее будет
сбросить доски. А пока он станет всаживать в меня пули, возможно,
сзади нападет на него Загеро... Я взмахнул руками, присел, гото¬
вясь к прыжку, и застыл в этой позе. Разматываясь в воздухе,
опустилась веревка и ударила меня по плечу.—	Вы что, собираетесь там сидеть целый день? Поднимайтесь-
ка наверх... — улыбнулся сверху Коразини.Вихрь мыслей и чувств взметнулся во мне. Через полторы ми¬
нуты мы с Джекстроу были на дороге, в полной безопасности. Я
никак не мог поверить в это. Надежда и разочарование, облегчение
и убежденность — все смешалось в душе. Похоже, что Коразини
играет с нами в кошки-мышки... Однако ни одна мысль не задер¬
жалась в голове дольше секунды. Я спасен — вот что главное.
Облегчение и радость заглушили все остальное. Меня колотила
нервная дрожь. Коразини наверняка заметил это. Он шагнул вперед
и протянул беретту рукояткой вперед.—	Вы несколько небрежно обращаетесь с оружием, док. Я дав¬
но заметил, где вы его держите. В решительные минуты это мне
пригодилось.—	Но... но почему?..—	Потому что у меня чертовски хорошая работа, и в Глазго
меня ждет стул вице-президента компании, — коротко бросил
он. — Мне доставит большое удовольствие сидеть на этом стуле, —
и пошел прочь.Я прекрасно понимал, что он хотел подчеркнуть: мы ему обя¬
заны жизнью. Коразини, как и я, убежден, что все подстроено. Не
нужно обладать большим умом, чтобы определить, кто этот чело¬
век — друг или враг...Я сразу занялся Джекстроу. Если у него сломана рука, все
осложняется. Кое-что станет просто невозможно выполнить. Я снял
с него парку. Рука была неестественно вывернута, но цела. Слава
Богу, вывих. Джекстроу не проронил ни звука, лицо его не дрог¬
нуло, когда я вправлял кость в сустав. Широкая улыбка на по¬
бледневшем лице появилась сразу после операции и была
красноречивым доказательством того, что он перенес.Потом я подошел к Елене, уже сидевшей на санях. Миссис
Дэнсби-Грегг и Маргарет Росс успокаивали девушку. «Миссис
Дэнсби-Грегг, наверное, впервые кого-нибудь утешает», — поду¬
малось мне.125
—	Вы были на волосок от гибели, девушка, — обратился я к
Елене. — Но все хорошо, что... Есть еще переломы, а? — не слиш¬
ком убедительно пошутил я.—	Нет, доктор Мейзон. — Она судорожно вздохнула. — Не
знаю, как благодарить вас и мистера Нильсена.—	И не пытайтесь. Лучше вспомните, кто вас пихнул?—	Что?.. — Она взглянула мне прямо в глаза.—	Вы слышали, Елена. Отвечайте. Кто это сделал?—	Да, я... меня толкнули, — сказала она неохотно, — но по¬
лучилось это случайно, я уверена.—	Кто? — настаивал я.—	Это я сделал, — признался Солли, нервно сжимая руки. —
Девушка сказала правду, док, это получилось случайно. Я спотк¬
нулся. Кто-то ударил меня по ноге и...—	Кто же это ударил вас по ноге?.. — с явным недоверием
спросил я и усмехнулся.—	Как вы думаете, для чего мне надо было это делать? —
Солли не стал отвечать на вопрос.—	Это вот вы мне и расскажете потом, — сказал я и пошел
прочь.Он смотрел мне вслед. Но тут дорогу преградил Загеро. Молча
и грубо отодвинув его в сторону, я направился к трактору. На
санях сидел преподобный Смолвуд, прикрывая рукой разбитые гу¬
бы. Коразини стоял рядом.—	Простите, преподобный отец, — извинялся Коразини. —
Очень и очень сожалею. Ни секунды не думал, что вы один из
тех, но тогда нельзя было рисковать. Надеюсь, вы понимаете меня,
мистер Смолвуд?..Преподобный Смолвуд понял Коразини. Как истинный христи¬
анин, он простил своего обидчика. Однако я не стал дослушивать
их разговор. Нужно завершить переход через Виндебай-Нунатакс
с возможно меньшей потерей времени. Желательно до темноты.
Кое-что теперь прояснилось, и кое-что нужно поскорее сделать.
Однако заниматься этим на краю проклятой пропасти не хотелось.Переход закончился без происшествий. Еще длились полуден¬
ные сумерки, когда мы оказались в начале длинного, почти неза¬
метного спуска, тянувшегося на тысячи футов к ледовым скалам
побережья Гренландии. Я остановил трактор, перекинулся парой
слов с Джекстроу, велел Маргарет Росс разогреть немного тушенки
для нашего позднего обеда. Едва я успел осмотреть больных, как
ко мне подошла встревоженная Маргарет Росс.—	Банки, доктор Мейзон... Тушенка. Не могу отыскать ее.—	Так... Значит, теперь мясо?.. Банки не могут уйти далеко,
Маргарет. Найдутся. — Впервые я назвал девушку по имени, но
мысли мои были заняты совсем другим. Только когда губы ее тро¬126
нула легкая улыбка, я сообразил, что сказал. Если она рассерди¬
лась, то очень хорошо скрыла это. Но сейчас мне было безразлично
и это, хотя стоило бы так ее назвать лишь ради ее улыбки. Улыбка
преобразила ее простое лицо. — Пойдемте, поищем вместе. Где
они могут оказаться, эти банки?..Мы обыскали весь фургон, но так и не нашли. Этого я ожидал.
Джекстроу стоял рядом и понимающе смотрел на меня. Я кивнул
ему.—	Подойди сзади, — шепнул я.Возле заднего борта трактора собрались все пассажиры. Я занял
такую позицию, чтобы все оказались на виду, особенно Загеро и
Левин.—	Итак, все слышали новость, — начал я. — Пропали послед¬
ние банки тушенки. Их украли. Пусть сознается тот, кто это сде¬
лал, потому что я все равно отыщу их.Полнейшую тишину нарушала только возня собак. Все молчали,
избегая глядеть друг на друга. Но вдруг все резко обернулись на
жесткий металлический щелчок. Это Джекстроу передернул затвор
карабина. Я увидел, как напряглась спина и руки Загеро, когда
тот сообразил, что дуло направлено прямо ему в голову.—	Это не случайно, Загеро, — сурово произнес я, когда боксер
повернулся ко мне. В руке моей уже был пистолет. — Винчестер
направлен куда следует. Принесите вашу сумку.Он смотрел на меня некоторое время, а потом обозвал нецен¬
зурным словом.—	Принесите вашу сумку сюда, — повторил я, поднимая бе-
ретту. — Поверьте, Загеро, я могу застрелить вас так же быстро,
как и оставить в живых.Он поверил. Принес сумку и бросил к моим ногам.—	Откройте, — резко приказал я.—	Она заперта.—	Отомкните.Он взглянул на меня без всякого выражения. Порылся в кар¬
манах. Наконец сказал:—	Не могу найти ключа.—	Иного ответа я и не ожидал. Джекстроу... — но сразу пе¬
редумал. Одного пистолета недостаточно для такого, как Загеро. Я
оглядел всю компанию и сделал выбор: — Мистер Смолвуд, может
быть, вы...—	Нет, увольте, — ответил он поспешно, все еще держа но¬
совой платок возле опухшего рта и горько улыбаясь. — Я до сих
пор не понимал, насколько я все-таки мирской человек, доктор
Мейзон. Может быть, мистер Коразини...Я взглянул на дельца. Тот безразлично пожал плечами. Ясно,
почему он не проявляет особенного энтузиазма — догадывался127
ведь, что подозрение совсем недавно падало на него в первую оче¬
редь. Но на тонкости сейчас обращать внимание было неуместно.
Я кивнул, Коразини подошел к Загеро.Он обыскал боксера тщательно, но ничего не нашел. Через две
минуты Коразини отступил на шаг и вопросительно взглянул на
меня. Потом, подумав, — на Солли Левина. Я опять кивнул, и
делец снова принялся за поиски. Через десять секунд он вытащил
связку ключей и поднял ее кверху.—	Это подстроено, — заорал Левин. — Это ловушка! У Кора¬
зини они, наверное, в руке были. Он подсунул мне ключи... У
меня не было ключей...—	Молчать! — жестко приказал я и взглянул на боксера с
презрением. — Ваши, Загеро?Тот молча кивнул.—	Ладно, Коразини, — сказал я, — посмотрим, что отыщется
в сумке.Один из ключей подошел к мягкому кожаному саквояжу. Ко¬
разини порылся под бельем, лежащим сверху, и вытащил три банки
тушенки.—	Благодарю, — произнес я. — Это рацион наших приятелей
на случай расставания с нами. И наш обед, мисс Росс. Скажите,
Загеро, как вы считаете, почему я не пристрелил вас сразу?—	С самого начала, насколько известно мне, вы совершаете
только ошибки, — ответил Загеро медленно. — Но эта, дружище,
самая крупная из всех. Неужели вы считаете меня таким набитым
болваном, который разоблачит себя подобным примитивным обра¬
зом? Неужели вы думаете, что я так беспредельно глуп, чтобы...—	Думаю, это именно то, что от меня ожидали, — устало
оборвал я. — Но я набираюсь опыта. Я учусь. Еще одно, Коразини,
если не возражаете... Свяжите им ноги.—	Что вы собираетесь сделать? — натянуто спросил Загеро.—	Не волнуйтесь. Мы не лишим палача заработка. С этой ми¬
нуты вы и Левин полежите связанными на тракторных санях. Под
наблюдением винчестера Джекстроу... Вы что-то хотите сказать,
мисс Ле Гард?—	А вы не ошибаетесь, Питер? — Это была первая фраза,
произнесенная ею за несколько последних часов, но и это неболь¬
шое усилие утомило актрису. — Он совсем не похож на преступ¬
ника. — Ее голос хорошо передал выражение ужаса и недоверия,
запечатленные на многих лицах: Загеро не щадил сил, завоевывая
популярность.—	А кто-нибудь из присутствующих похож? — спросил я. —
Настоящие преступники никогда не похожи на преступников.Потом я объявил ей и всем другим о своих догадках. Это их
потрясло. Особенно история с бензином, которая обнаружилась,128
когда Хиллкрест был в нескольких часах езды от нас. Я умолк|,
увидев, что ни у кого не осталось сомнений в вине Загеро.Два часа мы благополучно двигались по спуску с Виндебай-Ну-
натакс. Наконец настало время остановить трактор и сесть за ра¬
цию. Мы находились приблизительно в сотне миль от побережья.
Минут тридцать я пытался связаться с базой в Аплавнике, но все
безрезультатно. Да я и не надеялся на успех. Там всего один ра¬
дист. Вряд ли он дежурит круглосуточно. Да и на волну он на¬
верняка настроен на другую.Ровно в четыре я связался с Хиллкресто^. Теперь я уже не
переносил рацию в сторону от поезда. Я сидел прямо возле задней
стенки фургона, и каждое мое слово, каждый ответ Хиллкреста
все слышали отчетливо.Конечно, я сразу сообщил, что наши «приятели» пойманы.
Тон сообщения при этом казался мне самому ровным и безуча¬
стным, однако я был возбужден и счастлив, ибо слишком много
испытал. Усталость навалилась на меня. Начиналась реакция на
нервное напряжение последних дней. А ведь я знал, что еще
очень далеко до того момента, когда мы «выйдем из леса». От¬
кровенно говоря, последнее событие меня странным образом вы¬
било из колеи, потому что я и сам успел проникнуться симпатией
к Загеро.А реакция Хиллкреста на мое сообщение была именно такой,каковой ей и должно быть. Но когда я:просил его о положениисо снегоходом, радость в его голосе исчезла. Они продвигались сосообщили о секретности,
ца «Притон» в Аплавникскоростью черепахи. Еще ничего ему не
созданной вокруг катастрофы. С авианос l
отправили десантную баржу. Она придет туда завтра, выгрузит
трактор, который вышлют нам навстречу. Два самолета на лыжах
и два стратегических бомбардировщика продолжали поиски с воз¬
духа, но так и не обнаружили нас. Наверное, в это время мы
пересекали Виндебай-Нунатакс... Хиллкрест все говорил и говорил,
а я уже не слушал ни слова, потому что неожиданно вспомнил
то, что следовало вспомнить значительно раньше.«Подождите минуту. Тут кое-что следует обмозговать», — ска¬
зал я в микрофон, влез в фургон и стал трясти Малера. К счастью,
тот только спал. Не открой он глаза, я бы уверенно сказал, что
вот-вот наступит коллапс.—	Мистер Малер, вы служили в нефтяной компании? — то¬
ропливо спросил я.—	Да. — Он удивленно взглянул на меня. — «Сокони Мобил
Ойл Компани», Нью-Джерси.—	Кем вы там служили? — Он мсг занимать сотню должно¬
стей, в которых для нас не было никакого проку.—	Химиком в лаборатории. А что?..5 А-Маклин «Золотое рандеву»129
Я все ему объяснил. Сообщил, как Хиллкрест дистиллирует бен¬
зин.—	Это то же самое, что сидеть на пороховой бочке с сигаретой
в зубах, — мрачно сказал Малер. — Что?! Он хочет запустить
трактор на орбиту?! Достаточно крохотного отверстия в бочке, ко¬
торую он нагревает... К тому же бензин испаряется в таких ши¬
роких пределах — от тридцати градусов Цельсия до двойной
температуры кипения воды. Им потребуется целый день, чтобы
нацедить бензина для зажигалки.—	В том-то и беда, — согласился я. — А могут они ускорить
очистку? Есть еще способ?..—	Можно вымыть бензин... Какого объема у них имеются боч¬
ки?—	Десятигаллоновые.—	Передайте им, чтобы отлили пару галлонов бензина и до¬
лили бы в бочку воды. Пусть хорошенько разболтают смесь. Потом
нужно оставить смесь в покое минут на десять, и можно спокойно
сцеживать верхние семь галлонов. Получится бензин такой чисто¬
ты, как и прежде. Разницы почти не будет.—	Так просто?! — воскликнул я, не веря своим ушам: ведь
Хиллкрест за полчаса добывал всего стакан очищенного бензи¬
на... — Вы не ошибаетесь, мистер Малер?—	Все именно так, как я объяснил, — уверил он. Разговор
его совершенно обессилил, и слова произносились им еле слыш¬
ным хриплым шепотом. — Сахар растворяется не в бензине,
а лишь в том небольшом количестве воды, которое в нем содер¬
жится. Однако этой воды совершенно недостаточно, и поэтому
сахар присутствует в бензине во взвешенном состоянии. Но ког¬
да у вас много воды, она опустится на дно и потянет за собой
сахар.—	Я бы выдал вам Нобелевскую премию, мистер Малер, если
бы это зависело от меня, — произнес я, поднимаясь.—	И еще вот что... — Он жалко улыбнулся. — Вашему другу
придется очень долго растапливать снег, чтобы получить воду для
промывки бензина. — Он кивнул на тракторные сани, видневшиеся
сквозь щель в брезенте. — Мы везем слишком много горючего.
Почему бы не оставить одну из бочек капитану Хиллкресту? Мож¬
но было это сделать и прошлым вечером, когда вы услышали о
неприятностях с бензином.Я долго глядел на него, а потом тяжело повернулся к выходу.—	Я отвечу вам, почему, мистер Малер, — медленно сказал
я. — Потому что я самый большой кретин на свете. Вот по¬
чему.И я вышел, чтобы сообщить Хиллкресту о том, какой я
болван.130
Глава 10С 4 часов дня четверга до 6 часов вечера пятницыВесь этот вечер и всю последующую ночь Джекстроу, Коразини
и я попеременно вели трактор. Двигатель работал с перебоями.
При выхлопе слышался какой-то особенный звук, очень трудно
стало переключать вторую скорость. Но останавливаться мы не
могли, просто не смели. Скорость сейчас означала жизнь.Где-то после девяти вечера у Малера наступил коллапс, перешед¬
ший вскоре в настоящую диабетную кому. Я сделал все от меня за¬
висящее, но больной нуждался в постели, тепле, горячей жидкости,
возбуждающих средствах, сахаре, инъекциях. Мы же могли предоста¬
вить несчастному диабетику только тряскую жесткую деревянную
койку, которая вряд ли могла заменить нужные средства. Требова¬
лось внутривенное вливание, но об этом приходилось только мечтать.
Малеру оставалось жить два-три дня, не больше, а в наших небла¬
гоприятных условиях он мог умереть и гораздо скорее.Мари Ле Гард ослабла настолько, что с большим трудом могла
проглотить ту мизерную порцию пищи, которая выдавалась теперь
больным. Она почти все время находилась в забытьи, в тревожном
и беспокойном сне. Когда-то я видел ее на сцене и восхищался
удивительным жизнелюбием актрисы. Странно, что она сдала так
быстро. Видимо, ее жизнелюбие было на самом деле лишь прояв¬
лением кипучей нервной натуры. Часто я напоминал себе, что она
просто пожилая женщина. Впрочем, об этом и не стоило напоми¬
нать — достаточно было взглянуть на изможденное, морщинистое
и дряхлое ее лицо.Я беспокоился за жизнь своих пациентов, а Джекстроу волно¬
вала погода. Несколько часов подряд наблюдалось потепление. Ве¬
тер, отсутствовавший последние два дня, завывал все громче и
громче. Небо потемнело, покрылось черными снеговыми тучами.
Приближалась метель. После полуночи скорость ветра возросла до
пятнадцати миль. Мела поземка.Мне известно, чего опасался Джекстроу, хотя сам я подобного
еще не видывал. Но и я слышал не раз о направленных ветрах
Гренландии, похожих на страшные «вилливоуз» Аляски. Большие
массы воздуха, охлажденные в сердце плато чрезвычайно низкой
температурой, каковую мы испытали последние сорок восемь часов,
низвергаются — другого слова не найдешь — с плато. Под воз¬
действием своего веса холодные ветры согреваются трением о по¬
верхности, сжимаются, легко превращаясь в ураган громадной
разрушительной силы.По всем признакам именно такую бурю следовало ожидать.
Зверский мороз, потепление, стремительный ветер, несущиеся по131
небу тучи, скрывшие звезды, — все это убедительные и грозные
признаки. Ошибиться здесь нельзя, как заявил Джекстроу. Спра¬
ведливости ради нужно сказать, что он ни разу не ошибся в пред¬
сказаниях гренландской погоды. Если даже Джекстроу заволновал¬
ся, значит, пора волноваться и самым отчаянным оптимистам. И
я действительно встревожился.Мы торопились, выжимали из трактора все возможное. К тому
времени нам пришлось уже немного изменить направление. Теперь
«ситроен» двигался на юго-запад, прямо к Аплавнику. Легкий
уклон прибавлял скорость, однако к четырем часам, когда мы были
приблизительно в шестидесяти милях от Аплавника, начались «за¬
струги», сильно замедлявшие ход.«Заструги» — равномерные волнообразные снежные наносы —
настоящая беда для такой старой машины, как наш «ситроен». Напо¬
минающие застывшие волны со старинной морской гравюры восем¬
надцатого века, с затвердевшими гребнями, но мягкие в основании,
они позволяли идти только с черепашьей скоростью. «Ситроен» и сани
переваливались с гребня на гребень, словно корабль в бурном море.
Фары то упирались в густую темноту неба, то выхватывали бело-чер¬
ные «заструги» впереди. Иногда вдруг возникал кусок ровной повер¬
хности, но это были обычные снежные наносы. Приходилось
включать первую скорость, чтобы хоть как-то двигаться вперед.Ближе к восьми часам утра Джекстроу остановил «ситроен».
Едва затих рев двигателя, как в уши ворвался мятежный стон
ветра, несущего с собой стену ледяной и снежной пыли. Джекстроу
поставил трактор боком к ветру, я выпрыгнул, чтобы натянуть
треугольный кусок брезента, прикрепленный к крыше кабины. Его
мы цепляли за гусеницы и привязывали к костылю, вбитому в лед
перед мотором. В фургоне не хватало места, чтобы поесть всем
сразу. Требовалось и для рации укрытие: в восемь — очередной
сеанс связи с Хиллкрестом. Загеро и Левин могли на остановке
отдохнуть. Они провели на санях всю ночь. Джекстроу и я попе¬
ременно охраняли связанных. Температура ночью была всего на
несколько градусов ниже нуля, связанных накрыли ворохом одеж¬
ды, но для них эта ночь стала кошмаром.Завтрак приготовили с ходу. Теперь эта процедура много вре¬
мени не занимала. Однако у меня пропал аппетит, да и не спал
я уже почти трое суток, находясь в постоянном физическом и
умственном напряжении, сосредоточиться я не мог — сил не ос¬
тавалось. Большим усилием воли я заставил себя заняться рацией,
связаться с Хиллкрестом и с базой в Аплавнике. Накануне Хилл¬
крест сообщил мне нужную частоту.С Хиллкрестом я связался удачно. Его мы слышали отчетливо
благодаря сточасовой батарее, усиливающей прием, а он нас слы¬
шал плохо.132
Все, кроме Малера, собрались вокруг меня. Далекий голос со¬
гревал и давал надежду. Загеро с Левиным — оба со связанными
руками — находились всего в семи-восьми футах от нас, на трак¬
торных санях. Я устроился на брезентовом стульчике и присло¬
нился спиной к борту. Коразини и Брюстер сидели на откидном
борту. Брезент позади них был задернут — мы не забывали беречь
остатки тепла в фургоне. Преподобный Смолвуд рядом со мной
крутил ручку генератора. Джекстроу расположился немного по¬
одаль, как всегда начеку, с винчестером в руках.«Слышу вас отчетливо, — сказал я Хиллкресту, держа двумя
руками микрофон и приблизив его ко рту, чтобы не так мешало
завывание ветра. — Как дела?» — и перевел тумблер на прием.«Прекрасно! — Голос был радостный, взволнованный. — Пере¬
дайте поздравление своему ученому. Все о’кей. Несемся как ракета
и находимся уже возле Виндебай-Нунатакс. Надеюсь к середине
дня пройти перевал».Новости были отличные. Если повезет, снегоход нагонит нас
уже сегодня вечером. Тогда появится не только моральная поддер¬
жка, но и скоростная современная машина. Мы будем спасены.
Кроме того, Джекстроу и мне просто необходимо выспаться... Хилл¬
крест продолжал говорить, сдерживая волнение в голосе.«Адмиралтейство, правительство или Бог знает кто наконец-то
признались. Братцы мои, вы сидите на динамите и даже не подозре¬
ваете об этом. Ту штучку, которая спрятана у вас, в любое время
можно обменять на миллион фунтов стерлингов или западноевропей¬
ских марок. Неудивительно, что организовали такие широкие поиски.
Авианосец «Тритон» собирается лично заполучить ее...»Я переключил тумблер, закричал в раздражении:«Господи! О чем вы говорите? Какая «штучка»? Перехожу на
прием».«Простите. Сейчас поясню. С вами находится устройство для
управляемых ракет. Самого последнего образца. Такое секретное,
что о нем никто не знает, даже сами изобретатели. Говорят, оно
пока единственное в своем роде. Гаррисон вез его в Великобрита¬
нию продать военному министерству... — Голос Хиллкреста стал
спокойнее и ровнее. После паузы он продолжал медленно и выра¬
зительно: — Заинтересованные в изобретении лица сделают все.
Все, вы слышите?.. Сделают все, чтобы вернуть это устройство».После еще одной, более длительной паузы, во время которой
Хиллкрест наверняка ожидал нашей реакции на сообщение, снова
послышался его голос. Я же просто не нашелся, что сказать.«Узнать устройство очень легко, доктор Мейзон. Для маскиров¬
ки оно заключено в футляр портативного пластмассово-металличе¬
ского корпуса транзистора довольно крупных размеров, на кожаном
ремешке. Найдите этот приемник, доктор Мейзон, и вы сможете...»133
Я не услышал конца фразы. Сидел, пытаясь с трудом осмыс¬
лить, почему слова «портативный приемник» так отозвались в моз¬
гу. Оправданием мне могло быть только чрезмерное переутомление.
Загеро, как подброшенный пружиной, вскочил, сшиб Джекстроу,
и, несмотря на связанные ноги, сделал огромный прыжок в сторону
Коразини. Тот пытался одной рукой что-то вытащить из-под одеж¬
ды, а другой оттолкнуться от борта, на котором сидел. Лицо его
изменилось до неузнаваемости, стало походить на маску из кош¬
марного сна. Он смекнул, что не успеет вытащить оружие, и по¬
пытался увернуться. Но Загеро был похож на снаряд. Теперь,
только теперь я понял, что Загеро действительно боксер мирового
класса. Поразительная подвижность была убедительным свидетель¬
ством этого, а его удар правой рассеивал любые сомнения. Кора¬
зини ростом шести футов с лишком и весил не менее двухсот
фунтов, да еще несколько слоев одежды на нем. Но когда кулак
Загеро со страшной силой опустился на его грудь, прямо под сер¬
дце, тот покачнулся и ударился головой о борт фургона. Медленно
сполз на землю, глаза закатились. Никогда в жизни не видел я
такого удара. И не приведи Боже увидать еще раз.Секунд пять никто не двигался. Все оцепенело молчали. Скорб¬
ная песня ветра зазвучала траурно и неестественно громко. Я пер¬
вым нарушил тишину.—	Коразини! — сказал я, еще продолжая сидеть на брезенто¬
вом стуле. — Коразини!.. — Голос мой был не громче шепота, но
Загеро услышал.—	Конечно Коразини, — спокойно сказал боксер. — Кто же
еще? — Нагнулся, пошарил под одеждой лежавшего без сознания
Коразини и вытащил пистолет. — Возьмите себе, док. Не только
потому, что я не доверяю нашему «приятелю», а по той причине,
что главный обвинитель, или окружной прокурор, или как вы там
их называете в Англии, наверняка установит, что нарезка ствола
совпадает со следом некоторых пуль.Загеро бросил мне пистолет, я механически поймал оружие, на
стволе которого был прикреплен небольшой цилиндр. Глушитель...
Никогда раньше такого приспособления я не видал. Никогда рань¬
ше не попадался мне и такой тип пистолета. Все это мне не по¬
нравилось.«Лучше будет, — решил я, — пришедшего в сознание Корази¬
ни встретить с оружием в руках».Джекстроу уже направил на него винчестер. Положив пистолет
на землю, я вытащил свою беретту.—	Вы были готовы к этому. — У меня никак не укладывалось
происходящее в голове. — Вы ждали случая. Но как?..—	Хотите, чтобы я вычертил схему, док? — В голосе Загеро
не слышалось оскорбленного самолюбия, а только бесконечная ус¬134
талость. — Я-то знал, что преступник не я. Знал, что это не Сол¬
ли. Значит, только Коразини...—	Теперь понимаю. Им мог оказаться только Коразини, — ма¬
шинально повторил я, особенно не вникая в смысл слов. Я запу¬
тался окончательно. Наверное, то же происходило в голове
Коразини после удара Загеро. Сейчас он, как пьяный, пытался
сесть, а у меня где-то совсем глубоко в мозгу уже раздавался
звонок опасности. Настойчиво, тревожно звонил, и я невольно стал
подниматься. — Так. Но их было двое. Но их было двое! У Ко¬
разини есть сообщник... — Едва я успел это сказать, как получил
тяжелый удар по руке и выронил беретту; что-то маленькое и
твердое уперлось в мою шею.—	Не двигаться, доктор Мейзон. — Невероятно ровный и силь¬
ный голос, который я уже не раз слышал раньше, принадлежал
преподобному Джозефу Смолвуду. — Никому не двигаться. Ниль¬
сен, бросьте карабин, живо! Малейшее движение — и я разнесу
доктору Мейзону голову.Я не шевелился. Человек с таким голосом шутить не будет.
Интонации, в которых звенел металл, подтверждали, что для
преподобного отца человеческая жизнь — ничто.—	Прекрасно, — тихо произнес Коразини, поднимаясь на
ноги. Смолвуд не проявил никакого интереса к своему сообщ¬
нику. — Прекрасно, — тихо повторил Коразини, с ловкостью
поймав брошенный Смолвудом пистолет. — Никогда не думал,
что человек со связанными ногами может оказаться таким по¬
движным. Но в другой раз меня на это не возьмешь. Всех
наружу, а?—	Всех наружу, — кивнул Смолвуд.Несомненно, он был главным. А ведь пару минут назад подоб¬
ное показалось бы до смешного невозможным. Но отныне невоз¬
можное не существовало, наступало лишь неизбежное.—	Вниз. Все!.. — приказал Коразини, отбрасывая брезент и не
выпуская пистолета из рук. — Быстро!—	Малер не может двигаться. Он не может спуститься вниз, —
запротестовал я. — У него кома. Он...—	Молчать! — оборвал меня Коразини. — Ладно... Загеро, вы¬
тащите старикашку сюда.—	Его нельзя трогать, — закричал я, — это для него вред¬
но... — и застонал от боли: Смолвуд с силой опустил пистолет на
мою голову.Я упал на четвереньки в снег. Некоторое время так и стоял,
тряся головой, стараясь избавиться от боли и головокружения.—	Коразини велел молчать. Учитесь слушаться, если вам при¬
казывают, — равнодушно сказал Смолвуд. Он подождал, когда все
вылезут из фургона. Потом жестом приказал выстроиться в линей¬135
ку. Пастор и Коразини стояли спиной к брезенту. Мы — поодаль.
Падал снег, мешая видеть. По экономии движений, по уверенности
в действиях в них угадывались люди опытные, давным-давно взве¬
сившие все «за» и «против», не боящиеся никаких сложностей.
Смолвуд сделал мне знак: — Вы не закончили сеанс связи, доктор
Мейзон. Заканчивайте. Ваш друг Хиллкрест, наверное, гадает, что
бы могло случиться. — Пистолет пастора был от меня на рассто¬
янии дюйма. — Ради вас же самих, не делайте ничего, что вызовет
подозрения. Не умничайте.Пришлось подчиниться. Я был краток. Извинился за прерван¬
ный разговор, сославшись на болезнь Малера. Сказал, что ценою
собственной жизни буду охранять это ракетное устройство, и по¬
яснил, что долго не могу разговаривать, так как надо торопиться
в Аплавник.—	Заканчивайте, — тихо приказал Смолвуд. Я кивнул.«Все, капитан Хиллкрест. В полдень свяжусь с вами снова. За¬
канчиваю. Первое мая. Первое мая».Выключил рацию и равнодушно отвернулся, но Смолвуд схва¬
тил меня за плечо и резко повернул к себе. Для такого внешне
худощавого человека пастор оказался феноменально сильным. Я
охнул. Дуло пистолета ткнулось мне в живот.—	«Первое мая», доктор Мейзон? — вкрадчиво спросил он. —
Что такое «Первое мая»?—	Наши позывные, конечно, — раздраженно ответил я.—	Ваши позывные ГФК.—	Когда мы вызываем кого-то, то это ГФК, когда заканчиваем
связь, то это «Первое мая»—	Лжете. — Как я мог считать, что у него кроткое, невыра¬
зительное и бесцветное лицо?! Рот вытянулся в жесткую тонкую
линию. Ровные брови над немигающими мраморными глазами свет¬
ло-голубого цвета выражали самою беспощадность. — Вы лжете, —
повторил он.—	Нет, не лгу, — зло сказал я.—	Считаю до пяти и стреляю. — Не спуская глаз, он еще
сильнее надавил пистолетом. — Раз... два... три...—	Я вам объясню... — крикнула Маргарет Росс. — «Первое
мая» — это международный сигнал бедствия. То же самое, что
SOS... Я вынуждена была сказать, доктор Мейзон. Должна была. —
Ее голос дрожал. — Ведь он вас убил бы.—	Конечно, — согласился Смолвуд совершенно равнодушно:
ни гнева, ни беспокойства не отразилось в его голосе. — Следовало
бы сделать это сейчас... Но мужество — одно из немногих качеств,
которые мне нравятся... Вы храбрый человек, доктор Мейзон. Ваше
мужество прекрасно соответствует вашей... ну... проницательности,
что ли...136
—	Вы не уйдете с этого плато, Смолвуд, — твердо сказал я. —
Десятки кораблей и самолетов ищут вас, сотни людей. Они вас
схватят и повесят за тех пятерых, убитых вами.—	Сначала нужно схватить, — улыбнулся он леденящей кровь
улыбкой. Теперь пастор снял очки, и стало видно, что улыбка не
затрагивала его глаза, оставляла их холодными, как цветное стекло
в церковных витражах, за которыми не видно солнца. — Ладно,
Коразини, принимайся за наш ящик. Доктор Мейзон, принесите
из кабины карту.—	Минуточку, может быть, вы потрудитесь объяснить...—	Объяснять буду детям, — произнес пастор категорически,
но без всяких эмоций. — Я спешу, доктор Мейзон. Принесите
карту.Я пошел за картой, а когда вернулся, Коразини уже сидел на
передке саней с чемоданчиком, который оказался элементарным
портативным передатчиком. Чемоданчик принадлежал Смолвуду.Коразини открыл замки, вытащил Библию, накидку и капюшон,
отбросил их в сторону. Осторожно вынул металлический ящик, как
две капли воды похожий на магнитофон. И правда, когда он ос¬
ветил его фонариком, я прочел отчетливо слово «Грюндиг». Однако
скоро мне стало понятно, что такого магнитофона я не видывал.Коразини снял катушки, забросил их в снег. Они покатились,
а лента раскручивалась длинной спиралью. Я бы не удивился, ока¬
жись лента с самой настоящей записью... Возможно, с органной
музыкой Баха, так подходящей к церковному облику Смолвуда.Мы молча наблюдали, как Коразини отвинчивает и снимает
верхнюю часть магнитофона. На крышке с внутренней стороны
имелись пружинные зажимы — прекрасный тайник для пары пи¬
столетов. Под верхней крышкой «магнитофона» оказались ручки
настройки и шкала с делениями. Коразини выдвинул телескопиче¬
скую антенну, надел наушники, что-то переключил, чем-то щел¬
кнул и стал вращать ручку настройки, одновременно следя за
беленым глазком, совсем таким, как в магнитофонах и больших
радиоприемниках. Слабо, но отчетливо донесся из наушников тон¬
кий cbict, ровный, изменяющийся по силе и тону. Когда свист
достиг максимальной высоты, Коразини сверился с показаниями
вделанного в прибор крошечного спиртового компаса, дюйма три
в диаметре, снял наушники и с удовольствием повернулся к Смол¬
вуду.—	Четкий сигнал, — объявил он. — Но нужно учитывать от¬
клонение стрелки. Сани и трактор металлические. Вернусь через
две минуты. Ваш фонарик, доктор Мейзон, будьте любезны.Он отошел ярдов на полсотню, захватив прибор, очень скоро
вернулся, сверился с небольшой таблицей, сделал поправку и улыб¬
нулся Смолвуду.137
—	Это они, не сомневаюсь. Отличный сигнал. Курс двести
шестьдесят восемь.—	Хорошо. — Если Смолвуд и был удовлетворен известием,
то это никак не отразилось на его худом, словно окаменевшем
лице.Спокойствие, самоуверенность, предусмотрительность, прекрас¬
ная организованность и подготовленность наводили страх. Теперь
я стал чуточку больше понимать этих людей. Конечно, непости¬
жимо, чтобы они, заброшенные в пустынное и безжизненное место,
остались без средств связи. И вот мы увидали в действии батарей¬
ный радиопеленгатор. Даже мне, не обладающему опытом в по¬
добных делах, было понятно: Коразини ловил радиомаяк. Скорее
всего с какого-то судна, находящегося в море. С траулера или с
другой рыболовецкой посудины, не вызывающей подозрений. Мне
захотелось получить полное подтверждение своим догадкам.—	Вы не учитываете, какое осиное гнездо потревожили. Про¬
лив Дэвиса, да и все побережье Гренландии кишат кораблями и
самолетами. Самолеты-разведчики с авианосца «Тритон» не про¬
пустят ни одного судна больше ялика. Траулерам не пробраться
сквозь такой заслон больше чем на пять миль.—	А им и не надо этого делать. — Смысл слов Коразини под¬
тверждал мою догадку о траулерах. — Вы ничего не слышали о
таких малоизвестных предметах, как подводные лодки? Поблизости
как раз одна находится.—	И все же вы не...—	Замолчите, — холодно сказал Смолвуд и повернулся к Ко¬
разини. — Значит, двести шестьдесят восемь... Более-менее прямо
к западу. Расстояние?Коразини пожал плечами.—	Мы это скоро узнаем. Обозначьте на карте наше точное
местоположение, доктор Мейзон. — Смолвуд сделал мне знак.—	Идите к черту, — коротко ответил я.—	Иного и не ожидал. Но я не слепой. При всех неуклюжих
попытках скрыть явную симпатию к этой молодой девушке вам
это не удалось. — Я бросил взгляд на Маргарет Росс, и ее бледные
щеки тронул румянец. Я отвернулся, а Смолвуд продолжал: —
Сейчас я буду стрелять в мисс Росс.Я знал, что он поступит так и глазом не моргнет. Подошел
к развернутой карте, крестиком отметил наше местоположение.
Пастор попросил то же самое сделать Джекстроу и сравнил обе
карты.—	Совпадают, — кивнул он. — К счастью для вас... — Неко¬
торое время он изучал карту, затем взглянул на Коразини —
Несомненно, это Кангалакфиорд, у самого подножья ледника Кан¬
га лак. Приблизительно...138
—	Кангалакфиорд... — перебил я пастора с горечью, — какого
черта вы с самого начала не приземлились там? Тогда не было бы
всего это кошмара.—	Командир корабля заслужил пулю за это, — ответил Смол¬
вуд с ледяной улыбкой. — Я ему приказал посадить самолет на
побережье, немного севернее фиорда, где наши... эээ... друзья при¬
готовили на льду посадочную трехмильную полосу, абсолютно пло¬
скую, не уступающую лучшим аэродромам Европы и Америки.
Только перед самой катастрофой, взглянув на альтиметр, я понял,
что нас обманули. — Он нетерпеливо взмахнул рукой и повернулся
к Коразини. — Мы зря теряем время. Примерно шестьдесят миль
осталось, верно?—	Да, что-то около этого, — ответил Коразини, взглянув на
карту.—	Тогда в путь.—	И оставите нас здесь умирать?! — возмутился я.—	Ваша судьба меня больше не интересует, — равнодушно
ответил Смолвуд. Прошло всего несколько минут, а уже трудно
было представить Смолвуда кротким священником. — Вдруг вы
будете так глупы, что, воспользовавшись темнотой, побежите за
нами да еще устроите засаду и попытаетесь схватить... Вдруг
вам это удастся, несмотря на мороз... Это нужно учитывать.
Поэтому мы лишим вас возможности передвигаться. Временно,
конечно.—	Или навсегда, — эхом отозвался Загеро.—	Только дураки убивают просто так, без надобности. К сча¬
стью для вас, в мои планы не входит разделаться с вами. Коразини,
принеси веревку с саней. Свяжешь всем ноги. Им потребуется не
меньше часа на развязывание узлов окоченевшими руками. А мы
к тому времени будем уже далеко. — Он взмахнул пистолетом. —
Всем сесть на землю!Мы сели на снег и не спускали глаз с Коразини, успевшего
принести веревки. Тот взглянул на Смолвуда.Пастор кивнул в мою сторону:—	Доктору Мейзону первому.Коразини отдал пистолет Смолвуду. Они не делали ошибок.Учитывали самую слабую возможность кого-то из нас овладеть
пистолетом. Коразини направился ко мне, опустился на колени и
трижды обмотал ноги веревкой. В этот миг мне открылась страшная
правда. Я ощутил ее как физический удар, отпихнул Коразини и
вскочил.—	Нет! — хрипло крикнул я. — Клянусь Богом, Смолвуд, вы
меня не свяжете.—	Садитесь, Мейзон! — раздался жесткий, как удар кнута,
голос.139
Света из кабины трактора хватало, чтобы увидеть, как пастор
направил пистолет мне в переносицу. Но теперь мне было все
равно.—	Джекстроу! — закричал я. — Загеро, Левин, Брюстер! Вста¬
вайте, если хотите жить. У него один пистолет в руках. Если
станет стрелять, кидайтесь вперед и хватайте его. Он не сможет
убить всех сразу. Маргарет, Елена, миссис Дэнсби-Грегг, при пер¬
вом выстреле бегите в темноту.—	Вы что, спятили, док? — ошеломленно сказал Загеро, но
встал на ноги и пригнулся, как большая кошка, готовый мгновенно
броситься на Смолвуда. — Хотите, чтобы нас перестреляли?..—	Этого я и не хочу! — По спине и шее у меня побежали
мурашки. И вовсе не от арктического холода. Ноги дрожали. —
Они свяжут нас и оставят здесь... Как бы не так, черт побери!
Почему он нам рассказал о траулере, пеленге и подводной лодке?
Я вам скажу почему. Он ничем не рисковал, потому что решил
ни одного не оставить в живых. — Слова из меня, как из пулемета:
я отчаянно пытался убедить других, пока не поздно, и не спускал
глаз с пистолета Смолвуда.—	Но...—	Никаких «но», — перебил я, — Смолвуду известно, что се¬
годня днем сюда подойдет Хиллкрест. Если мы останемся в живых,
то сообщим курс, скорость, примерное положение и место назна¬
чения. Через час ледник Кангалак перекроют, через час бомбар¬
дировщики с «Тритона» сметут все с поверхности ледника. Связать
нас!.. Конечно. А потом перестрелять в свое удовольствие. А мы
будем прыгать по льду, как птицы с перебитыми крыльями.Я убедил всех сразу. Смолвуд немного опустил пистолет, словно
раздумывая над моими словами.—	Я вас недооценивал, доктор Мейзон, — тихо и беззлобно
сказал пастор. — Но вы все равно умрете.—	Раньше или позже, какая разница? — спросил я с иронией,
а Смолвуд кивнул, соглашаясь. Он уже обдумывал, как поступить
с нами теперь.—	Вы... вы бесчеловечное чудовище! — завизжал сенатор от
страха. — Вы собираетесь расправиться с нами, как мясник. Вы...
вы... — Он не мог произнести ни слова, но потом прошептал: —
Вы безумец, Смолвуд, вы сумасшедший...—	Никакой он не сумасшедший, — спокойно возразил Заге¬
ро. — Обыкновенный преступник. Хотя иногда трудно провести
границу между тем и другим... Ну, как, Смолвуд, придумали сле¬
дующий остроумный ход? — обратился боксер к пастору.—	Да. Доктор Мейзон верно заметил, мы не можем разделаться
с вами за пару секунд. Один или даже несколько сумеют скрыть¬
ся. — Он кивнул на тракторные сани и поднял воротник повыше,140
пряча лицо от снега и колючего ветра. — Считаю, вам лучше еще
немного проехаться вместе с нами.И мы ехали вместе еще целых тридцать долгих миль. Самых
долгих в моей жизни. Ехали девять часов, которым, казалось, нет
конца. Сравнительно небольшое расстояние потребовало изрядного
количества времени. Частично из-за «застругов», отчасти из-за
больших снежных сугробов, а главным образом — из-за погоды,
быстро ухудшавшейся. Ветер усилился до тридцати миль в час.
Стена летящих льдинок слепила, затрудняла дыхание. Водителю в
такой ветер приходилось несладко, хотя ветер дул попутный. Для
всех условия были невыносимыми. Никто из нас не вынес бы этого
пути при таком морозе, как в прошедшие сутки. Один только
Смолвуд чувствовал себя хорошо и не замечал непогоды.Если бы Смолвуд и Коразини поочередно вели трактор, причем
один из них выверял по компасу курс и находился в санях, то
появилась бы возможность, хотя малая, вырваться из плена. Но
Смолвуд не из тех, кто предоставит нам такую возможность*..
Трактор вел только Коразини. Наушники радиопеленгатора заме¬
няли ему компас. Смолвуд сидел у заднего борта фургона. Пистолет
его неизменно был направлен на нас, а мы расположились кое-как
на тракторных санях в десяти футах от пастора. Снегопад усилил¬
ся. Смолвуд приказал остановить трактор, укрепил небольшой про¬
жектор и направил на нас. Теперь мы даже не видели, чем он
занимается. А перед ним мы все были как на ладони. Чтобы за¬
страховаться от возможных попыток побега, он приказал Маргарет
и Елене перебраться в фургон и связал им руки.На сиденьях осталось восемь человек. Больные лежали посре¬
дине. После такой реорганизации мы тронулись в путь, тут, на¬
тянув на себя брезент, Джекстроу наклонился ко мне и похлопал
по плечу.—	Бумажник Коразини, — тихо сообщил он, хотя кричи здесь
во весь голос, все равно за ревом двигателя и свистом ветра Смол¬
вуд вряд ли чего услышит. — Выпал из кармана, когда Загеро
сбил его с ног. Я сел на него, когда Смолвуд хотел связать нас,
а потом взял на всякий случай.Стащив рукавицы, я исследовал содержимое бумажника. Джек¬
строу держал фонарик, тщательно маскируя луч света. Смолвуд
ничего не увидел. Это было еще до того, как преподобный включил
прожектор.Бумажник показывал, с какой тщательностью до самых незна¬
чительных мелочей подготовили они себе фальшивые, но весьма
веские доказательства. Конечно, Коразини — это не настоящее
имя, но на сафьяновом бумажнике ручной работы вытеснены ини¬
циалы «Н. К.», а внутри лежали визитные карточки с именем
«Николас Коразини», с адресом главной дирекции филиала Гло¬141
бальной тракторной компании в Индиане, а также чеки, подпи¬
санные «Н.-Р. Коразини». Все это убедило бы кого угодно.В одном из отделений бумажника обнаружилась похищенная у
меня газетная вырезка. Я медленно прочел ее вслух, снова по¬
досадовав на себя.В ней коротко сообщалось о катастрофе в Элизабет, Нью-Джер¬
си, когда поезд сошел с рельсов, упал в пролет моста через Нью-
арк-Бей. Репортер не вдавался в подробности, а отметил лишь, что
«из достоверных источников» известно о присутствии среди пасса¬
жиров человека, везшего материалы к «сверхсекретному устройству
для управления ракет».В заметке не говорилось, исчезло ли это устройство, даже не
намекалось на параллель между присутствием в поезде этого уст¬
ройства и причинами крушения. Я закончил читать. Наступило
молчание. Все размышляли об одном и том же. Наконец Джекстроу
нарушил тишину и сказал будничным голосом:—	Ну вот, теперь мы знаем, почему на вас совершили напа¬
дение.—	Совершили нападение? — спросил Загеро удивленно. — Что
вы хотите этим...—	Прошлой ночью, — перебил я его. — Когда я говорил вам,
что налетел на фонарный столб. — Ия рассказал, как нашел
заметку и как потерял ее.—	А что изменилось бы, прочти вы ее раньше? — спросил
Загеро. — Я хочу сказать...—	Как что изменилось?! — хрипло воскликнул я. Но злился
я только на себя самого, на свою собственную глупость. — Заметку
я обнаружил у человека, погибшего при странной катастрофе, а в
ней также рассказывается о загадочной катастрофе. Даже меня это
навело бы на размышления. Когда я услышал от Хиллкреста о
секретности, связанной с катастрофой пассажирского лайнера, то
сразу стал приглядываться к вещам, на которые раньше совсем не
обращал внимания. Знай я содержание заметки, перерыл бы все,
что превосходит по размерам спичечный коробок. Весь багаж пас¬
сажиров. А на радиоприемник и магнитофон тем более обратил бы
внимание. Смолвуд это понимал...—	Вы не обязаны были все знать, — успокоил меня Солли
Левин. — Это не ваша вина.—	Нет, это только моя вина, — устало ответил я. — Во всем
виноват я. Даже не знаю, как мне искупить вину. Перед вами
первым, Загеро. И перед вами тоже, Солли Левин. За то, что
связал вас...—	Забудем об этом, — оборвал меня Загеро довольно друже¬
любно. — Мы тоже хороши. Все мы! Факты, имеющие значение,
были доступны нам в такой же мере, как и вам. А мы использовали142
их не самым лучшим образом, если только вообще обратили на
них внимание. — В узком луче фонарика я увидел, как он сокру¬
шенно качает головой. — Как просто теперь понять, почему мы
приземлились в самом сердце снежной пустыни. Капитан знал, что
делает. Он посадил самолет в безлюдном месте, чтобы Смолвуд не
мог добраться до побережья.—	Но пилот не подозревал, что я ожидаю вас, что любезно
предоставлю возможность Смолвуду выпутаться из переделки, —
с горечью возразил я и тоже покачал головой. — Теперь ясно:
Коразини не поранил руку, спасая рацию, а, наоборот, подтолкнул
ее, когда выбил подпорки у столика. Он специально проиграл, под¬
брасывая монету, и лег спать на полу, чтобы задушить второго
офицера!—	Это можно назвать удачным проигрышем, — хмуро заметил
Загеро и криво усмехнулся. — Хотелось бы знать, что бормотал
Смолвуд вместо молитвы, когда мы хоронили второго офицера.
Если бы мы стояли поближе, могли услышать...—	Я тоже не слышал, — кивнул я, соглашаясь. — И еще
я не обратил серьезного внимания на ваше предложение похо¬
ронить погибших. Будь вы виновны, никогда не предложили бы
этого, ибо тогда, несомненно, открылись подлинные причины их
гибели...—	Вы не обратили внимания... — с чувством произнес Заге¬
ро. — А я? Я сказал это, а потом и не вспомнил ни разу. — Он
фыркнул. — Ну и зол я сейчас на себя! Я знал о том, что вам
неизвестна Там, на дороге, Коразини специально дал затрещину
своему приятелю Смолвуду, — чтобы тень подозрения пала на
меня. Но мне показалось тогда, что смешно даже говорить вам об
этом*.. — Настало молчание. Мы прислушивались к ритмическим
звукам выхлопов двигателя, к порывистому ветру. Потом заговорил
Солли Левин:—	Самолет... Пожар... Для чего это им понадобилось?..—	В баках было громадное количество отличного высокоокта¬
нового горючего. Его хватило бы для снегохода Хиллкреста не толь¬
ко на двести миль, — объяснил я. — Если бы баки Хиллкреста
оказались пустыми по возвращении на базу, если бы он сразу
обнаружил, что испорчен запас бензина, то потребовалось бы не¬
много времени, чтобы перелить бензин из самолетных баков. По¬
тому и устроен был пожар.На этот раз молчание затянулось очень надолго. Но вот Загеро
откашлялся.—	Коли мы занимаемся здесь выяснением различных причин,
думаю, пора и нам раскрыть одну тайну. — Голос Загеро звучал
смущенно. — Хочу объяснить скверное поведение некоего субъек¬
та, сидящего слева от вас и носящего имя Солли Левин. У нас143
имелось время поговорить об этом, когда мы целую ночь провели
связанными на санях, и...—	Ближе к делу, — нетерпеливо перебил я его.—	Простите. — Он склонился к Солли Левину. — Хочешь,
чтобы я представил тебя по всей форме, папочка?Я вытаращил глаза, хотя в темноте немногое мог увидеть.—	Я слышал, вы...—	Правильно, док. — Загеро тихонько рассмеялся. — Именно
папочка. Мой старик. Мой родитель. Во всяком случае, числился
таковым в моем свидетельстве о рождении. Да и во всем осталь¬
ном... — Боксер получал явное удовольствие от своих слов. — Мо¬
жет подтвердить сам...—	Сущая правда, доктор Мейзон, — улыбнулся Солли Левин.
Грубый акцент жителя Бауэри сейчас совершенно исчез из его
речи, н получился улучшенный вариант протяжных литературных
интонаций Загеро. — Изложу все коротко. Я был управляющим
небольшой фабрички пластмасс. В прошлом году вышел на пенсию.
Это в Трентоне, Нью-Джерси, рядом с Принстоном. Там, в Прин¬
стоне, Джонни смог приобрести навыки литературной разговорной
речи, но не больше... Добавлю, что не по вине Принстона. Джонни
проводил большую часть времени в спортивном зале. Лелеял мечту
стать классным боксером. Это меня раздражало. Я хотел, чтобы
он пошел по моим стопам...—	Увы, — вставил Загеро, — я был так же упрям, как и он сам.—	Гораздо больше, — поправил его отец. — Я поставил усло¬
вие: за два года стать чемпионом среди профессионалов. Тогда он
был уже чемпионом в тяжелом весе среди любителей. Если в конце
срока он своего не добьется, то должен занять мое место на фаб¬
рике. Первый его менеджер оказался таким продажным, каким
обычно бывает. большинство из них. В конце года Джонни бук¬
вально вышвырнул его. Тогда я решил сам стать eto менеджером.
Я только что вышел на пенсию, времени свободного было много...
Мне так хотелось, чтобы у Джонни все хорошо получилось. Ведь
это мой сын! И он действительно может добраться до самых вершин
в боксе. — Солли умолк, и стало ясно: если Загеро покинет ринг,
отец будет переживать больше сына.—	Загеро или Левин? Как правильно? — решил я вставить сю-
вечко.—	Конечно, Загеро, — ответил пожилой человек.—	А почему Левин?—	Некоторые государственные и национальные комиссии по
боксу не позволяют близким родственникам быть менеджерами или
секундантами. Особенно секундантами. Вот я и взял псевдоним
половчее. Ничего необычного в этом нет, и официально это не
запрещается. Безобидный обман.144
—	Не такой уж безобидный, как показала жизнь, — хмуро
заметил я. — У этого обмана оказались самые плохие последствия.
Из-за этого с самого начала я стал подозревать вашего сына, а
Коразини и Смолвуду удалось утвердить меня в подозрениях. Если
бы вы рассказали об этом раньше, я бы знал, кто преступники,
пускай даже совсем не имелось доказательств. Но когда был Солли
Левин, а не... Боюсь, мне трудно будет считать вас теперь мистером
Загеро. Когда имелся Солли Левин, вечно брюзжащий обманщик,
конечно, я не мог не подозревать его.—	Наверное, я не совсем точно играл, — с горечью сказал
Левин. — Джонни все подтрунивал в мой адрес. Весьма сожалею,
что причинил столько неприятностей, доктор Мейзон... Честно я
ни разу не посмотрел на происходящее с вашей точки зрения. Не
думал об опасности, таящейся в самозванстве, если это можно так
назвать. Пожалуйста, простите меня.—	Можете не извиняться, — сокрушенно сказал я. — Сто про¬
тив одного, что я нашел бы другой способ все перепутать.Вскоре после пяти вечера Коразини, не заглушая двигателя,
остановил трактор, спрыгнул вниз и подошел к заднему борту фур¬
гона. Он вынужден был кричать, чтобы Смолвуд слышал его за
ревом мотора и завыванием разыгравшийся метели:—	Половина пути, босс. По спидометру отсчитано тридцать две
мили.—	Благодарю. — Мы только слышали Смолвуда, но зато от¬
четливо различали дуло пистолета, угрожающе направленное в на¬
шу сторону. — Здесь наши пути расходятся, доктор Мейзон. Вы
и ваши друзья сойдете с саней.Ничего нам не оставалось, как подчиниться. Неловко спустил
я на снег затекшие ноги, сделал два шага к Смолвуду и остано¬
вился: дуло пистолета уперлось мне в грудь.—	Через несколько часов вы уже будете у своих, — сказал я
Смолвуду. — Оставьте нам немного еды, печку и палатку. Я про¬
шу немного...—	Нет.—	Ничего... Совсем ничего не дадите...—	Напрасно тратите время на уговоры, доктор Мейзон. Непри¬
ятно смотреть, как вы унижаетесь и попрошайничаете.—	Ну хотя бы сани для собак! Упряжку можете взять. Ведь
нам нужно везти больных. Они не могут идти сами.—	Зря теряете время. — Его внимание привлекли сани. — Я
сказал: всем слезть. Слышите меня, Левин? Слезайте...—	Мои ноги... — В ярком свете прожектора мы увидели, как
исказились его губы. Я подумал о том, сколько времени он молча
страдал, и еще раз удивился его мужеству. — Наверное, они от¬
морожены. Или я отсидел их?.. Или что-то еще...145
—	Вытряхивайся, — резко повторил Смолвуд.—	Сейчас. — Левин перекинул одну ногу через край саней,
крепко сжав зубы от боли. — Кажется, не могу...—	Думаю, пуля поможет вернуть ногам способность двигать¬
ся, — хладнокровно сказал Смолвуд, поднимая оружие.Не знаю, серьезно ли он говорил, но мне просто непонятно,
как можно ранить или убить без всякой на то причины. Однако
Загеро думал иначе. Он подошел поближе к пастору и угрожающе
произнес:—	Не трогайте его, Смолвуд.—	Не трогать?.. — По тону легко было определить, что вызов
принят, но голос Смолвуда оставался спокойным. — Я погашу вас
обоих, как свечку.—	Нет! — тихо и угрожающе произнес Загеро, и слова его бук¬
вально взорвались в недолгом затишье ветра. — Только прикоснись
к моему старику, Смолвуд^ и тогда тебе не уйти от меня. Сломаю
шею, тсак гнилую морковь, пусть даже в меня всадят всю обойму. —
Боксер стоял, сжавшись пружиной, готовый к стремительному прыж¬
ку через короткое пространство, отделяющее его от пастора.Я не сомневался, <что Загеро выполнит свое обещание. Навер¬
ное, к тому же выводу пришел и Смолвуд.—	Ваш старик?.. — спросил он. — Ваш отец?.. Хорошо... —
Смолвуд удивился. — Тогда отнесите его в фургон, Загеро. Мы
оставим его заложником вместо немецкой девушки, которая никому
не нужна.Мы не могли теперь быть опасными Смолвуду и Коразини, но
пастор принимал меры предосторожности и против невозможного.
Левин с помощью Загеро кое-как добрался до тракторного фургона.
Смолвуд все точно рассчитал. Он знал, что мы в самую отчаянную
минуту можем напасть на него. Но понимал также, что мы не
пойдем на безумный поступок, если нам не грозит смертельная
опасность. Левин был уже внутри, когда Смолвуд повернулся к
девушке, сидевшей рядом с ним, и приказал:—	Выходите.Вот тогда-то это и случилось.Елена Флеминг споткнулась, когда проходила мимо Смолвуда.
Тот протянул руку и не успел опомниться, как девушка стукнула
его по руке, и пистолет отлетел далеко в снег. Пастор не ожидал
нападения, кошкой прыгнул за оружием, но спешить ему не было
надобности. Угрожающий возглас Коразини лишил нас возможно¬
сти воспользоваться благоприятной ситуацией. Смолвуд мгновенно
обернулся и направил пистолет на Елену. Лицо его исказилось.—	Елена! Берегись, Елена! — Миссис Дэнсби-Грегг стояла бли¬
же всех к девушке; она бросилась вперед и оттолкнула свою слу¬
жанку.146
Однако Смолвуд уже нажал спусковой крючок. Пуля попала
миссис Дэнсби-Грегг в спину. Она рухнула ничком на замерзший
снег.Смолвуд сразу взял себя в руки и, как будто ничего не про¬
изошло, прыгнул на задок тракторного фургона. Он держал нас
под прожектором и пистолетом, пока Коразини разогревал мотор
и включал скорость. Громыхающий трактор поспешно двинулся на
запад.Елена шевелила губами, я наклонился к ней и расслышал, как
девушка повторяла с удивлением в голосе: «Елена... Она назвала
меня Еленой...» Я поглядел на нее, перевел взгляд на неподвижно
лежащую женщину, проводил невидящим взором исчезающий сан¬
ный поезд.Огни «ситроена» и рокот мотора растворились в снежной темени
ночи.Глава 11С 6 часов вечера пятницы
до 12 часов 15 минут субботыБелый ад, мучение жутких до дикости часов — вот воспоми¬
нание, которое никогда не изгладится в памяти.Сколько мы, спотыкаясь, брели по следу трактора?.. Шесть,
восемь, девять часов?.. Кто знает. Время перестало существовать.
Секунды превратились в бесконечность страданий. Мы шагали из
последних сил. Уверен, никто из нас не надеялся остаться в живых
после этой ночи.Сознание своего бессилия, мысли о связанной Маргарет, глядя¬
щей при тусклом свете лампочки на сидящего с пистолетом Смол¬
вуда... Досада сменялась гневом, но больше всего мною владел
страх, какого я прежде никогда не испытывал.Похожие чувства, конечно, были и у Загеро. После гибели мис¬
сис Дэнсби-Грегг он делал все необходимое с полным равнодушием.
Он и двигался как автомат — опустив голову, не глядя ни на кого.
Наверняка он не раз упрекал себя за неосторожное признание в
том, что Солли Левин — его отец.Молчалив был и Джекстроу. Я знал его вспыльчивый темпера¬
мент, скрытый за внешним спокойствием. Вряд ли мы оставили бы
в живых Смолвуда и Коразини, попадись они нам тогда даже без¬
оружные... Все уже ни на что не надеялись. Просто шли, шли,
шли.Уверен, Хиллкрест догадался, что преступники не решатся по¬
явиться в Аплавнике, а направятся к берегу. Поэтому имелась ве¬
роятность, что снегоход пойдет прямо к Кангалакфиорду. Вместе147
с небольшой бухтой, расположенной рядом, фиорд был единствен¬
ным местом на протяжении ста миль скалистого побережья, откуда
можно выбраться с плато. На борту снегохода есть компактный,
еще не пущенный в производство гироскоп Брауна, сконструиро¬
ванный специально для пользования на суше — прибор удивитель¬
ной точности. Для Хиллкреста проблемы ориентировки на ледовом
плато не существовало.Однако в такую метель надеяться на встречу с ним не прихо¬
дилось, даже если снегоход пойдет по нашему маршруту. Лучше
уж добраться до побережья и ждать, когда нас отыщет какой-ни-
будь патрулирующий корабль или самолет. Впрочем, вряд ли мы
дойдем до побережья...И все же мы готовы были преследовать Смолвуда и Коразини,
пока хватит сил. Для нас другого пути не существовало. Мы на¬
ходились в ледовой ложбине, извилисто спускающейся к леднику
Кангалак, в естественном русле ветров, дующих с плато. Сейчас
ветер достиг ураганной силы. Даже не слышалось его стона. Сплош¬
ная стена снега и льдинок обрушивалась на нас. Ветер хлестал в
согнутые спины, подгоняя по единственной возможной дороге.Лишь трое — Загеро, Джекстроу и я — могли нести что-то
большее, чем собственный вес. Загеро взвалил цепляющегося за
жизнь Малера и тащил сквозь этот белый кошмар на себе. В итоге
он жестоко поплатился за нелегкую свою ношу: стоило взглянуть
на руки боксера, и я сразу отметил — Джонни Загеро никогда
уже не выйдет на ринг. Мне пришлось нести Мари Jle Гард на
руках, хотя и ясно было, что это бесполезное дело: если у нас в
ближайшее время не появится укрытие, актриса не доживет до
утра. Елена потеряла сознание раньше чем через час после того,
как мы остались одни в белой пустыне. Джекстроу пришлось взва¬
лить девушку на плечо. Так и не пойму никогда, каким образом
трое усталых, голодных, закоченевших и опустошенных людей мог¬
ли нести на себе еще троих... Правда, Загеро был силен, Джекст¬
роу — поразительно вынослив, а я?.. Возможно, во мне все еще
жило чувство ответственности, и оно-то помогало все эти долгие
часы, когда уже отказывались служить руки и ноги.Позади^ в полном одиночестве, ковылял сенатор Брюстер. Он
часто спотыкался, падал, но сразу вскакивал на ноги и продолжал
тащиться следом, каким-то чудом не теряясь в метельной слепой
круговерти. Хофман Брюстер перестал в эти часы быть сенатором,
кичившимся своим превосходством аристократа над простыми
смертными. В нем неожиданно проснулось чувство древнего благо¬
родства, которое в тяжкие испытания было когда-то давно столь
обычным, что о нем и не упоминали. Иногда он даже требовал,
чтобы ему дали нести нашу ношу. И тогда шел, спотыкаясь под
тяжким грузом, пока не падал в обморок. Несмотря на свой воз¬148
раст, он был здоровым человеком, но сердце его, его легкие и
кровеносные сосуды давно не соответствовали мышцам. Налитые
кровью глаза полузакрылись от усталости, лицо исказила боль.Смолвуд и Коразини были уверены, что мы умрем. Но они
допустили серьезный просчет — забыли Бальто. Вожак, как обыч¬
но, бежал без привязи. Они не увидели Бальто, когда оставляли
нас. А Бальто, должно быть, почувствовал неладное, потому что,
когда мы были пленниками на санях, даже не подходил близко.
Однако едва «ситроен» ушел, Бальто выскочил из летящей снежной
мглы и сразу приступил к роли проводника. Джекстроу объяснил,
что пес идет вслед за «ситроеном», хотя все вокруг было полностью
занесено снегом. Загеро не доверял собаке. Несколько раз я рас¬
слышал его бормотание: «Только бы этот пес знал, куда идет».Бальто, однако, точно знал, куда нас ведет. Между полуночью
и тремя часами утра он вдруг замер, вытянул шею и издал длин¬
ный жуткий волчий вой. Потом словно бы подождал ответа. Мы
ничего не услышали, однако вожак неожиданно сменил направле¬
ние, повернул налево, в метель. По знаку Джекстроу мы двинулись
следом.Уже минуты через три наткнулись на нарты без упряжки. Ря¬
дом, свернувшись, пригнув морды к животу и прикрыв пушистыми
хвостами головы, лежали две собаки. Их совсем занесло снегом,
однако чувствовали они себя довольно уютно. Едва мы приблизи¬
лись, собаки вскочили и исчезли в метельных завихрениях, пред¬
почтя свободу уюту. Но нарты-то остались!Вероятно, Смолвуд, решив, что «ситроен» оторвался от нас до¬
статочно далеко, отцепил нарты, как ненужную обузу, отрезав
предварительно постромки, которыми крепились собаки, забрав
одеяла и компас. Предусмотрительностью этого человека можно
было бы восхититься несмотря ни на что, но я жил только нена¬
вистью и желанием освободить Маргарет Росс. Хотелось схватить
пастора за тонкую жилистую шею и давить, давить...Мы быстро связали обрывки постромок, уложили Мари Ле Гард,
Елену и Малера на тонкие деревянные планки нарт и продолжили
путь. Нарты, конечно, пришлось тянуть самим, однако находка
здорово помогла нам.Мы спешили по гладкому скользкому леднику Кангалак и все
же продвигались вперед не быстрее, чем без нарт. Ветер стал чрез¬
вычайно сильным, поземка стлалась по земле, видимости никакой.
Мы хватались друг за друга, чтобы ветер не сбил с ног. Несколько
раз Теодор Малер скатывался с саней. Наконец я приказал Брю¬
стеру сесть сзади и поддерживать больного. Сенатор для видимости
отказался, но вообще-то обрадовался такому обороту дела.Я многое не помню из происходившего. Наверное, шел в по¬
лубреду, закрыв глаза, с трудом двигая словно налитыми свинцом149
ногами, окоченевшими, потерявшими чувствительность... Я очнул¬
ся, когда кто-то тряс меня за плечо.—	Хватит! — кричал Джекстроу мне прямо в ухо. — Нужно
остановиться, доктор Мейзон, переждать непогоду... Иначе конец.Я что-то пробормотал, Джекстроу принял это за согласие и
потянул нарты к подветренной стороне большого сугроба. Здесь не
так донимала метель. Мы сняли с нарт больных, и я уже собирался
плюхнуться рядом, когда заметил отсутствие Брюстера.—	Господи, — крикнул я Джекстроу. — Сенатор исчез. Мы
потеряли его. Пойду искать, вернусь через минуту...—	Оставайтесь на месте! — Джекстроу сильно сжал мне руку,
пытаясь остановить меня. — Тогда еще и вы не вернетесь. Бальто!
Бальто! — Он прокричал несколько эскимосских слов, большая
лайка тут же рванула в направлении, указанном Джекстроу.Через пару минут вожак вернулся.—	Бальто нашел Брюстера? — спросил я Джекстроу, тот под-
тверждающе кивнул. — Тогда принесем сенатора сюда.Бальто провел нас...Брюстер лежал ничком без признаков жизни. Метель уже на¬
мела над ним сугроб. Через час здесь будет обычный белый холмик,
затерянный в бесконечной белой пустыне. Я не стал осматривать
сенатора Брюстера. Зачем?.. Полвека обжорства и неумеренного
потребления спиртного в сочетании с разгульной жизнью полно¬
стью отпечатались на обрюзгшем апоплексическом лице американ¬
ского сенатора. И вот результат. Возможно, сердце. Возможно,
тромбоз мозга. Какая теперь разница?..Неведомо сколько пролежали мы вшестером, стараясь согреться,
потеснее прижаться друг к другу. Порой теряли сознание... Ураган
пошел на убыль, когда я очнулся. Достав негнущимися пальцами
фонарик, посмотрел на часы: было ровно четыре утра.Только Джекстроу бодрствовал, ибо понимал, что под вой
метели мы могли погрузиться в такой сон, из которого не воз¬
вращаются. Зашевелился Загеро — значит, живой. Эти выжи¬
вут... С Еленой было значительно хуже: семнадцати летние, как
правило, выносливостью не обладают, но сопротивляемость ор¬
ганизма у них высокая. После смерти своей хозяйки Елена стала
ко зсему безучастной. Казалось, девушке не за что быть бла¬
годарной высокомерной аристократке. Вроде бы она не должна
испытывать к миссис Дэнсби-Грегг привязанность и душевную
теплоту. Однако она смотрела на свою хозяйку как на родную
пристань во враждебном море... Я попросил Джекстроу растереть
девушке руки.—	Какие у них шансы выжить, док? — спросил Загеро, огля¬
дывая больных.—	Не знаю, — устало ответил я. — Ничего не знаю.150
—	Не принимайте близко к сердцу, док. — Загеро пытался
утешить меня. — Не ваша вина, что их нельзя спасти. В этой
поликлинике не совсем благополучно с лекарствами...—	Да, это так. — Я кивнул, криво улыбнувшись. — Только
прислушайтесь к их дыханию. Скоро конец. Я бы не стал утвер¬
ждать, что Малер проживет два часа, однако у него колоссальная
приспособляемость.—	А сколько вы отмерили мне, доктор Мейзон? — произнесла
Мари Ле Гард хриплым шепотом и попыталась улыбнуться.Вместо улыбки лицо ее исказила гримаса боли.—	О Боже, вы пришли в себя. — Я снял рукавицу и стал
растирать ее закоченевшие пальцы. — Это чудесно. Как вы себя
чувствуете, мисс Ле Гард?—	А как я должна себя чувствовать? — опросила она с прежней
иронией. — Не пытайтесь меня обманывать, Питер... Как долго?..—	Еще сотня вызовов на сцену в старом Адельфи. — Ия на¬
клонился, чтобы она не смогла прочесть правду по моим глазам. —
Серьезно, это добрый знак, что вы пришли в себя.—	Однажды я играла королеву, которая очнулась, чтобы про¬
изнести несколько драматических слов и умереть. А я вот не могу
придумать драматические слова. — Мне пришлось напрячь слух,
чтобы услышать ее. — Вы лгунишка, Питер. Лучше скажите, мож¬
но ли нам надеяться?—	Конечно, — еще раз солгал я и переменил тему разгово¬
ра. — Мы будем на побережье завтра утром. А там нас подберет
какой-нибудь корабль или самолет. Возможно, и не завтра, а уже
сегодня*.. Побережье всего в двадцати милях отсюда.—	В двадцати милях? — не поверил Загеро и приложил руки
к ушам, чтобы лучше слышать сквозь вой метели.—	Это ненадолго, мистер Загеро, — вставил Джекстроу. —
«Вилливоуз» обычно быстро проходит. Этот ураган уже ослабевает.
Завтра он утихнет. Потом похолодает...—	Мороз придаст нашей жизни разнообразие, — с иронией за¬
метил Загеро и взглянул на меня. — Женщина снова потеряла
сознание, док.—	Да. — Я перестал растирать руки Мари Ле Гард и надел
рукавицы. — А теперь дайте-ка взглянуть на ваши, мистер Загеро.—	Просто Джонни, док. Ведь моя репутация восстановлена, не
так ли? — Он протянул руки. — Ну как, красиво выглядят?С руками боксера было скверно. Тяжелый случай обморажива¬
ния. А я таких случаев видел немало. Белые, пожелтевшие, омер¬
твелые кисти. Кожа покрылась множеством волдырей.—	Небрежно обращался с перчатками, — словно извиняясь,
сказал Загеро. — Потерял их примерно миль пять назад, не за¬
метил сразу. Руки сильно замерзли.151
—	Чувствуете что-нибудь сейчас?—	Здесь и здесь, — сказал он, когда я дотронулся до его паль¬
цев, и спросил меня ровным голосом: — Я потеряю руки, док? Их
ампутируют?..—	Нет, — энергично возразил я.Зачем ему говорить, что не все пальцы уже можно спасти.—	А смогу я опять выйти на ринг? — допытывался он тем же
беззаботным тоном.—	Трудно сказать. Никогда не знаешь.—	Я выйду на ринг? — снова спросил он.—	Нет, вы никогда не выйдете на ринг. — Я не мог больше
лгать.—	Вы уверены, док? Вы абсолютно уверены? — спросил он
после длительной паузы.—	Абсолютно уверен, Джонни. Никакая врачебная комиссия в
мире не пустит вас на ринг.—	Ладно. Значит, вот какое дело. «Объединенные пластмассы»
в Трентоне, Нью-Джерси, получат нового сотрудника. Боксерское
дело слишком утомительно. — В голосе его не было сожаления,
но это ни о чем не говорило... Неожиданно он стал вглядываться
во тьму, потом резко повернулся. — Что с вашей собакой, Джек¬
строу?—	Сейчас выясню. — Дважды в продолжение нашего разговора
Бальто убегал в метель и возвращался через несколько минут,
обеспокоенный и настороженный. — Я скоро. — Джекстроу встал
и отправился вслед за Бальто, а когда вернулся, позвал меня: —
Подойдите и взгляните на это, доктор Мейзон.Не прошли мы и ста ярдов, как Джекстроу осветил фонариком
припорошенный снегом лед. Я разглядел черный круг, а немного
поодаль — светлое пятно меньших размеров и смерзшийся снег.—	Масло вытекло из коробки передачи и вода из радиатора, —
торопливо пояснил Джекстроу и добавил, направив луч немного в
сторону: — Остались и следы гусениц.—	Совсем недавние, — подхватил я, ибо снег лишь слегка
сгладил тракторные следы.—	Совершенно верно. Они здесь долго стояли, доктор Мейзон.
Поглядите на масляное пятно.—	У них сломался трактор?.. — Я и сам этому не верил.—	Коразини вслепую вел «ситроен», — убежденно сказал
Джекстроу. — Если бы у них остановился двигатель, ни за что
бы им его не завести.Он, как всегда, прав. Ни Смолвуд, ни Коразини не разбирались
в тракторном моторе.—	Думаю, «ситроен» стоял здесь как раз тогда, когда мы уст¬
роили привал. Господи, если бы мы прошли еще сотню ярдов!152
—	Как говорится, доктор, снявши голову, по волосам не пла¬
чут. И все же они совсем недавно были здесь.—	Но мы не слышали двигателя.—	Разве услышишь при таком ветре?—	Джекстроу! — Внезапно во мне пробудился проблеск надеж¬
ды. — Джекстроу, ты спал хоть минуту?..—	Нет, док.—	Сколько времени мы находились здесь?—	Полчаса или немного меньше.—	И ты утверждаешь, что сани были в сотне ярдов от нас?..
Тогда не могли же они отъехать дальше мили. Ветер стихает...
холодеет... Если останемся здесь, то просто околеем... А в леднике
попадаются расщелины, которые их задержат. Понимаешь?!Я вскочил и побежал, скользя и спотыкаясь. За мной бежал
Джекстроу, а Бальто — впереди. Загеро ожидал вас вместе с Еле¬
ной.—	Елена! — Я схватил девушку за руки. — Все в порядке?
Как себя чувствуете?—	Лучше, гораздо лучше. — По ее голосу это утверждать было
нельзя. — Простите меня, я так глупо вела себя, доктор Мейзон.
Даже не...—	Не важно, — оборвал я ее довольно грубо. — Идти може¬
те?.. Прекрасно, прекрасно.Новая волна надежды поднялась во мне, когда я коротко объ¬
яснял все Загеро. Через минуту мы уже уложили больных на нарты
и тронулись в путь.Мы спешили изо всех сил. Иногда просто бежали. Нарты
задерживали нас — поверхность ледника была неровной. Однаж¬
ды они даже перевернулись, и больные полетели в снег. После
этого мы пошли медленнее: еще одна такая неприятность, и нар¬
ты превратятся в похоронные дроги. Надежда постепенно улету¬
чилась. Время от времени Джекстроу освещал слабеющим светом
фонарика следы. Они становились менее заметными. И вот настал
миг, когда пришлось прекратить погоню. Догнать трактор уже не¬
возможно. «Ситроен» находился впереди нас мили на три-четыре.
Выходит, мы гнались за призраком и напрасно тратили остатки
сил.Погоня бессмысленна. Джекстроу и Загеро согласились со
мной. Посадив Елену на нарты придерживать больных, мы пе¬
рекинули лямки через плечо и медленно двинулись вниз по лед¬
нику. Пригнув головы, сгорбившись, отрешившись от всего
окружающего.Как и предсказывал Джекстроу, буря вскоре прекратилась. Ус¬
тановилось безветрие. Снегопад прошел. Исчезли тучи, принесшие
его. В темном и холодном небе стояли высокие белые звезды. Мороз153
все крепчал, но холод превратился в нашего союзника. К восьми
утра мы одолели около шести миль, прошагали все три часа без
единой остановки.Впрочем, улучшилась только погода, а идти стало сложнее. Лед¬
ник редко бывает гладкой ледовой рекой. Кангалак в этом случае
не представлял исключения.Чаще стали встречаться трещины и расселины. Ледник стекал
к побережью равномерными уступами, словно море затвердевшей
лавы. По краю ледника скорость спуска льда значительно меньше,
поэтому мы придерживались левой стороны. Каждый фут одолевали
с трудом. Однако трактору здесь двигаться вдвойне трудно, уте¬
шали мы себя. Тракторные следы петляли, извивались, метались
из стороны в сторону.Мы упорно шли по следу. Где-то теперь Хиллкрест со своим
снегоходом?.. Я не сомневался, что, пройдя Виндебай-Нунатакс, он
незамедлительно повернул прямо на запад и теперь уже вполне
мог добраться до побережья. Ночная метель не препятствие для
снегохода: двигатель полностью изолирован, широкие гусеницы лег¬
ко одолевали даже только что выпавший снег. Если Хиллкрест
почувствовал что-то неладное, как надеялся я, то мог оказаться со
своим снегоходом милях в двадцати севернее или южнее нас. А
мог очутиться даже милях в пятнадцати впереди. У меня была
абсолютная убежденность в том, что мы находимся приблизительно
на таком же расстоянии от побережья. Хиллкрест проницательный
и умный человек. Если он предположит, что идти к побережью —
слишком очевидный ход, то не двинется ли в Аплавник, а то и
не повернет ли к северу, одолев перевал?.. Кроме того, он может
двигаться широкими зигзагами от Виндебай-Нунатакс к побережью,
как при поисках. Тогда снегоход находится миль на тридцать по¬
зади. В любом случае Хиллкресту нужно всего два-три часа, чтобы
добраться до нас! Но мы без передатчика и других средств связи.
Вероятность случайной встречи в этой огромной пустыне для нас
весьма сомнительна.Вскоре после восьми утра я провел осмотр больных — простая
профессиональная привычка, почти ненужная сейчас. Ну, чем я
мог им помочь! Через три часа, к полудню, Малер будет мертв.
Совершенно бессмысленно тащить с собой его бесчувственное тело.Умирала и Мари Ле Гард. Умирала спокойно, тихо. Как кро¬
хотный огонек догорающей свечи, который гаснет, мерцая. Воз¬
можно, она скончается даже раньше Малера. Словом, оба умрут
сегодня...Спуск с ледника стал круче. Нарты начали подталкивать нас.
Фонарик Джекстроу совсем сел. Трещины и расселины, на которые
мы раньше смотрели как на досадные помехи, стали ощутимой
угрозой. Здесь вот и проявились все лучшие качества Бальто. Во¬154
жак постоянно забегал вперед, возвращался, чтобы провести нас
безопасной дорогой.В половине девятого мы неожиданно наткнулись на тракторные
сани, приткнувшиеся к морене. Крутой спуск с ледника и бесчис¬
ленные трещины делали прицепленные сани опасными. Беглецы
бросили их, и правильно сделали. Следы показывали, что сани
перегоняли трактор и шли юзом. Смолвуд и Коразини не без при¬
чины опасались, как бы случайно сани не ^перевернули трактор,
не стянули его в расселину.Сани — бесполезная обуза, потому что припасы и горючее лег¬
ко умещались и в фургоне. Беглецы же забрали с саней только
рацию, а остальное бросили. Это было для нас фантастическим
везением^ Мы завернули больных в одеяла и поспешно тронулись
дальше.Отойдя от находки ярдов на триста, я вдруг остановился как
вкопанный. Нарты наехали на меня, сбили с ног. Я упал и тихо
засмеялся. Потом поднялся, продолжая смеяться. Впервые за эти
дни мне стало весело. Подошел Загеро, с тревогой заглянул в мое
лицо.—	Что случилось, док?Я смеялся все громче. И, не успев ответить, получил от Загеро
пощечину.—	Перестаньте, док, — сказал он хрипло. — Истерики нам не
помогут.—	Как раз наоборот. Это нам очень поможет. — Я потер рукой
щеку, совсем не обижаясь на его поступок. — Господи, а я и забыл
об этом.—	О чем?.. — Он все еще считал, что у меня истерика.—	Нужно вернуться к тракторным саням. Там увидите. Смол¬
вуд считает, что предусмотрел все. Но вот и он совершил промаш¬
ку. Совершил первую крупную ошибку. Но какую! — Я махнул
рукой и побежал назад. В стандартный комплект оборудования
станции входило много разного. Конечно, имелись и вошедшие в
обиход в Антарктике более двадцати пяти лет назад магниевые
ракеты! Великолепные сигнальные огни для долгой полярной ночи.
И еще — радиозонды. Их — изобилие, так как нашей первой за¬
дачей был сбор данных о плотности, давлении, температуре, влаж¬
ности и направлении ветра в верхних слоях атмосферы. Без зондов
немыслима работа на станции. А ведь они поднимаются на высоту
ста и полутораста тысяч футов и могут передавать оттуда сигналы.
Но сейчас нам и не требовалось запускать их так высоко — пяти
тысяч футов будет достаточно...Тусклого света фонарика вполне хватило: Джекстроу и я рабо¬
тали с зондами сотни раз. Мы подсоединили шар к баллону с
водородом, отцепили радиоприборы, а вместо них установили три155
магниевых ракеты с подведенным бикфордовым шнуром. Потом за¬
жгли шнур, отпустили зонд и сразу принялись за второй. А первый
уже взмыл в высоту. Когда мы наполняли третий зонд, то первый,
поднявшись до четырех тысяч футов, засверкал и заискрился мил¬
лионами огней.Лучшего нечего и желать! Загеро от радости хлопнул меня по
спине.—	Доктор Мейзон, — торжественно начал он, — беру все свои
слова обратно. Все, что когда-либо говорил о вас. Это великолепно,
доктор Мейзон.—	Да, неплохо, — согласился я.Если любой, находящийся на расстоянии тридцати миль от нас,
не увидит этого сияния, значит, он просто слеп. Такой фейерверк,
да еще при хорошей погоде, трудно не заметить... Конечно, если
смотреть в нужном направлений. Несомненно, все пятеро из ко¬
манды Хиллкреста стараются отыскать нас. Невероятно, чтобы эти
огни они не заметили...Едва погас первый зонд, как вспыхнул второй, поднявшийся зна¬
чительно выше. Теперь и любой патрульный корабль в море правиль¬
но поймет значение этих сигнальных огней. Тут я обратил внимание
на тревожное молчание Загеро и Джекстроу, и я понял, о чем они
думают. Да, конечно, Коразини и Смолвуд, находящиеся в несколь¬
ких милях от нас, тоже могут увидеть огни. И тогда поймут, что петля
начинает смыкаться вокруг них. Моя радость поуменьшилась. Это
ведь опасные и безжалостные преступники, а теперь они просто обе¬
зумеют от страха. С ними Маргарет Росс и отец Джонни Загеро... Но
я постарался не думать о заложниках и поглядел на только что вы¬
пущенный третий шар. Непроизвольно зажмурился: огонь возник на
высоте каких-то пятисот футов над нами. Бело-голубое магниевое
пламя сразу смешалось с оранжевым — вспыхнул шар.Я так внимательно наблюдал за медленно опускающимся огнем
сквозь полуприкрытые веки, что чуть не пропустил нечто важное.
Мне на плечо опустилась рука Джекстроу, и я увидел обнаженные
в улыбке крепкие белые зубы.—	Посмотрите туда, доктор Мейзон.Над низким горизонтом, милях в пяти от нас, зажглась крас-
но-белая сигнальная ракета.Мой восторг невозможно описать. Я даже не так обрадовался
огням фар снегохода Хиллкреста, появившимся через двадцать ми¬
нут из-за ледяной скалы. Мы только что зажгли последний зонд-
сигнал. Как безумные размахивали руками... Десяток минут
ожидания показались нам вечностью. И вот огромный красно-жел¬
тый снегоход остановился рядом. К нам протянулись руки друзей,
помогая забраться в неправдоподобное тепло прекрасно оборудо¬
ванной машины.156
Хиллкрест — огромный человек с красным лицом и черной бо¬
родой, веселый, самоуверенный, удивительно жизнелюбивый. Его
грубоватая внешность скрывала блестящий ум и массу других спо¬
собностей. Мне доставляло истинное удовольствие сидеть со стака¬
ном бренди в руке и смотреть на него. Вряд ли можно сказать то
же о нем: видеть наши пожелтевшие лица, покрытые волдырями,
истощенные... наши кровоточащие, с почерневшими ногтями, гно¬
ящиеся отмороженные руки... Но он старался не подавать вида и
занимался тем, что снабжал нас различными подкрепляющими
средствами. Больных уложили на мягкие подвесные койки и обиль¬
но снабдили тепловыми подушечками. Хиллкрест отдал последние
распоряжения повару, готовившему горячую пищу, и только после
этого стал расспрашивать.—	Так. Прежде всего — главное. Где «ситроен»? Вы даже не
представляете, у скольких людей от пропажи приспособления слу¬
чились сердечные приступы!..—	Это не самое главное, — тихо сказал я и кивнул в сторону
больных. — Люди умирают.—	Все в порядке, — загремел он, указывая пальцем на Джосса,
который после радостной встречи вновь вернулся к передатчику. —
Парень не отходил от рации больше суток. С тех пор как мы
получили ваше «Первое мая». — Он внимательно посмотрел на
меня. — Здорово вы рисковали. Могли схлопотать пулю.—	Почти получил ее...—	Да... Мы поддерживаем радиосвязь с двумя кораблями од¬
новременно — эсминцем «Викенхэм» и авианосцем «Тритон». «Ви-
кенхэм» находится вблизи побережья. «Тритон» же подойти близко
не может, так как во льду слишком малые разводья, мешающие
маневрировать и принимать самолеты. Авианосец находится в вось¬
мидесяти милях южнее, в чистых водах.—	Восемьдесят миль! — Я и не скрывал своего разочарования.—	Мы живем в век авиации, доктор, — весело объявил Хилл¬
крест и с вопросительным видом повернулся к Джоссу.—	Реактивный истребитель «симитар» сейчас взлетит. — Джосс
старался оставаться безразличным. — Он уже в воздухе. Через
тринадцать минут мы должны выпустить первую ракету. Затем
еще две с интервалом в тридцать секунд. А после нужно зажечь
магниевый огонь, не ближе двухсот ярдов от трактора. — Джосс
некоторое время прислушивался, прижав поплотнее наушники, а
потом улыбнулся. — Они говорят, что мы должны убраться от огня
подобру-поздорову, если не желаем оглохнуть.—	Вот так-то, старина, — ровным голосом заговорил Хилл¬
крест. — Простите, что мы все это раньше не организовали, но
«Тритон» не хотел рисковать самолетом и летчиком, которому при¬
дется идти на бреющем полете.157
—	Они сделали все, что можно желать. — Вдруг меня осенило,
и я спросил: — А эти самолеты не несут атомного вооружения в
мирное время?—	Не волнуйтесь, — сказал Хиллкрест, выкладывая на тарел¬
ки горячую еду. — Вот так-то, доктор. Ну, а теперь расскажите,
что произошло с вами.Я коротко поведал о наших злоключениях.—	Значит, в пяти милях впереди? Тогда отправимся вслед по
леднику. — Он потер руки в предвкушении азартного дела. — Мы
движемся в три раза быстрее, и у нас в три раза больше оружия.Я улыбнулся этому чрезмерному энтузиазму, хотя меньше всего
хотелось теперь улыбаться. Забота о больных свалилась с моих
плеч, зато волноваться о Маргарет Росс я стал вдвое.—	Не нужно их преследовать, капитан Хиллкрест. Ледник
очень неровный, и это сравняет скорости снегохода и «ситроена».
К тому же погоня наверняка приведет к тому, что Маргарет Росс
и мистер Левин получат по пуле. Кстати, мистер Левин — отец
мистера Загеро.—	Что?! — воскликнули одновременно Хиллкрест и Джосс.—	Да. Но об этом потом. У вас.имеется карта местности?—	Конечно. — Хиллкрест протянул мне планшет.Как на большинстве карт Гренландии, здесь были отмечены
топографические детали только первых двадцати миль побережья.
Впрочем, большего нам сейчас и не требовалось. На карте изви¬
вался ледник Кангалак, стекающий в Кангалакфиорд.—	Где стоит эсминец, говорите вы? — спросил я.—	«Викенхэм»? Точно не знаю.—	Возможно, он перекрывает Кангалакфиорд здесь? — Я по¬
метил место на карте.—	Нет, уверен, что не здесь. Капитан сообщал, что пак очень
мощный. Он не может рисковать кораблем.—	Готов поспорить, что какой-то траулер сейчас находится
внутри фиорда, а поблизости от него и подводная лодка. Смотрите,
вот что можно сделать. — Я провел пальцем по карте. — Пойдем
параллельно леднику. Смолвуд не увидит нас, а пока у них рабо¬
тает двигатель, то и не услышит. Вот здесь...—	А что ему может помешать время от времени глушить дви¬
гатель и прислушиваться? — возразил Хиллкрест.—	Из того, что Смолвуд и Коразини не знают о двигателях,
можно составить целую энциклопедию. Они смертельно боятся ос¬
танавливать могор, потому что уже не заведут его... Вот здесь, у
края мыса, отделяющего фиорд от бухты, долина превращается в
ровное плато, всего в миле от конца ледника. Там обязательно
найдется нечто вроде морены или какое другое укрытие... Там и
нужно устроить засаду.158
—	Засаду? — Он нахмурился. — Какая разница между пого¬
ней и засадой? Все равно дело дойдет до перестрелки. Они успеют
приставить к Левину и стюардессе пистолеты.—	До перестрелки дело не дойдет, — тихо произнес я. — Они
все время едут по левой стороне ледника. Вряд ли изменили на¬
правление и сейчас. Значит, появятся ярдах в пятидесяти от заса¬
ды. Дальше по леднику на тракторе не проедешь. — Я кивнул на
стоящую в углу винтовку с оптическим прицелом. — Из этой шту¬
ки Джекстроу попадает в трехдюймовую мишень со ста ярдов. Го¬
лова человека на расстоянии пятидесяти ярдов в шесть раз больше
такой мишени. Сначала он выстрелит в Коразини, который навер-
няка ведет трактор. Смолвуд непременно высунет голову. Тогда и
его успеет уложить Джекстроу.—	Но так нельзя! — возмутился Хиллкрест. — Без предуп¬
реждения. Ведь это будет убийством, настоящим убийством.—	Перечислить вам тех, кого убили они?.. — Я сокрушенно
покачал головой. — Вы просто не знаете этих двух, Хиллкрест.—	Однако... — Он замолчал и повернулся к Джекстроу. —
Ведь доктор вас просит так поступить. А что вы скажете?..—	Сделаю это с удовольствием, — тихо ответил Джекстроу.Хиллкрест с недоумением уставился на нас, так ничего и непоняв. А ведь он наверняка считал, что хорошо нас знает. Что ж,
ему не пришлось перенести испытаний последних дней. Словами
его не убедишь. Возникла неловкая и напряженная пауза.—	Капитан Хиллкрест, осталось три минуты, — просто сказал
Джекстроу.—	Хорошо. — Я видел, что он тоже обрадовался перемене те¬
мы. — Барклай. — Это повару, единственному из присутствующих
здесь людей Хиллкреста. Остальные находились в просторной во¬
дительской кабине. — Приготовь три ракеты и жди. Огонь я зажгу
сам. Джосс, дашь сигнал клаксоном, когда запускать.Я пошел вместе с ним. Точно в назначенное время, после
третьей ракеты, рассыпавшейся брызгами в звездном небе, мы ус¬
лышали резкий, приближающийся с юго-запада звук. Сразу по¬
явилась неясная тень без бортовых огней, пронеслась мимо в
пятистах футах, развернулась и снова прошла над нами, сбавив
скорость. Опять развернулась и, с усиливающимся стоном реактив¬
ных двигателей, исчезла во тьме прежде, чем мы успели понять:
пилот уже все сделал. Он даже не стал проверять, верно ли сбросил
пакет. Но для людей, привыкших садиться ночью на площадку
авианосца размером с носовой платок, это задание — просто дет¬
ская забава.Оказалось, нам сбросили сразу два свертка. И без всяких па¬
рашютов. Мы отыскали контейнеры по буйкам, привязанным к
ним, всего в сорока ярдах от зажженных огней.159
Я подхватил свертки под мышку и помчался к снегоходу.Два часа подряд снегоход держал предельную скорость. Четыре
широкие гусеницы придавали машине достаточную устойчивость,
и все же его мотало из стороны в сторону. Местность здесь для
езды отвратительная. Приходилось объезжать расселины. Это нас
увело от ледника почти на четыре мили в сторону. И снова вожак
Бальто доказал свою незаменимость. Он без устали бежал впереди,
уводил от опасных мест. Путь получался извилистым, хотя отыс¬
кивать дорогу стало легче, так как наступили арктические по¬
луденные сумерки.Напряжение возросло до предела. Первые полчаса я возился с
обмороженными руками Загеро. Затем мне самому оказал помощь
Хиллкрест. После этого оставалось одно занятие — избегать горь¬
ких мыслей о том, что «ситроен» может достигнуть подножья лед¬
ника раньше нас.Ровно в полдень снегоход, круто обогнув последний горб ледо¬
вой цепи, лежащей между нами и ледником, остановился. Мы вы¬
скочили посмотреть, в чем дело.Панорама, развернувшаяся в тусклом свете арктического дня,
захватывала дух. На севере лед опускался к побережью, образуя
отвесные утесы; известное явление — фасад Китайской стены. Тут
никто и никогда не мог надеяться на высадку.На юге лежала бухта, отделенная от фиорда и свободная ото
льда. Берег покрыт сугробами нанесенного с плато снега. Отсюда,
наверное, нам и придется покинуть Гренландию.В центре находился сам ледник. Язык его, шириной около трех¬
сот ярдов, прогибаясь примерно градусов на тридцать в самой се¬
редине, обрывался над морем, забитым плотным паком. Высота
обрыва — не менее ста — ста пятидесяти футов. Ледник покры¬
вали трещины и расселины, иные из них глубиной до двухсот фу¬
тов. Конечно, Смолвуд даже в отчаянии не направит «ситроен» на
ледник. Он не такой безумец. Трещины, крутой спуск, на котором
скользящий трактор будет невозможно остановить...А за всем этим пейзажем лежало море — лежали забитые
льдом воды Баффинова залива. И почти у горизонта — два кораб¬
ля, еле различимые в тумане. Приятно созерцать это зрелище!..
Но я сразу потерял к нему всякий интерес. Мое внимание полно¬
стью занял еще один корабль.Его невозможно было увидеть весь: большую часть корпуса
скрывал край ледника, но в воде, ясной как зеркало, четко отра¬
жались небольшой приземистый мостик, две мачты и широкий нос.
Флага я не видел. Несомненно, это траулер. Особый траулер, раз
он смог пройти через льды фиорда.Я еще раз окинул взглядом траулер и выхватил у Хиллкреста
бинокль. В сумеречном свете разглядел все, что требовалось. Не¬160
сколько секунд стоял оцепенело, прислушиваясь к звуку двигателя
«ситроена». А потом уже оказался в кабине снегохода, возле рации.—	Все еще связан с «Тритоном», Джосс? — Он утвердительно
кивнул, а я торопливо продолжал: — Передай: в Кангалакфиорде
на берег высаживается вооруженная группа людей. Человек десять
или двенадцать.—	Сейчас?—	Конечно! Немедленно.—	Они уже лезут на ледник?—	Ну, через десять — пятнадцать минут будут на нем. Стены
фиорда довольно круты. Забраться нелегко... Передай на «Викен-
хэм» просьбу высадить вооруженный десант. И пусть поторапли¬
ваются.—	А они успеют сюда, док? — спросил появившийся Заге¬
ро. — Пока с корабля высадят лодку, пока десант доберется
до берега, пока обогнет мыс, пройдет не меньше четверти часа.
Мыс-то добрых полмили... Может и больше времени потребо¬
ваться...—	Знаю, — раздраженно сказал я. Раздраженно, но тихо, так
как Джосс уже передавал мою просьбу неторопливым четким го¬
лосом опытного радиста. — А вы можете предложить что-то луч¬
шее?—	Едут! — Взволнованное лицо Хиллкреста появилось в две¬
рях кабины. — «Ситроен» спускается вниз по леднику. Идем.Мы торопливо одолели ярдов сто от углубления, в которое уп¬
рятали снегоход, и спрятались за сугробами на самом краю лед¬
ника — Джекстроу, Хиллкрест и я.^У каждого в руках карабин.
Спешить теперь не требовалось. «Ситроен» находился еще далеко.
Звук его громко разносился по долине. Обстановка складывалась
благоприятная. Конечно, «ситроен» мог пойти только по этой же
стороне ледника. Сейчас это очевидно. Центральная часть сплошь
покрыта хаотической сеткой расселин — от крошечных трещин до
пропастей шириной в двадцать и более ярдов. Расселины тянулись
до противоположного края ледника. Здесь же, на левом его крыле,
было ровнее. Трещин встречалось меньше, да и не столь длинных.
Располагались они друг от друга приблизительно через тридцать
ярдов. Тридцать ярдов! Джекстроу никогда не промахнется на та¬
ком расстоянии, даже по движущейся цели.Я незаметно взглянул на его словно вырубленное из льда лицо,
неподвижное и холодное. Хиллкрест беспокоился, ерзал, все уст¬
раивался получше. Зря он волновался. Здесь готовилось просто дол¬
гожданное возмездие. Мы не отнимали жизни, а спасали их. Жизнь
Маргарет. Жизнь Солли ЛевинаВдруг я услышал щелчок, показавшийся мне неестественно
громким. Джекстроу лег на снег, приложив карабин к плечу.6 А.Маклин «Золотое рандеву»161
Мы одновременно увидели «ситроен», и в ту же минуту Джек-
строу положил карабин на землю. Я проиграл, понадеявшись
на случай. Трактор шел по противоположному краю ледника,
прижимаясь к самой его кромке. До «ситроена» было добрых
триста ярдов.Глава 12
Суббота с 12.15 до 12.30 дня«Ситроен» двигался рывками, то замедляя ход и почти останав¬
ливаясь, то резко бросаясь вперед, покрывая сразу от двадцати до
тридцати ярдов. Водитель старался обойти трещины и углубления
на самой большой скорости. Однако ему понадобится минут пять,
чтобы добраться до места, где ледник делал изгиб влево и круто
обрывался в фиорд.Все это я отметил машинально. Смолвуд и Коразини перехит¬
рили нас и под конец. Они увидели ракеты Хиллкреста, сообщав¬
шего наше расположение «симитару». Потому-то и обошли более
удобную сторону ледника.Да, теперь Коразини и Смолвуда невозможно остановить. И
нечего строить иллюзии. Любая попытка напасть на них приведет
к смерти заложников.Я лихорадочно искал выход из создавшегося положения.
Скрытно приблизиться к трактору по леднику нельзя. Мы и де¬
сяти ярдов не пройдем, как нас обнаружат, а если к Маргарет
и Левину приставят пистолет, мы не сделаем и шага. Ничего не
предпринимать — значило отпустить преступников. Словом, у за¬
ложников очень мало шансов остаться в живых. Траулер навер¬
няка имеет название или номер. Смолвуд не выпустит из рук
тех, кто увидит эти знаки. Зачем Смолвуду рисковать? Гораздо
проще застрелить заложников и сбросить в холодные волны фи¬
орда с высоты ста пятидесяти футов. Или же столкнуть в рас¬
селину...«Ситроен» находился уже в трех минутах хода.—	Они улизнут, — прошептал Хиллкрест, словно боялся, что
его услышат на тракторе.—	Этого вам и хотелось, не так ли? — с горечью спросил я.—	Чего я хотел?.. Ракетное устройство...—	Мне наплевать на ваше проклятое ракетное устройство, —
процедил я сквозь зубы. — Через полгода другой ученый изобретет
что-нибудь вдвое эффективнее. За это их и любят.Хиллкрест молчал, потрясенный моими словами Но неожиданно
меня поддержал подошедший Загеро.162
—	Слушайте, слушайте! — обратился он к нам. Его обмо¬
танные бинтами руки напоминали боксерские перчатки. Говорил
он тихо, лицо суровое, глаза холодные, устремленные через лед¬
ник. — Разделяю ваши чувства, док. К дьяволу эти адские
игрушки милитаристов. У меня в фургоне старик, у вас — де¬
вушка.—	Его девушка? — Хиллкрест долго смотрел на меня из-под
удивленно изогнутых бровей, а потом пробормотал: — Извини,
старик, я не знал.Я промолчал и повернул голову на звук шагов. К нам шел
Джосс, забывший от волнения перчатки и шапку.—	«Викенхэм» бросил якорь, сэр. Он уже...—	Присядь, тебя могут заметить.—	Простите. — Он опустился на корточки. — Эсминец спу¬
стил лодку. В воздухе сейчас четыре «симитара». Лодка идет к
берегу. Через две минуты в воздух поднимутся четыре или пять
бомбардировщиков с фугасными и зажигательными бомбами. Они
летят медленнее, но...—	Бомбардировщики? — раздраженно переспросил я. — Они
что, думают открыть здесь второй фронт?—	Нет, сэр. Но они собираются поднять траулер на воздух,
если Смолвуду удастся уйти с этим ракетным устройством.—	К черту их ракетное устройство! А человеческие жизни для
них ничего не значат? Что там еще, Джекстроу?—	Огни, доктор Мейзон. — Джекстроу указал туда, где люди
с траулера уже одолели две трети расстояния до ледника. — На¬
верное, сигнализируют.Теперь и я увидел небольшой, но мощный огонек, мигающий
через неправильные промежутки времени.—	Это Морзе, только не наше Морзе... может быть, по-немец¬
ки? — раздался голос Джосса.—	А ты думал, они будут сигнализировать по-английски в нашу
честь? — Я старался говорить спокойно, чтобы не выдать своего
отчаяния, но голос звучал натянуто-равнодушно. — Это преду¬
преждение Смолвуду и Коразини. Раз мы видим людей с траулера,
то почему бы и им не видеть нас? Главное, понимают ли их Смол¬
вуд и Коразини?Через пять секунд мы получили ответ на это: рев мотора «сит¬
роена» усилился. В бинокль Хиллкреста отчетливо был виден си¬
дящий за рулем Коразини. Он гнал машину на полной скорости.
Только сумасшедший мог вести трактор по крутому, изрытому рас¬
селинами склону ледника. Гусеницы почти не цеплялись за лед.
Знал ли он, что рискует жизнью?Да, действительно, Коразини не представлял себе всей опас¬
ности. Смолвуд и Коразини не такие люди, чтобы удариться163
в панику в сложных обстоятельствах. Ведь они могли совер¬
шенно спокойно уйти от преследования. Им нужно только ос¬
тановить трактор и осторожно сойти по леднику, прикрываясь
заложниками.Я пытался отгадать их намерения, но уяснил только одно:
нужно действовать немедленно. Если они не сойдут с трактора,
то погибнут на леднике. Если благополучно доберутся до берега,
то убьют заложников. Остается единственная возможность хоть
нанемного отсрочить гибель Маргарет и Левина — остановить не¬
медленно трактор... Заложники будут живы до последнего как
главный шанс на спасение. Я понадеялся на здравый смысл и
снова ошибся.—	Ты можешь остановить трактор? — спросил я Джекстроу, и
собственный голос показался мне безучастным.Тот кивнул утвердительно и взглядом спросил разрешения. Я
ответил ему так же.—	Не делайте этого! — закричал возмущенный Загеро. — Они
убьют их! Они убьют их! Господи, Мейзон, если вам действительно
хоть немного дорога девушка, вы никогда...—	Замолчите, — яростно оборвал я его и поднял моток верев¬
ки. — Если думаете, что они выпустят Левина живым, тогда вы
просто сумасшедший.Через секунду я двинулся по леднику с веревкой и кара¬
бином, выбрался на открытое место, дошел до первой трещины
и невольно вздрогнул, когда пуля из карабина Джекстроу про¬
жужжала рядом со мной. Она врезалась в капот «ситроена» со
звуком, напоминавшим удар молота по наковальне. Трактор про¬
должал двигаться. Я перепрыгнул через узкую расселину, ог¬
лянулся. Хиллкрест, Джосс, Загеро и двое из экипажа снегохода
шли за мной.«Зачем идет Загеро, — рассердился я. — Невооруженный, с
больными руками? Оружия он держать не может».Однако мне очень скоро предстояло узнать, на что способен
человек с такими руками и в такой обстановке.Мы бежали через самую узкую часть ледника наперерез
трактору. Попытки Джекстроу остановить «ситроен» ни к чем\
не привели. Он стрелял непрерывно, пули свистели над нашими
головами. Мы слышали и тонкий визг каждой, и металлическим
стук попадания. Все пули дошли до цели, но двигатель еще
держался.Мы пробежали полпути, когда мотор трактора неимоверно взре¬
вел. «Ситроен» заскользил. Коразини хотел затормозить двигате¬
лем, дав задний ход. Его я видел отчетливо уже без бинокля.
Джекстроу прекратил стрельбу, менял магазин. Шестая пуля на¬
конец заставила мотор замолкнуть.164
Трактор остановился. Как это удалось Коразини на крутом
склоне, уму непостижимо.Мы приближались к беглецам очень медленно. Приходилось пе¬
репрыгивать через бесчисленные препятствия, делать обходы. До
«ситроена» оставалось тридцать — сорок ярдов. Коразини и Солли
Левин боролись в тракторной кабине. Сначала казалось, что Солли
одерживает верх: он взгромоздился на Коразини и бил его что есть
силы по лицу своей лысой головой. Зажатый в тесной кабине,
Коразини не мог до конца воспользоваться своей гораздо большей
силой.Но вот дверь распахнулась и дерущиеся вывалились на снег.
Мы увидели, что руки Солли связаны за спиной.Мы были уже рядом, когда Коразини достал пистолет и в
упор выстрелил в Солли Левина, беспомощно барахтавшегося в
снегу, еще пытавшегося достать ногой своего противника. Я под¬
скочил и выбил пистолет из рук Коразини, но слишком поздно.
Скорчившаяся окровавленная фигурка лежала передо мной. От¬
толкнув меня в сторону, Джонни Загеро уставился на бездыхан¬
ное тело отца. Он простоял неподвижно целую вечность, но
возможно, и всего три секунды. Потом с окаменелым лицом по¬
вернулся к Коразини.В глазах Коразини мелькнул страх, сознание близкого конца.
Он стремительно прыгнул в сторону, пытаясь скрыться за морен¬
ными скалами края ледника, в десяти ярдах от нас. И все же, как
ни был скор Коразини, Загеро оказался проворнее. Он поймал бе¬
гущего, и сцепившиеся в схватке тела покатились по льду. Молча
молотили они руками и ногами друг друга, каждый отчаянно сра¬
жался за собственную жизнь.—	Бросить оружие! — услышал я за своей спиной, резко по¬
вернулся на голос и увидел бледное лицо Маргарет Росс. Карие
глаза ее помутнели от усталости и страха. Я инстинктивно схва¬
тился за карабин.—	Брось! — холодно и спокойно повторил Смолвуд. Его голова
чуть виднелась из-за плеча Маргарет. — И твой дружок тоже. Ну,
живо!Я взглянул на Хиллкреста, но тут раздался заглушенный хло¬
пок, Маргарет вскрикнула от боли, схватилась за левую руку чуть
повыше локтя.—	Быстро, я сказал! Следующим выстрелом убью ее! — по¬
вторил требовательный тихий голос, а лицо Смолвуда при этом
оставалось неподвижным.На лед упали ружья — Хиллкреста и мое. Одновременно.—	Столкните ружья в расселину.Мы сделали, как он нам приказал. Беспомощные и безоружные,
следили мы за отчаянной схваткой Загеро. Боксер был чрезмерно165
истощен. Руки отморожены, обмотаны бинтами. Он никак не мог
схватить Коразини половчее, да и удары его были несильными.
Однако исход схватки был ясен: обмороженные руки выбивали дух
из Коразини.Немигающими глазами наблюдал за схваткой хладнокровный
Смолвуд — выжидал минуту, чтобы пристрелить Загеро. Стоял не¬
подвижно, направив пистолет на катающийся клубок тел. Загеро
почти все время находился под Коразини. Обхватив дельца за шею
одной рукой, боксер наносил другой короткие удары, от каждого
из которых Коразини невольно охал. Наконец Коразини удалось
оторваться от Загеро. В спешке он нырнул не в сторону Смолвуда,
а к скалам. Загеро кошкой бросился следом. Пуля Смолвуда про¬
шла мимо.—	Позовите вашего приятеля Нильсена. — Смолвуд сообразил,
какой оборот принимают события за скалами, и голос его стал
резким, настойчивым. Он взглянул на Джекстроу и членов экипажа
снегохода, бегущих через ледник. Те были в полусотне ярдов от
нас. — Пусть бросит оружие в расселину. Быстро!—	Джекстроу, — закричал я хриплым срывающимся го¬
лосом, — бросай оружие! Он держит пистолет на шее мисс
Росс.Джекстроу, проехавшись по льду, остановился. Я повторил тре¬
бование. Тогда Джекстроу осторожно опустил ружье в трещину и
медленно пошел к нам.—	Он шевелится, Мейзон! Он жив! — Хиллкрест схватил меня
за руку, указывая на лежащего Солли Левина.Коразини, стреляя в упор, промахнулся. Не обращая внимания
на Смолвуда, я опустился на колени и услышал слабое дыхание
старика. Да, несомненно, он жив. Я посмотрел на тонкую полоску
крови, шедшую от виска к затылку, и поднялся.—	Контужен. Но теперь и такой оборот дела не спасет Кора¬
зини. — Я выразительно глянул в сторону скал.Смолвуд спрыгнул с трактора и, подталкивая перед собой Мар¬
гарет, двинулся к скалам, но вдруг остановился. Из-за морен вы¬
шел Загеро. Два длинных пропитанных кровью бинта тянулись за
его бессильно опущенными руками. Лицо покрывали ссадины и
кровоподтеки.—	Все? — спросил я.—	Все.—	Хорошо, — сказал я и сообщил: — Ваш отец жив, Джонни.
Пуля сорвала кожу на голове и только контузила старика.На лице боксера промелькнуло ясно выраженное недоверие,
а потом весь он озарился откровенной радостно и опустился на
колени рядом с Солли Левином. Смолвуд молча целился в спину
Загеро.166
—	Не стреляйте, Смолвуд, — закричал я. — У вас останется
всего четыре пули...Он уперся в меня взглядом хладнокровного убийцы, но сразу
понял. Лицо немного смягчилось, он согласно кивнул, повернулся
к Джекстроу, оказавшемуся ближе всех к нему, и велел принести
рацию.Джекстроу отправился исполнять приказание. Загеро поднялся
на ноги.—	Немного поспешил, — пробормотал он и взглянул в сторону
скал. На лице его не отразилось ни сожаления, ни досады. — Ше¬
стеро свидетелей. Все видели, как он забил сам себя до смерти...
Вы на очереди, Смолвуд.—	Коразини дурак, — ответил Смолвуд с презрением. — Я и
без него справлюсь. Оставьте рацию здесь, Нильсен, и пройдите к
остальным. А я отправлюсь к своим друзьям. — Он кивком указал
вниз, на ледник. — Или вы их еще не заметили?Действительно, мы только сейчас заметили первых людей с тра¬
улера, карабкавшихся по крутому склону. Человек шесть выбра¬
лись на ровное место и сразу, спотыкаясь и падая, побежали в
нашу сторону. Бежали они вверх довольно быстро.—	Моя комиссия... по организации встречи. — Смолвуд позво¬
лил себе подобие улыбки. — Вы останетесь здесь, а я и мисс Росс
спустимся навстречу прибывшим. Никому не двигаться. Девушка
пока еще жива.Ощущение полной и абсолютной победы чувствовалось в его
движениях, но голос продолжал оставаться холодным. Он нагнулся
за рацией, потом резко поднял голову к небу. Это не входило в
его расчеты, но мне не пришлось объяснять, что означает услы¬
шанный им звук. Через несколько секунд четверка стройных бле¬
стящих «симитаров» пронеслась всего в четырехстах футах над
нами. Звено тут же развернулось, перестроилось и опять повторило
маневр. Самолеты описывали круги над фиордом. Я не люблю во¬
енные самолеты и ненавижу звук реактивных двигателей, однако
тогда это зрелище показалось мне великолепным, а рев моторов —
чудесной музыкой.—	Истребители, Смолвуд! — возбужденно закричал я. — Ис¬
требители с авианосца. Мы вызвали их. — Он смотрел на само¬
леты, оскалив зубы, как волк. Я продолжал тише: — Им дан
приказ стрелять в любого, кто окажется на леднике. Особенно если
в руках человека чемодан или другая ноша... — Это уж я приду¬
мал, но Смолвуд поверил. Появление самолетов было убедитель¬
ным подтверждением правоты моих слов.—	Они не посмеют, — медленно сказал он. — Они и девушку
убьют.—	Вы болван! — с презрением сказал я. — Разве человеческая167
жизнь что-либо стоит по сравнению с важным секретом? Уж вы-то
должны знать об этом, Смолвуд. Им приказано сбить двух человек,
спускающихся к берегу В такой одежде мисс Росс невозможно от¬
личить от мужчины. Они подумают, что это вы и Коразини, и
сметут вас с поверхности ледника.Смолвуд полностью поверил мне, моим словам. Все, что я го¬
ворил, не противоречило его убеждениям о пустячности человече¬
ской жизни. Но мужества у него нельзя было отнять. Мужества,
хладнокровия и умения быстро найти выход.—	Спешить некуда, — произнес он, помолчав. — Пусть себе
кружат сколько захочется. Пока я с вами, они меня не тронут.
Через часок они улетят, потому что стемнеет. А пока, джентль¬
мены, побудьте рядом. Вряд ли вы пожертвуете жизнью мисс Росс
и ответите отказом на мое приглашение.—	Не слушайте его, — почти рыдая от отчаяния, вдруг сказала
Маргарет, и лицо ее исказилось от боли. — Уходите, пожалуйста,
все уходите. Ведь он все равно убьет меня. Пусть уж сейчас... —
Она закрыла лицо руками. — Мне все равно, все равно, все
равно!..—	А мне не все равно, — сердито ответил я. Слова утешения
сейчас были бесполезны. — Нам небезразлично, что станет с вами.
Не будьте глупенькой. Все обойдется, вот увидите.—	Слова не мальчика, но мужа, — с одобрением и усмешкой
произнес Смолвуд. — Только, моя милочка, я бы не стал обращать
внимания на последнюю фразу.—	Почему вы не сдаетесь, Смолвуд? — спросил я тихо, хо¬
тя не было никакого желания переубедить этого фанатика. Я
просто тянул время, потому что увидел нечто такое, от чего
сердце в груди радостно подпрыгнуло и сильно забилось. От
нашей засады сюда незаметно двигалась группа в несколько че¬
ловек. — С авианосца уже поднялись бомбардировщики, Смол¬
вуд. С бомбами, фугасными и зажигательными. Знаете почему,
Смолвуд?Десантники с «Викенхэма» были одеты в защитную форму, а
не в голубую, морскую. Наверное, морские пехотинцы, если только
на борту не случилось солдат по случаю каких-нибудь очередных
бесконечных военных маневров. Они шли с видом людей, знающих
свое дело. У командира вместо пистолета на груди висел автомат.
Еще трое имели такое же оружие. Остальные вооружены караби¬
нами.—	Они не позволят вам уйти с ледника живым, Смолвуд. —
тянул я. — Живым из фиорда вас не выпустят... Ни вас, ни встре¬
чающих вас... Ни ожидающих на борту траулера.Как медленно они шли!.. Почему ни один не стреляет в Смол¬
вуда?.. Мне тогда не пришло в голову, что той же пулей могут168
убить и девушку..* Как бы отвлечь его внимание еще на полми¬
нуты... Хоть бы никто из стоящих рядом со мной не выдал своим
поведением...—	Они взорвут траулер, Смолвуд, — торопливо продолжал я.
Люди из отряда уже махали нам руками и громко кричали, стараясь
обратить на себя внимание. До них всего три четверти мили рассто¬
яния, голоса слышатся отчетливо... А я пытался заглушить эти голоса
и заставить Смолвуда слушать только меня: — Они поднимут его на
воздух. И вас, и этот проклятый механизм.Поздно! Моя хитрость не удалась. Смолвуд услышал крики,
повернул голову и оглядел долину. Увидел группу, мельком взгля¬
нул на меня. Лицо его исказил звериный оскал.—	Кто это? — свирепо крикнул он. — Что они делают здесь?
Быстро отвечай, иначе девчонка получит пулю.—	Это десант с эсминца, стоящего в соседней бухте, — спо¬
койно ответил я. — Это конец, Смолвуд. Возможно, суд и найдет
для вас смягчающие обстоятельства...—	Я убью ее, — яростно прошептал он.—	Они убьют вас. У них приказ заполучить механизм любой
ценой, Смолвуд. Отдайте пистолет.Он грубо и отвратительно выругался, метнулся к трактору, не
отпуская Маргарет и поводя пистолетом из стороны в сторону. Я
понял, что он решился на отчаянный шаг, и навалился на дверцу
водительской кабины.—	Вы сумасшедший! — срывающимся голосом закричал я. —
Вы разобьетесь. Вы девушку погубите...Раздался легкий пистолетный хлопок. Горячая обжигающая
боль пронзила плечо. Я рухнул на лед, а Смолвуд в этот миг
отпустил «ситроен» с тормозов. Трактор сразу пополз. Джекстроу
ринулся вперед и оттащил меня в сторону за секунду до того, как
траки должны были раздавить мою голову. В следующее мгновение
я был на ногах и бежал за трактором. Джекстроу не отставал. В
горячке я совсем не чувствовал боли.Спуск был крутой. Трактор катился все стремительней. Мы ста¬
ли отставать. Взбесившиеся пять тонн стали уже не подчинялись
Смолвуду. Машину мотало из стороны в сторону, потом разверну¬
ло, и «ситроен» задом понесся вниз, туда, где ледовая река круто
поворачивала возле больших скал. Как машина не рухнула в рас¬
селину, не налетела на глыбы льда, мне до сих пор непонятно.
Гусеницы резко визжали. Мы бежали следом, спотыкаясь и сколь¬
зя, не разбирая дороги. Прыгали через расселины. Каждое неверное
движение могло стать для нас последним.Оставалось около пятидесяти ярдов до поворота, когда трактор
все-таки наткнулся на ледяную глыбу, несколько раз крутнулся
вокруг оси и врезался кузовом в острую большую скалу, футов169
пятидесяти высотой. Из машины вывалился оглушенный Смолвуд,
так и не выпустивший из рук Маргарет. Она его толкнула или он
сам поскользнулся?.. Мы видели, как они упали и сразу же исчезли
из вида.Через полсотни ярдов резкое стокатто автоматов заставило ме¬
ня броситься на лед. Не столько из опасения, что меня прошьет
очередь, а скорее из желания остановиться. Иначе пришлось бы
последовать в расщелину, в которую свалились Смолвуд и Мар-
гарет. Два «симитара» с резким свистом пронеслись на бреющем
полете над ледником, поливая огнем пулеметов снежную пусты¬
ню. Я ничего этого не видел — полз. Когда же приподнял го¬
лову, то увидел плотный барьер взрывающих лед пуль. Ярдах в
шестидесяти за этим огненным барьером лежали люди с траулера
и пытались спрятаться от огня. С севера появился третий ист¬
ребитель и тоже сделал заход. «Симитары» отсекали десант с тра¬
улера огнем. Отсюда опасность больше не грозила. Траулер мог
теперь спокойно уходить: игра Смолвуда и Коразини была про¬
играна окончательно.С бьющимся от волнения сердцем я наконец добрался до ледя¬
ной трещины возле скалы и заглянул через край. Это был просто
пустой промежуток между скалой и сплошным льдом, не более
трех футов ширины. Расселина постепенно сужалась в глубину и
заканчивалась через пятнадцать футов скалистым уступом. Поте¬
рявшие сознание Маргарет и Смолвуд находились там, но были
целы. Им повезло: они свалились с небольшой высоты. Смолвуд,
оскалясь, поднялся, поглядел на меня и поднес пистолет к виску
Маргарет.—	Веревку, Мейзон! — тихо, но властно потребовал он. —
Бросайте -скорее веревку. Лед движется. Расселина скоро сомк¬
нется.Я знал это. Все ледники ползут. А здесь, на западном побережье
Гренландии, некоторые движутся с поразительной быстротой. Боль¬
шой ледник Апернивик, например, продвигался со скоростью около
пяти футов в час. Словно в подтверждение слов Смолвуда лед подо
мной содрогнулся, застонал и подвинулся вперед на несколько дюй¬
мов.—	Скорее! — Выдержка не изменяла Смолвуду до конца, голос
оставался требовательным и сдержанным, а лицо — напряженно¬
спокойным. — Скорее, или я убью ее!—	Хорошо, — спокойно ответил я, зная, что он так и поступит.
Жизнь Маргарет висела на волоске. Голова моя работала четко и яс¬
но. — Держите! — Я резко сдернул веревку с плеча и размотал ее.Смолвуд протянул обе руки, чтобы поймать конец. В тот самый
миг я сделал шаг вперед и обрушился на него сверху, словно молот.
Смолвуд, мгновенно поняв мой замысел, хотел отскочить, но за¬170
путался в веревке, да и место было узкое — не развернуться, не
увернуться. Ногами я ударился о его вытянутую руку, и оба мы
рухнули.Для своей комплекции Смолвуд был феноменально сильным,
но на этот раз ему не вырваться. Он ударился при падении и
на секунду потерял сознание. Я же вообще сильно ослаб, к тому
же потерял много крови. И все-таки мне удалось сомкнуть руки
на его жилистой шее, не обращая внимания на пинки и удары,
которые он наносил мне. Я сжимал пальцы и одновременно бил
Смолвуда головой о стену. Глаза у него вылезли из орбит, тело
обмякло. Я глубоко вздохнул и заторопился: стены ледовой
ловушки были уже на расстоянии восемнадцати дюймов одна
от другой.Хиллкрест и его люди все же успели спустить вниз Джек¬
строу, а тот обвязал веревкой Маргарет. Его подняли вслед за
девушкой. Я считал, что мое единоборство со Смолвудом дли¬
лось не дольше десяти секунд, но впоследствии узнал, что оно
продолжалось целых три-четыре минуты... Впрочем, я не помню
этого, все словно промелькнуло... Но вот я услышал голос Джек¬
строу, торопливый, настойчивый, а на плечо мне упал конец
веревки:—	Скорее, доктор Мейзон! В любую секунду расселина закро¬
ется.—	Сейчас. Брось мне сюда еще одну веревку. — Я показал на
прибор, лежащий у моих ног. — Мы слишком долго шли с этой
штуковиной и слишком много за нее страдали, чтобы бросить ее
здесь.Через двадцать секунд и я был на поверхности. Лед придви¬
нулся к скале еще на дюйм-два. И тут из глубины раздался голос
очнувшегося Смолвуда. Он стоял на четвереньках на дне расселины
и с каким-то недоверием глядел на приближающуюся зеленую хо¬
лодную стену.—	Бросьте мне веревку... — Он уже воочию видел протяну¬
тую к нему руку смерти, потому, наверное, голос его уже не
звучал так самоуверенно, а лицо превратилось в безжизненную,
ничего не выражающую маску. — Ради Бога, бросьте мне ве¬
ревку!Я подумал о том, каким путем шел Смолвуд к своей смерти,
о мертвецах, оставленных им после себя. Подумал об убитом им
командире самолета, о трех других убитых членах экипажа, о мер¬
твых мистере Гаррисоне, Брюстере, миссис Дэнсби-Грегг. Все по¬
гибли по его вине. Подумал о том, что именно он, Смолвуд,
поставил на грань смерти Мари Ле Гард и Малера, и о том поду¬
мал, как часто он угрожал смертью девушке, которая, сжавшись
от страха, совсем недавно рыдала в кольце моих рук. Я мгновенно171
подумал обо всем этом и взглянул на Джекстроу, у которого на
руке висела связка веревки. На его лице я прочел ту же неумо¬
лимость, тот же самый отблеск беспощадности, что владели мной.
Джекстроу спокойно подошел к самому краю расселины, поднял
плотный моток веревки, раскрутил и точно набросил его на сто¬
явшего внизу человека. Потом, не произнеся ни слова, отошел в
сторону от края.Мы отвернулись, Джекстроу, я и бережно поддерживаемая нами
Маргарет Росс, и втроем пошли по леднику навстречу офицеру,
возглавлявшему десант морских пехотинцев. Шли и чувствовали
содрогание ползущего ледника. Миллионы тонн льда сползали в
море по берегу Кандалакфиорда.
ДЬЯВОЛЬСКИ! МИКРОБРОМАН
Глава 1В то утро в почтовом ящике ничего не оказалось. И неудиви¬
тельно: уже три недели я не получал писем — с тех пор, как снял
комнату на втором этаже близ Оксфорд-стрит. Закрыв входные
двери приемной, я прошел мимо стола и стула секретаря, которого
завел бы при условии процветания сыскного агентства «Кэвел», и
толкнул дверь с надписью «Кабинет».За дверью находилась контора главы частного сыскного агент¬
ства Пьера Кэвела и всего штата сотрудников — в моем единст¬
венном лице. Комната была побольше приемной, это я знал точно,
ибо измерил ее, хотя только весьма опытный землемер мог бы,
прикинув на глаз, сказать то же.Я не привередлив, но должен сознаться, что комната эта не из
лучших. Бесцветные стены в серых потеках, грязно-белого цвета
пол и темный потолок — результат лондонского тумана и забро¬
шенности помещения. В одной из стен имелось узкое высокое окно,
выходящее в мрачный колодец двора, кое-как протертое изнутри
и прикрытое рекламным календарем. На линолеуме пола — ви¬
давший виды квадратный письменный стол, вертящийся стул и
кресло для клиента; обшарпанный коврик, чтобы клиент не про¬
студил ноги, вешалка и пара беленых металлических пустых шка¬
фов. дольше ничего. Для иных вещей в комнате просто не
оставалось места. Я собирался сесть, когда раздался мягкий звук
колокольчика, дернувшегося два раза, и скрип дверных петель.
«ПОЗВОНИТЕ И ВХОДИТЕ» — гласила табличка коридорной две¬
ри. Кто-то так и поступил. Я открыл верхний левый ящик стола,
вытащил бумаги и конверты, разбросал их перед собой на столе,
нажал коленкой кнопку под столом и встал, услышав стук в дверь
кабинета.Вошел высокий худой человек в узкобортном пальто и в ко¬
телке, с саквояжем и перчатками в левой руке, свернутым зонти¬
ком, в правой. Длинное белое лицо, тонкие черные волосы
разделены пробором точно на две половины и зачесаны почти пря¬
мо назад, пенсне на орлином носу, а на верхней губе — тонкая
черная линия усиков, каким-то образом безукоризненно взрашен-175
ных. Должно быть, он носил с собой микрометр. Типичный образ
старшего бухгалтера из Сити — никем иным представить его я не
мог.—	Извините за вторжение, — улыбнулся он, показывая три
верхние золотые коронки и скосив взгляд назад, — но, кажется,
ваш секретарь...—	О, пустяки! Входите.Он разговаривал, как бухгалтер: взвешивая слова, не торопясь,
слегка рисуясь правильным выговором. Протянул мне руку — бы¬
строе легкое пожатие, ни к чему не обязывающее.—	Мартин, — представился он, — Генри Мартин... Мистер
Пьер Кэвел?..—	Да. Не угодно ли сесть?—	Благодарю. — Он сразу сел, ноги поставил прямо, сдвинув
их вместе. Осторожно покачивая саквояжем перед коленями, ог¬
ляделся, не пропуская ничего, и слегка улыбнулся. — Дела не
очень... э... хорошо... у вас идут, не так ли, мистер Кэвел?Возможно, он и не бухгалтер. Те, как правило, вежливы, с
хорошими манерами и не столь быстро переходят к ненужным кол¬
костям. Быть может, он чем-то расстроен... Люди, которые обра¬
щаются к частным детективам, редко бывают спокойны.—	Хочу подурачить налогового инспектора — объяснил я. —
Чем могу быть полезен, мистер Мартин?—	Рассказом о себе. — Он больше не улыбался и глаза его не
блуждали по комнате.—	О себе?.. — переспросил я резко, но учитывая, что за три
недели не имел ни одного клиента. — Пожалуйста, поконкретнее,
мистер Мартин. У меня куча дел.Действительно, у меня были свои дела: разжигание трубки, чте¬
ние утренних газет и тому подобное.—	Прошу прощения, мистер Кэвел. Итак, о вас... Именно вас
я выбрал для выполнения очень деликатной и трудной миссии.
Хочу быть уверенным, что вы — именно тот человек, и полагаю,
что это логично, не так ли?Внимательно разглядывая Мартина, я подумал, что его без осо¬
бого ущерба для себя можно вышвырнуть вон.—	Я не выполняю щекотливых поручений, мистер Мартин. За¬
нимаюсь только расследованием.—	Именно, именно, когда есть что расследовать. — Его тон
был еще не таким безразличным, чтобы оскорбиться. — Видимо,
я должен кое-что сообщить. Не обижайтесь, через несколько минут
вы ознакомитесь с моим методом, мистер Кэвел. Обещаю, не по¬
жалеете. — Он открыл саквояж, вынул кожаную папку, достал из
нее плотный лист бумаги и с выражением стал читать: — «Пьер
Кэвел. Родился в Лиде, Кальвадос, французского происхождения.176
Отец — инженер-строитель, Кэвел из Хэмпшира. Мать — Анна-
Мария Лешанр из Лиде, франко-бельгийского происхождения, Одна
сестра, Лизель. Оба родителя и сестра погибли при бомбежке Ру¬
ина. Бежал на рыбацкой лодке в Англию. Будучи юношей, шесть
раз выбрасывался с парашютом в Северной Франции, каждый раз
возвращался с ценной информацией. За два дня до высадки союз¬
ников забрасывался в Нормандию. В конце войны был представлен
сразу к шести наградам — трем английским, двум французским и
одной бельгийской».Генри Мартин взглянул на меня с легкой улыбкой.—	Первая заминка: в наградах отказано. Можно отнести на
счет быстрого вашего взросления — стали слишком серьезны
для побрякушек... Впрочем, вот что дальше: ^Поступил в бри¬
танскую действующую армию. Дослужился до майора разведки
корпуса, честно работал в отделе М-1-6». Контрразведки, пола¬
гаю? Затем работа в полиции. Почему вы ушли из армии, ми¬
стер Кэвел?—	Плохие перспективы. — Ничего, выброшу его из конторы
позднее, сразу подумал я, а сейчас он меня заинтересовал. Как
много он еще знает и что?—	Вас выгнали, — снова слегка улыбнулся он. — Если млад¬
ший офицер собирается ударить старшего, то это нарушение ар¬
мейской дисциплины. А вы ошиблись, выбрав для пощечины
младшего по чину. — Он вновь уткнулся в бумагу: — «Поступил
в транспортную полицию. Быстрое продвижение в званиях до ин¬
спектора. В последние два года выполнял специальные задания,
характер коих неизвестен». Мы можем только догадываться. Затем
вы ушли в отставку. Так ведь?—	Так.—	В служебной карточке «отставка» звучит лучше, чем «уво¬
лен», что и значилось бы, останься вы на службе на сутки дольше.
Видимо, у вас дар к нарушению дисциплины. Однако вы имеете
друзей, и влиятельных. Не прошло недели после отставки, как вы
уже числились начальником секретной службы в Мортоне.Я перестал передвигать бумажки на столе и спокойно ответил:—	Сведения о моей службе легко достать, если знать где, но
вы не имели права брать их там, где взяли.—	Скорее можно проникнуть в Кремль, чем в Мортонский мик¬
робиологический центр в Уилтшире. Прекрасно знаю, мистер Кэ¬
вел, что не смог бы иметь эти сведения, но... вы и с этого поста
были уволены. Знаю, почему вас уволили.То, что я принял своего клиента за бухгалтера, не говорило в
пользу моих расследовательских способностей — Генри Мартин не
узнал бы балансового отчета, поднеси его хоть на серебряном под¬
носе, но я никак не мог догадаться о его настоящей профессии.177
—	Вас уволилч из Мортона, — педантично продолжал Мар¬
тин, — за то, что вы умели держать язык за зубами. О, не за
нарушение служебной тайны, мы знаем. — Он снял пенсне и тща¬
тельно протер его. — После пятнадцатилетней службы в разведке
вы, вероятно, даже с собой не говорили о том, что знаете. Но вы
беседовали в Мортоне с ведущими директорами и учеными, не
скрывая своего отношения к характеру работы, которой они зани¬
мались. Не вы первый отмечали с горечью тот факт, что это уч¬
реждение контролируется военным министерством, хотя его
считают государственным Мортонским центром здравоохранения.
Вы, конечно, знаете, что в Мортоне занимаются выращиванием и
разведением микробиологических организмов для использования их
исключительно в военных целях. Но вы один из немногих, кто
сознает страшные и губительные свойства оружия, которое там
разрабатывается. И прекрасно представляете, что лишь несколько
самолетов с этим оружием могут полностью уничтожить жизнь в
любой стране на нашей планете в считанные часы. Вы были против
использования этого оружия, против использования его в отноше¬
нии мирного, ничего не подозревающего человечества. Об этом зна¬
ли в Мортоне, слишком многие знали. Вот почему вы сейчас
вынуждены работать частным детективом.—	Жизнь несправедлива, — согласился я, встал, подошел к
двери, повернул ключ и положил его в карман. — Вам ясно, ми¬
стер Мартин, что вы наговорили много лишнего. Итак, откуда у
вас сведения о моей работе в Мортоне? Иначе вы не выйдете из
этой комнаты.Мартин вздохнул, поправил пенсне.—	Мелодраматично, но совершенно излишне. Разве вы приняли
меня за дурака, Кэвел? Неужели я кажусь дураком? Я рассказал
вам все только в надежде на сотрудничество. Хорошо, выложу кар¬
ты на стол. В прямом смысле. — Он достал портмоне и вынул
цвета слоновой кости визитную карточку. — Это о чем-нибудь
говорит вам?Карточка говорила о многом. Вдоль нее шла надпись: «Совет
безопасности мира». В нижнем правом углу: «Генри Мартин, лон¬
донский секретарь», Мартин пододвинул кресло поближе и накло¬
нился, опершись руками о стол, с лицом напряженным и
серьезным.—	Конечно, вы слышали о нас, мистер Кэвел. Без преувели¬
чения скажу, что это огромная сила. Наш совет не обращает вни¬
мания на расу, религию, политику... Не хочется по этому поводу
распространяться, но сообщу, что даже многие церковные деятели
Англии являются его членами, будь то протестанты, католики, ме¬
тодисты. Наш список высокопоставленных лиц можно сравнить с
«Кто есть кто». Министерство иностранных дел знает о нас и пол¬178
ностью поддерживает. На нашей стороне множество влиятельных
людей страны. За мной стоят очень сильные люди, мистер Кэвел. —
Он ухмыльнулся. — У нас есть свои люди даже в Мортоне.Все это походило на правду, за исключением Мортона. Впрочем,
учитывая его осведомленность, и это могло оказаться правдой. Сам
я не являлся членом этого совета — очевидно, не подходил по
своим данным к справочнику «Кто есть кто», но знал, что такая
организация полусекретного характера существует.—	Хочу подчеркнуть, что я — уважаемый человек, работаю¬
щий в очень влиятельной организации.—	Возможно.—	Благодарю. — Он вновь нырнул в свой саквояж и извлек
стальной контейнер, размерами и формой напоминающий фляж¬
ку. — Вот, мистер Кэвел, милитаристская клика в нашей стране
грозится разбить вдребезги мечты и надежды. Откровенно говоря,
она внушает страх. Сумасшедшие они. Голоса их становятся все
громче с каждым днем. Они требуют превентивной войны против
СССР. Биологической войны. Вряд ли они своего добьются. Но с
нашей стороны было бы глупо им попустительствовать. — Он го¬
ворил это заученным тоном, будто в сотый раз. — Против бакте¬
риологической атаки нет и не может быть защиты. Вакцина против
вируса создана после двух лет напряженной и лихорадочной рабо¬
ты, но она находится только в Мортоне. — Он умолк, поколебался
и бросил флягу мне через стол. — Ее достали в Мортоне три дня
назад. Находящейся в ней вакцины достаточно для производства
прививок любой нации мира. Спасение зависит от нас, мистер Кэ¬
вел.Я молча уставился на него.—	Отвезите это по адресу... — Он взял клочок бумаги на столе
и что-то написал на нем. — Вам будет уплачено сто фунтов сейчас
же, оплачены все расходы и плюс еще сто фунтов по возвращении.
