Джон Арден
Пьесы

Джон Арден
Пьесы
Издательство
«Искусство»
Москва
1971

John Arden
Plays
Составитель и автор статьи
Д. Шестаков
Перевод с английского
под редакцией
В. Харитонова
116-71

Пляска
сержанта
Масгреива
Sergeant
Musgrave'e
Dance

WM

Действующие лица
Рядовой Спарки.
Рядовой Хэрст.
Рядовой Эттерклиф.
Лодочник Бладжон-
Дубинка, хозяин баржи.
Сержант Масгрейв.
Пастор.
Миссис Хитчкок.
Энни.
Констебль,
Мэр.
Медлительный углекоп.
Воинственный углекоп.
Уолш, серьезный углекоп.
Драгун.
Драгунский офицер.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
Набережная канала. Вечер.
Хэрст и Эттерклиф играют в карты на большом
барабане. В нескольких метрах от них, словно на карауле,
стоит С пар к и, похлопывая себя по бокам, чтобы согреть-
ся. Рядом громоздятся один на другом несколько тяжелых
деревянных ящиков с официальным клеймом военного ми-
нистерства. На ящиках установлен фонарь.
С п а р к и. Брр! Зима холодная, снег, темень. Слишком долго
ждем, вот в чем беда. Раз уж отправился в дорогу, валяй,
не останавливайся. Нечего посреди пути рассиживаться.
А то холодная ночь еще холодней покажется. (Поет.)
Я как-то по дороге брел, я был навеселе
и увидал вербовщиков в одном большом селе.
Я шиллинг взял, подписку дал, и уж к исходу дня
в казармы королевские отправили меня.
Брр! А еще о Крыме говорят! Я вам рассказывал о по-
левых кухнях под Севастополем? Да, так вот, был там,
понимаете, один рыжый сержант военной полиции... Еще
повар-капрал — этот был лысый, как колено... а интен-
дантством; в этом полку ведал...—да... (Видит, что его
не слушают.) Кто выигрывает?
Хэрст. Я.
Эттерклиф. Ого! Еще чего! Пики берут верх! Валет, король
и туз. Мы эту красную дамочку — фьюить! С тебя еще
один шиллинг. Гони!
Хэрст. Ладно. Сдай еще разок, друг. Хотя — нет, сейчас моя
сдача. Посмотрим, может, я себе приличную карту сдам
для разнообразия. Ну так, раз, два, три... (Сдает карты.)
С п а?р к и. Интересно, сколько еще нам здесь торчать. Эх, хотел
бы я уже быть на этой барже, да подальше отсюда. Где
6

там застрял наш черный Джек Масгрейв? Пришел бы, что
ли, дал команду трогаться!
Эттерклиф. Он придет минута в минуту, как сказал. У сер-
жанта вся жизнь расписана по сигналу трубы и барабан-
ной дроби. Ты хоть раз видел, чтобы он опоздал?
С п а р к и. Нет. (Поет.)
Домой из полка дезертировал я,
но выдала друга девчонка моя.
Эттерклиф (резко). Вот этого петь не следует, по-моему.
С п а р к и. А почему? Все правильно. (Поет.)
Схватили меня, и под суд я попал...
«Казнить дезертира!» — решил трибунал.
Хэрст (бросает карты, вскакивает разъяренный). А ну за-
ткнись, слышишь? Хороша песенка, черт возьми, для та-
кого похода! Оказано — замолчи! (Нервно оглядывается.)
С парки. Ха! Кто нас услыпшт? Вы здесь в безопасности, как
в вонючем блокгаузе. Я на часах стою, приятель,чя вас
охраняю.
Эттерклиф (раздраженно). Вот и стой, как положено. По-
сматривай давай.
С парки. Ага! Ха-ха-ха... Или ты, может, подумал, что он тебя
услышит? (Указывает на ящики.) А что же, всякое бы-
вает. Мне самому показалось, что он смеялся.
Эттерклиф. Успокойся, парень.
('парки (возбужденно). Сам успокойся, развалина старая, ро-
гоносец паршивый! Может, он и посмеется, кто знает? Ну,
или там костяшками постукивать начнет. Разве такого не
может быть, солдатик?
Хэрст. Ты что, шутки шутить вздумал?
С п а р к и. Шутки? С этим? Ты мне не говори — он знает про
нашу затею. Почему бы тогда ему не посмеяться, г;ли
хочется?
Хэрст. А-а-а, чушь мелешь!
7

С д а р к и. А ты не волнуйся, парень. Тебе не положено. Ты
мужчина, ты солдат. Или ты старая красная тряпка, а
под ней кожа да кости? А впрочем, все едино.
Хэрст (гневно смотрит на него, потом садится). Ну ладно...
Ладно, давай играть.
Играют молча. Спарки мурлычет песенку, дует на руки.
С п а р к и (вдруг вздрагивает). Кто идет?
Входит лодочник с фонарем, насвистывая песенку.
Лодочник. Хо-хо, ребята! Это я, старый Джо Бладжон-дубин-
ка, бравый капитан. Старый мошенник Джо. Ха-ха-ха! Ну,
что новенького? Готовы уже?
Спарки. Готовы? К чему?
Лодочник. Отдать концы, а ты что подумал? Так готовы?
Эттерклиф. Нет.
Лодочник. Это почему же?
Эттерклиф. Время не вышло — почему! Сказано было в по-
ловине восьмого.
Лодочник. Ну так теперь почти...
Эттерклиф. Нет, черт возьми, не почти! И не придет он
раньше времени.
Лодочник. Это сержант, что ли?
Эттерклиф. Да, сержант. А баржу-то подогнал?
Лодочник. Подтянул. Кобыла старая ждет.
Эттерклиф. Тогда начнем грузиться.
Хэрст. Эй, мы кона не копчпли!
Эттерклиф. Ладно, друг, потом доиграем. Сам знаешь, что
Черный Джек сказал.
Хэрст. Ну, ладно, ладно.
Лодочник. Эти ящики поменьше можете в каюту поставить.
Что в них, черт побери? Весят по десять тонн каждый.
Спарки (ударяет по одному из ящиков ногой). В этом — пу-
лемет. Ты знаешь, что такое пулемет, приятель?
3

Лодочник. Йет, и йе интересуюсь, по правде сказать. Ну и
жизнь проклятая, прости господи, в этой чертовой армии!
Скажи, у вас еще секут людей?
Хэрст. Нет. (Начинает с Эттерклифом выносить ящики.)
Лодочник (алорадно). Гм-гм, я когда молодым был, говори-
ли—секут. Хлысть, хлысть, хлысть! Ух, здорово больно!
Знаешь, как их тогда называли, солдат-то? А?
С п а р к и. Уж я знаю, как солдата обозвать можно.
Лодочник. А вот эту кличку не знаешь, бьюсь об заклад. Ха!
Алые цветочки — вот как! Нравится? Хлысть, хлысть,
хлысть! Расцветают алые цветики, здорово? (Кричит в сто-
рону канала.) Не туда, не туда! Мне-то место оставьте!
Так и штурвал не повернешь! Солдаты!.. Только посади
их на баржу, хорошо тебе будет! Все равно что глухари
черномазые, куклы перуанские. Ну вот, там пусть и стоит,
где бросили. И сматывайтесь на берег, а то еще перевер-
нете мою посудину, розанчики вы алые, сучьи дети!
Входит Хэрст.
Хэрст. Ну кончай, приятель. Полегче.
Входит Масгрейв.
Масгрейв (лодочнику). Вот именно, полегче. Я вам один
только раз скажу, повторять не буду. Мы, уважаемый, на
вашей барже пассажиры. Мы оплачиваем проезд, и попро-
шу с моими людьми не разговаривать, как с палубными
матросами. Ясно?
Лодочник. Ясно, сержант. Я ведь так, в шутку.
Масгрейв. Ну вот, пошутили и хватит, скажите лучше спа-
сибо.
Входит Эттерклиф.
Эттерклиф (подхватывая с Хэрстом оставшиеся ящики по-
меньше). Мы пулемет погрузили, сержант. Теперь осталь-
ное грузим. Остался барабан и тот ящик. Новости есть?
9

Масгрейв (тихо). Все в порядке. Не беспокойся.
Э т т е р к лиф и X э р с т уходят с грузом.
(Задумчиво постукивает по барабану; к лодочнику.) По-
слушайте, вы, хозяин, что нынче ночью — снова снег будет?
Лодочник. Похоже, что да. И на воде сало появилось. Еще
денек — и станет канал. Говорят, дорогу через болота уже
замело. Хорошенькое времечко вы нашли для вербовки.
Что это у вас здесь? Еще один пулемет? (Похлопывает по
последнему ящику.)
Масгрейв. А что? Товар лицом показывать надо! Красиво
чтобы все было. А потом уж и брать их, как кроликов
оцепенелых... Ну, грузите последний ящик, да поосторож-
ней. Теперь все, можно трогаться.
Вернувшиеся Э т т е рклиф и Хэрст поднимают ящик
и выносят его. С пар к и идет с ними, повесив через плечо
барабан. Масгрейв берет фонарь и быстро обходит вокруг,
чтобы проверить, не оставили ли они чего-нибудь. На мгно-
вение останавливается и оглядывается.
Лодочник (ожидая). Вы в первый раз едете к шахтерам?
Масгрейв. В первый.
Лодочник. Уух, брр, мерзко, мрачно. Голодных парней на
королевскую службу. Кто привык к набитому брюху, у нас
быстро соскучится.
Масгрейв (сухо). Это несущественно. Мы выполняем наш
долг. Солдатская жизнь — это солдатский долг.
Лодочник. Долг, да-а...
Идет далеко за морями война,
меня за моря посылает страна.
И руки и ноги мне там оторвут
за шиллинг солдатский, за кружку вина.
Пошли, сержант веселый, вы ничего здесь не забыли.
Уходят вслед за солдатами.
10

Сцена вторая
Бар в трактире.
Миссис Хитчкок сидит в зале, разговаривает с па-
стором. У пастора в руках рюмка коньяку. Он чувствует
себя весьма непринужденно. Энни за стойкой протирает
бокалы.
Пастор. Нет, и нет, мадам, нет. Мне не пристало потворст-
вовать безделью, нищенству, попрошайничеству. К вам
никто не заходит выпить — я вам сочувствую. Но дело в
том, мадам, что поменьше пьянства и беспорядков не по-
вредит нашему городу. Церковь, сами понимаете, это не
банк, который субсидирует питейные заведения.
Миссис Хитчкок (недовольно). Приличное заведение.
Пастор. Что?
Миссис Хитчкок. У нас испокон веку заведение приличное,
преподобный отец. Да, да. А то бы нам разрешение на
продажу спиртного не выдали. Вы ведь член магистрата —
сами знаете. Вы же не выступили против, когда я пода-
вала заявление.
Пастор. Это ничего не значит, миссис Хитчкок. Магистрат
считает, что некоторое количество питейных заведений
дает простому народу возможность развлечься, но в эти
прискорбные времена промышленных конфликтов лучше,
чтобы они по возможности пустовали. Если из-за забас-
товки, из-за собственной глупости углекопы не могут по-
зволить себе выпить, то меньше шансов, что они в воз-
бужденном состоянии прибегнут к актам насилия. Я сов-
сем не уверен, что магистрату не следует временно анну-
лировать разрешения, пока бездействуют шахты.
Миссис Хитчкок. Вот это здорово! Полдюжины трактирщи-
ков сядут на приходское пособие по бедности. Кабатчикам
будут подавать опивки из работного дома. Ого-го! Вот уж
все наперекосяк пойдет! (Хрипло смеется.)
11

Пастор. Я убежден, что этого не случится.
Миссис Хитчкок (рассудительно). Вот что, преподобный,
вы меня все в сторону уводите. Ведь я для чего вас по-
звала? Сказать, что забастовки ни к чему, один вред для
города. То есть для меня, конечно. Ну и для вас тоже.
И для его милости мэра. Да-да.
В мундире красном я в строю
стою, храню страну свою.
Посмеет разве враг бродить
здесь, в черно-угольном краю?
(Снова смеется.) Если уж и посмеяться нельзя, мы совсем
с голоду подохнем.
Пастор. Вы грубите. Мне больше нечего сказать.
Миссис Хитчкок. Ну вот, а я на вас рассчитывала — вы
же церковь, милосердие. Преподобный отец, скажите вы
мэру — пусть он уступит рабочим и платит что полагает-
ся, тогда они в городе опять покупать-продавать станут и
сюда зайдут пропустить рюмочку и — ха-ха! — кто знает,
может, и в церковь заглянут. И всем будет хорошо»
Пастор раздраженно отворачивается от нее и направляется
к двери. Перед ним вырастает вошедший лодочник.
Лодочник (насмешливо прикасаясь рукой к фуражке). Пастор.
Пастор (холодно). Добрый день.
Лодочник. Ну как, холодком прохватило?
Пастор (пытаясь пройти). Холодно. Да.
Лодочник. Как забастовка?
Пастор. Еще ничего не решено.
Лодочник. Я думаю! Привет, хозяйка.
Миссис Хитчкок. Здравствуй!
Лодочник. Кварту пива. Самого лучшего!
Миссис Хитчкок (невозмутимо). А заплатить есть чем?
Лодочник. Конечно, есть... Одну минутку, пастор, одну ми-
нуточку. Не волнуйтесь, все в порядке. Вы же знаете, я
12

\
\ не какой-нибудь смутьян с шахты. Я-то работаю. У меня
для вас новости.
Миссис Хитчкок (к Энни). Говорит, что заплатит. Нацеди
ему кварту.
Лодочник (пастору). Не думал не гадал, что встречу вас
здесь, а раз уж вы тут... Канал-то, знаете, стал.
Пастор. Ну?
Лодочник. Вот и ну. Сегодня утром последняя баржа про-
шла. Моя. С пассажирами.
П а с т о р. Меня это мало интересует.
Лодочник (многозначительно). Их четверо. Да. Солдаты.
Энни передает лодочнику кружку.
Пастор (встревоженно). Солдаты! Уже? Кто вызвал? Почему
мне не сказали? Это очень опасно...
Лодочник. Да они не за тем сюда приехали, за чем вы ду-
маете. Пока, во всяком случае. Это вербовщики, рекрутов
набирают.
Пастор (с облегчением, но раздраженно). А-а... Ну и что?
При чем тут я? Вы теряете время, пропустите меня...
Лодочник (все еще задерживая его). Да, но вы же член ма-
гистрата, пастор.
Пастор. Ну да, конечно.
Лодочник. Вы — власть, а в городе смута, кругом опасность.
Да. Вы — закон. Правильно я говорю? Ну так вот: солда-
ты. Вербовать будут. Вовремя приехали?
Пастор (понимая, к чему он клонит). Гм! Не думаю, чтобы
магистрат нуждался в вашей подсказке. Однако я при-
знателен вам за сообщение. Благодарю вас. (Дает лодоч-
нику монету и уходит.)
Лодочник. Ха! Я же говорил, что могу заплатить. (Дает мо-
нету Энни и начинает насвистывать.)
Энни возвращается к стойке. Миссис Хитчкок берет у нее
монету и пробует ее на зуб.
«

Миссис Хитчкок. Солдаты... Энни, голубушка, ты вед^> мо-
жешь рассказать нам, на что годятся солдаты. /
Энни (хмуро). С чего это я вам буду говорить?
Лодочник (лукаво). Ну, ну, девушка, расскажи о солдатах.
Она-то их, солдатиков, знает вдоль и поперек, бьюсь об
заклад. Ну! День сегодня холодный, вот ты и согрей его,
беднягу. Ха-ха, наша крепкая Энни — чемпион, да? (Хло-
пает ее по заду, та сердито увертывается.)
Энни. Тебе еще не позволили. А ну садись, собака паршивая.
Лодочник (опускаясь на скамейку в притворном ужасе).
У-у-у, какая строгая.
Миссис Хитчкок. Да! Ты уж сиди... Ну, начинай, Энни.
Э н н и. Я скажу вам, на что годится солдат.
Солдат с барабаном идет,
солдат поселянам поет:
«Убил я врагов, сколько мог,
я в сытый пришел городок
пожить от войны до войны.
Солдат уважать вы должны!»
И мы уважаем его,
на фронт провожаем его,
а он с барабаном идет
и голосом пьяным поет:
«Любую девчонку в стране
теперь вы уступите мне!
Радехонька будет она,
что бравому парню нужна!»
И мы уважаем его,
на фронт провожаем его,
мы знаем, что к милым своим
солдат не вернется живым.
Пускай же он нас обоймет,
пусть пьяные песни орет,
далеко-далеко от нас
14

N\ его увезет пароход.
\Мы все уважаем erg,
^ слезах провожаем его,—
о том, как в портовой пыли
с солдатом мы ночь провели,
я много могла бы сказать,
но я не скажу ничего!
Проклятый солдат годен на то, чтобы опустить его в зем-
лю, как письмо в ящик. Сколько привез-то? Четверых?
Лодочник. Так точно, четверых.
Энни.' Значит, четыре постели в нашем доме?
Миссис Хитчкок. Конечно, у нас. Еще бы! Лучший дом
в городе.
Энни (с неожиданной резкостью). Тогда позаботьтесь, чтобы
они четыре ночи здесь были, потому что я больше чем с
одним в ночь не пойду. И все. Ни ради вас, ни за все
казни египетские. (Испускает вопль и бросается в дверь
за стойкой, сбивая по дороге поднос с кружками.)
Лодочник. О, господи! Чемпион! Крепка и строга! Энни!
Расскажи еще!
Миссис Хитчкок (сердито). Оставь ее в покое. Уже рас-
сказала, хватит с тебя, нехорошо дразнить ее... Они в са-
мом деле сюда придут?
Лодочник. Да, конечно, а как же? Я им сказал, уж я поза-
ботился.
Слышна барабанная дробь.
Вот! Слышишь? Идут.
Входит С пар к и, лихо бьет в барабан.
С! парк и. Ого! Смиррно! Кровати наизготовку! Именем короле-
вы, хозяйка... Он уже доложил? Нас четверо. Мы трое
согласны на сеновал. А сержанту подавай железную кро-
вать с шишечками, он такой! Пойдет?
15

Миссис Хитчкок. А, так вот они, бравые вербовщики!/Да,
молодой человек, все сделаем. У меня в доме всего/одна
комната. В ней может спать сержант. А вам троим при-
дется устроиться в старой конюшне. Печь там хорошая,
не замерзнете. А платить-то ^то будет?, Вы или королева?
С п а р к и. В конце концов, наверно, королева.
Миссис Хитчкок. А вначале — вы, да?
С п а р к и. Ну, запишите на наш счет, что ли... Мы еще тут кой-
какое имущество привеали.
Лодочник. Десять с половиной тонн. Чуть не посадили ста-
руху-баржу на мель, вот как, доложу я вам.
С п а р к и. Но ведь прибыли, приятель? И так всегда: куда
нужно, туда и прибудем. Осечки не бывает.
Лодочник. Ха-ха. Понятно.
Спарки (кричит). Сержант! Порядок!
Голос Масерейва за сценой: «А имущество?»
Спарки. А имущество, хозяйка?
Миссис Хитчкок. Там во дворе каретный сарай.
Спарки (кричит). Каретный сарай во дворе, сержант!.. Пока
они там все перетаскивают, нацедите-ка нам по пинте,
хозяйка. Вон того, что он пьет. Рекомендуешь, друг?
Лодочник. Здесь штык стоймя удержится.
Спарки. Порядок, значит. И тебе заодно поднесем. Пять, вы-
ходит, пинт, если, конечно, и вы с нами не выпьете, а?
Миссис Хитчкок. Отчего же не выпить, служивый? Раз
королева платит... Энни, эй, Энни! (Ответа нет. Идет за
стойку и начинает сама наполнять кружку.)
Входит Масгрейв.
Масгрейв. Замок на каретном сарае крепкий, хозяйка?
Миссис Хитчкок. Вроде бы.
Масгрейв. Ценное имущество, сами понимаете... Я заметил,
что окно там с решеткой.
Миссис Хитчкок. Да, с решеткой.
16

Масгрейв (берет со стола кружку). Вот хорошо... Это мне?
М и с с ii с Хитчкок. Если желаете.
Входят солдаты.
Э т т е р к л^и ф. Ящики заперты, все в порядке, сержант.
Масгрейв (указывая на кружки). Хорошо. Это вам.
э р с т | спасибо, сержант.
Эттерклиф J
Лодочник (поднимая свою кружку). За здоровье ее величе-
ства! За войны ее величества! За девушек, которых мы
оставляем дома! Выпьем! (Пьет и все за ним.)
Миссис Хитчкок (поднимает кружку).
То я в речку погружалась,
то из речки выбиралась,
то я мокла, то я сохла,
но голодной оставалась.
Пьют, немного озадаченные ее тостом.
В городе голод, сержант. Вам уже говорили?
Масгрейв. А что такое?
Миссис Хитчкок. Копи не работают. Хозяин называет это
забастовкой, рабочие — локаутом, а мы — голодом.
С шумом входит констебль.
Констебль. Его милость мэр!
Миссис Хитчкок. А?
Констебль. Я сказал: его милость мэр!
Лодочник. Ого! Ну теперь, ребятки, встать смирно, ружья
на караул!
Констебль (лодочнику). Шшш...
Лодочник. Ха-ха-ха...
Стремительно входит мэр, на груди его золотая цепь.
За ним идет пастор. Масгрейв поднимает солдат.
Мэр. Миссис Хитчкок, где солдаты? Ага, ага! Так вот, я —
мэр этого города^ я — владелец копей, я в большом за-
17

трудненйи. Поэтому я пришел сам, хотя мог послать за
вами. Видите, какое положение? Дайте погляжу #а вас...
А-а-а, да, да... Оставьте нас на минутку одних,/хозяйка.
Мне нужно переговорить с пастором. Сержант, будьте на-
готове, я позову.
Масгрейв. К вашим услугам, сэр... Пошли!
Миссис Хитчкок указывает солдатам на дверь за стойкой.
Констебль (подталкивая лодочника к двери на улицу). Да-
вай, давай, проваливай.
Лодочник (увертываясь). Ух ты!
Все констебли так похожи —
удивительный народ!
Голова у них из кожи,
из свинца у них живот.
(Проскальзывает в дверь, насвистывая.) Иди ты... Как по-
живаете, пастор?
Миссис Хитчкок (хмуро, мэру). Выпить не желаете?
Мэр. Нет.
Миссис Хитчкок. К вашим услугам, если пожелаете.
(Приседает и уходит в дверь за стойкой.)
Мэр. Что вы о них скажете, пастор?
Пастор. Бравый народ. Когда я смотрю на них, мое сердце
наполняется гордостью за наше отечество. Британия, гос-
подин мэр, держится на них, на их боевом духе. Чрезвы-
чайно прискорбно, что еще не перевелись низкие трусы,
которые, увиливая от исполнения своего долга, набрасы-
вают тень на этих героев. А что вы скажете?
Мэр (смотрит на него искоса). Я думаю, их надо использовать,
пастор. Временная мера, но... ничего, сойдет. Цены на
уголь упали, и мне пришлось снизить зарплату, уволить
людей. Рабочие сказали —- будем бастовать. Тогда я за-
хлопнул ворота. Но долго так жить нельзя. Есть два спо-
соба решить дело: первый — построить железную дорогу
18

)s. сократить расходы на перевозке. Видит бог, я за этот
способ, но тут нужны пара лет и постановление парла-
мента. Второй — это избавиться от половины населения,
заварить какую-нибудь кашу, отвлечь их внимание. Коро-
лева воюет, у нее всякие восстания. За границей. Вот и
ладно. Пусть эти парни бьют в свои барабаны по всему
городу. Я накину по фунту на каждый королевский шил-
линг этого сержанта. Красные мундиры, флаги. Избавим-
ся от смутьянов. Барабаны, дудки, слава.
Пастор (сурово). Солдатская служба — это дело чести.
Мэр. Пожалуй, поболе того: это чертовски удобная штука! Кон-
стебль! Приведите сержанта.
Констебль (беспокойно). Э-э... прошу прощения, ваша ми-
лость. Осмелюсь предложить. Вот, солдаты эти. В городе
у нас полиции не много. Кроме меня еще один, сами
знаете. Остальные — так, временно мобилизованные. Я не
могу рассчитывать, что они выстоят, когда придет время...
Пастор. Какое время? ч
Констебль. Сегодня утром камни швыряли. Два окна раз-
били в участке. Я побаиваюсь, честно говоря. Побаиваюсь.
Мэр. Ну?
Констебль. Ваша милость, пусть мне придадут этих солдат.
Вербовка — это. хорошо. Но сейчас нам нужны патрули.
Мэр. Рано еще.
Констебль. Ваша милость, я официально прошу. Здесь пол-
но смутьянов, им скоро надоест бросать камни. Простите
за откровенность.
Мэр (сердито). Рано еще, я сказал. Сначала попробуем мой
метод. Господи боже мой, ну что там четыре солдата про-
тив этой своры? Зима, город отрезан, помощи можно
ждать только с оттепелью. Вот из чего надо исходить.
Зови сержанта.
Констебль. Слушаюсь, ваша милость. Сержант! Идите сюда!
Входит Масгрейв.
19

Масгрейв. Сэр? /
Мэр. Сержант, рады приветствовать вас в нашем городе! Я го-
ворю от имени совета, от имени членов магистрата.
Верьте слову: в нашей груди бьются верные и преданные
сердца, и мы все как один хотим видеть лучших парней
под боевыми знаменами. Я верно говорю, пастор?
Пастор (слегка ошарашен). Гм-гм... с чувством глубокой гор-
дости, да.
Мэр. Вот именно. За каждый ваш королевский шиллинг я вы-
кладываю фунт, золотой соверен,— нет, два! Один — но-
вобранцу, а другой — вам и вашим бравым молодцам. Что
скажете?
Масгрейв. Очень щедро, сэр.
Мэр. Еще бы, черт возьми! Как собираетесь действовать?
Масгрейв. Что вы сказали, сэр?
Мэр. Ну, что вы делать будете: по улицам ходить с барабаном
или в трактире прохлаждаться?
Масгрейв. Зависит от обстановки, сэр, от того, что больше
подходит к условиям города. Ваш город я еще не рас-
смотрел. Но если судить по этому месту, в трактирах не-
богато народу.
Пастор. Трактиры пустуют.
Масгрейв. Понятно. Значит, надо провести рекогносцировку.
Я доложу, сэр, когда приму решение.
Констебль. И мне доложите. Я обеспечу вам условия.
Масгрейв. Спасибо, сэр.
Мэр. Насчет условий, констебль, может, вы подскажете сержан-
ту несколько подходящих кандидатур для его списка, а?
Подберите несколько крепких парней.
Констебль (многозначительно). Постараюсь, ваша милость.
Мэр. Вот и ладно. Ну, раз с этим решено, я пошел назад в
ратушу. Здесь тепло, уютно, только тары-бары мне раз-
водить некогда. Пошли, констебль, я хочу с вами об этих
ваших камушках поговорить. (Уходит с констеблем.)
20

Пастор (строго). Я считаю своим долгом, сержант, прояснить
с вами одип момент. Я знаю, что вербовщики обычно
стремятся поразить местных парней этакой лихостью, и
девиц, несомненно, тоже. Так вот, я этого не потерплю.
Здесь и без того достаточно неприятностей. Так что учтите.
Масгрейв. Так точно, сэр. Учту.
Пастор. Чтобы от ваших солдат не было никакого пьянства
и срама. Надеюсь, объяснений не требуется?
Масгрейв. Нет, сэр. Ничего не будет. Я человек набожный.
Пастор. Рад это слышать. До свидания.
Масгрейв. До свидания, сэр.
Пастор уходит. Масгрейв садится, вынимает карманг-
ную Библию, читает. Входит миссис Хитчкок.
МиссисХитчкок. Как? Все уже ушли?
Масгрейв. Да, мэм.
Миссис Хитчкок. Вот всегда так! Устроили из моего бара
зал для совещаний и ничего после себя не оставили, толь-
ко вонь развели да скамейку задами отполировали. Тоже
мне — благодетели! Я вашу троицу на кухне кормлю. Бу-
дете есть с ними?
Масгрейв (небрежно). Нет. Мне кусок хлеба с сыром. Сюда
принесите.
Миссис Хитчкок. Запить чем-нибудь?
Масгрейв (все еще погружен в книгу). Нет... Благодарю, не
надо. Сыру только.
Миссис Хитчкок (кисло). Гм, еще один... Эй, Энни! Этому
кусок хлеба с сыром! Лучку маринованного?
Масгрейв. А?
Миссис Хитчкок (раздраженно). Луку маринованного!
Масгрейв. Нет... (Внезапно поднимает голову.) Скажите, мэм,
за последнее время от вас многие ушли в солдаты?
Миссис Хитчкок. Были такие. Вообще-то у нас здесь свои
радости, но крайней мере пока давали хорошую цену за
21

уголь. Но были и такие, конечно. По какой причине —^ до-
гадываетесь?
Русоволосый парень ухаживать умеет,
меня исцеловал он всю с ног до головы.
Но только он увидел, что мой живот полнеет,
одумался он быстро и тягу дал — увы!
Входит Энни с хлебом и сыром. Кладет на стол перед
Масгрейв ом.
Масгрейв. Спасибо.
Энни (смотрит ему в лицо). Вы — сержант?
Масгрейв. Так точно.
Энни. Покрепче будете, чем те, другие.
Масгрейв кивает.
И вас прозвали Черный Джек Масгрейв?
Масгрейв смотрит на нее.
Смотрю я на ваше лицо, господин сержант, и — знаете
что я вам скажу?
Масгрейв. Что?
Энни.
Меж двух жерновов зимним днем ледяным
тебя зародили отец твой и мать.
не дай только бог, чтобы вздумалось им
таких же братишек тебе нарожать!
(Смотрит на него еще несколько секунд и уходит.)
Масгрейв (кисло). А ведь девушка-то вроде правду говорит.
Она немного того?
Миссис Хитчкок. Нет-нет, я бы не сказала. Но держать
ее у себя в доме не каждый решится.
Масгрейв. Скажите мне, мэм... у меня из головы не идет па-
рень один, приятель, вроде из вашего города... Высокий
такой, русый, как в этой песенке. Звали его... постой, как
же его звали... Хиксон? Или Хикмен?
22

Миссис Хитчкок (удивлённо и вздолнованно). Как? Как?
Масгрейв. Ну как же звали-то его... Билли, Билли...
Миссис Хитчкок (с болью в голосе). Билли Хикс. Хикс.
Да, ну и странные же пути-дороги, сержант, привели вас
сюда.
Масгрейв. Что вы хотите сказать?.. А ведь действительно —
Хикс. Теперь я вспомнил.
Миссис Хитчкок (припоминая). Ничего худого про парня
не скажешь... да и хорошего тоже. Придет бывало сюда в
субботу вечерком, сам пьяный в стельку. Я ему прямо го-
ворю: «Не рассчитывай, что здесь тебе удастся угостить-
ся». А он обопрется о стойку, посмотрит на меня и за-
поет. Знаете — гимны пел. «Поднимем очи к вратам свер-
кающим». Церковные гимны. Будто условие мне ставил:
«Пою за выпивку, хозяйка»... Гимны. (Напевает мотив
гимна, потом резко обрывает себя.) Ребеночка ей сделал
и на войну отправился. Или как его — восстание, что ли.
Сказывали, погиб он.
Масгрейв (ровным голосом). Да, убит. Застрелили наповал.
В прошлом году... Ребеночка сделал, кому?
Миссис Хитчкок (указывает большим пальцем на дверь
за стойкой). Ей.
Масгрейв (искренне удивлен). Ну да?
Миссис Хитчкок. Право слово. И родился-то уродец — хи-
лый, бледный. Двух месяцев не пожил, похоронили. А тут
про этого сообщили, что убит. Вот что это, по-вашему?
Масгрейв (небрежно). Это несущественно. Вообще-то мы
не были особенно друзьями. А так, конечно, странно, вы
правы. Он в самом деле пел. И волосы русые, да? (Под-
ходит к двери за стойкой, зовет.) Кончили обедать? Надо
город осмотреть, пока не стемнело. (К миссис Хитчкок,
доверительно.) То, что мне рассказали, им не надо. Мерт-
вецы и младенцы мертвые должны лежать на своем месте,
а не разгуливать в мыслях живых людей. Это для дис-
23

циплины плохо... (Снова кричит.) Ну, давайте поторапли-
вайтесь!
Появляются солдаты.
(Указывая по очереди на каждого.) Восток, юг, запад.
Я пойду на север. Говорят, это мне по характеру подхо-
дит. Встретимся у ограды кладбища. Расскажете, что ви-
дели. Только попроворней!
Уходят.
Сцепа третья
Кладбище. Вечернее солнце. Появляется X 9 р с т, проха-
живается, нервно насвистывая. Входит медлительный
углекоп, видит Хэрста, проходит мимо. Оба пристально
смотрят друг на друга.
Медлительный углекоп (уходя, оборачивается, кричит).
Эй, солдат!
Хэрст. Чего?
Медлительный углекоп. Сколько вас?
Хэрст. Четверо.
Медлительный углекоп. Четверо... Четыре дохлых крас-
ных грача, чума на вас.
Хэрст. Что? Что ты сказал?
Медлительный углекоп (презрительно). А-а-а... (Уходит.)
Хэрст порывается догнать его. Передумал. Снова ходит
взад и вперед. Входит Масгрейв.
Масгрейв. Такого холодного города мне еще не доводилось
видеть. Ну, что?
Хэрст. Ничего. Улица пустая, окна закрыты, две старухи с
крыльца ушли в дом, как только меня завидели. Трое
мужчин на одном углу, два на другом, косые взгляды и
ни слова. Один тут проклятье произнес. Вот и все.
24

Масгрейв. Гм... (Кричит в сторону.) Эй! Мы здесь.
Входит Эттерклиф.
Ты что видел?
Эттерклиф. Можно сказать — ничего. Улица пустая, двери
заперты, в окнах темно, магазины холодные, пустые. Мо-
лодуха одна детей загнала в дом, в грязи возились, уви-
дела меня и сразу ребят домой позвала. Камень бросили...
Масгрейв. Камень?
Эттерклиф. Ага. Не знаю кто, попасть не попали, а бро-
сили.
X э р с т. Холодная, мрачная дыра, говорю вам, сержант.
Масгрейв. В таком холодном городе мне еще не доводилось
бывать. А вот и четвертый.
Входит Спарки.
Что видел?
Спарки. Почти ничего. Улица пустая. Дым из трУб не идет,
лошадей не видно, на дороге вчерашний навоз, как ка-
мень. Трое мужчин у тумбы на углу. Четверо подпирают
стену. Ни слова не сказали. А на одной двери мелом на-
писано: «Солдаты, проваливайте домой».
X э р с т. Домой?
Спарки. Вот именно, мой мальчик: домой. Место такое. Они
думают — у нас оно есть. А вы что видели, сержант?
Масгрейв. Да то же самое... Ну, что же: вот наш город, и
вот мы. Все как положено.
X э р с т (внезапно вспыхивает). Как положено? До сих пор мы
шли за вами, сержант. Нам каждый день грозит страшная
опасность. Мы в бегах, в красной форме, в этом черно-
белом угольном краю. Здесь холодно. Деньги, которые вы
выкрали из ротной кассы, на исходе. Мы не знаем, кто
о нас уже слышал и что именно. Может, настало время
сказать, что вы собираетесь делать?
25

Масгрейв (угрожающе). Да? Вот как? Еще кто-нибудь же-
лает высказаться, для чего настало время?
Эттерклиф (рассудительно). Не надо так, сержант, прошу
вас. Мы же ваши люди, мы согласились...
Хэрст. Прекрасно. Раз мы ваши люди, у нас есть права.
Масгрейв (яростно). Твое единственное право — это право
на веревку вокруг шеи и на столб в шесть метров высо-
той, чтоб было на чем висеть. В бегах, говоришь? Деньги
выкрал, говоришь? А я вспоминаю убитого офицера, ко-
торый в уличной стычке заработал пулю в спину. Ночь,
дело темное — бунтовщикам и приписали. Но я-то знаю,
что это твоих рук дело. Мы дезертиры, ладно, а ты —
убийца.
Хэрст. У меня была причина...
Масгрейв. Знаю, что была, поэтому и спас тебя и с собой
взял. Просто я хочу растолковать тебе твое положение.
Твое положение такое, что ты в моей власти. Но дело не
■в этом, не в шантаже, правда? Потому что моя власть —
это власть божья, и вот почему я здесь, а вы трое — со
мной. Вы знаете мои мысли и планы. Моя власть не от
ротной канцелярии, не от этих нашивок и не от моего
хилого ума —так откуда она у меня, ну?! (Гневно обра-
щает этот вопрос к Хэрсту.)
Хэрст (пытается уклониться от ответа). Ну ладно, я же не
спорю...
Масгрейв. Откуда?
Хэрст (в панике защищается). Я не верю в бога!
Масгрейв. Не веришь? А это что? (Проводит большим паль-
цем по щеке Хэрста, как будто что-то отдирает.)
Хэрст. Пот.
Масгрейв. Десять лет такой холодной зимы не было, а с
него пот в три ручья!
Хэрст (подавленно). Ну и что? Это потому...
Масгрейв (без снисхождения). Продолжай! Потому..,
26

Хэрст (он запуган, начинает заикаться). Ну, ладно: потому
что я боюсь. Я что думал, когда вас встретил,— я думал,
у нас одна цель. Выбраться оттуда. Из армии. Там что?
Обращаются с тобой как с дерьмом, а как грязная рабо-
та — так тебя посылают первым. Что долдонят? «Убей
этого, убей тех, низкие бунтовщики, чрезвычайное поло-
жение, высокий уровень подготовки, военная выправка».
Вот я и надумал убить, решил — сам распорядиться. Пра-
ва человека — как же, наслышались! Права бунтовщика —
вот это я могу. Ну, и ушел я. А по дороге — сержант, с
ним двое солдат. Он дезертир, вроде меня, деньги у него
есть, шкипера подмазал, чтоб нас в Англию перевез. При
чем тут бог? Не понимаю я про бога — зачем вы бога
сюда припутываете? Вы приехали, чтобы все рассказать
людям, и тогда войны больше не будет...
Масгреив (подхватывая, со страстной убежденностью). А это
и есть слово божье! Без бога наш призыв — так, пустая
отрыжка, икота. Без меня вы все трое — тожечпустая от-
рыжка. Как бы вы .без меня справились? Ну, скажи,
скажи!
Хэрст (все еще не оправившись). Ну, я бы... я бы... о черт,
я бы... им сказал, сержант Масгреив, я бы встал, черт
возьми, и сказал бы им и...
Масгреив. Что бы ты сказал?
Хэрст (понимая, что сержант уже выставил его полным ду-
раком). Сейчас. Вот: про войну, про армию и про коло-
ниальные войны, и что обращаются там с нами, как с на-
возом, а работу грязную делаем мы, и...
Масгреив (с уничтожающим презрением). И тебя бы схва-
тили и вздернули чуть свет. О боге ты не понимаешь!
А думаешь сам в одиночку, со своим убогим умишком,
без дисциплины, не зная грамоты, не зная Святого писа-
ния,— думаешь, что сумеешь заставить весь город, всю
страну понять жестокость и корысть армии, какая это га-
27

дость й как с ней бороться? Ты даже не подумал деньгами
запастись па дорогу. Я за все платил!
Хэрст (совершенно подавлен). Хорошо. Вы платили... Вы—
сержант... Ладно. Скажите, что делать.
Масгрейв (облегченно). Тогда устроимся поудобней и пого-
ворим. Среди могил холодно, но зато нас не потревожат.
Садитесь. Ну, так навострите уши и слушайте меня вни-
мательно. Тсс! Одну минуту...
С одной стороны входит медлительный углекоп,
с другой — воинственный и серьезный1. У всех
троих в руках кирки.
Медлительный углекоп (кричит остальным). Их четве-
ро — видите? Все собрались.
Воинственный углекоп. Сидят на кладбище, как при-
видения.
Серьезный углекоп (подходя к солдатам). Кто тут сер-
жант?
Масгрейв (встает). Можете говорить со мной.
Серьезный углекоп. И поговорю. У нас на шахте союз,
значит, сила есть. Когда мы объявляем забастовку,—мы
бастуем. Все в ход идет: кулаки, кирки, камни и вот но-
ги. Когда в пласте работают, на башмаки набивают желе-
зо, видал? (Угрожающе поднимает ногу.)
Воинственный углекоп. И за жизнь дерутся, если
нужно.
Масгрейв. Это мы тоже умеем.
Серьезный углекоп. Ну нет, рак вареный, вы за деньги
деретесь. У вас — карательные экспедиции, против бунтов-
щиков, вы людей на улицах расстреливаете. А здесь —
не позволим. Это наши улицы.
Масгрейв. Еще что скажете?
1 Со второй сцены второго действия этот персонаж будет фигуриро-
вать под собственным именем — Уолш. (Прим. ред.}
28

Серьезный углекоп. Ничего. На сегодня хватит. Просто
чтобы вы знали.
Воинственный углекоп. На кладбище расселись. Ты по-
смотри на них, ради бога. Ждут беспорядков. А потом
начнутся убийства. А чего бы нам самим не начать? Тем-
но, в самый бы раз.
Серьезный углекоп. Заткнись. Еще успеем. Просто чтоб
знали.
Углекопы поворачиваются, чтобы уйти.
Масгрейв. Постойте!
Они останавливаются.
Кто вам сказал, что мы приехали подавлять забастовку?
Серьезный углекоп. А?
Масгрейв. Кто это сказал?
Серьезный углекоп. Никто не сказал. А чего тут гово-
рить? Началась забастовка, прислали солдат — все чясно.
Масгрейв. Нет, на этот раз не ясно. Мы здесь не для...
Воинственяый углекоп. А-а-а, брось ты это...
Масгрейв. И не все солдаты одинаковые, вот что я тебе
скажу. Есть среди нас люди.
Медлительный углекоп. А-а-а.
Воинственный углекоп смеется.
Масгрейв. Вот что. Я сегодня буду в баре у миссис Хитчкок
до самого закрытия. Я плачу за выпивку, и если интере-
суетесь, зачем я сюда приехал, приходите — узнаете. Я к
вам честь честью, и вы ко мне так же. Правильно я го-
ворю?
Серьезный углекоп. Нет, не правильно, умник. Эти ули-
цы — наши улицы, так что учти... Пошли, ну их! Мы-то
знаем, зачем они здесь. Пошли...
Углекопы уходят, угрожающе ворча.
29

Эттерклиф. Они нас ненавидят, сержант. Нечего сказать, хо-
рошее начало.
Масгрейв. С угольной торговлей неважно, вот и ненавидят.
Отсюда вся беда. Один говорил тут о карательных экспе-
дициях. Они же прекрасно знают, что штыки всегда мож-
но против шахтеров повернуть. Это плохо. Сейчас они
думают, что мы приехали расправиться с ними. Узнают,
что это не так, и перестанут ненавидеть. А может, кто-
нибудь даже запишется, помяните мое слово. Соверены
его милости чертовски соблазнительно опустить в карман.
А мы будем смотреть и соображать, как глубоко погрязли
они в грехе. Потому что сейчас мы знаем только одно —
позади мы оставили колониальную войну, войну грехов-
ную, где несправедливо проливается кровь.
Эттерклиф (резко). Всякая война — грех, сержант...
Масгрейв (нетерпеливо). Мы не это обсуждаем. Каждому де-
лу свой час. Ты обобщаешь, а это сейчас несущественно.
Тут частный случай — одна ночная операция на улицах
одного города. Все мы навек прокляты. Будь проклята эта
война! На нас, на каждом лежит вина за пролитую кровь,
у каждого за свое. Мы сюда приехали, в этот город, что-
бы переложить вину на виновных. (Поворачивается к
Спарки.) А почему именно в этот город? Почему? Отве-
чай, ну!
Спарки (заученно). Билли. Покойный Билли. Приятель он
мне был. Вместе в заднем ряду стояли. Убили его. За-
стрелили. А он отсюда, из этого города.
Масгрейв (неумолимо). Продолжай.
Спарки (с мольбой). Сержант...
Масгрейв. Пошевели мозгами и объясни, зачем ты сюда
приехал. Ну?
Спарки (неохотно обращаясь к неприятным воспоминаниям)..
Зачем сюда приехал? Сюда?.. Сержант, вы же знаете. По-
тому что он убит, Билли. И я запил. Четыре дня и четыре
30

ночи. После той ночной операции. Самоволка. В нетрез-
вом состоянии. Одет не по форме. (Пытается обратить это
в одну из своих шуток.)
Пусть в тюрьму меня запрут,
словно в клетку птичку,
чтоб черный Джек Масгрейв
делал перекличку.
Не обижайтесь, сержант. «Ты,— говорит сержант,— снача-
ла понесешь наказание, а потом,— говорит сержант,— вы,
значит, потом я покажу тебе, как за Билли расплатить-
ся»... Я не хотел за него расплачиваться... Что я забыл
на этой колониальной войне?.. (Встречается взглядом с
Масгрейвом и берет себя в руки, стараясь разобраться в
мотивах своих действий.) Нет, конечно, я хотел за него
расплатиться. Для этого я сюда и явился. Вы пойдете, и
я за вами... За вами, сержант, точно? Черный Джек Мас-
грейв, он всегда делает перекличку. Он сказал:
Вы ж идите в те края,
где родился Билли,
расскажите всем друзьям,
как его убили.
Вот зачем я сюда прибыл. Сержант оплатил дорогу.
Я на месте, за меня заплачено. Теперь очередь за Билли.
За тем, что осталось от Билли. Сколько дадите за его
кости? По шесть пенсов за косточку, за косточку моего
мертвого дружка... (Чтобы не дать воли своим чувствам,
начинает задирать Хэрста.) Ты же не знал его при жиз-
ни. В другом взводе был. Тебе какое дело, что он подох?
Тебе что Билли, что бог наш отец — все едино! Тебе нет
никакого дела, тебя это не касается!
X э р с т (зло). А ты помолчи, куча дерьма! Ты с кем говоршпь?
С п а р к и. С тобой, мой мальчик, с тобой. Ты — мужчина и сол-
дат... (Встречается взглядом с Масгрейвом, и его порыв
угасает.) Мужчина и солдат...
31

Масгрейв (категорически). Да! И ты солдат! Не забывай
этого. Ты мне подчиняешься, так что слушай. Ты теперь
трезвый и дисциплину понимаешь. У тебя горе, но когда
есть порядок, горе можно обратить на службу богу!
С п а р к и (покорно). Так точно, сержант.
Масгрейв (Хэрсту). На службу богу!
X э р с т (покорно).' Так точно, сержант.
Масгрейв (подбадривающим топом). Тут об опасности шла
речь. Так вот, всякая опасность относительна. И теперь
тоже! Ну, поставьте ее рядом с вашей целью! Рядом с
моим планом! Вот что надо помнить — дороги замело, ка-
нал стал, телеграфные провода провисли под снегом, же-
лезной дороги нет. Не построили. Добрались мы сюда бла-
гополучно, здесь мы в безопасности. Зима подарила нам
один день, два дня, может быть — даже три. Значит, пока
нам ничего не грозит. Проверим, как глубоко погрязли
люди в грехе, а потом встанем и бросим им наше чистое
слово. Пусть полюбуются его сияющей пляской. Этот го-
род—как уголек раскаленный, даром что замерзает. Вы-
бери момент и подуй, и вспыхнет он,— и вот уже все
крыши охвачены пламенем! Трепещет душа забастовщи-
ка, к бунту рвется. А ведь их бунт и наша война — грех
один и тот же. Этот город — наш, он созрел. Я вам гово-
рю: едва эти люди услышат слово божье, вопиющее о со-
деянных нами убийствах, как сразу обратятся к нам и
повернутся против войны.
Эттерклиф. Против всех войн, сержант Масгрейв. Они долж-
ны против всякой войны подняться. Разве только колони-
альная война бесчестная? Я — -солдат. У меня никогда чести
не было. Я убивал за королеву, убивал за деньги. Вот ка-
кая у меня была жизнь. А теперь у меня новая жизнь.
После той ночи я как отрезал: больше убивать не буду.
X э р с т (возбужденно). Настала пора самим выбирать, кого
поставить к стенке.
32

Эттерклиф. Нет, браток, не так.
X э р с т. Нет, правильно! Я серьезно говорю. Мы — дезертиры,
сбежали из армии. Мы бешеные, чумные, за морем зара-
зу эту подхватили. И чтобы передать ее другим, нам нуж-
но бегать по английским улицам и всех кусать за ноги.
Этого не сделаешь без...
Масгрейв (перебивая). Слушайте меня!
X э р с т (успокаиваясь). Да, сержант.
Масгрейв (со злостью, членораздельно). Мы слово сюда при-
несли. Слово! Это — наше с вами главное дело. Пусть
пляшет слово, танцует. Только это существенно на сего-
дня и на завтра. А что будет дальше — это знает один
господь бог. С вами я пребуду во веки веков, сказал
господь. Оставайтесь и вы со мной в силе своей. Как
столп, пламенем объятый, перед народом моим. То, что
мы им здесь покажем, поведет их в вечный бой против
бесчестия, и корысти, и убийства корысти ради. Наш
долг, новый долг, долг дезертира — пляска божья йа зем-
ле. Мы — лишь ноги его крепкие, четыре пары ног, чтобы
исполнить его пляску... Хорошо, хватит. Темно уже. Надо в
дом идти. Похоже, что нам сегодня придется раскошелить-
ся, так вот, чтобы я вас пьяными не видел. Где опас-
ность, там соблазн. Веселиться — веселитесь, но не боль-
ше. Ну, отправляйтесь! (Эттерклифу.) Ведите их.
Эттерклиф (по праву старшего). Ну, быстренько, быстрень-
ко! Пройти по улицам, как надо! Мы — вербовшиш,
не забывайте. Шагом марш! Левой, правой, левой, пра-
вой!
Они уходят быстрым шагом. Масгрейв остается один. Вхо-
дит лодочник, шутливо отдавая честь уходящим сол-
датам. Не замечая его, Масгрейв выходит на авансцену,
складывает руки на груди, начинает молиться. Лодочник
стоит позади и пародирует его движения.
2 «Пьесы»
зз

Масгрейв. Боже, господь мой, разве ты не отдал мне в руки
этот город? Я всю жизнь был солдатом и всю жизнь че-
стно возносил тебе молитвы. У меня было одно дело в
жизни, и я исполнял ето свято. В честной полковой служ-
бе видел я свой долг. Я называл смерть справедливостью
и убивал до всем правилам. А потом все спутали, изга-
дили, и я перестал понимать... Теперь у меня другие обя-
занности. Я приехал в этот город, чтобы все солдаты по-
новому поняли свой долг. О чем молю тебя, господи,—
сохрани мне ясный разум, чтобы не затуманила пролитая
кровь мой рассудок, чтобы кара была справедливая, чтобы
мог я взвесить Кару и Милосердие. И пусть пляска наша
будет такой же страшной, как ты нарисовал ее в моих
мыслях. Слово и так ужасно, а дело будет еще ужасней.
Но я знаю — это твой путь, и ты меня не оставишь.
После небольшой паузы Масгрейв резко поворачивает-
ся и уходит вслед за солдатами. Он так и не заметил ло-
дочника, который при последних словах молитвы сдернул
с головы фуражку и теперь стоит, торжественно напра-
вив глаза к небу. С ханжеской ухмылкой он еле слышно
произносит: «Аминь».
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая
Бар в трактире.
На сцене шум, веселье, толкотня. Миссис Хитчк о к
сидит за стойкой и пьет чай с коньяком. Энни обносит
присутствующих напитками, уносит пустую посуду. Перед
34

Масгрейвом большая кружка пива. Он спокойно на-
блюдает га происходящим. С пар к и с барабаном. Он
прикладываемся к кружке, бьет в барабан, поет. Медли-
тельный и воинственный углекопы, уже
хмельные, пьют и танцуют. Лодочник пьет, танцует,
играет на губкой гармонике, отбивает такт песни. Этт ер -
к лиф пьет, танцует, прикалывает кокарды к шапкам уг-
лекопов. Время от времени один из танцующих хватает
Энни за талию и пытается закружить ее в танце, но она
сохраняет презрительную невозмутимость и, отмахнув-
шись, продолжает заниматься своим делом. Когда подни-
мается занавес, все мужчины, за исключением Масгрейва,
подхватывают припев песни:
Встань, солдат! Горн зовет!
Заалел восход.
Стройся, взвод! Смирно, взвод!
Шагом марш — в поход!
Этот припев повторяется в конце каждой строфы, причем
с каждым разом его поют все более шумно и нестройно.
С парки (поет).
Когда в казарму я пришел,
я горько тосковал, друзья:
далеко милая моя,
и с ней не встречусь больше я.
Встань, солдат! Горн зовет!
Заалел восход.
Стройся, взвод! Смирно, взвод!
Шагом марш — в поход!
Медлительный углекоп (Масгрейву, который изучает
свою записную книжку). Я ничего не подписываю. Я еще
посмотрю, понятно?
Масгрейв. Давай, давай. С таким делом никто не спешит.
2*
35