Очень деликатная миссия, полагаю. Возможно, и опасная, хотя на
вашем месте я об этом не думал бы. Вас считают человеком, зна¬
ющим все проселочные дороги Европы так, как старый опытный
таксист знает улицы Лондона. Поэтому не думаю, что границы
представят непреодолимые барьеры.—	И мои пацифистские взгляды, — ввернул я.—	Ну да, ну да, — нетерпеливо подтвердил он. — Вы пони¬
маете, конечно, что взгляды ваши проверялись особенно тщательно.
И на вас единственном остановили выбор.—	Что ж, это очень заманчиво, — пробормотал я. — И инте¬
ресно.—	Не понимаю... о чем вы? — быстро спросил Мартин. — Так
согласны, мистер Кэвел?—	Нет.179
—	Нет? — Он сразу стал спокойным. — Вы отказываетесь?
Значит, вы не пошли дальше пустых разговоров о вреде бактери¬
ологического оружия? Все эти разговоры в Мортоне...—	Вы же сами подтвердили, что дела у меня идут не блестя¬
ще, — перебил я его. — За три недели не было ни одного клиента,
по всем признакам, не будет и через три месяца. Кроме того, вы
признались, что я единственный, на кого пал ваш выбор.—	Значит, вы, в принципе, не отказываетесь? — Его тонкий
рот скривился в усмешке.—	В принципе — нет.—	Сколько?—	Двести пятьдесят фунтов за каждый конец.—	Это ваше последнее слово?—	Совершенно точно.—	Хотите, я вам кое-что скажу, Кэвел? — грубо начал он.—	Не хочу. Придержите ваши слова и вашу мораль для своего
совета. Здесь речь идет о бизнесе.Он долго и зло глядел на меня сквозь толстые стекла пенсне,
затем наклонился к саквояжу, достал пять плоских пачек банков¬
ских билетов и аккуратно сложил их на столе перед собой.—	Двести пятьдесят фунтов ровно.—	Видно, лондонскому отделению совета придется искать себе
другого секретаря, — вставил я.—	Не придется, — явно недружелюбно ответил он. — Мы
предложили хорошую плату, но учли и возможность вымогатель¬
ства. Берите, деньги ваши.—	Сначала снимите резинки с пачек, пересчитайте все билеты
у меня на глазах.—	О Боже! — Самодовольство его испарилось. — Неудиви¬
тельно, что вас выгоняли из стольких мест, — грубо подытожил
он, пересчитал банкноты и положил передо мной пачку из пол¬
сотни пятифунтовых бумажек.—	Вот вам. Пятьдесят. Удовлетворены?—	Вполне. — Я открыл правый ящик стола, взял деньги,
фляжку, адрес и положил все туда. Мартин застегивал саквояж,
но что-то заставило его резко взглянуть вверх. Он замер, глаза
его расширились, словно готовы были вылезти из стекол.—	Ну да, оружие, — уверил я его. — Японский «хэкати», де¬
вятизарядный, автоматический, на взводе. Думаю, этих подробно¬
стей достаточно. Не смущайтесь прозрачной ленты на стволе, это
для предохранения механизма. Пуля легко пройдет через нее, через
вас и даже через вашего двойника, если бы он сидел за вами. Руки
на стол!Он довольно спокойно выполнил приказ. Обычно люди так не
держатся, когда смотрят в дуло пистолета, направленного на них180
с трех футов. Не заметно, чтобы он волновался. Это меня насто¬
рожило, ибо в таком положении волноваться должен только Генри
Мартин.—	У вас несколько необычный способ ведения дел, Кэвел, —
с холодным презрением, без всякой дрожи в голосе сказал он. —
Что это? Грабеж?—	Не валяйте дурака. Разве это так выглядит? Ваши деньги у
меня в кармане. Помнится, вы спрашивали, не принял ли я вас
за дурака. Сразу я не мог ответить, но сейчас скажу. Вы именно
потому дурак, что забыли о моей работе в Мортоне. Я отвечал
там за безопасность.—	Не совсем понятно...—	Поймете. Вакцина, которую вы мне дали, для какого вируса
предназначена?—	Я только агент совета.—	Ладно. Все вакцины приготавливаются и хранятся в Хол-
дерс-холле, в Эссексе. Если эта фляжка попала сюда из Мор¬
тона, то в ней нет вакцины. Вероятно, в ней один-два вируса.
Во-вторых, я совершенно уверен: никто не может украсть сек¬
ретный вирус из Мортона, как бы ловок и умен ни был. Едва
последний человек покидает лабораторию, как приводится в дви¬
жение часовой механизм, о котором знают только двое. Если
оттуда что украдено, то взломом. А тогда немедленно начнется
расследование. В-третьих, вы сказали, что вас полностью поддер¬
живает министерство иностранных дел. Если это так, то зачем
тайная возня с нелегальной переправкой вакцины? Дипломати¬
ческая почта — вот и все решение задачи. И самая большая
ваша ошибка, друг мой, что вы забыли о моей работе в контр¬
разведке. Любое учреждение или организация, вновь по¬
явившиеся в Англии, сразу привлекают внимание контрразведки.
Не миновало эту участь и отделение вашего совета в Лондоне.
Я знаю одного из членов совета. Пожилого, толстого, лысого
и близорукого человека, являющегося полной противоположно¬
стью вам во всех отношениях. Его зовут Генри Мартин. Он
числится секретарем лондонского отделения совета. Он-то и есть
настоящий Генри Мартин.Он смотрел на меня в упор, не отводя взгляда. Руки его по¬
коились на столе.—	Вряд ли вы что-либо добавите к этому, так? — помолчав,
произнес он.—	Именно так.—	Что вы собираетесь предпринять?—	Передать вас специальному бюро расследований вместе с за¬
писью нашего разговора. В порядке обычной предосторожности я
включил магнитофон, когда вы вошли. Конечно, это не совершен¬181
ное доказательство, но адрес, фляжка и ваши отпечатки пальцев
на пятидесяти банкнотах составят то самое, что их заинтересует.—	Кажется, я в вас ошибся, — признался он. — Мы можем
договориться...—	Я не продаюсь, по крайней мере, за эти двести пятьдесят
фунтов.Наступила пауза, затем он сказал тихо:—	Может, пятьсот?..—	Нет.—	Тысяча? Тысяча фунтов, Кэвел, в течение часа.—	Благодарю. — Я потянулся к телефону, положил телефонную
трубку на стол и стал набирать номер левым указательным пальцем.
На третьей цифре раздался резкий стук в дверь моего кабинета.Я положил трубку на рычаг, бесшумно встал. Когда Мартин
входил в мою комнату, дверь в коридоре была закрыта. Никто не
мог открыть ее так, чтобы не прозвучал колокольчик, но я не
слышал никаких звуков, никаких звонков. И все же кто-то был
уже прямо у двери кабинета. Мартин едва заметно улыбнулся. Мне
это не понравилось.—	Повернитесь лицом в угол, Мартин, руки положите на за¬
тылок, — тихо сказал я и поднял пистолет.—	Вряд ли это необходимо, — спокойно ответил он. — За
дверью — наш общий друг.—	Делайте что велят. — Он повиновался, а я подобрался к
двери вдоль стены и спросил: — Кто там?—	Полиция, Кэвел. Откройте.—	Полиция? — Голос показался знакомым, хотя многие умеют
подделываться под чужие интонации. Я бросил взгляд на Мартина.
Он не шевельнулся.—	Суньте документы под дверь! — крикнул я. Послышалась
возня, и длинная визитная карточка показалась на полу. Ни знач¬
ка, ни документов, одна визитная карточка с надписью «Д.-Р. Хар¬
денджер» и — телефон Уайтхолла. Число знавших привычку
старшего инспектора Харденджера пользоваться визитной карто¬
чкой было невелико. Голос и визитка — значит, все в порядке. Я
повернул ключ и открыл дверь. Передо мной вырос действительно
старший инспектор Харденджер, большой, грузный, краснолицый,
с бульдожьими щеками, одетый в выцветший серый реглан, черную
шляпу, которую носил он все годы нашей совместной работы. Сзади
инспектора маячил маленький человечек в хаки.—	Все в порядке, Кэвел. — В его удивительно голубых боль¬
ших глазах мелькнула улыбка. — Уберите пистолет! Вы в полной
безопасности, раз здесь полиция.—	Извините, Харденджер, — покачал я головой, — но я у вас
больше не служу. У меня есть разрешение на ношение оружия, а182
вы в моей конторе незаконно, без приглашения. — Я кивнул в
угол. — Сначала обыщите этого типа, а уж потом я спрячу пис¬
толет, не раньше.Генри Мартин полуобернулся, держа руки над головой, и улыб¬
нулся Харденджеру, ответившему тоже улыбкой.—	Должен тебя обыскать, Джон?—	Не стоит, сэр, — живо отозвался Мартин, — знаете ведь,
что я боюсь щекотки.Я в недоумении уставился на них, переводя взгляд с Мартина
на Харденджера, затем опустил пистолет и устало спросил:—	Что все это значит?—	Выражаем искреннее сожаление, Кэвел, — грубовато про¬
изнес Харденджер, — но это было необходимо. Сейчас объясню.
Настоящее имя этого человека Мартин, Джон Мартин из спецот¬
дела. Инспектор. Недавно вернулся из Торонто. Можете посмотреть
его документы или поверьте мне на слово.Я молча направился к столу, спрятал пистолет, вынул фляжку,
деньги, клочок бумаги с адресом.—	Заберите свой реквизит, Мартин, и убирайтесь отсюда, — с
суровым выражением, но спокойно сказал я. — Вы тоже, Харден¬
джер. Знать не хочу, для чего придумана эта глупая игра, бута¬
фория меня не интересует, мне на нее плевать. Вон! Не люблю
веселящихся парней, ставящих меня в дурацкое положение. И не
собираюсь играть в кошки-мышки, даже если здесь замешан спец¬
отдел.—	Ну-ну, Кэвел, успокойтесь, — начал Харденджер, — ведь
я объяснил, что это вызвано необходимостью и...—	Позвольте мне объяснить, — перебил инспектора человечек
в хаки, вынырнув из-за Харденджера. Теперь я мог его получше
разглядеть: армейский офицер, даже не капитан, чистенький, ак¬
куратный, представительный. Из тех типов, к которым я отношусь
особенно неприязненно. — Меня зовут Кливден, генерал-майор
Кливден. Я должен...—	Меня выгнали из армии за то, что я замахнулся на гене¬
рал-майора, — перебил его я. — Стоит ли мне напоминать это,
особенно когда я штатский? Вы тоже — вон! Сейчас же.—	Предупреждал, каков субъект! — пробормотал Харденджер,
ни к кому не обращаясь, пожал плечами, запустил руку в карман
своего реглана и вытащил наручные часы. — Мы уйдем. Но спер¬
ва... Думаю, вам они понравятся. Это вам подарок. Их сдали ре¬
монтировать в Лондоне, а вчера получили в конторе Шефа.—	Значит, разбогатели? — грубо сказал я.—	Речь идет о Нейле Кландоне, о вашем преемнике на посту
руководителя охраны в Мортоне. Кажется, он был одним из ваших
лучших друзей...183
Я не шевельнулся, часы из протянутой руки не взял.—	Был?.. Кландон был?..—	Кландон мертв. Убит, если хотите. Кто-то проник в секрет¬
ные лаборатории Мортона прошлой ночью или рано утром сегодня.Я оглядел всех троих, повернулся к окну, всматриваясь в серый
сплошной туман, тянущийся вдоль Глочестера. И спустя немного
пробормотал:—	Лучше бы вам отсюда появиться...Нейл Кландон был найден дежурным патрулем вскоре после
двух часов пополуночи в коридоре блока «Е» рядом со стальной
дверью лаборатории № 1. От чего наступила смерть, еще не из¬
вестно. Хотя персонал центра состоял в основном из врачей, ни¬
кому не позволили приблизиться к трупу. Никто не смел нарушать
инструкцию. Когда раздался сигнал тревоги, в дело включился
спецотдел. Вызвали старшего охраны. Он приблизился к трупу ша¬
гов на шесть. По его предположениям, Кландон умер не сразу,
умер в конвульсиях и агонии. Признаки отравления синильной кис¬
лотой. Если бы охранник мог уловить горький миндальный запах,
это позволило бы поставить диагноз точнее. Однако все охранники
внутреннего патрулирования обязаны совершать обход в специаль¬
ных герметических костюмах и противогазах. Старший охраны за¬
метил и еще кое-что. Завод времени часов, установленных на
стальных дверях, был переставлен. Обычно они заводились с шести
до восьми вечера. В этот раз они были заведены с полуночи. Сле¬
довательно, в лабораторию № 1 невозможен вход раньше двух
часов дня. За исключением тех, кто знал комбинацию завода ме¬
ханизма часов.Все это рассказал мне не Харденджер, а генерал. Выслушав
его, я спросил:—	Почему рассказываете вы? Откуда вам все это известно?—	Генерал-майор Кливден — заместитель командующего Ко¬
ролевского военного медицинского корпуса, — объяснил Харденд¬
жер, — следовательно, он одновременно оказывается директором
Мортонского микробиологического исследовательского центра.—	В мое время его не было.—	Предшественник ушел в отставку, — сухо сказал Кливден,
хотя можно было заметить его скрытое волнение. — Слабое здо¬
ровье. Нервы... Первые известия, само собой, поступили ко мне.
Я находился в Лондоне и незамедлительно дал знать о случившемся
старшем} инспектор А сам приказал вызвать в Мортон из Ол¬
дершота кислородно-ацетиленовую группу: они откроют дверь под
наблюдением спей с. дела,—	Кислородно-Ацетиленовою гр>пп}?! — уставился я на не¬
го. — Вы что, ненормальный?—	Не понимаю184
—	Сейчас же отмените этот приказ. Что вас... что вас надо¬
умило его отдать? Разве вы ничего не знаете об этой двери?.. К
тому же ни одно кислородно-ацетиленовое оборудование неъвскроет
эту стальную дверь. Но известно ли вам, что сама эта дверь смер¬
тельна? ЧЬо она начинена смертельным газом? Что в ней находится
специальная пластина с двумя тысячами вольт напряжения?!—	Я не знал этого, Кэвел, — шепотом произнес он. — Я ведь
недавно здесь работаю.—	Ну даже если они и проникнут внутрь? Подумайте о том,
что их там ожидает. Вы напуганы сейчас, не так ли, генерал-
майор Кливден? Вы напуганы тем, что кто-то пробрался внутрь.
А если этот кто-то проявил неосторожность? Если он столкнул,
уронил или разбил колбу с микробами? Или даже пробирку? На¬
пример, содержащую токсин ботулинуса? Это уже готовый и хра¬
нящийся в лаборатории номер один вирус. Потребуется не менее
двенадцати часов, чтобы он сделался безвредным на воздухе. Если
кто поймает этот вирус до полудня, такого уже можно считать
сейчас трупом. Вы, Кливден, подумали об этом? Разве вам из¬
вестно, что Кландон не прикасался к ботулинусу? Симптомы от¬
равления в точности совпадают с действием синильной кислоты.
Откуда вам известно, что не получили вирусы те двое из охраны,
что обнаружили труп? Или старший охраны, который разговари¬
вал с вами? Если он подвергся воздействию ботулинуса после то¬
го, как снял маску, то должен умереть в агонии минутой позже.
Вы уверены, что он жив?Кливден потянулся к телефону. Руки его дрожали. Пока он
набирал номер, я обратился к Харденджеру:—	Итак, старший инспектор, ваши соображения?—	Почему здесь оказался Мартин?Я кивнул.—	Есть веские причины. Первая. Вы в нашем списке первый
на подозрении.—	Повторите-ка...—	Вас уволили, — потупился он, — и оставили на подозрении.
Ваше мнение о Мортоне и ваша точка зрения на опасные биоло¬
гические эксперименты хорошо известны. Кроме того, вы хотели
все сосредоточить только в своих руках. Знаю это и по совместной
с вами работе.—	Лунатик! Как я мог убить своего лучшего друга?! — рас¬
свирепел я.—	Вы единственный, живущий не в Мортоне и знающий всю
систему охраны. Единственный, Кэвел. Если кто-то проник туда и
выбрался обратно, так это мог быть только Кэвел. — Он много¬
значительно помолчал. — И вы единственный из живых, знающий
шифр всех дверей лабораторий. А комбинации могут быть изме¬185
нены только на заводе-изготовителе. После вашего увольнения ни¬
кто не подумал изменить шифр.—	Гражданский директор доктор Бакстер тоже знает все ком¬
бинации шифров, — возразил я.—	Бакстер исчез. Мы нигде не можем его найти. Нам было
необходимо предпринять кое-что. Некоторые шаги... Едра вы ушли
из дому сегодня утром, мы встретились с вашей женой. Она ска¬
зала...—	Вы были у меня дома?! — возмутился я. — Беспокоили Мэ¬
ри? Допрашивали ее? Я, пожалуй...—	Не волнуйтесь, — холодно перебил меня Харденджер. — Меня
там не было. Я послал младшего офицера. Конечно, с моей стороны
глупо спрашивать о муже у жены, которая замужем только два ме¬
сяца. Естественно, она сказала, что вы были дома всю ночь. — Я мол¬
ча уставился ему в глаза. — Вы что, хотите вцепиться в меня? За мое
предположение, что Мэри могла солгать, или за то, что она не пре¬
дупредила вас по телефону? — спросил он.—	Мне не нравится все, что вы говорите.—	Она не солгала. Вспомните, я ее хорошо знаю. А преду¬
предить вас она не могла. Мы отключили ваш телефон и дома, и
в конторе. И подключились к ним. Так что я слышал все, что вы
говорили Мартину. Одно время вы заставили меня поволновать¬
ся, — засмеялся он.—	Как вы проникли сюда? Я не слышал.—	Предохранительная коробка расположена в наружном кори¬
доре. Незаконно, но я прошу прощения.—	Придется переделать, — кивнул я.—	Словом, вы вне подозрений, Кэвел. Считаю, что инспектору
Мартину следует дать премию Оскара. Потратили двенадцать ми¬
нут впустую, но убедиться было необходимо.—	Зачем? Почему именно так? Несколько часов проверки ва¬
шими людьми такси, ресторанов, театров, и убедились бы в том
же — я не был ночью в Мортоне.—	Некогда ждать, — грубо сказал он. — И еще. Раз вы не
замешаны в убийстве, тогда вы тот, кто поможет убийцу найти.
Это ясно. Кландон мертв. Вы один знаете всю систему охраны в
Мортоне. Больше никто. Если что не так получилось, прошу про¬
щения. Но если кто и способен что-то обнаружить, так это вы,
факт.—	Прибавьте тот факт, что я единственный, кто может открыть
ту дверь. Поскольку Кландон мертв, а Бакстер исчез.—	Это тоже, — согласился он.—	Это тоже, — передразнил я его. — Все, что вы хотите от
меня. И едва дверь откроется, я опять могу катиться на все четыре
стороны?..186
—	Если только сами пожелаете.—	Вот как? Сперва Дерри, теперь Кландон. Ну что ж, воз¬
можно, что-то я и сделаю.—	Знал, что согласитесь. Даю вам полную свободу.—	Шефу это не понравится. — Никто еще не называл началь¬
ника Харденджера по имени, да и немногие его имя знали.—	Я уже говорил с Шефом о вас. Действительно, вы ему не
нравитесь. Подозреваю даже, что он вас просто недолюбливает, —
кисло ухмыльнулся Харденджер. — Тем более здесь замешаны род¬
ственные отношения.—	Так вы обговорили все заранее? Ну что, благодарю за доверие.—	На вас первого пало подозрение, но лично я никогда не
сомневался в вас. И все же надо было убедиться... Вы ведь знаете,
сколько наших лучших людей перешло за последние годы в про¬
тивоположный лагерь.—	Когда едем? — спросил я.—	Сейчас. Если вы готовы. — Кливден только что положил
телефонную трубку, рука его все еще подрагивала.—	Минуту. Охрана на заводе? Имеется пароль? — обратился
я к Кливдену. Харденджер был мастак сохранять невозмутимость,
но сейчас он не мог скрыть вдумчивого любопытства. Обычно так
смотрят на совершивших маленькую оплошность.—	Все в порядке. Это не мог быть ботулинус, убивший Клан¬
дона. Центральные лаборатории надежно опечатаны.—	А доктор Бакстер?—	Пока ничего не известно. Он...—	Пока ничего? Значит, две смерти. Какое совпадение, гене¬
рал. Если, конечно, это можно так назвать.—	Не пойму, о чем вы? — раздраженно спросил он.—	Об Истоне Дерри. Моем предшественнике в Мортоне. Он
исчез два месяца назад, ровно через шесть дней после моей свадь¬
бы, на которой был шафером. О нем тоже ни слуху ни духу.
Знаете, конечно?—	Откуда мне знать? — Очень раздражительный маленький
человечек, ей-богу. Мне оставалось радоваться, что не он мой ле¬
чащий врач, а я не его клиент. — Всего-то я был там два раза
со дня моего назначения... Теперь относительно Бакстера. Он вы¬
шел из лаборатории в обычное время, возможно, чуть позже. Он
живет с сестрой-вдовой в одноэтажном домике с верандой, близ
Альфингема, в пяти километрах от Мортона. Прошлой ночью дома
не был, как сообщила сестра. — Он повернулся к Харденджеру. —
Нужно немедленно ехать, инспектор.—	Так точно, сэр. Кэвел едет с нами.—	Рад слышать, — сказал Кливден, даже не взглянув на меня,
но я и не обиделся: нельзя представить генерал-майоров без ар¬187
мейского мышления — для него мир точен, упорядочен начальни¬
ческим положением, где нет ничего лишнего и нет места даже
частным детективам. Тем не менее он старался быть вежливым.
Конечно, на свой лад.—	Полагаю, нам понадобится ваша помощь. Итак, едем.—	Но сначала я позвоню жене, скажу о случившемся, если,
конечно, ее телефон уже включен. — Харденджер утвердительно
кивнул, но не успел я протянуть руку к трубке, как Кливден
положил на нее свою.—	Никаких звонков, Кэвел. Прошу извинить. Мы должны со¬
блюдать осторожность. Крайне необходимо, чтобы никто, абсолют¬
но никто не знал о случившемся в Мортоне.—	Объясните ему, старший инспектор, — сказал я и отстранил
его руку.Харденджер был явно не в своей тарелке. Пока я набирал но¬
мер, он извиняющимся тоном объяснял генералу:—	Весьма сожалею, сэр, но Кэвел теперь не числится в армии
и даже не подчиняется спецсектору. Кроме того, э... как вам ска¬
зать... он очень скептически настроен в отношении военных.—	Но мы можем, согласно нашему секретному циркуляру...—	Прошу прощения, сэр, — меланхолично помотал головой
Харденджер, — «специальная информация, добровольно раскрытая
гражданскому лицу, не связанному с правительственными органа¬
ми, перестает быть государственным секретом». Нас никто не за¬
ставлял давать такую информацию Кэвелу, тем более что он нас
не просил об этом. У него перед нами нет никаких обязательств.
Более того, это мы просим у него помощи...Я дозвонился Мэри, сообщил, что не арестован, что собираюсь
в Мортон и что позвоню сегодня позже. Затем положил трубку,
взял куртку и прикрепил свой «хэкати» внутри рукава под мышкой.
В отличие от инспектора Мартина, я ношу одежду, удобную для
оружия.Харденджер безучастно наблюдал за мной, а генерал погляды¬
вал неодобрительно. Дважды он пытался что-то сказать, но оба
раза сдержался. Конечно, все это было необычным. Но ведь и убий¬
ство было не обычное.Глава 2Нас поджидал армейский вертолет, но туман был слишком пло¬
тен, и пришлось отправиться в Мортон в большом «ягуаре», за
рулем которого находился полицейский в штатском, с удовольст¬
вием жмущий на газ, прибавляя и прибавляя скорость. Мы уже
проезжали Мидлсенс, когда туман стал рассеиваться, и видимость188
на дороге улучшилась. После полудня благополучно прибыли в
Мортон. Он являл собой безобразный архитектурный комплекс,
способный испортить любой ландшафт. Сомневаюсь, что эти со¬
оружения строил архитектор, но если бы таковой имелся и копи¬
ровал тюрьмы XIX века — а комплекс на самом деле имел сходство
с тюрьмой, — то не смог бы добиться более уродливого и оттал¬
кивающего вида, чем в Мортоне.Грязный, мрачный, суровый, под свинцовым октябрьским не¬
бом, Мортон состоял из четырех параллельных рядов приземистых,
с плоскими крышами бетонных трехэтажных строений. Каждый ряд
своей отталкивающей безжизненностью, мертвенностью напоминал
Богом проклятые, запущенные кварталы викторианской эпохи в
трущобах большого города. Каждый ряд тянулся примерно на чет¬
верть мили с промежутком около двухсот ярдов между ними. От
строений до забора было примерно пятьсот ярдов голого и от всего
свободного пространства. Ни дерева, ни кустика — вообще никаких
насаждений, даже ни одной клумбы. При желании можно спря¬
таться за кустиком или за цветочной клумбой, но невозможно
укрыться в двухдюймовой траве газона — кроме нее, ничего не
росло в этом безликом пустынном месте, окружающем Мортон.
Внешний забор вряд ли можно было назвать стеной, ибо за всякой
стеной может спрятаться человек. Любой комендант концентраци¬
онного лагеря времен второй мировой войны мог бы только мечтать
о месте, подобном Мортону, и спал бы безмятежно ночами. Мортон
был обнесен колючей проволокой в пятнадцать футов высоты, так
круто наклоненной, что верхняя часть ее выступала на пять футов
от подножия. Подобная же ограда, только с наклоном в противо¬
положную сторону, шла параллельно внешней на расстоянии около
двадцати футов.Между оградами по ночам бегали немецкие овчарки и добер¬
ман-пинчеры, выдрессированные для охоты на людей и слушаю¬
щиеся только своих армейских поводырей. Они могли разорвать
кого угодно.В трех футах от внутреннего ограждения натянуты две тонкие
проволоки, которые невозможно было заметить тому, кто попытал¬
ся бы проникнуть за второе ограждение ночью. Затем, в десяти
футах от этих проволок, шел еще один забор в пять ниток про¬
волоки на изоляторах, прикрепленных к цементным столбам. Через
него проходил электрический ток, смертельный для любого. А что¬
бы все прохожие имели об этом представление, военные через каж¬
дый десяток шагов навешали табличек по периметру ограды.
Таблички были пяти типов. На четырех из них черным по бело¬
му — объявления: «Опасная зона, при команде — уходите», «Со¬
баки спущены», «Запретная зона», «Электрические заборы», а на
пятой — красным по желтому, очень четко: «В. М. Собственность.189
Нарушители будут убиты». Только безумец или совсем неграмот¬
ный мог бы сунуться сквозь эти преграды в Мортон.Мы выехали на окружную дорогу близ Мортона, повернули
вправо и, проехав среди вересковых полей с четверть мили, ока¬
зались перед въездом в Мортон.Водитель-полицейский резко затормозил перед шлагбаумом и
стал опускать стекло дверцы, а возле нас уже оказался сержант
охраны с автоматом, направленным, нужно заметить, отнюдь не
вниз дулом. Узнав Кливдена, он опустил автомат и сделал знак
кому-то нам невидимому. Шлагбаум поднялся, машина въехала и
остановилась перед глухими воротами. Мы выбрались из машины,
прошли через стальную дверь в воротах и направились к одно¬
этажному бараку с надписью «Приемная». Нас уже поджидали
трое. Двоих я знал — полковника Уйбриджа, помощника комен¬
данта Мортона, и доктора Грегори, старшего ассистента доктора
Бакстера по блоку «Е». Уйбридж был настоящим хозяином Мор¬
тона, хотя номинально числился подчиненным Кливдена. Строй¬
ный, моложавый, с черными волосами и совершенно нелепыми
серо-стальными усами. Он считался одним из выдающихся ученых.
В Мортоне заключалась вся его жизнь. Он был одним из немногих,
кто находился здесь постоянно. Поговаривали, что в год он не
более двух раз выходил за ворота Мортона.Высокий, грузный, смуглый итальянец с карими глазами, док¬
тор Грегори был профессором-микробиологом из Турина. Он яв¬
лялся одним из уважаемых специалистов среди своих коллег.
Третий из встречавших — толстый, грузный, в мешковатом тви¬
довом костюме, походивший на фермера, каковым бы он и стал,
не выбери иную профессию, — инспектор полиции в Уилтшире по
фамилии Вилли.После краткого приветствия тон задал Харденджер. Сейчас уже
не играла роль субординация — ни генералы, ни полковники, ни
армейский порядок с его командами «вперед» и тому подобное.
Харденджер дал это сразу понять.—	Инспектор Вилли, вы не должны находиться здесь. Ни один
сотрудник окружной полиции не имеет права входить в эти ворота.
Сомневаюсь, что вы об этом знали и, конечно, не самовольно при¬
шли сюда. Кто вас впустил?—	Я. Учитывая чрезвычайность обстоятельств, — решительно
сказал полковник Уйбридж.—	Позвольте объяснить, — вставил инспектор Вилли. — В наш
полицейский участок кто-то позвонил прошлой ночью со стороже¬
вого поста, примерно в одиннадцать тридцать, и сообщил, что ко¬
манда одной из ваших патрульных машин преследует незнакомца,
пристававшего или изнасиловавшего девушку невдалеке от Морто¬
на. А это касается полицейских, но не армейских властей, согласно190
закону. Туда немедленно выехали дежурный сержант и констебль,
но никого и ничего не обнаружили. Только сегодня, приехав сюда,
я увидел поврежденный забор и, так сказать, предположил некую
связь между двумя происшествиями.—	Что?! Забор поврежден? Это невозможно! — вскричал я.*— Но это так, Кэвел, — сухо заметил стройный Уйбридж.—	А патрульный автомобиль, а сторожевые псы, а проволочные
заграждения, а электроток? Для чего же все это?—	Сами можете убедиться. Проволока перерезана, вот и вся
штука. — Уйбридж вовсе не был так спокоен, как хотел казаться,
отнюдь нет.Оба, доктор Грегори и Уйбридж, были сильно напуганы.—	Во всяком случае, я провел дознание, — ровным голосом
продолжал Вилли. — Встретил полковника Уйбриджа и по его
просьбе провел тщательное дознание, чтобы что-нибудь узнать о
докторе Бакстере.—	И вы сделали это? Разве вам неизвестны инструкции? —
спросил Харденджер Уйбриджа, стараясь придать голосу спокойст¬
вие. — Все расследования должны проводиться или начальником
охраны, или моей лондонской конторой.—	Кландон мертв и...—	О Господи! — не выдержал Харденджер. — Теперь и инс¬
пектор Вилли знает, что Кландон мертв. Или вы знали об этом
раньше, инспектор?—	Нет, сэр.—	Ну, вот теперь знаете. Скольким это еще известно, полков¬
ник Уйбридж?—	Больше никому, — напряженно ответил тот и побледнел.—	Слава тебе, Господи! Не считайте, что я до смехотворности
соблюдаю правила безопасности. Что мы с вами об этом думаем,
полковник Уйбридж, не имеет никакого значения. Всем ведают
один-два человека в Уайтхолле. Они отдают приказы, мы их вы¬
полняем. А когда речь идет о сохранении секретов, так чего уж
яснее. Всю ответственность мы полностью берем на себя. И вы
умываете руки, тоже целиком. Конечно, я нуждаюсь в вашей по¬
мощи, но она должна отвечать моим требованиям.—	Под этим старший инспектор подразумевает, — сухо заме¬
тил Кливден, — что самодеятельность в расследовании не поощ¬
ряется, а запрещается. Полагаю, вы имеете и меня в виду,
Харденджер?—	Пожалуйста, не осложняйте мне работу, сложностей и без
вас хватает, сэр.—	Не буду. Но меня, как коменданта, должны держать в курсе
дел, у меня есть право присутствовать при вскрытии двери в ла¬
бораторию номер один.191
—	Такое право у вас есть, — согласился Харденджер.—	Когда? — спросил Кливден. — Я имею в виду двери лабо¬
ратории.Харденджер посмотрел на меня.—	Итак? Те двенадцать часов, о которых вы упомянули, уже
истекли.—	Сомневаюсь, — ответил я и обратился к доктору Грегори: —
Работала ли вентиляция в лаборатории?—	Нет. Конечно нет. Никто к ней близко не подходил. Мы
оставили все как было.—	Если что-нибудь было. Положим, растворилось, — вкрадчи¬
во продолжал я. — Как вы считаете, окисление уже закончилось?—	Сомневаюсь. Воздух слишком статичен.—	Все лаборатории вентилируются специально очищенным воз¬
духом, — повернулся я к Харденджеру, — который, в свою оче¬
редь, очищается в специальной камере. Приступим через час.Харденджер согласился. Грегори взволнованно глянул сквозь
толстые линзы очков большими карими глазами, позвонил и от¬
дал распоряжение, затем вышел вместе с Кливденом и Уйбрид-
жем.—	Ну, инспектор, — обратился Харденджер к инспектору Вил¬
ли, — вам известно то, что знать вам не положено. Надеюсь, нет
нужды издавать какой-то устрашающий приказ специально для вас,
верно?—	Мне нравится моя служба, — улыбнулся Вилли. — Не будь¬
те так строги к старине Уйбриджу, сэр. У этих ученых докторов
мозги устроены не так, как нужно для службы в охране. Он хотел
сделать как лучше.—	Тернист путь к истине, — сказал я.—	И труден для тех, кто старается сделать, как лучше, —
тоном проповедника произнес Харденджер. — А что узнали о Бак¬
стере?—	Вышел отсюда около шести тридцати вчера вечером, сэр.
Или несколько позже, как я догадываюсь, потому что он пропустил
специальный автобус на Альфингем.—	На выходе он, конечно, отметился? — спросил я. — Каж¬
дый ученый, покидающий Мортон, должен поставить отметку
«ушел», расписаться в журнале и сдать свой номерок.—	Несомненно. Ему пришлось дожидаться обычного рейсового
автобуса, приходящего в шесть сорок восемь. Кондуктор и два пас¬
сажира подтверждают, что некто, соответствующий нашему описа¬
нию, вошел в автобус. Конечно, имени мы не упоминали. Но тот
же кондуктор утверждает, что никто не сходил в Альфингеме, там,
где живет доктор Бакстер. Вероятно, он проехал весь Альфингем
до Хардкастера, .>есь маршрут.192
—	Просто он взял и исчез, — подытожил Харденджер, задум¬
чиво разглядывая крупного человека со спокойными глазами. —
Хотите с нами работать, Вилли?—	Признаться, это внесло бы разнообразие в мою службу после
обычных деревенских происшествий, — сказал Вилли, — но не
уверен, что со мной согласится начальник, главный констебль уча¬
стка.—	Попробуем его уломать. Ваш участок в Альфингеме, не так
ли? Я загляну туда. — Вилли ушел. Когда мы глядели ему вслед
через двор, то заметили лейтенанта, нажимавшего на нашу двер¬
ную кнопку. Харденджер скосил глаз и крикнул: — Войдите!—	Доброе утро. Доброе утро, мистер Кэвел, — бодро и энер¬
гично поздоровался рыжеволосый лейтенант, хотя выглядел уста¬
лым. — Уилкинсон, сэр. Офицер ночного патруля. Полковник
сказал, что вы хотели меня видеть.—	Разумно поступил полковник, должен признаться. Харден¬
джер, старший инспектор Харденджер. Вы тот самый офицер, ко¬
торый прошлой ночью нашел Кландона?—	Его нашел разводящий патруля, капрал. Он позвал меня. Я
мельком взглянул. Затем опечатал блок «Е», доложил полковнику,
и тот одобрил мои действия.—	Молодец, — похвалил Харденджер, — но мы к этому еще
вернемся. Вам, конечно, доложили, что колючая проволока ограж¬
дения перерезана?—	Естественно, сэр. Когда... когда Кландон исчез, я принял на
себя его обязанности. Мы нигде не могли его найти, нигде. Он,
должно быть, тогда уже был мертв.—	Так. И вы обследовали места повреждений, конечно?—	Нет, сэр.—	Нет? Почему? Это ведь ваша обязанность, верно?—	Нет, сэр. Это обязанность следователя. — На его бледном
лице мелькнула улыбка. — Мы только носим автоматы и бинокли.
Было чертовски темно. А потом несколько пар солдатских сапог
тогда уже так затоптали место, что вряд ли там что-либо можно
обнаружить. Я поставил четырех охранников, сэр, в десяти шагах
друг от друга возле места повреждения с приказом никого близко
не подпускать.—	Никогда не встречал у армейцев такой сообразительности, —
одобрительно произнес Харденджер. — Вы поступили безупречно,
молодой человек.Уилкинсон слегка порозовел от похвалы, хотя старался выгля¬
деть невозмутимым.—	А что вы еще предприняли?—	Ничего, что могло бы облегчить вам расследование, сэр. Я
послал дополнительный патруль для обследования всего огражде¬7 А Маклин «Золотое рандеву >193
ния. Обычно в это время у нас три патруля. Вдруг оказались бы
еще повреждения. Но было только одно. Затем я расспросил пат¬
рульных, которые стремглав бросились за человеком, якобы напав¬
шим на девушку. Пригрозил им, что в следующий раз рыцарские
чувства приведут их обратно в полковую казарму. Они не должны
были удаляться от забора ни при каких обстоятельствах.—	Считаете, что случай с девушкой был подстроен для отвода
глаз? Чтобы помочь кому-то незаметно пробраться к проволоке с
кусачками?—	А для чего же еще, сэр?—	Для чего же еще, в самом деле, — вздохнул Харденджер.—	Сколько людей обычно работает в блоке «Е», лейтенант?—	Человек пятьдесят пять — шестьдесят, сэр.—	Ученые?—	Все. Микробиологи, химики, техники, военные и граждан¬
ские. Я мало о них знаю, сэр. Нам не рекомендуется проявлять
любопытство.—	Где они сейчас? Ведь блок «Е» опечатан.—	В столовой. Кое-кто хотел уехать домой, но полковник...
полковник Уйбридж их не отпустил.—	Как нельзя лучше! Лейтенант, я буду весьма благодарен, если
вы выделите нам двух посыльных, вестовых или кого угодно. Одного
мне, другого инспектору Мартину. Инспектор Мартин хотел бы по¬
говорить с сотрудниками блока «Е», с каждым в отдельности. Пожа¬
луйста, распорядитесь. Если возникнут какие затруднения, можете
сказать, что выполняете приказ генерала Кливдена. Но сначала пой¬
демте с нами к расставленным у повреждения часовым, представите
нас. Затем соберите через двадцать минут в приемной проводников
собак. Словом, всех, кто до полуночи находился на дежурстве.Через пять минут Харденджер и я стояли у места повреждения
колючей проволоки. Уилкинсон отвел часовых чуть в сторону и
оставил нас. Колючая проволока была натянута на наклонных це¬
ментных столбах, какие нынче часто встречаются на улицах. Три¬
дцать проволочных ниток с шестидюймовым расстоянием одна от
другой оплетали столбы. Четвертую и пятую нитки снизу наскоро
связали в месте обрыва толстой серой веревкой. Пришлось вгля¬
дываться, чтобы найти место повреждения. Последние три дня до¬
ждя не было, и потому не осталось следов, хотя земля была
влажной от росы. Проволоку разрезали до того, как выпала роса.' — У вас глаза помоложе, — сказал Харденджер, — перепиле¬
на или перекушена?—	Перекусили кусачками или пассатижами. Посмотрите, под
каким углом.Харденджер взял в руки перерезанный конец проволоки и вни¬
мательно осмотрел.194
—	Слева направо, — пробормотал он, — обычно так держит
кусачки или пассатижи левша. Ему так удобнее.—	Левша, — заметил я, — или правша, который хочет нас
сбить с толку.Харденджер неприязненно глянул йа меня и направился к внут¬
реннему ограждению. Ни следов, ни отпечатков ног между двумя
заборами, а внутренний ряд колючей проволоки перерезан в трех
местах. Тот, кто это делал, был совершенно уверен, что его не
заметят с окружной дороги. Интересно, почему он не испугался
овчарок, бегавших между двумя рядами колючей проволоки? Про¬
вода с током высокого напряжения за вторым забором были целы.
Нарушителю повезло, что он не зацепился за них. Или он знал
их точное расположение?..Этот приятель с кусачками представлялся мне человеком, от¬
нюдь не полагавшимся на случай, хотя бы потому, что пробрался
через провода высокого напряжения. В отличие от большинства
подобных заборов, где только верхний провод под током, здесь
имелись дополнительные вертикальные электропровода на изоля¬
торах. Сигнал тревоги моментально прозвучал бы при малейшем
повреждении проводов. Однако это не остановило нашего гостя с
кусачками, естественно, изолированными. Два пучка отводного ка¬
беля лежали на земле между столбами и доказывали это совер¬
шенно ясно.—	Каков бродяга, а? — произнес Харденджер. — Словно сам
дает нам в руки улики, не правда ли?—	Или кто-то за внешним ограждением с подзорной трубой
или биноклем. Кольцевая дорога, как видите, вполне доступна всем
машинам. Разве трудно, сидя в машине, разглядеть, что из себя
представляет забор с электрическим током, а при хорошей солнеч¬
ной погоде увидеть и поблескивающие провода внутреннего ограж¬
дения?—	Да, ничего не скажешь, — вздохнул Харденджер. — Глупо
стоять здесь, уставившись в забор. Давайте-ка пойдем в приемную
и начнем опрос.Все охранники, о которых говорил лейтенанту Харденджер, уже
сидели в ожидании на скамьях, проявляя беспокойство и волнение.
Некоторые выглядели сонными, иные — напуганными. Я заранее
знал, что для оценки обстановки Харденджеру потребуется всего
полсекунды и действовать он будет сообразно ей. Он так и посту¬
пил. Сел за стол, оглядел всех пристально и недружелюбно из-под
мохнатых бровей голубыми глазами.—	Итак, патруль джипа, — сурово произнес он, — те самые,
кто пустился в глупую погоню. Начнем с вас.Трое, капрал и двое в штатском, медленно поднялись с мест.—	Ваша фамилия? — обратился Харденджер к капралу.195
—	Мьюрфилд, сэр.—	Вы были прошлой ночью старшим патруля?—	Да, сэр.—	Расскажите о происшествии.—	Да, сэр. Мы как раз закончили патрулирование окружной
дороги и остановились у главных ворот доложить, что все в по¬
рядке. Затем снова поехали. Наверно, около одиннадцати пятна¬
дцати, сэр, может, на минуту позже или раньше. Примерно в
двухстах пятидесяти ярдах от ворот осветили фарами бегущую де¬
вушку. Она выглядела обезумевшей. Растрепанная, всхлипывала и
вскрикивала. Я сидел за рулем. Остановил машину, выпрыгнул.
Остальные последовали за мной. Надо бы им сказать, чтоб не вы¬
ходили...—	Не важно, что надо было сказать, продолжайте!—	Ну, мы подошли к ней, сэр. Лицо в грязи, пальто порвано.
Я сказал...—	Видели ее раньше?—	Нет, сэр.—	Узнали бы?—	Сомневаюсь, сэр, — поколебавшись, ответил сержант. —
Лицо ее было так измазано.—	Узнали бы ее голос? Кто из вас узнал бы ее по голосу?Три категорических отрицания — они не узнали бы ее голос.—	Ну, ладно, — устало сказал Харденджер, — она изобразила
из себя девицу, на которую покушались. В нужный момент кто-то
удачно обнаружил себя и побежал. Все вы бросились за ним. Вы
видели его?—	Мельком, сэр. Силуэт в темноте.—	Полагаю, следующий силуэт тоже — он уехал на машине.—	Да, сэр. Не на легковой, сэр. Крытый грузовой фургон «бед-
форд».—	Ага, — уставился на него Харденджер. — Значит, «бед-
форд»! Как же вы узнали марку? Сами говорили, что было темно.—	Это был «бедфорд», — повторил Мьюрфилд. — Его всегда
услышишь по мотору. На гражданке я работал механиком.—	Он прав, старший инспектор, — вставил я, — у «бедфорда»
очень характерный шум мотора.—	Сейчас вернусь. — Харденджер был уже на ногах, и просто
было догадаться, что он направился к телефону. Он взглянул на
меня, кивнул на сидящих солдат и вышел из комнаты. Я довольно
мягко задал следующий вопрос:—	Кто дежурил с собакой у поста номер один? Вы, Фергюсон?Встал приземистый темноволосый человек в штатском, пример¬
но двадцати пяти — двадцати шести лет. Фергюсон был типичным
солдатом, грубым, наглым, не очень развитым.196
—	Я, — ответил он вызывающе.—	Где вы находились в одиннадцать пятнадцать прошлой
ночью?—	У поста номер один с Ролло. С моей немецкой овчаркой.—	Вы видели то, о чем сейчас рассказывал капрал Мьюрфилд?—	Конечно видел.—	Раз соврал, Фергюсон. Еще раз соврешь — и будешь от¬
правлен в полк до исхода этого дня.—	Нет, не вру, — нагло ответил он. — Вы не имеете права
меня запугивать, мистер Кэвел. Нечего мне угрожать. Все знают,
что вас отсюда выгнали!Я обратился к дежурному офицеру:—	Попросите прийти сюда полковника Уйбриджа. Немедленно.Офицер собрался уходить, но тут поднялся огромный сержанти остановил его.—	Нет необходимости, сэр. Фергюсон дурак. Все равно это вы¬
яснится. Он был на дежурном пульте, курил и пил какао с де¬
журным по связи. Дежурил я. И хотя знал об этом, все равно не
волновался. Фергюсон всегда отпускал Ролло у поста номер один.
Эта собака сущий дьявол. Так что на нее можно положиться.—	В том-то и дело, что нельзя, но все равно благодарю вас.
Вы всегда так делали, Фергюсон?—	Нет, — он нахмурился и сник, — прошлой ночью было в
первый...	^—	Если бы имелось звание ниже рядового, — устало перебил
его я, — то носить бы его вам до окончания жизни. Воспользуйтесь
остатками своего рассудка. Предположите на минуту, что устроив¬
ший такую приманку стоял рядом, с кусачками наготове, и не
резал проволоку, пока не убедился, что именно в это время вы не
пойдете с осмотром. Наверняка после проверки мистера Кландона
еженощно в одиннадцать вы направлялись прямехонько на конт¬
рольный пункт покурить и выпить какао, не так ли?Он стоял, уставившись в пол, и упрямо молчал, пока сержант
наконец не сказал резко:—	Ради бога, Ферджи, не упрямься. Все уже всем ясно.Но тот молчал, теперь уже осознав свой промах.—	Мы отклоняемся. Когда вы шли сюда, то оставили... Ролло
здесь?—	Да, сэр.—	Что это за собака?—	Он перегрызет горло любому, начиная с генерала, — само¬
довольно ответил Фергюсон, — за исключением моего, конечно.—	Однако вчера ночью он никому горла не перегрыз, — за¬
метил я. — Интересно, почему? Вы не знаете?—	Видать, схлопотал, — сказал он, оправдываясь.197
—	Что значит «схлопотал»? Вы осматривали его, прежде чем
привести обратно в помещение?—	Осматривал? Конечно нет. С чего бы? Когда мы увидели
перерезанную проволоку, то подумали, что злоумышленник увидел
Ролл о и побежал так, что только пятки засверкали. Я бы, черт
возьми, поступил так же. Если...—	Приведите собаку, но, ради Бога, сперва наденьте ей на¬
мордник.Фергюсон вышел, и тут вернулся Харденджер. Я рассказал ему
обо всем.—	Что вы обнаружите? — спросил Харденджер. — Тряпку с
хлороформом или что-нибудь подобное. И — никаких следов. Мо¬
жет, применили иглу с одним из сильных ядов, ткнули собаку.
Простой укол — и все тут.—	Узнав от проводника об этой собаке, — сказал я, — я не
стал бы подходить к ней с хлороформовой тряпкой даже за брил¬
лиантовую корону. Что касается ядов, которые вы упомянули, счи¬
таю, вряд ли один из сотни тысяч осмелился бы к ним прикоснуться
руками. Или должен знать, как ими пользоваться. Кроме того,
выстрел иглой в собачью голову при такой кромешной темени тоже
маловероятен, слишком велик риск.Через десять минут вернулся Фергюсон, с трудом справляясь
со своим похожим на волка подопечным. На собаке был намордник,
но это мало утешало. Сержанту не пришлось меня убеждать, что
этот пес мог бы в минуту разорвать человека.—	Что, он всегда себя так ведет? — спросил я.—	Нет, не всегда, — озадаченно ответил Фергюсон. — Никог¬
да раньше он себя так не вел. Обычно, когда я снимаю поводок,
ведет себя спокойно и может подойти к любому, не трогая его. Но
сегодня даже на меня бросился почти всерьез.Не нужно было много времени для установления причины раз¬
дражительности собаки. Ролло страдал от сильной головной боли —
на лобной части возле глаз находилась шишка. Только четверо
могли справиться с Ролло и придержать, пока я пальцами дотра¬
гивался до больного места. Мы перевернули его на спину, и я стал
раздвигать шерсть на груди, пока не обнаружил то, что искал: две
треугольные рваные раны, очень глубокие, в трех дюймах друг от
друга.—	Дайте отдохнуть собаке пару дней, — сказал я Фергюсо¬
ну, — и прижгите раны. Желаю удачи. Можете увести.—	Да. Ни хлороформа, ни яда, — признал Харденджер, когда
мы остались одни. — Что ж, это раны от колючей проволоки, а?—	А от чего же еще? Расстояние между двумя ранами совпадает.
Некто сунул палец за ограждение, Ролло кинулся. Он не лаял,
такие собаки бросаются молча. Едва он бросился на проволоку, его198
схватили и стали тянуть. Вот он и напоролся на колючки. Затем
его сильно ударили по голове. Просто, без хитростей. Зато очень
эффектно. Действовал явно не дурак.—	Во всяком случае, поумнее Ролло, — заключил Харденджер.Глава 3Поднявшись к блоку «Е» в сопровождении двух прибывших из
Лондона помощников Харденджера, мы встретили ожидающих нас
Кливдена, Уйбриджа, Грегори и Уилкинсона. Последний вытащил
ключ от тяжелой дверной ручки.—	Никто не проходил туда после того, как вы открыли ее и
увидели там Кландона? — спросил Харденджер.—	Гарантирую, сэр. Охрана безотлучно находилась здесь.—	Но Кэвел просил включить систему вентиляции. Как же это
сделали, если никто не входил внутрь?—	На крыше имеются дублирующие устройства, сэр. Все пре¬
дохранители, соединения, электрические зажимы проводов также
расположены на крыше. Сделано для того, чтобы электрики, про¬
водящие ремонт или профилактику, не входили в помещения.—	Предусмотрительно, — отметил Харденджер. — ОткрывайтеДверь распахнулась, все вошли и направились длинным прохо¬
дом влево. Лаборатория № 1 располагалась в правом дальнем
углу, в двухстах ярдах от входа. Далековато, но во всем блоке был
только один выход. Для безопасности. Пока шли, миновала пол¬
дюжины дверей, открывающихся фотоэлементами, пятнадцатидюй¬
мовыми ручками, рычагами, и, наконец, подошли к лаборатории
№ 1. Кландон лежал с дальней стороны массивной двери, его труд¬
но было узнать. Я дружил с большим, грузным, грубовато-добрым
веселым ирландцем. А сейчас передо мной лежал маленький, скрю¬
ченный труп. Того Кландона больше не существовало. Даже лицо
исказила смерть — расширенные обезумевшие глаза, уставившиеся
в одну точку, закушенные в смертельной агонии губы. Поглядев
на это лицо с застывшей гримасой, никто не сомневался бы, что
Нейл Кландон скончался в страшных муках.Все наблюдали за мной, поэтому я не давал воли чувствам. По
крайней мере, они не отразились на моем лице. Я шагнул вперед, на¬
клонился над трупом, принюхался. Потом бросил взгляд на Уйбрид¬
жа. Тот подошел, наклонился, тоже принюхался и выпрямился.—	Ты прав, мой мальчик, цианистый калий, — сказал он Уил¬
кинсону.Я вытащил пару матерчатых перчаток из кармана. Один из
помощников Харденджера приготовил было фотокамеру со вспыш¬
кой, но я остановил его:199
—	Никаких фотографий. Нейл Кландон не будет украшать ни¬
какую выставку морга. Да и слишком поздно. Если вам очень
хочется фотографировать, начните хотя бы со стальной двери. От-
печатки пальцев. Они наверняка имеются, но ни один нам ничего
не скажет.Тот поколебался, затем пожал плечами и кивком подтвердил
мою просьбу. Я обшарил карманы Кландона. Ничего особенного в
них не нашлось — бумажник, пачка сигарет, пара пакетиков спи¬
чек и — в левом кармане пиджака пригоршня леденцов в светлых
обертках.—	Вот так он и умер, — произнес я. — Последний крик моды
кондитеров: леденцы с цианистым калием. Поглядите на валяющи¬
еся возле его головы леденцы. У вас есть химик, производящий
анализы, полковник?—	Конечно.—	Он найдет яд на одной из этих оберток. Надеюсь, ваш химик
не будет определять состав вещества на вкус. Подсунувший леден¬
цы знал о пристрастии Кландона. А Кландон знал его. И хорошо
знал. Настолько близко, что взял леденЦы. Отравивший Кландона
не просто работает в Мортоне, а работает именно в блоке «Е».
Иначе Кландон, ставивший в этом мире все под сомнение, не толь¬
ко не угостился бы леденцами, но вдобавок сразу же заподозрил
неладное. Эта истина ограничивает круг наших поисков. Первая и
очень крупная ошибка преступника.—	Возможно... возможно... — пробормотал Харденджер. — А
возможно, вы слишком легковесны. Предположения... С чего вы
взяли, что Кландона отравили именно здесь? Кажется, вы сами
говорили, что приходится иметь дело с умным противником, ко¬
торый тщательно заметает следы и путает нам поиск, подсовывая
ложные улики. Скажем, где-то убил, а сюда перетащил труп. Как-
то не верится, что у преступника к месту оказался яд в кармане,
когда его застигли врасплох...—	Относительно последнего не могу сказать ничего определен¬
ного. Скорее всего, Кландона насторожил бы любой оказавшийся
тут ночью. Но Кландон умер именно здесь, это очевидно, — до¬
бавил я и обратился к Кливдену и Уйбриджу: — Как скоро дей¬
ствует цианистый калий?—	Практически мгновенно, — ответил Кливден.—	Ему дали яд здесь, и здесь он умер. Посмотрите, две едва
заметные царапины на стене, а под ногтями — следы штукатурки.
Он падал и царапал стену. Некий «друг» дал ему леденцы. Нужно
отдать на экспертизу бумажник, сигаретную коробку и спички.
Правда, всего шанс из тысячи, что этот «приятель» оставил отпе¬
чатки пальцев, роясь в бумажнике мертвого Кландона. Не верю
даже в этот единственный шанс. А вот отпечатки пальцев на двери200
могут быть интересными. И нужными. Сто к одному, что они будут
принадлежать только тем, кому дозволено ею пользоваться. Больше
скажут признаки уничтожения отпечатков платком или перчатками
возле часового механизма, замка и цифровой комбинации.—	Обнаружатся, — уверил Харденджер, — если ваше предпо¬
ложение соответствует действительности. И если предположить, что
сюда кто-то проник.—	Однако Кландон лежит здесь, — сказал я.Харденджер согласно кивнул и, повернувшись, стал разгляды¬
вать своих помощников, копошащихся у двери.Тут появился солдат с фибровым чемоданчиком и маленькой
накрытой клеткой, поставил то и другое на пол, отдал честь, ни
к кому в частности не обращаясь, и вышел. Кливден вопросительно
поднял бровь.—	В лабораторию войду один, — пояснил я. — Для этого при¬
несли противогазовый костюм с маской. Я закрою за собой сталь¬
ную дверь, открою внутреннюю и прихвачу с собой клетку с
хомяком. Если он не сдохнет через несколько минут, значит, внут¬
ри все чисто.—	Хомяк? — заинтересовался Харденджер, подошел к клетке
и поднял покрывало. — Бедный зверек. Где вы его достали?—	Мортон — то самое место в Англии, где это легче всего
сделать. На расстоянии брошенного камня их обнаружится пара
сотен. Не учитывая несколько тысяч морских свинок, кроликов,
обезьян, попугаев, мышей и разной домашней птицы. Их раз¬
водят на ферме в Альфингеме, где находится и коттедж доктора
Бакстера. Как вы сказали? «Бедный зверек»? У этих зверьков
короткая и незавидная жизнь. Королевское общество охраны жи¬
вотных и Национальное общество борьбы с вивисекцией многое
отдали бы, чтобы проникнуть сюда. Однако государственный за¬
кон о секретности исследований позаботился, чтоб их предста¬
вители не появлялись здесь... Небось Мортон им снится в
ночных кошмарах. Но их нельзя упрекнуть за это. Знаете ли
вы, что свыше сотни тысяч животных погибло здесь в прошлом
году во время опытов? Сдыхали в агонии. Они — лакомый ку¬
сок в Мортоне.—	У каждого свое мнение, — холодно заметил генерал Клив¬
ден. — Не буду утверждать, что полностью с вами не согласен. —
Он через силу улыбнулся. — Удобное место для сантиментов, Кэ¬
вел, но время не совсем подходящее.Я кивнул, то ли соглашаясь, то ли извиняясь — пусть думает
как хочет. Открыл чемоданчик и стал разворачивать газозащитный
костюм, но тут Грегори взял меня за руку. Из-за толстых лино
очков напряженно глядели темные глазки, смуглое лицо напряглось
от волнения.201
—	Не ходите туда, Кэвел, — сказал он тихо и настойчиво,
голосом, близким к отчаянию. — Умоляю вас, не ходите туда.Я молча посмотрел на него. Грегори мне нравился. Нравился
он и без исключения всем своим коллегам. Но Грегори был не из
Мортона, его просто пригласили сюда работать, ибо он считался
одним из блестящих микробиологов Европы. Итальянский медик-
профессор находился в Мортоне всего восемь месяцев. Такой круп¬
ный улов Мортон получил после многочисленных заседаний
кабинета на высшем уровне. Итальянское правительство согласи¬
лось отпустить профессора в Англию на неопределенное время. И
если такой человек, как доктор Грегори, был взволнован, то обо
мне и говорить не приходилось.—	Почему туда нельзя входить? — спросил Харденджер. —
Наверное, у вас на то есть серьезные причины, доктор Грегори!—	Причины действительно имеются, — очень веско подтвердил
Кливден. — Никто не знает о лаборатории номер один больше
доктора Грегори. Мы недавно с ним о ней беседовали. Не буду
лгать, я тоже испуган. Если бы доктору Грегори разрешили, он бы
отлил стены и потолок из бетона вокруг блока «Е» и запечатал
бы лабораторию номер один навсегда. Вот как опасается доктор
Грегори. Ему хотелось бы хоть на месяц закрыть эту лабораторию.Харденджер пронзил своим холодным взглядом сначала Клив¬
дена, потом Грегори и своих помощников.—	Пройдите по коридору, пожалуйста. Для вашего же блага
будет лучше, если меньше будете знать об этом. Вы также, лей¬
тенант. Простите. — Он подождал, пока Уилкинсон и двое других
уйдут, взглянул насмешливо на Грегори и произнес: — Итак, док¬
тор Грегори, вы не хотите, чтобы дверь в лабораторию номер один
была открыта? Это подозрительно. А вы нами подозреваетесь в
первую очередь, знаете об этом?—	Как вам угодно. У меня нет настроения шутить именно
здесь. — Он бросил взгляд на Кландона и сразу отвел глаза. —
Я не полицейский и не военный. Если бы вы...—	Конечно. — Харденджер указал на расположенную в не¬
скольких футах от нас дверь. — Что там находится?—	Это кладовая, извините...—	Пойдемте туда. — Харденджер направился к кладовой, а
мы за ним. Не обращая внимания на табличку «Не курить», Гре¬
гори зажег сигарету и стал быстро и нервно затягиваться.—	Не хочу отнимать у вас время, — произнес он. — Буду по
возможности краток, но необходимо вас убедить. — Он умолк и
затем тихо продолжал: — Сейчас термоядерный век. Это век, когда
десятки миллионов людей идут на работу и возвращаются домой,
зная об угрозе термоядерной войны. Миллионы людей не могут
спокойно спать ночью, задумываясь о судьбе нашей зеленой и пре¬202
красной планеты, которой угрожают оружием, сделающим ее без¬
жизненной пустыней. — Он глубоко затянулся, погасил сигарету
и сразу закурил новую, продолжая говорить в облаке табачного
дыма. — Я избавлен от этих страхов о термоядерном Армагеддоне
и безмятежно сплю по ночам. Слышу о русских ракетах и улыба¬
юсь. Слушаю американцев, хвалящихся своими ракетами, и тоже
улыбаюсь. Такой войны никогда не будет, потому что я знаю: пока
две сверхдержавы держат свои сабли в ножнах в виде разных мощ¬
ных ракет, несущих столько-то и столько-то мегатонн, они в дей¬
ствительности не думают о них вообще. Они думают, господа, о
Мортоне, потому что англичане, осмелюсь сказать, дали понять
великим державам недвусмысленно, что бактериологическое ору¬
жие, которое у них имеется, сильнее всех бомб. И это оружие
делается здесь, в Мортоне. Это оружие, если его применить, не
оставит на всей планете ничего живого. Абсолютно ничего. Вот
почему у меня страх перед дверью лаборатории номер один. На¬
деюсь, вы поймете меня.Мы выслушали доктора Грегори в полном молчании и были
согласны, что опасность за дверью велика. Но нужно было убе¬
диться, что преступники не входили туда. И мы открыли дверь.
И убедились в том, что из самой секретной лаборатории исчезло
шесть ампул в контейнерах, специальных стальных контейнерах.
В трех из них был сильный ботулинусный вирус, смертельный для
всего живого. Но самое страшное, что неизвестные похитили три
ампулы дьявольского микроба, против которого вообще не было
никакой защиты — ни сыворотки, ничего другого. Это был нокаут.Глава 4Мэри Кэвел в моей жизни значила все. Уже два месяца я женат
на ней, но знаю, это чувство останется до конца моих дней. На
всю жизнь. Конечно, это легко может сказать любой — легко,
просто и не задумываясь. Звучит такое, возможно, немного баналь¬
но. Но вам надо бы ее увидеть, мою жену, и тогда вы поверите
мне.Моя жена — маленькая белокурая красавица с поразительными
зелеными глазами, но замечательна она не только этим. Вечером
вы можете, расставив руки, ловить на улицах Лондона в часы пик
всех девушек подряд — и половина из дюжины окажется малень¬
кими белокурыми красавицами. Она была не просто сияющим сча¬
стьем, которое никого не минует. Мэри олицетворяла безудержную
радость и влюбленность в жизнь. Она жила с напряжением тро¬
пической птицы колибри, у которой сердце бье/ся в темпе шестисот
ударов в минуту. Было в ней и еще нечто иное. Какое-то сияние —203
в лице, в глазах, в голосе, во всем, что она говорила и делала.
Она — единственный известный мне человек, не имеющий врагов
ни среди женщин, ни среди мужчин. К этим чертам, пожалуй,
можно применить только несколько старомодное и затасканное сло¬
во «добродетель». Она терпеть не могла святош, всех, кого назы¬
вают ханжами, но ее собственная добродетель окружала ее
ощутимым магнитным полем. Магнитным полем, невольно притя¬
гивавшим к ней стольких обездоленных, надломленных душой и
телом, что иному потребовалась бы еще дюжина жизней, чтобы
столько встретить. Старик, доживающий свои последние дни при
слабом осеннем солнце на скамейке в парке, птица со сломанным
крылом — все они тянулись к Мэри. Лечить изуродованные тела
и души было ее талантом, и я только совсем недавно стал пони¬
мать, что, врачуя одного, она уже знала о другом страждущем, о
ком никто еще не подозревал. Впрочем, у нее был маленький не¬
достаток, который мешал ей превратиться в ангелоподобное суще¬
ство, — она была вспыльчива, и вспыльчивость эта могла
проявиться самым невероятным образом в сопровождении не менее
невероятных выражений, но только тогда, когда она видела птицу
со сломанным крылом и человека, сделавшего это.Она была моей женой, чему я не переставал удивляться. Она
могла выбрать любого по своему желанию, но остановила выбор
на мне. Я отношу это к тому, что в некотором роде у меня тоже
были перебиты крылья. Гусеница немецкого танка изувечила мне
ногу в сражении близ Кайе, а осколок зажигательного снаряда сжег
половину лица так, что стать Адонисом мне не помогла бы теперь
никакая пластическая операция. Ко всему этому, левый глаз мой
едва мог отличить день от ночи.Подошел поезд, и я увидел ее, легко спрыгивающую с под¬
ножки вагона в двадцати ярдах от меня. Она была с толстым
типом средних лет, несшим ее чемодан. Отмерший тип промыш¬
ленного дельца большого города, в костюме и с зонтиком. Такие
проводят время в сочувственном разглядывании лиц бедных вдов
и сирот. Я его никогда раньше не встречал, Мэри тоже. Она
просто умела сходиться с людьми: абсолютно разные люди со¬
перничали между собой, чтобы оказать ей услугу. Таким сопер¬
ником был и этот делец.Она побежала ко мне, и я раскрыл объятия навстречу. Она
всегда бурно выражала свою радость после разлуки, и я каждый
раз замечал вокруг удивленно поднятые брови окружающих, но
легко с этим примирился. Последний раз мы виделись с ней сегодня
утром, но я уже скучал по ней так, словно был на австралийском
безлюдье. Едва начал усаживать ее в машину, как подошел делец,
опустил чемоданы, поклонился Мэри, приподняв котелок, повер¬
нулся, кланяясь, и упал, зацепившись за тележку носильщика.204
Затем встал, отряхнулся и опять начал кланяться. И вот наконец
в последний раз приподнял свой котелок и исчез.—	Постарайся поменьше улыбаться своим приятелям, если не
хочешь, чтобы я по гроб жизни работал на пособия по увечьям,
полученным не без твоей помощи. Этот угнетатель рабочего класса
мог бы вынудить меня носить эти чемоданы остаток жизни, хоть
и исчез.—	Он довольно милый и внимательный, не правда ли? — серь¬
езно взглянув на меня, сказала она. — Пьер Кэвел, вы устали,
раздражены, и нога ваша сильно ноет.—	Лицо Кэвела — маска, — возразил я, — по нему невоз¬
можно узнать ни мысли, ни чувства. Его лицо, как утверждают,
непроницаемо. Спроси любого.—	И вы уже пили виски?..—	Только долгая разлука с тобой вынудила меня к этому по¬
зорному поступку, — пробормотал я и завел машину. — Мы ос¬
тановились в отеле «Вогоннер».—	Изумительно. Тростниковые крыши, дубовые ветви, местечко
у пылающего камина. — Она поежилась. — В самом деле, холодно.До отеля мы добрались ровно за три минуты. Я остановил ма¬
шину у модерновой кондитерской, сияющей стеклом и никелем.
Мэри глянула на нее, потом на меня и спросила:—	Это и есть «Вогоннер»? Отель?—	Можешь убедиться в этом по неоновой рекламе. Мусорные
ведра у двери и клопы в кроватях теперь не в моде. Кроме того,
здесь центральное отопление.Хозяин, он же администратор, встречал нас — краснолицый, с
закатанными рукавами рубашки, сильно пропахший выпивкой. От¬
ведя хмурый взгляд от меня, он тотчас же улыбнулся Мэри и
вызвал мальчика лет десяти, наверное своего сына, который и про¬
вел нас в комнату. Номер был довольно чистый, просторный и
выходил окнами на задний двор с мощеными дорожками — до¬
вольно слабое подражание европейскому городскому садику. Для
меня имело значение, что одно из окон выходило на окружающую
двор веранду. Дверь за Мальчиком закрылась, и Мэри подошла ко
мне.—	Как твоя нога, Пьер? Только честно.—	Не совсем в порядке. — Я давно оставил мысль обманывать
Мэри: если дело касалось выяснения истины, она превращалась в
чуткий детектор, чувствующий малейшую ложь..— Ничего. Отпу¬
стит. Всегда так.—	Вот кресло. И вот стул. Вот так. Надеюсь, больше ты сегодня
не будешь ходить?—	Боюсь, придется. Нужно. Совсем немного. Весьма сожалею,
но иначе не получается.205
—	Получится, — заупрямилась она, — нет необходимости тебе
всегда все делать самому. Разве нет людей кроме тебя?—	Только не на этот раз. Мне нужно сделать два визита. Пер¬
вый — с тобой. Вот почему я тебя вызвал.Больше вопросов она не задавала. Подняла телефонную трубку,
заказала мне виски и себе шерри. Принес сам хозяин, слегка от¬
дуваясь от подъема по лестнице. Мэри улыбнулась ему и сказала:—	Можно пообедать в комнате, с вашего разрешения?—	Пообедать? — Он стал еще багровее от возмущения. — В ва¬
шей комнате? Обед! Неплохо, черт возьми, а? Как вы думаете, где
вы приземлились? Не в Кларидже? — Он отвел взгляд от потолка,
куда взывал к небесам, и поглядел вновь на Мэри. Открыл было рот,
потом закрыл его, уставившись на Мэри. Я уже знал, что песенка его
спета. — Кларидж, — машинально повторил он, — я... гм... я посмо¬
трю, что можно сделать. Против заведенного в этом доме порядка,
заметьте... вы... но... мне доставит удовольствие это сделать, мадам.Он ушел, а я заметил:—	Против тебя нужно издать закон. Налей мне виски и пере¬
дай телефон.Я сделал три звонка. Первый в Лондон, второй инспектору Вил¬
ли и третий Харденджеру. Тот все еще находился в Мортоне. По
голосу чувствовалось, что он раздраженный и усталый. И неуди¬
вительно: у него был тягостный и не очень приятный день.—	Кэвел? — почти прорычал он. — Как там у вас, с теми
двумя, с которыми вы виделись? На ферме.—	Брисон и Чиперфильд?.. Ничего. Есть около двухсот свидете¬
лей, готовых поклясться, что никто из них не был замечен ближе пяти
миль от Мортона между одиннадцатью и двенадцатью вчера вечером.—	Что вы несете?! Двести свидетелей...—	Они были на танцах. А вы что-нибудь новое узнали из
опроса подозреваемых в лаборатории номер один?—	А вы ожидали отсюда что-то новое? — уныло спросил он. —
Уж не думаете ли вы, что преступник настолько глуп, что не
обеспечит себе алиби? И, черт возьми, хорошее. По-прежнему уве¬
рен, что не обошлось без помощи извне.—	Чессингем и доктор Хартнелл. Насколько правдивы их объ¬
яснения?—	Почему вы спрашиваете именно о них? — насторожился он.—	Так, интересуюсь. Собираюсь сегодня вечером с ними встре¬
титься, послушать, что скажут.—	Без моего согласия вы не имеете права с кем-либо видеться,
Кэвел, — почти закричал он. — Я не хочу, чтобы совершались
ошибки...—	Я не ошибусь, поеду, Харденджер. Ведь сам Шеф говорил,
чтобы дали свободу действий, не так ли? Препятствуя мне... знаете,206
я несколько иначе понимаю свободу действий. Шефу это не по¬
нравится, Харденджер.Мой собеседник помолчал, успокоился и наконец произнес ров¬
ным тоном:—	Вы утверждали, что не подозреваете Чессингема.—	И все-таки хочу увидеться с ним. Он внимателен и осторо¬
жен, он более обычного дружен с доктором Хартнеллом. Меня
прежде всего интересует Хартнелл. Он довольно выдающийся ис¬
следователь, однако в денежных делах весьма неразборчив. Он по¬
лагает, что если умен в науке, то таковым будет и на бирже. Три
месяца назад Хартнелл вложил деньги в ненадежную компанию,
которая помещала свои рекламы во всех национальных еженедель¬
никах. Он почти все потерял. Затем, за несколько недель до моего
ухода из Мортона, заложил свой дом. Подозреваю, что и его по¬
терял, пытаясь возвратить ранее утраченное.—	Так какого черта вы не говорили мне об этом прежде? —
возмутился Харденджер.—	Мне это только сегодня вечером совершенно внезапно при¬
шло в голову.—	Совершенно внезапно пришло... — Харденджер умолк, буд¬
то ему заткнули рот, затем сказал задумчиво: — Не слишком ли
это легко? Броситься на Хартнелла только потому, что его ожидает
вызов в суд как банкрота?—	Не знаю. Но, повторяю, он не во всем поступает здраво.
Мне нужно выяснить. У обоих алиби, конечно?—	Оба были дома. Семьи могут поручиться за них. Потом хочу
с вами встретиться, — сдался он. — Буду в Альфингеме.—	Я остановился в «Вогоннере». Сейчас ухожу. Сможете прий¬
ти к нам? Скажем, в десять?—	К нам?..—	Сегодня в полдень приехала Мэри.—	Мэри? — удивился он с долей скрытого подозрения и все
же обрадованно.Единственная причина, почему Харденджер недолюбливал ме¬
ня, заключалась в том, что я увел от него самую лучшую секре¬
таршу, какую он когда-либо имел. Она работала с ним три года,
и он берег ее как зеницу ока, мою Мэри. Конечно, он ответил,
что будет у нас в десять.Глава 5Я выехал в Хайлем-вудс с Мэри. Она сидела рядом, задумчивая
и мо; чаливая. За обедом я рассказал ей все подробности истории.
Никогда раньше не видел ее такой напуганной. Двое испуганных207
в автомобиле... Было чвго бояться. Этот дьявольский микроб... К
дому Чессингема мы подъехали без четверти восемь. Это был ста¬
ромодный, каменный, с плоской крышей и длинными окнами особ¬
няк. Пролет каменных ступеней вел к парадной двери через
подобие рва, проложенного вправо вдоль дома для окон подвального
помещения. Шумящие на холодном ночном ветру высокие деревья
окружали дом со всех сторон. Пошел сильный дождь. И место и
ночь соответствовали нашему настроению. Чессингем, услышав
шум мотора, уже встречал нас на верху лестницы. Он был бледен
и утомлен, но в этом ничего удивительного не было: каждый, кто
так или иначе был связан с блоком «Е», имел основание в этот
день выглядеть бледным и утомленным.—	Кэвел, — сказал он, но руки не протянул, а широко рас¬
пахнул дверь и посторонился, пропуская нас. — Слышал, вы были
в Мортоне. Признаюсь, не ожидал вас здесь. Там мне сегодня за¬
дали и так слишком много вопросов.—	Это совершенно неофициальный визит, — успокоил я его. —
Моя жена, Чессингем. Когда я гуляю с женой, наручники оставляю
дома.Это было не слишком остроумно. Он неохотно протянул руку
Мэри и провел нас в старомодную гостиную с мебелью времен
короля Эдуарда, бархатными портьерами от потолка до пола, боль¬
шим огнем в зажженном камине. В креслах с высокими спинками
сидели у огня двое. Довольно милая девушка лет девятнадцати —
двадцати, тонкая, с каштановыми волосами и карими, как у самого
Чессингема, глазами. Его сестра. Затем, очевидно, его мать, но
гораздо старше, чем я предполагал. Однако, разглядев вниматель¬
нее, пришел к заключению, что она не так стара, а просто вы¬
глядит старой. Седые волосы, в глазах тот особенный блеск, какой
иной раз можно заметить у людей, отживших свой век; лежащие
на коленях руки, тонкие и морщинистые, с набухшими голубыми
венами. Скорее, не старая, а больная, сильно больная, преждевре¬
менно состарившаяся. Но сидела она очень прямо, дружелюбная
улыбка не сходила с ее худого аристократического лица.—	Мистер и миссис Кэвел, — представил нас Чессингем. —
Ты слышала, я говорил о мистере Кэвеле. Моя мать, моя сестра
Стелла, — познакомил он нас.—	Как поживаете? — спросила миссис Чессингем тем уверен¬
ным, открытым и деловым голосом, который подошел бы скорее к
викторианской гостиной и к полному слуг дому. Она пристально
посмотрела на Мэри. — Мои глаза, боюсь, уже не те. Но, честное
слово, вы красивая. Подойдите и сядьте рядом со мной. Как вам
удалось на ней жениться, мистер Кэвел?—	Наверное, она приняла меня за кого-то другого, — от¬
ветил я.208
—	Такое иной раз случается, — согласилась миссис Чессингем.
Несмотря на возраст, глаза ее сохранили живость. Она продолжа¬
ла: — Это ужасное происшествие в Мортоне, мастер Кэвел. Ужас¬
но. Я наслушалась обо всем сегодня. — Она немного помолчала,
затем слегка улыбнулась. — Надеюсь, вы не пришли за Эриком
и не отведете его в тюрьму, мистер Кэвел. Он еще даже не обедал.
Вся эта суета, знаете...—	Миссис Чессингем, вся вина вашего сына заключается в том,
что он имел несчастье работать в лаборатории номер один. Наша
задача простая: полностью и окончательно избавить его от всяких
подозрений. Каждое неподтвердившееся мое расследование в своем
роде прогресс.—	Ему не от чего избавляться, — с некоторой сухостью ска¬
зала миссис Чессингем. — У Эрика с этим делом нет ничего об¬
щего. Даже такая мысль смехотворна.—	Конечно. Вы это знаете, и я это знаю, но старший инспектор
Харденджер, ведущий расследование, этого не знает. Все должно
проверяться, независимо от необходимости такой проверки. При¬
шлось много похлопотать, чтобы вместо полицейских послали сюда
меня. Еле уговорил инспектора. — Я заметил, как широко откры¬
лись глаза Мэри, но она быстро овладела собой.—	Зачем же вы так хлопотали, мистер Кэвел? — Я пожалел
ее сына, поскольку всю инициативу в разговоре взяла его мать;
он, должно быть, чувствовал себя по-дурацки.—	Да потому, что я знаю вашего сына, а полиция не знает.
Это избавит его на три четверти от дурацких вопросов, какие спе¬
циальный отдел и его детективы могут задавать во множестве,
особенно в таком случае, грубых и ненужных вопросов.—	Не сомневаюсь в этом. Не сомневаюсь также, что вы тоже мо¬
жете быть чрезвычайно жестоки, если понадобится. — Она вздохнула
и положила руки на подлокотники кресла. — Однако, я надеюсь, вам
незачем этого будет делать. Полагаю, вы меня, старую женщину, из¬
вините, здоровье мое оставляет желать лучшего. — Она обернулась
с улыбкой к Мэри. — Мне хотелось бы поболтать с вами, дитя мое.
Меня так мало навещают. Не поможете ли вы мне подняться по этой
ужасной лестнице, пока Стелла позаботится об обеде?Когда мы остались одни, Чессингем сказал:—	Извините мою мать. У нее есть пунктик...—	Думаю, она прекрасный человек. Нет нужды извиняться.
(Услышав это, он заметно посветлел лицом.) Реперь относительно
ваших показаний. Вы утверждали, что всю ноч,- были дома. Ваша
сестра и мать, конечно, подтвердят это?—	Конечно, — улыбнулся он.—	Я бы удивился, не поступи они так, особенно после знаком¬
ства с ними, — согласился и я. — Ваша мать могла бы сказать209
что угодно, и ей бы поверили. Не то ваша сестра... Она молода и
неопытна. Любой толковый полицейский мог бы узнать правду в
пять минут. Если бы вы в какой-то степени были замешаны. Вы
слишком сообразительны, чтобы не учесть этого. Значит, ваши от¬
веты должны быть предельно правдивы. Смогут ли они поручиться
за всю ночь? Скажем, до одиннадцати пятнадцати?—	Нет, — помрачнел он, — Стелла пошла спать около десяти
тридцати. После этого я провел пару часов на крыше.—	Обсерватория Чессингема? Слышал о ней. Кто может под¬
твердить, что вы были там?—	Никто, — вновь нахмурился он, соображая, — но имеет ли
это значение? У меня нет даже велосипеда, а городской транспорт
в это время уже не работает. Если я был после десяти тридцати,
то не мог бы добраться до Мортона к одиннадцати пятнадцати.
Добрых четыре с половиной мили.—	Вы знаете, там было совершено преступление, — сказал
я. — Согласны с этим? Кто-то прикрывал другого, пока этот другой
проникал через ограждения. Кто-то отвлекал внимание, укатив на
«бедфорде», украденном в Альфингеме.—	Нечто подобное слышал. Полиция не проявила расторопно¬
сти, но слухи распространились.—	А знаете ли вы, что брошенная машина была найдена всего
лишь в ста пятидесяти ярдах от вашего дома?—	В ста пятидесяти?! — воскликнул он, затем молча уставился
на огонь. — Это плохо, не так ли?—	Разве?Он на миг задумался, а затем улыбнулся:—	Я не так сообразителен, как вы полагаете. Это не плохо,
это хорошо. Если бы я был в машине, то мне пришлось бы идти
за ней в Альфингем после десяти тридцати. Затем, если бы я вел
машину, то, очевидно, не смог бы проехать в Мортон, где мне
пришлось бы изображать бегство. Третье. Я не настолько глуп,
чтобы оставить машину у своего дома. Четвертое. Я не умею водить
машину.—	Да, это довольно убедительно, — признался я.—	Можно все сделать еще убедительнее, — добавил он воз¬
бужденно. — Господи, я сегодня совершенно разучился мыслить.
Давайте поднимемся в обсерваторию.Мы поднялись по лестнице, прошли мимо двери на втором эта¬
же, из-за которой доносились приглушенные голоса — миссис Чес¬
сингем и Мэри беседовали. Винтовая лестница вывела нас в
квадратную будк% на самой середине плоской крыши. Одна из сте¬
нок будки была обита фанерой, вход занавешен шторой. В другой
стенке был смонт^рссан чрезвычайно крупный рефлекторный те¬
лескоп.210
—	Мое единственное увлечение, — сказал возбужденный до
энтузиазма Чессингем, забыв про усталость. — Я член Британского
астрономического общества, отдел Юпитера, и регулярный коррес¬
пондент нескольких астрономических журналов. Некоторые из них
зависят исключительно от подобных мне любителей. И могу ска¬
зать, что нет ничего менее любительского, нежели любитель-аст¬
роном. Я не ложился спать до двух часов утра, делал серию
снимков красного пятна на Юпитере для астрономического ежеме¬
сячника. Вот письмо с просьбой сделать эти снимки. Они остались
довольны моими предыдущими снимками, — пояснил он с широкой
облегченной улыбкой.Я взглянул на письмо. Оно, конечно, было подлинным.—	Сделал серию из шести снимков. Прекрасные, должен от¬
метить. Вот они, я покажу вам. — Он скрылся за шторой, которую
я принял за вход в его будку, и вновь появился с пачкой явно
совершенно свежих снимков. Я взял их и не нашел ничего пре¬
красного: какие-то размытые бесформенные пятна, полосы на мяг¬
ком черном фоне.—	Неплохие, верно?—	Неплохие... — Я задумался на минуту и вдруг спросил: —
Может ли кто-нибудь сказать о времени, когда сделаны эти фото?—	Именно поэтому я и привел вас сюда. Возьмите их в Грин¬
вичскую обсерваторию, дайте точную широту и долготу этого дома,
и вам ответят через полминуты, когда они отсняты. Пожалуйста,
заберите их с собой.—	Не нужно, благодарю. — Я протянул снимки и улыбнул¬
ся. — Знаю, что потерял довольно много времени, слишком много.
Отошлите их в астрономический еженедельник с моими лучшими
пожеланиями.Мэри и Стелла разговаривали у камина. Несколько любезно¬
стей, вежливый отказ от выпивки, и мы вновь тронулись в путь.Я повернул рычаг обогревателя до отказа, но это, кажется, не
помогло. Было очень холодно, и шел сильный дождь. Хоть бы дождь
перестал.—	Что ты узнала? — спросил я Мэри.—	Не нравится мне это, — натянуто сказала она. — Ненавижу
змеиный подход к людям. Лгать, лгать доброй и милой старушке,
подобной миссис Чессингем. И этой очаровательной девушке. По¬
думать только, все эти годы я работала у старшего инспектора и
никогда и помыслить не могла...—	Знаю, — ответил я, — но с огнем надо бороться огнем.
Подумай о преступнике, уже двое убиты. Представь человека с
дьявольским микробом в кармане. Подумай о...—	Извини меня. Извини, пожалуйста, именно для этого я не
создана. Ну, хорошо, не обращай на меня внимания. Я узнала211
немного. У них есть служанка. Стелла живет дома, так утверждает
ее брат. Все время она ухаживает за матерью. Как я узнала от
Стеллы, мать их очень больна. Может умереть в любую минуту,
хотя доктор ей сказал, что, если она переменит климат и поедет
в Грецию или Испанию, это добавит ей лишний десяток лет жизни.
У нее астма и плохое сердце. Но старушка никуда не хочет уез¬
жать, говорит, что скорее умрет в Уилтшире, чем будет вести
растительную жизнь в Аликанте. Что-то вроде этого. Вот и все,
что я выяснила.Этого было достаточно. Даже более чем достаточно. Я сидел
молча, думая о хирургах, которые хотели оперировать мою боль¬
ную ногу и отрезать ее. Наверное, они правы...—	А ты? Узнал что-нибудь? — вдруг спросила Мэри.Я рассказал ей о моей беседе, и она спросила:—	Слышала, как ты говорил старшему инспектору, что хочешь
встретиться с Чессингемом и побольше узнать от него о докторе
Хартнелле. Узнал?—	Ничего. Даже не спрашивал.—	Даже не спрашивал? Но почему же?Я объяснил ей, почему не спрашивал.Доктор Хартнелл и его жена были дома, они бездетны, оба
знают Мэри, встречались в обществе в те времена, когда я жил в
Мортоне и Мэри была со мной. Но на наше посещение они сейчас
не глядели как на дружеское. Все, с кем я встречался, были на¬
сторожены. Это понятно. Еще бы! Станешь нервным, если тебе
пытаются навязать на шею пару убийств! Мне опять пришлось
выкручиваться, объяснять, что мой визит — чистая формальность,
что я просто оберегаю их от неприятных вопросов и вторжения
полицейских Харденджера. Чем они занимались в начале вечера,
меня почти не интересовало. Я спросил о более поздней части
вечера, и они рассказали, что в девять тридцать сели у телевизора
и смотрели «Золотую кавалерию», с успехом шедшую в Лондоне
телевизионную пьесу.—	Вы видели? — вмешалась Мэри. — Я тоже смотрела. Пьера
вечером не было, он ушел по делу с коллегой, и я включила
телевизор. Это было восхитительно.Несколько минут они обсуждали пьесу. Я знал, что Мэри смот¬
рела программу и теперь выясняла, действительно ли они тоже
видели. Без сомнения, они смотрели.—	Когда кончилась пьеса? — спросил я немного погодя.—	Около одиннадцати.—	А потом?—	Легкий ужин и сон, — сказал Хартнелл.—	Примерно в одиннадцать тридцать?—	Да, самое позднее в одиннадцать тридцать.212
—	Ну что ж. Совершенно удовлетворительно.Я услышал покашливание Мэри и мельком взглянул на нее.
Ее острые пальчики находились на коленях. Я знал, что это значит.
Хартнеллы лгали. Я не мог сообразить в чем, но полностью доверял
Мэри. Глянул на часы. Я просил позвонить мне в восемь три¬
дцать — как раз было время звонка. Инспектор Вилли был точен:
зазвонил телефон. Хартнелл подошел, а потом передал трубку мне:—	Вас, Кэвел. Полиция, кажется.Я подошел, поднес трубку не вплотную к уху — Вилли обладал
пронзительным голосом, да к тому же я просил его заранее гово¬
рить четко и ясно. Он старался:—	Кэвел? Вы сказали, что собираетесь туда, поэтому я звоню.
Очень срочно. Еще одна неприятность у Хайлемской узловой стан¬
ции. Связано с Мортоном, если не ошибаюсь. Большая неприят¬
ность. Можете вы приехать туда немедленно?—	Постараюсь. Где эта станция?—	В полумиле от вас. В конце переулка повернете налево и
пройдете мимо знака «Зеленые насаждения». Как раз там.Я положил трубку, встал и, немного поколебавшись, сказал:—	Это был инспектор Вилли. Что-то стряслось на Хайлемской
станции. Скажите, можно Мэри остаться на несколько минут у
вас? Инспектор сообщил о какой-то неприятности...—	Конечно, — ответил повеселевший от своего алиби доктор
Хартнелл. — Мы присмотрим за ней, старина.Я остановил машину в двухстах ярдах от конца переулка, до¬
стал фонарь, отмычки, перчатки и направился назад к дому Харт¬
неллов. Заглянув мельком в освещенное окно, убедился, что нет
никакой опасности быть замеченным. Хартнелл разливал виски, и
все трое оживленно болтали, как люди, избавившиеся от опасности.
На Мэри можно было положиться — она заговорит любого до бес¬
конечности. Миссис Хартнелл все еще сидела на стуле. Когда мы
вошли, она даже не поднялась нас приветствовать. Наверно, у нее
болели ноги — эластичные чулки не так незаметны, как полагают
их производители.Гараж был закрыт на тяжелый висячий замок. Правда, обучав¬
ший меня кузнец и его знакомые сейчас бы рассмеялись. Но мне
было не до смеха и мастером-кузнецом я не был. Все же я в две
минуты открыл замок, почти не оставив на нем царапин. После
неудачных занятий биржевой игрой Хартнеллу пришлось продать
автомобиль. Теперь его единственным средством передвижения был
мотороллер «Весна», хотя, как мне было известно, обычно он поль¬
зовался автобусом — в Мортон и обратно. Мотороллер был в хо¬
рошем состоянии, выглядел так, будто его недавно вычистили, но
чистые части меня не интересовали. Я тщательно осмотрел маши¬
ну, соскреб засохшую грязь из-под переднего крыла, положил в213
полиэтиленовый мешочек и заклеил. Следующие две минуты я
тщательно осматривал гараж, потом вышел и закрыл его.Затем снова взглянул в окно гостиной. Все трое сидели у огня
и беседовали. Я направился в мастерскую, тоже закрытую на за¬
мок. Здесь было вполне безопасно; никто из дома меня не заметил
бы, поэтому я, тщательно осмотрев замок, не спеша открыл его и
вошел внутрь.Сарай, оборудованный под мастерскую, был небольшим. Не
прошло и десяти секунд, как я нашел разыскиваемое. Все лежало
на видном месте. Заполнив несколько полиэтиленовых мешочков,
замкнул дверь, повесил замок и пошел к машине. А вскоре снова
подъехал к дому. На звонок вы шел Хартнелл.—	Быстро вы вернулись, Кэвел, — весело сказал он, пропуская
меня в прихожую. — Что же случилось?.. — Его улыбка мгновен¬
но испарилась, едва он взглянул на меня. — Что-то произошло?—	Да, — холодно ответил я, — кое-что произошло, а вы в
этом замешаны. Не хотите ли сами признаться в происшедшем?—	Замешан?.. — напряженно повторил он со страхом в гла¬
зах. — Черт возьми, Кэвел, что вы несете?—	Выкладывайте, — резко сказал я, — если не цените свое
время, то считайтесь хотя бы с моим. Не хочу терять его больше
попусту и потому не собираюсь подбирать джентльменский набор
слов. Итак, кратко и прямо. Хартнелл, вы просто лжец.—	Ну, это уже слишком, черт вас возьми, Кэвел. — Его лицо
побледнело, кулаки сжались, будто он собирался броситься на меня,
хотя и понимал, как знающий медицину человек, что сам на сорок
фунтов легче, и это может иметь свои последствия. — Я ни от
кого не потерплю такого тона в разговоре со мной.—	Придется его вести со следователем в Олд-Бейли, и, кстати,
тогда у вас будет возможность привыкнуть к этому тону. Если вы
смотрели вечером «Золотую кавалерию», как утверждали, то тогда,
должно быть, телевизор был установлен на руле вашего моторол¬
лера. А полицейский, видевший вас проезжавшим через Хайлем,
ничего не сказал о телевизоре.—	Уверяю вас, Кэвел, у меня нет ни малейшей мысли...—	Вы меня раздражаете, — презрительно сказал я. — Ложь
еще можно стерпеть, но глупость в человеке вашего калибра —
нет. — Я взглянул на Мэри. — Что ты скажешь об этой передаче?Она неприязненно и печально пожала плечами:—	Все телевизионные программы в Южной Англии были от¬
менены по причине аварии электрической сети вчера вечером. В
программе было три перерыва по техническим причинам, и она не
закончилась раньше одиннадцати тридцати.—	У вас, видать, какой-то особенный телевизор, на самом де¬
ле, — сказал я Хартнеллу, подошел к журнальному столику, взял214
радиопрограмму, но, прежде чем успел открыть ее, услышал взвол¬
нованный голос миссис Хартнелл:—	Не утруждайте себя, мистер Кэвел. Программа вчера вече¬
ром была повторением воскресной полуденной программы. Мы
смотрели ее в воскресенье. — Она повернулась к мужу. — Успо¬
койся, Том, ты можешь сделать себе хуже.Расстроенный Хартнелл огорченно взглянул на нее, повернулся,
плюхнулся в кресло и осушил двумя глотками свой стакан. Мне
он не предложил, но за это его не стоило упрекать и считать
негостеприимным — просто ситуация сложилась не совсем удачная.—	Я выходил вчера вечером из дому, — наконец сказал он. —
У шел после десяти тридцати. Мне позвонил человек и просил
встретиться с ним в Альфингеме.—	Кто это был?—	Не важно. Я не встретил его. Его не было там, когда я
приехал.—	Ставлю десять против одного, что это был наш старый зна¬
комый Тариэл из «Тариэл и Ханберри», юридический консультант.—	Да, Тариэл, — удивленно уставился он на меня. — Вы зна¬
ете Тариэла?—	Старая юридическая фирма «Тариэл и Ханберри» известна
полиции дюжины графств. Они называют себя юридическими кон¬
сультантами. В этом нет ничего примечательного, потому что до¬
бросовестные служители закона не в состоянии что-либо
предпринять против них. Единственный источник знания законов
Тариэлом — довольно частые встречи с акцизными судьями по
обвинению во взятках и коррупции. Они известны как наиболее
крупная фирма в стране, предоставляющая взаймы деньги, и, судя
по всему, под высокий процент.—	Но как... как вы догадались?—	Здесь нет догадки, что это был Тариэл. Уверен в этом. Толь¬
ко человек, имеющий над вами власть, мог вытащить вас из дома
в такую ночь. А такая власть над вами есть только у Тариэла. У
него не только закладные бумаги на ваш дом, но и ваша расписка
на восемьсот фунтов.—	Кто вам сообщил об этом? — прошептал раздраженный
Хартнелл.—	Никто. Сам докопался. Не думаете ли вы, работая в самой
крупной секретной лаборатории Англии, что мы ничего не должны
знать о вас? О вашем прошлом мы знаем больше вас самого. Это
сущая правда. Значит, это был Тариэл, так?Хартнелл кивнул.—	Он сказал, что хочет меня видеть ровно в одиннадцать. Я,
конечно, заупрямился, но он пригрозил, что если я не буду вы¬
полнять его требования, то он обнародует закладные на дом и215
вызовет меня в суд как банкрота по предъявленной им расписке
на пятьсот фунтов.—	Все вы, ученые, похожи друг на друга. Едва вы выходите
из лаборатории, сразу все запутываете. Дающий вам взаймы деньги
человек делает это на свой риск и не имеет права обращаться к
закону. Итак, его там не оказалось?—	Нет, я подождал с четверть часа, затем пошел к нему домой.
Знаете, такой большой особняк с теннисными кортами, плаватель¬
ным бассейном и прочим, — сокрушенно продолжал Хартнелл. —
Я подумал, что он обмолвился о месте встречи. Дома его не ока¬
залось. Там никого не было. Я вернулся в Альфингем, еще немного
подождал и возвратился домой около полуночи.—	Кто-нибудь видел вас? Вы кого-нибудь встречали? Есть ли
кто, могущий поручиться за ваш рассказ?—	Никого. Никто не видел. Ночь, пустая дорога. Было очень
холодно. — Он замолк, затем оживился. — Полицейский-то видел
меня, — сказал он неуверенно.—	Если даже он вас видел в Халеме, то потом вы могли по¬
вернуть в Мортон, — вздохнул я. — Кроме того, там не было
полицейского. Вы не единственный, кто обманывает. Теперь пони¬
маете, в каком положении вы оказались, Хартнелл? Сообщению о
звонке мы должны поверить на слово. Затем, нет и следа звонив¬
шего человека. Прошли шестнадцать миль на мотороллере, ожи¬
дали в обычном обжитом маленьком городке — и ни единой души,
которая бы вас видела. Наконец, вы безнадежно увязли в долгах,
настолько безнадежно, что готовы пойти на любой проступок. Даже
проникнуть в Мортон, если это улучшит ваше скверное финансовое
положение.С минуту он молчал, затем устало поднялся:—	Я совсем невиновен, Кэвел, но вижу, в какую передрягу
попал, не так уж я глуп. Выходит, меня арестуют?—	А вы что скажете об этом, миссис Хартнелл? — спросил я.Она печально улыбнулась мне и нерешительно ответила:—	Думаю, этого не стоит делать. Я... я не знаю, как разгова¬
ривает полицейский офицер с человеком, которого собирается аре¬
стовать за убийство, но по вашему тону чувствую, что не хотите
этого.—	Наверное, и мне стоило поработать в лаборатории номер
один вместо вашего мужа, — сухо сказал я. — Вашей истории
трудно поверить^ Хартнелл. Это не алиби. Никто в здравом уме
не поверит вам, и if вы считаете, что я не в здравом уме?Хартнелл с оЗчегчением глубоко вздохнул, но его жена, колеб¬
лясь, произнесла—	Может быть, это ловушка? Может, вы подозреваете Тома и
хотите приписать ему участие в...216
—	Миссис Хартнелл, я принимаю во внимание ваше абсолют¬
ное незнание жизни и ее нелепостей в ненормальном Уилтшире.
Ваш муж может считать, что его никто не видел, но, уверяю вас,
на отрезке от вашего дома до Альфингема жизнь бьет ключом
между десятью тридцатью и одиннадцатью часами: влюбленные,
джентльмены на полпути из кабака домой, осушившие последнюю
бутылку и готовящиеся к домашнему скандалу, старые леди, а
иные и не такие старые, выглядывающие из-за полузадернутых
занавесок. С группой детективов я могу к завтрашнему полудню
опросить массу людей, и, клянусь, дюжина жителей Альфингема
подтвердит, что вчера вечером видели доктора Хартнелла ожида¬
ющим у конторы Тариэла. Впрочем, нет нужды даже и это делать.—	Он и это учитывает, Том, — тихо прошептала миссис Харт¬
нелл.—	Да, именно это я и учитываю: кто-то старается навлечь на
вас подозрение, Хартнелл. Дня два посидите дома, я сообщу об
этом в Мортон. Ни с кем не разговаривайте, ни с кем. Хотите —
лежите в постели, но ни с кем не общайтесь. Ваше отсутствие на
работе по болезни в таких обстоятельствах заставит думать пре¬
ступников, что мы подозреваем вас. Понимаете?—	Да. Прошу прощения, Кэвел, что свалял дурака, но...—	Я тоже был не на высоте. Спокойной ночи.В машине Мэри недоуменно спросила:—	Что произошло с легендарной непримиримостью Кэвела?—	Не знаю. А как ты думаешь?—	Тебе не следовало убеждать его в невиновности. После его
признания тебе стоило бы промолчать, пусть он продолжал бы свою
деятельность. Подобный Хартнеллу человек не смог бы скрыть сво¬
его смертельного страха, а это как раз и помогло бы тебе: насто¬
ящий преступник решил бы, что подозревается Хартнелл. Но ты
не мог так поступить, не правда ли?—	До женитьбы я таким не был. Теперь я конченый человек.
Кроме того, если его обвинить, то он сойдет с ума.Она немного помолчала. И хотя я не видел ее отчетливо —
она сидела слева, — но чувствовал: она разглядывает меня. Нако¬
нец услышал:—	Не понимаю.—	Со мной три полиэтиленовых мешочка, лежат на заднем
сиденье. В одном из них — образец сухой грязи. Хартнелл посто¬
янно ездит на работу автобусом, но я обнаружил эту характерную
рыжеватую глину под передним крылом его мотороллера. Такую
глину можно отыскать только на окружающих главный въезд в
Мортон полях. Во втором мешочке —- молоток, который я нашел
в его сарае. Готов поклясться, что пара седых волосков, к нему
прилипших, принадлежит известной собаке по кличке Ролло, ко¬217
торой вчера ночью крепко досталось. Третий мешочек хранит тя¬
желые кусачки с изолированными ручками. Их тщательно вычи¬
стили, но электронный анализ установит идентичность зазубрин
режущей части с зазубринами на перекушенных обрывках колючей
проволоки в Мортоне.—	И все это ты нашел? — прошептала она.—	Все это я нашел. Почти гениально, сказал бы я.—	Ты сильно взволнован, не так ли? — спросила Мэри. —
Даже имея такие веские улики, ты все же считаешь его невинов¬
ным? Полагаешь, что кто-то пойдет так далеко, что...—	Хартнелл невиновен. В убийстве, во всяком случае. Кто-то
вскрыл его сарай ночью, на это определенно указывают зазубрины
на замке, если знаешь, где их увидеть.—	Тогда почему ты снял...—	Было две причины. Потому что на нашем острове есть такие
полицейские, которые крепко усвоили и уверовали в детское пра¬
вило: дважды два обязательно дает четыре. Такие не станут долго
рассуждать и сразу поволокут Хартнелла к ближайшему старому
дубу. Глина, молоток, кусачки, скачущий под луной преступник —
чертовски занятно, не правда ли?—	Да. А может...—	Ерунда.—	Я назвал доктора Хартнелла лжецом, он недалек и всему
верит. Ночью все кошки серы. Человек на мотороллере в пальто,
шляпе и очках ночью похож на всякого другого в пальто, шляпе
и очках. Но я просто не смекнул, как еще можно продвинуть
расследование, а пугать их до смерти мне не хотелось. Не говорить
же ему, в самом деле, о безумце, выкравшем дьявольский микроб
из Мортона. Кроме всего прочего, я не желаю, чтобы Хартнелла
тревожили.—	Что ты имеешь в виду?—	Точно еще и сам не знаюД— сознался я. — Хартнелл не
способен и мухи обидеть, но он все же замешан в чем-то серьезном.—	На чем ты это основываешь? Сначала говорил, что он чист.
Почему...—	Повторяю, не знаю, — разозлился я. — Можешь считать
это подозрительностью, можешь назвать работой интуиции, но я
сам еще не могу в этом разобраться. Во всяком случае, это еще
одна из причин, почему я унес улики А, В и С. Ведь кто бы их
ни подсунул, чтобы навлечь на Хартнелла подозрение, теперь и
сам немного поволнуется. Если полиция оправдает Хартнелла или
обвинит, то наш неведомый приятель сразу раскусит что к чему.
Но когда Хартнелл неожиданно остается дома, а полиция одновре¬
менно не сообщает о находке улик А, В и С, преступник заподозрит
неладное, начнет ломать голову в догадках. Неопределенность. Не¬218
решительность. Они тормозят дальнейший ход событий, а это даст
нам возможность выиграть время. Нам сейчас необходимо побольше
времени.—	У вас примитивное и извращенное мышление, Пьер Кэ¬
вел, — произнесла Мэри, — но, полагаю, если я невиновна, а
факты неумолимо свидетельствуют против меня, то, пожалуй, я
предпочла бы поручить вам расследование моего дела, и никому
иному. Но если бы я была виновата, а улики отсутствовали, я,
пожалуй, предпочла видеть следователем любого, но только не вас.
Уверена, Пьер, ты найдешь преступника.Мне тоже хотелось разделить ее уверенность. Но я не мог.
Я сомневался во всем, за исключением одного: Хартнелл с же¬
ной не так уж и невиновны, как могло показаться. Да еще
нога сильно ныла. Сегодня вечером я не надеялся ни на что
хорошее.Мы вернулись в «Вогоннер» до десяти, но Харденджер нас уже
поджидал в углу пустого холла вместе с незнакомым человеком в
темном костюме, который оказался полицейским-стенографистом.
Старший инспектор сидел в кресле и с ворчанием изучал какие-то
бумаги, но едва он взглянул на нас, его тяжелое лицо сразу оза¬
рилось улыбкой. Скорее, он взглянул на Мэри, а не на меня. Он
нежно любил ее и никак не мог понять, что же заставило ее выйти
замуж за меня.Я дал им минуты две на приветствия, глядя на Мэри и на¬
слаждаясь ее неповторимым голосом — мягким, веселым, журча¬
щим. Старался запомнить смену выражений ее лица на те времена,
когда мне больше от нее ничего не останется. Затем кашлянул,
напомнив, что я еще здесь, а Харденджер только глянул на меня,
и улыбка исчезла с его лица.—	Что-то особенное? — спросил он.—	В некотором роде. Молоток, которым ударили овчарку. Ку¬
сачки, которыми перекусили проволоку. И возможное доказатель¬
ство, что мотороллер доктора Хартнелла был вчера ночью в
окрестностях Мортона.—	Давай поднимемся в вашу комнату, — не моргнув глазом
сказал он. Мы поднялись, и там уже Харденджер обратился к сво¬
ему спутнику: — Джонсон, ваш блокнот. — И потом ко мне: —
С самого начала, Кэвел.Я рассказал ему обо всех событиях вечера так, как есть, опустив
только то, что узнала Мэри от матери и сестры Чессингема.—	Уверены, что все подтасовано? — спросил Харденджер после
моего рассказа.—	Очень похоже, не правда ли?219
—	А вам не пришло в голову, что здесь двойная игра? Воз¬
можно, в ней участвует и сам Хартнелл.—	Возможно и это, но вряд ли. Я знаю Хартнелла. Вне своей
работы он недалек, нервозен, нерешителен и глуп. Он мало годится
на роль жестокого и тщательно все продумавшего преступника. И
вряд ли он настолько изощрен, что сам вскроет свой замок. Однако
не это существенно. Я велел ему пока оставаться дома. Ботулинус
и дьявольский микроб выкрадены с определенной целью. У инс¬
пектора Вилли просто руки чешутся от желания действовать. Пусть
его люди установят круглосуточное наблюдение за домом Хартнел¬
ла. Если виновником окажется сам Хартнелл, то он не настолько
глуп, чтобы держать контейнеры с микробами дома. Если же они
где-то вне дома, то ему до них не добраться. И это уже утеши¬
тельно. Нужно также проверить достоверность его безрезультатного
ночного путешествия.—	Это мы сделаем, — уверил Харденджер. — Что-нибудь Чес-
сингем сообщил о Хартнелле?—	Ничего полезного. Имеются только одни мои предположе¬
ния. Мне было известно, что единственного из всех работающих в
лаборатории номер один можно шантажировать или вовлечь —
Хартнелла. Важно здесь, что об этом еще кто-то знает. Этот некто
знал, что Тариэла нет дома. Вот он-то нам и нужен. Но как он
обнаружил?—	А как обнаружили вы? — спросил Харденджер.—	Сам Тариэл мне об этом сказал. Пару месяцев назад я по¬
могал Дерри проверить группу вновь прибывших ученых, тогда и
просил Тариэла дать мне имена всех мортоновских служащих, об¬
ращавшихся к нему за финансовой помощью. Хартнелл оказался
единственным из целой дюжины.—	Вы попросили или потребовали?—	Потребовал.—	А знаете, что поступили незаконно? — проворчал Харден¬
джер. — На каком основании?—	А вот на каком. Если бы он отказался выполнить мои тре¬
бования, то у меня хватало фактов, чтобы упечь его за решетку
на всю жизнь.—	И у вас действительно были такие факты?—	Нет. Но у такого темного субъекта, как Тариэл, всегда рыль¬
це в пушку. Он согласился выполнить мое требование. Возможно,
именно Тариэл сказал кому-то о Хартнелле. Или его компаньон
Ханберри.—	А как относительно других членов фирмы?—	Их нет. Даже машинистки. В подобных делах не полагаются
даже на собственную мать. Кроме этих двух о финансах Хартнелла
знали Кливден, Уйбридж, возможно, Кландон и я. И конечно, Ис¬220
тон Дебри. Больше никто не имел доступа к секретным папкам в
Мортоне. Дерри и Кландона нет в живых... А Кливден?—	Это смешно. Он почти всю ночь провел в военном мини¬
стерстве. В Лондоне.—	А что здесь смешного? Если Кливден, обладая такой инфор¬
мацией, передал ее еще кому-то... — Харденджер промолчал. —
Затем Уйбридж. Что он делал вчера в ноль часов?—	Спал.—	Кто вам это сообщил? Он сам? — Харденджер кивнул, а я
продолжал развивать мысль: — А подтверждение? — Харденджеру
стало неловко. — Он проживает один в офицерском бараке. Он
вдовец. Обслуживает его ординарец. Ну, это ничего. А как других?
Проверили?—	Было еще семеро, — сказал Харденджер. — Первый, как
отметили, ночной часовой. Он прослужил только два дня, его пе¬
ревод был полнейшей неожиданностью для меня: послали из полка
заменить заболевшего. Доктор Грегори был дома всю ночь. Он жи¬
вет в довольно дорогих меблированных комнатах высшего класса
за пределами Альфингема. Полдюжины людей могут клятвенно
подтвердить, что он находился дома, по крайней мере, до полуночи.
Он отпадает. Доктор Макдональд был дома с очень респектабель¬
ными друзьями. Играли в карты. Двое из них — техники. Верити
и Хит были в прошлый вечер на танцах в Альфингеме. Остальные
двое — Робинсон и Матч — были на свидании со своими подруж¬
ками. Ходили в кино, в кафе, затем — такси и — к ним домой.—	Итак, вы ничего не обнаружили?—	Ровно ничего.—	А как те два техника и их девочки? — спросила Мэри. —
Робинсон и Матч обеспечивают алиби друг друга. А девушка могла
быть и для отвлечения внимания.—	Нет, не то, — сказал я. — Кто бы все это ни подстроил,
он ни за что не впал бы в элементарную ошибку, обеспечив себе
подобное алиби. Тот хитрее. Если бы эти девочки были незнакомы
с парнями раньше, возможно, здесь что-нибудь и светило бы. Но
если Робинсон и Марч не меняли своих подружек с последней
нашей проверки их, то они просто невинная пара. Старший инс¬
пектор смог узнать от них всю правду в пять минут. А возможно —
и за две.—	Именно две минуты и ушло на это, — подтвердил Харден¬
джер. — Ничего не вышло. Мы отправили их обувь в лабораторию
на анализ, жирная глинистая почва въедлива, проникает в мель¬
чайшие швы и трещины и служит хорошим индикатором. Чистая
формальность. Ничего из этого не выйдет. Хотите копии всех за¬
явлений свидетелей и допросов?—	Да, пожалуйста. Что намерены предпринять дальше?221
—	А вы что? — спросил в ответ Харденджер.—	Опрошу Тариэла, Ханберри, Кливдена и Уйбриджа, чтобы
установить, говорили ли они кому-либо о денежных затруднениях
Хартнелла. Затем приступлю к Грегори, Макдональду, Хартнеллу,
Чессингему и четырем техникам, естественно, к каждому в отдель¬
ности, изучу их знакомства. Были ли они когда друг у друга дома?
Последнее можно узнать мимоходом. Затем по их домам пойдет
группа специалистов проверять отпечатки пальцев. Вам не пона¬
добится доставать ордера на арест. Если Икс будет утверждать,
что он никогда не был дома у Игрека, а вы по отпечаткам знаете,
что он лжет, тогда кое-кто даст нам любопытное объяснение.—	Включая дома генерала Кливдена и полковника Уйбри¬
джа? — серьезно спросил Харденджер.—	Наплевать, сейчас не до щепетильности. Не время учитывать
чье-то уязвленное самолюбие.—	Это очень и очень дальний прицел, — сказал Харденд¬
жер. — Во всяком случае, тщательно прячущие связи между собой
преступники никогда не будут открыто встречаться в своих домах.—	А можете ли вы игнорировать этот дальний прицел?—	Вероятно, не можем, — сказал Харденджер и повторил: —
Вероятно, нет.Ровно двадцать минут спустя после их отъезда я вышел через
окно на веранду, прошел через двор, сел в машину и помчался в
Лондон.Глава 6В половине третьего утра меня провели в библиотеку Шефа в
его квартире на Ист-Энд. Шеф был в красном стеганом халате.
Он поздоровался и указал на стул. Я его не разбудил, а халат
ничего не значил: Шеф постоянно ходил так дома.Шести футов ростом, соответствующей комплекции семидеся¬
тилетний старик выглядел бодро — осанка спортивная, да и глаза
моложавые. Они-то и скрадывали его возраст. Густые седые волосы
и такие же седые, аккуратно подстриженные усы, карие глаза и
самая тветлая голова, которую я когда-либо встречал.—	Итак, Кэвел, — деловито-резко, но совсем не по-военному
сказал он, — хорошенькую кашу вы заварили.—	Да, сэр. — Для меня он был единственным в мире, кто
заслуживал обращения «сэр».—	Один из моих лучших сотрудников Нейл Кландон мертв.
Другой, тоже из лучших, Истон Дерри, значится без вести про¬
павшим, но, по всей видимости, тоже мертв. Выдающийся ученый
доктор Бакстер тоже мертв. Чья вина, Кэвел?222
—	Моя. — Я взглянул на графин с виски. — Я мог бы выпить,
сэр?—	Не часто ты не можешь этого сделать, — язвительно сказал
он и затем, немного смягчившись, спросил: — Нога-то пока дей¬
ствует?—	Немного шевелится. Прошу прощения за столь поздний час,
сэр. Но необходимость заставляет. Хотите, чтобы я рассказал эту
историю?—	Точно, кратко и сначала.—	Харденджер появился в девять утра. Послал инспектора
Мартина проверять мою лояльность, переодев его бог знает в кого.
Полагаю, вы об этом знали. Могли бы предупредить меня.—	Пытался, но опоздал, — нетерпеливо сказал он. — Сооб¬
щение о смерти Кландона пришло к генералу Кливдену и Харден-
джеру раньше, чем ко мне. Я звонил вам, но ни домашний, ни в
конторе телефоны не отвечали.—	Харденджер отключил телефоны, — пояснил я. — По край¬
ней мере, я прошел испытание. Харденджер удовлетворен. Просил
меня приехать в Мортон. Сказал, что вы неохотно согласились.
Выходит, немного нужно, чтобы создать у Харденджера убеждение
в собственном величии.—	Да, так и есть. Но советую не недооценивать Харденджера.
Выдающийся полицейский. Он вас ни в чем не подозревает? Уве¬
рены?—	Что все подстроено? Что вы перевели меня из специального
бюро в Мортон и затем снова оттуда? Гарантирую, у него нет
подозрений.—	Хорошо. А теперь рассказывайте.Попусту слов я не тратил* Главное, что надо знать, общаясь с
Шефом, — никогда не говорить лишних слов. Через десять минут
он знал самое необходимое. И это он уже никогда не забудет.—	Почти точное изложение докладов Харденджера, полу¬
ченных мной по официальной линии, — заметил он.—	Почти, — сказал я.—	Хороший полицейский концентрирует внимание на самом
существенном. Ваши выводы, Кэвел?—	Что с расследованием, которое я просил провести в Кенте,
сэр?—	Безрезультатно.Я еще выпил виски. Мне это было необходимо.—	Харденджер подозревает доктора Бакстера и считает, что за
это надо ухватиться, — сказал я. — Вы об этом знаете. Он просил
начать расследование. Подозревает, что доктор Бакстер, возможно
с соучастником, проник в Мортон. Бакстера убивает его соучастник
или кто-то иной, что можно объяснить какими-то обстоятельствами223
или предварительным планом. Харденджер не имеет представления,
что именно доктор Бакстер первый сообщил Истону Дерри об ис¬
чезновении из Мортона малого количества вирусов, самых редких,
и просил разобраться. И конечно, не знает, что именно Бакстер
освободил меня от Мортона с тем, чтобы я мог заняться расследо¬
ванием в Лондоне под видом частного детектива.Харденджер дважды ошибся: доктор Бакстер не проникал в
Мортон той ночью, потому что просто не выезжал из него. Убийца
работает не один, у него серьезная организация. Он похитил детей
Брисонов и Чиперфильдов, хозяев фермы. Дети находятся не там,
где утверждают родители: не с бабушкой в Кенте. У Брисонов и
Чиперфильдов не было выбора: или сотрудничество, или смерть
детей. Они стали сотрудничать. Они приносили ящики с животны¬
ми в лабораторию номер один в полдень накануне убийства. Они
старые работники, и охране в голову не пришло проверить содер¬
жимое. Среди этих ящиков было два со спрятанными в них людьми.
Один из них загримирован под доктора Бакстера, другой — под
кого-то неизвестного. В тот полдень привезли восемь ящиков. Сле¬
дуя своему обычному правилу не тревожить работников лаборато¬
рии, Брисон и Чиперфильд поставили их у двери, чтобы потом по
мере надобности внести внутрь. Это убедительно доказывает, что
им сообщил сведения кто-то из работающих в лаборатории. Пока
ящики стояли, один из спрятавшихся, загримированный под неиз¬
вестного, тихонько прокрался в раздевалку, примыкающую к ла¬
боратории, и спрятался в шкафу. Другой же, загримированный под
доктора Бакстера, был внесен вместе с ящиками в помещение для
животных, где для прячущегося найдется дюжина мест.Расследования показали, что ученые и техники в тот вечер
уходили, как обычно, поодиночке. Один из сотрудников, восполь¬
зовавшись тем, что в раздевалке никого нет, проник туда, поме¬
нялся местом с укрывшимся здесь преступником и отдал ему жетон.
Преступник проходит через проходную, отдает жетон и подделы¬
вает подпись. Вечер, темно, многие выходят — гарантия полной
безопасности.Неизвестный же возвращается в лабораторию, когда уже все
ушли, и направляет пистолет на Бакстера. Вероятнее даже, что
это уже сделал переодетый Бакстером преступник. Но это несуще¬
ственно. Бакстер всегда выходил последним, он включал и настра¬
ивал код системы охраны. Вот почему его убили. Вскоре самозванец
уходит и вручает у ворот на проходной жетон Бакстера. Неизве¬
стный, конечно, не может положить вирусы в карман, убить Бак¬
стера и исчезнуть. Ему приходится проити мимо часового у ворот
и отметиться. Но он не может отметиться дважды. Он знает: чтобы
не попасться, нужно выходить после последнего обхода, одинна¬
дцатичасового. Итак, он дожидается одиннадцати, берет вирусы,224
наносит рукояткой пистолета удар Бакстеру по голове и уходит,
вылив вирусный токсин на беспамятного человека. Ему пришлось
убить Бакстера, ибо тот был знаком с ним. Он не знал, что Клан-
дон каждую ночь наблюдал в бинокль за коридором блока «Е», но,
возможно, подозревал об этом. Подобные люди не полагаются на
волю случая. Он наверняка предполагал ту единственную возмож¬
ность, которая может сорвать его план.Здесь появляются отравленные леденцы. Когда Кландон подо¬
шел к некоему, закрывшему дверь, тот, вероятно, завел разговор
и предложил собеседнику леденцы. Очевидно, он хорошо знал
Кландона, как и тот его.—	Остроумно, если не больше, — задумчиво погладил Шеф
усы. — В целом вы правы. Кажется, правы. Но что-то не ладится
с этим ядом. Что-то здесь не так. Кландон следил за крадущим
вирусы. Он наверняка подозревал этого Некто. Не могу представить
берущего леденцы Кландона. Кроме того, наверняка Некто имел
бесшумное оружие. Почему не оно? Почему яд?—	Не знаю, сэр. — Я хотел добавить, что меня там не было.—	Как вы напали на это первым?—	Собака помогла, сэр. У нее была рана от колючей проволоки
на загривке. Должна была остаться кровь и на самой проволоке.
Она действительно нашлась на внутреннем ограждении. Никто не
проникал в Мортон ночью, кто-то убежал из Мортона. Всего за
час я убедился в этом.—	А почему до этого не додумался Харденджер?—	Он не подозревал о моих поисках. Я знал, что Бакстер вне
подозрений. Часовой на проходной показал, что у Бакстера, когда
он уходил, было закрыто лицо носовым платком и говорил он глу¬
хо, якобы из-за простуды. Этого для меня было достаточно. Кроме
того, люди Харденджера занимались осмотром колючей проволоки
и провели целый час у внешней ограды, а только потом приступили
к осмотру внутренней проволоки.—	И ничего не обнаружили?—	Нечего было искать. Я затер следы крови.—	Чертовски неблагородно, Кэвел.—	Да, сэр. — Его реакция была хорошим предзнаменовани¬
ем. — Затем я посетил Брисона й Чиперфильда. Это пара прямых
надежных характеров. Начинают пить в пять тридцать вечера и
проливают виски мимо стакана, наливая в него. Миссис Брисон
дымит табаком, как заводская труба, а до этого никогда в жизни
не курила. Обстановка плохо скрываемого отчаяния, но все про¬
зрачно.—	Кто на подозрении?—	Генерал Кливден и полковник Уйбридж. Первый был во вре¬
мя убийства в Лондоне. Хотя он появлялся всего два-три раза с8 А.Маклин «Золотое рандеву*225
тех пор, как стал работать в Мортоне, но имеет доступ к секретным
папкам и, возможно, знает о денежных затруднениях Хартнелла.
Странно также, что такой храбрый солдат не вызвался войти в
лабораторию первым вместо меня. Это его долг, а не мой, он ведь
управляет Мортоном.—	Слова «храбрый» и «солдат» не обязательно синонимы, —
сухо заметил Шеф. — Запомните, он доктор, а не воин.—	Да, это так. Я все же вспоминаю иных докторов, награж¬
денных парой медалей за храбрость. Но это так, между прочим.
То же относится к Уйбриджу. Плюс его постоянное обитание в
Мортоне. У него вообще нет алиби. Грегори подозрителен, потому
что слишком настойчиво возражал, когда открывали дверь лабора¬
тории. Однако настойчивость, сама по себе столь очевидная, может
снять подозрение, так же как и тот факт, что шкаф с украденными
культурами был открыт ключом, а у доктора Грегори, как пола¬
гали, был единственный ключ. Что мы на самом деле знаем о
Г регори?—	Очень многое. Каждый его шаг со дня рождения. Он не
британский подданный, и это заставило нас с двойной строгостью
проверять его. Это с нашей стороны. Но перед приездом в Англию
он занимался чрезвычайно секретной работой в Турине для италь¬
янского правительства. Можете себе представить, как его там про¬
веряли. Он совершенно вне подозрений.—	И это должно заставить меня отказаться попусту тратить
на него время. Однако здесь имеется одна-единственная загвоздоч-
ка: расследование показывает, что каждый из них вне подозрений.
В любом случае имеются трое подозреваемых. Думаю, у Харден-
джера тоже возникла мысль о ком-то из них.—	Вы ему это внушили? Так?—	Не нравится мне игра, сэр. Не нравится, потому что Хар¬
денджер очень открытый человек, и нет желания работать у него
за спиной. Не хочется намеренно путать и обманывать его. Хар¬
денджер очень проницателен, и, чтобы не вызывать его подозрения,
приходится тратить столько же времени на маскировку, сколько
на расследование.—	Не думайте, что мне это нравится, — со вздохом сказал
Шеф, — но что поделаешь! Мы столкнулись с умным и решитель¬
ным противником, чье главное оружие — таинственность, хитрость
и...—	И сила.—	Ну хорошо. Таинственность, хитрость и сила. Мы должны
победить противника на том поле, какое он сам выбрал. Необхо¬
димо использовать наилучшие средства. Не знаю другого, кто ре¬
шился бы поучать вас в таких вещах. Таинственность. Хитрость.
Сила.226
—	Пока я не перехитрил никого.—	Не перехитрили, — согласился Шеф. — С другой стороны,
я не прав, утверждая, что вы заварили кашу. Инициатива посто¬
янно в руках преступников. Ну, какая разница, что вы полезнее
самостоятельной работой, а Харденджер полезен всей организацией
полицейской службы. Организация требует вести расследование в
официальных рамках, разбрасываться, лишает инициативы, не со¬
храняет секретности — эти факторы уменьшают шансы на конеч¬
ный успех. Тем не менее организация эта необходима и вам. Она
делает всю черновую работу, ведет обычное следствие, которое вы
сами не могли бы проделать. Кроме того, она отвлекает внимание
и подозрение от вас, поскольку Харденджер непреднамеренно сби¬
вает с толку преступников, стремящихся узнать о ходе расследо¬
вания. Это уже хорошо. Вот и все, что я от него хочу.—	Если он узнает об этом, сэр, то ему вряд ли понравится.—	Если узнает, Кэвел. А там уж моя забота. Кто еще на по¬
дозрении?—	Четверо техников. Но их всех видели вместе, и если пред¬
положить, что убийца проник в лабораторию между шестью и
семью часами вечера, то они вне подозрений. Это касается пока
только убийства. Харденджер сейчас проверяет их действия бук¬
вально по минутам. Один из них мог быть приманкой, как и тысячи
других. Приманке не обязательно иметь дело с лабораторией номер
один. Хартнелл тоже кажется вне подозрений. Его алиби настолько
наивно, что кажется гениальным. Но все же у меня чувство, что
с ним творится нечто странное. Зайду к нему еще раз.Затем Чессингем. Здесь — большой вопросительный знак. Для
ассистента ведущего химика его зарплата не фонтан. А он содер¬
жит большой дом, имеет служанку и держит дома сестру, которая
смотрит за его матерью. Служанка появилась два месяца назад.
Его мать, между прочим, в очень плохом состоянии. Доктор ут¬
верждает, что перемена климата могла бы ей добавить несколько
лет жизни, а она утверждает, что не хочет никакой перемены.
Очевидно, не хочет затруднять сына, который, она знает, не мо¬
жет для нее ничего сделать. Возможно, Чессингем хотел получить
деньги, чтобы отправить мать лечиться. Я даже уверен в этом.
Семья у них очень дружная. Не хотелось бы, чтобы ими зани¬
мался Харденджер. Нужно узнать счет Чессингема в банке, не¬
отрывно следить за его перепиской, проверить у местных властей,
получал ли он водительские права, проверить в армейском со¬
единении, где он служил, водил ли он когда-либо грузовик, и,
наконец, проверить, числится ли он в списках местных ростов¬
щиков. Он, конечно, закабален не Тариэлом и Ханберри, круп¬
ными акулами, но в радиусе двадцати миль от его дома
существует и дюжина других. А Чессингем никогда не уходит227
далеко от дома. Возможно, он берет деньги взаймы у какой-ни-
будь лондонской конторы почтой.—	И это все, что вы хотите? — спросил Шеф с нескрываемой
иронией.—	Считаю все это существенным, сэр.—	В самом деле? А как оцениваете отличное алиби, представ¬
ленное им: фотографии прохождения Юпитера? Может ли это с
точностью до секунды указать на его присутствие дома? Верите вы
этому?—	Верю только, что эти снимки точно скажут, когда они сде¬
ланы. Но не обязательно Чессингем был дома в момент фотогра¬
фирования. Он не только прекрасный ученый, но и необычайно
умный парень с золотыми руками. Он сделал сам себе автомати¬
ческий фотоаппарат, радио и телевизор. Он построил рефлекторный
телескоп, даже сам шлифовал линзы. Для него не составило бы
труда сделать механизм автоматической съемки в определенных
интервалах. Мог и кто-то другой делать снимки вместо него, если
он отлучался. Чессингем слишком умная птица, чтобы сразу ска¬
зать о снимках и обеспечить ими себе алиби. Он притворился в
разговоре со мной, что не сразу вспомнил о них. Он решил, что
слишком подозрительно выглядит, что снимки уже просушены и
обрезаны.—	Вы, наверное, не поверите самому святому Петру, Кэвел.
Не так ли?—	Возможно, и поверил бы, представь апостол совершенно не¬
зависимых свидетелей, подтверждающих имеющееся у него алиби.
Дать кому-нибудь преимущество находиться вне подозрений — та¬
кая роскошь, какую не могу позволить себе. Вы знаете это, сэр.
И у Чессингема не будет этого маленького преимущества, так же
как и у Хартнелла.—	Гм. — Он внимательно вгляделся в меня из-под густых бро¬
вей и вдруг отрывисто спросил: — Истон Дерри исчез, потому что
слишком близко был к огню. Интересно, много ли вы скрываете
от меня, Кэвел?—	Почему вы об этом спрашиваете, сэр?—	Бог его знает. С моей стороны наивно об этом спрашивать.
Даже если бы вы все сказали. — Он налил себе виски и, не от¬
хлебнув, ноставил стакан. — Что за всем этим кроется, мой маль¬
чик?—	Шантаж. В том или ином виде. Наш приятель с дьявольским
микробом и ботулинусным вирусом в кармане имеет самое пре¬
красное оружие для шантажа, какое только видел мир. Возможно,
ему нужны деньги, крупная сумма денег. Если правительство хочет
получить эти культуры обратно, то придется раскошелиться и за¬
платить непомерно крупную сумму. И еще дополнительный шан¬228
таж: если правительство не согласится на его условия, он продаст
культуры какой-либо другой стране. Надеюсь, что это так. Опаса¬
юсь лишь одного — что мы имеем дело не с преступником, а с
сумасшедшим. Не возражайте, что безумный не смог бы все это
организовать, иные из них гениальны. Если это безумец, то на¬
верняка обуреваемый благородной идеей, что человечество должно
уничтожить войну или война уничтожит человечество.В этом случае опасность будет, как понимаете, наименьшей:
Англия вынуждена будет уничтожить Мортон или я уничтожу
Англию. Нечто в этом духе. Может прийти по почте письмо
в одну из больших национальных ежедневных газет с сообще¬
нием, что он владеет культурами и какие дальнейшие шаги
предпримет.Шеф взял стакан виски и внимательнейшим образом стал раз¬
глядывать содержимое, будто предсказатель, ищущий ответ в ма¬
гическом кристалле.—	Что заставляет вас так думать? Я говорю о письме.—	Ему придется так поступить, сэр. Давление — сущность
шантажа. Н^щ приятель с опасными культурами бактерий нужда¬
ется в гласности. Напуганное население окажет такое страшное
давление на правительство, что тому останется только подчиниться
или сразу подать в отставку. Ведь есть чего ужасаться, это понятно
всякому сведущему.—	Где вы находились между девятью сорока пятью и десятью
часами сегодня вечером? — резко спросил он.—	Где был я... — Так же пристально я глядел на него, как
он только что, затем тихо сказал: — В отеле «Вогоннер» в Аль-
фингеме. Разговаривал с Мэри, Харденджером и констеблем в
штатском по фамилии Джонсон.—	Я впадаю в старческий маразм, — раздраженно покачал го¬
ловой Шеф и, достав лист бумаги с полки над камином, протянул
его мне: — Лучше прочти это, Пьер.Обращение по имени означало, что дела оборачиваются скверно.
И в самом деле, все складывалось очень и очень скверно. Хуже
некуда. В Агентство Рейтер пришло послание, отпечатанное на
машинке заглавными буквами.«Человечество должно уничтожить войну, или война уничтожит
человечество, — так начиналось послание. — Сейчас в моей вла¬
сти уничтожить самую опасную форму войны, которую когда-либо
знал или узнает мир, — бактериологическую войну. У меня в рас¬
поряжении восемь ампул токсина ботулинуса, которые я взял сутки
назад в Мортонском исследовательском центре близ Альфингема,
Уилтшир. Сожалею, что были убиты двое, но не очень печалюсь:
что значат две жизни, когда на карту поставлена судьба всего
человечества? Умело использованное содержимое только одной из229
этих ампул может полностью уничтожить жизнь в Англии. Я буду
бороться с огнем огнем, уничтожу зло силой зла.Мортон должен прекратить свое существование. Оплот Анти¬
христа должен быть уничтожен, чтобы не осталось камня на камне.
Я призываю прекратить отныне все эксперименты в Мортоне, а
здания, в которых идет эта злая работа, взорвать динамитом и
разровнять бульдозером. Вы передадите по утренней программе ра¬
дио Би-би-си подтверждение и согласие завтра в девять часов.Если меня не послушают, вынужден буду предпринять эффек¬
тивные шаги, о которых не смею даже думать. Но я пойду и на
это. Это воля Единственного, который велик и желает навсегда
покончить с войной на земле, и я являюсь исполнителем его воли.Человечество должно быть спасено человечеством».Я дважды перечел послание и положил лист. Значит, Макдо¬
нальд. Никто за пределами Мортона не знал, что было украдено
восемь ампул.—	Ну и как? — спросил Шеф.—	Безумец, — сказал я. — Абсолютно тронутый. Обратите
внимание на изысканный стиль текста.—	О Боже, Кэвел! — Лицо Шефа посуровело, а серые глаза
стали злыми. — При таком сообщении вы только делаете... сла¬
бую...—	Что вы хотите от меня, сэр? Чтобы я надел саван и посыпал
голову пеплом? Конечно, это ужасно, но этого и следовало ожидать.
Или чего-то в этом роде. Если когда и нужно задуматься, а не
впадать в эмоции, то именно сейчас.—	Ты прав, — вздохнул он. — Конечно прав. И чертовски
точен оказался в своих предположениях!—	Послание доставили по телефону из Альфингема? Между
девятью сорока пятью и десятью ноль-ноль вечера?—	Извини, но я готов подозревать самого себя. Послание при¬
шло в Рейтер, в Лондон. Очень медленно продиктовано. В Рейтере
сочли это шуткой, но на всякий случай дали знать в Альфингем.
Новость о краже и убийстве еще не опубликована официально —
типично армейская глупость. Половина Уилтшира уже несколько
часов знает об убийстве. Знают и на Флит-стрит. На запросы Рей¬
тер они отказались дать комментарий, но именно это и убедило
Рейтер, что в воздухе пахнет жареным. Около двух часов, веришь
или нет, они ходили вокруг да около, спорили, нужно ли печатать
об этом в газетах. Запрещение пришло сверху. Они известили
Скотленд-Ярд, оттуда сообщили мне. Уже за полночь. У меня ори¬
гинал сообщения. Думаешь, это безумец?—	Возможно, у него и недостает пары винтиков, но мозги варят
прекрасно. Он уверен, что гласность посеет ужас и окажет нужное
воздействие, а чтобы потом еще более ужаснуть, делает вид, будто не230
знает, что в трех ампулах находится дьявольский микроб. Если об¬
щественность узнает, что он в действительности обладает дьяволь¬
ским микробом и может по ошибке использовать его, то устроит
истерику и даст ему все, что угодно, лишь бы он возвратил ампулы.—	А вдруг он на самом деле не знает, что обладает дьявольским
микробом? — Никогда раньше я не видел Шефа таким нереши¬
тельным, мрачным и взволнованным. — У нас нет уверенности,
что ему все известно, — сказал он.—	А я уверен. Ему все известно. Кто бы он ни был, а знает.
Вы хотите скрыть письмо от печати?—	Мы выиграем время. Как ты говорил, ему нужна гласность.—	А само преступление? Проникновение, убийство.—	Об этом к утру будет в каждой газете, газетчики уже на
улицах. Местные уилтширские корреспонденты пронюхали обо всем
еще рано утром. В итоге мы не могли ничего сделать, остановить
новость уже никак нельзя.—	Весьма любопытно будет понаблюдать за реакцией населе¬
ния. — Я допил виски, встал. — Должен ехать, сэр.—	Чем будешь заниматься?—	Скажу вам, сэр. Должен бы начать с Брисона и Чиперфиль-
да, но это отнимет много времени зря. Они не заговорят. Слишком
боятся за жизнь своих детей. Кроме того, уверен, они и не видели
человека, который их заставил пронести людей в ящиках, да и
этих они не видели. Начну опять с работающих в лаборатории
номер один. Сделаю пару телефонных звонков Кливдену и
Уйбриджу. Смутно намекну, посмотрим, как они прореагируют.
Затем пойду к Чессингему, Хартнеллу, Макдональду, Грегори и
техникам. Ничего умного, ничего оригинального. Буду брать на
испуг, сделаю вид, что многое знаю. Нужно найти хотя бы малую
зацепку у любого из них. Затем такого я затащу в подвал, разберу
на части и добьюсь признания.—	А если ты ошибешься? — Шеф в задумчивости уставился в
пространство.—	Тогда снова соберу. Если сумею, — спокойно ответил я.—	Мы никогда не пользовались такими методами, Кэвел.—	Нр мы никогда и не имели дело с лунатиком, который может
нас стереть в порошок.—	Так, так, — покивал он головой. — Кто станет первым объ¬
ектом твоего внимания?—	Мистер Макдональд. Не считаете ли вы странным, сэр, что
из всех основных действующих лиц лишь один Макдональд не бро¬
сил на себя ни единой тени подозрения? Это очень любопытно.