Спарки (поет).
Будили нас часам к пяти,
весь день сержант нас муштровал,
уж я не енал, смогу ль пойти
с девчонкой вновь на сеновал.
(Припев.)
Воинственный углекоп (Эттерклифу), Я тоже погожу
подписывать, вот... пойти в армию — это неплохо, да... но
я человек женатый...
Спарки (поет).
Но нас послали воевать,
мы шли и так держали строй,
что здесь и там на шею к нам
бросались девушки толпой.
(Припев.)
Воинственный углекоп (Эттерклифу). Не нравишься
ты мне что-то. Вот ты!
Спарки. Я?
Воинственный углекоп (указывая на Эттерклифа). Ты!
Спарки (поет).
Когда ж мы встали на постой,
нам пива налили в кувшин,
и дочь и мать пришли узнать
любовь воинственных мужчин!
(Припев.)
Воинственный углекоп (с угрожающим видом бро-
сается к Спарки), Я женатый человек, черт подери, у
меня есть жена, жена у меня есть, жена...
Спарки. Никто не собирается отнимать ее у тебя.
Воинственный углекоп. А ты?
Спарки. А на что она мне?
Масгрейв (вмешиваясь). Ладно, спокойно, приятель. Никому
она не нужна.
36

Медлительный углекоп. Я ее заберу у тебя, когда ты
уйдешь на войну, я...
Воинственный углекоп. Ты?
Медлительный углекоп. Я! Хотя нет, нет, не буду,
обойдусь вот этой! (Пошатываясь, пытается обнять Энни.
Она не дается, и он хватает воинственного углекопа.)
А ну, тогда ты давай, паскуда!
Они неуклюже танцуют, ' притопывая коваными башма-
ками. Лодочник аккомпанирует им. Все поют припев пес-
ни, хлопают в ладоши, шумят.
Лодочник. Тащи им еще выпить, Энни. Сегодня платит ко-
ролева! Ну, многих записали, сержант?
Масгрейв. А я сегодня никого не записываю. (Стучит круж-
кой по столу, чтобы все замолчали.) Эй, ребята...
Лодючник (с услужливой готовностью). Слушайте вое!
Барабанная дробь.
Слушайте!
Масгрейв (доверительно). Ее величество угощает — и боль-
ше ничего. Клянусь честью солдата! Кто пьет сегодня...
Лодочник. Кто пьет сегодня...
Масгрейв. Тот пользуется щедростью королевы и может не
бояться... что найдет шиллинг на дне своей кружки1.
С такими шутками давно покончено. Армии нужны креп-
кие люди, свободные, которые будут служить отечеству
по доброй воле. Так что пейте на здоровье. И все муж-
чины этого города...
Лодочник. Все мужчины этого города...
Масгрейв. Когда мы начнем наш митинг, когда прозвучит
барабанная дробь, когда мы вынесем знамена, смогут от-
благодарить королеву, расписавшись в нашем списке.
1 Рекрутам вербовщики платили один шиллинг. (Прим. ред.)
Щ1

Но только по доброй воле! Вот и все, а теперь — пейте,
гуляйте!
Барабанная дробь.
Лодочник. Пецте, гуляйте, ребята! Ура!
Воинственный углекоп. Ты, сержант,— рак вареный,
черт возьми! Но ты —человек! Дай руку!
Лодочник издает радостный клич и пускается в пляс, ак-
компанируя себе на губной гармонике. Спотыкается, все
смеются.
Энни (презрительно). А этот из какого полка, сержант?
Из конного задом-наперед пешего?
Лодочник. Я тебе скажу, красотка, из какого! Л что? Из
собственного ее величества полка бродяг! Или из коро-
левского назад смотрящего — а, голубчики?
Джо всегда спасает Джо —
притаился хорошо.
«Бог не даст меня в обиду»,—
говорит мошенник Джо.
Масгрейв (смотрит на него подозрительно). Что?
Лодочник пожимает плечами и ухмыляется. Масгрейв
оставляет его в покое.
Лодочник. Просто шутка, шуточка-прибауточка... маленькая
уточка. Иду к тебе, спешу, моя уточка...
Насвистывая, он уходит из трактира. Тем временем Спар-
ки снял с плеча барабан и идет к авансцене, чтобы пере-
хватить Энни. Эттерклиф пьет с углекопами. Время от
времени то один, то другой иг них берет палочки и бьет
в барабан. Вез лодочника в баре на некоторое время
становится тише.
С п а р к и (к Энни). Маленькая уточка — кря-кря... Я — малень-
кая уточка, на все готовая за крошечку пирога Энни, вот,
38

посмотри... (Достает из кармана колоду карт, протягивает
ей.) Сними карту, ну, возьми.
Она берет карту.
Что там?
Энни. Дама пик.
С п а р к и (смеется). И угораздило же тебя взять как раз ее!
Патока на ней, что ли,—ко всем рукам липнет. Одна та-
кая прыткая. Я ее бабулей, называю, чтобы подобрей бы-
ла. Пусть поцелует меня в усы и отвяжется. (Кладет
карту обратно в колоду, тасует.) А теперь возьми четыре
верхние карты. Назови.
Энни (послушно). Восьмерка, девятка, десятка, валет — все пики.
С п а р к и (победоносно). Ну что? Порядок! Хоть перекличку
делай! Все тут, и твоя дама тоже. Где она, ты думаешь?
Она внизу колоды — тащи!
Э п п и (послушно). Правильно! Все подряд, и дама тоже.
С п а р к и. Еще бы! Я же тебе говорил! Вот так и жизнь: все
идет по порядку, только никак к нему не подстроишься.
Смешно, аж зубы лязгают. Щелк, щелк, а? Ха-ха-ха! Я
парень хитрый! Меня прозвали Спарки-искорка. У меня,
знаешь, столько штук всяких, шуток в запасе...
Энни (оставаясь равнодушной). А пива в тебе сколько! Ну,
пусти меня, мне кружки разносить надо. Я все-таки на
работе!
С парки (идет следом и снова останавливает ее). Послушай,
голубка, чего я тебе расскажу. Значит, так, англичанин,
валлиец и здоровый такой ирландец сидят на губе, пони-
маешь? За пьянку. И сержант караульный говорит: «Раз,
два, три — шотландца не хватает». Ну, а со двора го-
лос: «Тьфу, пропасть, говорит, парашу вынести не да-
дут».
Энни обходит его и идет к стойке. Анекдот испорчен.
Спарки пытается пойти за ней, но к нему подходит Мае-
39

ёрейв. В дверях Появляется Хэрст. Энни смотрит на
Хдрста и на протяжении последующего диалога не сводит
с него глаз,
Масгрейв (к Спарки). С тебя хватит.
С п а р к и. Я не пьяный.
Масгрейв. Пусть. И не надо. Не время сейчас.
Спарки (указывая на Хэрста). Ладно. Смотрите, кто явился.
Масгрейв (подходит к Хэрсту, рассерженно). Где ты шлялся?
Хэрст (угрюмо). Вдоль канала.
Масгрейв. Зачем?
Хэрст. А что? Я, может, думал! Я вам скажу, сержант,—все
это ерунда.
Масгрейв. Что ерунда?
Хэрст. То, что вы и этот старый рогоносец собираетесь де-
лать. Потихоньку, полегоньку... Господь бог и слово его.
Тьфу! Какой толк от слов,— какой, черт подери, от них
толк? Слова молоть все могут. Ерунда это. Силу нужно
показать!
Масгрейв. Это не твое дело, парень. Рассуждать буду я, а
ты пей пиво и занимайся своим делом. (Отходит от
Хэрста.)
Хэрст (кричит вслед). Ерунда все это! (Оборачивается и ви-
дит рядом с собой Энни. Она смотрит ему прямо в лицо
и протягивает кружку пива. Не отвечая на ее взгляд, он
берет кружку, жадно осушает ее.)
Миссис Хитчкок (кричит из-за стойки). Королева задол-
жала, сержант!
Масгрейв. Что вы сказали, мадам?
Миссис Хитчкок. Должок, говорю, за королевой!
Масгрейв. Запишите, мадам. И еще по одной всем.
Миссис Хитчкок. Не буду я ничего записывать.
Масгрейв. -Тоже верно — справимся и так. (Запускает руку
в карман, вытаскивает деньги. Быстро пересчитав, удив-
ленно присвистывает и выбирает несколько монет.)
40

Эттерклиф (наблюдая за ним). Что, мало осталось?
Масгрейв. Тихо, бее паники. (Подходит к стойке и платит.)
Спарки показывает свои карточные фокусы углекопам.
Энни (дергает задумавшегося Хэрста за рукав, бесхитростно).
Ты самый красивый из ваших, правда?
Хэрст. А? Что ты сказала?
Энни. Повторить? А зачем? Сам знаешь.
Хэрст (занят своими мыслями). Я это выбросил из головы.
Не хватало еще гадать, что ты думаешь о наших физио-
номиях! (Внимательно разглядывает ее, и мрачного на-
строения как не бывало, переходит на тон завзятого серд-
цееда.) Чего мне из-за баб тревожиться? Они меня сами не
пропустят. Шустрей тебя были — и тех я успевал уложить
между супом и вторым. Так что не набивай себе цену.
Энни. Я не себе набиваю, дружок: я тебе цену набиваю.
Я приду к тебе сегодня ночью.
Хэрст (польщен, хотя старается не показать этого).чПридешь?
Правильно выбрала. Соображаешь.
Энни (многозначительно). Только другие заботы из головы
выкинь, ладно?
Хэрст (она определенно начинает ему нравиться). Попробую...
Постараюсь... Может, получится. А нучка, выпрямись, дай
посмотреть! Ага, гладенькая, веселенькая. Я как раз таких
люблю. Большая, крепкая, фигура хорошая, ничего не
скажешь. И волосы у тебя красивые, только причесаться
не мешало бы. И умыться тоже. От шеи небось сажей
пахнет.
Энни (принимая шутку Хэрста за чистую монету). Это-я огонь
раздувала.
Хэрст (хвастливо). Последний раз у меня была дочка майора.
Я, милая, человек с запросами.
К ним подходит Эттерклиф.
41

Эттерклиф. Вот ты сказала — он самый красивый. Я слы-
шал. А это неправда.
Энни. Тогда кто же? Уж не ты лп?
Эттерклиф. Погоди, все расскажу. Вон тот углекоп, он ска-
зал, что боится, что я у него жену отниму. Господи, да я
скорее украду ночной горшок... У меня самого есть жена.
Ты мне как-нибудь напомни, я тоже все расскажу. Спар-
ки, конечно, будет смеяться — верно, Спарки? (Последние
фразы он кричит через всю комнату.)
Спарки (тоже кричит). Не сейчас, сейчас мне некогда. (Сно-
ва поворачивается к углекопам.) Ну, кто следующий? Та-
щи, тащи, приятель. Какая карта?
Воинственный углекоп. Шесть червей.
Спарки. Так, хорошо. Теперь перетасуем. Сними.
Входит лодочник.
Лодочник (кричит). Время закрывать, господа, время закры-
вать! Принимаем последние заказы!
Миссис Хитчкок (сердито). А кто тебе позволил здесь рас-
поряжаться?
Лодочник (напевает).
Рано утром трубы заливаются —
всех к порядку призывают.
Если вы, хозяйка, этого не сделаете, или я, то найдется
коенкто другой. Полюбуйтесь!
Входит констебль.
Констебль. Ну, миссис Хитчкок, пора закрывать бар.
Миссис Хитчкок. С какой стати?
Констебль. Распоряжение магистрата, хозяйка. До окончания
беспорядков все общественные заведения должны закры-
ваться ровно в девять.
Миссис Хитчкок. В первый раз слышу.
Медлительный углекоп (констеблю). Убирайся отсюда!
42

Воинственный углекоп. Иди домой, жук навозный, тебе
там дымоход чистить надо.
Констебль. Хватит разговаривать.
Масгрейв. Хватит, друзья. Полегче.
Воинственный углекоп (Масгрейву). Мы еще не в ар*
мин, не командуй!
Эттерклиф. Тихо, приятель, тихо. Мы же все здесь друзья,
все женатые люди.
Воинственный углекоп. Нет, сержант, все-таки ты —
настоящий человек. Дай твою честную руку.
Констебль (когда все успокаиваются, продолжает). Магист-
рат издал этот приказ только нынче вечером, хозяйка.
Я и так дал вам работать дольше других. Ведь уже скоро
десять. Из уважения к армии мне разрешили сделать ис-
ключение. Для вас всегда пойдем навстречу. Надеюсь, сер-
жант Масгрейв, вы хорошо использовали это дополнитель-
ное время.
Масгрейв. Гм. >
Воинственный углекоп (исполнившись дружелюбия).
Выпьем по последней, жук навозный. Я угощаю.
Констебль (сухо). По последней уже было. Закрывайте, хо-
зяйка.
Воинственный углекоп (ему пришла в голову ужасная
мысль). Обождите... Если я пойду в армию. Если я, раз-
рази меня гром, запишусь. Что будет делать моя жена?
Лодочник. Ку-ка-ре-ку-у-у!
Воинственный углекоп (сам же находит ответ). Она
ляжет в постель с фараоном. Я кокну его башку дубовую!
Воинственный углекоп набрасывается на констебля, раз-
махивая пивной кружкой. Констебль пытается увернуться,
спотыкается и падает. Углекоп поднимает кружку, приме-
риваясъ ударить его в лицо. Эттерклиф и Масгрейв, кото-
рые стоят ближе всех, подскакивают остановить его.
43

Эттерклиф (грубо оттаскивая углекопа^. Эй-эй, ты что это?
А ну перестань! Господи, ты же его убьешь! Нельзя! Он
весь дрожит.
Медлительный углекоп. Ну и что? Если ему хочется!
Эттерклиф (страстно). С нас хватит! Больше нельзя, нель-
зя больше убивать!
Масгрейв (держит Эттерклифа, стараясь его успокоить). Ну
довольно, довольно!
Констебль (медленно поднимаясь). Отступите назад! Гос-
поди! Сию минуту закрывайте свою лавочку! Выметайтесь
все на улицу! Отправляйтесь по домам. Вы что, хотите,
чтобы я свистеть начал? Вызвал подмогу? А ну, марш от-
сюда! (Выбрасывает углекопов и лодочника из трактира.)
Эттерклиф. Сержант — это было серьезно: он бы его убил.
Это просто. Убивать! Убивать!
Масгрейв (грубо). Ну хватит, довольно... Сейчас мы угомо-
нимся, констебль. Я своих отправлю спать.
Констебль. Вот и хорошо. И народ постарайтесь не будора-
жить. Я понимаю — вам положено угощать их пивом и
прочее, но... сами знаете — полегче.
Масгрейв. Так точно, полегче. Мы все понимаем. Не беспо-
койтесь. Мы ведь тоже стоим за закон и порядок, правда?
Констебль. Да, надеюсь... (Идет к двери и кричит на улицу.)
Я сказал, проваливайте домой! Нечего тут болтаться! Ну,
живо! Не то в участок заберу! (С заговорщицким видом
подходит к Масгрейву.) Тут у нас комендантский час
ввели. Я его милости, господину мэру, сказал: «Если ночью
будут беспорядки — я не отвечаю. Я все сделал, что мог»,
говорю, я начистоту сказал... Да, раз мы о господине мэре
заговорили, сержант, я воспользуюсь случаем — мне кое-
какие имена нужно с вами обсудить. Есть тут некоторые —
я вам подскажу — очень бы хотелось увидеть их в вашем
списке.
Масгрейв (холодно). Мы берем только добровольцев.
44

Ко'нстебль (вкрадчиво). А много ли их, этих добровольцев?
Ну, ладно — вы, и еще пара наберется — в армии ведь ина-
че не бывает, правда, сержант? Миссис Хитчкок! Парочку
пива — мне и сержанту!
МиссисХитчкок. Бар закрыт.
Констебль (либеральничает). Совершенно верно, хозяйка.
Тогда подайте сержанту. Он же у вас проживает, не с
улицы. Все по закону.
Миссис Хитчкок (к Энни). Ну, подай им. Королева пла-
тит. (Наливает себе еще одну чашку чая.)
Энни наполняет кружки и несет их Масгрейву и констеб-
лю, которые склонились над списком, вытащенным кон-
стеблем из кармана.
Спарки (двум другим солдатам). Вместительная королева, ох
и вместительная! Ха-ха-ха! Если б она выпила все, за что
заплатила сегодня, а? Как губка! Придворная губка! Ко-
ролевская стража могла бы караулку в Виндаррском двор-
це с полу до потолка вымыть — там бы пиво4 рекой ли-
лось, только откуда? Я говорю, что швабрами...
Эттерклиф. Да заткнись ты, ради бога! Хватит твоей воню-
чей болтовни. Сыты по горло.
Спарки (расстроенно). Ну, что ты, приятель... (Обиженный,
отходит.)
Хэрст (Эттерклифу). Ты бы сам заткнулся! Какая муха тебя
укусила?
Эттерклиф. Меня? А сам что выкомаривал тут вечером? Ты
что, совсем рехнулся? Или перепился? Не видел, что слу-
чилось?
Хэрст. Ничего не случилось. Пара пьяных углекопов. Поду-
маешь! Сам хорош. Помолчал бы. Сам насчет жены за-
велся.
Эттерклиф. Человека чуть не убили. Мы сюда приехали,
чтобы положить этому конец, а не заваривать снова кашу.
45

Ну, давай, пой. (Поет сам, яростно /подчеркивая каждое
слово.) {
У слепого к нам протянута рука — /
бросим пенни, пожалеем старика.
Это о тебе. А меня от этого ворртит. Я пошел в сарай.
Хэрст. В сарай? Это еще зачем?
Эттерклиф. Там хоть есть человек, с которым можно об
умных вещах поговорить. (Выходит в дверь за стойкой
бара.)
Спарки. Ну? Что ты о нем скажешь? Какой там у них раз-
говор будет?
X э р с т. А ты об этом не думай.
Спарки (неистово). Кости там стучать будут! Старые кости
в ящике! Билли умел петь. Ты думаешь, они там спо-
ются?
Хэрст. Я тебя не понимаю. Это совсем не смешно. Меня от
этого мутит.
Спарки (насмешливо). Ты от страха готов в штаны наложить.
Ха! Я тебя насквозь вижу.
Хэрст. Мысли у меня всякие. Если ты называешь это стра-
хом...
Спарки. Да мы оба боимся, два сапога пара, братец.
Хэрст (грубо). Ладно. Потом сам увидишь. (Резко отходит и
погружается в мрачную задумчивость.)
Спарки (подзывая Энни, которая неохотно подходит). Слу-
шай, Энни, знаешь что — ума не приложу, для чего я
здесь.
Она смотрит на него вопросительно. Он решает не про-
должать.
А черт с гам... Вот что, мы там на конюшне себе постели
устроили, у каждого — свое стойло. А сержант в доме
спать буд°т.
Энни. Знаю.
46

Спарки. У нас эт,о называется — дисциплина. Да, сержант,
нет, сержант, так точно, сержант, мы — бараны, сержант.
Такая жизнь. Xai| Третье стойло от входа. Там сегодня
будет стоять самыд резвый рысак. Во всех заездах выиг-
рывал. Но лучше всего я управляюсь на скачках с пре-
пятствиями — пошел Г ну! и вверх и вниз! через заборы и
канавы! Меня и горячить не надо. Устроим скачки? А?
(По тону последней фразы видно, что он не шутит.)
Энни (невозмутимо). Не сегодня.
Спарки. Ну-у... давай сегодня.
Энни (почти насмешливо). Может, завтра. Я загадывать
не умею — время покажет.
Спарки. И я не умею. Знаешь, ты еще ни разу со мной не
посмеялась. Сейчас что-нибудь придумаю. Вот слушай. Со-
брались как-то на берегу реки мясник, пекарь и живодер.
Смотрят, плывет по реке дохлая собака.
Хэрст (резко вскидывает опущенную голову). Черт! Чуть не
заснул! Такая дрянь стала сниться, что сразу^ очухался.
Масгрейв (констеблю). Нет, господин хороший, так не пой-
дет. В наше время так не вербуют. Никакого насилия.
Если человек спьяну запишется, это одно дело. А так...
Констебль (раздраженно). Не очень-то вы хотите нам по-
мочь!
Масгрейв. Весьма сожалею. Я, конечно, посмотрю, что мож-
но сделать, но ничего не обещаю. Да и то сказать, аги-
таторы и бунтовщики что в армии, что на гражданке —
одна морока с ними. Я не уверен, что нам нужны такие.
Ну, ладно, я подумаю. Спокойной ночи. (Идет вместе с кон-
стеблем к выходу.)
Констебль. Спокойной ночи. Прощайте, хозяйка.
Констебль уходит. Масгрейв подходит к солдатам.
Масгрейв (подзывая Энни). Девушка!
Энни. Что?
47

Масгрейв. Это мои люди. Они приехали7сюда для дела. Тебе
не удастся сбить их с толку. /
Энни. Не удастся? (
Масгрейв. Нет. Тебе, может, нев^^^омек, но есть женская
работа и работа для мужчин, мои ребята это знают. И де-
лать обе сразу нельзя — анархия получится.
Энни (несколько удивленно). Да? Д' что такое анархия? Ишь ка-
кой умница — слова говорит всякие, нашивки выставляет...
Масгрейв. Слушай, девушка, что такое анархия. Мы — сол-
даты. Работа у нас нелегкая, да — нелегкая... и недобрая.
У нее строгое название — долг, и расписана она четко, чер-
ными буквами — план действий. И если ты сунешься к нам
со своей жизнью или любовью — дело, конечно, твое, но, по-
моему, это одно баловство,— если, говорю, станешь чер-
тить каракули на плане, ты нам замусолишь его, станет
наш план корявый, грязный, нечеткий, плохой. Вот и полу-
чается — анархия. Я человек верующий. Я знаю слова,
■знаю дела и знаю, в чем моя сила. И мои солдаты тоже
знают. Ты не встанешь между ними и их силой. Отойди
и не мешай нам.
Энни. Ветру немножко, воды чуть-чуть...
Миссис Хитчкок. Энни...
Энни. По морю корабль держит свой путь. Подул ветерок,
поднялася вода, в пучинах исчезли они навсегда — пять
десятков матросов и дочь короля, что плыли по волнам
неясно куда. (Впервые за все время улыбается, поет.)
Мама, мама, я не знаю,
что за муки, что за горе!
До того мне больно, мама,—
До печенок острый нож.
Ах, девчонка ты шальная!
Хоть давно мы вышли в море,
заниматься своим делом
Ты совсем не устаешь.
48

МиссисХитчкок (резко). Иди спать, Энни.
Масгрейв (солдатам)У И вы, приятели, отправляйтесь спать.
Не забудьте, что я сказал.
Насмешливо присев в <книксене, Энни выходит в дверь
за стойкой\ Масгрейв уходит через входную дверь.
Хэрст порывается что-то сказать ему, но упускает момент.
Стоит задумавшись.
С п а р к и.
«Иди же спать!» — скрипит кровать.
«Не спи!» — кричит сова.
А старый жулик говорит:
«Помолимся сперва!»
(Нетвердо держится на ногах, хохочет.)
Сцепа вторая
Улица. Ночь.
Входят пьяные воинственный и медлительный
углекопы и лодочник. Они маршируют. Лодочник
подает команды. В этой сцене тщательно отработанные
движения напоминают кадры раннего кино. По команде
каждый четко выполняет приемы, но эти приемы у каж-
дого — разные, и ни один не соответствует поданной
команде. Углекопы и лодочник не настолько пьяны, чтобы
выглядеть расхлябанными. Создается впечатление, что пе-
ред нами не столько неумелые люди, играющие в солдат,
сколько обученные солдаты, которые вдруг сошли с ума.
Вместо винтовок углекопы держат кирки, а лодочник —
весла. Входит Масгрейв, останавливается и молча на-
блюдает.
49

Лодочник. Напра-во! Вперед, шагом марш! Левой, правой,
левой, правой, левой, правой, левой.
Воинственный углекоп. Нале-эо! Стой!
Л одочник. Кру-гом! /
Медлительный углекоп. Раз, два, три, четыре.
Л одочник. К ноге!
Воинственный углекоп. Все в строю, отсутствующих
нет. Справа, по порядку номеров — рассчитайсь!
Медлительный углекоп. Раз, два, три, четыре.
Все стоят по стойке «смирно».
Воинственный углекоп. Отсутствующих нет.
Лодочник. Вольно!
Эту команду все выполняют правильно.
Воинственный углекоп (нарушая очарование момента).
Слушайте, а мы неплохо справляемся с этим делом.
Лодочник (восторженно). Ха! Неплохо? Просто здорово!
Господи, да я ничего подобного не видел! Если ты запи-
шешься, тебя сразу освободят от строевой подготовки. На
три недели. Понял? Да сержант рядом с тобой —так, бо-
яшй одуванчик. Ей-богу, парень, ты родился настоящим
солдатом!
Воинственный углекоп. Чего же я раньше-то об этом
не подумал?
Медлительный углекоп (все еще держит строй). Раз,
два, три, четыре.
Воинственный углекоп. Кабы я знал, я бы не стал же-
ниться!
Медлительный углекоп (замирает по стойке «смирно»,
а затем начинает маршировать). Вперед марш! Раз, два,
три... (Наталкивается на вошедшего Уолша.) А черт!
50

У о л ш. Куда ты, дьявол, лезешь?
Масгрейв хочет уйти. Уолш его останавливает.
Значит, мы ошиблись? Вы сюда все-таки не из-за беспо-
рядков приехали, а людей опутывать? Так, да? На что ло-
вить-то будете? На гинеи?
Масгрейв. На соверены.
Воинственный углекоп (Уолшу, указывая на Масгрей-
ва). Постой! У этого хоть и три нашивки, но он — че-
ловек.
Уолш. Да? А вы кто? Надрались на его деньги — и маршируе-
те, как вшивая ребятня у казарменных ворот.
Воинственный углекоп. Все лучше, чем подыхать с го-
лоду по милости хозяина.
Уолш (страстно). Срам! Мне так стыдно, скажу вам, — блевать
хочется.
Масгрейв (схватив Уолша за отворот куртки и отведя в сто-
рону). Послушай, ты! Я тебя вижу как облупленного.
Мне их (дотрагивается до нашивок) не за то дали, что я
людей от чурок деревянных отличить не умею. Я скажу
тебе сейчас одно слово, нет — два, и все. (Понижает го-
лос.) Мы — братья...
Уолш (с глубокой иронией). Ого! Социалист-радикал, клянусь
богом! Осторожней, солдат, осторожней! Хочешь, чтобы
тебя вздернули?
Масгрейв (очень серьезно). Мне не до шуток. Я правду го-
ворю. Правду. Братья во Христе...
Уолш (еще более презрительно). Энэ, ты про это...
Масгрейв. И братья в истине. Так что смотри. И жди. Я го-
ворю: жди.
Уолш (издеваясь). Братья во Христе!
Позволь нам отдохнуть, Христос!
А что нам лучше — знает босс.
Иди ты знаешь куда...
51

Масгрейв (спокойно). Твое дело. Я сказал — жди. Сам уви-
дишь. (Уходит.)
Медлительный углекоп (после столкновения с Уолшем
он продолжал шаг на месте, а сейчас бубнит себе под
нос).
Раз, два, три, четыре.
Кто в соседней спит квартире?
Пять, шесть, семь, восемь,
мы уйти его попросим.
У о л ш (наблюдая за ним с отвращением). Господи боже мой,
чего угодно мог ждать, только не этого.
Медлительный углекод (его бормотание становится все
громче).
Девять, десять, одиннадцать, двенадцать,
чтоб местами (поменяться,
тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать...
Воинственный углекоп (с глупым смешком). Это он о
моей жене.
Медлительный углекоп (раздражаясь, что его преры-
вают).
Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать,
и в постель к нему забраться.
Воинственный углекоп (распаляясь гневом). С солда-
тами не справился, с полицией не справился, а тебе, черт
паршивый, я башку проломлю!
Он бросается на медлительного углекопа, тот
бьет его кулаком в живот, испускает вопль и убегает.
Воинственный углекоп с ревом бросается за ним.
Лодочник (в восторге кричит вслед). Только не попадитесь
в лапы к фараону! Ха-ха-ха-ха!
У о л ш. Боже милостивый! И это мои товарищи, мои братья!
52

Лодочник (добродушно). Йу что особенного? Выпили ма-
лость.
У о л ш. Знаю, что выпили, и знаю, кто им помог.
Лодочник. А я тебе могу кое в чем помочь. Вот так.
У о л ш. Что еще?
Лодочник. Не всю же неделю они будут пьяными. Ну, дали
им солдаты развлечься — им это ох как нужно! Холод,
голод —не шутка... Но когда они тебе понадобятся, они
будут тут как тут. А мошенник Джо всегда на месте.
У о л ш. Ну?
Лодочник. С пулеметом умеешь обращаться?
Уолш (смотрит на него искоса). Не знаю.
Лодочник. Если тебе нужно заварить беспорядки, так надо
подойти к делу с правильного конца. Пошли, я тебе ска-
жу... (Хитро оглядываясь, уходит, ковыляя и насвисты-
вая.)
Уолш (раздумывая). А в самом деле? Нет, хитрый мошенник,
этот капитан баржи! Ну, ладно, что у тебя там4— говори.
(Торопливо уходит вслед за лодочником.)
Сцена третья
Трактир (конюшня и комната в доме).
Ночь. Сцена разделена на две игровые площадки. Ближе
к авансцене — конюшня, три денника. Можно вместо пе-
регородок положить параллельно три тюфяка, ногами к
зрителям. У зрителей должно сложиться впечатление, что
солдаты, находясь в стойлах, не могут видеть друг друга.
Авансцена представляет собой середину конюшни — един-
ственный проход, через который можно попасть в денни-
ки. Два выхода на авансцену (из левой кулисы и из пра-
вой) ведут с одной стороны к дому, с другой — во двор и
к каретному сараю.
5fr

В глубине сцены на площадке, приподнятой примерно на
метр, спальня. Это маленькая комнатка, в которой хва-
тило места только для кровати с медными шишечками и
столика (или тумбочки) со свечой. Обе площадки должны
восприниматься как совершенно отдельные места дейст-
вия. Вход в спальню следует сделать саади, и зритель должен
отчетливо понимать, что с одной площадки не видно того,
что происходит на другой. Из конюшни виден только свет
в окне комнаты.
Масгрейв в рубашке и брюках сидит на кровати и чи-
тает при свете свечи. Аккуратно сложенный мундир и
фуражка лежат рядом.
Хэрст и Спарки входят в конюшню со стороны дома,
неся подстилки и одеяла. Начинают устраиваться на ночь
в двух крайних денниках, оставляя средний свободным.
Спарки располагается ближе к выходу, ведущему к дому.
Хэрст — ближе к выходу во двор. Раздеваются. Остав-
шись в рубахах из серой фланели, длинных шерстяных
кальсонах и носках, аккуратно укладывают верхнюю
одежду рядом с постелями.
Спарки (раздеваясь). Эй... эй, послушай! Ты меня слышишь?
Хэрст (безразлично). Слышу.
Спарки. Знаешь что — я сегодня немного перехватил.
Хэрст. Ага. Ну и что?
Спарки. Что ты сказал?
Хэрст. Я сказал — ну и что? Все перехватили. Я хочу вздрем-
нуть часок-другой, а ты — как знаешь. В общем, кончай
трепаться.
Спарки. Слушай, у Черного Джека еще горит свет.
Хэрст что-то мычит в ответ.
Масгрейв в брюках лежит поверх одеяла. Горит свеча.
54

С парки. Вот так. Господь бог не спит. Ха-ха! И не он один.
Среди нас, смертных, знаешь, тоже могут найтись такие...
Я сказал: господь бог не спит!
X э р с т. Да слышу я, пропади ты пропадом!
Пауза.
С п а р к и. Вздремнуть часок-другой... А чего ты надумал спать,
когда тебе такая сладенькая, жирненькая закусочка при-
готовлена?
Хэрст (раздевшись и улегшись под одеяло). Ну, хватит! Кон-
чай трепаться, тебе сказали! Я спать хочу, понял? Не
мешай.
С п а р к и. Так она же тебе обещала? Тебе, а не мне. Проснись,
балда! Она скоро придет, понял? Она скоро придет! (Поет
побудку, подражая горну, затем лезет под одеяло,) Тебе
обещалась, парень. Не мне ведь!.. Хочешь, спою песню?
Хэрст (он уже успел впасть в забытье). А? Что? Заткнешься
ты или нет?
С парки. А ты? Заткнешься, когда она придет? Тебе, красав-
чик, хорошо, девка ведь тебе достанется, а друзьям како-
во, за перегородкой? О-хо-хо, вот уж мы сегодня пому-
чаемся! И давай не очень разоряйся.
Пауза.
(Тихо напевает.)
В глухую ночь пришла она,
глаза — как две звезды,
я приказал ей не шуметь,
чтоб не было беды.
И вдруг разгневанный супруг
нагрянул в тишине,
и преступленье совершить
пришлось той ночью мне!
55

Он еще поет, когда в конюшню со стороны дома входит
Энни со свечой в руке. Она тихо подходит к стойлу, где
спит Хэрст, останавливается и смотрит на него. При зву-
ках ее голоса Хэрст высовывает голову из-под одеяла.
В спальне Масгрейв приподнимается на кровати, задувает
свечу и засыпает.
Энни (с нежной шутливостью). Ну, я пришла. Здравствуй.
Замерзла. Я злое (привидение, теперь ты попался. Брр! Ну,
миленький, согрей меня. Не бойся, от меня ты не просту-
дишься.
Хэрст (вставая). Да, пожалуй, не простыну... (Обнимаются.)
А что будет к утру?
Энни. Ну, утром все другое, верно? Не хочу говорить про ут-
ро. Утром нам всем будет холодно. Холодно и одиноко. Как
в толпе — все вместе и каждый сам по себе, в одиночку.
Тысяча человек — это полк, да?
Хэрст. Примерно.
Энни. И все равно, хоть ты и среди них, ты один. Что, нет?
Ну, согрей меня, мальчик мой. Спрячь от ветра. Уже
ночь. Темно.
Хэрст (вырываясь из ее объятий). Нет! Не хочу. Наплевать,
что я раньше говорил! С этим покончено, все, шабаш, точ-
ка. Уходи! Ну! Оставь меня в покое.
Энни (удивленно и обиженно). Что? Что случилось? Родной...
Хэрст (грубо). Убирайся! По мне — утро уже наступило. Каж-
дый — сам по себе, в одиночку. Все. Ты хочешь, чтоб я
жизнь свою в тебе похоронил?
Энни. Нет. Нет. Всего-то пять-шесть часиков. Дорогой...
Хэрст. Ты слышала, что Черный Джек говорил? Все правиль-
но. Прямые, четкие, черные буквы, никакой мазни. Я рань-
ше ошибался, не доверял ему. Он все о боге — я и думал,
что сам-то он пустое место. Но когда о тебе заговорил —
это была правда. Уж он докажет, что в.нем сила есть!
56

Энни (презрительно). Значит, ты Черного Джека слушаешься,
да?
Хэрст. Да, слушаюсь. По-другому уже нельзя. Поздно. В него
надо верить! Он должен быть сильным! Другого выхода
у нас нет.
Энни (отступив в сторону). Боже мой, значит, одного брата
он себе уже нашел! Ведь только сегодня вечером я виде-
ла тебя у канала — такого несчастненького, одинокого.
(Поет, яростно подчеркивая каждое слово.)
В шляпе, увитой зеленою ивой!..
Хэрст. Ну и ладно.
Энни (не давая ему спуску). Это, наверное, был не ты, а?
Ведь ты такой же, как все другие, — голодная армия. На-
жрутся, напьются и — и поминай как звали. А ты даже
и этого не хочешь, даром что брать не надо, сама пред-
лагаю! Ну и валяйся на соломе один! Завтра тебе ра-
ботать, барабанным боем дураков заманивать! В армию за-
писывать! Можешь их всех хоть чумой заразить чи в зем-
лю закопать! Мне наплевать!
Хэрст. Ты чего раскричалась? Чего тебе нужно? Почему не
уходишь, когда сказано? Дай человеку поспать, ради бога!
Энни. Знаешь, как меня называют?
X э р с т. Я бы тебя назвал поганой шлюхой.
Энни (со злой иронией). Ээ, что — шлюха? Меня солдатской
шлюхой называют, это особая статья.
Со двора входит Эт*терклиф с постелью в руках. Они
его пока не замечают. Энни снова принимается уговари-
вать Хэрста.
Ради бога, позволь мне остаться с тобой. Он меня жизнью
и любовью назвал. Напрасно ты меня гонишь, малень-
кий...
Хэрст с гневным возгласом отталкивает ее. Она падает па
Эттерклифа.
57

Эттерклиф (поддерживая ее). Жизнь и любовь, так? Я ста-
рый солдат, девушка, грязный, старый проходимец, вот
что, я всякие виды видал. А ну-ка... (Хватает ее и целует,
насмешливо поглядывая на Хэрста.) Но-но там, щенок,
полезай спать в свою конуру. Тут работа для мужчин.
Хэрст. Пожалуйста! На здоровье. (Сердито возвращается в
свой денник, укладывается и пытается уснуть.)
Эттерклиф (не выпуская Энни из объятий, по-своему лас-
ково). Ну, что мне сделать с тобой, а? Чем ты сможешь
погасить мой пожар? Хорошая, сильная, и сердце у тебя
большое, как эта конюшня. Для всех открыто, вход сво-
бодный. И все равно толку не будет.
Энни (холодно, враждебно). Не будет? А ты попробуй!
Эттерклиф. Нет. Не сегодня. Что ты знаешь о солдатах?
Энни. Может, побольше, чем ты думаешь.
Эттерклиф. Сомневаюсь. Наш Черный Джек сказал бы, что
это несущественно. Он бы сказал, что на этих руках
кровь. (С отвращением смотрит на руки.) Сколько ни вы-
тирай их о волосы русые, она опять проступает. Нечего
и стараться, сказал бы он. И я так считаю. Ну-ка! (Це-
лует ее еще раз и отпускает.) Вот и все, девушка. Я дал
все, что тебе причитается от солдата. Скажи: «Спасибо,
парень» — и кончен разговор.
Энни (все еще холодным током). Спасибо, парень... Ты все
знаешь. Знаешь, что мне причитается и что мне раньше
перепадало. Зачем, спрашивается, меня баловать? Ты —
честный человек, это хорошо, ведь ты уже не молод.
Эттерклиф (с кривой усмешкой). Гм. И то правда. Спокой-
ной ночи. (Начинает стелить постель и раздеваться.)
Спарки присел на своем тюфяке, прислушивается. Энни
стоит не шевелясь.
(Снова заговаривает с ней.) Слушай, девушка. Когда я
был совсем мальчишкой, я взял себе жепу. А она стала
58

спать с зеленщиком. Он красивее был, как тот (машет
рукой в сторону денника, где спит Хэрст), в общем, она
так говорила. Я-то не видел в нем ничего особенного —
хлюпик, скалится, как крыса из-под куста. Но он прода-
вал большие зеленые яблоки, кормил людей, мою жену.
А я не делал ни того, ни другого. И вот теперь я старая
грязная вошь в красной куртке и голубых штанах. Куда
уж мне! Кровь, понимаешь? Убийство. Спокойной ночи.
(Он уже разделся. Ложится и немедленно засыпает.)
Энни стоит еще несколько мгновений, а затем опускается^
сжавшись в комок, и плачет. Спарки выскальзывает из
своего денника.
Спарки. Шшш, Энни. Не плачь. Иди сюда.
Энни. Молчи, не говори со мной. Спи себе. С меня хватит ва-
шего брата.
Спарки. Ну, Энни, послушай, мне хочется поговорить», Я ведь
не глухой и не настолько пьян — я хочу сказать, что бы-
вал пьянее. Я даже на одной ноге могу стоять, видишь?
Ха-ха-ха. Я — аист! Ну, посмотри сама! (Пытается удер-
жать равновесие, стоя на одной ноге.) Тот, с краю (ки-
вает в сторону денника Хэрста), ты за него не беспокой-
ся, Энни, ведь он и не человек больше, он — как бог,
правда? А бог (смотрит на окошко Масгрейва) — смотри-
ка, господь бог уснул.
Энни. Бог?
Спарки. Он свет погасил. Видишь?
Энни. Это ваш сержант там.
Спарки. Вот именно. Я думал, он-то не уснет. И вот вам —
сам не могу уснуть... Что ты имеешь против меня?
Энни (удивленно). Ничего.
Спарки. Но ведь ты не пришла ко мне. Его звала — он отка-
зался. Я тебя звал — ты отказалась. Все как-то не так по-
5&

лучается. Знаешь, как Черный Масгрейв назвал бы такое
положение? Он сказал бы, что это анархия.
Энни. Ах, он сказал бы!
Масгрейв стонет во сне.
Эх вы, раки^задаваки,— этот сержант сидит в вас, как
кость в горле. Что с вами творится?
Спарки. Шппп, тише. Подинка сюда... Послушай. (Отводит ее
как можно дальше от других.)
Энни. Что слушать-то?
Спарки. Храпят. Оба? Хорошо! Оба храпят. Спят... Я тебе
еще в баре говорил, что меня Спарки-искорка прозвали —
природа у меня такая. Спарки всегда смеется... Человек
должен смеяться, а то и взвыть недолго. А это не дело
для человека — выть, пусть собаки воют, волки или там
чайки морские, правда?
Энни. Я так понимаю, что тебе страшно.
Спарки (как бы внезапно прозрев). Действительно, черт возь-
ми! Знаешь — страшно. Бога-то здесь нет, он свет пога-
сил, значит, я могу тебе правду сказать, голубка. Мне
страшно. Ты не подумай, что я войны боюсь или пули
где-нибудь на задворках империи. Не в этом дело. Мне
даже медаль серебряную дали, я не трус. Но я тебе могу
сказать, что я... ну-ка, поцелуй меня, быстренько, ну, а
то я такого наговорю... Ей-богу, я с ума сошел.
Энни (смотрит на него с любопытством). Ладно, поцелую...
Она целует его, он ее обнимает.
Масгрейв (во сне, но ясно, четко, решительно). Двадцать
пять мужчин. Девять женщин. Двадцать пять мужчин.
Детей не было. Нет.
Энни (с внезапным волнением). Послушай, миленький, и у
меня когда-то был солдат. Он шутки любил, песни пел.
А жил он так же, как вы: да, сержант, нет, сержант, мы —
-60

бараны, сержант. Только он все это за шутку считал.
Шутка, черт вас всех подери! Его убили. Где-то <в вашей
проклятой империи, и что получилось?
Спарки. Не знаю...
Энни. А получилась такая искалеченная, дохлая шутка, что
никто и смеяться не стал. Маленький цветок, клевер, и
на нем три сухие головки. Тут я, там он, и ребеночек в
могиле. Уродец. Помер.
Она не может продолжать, он молча утешает ее.
Спарки (его мысль заработала). Энни, послушай, Энни, и ты
тоже... Еще одна, за которую нужно расплатиться... Как
бы мне хотелось расилатитья! А что, если бы я расплатил-
ся за твое горе? Может, и ты расплатишься за меня.
Энни. Не понимаю.
Спарки (взволнованный ходом своей мысли). Это не было бы
анархией, понимаешь? Здесь он неправ! Вот что было
бы: ты живешь, и я живу. Ну его разговоры о долге! Нам
его слово божье ни к чему. Мертвец — это мертвец, и де-
ло с концом! Можно считать, что за все уже заплачено!
Твоя жизнь, моя жизнь — у нас своя дорога. Что нам за
кем-то идти?
Энни. О чем ты говоришь?
Спарки (с чувством безысходности). Боже мой, сам не знаю.
Господь уснул, но когда он снова проснется...
Энни (сбитая с толку, сочувственно). Ну, успокойся, малень-
кий, успокойся. Спокойно, спокойно.
Спарки сникает. Энни склоняется над ним, они страстно
обнимаются.
Масгрейв (кричит во сне). Пожар, пожар, пожар! Лондон го-
рит! Лондон горит!
В спальню в ночной рубашке, в халате быстро входит
миссис Хит ч ко к. В руках у нее бокал.
61

Миссис Хитчкок. Что случилось? (Зажигает свечу.)
Масгрейв (сидя, говорит четко, как будто в его словах есть
смысл). Горит. Горит. К выполнению приказа вы присту-
пите ровно через минуту. Эту берите. Взять ее! Кто гово-
рит, что она ребенок? Она у нас в списке. Значит, достиг-
ла возраста, когда можно расстреливать. Выполняйте при-
каз. Тридцать секунд. Начинаю отсчет. (Смотрит на своп
часы.) Двадцать шесть... двадцать три...
Миссис Хитчкок (в тревоге). Сержант, сержант...
Масгрейв. Молчать. Двадцать... восемнадцать... Я выполнюэ
свой долг, женщина. Я веду отсчет. Наступает конец све-
та. Еще десять секунд, сэр... пять... три... два... один.
Масгрейв испускает мучительный стон и падает навзничь
на кровать. Крик слышен в конюшне. Все реагируют на
него. Эттерклиф поворачивается на другой бок и снова
аасыпает. Хэрст испуганно приподнимается. Энни и Спар-
ки удивленно отстраняются друг от друга.
Энни. Спарки, это твой бот. С ним что-то случилось.
Спарки сидит, уставившись в пространство и тяжело дыша.
Энни снова привлекает его к себе.
Миссис Хитчкок. Что это за шутки такие, вы весь город
перебудите!
Масгрейв стонет и дрожит.
(Ласково трясет его.) Ну, проснитесь же! Вам приснился
тяжелый сон. Проснитесь — и все пройдет. Ну же!
Масгрейв. Оставьте меня в покое. Я не спал.
Миссис Хитчкок. Как же, не спали! Не на яву же вы...
Масгрейв. Не лезьте не в свое дело.
Миссис Хитчкок. Я подумала, вам нездоровится.
62

М а с г р е й в. Нет... нет... (Внезапно.) Но ведь он наступит?
Миссис Хитчкок. Что наступит?
Масгрейв. Конец света. Вы скажете, что это несущественно,
но если можно было бы встретить его как следует...
Я хочу сказать, в полном порядке, как на параде, в строю,
по подразделениям: с этой стороны ряды, с той стороны
ряды, одеты по форме, стоят смирно. Прав ты или гре-
шен — важно, что ты это знаешь и стоишь на своем ме-
сте. (Дрожит.) Принесите мне что-нибудь поесть.
Миссис Хитчкок. Я принесла горячий грог. Вот. (Про-
тягивает ему бокал.)
Масгрейв. Что? Что?
Миссис Хитчкок. Я часто пью его ночью. Спина у меня
болит. Услышала, как вы зовете, и принесла. Возьмите пе-
ченье. (Достает печенье из кармана халата.)
М а с г р е й в. Ах да, спасибо... (Ест и пьет.) Так лучше... Вы-то
меня понимаете? Вот если вы правофланговый в роте, а
рота идет вправо,—вам других не видно. Вы .команду
слушаете. Хорошо, если правильно услышите. Когда я
был новобранцем, я как-то оказался посреди плаца —
один, а все ушли в другую сторону, я даже не слышал
ничего!
Миссис Хитчкок. Вам лучше прилечь. Я же вижу, что вы
нездоровы. Успокойтесь, сержант, отдохните.
Масгрейв (успокаиваясь). Отдохнуть... отдохнуть...
Она накрывает его одеялом и ласково бормочет, пока он за-
сыпает.
Спарки (в припадке решительности). Мне теперь наплевать,
Энни. Пусть просыпается, когда хочет. На этот раз я хо-
рошо посмеюсь. Знаешь над чем? Послушай такую исто-
рию. Значит, было четыре приятеля, так? И они решили
погулять, на всю ночь закатиться. Получка была, пони-
маешь? Все кабаки задумали обойти. И один, когда они в
63

первый кабак пришли, говорит: «Пить, говорит, будете
то, что закажу». И заказывает: «По щепотке мышьяка в
каждую кружку!» И они должны это выпить. Ну так.
Один пьет и умирает. Следующий пьет и тоже умирает.
А третий как? Ему тоже пить, по уговору? Ведь они так
решили, у них уговор был, чтобы все пили, что закажет
первый.
Хэрст выходит из денника, тихо подкрадывается и слу-
шает.
Энни. Не знаю...
Спарки. Я тоже. Только я бы вот что сделал.
Энни. Что?
Спарки (серьезным тоном, даже сурово), Я из этой истории
постарался бы выбраться. И побыстрей. Да-да! Вместе с
тобой. Послушай, голубка, снег валит, из города сейчас
не вылезть. Но ты бы могла устроить меня где-нибудь, ну
спрятать, что ли... И ты бы со мной вместе... Мы бы пе-
реждали, пока все кончится, а потом достали бы мне
одежонку какую и уехали бы... ну в Лондон хотя бы.
Как тебе Лондон? Ты была когда-нибудь в Лондоне?
Энни. Что переждали? Пока что кончится? А что готовится-то?
Спарки. Э-э, в этом-то весь вопрос. Я не могу тебе сказать.
Это дело Черного Джека, а не мое.
Энни. Грязное дело, наверно?
Спарки. Наверно... я не знаю. Не знаю. Не спрашивай. Он как
бог, понимаешь, а мы вроде бы ангелы — ангелы, ха!
Только мне уже не смешно. Такие шутки до меня не до-
ходят. Энни, если я еще здесь останусь, я совсем с ума
сойду. Помоги мне поскорей выбраться отсюда!
Энни (решительно). Ладно. Напугал ты меня. Одевайся, Спар-
ки, я тебя спрячу.
Спарки. Голубушка моя...
64

Энни. А ты меня здесь не бросишь?
Спарки начинает торопливо одеваться, схватившись сначала
за мундир, л
Спарки. Нет.
Энни. Поклянись.
Спарки (у него в руках брюки, которые он собирается надеть.
Он бросает их и обнимает девушку.)
Клянусь.
Подкрадывается Хэрст и хватает брюки Спарки.
(Отпуская Энни.) Ну, давай живее. Эй, а брюки мои где?
Хэрст. Вот они!
Спарки. Какого черта... а ну отдай, ублюдок паршивый...
Хэрст (ликуя). Сам возьми! Хороший дезертир из тебя полу-
чится! Будешь дуть с голой задницей по болотам, по суг-
робам!
Спарки. Отдай!
Спарки хватает брюки за вторую штанину, и оба, как в
фарсе, начинают тянуть их к себе.
Хэрст (со влобой). Мужчина и солдат! Все ночж только треп-
лешься, скачешь, дергаешься, как кукла заводная. А в по-
следнюю ночь сбежать задумал? Сачок трусливый!
Проснулся Эттерклиф, пытается вмешаться.
Эттерклиф. Что еще за чертовщина? А ну, перестаньте!
Спарки. Он брюки мои спер, гад.
Спарки силой дергает и вырывает брюки у Хэрста. Хэрст
падает.
Хэрст. Я убью тебя, Спарки. (Под руку ему попадает валяю-
щийся на полу ремень Спарки, к которому прикреплены
ножны штыка. Поднимается, вытягивая штык.)
Энни. Ой, нет, нет! Остановите его!
3 «Пьесы»
65

Эттерклиф. Брось штык!
Энни бросается к Хдрсту, хватает его за руку, кусает ее.
Штык падает на пол. Эттерклиф подхватывает его. Хэрст
бросается на Эттерклифа. В борьбе они сбивают с ног
Спарки и все трое падают наземь. Спарки страшно кри-
чит, захлебывается и затихает. В спальне вскакивает Мас-
грейв. На авансцене все в ужасе расступаются перед тру-
пом Спарки.
Масгрейв (к миссис Хитчкок). Оставайтесь здесь. (Выходит
из спальни.)
Хэрст. Убит. Мертвый. Это не я! Не я! Нет!
Эттерклиф. Мертвый?
Хэрст. Ну да. Штыком в живот. Это ты. Твоя рука. Ты его
убил.
Эттерклиф. Не может быть.
Хэрст. Ты его убил.
Эттерклиф (тупо). У меня штык.
Хэрст. Вот-вот, и ты его убил.
Эттерклиф. О боже милостивый!
Со стороны дома входит Масгрейв, Миссис Хитчкок
вышла'из спальни.
Масгрейв. Что здесь происходит?
Хэрст. Спарки убит.
Масгрейв. Что? Каким образом?
Хэрст. Собственным штыком. Он хотел удрать, дезертировать.
Я пытался задержать. Тогда он... (Указывает на Эттер-
клифа.)
Масгрейв (Эттерклифу.) Ну?
Эттерклиф (безнадежно). Вот штык. Он у меня в руках,
сержант. Это я. Кому же еще? Можете называть это не-
счастным случаем, но я-то знаю, что это такое. Это значит,
что...
66

Масгрейв. Молчи. Так ты говоришь, он дезертировать соби-
рался?
Хэрст кивает.
А что эта здесь делает? Она с ним была?
Хэрст кивает.
Так, так... Дезертирство. Прелюбодеяние. Это — несущест-
венно. Он мертв. Его надо спрятать.
Хэрст. Куда?
Масгрейв. Там в углу двора навозная куча. Только чтобы
никакого света! Живей!
Хэрст (Эттерклифу). Пошли.
Эттерклиф. Ёоже милостивый, боже милостивый!
Они уносят тело С пар к и.
Масгрейв (к Энни, с неприязнью). Это ты умеешь —дро-
жать, трястись, хлюпать. Ты как трясина, вроде — одни
пузыри, зато сколько неприятностей. А мое дело — думать
и действовать.
Со стороны дома входит миссис Хит ч к ок. Она при-
несла Масгрейву его мундир, фуражку и ботинки. Скла-
дывает все это на полу.
Подойдите сюда, хозяйка. Тут у нас одна неприятность
вышла. Только не спрашивайте ни о чем. Вы мне можете
довериться?
Она испытующе смотрит на него и быстро кивает.
Возьмите девушку, уведите ее наверх, заприте в чулане.
И молчок, ни слова. Есть причины. В свое время я все
расскажу. Делайте, как я велю, и вам никакой беды не
будет.
Миссис Хитчкок. Наступил конец света. Быстро.
Масгрейв. Что, что? Вы слышали, что я сказал?
3* 67

Миссис Хитчкок. Слышала, слышала. (Берет трясущуюся
Энни за руку, затем внимательно рассматривает ее паль-
цы.) Ого! Да ведь это кровь.
Масгрейв. Знаю. Повторяю: никаких вопросов.
Энни обводит взглядом Масгрейва и миссис Хитчкок, по-
том облизывает свою руку и по-детски смеется.
Миссис Хитчкок. Пойдем, Энни... Ладно, я ее запру... На-
верное, так будет лучше всего. Что делать, я вам дове-
рюсь. Я всегда уважала религию.
Она уводит Энни в дом. Масгрейв как подрубленный
опускается на пол и закрывает лицо рукрми. Со стороны
двора в конюшню незаметно пробирается лодочник и
присаживается рядом в такой же позе.
Лодочник (тихо поет).
Как птички в чабоще лесной мы сидим,
Птигчки в...
Масгрейв поднимает голову, смотрит на него, узнает и
хватает его за горло.
(Стараясь вырваться.) Да хватит же! Силач нашелся! Ста-
рого Джо *не узнал)и!
Масгрейв (опускает руки, но в голосе еще звучит угроза).
Вот как? Старый Джо? Ну и что?
Лодочник (многозначительно). Я просто подумал, что на
вашем месте я бы не рассиживался в конюшне. Мне бы-
ло бы не до этого.
Масгрейв. А что?
Лодочник. Я смотрю, ваши жуки навозные возятся в па-
возной куче. Правильно? А если бы они обернулись да
на каретный сарай посмотрели...
Масгрейв встрешоженно вскакивает.
68

Масгрейв. А что в каретном сарае?.
Лодочник. Там решетки на окнах, а у решеток кто-то возит-
ся с ломом. Слышите?
Слышен звук бьющегося стекла.
Стекло к черту. Если поторопитесь, успеете поймать.
Масгрейв подбегает к выходу во двор,
Масгрейв (кричит), К сараю, бегом! С той стороны! Скорей,
скорей! (В волнении убегает.)
Слышны звуки бьющегося стекла, крики, удары. Лодоч-
ник наблюдает за тем, что происходит во дворе.
Лодочник (приплясывая от восторга). Ну, ну, держи их!
Двое сзади, сержант к двери. Так! Замок снял, ворота от-
крыл... Один-то застрял в окне —- голова внутри, а ноги
снаружи висят. Тащи его, сержант, тяни. Солдаты! Пра-
вильно. Ногами его! Кулаками! Ага, связали. Ах мои ро-
занчики, ах мои красавчики, цветики алые!
Быстро входят солдаты, тащат У о лш а, у которого
руки связаны за спиной. За ними идет Масгрейв. Все
тяжело дышат. Бросают Уолша на пол,
Масгрейв. А где остальные?
X э р с т. Сбежали, сержант.
Эттерклиф. Их там целая дюжина была.
X э р с т. Удрали переулком.
Масгрейв. Ну, посмотрим, кто у нас тут. Ба, это ты! Что те-
бе там было нужно?
У олш (усмехаясь). Догадайся, рак усатый.
Масгрейв. За пулеметом полезли, да?
У о л ш. Вот именно, приятель, соображаешь.

Масгрейв (тише). Зато ты плохо соображаешь, брат, и я те-
бе объясню — почему.
Крики и резкие свистки.
X э р с т. Это констебль со своими. Слышите? Эй, нам бы одеться
не мешало.
Масгрейв (суетясь, натягивает мундир, брюки; Уолшу). За
твоими дружками бегают. Сейчас сюда заявятся.
Голос констебля эа сценой, со стороны дома: «Откройте,
миссис Хитчкок! Отпирайте! Именем гакона[»
Ну, вот и он. Знаешь, он меня сегодня вечером уговаривал
обманом забрать тебя в армию. Но я тебе что сказал? Что
мы братья. Сейчас я это докажу. (Хэрсту.) Уведи его и
спрячь.
X э р с т (удивленно). И его в навозную кучу?
Масгрейв. Не валяй дурака. Делай, как приказывают.
У о л ш. Постой, достой...
Масгрейв (яростно). Иди с ним, балда несчастный! Ты что,
констеблю больше доверяешь?
У о л ш (озадаченно). Ради бога, что ты задумал?
Масгрейв. Не теряй времени! (Встряхивает Уолша, рявкает
Хэрсту.) Спрячь его в дровяном сарае! Боже, какое-то
племя черепашье!
Хэрст энергично выталкивает Уолша во двор.
(Поворачивается к Эттерклифу.) А ты надень штаны.
Зттерклиф начинает одеваться. Входит взволнованная
миссис Хит чк ок.
Миссис Хитчкок. Констебль! По всему дому носится.
Масгрейв. Пришлите его сюда. Все в порядке, хозяйка, все
в порядке. Я разберусь.
Миссис Хитчкок уходит в дом.
70

Эттерклиф. Масгрейв, что вы делаете?
М а с г р е й в. Что делаю, то делаю. По необходимости. На дру-
гое времени нет.
Эттерклиф (в приливе отчаяния). Но ведь он убит! Вы это
понимаете? Убит. Ведь это значит, что все кончено, все
погибло. Конец.
Масгрейв. Нет!
Со стороны дома торопливо входят миссис Хит чк о к
и констебль.
Констебль. Сержант, что случилось? Там банда какая-то пы-
талась в сарай проникнуть через заднее окно. (К миссис
Хитчкок.) Что в сарае?
Миссис Хитчкок. Там у сержанта...
Масгрейв. Мое имущество.
Миссис Хитчкок. Смотрите — пастор!
Со стороны дома вбегает пастор. ч
Пастор. Констебль, что здесь происходит?
Констебль. Я полагаю, это началось, сэр. Я думаю, это бес-
порядки.
Пастор. В такую рань?
Констебль. Я сообщил мэру. (Докладывает пастору, как было
дело.)
Лодочник (подходит к Масгрейву). Не забудьте старого
Джо. Это я вас предупредил. Мою долю не забудьте. Мне
причитается.
Масгрейв. Убирайся, пока не попало!
Со стороны дома быстро входит мэр.
Мэр. Плохо! Никуда не годится, черт возьми! Как это нача-
лось? Впрочем, что уж теперь! Что вы предприняли?
Констебль. Я расставил своих людей по улицам, но их ма-
ло, и они боятся, что греха таить. Я предупреждал, ваша
милость.
71

Мэр. Вопрос так стоит: до полудня — продержитесь?
Констебль. Не знаю.
М э р. Телеграф заработал.
Масгрейв. Телеграф!
Мэр. Да, оттепель началась, слава богу. Там, на болоте, линию
починили. Я телеграфировал, чтобы прислали драгуп. Они
прибудут быстро, только, конечно, раньше полудня не по-
спеют. Наша задача — удержать до них город.
Масгрейв. Стало быть, часов шесть осталось. На это время
надо их отвлечь. Господин мэр, я это сделаю.
Мэр. Как?
Масгрейв. Буду делать то, за что мне платят жалованье.
Начну вербовочную кампанию. Митинг соберу. Вчера-то
они веселились, как на празднике. Значит, и сегодня можпо
так же. Флаги вынесем, барабан, шиллинги, соверены... Эй,
начинайте бить в барабап! На базарную площадь! Речь
надо хорошую произнести.
Мэр. Кому, мне?
Во дворе Хэрст начинает бить в барабан.
Масгрейв. Вам! И вам, пастор, тоже. Миссис Хитчкок, всем
бесплатное пиво!
Пастор. Еще чего!
Мэр (поняв). Да, хозяйка! Выкатывайте бочку! Я заплачу!
Масгрейв (лодочнику). А ты, если хочешь помочь, можешь
нести знамя. (Эттерклифу.) Дай ему знамя.
Эттерклиф уходит. Входит Хэрст, яростно барабаня.
Мы все понесем флаги. Дайте мне мой мундир.
Миссис Хитчкок. Вот он. Я принесла его.
Масгрейв (охваченный диким возбуждением). Флаги, ленты!
Надо, чтобы шикарней было! Славой их надо заманить!
Со стороны двора торопливо входит Эттерклиф со зна-
менем и флагами. Раздает их.
72

Лодочник. Алые цветочки милой старой Англии!
Мэр. Верные и честные сердца!
Пастор. Господь не оставит своих воинов!
М а с г р е й в. Боже храни королеву!
Общий шум, сутолока, неразбериха.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена первая
Базарная площадь.
Раннее утро. В середине площади на широком цоколе
возвышается ее главное украшение — сооружение в вик-
торианском духе, сочетающее в себе башню jc часами,
крест и уличный фонарь. К башне прислонена вестница.
Часть цоколя, задрапированного знаменем, превращена в
трибуну, на которой стоят ящики, привезенные солдата-
ми, и лежит моток веревки. Вокруг цоколя расставлены
флаги.
Когда открывается занавес, на сцене царят шум и сутоло-
ка. X э р с т бьет в барабан, мэр, пастор и Масерейв
поднимаются на трибуну, где Эттерклиф заканчивает
последние приготовления. Констебль занимает место
у подножия цоколя с противоположной от Хэрста сторо-
ны. Лодочник суетится на авансцене.
Солдаты одеты по всей форме. На мэре треуголка и
красная мантия с золотой цепью. Пастор облачился в
черную мантию, на которой выделяется белый воротник
с длинными прямоугольными концами. В руках у него
73

Библия. Головные уборы присутствующих украшены яр-
кими кокардами.
В этой сцене очень важную роль играет лодочник. Перед
трибуной нет толпы, все речи произносятся в зрительный
зал, и лодочник служит своего рода посредником, пере-
дающим реакцию слушающих. С одной стороны сцены вид-
но окно второго этажа трактира.
Лодочник (подбрасывая в воздух фуражку).
Трам-тррам! Та-рра-ра-бам!
Гремит, грохочет барабан.
Идет голодный батальон,
какое торжество!
Вздымая стяг, равняя шаг,
идет он на постой.
Встречайте с Библией его,
в одежде красной, словно мак,
и с цепью золотой!
Ну, все собрались! Пришли ни свет ни заря, по холоду!
Дома у вас голодные детишки ревут, жена пилит, в печ-
ке нет огня, на столе — пусто. Вам так плохо, что даже
драться не хочется,—тут бы хоть чем отвлечься! Ну, вот
вам и повезло, счастливчики! Сейчас перед вами на на-
шей старой базарной площади будет дано прекрасное
цирковое представление! Настоящий живой цирк с на-
стоящими золотыми монетами,—карманы, посмотрите, у
всех в порядке? И пива дадут, настоящего пива!
Появляется миссис Хит чк ок. Она катит перед собой
пивную бочку.
Не бойтесь, это бесплатно! Бескорыстно! А ну, хозяйка,
дай, помогу! (Помогает подкатить бочку к краю цоколя.)
Они устанавливают бочку сбоку, и миссис Хитчкок уса-
живается на нее. В руке у миссис Хитчкок корзинка с пив-
ными кружками*
74

(Возвращается на йвйнсцёну.) Ну вот, устроились. А вы?
Сколько вас! Подходите ближе, не раздавят. Я скажу, ког-
да «ура» кричать.
На трибуне тоже все готово. Раскатистая дробь бараба-
на—и все смолкает. Вперед выступает мэр.
Констебль. Тише! Мэр будет говорить!
Лодочник. Да здравствует его милость! Он нас поит, кормит,
одевает и не брезгает простым народам! Ура!
Хор неодобрительных восклицаний.
Не нравится? А вы не спешите! Он еще нам покажет,
ребята! Доброжелательность и чувство ответственности!
Тихо! Мэр говорит!
Мэр. Ладно. Значит, так. Зима у нас тяжелая. Я знаю, что
сегодня немного подтаяло, но зима еще не кончилась —
еще как завернуть может! Верьте слову, я н^ меньше
любого из вас мечтаю, чтобы шахты снова заработали.
Чтобы мы могли мирно сесть за хороший обед. Чтобы
было мясо тушеное, и картошка жареная, и пудинг, и все,
что полагается. Но сегодня я пришел сюда не за тем,
чтобы говорить о забастовке.
Шум.
Лодочник (поясняет). Он говорит: «Какая забастовка? Фор-
менный локаут!»
Констебль. Тише! Слушайте мэра!
Лодочник. Слушайте его милость!
Мэр. Я сказал, что буду говорить о другом. Сержант Мас-
грейв — вот он, справа от меня — приехал в наш город за
людьми для ее величества. Как это кстати, какой пре-
красный случай! Все в ваших руках. Клянусь всеми свя-
тыми, будь я помоложе, да еще в городе, где нет работы,
75

я бы и думать не стал... чтобы упустить тайую возмож-
ность...
Лодочник. Он говорит: «Работа в этом городе зависит от од-
ного человека».
Констебль выходит вперед, но лодочник успевает выкрик-
нуть первым.
Слушайте мэра!
Мэр. Ну, ладно. Вы думаете, что я вас всегда обманываю, я
знаю.
Одобрительные возгласы.
Тогда послушайте вот это. (Поднимает в руке мешочек —
в нем позванивают монеты.) Это золото, настоящее золо-
то. Слышите, как звенит? Звон у него правильный, здесь
глухих нет. Каждому парню, который запишет ел добро-
вольцем, даю золотой. Это я говорю честно и прямо.
Никакого, обмана. Хотите берите, хотите отказывайтесь.
Я здесь, я жду. Пастор, теперь вы свое слово скажите.
А вы помолчите, когда священник к вам обращается. Он
дело говорит, и вам не мешает ума набраться. Если вы
мне не верите, хоть его послушайте, он-то всегда о благе
вашем печется. Ну, пастор, говорите!
Мэр отступает, вперед выходит пастор.
Пастор. Сказал Христос: «Не мир пришел я принести, но меч».
Я хорошо знаю, что вам сейчас тяжело живется. Входить
в ваше положение — моя обязанность и как духовного ва-
шего пастыря и как члена магистрата. Но мы должны
помнить, что этот город лишь небольшой уголок нашей
великой родины.
Лодочник. Правильно говорит, правильно!
Жидкие одобрительные возгласы.
76

\
\
\
Пас т о p. И если нашу страяу можно назвать великой — а я
лично в этом твердо убежден,— то именно потому, что
пе^ред ней стоят великие задачи. Благородные задачи. Она
несет ответственность перед всем миром, наша великая
держава.
Лодочник. Так держать, преподобный! Мы всегда впереди!
Слава навеки! Ура, ребята!
Довольно безразличное «ура».
Толпа ревет! Все шапки в воздухе! Вы попали в самую
точку, преподобный. Ура!
Пастор. Следовательно, я повторяю: следовательно, когда нас
призывают подставить плечо и принять бремя, которое
выпало нести нашей стране, мы должны не задумываясь,
с радостно бьющимся сердцем вынуть из пожен меч. Мы
должны забыть о наших мелких распрях и недовольствах
и под сенью славного нашего знамени тронуться вперед,
исполненные христианской решимости и мужества! Им-
перия зовет! Вас ждет слава! Сержант Масгрейв запишет
имена желающих, только поднимайтесь на трибуну по
очереди, организованно, во имя отца и сына и... (Бормочет,
отходит.)
Пауза.
Масгрейв. Может быть, прежде чем начать запись, господин
мэр, я скажу несколько слов, ну, вроде объясню, что ли,
ребятам, какая служба за морем и все в этом роде?
К основанию цоколя неуклюжей походкой приближается
медлительный углекоп.
Медлительный углекоп. Вы меня записали?
Масгрейв. Нет, пока не записал.
Медлительный углекоп. Вы в этом уверены?
Масгрейв. Уверен. Хочешь записаться?
77

Медлительный углекоп. Вчера некоторые перебрали в
кабаке. /
Масгрейв. Ну, это было так, в удовольствие, приятель. Что
плохого?
Медлительный углекоп (протягивая свою кеЩу, к ко-
торой приколота кокарда). А это что? А? Мне кто-то
сунул эту штуку.
Масгрейв (смеется). А-а-а, сейчас объясню: это значит, что
ты пил вместе со мной, вот и все. Больше ничего. Еще ты
обещал прийти сегодня утром послушать меня. И хорошо,
что пришел.
Медлительный углекоп. Ага, ничего такого, значит.
Я так и думал. Вроде предварительного разговора.
Вразвалку подходит воинственный углекоп.
Воинственный углекоп. Предварительный или еще ка-
кой, а подписывать мы ничего не будем. Надо еще по-
слушать. Так что давай, солдат, рассказывай. Докажи, что
лучше подохнуть от пули, чем от голода. Мы тебя послу-
шаем, парень, мы теперь всему поверить готовы. Вон нас
сколько.
Крики. Давай рассказывай! Рассказывай!
Лодочник. Ну, сержант, расскажите. История длинная, серь-
езная, так что помолчите, пока он говорит. Тише там!
Масгрейв. Так вот, об армии можно не одну историю рас-
сказать. И болтунов, которые носятся повсюду и невесть
что треплют,—тоже много. Да, да, все мы слыхали эти
истории и 1знаем, чего они стоят. Сегодня я не стану до-
казывать вам, что в них правда, а что обман. Конечно, в
армии можно найти такого старшину или сержанта воен-
ной полиции, который заставит вас ножницами подстри-
гать траву или зубной щеткой подметать плац. При муш-
тре всякое бывает. Наряд могут дать. Но не это меня
сюда привело. Не за это я нашивки получил. Никакого
78

\ отношения к моей жизни это не имеет, или к жизни вот
5тих двух, или к вашей. Так что вам об этом, ребята,
нечего тревожиться. (Углекопам.) С вами вчера еще один
парень был. Его бы тоже сюда. (Лодочнику.) Приведи
егб. Ты ведь знаешь, где он.
Лодочник (лукаво гримасничая). А? Так-так-так. Знаю, ко-
нечно. (С заговорщицким видом уходит.)
Масгрейв (продолжая свою речь). Я сказал, об этом беспо-
коиться нечего. Потому что в армии работу делают, а та-
кие наряды — это не работа, можете мне поверить. Так,
мура. Любой новобранец справится и глазом не моргнет.
Сейчас я вам скажу про настоящую работу. Открывай!
Эттерклиф открывает один us ящиков. В нем винтовки.
Он достает одну и перебрасывает ее Масгрейву.
Вот винтовка. Эта часть называется приклад. Ствол.
А тут — магазинная коробка. А вот (указывает на спуско-
вой крючок) — сами, конечно, знаете, что это тдкое и как
оно работает... Ну так, винтовка хорошее оружие, новое,
быстрое, точное. Вот это штык. (Примыкает штык.)
Им удобно убивать. Это вещь надежная, красивая. Но я
вам еще кое-что хочу показать, почище винтовки. От-
крывай!
Эттерклиф открывает второй ящик. Там пулемет и тре-
нога.
Вот самое новое, самое верное, самое прекрасное оружие.
Пулемет. Посмотрите, как он действует.
Эттерклиф (устанавливает пулемет). Патроны закладывают-
ся в диск через специальные отверстия и располагаются
по радиусам. Вот так. Теперь глядите, как я заряжаю.
(Закладывает диск.)
Масгрейв (с возрастающим волнением). Штука в том, что это
оружие не так стреляет, как винтовка. Там что? Бах.
79

Стук-дерг-дослать-закрыть — нажать — бах! А здесь? 7»-та-
та-та-та-та-та! И на всей этой площади никого живого не
останется. Новые времена. Прогресс. Триста пятьдесят
выстрелов в минуту. Точно. /
Неслышно возвращается лодочник. j
(Коротко.) Идет? . /
Лодочник кивает, прижав палец к губам.
Эттерклиф. Вот, теперь пулемет заряжен.
Масгрейв. Легко и быстро.
Эттерклиф. Правильно.
Хэрст бьет в барабан. Эттерклиф поворачивает пулемет на
зрителей. Масгрейв заряжает винтовку.
Масгрейв (суровым и напряженным голосом). Остается один
вопрос —для чего используется это оружие?! (Щелкает
затвором.) Вы меня опросите —для каких целей? Ведь
русских мы в Крыму разбили, с французами войны нет,
может, будет, но пока нет, а немец — наш союзник. С кем
же воевать? На этот вопрос вам ответил преподобный
отец, коротко и ясно. Я и трое моих солдат — вернее,
двое,— мы из полка, который находится отсюда за триде-
вять земель, в маленькой стране. Она и значения-то ни-
какого не имеет, разве что над ней реет британский флаг
и жители могут после своего имени писать: «британский
подданный». А мы этим гордимся!
Эттерклиф. Это уж точно, гордимся!
Хэрст. Живем в дырявых палатках, мокпем под дождем, жрем
тухлятину всякую, на темной улице нас подкарауливает
нож, а сколько крови в госпитале! Но мы не сдаемся,
стоим гордо, потому что знаем, зачем нас послали.
Эттерклиф. Потому что там мы выполняем свой долг,

М а сУ р е й в. Жизнь солдата — это долг солдата.
бзади появляется У о л ш, подходит к остальным, слушает.
Барабанная дробь.
Жизнь солдата в том состоит, чтобы не на живот, а на
смерть бороться с врагами своей королевы,
Бар дранная дробь.
о иноземными захватчиками,
Барабанная дробь.
с рабством, жестокостью и тиранами.
Барабанная дробь.
X э р с т. Рае ты надел форму, ты своей жизни не ховяин. Кому
ты ее отдашь?
Эттерклиф. Ты отдашь ее своему долгу.
Масгрейв. И своему народу, ради мира и справедливости.
Барабанная дробь. ч-
Вот моя в-ера. Вот по какому закону я живу. (Оборачи-
вается к мэру.) А вы?
Мэр (чрезвычайно удивлен). А? Что? Я? Я пе больно-то све-
дущ в законах. Звучит правильно... Сила чувствуется...
Масгрейв (пастору). А вы?
Пастор (с сомнением). Вы говорите с большим воодушевле-
нием. Да. Надеюсь, они прислушиваются к вам.
Масгрейв (со всей страстью, на какую способен). Клянусь
богом, и я надеюсь! Слушайте, слушайте, слушайте! Я сол-
дат английской королевы, я одет в форму английской ар-
мии, я знаю устав вдоль и поперек. Меня зовут Черный
Джек Масгрейв. Я самый требовательный сержант во всей
армии. Я живу по расписанию трубы и барабана. Восемнад-
цать лет сражался я за наш флаг. Утром — равнение на флаг!
А кто приспустит его на ночь? Флаг — это последняя веха
81

I
на нашем жизненном пути. Сейчас я вам покажу, как это
делается. И спляшу для вас под его сенью. А ну, поднять
флаг! Вверх! Давай, давай! /
Эттерклиф с веревкой в руках уже взобрался на Лестницу.
Он перекидывает ее через кронштейн фонаря, /ловит ко-
нец, соскакивает на цоколь, открывает крышку] большого
ящика и начинает тянуть. Хэрст изо всех сил бьет в ба-
рабан. Вторым концом веревка прикреплена к чему-то в
ящике. К кронштейну поднимается, подергиваясь и рас-
качиваясь, скрепленный в суставах и одетый в военную
форму скелет с петлей на шее. Стоящие вокруг в ужасе
отступают.
Масгрейв (с искаженным безумной яростью лицом начинает
танцевать, размахивая винтовкой. Танцуя, поет с возрас-
тающим пафосом.)
Как флаг мы подняли скелет!
В мундир солдатский он одет,
вверху, над крышами домов,
он скачет много, много лет.
И где отыщем мы того,
кто сбросит на землю его?
В трубе каминной дымовой
он аодтаимает грозный вой,
над улицами городов
висит, качая головой.
Он костью бел, мундиром ал,
он ваши спины оседлал,
он утвердился прочно здесь
и ни за что не хочет слезть.
И где отыщем мы того,
кто сбросит на землю его?
(Обрывает песню и, тяжело дыша, останавливается.)
Барабан смолкает.
82

Хватит. Достаточно. (Манит рукой невидимую толпу.)
Можно вернуться. Идите сюда, идите. Все спокойно. Только
нельзя уходить с площади. Вы видели, как заряжали пу-
лемет. Он легко вращается во все стороны, и за ним стоит
хорошо обученный солдат. (Машет винтовкой в сторону
тех, кто стоит на трибуне.) Ну, а я четыре года подряд
получал кубки за меткую стрельбу из винтовки. Так что вы
все ведите себя хорошо и спокойно.
Эти слова останавливают лодочника, который собирался
улизнуть.
Мэр порывается заговорить.
Господин мэр, все в порядке. Я сейчас все объясню.
Пастор (нетвердым голосом). Все? Что — все, сэр? Не хотите
ли вы сказать, что угрожаете нам своим оружием?
М э р. Да он просто спятил! Констебль, делайте что-нибудь!
Хватайте его! чч
Констебль делает нерешительное движение.
М а с г р е й в. Спокойно! Я больше предупреждать не буду! (Мэ-
ру и пастору.) Вы двое, вниз! Констебль, вон туда!
Он властно указывает, где им следует встать, и все трое
послушно выходят па авансцену, поворачиваясь лицом к
трибуне и пулемету.
Я сказал, что объясню. Слушайте. (Указывает на скелет.)
Это был мой товарищ. Наш товарищ. Был — еще несколько
месяцев назад. Его убили, когда он выполнял свой долг
в той стране, о которой я говорил, где стоит наш полк.
Это не то чтобы колония, скорее, протекторат, ну, в об-
щем, британские владения. Шел он как-то по улице по-
здно ночью — он в оперу ходил, у вас же хоровое общество
83

есть в городе. Так вот, он хоть и солдат всего, а музыку
любил, недаром он из Северной Англии. Пошел в оперу.
А по дороге обратно ему в спину выстрелили. И ничего
удивительного. Там эти патриоты, антибританские на-
строения, подрывная, в общем, деятельность — они боя-
лись, наверное, лицом к лицу... Конечно, он дурак, что
пошел ночью, один, да еще самовольно, после комендант-
ского часа.
Эттерклиф (с трудом сдерживая ярость). Переходите к
главному, сержант!
Масгрейв (оборачиваясь к нему, неистово). Сейчас я говорю,
твое слово впереди!.. Ну, перехожу к главному. Он был
третьим за неделю, пятнадцатым за месяц. Их всех убили
из-за угла. К этому добавьте, что он был молодой, това-
рищи его любили, песни, говорят, пел, шутил, смеялся.
Да, и еще: солдат он был хороший, а то бы я не стал и
говорить. То, что он удрал в оперу самовольно, мы счи-
тать не будем, потому что вообще-то он был хорошим
солдатом, а требования у меня высокие. Ну так, значит,
в двенадцать ночи протрубили тревогу, всех подняли.
Сначала дежурный взвод, потом уже всех. А дорога скольв-
кая, липкая, все солдаты уже на улицах. Приклады, шты-
ки. На север и запад от здания оперы все улицы оцепили.
Вот так это началось.
Хэрст (с нарастающим волнением). На улицах ни души, все
по домам сидят. Он говорит: «Без лишней жестокости,
говорит, а убийц доставить».
Эттерклиф. А их и след простыл, они за это время в горы
успели удрать. Я же вам тогда скакал!
Масгрейв. Это несущественно. Убит один человек, но отве-
чают — все.
Хэрст. Значит — всех брать! Это просто — они же спят без
задних ног. Выбить дверь, ахнуть по голове — и в
фургон.
84

Эттерклиф. Я не знал, что она еЩе ребенок. Их там сколько
на ступеньках сидело! Темно, ничего не видно, все тол-
каются, визжат. Такой крик подняли! Ну, что делать?
X э р с т. По голове и в фургон.
Эттерклиф. Где тут разобраться, что это ребенок?
Масгрейв (желая пресечь этот разговор). Это несуществен-
но! Вам приказали их доставить. Ну, если и убил девчон-
ку! Она одна ив многих, подумаешь какое дело! Стой на
месте, у пулемета. Здесь-то по крайней мере должен быть
порядок. Там его не было, это я вам говорю... (Хэрсту.)
Оставь барабан, возьми винтовку.
Хэрст вскакивает на цоколь, берет винтовку и заряжает
ее.
Должен быть порядок! Я сейчас скажу, сколько там было
раненых, и я имею в виду тяжелораненых, которых
пришлось взять в госпиталь. Ушибы, царапины и все та-
кое — не в счет. Двадцать пять мужчин. Девять женщин.
Детей не было, он напрасно говорит! Это была взрослая
девушка, ее знали как помощницу этих террористов. Вот
она какая была. Потом четверо мужчин скончалось. Один
все равно был старик. Всего, значит, пятеро. Могло быть
больше. Темные улицы, естественная вспышка гнева.
Хэрст. Убийц мы не нашли.
Масгрейв. Конечно, не нашли. По (крайней мере тогда. Не там
искали. Теперь-то я их знаю. (Поворачивается к Уолшу.)
А что ты на это скажешь? Какое твое мнение?
Мэр. Он не просто спятил — он начисто помешался.
Пастор. Почему никто ничего не делает, констебль?
Шум.
Масгрейв (упавывая на Уолша). Я с ним разговариваю.
Констебль (нерешительно). Я должен просить вас... спус-
85

тйться... оттуда, сержант Масгрейв. Похожа, что не сла-
дить вам... не слушаются они вас...
X э р с т (взяв констебля на мушку). Сейчас увидим.
Масгрейв (Уолшу). Ну, брат, скажи нам.
Уолш сзади взбирается на трибуну.
У о л ш (с напускным безразличием). Мое мнение? А зачем оно
вам? У вас вон кто есть. (Фамильярно дергает скелет за
ногу.) Что еще вам нужно? (Выходит вперед и садится
на цоколь, свесив ноги. Разглядывает углекопов.) Или вам,
например... Воткнули себе финтифлюшки в шапки... Сни-
мите их немедленно! Разве он еще не промыл вам мозги?
Пристыженные углекопы снимают кокарды.
Воинственный углекоп. Ладно, хватит тебе.
Уолш. Хватит, приятель? Вот как? Если ты уже вспомнил,
за что мы боремся, тогда, может, и хватит. Не для того
профсоюз сколачивали, чтобы за счет армии напиваться!
Медлительный углекоп. Он же оказал — хватит. А меня
мутит, устал я как черт... Все не пойму, что здесь про-
исходит.
Уолш (соскакивает с трибуны, выходит на авансцену). Пошли
домой, я растолкую. Цирк кончился. Пошли.
Масгрейв. Э^э-э, нет! Не кончился. Немного погоди. Надо
еще поговорить. Я твое мнение спрашивал, чтобы услы-
шать о тех, кто вот такое творит. (Указывает на скелет.)
Уолш. А что ты хочешь о них услышать, брат? Мне все ясно.
Ты пошел в солдаты, попал в чужую страну — и получил
по заслугам. По-моему, все правильно.
Масгрейв. А больше тебе нечего сказать? Я был о тебе луч-
шего мнения.
Уолш (раздражаясь). Слушай, чего ты добиваешься? Пришел
плакаться. Бедненький — долг свой выполнял, людей кале-
чил, убивал! Теперь слезу пускаешь? А на кой ляд нам
86

все это? Нас это не касается! Сам свои раны зализывай, а
нас уволь. Нам бы со своими делами разобраться. У нас
своего горя хватает.
Масгрейв (проникновенно). Нет, это и вас касается. Взгляни
на него еще разок. (Указывает на скелет.) Ну, смотри,
смотри внимательно, в оба глаза. Вы все его знали, на
худой конец — многие. Покойный — рядовой Билли Хикс.
Из этого прихода. Вот он вернулся с войны — приветст-
вуйте его! Загорел, окреп, а сколько хвастливых историй
о дальних походах расскажет он вечером у камелька!
Миссис Хитчкок, уж вы-то его знали!
Миссис Хитчкок в большом волнении поднимается с
бочки.
Медлительный углекоп. Нет, это не Билли. Ты врешь,
негодяй.
Воинственный углекоп. Он два года был моим подруч-
ным, когда я в пятом штреке рубил уголек. Он и само-
стоятельно там работал, рядом с моим братом. ч
Медлительный углекоп. Он мне свои башмаки оставил,
когда в армию уходил. Нет, это не Билли.
Возгласы. Не может быть! Нет! Не Билли!
Лодочник. «Не Билли, не может быть» — да они просто
боятся поверить. Ты под самый корень рубанул, парень.
Смотри, как побледнели!
Миссис Хитчкок. Надо оказать ей. Она имеет право знать.
Масгрейв. Пойдите л скажите.
X э р с т (Масгрейву). Вы ее отпустите?
Масгрейв. Да.
Хэрст. Но...
Масгрейв (сухо). Выполняй полученный приказ.
Миссис Хитчкок уходит.
Раз я говорю, что это — Билли, можете мне верить.
87

У о л ш. Ну что ж, я тебе верю. Только, если хочешь знать, это
просто подло.
Масгрейв. Подло, говаришь? Погоди, я объясню. Я — человек
верующий и вижу божественное провидение в каждом
людском поступке.
Пастор. Самое настоящее богохульство!
Мэр. Знаете, это вам не поможет.
Масгрейв. Мне — нет, правильно. Но, может быть,— вам? Как
я понимаю пути господни в нашем грешном мире, этот
человек не потому погиб, что один пошел в оперу: его
убили потому, что так должно было случиться — предоп-
ределение. Раз жителей довели до того, что они готовы
убивать солдат, значит, нужно все больше солдат посы-
лать на смерть. А солдаты в ответ должны убивать все
больше жителей этого города. И так всегда. Вот это я и
рассказал вам: четверо мужчин и одна девчонка, потом те
двадцать пять и девять — и так будет продолжаться, там
и повсюду. И остановить это нельзя, пока кто-нибудь не
поймет высший смысл — логику — и не повернет колесо.
Понимаете, королевский военный устав, по которому я
жил восемнадцать лет, вывернулся наизнанку. Раньше у
меня был долг, а теперь я вижу — это болезнь.
Хэрст. Бешенство.
Масгрейв. Да, мы — бешеные, и мы привевли эту заразу
сюда. У вас был Моисей и были пророки — вот он (указы-
вает на Уолша), он ведь учил вас. А вы готовы были
пойти в солдаты. И тогда все бы продолжалось, как пре-
жде. Ну, чем вам помогли Моисей и пророки? (В задум-
чивости садится.)
Пауза.
У о л ш (мнется). Теперь в этом городе никто не побежит запи-
сываться в армию. Ты свою проповедь прочел. Может,
мы разойдемся?
88

Масгрейв не отвечает. Солдаты с сомнением перегляды*
ваются.
X э р с т. Ну, что делать?
Эттерклиф. Погоди.
X э р с т. Сержалт...
Эттерклиф (останавливая его). Шшш!
Пауза. Беспокойный гул.
Хэрст. Сержант...
Эттерклиф. Сержант... они услышали ваши слова, они их не
вабудут. Мы свое дело сделали.
Хэрст (Эттерклифу, удивленно). Уже сделали?
Эттерклиф снова шикает на него. Масгрейв очнулся, за-
шевелился.
Масгрейв (как бы про себя). Один, а за него пятерых. Зна-
чит, за пятерых — нужно помножить — получается два-
дцать пять... Ну, так. Насколько я понимаю логику — а
в логике для меня и проявляется воля божья,— сегодня
двадцать пять человек должны быть...
Эттерклиф в ужасе вскакивает. В окне показываются
Энни и миссис X ит ч к о к. При виде скелета у Энни
перехватывает дыхание. Кажется, она сейчас закричит.
Масгрейв (пресекая эту возможность). Это правда. Он. Не
надо кричать. Ты же знала, на что он идет.
Энни. Снимите его. Дайте мне. Я сейчас за ним спущусь.
Лодочник. Спускайся, храбрая Энни! Погоди, я лестницу под-
ставлю. По эолотой лестнице сойдешь! Приготовиться
всем! Королева спускается!
Балагуря, лодочник взбирается на цоколь, хватает лест-
ницу, быстро семенит черев сцену и устанавливает ее под
окном.

Масгрейв. Нет! Пусть ждет там. Я сказал — жди!.. Ну, так:
кто со мной? Двадцать пять человек должны умереть, и
логика свершится. Кто мне поможет? Ты? (Указывает на
Уолш а.) Я знал, что ты согласишься. Ты похож на Чер-
ного Масгрейв а, настоящий мужчина. Цель у тебя есть.
Люди за тобой идут. Присоединяйся к нашему безумию,
друг! Я привез эту болезнь обратно в Англию, но я и ле-
чение знаю. Надо заразу обратить на тех, кто ее отсюда
распространяет. Они ее засылают далеко-далеко, чтобы пере-
заразить солдат и опустить их на людей, точно собак. Так
нет! Вот вам три безумных солдата, которые нагрянули
в родной дом! С кого начнем? С этих? (Поворачивается к
мэру.) «В нашей груди бьются верные, преданные серд-
ца», «Все как один». Так вы говорили? (Пастору.) «Мы
должны с радостью бьющимися сердцами выдернуть из но-
жен меч». Меч, шпага, кортик — это ведь так, знаки от-
личия, игрушки для парада. Из меча не сделаешь триста
пятьдесят выстрелов в минуту. И не меч оборвал его
жизнь на темной улице! (Указывает на скелет Билли, а
затем на констебля.) Или, может, с этого начать? Дай
мы ему волю, тебя бы еще шесть часов назад в кутуз-
ку уволокли! Ну, так что? Согласен? Я ведь правду го-
ворю.
Уолш. Нет, так не пойдет.
X э р с т. Не пойдет? Почему?
Уолш. Мне самому еще не ясно. Ночью я с несколькими пар-
нями хотел украсть ваш пулемет. И мы пустили бы его
в дело. Видит бог, это было нужно. Но это — одно, а у
вас — совсем другое. (Углекопам.) Разве не так?
Воинственный углекоп. Не знаю я ничего.
Медлительный углекоп. Рехнулись они всей компани-
ей, вонючки.
Уолш. Да нет же! И я в своём уме! Я вот как это понимаю:
он солдат, при нем устав. Он выполняет свой долг. А мне
90

на их паршивый долг наплевать. Тут шахтерский город,
шахты нас кормят. Есть хозяин, и есть углекопы, между
ними война, и победят углекопы. Только нам не нужны
раки вареные — чтобы нами командовать. Вы вспомните
их повадки! Чуть где наклюнулись беспорядки — они уже
тут, и от них так просто не отделаешься!
Масгрейв (с возрастающим отчаянием). Вы меня не поня-
ли... Послушайте! Слушайте все! Я ведь сказал, мы вы-
лечить можем...
Эттерклиф. Не думаю.
Масгрейв (ошеломленно). А? Что? Стой у пулемета!
Эттерклиф. Не желаю. (Отходит от пулемета.)
Хэрст быстро занимает его место.
X э р ст (толпе). А ну — смирно стоять!
Эттерклиф. Нет, Черный Джек, не выйдет. Вы клялись, что
убивать больше не будем.
Масгрейв. Ничего подобного.
Эттерклиф. Так мы вас поняли. Мы свое дело сделали — и
баста. Я кончаю с этим. Хватит убивать.
Он не спеша спускается с цоколя и садится на корточках
неподалеку. Масгрейв растерянно, с мольбой оглядывается
вокруг.
Лодочник. Я с вами, генерал!
Масгрейв. Ты?
Лодочник. А кто ж еще! Ох, сейчас постреляю! Грабеж, на-
силие! (Взбирается на цоколь, вынимает из ящика вин-
товку, заряжает ее.) Когда пойдем кабаки громить? Лом-
барды и прочее? Теперь не зевай, ребята!
Масгрейв. Что же — пикто? Ну, смотрите — ведь это ваш
Билли висит! Вы его знали, работали вместе. Разве вы не
хотите отомстить за него?
91

Энни. Подержите лестницу, кто-нибудь. Я хочу спуститься.
Медлительный углекоп держит лестницу.
Масгрейв (взывает к Энни). Билли Хикс, девушка. Вот он.
Твой Билли. Скажи им, что надо делать. Скажи им
правду!
Энни спускается. Когда она ступает на землю, углекоп
опускает лестницу.
Хэрст. Одну минутку, сержант. Дайте мне сказать! Некогда
истеричными шлюхами заниматься.
Масгрейв. Не лезь не в свое дело.
Хэрст (яростно). Я свое дело знаю, черт возьми! Я вам прямо
говорю: если мы сейчас упустим этот народ — значит, мы
проиграли! Навсегда! И еще не забывайте, сюда драгуны
едут!
Общее волнение. Возгласы «Драгуны!».
(Толпе.) Вот — даем вам пять минут на размышление.
(Хватает свою винтовку и указывает лодочнику на пу-
лемет.)
Лодочник переходит к пулемету.
(Спрыгивает на землю и через головы углекопов обра-
щается к зрительному залу.) Мы зарабатывали на жизнь
тем, что избивали и убивали таких, как вы, в их собст-
венном городе. От этого мы психами стали, сошли с ума.
И вернулись, чтобы рассказать вам и показать, что это
такое. Только на этот раз хотели учинить расправу не над
вами и вашими товарищами, а над теми, кто повыше.
Над теми, с кем никогда ничего не случается. (Указывает
на мэра, пастора и констебля.) Вот они. Если им как сле-
дует дать, они больше никогда вам жизнь портигь не бу-
дут. И нас не станут посылать расправляться с вами.
92

Но если их отпустить, то нас троих убьют! И еще хуже —
нас забудут. И вся проклятая музыка снова начнется!
Поднимается на цоколь и становится за пулемет.
Масгрейв. Господом богом молю вас, встаньте с нами! Нас
не должны забыть!
Медлительный углекоп. А знаете, надо — с ними. Все-
таки он, наверно, прав.
У о л ш. Не знаю. Я в это не верю.
Воинственный углекоп. А, черт подери, да ведь опи
такие же, как мы! Чего мы ждем? Пошли с ними!
Уолш (упрямо). Мне не все ясно.
Энни. А мне ясно. Он говорит, чтобы я вам сказала правду.
Ну что ж, мою правду сказать не трудно. Это правда о
верной любви, которую изуродовали. Как это говорят? Ка-
лека божья, вот я кто! Одного в земдю закопали, другого
вывесили на столбе. А мне куда деться? Сидеть здесь и
песни сочинять? Это можно. ч
Мой миленок — путало,
кости да лохмотья.
Что ж вы, птички, улетели,
что вы не поете?
Отвечай скорее, Билли,—
где же птички, что здесь были?
А он отвечает: расстегни мне мундир, они из-под ребер
и вылетят. Да нет, я пока не сошла с ума. А вы — су-
масшедшие, сами признались. Ну-ка, киньте мне узел!
Миссис Хитчкок выбрасывает ив окна узел. Энни развя-
зывает его. Там форма Спарки.
Взгляните сюда, веселые углекопы. Это они принесли вам
в подарок. Такая же, как у Билли. Вчера их четверо бы-
ло, да? А сегодня — трое. Четвертого они схоронили в на-
93

возной куче на дворе у мамаши Хитчкок. Спросите их,
за что?!
X э р с т. Дезертир, вот за что!
Энни (подымая мундир). Ага, вот и дырочка от штыка. Легко
так вошел. А кровь его у меня на языке. И вот что она
говорит. Штык — это клюв ворона. Этот мундир — шах-
терская куртка. А это путало — птичья клетка. Ну, что
вам еще сказать?!
Уолш. Правда, где ваш четвертый?
Масгрейв. Его убили, и точка. Несчастный случай. Сейчас
это несуще...
Эттерклиф. Нет, существенно! И вовсе не несчастный слу-
чай. Говорил же я вам, Масгрейв, что это меняет все де-
ло. Всему конец.
Уолш. Еще бы! Для меня тоже, черт возьми! (Оборачивается
к другим углекопам.) Если вы хотите идти с ними, после
того что они со своим товарищем сделали — да еще меж-
ду собой у них никакого согласия нет,— пожалуйста, ва-
ша воля, можете поступать, как знаете.
Углекопы растеряны, что-то бормочут.
Хэрст (в ярости). Я буду стрелять! (Ясно, что он не шутит.)
Общая паника.
(Плюет Масгрейву в лицо.) Ты и твое слово заветное!
Сам все завалил! Но я попробую расхлебать твою кашу!
Считаю до трех — и открываю огонь!
Эттерклиф. Нет! (Вскакивает на ноги, поднимается на одну-
две ступеньки цоколя и прикрывает грудью пулемет.)
Хэрст (с искаженным от ярости лицом). Отойди! А ну отой-
ди, старый рогач! Мне наплевать! Я первую в тебя выпу-
щу! Клянусь! Раз! Два!..
Мэр (констеблю). К пулемету.
94

Констебль делает осторожное движение в сторону пуле-
мета, но его опережает Масгрейв. Он бросается на Хэрста.
и отрывает его от пулемета. Мгновенная, но очень напря-
женная схватка.
Масгрейв (борясь с Хэрстом). Не так! Не так! Ты хочешь
действовать без логики!
Сопротивление Хэрста сломлено. Он падает на ступеньки
цоколя и скатывается вниз, но быстро поднимается на
ноги.
X э р с т. Ну хорошо, Черный Джек. Хорошо. Все кончено. Все,
понял? Ты проиграл. Я ухожу.
Масгрейв (ошеломленно). Вернись. Вернись, слышишь, при-
казываю!
Хэрст ловко прыгает вперед, хватает свою винтовку и от-
скакивает назад.
Хэрст (толпе). С дороги!
В тот момент, когда он поворачивается к кулисе, чтобы
убежать, за сценой раздается выстрел. Он нескладно под-
прыгивает и падает наземь.
Голос. «Драгуны:»
Слышна команда, сбившийся конский топот, шум спеши-
вающейся кавалерии.
М 3D ^
констебль удрУг за дРУгом> быстро). Драгуны! Драгуны!
п „ mrxn (Спасены! Спаселы. Спасены!
Пастор >
Голоса. «Спасены! Спасены!»
Масгрейв в растерянности застыл у пулемета. Эттерклиф
спрыгнул вниз, склонился над Хэрстом, приподнял его го-
лову. Остальные участники ошеломленно озираются.
95

Внезапно Масгрейв поворачивает пулемет в сторону дра-
гун. Лодочник подскакивает и упирает дуло винтовки ему
в спину.
Лодочник. Сержант, руки вверх!
Лодочник толкает его винтовкой, но Масгрейв не подчи-
няется. Входит драгун, щелкая затвором дымящегося
карабина.
Драгун (кричит). Всем стоять на месте! Ты, руки вверх!
Масгрейв поднимает руки.
Лодочник. Это я его, солдат! Я его схватил! Господин мэр,
ведь это мошенник Джо его схватил!
Входит офицер, вытаскивая из ножен саблю.
Ура, ребята, ура!
Приветственные крики.
Офицер (останавливается перед мэром, салютует саблей).
Мы не опоздали, господин мэр?
Мэр. Не опоздали. Успели в самый раз, черт вас возьми!
Офицер (увидев Масгрейва). Номер два два один два восемь
четыре восемь ноль, сержант Масгрейв, Джек?
Масгрейв. Да, это я.
Офицер. Нам сообщили, что вы сюда пожаловали. Вы аресто-
ваны по обвинению в воровстве и дезертирстве. С вами
было еще трое.
Эттерклиф (поднимается, выпустив из рук голову Хэрста).
Один из них я. Второго раньше убили, а вот третий.
Офицер. Вы арестованы. •
Констебль. Руки! (Достает две пары наручников, защелки-
вает их на арестованных.)
Офицер. Господин мэр, мои драгуны в вашем распоряжении.
Какие будут указания?
96

Мэр. Да, по-моему, все уже кончилось, молодой человек, как
вы думаете?
Офицер. Порядок восстановлен?
Пастор. Высший разум восторжествовал, капитан.
Лодочник. Я его схватил, я его схватил, у меня своя стра-
тегия!
Офицер. Поздравляю вас всех.
У о л ш (с глубокой горечью). Общество спасено. Воцарились
мир и благоденствие. На сегодня мы снова друзья и доб-
рые соседи. Все разрешилось. Все вернулось на свои ме-
ста. Что теперь будем делать?
Лодочник.
Даром виски! Даром пиво!
Подставляйте кружки живо!
Снов дурных не видел я!
Лейся, пенная струя!
Выбивает затычку из бочки и начинает наполнять кружки.
Офицер. Погода изменилась. Зиме конец. Пусть снова ^начи-
нается нормальная жизнь.
Лодочник. Правильно, правильно! Начнем сначала! (Раздает
кружки с пивом. Начинает петь. Постепенно к нему при-
соединяются остальные.)
Жил-был Майкл — по три ярда
отрастил он бакенбарды.
Дунул ветер неприятный —
и они вросли обратно!
Плачет Майкл у причала...
Начинай-ка все сначала!
Начинает сначала.
Лодочник раздает кружки в следующем порядке: мэру,
пастору, медлительному углекопу, воинственному углеко-
пу, констеблю. Приняв кружку, каждый из них делает
4 «Пьесы»
97

большой глоток, потом берет соседа за руку, и вот они
уже все пляшут цепочкой вокруг центрального сооруже-
ния и распевают песню,
Энни взобралась наверх, спустила скелет и уселась, держа
его на коленях. Драгуны группой стоят у одной из кулис.
Масгрейв и Эттерклиф медленно идут по авансцене. Ло-
дочник наполняет две последние кружки. Протягивает од-
ну из них Уолшу. Тот резко отворачивается. Лодочник
осушает ее сам и, не выпуская вторую из рук, присоеди-
няется к танцующим. Пройдя один круг, он снова манит
Уолша рукой. После минутного размышления Уолш швы-
ряет свою шапку на землю, яростно взглядывает на не-
подвижных драгун, берет кружку и присоединяется к об-
щему танцу. Между танцами и авансценой, на которой
остаются Масгрейв и Эттерклиф, опускается занавес. Мис-
сис Хитчкок отходит от окна.
Сцена вторая
Тюремная камера.
Мы это быстро понимаем, поскольку между авансценой и
танцевавшими в предыдущей сцене опущена решетчатая
перегородка. Через некоторое время все звуки затихают,
меняется освещение, и мы уже не видим, что делается
за решеткой.
Масгрейв стоит спиной к зрителям и смотрит на волю.
Эттерклиф вздыхает и осторожно опускается на пол.
ерклиф. Садитесь, сержант, отдохните. В ногах правды нет.
Садитесь... Ну, стойте, черт с вами! Ваши ноги, не мои!
Руки — от них вся беда. Они прикончили Спарки, потом
прикончили меня. А Спарки прикончил вас. Эх, кабы я
был зеленщиком, прости меня, господи! Тогда мне жена
не изменяла бы, и я бы в армию не пошел, и Спарки