Возможно, он забыл о себе, когда наводил подозрения на других?
Наш мир необычайно грязен, и я немедленно настораживаюсь, ког¬
да вижу человека чище свежевыпавшего снега.231
Шеф молча посмотрел на меня, затем глянул на часы.—	Когда возвратишься, поспи пару часов.—	Высплюсь, когда верну дьявольский микроб на место.—	Трудно долго продержаться без сна, Кэвел, — сухо сказалон.—	Я все быстро закончу. Обещаю. Через тридцать шесть часов
дьявольский микроб будет в Мортоне.—	Через тридцать шесть часов... — Он долго и многозначи¬
тельно молчал. — Если бы это сказал кто-то другой, я рассмеялся
бы ему в лицо. Но тебя я слишком хорошо знаю. И все же...
тридцать шесть часов! — Он покачал седой головой. Воспитанный
в старых традициях, он был слишком вежливым, чтобы обозвать
меня дураком или хвастуном. — Дьявольский микроб, говоришь...
А как же... а как же с убийцей?—	Важно вернуть эту страшную культуру бактерий. Это глав¬
ное. А убийство сейчас дело второе: кто убил — сам или другому
поручил — пусть теперь остерегается.—	Я больше за тебя опасаюсь. Будь предельно осторожен, Кэ¬
вел, не мне тебя учить, но учти: преступник умнее и опаснее
тебя. — Он протянул руку и коснулся моего рукава чуть ниже
левого плеча. — Полагаю, ты не расстаешься с «хэкати» и ночью.
Я ведь не давал тебе разрешения на ношение оружия.—	Я им только беру на испуг, сэр.—	Доводить людей до сердечных приступов не значит пугать.
Не задерживаю тебя, мой мальчик. Как Мэри?—	Хорошо, сэр. Передает вам привет.—	Из Альфингема, конечно. — Он на минуту забыл, что я
был единственным подчиненным, который не съеживается под его
суровым взглядом. — Не одобряю, что ты вмешиваешь в эту ис¬
торию моего единственного ребенка.—	Мне нужно на кого-то опереться. Кроме Мэри, не на кого.
Вы знаете свою дочь так же хорошо, как и я. Она не любит нашу
профессию, но чем больше не любит, тем больше труда стоит дер¬
жать ее в неведении. Она считает, что мне нельзя оставаться од¬
ному. Словом, последние сутки она обретается в Альфингеме.Шеф пристально поглядел, тяжело кивнул и повел меня к выходу.Глава 7Макдональд —* большой, грузный человек, в возрасте далеко за
сорок, с хорошей гладкой кожей лица и наигранно твердым взгля¬
дом, какой часто встречается среди определенного слоя праздных
землевладельцев, большую часть времени проводящих на открытом
воздухе, в седле, охотясь на лисиц.232
У него были рыжеватые волосы, рыжие брови, рыжие усы, а
полное гладкое лицо, покрытое красноватым загаром, указывало
на его пристрастие к вкусной еде, хорошему винному погребу,
ежедневному бритью и на пошаливающее сердце. Несмотря на вы¬
сокомерие, на гусарство, Макдональд был довольно привлекатель¬
ным субъектом, но в тот момент он выглядел не лучшим образом.
Да и кто выглядел бы хорошо, протирая заспанные глаза при встре¬
че непрошеного гостя в шесть шестнадцать утра.—	Приветствую. — Возможно, я выбрал не то слово.—	Какого черта! С чего это вы приходите сюда и барабаните
в дверь в кромешной тьме? — возмутился Макдональд, еще плот¬
нее запахнул халат и поежился, вглядываясь в рассветные сумерки,
чтобы убедиться, что это действительно я. — Кэвел! Что это, черт
возьми, значит?!—	Прошу прощения, Макдональд. — Я терпеливо и вежливо
пытался наладить разговор. — Конечно, время неподходящее, но
нам серьезно надо поговорить.—	Нет на свете ничего столь важного, черт возьми, из-за чего
стоит в такое время вытаскивать человека из постели, — зло ска¬
зал он. — Все, что мне известно, я уже сообщил полиции. Если
есть еще вопросы, то можете увидеть меня в Мортоне. Простите,
Кэвел. До свидания. Или доброе утро. — Он сделал шаг назад и
хотел хлопнуть дверью перед моим носом.Терпение мое лопнуло. Я сунул пятку правой ноги в дверь
раньше, чем был повернут ключ, и резким толчком распахнул ее.
Удар по больной ноге дверью был довольно ощутим, но это ничто
но сравнению с болью, которая досталась от двери Макдональду.
Он схватился за локоть и заплясал танец дервиша с подходящими
к данному случаю проклятиями. Выкрики были впечатляющи. Я
вошел в дверь, но прошел еще десяток секунд, пока он осознал,
что я стою рядом.—	Убирайтесь, — зарычал он с искаженным от боли лицом. —
Вон из моего дома сейчас же!.. Вы,.. — Он хотел ударить меня в
пах, но я пресек его попытку.—	Двое убиты, Макдональд. На свободе безумец, имеющий воз¬
можность увеличить эту цифру до двух миллионов. У вас есть
шанс не попасть в их число. Мне немедленно нужно получить от
вас кое-какие разъяснения.—	Ему нужно! Да кто ты такой?! — Его толстые губы изобра¬
зили полуусмешку, полугримасу. — Все знаю, Кэвел. Изгнан из
Мортона за то, что не мог держать язык за зубами и держать
пасть закрытой. Обыкновенный частный детектив, рассчитывающий
поживиться на крупном деле, вместо того чтобы заниматься ма¬
ленькими грязными бракоразводными делишками. Бог знает, как
вы пробрались сюда, но я позабочусь, чтобы вас вышибли отсюда233
с треском. Кто вам дал право допрашивать меня? Вы не поли¬
цейский. Где ваши документы? Покажите! — Все это он произно¬
сил с презрительной издевкой.Я не мог ему предъявить никаких документов, но зато вытащил
«хэкати», считая, что этого будет достаточно для прекращения по¬
казного шума и угроз. Но получилось иначе. Зря я думал, что
этого будет более чем достаточно доктору Макдональду.—	Боже! — засмеялся он отвратительным, отнюдь не похожим
на звон серебряных колокольчиков смехом. — Размахивать писто¬
летом! В шесть утра! А дальше что? Дешевый приемчик. У меня
есть номер вашего телефона, Кэвел, клянусь Господом! Один зво¬
нок старшему инспектору Харденджеру поставит вас на место, ми¬
стер дешевый мелкий детектив.Он и после работы старался, очевидно, соблюдать точность: воз¬
можно, я и был дешевым, но все же на пару дюймов выше него и не¬
сколько тяжелее. Телефон стоял на столике рядом. Он сделал два
шага к нему, а я — один к Макдональду, направив пистолет чуть по¬
ниже груди. Когда он прыгнул на меня с большим складным ножом,
я успел отскочить, и он тут же рухнул на пол. Удар был жестокий,
мне это даже самому не понравилось, но мысль о безумце с дьяволь¬
ским микробом не нравилась мне еще больше. Нужно было беречь
каждую секунду. Позже, когда все кончится, я принесу извинения
Макдональду. Но не сейчас. Он катался по полу, обхватив руками
живот, скуля от боли и пытаясь глотнуть широко раскрытым ртом
воздух. Через минуту он сделал попытку встать на ноги, все еще дер¬
жась за солнечное сплетение и задыхаясь. Лицо его посерело, а глаза
налились кровью. Злость на него прошла.—	Вам крышка, Кэвел, — прохрипел он, задыхаясь. — Слиш¬
ком много вы на себя берете. Нападение без причины... — Он
вздрогнул и умолк, увидев приближающуюся к лицу рукоять «хэ-
кати». Инстинктивно он закрыл лицо обеими руками, но тут же
застонал от боли, получив удар под ложечку. На этот раз он лежал
бездыханным дольше прежнего, а когда наконец, шатаясь, поднялся
на ноги, то выглядел довольно неважно. Его глаза по-прежнему
светились яростью, но теперь в них был еще и страх. Подняв
«хэкати», я сделал два шага к нему. Макдональд машинально от¬
ступил на столько же назад и, наткнувшись на кушетку, тяжело
плюхнулся на нее. Лицо его выражало гнев, возмущение и боязнь
получить еще удар. Мы оба злились. Я — за свой поступок, он —
потому, что вынужден был подчиниться мне. Макдональд не хотел
говорить, но оба мы знали, что он заговорит.—	Где вы были, когда убили Бакстера и Кландона? — спросил
я, все еще держа наготове «хэкати».—	Узнайте у Харденджера, — вяло ответил он. — Дома. С
тремя друзьями играл в бридж. Почти до полуночи.234
—	С друзьями?—	Старый сослуживец, местный доктор и викарий. Этого вам
достаточно, Кэвел? — Вероятно, он приходил в себя.—	Никто лучше докторов не разбирается в смертях. Раньше и
священники лишались сана за это. — Я поглядел на серый набив¬
ной ковер: если кто уронит бриллиантовую галстучную булавку в
такой ворс, то придется вызывать ищейку. Потом произнес спо¬
койно: — Гляньте на рисунок этого ковра, доктор. Пятьсот фунтов
зарплаты не дают возможности покупать такие ковры.—	Вы приехали меня оскорблять, Кэвел? — К нему возвраща¬
лось самообладание, а я хотел только, чтобы он не вел себя глупо
и не схлопотал еще.—	Тяжелые шелковые портьеры, — продолжал я, — стильная
мебель, прекрасная хрустальная люстра, большой дом. Спорю, что
весь он богато обставлен. Откуда у вас деньги, доктор? Играете в
польку? Шулер?Он с минуту глядел на меня так, будто собирался послать к
черту, я даже приподнял «хэкати» ровно настолько, чтобы заста¬
вить его отказаться от своего намерения.—	Я холостяк, иждивенцев не имею. Могу потрафить своим
вкусам, — задыхаясь от гнева, сказал он.—	Счастливец. Где были прошлой ночью между девятью и
одиннадцатью часами?—	Дома, — нахмурившись, сказал он.—	Уверены?—	Конечно уверен. — Он, по-видимому, решил, что лучше
всего и безопасней изобразить скрытое негодование.—	Свидетели есть?—	Я был один.—	Всю ночь?—	Всю ночь. Моя домработница приходит утром в восемь.—	Это может плохо для вас обернуться, отсутствие свидетелей.—	На что вы намекаете? — озадаченно спросил он.—	Скоро узнаете. Вы не водите машину, доктор, не так ли?—	Как ни странно, вожу.—	Но в Мортон ездите в военном автобусе?—	Да, я предпочитаю... Это вас не касается.—	Верно. А какую машину вы водите?—	Спортивный автомобиль.—	Какой марки?—	«Бентлик-континенталь».—	«Континенталь». Спортивный автомобиль. — Я буравил его
взглядом, но он уставился в ковер — возможно, все же обронил
бриллиантовую булавку.—	Ваш вкус к машинам такой же, как и к коврам.235
—	Это старая машина. Подержанная.—	Когда купили?—	Какое это имеет значение? Под что вы подкапываетесь, Кэ¬
вел? — резко спросил он.—	Когда купили?—	Два месяца назад. Или три. — Он вновь уставился в ковер.—	Говорите, машина старая? Сколько ей лет?—	Четыре года.—	Четыре года! Такой «Континенталь» не продают по цене кон¬
сервной банки. Он стоит пять тысяч фунтов. Откуда у вас по¬
явилось пять тысяч фунтов три месяца назад?—	Наличными я заплатил всего тысячу, а остальные буду от¬
давать три года. Так многие покупают, вы это знаете.—	Расширенная кредитная система после долгих уговоров. Это
для таких, как вы. Для меня и мне подобных это считается дорогой
покупкой. Давайте-ка поглядим на ваше дорогостоящее соглаше¬
ние. — Он показал мне договор. Беглого взгляда было достаточно,
чтобы убедиться в правдивости его слов. — Какое у вас жалованье,
доктор МакдонАльд? — спросил я.—	Немногий больше двух тысяч в год. Правительство не очень
щедро.Он перестал возмущаться и злиться. Интересно, почему?—	Итак, после уплаты налогов и вычета прожиточного мини¬
мума у вас не останется и тысячи в конце года, а в три года вам
не набрать трех тысяч. И все же, согласно соглашению, вы должны
в три года выплатить четыре с половиной тысячи плюс проценты.
Как вы думаете решить эту математическую шараду?—	У меня имеются два страховых полиса, по которым я получу
в будущем году. Сейчас их вам покажу.—	Не беспокойтесь. Скажите лучше, доктор, чем вы так рас¬
строены? *—	Я не расстроен.—	Не врите.—	Ладно, вру. Да, я взволнован, нервничаю. Ваши вопросы
подействуют любому на нервы.Возможно, он и прав.—	И почему это вас так волнует, доктор? — спросил я.—	Почему? Еще спрашивает! — Он со злобой взглянул на меня
и снова уткнулся в ковер, снова принялся за поиски бриллиантовой
булавки. — Мне не нравится тон ваших вопросов. Мне не нравит¬
ся, куда вы клоните. И никому бы не понравилось.—	А куда это я клоню?—	Не знаю. — Он помотал головой, не поднимая глаз. — Вы
хотите доказать, что я живу не по средствам. Не знаю. Не знаю,
куда вы клоните.236
—	Глаза у вас нынче красные, доктор, и, простите, от вас несет
виски так, будто вы всю ночь пили. Провели ночь за бутылкой?
Нет, положительно вам пошла на пользу пара ударов в солнечное
сплетение. Любопытно, а вы у нас всегда считались умеренно пью¬
щим. Вы были один всю ночь, а умеренно пьющие не пьют в
одиночестве. Именно поэтому они и умеренные. Вы одиноко пили
ночью, 'и пили много, доктор. Любопытно, почему? Волновались?
Ожидали появления Кэвела с его назойливыми вопросами?—	Перед сном я обычно немного выпиваю, — сказал он, оп¬
равдываясь и по-прежнему разглядывая ковер. Теперь он пытался
скрыть выражение лица. — И представьте, не ехал от этого алко¬
голиком. Много ли — один стаканчик?—	Или два, —;: поддакнул я, — но когда стаканчик превраща¬
ется в целую бутылку виски, то это уже не стаканчик. — Я огля¬
делся и спросил: — Где ваша кухня?—	Что вы...—	Черт возьми, не тяните.—	Пройдите прямо.Я вышел из комнаты и очутился в безупречно сияющем сталью
и никелем чудовище, которое предназначалось для операционной,
но в последний момент почему-то превратилось в кухню. Это тоже
требовало денег. В сияющей раковине нашлось убедительное дока¬
зательство, что доктор Макдональд не ограничился перед сном ста¬
канчиком. Почти пустая бутылка виски с валяющейся рядом
отвинченной металлической пробкой. Грязная пепельница, полная
смятых окурков сигарет. Услышав за спиною шага, я оглянулся.
У порога стоял Макдональд.Ладно, — устало сказал он, — Да, я пил. Пил несколько
часов подряд. Я не привык к подобному, Кэвел. Я не полицейский.
И не военный. Два страшных убийства. — Его передернуло: если
он лграл, то играл отлично. — Бакстер многие годы был моим
лучшим другом. Почему его убили? Остановится ли убийца на
этом? Знаю, что может натворить этот дьявольский микроб. О Бо¬
же! У меня есть все причины волноваться. Даже слишком много
причин.—	Это так, у вас была причина, — согласился я, — и даже
сейчас имеется* Впрочем, я уже напал на след преступника. Воз¬
можно, вы будете его следующей жертвой. Об этом стоит заду¬
маться.—	Ради Бога, убирайтесь и оставьте меня в покое, бессердеч¬
ный сатана, — простонал он.—	Ухожу моментально. Держите двери на замке, доктор.—	Вы еще пожалеете, Кэвел. — Едва я сообщил о своем на¬
мерении уйти, он снова расхрабрился. — Посмотрим, будете ли
вы таким наглым, когда вас вызовут в суд и обвинят в насилии.237
—	Не болтайте глупости, — коротко бросил я, — никогда вас
и пальцем не трогал. Никаких следов нет, значит, вы на меня
наговариваете. Но и тут я вас опережу.Я вышел из дома. Увидел очертания гаража, где должен нахо¬
диться «бентлик», но меня он ни в коей мере не интересовал. Если
люди хотят иметь симпатичную, неброскую и обычную машину
для воровских или тайных дел, то никогда не будут брать в кредит
«бентлик-континенталь». Я остановился у телефона-автомата и под
предлогом уточнения адреса Грегори сделал два коротких звонка —
Уйбриджу, который, я знал, не мог помочь мне, и — Кливдену,
который и дал нужный адрес. Оба они весьма нервно восприняли
мои звонки на заре, но успокоились, когда я объяснил, что мне
срочно нужен адрес, поскольку расследование достигло критической
стадии и может задержаться еще на день. Оба старались расспро¬
сить о ходе поисков, но ничего не добились, ведь мне действительно
ничего не было известно.В 7.15 утра я нажимал звонок двери в дом доктора Грегори,
точнее — дом, где жил доктор Грегори. Пансион высшего класса,
который содержала вдова с двумя дочерьми. У подъезда стоял мор¬
ской синевы «Фиат-2100» — автомобиль Грегори. Было еще совсем
темно, холодно и сыро. Я очень устал, и нога так сильно болела,
что я с трудом соображал, что же надо делать.Дверь открылась, вышла полная седая женщина. Это была сама
хозяйка, миссис Уитхорн. По слухам, хозяйка беспечная, довольно
свободных правил вольготного пансиона. Желающих поселиться в
этом пансионе было много: хозяйка славилась своими кулинарными
способностями.—	Кого это принесло так рано? — добродушно-ворчливо спро¬
сила она. — Надеюсь, не полицию.—	Именно ее, миссис Уитхорн. Моя фамилия Кэвел. Мне хо¬
телось бы видеть доктора Грегори.—	Бедный доктор Грегори! Он уже достаточно общался с вашими
людьми. Ну, заходите-ка лучше, а я пойду посмотрю, встал ли он.—	Укажите его комнату, я сам отыщу, если не возражаете,
миссис Уитхорн.Она на минуту замешкалась и потом неохотно объяснила, куда
идти.Пять ярдов по большому холлу, затем в боковой проход — и
я оказался у двери с табличкой, на которой написано его имя.
Грегори уже был на ногах, но, должно быть, только что встал. На
нем был поношенный коричневый халат, наброшенный поверх пи¬
жамы. Он еще не успел побриться.—	Кэвел? — сказал он без особой радости. Встречающие на
рассвете полицию редко бывают дружелюбно настроены. Но, в от¬238
личие от Макдональда, он был по крайней мене любезен. — Вхо¬
дите-ка. Садитесь. Вид у вас очень усталый.Я чувствовал себя именно так. Сел на предложенный стул и ог¬
ляделся. У Грегори не было такого пристрастия к мебели, как у Мак¬
дональда, но ведь он жил в пансионе. Комната, где мы находились,
служила кабинетом, а спальня, наверное, была за дверью дальней
стены. Потертый, но все же приличный ковер, пара кресел, тяжелый
дубовый стол с плетеным креслом, пишущая машинка и одна стена,
полностью занятая книгами, — вот и все, что здесь было. В каминном
очаге виднелись остатки вчерашнего огня — белый пепел от сгорев¬
ших березовых поленьев. В довольно холодной комнате воздух был
спертым. Грегори еще не соблазнился скверной привычкой англичан
открывать окна при любой погоде. В воздухе чувствовался какой-то
странный запах, слабый, трудноуловимый.—	Чем могу быть полезен, Кэвел? — спросил Грегори.—	Обычные вопросы, доктор Грегори, — спокойно сказал я. —
Знаю, время весьма неподходящее, но сейчас дорога каждая ми¬
нута.—	Вы совсем не спали? — проницательно спросил он.—	Еще нет. Я был занят... визитами. Боюсь, эти визиты не
прибавят мне популярности. Я только что от доктора Макдональда.
Кажется, он не очень обрадовался, что его вытащили из постели.—	Макдональду это наверняка не понравилось, — деликатно
сказал Грегори. — Он довольно несдержанный человек.—	Вы с ним в хороших отношениях? Друзья?—	Скорее коллеги. Я ценю его работу. Но почему вы об этом
спрашиваете, Кэвел?—	Неизлечимое любопытство. Скажите, доктор, у вас имеется
алиби на прошлую ночь?—	Конечно, — озадаченно ответил он. — Я все рассказал ми¬
стеру Харденджеру. С восьми и почти до полуночи я был на дне
рождения дочери миссис Уитхорн...—	Простите, — перебил я его, — речь идет о позавчерашней
ночи, не прошедшей.—	Ага, — с беспокойством поглядел он на меня, — что, были...
были еще убийства?..—	Больше не было, — успокоил я его. — Итак, доктор?—	За позапрошлую ночь? — слегка улыбнувшись и пожав пле¬
чами, переспросил он. — Алиби? Если бы я знал, что мне нужно
будет представить алиби, я бы незамедлительно представил. Какое
время вас интересует, мистер Кэвел?—	Скажем, между девятью тридцатью и десятью тридцатью
вечера.—	Увы, не могу. Кажется, у меня нет алиби. Я сидел в своей
комнате и работал над книгой. Можете назвать это трудовой те-239
рапией после всего случившегося. — Он помедлил и затем, будто
извиняясь, произнес: — Впрочем, не весь вечер. После обеда, при¬
мерно с восьми до одиннадцати. В некотором роде я отлично по¬
работал: целых три страницы. — Он улыбнулся несколько
иначе. — Для такой книги, какую я пишу, мистер Кэвел, большое
достижение и страница в час.—	А какого рода эта книга?—	По неорганической химии. — Он покачал головой и задум¬
чиво добавил: — Люди не будут толпиться у книжных прилавков,
чтобы купить ее. Круг читателей моей книги, ввиду ее специфич¬
ности, ограничен.—	Эта книга? — кивнул я в сторону стопки листов.—	Да. Я начал писать ее в Турине, не помню уж сколько лет
назад. Если желаете, взгляните, мистер Кэвел. Но, боюсь, она вам
ничего не скажет. Помимо того, что она написана по узкой теме,
она еще на итальянском. Когда пишу, то предпочитаю итальянский
язык.Я не сказал ему, что могу читать по-итальянски так же хорошо,
как он говорит по-английски. Вместо этого я спросил:—	Вы ее сразу печатаете на машинке?—	Ну да. Мой почерк, как у многих ученых, почти невозможно
разобрать. Одну минуточку!.. — Он задумчиво потер ладонью ос¬
трый, с синеватым отливом подбородок. — Машинка. Должно быть,
ее слышали.—	Именно потому я и спросил. Думаете, ее слышно?—	Не уверен. Я специально выбрал эту комнату, чтобы никому
не докучать стуком машинки. Надо мной и сбоку нет спальных
комнат. Подождите. Да, да, кажется, я слышал включенный теле¬
визор за соседней дверью. — Потом повторил с сомнением: — Вро¬
де бы слышал. За дверью находится, как ее гордо называет миссис
Уитхорн, телевизорная комната, впрочем, не часто посещаемая
миссис Уитхорн с дочерьми, не часто. Но, уверен, что-то я слышал.
Гм, почти уверен. Давайте спросим.Мы прошли на кухню, где миссис Уитхорн и одна из ее дочерей
готовили завтрак. Аромат жареного бекона еще сильнее дел мне
почувствовать собственную усталость. Показалось, что и нога за¬
ныла сильней.В минуту мы выяснили, что в тот вечер шел часовой фильм о
сборе винограда. Миссис Уитхорн и дочери просмотрели его до
конца. Фильм начался ровно в десять. Когда они проходили мимо
двери доктора Грегори и когда смотрели программу, слышали звук
пишущей машинки. Правда, приглушенный, но достаточно явст¬
венный. Миссис Уитхорн тут же заметила, что доктор Грегори пло¬
хо поступает, мало уделяя времени отдыху, но она понимает, что
доктор Грегори наверстывал время, которое провел на дне рожде¬240
ния ее дочери — единственное развлечение за многие недели тру¬
да. Доктор Грегори не пытался скрыть, что доволен.—	Очень благодарен почтенному фильму, показанному в тот
вечер, а также вам, миссис Уитхорн. — Затем улыбнулся мне: —
Ваши сомнения рассеялись, мистер Кэвел?—	У меня их и не было, доктор, но работа полицейского со¬
стоит в проверке самых мелких фактов.Доктор Грегори проводил меня до парадной двери. Было еще
темно, холодно и очень сыро, однако уже можно было разглядеть,
как на гудронированном шоссе плясал дождь. Я подумал, как луч¬
ше ответить ему о ходе расследования, и Грегори действительно
спросил об этом:—	Я не прошу вас раскрывать профессиональные тайны, мистер
Кэвел, но, гм... полагаете, вам удастся поймать этого дьявола? Есть
ли какие успехи?—	За последние полсуток их оказалось больше, чем требуется.
Расследование вывело меня на верный след. Я бы сказал, вывело
вплотную... если не учитывать, что я вновь наткнулся на глухую
стену.—	Через стену можно перелезть, мистер Кэвел.—	Конечно. Я перелезу через нее. — И, помолчав, добавил: —
Не знаю, следовало ли мне говорить об этом, но, уверен, вы ни¬
кому не расскажете.Он стал горячо заверять, что будет нем как могила, и мы рас¬
стались. Проехав с полмили, я остановился, зашел в телефон-ав-
томат и позвонил в Лондон.—	Не спали, Кэвел? — вместо приветствия спросил Шеф.—	Нет, сэр.—	Что поделаешь, я тоже в таком положении. Кажется, нажил
себе врагов, вытаскивая из постели людей среди ночи.—	Не меньше меня, сэр.—	Пожалуй. Есть какие-нибудь результаты?—	Ничего особенного. А у вас, сэр?—	Чессингем. Нет никаких данных, что он владел граждански¬
ми водительскими правами. Возможно, имеются в другом месте,
не в Англии, хотя и маловероятно. Что касается его армейского
послужного списка, то он, оказывается, был в королевском армей¬
ском батальоне по обслуживанию.—	Вот как. Тогда есть шансы обнаружить, что он имел права.
Вы обнаружили, сэр?—	Мне удалось только установить факт службы Чессингема в
армии, — сухо сказал Шеф. — Он действительно служил. Аппарат
военного министерства необычайно медленно работает ночью, но
оживляется днем. К полудню мы что-нибудь из них выудим. Зато
мы получили некоторые довольно любопытные цифры, касающиеся241
Чессингема, их нам предоставил полчаса назад управляющий бан¬
ком.Он продиктовал мне цифры и повесил трубку. Я устало залез
в машину и поехал к дому Чессингема. Через четверть часа я был
там. В полумраке наступавшего рассвета куб до*ма с его нижним
подвальным помещением выглядел неприятнее и мрачнее прежнего.
Но мои впечатления сейчас не имели никакого значения. Я взлетел
по истертым ступеням и позвонил. Открыла Стелла Чессингем. Она
была чисто и привлекательно одета, цветастый халатик ей очень
шел, волосы гладко зачесаны, но лицо бледное, а серые глаза
усталые. Когда я сказал, что хочу видеть ее брата, она не проявила
восторга.—	Входите, — нехотя сказала она. — Мама еще в постели.
Эрик завтракает.Снова дразнящий запах бекона и яичницы. Снова я почувст¬
вовал слабость. Чессингем взволнованно поднялся и нервно поздо¬
ровался:—	Доброе утро, мистер Кэвел.Отвечать тем же мне не хотелось. Я равнодушно поглядел на
него, как смотрят только полицейские и официанты, и сказал:—	Мне придется задать вам еще несколько вопросов, Чессин¬
гем. Я провел бессонную ночь и не настроен разоблачать ваши
увертки. Отвечайте откровенно. Этой ночью мы узнали некоторые
любопытные подробности, выходящие на вас. — Я взглянул на его
сестру: — Мисс Чессингем, не хочется вас расстраивать без надоб¬
ности. Лучше бы я побеседовал с вашим братом наедине.Она посмотрела на меня, широко раскрыв глаза, и собиралась
было уйти, но голос брата остановил ее:—	Останься здесь, Стелла. Мне нечего скрывать. Сестра все
обо мне знает, мистер Кэвел.—	На вашем месте я не проявлял бы столько уверенности, —
холодно произнес я и сурово поглядел на него. — Если хотите
остаться, мисс Чессингем, то оставайтесь. Но помните, я просил
вас удалиться.Оба они были бледны и чрезвычайно напуганы. Учитывая мою
способность запугивать людей, меня бы в любой момент взяли в
центральную европейскую секретную полицию, в Интерпол. Я при¬
ступил к допросу:—	Что вы делали в прошлый вечер, Чессингем? Скажем, около
десяти часов?—	Вчера вечером? — заморгал он. — Почему я должен был
запоминать каждый свой шаг вчера вечером?—	Вопросы задаю я. Пожалуйста, отвечайте.—	Я... я был дома. Со Стеллой и матерью.—	Весь вечер?242
—	Конечно.—	Отнюдь не «конечно». Кто может подтвердить, что вы на¬
ходились дома?—	Только Стелла и мать.—	Только мисс Чессингем. В десять часов ваша мать обычно
уже в постели.—	Да, в постели. Я забыл.—	Не удивлен. Вы забыли мне сказать, что служили в коро¬
левском армейском батальоне обслуживания.—	В батальоне?.. — Он опустился за стол, конечно, не для
того, чтобы продолжать завтрак. Едва заметное движение руки под¬
сказало мне, что он сжал ладони. — Да, это правда. Но как вы
узнали?—	Птичка начирикала мне на ушко. Та же птичка сказала,
что вы водили армейский грузовик. — Мне ничего не оставалось,
как слегка слукавить. Что делать, время было не на моей сторо¬
не. — А вы говорили, что не водите.—	Да, я не могу. — Он бросил взгляд на сестру и снова по¬
смотрел на меня. — Это ошибка. Кто-то ошибся.—	Вот видите, Чессингем, а вы отказываетесь. А если к вечеру
вам будут представлены четыре свидетеля, которые под присягой
подтвердят, что видели вас за рулем?—	Возможно, один-два раза я и пробовал. Я... я не помню. У
меня нет прав.—	Надоело! — сказал я с отвращением. — Вы ведете себя по-
дурацки. А вы не кретин, Чессингем. Перестаньте увиливать и
корчить из себя дурачка. Вы можете водить машину. Признайтесь.
Мисс Чессингем, ведь ваш брат может водить, не правда ли?—	Оставьте Стеллу в покое! — выкрикнул побледневший Чес¬
сингем. — Вы правы, черт вас возьми! Я могу водить... кое-как.—	Думаете, поступили очень разумно, оставив «бедфорд» у сво¬
его дома два дня назад? Предполагали, что полиции никогда и в
голову не придет подозревать кого-то в столь очевидном?—	Никогда и близко не был у этой машины! — закричал он. —
Клянусь* Клянусь, что не был у этой машины! Я испугался, когда
вы вчера пришли к нам, и решил сделать все, чтобы доказать свою
невиновность.—	Невиновность? — засмеялся я смехом полицейского. —
Снимки Юпитера, по вашему утверждению, вы сами делали. Как
вы их сняли? Смастерили приспособление для автоматического фо¬
тографирования, когда вы здесь отсутствуете, а находитесь в Мор¬
тоне?—	Ради Бога! О чем вы говорите?! — обезумел он. — Приспо¬
собление? Какое, к черту, приспособление?! Да переверните вверх
дном весь дом и найдите...243
—	Не будьте столь наивным, — перебил я. — Вы могли при¬
прятать его в лесу, где-нибудь за полсотни миль от дома.—	Мистер Кэвел! — Возмущенная Стелла встала передо мной
со сжатыми кулачками. — Вы совершаете чудовищную ошибку.
Эрик ничего не имеет общего с... ни с чем. С этим убийством.
Ничего, говорю я вам! Я знаю.—	Вы были с ним после десяти тридцати в тот вечер? В его
обсерватории? Если не были, милая леди, вы ничего не знаете.—	Я знаю Эрика! Знаю, что он совершенно не способен на...—	Личные аттестации меня не интересуют, — перебил я. — Если
вы столько знаете, то, может быть, объясните, как ваш брат положил
за последние четыре месяца тысячу фунтов в банк? Пятьсот фунтов
третьего июля и столько же третьего октября. Сможете объяснить?Они испуганно переглянулись, не скрывая этого. Чессингему
удалось заговорить не сразу, а когда он заговорил, голос был хрип¬
лым и дрожащим.—	Это клевета! Кто-то хочет меня оклеветать.—	Не кричите и объясните вразумительно, — устало сказал
я. — Откуда эти деньги, Чессингем?Прежде чем ответить, он помолчал с минуту.—	От дяди Джорджа, — жалким шепотом произнес он, уста¬
вившись в потолок.—	Очень любезно с его стороны, — мрачно сказал я. — Кто
же он такой?—	Мамин брат, — все еще шепотом пояснил он. — Проклятье
нашей семьи* О» утверждал, что совершенно невиновен в преступ¬
лениях, которые ему приписали, но факты были так убедительны,
что ему пришлось бежать из Англии.Я пристально поглядел на него. Такой двусмысленный разговор
не ч)чень-то был мне по душе, особенно после бессонной ночи в
восемь часов утра.—	О чем вы говорите? Какие преступления?—	Не знаю, — отчаянно сказал он. — Мы никогда не видели
его... он два раза звонил в Мортон. Мама никогда о нем не упо¬
минала, мы до недавнего времени даже не подозревали о его су¬
ществовании.—	Вы об этом тоже знали? — спросил я Стеллу.—	Конечно знала.—	А ваша мать?—	Разумеется, — ответил Чессингем, — ведь я говорил, что
она никогда не упоминала о нем и его существовании. Во всяком
случае, в чем бы его ни обвиняли, это неприятно. Он сказал, если
мама узнает, от кого деньги, то назовет их грязными и откажется
от них. Мы... и Стелла... хотим послать ее за границу лечиться.
Эти деньги помогут.244
—	Да, они вам помогут взобраться на виселицу в Олд-Бейли, —
грубо сказал я. — Где родилась ваша мать?—	В Альфингеме, — ответила Стелла, так как Чессингем был
не в состоянии отвечать.—	А как ее девичья фамилия?—	Джей Барклай.—	Где у вас телефон? Хочу позвонить.Она сказала где, я вышел из холла и соединился с Шефом.
Через четверть часа я вернулся. Оба сидели в тех же позах.—	Господи, да вы прекрасная пара, — восхищенно воскликнул
я, — конечно, вам и в голову не приходило обратиться в Сомерсет.
Что бы получилось? Вы знали, что потеряли бы время. Дядя Джордж
никогда не существовал. У вашей матери никогда не было брата. И
для вас это не новость. Ну-с, Чессингем, у вас было время придумать
более подходящее объяснение. Не уверен, что вы придумаете что-ли¬
бо более оригинальное о давшем вам тысячу фунтов человеке. — Он
и не придумывал. Он безнадежно уставился на меня, затем поглядел
на сестру и себе под ноги. Я сказал ободряюще: — Ну, не надо торо¬
питься. У вас будет несколько недель придумать историю получше.
Однако хотелось бы повидать вашу маму,—	Оставьте ее в покое, черт вас возьми. — Чессингем так стреми¬
тельно вскочил, что опрокинул стул, на котором сидел. — Моя мать —
больная старая женщина Оставьте ее в покое, слышите, Кэвел?!—	Пожалуйста, пойдите и скажите вашей маме, что через ми¬
нуту я поднимусь к ней, — обратился я к Стелле.Чессингем рванулся ко мне, но его сестра встала между нами.—	Не надо, Эрик. Пожалуйста, успокойся. — Она посмотрела
на меня, будто пригвоздила взглядом к стене, и сказала горько: —
Разве ты не видишь, что мистер Кэвел — человек, который все
делает по-своему?В этом она была права. Беседа с миссис Чессингем заняла не
более десяти минут, не самых приятных в моей жизни. Когда я
спустился вниз, они ждали меня в холле. С наполненными слезами
глазами Стелла подошла ко мне, бледная и испуганная.—	Вы совершаете чудовищную ошибку, мистер Кэвел, чудо¬
вищную ошибку. Эрик мой брат. Я знаю его. Клянусь, он абсо¬
лютно ни в чем не виновен.—	У него будет возможность доказать это. — Иной раз я не¬
навидел себя, и сейчас настало именно такое время. — Чессингем,
благоразумнее для вас было бы собрать чемодан. Запастись, по
крайней мере, дня на два.—	Вы забираете меня? — отрешенно и безнадежно спросил он.—	У меня нет ни ордера, ни права на это. Кто-нибудь другой
придет, не беспокойтесь. И не глупите. Даже мышь не пробежит
сквозь кордон вокруг этого дома.245
—	К-к-кордон? — захлопал он глазами. — Хотите сказать, что
полиция вокруг...—	Думаете, мы хотим, чтобы вы улетели из страны первым же
рейсом? — спросил я. — Как ваш старый дорогой дядя Джордж?Это под занавес были самые подходящие слова. И я оставил
их размышлять над ними.Хартнелл был очередным и последним, кого я хотел посетить пе¬
ред завтраком в это утро. На полпути к нему я зашел в телефон-ав-
томат и позвонил в «Вогоннер». Вскоре к телефону подошла Мэри.
Спросила, как я себя чувствую, я ответил, что великолепно. Она
обозвала меня лгуном. После этого я сказал, что вернусь в отель к
девяти, и попросил приготовить завтрак, а к нему пригласить, если
возможно, Харденджера. Закончив разговор, я вышел из будки. Ма¬
шина моя стояла невдалеке, и я поспешил к ней, так как все еще шел
холодный дождь. Но, полуоткрыв дверцу машины, я замер и уставил¬
ся на некую направляющуюся в мою сторону личность.Совсем забыв, что спешу, я разглядывал среднего возраста че¬
ловека, хорошо одетого, в плаще и фетровой шляпе, который вел
себя довольно нелепо. Он шел в ста ярдах от меня по полной воды
придорожной канаве, размахивая широко раскинутыми руками, и
гнал перед собой ногой ржавую консервную банку. С каждым уда¬
ром из-под его ноги разлетались веером брызги воды.Некоторое время я наблюдал это представление, пока не по¬
чувствовал, что барабанящий по спине дождь проник за шиворот
и ноги промокли. Даже если это сбежавший из бедлама сумасшед¬
ший, не стоило смотреть на него дольше. Не отрывая взгляда от
этого привидения, я скоренько уселся в машину, но, захлопывая
за собой дверцу, тотчас почувствовал, что задачей этого типа, го¬
няющего банку под дождем, вовсе не было показывать уровень
ненормальности в деревенском Уилтшире. Он просто отвлек мое
внимание от заднего сиденья машины, где кто-то спрятался, скор¬
чившись на полу.Я услышал шорох, хотел повернуться, но было поздно: дубинка
уже опускалась. Моя левая нога еще не уперлась в педаль. Кроме
того, неизвестный спрятался с левой, точнее — с моей слепой сто¬
роны. Дубинка опустилась на мой затылок пониже левого уха,
сильно и точно. Я мгновенно потерял сознание, так что не почув¬
ствовал даже боли.Глава 8Нельзя сказать, что я очнулся. Слово «очнулся» означает ко¬
роткий и быстрый промежуток времени перехода от бессознатель¬
ного к сознательному состоянию, но со мной было не так. В первое246
мгновение я ощутил, что лежу на чем-то твердом и мокром, потом
это ощущение исчезло.Сколько времени я был без сознания, даже не могу представить.
Постепенно сознание возвращалось все чаще и чаще, хотя от этого
я лучше себя не чувствовал, ибо не только ощущал резкую тупую
боль в голове, шее и правой стороне груди — будто тисками сда¬
вило, но и не мог вообще шевельнуть телом. С трудом открыл я
здоровый глаз, скосил его и увидел слабый свет из зарешеченного
окна высоко в стене, почти под потолком. Я находился в каком-то
подвале, сыром, полузатопленном, примерно как в доме Чессинге-
ма, лежал на недоделанном цементном полу среди мелких луж.
Руки крепко связаны за спиной. Кисти онемели от тугих веревок —
кто-то на славу потрудился, когда приволок меня и бросил здесь.
Я попытался привстать, но не мог двинуться. Тогда, извиваясь,
попытался сесть, и это после долгих усилий удалось. В глазах
закрутились огненные круги. Немного придя в себя, огляделся. Но¬
ги связаны. Рядом стояли высокие, доходящие до окна винные ча¬
ны — веревка протянулась от щиколоток к какой-то ржавой скобе.
Чаны тянулись вдоль всей стены. Шнур руками развязать было
невозможно. Даже горилла не могла бы перегрызть этот пласти¬
ковый линь.Потихоньку, стараясь не делать резких движений, ибо у меня
от них туманилось в голове, стал осматривать подвал. Окно, за¬
крытая дверь, винные чаны. И я среди них. Впрочем, могло быть
и хуже. По крайней мере, никто не залил подвал водой, чтобы
утопить меня, никто не пустил удушающий газ, не было змей и
зловещих черных тарантулов. Только пустой подвал — и я в нем.
И все же положение довольно скверное. Я подтянулся к винным
чанам и попытался зацепиться ногой за шнур, которым был к ним
привязан, но это только добавило мне боли, уже и так чрезмерной.
Затем я попытался освободить руки, заранее зная бесполезность
этой затеи. Мелькнула мысль, что я долго буду здесь умирать от
голода и жажды.Спокойно, сказал я себе. Обдумай все без спешки, Кэвел.
И я принялся обдумывать, но так ничего путного и не при¬
думал, кроме подтверждения безвыходности моего положения.
Плачевно.И тогда взгляд мой остановился на «хэкати». Несомненно, из
левого отворота пальто торчала его ручка. Я удивился: как это те,
приволокшие меня сюда, не обыскали меня. Вероятно, знали, что
полицейский в Англии не носит оружия, а меня посчитали поли¬
цейским, Я приподнял плечо к голове, одновременно стараясь ли¬
цом отогнуть полу у пальто. На третьей попытке мне удалось
зажать зубами ручку пистолета, но она выскользнула. Я сделал
еще четыре попытки, бесполезных и мучительных. Круги снова247
завертелись у меня перед глазами, а резкая боль в груди убедила,
что одно из ребер наверняка сломано. Пришлось дать себе отдых,
прежде чем вновь возобновить попытки вытащить пистолет. Нако¬
нец, извиваясь червем, я кое-как встал на колени и изогнулся так,
что «хэкати» выскользнул из чехла, но тут же потерял равновесие
и упал прямо лицом на пол.Когда в конце концов вновь прояснилось в голове, я принялся
доставать валяющийся пистолет. И вот в слабо освещенном полу¬
темном подвале я стоял на коленях, уставившись на него, размыш¬
ляя, не могли ли приволокшие меня сюда позабавиться, вытащить
обойму, а оружие вновь сунуть в чехол. Но судьба меня пожалела.
Пистолет был на боевом взводе, и стрелка показывала цифру «9».
Магазин был полон. Извиваясь на полу, я схватил «хэкати» свя¬
занными руками, взвел курок и потянул пистолет вправо, насколь¬
ко позволяло левое плечо. Складки пальто мешали мне, но все же
я сунул «хэкати» под себя и стал сгибать колени, пока ноги не
оказались в пятнадцати дюймах от дула.Некоторое время я колебался, стрелять ли в шнур, связываю¬
щий мне щиколотки: шансов попасть в шнур, а не в ноги почти
не было. Связанными за спиной, да к тому же онемевшими руками
прицелиться точно я не мог. Скорее всего, результатом выстрела
могло быть исполнение желания тех двух лондонских хирургов,
которые хотели ампутировать мне ногу. И тогда я решил сосредо¬
точить внимание на четырехжильном шнуре восемнадцати дюймов
длиной, которым были привязаны мои ноги к винным чанам. Глу¬
боко вздохнул и нажал на курок.Отдача от выстрела была так сильна, что показалось, будто я
сломал большой палец. Гулкий звук выстрела оглушил меня, уда¬
рил по барабанным перепонкам, а пуля с визгом пролетела рико¬
шетом всего лишь в полудюйме от головы.Спустя пару секунд я выстрелил вновь. Без колебаний, ибо
знал, что если начну думать о пуле, проходящей рикошетом в
полудюйме от головы, то никогда не решусь спустить еще раз
курок. Грохот выстрела — и шнур перерезало пулей, как бритвой.
Лучше сделать трудно.Кое-как я схватил обеими связанными руками стояк, которым
крепились чаны, и, извиваясь, попытался встать на дрожащие от
напряжения ноги. Потом для устойчивости облокотился о первый
попавшийся выступ и уставился в ожидании на дверь. Если кто-то
войдет сюда узнать, в чем дело, что за грохот, то будет довольно
легкой целью. До двери — футов шесть, а человек — не восем¬
надцатидюймовая веревка.Целую минуту простоял так на трясущихся, подгибающихся
ногах, вслушиваясь и ничего не слыша, ибо оглох от выстрелов.
Затем рискнул подобраться к высокому окну. Никого. Тогда до¬248
прыгал до двери и локтем нажал на ручку. Заперта. Я повернулся
ришой к двери, нащупал дулом «хэкати» замок и нажал на курок,
росле второго выстрела дверь поддалась. Навалился на нее всем
корпусом, и она распахнулась, а я вывалился через порог, тяжело
рухнув на цементный пол.Если бы кто-то стоял за дверью, лучшего случая трахнуть меня
дубинкой не представлялось. Но никто не стукнул меня, поскольку
никого за дверью не было. И снова я кое-как поднялся на ноги.
Нашел выключатель и включил свет плечом. Лампочка на корот¬
ком шнуре под потолком не зажглась. Наверное, перегорела, но
скорее всего, вообще в доме было отключено электричество. Воздух
в подвале спертый, и это вернее всего говорило о заброшенности
дома.Марш истертых ступеней лестницы вел во тьму. Я запрыгал по
ступеням, балансируя, чтобы не потерять равновесие, но едва успел
плюхнуться на ступень, чтобы не покатиться вниз. Мне показалось
гораздо безопаснее и благоразумнее ползти вверх спиной, оттал¬
киваясь от каждой ступени пятками. Дверь вверху также была
замкнута, но у меня оставалось еще пять патронов. Замок поддался
первому же выстрелу, и я оказался в комнате. Прихожая была
высокой и узкой. Две двери по сторонам, обе закрытые, стеклянная
дверь в дальнем конце, еще одна — рядом со мной, ведущая в
заднюю половину дома, лестница вверх и бугристый паркетный
пол, густо покрытый пылью, на которой отчетливо проступали от¬
печатки ног, ведущих от стеклянной двери к месту, где я стоял.
На всем лежала печать заброшенности. Стало ясно, что поблизости
нет ни единой живой души.Однако сколько времени я провалялся в подвале?.. Нельзя те¬
рять ни секунды. Я не хотел затаптывать следы и поэтому напра¬
вился к боковой двери. Она оказалась открытой. Запрыгал дальше
и вскоре оказался в хозяйственной части дома: кладовая, кухня,
чулан. Как положено в старинном большом доме.Я прыгал через эти комнаты, открывая шкафы и выдвигая ящи¬
ки на пол. И зря тратил время. Бывшие хозяева не оставили даже
иголочной булавки, а мне нужно было что-то такое, чем можно
избавиться от пут. Наружная дверь кухни была не заперта. Открыл
ее и оказался под сильным дождем. Огляделся, но вокруг ничего
не увидел и не смог ориентироваться. Разросшийся заброшенный
сад окружала десятифутовой высоты зеленая изгородь, к которой
годами не прикасались ножницы. Шелестели под черным плачущим
небом сосны и кипарисы. Неподалеку смутно виднелись два дере¬
вянных строения. Большое походило на гараж, другое по размеру
вдвое меньше. Я поскакал к последнему просто потому, что оно
находилось ближе. Разбитая дверь болталась на ржавых петлях и
противно заскрипела, когда я стал ее открывать. Здесь, очевидно,249
была мастерская. Возле грязного окна стоял верстак с массивными
ржавыми тисками. Если бы они не так заржавели и я отыскал бы
режущий инструмент, который можно зажать в тиски, то они при¬
годились бы мне. Но сколько ни глядел, не мог обнаружить ничего
подходящего. Как и в доме, уезжавшие захватили с собой все.
Стены мастерской совершенно голые. Только одна плетеная короб¬
ка, набитая наполовину всяким хламом, стояла посреди мастерской.
Мне удалось открыть ее и вывалить содержимое на пол: кусочки
дерева, ржавые отвертки, изогнутые куски железа, кривые гвозди.
Наконец, попалось старое и ржавое полотно ножовки. Минут десять
я закреплял его в тисках бесчувственными, будто парализованными
руками. Еще десять минут ушло на распиливание шнуров вокруг
запястий. Со связанными за спиной руками быстрее этого не сде¬
лать. Нужно было соблюдать осторожность, чтобы не перепилить
заодно себе артерию или сухожилие, ибо руки мои ничего не чув¬
ствовали.Когда я распилил последний шнур и поднес руки к глазам,
чтобы получше их рассмотреть, то увидел вдвое распухшие багро¬
во-синие культяшки с порезанными запястьями и следами шнура.
Что ж. Можно только надеяться, что ржавчина от ножовки не
вызовет заражения крови. Я сидел на ящике около пяти минут и
отчаянно ругался от боли, ожидая, когда спадут багровые пятна и
восстановится нормальное кровообращение.Наконец, я почувствовал руками полотно ножовки и перепилил
путы на ногах.Потом задрал рубашку, взглянул на правый бок и сразу заткнул
ее в брюки, чтобы не расстраиваться. Бок весь был покрыт запек¬
шейся кровью и сплошными синяками. Видать, меня сильно пина¬
ли. Тренировались на мне, как на футбольном мяче.Выходя из сарая, я на всякий случай держал «хэкати» наготове,
хотя вряд ли кто мог оказаться поблизости. Я не стал проходить
мимо дома: знал, что ничего, кроме следов, там не найду, а ими
займутся люди Харденджера. От фасада дома петляла среди рас¬
качивающихся сосен дорожка. И я поковылял по ней. Наверняка
она вела к какой-то дороге. Пройдя несколько шагов, вдруг доду¬
мался своей отчаянно болевшей головой, что приволокшие меня
сюда спрятали мою машину где-то поблизости. Проще и логичнее
оставить машину Кэвела там же, где и его. Но где?Повернул к гаражу. Машина оказалась там. Забрался в нее,
устало откинулся на спинку сиденья, посидел так несколько минут
и нехотя вылез под дождь, решив, что машину мою могут узнать
и догадаются, что я снова свободен. Я даже не задумывался, на¬
сколько это было необходимо, но все же смекнул, что это может
оказаться моим преимуществом: преступники будут считать, что
Кэвел выведен из игры. Я был настолько измучен, избит и обес¬250
силен, что действовал скорее интуитивно — моя голова еще не
могла мыслить последовательно. Я был беспомощен, и расследова¬
ние до сих пор ничего не дало мне нового. Словом, приходилось
хвататься за любую соломинку. Поэтому двинулся пешком.Тропинка вывела к дороге, залитой водой и покрытой непро¬
лазной грязью. Повернул вправо к крутому холму и через двадцать
минут вышел на проселочную дорогу с указательным знаком «Ни-
тли-Комен. 2 мили». Я хорошо знал это место, находящееся в
десяти милях от Альфингема, на шоссе Лондон — Альфингем. Зна¬
чит, я оказался по крайней мере в шести милях от той телефонной
будки, возле которой меня стукнули. Наверное, это был единст¬
венный заброшенный дом поблизости.Две мили до Нитли шел полчаса не только потому, что скверно
себя чувствовал, но еще из-за того, что прятался в кустах и за
придорожными деревьями при звуке машины или мотоцикла. Ни-
тли-Комен я обошел безлюдными в это холодное и ненастное ок¬
тябрьское утро полями. И вот наконец добрался до главного шоссе,
опустился на обочине за реденькими кустами. Я ощущал себя пол¬
ной развалиной, настолько был измучен, и даже не чувствовал
боли в груди. Замерз, как могильная плита, и дрожал мелкой
дрожью марионетки в руках сумасшедшего кукольника.Двадцать минут напрасно ожидал попутную машину. Движение
в деревенском Уилтшире никогда не сравнится с движением на
лондонской Пикадилли даже в выходной день. За это время прошло
только три автомобиля и один автобус, почти полные. А я ожидал
грузовик с одним водителем. Впрочем, неизвестно еще, как отне¬
сется ко мне одинокий водитель. Оборванная фигура, смахивающая
на арестанта или беглеца из сумасшедшего дома, не может внушать
доверия на пустынной дороге.Тут показалась машина с двумя пассажирами, но я сразу раз¬
глядел полицейских в форме, даже раньше, чем определил марку
большого черного, медленно двигавшегося «уолси». Машина затор¬
мозила, из нее вышел большой дородный сержант и участливо по¬
мог мне выбраться из кювета.—	Мистер Кэвел? — изумился он, разглядев меня. — Ну да,
мистер Кэвел!Я утвердительно кивнул.—	Благодарение Богу. Полдюжины полицейских машин и Бог
знает сколько военных ищут вас эти два часа. — Он помог мне
усесться на заднее сиденье. — Теперь все в порядке, сэр.—	Да, теперь мне только и остается, что не беспокоиться, —
ответил я, поудобнее устраиваясь на сиденье. — Такого удобного
и мягкого сиденья никогда больше в жизни не встречу, сержант.—	Не переживайте, сэр, найдем еще машины с такими же си¬
деньями, — весело ответил он, уселся рядом с констеблем-водите-251
лем и, едва тронулась машина, взялся за радиотелефон. — Ваша
жена ждет вас в полицейском участке вместе с инспектором Вилли.—	Минуту, — остановил я его, — никакой суматохи относи¬
тельно воскресшего Кэвела, сержант. Спокойно. Не хочу ехать ту¬
да, где меня узнают. Нужно такое местечко, где я мог бы
остановиться незаметно.—	Не понимаю, тихо сказал он, повернувшись ко мне и
недоуменно уставившись в угол, куда забился я.Мне хотелось сказать, что ничего не изменится от того, поймет
ли он, но это было бы неблагодарно с моей стороны. Я сдержался
и объяснил.—	Это очень важно, сержант. Во всяком случае, я так думаю.
Знаете какое-нибудь убежище?—	Да, — заколебался он. — Это трудно, мистер Кэвел...—	Мой коттедж подойдет, сержант? — предложил водитель. —
Вы же знаете, Джина уехала к матери. Мистер Кэвел может побыть
там.—	Нужно тихое место с телефоном, близ Альфингема, — ска¬
зал я.—	Точно такое, как вы хотите, сэр.—	Отлично. Премного благодарен. Сержант, поговорите с инс¬
пектором по секрету. Попросите его приехать вместе с моей женой в
этот коттедж. И побыстрее. Захватите и мистера Харденджера, стар¬
шего инспектора, если найдете. И еще. Есть ли у вас в альфингемской
полиции надежный доктор? Такой, что лишнего не болтает?—	Имеется. — Он вгляделся в меня. — Доктор...Я кивнул и распахнул куртку. Дождь в то утро промочил меня
насквозь, и кровь окрасила всю мокрую рубашку на груди в ржа¬
вый цвет. Сержант мельком взглянул, повернулся к водителю и
тихо сказал:—	Ну, давай, Ролли, мальчик. Ты ведь всегда хотел показать
класс езды, сейчас можешь отличиться. Только убери руку с этой
дурацкой сирены, — затем достал микрофон и стал тихо говорить,
но торопливо и серьезно.Через полчаса доктор оказал мне первую помощь, уложил в
постель, а сержант доставил в коттедж Мэри и Харденджера. Про¬
щаясь, доктор сказал побледневшей от переживаний Мэри, которая
сидела у постели:—	Проверяйте дыхание, пульс, температуру каждый час. В слу¬
чае каких-либо изменений или затрудненного дыхания, пожалуй¬
ста, сразу свяжитесь со мной. Номер моего телефона у вас есть.
Далее, обязан предупредить вас и находящихся здесь джентльменов
также, — он кивнул в сторону Харденджера и Вилли, — если
мистер Кэвел встанет с постели в ближайшие трое суток, я не
смогу считать себя ответственным за его здоровье.252
Он подхватил чемоданчик и пошел. Едва доктор закрыл за со¬
бой дверь, я спустил ноги с кровати и стал натягивать рубашку.
Ни Мэри, ни Харденджер ничего не сказали, но Вилли, видя, что
они не собираются этого делать, произнес:—	Вы хотите себя убить, Кэвел? Слышали, что говорил доктор
Айлтоу? Почему вы не остановите его, старший инспектор?—	Он -сумасшедший, — объяснил Харденджер, — замечаете,
инспектор, что даже жена не пытается остановить его? В некоторых
случаях бесполезно убеждать, напрасная трата времени. Один из
таких случаев — требовать благоразумия от Кэвела. — Он посмо¬
трел на меня. — Итак, вы вели себя чересчур умно, как одинокий
волк. Видите, что из этого получилось? Посмотрите, в каком вы
состоянии. О Господи! Когда вы наконец поймете, что мы добьемся
успеха только совместной работой? К черту методы д’Артаньяна,
Кэвел! Система, метод, привычные способы, кооперация — вот
единственный путь раскрытия больших преступлений. Вы очень
хорошо знаете это.—	Знаю, — согласился я. — Терпеливые опытные люди, ра¬
ботающие на совесть под опытным терпеливым руководством. Ко¬
нечно, я с ними. Но только не в этом случае. Для терпеливого,
кропотливого расследования у нас нет времени. Кропотливым нуж¬
но время, мы его не имеем. Вы распорядились поставить воору¬
женную охрану в доме моего заточения и направить экспертов для
изучения отпечатков?Он кивнул.—	Расскажите, как все случилось. И давайте не терять времени
на споры.—	Хорошо, расскажу, но сначала объясните, почему вы не ру¬
гаете меня за трату своего драгоценного полицейского времени на
мои поиски? Почему не заставите меня лежать в постели? Волну¬
етесь, старший инспектор?—	В газетах уже напечатано о взломе с убийством, о краже
дьявольского микроба, — спокойно сказал он. — Но это еще не
все* Уже начинается паника. Кричащие заголовки в каждой газе¬
те. — Он указал на кипу газет на полу. — Хотите посмотреть?—	И терять еще больше времени? Догадываюсь, чего там по¬
написали. Но меня беспокоит другое.—	Конечно, Шеф спрашивал о вас по телефону полчаса назад.
Еще шесть копий писем послано сегодня утром крупнейшим газет¬
ным объединениям на Флит-стрит. Этот тип пишет, что первое его
предупреждение проигнорировали: не было сообщения по Би-би-си
в девять утра в новостях, стены Мортона еще стоят и тому подобное
в том же духе. Пишет также, что в ближайшие несколько часов
он продемонстрирует следующее: а) что вирусы у него, б> он их
использует.253
—	Газеты об этом напечатают?—	Напечатают. Редакторы собрались вместе и сделали запрос в
особый отдел Скотленд-Ярда. Помощник уполномоченного связался
с министром внутренних дел, и, как полагаю, было собрано секретное
совещание. Во всяком случае, правительство распорядилось не печа¬
тать, а Флит-стрит, по моим предположениям, посоветовал прави¬
тельству заниматься своими делами и не вмешиваться в дела прессы,
и прибавил также, что пресса должна информировать народ, а не на¬
оборот, и что если нации угрожает опасность, то люди имеют право
знать о ней. Представители печати также напомнили правительству,
что если оно хоть чуточку ошибется, то к утру окажется несостоя¬
тельным. Сейчас на улицах должны уже появиться лондонские ве¬
черние выпуски газет. Готов поклясться, что их заголовки будут
гораздо крупнее, чем в день победы в Европе.—	Да, хорошенькая карусель, — согласился я, наблюдая за не¬
возмутимым лицом Мэри, которая старалась не смотреть на меня,
когда продевала запонки в рукава моей рубашки. Обе мои кисти
были перевязаны, пальцы едва двигались. Я продолжал:—	Конечно, теперь нашей публике будет о чем поговорить,
кроме футбола, — о последнем сообщении по телевидению, о по¬
следних новостях. И начнется сенсация.Я рассказал о случившемся прошлой ночью, умолчав только о
моей поездке в Лондон к Шефу. Под конец Харденджер серьезно
сказал:—	Очень и очень любопытно. Собираетесь меня убедить, что
проснулись среди ночи и, ни слова не говоря Мэри, затеяли теле¬
фонные разговоры и расследование в Уилтшире?—	Я же вам объясняю: старые полицейские методы, да и вы с
ними согласны, требуют застать подозреваемых врасплох и — бу¬
дешь на полпути. Вообще-то я и не собирался спать. Пошел один,
потому что вы возразили бы против моих приемов и, не колеблясь,
воспрепятствовали бы мне вести расследование.—	Да, вы правы, но если бы я остановил вас, то ваши ребра
остались целыми. Все до единого, — холодно возразил он.—	Конечно, но тогда не отпало бы сразу столько подозревае¬
мых. Осталось пятеро. Я каждому намекнул, что мы скоро раскроем
это дело, и один из них, довольно нервный, решил меня остановить.—	Это только предположение.—	Черт возьми, но предположение толковое. У вас имеется
что-либо получше?.. Сначала я сразу же принялся за Чессингема.
У него довольно много грешков и...—	Я забыл спросить, — перебил меня Харденджер, — вчера
ночью вы звонили Шефу?..—	Да, — без тени смущения ответил я. — Добивался разре¬
шения действовать своими методами: знал, что вы не согласитесь.254
—	Вы дьявольски хитры, не правда ли? — Если он и догадался,
что я обманываю, то на лице это не отразилось. — Просили узнать
об этом Чессингеме, о его службе, о том, водил ли он машину в
армии?—	Да. Хотите его арестовать?—	Намереваюсь. А как его сестра?—	Ее нельзя ни в чем обвинить. Мать также вне подозрений.
Это точно.—	Итак, остается четверо, с кем вы утром общались. Можете
утверждать, что они вне подозрений?—	Нет, не могу. Возьмите хотя бы полковника Уйбриджа. У
него доступ к секретным папкам, он мог бы легко шантажировать
и привлечь к соучастию доктора Хартнелла...—	Вчера вечером вы считали Хартнелла невиновным.—	Да, но у меня имелись на него особые виды. Во-вторых,
почему наш храбрый полковник, как подобает храброму офицеру,
не вызвался войти в лабораторию номер один вместо меня? Не
потому ли, что знал о выпущенном там вирусе ботулинуса? В-
третьих, он единственный, не имеющий алиби на ночь убийства.—	Боже! Кэвел, не предлагаете ли вы арестовать полковника
Уйбриджа?! Должен сказать вам, что мы не очень красиво посту¬
пили, когда потребовали отпечатки пальцев у Кливдена и Уйбри¬
джа сегодня утром у них дома. Кливден сразу же после этого
позвонил помощнику специального уполномоченного.—	И тот схватился за голову?—	Как положено воспитанному человеку. Он на нас сейчас зол
чертовски.—	Это еще ничего. Результаты исследования отпечатков паль¬
цев в этих домах дали что-нибудь?—	Для этого нужно время. Ведь еще не полдень. Будут готовы
только через два часа. Да и вообще, я не могу арестовать
Уйбриджа: военный министр в сутки снимет с меня голову.—	Если этот тип пустит в действие дьявольский микроб, то
военное министерство тоже через сутки перестанет существовать.
И тогда вряд ли ваша судьба кого-нибудь заинтересует. Кроме того,
вам не обязательно сажать его в тюрьму. Посадите его под домаш¬
ний арест или как-нибудь в этом духе изолируйте. Назовите это
как угодно. Что нового дали последние часы?—	Тысячу версий, и все пустые, — удрученно ответил Хар¬
денджер. — Молоток и кусачки действительно использовались
при налете. Но это и так ясно. Абсолютно ничего о «бедфорде»
и телефонной будке, из которой звонили вчера вечером в Рей¬
тер. Упрятали вашего Тариэла и его партнера, Ими теперь за¬
нимается комиссия по коррупции и взяткам, будут сидеть, пока
об их бизнесе мы не будем знать лучше их самих. Посидят255
не меньше недели, но я об этом не грущу. Во всяком случае,
доктор Хартнелл является их единственным клиентом из лабо¬
ратории номер один. Лондонская полиция пытается напасть на
след человека, который посылал письма на Флит-стрит. Если
мы зря тратим время здесь, то они делают то же самое. Ин¬
спектор Мартин все утро допрашивал работающих в лаборатории
номер один, выяснял их связи друг с другом. Ему удалось толь¬
ко установить, что доктор Хартнелл и Чессингем обменивались
визитами. Но это всем известно. Сейчас мы проверяем каждого,
кто в течение года имел хоть какой-то промах. Наряды наших
людей проверяют обитателей каждого дома в радиусе трех миль
от Мортона. Выясняют, не случилось ли чего странного или
необычного в ночь убийства. Авось что-то и наклюнется. Если
широко забрасывать сеть, всегда что-то поймается.—	Разумеется. Через пару недель. Или через пару месяцев. А
наш общий приятель с дьявольским микробом начнет действовать
через несколько часов. Черт возьми, старший инспектор, мы не
можем сидеть и ждать, когда что-то наклюнется! Методичность
даже в самом большом масштабе не поможет. Другой метод —
курение пеньковой трубки в стиле Шерлока Холмса — нас также
далеко не уведет. Нужно спровоцировать действие.—	Вы уже это сделали, — кисло сказал Харденджер, — види¬
те, куда это вас привело. Хотите еще больших реакций? Так?—	Первым делом нужно проследить всякую финансовую опе¬
рацию и каждый денежный взнос любого работающего в лабора¬
тории номер один, каждый прошлогодний взнос в банк. Не забудьте
при этом Уйбриджа и Кливдена. Пусть подозреваемые об этом
знают. Пошлите наряды полицейских в их дома. Переверните там
все вверх дном. Составляйте список мельчайших вещей, какие там
обнаружатся. Это не только обеспокоит человека, которого мы
ищем, это может дать реальный результат.—	Если мы зайдем так далеко, — вставил инспектор Вилли, —
то можем посадить кучу невинных людей. Это единственный способ
заодно вывести из игры того, кого мы ищем?—	Бессмысленно, инспектор. Возможно, мы имеем дело с мань¬
яком, но весьма талантливым. Такую вероятность он предусмотрел
еще несколько месяцев назад. У него должны быть сообщники:
никто из Мортона не смог бы отправить эти письма в Лондон
сегодня утром, спокойно спорьте на вашу будущую пенсию, что
сразу после кражи бактериологических культур он, должно быть,
избавился от сообщников.—	Хорошо, тогда мы поторопимся, — неохотно сказал Харден¬
джер, — хотя и не знаю, где отыскать столько людей, чтобы...—	Пусть они действуют поэтапно, от дома к дому. Не теряйте
времени.256
Вновь Харденджер неохотно кивнул и, пока я одевался, долго
и обстоятельно говорил по телефону. Когда он положил трубку, то
обратился ко мне:—	Не собираюсь спорить с вами до изнеможения. Идите. Но
подумайте о Мэри.—	Вот именно. О ней я тоже думаю. Полагаю, если наш
незнакомый приятель начнет неосторожно обращаться с дьяволь¬
ским микробом, то вскоре и Мэри не будет. Тогда не будет
ничего.Казалось бы, я положил конец ненужным разговорам, но через
некоторое время Вилли сказал задумчиво:—	Если этот незнакомый приятель действительно так поступит,
интересно, закроет ли правительство Мортон?—	Закроет ли Мортон?! Наш незнакомый приятель желает
сровнять его с землей! Невозможно и предположить, что сделает
правительство. Разговор пока принял только угрожающий оборот,
но никого до сих пор наглостью не запугивали.—	Говорите лишь о себе, — кисло произнес Харденджер. — А
что вы намереваетесь делать, Кэвел? Если будете любезны и со¬
чтете возможным сообщить мне, — добавил он с неуклюжей иро¬
нией.—	Конечно, поставлю вас в известность. Не смейтесь только,
я собираюсь загримироваться. — Я указал на шрамы левой ще¬
ки. — Помощь Мэри с ее пудрой — и они исчезнут. Роговые
очки, намалеванные углем усики, серое пальто, удостоверение на
имя инспектора Гибсона из транспортной полиции — и я уже
другой человек.—	А кто выдаст вам документ? — спросил подозрительно Хар¬
денджер.—	Никто. Он у меня при себе, на всякий случай. — Не заме¬
чая его взгляда, я продолжал: — Затем вновь зайду к нашему
другу доктору Макдональду. В его отсутствие, конечно. Добрый
доктор при скромном заработке умудряется жить, как маленький
восточный царек. Все есть, за исключением гарема. Впрочем, воз¬
можно, он держит и его где-нибудь. Тайно. Кроме того, сильно
пьет, потому что напуган дьявольским микробом, угрожающим
безопасности его особы. Я ему не верю. Итак, я отправляюсь к
нему.—	Зря потеряете время, — мрачно сказал Харденджер. —
Макдональд вне подозрений. Выдающийся и безупречный жизнен¬
ный путь. Я лично потратил сегодня утром двадцать минут, про¬
сматривая его дело.—	Читал и я. Некоторые светила несколько лет назад тоже
имели безупречную биографию, пока их не разоблачили и не осу¬
дили в Олд-Бейли.9 А Маклин «Золотое рандеву»257
—	Здесь он высокоуважаемый человек, — вставил Вилли, —
немного заносчив, сноб, общается только с избранными, но все о
нем хорошего мнения.—	Его биография гораздо обширнее того, что вы читали, —
добавил Харденджер. — В биографии только упоминается, что он
служил в армии во время войны, но случайно моим другом ока¬
зался командир полка, в котором служил последние два года войны
Макдональд. Я звонил ему. По-моему, доктор Макдональд скром¬
ничает. Знаете ли вы, что в тысяча девятьсот сороковом году он,
будучи младшим лейтенантом в Бельгии, не раз проявлял храб¬
рость и закончил войну в чине подполковника танкового полка с
вереницей медалей длиной с вашу руку?—	Нет, не знал, но не понимаю, — признался я, — к чему
ему понадобилось производить на меня впечатление, будто он ши¬
зофреник, который если и совершит героический поступок, то ни¬
когда в нем не признается. Значит, он хотел убедить меня в том,
что он испуган. Не пожелал, чтобы я считал его храбрецом. По¬
чему? Потому что хотел объяснить страхом свое ночное пьянство.
Но, принимая во внимание биографию, трудно считать его трусом.
Непонятно. Это первое. Вторая неясность: почему всего этого нет
в его личном деле? Дерри составлял многие из этих досье и вряд
ли упустил бы так много из биографии этого человека.—	Мне неизвестно почему, — признался Харденджер, — но
вполне достаточно, чтобы Макдональд оказался вне подозрений,
если биография его правдива. Неправдоподобно, что такой храбрый
бескорыстный патриот замешан в таком деле.—	Этот командир полка, который рассказывал вам о Макдо¬
нальде... можете ли вы его немедленно вызвать?Харденджер холодно и задумчиво поглядел на меня.—	Считаете, что настоящего Макдональда заменил преступник?—	Не знаю, что и думать. Нужно еще раз посмотреть его био¬
графию и проверить, действительно ли ее составил Дерри.—	Это можно быстро сделать, — согласился Харденджер.На этот раз он говорил по телефону целых десять минут, а
когда окончил, Мэри уже загримировала меня, и я готов был в
путь.—	Вы чудовищно выглядите, — сказал Харденджер, — я бы
вас на улице не узнал. Дело находится в сейфе, в моем отделе,
поедем туда? — Я пошел к выходу, Харденджер глянул на мои
ободранные кровоточащие пальцы, порезанные полотном ножовки,
и сказал раздраженно:—	Почему вы не хотите перевязать руки? Желаете получить
заражение крови?—	А вы когда-нибудь пробовали стрелять из пистолета пере¬
бинтованными пальцами? — угрюмо спросил я.258
—	Послушайте, ну тогда хоть перчатки наденьте. Ведь это же
смешно.—	Тоже плохо. В перчатках не нажмешь курок.—	А резиновые перчатки подойдут? — предложил он.—	Вот это другое дело, — согласился я, — они скроют поре¬
зы. — Я уставился на него бездумно и, тяжело опустившись на
кровать, тихо произнес, просидев в молчании несколько секунд: —
Резиновые перчатки. Скрыть порезы. Почему тогда не надеть эла¬
стичные чулки? Почему бы нет?!Я глянул на Харденджера. Тот смотрел на Вилли и, наверное,
думал о том, что они слишком рано отпустили доктора. Тут меня
выручила Мэри. Она коснулась моей руки, я повернулся к ней.
Ее лицо было задумчиво, зеленые глаза широко раскрыты, а лицо
выражало догадку.—	Мортон, — прошептала она. — Поле вокруг него. Дрок. По¬
росшее дроком поле. У нее были эластичные чулки, Пьер...—	Ради Бога, о чем вы там... — глухо начал Харденджер.—	Инспектор Вилли, — перебил я. — Сколько времени вам
нужно на получение ордера на арест? Убийство, соучастие, все
равно.—	Нисколько, — мрачно ответил тот, поглаживая внутренний
карман на груди. — У меня есть три подписанных ордера, уже
готовых. Вы сами говорили, что бывает время, когда некогда за¬
ниматься формальностями. Вы утверждаете, убийство, да? Соуча¬
стие?—	А какую фамилию вы собираетесь вписать? — спросил Хар¬
денджер, все еще сомневаясь и колеблясь: не послать ли за док¬
тором.—	Доктора Роджера Хартнелла, — произнес я.Глава 9—	Послушайте, о чем вы говорите? — уставился на нас доктор
Роджер Хартнелл, еще молодой, но мгновенно постаревший лицом,
напряженно повернувшись к своей жене, стоявшей рядом с ним,
а затем снова обернувшись к нам. — Соучастие в убийстве? По¬
слушайте, о чем вы говорите?—	Надеемся, вы достаточно хорошо знаете, о чем идет речь, —
спокойно произнес Вилли. Это был округ инспектора, поэтому он
предъявлял обвинение и выполнял формальности ареста. — Дол¬
жен предупредить вас, что весь теперешний разговор обернется
против вас в суде. Лучше бы вам сделать полное признание, впро¬
чем, арестованные могут воспользоваться своими правами. Можете
сначала проконсультироваться с юристом, а потом уже говорить.2 59
Черта с два он воспользуется! Он заговорит прежде, чем поки¬
нет этот дом. И Харденджер, и Вилли, и я знали об этом.—	Может ли кто объяснить мне всю... всю эту чепуху? — хо¬
лодно спросила миссис Хартнелл.Несколько театральное изображение непонимания, но сжатые
вместе пальцы рук ее явно дрожали. На ней все еще были эла¬
стичные чулки.—	Охотно, — ответил Вилли. — Вчера, доктор Хартнелл, вы
заявили мистеру Кэвелу...—	Кэвелу? — Хартнелл напряженно в меня всмотрелся. — Это
не Кэвел.—	Мне не понравилось мое прежнее лицо, — сказал я. — Вы
осуждаете меня? Говорит инспектор Вилли, слушайте его, Харт¬
нелл.—	...следующее, — продолжал Вилли. — Ночью вы поехали
встретиться с .мистером Тариэлом. Тщательное расследование об¬
наружило несколько человек, которые могли бы вас заметить, если
бы вы ехали в ту сторону. Ни один из них вас не видел. Это
первое.Должен сказать, что Вилли неплохо повернул ситуацию. Хотя
все это и было придумано, но расследование действительно произ¬
водилось, и ни одного подтверждающего слова Хартнелла свидете¬
ля, как и следовало ожидать, не обнаружилось.—	Второе, — продолжал Вилли, — вчера вечером под пере¬
дним крылом вашего мотороллера обнаружена грязь, оказавшаяся
идентичной с красной глиной, находящейся исключительно в ок¬
рестностях Мортона. Мы подозреваем, что вы ездили туда. Сейчас
ваш мотороллер направлен в полицейские лаборатории для про¬
верки. Следующее...—	Мой мотороллер! — Хартнелл выглядел так, словно на него
свалился мост. — Мортон... клянусь...—	Третье. Этой же ночью, но позже, вы с женой подъехали
близко к дому Чессингема. Вы почти выдали себя мистеру Кэвелу,
когда утверждали, что видевший вас на мотороллере полицейский
может подтвердить ваши слова о поездке в Альфингем, но с за¬
позданием сообразили, что если он видел вас, то видел и вашу
жену на заднем сиденье. Мы обнаружили следы колес вашего мо¬
тороллера в кустах, в двадцати ярдах от брошенного «бедфорда».
Неосторожно, доктор, очень неосторожно. Должен заметить, это
все вы не сможете опровергнуть.Опровергнуть он не мог. Мы обнаружили следы менее двадцати
минут назад.—	Четвертое и пятое. Молоток, которым оглушили овчарку,
кусачки, которыми перекусили проволоку. Все это найдено вчера
вечером у вас в сарае. Тоже мистером Кэвелом.260
—	Вы, вы, грязный, разнюхивающий, сующийся... — Он поте¬
рял контроль над собой, бросился на меня с перекошенным лицом
и вскинутыми кулаками, но не дошел трех шагов: Харденджер и
Вилли быстро придвинулись к нему с двух сторон и зажали в
коробочку. Хартнелл бессмысленно вырывался, все больше теряя
самообладание. — Я принимал тебя здесь, ты... ты свинья! Раз¬
влекал твою жену. Я... — Постепенно он затих, а когда вновь
заговорил, это был уже другой человек. — Молоток, чтобы оглу¬
шить собаку? Кусачки? Здесь? В моем доме? Их нашли здесь? Как
их могли найти здесь? — Если бы даже он узнал, что покойный
сенатор Маккарти вдруг объявил, что всю жизнь был коммунистом,
и тогда бы новость эта не могла более потрясти его. — Их не
могли найти здесь! О чем они говорят, Джейн? — с отчаянием
обратился он к своей жене.—	Об убийстве, — спокойно повторил Вилли. — Я и не ждал,
что вы признаетесь, Хартнелл. Пожалуйста, оба пройдите.—	Это ужасная ошибка. Я... я не понимаю. Какой-то кош¬
мар. — Хартнелл затравленно уставился на нас. — Я смогу дока¬
зать, уверен, смогу доказать свою невиновность. И докажу. Если
вы пришли меня арестовать, то забирайте. Но оставьте в покое
жену. Прошу.—	Почему? — спросил я. — Вы ведь не колеблясь взяли ее с
собой пару дней назад.—	Не понимаю, о чем вы говорите, — устало пробормотал он.—	Вы повторите то же самое, миссис Хартнелл? — спросил
я. — Учитывая заявление доктора, который осматривал вас менее
трех недель назад и нашел состояние вашего здоровья отличным?—	Что вы имеете в виду? — с возмущением сказала она, от¬
лично владея собой, по крайней мере, лучше супруга. — На что
вы намекаете?—	Хотя бы на то, что вы вчера ездили в аптеку в Альфингем
и купили эластичные чулки. Дрок, растущий в округе Мортона,
очень колючий, миссис Хартнелл, да к тому же было очень темно,
когда вы бежали, отвлекая внимание охраны. Вы сильно поцара¬
пались, не так ли? Вам пришлось скрывать порезы., не так ли?
Полицейские особенно подозрительны, если речь идет об убийстве.—	Это совершенно смехотворно. — Ее голос был ровным, оде¬
ревенелым. — Как вы смеете выдумывать?!—	Вы отнимаете драгоценное время, мадам! — впервые заго¬
ворил Харденджер, резко и весомо. — С нами пришла женщина
из полиции. Хотите, чтобы я пригласил ее сюда?.. — Вопрос его
остался без ответа. — Очень хорошо, тогда я предлагаю вам про¬
ехать в полицейский участок.—	Разрешите сперва мне поговорить немного с доктором Харт¬
неллом? — попросил я. — Разумеется, наедине.261
Харденджер и Вилли переглянулись. Они уже знали заранее,
что произойдет, и были согласны, но для проформы мне пришлось
повторить свою просьбу еще. Ради их самих, если об этом речь
пойдет на суде.—	Зачем? — спросил Харденджер.—	Доктор Хартнелл и я очень давно и хорошо знаем друг дру¬
га, — объяснил я. — Мы были друзьями. К сожалению, мало вре¬
мени. Возможно, он захочет поговорить со мной...—	С вами? — Очень трудно усмехаться и кричать одновремен¬
но, но Хартвеллу это удалось. — Господи! Ни в коем разе!..—	Да, времени маловато, — сокрушенно согласился Харден¬
джер. — Десять минут, Кэвел. — Он кивнул миссис Хартнелл. Та
заколебалась, посмотрела на мужа и вышла в сопровождении Хар-
денджера и Вилли. Хартнелл хотел было последовать за ними, но
я преградил ему дорогу.—	Дайте мне пройти, — низким и противным хнычущим го¬
лосом сказал он. — Не желаю говорить с подобными вам людь¬
ми. — Он одним словом объяснил, что это за люди, которые
похожи на меня, но когда я не проявил ни малейшего желания
уступить ему дорогу, занес руку, правда, так, что даже слепой
восьмидесятилетний старик смог бы парировать удар или увернуть¬
ся. Я показал ему пистолет, и он сразу переменил свое намерение.—	Есть в доме подвал?—	Подвал? Да, мы... — Он осекся, и лицо его вновь противно
исказилось. — Если вы думаете, что удастся взять меня...Я размахнулся левой, подражая его неуклюжей попытке и, ког¬
да он поднял правую руку для защиты, слегка стукнул его руко¬
яткой «хэкати», ровно настолько, чтобы отбить у него желание
драться, поймал за левую руку повыше локтя и повел в глубь
дома, к лестнице в подвал. Потом закрыл подвальную дверь и
грубо толкнул его на деревянную скамейку. Он посидел несколько
минут, почесывая голову, затем взглянул на меня.—	Это бандитизм, — прохрипел он. — Харденджер и Вилли
знали, что вы собираетесь делать.—	Они не имеют права, — холодно произнес я. — У них руки
связаны инструкциями о порядке допроса подозреваемых. Они так¬
же беспокоятся о своей карьере и пенсии. А мне не о чем беспо¬
коиться. Я частное лицо.—	Думаете, вам это легко сойдет с рук? — недоверчиво спро¬
сил он. — Серьезно считаете, что я промолчу об этом?—	К тому времени, как я закончу допрос, — равнодушно от¬
ветил я, — вряд ли вы будете в состоянии вообще говорить. Через
десять минут вы признаетесь, а я не оставлю на вас ни одного
следа. Я знаток пыток, Хартнелл. Группа бельгийских квислингов-
цев три недели делилась со мной опытом. Я был подопытным.262
Подумайте хорошенько — и тогда поверите, что мне наплевать,
больно будет вам или нет.Хартнелл посмотрел на меня. Он старался хорошенько поду¬
мать, чтобы не поверить, но все же сомневался. Твердости у него
не было.—	Впрочем, начнем с легкого, — сказал я. — Давайте попро¬
буем напомнить вам, что на свободе находится безумец с дьяволь¬
ским микробом, при помощи которого он угрожает уничтожить
Бог знает сколько людей в Англии, если не согласятся на его ус¬
ловия. Первое исполнение угрозы может начаться через несколько
часов.—	О чем вы говорите? — глухо спросил он.Я передал ему то, что рассказал мне Харденджер, и затем до¬
бавил:—	Если этот безумец уничтожит какую-либо часть страны, на¬
ция потребует мщения. Потребуется козел отпущения. Обществен¬
ное давление окажется столь сильным, что этот козел отпущения
будет найден. Естественно, вы не столь глупы, что не можете себе
представить свою жену Джейн с петлей на шее в тот миг, когда
палач открывает люк. Падение, судороги, сломанные позвонки,
дергающиеся ноги. Можете представить повешенной свою жену,
Хартнелл? Ей еще слишком рано умирать. А смерть через пове¬
шение — ужасная смерть, даже для соучастника в убийстве.Он посмотрел на меня воспаленными глазами с вялой ненави¬
стью и горем. В полусумраке подвала его лицо посерело и покры¬
лось капельками пота.—	Представьте, вы можете отказаться от любого своего пока¬
зания, данного здесь мне, — продолжал я. — Без свидетелей по¬
казания не имеют силы. — Я немного помолчал и спросил тихо: —
Вы сильно замешаны?Он кивнул и уставился в пол.—	Кто убийца? Кто все это подстроил?—	Не знаю. Бог свидетель. Я не знаю. Мне позвонил какой-то
человек и предложил деньги, если я отвлеку внимание охраны.
Джейн и я. Сначала я решил, что это сумасшедший. Если бы он
так открыто не предлагал... я бы отказался. На следующее утро
почтой пришли почти двести фунтов с запиской, в которой гово¬
рилось, что я получу еще триста, если выполню просьбу. Две...
две недели прошло, и он вновь позвонил.—	Его голос? Вы можете узнать голос?—	Глухой и неразборчивый. Понятия не имею, кто это был.
Наверное, он что-то приложил к трубке, когда разговаривал.—	Что он сказал?—	То же самое, что писал в записке. Что будет еще триста
фунтов, если я выполню то, что мне скажут.263
—	и?..—	Я согласился. — Он по-прежнему глядел под ноги. — Я...
я уже часть денег растратил.—	Получили еще триста фунтов?—	Еще нет.—	Как много вы потратили из двухсот полученных фунтов?—	Около сорока.—	Покажите остаток.—	Он не здесь. Не в доме. После вчерашнего вашего посещения
я остаток закопал в лесу.—	Какие были деньги? Какие банкноты, я имею в виду.—	Пятерки. Пятерки английского банка.—	Так. Все это очень интересно, доктор. — Я подошел к ска¬
мейке, запустил руки ему в волосы, сильно рванул вверх, ткнул
«хэкати» в солнечное сплетение и, когда он охнул от боли, ударил
по зубам рукояткой.Секунд десять я стоял неподвижно, а он глядел на меня обе¬
зумевшими от страха глазами. Меня слегка подташнивало от всего
этого.—	Я дал вам один шанс, Хартнелл, он у вас был. Теперь
придется проучить тебя, презренный лжец. Ожидал, что я поверю
в эту идиотскую историю? Неужели устроивший все это — ум¬
ный человек, позволивший себе обратиться с подобной просьбой,
наверняка зная, что ты пойдешь в полицию, натравишь на него
полицейских, военных Мортона и сорвешь его планы? Неужели
ты думаешь, что в районе, где нет автоматической телефонной
сети, он станет говорить с тобой по телефону, когда любая те¬
лефонистка из пустого любопытства подслушала бы каждое его
слово? Неужели ты столь наивен, что считаешь меня простаком,
способным поверить во все это? Или полагаешь, что обладающий
прекрасными организаторскими способностями преступник поста¬
вит успех своего предприятия в зависимость от твоей жадности?
Неужели поверишь, что он заплатит пятифунтовыми банкнотами,
которые столь же легко обнаружить, как и выдававшего их кас¬
сира? Неужели ты хочешь уверить меня, что он предложил пять¬
сот фунтов за дело, которое состряпала бы любая пара
лондонских бродяг за десятую часть этой стоимости? И наконец,
неужто ты полагаешь, что я могу поверить в басню о закопанных
в лесу деньгах, а когда полиция потребует на рассвете выкопать
их, то ты забудешь место, где спрятал? — Я отступил назад и
отвел пистолет от его лица. — Или, может, пойдем сейчас за
деньгами?—	Господи, это бесполезно... —^простонал он. — Я конченый
человек, Кэвел, конченый. Я брал^еньги у всех взаймы, у меня
долг свыше двух тысяч.264
—	Перестань хныкать! — грубо оборвал его я. — Меня это не
интересует.—	Тариэл... ростовщик... нажимал на меня, — продолжал он
машинально, стараясь не глядеть на меня. — Я заведую кассой
столовой и растратил свыше шестисот фунтов. Кто-то уведомил
меня запиской, что если я не соглашусь на соучастие, то факты
станут известны полиции. И все...Я убрал пистолет. Голосу его, правда, было еще далеко до чи¬
стоты звона колокольчиков, хотя в это некоторые и не поверили
бы, но я знал Хартнелла: слишком он испуган, чтобы и дальше
продолжать изворачиваться.—	Вы не имеете понятия о человеке, пославшем записку?—	Нет, клянусь. Ничего не знаю о молотке, о кусачках и крас¬
ной глине на мотороллере.Нога моя заныла сильнее. Пришлось взять полицейскую ма¬
шину и водителя. И все же меня не радовала мысль о предсто¬
ящем посещении Макдональда. Время бежало, а передо мной все
еще была глухая стена. Этим вечером должны были появиться
осторожные сообщения в газетах об аресте двух мортонских уче¬
ных по обвинению в убийстве и о том, что украденные бациллы
будут найдены буквально через несколько часов. На эти несколь¬
ко часов мы надеялись усыпить внимание настоящих преступни¬
ков, хотя и это не продвигало наше дело. Мы были как слепые
в полуночном тумане. Нет никакой ниточки, никакой зацепки.
Харденджер собирался заняться энергичным расследованием в
Мортоне, чтобы обнаружить всех, имевших доступ к счетам в
столовой. Около двух сотен человек, сокрушенно отметил я. Или
около того...В дверях дома Макдональда меня встретила его домохозяйка
миссис Турпин. Женщина лет за тридцать, более чем чувственно
выглядевшая. Лицо мрачнее тучи, как у преданного телохранителя,
беспомощного оградить от разорения и опустошения имущество хо¬
зяина. Когда я показал свои фальшивые документы и попросил
разрешения войти, она с горечью сказала, что еще одним везде
сующим нос больше или меньше — теперь не может иметь зна¬
чения.Дом был полон полицейских в штатском. Я назвался Гибсоном
главному из них, сержанту-детективу по имени Карлисль.—	Обнаружили что-нибудь интересное, сержант?—	Трудно определить. Мы здесь уже больше часа, все обыска¬
ли, но ничего особенного, что можно само по себе считать подо¬
зрительным, не нашли. Этот доктор Макдональд, должен отметить,
устроился неплохо. Один из моих людей, Кемпбелл, понимающий
толк во всем этом художественном барахле, говорит, что такое
множество картин, посуды и другой рухляди стоит кучу денег. Вам265
нужно заглянуть в темную комнату на чердаке — одно фотогра¬
фическое оборудование стоит массу фунтов, если не больше.—	Темная комната? Это интересно. Никогда не слышал, что
доктор увлекается фотографией.—	Клянусь душой. Он один из лучших фотолюбителей страны.
Он президент клуба фотографов Альфингема. У него в кабинете
целый шкаф набит призами. И он не делал из этого секрета, уве¬
ряю вас, сэр.Я покинул сержанта и производящих обыск детективов — если
они ничего не нашли, то я тем более не смогу — и поднялся в
темную комнату. Карлисль нисколько не преувеличивал. Доктор
Макдональд располагал такими же прекрасными аппаратами, как
все остальное в его быту. Но оставался я здесь недолго, ибо в
фотоаппаратах ничего не понимал. Только отметил про себя, что
надо прислать полицейского специалиста по фотоделу, чтобы ос¬
мотрел оборудование — один шанс из тысячи обнаружить хоть
что-то. Затем спустился к миссис Турпин.—	Весьма огорчен всем этим беспорядком, миссис Турпин, —
любезно начал я. — Чистая формальность. Для вас, наверное, одно
удовольствие вести такой прекрасный дом?—	Если хотите задавать вопросы, то задавайте, — оборвала
она, — нечего ходить вокруг да около.Времени для деликатного обращения больше не оставалось.—	Сколько лет вы знаете доктора Макдональда?—	Четыре. С тех пор как он сюда приехал. Прекрасный джен¬
тльмен, таких не найдете нигде. А почему об этом спрашиваете?—	У него здесь целое богатство. — Я несколько раз обвел
взглядом обстановку. — Как давно он все это приобрел?—	Я не обязана отвечать на ваши вопросы, мистер инспектор.Довольно занятная особа.—	Конечно, — согласился я, — вы не обязаны. Особенно если
не хотите добра своему хозяину.Она пронзила меня взглядом, поколебалась и стала разговор¬
чивее. Оказалось, почти половину имущества Макдональд привез
с собой четыре года назад. Остальное покупал с довольно равно¬
мерными промежутками времени. Миссис Турпин относилась к
числу тех скверных женщин с фотографической памятью, фикси¬
рующей самые незначительные мелочи жизни. Она могла почти
точно назвать число, час и погоду, в какие покупалась та или
иная вещь. Я чувствовал, что зря теряю с ней время. Если миссис
Турпин говорила, что это и это было так и так, то оказывалось
действительно, что это было так и так, и все тут. Такая точность
говорила о невиновности Макдональда. Никаких подозрительных
признаков внезапно появившихся денег в последние недели или
месяцы. Он делал дорогие покупки в течение нескольких лет. Где266
он доставал необходимые деньги, я не мог догадываться, да и вряд
ли это было сейчас важно. Действительно, свободный холостяк без
родственников мог позволить себе все это. Я вернулся в гостиную
и увидел Карлисля, направляющегося ко мне с парой пухлых папок
под мышкой.—	Мы тщательно изучаем личное дело Макдональда, сэр. Об¬
ращаем внимание не на все, конечно. Я подумал, что это может
вас заинтересовать. Какая-то официальная переписка.Я на самом деле заинтересовался. Но не так, как ожидал. Чем
больше я узнавал о Макдональде, тем более безвредным он мне
представлялся. В личном деле находились копии написанных под
копирку писем, ответов от коллег и различных научных органи¬
заций всей Европы, главным образом от Всемирной организации
по вопросам здравоохранения при ООН.Судя по этим письмам, Макдональд был высокоодаренным и
высокоуважаемым химиком и микробиологом, одним из блестящих
людей науки. Почти половина его писем адресована некоторым
членам Всемирной организации по вопросам здравоохранения при
ООН в Париже — в Стокгольм, Бонн, Рим. Ничего вредного в
них не содержалось, тем более что письма часто сопровождались
подписью доктора Бакстера, что само по себе было достаточной
гарантией. Хотя вся переписка тайно проверялась в Мортоне, но
все ученые об этом знали. Я посмотрел дело и отложил в сторону,
едва услышал телефонный звонок..Звонил Харденджер. Голос его был мрачным, а его сообщение
заставило и меня задуматься. Оказывается, кто-то позвонил в Аль-
фингем и поставил условие* полиции приостановить расследование
на сутки, иначе с мистером Кэвелом может произойти очень боль¬
шая неприятность. Они были уверены, что я исчез. Говорящий
добавил, что представит доказательство местонахождения Пьера
Кэвела, если сегодня полиция не приостановит расследования к
шести часам вечера. И это оказалось еще не все.—	Что ж, нечто подобное мы и ожидали, — сказал я. — Мои
намеки сегодня перед рассветом о якобы существующем прогрессе
в расследовании напугали подозреваемых.—	Обольщаетесь, мой друг, — ответил Харденджер. — Вы
только заложник. Только повод. Звонили не в полицию, а вашей
жене в отель «Вогоннер» и сказали, что если Шеф (назвали его
полное имя, чин и адрес) будет вмешиваться, то она, Мэри, завтра
утренней почтой получит пару ушей. И еще звонивший сказал,
что хотя она замужем всего два месяца, но безошибочно признает
уши мужа, если ей пришлют.Я почувствовал, как у Мёня поднялись дыбом волосы на затыл¬
ке, хотя это не относилось к обещанной операции с моими ушами.
Я сказал осторожно:267
—	Обратите внимание на три пункта, Харденджер. Число зна¬
ющих, что мы с Мэри поженились два месяца назад, невелико, а
число знающих, что Мэри дочь Шефа, еще меньше. Но число
знающих личность Шефа, кроме вас и меня, можно сосчитать по
пальцам одной руки. Как мог преступник узнать подлинный облик
Шефа?—	Вы это мне говорите? Это самое худшее, — глухо сказал
Харденджер. — Этот тип не только знает, кто такой Шефг но
даже знает, что Мэри единственная его дочь и что он в ней
души не чает. Знает даже, что Мэри единственная в мире может
оказать на него влияние. И она повлияет на Шефа, будьте уве¬
рены: абстрактные идеалы справедливости ничего не говорят жен¬
щинам, когда жизнь любимого в опасности. Все это очень скверно
пахнет, Кэвел.—	Под самую завязку, — неохотно согласился я. — Преда¬
тельством, предательством в высших кругах.—	Лучше, думаю, не говорить об этом по телефону, — тороп¬
ливо проговорил Харденджер.—	Ладно, не буду. Пытались установить, откуда звонили?—	Нет еще. Но это пустая трата времени, как и в других
случаях. — Он повесил трубку, а я все стоял, уставившись на
телефон.Шеф был назначен лично премьер-министром и министром внут¬
ренних дел. О нем знали также шефы разведки и контрразведки —
они были обязаны его знать по должности. Его знали еще помощник
уполномоченного по особым делам, Харденджер, комендант и началь¬
ник охраны Мортона. На них кончался список тех, кому известна
личность Шефа. Я даже смутно не мог представить те веселенькие
часы, которые ему вскоре придется пережить! Нет нужды обладать
особой телепатической силой, чтобы представить себе, куда сразу же
после разговора со мной направился Харденджер. Из всех подозрева¬
емых только генерал Кливден знал личность Шефа. Возможно, надо
было побольше внимания уделить генералу Кливдену?..Я глянул на дверь и увидел троих в хаки. Стоявший в середине
сержант поднял было руку к звонку, но, заметив меня, тут же ее
опустил и сказал:—	Мне нужен инспектор Гибсон. Он здесь?—	Гибсон?.. — Я даже не вспомнил сразу, кем здесь счита¬
юсь. — Я инспектор Гибсон, сержант.—	Мне надо кое-что передать вам, сэр, — он указал на пакет под
мышкой, — но мне приказали сначала посмотреть ваши документы.Я их показал, он передал пакет и, извиняясь, добавил:—	Мне приказано не спускать глаз с пакета, сэр. Старший
инспектор Харденджер объяснил, что документы взяты из офици¬
альных материалов Клендона. Полагаю, строго секретные.268
—	Конечно.Сопровождаемый сержантом, по бокам которого шли двое дю¬
жих штатских, я перешел в гостиную, игнорируя гневный взгляд
миссис Турпин. Сломал печать и раскрыл папку. В ней была еще
одна сургучная печать для опечатывания после чтения бумаг сек¬
ретного дела доктора Макдональда. Я, конечно, видел это личное
дело раньше, когда был назначен в Мортон и принимал дела ис¬
чезнувшего Истона Дерри, но не обратил тогда на дело особого
внимания. Да и не было причин для этого. А теперь они появились.* Дело было напечатано на семи листах стандартной писчей бу¬
маги. Я перечитал его трижды. Ничего не пропустил в первый раз,
еще меньше — во второй. Искал любой намек на какое-нибудь
несоответствие в словах или фактах, на все, что могло бы мне
дать любую зацепку, самую малую. Вынюхивающий коммунистов
сенатор Маккарти не смог бы перещеголять меня в рвении и
подозрительности. Единственная странность, как упоминал Хар¬
денджер, — малое количество сведений о военной карьере Макдо¬
нальда. Кроме этого, я не нашел ни малейшего, даже тончайшего
штриха, который мог бы мне как-то пригодиться. А ведь дело это
составил Истон Дерри. И вот — почти ничего, за исключением
сноски внизу листа, сообщавшей, что Макдональд поступил рядо¬
вым в Территориальную армию в 1938 году, окончил службу в
Италии в звании подполковника танковой дивизии в 1945-м. В
начале следующего листа было приколото отношение о его назна¬
чении правительством на работу химиком в северо-восточной Ан¬
глии в начале 1946 года. Так или не так составлял личные дела
Истон Дерри? Что у него был за метод? Кто знает. Острием пе¬
рочинного карманного ножа, не обращая внимания на сержанта и
его смущенное лицо, я открыл в верхнем левом углу клеенчатый
уголок, скреплявший страницы. Под ним была тонкая проволочная
скрепка, обыкновенная канцелярская скрепка. Я разогнул ее кон¬
цы, освободил листы и осмотрел их, каждый в отдельности. Ни
один лист не имел больше одной пары проколов от скрепки. Если
кто-то открывал скрепку, чтобы вытащить лист, то вложил его
обратно исключительно аккуратно. По внешнему виду папка вы¬
глядела так, будто к ней никто не притрагивался.Я поднял глаза и увидел стоящего рядом со мной со связкой
бумаг и папок переодетого в штатское Карлисля, сержанта-детек-
тива.—	Возможно, это вас заинтересует, сэр? — сказал он.—	Минуточку. — Я вновь скрепил бумаги вместе, вставил их
в папку, запечатал и протянул пакет военному сержанту, который
ожидал поодаль с двумя своими спутниками. Затем спросил Кар¬
лисля: — Что это такое?—	Фотографии, сэр.269
—	Фотографии? Почему вы полагаете, что я заинтересуюсь фо¬
тографиями, сержант?—	Дело в том, что они находились внутри запертого стального
ящичка, сэр. А ящичек был на дне запертого среднего ящика пись¬
менного стола. И там же находилась эта связка. Думаю, личная
корреспонденция.—	Много хлопот вам доставил этот стальной ящичек?—	Не очень. С тем размером ножовки, какой я его вскрывал,
сэр... Мы закончили осмотр дома, инспектор. Все переписали. Ос¬
талось доложить. Вряд ли что интересное вы в этом найдете.—	Обыскали весь дом? Есть ли подвал?—	Только грязная кладовая для угля, которая имеется в каж¬
дом доме, — засмеялся сержант. — Насколько я разобрался в лич¬
ных вкусах доктора Макдональда, такой человек вряд ли, считаю,
даже уголь держал в этом подвальчике, если бы мог найти место
почище и пошикарнее.Карлисль оставил свои находки. Среди них — четыре фотоаль¬
бома. Три содержали самые обычные семейные фотографии, такие
альбомы можно встретить в любом из миллиона английских домов.
Большинство фотографий двадцатых—тридцатых годов, когда Мак¬
дональд был еще молоденьким, выцвело и пожелтело. Четвертый
альбом, более позднего времени, был подарком Макдональду от
коллег Всемирной организации по вопросам здравоохранения при
ООН в знак признания его многолетней деятельности, что и было
написано на брасающемся в глаза обращении, приклеенном сверху
альбома. В нем находилось более полусотни снимков Макдональда
и его коллег, отснятых в дюжине различных европейских городов.Большинство снимков было сделано во Франции, Скандинавии
и Италии, но имелись снимки и из других стран. Они были рас-
положены в хронологическом порядке, под каждой фотографией
стояли число и месяц, а также место. Последние снимки были
сделаны в Хельсинки менее полугода назад. Они меня не заинте¬
ресовали, но я обратил внимание на одну отсутствующую фото¬
графию. Ее вытащили, совершенно точно, полтора года назад.
Надпись под ней тщательно зачеркнута горизонтальными линиями,
такими же белыми чернилами, какими сделаны и остальные над¬
писи. Я включил свет и стал внимательно рассматривать зачерк¬
нутое.Вне сомнения, название места снимка начиналось с буквы «Т».
Остальное было трудноразличимо. Следующая буква была или «О»,
или «Д»... Скорее всего — «О». Я был уверен, что в Европе нет
города, начинающегося с «ТД». Конец слова совсем не разобрать.
«То...» По длине — около шести букв, возможно — семь, но ни
одна буква не выступала внизу строчки, чтобы можно было под¬
ставить буквы р, у, д, ф и тому подобные. Какие названия столиц270
и городов Европы я знаю, чтобы они начинались с букв «То...» и
были в шесть-семь букв длиной? Не очень много, решил я, да и
совещания Всемирной организации по здравоохранению при ООН
созывались, конечно, не в деревнях. Тонин? Нет. Внизу выступают
хвостики. Тотнес — слишком маленький. В Европе? Торнио в
Швеции, Тондор в Дании — оба незначительные. Толедо? Сейчас
никто не назовет его деревней, но Макдональд никогда не был в
Испании. Более всего подходит Торкай в Бельгии или Тулон во
франции. Торкай? Талон? Минуту или две я в уме перебирал
названия. Затем достал пачку писем.Их было тридцать или сорок, тонко пахнувших, перевязан¬
ных — не более и не менее — голубой ленточкой. Можно было
все что угодно ожидать найти в вещах Макдональда, но только не
их. Могу спорить на месячную зарплату против самого бесполез¬
ного! Они походили на любовные письма, а у меня вовсе не было
желания устраивать встречу с добрыми порывами юности доктора.
Однако в то время я прочел бы даже Гомера в оригинале, если
бы надеялся что-то оттуда извлечь. Я развязал бантик ленточки,
а пять минут спустя говорил с Шефом по телефону.—	Хочу побеседовать с некой мадемуазель Иветт Пежо, кото¬
рая работала в институте Пастера в Париже в тысяча девятьсот
сорок пятом и сорок' шестом годах. Не на следующей неделе, не
завтра, а сейчас. Сегодня в полдень. Можете это устроить, сэр?—	Могу устроить все, — спокойно ответил Шеф, — менее двух
часов назад премьер-министр выделил в наше распоряжение все
средства и виды передвижения. Он перепуган до смерти. Как сроч¬
но это?—	Возможно, это вопрос жизни и смерти, сэр. Нужно выяснить
следующее. Эта женщина находилась в очень дружеских отноше¬
ниях с Макдональдом около девяти месяцев после войны. Единст¬
венный период его жизни, о котором нет сведений. Если она жива
и ее найдут, она поможет нам заполнить пробел.—	И это все? — спокойно спросил он, но с едва скрытым ра¬
зочарованием. — А как письма сами по себе?—	Прочел всего два, сэр. Кажутся вполне безвредными, хотя
содержание таково, что, будь я их автором, вряд ли захотел бы
зачитывать их на суде.—	Кажется, не с чего продолжать, Кэвел?*— Заминка, сэр. Предполагаю, что вырван лист из досье Мак¬
дональда. Даты на письмах соответствуют недостающему листу...
если его недостает. А если это так, то я хочу узнать почему.—	Недостает? — резко спросил он. — Как может отсутствовать
страница из секретного досье? Кто мог или мог бы иметь доступ
к досье?—	Истон, Кландон, Кливден и Уйбридж.271
—	Точно. Генерал Кливден. — Многозначительная пауза, а за¬
тем спокойно: — Недавняя угроза Мэри показать твою голову на
подносе. В Мортоне генерал Кливден единственный, кто знает обо
мне и о родстве между Мэри и мной. Один из двух человек, име¬
ющих доступ к секретным досье. Не думаете, что надо сосредото¬
читься на Кливдене?—	Надеюсь, Харденджер сделает это. А я хочу встретиться с
мадемуазель Пежо.—	Очень хорошо. Не опускай трубку. — Я подождал и через
несколько минут вновь услыхал его голос: — Езжай в Мортон.
Оттуда вертолет доставит тебя в аэропорт Стентон. Там тебя будут
ждать. Двухместный ночной истребитель от Стентона до Парижа
летит сорок минут. Устраивает?—	Прекрасно. Только вот у меня нет паспорта с собой, сэр.—	Не потребуется. Если мадемуазель Пежо еще жива и еще
в Париже, то она будет ждать тебя в аэропорту Орли. Обещаю.
Вернешься, встречусь с тобой, а через полчаса еду в Альфингем. —
Он повесил трубку.Я повернулся со связкой писем в руке и увидел миссис Турпин
у открытых дверей. Она отвела от меня бесстрастный взгляд, ус¬
тавилась на письмо, затем снова на меня. Через миг она поверну¬
лась и скрылась. Интересно, сколько времени она находилась здесь,
поглядывая и подслушивая, подумал я?У Шефа дело никогда не расходилось со словом. Вертолет ожи¬
дал меня в Мортоне. Самолет из Стентона доставил меня ровно
через тридцать пять минут стремительного полета на аэродром Ор¬
ли. Мадемуазель Пежо в компании парижского инспектора ожидала
меня в служебной комнате. Кто-то, подумалось мне, проявил рас¬
торопность.Как оказалось, было не очень трудно разыскать мадемуазель
Пежо, а ныне мадам Галль. Она по-прежнему работала в том же
месте, в институте Пастера, и охотно согласилась приехать в аэро¬
порт, когда полиция пояснила, что это срочно и касается ее про¬
шлых месяцев знакомства с Макдональдом. Она была
темноволосой, полной и привлекательной женщиной сорока лет с
улыбчивыми глазами, в которых светилась нерешительность, не¬
уверенность и недоумение — нормальное состояние, когда вами
начинает интересоваться полиция. Французский полицейский пред¬
ставил нас друг другу, и я сказал, не теряя времени:—	Мы были бы чрезвычайно благодарны, если бы вы дали нам
сведения об англичанине, с которым зы познакомились в середине
сороковых годов, точнее в сорок пятом или сорок шестом, о докторе
Александре Макдональде.272
—	Доктор Макдональд? Алекс? — засмеялась она. — Он бывал
страшно рассержен, услышав, что его называют англичанином. Во
зСшсом случае, в то время. Он был ярым шотландцем в те дни,
когда я его знала.—	Националистом?—	Разумеется. Шотландским националистом. Насколько по¬
мню, пламенным. Всегда повторял: «Долой старого врага Англию»,
«Да здравствует франко-шотландский союз». Но я точно знаю,
что он храбро сражался на стороне этого старого врага в прошлую
войну. Возможно, не был столь искренен. — Она внезапно умол¬
кла, посмотрела на меня проницательно и задумчиво. — Он... он
мертв, да?—	Нет, мадам, он жив.—	Но у него неприятности? Неприятности с полицией?Она оказалась сообразительна и умна, сразу уловила едва за¬
метную смену тона.—	Боюсь, что да. Как и когда вы с ним впервые встретились,
мадам Галль?—	За два месяца до окончания войны или за три... Полковник
Макдональд был направлен в Сен-Дени на военный химический
завод, которым раньше владели фашисты. Я работала в исследо¬
вательской группе на этом заводе, уверяю вас, не по собственному
желанию. Я не знала тогда, что полковник Макдональд блестящий
химик, и взяла на себя труд объяснить ему различные химические
процессы и устройство производства. Еще не закончилась смена на
заводе, как я обнаружила, что он знает гораздо больше, чем я
предполагала. — Она засмеялась. — Кажется, я понравилась храб¬
рому полковнику. А он мне.Я кивнул. Судя по пылкому тону ее писем, она не все говорила
о своих чувствах.—	Он оставался в Париже несколько месяцев, — продолжала
она. — Не знаю точно, чем он занимался, но вроде бы вопросами
технического характера. Все свободное время мы проводили вме¬
сте. — Она пожала плечами. — Это все так давно было, словно
в ином мире. После демобилизации он вернулся в Англию, потом
приезжал на неделю, пытался найти работу в Париже, но не смог.
Думаю, в конике концов он получил какую-то исследовательскую
работу у английского правительства.—	Вы когда-нибудь подозревали что-либо темное или достойное
порицания в полковнике Макдональде? — прямо спросил я.—	Никогда. Если бы подозревала, то не общалась бы с ним.Искренность, достойные манеры исключали возможность сомне¬
ния в ее словах. Внезапно я почувствовал душевную пустоту. На¬
верное, прав был Шеф, и я просто теряю время, драгоценное время.
Если, конечно, можно назвать драгоценным потраченное в пустых273
поисках время. Кэвел, возвращающийся с поджатым хвостом до¬
мой.—	Ничего? — настаивал я. — Ни одной черты, которая заста¬
вила бы вас задуматься?—	Хотите оскорбить меня? — тихо спросила она.—	Простите. — Я изменил подход. — Можно спросить вас, вы
любили его?—	Надеюсь, не доктор Макдональд послал вас сюда? — спо¬
койно сказала она. — Вы должны были узнать об этом из моих
писем. Вам ответ известен.—	А он любил вас?—	Любил. Во всяком случае, он делал мне предложение.
Не меньше десятка раз. Это вам может кое-что сказать, не
так ли?—	Но вы не согласились, — возразил я. — Если вы любили
друг друга и он просил вас выйти за него замуж, то можно поин¬
тересоваться, почему же вы отказали ему?—	Я отказала по той же причине, из-за какой оборвалась наша
дружба. Я немного побаивалась. Несмотря на торжественные заве¬
рения в любви, он был неисправимым волокитой. Но главным об¬
разом — из-за нашего глубокого расхождения. К тому же мы не
были столь стары и умудрены жизненным опытом, чтобы прислу¬
шаться к голосу рассудка.—	Расхождения? Можно спросить, какого, мадам Галль?—	Вы очень настойчивы, не правда ли? Какое это имеет зна¬
чение? — Она вздохнула. — Полагаю, для вас это имеет зна¬
чение, раз вы спрашиваете. Будете спрашивать, пока не получите
ответа. Секрета здесь нет никакого, но все это мелко и довольно
глупо.—	И все же хотелось бы услышать.—	Не сомневаюсь. Франция после войны, как вы можете
вспомнить, была в очень неустойчивом положении. У нас были
партии от крайне правых до крайне левых. Я добрая католичка и
принадлежала к правой католической партии. — Она обезоружи¬
вающе улыбнулась. — Вы таких называете самыми голубыми тори.
Ну, боюсь, что доктор Макдональд был настолько не согласен с
моими политическими взглядами, что наша дружба в конце концов
стала совершенно невозможной. Знаете, такие вещи случаются.
Для молодого человека политика чрезвычайно важна.—	Доктор Макдональд не разделял ваших консервативных
взглядов?—	Консервативных? — Она засмеялась с неподдельным изум¬
лением. — Консервативных, сказали вы?! Был ли Алекс истин¬
ным шотландским националистом или не был, сказать не могу,
но одно могу утверждать совершенно безошибочно: никогда не274
встречала человека более неумолимого в своих взглядах. Он был
прелесть.Спустя час и десять минут я вошел в холл отеля «Вогоннер»,
в Альфингеме.Глава 10Из Стентона я позвонил Шефу и Харденджеру, оба они сидели
в гостиной и ждали меня. Хотя вечер еще и не наступил, но перед
Шефом уже стояла почти пустая бутылка виски. Я никогда не
замечал за ним раньше, чтобы он начинал пить до девяти вечера.
Лицо его было бледным, измученным, застывшим и усталым. Впер¬
вые ему можно было дать столько лет, сколько есть. Он сидел
ссутулившийся, что-то расслабленное и жалкое появилось в нем,
как в человеке, сбросившем с себя груз, который пришлось долго
носить. Харденджер выглядел тоже не блестяще.—	Где Мэри? — спросил я.—	В гостях у Стеллы Чессингем и ее матери, — ответил Хар¬
денджер. — Еще одно сломанное крыло, которое она хочет зале¬
чить. Ваш угрюмый друг за решеткой, а я отвез ее и вернулся.
Она хочет поддержать их. Согласен с ней, обе чувствуют себя
довольно скверно после ареста молодого Чессингема. Но, с моей
точки зрения, визит был не нужен и бессмыслен. Это было перед
приездом Шефа. Она не послушалась меня. Вы знаете свою жену,
Кэвел. И вы знаете свою дочь, сэр.—	Напрасно она старается, — заметил я. — В этом деле моло¬
дой Чессингем совершенно невиновен. Я сказал об этом его матери
сегодня в восемь утра. Мне пришлось сказать. Она больная женщи¬
на, и такой удар могла бы не перенести. А она сообщила об этом
дочери. Они не нуждаются в утешении.—	Что?! — С потемневшим от гнева лицом Харденджер по¬
дался со стула, а большой стакан, зажатый в его кулаке, казалось,
вот-вот хрустнет. — Что вы сказали, Кэвел? Невиновен? Черт бы
все это побрал! Существенные улики...—	Единственная улика против него — та очень понятная ложь
о мнимой поездке и тот факт, что настоящий преступник посылал
ему деньги под вымышленным именем. Хотел навлечь на него по¬
дозрение. Хотел выиграть время. Он выигрывает время каждый
раз, заставляя подозревать еще кого-нибудь. Он настолько умен,
что смог бросить тень подозрения практически на каждого. Он вы¬
играл время, похитив меня. Задолго до преступления посылались
деньги на счет Чессингема. В июле он знал, что нужно будет
сегодня выиграть время. Зачем ему время?—	Вы дурачите меня, черт возьми! — грубо сказал Харден¬
джер. — Вы выдумали эту историю...275
—	Сейчас я изложу вам факты. — У меня не было настроения
умиротворять Харденджера. — Если я сказал бы о его невиновно¬
сти, вы арестовали бы его? Вы прекрасно знаете, что нет. Но вы
это сделали и помогли выиграть время, потому что преступники
прочтут об этом в вечерних газетах и решат, что мы на ложном
пути.—	Теперь еще скажите, что Хартнелл с женой тоже жертвы
шантажа, — раздраженно сказал Харденджер.—	Что касается молотка, кусачек и грязи на мотороллере —
да. Вы это знаете. А в остальном они виновны. Но никакой суд
это никогда не докажет. Муж втянул в шантаж жену, которая
кричала и останавливала машину. Ничего в этом криминального
и страшного нет. Он получит самое большее пару годиков по до¬
вольно несвязному обвинению в растрате, если военные власти на¬
чнут оказывать давление на суд и на обвинение, в чем я
сомневаюсь. Но, опять же, его арест дает нам время: преступники,
подсунувшие молоток и кусачки, тоже стремятся выиграть время.
Они не знают, что мы согласились сами клюнуть на эту их при¬
манку. Еще одно очко в нашу пользу.Харденджер повернулся к Шефу:—	Вы знали, что Кэвел действовал за моей спиной, сэр?Шеф нахмурился.—	Это несколько сильное определение, не правда ли, старший
инспектор? Что же касается моей осведомленности, черт бы все
это побрал, то именно вы уговорили меня привлечь в это дело
Кэвела. — Очень ловко повернул, надо признаться. — Согласен,
он работает в высшей степени необычным способом. Кстати, Кэвел,
вспомнил. Откопали что-нибудь интересное о Макдональде в Па¬
риже?Я немного помолчал. Какое-то было странное безразличие в его
вопросе, словно он думал о другом, более важном. В той же манере
ответил и я:—	Все зависит от того, что вы считаете интересным, сэр. Могу
с уверенностью назвать имя одного из замешанных в этом деле.
Доктор Александр Макдональд. Уверен, что он крупный шпион, о
каких только говорили последние пятнадцать лет. Или за большее
время.Это их изумило. А ведь, пожалуй, трудно найти еще двух таких
людей, которые привыкли не удивляться. И тем не менее они были
изумлены.—	О Господи! — тихо воскликнул Харденджер и пошел вызы¬
вать по телефону полицейскую машину.—	Вы видели на улице полицейскую машину с передвижной
походной аппаратурой? — спросил Шеф.Я кивнул.276
—	Мы поддерживаем постоянную связь с правительством и
Скотленд-Ярдом. — Он достал из внутреннего кармана два напе¬
чатанных на машинке листка. — Первый из них пришел два часа
назад, второй — десять минут назад.Быстро просмотрел их, и впервые в моей жизни мороз прошел
ш коже. Я почувствовал невольную дрожь и обрадовался, увидев
Харденджера, возвращающегося с тремя бутылками виски из бара.
Теперь я понимал, почему оба выглядели пришибленными, близ¬
кими к отчаянию, когда встретился с ними. Стало ясно, что моя
поездка в Париж явилась относительно неважной для них.Первое, очень короткое, письмо было отправлено почти одно¬
временно в Остер и в Ассошиэйтед Пресс. Несомненно, это был
тот же самый витиеватый стйль: «Стены дома Антихриста еще
стоят. Мои приказания игнорируются. Ответственность на вас. Я
вложил ампулу с вирусами в простое взрывающееся устройство,
которое сработает в 3.45 пополудни в Лоу-Хамптоне, графство Нор-
дфолк. Ветер западно-северо-западный. Если разрушение Мортона
не начнется сегодня к полуночи, я разобью другую ампулу завтра.
В центре города Лондона. Будет такая бойня, о которой мир ни¬
когда не слыхивал. Выбирайте».—	Лоу-Хамптон — это деревня со ста пятьюдесятью жителями
в четырех милях от моря, — сказал Шеф, — ссылка на ветер
означает, что вирус распространится только на четырех милях су¬
ши и потом рассеется над морем. Если ветер не переменится. По¬
слание было получено в два сорок пять пополудни. Ближайшие
полицейские машины помчались туда, все население приморской
деревни эвакуировано на запад. — Он осекся и посмотрел на стол
перед собой. — Это плодородный фермерский район, где много ско¬
та и ферм. Предполагаю, что все вывезти было невозможно. Про¬
извели быстрые поиски бомбы в Лоу-Хамптоне, но это труднее,
нежели отыскать иголку в стоге сена. Ровно в три сорок пять
сержант и два констебля услышали слабый взрыв и увидели дым
и огонь, идущие из соломенной крыши заброшенного дома. Они
бросились к машине. Можете представить, как они мчались оттуда.У меня пересохло во рту. Я прополоскал его виски — полста¬
кана одним глотком.—	В четыре двадцать бомбардировщик Королевского военно-
воздушного флота, поднявшись в восточной Англии, — продолжал
Шеф, — произвел разведывательный полет над этой местностью.
Пилоту приказали не опускаться ниже десяти тысяч футов. Хотя
наступал вечер и была плохая видимость, но самолет был обору¬
дован современной аппаратурой для фотосъемок, которая дает ре¬
зультат при любых условиях. Сфотографирована вся местность —
с высоты двух миль не очень долго снимать несколько квадратных
миль территории. Через полчаса, закончив фотографирование, са¬277
молет приземлился. В несколько минут проявили снимки. Их изу¬
чили эксперты. Этот вот второй лист описывает результаты.Лист был меньше первого, в нем напечатано: «В окружности
заданной территории над деревней Лоу-Хамптон и ее окрестностях
не обнаружены признаки жизни, как и вокруг домов, строений и
на полях. Дохлый скот около трех-четырех сотен. Три стада овец
тоже, по всей видимости, дохлые. Опознано семь трупов людей.
Характерные позы людей и животных предполагают наступление
смерти в конвульсиях. Детальный анализ продолжается».Я прикончил вторую половину стакана виски еще одним глот¬
ком. С таким же успехом я мог бы выпить кока-колы и не почув¬
ствовать никакого действия.—	Что собирается делать правительство? — спросил я.—	Не знаю, — бесстрастно сказал Шеф. — Оно тоже не знает.
Примет решение завтра вечером, к десяти часам. Теперь, после ва¬
шего сообщения, примет решение даже скорее. Это полностью меняет
дело. Мы предполагали, что имеем дело с безумцем, но талантливым
безумцем, однако, по всей видимости, здесь идет речь о коммунисти¬
ческом заговоре, который хочет уничтожить мощное британское ору¬
жие. Не знаю, черт возьми! Бог его знает. Кроме того, Кэвел, мы не
представляем, насколько точна ваша информация.—	Существует только один путь уточнения, сэр, — сказал я,
вставая, — спросить у Макдональда. Кажется, полицейская маши¬
на уже здесь. Не поехать ли нам в гости поболтать?Мы добрались до Мортона за восемь минут, но напрасно. У
ворот на проходной нам сказали, что Макдональд вышел два часа
назад. Спустя еще восемь минут мы затормозили у парадной двери
его дома. Дом был темен и пуст. Миссис Турпин, экономка, не
должна была отлучаться из дому на ночь. Но ее не было. Не было
и Макдональда. Его и не будет. Птичка улетела. Макдональд даже
не побеспокоился запереть входную дверь. Должно быть, очень
торопился.Мы направились в холл, включили свет и наскоро осмотрели
первый этаж. Ни огня, ни тепла, ни запаха пищи, ни сигаретного
дыма в воздухе. Ушедший не убегал в заднее окно, когда мы вхо¬
дили в парадную дверь. Дом покинули сравнительно давно. Я сразу
почувствовал себя постаревшим, усталым и разбитым. И одурачен¬
ным, поскольку теперь была известна причина быстрого исчезно¬
вения хозяина дома.Не теряя времени мы обошли весь дом, начиная с чердачной
жилой комнаты. Все великое множество дорогого фотооборудования
находилось на месте, но теперь я смотрел на него иными глазами.
Когда есть достаточно фактов, даже Кэвел может кое-что сообра¬
зить. Мы направились в спальню, но и там не было признаков
поспешных сборов.278
Странно. Собирающийся в путь, из которого не намерен воз¬
вращаться, обычно берет с собой кое-что, даже в спешке. Осмотр
данной также нас озадачил. Бритва, помазок, крем для бритья,
зубная паста — все находилось на месте. Бывший полковник Мак¬
дональд, не к месту подумал я, будет не очень доволен, когда
йридется его опознавать.На кухне наше недоумение усилилось. Миссис Турпин, как мне
было известно, каждый вечер в 6.30 к возвращению домой Мак¬
дональда оставляла ему готовый обед. Макдональд обычно ел один
я оставлял мыть посуду экономке на утро. Но не было никаких
1ф83наков приготовления пищи. Ни жареных хлебцев в духовке,
ии кастрюль с еще не остывшей пищей, а электроплита была такой
шлодной, что, видимо, не включалась уже несколько часов.—	Последние полицейские в штатском, производившие обыск,
должны были уйти самое позднее в три тридцать дня, — сказал
я* — Они не могли помешать миссис Турпин приготовить обед, а
Макдональд, по-моему, не такой человек, который, оставшись без
обеда, спокойно к этому отнесется, И все же она ничего не при¬
готовила. Почему?—	Она знала, что обед ему больше не потребуется, — глухо
произнес Харденджер, — или она что-то такое узнала либо услы¬
шала сегодня, после чего нашему драгоценному доктору здесь
задерживаться не было нужды. Конечно, она рассказала ему о том,
что видела и слышала. Это наводит на мысль, что она кое-что
знает о делах Макдональда.—	Моя вина, — откровенно сказал я. — Чертовка! Она под¬
слушала мой телефонный разговор с Шефом о поездке в Париж.
Бог знает, как долго стояла она в дверях и наблюдала за мной. Я
ее не сразу заметил, так как она стояла с той стороны, которой
я плохо вижу. Заподозрила что-то неладное и по телефону преду¬
предила Макдональда. А если она сообщила ему о моей хромоте,
тот сразу догадался, кто здесь. Только на мне вина, — повторил
я, — мне в голову не пришло подозревать ее. Считаю, что нам
надо с ней поговорить. Если она дома, конечно.Харденджер направился к телефону, а мы с Шефом вошли в
кабинет Макдональда. Я подошел к письменному столу, в котором
обнаружили альбомы, письма и фотографии. Он был заперт.—	Минутку, — сказал я и вышел.В гараже ничего подходящего для меня не было. К гаражу при¬
мыкал большой сарай. Я включил фонарик и огляделся. Садовые
инструменты, куча брикетов серого каменного угля, куча пустых
мешков из-под цемента, рабочий верстак и велосипед. А я искал
гвоздодер. Наконец нашлась отличная вещь — довольно тяжелый
топорик. Я вернулся с ним в кабинет, подошел к столу. Тут по¬
явился Харденджер.279
—	Собираетесь взломать стол? — спросил он.—	Пусть Макдональд возражает, если ему хочется. — Я взмах¬
нул пару раз топориком, и ящик стола открылся. Альбомы и офи¬
циальная переписка доктора со Всемирной организацией цо
здравоохранению при ООН были на месте. Я открыл альбом, нашел
страницу с отсутствующей фотографией и показал Шефу.Фотография нашего доброго друга, которую он не пожелал со¬
хранить. Какое-то неясное чувство говорит мне, что это сделано
неспроста. Тщательно зачеркнута надпись, в которой не больше
шести букв. Очевидно, название города. Начинается с «То...». Не
могу угадать. Была бы другая бумага иди различные чернила —
простая задача для парней из нашей лаборатории. Но — белые
чернила, и зачеркнуто белыми чернилами, да еще на такой пори¬
стой промокательной бумаге! Не выйдет ничего.—	Ни одного шанса? — Харденджер недоверчиво посмотрел на
меня. — Почему это так важно?—	Если бы знал, тогда бы не беспокоился об этой замазанной
подписи. Отыскали нашу дорогую миссис Турпин?—	Не отвечает. Она живет одна. Вдова, как сообщили местные
власти. Для проверки отправил туда офицера, но он никого не
найдет. Будем продолжать поиски.—	Это поможет нам, — кисло сказал я, вновь перелистал
корреспонденцию Макдональда и отобрал ответы его коллег по
Всемирной организации в Европе. Я знал, что искать. У меня
на это ушла пара минут — отобрать полдюжины писем от док¬
тора Джона Вейсмана из Вены. Я протянул их Шефу и Хар-
денджеру.—	Первая улика для суда в Олд-Бейли, откуда Макдональд
последует на виселицу.—	О чем это вы, Кэвел? — резко спросил Харденджер, а Шеф
взглянул невыразительно.Я немного поколебался и глянул на Шефа. Тот спокойна про¬
изнес:—	Сейчас это можно говорить, мой мальчик. Харденджер пой¬
мет вас. И, кроме него, никто не будет знать.Харденджер посмотрел на бумаги и потом вновь на меня.—	Что пойму? Мне давно пора понимать. С самого начала знал,
что от меня в этом деле кое-какие детали скрывались. Прежде
всего, все взялись за это дело слишком рьяно.—	Прошу прощения, — сказал я. — Так нужно было. Вы ведь
знаете, что я часто менял работу со ддаг окончания войны: армия,
полиция, специальный отдел, отдел наркотиков, вновь специальный
отдел и потом частный детектив. По сути дела, никаких работ я
не менял, а служил у Шефа все последние шестнадцать лет. Каж¬
дый раз, когда меня выгоняли с работы... гм... это устраивал Шеф.280
—	Вовсе я и не удивлен, — глухо сказал Харденджер. — У
меня имелись подозрения.—	Именно потому вы и старший инспектор, — пробормотал
Шеф.—	Как бы то ни было, около года назад у моего предшествен-
ника, начальника охраны в Мортоне, появились сомнения. Не буду
рассказывать, когда они у него появились и где. Но он пришел к
заключению, что некоторые в высшей степени секретные открытия
в бактериологии и вирусологии утекают из Мортона. Подозрения
эти подтвердились, когда к нему обратился доктор Бакстер и ска¬
зал, что убежден в утечке информации из Мортона.—	Доктор Бакстер! — Харденджер был слегка ошарашен.—	Да, Бакстер. Прошу прощения и за это, но я намекал вам
насколько можно ясно, чтобы не теряли времени на него попусту.
Хотя, как он сказал Дерри, эта утекающая из Мортона информация
не очень секретная. Не такая, как из лаборатории номер один, но
тем не менее и она считалась секретной. Очень секретной, в самом
деле. Англия является ведущей страной в производстве бактерио¬
логического оружия против людей, животных и растений на случай
войны. Вы никогда не услышите об этом в парламентских дебатах,
когда будет идти речь об ассигнованиях для Мортонского центра
здравоохранения, но наши ученые в Мортоне вырастили или усо¬
вершенствовали наиболее смертоносные виды бактерий, вызываю¬
щих чуму, тиф, оспу, туляремию и тропическую лихорадку у
человека; свиную чуму, птичью чуму, слоновую болезнь, чуму
рогатого скота, сап и сибирскую язву у скота; паразитов для рас¬
тений: японского жучка, европейского пожирателя зерна, среди¬
земноморскую фруктовую муху, колорадского жука, долгоносика
для семян, рак цитрусовых, зерновую ржавчину, спорынью и бог
знает каких еще паразитов для растений. Все они готовятся для
локальной ^ли мировой войны.—	Какое все это имеет отношение к Макдональду? — спросил
Харденджер.—	Я подхожу к этому. Два года назад нам удалось установить
исчезновение готовых вирусов из Мортона. В выводе трудно оши¬
баться. Истон Дерри принялся за расследование. Он сделал две
ошибки — слишком смело играл с огнем, не предупредив нас о
том, что творилось, и довольно опрометчиво выдал себя. Каким
образом, мы не знаем. Возможно, он, сам того не ведая, вошел в
контакт с человеком, помогавшим утечке информации из Мортона.
Наверное, с Макдональдом, поскольку трудно предположить, что
два агента разных стран работали одновременно. Словом, кому-то
удалось разнюхать, что Истон Дерри может напасть на след. И
Дерри исчез. Тогда Шеф устроил мой перевод из специального
отдела в Мортон. Первое, что я сделал, — это подсадил утку. Взял281
стальную фляжку-контейнер очень сильного ботулинусного токси¬
на, как на ней было обозначено, и положил ее в шкаф лаборатории
номер один. В тот же день фляжка исчезла. У нас был установлен
чувствительный приемник у пропускных ворот, ибо фляжка содер¬
жала не токсин, а микроволновый транзисторный передатчик на
батареях. Любой проходящий с этой фляжкой в районе двухсот
ярдов от ворот был бы тут же схвачен. Понимаете, укравший эту
фляжку человек вряд ли стал бы ее открывать для проверки содер¬
жимого. Мы никого не поймали.Нетрудно догадаться, что произошло. После наступления тем¬
ноты кто-то подошел к забору в отдаленном месте и бросил фляжку
на примыкающее поле — всего лишь десяток ярдов расстояния.
Они сделали это не оттого, что что-то заподозрили. Просто это
был их обычный способ, ибо у проходной часто бывают проверки
всех выходящих из Мортона. К восьми вечера этого же дня мы
установили микроволновые улавливатели в лондонских аэропортах
Саутенде и Лиде, в порту и...—	Сотрясение от падения фляжки через забор могло повредить
батареи? — спросил Харденджер.—	Американская часовая компания, производящая эти передат¬
чики, сильно бы огорчилась, если бы такое произошло, — ответил
я. — Ими можно стрелять из морского орудия, и они будут про¬
должать работать. Так или иначе, поздно вечером мы получили
сигнал из лондонского аэропорта. Почти невероятно, но этот че¬
ловек садился в самолет. Мы его забрали. Он признался, что курь¬
ер, берет пакеты раз в две недели по адресу в Южном Лондоне.
Он никогда не видел того, кто их давал.—	И он вам рассказал такую сказку? — кисло спросил Хар¬
денджер. — Могу представить, как вы его добровольно заставили
дать такую информацию.—	Ошибаетесь. Мы предупредили его, что шпионаж влечет за со¬
бой смертный приговор, а он считал, что предстанет перед королев¬
ским судом. И потому заговорил. Мы хотели поймать того, кто давал
пакеты, наверняка человека из Мортона, вот почему меня перевели
в Мортон и я охотился по этому адресу и в округе три недели. Но
безуспешно. Мы не обнаружили никого подходящего для этого дела,
поскольку я был единственным, кто знал в лицо всех ученых и тех¬
ников Мортона. Тут доктор Бакстер сообщил нам, что исчезновение
вирусов прекратилось. Нам показалось, что мы, во всяком случае на
время, приостановили утечку. Но, согласно утверждению Бакстера,
это была не единственная утечка. Мы узнали, что кто-то выкрадывал
информацию по выращиванию и производству смертоносных бакте¬
рий. Теперь мы это также обнаружили. — Я похлопал по связке кор¬
респонденции Макдональда. — Система не нова, но почти
невозможно ее обнаружить и разоблачить: микрофотография.282
—	Все это дорогое фотооборудование наверху? — пробормотал
Шеф.—	Совершенно верно. Сюда должен приехать специалист по
фотоаппаратуре из Лондона, но его прибытие сейчас уже вряд ли
необходимо. Взгляните на эти письма от доктора Вейсмана. В каж¬
дом вы найдете, что точка над «i» или вообще точка отсутствуют
в первой же фразе. Вейсман отпечатал донесение, уменьшил его
до размера точки микроминиатюрным аппаратом и вклеил в письмо
вместо какой-то точки. Макдональду оставалось только увеличить,
отлепив, эту точку. И он, конечно, делал то же самое, отсылая
письма Вейсману. Конечно, делал это не из-за валюты. — Я обвел
взглядом обставленную богатой мебелью комнату. — За несколько
лет он заработал на этом целое состояние, не платя при этом ни
цента налога.Наступило минутное молчание. Шеф кивнул в знак согласия.—	Наверное, все так и есть. По крайней мере Макдональд не
будет нас больше беспокоить. — Он взглянул на меня с улыб¬
кой. — Когда речь идет о том, чтобы закрыть двери конюшни, из
которой уведена лошадь, то это можно сделать с двух сторон. Могу
закрыть для вас другую дверь, если это поможет: надпись, сделан¬
ная в альбоме и зачеркнутая...—	Тулон? Торкай?—	Ни то, ни другое. — Он перевернул альбом. — Изготовлен
для членов Всемирной организации по вопросам здравоохранения
при ООН фирмой Джузеппе Заполетти, улица Двадцатого сентяб¬
ря, Генуя. Зачеркнуто слово «ТОРИНО» — по-итальянски. По-ан¬
глийски — Турин.Турин. Просто слово, но меня словно обухом ударили по голове.
Турин. Я бессильно опустился на стул. Немного оправившись, стал
подхлестывать отшибленные в подвале клетки мозга и вновь кое-
как соображать. После побоев и холода, бессонницы и голода никак
не мог заставить свой мозг активно работать. Медленно, с трудом
вспоминал те немногие факты, которые хранились где-то в глубине
памяти. Впрочем, важно не то, как я их вспоминал, а та картина,
которая из них сложилась. Два и два всегда давали в сумме четыре.