остался бы цел, и ничего этого не было бы. Поговорите
со мной, сержант. Я — старый-престарый дуралей, и мне
ничего не осталось, кроме как поговорить о том, что бы-
ло, и совестью помучиться. А со всеми делами прокляту-
щими покончено. Ну, поговорите со мной, сержант!
Масгрейв продолжает стоять в той же позе.
Пауза. Входит миссис Хитчкок с бокалом в руке.
Миссис Хитчкок (Масгрейву). Вот портвейн с лимонным
соком. Я его часто пью по утрам, для желудка полезно,
успокаивает. Начальник разрешил проведать вас, только
чтобы не дольше пяти минут. Сядьте, я напою, самому-то
небось неловко с наручниками.
Масгрейв (не оборачиваясь). Ему, я не хочу.
Миссис Хитчкок. И ему останется. Вы сначала.
Масгрейв качает головой.
Ну, как хотите. >
Подходит к Эттерклифу и подносит бокал к его губам.
Эттерклиф. Премного благодарен, хозяйка.
Миссис Хитчкок. На этот раз я угощаю. Утрем нос коро-
леве.
Масгрейв. Все было рассчитано, все на своих местах, как
положено. В соответствии с логикой. Сколько времени об-
думывал! (Резко поворачивается к миссис Хитчкок.) По-
чему сорвалось?
Миссис Хитчкок. А, в этом вся загвоздка! Спросите нашу
Энни.
Масгрейв (гневно). Его убили совершенно случайно! Это ни-
какого отношения не имеет.
Эттерклиф. Да имеет же, клянусь богом!
Миссис Хитчкок. Это такой шустрый? Болтовня да колода
4*
99

карт. Вы сказали, чтобы я доверилась вам (ее голос креп-
нет, наполняется гневом) — он же еще совсем мальчик
был, боже милостивый, и голос такой звонкий — зачем вы
это сделали, глупый человек?
Эттерклиф. Это не он.
Миссис Хитчкок. Нет, он, он! И себе шею свернул.
Масгрейв. Да что вам неймется, женщина?
Миссис Хитчкок. Не так замесили, все неправильно! Знай
я вчера, я бы вам все растолковала. Конец света и па-
рад! И вы за главного!
Масгрейв (взволнованно). Не надо так говорить. Это ведь
мой долг. Порядок и дисциплина — я другого пути не
знаю. Как вы не можете понять?
Миссис Хитчкок. Я только одно понимаю: мошенник Джо
Бладжон пляску устроил, а кругом пятьдесят драгун. По-
ра бы научиться жить, гордый сержант. Послушайте, вы
вчера говорили об этой анархии, откуда она берется, вро-
де если замарать все жизнью да любовью — получается
анархия. Так я говорю?
Масгрейв. Продолжайте.
Миссис Хитчкок. Так где же ваша логика? Как ее сюда
приложить? Вы так взгляните — вот мы, у нас своя
жизнь, своя любовь. А вы приходите и сами все начинае-
те марать, хотя вас никто об этом не просил. Совсем не
то, что вы говорили, а все равно — анархия! Так я гово-
рю? И во всем виноваты вы.
Масгрейв. Рассказывайте, какая у вас тут жизнь и любовь
была!
Миссис Хитчкок. Была! Конечно, и голодные у нас тут бы-
ли, за хлеб насущный бились. А вы принесли другую войну.
Масгрейв. Я ее принес, чтобы с ней покончить.
Эттерклиф. Покончить с ней по-военному! Ничего не вый-
дет! Хозяйка права, а вы нет. Сифилис распутством не
вылечишь. Спарки умер от вашей войны, и другой тоже.
100

Масгрейв. Неправда. (Смотрит на них с мольбой, но не на-
ходит в них сочувствия.) Неправда. Господь бог на моей
стороне... Господь бог... (В отчаянии издает странный, по-
хожий на рыдание звук, который тут же обрывает, не дав
ему превратиться в животный вой.) А они плясали... все...
там...
Миссис Хитчкок. Э-э-э, это ненадолго. В этой пляске ра-
дости не было. Голодные люди, вот им и не до вас. Не
когда-нибудь они наедятся досыта, драгун уже не будет
и тогда они вспомнят.
Масгрейв (качая головой). Нет.
Миссис Хитчкок. Будем надеяться все-таки, а?
Она подносит бокал к его губам. На этот раз он пьет.
Молчит.
Эттерклиф (тихо и грустно). Этот пострел Спарки, он ду-
мал — только у него, паршивца, во всей армии есть голос.
Вот и ошибся! Другие споют, раз его нет."Слушайте.
(Поет.)
Я розу красную сорвал
и подарил любимой.
Меня унес соленый вал,
я бросил край родимый.
Она не проливала слез,
не шла за мною следом...
Домой вернувшись, красных роз
я ей принес к обеду.
За столом сидела, значит. Салфеточкой так грудь прикры-
ла, чистенькая вся.
— Что на столе твоем? Вино?
Или фазан зажарен?
— Нет! Съем я яблоко одно,
его принес мне парень.
Я тогда спросил, что за парень. Запел, сами понимаете,
101

на другой лад. А она мне отвечает. (Поет на более ми-
норный мотив.)
С той розы злой цвет опал,
она так быстро вянет!
А тот, кто яблоко мне дал,
моим любимым станет.
Есть зерна в яблоке, они
дадут ростки весною.
Захочет милый в эти дни
назвать меня женою,
чтобы в саду в густой тени
всю жизнь бродить со мною!
Нас-то повыше любой яблони вздернут, сержант. Как ду-
маете, может, с наших косточек тоже сад начнется?
Занавес

Тихая пристань
The Happy
Haven

&&S№
шш
fifii
L
ж
МЙ/Щшэд?
ШшШ
шШЩйШ
шш
V
ж
Иг
тГм$

Действующие лица:
Доктор Эхинокук.
Миссис Летузель.
Мистер Эльфик.
Мистер Горлопэн.
Мистер Киснет.
Браун I
Джонс I медсестры.
Робинсон 1
Смит 1 санитары.
Сэр Фредерик Ловчили.
Мэр.
Супруга мэра.
Дама из министерства
здравоохранения.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
Доктор Э хин о к у к появляется на верхней площадке
сцены и обращается к зрителям.
Доктор (откашлявшись). Добрый вечер, леди и джентльме-
ны. Прежде всего разрешите мне выразить радость по
поводу того, что я вижу вас здесь, и приветствовать вас
всех в нашей «Тихой пристани». Мы еще пока, как вы
знаете, .скромное заведение, и министерство здравоохра-
нения, увы, не балует нас субсидиями, но не зря же го-
ворят: лиха беда начало. Мне хотелось бы познакомить
вас с нашими престарелыми подопечными. Понимаете, на
закате жизни... впрочем, об этом позже, а пока только
скажу, что наша клиника, предназначенная для облегче-
ния участи престарелых граждан, расположена в прият-
ной сельской местности/ У нас тут целое хозяйство: яйца,
масло и тому подобное — все свое, домапшее. До Лондона
рукой подать, и что совсем прекрасно —у нас новейшее
оборудование как для лечебных нужд, так и — что, с моей
точки зрения, гораздо важней — для целей исследователь-
ских. Я —главный врач, моя фамилия Эхинокук. Здесь я
уже пять лет и... ага, сестра Браун и сестра Джонс идут
к больным. Ведите их сюда, мы готовы.
Входят медсестры и раздвигают занавес на нижней
площадке сцены, открывая увлеченных пирушкой ста-
р и к о в.
Мы зовем их больными, но это — так, ничего страшного,
они просто стары: жизнь, знаете, течет, силы вянут, за-
кон природы, классическая картина, если посмотреть на-
106

учпо, а в таком заведении, как наше, каждый шаг нужно
делать с научным подходом. Это как закон. Сегодня, скажу
прямо, особенно удачный случай познакомиться с нашей
почтенной пятеркой. Видите ли, у той вон старой дамы,
которая в центре, день рождения, ей исполнилось девя-
носто лет, и у них, как полагается, небольшое торжество.
Сестра, а где же пирог?
Медсестра Браун выходит.
Ну вот. Сейчас наша именинница нарежет пирог, и все бу-
дут ее поздравлять. Она у нас самая старая, ее зовут мис-
сис Гнилль, она уже двадцать лет вдова.
Входит медсестра Браун с пирогом, ставит его перед
миссис Гнилль и вкладывает ей в руку нож.
Так, пирог, нож —все на месте. Сейчас миссис, Гнилль са-
ма нарежет пирог. Пожалуйста — режет!
Миссис Гнилль раэрезает пирог, медсестры и старики
хлопают в ладоши.
Ну, а теперь они ее поздравят — все, как у людей.
Старики (поют).
С днем рожденья,
с днем рожденья,
с днем рожденья,
миссис Гнилль!
Медсестра Браун нарезает пирог кусками и раздает ста-
рикам.
Доктор. Пирушка в разгаре. Пока у них там дым коромыс-
слом, я, пожалуй, коротенько сообщу вам имя, возраст и
историю болезни каждого. (Берет записи.) С миссис
107

Гнилль и начнем. Ё двух словах: общее состояние, дли ее
возраста, весьма обнадеживающее. Отмечается некоторое
нарушение в работе конденсаторов, колоспики для песка
требуют периодической прочистки, но в целом процесс
совершается нормально. Дальше. Номер второй. По пра-
вую руку от миссис Гнилль сидит мистер Эльфик: семьде-
сят пять лет, холост, в отличной сохранности. Шесть лет
назад произведена замена системы кулисного распределе-
ния Стефенсона усовершенствованными золотниковыми
приводами Уолсхорта, а недавно поставлены новые фор^г
сунки. Скрытые производительные толчки вынуждают
иногда спускать пар, хотя уже не так часто, как прежде.
Следующий номер — три, слева от миссис Гнилль вы ви-
дите нашу вторую пациентку, миссис Летузель. Возраст —
семьдесят, все подвижные части в хорошем состоянии,
балки перекрытий, пожалуй, чуть подгнили, при затраги-
вании корыстных интересов иногда горят подшипники.
Общая картина болезни весьма удовлетворительна. Возле
нее сидит мистер Горлопэн, номер четвертый, наш лучший
эксплуатационный экземпляр. Первоклассная конструкция
дымового короба и тяги обеспечивает надежную и беспе-
ребойную работу котла. В будущем месяце ему стукнет
восемьдесят восемь. И, наконец, крайний слева — мистер
Киснет. Поступил как безнадежный случай полного изно-
са, но год назад подвергся капитальному ремонту, вклю-
чая удлинение топочной камеры, усовершенствование кон-
струкции цилиндров и замену устаревших перфорирован-
ных разбрызгивателей. Возраст в настоящее время — семь-
десят девять лет. Есть тенденция превышать потенциал
мощности, но при условии, что с этим удастся справить-
ся... прогноз, можно сказать, вполне благоприятный. Вот,
пожалуй, все, что нужно знать для первого знакомства.
Маленькое их торжество сейчас в самом разгаре, однако
надо проследить, чтобы они не слишком разгулялись...
108

Старики (поют).
Попляшите, тетя Браун!
Жару дайте, тетя Браун!
Ножки выше,
ножки выше
задирайте, тетя Браун!
Доктор. Я думаю, настало время тактично вмешаться и при-
крыть веселье: в их возрасте, знаете, резвость к добру не
приводит.
Старики повторяют куплет*
Вон как! Пора. Сестра, я думаю, надо кончать. Спать,
спать по кроваткам, ребята, вы и так полчаса перегуляли,
прожигаете жизнь, вот что я вам скажу, а надо легче.
Правильно я говорю? Ну, в постель, всех в постель, сест-
ра. Спокойной ночи, ребята. Кто не кончил пирог, может
доесть в кровати. Вот так, молодцы.
Старики. Спокойной ночи, доктор.
Доктор. Спокойной ночи. N
С кусками недоеденного пирога старики уходят за
медсестрами.
Так, с этим покончено. Переходим к следующему, леди и
джентльмены: моя лаборатория. Наверно, будет интересно,
если я вкратце обрисую характер исследований, которыми
я сейчас занят. Смит, Робинсон!
На сцену выходят санитары.
Будьте добры, подготовьте лабораторию.
Санитары скрываются за занавесом в глубине сцены.
Леди и джентльмены, одну минутку — я сейчас.
Доктор уходит; из-за занавеса санитары выкатывают
на сцену лабораторный стол с оборудованием. Пока они
его устанавливают, появляется доктор.
109

Доктор. Будем считать, что уже завтра. Обычное рабочее утро:
пациенты еще только умываются перед завтраком, ни
свет ни заря я уже на ногах. Моя работа... как бы понят-
нее выразиться?.. Это для меня, мой... не знаю... основной
смысл, основная цель работы в клинике. Мое исследова-
ние. Изобретение. Пять лет работы главным врачом. Если
хотите литературных аналогий, то — пожалуйста: я совре-
менный доктор Фауст. Параллель, конечно, не полная:
Фауст, если не ошибаюсь, продал душу дьяволу, а я своей
не торгую. Но у меня-таки есть, леди и джентльмены,
вернее, у меня будет эликсир жизни — ни больше ни мень-
ше... Жизни! И молодости. Пока его нет. Но я близок,
очень близок к цели, смею вас уверить. Быть может,
сегодня утром я последний раз буду корпеть у лабора-
торного стола — рассчитывать, прикидывать, канителиться
с опытами и формулами. Те пятеро стариков, которых мы
с вами вчера отправили баиньки, будут моим материалом.
Они еще этого не знают, но их дело маленькое. Если мои
опыты увенчаются успехом и эликсир будет найден —
«Эликсир Эхинокука», нет, лучше: «Эликсир «Тихой при-
стани» — дело важнее человека. Если все удастся, тогда
эти пятеро окажутся не в конце жизненного пути, а в
самом начале! Они как бы... как бы родятся заново! Ка-
кой нужно, такой возраст им и дадим. Каково? Каково!..
Но спокойнее, к делу: эксперимент, леди и джентльмены,
отнюдь не завершен. (Поворачивается к столу.) Посмот-
рим, что у нас тут сегодня. Где записи?
Санитар Смит одну за другой передает ему тетради.
Тридцать вторая, тридцать третья, тридцать пятая «А» и
тетрадь текущих записей. Так, благодарю. Опыт первый;
два — восемьдесят шесть, четвертая стадия. Прошу внима-
ния, я в особенности рекомендую вот эту установку: здесь,
в сосуде, содержится раствор вчерашней работы, с пока-
110

зателями девять на три, на четыре с половиной гонта,
предварительно напряженный, со свесом, обрешеткой и за-
грунтовкой. Раствор этот сейчас остыл... да, остыл, он уже
двадцать два часа выдерживается. Я обознаю это
как вторичную или растяжимую стадию упреждения. Те-
перь я добавляю ноль целых три тридцать шестых граду-
са вот этого (поднимает вторую колбу с жидкостью), что
представляет собой пять восьмых тирады, три и три ше-
стнадцатых части конгломерата и полторы части сграфит-
то. Полученный осадок затем будет подвергнут подогреву
в течение трехсот двенадцати секунд, за время которого
все тычки, ложки и проемы удаляются в процессе окисле-
ния, и тогда я... тогда, может быть, и... ну ладно, хватит
тянуть время. (Сливает жидкости.) Горелку Бунзена, по-
жалуйста.
Санитар Робинсон зажигает горелку.
Прошу полной тишины. Процесс чрезвычайно ч тонкий,
чрезвычайно напряженный. Благодарю. Перед подогревом
я добавляю необходимые накатины и вяжущие части. Но-
мер четыре.
Санитар Робинсон передает пробирку, доктор сливает ее
в колбу.
Номер восемь. Двенадцать «Б». Восемнадцать. Восемна-
дцать! Где номер восемнадцать? Да скорей оке, скорей!
Робинсон, нужно всевда заранее... (Суетясь, сливает про-
бирку в колбу.) Так. Теперь таймер. Спасибо.
Санитар Смит передает ему секундомер с огромным ци-
ферблатом.
(Отсчитывает секунды по секундомеру.) Триста двена-
дцать. Три десять. Три восемь. Шесть. Четыре, два, один.
Триста.
Ш

Санитар Робинсон держит колбу над горелкой. Каждые
десять секунд доктор вскидывает руку и тот убирает кол-
бу из пламени, энергично взбалтывает ее, затем снова
помещает над горелкой.
Греть нужно точно двадцать секунд, иначе произойдет
коагуляция седимента. После первых ста секунд интервал
сокращается до пяти секунд. Два девяносто четыре. Два
девяносто два. Два девяносто. Два восемьдесят восемь!
Робинсон взбалтывает раствор.
Пока все идет правильно. Вроде бы все правильно. Самый
ответственный момент... Два восемьдесят четыре. Два во-
семьдесят два. Двести восемьдесят...
Входит Киснет.
Киснет. Э-э, простите, доктор Эхинокук...
Доктор (порывисто оборачивается в испуге). Что такое? - Вы
что здесь делаете, а?
Киснет. Простите, если помешал, доктор, но я...
Доктор. Помешал? Вон отсюда, дрянь такая! (Смотрит на
колбу.) О господи, свернулось! Все до капли свернулось.
Можно вылить. Убирайте все, все убирайте, три недели ра-
боты собаке под хвост. Ладно. Пусть. Может, даже к луч-
шему. Как ты думаешь, любопытный... (Спохватившись,
овладевает собой.) Э, что теперь говорить. Прошу проще-
ния, леди и джентльмены,— боюсь, вы сильно разочарова-
ны. Опять никакого успеха. Но он будет, и очень скоро.
Как говорится, подальше положишь — поближе возьмешь.
Кто не ошибался?
Санитары увозят стол и оборудование.
Все убрали, Смит? Прекрасно. На сегодня хватит. Завтра
утром начнем с номера двенадцать восемьдесят один.
112

вторая стадия. Запомнили? И скажите сестре, что я рас-
I порядился всем пациентам мужчинам поставить до вечера
клизмы. Меня немного беспокоит их давление. Есть при-
знаки угнетения... Вы свободны.
Санитары уходят.
Вы отлично знаете, мистер Киснет, что в лаборатории я
не принимаю больных. Что вам понадобилось?
Киснет. От всей души прошу прощения, доктор, если я чем-
то помешал... Разумеется, мы все отлично представляем
себе важность вашей работы...
Доктор. Вот как? В клинике существуют определенные пра-
вила, и им надо подчиняться...
Киснет. Ну, конечно, доктор, конечно! Очень прошу меня из-
винить... но, понимаете, тут особый случай, деликатней-
ший, если позволите, вопрос...
Доктор. Почему же его нельзя было отложить на более удоб-
ное время? Есть определенные часы, когда бол&ньш прихо-
дят с жалобами на других. Уж вам ли этого не анать, ми-
стер Киснет,—вы достаточно часто пользуетесь этой воз-
можностью.
Киснет. Но в подобных делах, доктор, иной раз приходится,
знаете ли, ну... жертвовать порядком ввиду конспирации...
то есть, я хочу сказать, не нужно, чтобы меня здесь ви-
дели, а? Иначе, доктор, какая цена нашим беседам? В
конце концов, ведь я же исключительно для блага кли-
ники...
Доктор. Ну хорошо, хорошо. В чем же теперь проштрафилась
миссис Летузель? Надеюсь, больше она ничего не присваи-
вает? Я распорядился повесить замок на коробку для сбо-
ра в пользу жертв детского паралича. Там что, еще нет
замка?
Киснет. Да нет, доктор, кажется, есть... но я сегодня не на-
счет миссис Летузель. Насчет мистера Горлопэна.
113

Доктор. А этот что? I
Киснет. Понимаете, она все еще у него. Он с ней гуляет.
Доктор. В клинике?
Киснет. Не совсем... но...
Доктор. На территории?
Киснет. Если уж совсем откровенно, доктор, я не уверен...
Доктор. Мистер Киснет, я не вижу причин, почему мистеру
Горлопэну не держать буль-терьера или собаку любой дру-
гой породы —при условии, что соблюдается запрет про-
водить ее в клинику. Если вы не можете доказать, что
этот запрет нарушается, то, пожалуйста, не отнимайте у
меня время, оно мне дорого, понимаете? Больше ничего?
Питанием они довольны? По-моему, в клинике слишком
ворчат и брюзжат, а мне никто ничего не рассказывает...
Такие вещи надо энать. Так что же?
Киснет. По-моему, миссис Гнилль норовит забраться иногда
в кладовку, когда никто не видит. Миссис Летузель гово-
рит,' что у нее под матрацем спрятана банка клубничного
варенья, но я думаю — это едва ли.
Доктор. Ну, банка варенья ей не повредит, хотя это может
послужить дурным примером... Хорошо, мистер Киснет, на
сегодня достаточно. Отправляйтесь завтракать.
Киснет. Доктор, но я еще хотел...
Доктор. Завтракать, завтракать, мистер Киснет. У меня еще
куча дел...
Киснет. Вы спрашивали про миссис Летузель. Так вот, тут
дело нечисто, доктор. Вы знаете, кто она? Кто такая эта
старуха? Она... она — шпионка!
Доктор. Шпионка?
Киснет. Вот именно!
Доктор, эта старушонка —
просто жадная шпионка,
все высматривает ловко,
все выведывает тонко!
114

Она хочет пронюхать, доктор, насчет этого самого... (Не-
определенным жестом указывает вокруг и на занавес, где
убрано лабораторное оборудование.)
Доктор. Нельзя ли человеческим языком?
Киснет. Тсс! Я скажу вам на ухо. (Шепчет.) Она... хочет...
узнать... над чем... вы... работаете!
Доктор. Возможно. Ну и что?
Киснет. Как «ну и что»? Мы, конечно, представляем себе
важность вашей работы...
Доктор. Откуда?
Киснет. То есть как?
Доктор. Откуда вы знаете, что моя работа такая важная?
Киснет. Как же... Это, доктор, само собой. Я вот на днях го-
ворю мистеру Эльфику: «Доктор Эхинокук, говорю я ему,
это, что называется, светлая голова, мистер Эльфик. Под-
линный ученый. А чем он занят у себя в лаборатории, го-
ворю я ему, этого мы ни в (жизнь не поймем, хоть два-
дцать лет будем думать. Где нам!» (Вот и выходи?, что это
очень важная работа.
Доктор. Гм...
Киснет. Между нами, доктор...
Доктор. Вот что, мистер Киснет. Вы говорите уже целых де-
сять минут и не сказали абсолютно ничего. А между тем
вы сорвали мне опыт! Я хотел бы на длительный срок
быть избавленным от вашего общества! (Уходит.)
Киснет. Эх, досада. Что называется, неприятный поворот.
^Но это еще ничего не значит, вот что я вам скажу. Ого!
Конечно, нет. Случается и мне открыть этому доктору
кое-какие примечательные истины. Можете не сомневать-
ся, он мне цену знает. (Поет.)
Дни Джеймса Киснета к вечности близки,
и лишь один пылает в нем огонь:
хочу, чтоб извивались дураки,
когда я зажимаю их в ладонь!
115

Ой-ой! А это что? (Замечает лежащий на полу лист бу-
маги, выпавший из тетради доктора во время замеша-
тельства с опытом. Подбирает его.) Доктор обронил свои...
Энэй, доктор! Доктор! Доктор, вы обронили свои... Не слы-
шит. Далеко. Ну и отлично. (С каждым словом голос его
звучит тише, переходит на шепот.) Только какая от этого
польза — ума не приложу. Значки какие-то, расчеты,
арифметика, алгебра всякая, расчерчено, зачеркнуто, чего
эти врачи пишут — никогда не разобрать... «Оптимальный
возраст и предварительно определенный минимум возраст-
ного снижения... тридцать, сорок лет, пятьдесят...». Описок
какой-то... ого! «Летузель, Гнилль, Горлошэн, Эльфик»... гм,
«Киснет». Не знаю, что это, только, наверно, гадость ка-
кая-нибудь. Но здесь их фамилии тоже, не только моя.
Ну что ж. Береженого бог бережет. Бумажку спрячем.
Входит санитар Робинсон.
(Поспешно прячет бумагу в карман пиджака.) А, мистер
Робинсон! Что-нибудь потеряли? Или забыли здесь? Нет-
нет, я ничего не видел... но я посмотрю, посмотрю, ха-ха-
ха!.. Всего наилучшего!
Санитар уходит.
Здесь опасно. Надо убираться. Пойду-ка поищу Летузель,
посмотрю, что сегодня затевает старая перечница. Может,
удастся чем-нибудь поживиться. Ха-ха-ха!.. Кто знает...
(Уходит, напевая.)
Хочу, чтоб извивались дураки,
когда я зажимаю их в ладонь!

Сцена вторая,
Голос из репродуктора: «Мистер Элъфик, мистер Эльфик,
вас просят в кабинет старшей сестры. Мистер Элъфик,
пожалуйста, зайдите в кабинет старшей сестры».
Появляется миссис Летузель, она катит инвалидное
кресло, в котором сидит миссис I ни л ль.
Г н и л л ь. Нет, нет... Вовсе нет.
Летузель. Уверяю вас, дорогая.
Г ни л ль. Вы ошибаетесь.
Летузель. Выходит дороже.
Г н и л л ь. Нет.
Летузель. Право, гораздо дороже. К тому же индийский по-
лезнее. В нем меньше танина.
Г н и л л ь. Как вы сказали?
Летузель. Я говорю, дорогая, в индийском чае мало танина.
Китайский чай разъедает.
Г н и л л ь. Разъедает? ч
Летузель. Внутренности, дорогая. Он очень едкий.
Г н и л л ь. Да?.. Я говорила с доктором Эхинокуком. Он сказал,
что раз хочется — можно пить китайский. Он сам так ска-
зал. Я люблю китайский чай.
Летузель. Но это гораздо дороже.
Г н и л л ь. Пусть.
Летузель. Хорошо, я позабочусь. На будущей неделе... кста-
ти, дорогая, вас не затруднит поставить вот тут подпись?
(Вынимает бумагу и авторучку.)
Г н и л л ь. Ах ты, господи... Ну, что там?
Летузель. Просто подпись, вот здесь. И все. Надо, чтобы ва-
ши англо-абиссинские акции были как следует консолиди-
рованы.
Г н и л л ь. Были —- что?
Летузель. Консолидированы, дорогая. Если мы намерены
тратиться на китайский чай, то надо обеспечить нашим
117

(капиталовложениям надежный уровень консолидации,
верно? Подпишите вот здесь, дорогая. '
Г н и л л ь (вздыхая). Да... да...
Летузель (поет, обращаясь к публике).
Она за век тысчонку накопила
не из нужды —
из жадности унылой.
А после смерти за казенный счет
ей узенькую выроют могилу!
(Прячет документ.) Вот так, дорогая... чудесно. С вечер-
ней почтой отправим это вашему поверенному. Я и пись-
мо для него заготовила. (Показывает конверт.) Будете чи-
тать? Речь идет о ваших квартальных отчислениях док-
тору Эхинокуку, он этим летом повысил плату, вы слы-
шали?
Гнил ль. Неужели?.. Вот горе, ведь это, конечно, из-за доро-
гого чая... Нет, нет, миссис Летузель, не хочу читать. Еще
расстроюсь... Подписаться?
Летузель. Да, дорогая, если не трудно. Вот здесь.
Г н и л л ь (со вздохом). Да... да...
Летузель (поет, как раньше).
Она за век тысчонку накопила
не из нужды —
пить чай она любила.
Пусть после смерти за казенный счет
ей чайник мраморный поставят на могилу!
(Складывает письмо, кладет в конверт, но конверт не за-
печатывает.)
Гнил ль. Не знаете, мистер Эльфик навестит меня сегодня?
Летузель. Откуда же мне знать, дорогая? Обычно приходит,
должно быть, и сегодня прибежит... Да, между прочим,
вы забыли сделать взнос в фонд помощи жертвам дет-
ского паралича. Доктор Эхинокук настаивает, чтобы мы
регулярно вносили деньги. (Из складок одежды извлекает
118

продолговатую коробочку с прорезью и протягивает ее
миссис Гниллъ.) Полкроны, дорогая.
Миссис Тнилль долго роется в огромном ридикюле, нахо-
дит монету.
(Пока длятся эти поиски, поет.)
Она за век тысчонку накопила
не из нужды
и не для деток милых,
но пусть хоть грошик бросит в эту щель:
копилка все же лучше, чем могила!
Благодарю вас, дорогая. Устали? Вижу. Надо немного от-
дохнуть. Закроем глазки... Вот так... (Увозит ее.)
Сцена третья
Входит мистер Эльфик.
Эльфик. Слава тебе, господи, отделался на сегодня. Немного
унизительно, это да, но увы, Эльфик, необходимо. Доктор
Эхинокук утверждает, что нормальная работа кишечни-
ка — основа нормальной жизни. Даже в позднюю пору
нашей жизни сердце может сладко встрепенуться — разве
нет? — если оно не отягощено низкими материями. Скоро
идти к миссис Гнилль, на чашечку чая. Понимаете, она
чуть не каждый день снисходит до моего общества...
чашка чая, булочка или пирожное, неутомительная бесе-
да, нежная и почтительная, а если дама пожелает, то ка-
кая-нибудь игра, баловство, забава минут на двадцать.
Домино, бирюльки, блошки. А сегодня... ха-ха... (выни-
мает из-за пазухи маленькую мишень и стрелы) сегодня
мне разрешили это — и должен сказать, не сразу. Стрелы
в больнице — пожалуй, это несколько рискованно. Но я
сумел убедить. Я уверил доктора, что неплохо владею этим
119

искусством и ничего не перебью. Миссис Гнилль не умеет
метать стрелы. Но если я ее научу, она в известном смыс-
ле будет передо мной в долгу, а любящему сердцу это
очень приятно. Мчм? Повесим мишень. (Вешает доску с
мишенью на задник.) Три попытки — посмотрим, сколько
мы выбьем. (Бросает три стрелы — все мимо мишени.)
Гм. Ну ничего, ничего. Главное — набить руку. Попробу-
ем еще раз. (Снова бросает, все три попадают в мишень,
но с краю. Он быстро переставляет две ближе к центру.)
Вот та-ак. Значит, одна в яблочко, это двадцать очков...
Ну, и эта, будем считать, пятерка. Можно лучше, но хоть
не промазал. (Обращаясь к воображаемой партнерше.)
Теперь ваша очередь, миссис Гнилль... Нет, нет, дорогая
леди, держать надо вот так... Рука помощи... Осторожное
прикосновение... Ах, боже мой, боже мой! Ровнее, держи-
те ровнее! Отлично! Превосходно! В следующий раз все
три будут на мишени. Отличный результат для новичка.
Мы немного устали? Чаю? О, миссис Гнилль, вы так доб-
ры, дорогая леди... или мне можно называть вас по име-
ни? В этот трепетный миг, Маргарет, я таю, я плачу,
простите мою смелость, о прекрасная, нежная, такая без-
защитная... любовь моя, цыпочка, деточка, богиня, красо-
ты... (Под наплывом чувств падает на колени к ногам во-
ображаемой возлюбленной.)
Миссис Л ет у в е ль вкатывает спящую миссис
Гнилль в кресле.
Ах, боже мой! Как поживаете, дорогая леди... миссис Ле-
тузель... У меня шнурок порвался. Давно пора перейти на
ботинки с резиновой союзкой, правда?
Летузель. Тсс! Она шит.
Эльфик. А-а...
Летузель. Можно поговорить с вами, мистер Эльфик? Пока
она не проснулась? А то скоро запросит чаю.
120

Эльфик. Да, чаю...
Летузель. Как идет дело?
Эльфик. О чем вы?
Летузель. Да о ней. Как у вас с ней обстоит дело? Давайте
сыграем в правду — мы уже не маленькие.
Правда или ложь,
пока не умрешь.
Я тебя убью,
если ты мне соврешь!
Ну, мистер Эльфик, признавайся, выкладывай начистоту,
шалопай эдакий. Все вижу, как мучаешься. У меня бы
поучился скрытничать. Кто следит, чтобы ей к чаю пода-
вали две чашки? И пирожных или булочек на двоих? Кто
тебе вместо матери, мистер Эльфик? Доктор Эхинокук
или я? Все выкладывай, разбойник!
Эльфик. Вы меня совсем смутили, миссис Летузель. Я никак
не предполагал, что по мне видно...
Летузель. Ну, нежное сердце нежному сердцу товарищ.
Только... то есть, нет... впрочем, не знаю...
Эльфик. Чего не знаете?
Летузель. Ох, не знаю, может, я сглупила малость и чуть
переборщила, вас жалеючи. Но ведь опа вас съест.
Эльфик. Съест?
Летузель. Что было с мистером Гниллем?
Эльфик. С мистером Гниллем? Кажется, какие-то осложнения
после аппендицита...
Летузель. Вот, вот. Но осложнений не всегда возникают са-
ми по себе, верно?
Эльфик. Как вы говорите?
Летузель. Я ничего не говорю. Просто прикидываю. Вот ви-
жу — вы. И она. Не всегда оно кстати, горячее и доверчи-
вое-то сердце. Доверчивое сердце, птенчик необстрелянный.
Эльфик. Миссис Летузель, право, вы не должны так говорить.
Все это инсинуации, дорогая, клевета, иначе, простите, не
121

могу это назвать. Из уважения к миссис Гнилль я дол-
жен вас просить держать свои подозрения при себе, или
хотя бы не высказывать их у миссис Гнилль за спиной,
или — если на то пошло — заручиться доказательствами.
Но так бросаться словами... так — здорово живешь — под-
рывать и жестоко чернить... нет, мадам, я решительно
возражаю!
Миссис Гнилль просыпается.
Летузель. Тсс! Она проснулась.
Гнилль. Половина пятого.
Летузель. Нет, дорогая, еще только двадцать минут.
Гнилль. А?
Летузель. Двадцать минут! Только двадцать минут пятого.
Гнилль. Нет, половина. Я никогда не ошибаюсь. Когда ни
проснусь, я совершенно точно знаю, который час. У вас,
очевидно, часы отстали, милая. Да, да. На десять минут.
Э л ь ф и к. Вы совершенно правы, миссис Гнилль. Сейчас ровно
половина пятого.
Гнилль. Как вы сказали? Простите, я не совсем хорошо слы-
шу... Ах, это вы, мистер Эльфик! Приятный сюрприз. Ра-
да видеть вас. Да, да, вы правы. Ровно половина. Дорогая
миссис Летузель, когда вы будете уходить, не откажите
в любезности попросить сестру принести чай. Надеюсь, вы
составите мне компанию, мистер Эльфик? Две чашки, ми-
лая. Передайте сестре, чтобы подали две чашки. Да.
Миссис Летузель выходит.
Присаживайтесь рядом, мистер Эльфик.
Эльфик. Не поиграть ли нам, дорогая леди, перед чаем?
Гнилль. Как вы сказали?
Эльфик. Я сказал, не поиграть ли нам?
Гнилль. Ах, пет. Я сегодня не в настроении. Мне надоело
домино. Доктор Эхинокук говорит, что постоянное соче-
122

тание черного и белого цвета может повредить глазам.
Да.
Э л ь ф и к. Не в домино...
Г н и л л ь. Нет, нет, не надо домино. Миссис Летузель, добрая
душа, пришлет сестру, и та подаст чай.
Эльфик. Я думал, может, вы заинтересуетесь...
Гни л ль. На этот раз я заказала не пирожные и не булочки,
а томатные сандвичи. Нельзя игнорировать количество
поступающего в организм белка. Доктор Эхинокук, оче-
видно, не представляет, как мне вреден избыток крахмала
в диете. Я говорила с ним об этом. Да, да. Дважды.
Эльфик. Может быть, заинтересуетесь метанием стрел?
Г н и л л ь. Как вы сказали?
Эльфик. Метанием стрел! Вот доска с мишенью, висит и ждет
нас с вами. Вот три стрелы, очень легкие, и бросать их
легко. Я только покажу и...
Гни л ль. Нет, нет, домино сегодня не надо. Будем ^играть в
классики.
Эльфик. В классики?
Гни л ль. Да, да. Понимаете, надо расчертить пол, а потом...
мы ведь еще не в том возрасте, когда человек не может
прыгать? Ну, и вот. Правильно? Доктор Эхинокук велит
мне вставать с кресла, каждый день на полчаса. Дайте-ка
мел.
Эльфик. Me... мел? У меня где-то был кусочек...
Гни л ль. У меня самой есть. (Вынимает из огромного риди-
кюля гигантский кусок мела.) Чертите квадраты.
Эльфик. Я не совсем помню, как...
Гни л ль. Я помню. (Спрыгивает с инвалидного кресла и по-
казывает ему, где чертить квадраты, передвигаясь с уди-
вительным проворством и все время опережая его.)' Один
здесь.
Эльфик (торопливо чертит). Здесь?
Г н и л л ь. Потом два. Вот так.
123

Эльфик. Так?
Г н и л л ь. Да, так!
Эльфик. А-а. Вот так.
Г н и л л ь. Дальше три. Тут, тут и тут.
Э л ьфик. Вот тут...
Г ни л ль. Еще три. Понимаете? Еще!
Эльфик. Да, да.
Г н и л л ь. Теперь два.
Эльфик (задыхаясь). Уфф! Два.
Г н и л л ь. И один. И еще один. И еще один вот здесь. Тут и
тут. И вон там один.
Эльфик. Тут один. И тут. И тут... Вы первая?
Г н и л л ь. Нет, прыгайте вы первый.
Э л ь ф и к. А вы правда не хотите первой?..
Г н и л л ь. Давайте, давайте. Прыгайте!
Эльфик. А разве не нужен камешек... или жеютянка, чтобы
гонять по клеточкам ногой?
Гнилль. А у вас что есть?
Эльфик (вынимает спичечный коробок). Вот.
Гнилль. Не годится.
Эльфик (вынимает футляр для очков). А это?
Гнилль. Нет.
Эльфик (вынимает золотой портсигар). Вот. Больше у меня
ничего нет.
Гнилль. Это подойдет.
Эльфик. Но, дорогая леди, это чистое золото и...
Гнилль. Да, да. Очень красиво. Годится. Теперь прыгайте.
Эльфик (с трудом скачет на одной ноге). И раз. И два. И...
(Становится на обе ноги.)
Гнилль. Нет, нет, нет! Оступаться нельзя. Все время на од-
• ной ножке. Отдыхать только вон в том классике.
Эльфик. Ах, боже мой. Да, да... Ух!.. Ух!.. Господи! (Падает.)
Боюсь, что я не совсем...
Гнилль. Моя очередь! Правила строгие, имейте в виду. Отдых
124

только вон в том крайнем классике. Ну, теперь я. (Ска-
чет.) Раз!.. Два!.. Ах... Три! Домик. Здесь можно осту-
питься.
Э л ь ф и к. Нет, нельзя.
Г ни л ль. Нет, можно. На второй раз можно. На второй кон
у нас есть домики. Ведь вы первый раз скакали?
Э л ь ф и к. Да, но и вы первый раз.
Г ни л ль. Да нет же! За игру-то ведь это второй кон. Ну, вот.
(Скачет дальше.) Раз, два, три! Ах... Ух!.. Передышка. Да,
да. И снова: раз, два, три! Здесь опять отдых. Ведь это
уже второй кон. Ну-ка! Раз, два, три... (Случайно задевает
ногой портсигар и выбивает его за пределы классиков,
быстро подбирает и кладет в последний квадрат.) Все!
Попала в масло! Я выиграла, выиграла, выиграла! Да, да!
Я, я выиграла!
Э л ь ф и к. Вот и нет!
Г ни л ль. Нет, выиграла!
Э л ь ф и к. Но вы же рукой положили. Подняли и положили.
А надо было ногой подбить.
Гни л ль. Нет, нет! Ведь это второй кон, понимаете? Правила
очень строгие.
Э л ь ф и к. Да-а? Ну, может быть. Правда, мне помнится как-то
не совсем так, но...
Г н и л л ь. Будем теперь чай пить? Да, чай.
Входит медсестра Джонс и вносит поднос с чаем.
Вот и чай. Я так и думала, что сейчас принесут. Большое
спасибо, сестра. Вы очень любезны.
Медсестра Джонс усаживает ее обратно в инвалид-
ное кресло и уходит.
Я выиграла, значит — я мама. Вот. Поэтому, любезный
125

мистер Эльфик, спойте мне, пожалуйста, что-нибудь, пока
я буду разливать чай. Да, да. Будьте так любезны. Ту,
грустную песню лучше всего.
Эльфик. Ах, пожалуйста, только не eel Мне, право, не хо-
телось бы...
Г н и л л ь. Да, да. Ту, грустную. Ну, знаете, там начинается
про отважного шкипера, который напрасно держит курс,
а потом про китов. Вы ведь помните ее? Вот и спойте.
Да. (Расставляет чашки и начинает разливать чай.)
Эльфик. Как вам будет угодно, дорогая леди. (Поет.)
Зря, капитан, средь бури грозной
по звездам ты держал штурвал:
кружится мир, кружатся звезды,
и ветер парус твой сорвал.
Хотел ты тщетно в даль всмотреться,
от соли слепнул, капитан, у
волна тебе пробила сердце,
как гарпуны сердца китам!
Погибнет кит в кровавой пене,
а моряку лежать на дне,
где волны в бешеном кипенье
шумят в неведомой стране.
Свой путь моряк определяет,
на звезды должен он взглянуть,
а кит с дельфином твердо знают,
куда держать им надо путь.
(Сбивается.)
А человек пути не знает...
А кит с дельфином знают путь...
А кит с дельфином...
126

Неправда это! Не в«рю я. Я всегда говорил, миссис
Гнилль, что любовь... я всегда верил, я и сейчас не могу
не верить, вы должны признать, что я неизменно придер-
живался такого взгляда, пусть даже не зная настоящего
опыта, ведь у меня — понимаете? — не было случая про-
верить... О, дорогая, дорогая миссис Гнилль, я никогда не
убивал китов, я даже никогда не видел кита и не плавал
на корабле, разве только на остров Уайт, к сестре... Но
любовь... ведь, конечно же, любовь и есть та звезда, ко-
торая никогда не закатится, я твердо верю в это уже дав-
но-давно... о, согласитесь, ведь это правда, ведь любовь и
есть смысл и значение... о, скажите же, что она и есть
цель и смысл... скажите это, скажите, молю вас!.. Что
это? Миссис Гнилль, вы выпили весь чай?
Гнилль. Нет, нет. Разумеется, не весь. Еще осталось.
Эльфик. А почему бы, впрочем, и не весь? Разве это —не
ваше право? Дорогая леди, разве вы не вправе... Может,
в чайнике еще немного осталось? Ах, боже мойл^у, лад-
но... Что-то и сандвичей она принесла мало и те были ка-
кие-то маленькие... Я, может, не заметив даже, съел один.
Правда, я чувствую, что вполне сыт, словно напился чаю.
Я же очень рассеянный.
Гнилль. Да, да.
Эльфик. Да?
Гнилль. Я обожаю томатные сандвичи. Рада, что и вы тоже.
Входят медсестры и миссис Летузель.
Летузель. Пора принимать ванну, дорогая. Верно, сестра?
Половина шестого.
Гнилль. Нет, нет. Только двадцать пять минут шестого.
Я всегда точно знаю время. Сегодня я что-то не хочу при-
нимать ванну. Сегодня не хочу, не буду сегодня прини-
мать ванну, не буду...
Летузель. Но, дорогая, это нужно, вы должны...
127

Г н и л л ь. Нет, не нужно, нет, нет, я не буду принимать ванну...
Ее увозят, охваченную волнением.
Эльфик. Да, в ванну ее, в ванну! В кипящую серу и смолу.
Воздать по заслугам. Жестокая! О, больно, здесь (ощу-
пывает горло) засел крючок. Она дергает, подсекает! О, о!
Жестокая!
Летузель. Ну, так что, я была права?
Эльфик. Я попросил бы вас, мадам, не обременять себя забо-
тами о том, что не является... э-э-э... вашей заботой. По-
жалуйста, предоставьте мне носить мое сугубо личное горе
в своей собственной груди. (Выходит.)
Летузель (после ухода Элъфика садится, вынимает коробоч-
ку для сбора пожертвований и документы. Перебирает их,
просматривает, ставит галочки карандашом). Прекрасно.
На ближайший срок помехи устранены и можно заняться
подведением текущего баланса. А?..
Она за век тысчонку накопила...
Появляется Киснет, на цыпочках заходит ей за спину
и начинает петь. Она вскакивает и торопливо прячет бу-
маги и прочее.
Киснет (поет).
Однажды старушонка
здесь денежки копила.
Была у ней тысчонка,
но все ей мало было!
Летузель. Превосходно, мистер Киснет, но было бы куда
лучше с вашей стороны, если бы...
Киснет (хохочет, держась за бока).
Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Ну что за чепуха?
Была у ней тысчонка,
но все ей...
128

Летузель. Я ведь сказала: «браво, мистер Киснет». Вы меня
уже ничем не удивите. Особенно умением подкрадываться
в мягких туфлях к даме. Это в вашем стиле. Убирайтесь
вон.
Киснет. Зачем так резко, миссис Летузель! Я ничего не слы-
шал... Хе-хе-хе! Я видел, как вы спровадили милягу Эль-
фика изящным пинком в зад. Загребущие руки^го, а? (Бе-
рет ее руку и разглядывает.) Вон пальцы какие крючко-
ватые, прямо клешни... Давайте сыграем? Заключим уго-
вор — говорить правду? Значит, прибрать к рукам тысчон-
ку старой Гнилль оказалось не так просто? Здесь урвать,
там цапнуть — это все проходит, а главный успех не дается?
Правда или ложь,
пока не умру.
Убей меня,
если ты мне соврешь!
Так как же, прав я? Ну, ладно. Теперь твоя очередь.
Опрашивай ты.
Летузель. Не собираюсь. Детские глупости.
Киснет. Как угодно. Я только хотел по-честному.
Летузель. Постойте. Тогда я, пожалуй, тоже спрошу.
Правда или ложь,
пока не умрешь.
Я тебя убью,
если ты мне соврешь!
Киснет. Уговор дороже денег.
Летузель. У вас с доктором бывают небольшие беседы раза
два^гри на неделе, верно?
Киснет. Что? Послушайте, мамаша...
Летузель.
Я тебя убью,
если ты мне соврешь!
Киснет. Гм. Ну, хорошо. Только не воображайте, что я...
Летузель. Да. Я отлично знаю, о чем ему там нашептыва-
5 «Пьесы»
129

ешь, можешь не сомневаться. Меня больше интересует,
что он тебе говорит.
Киснет. Ничего он мне не говорит... А если б даже и говорил,
то доверительно и совершенно секретно. Не буду же я
злоупотреблять его доверием.
Летузель. Что слышно насчет дотации?
Киснет. Какой еще дотации?
Летузель. Он сам проговорился. В пятницу я пришла к нему
с жалобой — вполне законной — и говорю: «Доктор Эхи-
нокук, в настоящее время расходы на жизнь непомерно
велики и ложатся слишком тяжелым бременем на нас,
старых людей, переживших две мировые войны». А он го-
ворит...
Киснет. «Цыц! Брысь! Робинсон, Смит, все убрать, вымести,
вытереть. На сегодня хватит».
Летузель. Ая ему...
Киснет. «Для людей, переживших две мировые войны, пенсия
по старости вопиюще мала. Национальный фонд помощи
не дает нам ни гроша...».
Летузель. В сорок седьмом году социалистическая партия
без зазрения совести прикарманила все мои сбережения.
Киснет. «Взять тех из нас, доктор Эхинокук, кто пережил две
мировые войны...».
Летузель. А он мне...
Киснет. «Цыц! Брысь! Нишкни! Сестра Браун, сестра Джонс,
тазы, щетки, тряпки, притирания, полоскания...».
Оба, не выдержав, хохочут.
(Первым обрывает смех.) «Миссис Летузель, старая чер-
товка, что это вы плачетесь на расходы? Стол, кров и ле-
чение в этой каталажке идут бесплатно. Все оплачивают
доброхотные взносы наших глубокоуважаемых шефов и
частично правительственные субсидии. С вас, черт бы вас
130

побрал, спрашивают денег только на некоторые, так ска-
зать, излишества, что со временем тоже...».
Летузель. Да?
Киснет, «...тоже будет не нужно благодаря...»
Летузель. «...благодаря дотации министерства здравоохране-
ния».
Киснет. Я совсем не это имел в виду.
Летузель. Дело ваше, но он сказал именно эти слова. Он со-
вершенно вышел из себя. Кричал, бранился. Но сказал
именно так.
Киснет. Впервые слышу о министерской дотации.
Летузель. Я тоже, мистер Киснет. И доктор Эхинокук дал
ясно понять, что мне и не полагалось этого слышать. Он
покраснел и пошел прочь, топая и чертыхаясь. Сорвалось
с* языка, бывает. Но что это может значить?
Киснет. Тесс! Спокойно. Идет тяжелая кавалерия. «Умрем,
ребята, полковник сказал. И ребята не подвели».
Входит Горлопэн, оглядывается на свою собаку, видит,
что ее с ним нет, возвращается к двери, открывает ее,
аовет: ((Гектор! Гектор!» Собака {(разумеется, воображав'
мая) вбегает и, видимо, прыгает на Киснета. Киснет и
миссис Летузель в страхе отшатываются. Собака лает.
Горлопэн. Ну, ну, мальчик, тубо! К ноге, Гектор, слышишь?
К ноге!
Летузель. Зачем нужно приводить сюда собаку, мистер Гор-
лопэн?
К и с н е т. Эй ты, дьявол, тубо, тебе говорят!
Горлопэн. Тубо, мальчик, тубо, не приставай. А вы не бой-
тесь, Киснет, он тихий, как золотая рыбка. Конечно, если
вы покажете, что испугались, он начнет хамить. Сидеть,
Гектор, сидеть! Верти себя (прилично. Не заставляй два раза
повторять. Вот так. Видите? Он у меня воспитанный,
5*
131

команды знает. Это он просто дурачился. Чудесную мы с
Гектором сейчас совершили прогулку: восемь миль туда,
восемь с половиной обратно,—в гору, мимо новых квар-
талов, по шоссе, потом по железнодорожному полотну,
мимо газового завода, на волю, на воздух. Хорошо! Я со-
чинил двустишие, славящее природу. Затем — налево кру-
гом! — у путепровода повернули назад, восемь миль, да в
полмили сделали крюк на кладбище, проведали миссис
Горлопэн, букет цветов на могилу, несколько прочувствен-
ных слов, сочинил стихотворение в память усопшей, Гек-
тор тоже подает поминальный голос — о, он ее помнит,
верно, мальчик? И назад, к чаю, бодрые, усталые. Пре-
красно.
Летузель. Вы обязаны следить, чтобы он сидел в конуре.
Надо ведь и о людях подумать... Э, э, Гектор, хороший,
хороший пес, ну, ну, Гектор... Вот вам! Да заберите его
от меня, бога ради, заберите!
Горлопэн. Гектор! Я что сказал? Сидеть!
Летузель. Разве это мыслимо, мистер Горлопэн,— такую боль-
шую собаку приводить в больницу? Удивляюсь, как доктор
Эхинокук...
Горлопэн. Глупости, миссис Летузель. Лучший друг челове-
ка. Да он жил у меня в палате, когда я сюда приехал,
пока какой-то выскочка не наябедничал. Поверите ли, мис-
сис Летузель, я человек довольно общительный, но за всю
жизнь у меня было только два настоящих друга: миссис
Горлопэн и Гектор. И лучшим другом был Гектор. Ага,
мальчик, ага, скоро ужинать, да? Сейчас... А вам, Киснет,
не хватает некоторой физической нагрузки. Единственное,
что вам нужно. Ходить иной раз в дальние прогулки, ка-
таться на трехколесном велосипеде, упражняться с ганте-
лями! Вот что: когда прибудет заказанное доктором обо-
рудование для физкультурного зала, я запишу вас дважды
в неделю на параллельные брусья и канат. Быстро нагу-
132

ляете здоровый каркас, приятель. Какой-нибудь месяц —
и полное омоложение!
Киснет. Параллельные брусья?! О чем вы говорите? Не наме-
рен же он швырять деньги на параллельные брусья для
людей нашего возраста! Да разве я смог бы...
Горлопэн. Сейчас, вероятно, нет, но потом сможете, вот уви-
дите. Тренировка делает чудеса. А снаряды заказаны, это
совершенно точно. Мне завхоз сказал. Он тоже был удив-
лен... Гм, да... О, это нам очень пойдет на пользу! Вы ду-
маете, Киснет, что я протяну еще лет десять, не больше?
Не спешите меня хоронить: здесь у меня свежий воздух!
(Ударяет себя кулаком в грудь.) А у вас? У вас там что?
Дым и сырость.
Голос из репродуктора: «Мистер Эльфик, мистер Элъфик,
вас просят в кабинет старшей пестры. Мистер Эльфик, ло-
жалуйста, зайдите в кабинет старшей сестры».
Ага! Видно, нашей барышне вкатят еще одну клизму. Ему
не привыкать, ха-ка!
Голос из репродуктора: «Поправка. В кабинет к старшей
сестре просят мистера Горлопэна, а \не Эльфика. Мистер
Горлопэн, пожалуйста, зайдите в кабинет старшей сестры».
Горлопэн. И не подумаю! Чего ради? Вредная процедура.
Пусть тем, которые сами не могут. (Поет, сопровождая
песню жестами, которые пугают Киснета и миссис Лету-
зель.)
Я не сдаюсь! Я не согнусь!
Прямым до смерти продержусь.
Когда ж за мной придут они —
ударом с ног свалю, и пусть!
Раз! Левой! Правой! Нос в крови!
Два! В зубы! Бей! Ломай! Дави!
Убрать его!
133