Я тяжело поднялся на ноги и сказал Шефу:—	Обычно утверждают о вас, сэр, что вы говорите большую
правду, чем сами знаете.—	Вам плохо, Кэвел? — с беспокойством спросил он.—	Я распадаюсь на части. Но голова моя, как ей и положено,
работает нормально. Скоро все выяснится. — Взяв фонарик, я по¬
вернулся и вышел из комнаты. Поколебавшись, Шеф и Харденджер
последовали за мной. Уверен, что у меня за спиной они обмени¬
вались многозначительными взглядами относительно моей вменяе¬
мости, но мне было все равно.283
Все еще шел дождь. Я был уже почти у сарая и гаража, хотя
не там следовало искать. Где-нибудь в кустах, мелькнула мысль.
Но я вдруг вернулся в дом. Там из холла повернул на кухню и
направился было к двери черного хода, когда заметил лестницу,
ведущую в подвал. Припомнил, что сержант Карлисль упоминал
сегодня о нем, когда его люди производили обыск. Спустился вниз,
открыл подвальную дверь и, нащупав выключатель, включил свет.
Потом посторонился, пропуская Шефа и Харденджера.—	Вы точно сказали, сэр, — пробормотал я, — Макдональд
нас больше не будет беспокоить. — Но сказал это преждевременно.Макдональд собирался еще беспокоить полицейского доктора,
паталогоанатома, гробовщика и вынужденного перерезать веревку
человека, веревку, прикрепленную к тяжелому кольцу наверху лю¬
ка, на котором он висел, доставая почти до пола ногами. Рядом
валялся опрокинутый стул. Повешенный напоминал привидение из
кошмаров — вылезшие из орбит глаза, багрово-синее лицо, вспух¬
ший прикушенный язык, торчащий между почерневшими губами,
смертный оскал рта.—	О, мой Бог... — прошептал Шеф. — Макдональд. — Всмот¬
релся в висевшего и сказал: — Он, наверное, почувствовал, что
его время кончилось.—	Кто-то решил за него, что его время кончилось, — возразил
я, отрицательно покачав головой.—	Кто-то еще... — Харденджер осматривал труп с бесстраст¬
ным лицом. — Его руки свободны. Так же, как и ноги. Он был в
сознании. Стул принесен из кухни. И все же вы утверждаете...—	Он был повешен. Посмотрите на разбросанный уголь, и на
следы угля рядом со стулом, и на разворошенную ногами по всему
полу кучу угля. Взгляните на кровавые ссадины его пальцев и
ладоней.—	Он мог раздумать в последнюю минуту, — проворчал Хар¬
денджер. — Это часто случается. Едва начнут задыхаться. Возмож¬
но, он хватался за веревку и подтягивался, пока достало сил и
они не изменили ему. Этим можно объяснить ссадины на ладонях.—	А следы на его руках от веревки или от проволоки, кото¬
рыми он был связан? Его привели сюда, заставили лечь на пол.
Возможно, с завязанными глазами, не знаю. Возможно. Повесив¬
ший его продернул веревку в кольцо, затянул петлю вокруг шеи
Макдональда и стал поднимать раньше, чем тот задергался. По¬
смотрите на разбросанный уголь. Макдональд отчаянно пытался
встать на ноги, а петля на его шее все затягивалась.С завязанными за спиной руками он поднялся с помощью своего
убийцы, но это только отсрочило его смерть на несколько секунд —
веревку продолжали тянуть. Разве вы не видите, Макдональд по¬
рвал кожу на пальцах, пытаясь освободиться?284
Мало-помалу он оказался на носках, но человек не может вечно
стоять на пальцах. Он умер. Тогда убийца принес стул и помог
Макдональду оторваться от пола: Макдональд ведь грузный. Его
приподняли, разрезали путы на руках и ногах и выбили стул,
чтобы изобразить самоубийство. Это сделал наш старый приятель,
любой ценой стремящийся выиграть время. Если бы он смог нас
уверить, что Макдональд кончил жизнь самоубийством, чувствуя,
что круг замкнулся, тогда он считал бы, что мы поверили в версию
о шпионаже и что Макдональд главный в этом деле. Но сделавший
все это не совсем уверен.—	Это только догадки, — сказал Харденджер.—	Нет, не догадки. Разве можно поверить, что Макдональд,
не только храбрый офицер, сражавшийся в танковом батальоне
шесть лет, но также хладнокровный агент, совершит самоубийство,
когда вокруг него станет замыкаться круг? Чтобы Макдональд ус¬
тупил или сдался? Макдональд в любом случае получил по заслу¬
гам. Но на самом деле его убили не только с тем, чтобы наш
неведомый приятель еще более рассеял наши подозрения и выиграл
время. Он должен быть убит. А наш приятель рассчитывал пред¬
ставить это самоубийством и еще более выиграть время, надеялся
нас подольше задержать. Это только мои догадки, Харденджер, и
более ничего.—	Макдональду пришлось умереть. — Харденджер изучающе
глядел на меня при общем молчании и затем внезапно сказал: —
Кажется, вы очень во все это верите.—	Уверен. Знаю.Я схватил угольную лопату и стал разгребать угольную кучу
у дальней стены подвала. Угля, насыпанного почти до потолка,
было около двух тонн. В моем скверном состоянии пришлось сжать
зубы и работать молча, чтобы не застонать. С каждым взмахом я
отбрасывал кусочки угля лопатой, а они сыпались сверху и кати¬
лись по полу.—	Что вы собираетесь обнаружить под этой кучей? — с мрач¬
ной иронией спросил Харденджер. — Еще один труп?—	Совершенно верно, собираюсь обнаружить еще один труп.
Рассчитываю откопать покойную миссис Турпин. Она предупредила
Макдональда и не побеспокоилась приготовить ему обед, поскольку
знала, что Макдональд не останется обедать. Что известно Макдо¬
нальду, известно и ей. Она была его соучастницей. Неразумно за¬
ставить молчать Макдональда, если миссис Турпин останется жива
и будет квакать. Поэтому о ней тоже позаботились и заткнули
рот.Но, оказалось, о ней позаботились в другом месте, не в подвале.
Мы поднялись наверх, и, пока Шеф долго говорил по телефону,
установленному в полицейской машине, следовавшей за нами из285
Альфингема, Харденджер, я и двое полицейских водителей с по¬
мощью пары фонарей стали обследовать нижний этаж. Эта работа
была нелегкой. Наш хорошии доктор неплохо устроился с мебли¬
ровкой дома и создал себе спокойную обстановку. Его парк во
многом способствовал этому. Он простирался более чем на четыре
акра. Большую часть парка окружала живая изгородь из буковых
деревьев, которая остановила бы даже танк.Было темно, холодно, безветренно, но шел дождь, вернее силь¬
ный ливень, обрушивающий потоки воды на промокшую землю.
Подходящая обстановка для поисков трупа, подумалось мне. Да
еще на четырех акрах. Да еще в темную ненастную ночь.Буковые деревья подстригали месяц назад, и обрезанные ветви
с листьями были собраны в дальнем углу сада. Мы нашли миссис
Турпин под этой кучей. Ее кое-как прикрыли, набросав несколько
ветвей и сучьев. Возле валялся молоток. Стоило только взглянуть
на ее затылок, чтобы стало ясно, как было дело. Я предположил,
что это сделал тот же, кто сломал мне ребра. Голова мертвой
женщины была размозжена множеством ударов, хотя было доста¬
точно одного.Возвратившись в дом, я принялся за виски из запасов Макдо¬
нальда. Ему виски больше не потребуется. Как он предусмотри¬
тельно когда-то мне заметил, у него нет родственников и некому
оставлять наследство. Было бы глупо оставлять виски. Мы в нем
очень нуждались. Я налил тяжелые большие бокалы Харденджеру
и себе, еще два бокала — полицейским водителям. Если даже Хар¬
денджер отметил про себя мой проступок как воровство имущества
и нарушение служебных правил — ведь я предложил алкогольный
напиток полицейским во время службы, — он все-таки промолчал.
И прикончил виски раньше нас.Полицейские уже уходили, когда вернулся Шеф. Казалось, он
старел с каждой минутой. С тех пор как я видел его последний
раз, складки вокруг носа и рта еще резче углубились.—	Вы нашли ее? — спросил он, беря стакан виски.—	Мы нашли ее, — подтвердил Харденджер. — Мертвой, как
и предполагал Кэвел. Убитой—	Вряд ли это кого заинтересует. — Шеф вдруг поежился и
отхлебнул большой глоток. — Она только одна из многих. К этому
времени завтра... сколько тысяч их будет... Один Бог знает, сколько
тысяч. Этот безумец прислал еще послание. Обычный библейский
язык: стены Мортона еще стоят, нет признаков разрушения, по¬
этому приближается его время. Если разрушение Мортона не на¬
чнется к полуночи, он собирается открыть ампулу ботулинусного
токсина в центре Лондона в четыре часа утра в четверти мили от
Нью-Оксфорд-стрит.От такого сообщения захотелось выпить еще.286
—	Он не безумец, сэр, — сказал Харденджер.—	Нет. — Шеф устало потер лоб. — Я передал о том, что
обнаружил Кэвел, и выразил наше мнение. Они сейчас в полной
панике. Знаете, некоторые национальные газеты уже продаются на
улицах, а еще нет и шести утра! Беспрецедентно, но так. Газеты
очень подробно передают охвативший население ужас, просят и
требуют у правительства удовлетворить условия безумца, посколь¬
ку, когда печаталась информация, все считали его безумцем, су¬
масшедшим. Слова об уничтожении части Восточной Англии
беспрерывно повторяются по радио и телевидению в последних из¬
вестиях. Все до смерти напуганы. Кто бы ни стоял за всем этим,
еще несколько часов — и нация будет на коленях. В результате
стремительности событий за очень короткое время люди не успели
задуматься. А тут еще каждая падкая на сенсации газета и каждая
передача радио нагнетают страх, твердят, что этот безумец не от¬
личает ботулинусный вирус от дьявольского микроба и что в сле¬
дующий раз может случиться подмена токсина дьявольским
микробом.—	В самом деле, — сказал я, — все, кто стонал и горько жа¬
ловался, что опасно жить при надвигающейся угрозе термоядерной
войны, вдруг увидели еще большую опасность, узнали, что страх
не имеет границ. Думаете, правительство пойдет на уступки?—	Не могу утверждать, — признался Шеф. — Кажется, я до¬
вольно поверхностно судил о премьере. Думал, что он, как и все,
напуган. А теперь сомневаюсь. Он занял очень жесткую позицию.
Это может привести к катастрофе. Возможно, он стыдится, что
перепугался сразу. Возможно, видит шанс для себя оставить бес¬
смертный след в истории...—	Возможно, он похож на нас, — сказал я. — Может быть,
он напился от переживаний и не сообразит, что делать.—	Может быть. В данную минуту он консультируется с мини¬
страми. Он твердит, что это дело рук коммунистов. Если же ком¬
мунисты здесь ни при чем, тогда уступка уничтожения Мортона
приведет к краху правительства, расписавшегося в своей неспособ¬
ности найти выход из трудной ситуации. Лично я считаю, что в
такой ситуации может быть единственно правильный ход. И я со¬
гласен с премьером, когда он говорит, что готов эвакуировать Лон¬
дон.—	Эвакуировать Лондон? — недоверчиво переспросил Харден¬
джер. — Десять миллионов за десять часов?! Фантастично! Он не¬
нормальный! Невозможно.—	Не так уж невозможно. Слава Богу, будет безветренный
вечер, метеосводка обещает безветренную ночь и сильный дождь.
Находящийся в воздухе вирус будет смываться дождем на землю
Специалисты утверждают, что в дождливую погоду вирус вряд ли287
распространится больше нескольких сот ярдов от места заражения.
При необходимости они предлагают эвакуировать район между Юс-
тон-роуд и Темзой. От Портленд-стрит до Риджент-стрит на западе
и до Грей-ин-роуд на востоке.—	Это вполне выполнимо, — согласился Харденджер.—	Там ночью совсем безлюдные места, там расположены в ос¬
новном учреждения и магазины. Но этот вирус... Его может смыть
дождем, и заразится Темза. Питьевая вода будет отравлена. Что
бы ни произошло, надо предупредить население воздерживаться от
питья, стирки в течение двенадцати часов.—	Это и предлагают газетчики. Запастись водой, герметизиро¬
вать ее. Господи, что же из всего этого получится?! В жизни ни¬
когда не чувствовал себя таким беспомощным. И нет ни единого
просвета в этом деле. Если бы мы имели хоть малейшее подозре¬
ние, хоть намек на личность преступника, хоть что-нибудь. Если
бы мы на него вышли, отвернулся бы и разрешил Кэвелу порабо¬
тать над ним.Я осушил и поставил свой стакан.—	Вы имеете в виду это, сэр?—	А что еще?! — Он поднял взгляд от стакана и уставился
на меня усталыми серыми глазами. — Что вы предлагаете, Кэвел?
Можете указать путь?—	Могу сделать большее, сэр. Я знаю. Я знаю, кто это.Когда прошел шок, Шеф вновь стал невозмутим. Он это умел.Широко рта не открывал, глаза не вытаращивал, словом, не вы¬
ражал никаких эмоций.—	Половину моего королевства отдам, Пьер. Кто? — прошеп¬
тал он.—	Еще одно доказательство, последнее доказательство, и тогда
я скажу — кто. Мы пропустили эту улику, когда она смотрела на
нас. По крайней мере, на меня. И Харденджера. Подумать только,
безопасность страны зависит от таких людей, как мы! Полицей¬
ские, детективы! Мы не могли бы обнаружить даже дыр в сыре
груйе. — Я повернулся к Харденджеру. — Мы только что внима¬
тельно обыскали сад. Согласны?—	Согласен. Ну и что?—	Не пропустили ни одного фута, правда?—	Продолжайте, — с нетерпением проворчал он.—	Вы видели признаки недавней кладки? Хижины? Сарая? Бе¬
седки? Пруда? Декоративной каменной стены? Чего-нибудь?Он покачал головой, устало глядя на меня.—	Ничего. Ничего подобного, — воодушевлялся я. — Тогда за¬
чем, зачем им понадобился цемент, пустые мешки из-под которого
лежат в сарае? Куда он делся? Он ведь не мог испариться! И
несколько строительных блоков мы видели. Наверное, это остатки288
большой кучи таких блоков. Если строительство воздушных замков
не было увлечением Макдональда, тогда где может быть наиболее
вероятное место кладки?—	К примеру? Подскажите мне, Кэвел.—	Я сделаю лучше — я покажу вам это место. — Я оставил
их в кухне, пошел к сараю за ломом или киркой, но не на шел
ничего. Потом мне попался ломик. Его достаточно. Взял его вместе
с ведром, вошел в кухню, где Шеф и Харденджер ожидали меня,
наполнил ведро водой в кухонной раковине и вместе с ожидавшими
спустился в подвал.Харденджер, по-видимому забывший о висящем покойнике, глу¬
хо спросил:—	Что, Кэвел? Собираетесь показать нам, как делаются уголь¬
ные брикеты?Неожиданно наверху в холле зазвонил телефон. Мы невольно
переглянулись. Звонки к Макдональду могли оказаться интересны¬
ми.—	Я отвечу, — сказал Харденджер и ушел.Мы услышали его голос, затем он позвал меня. Я стал подни¬
маться по ступеням, чувствуя, что Шеф идет следом. Харденджер
передал мне трубку:—	Вас. Не называет своего имени. Хочет говорить с вами лич¬
но.Я взял трубку:—	У телефона Кэвел.—	Итак, вы на свободе, а маленькая леди лгать не будет, —
доносились до меня глухие угрожающие слова. — Прекратите, Кэ¬
вел. Посоветуйте Шефу прекратить, Кэвел. Если хотите видеть
маленькую леди живой.Эти новые синтетические телефонные трубки довольно твердые,
иначе я сломал бы трубку в руке. Чуть-чуть, и сломал бы. Сердце
замерло и вновь гулко забилось, Я старался сдержаться и старался
быть спокойным. Сказал сдержанно:—	Что вы там, черт возьми, несете?—	Прелестная миссис Кэвел у меня. Она желает вам сказать
кое-что.После минутного молчания я услышал ее голос:—	Пьер? О, мой дорогой, извини меня... — Голос внезапно
оборвался, послышался хрип, и наступила тишина. И снова угро¬
жающий шепот:—	Прекратите, Кэвел. — И после звук опущенной трубки. Я
тоже бросил трубку. Руки у меня дрожали, как у малярийного.
Потрясение и страх превратили лицо в маску. Тут, видать, и грим
сыграл свою роль. Словом, они ничего не заметили, только Шеф
спросил:10 А М1КЛПН <Зототое ртндсву>289
—	Кто это? — вполне нормальным тоном.—	Не знаю. — Я помолчал и сказал машинально: — У них
Мэри.Рука Шефа уже взялась за дверную ручку, но сразу замерла.
Лицо его окаменело. Харденджер пробормотал что-то непечатное
и тоже окаменел. Они не просили меня повторить сказанное, ибо
не сомневались ничуть в истине моего сообщения.—	Они требуют от нас прекращения расследования, — продол¬
жал я деревянным голосом, — или они убьют ее. Она у них, это
точно. Они, должно быть, сильно мучили ее.—	Как они узнали, что вы убежали? — почти с отчаянием
спросил Харденджер. — Как могли даже предположить?—	Доктор Макдональд, вот как, — сказал я. — Он знал. Мис¬
сис Турпин сообщила ему, а убийца Макдональда узнал от него. —
Бездумно смотрел я Шефу в лицо, с которого исчезла жизнерадо¬
стность и бодрость. Простите, если что случится с Мэри по моей
вине. Из-за моей непростительной глупости и неосторожности.—	Что ты собираешься делать, мой мальчик? — спросил Шеф
усталым и бесцветным голосом. — Знаешь, ведь они собираются
убить твою жену. Подобные типы всегда убивают.—	Зря теряем время, — оборвал я его. — Мне нужно всего
две минуты, вот что. Надо удостовериться.Я побежал в подвал, схватил ведро и выплеснул половину на
дальнюю стену. Вода быстро сбегала на пол, не оставляя почти
никаких следов на въевшейся многолетней угольной пыли.Шеф и Харденджер безучастно наблюдали, как я выплеснул
остатки воды на стену, где уголь раньше был навален высоко, до
того как я его расшвырял. Вода вновь полилась в уголь, оставляя
стену почти такой же, как и раньше. Но угольная пыль смылась,
и обнажилась свежая кладка, сделанная буквально несколько не¬
дель назад. Харденджер пристально вгляделся в стену, затем бросил
взгляд на меня и вновь глянул на свежую кладку.—	Виноват, Кэвел, — сказал он. — Вот почему уголь насыпан
так высоко у стены. Хотели скрыть следы недавней работы.Я не стал тратить время на пустые разговоры. Время стало
единственным нашим преимуществом. Поэтому схватил молоток и
ударил по верхнему ряду кладки — в этом месте стена была за¬
цементирована. Этот взмах отразился во мне острой болью, будто
кто всадил в меня шестидюймовый стилет под самое правое ребро.
После этого я молча протянул молоток Харденджеру и бессильно
опустился на перевернутое пустое ведро. Харденджер выбивал сра¬
зу по несколько блоков и, несмотря на кажущуюся неуклюжесть,
работал ловко, стремительно, со всей решимостью и мощью. Он
атаковал стену, словно она была причиной всех существующих на
земле зол. Вскоре первый ряд блоков кладки поддался, и через290
полминуты образовалась дыра около двух футов. Харденджер
остановился, поглядел на меня. Кряхтя, я поднялся и включил
фонарик. И мы заглянули туда. Между фальшивой стеной и стеной
подвала было пространство около двух футов, в нем различалось
полузасыпанное щебнем и угольной пылью, втиснутое кое-как то,
что когда-то называлось человеком. Зверски искалеченные, но все
же несомненные останки человека.—	Вы знаете, кто это, Кэвел? — мрачно, но спокойно спросил
Харденджер.—	Знаю. Истон Дерри. Мой предшественник, начальник охра¬
ны Мортона.—	Истон Дерри? — В противоположность Харденджеру Шеф
отлично владел собой. — Как ты определил? Лицо неузнаваемо.—	Да. Но на левой руке кольцо с голубым топазом. Истон
всегда его носил. Это Истон Дерри.—	Что... что они сделали с ним?! — Шеф уставился на полу¬
обнаженное тело. — Раздавили автомобилем? Или... или его рас¬
топтало дикое животное? — С минуту он молчал, вглядываясь в
мертвое тело, затем выпрямился и обернулся ко мне. Старость и
усталость отражались на нем как никогда. Старые глаза застыли
в ледяной холодной неподвижности. — Они такое с ним вытворяли.
Замучили до смерти.—	Замучили до смерти, — повторил я.—	И ты знаешь, кто это сделал? — снова спросил Харденджер.—	Знаю. Знаю, кто это сделал.Харденджер вытащил ордер на арест, ручку из внутреннего кар¬
мана и застыл в ожидании.—	Этого не потребуется, старший инспектор. Пока я не добе¬
русь до него. На всякий случай: не выписывайте ордер на имя
доктора Грегори. Настоящий Грегори мертв.Глава 11Через восемь минут большой полицейский «ягуар» резко затор¬
мозил у дома Чессингема. В третий раз за последние сутки я под¬
нялся по истертым ступеням и нажал на звонок. Шеф стоял за
мной, Харденджер был в передвижной радиомашине, отдавал при¬
казание полицейским дюжины графств выследить Грегори и его
«фиатик», опознать, но пока не задерживать. Мы знали, что Гре¬
гори не убьет Мэри, пока не окажется в безвыходном положении.
И все мы ухватились за эту слабую надежду для ее жизни.—	Мистер Кэвел! — воскликнула Стелла Чессингем совсем не
так, как сегодня на рассвете. Глаза ее снова сияли и лицо было
спокойно. — Как мило с вашей стороны! Я... я прошу прощения291
за сегодняшнее утро, мистер Кэвел. Это правда, что мне сказала
мама? Когда брата уводили сегодня утром...—	Совершенная правда, мисс Чессингем, — подтвердил я, ста¬
раясь улыбнуться, хотя лицо горело от стертого грима. Он стал
бесполезен после визита к Макдональду. Я даже радовался, что не
видел себя и свою улыбку. Наши отношения за двенадцать часов
в корне переменились. — Искренне сожалею, но это было продик¬
товано необходимостью. Ваш брат будет сегодня вечером освобож¬
ден. Вы видели мою жену сегодня днем?—	Конечно. Это было так мило с ее стороны — прийти к нам.
Не хотите ли вы и ваш... гм... друг повидаться с мамой? Ей будет
приятно, уверена.Я отрицательно покачал головой.—	В котором часу моя жена ушла от вас?—	Кажется, около половины шестого. Только начало смер¬
каться и... Что-нибудь с ней случилось? — закончила она ше¬
потом.—	Она похищена убийцей, и ее держат заложницей.—	О нет! О, сэр Кэвел, нет, нет! — Она схватилась руками
за горло. — Это... это невозможно.—	Как она ушла отсюда?—	Похитили? Вашу жену похитили? — Она уставилась на ме¬
ня округлившимися от страха глазами. — Почему, кто-то захотел...—	Ради Бога, отвечайте! — не выдержал я. — Она села в так¬
си, поехала автобусом... на чем?—	На машине, — прошептала она. — За ней приехала маши¬
на. Какой-то человек сказал, что вы ее срочно хотите видеть... —
еле слышно ответила она, осознав вопрос. — Там был еще один,
на заднем сиденье. Не знаю, какая была машина, за исключени¬
ем... ну конечно! Это иностранная машина, руль у нее находился
слева. Разве она...—	Грегори и его «фиат», — прошептал Шеф. — Но, ради Бога,
как он узнал, что Мэри здесь?—	Поднял трубку, и все, — сокрушенно объяснил я. — Он
знал, что мы остановились в «Вогоннере». Он спросил Мэри. Ему
ответили, что ее нет. Он спросил — где? И этот толстый, стоящий
за баром болван объяснил, что сам два часа назад отвез на машине
миссис Кэвел к мистеру Чессингему. Это было по пути Грегори,
он остановился посмотреть. У него все для выигрыша и ничего для
проигрыша.Мы даже не попрощались со Стеллой Чессингем. Сбежали вниз
по лестнице, увидели Харденджера, выходящего из радиомашины,
впихнули его обратно.—	Альфингем, — крикнул я, — «фиат», он им все-таки вос¬
пользовался. Не думаю, чтобы он рискнул...292
—	Он не рискнул, — подхватил Харденджер, — только что
мне сообщили, что «фиат» брошен на обочине возле деревни Трей¬
линг. Недалеко отсюда, в трех милях, на проселке... Почти рядом
с домом местного констебля. Тот как раз слушал нашу передачу,
глянул в окно и увидел «фиат».—	Пустой, конечно.—	Пустой. Он не бросил бы машину, если бы не прихватил
другую. Я дал знать о краже машины. Наверняка ее украли в
деревне Грейлинг. Полагаю, мы скоро ее обнаружим.Действительно, вскоре машину обнаружили мы сами. Через две
минуты мы влетели в Грейлинг и увидели прыгающего на тротуаре
типа. Он отчаянно махал саквояжем. «Ягуар» остановился, Хар¬
денджер опустил стекло.—	Это безобразие! — кричал тип с саквояжем. — Слава Богу,
вы уже здесь! Бандитизм! Разбой среди бела дня...—	В чем дело? — остановил его Харденджер.—	Моя машина! Среди бела дня! Украдена, Господи! Я сидел
& гостях в этом доме, и...—	Сколько времени вы были в доме?—	А? Сколько времени? Какого черта...—	Отвечайте! — рявкнул Харденджер.—	Сорок минут. Но что...—	Марка машины. Какая?—	«Ванден-плас-принсис». — Он почти рыдал от расстройст¬
ва. — Совершенно новая, говорю вам. Бирюзового цвета. Ей всего
три недели... как...—	Не волнуйтесь, — отрезал Харденджер. Полицейский
«ягуар» уже набирал скорость. — Мы ее вернем. — Он закрыл
окно. Позади нас остался тип с разинутым ртом. Харденджер
приказал сержанту-водителю: — Альфингем. Потом по лондон¬
ской дороге. Отмените розыск «фиата». Ищите бирюзовый «прин-
сис». Учтите, вы передаете* это полицейским, а не их женам.
Половина из них будет считать, что вы сообщаете о рождест¬
венском обеде.v- Все началось с Макдональда, — сказал я. Наша большая
полицейская машина со свистом неслась по шоссе. Сосновые ветки
с обеих сторон дороги мелькали и исчезали в кромешной тьме. Я
разговорился, так было легче коротать дорогу. — Мы мало знаем
о пристрастиях Макдональда. У доктора Макдональда был только
один интерес — сам доктор Макдональд. Несомненно, когда-то он
ловко прикинулся попутчиком. Мадам Галль не производит впе¬
чатления в чем-то ошибающегося человека. Он, должно быть, за¬
работал кучу денег за эти годы. Стоит только взглянуть на293
содержимое его дома. Но он тратил деньги очень осторожно и рас¬
судительно.—	У него был «бентли-континенталь», — сказал Харден-
джер. — Разве это не роскошь?—	Эту покупку он хорошо объяснил. Но, — заметил я, — он
стал жадничать. Столько собрал денег за последние месяцы, что
не мог остановиться.—	Работал сверхурочно, отсылал образцы за деньги и сведения
в Вену? — спросил Шеф.—	Нет, — ответил я. — Шантажировал Грегори.—	Прости, — зашевелился Шеф в углу сиденья, — не совсем
улавливаю твою мысль.—	Это просто, — ответил я. — У человека, которого мы знаем
как Грегори, был отличный план. Вспомните, ничего не было тай¬
ного в пребывании Грегори здесь, в нашей стране. Имелись кое-
какие осложнения. Итальянцы возмущенно топали ногами оттого,
что один из первоклассных специалистов вынужден пренебречь
своей страной и поехать работать в Англию. Кто-то с поверхност¬
ным знанием химии и с большой схожестью с ученым вычитал обо
всем этом. И в намеченном отъезде Грегори в Англию усмотрел
для себя возможность крупно обогатиться, на всю жизнь. Соответ¬
ственно этот некто и подготовился.—	Настоящий Грегори убит? — спросил Ханденджер.—	Об этом не может быть и речи. Грегори вместе со своими
пожитками в багажнике «фиата» отправился в Англию, но уже не
тот Грегори прибыл в Англию. Настоящий, конечно, попал в ав¬
томобильную катастрофу, а самозванец, немного изменив внеш¬
ность для большего сходства, прибыл в Англию с одеждой,
паспортом, фотографиями, со всеми барахлом. Итак, пока все шло
гладко. Теперь о неудаче. Настоящего Грегори никто не знал в
Англии, только его работы. Но нашелся единственный человек,
который хорошо знал его. И надо же случиться, лже-Грегори стал
работать в одной лаборатории с этим человеком. Макдональдом.
Лже-Грегори этого не знал. Но Макдональд знал, что этот Грегори
мошенник. Не забывайте, что Макдональд много лет был делегатом
при ООН. Могу держать пари, что таким делегатом был и Грегори,
только от Италии.—	Что и подтверждается отсутствующей фотографией в альбо¬
ме, — спокойно заметил Шеф.—	Да. На фотографии, без сомнений, Макдональд и настоящий
Грегори стоят, взявшись под ручку. В Турине. Словом, после раз¬
мышлений Макдональд показал поддельному Грегори фото и сказал
об этом. Мы можем только догадываться, что между ними произошло.
Грегори мог вытащить пистолет, заставить замолчать Макдональда,
чтобы поправить ситуацию. Но Макдональд не так глуп, он, видимо,294
сообщил, что предусмотрел такую возможность и в случае внезапной
смерти приказал незамедлительно вскрыть запечатанное сургучом
письмо, в котором содержится несколько интересных фактов о лже-
Грегори. Тогда последний вынужден был заключить сделку. Односто¬
роннюю сделку. Ежемесячно Грегори должен был выплачивать
Макдональду какую-то сумму. Не забывайте, что Макдональд мог
всегда обвинить самозванца в убийстве Грегори.—	Не понимаю, — спокойно сказал Харденджер. — Здесь нет
никакого смысла. Вот, например, у Шефа работают двое людей в
одном месте. Они не только не знакомы друг с другом, но работают
с совершенно разными целями. Они ставят себя тем самым под
удар друг друга. Боюсь, Кэвел, о разведке коммунистов у меня
более высокое мнение, чем у вас.—	Согласен с Харденджером, — вставил Шеф.—	Тогда и я присоединяюсь, — согласился я. — Просто гово¬
рил, что Макдональд агент. Я никогда не утверждал, что Грегори
или кража дьявольского микроба имеют что-то общее с коммуни¬
стами. Это вы и Харденджер так предположили.Харденджер наклонился, чтобы разглядеть меня получше.—	Вы думаете... вы думаете, что Грегори — сбежавший из су¬
масшедшего дома безумец?—	Если вы еще верите в это, — съехидничал я, — вам пора
отправляться на отдых, в отпуск. У Грегори была очень важная
причина заполучить вирусы. И, клянусь жизнью, он сообщил о
ней Макдональду. Сделал его таким образом своим сообщником.
Если бы он сказал Макдональду, что хочет просто взять ботули-
нусный вирус, сомневаюсь, что Макдональд на это согласился бы.
Но если он ему предложил, скажем, десять тысяч фунтов, Макдо¬
нальд быстро согласился. На Макдональда это очень похоже.Мы уже почти доехали до Альфингема. Большой полицейский
«ягуар» с включенной сиреной, вдвое превышая установленную
скорость, мчался, проскакивая мимо машин на шоссе. Шофер был
знатоком своего дела, одним из лучших людей Харденджера в Лон¬
доне, и совершенно четко знал возможности машины.—	Остановите машину возле этого регулировщика, — неожи¬
данно приказал Харденджер.Мы подкатили к единственному альфингемскому светофору с
ручным переключателем. Им в Альфингеме пользовались только в
часы пик. Полицейский в белой каске, поблескивающей в свете
фар, застыл у контрольной доски светофора, прикрепленной к фо¬
нарному столбу. Харденджер опустил боковое стекло и подозвал
полицейского.—	Старший инспектор Харденджер из Лондона, — кратко
представился он. — Не видали ли вы сегодня вечером голубой
«вавден-плас-принсис»? Час назад, может, немного меньше?295
—	Видел, сэр. Он ехал на желтый свет. Хорошо, что тут же
загорелся красный. Я просвистел. Он остановился, проехав пере¬
кресток. Я спросил водителя, о чем он думал. Водитель объяснил,
что задние покрышки плохо тормозят на мокрой дороге, хотя он
и затормозил. Он не решился снова сильно тормозить, так как его
дочь спала на заднем сиденье. Могла ушибиться от резкого тормо¬
жения. Я взглянул на заднее сиденье. Там действительно спала
леди. Крепко спала. Даже наши голоса ее не разбудили. Около
нее сидел еще один человек. Ну... ну, я его предупредил и махнул
рукой... — Он в нерешительности умолк.—	Действительно! — взревел Харденджер. — Теперь сообра¬
зили?! Разве нельзя отличить спящего от человека, которому при¬
казали притвориться спящим, приставив к боку пистолет?! Она
продолжала спать! — съязвил он. — Несчастный простофиля! Я
вас вышвырну со службы!—	Да, сэр. — Полицейский застыл истуканом, глядя поверх
крыши «ягуара», настоящая копия гвардейца на параде, который
вот-вот рухнет, но сохранит стойку «смирно». — Прошу прощения,
сэр.—	Какой дорогой они поехали? — спросил Харденджер.—	Лондонской, сэр, — деревянно ответил полицейский.—	Не стоит надеяться на то, что вы запомнили номер, — с
сарказмом сказал Харденджер.—	ХО-973, сэр.—	Что?!—	ХО-973.—	Считайте себя восстановленным на службе, — прорычал Хар¬
денджер, поднял окно дверцы, и мы вновь помчались. Сержант о чем-
то тихо говорил в микрофон. Харденджер произнес: — Я несколько
грубо с ним обошелся. Если бы он был повнимательнее и заметил что-
то неладное, то сообщил бы по рации, вместо того чтобы играть кноп¬
ками светофора. Простите, Кэвел, что перебил вас.—	Не важно, — сказал я, даже радуясь, что меня перебили,
так как все, отвлекавшее мысли от Мэри с направленным на нее
пистолетом убийцы, облегчало мое состояние. — Макдональд. Я
говорил о Макдональде. Падкий на деньги, но хитрый. Очень хит¬
рый, иначе он так долго не продержался бы. Он знал, что похи¬
щение ботулинуса повлечет тщательное изучение личных дел всех
работающих в лаборатории номер один. Уверен, Грегори никогда
не упоминал о своем намерении похитить дьявольский микроб. Он
знал, что все факты его жизни изложены в секретном досье. Он
знал, что начальник охраны Дерри имеет это досье. Он сказал
Грегори, что не может быть и речи о совместной работе, пока он
не просмотрит картотеку. Макдональду не хотелось попасть как
кур в ощип при расследовании.296
—	Так, Истон Дерри, то есть останки его лежат сейчас в под¬
вале, — тихо произнес Шеф.—	Да. Это только мои предположения, но они довольно осно¬
вательны. Вот так. Макдональд хотел добраться до картотеки, Гре¬
гори хотел знать комбинацию цифр двери в лабораторию номер
один, которая была известна только Дерри и доктору Бакстеру.
Думаю, они устроили приглашение Дерри Макдональдом к нему в
дом, и едва тот вошел, уже мог считаться мертвецом. Грегори,
вероятно, ждал, притаившись с оружием в руках. Прежде всего
они забрали у него ключи от сейфа в доме Дерри, там он держал
картотеку. Начальник охраны обязан всегда носить ключи при себе.
Затем попытались заставить его назвать комбинацию цифр двери
лаборатории. Во всяком случае, Грегори пытался... Представить не
могу, чтобы это сделал Макдональд, хотя он наверняка слышал
или видел происходившее. Возможно, Грегори и не безумец, но в
некотором роде кровожадный психопат, человек с садистскими на¬
клонностями. Видели, что он сделал с Дерри и миссис Турпин? Не
упоминаю о своих ребрах и повешенном Макдональде.—	И расстроил собственные планы, — глухо заметил Харден¬
джер. — Так пытал Дерри, что тот умер прежде, чем что-то ска¬
зал. Будет нетрудно установить личность такого преступника, этого
лже-Грегори. При таких методах он обязательно отыщется в кар¬
тотеке преступников. Если послать отпечатки его пальцев и че¬
репной индекс, то Интерпол узнает это через час. — Он
наклонился вперед и отдал приказание сержанту.—	Да, — сказал я, — здесь не будет трудностей. Но сейчас
это не так важно. Не добившись ничего от Дерри и убив его,
лже-Грегори пришлось искать иной путь проникновения в лабора¬
торию номер один. Конечно, они обыскали дом Дерри. Уверен, что
в его вещах они наткнулись на фотографию Дерри, когда он был
шафером на моей свадьбе. Шеф тоже есть на снимке. Вот почему
они похитили меня, потом Мэри. Словом, они открыли сейф, уда¬
лили лист из досье Макдональда и очень внимательно просмотрели
остальные досье. И тут они узнали о денежных затруднениях док¬
тора Хартнелла. Удачная находка для шантажа. И фигура подхо¬
дящая для отвлечения внимания от взлома в Мортоне. Лже-Грегори
изобрел новый план похищения вирусов.—	Взлом? — нахмурился Харденджер. — Или, скорее, проник¬
новение.—	Прошу прощения, имею в виду взлом. — Я высказал си¬
дящему в сумраке на заднем сиденье и с изумлением взиравшему
на меня Харденджеру предположение, изложенное сегодняшним
ранним утром Шефу, о двух неизвестных, внесенных в ящиках,
один из которых загримирован под Икса, а другой — под доктора
Бакстера, о том, что оба вышли через проходную в обычное вре¬297
мя и показали жетоны, между тем как Икс остался до один¬
надцати часов, убил Бакстера ботулинусным токсином и отрав¬
ленными леденцами Кландона, а потом только исчез с вирусами
через забор.—	Очень и очень любопытно, — возбужденно сказал Харден¬
джер. — Бог мой! И вы еще говорили об Истоне Дерри, который
играл с огнем! У вас настоящий талант водить меня за нос, черт
возьми!—	Это не так. Вы шли своим путем, а я — иным. О налете
на Мортон говорили вы, а не я. У вас были подозрения относи¬
тельно досье Макдональда.Неожиданно заработало радио в машине. Владелец «ванден-пла-
са», участковый врач, пришел в полицейский участок и сообщил
очень интересные подробности: бензобак в его машине был почти
пуст. Харденджер коротко приказал, чтобы сержант-водитель сразу
сообщил о первой же заправочной станции, и затем повернулся ко
мне:—	Так, продолжайте.—	Осталось немного добавить. Этот Грегори не только знал о
сложных отношениях Хартнелла с ростовщиком Тариэлом, но так¬
же обнаружил, что Хартнелл растратил общественные деньги сто¬
ловой. Не спрашивайте меня как. После этого.—	Могу рассказать, — перебил Харденджер. — Черт возьми*
как всегда поздно, — добавил он. — Макдональд был руководите¬
лем столовой в Мортоне. Обнаружив финансовые трудности Харт¬
нелла, стал проверять внимательнее расходные книги.—	Конечно, конечно. — Я также был раздражен, как и Хар¬
денджер. — Все это мне известно. Но старина Кэвел считал, что
слишком это очевидно. Словом, Хартнелл был у него в руках.
Зная, что Хартнелл обязательно попадется, он подсунул молоток
и кусачки, которыми пользовались в Мортоне, и наляпал желтой
глины под крыло мотороллера. Если это сделал не Грегори, то один
из его помощников. Первый трюк. А вот и второй трюк. Представ¬
ляясь таинственным дядей Джорджем, он положил деньги на счет
Чессингема за неделю до преступления. Он знал, конечно, что
полицейские первым делом займутся банковскими счетами.—	Ловкие трюки, — сокрушенно сказал Харденджер. — Ох уж
эти трюки! Но зачем?—	Выиграть время. Я как раз к этому подвожу.—	Значит, два убийства в Мортоне и похищение вирусов про¬
изошли именно так, как вы предполагаете? — спросил Шеф.—	Нет, — покачал я головой. — Здесь я ошибался. — Шеф
смотрел на меня. По его лицу нельзя было определить ничего,
хотя взгляд был красноречив. Я продолжал: — Мое предположение
заключалось в другом. Один из ученых лаборатории номер один298
убил обоих, доктора Бакстера и Кландона. Все указывало на это.
Но я ошибся. Мы проверили и вновь перепроверили каждого уче¬
ного и техника этой лаборатории. Все они имели твердое алиби в
ночь убийства. Возможно, внесли двоих или троих. Не знаю. Но
ясно, что Грегори имеет шайку сообщников. Возможно, трех. Пред¬
положим, трех. Только один из них вышел из Мортона в обычное
время, переодетый Бакстером. Двое остались, но не остался еще
некто, а также ушел в обычное время и пришел домой, чтобы
обеспечить алиби. Некто был почти наверняка Грегори, ибо Мак¬
дональд слишком незначительный соучастник. Грегори забрал, а
скорее даже не забирал вирусы с собой. Ведь иначе его могли бы
поймать при проверке. Одно точно: он оставил ампулу ботулинуса
и леденцы с ядом. Вспомните, никто из нас не мог представить
Кландона, покорно берущего леденцы от возможного преступника,
в полночь.—	Но ботулинус? Яд? Зачем? — недоумевал Шеф. — Они бы¬
ли совсем лишними...—	Грегори так не считал. Он приказал сообщникам оглушить
Бакстера и открыть ампулу перед уходом. У внешней двери лабо¬
ратории номер один находился один из них, его заметил наблю¬
давший из окна своего дома за коридором лаборатории Кландон.
Когда Кландон с пистолетом в руке прибежал задержать преступ¬
ника, второй подкрался сзади, выбил пистолет. Затем они насильно
всунули ему в рот отравленный леденец. Один Бог знает, успел
ли Кландон понять, что ему давали, — умер раньше, чем узнал.—	Изверги, — пробормотал Шеф, — жестокие изверги.—	Все было сделано для того, чтобы внушить мысль о знаком¬
стве Бакстера и Кландона с убийцей. И это, конечно, сработало.
Это третий трюк, направивший нас по ложному следу. Выигрыш
времени, только выигрыш времени. У Грегори необыкновенный дар
обманывать. Он одурачил меня также первым телефонным звонком
в Лондон, в десять вечера, вчера. Он это сделал сам. Еще один
трюк, черт знает какой по счету.—	Грегори звонил? — Шеф пристально посмотрел на меня. —
У него ведь имелось алиби как раз на то время, когда был звонок.
Вы лично проверяли. Кажется, печатал книгу.—	Задним умом Кэвел крепок, тут вы его не собьете, — кисло
ответил я. — Звук пишущей машинки шел несомненно из его ком¬
наты. Он заранее записал его на пленку магнитофона и включил,
перед тем как выйти через окно. В комнате был особый запах и
куча белого пепла в камине, когда я сегодня рано утром пришел
к нему. Остатки пленки.—	И все же зачем все эти трюки?.. — начал было Харденджер,
но сержант прервал его:—	Сейчас будет автозаправка.299
—	Въезжай, — приказал Харденджер. — Наведи справки.Мы съехали с главной дороги, водитель включил полицейскуюсирену, звук которой разбудил бы и мертвого, но дежурный за¬
правщик бензина не появился. Сидящий впереди сержант не стал
ждать, выскочил из машины и ворвался в ярко освещенную стан¬
цию. Почти в тот же миг он снова выскочил и скрылся за углом.
Я сразу все понял и рванулся следом. Харденджер тоже не мешкал.Мы нашли заправщика в гараже за станцией, надежно связан¬
ного, с кляпом во рту, без сознания. Ему нанесли сильный удар
по затылку. Однако, когда мы подходили, он уже приходил в со¬
знание. Полный, средних лет субъект с багровым лицом — от зло¬
сти и желания освободиться от пут. Мы развязали ему руки и
ноги, содрали с лица липкую ленту и помогли сесть. Он нещадно
ругался. Хотя мы отчаянно спешили, но пришлось подождать не¬
сколько секунд, пока Харденджер не оборвет этот поток брани
резким словом:—	Хорошо. Этого достаточно. С вами расправился беглый пре¬
ступник, а мы полицейские. Каждая секунда дорога, он убегает, а
вы ругаетесь. Быстро и коротко расскажите, что и как.Заправщик помотал головой. Не нужно быть врачом, чтобы уви¬
деть, что человек все еще оглушен и не пришел в себя.—	Смуглый, средних лет, — сказал он, — вошел запыхавшись
и попросил бензина. Это было в шесть тридцать. Он спросил...—	В шесть тридцать?! — перебил я его. — Всего двадцать ми¬
нут назад! Точно?—	Точно, — ответил он. — У его машины кончился бензин в
одной или двух милях от станции. Он сильно спешил и попросил
галлон бензина с собой. Я повернулся, хотел идти за бензином, но
тут он меня саданул этой штукой и связал. Я сделал вид, что
потерял сознание. Потом я увидел человека с пистолетом, ведущего
девушку, блондинку. А тот тип, который меня по макушке стук¬
нул, уже выводил машину хозяина из ворот и...—	Опишите цвет и назовите номер машины, — перебил его
Харденджер. Потом не мешкая записал ответ и добавил: — Оста¬
вайтесь здесь, никуда не ходите, не двигайтесь. У вас сотрясение
мозга. Я свяжусь с полицией Альфингема, и скоро сюда прибудет
машина с врачом.Десять секунд спустя мы уже мчались по дороге, оставив дер¬
жащегося за голову и очумело глядящего нам вслед заправщика.—	Двадцать минут, — йроизнес я, прислушиваясь к сержанту,
передающему сообщение по телефону быстро и обстоятельно. —
Они еще потеряли время, сталкивая машину с дороги и добираясь
до заправочной. Двадцать минут.—	У них осталось всего двадцать минут, — уверенно сказал
Харденджер, — а полдюжины полицейских машин уже полчасазоо
патрулируют и знают окрестности так, как их знают только мест¬
ные полицейские. Если хотя бы один из них нападет на след, то
им никогда не отвязаться.—	Прикажите расставить оцепление, — сказал я. — Прикажи¬
те остановить их любой ценой.—	Вы с ума сошли! — воскликнул Харденджер. — В своем ли
вы уме, Кэвел? Хотите, чтобы вашу жену убили? Черт вас дери,
вы ведь знаете, он будет прикрываться ею, как живым щитом! Для
этого он ее держит. Грегори не встречал полицейских, кроме ре¬
гулировщика, с того момента, как уехал от Макдональда. Вряд ли
он знает, что мы объявили всеобщий розыск. Разве вам это не
понятно?—	Оцепление, — повторил я. — Нужно расставить оцепление.
Где же вы будете брать его? В центре Лондона? Там, где он со¬
бирается открыть ампулу с проклятым ботулинусом? Едва он ока¬
жется в Лондоне, полицейские потеряют его из вида, наверняка
потеряют. Разве не ясно, что его необходимо остановить раньше?
Если же он окажется в Лондоне...—	Но ведь вы согласились...—	Когда я не знал, что он направляется в Лондон.—	Шеф, — взмолился Харденджер, — не можете ли вы заста¬
вить Кэвела...—	Она мой единственный ребенок, Харденджер. У старика не¬
чего спрашивать о жизни и смерти его единственного ребенка, —
бесстрастно сказал Шеф. — Вы знаете, как я привязан к Мэри. —
Он помолчал и продолжал так же бесстрастно: — Я согласен с
Кэвелом. Делайте, как он говорит.Харденджер выругался вполголоса и наклонился вперед к сер¬
жанту. Когда он кончил отдавать распоряжения, Шеф спокойно
сказал:—	Пока мы едем, мой мальчик, ты мог бы добавить некоторые
штрихи к этому делу. Мне еще не все ясно. Хочу задать тебе
такой же вопрос, как и старший инспектор. Трюки. Все эти трю¬
ки — зачем?—	Выиграть время. — Мне самому не все было ясно, но я
догадывался о причине этой просьбы — отвлечься от мыслей о
преступниках, за которыми мы гнались, уменьшить чувство беспо¬
койства, уменьшить напряжение, которое овладело нами. Запина¬
ясь, я продолжал: — Нашему хитрому приятелю нужно выиграть
время. Ложный след приводил нас в тупик не раз. Это отвлекало,
требовало времени. И все же он недооценил нас. Несмотря на его
трюки, мы продвигались с расследованием быстрей, чем он рассчи¬
тывал. Не забывайте, со времени преступления прошло только со¬
рок часов. Он знал, что рано или поздно мы нападем на след.
Больше всего внушал ему опасения Макдональд. Он знал, что рано301
или поздно придется его убить, но рассчитывал сделать это попоз¬
же, потому что через несколько часов после смерти Макдональда
запечатанный конверт в банке или в полиции вскроют и бросятся
его ловить. В любом случае Грегори было удобнее действовать под
маской уважаемого члена альфингемской общины, а не как пре¬
ступнику, за которым охотится половина полиции Англии.—	Очень трудно угрожать правительству и нации, когда за спи¬
ной чувствуется дыхание закона, — согласился Шеф. Решимость
старика, его самообладание были невероятными. — Но зачем ему
было нужно убивать Макдональда?—	Потому что тот знал истинную цель Грегори. Если бы Мак¬
дональд остался жив и вынужден был все рассказать, это расстро¬
ило бы все планы Грегори. И еще из-за миссис Турпин. Макдональд
упрям, он мог и молчать в случае поимки. В конце концов почти
очевидно, что он не принимал участия в убийстве, хотя по уши
замешан. Но миссис Турпин могла бы его выдать. Мадам Галль
сказала мне, что еще в Париже Макдональд был волокитой. Таким
он и остался. Люди, в сущности, не меняются. Миссис Турпин
привлекательная женщина. Она явно отстаивала интересы Макдо¬
нальда, когда мы с ней говорили. Она была в него влюблена. Любил
ли он ее, трудно сказать, да это и не так важно. Она тоже мешала
планам Грегори. Думаю, что показания обоих, ее и Макдональда,
были бы очень важны, настолько важны, что оба получили бы
относительно легкое наказание. Считаю, что Макдональд не коле¬
бался бы в выборе между повешением за соучастие в убийстве,
как того требует закон, и полным признанием, смягчающим нака¬
зание. А если бы он заколебался, то миссис Турпин проявила бы
инициативу.Мое предположение можно проверить в Мортоне: миссис Тур¬
пин позвонила в лабораторию Макдональду сразу после моего ухо¬
да. А Грегори или подслушал, или ему рассказали о случившемся.
Он, возможно, сопровождал Макдональда домой, чтобы выяснить
подробности. Тут ему все стало ясно. Тучи сгущались. Над Мак¬
дональдом и Грегори. Последний решил сделать их фатальными
для миссис Турпин и Макдональда.—	Ловко сработано, не так ли? — невозмутимо сказал Хар¬
денджер.—	Да, сеть крепко их накрыла, петля затягивалась, — согла¬
сился я. — Жаль только, что крупная рыба ускользнула, а в сети
остался негодный улов. Но одно теперь ясно. Нужно не придавать
значения этим воплям о разрушении Мортона. Если бы это было
целью Грегори, то его ничто бы не остановило. Даже признания
Макдональда, поскольку вся страна и так уже все знает. Здесь
что-то иное, покрупнее, чему мы могли бы помешать или поме¬
шали бы, зная его планы заранее.302
—	Например? — спросил Харденджер.—	Что меня спрашивать! Хватит догадок на сегодня. — Ия
откинулся на теплую и удобную спинку сиденья. Снова на меня
нахлынула усталость и чувство разбитости. Возбуждение прошло.Водитель вел машину со скоростью более девяноста миль по
мокрой дороге, вел так ровно и умело, что я стал подремывать,
но тут раздался голос из динамика: «Отвечающий описанию ра¬
зыскиваемой машины серый «хамбер», номер не опознан, только
что свернул с главной лондонской дороги на дорогу В, чтобы из¬
бежать столкновения на перекрестке у Флемингтона, в двух с по¬
ловиной милях восточнее Кратчли. Следуем за ней».—	Перекресток во Флемингтоне, — возбужденно сказал сидя¬
щий впереди сержант. — Они на дороге, которая никуда не ведет,
всего три мили во Флемингтон и — обратно на главную дорогу в
Лондон.—	Как далеко мы от Кратчли? — спросил Харденджер.—	Около четырех миль, сэр.—	Значит, в девяти-десяти милях от поворота, где Грегори дол¬
жен снова выехать на главное шоссе? Как далеко он находится от
Флемингтона?—	В пяти-шести милях, сэр. Но дорога там плохая и извили¬
стая. Он доедет за десять минут, если будет гнать и ему повезет.
На дороге полно тупиков.—	Сможете ли вы добраться к перекрестку за десять минут?—	Не знаю, сэр, — заколебался водитель. — Я не знаю дорогу.—	Уверен, он доберется, — решительно сказал сержант.Так и получилось. Дождь хлестал, дорога была скользкой, на¬
пряжение нервов предельное. Но он успел. Он прибыл к перекре¬
стку менее чем за десять минут. Из постоянных донесений
преследующих Грегори полицейских стало ясно, что за рулем его
машины был кто угодно, но не отличный водитель. Наша машина
остановилась у оцепления, перекрывшего доступ на главное лон¬
донское шоссе. Мы быстро вышли из машины, а сержант установил
мощный прожектор сбоку дороги, нацелив его в направлении ожи¬
даемого появления машины Грегори. Из предосторожности мы за¬
няли позицию в десяти футах за «ягуаром».В такой сильный дождь дворники на смотровом стекле малоэф¬
фективны. Водитель машины, идущей на большой скорости, не сра¬
зу заметит «ягуар». Особенно водитель неопытный. Я хорошенько
осмотрелся. Трудно было выбрать лучшее место для засады. Одна
сторона Т-образной развилки была совершенно скрыта густыми бу¬
ковыми деревьями. Другая сторона, освещенная ослепительным
светом фар «ягуара», была открытой местностью, выгоном. Около
двухсот ярдов поодаль виднелись три линии фермерских домов. На
половине этого расстояния стояли сарай и разбросанные фермер¬303
ские строения. Светилось лишь одно окошко, мерцая сквозь потоки
дождя. Со стороны флемингтонской дороги находилась глубокая
канава, и я хотел было спрятаться в ней, чтобы бросить камень в
стекло машины Грегори, тем самым наполовину уменьшив их воз¬
можность к сопротивлению. Но могло быть, что они пересадили
Мэри на переднее сиденье. Поэтому решил оставаться на месте и
не прятаться в канаве.Сквозь шум дождя, хлещущего по шоссе и барабанящего по
крыше машины, мы вдруг услышали нарастающий звук тяжело
воющего мотора и скрежет неумело переключаемых скоростей. Не¬
сколько секунд спустя показались белые пятна фар. Мы укрылись
за «ягуаром», я вытащил «хэкати» и взвел курок.Затем под визгливый скрежет переключения скоростей и беше¬
ный вой мотора машина выскочила из-за поворота и помчалась
прямо на нас. Сразу завизжали тормоза и колеса, заскользившие
по мокрой дороге. Свет фар метался из стороны в сторону. Я ин¬
стинктивно сжался, ожидая столкновения с «ягуаром». Но его не
произошло. Благодаря скорее счастливой случайности, нежели уме¬
нию водителя, машина остановилась в пяти футах от «ягуара»,
занявшего середину дороги, и развернулась чуть влево.Я выпрямился и пошел навстречу стоящей машине, прикрыв
глаза от слепящего света фар. Я четко вырисовывался в темноте,
но сидящие в «хамбере» меня вряд ли видели, так как на них был
направлен мощный прожектор с крыши «ягуара».Я не Анни Окли, не чемпион мира, но с десяти футов могу пора¬
зить цель размером с суповую тарелку. Два быстрых выстрела, и фа¬
ры «хамбера» погасли. В это время машина с преследующими
полицейскими остановилась позади машины Грегори. Одновременно
распахнулись дверцы с правой стороны машины, из нее стремительно
выскочили двое. Одна секунда! На одну секунду игра была в моих
руках! Я мог бы прошить одного и другого, но, как дурак, заколебал¬
ся, замешкался, прицеливаясь. Пропал мой единственный шанс. В
следующую секунду выволокли Мэри и поставили перед Грегори. Он
взял меня на мушку, целясь через ее правое плечо. Второй был при¬
земистым, с широкими плечами и типичным бандитским лицом
итальянского гангстера. Пистолет в его левой волосатой руке походил
на отпиленное дуло пушки. Я обратил на это внимание. Это и был
тот левша, который перекусывал проволоку в Мортоне. Возможно,
именно он убил Бакстера и Кландона. Впрочем, у меня не было со¬
мнений, что именно он был убиицей. На своем веку перевидал таких
достаточно. Они могут выглядеть обычными и безобидными, но у них
всегда пустые глаза. И этот был таким. А Грегори? Разве другой? Он
был таким, каким я его всегда знал: длинным, смуглым, с седыми во¬
лосами и с чудаковатым выражением лица. Но сейчас перед нами
предстал совсем иной человек, без очков.304
—	Кэвел, — спокойно, равнодушно, почти доброжелательно
сказал он, — была возможность убить вас еще несколько недель
назад. И надо было. Моя промашка. Я хорошо знал вас, изучил,
и это было для меня достаточным предупреждением. Надо было
убить вас...—	Ваш приятель, — сказал я, опуская пистолет и глядя на
зажатое в левой волосатой руке дуло пистолета, нацеленного прямо
в мой левый глаз, — левша. Убиица Бакстера и Кландона.—	В самом деле. — Грегори еще сильнее сжал Мэри, ее бело¬
курые волосы были растрепаны, лицо измазано, под правым глазом
большой багровый синяк. Наверное, она пыталась вырваться, когда
беглецы шли к бензоколонке. Однако она не выглядела испуганной
или хорошо скрывала страх. — Меня верно предупредили. Генрих,
мой... как бы... помощник. Он выполнял еще некоторые другие
поручения, не так ли, Генрих? Он-то слегка побил вас, Кэвел.Я кивнул, это соответствовало истине. Генрих — простой ис¬
полнитель. Посмотрел на его жестокое грубое лицо и пустые глаза.
Но с Грегори исполнитель вины не снимал. Он стал теперь понят¬
нее: гангстеры типа Грегори стараются грязную работу переложить
на других и не занимаются сами физической расправой.Грегори бросил взгляд на двух полицейских, вышедших из ма¬
шины, кивнул Генриху. Тот вскинул пистолет, держа двоих на
мушке. Те остановились. Я поднял пистолет и сделал шаг к Гре¬
гори.—	Ни с места, Кэвел, — спокойно сказал Грегори и так ткнул
дулом пистолета Мэри, что та застонала от боли. — Я не заду¬
мываясь убью ее.Я сделал еще шаг вперед. Нас отделяло четыре фута.—	Ты ничего не сделаешь ей, — сказал я, — иначе я тебя
убью. Ты это знаешь. Бог ведает, что ты поставил на карту, ради
чего пошел на преступления и убийства. Но своей цели ты не
достиг. И не откажешься от нее так просто, убив мою жену. Не
правда ли, Грегори?—	Забери меня от этого чудовища, Пьер! — хрипло и преры¬
висто пробормотала Мэри. — Мне... мне все равно, что он сделает.—	Он ничего не сделает, моя дорогая, — спокойно сказал я. —
Он не посмеет. И он знает об этом.—	А вы, оказывается, психолог, — добродушно сказал Грегори,
потом совершенно неожиданно прислонился спиной к автомобилю
и сильно толкнул Мэри в мою сторону. Она маыинально раскинула
руки, я отпрыгнул назад, поймал ее, едва устояв на ногах, но
стараясь держать Грегори под пистолетом. Грегори отвел руку со
стеклянной ампулой, запечатанной голубой пробкой. В другой руке
у него была стальная фляжка-контейнер, из которой он только что
вынул ампулу.305
Я перевел взгляд с бесстрастного лица Грегори на ампулу в его
руке и вдруг почувствовал, как вспотела ладонь, державшая руко¬
ятку «хэкати». Повернулся, посмотрел на Шефа, Харденджера и
стоящих позади меня полицейских — оба, Шеф и Харденджер,
держали тяжелые пистолеты в руках. Потом посмотрел вперед на
двух других полицейских, находящихся под прицелом Генриха, и
сказал тихо, но отчетливо:—	Никому ничего не предпринимать. В ампуле у Грегори дья¬
вольский микроб. Вы все читали о нем сегодня в газетах и знаете,
что произойдет, если разобьется стеклянная ампула.Они это очень хорошо знали. Мы застыли восковыми фигурами.
Сколько нужно времени, чтобы жизнь в Англии вымерла после
того, как будет выпущен на волю этот микроб? Я не мог вспомнить.
Во всяком случае, немного. Да это сейчас и не имело значения.—	Совершенно верно, — спокойно произнес Грегори. — В ам¬
пуле с розовой пробкой ботулинусный вирус, а с голубой — этот
дьявольский микроб. Кэвел играл сейчас жизнью своей жены. Про-
шу_поверить, что я не запугиваю. Сегодня вечером я надеюсь до¬
стичь своей цели. — Он умолк, разглядывая каждого из нас по
отдельности, глаза его сверкали. — Если же мне помешают до¬
стигнуть цели, то жизнь свою я в грош не поставлю, разобью эту
ампулу. Прошу поверить, у меня нет иного выбора.Я ему полностью верил. Он совершенно обезумел.—	А ваш помощник, — спросил я, — как он относится к ва¬
шему безразличию к его жизни?—	Однажды я спас его из воды и дважды — от электрического
стула. Его жизнь принадлежит мне. Он это понимает. Кроме того,
Генрих немой.—	Вы безумец, — резко сказал я. — Вы нам сообщили, что
ни огонь, ни холод, ни моря и горы не в состоянии остановить
дьявольский микроб.—	Уверен, что это сущая правда. Если мне придется умереть,
то для меня безразлично, последует ли за мной остальное челове¬
чество.—	Но... — Я умолк. — Боже мой, Грегори, ни один безумец,
ни один самый чудовищный преступник за всю историю не осме¬
лился и помыслить о такой, о такой... Ради всего святого, не де¬
лайте этого.—	Может статься, что я психически ненормален, — ответилон.Я не сомневался в этом. Охваченный страхом, завороженно гля¬
дел, как неосторожно он переложил ампулу и, нагнувшись, сунул
ее на мокрую дорогу под подошву своего башмака. Стоило ему
опустить подошву — и... Я быстро прикинул, сможет ли пара вы¬
стрелов из «хэкати» отбросить его назад от ампулы? Но тут же306
оставил эту мысль. Безумец мог играть жизнью своего товарища,
но я не был сумасшедшим. Даже на один шанс из миллиона я не
согласился бы.—	Я пробовал уже давить эти ампулы в лаборатории. Пустые,
конечно, — продолжал разглагольствовать Грегори. — Получается
очень просто. Между прочим, я запасся на всякий случай таблет¬
ками с ядом для себя и Генриха: смерть от дьявольского микроба,
как мы наблюдали на животных, продолжительнее, чем от боту-
линуса, и очень мучительна. Пусть каждый из вас по одному вы¬
ходит вперед и сдает оружие. Постарайтесь соблюдать величайшую
осторожность и не делать ничего, что заставило бы меня раздавить
ампулу. Вы первый, Кэвел.Я взял пистолет за ствол и медленно протянул ему на вы¬
тянутой руке. Наша капитуляция и тот факт, что этот безумный
убийца ускользнет и осуществит свой чудовищный план, не име¬
ли теперь никакого значения. Только бы Грегори не раздавил
ампулу!Один за другим мы сложили оружие. Затем он приказал нам
выстроиться в шеренгу, и немой Генрих, подходя сзади, быстро и
ловко обыскал каждого, чтобы убедиться, не спрятано ли у кого
оружие. Только после этого Грегори осторожно убрал ногу с ам¬
пулы, наклонился, взял ее и опустил в стальную фляжку.—	Надеюсь, лишнее оружие нам еще послужит, — добродушно
сказал он. — Никто не хочет делать ошибки... гм... закон природы.Из кучи оружия, которое сложил Генрих на капоте «хамбера»,
он взял два пистолета, проверил, заряжены ли, и кивнул Ген¬
риху. Было странно смотреть, как Грегори что-то объяснял своему
помощнику одними губами в полной тишине. Я немного умею
читать по губам, но, вероятно, они говорили на иностранном язы¬
ке, не по-французски, не по-английски, не по-итальянски. Генрих
понимающе кивнул, глядя на нас с алчущим блеском в глазах.
Мне не понравился его взгляд. Генрих показался мне вампиром.
Грегори махнул пистолетом на полицейских, которые преследо¬
вали его в машине.—	Снимите форму, — коротко бросил он. — Живо!Полицейские переглянулись.—	Будь я проклят, если сниму, — сказал один из них, стиснув
зубы.—	Тебя убьют, если не снимешь, дурак! — выкрикнул я. —
Разве ты не видишь, с кем имеешь дело?! Снимай!—	Ни за что не сниму, — упорствовал полицейский.—	Снимай, приказываю! — вдруг зло выкрикнул Харден¬
джер. — Ему ты доставишь немного хлопот, если он будет снимать
с тебя одежду, всадив пулю между глаз. Снимай! — выразительно
и веско заключил он.307
Неохотно, словно полусонные, полицейские выполнили приказ
и стояли, дрожа, на тяжелом холодном дожде. Генрих собрал фор¬
му, бросил в полицейский «ягуар».—	Кто управляется с радио в машине? — спросил Грегори. Я
почувствовал покалывание в сердце, чего именно и боялся.—	Я, — ответил сержант.—	Хорошо. Соединись со штабом. Передай им, чтобы сняли
оцепление и отозвали машины, все полицейские машины, за иск-
лючением, разумеется, несущих обычную патрульную службу.—	Делайте, что говорят, — устало сказал Харденджер. — Ду¬
маю, вы достаточно сообразительны, чтобы уяснить положение,
сержант. Передайте в точности как он просит.Под дулом пистолета сержант выполнил все, что ему сказали.
Когда он закончил, Грегори удовлетворенно кивнул.—	Этого вполне достаточно, вполне. — Он поглядел, как Ген¬
рих садится в «хамбер». — Наша машина и машина двух дрожа¬
щих приятелей будут отогнаны в лес и управление разбито. Раньше
рассвета их не найдут. С полицейской машиной и формой у нас
вряд ли будут в пути хлопоты. — Он с сожалением посмотрел на
«ягуар»: — Есть ли в «ягуаре» портативный прожектор? Когда ва¬
ши руководители догадаются, что потеряли машину, она не будет
нужна. А переносной прожектор, полагаю, имеется. Сержант! —
Он подождал, пока Генрих выведет из строя машины, затем ска¬
зал: — Остается решить, что делать с вами.—	У нас есть прожектор на батареях в багажнике, — равно¬
душно сказал сержант.—	Достаньте. — Глаза и рот Грегори изобразили нечто вроде
улыбки. Так, вероятно, улыбаются тигры, попавшие в ловушку
вместе с человеком, который вырыл яму и устроил ловушку, а
оказался вместе с тигром. — Я не могу расстрелять вас, хотя и
не поколебался бы. Но поблизости живут. Не буду я и бить вас
по затылку, поскольку не уверен, что вы спокойно это воспримете.
Связать вас тоже не могу, так как у меня нет привычки таскать
с собой достаточное для восьми человек количество веревок и кля¬
пов. Но кажется, одно из этих строений будет подходящим для
меня, нечто вроде временной тюрьмы, где вы отдохнете. Сержант,
включайте фары и ведите нас к одному из этих строений. Осталь¬
ные будут следовать по двое. Миссис Кэвел и я будем замыкаю¬
щими. Мой пистолет будет поблизости от ее виска. И если только
любой из вас попытается бежать или устроить шум, сразу спущу
курок.Строения, как и предполагалось, были безлюдны. Вечернее до¬
ение коров прошло. Из хлева доносилось движение и мерное по-
жевывание коров. Грегори миновал хлев, прошел молочную,
служившую теперь сараем для трактора, большой свиной хлев и308
свекольный навес. Он постоял у амбара и, наконец, выбрал то,
что искал, — длинное низкое каменное строение с высокими ам¬
бразурами окон. То ли каземат, то ли древняя часовня. Здесь де¬
лали сидр. Тяжелый старинный дубовый пресс в дальнем конце,
дощатые нары для яблок вдоль всей стены, а у противоположной
стояли закупоренные бочонки с недавно приготовленным сидром.
Дверь давильни была из крепкого дуба, и если кто-нибудь задвинул
бы снаружи запор, то для взлома двери понадобился бы таран.У нас не было тарана, но было лучшее орудие — отчаяние,
изобретательность и общая смышленость.Конечно, Грегори не был столь безрассудным, чтобы предполо¬
жить, будто эта давильня удержит нас вечно. Или что наши крики
не услышат рано или поздно. Он знал, что мы не будем взламывать
дверь, не будем звать на помощь, ибо ни один из нас не останется
в живых, что этот дом сидра мы сможем покинуть только на но¬
силках, покрытые одеялами. Ледяная рука смерти стала наигрывать
Рахманинова вдоль моего позвоночника.—	Отойдите к дальней стене и оставайтесь там, пока я не запру
дверь снаружи, — приказал Грегори. — Время не позволяет про¬
износить напыщенные прощальные речи. Через полсуток я стряхну
пыль этой проклятой страны со своих ног в последний раз и буду
думать обо всех вас. Прощайте.—	Никаких великодушных жестов к побежденному врагу? —
спокойно спросил я.—	Вы просите пощады, Кэвел? У меня отыщется время для
маленькой любезности человеку, который чуть не расстроил мои
планы. — Он шагнул вперед, ткнул мне левой рукой пистолет в
живот, а пистолетом в правой руке провел по моим щекам. Я
почувствовал острую боль, и теплая кровь заструилась по щекам.
Мэри вскрикнула, рванулась ко мне, но Харденджер удержал ее
мощными своими руками и держал до тех пор, пока она не утихла.
Грегори отошел и сказал: — Это тем, кто просит, Кэвел.Я кивнул в знак согласия. Даже не поднял руки к лицу. Больше
изуродовать мое лицо он уже не мог, оно и до него было изуро¬
довано.—	Заберите миссис Кэвел с собой, — сказал я.—т Пьер!.. — с отчаянием в голосе воскликнула Мэри.—	Ты что говоришь? — воскликнул Харденджер и грубо вы¬
ругался, а Шеф глядел на меня в немом удивлении.Грегори очень спокойно и равнодушно глядел на меня своими
темными невыразительными глазами. Затем странно мотнул голо¬
вой и произнес:—	Теперь моя очередь просить. Простите меня. Не предпола¬
гал, что вы догадались. Надеюсь, когда настанет моя очередь... —
Он осекся и повернулся к Мэри: — Несправедливо, чтобы такое309
прекрасное дитя... Не вовсе я бесчувственный, Кэвел... особенно
если речь идет о женщинах и детях. Скажем, я вынужден был
похитить детей с фермы в Альфингеме, но они уже свободны и
будут с родителями через час. Да, да, было бы несправедливо.
Идемте, миссис Кэвел.Она подошла ко мне, слегка коснулась моего лица.—	Что это, Пьер? — прошептала она без всякого осуждения,
скорее с любовью, удивлением и состраданием. — Что было бы
несправедливо?—	Прощай, Мэри, — сказал я. — Доктор Грегори не любит,
когда его заставляют ждать. Скоро мы встретимся.Она хотела еще что-то сказать, но Грегори взял ее за руку и
повел к двери. А немой Генрих с пистолетами в обеих руках на¬
блюдал за нами безумными глазами. Затем дверь закрылась, стук¬
нула задвижка, а мы все стояли, уставившись друг на друга в
свете белого фонаря, стоявшего на полу.—	Вшивая грязная свинья, — яростно закричал Харден¬
джер. — Почему...—	Заткнись, Харденджер, — тихо и повелительно сказал я. —
Все разойдитесь. Наблюдайте за оконными амбразурами. Быстро!
Ради Бога, поживее! — В моем голосе было нечто такое, что за¬
ставило 0ы двигаться и египетскую мумию. Быстро и тихо семеро
из нас заняли места у окна. Я прошептал: — Он собирается что-то
подбросить в окно. Скорее всего ампулу ботулинусного вируса, ток¬
сина. Дорога каждая секунда. — Я знал, что достаточно мига, что¬
бы вытащить ампулу из стальной фляжки. — Поймайте ее!
Необходимо ее поймать. Если эта ампула шлепнется на пол или
ударится о стену, мы все станем мертвецами.Едва я умолк, как снаружи послышался шорох, метнулась тень
руки и что-то влетело, крутясь, внутрь давильни. Блеснуло, пере¬
ливаясь в свете фонаря, стекло. Я успел заметить красную пробку.
Ампула ботулинуса! Ее кинули так ловко, что никто не успел
поймать. Она ударилась точно о стык каменного пола и каменной
стены и разлетелась на тысячи звенящих осколков.Глава 12Никогда не пойму, что заставило меня действовать, как гово¬
рится, с изумительной быстротой. Частица секунды — вот все вре¬
мя, которое потребовалось мне, чтобы отреагировать, отчаянное
желание выжить двигало мной. Совершенно автоматически, инс¬
тинктивно, не задумываясь поступил я.Еще когда ампула влетела, кружась, мой мозг отметил невоз¬
можность схватить ее, а руки уже тянулись к бочке сидра, нахо¬310
дившейся рядом. Звон разбитои ампулы еще отдавался в ушах
эхом, а я уже изо всей силы бросил бочку в то место, где ампула
разбилась. Бочка и обручи разлетелись, словно сделанные из тон¬
кой фанеры, и десять галлонов сидра залили часть пола и стены.—	Еще сидра! — закричал я. — Лейте больше на пол, на ниж¬
нюю часть стены! Выливаите в воздух над тем местом, где разби¬
лась проклятая ампула. Ради Бога, не вымочитесь сидром. Быстрее!
Быстрее!!—	Ни черта это не поможет, — прохрипел побледневший Хар¬
денджер, но, несмотря на эти слова, сам уже выливал большую
бочку сидра. — Что это даст?—	Вирус гигроскопичен, — торопливо сказал я. — Ботулинус
боится воды. У него в сотню раз больше тяги к водороду, чем к
азоту. Вы ведь слышали, что говорил сегодня вечером Шеф.—	Но ведь сидр не вода, — яростно сказал Харденджер.—	Господи, помоги нам! — разозлившись, крикнул я. — Ко¬
нечно, это сидр! У нас ведь другого ничего нет. Не знаю, каков
будет результат. Впервые в жизни вам, Харденджер, следует мо¬
лить, чтобы в алкоголе содержалось побольше воды. — Я хотел
поднять еще бочку, поменьше, но задохнулся от боли в боку и
уронил ее. Мелькнула мысль, что это результат воздействия виру¬
са, но потом сообразил, что сломанное ребро воткнулось в легкое,
когда я бросал первую бочку, но сгоряча тогда не почувствовал
никакой боли. Сколько нам осталось жить? Если какая-то часть
вируса оказалась в воздухе, то сколько ждать наступления агонии?
Надо вспомнить, что говорил Грегори о хомяке, когда мы стояли
вчера у внешней двери лаборатории номер один. Пятнадцать секунд
для дьявольского микроба и столько же для ботулинусного вируса.
Для хомяка пятнадцать секунд. А для человека? Бог знает, воз¬
можно, полминуты. Максимально. Я нагнулся и поднял с полу
фонарь.—	Прекратите лить, — приказал я. — Остановитесь. Следите,
чтобы сидр не промочил обувь или одежду. Если это произойдет,
умрете. — Я посветил фонарем вокруг, а все вскарабкались повы¬
ше на настил, подальше от янтарного потока сидра, быстро зали¬
вающего каменный пол. Тут я услышал звук мотора полицейского
«ягуара»: Грегори, вместе с Генрихом и Мэри, отправился осуще¬
ствлять свой безумный план, вполне уверенный, что оставляет по¬
сле себя склеп с мертвецами.Прошло полминуты, не меньше. Никто не корчился в конвуль¬
сиях. Я медленно водил фонарем, вглядываясь в напряженные лица
и освещая ноги. Задержал луч на одном из двух полицеиских, у
которых отобрали одежду.—	Снимите правую туфлю! — крикнул я. — Она намокла. Да
не рукой! Вы круглый идиот! Снимите носком другой туфли. Стар¬311
ший инспектор, левый рукав вашего мундира мокрый. — Харден¬
джер стоял спокойно, не глядя на меня, пока я очень осторожно
снял с него мундир и бросил на пол.—	Мы... мы спасены, сэр? — нервно спросил сержант.—	Спасены?! Предпочел бы, чтобы в этом помещении находи¬
лись живые кобры и тарантулы’ Мет, мы еще не спасены. Неко¬
торое количество этого чертова гоксина проникнет в воздух, едва
мокрые пол и стены станут просыхать. В воздухе тоже влажные
пары, как вам известно. Когда брызги и пары начнут испаряться,
то через минуту окажутся внутри нас.—	Поэтому надо отсюда выбраться, — спокойно сказал
Шеф. — И побыстрее. Не так ли, мой мальчик?—	Да, сэр. — Я быстро огляделся. — Надо поставить две бочки
по сторонам двери. И еще две рядом с ними, чуть-чуть сзади.
Четверо встанут на них и будут раскачивать давильный пресс. Я
не могу помочь, ребра разболелись. В этом прессе не меньше трех¬
сот фунтов. Ни унции меньше. Как считаете, старший инспектор,
четверо смогут его раскачать?—	А что тут считать? — проворчал Харденджер. — Я сделаю
это одной рукой, если от этого зависит наше спасение. Лишь бы
выбраться из этого места! Давайте, ради Бога, поживее!Никто не заставил себя просить. Поставить бочки оказалось
нелегко. Они были полны, тяжелы, но отчаяние и страх умножали
наши силы. Через двадцать секунд все четыре бочки стояли как
надо, а в следующие двадцать секунд Харденджер, сержант и двое
полицейских, по двое с каждой стороны, уже раскачивали пресс.Дверь была из крепкого дуба, с тяжелыми прочными петлями
и такой же могучей задвижкой снаружи. И все же против четырех
отчаявшихся людей, у которых жизнь была поставлена на карту,
она не смогла устоять. После первых ударов дверь сорвалась с
петель, и винный пресс вылетел вслед за ней через порог в тем¬
ноту. Через пять секунд и все мы последовали туда же.—	Вот фермы, — сказал Харденджер. — Зайдите. Может, у
них есть телефон.—	Подождите! — повелительно крикнул я. — Мы не имеем
права это делать. А вдруг мы занесем вирус? Вдруг принесем
смерть всей семье? Пусть нас немного промоет дождь, возможно,
это поможет.—	Черт возьми! Ждать нам нельзя. Это роскошь, — огрызнул¬
ся Харденджер. — Кроме того, если вирус не добрался до нас там,
то здесь он и подавно ничего не сделает. Как вы думаете, Шеф?—	Понятия не имею, — нерешительно сказал тот. — Пожа¬
луй, вы правы. У нас нет времени... — Он в ужасе умолк, так
как один из раздетых полицейских, тот самый, кто промочил туфли
сидром, вдруг громко вскрикнул, закашлялся, подпрыгнул и молча312
рухнул в грязь. Скрюченные пальцы его вцепились в собственное
горло. Его товарищ, другой раздетый полицейский, всхлипнул, шаг¬
нул вперед и наклонился, желая помочь своему другу, но тут же
застонал, так как я схватил его за горло.—	Не прикасайся к нему! — обезумев, закричал я. — Дотро¬
нешься — и тоже умрешь! Вероятно, он получил порцию вируса,
когда рукой пытался снять ботинок, а потом дотронулся до губ.
Ничто на земле ему уже не поможет. Отойди. Держись от него
подальше.Он умер через двадцать секунд. Эти двадцать секунд навсегда
останутся в памяти кошмаром, который будет преследовать меня
до самого смертного часа. Я много видел умирающих людей, но
даже умиравшие от пули или осколка снаряда умирали мирно и
спокойно по сравнению с этим полицейским. Тело его скрючилось
в предсмертных конвульсиях. Дважды в последние перед смертью
секунды его тело подбрасывало судорогами, и вдруг так же не¬
ожиданно он затих навсегда. От него остался бесформенный труп,
лежащий в грязи вниз лицом. Во рту сразу стало сухо, каждый
почувствовал противный вкус смерти.Не помню, сколько мы там стояли под тяжелым проливным
дождем, уставившись на мертвеца. Наверное, долго. Затем погля¬
дели друг на друга. И каждый думал об одном: кто будет следу¬
ющим? В свете фонаря, который держал я, глядели друг на друга,
силясь обнаружить первые признаки смерти в себе и в других.Неожиданно для себя я грубо выругался. Возможно, обругал
собственную трусость, или Грегори, или ботулинусный вирус, не
знаю. Затем резко повернулся и направился в хлев, унося с собой
фонарь и оставив всех в темноте возле мертвеца. В дождливой
кромешной темени они напоминали первобытных людей, фигуры,
застывшие в каком-то мистическом обряде.Я искал шланг и нашел почти сразу. Вытащил его, поволбк к
колонке, закрепил и пустил струю. Потом кое-как взобрался на
стоящую неподалеку тележку для перевозки сена и сказал Шефу:—	Подходите, сэр, первым.Он подошел прямо под бьющую с силой вниз струю. Она ока¬
тила его с головы до ног. От струи Шефа пошатывало, но он
старался прочно стоять. Все полминуты мужественно простоял, по¬
ка я обмывал его. Когда отвел струю, он был мокрый насквозь,
словно всю ночь провел в реке, и так дрожал от холода, что я
слышал мелкую дробь, которую выбивали его зубы. После такой
процедуры можно было не опасаться заражения. Остальные четверо
тоже прошли через это. Потом Харденджер проделал то же самое
со мной. Вода была не хуже тяжелых полицейских дубинок и была
ледяной, но стоило мне представить только что умершего человека
и несколько его предсмертных мгновений, как возможность полу¬313
чить воспаление легких сразу показалась мне просто подарком.
Харденджер кончил меня обливать, остановил воду и тихо сказал:—	Прошу прощения, Кэвел. У вас на это было право.—	Моя вина, — равнодушно сказал я, вовсе не желая этого. —
Мне следовало его предупредить, чтобы не дотрагивался до рта и
носа рукой.—	Он мог бы и сам об этом подумать, — не в меру деловито
сказал Харденджер. — Он знал об опасности столько же, ведь об
этом напечатано сегодня во всех газетах. Давайте пойдем и узнаем,
есть ли на ферме телефон. Теперь совсем другое дело. Грегори
знает, что в полицейском «ягуаре», замешкайся он, будет жарко.
Он одержал полную победу, черт побери его черную душу, и теперь
его ничто не остановит. Двенадцать часов, говорил он. Двенадцать
часов, и он добьется своего.—	Через двенадцать часов Грегори будет мертв, — сказал я.—	Что? — Ясно, почему он так уставился на меня. — Что вы
сказали?—	Он будет мертв, — подтвердил я. — Еще до рассвета.—	Ну, ладно, — сказал Харденджер. — Мозги Кэвела не
выдержали потрясений. Сделаем вид, что не слышали, никто ни¬
чего не слышал. — Он взял меня за руку и уставился на светя¬
щиеся прямоугольники окон фермерского дома. — Чем скорее это
кончится, тем скорее мы отдохнем, поедим и выспимся.—	Отдохну после того, как убью Грегори, — сказал я. — Рас¬
считываю убить его сегодня ночью. Сначала верну Мэри. А потом
убью его.—	С Мэри ничего не случится, Кэвел. Мэри в руках этого
безумца — вот что доконало Кэвела и привело его на грань по¬
мешательства, — сказал Харденджер. — Он ее отпустит, у него
нет оснований не сделать этого. И вы поступили так вынужденно.
Высчитали, что если она останется с нами в сарае, то с нами и
умрет. Не так ли, Кэвел?—	Уверен, что старший инспектор прав, мой мальчик. — Шеф
шагал рядом и говорил тихо, чтобы не волновать меня. — Ей ни¬
чего не сделают.—	Если я свихнулся, то вас это ни в коей мере не касается, —
грубо ответил я сразу обоим.Харденджер остановился, еще крепче сжал мою руку и участ¬
ливо поглядел мне в глаза. Он знал, что свихнувшиеся никогда не
говорят об этом, потому что неколебимо уверены в своем здравом
рассудке.—	Не совсем понимаю, — мягко сказал он.—	Не понимаете, так поймете потом. — Ия обратился к Ше¬
фу: — Вы должны убедить правительство продолжать эвакуацию
центральной части Лондона. Продолжать радио- и телевизионные314
передачи. Будет нетрудно убедить людей эвакуироваться, можете
поверить. Тут и хлопот немного: эта часть города по ночам без¬
людна. — Я повернулся к Харденджеру: — Вооружите пару сотен
самых лучших людей. Для меня также нужен пистолет и... нож.
Я точно знаю, что Грегори собирается в эту ночь делать. Я точно
знаю, что он надеется получить. Я точно знаю, как он собирается
бежать из страны и откуда будет уезжать.—	Когда ты все это узнал, мой мальчик? — очень тихо спросил
Шеф, настолько тихо, что я его едва расслышал в шуме ливня.—	Грегори слишком разговорился. Рано или поздно они все
проговариваются. Грегори был скрытен, даже когда был убежден,
что все мы через минуту умрем. Даже тогда он говорил мало. Но
и такой малости достаточно. Полагаю, что теперь я знаю все. До¬
гадался обо всем, когда еще мы нашли труп Макдональда.—	Наверное, вы слышали то, что я не слыхал, — кисло сказал
Харденджер.—	Вы все слышали. Вы слышали, как он сказал, что соби¬
рается в Лондон, чтобы добиться разрушения Мортона. Он остался
бы в Мортоне, чтобы самому убедиться в происходящем. А в Лон¬
дон послал бы кого-нибудь из своих подручных. Но ему неин¬
тересно смотреть на разрушаемый Мортон, это его никогда не
интересовало. Есть нечто иное, что ему предстоит сделать в Лон¬
доне. Его трюк о происках коммунистов был чистейшей уткой,
он даже не имел к нему никакого отношения. Мы сами это при¬
думали от страха. Это первое. Второе. Он собирался в эту ночь
утешить свое непомерное самолюбие. Третье. Он дважды спасал
Генриха от электрического стула. Это указывает нам, что он за
птица. Я не имею в виду, что он из адвокатов по защите уго¬
ловных преступников или из Ассоциации адвокатов США. Ясно,
какого рода у него амбиция: могу поспорить, что сведения о нем
находятся не только в досье Интерпола. Ясно, что он крупный
американский гангстер, выслан в Италию. Отрасль дела, каким
он занимается, составит интересный предмет изучения, так как
преступники, как и хищники в джунглях, никогда не меняют сво¬
их пристрастий. Четвертое. Он надеется улизнуть из Англии в
ближайшие двенадцать часов. И — пятое. Сегодня субботний ве¬
чер. Сложите вместе все эти данные и увидите, какие можно
сделать выводы.—	Допустим, вы нам о них расскажете, — неторопливо сказал
Харденджер.И я рассказал им все.Ливень не прекращался, был таким сильным, как и прежде,
когда мы покидали ферму. Несколько часов назад проливной дождь
и быстро принятые меры по эвакуации зараженной ботулинусным
токсином местности спасли всех жителей. Только несчастный по¬315
лицейский оказался жертвой вируса, умерев в мучениях на наших
глазах.И сейчас, в 3.20 утра, дождь был ледяным, но я не чувствовал
его. Только безмерная усталость и сильная ноющая боль в правом
боку при каждом вздохе да неотступное беспокойство донимали
меня. Я мог безнадежно ошибиться, несмотря на всю уверенность
тона в изложении своих догадок Шефу и Харденджеру. И тогда
Мэри будет потеряна для меня навсегда. Я старался думать о дру¬
гих вещах.Окруженный высоким забором двор, где я стоял уже три часа,
был темным и безлюдным, как и вся центральная часть Лондона.
Эвакуация центра города началась сразу после шести часов, после
закрытия учреждений, фирм и магазинов. В девятичасовой пере¬
даче радио сообщили, что согласно последнему полученному пре¬
дупреждению время выпуска ботулинусного токсина передвинуто с
четырех часов на 2.30. Однако спешки и паники не было. Не было
и отчаяния. Казалось, ничего необычного не происходит, только
масса людей с чемоданами — флегматичные лондонские жители,
которые видели город в огне и сотни раз переносили ночные мас¬
сированные бомбардировки во время войны, не собирались впадать
в панику.Между 9.30 и 10.00 тысячи солдат методично прочесывали цен¬
тральную часть города в поисках оставшихся жителей — мужчин,
женщин, детей, чтобы всех отправить в безопасное место и никого
не проглядеть. В 11.30 полицейскии катер с потушенными огнями
тихо пристал к берегу и высадил меня на северном берегу Темзы,
ниже Хунгерфордского моста. В полночь вооруженные войска и
полиция держали под контролем всю эту территорию, включая мо¬
сты через Темзу. В час ночи отключили освещение на доброй квад¬
ратной миле города — на миле, где находились войска и полиция.В 3.20, через пятьдесят минут после предупреждения о выпуске
ботулинусного токсина, настала пора идти. Я вытащил из плохо
подогнанного чехла одолженный мне пистолет «уэбли», проверил
нож, прикрепленный рукояткой вниз к левой руке, и двинулся в
темноту.Я никогда не был на новой вертолетной площадке Северного
берега, но инспектор транспортной полиции так все толково объ¬
яснил, что теперь я мог найти туда дорогу с завязанными глазами.
Так оно и было. С завязанными глазами. Слепой. В темном городе,
в хмурой плачущей ночи. Темень была хоть глаз выколи. К аэро¬
дрому можно пройти тремя путями. Он расположен на крыше стан¬
ции, на сто футов выше лондонских улиц. Там имелось два лифта,
но сейчас они вряд ли работали, так как электричество отключили.
Между лифтами шла винтовая лестница за стеклом, просматрива¬
емая снизу доверху. Воспользоваться ею было бы чистым само¬316
убийством, так как Грегори не из тех, кто оставляет незащищен¬
ными уязвимые места. Существовала еще пожарная лестница на
выходящей во двор стене станции. Этот путь был наиболее при¬
емлем для меня.Двести ярдов от двора по узкому вымощенному булыжником
переулку прошел быстро. Едва каменная стена сменилась деревян¬
ным забором, ухватился за его верх, подтянулся, спрыгнул на дру¬
гую сторону и направился вдоль железнодорожной колеи.Довольно скоро я вышел к забору на противоположной стороне
путей, просто наткнулся на него. Очутившись в переулке, повернул
налево и направился в маленький задний дворик станции.Пересек дворик и прижался к стене. На тусклом фоне неба
разглядел лестницу. Длинная, ненадежная, идущая резкими изло¬
мами маршей вверх и исчезающая в темноте. Первые два-три про¬
лета сливались с темной высокой стеной.Около трех минут стоял я, не шелохнувшись, как оловянный
солдатик. И вот услышал легкое шарканье на тротуаре, будто кто-
то переминался с ноги на ногу. Звук не повторился, но мне и
одного раза было достаточно. Кто-то стоял прямо под самой лест¬
ницей. Вряд ли это был обыкновенный лондонец, стоящий там для
того, чтобы подышать свежим воздухом. Не повезло бедняге, что
он там стоял, но это его уже не будет волновать после смерти.
Присутствие здесь человека не смутило и не встревожило меня.
Он не представлял ни угрозы, ни препятствия. Его присутствие,
напротив, вызвало у меня вздох удовлетворения и облегчения. Я
рисковал в своих предположениях, но я выиграл. Доктор Грегори
поступил именно так, как я рассказывал Шефу и Харденджеру. Я
вынул нож, потрогал лезвие большим пальцем. Узкое, как ланцет,
и острое, как скальпель. Небольшой нож, но три с половиной дюй¬
ма стали могут лишить жизни так же, как и самый длинный стилет
или тяжелая широкая сабля. Если знаете, куда бить, конечно. Я-то
очень точно знал, где ударить и как. С десяти шагов был вдвойне
точен с ножом, так же как и с пистолетом.Шестнадцать из двадцати футов я преодолел секунд за десять
так бесшумно, словно летящая в свете луны снежинка. Теперь
можно было довольно хорошо его рассмотреть. Он стоял, присло¬
нившись спиной к стене, прямо под первой площадкой лестницы,
прячась под ней от дождя. Голова свесилась на грудь. Он спал
стоя. А ведь ему достаточно было скосить глаз, чтобы сразу увидеть
меня.Ждать, когда он проснется, резона не было. Нож я направил
лезвием вперед, но заколебался. Жизнь была на весах, а я коле¬
бался. Кто бы ни был этот тип, он, без сомнения, заслужил быть
убитым. Но убить ножом ничего не подозревающего дремлющего
человека? Достойно ли? Ведь сейчас не война.317
Я вытащил «уэбли», прокрался, как мышь мимо спящего кота,
взял пистолет за ствол и ударил под левое ухо, все еще чувствуя
бессмысленную досаду из-за того, что не захотел проткнуть его
ножом. В досаде стукнул его очень сильно. Звук походил на удар
топора по сосновому полену. Подхватил обмякшее тело и осто¬
рожно опустил на землю. Он не очнется до рассвета, если только
вообще очнется. Но какое это сейчас имело значение? Я стал
взбираться по пожарной лестнице. Не торопясь, без спешки.
Спешка могла все испортить. Поднимался медленно, ступая на
каждую ступень и поглядывая вверх. Я был теперь слишком близ¬
ко к цели, чтобы позволить себе преступную поспешность. После
шестого или седьмого пролета стал взбираться еще медленнее,
опасаясь, чтобы меня не осветили сверху, хотя там и не должно
быть света, так как электричество в центре Лондона отключили.
Но сверху шел свет. Я двинулся ему навстречу, пока не раз¬
глядел, что свет шел не из окна, а из решетчатой двери в стене.
Осторожно приподнял голову на уровень двери и заглянул внутрь.
Она находилась рядом с массивными железными балками, кото¬
рые поддерживали крышу. Дюжина лампочек горела внутри. Ма¬
ленькие слабые огоньки еще больше подчеркивали глубину мрака,
нависшего над большим и пустым зданием. Шесть лампочек го¬
рело вверху, прямо над гидравлическими амортизаторами в конце
путей. Мне стало ясно — это аварийное освещение на специ¬
альных батареях. Довольно прозаическое объяснение, но верное.
Некоторое время я смотрел на ажурные, покрытые сажей пере¬
крытия, затем осторожно надавил на дверь. Она, проклятая, так
заскрипела, как скрипит виселица под ночным ветром. Виселица
с качающимся на ней трупом. Я постарался не думать о трупах
и отнял руку от двери, оставив ее полуоткрытой.Внутри увидел две железные лестницы, идущие снизу от сталь¬
ной платформы. Одна вела наверх к трапу под широкой застек¬
ленной крышей, другая — вниз к трапу на уровне лампочек,
горящих внутри станции. Первая, должно быть, служила для мой¬
щиков окон, а вторая — для электриков. Очень мне надо было
разбираться во всем этом! Стоило подниматься шесть пролетов,
чтобы этим интересоваться...Я выпрямился. И в тот же миг шею сжала могучая рука, выдавли¬
вая из меня жизнь. Мне показалось, что это рука гориллы, желающей
оторвать мне голову. Пару секунд не мог прийти в себя от шока. Ничего
не успел сделать, а уже почувствовал тяжелый удар по правой руке,
выбивший мой «уэбли». Он ударился о железную площадку и исчез во
тьме. Я так и не услышал, как он упал на землю. Я боролся за жизнь.
Левой рукой схватился за душившую меня руку и попытался ее вывер¬
нуть. С таким же успехом я мог бы пытаться выворачивать толстенную
дубовую ветку. Рука медленно выдавливала из меня дух.318
Вдруг я почувствовал адскую боль в спине, чуть повыше почек.
Но я продолжал сопротивляться, хотя чувствовал: еще несколько се¬
кунд — и я останусь без шеи. Тогда я оттолкнулся правой ногой от
двери, и мы откатились к внешним поручням площадки. Он стукнул¬
ся животом о поручень, и мы оба повисли над мраком, готовые поте¬
рять равновесие. Его нога повисла в воздухе. Мгновение он еще
держал меня за горло, но затем я освободился от железной хватки.
Он пытался уцепиться за ограду, не свалиться вниз.Я отпрянул в сторону и упал на ведущий вверх пролет лест¬
ницы, судорожно дыша. Упал я на сломанное ребро, и свет померк
у меня в глазах от боли. Если бы я хоть на миг поддался ей, то,
наверное, сразу бы умер. Но смерть была той роскошью, которую
я не мог себе позволить. Во всяком случае, не от руки этого типа,
ибо теперь знал, с кем имею дело. Если бы он хотел просто сбро¬
сить меня, то достаточно было удара по голове. Если бы он хотел
просто убить, то достаточно было выстрелить в спину. Если он не
имел бесшумного пистолета и опасался шума, то мог бы ударить
по голове и сбросить с высоты шестидесяти футов, что также было
способом уничтожить меня.Но этот тип не хотел действовать тихо. Если он предназначил
меня к смерти, то ему хотелось еще насладиться видом моей аго¬
нии. Садист с помутившимся рассудком. Жаждущий крови, со¬
общник Грегори, Генрих. Немой, с пустыми глазами убийца.
Полулежа-полустоя на ступенях, я повернулся как раз тогда, ког¬
да он вновь подходил ко мне. Он шел, пригнувшись, с пистолетом
в руке. Но он не хотел стрелять. От пули умирают слишком
быстро, если, конечно, она пущена в нужное место. Вдруг я осо¬
знал, что он именно того и хотел: он водил пистолетом, выбирая
то место на моем теле, которое не сразу меня прикончит пулей,
а заставит помучиться. Я напряг руки, ухватившись сзади за
лестницу, и выбросил ноги, рассчитывая одним ударом заставить
Генриха больше не беспокоить меня. Но я плохо видел и, ве¬
роятно, плохо рассчитал. Моя нога скользнула вдоль его бедра
и ударила по руке с пистолетом. Пистолет отлетел на край пло¬
щадки и упал на ступеньку лестничного пролета. Он кошкой бро¬
сился за ним. Я был не менее проворен: когда он нагнулся у
лестницы, нашаривая пистолет и найдя его, прыгнул на него
сверху и ударил сразу двумя ногами. Он замычал, всхлипнул и
рухнул, вылетев вниз по лестнице к нижней площадке. Но сразу
поднялся с пистолетом в руке.Я не мешкал. Если бы попытался бежать по пролетам вверх к
вертолетной площадке, он поймал бы меня через несколько секунд
или спокойно убрал бы выстрелом. Даже если бы я добрался до
вертолетной площадки, предположив, что время чудес еще не кон¬
чилось, то все равно внезапности уже не было. Там уже Грегори319
ожидал бы меня. Я оказался бы между двух огней. И тогда для
Мэри все было бы кончено.Было так же самоубийственно и спускаться, чтобы встретить
его внизу. Ждать, пока он поднимется, я тоже не мог. У меня
оставался только нож. Правая рука моя была отшиблена. Ею ножом
уже невозможно действовать. Впрочем, даже если бы мы оба были
безоружными, а я находился бы в отличной форме, и тогда вряд
ли справился бы с этим феноменально мощным немым. А я был
далеко не в отличной форме.Я проскочил в решетчатую дверь, словно кролик из норы, спа¬
сающийся от хорька. С отчаянием оглядел пустую платформу.
Взобраться кошкой по вертикальной лестнице, которой пользова¬
лись мойщики окон, наверх или спуститься вниз по лестнице элек¬
триков? В полсекунды смекнул, что и то и другое невозможно. С
одной рукой быстро не взберешься. Не успею достичь низа или
верха лестницы, как Генрих снимет меня выстрелом. В шести фу¬
тах от края платформы шла через всю ширину крыши станции
гигантская балка. Я ни на миг не переставал сознавать, что едва
остановлюсь, задумаюсь, как встречусь с Генрихом на этой пустой
платформе. Для меня безразлично — вооруженным или нет он
будет. И я не останавливался. Пролез под цепью, ограждающей
платформу, и двинулся на;* пропастью в шестьдесят футов глуби¬
ной.Здоровой ногой осторожно и твердо ступал по балке, больная
же нога, короткая, предательски соскальзывала по толстому слою
сажи, скопившемуся здесь от проходящих бесчисленных поездов.
Прыгнув, сразу больно ударился коленом о край балки, схватился
левой рукой за нее и балансировал в продолжение смертельных
трех секунд, стараясь сохранить равновесие. Гигантская пустая
станция поплыла у меня в глазах, но все же каким-то чудом я
сохранил равновесие и уцелел. Все в один миг. Выпрямился на
дрожащих ногах. Не пополз по перекладине, не пошел кошачьими
шагами, раскинув руки для равновесия, а просто наклонил голову
и побежал.Перекладина была восьми или девяти дюймов ширины и вся
покрыта толстым слоем сажи. Два ряда выпуклых гладких заклепок
шло по всей ее длине. Они представляли для меня смертельную
опасность, ступи хоть раз на их скользкую выпуклость. Но я бежал.
Потребовались секунды, чтобы преодолеть семьдесят футов до цен¬
тральной вертикальной балки, до стояка, исчезавшего где-то ввер¬
ху, во тьме. Я схватился за него, совершенно не чувствуя страха,
и посмотрел назад, туда, откуда пришел. Генрих находился на
платформе у решетчатой двери. В вытянутой руке он держал пи¬
столет и целился в меня. Он хорошо видел меня, но слишком долго
целился, так что я успел спрятаться за вертикальную балку.320
Он нерешительно огляделся. Правая рука моя медленно отхо¬
дила. Пока Генрих раздумывал, я проклинал себя за собственную
глупость: лез по пожарной лестнице, ни разу не оглянулся назад.
Немой, видимо, проверял расставленные посты и, наткнувшись на
тело оглушенного, сделал соответствующий вывод.Но вот Генрих решился. Мысль о прыжке с платформы на балку
не улыбалась ему. За это на него не стоило обижаться. Он при¬
ставил железную лестницу к окну, долез по ней до балки, на
которой я находился, перебрался на ещо одну балку, повыше, и
уже оттуда осторожно опустился вниз. Теперь он находился на
одном уровне со мной и приближался с расставленными руками,
как канатоходец. Я не стал ждать, повернулся и тоже пошел. Но
далеко не ушел: идти было некуда. Балка упиралась в кирпичную
стену. Деваться было некуда.В шестидесяти футах внизу слабо мерцали рельсы и прогляды¬
вались гидравлические прессы. А здесь, вверху, только я, глухая
стена и балка. Повернулся лицом к приближающемуся Генриху и
приготовился умирать.Генрих добрался до вертикального стояка в центре, обошел
благополучно вокруг него и двинулся прямо на меня. В пятидесяти
футах он остановился и оскалил зубы в улыбке. Он видел, что я
в ловушке и нахожусь в его руках. Наверное, это был самый сча¬
стливый момент в его жизни. Генрих вновь двинулся, медленно
сокращая расстояние между нами. В двадцати футах вновь оста¬
новился, нагнулся, ухватился за балку и сел на нее верхом, об¬
хватив для страховки ногами. Поднял пистолет и, держа его обеими
руками, стал целиться в живот.Я ничего не мог поделать. Руки за спинойдержались за стену. На¬
прягся в ожидании выстрела, глядя на его руки и представляя, как
его пальцы побледнели от напряжения. Не выдержав бесполезной го¬
товности получить пулю, я моргнул и закрыл глаза. Только на секун¬
ду. Когда вновь открыл их, он ухмылялся, уставившись на меня, и
пистолет опустил до самой перекладины. Такого утонченного садизма
и дьявольской жестокости я нигде не встречал. Но должен был ожи¬
дать этого. Безумный монстр, запихнувший в рот Кландону яд, по¬
весивший Макдональда и проломивший затылок миссис Турпин,
замучивший до смерти Истона Дерри и, мало того, поломавший мои
ребра. Нет, я не доставлю такому типу удовольствия видеть меня
умирающим не от пули, а от страха, по крупицам. Представил себе
пустые глаза, падкие на зрелище страданий других, отчетливо пред¬
ставил перекошенный ухмылкой волчий рот. Он был кошкой, а я
мышью, и он собирался играть, пока не выжмет из меня последнюю
унцию удовольствия и затем, сожалея, застрелит. Впрочем, он еще
получит удовольствие от зрелища падающего моего тела, бьющегося
о стальные и бетонные балки и перекладины.11 А Мяк пин «Золотое ршд«,ву>32?
Я был сильно напуган. Я не герой. Когда вижу неизбежность
смерти, веду себя как все. Страх почти парализовал меня. И вдруг
мозг мой от злости за свою беспомощность подхлестнуло: была
непереносима мысль, что моя жизнь и жизнь Мэри всецело в руках
этого недочеловека.«Нож! — обожгло сознание. — У меня еще есть нож».Потихоньку сдвинул руки за спиной. Все еще ноющие, но уже
не бесчувственные пальцы правой руки нащупали в левом рукаве
нож и схватили рукоять. Генрих с ухмылкой вновь поднял писто¬
лет, целясь на этот раз мне в голову. Но я уже высвободил нож.
Еще рано ему убивать меня. Он еще не устал забавляться и со¬
бирается получить удовольствие от невинной игры, прежде чем
нажмет последний раз на курок.Генрих вновь опустил пистолет. Покрепче обхватив ногами бал¬
ку, левой рукой залез в карман куртки. Вытащил пачку сигарет
и коробок спичек. Он расхохотался как сумасшедший. Это был
верх его утонченной пытки. Приятно покуривающий убийца, а
охваченная ужасом жертва ожидает последнего мига, сознавая его
неотвратимость. Он взял в рот сигарету, наклонился и чиркнул
спичкой, не выпуская из правой руки пистолет. Спичка зажглась,
на долю секунды ослепив его.Я бросил нож. Сверкнула сталь, пролетела молнией, и Генрих
захрипел. Нож вошел по рукоять ему в горло. Он сильно дернулся,
выгнулся назад, будто его ударило сильным электрическим током,
и стал валиться с балки. Пистолет выпал из руки и полетел вниз.
Он падал целую вечность, а я завороженно следил за его полетом,
пока не увидел искры от удара пистолета о рельсы внизу.Только тогда я взглянул на Генриха. Он выпрямился и слегка
наклонился вперед, уставясь в недоумении на меня. Правой рукой
выдернул нож, и сразу вся рубашка на груди обагрилась кровью.
Лицо перекосила гримаса смерти. Он поднял руку с ножом, завел
за плечо для броска и даже отклонился назад. Но нож выскользнул
из ослабевшей руки и зазвенел по цементу вниз вслед за писто¬
летом. Глаза закрылись, и он повалился на бок, держась за балку
только скрещенными ногами. Сколько он так провисел вниз голо¬
вой, я потом и вспомнить не мог. Казалось, очень долго. Наконец,
словно нехотя, медленно разжались ноги, и он исчез. Я не видел
падения, а когда глянул вниз, то увидел его изуродованное тело
торчащим на вертикальном дышле амортизатора. Надеюсь, тени
его жертв будут благодарны мне. Я облегченно улыбался, глядя на
мертвеца. Никогда не предполагал, что в такой ситуации буду еще
и улыбаться.Испытывая головокружение и дрожь, на четвереньках возвращал¬
ся я назад по балке. Не пойму, как мне еще удалось прыгнуть на
шесть футов с балки на платформу, хотя на этот раз меня спасло то,322
что ухватился за ограждающую цепь обеими руками. Потом пота¬
щился через решетчатую дверь к пожарной лестнице и почти рухнул
на площадку. Ночной воздух Лондона никогда не казался столь све¬
жим и целительным. Сколько так пролежал, сказать не могу. Даже
не помню, был ли я в сознании. Но, должно быть, это продолжалось
недолго, ибо, когда взглянул на часы, было 3.50.Я заставил себя подняться и кое-как стал спускаться по пожар¬
ной лестнице. Когда оказался на земле, то даже не пытался искать
свой «уэбли». Просто обшарил того типа, охранявшего лестницу до
того, как я оглушил его рукояткой пистолета. У него нашел не¬
известной мне марки автоматический пистолет со взведенным триг¬
гером. Это все, что мне было нужно. И я опять стал подниматься
по лестнице. Последние два пролета, уже на крыше станции, да¬
лись особенно тяжело. Немного отдышался, прислонившись к стене
пассажирского салона, а затем медленно побрел по бетону к вид¬
невшемуся в дальнем конце ангару.Слабый свет пробивался в приотворенные ворота. Он шел из
стоящего там большого двадцатичетырехместного вертолета «во-
ланд», курсирующего по новым междугородным маршрутам. Увидел
освещенную кабину управления в носовой части вертолета, увидел
голову и плечи пилота в серой форменной куртке, сидящего слева
без головного убора. На правом сиденье находился доктор Грегори.Обойдя ангар, наткнулся на боковую дверь и толкнул ее. Она
открылась бесшумно. Короткая передвижная лестница вела к от¬
крытой двери пассажирского салона вертолета и находилась от меня
менее чем в двадцати футах. Я вытащил пистолет и направился
к лестнице. Если вы слушали, как растет былинка, то и от нее
был бы шум по сравнению с тем, как тихо я поднимался по лест¬
нице в вертолет.Салон для пассажиров был слабо освещен, горела лишь одна
лампочка у двери. Осторожно просунул голову в дверной овальный
проем и в трех футах от себя увидел Мэри с привязанными к
спинке переднего сиденья руками. Ее глаз заплыл от синяка, блед¬
ное лицо поцарапано. Она расширенными от неожиданности гла¬
зами смотрела на меня, выходца с того света. Наверное, я для нее
выглядел марсианином, спасшимся из-под обломков летающей та¬
релки. Лицо изувечено и вымазано сажей. Но она сразу узнала
меня. Я быстро приложил палец к губам — старый как мир знак
хранить молчание. Но дал знак слишком поздно. Она сидела здесь
в ужасе безнадежности, затравленности и отчаяния, без всякой
надежды на жизнь. И вот ее муж, которого она считала уже мерт¬
вым, вернулся с того света спасти ее. И снова ожил мир. Нужно
быть бесчувственной, чтобы никак не выразить своего отношения.—	Пьер! — воскликнула она с надеждой, удивлением и радо¬
стью. — О, Пьер!323
Я не смотрел на нее. Мой взгляд был прикован к входу в кабину
пилота. Туда же был направлен и пистолет. Оттуда донесся звук ту¬
пого удара, и появился Грегори, держась рукой за косяк низкой двери,
а в другой сжимая пистолет. Глаза его сузились, но лицо оставалось
спокойным и холодным. Пистолет, как ни странно, он держал опу¬
щенным. Я слегка вскинул свой и нацелился ему в лоб.—	Конец пути, Скарлатти, — произнес я. — И конец моего
долгого ожидания. Сегодня сюда уже больше никто не придет. Кро¬
ме меня, Скарлатти. Кроме меня...Глава 13—	Кэвел! — Он узнал меня только по голосу, смуглое лицо
его побледнело, и он уставился на меня, как на привидение —
для него я таковым и являлся. — Кэвел! Это невозможно!—	Не сами ли вы того желали, Скарлатти! Идите в кабину и
не пытайтесь воспользоваться оружием.—	Скарлатти? — Он словно не расслышал моего приказа, про¬
шептал: — Откуда вы знаете?..—	Пять часов тому назад Интерпол снабдил нас историей вашей
жизни. Довольно любопытная история. Энцио Скарлатти, окон¬
чивший когда-то химический факультет и ставший на какое-то время
королем американских преступников Среднего Запада. Вымогатель¬
ство, грабежи, убийства, угон машин, наркотики — все. Великий ко¬
роль, до которого никто не мог добраться. Но все-таки они добрались
до вас, не так ли, Скарлатти? Обычное увиливание от налогов. И за¬
тем вас выслали. — Я сделал два шага вперед, не хотел, чтобы в драку
попала Мэри. — А теперь в кабину, Скарлатти!Он все еще стоял, уставившись на меня, а лицо уже слегка
изменилось. Изобретательность и находчивость его, его сила и при¬
сутствие духа были удивительны.—	Мы должны это обговорить, — медленно произнес он.—	Позже. Выполняйте, что велено, или я вас хлопну на месте.—	Нет, вы не посмеете. При всем вашем желании, не сейчас.
Я чувствую дыхание смерти, Кэвел. Я вижу смерть: желаете уса¬
дить меня в кресло и застрелить в затылок. Но я еще не в крес¬
ле... — Я сделал два шага назад. Он вытащил из кармана левую
руку: — Именно этого вы боялись, не так ли, Кэвел? Вы опа¬
сались, что одна из ампул у меня в кармане или в руке. И она
разобьется, когда вы застрелите меня и я упаду. Не правда ли,
Кэвел? — Так оно и было. Я глянул на ампулу в его руке, на
маленький стеклянный сосуд с голубой пластиковой пробкой. А
он сосредоточенно продолжал: — Считаю, вам лучше убрать пи¬
столет, Кэвел.324
—	Не на этот раз. Пока я вас держу на мушке, вы ничего не
предпримете. И теперь мне известно то, чего я раньше не знал:
вы не воспользуетесь ампулой. Я считал вас безумцем, Скарлатти,
но теперь хорошо знаю, что вы только грозитесь и изображаете
безумца, чтобы нас запугать. Теперь я знаю всю вашу подногот¬
ную. Вы можете быть отчаянным, но это отчаяние лисьей хитрости.
Вы так же психически здоровы, как и я. Вы не воспользуетесь
этой штучкой. Вы цените свою жизнь и успех своих замыслов.—	Ошибаетесь, Кэвел. Я этим воспользуюсь, хотя действитель¬
но ценю свою жизнь. — Он бросил взгляд назад и снова повер¬
нулся ко мне. — Прошло уже восемь месяцев, как я вошел в
Мортон. Я мог вынести вакцину в любое время. Но я ждал. По¬
чему? Я ждал, пока Бакстер и Макдональд вырастят устойчивый
дьявольский микроб суточной живучести, который смертельнее бо-
тулинусного токсина. Я ждал, пока они найдут точную комбинацию
тепла, фенола, формалина и ультрафиолетовых лучей, чтобы про¬
извести вакцину, уничтожающую этот ослабевший вид микроба. —
Он держал ампулу большим и указательным пальцами. — В этой
ампуле ослабленный дьявольский микроб, а себе я сделал против
него предохранительную прививку. Цианистый калий — выдумка.
Я в нем не нуждаюсь. Понимаете теперь, почему Бакстеру при¬
шлось умереть? Он знал о новом вирусе и вакцине. Я все понял.
Вы понимаете также, что я не побоюсь использовать. Я... — Он
осекся, смуглое лицо нахмурилось и стало холодным. — Что это
было?.. — Я также расслышал два коротких разрыва, глухой уп¬
ругий звук, как пушечный, только раз в пять быстрее.—	Как что? Разве вам не известно? Это был «мэрлин-2», Скар¬
латти. Новая модель скорострельного автоматического карабина,
взятого на вооружение. — Я многозначительно посмотрел на не¬
го. — Не расслышали, что я говорил? Никто сюда не придет. Толь¬
ко я один здесь.—	О чем вы? — пробормотал он, и костяшки его пальцев, дер¬
жащих ампулу, побелели от напряжения. — О чем вы говорите?..—	О всех ваших приятелях, которые не вернутся домой надол¬
го. О всех пенках-сливках уголовного мира, если можно так вы¬
разиться. Они таинственно исчезли за последние несколько недель
из своих логовищ в Лондоне, Америке, Франции и Италии. Все
умельцы высокого класса по оксиацетиленовой резке металлов,
нитроглицерину, по комбинированному сверлению и тому подоб¬
ному. Лучшие медвежатники в мире по взрыву и вскрытию тай¬
ников и сейфов. Мы узнали еще несколько недель назад от
Интерпола, что они исчезли с горизонта. Но не ведали, что все
они собрались в одном месте, здесь, в Лондоне.Темные жгучие глаза впились в меня, сквозь стиснутые зубы
вырвалось шумное дыхание, а в лице проступило что-то волчье.325
—	Вас считают ловким мастером преступлений, за послевоен¬
ное время не встречалось такого организатора, Скарлатти. Непло¬
хая аттестация, не правда ли? Но верная. Вы нас всех обвели
вокруг пальца. Настойчивое требование разрушить Мортон, демон¬
стративное применение ботулинуса в Восточной Англии, это мни¬
мое неведение о трех украденных ампулах страшного дьявольского
микроба и мнимое непонимание его силы — вы всех нас убедили,
что действует безумец. Все мы были уверены, что, угрожая центру
Лондона, вы добиваетесь разрушения Мортона. От страха мы ре¬
шили, что это часть коммунистического заговора, стремящегося ли¬
шить нас секретного мощного оружия. И только несколько часов
назад узнали, что вы хотели одного — очистить центр Лондона,
чтобы там не оставалось ни единого человека. В этой небольшой
части Лондона расположен ряд крупнейших банков мира. Банков,
в которых собрана ходовая валюта полусотни стран. Банков с мил¬
лиардными суммами. Банков с хранилищами драгоценностей, ко¬
торые держит там дюжина миллионеров. И вы собирались
присвоить львиную долю всего, не так ли, Скарлатти? Ваши под¬
ручные с оборудованием прятались в пустых зданиях и в безобидно
выглядевших товарных вагонах. Им оставалось только выйти
ночью, войти в банки, когда уйдет последний человек. Не будет
никаких неприятностей для них. Каждый из этих банков имеет
двойную систему охраны — стражу и автоматические сирены, ко¬
торые прозвучали бы во всех полицейских участках. Но охране
пришлось уйти, не так ли? Охрана ведь тоже не хотела умирать
от ботулинусного токсина. А что касается сирен, предупреждающих
взлом, то некоторые ваши люди знакомы с электрическими схе¬
мами панелей включения сигнализации. Они просто и без шума
отключили бы рубильники, сожгли бы предохранители, замкнули
бы провода с током или перерезали бы кабели, обеспечивающие
током этот район. Вот почему город в темноте. Вот почему ни в
одном полицейском участке не раздается сигнал тревоги. Вы слу¬
шаете меня, Скарлатти?Он отлично слышал. Его лицо превратилось в маску нена¬
висти.—	После этого все было бы очень просто, — продолжал я. —
Полагаю, что этого беднягу-пилота вы похитили еще раньше,
днем. Все награбленное привезут сюда, погрузят в вертолет. И
вы быстро окажетесь на континенте. Единственный способ исчез¬
нуть, минуя оцепление. Ваши сообщники останутся, смешаются
с вернувшимися жителями и исчезнут. А о банках никто ничего
не узнает до трех часов сегодняшнего дня. Это будет самое ран¬
нее, когда жителям позволят вернуться домой. Кроме того, се¬
годня воскресенье. Значит, ограбление банков обнаружится только
в понедельник утром. К тому времени вы успели бы пересечь326
пару континентов. Но теперь, как я вам говорил, Скарлатти, на¬
стал конец пути.—	Ты имеешь в виду, что все кончено... все кончено? — про¬
шептала Мэри у меня за спиной.—	Все кончено. К десяти часам вечера, задолго до того как
войска закончили эвакуацию населения этого района, около
двухсот детективов устроили засаду по всему городу, в банках
или поблизости от них. Им приказано не двигаться до 3.15
утра. А сейчас уже четыре. Все кончено. Каждый из детективов
вооружен последнего выпуска автоматическим ружьем «мерлин»,
взятым напрокат в армии. Каждый получил строгий приказ стре¬
лять в упор любого, кто даже моргнет глазом. Кто-то моргнул
глазом, вот почему мы слышали выстрелы несколько минут
назад.—	Вы лжете. — Скарлатти перекосило от злобы, губы дерга¬
лись, даже когда он молчал. — Вы все это сочинили, — глухо
прошептал он.—	Вы про все знаете лучше меня, Скарлатти. Вы понимаете,
теперь я знаю слишком много, чтобы была необходимость лгать.Он уставился на меня убийственным взглядом и с тихой яро¬
стью сказал:—	Закройте дверь кабины. Закройте, говорю, или клянусь Гос¬
подом, я закончу все это сейчас. — Он сделал два шага по проходу,
держа вирус высоко над головой. Какой-то момент я наблюдал его,
затем кивнул. Ему теперь нечего было терять, а я не собирался
бросаться жизнью Мэри, своей и пилота из-за дешевого самолюбия.
Я подался назад и закрыл подвижную дверь пассажирского салона,
ни на миг не упуская его из-под прицела. Он сделал еще два шага
вперед, все еще с поднятой левой рукой над головой. — А теперь
ваш пистолет, Кэвел. Давайте его сюда.—	Только не пистолет, Скарлатти, — замотал я головой, спра¬
шивая себя: не сыграл ли он в действительности блестящую сце¬
ну? — Только не оружие. Вы знаете это. Потом вы всех нас
перестреляете из пистолета и скроетесь. Пока у меня в руках пи¬
столет, вы не убежите. Можете разбить ампулу, но я успею за¬
стрелить вас раньше, чем сам умру от дьявольского микроба.
Только не оружие. — Он еще приблизился, широко открыв горя¬
щие бешеные глаза, замахиваясь, чтобы бросить ампулу. Кажется,
я ошибался: он безумец...—	Отдай пистолет! — завопил он. — Ну!Я вновь отрицательно помотал головой. Он что-то выкрикнул,
махнул левой рукой в мою сторону, как я и ожидал. Тотчас в
кабине стало темно — это он разбил единственную горевшую лам¬
почку. Одновременно темноту прорезали две оранжевые вспыш¬
ки — это я нажал на триггер. И снова наступила темнота. В327
наступившей тишине я услышал вскрикнувшую от боли Мэри и
голос Скарлатти:—	Мой пистолет у виска вашей жены, Кэвел. Она сейчас умрет.Оказывается, он не был безумцем. Ловкий прием. Я бросилпистолет на железный пол. Он громко звякнул.—	Вы выиграли, Скарлатти, — сказал я.—	Включите свет в салоне, — приказал он, — выключатель
слева у двери.Я нащупал выключатель, и салон ярко осветился дюжиной
ламп. Скарлатти поднялся с сиденья рядом с Мэри, куда он прыг¬
нул, разбив лампочку, отвел от нее пистолет и направил на меня.
Я приподнял руки и глянул на его левый кулак: ампула была
цела. Он чертовски рисковал, но что ему оставалось?! Я заметил,
что у него порван левый рукав, и довольно близко придвинулся к
нему. И это движение тоже могло обернуться смертью для нас
всех: если бы я его ударил, то ампула разбилась бы. Но, подума¬
лось мне, она все равно разобьется...—	Назад, — спокойно произнес Скарлатти, теперь он владел
голосом, словно выиграл премию Оскара сегодня вечером. — В ко¬
нец салона. — Я отодвинулся, он подошел, поднял мой пистолет,
положил ампулу в карман и, направив на меня оба пистолета,
приказал: — В кабину пилота!Я пошел вперед. Когда проходил мимо Мэри, она улыбнулась
мне, спутанные волосы упали ей на лицо, в зеленых глазах стояли
слезы. Я ободряюще улыбнулся ей. Словно актеры на сцене, даже
Скарлатти ничему не научил нас.Пилот сидел, уткнувшись в контрольную панель лицом. Это
объяснило звук, который я услышал сразу после восклицания Мэри.
Прежде чем выглянуть из кабины пилота и узнать, в чем дело,
Скарлатти оглушил пилота, который мог бы помешать ему. Пилот
был здоровым детиной, темноволосый, загорелый. С его затылка
стекала тонкая струйка крови.—	Садитесь рядом с ним, — приказал Скарлатти, — приведите
его в чувство.—	Да как, черт возьми? — возразил я, усаживаясь рядом с
пилотом под наведенными на меня двумя пистолетами. — При¬
стукнули беднягу.—	Не совсем, — сказал он. — Поторопитесь.Я сделал все возможное. У меня выбора не было. Встряхнул
пилота, слегка похлопал его по щекам, но Скарлатти ударил его
сильнее, чем рассчитывал. В таких обстоятельствах, невесело по¬
думалось мне, не остается времени для нежностей.Скарлатти стал нервным и нетерпеливым, по-кошачьи огляды¬
ваясь в иллюминаторы на двери ангара. Он полагал, что в темноте
скрывается полк солдат или полицейских. Откуда ему знать, что328
я уговорил Шефа и Харденджера разрешить мне идти одному. Эта
просьба была продиктована не только единственной возможностью
спасти жизнь Мэри, но и опасением, что неразборчивый в средствах
Скарлатти, поддавшись панике, выпустит дьявольский микроб. Мне
стоило немалых трудов их уговорить.Минут через пять пилот зашевелился и очнулся. Он был силь¬
ным парнем. Придя в себя, стал вырываться. Я безуспешно пытался
его удержать, пока не весьма приятное прикосновение пистолета
Скарлатти не привело его в чувство, да я сказал ему несколько
слов. И сразу не осталось сомнений, что он родом с другого берега
Ирландского моря. То, что он сказал, было любопытно, но, к со¬
жалению, непечатно. Он взорвался, когда Скарлатти сунул ему в
лицо пистолет. У Скарлатти была неприятная привычка тыкать в
лицо людям пистолетным дулом, но он уже был староват отучиться
от дурных привычек.—	Поднимите в воздух вертолет, — приказал Скарлатти. —
Живо!—	Взлететь? — запротестовал я. — Да пилот ходить не может,
не то что летать.—	Слышали?! Поживее. — Скарлатти вновь ткнул пистоле¬
том.—	Не могу, — яростно и озлобленно сказал пилот. — Машину
надо протащить. Здесь у него не заработают моторы. Выхлопные
клапаны и регулировка...—	К черту вашу регулировку! — вскричал Скарлатти. —
Он сам может двигаться. Думаешь, я не проверил, болван?!
Трогай!..Пилоту ничего не оставалось, как запустить моторы. Оглуша¬
ющий грохот, усиленный эхом, обрушился на нас в замкнутом
пространстве ангара. Пилоту это нравилось не больше, чем мне.
Но приходилось подчиняться. Опасность для жизни была очевид¬
ной. И вот вертолет проехал ворота ангара, а через тридцать секунд
мы уже поднимались в воздух. Скарлатти успокоился, протянул
руку к полке над головой и передал мне квадратную металличе¬
скую коробку. Он еще порылся наверху и вытащил обыкновенную
сетку.—	Откройте коробку, переложите ее содержимое в сетку, —
коротко бросил он. — Советую быть осторожным, увидите — по¬
чему.Я увидел и проявил большую осторожность. Открыл коробку,
где, упакованные в солому, лежали пять хромированных стальных
фляжек-контейнеров. Одну за другой осторожно открыл их и с
неимоверной осторожностью уложил стеклянные ампулы в сетку.
Две ампулы были с голубыми пробками — два дьявольских мик¬
роба в хрупком стекле. Три были с красными пробками — боту-329
линусный токсин. Скарлатти вынул из кармана и протянул мне
еще одну ампулу с голубой пробкой. Всего шесть. Ее я тоже ос¬
торожно поместил в авоську и отдал все Скарлатти. В вертолете
было холодно, но я так вспотел, будто находился в парнике. Руки
плохо слушались меня, приходилось делать усилия, чтобы они не
дрожали. Поймал взгляд пилота, направленный на авоську. Не ска¬
зал бы, что взгляд его лучился счастьем. Он тоже знал о содер¬
жимом ампул.—	Прекрасно, — сказал Скарлатти, забирая у меня сетку и
кладя ее на ближайшее сиденье. — Теперь убедите своих друзей,
что я готов выполнить свою угрозу.—	Не понимаю, о чем вы говорите?—	Сейчас поймете. Свяжитесь по радио со своим тестем и пе¬
редайте ему. — Он повернулся к пилоту. — А вы будете кружить
над аэродромом. Мы до него быстро долетим.—	Но я не умею работать с радио, — сказал я.—	Вы просто забыли, — успокоил он, становясь слишком са¬
моуверенным и не сомневаясь, что я все выполню. — Вспомните.
Человек, воевавший в разведке, и не может пользоваться рацией?
Я сейчас вернусь к вашей жене, вы услышите ее крик и тогда
сразу вспомните.—	Что вы хотите от меня? — мрачно спросил я.—	Настройтесь на полицейскую волну. Вы должны знать, как
она работает. Передайте, если они немедленно не освободят всех
захваченных моих людей вместе с деньгами, которые у них, я буду
вынужден сбросить ботулинусный вирус и дьявольский микроб над
Лондоном. Не знаю, куда они упадут, и не беспокоюсь об этом.
Далее, если будут пытаться преследовать или захватить меня и
моих людей, я использую токсин, несмотря ни на какие последст¬
вия. Что-нибудь не так, Кэвел?Я ответил не сразу. Уставился в иллюминатор, за которым были
темнота и дождь.—	Все так.—	Я человек отчаянный, Кэвел, — тихо и напряженно сказал
он. — Они выслали меня из Америки и думали, что со мной по¬
кончили. Полностью. Негоден. Меня в Америке высмеяли. Я им
покажу, как они ошиблись. Они узнают о величайшем ограблении
всех времен. Когда вы перехватили нас на полицейской машине
сегодня вечером, я много ерунды наговорил. Но в одном-единст-
венном был правдив: я достигну своей цели любой ценой, даже
ценой собственной смерти. Ничто не остановит меня. Ничто на
земле в последний момент не расстроит моих планов. Не надо
смеяться над Энцио Скарлатти. Говорю сущую правду, Кэвел. Ве¬
рите мне?—	Верю.330
—	Я не колеблясь исполню угрозу. Убедите их в этом. Вы
должны убедить.—	Что ж, я убежден, но не могу ручаться за других. Однако
попытаюсь.—	Для вас лучше их убедить, — спокойно сказал он.Я убедил. Через несколько минут блуждания по эфиру мне
удалось напасть на полицейскую волну. Еще через малое время,
пока передатчик соединяли с телефоном, услышал голос Харден-
джера.—	Это Кэвел, — сказал я. — Нахожусь сейчас в вертоле¬
те с...—	В вертолете?! — Он выругался. — Я его и так слышу. Он
почти надо мной. Да как вы...—	Слушайте! Я нахожусь здесь с Мэри и пилотом междуна¬
родных полетов лейтенантом... — Я глянул на сидящего рядом пи¬
лота.—	Баккли, — быстро подсказал он.—	С лейтенантом Баккли. Скарлатти всех нас накрыл. У него
есть предложение для вас и Шефа.—	Видите, что вы натворили, Кэвел, — задыхаясь от гне¬
ва, выговорил Харденджер. — Бог свидетель, я предупреждал
вас...—	Заткнитесь, — устало сказал я. — Вот сообщение. Лучше
послушайте. — Ия передал им все, что мне было приказано; после
минутной паузы послышался голос Шефа. Никаких упреков, ни¬
каких зряшных слов.—	Есть ли шанс, что он блефует? — спросил он.—	Ни одного. Он говорит правду. Он скорее сотрет полгорода,
чем отступится. Что значат все эти миллионы денег в мире по
сравнению с миллионами жизней?—	Это в вас страх говорит, — мягко донесся голос Шефа.—	Я боюсь, сэр. И не только за себя.—	Понимаю. Подключусь через несколько минут.Я снял наушники и сказал:—	Через несколько минут. Ему надо проконсультироваться.—	Вполне понятно. — Он стоял, небрежно привалившись к
косяку двери, но крепко держал пистолет. В результатах пере¬
говоров он нисколько не сомневался. — Все козыри у меня,
Кэвел.Скарлатти ничуть не преувеличивал. Действительно, у него бы¬
ли все козыри, и с ними он выиграет. Но где-то глубоко в сознании
шевелилась мысль, что он может в любой миг все потерять. Одна
отчаянная мысль надежды, так и поступает отчаянный игрок, ставя
один шанс против миллиона. И все будет зависеть от множества
незначительных деталей. Ход мыслей Скарлатти, самоуверенность331
и незначительная потеря внимания могли бы — только могли
бы! — появиться от чувства победы. Плюс надежность лейтенанта
Баккли, его сообразительность и быстрота моих поступков. Послед¬
нее «если» было важным, так как я чувствовал себя скверно. Скар¬
латти всегда справится с девяностолетним больным стариком, а со
мной у него хлопот будет еще меньше. Затрещали наушники. Я
надел их и услышал голос Шефа. Он сказал без всякого вступле¬
ния:—	Передайте Скарлатти, мы согласны.—	Да, сэр. Очень сожалею, что так получилось.—	Вы сделали все, что могли. И это все. Нашей главной за¬
ботой сейчас является спасение невинных, а не наказание винов¬
ных.Скарлатти бесцеремонно отвел один из наушников, спра¬
шивая:—	Ну? Ну?—	Они согласны, — устало ответил я.—	Хорошо. Иного я и не ожидал. Спросите, сколько времени
нужно на освобождение моих людей и денег и когда полиция оттуда
уберется?Я спросил и передал ему ответ: полчаса.—	Прекрасно. Выключите радио. Мы покружимся полчаса, а
потом сядем. — Он с удовольствием откинулся к притолоке двери
и впервые позволил себе улыбнуться. — Небольшое ограбление во
исполнение моих планов, Кэвел. Конечный результат будет таким.
Не могу передать, с каким нетерпением ожидаю увидеть завтраш¬
ние заголовки американских газет, которые так пренебрежительно
отзывались обо мне, называли ничтожеством, никудышным, когда
меня выслали два года назад. Интересно посмотреть, возьмут ли
они свои слова обратно?Я безо всякого энтузиазма обругал его, и он вновь улыб¬
нулся. Чем больше он улыбался, тем лучше было мне. Я на¬
деялся. Откинулся в кресле, сделал унылый вид и спросил
равнодушно:—	Не возражаете, если закурю?—	Нисколько. — Он вложил пистолет в карман и протя¬
нул мне сигареты и спички: — С лучшими пожеланиями, Кэ¬
вел.—	Я не ношу с собой взрывающихся сигар, — проворчал я.—	Я и не предполагаю такого. — Он опять улыбнулся вполне
дружелюбно. — Знаете, Кэвел, исполнение плана доставляет мне
громадное удовлетворение. Почти такое же, как и то, что я пере¬
хитрил такого противника, как вы. От вас я натерпелся больше
всего беспокойств. Вы чуть не сорвали все дело. Такой противник
мне встретился впервые.332
—	Если не считать американских инспекторов налогов, — ска¬
зал я. — Идите к черту, Скарлатти! — Он рассмеялся. Я глубоко
затянулся сигаретой, и в этот момент вертолет слегка качнуло,
словно приподняло теплым потоком воздуха. Это меня насторожи¬
ло. Я повернулся на сиденье и сказал Скарлатти полуиспуганно,
полунервно: — Ради Бога, сядьте или прикрепите себя к какому-
нибудь крюку. Если эта посудина попадет в воздушную яму, вы
можете раздавить эти проклятые ампулы.—	Спокойствие, мой друг, — утешил он, — в такую погоду
мы вряд ли попадем в воздушную яму. — Он прислонился к косяку
и скрестил ноги. Но я его не слушал. И не видел его. Я наблюдал
за Баккли и заметил, что он тоже взглянул на меня исподтишка.
Не поворачивая головы, слегка скосил глаза, настолько, чтобы
Скарлатти не заметил.Он едва заметно подмигнул веком. Несомненно, этот крупный
ирландец все быстро схватывал. Он равнодушно опустил свою руку
с рычага управления и сделал вид, что чешет бедро, пока не по¬
казал мне большой палец и ладонью знак: мол, все понял.Я медленно дважды кивнул, глядя в лобовое стекло, чтобы не
придавать значительности жестам. Даже чрезвычайно подозритель¬
ный человек не обратил бы внимания на наш обмен знаками, а
Скарлатти был слишком удовлетворен успехом, чтобы быть насто¬
роже. Он не первый, кто расслабился, после того как игра оказа¬
лась в его пользу, и потерял все на последнем свистке. Я взглянул
на Баккли. Он губами беззвучно произнес: «Сейчас». Я в третий
раз кивнул и приготовился.Уголком глаза заметил, как немного переменил позу Скарлатти,
когда Баккли незаметно направил вертолет вверх. Неожиданно
Баккли отжал рычаг управления вертолета от себя вперед, одно¬
временно дав крутой крен, и Скарлатти, потеряв равновесие, по¬
летел прямо на меня.Я повернулся и чуть привстал, когда он налетел. Правой рукой
нанес удар в грудь. Пистолет вылетел у него из руки, с силой ударился
о приборную доску и лобовое стекло. Он дрался совершенно обезумев:
коленями, ногами, зубами, кулаками, головой, локтями. Обрушился
на меня, прижал в кресле и, не обращая внимания на ответные удары,
с устрашающей силой и быстротой бил меня, рыча и стеная при этом,
как раненое животное. Я был на двадцать лет моложе его и на два¬
дцать фунтов тяжелее, но не мог справиться. Чувствовал, как кровь
пульсирует в ушах, а грудь сдавливает тяжелыми тисками. Еще не¬
много, казалось, и умру, погибну под градом ударов. Но вдруг удары
прекратились. Он отскочил.Оглушенный, окровавленный, с помутившейся от боли головой,
я заставил себя оторваться от сиденья и устремиться за ним. Вер¬
толет все еще шел вниз. Скарлатти приходилось отчаянно караб¬333
каться по наклонному проходу, хватаясь за сиденья, чтобы не ска¬
титься назад.Он хватался только одной рукой, а в другой держал авоську с
ампулами вирусов. Обезумевший Скарлатти мог на все пойти, но
наверняка где-то в уголке его сознания теснилась мысль, что боль¬
ше нельзя грозить дьявольским микробом, поскольку через не¬
сколько секунд вертолет с мертвым пилотом за рулем окажется на
улицах Лондона. И единственным живым на борту будет пойман¬
ный в ловушку Скарлатти.Не успел я пробежать и половины прохода по салону, как он уже
схватился за ручку двери и пытался открыть ее. Это оказалось для
него нелегко, поскольку наружное давление прижимало дверь. Он
опустился на сиденье рядом с Мэри, уперся в дверь ногами и надавил
так, что его смуглое лицо порозовело от усилий. Медленно, с трудом
дверь стала поддаваться. А я был еще в шести футах от него.Неожиданно пол выпрямился. Это Баккли вывел машину в го¬
ризонтальный полет. Дверь распахнулась, Скарлатти шатнулся и
упал. Через секунду я оседлал его, волнуясь вовсе не за Скарлатти.