В нокауте онГ
Я победил —
он побежден!
Л ты что скажешь, Гектор, а?
Кусай! Хватай! За горло рви!
Убрать его! Он весь в крови!
Он побежден!
Ему конец!
Ай, Гектор, Гектор!
Молодец!
Входит медсестра Браун,
(Пробует улизнуть черев противоположную дверь.) Да\.
да, сестра, я сейчас, одну минуточку. (Пытается невамет*
но выставить собаку.) Уходи, уходи, мальчик, ты здесь не
нужен. Гоните его, Киснет! Ну, давай, давай, убирайся!
Киснет и Летузель совместными усилиями выпроважива-
ют собаку за дверь.
Да, да, сестра, я сейчас... в кабинет старшей сестры. Ну
как же. Я как раз шел. (Уходит в сопровождении мед-
сестры.)
Летузель. Непременно поговорю с доктором Эхинокуком. Эта
паршивая собака... Просто смешно.
Киснет. Омоложение, он сказал? Эта старая развалина гово-
рит об омоложении?
Летузель. Хулиганство и безобразив. Собака, вонь, сапожи-
щи грязные...
Киснет. Какой прок в омоложении? Только в старости начина-
ешь понимать толком, что и как. Узнаешь жизнь, набираешь-
ся ума. Нет, дураков иету, я вовсе не жалею, что стар!
Летузель. Да ну? Вы это в самом деле, мистер Киснет?
Киснет. То есть?
Летузель. Ну, наживете /вы ума —а распорядиться им не ус-
134

пеете. Какой тогда смысл? Взять хотя бы нас: пылимся в
этой клинике, а что умеем? Только делать гадости —ни-
чему другому не научились. Хитрим, строим козни, скряж-
ничаем, хватаем. А что делать? Жизнь такая... А надо бы
бросить дрязги, жить в дружбе.
Киснет. Да-да, конечно... Этот дурак Эхинокук впустую теряет
время. Другое дело, если бы он работал над настоящим
омоложением. Тогда бы — конечно... Нашел бы он такое
средство, которое возвращает молодость, оставив при нас
наш опыт, а? Вот было б открытие так открытие!
Летузедь. Кто знает? Может, он над этим и работает.
Киснет. Постойте, постойте...
Летузель. Чего — постойте?
Киснет. Погодите... Чепуха, не может этого быть. Слишком
невероятно... Но он говорил: физкультурный зал. Для чего-
то понадобился физкультурный зал — правильно?
Летузель. Как будто.
Киснет. Погодите, погодите... Вы сказали: министерская дота-
ция. С какой стати — дотация? Я что-то не вспомню, что-
бы на этот счет был принят какой-то закон. Правильно?
Летузель. Правильно, ничего принято не было...
К и с н е т. Но допустим...
Летузель. Допустим что?
Киснет. Допустим, что вы —русалка, с роскошным серебря-
ным хвостом, так? Тогда вам нужна вода, чтобы плавать!
Летузель. Ну?
Киснет. А допустим — допустим! — что вы не русалка, а мо-
лодая девушка! Тогда вам нужно какое-то приданое, что-
бы начинать жизнь! А мне, если я —юноша, мне... парал-
лельные брусья! Ах, господи боже мой! Я бы прыгал, как
мартышка!
Летузель. Все-таки сомнительно.
Киснет. Да? Сомнительно? (Вынимает из кармана бумажку,
которую подобрал в кабинете доктора.) Вот, взгляните.
135

Цифры пропускайте. Читайте имена. Видите? «Оптималь-
ный возраст», «Предварительно определенный уровень
снижения», годы, месяцы! Он-таки этим занимается!
Летузель. Выходит, что так.
Киснет. Именно так!
О б а. Он собирается нас омолодить!
Шум за сценой. Они замирают, приложив палец к губам.
Киснет. Ничего, кто-то хлопнул дверью...
Летузель. Когда же это будет?
Киснет. Я сегодня утром к нему заходил. Там вышла не-
увязка. У нас есть время все обдумать.
Летузель. Д-да... Но кто дал право? Нет, вы скажите, кто
ему дал право? И нам ни слова!
Киснет. Совершенно верно: по какому праву?.. Но если по-
думать, он, пожалуй, прав: пока не готовы все формулы,
лучше держать дело в тайне. О чем надо поразмыслить,
так это о министерской дотации, вот что.
Летузель. Мм, пожалуй. Можно думать, что эта дотация...
Ах, но ведь ее явно будет недостаточно! Бюрократия, эко-
номия государственных средств — и как раз когда я уже
почти наложила лапу на ее жирные сбережения... Приду-
мала! Я войду партнером с ней в дело.
Киснет. В какое дело?
Летузель. Так, одно маленькое агентство, мистер Киснет.
У нее еще что-то останется от тысячи, и этот остаток мы
умненько пустим в оборот по моей системе. Я всю жизнь
ждала такого случая! Сколько абсолютно верных планов
сгорело у меня на корню из-за нехватки капитала! В со-
рок пятом году все так выгодно складывалось для спеку-
ляции транспортными акциями... и вот, надо же было так
гнусно обернуться этим всеобщим выборам. О, неблаго-
дарная Англия! Довольно терпеть. Открываю агентство.
Киснет. Что же это за агентство?
136

Летузель. Так. Агентство вообще. Никаких сотрудников, я
одна. Да еще, конечно, партнер — соня, милейшая миссис
Г.—вот уж когда я дам ей выспаться! Клиенты будут
писать (письма, я буду тоже вести дела исключительно
черев переписку. Письма поступают, дела подвигаются, от-
веты отсылаются, проценты растут. Доходы пускаются в
оборот, приносят новые доходы! Жизнь, мистер Киснет,
нсшнь! Заживем, как никогда не живали. Я просто сгораю
от нетерпения!
Киснет. Я лично открою торговое дело. Экспорт-импорт. Знае-
те, склад: ящики, канистры, овсянка. У меня будут рабо-
тать... пятнадцать человек! Зеленые передники, фуражки
с кожаным верхом. «Еще три грузовика на разгрузку! По-
шевеливайтесь! А, Паркинсон, как детишки? Супруга?
Прекрасно... Горлопэн! Чугунные балки перетаскайте к
другой стене и сложите там до обеденного перерыва, а
когда управитесь, таскайте наверх эти здоровые тюки».
Летузель. Вы возьмете его на работу?!
Киснет. Ого! Еще как. Увидите, молодой и предоставленный
самому себе, он окажется беспомощен, как малое дитя.
Его ведь сюда родные поместили. Дома с ним не было
сладу. Они жили тут неподалеку, занимали половину до-
ма, так он однажды ночью наломал им дров: шагнул пря-
мо в окно второго этажа, высадил раму и рухнул с нею
в сад! Но когда ему будет тридцать пять, а мне два-»
дцать шесть, я заставлю это чудо природы поработать на
меня, под ним пол ходуном пойдет! Гав-гав-гав! Цыц,
дьявол, пошла вон! А как же Эльфик?
Летузель. А что Эльфик?
Киснет. Да ведь он женится на матушке Гнилль, это вполне
возможно, и не видать вам партнерши как своих ушей.
Капельку омолодить, и дело примет скверный оборот.
Летузель. Тогда, пожалуй, мне надо самой за ним поухажи-
вать. А вы обхаживайте Горлопана, пока он не забрал
137

чего-нибудь в голову. Только, ради бога, не проболтай**
тесь!
Киснет. Помереть мне на етом месте! Мы с вами знаем — л
молчок! Мы им всем дали фору! Мы с вами... рука об
руку... Знаете что? Нам надо обручиться! Кто знает, как
все обернется? Вдруг мы будем... как боги?
Л е т у з е л ь. Да ну вас, мистер Киснет. Это ни к чему, дело
есть дело.
Киснет. Уверяю вас, я был совсем недурен... знаете, как ме-
ня звали? Красавчик Джимми! Вот погодите — сами уви-
дите! (Поет.)
Хочу родиться я опять,
ребенком быть и подрастать...
Ведь молодым нужны отцы,
чтоб указали им пути...
Летузель (подхватывает).
А старикам нужны юнцы,
чтоб помогали им идти.
Танцуют и поют куплет с начала до конца.
Голос ив репродуктора: «Мистер Киснет, мистер Киснет.
Вас просят в кабинет старшей сестры. Мистер Киснет,
пожалуйста, вайдите в кабинет старшей сестры».
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая
Голос доктора: «Робинсон! Эй, мистер Робинсон! Мистер
Смит!»
Входит доктор, га ним — санитар Робинсон, в
руках у которого наполненная жидкостью колба. Навстре-
138

чу US другой двери выходит санитар Смит с запися-
ми под мышкой. Сталкиваются.
Доктор. Записи с вами? А колба? Дайте-ка взглянуть... Так-
так-так. Видите? Вы видите? Темно-синяя! Посмотрите:
у самого дна отливает черным. Все правильно: синий цвет
и черный осадок. Меня как озарило! О чем я думал рань-
ше? Поверьте, это то, что нужно. Как удачно, что этот
старый идиот тогда подвернулся и все испортил! Он и не
подозревает, что благодаря ему его собственные шансы
сразу возросли на добрую треть, да что на треть — вполо-
вину, если не на все три четверти! Видите, как помог?
Самый факт свертываемости и есть, наверное, недостаю-
щий ключ к разгадке. Что .ж я тыкался, как слепой. Вот
одно из открытий в истории науки, которые... (Листает
тетрадь с записями.) Да, да... Ха-ха! Вот оно: шесть це-
лых восемьсот шестьдесят девять тысячных, да семьдесят
два, да четыре на три и на два, делим, проводим оси ко-
ординат, изгибающий момент, изгибающий момент...
живо...
Санитар Смит отыскивает величину в таблице и бывтро
подсчитывает на полях шариковым карандашом.
Молодчина, очень хорошо. Верно, верно... возводим в куб...
Ну, вот и все! Так. Через двадцать четыре часа должна
произойти еще одна смена цвета. Не сомневаюсь в этом.
Тогда мы снова испытаем на нагрев, добавим аккотила и
гераклитова раствора — половинные дозы, отметьте,— и
если позеленеет, то все! Найден наконец верный путь.
И как далеко он уводит!.. Не мне, конечно, говорить, но
открываются совершенно новые перспективы развития.
А значит... это значит, что я смогу немедленно запустить
эликсир в массовое производство — и на мировой рынок!
Робинсон, мне нужно, чтобы вы по возможности быстрее
139

подготовили вчерне текст отчета. Надо информировать
министерство. Меняется весь наш (график. (Коренной ...о,
наконец-то!., коренной пересмотр отношения ко всему
•«Проекту Эхинокука»! ЕйНбогу, эти пятеро будут у меня
молодыми к исходу этой педели! Они у меня запрыгают,
как резвые козочки! Ну ладно, Робинсон, уносите. По-
ставьте опять в штатив. Не забудьте проследить за темпе-
ратурой. Еще двадцать четыре часа. Господи, не знаю, как
я их переживу! Ступайте, ступайте, мой друг...
Санитар Робинсон выходит с колбой.
Дайте мне телефон... Я должен поговорить с Чарли Сан-
дерсоном. Вы знаете его номер?
Санитар Смит выносит ив ниши телефонный аппарат на
длинном шнуре, торопливо набирает номер и передает
трубку доктору.
Хэлло!.. Чарли? Это Джек. Как жизнь, старик? Ну да, ха-
ха-ха, нечего заливать, так я тебе и поверил, хи-хи-хи,
смотри, Чарли, поосторожнее, раз-два, и очутишься у ал-
таря, не успеешь штаны застегнуть... Теперь о деле, Чар-
ли: понимаешь, мне придется в субботу пропустить игру...
Нет, нет, уверяю тебя, вовсе пе изнза прошлого раза... что
ты, я и не думал обижаться, старик. Я был не в форме,
сам знаю, и ты совершенно правильно мне сказал, я бы
тебе то же самое наговорил... Брось, старик, чего там, кто
старое помянет... Понимаешь, тут у нас в клинике накле-
вывается важное дело... Да нет, ничего особенного — какая
наша жизнь? Горшки, градусники. Но может получиться
кое-что серьезное, и я просто не могу рисковать... Ты уж
прости... А что, возьми, например, Джимми Рикетса. Разве
ты не можешь поставить его во вторую линию, по новой
системе, с этим твоим... как его... Гокинсом? А в полуза-
140

щиту переставь... Не кричи, старик, я сам знаю, что ка-
питан — ты и что времени осталось совсем мало. Я, мо-
жет, и очень хороший игрок, но, честное слово, вполне за-
менимый. И потом, ведь это матч с педагогическим инсти-
тутом, а разве они умеют, играть? Вы и не заметите, что
меня нет, старина... Ну, и отлично. Вот это по-дружески,
чертов сын. Спасибо, старик... Что?.. Хо-хо, нет — правда!
Смотри, поосторожней с нею, приятель. Спрячь ключи от
спальни в надежное место... Хорошо, Чарли, будет сдела-
но. Отправлю их тебе по почте: простой конверт, помет-
ка — «медикаменты». Службу знаем. Ты у нас еще погу-
ляешь в холостяках... Конечно, из фондов здравоохране-
ния. За что мы платим налоги? Ну, пока, старик, счаст-
ливо! Желаю удачи в субботу. Вечером заскочу на кружку
пива. Пока! (Кладет трубку.) Благодарю вас, мистер Смит.
Можно убрать.
Санитар Смит выносит телефон.
Да, пока не забыл... Я продиктую вам письмо. Сегодня я
слышал в коридорах клиники собачий лай. Так, пожалуй,
оглянуться не успеешь, как старый сквалыжник Киснет
снова примется изводить нас своими жалобами. Хватит,
я хбчу это пресечь заранее.
Санитар Смит, раскрыв тетрадь, приготовился писать под
диктовку.
«Мистеру Горлолэну. Многоуважаемый мистер Горлопэн,
до моего сведения дошло, что вы, в нарушение правил
внутреннего распорядка, продолжаете держать в больнич-
ном помещении ваше домашнее животное. Буду рад, если
вы в течение тридцати шести часов удалите собаку из
клиники; в противном случае вынужден буду распорядить-
ся, чтобы ее уничтожили. Ваш... и так далее, Дж. Эхино-
141

кук, главврач». Подпись — и немедленно вручить ему...
Будет больше порядка в клинике. Ну их, терпеть не могу
собак... Собаки... А ведь собака может пригодиться. Стоп.
Отставить. Перепишите так: «В течение тридцати шести
часов передать собаку мне; в противном случае...» и так
далее... И разыщите кого-нибудь, кто понимает в собаках,
пусть скажет ей цену. По-моему, это простая дворняга,
но я не хочу забирать ее у старика задаром... Все на сего-
дня. Прощу заняться этим не откладывая. Благодарю.
Выходят в равные стороны.
Сцена вторая
Осторожно озираясь, входит миссис Летузель, украд-
кой пробирается к противоположной двери, заглядывает в
щелку, потом быстро отшатывается и прижимается спиной
к косяку. Из двери медленно выходит Эльфик. Он ее
не видит и не замечает перчатки, которую она снимает с
руки и бросает ему под ноги.
Летузель. Кхм1
Эльфик оборачивается, видит ее, вежливо, но холодно
кивает и идет дальше.
Ах, мистер Эльфик. Я уронила перчатку.
Эльфик. Прошу извинения, миссис Летузель, я задумался.
Простите, ради бога. (Подает ей перчатку и проходит
дальше.) Всего наилучшего...
Она издает досадливый возглас и ныряет в ту дверь, из
которой он вышел. Он понуро садится. Летузель снова
появляется в той двери, через которую входила раньше,
выглядывает на сцену и смотрит, что делает Эльфик. Он
142

встает и, не видя, идет прямо на нее. Она прячется аа
дверь, и когда он подходит, выскакивает и сталкивается с
ним нос к носу.
Летузель (вавиагивает). Ой! Мистер Эльфик, смотрите-ка!..
Мир тесен. А я как раз иду... ммм... и никак не ожидала
встретить здесь джентльмена, мистер Эльфик.
Эльфик. Ах, боже мой, мадам, от души прошу меня простить!
Ради бога! Я сейчас же вернусь к себе.
Летузель (останавливает его). Мистер Эльфик.
Эльфик. Да, мадам?
Летузель. Поверьте, я вам очень сочувствую, мистер Эльфик.
Говорю со всей искренностью. Я ведь знаю, зачем вы
здесь.
Эльфик. Вот как?
Летузель. Да, да. Чтобы краешком глаза увидеть, чтобы в
который раз взмолиться неумолимей и божественной, когда
ее влекут по коридору. Только что проку? Она никогда
не переменится! Заклинаю вас, мой добрый друг, выбрось-
те ее из головы.
Эльфик. Нет, о нет... это невозможно... Вы тоже хороши! Как
не стыдно! Подсматриваете и элорадничаете. Я знаю, что
они думают: бедняга Эльфик повредился в уме, бродит по
ночам, вздыхает, пялит глаза, строит из себя сердцееда,
а сам годится только... Но, смею вас уверить, когда я был
молод, мною самым недвусмысленным образом восхища-
лись. В те дни приличный вид или порядочное поведение
не считалось зазорным. О, если бы вернуть молодость, хоть
на один день, миссис Летузель, я бы всем показал, чего
стоит теперешний век с его грубостью и хамством. Мно-
гие молодые женщины были бы потрясены. Я не сочиняю.
Летузель. Ну, а предположим — почему не предположить? —
что вы молоды. И она молода. Все равно бы у вас ничего
не получилось.
143

Эльфик. Ну нет. Я бы этого не допустил.
Летузель. Да? Вы бы вырвали ее из сердца, отшвырнули
прочь, как гремучую змею, и сокрушали бы тела и сердца
других женщин? Ну, распутник! Удержу на вас нет, опас-
ный вы мужчина!
Эльфик. Нет, зачем же так. Я только хотел сказать, что смог
бы тогда смело отдавать дань восхищения кому укажет
сердце, и ни возраст, ни смешные в старости порывы ме-
ня бы уже не сдерживали.
Летузель. Помяните мое слово: она съест вас с потрохами.
Эльфик. Только потому, что я стар.
Летузель. Да нет! Если б вам завтра стало не больше восем-
надцати, а ей... Неужели вы не понимаете, глупый чело-
век, что вам больше восемнадцати не отпустят? А ей тог-
да будет уже за тридцать! Мистер Эльфик, вам нужен на-
стоящий друг — любящий, бдительный, преданный! (К пуб-
лике.) Я слишком разговорилась. (Эльфику.) Я не долж-
на была вам говорить. (К публике.) Не надо было ему
говорить. Бизнес есть бизнес. Бизнес это не страсти. Чув-
ства и страсти для меня должны оставаться бизнесом.
Я совсем потеряла голову. Как глупо! Однако поищем
выгодные стороны. (Эльфику.) Ладно, ничего не подела-
ешь: я проговорилась. Придется досказать остальное.
Идемте.
Уходят.
Сцена третья
Входит Горлопэн, он догоняет медсестер Браун
и Джонс, держа в руке листок бумаги. За ним крадется
Киснет.
Горлопэн (загнав медсестер в угол). Прошу меня простить,
сестрицы, я задержу вас только одну минуту. Напрасно
144

вы так торопитесь убежать. Пусть я старик, но я еще не
привидение, и нечего от меня бегать. Уверяю вас: то, что
вы сейчас услышите, будет вам только на пользу. Вот,
присядьте, сестра Браун.
Сестры неохотно садятся.
Сестрица Браун
садится справа,
а Джонс-^сестрица
левей садится.
Обеих сразу
любить я вправе,
как два алмаза
в одной оправе.
И в сердце старом
веселый звон —
динь-дон, динь-дон,
динь-дон, динь-дон.
Ха-ха-ха! Ну, это всего лишь экспромт, конечно. Не обте-
сано, не приглажено, сам знаю. А как вам покажется
это? Это— вещь выношенная. Сейчас .прочту. (Читает.)
•«Гектору» — это моя собака.
Мой старый пес, товарищ мой!
Мы рядом жизнь прошли с тобой,
не зная ссор, обид и зла.
Когда и где вот так жила
всю жизнь супружеская пара,
как мы с тобою, пес мой старый?
Когда и где?
Вот. Ну как? Мысль есть, но правдива ли она? Нет, де-
вушки, не отмалчивайтесь. В стихотворении должна быть
правда, иначе оно никуда не годится. Поэтому скажите
мне честно...
145

Голос ив репродуктора: «Сестра Джонс, сестра Браун, по-
жалуйста, немедленно явитесь в стерилизатор скую. Сест-
ра Джонс, сестра Браун».
Сестры уходят.
Горлопан. Обидно. Очень обидно. Всегда так: только я взду-
маю преподать им какой-нибудь урок, как обязательно что-
нибудь помешает. Непременно. У них тут ни минуты сво-
бодного времени.
Киснет. Они на работе. Ничего удивительного, что их разыс-
кивают.
Горлопан. Да, но если бы не работа, неужели они стали бы
меня слушать хоть пару минут? У них одно на уме: от-
плясывать до утра с заморышами-врачами это... как его...
буги-вуги. Их по-настоящему ни один вид спорта не ин-
тересует. Вот — доктор Эхинокук — он по субботам играет
в добрый старый регби, а кто за него болеет? Из всей
клиники я один. А больше никто.
Входит санитар Смит с письмом.
А, мистер Смит! Письмо? Мне? Мне письмо! А что случи-
лось? Э-о-э, постойте, мистер Смит... погодите, прошу
вас!..
Смит уходит.
Как вы думаете, что там?
Киснет. От главврача, я полагаю.
Горлопан. Вдруг неприятности?
Киснет. Э, обычная бюрократическая канитель... могли бы
уже к атому привыкнуть.
Горлопан. Доктор Эхинокук шлет записки, только когда
что-нибудь не так. Может, обнаружено что-то серьезное,
как вы думаете? На последнем рентгене. Рак. Туберкулез..
Киснет. В вашем-то возрасте?
146

Горлопэн. А что?
Киснет. В вашем возрасте fie стоит об этом волповаться. Мы
все ждем своего часа, верно?
Горлопэн. Я всю жизнь гордился своим железным здоровь-
ем. Всегда с удовлетворением думал, что, когда настанет
мой черед, я уйду, не сломившись, рухну сразу, не скло-
нив головы. У меня никогда не было ни насморка, ни
кашля — не то что у вас, например.
Киснет (сопя носом). Насморк — это ничего...
Горлопэн. Неверно. Это — симптом. Вот чего я всегда боял-
ся: вдруг со мной случится что-нибудь ужасное, скажем,
рак,—свалится неожиданно, без симптомов? Всякий раз
перед осмотром я молю: «Господи, пронеси сегодня! По-
щади!»
Киснет. Что же вы не распечатываете?
Горлопэн. Не распечатываю?.. Думаете, боюсь? Да я плевать
хотел на этих коновалов! Ха-ха! (Распечатывает и читает
письмо.) Боже мой... О боже... О-о! Киспет, вы человек?
Киснет. Какой еще человек?
Горлопэн. Живой. Который дышит. Чувствует. Вот какой.
Человек вы?
Киснет. А в чем дело?
Горлопэн. Читайте. Это написал не человек. Даже если это
шутка, если это скверный мальчишеский розыгрыш, все
равно писавший это письмо — не человек. Потому что оно
бесчеловечно. Скажу вам, Киспет: после этого хочется
умереть.
Киснет (прочитав письмо). Ах, ах. Ай-яй-яй. Мистер Горло-
пэн, мужайтесь, старина, мужайтесь, не падайте духом,
сплотимся у старого знамени, ребята. А что, собака еще
с вами?
Горлопэн. Как будто. Я держу его в сарайчике, позади кор-
тов. Будто интересуюсь состоянием грунта на теннисных
площадках, а сам хожу его кормить. Все знают, что я
147

слежу за спортивными сооружениями при клинике и за
всяким инвентарем, и, я полагал, мое появление там оп-
равданно. Некоторые сестры, конечно, посвящены в тай-
ну. Но я просил их: пожалуйста, смотрите сквозь пальцы.
Они добрые девушки, отзывчивые. Смотрели сквозь паль-
цы. Но теперь... Киснет, Киснет, что теперь делать?
Киснет. Отдайте собаку мне.
Горлопан. Отдать вам?..
Киснет. Надо убрать ее из этого сарая. Отдайте ее мне. И не
спрашивайте, куда я ее дену. Когда к вам придут требо-
вать, скажите, что ничего не знаете. Скажите: сбежала.
Очень просто.
Горлопэн. А что потом? Гектор жить без меня не может,
ведь он...
Киснет. Спокойно, старина! Вы получите своего Гектора. Ког-
да его перестанут искать. Только не прячьте его больше
в этот сарай. Надо найти другое место. Придумал: знаете
старый парничок за павильоном для крикета? Вы ведь
ходите туда смотреть, в каком состоянии дужки и ворот-
ца, да? Ну вот. А?
Горлопэн. Раньше я бы никогда в жизни не доверил Гекто-
ра постороннему человеку, никогда. И вот еще что: чем
вас отблагодарить? Я не умею оставаться в долгу. А тут,
понимаете, я не могу поручиться, что вообще переживу
сегодняшний день. Не очень, знаете ли, хочется в этом
признаваться, но ведь я и в самом деле старик, Киснет,
я старше вас. И потрясение от разлуки...
Киснет. На время ведь...
Горлопэн. И Все же это разлука, горькая разлука.
Киснет. Конечно, вам не так долго уже осталось...
Горлопэн. Вот именно. Мне уже недолго осталось жить. Это
так. Сегодня я это осознал: я слишком стар для всего,
ради чего я жил. Для мужества, деятельности, выносли-
вости. Для товарищества. Для Гектора. Какая важность,
148

если Гектора не станет? Я сам уже почти мертв. Я был
большой и сильный человек. Да, Киснет, был. Но теперь
все кончено. Это письмо...
Киснет. Рано горевать, старина.
Горлопэн. Почему?
Киснет. Я не хотел вам говорить... (К публике.) Я не хотел
ему говорить. (Горлопану.) Но вы так убиваетесь, что я
думаю — надо вам сказать. (К публике.) Да пошла она
ко всем чертям! Правильно? Ведь из нас двоих я умнее,
сами видите. И что бы она ни затевала, все равно хозяи-
ном положения в конечном счете окажусь я. (Горлопэну.)
Мы спасем Гектора, старина. И вы сейчас узнаете, что это
не напрасный труд, что постараться очень даже стоит.
Вы говорили — как отблагодарить? О, вы сможете распла-
титься сполна. Идемте, я все объясню. А потом разыщем
вашу собаку. Ну идемте, старина.
Уходят.
Сцена четвертая
В нише авонит телефон. Санитар Смит спешит на
звонок, выносит аппарат, снимая на ходу трубку, но не
успевает произнести ни звука: входит доктор и берет
у него трубку ив рук.
Доктор. Да, да, Смит, я слышу, я сам отвечу. Алло, главный
врач слушает... Что, что? Не разобрал... Алло!.. Вот черт,
совсем разъединили. Тебе звонят, ты отвечаешь, какая-то
пташка щебечет, чтобы ты положил на минуточку трубку,
она тебя сейчас соединит, а с кем—провались я, если
(понял. Может, с Букингемским дворцом? Алло, я слушаю,
ваше величество, чертовски мило, что вы (позвонили! Да,
149

конечно, ваше величество, в пять часов вполне удобно.
В придворных костюмах или это будет официальный при-
ем и надо быть во фраках? Что? Алло! Да, да... Да, Эхи-
нокук, кто же еще... Что-о? О господи, это же в самом де-
ле королева, вернее, почти королева. Доброе утро, сэр
Фредерик, извините, не сразу узнал». Ах, ну что вы, что
вы, сэр Фредерик, в любое время дня и ночи, если только
я не... М^м. Воскресенье. Так-так... Разумеется, я не могу
оказать «нет». Но если бы вы, со своей стороны, сочли воз-
можным, сэр, отложить на неделю. Дело в том, что мне
еще... ну, конечно, сэр Фредерик, если вопрос стоит так,
то не о чем и говорить. Да... В воскресенье. Очень хорошо,
сэр... Ничего не имеют возразить, нет, нет, сэр Фредерик.
Будем счастливы. Большая честь видеть вас у себя. Да,
сэр... И вам всего наилучшего, сэр. (Кладет трубку.) И вам
всего наилучшего, от сэра слышу, мое почтение, сэр! Да,
прости-прощай душевный покой, прощай привольное
житье!.. Все, Смит, кончилась беззаботная жизнь. Вон,
ласточкой взмыла — и нет ее. А знаете почему? Сэр Фре-
дерик, собственной персоной. Лорд-мэр. епископ. Мэрша
и епископша. Секретарь муниципалитета — с супругой, как
водится. Добрая половина министерства с Уайтхолла. При-
будут в воскресенье. С официальным визитом. Флаг, что
ли, вывесить. Расстелите алые дорожки в коридорах. Чай,
сдобные булочки о кремом... Но выпивки они у меня не
получат. Здесь клиника, а не загородный клуб. Ничего
спиртного, никаких фильмов, танцев и бильярда... А ведь
это мне отчет Робинсона подгадил... толковый малый, что
и говорить, даже слишком. Говорил же ему: поменьше
мелодрамы! Теперь им желательно увидеть мой эликсир.
Вынь да положь. Но я не готов к демонстрации! Кто я
такой, по-ихнему? Они бы еще спутник потребовали с
меня или батискаф... Ладно. Надо действовать. За дело,
мой друг, засучив рукава! Они приедут в воскресенье. Вот
150

что: наберитечка мне три шестьдесят семь восемьдесят
шесть и оставьте одного, у меня частный разговор.
Санитар Смит набирает номер, передает телефон
доктору и выходит.
Алло, ты, мама? Это Джек... Да, да, спасибо, у меня все
в порядке, мама. Послушай... Минуточку, мама, я как раз
хотел сказать... Я позвонил сказать, что не могу быть в
воскресенье. Да, я не предупредил тебя раньше, зато сей-
час предупреждаю. Пойми, мама, я не могу быть в вос-
кресенье, потому что сюда приедет важная персона из
министерства здравоохранения и с ним разные шишки,
будут осматривать клинику, я должен быть на месте...
Нет, мама, тебе с ними встретиться совершенно невоз-
можно. Это не гости, а официальный визит и... Дорогая,
мне самому очень жаль. Я не меньше тебя люблю, когда
я дома... О, вот как? Разве я ее приглашал?.. Бога ради,
позволь мне самому приглашать девушек к чаю, цо соб-
ственному выбору... Да, да, знаю, Джойс — очень милая
девушка, очень славная и, конечно, будет прекрасной же-
ной какому-нибудь болвану... Ну хорошо, хорошо, мама.
Извини, вырвалось. Язык острее меча, нож быстрее сло-
ва—как там говорится, не помню. Я не хотел грубить.
Извинись за меня, скажи Джойс, что я очень сожалею.
Если ты непременно хочешь позвать ее к чаю, то, может
быть, на той неделе...
Слышен собачий лай.
(Замечает собаку.) Это что такое? Пошла вон! На место!
На место! Смит, эй, Смит!
Входит санитар Смит.
Уберите отсюда собаку! Кто ее впустил? Здесь в комнате
собака, я кладу трубку... Да нет же, мама, тут огромный
кровожадный пес... Прости, мама... Нет!! Звони на буду-
151

щей неделе. (Бросает трубку и передает телефон Смиту.)
Где она? Вон, вон! Куда? Держите ее! Не пускайте!
Бегают га собакой по сцене.
Господи ты боже мой, головой нужно думать: гоните ее
к двери! Ну, давайте, заходите оттуда, да не бойтесь,
ближе, ближе, не укусит...
Укушенный Смит вскрикивает.
За дверь ее!
Собаку выгоняют из комнаты и захлопывают дверь, с об-
легчением переводя дыхание. Но лай раздается снова, на
другом конце сцены. Входит Киснет с собакой.
Киснет. Спокойно, мой мальчик, спокойно. К ноге. Ну, будь
умницей. Гектор, Гектор!.. Доктор, простите, честное сло-
во, я тут совершенно ни при чем. Он, видно, удрал, а я
хотел его поймать...
Доктор. Робинсон... Где Робинсон?
Появляется санитар Робинсон.
Кто впустил сюда собаку?
Робинсон пожимает плечами.
Одним словом, надо ее отсюда убрать. Приманите ее чем-
нибудь. Принесите еды. Быстро! А я откуда знаю, какой
еды? Мясо, яйца, рыбу... Живее!
Санитар Робинсон выходит направо.
Киснет. Осторожнее, доктор, смотрите, он начал рычать? По-
моему, вы его разозлили.
Доктор. Стойте и не двигайтесь. Смит! Я сказал: не двигай-
тесь. Робинсон, где вы там?
На сцену выходит санитар Робинсон с тарелкой в
руках.
152

Доктор. Что у ©ас? Жаркое? Отлично, надо полагать, она ест
жаркое. Теперь привлеките ее внимание и уведите ее...
Спокойнее, не шугайте... Эй, собака, смотри, вон тарелка
жаркого, гляди, какое отличное жаркое... Ну же, собака,
будь умницей. Лязгните зубами, Робинсон, постарайтесь,
черт возьми, приманить животное. Мясо, мясо, мясо!.. Как,
вы говорили, ее зовут?
Киснет. Гектор.
Доктор. Гектор, Гектор, на, на, на! Гектор, ну, умница, иди
к доктору. Вот, правильно, иди сюда. Дайте мне тарелку...
(Берет у Робинсона жаркое.) Вот, гляди: у доктора мясо
для Гектора, мясо для Гектора у доктора... У доктора для
Гектора, у Гектора для доктора... тьфу! Мясо, мясо, мясо!
(Пятится в нишу, ставит тарелку перед собакой на пол и
быстро выбегает, плотно задернув за собой занавес.)
Лай раздается глуше.
Уфф! Чтоб ты лопнул от этого мяса! Откуда взялась со-
бака? Это Горлопэна? Мм?
Киснет. Понимаете, доктор, я только...
Доктор. Вы только суете нос в чужие дела, так? Свой крас-
ный, толстый, блестящий нос, мистер Киснет. Он у вас
слишком налит кровью, мистер Киснет, такому нужен хо-
роший холодный компресс. Я буду иметь это в виду. Уйди-
те с глаз моих.
Киснет выходит.
Так, насчет собаки. Пойдите туда к ней и осторожно —
осторожно! — посадите ее в корзинку. Корзинку крепко
перевяжите и возвращайтесь... Только осторожно... и за-
прите за собой дверь. Не зевайте.
Санитар Робинсон уходит.
153

Итак, подготовка к воскресенью идет полным ходом, мож-
но ни о чем больше не беспокоиться. Эликсир доходит,
как и предусмотрено планом. Сэр Фредерик и его прибли-
женные тоже доходят в соответствии с планом, собака в
корзинке — опять по плану... Бог мой! Больные... Совсем
вабыл о них. Вдруг подкачают?.. Мигом проверить! Всех
(пятерых. Подготовить к осмотру. Рентген и все прочее.
Робинсон!
Из ниши входит санитар Робинсон с пустой тарел-
кой в руке. Сбоку входит миссис Летузель.
Все в порядке? Тогда ступайте и подготовьте все для сроч-
ного осмотра. Все пять рентгеновских снимков и осталь-
ную музыку. Смит, вы меня слышите?
Летузель. Доктор Эхинокук, простите, но, по-моему, это со-
вершенно недопустимо. Это просто грубо — вырывают та-
релку прямо из рук, я пожалуюсь начальству...
Доктор. Сестра, сестра! Сестра Браун, сестра Джонс, подго-
товить к срочному осмотру всех пятерых...
Доктор и санитары расходятся в равные стороны,
торопливо пробегают медсестры.
Летузель. Может быть, конечно, мне дали по ошибке блюдо
другой диеты, откуда мне знать, мне не говорят, но разве
так можно, сначала принесли обед и вдруг, ни слова не
говоря, выхватили из рук...
Доктор (на ходу). Истории болезни, температурные листы,
давление, живо, живо. Сестра Браун, сестра Джонс, куда
вы все пропали?
Летузель. Я не успела даже разглядеть хорошенько, что бы-
ло в тарелке. Кажется, говядина и почки. Но какая при-
права и какой гарнир? Запеканка... на сале или с соу-
154

сои... или картошка?.. Не знаю... Я, кстати, не люблю за-
пеканку на сале... Но хотелось бы все-таки знать...
Входит медсестра Джонс.
Понимаете, я хотела бы все-таки знать... (Выходит вме-
сте с сестрой.)
Сцена пятая
Голос из репродуктора: «Внимание, просим внимания.
Важное сообщение. Срочное объявление. Настоятельно и
безотлагательно. Мистер Киснет, мистер Горлопэн, мистер
Эльфик, миссис Гнилль, миссис Летузель, просьба всем
немедленно явиться в рентгеновский кабинет для срочного
осмотра в соответствии с распоряжением главврача. Са-
нитары и сестры должны обеспечить немедленную явку
миссис Летузель, миссис Гнилль, мистера Эльфика, мисте-
ра Горлопэна, мистера Киснета для срочного медицин-
ского осмотра. Важное объявление. Срочно. Внимание. Вни-
мание. Сестры и санитары, просим внимания, внимания...»
Старики (кроме миссис Гнилль) мечутся на верхней
площадке, подгоняемые медсестрами. Затем они спус-
каются вниз и, пересекая сцену, выходят с другой сторо-
ны. Навстречу им торопятся санитары. Четверо стари-
ков с сестрой Браун снова появляются наверху и усажи-
ваются в ряд. Внизу опять, входят санитары, с ними
д окт о р.
Доктор. Всё в сборе? Один, два, три, четыре...
Сестра Джонс вкатывает на нижнюю сцену кресло-
каталку с миссис Гнилль.
...и миссис Гнилль. Прекрасно. Сестра Браун, мне нужно
провести всесторонний осмотр каждого больного, и по
155

возможности без задержки. Время, как и терпение, на
пределе, помните это. Всех разденьте и держите наготове,
как вызову —сразу запускайте. Ясно? Мистер Робинсон,
мистер Смит, займитесь рентгеном, и чтобы негативы бы-
ли у меня на столе, как только я подам знак. Сестра
Джонс, вы останетесь внизу, будете помогать при осмот-
ре. Все. Ну, поехали. Я начну с миссис Гнилль ровно че-
рез минуту.
Санитары уходят. Сестра Джонс подымает с крес-
ла миссис Г ни л ль и выводит ее через гадкие двери.
Черев другие двери выходит доктор.
Киснет (поет).
Стояли пять зеленых
бутылок у стены,
пять маленьких зеленых
бутылок у стены.
Одну из них взял доктор.
— А мы что — не нужны?
Зачем еще четыре
мы существуем в мире?
Никто не скажет толком,
зачем по темным полкам
пылиться мы должны?
Этого явления не в силах объяснить маститый наш уче-
ный. И вот он сидит и ломает голову, обдумывая основа-
ния и толкования, мнения и суждения и всевозможные
разночтения, а также все мыслимые непредвиденные за-
труднения, разладки и неполадки, естественные и проти-
воестественные, подброшенные таинственной волей или
рукой слепого случая... (Чихает, кашляет, сморкается.)
Доктор Эхинокук проверяет состояние нашего здоровья.
Как ваше здоровье, миссис Летузель?
156

Л е т у з е л ь. Хорошо.
Киснет. Мистер Эльфик?
Эльфик. Хорошо, только вот боли в области сердца...
Киснет. А мистер Горлопан? Мистер Горлопан! Ответьте мне —
меня вам нечего бояться. (Шепотом.) Я его спрятал, гав-
гав^гав! Спрятал, спрятал, все в порядке.
Горлопан оживляется.
Ну, так как же здоровье?
Горлопан. Да господи, я... да я...
Летузель. А как у вас со здоровьем, мистер Киснет?
Киснет. Да вот, знаете ли, слегка простудился. Надеюсь, ни-
чего серьезного, но в такую погоду...
Летузель. Не тревожьтесь. Я вот ничуть не тревожусь. Сижу
спокойно и помалкиваю.
Горлопан. Киснет, неужели...
Эльфик. Мадам, неужели...
Горлопан),
. y | (вместе). ...сегодня настал тот самый день?
Летузель. Я говорю, что сижу спокойно и помалкиваю.
Эльфик. Да, да, конечно. Молчание. Тесс! (Прикладывает па-
лец к губам и многозначительно смотрит на Летузель.)
Киснет прикладывает палец к губам и смотрит на Горло-
пэна, тот прикладывает палец к губам и смотрит на Кис-
нета. Внизу сестра Джонс вводит миссис Гнилль
в чем-то вроде белой ночной сорочки. Из противополож-
ной двери появляется доктор.
Доктор. А-а, миссис Гнилль. Как сегодня ваше самочувствие?
Все нормально? Мистер Робинсон, снимок сделан?
Санитар Робинсон выглядывает из ниши и кивает.
Ну-с, миссис Гнилль, только не волнуйтесь, обычный мед-
осмотр, отчеты, знаете ли, морока, ничего особенного, ни-
157

чегошеньки, дорогая, проверка, так сказать... Скажите —
а-а!
Г ни л ль. А-а.
Доктор. Теперь — няня!
Гни л ль. Скажите, пожалуйста, доктор, что означает эта тре-
вога?..
Доктор. Няня!
Г ни л ль. Но мы вовсе не больны чем-нибудь опасным, доктор.
Я так чувствую себя просто превосходно. Доктор, зачем
вам... няня?
Доктор (склонившись над ее коленями, примеривается моло-
точком). Раз-два-три: оп-ля! (Кричит га сцену.) Подгото-
вить миссис Летузель!
Гни л ль. Прошу вас, доктор, скажите, зачем все это нужно?
Доктор. Раз-два-три: оп-ля! Отлично, отлично. Водослив рабо-
тает нормально?
Гни л ль. Как, простите? Ах, ну да, да, мне кажется...
Доктор. Мне тоже кажется, что да. Благодарю вас. Это все...
Ну, а сами-то вы, миссис Гнилль, как вы сами чувствуете:
вы сейчас в хорошем состоянии? Я бы сказал, в хорошем.
Даже —в наилучшем. Скорее всего, я вами очень доволен.
Пожалуй, еще много-много лет... мы можем вам гаранти-
ровать еще много долгих лет. Ну, ладно, милая, кончим
с вами. Сестра!
Медсестра Джонс уводит миссис Гнилль.
Робинсон, снимок готов?
Санитар Робинсон выходит ив ниши и передает
доктору снимок.
Отлично, отлично. Тут тоже мелочи, помажем йодом — и
все пройдет... Она нам подходит. Пишите: миссис Гнилль,
итог положительный.
Санитар Робинсон записывает.
158

Давайте следующего. Миссис Летузель! Смит, снимок
сделан?
Санитар Смит выглядывает ив ниши и отрицательно
качает головой.
Так поторопитесь, и сразу ее ко мне, когда сделаете.
Санитар Робинсон скрывается в нише. На верхней
площадке снова появляется медсестра Браун.
Киснет (поет).
Зеленые бутылки
стояли вчетвером.
Еще одну взял доктор,
чтоб дать больному бром.
Остались три бутылки,
построенные в ряд,
как перед боем
трое
встревоженных солдат,
готовых к смерти, к бою
и грохоту гранат.
Стоят они втроем,
и ждет их смерть иль слава
и пушек грозный гром!
Я-то был в Пассендейле, страшно вспомнить. Четыре года
служил во вспомогательном корпусе, снабжал шерстяны-
ми носками солдат, которые губили себе ноги в сырых
окопах. Поверьте, это было ужасно, кровавая каша. У ме-
ня кровь стыла в жилах. (Кашляет, сопит, чихает.)
Внизу медсестра Джонс вводит к доктору миссис
Летузель в белой рубахе.
Летузель. Доктор Эхинокук, это выходит за рамки внутрен-
него распорядка клиники. Я хочу знать, доктор, и это бу-
159

дет только справедливо в отношений тех, кто уже немо-
лод и пережил две мировые войны...
Доктор. Ну, ну, ну, только не волноваться, миссис Лету-
зель,—обычный медосмотр, для порядка, знаете ли... Ска-
жите — а!
Летузель. А!
Доктор. Няня.
Летузель. Доктор!
Доктор. Няня.
Летузель. Няня.
Доктор. Прекрасно.
Летузель. Вы находите?..
Доктор. О да... Раз-два-три: оп-ля!
Летузель. Оп-ля!
Доктор. Раз-два-три... Что такое?
Летузель. Что случилось, доктор?
Доктор. Еще разок. Раз-два-три: оп-ля! Оп-ля! Будем считать,
что это местное. К воскресенью пройдет. Только не надо
волноваться, дорогуша, нет ни малейших причин волно-
ваться. (Кричит наверх.) Мистер Горлопан! Подготовить
мистера Горлопана.
Сестра Браун уводит Горлопэна с верхней пло-
щадки.
Ну, а вообще-то мы как? Ходим, судачим, читаем газеты?
Как водослив?
Летузель. О, безусловно, я ни минуты не сомневаюсь...
Д о к т о*р. Не сомневаетесь? Отлично, отлично. А водослив?
Летузель. Уверяю вас, доктор, я совершенно, совершенно
уверена...
Санитар Робинсон приносит рентгеновский снимок.
Та-ак... Отлично... Кажется, да. Обычный медосмотр, лю-
160

безнейшая... А? Ах, да, да. Еще много-много лет. Состоя-
ние прекрасное. Прекрасное. Ну, бегите к себе.
Медсестра Джонс уводит ее.
Годится. Положительный итог. Пометьте: не очень боль-
шую дозу. Понмоему, не ниже тридцати пяти, тридцати
лет. Она, я думаю, и не была никогда моложе. А сейчас и
вообще не стоит рисковать. Мистера Горлопэна, пожалуй-
ста, как только он будет" готов. Он у меня не вызывает
беспокойства, и Эльфик тоже. Но вот Киснет. Ладно... по-
смотрим.
Санитар Робинсон возвращается в нишу.
Киснет. Два зеленых пузырька остались у стены. Два зеле-
ных... Остались у стены.
Эльфик. Не нервничайте.
К и с н е т. Я не нервничаю.
Эльфик. Вот я никогда не нервничаю. Зачем?
Киснет. Кажется, я простудился. Но разве это важно?
Эльфик. По-моему, нет.
Киснет. По-моему, тоже. У всякого может быть насморк.
Эльфик. Погода такая. Дождь, снег. Слякоть. Сквозняки.
Киснет. Любой может подхватить насморк! (Кашляет.) Или
кашель...
Наверху снова появляется медсестра Браун. Внизу
медсестра Джонс вводит к доктору Горлопэна
в халате.
Доктор. Aral Мистер Горлопэн. (Кричит наверх.) Пригото-
вить мистера Эльфика!
Медсестра Браун уводит сверху Эльфика.
Снимок вам сделали? Отлично. Не ломайте голову, это
наш обычный медосмотр. Отчеты, бумаги, знаете ли, а
больше ничего... Скажите — а! Нос не заложен? Раз-два-
6 «Пьесы» 161

три: оп-ля! Вторую. Раз-Два-трй: оп-ля! Водослив? Как
вод ос л жв? Та-ак... Ходим-бродим, разговоры разговариваем,
(газеты почитываем? Отлично, отлично!
Горлопэн. Доктор, я насчет Гектора. Вы написали мне
письмо...
Доктор. О, нет причин для беспокойства, старина, в этом луч-
шем из возможных миров.
Горлопэн. Дело в том, что я его обыскался, он куда-то про-
пал. Понимаете, доктор, потерялся, уж я где только не
смотрел...
Доктор. Мы не вправе тормозить прогресс науки, я уверен,
вы и сами понимаете: эти маленькие сантименты не име-
ют значения, если взглянуть разумно, как говорится, мак-
симальное благо для максимального числа людей... водо-
слив действует?
Горлопэн. А? Ах, ну да, да, в порядке...
Доктор. Мистер Эльфик готов?
Медсестра Джонс вводит Эльфик а, одетого в ха-
лат. Наверху опять появляется медсестра Браун.
Не обращайте внимания, мистер Эльфик, старина, все это
так, знаете ли, обычная дребедень, бумаги, отчеты и боль-
ше ничего... Снимок сделали? Поторопитесь там, Робинсон,
давайте сразу оба. Скажите — а. Нос заложен? Раз-два-
три: оп-ля! Вторую. Раз-два-три: оп-ля! Отлично, отлично.
Водослив? Газеты почитываем? Отлично...
Горлопэн. Доктор, я, наверное...
Доктор. Больше дела, меньше слов, любезный. Терпение и
выдержка... Где же снимки?
Санитар Робинсон выносит два снимка.
Давайте поглядим. (Кричит наверх,) Мистера Киснета,
пожалуйста!
Медсестра Браун уводит сверху Киснета.