Меня волновало то, что он держал в руке. Вырвал сетку, вывернув
ему пальцы. Но тут он успел вскочить на ноги. И я стал драться
за свою жизнь, драться одной рукой. Он молча, с бешеным выра¬
жением лица и явным намерением убить, нападал. Схватил меня
за горло и сильно толкнул назад. Я попытался левой ногой уце¬
питься за сиденье, чтобы не упасть.Вскрикнула Мэри. Нога моя не нашла опоры — сзади была
открытая дверь. Я мгновенно раскинул руки и напряг спину и
плечи. Обе мои руки сильно ударились о металлические края ко¬
сяка двери, а верхняя кромка резанула по затылку, как бритва.
Мгновенно в моих глазах завертелись красные круги. Но я удер¬
жался. Не вывалился. Мэри с ужасом на мертвенно-белом лице
глядела на это с ближайшего сиденья. Она была почти рядом. Скар¬
латти держал меня за горло. Его лицо было на расстоянии дюйма
от моего.—	Я предупреждал, Кэвел, — прохрипел он, — я предупреж¬
дал! Завтра будет миллион мертвецов, Кэвел. Миллион мертвых.
И вы в этом виновны. Вы, не я! — Он со всхлипыванием сильнее
и сильнее сжимал мне горло скрюченными пальцами. Я был бес¬
помощен. Даже на миг не мог шевельнуть руками, чтобы оттолк¬
нуть его. Чуть я шевельнись — и окажусь за дверью летящим
вниз. Передо мной было бешеное лицо Скарлатти. Напряженно
расставленные руки еле сдерживали вес тела, а Скарлатти все силь¬
нее и сильнее толкал меня во тьму. Спиной я чувствовал холодный
ветер и дождь. Так тоже умирают...Попытался хоть как-то высвободить левую руку, чтобы по край¬
ней мере не захватить с собой сатанинский микроб, когда полечу334
вниз. Но и этого не в состоянии был сделать — пальцы словно
прикипели к металлической кромке дверного проема.Вдруг Мэри издала душераздирающий вопль. Руки ее были
привязаны к передней спинке кресла, но ноги свободны. Она с
силой выбросила их вперед. У нее были итальянские туфли, и
впервые в жизни я возблагодарил причуды моды за эти острые
чудовища.Скарлатти вскрикнул от боли, когда они вонзились ему по¬
ниже колен. Ноги его на миг подвернулись. Это было мое спа¬
сение. Хватка за горло ослабла. Резким движением руки и шеи
я оттолкнулся, выбросив левую ногу вперед. И он повалился
навзничь.Я отпрыгнул от двери и стал наносить удары ногой по его
скрюченной фигуре, а потом побежал по проходу, машинально ду¬
мая, почему медлит Баккли. Чтобы переключить вертолет на ав¬
томатическое управление и схватить пистолет, надо не больше
десяти секунд.И тут в дверях показался Баккли с пистолетом в руках, а я
понял, что всего-то и прошло не больше десяти секунд. Просто
они мне показались вечностью... вот и все.Увидев меня, Баккли бросил пистолет, я поймал его на лету,
проявляя все время величайшую осторожность, чтобы не разбить
ампулы. И сразу, с пистолетом в руке, быстро пошел назад. Но
Скарлатти меня не преследовал. Он спокойно стоял у дверного
проема, все еще согнувшись от боли, и без всяких эмоций глядел
на меня.—	Не утруждайте себя выстрелом, Кэвел, — сказал он, слегка
выпрямившись.—	Я и не собираюсь стрелять, — ответил я.—	Конец мечте, — спокойно сказал он. Он стоял близко к
двери, в которую врывались ветер и дождь, но не замечал их. —
Так разрушаются мечты у таких, как я. — Он помедлил, взглянул
на меня насмешливо: — Вы, видать, никогда не ожидали меня в
Олд-Бейли?—	Нет, никогда не ожидал, — ответил я.—	Разве можете представить такого, как я, перед судом? —
сказал он.—	Нет, не могу.Он удовлетворенно кивнул, на шаг придвинулся к двери и вновь
обернулся ко мне.—	Но как интересно могло получиться, — произнес он. — Только
бы посмотреть, что они понаписали бы в «Нью-Йорк тайме»... — ска¬
зал он почти печально, повернулся и шагнул в темноту.Я обрезал веревки на руках Мэри и стал растирать ей руки.
Баккли вернулся в кабину и настроил рацию на волну, чтобы335
отозвать полицейский воздушный батальон. Через несколько минут
мы с Мэри зашли в кабину. Пока Баккли вел вертолет на посадку,
я надел наушники.—	Итак, она спасена, — сказал Шеф.—	Да, сэр. Она спасена.—	А Скарлатти исчез?—	Точно, сэр, Скарлатти исчез. Он выпрыгнул из вертолета.—	Он сам упал или его столкнули? — спросил как всегда гру¬
бый и ворчливый голос Харденджера.—	Он упал сам, — внятно и отчетливо повторил я и снял
наушники.Знал, что они мне никогда и ни за что не поверят.
ЗОЛОТОЕ РАНДЕВУРОМАН
Глава 1Вторник
Полдень — 17.00Рубашка моя только по названию оставалась рубашкой. На са¬
мом деле она давно превратилась в липкую, бесформенную, про¬
питанную потом тряпку. Ноги жгла раскаленная сталь палубы.
Распухающую голову все сильнее сжимал кожаный обруч белой
фуражки, неуклонно приближавшийся к своей мрачной цели: со¬
драть с меня скальп. Глаза слепил голубой блеск солнечных лучей,
отраженных металлом, водой и выбеленными зданиями порта. Му¬
чила нестерпимая жажда. Я чувствовал себя до предела несчаст¬
ным.Несчастным был я. Несчастным был экипаж. Несчастными были
пассажиры. Несчастным был и капитан Буллен, и это последнее
обстоятельство делало меня несчастным вдвойне, ибо, когда обсто¬
ятельства восставали против капитана Буллена, он неизменно пе¬
рекладывал бремя их тягот на плечи своего старшего помощника.
Его старшим помощником был я.Склонившись над поручнями, я прислушивался к скрипу тросов
и следил, как грузовая стрела с трудом поднимает с причала тя¬
желенные контейнеры, когда кто-то коснулся моей руки. Опять
капитана принесло, подумал было я, но потом осознал, что, хотя
у капитана Буллена и хватало причуд, употребление духов «Ша¬
нель» №5 в их число не входило. Скорее, это мисс Бересфорд.Так оно и оказалось. Аромат духов, изящное белое шелковое
платье и та лукавая, чуть завлекающая улыбка, которая сводила
с ума почти всех офицеров корабля, но меня лишь раздражала. У
меня есть свои слабости, однако высокие, холодные, утонченные,
язвительные светские молодые дамы к ним не относятся.—	Добрый день, мистер старший помощник, — приветливо
пропела она. У нее был нежный, мелодичный голос, приобретавший
едва уловимый оттенок превосходства или скорее снисходительно¬
сти при беседе с особами низшего ранга вроде меня. — А мы удив¬
лялись, куда вы пропали. Ведь аперитив вы обычно не пропускаете.—	Действительно. Виноват, мисс Бересфорд.То, что она сказала, было лишь отчасти верно: она не могла
знать, что к аперитиву с пассажирами я регулярно выхожу не по339
своей воле. Инструкции компании гласили, что развлечение пас¬
сажиров входит в обязанности офицеров точно так же, как и
управление кораблем, а поскольку капитан Буллен ненавидел всех
своих пассажиров лютой ненавистью, развлечение это легло опять-
таки на мои плечи. Я кивнул на огромный контейнер, зависший
над люком пятого трюма, затем на ряд, выстроившийся на причале:—	Боюсь, что не смогу оторваться еще часа четыре. Сегодня
и пообедать-то толком не успел, а вы об аперитиве.—	Оставьте это «мисс Бересфорд», Сьюзен. — Похоже было,
что из моих слов она выслушала лишь самые первые. — Сколько
раз мне надо вас просить?«Пока в Нью-Йорк не придем», — чертыхнулся я про себя.
Вслух же сказал с улыбкой:—	Не надо ставить меня в затруднительное положение. Инст¬
рукции требуют, чтобы мы обходились со всеми пассажирами уч¬
тиво, почтительно и предупредительно.—	Вы безнадежны, — рассмеялась она. Такая ничтожная пес¬
чинка, как я, не могла пробить сверкающую броню ее самодоволь¬
ства. — И без обеда, бедняжка. Мне показалось, что вы какой-то
угрюмый здесь стоите. — Она перевела взгляд на матросов, вруч¬
ную отводивших подвешенный контейнер на предназначенное ему
место в трюме. — Ваши люди тоже что-то не проявляют энтузи¬
азма. Угрюмая компания.Я мельком взглянул на своих подчиненных. Компания дейст¬
вительно угрюмая.—	Не беспокойтесь, у них будет перерыв на обед. У ребят
сплошные неприятности. Там, в трюме, температура за сорок. Су¬
ществует неписаный закон: в тропиках днем команда в трюме не
работает. И потом, они до сих пор не могут смириться с ущербом.
Не забывайте, что не прошло и трех суток после свирепого обыска,
устроенного таможней на Ямайке.Таможня конфисковала у сорока с лишним членов экипажа
двадцать пять тысяч сигарет и свыше двухсот бутылок крепких
напитков, которые следовало перед заходом в воды Ямайки занести
в таможенную подписку корабля. То, что в нее не внесли бутылки,
вполне объяснимо: команде строго-настрого запрещено прбвозить
алкоголь. Сигареты же не попали туда ввиду намерения команды,
по обыкновению, с немалой выгодой «толкнуть» питье и курево на
берегу. Беспошлинные «белые лошади», «черно-белые собаки» и
«верблюды»1 ходко шли у ямайских друзей животных, всегда го¬
товых щедро вознаградить матросов за умеренный риск, которому
те себя подвергали. А тут вдруг впервые за пять лет на вест-инд-*	Имеются в виду «Уайт хоре», «Блэк энд уайт», «Кэмел» — популярные марки
виски и сигарет.340
ских линиях «Кампари» был обшарен от киля до клотика с без¬
жалостной и неумолимой тщательностью. Это был черный день.И нынешний не лучше. Утешения мисс Бересфорд, потрепавшей
меня по плечу и произнесшей несколько дежурных слов, которые
слабо сочетались с насмешливыми огоньками в ее глазах, до меня
не доходили. Я уже заметил спускавшегося по трапу с верхней
палубы капитана Буллена. Мрачное выражение его лица не пред¬
вещало ничего хорошего. Подходя к мисс Бересфорд, он героиче¬
ским усилием изобразил на лице некое подобие улыбки и
ухитрился даже удержать эту гримасу две секунды — пока про¬
ходил мимо нее. Этот шедевр мимического искусства отнял у него
столько сил, что ко мне он обратился еще более мрачным, чем
был. Человеку, одетому с ног до головы в ослепительно белое,
невероятно трудно создать своим приближением впечатление на¬
двигающейся грозовой тучи. Но капитану Буллену это удавалось
без особых усилий.Он был плотным, на редкость крепко сбитым мужчиной шести
футов двух дюймов ростом, с соломенными шевелюрой и бровями,
плоским красным лицом, которое не брал никакой загар, и ясными
голубыми глазами, не мутневшими при принятии любых доз виски.
Буллен бросил взгляд на причал, на трюм, потом на меня — все
с тем же беспричинным неодобрением.—	Как идут дела, мистер? — угрюмо поинтересовался он. —
Без помощи мисс Бересфорд уже не справляетесь?Когда капитан пребывал в дурном расположении духа, то на¬
зывал меня не иначе как «мистер». В среднем настроении было
принято обращение «старший», а при хорошем настроении, кото¬
рое, честно говоря, редко бывало у капитана, я неизменно имено¬
вался «Джонни-малыш». Я был бдителен и пропустил мимо ушей
намек на мою некомпетентность. На следующий день он поворчит
и сам признается, что был неправ. Всегда так бывало.—	Не слишком плохо, сэр. Небольшая заминка на берегу. —
Я кивнул в сторону грузчиков, тщетно пытавшихся зацепить стро¬
пами огромный контейнер, шесть на шесть футов в сечении и фу¬
тов восемнадцать в длину. — Мне кажется, докеры Карраччо не
очень-то привыкли справляться с такими грузами.Некоторое время Буллен следил за грузчиками на причале.—	С такой сноровкой телегу толком не загрузишь, — подвел он,
наконец, безрадостный итог. — К шести вы управитесь, мистер?Песчаную отмель у входа в гавань мы могли пройти только на
вершине прилива, в противном случае пришлось бы ожидать еще
десять часов.—	Думаю, да, сэр. — И, чтобы отвлечь его от неприятностей,
я перевел разговор на другую тему: — Что в этих контейнерах?
Автомобили?341
—	Автомобили? Вы с ума сошли? — Он скользнул взглядом
по беспорядочному скоплению белых домишек города, по крутым
темно-зеленым склонам обступивших его холмов. — Да в этой ды¬
ре клетку для кроликов на экспорт не смогут сделать, не то что
автомобиль. Оборудование. Так по накладным значится. Генерато¬
ры, электромоторы, холодильники, кондиционеры. Все в Нью-Йорк.—	Не хотите ли вы сказать, — деликатно уточнил я, — что
хунта в качестве объявленной компенсации американским компа¬
ниям за некогда реквизированные предприятия отправляет теперь
на Север их же оборудование? Воровство у собственного народа?—	Воровством называется акт индивидуального незаконного
присвоения чужой собственности, — мрачно отчеканил Буллен. —
Когда мошенничеством в крупных масштабах занимается прави¬
тельство, это называется экономикой.—	Должно быть, у хунты неважно с деньгами?—	А вы как думаете? — проворчал Буллен. — Никто так и
не знает, сколько людей было убито во время переворота. А в
наше время голыми руками не убивают. Нужно оружие, а оно
стоит денег. Кредиты хунте отпускаются в неограниченном коли¬
честве. Чтобы тут же вернуть их в качестве компенсации за на¬
ционализированные предприятия и выплат по процентам. Туристов
теперь сюда калачом не заманишь. Так что в казне у них хоть
шаром покати.Буллен отвернулся и устремил взор на гавань. Он стоял, опер¬
шись тяжелыми руками на поручень, неестественно прямо, будто
только что проглотил аршин. Я тут же уловил, в чем дело. После
трех лет совместного плавания это было совсем не сложно. Ему
нужно было что-то сказать, выпустить из себя некоторое количе¬
ство распиравшего его пара, и не было для этой цели лучшей
отдушины, нежели испытанный, надежный предохранительный
клапан в лице старшего помощника Картера. Но дернуть за вере¬
вочку клапана следовало собеседнику капитана. Самолюбие не по¬
зволяло ему начать разряжаться по собственной инициативе.
Догадаться о том, что его мучило, не составляло труда, и я ре¬
шился.Тоном непринужденного собеседника я начал:—	Как с теми радиограммами, что мы слали в Лондон? Ответ
пришел?—	Десять минут назад. — Он повернулся лениво, будто суть
дела уже вылетела у него из головы, но багровый оттенок лица
его выдавал. — Они отшили меня, мистер, вот что они сделали.
Меня отшили. Моя собственная компания. И министерство транс¬
порта. Распорядились забыть об этом, сообщили, что мои протесты
выходят за всякие рамки, предупредили о возможных последствиях
отказа от сотрудничества с соответствующими властями. Какие там342
еще, к черту, соответствующие власти? Меня! Моя собственная
компания! Тридцать пять лет я проплавал на кораблях «Голубой
почты», а теперь...Кулаки у него сжались. Его душил гнев. Повисла зловещая
тишина.—	Не иначе, на них кто-то нажал, — пробормотал я.—	Конечно, мистер, конечно. — Голубые глаза стали совсем
ледяными, он сжал поручень с такой силой, что побелели пальцы.
Буллен был капитаном, но не только капитаном. Он был коммодо¬
ром1 флота «Голубой почты». Даже члены совета директоров ходи¬
ли перед ним на цыпочках. Пусть это преувеличение, но во всяком
случае как с мальчиком на побегушках с ним не обращались.—	Если мне когда-нибудь доведется добраться до доктора Слин¬
гсби Кэролайна, я сверну его проклятую шею, — закончил он поч¬
ти нежно.Капитан Буллен мечтал добраться до персоны со странным име¬
нем Слингсби Кэролайн. Аналогичное стремление влекло десятки
тысяч американских полицейских и агентов ФБР, включившихся
в настоящую охоту за упомянутым доктором. Та же мысль владела
миллионами обывателей, облизывавшихся на жирныи кусок награ¬
ды в пятьдесят тысяч долларов за сообщение сведений, способст¬
вующих его поимке. Но заинтересованность капитана Буллена и
команды «Кампари» была особой: пропавший человек был главным
виновником всех наших неприятностей.Доктор Слингсби Кэролайн исчез, что вполне соответствовало
его фамилии, в штате Северная Каролина2. Он работал в одном
правительственном сверхсекретном военном исследовательском
центре к югу от города Колумбия. Как стало известно за послед¬
нюю неделю, центр этот занимался разработкой ядерного оружия
малой мощности, предназначенного для истребителей-бомбардиров¬
щиков и тактических ракет ближнего радиуса действия. В сравне¬
нии с уже испытанными мегатонными монстрами эти боеприпасы
были, конечно, сущим пустяком, ибо не обладали и тысячной долей
их мощности и способны были испепелить все живое лишь на ка¬
кой-нибудь квадратной миле. Хотя тротиловый эквивалент пять
тысяч тонн — тоже не шутка.И вот в один прекрасный день, а если говорить точнее, то ночь,
доктор Слингсби Кэролайн исчез. Поскольку он был директором ис¬
следовательского центра, это уже само по себе достаточно серьезно,
но гораздо большую тревогу вызывало одновременное исчезновение
рабочего прототипа атомного заряда, который доктор прихватил с со¬1	Коммодор — звание капитана 1-го ранга, командующего соединением
кораблей2	По-англииски название штата и фамилия доктора читаются одинаково343
бой. Очевидно, его пытались задержать два ночных охранника, но он
убил обоих, как предполагалось, из бесшумного пистолета, так как
никто не заподозрил неладное. За рулем собственного «шевроле»-
универсала он выехал через проходную института около десяти часов
вечера. Охранники у ворот, хорошо знавшие машину, владельца и
его привычку засиживаться на работе допоздна, пропустили его без
проверки. Они последние, кто видел доктора Кэролайна и «Твисте-
ра»1, как по невеселому совпадению назвали ядерное оружие. Что ка¬
сается голубого «шевроле», то его нашли в окрестностях Саванны
спустя десять часов после преступления и менее чем через час после
того, как подняли тревогу.А нам просто крупио не повезло: «Кампари» зашел в Саванну
именно в тот день, когда все случилось.Через час после обнаружения тел двух убитых охранников при¬
остановили движение на всех внутренних и международных, мор¬
ских и воздушных линиях юго-востока США. Всем самолетам
приказали приземлиться для срочного досмотра. С семи утра по¬
лиция начала задерживать и подвергать тщательному обыску любой
грузовик, пересекающий границу штата. И уж конечно, любому
судну, превышающему размером гребной ялик, был запрещен вы¬
ход в море. К несчастью, грузо-пассажирский теплоход «Кампари»
вышел из порта Саванна в шесть утра. И его автоматически за¬
числили в список наиболее вероятных мест пребывания исчезнув¬
шего преступника.Первая радиограмма пришла в восемь тридцать. Не затруднит
ли капитана Буллена немедленно вернуться в Саванну? Капитан,
человек прямолинейный, запросил, за каким чертом это понадо¬
билось. Ему разъяснили, что возвратиться нужно в силу крайней
необходимости. Капитан отказался до получения по-настоящему
убедительных доводов. Они отказались привести таковые, и капи¬
тан Буллен подтвердил свой отказ вернуться. Переговоры зашли в
тупик. Но выбора не было, и федеральные власти, принявшие дело
от администрации штата, сообщили капитану факты.Капитан запросил подробности. Его интересовало описание ис¬
чезнувшего ученого и бомбы, чтобы самолично проверить, нет ли
их у него на борту. Последовала двадцатиминутная пауза, необ¬
ходимая для получения санкции на разглашение сверхсекретной
информации. Затем описание все-таки передали.Между беглецами существовало любопытное сходство. Как ока¬
залось, и «Твистер», и доктор Кэролайн имели по сто восемьдесят
восемь сантиметров «длины». Оба весьма стройные — диаметр бом¬
бы всего двадцать восемь сантиметров. Доктор весил семьдесят два
килограмма, «Твистер» тянул на все сто десять. «Твистер» облачен*	Жулик, мошенник (слэш).344
в модерновую цельнокроеную оболочку из полированного анодиро¬
ванного алюминия, доктор — в более старомодный серый шерстя¬
ной костюм-двойку. На головке «Твистера» красовался колпак из
серого пирокерама1, голову доктора покрывали черные волосы с
седой прядью на макушке.Относительно Кэролайна предписание гласило: опознать и
задержать; по поводу «Твистера»: опознать и ни под каким видом
не притрагиваться. Сам по себе ядерный заряд вроде бы был аб¬
солютно надежен и безопасен. Поставить его на боевой взвод мог
лишь кто-то из двоих, достаточно разбиравшихся в его устройстве,
да и то не меньше чем за десять минут. Но никто не мог пред¬
ставить себе, как подействует тряска при вынужденном путешест¬
вии на тонкий механизм взрывателя «Твистера».Спустя три часа капитан Буллен уже мог доложить, чхо ни
пропавшего ученого, ни заряда на борту нет. Невозможно передать
словами тщательность, с которой был обшарен каждый квадратный
фут. Капитан Буллен отбил радиограмму федеральным властям и
на этом успокоился.А в Кингстоне нас подстерегал удар. Не успели войти в гавань,
как к нам пожаловала администрация порта и потребовала разре¬
шения на обыск «Кампари» специальной поисковой группой с аме¬
риканского эсминца, дрейфовавшего неподалеку. Команда эта —
около сорока человек — уже выстроилась на палубе эсминца.Там она и оставалась еще добрых четыре часа. Капитан Буллен
несколькими простыми, доходчивыми, хорошо подобранными сло¬
вами, далеко и отчетливо разнесшимися над залитыми солнцем
водами гавани Кингстона, сообщил администрации, что ежели во-
енно-морским силам США угодно средь бела дня, в британской
гавани, вломиться на борт британского корабля, то они вольны
предпринять подобную попытку. Вольны они также, как он доба¬
вил, помимо человеческих жертв, понести еще и материальный
ущерб, который определит постановление Международного суда по
морскому праву. Факт пиратского нападения будет налицо, а за¬
седает вышеупомянутый суд не в Вашингтоне, округ Колумбия, а
в Гааге, страна Голландия, многозначительно уточнил капитан
Буллен.Это умерило их энтузиазм. Администрация ретировалась для
переговоров с американцами. Как мы узнали позднее, последовал
обмен шифрованными радиограммами между Лондоном и Вашинг¬
тоном. Капитан Буллен был непреклонен. Наши пассажиры, на
девяносто процентов американцы, с энтузиазмом поддерживали его
действия. От дирекции компании и министерства транспорта былии рокерам — специальный термостойкий керамический материал,
применяемый в ракетостроении.345
получены радиограммы, требующие от капитана Буллена сотруд¬
ничества с ВМС США. Это уже был нажим. Буллен порвал по¬
слания и как Богом ниспосланную благодать принял предложение
портового радиотехника провести настройку судовой радиостанции,
благо срок очередной проверки давно истек. Под этим предлогом
были сняты с вахты радисты, а старшина, стоявший на вахте у
трапа, получил приказ не принимать никаких депеш.Эта комедия продолжалась тридцать часов. А поскольку беда
никогда не приходит одна, в это же утро Гаррисоны и Кертисы,
две связанные родственными узами семьи, занимавшие первые ка¬
юты на палубе «А», получили радиограмму о том, что кто-то из
их семейств погиб в автомобильной катастрофе. И те и другие тут
же отбыли самолетом на родину. На «Кампари» воцарилось мрач¬
ное уныние.Ближе к вечеру дело сдвинулось с мертвой точки благодаря
командиру американского эсминца — дипломатичному, учтивому
и очень смущенному молодому человеку по фамилии Варси. Он
был допущен на «Кампари», не отказался от предложения выпить
и, не переступая рамок строгой почтительности, предложил свой
план выхода из создавшегося положения: чтобы обыск провели не
его люди, а британские служащие таможни в порядке исполнения
прямых служебных обязанностей. Американцы же будут присутст¬
вовать исключительно в качестве наблюдателей. Капитан Буллен
довольно долго хмыкал и мямлил обиженно, но в итоге согласился.
Это предложение позволяло ему сохранить достойную мину и не
запятнать свою честь. Он к тому времени оказался в безвыходном
положении и знал это. Кингстонские власти отказывались до за¬
вершения обыска дать ему медицинскую визу, а без нее нельзя
было разгрузить шестьсот тонн привезенного продовольствия. У
властей оставалась в запасе еще возможность отказать нам в визе
на выход из порта.И вот, кажется, всех таможенников Ямайки оторвали от семей¬
ного очага. В 21.00 начался обыск. Продолжался он до двух ночи.
Капитан Буллен клокотал от злости и пыхтел, как вулкан перед
извержением. Пассажиры тоже клокотали от злости, частично из-за
необходимости терпеть унизительный обыск в личных апартамен¬
тах, частично потому, что до поздней ночи не могли лечь спать.
А больше всех клокотали от злости матросы, поскольку обычно
весьма сговорчивая таможня волей-неволей взяла на заметку об¬
наруженные при обыске горячительные напитки и сигареты.Ничего другого, естественно, найти не удалось. Были принесены
и отвергнуты с негодованием извинения. Была выдана медицинская
виза, и началась разгрузка. К утру мы вышли из Кингстона. На
протяжении последующих двадцати четырех часов капитан Буллен
размышлял над недавними происшествиями. Итогом стали две ра¬346
диограммы в штаб-квартиру компании и в министерство транспор¬
та. В них капитан выражал свое мнение о служащих этих почтен¬
ных организаций. А теперь, судя по всему, они в ответ сообщили
свое мнение о нем. Я вполне мог понять его чувства к доктору
Слингсби Кэролайну, который к этому времени был уже, наверное,
где-нибудь в Китае.Пронзительный крик тревоги резко вернул нас к действительно¬
сти. Один из двух стропов, державших повисший над люком трюма
номер четыре контейнер, неожиданно ослаб, контейнер клюнул в его
сторону так, что затряслась от натуги мощная грузовая стрела.Этот контейнер готов был выскользнуть из второго стропа и
грохнуться на дно трюма. Так бы и случилось, если бы не сооб¬
разительность и проворство двух матросов, догадавшихся повиснуть
с другой стороны на направляющем тросе и не дать контейнеру
соскользнуть. Но достигнутое равновесие оказалось весьма шатким.
Контейнер вместе с отчаянно уцепившимися за трос матросами
качнулся в сторону борта. Совершенно случайно я взглянул на
грузчиков на причале — на лицах их был ужас. Хунта даровала
своему народу «свободу» и «равенство». Равенство всех граждан
ответить за любое прегрешение против режима перед военным три¬
буналом. Приговоры же его оставались совершенно свободными от
соблюдения требований закона. Ужас грузчиков был вполне объ¬
ясним. У трибунала разговор короткий: саботаж — расстрел. Кон¬
тейнер качнулся обратно к люку. Я прокричал наверняка уже
запоздалое приказание всем разбежаться и одновременно дал рукой
сигнал аварийного спуска груза. Крановщик, к счастью, обладал
помимо большого опыта еще и отличной реакцией. Он точно уло¬
вил момент, когда раскачивающийся контейнер завис в мертвой
точке над люком, лихо спустил его, презрев все нормы техники
безопасности, и затормозил за долю секунды до того, как нижний
угол контейнера должен был с треском врезаться в дно трюма.
Пару секунд спустя контейнер осуществил мягкую посадку. Капи¬
тан Буллен достал из кармана платок, сдвинул фуражку на заты¬
лок и утер покрытый испариной лоб. Делал это он весьма долго
и сосредоточенно.—	Вот к чему мы пришли, — подвел он наконец итог. — Ка¬
питан Буллен опозорен. Команда разобижена. Пассажиры злятся.
На два дня выбились из расписания. Корабль обшарен американ¬
цами от киля до клотика, как последняя контрабандная шхуна.
Впрочем, мы таковой и оказались. Пассажиры на освободившиеся
каюты пока не показываются. К шести надо выйти из гавани. А
теперь еще эти остолопы пытаются нас потопить. Нормальный че¬
ловек все это вынести не может, старший. — Он водрузил фуражку
на место. — У Шекспира ведь есть что-то по этому поводу, стар¬
ший?347
—	Насчет моря бед, капитан?—	Нет, я про другое. Но и это подходящая цитата. — Он вздох¬
нул. — Пусть вас сменит второй помощник. Третий помощник про¬
веряет трюмы. Пусть четвертый, нет, только не этот пустомеля,
лучше боцман, он, кстати, по-испански болтает, как туземец, пусть
он покомандует на причале. Будут протестовать — мы больше ничего
не грузим. А нам с вами, старший, пора пообедать.—	Я уже сказал мисс Бересфорд, что не буду...—	Если вы полагаете, — сурово прервал меня капитан, — что
я собираюсь слушать, как эта банда звенит кошельками и плачется
на судьбу, начиная с закуски и кончая кофе, то вы наверняка
спятили. Мы пообедаем у меня в каюте.Там мы и пообедали. Трапеза для «Кампари» была совершенно
обычной, то есть такой, о которой может только мечтать любой
современный последователь Лукулла. Капитан Буллен на этот раз,
по вполне понятным причинам, отклонился от железного на ко¬
рабле правила, что ни он, ни офицеры за обедом не употребляют
спиртного. К концу обеда он обрел свое обычное расположение
духа и однажды даже назвал меня «Джонни-малыш». Жалко, что
это было ненадолго, но тем не менее весьма приятно, и я с большой
неохотой вывалился наконец из кондиционированной прохлады
капитанской каюты на солнцепек палубы, чтобы сменить второго
помощника.Пока я подходил к трюму номер четыре, он улыбался во весь
рот. С лица Томми Вильсона вообще никогда не сходила улыбка.
Это был смуглый, жилистый, среднего роста валлиец, поражавший
своим оптимизмом и брызжущей через край энергией в самых тя¬
желых жизненных обстоятельствах.—	Как дела?—	Сами можете убедиться. — Он самодовольно махнул рукой
на штабель контейнеров на причале, уменьшившийся на добрую
треть со времени моего ухода. — Мастерство и тонкий расчет. Ког¬
да за дело берется Вильсон, пусть лучше никто и...—	Фамилия боцмана до сих пор была Макдональд, а не Виль¬
сон, — напомнил я.—	Так точно. — Он засмеялся, взглянул на причал, где боц¬
ман, высокий, крепко сложенный, мастер на все руки, уроженец
Гебридских островов, разглагольствовал о чем-то с докерами, и
восхищенно покачал головой: — Жаль, что я ни черта не могу
понять из того, что он говорит.—	Обойдемся без перевода. Я приму вахту. Старик посылает
вас на берег.—	На берег? — Его лицо еще более оживилось. За каких-ни¬
будь два года успехи второго помощника в береговых похождениях
стали просто легендарными. — Никто никогда не осмеливался за¬348
явить, что Вильсон не выполняет приказов. Двадцать минут на
душ, бритье и приведение в порядок формы...—	Контора агентства прямо за воротами порта, — прервал его
я. — Можно сходить и так. Выясните, что произошло с нашими
новыми пассажирами. Капитан начинает волноваться. Если они не
появятся до пяти, снимаемся без них.Вильсон ушел. Солнце начало клониться к западу, но жара
не спадала. Благодаря опыту Макдональда и его непревзойден¬
ному знанию испанского непечатного фольклора штабель на при¬
чале быстро уменьшался. Вернувшийся Вильсон сообщил, что о
наших пассажирах ничего не известно. Агент был чрезвычайно
озабочен: «Это очень важные персоны, сеньор, очень-очень важ¬
ные. Один из них самый важный человек в целой провинции.
На запад по прибрежному шоссе за ними уже послан джип. Все
может случиться, сеньор, конечно, понимает, то шина спустит,
то рессора полетит». Когда Вильсон невинно осведомился, не ле¬
жит ли причина этих достойных сожаления явлений в беззастен¬
чивой коррупции администрации, разворовывающей и те жалкие
крохи, которые отпускаются на ремонт дорог, агент еще больше
разнервничался и с негодованием объяснил, что все дело в пар¬
шивом металле, из которого эти вероломные гринго делают свои
машины. Вильсон ушел с убеждением, что Детройт открыл спе¬
циальную линию сборки заведомо недоброкачественных автомо¬
билей, предназначенных исключительно для этого особого района
Латинской Америки.Вильсон удалился. Загрузка трюма номер четыре упорно про¬
двигалась вперед. Около четырех пополудни до меня донесся гром¬
кий металлический лязг коробки скоростей и астматический хрип
мотора какого-то на диво дряхлого рыдвана. Я было подумал, что
это наконец пассажиры, но ошибся. Из-за угла к воротам порта
подкатил ветхий грузовичок. На кузове этого жалкого создания не
осталось и пятнышка краски, белые лохмотья корда торчали из
шин, под задранным капотом помещалось нечто, с высоты моего
положения казавшееся сплошной глыбой ржавчины. Не иначе как
одно из этих уникальных творений Детройта. В косом, расхлябан¬
ном кузове помещались три небольших контейнера, свеженькие,
обшитые железными полосами.Окутанный сизыми клубами выхлопных газов непрерывно стре¬
ляющего мотора, трясущийся, как стакан в руке пьяницы, дребез¬
жащий каждым болтом рамы, грузовик неуклюже проехал по
булыжникам и остановился в трех шагах от Макдональда. Малень¬
кий человечек в кепке и белых парусиновых штанах смело вы¬
прыгнул сквозь проем, некогда содержавший в себе дверцу, постоял
пару секунд, осваиваясь с незыблемостью матери-земли, и похро¬
мал по направлению к трапу. Я узнал в нем нашего местного349
агента, того самого хулителя Детройта, и подивился, какие еще
свежие неприятности догадался он подвезти.Выяснилось это ровно через три минуты, когда на палубе по¬
явился капитан Буллен, сопровождаемый семенящим по его пятам
озабоченным агентом. Голубые глаза капитана сверкали, обычно
просто красное лицо багровело, но усилием воли он успешно сдер¬
живался.—	Гробы, мистер, — скупо сообщил он. — Гробы, и все тут.Вероятно, существует некое ловкое и удачное продолжение по¬
добным образом начатого разговора, но я его не нашел и прими¬
тивно, но очень вежливо переспросил:—	Гробы, сэр?—	Гробы, мистер. Кстати, не пустые. Для доставки в Нью-
Йорк. — Он помахал какими-то бумагами. — Разрешения, погру¬
зочные документы — все в полном порядке. Включая запечатан¬
ный приказ от самого посла. Трое их там. Два англичанина, один
американский подданный. Убиты во время столкновения демонст¬
рации с полицией.—	Команде это не понравится, сэр, — заметил я. — Особенно
индийцам-стюардам. Вы сами знаете, насколько они суеверны.—	Все будет в порядке, сеньор, — спешно вмешался в разговор
коротышка в белом. Вильсон оказался прав насчет его нервозности,
здесь было даже нечто большее — странное беспокойство, почти
отчаяние. — Мы приняли меры...—	Заткнись, — коротко, но ясно сказал капитан Буллен. —
Команде нет нужды это знать, мистер. Пассажирам тоже. — Было
видно, что о пассажирах он подумал в последнюю очередь, да и
то случайно. — Гробы запакованы. Вон они, на грузовике.—	Есть, сэр. Убиты во время демонстрации на прошлой неде¬
ле. — Я помолчал и деликатно продолжил: — При такой жаре...—	Гробы изнутри цинковые. Так что можно грузить в трюм.
Куда-нибудь в угол, мистер. Один из... м-м... покойников прихо¬
дится родственником нашему новому пассажиру. Я полагаю, не
дело расставлять гробы промеж динамо-машин. — Он тяжело
вздохнул. — Вот мы, вдобавок ко всему прочему, и похоронной
колымагой заделались. Дальше, старший, пожалуй, некуда.—	И вы принимаете этот... груз, сэр?—	Конечно же, конечно, — опять встрял коротышка. — Один
из них приходится двоюродным братом сеньору Каррерасу, отплы¬
вающему с вами. Сеньору Мигелю Каррерасу. Сеньор Каррерас
убит горем. Сеньор Каррерас самый важный человек...—	Помолчи, — устало сказал капитан Буллен и снова горестно
тряхнул бумагами. — Да, принимаю. Письмо от посла. Опять дав¬
ление. До меня через Атлантику долетело уже достаточно радио¬
грамм. Слишком много огорчений. Перед вами бедный, побитый350
старик, просто бедный, побитый старик. — Он склонился, опер¬
шись на поручни, и усиленно изображал бедного, побитого старика,
но совершенно в этом не преуспел. Через ворота порта по направ¬
лению к «Кампари» проследовала процессия машин, и он резко
выпрямился.—	Фунт против пенса, мистер, это едут новые огорчения.—	Хвала Господу, — прошептал маленький агент. Это была
настоящая молитва и по выбору слов, и по интонации. — Сам
сеньор Каррерас! Ваши пассажиры, капитан!—	О чем я и говорил, — проворчал Буллен. — Новые огорчения.Процессия, состоявшая из двух огромных, довоенных «паккар¬
дов», один из которых тащился на буксире за джипом, подкатила
к трапу, и пассажиры начали выбираться. Правда, только те, ко¬
торые могли, потому что один из них, очевидно, не в силах был
это сделать самостоятельно. Шофер в зеленой тропической военной
форме и такой же панаме открыл багажник своей машины, достал
оттуда складную инвалидную коляску с ручным приводом и ловко,
не делая ни одного лишнего движения, собрал ее за каких-нибудь
десять секунд. Второй шофер с помощью высокой, тощей медсест¬
ры, одетой во все белое, от кокетливой накрахмаленной шапочки
до длиннющей, едва не метущей землю юбки, осторожно поднял
согбенного старика с заднего сиденья «паккарда» и деликатно уса¬
дил в коляску. Старикан — даже с такого расстояния я видел
избороздившие его лицо глубокие морщины и снежную белизну
все еще густой шевелюры — изо всех сил старался им помочь, но
сил этих у него было явно немного.Капитан Буллен посмотрел на меня. Я посмотрел на капитана
Буллена. Говорить тут не было никакого смысла. Нет такого мо¬
ряка, который приветствовал бы появление немощного инвалида
на борту корабля. От него беспокойство и корабельному врачу,
который должен следить за его здоровьем, и уборщикам, которые
должны поддерживать чистоту в его каюте, и стюардам, которые
должны приносить ему еду, и тем матросам, которые должны ка¬
тать по палубе его коляску. А если этот инвалид к тому же
дряхлый и дышит на ладан — а нам попался именно такой эк¬
земпляр, — у него всегда есть шанс загнуться в открытом море.
А моряки такие дела ненавидят пуще всего на свете. Да и на
наплыве пассажиров это всегда сказывается.—	Ладно, — набравшись духу, заявил капитан Буллен. — По¬
лагаю, мне надо пойти и поприветствовать на борту наших запоз¬
давших пассажиров. Заканчивайте тут поскорее, мистер.—	Будет исполнено, сэр.Кивнув, Буллен удалился. Я наблюдал, как шоферы, просунув
под сиденье коляски пару длинных шестов, выпрямились и легко
вознесли коляску вместе с ее хозяином по трапу.351
За ними проследовала высокая, угловатая сиделка, а за ней
другая, одетая точно так же, как и первая, но поприземистей и
покоренастеи. Старикан привел с собой собственное медицинское
подразделение. Это могло означать, что либо ему некуда было де¬
вать деньги, либо он ипохондрик, либо уж действительно совсем
плох.Однако больше меня заинтересовали два человека, выбравшиеся
из «паккардов» последними. Первый был приблизительно моего
возраста и роста, но на этом сходство между нами кончалось. Он
был похож разом на Рамона Наварро и на Рудольфа Валентино1,
но красивей их обоих. Высокий, широкоплечий, смуглый от загара,
с превосходно очерченным классическим римским профилем, бле¬
стящими кудрями черных волос, узенькой полоской усов, велико¬
лепными ровными зубами, казалось источавшими ту неоновую
фосфоресценцию, которая заметна независимо оттого, полдень или
кромешная ночь вокруг. Он бы пропал, вероятно, окажись хоть на
часок в любом женском колледже. При всем том это был не са¬
лонный красавчик. Мощный подбородок, благородная осанка, лег¬
кая, пружинистая походка боксера — все выдавало в нем человека,
знающего себе цену. С прибытием этого молодца хоть мисс Берес¬
форд от меня отстанет.Второй мужчина представлял собой слегка уменьшенную копию
первого. Те же черты лица, те же зубы* те же усы и волосы,
только уже седеющие. Ему можно было дать лет пятьдесят пять.
В нем угадывались уверенность и властность, которые придаются
человеку либо большими деньгами, либо высоким постом, либо
тщательно лелеемой самоуверенной глупостью. Я догадался, что
это, должно быть, тот самый сеньор Мигель Каррерас, который
внушал такой страх нашему агенту. Почему, кстати?Спустя десять минут весь наш груз был на борту. Остались
только три ящика с гробами в кузове грузовика. Я следил, как
боцман заводит стропы под первый ящик, когда позади меня на
редкость противный голос сказал:—	Это мистер Каррерас, сэр. Меня послал капитан Буллен.Я повернулся и смерил четвертого помощника Декстера тем
взглядом, который приберегал специально для него. Декстер был
исключением из незыблемого правила, гласившего, что коммодору
флота доставались лучшие в компании офицеры и матросы, но
капитана нельзя было корить за ошибку. Есть люди, для которых
должен делать исключение даже коммодор флота, и Декстер был
один из них Вполне привлекательный внешне юноша двадцати
одного года от роду, с белокурыми волосами, голубыми, слегка
навыкате глазами, неприятным, хотя и неподдельным, акцентом1 Известные американские актеры — герои любовники nevwm кино352
выпускника закрытой школы и весьма ограниченным интеллектом,
Декстер приходился сыном и, к несчастью, наследником лорду Де¬
кстеру, президенту и председателю совета директоров «Голубой
почты». Лорд Декстер, унаследовавший в пятнадцать лет около
десяти миллионов и в дальнейшем искренне считавший свое воз¬
вышение результатом исключительного трудолюбия, взлелеял
странную идею заставить собственного сына начать карьеру с са¬
мого низа и услал его лет пять тому назад на флот кадетом. Де¬
кстер был далеко не в восторге от этого мероприятия; все на
корабле, начиная с Буллена, были так же не в восторге ни от
мероприятия, ни от Декстера, но поделать в данной ситуации ни¬
чего было нельзя.—	Здравствуйте, сэр. — Я пожал протянутую руку Каррераса
и внимательно посмотрел на него. Спокойные темные глаза, лю¬
безная улыбка не могли скрыть того факта, что морщин у него с
двух футов было заметно гораздо больше, нежели с пятидесяти. С
другой стороны, они не могли скрыть и того, что впечатление вла¬
стности и уверенности при близком рассмотрении только усилива¬
лось, и я выбросил из головы мысль, что это впечатление может
создавать напыщенная глупость. Это было настоящее, и все тут.—	Мистер Картер? Рад познакомиться. — Пожатие было твер¬
дым, а поклон — больше, чем небрежным кивком. Отличный ан¬
глийский выдавал выпускника одного из старейших университетов
Новой Англии. — Меня интересует погрузка этих ящиков, если
вы, конечно, позволите.—	Конечно, сеньор Каррерас. — Неотесанный англосакс Кар¬
тер не искушен был в латиноамериканской учтивости. Я махнул
рукой в сторону люка. — Если вы будете любезны встать у борта,
вот тут, справа от люка.—	Я знаю, где находится борт, — улыбнулся он. — Мне при¬
ходилось командовать собственными кораблями. К сожалению, этот
род деятельности оказался мне неинтересен. — Он стал наблюдать,
как Макдональд закрепляет стропы, а я повернулся к Декстеру,
не проявлявшему ни малейшего желания сдвинуться с места. Он
никогда не торопился что-нибудь сделать. Это был ужасно толсто¬
кожий субъект.—	Чем вы в настоящее время занимаетесь, четвертый? — ос¬
ведомился я.—	Помогаю мистеру Каммингсу.Это означало, что он ничем не занят. Каммингс, начальник
хозяйственной службы корабля, был на редкость знающим офице¬
ром, никогда не нуждавшимся в чьей-либо помощи. У него был
только один недостаток, воспитанный долгими годами обслужива¬
ния пассажиров. Он был слишком вежлив. Особенно по отношению
к Декстеру. Я распорядился:12 А.Маклин «Золотое рандеву»353
—	Возьмите карты, что мы получили в Кингстоне. В них давно
пора внести коррекцию, не так ли? — Предложение это таило
весьма реальную опасность, что через пару дней мы выйдем пря¬
миком на рифы Багамских островов.—	Но мистер Каммингс ждет.—	Карты, Декстер.Он чуть не съел меня взглядом. Лицо его постепенно мрачнело,
затем он четко сделал поворот кругом и зашагал. Я отпустил его
на три шага и негромко сказал:—	Декстер!Он остановился и не торопясь обернулся.—	Карты, Декстер, — повторил я. Не меньше пяти секунд он
простоял застыв, пытаясь меня переглядеть, но вынужден был опу¬
стить глаза.—	Есть, сэр. — Слово «сэр» было произнесено с такой инто¬
нацией, что в его чувствах по отношению ко мне сомневаться не
приходилось. Он снова повернулся и строевым шагом двинулся
дальше. Шея сзади стала пунцовой. Мне было наплевать. К тому
времени, пока он доберется до кресла папаши, меня на службе
уже не будет. Проводив его взглядом, # повернулся к Каррерасу,
смотревшему на меня внимательно и оценивающе. Старший по¬
мощник Картер был положен на одну чашу весов, а другая по¬
немногу нагружалась гирями. То ли я прервал этот процесс на
середине, то ли сведения предназначались исключительно для лич¬
ной информации, но результат мне сообщен не был. Каррерас не
спеша повернулся и направился по правому борту к трюму номер
четыре. Я впервые заметил узенькую ленточку черного шелка на
левом лацкане его серого костюма. Она не слишком гармонировала
с белой розой, которую он носил в петлице, но, возможно, это
странное сочетание являлось в их стране символом траура.Похоже, что так оно и было, потому что, пока ящики подни¬
мались на борт, он застыл, вытянув руки по швам. Когда третий
ящик уже качался над поручнем, он небрежным жестом снял шля¬
пу, как будто чтобы насладиться неожиданно налетевшим с севера,
из открытого моря, легким прохладным бризом, и, держа шляпу
в левой руке, под ее прикрытием украдкой перекрестился правой.
И вдруг, при всей дикой жаре, меня бросило в озноб, как будто
мороз прошел по коже. Не знаю уж почему — ведь с моего места
я не видел люка трюма номер четыре, который при изрядной доле
воображения мог показаться разверстой пастью могилы. У меня
одна из бабушек шотландка. То ли я просто псих, то ли обладаю
даром провидения, или как у них там в горах это называется. А
всего вероятнее, я просто слишком плотно пообедал.То, что так встревожило меня, на Каррераса ни малейшего
влияния не оказало. Он снова надел шляпу, когда последний из354
ящиков мягко коснулся дна трюма, посмотрев на него несколько
секунд. Проходя мимо меня, приподнял шляпу и улыбнулся ясной,
безмятежной улыбкой. Я не нашел ничего лучшего, как улыбнуться
в ответ.Спустя пять минут ископаемый грузовик, два «паккарда» и
джип тронулись с места. Макдональд закреплял баттенсы на люке
трюма номер четыре. В пять часов пополудни, за час до крайнего
срока, на самом гребне прилива теплоход «Кампари» медленно
прошел над отмелью у входа в гавань и взял курс норд-вест,
носом в заходящее солнце, унося с собой контейнеры с обору¬
дованием и покойниками, кипящего от злости капитана, недо¬
вольную команду и вдрызг разобиженных пассажиров. В этот
изумительный июньский вечер корабль никак нельая было на¬
звать счастливым.Глава 2
Вторник 20.00—21.30К восьми часам вечера контейнеры с машинами и гробами ос¬
тались, по всей вероятности, в том же состоянии, что и в пять
часов, но среди живого груза было заметно явное изменение к
лучшему, от глубокого и всеобщего недовольства к состоянию,
близкому к удовлетворенности жизнью.Для того, естественно, были причины. Капитана Буллена ра¬
довало то, что вышли наконец из гнусного, иначе он его и не
именовал, порта Карраччо, то, что он снова на мостике, что при¬
думал отличную причину послать вниз меня, а самому к обеду
не спускаться и избежать пытки общения с пассажирами. Что
касается команды, она утешалась подарком в виде часов сверх¬
урочной работы, щедро записанных на ее счет капитаном Бул-
леном в двукратном количестве по- сравнению с действительной
отработкой за последние три дня, частично — из чувства спра¬
ведливости, частично — чтобы хоть как-то отомстить главной
конторе за нанесенные ему оскорбления. Офицеры и пассажиры
«Кампари» просто следовали одному из законов природы, который
гласил: невозможно долго оставаться несчастным на борту теп¬
лохода «Кампари».Как корабль, не ходивший по определенному маршруту, имев¬
ший лишь весьма немногочисленные пассажирские каюты и вме¬
стительные, редко пустовавшие трюмы, теплоход «Кампари»
следовало отнести к классу трамповых1 судов. Таким он и числился
в реестрах «Голубой почты» и в рекламных проспектах. Но, как1 Трамповый — грузовой, не работающий на определенных линиях, корабль.355
указывали эти же проспекты с должной сдержанностью, единст¬
венно уместной в отношении высокопоставленной клиентуры, для
которой они, собственно, и издавались, теплоход «Кампари» был
не обычным трамповым кораблем. На самом деле он ни в каком
смысле не был обычным кораблем. Это был, говоря скромными,
незатейливыми и далекими от претенциозности словами рекламно¬
го проспекта, «среднего размера грузо-пассажирский теплоход,
предлагающий самые роскошные каюты и лучшую кухню из всех
кораблей, ныне плавающих по морям».Сущий пустяк мешал большим пароходным компаниям, с «Ку-
нард» во главе, предъявить «Голубой почте» иск за это абсурдное
заявление — за абсолютное его несоответствие истине.Выдумал все это президент «Голубой почты», лорд Декстер, в
силу позорного эгоизма державший свои мозги при себе и не пе¬
редавший своему сыну, нашему четвертому помощнику, и малой
толики. Все конкуренты, алчным стадом бросившиеся примазывать¬
ся к великому изобретению, признавали, что это — озарение ге¬
ния. Лорд Декстер не спорил.Началось все достаточно прозаично, еще в пятидесятые годы, на
другом корабле «Голубой почты» — пароходе «Бренди». По некой
странной причуде, объяснимой разве что с помощью психоанализа,
лорд Декстер, сам отъявленный трезвенник, именовал свои корабли
названиями различных вин и прочих спиртных напитков1. «Бренди»
был одним из двух кораблей «Голубой почты» на регулярной линии
между Нью-Йорком и Британской Вест-Индией. Лорд Декстер, на¬
блюдая роскошные пассажирские лайнеры, курсировавшие между
Нью-Йорком и островами Карибского моря, и не найдя особой при¬
чины оставаться в стороне от этого прибыльного, сулящего доллары
рынка, оборудовал на «Бренди» несколько кают и поместил рекламу
в отдельных избранных американских газетах и журналах, прозрачно
намекнув, что он заинтересован лишь в сливках общества. В числе
достоинств своего корабля привел полное отсутствие на его борту ор¬
кестров, танцев, концертов, костюмированных балов, плавательных
бассейнов, лотерей, игр на палубе и званых вечеров. Только гений
мог догадаться обернуть достоинством отсутствие стандартного набо¬
ра увеселений, которого так или иначе не имел «Бренди». В качестве
компенсации предлагалась только романтика трампового корабля,
плывущего в никому не известном направлении. Это, кстати, не зна¬
чило, что у корабля не было определенного маршрута, просто капитан
держал у себя в голове названия портов захода и оглашал то или иное
название только перед тем, как бросить якорь. Второй приманкой был
телеграфный салон, который поддерживал непрерывную связь с бир¬
жами Нью-Йорка, Лондона и Парижа.1 «Кампари» — название известного итальянского аперитива.356
Успех поначалу был фантастический. Говоря биржевым языком,
акции шли нарасхват. Лорду Декстеру это не понравилось. К нему
на корабль попадало слишком много не принадлежащих к сливкам
общества, а только пробивающих себе дорогу в их ряды с низких
ступеней лестницы, сколачивающих свой первый миллион често¬
любцев. Настоящим сливкам такое соседство было не по нутру.
Лорд удвоил цены. Потом утроил их и сделал приятное открытие,
что в мире существует множество людей, готовых отдать практи¬
чески все за то, чтобы быть исключительными и из ряда вон вы¬
ходящими, да так, чтобы все знали, что они такие исключительные
и из ряда вон выходящие. Лорд Декстер распорядился приостано¬
вить постройку своего нового корабля «Кампари» и велел спроек¬
тировать и оборудовать на нем дюжину кают, затмивших роскошью
все, существовавшие до тех пор. Затем послал готовый корабль в
Нью-Йорк в полной уверенности, что тот скоро окупит перерасход
четверти миллиона фунтов при его создании. Как обычно, расчеты
оправдались.Нашлись, конечно, подражатели, но с таким же успехом можно
было воспроизвести Букингемский дворец, Большой Каньон или
алмаз «Кохинор». Конкуренты остались далеко позади. Лорд Де¬
кстер нашел свой рецепт и придерживался его неукоснительно:
комфорт, удобство, спокойствие, отличный стол и приятное обще¬
ство. Что касается комфорта, то неправдоподобную роскошь кают
надо было видеть, чтобы поверить, что такое возможно. Удобство,
по мнению большинства пассажиров мужского пола, нашло свое
идеальное воплощение в непосредственном соседстве в помещении
телеграфного салона биржевого телетайпа, печатающего последние
биржевые сводки, и бара, обладающего, наверное, самым исчерпы¬
вающим запасом спиртного в мире. Спокойствие достигалось со¬
вершенной звукоизоляцией кают и машинного отделения,
творческим подражанием королевской яхте в том смысле, что ни
один приказ не отдавался в полный голос, а вся команда и стюарды
неизменно были обуты в тапочки на губчатом резиновом ходу, а
также отсутствием балов, оркестров, плясок и игр, расцениваемых
пассажирами не столь высокого ранга необходимыми спутниками
корабельной жизни. Отличный стол был заслугой двух коков, ко¬
торые после длительных закулисных интриг соблазнились баснос¬
ловными окладами и покинули: один — лучший отель Парижа,
другой — посольство своей страны в Лондоне, чтобы теперь, еже¬
дневно сменяя друг друга и соревнуясь, создавать шедевры кули¬
нарного искусства, с завистью обсуждаемые во всем западном
полушарии.Другие судовладельцы, конечно, могли преуспеть в воспроизве¬
дении некоторых, а то и всех этих качеств, хотя почти наверняка
не на том уровне. Но лорд Декстер был не обычным судовладель¬357
цем. Он был, как уже говорилось, гением и еще раз доказывал
это своим умением заполучить к себе на корабль нужных людей.«Кампари» не сделал ни одного рейса без того, чтобы в списке
пассажиров не значилась особа, ранг которой мог быть от «видной»
до «всемирно известной». Для особ резервировалась специальная
каюта. Выдающиеся политические деятели, министры, ведущие
звезды сцены и экрана, модные писатели и художники, если они
выглядели пристойно и были знакомы с бритвой, а также второ¬
разрядные представители английской аристократии путешествовали
в этой каюте по значительно сниженным расценкам. Особы же
королевского ранга, экс-президенты, экс-премьеры, знать с титулом
герцога и выше вообще ездили бесплатно.Говорили, что, если всем пэрам Англии, состоящим в списке
заявок на места на «Кампари», можно было бы одновременно пре¬
доставить каюты, палату лордов пришлось бы прикрыть. Вряд ли
следует добавлять, что в бесплатном гостеприимстве лорда Дексте¬
ра не было ни капли филантропии. Соответственным образом по¬
вышалась цена на остальные одиннадцать кают, достаточно
обеспеченные обитатели которых были готовы отдать все, что угод¬
но, за возможность путешествовать в обществе столь благородных
персон.Через несколько лет плавания наш контингент состоял в основ¬
ном из завсегдатаев. Некоторые катались по три раза в год —
достаточно веское подтверждение величины их банковских счетов.
К этому времени попасть в списки пассажиров «Кампари» стало
труднее, нежели в самый закрытый клуб в мире. Не называя вещи
своими именами, лорд Декстер сумел собрать в кучу самых отъ¬
явленных снобов из финансового и политического мира и успешно
цедил золото из этой шайки.Я приладил салфетку и оглядел собравшихся за белоснежным
столом. В пышной столовой на сизо-серых бархатных креслах живь¬
ем сидело не менее пятисот миллионов долларов. Даже, пожалуй,
ближе к тысяче. Один старик Бересфорд стоил около трети мил¬
лиарда.Джулиус Бересфорд, президент и держатель контрольного па¬
кета акций «Харт-Маккормик Майнинг», сидел там же, где и обыч¬
но во время многочисленных его прежних рейсов, справа от стола
капитана, на самом почетном месте, которое он занял не в силу
своих миллионов, а по личному капитанскому настоянию. В каж¬
дом правиле есть исключения, и Джулиус Бересфорд был исклю¬
чением из возведенной в правило антипатии капитана Буллена к
своим пассажирам. Высокий, худой, спокойный человек с густыми
черными бровями, подковой седеющих волос, оттеняющих загоре¬
лую лысину, и живыми карими глазами на продубленном солнцем
морщинистом лице, Бересфорд был заинтересован лишь в спокой¬358
ствии, комфорте и кухне. Компания великих мира сего была ему
совершенно до лампочки. Этот-то факт особенно и импонировал
капитану Буллену, полностью разделявшему это чувство. Берес¬
форд поймал мой взгляд.—	Добрый вечер, мистер Картер. — В противоположность своей
дочери, он не старался заставить своего собеседника поверить, будто
разговором ему оказывают величайшее благодеяние. — Как прекрас¬
но снова выйти в море, не правда ли? А где наш капитан?—	Трудится, мистер Бересфорд. Мне поручено передать его из¬
винения обществу. Он не мог покинуть мостик.—	Он на мостике? — Сидевшая напротив мужа миссис Берес¬
форд повернула голову. — Мне казалось, что в это время обычно
вы несете вахту, мистер Картер?—	Это так. — Я улыбнулся ей. Не знавшая меры в драгоцен¬
ностях и неуместном роскошестве нарядов, миссис Бересфорд,
полная крашеная блондинка, прилично в свои пятьдесят сохранив¬
шаяся, постоянно находилась в добром расположении духа, мило
шутила и относилась ко всем с равной добротой. Это была ее пер¬
вая поездка, но она уже успела стать моей любимой пассажир¬
кой. — К сожалению, здесь вокруг столько отмелей, рифов и
коралловых островов, что капитан Буллен не решается кому-либо
передоверить штурвал. — Я не стал добавлять, что будь это ночью,
когда пассажиры мирно почивают, капитан Буллен не преминул
бы улечься спать, нисколько не волнуясь за компетентность своего
старшего помощника.—	А я думала, что старший помощник обладает достаточной
квалификацией, чтобы вести корабль, — в очередной раз с очаро¬
вательной улыбкой поддела мисс Бересфорд, невинно уставив на
меня взгляд неправдоподобно огромных зеленых глаз. — А если с
капитаном что-нибудь случится? У вас же есть удостоверение на
право вождения судов?—	Есть. У меня также есть шоферские права, но тем не менее
вы не заставите меня сесть за руль автобуса в час пик в Манхэт¬
тене.Старик Бересфорд усмехнулся. Мисс Бересфорд задумчиво со¬
зерцала меня некоторое время, затем склонилась над салатом. Че¬
ловек, сидевший подле нее, положил вилку, установил голову в
такое положение, чтобы выдающийся орлиный нос не мешал ему
меня лицезреть, и высоким голосом, нарочито отчетливо произнося
слова, сказал:—	Должен заметить, старший помощник, что ваше сравнение
совсем не кажется мне уместным.Обращение «старший помощник» должно было поставить меня
на место. Герцог Хартуэльский значительную долю проводимого
на борту «Кампари» времени тратил на то, что ставил людей на359
место. С его стороны это было довольно неблагодарно, принимая
во внимание, что путешествие не стоило ему ни пенса. Против
меня лично он ничего не имел, просто демонстративно оказал
поддержку мисс Бересфорд. Даже тех весьма значительных сумм,
что он зарабатывал, заманивая стадо досужих туристов в свое ро¬
довое поместье, никак не хватало, чтобы расплатиться с долгами.
В то же время женитьба на мисс Бересфорд разом и навеки лик¬
видировала бы все материальные затруднения. Бедному герцогу
приходилось тяжело. Хотя умом он и понимал желанность мисс
Бересфорд, непослушные глаза то и дело косились на экстраваган¬
тные, изобильные прелести и неоспоримую красоту платиновой
блондинки, в очередной раз разведенной кинодивы, соседствовав¬
шей с ним с другого боку.—	Мне тоже так кажется, сэр, — признался я. Капитан Буллен
отказывался обращаться к нему «ваша светлость», и будь я про¬
клят, если соглашусь на подобные слова. — Я просто ничего луч¬
шего в тот момент не смог придумать.Он кивнул, удовлетворенный, и продолжил атаки на свой салат.
Старый Бересфорд наблюдал за ним оценивающе, миссис Берес¬
форд — с улыбкой, мисс Харкурт, киноактриса, — с восхищением,
а мисс Бересфорд так и не подняла головы с затейливо растрепан¬
ной прической.Блюда сменяли одно другое. В этот вечер на камбузе командо¬
вал Антуан. Блаженная тишина, повисшая в салоне, была лучшим
свидетельством его искусства. Легконогие индийцы-официанты бес¬
шумно двигались по пушистому темно-серому ворсу персидского
ковра, еда появлялась и исчезала, как в сказке. В самый подхо¬
дящий момент возникала рука с бутылкой самого подходящего ви¬
на. Не для меня, правда. Я пил содовую. Так было записано в
контракте.Подали кофе. С этого момента мне надо было отрабатывать
свое жалованье. Когда на камбузе нес вахту Антуан и был в форме,
застольная беседа сводилась в основном к одобрительному мычанию
да бессвязным возгласам восторга, которые только и нарушали бла¬
гоговейную тишину, царящую в этом храме пищи. Торжественное
молчание длилось обычно минут сорок, редко дольше. Я до сих
пор не встречал еще богатого человека, который бы не любил по¬
болтать дружески, весело и предпочтительно о собственных досто¬
инствах. А первым партнером для поддержания подобной беседы
неизменно оказывался сидящий во главе стола офицер.Я осмотрелся, желая угадать, кто первый закрутит шарманку.
Миссис Харбрайд — настоящая ее скандинавская фамилия была
совершенно непроизносима — худая, костлявая, прямая, как
жердь, шестидесятилетняя дама, сколотившая состояние на безумно
дорогих и до изумления бесполезных косметических средствах, ко¬560
торые благоразумно предпочитала не употреблять сама? Мистер
Гринстрит, ее муж, бесцветная личность с серым, невыразительным
лицом, женившийся на ней по одному Богу известной причине,
будучи сам весьма состоятельным человеком? Тони Каррерас? Его
отец, Мигель Каррерас? За моим столом, вместе с Кертисами, ко¬
торых, как и Гаррисонов, столь неожиданно отозвали из Кингстона,
всегда сидело шестеро, но сейчас старик на коляске к общему столу
не выходил, а ел в каюте в компании своих сиделок. Четверо
мужчин и одна женщина — неудачное соотношение за столом.Первым заговорил Мигель Каррерас:—	Цены «Кампари» совершенно чудовищны, мистер Картер. —
Он спокойно раскурил свою сигару. — Грабеж на большой доро¬
ге — только так их можно назвать. С другой стороны, кухня со¬
ответствует рекламе. У вашего шефа божественный дар.—	«Божественный», сэр, пожалуй, самое точное слово. Иску¬
шенные путешественники, которые останавливались в лучших оте¬
лях по обе стороны Атлантики, утверждают, что Антуану нет
равных ни в Европе, ни в Америке. За исключением, возможно,
Энрике.—	Энрике?—	Нашего второго шефа. Его вахта завтра.—	С моей стороны, пожалуй, невежливо, мистер Картер, давать
оценку правдивости рекламы «Кампари»? — Судя по улыбке, фра¬
за не таила никакого подвоха.—	Напротив. Но лучше всего это сделать через двадцать четыре
часа. Энрике вас убедит скорее, чем я.—	Один—ноль в вашу пользу. — Он снова улыбнулся и про¬
тянул руку к бутылке «Реми Мартэна»1. Во время кофе официанты
исчезали из зала. — А как насчет цен?—	Они ужасны. — Я говорил так всем пассажирам, и всем
это, по-видимому, нравилось. — Мы предлагаем то, что не может
предложить ни один корабль в мире, но цены у нас все же скан¬
дальные. Мне говорили это примерно десять человек из присутст¬
вующих здесь. Кстати, большинство из них по меньшей мере
третий раз на борту.—	Вы можете убедить любого, мистер Картер, — вмешался То¬
ни Каррерас. Говорил он именно так, как и можно было ожидать:
неторопливо, взвешивая каждое слово, низким, звучным голосом.
Он посмотрел на отца: — Помнишь список очередников в конторе
«Голубой почты»?—	А как же. Мы были в самом низу списка, и какого списка.
По крайней мере, половина всех миллионеров Центральной и Юж¬
ной Америк. Нам просто повезло, мистер Картер, что мы единст-1«Реми Мартэн» — марка первоклассного французского коньяка.361
венные смогли воспользоваться столь внезапно предоставившейся
возможностью после отъезда с Ямайки наших предшественников
по каюте. Не могли бы вы, хотя бы схематично, ознакомить нас
с маршрутом?—	Предполагается, что это одно из наших достоинств, сэр. Нет
установленного маршрута. Расписание зависит в основном от на¬
личия груза и пункта его доставки. Одно могу сказать: мы придем
в Нью-Йорк. Большинство наших пассажиров поднялось на борт
именно там, а пассажиры любят, когда их привозят обратно. —
Насчет Нью-Йорка он и сам знал, потому что туда везли гробы. —
Может быть, мы остановимся в Нассау. Все зависит от того, как
пожелает капитан. Компания предоставила ему большие права в
смысле выбора маршрута с учетом просьб пассажиров и сводок
погоды. Сейчас сезон ураганов, мистер Каррерас, или совсем скоро
наступит. Если сводки будут плохие, капитан Буллен уйдет в от¬
крытое море и сделает Нассау ручкой. — Я улыбнулся. — Среди
других достоинств теплохода «Кампари» немаловажно то, что мы
не мучаем наших пассажиров морской болезнью, разве только ког¬
да это совершенно неизбежно.—	Разумно, весьма разумно, — пробормотал Каррерас и оце¬
нивающе поглядел на меня. — Но, насколько я понимаю, в порты
Восточного побережья мы один-два захода сделаем?—	Не имею представления, сэр. Обычно делаем. Опять все за¬
висит от капитана, а как поведет себя он, зависит от доктора
Слингсби Кэролайна.—	Они все еще его не поймали, — громогласно констатировала
мисс Харбрайд. Воинственный патриотизм свежеиспеченной амери¬
канки требовал выхода. Она осуждающе оглядела своих соседей по
столу, как будто мы были виноваты в этой истории. — Невероятно.
Совершенно невероятно. Я до сих пор в это не верю. Американец
в тринадцатом поколении!—	Мы слышали об этом субъекте. — Как и его отец, Тони
Каррерас получал образование, очевидно, в одном из университетов
Новой Англии, но в отношении к английскому языку был менее
щепетилен. — Я имею в виду Слингсби Кэролайна. Но какое от¬
ношение этот парень имеет к нам, мистер Картер?—	Пока он в бегах, любой корабль, отходящий от Восточного
побережья, тщательнейшим образом осматривается в поисках его
самого и «Твистера». Ни один корабль не избегает длительного
обыска, суда простаивают, владельцы теряют деньги и отказыва¬
ются платить докерам. Те забастовали, и все идет к тому, что
после перепалки с судовладельцами они будут бастовать, пока не
поймают Кэролайна.—	Предатель! — воскликнула мисс Харбрайд. — Тринадцать
поколений!362
—	Поэтому мы будем держаться в стороне от Восточного по¬
бережья? — предположил Карре рас-старший. — До тех пор, по
крайней мере?—	Как можно дольше, сэр. Но Нью-Йорк — наша обязанность.
Когда — я не знаю. Если там все еще будет забастовка, придется
подниматься до реки Святого Лаврентия. Сейчас трудно сказать.—	Романтика, тайны и приключения, — улыбнулся Карре¬
рас. — В точности, как в вашей рекламе. — Он посмотрел через
мое плечо. — Наверно, этот посетитель к вам, мистер Картер.Я повернулся на стуле. Посетитель был действительно ко мне.
Рыжик Вильямс — Рыжик из-за своей буйной копны огненных
волос — приближался ко мне в безупречно отглаженных белых
брюках, твердо держа в левой руке белоснежную фуражку. Рыжи¬
ку, нашему младшему кадету, было всего шестнадцать. Он был
отчаянно застенчив и крайне исполнителен.—	В чем дело, Рыжик? — Столетней давности инструкция
предписывала обращаться к кадетам только по фамилии, но Ры¬
жика никто иначе не звал. Это было бы просто противоестественно.—	Капитан просил передать всем свои наилучшие пожелания,
сэр. Не могли бы вы подняться на мостик, мистер Картер?—	Я скоро буду. — Рыжик сделал поворот кругом, а я заметил,
как вдруг заблестели глаза Сьюзен Бересфорд. Это, как правило,
предвещало какую-нибудь колкость в мой адрес. Можно было
предположить, что на этот раз она пройдется насчет моей незаме¬
нимости, насчет незадачливого капитана, призывающего в крити¬
ческий момент своего верного слугу, и хотя я не считал, что она
относится к тому роду девиц, которые могут начать подобные раз¬
говоры при кадете, уверенности в том у меня не было никакой.
На всякий случай я быстренько поднялся, пробормотав:—	Извините, мисс Харбрайд, извините, джентльмены, — и то¬
ропливо последовал за Рыжиком. Он ждал меня в коридоре.—	Капитан в своей каюте, сэр. Он приказал вам явиться туда.—	Что? Ты же мне сказал...—	Я знаю, сэр. Он приказал мне так сказать. На мостике ми¬
стер Джеймисон, — Джордж Джеймисон был у нас третьим по¬
мощником, — а капитан Буллен в своей каюте. С мистером
Каммингсом.Теперь я припомнил, что, выходя, не заметил Каммингса за
его столом, хотя в начале обеда он безусловно там был. Апарта¬
менты капитана помещались непосредственно под мостиком, и я
был там уже через десять секунд. Постучав в полированную ти¬
ковую дверь, услышал сердитый ответ и вошел.«Голубая почта», несомненно, хорошо содержала своего коммо¬
дора. Даже капитан Буллен, отнюдь не сибарит по натуре, ни разу
не жаловался на то, что его избаловали. Каюта состояла из трех363
комнат и ванной, отделанных в лучших миллионерских традициях.
Гостиная, в которой я очутился, была этому великолепным при¬
мером. Рубиново-красный ковер, в котором по щиколотку утопала
нога, пурпурные шторы, панели полированного клена на стенах,
балки мореного дуба по потолку, дубовые, отделанные кожей крес¬
ла и диван. Капитан Буллен посмотрел на меня. Он не выглядел
человеком, наслаждающимся роскошью своего жилища.—	Какие-то неприятности, сэр? — спросил я.—	Садитесь. — Он махнул рукой на кресло и вздохнул. —
Серьезные неприятности. Бенсон НогаБананом пропал. Уайт сооб¬
щил десять минут назад.Имя Бенсон НогаБананом могло принадлежать какой-нибудь
дрессированной обезьяне, в лучшем случае — профессиональному
борцу в захудалом провинциальном цирке. На самом деле оно при¬
надлежало нашему учтивому, холеному, многоопытному старшему
стюарду Фредерику Бенсону. Бенсон обладал вполне заслуженной
репутацией поборника строгой дисциплины. Именно один из его
обиженных подчиненных в процессе получения жестокого, но впол¬
не справедливого разноса, уставя очи долу, обратил внимание на
кривизну ног своего начальника и перекрестил его, как только тот
повернулся к нему спиной. Кличка прилипла во многом благодаря
ворчливости и неуживчивому характеру Бенсона. Уайт был помощ¬
ником старшего стюарда.Я ничего не сказал. Буллен не любил, чтобы кто-нибудь, а тем
более подчиненный, переспрашивал, повторял или комментировал
его слова. Вместо этого я посмотрел на человека, сидевшего за
столом напротив капитана. На Говарда Каммингса.Каммингс, начальник хозяйственной службы корабля, малень¬
кий, толстый, дружелюбный и весьма расчетливый ирландец, был
вторым после Буллена человеком на корабле. Никто этого не ос¬
паривал, хотя сам Каммингс никогда не старался это подчеркнуть.
На пассажирском корабле хороший начальник хозяйственной служ¬
бы на вес золота, но Каммингс был вообще бесценным сокровищем.
За три года его пребывания на «Кампари» мы почти не имели
трений или недоразумений между пассажирами, а тем более жалоб
с их стороны. Говард Каммингс был гением увещеваний, компро¬
миссов, успокоения взбудораженных чувств и вообще по части об¬
ращения с людьми. Капитан Буллен скорее согласился бы отрезать
себе правую руку, нежели отпустить Каммингса с корабля.Тому, что я посмотрел на Каммингса, было три причины. Он
знал все, что происходило на «Кампари», начиная с секретных
сделок в телеграфном салоне и кончая сердечными переживаниями
юнги машинного отделения. Именно он отвечал за всех стюардов
на корабле. И наконец, он был близким другом НогиБананом. Кам¬
мингс перехватил мой взгляд и покачал темной головой.364
—	Извини, Джонни. Я знаю не больше тебя. Видел его неза¬
долго до обе да, было минут десять восьмого, когда я пропускал
стаканчик с пассажирами за стойкой. — Стаканчик Каммингса на¬
ливался из специальной бутылки из-под виски, наполненной всего
лишь имбирным пивом. — Уайт только что был здесь. Говорит,
что видел Бенсона в каюте номер шесть во время вечерней уборки
примерно в восемь двадцать — полчаса назад, нет, теперь уже
почти сорок минут. Уайт ожидал вскорости встретить его, посколь¬
ку они с Бенсоном имели давнишнюю привычку в случае хорошей
погоды выкуривать вдвоем по сигарете на палубе, пока пассажиры
обедают.—	В определенное время? — прервал я.—	Точно. Восемь тридцать, около того, никогда не позднее
тридцати пяти. А сегодня — нет. В восемь сорок Уайт пошел за
ним в каюту. Никаких следов. Собрал на поиски с полдюжины
стюардов, но пока без успеха. Он послал за мной, а я пришел к
капитану.А капитан послал за мной, подумал я. Как всегда, когда под¬
вернется грязная работенка, он посылает за старым, верным Кар¬
тером. Я взглянул на Буллена.—	Обыск, сэр?—	Так точно, мистер. Чертовская неприятность. Одна дьяволь¬
щина за другой. Только тихо, если можно.—	Конечно, сэр. Могу я получить в свое распоряжение Виль¬
сона, боцмана, несколько стюардов и матросов?—	Вы можете получить хоть самого лорда Декстера вместе с
его советом директоров, только найдите Бенсона, — проворчал
Буллен.—	Есть, сэр. — Я повернулся к Каммингсу. — Как у него со
здоровьем? Головокружениям, обморокам, сердечным приступам не
подвержен?—	Плоскостопие, и только, — улыбнулся Каммингс. Настрое¬
ние не очень-то располагало его к улыбкам. — Прошел месяц на¬
зад ежегодное медицинское обследование у доктора Марстона.
Здоров на все сто. Плоскостопие — это профессиональное.Я снова повернулся к капитану Буллену:—	Можно мне сначала, сэр, получить полчаса, ну двадцать
минут, на небольшой, тихий осмотр? Вместе с мистером Камминг¬
сом. И ваше дозволение заглядывать куда угодно, сэр?—	Боже мой! Всего лишь через два дня после передряги на
Ямайке! Помните, как ерепенились наши пассажиры, когда тамож¬
ня с американскими ВМС шарили по их каютам? Совету дирек¬
торов это не понравится. — Он устало поднял на меня глаза. —
Полагаю, вы имеете в виду пассажирские каюты?—	Мы все сделаем тихо, сэр.365
—	Двадцать минут в таком случае. Меня найдете на мостике.
Если можете, постарайтесь не наступить кому-нибудь на больную
мозоль.Мы вышли, спустились на палубу «А» и повернули направо в
стофутовый центральный коридор, в который выходили двери кают.
Их было всего шесть, по три с каждой стороны. В середине кори¬
дора туда-сюда нервно вышагивал Уайт. Я кивнул ему, и он то¬
ропливо подошел к нам — худой, лысоватый субъект с застывшим
выражением муки на лице, страдающий от суммарного действия
хронического расстройства желудка и собственного избытка стара¬
тельности.—	У вас все ключи, Уайт? — осведомился я.—	Так точно, сэр.—	Прекрасно. — Я кивнул на первую дверь направо, каюту
номер один по левому борту. — Можете открыть?Он открыл. Я проскочил вслед за ним, за мной Каммингс. Зажи¬
гать свет нужды не было, он и так горел. Просить пассажиров «Кам¬
пари», заплативших незнамо сколько за билеты, гасить свет в каютах
было вполне бесполезно да к тому же оскорбительно для них.В каютах «Кампари» не было коек в полном смысле этого слова.
Достойные королей, массивные кровати с пологом, на четырех со¬
лидных тумбах, снабжались автоматически поднимающимися в слу¬
чае качки стенками. Оперативность метеорологической службы,
эффективность наших стабилизаторов системы Денни-Брауна, пре¬
доставленная капитану Буллену инициатива уходить от плохой по¬
годы так ни разу и не позволили испытать эти стенки в деле.
Морская болезнь на борт «Кампари» не допускалась.Каюта состояла из спальни, гостиной и ванной. К гостиной
примыкала еще одна комната. Все иллюминаторы выходили на ле¬
вый борт. За минуту мы прошлись по всем комнатам, заглядывая
под кровати, в буфеты, в шкафы, за занавески — везде, одним
словом. Ничего. Мы вышли.Очутившись в коридоре, я кивнул на противоположную дверь.
Номер два.—	Теперь сюда, — скомандовал я Уайту.—	Извините, сэр. Сюда нельзя. Здесь старик со своими сидел¬
ками. Им отнесли три подноса еды сегодня вечером, позвольте
припомнить, да, в восемнадцать пятнадцать. Мистер Каррерас,
джентльмен, который сегодня поднялся на борт, дал указание, что¬
бы их не тревожили до утра. — Уайт был в восторге от этой
инструкции. — Да, сэр, весьма строгое указание.—	Каррерас? — Я посмотрел на начальника хозяйственной
службы. — Какое он имеет к этому отношение?—	Вы разве не слышали? Оказывается, мистер Каррерас-отец
является старшим партнером в одной из крупнейших юридических366
фирм этой страны — «Сердан и Каррерас». Мистер Сердан, осно¬
ватель фирмы, — тот самый джентльмен преклонных лет из этой
каюты. Говорят, что его уже восемь лет как разбил паралич, а
характер у него и прежде был несносный. Все это время он сидел
на шее у сына и невестки — Сердан-младший, кстати, второй че¬
ловек в фирме после Каррераса — и надоел им до последней край¬
ности. Как я понимаю, Каррерас вывез старичка на прогулку, в
основном чтобы дать им передохнуть. Каррерас, естественно, чув¬
ствует за него ответственность, поэтому, наверно, и дал Бенсону
такие указания.—	Мне как-то не показалось, что он уже собрался отдать Богу
душу, — сказал я. — Никто не хочет его прикончить, мы просто
зададим ему несколько вопросов. Или сиделкам. — Уайт открыл
было рот, чтобы запротестовать, но я бесцеремонно отодвинул его
рукой и постучал в дверь.Нет ответа. Я подождал с полминуты, затем постучал снова,
громче. Уайт подле меня весь кипел от негодования и неодобрения.
Я не обращал на него внимания и уже заносил руку для нового,
серьезного удара, когда услышал шаги, и неожиданно дверь рас¬
пахнулась внутрь.Дверь открыла та сиделка, что покороче, — толстушка. На го¬
лове у нее был напялен ветхозаветный белый полотняный чепчик
с ленточками, одной рукой она придерживала края большого шер¬
стяного пледа, открывавшего лишь носки шлепанцев. Комната у
нее за спиной тонула в полумраке, но я успел заметить, что там
находятся две кровати, одна из которых измята. Свободная рука,
которой сиделка усиленно терла глаза, делала вывод о ее время¬
препровождении очевидным.—	Приношу вам искренние извинения, мисс. Не предполагал,
что вы спите. Я старший помощник капитана этого корабля, а это
мистер Каммингс, начальник хозяйственной службы. Продал наш
старший стюард. Возможно, вы что-нибудь видели или слышали и
это могло бы нам помочь.—	Пропал? — Она крепче ухватилась за свой плед. — Вы име¬
ете в виду... вы имеете в виду, что он исчез?—	Скажем проще: мы не можем его найти. Можете вы нам
помочь?—	Не знаю. Я спала. Видите ли, — объяснила она, — мы по
очереди дежурим по три часа у постели мистера Сердана. Ему
необходим постоянный присмотр. Я пробовала немного уснуть,
прежде чем сменить мисс Вернер.—	Прошу прощения, — повторил я, — так вы ничего не мо¬
жете нам сказать?—	Боюсь, что нет.—	Может быть, ваша подруга, мисс Вернер, сможет?367
—	Мисс Вернер? — Она раскрыла в изумлении заспанные гла¬
за. — Но мистера Сердана нельзя...—	Пожалуйста. Дело достаточно серьезное.—	Хорошо. — Как все опытные сиделки, она знала, когда мож¬
но спорить, а когда нужно уступить. — Но я должна попросить
вас вести себя потише и ни в коем случае не раздражать мистера
Сердана.Она ничего не сказала о возможности того, что мистер Сердан
сам будет нас раздражать, а ей следовало бы нас предупредить.
Когда через открытую дверь мы прошли в спальню, он сидел в
кровати. Перед ним на одеяле лежала книга. Яркое бра над изго¬
ловьем освещало сверху малиновый ночной колпак с кисточкой, а
лицо оставалось в тени, глубокой, но все же недостаточно глубокой,
чтобы скрыть злой взгляд из-под кустистых бровей. Мне показа¬
лось, что злой взгляд является столь же неотъемлемой принадлеж¬
ностью его лица, как и мясистый клюв носа, свешивающегося на
пышные седые усы. Приведшая нас сиделка собиралась было при¬
ступить к церемонии представления, но Сердан заставил ее умол¬
кнуть повелительным взмахом руки. Суровый старикан, подумал
я, к тому же сквалыга и неважно воспитан.—	Надеюсь, вы в состоянии объяснить вашу возмутительную
дерзость, сэр. — От ледяного его тона озноб пробрал бы и белого
медведя. — Ворваться без разрешения в мою личную каюту!Он перевел пронзительный взгляд на Каммингса.—	И вы, вы здесь! Вам же был приказ, будьте вы прокляты!
Полное уединение, абсолютное. Объяснитесь, сэр.—	Не могу выразить, как я огорчен, мистер Сердан, — мягко
сказал Каммингс. — Только из ряда вон выходящие обстоятельст¬
ва...—	Чушь! Аманда! Вызовите по телефону капитана. Немедлен¬
но!Длинная, худая сиделка, расположившаяся рядом с кроватью
на стуле с высокой спинкой, начала собирать с коленей свое вя¬
занье — почти готовый бледно-голубой свитер, но я жестом пока¬
зал ей оставаться на месте.—	Сообщать капитану нет необходимости, мисс Вернер. Он и
так все знает и сам нас сюда послал. У нас к вам и мистеру
Сердану лишь одна маленькая просьба.—	А у меня к вам, сэр, лишь одна совсем маленькая просьба. —
Его голос сорвался на фальцет, то ли от возбуждения, то ли от
гнева, то ли просто от старости, то ли от всех этих причин вместе
взятых. — Убирайтесь отсюда к черту!Я хотел было глубокг вздохнуть, чтобы успокоиться, но так
как за этой двух-, трехсекундной паузой неизбежно последовал бы
новый взрыв, сказал сразу:368
—	Очень хорошо, сэр. Но сначала мне хотелось бы узнать, не
слышали ли вы или мисс Вернер каких-нибудь странных, необыч¬
ных звуков в последний час. Возможно, вы что-то видели. Пропал
наш старший стюард. До сих пор мы не можем найти удовлетво¬
рительного объяснения его исчезновению.—	Пропал, как же! — фыркнул Сердая. — Напился небось
или дрыхнет. — И после некоторого раздумья: — А вернее всего
и то и другое.—	Он не из таких, — спокойно возразил Каммингс. — Вы мо¬
жете нам помочь?—	Мне очень жаль, сэр. — Мисс Вернер, сиделка, оказалась
обладательницей низкого, хриплого голоса. — Мы ничего не виде¬
ли и не слышали. Ничего такого, что могло бы вам помочь. Но
если мы можем что-нибудь сделать...—	Ничего вам не надо делать, — грубо прервал ее Сердан, —
кроме собственной работы. Мы не можем вам помочь, джентльме¬
ны. Спокойной ночи.Выйдя в коридор, я наконец-таки осуществил свое намерение
глубоко вздохнуть и повернулся к Каммингсу.—	Мне совершенно наплевать, сколько этот дряхлый бойцовый
петух платит за свои апартаменты, — со злостью сказал я. — Все
равно с него берут слишком мало.—	Могу понять, почему Серданы-младшие были так довольны .
сбагрить его с рук хоть на немножко, — отозвался Каммингс. В
устах всегда невозмутимого и дипломатичного хозяйственного на¬
чальника это был крайний предел осуждения человека. Он взгля¬
нул на часы. — Немногого мы добились. А через пятнадцать,
двадцать минут пассажиры начнут расходиться по каютам. Как
насчет того, чтобы вам продолжить здесь самому, а я с Уайтом
пошел бы вниз?—	Ладно. Десять минут. — Я взял ключи у Уайта и принялся
за оставшиеся четыре каюты, а Каммингс спустился палубой ниже,
где находилось еще шесть.Спустя десять минут, так ничего и не обнаружив в трех каютах
из четырех, я очутился в последней, большой, ближе к корме по
левому борту, которая принадлежала Джулиусу Бересфорду и его
семейству. Обшарил спальню супругов Бересфордов, но опять с
нулевым итогом, хотя и начал уже действительно шарить, ра¬
зыскивая не столько самого Бенсона, сколько любые следы его пре¬
бывания там. Тот же результат в гостиной и ванной. Я двинулся
во вторую, меньшую спальню, которую занимала бересфордовская
дочка. Ничего за шкафами, ничего за шторами, ничего за четы¬
рехтумбовым ложем. Подошел к кормовой переборке и раздвинул
створки перегородки, превращавшей эту часть спальни в один ог¬
ромный гардероб.369
Мисс Сьюзен Бересфорд, отметил про себя, не была обижена
по части одежды. В гардеробе находилось что-то около шести¬
десяти, семидесяти вешалок, и ни на одной из них, готов по¬
спорить, не висело ничего дешевле трех, а то и пяти сотен
долларов. Я продирался сквозь Балансиаги, Диоры, Сен-Лораны1,
осматривая все вокруг. Ничего.Я сомкнул створки и подошел к небольшому стоящему в углу
шкафу. Он был полон мехов: шуб, накидок, палантинов. Зачем
нужно было их тащить с собой в круиз по Карибскому морю,
оставалось для меня загадкой. Я положил ладонь на особенно ве¬
ликолепный экземпляр макси-длины, сдвигая его в сторону, чтобы
просунуть голову внутрь, когда услышал позади себя легкий щел¬
чок дверной ручки, и приятный голос сказал:—	Это действительно прекрасная норка, не правда ли, мистер
Картер? В любой момент за нее можно получить столько, сколько
вы зарабатываете за два года.Глава 3
Вторник 21.30—22.15Сьюзен Бересфорд была красавица, этого отрицать нельзя. Бе¬
зупречный овал лица, высокие скулы, блестящие каштановые во¬
лосы, чуть более темные брови, неправдоподобно зеленые глаза: с
такими данными она легко кружила головы всем офицерам на ко¬
рабле. Кроме тех, кто уже успел от неразделенной любви потерять
эту существенную принадлежность мужского туалета. Исключение
составлял лишь один, по фамилии Картер. Лицо с постоянным
выражением ироничной снисходительности для меня теряет все
свое очарование. Правда, в данный момент по этому поводу я не
мог предъявить никаких претензий. Она была отнюдь не иронична
и тем более не снисходительна. На загорелых щеках от гнева, а
может и от страха, выступили два ярких, пунцовых пятна, лицо
искривилось в гримасе, как у человека, увидевшего отвратительное
насекомое у себя на подушке. Если я здесь чуточку и преувеличил,
то, во всяком случае, дело к этому шло. Презрительная усмешка
в углах рта была заметна и невооруженным глазом. Я отпустил
норку и захлопнул дверцу шкафа.—	Нельзя так пугать людей, — укоризненно сказал я. — Вам
следовало постучаться.—	Мне следовало... — У нее перехватило дыхание от моей на¬
глости, ни о каком снисхождении не могло быть и речи. — Что
вы собирались делать с этим манто?1 Названия дорогих домов моделей.370
—	Ничего. Я не ношу норку, мисс Бересфорд. Мне она не
идет. — Я улыбнулся, она нет. — Могу объяснить.—	Уверена, что можете. — Она направилась к двери. — Толь¬
ко, думаю, вам лучше будет объясниться с моим отцом.—	Как вам будет угодно. Только поторопитесь. Мое дело сроч¬
ное. Позвоните лучше по телефону. Или мне самому?—	Отстаньте вы со своим телефоном, — раздраженно восклик¬
нула она, вздохнула, закрыла дверь и прислонилась к ней. Я вы¬
нужден признать, что любая дверь, в том числе и роскошная
полированная дверь «Кампари», выглядит вдвое привлекательней,
когда к ней прислоняется Сьюзен Бересфорд. Она покачала голо¬
вой, затем посмотрела на меня снизу вверх своими поразительно
зелеными глазами. — Могу вообразить что угодно, мистер Картер,
но вот картина нашего уважаемого старшего помощника, выгреба¬
ющего на спасательной шлюпке к необитаемому острову с моей
норкой на задней банке, как-то не укладывается у меня в созна¬
нии. — Начинает приходить в себя, отметил я с удовлетворени¬
ем. — Да и, кроме того, зачем она вам? Вон в той тумбочке не
меньше чем на пятьдесят тысяч долларов драгоценностей.—	Не догадался. Да и по тумбочкам не лазил. Я ищу человека,
которому стало плохо, и он лежит сейчас где-то без сознания, если
не того хуже. А мне не приходилось встречать тумбочки, в которую
бы влез Бенсон.—	Бенсон? Наш старший стюард? Этот милый человек? — Она
сделала два шага в моем направлении, и я с удивлением заметил
тревогу в ее глазах. — Это он пропал?Я рассказал ей все, что знал сам. Это не отняло много времени.
Когда я закончил, она воскликнула:—	Ничего не понимаю! Сколько шуму из ничего! Он мог выйти
прогуляться по палубе, сесть где-нибудь покурить, а вы почему-то
начинаете шарить по каютам.—	Вы не знаете Бенсона, мисс Бересфорд. Никогда в жизни
он не уходил с пассажирской палубы раньше одиннадцати вечера.
Мы бы меньше всполошились, если бы узнали, что пропал вахтен¬
ный офицер с мостика или рулевой бросил штурвал. Подождите
секунду. — Я открыл дверь каюты, чтобы определить, откуда до¬
носились голоса, и увидел в коридоре Уайта и другого стюарда.
Уайт было обрадовался, увидев меня, но сразу помрачнел, когда
заметил стоящую за мной Сьюзен Бересфорд. Священные для
Уайта нормы приличия рушились одна за другой.—	Я вас искал, сэр, — сказал он укоризненно. — Меня послал
мистер Каммингс. Внизу мы никакого успеха не добились, увы,
сэр. Мистер Каммингс сейчас осматривает наши каюты. — Он сто¬
ял несколько мгновений неподвижно, на лице его неодобрение бы¬
стро сменялось беспокойством. — Что мне теперь делать, сэр?371
—	Ничего. То есть то, что обычно. Вы на вахте, пока мы не
найдем старшего стюарда, а сейчас появятся пассажиры. Пришлите
через десять минут трех стюардов ко входу в коридор палубы «А».
Один обыщет каюты офицеров на носу, второй — на корме, тре¬
тий — камбузы и кладовки. Дождитесь только моего сигнала. Мисс
Бересфорд, если вы разрешите, я воспользуюсь вашим телефоном.Не ожидая разрешения, я снял трубку, вызвал каюту боцмана
и обнаружил, что мне повезло. Он был в каюте.—	Макдональд? Старший помощник говорит. Не хотелось тебя
беспокоить, Арчи, но у нас неприятности. Бенсон пропал.—	Старший стюард? — В его низком, размеренном голосе, ко¬
торый за двадцать лет в море ничуть не потерял своего горского
акцента, было что-то неуловимо обнадеживающее. Скорее всего
эффект заключался в полном отсутствии в его интонации возбуж¬
дения или удивления. Макдональд никогда и ни по какому поводу
не бывал возбужден или удивлен. Для меня он был больше, чем
просто верной опорой, — это был самый важный человек на палубе
корабля. И самый незаменимый. — Вы уже обыскали каюты пас¬
сажиров и стюардов?—	Да. Без толку. Возьми людей, не важно — с вахты или
свободных, и прочеши все палубы. В такое время там отирается
множество матросов. Проверь, не видел ли кто из них Бенсона или
вообще что-нибудь необычное. Может, он заболел, может, упал и
стукнулся. По моим данным, он на борту.—	А если мы ничего не найдем? Снова проклятый обыск, так
я понимаю, сэр?—	Боюсь, что да. Сможешь управиться за десять минут?—	Вне всякого сомнения, сэр.Я повесил трубку, позвонил вахтенному механику, распорядил¬
ся прислать людей на пассажирскую палубу, опять связался с Том¬
ми Вильсоном, затем попросил соединить меня с капитаном. Пока
ожидал, мисс Бересфорд снова одарила меня улыбкой, сладчайшей,
но в которой, по моему мнению, было слишком много ехидства.—	Господи, — восхищенно сказала она. — Какие мы деловые!
Звонок туда, звонок сюда, четкие распоряжения. Генерал Картер
готовит свою кампанию. Старший помощник открывается мне но¬
вой стороной.—	Такая большая и ненужная суматоха, — согласился я. —
И все из-за какого-то стюарда. Только дело в том, что у него жена
и трое детишек, которые по-прежнему уверены, будто он здоров
и невредим.Она покрылась краской до корней своих каштановых волос, и
на мгновение мне показалось, что она собирается встать на цы¬
почки и залепить мне пощечину. Но она просто резко повернулась
на каблуках, пересекла комнату по пушистому ковру и встала у372
иллюминатора, всматриваясь в темноту. Я никогда прежде не пред¬
ставлял, что спина может выражать такую гамму переживаний.Капитан Буллен подошел к телефону. Голос его был по-обыч¬
ному хрипл и сердит, но даже металлическая безликость телефона
не могла скрыть его озабоченность.—	Какие успехи, мистер?—	Никаких, сэр. У меня наготове поисковая группа. Могу я
начать через пять минут?'Последовала пауза, затем он ответил:—	Придется, ничего не поделаешь. Сколько времени это у вас
займет?—	Минут двадцать, полчаса.—	Не слишком ли вы торопитесь?—	Я не думаю, чтобы он от нас прятался, сэр. Ежели ему
стало плохо или он по какой-то важной причине должен был уйти
с пассажирской палубы, я надеюсь найти его в каком-нибудь впол¬
не очевидном месте.—	Я ничем не могу помочь? — Наполовину вопрос, наполови¬
ну утверждение.—	Нет, сэр. — Зрелище рыскающего по верхней палубе капи¬
тана, сующего нос под чехлы спасательных шлюпок, никак не мог¬
ло увеличить доверия пассажиров к «Кампари».—	Хорошо, мистер. Если понадоблюсь, буду в телеграфном са¬
лоне. Постараюсь отвлечь пассажиров на время вашей работы. —
Это доказывало, что он в самом деле озабочен, и притом серьезно.
Он с большим удовольствием вошел бы в клетку с бенгальскими
тиграми, нежели в салон для болтовни с пассажирами.—	Есть, сэр. — Я повесил трубку. Сьюзен Бересфорд снова
пересекла комнату и встала неподалеку, вкручивая непослушную
сигарету в агатовый мундштук чуть ли не в фут длиной. Этот
мундштук меня раздражал, как и все в мисс Бересфорд, в том
числе и то, как она стояла, уверенно ожидая огня. Интересно было
бы узнать, когда мисс Бересфорд в последний раз сама добывала
огонь для собственной сигареты. Не было такого в последние годы,
подумал я, и не будет, покуда в радиусе сотни ярдов от нее будет
находиться хоть один завалящий мужичонка. Она дождалась огня,
выпустила ленивое облачко дыма и заметила:—	Группа для обыска? Должно, будет интересно. Можете на
меня рассчитывать.—	Очень сожалею, мисс Бересфорд. — Должен признаться, что
в голосе моем этого сожаления не прозвучало. — Это дело коман¬
ды. Капитану не понравится.—	И старшему помощнику тоже, не так ли? Можете не за¬
труднять себя ответом. — Она посмотрела на меня с вызовом. —
Я ведь тоже могу быть вредной. Что, например, скажете, если373
сейчас сниму трубку к сообщу своим родителям, что застукала вас
во время обыска наших личных вещей?—	Очень удачно будет с вашей стороны, миледи. Я знаю ваших
родителей. Мне доставит большое удовольствие поглядеть, как вас
отшлепают за то, что вы ведете себя как капризный ребенок, когда
в опасности жизнь человека.В этот вечер краска на ее щеках появлялась и исчезала с ре¬
гулярностью неоновых огней рекламы на Пикадилли. В данный
момент щеки зажглись снова. Она и в малой степени не была
такой сдержанной и независимой, какой ей хотелось казаться. По¬
гасив только что закуренную сигарету, спокойно осведомилась:—	Как вы смотрите на то, что я доложу о вашей непозволи¬
тельной дерзости капитану?—	Тогда к чему стоять и попусту болтать об этом? Телефон у вас
под рукой. — Она не сделала попытки воспользоваться моим предло¬
жением, и я продолжал: — Откровенно говоря, миледи, вы и вам по¬
добные мне противны. Вы пользуетесь состоянием своего отца и
собственным привилегированным положением пассажира «Кампари»,
чтобы насмехаться, и чаще всего оскорбительно, над членами коман¬
ды, которые не имеют возможности отплатить вам той же монетой.
Они должны принймать это как должное, потому что они не такие,
как вы. У них нет счетов в банках, зато есть семьи, которые надо кор¬
мить, матери, которых надо обеспечивать в старости. Они знают, что,
когда мисс Бересфорд отпускает шутки на их счет, смущает их и злит,
они должны улыбаться, а если не станут, она и ей подобные сделают
так, что бедняги вылетят с работы.—	Пожалуйста, продолжайте, — попросила она. На нее вне¬
запно нашло какое-то оцепенение.—	Да все уже. Злоупотребление властью, даже в таком пустя¬
ке, вещь отвратительная. А когда кто-нибудь вроде меня дерзнет
вам ответить, вы грозите ему увольнением, а ваша угроза — это
почти состоявшееся увольнение. И это хуже, чем отвратительно,
это просто низко.Я повернулся и пошел к двери: сначала найду Бенсона, потом
скажу капитану о своем уходе. «Кампари» и так уже надоел мне
хуже горькой редьки.—	Мистер Картер!—	Да? — Я обернулся, держа руку на ручке двери. Механизм
окраски ее щек продолжал работать регулярно. На этот раз даже
загар не скрывал ее бледности. Она подошла и положила ладонь
мне на руку. Твердой ее руку я бы не назвал.—	Мне очень, очень жаль, — сказала она тихим голосом. —
Не могла представить. Я люблю шутки, но не оскорбительные шут¬
ки. Я думала... я думала, это безобидно, и никто не был против.
Мне и в голову не приходило лишать кого-нибудь работы.374
—	Ха-ха, — ответил я.—	Вы мне не верите. — Все тот же тихий голос, ладонь по-
прежнему у меня на руке.—	Конечно верю, — неубедительно соврал я. И взглянул в ее
глаза, что было серьезной ошибкой и крайне рискованным меро¬
приятием. Впервые я обнаружил, что эти огромные зеленые глаза
могли каким-то хитрым образом мешать человеку дышать. Мне,
во всяком случае, они дышать не давали. — Конечно верю, —
повторил я. На этот раз убежденность в моем голосе ошеломила
даже меня самого. — Пожалуйста, простите меня за резкость. Мне
нужно спешить, мисс Бересфорд.—	Можно мне пойти с вами? Ну, пожалуйста.—	Да пропади все пропадом, идите, — раздраженно согласился
я. Сумев отвести взгляд от ее глаз, я снова обрел способность
дышать. — Идите, если хотите.В носовом конце коридора, рядом с дверью в каюту Сердана,
я наткнулся на Каррераса-старшего. Он курил сигару с тем до¬
вольным и умиротворенным видом, который неизменно снисходил
на всех пассажиров после того, как Антуан завершал насыщение
их желудков.—	Вот вы где, мистер Картер, — воскликнул он. — А мы не¬
доумевали, почему вы не вернулись к столу. Позволю себе спро¬
сить, что случилось? У входа на пассажирскую палубу собрались
матросы. Мне казалось, что правила запрещают.—	Они ожидают меня, сэр. Бенсон — вы, вероятно, его еще
не встречали, это наш старший стюард, — он исчез. Снаружи со¬
бралась поисковая группа.—	Пропал? — Седые брови полезли вверх. — Куда он мог...
да, да, конечно, вы сами не имеете представления, что с ним
приключилось, иначе не устраивали бы этот поиск. Я могу помочь?Я заколебался, вспомнив на секунду о мисс Бересфорд, уже
пробившей себе дорогу в ряды участников поиска, и осознав, что
теперь ничем не смогу остановить ораву других пассажиров, кото¬
рые также пожелают участвовать. Наконец, я сказал:—	Благодарю вас, мистер Каррерас. Вы, похоже, не тот чело¬
век, который может многое упустить.—	Мы одного поля ягода, мистер Картер.Пропустив мимо ушей эту загадочную фразу, я заторопился к
выходу. Безоблачная ночь, черное небо, неправдоподобно густо усе¬
янное звездами, нежный теплый ветерок с юга, легкая ленивая
зыбь на море. Для наших стабилизаторов, свободно следивших
двадцать пять градусов во время тридцатиградусной качки, это был
не соперник. Темная тень отделилась от тонувшей во мраке пере¬
борки. Ко мне подошел Арчи Макдональд, боцман. Несмотря на
свои девяносто кило живого веса, он двигался легко, как балерина.375
—	Какие успехи, боцман?—	Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. А на па¬
лубе сегодня вечером, между восемью и девятью, было по меньшей
мере человек десять.—	Мистер Вильсон здесь? Ага, здесь. Мистер Вильсон, возьмите
ребят из машинного отделения и троих матросов. На вас палуба
л все, что ниже. Приступайте. Макдональд, мы с вами займемся
верхними палубами. Левый борт ваш, правый — мой. Два матроса
и кадет. Полчаса. Встречаемся здесь.Одного человека я послал проверить шлюпки. Почему это вдруг
Бенсон возымел желание забраться в шлюпку, я не мог и вообра¬
зить. Разве что шлюпки всегда почему-то привлекают тех, кто
хочет спрятаться, хотя, с другой стороны, было непонятно, чего
это вдруг ему приспичило прятаться. Второй человек был послан
рыскать по надстройке за мостиком. Сам я вместе с Каррерасом
прошелся по помещениям шлюпочной палубы: радарной рубке,
штурманской рубке, сигнальному мостику. Рыжик, наш младший
юнга, отправился на корму в сопровождении мисс Бересфорд, ко¬
торая, судя по всему, догадалась, что я разделить ее общество не
рвусь. Зато Рыжик рвался. Он всегда рвался. Что бы ни говорила
Сьюзен Бересфорд ему или о нем, ему было все равно. Он был ее
рабом и не скрывал этого. Если бы она из любопытства попросила
его прыгнуть с мачты в бассейн на палубе, он бы счел это для
себя величайшей честью. Я живо представил себе, как он бродит
по палубам подле Сьюзен Бересфорд и лицо его пламенеет под
стать шевелюре.Выйдя из радарной рубки, я едва на него не натолкнулся. Он
пыхтел, как будто прибежал черт знает откуда, и я должен был
признать, что был неправ насчет окраски его физиономии. В по¬
лумраке палубы она казалась серой, как старая газета.—	Радиорубка, сэр. — Он, задыхаясь, произнес эти слова и
схватил меня за руку. Об этом в обычных обстоятельствах он и
подумать-то не смел. — Пойдемте быстрее, сэр. Пожалуйста.Я и так уже бежал.—	Вы нашли его?—	Нет, сэр. Там мистер Броунелл. — Это был наш старший
радист. — С ним что-то случилось.За десять секунд я домчался до радиорубки, проскочил мимо
Сьюзен Бересфорд, бледным пятном видневшейся против двери,
перепрыгнул через комингс и остановился.Броунелл так вывернул реостат освещения, что лампа едва све¬
тилась. Радисты во время ночных вахт имеют обыкновение сидеть
в темноте. Сам он склонился над столом, уронив голову на правую
руку. Мне были видны только его плечи, волосы и маленькая
плешь, являвшаяся несчастьем его жизни. Пальцы отведенной в376
сторону левой руки едва касались телефона прямой связи с мос¬
тиком. Ключ передатчика монотонно пищал. Я чуть подвинул его
правую руку вперед, писк смолк. Попытался нащупать пульс в
запястье вытянутой левой руки. Потом сбоку шеи. Затем обернулся
к Сьюзен Бересфорд, по-прежнему стоявшей в дверях:—	У вас есть с собой зеркало? — Она молча кивнула, порылась
в сумочке и вручила мне пудреницу с зеркальцем в крышке. Я
вкрутил реостат на полную яркость, повернул голову Броунелла,
подержал зеркальце около рта, поглядел на него и отдал обратно.—	С ним действительно что-то случилось, — сказал я уверен¬
ным голосом, прозвучавшим странно в этой обстановке. — Он
мертв. Или я думаю, что он мертв. Рыжик, приведи сюда доктора
Марстона, он обычно в это время в телеграфном салоне. Скажи
капитану, если он там. Больше никому об этом ни слова.Рыжик исчез, а на его месте в дверях, рядом с Сьюзен Берес¬
форд, возникла новая фигура. Каррерас. Он замер, занеся ногу над
комингсом.—	Бог мой! Бенсон!—	Нет, Броунелл. Радист. Мне кажется, он мертв. — На тот
маловероятный случай, что Буллен еще не спустился в салон, я
снял трубку телефона с надписью «Каюта капитана» и стал ждать
ответа, рассматривая привалившегося к столу мертвеца. Средних
лет, жизнерадостный здоровяк, имевший один безобидный бзик,
который заключался в преувеличенном внимании к собственной
наружности и довел его однажды до покупки шиньона на свою
плешь — общественное мнение корабля вынудило его вскоре сбро¬
сить камуфляж, Броунелл был на корабле одним из самых попу¬
лярных и искренне любимых офицеров. Был? Уже не будет. Я
услышал щелчок снимающейся трубки.—	Капитан? Говорит Картер. Не могли бы вы зайти в радио¬
рубку? Срочно, пожалуйста.—	Бенсон?—	Броунелл. Мертв, сэр.Пауза, затем щелчок. Я повесил трубку и потянулся к другому
телефону, который предназначался для связи с каютами радистов.
У нас было три радиста, и тот, который дежурил с полуночи до
четырех утра, обычно манкировал обедом в столовой, дабы насла¬
диться им, лежа на койке. Голос отозвался:—	Питерс слушает.—	Старший помощник на проводе. Сожалею, что пришлось по¬
беспокоить, но вам надо срочно явиться в радиорубку.—	В чем дело?—	Узнаете на месте.Верхний свет был явно слишком ярок для помещения, в котором
находится покойник. Я вывернул реостат, и на смену осле пите ль-377
ному белому сиянию пришло спокойное желтое свечение. В двер¬
ном проеме возникла голова Рыжика. Он не казался уже таким
бледным, хотя, может быть, просто к нему было благосклонно мяг¬
кое освещение.—	Врач сейчас придет, сэр, — выпалил он, запыхавшись. —
Только возьмет в лазарете свой чемоданчик.—	Спасибо. Сходи теперь и вызови боцмана. И не носись так,
Рыжик, надорвешься. Кончилась спешка.Он ушел.—	Что произошло? Что с ним случилось? — тихим голосом
спросила Сьюзен Бересфорд.—	Вам не следует здесь находиться, мисс.—	Что с ним случилось? — повторила она.—	Дело корабельного врача определить причину. На мой
взгляд, смерть настигла его внезапно. Сердечный приступ, крово¬
излияние в мозг или что-нибудь в этом роде.Она вздрогнула и ничего не ответила. Мне самому покойник
был не в диковинку, и все же какие-то мелкие мурашки и у меня
поползли с шеи вниз по спине, и я ощутил нечто вроде озноба.
Теплый ветерок всего за несколько секунд отчего-то стал значи¬
тельно прохладнее.Появился доктор Марстон. Ни беготни, ни даже поспешности
от него ожидать не приходилось: это был неторопливый, размерен¬
ный человек с неторопливой, размеренной походкой. Великолепная
седая шевелюра, аккуратно подстриженные седые усы, гладкое ли¬
цо без морщин, на удивление для его почтенного возраста, спо¬
койные, внимательные, ясные голубые глаза, заглядывавшие вам
прямо в душу. Каждому инстинктивно становилось ясно: вот врач,
которому можно всецело довериться. Очередное свидетельство того,
что инстинкты — вещь опасная, и лучше всего их всегда слушать...
и поступать наоборот. Признаю, что уже первый взгляд на сего
эскулапа приносил пациенту облегчение — тут все хорошо. Хуже
могло получиться дальше: поддаться очарованию и вручить ему в
руки свою жизнь. Смею заверить, что шанс не получить ее обратно
был весьма реален. Эти проникновенные глаза не заглядывали под
обложку «Ланцета»1, мимо них прошли все новинки медицины,
начиная с довоенных лет. Да и не нужно им это было. Их обла¬
датель и лорд Декстер вместе ходили в школу, воспитывались в
закрытом интернате, учились в университете. Покуда рука его дер¬
жала стетоскоп, о работе доктор Марстон мог не беспокоиться. Да
и сказать по правде, когда дело доходило до лечения состоятельных
старух, страдающих ипохондрией, ему не было равных на всех
морях.1 «Ланцет» — известный медицинский журнал.378
—	Итак, Джон, — прогудел он. За исключением капитана Бул¬
лена, ко всем офицерам корабля он обращался только по имени,
как строгий классный наставник обращается к способному ученику,
за которым тем не менее нужен глаз да глаз. — В чем дело?
Красавчик Броунелл захандрил?—	Боюсь, что дело хуже, доктор. Умер.—	Господи Боже! Броунелл? Умер? Дай-ка мне посмотреть. По¬
жалуйста, прибавь свету, Джон. — Он плюхнул на стол свой че¬
моданчик, выудил оттуда стетоскоп, прослушал Броунелла и там
и тут, пощупал пульс и выпрямился со вздохом. — В расцвете
лет, Джон. И довольно давно уже. Здесь жарко, но я бы сказал,
что он скончался больше часа назад.В дверях появился темный силуэт, который ввиду своих раз¬
меров мог принадлежать только капитану Буллену. Капитан стоял
молча, прислушиваясь.—	Сердечный приступ, доктор? — осмелился предположить я.
В полной некомпетентности его обвинить было нельзя, он просто
устарел на четверть века.—	Дай-ка мне посмотреть, дай-ка мне посмотреть, — повторил
Марстон, повернув голову Броунелла и разглядывая ее в упор. Он
вынужден был смотреть в упор. На корабле каждый отлично знал,
что при всей проникновенности своих голубых глаз Марстон был
близорук, как крот, а очки носить отказывался. — Погляди-ка сю¬
да. Язык, губы, глаза, цвет лица в первую очередь. Тут нет со-*
мнения, никакого — сомнения нет. Кровоизлияние в мозг.
Крупное. В его-то годы. Сколько ему было, Джон?—	Сорок семь или восемь. Что-то в этом роде.—	Сорок семь. Всего сорок семь. — Он покачал головой. —
Все моложе и моложе люди уходят. Вот к чему приводят эти по¬
стоянные стрессы.—	А эта откинутая рука, доктор, — спросил я, — она ведь
тянулась к телефону? Вы думаете...—	К сожалению, это лишь подтверждает мой диагноз. Почув¬
ствовал приближение этой пакости, пытался позвать на помощь,
но все произошло слишком быстро. Бедный красавчик Броунелл! —
Он повернулся и заметил стоявшего в дверях Буллена. — А, вот
и вы, капитан. Плохие дела, плохие дела.—	Плохие дела, — угрюмо согласился Буллен. — Мисс Берес¬
форд, вам нельзя здесь находиться. Вы замерзли и дрожите. Сейчас
же идите к себе в каюту. — Когда капитан Буллен говорил таким
тоном, все бересфордовские миллионы переставали что-нибудь зна¬
чить. — Доктор Марстон позднее даст вам снотворное.—	Возможно, мистер Каррерас будет так любезен... — начал я.—	Конечно. — Каррерас понял меня с полуслова. — Для меня
большая честь проводить юную леди до ее каюты. — Он с легким379
поклоном предложил ей руку. Она ухватилась за нее, не скрывая
радости, и они удалились.Спустя пять минут в радиорубке все было приведено в порядок.
Питерс сел на место покойника, доктор Марстон вернулся к своим
миллионершам, светскую болтовню с которыми он регулярно пе¬
ремежал принятием дозы забористого напитка, капитан отдал мне
распоряжения, я сплавил их боцману, и Броунелл, обернутый в
холстину, перекочевал в кладовую плотника.На несколько минут я задержался в радиорубке и, болтая с
насмерть перепуганным Питерсом, бегло просмотрел последние ра¬
диограммы. Все радиограммы записывались в двух экземплярах,
оригинал шел на мостик, копия подшивалась в журнал.Верхний листок не содержал ничего особо важного, просто пре¬
дупреждение об ухудшении погоды — к юго-востоку от Кубы то
ли намечался циклон, то ли нет. Обычное дело, да и слишком
далеко, чтобы нас тревожить. Я поднял блокнот с бланками, ле¬
жавший около локтя Питерса.—	Можно, я возьму это?—	Берите. — Он был все еще слишком расстроен, чтобы хоть
поинтересоваться, зачем он мне понадобился. — Тут в столе таких-
навалом.Я вышел, погулял некоторое время туда-сюда по палубе и напра¬
вился в каюту капитана, куда мне велено было прийти по завершении
своих дел. Капитан сидел за столом в кресле, а на диванчике пристрои¬
лись Каммингс и старший механик. Присутствие Макилроя, коротко¬
го, толстого ирландца, прической и выражением лица смахивавшего
на веселого забулдыгу-монаха, означало, что капитан очень озабочен
и собрал военный совет. Способности Макилроя не ограничивались ма¬
шинами возвратно-прступательного действия. За пухлым, вечно сме¬
ющимся лицом скрывался ум, наверно самый проницательный на
«Кампари». Тут я учитываю и мистера Джулиуса Бересфорда, кото¬
рый наверняка обладал достаточно проницательным умом, чтобы ско¬
лотить свои три сотни миллионов или сколько там у него было.—	Садитесь, мистер, садитесь, — проворчал Буллен. «Мистер»
не означал, что я в черных списках, просто еще одно свидетельство
озабоченности капитана. — Никаких пока следов Бенсона?—	Совершенно никаких.—	Чертов рейс! — Буллен махнул рукой на поднос с бутылкой
виски и стаканами. — Угощайтесь, мистер. — Непривычная щед¬
рость и либеральность — лишнее доказательство, как он озабочен.—	Благодарю, сэр. — Я угостился от души — когда еще такой
случай представится? — и спросил: — Что мы будем делать с Бро¬
унеллом?—	Какого черта вы это спрашиваете? Что мы будем делать с
Броунеллом? У него нет родственников, уведомлять некого, ника-380
ких разрешений испрашивать не нужно. В главную контору сооб¬
щили. Погребение в море, на рассвете, пока не поднялись и не
пронюхали пассажиры. Чтобы не испортить им их проклятый рейс.—	Не лучше ли доставить его в Нассау, сэр?—	Нассау? — Он уставился на меня поверх своего стакана,
потом осторожно поставил его на стол. — Разве из-за того,
что один парень отдал концы, мы все теперь должны с ума
посходить?—	Нассау или любая другая британская территория. Или Май¬
ами. Любое место, где компетентные власти, полицейские то бишь,
смогут разобраться в деле.—	В каком деле, Джонни? — осведомился Макялрой, склонив
набок круглую, как мяч, голову.—	Вот именно, в каком деле? — Тон Буллена был совершенно
иной, нежели у Макилроя. — Просто потому, что поисковая пар¬
тия до сих пор не нашла Бенсона, вы...—	Я распустил поисковую партию, сэр.Буллен откинулся назад на своем кресле, упершись о стол ла¬
донями выпрямленных рук.—	Вы распустили поисковую партию, — ласково сказал он. —
А кто, черт возьми, дал вам право делать что-нибудь подобное?—	Никто, сэр. Но я...—	Зачем ты это сделал, Джонни? — снова вмешался Макилрой
очень спокойно.—	Потому что мы никогда уже не увидим Бенсона. Живым то
есть. Потому что он мертв. Убит.Секунд десять никто ничего не говорил. Холодный воздух с
необычно громким шумом вырывался из решетки кондиционера.
Наконец, капитан спросил охрипшим голосом:—	Бенсон убит? Что вы хотите сказать этим «убит»?—	Хочу сказать, что его прикончили.—	Прикончили? Прикончили? — Макилрой беспокойно заерзал
на своем диванчике. — Ты его видел? У тебя есть доказательства?
Откуда ты можешь знать, что его прикончили?—	Я его не видел. И у меня нет никаких доказательств. Ни
малейшей улики. — Я взглянул на Каммингса, который не спускал
с меня глаз, сцепив неожиданно побелевшие пальцы, и вспомнил,
что Бенсон уже двадцать лет был его лучшим другом. — Но у
меня имеются доказательства, что Броунелл был убит сегодня ве¬
чером. И я могу связать эти два убийства.На этот раз молчание тянулось еще дольше.—	Вы сошли с ума, — в конце концов с искренней убежден¬
ностью сказал Буллен. — Теперь, видите ли, и Броунелл тоже
убит. Вы сошли с ума, мистер, помешались в своем сыщицком
рвении. Вы слышали, что сказал доктор Марстон? Крупное крово¬381
излияние в мозг. Конечно, он не более чем врач с сорокалетним
стажем. Откуда ему знать...—	Может, вы дадите мне все-таки закончить, сэр? — прервал
я, словно соревнуясь с ним в грубости. — Знаю, что он врач.
Также знаю, что у него неважно со зрением. А у меня все в
порядке. Я заметил то, что он упустил: грязное пятно на ворот¬
ничке рубашки Броунелла. Разве на этом корабле кто-нибудь хоть
раз видел Броунелла с грязным воротничком? Красавчиком Броу¬
неллом его ведь не так просто прозвали. Кто-то со страшной силой
стукнул его чем-то тяжелым сзади по шее. Кроме того, я увидел
небольшой синяк у него под левым ухом. Когда его доставили в
кладовую, мы вместе с боцманом там его осмотрели и обнаружили
точно такую же ссадину под правым ухом и песчинки под ворот¬
ничком. Кто-то оглушил его мешком с песком, а потом, пока он
был без сознания, пережал сонные артерии, и он умер. Пойдите
и убедитесь сами.—	Чур, не я, — пробормотал Макилрой. Видно было, что даже
ему изменило привычное самообладание. — Чур, не я. Я этому
верю, полностью. Все это очень просто проверить. Верю, но все
же не могу смириться.—	Что за чертовщина, старший? — Буллен сжал кулаки. —
Ведь доктор сказал, что...—	Я не врач, — прервал его Макилрой, — но чувствую, что
в обоих случаях симптомы практически одни и те же. Старину
Марстона не в чем винить.Буллен проигнорировал эти слова, смерив меня строгим началь¬
ственным взглядом.—	Слушайте, мистер, — задумчиво сказал он. — Вы что, пе¬
ременили мнение? Когда я там был, вы же согласились с доктором
Марстоном. Вы даже сами выдвинули предположение о сердечном
приступе. Вы не показывали вида...—	Там были мисс Бересфорд и мистер Каррерас. Не хотел,
чтобы они что-нибудь заподозрили. Если по кораблю пройдет слух,
что мы подозреваем убийство, тогда убийцы окажутся вынужден¬
ными срочно принять меры, чтобы нанести нам упреждающий удар.
Не знаю уж, что бы там они сделали, но, судя по прежним их
действиям, предполагаю, что это нечто чертовски малоприятное.—	Мисс Бересфорд? Мистер Каррерас? — Буллен прекратил
сжимать кулаки, но было видно, что в любой момент он может
возобновить свое занятие. — Мисс Бересфорд вне всяких подозре¬
ний. Но Каррерас? И сын его? Только сегодня взошли на борт и
при столь необычных обстоятельствах. Тут может быть связь.—	Нет ее. Я проверял. Каррерасы, и старший и младший, все
два часа до того, как мы нашли Броунелла, провели сначала в
салоне, а потом в телеграфном салоне. У них железное алиби.382
—	Кроме того, это было бы уж слишком очевидно, — согла¬
сился Макилрой. — Мне кажется, капитан, пришло время нам
снять фуражки перед мистером Картером. Пока мы тут рассижи¬
вались и били баклуши, он бегал по всему кораблю и, кроме того,
работал головой.—	Бенсон, — сказал капитан Буллен, не продемонстрировав же¬
лания снять фуражку. — При чем здесь Бенсон? Тут какая связь?—	Вот какая. — Я подпихнул к нему лежавший на столе блок¬
нот с бланками радиограмм. — Я проверил последнюю радиограм¬
му, дошедшую до мостика. Обычное сообщение о погоде. Время
20.07. Но позже в этом блокноте было записано еще одно послание,
как обычно — через копирку. Текст неразличим, но людям с со¬
временным криминалистическим оборудованием прочесть его —
детская забава. Различим только отпечаток двух последних цифр.
Поглядите сами. Совершенно ясный. Тридцать три. Это означает
20.33. В этот момент пришло сообщение настолько срочное, что
Броунелл не стал ждать, как положено, вестового с мостика, а
решил сам передать его по телефону. Вот почему он тянулся рукой
к трубке, а не потому, что внезапно почувствовал себя плохо. И
тут его убили. Кто бы это ни был, ясно, что он должен был убить.
Просто оглушить Броунелла и выкрасть радиограмму он не мог,
поскольку, придя в себя, тот немедленно передал бы ее содержание
на мостик. Следовательно, это было, — добавил я задумчиво, —
чертовски важное сообщение.—	Бенсон, — нетерпеливо повторил Буллен. — Как насчет
Бенсона?—	Бенсон оказался жертвой собственной привычки. Хью тут
говорил, как Бенсон непременно выходил покурить на палубу меж¬
ду половиной девятого и без двадцати девять, пока пассажиры обе¬
дают. Обычное место его прогулки как раз под радиорубкой.
Радиограмма пришла, и Броунелл был убит как раз в течение этих
минут. Должно быть, Бенсон услышал или увидел что-то странное
и пошел проверить. Возможно, он даже стал свидетелем убийства.
Поэтому тоже должен был умереть.—	Но почему? — возмутился Буллен. Он все еще не верил ни
единому моему слову. — Почему, почему, почему? Почему его
убили? Почему это сообщение было так отчаянно важно? Вся эта
история — бред сумасшедшего. И что, в конце концов, могло быть
в этой радиограмме?—	Чтобы выяснить это, нам и надо идти в Нассау, сэр.Буллен посмотрел на меня, потом на стакан, решил, очевидно,что предпочитает его содержимое мне, вернее — тем дурным но¬
востям, что я принес, и в два глотка с ним расправился.Макилрой к своему не притронулся. Целую минуту, наверно,
он крутил его в руках, рассматривал и наконец сказал:383
—	Ты немногое упустил, Джонни. Но об одном все же не по¬
думал. Сейчас на вахте в радиорубке Питерс, не так ли? Откуда
тебе известно, что то же сообщение не придет снова? Может быть,
оно требовало подтверждения о приеме. Если это так и подтверж¬
дения не было, наверняка оно придет еще раз. Где в таком случае
гарантия, что с Питерсом обойдутся повежливее?—	Боцман — гарантия, стармех. Он сидит в укромном уголке
в десяти ярдах от радиорубки со свайкой1 в руке и жаждой мести
в сердце. Эти дети гор — весьма злопамятный народ. Вы знаете
Макдональда. Упокой, Господи, душу каждого, кто осмелится по¬
явиться невдалеке от радиорубки.Буллен плеснул себе еще виски, устало улыбнулся и взглянул
на широкую коммодорскую нашивку на рукаве своего кителя.—	Мистер Картер, мне сдается, нам пора меняться кителями. —
В его устах это было самое глубокое извинение, на которое он мог
отважиться. Обычно его не хватало и на это. — Как вам понра¬
вится с этой стороны моего стола?—	Подходяще, сэр, — согласился я. — Особенно если вы при
этом возьмете на себя развлечение пассажиров.—	В таком случае лучше останемся каждый при своем заня¬
тии. — Легкая улыбка едва тронула его губы. — Кто на мостике?
Джеймисон? Примите вахту, старший.—	Позднее, с вашего позволения, сэр. Мне осталось расследо¬
вать еще одно дело, самое важное. Но я не знаю даже, как под¬
ступиться.—	Только не вздумайте сообщить мне еще о каком-то проис¬
шествии, — мрачно сказал Буллен.—	Просто у меня было немного времени поразмыслить над этим,
вот и все. К нам в радиорубку пришло сообщение настолько важное,
что его надо было перехватить любой ценой. Но откуда кто-то мог
знать, что оно должно прийти? Единственный путь "радиограмме по¬
пасть на «Кампари» — через наушники на голове Броунелла. И все
же кто-то принимал эту радиограмму в тот же момент, что и Броу¬
нелл. Обязан был принимать. Броунелл потянулся к телефону зво¬
нить на мостик сразу, как записал сообщение в блокнот, и сразу, как
потянулся, был убит. Где-то на «Кампари» есть другой приемник, на¬
строенный на ту же волну, и это где-то находится поблизости от ра¬
диорубки, поскольку подслушивающий успел добраться туда за
считанные секунды. Проблема — найти приемник.Буллен посмотрел на меня. Макилрой посмотрел на меня. Затем
они посмотрели друг на друга. Макилрой возразил:1 Свайка — инструмент для такелажных работ, представляющий собой
металлический стержень конической формы. Свайкой пробивают пряди тросов при
вязке узлов и т. п.384
—	Но радист же все время меняет длину волны. Откуда мог
кто-нибудь знать, на какой волне он работает в данный момент?—	Откуда вообще может кто-нибудь что-нибудь знать? — во¬
просом на вопрос ответил я и кивнул на блокнот на столе. — До
тех пор, пока это не прочитают.—	Текст, значит, нужен. — Буллен в раздумье уперся взглядом
в блокнот и наконец решился: — Нассау. Полный ход, стармех, но
прибавляйте постепенно, через полчаса, чтобы изменения оборотов
никто не заметил. Старший, вызовите мостик. Выясните наши коор¬
динаты. — Пока я звонил, он достал карту, линейку, циркуль и кив¬
нул мне, когда я повесил трубку. — Проложите кратчайший курс.Это не отняло у меня много времени.—	Приблизительно двести двадцать миль курсом ноль сорок
семь, сэр, затем еще двести пятьдесят.—	Приход?—	Ход полный?—	Конечно.—	Завтра незадолго до полуночи.Он взял блокнот, царапал в нем что-то около минуты, а затем
прочел:—	«Администрации. Порт Нассау. Теплоход «Кампари», коор¬
динаты такие-то, приходит завтра в среду в 23.30. Просьба вызвать
полицию для немедленного расследования. На борту один убитый,
один пропал. Срочно. Буллен, капитан». Думаю, хватит. — Он
потянулся к телефону. Я дотронулся до его руки:—	Тот, у кого этот приемник, может так же спокойно фикси¬
ровать исходящие радиограммы, как и приходящие. Тогда они уз¬
нают, что мы идем по следу. Одному Богу известно, что тогда
случится.Буллен посмотрел на меня, неторопливо перевел взгляд на Ма-
килроя, затем на Каммингса, так и не сказавшего ни единого слова
со времени моего прихода, затем снова на меня. Затем он изорвал
радиограмму на мелкие клочки и выбросил в корзину.Глава 4
Вторник 22.15. — среда 8.45В эту ночь больших успехов в расследовании добиться не удалось.
С чего начать, я продумал, тут все в порядке. Закавыка была в том,
что начать-то я не мог, пока пассажиры не поднимутся и не выйдут
из своих кают. Никто особенно не любит, когда его вытряхивают из
постели посреди ночи, миллионеры — больше всех.Подходя к радиорубке, я затратил немало усилий и времени
на то, чтобы боцман смог наверняка опознать мою личность, —13 А.Маклин «Золотое рандеву»385
предосторожность отнюдь не излишняя для человека, не спешащего
заиметь себе дополнительную дырку в черепе. После этого я по¬
толкался в окрестностях рубки с четверть часа, определяя ее по¬
ложение относительно других помещений корабля. Радиорубка
располагалась по правому борту ближе к носу, прямо над пасса¬
жирскими каютами палубы «А». Как раз под ней была каюта ста¬
рика Сердана. В связи с моим предположением, что убийца, даже
если он не дослушал сообщение до конца, располагал не больше
чем десятью секундами, чтобы добраться от потайного приемника
до радиорубки, под подозрение попадали те помещения, которые
находились от рубки в радиусе десятисекундного броска.В этих пределах помещалось не так уж много. Мостик, штур¬
манская рубка, сигнальный мостик и все каюты офицеров и каде¬
тов. Это все можно было смело отбросить. Столовая, камбуз,
кладовая провизии, офицерская кают-компания, телеграфный са¬
лон и прямо рядом с ним другой салон, проходивший под назва¬
нием «гостиная». Для жен и дочерей миллионеров, не разделявших
жгучего интереса своих мужей и отцов к выпивке в компании
биржевого телетайпа, он предоставлял возможность выбора. На эти
помещения я потратил сорок минут. Все они были в это время
безлюдны. Транзисторный приемник размером меньше спичечной
коробки я еще мог, пожалуй, пропустить, но ничего большего.Оставались, таким образом, лишь пассажирские каюты, и пер¬
вые среди них на подозрении — каюты палубы «А». Каюты палубы
«Б», следующей по ходу вниз, также находились в пределах до¬
стижимости, но когда я мысленным взором окинул шарашку кол¬
ченогих старых развалин, населявших эти каюты, среди них мне
не удалось найти достойного кандидата, способного выйти из десяти
секунд на предложенной дистанции. А в том, что убийца не жен¬
щина, я не сомневался. Тот, кто убил Броунелла, одновременно
не только прикончил Бенсона, но и задевал его куда-то, а в нем
было ни много ни мало сто восемьдесят фунтов.Итак, палубы «А» и «Б». И ту и другую нужно было завтраш¬
ним утром протряхнуть сквозь мелкое сито. Я молил Бога, чтобы
хорошая погода с утра выманила пассажиров на верхнюю палубу
и дала возможность стюардам вместе с оправлением кроватей и
уборкой кают провести тщательный обыск. Таможня Ямайки, прав¬
да, один уже провела, но тогда искали механизм длиной свыше
шести футов, а не радиоприемник, который в наш век миниатю¬
ризации легко мог быть спрятан в любой из шкатулок с драгоцен¬
ностями, составлявших непременную часть багажа каждой
миллионерской супруги.Мы шли теперь уже почти прямо на норд-ост, под тем же
густо-синим, усеянным крупными звездами небом. «Кампари» слег¬
ка раскачивался с борта на борт, когда под его килем лениво про¬386
бегали пологие валы мертвой зыби. Перемену курса на восемьдесят
градусов мы растянули почти на полчаса, так, чтобы никакой слу¬
чайный пассажир-полуночник не смог узреть отклонение корабля
от фосфоресцирующего на поверхности моря следа винта. Разуме¬
ется, все эти предосторожности летели псу под хвост, имей любой
из наших пассажиров хотя бы смутное представление об ориенти¬
ровании по звездам или, на худой конец, способность отыскать на
небе Полярную звезду.Я не спеша прогуливался по шлюпочной палубе, когда не¬
ожиданно заметил приближавшегося капитана Буллена. Он по¬
манил меня рукой в укромный темный уголок подле одной из
шлюпок.—	Я так и думал, что найду вас где-нибудь неподалеку, —
вполголоса сказал он, сунул руку во внутренний карман кителя и
вложил мне в ладонь нечто холодное и твердое. — Надеюсь, вы
умеете обращаться с подобными игрушками.Вороненая поверхность металла тускло отражала трепетный
свет звезд. Автоматический пистолет, один из трех кольтов, ле¬
жавших на цепи под замком в сейфе в капитанской каюте. Нако¬
нец-то капитан Буллен осознал серьезность положения.—	Умею, сэр.—	Отлично. Засуньте его себе за пояс или куда там еще эту
пакость засовывают. Никогда не думал, что его так дьявольски
трудно на себе спрятать. Вот запасная обойма. Бог даст, не при¬
дется нам их пускать в дело. — У капитана, следовательно, тоже
имелась аналогичная штука.—	Третий пистолет, сэр?—	Не знаю. — Он заколебался. — Я думал, Вильсону.—	Он славный парень. Но отдайте лучше боцману.—	Боцману? — Голос Буллена зазвенел, но, вовремя вспомнив
о необходимости конспирации, капитан снова перешел на шепот. —
Вы знаете устав, мистер. Это оружие можно использовать только
в случае войны, пиратского нападения или мятежа. И передавать
его можно только лицам в чине офицера.—	Устав мне дорог, сэр, но собственная шея дороже. Вам из¬
вестен послужной список Макдональда. Самый молодой старшина
за всю историю коммандос1, список наград на листе не умещается.
Отдайте его Макдональду, сэр.—	Посмотрим, — проворчал он. — Посмотрим. Я только что
был в плотницкой кладовой. С доктором Марстоном. Впервые видел
этого старого жулика потрясенным до глубины души. Он согласен
с вами, считает, что, вне всякого сомнения, Броунелл убит. Слушая
его оправдания, можно подумать, что он уже сидит в камере Олд-* Коммандос — диверсионно-десантные отряды специального назначения.387
Бейли. Но мне кажется, Макилрой прав. Симптомы практически
одни и те же.—	Так-то оно так, — с сомнением сказал я. — Но будем на¬
деяться, все будет в порядке.—	Что вы имеете в виду?—	Вы знаете старого доктора Марстона так же хорошо, как и
я, сэр. У него в жизни две страсти: ямайский ром и вечное желание
показать, что он всегда в курсе всего, что ни происходит. Опасная
комбинация. Помимо Макилроя, Каммингса, вас и меня, единст¬
венный человек, кто знает, что Броунелл умер неестественной
смертью, — это боцман, а он никогда не проболтается. Доктор
Марстон — совсем другое дело.—	Пусть вас это не волнует, мой мальчик, — несколько само¬
довольно успокоил меня Буллен. — Я предупредил нашего уважа¬
емого доктора, что если он хотя бы возьмется за стакан с ромом
до нашего прихода в Нассау, то через неделю уже будет списан
на берег, и никакой лорд Декстер ему не поможет.Я попытался представить себе, как кто-то говорит нашему поч¬
тенному аристократу-доктору нечто подобное, но рассудок мой не
отважился на такое кощунство. Но старик Буллен был назначен
коммодором компании не за здорово живешь. Я был уверен, что
он сделал все в точности так, как заявил.—	Он не снимал с Броунелла одежду? — поинтересовался я. —
Рубашку, в частности?—	Нет. А какое это имеет значение?—	Это всего лишь предположение. Просто тот, кто душйл Бро¬
унелла, должен был упираться пальцами ему в шею сзади. Мне
кажется, сейчас полиция может снимать отпечатки пальцев даже
с некоторых сортов ткани. Во всяком случае, им не составит ни¬
какого труда снять отпечатки с белоснежного накрахмаленного во¬
ротничка сорочки Броунелла.—	Нельзя сказать, что вы многое упускаете, — заметил Бул¬
лен задумчиво. — Разве что только, вероятно, упустили свое при¬
звание, когда выбирали профессию. Еще что-нибудь?—	Да. Насчет погребения в море завтра на рассвете.Последовала длительная пауза, затем усталым тоном человека,слишком долго сдерживающего себя и начинающего уже терять
терпение, он осведомился:—	Какое еще, к черту, погребение на рассвете? Тело Броунел¬
ла — это единственное, что мы сможем предъявить полиции в
Нассау.—	Погребение, сэр, — повторил я. — Но не на рассвете.
Скажем, около восьми утра, когда некоторые пассажиры уже
поднимутся для утреннего моциона. Вот что я имею в виду,
сэр.388
Он достаточно спокойно выслушал меня, размышляя. Когда я
закончил, Буллен медленно кивнул головой раз, другой, третий,
повернулся и, не сказав ни слова, ушел.Я шагнул на освещенный пятачок между двумя шлюпками и
взглянул на часы. Двадцать пять минут двенадцатого. Макдональду
обещал, что сменю его в двенадцать. Я подошел к поручню и
встал, опершись на него руками, пяля глаза на неторопливо набе¬
гающие на борт мерцающие валы и тщетно пытаясь раскинуть
мозгами, что же все-таки стоит за событиями этого вечера.Когда очнулся, было двадцать минут первого. Не хочу этим
сказать, что отдавал себе отчет, который теперь час, как только
проснулся. Я вообще ни в чем не отдавал себе ясного отчета. Да
и трудно отдавать, когда голова зажата в гигантских тисках, а
глаза ослепли. Невозможно отдавать отчет в чем-то ином, кроме
этих тисков и слепоты. Слепота. Мои глаза. Глаз мне было жалко.
Поднял руку и после недолгих поисков их нащупал. Они были
покрыты какой-то коркой, а когда я содрал эту корку, под ней
оказалось что-то липкое. Кровь. Мои глаза заливала кровь, она
слепляла веки и делала меня незрячим. По крайней мере, я на¬
деялся, что незрячим меня делает именно кровь.Тыльной стороной ладони стер с глаз еще немного крови и
прозрел. Не совсем, правда. Вернее, даже совсем не так, как видел
обычно. Звезды казались уже не теми сверкающими проколами в
темном пологе неба, а какими-то бледными дрожащими пятныш¬
ками, как сквозь затянутое морозом окно. Протянул дрожащую
руку, пытаясь дотронуться до этого окна, но оно вдруг растворилось
и исчезло, а рука моя уперлась во что-то холодное и металличе¬
ское. Потратив усилие, растянул пошире веки и увидел, что передо
мной действительно нет никакого стекла, а рукой я трогаю ниж¬
нюю перекладину поручней корабля.Теперь я видел лучше* по крайней мере, лучше, чем попавший
на яркий свет крот. Я лежал в нескольких дюймах от шлюпбалки.
Что, интересно, черт побери, собирался я делать, лежа головой в
шпигате, в нескольких дюймах от шлюпбалки? Подтянув руки,
резким рывком перевел свое тело в полу сидячее положение. Локти
по-прежнему опирались о палубу. Серьезная ошибка, весьма серь¬
езная ошибка, поскольку мгновенно острая, парализующая боль
огнем прошла от головы по шее и плечам и вновь повергла меня
на палубу. Стальная палуба звоном отметила соприкосновение с
моей головой, но я вряд ли даже простонал по этому поводу.Медленно, бесконечно медленно сознание возвращалось ко мне.
Сознание своего рода. Я чувствовал себя примерно так, как ско¬
ванный по рукам и ногам человек, всплывающий со дна бассейна389
с черной липкой патокой. До меня с трудом дошло: что-то касается
моего лица, моих глаз, моего рта. Что-то холодное, влажное и
сладкое. Вода. Кто-то тер мне лицо мокрой губкой, стараясь осто¬
рожно стереть кровь с глаз. Собрался было повернуть голову и
посмотреть, кто это, но смутно припомнил, что случилось в по¬
следний раз, когда двигал головой. Вместо этого поднял правую
руку и дотронулся до чьего-то запястья.—	Спокойней, сэр, спокойней, и все будет в порядке. — У
человека с губкой рука должна была быть крайне длинной — он
находился от меня как минимум в двух милях, но голос тем не
менее я узнал. Арчи Макдональд, — Не пытайтесь шевелиться.
Подождите чуть-чуть. Все будет в порядке, сэр.—	Арчи? — Мы как парочка ангелов бестелесных, подумал я.
Мой голос, так же как и его, доносился с расстояния в две мили. Я
надеялся только/ что мои две мили были в том же направлении, что
и его. — Это ты, Арчи? — Я в этом ни капельки не сомневался, просто
хотелось услышать от него успокоительное подтверждение.—	Это я, сэр. Я все сделаю. — Это был на самом деле боцман.
Последнюю фразу за время нашего знакомства я слышал от него
не менее пяти тысяч раз. — Лежите только спокойно.Делать что-либо иное у меня стремления не было. Разве что в
преклонных годах смогу забыть свою последнюю попытку двинуть¬
ся. Если, конечно, до таких лет доживу, а вероятность этого пред¬
ставлялась мне сейчас мизерной.—	Шея, Арчи. — Мой голос приблизился на несколько сотен
ярдов. — Мне кажется, она сломана.—	Да, уверен, что вы чувствуете именно так, сэр. Но я думаю,
может быть, все не так уж плохо. Увидим.Не знаю, сколько времени я так лежал, минуты две-три, на¬
верно, пока боцман смывал мне кровь с глаз. Понемногу звезды
стали обретать какое-то подобие четкости. Затем он продел мне
руку под плечи и начал дюйм за дюймом приподнимать меня в
сидячее положение.Я ждал, что вот-вот снова боль повторится, но Бог миловал.
На этот раз ощущение было иное: в считанные секунды «Кампари»
успел несколько раз повернуться на триста шестьдесят градусов,
после чего лег на прежний курс. Ноль сорок семь — вспомнилось
мне. И на этот раз сознания я не потерял.—	Который час, Арчи? — Достаточно глупый вопрос, но мне
следует сделать скидку на плачевное состояние. А голос мой, чему
я был несказанно рад, раздался уже откуда-то совсем неподалеку.Он повернул мое левое запястье.—	Двенадцать сорок пять на ваших часах, сэр. Я думаю, вы
тут лежали не меньше часа. Вы были в тени шлюпки, вас трудно
было заметить.390
Я для пробы сдвинул голову на дюйм вбок и скривился от боли.
Два дюйма — и прощай, голова.—	Что за чертовщина со мной стряслась, Арчи? Припадок ка¬
кой-то? Я не помню...—	Припадок какой-то! — Голос был тих и зол. Я почувствовал,
как он пальцами ощупал мне сзади шею. — Опять мешок с песком.
Опять наш друг прогулялся, сэр. Я все же собираюсь, — добавил
он мечтательно, — однажды до него добраться.—	Мешок с песком! — Я рванулся встать, но без помощи боцх
мана сделать этого не сумел. — Радиорубка! Питерс!—	Там сейчас молодой мистер Дженкинс, сэр. С ним все в
порядке. Вы ведь сказали, что отпустите меня к ночной вахте, я
ждал до двадцати минут первого и понял тогда: что-то случилось.
Пошел прямо в радиорубку и позвонил капитану Буллену.—	Капитану?—	Кому я еще мог позвонить, сэр? — Действительно, кому?
Кроме меня, капитан был единственным его начальником, который
знал, что в действительности произошло, где боцман спрятался и
зачем. Макдональд, обхватив рукой, вел меня к радиорубке. —
Капитан сразу же явился. Он и теперь там, беседует с мистером
Дженкинсом. Огорчен до смерти, думает, что с вами приключилось
то же, что и с Бенсоном. Он перед тем, как я пошел вас искать,
преподнес мне подарок. — Я увидел кончик ствола пистолета,
скрывающегося в огромной лапе. — Надеюсь, мне представится
шанс воспользоваться этой штучкой, мистер Картер. И я уж ру¬
кояткой махать не буду. Вы понимаете, конечно, что если бы бряк¬
нулись не вбок, а вперед, то перекинулись бы через борт в море?Я подивился, почему же они или он на самом деле не столкнули
меня за борт, но ничего не сказал, просто сосредоточился на том,
чтобы добраться до радиорубки.Капитан Буллен ждал нас снаружи у двери. Карман его кителя
оттопыривался явно не только оттого, что он держал в нем руку.
Он торопливо двинулся нам навстречу, наверно, чтобы нашего раз¬
говора не услышал радист. Его реакцию на мою историю можно
было предвидеть. Он весь кипел от гнева. Со времени нашей первой
встречи три года назад я ни разу не видел его в такой едва сдер¬
живаемой ярости. Немного успокоившись, он спросил:—	Какого же черта они остановились на полдороге и не вы¬
бросили вас за борт, раз уж на то пошло?—	А им это не нужно было, сэр, — устало ответил я. — Они
не хотели меня убивать. Просто убрать с дороги.Он недоверчиво посмотрел на меня в упор.—	Вы говорите так, будто знаете, за что вас так огрели.—	Знаю. Вернее, думаю, что знаю. — Я осторожно потер паль¬
цами шею сзади и понял, что, несмотря на все симптомы, позво¬391
ночник у меня все-таки не сломан. — Моя собственная ошибка.
Я проглядел очевидное. По совести говоря, мы все проглядели оче¬
видное. Поскольку они убили Броунелла и мы по аналогии сделали
вывод, что они убили и Бенсона, я потерял к Бенсону всякий
интерес. Просто принял как должное, что они от него избавились.
Я сосредоточился, все мы сосредоточились на том, чтобы не допу¬
стить нового нападения на радиорубку, попытаться обнаружить
приемник и догадаться, что же все-таки за всем этим скрывается.
Мы были уверены, что Бенсон мертв, а мертвый Бенсон для нас
более не представлял никакого интереса. Посему мы забыли о Бен¬
соне. Бенсон отошел в прошлое.—	Вы что, пытаетесь мне доказать, что Бенсон был жив или,
может, и сейчас жив?—	Он был на самом деле мертв. — Чувствовал я себя препо¬
хабно, будто мне уже лет девяносто и я совсем загибаюсь. Сжи¬
мавшие голову тиски ослаблять захват не собирались. — Он был
мертв, но они от него не избавились. То ли у них не хватило
времени, то ли они ждали удобного момента, темноты в частности.
Но им совершенно необходимо было от него избавиться: найди мы
его — и уже наверняка знали бы, что на борту убийца. Наверно,
они спрятали его в каком-нибудь месте, где мы и не подумали его
искать: забросили куда-нибудь на верхотуру, засунули в вентиля¬
тор, задвинули скамейкой на верхней палубе — да где угодно. А
я либо был слишком близко от того места, куда его упрятали, так
что они не могли его достать, либо, стоя у поручня, мог услышать
всплеск. Во всем остальном они были в полной безопасности. На
полном ходу в такую безлунную ночь никто ничего бы не увидел
и не услышал, когда они сбрасывали его за борт. Итак, им нужно
было только уладить дело со мной, и это не составило им большого
труда, — добавил я с горечью.Буллен покачал головой:—	А вы совсем ничего не слышали? Ни шагов, ни, наконец,
свиста кистеня перед ударом?—	Этот тихоня на редкость опасный субъект, сэр. Он не про¬
извел ни малейшего звука. Я и не представлял себе, что такое
возможно. Ведь с таким же успехом я мог просто неудачно повер¬
нуться и при падении удариться виском о шлюпбалку. Собственно,
так я и подумал и даже пытался предложить эту версию боцману.
И именно ее собираюсь изложить завтра каждому, кто поинтере¬
суется. — Я ухмыльнулся и подмигнул Макдональду. Подмигнуть
и то было больно. — Расскажу им, что вы, сэр, слишком загрузили
меня работой, и я скопытился от переутомления.—	А зачем кому-то говорить? — Буллену было не смешно. —
Ссадину почти не видно, она где-то над виском под волосами,
легко замаскировать. Согласны?392
—	Нет, сэр. Кто-то ведь знает о том, что со мной произошел
несчастный случай, тот хотя бы, кто мне его устроил. Ему пока¬
жется чертовски странным, если я даже не упомяну о происшед¬
шем. А если вскользь представлю дело как обычный девичий
обморок, есть шанс, что он поверит. А если так, у нас по-прежнему
сохраняется то преимущество, что мы знаем о существовании на
борту убийцы, в то время как они не подозревают о том, что нам
известно.Ваш рассудок, — недружелюбно заметил капитан Буллен, —
наконец начинает проясняться.Когда я утром проснулся, жаркое уже солнце припекало сквозь
незашторенный иллюминатор. Моя каюта располагалась непосред¬
ственно сзади капитанской по правому борту, а солнце светило
спереди. В совокупности это означало, что мы идем по-прежнему
на норд-ост. Я приподнялся на локте, чтобы посмотреть на море,
так как «Кампари» весьма ощутимо клевал носом, и именно в этот
момент обнаружил, что шея моя прочно закреплена в гипсе. По
крайней мере, у меня было именно такое ощущение. Я мог двинуть
голову на дюйм в любую сторону, дальше — упор. Тупая, ноющая
боль, но в сравнении со вчерашней пыткой об этом можно было
и не упоминать. Я попытался все же наклонить голову дальше
упора и более этой попытки уже не повторял* Дождался, пока
каюта перестала кружиться у меня перед глазами, а раскаленные
провода, пронзавшие шею, остыли до терпимой температуры, и
неуклюже выбрался из койки. Пусть, кому нравится, издевается
над моей негнущейся шеей, с меня довольно острых ощущений. Я
подошел к иллюминатору. По-прежнему безоблачное небо. Белое,
раскаленное солнце, уже довольно высоко поднявшееся над гори¬
зонтом, застелило глазурь моря ослепительно сверкающей дорож¬
кой. Волны были выше и длинней, чем я ожидал увидеть, и
набегали справа по носу. Я отворил иллюминатор, но ветра не
ощутил. Значит, свежий бриз дул нам в корму. Чтобы сорвать
белые барашки с глянцевых пологих волн, сил у него все же не
хватало.Я умылся, побрился — никогда прежде не предполагал, что
бритье может оказаться столь трудной процедурой, когда вращение
головы ограничено дугой в нисколько градусов, — затем осмотрел
рану. В дневном свете она выглядела неважно, намного хуже, чем
ночью. Выше и сзади левого виска шел широкий и довольно глу¬
бокий порез. Один из краев его ощутимо пульсировал, что мне
совсем не понравилось. Я поднял телефонную трубку и вызвал
доктора Марстона. Он был еще в постели, но сказал, конечно, что
может сейчас же меня принять. Эта радостная готовность нашего393
Гиппократа немедленно оказать помощь не очень-то вязалась с его
характером, но возможно, его просто мучила совесть за вчерашний
ошибочный диагноз. Я оделся, залихватски напялил набекрень фу¬
ражку, так что околыш прикрывал рану, и отправился к доктору.Доктор Марстон, свежий, отдохнувший и непривычно ясногла¬
зый — без сомнения, в связи с предупреждением Буллена отставить
ром, — совсем не выглядел человеком, который провел бессонную
ночь, ворочаясь в постели, снедаемый угрызениями совести. Его, ка¬
жется, особо даже не волновал тот факт, что у нас на борту находился
пассажир, который должен был написать слово «убийца», если бы не
кривя душой указывал род своих занятий в судовой ведомости. Един¬
ственное, что вызывало его озабоченность, — предстоящее вскрытие
жертвы. Когда же я сообщил ему, что вскрытие будет произведено
только в Нассау и не им, а полицейским экспертом, он пришел в со¬
всем уж игривое настроение. Он выбрил в моих волосах небольшую
проплешину, вогнал в меня шприц обезболивающего, промыл и об¬
работал рану, заклеил ее сверху полоской пластыря и пожелал мне
доброго здоровья. День для него начинался отлично.Было четверть восьмого. Миновав целую вереницу трапов, я
добрался до бака и направился к плотницкой кладовой. Для раннего
утреннего часа бак был непривычно многолюден. Человек сорок
команды — матросы, механики, стюарды и коки — собрались, что¬
бы проводить Броунелла в последний путь. Но это были не един¬
ственные зрители. Взглянув вверх, я увидел, что прогулочная
палуба, огибавшая переднюю часть надстройки, тоже пестрела пуб¬
ликой. Человек одиннадцать—двенадцать пассажиров, не так уж и
много, но в общем практически весь мужской состав, за исключе¬
нием старика Сердана и еще одного-двух. Женщин среди них не
заметил. Плохие новости разлетаются быстро, а шанс полюбоваться
погребением в открытом море даже миллионерам выпадает не так
уж часто. В самой середине стоял, конечно, герцог Хартуэльский,
выглядевший настоящим морским волком в ладно пригнанной фу¬
ражке Королевского яхт-клуба и темном замшевом пиджаке с мед¬
ными пуговицами.Обогнув трюм номер один, я мрачно подумал, что в древних
предрассудках есть какое-то зерно истины. Старики говорят, что
мертвые зовут к себе в компанию, и наши покойники, погруженные
только вчера днем и лежавшие сейчас на дне трюма номер четыре,
не замедлили свою компанию увеличить. Еще двое вознеслись на
небеса за какие-нибудь несколько часов, третий тоже едва не за¬
гремел — мне ведь всего только и оставалось, что кувырнуться
вперед через поручень, а не в сторону. Я явственно ощутил ледя¬
ные пальцы у себя на шее и вздрогнул, затем торопливо вошел в
сумрачную плотницкую, расположенную в самой передней части
форпика.394
Все было готово» Гроб — второпях сбитый из досок щит, семь
на два фута — лежал на палубе. Красный британский торговый
флаг, привязанный за два угла к ручкам на щите, покрывал за¬
вернутое в парусину тело. В кладовой были только боцман и плот¬
ник* Посмотрев на Макдональда, трудно было представить себе,
что он не спал всю ночь. Он сам вызвался остаться на часах у
радиорубки до рассвета. Ему также принадлежала идея выделить
после завтрака двух матросов драить палубу около радиорубки,
весь день, если потребуется, хотя при свете дня шансы на новое
нападение были минимальны. Тем временем радиорубка была за¬
крыта и заперта на внушительный амбарный замок, чтобы Питерс
ш Дженкинс смогли присутствовать на похоронах своего товарища.
В этом не было ничего крамольного. Как обычно, включался ав¬
томат, и в случае, если шел вызов на отведенной «Кампари» волне
или принимался сигнал бедствия, на мостике и в каюте старшего
радиста надрывался звонок.По корпусу «Кампари» прошла дрожь, когда машина резко сбро¬
сила обороты, и корабль постепенно сбавил ход до предельно ма¬
лого, при котором он еще слушался руля. По трапу спустился
капитан, держа под мышкой тяжелую, окованную медью Библию.
Стальная дверь временной усыпальницы распахнулась настежь.
Громко щелкнула предохранительная щеколда. Из проема выдви¬
нулся длинный деревянный ящик и встал в упор к борту, на одном
уровне с люком. Затем Макдональд и плотник с обнаженными го¬
ловами вынесли гроб и поставили его на ящик.Церемония получилась сжатой и предельно простой. Капитан
Буллен сказал несколько слов о Броунелле, столь же правдивых, как
и все говорящиеся о покойниках слова, прочел заупокойную службу,
хор нестройно затянул псалом. Капитан кивнул боцману. В военно-
морском флоте такие дела обставляются пышнее, но у нас на «Кам¬
пари» не было даже горна. Макдональд приподнял край щита,
завернутое в парусину тело потихоньку выскользнуло из-под флага
и негромким всплеском отметило свой уход в океанскую могилу. Я
взглянул на прогулочную палубу. Герцог Хартуэльский торжествен¬
но застыл, вытянувшись в струнку и приложив ладонь к своей дурац¬
кой фуражке. И без того обиженный природой по части внешней
привлекательности, в этой позе он был совершенно нелеп. Конечно,
для нейтрального наблюдателя его вид более приличествовал случаю,
нежели мой, но я никак не мог напустить на себя благоговение, зная,
что океан скрыл в своих глубинах всего лишь завернутые в парусину
промасленные концы из машинного отделения и фунтов сто пятьдесят
ржавой цепи, тянувшие сверток на дно.Люк в борту захлопнулся с лязгом. Капитан Буллен вручил
Библию кадету, машина набрала обороты, «Кампари» продолжил
свой путь. Следующим пунктом повестки дня был завтрак.395
За три года, проведенных на борту «Кампари», я редко встречал
за завтраком в столовой более полудюжины пассажиров. Большин¬
ство предпочитало завтракать в каютах. Но тут оказалось, что
никакие аперитивы, никакая, хоть самая великолепная, кухня не
склоняют людей к общению так, как добрые похороны. Отсутст¬
вовало всего лишь семь или восемь пассажиров.За моим столом был полный кворум, за исключением, естест¬
венно, калеки Сердана. Мне было пора заступать на вахту, но
капитан решил, что, поскольку у штурвала стоял опытный рулевой,
а в радиусе семидесяти миль не предвиделось земли, во время
завтрака вахту может нести один юный Декстер. Обычно он это
делал лишь совместно со мной.Не успел я опуститься на стул, как мисс Харбрайд вцепилась
в меня острым взглядом.—	Что с вами случилось, молодой человек? — немедленно по¬
следовал вопрос.—	Сказать по правде, мисс Харбрайд, я и сам толком не знаю.—	Вы не знаете?—	Вот именно, — я изобразил виноватую улыбку, — просто
стоял вчера вечером на шлюпочной палубе, а очнулся, лежа в
шпигате с порезом на голове. Должно быть, задел шлюпбалку,
когда падал. — Рассказ мой был хорошо заучен. — Доктор Мар¬
стон предполагает, что это реакция организма на солнечный удар
и недосыпание. Вчера весь день следил за погрузкой, солнце при¬
пекало дай Боже, а из-за неприятностей в Кингстоне и задержки
я последние три дня почти не спал.—	Должен отметить, что на «Кампари» не прекращаются про¬
исшествия, — сказал с серьезным видом Мигель Каррерас. —
Один человек умер от сердечного приступа или от чего там еще,
второй пропал. Вы ведь до сих пор не нашли своего старшего
стюарда?—	Боюсь, что нет, сэр.—	Теперь вы так стукнулись. Будем надеяться, что на этом
происшествия закончатся.—	Несчастья всегда ходят тройками, сэр. Я уверен, что это
конец. У нас никогда раньше...—	Молодой человек, позвольте на вас взглянуть, — раздался
властный голос из-за капитанского стола. Миссис Бересфорд, моя
любимица среди пассажиров. Я развернулся на стуле всем корпусом
и обнаружил, что миссис Бересфорд, обычно сидевшая ко мне спи¬
ной, также повернулась в мою сторону. Сзади нее герцог Харту-
эльский, в отличие от прошлого вечера, спокойно мог посвятить
все свое внимание Сьюзен Бересфорд. Вторая его пассия, в лучших
традициях киношного мира, не поднималась раньше полудня. Мис¬
сис Бересфорд молча рассматривала меня секунд десять.396
—	Вы выглядите очень неважно, мистер Картер, — подвела
наконец итог. — Вы ведь и шею еще себе свихнули? Раньшевам не надо было крутиться на стуле, чтобы мне ответить.—	Чуточку, — признался я. — Голова действительно не очень
вертится.—	Ив придачу ушибли спину, — торжествующе закончила
она. — Я это вижу по тому, как вы неловко сидите.—	Она совсем не болит, — бодро утешил ее я. Спина дейст¬
вительно ни капельки не болела, просто я еще не очень привык
носить под ремнем пистолет, и рукоятка больно давила под ребра.—	Солнечный удар? — Лицо ее выражало искреннее сочувст¬
вие. — И недосыпание. Вам нужно в постель. Капитан Буллен, я
считаю, вы слишком загружаете работой этого молодого человека.—	Я и сам не устаю повторять это капитану, мадам, но он на
мои слова не обращает ни малейшего внимания.Капитан Буллен усмехнулся и встал. Взгляд, которым он обвел
хтоловую, говорил о том, что ему нужны внимание и тишина. Сила
его внушения была такова, что за три секунды он достиг искомого.—	Леди и джентльмены, — начал он. Герцог Хартуэльский
уставился в скатерть с таким выражением, будто отведал тухлой
рыбы. Это выражение было у него припасено для арендаторов,
просящих скидки, и для капитанов торгового флота, забывающих
начать обращение со слов «ваша светлость». — Я глубоко опе¬
чален, — продолжал капитан, — и уверен, что и вы все также
опечалены событиями последних двенадцати часов. Прискорбно,
конечно, что безвременная кончина унесла нашего старшего ра¬
диста. Воля Господа распоряжаться жизнью детей своих. Но чтобы
в тот же вечер исчез еще и наш старший стюард... Клянусь, ни¬
чего подобного у меня не случалось за тридцать шесть лет в
море. Что произошло со старшим стюардом Бенсоном, мы никогда
точно не узнаем. Я позволю себе высказать предположение и од¬
новременно предостережение. Известны и описаны сотни случаев,
когда люди ночью падали за борт, и у меня почти нет сомнений,
что смерть Бенсона имеет ту же причину. Такую же, кстати,
как и девяносто девять процентов других исчезновений на море.
Даже на опытного моряка вид пробегающей внизу темной воды
может оказать роковое гипнотизирующее воздействие. По моему
мнению, это сродни тому головокружению, которое испытывает
большое число людей, убежденных, что, если они подойдут, ска¬
жем, к перилам балкона высокого здания, некая таинственная си¬
ла заставит их опрокинуться вниз, что бы ни подсказывал им
их здравый рассудок. Единственная разница, что наклониться над
поручнем никто не боится. Гипноз приходит постепенно. Человек
просто наклоняется все ниже и ниже, пока неожиданно не пе¬
ревешивается. Человек за бортом.397
Данное объяснение причины гибели Бенсона было ничем не
хуже любого другого. К сожалению, все изложенное капитаном
было чистой правдой.—	И поэтому, леди и джентльмены, рекомендую вам, и весьма
настоятельно, ночью не подходить к поручням корабля, по крайней
мере в одиночку. Буду вам очень признателен, если вы крепко это
усвоите.Я оглядел пассажиров, насколько мне это позволяла окостенев¬
шая шея. Судя по лицам, они усвоили крепко. Отныне ночью к
поручням «Кампари» их силком не подтащишь.—	Но, — подчеркнул Буллен, — если мы сейчас предадимся
унынию, этим мы и несчастным не поможем, и себе жизнь отравим.
Не могу просить вас сразу выбросить эти смерти из головы, но
могу и прошу вас не слишком на них сосредоточиваться. На ко¬
рабле, как и везде, жизнь должна идти своим чередом, в особен¬
ности, позволю себе заметить, на корабле. Вы находитесь на
«Кампари», чтобы наслаждаться путешествием, мы — для того,
чтобы в этом вам помочь. Прошу вас сделать все возможное, чтобы
способствовать нам в скорейшем возвращении жизни корабля в
нормальное русло.Глухой рокот одобрения был ему ответом. Затем со своего места
рядом с капитаном поднялся Джулиус Бересфорд.—	Вы не будете возражать, если я скажу несколько слов,
сэр? — Он мог купить «Голубую почту» со всеми потрохами, не
трогая своего банковского счета, и тем не менее просил разрешения
выступить и называл старика Буллена сэром.—	Конечно нет, сэр.—	Дело обстоит так. — Джулиус Бересфорд столько раз в
своей жизни обращался к самым различным аудиториям, что те¬
перь он без всякого затруднения мог беседовать с людьми вне за¬
висимости от того, сколько миллионов долларов за ними стоит. —
Я совершенно согласен со всем, что сказал наш капитан. Капитан
Буллен заявил, что у него и у его команды есть серьезная работа
и она заключается в создании для пассажиров всех возможных
удобств. При тех довольно печальных обстоятельствах, при которых
мы встречаемся нынче утром, думаю, что и у нас, пассажиров,
появилась серьезная работа: облегчить как только можно задачу
капитана, офицеров и команды, помочь им максимально быстро
ввести все в норму. Мне хотелось бы заложить в этом благородном
деле первый камень и пригласить вас всех сегодня вечером к себе.
Сегодня, леди и джентльмены, моя супруга отмечает день своего
рождения. — Он улыбнулся миссис Бересфорд. — Она забыла, ка¬
кой именно. Не имею возможности пригласить вас на праздничный
обед, поскольку не смогу выдумать никакого особенного блюда по
сравнению с теми, которыми Антуан или Энрике потчуют нас еже¬398
дневно. Но мы с миссис Бересфорд будем вам благодарны, если
соблаговолите прийти к нам сегодня на коктейль. Семь сорок пять.
В гостиной. Благодарю вас.Я осмотрел свой стол. Мигель Каррерас легонько кивал головой,
как будто в знак понимания и высокой оценки побудительных мо¬
тивов Бересфорда. Мисс Харбрайд просто-таки светилась от востор¬
га. На Бересфордов она прямо молилась, и не из-за их денег, а
из-за самого факта принадлежности к одной из старейших амери¬
канских семей с одному Богу известным числом поколений предков.
Мистер Гринстрит, ее муж, уныло уставил взор в скатерть в своей
обычной задумчивой манере. А Тони Каррерас, еще более краси¬
вый, чем обычно, откинулся на стуле и заинтересованно раз¬
глядывал Джулиуса Бересфорда. Хотя, возможно, он смотрел
на Сьюзен Бересфорд. Мое убеждение, что у Тони Каррераса не
все в порядке с глазами, еще более окрепло: было почти невоз¬
можно определить, куда они глядят. Он поймал мой взгляд и улыб¬
нулся.—	Вы будете, мистер Картер? — У него была та раскрепощен¬
ная, простая манера держаться, которая приходит к человеку вме¬
сте с круглым банковским счетом, но без обычного налета
снисходительности. С Тони Каррерасом я мог бы сойтись.—	Боюсь, что только мимоходом. Мне в восемь вечера засту¬
пать на вахту, — с улыбкой ответил я. — Если вы провеселитесь
до двенадцати, буду рад к вам присоединиться. — Буду рад, держи
карман шире. В полночь я буду в Нассау водить по кораблю по¬
лицию. — А сейчас мне придется извиниться. Надо сменить вах¬
тенного офицера.На палубе я чуть не столкнулся с молодым кудлатым матросом
по фамилии Уайтхед, который обычно нес вахту на мостике вместе
со мной. Помимо официально закрепленного за ним машинного
телеграфа, он исполнял обязанности посыльного и главного кофе-
вара.—	Что вы здесь делаете? — резко спросил я. Имея в качестве
вахтенного юного Декстера, я желал держать поблизости от него
как можно больше острых глаз и сообразительных голов. Уайтхед
обладал и тем и другим. — Вы знаете, что не имеете права в мое
отсутствие покидать мостик?—	Виноват, сэр. Но меня послал Фергюсон. — Фергюсон был
вахтенный старшина-рулевой. — Мы уже пропустили две переме¬
ны курса, и он очень беспокоится по этому поводу.Каждые четверть часа мы забирали на три румба к северу,
чтобы постепенно, не привлекая внимания, лечь на курс норд-вест.—	Зачем вам являться ко мне с такой ерундой? — раздраженно
осведомился я. — Эти вопросы прекрасно может решить четвертый
помощник Декстер. — Не мог он их решить ни прекрасно, ни как399
бы то ни было еще, но одним из недостатков совместного с Де¬
кстером офицерства была постэянная необходимость изворачивать¬
ся, дабы поддерживать перед подчиненными авторитет их
горе-начальника.—	Да. сэр. Но его нет на мостике, мистер Картер. Он уже
минут двадцать как ушел и до сих пор не вернулся.Я оттолкнул Уайтхеда и бегом по палубе, через ступеньки по
трапам помчался на мостик. Обернувшись на бегу, поймал взглядом
Уайтхеда, недоуменно пялившего на меня глаза. Наверняка он ре¬
шил, что я спятил.Глава 5
Среда 8.45—15.30Фергюсон, смуглый, дотговязый, угрюмый кокни с монумен¬
тальной лысиной, оставлявшей для волос лишь малую толику ме¬
ста за ушами, обернулся через плечо, когда я ворвался с правого
крыла мостика в дверь pv зевой рубки. На лице его отразилось
облегчение.—	О Господи, как я рад вас видеть...—	Где четвертый помощник?—	А я почем знаю, сэр7 Эти изменения курса...—	К черту изменения курса. Куда он пошел?Ферпосон прищурятся от изумления. У него было точь-в-точь
такое же выражение лица, как несколько секунд назад у Уайт¬
хеда: трусоватое любопытство человека, беседующего с помешан¬
ным.—	Не знаю, сэр. Он не сказал.Я подскочил к ближайшему телефону, вызвал столовую и по¬
просил Буллена. Капитан взял трубку.—	Говорит Картер, сэр. Не могли бы вы прямо сейчас поднять¬
ся на мостик?Последовала непродолжительная пауза, затем вопрос:—	Зачем?—	Пропал Декстер, сэр. Он стоял на вахте, но ушел с мостика
двадцать минут назад.—	Ушел с мостика. — Голос Буллена был спокоен, но это явно
стоило ему больших усилий. Никакой папа не мог спасти юного
Декстера от расставания с «Кампари», если бы он не сумел объ¬
яснить причин отлучки.—	Искали его уже7 Он ведь где угодно может быть.—	Именно этого и опасаюсь, сэр.Раздался щелчок, и я повесил трубку. В рубку явился все еще
ошарашенный Уайтхед. Я распорядился:400
—	Найдете третьего помощника. Он, наверно, у себя в каюте.
Передайте ему привет от меня и попросите на несколько минут
зайти на мостик. Фергюсон!..—	Да, сэр? — Голос по-прежнему был боязливый.—	Мистер Декстер, уходя, что-нибудь говорил?—	Так точно, сэр. Он сказал что-то вроде: «Минутку, что там
за чертовщина?» Так вроде, точно не помню. Потом он сказал:
«Держись курса. Я мигом вернусь» — и убежал.—	И все?—	Все, сэр.—	Где он тогда стоял?—	На правом крыле, сэр. Около двери.—	И спустился там же?—	Да, сэр.—	А где был в это время Уайтхед?—	На левом крыле, сэр. — Выражение лица и тон Фергюсона
не оставляли сомнения в его абсолютной уверенности в том, что
он разговаривает с чокнутым. Но в то же время он сохранял пол¬
ную серьезность.—	Вы не пошли посмотреть, куда убежал мистер Декстер?—	Нет, сэр. — Он запнулся. — Точнее, не сразу. Но мне это
показалось забавным, и я попросил Уайтхеда посмотреть. Он ни¬
чего не увидел.—	Будьте вы прокляты! Сколько времени прошло, прежде чем
вы догадались посмотреть?—	Минута, скорее даже две. Точно не могу сказать, сэр.—	Но то, что увидел мистер Декстер, было на корме?—	Да, сэр.Я вышел на правое крыло мостика и взглянул в сторону кормы.
На обеих палубах внизу никого не было видно. Команда уже давно
закончила драить палубу, а пассажиры все еще сидели за завтра¬
ком. Никого. И ничего, заслуживающего внимания. Даже радио¬
рубка выглядела заброшенной, дверь была затворена и заперта.
Медный замок блестел и переливался на утреннем солнце, в то
время как «Кампари» неторопливо, осторожно переваливался с вол¬
ны на волну.Радиорубка! На несколько секунд я застыл как вкопанный там,
где стоял, явным, на взгляд Фергюсона, претендентом на смири¬
тельную рубашку, если бы таковая имелась у нас на борту, затем
поскакал вниз по трапу через ступеньки, так же как и взбирался
наверх. Если бы я резко не затормозил, а капитан ловко не увер¬
нулся, наши лбы, несомненно, испытали бы взаимную прочность.
Буллен четко выразил словами давно уже витавшую над мостиком
мысль.—	Вы что, мистер, совсем рехнулись?401
—	Радиорубка, сэр, — попытался второпях объяснить я. — Бе¬
жим!Через несколько секунд мы уже были на месте. Я подергал
замок. Американская вещь — надежность умопомрачительная. За¬
мок был заперт.Тут я заметил, что из него торчит ключ. Я попробовал
повернуть туда-сюда, но его заклинило крепко. С тем же ус¬
пехом попытался его выдернуть. Буллен тяжело дышал мне в
спину.—	В чем же все-таки дело, мистер? Что это внезапно на вас
нашло?—	Минутку, сэр. — Я заметил, что с мостика спускается Уайт¬
хед, и жестом подозвал его. — Найдите боцмана, велите ему при¬
нести пассатижи.—	Есть, сэр. Сейчас достану пассатижи.—	Я, кажется, сказал, велите боцману их принести, — свирепо
поправил его я. — Потом попросите у мистера Питерса ключ от
этой двери. Пошевеливайтесь!Уайтхед рванул с места в карьер. Он явно был рад удрать.
Буллен взмолился:—	Послушайте, мистер...—	Декстер ушел с мостика, потому что увидел нечто странное.
Так сказал Фергюсон. Где еще, как не здесь, сэр?—	Почему именно здесь? Почему не...—	Взгляните на это. — Я взял замок в руку. — Ключ согнут.
И вообще пока все, что происходило, было связано с этим местом.—	А иллюминатор?—	Без толку, смотрел. — Я провел его за угол к единственному
окну. — Занавески задернуты.—	Так что, эту проклятую стекляшку и разбить нельзя?—	Какой смысл? Все равно уже поздно.Буллен подозрительно на меня посмотрел, но ничего не сказал.
Полминуты прошло в молчании. С каждой секундой Буллен ста¬
новился все более озабоченным. Я — нет, я и так был уже до
предела озабочен. Появился направлявшийся на мостик Джейми¬
сон, заметил нас и хотел было подойти, но недвусмысленный жест
Буллена указал ему правильное направление. Наконец притащился
боцман со здоровыми пассатижами.—	Откройте эту чертову дверь, — сухо распорядился капитан.Макдональд попытался вытащить ключ пальцами, потерпел не¬
удачу и пустил в ход пассатижи. От первого же рывка ключ ак¬
куратно разломился надвое.—	Прекрасно, — мрачно сказал Буллен. — Так стало легче.Макдональд посмотрел на него, на меня, потом снова на зажа¬
тый в челюстях; пассатижей обломок ключа.402
—	Я его даже и не крутил, сэр, — спокойно отозвался он. —
И если этот ключ американский, пусть меня назовут англичани¬
ном, — добавил с презрением гордый горец и передал ключ для
обозрения. Металл на изломе был серый и пористыи. — Самоделка,
и, кстати, не слишком удачная.Буллен положил обломок в карман.—	Второй кусок можете достать?—	Нет, сэр. Заклинило намертво. — Он порылся в необъятных
карманах своих штанов и достал маленькую ножовку. — Может,
ею попробовать, сэр?—	Давайте.Три минуты напряженной работы — дужка, в отличие от са¬
мого замка, была сделана из закаленной стали — и ножовка про¬
шла насквозь. Боцман вынул замок и вопросительно посмотрел на
капитана.—	Заходите вместе с нами, — сказал Буллен. На его лбу по¬
явились капли пота. — Следите только, чтобы никто не подхо¬
дил. — Он распахнул дверь и вошел внутрь, я следом.Декстера мы нашли, хотя и слишком поздно. У него был тот
характерный вид мешка с тряпьем, полнейшую бесформенность ко¬
торого может воспроизвести лишь мертвый. Распластавшись на по¬
лу лицом вниз, он едва оставлял нам с Булленом место, чтобы
встать.—	Вызвать доктора, сэр? — раздался голос стоявшего у порога
Макдональда. Костяшки пальцев, которыми он держался за дверь,
белели сквозь натянувшуюся кожу.—	Поздно уже звать доктора, боцман, — холодно ответил Бул¬
лен. Тут его хладнокровие лопнуло, и он взорвался: — Бог мой,
мистер, когда все это кончится? Он мертв, вы же видите, что он
мертв. Кто за этим стоит, какой чудовищный злодей, почему они
его убили, мистер? Почему им нужно было его убить? Да пропади
они все пропадом, зачем эти изверги его убили? Он же был ребе¬
нок, кому он когда какой вред причинил? — Буллен был дейст¬
вительно вне себя — ему даже не пришло в голову, что покойник
приходился сыном самому председателю совета директоров «Голу¬
бой почты». Позже до него дойдет.—	Он умер по той же причине, что и Бенсон, — объяснил
я. — Он слишком много видел. — Я опустился на колени и ос¬
мотрел спину и шею трупа. Никаких отметок. Я взглянул на ка¬
питана и спросил: — Можно его перевернуть, сэр?—	Этим ему уже вреда не причинишь. — Обычно багровое,
лицо Буллена в значительной мере утратило яркость окраски, губы
сжались в тонкую полоску.Поднапрягшись, я сумел перевернуть Декстера на бок. На про¬
верку пульса и дыхания времени терять не стал. Когда человеку403
трижды прострелят грудь, о дыхании и пульсе можно говорить
только в прошедшем времени. А судя по белой форменной рубашке
Декстера с тремя аккуратными дырками, окаймленными красными
колечками и припудренными сверху черными следами пороха, его
действительно прострелили трижды. Все три дырки можно было
прикрыть игральной картой. Кто-то стрелял наверняка. Я поднялся,
бросил взгляд на капитана, на боцмана и обратился к Буллену:—	Это мы уже не сумеем представить сердечным приступом,
сэр.—	Они стреляли в него три раза, — констатировал очевидное
Буллен.—	Против нас выступает кто-то из разряда маньяков, сэр. —
Я глядел на Декстера, не в силах отвести глаз от его лица, иска¬
женного гримасой в тот его последний момент, который стал гра¬
ницей жизни и смерти. — Любая из этих пуль была смертельной.
Но тот, кто его убил, проделал это трижды. Кто-то, кому просто
нравится нажимать на спусковой крючок, нравится смотреть, как
пули рвут тело человека, пусть даже этот человек уже мертв.—	До чего хладнокровно вы об этом рассуждаете, мистер. —
Буллен как-то странно посмотрел на меня.—	Конечно хладнокровно. — Я продемонстрировал капитану
свой пистолет. — Покажите мне человека, который это сделал, и
он получит от меня то же, что получил от него Декстер. В точности
то же, и к чертям капитана Буллена и все законы. Вот как я
хладнокровен.—	Прошу прощения, Джонни. — Голос его снова ожесточил¬
ся. — Никто ничего не слышал. Почему, хотел бы я знать?—	Он стрелял в упор, возможно даже просто воткнул ствол
ему в грудь. Видите следы сгоревшего пороха? Это ослабило звук.
Кроме того, все указывает на то, что этот человек или, точнее,
эти люди — профессионалы, У них наверняка на пистолетах глу¬
шители.—	Понятно. — Буллен обернулся к Макдональду: — Приведи¬
те сюда Питерса, боцман. Немедленно.—	Есть, сэр. — Макдональд повернулся кругом, но тут поспеш¬
но вмешался я:—	Сэр, одно слово прежде, чем уйдет Макдональд.—	В чем дело? — В голосе его сквозило нетерпение.—	Вы собираетесь отправить радиограмму?—	В самую точку попали. Я собираюсь вызвать нам навстречу
пару скоростных патрульных катеров. Эти газотурбинные игрушки
смогут до нас добраться к полудню. А так как я им сообщу, что
у меня на борту за двенадцать часов совершено три убийства, они
будут поспешать. Заигрался я уже в эту хитроумную игру, стар¬
ший. Эти липовые похороны сегодня утром должны были усыпить404
ях подозрения, привести их к мысли, что мы уничтожили единст¬
венную улику против них. А что мы получили в результате? Еще
одно убийство.—	Бесполезно, сэр. Теперь уже слишком поздно.—	Что вы имеете в виду?—	Он даже не побеспокоился поставить крышку на место перед
тем, как уйти, сэр. — Я кивнул на сдвинутую металлическую
крышку большого передатчика. Крепежные винты были выверну¬
ты. — Может быть, он спешил удрать, может, просто знал, что
нет смысла скрывать. Все равно мы рано или поздно обнаружим
тело, и скорее рано, чем поздно. — Я поднял крышку и отодви¬
нулся в сторону, чтобы Буллен тоже мог посмотреть.Передатчик этот уже передал свою последнюю радиограмму, в
этом не было никакого сомнения. Внутри него была каша из ра¬
зорванных проводов, мятых железок и битого стекла. Кто-то тут
поработал молотком. Для такого вывода больших дедуктивных спо¬
собностей не требовалось: сам молоток покоился среди искорежен¬
ных обломков сложнейшей некогда начинки передатчика. Я
поставил крышку на место.—	Есть аварийный передатчик, — хрипло сказал Буллен, — в
тумбе стола. И бензиновый движок к нему. Он, наверно, упустил
его из виду.Но убийца его не упустил, он вообще был не из тех, которые
упускают. И тут молоток погулял на славу. Пожалуй, аварийный
передатчик пострадал даже сильнее, чем основной. Для полноты
картины преступник расколошматил и щиток движка.—	Должно быть, наш приятель снова слушал свой приемник, —
тихо заметил Макдональд. — Вот он и явился разбить радиостан¬
цию, чтобы мы больше уже ничего не приняли. Ему повезло. При¬
ди он чуть попозже, радист бы уже вернулся, мои люди драили
бы снаружи палубу, и он ничего бы не смог сделать.—	По-моему, везеньем его успехи не объяснить, — возразил
я. — Слишком уж он дьявольски удачлив. Не думаю, что дейст¬
вительно пришли какие-то еще сообщения, которые могли его по¬
беспокоить. Он просто боялся, что они могут прийти. Он знал
наверняка, что и Питерс и Дженкинс находятся на похоронах.
Возможно, он проверил, что радиостанция заперта. Подождал, пока
горизонт не очистится, вышел на палубу, отпер рубку и зашел в
нее. А Декстер, к несчастью для себя, увидел, как он заходил.—	Ключ, мистер, — напомнил Буллен. — Ключ. Откуда он
взялся?—	Радиотехник в Кингстоне проверял радиостанцию. Помните,
сэр? — Еще бы он не помнил. Радиотехник позвонил на корабль и
спросил, не требуется ли какой ремонт, а капитан ухватился за это
предложение как за ниспосланную Богом возможность запереть ра¬405
диорубку и отказаться принимать приводящие его в ярость радио¬
граммы из Лондона и Нью-Йорка. — Он там провел часа четыре. На
все, что угодно, времени хватит. Он такой же радиотехник, как я ко¬
ролева красоты. У него с собой был страшно внушительный чемодан
с инструментами, но я подозреваю, что он пользовался единственным
инструментом, если можно так выразиться. Палочкой пластилина
снял отпечаток ключа. Вряд ли он успел еще и выпилить ключ на
месте. Эти новые американские замки слишком сложные. Так что, я
думаю, он там вообще больше ничего не делал.Догадка моя была совершенно ошибочна. Но мысль о том, что
липовый радиотехник во время пребывания в радиорубке мог за*
ниматься еще чем-нибудь, пришла мне в голову лишь спустя много
часов. Она лежала совсем на поверхности, как я ее не заметил?
Подумай головой пару минут и допер бы непременно, но прежде
чем я подумал головой, пронеслись эти часы, и к тому времени
было уже слишком поздно. Слишком поздно для «Кампари», слиш¬
ком поздно для его пассажиров, недопустимо поздно для многих
членов экипажа.Мы оставили Декстера лежать в радиорубке и заперли дверь
на новый замок. Почти пять минут препирались о том, куда спря¬
тать тело, покуда до нас не дошло вполне очевидное решение —
оставить его там, где оно находилось. Все равно радиорубка в тот
день никому уже была не нужна до тех пор, пока в Нассау на
борт не поднимется полиция. Ему там было ничуть не хуже, чем
в любом другом месте.Из радиорубки прямиком направились в телеграфный салон.
Тамошние телетайпы были подсоединены к приемо-передающим
станциям, настроенным на фиксированную «олну бирж Лондона,
Парижа и Нью-Йорка. Грамотный в этом деле человек, такой как
Питерс или Дженкинс, вполне мог перенастроить их практически
на любую волну. Но ни Питерс, ни Дженкинс ничего не могли
поделать в той ситуации, которую мы обнаружили. В салоне стояли
два больших, остроумно замаскированных под бары передатчика.
Оба они подверглись в точности тому же обращению, что и их
собратья в радиорубке — снаружи не тронуты, а внутренности рас¬
колошмачены вдрызг. Кто-то ночью славно поработал, радиорубка,
должно быть, стояла в списке на последнем месте.Я посмотрел на Буллена.—	С вашего разрешения, сэр, мы с Макдональдом пойдем
взглянем на спасательные шлюпки. В конце концов какая разница,
на что терять время.Он сразу меня понял и кивнул. Постепенно капитан Буллен
начинал выглядеть все более затравленным. Он был самый способ¬406
ный, самый знающий капитан «Голубой почты», но никогда за всю
его долгую практику ему не приходилось попадать в такую пере¬
делку.Мы с Макдональдом действительно зря потеряли время. У нас
было три спасательных шлюпки, снабженных батарейными пере¬
датчиками, чтобы можно было передать сигнал бедствия, если
«Кампари» утонет или еще почему-то его придется покинуть. Вер¬
нее, когда-то раньше снабженных. Но не теперь. Передатчиков не
было. Какой смысл терять время, кроша начинку молотком, когда
йсего-то нужно уронить их за борт. Наш кровожадны й приятель
ничего не упустил.Когда мы явились в капитанскую каюту, куда нам было велено
прийти и доложить, там в воздухе повисло нечто, совершенно мне
не понравившееся. Говорят, можно унюхать страх. Не знаю, но
все же ощутить его как-то можно, и он явственно ощущался в
этой каюте в девять часов утра. Страх, чувство полной беззащит¬
ности перед лицом неведомых могущественных и безжалостных сил
материализовались чем-то неощутимо хрупким в атмосфере каюты.
Казалось, протяни руку, дотронься — и все разлетится вдребезги.С капитаном были Макилрой, Каммингс и наш второй помощ¬
ник Томми Вильсон. Его пришлось поставить в известность. Буллен
сказал, что наш спектакль дошел до такой стадии, когда надо ста¬
вить в известность всех офицеров в интересах их личной безопас¬
ности. Я в этом отнюдь не был уверен. Буллен исподлобья взглянул
на нас. Лицо его было сумрачно, но спокойно, Он умел скрывать
под маской свои переживания.—	Итак?Я покачал головой и сел. Макдональд остался стоять, но Буллен
раздраженным жестом велел ему сесть и сказал, ни к кому конк¬
ретно не обращаясь:—	Полагаю, что это касается всех передатчиков на корабле?—	Да, насколько нам известно, — ответил я и предложил: —
Не думаете, что нам стоит пригласить сюда Уайта, сэр?—	Я и сам собирался. — Он потянулся к телефону, сказал
пару слов, повесил трубку и обратился ко мне: — У вас, мистер,
прошлой ночью была масса светлых мыслей. К сегодняшнему утру
хоть одна осталась? — Казалось бы, фраза резкая и обидная, но,
как ни странно, в устах Буллена она прозвучала совсем не оскор¬
бительно. Он просто совсем растерялгя и теперь хватается за лю¬
бую соломинку.—	Ни единой. Нам известно только, что Декстер был убит
сегодня утром в восемь двадцать шесть, плюс-минус минута. Это
совершенно точно. А в этот момент большинство пассажиров сидело
за завтраком, это тоже совершенно точно. Не завтракали только
мисс Харкурт, мистер Сердан со своими сиделками, мистер и мис¬407
сис Пайпер из Майами и эта пара из Венесуэлы, Эрнандесы, и их
дочь. Вот и все наши подозреваемые, а действительно подозритель¬
ных среди них ни одного.—	И все они вчера вечером обедали в то время, как были
убиты Броунелл и Бенсон, — добавил задумчиво Макилрой, — за
исключением старика и его сиделок. Таким образом, в списке по¬
дозреваемых остаются только они, а это не только смешно, но еше
и слишком очевидно. Мне кажется, у нас уже немало доказательств
того, что людей, которые за всем этим стоят, можно обвинить во
всем, в чем угодно, только не в очевидности поступков. Если,
конечно, какие-то пассажиры не сообщничают друг с другом.—	Или с командой, — пробормотал Вильсон.—	Что? — Старик Буллен испепелил его гневным взором. —
Что вы сказали?—	Я сказал: с командой, — отчетливо повторил Вильсон. Если
капитан хотел испугать Томми Вильсона, он попусту терял вре¬
мя. — При этом я имею в виду и офицеров. Согласен, сэр, что
узнал об этих убийствах всего несколько минут назад, и признаю,
что у меня не было времени привести свои мысли в порядок. Но,
с другой стороны, в отличие от всех вас, могу взглянуть на дело
свежим взглядом. Я еще не так заблудился в лесу, чтобы не видеть
за ним деревьев. Вы все, кажется, убеждены, что виновен кто-то
из пассажиров. Наш старший помощник накрепко вдолбил в вас
эту мысль. А допустим, пассажир был в сговоре с кем-то из ко¬
манды. Тому куда как просто было поболтаться около радиорубки
и забраться в нее, улучив момент.—	Вы сказали, что старший помощник вдолбил эту мысль нам
в головы, — чеканя слова, произнес Буллен. — Что вы имели в
виду?—	Только то, что сказал, сэр. Я только... — Тут до него дошел
смысл слов капитана. — Господи, сэр. Мистер Картер? Вы думаете,
я сошел с ума?—	Никто не думает, что ты сошел с ума, — успокоил его Ма¬
килрой. Наш стармех всегда считал, что Вильсон в плане умст¬
венном должен выступать в наилегчайшем весе, но сейчас было
видно, что его мнение понемногу меняется. — Команда, Томми.
Какие у тебя доводы, чтобы подозревать команду?—	Мотивы, возможности и метод исключения, — не задумы¬
ваясь, ответил Вильсон. — Мы, кажется, более или менее исклю¬
чили всех пассажиров. У всех алиби. А мотивы? Какие обычно
бывают мотивы?—	Месть, ревность, нажива, — назвал Макилрой. — Обычно
эти три.—	Так, значит. Возьмем месть и ревность. Мыслимо ли, чтобы
кто-нибудь из пассажиров мог затаить на Броунелла, Бенсона и408
Декстера такую злость, чтобы прикончить всех троих? Смешно.
Нажива? Да на что этой банде разжиревших денежных мешков
какая-то мелочь? — Он медленно обвел нас взглядом. — А для
любого офицера или матроса «Кампари», может, и не мелочь. Для
меня, например.—	Возможность, Томми, — тактично подсказал ему Макил¬
рой. — Возможность, ты сказал.—	Мне не хотелось бы в этом разбираться, — объяснил Виль¬
сон, — но механиков и палубную команду можно сразу отбросить.
Механики, за исключением офицеров во время трапез, никогда не
появляются ни на пассажирской, ни на шлюпочной палубе. Людей
боцмана пускают туда только во время утренней вахты драить
палубу. Но, — он снова, еще медленнее осмотрел нас всех, —
каждый офицер, радист, оператор радара, кок, подручный на кух¬
не, стюард имеет полное право в любое время находиться побли¬
зости от радиорубки. Никому и в голову не придет к нему
придраться. И не только это...Раздался стук в дверь, и вошел помощник старшего стюарда
Уайт. Выглядел он крайне несчастным, а когда увидел, в каком
составе ему подготовлена встреча, совсем посмурнел.—	Проходите и садитесь, — распорядился Буллен. Он дождал¬
ся, пока Уайт выполнит указание, и продолжал: — Где вы были
сегодня утром от восьми до полдевятого, Уайт?—	Сегодня утром от восьми до полдевятого, — Уайт весь още¬
тинился, — я был на дежурстве, сэр. Естественно. Я...—	Успокойтесь, — устало попросил Буллен. — Никто вас ни
в чем не обвиняет. — И более дружелюбно: — У нас очень плохие
новости, Уайт. Вас прямо они не касаются, так что не становитесь
сразу на дыбы. Вам лучше послушать.Буллен рассказал ему, ничего не утаивая, о трех убийствах, и
в результате все мы немедленно убедились, что Уайта можно смело
вычеркнуть из списка подозреваемых. Он мог, конечно, быть хо¬
рошим актером, но никакой самый гениальный актер не умеет на
глазах публики так изменить цвет лица, как это сделал Уайт.
Только что горевшие румянцем, щеки его вдруг стали пепельно-
серыми. Он выглядел так плохо, так часто и прерывисто дышал,
что я поспешил подняться и подать ему стакан воды. Он осушил
его в два глотка.—	Сожалею, что мне пришлось вас расстроить, Уайт, — про¬
должал Буллен. — Но вам нужно было знать. Теперь скажите,
пожалуйста, от восьми до восьми тридцати сколько пассажиров
завтракало в каютах?—	Не знаю, сэр. Я не уверен. — Он горестно покачал головой,
затем усилием воли стряхнул с себя наваждение и сказал уже
спокойно: — Простите, сэр. Я припоминаю. Мистер Сердан со сво¬409
ими сиделками, конечно. Семья Эрнандесов. Мисс Харкурт. Мистер
и миссис Пайпер.—	Что и говорил мистер Картер, — пробормотал Макилрой.—	Ясно. — Буллен кивнул. — Теперь, Уайт, будьте внима¬
тельны. В течение этого времени кто-нибудь из них покидал свои
каюты?—	Нет, сэр. Определенно нет. Во всяком случае на моей па¬
лубе. Эрнандесы живут на палубе «Б». Но остальные из кают не
выходили, только стюарды с подносами. Могу поклясться, сэр. Из
моей, вернее мистера Бенсона, будки видны все двери в коридоре.—	Действительно, — согласился Буллен. Он спросил, кто был
старшим из стюардов на палубе «Б», поговорил с ним по теле¬
фону и повесил трубку. — Хорошо, Уайт, можете идти. При¬
глядывайтесь, прислушивайтесь и немедленно докладывайте мне,
если заметите что-нибудь необычное. И никому ничего не рас¬
сказывайте.Уайт поднялся и вышел. Он явно был рад уйти.—	Вот, значит, как обстоят дела, — угрюмо подытожил Бул¬
лен. — Все, я имею в виду всех пассажиров, вне подозрения. На¬
чинаю подумывать, что в конце концов вы, может быть, и правы,
мистер Вильсон. — Он иронически посмотрел на меня. — А вы
как думаете теперь, мистер Картер?Я поглядел на него, потом на Вильсона и сказал:—	Похоже, что только в версии Вильсона кое-как сходятся кон¬
цы с концами. То, что он говорит, логично, вполне правдоподобно
и соответствует фактам. Чересчур логично, чересчур правдоподоб¬
но. Я в это не верю.—	Почему? — возмутился Буллен. — Вы что, не можете по¬
верить, что кто-то из экипажа «Кампари» мог быть подкуплен?
Или потому, что это опровергает все ваши собственные любимые
теории?—	Не могу я сейчас сказать, почему да или почему нет, сэр.
Это просто интуиция, я так чувствую.Капитан Буллен хмыкнул, притом не очень-то обнадеживающе,
но неожиданно помощь пришла со стороны старшего механика.—	Согласен с мистером Картером. Нам противостоят очень ум¬
ные люди, если это вообще люди. — Он помолчал и спросил
вдруг: — Деньги за проезд отца и сына Каррерасов уже заплачены?—	Какое, к черту, это имеет ко всему остальному отноше¬
ние? — поинтересовался Буллен.—	Заплачены деньги? — повторил Макилрой, глядя на Кам¬
мингса.—	Заплачены, — тихо ответил тот. Он никак не мог прийти
в себя от потрясения, вызванного смертью своего друга Бенсона.—	В какой валюте?410
—	Чеком Нью-Йоркского банка.—	Так-так, долларами, значит. Вот это, капитан Буллен, уже
интересно. Заплачено долларами. А в мае прошлого года наши
приятели из хунты запретили своим гражданам иметь на руках
любую иностранную валюту. Любопытно, откуда они взяли эти
деньги? И почему им было разрешено платить ими? Вместо того
чтобы деньги отобрать, а сынка с папашей отправить в лагерь?—	Что вы предлагаете, стармех?—	Ничего, — признался Макилрой. — В этом вся закавыка.
Я совершенно не вижу, как этот факт можно связать с остальными.
Просто считаю, что он весьма любопытен, а в нынешних обстоя¬
тельствах все любопытное заслуживает расследования. — Некото¬
рое время он сидел молча, затем, как бы вслух размышляя,
заявил: — Надеюсь, вы знаете, что Америка уступила хунте в
качестве подарка два списанных фрегата и эсминец? Военно-мор-
ская мощь сей державы разом удвоилась. Я также предполагаю,
что вам известно об отчаянной нехватке средств у хунты. Режим
по уши в долгах. А все мы знаем, что у нас на борту находится
дюжина людей, за которых можно получить выкуп бог знает во
сколько миллионов. И если сейчас из-за горизонта покажется фре¬
гат и прикажет нам остановиться — мы ведь даже SOS не сможем
отстучать с нашими разбитыми передатчиками.—	В жизни не слыхал столь вздорного предположения, — от¬
резал капитан Буллен. Не важно, как он думает об этом предпо¬
ложении, подумал я, отрадно уже само по себе то, что он о нем
думает. — Могу разбить вашу версию в пух и прах. Как может
нас найти любой корабль? Где нас искать? Вчера ночью мы сме¬
нили курс, сейчас мы в сотне миль от того места, где нас можно
было ожидать, даже если бы вдруг стал известен наш прежний
маршрут.—	В этом отношении позволю себе поддержать аргументы стар-
меха, сэр, — вставил я. Не было особого смысла упоминать, что
идея Макилроя мне казалась столь же далекой от истины, как и
капитану. — У того, у кого есть приемник, вполне может оказаться
и передатчик, а Мигель Каррерас сам при мне упоминал, что ему
приходилось командовать собственными кораблями. Определиться
по солнцу или по звездам для него не составит труда. Ему, воз¬
можно, известно наше положение с точностью до десяти миль.—	А эти сообщения, что мы получили, — продолжал Макил¬
рой, — одно или несколько? Сообщения такой отчаянной важно¬
сти, что двоим пришлось умереть, а возможность того, что придет
новая радиограмма, привела к смерти третьего. Какое сообщение^
капитан, какое такое исключительной важности сообщение? Пре¬
дупреждение. От кого, откуда — мне неизвестно. Попади они к
нам в руки — и были бы нарушены чьи-то тщательно разработан¬411
ные планы, а о размахе этих планов можно судить по тому, что
три человека были убиты, только чтобы это сообщение не попало
к нам в руки.Старик Буллен был потрясен. Он старался этого не показывать,
но потрясен был. И глубоко. Я понял это, когда в следующий
момент он обратился к Томми Вильсону:—	На мостик, мистер Вильсон. Усильте наблюдение и так до
тех пор, пока мы не придем в Нассау. — Он посмотрел на Ма-
килроя. — Если мы вообще придем в Нассау* Сигнальщику не
отходить от светового телеграфа. Подготовьте флажками сигнал на
нок-рее «Нуждаюсь в помощи». На радаре: если они хоть на се¬
кунду отвернутся от экрана — спишу на берег. Не важно, какой
пустяк заметят — немедленно докладывать на мостик.—	Мы обратимся к ним за помощью, сэр?—	Вы форменный болван, — рявкнул Буллен. — Мы что
есть духу помчимся в противоположном направлении. Вы что, же¬
лаете сами любезно подойти к эсминцу на дистанцию прямого
выстрела? — Сомнений, что Буллен окончательно запутался, не
оставалось никаких. В своих распоряжениях он противоречил сам
себе.—	Так, значит, вы согласны со стармехом, сэр? — осведо¬
мился я.—	Я сам не знаю, чему верить, — проворчал Буллен, — вот
и перестраховываюсь.Когда Вильсон вышел, я сказал:—	Возможно, прав стармех, возможно — Вильсон. И совме¬
стить их версии тоже можно: вооруженному нападению на «Кам¬
пари» помогает пятая колонна из подкупленных членов экипажа.—	Но вы-то сами по-прежнему в это не верите, — спокойно
заметил Макилрой.—	Я — как и капитан. Не знаю, чему верить. Но одно я знаю
наверняка. Приемник, который перехватил сообщение, мы так и
не нашли. А в нем ключ ко всему.—	И именно этот ключ мы должны обнаружить. — Капитан
Буллен грузно поднялся. — Стармех, вас я попрошу пойти со
мной. Мы лично займемся поисками этого приемника. Начнем с
моей каюты, потом вашу, потом каюты всех членов экипажа «Кам¬
пари». Потом мы осмотрим все места снаружи кают, где он может
быть спрятан. Макдональд пойдет с нами.Старик всерьез взялся за дело. Если приемник действительно
был в каютах экипажа, он его разыщет. Тот факт, что он пред¬
ложил начать обыск с собственной каюты, служил тому достаточ¬
ной гарантией.Он продолжал:—	Мистер Картер, мне кажется, сейчас ваша вахта.412
—	Так точно, сэр. Но за меня часок мог бы отстоять Джей¬
мисон. Будет разрешение обыскать каюты пассажиров?—	Прав был Вильсон насчет тех, кто за деревьями не видит
леса, мистер. — Лишнее подтверждение того, как расстроен был
Буллен. Обычно при всех обстоятельствах это был щепетильнейший
человек. В присутствии боцмана он никогда бы не позволил себе
произнести те слова, что он адресовал Вильсону и мне. Он посмо¬
трел на меня исподлобья и зашагал к выходу.Разрешения я так и не получил, но и запрещения тоже. Взгля¬
нул на Каммингса, тот кивнул и поднялся.Нам с начальником хозяйственной службы повезло с условиями
обыска в том смысле, что никого не пришлось выпроваживать из
кают: все они и без того были пусты. Радиосводки предупреждали
о резком ухудшении погоды к юго-востоку от нас. По прогнозам
погода и у нас должна была вот-вот испортиться. Посему верхняя
палуба была полна народу — люди вознамерились напоследок по¬
пользоваться ясным солнышком. Даже старый Сердан был на па¬
лубе в сопровождении своих бдительных сиделок. Высокая, при
непременной сумке с вязаньем на коленях, деловито перебирала
спицами, вторая, с целой кипой журналов, читала. Видно было,
что, как обычно у хороших сиделок, собственные занятия отвле¬
кали лишь небольшую долю их внимания. За Серданом они по¬
глядывали, как две несушки за одним цыпленком. Сердан платил
своим сиделкам не за красивые глаза. Сам он сидел в кресле-ка-
талке с ярким пледом на костлявых коленках. Проходя мимо, я
долго и внимательно смотрел на этот плед, но только попусту терял
время. Он был так плотно обернут вокруг его мощей, что под ним
и спичечного коробка было не спрятать, не то что приемник.Поставив на стреме двух стюардов, мы тщательнейшим образом
прошлись по всем каютам палуб «А» и «Б». У меня для прикрытия
был с собой еще мегометр. По легенде, мы пытались обнаружить
пробой изоляции силового кабеля. Никакой пассажир с рыльцем в
пушку ни на секунду бы нам, конечно, не поверил, поэтому мы
решили, что со стюардами оно будет вернее.Пассажирам на борту «Кампари» совершенно не нужны были
собственные приемники. С обычной для «Кампари» экстравагант¬
ностью каждая каюта была оборудована даже не одной, а двумя
радиоточками. Все они были подключены к приемникам телеграф¬
ного салона. Простым нажатием кнопки выбиралась любая из вось¬
ми станций. Об этом говорилось в рекламной брошюре, поэтому
никому и в голову не приходило тащить с собой приемник.Мы с Каммингсом ничего не пропустили. Мы обследовали все
шкафы, гардеробы, тумбочки, кровати, даже шкатулки с дамскими
драгоценностями. Нигде ничего, кроме как в единственном месте —
каюте мисс Харкурт. Там был переносной транзисторный приемник,413
но я и раньше знал, что он там есть. Ежевечерне при хорошей погоде
мисс Харкурт появлялась на палубе в одном из своих вечерних плать¬
ев, усаживалась в кресло и крутила ручку настройки, пока не нахо¬
дила подходящую медленную мелодию. Возможно, она думала, что
это способствует созданию той колдовской, загадочной атмосферы,
которая должна окружать королеву экрана; возможно, считала это
романтичным; могло, конечно, оказаться, что ей попросту нравятся
медленные мелодии. Как бы то ни было, одно можно сказать навер¬
няка: мисс Харкурт мы не подозревали. Чего ради вдаваться в тонко¬
сти — ей просто не хватило бы ума. И откровенно говоря, даже при
всех ее претензиях она была слишком красива.Потерпев поражение, я удалился на мостик и принял вахту у
Джеймисона. Прошел еще битый час, прежде чем на мостике по¬
явился другой проигравший — капитан Буллен. Не нужно было
объяснять мне, что он проиграл: на нем это было написано — на
грустном, встревоженном лице, на опустившихся широких плечах.
А мой отрицательный жест головой сказал ему все, что он хотел
выяснить. Про себя я отметил, что в случае вполне вероятного
увольнения лордом Декстером нас обоих из «Голубой почты» мне
следует решительно отмести возможное предложение Буллена со¬
вместно поступить на работу в детективное агентство. Более вер¬
ного шанса умереть с голоду и представить себе нельзя.Мы вышли на второй отрезок маршрута, десять румбов к за¬
паду, носом прямо на Нассау. Двенадцать часов — и мы на месте.
Глаза мои болели от беспрерывного обшаривания взглядом моря и
неба на горизонте. Хоть я и знал, что по меньшей мере десятеро
занято тем же делом, остановиться не мог. Верил я в версию Ма-
килроя или нет, но вел себя так, будто верил. Хотя горизонт ос¬
тавался чистым, совершенно, неправдоподобно даже чистым,
поскольку мы шли по весьма оживленной морской дороге. Динамик
прямой связи с радарной рубкой упрямо молчал. У нас был экран
радара и на мостике, но редко кто на него смотрел. Уолтерс, вах¬
тенный оператор, мог расшифровать всплеск на экране прежде,
чем любой из нас вообще бы его заметил.После получасового безостановочного, сосредоточенного хожде¬
ния по мостику Буллен собрался отчалить. На самом верху трапа
он заколебался, повернулся, подозвал меня рукой и отошел к краю
правого крыла мостика. Я последовал за ним.—	Все думал о Декстере, — тихо сказал он. — Какой будет
эффект, если я объявлю, что Декстер убит? Я уже бросил волно¬
ваться за пассажиров, меня сейчас заботит жизнь всех на борту.—	Никакого, — ответил я. — Никакого, кроме всеобщей па¬
ники.—	Вы не думаете, что злодеи, затеявшие это дело, могли бы
его в таком случае отложить? В чем бы оно ни заключалось.414
—	Совершенно уверен, что нет. Поскольку до сих пор про
Декстера ничего не говорится, не предпринималось попытки как-то
объяснить его отсутствие, они наверняка знают: нам известно, что
он убит. Им чертовски хорошо известно, что вахтенный офицер
не может просто так, за здорово живешь, исчезнуть с мостика. Мы
только вслух подтвердим им то, что они знают и без этого. Эту
шайку такой ерундой не испугаешь. Профессионалы так грязно
могут работать, только если ставка дико высокая.—	Именно так я и сам думал, Джонни, — грустно сказал он. —
Именно так я думал и сам. — Он повернулся и начал спускаться,
а на меня внезапно сошло прозрение, как будет выглядеть со спины
Буллен глубоким стариком.На мостике я оставался до двух часов, много позже обычного
времени смены вахты, но ведь именно я лишил Джеймисона, ко¬
торый должен был заступать, большей части утреннего отдыха. Из
камбуза принесли поднос. Впервые в жизни я, не попробовав, ото¬
слал обратно подношение Энрике. Принимая вахту, Джеймисон,
помимо стандартных замечаний о курсе и скорости, не проронил
ни слова. Судя по выражению его перекошенного, упрямого лица,
можно было подумать, что он тащит на плечах грот-мачту «Кам¬
пари». Буллен с ним говорил, возможно, уже успел поговорить со
всеми офицерами. Теперь все они, естественно, расстроены до чер¬
тиков и пугливы, как пара старых дев поблизости от мужского
монастыря. Чего еще он мог добиться своей беседой?Я пошел в каюту, закрыл дверь, сбросил рубашку, ботинки и рас¬
тянулся на койке — четырехтумбовые лежбища для экипажа преду¬
смотрены не были. Вентилятор кондиционера приладил так, чтобы он
гнал холодную струю мне прямо в лицо. Затылок ныл, и ныл препро¬
тивно. Поправил под ним подушку, надеясь ослабить боль. Он ныл
по-прежнему. Плюнул на него и попробовал подумать. Кому-то ведь
надо было думать, а я видел, что Буллен не в том состоянии, чтобы
мыслить. Я, собственно, тоже был не в том состоянии, но тем не менее
мыслил и готов был поспорить на последний пенс, что враг — а к это¬
му времени иначе о нем не мог думать — знал наш курс, цель и время
прихода не хуже нас самих. Я также знал, что они не могут нам по¬
зволить прийти вечером в Нассау. По крайней мере, пока не завершат
того, что задумали. Что бы это ни было. Кому-то думать надо. Со вре¬
менем было совсем туго.К трем часам я ни к чему не пришел. Возился с этой проблемой,
как терьер возится со старым шлепанцем. Рассмотрел ее со всех
мыслимых углов, выдвинул дюжину различных решений, одно не¬
вероятнее другого, изобличил дюжину убийц, одного немыслимей
другого. Размышления завели в тупик. Я потихоньку сел, памятуя
о негнущейся шее, достал из буфета бутылку виски, плеснул в
стакан, разбавил водой, опрокинул и, решив, что нарушать так415
нарушать, налил еще. Эту дозу поставил на столик у койки и
снова лег.Виски сделало свое дело — никогда я не устану повторять, что
в качестве смазки для заржавевших мозгов нет ничего, равного
виски. После пятиминутного лежания на спине и бессмысленного
глазения в потолок до меня вдруг дошло. Дошло внезапно, зримо,
как озарение, и я ни на секунду не усомнился, что прав. Прием¬
ник! Приемник, который перехватил радиограмму! Не было ника¬
кого приемника! Господи, да только слепец вроде меня мог не
допереть до этого. Не было, конечно, никакого приемника. Было
нечто совсем иное. Я рывком сел в кровати, чувствуя себя Архи¬
медом, выскакивающим из ванны, и взвизгнул от боли, будто рас¬
каленным клинком пронзившей мне шею.—	Вы часто подвержены таким судорогам, или это вообще ва¬
ше обычное времяпрепровождение в одиночестве? — полюбопыт¬
ствовал заботливый голос со стороны двери. У входа, в белом
шелковом платье с квадратным вырезом, стояла Сьюзен Берес¬
форд. Ироническое выражение ее лица не скрывало тревоги. Так
глубоко я ушел в себя, что даже и не заметил, как отворилась
дверь.—	Мисс Бересфорд! — Правой рукой я потер шею. — Что вы
здесь делаете? Вы знаете, что пассажирам запрещено заходить в
каюты офицеров?—	Нельзя? А мне казалось, что мой отец неоднократно тут
болтал с вами во время прошлых поездок.—	В отличие от вас отец ваш не молод, не принадлежит к
женскому полу и состоит в браке.—	Фи! — Она шагнула в каюту и захлопнула за собой дверь.
Улыбка сразу же исчезла с ее лица. — Может, хоть вы со мной
поговорите, мистер Картер?—	С величайшим удовольствием, — галантно ответствовал
я. — Только не здесь и... — Я на ходу передумал. Повисло тяго¬
стное молчание.—	Видите ли, вы единственный человек, с кем я могу погово¬
рить.—	Да? — Я находился в каюте наедине с красивой девушкой,
которая жаждала говорить со мной, а я ее даже не слушал. Я
проигрывал в уме один вариант. В частности, в нем участвовала
и Сьюзен Бересфорд, но лишь эпизодически.—	Да снизойдите же вы наконец, — рассердилась она.—	Слушаюсь, — покорно согласился я. — Снизошел.—	До кого, интересно?—	До вас. — Я потянулся к стакану. — Ваше здоровье!—	Мне казалось, вам запрещено спиртное на службе?—	Правильно казалось. Что вам нужно?416
—	Мне нужно знать, почему со мной никто не хочет гово¬
рить. — Я попытался было встрять, но она остановила меня ру¬
кой. — Оставьте, пожалуйста, ваш юмор, мне так тревожно. Ведь
правда, случилось что-то ужасное? Вы сами знаете, что я больше
разговариваю с офицерами, чем с другими пассажирами (я не
воспользовался возможностью отпустить шпильку по этому пово¬
ду), а теперь никто со мной не хочет разговаривать. Папа го¬
ворит, что я это придумываю. Да нет же, знаю, что нет. Не
хотят они говорить. И совсем не из-за меня. Знаю. Они все чем-
то до смерти напуганы, ходят с суровыми лицами, ни на кого
не глядят, только друг с другом переглядываются. Ведь что-то
случилось? Что-то ужасное? А четвертый помощник Декстер тоже
пропал?—	Что могло случиться, мисс Бересфорд?—	Ну, пожалуйста. — Жалко, что некому было зафиксировать,
как Сьюзен Бересфорд меня умоляла. Она пересекла каюту — при
тех размерах помещения, которые старый Декстер счел подходя¬
щими для старших помощников на своих кораблях, для этого до¬
статочно было всего пары шагов — и встала рядом со мной. —
Скажите мне правду. За двадцать четыре часа мы лишились трех
человек — не уверяйте меня, что это совпадение. А все офицеры
выглядят так, будто им уже подписан смертный приговор.—	Вам не кажется странным, что вы единственная заметили
что-то необычное? А как насчет остальных пассажиров?—	Остальные пассажиры! — Судя по тону, остальных пасса¬
жиров она не очень-то жаловала. — Да как они что-то могут
заметить, когда женщины все либо почивают в своих постелях,
либо сидят кто у парикмахера, кто у массажистки, а мужчины
собрались кружком в телеграфном салоне, как плакальщики на
похоронах, потому что, видите ли, сломались их любимые бир¬
жевые телетайпы. И никто не задумается. Почему сломались те¬
летайпы? Почему «Кампари» идет так быстро? Я только что была
на корме и слушала машину. Наверняка могу сказать, что мы
никогда еще так быстро не шли.Она упустила немногое, в этом следовало признаться. Я спро¬
сил:—	А почему вы явились ко мне?—	Папа посоветовал. — Она заколебалась, губы ее тронула
улыбка. — Он сказал, что я слишком много выдумываю, а для
человека, который страдает галлюцинациями и чрезмерно разви¬
тым воображением, он не может предложить ничего лучшего, чем
посетить старшего помощника Картера, который ни о том, ни о
другом и не слыхивал.—	Ваш отец ошибся.—	Ошибся? У вас что, тоже бывают галлюцинации?14 А.Маклин «Золотой рандеву»417
—	Насчет того, что вы выдумываете. Вы ничего не выдумыва¬
ете. — Я расправился с виски и встал. — Случилось что-то, мисс
Бересфорд, серьезное притом.Она внимательно посмотрела мне в глаза и спокойно попросила:—	Вы расскажете мне, что именно? Пожалуйста! — От обыч¬
ной холодной ироничности ни в голосе, ни на лице не осталось и
следа. Это была совсем новая Сьюзен Бересфорд, не та, которую
я знал. Надо признаться, эта нравилась мне значительно больше.
Впервые меня осенило, что, может быть, это и есть настоящая
Сьюзен Бересфорд. Если на тебе вывешена табличка с ценой в
незнамо сколько миллионов долларов, а ты идешь по лесу, киша¬
щему волками, которые все норовят оторвать кусок пожирнее да
заполучить талон на пожизненную кормежку, тут волей-неволей
приходится изобретать какую-нибудь защиту. Я вынужден был со¬
гласиться, что редко покидавшая ее презрительно-холодная иро¬
ничность была неплохой красной тряпкой от волков.—	Расскажите мне, пожалуйста! — повторила она. Она стояла
совсем вплотную ко мне, ее зеленые глаза опять начали свои кол¬
довские фокусы, а я опять сразу забыл, как дышать. — Думаю,
мне можно доверять, мистер Картер.—	Да. — Я отвел взгляд, это отняло у меня весь остаток воли,
но взгляд отвел и постепенно сумел наладить дыхание. Вдох-выдох,
выдох-вдох, ничего трудного, когда разделаешься с наваждением. —
Я тоже думаю, вам можно доверять, мисс Бересфорд. Я расскажу
вам. Но не сейчас. Если бы вы знали почему, вы бы не стали
дальше настаивать. На палубе кто-нибудь из пассажиров солнечные
ванны принимает?—	Что? — От неожиданного поворота темы она захлопала ре¬
сницами, но быстро опомнилась и показала рукой на море. — Ка¬
кие ванны?Я посмотрел и увидел, что она имела в виду. Солнце скрылось
за набежавшими с востока темными, тяжелыми тучами. Волнение
не усилилось, но мне показалось, что резко похолодало. Погода
совсем не нравилась. Легко было понять, почему на палубе не
было пассажиров. Это осложняло дело. Но у меня был наготове
другой вариант.—	Я понял вас. Обещаю вам рассказать все, что вы захотите
узнать, сегодня же вечером, — срок был назначен предельно рас¬
тяжимый, — если вы, в свою очередь, обещаете никому не рас¬
сказывать о моем признании и кое-что для меня сделаете.—	Что?—	Сегодня ваш отец устраивает в гостиной коктейль в честь
дня рождения вашей матери. Сбор назначен на семь сорок пять.
Уговорите его перенести начало на семь тридцать. Мне нужно
чуть больше времени до ужина — не спрашивайте пока, зачем.418
Придумайте любую причину, только не впутывайте меня. И по¬
просите отца пригласить на коктейль старого мистера Сердана.
Пусть он приезжает на каталке и со своими сиделками. Вы¬
тащите его на вечеринку. У вашего отца огромная сила убеж¬
дения, а вы-то уж можете его убедить сделать все, что захотите.
Скажите ему, что жалеете бедного старичка, который все время
остается не при деле. Скажите ему что угодно, только пусть
Сердан явится на коктейль. Вы даже не представляете себе,
как это важно.Она посмотрела на меня в раздумье. У нее были действительно
необычайные глаза — три недели уже длился наш рейс, а я до
сих пор толком их не рассмотрел. Глаза густо-зеленые и в то же
время полупрозрачные, как морская вода над песчаной банкой у
Наветренных островов, глаза, которые переливались и мерцали,
как зеркальная гладь воды, взъерошенная кошачьей лапой бриза,
глаза, которые... Я с трудом отвел свои буркалы. Раскинь мозгами,
Картер. Ведь что сказал старый Бересфорд? Вот мужчина для тебя.
Без фантазий. Именно так он думал. Тут до меня дошло, что она
что-то тихо говорит.—	Я это сделаю. Обещаю вам. Не знаю, по какому следу вы
идете, но чувствую, что это верный след.—	Что вы этим хотите сказать?—	Эта сиделка мистера Сердана. Длинная, с вязаньем. Она в
вязанье ни капельки не смыслит. Сидит просто, перебирает спи¬
цами, завяжет петлю, распустит, работа не движется. Я-то знаю.
Можно быть миллионерской дочкой и управляться со спицами не
хуже любой другой девчонки.—	Что? — Я схватил ее за плечи и посмотрел на нее сверху
вниз. — Вы это видели? Вы в этом уверены?—	Совершенно уверена.—	Ну ладно. — Я все еще смотрел на нее, но видел уже не
ее глаза, а что-то совсем другое, и это другое мне ничуть не нра¬
вилось. Я подвел итог: — Это очень, очень интересно. Я к вам
зайду позднее. Будьте хорошей девочкой и устройте, пожалуйста,
все со своим папой.Я рассеянно похлопал ее по плечу, отвернулся и уставился в
иллюминатор. Через несколько секунд понял, что она еще не ушла.
Отворила дверь и, держась за ручку, весьма странно на меня смот¬
рела.—	Может, вы мне предложите еще леденчик пососать? — Если
вы в силах представить себе голос одновременно умильный и злой,
так у нее был именно такой. — Или ленточку в косички повя¬
зать? — Высказавшись, она с силой захлопнула за собой дверь.
Та, правда, не развалилась, но исключительно потому, что была
стальная.419
В любое другое время я посвятил бы несколько минут размыш¬
лениям о таинственных и удивительных озарениях женского ума,
но сейчас было не любое другое время. Не знаю уж какое, но
только не такое. Напялил ботинки, рубашку и китель, вытащил
из-под матраса кольт, засунул его под ремень и отправился на
поиски капитана.Глава 6
Среда 19.45 — 20.15У мистера Бересфорда в этот вечер не было оснований жа¬
ловаться на посещаемость своего мероприятия. Все до единого
пассажира явились на коктейль в честь его жены, и, насколько
я мог видеть, все свободные от вахты офицеры тоже. Вечеринка
началась великолепно: без четверти восемь практически каж¬
дый — и каждая, кстати — проходился уже по второму
коктейлю, а коктейли, подаваемые в гостиной «Кампари», ма¬
ленькими никогда не были.Бересфорд с женой ходили по кругу, беседуя по очереди со
всеми гостями, и сейчас наступала моя очередь. Они приблизились
ко мне, я поднял стакан и сказал:—	Желаю здравствовать, миссис Бересфорд.—	Благодарю, молодой человек. Наслаждаетесь?—	Конечно. Как и все. Да и вы тоже должны бы, в первую
очередь.—	Да. — В голосе ее мне послышались едва уловимые нотки
сомнения. — Не знаю, прав ли был Джулиус. Я хочу сказать, что
меньше суток прошло...—	Если вы говорите о Бенсоне и Броунелле, мадам, то вы
сокрушаетесь напрасно. Вы ничего лучше не могли придумать, чем
это устроить. Уверен, что каждый пассажир на корабле благодарен
вам. Вы очень помогли вернуть жизнь на корабле в нормальное
русло. Про офицеров я и не говорю.—	Именно это и я тебе говорил, дорогая. — Бересфорд погла¬
дил руку жены и взглянул на меня. В уголках его глаз пряталась
усмешка. — Моя жена, так же как и дочь, свято верит вашим
суждениям, мистер Картер.—	Да, сэр. А не смогли бы вы убедить свою дочь не заходить
в каюты офицеров?—	Нет, — с сожалением ответил Бересфорд. — Это невозмож¬
но. Юная леди слишком самостоятельна. — Он улыбнулся. — Го¬
тов поспорить, что она даже не постучала.—	Так точно. — Я посмотрел через комнату туда, где мисс
Бересфорд с бокалом мартини околдовывала глазами Тони Карре¬420
раса. Они составляли великолепную пару. — Ее, извините, просто
какая-то блоха укусила насчет того, что на «Кампари» что-то не
так. Ее, наверно, выбили из колеи несчастные события минувшей
ночи.—	Естественно. И вам удалось устранить... эту блоху?—	Мне кажется, да, сэр.Последовала непродолжительная пауза, которую нетерпеливо
прервала миссис Бересфорд:—	Джулиус, тебе не надоело ходить вокруг да около?—	Подожди, Мэри, я думаю...—	Глупости, — отрезала она. — Молодой человек, известна
ли вам основная причина, по которой я отправилась в это путе¬
шествие? Если, конечно, — она улыбнулась, — не говорить о еде.
Потому что меня попросил мой муж. Потому что ему нужно было
мое мнение — о вас. Как вы знаете, Джулиус совершил несколько
поездок на вашем корабле. Он, как говорится, положил на вас
глаз. Могу признаться, что мой муж сделал свое состояние не
столько собственной работой, сколько подбором подходящих людей
для работы на себя. Он еще ни разу не ошибся. Не думаю, что
он и сейчас делает ошибку. И у вас есть еще одна, весьма специ¬
фическая рекомендация.—	Да, мадам? — вежливо поинтересовался я.—	Вы единственный наш знакомый молодой человек, который
не стелется ковром под ноги нашей дочери. Очень существенное
достоинство, можете мне поверить.—	Вы бы хотели работать у меня, мистер Картер? — прямо
спросил Бересфорд.—	Думаю, что да, сэр.—	Отлично. — Миссис Бересфорд взглянула на мужа. — Все
улажено.—	И будете? — прервал ее Джулиус Бересфорд.—	Нет, сэр.—	Почему нет?—	Потому что вы занимаетесь сталью и нефтью. Я знаю только
море и корабли. Между теми и другими нет ничего общего. У меня
нет знаний для работы у вас, а в моем возрасте уже поздно учить¬
ся, Согласиться же на работу, для которой у меня не хватает
знаний, я не могу.—	Даже при двойном окладе? Или тройном?—	Очень благодарен за предложение, сэр, поверьте мне. Я дей¬
ствительно высоко его ценю. Но деньги тут не самое главное.—	Ну что ж. — Бересфорды переглянулись. Они не выгля¬
дели слишком расстроенными моим отказом, да и причины осо¬
бой расстраиваться не было. — Мы задали вопрос, мы получили
ответ. Все в порядке. — Он резко сменил тему разговора: —421
Как вы расцениваете мой подвиг? Я вытащил-таки к нам ста¬
рика.—	Думаю, с вашей стороны это очень предусмотрительно. —
Я бросил взгляд в сторону Сердана, который сидел в своей каталке
около двери со стаканом «шерри» в руке. Рядом на диванчике
примостились сиделки. Обе тоже со стаканами «шерри». Старик
оживленно беседовал с капитаном. — Должно быть, он живет со¬
всем затворником. Трудно было его уговорить?—	Нисколько. Он очень обрадовался приглашению. — Я мыс¬
ленно занес эту информацию в свое досье. Из беседы же с Сер-
даном вынес впечатление, что в таком приглашении обрадовать его
могла лишь возможность ответить резким отказом. — Вы извините
нас, мистер Картер? Долг хозяев — развлекать гостей.—	Конечно, сэр. — Я шагнул в сторону, давая им пройти, но
миссис Бересфорд задержалась около меня и насмешливо улыбну¬
лась.—	Вы, мистер Картер, чрезвычайно целеустремленный молодой
человек. Только вперед, а иногда ведь полезно и повернуть шею,
чтобы держать нос по ветру. Не подумайте только, что я намекаю
на последствия вашего вчерашнего происшествия.Они тронулись. Я следил за ними взглядом, покуда немного не
утихомирился растревоженный рой мыслей в голове, затем пересек
комнату, направляясь к скрытому стенкой вьющихся растений про¬
ходу за стойку бара. Каждый раз, подходя к этому проходу, удив¬
лялся, почему у меня в руке стакан, а не мачете, чтобы пробить
себе дорогу в джунглях цветов, кустов в горшках, кактусов и целых
гирлянд из лиан, которые превращали этот бар в наиболее экзо¬
тическую распивочную из когда-либо созданных человеком. Дизай¬
нер по интерьеру, чувствовалось, всю душу вложил в свое
творение. Ему было проще, ему не надо было жить рядом с этим.
Он получил гонорар и вернулся тихо-мирно в свой особнячок где-
нибудь в южном Лондоне, к своей жене, которая мгновенно вы¬
ставила бы его за порог, если бы он осмелился украсить подобным
образом свой дом. Но пассажирам, похоже, это нравилось.Не слишком поцарапавшись, я пробрался за стойку и привет¬
ствовал бармена:—	Как дела, Луи?—	Отлично, сэр, — ответил Луи, насупившись. Плешивая ма¬
кушка его блестела от цота, тоненькие усики нервно подергивались.
На корабле нарушался порядок, а Луи не любил, когда нарушается
порядок. Немного оттаяв, заметил: — Похоже, что они сегодня
пьют изрядно больше, чем обычно, сэр.—	Ничего, дальше будет больше. — Я отошел к полкам с хру¬
сталем, откуда была видна внутренность стойки, и тихо сказал: —
Не очень-то ты комфортабельно устроился.422
—	Господи, да где уж тут! — И действительно трудновато было
боцману разместиться под стойкой — бедняга скрючился, задрав
колени к подбородку, но по крайней мере с той стороны стойки
заметить его было невозможно. — Затекло все, сэр. Боюсь, что,
когда нужно будет, и пошевелиться не смогу.—	И бесишься еще небось от окружающих запахов, — сочув¬
ственно заметил я. Хладнокровие мое было чисто напускное. Я
постоянно вынужден был вытирать ладони о китель, но сколько
ни старался, сухими они не становились. Снова подошел к стой¬
ке. — Двойное виски, Луи. Большое двойное виски.Бармен наполнил стакан и молча подтолкнул его ко мне. Я
поднес его к губам, потом опустил ниже уровня стойки, и он весь
исчез в огромной высунувшейся лапе. Как будто обращаясь к Луи,
я спокойно сказал:—	Если потом капитан учует запах, можешь оправдаться, что
тебя облил неуклюжий черт Луи. Я вернусь через пять минут.—	А если нет? Если случится что-нибудь?—	Да поможет мне Бог. Старик не задумается скормить меня
акулам.Я выбрался из джунглей и прогулочным шагом двинулся к две¬
ри. При этом видел, что Буллен пытается перехватить мой взгляд,
но сделал вид, что не замечаю, — старина был худшим актером
в мире. Улыбнулся Сьюзен Бересфорд и Тони Каррерасу, доста¬
точно вежливо склонил голову перед Серданом, чуть кивнул его
сиделкам. Худая, как я заметил, вернулась к своему вязанью, и,
на мой взгляд, получалось у нее неплохо. Наконец, оказался у
двери.Едва захлопнув дверь, с прогулочного шага перешел на бег.
До входа в пассажирское помещение палубы «А» добрался за де¬
сять секунд. В середине длинного коридора сидел в своей будке
Уайт. Я быстро подошел к нему, выдвинул ящик его стола и
достал четыре лежавших там предмета: кольт, фонарик, отвертку
и отмычку. Кольт сунул за пояс, фонарик в один карман, от¬
вертку — в другой. Уайт на меня и не смотрел. Он уставился
в угол своей будки, как будто меня не существовало. Руки он
сцепил вместе, как на молитве. Хорошо бы он помолился за меня.
Но даже сжав руки, он не мог сдержать их дрожь. Так же молча
я вышел от него и через десять секунд был уже в каюте Сердана
и сиделок за запертой дверью. Поддавшись внезапному наитию,
зажег фонарик и обвел лучом дверь. Дверь была бледно-голубая
и переборка тоже бледно-голубая. С переборки свешивалась, на
пару дюймов ниже верха двери, бледно-голубая нитка. Разорван¬
ная бледно-голубая нитка — для людей, которые ее повесили,
несомненное доказательство нежелательного визита. Насчет этого
я не беспокоился. Меня волновало то, что, судя по этой нитке,423
кто-то начал принимать меры предосторожности, заподозрив не¬
ладное. Это могло сильно осложнить нашу задачу. Возможно, нам
следовало все-таки объявить о гибели Декстера.Через спальню сиделок и гостиную я прошел прямо в спальню
Сердана. Шторы были спущены, но свет зажигать я не стал. Сна¬
ружи свет все-таки можно было заметить, а если они действи¬
тельно стали так подозрительны, кто-нибудь вполне мог
удивиться моему неожиданному уходу и выйти за мной прогу¬
ляться. Я сфокусировал луч фонарика и провел им по потолку
и переборкам. Вентиляционная шахта шла внутри корабля от но¬
са к корме. Одна из решеток находилась прямо над кроватью
Сердана. Мне даже не понадобилась отвертка. Я направил на ре¬
шетку луч фонарика и увидел, как внутри что-то заблестело. Я
просунул за решетку два пальца и не без труда вытащил это
что-то наружу. Пара наушников. Я снова посветил внутрь. Про¬
вод от наушников кончался вилкой. Она была вставлена в ро¬
зетку, укрепленную на верхней стенке вентиляционной трубы.
Прямо надо мной находилась радиорубка. Я выдернул вилку, на¬
мотал провод на, наушники и погасил фонарик.Уайт пребывал в том же состоянии, в каком я его оставил,
вибрируя, как камертон. Я открыл ящик и положил обратно
ключ, отвертку и фонарик. Наушники оставил у себя. И пистолет
тоже.Когда вернулся в гостиную, публика была уже на стадии треть¬
его коктейля. Чтобы это определить, мне не пришлось считать пу¬
стые бутылки. Смех, оживленный разговор, усилившийся шум
позволяли вычислить номер стакана с полной достоверностью. Ка¬
питан Буллен по-прежнему болтал с Серданом. Длинная сиделка
по-прежнему вязала, короткая держала свеженаполненный стакан.
Томми Вильсон сидел у стойки. Я потер рукой щеку, и он вынул
изо рта и потушил сигарету. Я видел, как он сказал что-то сидев¬
шим рядом Мигелю и Тони Каррерасам — конечно, в этом гаме
на расстоянии двадцати футов не было слышно ни слова. Тони
Каррераса, судя по движению бровей, это и позабавило и озада¬
чило.Я присоединился к капитану Буллену и Сердану. Длинные ре¬
чи мне не принесли бы толку, а говорить с подобными людьми
намеками мог только дурак, ни в грош не ставящий собственную
жизнь.—	Добрый вечер, мистер Сердан, — сказал я, вытащил левую
руку из кармана и бросил ему наушники на покрытые пледом
колени. — Узнаете?Глаза Сердана широко раскрылись, и вдруг он резко рванулся
вперед и вбок, как будто хотел освободить так досаждавшее ему
кресло. Но старый Буллен этого ждал и оказался проворней. В424
свой удар он вложил всю накопившуюся в нем за последние сутки
ярость и боль. Сердан перекинулся через ручку кресла и тяжело
рухнул на ковер.Я не видел, как он упал, только слышал звук падения. Я сам
едва успевал оглядываться. Сиделка со стаканом «шерри», изогнув¬
шись как кошка, выплеснула его содержимое мне в лицо в тот же
момент, как Буллен врезал Сердану. Я бросился в сторону и, па¬
дая, увидел, что длинная сиделка отбросила свое вязанье и запу¬
стила правую руку в плетеную сумку.Правой рукой я ухитрился выхватить кольт еще прежде, чем
коснулся палубы, и дважды нажал на спусковой крючок. Тут же
правым плечом врезался в ковер и так и не понял, куда попали
мои пули, да и мало меня это заботило в то мгновение, когда
пронзительная боль от шеи прошла по всему телу. Потом голова
моя прояснилась, и я увидел, что высокая сиделка стоит. Не просто
стоит, а поднялась на цыпочки, резко наклонив вперед голову и
плечи и прижав к животу побелевшие руки. Затем она качнулась
вперед и ужасно медленно, как в замедленной съемке, повалилась
на Сердана. Вторая сиделка не двинулась с места. Кольт Буллена
повис в шести дюймах от ее лица, палец побелел на спусковом
крючке. Сомнительно, чтобы у нее могло возникнуть желание по¬
шевелиться.В замкнутом пространстве комнаты грохот моего крупнока¬
либерного пистолета долго не смолкал до боли оглушительным
эхом, отраженным металлическими переборками, но наконец за¬
тих. Воцарилась в полном смысле слова гробовая тишина, ко¬
торую нарушил голос, с легким шотландским акцентом
сказавший ласково:—	Не двигайтесь оба. Стреляю без предупреждения.Каррерасы, старший и младший, стоявшие раньше спиной к
стойке, теперь обернулись к ней вполоборота и таращили глаза на
кольт в руке Макдональда. Мигель Каррерас неузнаваемо изменил¬
ся в лице. Под маской уравновешенного, лощеного, преуспеваю¬
щего бизнесмена скрывалось нечто весьма уродливое. Правая его
рука, после того как он повернулся, легла на стойку рядом с тя¬
желым хрустальным графином. Арчи Макдональд в этот вечер не
нацепил на грудь своих регалий, так что Каррерасу неоткуда было
узнать о длинном и кровавом послужном списке боцмана. Иначе
он ни за что не стал бы пытаться швырнуть графин в голову
Макдональда. Реакция Каррераса была столь быстрой, движение
столь неожиданным, что против любого другого его попытка могла
увенчаться успехом. Но не против Макдональда. Каррерас не успел
даже поднять графин со стойки, а долю секунды спустя уже рас¬
сматривал окровавленную мешанину мяса и раздробленных костей,
которая только что была его ладонью.425
Второй раз за несколько секунд комнату сотряс громовой раскат
выстрела крупнокалиберного пистолета, на этот раз расцвеченный
затейливой мелодией бьющегося и разлетающегося стекла, и снова
раздался чуть виноватый голос Макдональда:—	Мне следовало вас убить, но я страсть как люблю читать о
процессах над убийцами. Мы сбережем вас для палача, мистер
Каррерас.Я поднимался на ноги, когда начался крик. Комнату заполнил
отвратительный резкий звук. Какая-то женщина подхватила. Эта
визжала непрерывно, как свистит мчащийся экспресс, на пути ко¬
торого возникла корова. Сцена была готова для массовой истерики.—	Прекратите визг! — прорычал я. — Слышите вы? Прекра¬
тить немедленно! Все уже кончилось.Визг прекратился. Снова тишина, мрачная, неестественная тиши¬
на, которая была немногим лучше предшествовавшего ей содома. И
тут ко мне двинулся Бересфорд, бледный, запинаясь, бормоча что-то
неслышное. Его трудно было упрекнуть. В его налаженном, удобном
мире вряд ли гостям часто предлагались подобные развлечения.—	Вы убили ее, Картер, — наконец вымолвил он. Голос его
охрип и исказился до неузнаваемости. — Вы убили ее. Я это видел.
Мы все это видели. Беззащитную женщину. — Он взглянул мне
в глаза. Лицо его, откровенно говоря, не выражало особого желания
снова предлагать мне работу. — Вы совершили убийство!—	Какую, к черту, женщину! — свирепо гаркнул я, наклонил¬
ся, сдернул с сиделки шляпу, потом безжалостно содрал прикле¬
енный парик и обнажил по-мужски коротко стриженные темные
волосы. — Прелестный паричок, не правда ли? Последняя париж¬
ская модель. А насчет беззащитной... — Я схватил сумку, пере¬
вернул, высыпал все содержимое на ковер, нагнулся и поднял
некий предмет, когда-то являвшийся двустволкой крупного калиб¬
ра. Выйдя из-под ножовки, стволы сохранили лишь дюймов шесть
своей длины, вместо деревянного ложа была наспех присобачена
пистолетная рукоятка. — Раньше когда-нибудь видели такие шту¬
ки, мистер Бересфорд? Честь этого изобретения принадлежит ва¬
шей родине. У гангстеров называется обрез. Стреляет свинцовыми
пулями. С расстояния, с которого собиралась пустить его в ход
наша покойная подруга, он бы во мне проделал изрядное окошко.
Беззащитную! — Я повернулся к Буллену, по-прежнему дер¬
жавшему под прицелом вторую сиделку. — А этот тип вооружен,
сэр?—	Сейчас выясним, — хмуро ответил Буллен. — Имеешь пуш¬
ку, дружок?Сиделка глухим низким голосом обложила его в несколько эта¬
жей на чистейшем английском. Буллен, не предупреждая, поднял
пистолет и опустил его рукояткой на голову сквернослова. Тот426
покачнулся и начал валиться на бок. Я подхватил его, удерживая
одной рукой, другой обшарил, вытащил тупорылый автоматический
пистолет из кобуры под мышкой и отпустил пострадавшего. Он
покачался, свалился на диванчик, оттуда скатился на пол.—	И все это совершенно необходимо? — Голос Бересфорда по-
прежнему звучал хрипло и искаженно.—	Всем отойти к стенкам, — скомандовал Буллен. — Встаньте
около иллюминаторов подальше от этих двоих, наших друзей Кар¬
рерасов. Они чрезвычайно опасны и могут попытаться за вами
спрятаться. Макдональд, сделано было прекрасно. Только в следу¬
ющий раз стреляйте наповал. Это приказ. Я беру всю ответствен¬
ность на себя. Доктор Марстон, принесите, пожалуйста, все
необходимое и займитесь рукой Каррераса.Он дождался, пока Марстон вышел, и с кривой улыбкой повер¬
нулся к Бересфорду:—	Сожалею, что пришлось испортить ваш вечер, мистер Бе¬
ресфорд. Но уверяю вас, все это было крайне необходимо.—	Но... но насилие и убийства?..—	За последние сутки они убили трех моих людей.—	Кто они?—	Бенсон, Броунелл и четвертый помощник Декстер. Все они
убиты. Броунелл был задушен, Бенсон то ли застрелен, то ли
тоже задушен, Декстер лежит мертвый в радиорубке с тремя пу¬
лями в груди. Одному Богу известно, сколько бы еще людей по¬
гибло, если бы здесь присутствующий старший помощник Картер
их не накрыл.Я оглядел бледные, застывшие, все еще не верящие лица. До
них пока не очень дошло то, о чем толковал капитан. Потрясение,
ужас, паника не оставляли в головах места для мысли. Должен
признать, что старый Бересфорд первым оказался способен к здра¬
вому рассуждению, сумел забыть невероятное зрелище пальбы офи¬
церов «Кампари» по его товарищам-пассажирам.—	Но капитан, какую роль во всем этом мог играть старый
калека Сердан?—	По версии мистера Картера, Сердан совсем не стар, просто
загримирован под старика. По той же версии, если Сердан — па¬
рализованный от пояса и ниже калека, то, как только он очнется,
мы станем свидетелями современного чудесного исцеления. На¬
сколько нам известно, Сердан, вероятно, главарь этой банды убийц.
Правда, точно мы не знаем.—	Но ради Бога, что может за всем этим стоять? — потребовал
объяснения Бересфорд.—	Именно это мы и собираемся сейчас выяснить, — важно
ответил Буллен и взглянул на Каррерасов. — Подойдите сюда,
вы, оба!427
Они подошли, за ними следовали Макдональд и Томми Вильсон.
Старший Каррерас платком, обмотанным вокруг размозженной ла¬
дони, пытался, без особого, впрочем, успеха, остановить кровь. По
пути он ожег меня ненавидящим взглядом. Тони Каррерас, напро¬
тив, казался совершенно беззаботным. Происходящее вроде даже
его немного забавляло. Про себя я отметил, что за Тони Карре¬
расом нужен глаз да глаз. Слишком уж он спокоен.Они остановились в нескольких футах от нас. Буллен сказал:—	Мистер Вильсон!—	Да, сэр?—	Возьмите ту обпиленную двустволку, что принадлежала на¬
шему покойному приятелю.Вильсон взял.—	Сумеете ею пользоваться? И не наводите этот чертов обрез
на меня, — добавил он поспешно.—	Думаю, что да, сэр.—	Присматривайте за Серданом и за так называемой сиделкой.
Если они начнут рыпаться... — Буллен не закончил фразы. — Ми¬
стер Картер, Каррерасы могут быть вооружены.—	Есть, сэр. — Я обошел Тони Каррераса сзади, внимательно
следя за тем, чтобы не оказаться на мушке Буллена или Макдо¬
нальда, ухватился за воротник его пиджака и свирепым рывком
сдернул его с плеч, так что он повис на локтях.—	Похоже, что вам приходилось уже заниматься подобными
вещами, мистер Картер, — дружелюбно заметил Тони Каррерас.
Это был действительно на редкость хладнокровный субъект, черес¬
чур даже хладнокровный, на мой взгляд.—	Телевизор, — объяснил я. Слева под мышкой у него был пис¬
толет. На нем была надета рубашка со специальной застежкой сбоку,
позволявшей легко добраться до спрятанной под рубашкой кобуры.
Экипировка Тони Каррераса отличалась завидной продуманностью.Я обшарил одежду, но, кроме пистолета, у него ничего не было.
Такую же процедуру проделал с Мигелем Каррерасом. Этот был
совсем не так любезен, как его сынок, но, может быть, просто
болела сильно рука. Пистолета у него не было. Возможно, именно
поэтому он являлся руководителем. Ему и не нужен был никакой
пистолет, вероятно, его положение позволяло ему приказывать дру¬
гим совершать для него убийства.—	Благодарю вас, — сказал капитан Буллен. — Мистер Кар¬
рерас, через несколько часов мы будем в Нассау. К полуночи на
борт поднимется полиция. Желаете вы сейчас что-нибудь сказать
или предпочитаете иметь дело с полицией?—	У меня покалечена рука. — Мигель Каррерас говорил хрип¬
лым шепотом. — Указательный палец раздроблен, его придется
ампутировать. Кому-то придется за это заплатить.428
—	Я рассматриваю это как ваш ответ, — спокойно констати¬
ровал Буллен. — Отлично. Боцман, четыре линя, будьте любезны.
Я хочу, чтобы их спеленали как младенцев.—	Есть, сэр! — Боцман сделал шаг вперед и застыл как вко¬
панный. Сквозь открытую дверь донесся громкий отрывистый пе¬
рестук, в котором безошибочно можно было угадать автоматную
очередь. Звук исходил откуда-то сверху, с мостика. И тут погас
свет.Мне показалось, что я двинулся первым, мне даже показалось,
что вообще я единственный двинулся. Шагнул вперед, захватил
левой рукой шею Тони Каррераса, уткнул кольт ему в спину и
тихонько сказал:—	И не думай чего затеять, Каррерас.Снова повисла тишина. Она все тянулась и тянулась, хотя,
вполне возможно, это продолжалось всего-то несколько секунд. За¬
кричала женщина, короткий, задыхающийся вскрик перешел во
всхлипывание — и снова тишина, внезапно сменившаяся грохотом,
хрустом и звоном. Какие-то тяжелые металлические предметы с
удивительной синхронностью крушили стекла выходящих на палу¬
бу иллюминаторов. В тот же момент распахнувшаяся дверь с ме¬
таллическим лязгом врезалась в переборку.—	Всем бросить оружие, — громко и четко скомандовал Ми¬
гель Каррерас. — Немедленно. Иначе начнется бойня.Вспыхнул свет.На фоне четырех выбитых иллюминаторов смутно вырисовыва¬
лись темные силуэты. Но не сами силуэты меня тревожили, а то,
что было в руках этих силуэтов, — зловещие рыла и круглые
магазины четырех автоматов. Пятый человек, в зеленой тропиче¬
ской униформе и зеленом берете на голове, стоял в дверном проеме
и баюкал в руках точно такой же автомат.Что хотел сказать Каррерас своим призывом бросить оружие,
я понял. Идея мне показалась заслуживающей всяческого внима¬
ния, у нас было не больше шансов уцелеть, чем у последней пор¬
ции мороженого в детской компании. Я уже было начал отпускать
пистолет, когда вдруг с ужасом увидел, как капитан Буллен вски¬
дывает свой кольт и направляет его на стоящего в дверях. Это
было преступное, самоубийственное безумие. То ли он действовал
совершенно инстинктивно, не подумав, то ли был ослеплен жгучей
досадой, горьким разочарованием человека, считавшего, что держит
на руках все козыри, и разом их потерявшего. Можно было дога¬
даться, мелькнула у меня мысль, слишком уж он был спокоен и
хладнокровен — кипящий паровой котел с сорванным предохрани¬
тельным клапаном.429
Я хотел крикнуть и образумить его, но было уже поздно, слиш¬
ком поздно. Отшвырнув Тони Каррераса в сторону, попытался до¬
стать Буллена, выбить оружие из его рук, но это было тем более
поздно. Я опоздал на целую жизнь. Тяжелый кольт грохотал и
трясся в руке Буллена, а человек в двери, которому абсурдная
мысль о возможности сопротивления так и не успела прийти в
голову, неторопливо ронял автомат из безжизненных рук и падал
куда-то назад, в темноту.Человек в ближайшем к двери иллюминаторе навел свой автомат
на капитана. В это мгновенье Буллен был величайшим идиотом на
свете, сумасшедшим самоубийцей, но при всем при том я не мог ни¬
кому позволить так просто его пристрелить. Не знаю, куда ушла моя
первая пуля, но вторая, должно быть, попала прямо в автомат, пото¬
му что он вдруг подпрыгнул, будто схваченный невидимой рукой. И
тут раздалась оглушительная непрерывная барабанная дробь. Спу¬
сковые крючки автоматов были вдавлены до упора. Что-то, с силой и
энергией чугунной бабы копра, ударило мне в левую ногу, опрокинув
меня на стойку бара. Я ударился головой о металлический угол стой¬
ки, и звук барабанной дроби затих вдали.Вонь сгоревшего пороха и могильная тишина. Еще до того, как
ко мне полностью вернулось сознание, до того, как я открыл глаза,
их я уже почувствовал — запах пороха и неземную тишину. С
трудом продрал глаза и, уперев руки в пол, стал медленно подтя¬
гивать под себя ноги и поднимать голову, пока не сумел присло¬
ниться спиной к стойке. Встряхнул головой, чтобы прийти в себя.
Но совсем забыл, что, впрочем, вполне понятно, о своей шее. Ос¬
трая боль мигом прочистила мне голову.Прежде всего я увидел пассажиров. Все они очень тихо лежали,
распростершись на ковре. На какое-то жуткое мгновение мне по¬
казалось, что они мертвы, скошены разящими очередями автома¬
тов. Затем заметил, как мистер Гринстрит, муж миссис Харбрайд,
приподнял голову и оглядел комнату осторожным и пугливым гла¬
зом. Именно глазом, второй он почему-то не открывал. В любое
другое время это было бы страшно смешно, но в данный момент
мне было совсем не до смеха. Видимо, пассажиры догадались лечь,
а еще вернее, инстинкт самосохранения бросил их на пол в тот
самый момент, когда загрохотали автоматы, и только теперь они
осмелели настолько, что начали поднимать головы. Я заключил,
что пролежал без сознания не больше нескольких секунд.Скосив взгляд вправо, увидел: Каррерас с сыном стоял там же,
где и раньше, только Тони Каррерас теперь держал в руке писто¬
лет. Мой пистолет. За ними кучей лежали и сидели пострадавшие:
Сердан, подстреленная мною «сиделка» и еще трое.430
Томми Вильсон, веселый, беспечный, удачливый Томми Виль¬
сон, был мертв. Не рассказывать ему больше о своих береговых
похождениях.Можно было уверенно сказать, что он мертв, и без близорукого
доктора Марстона. Он лежал на спине, простроченный автоматной
очередью поперек груди. Должно быть, он принял на себя главный
удар из этого шквала огня. А вечь Томми даже не поднимал пи¬
столета!Рядом с Томми на боку лежал Арчи Макдональд, лежал со¬
вершенно неподвижно, слишком даже неподвижно, на мой
взгляд. Ко мне он повернулся спиной, и я не видел пулевых
отверстий, но мне показалось, что он, так же как и Вильсон,
уже расстался с жизнью. Ведь я видел, как капает на ковер
кровь у него с шеи.Капитан Буллен, напротив, сидел. И был к тому же жив, но
на его шансы остаться в живых я не поставил бы и гнутого пенса.
Он был в полном сознании, на губах застыла натянутая улыбка,
белое, как мел, лицо искажено болью. От плеча и до пояса весь
его правый бок был залит кровью, так залит, что я даже не мог
заметить, где в него вонзились пули. Но ярко-красные пузыри на
искривленных губах заметил. Это означало, что у него прострелено
легкое.Потом снова посмотрел на них троих: Буллена, Макдональда
и Вильсона. Трех лучших людей трудно было найти, трех лучших
товарищей по плаванию найти было невозможно. Они ничего это¬
го не хотели: крови, страданий и смерти. Они хотели только по¬
лучить возможность спокойно и мирно делать свою работу.
Настоящие труженики, глубоко порядочные люди, они не искали
насилия, они не думали о насилии и вот теперь лежали тут,
мертвые и умирающие. У Макдональда и Буллена — жены и де¬
ти, у Томми Вильсона — невеста в Англии и девушка в каждом
порту обеих Америк. Я смотрел на них и не чувствовал ни со¬
жаления, ни горя, ни гнева, ни ярости. Ощущал лишь озноб и
какую-то странную непричастность ко всему этому. Я перевел
взгляд на Каррерасов и Сердана и произнес про себя клятву. Мое
счастье, что ни один из Каррерасов не слышал этой клятвы. Они
были умные, предусмотрительные люди и пристрелили бы меня
на месте.Совершенно не чувствуя боли, вспомнил о том чугунном сна¬
ряде, что швырнул меня на стойку, и посмотрел на свою ногу. От
середины бедра и вниз за колено брюки были залиты кровью так,
что на них не оставалось и белого пятнышка. Ковер вокруг ноги
пропитался кровью. Ковер этот, как я смутно припомнил, стоил
больше десяти тысяч фунтов, а обращались с ним не слишком
бережно. Лорд Декстер пришел бы в ярость. Я снова посмотрел на431
ногу и ощупал мокрую штанину. В ней обнаружил три дырки.
Столько же, следовательно, было и у меня в ноге. Я решил, что
боль придет позже. Очень много крови, слишком много крови, уж
не артерия ли перебита?—	Леди и джентльмены, — говорил Каррерас-старший, и хотя
рука наверняка причиняла ему адские мучения, на лице это никак
не отражалось. От ярости и злобы, которые душили его так не¬
давно, не осталось и следа. Он снова обрел спокойствие, был веж¬
лив, но решителен и полностью контролировал положение. — Я
сожалею о случившемся, глубоко сожалею. — Он показал рукой
на Буллена, Вильсона, Макдональда и меня. — Своим безрассуд¬
ством капитан Буллен навлек на себя и своих людей расправу,
которая совершенно не входила в наши планы. — К этому времени
большинство пассажиров уже поднялось. Я видел, как стоящая ря¬
дом с отцом Сьюзен Бересфорд смотрит на меня широко раскрыв
глаза, как будто не узнавая. — Я также сожалею о том, что нам
пришлось так огорчить вас, а вам, мистер и миссис Бересфорд, я
приношу свои самые искренние извинения за то, что испортили
ваш вечер. Вашу любезность следовало вознаградить не таким
образом.—	Прервите ради Бога свой поток красноречия, — вмешался
я. Голос напоминал скорее не мой собственный, а карканье про¬
стуженной вороны. — Окажите помощь капитану Буллену. У него
прострелено легкое.Каррерас оценивающе посмотрел на меня, потом на Буллена,
потом снова на меня.—	У вас есть одно неотъемлемое качество, мистер Картер, —
задумчиво сказал он, наклонившись над моей раненой ногой. —
Ранены три раза, и, судя по всему, весьма тяжело, и все же в
состоянии заметить такую ничтожную деталь, как кровавый пузы¬
рек на губах капитана Буллена. Я донельзя доволен тем, что вы
лишены способности действовать. Будь у вашего капитана весь эки¬
паж составлен из людей вроде вас, я от «Кампари» держался бы
подальше. Что касается доктора, то он скоро здесь будет. Он ока¬
зывает помощь вашему человеку на мостике.—	Джеймисону? Третьему помощнику?—	Мистеру Джеймисону теперь уже никто не поможет, — су¬
хо объяснил Каррерас. — Он, как и капитан Буллен, вообразил
себя героем. Как и капитан Буллен, поплатился за свою глупость.
У рулевого задело руку шальной пулей. — Он повернулся к пас¬
сажирам. — О собственной безопасности вам беспокоиться не сле¬
дует. «Кампари» отныне целиком у меня в руках и впредь
останется. Вы, однако, в мои планы не входите и будете через
два-три дня пересажены на другой корабль. До тех пор вы будете
жить, спать и питаться в этой комнате. Я не могу позволить432
себе приставить часового к каждой каюте. Матрасы и одеяла вам
шринесут. Если вы будете сотрудничать, то сможете прожить с
относительным комфортом. Бояться, во всяком случае, вам боль¬
ше нечего.—	В чем смысл этого дикого преступления, Каррерас? — Голос
Бересфорда дрожал. — Эти головорезы, эти убийцы. Кто они? За¬
чем они здесь? Откуда они появились? Что вы собираетесь делать?
Вы сошли с ума! Неужели вы не понимаете, что из этого дела
вам не выпутаться?—	Пусть эта мысль служит вам утешением. А, доктор, вот и
вы! — Он протянул перевязанную носовым платком руку. — По¬
смотрите, пожалуйста.—	Пошли вы к черту с вашей рукой, — с горечью порекомен¬
довал ему доктор Марстон. Старина выглядел совсем неважно. Как
видно, зрелище убитых и умирающих сильно подействовало ему
на нервы, но ответил он молодцом. — Тут есть люди и с более
тяжелыми ранениями. Я должен...—	Вы должны лишь понять, что отныне я, и только я, отдаю
приказания на «Кампари», — прервал его Каррерас. — Мою руку.
И сейчас же. А, Хуан! — это уже к высокому, худому, смуглому
человеку, который только что вошел со сложенной картой в ру¬
ках. — Отдай ее мистеру Картеру. Да, да, вот этому. Мистер Кар¬
тер, капитан Буллен сказал, а я, кстати, знал об этом уже давно,
что мы направляемся в Нассау и будем там меньше чем через
четыре часа. Проложите-ка курс так, чтобы мы обошли Нассау с
востока, потом между островами Большой Абако и Эльютера и
дальше на норд-норд-вест в Северную Атлантику. А то я что-то
подрастерял свои штурманские навыки. Отметьте примерно време¬
на смены курса.Я взял карту, карандаш, штурманскую линейку и положил кар¬
ту на колени. Каррерас недоуменно на меня посмотрел.—	Так что, мы обойдемся без высказываний типа «проклады¬
вайте ваш чертов курс сами»?—	Какой смысл? — устало спросил я. — Вы же можете вы¬
строить в ряд всех пассажиров и не моргнув глазом стрелять по
одному, если я откажусь сотрудничать.—	Приятно иметь дело с человеком, так чутко улавливающим
очевидное, — улыбнулся Каррерас. — Только вы явно преувели¬
чиваете мою свирепость. Позднее, мистер Картер, когда любезный
доктор окажет вам помощь, я помещу вас на мостике. Чрезвычайно
печально, но вы — единственный оставшийся в нашем распоряже¬
нии офицер.—	Вам придется поместить на мостик кого-нибудь другого, —
возразил я. — У меня раздроблена берцовая кость.—	Что? — Он пристально посмотрел на меня.433
—	Чувствую, как внутри ноги трутся осколки. — Я скорчил
гримасу, чтобы до него доходчивей дошло, как трутся осколки ко¬
сти. — Доктор Марстон может подтвердить.—	Хорошо, мы подумаем, как это можно устроить по-друго-
му, — неожиданно легко согласился Каррерас. Доктор Марстон
принялся за его руку, и он поморщился. — Что, указательный
палец придется удалять?—	Не думаю. Небольшая операция под местным наркозом, и
я думаю, что спасу его. — Каррерас и не подозревал о грозившей
ему опасности. Наиболее вероятным исходом затеянной Марстоном
операции была потеря всей руки. — Но ее надо делать в лазарете.—	Тогда пора нам перейти в лазарет. Тони, проверь машин¬
ное отделение, радар, посмотри, как охраняют свободных от вах¬
ты. Потом отнеси карту на мостик и следи, чтобы рулевой
вовремя изменял курс. Убедись, что оператор радара под наблю¬
дением и докладывает о любой замеченной мелочи. Наш друг
мистер Картер вполне способен проложить курс таким образом,
что мы на всех парах врежемся в самую середину острова Эль-
ютера. Пусть двое отведут мистера Сердана в его каюту. Доктор
Марстон, можно этих людей перенести в лазарет без риска для
их жизней?—	Не знаю. — Марстон закончил временную перевязку руки
Каррераса и подошел к Буллену. — Как вы себя чувствуете, ка¬
питан?Буллен поднял на него тусклые глаза. Он силился улыбнуться,
но ему удалось изобразить лишь вымученную гримасу. Попытался
ответить, но не смог, только свежие кровавые пузыри появились
на губах. Марстон ножницами разрезал рубашку капитана, осмот¬
рел его грудь и сказал:—	Пожалуй, можно рискнуть. Пару ваших парней, Каррерас,
покрепче. Смотрите, не жмите ему на грудь.Он отошел от Буллена, склонился над Макдональдом и почти
сразу же выпрямился.—	Этого спокойно можно переносить.—	Макдональда? — изумился я. — Боцмана? Он разве жив?—	Он ударился головой. Ушиб, возможно, сотрясение мозга,
может даже череп поврежден, но жить он будет. Еще у него рана
в колене, тоже ничего серьезного.Я почувствовал, будто кто-то снял с меня непосильный груз.
Боцман был мой друг, хороший друг вот уже много лет. И
кроме того, когда с тобой рядом Арчи Макдональд, все воз¬
можно.—	А мистер Картер? — осведомился Каррерас.—	Не трогайте мою ногу, — завопил я. — Сначала сделайте
укол.434
—	Возможно, он прав, — пробормотал Марстон, подойдя по¬
ближе. — Не так уж много крови. Тебе повезло, Джон. Если бы
была затронута артерия, ты бы уже отошел в лучший мир. — Он
с сомнением посмотрел на Каррераса. — Я думаю, его можно пе¬
реносить. Только боль будет ужасной.—	Ничего, мистер Картер у нас стойкий, — нелюбезно оборвал
его Каррерас. Конечно, не его кость была раздроблена. Он уже и
так целую минуту пробыл добрым самаритянином, и нагрузка ока¬
залась ему непосильной. — Мистер Картер выкарабкается.Глава 7
Среда 20.30. — четверг. 10.30Я и вправду остался в живых, но скорее не благодаря, а вопреки
тому обращению, которому подвергся по пути в лазарет. Лазарет
находился по левому борту на две палубы ниже салона. На втором
трапе один из тащивших меня парней поскользнулся, и дальнейшие
события вплоть до пробуждения на койке прошли мимо моего угас¬
шего сознания.Как и все другие помещения на борту «Кампари», лазарет об¬
ставляли, не считаясь с затратами. Большая комната, двадцать на
шестнадцать футов, с привычным на корабле персидским ковром
во весь пол и стенами пастельных тонов была украшена настен¬
ными фресками, изображавшими плавание, водные лыжи и тому
подобные спортивные развлечения счастливых обладателей крепких
мускулов и несокрушимого здоровья — ловкая выдумка, будившая
у любого, имевшего несчастье попасть на одну из трех коек лаза¬
рета, настоятельное желание встать на ноги и выбраться оттуда
как можно скорее. Только сами койки, стоявшие изголовьями к
иллюминаторам, выпадали из ансамбля: это были обычные метал¬
лические больничные койки, единственная уступка вкусам офор¬
мителя заключалась в том, что они были выкрашены той же
краской, что и переборки. В дальнем от двери конце комнаты стоял
стол старины Марстона с двумя стульями, ближе к двери вдоль
внутренней переборки — складная кушетка, предназначенная для
консультаций пациентов и несложных хирургических операций.
Дверь между столом и кушеткой вела в два меньших помещения:
амбулаторию и зубной кабинет. Я знал это, поскольку совсем не¬
давно промучился три четверти часа в зубоврачебном кресле, пока
Марстон обхаживал мой сломанный зуб. Воспоминание об этом
событии я сохраню до конца своих дней.Все три койки были заняты. Капитан Буллен — на койке
ближе к двери, дальше боцман, а я в углу, напротив стола Мар¬
стона. Все мы лежали на клеенчатых подстилках. Марстон стоял,435
наклонившись над средней койкой, изучая коленку боцмана. Ря¬
дом с ним, держа поднос с инструментами, тампонами и бутыл¬
ками, содержащими некие жидкости, стояла Сьюзен Бересфорд.
Она показалась мне очень бледной. Я слегка удивился, увидев
ее здесь. На кушетке сидел молодой человек, щетины которого
давно не касалась бритва. Он был одет в зеленые брюки, зеле¬
ную, покрытую пятнами пота рубашку с погонами и зеленый бе¬
рет. Мечтательно прикрыв глаза, он рассматривал, как
поднимается спиралями к потолку дым от зажатой в углу его
рта сигареты. В руках держал автомат. Неплохо было бы узнать,
сколько людей и с каким количеством автоматов несли караул
по всему «Кампари». То, что на охрану трех продырявленных
калек вроде меня, Макдональда и Буллена был выделен этот мо¬
лодец, говорило либо о больших людских резервах Каррераса, ли¬
бо об его исключительной предусмотрительности. Возможно, и о
том и о другом.—	Что вы здесь делаете, мисс Бересфорд? — поинтересовал¬
ся я.Она подняла глаза, вздрогнула, и инструменты задребезжали
на подносе.—	О, как я рада, — сказала она так искренне, что мне пока¬
залось, будто это и на самом деле так. — Я думала, я... Как вы
себя чувствуете?—	Так, как выгляжу. Почему вы здесь?—	Потому что она мне нужна, — заявил доктор Марстон, мед¬
ленно выпрямляясь. — Когда имеешь дело с такими ранами, не¬
обходим помощник. Да будет тебе известно, Джон, что
медицинские сестры обычно бывают женского пола и по возмож¬
ности молодые. У нас на «Кампари» только две представительницы
этой категории людей. Мисс Бересфорд и мисс Харкурт.—	Что-то не вижу здесь никаких следов пребывания мисс Хар¬
курт, — заметил я, пытаясь представить себе очаровательную ак¬
трису в жизненной роли Флоренс Найтингейл1, но воображение
мое отказалось справиться с такой абсурдной задачей. Я даже не
смог представить ее в этой роли на экране.—	Она здесь была, — оборвал меня доктор. — Она упала в
обморок.—	Тогда ясно. Как боцман?—	Вынужден попросить тебя не разговаривать, Джон, — суро¬
во изрек он. — Ты потерял много крови и очень ослаб. Пожалуй¬
ста, береги силы.—	Как боцман? — повторил я.1 Флоренс Лайт unit йл — английская медсестра, прославившаяся во время
первой мировой войны.436
Доктор Марстон вздохнул.—	С ним все в порядке. В том смысле, что для жизни опас¬
ности нет. Аномально толстый череп, так бы я сказал. Он его
и спас. Сотрясение, конечно, но трещины, я думаю, нет. Трудно
говорить без рентгена. Дыхание, пульс, температура, давление —
никаких симптомов серьезных травм мозга. Меня беспокоит его
нога.—. Нога?—	Пателла, по-вашему — коленная чашечка. Полностью раз¬
дроблена — не восстановишь. Сухожилия порваны, берцовая кость
сломана. Нога распилена пополам. Должно быть, несколько пуль
попало. Проклятые убийцы!—	Ампутация? Вы не думаете...—	Не надо ампутации. — Он раздраженно потряс головой. —
Я удалил все осколки, что смог найти. Кости либо надо сращи¬
вать, и тогда нога станет короче, либо металлические шины.
Одно я могу сказать твердо: колено это он никогда больше не
согнет.—	Так он останется хромым. На всю жизнь?—	Мне очень жаль, но это так. Я знаю, что вы друзья.—	Значит, для него с морем покончено?—	Мне очень жаль, — повторил Марстон. При полной своей
некомпетентности в медицине он был все же славным стариком. —
Теперь твоя очередь, Джон.—	Да. — Я не ожидал ничего хорошего от этой своей очереди.
Я посмотрел на охранника. — Эй, ты. Да, ты. Где Каррерас?—	Сеньор Каррерас. — Молодой человек бросил окурок на
персидский ковер и растер его каблуком. Лорда Декстера хватил
бы удар при виде этакого. — Не мое дело знать, где сеньор Кар¬
рерас.С этим ясно. Он говорит по-английски. Меньше всего меня в
тот момент занимало, где находится Каррерас. Марстон достал свои
большие ножницы и приготовился резать мне брюки.—	А капитан Буллен? — спросил я. — Какие шансы?—	Не знаю. Он сейчас без сознания. — Доктор запнулся. —
Он ранен дважды. Одна пуля прошла навылет через плечо, ра¬
зорвав грудную мышцу. Другая попала в правую половину груди
чуть пониже, сломала ребро, а потом, наверно, пробила легкое
около верхушки. Пуля застряла в теле, почти наверняка
поблизости от лопатки. Мне придется оперировать, чтобы из¬
влечь ее.—	Оперировать... — От одной мысли о том, как старина Мар¬
стон режет тело лежащего без сознания Буллена, мне сделалось
дурно. Я проглотил слова, чуть не сорвавшиеся далее с моего язы¬
ка, и продолжал: — Оперировать? Вы берете на себя огромную437
ответственность, вы рискуете на всю жизнь испортить свою про¬
фессиональную репутацию.—	Жизнь человека поставлена на карту, Джон, — торжествен¬
но заявил доктор.—	Но вам, возможно, придется вскрывать грудную полость.
Серьезная операция, доктор Марстон. Без ассистентов, без обучен¬
ных медсестер, без компетентного анестезиолога, без рентгена, а
вдруг вы вынете пулю, которая закупоривает смертельную рану в
легком, плевре или еще там где-то. Кроме всего прочего, пуля
могла и отклониться. — Я глубоко вздохнул. — Доктор Марстон,
не могу’выразить, как я уважаю вас и восхищаюсь вами за одну
только мысль оперировать в таких невозможных условиях. Но вы
не будете рисковать. Доктор, пока капитан не в состоянии испол¬
нять свои обязанности, я командую «Кампари». По крайней мере
номинально, — добавил я с горечью. — Запрещаю вам брать на
себя ответственность за исход операции при столь неблагоприятных
обстоятельствах. Мисс Бересфцрд, вы свидетель.—	Что ж, Джон, возможно, ты и прав, — признал Марстон с
важностью. Неожиданно он помолодел лет на пять. — Действи¬
тельно, ты, наверно, прав. Но мое чувство долга...—	Оно делает вам честь, доктор. Но вспомните о всех тех, кто
еще с первой мировой носит в груди пулю и держится молодцом.—	И это, конечно, и это. — Никогда прежде мне не приходи¬
лось доставлять человеку такое облегчение. — Так что, дадим
шанс природе?—	Капитан Буллен здоров как бык. — По крайней мере, у
старика теперь оставался шанс выкарабкаться. Я чувствовал себя
так, будто только что спас человеческую жизнь. Устало пробормо¬
тал: — Вы были правы, доктор. Боюсь, я заболтался. Налейте мне,
пожалуйста, воды.—	Конечно, мой мальчик, конечно. — Он принес воды, про¬
следил, как я пью, и участливо спросил: — Лучше теперь?—	Благодарю. — Голос мой совсем ослаб. Я шевелил губами,
силясь сказать что-то, но слов не было слышно. Встревоженный
Марстон поднес ухо к моим губам, пытаясь разобрать, что я го¬
ворю, и я прошептал медленно и ясно: — У меня бедро цело,
сделайте вид, что оно сломаноОн уставился на меня отражавшим изумление взглядом, при¬
открыл было рот, но вовремя прикусил язык. Старина вовсе не
был таким уж тугодумом. Он кивнул головой и осведомился:—	Вы готовые? Я начинаю.И начал, Сьюзен Бересфорд ему помогала. Дело мое было не
так плохо, как представлялось при первом взгляде на окровавлен¬
ную ногу. Одна пуля прошла навылет, а рваные раны на бедре от
двух других были неглубоки, хотя и обильно кровоточили. Все438
время своей работы доктор Марстон, не закрывая рта, комменти¬
ровал для охранника глубину и серьезность моих ранений, и худо
бы я себя почувствовал, не знай, что все это — бойкое вранье.
Охранника он, несомненно, должен был убедить. Очистив и пере¬
вязав раны — пытку эту я стоически перенес, не желая визжать
в присутствии Сьюзен Бересфорд, — он наложил на ногу шины и
туго их прибинтовал. Проделав это, он подложил под ногу стопку
подушек, зашел в амбулаторию и возвратился с походным набором
средневекового инквизитора: блоком, тяжелым грузом на проволоке
и кожаным ремнем. Ремень он застегнул на моей лодыжке.—	Это еще зачем? — взорвался я.—	Я медицинский офицер, заруби себе это на носу, — резко
отшил меня он. При этом левое веко его едва заметно опусти¬
лось. — Вытяжение, мистер Картер. Или, может быть, вы желаете
всю жизнь хромать на короткой ноге?—	Прошу прощения. — Возможно, я слегка недооценивал ста¬
рину Марстона. Ничто и никогда не изменит моего мнения о нем
как о враче, но в других делах он был весьма находчив. Первым
делом человек типа Каррераса поинтересовался бы, почему это па¬
циент со сломанной берцовой костью не лежит на вытяжении. Мар¬
стон ввинтил два крюка в отверстия в потолке, подвесил блок,
пропустил через него проволоку и прикрепил ее конец к ремню.