Оба снимка, да? Отлично. Ничего страшного, два-три стеж-
ка положим — и порядок. Ну, что ж, итог положитель-
ный, у обоих... много лет счастья вам, братцы. Ни о чем
не беспокойтесь. Достаточно, сестра, уведите их.
Медсестра Джонс уводит Э ль ф ика и Горло-
пэ на, между тем как медсестра Браун через ту
же дверь вводит К иснет а в халате. Медсестра
Джонс возвращается.
Снимок вам сделали, мистер Киснет? Обычный медосмотр,
не тревожьтесь. Водослив в порядке?
Санитар Робинсон возвращается в нишу.
Киснет. Да, доктор, в полнейшем, как часы. Один зеленый
пузырек остался у стены...
Доктор. Что такое! Скажите — а.
Киснет. А.
Доктор. Еще раз — а.
Киснет. А.
Доктор. Гм... Ну, еще, еще.
Киснет. А... а... а...
Доктор. Хрипота... Хрипим немного, да? Няня.
Киснет. Няня.
Доктор. Скажите — няня!
К и с н е т. Я же сказал.
Д о к т о р. Не слышал! Скажите еще раз.
Киснет. Няня.
Доктор. Громче! Вот так — ня-ня!
Киснет. Няня.
Доктор. Да что с вами?
Киснет. Ничего! Совсем ничего, доктор, я великолепно себя
чувствую, я в прекрасной форме...
Доктор. Катар горла? Бронхит?
6* 163

Киснет. Да нет...
Доктор. Нет — да! Снимки мистера Киснета готовы? Поторо-
питесь там, живее! Я обеспокоен вашим состоянием. Оно
оставляет желать лучшего.
Киснет. Доктор, не говорите так. Не надо, доктор. Это ничего.
Ну, может, чуть-чуть, это хроническое, с семнадцатого го-
да. Мокрые окопы, знаете ли, у солдат начинался ревма-
тизм, и они шли ко мне на склад, меняли мокрые носки
на сухие, и такая сырость у меня была — ведь все тут же
и сохло... Но последние тридцать лет это совершенно не
давало себя знать, уверяю вас, доктор, уверяю, это совер-
шенно...
Санитары выносят его снимки.
Доктор. Ага... отлично... гм-гм. Да-а... Скажите — няня.
Киснет. Доктор, ради бога, если это из-за истории с соба-
кой...
Доктор. Мистер Киснет — няня!
Киснет. Няня.
Доктор. Нет. Никуда не годится. Запишите: итог временно от-
рицательный, под вопросом... может быть... через полгода...
но не теперь, рано. Ваши нагноившиеся миндалины могут
такое наделать, что не обрадуетесь.
Киснет. Отрицательный...
Доктор. Ну, ну, старина, только не расстраиваться! Обычный
медосмотр, проверка, так сказать, бумажные дела, а боль-
ше ничегошеньки-ничего. Ну, ладно. Достаточно. Пошли.
Выходят доктор и санитары. Потом выходит
Киснет. ., '
Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена первая
Входит Горлопэн, потом Киснет.
Горлопэн. Прошел. Он меня принял. Сказал, результат поло-
жительный. Он даже Эльфика принял. Хотя, видит бог, у
меня нет особого желания встретиться с ним тридцать лет
назад... Ура! Эй, слышите? Я сказал: yppal Да, а вот что
вы мне говорили, гав-гав-гав,—это правда? Вам удалось?
Спрятали?
Киснет. Что? Ах,—это, собака. Да, спрятал, не беспокойтесь,
концов не найти.
Горлопэн. Когда, по-вашему, нам это дадут? Интересно, это
будет укол, порошки или питье? Вот, ей-богу, не думал,
что такое возможно... я, знаете, так и спросил Эхино-
кука...
Киснет. Спросили? О чем?
Горлопэн. Насчет Гектора. Я прямо сказал: нету, мол, соба-
ки, потерялась. Что, дескать, будем делать? И как об сте-
ну горох.
Киснет. Еще бы.
Горлопэн. Что с вами?
Киснет. Ничего. Насморк у меня.
Горлопэн. Вот беда! Хотите носовой платок? Чистый.
Киснет. Подите вы с вашим носовым платком...
Горлопэн. Ну, ну, Киснет, спокойнее. Будьте мужчиной. По-
кажите себя достойным новой жизни. Нам предстоит не-
легкое дело, но...
Входит Элъфик.
Э л ь ф и к. Прошел. Он меня принял, сказал, что результат по-
ложительный. Я принят! Урра! Горлопэн, слышите? Урра!
ifiS

Горлопэн. Что вы так радуетесь? Проведали о чем-нибудь?
Э л ь ф и к. Проведал? Я? Да что вы! Просто я... просто я при-
нят, я прошел, мое физическое состояние... (Поет.)
Я очень крепкий человек!
Здоровый конь я скаковой,
и, как огонь, обжег мой бег
луга с зеленою травой.
А вы тоже радуетесь, да, да, я вижу. Тут у всех одно на
уме. Верно говорю?
Горлопэн. Нет, нет, что вы, это только кажется. Все-таки —
здоровье, друг мой, сила, жизнь... (Поет.)
Я очень сильный человек!
Я, как дельфин, бросаюсь в шторм,
плыву я десять тысяч миль
от Суматры до мыса Горн!
Входит миссис Летузель.
Летузель. Кто проболтался? Небось Киснет?
Киснет. Отвяжитесь.
Э л ь ф и к. Приняты? Вас приняли? Вижу, по лицу вижу — при-
няли: глазенки сияют, щечки горят, ах, ах, я должен вас
поцеловать... (В восторге целует ее.)
Горлопэн. Вы с нами в одной компании, миссис Летузель?
Все знают, секрет раскрылся, все откуда-то узнали... мы
все признаны годными для новой жизни...
ГорлопэниЭльфик (поют).
Девчонки, парни!
В пляс пойдем!
Луна взошла —
светло, как днем!
Кружатся в паре.
Летузель (свистящим шепотом). А еще поклялся хранить
секрет.
166

Киснет. А вы не клялись, Старая Драная кошка? Откуда
Эльфик знает?..
Летузель. Не от меня...
Киснет. Как бы не так. От вас!
Летузель Ну и что? Беда в том, что дела завертелись
слишком быстро. Доктор сказал что-то насчет воскресенья.
А это значит...
Киснет. Это значит, что я вылетел из игры.
Летузель. Как это?
Киснет. Да. У меня насморк. Насморк! Хрипы в горле. На-
чалось только сегодня утром. И он сказал, что результат
не положительный. Но я в отличном состоянии. Водослив
в исправности. Глаза, уши, легкие, кишечник — не при-
дерешься! Это жестокость, черт знает что! Почему имен-
но я? Вот вы, вы просто ожившая жестяная копилка на
курьих ножках с забитой щелью для монет. (Горлопэну.)
А вы сами — пропащий пес, только и умеете что выть в
подворотне. (Элъфику.) А вы — протухший пирог, из вас
уже гниль всякая лезет. После их лекарства у вас омоло-
дится только известная часть организма, и тогда полиция
быстренько упрячет вас подальше за оскорбление общест-
венных приличий. Кому это нужно — опять становиться
молодым? Куда вы себя денете? Нагородили себе пла-
нов — а ведь придется их выполнять! Как вы на это по-
смотрите?
Г о р л о п э н. Мне лично такое положение очень даже подходит.
И я хотел бы напомнить вам, Киснет, что вы не в ка-
зарме.
Эльфик. Ваши неприятности еще не причина, чтобы
оскорблять других, мистер Киснет, вы, по-моему, очень
грубы.
Летузель. Да, да, убирайтесь вон.
Киснет. Чего привязались? Сами отстаньте. (Отходит в даль-
167

ний угол сцены и садится, надувшись, спиной к осталь-
ным.)
Медсестра Браун вводит миссис Гнилль и уса-
живает ее в инвалидное кресло.
Гнилль. Благодарю вас, сестра. Да, да, мне удобно, вполне.
Медсестра Браун уходит.
Я попросила сестру привести меня к вам, потому что мне
хотелось узнать, что, собственно, происходит? Этот пере-
полох в клинике, беготня, шум — все так неожиданно. Нет,
мне это совсем не нравится! Распорядок нарушен. Ми-
стер Эльфик, мне страшно, скажите, что случилось? Что
происходит?
Эльфик. Не знаю, как вам лучше объяснить, дорогая миссис
Гнилль...
Гнилль (вскакивая с кресла). Говорите! Говорите правду!
Мистер Горлопан, нас хотят убить?
Горлопан. Убить? Что вы, господь с вами...
Гнилль. А я думаю, так оно и есть. Мы им надоели, они не
хотят нас больше кормить. Миссис Летузель, он решил от
нас избавиться, вы это знаете и скрываете от меня!
Летузель. Да нет же, нет...
Гнилль. А я говорю, да! Да! Мистер Киснет... вон поглядите
на него... он знает. Видите, вон он сидит, ему все извест-
но. Повернулся спиной и плачет.
Киснет (оборачиваясь). О чем вы, мамаша?
Летузель. Оставьте ее, она сама не знает, что говорит. У нее
не все дома.
Киснет. Замолчите! Тише вы!
Горлопэн. Кроме вас, все молчат, Киснет.
Киснет. Я хочу сыграть с матушкой Гнилль в одну занятпую
игру. Она простит — не правда ли, любовь моя? — если я
пару минут поиграю за мистера Эльфика.
168

Правда или ложь,
пока не умрешь.
Мы тебя убьем,
если ты нам соврешь!
Г н и л л ь. Нет, нет, я не согласна, меня нельзя пугать, доктор
Эхинокук говорит, что...
Киснет.
Правда или ложь,
пока не умрешь.
Мы тебя убьем,
если ты нам соврешь!
Г ни л ль. Почему я должна с вами играть? Вы мне не нрави-
тесь, я не хочу с вами играть. Мистер Эльфик, скажите
ему, что я не хочу... (Снова усаживается в кресло.)
Эльфик. Мистер Киснет, прошу вас, уважаемая леди не
хочет...
Киснет. Хочет, хочет. Какую игру скажу, в такую и будет
играть. Ведь верно же, старушенция? Золотце ты мое...
Горлопан. Эй, Киснет, полегче!..
Летузель. Оставьте его. Пусть. Немножко. Посмотрим, до че-
го он договорится. (К публике.) Может, мне с этого что-
нибудь перепадет. Я не сумела ее окрутить, по если он
ее окрутит, а я окручу его... пожалуй, больше будет про-
ку, чем от Эльфика, как вы думаете? Смотрите, смотрите,
как обрабатывает...
Киснет. Вот поиграем, и я принесу тебе чаю, а? А к чаю дам
все, что захочешь: булочки, пончики, печенье, пирож-
ные—груды! горы! Объедение! Ну, давай, давай же, душа
моя...
Правда или ложь,
пока не умрешь.
Мы тебя убьем,
если ты нам соврешь!
Г н и л л ь. Уговор, уговор...
169

Киснет. Ну?
Гни л ль. Кто соврет, тот...
Киснет. Тот?..
Г н и л л ь. Нет, не хочу!
Киснет. Ну, давай же, давай. У тебя так хорошо получается!
Ну?
Г н и л л ь.
Правда или ложь,
пока не умру.
Убей меня,
если я совру!
Киснет. Ну вот. Умница! Теперь мы поиграем, верно? Сейчас
я тебя поцелую. (Целует ее,) Вот. За то, что ты хорошо
подыгрываешь. Ну, начали. Допустим, я скажу тебе, что
доктор в самом деле задумал нас убить...
Г ни л ль. О!
Киснет. Допустим. Как ты к этому отнесешься? Как? Только
честно.
Г н и л л ь. Я не хочу умирать с чужой помощью.
Киснет. А почему?
Гни л ль. Не хочу.
Киснет. Но почему, Маргарет?
Г н и л л ь.
Стара я, очень я стара,
мне мало жить осталось.
Теперь могу я только брать,—
дарить не в силах старость!
Хочу я пить, хочу я есть,
мне трудно встать, мне трудно сесть,
хочу, чтоб грел меня платок,
чтоб башмаки мне сняли с ног.
Хочу болтать, с трудом молчу,
но шевелиться не хочу —
я ж забываю на ходу,
170

куда яду, зачем яду...
Мне нужен сон, но сон без снов,
мне нужно много добрых слов.
Хочу играть, но — вот беда! —
хочу выигрывать всегда.
Хочу всегда любимой быть,
сама же не могу любить.
Хочу, чтоб мир вокруг меня
шумел, играя и звеня...
Мое желание такое —
чтоб, соблюдая тишину,
меня оставили в покое,
но не оставили одну!
Пускай я, как седой утес,
стою недвижно среди гроз...
Мои желанья таковы.
Вот я такая. Ну, а вы?
Киснет. Нет, нет, еще не моя очередь. Я играю по другим
правилам. Мой кон — второй, понимаешь?.. Да, так скажи
мне вот что. Предположим, ты умрешь. Сегодня. Вот сей-
час. Прямо тут. Только предположим. И родишься заново.
Молодая. Здоровая. Некрасивая. Ты же только к старости
стала красивой, я видел твою свадебную фотографию,
знаю, какая ты была: кусок сырого теста, а промаслен-
ная бумага, в которую ты завернулась,— это твой бедняга
Гнилль; прокипятили тебя как следует, обертка и полезла
лоскутами. И вот, ты родишься заново...
Гнилль. Н-не внаю...
Киснет. Тогда я знаю! У тебя не хватит смелости. Господи,
вот уж, действительно, нелегкая доля... Уговор, уговор!
Говорить правду?
Гнилль. Да. Правду. Но так хочется снова стать маленькой,
снова родиться, побыть ребенком...
Киснет. Зубы режутся, пеленки мокрые, десны зудят, куда-то
171

ползешь, а руки-ноги не слушаются, коленки-локти не
сгибаются, зубы режутся, десны зудят, булавки колются,
и ты орешь-надрываешься, и в ванночку тебя суют чуть
не в кипяток, и догремушка на пол надает...
Г н и л л ь. Нет, нет!
Киснет. Нет? То-то! Самой не нравится. А кто-нибудь ска-
жет — да?
Эльфик. Я говорю: да!
Киснет. Вы говорите: да? Ради нее? Но ведь она не хочет —
значит, и вам нет смысла быть молодым. Для кого ста-
раться?
Эльфик. Есть доувде... Много...
Киснет. Это точно, только вам-то много ли их перепадало?
Эльфик. Не ваша забота, мистер Киснет.
Киснет. Знаете, как меня называли? Щеголь Джим! А вас ина-
че и не звали, как Крошка Уилли — Мокрые Штаны. Что,
неправда? (Горлопэну.) Старина. Старина Горлопэн. Игры
на свежем воздухе, спорт, бокс и крикет, бадминтон и прыж-
ки в высоту, египетская гимнастика. Два близких сущест-
ва в жизни, одно уже в могиле —вы не добились ее Люб-
ови, вот и таскаетесь на стадион, мыкаете горе и орете на
свою паршивую собаку. Что вас ждет, если вы вздумаете
начать все сначала?
Горлопэн. Я надеюсь, что меня ждет эдоровое человеческое
существование.
Эльфик. Нет, простите меня, нет, мистер Горлопэн! Вас ожи-
дает такое же одиночество, как и раньше. Меня тоже, по-
этому я знаю. Ужасно, верно?
Киснет. Ужасно.
Горлопэн. Я вас не понимаю, сэр. Вы, видимо, в корне измени-
ли свое мнение. Но зачем побуждать к этому нас?
Киснет. Идет игра, старик: «Уговор, уговор». Это увлекательнее,
чем хоккейный сет.
Горлопэн. Сет — это в теннисе.
172

Киснет. В хоккее, дружище, в хоккее. Как скажу, так и будет:
правила-то — мои.
Летузель. Киснет, сыграем?
Правда или ложь,
пока не умру.
Убей меня,
если я совру!
Киснет. Уговор, трам-пам-пам, кто соврет, и так далее, продол*
жение известно. Начинайте вы.
Летузель. Нет, вы.
Г н и л л ь. Эти двое — игроки высшего класса. Мистер Эльфик,
- мистер Горлопэн, присаживайтесь рядом, посмотрим их игру.
Эльфик и Горлопэн садятся.
К и с н о т. И тебе ни к чему омолаживаться, так же как ей, ему
или этому. Ты всю жизнь рыла носом землю ради денег, но
у тебя и завалящего гроша нет.
Летузель. Хо-xol Это еще вопрос!
Киспет. Ты думаешь о тысяче фунтов матушки Гнилль? Мно-
го ли ты из них видела? Самый пустяк, потому что и денег-
то этих нет. Это все — мечты, дым, болотные испарения. Их
держит у себя доктор Эхинокук, а вам выдает мелочь на
карманные расходы, на китайский чай, на краску для волос.
Ну, хорошо, она отказала все тебе, накарябала подпись сво-
ей куриной лапой на целой кипе всяческих бумаг,— а мно-
го ли денег ты видела? Звонкой монетой? Ассигнациями?
Летузель. Тебе незнакомы азы финансового дела. Темный ста-
рик, разве тебе доступна поэзия, сказка подписанной и за-
веренной бумаги? Ты в жизни ничего не нюхал, кроме бу-
мажной салфетки.
Киспет. У меня насморк, ничего не могу с ним поделать. Это
мое всегдашнее проклятье. Любое дело у меня срывается
из-за катара верхних дыхательных путей. Это па нервной
почве, я тут ни при чем. И ничего смешного здесь пет, за-
173

помни! Но ты все-таки сказала правду: тебе не нужны
деньги. Тебе нужно только представление о деньгах. В тво-
ем возрасте и в этих стенах это услаждает тебе жизнь.
А там, в мире,—всюду, от автобусной остановки до ма-
газина и платной стоянки для машин,— нужна настоящая
звонкая монета, иначе ты снова очутишься в «Тихой при-
стани» по прошествии очередных семидесяти лет. Куда де-
вался мистер Летузель?
Летузель. А при чем тут это? Не отвлекайся.
Киснет. Мы играем. У нас уговор. Ты должна ответить. Ну,
ладно. Сам скажу. Его никогда и не было. Всю жизнь ты
просидела в старых девах на маленьком участке около же-
лезной дороги, а когда эти крысы провели национализацию,
тебе ничего не оставалось, как отдаться в лапы Эхинокука.
Эльфик. Как всем нам.
Киснет. Бедняги. Бедные старички. Единственное ваше надеж-
ное достояние улетучилось за одну ночь, а если кто делал
ставки посмелее...
Летузель. ...те прогорали. Мне просто не везло, я тут ни при
чем. И нечего смеяться надо мною!
Эльфик. По-моему, если она хочет называться миссис Летузель,
это ее право. Раз ей так больше нравится. Просто форма
вежливого обращения. Вам этого не понять, мистер Киснет.
Киснет. Ладно, чего там... По-моему, все ясно. Имеется ли сре-
ди нас хоть один человек, которому еще есть какой-то смысл
желать омоложения?
Летузель. Уговор, уговор: а ты сам?
Киснет. Я думал, все знают: я отвергнут.
Летузель. А-а, ну конечно. И ты этому очень рад, гнусный
могильщик. Настроил нас против нас же самих, так что нам
поперек горла стало все пережитое. И доволен, да? Твоя
взяла. Радуешься, словно опять мамину грудь теребишь. Ах,
господи ты боже мой, наконец-то вы, мистер Киснет, по-
лучили власть!
174

Киснет. Уговор, уговор — признаю, это так.
Летузель. Вот и нет! Вовсе не так. Никакой у вас нет власти.
Думаете, оттого что вы тявкаете и скалитесь и путаетесь у
нас под ногами, значит, вы нас уговорили и мы все останем-
ся в ваших годах, чтобы умереть за компанию с вами? Мо-
жет, и умрем. Но не ради вас. Ну, хорошо, мы выслушали
ваши речи, они подействовали. Да, мы унижены. Вы внуши-
ли нам страх. Перед вами\ жалкие черви. Дряхлые. Умирать
не хотим, да и жить дальше нет особенного желания. Вы
только посмотрите на нас! Кому это нужно?
Киснет. Да вроде — никому, хотя не знаю, к чему вы гнете.
Летузель. Разумеется, никому. Даже самому доктору напле-
вать. Даже ему, как бы мы его ни называли — наш божень-
ка, жрец, главный врачеватель, великий хранитель тайн...
(Поет.)
Шляпу мы снимем и голову склоним,
Царь наш небесный в лучистой короне
строит свой мир, и расчет его верен.
Каждый из нас в этом мире измерен.
Ты или я — все мы точно измерены!
На чертежах мы размечены строго.
Будь я хоть поле, и будь ты хоть дерево,
будь я хоть дом, или будь ты дорога. ,
Хочет — разрушит он, хочет — построит,
хочет— сожжет и сровняет с землею.
Новые линии, новые числа:
мы его славим, не требуя смысла.
Мы покоряемся, плача, страдая,
как перед старцем жена молодая.
Все в нашей жизни — и горе, и счастье,
смерть и бессмертие — все в его власти!
Вот оно, наше бессмертие, он его нам дарует, а мы его по-
корнейше возвращаем. Он — неоспоримый судья и опекун
175

наших благ. Всего, что надежно, покойно, удобно. А кто-то
говорил, что в прошлую субботу из-за не^о проиграли матч...
Горлопэн. Да... это правда... /
Летузель. Будто на него понадеялцеь, а он пропустил мяч...
Вернулся злой, ругался. Я знаю, уСама слышала. Он всех под-
вел и извинялся,— говорю вам, >я слышала!
Горлопэн. Совершенно верно. Я тоже слышал.
Летузель. Эхинокук — и извинялся! Униженно так просил
прощения у капитана команды... Но все-таки, неразумные
вы дети, мы все для него — дрянь, букашки. Он помыкает
нами: «Извивайтесь, черви, извивайтесь!» — и думает, что
нам ничего не осталось, как подчиняться!
Эльфик. Я не червь. Не червь! Меня зовут Генри Эльфик,
я хожу на ногах.
Горлопэн. На двух ногах. И на каждой по пять пальцев. Вот
две руки. И тут тоже десять пальцев. Ребра. Плечи. Спина.
Спина... Может быть, моя спина и гнется, но она — моя!
Гнилль. Мистер Киснет!
Киснет. А как же Библия? Бог сказал, я помню, бог сказал
змию: «За то, что ты сделал это...»
Гнилль. Мистер Киснет!
Киснет, «...проклят ты перед всеми скотами и перед всеми
зверями полевыми. Ты будешь ходить на чреве твоем и
будешь есть прах...»
Гнилль. Мистер Киснет!
Киснет, «...во все дни жизни твоей. За то, что ты сделал это».
Вот что вам на роду написано. А вы — «спина», «спина»...
Гнилль. Мистер Киснет! Пожалуйста. Црошу вас. Что доктор
хочет с нами сделать? Вы так и не сказали.
Киснет. «За то, что ты сделал это». А что сделал? Состарился,
только и Bceix). А доктор... ах, доктор? Он собирается дать
нам лекарство, моя милая, которое нас всех омолодит. Ни-
чего особенного. Удовольствие маленькое, не стоит волно-
ваться.
176

Г н и л л ь. Но он мне ничего подобного не говорил.
Летузель. Разумеется, дорогая: он на работе, у них свои пра-
вила.
Гнил ль. А по-моему, это нечестно. Совсем нечестно. Да.
Горлопэн. Не нужен мнехего эликсир. У меня голова кругом
пошла от всех ваших рассуждений. Но пусть моя спина и
согнулась, все-таки она моц.
Киснет. Старина, вы — пациент доктора Эхинокука. Вы должны
его слушаться. \
Горлопэн. Тогда я попрошу, чтобы меня выписали из «Тихой
пристани».
Э л ь ф и к. А куда вы денетесь?
Горлопэн. Найду другой дом для престарелых.
Летузель. И другого Эхинокука.
Горлопэн. Не обязательно.
Эльфик. Значит, вы готовы рискнуть?
Горлопэн. Не знато... Кстати, можно отказаться принимать эли-
ксир. Имеем право. Мы граждане свободной страны... Изби-
ратели...
Летузель. Он работал над этим годы. Взвешивал пас, держал
на диете, измерял температуру.
Эльфик. Унизительные процедуры с этим... с резиновой кишкой
и прочим. Когда человек даже не болен.
Летузель. Так неужели он допустит, чтобы мы погубили дело
всей его жизни?
Горлопэн. А что он может нам сделать?
Летузель. Выставить на улицу, и все.
Киснет (Горлопэну). Или хуже, гораздо хуже. Возьмет, напри-
мер, и скажет вам, что у вас рак легкого. Вы же поверите?
Горлопэн. Ох, не знаю...
Киснет. Вполне может он это сказать. А правда ли, нет — как
проверишь? Запутает до смерти. Что вот он хотел сделать
с вашей собакой?
Горлопэн. Неужели?.. Вы думаете — вивисекция?
177

Киснет. Что же еще?
Горлопэн. Для человека, который так поступает с безответ-
ным животным, любого наказания мало!
Летузель. Вот и давайте накажем его, а?
Горлопэи. Да я... Да попади он мне в руки... Ох, я бы ему...
Уж я б ему... я бы его!.. /
Г н и л л ь. Я один раз говорю мистеру Гниллю: «Почему у нас нет
ребеночка, мне так хочется маленького ребеночка — взять
его на руки, обнять и никуда не пускать». Некоторые жен-
щины считают, что ах, это такая морока, заботы, шум, в
доме стыд и срам. Но я сказала: «Мне это не важно. Мистер
Гнилль возьмет хорошую, толковую девушку в няни, а по-
том отдадим в школу-интернат. Много ли мне надо? Взять
на руки, обнять и никуда не пускать». Так я и сказала ми-
стеру Гниллю. И он очень старался. Да-да. Старался уго-
дить мне, чтобы у меня был ребеночек, много раз старал-
ся, часто — и все без толку. Ничего у него не получалось.
Нет. Не было у него этой отваги. А потом умер, и после
не было ничего. А я очень ждала ребеночка. Купила
всякие вещички, игрушки, платьица на все время, до
школы-интерната — там, наверно, форму носят, так что за-
ранее не угадаешь. Но «все остальные вещи накупила и
хранила все эти годы, они у меня и сейчас есть, держу
в палате под замком в сундуке. Ах, как хочется ребе-
ночка...
Пауза.
Киснет. Говорите, речь шла о воскресенье? Значит, в воскре-
сенье что-то будет. Его снадобье еще не готово, иначе мы
бы как-нибудь об этом услыхали. Но нужно точно узнать,
когда оно будет готово. Мы должны знать раньше воскре-
сенья. Надо следить за лабораторией.
Эльфик. Но как?
Летузель. Как? Сообразим как Пошевели своей крупицей
178

мозгбб, глупыШ, а не to захлопни рот, пока Другие шевелят
мозгами.
На верхней площадке появляется доктор.
Доктор. Спать, спать, по кроваткам, ребята, вы засиделись на
целых полчаса — прожигаете жизнь, вот что я вам скажу,
надо знать меру, верно? Вот то-то, живо по палатам. Сестра!
Входит мед сестра Браун.
Покойной ночи, покойной ночи, ребята.
Старики. Покойной ночи, доктор.
Выходят. Медсестра Браун катит миссис Г ни л ль
в кресле. Доктор остается наверху один.
Сцена вторая
Доктор — на верхней площадке.
Доктор. Леди и джентльмены! Прошло двадцать четыре часа.
Сейчас увидим, вышло или не вышло! У меня в лаборато-
рии, как вы помните, в колбе раствор — позеленеет он или
нет, вот какое дело. Запаситесь терпением на несколько ми-
нут. Сейчас будут проделаны необходимые приготовления —
и алле-гоп! Сезам, откройся, абракадабра — скажу по секре-
ту, он позеленеет, можете не сомневаться. На сей раз я не
ошибся. Мистер Смит, мистер Робинсон, подготовьте лабора-
торию, будьте добры! (Покидает верхнюю площадку.)
Внизу, осторожно оаираясъ, появляется 9 л ь ф и к в пи-
жаме.
Эльфик. Но почему, почему мне, почему я должен это делать?
Почему не кто-нибудь другой?
179

За ним, крадучись, входит Миссис Лету в ель, в хала-
те, с сеткой на волосах.
Летузель. Потому что вы самый маленький, ясно? Десять раз
вам объясняли... /
Эльфик. Но я лично ничего не имею против доктора Эхинокука.
Мистер Горлопэн пострадал /больше всех, пусть он и...
Из других дверей, крадууцсь^ выходит Горлопэн в пи-
жаме.
Горлопэн. Эльфик, возьмите себя в руки. Если в вас есть хоть
крупица рыцарского чувства, вспомните миссис Гнилль.
Только отъявленный негодяй может отказать женщине в ее
естественном праве иметь ребенка, о котором она столько
мечтала.
Эльфик. Да, да, вы совершенно правы, мистер Горлопэн. Вы
меня устыдили, сэр, я сделаю все, что потребуется. (Скры-
вается в нише, слышно, как он шарит там.)
Дверь заперта!
Осторожно, озираясь, входит Киснет в пижаме с воров-
ским ломиком в руке.
Киснет. Конечно, заперта, куриные мозги. Я же говорил, что
без меня вам не обойтись. Ну-ка, дайте взглянуть.
Голос доктора: «Смит!»
Горлопэн. Полундра!
Па крик доктора из дальней двери выбегает санитар
Смит, в руках у него поднос с пробирками и прочим.
Киснет. Замри на месте!
Старики, как зайцы, припали к полу. Не замечая их, Смит
пересекает сцену и выходит в дверь напротив.
180

Верпов дело. Затаись й не дыши — й тебя примут за куст,
я этому научился во Франции. Ну, где там запертая дверь?
(Скрывается в нише.)
Оттуда выходит Эльф и к.
Ага... так... чик-трак! Готово! (Показывается снова.)
Джимми в сейф отмычку всунул
и извлек большую сумму!
Мистер Эльфик, милости просим! (Легонько вталкивает его
в нишу.) Ха-ха! Он там.
Доктор за сценой: «Робинсон!»
Горлопэн. Полундра!
Киснет. Замри!
Санитар Робинсон бежит через сцену с подносом,
как раньше Смит.
Опять пронесло. Я говорю — верное дело. Пошли!
Уходят. Входят Э хин оку к с санитарами.
Д о к т о р. Давайте, давайте сюда.
Санитары открывают нишу и выносят лабораторный стол.
Под ним спрятался Э ль ф ик? и они, не замечая, выносят
его вместе со столом.
Горелку Бунзена. Так. Теперь колбу, посмотрим, что тут...
Гм. Та-ак, так. Вид обнадеживающий, леди и джентльмены.
Осадок образуется именно так, как я предсказал, и все
вместе имеет, грубо говоря, консистенцию... да, консистен-
цию воды. Прекрасно. Вскипятим.
Колбу держит над пламенем горелки.
Акотиль и Гераклитов раствор? Хорошо. Видно, что я де-
лаю? Наблюдайте за изменением цвета... Ну как, нагрелась?
Давай, давай, грейся!
Брось монету в автомат —
181

Мигом марши загремят! J ; •
Я тебя боготворю
и варю, варю, варю...
Готово. Кипит. Дайте-ка сюда. Я сам солью. (Вливает в ра-
створ содержимое другой колбы. Раствор зеленеет.) Чудно!
Красавец ты мой. Прелесть моя! О, зелень зеленая, как ли-
ства плакучая над любимой могилкой. Дело сделано! Я это
сделал! Джентльмены, можно курить. Не хотите моих?
Берите.
Они стоят плечом к плечу. Санитары снимают маски, и все
трое, закурив сигареты, делают несколько символических
затяжек. Затем выпускают ив пальцев окурки, раздавли-
вают их каблуками и возвращаются к работе. Санитары
опять в масках.
Вторая стадия эксперимента — испытание на практике. Да-
вайте собаку.
Санитар Робинсон скрывается в нише... Слышен лай.
Подойдем к вопросу с позиции здравого смысла, леди и
джентльмены, с позиции академической беспристрастности.
Я знаю, что эта зеленая жидкость — эликсир молодости.
Но все-таки я не могу дать его моим пациентам без убе-
дительной проверки, вы согласны? Да и как мне опреде-
лить дозы, не устроив, так оказать, предварительной при-
мерки?
Возвращается санитар Робинсон с большой, крепко
запертой корзиной.
Как она там, в порядке?
Слышен лай.
Видимо, да. Плесните две унции эликсира на блюдце.
Санитар Робинсон отливает на блюдце эликсир.

Если кто-нибудь из публики обеспокоен тем, что я даю это
неиспытанное лекарство бедной бессловесной твари — сейчас
много ведется дурацких разговоров среди так называемых
гуманных людей,—«то, может быть, кто-нибудь из этих
сердобольных дамочек подымется ко мне, чтобы занять
место собаки?.. Нет? Я так и думал. Приятно иметь дело
с умными людьми. Откройте, пожалуйста, корзинку.
Санитар Робинсон отпирает крышку. Слышен лай.
Достаньте ее оттуда. Осторожно!
Санитар Робинсон берет на руки большого пса, который
продолжает лаять.
Поставьте блюдце на пол. Отпустите собаку. Пусть пьет.
Собака, стоя на полу, продолжает лаять. Доктор и санитары
пристально наблюдают за ней.
Она не испытывает жажды. Вы что, поили ее? Робинсон?
Смит? Гм. Ну, давай, давай, собачка, хорошая, умная собач-
ка, пей же, ну! На-на-на! Вот черт! Да пей же, тебе гово-
рят! Ну что ж, очень жаль, но придется обождать. Можно
пока присесть...
Все трое садятся.
Брось монету в автомат,
мигом марши загремят!
Куда это она пошла? Ее ни в коем случае нельзя выпускать
из помещения, слышите? Двери все заперты?.. Ах, ты!.. Си-
дите, Смит. Вытрете потом, а сейчас не отвлекайте ее. Ви-
дите, она ищет блюдце... Спокойно, спокойно, тихо. Абсо-
лютное спокойствие... Пьет... пьет!... Выпила! Умница собач-
ка, хорошая собачка.
Собака лает.
183

Теперь, я думаю, скоро, минута-другая, и будет видно...
так... так...
Лай становится пронзительнее.
Есть! Подействовало! В самом деле подействовало! О, гос-
поди! Я — великий человек.
Лай превратился в тоненький визг.
Эй, не дайте ему улизнуть!.. Ловите, ловите его, Робинсон,
скорее! Ах ты, малыш мой...
Санитар Робинсон держит теперь на руках крошечное су-
щество.
У, ты мой цуцик, цыпленочек мой желтенький! Да, да, про-
тивный дядя доктор напоил нас гадкой зеленой водой, да,
мой маленький. Посадите его назад в корзинку и дайте что-
нибудь грызть — у него, по-моему, зубы режутся. Вот так.
Санитар Робинсон уносит собаку.
Теперь мои записки и эликсир — под замок, для верности.
И по всей форме толковый, вразумительный отчет без этих
поэтических воспарений. Да, и не надо терять голову и за-
бывать о всяких формальностях... Ах, боже мой! Но ведь
это — эпохально, в это почти невозможно поверить, это —
величайшее событие в вашей жизни, и, надеюсь, вы его
не забудете... Идемте.
Выходят. Санитар .Смит несет колбу и тетради. Из-под
стола выбирается Эль фи к.
Элъфик. Ведений мистер Горлогош! Как я сообщу ему эту ужа-
сную весть? Хотя маленький такой щеночек, беспомощный
такой, славный,— может, это его не так уж страшно огор-
чит? А тут, кажется, изрядно осталось... ну-ка, возьмем
184

пробирку — ловкость рук обманывает глаз — ой, пролилось
немножко. Ну, вот и все. И еще осталось на блюдце... (Пе-
реливает часть жидкости в пробирку.)
Голос доктора: «Вы забыли блюдце!»
В самый раз успел! Кто скажет, что я не храбрый?
Эльфик успевает улизнуть, когда Смит и Робинсон
выбегают с двух противоположных концов сцены. Они от-
носят стол в нишу и уходят, прихватив блюдце.
Сцена третья
Слышен колокольный звон. Спеша, появляется доктор Эхи-
нокук
Доктор. Извините, сейчас уже воскресное утро. Слышите? Я в
страшной запарке, вся клиника кверху дном, ничего не го-
тово, а они будут через десять минут. Кто именно? Могу
уделить ровно шестьдесят секунд и перечислить, кто ожи-
дается. Прежде всего, сэр Фредерик Ловчили, производит
автомобили, загребает деньги, из коих изрядную долю поме-
щает в эту клинику,— ясно, что я должен его потрясти. Во-
вторых, одна дама из министерства здравоохранения — сюда
вкладывается немало правительственных средств, и вообще...
честно говоря, они-то и платят мне жалованье, так что и на
нее надо произвести впечатление. В-третьих и в-четвертых,
наш здешний мэр и его достойная супруга мэрша. Они —
члены совета директоров этой клиники и пользуются не-
малым влиянием на общественное мнение в округе —
собственно говоря, они и есть общественное мнение —у нас
в графстве высший свет очень консервативен, завоевать его
любовь весьма полезно. А для этого надо произвести впе-
чатление. Должен был (прибыть еще епископ, но не прибу-
дет, слава тебе господи. Наверно, поехал вышибать какого-
185

отбудь священника из прихода... Но все равно народу поря-
дочно. И можете не сомневаться, они будут потрясены. По-
тому что они увидят мой эликсир в действии. Мировая пре-
мьера! После кофе я при них испытаю эликсир на Гнилль.
Шум автомобилей, звуки клаксонов, хлопанье дверьми.
Прибыли. Минутка в минутку. Пойду встречать. Какой у
меня вид, внушительный? Ну да ладно, уж каким господь
уродил. Дело важнее человека. (Выходит.)
Миссис Летузель и Эльфик вносят кофейники, ча-
шки и прочее. В этой сцене старики одеты по-праздничному.
Летузель. А леченья разве не будет?
Э л ь ф и к. Мистер Горлопэн несет печенье.
Летузель. Прекрасно. Все остальное готово? Кофе, сливки, са-
харница, чашки — одна, две, три, четыре и одна для докто-
ра, ложечки — одна, две, три, четыре и одна для доктора.
Эльф и к (достает пробирку). Сейчас влить?
Летузель. Куда же сейчас вольешь?
Эльф и к (указывает на кофейник), Я думал мы выльем сюда...
Летузель. Только когда они будут уже здесь! Не волнуйтесь,
Генри, не суетитесь, у нас времени сколько угодно.
Эльфик. Не нравится мне эта затея — вливать при них. Кто-
нибудь еще заметит.
Летузель. Ловкость рук обманывает глаз.
Эльфик. Да, но лучше бы это была ловкость не моих рук...
Миссис Летузель, по-моему, я и так уже много сделал.
Пусть кто-нибудь другой...
Входит Горлопэн, неся вазу с печеньем.
Горлопэн. Вот печенье. А она при вас?
Элъфик показывает на пробирку.
Буду вам признателен, если вы передадите ее мне.
186

Летузель. Почему это?
Горлопэн. С вашего позволения, мадам, право влить должно
принадлежать мне. Таково было бы желание Гектора. Ведь
верно, Эльфвж?
Эльфик. О, я думаю, да, сэр. Пожалуйста. (Отдает ему про-
бирку.)
Горлопэн. Благодарю.
Эльфик. Но ведь Гектор не умер.
Горлопэн. Для меня он умер. Мой Гектор мертв. А кто там
есть, это уже другая собака. Где этот черт Киснет?
Летузель. Пошел проследить, чтобы нам не помешали. Ни мед-
сестер, ни санитаров, ни живой души, кроме нас, наших го-
стей и нашего вождя и учителя.
Шляпы мы снимем и головы склоним.
Царь наш небесный в лучистой короне...
Горлопэн. Полундра! Идут!
Входят доктор и четверо посетителей. Доктор
проводит их вокруг всей сцены, как бы показывая им кли-
нику.
Доктор. В этом крыле, налево,— отделение для выздоравлива-
ющих, солнечная сторона, большие балконы, простор, све-
жий воздух. Направо — моя операционная и служебные по-
мещения, тут своя красота, рабочая — все по последнему
слову техники. Впрочем, сэру Фредерику это очень хоро-
шо известно. Господин мэр, леди и джентльмены, вы види-
те перед собой отделение имени сэра Фредерика Ловчили,
открытое в прошлом году лично сэром Фредериком,—в
фойе установлена бронзовая доска в честь этого события
и, конечно, портрет покойной леди Ловчили работы Анни-
гони, одно из ценнейших сокровищ нашей «Тихой при-
стани». А теперь, если вы пожалуете сюда... ага, я вижу
кофе... Нас ожидает горячий <кофе, приготовленный и спе-
циально поданный сюда пациентами нашего спецотделе-
187

ния. Им предстоит быть объектами эксперимента, о ко-
тором у нас шла речь, и я непременно хочу, чтобы вы их
увидели до... кхм, до того, как мы начнем... (В сторону
миссис Летузель.) Где миссию Гнилль?
Лёту золь. Она пошла прилечь, доктор. У нее был усталый
вид, и...
Доктор. Не будете ли вы добры привести ее сюда, миссис Лету-
зель? (Яростным шепотом.) Котла я говорю: «все», это зна-
чит «все». Понимаете? Все! Она должна быть здесь. Пору-
чить ничего нельзя людям. Живо давайте ее сюда!
Миссис Л ет у а ель уходит.
Разрешите вам представить: мистер Эльфик, мистер Горло-
пэн...
Гостям раздают кофе и сладости. В ответ на реплики ста-
риков гости, выпучив глаза, издают нечленораздельное
мычание, которое звучит покровительственно и в то же
время сердечно.
Горлопэн. Уже лет пять или шесть. И я не променял бы ее
на родной дом, видит бог...
Эльфик. Прелестное место, мадам, восхитительное, право, уда-
литься сюда на склоне лет...
Горлопэн. Природа, воздух, душевный покой, мирная обстанов-
ка, ландшафт...
Доктор (не пьет кофе). А красивая природа и свежий воздух
> - уже сами по себе хорошая тераашя...
Эльфик. Ах, что вы, сэр Фредерик, напротив, здесь бывает даже
слишком оживленно, когда доживешь до моего возраста,
единственное, что прельщает, это тихое существование вда-
ли от всего... (Горлопэну.) Влили?
Горлопэн. Нет еще. Сколько? ч .<>
Эльфик. Половину примерно. Перебарщивать не надо;- {
188

Горлоиэн. Ладно. Половину. (Повернувшись спиной к столу,
аккуратно отливает половину содержимого пробирки в чаш-
ку с кофе, аатем протягивает ее доктору.) Доктор, чашеч-
ку кофе?
Доктор. Нет, благодарю вас, мистер Горлоиэн. Я кофе не пыо.
Вы сами выпейте. (Гостям.) И еще одно, конечно: это сво-
бода от достоянного контакта, чтобы не сказать конфлик-
та, с родственниками, фактор сам по себе...
Горлопэн. Доктор, если вы не любите кофе, может быть, на-
лить вам чаю?
Доктор. Что? Нет, нет. Не надо, спасибо.
Горлопэн. Вот как! Ну, как хотите...
Входит Киснет.
(Озабоченно отводит его в сторону.) Он отказывается от
кофе.
Киснет. Дайте ему чаю.
Горлопэн. Не хочет.
Киснет. А вы уже влили?
Горлопэн. Половину.
Эльфик. Я часто вспоминаю: мы тогда жили весело, да, да, ве-
село и очень счастливо. Я, конечно, не хотел бы, чтобы те
дли вернулись^ но все-таки приятно и грустно бывает
вспомнить: ах, Вена, Вена! Конный императорский оркестр
объезжает Ринг-штрассе, и дивная, дивная музыка Штра-
уса...
Кис я ет(Гюрлопэну), Давайте мне что осталось.
Горлопэн. Зачем?
К и р н е т: Потом скажу. Скорей.
Горлопэн отдает ему пробирку. М и с с и с Л е т у a е л ь вка-
тывает кресло с, м и с cue Гнил ль.
Д о к т о р. А-а, миссис Гнилдъ! Сер Фредерик, мистер мэр, леди,
позвольте вам представить нашу старейшую и, быть может,
Л89

я не должен этого говорить, но, однако, скажу — нашу все-
ми любимую и всячески балуемую — миссис... э-э-э...
Гнилль.
Киснет (миссис Летузель). Он не хочет пить кофе.
Летузель. Надо предложить ему чаю.
Горлопэн. Бесполезно. Отказывается.
Летузель. Предоставьте это мне. (Идет к миссис Гнилль и что-
то ей шепчет.)
Киснет (в сторону). Пусть только он выпьет кофе, и дело сде-
лано. Я запер все двери отделения. Ни санитарам, ни се-
страм сюда не войти, разве что они в окна полезут. Време-
ни сколько угодно...
Гнилль. Можно мне чашечку кофе?
Киснет (Горлопану). Подайте ей. Быстро.
Горлопэн передает ей чашку.
Гнилль. Благодарю вас, мистер Горлопэн... Ой, кажется, он
слишком горячий. Доктор Эхинокук, может быть, вы попро-
буете мой кофе? Отхлебните для пробы — я очень боюсь об-
жечь рот.
Доктор. Разумеется, с удовольствием, миссис Гнилль...
(Отхлебывает из ее чашки.) О, по-моему, вам не покажется
горячо. Кофе, в сущности говоря, совсем остыл. Давно уже
в чашке, так что...
Гнилль. Холодный? Ах, боже мой! Тогда, наверно, лучше сов-
сем его не пить. Да, да. Вы сами предупреждали, доктор,
что с почками шутить опасно. Может быть, вы выпьете его
вместо меня?
Доктор. Мчм? А пожалуй, раз чаинка в руках... Не сладко.
У кого сахар?
Миссис Летузель протягивает ему сахарницу.
Спасибо, миссис Летузель... Гм, положил столько сахару, и
все не сладко, горечь какая-то... (Гостям.) А ваш кофе не
190

Горький? Вы уверены? Потому что, если... (ЙедоверчПёО
морщась, допивает свою чашку. Повернувшись к миссис
Летузель.) Эй, кто это варил? Я чувствую явные... (Убегает
со сцены.)
Следующие три монолога произносятся одновременно и с
большим подъемом.
Эльфик. И эти дивные, неизменно ясные дни, снег на дальних
Доломитах, искрящееся вино, розы и музыка, мадам, солн-
це бродит в крови, любовь, любовь, ах, очарование юга...
Горлопэн. Единственный недостаток здесь — это отсутствие
реки. Ах, погрести как следует воскресным утром, вверх
по течению, до самого шлюза, освежиться пинтой горького
в «Барже и Якоре» и полегоньку домой с ветерком да по
течению, чувствуя, как каждая жилка в твоем теле играет,
точно ртуть... замечательно!..
Летузель. Миссис Гнилль у нас глуховата и, может быть, сей-
час немного слишком взволнована, но она хочет вам ска-
зать, что она счастлива познакомиться с вами, сэр Фреде-
рик, она всегда восхищалась вами и, конечно, покойной леди
Ловчили, и всем, что вы сделали для нас!
Тем временем Киснет, повернувшись спиной к остальным,
налил себе в чашку немного кофе и собирается вылить туда
же остаток эликсира. Это замечает мисисис Летузель. Она
бросается к нему и хватает его за руку,
Гнилль. Да, да, сэр Фредерик, ах, леди Ловчили, милейшая,
добрейшая леди Ловчили, я так огорчилась, когда услыха-
ла... ведь это было внезапно, верно? Но у нас остался порт-
рет. Мы его будем всегда беречь.
Миссис Летузель молча борется с Киснетом.
191

Летузель (тихо). Что это вы, интересно, делаете?
Киснет (так же). Не мешайте, прошу вас! Я думал, если он не
дал мне только потому, что у меня насморк, то уж вы-то
не будете так жестоки...
Летузель. Нет! Вы же сашш не хотели! Или всем — или ни-
кому. Сейчас нет времени для хитростей, и потом, мы
должны держаться вместе. В одиночку мы погибли! (Ей
удается вырвать у него пробирку. При этом чашка с кофе
падает на пол.)
Возвращается доктор.
Доктор. Все чудесно, все отлично, я вижу, кофе вам понравил-
ся, сэр Фредерик? Мистер мэр, мадам... э-э-э... мисс... как
вам печенье? Вы уверены, сэр Фредерик? Прекрасно... (Под-
ходит к миссис Летузель.) Позвольте вам сказать, миссис
Летузель, что у меня сейчас была жесточайшая рвота. Что
случилось с кофе? Кто его варил?.. (Поворачивается к го-
стям.) Сэр Фредерик, если вы уже закусили, мы можем, на-
верно, перейти к следующему пункту нашей маленькой
программы... Кхм, кхм! Минуточку. Ну, ребята, будьте так
любезны, уберите со стола и... э-э-э... разойдитесь по своим
палатам. Миссис Летузель, может быть, вы оставите миссис
Гнилль с нами, мне кажется, сэр Фредерик желает... (Расте-
рянно замолкает, так как видит только спины стариков,
сгрудившихся на авансцене и переговаривающихся шепо-
том.)
Киснет. Не подействовало.
Горлопэн. Как быть?
Эльфик. Надо что-то придумать.
Киснет. Это кофе! Он убил эликсир.
Летузель. У вас осталась еще половина, хотя вы были гото-
вы...
Гнилль (неожиданно). Эй! Все ко мне! Скорее!
192

Низко наклонившись, старики плотно сгрудились вокруг ее
инвалидного кресла, как игроки в регби. Доктор и гости
смотрят на них в замешательстве.
Доктор. Н-ну, я... это... не знаю... Конечно, необходимо иметь
в виду, у стариков бывают всякие странности. Они, долж-
но быть, разочарованы, что эта интересная встреча так
быстро подошла к концу, и... Мы, знаете ли, сэр Фреде-
рик, находим, что лучше поменьше им перечить...
Летузель. Точно! Ну, за дело! Мистер Киснет. Мистер Эльфик.
Скамейку! Живо.
Киснет и Эльфик поднимают деревянную скамью и насту-'
пают на гостей, оттесняя их к самому краю сцены.
Доктор. Э-э! Минуточку!..
Летузель. Мистер Горлопэн. Руки. Шею. Быстро.
Горлопэн хватает доктора, заводит его руку за спину, од-
новременно левой ладонью давит ему на затылок, вынуж~
дая нагнуться.
Так. Теперь шприц. Иглу.
Миссис Гнилль достает из сумочки огромный шприц и вы-
двигает поршень. Миссис Летузель быстро выливает в
шприц содержимое пробирки.
Доктор. О! О! Пустите! Не надо! А! О! Ай!
Гости нечленораздельно гогочут.
Гнилль. Я долго хранила этот шприц в сундуке. Как удачно,
что сегодня я решила прихватить его с собой. Да, да, Я до-
думала: «Когда-нибудь он пригодится»,
7 «Пьесы» 193

Летузель. Шприц наполнен. Завинчивайте. Готово?
(Задирает доктору пиджак и опускает брюки.) Ну!!!
Миссис Гнилль вонаает иглу. Доктор издает дикий вопль.
Гнилль извлекает пустой шприц.
Теперь отведем его. Туда.
Согнутого в три погибели доктора бегом уводят со
сцены.
Гнилль. Теперь их можно отпустить.
Киснет и Эльфик опускают скамью. Гости продолжают сто-
ять, оцепенев от изумления.
Вот, должно быть, вы удивились, сэр Фредерик, а?
Гости разевают рты, с трудом переводя дыхание.
Только сделайте одолжение — не кричите.
Киснет. Никто не услышит. Я запер изнутри все двери. Мы тут
все заодно.
Эльфик. В единении наша сила. А в разброде — сами понима-
ете. Я не червь. Мое имя — Генри Эльфик, я хожу на двух
ногах.
Гнилль. Но, с другой стороны, вам должно быть и очень при-
ятно, потому что вы сами видите, как многим, как беско-
нечно многим мы обязаны вам и покойной леди Ловчили,
добрым леди и джентльменам из правительства и всем жи-
вущим в этих живописных окрестностях за то, что они так
пекутся о нас, и так гордятся этой нашей клиникой, и смот-
рят за нами, как отцы родные и матери за каждым нашим
шагом, куда мы ни потянемся, и это в пору жизни, когда
мы, знаете, совсем как малые дети, тянемся туда-сюда и
едва ковыляем и ничего уже нам от жизни не надо, только
бы за нами смотрели, как отцы родные и матери, за каж-
дым нашим шагом, куда мы ни потянемся, в пору жизни,
194

когда мало кто из нас сам знает, чего хочет, что может, да
и вообще, какой от нас может быть прок, ведь мы, сами ви-
дите, как малые дети, тянемся туда-сюда и едва ковыляем
и так нуждаемся, чтоб за нами смотрели, как отцы родные
и матери...
На сцену возвращаются м ис с и с Лет уз ель и Горло-
пэн — они ведут за руки доктора. На нем теперь дет-
ский костюмчик с короткими штанишками; лицо закрывает
маска, похожая на его собственное лицо, только черты мла-
денческие, пухлые, округлые. Миссис Летузель сует ему в
руку леденец, и он символически сосет его,
А-а, вот он. Мой маленький. Иди сюда, моя крошка, иди к
своей мамочке, посадите его мне на колени, дорогая миссис
Летузель, я спою ему песенку...
Его сажают к ней на колени.
Да, да, мой маленький. Даь да, моя кротка. (Поет.)
Прижала к сердцу крошку мать,
настал вечерний час.
Пора, пора детишкам спать!
Давно закат погас.
Пускай ни солнце, ни звезда
не разлучат нас никогда.
Пускай теперь в лучах луны
всегда вам, детки, снятся сны
о мире, полном тишины,
о жизни, ждущей вас!
Все старики (хором). Слушайте, все слушайте! Имейте в
виду, мы вас предупреждаем: сохраняйте бодрость духа,
когда подойдет старость. Подыщите какое-нибудь полезное
•занятие. Резьба по дереву. Вязание ковриков. Плетение
корзин. Постарайтесь быть полезными. Помните: пара ра-
ботящих рук стоит короны и даже двух. Ступайте домой
7*
195

и не забывайте: ваша жизнь тоже когда-нибудь подойдет
к концу.
Гости. Помогите! Помогите! Выпустите нас!
Гнил ль. Выпустите их.
Киснет отпирает и распахивает дверь. Гости выбегают.
Голоса гостей замирают за сценой: «Помогите! Помогите!
Помогите!»
Старики (кланяются публике). Доброй ночи. Спокойной ночи.
До свидания.
Уходя со сцены, они захватывают с собой кофейные прибо-
ры и сладости. Миссис Гнилль вместе с миссис Летузелъ за-
ботливо укладывают доктора в инвалидное кресло, и Мис-
сис Гнилль выкатывает его прочь.
Занавес

Последнее
прости
Армстронга
§9
Armstrong's
Last
Goodnight

^ртшшкщшкяш
■■Л-',:'
'■Щ
хеш
ь№
щфШ,
ЙШШЯИШЯ

Действующие лица
Иаков V Шотландский.
Сэр Дэвид Линдсей Маунтский.
Александр Макглас, его секретарь.
Леди, любовница Линдсея.
Ее служанка.
Первый шотландский комиссар.
Второй шотландский комиссар.
Первый английский комиссар.
Второй английский комиссар.
Секретарь шотландских комиссаров.
Секретарь английских комиссаров.
Советник лорда Джонстона.
Советник лорда Максвелла.
Советник кардинала Сент-Эндрюс-
ского.
Королевский привратник.
Капитан шотландской пехоты.
Солдаты.
Джон Армстронг лэрд Гилноки.
Его жена.
Вилли Армстронг.
Тэм Армстронг.
Арчи Арпстронг.
Первая женщина из замка Гилноки.
Вторая женщина из замка Гилноки.
Третья женщина из замка Гилноки.
Волынщик.
Гилберт Элиот лэрд Стобс,
Мартин Элиот, сын Стобса.
М:>г Элиот, дочь Стобса.
Джеймс Джонстон лэрд Уомфри.
Протестантский евангелист.
Действие пьесы происходит в Шот-
ландии в первой трети шестнадцато-
го столетия.

Kouopy
Крузу
О'Брайеиу1,
который —
воспользуемся
стихами
Джона
Скелтона2 —
написал:
...о самовластии блистательный памфлет
и о великолепии позорном,
о том, как лицемеры новых лет
и льстят, и восхищаются притворно,
и тайный сговор ткут в тиши придворной,
и издеваются; в том веры больше нет,
кто понял, как неверен этот свет!
и который
умел
от слов
перейти
к делу.
1 Конор Круз О'Брайен (1917) -^ирландский писатель и дипломат.
С мая по декабрь 1960 — представитель генерального секретаря ООН в
Катанге. Автор публицистической книги «В Катангу и обратно» (1962).
1 Джон Скелтон (1460—1529) — поэт-сатирик, воспитатель принца
Генриха, будущего английского короля Генриха VIII. (Прим. реО.)

ДЕЙСТЙЙЁ йерёоё
Сцена первая
Линдсей, английские и шотландские комис-
сар ы, их секретари
В центре сцены — стол на козлах, на нем разложены бума-
ги, стоят чернильницы; около стола — скамейки. В камзоле
герольда входит Линдсей.
Линдсей. В пятнадцатый год царствования Иакова Пятого, бо-
жьей милостью короля Шотландии, и на девятнадцатом
году царствования Генриха Восьмого, божьей милостью ко-
роля Англии, здесь в Бервике-на-Твиде состоялись важные
встречи и переговоры между лордами — комиссарами двух
королевств касательно затянувшегося состояния войны,
беспокоящего обоих монархов и подверженное его опасно-
стям население. Наша задача — положить конец этому бед-
ствию и на известный срок обеспечить мир, процветание и
блаженство по обе стороны границы. Я — лорд Лайон, глав-
ный герольд королевства Шотландии. В совещаниях я иг-
раю особую, роль: я слежу за тем, чтобы шотландские ко-
миссары занимали гибкую позицию, чтобы сговорчиво и бы-
стро осуществляли свою мудрую цель. Ибо вы своими гла-
зами увидите: когда речь идет о (мире, беседа очень редко
носит сдержанный характер. Сегодняшнее совещание про-
должит встречи, начатые почти .три недели назад.
Линдсей возвращается во дворец с тем, чтобы вскоре по-
явиться на стене и наблюдать за происходящими событи-
ями.
Из дворца выходят шотландские комиссары. Усту-
пив им дорогу, Линдсей, посторонившись, с поклоном про-
201

пускает их. Комиссары занимают свои места, с ними сек-
ретарь. После некоторого ожидания появляется секре-
тарь английских комиссаров, приветствует шот-
ландцев и садится у стола. За ним входит первый
английский комиссар, раскланивается с присутству-
ющими и направляется к столу. Еще небольшое ожидание,
и входит второй английский комиссар, тоже при-
ветствует собрание, подходит к своему месту, садится, а
затем встает.
Второй английский комиссар. Милорды, за истекшие
недели было рассмотрено множество важных вопросов, и я
беру на себя смелость думать, что, во всяком случае, по не-
которым из них достигнуто согласие. Порядок престолона-
следия в Шотландском королевском доме; акциз на ввози-
мые и вывозимые товары; взаимные претензии в связи с
уроном, нанесенным враждебными действиями в недавнем
прошлом,— все эти вопросы удовлетворительным образом
решены.
Первый английский комиссар. Ересь.
Второй английский комиссар. Разумеется. Изыскание
действенных предупредительных мер против губительного
проникновения в пределы обоих королевств последователей
установленной ереси. Нынешнее брожение в христианском
мире безусловно обязывает нас...
Первый шотландский комиссар. Религиозная политика
короля Генриха кое в чем остается неясной. Не мог бы он
точно определить, что он называет ересью? Консистория в
Сент-Эндрюсе хотела бы...
Первый английский комиссар. Сэр, этот вопрос мы на
время отложили. Ради бога, не будем ступать на зыбкую
почву теологических споров.
Второй шотландский комиссар. До будущего урожая
времени много, еще все успеем. Пожалуйста, продолжайте,
сэр...
202

Второй английский комиссар. Благодарю. Мы подошли
к решающему и чрезвычайно деликатному вопросу, кото-
рый по обоюдному желанию сторон был отложен напосле-
док. Я имею в виду безопасность границ, а точнее—-их не-
безопасность в настоящий момент. В самом деле, милорды,
сейчас там поголовная резня и кровавые грабежи, причем
я стараюсь смягчать выражения. У меня нет желания вос-
крешать в памяти былые междоусобицы. Однако я должен
напомнить, лорды, что своим восшествием на престол его
милость король Иаков был обязан...
Второй шотландский комиссар. Этим он был обязан
смерти своего отца в Флодденском сражении, сэр, слава
богу, это еще на нашей памяти.
Второй английский комиссар. Ужасное было сраже-
ние. Мне сдается, Шотландия до сих пор не оправилась по-
сле него. Вряд ли кому-нибудь захочется пережить еще раз
такое испытание.
Второй шотландский комиссар. А сейчас бы все мог-
ло кончиться иначе. В ту несчастную годину Шотландия
была раздробленным королевством.
Первый шотландский комиссар. Я полагаю, пока нет
особой нужды ворошить историю. Ваша мысль мне ясна,
сэр. Вы намерены осудить набеги и налеты наших смель-
чаков из пограничных провинций, верно? Вы потеряли из-
рядное количество скота, лошадей, овец, свиней, жилищ,
скотных дворов, церковной утвари, столового имущества,
мелких драгоценностей и непорочную чистоту ваших жен-
щин. Очень хорошо. Мы признаем, что эти обстоятельства
достойны сожаления. Но ведь вы (пришли сюда ради
мира, вы сами это объявили.
Второй английский комиссар. Вопрос о мире можно
ставить лишь с прекращением грабительских набегов с шот-
ландской стороны. Раз они продолжаются, нарушители дол-
жны нести наказание от руки его милости короля Шотлан-
203

дни, чему мы должны иметь доказательства. На (сегодняш-
ний день их нет. Есть серьезное подозрение, что преступле-
ния недавнего прошлого открыто поощрялись, а вернее ска-
зать, совершались по укдоке (ваших вельмож...
Второй шотландский комиссар. Сэр!..
Второй английский комиссар. Да, сэр, вельмож, и при-
том из ближайшего окружения короля.
Второй шотландскийкомиссар. Назовите их!
Второй английский комиссар. Я бы предпочел этого
не делать.
Второй шотландский комиссар. Вот как? Почему же?
Второй английский комиссар. Сэр, я не желаю на
этом задерживаться, но...
Второй шотландский комиссар. Так не бывало, чтобы
набеги делались ни с того ни с сего. Если наши увели ко-
рову, значит до этого ваши угнали дюжину коров. Я рас-
полагаю сведениями...
Второй английский комиссар. Мы тоже не с пустыми
руками сидим, сэр...
Первый английский комиссар. С вашего позволения...
(Берет лист бумаги, читает.) «Двадцать первого декабря
прошлого года Джон Армстронг лэрд Гилноки и его брат
Армстронг лэрд Мэнджертон подвергли опустошению два-
дцать миль английской территории, огнем и мечом пройдя
от Бьюкасла до Холтуисла. Пятнадцатого января люди Лид-
десдейла и Эскдейла проникли еще глубже, до самого Хек-
сема, и там силой отбили сотню голов рогатого скота и под
покровом ночи пригнали их к себе. В этот раз предводитель-
ствовали Джон Армстронг лэрд Гилноки и Гилберт Элиот
лэрд Стобс. Этот же Джон Армстронг вместе с Элиотом, уже
с другим — кажется, с Мартином Элиотом...
Первый шотландский комиссар. Верно, он сын Гил-
берта. Пока все правильно в вашей бумаге.
Первый английский комиссар. Очень вам признателен.
204

I С Мартином Элиотом. Они устроили засаду на дороге из
\ Карлайла в Брэмтон и потребовали выкупа с проезжего,
\ которым оказался ни много ни мало лорд-аббат Манквир-
маутский, следовавший в сопровождении двух братьев сво-
его монастыря. Этим святым людям грозили чудовищным
надругательством, если они не откупятся.
Второй шотландский комиссар. И что же, они от-
купились?
Первый английский комиссар. Да, и вряд ли поступи-
ли правильно. Спустя два месяца тот же Армстронг лэрд
Гилноки в союзе с... с неким Джеймсом Джонстоном лэрдом
Уомфри...
Первый шотландский комиссар. Э, нет, тут у вас
ошибка, господа: Уомфри и Гилноки во вражде. Союз меж-
ду ними невозможен. Подыщите другое имя.
Второй английский комиссар. С именем вполне могла
произойти ошибка. Главное, был совершен набег. Мо-
жет быть, нам предложили какое-нибудь удовлетворение?
Нет, ровным счетом никакого. Спрашивается, почему? Я вы-
нужден повторить: существуют весьма влиятельные лица,
которые смотрят на все это сквозь пальцы. Наш всемило-
стивый государь изволил высказаться, что подобное поло-
жение нетерпимо.
Первый английский комиссар. Это его слова. При-
мите их к (сведению. (Король не бросает слов на ветер.
Второй шотландский комиссар. Господи боже, сколь-
ко на свете крикливых лгунов! Мы уже подвигали
наше дело к концу, лорды, мы битых три недели валяли
дурака и водили друг друга за нос: мир, дружба, любез-
ные речи, никаких угроз, никакой горячки, никаких конф-
ликтов. И вот вам! А я-то каждый день задавался вопро-
сом: может, наконец, и в Англии вспомнили о боге? Ха!
Вы дали нам свой ответ! Да только не вам нас пугать,
выпустили бы кого-нибудь пострапгаее. Мы решительно и
205

бесповоротно объявляем вам, лорды: ни один шотландец
из пограничной полосы не понесет наказания, пока мы не
убедимся, что вы принимаете ответные меры. В Ридсдейлр
и в Тайндейле вы держите целую шайку (грабителей —
сначала вздерните этих, а потом мы займемся своими. Го-
ворить больше не о чем. Вы сознательно провоцируете
нас, ваша цель — сорвать переговоры!
Первый английский комиссар. Нет, сэр, вы ошибае-
тесь.
Второй шотландский комиссар. Хотели вы этого или
нет, но вы своего добились. Конец переговорам! Из-за ва-
шей несговорчивости. Так и передайте его королевской
милости, когда ни с чем явитесь в Виндзор или Вестмин-
стер. А мы все как есть доложим в Голируде. (Покидает
сцену, удаляясь во дворец.)
Второй английский комиссар. Должен вас предосте-
речь: вы поступаете в высшей степени неразумно.
Первый английский комиссар. Его милость король
Англии очень надеется на наши переговоры. Трудно пре-
дугадать последствия его неоправдавшихся надежд.
Первый шотландский комиссар. Ладно, вы победили
при Флоддене. Но вы нас не сломили и никогда не сломи-
те — ни во второй раз, ни в третий и ни в четвертый. Мы
предупреждены о ваших злых намерениях, лорды, и очень
хорошо представляем, на ком будет лежать ответствен-
ность за будущую войну.
Первый шотландский комиссар уходит во дво-
рец. Английские комиссары тоже покидают сцену.
Линдсей спускается со стены дворца.

\ Сцена вторая
\ Линд сей, английский и шотландский сек-
р етар и.
Секретари задержались, собирая бумаги и приводя в по-
рядок стол и скамьи.
Шотландский секретарь. Сэр, я бы хотел сказать вам
кое-что наедине.
Английский секретарь. К вашим услугам, сэр.
Шотландский секретарь. Сэр, мы только что были сви-
детелями того, как здесь публично был брошен и принят
неизбежный вызов. Я хочу, сэр, высказать вам правду, не
записанную в протоколах, и надеюсь, что она достигнет
слуха английского короля. Вы доверяете мне, сэр?
Английский секретарь. Вполне.
Шотландский секретарь. Утихомирить непокорных хо-
зяев границы не простое дело. В сущности говоря, они
приносят столько же вреда Шотландии, сколько и Англии.
Горы и сильные крепости надежно укрывают людей Лид-
десдейла и Эскдейла. Королевство рискует надорвать силы
и опустошить казну, выкуривая их оттуда. Что правда, то
правда — при дворе в Голируде имеются высокопоставлен-
ные лица, разделяющие ответственность за творимые на
границе беспорядки. Однако король Иаков вынужден с
ними считаться, хотя, может быть, и не доверяет им до
конца. Король наш молод, однако в благоразумии ему не
отказано, и он хорошо понимает опасность своего положен
ния. В свой срок он приберет к рукам и приведет к по-
корности всех этих Армстронгов, Элиотов и Максвеллов,
но действовать придется исподволь, с расчетом, и — даст
бог — дело решится дипломатическим путем, а пе силой.
Вы мне верите?
207

Английский секретарь. Но это возможно? И скольку
это протянется? Король Генрих устал ждать. (
Шотландский секретарь. Пусть король Генрих запа-
сется христианским терпением и милосердием, как это
бывало с ним прежде. Кстати сказать, мы не бездействуем.
Самый свирепый из этих грабителей и, должен признать-
ся, самый крепкий орешек для нас — это Джон Армстронг
лэрд Гилноки. Движимый милосердием и мудростью, ко-
роль Иаков направляет к Армстронгу своего доверенного
эмиссара, дабы найти честные условия соглашения и в ко-
нечном счете обеспечить преданность и послушание этого
опасного разбойника.
Английский секретарь. Вы думаете, это возможно?
Ш о т л а н д с к и й секретарь. Вот наш эмиссар.
Из дворца выходит Л инд с ей.
Сэр Дэвид Линдсей Маунтский. Если не он, то уже никто
не выполнит этой задачи. Сэр Дэвид, должен сказать,
большой государственный ум, он был наставником короля,
сейчас он его герольд и вдобавок ко всему отличный ма-
стер фарсов, баллад, аллегорий и вообще поэтических пре-
лестей. У него светлая голова, ясная душа, золотой язык
и умное сердце. Я преувеличиваю, сэр Дэвид, или вы до-
статочно ловки, чтобы по рукам и ногам опутать Арм-
стронгов?
Линдсей (английскому секретарю). Подойдите ко мне, сэр,
ближе... Скажите, кто из нас лучше одет?
Английский секретарь. Одет?
Линдсей. Вот именно.
Английский секретарь. Я вас плохо понимаю, сэр.
Если вы говорите о приличном и пристойном внешнем ви-
де, то вряд ли я могу дать основание к упреку. На мне
костюм по доляшости: он скромен, опрятен, спокойного
цвета. А на вас, как полагается, парадный наряд, он, есте-
208

\ ствепно, отличается пышностью и великолепием, поскольку
выражает блестящую сторону власти. Вас удовлетворяет
j такой ответ?
Линд с ей. Удовлетворяет. Пыпшость и великолепие? Разодет,
словно дуракам на потеху в майский праздник, или как
языческий идол перед жертвоприношением. Но вот я все
это сниму. Останется человек. Потом сниму остальное —
и останется одна нагота. Че»му поможет нагота в диплома-
тии?
Все, что мы носим на себе —
лохмотья или робы,—
твердит о жизненной судьбе
той иль иной особы.
Одпако тела нагота
под мантией узорной
так неприглядна и проста
и так жадна, как у скота,
что попросту позорна.
Кому приятен кожи вид
и запах лгерсти потной?
Лишь бич тирана заклеймит
порой ее охотно,
иль бог, бродящий у оград
в небесном парке, будет рад
сквозь сень деревьев бросить взгляд
па торс нечистоплотный,—
иль женщина, что влюблена,
обнять* его захочет,
но сделать это и она
предпочитает ночью...
Вот перед вами я стою,
такой же уязвимый,
но в жалком теле я таю
свой дух непримиримый.
200

Скрестим мы разума клинки
с тем сильным, кто вам ведом. /
Пусть споры будут нелегки, j
но я добьюсь победы!
И не в моей одежде суть:
я лишь тогда вернусь в ливрею,
когда вернуть на честный путь
я Армстронга сумею.
На поединок выйдет он,
противник мой достойный.
Я буду добр, хоть и силен,
и будет край родной спасен
от всей орды разбойной!
Апглийский секретарь. А какого-нибудь более верного
способа у вас нет? Ваш комиссар упомянул о вражде
между Армстронгами лэрда Гилноки и... этим...
Шотландский секретарь. Лэрд Уомфри, Джеймс Джон-
стон лэрд Уомфри. Верно, они враждуют.
Апглийский секретарь. Тогда почему не предложить
этому Уомфри от имени короля известное вознагражде-
ние? Короче говоря, подкупить одного негодяя, чтобы раз-
делаться с другим.
Шотландский секретарь. Мм... Мы думали об этом, и
Джонстон согласился. Но этот человек просто круглый
дурак: если оп до сих пор не убил Армстронга, то вряд лп
вообще решится. Мы бросаем на ветер с большим трудом
собираемые налоги.
Л и н д с е й. Если бы только налоги, приятель,— мы утрачиваем
человечность. Прикончить убийцу — какой в этом прок?
Ведь они, как малые дети: подберут улитку, раздавят ее в
руке, а потом, глядишь, ревмя ревут над мертвой бабоч-
кой. Все это не так просто. У нашей улитки хорошая бро-
ня. Он вассал лорда Максвелла.
Шотландский секретарь (английскому секретарю). (5а-
210

мый жестокий и коварный пэр при дворе, постоянный сея-
тель смуты. Ни один Армстронг не решится потревожить
Англию без его негласного одобрения.
Л инд с ей. Без его тайного распоряжения, вернее сказать. Глу-
постью и коварством наша знать, сэр, превзойдет любую
шайку бандитов... Я бы не стал возражать против убий-
ства лорда Максвелла. В Эттрикском лесу водится много
ядовитых грибов, по пути в Гилноки я соберу для вас
мешочек, хотите?
Шотландский секретарь (выдавливая смущенный сме-
шок). Хорошая мысль, сэр Дэвид, хорошая... Когда вы ду-
маете отправиться?
Линдсей. В Гилноки? Да прямо сейчас.
Шотландский секретарь. А кого возьмете с собой?
Линдсей. Возьму одну даму...
Шотландский секретарь. Вашу жену?
Линдсей. Я этого не говорил. Это моя любовница, сэр. Осуж-
даете?
Шотландский секретарь. Ни в коем случае... Но очень
ли необходимо ее присутствие, сэр, в таком деле?
Линдсей. Совершенно необходимо. Время от времени оно бу-
дет совершенно необходимо. (Английскому секретарю.)
Вы помните легенду о гордиевом узле?
Английский секретарь. Что-то припоминаю.
Линдсей. Словом, был такой император, который разрубил
его мечом. Он считал себя равным богу. А почему, скажи-
те, он не захотел оставаться человеком: сел бы на кор-
точки, да и развязал не <шеша?! *
Шотландский секретарь. Я уверен, вы покажете, как
это делается, 1сэр Дэвид. (Отведя Линд сея в сторонуf
чтобы не слышал английский секретарь.) И скорее, как
если бы от этого зависело ваше собственное спасение.
Шотландия не выдержит еще одной войны с Англией. Пе-
реговоры сорваны, нужно действовать безотлагательно...
211

Л инд сей. Да, да, понимаю... (Английскому секретарю.) Он го-
ворит, что нужны безотлагательные меры. Что ж, Линдсей
безотлагательный человек. Смотрите: его уже здесь нет.
(Уходит во дворец.)
Английский секретарь. Я передам его величеству все,
что услышал от вас. Молюсь за ваш успех. Прощайте,
сэр. (Уходит.)
Шотландский секретарь с минуту стоит в нереши-
тельности, затем уходит во дворец.
Сцена третья
Г и л н о к и, У омфри, Армстронги.
Охотничьи рога, лай гончих, ржание лошадей. Из леса в
окружении своих людей выходит Гилноки. На всех
охотничьи костюмы. Под руку с Гилноки идет У о м ф р и.
У о м ф р и (в публику).
Джонни Армстронг крикнул: «Трубите в рога!»
С ним собаки рванулись гурьбой,
и Джеймса Джонстона, злого врага,
на охоту он взял с собой.
Вилли Армстронг.
Джонни Армстронг крикнул: «Пора! Скорей!
На росе уже искрится свет,
и прохладный бриз, что повеял с полей,
даст собакам почуять след!»
Тэм Армстронг.
Они мчались в ущельях, где пряталась тень,
и к вершинам взлетали они,
когда в небе, сменяя усталый день,
тихий вечер зажег огни.
Гилноки. Отзовите собак.
За сценой подхватывают его крик, опять звучат рога*
212

Тэм Армстронг.
Возле Миллстена кони замедлили шаг,
в дальних скалах закат догорал.
Джонни крикнул тогда: «Отзывайте собак!
Привяжите коней! Привал».
Присаживаются отдохнуть.
Арчи Армстронг.
У Овечьих источников вспыхнул костер,
прилегли на короткий миг:
будь на страже! Слух твой не будет остер,
если крепко спать ты привык!
Вилли Армстронг. Скверной охотой мы вас угостили,
Уомфри. Верно, эти чертовы эскдейльские олени пронюха-
ли, что вы сами выйдете на охоту, и во все лопатки уб-
рались в Тевиотдейл, а теперь спокойно ждут, когда мы
выметемся отсюда.
Гилноки (передавая флягу). Выпей, отдыхать так отдыхать;
Охотник заслужил свой кусок мяса. Да сядь ты, ради бога!
Уомфри. Ты поступил как человек чести, Гилноки, отпраздно-
вав примирение между нашими домами сегодняшней охо-
той, пусть даже неудавшейся, и бутылкой доброго виски.
Дай тебе господь долгих лет жизни и всегда богатой до-
бычи в набегах.
Вилли Армстронг. И да пребудет на пас милосердие гос-
подне в дни мира и дружбы.
Гилноки. Нам уже немного осталось, Джеймс.
Тэм Армстронг. А там все уляжемся в свои могилы. Лэрд
Гилноки считает, что примирение следует также скрепить
торжественным рукопожатием и гласным заявлением в
присутствии свидетелей.
Гилноки. Эй, люди, будьте свидетелями! Твою руку!
Обменивается церемонным рукопожатием с Уомфри.
213

Вилли Армстронг. Отныне и навсегда Армстронг и Джон-
стон кладут конец долгой вражде. Заговоры, злые умыслы,
засады и убийства, задуманные и готовящиеся, а равно
совершенные в прошлом, предаются забвению и более не
угрожают жизни любого из нас. Их место займут дружба,
братство и надежная помощь и защита от злостных поку-
шений со стороны. Достойная речь? Гилноки будет рад
узнать, что вы отвечаете на нее согласием.
У о м ф р и. Свидетели господь бог, Иисус, его погибший сын, и
святой дух троицы — это достойная речь. Джонни, дай
бог услышать мне такие же слова от Гилберта Элиота
лэрда Стобса. Ты же с ним водишь дружбу. Ты бы не мог
примирить со мной его людей — ну, вот как мы сделали
это сейчас?
Гилноки. Гилберт Элиот? Ты забыл, что у него есть дочь.
Вилли Армстронг. Добро бы вы угнали его коров или
разнесли в щепки загон, но ведь Гилберт знает, что вы
переопали с его дочерью.
Гилноки. Против ее воли, он мне говорил.
У о м ф р и. Ха! Против воли. Это смешно.
Гилноки. Но ты помял девушку?
У о м ф р и. Был грех.
Вилли Армстронг. При этом вы свободный человек, вдо-
вец. Гилноки хочет знать, что вам мешает н.а ней же-
ниться.
Арчи Армстронг. Не забывайте, что жена Гилноки дово-
дится сестрой Стобсу. Породниться тремя домами было бы
очень кстати, Уомфри.
Гилноки. Очень кстати. И потом, ото честь. Ты пей, пей!
Уомфри. Породниться, (Жениться — да вы что рехнулись! Она
же шлюха, Джонни, не баба, а проезжий двор! Я это сра-
зу понял.
Гилноки. Когда это — сразу?
Уомфри. Еще спрашивает!
214

Вилли Армстронг. Не скажи этого Стобсу.
У о м ф р и. А мне вообще не горит с ним разговаривать. Сам
узнает.
Вилли Армстронг. Если он узнает, что вы здесь, сэр, вам
каюк. Отсюда не больше десяти миль до «го замка. Что
если он тоже надумает сегодня охотиться в этих горах?
Что вы тогда будете делать?
У о м ф р и. Обращусь за помощью к моему хозяину, попрошу
защиты — пусть держит свое слово.
Вилли Армстронг. Само собой. Ни Гилберт, ни его сы-
новья не посмеют причинить вам зло, пока вы являетесь
гостем Армстронгов. Не о чем и говорить. А вообще Гил-
берт скор на расправу. У него на рукоятке двадцать три
зарубки —- столько людей охотилось за его жизнью. Я пом-
ню, он говорил лэрду: «Я никогда не разбираюсь, кто и за
что хочет меня убить,— сказал он,— стоит меня предосте-
речь, и я разделываюсь быстро, они до меча не успева-
ют дотянуться».
Г и л н о к и. Спроси еще, что бы он сделал...
Вилли Армстронг. Лэрд спрашивает, что бы вы сделали
и как стали действовать, если бы узнали, что ваши враги
сговорились поджечь крышу над вашей головой и живьем
сжечь вместе с женой и спящим ребенком?
У о м ф р и. Если бы я услышал такое, я бы... я бы для начала
потребовал доказательств, Гилноки.
Гилноки. Так, так...
Вилли Армстронг. Прошел слух, что такое черное злодея-
ние готовится против Гилноки, против спокойствия наше-
го замка, против Джэнет, жены лэрда, против его дитя в ко-
лыбели, против всех его добрых домочадцев. Это правда?
Уомфри. Гилноки, он же сам сказал, что это слух. А за-
чем верить слухам? Ведь нет доказательств.
Гилноки. Ты готов поклясться?
Уомфри. Что?
215

Вилли Армстронг (достает из сумки кни&у). Можете по-
клясться на Библии, что не знаете о намерении напасть
на Джона лэрда Гилноки глухой ночью и сгубить его
огнем и мечом?
Г и л н о к и. На Библии поклянись.
Вилли Армстронг. Вы готовы поклясться, сэр?
У о м ф р и. Но мы же скрепили нашу дружбу рукопожатием.
Г и л я о к -и. Так будет вернее. Поклянись на Библии.
У о м ф р и. Это напрасно. Ты меня обижаешь, требуя этого.
Г и л н о к и. Требую? Да никогда в жизни, Джим!
Вилли Армстронг. Ваше слово, сэр,— это ваша честь, а
сомневаться в ней не приходится. Садитесь ближе к лэрду.
Вы же добрые друзья, хотя вообще на границе нужно
быть начеку, и вы это знаете.
Г и л н о к и (поет).
Прислоняться к забору гнилому — нельзя,
доверяться предателю злому — нельзя,
но порою и тот, кому верим мы все,
предает, и нам это знакомо, друзья.
Вилли Армстронг. Да, сэр, всякое случается.
Гилноки. Кончай бутылку, Джим, что-то мало мы пьем.
У о м ф р и. Сколько выпили — все наше. Ладно, пожелаем уда-
чи старине Гилби Стобсу, и пусть ему крепко сидится в
седле, и чтобы погорячей были угольки под его дочень-
кой! Ха-ха... (Поет.)
И когда он в замок вернулся вновь,
он стал колотиться в дверь:
«Где ты, белая лилия? Где ты, любовь?
Шлюха грязная! Где ты теперь?»
(Смеется пьяным смехом и валится на спину.)
Остальные следуют его примеру, все погружаются в сон.
Раздается густой храп Уомфри, и в этот момент Армстронги
ясторожно поднимаются на колени. Гилноки делает знак
*^~и Армстронгу, тот быстрым шагом уходит в лес.
216

Гилноки. Меч. Возьмите меч. Запутайте.
Тэм Армстронг берет меч Уомфри и бечевкой привязывает
рукоятку к ножнам.
Теперь кинжал.
Тэм Армстронг передает ему кинжал Уомфри.
Мушкет.
Арчи Армстронг поднимает с земли мушкет Уомфри.
Арчи Армстронг. Заряжен.
Гилноки. Ага. Воды.
АрчиАрмстронг. У нас нет воды. Если хочешь, я...
Гилноки. Лей виски и не говори глупостей.
Арчи Армстронг (льет виски в ствол). На что переводим
добро, Гилноки. Не думаю, чтобы...
Гилноки. Лей.
Арчи Армстронг. Ладно...
Гилноки (взглянув на меч). Все-таки он сто вытянет — смот-
ри. Сделай наверняка.
Арчи Армстронг крепче затягивает узлы на рукоятке.
С седлом в руках возвращается Вилли Армстронг.
Вилли Армстронг. Его седло.
Гилноки. А куда дел коня?
Вилли Армстронг. Огрел кнутом и послал домой, к маме.
Гилноки. Правильно. Еще слит. (Кладет рядом с Уомфри
его меч.)
Тэм Армстронг. Гилноки, ты убежден, что все это совме-
стимо с твоей...
Гилноки. С моей — что?
Тэм Армстронг. С твоей честью, Гилноки?
Гилноки. Назови свое имя.
ТэмАрмстронг. Армстронг,
217

Гилноки. Я так и думал. Тогда смотри, как бы его не по-
терять.
Сгрудившись вокруг Уомфри, они ждут, смотрят вдаль.
Вилли Армстронг. Через четверть часа солнышко совсем
зайдет. Где Элиоты, черт бы их взял!
Издалека доносится звук рога.
Ага! Это они. Лэрд Гилберт со старшим сыном рыщут по
лесу как пара леших. (Спящему Уомфри.) Джеймс Джон-
стон лэрд Уомфри, тебе крышка, ты уже труп.
Г и л н о к и. Разбуди его. Вот этим.
Арчи Армстронг подносит рог к уху Уомфри и дует.
Уомфри (вскочив на ноги). Эй, кто? Что?
Вилли Армстронг. Уомфри, мы в ловушке. С северного
склона спускаются пятнадцать Элиотов. Живей на коня,
приятель, и ходу!
Уомфри. Эй, слушай, а куда?
Вилли Армстронг. В замок Гилноки! Они едут мстить!
Гилноки. К лошадям!
Его люди устремляются в лес.
Скорей, приятель!
Уомфри. Джонни, а где моя лошадь?
Гилноки убегает следом за своими людьми.
Вилли Армстронг (издалека). Убралась домой, к мамочке!
Арчи Армстронг. Ты клятвопреступник, Уомфри, преда-
тель! Жди теперь, что тебе будет!
Далекий затихающий смех.

Сцена четвертая
Уомфри, Стобс, молодой С т о б с, М э г.
Уомфри в отчаянии оглядывается по сторонам.
Уомфри. А что будет? Пятнадцать человек, пятнадцать
Элиотов, верхом, едут мстить... (Пытается вытащить меч.)
Дикий ублюдок! (Оглядывается, поднимает мушкет.) Что
он сделал с мушкетом? Мокрое, все сырое, виски — эх,
пьяный мушкет! И Джимми тоже пьяный... Кинжал! Он
даже кинжала мне не оставил! Будь кинжал, я бы осво-
бодил меч. (Потерянно опускается на землю и пытается
распутать узлы на рукоятке меча.)
Стобс (издалека). Джонстон!
Молодой Стобс (издалека). Джонстон лэрд Уомфри!
Стобс (издалека). Ты где там, дружище?
Молодой Стобс (издалека). Это мы!
Стобс (издалека). Ты нам нужен!
Из леса выходят Стобс и молодой Стобс. В руках
у них охотничьи копья.
Уомфри! Ты нас знаешь и знаешь, зачем мы здесь. Мы в
старой вражде, Уомфри, а в этом месяце ты ее подновил.
Ты лег с моей дочерью, и сегодня мы тебя убьем. Ты готов
встретить смерть лицом к лицу, как мужчина? Или бу-
дешь ползать и скулить, как щенок? (Колет его копьем.)
Уомфри вскакивает на ноги и, отпрянув назад, размахи-
вает мечом в ножнах.
Молодой Стобс. Если Гилноки сделал свое дело, этот меч
вам уже не поможет.
219

Уомфри отчаянно размахивает мечом, как дубиной, но
Элиоты оттесняют его к большому дереву и пригвождают
копьями.
Уомфри. Когда будете набивать брюхо за столом Джонни
Армстронга, спросите за меня: куда он девал свою честь?
(Умирает.)
С т о б с. И не подумаю спрашивать. У Гилноки есть точные
сведения, что эта дохлая тварь сговаривалась с другими
негодяями погубить Гилноки и его людей. А заодно и нас.
Теперь он отсюда никуда не денется, пусть кормит ворон.
Поехали.
Оставив в теле Уомфри свои копья, оба Элиота ухо-
дят в лес. С другого края леса выходит Мэг.
Мэг (после паузы). Джим?.. Джим!.. Успели, быстро они с то-
бой управились, Джимми. Других таких мясников в целом
свете ,нет. (Вытаскивает копья, и тело грузно оседает на
землю. Опускается на колени.) В две минуты они сделали
тебя стариком. Неделю назад ты был совсем другим.
Как эти губы красные засохли!
Нельзя их даже виски крепким спрыснуть...
Они теперь улыбкой крысы дохлой
ощерятся на всех. Улыбкой крысы...
А волосы, что украшали череп,
как солнечная, светлая корона,—
с щетиной кабана сравню теперь их,
пускай клюют их жадные вороны!
Ах, Джеймс! Где нежный пух на подбородке?
Где сладость ласк и пьяная беспечность?
Жестокий Джеймс, с какой теперь красоткой
в постели коротать ты будешь вечность?
И ни Матфей, ни Марк евангелисты,
ни Иоанн, и ни Лука не станут
220

молитвой охранять твой труп нечистый —
не женщина, а бог тобой обманут!
Иди же, мой любовник лицемерный,
красавчик мой,— стащу тебя под кустик,
чтоб спал спокойно ты. А ночью, верно,
найдут тебя там вороны — и пусть их!
(Уволакивает тело в лес.)
Сцена пятая '
Линдсей, М а к г л а с.
Из дворца выходит Линдсей,
Линдсей (в публику). Горе этой женщины — это горе Шот-
ландии. Никто его не видит, а увидев, немногие понима-
ют. И кто из этих немногих знает средство его утешить?
Где мой секретарь? Где Александр? Мистер Макглас!
Из дворца выходит Макглас.
Макглас. Вы готовы отправиться в путь, сэр Дэвид? Лучше
не терять времени даром. Бог знает, что может случиться
на юго-западной границе, пока мы туда доберемся. Я слы-
шал, что в округе на десять миль от Карлайла каждые три
дня происходит убийство.
Линдсей. Я жду свою легкомысленную и неточную даму,
мистер Макглас. Вы не знаете, где она сейчас?
Макглас. Она должна была выехать из Линлитто и присоеди-
ниться к нам в пути, но сегодня я получил из Джедборо
письмо, там сказано, что ее задерживает дурная погода и
она будет сама добираться до замка Гилноки, когда не-
много просохнут дороги.
Линдсей. У меня такое чувство, Александр, что любовь моей
221

дамы и ее благосклонность уже не те, что прежде. Вам
не кажется, что для своих развлечений она нашла кого-то
другого, получше?
М а к г л а с. Лучше? В каком смысле? В словах любви или в ее
делах? Я думаю, это едва ли возможно в обоих случаях.
Л и н д с е й; Значит, у вас слабое представление о границах
возможного. Может, скрасим путешествие песней?
Макглас. Гэльской или шотландской?
Л и н д с е й. Шотландской, друг: мы в Нижней Шотландии.
И пусть это будет песня о жестокосердии женщины.
Макглас (на ходу запевает песню; Линдсей подхватывает
припев).
Домой вернувшись, я нашел
любовь мою в постели,
а рядом арфа на гвозде
и алый плащ висели.
«Кто был тут?» — я спросил. В ответ
ее уста пропели:
«О дри дри дреди, драмти дри!
Сегодня в ночь пришел мой брат,
от холода дрожал он,
и я взяла его в постель,
укрыла одеялом,
согрелся он, и арфа нам
так сладко напевала:
«О дри дри дреди, драмти дри!»
Линдсей. Так, ну а теперь послушаем вашу музыку. Вот он,
замок Гилноки, мы уже у самых ворот. Дуньте-ка в свою
дудочку.
Макглас подносит к губам охотничий рог и трубит.
Что они там, поумирали все? Трубите еще раз.
Макглас трубит в рог.
222

Сцена шестая
Линд с ей, М ак г лас, жена Гилноки, Армст-
ронги.
На стене замка появляется жена Гилноки.
Жена Гилноки. Кто вы? Какое у вас дело? Откуда идете?
Это замок Джона лэрда Гилноки, а лэрд не любит незваных
гостей. Назовите себя!
Ив ворот замка выходит Вилли Армстронг.
Л и н д с е й. Мадам, меня прислал король.
ВиллиАрмстронг. Какой король?
М а к г л а с. Король Шотландии Иаков. Что за вопрос?
Вилли Армстронг. Король Шотландии? Паршивого Лотиа-
на х он король. Другого мы здесь не знаем.
Жена Гилноки. Вилли, Тэм, Арчи! Тут человек от короля...
Из замка выходят еще два Армстронга, с оружием.
Свяжите им руки. Они явились обвинить нас изменни-
ками.
Люди Гилноки хватают Линдсея и Макгласа, связывают
им за спиной руки, отбирают мечи.
Вилли Армстронг. Раструбились! У самых ворот Гилноки!
Лэрд вас повесит.
М а к г л а с. Повесит!
Л и н д с е й. Повесит? Да за что?
М а к г л а с. Мы слуги короля...
Вилли Армстронг. Здесь свой король, приятель, король
J Л о т и а н — юго-западная часть Шотландии, бассейн реки Твид.
223

Эскдейла, Джон Армстронг. Госпожа, мы связали их на
совесть.
Жена Гилноки спускается со стены замка и выходит из
ворот.
Посадить их пока в подвал?
Жена Гилноки. Подождем. Когда лэрд покончит с обедом,
ему захочется взглянуть на них.
Арчи Армстронг. Госпожа, ему не понравится, что они
красуются на его дворе, как статуи какие-нибудь. В под-
вал, за решетку, и поскорее.
Вилли Армстронг толкает пленников.
Жена Гилноки. Вилли, оставь их как есть. Я спачала по-
говорю с ними.
Вилли Армстронг. Лэрду это не понравится.
Жена Гилноки. Вилли!
Вилли Армстронг. Как пожелает госпожа. Вы супруга
моего лэрда.
Жена Гилноки (Армстронгам). Отойдите пазад, господа.
Знайте свае место.
С насупленным видом Армстронги отходят в сторону.
Тзм, принеси кресло. Я просила кресло, Тэм!
Т э м входит в замок и возвращается с креслом.
Вилли Армстронг (в сторону). Надо сказать Гилноки, что
творится в доме.
Арчи Армстронг (в сторону). Будь осторожен, он может
разгневаться.
Вилли Армстронг. Все-таки лучше сказать. (Уходит.)
Жена Гилноки (опускаясь в кресло). Лэрд будет гневаться.
Вы же знаете, что на площади в Эдинбурге король объя-
вил его вне закона и бунтовщиком, а лэрд за это отказал-
ся признавать его королем в Эскдейле и назвал предате-
224

лем своего народа. Значит, вы пришли к нам, чтобы силой
подчинить наш край власти деспота. Гилноки будет гне-
ваться, поверьте моему слову, а когда он в гневе, с ним
шутки плохи. Он тогда сущий дьявол, клянусь богом. И вы
хороша парочка, господа, прямо Мефистофель и Вельзевул!
Зачем вам нужна война, когда здесь живут в мире, покое
. и христовом согласии?
Линдсей. В христовом согласии, мадам? Так ли это? В согла-
сии с Англией, значит? Англичане ведь тоже христиане.
Жена Гилноки. Лэрд и его люди видели много зла от анг-
личан. Из поколения в поколение англичане опустошали
земли от Карлайла до Эттрикского леса и дальше до само-
го побережья, а вдоль побережья до Форта. Лэрд намерен
положить этому конец. Его ничто не остановит, ваши сло-
ва только распалят его, господа, и он никому не даст
спуску, а его люди, по вашей милости, забудут спокойную
жизнь. Потому что лэрд — одно со своими людьми. Пре-
жде у них был король, а теперь они ничьи. Гилноки их
защита. Без него они перемрут с голоду. Кто вы?
Линдсей. Я Дэвид Линдсей Маунтскии. Наверное, вы слыша-
ли про такого?
Жена Гилноки. Господи, твоя вюля! Вы герольд короля?
Линдсей. Да. А этот джентльмен — мистер Александр Мак-
глас, мой помощник и письмоводитель.
М а к г л а с. Мадам, я считаю великой честью приветствовать
вас.
Жена Гилноки. Что? Что такое? Какая это честь — смеять-
ся надо мной в доме моего господина? Смеяться над бед-
ной запуганной женщиной, которой выпала несчастная
судьба повиноваться чужой воле? Гилноки вам покажет.
Сколько с вами солдат?
Линдсей. Ни одного, мадам.
8 «Пьесы»

Сцена седьмая
Линд с е й, М а к г л а с, Г и л н о к и, его жена, Арм-
стронги и женщины.
С Вилли Армстронгом из замка выходит Г и л н о -
к и. Его жена поднимается с кресла, он садится на ее ме-
сто. В упор смотрит на пленников.
Гилноки. Имена.
Там Армстронг. Линдсей, Макглас.
Г и л и о к и. Мак... Мак... Мак... глас? Горец? На нем штаны.
Тэм Армстронг. Он говорил с нами на хорошем шотланд-
ском языке.
Гилноки. Лучше меня... чем я на гэльском. Как там? Хехна —
хохна-хохна — ху. А? Ха-ха!..
Вилли Армстронг. Ну что, уважаемый? Если мы захотим,
у нас получится лучше, чем у самих горцев.
Гилноки. Линдсей. Вот оно что. Я слышал это имя. Деламопт,
Линдсей Маунтский. Дэвид Линдсей Деламонт. Сэр.
Жена Гилноки. Правильно, Гилноки, ты знаешь этого чело-
века: сэр Дэвид Линдсей Маунтский, королевский герольд.
Гилноки. Герольд? Король? Герольд... Ирод... король, сопли-
вый мальчишка. Кончайте с ними. Перережьте им глотки.
Иисус Христос спасся. Ирод был король, у него тоже был
свой герольд.
Вилли Армстронг. Лэрд хочет сказать, сэр, что вы служите
такому же страшному тирану, как...
Г и л н о к и. Станет таким же. Пока он еще сопляк,
Вилли Армстронг. Лэрд хочет добавить, что...
Линдсей. Лэрд может сам сказать мне все это. Что, у него
нет своего языка? Почему он говорит со мной через слуг?
Гилноки хрипло рычит.
226

Жена Гилноки. Сэр, вы должны знать...
Вилли Армстронг. Вы должны знать, сэр, что лэрд с рож-
дения заикается. Он вынужден объясняться с помощью
своих верных джентльменов.
Жена Гилноки. Ваше замечание было невежливо, сэр Линд-
сей.
Гилноки. С помощью джентльменов! А не женщин. Помолчи.
Жена Гилноки. Прости, ради бога, Джон, мы перебили
тебя...
Гилноки взглядом обрывает ее,
Гилноки (щупая одежду Линдсея). Шелк. Сатин. Бархат. Зо-
лото — это золото?
Жена Гилноки. Это больших денег стоит, Гилноки. А я еще
не маркиза.
Гилноки. Правда? И я не маркиз.
М а к г л а с. Это зависит от вас самого.
Гилноки (показывая свой костюм). Смотри. Пониток1.
Бычья кожа. Сталь. Вот зазубрины. Вот шрамы на теле.
Меч. (Вытягивает меч.) У него есть имя. Скажите
ему.
Вилли Армстронг. Лэрд называет его «Страх короля», Де-
ламонт. Потому что этот меч держит короля в страхе.
Судите сами. (Прикладывает к мечу Гилноки меч Линд-
сея.)
Гилноки. Длиннее, шире, тяжелее. Еще ни один король...
Вилли Армстронг. Еще ни один король не сумел спра-
виться с Армстронгом. Джим2 Стюарт Четвертый прислал
против нас офицера с всадниками. Послушайте, какую
песню мы сложили про них. Лэрд своей рукой...
1 Пониток — род грубого сукна.
2 Джим — фамильярная форма от имени Иаков. (Uj?um. ред.).
8*
227

Г и л н о к и (поет).
Лейтенанту я дал от ворот поворот,
и бежали войска короля.
Я — Джон Армстронг, и кто же схватиться дерзнет
с тем, кому помогает земля?
Армстронги подхватывают припев.
Линдсей. Кто дерзнет? Дэвид Линдсей дерзнет. Король Джон-
ни Эскдейльский! Смех, право слово. Его величество Цап-
ля на лысой кочке. Его величество Жаба в сухой траве.
Ты уселся посреди лужи крови, Джонни, воешь диким го-
лосом, но для Шотландии ты никакое не бельмо на глазу,
а просто мокрый лист, который швыряет в лицо сентябрь-
ский ветер. Убил королевского лейтенанта, говоришь? По-
твоему, у короля после этого прибавилось забот? Неужели
ты думаешь, что Иаков Стюарт перестанет спать или лю-
бить наложницу, узнав, что в какой-то дыре на его границе
зашевелился Гилноки? Господи боже, вы слишком много о
'себе полагаете, мистер Армстронг!
Гилноки хрипло рычит.
Хорошо, я допускаю — ты беспокойный человек. Ты досаж-
даешь королевству мелкими неприятностями. В одном до-
кументе твое имя раз-другой больно уколет глаз. Но если
бы ты не в собственных глазах, а впрямь был опасным
человеком, мятежником, то неужели королевский герольд
прибыл бы к тебе без слуги, пешком, не взяв пикинеров,
лучников, бомбардиров и проводников? Со мной никого
нет, только секретарь, который наполовину поп, и шесть
дюймов меди, свернутой в трубу. Прости, Сэнди, я не хо-
чу тебя обидеть, но вряд ли твой инструмент звучит как
голос войны.
Гилноки. Армстронг. Мистер Армстронг. Мистер...
228

Вилли Армстронг. У лэрда есть титул, он не стыдится
называть его и слышать от других. Обращаясь к лэрду,
извольте называть его Гилноки.
Л и н д с е й. Извольте: Гилноки. Здешние навозпые кучи его
кормят — что ж, подарим им этот титул.
Гилноки бросается на Линдсея, хватает его за горло и
яростно трясет.
Вилли Армстронг. Повесить его, Гилноки?
Тэм Армстронг. Отрубить голову?
Арчи Армстронг. Я это миюом.
Гилноки (отбрасывая Линдсея). Нет... Много о себе полагаю.
Ничего нет, только секретарь и труба. Пойти против меня,
против Джонни. Зачем?
Вилли Армстронг. Отвечайте!
Гилноки. Вилли, узнай его цель.
Вилли Армстронг (поднимая Линдсея на ноги). Вы сме-
лый человек, Деламонт, не побоялись встать лицом к лицу
с Гилноки. Раз вы не намерены силой вынудить нас к
подчинению, значит, вы принесли условия. Я правильно
понял тебя, Гилноки?
Гилноки. Да.
Вилли Армстронг. Тогда сначала доложите лэрду, чего хо-
чет король.
Л и н д с е й. Он хочет предотвратить английское вторжение. Для
этого он и король.
Гилноки (рассмеявшись). И набеги Гилноки, Стобса, или
жабы из сухого болота, наши наезды в Англию, немного
потрепать их — что же? А?
Вилли Армстронг. Деламонт, лэрд не может понять, поче^
му его набеги с шурином Элиотом в Англию, которые вы
только что назвали мелкими неприятностями безответен
венных людей,—почему эти мелочи должны вынудить его
229

величество английского короля начать официальную вой-
ну? Как мы смогли растревожить короля Геприха, когда
у нас руки коротки и слабы?
Л и н д с е й. Ничего подобного я не хотел сказать. Ваши набе-
ги не представляют большой важности. Но вот Биглийская
политика — вещь серьезная. С героических иремен Уолле-
са эта политика ставит своей целью покорить Шотландию
и уничтожить ее исконных вождей. Согласны? Или нет?
Г и л н о к и. Да, это так.
Л и н д с е й. Отлично, совсем другой разговор. Теперь мысленно
оглянемся назад, обратимся к истории. Вообще мне было
бы легче это сделать с развязанными руками: для речи
мало языка, нужны подкрепляющие жесты.
Гилноки. Нет.
Л и н д с е й. Жалко... Итак, история. Бэннокберн. Победа. Кто
победил?
Гилноки. Мы.
Л и н д с е й. Вы. Вместе с Брюсом.
Гилноки. Брюс? Он там ничего не сделал, без своих джентль-
менов он бы погиб. Армстронг. В том сражении. Армст-
ронг все сделал. И Элиот. В Оттепберне тоже. Кто захва-
тил в плен Хотспера Перси? Армстронг. Славный джентль-
мен из нашего рода.
Л и н д с е й. Совершенно верно. Так все и было. Опасность вы-
нудила джентльменов Нижней Шотландии оборонять коро-
левство собственными -силами. А между тем кровавые рас-
при раздирали корону и дворянство.
М а к г л а с. При Бэннокберне?.. Брюс...
Л инд с ей. Сэнди, помолчите, я разговорился. Если королю Ген-
риху Английскому вздумается — а я знаю его мысли —
еще раз повторить Флодден, сэр, и при этом король Иаков
молод и измучен интригами своих придворных,— кто, ска1-
жите, защитит наш народ?
Гилноки. Мы.
230

jl и н д с е и (обходит всех Армстронгов по очереди). Вы... вы й
вы. Король это знает, сэр, и просит простить его прежнюю
немилость к вашему доблестному клану. Он послал меня
сказать, что, если отныне вы станете отвечать ему искрен^
ним и верным повиновением, он облечет вас своим коро-
левским доверием и будет рассчитывать на вас, незыбле-
мо утверждая корону на голове шотландца. Вот конкрет-
ное предложение...
Г и л н о к и. Ага, конкретное.
Л и н д с е й. ...которое король уполномочил меня передать вам.
Пусть его изложит мистер Александр, он лучше меня зна-
ет форму и порядок.
М а к г л а с. Вы убедитесь сейчас, какое это великодушное, пре-
красное, величественное и не имеющее себе равных пред-
ложение. Получив от Джона лэрда Гилноки искреннее за-
верение в том, что в случае войны лэрд не встанет ни под
чьи знамена, кроме знамени короля Иакова Шотландско-
го, король Иаков решает возвести его в почетное и благо-
родное звание, а именно правитель Эскдейла и лейтенант
короля; в военное время упомянутый Джон получает без-
раздельные полномочия в организации обороны Эскдейла,
Лиддесдейла и Тевиотдейла, а также в командовании вой-
сками и наборе рекрутов. К сказанному должен добавить,
что в мирное время и на время перемирия следует реши-
тельно отказаться от грабительских набегов в погранич-
ные провинции Англии. При соблюдении этого условия ко-
роль Иаков не замедлит отменить все прежние указы,
объявлявшие Джона лэрда Гилноки лицом вне закона и
мятежником, и простит все обиды, которые ему нанесли
в прошлом указанный Джон или кто-либо из его людей...
Все!
Г и л н о к и. Без грабежа нечего есть. Откуда?..
Пил ли Армстронг. Откуда, спрашивает лэрд, добыть про-
питание?
231