Все это оказалось не слишком неудобно. Затем он поднял отрезан¬
ную брючину, удостоверился, что охранник не следит за ним, по¬
брызгал на нее водой и выжал над повязкой. Даже для себя я
вынужден был признать, что редко видел более убедительное зре¬
лище полностью и тщательно лишенного подвижности пациента.Окончил он как раз вовремя. Они со Сьюзен Бересфорд уже
складывали инструменты, когда распахнулась дверь и вошел Тони
Каррерас. Он внимательно и изучающе оглядел Буллена, Макдо¬
нальда и меня — это был не тот человек, который мог многое
пропустить, — и подошел к моей койке.—	Добрый вечер, Картер, — любезно поздоровался он. — Как
вы себя чувствуете?—	Где там ваш кровожадный папаша? — полюбопытствовал я.—	Кровожадный папаша? Вы несправедливы к моему отцу, В
данный момент спит. Рука причиняла ему невыносимую боль после
того, как Марстон с ней закончил, — этому я ничуть не удивил¬
ся, — и он принял снотворное. Все люки славного «Кампари» за¬
драены на ночь, а капитан Тони Каррерас заступил на вахту. Вы
можете спать спокойно. Вам интересно будет узнать, что мы только
что засекли Нассау на радаре, сорок румбов по левому борту, так,
что ли, вы, навигаторы, говорите. Значит, вы все-таки не сбивали
нас с толку этим курсом.Я застонал и отвернулся. Каррерас подошел к Марстону.439
—	Как они, доктор?—	А как они должны, по-вашему, быть после того, как эти
головорезы продырявили их пулями? — с горечью спросил Мар¬
стон. — Капитан Буллен то ли выживет, то ли нет, я не знаю.
Макдональд, боцман, будет жить, но на всю жизнь останется хро¬
мым, с негнущейся ногой. У старшего помощника сложный перелом
бедренной кости. Совершенно раздроблена. Если через пару дней
он не попадет в больницу — тоже охромеет, да и так ему уже
никогда по-настоящему не ходить.—	Я искренне сожалею, — признался Тони Каррерас. Похоже
было, что он говорит правду. — Убивать и калечить людей — это
непростительная расточительность. Ну, скажем, почти непрости¬
тельная. Некоторые обстоятельства оправдывают и ее.—	Ваше человеколюбие делает вам честь, — отозвался я со
своей подушки.—	Мы — гуманные люди, — заявил он.—	И блестяще это доказали. — Я выгнул шею, чтобы посмо¬
треть на него. — Но все же могли бы быть предупредительнее к
умирающему.—	В самом деле? — Он великолепно умел выгибать брови.—	В самом деле. Вот ваш Дэниел Бун1. — Я кивнул на часо¬
вого с автоматом. — Вы разрешаете своим людям курить на часах?—	Хосе? — Он улыбнулся. — Хосе — заядлый курильщик.
Отнимите у него сигареты — и он тут же объявит забастовку. Он,
кстати, Картер, не перед Букингемским дворцом дежурит. Что это
вы внезапно всполошились?—	Вы слышали, что сказал доктор Марстон? Капитан Буллен.
Он в критическом состоянии, у него пробито легкое.—	А, я, кажется, понял. Вы согласны с этим, доктор?Я затаил дыхание. Возможно, старина так и не разобрался,
о чем, собственно, идет речь. Но я опять недооценил его хит¬
рость.—	Для человека с пробитым легким, — веско изрек он, — нет
ничего хуже прокуренного воздуха.—	Понятно. Хосе! — Каррерас быстро сказал что-то охраннику
по-испански, тот мило улыбнулся, поднялся и направился к двери,
прихватив с собою стул. Дверь захлопнулась за ним.—	Никакой дисциплины, — вздохнул Тони Каррерас, — разве
так караул у Букингемского дворца марширует, Картер? А этот на
стуле качается. Наша, латинская кровь, ничего не попишешь. Но
предупреждаю: ценность его как часового это не снижает. Не вижу
никакого вреда в том, что он будет караулить снаружи, разве что1 Дэниел Бун — американский первопроходец Дальнего Запада, известный
склонностью к курению.440
кто-то из вас пожелает выпрыгнуть в море через иллюминатор, да
и для этого вы все не в том состоянии, вряд ли вы сумеете здесь
что-нибудь натворить. — Он помолчал и оценивающе осмотрел ме¬
ня. — Странно, что вы так нелюбопытны, Картер. На вас не по¬
хоже. Наводит, знаете ли, на подозрения.—	А чего любопытствовать? — проворчал я. — Нечего тут лю¬
бопытствовать. Сколько у вас этих вооруженных головорезов на
борту «Кампари»?—	Сорок. Неплохо? Если уж точно, тридцать восемь бойцов.
Одного убил капитан Буллен, другому вы серьезно повредили руку.
Где это вы, Картер, научились так стрелять?—	Случайность. Сердан пришел в себя?—	Да, — коротко ответил он. Похоже было, что он не хочет
говорить о Сердане.—	Он убил Декстера? — упорствовал я.—	Нет. Вернер, сиделка. Тот, которого вы убили сегодня ве¬
чером. — Смерть одного из коллег до странности мало волновала
этого профессионального гуманиста. — Униформа стюарда и поднос
с едой на уровне лица. Ваш главный стюард, Уайт, дважды его
встретил и не заподозрил. Конечно, он к Уайту ближе, чем на
тридцать футов не подходил. А Декстеру просто не повезло, что
он заметил, как этот стюард отпирает радиорубку.—	Полагаю, что этот же кровожадный дьявол убил и Броу-
неЛла?—	И Бенсона. Бенсон застукал его, когда тот выходил из ра¬
диорубки, убрав Броунелла. Он его застрелил. Вернер собирался
перекинуть его прямо через борт, но как раз внизу толпился на¬
род — из команды. Он отволок его к левому борту. Опять внизу
люди. Вот он и запихал его в рундук вместо спасательного жиле¬
та. — Каррерас ухмыльнулся. — Тут уже вам не повезло, что вы
встали возле того рундука прошлой ночью около полуночи, когда
мы послали Вернера избавиться от тела.—	А кто придумал эту штуку с липовым радиотехником в
Кингстоне, который просверлил дырку из радиорубки в вентиля¬
ционную трубу и подключил наушники в каюте Сердана к при¬
емнику? Сердан, ваш старик или вы?—	Мой отец.—	А идея троянского коня? Тоже ваш отец?—	Он выдающийся человек. Теперь я понял, почему вы были
не любопытны. Вы знали.—	Догадаться было несложно, — промолвил я задумчиво, —
да только уже было поздно. Все наши беды начались в Карраччо.
А эти огромные контейнеры мы погрузили именно в Карраччо.
Теперь-то я понимаю, почему такой ужас обуял грузчиков, когда
один из контейнеров чуть не выскользнул из строп. Теперь я441
понимаю, почему вашему старику так чертовски необходимо было
осмотреть трюм — не для того, чтобы отдать дань уважения по¬
койникам в гробах, а посмотреть, как поставили его людей, смо¬
гут ли они выбраться из контейнеров. А прошлой ночью они
вышибли стенки и взломали люки. Сколько человек на контей¬
нер, Каррерас?—	Двадцать. Как сельди в бочке набились, бедняги. Я думаю,
им не сладко пришлось эти двадцать четыре часа.—	Двадцать... Два контейнера. Мы их погрузили четыре. А что
в остальных?—	Оборудование, мистер Картер, просто оборудование.—	Одну вещь мне было бы действительно любопытно узнать.—	Да?—	Что стоит за этим кровавым бизнесом? Похищение? Требо¬
вание выкупа?—	Я не имею права обсуждать с вами этот вопрос. — Он ус¬
мехнулся. — По крайней мере, пока. Вы останетесь здесь, мисс
Бересфорд, или позволите мне проводить вас к родителям в салон?—	Пожалуйста, оставьте юную леди, — вмешался Марстон. —
Она поможет мне нести круглосуточное дежурство у постели ка¬
питана Буллена. У него в любой момент возможен кризис.—	Как хотите. — Он поклонился Сьюзен Бересфорд. — Всем
спокойной ночи.Дверь захлопнулась. Сьюзен Бересфорд воскликнула:—	Так вот как они попали на корабль! Как это вам удалось
догадаться?—	Как это мне удалось догадаться! Уж не думаете ли вы, что
они запрятали сорок вооруженных людей в трубу нашего парохода?
Когда мы догадались, что здесь замешаны Каррерас и Сердан, все
стало ясно. Они поднялись на борт в Карраччо. И эти огромные
контейнеры тоже. Как ни складывай два и два, мисс Бересфорд,
все равно будет четыре. — Она вспыхнула и одарила меня высо¬
комерным взглядом, что я проигнорировал. — Теперь вы оба по¬
нимаете, что это значит?—	Пусть он сам скажет, доктор, — ехидно поддела меня мисс
Бересфорд. — Он же умирает от нетерпения поделиться с нами.—	Это значит, что за всем этим стоит нечто очень важное, —
задумчиво проговорил я. — Все грузы, за исключением случая пе¬
регрузки с судна на судно в беспошлинных портах, а к нам этот
случай неприменим, должны проходить проверку в таможне. Кон¬
тейнеры прошли таможню в Карраччо. Следовательно, таможня
знала об их содержимом. Потому так нервничал наш агент в Кар¬
раччо. Но таможня их пропустила. Почему? Потому что имела
приказ пропустить. А кто отдает им приказы? Их правительство.
Кто приказывает правительству? Только хунта — в конце концов,442
она и есть правительство. Хунта прямо и стоит за всем этим. А
мы все знаем, что она отчаянно нуждается в деньгах. Интересно,
интересно...—	Что интересно? — осведомился Марстон.—	Сам пока не знаю. Скажите, доктор, есть тут у вас возмож¬
ность приготовить чай или кофе?—	А ты, мой мальчик, видел когда-нибудь лазарет, где это
нельзя сделать?—	Какая чудесная мысль, — воскликнула Сьюзен Бересфорд,
вскакивая. — Я с восторгом выпью чашку чаю.—	Кофе.—	Чаю!—	Кофе. Ублажите немощного. Для мисс Бересфорд это будет
весьма ценный опыт. Я имею в виду — самой приготовить кофе.
Надо наполнить кофейник водой...—	Пожалуйста, хватит. — Она подошла к моей койке и спо¬
койно взглянула мне в глаза. — У вас короткая память, мистер
Картер. Я ведь говорила вам позавчера, что сожалею, очень сожа¬
лею. Припоминаете?—	Припоминаю, — признал я, — прошу прощения, мисс Бе¬
ресфорд.—	Сьюзен. — Она улыбнулась. — Если хотите получить свой
кофе, то только так.—	Шантаж.—	Да зови ты ее, ради Бога, Сьюзен, если ей угодно, —
раздраженно прервал нас доктор Марстон. — Что в том страш¬
ного?—	Распоряжение врача, — согласился я покорно. — О’кей,
Сьюзен, принесите пациенту его кофе. — Обстоятельства едва ли
можно было назвать нормальными. Я всегда мог позднее вернуться
к прежнему обращению.Прошло пять минут, и она принесла кофе. Я осмотрел поднос
и возмутился.—	Что? Только три чашки? Должно быть четыре.—	Четыре?—	Четыре. Три нам и одну нашему другу снаружи.—	Нашему другу — вы имеете в виду охранника?—	А кого же еще?—	Вы сошли с ума, мистер Картер?—	Справедливость превыше всего, — пробормотал Марстон. —
Он для вас Джон.Она охладила взглядом его порыв, перевела взгляд на меня и
заявила с презрительной холодностью:—	Вы сошли с ума. Почему я должна подносить кофе этому
головорезу? Ничего такого делать не буду.443
—	Наш старший помощник всегда знает, что делает, — умело,
хотя и неожиданно подыграл мне Марстон. — Сделайте, как он
просит.Она налила чашку кофе, вынесла ее за дверь и через несколько
секунд вернулась.—	Взял? — спросил я.—	Не просто взял. Похоже, что он вообще весь день ничего
не пил.—	Вполне способен в это поверить. Не думаю, что у них там,
в контейнерах, был изысканный стол. — Я взял предложенную
мне чашку кофе, осушил ее и поставил на поднос. Кофе на вкус
был именно таким, каким и должен был быть.—	Ну, как? — поинтересовалась Сьюзен.—	Превосходно. Полностью отказываюсь от своего предположе¬
ния, что вы не умеете кипятить воду.Она переглянулась с Марстоном, и тот осведомился:—	Ты больше ничем не собирался, заняться сегодня вечером,
Джон?—	Совершенно. Все, что я хочу, — хорошо выспаться.—	Именно поэтому я всыпал тебе в кофе мощного снотворно¬
го. — Он подмигнул мне. — У кофе замечательное свойство от¬
бивать любой посторонний вкус, не так ли?Я знал, что он имеет в виду, и он знал, что я знаю, что он
имеет в виду. Я признался:—	Доктор Марстон, чувствую, что здорово дел маху, недооце¬
нивая вас.—	Чувствую то же самое, Джон, — сказал он весело. — На
самом деле чувствую то же самое.Сквозь сон я ощутил, что у меня болит левая нога, не очень
сильно, но достаточно, чтобы меня пробудить. Кто-то тянул ее,
делал рывок, на несколько секунд отпускал и снова дергал. И все
это время он еще и разговаривал. Почему этот некто, кто бы он
ни был, не прекратит это безобразие? Дерганье и болтовню. Разве
он не знает, что я болен?Я открыл глаза. Первое, что заметил, были часы на противо¬
положной переборке. Десять часов. Десять часов утра, ибо яркий
дневной свет лился через незашторенные иллюминаторы. Доктор
Марстон был прав насчет снотворного. Пожалуй, «мощное» — это
слишком слабый эпитет для описания его действия.Кто-то разговаривал. Это действительно старик Буллен бормо¬
тал что-то неразборчивое, забывшись в беспокойном сне, но за
ногу никто меня не тянул. Рывки совершал груз, подвешенный к
потолку. «Камгтари», несмотря на стабилизаторы, раскачивался гра¬444
дусов на десять—пятнадцать, а это значило, что море разыгралось
ие на шутку. Когда корабль переваливался с волны на волну, под¬
вешенный блрк, качаясь, как маятник, резко скрипел. Через не¬
сколько секунд скрип повторялся. Теперь, когда я совсем
проснулся, это было еще мучительнее, чем по первому впечатле¬
нию. Даже если бы у меня был настоящий перелом бедра, вряд
ли эта процедура была мне полезна. Я огляделся, желая найти
доктора Марстона и попросить его убрать груз.Но первым, на кого я наткнулся взглядом, был не доктор Мар¬
стон, а Мигель Каррерас, стоящий около изголовья моей койки.
Возможно, и разбудивший меня. Он был свежевыбрит, выглядел
бодрым и отдохнувшим, аккуратно забинтованная правая рука по¬
коилась на перевязи. Под мышкой зажимал пачку сложенных карт.
Заметив, что я проснулся, он мило улыбнулся.—	Доброе утро, мистер Картер. Как вы себя чувствуете?Я не удостоил его ответом. Сьюзен Бересфорд сидела за столом
доктора. Она показалась мне очень усталой — под зелеными гла¬
зами легли темные тени. Я спросил:—	Сьюзен, где доктор Марстон?—	Сьюзен? — пробормотал Каррерас. — Как скоро теснота
рождает фамильярность.Я снова не ответил ему. Сьюзен сказала:—	В амбулатории, спит. Он провел на ногах почти всю ночь.—	Разбудите его, пожалуйста. Скажите ему, чтобы он убрал
этот проклятый груз. Он мне ногу разорвет пополам.Она вышла в амбулаторию, и Каррерас обратился ко мне:—	Я попрошу вашего внимания, мистер Картер.—	Когда с меня снимут этот груз, — сердито ответил я, — не
раньше.Появился заспанный доктор Марстон и, не сказав ни слова,
принялся отсоединять груз.—	Капитан Буллен и боцман, как они? — спросил я.—	Капитан пока не сдается, — устало ответил он. — Боцман
быстро идет на поправку. Оба они слишком рано сегодня просну¬
лись, я дал им снотворное. Чем дольше они проспят — тем лучше.Кивнув, я дождался, пока он усадил меня и устроил мою ногу,
а затем спросил грубо:—	Что вам нужно, Каррерас?Он развернул карту и положил мне на колени.—	Небольшая штурманская помощь, назовем это перепровер¬
кой. Вы будете сотрудничать?—	Я буду сотрудничать.—	Что? — Сьюзен Бересфорд привстала из-за стола и в изум¬
лении воззрилась на меня. — Вы... Вы собираетесь помогать этому
человеку?445
—	Вы плохо меня расслышали? Кем бы вы хотели меня уви¬
деть — героем? — Я кивнул на ногу. — Глядите, во что мне обо¬
шелся этот героизм.—	Я отказываюсь в это поверить. — На ее бледных щеках
выступили яркие пятна. — Вы собираетесь помогать этому чудо¬
вищу, этому убийце.—	А если не соберусь, — лениво предположил я, — он может
меня и заставить. Начнет, например, с вас. Может быть, станет
ломать пальцы по одному или по очереди дергать зубы щипцами
доктора Марстона. Без обезболивания, заметьте. Я не утверждаю,
что он это будет делать с удовольствием, но он это будет делать.—	Я не боюсь мистера Каррераса, — заявила она дерзко. Но
при этом еще больше побледнела.—	А пора бы уже испугаться, — резко оборвал я. — Итак,
Каррерас?—	Вам приходилось плавать в Северной Атлантике, мистер
Картер? Я имею в виду между Европой и Америкой?—	Не раз.—	Отлично. — Он ткнул пальцем в карту. — Корабль вышел
из Клайда и идет в Норфолк, штат Виргиния. Я бы попросил вас
проложить его курс. Все нужные справочники будут в вашем рас¬
поряжении.—	Никаких справочников не нужно. — Я взял у него каран¬
даш. — Надо обогнуть Ирландию с севера, вот так, и дальше на
запад по дуге большого круга, вот к этой точке к юго-востоку от
Ньюфаундленда. Эта кривая выглядит странно, но только из-за
проекции карты. Это кратчайший путь.—	Я вам верю. А дальше?—	Вскоре после этого курс отклоняется от обычной морской
дороги на Нью-Йорк, и мы приходим в Норфолк с норд-оста. —
Я завертел головой, пытаясь заглянуть за дверь лазарета. — Что
за шум? Откуда это? Похоже на отбойный молоток.—	Позже, позже, — раздраженно отмахнулся он, затем раз¬
вернул другую карту, и раздражение исчезло с его лица. — Ве¬
ликолепно, Картер, великолепно. Ваш маршрут почти точно
совпадает с имеющимися у меня данными.—	Какого же черта вы приставали ко мне?—	Я все привык перепроверять, мистер Картер. Этот корабль
должен прибыть в Норфолк в двадцать два часа в субботу, то есть
через два дня. Ни раньше, ни позже — точно в двадцать два часа.
Если мне вздумается перехватить этот корабль на рассвете того
дня, где будет точка перехвата?Свои вопросы я не спешил более задавать.—	На этой широте в это время года рассвет в пять часов.
Плюс-минус несколько минут. Какая скорость у этого корабля?446
—	Десять узлов.—	Десять узлов, семнадцать часов, сто семьдесят миль. Точка
перехвата будет вот здесь.—	Точно. — Он опять сверился с собственной картой. — Точ¬
но. Очень вам благодарен. — Он взглянул на клочок бумаги в
руке. — Наше теперешнее положение 26°52' северной широты,
76°33' западной долготы, во всяком случае около этого. Сколько
времени нам нужно, чтобы добраться до точки перехвата?—	Что за стук на палубе? Какой теперь чертовщиной вы за¬
няты, Каррерас?—	Отвечайте на вопрос, — резко оборвал он меня, держа кар¬
ту.Я осведомился:—	Какая у нас сейчас скорость?—	Четырнадцать узлов.—	Сорок три часа, — сообщил я, подумав минуту. — Может,
чуть меньше.—	Сорок три часа, — задумчиво повторил он. — Сейчас чет¬
верг, десять утра, а наше рандеву в пять утра в субботу. Бог
мой, так это как раз сорок три часа! — Впервые тень озабо¬
ченности легла на его лицо. — Какая у «Кампари» максимальная
скорость?—	Восемнадцать узлов. — Я мельком взглянул на Сьюзен. Она
стремительно теряла свои иллюзии в отношении старшего помощ¬
ника Картера.—	Ага! Восемнадцать! — Лицо его прояснилось. — А при во¬
семнадцати узлах?—* А при восемнадцати вы имеете шанс оторвать стабилизаторы
и угробить «Кампари», — уведомил его я.Ему это не понравилось.—	Что вы имеете в виду?—	Я имею в виду, что на вас надвигаются неприятности, Кар¬
рерас. Большие неприятности. — Я выглянул в иллюминатор. —
Не вижу моря, но чувствую. Необычно высокие и редкие волны.
Спросите любого рыбака на Багамах, что это значит в такое вре¬
мя года, и он вам скажет. Это может значить только одно, Кар¬
рерас, — тропический шторм, скорее всего ураган. Волнение идет
с востока — там центр шторма. Пока он может быть в двухстах
милях, но он там. А волнение усиливается. Вы заметили? Оно
усиливается потому, что обычный путь урагана в здешних мес¬
тах — на норд-вест, а скорость — десять—пятнадцать миль в
час. А мы двигаемся на норд-ост. Другими словами, ураган и
«Кампари» — на встречных курсах. Пора уже слушать прогнозы
погоды, Каррерас.—	Сколько времени нам нужно при восемнадцати узлах?447
—	Тридцать три часа. При хорошей погоде.—	А курс?Я проложил курс и взглянул на своего собеседника.—	У вас на карте, несомненно, такой же.—	Действительно. На каких волнах передают прогноз погоды?—	На всех, — сухо сообщил я. — Если из Атлантики на запад
движется ураган, любая коммерческая станция на восточном по¬
бережье ничего иного не передает.Он двинулся через комнату к телефону Марстона, вызвал мо¬
стик и приказал увеличить ход до полного и следить за сообще¬
ниями о погоде. Когда он закончил, я заметил:—	Восемнадцать узлов? Что ж, я предупреждал вас.—	У меня должен быть резерв времени. — Он посмотрел на
Буллена, который продолжал бормотать что-то в бреду. — Что
сделал бы ваш капитан в такой ситуации?—	Повернул бы и удирал в любом направлении, кроме севера.
Нам ведь приходится думать о пассажирах. Они не очень-то любят
морскую болезнь.—	Боюсь, что сейчас им придется потерпеть. Ради важного
дела.—	Да, — задумчиво сказал я. Теперь понятно, что это за
стук на палубе. — Дело важное. Для такого патриота, как вы,
Каррерас, какое дело может быть важнее? У хунты пустая казна.
Ни гроша за душой, а режим шатается. Только одно его может
спасти — вливание. Вливание золота. Этот корабль, что мы дол¬
жны перехватить, Каррерас, — на сколько миллионов он везет
золота?Марстон и Сьюзен смотрели на меня во все глаза, затем пере¬
глянулись, и их диагноз был очевиден: от шока я тронулся умом.
Каррерас же явно придерживался другого мнения: он весь застыл,
слушая меня.—	У вас есть доступ к источникам информации, о которых мне
неизвестно, — тихо, почти шепотом сказал он. — Что за источ¬
ники, Картер? Быстро!—	Нет никаких источников, Каррерас. — Я улыбнулся. — От¬
куда им взяться?—	Со мной в кошки-мышки не играют. — Он все еще был
очень спокоен. — Источники, Картер!—	Вот здесь. — Я постучал себя по лбу. — И только здесь.
Источник тут.Он несколько секунд настороженно осматривал меня, затем кив¬
нул.—	Я понял это, как только вас увидел. В вас что-то есть,
какое-то качество. Чемпион по боксу выглядит чемпионом по бок¬
су, даже когда отдыхает. Опасный человек не может не выглядеть448
опасным даже в самых безобидных обстоятельствах. У вас есть это
качество. Я хорошо себя натренировал распознавать такие вещи.—	Слышали? — обратился я к Сьюзен. — А вы-то, наверно,
и не подозревали? Думали, что я как все, не так ли?—	Вы даже более проницательны, чем я думал, мистер Кар¬
тер, — пробормотал Каррерас.—	Если называть проницательностью получение очевидной чет¬
верки при сложении двух с двумя, то я, несомненно, проницателен.
Господи, да если бы я действительно что-то соображал, то не валялся
бы здесь сейчас с раздробленной костью. — Случайное упоминание
о моей беспомощности не должно было мне повредить. — Хунте нуж¬
ны деньги — давно уже обо всем можно было догадаться.—	В самом деле?—	В самом деле. Рассказать вам, почему был убит Броунелл,
наш радист?—	Сделайте милость.—	Да потому, что вы перехватили сообщение от Гаррисонов и
Кертисов — двух семей, отозванных радиограммами из Кингстона.
В этом сообщении говорилось о том, что те радиограммы были
фальшивые, а если бы мы это узнали, то обратили бы пристальное
внимание на господ Каррерасов и Сердана, которые заняли их ка¬
юты. Вся тонкость в том, что эти радиограммы, Каррерас, были
переданы через вашу столицу, а это доказывает вмешательство
вашей почты, а следовательно, и правительства, поскольку почта
подчиняется правительству. Во-вторых, в вашей стране существует
список заказов на места на «Кампари», а вы были где-то внизу
этого списка и таинственным образом перепрыгнули на самый верх.
Вы заявили, что будто бы только вы можете воспользоваться столь
неожиданно освободившимися местами. Чепуха! Кто-то из власть
предержащих скомандовал: «Каррерас и Сердан переходят наверх».
И никто не жаловался. Почему, спрашивается? В-третьих, хотя и
существует этот список, в нем нет никого вашей национальности,
Каррерас. Ведь хунта запрещает вашим гражданам ездить на ино¬
странных судах, да и валюту иностранную они обязаны обменивать
на местные деньги. А вам разрешили поездку, и платили вы аме¬
риканскими долларами. Улавливаете мою мысль?Он кивнул.—	Нам пришлось пойти на риск и заплатить долларами.—	В-четвертых, таможня пропустила на борт эти контейнеры
с вашими людьми и с пушками. Это доказывает...—	Пушками? — прервал меня Марстон. Он выглядел совер¬
шенно ошеломленным. — Пушками?—	Этот шум, что доносится до вас снаружи, — спокойно от¬
ветил Каррерас, — мистер Картер вам потам объяснит его причи¬
ну. Жаль, — продолжал он с сожалением, — что мы не по одну15 А Маклин «Золотое рандеву»449
сторону баррикад. Из вас вышел бы превосходный лейтенант, ми¬
стер Картер. Вы могли бы сами назначить себе жалованье.—	Об этом же именно вчера говорил мне мистер Бересфорд, —
признался я. — Все в эти дни предлагают мне работу. Надо при¬
знать, что время для этого можно было выбрать и поудачнее.—	Вы хотите сказать, — осведомилась Сьюзен, — что папа
предложил...—	Не пугайтесь, — успокоил ее я. — Он уже передумал.
Итак, Каррерас, что мы имеем в итоге? Со всех сторон — вмеша¬
тельство правительства. А что нужно правительству? Деньги. От¬
чаянно нужны. 350 миллионов долларов уплачены Штатам за
оружие. Одна компенсация иностранным компаниям сколько потя¬
нула. Вся беда в том, что хунта разбазарила доходы страны за год
вперед. Бананы ваши дешевеют. Как в этом случае честный чело¬
век добывает деньги? Очень просто. Он их крадет.—	Давайте обойдемся без личных оскорблений.—	Как вам будет угодно. Возможно, слова «грабеж» и «пиратство»
для вас звучат более удобоваримо, нежели воровство. Однако что он
крадет? Облигации, акции, ценные бумаги, чеки, валюту? Ни за что
на свете. Ему нужно только то, что не оставляет следов, а единствен¬
ное, что можно достать в достаточном количестве, — это золото. У
ваших лидеров, мистер Каррерас, — закончил я задумчиво, — дол¬
жно быть, неплохая шпионская сеть что в Англии, что в Америке.—	Если ты готов выложить на это дело достаточную сумму, —
безразлично заметил он, — большая шпионская сеть не нужна. У
меня в каюте есть даже полный план загрузки судна с; золотом.
У каждого человека есть своя цена, мистер Картер.—	Интересно, почем бы я пошел?.. Итак, мы подошли к концу.
Американское правительство не делало в последнее время секрета
из своих успехов в возвращении части золотого запаса, оплывшего
ранее в Европу. Валютная лихорадка помогла. Это золото надо
перевезти, и часть его, готов съесть свою шляпу, едет на корабле,
который мы перехватываем. Интересен уже сам по себе тот факт,
что он должен прийти в Норфолк только в сумерках, еще более
интересно то, что Норфолк в нашем случае почти наверняка оз¬
начает военно-морскую базу Хэмптон-Родс, где корабль можно раз¬
грузить по всем требованиям безопасности. А Норфолк, по-моему,
это пункт, от которого ближе всего до Форт-Нокса, где должно
храниться золото. Сколько золота, Каррерас?—	На сто пятьдесят миллионов долларов, — не моргнув глазом
ответил он. — Вы почти ничего не упустили. Во всяком случае,
ничего существенного.Сто пятьдесят миллионов долларов. Я попытался представить
себе эту сумму, но без особого успеха, и спросил:—	Почему вы выбрали именно «Кампари»?450
—	Я думал, вы и об этом догадаетесь. Откровенно говоря, у
нас было на примете еще три корабля, все с нью-йоркской линии.
Мы некоторое время следили за маршрутами всех четырех. Ваш
оказался наиболее подходящим.—	Как доходчиво вы все объяснили. Так, значит, приди мы в
Карраччо на пару дней позже, и...—	Рядом с вами, как только вы покинули Саванну, шел во¬
енный корабль, фрегат. Он мог в любое время остановить вас под
каким-нибудь благовидным предлогом. Я был у него на борту. Та¬
кой необходимости не возникло. — Так вот какой пароход засек
наш радар на выходе из Саванны — не американский боевой ко¬
рабль, как мы думали, а корабль хунты. — Ведь наш способ был
все же намного легче и безопасней.—	А фрегат вы, естественно, — вставил я, — для этого дела
использовать не могли. И радиус действия маловат, и волнения не
выдерживает, и грузовая стрела отсутствует — нечем груз подни-
м?ть. Да и подозрительно, слишком подозрительно. А «Кампари»?
Кто хватится «Кампари», если он на несколько дней где-нибудь
задержится? Разве что наша главная контора.—	О вашей конторе позаботились, — успокоил меня Каррерас. —
Неужели вы думаете, что мы допустим столь очевидный просчет? На
борту есть наш собственный передатчик, и он давно уже в работе.
Уверяю вас, наши радиограммы регулярно идут в эфир.—	Так вы и это устроили. А «Кампари» с его скоростью может
догнать большинство торговых судов, это большой океанский ко¬
рабль, практически для любой погоды, у него первоклассный радар и
мощные грузовые стрелы. — Я сделал паузу и взглянул на него. — У
нас даже палуба на носу и на корме усилена под установку платформ
для пушек. На английских кораблях так делается с войны. Но учтите,
что снизу все равно надо укреплять балками — а это работа на два
дня. Иначе даже трехдюймовка за пару выстрелов все разворотит.—	Пара выстрелов — это все, что нам надо.Я задумался над этой репликой. Пара выстрелов. Что-то не
сходятся тут концы с концами. Что задумал Каррерас?—	О чем, ради всего святого, вы говорите? — устало спросила
Сьюзен. — Усиленные стальные палубы, балки — что все это такое?—	Пойдемте со мной, мисс Бересфорд, и я с удовольствием
продемонстрирую вам, что я имею в виду, — предложил Карре¬
рас. — Помимо всего прочего, я убежден, что ваши почтенные
родители очень беспокоятся о вас. Я зайду к вам попозже, мистер
Картер. Пойдемте, мисс Бересфорд.Она с сомнением, колеблясь, посмотрела на него. Я вмешался:—	Конечно идите, Сьюзен. А вдруг повезет? Один приличный
толчок, когда он около поручня поскользнется. Главное, поймать
момент.451
—	Ваше англосаксонское чувство юмора быстро надоедает, —
ехидно заметил Каррерас. — Посмотрим, сумеете ли вы его сохра¬
нить в ближайшие дни.С этими зловеще прозвучавшими словами он вышел. Марстон
поднял на меня глаза. Усиленная работа мысли, отражавшаяся в
его взгляде, кажется, начала рассеивать его недоумение.—	Неужели Каррерас имел в виду именно то, что я понял?—	Именно это. Грохот, что вы слышите, — пневматические
дрели. В усиленных секциях палубы размечены отверстия под пуш¬
ки. Каррерас сверлит дырки.—	Так он собирается установить орудия?—	Они у него были в двух контейнерах. Почти наверняка в
разобранном виде, приготовленные для быстрой сборки. Они не
обязательно большие, даже скорее всего. Солидное орудие можно
установить только в доке. Во всяком случае, они достаточно боль¬
шие, чтобы остановить этот корабль.—	Я этому не верю, — запротестовал Марстон. — Ограбле¬
ние в открытом море? Пиратство в наш век? Смешно! Это не¬
возможно!—	Скажите это Каррерасу. У него нет ни малейшего сомнения
в том, что все это очень, очень возможно. У меня тоже. Можете
вы мне сказать, что в состоянии его остановить?—	Но нам надо его остановить, Джон. Мы должны его остановить!—	Зачем?—	Господи! Зачем! Так что, пусть он скрывается с черт его
знает сколькими миллионами фунтов?—	Вас только это беспокоит?—	Конечно, — огрызнулся Марстон. — Да и любой на моем
месте забеспокоился бы.—	Вы несомненно правы, доктор, — неожиданно согласился
я. — Я что-то сегодня не в духе. — В мыслях мои слова звучали
совсем по-другому: «Да подумай ты хоть чуть-чуть, старый лентяй,
и забеспокоишься в десять раз сильнее, чем сейчас. Причем уже
не о деньгах. И все равно только вполовину того, как озабочен я».
А я был смертельно озабочен и испуган, очень испуган. Каррерас
умен, спору нет, но, может быть, все-таки на самую малость мень¬
ше, чем сам об этом думает. Он сделал ошибку, когда оказался
слишком втянутым в разговор, а когда человек оказывается из¬
лишне втянутым в разговор и ему надо что-то скрыть, он совершает
новую ошибку — говорит либо слишком много, либо слишком ма¬
ло. Каррерас совершил обе эти ошибки. Ему, конечно, нечего было
волноваться, не проговорился ли он. Он не мог проиграть. Сейчас,
во всяком случае.Появился завтрак. Я не слишком был настроен есть, но тем не
менее поел. Было потеряно слишком много крови, а все силы, что452
сумел бы восстановить, я собирался использовать ближайшей
ночью. Еще менее я был настроен спать, но по той же причине
попросил у Марстона снотворное и получил его. Ночью у меня
намечались другие дела. Последнее, что почувствовал, прежде, чем
провалился в сон, было непривычное ощущение сухости во рту,
той сухости, которая всегда сопутствует непреодолимому страху.
Но я убедил себя, что это не страх, совсем даже не страх. Просто
эффект от снотворного. В этом мне удалось себя убедить.Глава 8
Четверг 16.00 — 22.00Когда я проснулся, день клонился к вечеру. Было около четы¬
рех. До заката оставалось еще добрых четыре часа, но в лазарете
уже горел свет, а небо было совсем темное, как ночью. Мрачные,
набухшие, низкие тучи поливали море косыми струями ливня, и
даже сквозь закрытые двери и иллюминаторы доносился высокий,
тонкий звук, не то вой, не то свист ураганного ветра, рвущего
такелаж.«Кампари» содрогался, как наковальня под ударами молота.
Он по-прежнему шел быстро, недопустимо быстро для такой по¬
годы, продираясь сквозь волны, накатывавшиеся на корабль спра¬
ва по носу. В том, что это никакие не горы, а вполне обычные
для тропического шторма волны, я был совершенно уверен. «Кам¬
пари» приходилось так туго просто потому, что он слишком бы¬
стро пробивал себе дорогу через бушующее море. Удары волн
скручивали корабль — а это самая страшная угроза прочности
его корпуса. С регулярностью метронома «Кампари» врезался пра¬
вым бортом в поднимающуюся волну, задирал нос и кренился
на левый борт, забираясь на нее, на мгновение замирал в не¬
решительности и, резко качнувшись вправо, устремлялся вниз по
склону пробежавшей волны, чтобы снова уткнуться правой скулой
во вздымающуюся гору следующей. Толчок этот сопровождался
такой встряской, что еще несколько секунд весь корабль, до по¬
следней заклепки, до последнего листа обшивки, дрожал против¬
ной, изматывающей нервы дрожью. Вне всякого сомнения
кораблестроители с Верхнего Клайда, построившие «Кампари»,
сработали на славу, но они не могли рассчитывать на то, что
их детище попадет в руки маньяка. И у стали наступает уста¬
лость.—	Доктор Марстон, — попросил я. — Попытайтесь вызвать
Каррераса по телефону.—	Ага, проснулся. — Он покачал головой. — С час назад я
лично с ним беседовал. Он на мостике и говорит, что останется456
там всю ночь, если будет нужно. И он больше не собирается сни¬
жать скорость. Говорит, что и так уже спустился до пятнадцати
узлов.—	Парень тронулся. Слава Богу, у нас стабилизаторы. Не будь
их, мы уже давно бы перекувырнулись.—	А могут они бесконечно выдерживать такие вещи?—	Весьма маловероятно. Как там капитан и боцман?—	Капитан пока спит. Все еще бредит, но дышит легче. А
своего приятеля Макдональда можешь спросить сам.Я перекатился на другой бок. Боцман на самом деле не спал
и глядел на меня, ухмыляясь.—	Поскольку вы изволили пробудиться, не позволите ли мне
удалиться и прикорнуть часок в амбулатории? — спросил Мар¬
стон. — Мне бы этого хватило.По его виду я бы этого не сказал: доктор выглядел бледным и
измученным.—	Мы позовем вас, если что-нибудь будет не так. — Я про¬
следил, как он вышел, и обратился к Макдональду: — Хорошо
выспался?—	А что толку, мистер Картер? — Он улыбнулся. — Хотел
вставать, а доктор что-то заупрямился.—	Удивлен? А ты знаешь, что у тебя разбита коленная чашечка
и ты пойдешь по-настоящему не раньше, чем через несколько не¬
дель? — По-настоящему он никогда не пойдет.—	Да, неудобно получается. Доктор Марстон тут мне излагал
насчет этого Каррераса и его планов. Парень, видно, рехнулся.—	Похоже на то. Но рехнулся он или нет, что его может ос¬
тановить?—	Возможно, погода. На улице свежо.—	Погода его не остановит. При его идиотской целеустремлен¬
ности. Но я попытаюсь это сделать сам.—	Ты? — Во время разговора Макдональд повысил голос, но
сейчас вдруг перешел на шепот. — Ты? С раздробленной костью?
Да как ты сможешь...—	Она не раздроблена. — Я рассказал ему о своем обмане. —
Мне кажется, я смогу заставить работать ногу, если не придется
слишком много лазать.—	Понятно. А что за план, сэр?Я изложил свой план. Он решил, что я чокнулся, как и Кар¬
рерас, и принялся было меня отговаривать, но вынужден был со¬
гласиться, что это единственный выход, и даже внес свои
уточнения. Мы как раз вполголоса обсуждали их, когда распахну¬
лась дверь, охранник ввел в лазарет Сьюзен Бересфорд и вышел,
захлопнув дверь за собою.—	Где вы были весь день? — спросил я тоном прокурора.454
—	Я видела пушки. — Она была бледна и, кажется, совсем
позабыла свой гнев на меня за сотрудничество с Каррерасом. —
Большую он поставил на корме, а поменьше — на носу. Они сей¬
час накрыты брезентом. А весь день я провела с мамой, папой и
всеми остальными.—	Как там наши пассажиры? — полюбопытствовал я. — Бе¬
сятся, что их умыкнули, или, наоборот, в восторге от этого при¬
ключения? Подумать только: такой аттракцион на борту
«Кампари» — и бесплатно, будет о чем вспоминать до конца дней
своих. Я уверен, что большинство из них испытывает большое об¬
легчение в связи с тем, что Каррерас не требует выкупа.—	Большинство из них вовсе не испытывает никакого облег¬
чения, — возразила Сьюзен. — Они так страдают от морской бо¬
лезни, что им уже все равно, жить или умирать. Да я и сама
ощущаю нечто подобное.—	Привыкнете, — бодро успокоил ее я. — Скоро все привык¬
нете. Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.—	Что, Джон? — Непривычная покорность в голосе, вызван¬
ная, естественно, усталостью, обращение по имени — все это не
могло не заинтересовать боцмана, но когда я бросил на него взгляд,
он невозмутимо рассматривал перед собой переборку, на которой
абсолютно нечего было рассматривать.—	Получите разрешение сходить к себе в каюту. Скажите, что
идете за одеялами, очень замерзли вчера ночью. Суньте между
одеял вечерний костюм вашего отца. Только не летний, а темный.
Ради всего святого, удостоверьтесь, что за вами не следят. У вас
есть темные платья?—	Темные платья? — Она вздрогнула. — Почему...—	Бога ради! — раздраженно прошептал я. Снаружи доноси¬
лись голоса. — Отвечайте же!—	Черное платье для коктейля.—	Принесите и его.Она серьезно посмотрела на меня.—	Не могли бы вы все же объяснить мне...Распахнулась дверь, и вошел Тони Каррерас, ловко сохраняяравновесие на качающейся палубе. Под мышкой он прятал от до¬
ждя сложенную карту.—	Добрый вечер. — Голос его звучал достаточно бодро, но
выглядел он весьма бледно. — Картер, вам задание от отца.
Вот координаты «Тикондероги» сегодня в 8.00 и 16.00. Нанесите
их на карту и посмотрите, держится ли она предписанного ей
курса.—	«Тикондерога» — это, следовательно, название корабля, ко¬
торый мы должны перехватить?—	Еще какие вопросы?455
—	Но... но координаты, — озадаченно промолвил я, — какого
черта они вам известны? Уж не скажете же вы, что сама «Тикон-
дерога» передает вам свои координаты? Неужели радисты на этом
корабле...—	Мой отец думает обо всем, — спокойно прервал меня Тони
Каррерас. — Практически обо всем. Я уже говорил вам, что он вы¬
дающийся человек. Мы ведь собираемся попросить «Тикондерогу» ос¬
тановиться и разгрузиться. Вы как думаете, нам будет очень приятно,
если они станут отбивать SOS в эфир, когда мы дадим преду¬
предительный выстрел перед их носом? С радистами «Тикондероги»
произошел небольшой несчастный случай перед отходом судна из Ан¬
глии, и их пришлось заменить на, скажем, более подходящих людей.—	Небольшой несчастный случай? — задумчиво повторила
Сьюзен. Несмотря на то что она была бледна как мел от морской
болезни и от волнения, я видел ясно, что она не боится Каррера¬
са. — Что за несчастный случай?—	С любым из нас может такой случиться, мисс Бересфорд. —
Тони Каррерас все еще улыбался, но почему-то вдруг потерял свое
мальчишеское очарование. Лицо его ничего не выражало, единст¬
венное, на что я обратил внимание, были его странно помутневшие
глаза. Более чем когда-либо я был уверен, что у молодого Карре¬
раса не все в порядке с глазами, и более чем когда-либо был
уверен, что дефект его зрения заключался не в самих глазах, ко¬
торые лишь выражали некое отклонение от нормы, лежавшее зна¬
чительно глубже. — Ничего серьезного, уверяю вас. Каждого из
них убили не больше одного раза. Один из замены не только ра¬
дист, но и опытный штурман. Мы не видели причины, почему нам
не следует воспользоваться этим фактом, чтобы иметь свежую ин¬
формацию о положении «Тикондероги». И мы ее имеем — каждый
час.—	Ваш отец ничего не оставляет на волю случая, — признал
я. — За тем исключением, что он зависит от меня — единствен¬
ного опытного штурмана на корабле.—	Он не знал, да и как он мог знать, что все остальные офи¬
церы «Кампари» окажутся столь... э-э... безрассудными. Мы, и мой
отец и я, питаем отвращение к убийству любого рода. — Опять
несомненное впечатление искренности, но я уже начинал пони¬
мать, что он действительно искренен, просто критерии того, что
считать убийством, а что нет, у нас совершенно несопоставимы. —
Мой отец также хороший штурман, но он, к сожалению, слишком
сейчас занят. Он у нас единственный моряк-профессионал.—	А остальные разве нет?—	Нет, к сожалению. Но они отлично справляются со своей
задачей — смотреть, чтобы профессиональные моряки, ваши мо¬
ряки, делали свое дело как положено.456
Это было утешительное известие. Если Каррерас и дальше будет
упрямо гнать «Кампари» на такой скорости, практически каждый,
кто не является профессиональным моряком, испытает весьма бо¬
лезненные ощущения. Это могло помочь мне в моих ночных тру¬
дах.Я поинтересовался:—	А что случится с нами, когда вы наконец погрузите это
проклятое золото?—	Свалим вас всех на «Тикондерогу», — лениво ответил он. —
Что еще?—	Да? — развеселился я. — Чтобы мы тут же смогли сообщить
на все корабли о том, что «Кампари»...—	Сообщайте кому угодно, — безмятежно согласился он. —
Думаете, мы сошли с ума? Мы бросим «Кампари» в то же утро:
рядом у нас уже будет другой корабль. Поймите, наконец, что
Мигель Каррерас ошибок не допускает.Я промолчал и занялся картами, а Сьюзен попросила разреше¬
ния принести одеяла. Он с улыбкой предложил проводить ее, и
они вышли вместе. Когда через несколько минут они вернулись,
я уже нанес координаты на карту и убедился, что «Тикондерога»
идет тем самым курсом. Вручил карту Каррерасу, он поблагодарил
меня и ушел.В восемь часов вечера появился обед. Это, конечно, была лишь
бледная тень тех обедов, которыми славился «Кампари». Антуан
никогда не блистал, когда стихия восставала против него, и все
же обед был вполне приличен. Сьюзен не стала есть. Я подозревал,
что ей очень плохо, но она умалчивает об этом. Миллионерская
дочка или нет, она не была капризным ребенком и не жалела себя,
чего я скорее всего ожидал бы от дочери Бересфордов. Сам я не
был голоден, в животе у меня завязался какой-то узел, не имевший
ничего общего с качкой. Но опять-таки для того, чтобы набраться
сил, я плотно пообедал. Макдональд набивал рот, будто неделю не
видал еды. Буллен, привязанный ремнями к кровати, метался в
беспокойном сне, продолжая бормотать что-то себе под нос.В девять часов Марстон спросил:—	Не пора ли выпить кофе, Джон?—	Самое время, — согласился я. Бросилось в глаза, что у док¬
тора дрожат руки. После стольких лет ежевечернего принятия по¬
рядочной дозы рома нервы его не годились для таких дел.Сьюзен принесла пять чашек кофе — по одной за раз — дикая
качка «Кампари», удары, от которых все тряслось и дребезжало,
исключали возможность нести в руках больше чем одну чашку.
Одну для себя, одну для Макдональда, одну для Марстона, одн>
для меня и одну для охранника, того же молодца, который стоял
на часах и минувшей ночью. Нам четверым — сахар, охраннику —457
чайную ложку белого порошка из запасов Марстона. Сьюзен от¬
несла ему чашку.—	Как наш приятель? — осведомился я, когда она вернулась.—	Зеленый, почти как я. — Она попыталась улыбнуться, но
без особого успеха. — Очень обрадовался.—	Где он там?—	В проходе. Сидит на полу в углу, автомат на коленях.—	Как скоро подействует ваше снадобье, доктор?—	Если он сразу все выпьет, минут через двадцать. И не спра¬
шивайте меня, пожалуйста, сколько времени оно будет действовать.
Люди так отличаются друг от друга, что я не имею ни малейшего
представления. Может быть, полчаса, а может — и все три. Ни¬
какой уверенности тут быть не может.—	Вы сделали все, что смогли. Кроме самого последнего. Сни¬
мите повязку и эти проклятые шины, сделайте милость.Он нервно взглянул на дверь.—	Если кто-нибудь войдет...—	Ну и что тогда? — нетерпеливо прервал его я. — Даже если
мы рискнем и проиграем, нам будет не хуже, чем до того. Снимайте!Марстон принес стул, уселся поудобнее, просунул лезвие нож¬
ниц под повязку, державшую шины, и несколькими быстрыми лов¬
кими движениями вскрыл бинты. Повязка развалилась, обнажив
шины, и в этот момент открылась дверь. Тони Каррерас быстро
пересек каюту и склонился, осматривая в задумчивости мою ко¬
нечность. С тех пор, как я его видел, он стал еще бледнее.—	Добрый эскулап трудится и в ночную смену? Какие-то не¬
приятности с вашими пациентами, доктор?—	Неприятности? — хрипло переспросил я. Полуприкрытые
глаза, искаженный невыносимой болью взгляд, прикушенная губа,
сжатые кулаки, бессильно покоящиеся на одеяле — сцена под на¬
званием «Картер в агонии». Я надеялся, что не переигрывал. —
Ваш отец сошел с ума, Каррерас? — Я совсем закрыл глаза и
подавил, но не совсем, готовый вырваться стон, в то время как
«Кампари», скатившись с особенно высокой волны, в очередной раз
уткнулся в набегавшую за ней. Толчок, сопровождавшийся дрожью
всего стального тела корабля, был так силен, что чуть не свалил
Каррераса с ног. Даже сквозь плотно закрытую дверь, покрывая
завывания ветра и шум дождя, звук от удара прозвучал как ору¬
дийный выстрел, и весьма недалекий. — Он что, хочет нас всех
прикончить? Почему ему, черт возьми, не замедлить ход?—	Мистер Картер очень страдает, — участливо сказал Мар¬
стон. Каковы бы ни были его способности во врачебном ремесле,
суть дела он схватывал мгновенно, а не поверить обладателю столь
чистых, мудрых голубых глаз и великолепной седой шевелюры бы¬
ло просто невозможно. — Правильнее будет даже сказать — он в458
агонии. У него, как вы знаете, осложненный перелом бедра. —
Чуткими пальцами он прикоснулся к окровавленным бинтам, и
Каррерас, естественно, сразу понял, как плохо обстояло дело. —
Каждый раз, как корабль резко наклоняется, сломанные концы
кости трутся друг о друга. Можете вообразить, что это такое, хотя
нет, сомневаюсь, что вы сможете. Я хочу переставить и укрепить
шину, чтобы намертво зафиксировать ногу. Одному, да еще в таких
условиях, это непосильная работа. Может, вы мне поможете?Моментально я изменил свое мнение о проницательности Мар-
стона. Он, конечно, хотел рассеять все сомнения, которые могли
возникнуть у Каррераса, но хуже способ придумать было трудно.
В том смысле, если бы Каррерас предложил свою помощь, уходя,
он наткнулся бы на спящего часового.—	Извините, — никакая музыка не сравнилась бы для меня
мелодичностью с единственным произнесенным Каррерасом сло¬
вом. — У меня совсем нет времени. Нужно проверить посты и все
такое. Кроме всего прочего, именно для этого сюда прислана мисс
Бересфорд. Если уж у вас ничего не выйдет, вгоните ему дозу
морфия посолидней. — Через пять секунд его уже не было в каюте.Марстон подмигнул мне.—	Куда как менее любезен, чем раньше. И часто, интересно,
намерен он нас развлекать этими явлениями Христа народу?—	Он озабочен, — пояснил я. — Кроме того, он немного на¬
пуган и, слава Богу, даже больше, чем немного, изнурен морской
болезнью. Но при всем при том он еще крепко держится. Сьюзен,
сходите заберите у часового его чашку и взгляните, действительно
ли Каррерас ушел.Она возвратилась через пятнадцать секунд.—	Он ушел. На горизонте никого. — Я перекинул ноги через
край койки и встал. Спустя мгновение тяжело грохнулся на пол,
едва не задев головой стальной угол койки Макдональда. Тому
нашлось четыре причины: внезапный резкий крен палубы, окосте¬
нелость суставов обеих ног, совершенный паралич левой и острая
боль, огнем ожегшая бедро, как только я коснулся ногой палубы.Вцепившись пальцами в койку боцмана, подтянул к себе ноги
и предпринял еще одну попытку. Марстон поддерживал меня под
руку, и его помощь оказалась весьма кстати. Она позволила мне
упасть на этот раз не на пол, а на собственную койку. Лицо Мак¬
дональда оставалось безучастным. Сьюзен готова была расплакать¬
ся. По некой непонятной причине это придало мне сил. Я резко
распрямился, как складной нож с сильной пружиной, ухватился за
спинку койки и сделал шаг.Ничего хорошего. Я был сделан не из железа. С качкой еще
можно кое-как справиться, с> ставы тоже начали понемногу отхо¬
дить. Даже страшную слабость в левой ноге я мог до какой-то459
степени игнорировать. Скачи на одной ножке — и дело с концом.
Но боль игнорировать сложно. Я, как и все другие, обладаю нер¬
вной системой, по которой распространяется боль, и она у меня
работала на пределе. Саму-то боль, пожалуй бы, и стерпел, но
каждый раз, когда ставил левую ногу на палубу, от этой варвар¬
ской пытки у меня дьявольски кружилась голова, я едва не терял
сознание. Несколько таких шагов — и действительно упаду в об¬
морок. Я смутно догадывался, что это имеет какое-то отношение
к ослабившей меня потере крови. Я снова сел.—	Ложитесь в кровать, — приказал Марстон. — Это безумие.
Вам придется лежать еще, по крайней мере, неделю.—	Славный старина Каррерас, — пробормотал я. У меня дей¬
ствительно кружилась голова, это факт, и от этого нельзя было
отмахнуться. Умница, Тони. Подсказать такую идею! — Где ваше
подкожное, доктор? Обезболивающее — в бедро! Нашпигуйте меня
им. Знаете, как футболисту с хромой ногой делают укол перед
матчем?—	Никогда еще ни один футболист не выходил на поле с тремя
пулевыми ранами в ноге, — огрызнулся Марстон.—	Не делайте этого, доктор Марстон, — взмолилась Сьюзен. —
Пожалуйста, не делайте этого. Он убьет себя.—	Боцман? — спросил Марстон.—	Дайте ему, сэр, — спокойно сказал боцман. — Мистер Кар¬
тер знает что делает.—	Мистер Картер знает что делает! — обрушилась на него
Сьюзен. Она подскочила к койке боцмана и испепелила его гнев¬
ным взором. — Вам легко тут лежать и заявлять, будто он знает,
что делает. Вам не надо отсюда выбираться, чтобы погибнуть —
быть застреленным или умереть от потери крови.—	Что вы, мисс, — улыбнулся боцман. — Разве я когда-ни¬
будь пойду на такое рисковое дело?—	Простите, мистер Макдональд. — Она устало опустилась на
его койку. — Мне так стыдно. Я знаю, что если бы у вас не была
раздроблена нога... Но взгляните на него. Он же стоять не может,
не то что ходить. Он убьет себя, уверяю вас, он убьет себя.—	Возможно, возможно. Но этим он опередит события не боль¬
ше чем на два дня, мисс Бересфорд, — тихо ответил Макдо¬
нальд. — Я точно знаю, мистер Картер точно знает. Мы оба точно
знаем, что всем нам на борту «Кампари» недолго осталось жить,
разве что кто-нибудь что-нибудь предпримет. Ведь не думаете же
вы, — серьезно продолжал он, — что мистер Картер делает это
просто ради разминки?Марстон посмотрел на меня, лицо его потемнело.—	Вы о чем-то говорили с боцманом? И я об этом ничего не знаю?—	Я расскажу вам, когда вернусь.460
—	Если ты вернешься.Он прошел в амбулаторию, вернулся со шприцем и вогнал мне
под кожу целый шприц какой-то мутной жидкости.—	Все мои чувства восстают против этого. Боль это ослабит,
тут нет никаких сомнений, но одновременно позволит тебе пере¬
напрячь ногу и причинить себе непоправимый вред.—	Быть покойником еще непоправимее, — уточнил я и поска¬
кал на одной ноге в амбулаторию, где в куче одеял, принесенных
Сьюзен, покоился костюм ее отца. Оделся я быстро, насколько это
позволили больная нога и качка «Кампари». Я как раз отворачивал
воротник и закалывал лацканы на шее булавкой, когда вошла Сью¬
зен. До странности спокойно она заметила:—	Вам очень идет. Пиджак, правда, немного маловат.—	И все же это в тысячу раз лучше, чем разгуливать в полночь
по палубе в белой форме. Где то темное платье, о котором вы
говорили?—	Вот оно. — Она достала платье из-под нижнего одеяла.—	Благодарю. — Я взглянул на ярлык. Балансиага. Должна
получиться неплохая маска. Я ухватился за подол двумя руками,
бросил взгляд на Сьюзен, увидел ее одобрительный кивок и рва¬
нул — каждая гЮрванная ниточка звенела серебряным долларом.
Я оторвал что-то вроде квадрата, сложил в треугольник и повязал
на лицо ниже глаз. Еще пара рывков — другой квадрат, и у меня
вышел отличный головной убор с узлами по углам, закрывавший
волосы и' лоб вплоть до самых глаз. Руки я всегда мог спрятать.—	Так вас ничто не остановит? — серьезно спросила она.—	Этого не сказал бы. — Я перенес тяжесть тела на левую
ногу и, употребив изрядную долю воображения, убедил себя, что
она уже онемела. — Очень многое может меня остановить. Прежде
всего автоматная пуля любого из этих сорока головорезов. Если
они меня, конечно, заметят.Она посмотрела на останки Балансиаги.—	Оторвите и мне кусочек, раз у вас так ловко получается.—	Для вас? — Я уставился на нее. — Зачем?—	Я иду с вами. — Она кивнула на свои темные свитер и
брюки. — Нетрудно было догадаться, зачем вам понадобился папин
костюм. Или вы думаете, что я просто по инерции продолжаю
менять костюмы, чтобы пленять сердца мужчин?—	Не думаю. — Я оторвал кусок платья. — Пожалуйста.Она в растерянности скомкала лоскут в руках.—	Как? И это все, что вы хотите сказать?—	Вы ведь сами вызвались, не так ли?Она смерила меня высокомерным взглядом, покачала голо¬
вой и завязала маску. Я поковылял в лазарет, Сьюзен шла за
мною.461
—	Куда собралась мисс Бересфорд? — грозно спросил Мар¬
стон. — Зачем она надела этот капюшон?—	Она идет со мной, — сообщил я. — Так она говорит.—	Идет с вами? И вы позволили? — Гнев доктора нарастал. —
Ведь ее убьют!—	Весьма вероятно, — признал я. Что-то, возможно обезболи¬
вающее, странно подействовало на мою голову: я чувствовал себя
совершенно от всего отрешенным и очень,спокойным. — Но, как
говорит боцман, день раньше, день позже, какая разница? Мне
нужна еще пара глаз и просто кто-то, кто может быстро и бес¬
шумно передвигаться. Для разведки. Разрешите получить один из
ваших фонарей, доктор.—	Я возражаю. Я заявляю решительный протест...—	Дайте ему фонарь, — вмешалась Сьюзен.Он вытаращил глаза от изумления, хотел было что-то сказать,
но только вздохнул и отвернулся. Макдональд поманил меня
пальцем.—	Сожалею, что не могу быть с вами сам, сэр, но хоть эта
штука вам пригодится. — Он вложил мне в ладонь свайку: с одной
стороны широкое складное лезвие ножа, с другой — шило со сто¬
пором. — Если вам придется пускать его в ход, бейте шилом снизу
вверх, лезвие в руке.—	Достойный подарок. — Я взвесил нож на ладони и заме¬
тил, как смотрит на него Сьюзен, широко раскрыв свои зеленые
глаза.—	Вы... .вы собираетесь пользоваться этой вещью?—	Оставайтесь, если вам угодно. Фонарь, доктор Марстон!Положив фонарик в карман, я зажал нож в руке и открылдверь лазарета. Будучи уверен, что Сьюзен следует за мной,
придержал дверь, не дав ей захлопнуться.Часовой спал сидя, приткнувшись в углу коридора. Автомат
покоился у него на коленях. Искушение было велико, но я его
преодолел. Спящий часовой — повод для крепкого разноса, как
максимум с зуботычиной, спящий часовой без автомата — повод
для тщательного обыска всего корабля.Чтобы преодолеть два трапа палубы «А», мне понадобилось две
минуты. Отличные, широкие, некрутые трапы — и две минуты.
Левая нога была как деревянная, то и дело подвертывалась и никак
не собиралась подчиняться моему внушению, что ей давно пора
перестать болеть. Кроме того, «Кампари» так раскачивался, что и
здоровому человеку было трудно удержаться на ногах.Качка... «Кампари» качался, все больше скручиваясь штопором
под мощными ударами волн в правую скулу. Мы явно уже перешли
разумный предел соприкосновения с тайфуном, двигаясь на север,
румбов на пять к востоку, а ветер дул сзади в правый борт. Это462
означало, что тайфун был, грубо говоря, где-то к востоку от нас,
немного южнее, и мчался нам наперерез. Необычно северный мар¬
шрут для тайфуна, и «Кампари» точнее, чем когда-либо раньше,
шел с ним встречным курсом.Силу ветра я оценивал баллов в восемь-девять по шкале Бо¬
форта. Судя по этому, центр урагана был от нас меньше чем в
ста милях. Если Каррерас не изменит ни курса, ни скорости, то
все тревоги, и его и наши, скоро окончатся.На верху второго трапа я остановился на секунду перевести
дух, опершись на руку Сьюзен, и затем поковылял дальше, по
направлению к салону, находившемуся от меня в двадцати футах.
Едва отправившись в путь, остановился. Что-то было не так.Даже при моем смутном состоянии не понадобилось много вре¬
мени, чтобы определить, что именно не так. В обычную ночь в
море «Кампари» светился, как новогодняя елка, — сегодня же па¬
лубные огни были потушены. Еще один пример того, что Каррерас
предусматривает любую мелочь, хотя в данном случае это внима¬
ние к мелочам было совершенно бесполезно и выходило за рамки
здравого смысла. Ясно, что он не хотел быть замеченным, но ночью
в такую бурю его и так никто не заметил бы, даже если какой-
нибудь корабль шел с нами параллельным курсом. А это вряд ли
было возможно, разве только капитан этого корабля свихнулся.Но мне это было только на руку. Мы двигались вперед, шатаясь
между стенками, и совершенно не заботились о сохранении тиши¬
ны. За завываниями ветра, громким барабанным боем тропического
ливня и периодическим грохотом от удара носа судна о набегаю¬
щую волну никто нас не услышал бы, даже стоя в двух футах.Выбитые окна салона были наспех заколочены досками. Стара¬
ясь по возможности не напороться глазом или шеей на осколки
стекла, я уткнулся лицом в доски и заглянул в щель.Шторы были спущены, но врывающийся через щели ветер на¬
дувал и полоскал их, так что было кое-что видно. За минуту я
выяснил все, что было нужно, но пользы никакой из этого не
извлек. Все пассажиры сгрудились в углу салона, большинство ле¬
жало на матрасах, некоторые сидели, прислонившись к переборке.
В жизни никогда не видел общества столь безнадежно укачанных
миллионеров: цвет их лиц изменялся от нежно-салатового до мер¬
твенно белого. Все они откровенно страдали. В другом углу заметил
нескольких стюардов, коков и офицеров машинного отделения,
включая Макилроя с Каммингсом. Похоже было, что за исключе¬
нием палубной команды все свободные от вахты содержались под
арестом вместе с пассажирами. Каррерас экономил на охранниках:
я увидел только двух краснолицых, небритых типов с автоматами.
На мгновение у меня мелькнула мысль ворваться в салон и унич¬
тожить их — но только на мгновение. Вооруженный только склад¬463
ным ножом и на полной скорости обгоняющий не всякую черепаху,
я и приблизиться к ним не сумел бы.Через две минуты мы были уже около радиорубки. Никто нас
не окликнул, никто нас не заметил — этой ночью на палубе не
было ни души.В радиорубке было темно. Я прижался ухом к металлической
двери, закрыл ладонью другое ухо, чтобы заглушить шум моря, и
внимательно прислушался. Ничего. Осторожно положил руку на
круглую ручку двери, повернул ее и толкнул дверь. Она не ше¬
лохнулась. Со всей возможной предосторожностью и точностью рас¬
чета движений человека, вытаскивающего кохинор из гнезда
спящих кобр, я отпустил ручку.—	В чем дело? — спросила Сьюзен. — Разве...Дальше ей сказать ничего не удалось, ибо моя рука весьма
невежливо прикрыла ей рот. Только когда мы отошли футов на
пятнадцать, я снял руку.—	Что такое? Что такое? — В сердитом шепоте ее слышалась
дрожь, она явно не знала, то ли пугаться, то ли сердиться, то ли
и то и другое.—	Дверь заперта!—	А почему ей не быть запертой? Зачем им тут дежурить?—	Эта дверь запирается на висячий замок. Снаружи. Вчера
утром мы повесили новый. Его там уже нет. Кто-то закрылся на
защелку изнутри!Я не знал, много ли из того, что я говорил, доходит до нее —
рев моря, барабанная дробь дождя, налетающий из темноты ветер,
высвистывающий свою похоронную песню в такелаже, казалось,
подхватывали мои только что произнесенные слова, рвали и уно¬
сили их обрывки. Я подтолкнул ее к вентилятору, создававшему
некое подобие жалкого убежища, и ее слова показали, что она
слышала и поняла большую часть моего выступления.—	Они оставили часового? Просто на случай, если кто-нибудь
ворвется туда? Как может кто-нибудь туда ворваться? Мы все под
стражей и под семью замками.—	Это именно то, о чем говорил Каррерас-младший: старик
ничего не оставляет на волю случая. — Я прервался, не зная,
как продолжить, и затем сказал: — Я не имею права этого
делать. Но я должен. Я теперь отчаянный. Я хочу вас исполь¬
зовать как подсадную утку — помогите мне вытащить оттуда
этого типа.—	Что я должна делать?—	Умница. — Я сжал ее руку. — Постучитесь в дверь. Сни¬
мите ваш балахон и покажитесь в окне. Он наверняка включит
свет или зажжет фонарь, а когда увидит, что там девушка, то
будет скорее удивлен, чем испуган. Он захочет выяснить...464
—	И тогда вы... вы...—	Вот именно.—	Одним складным ножом? — Дрожь в ее голосе стала яв¬
ной. — Вы очень уверены в себе.—	Совсем даже не уверен. Просто, если мы будем выжидать,
пока представится стопроцентная возможность, с теми же шансами
можно уже сейчас прыгать за борт. Готовы?—	Что вы собираетесь делать? Допустим, вы попадете
внутрь? — Она была совсем испугана, голос ее срывался. Да и я
сам был не вполне счастлив.—	Послать SOS на аварийной волне. Предупредить все суда в
зоне приема, что «Кампари» захвачен силой и собирается перехва¬
тить корабль с грузом золота в такой-то точке. Через несколько
часов все в Северной Атлантике узнают положение. И примут ме¬
ры.—	Да. — Долгая пауза. — Примут меры. А первым примет
меры Каррерас, когда увидит, что пропал его охранник. Где, кста¬
ти, вы собираетесь его спрятать?—	В Атлантическом океане.Она вздрогнула и проговорила задумчиво:—	Мне кажется, что Каррерас знает вас лучше, чем я... Ох¬
ранник пропал. Конечно, они поймут, что виноват в этом кто-то
из команды. Скоро они обнаружат, что единственный из охранни¬
ков, кого в это время сморил сон, — это юноша около лазарета.Несколько секунд она молчала, затем продолжила так тихо,
что я едва слышал ее за ревом урагана:—	У меня прямо перед глазами стоит, как Каррерас срывает
у вас с ноги эти повязки и обнаруживает, что кость не сломана.
Вы представляете, что тогда произойдет?—	Не имеет значения.—	Для меня это имеет значение. — Она говорила спокойно,
как нечто само собой разумеющееся и совсем не важное. — Еще
одно. Вы сказали, что через несколько часов все будут знать об¬
становку. Два радиста, которых Каррерас подсадил на «Тиконде-
рогу», узнают немедленно. Они немедленно передадут эту новость
обратно на «Кампари» Каррерасу.—	После того как я займусь радиорубкой, никто на тамошней
аппаратуре не сможет ни передать, ни принять ни звука.—	Отлично. Вы там все разобьете. Одного этого Каррерасу бу¬
дет достаточно, чтобы понять, что произошло. Но все приемники
на «Кампари» вам ведь не удастся разбить. Например, к прием¬
никам в салоне вам не подобраться. Вы говорите, все узнают. Это
значит, что хунта и их правительство тоже узнают, и тогда все
радиостанции страны только и будут круглосуточно передавать
сводку новостей. Каррерас обязательно услышит.465
Я ничего не ответил. В голову лезли только какие-то обрывки
мыслей — видно, потерял порядочно крови. Она соображала на
порядок быстрее и четче, чем я. Да и вообще, все ее рассуждения
были весьма толковы.Она продолжала:—	Вы с боцманом, по-видимому, совершенно уверены, что Кар¬
рерас не оставит в живых никого из команды и пассажиров. Воз¬
можно, вы думаете так потому, что он не может оставлять
свидетелей — ведь какие бы выгоды ни получила хунта от обла¬
дания этими деньгами, все они сведутся к нулю из-за всемирного
протеста против нее, если хоть jcto-to узнает о происшедшем. Воз¬
можно...—	Протеста! — прервал я. — Протеста! Да у них на сле¬
дующее утро на берег будут наведены орудия британского и аме¬
риканского флота — и хунте конец. И тогда уже никто за нее
не вступится. Когда дело идет об их собственных деньгах, аме¬
риканцы становятся щепетильными. Конечно, они не могут до¬
пустить, чтобы хоть кто-то знал. Для них это вопрос жизни и
смерти.—	Если говорить точнее, то они даже не могут допустить, что¬
бы кто-нибудь узнал о совершенной попытке грабежа. Поэтому,
как только Каррерас услышит о вашем сигнале бедствия, он тут
же избавится от всех свидетелей без исключения, исчезнет на том
корабле, что его ждет, и все.Я стоял, не в силах что-нибудь возразить. Голова гудела, явно
не справляясь с возложенной на нее работой, с ногами дело было
еще хуже. Я пытался убедить себя, что все это из-за наркотика,
которым Марстон меня накачал. Но сам-то я знал, что это не так.
Чувство собственного поражения — самый худший наркотик из
всех. Я пробормотал, вряд ли сознавая, что говорю:—	Ну, по крайней мере, мы спасли бы золото.—	Золото! — Для того чтобы вложить столько презрения в сло¬
во «золото», все-таки необходимо быть дочерью мультимиллионе¬
ра. — Да наплевать мне на все золото мира! Что такое золото в
сравнении с вашей жизнью, с моей жизнью, с жизнью моей матери,
моего отца, с жизнью любого на «Кампари»? Сколько золота на
«Т икондероге»?—	Вы слыхали. Сто пятьдесят миллионов долларов.—	Сто пятьдесят миллионов! Да папа за неделю мог бы столько
выложить, да ешс столько же осталось бы.—	Хорошо naiif. — пробормотал я. У меня опять начинала
кружиться голова.—	Что вы сказали?—	Ничего, ничекх Этот план казался таким удачным, когда
мы с Макдональдом его разрабатывали, Сьюзен.\466
—	Мне очень жаль. — Она крепко сжала ладонями мою пра¬
вую руку. — Мне действительно очень жаль, Джонни.—	Почему вы решили, что именно так меня следует имено¬
вать? — проворчал я.—	Мне так нравится. Капитану Буллену ведь можно. О, у вас
руки как лед! — воскликнула она. — И вы дрожите. — Нежные
пальцы приподняли мой колпак. — У вас лоб горит. Высокая тем¬
пература и лихорадка. Вам нехорошо. Вернемся в лазарет, Джонни,
пожалуйста.—	Нет.—	Пожалуйста!—	Бросьте пилить меня, миледи. — Я устало отвалился от вен¬
тилятора. — Пошли!—	Куда вы идете? — Она уже была рядом и взяла меня под
руку, я был очень рад на нее опереться.—	Сердан. Наш таинственный друг мистер Сердан. Вы осозна¬
ете, что мы практически ничего не знаем о мистере Сердане, кроме
того, что он полеживает себе и позволяет остальным делать всю
работу? Каррерас и Сердан — похоже, что они главные фигуры,
и возможно даже, Каррерас — не главный босс. Одно я знаю на¬
верняка: если бы мне только удалось приставить нож к горлу или
упереть пистолет в спину любому из них, у меня появился бы
крупный козырь в этой игре.—	Пошли, Джонни, — взмолилась она, — пошли вниз.—	Ладно, пусть я спятил, по-вашему. И все равно это правда.
Если я впихну любого из них в салон и пригрожу охранникам
убить его, если они не бросят оружие, скорее всего они послуша¬
ются. С двумя автоматами и всем тамошним народом да в такую
ночь я много чего могу переделать. Нет, я не спятил, Сьюзен,
просто стал совсем отчаянный.—	Вы же едва стоите, — взмолилась она.—	Как раз для этого вы и здесь. Чтобы меня поддерживать.
Каррерас отпадает. Он на мостике, а это самое охраняемое место
на корабле, потому что это самое важное место.Я сжался и отпрянул в угол, а нестерпимо яркая, бело-го-
лубая изломанная полоска молнии вспыхнула прямо над голо¬
вой, проткнув сплошной темный полог низких туч, и залила
палубы «Кампари» ослепительным светом. Неожиданно ко¬
роткий раскат грома оборвался, как будто проглоченный урага¬
ном.—	Не слабо, — пробормотал я. — Гром, молния, тропический
ливень, и все это по пути к центру урагана. Королю Лиру бы
посмотреть на этот цирк. Его дурацкая пустошь ему бы раем Божь¬
им показалась.—	Макбет, — поправила она. — Это был Макбет.467
—	Черт с ним. — Вслед за мной, видно, свихнулась и она.
Я взял ее за руку, то ли она меня взяла за руку, я уже не
соображал.—	Пошли. Мы здесь слишком на виду.Через минуту мы уже стояли на палубе «А», прижавшись к
переборке.—	С этой осторожностью мы ничего не добьемся. Я пойду
по центральному коридору и прямо в каюту Сердана. Б>ду дер¬
жать руку в кармане, пусть думает, что у меня там пистолет.
Стойте в начале коридора, предупредите меня, если кто по¬
явится.—	Его нет в каюте, — сказала Сьюзен. Мы стояли на правом
борту спереди, у конца жилого отсека, как раз рядом с каютой
Сердана. — Его там нет. Свет не горит.—	Наверно, опущены шторы, — нетерпеливо возразил я. —
Весь корабль затемнен. Готов поспорить, что мы идем даже без
ходовых огней.Еще одна молния связала на мгновение огненной лентой тем¬
ную тучу с верхушкой мачты «Кампари», и мы прильнули к пе¬
реборке.—	Я ненадолго.—	Подожди. — Она схватила меня обеими руками. — Шторы
не опущены. Это вспышка. Я видела все в каюте.—	Вы видели, — по неизвестной мне самому причине я пере¬
шел на шепот, — там кто-нибудь есть?—	Я не успела рассмотреть. Это было так быстро.Выпрямившись, я прижался лицом к иллюминатору. Тьма в ка¬
юте была абсолютной — абсолютной до тех пор, пока следующая
молния не осветила надстройки корабля. На мгновение увидел свое
лицо в маске, выпученные глаза, отраженные стеклом, и невольно
вскрикнул, потому что увидел и еще кое-что.—	Что такое? — хрипло спросила Сьюзен. — В чем дело?—	Вот в чем дело.Я вытащил фонарь Марстона, заслонил свет сбоку ладонью и
направил луч в иллюминатор каюты.Кровать была как раз у нашей переборки, почти под иллю¬
минатором. Сердан лежал одетый на кровати и как завороженный
следил глазами за лучом фонаря. Широко открытыми, безумными
глазами. Седые волосы его были не на своем обычном месте, они
слегка сдвинулись назад, открыв под собой его собственную ше¬
велюру. Черные волосы, иссиня черные волосы и страннам седая
прядь. Черные волосы- и седая прядь посередине. Где я видел ко¬
го-то с такими волосами? Когда я слышал об обладателе таких
волос? И вдруг меня осенило: именно «когда», а не «где». Я знал
ответ. Я погасил фонарь.468
—	Сердан! — В голосе Сьюзен отразились и потрясение, и не¬
верие, и полное отсутствие понимания происходящего. — Сердан!
Связан по рукам и ногам и привязан к кровати, шевельнуться не
может. Сердан? Но... нет-нет! — Она была готова расплакаться. —
Джонни, что все это значит?—	Я знаю, что все это значит.Вне всякого сомнения, я точно знал, что это значило, но лучше
бы мне этого не знать. Это мне раньше только казалось, что боюсь,
когда я только догадывался. Но время догадок прошло, Господи,
уже прошло. Теперь я знал правду, и эта правда была много хуже,
чем себе можно только представить.Справившись с растущим ужасом, пересохшими губами, но до¬
вольно спокойно поинтересовался:—	Вам приходилось грабить могилы, Сьюзен?—	Мне приходилось... что? — Голос изменил ей. Когда он сно¬
ва вернулся, в нем были слезы. — Мы оба измотаны, Джонни.
Спустимся к себе. Хочу обратно в лазарет.—	У меня для вас новость, Сьюзен. Я не помешанный. Но я
не шучу. И молю Бога, чтобы эта могила не оказалась пустой.Я схватил ее за руку и увлек за собой. При вспышке молнии
увидел ее лицо. Глаза были полны ужаса и смятения. Любопытно,
какой ей показалась моя физиономия?Глава 9
Четверг 22.00 — полночьНеудивительно, что в кромешной тьме, прорезаемой только
вспышками молний, при дикой килевой качке «Кампари», учиты¬
вая мою больную ногу и необходимость соблюдать все меры пре¬
досторожности, дорога до трюма № 4, расположенного далеко на
юте, отняла у нас по крайней мере четверть часа. А когда мы
наконец туда добрались, откинули брезент, сдвинули пару досок и
заглянули вниз, в мрачные глубины трюма, я отнюдь не обрел
уверенность, что очень рад достигнутой цели.По дороге я захватил из кладовой боцмана некоторые ин¬
струменты и электрический фонарь, и хотя он светил не слишком
ярко, но все же достаточно, чтобы узреть ту бойню, которую
представлял собой трюм № 4. По выходе из Карраччо я распо¬
рядился закрепить грузы, но я не рассчитывал на шторм по той
вполне уважительной причине, что, как только где-либо погода
портилась, «Кампари» всегда уходил на всех парах в противопо¬
ложную сторону.Но сейчас Каррерас вел корабль к центру тайфуна и либо
не побеспокоился, либо просто забыл усилить крепление грузов.469
Почти наверняка забыл, потому что трюм № 4, мягко говоря,
представлял собой угрозу жизни всех на борту, в том числе Кар¬
рераса и его команды. По меньшей мере десяток тяжелых кон¬
тейнеров, а вес пары из них исчислялся тоннами, сорвался с
креплений и теперь носился по трюму, как стадо бегемотов, иг¬
рающих в футбол, накатываясь вслед за наклоном судна то на
еще державшийся груз у кормы, то на переднюю переборку. Сме¬
лая догадка позволила мне предположить, что переборке это на
плюс не идет. Стоило только «Кампари» перейти от килевой кач¬
ки к бортовой, что было особенно вероятно при приближении к
центру тайфуна, и это стадо принялось бы штурмовать борта ко¬
рабля. А дальше — гнутые листы обшивки, сорванные заклепки
и гибельная для судна течь.Словно чтобы усугубить положение, люди Каррераса не поза¬
ботились убрать стенки разобранных контейнеров, в которых они
сами и их пушки были приняты на борт. Теперь они тоже носились
по дну и постепенно уменьшались в размерах по мере того, как
взбесившиеся контейнеры крушили ими переборки, пиллерсы и за¬
крепленный груз. Это ужасное зрелище хорошо дополняло звуковое
сопровождение — постоянный металлический скрежет по стально¬
му полу обтянутых железными полосами контейнеров, пронзитель¬
ный, гнусный, сводящий зубы визг, который закономерно и всякий
раз неожиданно оканчивался резким, потрясавшим весь трюм уда¬
ром, когда контейнеры натыкались на прочную преграду. И вся
эта какофония усиливалась в десять раз в гулкой, грохочущей по¬
лости трюма. Я бы, пожалуй, не выбрал дно этого трюма местом
для послеобеденного отдыха.Посветив на вертикальный стальной трап, уходящий в недра
трюма, отдал фонарь Сьюзен.—	Спускайтесь вниз и, Бога ради, не отцепитесь от этой лест¬
ницы. Там внизу, у ее основания, перегородка в три фута высотой.
Становитесь за нее. Там безопасно.Проследив, как она медленно спускается, встал на трап сам,
сдвинул доски у себя над головой — весьма нелегкая работа для
одной руки — и оставил их так. Конечно, они могли и съехать
обратно, и даже свалиться в трюм. Но на этот риск я вынужден
был пойти, ибо закреплялись они только сверху, как и брезен¬
товый чехол. Так что с этим я ничего не мог поделать. Если
кому-то взбредет в голову шальная мысль прогуляться по палу¬
бе — особенно если учесть, что Каррерас не натягивал штормо¬
вые леера, — то все шансы за то, что безумец не заметит
развевающегося угла брезента, а если и заметит, то либо пройдет
мимо, либо, как максимум, закрепит его. Ну, если уж его лю¬
бознательность дойдет до того, что он сдвинет доску, тут уж ни¬
чего не попишешь.470
По трапу я спускался медленно и неуклюже из-за сильной боли
в ноге — мое мнение об обезболивающем Марстона было явно
ниже его собственного. Внизу за перегородкой ждала Сьюзен.
Здесь, в глубине, грохот усилился вдвое, а зрелище толкающихся
по трюму бегемотов — контейнеров выглядело еще страшнее.—	Где же гробы? — спросила Сьюзен. Я ведь сказал ей лишь
то, что мы собираемся обследовать некие гробы. Я не мог заставить
себя сообщить ей, что мы могли в них обнаружить.—	Они упакованы. В деревянном ящике. На той стороне трюма.—	На той стороне? — Она повернула голову, подняла фонарь
и взглянула на скользящие по полу обломки и скрежещущие кон¬
тейнеры.—	На той стороне? Да нас расплющит, прежде чем мы пройдем
полпути.—	Весьма вероятно, и тем не менее не вижу другого выхода.
Подождите меня минутку.—	Вы! С вашей ногой! Да вы еле ковыляете. Нет, нет! —
Прежде чем я успел ее удержать, она перепрыгнула через пере¬
городку и бросилась бегом через трюм. Она то и дело спотыкалась
о рассыпанные обломки, но каждый раз ей удавалось сохранить
равновесие, вовремя остановиться или ловко увернуться от проно¬
сящегося мимо контейнера.Она была проворна и легка, это надо признать, но, измученная
морской болезнью, утомленная постоянным напряжением сил в
борьбе с качкой, она не должна была добраться до цели.Тем не менее Сьюзен это сделала, и я увидел, как она разма¬
хивает фонарем в другом конце трюма. Мое восхищение ее сме¬
лостью могло сравниться разве только со злостью на ее поступок.
Что, интересно, она собиралась делать с этими гробами, когда най¬
дет: принести их обратно по одному под мышкой?Но их там не оказалось, так как, осмотрев все, она покачала
головой. И вот она уже шла обратно, а я предостерегал ее криком,
но крик вдруг застрял у меня в горле, обратившись в шепот, прав¬
да, она не услышала бы и крика. Громыхающий, шатающийся кон¬
тейнер, разогнавшись под уклон, после того как «Кампари» резко
клюнул носом в неожиданно глубокую впадину между волнами,
ударил ее в спину, бросил на пол и потащил перед собой, как
будто был наделен человеческой, вернее — бесчеловечной склон¬
ностью к злу и вознамерился лишить ее жизни, прижав к передней
переборке. И только в последний миг перед тем, как ей умереть,
«Кампари» начал выбираться из ямы, контейнер заскрежетал, ос¬
тановившись в трех футах от переборки, а Сьюзен осталась не¬
подвижно лежать между ними. Я был по крайней мере в
пятнадцати футах от нее, но совершенно не мог восстановить в
памяти, как сумел добраться туда и обратно. Хотя все же сделал471
это, ибо неожиданно мы оба оказались на нашем островке безопас¬
ности, и она прильнула ко мне, как будто я был последней остав¬
шейся ей в мире надеждой.—	Сьюзен. — Хриплый голос мой как будто принадлежал ко¬
му-то другому. — Сьюзен, вы ранены?Она прильнула еще ближе. По какой-то чудесной случайности
в правой руке у нее по-прежнему горел фонарь. Было это где-то
у меня за спиной, но отраженного от борта света было достаточно,
чтобы осмотреться. Маска ее была сорвана, оцарапанное лицо кро¬
воточило, забрызганные грязью волосы растрепались, одежда про¬
мокла, а сердце билось как у попавшей в ловушку птички.Совсем не к месту меня посетило непрошеное воспоминание,
воспоминание об очень выдержанной, прелестно-ядовитой, мнимо¬
заботливой юной леди, которая два дня назад спрашивала меня о
коктейлях, но это видение померкло, только возникнув. Несоот¬
ветствие было непомерным.—	Сьюзен, — переспросил я, — вы не ранены?—	Я не ранена. — Она глубоко вздохнула, точнее сказать,
не вздохнула, а содрогнулась. — Просто я так испугалась, что
не могла пошевелиться. — Она взглянула на меня своими зеле¬
ными глазами, невероятно большими на белом как мел лице и
уткнулась мне в плечо. Показалось, что она собирается меня за¬
душить.К счастью, это продолжалось недолго. Я почувствовал, как сла¬
беют ее объятья, увидел, как сдвинулся луч от фонаря, и вдруг
она сказала до странного обыденным голосом:—	Так вот они.Я обернулся. Они действительно были тут, не дальше чем в
десяти футах. Три гроба — Каррерас уже разбил ящики — акку¬
ратно стояли, покрытые брезентом, между перегородкой и пере¬
боркой, в полнейшей безопасности. Как это не уставая повторял
Тони Каррерас, его отец ничего не упускал из виду. Темные бле¬
стящие гробы с черными кистями и бронзовыми ручками. На одном
из них на крышке была прибита табличка, то ли медная, то ли
бронзовая, трудно было разобрать.—	Это упрощает дело. — Голос мой почти совсем вошел в
норму. Я взял было молоток и зубило, захваченные из кладовки
боцмана, но тут же бросил их.—	Тут, кроме отвертки, ничего не понадобится. Два из них
должны быть пустыми. Дайте мне фонарь и оставайтесь здесь. По¬
стараюсь закончить как можно быстрее.—	Будет еще быстрее, если я подержу фонарь. — Ее голос был
еще спокойней моего, но пульсирующая голубая жилка на шее
говорила, чего стоит ей это спокойствие. — Поторопитесь, пожа¬
луйста.472
Мне было не до споров. Я взялся за конец ближайшего ко
мне гроба и хотел подвинуть его поудобнее для работы. Не
тут-то было — он застрял между другими. Тогда подсунул руку
под гроб, пробуя его приподнять, и вдруг нащупал пальцем дыр¬
ку в дне. Затем другую, третью. Обшитый изнутри цин¬
ком гроб с отверстиями в дне? Это было по меньшей мере
странно.Выдвинув гроб, принялся за шурупы. Они были бронзовые и
очень большие, но и отвертку из боцманской кладовки я взял
не маленькую. И кроме того, меня все время не покидала мысль,
что если скормленный часовому наркотик был столь же плох,
как и обезболивающее, вколотое мне в ногу, то он вполне уже
может просыпаться. Если уже не проснулся. Так что крышка сле¬
тела с гроба в считанные секунды. Под крышкой, вместо ожи¬
даемого мною крепа, я увидел старое затрапезное одеяло.
Возможно, в этой стране существовали отличные от общеприня¬
тых погребальные обычаи. Я стащил одеяло и убедился в своей
прозорливости. Обычаи их действительно были своеобразны. Вме¬
сто тела покойного у них, оказывается, было принято укладывать
в гроб аматоловые шашки, набор детонаторов и небольшую квад¬
ратную коробочку с проводами — по всей вероятности, часовой
механизм. Мгновенное определение вида взрывчатки не было осо¬
бой доблестью — на каждой шашке было разборчиво написано
страшное слово.Сьюзен заглянула мне через плечо:—	Что такое аматол?—	Мощная взрывчатка. Здесь хватит, чтобы разнести «Кампа¬
ри» на кусочки.Больше вопросов у нее не возникло. Я положил на место оде¬
яло, прикрутил крышку и принялся за следующий гроб. У него
снизу тоже были дырки, возможно, чтобы взрывчатка не отсырела.
Снял крышку, осмотрел содержимое и поставил ее обратно. Номер
два был дубликатом номера первого. И вот я приступил к номеру
третьему. Тому, который с табличкой, самому для меня интерес¬
ному. Табличка в форме сердечка гласила с исчерпывающей лако¬
ничностью: «Ричард Хоскинс, сенатор». И все. Сенатор чего, я так
и не понял. Но впечатляло. Впечатляло достаточно, чтобы обеспе¬
чить почтительное отношение на всем пути в Штаты. Я снял крыш¬
ку с осторожностью, тщательностью и благоговением, как будто
под ней на самом деле лежал Ричард Хоскинс. Я-то знал, что нет
его там.То, что находилось внутри, было завернуто в плед. Я осторожно
вытащил плед. Сьюзен поднесла фонарь. На одеялах и вате лежал
полированный алюминиевый цилиндр длиной в 75 дюймов и диа¬
метром в 11 дюймов, с беловатой керамической головкой. Просто473
лежал — и было в нем что-то пугающее, что-то непередаваемо
зловещее. Хотя, возможно, не в нем самом, а в моих мыслях по
его поводу.—	Что это такое? — Голос Сьюзен был так тих, что ей при¬
шлось подойти поближе и повторить: — О, Джонни, скажи, ради
Бога, что это такое?—	«Твистер».—	Что-что?х—	«Твистер».—	О, Господи! — До нее дошло. — Это... это атомное устрой¬
ство, похищенное в Южной Каролине? «Твистер»? — Она отсту¬
пила назад, шатаясь. — «Твистер»!—	Он не кусается, — заверил я, не будучи,, впрочем, сам в
этом вполне уверен. — Тротиловый эквивалент у него пять тысяч
тонн. С гарантией разобьет любой корабль в мире на мельчайшие
осколки, если только просто не испарит. И именно это собирается
сделать Каррерас.—	Я... я не понимаю. — То ли она не расслышала моих слов —
наш разговор постоянно прерывался скрежетом металла и треском
ломаемого дерева, то ли действительно не поняла их смысла. —
Он собирается взорвать этой штукой «Кампари» после того, как
перегрузит золото на тот корабль, что его ожидает?—	Нет никакого такого корабля. И не было его никогда. Пе¬
регрузив золото, добросердечный Мигель Каррерас собирается ос¬
вободить всех пассажиров и команду «Кампари» и позволить им
уплыть на «Тикондероге». В качестве еще одного свидетельства
своей сентиментальности и великодушия он собирается предложить
забрать этого сенатора Хоскинса и его славных спутников для по¬
гребения в родной земле. Капитан «Тикондероги» вряд ли осме¬
лится ему отказать, а если рискнет, Каррерас найдет средства
убедить его переменить свое решение. Видите это? — Я показал
на панель у хвоста «Твистера».—	Не трогайте! — Если вы в силах вообразить, как можно
кричать шепотом, то это был именно тот самый случай.—	Да я за все деньги «Тикондероги» ее не трону. Мне смот-
реть-то на нее страшно. Во всяком случае, под этой панелью почти
наверняка часовой механизм, который приведут в действие перед
перегрузкой гроба. Мы весело пускаемся в путь, пытаемся связать¬
ся с Норфолком, армией, флотом, ВВС, ФБР, с кем там еще —
ведь марионетки Каррераса на борту «Тикондероги» обязательно
позаботятся о том, чтобы там не осталось ни одного целого радио¬
аппарата. Через полчаса, может, час после отхода «Кампари», по¬
жалуй, все-таки час — даже Каррерас, я думаю, не захочет
находиться в нескольких милях от атомного взрыва — будет не¬
большой трах-тарарах.474
—	Он никогда этого не сделает, никогда! — В ее эмоциональ¬
ном выступлении не было и тени убежденности. — Для этого надо
быть дьяволом!—	Первостатейным, — согласился я. — И не говорите, пожа¬
луйста, ерунду насчет того, что он чего-то не сделает. Чего ради,
по вашему мнению, они крали «Твистера» и выставляли дело так,
будто доктор Слингсби Кэролайн сам с ним смылся? С самого на¬
чала с определенной и единственной целью — превратить «Тикон-
дерогу» в ничто. Чтобы устранить всякую возможность возмездия,
все у них построено на полном уничтожении корабля и всех на
его борту, в том числе пассажиров и команды «Кампари». Возмож¬
но, липовые радисты Каррераса могли бы протащить на борт взрыв¬
чатку, но абсолютно невозможно протащить столько взрывчатки,
чтобы гарантировать стопроцентное уничтожение. В прошлую вой¬
ну на английском крейсере взорвался пороховой погреб с сотнями
тонн сильнейшей взрывчатки — и то некоторые спаслись. Орудий¬
ным огнем он не мог потопить корабль: пара выстрелов из при¬
личной пушки — и палуба «Кампари» выгнется так, что от орудий
больше не будет никакого толка. Да и тут, возможно, кое-кто
спасется. А с «Твистером» не останется никаких шансов на спасе¬
ние — ни единого!—	Люди Каррераса, — медленно проговорила она, — так это
они убили охранников в атомном исследовательском центре?—	А как же? А затем заставили доктора^ Кэролайна выехать
на машине за ворота, а сами спрятались с «Твистером» сзади. «Тви-
стер» уже через час, наверное, летел к ним в страну, а кто-то
перегнал пикап в Саванну и именно там его бросил. Наверняка
чтобы бросить подозрение на «Кампари», который в то утро выхо¬
дил из Саванны. Я не могу точно сказать, зачем это было нужно,
но готов поспорить, что Каррерас, зная о маршруте «Кампари»,
был с полным основанием уверен, что корабль отыщут в первом
же порту и дадут ему таким образом возможность провести на
борт своего подставного радиотехника.Во время своего выступления я рассматривал два наборных ди¬
ска на панели «Твистера». Окончив речь, натянул на место плед
с нежностью молодого отца, поправляющего одеяло на кроватке
уснувшего первенца, и начал закручивать шурупы крышки. Неко¬
торое время Сьюзен молча наблюдала за моими действиями и вдруг
удивленно сказала:—	Мистер Сердан и доктор Кэролайн. Это же одно и то же
лицо. Они обязаны быть одним и тем же лицом. Теперь я припо¬
минаю. Когда пропал «Твистер», упоминалось, что только один или
два человека знают, как приводить его в боевую готовность.—	Он так же важен в их планах, как и «Твистер». Без него
это бесполезная железка. Боюсь, что бедному доктору Кэролайну475
несладко пришлось. Сначала его похищают и вынуждают повино¬
ваться, потом мы его начинаем лупить — единственные, кто мог
бы его спасти. Под неусыпной охраной этих двух головорезов, оде¬
тых сиделками. Он вытурил меня из своей каюты в первую нашу
встречу, но лишь потому, что знал: его преданная сиделка в своей
сумочке для вязанья на коленках держит обрез.—	Но зачем это кресло на колесиках? Разве так уж необходимо
было прибегать к таким хитростям?—	Совершенно необходимо. Они не могли позволить ему сме¬
шаться с массой пассажиров, общаться с ними. Кресло помогло
скрыть его необычный рост. И, кроме всего прочего, дало ему от¬
личную возможность нести неотрывную вахту по перехвату радио¬
грамм. На коктейль, устроенный вашим отцом, он явился, потому
что ему приказали. Захват корабля планировался на тот вечер, и
Каррераса очень устраивало иметь под рукой двух вооруженных
сиделок в салоне. Бедный старина Кэролайн! Этот нырок с кресла,
когда я показал ему наушники, он совершил отнюдь не с целью
добраться до меня. Он пытался добраться до своей сиделки с об¬
резом, а капитан Буллен этого не знал и успокоил его кулаком. —
Я завернул последний шуруп и сказал: — Не заикнитесь случайно
обо всем этом в лазарете: старик во сне болтает без остановки —
да и не во сне тоже. Даже родителям. Пошли. Наш часовой в
любой момент может прийти в себя.—	Вы... вы собираетесь оставить эту штуку здесь? — Она вы¬
таращила на меня глаза, не веря своим ушам. — Вы должны из¬
бавиться от нее — обязаны.—	Каким образом? Взять ее под мышку и подняться по лест¬
нице? Ведь она с гробом весит сто пятьдесят килограммов как
минимум. А что случится, если я на самом деле от нее избавлюсь?
Каррерас это обнаружит через несколько часов. Выяснит он, кто
ее взял, или нет — это ничего не значит. Важно то, что он узнает,
что не может больше рассчитывать на «Твистера» для уничтожения
всех нежелательных свидетелей на «Кампари». Что тогда? Тогда,
я думаю, никому из пассажиров и команды не прожить и часа.
Он будет вынужден уничтожить нас всех. Не может быть и речи
о пересадке на «Тикондерогу». Что касается ее, то ему придется
взять ее на абордаж, убить всю команду и открыть кингстоны. Все
это займет много времени, неимоверно увеличит риск, разрушит,
возможно, его планы. Но ему придется это сделать. Мораль, ко¬
роче, такова. Избавиться от «Твистера» — отнюдь не значит спасти
наши жизни. Этим способом мы добьемся лишь неминуемой смерти
для всех нас.—	Что же нам делать? — Голос ее дрожал, лицо белело смут¬
ным пятном в тусклом свете, отраженном стенками трюма. — О,
Джонни, что же нам делать?476
—	Лично я собираюсь вернуться в кровать. — Один Бог знает,
как искренне было это мое желание. — А там я уже начну обду¬
мывать, как спасти доктора Кэролайна.—	Доктора Кэролайна? Не понимаю, почему именно доктора
Кэролайна?—	Потому что дела обстоят так, что он у нас первый кан¬
дидат вознестись на небеса, Намного раньше всех остальных. По¬
тому что он — тот, кто приведет «Твистер» в боевую
готовность, — спокойно сообщил я. — Неужели вы склонны ду¬
мать, что они пересадят его на «Тикондерогу» и позволят ему
ознакомить капитана с любопытным фактом пребывания в гробу
взведенной тикающей атомной бомбы вместо светлой памяти се¬
натора Хоскинса?—	Когда наконец все это кончится? — В ее голосе теперь уже
был страх, неприкрытый страх. Это была почти истерика. — Я не
могу в это поверить. Я никак не могу в это поверить. Это какой-то
кошмар! — Она уткнулась лицом мне в грудь, вцепившись паль¬
цами в лацканы моего, вернее отцовского, пиджака. — О, Джонни,
когда наконец все это кончится?—	Трогательная сцена, весьма трогательная сцена. — Язви¬
тельный голос прозвучал откуда-то сзади меня. — Все это кончится
здесь и сейчас, уже кончается.Я резко повернулся, по крайней мере, собирался это сделать,
но даже такой пустяк у меня толком не получился. То ли меня
подвела ослабевшая нога, то ли Сьюзен меня дернула, но во всяком
случае от неожиданного рывка «Кампари» я потерял равновесие,
споткнулся и упал на пол. Меня ослепил луч мощного фонаря.
Тем не менее курносый силуэт пистолета я разглядел и против
света.—	Встать, Картер! — Насчет голоса ошибиться было нельзя.
Тони Каррерас, теперь уже не приветливый и любезный, а сухой,
резкий и безжалостный, наконец-то настоящий Тони Каррерас. —
Я хочу посмотреть, как ты свалишься, когда в тебя воткнется пуля.
Умный, умный Картер. Так ты, по крайней мере, думал. Встать,
я сказал! Или ты предпочитаешь получить пулю лежа? Выбирай!Ствол пистолета опустился в моем направлении. Целеустрем¬
ленный, деловой человек, он не верил в прекраснодушные про¬
щальные речи. Стреляй, и дело с концом. Достойный сын своего
папаши. Я лежал на покалеченной ноге и не мог подняться. Черное
отверстие ствола пистолета неумолимо притягивало мой взгляд. Я
затаил дыхание и напрягся. Радикальный способ спастись от пули
38 калибра, выпущенной с расстояния в пять футов, — напрячься,
но в тот момент мне почему-то не мыслилось логично.—	Не стреляйте! — закричала Сьюзен. — Не убивайте его,
иначе мы все погибнем.477
Луч фонаря качнулся, затем снова застыл. Застыл на мне. А
пистолет так даже и не шевельнулся. Она сделала два шага по
направлению к Каррерасу, но он остановил ее окриком:—	Прочь с дороги, миледи!Никогда в жизьи мне не приходилось слышать злобу и ярость
в столь концентрированном виде. Я сильно недооценивал молодого
Каррераса. Ее слова просто не доходили до него, так неукротимо
было его желание. Я по-прежнему не дышал, во рту пересохло,
как после попойки.—	«Твистер»! — Она говорила настойчиво, убедительно и от¬
чаянно. — Он зарядил «Твистера»!—	Что? Что ты болтаешь? — На этот раз она пробила его
броню. — «Твистера»? Зарядил? — Голос был все так же злобен,
но мне показалось, что я уловил нотки страха.—	Да, Каррерас, зарядил! — До сих пор я и не предполагал,
как много значит для голоса влажность глотки и рта. Я не столько
говорил, сколько каркал. — Зарядил, Каррерас, зарядил! — По¬
вторение в данном случае служило не для придания убедительности
моим словам. Я просто не мог придумать, что еще сказать, как
выпутаться, как воспользоваться этими секундами отсрочки, что
дала мне Сьюзен. В тени сзади себя я сдвинул руку, на которую
опирался, вроде бы для того, чтобы более устойчиво переносить
качку. Пальцы сомкнулись на ручке уроненного мною молотка.
Цель этого поступка оставалась неясной для меня самого. Фонарь
и пистолет замерли неподвижно.—	Лжешь, Картер. — Голос вновь обрел уверенность. — Од¬
ному Богу известно, откуда ты все это узнал, но ты лжешь. Ты
не знаешь, как его заряжать.Все шло как надо. Заставить его говорить, больше ничего пока
не надо.—	Я не знаю. А доктор Слингсби Кэролайн знает.Это уже его потрясло. Луч фонаря закачался, но недостаточно,
чтобы выпустить меня.—	Откуда ты знаешь о докторе Кэролайне? — хрипло спросил
он и сорвался на крик: — Откуда...—	Я с ним беседовал сегодня вечером, — мирно пояснил я.—	Беседовал с ним? Так ведь, чтобы его зарядить, нужен ключ.
Единственный ключ. А он у моего отца!—	У доктора Кэролайна есть дубликат. В табачном кисете. Вы
там не догадались посмотреть, не правда ли, Каррерас? — усмех¬
нулся я.—	Лжешь, — механически повторил он. Затем более убежден¬
но: — Я говорю, что ты лжешь, Картер! Я следил за тобою вече¬
ром. Я видел, как ты вышел из лазарета — Боже мой, да неужели
ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы ничего не заподозрить,478
увидев часового, распивающего кофе, — знак внимания добросер¬
дечного Картера? Я запер его и пошел за тобой к радиорубке и
вниз к каюте Кэролайна. Но внутрь ты не заходил, Картер. При¬
знаю, что там я тебя потерял из виду на несколько минут. Но
внутрь ты не заходил.—	Почему вы раньше нас не остановили?—	Потому что хотел узнать, куда вы направляетесь. И выяснил
это.—	Так он и есть тот человек, которого мы вроде бы замети¬
ли! — сказал я Сьюзен. Убедительность моего голоса меня даже
озадачила. — Бедный дурачок! Мы испугались какого-то движения
и сбежали. Но мы вернулись, Каррерас, мы вернулись. К доктору
Кэролайну. И тогда-то мы не тратили время на пустую болтовню.
У нас было занятие поважнее. Мисс Бересфорд была не совсем
точна. Я не заряжал «Твистера». Это сделал сам доктор Кэро¬
лайн. — Я улыбнулся и перевел взгляд с луча фонаря на точку
где-то сзади и справа от Каррераса. — Скажите ему, доктор.Каррерас чуть обернулся, злобно выругался и резко метнулся
обратно. Соображал он быстро, действовал еще быстрее — старый
трюк он разгадал мгновенно. Все, что он нам предоставил, какая-то
жалкая доля секунды, в течение которой я не успел даже как
следует взяться за молоток. И теперь он был готов меня убить.Но нажать на спусковой крючок он не успел. Сьюзен ждала
этого шанса, она чувствовала, что я подвожу к нему дело. Она
бросила фонарь и рванулась к Каррерасу в тот самый миг, когда
он начал поворачиваться, а между ними было всего три фута. И
вот она уже отчаянно вцепилась в его правую руку и навалилась
на нее всем телом, пытаясь наклонить ее вниз. Я конвульсивно
выбросил свою правую руку из-за спины и с размаху метнул двух¬
фунтовый молоток прямо в голову Каррерасу, вложив в этот бросок
все свои силы, всю ненависть и злость.Он увидел летящий снаряд. Левая рука его с фонарем была
высоко поднята, готовая обрушиться сзади на беззащитную шею
Сьюзен. Он резко наклонил голову и инстинктивно заслонился ле¬
вой. Молоток с огромной силой ударил его под локоть, фонарь
взлетел в воздух, и трюм погрузился в абсолютный мрак. Куда
отлетел молоток, я не знал — тяжелый контейнер заскрежетал по
полу как раз в этот момент, и я не слышал, как он упал.Контейнер остановился, и в неожиданной секундной тишине
стали слышны звуки борьбы и тяжелое дыхание. Я медленно под¬
нялся на ноги, левая нога была практически бесполезна, хотя, воз¬
можно, эта медлительность была лишь впечатлением. Страх, когда
он достаточно силен, обладает любопытным эффектом замедления
течения времени. А я боялся. Я боялся за Сьюзен. Каррерас в тот
момент для меня существовал только как источник угрозы для нее.479
Только Сьюзен: он был крепкий, здоровый мужик, он мог одним
движением свернуть ей шею, убить ее одним толчком.Я услышал ее крик, крик боли и ужаса. Тишина на мгновение,
тяжелый глухой шлепок падающих тел, снова сдавленный крик
Сьюзен, и опять тишина.Их там не было. Когда я добрался до того места, где они
начали борьбу, их уже там не было. Секунду стоял озадаченный,
в кромешной темноте. Потом нащупал рукой трехфутовую пере¬
городку и вдруг догадался: в борьбе на качающейся палубе они
наткнулись на нее и опрокинулись на дно трюма. Я перемахнул
через перегородку, не успев даже подумать, что делаю; со свай¬
кой боцмана в руке, острое, как иголка, шило выдвинуто, стопор
защелкнут.Я споткнулся, приземлившись на левую ногу, упал на колени
и нащупал чью-то голову и волосы. Длинные волосы. Сьюзен. От¬
полз в сторону и как раз успел подняться на ноги, когда он дви¬
нулся на меня. Не попятился, не постарался избежать
соприкосновения со мной в этом мраке. Он двинулся на меня. Это
означало, что пистолет он потерял.Мы свалились на пол вместе, вцепившись друг в друга, лягаясь
и бодаясь. Раз, два, еще и еще попадал он мне в грудь и в бок
короткими, мощными ударами, грозившими сокрушить мне ребра.
Но я их почти не чувствовал. Он был силен, невероятно силен,
но при всей его силе, даже не будь у него парализована левая
рука, в эту ночь он не мог спастись.Я хрюкнул от болезненного удара, а Каррерас вскрикнул в аго¬
нии, когда рукоятка ножа Макдональда плотно уткнулась в его
грудную кость. Я выдернул нож и ударил опять. И опять. И опять.
После четвертого удара он больше не кричал.Каррерас умирал тяжело. Он теперь перестал меня молотить,
правая рука его обхватила мою шею, и с каждым моим ударом
удушающая сила возрастала. И вся эта конвульсивная сила уми¬
рающего в агонии человека была приложена к тому месту, по
которому меня так неласково огрели мешком с песком. Боль, не¬
стерпимая боль, в глазах вспыхнули и принялись плясать какие-то
острые колючие огоньки, шея вот-вот должна была переломиться.
Я ударил снова. И тут нож выпал у меня из руки.Когда я пришел в себя, в висках гулко стучала кровь, голова
готова была расколоться, легкие судорожно ловили воздух, которого
почему-то было слишком мало. Я задыхался, меня как будто мед¬
ленно, но верно душили.Постепенно сообразил, в чем дело. Меня действительно душили,
рука мертвеца, застывшая в напряжении, по-прежнему сжимала
шею. Без сознания я провалялся не больше минуты. Обеими ру¬
ками ухватился за его запястье и сумел разорвать это смертельное480
объятие. Полминуты, а то и больше я лежал, вытянувшись на
полу. Сердце в груди стучало, как маятник, широко открытый рот
жадно ловил воздух, к горлу подступала тошнота, а какой-то да¬
лекий настойчивый голос тихо, но упрямо бубнил где-то в уголке
сознания: ты должен встать, ты должен встать.И вдруг до меня дошло. Я же лежал на дне трюма, а огромные
контейнеры продолжали скользить и сталкиваться вокруг меня,
влекомые качкой «Кампари».Встав на колени, порылся в кармане, нашел фонарик Марстона
и зажег его. Он все еще работал. Луч упал на Каррераса, и я
успел только заметить, что его рубашка залита кровью, прежде
чем невольно отвел фонарь. Меня едва не стошнило.Сьюзен лежала на боку около перегородки. Глаза ее, потуск¬
невшие от страха и боли, были открыты.—	Кончено дело. — Я с трудом узнал свой голос. — Теперь
все. — Она кивнула и попыталась улыбнуться. — Вам нельзя здесь
оставаться, — продолжал я. — Быстро на ту сторону!Я встал, подхватил ее под руки и приподнял. Она не сопро¬
тивлялась, но неожиданно вскрикнула и обмякла у меня в руках.
Но я не дал ей упасть, перенес через перегородку и мягко положил
на другой стороне. Она лежала там в луче моего фонаря, на боку,
раскинув руки. Левая рука ниже локтя изогнулась под немыслимым
углом. Сломана, вне всякого сомнения. Сломана. Когда они с Кар¬
рерасом перевалились через перегородку, она, должно быть, ока¬
залась внизу. На руку ее обрушился груз двух падающих тел, и
она не выдержала. Тут я ничего поделать не мог. Во всяком случае,
сейчас. Я переключился на Тони Каррераса.Оставлять его там нельзя. Это я понимал прекрасно. Когда Ми¬
гель Каррерас узнает об исчезновении сына, он велит обшарить
весь «Кампари». Мне необходимо было от него избавиться, но в
трюме этого не сделать. Существовало единственное место, где я
мог надежно, безвозвратно и без малейшего риска спрятать тело
Тони Каррераса — море.Он весил по меньшей мере килограммов восемьдесят. Узкая
вертикальная железная лестница была по меньшей мере в тридцать
футов высотой; я ослаб от потери крови и просто от физического
перенапряжения, у меня в наличии имелась всего одна путевая
нога, так что я даже не осмеливался и подумать об этой возмож¬
ности. Если бы только подумал, абсолютная невозможность пред¬
стоящего стала бы мне ясна еще перед началом дела.Подтащив его к трапу, подхватил под мышки и невероятным
напряжением сил, дюйм за дюймом, сумел поднять до тех пор,
пока его плечи и свисающая набок голова не оказались на одном
уровне с моими. Затем резко нагнулся, взвалил его на спину и
начал взбираться.16 А.Маклин «Золотое рандеву*481
Впервые в эту ночь раскачивающийся «Кампари» стал мне со¬
юзником. Когда корабль нырял носом во впадину, кренясь на пра¬
вый борт, лестница отклонялась от меня градусов на пятнадцать,
и я торопливо делал пару бросков вверх. Когда же «Кампари»
переваливался на другой борт и лестница нависала надо мной, я
мертвой хваткой вцеплялся в нее, ожидая момента для нового бро¬
ска. Дважды Каррерас едва не соскальзывал у меня со спины,
дважды приходилось спускаться на ступеньку в поисках утерянного
равновесия. Левую ногу я совсем не использовал, вся нагрузка
ложилась на правую. Временами казалось, что мускулы вот-вот
лопнут, но постоянная боль в раненой ноге была еще нестерпимей,
так что я продолжал лезть. Лез до тех пор, пока не добрался до
верха. Еще бы пяток ступенек, и я не выдержал бы.Перебросив тело через комингс, вылез сам, сел на палубу и
сидел, пока пульс стал не чаще двух раз в секунду. После зловония
тесного трюма прекрасно ощущать на лице порывы свежего мор¬
ского ветра и струи дождя. Я зажег фонарик, на всякий случай
прикрыв луч света рукой, хотя, конечно, вероятность нахождения
кого-нибудь на палубе в такую погоду была ничтожной, и принялся
шарить по его карманам, пока не нашел ключа с биркой: «Лаза¬
рет». После этого взял Каррераса за воротник и потащил к борту.
Через минуту я снова был уже на дне трюма, нашел пистолет
Каррераса, сунул его в карман и посмотрел на Сьюзен. Она по-
прежнему была без сознания, но это могло только облегчить задачу
поднять ее вверх по трапу. Со сломанной рукой сама она лезть
не могла, а если она придет в себя, всю обратную дорогу ее будет
терзать страшная боль. И все равно она снова потеряет сознание.После упражнения с телом Каррераса поднять на палубу Сью¬
зен Бересфорд оказалось сравнительно легко. Я осторожно положил
ее на мокрую палубу, поставил на место батенсы и натянул бре¬
зент. Я как раз заканчивал, когда скорее почувствовал, чем услы¬
шал, что она ворочается.—	Не двигайтесь, — тут же скомандовал я. На верхней палубе
мне сразу пришлось повысить голос до крика, чтобы быть услы¬
шанным за ревом бури. — У вас сломано предплечье.—	Да, — без удизлзния, совершенно без удивления. — Тони
Каррерас? Вы оставили его...—	Все кончено. Я сказал вам уже, что все кончено.—	Где он?—	За бортом.—	За бортом? — Голос ее опять задрожал, и мне это понра¬
вилось больше, чем ее странное спокойствие. — Как ему удалось...—	Я пырял его неизвестно сколько раз... Вы что, думаете, онсамостоятельно поднялся, забрался по лестнице и прыгнул? Про¬
стите, Сьюзен. Не знаю, что говорю. Похоже, что я тронулся рас¬482
судком, Пошли, старому доктору Марстону давно пора заняться
вами.Я сложил ей руки так, что сломанная рука лежала на здоровой,
помог встать и крепко ухватил за здоровую руку, удерживая ее
на качающейся палубе. Слепой — поводырь слепого.Когда мы добрались до первой надстройки, я усадил ее там
в некоем подобии укрытия, а сам зашел в кладовку боцмана.
Для того чтобы найти искомое, мне понадобилось всего несколько
секунд: два мотка нейлонового троса я бросил в брезентовую сум¬
ку, а пеньковый конец потолще повесил на шею. Прикрыв дверь,
оставил сумку около Сьюзен, поковылял по предательски сколь¬
зкой палубе к левому борту и привязал конец к леерной стойке.
Подумав, решил не вязать узлов. Макдональд, автор всей этой
идеи, был уверен, что в такую дикую погоду никто не заметит
такого пустяка, как узел у основания стойки. Да даже и заметь
его люди Каррераса, они не моряки и не стянут тянуть и ос¬
матривать конец. А вот если кто-нибудь перегнется через борт
и увидит узлы, у него вполне может возникнуть нездоровое лю¬
бопытство. Узел на стойке я завязал очень надежно, ибо от него
должна была зависеть жизнь весьма важной для меня персоны —
моя собственная.Через десять минут мы были уже возле лазарета. О часовом я
беснокоился зря. Уронив голову на грудь, он продолжал витать в
эмпиреях и не высказывал желания оттуда спускаться. Что, инте¬
ресно, он подумает, когда очнется? Будет подозревать, что его на¬
кормили наркотиком, или отнесет необычность своего состояния на
счет переутомления и морской болезни? Поразмыслив, я пришел
к выводу, что проблема эта не стоит выеденного яйца. Точно мож¬
но было сказать лишь одно, но этого уже было достаточно: про¬
снувшись, часовой никому о своем сне не расскажет. С заснувшим
на посту часовым у Мигеля Каррераса разговор не обещал быть
длинным.Я достал ключ, прихваченный из кармана Тони, и отпер дверь.
Марстон сидел за своим столом, боцман и Буллен оба сидели в
кроватях. Впервые после стрельбы я увидел Буллена в сознании.
Он выглядел бледным, осунувшимся, его явно мучила боль, но
концы он, судя по всему, отдавать не собирался. Такого дядю, как
Буллен, не так-то просто убить.Он устремил на меня свирепый взгляд.—	Итак, мистер. Где это вы ошивались? — Обычно при по¬
добных его выступлениях весьма уместен был глагол «скрежетать»,
но сейчас рана в легком смягчила этот скрежет просто до хриплого
шепота. Будь у меня силы улыбнуться, я непременно бы это сде¬
лал, но сил у меня не осталось. Старик явно сохранял еще шансы.—	Минутку, сэр. Доктор Марстон, у мисс Бересфорд...483
—	Вижу, сам вижу. Как это вы ухитрились? — Подойдя по¬
ближе, он прервался и выставил на меня свои близорукие глаза. —
Я бы сказал, Джон, что тебе нужна более срочная помощь.—	Мне? Со мной все в порядке!—	Ты так в этом уверен? — Он взял Сьюзен за здоровую руку
и повел ее в амбулаторию. Обернувшись, осведомился: — В зер¬
кале ты себя видел?Взглянув в зеркало, я понял обоснованность его сомнений.
Платья от Балансиаги не обладали свойством непромокаемости. Вся
левая часть моей головы — волосы, лицо, шея — была залита
кровью, просочившейся через колпак и маску, темной, запекшейся
кровью, которую даже ливень не смог смыть. Ливень этот, наобо¬
рот, еще усугубил впечатление. Все это, конечно, попало на меня
с окровавленной рубашки Тони Каррераса, когда я волок его по
трапу из трюма номер четыре.—	Она смоется. Это не моя, а Тони Каррераса.—	Каррераса? — Буллен уставился на меня, затем перевел
взгляд на Макдональда. Несмотря на то что доказательство было
у него под носом, он явно решил, что я свихнулся. — Что ты
болтаешь?—	То, что слышите. Тони Каррераса. — Я тяжело плюх¬
нулся на стул и вяло осмотрел свой насквозь промокший наряд.
Возможно, капитан Буллен не так уж и ошибался: у меня воз¬
никло сумасшедшее желание рассмеяться. Я понимал, что это
просто приступ истерики от слабости, перенапряжения, начина¬
ющейся лихорадки, от спрессованных в короткий отрезок вре¬
мени переживаний, но, чтобы побороть его, мне пришлось
сделать над собой усилие. — Я убил его только что в трюме
номер четыре.—	Ты сумасшедший, — решительно заявил Буллен. — Ты не
понимаешь, что говоришь.—	Так ли? — Я посмотрел на него и отвернулся. — Спросите
Сьюзен Бересфорд.—	Мистер Картер говорит правду, сэр, — спокойно сказал
Макдональд. — Как мой нож, сэр? Вы принесли его обратно?Я кивнул, устало поднялся, доковылял до кровати Макдональда
и вручил ему свайку. Почистить ее мне не удалось. Боцман ничего
не сказал, а просто передал ее Буллену, и тот добрую минуту
изумленно пялил на нее глаза.—	Прости, малыш, — наконец промолвил он осипшим голо¬
сом. — Чертовски жаль. Просто мы были до смерти напуганы.Я легонько осклабился. То, что делается с такой натугой, нельзя
назвать улыбкой.—	Я тоже, сэр, и я тоже.—	Но в свое время ты уложился, — похвалил Буллен.484
—	Думаю, что мистер Картер поделится с нами позже, сэр, —
вмешался Макдональд. — Ему нужно снять с себя мокрую одежду,
вымыться и улечься в постель. Если кто-нибудь войдет...—	Верно, боцман, верно. — Видно было, что даже столь не¬
продолжительный разговор сильно его утомил. — Поторопись, ма¬
лыш.—	Пожалуй. — Я рассеянно глянул на принесенную с собой
сумку.—	А я притащил трос, Арчи.—	Давайте его сюда, сэр. — Он взял сумку, достал два мотка
троса, вытащил нижнюю подушку из наволочки, запихал в на¬
волочку трос и положил ее под верхнюю подушку. — Место не
хуже других, сэр. Если они действительно начнут искать, они
так или иначе его найдут. Выкиньте только в иллюминатор по¬
душку и сумку.Я проделал это, разделся, умылся, насухо вытерся и как раз
залезал в кровать, когда вошел Марстон.—	С ней все в порядке, Джон. Простой перелом. Я ее укутал
во все эти ее одеяла, и она сейчас уснет. Снотворное, сам знаешь.Я кивнул.—	Вы сегодня славно поработали, доктор. Парень у двери еще
спит, а я своей ноги так и не почувствовал. — Это была ложь
лишь наполовину, но не было необходимости без нужды травми¬
ровать самолюбие Марстона. Я бросил взгляд на свою ногу. —
Шины!—	Сейчас я их поставлю.Он поставил шины, ухитрившись не умертвить меня при сей
процедуре, а во время пытки я отвлекал себя пересказом событий.
Или, во всяком случае, части событий. Я сказал им, что встреча
с Тони Каррерасом произошла в результате моей попытки закле¬
пать орудие на юте. Упоминать о «Твистере», зная, что Буллен во
сне базарит, не закрывая рта, было бы неразумно.Когда повествование подошло к концу, повисло тягостное мол¬
чание, которое Буллен нарушил тоскливо:—	Кончено. Все кончено. Весь этот труд, все страдания — впу¬
стую. Все впустую.Ничего еще не было кончено и совсем не собиралось кончаться.
Во всяком случае, пока не кончусь я либо Мигель Каррерас. Если
бы я заключал пари, все до последнего пенса поставил бы на Кар¬
рераса.Им я этого не сказал. Зато представил простенький план, весьма
невероятный план захвата капитанского мостика под угрозой пис¬
толета. Правда, он был и вполовину не такой безнадежный и от¬
чаянный, как тот, который я на самом деле вынашивал. Тот,
который я позже рассказал Арчи Макдональду. Опять я не мог485
признаваться старику, так как снова все шансы были за то, что
он выболтает план в бреду, усыпленный снотворным. Мне даже не
хотелось упоминать и Тони Каррераса, но просто как-то надо было
объяснить кровь.Когда я закончил, Буллен хрипло прошептал:—	Пока еще я капитан корабля. Потому запрещаю это. Боже
мой, мистер, учтите погоду, учтите свое состояние, я не позволю
вам выбрасывать попусту свою жизнь. Я просто не могу разрешить
это.—	Спасибо, сэр* Вас понял. Но вам придется разрешить. Вы
должны. Потому что, если вы не разрешите...—	А что, если кто-нибудь войдет в лазарет, когда вас не бу¬
дет? — беспомощно возразил он. Он уже явно согласился с неиз¬
бежным.—	Вот что. — Я вытащил пистолет и передал его боцману. —
Штучка Тони Каррераса. В магазине еще семь патронов.—	Благодарю, сэр, — спокойно сказал Макдональд. — Буду
очень бережно обходиться с патронами.—	А сам ты как, малыш? — хрипло спросил Буллен. — А как
ты сам?—	Дай-ка мне обратно нож, Арчи, — попросил я.Глава 10
Пятница 9.00. — суббота 1.00В ту ночь я спал крепко, наверно, почти так же крепко, как
Тони Каррерас. При этом обошелся без снотворных — страшного
переутомления оказалось достаточно.Пробуждение на следующее утро было долгим, медленным
подъемом из глубины бездонной ямы. Я поднимался в темноте, но
в странном сновидении виделось, что мне не дают подняться к
свету: какой-то страшный зверь мял меня челюстями, стараясь вы¬
тряхнуть остатки жизни. Тигр, но не обычный тигр. Саблезубый
тигр, тот, который миллион лет назад исчез с поверхности земли.
Я продолжал карабкаться в темноте, а саблезубый тигр продолжал
трясти меня, как терьер трясет в зубах пойманную крысу. И я
знал, что единственная моя надежда — это выбраться к свету, но
никакого света не видел. Вдруг я увидел свет, глаза мои были
открыты, а Мигель Каррерас склонился надо мной и тряс за плечо
неласковой рукой. В любое время я предпочел бы увидеть сабле¬
зубого тигра.Марстон стоял с другой стороны койки. Увидев, что я про¬
снулся, он взял меня под руки и осторожно посадил. Я старался
ему помочь, но никак не мог на этом сосредоточиться. Зато со¬486
средоточенно кусал губы, прикрывал глаза, так что Каррерас ни¬
как не мог не заметить, как тяжко мне приходилось, Марстон
запротестовал.—	Его нельзя двигать, мистер Каррерас, его действительно
нельзя двигать. Его постоянно терзает боль, и повторяю: как
можно скорее необходимо серьезное хирургическое вмешатель¬
ство.Я подумал, что с признанием Марстона прирожденным актером
я опоздал по меньшей мире на сорок лет. У меня теперь не оста¬
валось ни малейшего сомнения в его истинном предназначении:
выгоды как для театрального, так и для медицинского мира были
бы неисчислимы.Я прогнал из глаз остатки сна и с трудом улыбнулся:—	Почему вы не говорите прямо, доктор? Вы имеете в виду
ампутацию?Он серьезно посмотрел на меня и вышел, не говоря ни слова.
Я взглянул на Буллена и Макдональда. Оба они не спали, оба
тщательно старались не смотреть в мою сторону. И тогда я посмо¬
трел на Каррераса.С первого взгляда он выглядел точно так же, как пару дней
назад. Так было с первого взгляда. Дальнейший, более вниматель¬
ный осмотр сразу выдавал разницу: под загаром проступала блед¬
ность, глаза покраснели, лицо напряглось — всего этого раньше
не было. Под правой рукой у него была карта, в левой — полоска
бумаги.—	Ну, — усмехнулся я, — как себя чувствует славный капи¬
тан пиратов сегодня утром?—	Мой сын мертв, — тупо сказал он.Я не ожидал, что это произойдет так, столь быстро, но именно
эта неожиданность помогла мне правильно среагировать, то есть
так, как он, наверное, ожидал. Я уставился на него изумленными
глазами и переспросил:—	Ваш сын — что?—	Мертв. — У Мигеля Каррераса, вне всякого сомнения, были
нормальные родительские, отцовские чувства. Его самообладание
только подчеркивало, как тяжел удар. На мгновение я почувство¬
вал к нему искреннюю жалость. На краткое мгновение. Затем пе¬
редо мной встали лица Вильсона, и Джеймисона, и Бенсона, и
Броунелла, и Декстера, лица всех этих убитых моих товарищей,
и я больше не чувствовал жалости.—	Мертв? — повторил я. Естественное замешательство от по¬
трясения, но не преувеличенное — большого сочувствия от меня
и не ожидается. — Ваш сын? Мертв? Как это он может быть мер¬
твым? От чего он умер? — Практически по собственному наитию,
прежде чем я успел проконтролировать движение, моя рука потя¬487
нулась к ножу под подушкой. Не было большой разницы, даже
если бы он и увидел его — пять минут в стерилизаторе полностью
удалили все следы крови.—	Не знаю. — Он покачал головой, и я приободрился: на его
лице не было заметно следов подозрения. — Не знаю.—	Доктор Марстон, — сказал я, — конечно, вы...—	Мы не смогли его найти. Он исчез.—	Исчез? — Это вмешался капитан Буллен, и голос прозвучал
чуть крепче и чуть менее хрипло, чем минувшей ночью. — Исчез?
Человек не может просто так исчезнуть на борту корабля, мистер
Каррерас.—	Мы обыскивали корабль больше двух часов. Моего сына нет
на борту «Кампари». Когда вы последний раз видели его, мистер
Картер?Я не стал закатывать глаза, чесать затылок и заниматься по¬
добной ерундой. У меня мелькнула шальная мысль узнать, что он
сделает, если я скажу: «Когда сбрасывал его за борт вчера ночью».
Вместо всего этого я просто ответил:—	Вчера вечером после обеда он сюда приходил. Но не расси¬
живался. Сказал нечто вроде: «Капитан Каррерас делает обход» —
и ушел.—	Все правильно. Я сам -послал его осмотреть корабль. Как он
выглядел?—	Не блестяще. Весь зеленый от морской болезни.—	Мой сын был неважный моряк, — признал Каррерас. —
Возможно...—	Вы сказали, что он осматривал корабль, — прервал его я. —
Весь корабль? Палубы и все прочее?—	Вот именно.—	Вы натянули штормовые леера на юте и на носу?—	Нет. Я не думал, что это необходимо.—	Так вот, — изрек я сурово, — в этом, возможно, и заклю¬
чается ответ, Нет лееров — не за что уцепиться. Почувствовал
тошноту, подошел к борту, внезапный рывок... — Я многозначи¬
тельно замолчал.—	Возможно, но не для него. У него было исключительное
чувство равновесия.—	Оно не очень поможет, когда поскользнешься на мокрой па¬
лубе.—	Верно. Но я не исключаю возможности предательства.—	Предательства? — Я уставился на него, благодаря Бога за
то, что дар телепатии так редок. — Какое возможно предательство,
когда вся команда и пассажиры под замком и охраной? Разве
что, — добавил я задумчиво, — у вас у самого в конюшне темная
лошадка.488
—	Я пока не завершил расследование. — Снова ледяной тон.
Обсуждение закончено, и Мигель Каррерас переходит к делу. Са¬
мая тяжелая потеря не могла сокрушить этого человека. Как бы
горько ни оплакивал он внутренне своего сына, внешне это никак
не отразилось ни на его способностях, ни на его безжалостной
решимости в точности выполнить свои планы. В частности, это
ничуть не поколебало его намерения на следующий же день раз¬
веять по стратосфере наши бренные останки. У него могли прояв¬
ляться тсое-какие признаки человечности, но неизменную основу
характера Каррераса составлял все сметающий на пути фанатизм,
еще более опасный потому, что был глубоко спрятан под внешней
интеллигентностью облика.—	Карта, Картер. — Он протянул ее мне вместе с бумажкой,
на которой оказались написанные столбиком координаты. — Сооб¬
щите мне, следует ли «Тикондерога» по курсу. И укладывается ли
она в наше расписание. Мы тогда позже вычислим время перехвата,
если мне утром удастся определиться.—	Вам удастся определиться, — заверил его хриплым голосом
Буллен. — Говорят, что черти своих не трогают, и вас, Каррерас,
они не тронули. Вы идете прочь от урагана и к полудню уже
увидите клочки чистого неба. Вечером снова пойдет дождь, но сна¬
чала прояснится.—	Вы уверены, капитан Буллен? Вы уверены, что мы идем
прочь от урагана?—	Уверен! Вернее даже, ураган бежит от нас. — Старый Бул¬
лен был великий дока по части ураганов и готов был говорить
часами о своем любимом предмете, даже Каррерасу, даже тогда,
когда все его способности по части речи ограничивались сиплым
шепотом. — Ни сила ветра, ни волнение существенно не измени¬
лись — это очевидно. Но что важно — это направление ветра. Он
теперь дует с северо-запада, а это значит, что ураган от нас к
северо-востоку. Он обошел нас с востока, по нашему правому борту
где-то ночью. И двигался он на север, а потом неожиданно повер¬
нул на северо-восток. Очень часто, когда ураган достигает своей
крайней северной широты, его подхватывают весты, и он может
простоять в точке поворота и двенадцать, и двадцать четыре часа.
А это значило бы, что вам предстояло через него пройти. Но вам
повеало. Он повернул и пошел на восток почти без остановки. —
Буллен откинулся в изнеможении. Даже такая пустяковая речь
была для него непосильной.—	Вы можете рассказать все это, не вставая с кровати? —
спросил Каррерас.Буллен смерил его высокомерным взглядом, которым коммодор
всегда одаривал наглых кадетов, дерзнувших усомниться в его зна¬
ниях, и промолчал.489
—	Значит, погода изменится? — упорствовал Каррерас.—	Я, кажется, ясно сказал.Каррерас кивнул. Попасть вовремя к месту рандеву и иметь
возможность перегрузить золото — это были две самые главные
его заботы, и обе они теперь исчезали. Он резко повернулся и
вышел из лазарета.Буллен прокашлялся и все тем же хриплым шепотом, но уже
официальным тоном заявил:—	Примите мои поздравления, мистер Картер. Вы самый бой¬
кий лжец, которого я когда-либо встречал.Макдональд только ухмыльнулся.День не спеша, но уверенно клонился к вечеру. Как и проро¬
чествовал Буллен, солнце исправно выглянуло и затем снова спря¬
талось. Море подуспокоилось, хотя, по моим предположениям, и
недостаточно, чтобы облегчить страдания наших пассажиров, а ве¬
тер по-прежнему продолжал дуть с северо-запада. Накормленный
снотворным Буллен проспал целый день, регулярно принимаясь
бормотать нечто маловразумительное. Я с облегчением заметил,
что в тексте не упоминался Тони Каррерас. Мы же с Макдональдом
то болтали, то дремали. Но после того, как я ему рассказал, что
надеюсь сделать предстоящей ночью, когда — и если — сумею
залезть на верхнюю палубу, мы уже не дремали.Сьюзен в тот день я видел лишь краем глаза. Она появилась
после завтрака с забинтованной рукой на перевязи. Опасности воз¬
будить подозрения, даже у сверхбдительного Каррераса, не было
никакой. Легенда была неуязвима — девушка заснула в кресле,
свалилась с него во время шторма и сломала руку. Такие несча¬
стные случаи при качке — не редкость, тут ничего подозритель¬
ного. Около десяти утра она попросила разрешения пройти к своим
родителям в салон и весь день провела там. Спустя четверть часа
после полудня снова появился Каррерас. Он не сообщил, насколько
продвинулось его расследование возможного предательства и даже
не упоминал об исчезновении сына. С собой он принес неизбежную
карту, на этот раз даже две, и полуденные координаты «Кампари».
Очевидно, он сумел использовать возможность определиться по сол¬
нцу.—	Наше положение, наша скорость, их положение, их скорость
и наш относительный курс. В точкё, обозначенной крестом, мы их
перехватим?—	Предполагаю, что сами вы этот вопрос уже проработали?—	Уже.—	Мы их не перехватим, — сказал я через несколько минут. —
При такой нашей скорости мы придем в точку рандеву между490
одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью вечера. Скажем, в пол¬
ночь. На пять часов раньше расписания.—	Благодарю, мистер Картер. Это в точности мой вывод. Пять
часов ожидания «Тикондероги» для нас пролетят незаметно.Внутри себя я ощутил нечто странное. Фраза «сердце у него
замерло» может быть не слишком точна в смысле физиологии, но
она довольно наглядно передает мое состояние. Это погубило бы
все, лишило бы мой план всяких шансов на удачу. Но я принял
меры, чтобы на лице испуг не отразился.—	Планируете прибыть на место в полночь и болтаться там,
пока птичка сама не залетит в клетку? — Я пожал плечами. —
Что ж, вы хозяин, вам решать.—	Что вы имеете в виду? — резко спросил он.—	Ничего особенного, — безмятежно ответил я. — Просто ду¬
мал, что вам желательно, чтобы ваша команда была в боевой фор¬
ме, когда вы будете перегружать золото с «Тикондероги».—	Ну?—	Ну, а через двенадцать часов волнение на море останется
сильным. Когда мы в точке рандеву ляжем в дрейф, «Кампари»
покажет вам, что такое болтанка. Как сейчас принято изящно вы¬
ражаться, из вас все кишки вывернет. Не знаю, сколько ваших
сухопутных моряков травило за борт минувшей ночью, но могу
поспорить, что сегодня их будет в два раза больше. И не думайте,
что вас спасут стабилизаторы — они работают только на ходу.—	Точно подмечено, — согласился он миролюбиво. — Я снижу
скорость, чтобы попасть туда к четырем утра. — Неожиданно он
подозрительно взглянул на меня. — Замечательная готовность со¬
трудничать, ворох полезных предложений. Странное несоответствие
с моей прежней оценкой вашего характера.—	Что свидетельствует, приятель, исключительно об ошибоч¬
ности вашей оценки. Здравый смысл и своекорыстие все объясняют.
Я хочу как можно скорее попасть в подходящую больницу — пер¬
спектива доковылять жизнь на одной ноге меня не вдохновляет.
Чем скорее увижу пассажиров, команду, а главное — себя лично
на борту «Тикондероги», тем счастливее буду. На рожон лезут одни
дураки. Какой смысл махать кулаками после драки? Вы действи¬
тельно собираетесь пересадить нас всех на «Тикондерогу», Карре¬
рас?—	Мне негде будет в дальнейшем использовать ни одного из чле¬
нов команды «Кампари», не говоря уже о пассажирах. — Он сарка¬
стически улыбнулся. — Капитан Бич и Черная Борода1 не
принадлежат к числу моих идеалов, мистер Картер. Я хочу войти в
историю как гуманный пират. Обещаю вам, что вы будете доставлены*	Английские пираты, прославившиеся своей жестокостью.491
на борт «Тикондероги» в целости и сохранности. — Последняя фраза
была сама правда и искренность. Кстати, она действительно была и
правдива и искренна. Но, конечно, это была не вся правда целиком.
Он умолчал о сущем пустяке — о том, что через полчаса после
благополучной пересадки мы разлетимся в прах.Около семи часов вечера Сьюзен Бересфорд вернулась, а Мар¬
стон под охраной удалился в салон, чтобы кому таблеткой, кому
ласковым словом облегчить страдания пассажиров, большинство из
которых после двадцати четырех часов жестокой качки было, впол¬
не естественно, не в лучшей форме.Сьюзен выглядела бледной и утомленной. Причиной тому, не¬
сомненно, были переживания минувшей ночи вкупе с болью в сло¬
манной руке, но я впервые вынужден был без всякого
преувеличения признать, что одновременно она выглядела чрезвы¬
чайно привлекательной. Я никогда прежде не осознавал, что зеле¬
ные глаза и каштановые волосы так великолепно сочетаются, хотя,
возможно, просто потому, что никогда раньше не встречал зеле¬
ноглазой девушки с каштановыми волосами.Она также выглядела напряженной, нервной, как кошка, гото¬
вая к прыжку. В отличие от доктора Марстона и меня, она, по-
видимому, не овладела системой Станиславского и не могла вести
себя естественно.Осторожно ступая, она подошла к моей кровати. У Буллена все
еще продолжалось действие снотворного, а Макдональд не то спал,
не то дремал. Сьюзен присела на стул. После того как я спросил
ее о самочувствии и состоянии пассажиров, а она — о моем са¬
мочувствии и я ответил, а она не поверила, Сьюзен внезапно
спросила:—	Джонни, если все обойдется благополучно, ты получишь
другой корабль?—	Не улавливаю идеи.—	Ну, — нетерпеливо объяснила она, — если мы сумеем по¬
кинуть «Тикондерогу» прежде, чем она взорвется, или спасемся
как-нибудь еще, тогда ты...—	Понял. Наверное, да. У «Голубой почты» много кораблей, а
я опытный старший помощник.—	И ты будешь доволен? Снова вернешься на море?Разговор был дурацкий, что называется, в пользу бедных. Яответил:—	Не думаю, однако, что снова вернусь на море.—	Сдашься?—	Не сдамся, а сдам дела. Тут есть небольшая разница.
Не хочу провести остаток дней, ублажая преуспевающих пас¬
сажиров. Не имею в виду семью Бересфордов: отца, мать, да
и дочь тоже.492
Она улыбнулась в ответ, и глаза ее чудесным образом зазеле¬
нели еще ярче. Эта улыбка могла серьезно отразиться на состоянии
больного человека вроде меня, поэтому я отвернулся и продолжал:—	Я весьма приличный механик, и у меня есть небольшие
сбережения. А в Кенте стоит и дожидается меня чудесный малень¬
кий гараж, и я в любой момент могу стать его обладателем. И
Арчи Макдональд тоже выдающийся механик. Мне кажется, мы
составим неплохую команду.—	Ты уже спрашивал его?—	А когда было? Я ведь только сейчас все это придумал.—	Вы с ним верные друзья, не так ли?—	Верные, неверные... Сейчас-то какая разница?—	Никакой, совсем никакой. Забавно, и все. Вот боцман. Он
никогда не будет нормально ходить, никто не возьмет его в море,
да и на суше он вряд ли найдет приличную работу — с его-то
ногой. И вот вдруг старший помощник Картер устает от моря и
принимает решение...—	Все это совсем не так, — прервал ее я.—	Возможно. Куда уж мне с моим женским умом! Однако тебе
не следует о нем тревожиться. Папа сказал мне сегодня, что даст
ему хорошую работу.—	Да? — Я рискнул снова заглянуть ей в глаза. — Что за
работу?—	Кладовщика.—	Ах, кладовщика. — Я не скрыл своего разочарования, но
оно было бы в десять раз сильнее, если бы можно было воспри¬
нимать этот разговор серьезно, если бы я мог разделять ее веру в
то, что у нас есть будущее. — Что ж, очень великодушно с его
стороны. В такой работе ничего зазорного нет, но как-то не пред¬
ставляю Арчи Макдональда кладовщиком, и все тут. Тем более в
Америке.—	Может, ты выслушаешь сначала? — мягко спросила она. В
то же время в голосе послышались нотки прежней мисс Бересфорд.—	Слушаю.—	Ты слышал о том, что папа строит большой нефтеперера¬
батывающий завод на западе Шотландии? Нефтехранилища, свой
порт для Бог его знает скольких танкеров?—	Слышал.—	Вот я о нем и говорю. Склады порта и завода — там, по
словам папы, будет запасов на многие миллионы долларов и Бог
знает сколько людей. А твой друг во главе всего этого — и вол¬
шебная палочка в придачу.—	Это уже совсем другое предложение. Звучит чудесно, Сью¬
зен, просто чудесно. Страшно щедро с твоей стороны.—	Не с моей, — запротестовала она. — С папиной.493
—	Посмотри на меня. Повтори и не покрасней.Она посмотрела на меня и покраснела. При наличии этих зе¬
леных глаз эффект был ошеломляющий. Я снова вспомнил о своем
здоровье, отвернулся и услышал ее слова:—	Папа хочет назначить тебя управляющим новым портом.
Так что тогда вы с боцманом снова будете связаны по работе.Я медленно повернул голову и уставился на Сьюзен. Спустя
некоторое время сумел собрать слова для вопроса:—	Это и есть та работа, которую он имел в виду, когда спра¬
шивал меня, не хочу ли я у него работать?—	Конечно. А ты даже не дал ему возможности рассказать.
Ты думаешь, оц бросил задуманное? Он и не начинал еще. Ты не
знаешь моего отца. Здесь ты уже не сможешь утверждать, что я
имею к этому какое-либо отношение.Я ей не поверил.—	Не могу выразить, как... как я благодарен. Это колоссальный
шанс. Знаю и признаю. Если ты еще увидишь своего отца сегодня,
поблагодари его сердечно от моего имени.Глаза ее сияли. Я никогда до тех пор не видел, чтобы так
сияли глаза девушки, созерцающей мою персону.—	Так ты, так ты...—	И скажи ему: нет.—	И сказать ему?—	Возможно, это дурацкая привычка — иметь гордость, но что
поделаешь. — Голос мой звучал грубо ненамеренно. Это выходило
само собой. — Какую я ни получу работу, это будет работа, ко¬
торую нашел сам, для себя, а не купленная для меня девицей. —
Показать кукиш в ответ на искреннее предложение, подумал я с
горечью, можно было и в более изящной форме.Лицо ее сразу как-то окаменело.—	О, Джонни, — всхлипнула она странно приглушенным го¬
лосом, отвернулась и уткнулась лицом в подушку. Плечи ее за¬
тряслись от сдерживаемых рыданий. Я чувствовал себя совсем не
в своей тарелке.Протянув руку, я неуклюже дотронулся до ее головы и сказал:—	Мне ужасно жаль, Сьюзен. Но нельзя же из-за моего отка¬
за...—	Не в этом дело, не в этом дело. — Она замотала головой,
не отрываясь от подушки. Голос звучал еще глуше, чем прежде. —
Все это фантазия. Нет, нет, все, что я говорила, — правда, но
просто эти несколько минут мы — как бы это сказать — мы были
не здесь. Мы были далеко от «Кампари». Ты... ты понимаешь?Я погладил ее по голове:—	Да, Сьюзен, понимаю, — хотя, откровенно говоря, не очень
представлял, о чем она толкует.494
—	Это было как сон. — Я не мог взять в толк, когда начался этот
ее сон. — В будущем. Далеко от этого ужасного корабля. И тут ты
прерываешь сон, и мы снова на «Кампари». И никто, кроме нас, не
знает, какой нас ждет конец. Мама, папа — их всех Каррерас убедил,
что сохранит жизнь. — Она снова всхлипнула и продолжала: — До¬
рогой мой, мы сами себя обманываем. Все кончено. Сорок вооружен¬
ных людей охраняют корабль. Сама видела. На часах стоят по двое.
У нашей двери тоже двое. Все двери заперты. Никакой надежды, ни¬
какой надежды. Мама, папа, ты, я, все мы завтра в это время уже
перестанем существовать. Чудеса не могут случаться постоянно.—	Не все еще кончено, Сьюзен. — Я меланхолично подумал,
что никогда не смог бы стать торговцем. Не смог бы даже убедить
человека, умирающего от жажды в Сахаре, что ему неплохо выпить
воды. — Никогда не бывает все кончено! — Это прозвучало ничуть
не лучше первой попытки.Я услышал скрип пружин и увидел, что Макдональд припод¬
нялся, опершись на локоть. Полезшие на лоб густые темные брови
явно говорили о его недоумении и беспокойстве. Его, наверно, раз¬
будил ее плач.—	Все в порядке, Арчи. Она просто немножко расстроена, вот
и все.—	Простите. — Сьюзен выпрямилась и повернула к боцману
залитое слезами лицо. Она дышала часто, неглубоко и сдавленно,
как это обычно бывает после плача. — Мне ужасно неловко, что
разбудила вас. Но ведь действительно нет надежды. Разве не так,
мистер Макдональд?—	Арчи будет достаточно, — веско заявил боцман.—	Хорошо, Арчи. — Она попыталась сквозь слезы ему улыб¬
нуться. — Я просто страшная трусиха.—	Вы проводите весь день с родителями и не находите воз¬
можным рассказать им все, что знаете. Это называете трусостью,
мисс? — укоризненно заметил боцман.—	Вы не отвечаете на вопрос, — не сдавалась, несмотря на
слезы, Сьюзен.—	Я шотландский горец, мисс Бересфорд, — задумчиво про¬
изнес Макдональд. — У меня есть оставшийся от предков дар,
страшный временами дар, без которого предпочел бы обойтись, но
он у меня есть. Знаю, что произойдет завтра и послезавтра. Не
всегда, но иногда знаю. Это ясновидение нельзя вызвать по заказу,
оно приходит, и все тут. За последние годы много раз так угадывал.
Вот и мистер Картер подтвердит, что ошибок не было. — Я лично
впервые об этом слышал. Он был такой же бойкий враль, как и
я сам. — Все у нас кончится хорошо.—	Вы так думаете, вы действительно так думаете? — В ее
голосе теперь звучала надежда, надежда светилась в глазах. Мед-495
ленная, размеренная речь Макдональда, наивность и искренность,
написанные на загорелом лице, внушали доверие, уверенность, не¬
поколебимую веру. И это было весьма впечатляюще. Вот тот че¬
ловек, подумал я, который мог бы стать великим торговцем.—	Не думаю, мисс Бересфорд. — Снова многозначительная
улыбка. — Я знаю. Наши неприятности уже подходят к концу.
Делайте то же, что и я. Поставьте все до последнего цента на
мистера Картера.Он убедил даже меня. И я тоже стал уверен, что все уладится
в лучшем виде, пока не вспомнил, на кого он рассчитывает. На
меня. Я дал Сьюзен носовой платок и сказал:—	Вытри слезы и расскажи Арчи об этой работе..—	Неужели ты собираешься доверить свою жизнь этой шту¬
ке? — Сьюзен полными ужаса глазами следила, как я завязываю
булинь вокруг пояса. Голос ее откровенно дрожал. — Она же тонь¬
ше моего мизинца! — В перестраховке винить ее было затрудни¬
тельно: тонкий витой трос, не толще обычной бельевой веревки,
вряд ли рассчитывался на внушение уверенности кому бы то ни
было. Даже мне он ничего подобного не внушал, хотя я и знал
его свойства.—	Это нейлон, мисс, — ласково разъяснил Макдональд. —
Именно такими веревками пользуются альпинисты в Гималаях. Вы
ведь не думаете, что они доверяют свои жизни тому, в чем сами
абсолютно не уверены? На ней можно повесить легковую маши¬
ну — и то не лопнет. — Сьюзен смерила было его своим коронным
взглядом «вам легко говорить, не ваша жизнь подвергается опас¬
ности», но прикусила губу и промолчала.Часы показывали полночь. Если я правильно разобрался в ци¬
ферблатах «Твистера», максимальное время задержки взрыва, ко¬
торое можно было установить, — это шесть часов. Предположим,
Каррерас перехватит корабль точно в намеченные пять ноль-ноль.
По меньшей мере час ему нужен, чтобы скрыться. Таким образом,
бомба могла быть приведена в боевую готовность только после по¬
луночи.Все было готово. Дверь лазарета я предусмотрительно запер
изнутри взятым у Тони Каррераса ключом, так что охранники не
могли неожиданно войти в разгар событий. Если же они что-нибудь
заподозрят и ворвутся силой, на этот случай у Макдональда име¬
ется пистолет.Сам Макдональд сидел теперь на моей койке около иллюмина¬
тора. Мы с Марстоном перетащили его туда. Дрк Марстон, чтобы
унять боль, сделал ему укол. Я получил в два раза большую дозу —
ведь мне, в отличие от боцмана, в эту ночь нога должна была496
понадобиться, а ему только руки да плечи. А руки и плечи у
Макдональда были в полном порядке. Самые сильные на «Кампа¬
ри». Я чувствовал, что в эту ночь мне их сила пригодится. Только
Макдональд знал мою цель. Только Макдональд знал, что я соби¬
рался вернуться тем же путем, что и уходил. Остальные верили в
мой самоубийственный план атаки капитанского мостика, верили,
что в случае успеха я вернусь через дверь лазарета. Они, правда,
не верили, что я вернусь. Обстановка была праздничная, но не
очень.Буллен не спал. Он неподвижно лежал на спине с каменным,
угрюмым лицом. Одет я был в тот же вечерний костюм, что и
прошлой ночью. Он еще не успел высохнуть, был покрыт коркой
запекшейся крови. Я был босиком. В одном кармане лежал склад¬
ной нож, в другом — завернутый в клеенку фонарик, на лице
маска, на голове — колпак. Нога болела, я чувствовал себя как
после тяжелого приступа лихорадки. Но это уже не в моей власти.
Было сделано все, чтобы подготовиться как можно лучше.—	Свет! — скомандовал я Марстону.Щелкнул выключатель, и в лазарете стало темно, как в могиле.
Я отдернул занавеску, открыл иллюминатор и высунул голову на¬
ружу.Шел крупный, тяжелый дождь. Холодный, косой дождь с норд-
веста. Капли через иллюминатор полетели на койку. Небо черное
и без единой звезды. «Кампари» по-прежнему качался — немного
с борта на борт, немного с носа на корму — но это была ерунда
по сравнению с минувшей ночью. Корабль делал около двенадцати
узлов. Выкрутив шею, я сумел посмотреть вверх. Никого. Высу¬
нулся еще дальше и посмотрел вперед и назад. Если этой ночью
на «Кампари» и светился какой огонек, то я его не заметил.Можно было действовать. Я поднял бухту нейлонового троса,
убедился, что он привязан к ножке койки, и выбросил бухту на¬
ружу, в темноту и дождь. Сделав последнюю проверку другого
троса, который был завязан у меня вокруг пояса и конец которого
держал в руках Макдональд, сказал:—	Ну, я пошел.Вполне возможно, что эту прощальную речь можно было про¬
изнести и с большим красноречием, но в тот момент ничего другого
мне на ум не пришло. Капитан Буллен отозвался:—	Счастливого пути, малыш.Он сказал бы куда больше, если бы знал, что я действительно
замыслил. Марстон что-то буркнул. Сьюзен совсем ничего не ска¬
зала. Извиваясь, вперед ногами, оберегая больную ногу, я полез
через иллюминатор и вскоре уже весь висел снаружи, опершись о
проем локтями. Я скорее чувствовал, чем видел боцмана, готового
травить конец, завязанный у меня на поясе.497
—	Арчи, — шепнул я тихо, — загни-ка еще разок свою байку.
Про то, что все кончится хорошо.—	Ты вернешься прежде, чем мы заметим, что ты ушел, —
бодро доложил он. — Смотри, не потеряй мой ножик.Ухватившись двумя руками за трос, привязанный к койке, я
заскользил вниз с той скоростью, с которой боцман успевал травить
свой конец, и через пять секунд оказался в воде.Она была темная и холодная, у меня перехватило дыхание.
Резкий перепад температуры между теплым лазаретом и холодным
океаном буквально парализовал меня. На мгновение я непроиз¬
вольно отпустил трос, отчаянно замахал руками и снова поймал
его, не успев даже как следует испугаться. Боцман наверху тру¬
дился в поте лица — неожиданная нагрузка, должно быть, едва
не выдернула его из иллюминатора.Но самое худшее был не холод. Если тебе удалось выжить
после первоначального теплового удара, холод еще можно не¬
которое время терпеть, смириться с ним нельзя, но привыкнуть
можно. К чему нельзя привыкнуть, что невозможно вытерпеть —
это насильственное глотание соленой воды в больших количе¬
ствах каждые несколько секунд. А со мной именно это и про¬
исходило.Я предполагал, что тащиться на веревочке за кораблем, дела¬
ющим двенадцать узлов, не слишком приятно, но никак не мог
подумать, что это до такой степени плохо. В своих размышлениях
я забыл учесть один фактор — волны. Сначала меня тащило вверх
по волне, в следующий момент она проходила надо мной, я повисал
в воздухе и тяжело грохался в растущую передо мной громаду
новой волны. Каждый такой удар норовил вышибить из меня дух.
А когда у тебя вышибают дух, желание снова глотнуть воздуха
настойчиво, безотлагательно и неудержимо. Но, зарывшись лицом
в волну, я глотал отнюдь не воздух, а огромные количества соленой
воды. Сходные ошущения, вероятно, можно получить, направив
себе в глотку струю мощного брандспойта. Я барахтался, извивал¬
ся, крутился, выпрыгивал из воды, как попавшая на крючок рыба,
вытянутая на поверхность быстроходным катером.Медленно, но весьма уверенно я тонул, будучи побит, еще не
начав действовать. Я понял, что надо возвращаться, и немедленно.
Я задыхался и давился морской водой, она жгла мне ноздри и
глотку, переполняла рот и желудок, и я чувствовал, что вода уже
попала и в легкие.У нас была установлена целая система сигналов, и теперь я
начал бешено дергать за завязанный вокруг пояса трос, уцепившись
за другой левой рукой. Я дернул раз десять, сначала медленно в
каком-то порядке, потом, не получив ответа, неистово, отчаянно
Никакого ответа. Я так бился в волнах и до этого, что Макдональд498
постоянно чувствовал то напряжение, то ослабление троса. Он не
мог отличить один рывок от другого.Я попытался подтянуться на своем тросе, но под напором об¬
рушивающейся на меня воды это было невозможно. Когда ослаб¬
лялось натяжение троса, завязанного на поясе, мне требовалась вся
сила обеих рук, чтобы просто удержаться на месте, вцепившись в
другой трос. Собрав в отчаянии все силы, попытался подтянуться
хоть на дюйм. Но и этого сделать не удалось. Понятно, что не
долго еще смогу так провисеть.Спасение пришло совершенно случайно. Никакой моей заслуги
тут не было. Особенно тяжелая волна перевернула меня на спину,
в этом положении я провалился в очередную яму и врезался в
следующую волну спиной и плечами. Как раньше, от удара я вы¬
пустил весь воздух из легких, как раньше, судорожно стал хватать
воздух ртом — и тут же обнаружил, что могу дышать. В легкие
врывался воздух — не вода. Я дышал. Когда лежал так на спине,
наполовину вытащенный из воды спасительной веревкой, нагнув
голову к груди между вытянутых рук, рот у меня был на воздухе.Я не стал терять времени и поплыл, перебирая руками трос,
давая возможность Макдональду осторожно травить второй, привя¬
занный к поясу. Я по-прежнему глотал воду, но теперь уже в не
заслуживающих упоминания количествах.Секунд через пятнадцать снял левую руку с веревки и начал
ощупывать борт корабля в поисках каната, опущенного с юта ми¬
нувшей ночью. Мокрый трос скользил теперь по ладони правой
руки и обдирал с нее кожу. Но я почти не замечал этого, так как
обязан был найти привязанный к леерной стойке канат, если нет —
можно было олускать занавес. Это был бы конец не только моим
надеждам выполнить план, но и мне самому в равной степени. Мы
с Макдональдом вынуждены были действовать в предположении,
что канат будет на месте, и затаскивать меня обратно он должен
был лишь по получении установленного сигнала. А я обнаружил,
что подать подобный ясный сигнал, находясь в воде, невозможно.
Если не найду каната, меня просто протащит до конца нейлонового
троса, после чего я утону. Много времени это не отнимет. Про¬
глоченная соленая вода, яростные атаки волн, неоднократные уда¬
ры о стальной борт корабля, потеря крови, искалеченная нога —
все это быстро отнимало остаток сил. Много времени это не отни¬
мет. Левая рука вдруг задела канат. Я вцепился в него — утопа¬
ющий, хватающийся за свою последнюю соломинку в необозримых
просторах океана.Просунув свой направляющий трос под петлю на поясе, осво¬
бодил правую руку, подтянулся на канате, пока целиком не вылез
из воды, захлестнул канат петлей вокруг здоровой ноги и повис
так, жадно хватая воздух широко открытым ртом и дрожа, как499
загнанный пес. Неожиданно меня стошнило, и я освободил свой
желудок от запасов собравшейся там морской воды. После этого
почувствовал себя лучше, но появилась страшная слабость.Лезть было невысоко — каких-нибудь двадцать футов, и там
палуба, но, преодолев фута два, я уже горько сожалел о том, что
не поддался искушению и не завязал минувшей ночью узлов. Канат
намок и стал скользким — мне приходилось изо всей силы сжимать
руки, чтобы не съехать вниз. А этой всей силы в руках у меня
осталось совсем немного, весь ее запас я израсходовал, отчаянно
цепляясь за свою спасительную веревочку. Даже когда мне удава¬
лось хорошо ухватиться ногами, даже когда мои слабеющие руки
не скользили вниз под грузом ставшего непомерно тяжелым тела,
и то я за один раз не мог подтянуться больше, чем на два-три
дюйма. Три дюйма и не больше — это все, что я мог за один раз.Я не мог этого сделать: разум, инстинкт, логика, здравый
смысл — все подсказывало мне, что я не мог этого сделать. И все
же я сделал это. Последние несколько футов подъема были сплош¬
ным кошмаром: подтягивался на пару дюймов, соскальзывал на
дюйм вниз, опять подтягивался — и так подползал все ближе и
ближе к верху. В трех футах от него остановился. Я знал, что
именно такое расстояние отделяет меня от безопасности, но взо¬
браться еще хотя бы на дюйм по этому канату было выше моих
сил. Руки дрожали от напряжения как в лихорадке, бицепсы готовы
были лопнуть. Я подтянул тело вверх, пока глаза не оказались на
одном уровне с зажатыми в замок ладонями.В кромешной тьме смутно белели и даже вроде светились ко¬
стяшки пальцев. Секунду провисел в таком положении, затем от¬
чаянно выбросил вверх правую руку. Если бы я не достал комингс
шпигата... но я не мог не достать. У меня не было больше сил —
я никогда не смог бы повторить эту попытку.Я его достал. Верхней фалангой среднего пальца уцепился за
комингс, тут же рядом оказалась моя другая рука. Я неистово
нащупывал нижнюю планку поручней. Я обязан был перевалиться
через нее, и немедленно, иначе свалился бы в море. Нащупал
планку, ухватился за нее обеими руками, с размаху качнулся впра¬
во, достал здоровой ногой комингс, перехватился руками за сле¬
дующую планку, потом за верхнюю, перетащил через нее тело и
тяжело грохнулся на палубу с другой стороны.Сколько времени там лежал, дрожа каждым мускулом тела,
хрипло всасывая воздух в готовые разорваться легкие, скрежеща
зубами от нестерпимой боли в руках и пытаясь не дать полностью
себя окутать красному туману перед глазами, этого я не знаю.
Возможно, две минуты, возможно, десять. Где-то в течение этого
промежутка меня опять вырвало. А затем медленно, страшно мед¬
ленно боль начала отступать, дыхание замедлилось, туман перед500
глазами рассеялся. Правда, перестать дрожать так и не смог. Мне
повезло, что в ту ночь на палубе не оказалось какого-нибудь пя¬
тилетнего озорника, — он мог бы выкинуть меня за борт, не вы¬
нимая рук из карманов.Я развязал узлы у себя на ноге окоченевшими, негнущимися
и все же работающими пальцами, привязал тросы к стойке над
узлом каната, вытравил трос, пока он не натянулся, и три раза
резко дернул. Через пять секунд пришел ответ — три отчетливых
рывка. Теперь они знали, что начало успешное. Я надеялся, что
они порадовались этому больше, чем я сам. Иначе было бы совсем
плохо.По меньшей мере пять минут я просидел, прежде чем ко мне
возвратилась некоторая часть сил, затем нетвердо поднялся на ноги
и поковылял через палубу к трюму номер четыре. Брезент впереди
с правого борта по-прежнему был закреплен. Это значило, что
внизу никого не было. Впрочем, я и не ожидал никого там обна¬
ружить. Выпрямившись, я огляделся вокруг и застыл под пролив¬
ным дождем, струившимся по моему насквозь промокшему наряду.
Не больше чем в пятнадцати футах прямо по направлению к корме
я заметил, как в темноте вспыхнул и погас красный огонек. Мне
приходилось слышать о непромокаемых сигаретах, но не до такой
же степени непромокаемых. Однако кто-то на самом деле курил
сигарету, в этом не было никакого сомнения.Как падающая пушинка, только еще немного тише, я тронулся
в направлении огня. При этом продолжал дрожать, но человеческое
ухо, слава Богу, не ощущает колебаний такой частоты. Дважды
останавливался, чтобы уточнить направление и расстояние по вспы¬
хивающему огоньку, и в конце концов остановился меньше чем в
десяти футах от него. Я совсем ничего не соображал, иначе никогда
бы этого не сделал: шальной луч фонарика — и все, приехали.
Но никто фонарика не зажег.Опять загорелся огонек, и я разобрал наконец, что куриль¬
щик не стоял под дождем. Он был под брезентом — большим
брезентом, накрывавшим что-то огромное. Пушку, конечно пуш¬
ку, установленную Каррерасом на юте, а брезент служил дво¬
якой цели — закрывал механизм от дождя и скрывал его от
посторонних взглядов с других кораблей, которые могли встре¬
титься в течение дня.Послышался разговор. Говорил не курильщик, а двое других,
спрятавшихся где-то под брезентом. Это означало, что всего их
трое. Трое охранников у одной пушки. Каррерас явно не собирался
ею рисковать. Но почему все-таки трое? Это уж слишком. И тут
до меня дошло. Каррерас не просто болтал языком, когда в связи
со смертью своего сына говорил о возможности предательства. Он
действительно подозревал предательство, но его холодный, логиче¬501
ский ум подсказал* что никто из пассажиров и команды «Кампари»
не мог быть виновным. Если его сын на самом деле погиб насиль¬
ственной смертью, виновником ее мог быть только кто-то из его
людей. Предатель, убивший его сына, мог нанести новый удар, мог
попытаться нарушить планы. Вот почему охрану несут сразу трое.
Так они могли следить друг за другом.Я повернулся, обошел люк и двинулся к кладовке боцмана.
Пошарив в темноте, нашел то, что хотел, — тяжелую свайку, и
продолжал маршрут со свайкой в одной руке и ножом Макдональда
в другой.В каюте доктора Кэролайна было темно. Я был абсолютно уве¬
рен, что шторы были не спущены, но не стал доставать фонарик.
Сьюзен говорила, что по палубам рыскают люди Каррераса — игра
не стоила свеч. А так как доктор Кэролайн пока еще не был в
трюме номер четыре, все шансы были за то, что он находится в
другом месте — в своей кровати, связанный по рукам и ногам.Поднявшись на следующую палубу, побрел к радиорубке. К
этому времени пульс и частота дыхания уже почти вошли в норму,
дрожь унялась, и я чувствовал, как руки снова обретают силу.
Помимо постоянной тупой боли в шее, над которой потрудились
ловкий обладатель мешка с песком и Тони Каррерас, я ощущал
лишь резкое жжение в левом бедре, где морская вода попала на
открытые раны. Без обезболивающего я давно бы уже плясал ин¬
дейский боевой танец. На одной ноге, разумеется.В радиорубке было темно. Я приложил ухо к двери, силясь
различить малейший шум внутри, и уже было потянулся к ручке,
когда вдруг меня чуть не хватил разрыв сердца.Громкий металлический звонок телефона вспорол тишину не
более чем в шести дюймах от моего уха, распластанного по двери.
Я прямо окоченел, и секунд пять никакая жена Лота1 не могла
бы со мной сравниться. Потом я мало-помалу обмяк и на цыпочках
удрал под прикрытие одной из спасательных шлюпок.Я услышал чье-то бормотание по телефону, увидел, как зажегся
свет в радиорубке, открылась дверь, и из рубки вышел человек.
Прежде чем он выключил свет, я успел заметить две вещи: что
он достал ключ из правого кармана брюк и что это был тот самый
артист с автоматом, который убил Томми Вильсона и срезал оче¬
редью нас всех. Если мне предстояло еще этой ночью свести с
кем-нибудь счеты, я много бы отдал, чтобы встретить именно этого
друга.1 По библейской легенде, во время уничтожения Содома и Гоморры Бог пощадил
только праведника Лота и его жену. Жена Лота, ослушавшаяся приказания Бога
не оборачиваться по дороге из города, превратилась в соляной столб — символ
наказанного любопытства.502
Он закрыл дверь, запер ее и спустился на палубу «А». Я про¬
водил его до трапа и остановился там. У подножия трапа как раз
рядом с каютой Кэролайна стоял другой человек с зажженным
фонариком в руке. В отраженном от переборки каюты свете я
узнал его. Это был сам Каррерас. Рядом с ним стояли еще двое.
Их я не смог распознать, но был уверен, что один из них — доктор
Кэролайн. К ним присоединился радист, и вся четверка двинулась
по направлению к корме. Я даже не подумал за ними последо¬
вать — знал, куда они идут.Десять минут. Об этом упоминалось в последних известиях
по поводу исчезновения «Твистера». Только один или два че¬
ловека могли привести «Твистер» в боевую готовность, и сделать
это нельзя было быстрее, чем за десять минут. Интересно, знает
ли Кэролайн, что ему осталось жить всего десять минут. И
мне тоже было отпущено именно столько времени, чтобы сделать
все, что мне предстояло сделать. Нельзя сказать, чтобы это было
много.Я стал спускаться по трапу, когда качающийся луч фонарика
Каррераса еще не пропал из виду. Преодолев три четверти пути,
в трех ступеньках от низа я застыл. Два человека — за струями
ливня их темные смутные силуэты были почти неразличимы, но
я понял, что их двое, по приглушенному разговору — приближа¬
лись к лестнице. Вооруженные люди, а они, конечно, были во¬
оружены и почти наверняка общепринятыми в этой банде
автоматами.Они были уже у подножия трапа. Я до боли в руках сжимал
открытый нож и свайку. И тут вдруг они повернули направо вокруг
трапа. Можно протянуть руку и дотронуться до обоих, я видел их
почти ясно, ясно настолько, чтобы заметить, что они оба бородаты.
Если бы не мои маска и колпак, они непременно заметили бы
отблеск моего лица. Как они все же не различили мой силуэт на
третьей ступеньке трапа, было выше моего понимания. Единствен¬
ное, более или менее правдоподобное объяснение было то, что оба
наклонили головы, спасаясь от дождя.Спустя какие-то мгновения я уже был в центральном коридоре
между каютами палубы «А», даже не сунув сначала нос поглядеть,
свободна ли дорога. После этого чудесного избавления я проникся
глубокой уверенностью в невозможность мне помешать. Я просто
взял и вошел в коридор. Он был пуст.Первая дверь направо, напротив каюты Кэролайна, вела в апар¬
таменты Каррераса. Толкнул дверь. Заперто. Прошел по коридору
туда, где находилась кабина Бенсона, покойного главного стюарда,
надеясь, что роскошный ковер под ногами окажется способным впи¬
тать те потоки воды, которые низвергались с меня. Уайта, преем¬
ника Бенсона, хватил бы удар при виде наносимого мною ущерба.503
Отмычка к каютам пассажиров находилась в известном мне
укромном местечке. Я достал ее, вернулся к каюте Каррераса, от¬
пер дверь, вошел внутрь и запер дверь за собой.По всей каюте горел свет. Вероятно, Каррерас не беспокоился
о том, чтобы его гасить — в конце концов, он не платил за элек¬
тричество. Я прошел по комнатам, поочередно распахивая двери
подошвой ноги и оставляя на них грязный отпечаток своего носка.
Никого? Ни души. Однажды только я пережил неприятное ощу¬
щение, когда вошел в спальню Каррераса и узрел перед собой
ужасную личность в колпаке, на полусогнутых ногах, с выпучен¬
ными глазами, с зажатым в руках оружием, в потоках стекающей
воды и со струйкой крови от левого глаза. Это был я сам. В зеркале.
Я и не знал, что порезался. Вероятно, это произошло в результате
одного из моих многочисленных ударов о борт «Кампари», когда
открылась старая рана у меня на голове.Каррерас хвастался, что у него в каюте полный план загрузки
«Тикондероги». Девять минут осталось, а то и меньше. Где же,
черт возьми, он прячет этот план? Я прошелся по столам, тум¬
бочкам* буфетам, шкафам и шкафщздм. Ничего. Ничего. Семь
минут.Где же он его прячет? Думай, Картер, думай, ради Бога! Мо¬
жет, Кэролайн умеет снаряжать «Твистер» быстрее, чем это счи¬
талось возможным. Как можно знать наверняка, что его можно
снарядить именно за десять минут? На радио и соврут — недорого
возьмут. Если уж этот «Твистер» такой секретный — а пока его
не сперли, он и был такой сверхсекретный, — что даже о суще¬
ствовании его никто не знал, откуда тогда это вдруг известно, что
он снаряжается за десять минут, и не меньше? Кто это может
знать? Может, и всего-то надо — здесь крутнуть, здесь повернуть,
и все дела. Может, он уже закончил? Может...Хватит. Я должен был прекратить об этом думать, выбросить
эти мысли из головы. Иначе — паника и неминуемое поражение.
Я встал как вкопанный и заставил себя думать спокойно, хладно¬
кровно. Я искал во всех очевидных местах. А стоило ли вообще
искать в очевидных местах? В конце концов, я уже однажды об¬
шарил эту каюту в поисках радио, обшарил весьма тщательно и
не нашел никаких следов. Он его спрятал, конечно он его спрятал.
Он не мог им рисковать. Его мог найти, например, стюард во время
ежедневной уборки каюты до того, как корабль был захвачен. Ра¬
зумеется, сейчас нет никаких стюардов, никаких уборок, но он
мог просто не позаботиться переложить его в другое место. Где он
мог его запрятать, чтобы стюард на него не наткнулся?Ящики мебели исключаются — все те места, на которые я убил
столько времени. Исключается кровать, одеяла, матрасы, но не
ковер! Идеальное укромное место для листа бумаги.504
Я прямо-таки бросился на ковер в спальне. Ковры в каютах
«Кампари» прикреплялись к полу кнопками, так что снимать их
было легко. Ухватился за ближний к двери угол ковра, дернул,
расстегнув за раз десяток кнопок, — и вот он, передо мной в
каких-нибудь шести дюймах от края. Большой, сложенный вчет¬
веро лист бумаги. В углу напечатано: «Турбоэлектроход «Тикон-
дерога». Совершенно секретно». Осталось пять минут.Я ел глазами бумагу, пока не запомнил ее точное положение
относительно ковра, затем поднял и развернул. Схема «Тиконде-
роги» с полным планом штивки1 груза. Но меня интересовал лишь
палубный груз. На плане контейнеры были показаны и на баке и
на юте. Двадцать штук тех, что на баке, были помечены жирными
красными крестами. Красный цвет — для золота.Аккуратным бисерным почерком Каррерас сбоку написал: «Все
контейнеры на палубе одинаковые по размеру. Золото в герметич¬
ных стальных запаянных ящиках. Контейнеры заполнены пенопла¬
стом и непотопляемы. В каждом контейнере желтая метка для
воды». Я догадался, что имеется в виду какое-то химическое ве¬
щество, которое при соприкосновении с морской водой окрашивает
поверхность воды около контейнера в желтый цвет. Я продолжал
читать дальше: «Контейнеры с золотом неотличимы от остального
груза. На всех контейнерах штамп «Хармсворт и Холден. Элект¬
ротехническая компания». Объявленное содержимое — генераторы
и турбины. Груз на баке направляется в Нэшвилл, Теннесси, там
одни турбины. Груз ма корме — в Оак-Ридж, Теннесси, только
генераторы. Так обозначено. В двадцати передних контейнерах на
баке — золото».Я не спешил. Времени было отчаянно мало, но я не спешил.
Изучил план, который полностью соответствовал заметкам Карре¬
раса, затем еще раз прочитал эти заметки и убедился, что никогда
уже не забуду из них ни слова. Свернув план, положил его точно
на то место, где обнаружил, защелкнул кнопки ковра и быстро
прошелся по комнатам с заключительной проверкой, не оставил
ли где следов. Ничего не обнаружив, вышел и запер дверь.Холодный косой дождь поливал с возросшей силой. Он хлестал
в левый борт, барабанил по надстройкам. Капли дождя, как дробь,
отскакивали от полированной деревянной палубы до уровня щико¬
лоток. Выдвинув весьма правдоподобную гипотезу, что патрульные
Каррераса будут держаться под защитой надстройки у правого бор¬
та, я по пути к корме шел по противоположному. Моя спецодежда
и носки на ногах исключали возможность того, что меня могут
услышать или увидеть с расстояния больше нескольких футов. Ни¬
кто меня и не увидел, и не услышал. И я сам никого не увидел1 Штивка — размещение груза в трюме.505
и не услышал. Я не оглядывался, не прислушивался и вообще не
принимал никаких мер предосторожности. Через две минуты после
выхода из каюты добрался до трюма номер четыре.Хотя мог и не спешить. Каррерас не стал задергивать брезент,
который вынужден был снять, чтобы убрать батенсы, и я мог
смотреть прямо в трюм. На дне его было четыре человека. Двое
держали мощные электрические фонари. Каррерас стоял с пис¬
толетом в руке, а долговязая сутулая фигура доктора Слингсби
Кэролайна склонилась яад «Твистером». Дурацкий седой парик
по-прежнему был косо напялен на голове. Что он делает, я ра¬
зобрать не мог.Все это сильно смахивало на старинную гравюру «Осквернители
могил». Во всяком случае, присутствовали все необходимые эле¬
менты: могильная яма трюма, гробы, фонари, ощущение опасности,
спешки и мрачной сосредоточенности, придававшее этой сцене ти¬
пично заговорщический характер. И особенно почти ощущаемое
физически чувство напряжения, наполнявшее трюм. Напряжения,
которое было вызвано не боязнью быть обнаруженными, а возмож¬
ностью в любое мгновение совершить роковую, непоправимую, ка¬
тастрофическую ошибку. Если для того, чтобы снарядить
«Твистер», требовалось целых десять минут, а скорее всего — даже
больше, то процедура эта явно была весьма мудреной. Состояние
же доктора Кэролайна отнюдь не способствовало выполнению сей
мудреной процедуры. Он нервничал, а возможно, и просто боялся,
руки у него, конечно, дрожали, работал он, естественно, неподхо¬
дящим инструментом, на качающейся палубе, при неверном свете
фонарей. Хотя он, судя по всему, не был в достаточной степени
ни безумцем, ни дураком, чтобы намеренно рвануть эту шту¬
ковину, мне, да и тем внизу, казалось, что у него есть все
шансы сделать это ненароком. Инстинктивно я отодвинулся назад
на пару футов, пока комингс люка не скрыл от меня происходящее
внизу. Теперь я не видел «Твистера», и у меня сразу отлегло от
сердца.Поднявшись на ноги, два раза осторожно обошел люк — один
раз вплотную, другой — подальше. У Каррераса тут охраны не
было. Не считая головорезов у пушки, задняя палуба была совсем
пуста. Я вернулся к левому переднему углу люка и стал ждать.Я надеялся, что ждать придется недолго. Вода в океане была
холодная, дождь холодный, ветер холодный. Я промок до нитки,
периодически на меня с возрастающей силой нападали приступы
дрожи, с которой никак не мог справиться. В крови бушевала ли¬
хорадка. Возможно, к этой дрожи имела какое-то отношение на¬
вязчивая мысль о промахнувшейся руке доктора Кэролайна.
Впрочем, какова бы ни была причина, отделайся я лишь воспале¬
нием легких, мне бы крупно повезло.506
Прошло еще пять минут, и я во второй раз заглянул в трюм.
Все по-прежнему. Поднявшись, я потянулся и стал осторожно хо¬
дить взад-вперед, чтобы размять затекшие ноги. Если событиям
предстояло развиваться по намеченному мной сценарию, я обязан
был держать обе пары конечностей в максимально боевой форме.
Если, конечно, событиям предстояло развиваться по моему сце¬
нарию.Я в третий раз сунулся в трюм и на этот раз застыл, не раз¬
гибаясь. Доктор Кэролайн закончил. Под недремлющим оком ра¬
диста и его пистолета он прикручивал украшенную бронзой
крышку к гробу, в то время как двое остальных уже сняли крышку
с другого гроба и склонились над ним. Судя по всему, они уста¬
навливали взрыватель для аматола в гробу. По всей видимости, он
нужен был для страховки на случай, если не сработает «Твистер»,
или,„еще более вероятно, предназначался в качестве детонатора
для атомного заряда, если собственный взрыватель того выйдет из
строя. Наверняка я знать не мог, а только догадывался. И в данную
минуту меня это ни в малейшей степени не волновало. Наступил
критический момент.Критический для доктора Кэролайна. Я знал, да и ему уже
пора было бы знать, что они не могли оставить его в живых. Он
сделал все, что требовалось. Больше он им был не нужен. Теперь
он мог умереть в любую секунду. Если бы они предпочли приста¬
вить ему пистолет к затылку и пришлепнуть прямо там, внизу, я
и не пытался бы что-нибудь сделать. Мне бы оставалось только
тихонечко стоять и смирно наблюдать, как он умрет. Ведь если я
позволю Кэролайну умереть, не предприняв никаких попыток для
его спасения, погибнет он один, а если я предприму подобную
попытку и потерплю неудачу — а со свайкой и ножом против
автомата и двух пистолетов у меня были стопроцентные шансы на
неудачу, — тогда погибнет не один Кэролайн, а все пассажиры и
команда «Кампари» в придачу. Думать о всех или об одном... За¬
стрелят они его внизу или проделают это на верхней палубе?Логика подсказывала, что разумнее на верхней палубе. Карре¬
расу еще несколько дней пользоваться «Кампари», и вряд ли ему
захочется возить в трюме труп. Застрелить его внизу и потом пе¬
реть вверх по трапу не было вовсе никакого смысла, тем более
что он мог проделать этот путь своими ногами, а протянуть их
уже наверху. Будь я на месте Каррераса, рассуждал бы так.Именно так рассуждал и он. Кэролайн завернул последний шу¬
руп, положил отвертку и выпрямился. Я мельком взглянул на его
лицо, бледное, изможденное, с непрерывно дергающимся веком.—	Сеньор Каррерас? — спросил радист.Каррерас выпрямился, повернулся, посмотрел на него, затем на
Кэролайна и кивнул.507
—	Отведи его в каюту, Карлос. Потом доложишь.Я резко отпрянул назад, а из трюма вертикально вверх ударил
яркий луч фонаря. Карлос уже взбирался по трапу. Потом доло¬
жишь. Боже, как я не подумал о такой очевидной возможности?
На мгновение я ударился в панику и застыл в нерешительности,
не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ни, самое печальное,
мозгами. Руки судорожно сжимали мое жалкое оружие. Без всякого
на то основания я прочно был уверен в том, что сумею отделаться
от назначенного доктору палача, не возбудив подозрений. Получи
сейчас Карлос, радист, инструкцию прихлопнуть ничего не подо¬
зревающего Кэролайна и следовать затем в свою радиорубку, я бы
мог его убрать, и прошли бы часы, прежде чем Каррерас его хва¬
тился. Но он только что сказал, в сущности, следующее: отведи
его наверх, сбрось за борт и тут же возвращайся доложить об
исполнении.В колеблющемся луче фонаря Карлоса, торопливо взбиравше¬
гося по трапу, ярко светились косые струи дождя. К тому времени,
когда он добрался до верха, я уже лежал за комингсом люка,
расплющившись на палубе.Через некоторое время с величайшей осторожностью выглянул
из-за комингса. Карлос стоял на палубе во весь рост и светил
фонарем вниз, в трюм. Я увидел, как появилась седая голова док¬
тора Кэролайна, а за ней и вся его высокая, сутулая фигура в
плаще с поднятым воротником. Карлос отступил в сторону. Я ус¬
лышал резкую, отрывистую команду — слов разобрать не сумел, —
и они двинулись наискосок в направлении трапа на палубу «А».
Впереди Кэролайн, за ним Карлос, упершись лучом фонаря ему в
спину.Я поднялся на ноги, но с места не сдвинулся. Неужели Карлос
на самом деле ведет его в каюту? Неужели я ошибался? Возможно
ли...Не успев додумать эту мысль, я уже бежал за ними так быстро,
легко и бесшумно, насколько мне это позволяла сведенная судо¬
рогой левая нога. Естественно, Карлос вел его к трапу. Если бы
он повел его прямо к борту, Кэролайн сразу бы догадался, что его
ждет, и бросился бы на Карлоса с неистовой яростью идущего на
казнь человека.Пять секунд, всего пять секунд пролетело с того момента, как
я побежал, до того, как я их догнал. Пять секунд — слишком
мало, чтобы подумать о грозивших мне убийственных опасностях,
слишком мало, чтобы подумать о том, что случится, если Карлос
повернет фонарь назад, если трое охранников у пушки случайно
поглядят вслед этой маленькой процессии, если Каррерас либо его
подручный вздумают высунуться из трюма и проследить, как ре¬
шается проблема уничтожения мавра, сделавшего свое дело, слиш¬508
ком мало времени, чтобы решить, что же, собственно, я собираюсь
делать, догнав Карлоса.А времени на размышление мне больше отпущено не было. Я
находился от них в трех-четырех футах, когда в отблесках света
от фонар заметил, как Карлос перехватил в руке пистолет, взялся
за ствол и поднял руку. Она уже дошла до верхней точки и начала
стремительно опускаться, когда я, вложив в удар всю свою силу
и ярость, обрушил ему на шею сзади тяжелую свайку. Что-то
хрустнуло, я подхватил пистолет из его ослабевшей руки, прежде
чем он грохнулся на палубу, и потянулся к фонарю. Но промах¬
нулся. Фонарь с глухим стуком упал на палубу, откатился в сто¬
рону и остановился, вонзив яркий луч в темноту за бортом корабля.
Карлос грузно повалился вперед, задел Кэролайна, и они оба упали
рядом с трапом.—	Молчите, — повелительно прошептал я. — Молчите, если
хотите жить. — Я бросился за фонарем, лихорадочно ощупал его
в поисках выключателя, не нашел, уткнул его стеклом в пиджак,
чтобы погасить луч, и тут обнаружил кнопку и выключил фонарь.—	Что, ради всего святого...—	Молчите. — Я нащупал спусковой крючок пистолета и за¬
стыл неподвижно, до боли в глазах всматриваясь в темноту в на¬
правлении трюма и пушки и прислушиваясь, как будто от этого
зависела моя жизнь. Как, впрочем, это и было на самом деле.
Десять секунд ждал. Ничего. Мне пора было двигаться, больше
ждать нельзя. Тридцати секунд Карлосу было достаточно, чтобы
избавиться от доктора Кэролайна. Еще несколько секунд, и Кар¬
рерас забеспокоится, что случилось с его преданным прихвостнем.В темноте я протянул фонарик и пистолет Кэролайну.—	Держите, — уже мягче предложил я.—	Что... что это такое? — Испуганный шепот из мрака.—	Он собирался им размозжить вам голову. А вообще вам не
вредно заткнуться. От смерти вы еще не спаслись. Я — Картер,
старший помощник.Я оттащил Карлоса от трапа, освободив прижатого Кэролайна,
и принялся обшаривать карманы настолько шустро, насколько мне
позволяла темнота. Ключ. Ключ от радиорубки. Я видел, как он
вынимал ключ из правого кармана брюк, но теперь его там не
было. Левый карман. Тоже нет. Секунды летели. В отчаянии рва¬
нул накладные карманы его рубашки военного образца и нашел
ключ во втором кармане. Но все это отняло у меня по меньшей
мере двадцать секунд.—	Он мертв? — прошептал Кэролайн.—	А вам жалко? Стойте на месте.Сунув ключ во внутренний карман, ухватил радиста за воротник
и поволок его по мокрой палубе. До поручней было не больше десяти509
футов. Я отпустил его, нашел откидывающуюся перекладину, нащу¬
пал защелку, открыл ее, повернул перекладину и зафиксировал ее
защелкой в открытом положении. Взял радиста под мышки, перева¬
лил его тело через нижний поручень и поднял за ноги. Произведен¬
ный им всплеск был почти не слышен. Ни в трюме, ни под брезентом
у пушки наверняка никто ничего не мог услышать.Затем вернулся к трапу, на нижней ступеньке которого про¬
должал сидеть Кэролайн. Возможно, он просто выполнял отданный
мною приказ, но скорее он был настолько ошеломлен, что не мог
двигаться. Я распорядился:—	Быстро. Давайте сюда ваш парик.—	Что? Что? — Вторая моя догадка была явно ближе к истине.
Он был и в самом деле ошеломлен.—	Ваш парик! — Кричать шепотом — нелегкое дело, но я был
близок к овладению этим секретом.—	Мой парик? Но он же приклеен!Я наклонился, запустил пальцы в фальшивую шевелюру и по¬
тянул. Он и вправду был приклеен. Сдавленный стон доктора и
неподатливость парика снимали всякое подозрение, что доктор шу¬
тит. Этот чертов парик был как будто приклепан к черепу. Но это
была ночь решительных действий. Я зажал ему рот левой рукой
и свирепо дернул правой. Пиявка с блюдце величиной и то не
упиралась бы с такой силой, как этот парик, но и он уступил
моему напору. Не знаю уж, какую боль испытал Кэролайн, но
мне и самому пришлось несладко. Его челюсти едва не сомкнулись
где-то в глубине моей ладони.Пистолет был все еще у него в руке. Я выхватил его, резко
повернулся и застыл. Во второй раз за эту минуту я видел светлые
косые струи дождя в направленном вверх луче фонаря. Это могло
означать лишь одно: кто-то взбирался по трапу со дна трюма.В три шага подскочил к борту, бросил парик в шпигат, положил
на него пистолет, рванулся обратно к трапу, поднял за шиворот
Кэролайна и потащил его к кладовке боцмана, находившейся от
трапа в каких-нибудь десяти футах. Я не успел еще захлопнуть
дверцу, когда из люка показался Каррерас, но его фонарь светил
не в нашем направлении. Я тихонько прикрыл дверцу, оставив
узкую щелку.За Каррерасом вылез его спутник, тоже с фонарем. Оба фонаря
были направлены на борт. Я увидел, как луч фонаря Каррераса
неожиданно уперся в откинутую перекладину, и услышал его воз¬
глас, когда он нагнулся к шпигату. Спустя мгновение он выпря¬
мился, держа в руках парик и пистолет, принялся рассматривать
их. До меня донеслось, как он несколько раз повторял какую-то
короткую, отрывистую фразу. Затем начал что-то быстро говорить
своему спутнику, но по-испански, так что я ничего не понял. Затем510
он заглянул внутрь парика* подсветив фонариком, покачал головой,
что могло выражать сожаление, но скорее всего выражало крайнюю
степень злости, забросил парик через борт и вернулся в трюм,
прихватив с собою пистолет. Его спутник последовал за ним.—	Наш общий друг, похоже, недоволен, — пробормотал я.—	Он дьявол, дьявол! — Голос Кэролайна дрожал. Только сей¬
час он начинал понимать, сколь невероятно было его спасение, как
тонок был волосок, на котором висела его жизнь. — Вы слышали
его. Один из его людей мертв, а он не нашел других слов, чтобы
почтить его память, кроме как «свихнувшийся кретин». Он от души
посмеялся, когда второй предложил повернуть корабль и поискать
его.—	Вы понимаете по-испански?—	Отлично. Он сказал примерно следующее: «Как раз в духе
этого садиста, такого-сякого, заставить Кэролайна самого откиды¬
вать перекладину и насладиться этим зрелищем». Он думает, что
я бросился на него, отнял пистолет и в драке перед тем, как мы
оба свалились за борт, он сорвал с меня парик. Он говорит, что
внутри парика клочьями висят мои волосы.—	Приношу свои извинения по этому поводу, доктор Кэро¬
лайн.—	Господи, извинения! Вы спасли нам обоим жизнь. Мне-то
уж во всяком случае. Извинения! — Я подумал, что у доктора
Кэролайна весьма крепкие нервы. Он очень быстро отходил от
шока. Хорошо бы они и на самом деле были очень крепкие — это
ему крайне пригодилось бы, чтобы выдержать испытания, которые
сулили нам грядущие часы. — Именно эти клочья его окончатель¬
но убедили.Я молчал, и он попросил:—	Пожалуйста, объясните мне, что происходит.Следующие пять минут, пока я продолжал поглядывать в щел¬
ку, он засыпал меня вопросами, а и отвечал на них как можно
более кратко и вразумительно. Он обладал острым, проницатель¬
ным умом, чему я поначалу слегка удцвился, но исключительно
по собственному тугодумию: как правило, ведущим конструктором
нового атомного оружия балбеса не назначат. Я решил, что под¬
сознательно составил о нем совершенно превратное представление
из-за его потешно звучащего имени и того мимолетного впечатле¬
ния, которое он произвел на меня минувшей ночью. Любой человек
выпучит глаза, если его связать по рукам и ногам, туго припеле-
нать к кровати и ослепить ярким лучом фонаря. Через пять минут
он знал уже о последних событиях ровно столько, сколько и я. Он
не узнал только одного, что должно было произойти дальше: у
меня не хватило духу ему рассказать. Он сообщал мне подробности
своего похищения, когда появились Каррерас и его спутник.511
Они поставили на место батенсы, закрепили брезент и не задер¬
живаясь двинулись к носу. Это означало, как я полагал, что
приведение в боевую готовность адских механизмов двух вспомо¬
гательных бомб завершено. Я снял клеенку с фонаря, осмотрел
кладовку, подобрал несколько инструментов и погасил фонарь.—	Порядок, — сообщил я Кэролайну. — Можно двигаться.—	Куда? — Предложение выйти из кладовки не вызвало у него
особого энтузиазма, но после всего им пережитого я не мог его в
этом винить.—	Обратно в трюм. Поторопитесь. У нас не так много времени.Спустя две минуты, со всей возможной тщательностью поправивбатенсы и брезент у себя над головой, мы были уже на дне трюма.
Я мог и не беспокоиться об инструментах, Каррерас оставил все
свои, разбросав их вокруг. Вполне понятно, что он не позаботился
захватить их с собой — ему они уже понадобиться не могли.Передав фонарь Кэролайну, я подобрал подходящую отвертку
и взялся за крышку гроба с бронзовой табличкой.—	Что вы собираетесь делать? — нервно осведомился Кэро¬
лайн.—	Сами видите, что я делаю.—	Бога ради, будьте осторожны. Механизм взведен.—	Итак, он взведен. И до каких пор он не взорвется?—	До семи утра. Но он страшно ненадежный, страшно нена¬
дежный. Чертовски ненадежная штука. Господи, Картер, я-то
знаю! — С лицом, искаженным волнением, он схватил меня дро¬
жащей рукой. — Разработка этой бомбы не была еще закончена,
когда ее украли. Взрыватель у нее экспериментальный — не от¬
работанный. Испытания показали, что пружина прерывателя сла¬
бовата. Так-то «Твистер» совершенно безопасен, но когда его
приводят в боеготовность, этот прерыватель включается в цепь.—	Ну и?..—	Удар, вибрация, падение — да все, что угодно, — может
растянуть эту пружину и замкнуть цепь взрывателя. Через пят¬
надцать секунд взорвется бомба.До сих пор я не замечал, что в трюме значительно теплее, чем
было на палубе. На лбу у меня выступил пот, и я механически,
но без особого успеха попытался вытереть его насквозь мокрым
рукавом.—	Вы говорили об этом Каррерасу? — Тепло, видимо, повли¬
яло и на мой голос, ставший неожиданно похожим на хриплое
карканье.—	Говорил. Он не слушал. Мне кажется, Каррерас слегка по¬
мешанный. И даже больше чем слегка. Он ни за что не хочет
упустить своего шанса. Он плотно закутал «Твистер» в тряпки и
одеяла, чтобы избежать ударов.512
Несколько долгих секунд я пристально смотрел на него, но,
говоря откровенно, толком его и не видел, затем принялся за сле¬
дующий шуруп. Он пошел значительно туже предыдущего, но, воз¬
можно, так мне показалось просто потому, что я резко ослабил
нажим на отвертку. Тем не менее через три минуты все шурупы
были выкручены. С превеликои тщательностью я снял крышку,
поставил ее рядом на бок, отогнул одеяла и добрался до «Твистера».
Он выглядел еще более зловещим, чем раньше.Выпрямившись, забрал у Кэролайна фонарь и зачем-то уточнил
и без того известный факт:—	Заряжена?—	Естественно.—	Вот вам инструменты. Разряжайте проклятую игрушку.Он уставился на меня неожиданно утратившими всякое выра¬
жение глазами.—	Так вот для чего мы здесь.—	А для чего же еще? Разве это не очевидно? Давайте по-
быстрому.—	Этого нельзя сделать.—	Этого нельзя сделать? — Я весьма невежливо схватил его
за руку. — Слушай, приятель. Ты зарядил эту чертову игрушку.
Сделай теперь наоборот, и всех делов.—	Невозможно. — Обреченность в голосе. — Когда механизм
взведен, он запирается в этом положении. Ключом. Ключ в кар¬
мане у Каррераса.Глава 11
Суббота 1.00 — 2.15Слабость в левой ноге, что-то вроде паралича, внезапно пора¬
зила меня, и я вынужден был опуститься на перегородку и ухва¬
титься руками за трап. Я пялил глаза на «Твистера». Довольно
долго пялил на него наполнявшиеся слезами глаза, затем встрях¬
нулся и посмотрел на доктора Кэролайна.—	Не могли бы вы это повторить?Он повторил:—	Мне чертовски жаль, Картер, но все обстоит именно так.
Без ключа невозможно снова сделать «Твистер» безопасным. А
ключ у Каррераса.Я перебрал в уме все пришедшие мне в голову решения этой
новой задачи и отверг их все. При кажущемся разнообразии их
роднило одно — полнейшая неосуществимость. Я знал, что нужно
было теперь делать, что единственно можно было теперь делать.
Устало осведомился:17 A Mix чин Зо югое ршдеву>513
—	Знаете ли вы, доктор Кэролайн, что приговорили к верной
смерти сорок человек?—	Что я сделал?—	Ладно, не вы, а Каррерас. Положив в карман этот ключ,
он подписал смертный приговор себе и своим людям. Это все равно
что рвануть рубильник электрического стула. А что, собственно, я
переживаю? Такие негодяи, как Каррерас и его компания, ничего,
кроме кары, не заслуживают. Что касается лорда Декстера, то у
него такого добра навалом. Он всегда может построить другой
«Кампари».—	О чем вы говорите, Картер? — На его лице отражалось
смятение, больше чем смятение — страх. — С вами все в порядке,
Картер?—	Конечно в порядке, — раздраженно ответил я. — Все по¬
стоянно задают одни и те же глупые вопросы. — Я нагнулся, под¬
нял захваченную из кладовки портативную лебедку «Халтрак» и
устало выпрямился. — Приступим, доктор. Поможете мне упра¬
виться с этой штуковиной.—	С какой штуковиной управиться? — Он великолепно по¬
нимал, о чем я веду речь, но страх не позволял ему в это по¬
верить.—	С «Твистером», естественно, — нетерпеливо уточнил я. —
Хочу подтащить его к левому борту и спрятать там под брезентом
у перегородки.—	Вы в своем уме? — прошептал он. — Вы что, совсем
тронулись? Разве вы не слышали, что я говорил? Чем вы со¬
бираетесь поднимать его из гроба? Любой толчок, самый легкий
удар... и...—	Вы будете мне помогать?Он покачал головой, вздрогнул и отвернулся. Я зацепил лебедку
за ступеньку лестницы над головой, спустил нижний блок почти
до уровня «Твистера», поднял трос и двинулся к хвосту бомбы.
Когда низко над ней склонился, вдруг услышал позади себя то¬
ропливые шаги, и пара рук соединилась в мертвом захвате у меня
на груди, пара рук, от отчаяния и страха обретшая невероятную
силу. Я попытался освободиться, но это было так же невозможно,
как сбросить с себя щупальца спрута. Я стал топать ногой, стараясь
попасть ему по пальцам каблуком, но лишь разбил себе пятку —
запамятовал, что был босиком.—	А ну отпусти! — воскликнул я в ярости. — Соображаешь,
что делаешь?—	Я не позволю вам сделать это. Я не позволю вам сделать
это! — Он пыхтел, как кипящий чайник. Вдруг ставший низким
и хриплым голос выдавал полнейшее смятение. — Я не позволю
вам убить нас всех!514
Существует категория людей, с которыми в определенных си¬
туациях бесполезно спорить. Это была именно такая ситуация, а
Кэролайн — именно такой человек. Я чуть повернулся и изо всех
сил откинулся назад. Судя по его хриплому, с присвистом, выдоху,
он весьма плотно приложился спиной к борту. Мгновенное ослаб¬
ление захвата, рывок — и я свободен. Подняв большую свайку, в
свете фонаря продемонстрировал ее ему.—	Мне не хочется ею пользоваться. Но в следующий раз при¬
дется. Обещаю. Да перестаньте вы дрожать хотя бы на то время,
чтобы осознать, что я пытаюсь спасти наши жизни, а не угробить
их. Неужели вы не понимаете, что в любой момент кто-нибудь
наверху может заинтересоваться незакрепленным брезентом?Он стоял неподвижно, сгорбившись и вперив глаза в пол. Я
повернулся, взял фонарик в зубы, положил бухту троса на край
гроба и нагнулся, чтобы поднять хвост «Твистера». Вернее, попы¬
таться поднять. Он весил тонну. Во всяком случае для меня, ибо,
сам уж не знаю по какой из причин, я пребывал не в лучшей
своей форме. Удалось поднять его дюйма на три, но совершенно
нельзя было представить себе, как удержать его в таком положении
хотя бы пару секунд. Вдруг позади послышались шаги и какое-то
всхлипывание. Я напрягся, собрался с силами, чтобы отразить но¬
вое нападение, и облегченно вздохнул, когда Кэролайн прошел
мимо меня, нагнулся и зацепил петлю за хвост «Твистера». Вдвоем
мы сподобились передвинуть петлю приблизительно на середину
бомбы. Ни один из нас при этом не сказал ни слова.Я вытравил слабину лебедки, и трос туго натянулся. Кэролайн
хрипло заметил:—	Она ни за что не выдержит. Такая тонкая веревка...—	Этот трос рассчитан на полтонны. — Я потянул еще, и хвост
начал подниматься. Петля была не на середине. Немного отпустил
трос, мы поймали центр, и когда я потянул снова, «Твистер» весь
пошел вверх. Когда он вышел дюйма на три из своего тряпичного
ложа, я защелкнул автоматический замок и утер пот со лба. Судя
по температуре лба, поту давно было пора испариться самостоя¬
тельно.—	А как мы собираемся перетащить его к другому борту? —
Голос Кэролайна больше не дрожал, это был ровный, невырази¬
тельный голос человека, не до конца осознавшего, что пережива¬
емый им кошмар происходит наяву.—	Понесем. Вдвоем мы справимся.—	Понесем? — повторил он уныло. — Он весит сто двадцать
килограммов.—	Я прекрасно знаю, сколько он весит!—	У вас больная нога* — Он меня не слышал. — У меня боль¬
ное сердце. Корабль качается, этот полированный алюминий сколь¬515
зкий, как стекло. Один из нас споткнется, отпустит. А то и оба
вместе. Тогда он упадет.—	Прервитесь-ка на этом месте. — Я взял фонарик, подошел
к левому борту, достал из-за перегородки пару брезентов и под¬
тащил их к гробу.—	Мы положим его на них и поволочем.—	Поволочем по полу? Стукать его об пол? — Он все-таки не
так уж безропотно смирился с этим кошмаром, как я думал. По¬
смотрел на меня, потом на «Твистера», потом снова на меня и
сказал убежденно: — Вы сумасшедший.—	Ради Бога, ничего более путного вы не можете сказать? —
Я снова взялся за лебедку, открыл замок и потянул. Кэролайн
обеими руками ухватился за «Твистер», когда он весь вылез из
гроба, стараяс не допустить удара носа бомбы о перегородку.—	Перешагните через перегородку и захватите его с собой, —
скомандовал я. — Повернитесь спиной к трапу.Кэролайн молча кивнул. Луч фонарика освещал его застывшее
в напряжении лицо. Он прислонился спиной к трапу, еще крепче
подхватил «Твистер» с обеих сторон от петли, поднял ногу и вдруг
покачнулся, когда неожиданный рывок корабля бросил на него всю
тяжесть бомбы. Он задел ногой верх перегородки; сложившись, си¬
лы инерции «Твистера» и рывка судна увлекли его вперед. Кэро¬
лайн вскрикнул и тяжело перевалился через перегородку на дно
трюма.Я видел все это как в замедленной съемке и наугад протянул
руку, защелкнул замок, бросился к раскачивающейся бомбе, между
ней и трапом. Кинул фонарь и вытянул вперед обе руки, чтобы
помешать носу бомбы врезаться в трап. Во внезапно спустившемся
кромешном мраке промахнулся, но не промахнулся «Твистер». Он
воткнулся мне под дых с такой силой, что я едва не испустил дух,
но все-таки тут же обнял его руками и вцепился в эту алюмини¬
евую скорлупу так крепко, будто хотел разломить ее надвое.—	Фонарь! — завопил я. Почему-то в этот момент мне отнюдь
не казалось столь важным понижать голос. — Достань фонарь!—	Моя коленка...—	К чертям твою коленку! Достань фонарь!Я услышал подавленный стон и почувствовал, что он лезет
через перегородку. Снова услышал его, когда он заскреб руками
по стальному полу. И снова тишина.—	Нашел ты, наконец, фонарь? — «Кампари» начал перева¬
ливаться на другой борт, и я изо всех сил пыжился, пытаясь со¬
хранить равновесие.—	Нашел.—	Так зажги его, болван.—	Я не могу. Он разбит.516
—	Приятно слышать... А ну, ухватись-ка за тот конец этой
хреновины. Выскальзывает она у меня.Он выполнил распоряжение, и стало немного полегче.—	У вас нет спичек?—	Спичек! — Мне стоило большого труда сдержаться. Если бы
это не касалось «Твистера», то было бы весьма забавно. — Спичек!
После того, как я пять минут резвился в воде под бортом?—	Об этом не подумал, — угрюмо признался он. И в повисшей
на мгновение тишине сообщил: — У меня есть зажигалка.—	Боже, храни Америку! — взорвался я. — Если все тамош¬
ние ученые... Зажги ее, приятель, зажги скорее!Колесико проскребло по кремню, и дрожащий язычок бледно-
желтого пламени осветил уголок темного трюма, насколько это
было в его жалких силах.—	Хватай блок, живо! — Я подождал, пока он выполнил ко¬
манду. — Тяни за свободный конец, открывай замок и опускай
осторожно на брезент.Я сделал первый шаг от перегородки, удерживая в руках не¬
малую часть веса бомбы. До брезента было около двух футов.
В это время за спиной раздался щелчок замка, и я вдруг по¬
чувствовал, как у меня ломается хребет. Трос лебедки провис,
я баюкал на руках всю стодвадцатикилограммовую тушу «Тви¬
стера». «Кампари» перевалился на другой борт, понятно было, что
груз для меня непосилен. Хребет мой и действительно был готов
сломаться. Я споткнулся, качнулся вперед, и «Твистер» вместе
со мной — судорожно прицепившимся к нему сверху насеко¬
мым — тяжело рухнул на брезент с грохотом, потрясшим весь
трюм.Я расцепил руки и медленно поднялся. Дрожащее пламя осве¬
щало выпученные глаза доктора Кэролайна, уставившегося на по¬
блескивающую бомбу. Маска ужаса сковала его лицо. И тут он
хриплым криком нарушил безумное очарование этой таинственной
сцены.—	Пятнадцать секунд! У нас только пятнадцать секунд! — Он
бросился к трапу, но успел забраться только на вторую ступеньку,
когда я, схватившись за поручни, прижал его к трапу. Он боролся
яростно, неистово, но недолго. И затих.—	Как далеко ты собираешься уйти за пятнадцать секунд? — Я
сам не знал, зачем это говорю, да и вообще едва ли отдавал себе отчет,
что говорю. Все мое внимание было сосредоточено на лежавшей пе¬
редо мною бомбе. Вероятно, и на моем лице были написаны те же
чувства, что и у Кэролайна. Он тоже следил за бомбой. Это было со¬
вершенно бессмысленно, но в тот момент нам было не до осмыслива¬
ния своих поступков. Вот мы и пялили глаза на «Твистера», как будто
что-нибудь смогли бы увидеть перед тем, как ослепительная вспышка517
ядерного огня превратит в ничто нас и весь «Кампари» заодно. Чело¬
веческие органы чувств тут бессильны.Прошло десять секунд. Двенадцать. Пятнадцать. Двадцать. Пол¬
минуты. Я выпустил застоявшийся в легких воздух — все это вре¬
мя стоял не дыша — и отпустил Кэролайна.—	Ну и как, далеко бы ты ушел?Доктор Кэролайн медленно опустился на дно трюма, отвел
взгляд от бомбы, какое-то мгновение смотрел непонимающими гла¬
зами на меня и улыбнулся.—	Вы знаете, мистер Картер, мне и в голову это не пришло. —
Голос его был вполне твердый, а улыбка — отнюдь не улыбкой
сумасшедшего. Доктор знал наверняка, что сейчас умрет, и не
умер. Хуже этого впереди нам ничего не предстояло. Он понял,
что в ущелье страха человек не может спускаться бесконечно, где-
то есть нижняя точка, а затем начинается подъем.—	Сначала надо ухватить свободный конец, а уж потом от¬
крывать замок, — укоризненно заметил я. — И ни в коем случае
не наоборот. В следующий раз попомните.Есть вещи, за которые невозможно извиняться. Он и не про¬
бовал, а сказал с сожалением:—	Боюсь, что никогда не смогу стать моряком. Но по крайней
мере мы теперь знаем, что пружина спуска не такая слабая, как
мы боялись. — Он несмело улыбнулся. — Мистер Картер, я, по¬
жалуй, закурю.—	Пожалуй, я последую вашему примеру.Остальное было уже просто, скажем, сравнительно просто. Мы
по-прежнему обращались с «Твистером» с величайшей осторожно¬
стью — ведь стукнись он под каким-нибудь другим углом, и
впрямь мог бы сработать, — но уже не ходили вокруг него на
цыпочках. Мы сволокли его на брезенте в другой конец трюма,
зацепили лебедку за трап у левого борта, из пары брезентов и
одеял устроили мягкое ложе между перегородкой и бортом, пере¬
несли бомбу через перегородку, обойдясь без сопровождавшей пер¬
вую попытку акробатики, осторожно ее опустили, забросали сверху
одеялами и накрыли брезентом, на котором волокли ее по полу.—	Так будет надежно? — поинтересовался доктор Кэролайн.
Судя по всему, он совсем пришел в себя, если не считать учащен¬
ного дыхания и крупных капель пота на лбу.—	Они ее никогда тут не найдут. Они и не подумают даже
посмотреть. Да и с чего бы?—	Что вы предлагаете делать дальше?—	На полном ходу отваливать. Я достаточно уже проверил
свою везучесть. Но сначала гроб. Нам надо догнать его до прежнего
веса и привинтить крышку.—	А куда мы пойдем потом?518
—	Вы вообще никуда не пойдете. Вы останетесь здесь. — Я
доходчиво объяснил ему, почему это вдруг он должен остаться
здесь, но ему это ни капельки не понравилось. Разъясняя некото¬
рые подробности, усиленно подчеркивал основную мысль, что его
единственный шанс на спасение заключался именно в пребывании
здесь, но тем не менее привлекательности этого плана донести до
него не сумел. Все-таки до него дошло, что сделать это необходимо,
и страх вполне несомненной смерти, очевидно, перевесил тот близ¬
кий к истерике ужас, который породило в нем мое предложение.
Кроме того, после тех пятнадцати секунд, когда мы ожидали взры¬
ва «Твистера», ничего более страшного произойти уже не могло.Через пять минут я закрутил последний шуруп в крышку гроба,
спрятал отвертку в карман и покинул трюм.Мне показалось, что ветер немного утих, а дождь, вне всякого
сомнения, разошелся еще сильнее. Крупные, тяжелые капли от¬
скакивали брызгами от мокрой палубы, и даже в непроглядной
тьме ночи вокруг моих босых ног мерцал загадочный белесый нимб.Я неторопливо двинулся вперед. Теперь, когда самое страшное
было позади, испортить все ненужной спешкой было совершенно
ни к чему. Я превратился в черную тень, под стать мраку ночи.
Никакое привидение не могло сравниться со мной бесшумностью.
Однажды рядом со мной прошли двое направлявшихся к носу ча¬
совых, в другой раз я сам прошел мимо еще одной парочки, пы¬
тавшейся спрятаться от холодного дождя за надстройкой. Никто
из них меня не заметил, никто и не подозревал о моем при¬
сутствии. Впрочем, так и должно было быть. Именно по этой
причине собака никогда не поймает зайца: жизнь ценится дороже,
чем завтрак.Не поручусь за точность, но во всяком случае не меньше два¬
дцати минут прошло, прежде чем я снова оказался около радио¬
рубки. Мне показалось естественным именно здесь вынуть из
рукава свой последний козырь.Висячий замок был заперт. Внутри, следовательно, никого не
было. Я спрятался за ближайшей шлюпкой и принялся ждать. Тот
факт, что внутри никого не было, совсем не означал, что там
никто не появится в ближайшем будущем. Тони Каррерас как-то
обмолвился, что их подставные радисты на «Тикондероге» сообща¬
ют курс и положение каждый час. Судя по всему, Карлос, убитый
мною радист, как раз ожидал такого сообщения. Через некоторое
время должна поступить очередная радиограмма, и Каррерас, не¬
сомненно, должен прислать другого радиста, чтобы ее принять. Иг¬
ра близилась к концу — теперь он уж точно ничего не оставит
на волю случая. Но в ту же игру играл и я, причем надеялся на
выигрыш. Мне вовсе не улыбалось быть застигнутым в радиорубке
у работающего передатчика.519
Дождь безжалостно барабанил по сгорбленной спине. Сильнее
намокнуть я уже не мог, но замерзнуть мог вполне. Я и замерз,
здорово замерз и через пятнадцать минут уже стучал зубами без
остановки. Дважды мимо меня проходили часовые. Каррерас дей¬
ствительно не полагался на случай в эту ночь. Оба раза я был
уверен, что они меня обнаружат. Зубы стучали так интенсивно,
что приходилось совать в рот рукав, дабы этот лязг меня не выдал.
Но в обоих случаях часовые не проявили должной бдительности.
Лязг зубов постепенно набирал силу. Неужели этот чертов радист
так и не придет? Или я перехитрил сам себя и все мои хитрые
теоретические построения — полная ерунда? Может, радист вообще
не собирался приходить?До сих пор я сидел на свернутом в бухту фале спасательной
шлюпки, но тут в нерешительности поднялся. Сколько еще мне
тут ждать, пока не буду убежден окончательно, что он не придет?
В каком случае опасность больше — рискнуть войти в радио¬
рубку, несмотря на все еще существующую возможность быть там
застигнутым, или ждать еще час, а то и два, прежде чем тро¬
гаться? К этому времени почти наверняка будет уже слишком
поздно. Раскинув мозгами, я пришел к выводу, что какой-то шанс
на неудачу все-таки лучше, чем гарантия на нее. Кроме того,
теперь, когда я выбрался из трюма номер четыре, от моих оши¬
бок зависела только моя собственная жизнь. Пора, теперь самое
время. Я тихо сделал шаг, другой, третий и этим ограничился.
Радист пришел. Пришлось так же тихо сделать три шага в об¬
ратном направлении.Скрежет поворачивающегося в замке ключа, скрип открываю¬
щейся, затем щелчок захлопнувшейся двери, тусклый свет в за¬
шторенных иллюминаторах. Наш приятель готовится к приему. Он
надолго не задержится — это предположение было достаточно оче¬
видным. Ровно столько, сколько нужно, чтобы принять сообщение
о курсе и скорости «Тикондероги» — вряд ли по такой погоде они
сумеют этой ночью определиться — и отнести его Каррерасу на
мостик. Я предполагал, что Каррерас по-прежнему находится там.
Характер человека так запросто не меняется. Как и раньше в кри¬
тических случаях, в эти решающие часы он не мог быть где-либо,
кроме мостика, не мог не взять на себя личную ответственность
за судьбу им самим задуманной операции. У меня прямо перед
глазами встала картина, как он берет листок с цифрами — сви¬
детелями неизбежности роковой встречи, улыбается удовлетворенно
и делает вычисления по карте.На этом месте мои размышления вдруг прервались. Как будто
кто-то повернул во мне рубильник, и все замерло — сердце, ды¬
хание, все органы чувств. Я ощутил то же, что испытал в течение
тех кошмарных пятнадцати секунд, когда вместе с доктором Кэ-520
ролайном ожидал взрыва «Твистера». И все это потому, что до
меня вдруг дошло то, что я мог сообразить и полчаса назад, если
бы не был так занят переживаниями по поводу испытываемых
мною неудобств. Каррерас не обладал многими человеческими до¬
стоинствами, не стоит и перечислять, но аккуратностью и мето¬
дичностью он обладал в полной мере. И до сих пор он ни разу
еще не делал выводов из полученных им цифр, не проконсульти¬
ровавшись предварительно по карте со своим верным штурманом,
старшим помощником Джоном Картером.Мало-помалу ко мне частично вернулась ясность мысли, но осо¬
бого облегчения это не принесло. Иногда Каррерас откладывал про¬
верку на несколько часов, это верно, но сегодня он никак не мог
этого сделать по той простой причине, что в этом случае проверка
потеряла бы всякий смысл. До нашего рандеву с «Тикондерогой»
оставалось не больше трех часов, и проверка нужна ему была не¬
медленно. Едва ли его могло смутить то обстоятельство, что при¬
дется среди ночи будить больного человека. Можно поручиться,
что через десять, от силы пятнадцать минут после получения со¬
общения он появится в лазарете. И обнаружит, что его штурман
удрал. Обнаружит, что дверь заперта изнутри, обнаружит Макдо¬
нальда с пистолетом в руке. У Макдональда был всего лишь пис¬
толет с единственной обоймой, Каррерас мог созвать сорок
молодцов с автоматами. У сражения в лазарете мог быть только
один исход, вполне определенный, весьма скорый и совершенно
непоправимый. Я до жути ясно представил себе бешено стучащие
автоматы, заливающие лазарет свинцом. Макдональда и Сьюзен,
Буллена и Марстона — усилием воли я выгнал эту мысль из го¬
ловы. Здесь нас ожидало поражение.После того как радист уйдет из рубки, если мне удастся про¬
скользнуть внутрь, если мне удастся передать радиограмму, сколь¬
ко в итоге у меня останется времени, чтобы вернуться в лазарет?
Десять минут, никак не больше, скажем, семь или восемь минут
на то, чтобы незаметно добраться до левого борта, где у меня к
стойке было привязано три троса, завязать один у себя на поясе,
ухватиться за второй, подать сигнал боцману, спуститься в воду и
проделать, по возможности не утонув, обратный путь в лазарет.
Десять минут? Восемь? Я понимал, что и в два раза больше вре¬
мени мне не хватит. Героическое плавание от лазарета к корме
едва меня не доконало, а обратный путь, против потока набегаю¬
щей воды, обещал быть вдвое труднее. Восемь минут? Все шансы
были за то, что я вообще туда не доберусь.А может, заняться радистом? Я мог его убить, когда он будет
выходить из рубки. Безрассудства у меня было достаточно, чтобы
решиться на любой шаг, а отчаянность давала определенные шансы
на успех. Даже при наличии часовых вокруг. Таким образом, Кар¬521
рерас никогда не получит этого сообщения. Но он будет его ждать.
Наверняка. Его очень волнует эта последняя проверка, он обяза¬
тельно пошлет кого-нибудь выяснить причину задержки, и если
этот кто-то обнаружит, что радист убит или пропал, возмездие
наступит незамедлительно. Охранники, снующие там и сям, огни
по всему кораблю, все подозрительные места обшарены. И в том
числе, конечно, лазарет. А Макдональд по-прежнему там. С пис¬
толетом.Был еще путь. Он давал какую-то надежду на успех, но при
том очевидном недостатке, что мне пришлось бы оставить привя¬
занными к стойке все три уличающие меня троса. Но это, по
крайней мере, еще не гарантия неудачи.Я нагнулся, нащупал рукой бухту и отрезал кусок фала но¬
жом. Один конец фала завязал булинем у себя на поясе, обмо¬
тался длинным, футов на шестьдесят, куском и заткнул второй
конец за пояс. Пошарил в карманах и нашел ключ от радио¬
рубки, взятый у покойного Карлоса. Я стоял в темноте под до¬
ждем и ждал.Прошла минута, не больше, и появился радист. Он запер за
собой дверь и направился к трапу, ведущему на мостик. Спустя
тридцать секунд я уже сидел на только что освобожденном им
месте и разыскивал позывной «Тикондероги».Свое присутствие в рубке скрывать не собирался, то есть свет
не гасил. Это могло только вызвать подозрение у любого из часо¬
вых, который, к удивлению своему, услышал бы стук передатчика
в темноте.Я дважды отбил позывной «Тикондероги» и со второго раза
получил подтверждение. Один из подставных радистов Каррераса
бдительно нес вахту. Ничего другого, собственно, я и не ожидал.Радиограмма получилась короткой, внушительное вступление
гарантировало ей почтительное обращение: «Срочная, внеочеред¬
ная, особой важности. Получение немедленно доложить капитану».
Я взял на себя смелость подписаться следующим образом: «От ми¬
нистерства транспорта. Вице-адмирал Ричард Ходсон. Начальник
отдела морских перевозок». Я погасил свет, открыл дверь и осто¬
рожно выглянул наружу. Любознательных слушателей нет, да и
вообще никого не видно. Вышел, запер замок и выбросил ключ за
борт.Через тридцать секунд я находился уже на шлюпочной палубе
около левого борта и внимательнейшим образом оценивал рассто¬
яние вдоль борта от того места, где стоял, до уступа на полубаке.
Что-то около тридцати футов. От того же уступа в тридцати футах
вперед по борту был иллюминатор лазарета. Если все так, я был
сейчас как раз над ним, на три палубы выше. Если же я не прав...
Лучше все же, чтобы оказался прав.522
Проверив узел на поясе, пропустил второй конец троса через
плечо шлюпбалки и свесил его за борт. Я как раз собирался начать
спуск, когда т*юс мягко шлепнул о борт где-то внизу и туго на¬
тянулся. Кто-то его схватил и теперь тянул изо всех сил.Я перетрусил, но на дальнейших моих действиях это не ска¬
залось. Мною руководила не мысль, а инстинкт самосохранения.
Поэтому я не стал состязаться в перетягивании каната, а сжал
шлюпбалку в объятиях с такой страстью, которой и не подозревал
в себе. Тому, кто захотел бы стянуть меня за борт, пришлось бы
выдернуть шлюпбалку из палубы и тащить ее вместе со мной и
шлюпкой в придачу. Но пока трос был так натянут, освободиться
я не мог. Не было возможности даже отпустить руку, не то что
уж развязать узел или вынуть нож.Натяжение ослабло. Я потянулся к узлу и замер, как только
трос натянулся снова. И снова ослаб. Рывок, потом с короткими
интервалами еще три. Вместе с облегченным вздохом из меня, по¬
хоже было, вышел последний остаток сил. Четыре рывка. Условный
сигнал Макдональду, что я возвращаюсь. Уж Арчи Макдональд-то,
конечно, все время моего отсутствия держал ушки на макушке.
Должно быть, он увидел, услышал, а то и просто почувствовал,
как мимо иллюминатора змеей проскользнул трос, и понял, что
это могу быть только я. С легким сердцем я перелез через борт
и остановился лишь тогда, когда чья-то сильная рука поймала меня
за лодыжку. Через пять секунд я стоял в лазарете, на своей земле
обетованной.—	Трос! — первым делом скомандовал Макдональду, одновре¬
менно развязывая тот, что был у меня на поясе. — Два троса, что
привязаны к койке. Прочь их! Выбрось в иллюминатор. — Не про¬
шло и нескольких секунд, как все три троса исчезли в темном
жерле иллюминатора. Я закрыл иллюминатор и задернул шторы.Зажегся свет. Макдональд и Буллен разглядывали меня без осо¬
бого интереса, каждый с того самого места, где я их оставил. Мак¬
дональд потому, что знал: мое благополучное возвращение
означало какую-то надежду на успех, и не хотел в этом разуве¬
риться. Буллен, убежденный, что я собирался силой захватить мо¬
стик, решил: мой способ возвращения означает неудачу, и не хотел
меня смущать. Сьюзен и Марстон стояли у двери в амбулаторию
и не старались скрыть своего разочарования. Приветствий не по¬
следовало.—	Сьюзен, живей печку. На всю катушку. У нас тут после
открытого окна как в холодильнике. Каррерас будет здесь с минуты
на минуту и первым же делом это заметит. После этого — поло¬
тенце мне. Доктор, помогите Макдональду перебраться на свою
кровать. Живее, живее! Почему это, кстати, вы и Сьюзен не в
постелях? Каррерас может удивиться вашему ночному бдению.523
—	Мы ожидали, что джентльмен не войдет в комнату без стука,
автоматного разумеется, — напомнил мне Макдональд. — Да вы
промерзли до костей, мистер Картер.—	Я и сам об этом догадывался. — Мы переволокли Макдо¬
нальда, не слишком заботясь о деликатности, на его койку, натя¬
нули на него простыни и одеяла, затем я содрал с себя одежду и
начал растираться полотенцем. Как нещадно я ни драл себя, дрожь
остановить мне не удалось.—	Ключ! — воскликнул Макдональд. — Ключ в двери!—	О Боже! — Я и забыл про него совсем. — Сьюзен, пожа¬
луйста. Отоприте дверь. В кровать. Быстрее. Вы тоже, доктор. —
Я взял у нее ключ, сдвинул штору, открыл иллюминатор и вы¬
бросил ключ в океан. За ним тут же последовали мой костюм,
носки, мокрые полотенца. Но сначала я догадался вынуть из кар¬
мана пиджака отвертку и свайку Макдональда. Немного пригладил
волосы, придав им ту степень порядка, которую можно ожидать у
человека, беспокойно проспавшего несколько часов, и, как мог,
помог доктору Марстону, заменившему пластырь у меня на голове
и обмотавшему мне бинтом больную ногу поверх старой насквозь
промокшей повязки. Затем свет погас, и лазарет снова погрузился
в темноту.—	Мы ничего не забыли? — спросил я. — Не покажет что-
нибудь, что меня здесь не было?—	Ничего. Думаю, что ничего такого нету, — отозвался боц¬
ман. — Уверен даже.—	Радиаторы? — не успокаивался я. — Вы их включили?
Здесь страшный холод.—	Не так уж тут холодно, малыш, — хриплым шепотом сказал
Буллен. — Просто ты замерз. Марстон, у вас есть...—	Грелки, — перебил его Марстон. — Есть пара. Вот они. —
Он в темноте бросил грелки мне на койку. — Заранее приготовил.
Я так и подозревал, что эти холодные ванны твою лихорадку не
вылечат. А вот тебе еще стакан. Капли бренди на дне должны
убедить Каррераса, как туго тебе приходится.—	Могли бы и полный дать.—	А я какой даю?Вместо ожидаемого общего потепления неразбавленное бренди
произвело на меня весьма странное действие. Глотку мне обожгло
как будто расплавленным свинцом, и хотя этот жгучий огонь про¬
кладывал внутри меня путь все ниже и ниже к желудку, снаружи
мне стало еще холоднее.—	Кто-то идет, — неожиданно прошептал Макдональд.Я успел только поставить пустой стакан на тумбочку. Ни на что
другое у меня не хватило времени, даже на то, чтобы улечься и за¬
крыться одеялом. Распахнулась дверь, зажегся верхний свет, и Кар¬524
рерас, с неизбежной картой под мышкой, направился через лазарет
к моей койке. Как обычно, он полностью контролировал все свои эмо¬
ции. Беспокойство, напряжение, предвкушение схватки — он не мог
не чувствовать всего этого, не мог не испытывать скорби по погибше¬
му сыну, но на лице его переживания никак не отражались.Он остановился, не дойдя до кровати, и внимательно, изучающе
осмотрел меня холодными, прищуренными глазами.—	Не спите, Картер? — задумчиво проговорил он. — И даже
не лежите. — Он взял двумя пальцами стакан с тумбочки, поню¬
хал и поставил обратно. — Бренди. И вы дрожите, Картер. Все
время дрожите. Почему? Отвечайте!—	Я боюсь, — сердито ответил я. — Всякий раз, как вас вижу,
душа в пятки уходит.—	Мистер Каррерас! — Из двери амбулатории появился заку¬
танный в одеяло доктор Марстон, протирая глаза и на ходу
приглаживая свою естественнейшим образом растрепанную, восхи¬
тительную седую шевелюру. — Это неслыханно, совершенно не¬
слыханно! Тревожить тяжело больного — ив такой час. Я должен
попросить вас удалиться, сэр. И немедленно!Каррерас оглядел его с головы до ног, затем в обратном на¬
правлении и процедил сквозь зубы:—	Успокойтесь.—	Нет, я не успокоюсь! — возопил доктор Марстон. Пожиз¬
ненный контракт с «Метро-Голдвин-Майер»1 был ему обеспечен. —
Я врач. У меня есть врачебный долг, и я выскажу, в чем он
состоит, чего бы мне это ни стоило. — К несчастью, под рукой у
него не оказалось стола, ибо удар кулаком по столу явился бы
достойным завершением этого выступления. Но даже и без того
доктор произвел впечатление своим искренним гневом и возмуще¬
нием. Даже Каррерас, очевидно, смутился.—	Старший помощник Картер очень болен, — продолжал гре¬
меть Марстон. — У меня тут нет возможности вылечить сложный
перелом бедра, и результат был неизбежен. Воспаление легких, да,
сэр, воспаление легких. Двустороннее, в легких столько жидкости,
что он не может даже лечь, да и вообще едва дышит. Температура
сорок, пульс сто тридцать, озноб. Я обложил его грелками, напич¬
кал аспирином, антибиотиками, бренди, наконец, и все без толку.
Лихорадка его не отпускает. То он мечется в жару, то лежит весь
мокрый от пота. — Насчет сырости он вспомнил очень вовремя.
Я чувствовал, как морская вода из промокших бинтов просачива¬
ется сквозь свежую повязку на матрас. — Бога ради, Каррерас,
неужели вы не видите, что он очень болен? Оставьте его.*	«Метро-Голдвин- М а й е р» — одна из крупнейших кинокомпаний
Голливуда.525
—	Мне он нужен только на минуту, доктор, — примирительно
объяснил Каррерас. Если у него и зашевелились вначале какие-то
подозрения, то после блестящего сольного номера Марстона они
просто обязаны были исчезнуть. «Оскар» за такую игру был бы
вполне заслуженной наградой. — Я вижу, что мистер Картер не¬
здоров, и не собираюсь отнимать у него силы.Я потянулся к карте и карандашу прежде, чем Каррерас про¬
тянул их мне. Ничего удивительного, что при неутихающей дрожи
и распространявшейся от больной ноги по всему телу онемелости
вычисления отняли больше времени, чем обычно. Но сложности
никакой в них не было. Я взглянул на стенные часы и подвел
итог:—	Вы будете на месте чуть раньше четырех.—	Мы не пропустим его, как вы считаете, мистер Картер? —
Оказывается, только внешне он был так беззаботен и уверен в
себе. — Даже в темноте?—	Не представляю, как можно умудриться при включенном
радаре. — Я немного посопел, чтобы он не забыл случайно о серь¬
езности моего положения, и продолжал: — А как вы собираетесь
остановить «Тикондерогу»? — Теперь меня не меньше, чем его,
беспокоило, чтобы стыковка состоялась и перегрузка завершилась
как можно быстрей и благополучней. «Твистер» в трюме должен
был взорваться в семь ноль-ноль. Я предпочитал к тому времени
быть от него подальше.—	Снаряд перед носом, сигнал остановиться. Если это не сра¬
ботает, — добавил он задумчиво, — снаряд в борт.—	Вы меня просто удивляете, Каррерас, — веско заявил я.—	Удивляю вас? — Левая бровь Каррераса едва заметно по¬
ползла вверх — целая мимическая картина при обычной каменной
невозмутимости его лица. — Каким образом?—	Человек, который приложил столько усилий и, должен при¬
знать, все время демонстрировал исключительную предусмотри¬
тельность — и вдруг собирается пустить все прахом беспечным,
непродуманным поступком в самом конце. — Он было хотел что-то
сказать, но я остановил его рукой и продолжал: — Я не меньше
вашего хочу увидеть, как «Тикондерога» остановится. Только за
это чертово золото я и гроша ломаного не дам. Прекрасно знаю,
как важно, чтобы капитан, боцман и я немедленно попали в пер¬
воклассную больницу. Очень хочу увидеть, что все пассажиры и
команда успешно переправились. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из
команды «Тикондероги» был убит во время обстрела. И наконец...—	Короче, — угрюмо прервал он меня.—	Пожалуйста. Встреча произойдет в пять часов. При тепе¬
решней погоде в это время будет полумрак — то есть капитан
«Тикондероги» вполне хорошо разглядит нас на подходе. Как толь¬526
ко он увидит, что другой корабль идет с ним на сближение, как
будто Атлантика — это узкая речка, где не разойтись, не шарк¬
нувшись бортами, он сразу заподозрит неладное. Кому, как не ему,
знать, что он везет целое состояние. Он повернет и будет удирать.
У вашей команды, едва ли сведущей в морской баллистике, ми¬
зерные шансы поразить движущуюся мишень с качающейся палу¬
бы, при отвратительной видимости сквозь пелену дождя. Да и
вообще, что можно сделать из той хлопушки, которую, как мне
сообщили, вы установили на баке?—	Ту пушку, что я установил на юте, никто хлопушкой не
назовет. — Хотя лицо его было по-прежнему невозмутимо, мои
слова явно дали ему пищу для размышления. — Как-никак у нее
калибр четыре дюйма.—	Что с того? Чтобы пустить ее в ход, вам придется сделать
разворот, а в это время «Тикондерога» уйдет еще дальше. Я уже
называл причины, почему вы и в этом случае наверняка промах¬
нетесь. После второго выстрела, кстати, наши палубные плиты бу¬
дут так покорежены, что орудия задерутся к небесам и в
дальнейшем вы их сможете использовать лишь в качестве зениток.
Чем тогда вы предложите остановить «Тикондерогу»? Грузовой ко¬
рабль, в четырнадцать тысяч тонн водоизмещением, не остановишь,
помахав ему автоматом.—	До этого дело не дойдет. Элемент неопределенности, конеч¬
но, всегда существует. Но мы не промахнемся.—	Нет никакой необходимости в этом вашем элементе неоп¬
ределенности, Каррерас.—	В самом деле? Как же вы предлагаете это сделать?—	Я считаю, этого вполне достаточно, — вмешался капитан
Буллен. Авторитет коммодора «Голубой почты» придавал до¬
полнительную значительность его хриплому голосу. — Одно де¬
ло — работать с картами по принуждению, совсем другое —
по доброй воле корректировать преступные планы. Я все это
выслушал. Вам не кажется, мистер, что вы зашли слишком да¬
леко?—	Нет, черт возьми, — возразил я. — Ничто не будет слиш¬
ком, покуда все мы не окажемся в военно-морском госпитале в
Хэмптон-Родс. Это до смешного просто, Каррерас. Как только он,
судя по радару, подойдет на несколько миль, начинайте передавать
сигналы бедствия. Одновременно, и лучше обговорить это сейчас,
пусть ваши стукачи на «Тикондероге» примут от «Кампари» SOS
и передадут его капитану. А когда он подойдет поближе, передайте
ему по световому телеграфу, что угробили машину в борьбе с ура¬
ганом. Он наверняка о нем слышал. — Я изобразил на лице утом¬
ленную улыбку. — При этом, кстати, вы будете недалеки от
истины. И когда он к нам пришвартуется, а вы снимете чехлы с527
орудий — что ж, дело сделано. Он не сможет, да и не посмеет
отвалить.Каррерас уставился сквозь меня, затем слегка кивнул.—	Полагаю, что бесполезно убеждать вас, Картер, стать моим...
скажем, лейтенантом?—	Достаточно будет переправить меня в целости и сохранности
на борт «Тикондероги». Никакой иной благодарности мне не тре¬
буется.—	Это будет сделано. — Он взглянул на часы. — Не пройдет
и трех часов, как здесь появятся шесть членов вашей команды с
носилками и переправят вас, капитана и боцмана на «Тикон-
дерогу».Каррерас вышел. Я окинул взглядом лазарет. Буллен и Мак¬
дональд лежали в кроватях, Сьюзен и Марстон стояли, завернув¬
шись в одеяла, у двери в амбулаторию. Все они смотрели на меня,
и выражение их лиц было, мягко говоря, весьма неодобрительным.Тишину, воцарившуюся на неподобающее случаю долгое время,
прервал неожиданно ясным и строгим голосом Буллен:—	Каррерас совершил пиратскии акт единожды и готов совер¬
шить во второй раз. Таким образом, он окончательно зарекомен¬
довал себя врагом Англии и королевы. На вас ложится обвинение
в помощи врагу и прямая ответственность за потерю ста пятидесяти
миллионов долларов золотом. Я сниму показания у всех присут¬
ствующих здесь свидетелей, как только мы окажемся на борту
«Тикондероги». — Я не мог винить старика в чем бы то ни было.
Он по-прежнему свято верил обещанию Каррераса о нашем
благополучном устройстве. С его точки зрения, я просто облегчал
до предела задачу Каррераса. Но время просвещать его еще не
настало.—	Послушайте, — взмолился я, — не слишком ли сурово?
Ладно, пусть пособничество, пусть соучастие, пусть даже подстре¬
кательство, но к чему эта ерунда об измене?—	Зачем вы это сделали? — Сьюзен Бересфорд недоумевающе
покачала головой. — Зачем вы сделали это? Помогали ему, чтобы
спасти собственную шею. — К сожалению, время просвещать ее
было также еще впереди. Ни она, ни Буллен не обладали доста¬
точными актерскими способностями, чтобы сыграть утром свою
роль, зная всю правду.—	И это, пожалуй, слишком сурово, — запротестовал я. —
Еще несколько часов назад вы сами больше всех хотели убраться
с «Кампари». А теперь...—	Я не хотела сделать это таким образом. Не подозревала, что
у «Тикондероги» есть такой шанс спастись.—	Не хочу в это верить, Джон, — торжественно заявил Мар¬
стон. — Просто не желаю в это верить.528
—	Легко вам всем разговаривать, — огрызнулся я. — У вас
у всех семьи. А у меня никого, кроме себя, нет. Можно ли
меня винить в том, что забочусь о своем единственном род¬
ственнике?Никто не попытался оспорить этот шедевр логического умо¬
заключения. Я оглядел их всех по очереди, и все они один за
другим — Сьюзен, Марстон, Буллен — отвернулись, даже не
пытаясь скрыть выражения лиц. А затем отвернулся и Макдо¬
нальд, но сначала все же успел незаметно подмигнуть мне левым
глазом.Я же расслабился и попытался заснуть. Никто не поинтересо¬
вался, как для меня прошла ночь.Глава 12
Суббота 6.00—7.00Когда я проснулся, все так же болели окоченевшие руки и ноги,
я все так же дрожал. Но из мрачных глубин беспокойного сна
меня поднял не холод, не боль и не озноб. Шум, скрип, скрежет
металла по всей длине «Кампари», как будто корабль с каждым
качком все дальше врезался в глубину айсберга. По медленному,
вялому, безжизненному покачиванию я определил, что стабилиза¬
торы не работали. «Кампари» лежал в дрейфе.—	Итак, мистер, — скрипучим голосом сказал Буллен, — ваш
план сработал, черт бы вас подрал. Поздравляю. «Тикондерога»
пришвартовалась,—	Так точно, — подтвердил Макдональд, — пришвартована к
нам бортом.—	В такую погоду? — Я сморщился, услышав, как скрежещут
трущиеся борта кораблей при качке. — Всю краску сдерет. Наш
приятель взбесился.—	Он просто спешит, — объяснил Макдональд. — Я слышу,
что работает грузовая стрела на корме. Он уже начал пере¬
грузку.—	На корме? — Я не смог скрыть возбуждения в голосе, и все
с неожиданным любопытством посмотрели на меня. — На корме?
Вы уверены?—	Уверен, сэр.—	А как мы пришвартованы, нос к носу, корма к корме или
наоборот?—	Без понятия. — Оба они с Булленом весьма сурово смотрели
на меня, но я знал, что суровость одного из них напускная. — А
какое это имеет значение, мистер Картер? — Он чертовски хорошо
знал, какое значение это имеет.529
—	Никакого, — безразлично буркнул я. Какое там значе¬
ние, всего-то сто пятьдесят миллионов долларов, о чем тут го¬
ворить.—	Где мисс Бересфорд? — спросил я у Марстона.—	С родителями, — коротко сообщил он. — Упаковывает ве¬
щи. Ваш добрейший друг Каррерас разрешил каждому пассажиру
взять с собой по чемодану. Он говорит, что остальные манатки
можно будет получить в свое время, если только кому-нибудь уда¬
стся найти «Кампари» после того, как он его бросит.Еще один типичный образец тщательного обдумывания Карре¬
расом всех своих действий. Разрешив им взять с собой немного
одежды и пообещав возвращение в будущем всего остального, он
рассеял последние остатки сомнений у самых подозрительных, по¬
казал полную беспочвенность мысли о том, что его намерения от¬
носительно пассажиров и команды не такие уж возвышенные и
благородные.Зазвонил телефон. Марстон поднял трубку и, выслушав некое
сообщение, повесил ее.—	Через пять минут прибудут носилки, — возвестил он.—	Помогите мне, пожалуйста, одеться, — попросил я. — Бе¬
лые форменные шорты и белую рубашку.—	Вы... Вы что, встаете? — Марстон был ошеломлен. — А что,
если...—	Я встану, оденусь и снова лягу в кровать. Думаете, я совсем
рехнулся? Что подумает Каррерас, когда увидит, как человек со
сложным переломом бедра шустро скачет по трапу на «Тиконде-
рогу»?Одевшись, я засунул под повязку на левой ноге отвертку и
забрался обратно в постель. Тут же явилась команда с носилками,
нас троих завернули в одеяла, аккуратно положили на носилки,
шестеро дюжих молодцов нагнулись, взялись за ручки, и мы тро¬
нулись.Нас несли к корме по пассажирскому коридору. Я уже видел
открытую дверь коридора, мягкий свет люминесцентных светиль¬
ников сменялся серым, холодным светом предрассветного утра. Тут
же почувствовал, как инстинктивно напряглись мои мускулы. Че¬
рез несколько секунд увижу пришвартованную по правому борту
«Тикондерогу». Я зажмурился. Как будут стоять корабли: нос к
носу или нос к корме? Выиграл я или проиграл? С трудом заставил
себя открыть глаза.Я выиграл. Нос к носу, корма к корме. С носилок много
рассмотреть было нельзя, но главное: нос к носу, корма к корме.
Это означало, что кормовая стрела «Кампари» разгружает ют
«Тикондероги». По< мотрел еще раз, чтобы убедиться. Ошибки
не было. Нос к носу, корма к корме. Я ощутил то, что ис¬530
пытывает человек, выигравший миллион долларов. Сто милли¬
онов долларов.«Тикондерога», большая грузовая посудина, темно-голубая с
красной трубой, была почти такого же размера, что и «Кампари».
Что еще более важно, грузовые палубы обоих кораблей находились
практически на одном уровне — и перегрузка контейнеров, и пе¬
реход людей облегчались до предела. Я насчитал уже восемь кон¬
тейнеров на юте «Кампари», еще дюжина дожидалась своей
очереди.С переходом людей дело обстояло еще успешнее. Насколько я
мог судить, все пассажиры и по меньшей мере половина команды
«Кампари» уже находились на палубе «Тикондероги». Люди стояли
спокойно, делая лишь тот минимум движений, который был необ¬
ходим для сохранения равновесия на качающейся палубе. В нема¬
лой степени этому спокойствию способствовали два твердолобых
детины в зеленой пятнистой униформе с автоматами на изготовку.
Третий охранник был приставлен к двум морякам с «Тикондероги»,
стоявшим на страховке около борта у снятого леера в том месте,
где при сближении кораблей перепрыгивали с борта на борт люди.
Еще двое следили за моряками, цеплявшими стропы на перегру¬
жаемые контейнеры. С того места, где я находился, видно было
еще четырех патрульных — а возможно, их было и больше — на
палубе «Тикондероги» и четверых на юте «Кампари». Несмотря на
то, что в основном они были одеты в пятнистую зеленую унифор¬
му, это не делало их похожими на солдат. Все они казались на
одно лицо: тупые, нерассуждающие убийцы, порочные и жестокие.
Надо отдать должное Каррерасу — подбор его головорезов был про¬
изведен исключительно удачно, если, конечно, не принимать во
внимание эстетические критерии.По низкому небу к неразличимому вдали горизонту неслись
лохматые облака. Ветер дул по-прежнему сильно, но теперь уже
с веста, а дождь почти прекратился. В воздухе висела лишь мелкая
водяная пыль, не столько видимая, сколько ощущаемая. Видимость
была неважная, но достаточная, чтобы разглядеть, что поблизости
нет ни единого корабля. Да и радар, конечно, работал постоянно.
Но, очевидно, видимость была не настолько хорошей, чтобы Кар¬
рерас смог заметить три троса, по-прежнему привязанных к леер-
ной стойке у левого борта. Я же видел их совершенно ясно. Мне
они показались толщиной с канаты Бруклинского моста.Но Каррерасу, как я теперь разглядел, было не до глазенья по
сторонам. Он взял на себя руководство перегрузкой контейнеров,
торопил своих людей и моряков с «Тикондероги», кричал на них,
подбадривал, подгонял своей бешеной энергией и безжалостной к
себе и другим страстностью, которые так не вязались с его обычной
невозмутимостью. Конечно, его беспокойство о том, как бы не по¬531
явился какой-нибудь корабль, вполне понятно, и все же... И вдруг
я понял, чем объясняется его отчаянная спешка: я посмотрел на
часы.Было уже десять минут седьмого. Десять минут седьмого! Из
того, что я усвоил из составленного с моей помощью расписания
перегрузки, и судя по утреннему полумраку, я предполагал, что
сейчас что-то между пятью и шестью. Я проверил еще раз. Ошибки
не было. Шесть десять. Конечно, Каррерас мечтал скрыться за
горизонтом до взрыва «Твистера». Так он до некоторой степени
обезопасил бы себя от вспышки и радиации, но кому известно,
какой высоты волну вызовет подводный ядерный взрыв такой мощ¬
ности? А «Твистер» обещал взорваться через пятьдесят минут. По¬
спешность была вполне объяснима. Интересно, что его так
задержало? Возможно, запоздала «Тикондерога», или заманивание
в ловушку продолжалось дольше, чем Каррерас предполагал. Хотя
в данный момент все это было уже не важно.Каррерас дал сигнал перетаскивать носилки. Я стоял первым
на очереди. Иллюзий относительно безопасности этого последнего
броска не было. Один неверный шаг любого из носильщиков в
момент, когда борта кораблей сходятся, и от меня останется лишь
мокрое пятно площадью в сотню квадратных футов на обшивке.
Но ловкие ребята, по всему судя, думали о том же и не осту¬
пились. Спустя минуту были перенесены и обе оставшиеся пары
носилок.Нас положили на юте, рядом с пассажирами и командой. В
стороне, тесной группой, под охраной собственных сторожей, сто¬
яли несколько офицеров и десяток моряков из команды «Тикогде-
роги». Один из них, высокий, худой, сердиты и человек лет
пятидесяти на вид, с четырьмя золотыми нашивками капитана на
рукаве, держал в руках бланк радиограммы и разговаривал с на¬
шим старшим механиком Макилроем и Каммингсом. Макилрой,
проигнорировав угрожающе поднявшийся ствол автомата, подвел
его к нашим носилкам.—	Слава Богу, вы все живы, — тихо сказал Макилрой. — В
последний раз, когда вас троих видел, я и гнутого пенса не по¬
ставил бы на то, что вы выкарабкаетесь. Это капитан Брейс с
«Тикондероги». Капитан Брейс. Капитан Буллен. Старший помощ¬
ник Картер.—	Рад познакомиться, сэр, — хрипло прошептал Буллен, —
да лучше бы не при этих проклятых обстоятельствах. — Вне вся¬
кого сомнения, старик находился на пути к выздоровлению. — Про
мистера Картера пока не будем, мистер Макилрой. Я намереваюсь
предъявить ему обвинение в оказании по собственной инициативе
незаконной помощи этому выродку Каррерасу. — Принимая во
внимание тот факт, что я спас ему жизнь, запретив доктору Мар-532
стону его оперировать, он мог проявить и чуть больше благодар¬
ности.—	Джонни Картер? — Макилрой явно не мог поверить. — Это
невозможно!—	Доказательства представлю, — мрачно заявил Буллен. Он
взглянул на капитана Брейса. — Я ожидал, что вы, зная, с каким
грузом идете, постараетесь избежать перехвата. Что такое эти пуш¬
ки, в конце концов? Но вы этого не сделали. Вы ответили на SOS,
не так ли? Сигналы бедствия, ракеты, крики о помощи, сообщения,
что тонут из-за повреждений от урагана, в общем: подойдите и
снимите нас, бедных. Я правильно излагаю, капитан?—	Я мог уйти от него, мог перехитрить его маневром, — с
горечью поделился Брейс. И с неожиданным любопытством: — А
вам откуда все это известно?—	Потому что я собственными ушами слышал, как мой стар¬
ший помощник излагал ему весь этот хитроумный план. Я и вам
частично ответил, Макилрой. — Он без особого восхищения по¬
смотрел на меня, затем снова на Макилроя. — Пусть меня отнесут
поближе к переборке. Мне здесь неудобно.Брошенный мною взгляд оскорбленной добродетели отскочил от
него, как теннисный мяч от туго натянутой ракетки. Его носилки
отодвинули, и я остался в одиночестве впереди всей группы. Ми¬
нуты три лежал так, наблюдая за перегрузкой. Контейнер в ми¬
нуту; даже когда лопнул и заменялся один из канатов,
соединявших корабли, работа не сбилась со своего четкого ритма.
Десять минут максимум, и все будет закончено.Чья-то рука легла на мое плечо. Я обернулся. Около носилок
стоял Джулиус Бересфорд.—	И не думал, что снова вас увижу, мистер Картер, — при¬
ветливо обратился он ко мне. — Как вы себя чувствуете?—	Лучше, чем выгляжу, — соврал я.—	А почему вас тут оставили одного? — полюбопытствовал он.—	Просто начинается моя принудительная изоляция. Капитан
Буллен убежден, что я оказал Каррерасу противозаконную помощь
или содействие, как это у юристов говорится. Капитан мною сильно
недоволен.—	Ерунда.—	Он сам слышал, как я это делал.—	Пусть вас не волнует, что он там слышал. Что бы это
ни было на самом деле, он не мог слышать того, что ему по¬
казалось. Я сам совершаю не меньше ошибок, чем средний, за¬
урядный человек, а может, и больше, но я никогда не ошибаюсь
в людях. И поэтому, мой друг, не могу даже выразить, как я
доволен, как я рад. Неудачные, конечно, время и место я нашел,
но тем не менее примите мои самые сердечные поздравления.533
Моя жена, смею вас заверить, думает по этому поводу то же
самое.Он отвлекал полностью все мое внимание. Один из контейнеров
угрожающе раскачивался в стропах. Упади он на палубу, откройся
его содержимое, и мгновенно для любого из нас понятие будущего
становилось чистой абстракцией. Лучше об этом и не думать, за¬
бить голову чем-нибудь другим, хотя бы, например, сосредоточить¬
ся на болтовне Джулиуса Бересфорда.—	Прошу прощения.—	Я о работе в моем нефтяном порту в Шотландии. — Он
улыбнулся не то моему тугодумию, не то ввиду этой радостной
перспективы. — Вы помните? Очень рад, что вы собираетесь при¬
нять мое предложение. И еще вдвое больше рад за вас и Сьюзен.
Сами понимаете, за ней всю жизнь увивалась свора охочих до
денег бездельников, но я ей всегда повторял, что, когда настанет
день и она встретит человека, которому будет наплевать на ее
доллары, я не встану на ее пути, пусть даже он окажется бродягой.
А вы вроде не бродяга.—	Нефтяной порт? Я и Сьюзен? — Я заморгал глазами. — Вы
что, сэр?—	Как это я не догадался, как это я не догадался. — Его
радостный смех точнее следовало назвать гоготом. — Узнаю свою
дочь. Даже не соизволила вам об этом сказать. Ну, мать ей задаст.—	Когда она вам это сказала? — вежливо осведомился я. Когда
я видел ее в последний раз, в четверть третьего ночи, ее отношение
ко мне было весьма и весьма далеким от обожания.—	Вчера днем. — То есть прежде, чем предложить работу
мне. — Но она еще сама вам скажет, она скажет вам сама, мой
мальчик.—	Ничего я ему не скажу. — Не знаю, сколько времени она
уже стояла рядом, но факт остается фактом, она была здесь, гроз¬
ный голос под стать грозному взгляду. — И никогда не скажу. Я
просто сошла с ума. Мне стыдно за себя, что могла такое вообра¬
зить. Я его слышала, папа. Я была вместе со всеми в лазарете
этой ночью и сама слышала, как он объяснял Каррерасу, что на¬
илучший способ остановить «Тикондерогу»...Долгий пронзительный свисток прервал, к моему облегчению,
драматическую историю позорной трусости Картера. Тут же изо
всех уголков «Тикондероги» начали появляться вооруженные люди
в зеленом, несшие охрану мостика и машинного отделения во вре¬
мя перегрузки, которая теперь успешно завершалась последним
контейнером. Двое из парней с автоматами были одеты в голубую
форму торгового флота. Это, вероятно, были подсаженные Карре¬
расом на «Тикондерогу» радисты. Я взглянул на часы. Шесть два¬
дцать пять. Каррерас закруглился довольно быстро.534
А теперь и сам он перепрыгнул через борт на «Тикондерогу».
Он что-то сказал капитану Брейсу. Слов я не расслышал, но видел,
как стоявший с угрюмым лицом Брейс мрачно качал головой. Кар¬
рерас договаривался насчет гробов. На обратном пути он задер¬
жался около меня.—	Как видите, Мигель Каррерас держит свое слово. Пересадка
закончена без происшествий. — Он посмотрел на часы. — Мне
по-прежнему нужен лейтенант.—	Прощайте, Каррерас.Он кивнул, повернулся и направился к своим людям, уже пе¬
ретаскивавшим гробы на ют «Тикондероги». Они обращались с ни¬
ми крайне почтительно, с деликатностью, которая явно говорила
о том, что они знакомы с их содержимым. Гробы я сразу даже и
не признал. Как великий актер уделяет внимание самым мельчай¬
шим деталям роли, так и Каррерас не удержался от последнего
штриха — задрапировал гробы тремя звездно-полосатыми флагами.
Будучи некоторым образом знаком с Каррерасом, я был совершенно
уверен, что эти флаги он таскал с собой с самого начала.Капитан Брейс наклонился, приподнял угол флага на ближай¬
шем к нему гробу и взглянул на бронзовую табличку с именем
сенатора Хоскинса. Я услышал чей-то судорожный вздох, увидел,
как Сьюзен Бересфорд, прижав руку ко рту, рассматривает эту же
табличку широко распахнутыми глазами, вспомнил, что ей неот¬
куда было узнать о перемене содержимого этого ящика, протянул
руку и ухватил ее за лодыжку. Ухватил весьма крепко.—	Спокойнее, — грозно пробормотал я, — и закройте, ради
Бога, рот!Она меня услышала. И закрыла-таки рот. Папаша ее тоже меня
услышал, но и бровью не повел, что стоило ему, видно, немало
усилий ввиду нелюбезности моего тона и тягостного для отцовских
глаз зрелища чьей-то грязной лапы на ноге дочери. К счастью,
для мультимиллионера способность не выражать открыто свои эмо¬
ции является жизненно необходимым качеством.Последние люди Каррераса удалились. И сам он вместе с ними.
Он не стал терять времени на пожелание нам счастливого пути,
а просто приказал рубить канаты и поспешно взбежал на мостик.
Спустя минуту «Кампари» уже взял курс на восток, показав нам
свою беспорядочно заставленную контейнерами корму.—	Итак, — нарушил мертвую тишину Буллен, — вот он ухо¬
дит, убийца. На моем корабле, будь он проклят!—	Далеко он не уйдет, — уточнил я. — Полчаса ходу, не
больше. Капитан Брейс, я вам советую...—	Как-нибудь обойдемся без ваших советов, мистер. — Испол¬
ненный гнева голос Буллена стал похож на щелканье заржавленной
мышеловки, глаза только что молнии не метали.535
—	Это срочно, сэр. Необходимо, чтобы капитан Брейс...—	Я отдал вам приказ, мистер Картер. Вы обязаны его выпол¬
нить.—	Да успокойтесь вы, наконец, капитан Буллен. — Почтитель¬
ное раздражение, но раздражения больше, чем почтения.—	Я думаю, вам стоит его выслушать, сэр, — встрял в разговор
боцман, немало этим смущенный. — Ведь мистер Картер ночью
не так просто по палубе прогуливался, если я, конечно, не оши¬
баюсь.—	Спасибо, боцман. — Я снова повернулся к капитану Брей-
су. — Позвоните вахтенному офицеру. Курс — вест, полный впе¬
ред. Виноват, самый полный. И быстрей, капитан.Настоятельность моего тона наконец подействовала. Для чело¬
века, только что потерявшего сто пятьдесят миллионов долларов,
капитан Брейс действовал на удивление решительно и без пред¬
убеждения к тому, кто явился причиной этой потери. Он бросил
несколько слов стоявшему рядом младшему офицеру, затем повер¬
нулся ко мне и свысока, изучающе меня осмотрел.—	Ваши аргументы, сэр?—	В трюме номер четыре «Кампари» увозит атомную бомбу с
тикающим часовым механизмом. «Твистер» — новое оружие, ко¬
торое стащили у американцев неделю или около того назад. —
Взгляд на вытянувшиеся, недоверчивые физиономии слушателей
показал, что они отлично знали, о чем идет речь, но столь же
ясно было, что они не могли в это поверить. — «Твистер»...—	Атомную бомбу? — Брейс как-то сразу охрип и заговорил
неожиданно громко. — Что за вздор?—	Может, вы все-таки выслушаете? Мисс Бересфорд, я говорю
правду?—	Вы говорите правду. — Голос Сьюзен прерывался, как за¬
вороженная, она не сводила глаз с того гроба. — Я видела его,
капитан. Но...—	Достаточно, — прервал я. — Итак, бомба на боевом взводе.
Должна взорваться через, — я взглянул на часы, — двадцать пять
минут. Каррерас тоже знает время взрыва. Именно поэтому он и
улепетывает на такой умопомрачительной скорости. Он вообража¬
ет, что «Твистер» у нас на борту. И именно по этой же причине
я так тороплюсь в противоположном направлении: знаю, что он
не здесь.—	Но ведь он здесь! — воскликнула Сьюзен. — Здесь, вы сами
знаете, что здесь. Этот гроб! Вот он!—	Вы ошибаетесь, мисс Бересфорд.«Тикондерога» двинулась с места. Вибрация стремительно на¬
биравшего обороты гребного вала ощущалась сквозь палубу про¬
тивной дрожью. Зная, что мы по-прежнему на виду у Каррераса,536
я не хотел торопить события и поэтому еще секунд десять—пятна¬
дцать спокойно лежал на носилках, в то время как сорок пар
расширившихся от ужаса глаз ели покрытые флагами гробы. Затем
корма «Тикондероги» повернулась к востоку, загородив «Кампари».
Я откинул одеяло, сорвал с ноги верхнюю повязку и шину, нашел
припрятанную отвертку и неуклюже поднялся на одеревеневшие
ноги. На пассажиров и команду, свято веривших, что у старшего
помощника Картера сложный перелом бедра, это произвело эф¬
фект, мягко говоря, поразительный, но у меня совсем не было
времени этим эффектом насладиться. Я заковылял к ближайшему
гробу и содрал с него флаг.—	Мистер Картер, — капитан Брейс был уже рядом со мной, —
как вы осмелились? Пусть Каррерас и преступник, но он сказал
мне, что сенатор Хоскинс...—	Ха-ха, — развеселился я. Ручкой отвертки я отстучал три
коротких двойных удара в крышку гроба — изнутри донеслось три
удара в ответ. Я оглядел сомкнувшееся вокруг кольцо зрителей.
Жаль, что сцена эта не была запечатлена на пленке — выражение
их лиц заслуживали увековечения.—	Замечательная способность к реанимации у этих американ¬
ских сенаторов, — поделился я с капитаном Брейсом. — Даже из
гроба рвутся наружу. Сейчас сами увидите.На этот раз крышку я сумел снять всего за две минуты. В этом
деле, как и во всяком другом, практика — великая вещь. Доктор
Слингсби Кэролайн был совершенно так же бледен, как и все виден¬
ные мною до этого случая покойники. Да и вообще выглядел он не¬
важно — до смерти перепуганным. Я не мог поставить это ему в вину.
Существует много оригинальных способов довести человека до ручки,
но, по моему мнению, посадить человека в гроб и на пять часов за¬
винтить крышку — один из самых изысканных. Доктор Кэролайн
окончательно дойти до ручки еще не успел, но немало продвинулся
в этом направлении, судя по широко открытому рту и выпученным
глазам. Он дрожал, как лопнувшая пружина от дивана, и практиче¬
ски не мог связно говорить. Наверняка мой стук показался ему пре¬
лестнейшей музыкой, когда-либо ласкавшей человеческое ухо.Я предоставил возможность своему окружению оказать помощь
бедняге, а сам направился к следующему гробу. То ли шурупы на
этом были туже, то ли я ослаб, но во всяком случае успехи мои
здесь были значительно скромнее, и я отнюдь не огорчился, когда
дородный моряк из команды «Тикондероги» взял у меня отвертку.
Я посмотрел на часы. Без семнадцати семь.—	А в этом что, мистер Картер? — Выражение лица капитана
Брейса, снова оказавшегося около меня, ясно говорило о том, что
он уже оставил всякие попытки осмыслить происходящее. Что,
впрочем, было только разумно с его стороны.537
—	Обычная взрывчатка с часовым механизмом. Я думаю, это
на случай, если не сработает механизм «Твистера». Откровенно
говоря, сам точно не знаю. Важен факт, что одна эта штука са¬
мостоятельно может потопить «Тикондерогу».—	А может, ее просто надо выбросить за борт? — обеспокоенно
спросил он.—	Ненадежно, сэр. Она может взорваться от удара о воду и
проделать у вас в борту небольшую дырку. Ручаюсь, что грузовик
в нее въедет спокойно... Кстати, пошлите кого-нибудь снимать
крышку с третьего.Я снова посмотрел на часы. Без пятнадцати семь. «Кампари»
уже превратился в смутное пятнышко на проясняющемся горизон¬
те. До него было, пожалуй, около шести-семи миль на восток.
Приличная дистанция, но далеко не достаточная.Со второго гроба слетела крышка. Я снял одеяла, нашел часовой
механизм и два тоненьких проводка к взрывателю и осторожно
перерезал их ножом, сперва один, потом другой. Для перестраховки
вынул и часовой механизм, и взрыватель и выбросил их за борт.
Спустя две минуты аналогичным образом обезвредил адскую ма¬
шину в третьем гробу и оглядел палубу. Имей окружающие меня
люди хоть каплю здравого смысла, вокруг меня должно было бы
быть так же пусто, как в конторе спустя минуту после окончания
рабочего дня. Но никто из них даже не тронулся с места.—	Мистер Картер, — сурово изрек Буллен и замолчал, раз¬
глядывая меня. — Я считаю, что вы, возможно, должны дать нам
некоторые объяснения. Это дело с доктором Кэролайном, эти гробы,
превращения, наконец.Искомое я выдал ему в весьма сжатом виде, окруженный толпой
жадно внимающих слушателей. Когда закончил, он подытожил:—	И кроме того, я считаю, что, возможно, должен вам при¬
нести некоторые извинения. — С раскаянием он явно не перебар¬
щивал. — Но я никак не могу выбросить из головы мысль о
«Твистере», о «Твистере» и о «Кампари». Это был хороший ко¬
рабль, мистер. Знаю, черт возьми, что Каррерас чудовище, негодяй,
окруженный шайкой головорезов. Но действительно ли это был для
вас единственный выход? Приговорить их всех к смерти? Сорок
жизней на вашей совести.—	Это все же лучше, чем сто пятьдесят жизней на том, что
заменяет совесть Каррерасу, — угрюмо сказал Джулиус Берес-
форд. — А так бы и случилось, если бы не вмешался наш друг.—	Ничего нельзя было сделать, — объяснил я Буллену. —
«Твистер» поставлен на боевой взвод. Разрядить его можно только
ключом. Ключ у Каррераса. Единственный способ обезвредить бом¬
бу — попросить Каррераса отключить механизм. Если бы это ему
сказали до того, как он перебрался на «Кампари», он, естественно,538
разрядил бы бомбу. А затем он убил бы всех, кто остался на «Ти-
кондероге». Могу поспорить на что угодно — последняя инструкция
хунты звучала примерно так: живых свидетелей остаться не дол¬
жно.—	Но и сейчас еще не поздно, — настаивал Буллен. На Кар¬
рераса ему было глубоко наплевать, но «Кампари» он любил. —
Теперь, когда мы легли на курс, он уже не сможет взять нас на
абордаж и перестрелять, даже если предположить, что он станет
нас догонять. Управляемый опытным моряком корабль всегда мо¬
жет уклониться от снарядов этих бандитов.—	Минутку, сэр, — прервал его я. — А как мы его преду¬
предим?—	По радио, мистер, по радио! Осталось еще шесть минут.
Передайте радиограмму.—	Передатчики «Тикондероги» вам не помогут, — устало объ¬
яснил я. — Их разбили так, что не починишь.—	Что? — Капитан Брейс схватил меня за руку. — Как раз¬
били? А вы откуда знаете?—	Думайте головой, — раздраженно предложил я. — Вашим
подставным радистам, конечно, был отдан приказ испортить перед
уходом передатчики. Неужели вы думаете, что Каррерас мог до¬
пустить, чтобы вы начали отстукивать SOS, как только отвалите
от «Кампари»?—	Мне это и в голову не пришло. — Брейс озадаченно покачал
головой и обратился к молодому офицеру: — К телефону. Вы слы¬
шали? Проверить!Проверка отняла не больше полминуты. Молодой человек вер¬
нулся хмурый.—	Он прав, сэр. Совершенно разбиты.—	Наш друг Каррерас, — пробормотал я, — сам подписал себе
приговор.Через две секунды, на пять минут раньше расписания, «Кам¬
пари» перестал существовать. Он был от нас по меньшей мере в
тринадцати милях, совсем уже скрылся за горизонтом, между нами
лежала высокая корма «Тикондероги», и все же ослепительная бе¬
ло-голубая вспышка больно ударила нам по глазам с силой десяти
полуденных солнц, залив на мгновение «Тикондерогу» ярким бе¬
лым светом и придав по контрасту теням неправдоподобно густой
черный цвет, как будто кто-то включил в нескольких метрах от
нас исполинский прожектор. Это убийственное сияние длилось ка-
кие-то доли секунды, но и погаснув, надолго отпечаталось в глазах
его невольных зрителей. На смену ему пришла прямая вертикаль¬
ная полоса красного, сверкающего огня, вонзившаяся в тучу, про¬
резавшая небо на горизонте. Вслед за ней поднялся белый столб
кипящей воды и пара. Он медленно возносился над поверхностью539
моря, неправдоподобно, до жути медленно добрался почти до тучи
и так же медленно начал опадать. То немногое, что осталось от
развеянного по ветру «Кампари», крутилось где-то внутри этого
гигантского смерча. От «Кампари» и от Каррераса.От зарождения до угасания смерча прошло не меньше минуты,
и только спустя несколько секунд после того, как он исчез и го¬
ризонт на востоке прояснился, до нас долетел первый оглушитель¬
ный раскат грома, а за ним грозный рев взрыва. Затем снова
наступила тишина, глубокая и нерушимая.—	Что ж, доктор Кэролайн, — попытался я завязать разго¬
вор, — по крайней мере, вы должны быть удовлетворены, что ваша
чертова перечница все-таки работает.Он не поддержал моей инициативы. Да и никто не проронил
ни слова. Все ждали волну, но никакой особо выдающейся волны
так и не появилось. Спустя минуту или две на нас накатился с
востока несущийся с огромной скоростью длинный и пологий вал,
прошел под «Тикондерогой» и промчался дальше, качнув корабль
с кормы на нос раза три-четыре. Первым из всей компании обрел
голос капитан Брейс.—	Вот и все, капитан Буллен. Остался один дым. От вашего
корабля и от моих ста пятидесяти миллионов долларов золотом.—	Только от корабля, капитан Брейс, — поправил его я, —
только от корабля. Что же касается двадцати обращенных в дым
генераторов, то я полагаю, что правительство Соединенных Штатов
охотно возместит убытки электротехнической компании «Хармс-
ворт и Холден».Он горько улыбнулся. Настроение у него было совсем не весе¬
лое.—	В этих контейнерах были не генераторы, мистер Картер.
Золото для Форт-Нокса. Откуда только этот дьявол Каррерас...—	Вы уверены, что в этих контейнерах было золото? — вме¬
шался я.—	Конечно. Вернее, я просто знал, что оно у нас на борту.
Но с маркировкой контейнеров произошла ошибка. Все эта про¬
клятая секретность — одна рука не знает, что делает другая. По
моему манифесту с золотом были передние двадцать контейнеров
на верхней палубе, но вчера Адмиралтейство радиограммой уведо¬
мило меня об ошибке. Точнее говоря, оно уведомило этих негодя-
ев-радистов. Они, конечно, мне ничего не показали. А Каррерасу
тут же сообщили и первым делом, как он взял нас на абордаж,
принесли ему бланк радиограммы в качестве доказательства. Он
отдал его мне на память, — с горечью добавил он, протягивая мне
листок бумаги. — Хотите посмотреть?—	Нет необходимости. Я и так могу слово в слово сказать, что
там написано: «СРОЧНАЯ ВНЕОЧЕРЕДНАЯ ОСОБОЙ ВАЖНО-540
СТИ. ПОЛУЧЕНИЕ НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЬ КАПИТАНУ
«ТИКОНДЕРОГИ»: СЕРЬЕЗНАЯ ОШИБКА В ГРУЗОВОМ МА¬
НИФЕСТЕ: СПЕЦГРУЗ НАХОДИТСЯ НЕ В ДВАДЦАТИ
ПЕРЕДНИХ КОНТЕЙНЕРАХ НА НОСОВОЙ ПАЛУБЕ С МАР¬
КИРОВКОЙ «ТУРБИНА НЭШВИЛЛ ТЕННЕССИ», А В ДВАД¬
ЦАТИ ПЕРЕДНИХ КОНТЕЙНЕРАХ НА КОРМОВОЙ ПАЛУБЕ
С МАРКИРОВКОЙ «ГЕНЕРАТОРЫ ОАК РИДЖ ТЕННЕССИ»: В
СЛУЧАЕ ВСТРЕЧИ С УРАГАНОМ ГРУЗ НА КОРМОВОЙ ПА¬
ЛУБЕ СПАСАТЬ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ: ОТ МИНИСТЕРСТВА
ТРАНСПОРТА ВИЦЕ-АДМИРАЛ РИЧАРД ХОДСОН НАЧАЛЬ¬
НИК ОТДЕЛА МОРСКИХ ПЕРЕВОЗОК».Брейс в недоумении уставился на меня.—	Откуда, черт возьми...—	У Мигеля Каррераса в каюте тоже был манифест, — объ¬
яснил я. — Помеченный, причем совершенно правильно, точно так
же, как и ваш. Я его видел. Эта радиограмма пришла не из Лон¬
дона. Она пришла от меня. Я послал ее из радиорубки «Кампари»
сегодня в два часа ночи.Воцарилась тишина, и довольно надолго. Как и следовало ожи¬
дать, нарушила ее в конце концов Сьюзен Бересфорд. Она подошла
к носилкам Буллена, посмотрела на него сверху вниз и торжест¬
венно заявила:—	Капитан Буллен, мне кажется, что мы оба должны принести
мистеру Картеру самые глубокие извинения.—	Мне тоже так кажется, мисс Бересфорд. Действительно при¬
дется. — Он попытался откашляться, но у него ничего не вы¬
шло. — Но вспомните, что он велел мне заткнуться. Мне, своему
капитану! Вы это слышали?—	Это ерунда, — успокоила его она. — Вы всего лишь его
капитан. Он и мне велел заткнуться, а я его невеста. В будущем
месяце у нас свадьба.—	Его невеста? В будущем месяце свадьба? — Невзирая на
боль, капитан Буллен приподнялся на локте, недоумевающе огля¬
дел нас по очереди и снова тяжело откинулся на носилки. — Будь
я проклят! Первый раз об этом слышу.—	Мистер Картер тоже до сих пор об этом не слышал, — при¬
зналась она. — Но сейчас-то он все-таки услышал.
СодержаниеНОЧЬ БЕЗ КОНЦАРоман
Перевод с английского
5ДЬЯВОЛЬСКИЙ МИКРОБ
РоманПеревод с английского А.Орловой
175ЗОЛОТОЕ РАНДЕВУ
РоманПеревод с английского ВДробышева
339
Литературно-художественное издание
Алистер Маклин
ЗОЛОТОЕ РАНДЕВУДетективные романыРедактор Н К Попова
Художественный редактор Л И Моисеев
Технический редактор В Ф Нефедова
Корректор Н Г УсольцеваЯР No 070243 от 21 11 1991 г
Подписано к печати 24 0194 Фдрмат 60x84’/!Г Бумлп
книжно-журнальная офсетная Гарнитура «Таймс»
Печать офсетная Уел печ л 31,62 Уч-изд л 38 3 1
Тираж 100 000 экз Заказ № 3028Оригинал-макет (диапозитивы) подготовлен ТОО «Макет»
141700, М О , г Долгопрудный-1, а/я 31 Тел (095) 408-71-63Торгово-издательское объединение «Центрпотиграф»
127018, Москва, Октябрьская ул , 18Отпечатано с готовых диапозитивов в ГИПП «Нижполиграф>
603006, Нижнии Новгород, Варварская >п 32
Чековый инвестиционный фонд«ТЕРРА-ПОЛИГРАФ ИНВЕСТ»имеющий лицензию Государственного Комитета РФ
по управлению государственным имуществом Xs* 122ВСЕМ ЛЮБИТЕЛЯМ КНИГИУчредители ФондаИздательский центр «ТЕРРА*иТоргово-издательское объединение «ЦЕНТРПОЛИГРАФ*сообщают:ТЕПЕРЬ У ВАС ЕСТЬ СВОЙ ФОНД !	 "" NПриглашаем стать нашими акционерами.—	Ваши ваучеры будут участвовать в приватизации высокорентабельных пред¬
приятий полиграфического комплекса: типографий, издательств, полиграфических
комбинатов, предприятий торговли печатной продукцией, целлюлозно-бумажных и
дерево-перерабатывающих комбинатов.—	Вас ожидает выплата высоких дивидендов, которые можно получить по почте
либо непосредственно на Ваш счет в отделении Сбербанка РФ.—	Обменять свой приватизационный чек на акцгл Фонда Вы сможете бесплатно в
пунктах обмена ЧИФ «ТЕРРА ПОЛИГРАФ ИНВЕСТ».Адрес Фонда: 103045, г. Москва, Панкратьевский пер., д. 2/36, ком. 17.Дополнительная информация по телефонам:(095) 207-10-32
(095) 281-74-11
(095) 275-03-27Фонд ТЕРРА ПОЛИГРАФ ИНВЕСТ был создан по многочисленным пожеланиямлюбителеи книгиИ теперь у Вас появилась реальная возможность поместить свои приватизационный
чек в высокорентабельную и доходную
отрасль — отечественное книгоиздание
Торопитесь1 В ближайшее время цены на книжную продукцию возрастут
в десятки раз, достигнув уровня мировыхВозродим лучшие традиции российского книжного дела!Ваш фонд — книги для Вас!*	* *