Линдсей. Гилнокй, всегда пропитает земля, не знающая ужа-
сов войны. Можно очень неплохо жить. Овцы, рогатый
скот, свиньи, рыба, дичь, хлеб на склонах холмов, торгов-
ля в городах — сэр, вы будете благоденствовать. Попро*
буйте. Или вам страшно?
Гилнокй. Страшно? Для Гилнокй нет ничего страшного. Где
королевская грамота?
М а к г л а с. Грамота? Есть грамота, сэр. Она в сумке, а как я
достану, если у меня связаны руки?
Гилнокй. Тэм.
Тэм Армстронг достает из сумки Макгласа письмо и пере-
дает его Гилнокй. Тот со значительным видом рассматри-
вает бумагу.
Королевская печать. Это хорошо.
Линдсей. Может, вы прочтете письмо?
Вилли Армстронг. За кого вы принимаете лэрда? Он не
кастрат-пономарь с плешивой башкой. Сами читайте.
Линдсей. Неужели никто не умеет читать? Там все понягно
написано, на английском языке. Ведь если прочту я или
мой Сэнди, то почему, спрашивается, вы поверите нам?
Не забывайте: мы политики.
Жена Гилнокй. Я могу прочесть письмо.
Линдсей. Пусть читает леди, сэр. Вы должны знать, что там
сказано.
Гилнокй (передавая о/сене письмо). Читай.
Жена Г и л и о к и. Какое-то очень короткое письмо, Гилнокй.,
Гилнокй. Читай.
Жена Гилнокй. Тут только вот что: «Сэр Дэвид Линдсей
Маунтский — язык и уши короля. Слушайте его и говори-
те, а король услышит и ответит».
Линдсей. Четко и ясно. Король учился риторике у хороших
наставников. Ну вот, сэр, уши короля перед вами.
232

Гилноки. Развязать.
Пленникам развязывают руки.
Правитель Эскдейла. Лейтенант. Офицер короля!
Л и н д с е й. Вы на своем месте, Гилноки. В вас даже росту
словно прибавилось.
Гилноки. Максвелл.
Л и п д с е й. Понимаю, Лорд Максвелл. Вы сомневаетесь, что будет
правильно объявить верность королю, не спросив разреше-
ния у лорда Максвелла. Он ваш сюзерен, вы...
Гилноки. Плачу ему ренту.
Линдсей. И делитесь награбленной добычей?
Гилноки хохочет.
Тэм Армстронг. Только когда он про нее узнает.
Арчи Армстронг. Лорд Максвелл последнюю рубашку сни-
мет, он такой.
М а к г л а с. Скупой у вас господин?
Гилноки. У него дворец в Линлитго. Суп хлебает с жирными
попами. В спальне на полу ковер. Ковер! Из этой...
Арчи Армстронг. Из Персии. Можете поверить? Ковер из
Персии!
Вилли Армстронг. Какой он там ни есть, лорд Максвелл, а
лэрд присягнул ему на вечную верность.
Жена Гилноки. Присягнул на верность, от этого не отмах-
нешься.
Линдсей. Гилноки, я много лет отвечал за воспитаппе короля.
Я учил его всему, что необходимо для управления коро-
левством. Он уже не мальчик, и если сейчас он не сумеет
привести к покорности своего лорда, чтобы тот слушался
его, как неверный своего Магомета, то помоги, господи,
нашему королевству!
Г илноки. Да. Ха-ха... Помоги, господи... Брюхо, я слышу, рычит.
Линдсей Брюхо?
233

Вилли Армстронг. Лэрд хочет знать, сэр Дэвид: вы ели
что-нибудь сегодня?
Линдсей. Лэрд очень внимателен. Мы еще не ели.
Жена Гилноки. Арчи.
Арчи Армстронг уходит в замок.
Лэрд только что отобедал. Но вам принесут мяса п вина,
сэр Дэвид.
Гилноки. Будьте гостем. Хлеб-соль. Вы герольд короля, вы
принесли мне предложение от имени короля. Я его при-
нимаю. Я его офицер. Вы хороший человек. Добро пожа-
ловать в дом Гилноки. Добро пожаловать, сэр.
Обмениваются с Линдсеем церемонным рукопожатием.
Мистер с гор, чернильная душа,— вашу руку. Вы хороший
человек. (Пожимает руку Макгласа.)
Тэм Армстронг. Когда Гилноки предлагает свою руку, сэр,
вы пожимаете руку чести.
Линдсей. Я это отлично понимаю.
Из замка выходит Арчи Армстронг, за ним жен-
щины с подносами. Линдсею и Макгласу дают пеклеван-
ный хлеб, красное вино. Признавая торжественность мо-
мента, Гилноки отщипывает кусок хлеба и запивает его'
глотком вина.
Линдсей (жене Гилноки, в которой чувствует молчаливое
неодобрение). Всегда тревожно, мадам, что привычный по-
рядок жизни вдруг меняется. Вместо одного хозяина будет
другой, зато и врагов станет меньше. (К Гилноки.) Макс-
велл останется вашим другом, но как быть с Джонстоном?
Гилноки (поперхнувшись куском). Что? С каким?
234

Линдсей. С каким Джонстоном? С лордом и лэрдом? Я имею
в виду обоих. Вы враждуете с лэрдом Уомфри, а лорд Макс-
велл ibo вражде с лордом Джонстоном, родственником и
• сюзереном Уомфри. Сейчас представляется хорошая возмож-
ность покончить с этим печальным недоразумением. Ведь
Джонстоны уже давно хранят верность королю, а вы теперь
его офицер. Сделайте славное дело, кончите все» миром.
Обещаете?
Гилноки смеется.
Вилли Армстронг (в сторону). Что сказать, Гилноки?
Тэм Армстронг (в сторону). Что тут скажешь? Что все
уже сделано.
Вилли Армстронг. Лэрд говорит, что все уже сделано.
Уомфри сейчас в мире с Армстронгами и вообще со всеми.
В знак примирения лэрд охотился с ним за диким оленем.
Они славно провели день и как добрые товарищи пили на
склоне холма.
Арчи Армстронг. И пожали руки в залог будущей дружбы.
М а к г л а с. Это правда?
Гилноки. Почему же нет? Я христианин.
Линдсей. Не стану врать, Гилноки, мы даже яе смели рас-
считывать на это. Как приятно и радостно это слышать!
Слава богу1
Г'илноки. Сосцы богоматери, как прекрасно мириться со ста-
рыми врагами! Мир! Где волынка? Где музыка?
Вилли Армстронг. Где вино для джентльменов? Бутылка
пуста, ей-богу!
Тэм Армстронг. Гилноки хочет музыки!
Арчи Армстронг уходит и возвращается с волынкой.
Гилноки. Ну, выручай, чертова волынка! Деламонт, вы буде-
те танцевать с нею. (Указывает на жену.) Женщины, Арм-
235

стронги — вы тоже не стойте на месте, всем петь и весе-
ло танцевать!
Все танцуют и поют.
О, как боярышник горит,
цветет шиповник алый,
когда любимый мой спешит
по горным перевалам!
Я прибегу к нему на склон,
что мхи ковром укрыли,—
мне распахнет объятья он,
как жаворонок крылья.
Пляшите дружно, парни,
тужить не нужно, парни,—
летите с милой в паре,
ведь пир еще в разгаре!
Сцена восьмая
Линд с ей, М а к г л а с, Г ил н о к и, его жена, Арм-
стронги, женщины, евангелист.
Из лесу в круг танцующих входит евангелист с по-
клажей за спиной. Все расступаются, музыка смолкает.
Евангелист. Добрые люди. Шотландия моя родина, но я
странник. Я коробейник, пришел из дальних земель. Я иду
из самой Германии. (Развязывает свою поклажу.)
Здесь довольно богатое хозяйство: котелки, салфетки, доски
для резки хлеба и прочее.
В этом сундучке я принес вещи, на которых лежит печать
мастерства и красоты, ото все немцы сделали — из дерева,
глины и полотна; как все раоукрашено, как блестит, хоть
236

все глаза просмотрите — не надоест. Радость духа, услада
тела. Ну, кто что купит?
Окружив евангелиста, женщины разглядывают содержи-
мое сундучка.
Жена Гилноки (достав со дна Библию). А это что?
Евангелист. Разве вы не видите, мадам? Книга, что же еще!
Л и н д с е й. На книгах вы здесь не разбогатеете, хозяин. Здесь
живут убийствами и грабежом, так что свои книги несите
лучше в Сент-Эндрюс.
Евангелист. Такую книгу — и в Сент-Эндрюс?! Прямо, зна-
чит, к кардиналу, докторам и прелатам? Да они же меня
сразу на костер за нее отправят. Братья, эта книга есть
непререкаемое слово божие. Это Святое писание, господа...
Л и н д с е й. На английском языке?
Евангелист. Да.
Л и н д с е й. Ясно.
Гилноки. На английском.
Тэм Армстронг. Покажите книгу лэрду.
Евангелист. Лэрду? Вы Джон Армстронг?
Гилноки. На английском. Значит — ересь?
Л и н д с е й. Чистой воды.
Гилноки. Как его... Лютер? Но зачем?
Вилли Армстронг. Лэрд спрашивает, зачем вы несете не-
мецкую ересь в Шотландию? Мы мало знаем об этой
ереси, но про Лютера слыхали. Объясните лэрду.
Евангелист. Говорят, что в этих лесах господа не ладят со
своими князьями, не хотят слушаться их приказаний.
И прелаты церкви ведут себя ныне так же, как какие-
нибудь светские князья. Господь их оставил, ибо они сами
забыли о господе. Божьего благословения нет на них, ибо
они не могут насытить своих голодающих овец. Джон
Армстронг, вы здесь очень породистая овца, а хорошо ли
237

питают вас ваши пастыри? Духовные й светские? Уверен,
что нет. Уверен.
Линдсей. А я уверен в обратном, любезный. В брюхе у лэрда
не рычит. Кроме того, он...
Гилноки. Я королевский офицер! Господни потроха, я теперь
в силе!
Евангелист. Это сила тела. А совесть, сэр?
Линдсей. Кстати, о совести: я что-то не слышал, чтобы Мар-
тин Лютер выказал неповиновение своему королю.
Евангелист. Он слушается господа, а господний глас слы-
шит всякий. И я, смертная тварь, слышу его, и вы, и...
Гилноки. Ладно. Дайте я. Ты еретик. Гори в огне вместе со
своей совестью. Не боишься? (Бьет евангелиста по лицу.)
Евангелист. Мучайте меня, пытайте — я только подставлю
другую щеку, как велел Иисус Христос. И буду стоять на
своем.
М а к г л а с. На границе нет инквизиторов. Чтобы церковь заня-
лась им, нужно отослать его на север. Вы это сделаете,
Гилноки? Вы готовы доказать всем, что чувствуете ответ-
ственность за состояние нашего христианского королевства?
Жена Гилноки. На муки в огонь? Только за то, что он жи-
вет по своей совести? Это слишком жестоко.
Гилноки. Да, жестоко, Деламонт! Вот, у него своя совесть, у
меня — своя. А как вы?
Линдсей. Вас интересует мое мнение, господин лейтенант? Я
не церковник. Да и что он такое, этот добрый человек?
Коробейник, как он сам назвался. Носит всякую дребедень.
Скажите, какую невидаль притащил из Германии! Будто в
Шотландии горшки делают хуже! А вот такая книга здесь
действительно в новинку. Пожалуй, я ее куплю, хозяин.
(Берет Библию и протягивает евангелисту монету.) Вот,
берите. Ну, Гилноки, как вы теперь поступите с ним?
М а к г л а с. Без книги нет доказательств. Без доказательств лю-
дей не сжигают на костре.
238

Гилноки. Не хочу расплачиваться с кардиналами жареной
человечиной за лейтенантский чин. У него своя честь, он
хорошо ее защищает. Бог с ним! Отпустите парня.
Люди освобождают евангелиста, и он принимается укла-
дывать свои вещи.
Л и н д с е й. На дорогу я подам вам совет, евангелист. Хоро-
шенько запомните, что написано в книге, которую я у вас
приобрел,— я подскажу, это в «Послании святого Павла к
ефесянам», глава шестая, стих пятый: «Рабы, повинуйтесь
господам своим». Вас обвинят в измене и повесят. Остере-
гайтесь. 1
Евангелист. Тогда и я напомню вам из послания к ефеся-
нам — та же глава, стих двенадцатый: «Потому что наша
брань против мироправителей тьмы века сего, против ду-
хов злобы поднебесных». Об этой злобе, я думаю, вы хо-
рошо знаете, но предпочитаете закрывать на нее глаза,
попустительствуете ей, потому что вам дороже удобная и
ленивая жизнь. Вы обитаете в доме Риммона и, конечно,
можете меня повесить, только тогда вам не миновать про-
клятья. Господь не бесконечно терпит. (Уходит в лес.)
Л и н д с е й. Сейчас я направлюсь к королю, сэр, чтобы осведо-
мить его обо всем, что здесь произошло. В положенный
срок я вернусь и доставлю вам подтверждение ваших пол-
номочий. А пока, Джон Армстронг, лейтенант и правитель,
позвольте распрощаться.
Жена Гилноки. Прощайте, сэр, с богом. Вы были вестником
мира и добра.
Линдсей отдает ей Библию.
Гилноки. Мы вас приветствуем! Снимите шапки, встаньте в
ряд!
Мужчины обнажают головы. Женщины приседают в по-
клоне. Под звуки волынки все уходят в замок.
W

Сцена девятая
Л инд с е й, М а к г лас.
Л инд с ей и М а к г ла с идут по сцене.
Линд с ей. «Приветствуем вас!» Так-то, Сэнди. «Снимите шап-
ки, выстраивайтесь в ряд!»
М а к г л а с. Неужели он своей рукой убил Уомфри?
Л и н д с е й. Может, и не своей. Никаких доказательств нет.
Макглас. Больше некому. А мы его награждаем. Я слышал ва-
ши слова: к<Как приятно и радостно слышать, что вы поми-
рились с Уомфри». Новость, чтобы примирением называть
вероломное убийство, а я готов спорить, что так оно и было.
Л и н д с е й. Сэнди, вы рассуждаете прямолинейно, а мудрость
любит окольные пути. Попробуйте думать так: король ве-
лел Уомфри убить Армстронга, но у того ничего не полу-
чилось, и, когда стало ясно, что у него ничего не получит-
ся, он потерял благоволение короля и место Уомфри за-
нял Армстронг, потому что Армстронг убил Уомфри. По-
этому, а не вопреки этому Армстронг взыскан королевской
милостью.
Макглас. А как вы поручитесь, что наш кровожадный любим-
чик не нарушит своих обещаний?
Л инд сей. Он их нарушит, Сэнди, об этом позаботится лорд
Максвелл. Я уверен, что за эти заботы лорду Максвеллу
платит английский посол.
Макглас. Не пойман — не вор.
Л и н д с е й. Не пойман, но очень похоже, что вор. Только едва
ли Гилноки этому поверит. Что ни говорите, а предки
Максвелла принесли победу при Бэннокберне, сами, без
всякой помощи. Вы должны помнить, об этом написано в
хрониках... Вот что: раз англичане платят лорду Максвел-
лу, чтобы спровоцировать английское вторжение, мы долж-
ны бросить ему кусок пожирней, чем Армстронгу.
Макглас. Кажется, он любит роскошь. Чем ему угодить?
240

Л и н д с е й. Допустим, погубить его врага. Допустим, отпра-
вить лорда Джонстона в тюрьму.
Макглас. Джонстон верен королю. Его нельзя подозревать
в измене, сэр Дэвид.
Л и н д с е й. Всякого барона нужно подозревать в измене, это
неписаное правило. Когда лорд Джонстон услышит, что
Уомфри убили...
Макглас. А кто ему*докажет?
Л и н д с е й. Ему не нуншо доказательств: оп узнает о смерти
Уомфри и станет мстить. Вот тогда в интересах короны,
королевства и...
Макглас. Сэр, мне не по душе такая политика. Мы выбира-
ем своим оружием слепую лесть и бесчестие...
Л и н д с е й. Слепую? Но мы сами слепые! Мы бредем по ка-
менистой дороге, а наши посохи коротки и не достают до
земли. Как это я говорил?
Пусть споры будут нелегки,
iro я добьюсь победы.
Сэнди, я не добился победы. Армстронг такой же, каким
был прежде,— буйный, гордый и очень себе на уме.
Макглас. Это какой-то Гог и Магог, свирепый циклоп. У него
пара глаз, но лишь половина языка... Слышали, как он
говорит по-гэльски? Глотку ему перерезать мало.
Линдсей. Перерезать глотку! Горячий вы человек, воистину
Макглас, настоящий горец. Перережем глотку Армстронгу»
перережем Элиоту, Максвеллу, Джонстону — а где же ко-
нец? Нет! Пойдем в обход, стороной, расшатаем внать поти-
хоньку, а начнем издалека, с Джонстона. Пусть поломают
голову, какие у нас планы. Эта затея должна понравить-
ся маленькому королю. В классах он показал себя смыш-
леным мальчиком. Правда, не очень смелым: Жаль, но
что поделать. Добрались, вот его дворец. Трубите.
Макглас направляет горн в сторону дворца, трубит.
241

Сцена десятая
Линдсей, М а к г л а с, привратник.
На стене дворца появляется привратник.
Привратник. Кто трубит перед воротами короля Иакова?
М а к г л а с. Сэр Дэвид Линдсей Маунтский, лорд Лайон, просит
у его королевской милости аудиенции по делу государ-
ственной важности.
Привратник. Его королевская милость готов во всякое
время выслушать лорда Линдсея. Вас не заставят долго
ждать, господа. (Уходит.)
Линдсей. Сэнди, нужно подобающим образом одеться. Для
совещания с королем нужны мантия и золотая цепь.
Привратник выносит Линдсею его придворный ко-
стюм.
Отлично. Политическое благоразумие начинается с ко-
стюма. (Облачается в костюм.)
М а к г л а с. Сэр Линдсей, вы забыли одну вещь.
Линдсей. Что такое?
Макглас. Вы вабыли о леди.
Линдсей. Ничуть не забыл. Вы сказали, что она в Джед-
дарте *.
Макглас. Была, а потом собиралась отправиться в Гилноки.
Она...
Линдсей. Она прекрасно поживет еще в Джеддарте. Кончим
здесь дела и пошлем ей весточку. Король сейчас не за-
нят?
Привратник. Нет, сэр.
Линдсей. Мы можем предстать, мистер Макглас.
Макглас. Ваш слуга, сэр Дэвид.
Входят во дворец.
Занавес
1 Д ж е д д а р т — то же, что Джедбор. (Прим. ред.).
242

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая
Евангелист, Мэг, леди.
Леди выходит из леса и некоторое время прохаживает-
ся взад и вперед, словно ожидая кого-то. Поверх платья
с глубоким вырезом на ней дорожный плащ с капюшо-
ном.
Из леса выбегает Мэг. Она не замечает леди, которая
успевает отойти за дерево. Платье Мэг порвано и пере-
пачкано, ноги босые.
Мэг. Где он? Куда вы идете, господин? Подойдите сюда. Сюда,
сюда, здесь никого нет, только мы. Я скажу вам одну
тайну.
Следом за ней из леса появляется евангелист.
Евангелист. Кто ты, женщина? Ты не цыганка? В Шот-
ландии много вас, безбожников, мыкает горе, ибо не име-
ете веры Христовой. А я цыган моего господа, я послан
в эти леса пробудить души отверженных простолюдинов
и их драчливых господ. Почему ты так смотришь на
меня?
М э г. Я боюсь, что вы меня изнасилуете.
Евангелист. Изнасилую? А ведь я могу. Только не тело,
нет — бессмертный дух, который в нем заключен. Мой жал-
кий язык знает два-три слова, которые обличат всю твою
нескладную жизнь. Слушай, женщина. Бог сотворил чело-
века по обращу ювоей славы, и потому каждый из нас
есть как бы бог, только этого пока не видно, наш свет
таится под спудом житейских забот. От них же не изба-
вят ни богатство, ни дары князей. Полагайся только на
себя, взойди на костер за это. Цыгане такие же люди
243

господни, как любой благородный господин, поэтому с
цыган и начнем, и пусть их обращение заставит огонь
славы -сиять на земле...
Мэг.
Какая к черту слава?
Меня тошнит от вас!
С собой большую палку
вы носите сейчас.
1акой же толстой палкой
пытались иногда
исправить жизнь и нравы
вороньего гнезда.
Любил несчастный ворон
ласкать свою жену...
Она ли виновата
иль в нем искать вину?
Чей грех и чья тут слава?
Для воронов — беда!
Им больше счастья, право,
не ведать никогда!
Евангелист. Ты, конечно, не цыганка. Должно быть, из
благородных. Впала в безумие. Тебя покинули? Что ты по-
ешь? Какой ворон? Ласкал жену — при чем тут сла-
ва? Я убежден, что ты служила нечистой похоти и сейчас
терпишь за это муки. Сознайся, ты была похотлива? Преж-
де чем утверждать здесь новую веру, женщина, мы долж-
ны молиться и молиться о ниспослании нам глубокого и
горького раскаяния. Слава презренной плоти — это не сла-
ва. Сначала очисти плоть, очисти ее, иначе не знать те-
бе искупления...
Леди (выступая из-за дерева). А церковь дала вам право
быть духовником этой девушки?
Евангелист (резко повернувшись в ее сторону). Мы все
люди, и это дает мне право быть се духовником. Мне
244

страшно за эту женщину, она идет прямо к сатане В
пекло.
На леди распахивается плащ и открывает декольте.
Так, теперь мне и за вас страшно. На вас следы суетно-
сти безумной и льстивой. Быть может, вы целомудренная
дама и христианка, мадам, только зачем в этих диких
лесах выставлять напоказ свои тайные прелести? Не к
месту и неблагочестиво. Вы кто, Раав или Далила, что
[похваляетесь своими прелестями?
Леди. Простите великодушно, сэр, я совсем не хотела рас-
сердить вас. По правде сказать, вы слишком обидчивы
для первого знакомства. Я совершаю путешествие, кото-
рое из-за дурной погоды расстроилось, и сейчас ищу за-
мок Армстронгов в Эскдейле.
Мэг вскрикивает и отбегает назад. Раскачиваясь из сто-
роны в сторону, она со стоном повторяет: «Армстронг,
Джон Армстронг». К ней подходит леди, старается ее
утешить.
Какая беда у девушки?
Евангелист. Ей воздается за ее грех, только и всего. Я бы
не хотел, чтобы вы с ней говорили. От вас не меньше
заразы, чем от последней шлюхи.
Мэг.
Джон Армстронг шел на охоту раз
со своим широким мечом.
Человека он встретил в вечерний час
на зеленом холме над ручьем.
Никого не утбив, В01звратилш Джон
с той охоты в свой замок вновь:
меч ни разу не был им обнажен,
и с клинка не стекала кровь...
Зато она пролилась над домом Стобсов. Когда-то я там
245

жила. Теперь живу где придется. Увидите АрмстронГоВ,
скажите им, что где-то встретили меня. Так и скажите:
где-то... (Убегает в лес.)
Евангелист. Пойду за ней.
Леди. Вот это меня и пугает.
Евангелист. Нельзя ее оставлять одну.
Леди. Все-таки вы развратитель.
Евангелист. Нет, мадам, нет.
Леди. Но развращаете вы не тело. Неужели вы не видите,
что надо дать ей поправиться, а уж потом врачевать ее
душу! Что у вас в бутылке?
Евангелист. Слабое пиво.
Леди. Так сделайте милость, дайте ей пива. Приютите ее по-
ка где-нибудь, и, если вы причините ей зло, вам будет
плохо. Я пользуюсь влиянием в королевстве, мой друт,
и в два счета передам вас в руки инквизиции. Ну, сту-
пайте, ищите девушку.
Сцена вторая
Леди, служанка,Вилли Армстронг.
Леди. Неужели придется дотемна торчать в лесу? Ты где,
красавица? Иди сюда!
Входит запыхавшаяся служанка.
Служанка. Простите, мадам, чуть не заблудилась. Осталь-
ная прислуга отправилась вперед к замку.
Леди. А в Джеддарте для меня ничего не было? От сэра Линд-
сея не было письма?
Служанка. Нет, ничего не было. Мне сказали, что он поехал
прямо к королю.
Леди. Тогда не остается ничего другого, как искать гостелри-
246

имства у Гилноки. Выбирать не приходится. Боюсь, они
будут вести себя с нами, как дикари.
Леди и горничная подходят к замку. К воротам выходит
Вилли Армстронг.
Вы человек лэрда Гилноки?
Вилли Армстронг. Да.
Служанка. Нам нужен сэр Дэвид Линдсей.
Вилли Армстронг. Его здесь нет, но вы можете войти.
Мы ожидаем его через месяц. Ждите его у нас. Друзей
своего доброго друга лэрд принимает радушно.
Леди. Благодарю вас, сэр, вы очень приветливы. (Входит в
замок.)
Вилли Армстронг. А зачем ей королевский герольд, а?
Служанка. Она хочет поплясать с ним.
Вилли Армстронг. Поплясать?
Служанка. Одну очень веселую джигу. Разве на границе ее
не пляшут?
Вилли Армстронг. Еще как!
Ее на кухне встретил он,
где суп варился вкусный,
и на солому повалил,
которой пол был устлан.
Служанка.
Из бриллиантов вмиг сорвал
с нее он ожерелье,
ему ведь было ни к чему,
чтобы они горели!
Оба смеются.
Вилли Армстронг. На кухне Гилноки есть где развернуть-
ся. Пойдем, певунья, не побрезгуй нашим мясом с вер-
тела.
Уходят в замок.
247

Сцена третья
Советник лорда Джонстона, советник лорда
Максвелла.
Из дворца выходит советник лорда Джонстона.
Советник лорда Джонстона (в публику). Я доверенное
лицо лорда Джонстона. Для людей родовитых и знатных
настало смутное время. Приказом короля мой господин за-
ключен в тюрьму, а за что — толком не сказано.
Из дворца выходит и останавливается в дверях совет-
ник лорда Максвелла.
Этот человек — вот, мы с ним смотрим друг на друга — он,
господа, советник лорда Максвелла. Дома Максвелла и
Джонстона враждуют уже давно, однако сейчас дела обер-
нулись совсем безобразно. Сэр!
Советник лорда Максвелла. Добрый день, сэр. Вы со-
ветник Джонстона, да?
Советник лорда Джонстона. Вы прекрасно это знаете,
сэр. Вы советник Максвелла.
Советник лорда Максвелла. Мой господин велел пере-
дать, сэр, что он глубоко опечален судьбой, которая по-
стигла сегодня лорда Джонстона. Поистине, ужасная весть.
Советник лорда Джонстона. Какой же вы лицемер,
креста на вас нет! Ведь это интригами вашего лорда
Максвелла мой господин заключен под стражу. Напрасно
притворяться. Не пытайтесь отрицать, сэр, вы знаете, ка-
кая новость пришла с границы: вассал и родственник лор-
да Джонстона лэрд Уомфри отправился на охоту, а домой
вернулась только его лошадь. Кто его убил?
Советник лорда Максвелла. Кто-нибудь из Армстрон-
гов или Элиотов. Какая разница? Уомфри враждовал и с
теми и с другими.
248

Советник лорда Джонстона. Выходит, вы сами это
признаете?
Советник лорда Максвелла. Что ж отпираться? Карти-
на ясная. Только не следует думать, что лорд Максвелл по-
хвалит своих вассалов за вероломное убийство.
Советник лорда Джонстона. Хотите знать, почему мой
лорд в тюрьме? Потому что по ходатайству Дэвида Линд-
сея король пожелал считаться с претензиями Джона Арм-
стронга, а тот требует защиты от справедливой мести
Джонстонов, возмущенных позорным убийством лэрда Уом-
фри. Армстронг — вассал Максвелла, а между Максвеллом
и Линдсеем существует тайный сговор. Максвелл хочет
подчинить себе всех лэрдов на юго-западной границе...
Советник лорда Максвелла. Но чего хочет Линдсей?
Советпик лорда Джонстона. Трудный вопрос. Мотивы
сэра Линдсея мне совсем неясны.
Советник лорда Максвелла. Лорду Максвеллу они тоже
неясны. Линдсей убедил его королевскую милость, что ваш
господин представляет опасность для королевства.
Советник лорда Джонстона. Я бы уточнил: опасность
для Армстронгов.
Советник лорда Максвелла. Вы, стало быть, ничего не
слышали?
Советник лорда Джонстона. А что я мог слышать?
Советник лорда Максвелла. Ну как же! Армстронги и
есть королевство! Линдсей добился того, что Гилноки те-
перь лейтенант границы и единственный правитель в Эск-
дейле!
Советник лорда Джонстона. Он добился для Гилноки...
Советник лорда Максвелла. Да! Гилноки теперь офи-
цер, и полномочия его столь велики, что спорят с наслед-
ственными привилегиями его лорда — Максвелла.
Советник лорда Джонстона. Но... но какую же цель
преследует Линдсей? Сэр, каковы его...
249

Сцена четвертая
Советник лорда Джонстона, советник лорда
Максвелла, советник кардинала.
Из дворца выходит советник кардинала. Это доми-
никанский монах.
Советник кардинала. Я вам открою его цель, джентльме-
ны. Благослови вас бог и да помогут вам ангелы небесные
на всех путях ваших. Я представляю кардинала-архиепи-
скопа СенттЭндрюсского. Возьмусь напомнить вам одно ме-
сто из сурового и торжественного проклятия, которому его
милость архиепископ Глазго недавно предал всех изменни-
ков и ворсив, посягающих на спокойствие границы. Лорд
архиепископ сказал: «Проклинаю их головы и каждый во-
лос на голове; проклинаю лицо, глаза, рот, нос, язык, зу-
бы, шею, пледа, грудь, сердце, утробу, проклинаю их спере-
ди и со спины, изнутри и снаружи. Проклинаю их идущи-
ми и едущими, проклинаю стоящими и сидящими и на веки
вечные осуждаю их на адскую бездну, где примут они бес-
конечные муки от Люцифера и его подручных». Ибо мир
между христианскими королевствами, господа, нужен не
только затем, что он выгоден: церковь во • спасение ваше
велит жить в мире. Как обеспечить этот мир, господа?
Укрепляя мощь королевства, полагаясь на поддержку на-
следственных лордов, полноправных хозяев своей земли,—
я говорю о вашем хозяине, сэр, и о вашем тоже. Нужно
быть уверенными в том, что лорды уберегутся от соблазна
грабительских набегов, удержатся от кровопролитной рез-
ни сами и удержат от нее своих вассалов и — последнее,
но самое дорогое сердцам верующим,—что они встанут
прочной и незыблемой преградой распространению дья-
вольской ереси.
Советник лорда Максвелла. Ереси, сэр?
250

Советник лорда Джонстона. Ереси? Да при чем здесь
она? Он просто фанатик, всюду видит ересь. Пойдемте,
бог с ним.
Советник кардинала. Потрудитесь выслушать меня, гос-
пода. Я представитель кардинала. Кроме того, я собирался
говорить о Линдсее.
Советник лорда Максвелла. Вот именно, сэр.
Итак?
Советник кардинала. Во-первых, он прелюбодей. Он от-
крыто держит любовницу. Он наверняка прихватил ее с
собой на переговоры к Армстронгам.
Советник лорда Джонстона. При дворе каждый время
от времени имеет любовницу. Что говорить, даже король...
Советник кардинала. Не перебивайте меня. Сэр Дэвид
Линдсей вдобавок человек замечательного ума. Он мастер
чувственной поэзии, пишет пьесы и острые сатиры, кото-
рые в большинстве своем противны блистательному вели-
чию церкви. Вам это известно?
Советник лорда Максвелла. Разумеется.
Советник кардинала. И такого человека король посылает
обеспечить мир на английской (границе! А чем занят в
это же время по ту сторону границы король Генрих Тю-
дор? Могу сказать, господа: он оказывает строптивое не-
повиновение святейшему отцу папе, и там тоже, кстати
сказать, замешано прелюбодеяние.
Советник лорда Джонстона. Вас нужно понимать в том
смысле, что Линдсей еретик? То же самое, что Лютер, сэр?
Советник кардинала. Упаси бог! Если бы он был Люте-
ром, кардинал не стал бы терпеть его так долго. Конечно,
еретик, но умеренный. Еще не Лютер. Мы даже англий-
ского короля не спешим объявить Лютером — это больное
и заблудшее чадо Христово. Но если он не прекратит ужа-
сы, творящиеся в его королевстве, то дело вполне может
кончиться Лютером.
251

Советник лорда Максвелла. Я так представляю себе
вашу мысль, сэр: английское отношение к религии и шот-
ландский политический курс едва ли можно совместить,
даже обладая гибким умом Линдсея.
Советник кардинала. Едва ли можно совместить. Именно
так, едва ли. Воздержусь сказать определеннее, но...
Советник лорда Джонстона. Воздержитесь? Тогда ска-
жу я. Если Линдсей еретик, то он, клянусь богом, просто
предатель. Его намерения очевидны: ослабить границу,
посеять раздор и вражду среди охраняющих ее дворян.
Поэтому лорд Джонстон попал в тюрьму. А куда отпра-
вится за ним следом лорд Максвелл? На виселицу? И еще
одно не дает мне покоя: Флоддеи. Мы бы никогда не про-
играли сражение, если бы министры лучше помогали по-
койному королю Иакову. Даже во время сражения кучка
жалких трусов во главе с Линдсеем не переставала проро-
чить беду.
Советник лорда Максвелла. А его сын, Иаков Пятый,
все еще недоросль и каждую минуту боится, что прежний
наставник велит ему снять штаны и всыплет хорошую
порку.
Советник лорда Джонстона. Он должен показать себя
мужчиной, королем, не обнажать свой зад и не слушать
ничьих советов.
Советник кардинала. Кроме советов святой Христовой
церкви. Мы слышали, сэр Дэвид Линдсей очень ревниво
отправляет обязанности главного герольда короля. По-
хвально. Пусть и занимается этим делом.
Издалека доносятся звуки труб и крики «Да здравствует
король!»
Король отправляется слушать мессу, а нам давдо пора
быть с нашими лордами.
252

Советник лорда Джонстона. Скоро мы будем с ними
неотлучно, если король сделает обычаем притеснение сво-
их баронов. Во всяком случае, господа, мы отныне дейст-
вуем заодно. Конец вражде между Максвеллом и Джон-
стоном.
Советники лордов Максвелла и Джонстона пожимают друг
другу руки.
Советник лорда Максвелла. Решение благое и достой-
ное христиан. Что вы скажете, сэр?
Советник кардинала. Что я могу сказать? Я представляю
кардинала, а посему аминь и благословение.
Советники лорда Максвелла и кардинала
уходят.
Сцена пятая
Советник лорда Джонстона, Линд с ей. Мак-
глас, король и свита.
Из дворца выходят Л и н д с е й иМакглас.
Советник лорда Джонстона. Сэр Дэвид! Лорд Максвелл
и мой господин более не враждуют между собой.
Л и н д с е й. Вот как? Причиной этому, несомненно, глубокая
скорбь, в которую лорда Максвелла повергло несчастье
с лордом Джон стон ом.
Советник лорда Джонстона. Мне говорят, что несчастья
его друзей волнуют его до слез. (Уходит во дворец.)
Л и н д с е й. Никаких новостей из Джеддарта? Господи, будь она
здесь, я немедля отправил бы ее в постель к Максвеллу.
Больше подкупить его нечем. Значит, лейтенантский чин
Гилноки ему не по душе. Король его побаивается и усту-
253

пит ему во всем. Тогда Гилноки откажется признавать
наш уговор. Мне кажется, пора посоветовать королю за-
ключить Максвелла в тюрьму по подозрению в связях с
английским послом. Это бросит тень на его честь шотланд-
ца, и Гилноки уже не будет считать его достойным своей
преемственной зависимости.
Макглас. У Максвелла очень много сильных союзников: Бос-
велл, Бакклю, Дугласы... Король не решится отправить его
в тюрьму, сэр Дэвид.
Л и н д с е й. Не решится? Пожалуй, не решится. Но какое-ни-
будь решение мы еще найдем. Если не удастся сломить
больших лордов, надо укреплять тех, что поменьше. Вот,
хотя бы нашего победителя при Бэннокберне... Господи,
будь она здесь, я прямо сейчас лег бы с нею сам. Сэнди,
мы опоздаем к мессе.
Через сцену проносят короля, обремененного всеми зна-
ками своего достоинства. За паланкином идут советни-
ки, занятые в предыдущей сцене, и вообще публика,
которую режиссер сочтет возможным выпустить. Линд -
сей и Макглас уходят с процессией. Крики: «Да здрав-
ствует король!»
Сцена шестая
Леди, служанка.
Леди и служанка выходят из замка.
Леди. От Линдсея по-прежнему никаких вестей?
Служанка. Никаких, мадам.
Леди. Очевидно, он вспомнит обо мне, когда ему придет жела-
ние отдохнуть. Словно я его багаж, право, или законная
жена. А еще называет себя поэтом,
254

Служанка. Кроме этого он еще политик, мадам. Король воз-
ложил на него очень ответственное поручение, оно тре-
бует большого мужества.
Леди. Ты говоришь дерзости. Не тебе, красавица, смеяться над
его мужеством. Мужества ему не занимать. Его мужества
мне хватает, а вот любви... я уже не стройная и свежая,
как роза, девушка. Пройдет немного времени, я стану сов-
сем сморщенной старушкой, и ему будет неприятно смот-
реть на меня, гладить пальцами — да что там, он брезгли-
во отвернет нос.
Служанка. Отвернет нос?
Леди. Ничего удивительного. Просидеть все это время в замке
Гилноки! Я не возьмусь назвать его самым здоровым по-
мещением во всей Шотландии. Мы тут все провоняли, дет-
ка,— я, ты, мои слуги. Мы стали такие же грязнули, как
Армстронги.
Служанка. Тогда почему вы не возвращаетесь в Эдинбург,
мадам?
Л е д и. Почему? Все по милости Дэвида Линдсея. Он сказал: бу-
ду ждать у Армстронга. Я на месте и, видит бог, не уеду
отсюда. Нет, он вернется, он не забудет, где оставил меня,
потому что без меня ему не обойтись. Когда все речи ска-
заны, ему нужна одна я. Линдсей — поэт. В его даме для
него жизнь. Он мне сам в этом клялся, детка, и по щекам
у него катились слезы.
Из замка выходит женаГилноки.
А вот и наша добрая хозяйка. Худенькая какая, бледная,
грустная — а чего ей не хватает? Мужчина у нее настоя-
щий лев, а пива и мяса в амбаре столько, что можно
разъесться, как жене Потифара. Добрый день, госпожа.
255

Сцена седьмая
Леди, служанка, жена Гилноки.
Жена Гилноки. Добрый день, мадам. От сэра Дэвида Линд-
сея есть какие-нибудь новости? Он скоро собирается вер-
нуться в Эскдейл?
Леди. Как знать! Король возложил на него очень ответствен-
ное поручение.
Жена Гилноки. Я понимаю, но как быть с подтверждением
титула Гилноки? Гилноки будет спрашивать, лейтенант он
или нет. Сэр Дэвид обещал ему.
Леди. Раз так, то король обязательно даст подтверждение.
Жена Гилноки. Я понимаю, но Гилноки, знаете, не очень
доверяет королю. И не может он ему доверять: его пять
раз объявляли мятежником, посылали против него офице-
ров, лишали прав на его землю и товары. Вы знаете ко-
роля, мадам?
Леди. Я хорошо знала его отца.
Жена Гилноки. Знали его отца?
Леди. Господи боже, я спала с ним.
Жена Гилноки. С ним? Вы?
Леди. Мне тогда было только пятнадцать лет, но судьба отли-
чила меня.
Жена Гилноки. А давно вы любовница Линдсея?
Леди. Достаточно давно, мадам, иначе он не обращался бы ее
мною, как сейчас.
Жена Гилноки. У него есть жена?
Леди. Да, есть.
Жена Гилноки. Какая она?
Леди. Она стала появляться в обществе тогда же, что и он.
Была швеей при двере, ничем не выделялась. Он тоже
тогда не выделялся, был всего-навсего наставником
детей знати. Они уже очень давно не живут вместе. Сэру
Дэвиду нужна жена порезвее характером и чтобы свобод-
256

нее и проще держалась на людях. А эта шествует по ули-
це Каноников из дворца в церковь, как архидиакон. Такая
же холодная и прямая, как плиты, по которым она сту-
пает.
Служанка. На ее ногах не разбежишься.
Леди. Помолчи, детка. Я тебя предупредила: ты дерзишь.
Жена Гилноки. Мадам, много в Эдинбурге и Линлитго та-
ких, как вы?
Леди. Что значит — таких?
Жена Гилноки. Ну, таких, что безразличны к супружеским
обетам и не стыдятся быть любовницей человека, который
обвенчался обрядом с другой женщиной. Ради бога, про-
стите меня, мадам, я не хочу вас обидеть, но в нашей глу-
ши, право, удивительно слышать такое. Если бы я изме-
нила Гилноки, он бы наверняка убил меня.
Л е д и. А если бы он вам изменил?
Жена Гилноки. Если бы! Он и так изменяет, мадам. С фер-
мерскими батрачками, с работницами болотных медников,
с челядью англичанина, чей дом он спалит дотла. Но он
никогда не позволит себе этого с благородной леди. Святой
Петр! Этого он не допустит. Но вот вы, мадам, вы же са-
мая настоящая леди, вы получили хорошее образование,
может быть, даже латынь и французский знаете...
Служанка. Само собой. Еще греческий и гэльский.
Жена Гилноки. Тут по лесу ходит один странник, он рас-
сказал нам об Иисусе Христе, о Завете и новой религии в
Германии, и что священники нашей церкви от антихри-
ста, и что раскаянием и мученичеством мы можем вернуть
себе благодетельную господню милость, которая оставила
сей мир. Гилноки сказал, что он еретик, но сэр Дэвид по-
дал ему добрый совет, чтобы этого человека развязали и
отпустили с богом.
Леди. Я знаю человека, о котором вы говорите.
Жена Гилноки. Мадам, я полагаю, что он благочестивый
9 «Пьесы»
257

пастор и что господь сподобил его божественным открове-
нием.
Леди. Может быть, так, но...
Жена Гилноки. И я уверена, что он бы плохо посмотрел на
ваше прелюбодеяние с Линдсеем Деламонтом. У нас была
тут девушка на границе, мадам, и она легла с мужчиной,
не связавшись с ним узами брака,—так что с ней ста-
лось!
Леди. Что с ней сталось, мадам?
Жена Г и л н о к и. Родные от нее отказались, не пускают
на порог, а отец плеткой исполосовал ее тело. Она понесла
справедливое наказание, потому что опозорила свой дом.
И мой тоже: ее отец доводится мне братом, мадам.
Леди. Как ее ввали?
Жена Гилноки. Она была дочерью лэрда Стобса. А где муж-
чина, который был с нею? Где он, я вас спрашиваю? Ва-
ляется среди папоротников, и над головою Гилноки висит
жестокая месть за это убийство. Гилноки!
Сцена восьмая
Гилноки, его жена, леди, служанка, Вилли
Армстронг.
Из замка выходит Гилноки с новой золотой цепью на
шее.
Гилноки. Убийство.
Жена Гилноки. Гилноки, я ей ничего не говорила. Я пиког-
да не расскажу...
Гилноки. Какое убийство?
Леди. Сэр, ваша добрая жена поведала, каким глубоким ува-
жением с вашей стороны пользуется девическое достоип-
258

ство здешних женщин и какое жестокое наказание ожи-
дает соблазнителей. Что здесь сказано неправильно?
Гилноки. Наказание — правильно. Да, жестокое. Вы придвор-
ная шлюха. Роскошная. Линдсей. Когда он вернется?
Леди. Этого я не знаю, сэр.
Гилноки. Я должен быть офицером. Лейтенантом. Я принял
титул. Сделал цепь. Где подтверждение?
Ж е н а Гилноки. Потерпи, Джон, все будет. Линдсею можно
верить.
Гилноки. Линдсею? Верить? Ха, это он поверил Джонни! По-
тому что я сказал, что примирился с Уомфри. Убийство.
Какое убийство?
Леди. Мы вели самый общий разговор, сэр.
Гилноки (указывая пальцем на жену). Нет. Я слышал, как
она хныкала. (Через плечо тычет большим пальцем в на-
правлении замка.) Иди.
Жена Гилноки. Гилноки.
Гилноки. Иди. Пока не избил.
Жена Гилноки уходит в замок.
Леди. Сэр, напрасно вы так неласковы со своей женой. Она
вас любит, сэр, и если боится чего, то ради вашей же бе-
зопасности.
Гилноки. Кто неласков? (Служанке.) Ты. Тебя ждут там.
Вилли тебя ждет.
Служанка. Я вас не понимаю, сэр.
Гилноки. Хорошо понимаешь. Вилли!
У ворот замка появляется Вилли Армстронг.
Забери и наймись ею. Если она хочет. Кажется, она уже
побывала в твоих руках рано... раньше.
Служанка. Гилноки, я служу этой леди. Я не собираюсь по
вашему желанию ложиться с вашими людьми.
О*
259

Гилноки. Не хочешь — не надо. Только убирайся отсюда. Вил-
ли! Я хочу один.
Вилли Армстронг. Я понял, Гилноки. Пойдем, подруга.
Живей! У лэрда личное дело. (Уводит служанку в замок.)
Сцена девятая
Гилноки, леди.
Гилноки. Очень личное. Снимите с себя.
Леди. Что?
Гилноки. Все. Я хочу видеть ваше тело. Пусть оно примет
меня. Джонни мужчина. Джонни никто не отказывал. Сни-
майте все.
Леди вынимает маленький перочинный ножик и настав-
ляет его на Гилноки, когда тот пытается ее обнять. Затем
она разражается смехом, и, убирая руки, ей вторит Гил-
ноки.
Ха-ха! Но вы же шлюха?
Л е д и. Да, но не ваша.
Гилноки. Шлюха — общая. Для всех мужчин. И для меня.
(Приступает к ней уже с угрожающим видом.) Я могу.
Я могу силой.
Леди. В своем же замке, Джонни? Я принадлежу герольду ко-
роля. Осторожней, дружок, это уже государственная из-
мена! И вы думаете, что после этого он привезет вам офи-
церский чин?
Гилноки. Он убьет за вас? Линдсей? Убьет?
Леди. Не могу сказать точно. До сих пор, насколько я знаю,
он не находил для этого повода.
Гилноки. Если да, то он человек чести. Убить джентльмена,
защищая честь шлюхи. Честь шлюхи поэта. Шлюхи коро-
260

левского герольда. Он увидит в этом свой долг. Честь ве-
лит ему пронзить копьем сюда, здесь. (Указывает на
сердце.) Дэвид Линдсей — герольд. Поэтому он поймет своп
долг.
Леди. Ах, Джонни, мой сильный красавец Джонни, я вас по-
няла. И я очень разочарована, сэр. Мне казалось, что вы
испытали ко мне внезапный прилив любви или просто по-
хоть, но даже это мне польстило бы. В вас кипят сила и
ярость льва, и вряд ли это доставляет удовольствие смир-
ным леди, которых вы неистово подминаете под себя. Вы
многое обещаете, вы настоящий герольд, сэр. Ваш герб на
вашем теле, он в вашей крови, а сэр Дэвид Линдсей кро-
пает свой пером и карандашом на тонком пергаменте.
Я сейчас вам отказала, потому что .вы были грубы и очень
скоры. Вам бы не сразу, а постепенно воспламенить меня,
и вы получили бы свое, сэр, вот под этим деревом.
Гилноки. Ага...
Леди. Еще не все, Гилноки. Я вас поняла. Вы были грубы и
нетерпеливы, но к тому же вы хотели схитрить. Вам не я
была нужна, а ревность Линдсея. Если удержать при себе
любовницу, обычную проститутку, станет для Линдсея во-
просом чести, то как же он решится осудить вас за убий-
ство Уомфри — так, кажется, его звали? А ведь это убий-
ство, если не ошибаюсь, было местью за поруганную дев-
ственность. Вы боитесь, что убийство раскрылось и вам не
получить королевского помилования.
Гилноки. Помилование! Джон Армстронг боится, что не полу-
чит помилования!
Леди. А разве нет? Я никогда не поверю, чтобы вы придавали
очень большое значение золотой цепочке и лейтенантско-
му чину...
Гилноки. Замолчи! Какой крикливый рот. Закрой его. Вот
так. (Пальцами зажимает ей губы и не отпускает их доль-
ше, чем нужно, на что леди никак не реагирует. Затем
261

резко отступает назад и снимает перевязь.) Вот меч.
Прочь его! (Бросает пояс и меч.) Вот золотая цепь и чин
офицера. Прочь их! (Швыряет наземь золотую цепь.) Вот
мои кожаные латы. Долой их! (Бросает под ноги куртку
из буйволовой кожи.) Вот кинжал. Прочь его! (Из-за поя-
са коротких штанов вытягивает кинжал, отбрасывает его
в сторону.) На мне только рубаха и штаны. Нет солдат,
нет лошадей. Как у Дэвида Линдсея не было солдат, когда
он стоял перед моими воротами. Мой костюм удобен для
любви. Или для казни. Для чего еще? Для помилования?
Да будь здесь король, я бы никогда не стал просить его
о помиловании. Не обороняясь, не угрожая, без верных
союзников я бы потребовал, чтобы он увидел во мне чело-
века, чтобы признал меня таким, каков я есть, и чтобы
дал мне только то, что найдет нужным и что я заслужил.
А чего я заслуживаю? Вы (знаете. Скажите сами. Окажите.
Леди. Джон, вы заслуживаете быть равным любому королю в
христианском мире.
Гилноки. В Эскдейле. Больше нигде. Я очень скромный чело-
век. Я не чета вашим самонадеянным приятелям. Только
Эскдейл и Лиддесдейл, больше не нужно Джону Армст-
ронгу. Тут мое королевство, своим людям я обеспечу спра-
ведливое управление. Мое маленькое королевство будет
бастионом для всей Шотландии. Кто стремится разделать-
ся с Армстронгом, тот хочет впустить к нам англичан —
не важно, как его аовут: Джонстон, Линдсей, может, и сам
Стюарт. Помилованиями и титулами они собираются за-
добрить мою честь и при этом — заметьте — они мешкают
предложить свои трусливые подачки. Они оправдывают
это промедление клеветническими разговорами о недока-
занном убийстве. Армстронг сослужил бы им гораздо луч-
шую службу, если бы они не требовали от него службы, а
попросили бы у него —- слышите? — попросили помощи, как
у друга и брата.
262

Леди. Ах, Джонни, как развязался ваш язык! Вы мелете им,
как мельница. Вы впервые заговорили, разгородив запру-
ду во рту. А кто этому (причиной, сэр?
Г и л н о к и. Вы.
Леди. Да, я...
Когда я пред тобой, ты полон силы —
тебе не нужно женщин или слуг,
чтоб за тебя произносили вслух
то, что сказать ты хочешь, Джонни милый!
Я обладаю духом, столь могучим,
такие знанья в тайне берегу,
что силой тела и ума могу
тягаться с самым мощным, самым лучшим
из всех мужей. Да, мы с тобой равны!
И если б души мы соединили,
как две реки, в один напор волны,
то все преграды были б сметены...
Захочешь ли моей поверить силе?
Дерзнешь ли сам разжечь огонь в крови,
рискнуть на смелый шаг, не зная страха?
Тогда бери дубину и с размаху
сбей обручи с бочонка, дай любви
струей могучей вырваться на волю!
Пускай она затопит все вокруг —
и дом и улицы, как в сказке суп прекрасный
из жира с луком и селедки красной,
вскипевший в котелке волшебном вдруг
и превративший всю усадьбу в остров
с затопленными остовами труб,—
дымящийся, наперченный и острый,
опасный, обжигающий для губ,
похожий на огонь душистый суп...
Г и л н о к и. Суп из копченой селедки...
Леди. В котелке. На огне. С самого дна морского достали жи-
263

вых скользких рыбок, Джонни, выпотрошили, разрубили
заправили острым луком и черным перцем...
Он уводит ее в лес, на ходу расстегивает и отбрасываем
в сторону ее накидку, потом шарф, потом повязку с го-
ловы.
Сцена десятая
Линд с ей, служанка, М а к г л а с.
На стене дворца появляется Л и н д с е й.
Л и н д с е й. Не буду утверждать, чтобы я в какой-то степени
предвидел подобное развитие событий или подстроил все
сам. Когда бы это было так, я бы заслуживал имени по-
собника...
Из замка, напевая, выходит служанка.
...пособника низменным желаниям и порокам человеческо-
го рода. Вообще говоря, ими питается мое искусство. Их
следует принимать, извлекать из них пользу, получать от
них удовольствие, прости, господи, меня, грешного! Вот
хотя бы эта малютка: получила свое удовольствие — и те-
перь захотела музыки, поет песню. Она обручена с моим
секретарем, но с нею только что был человек Армстронга,
а сам Армстронг сейчас... Э, к черту все!
Служанка (поет).
Весенним днем, когда цветы
еще не расцветали,
из дома матери меня
в служанки силой взяли.
А жарким летом, в самый зной,
когда желтело поле,
глумились парни надо мной
во ржи высокой вволю.
264

(Подбирает оружие и предметы туалета, оставленные на
сцене Гилноки и леди, и складывает в две кучи.)
Суровой осенью листва
с деревьев опадала,
с печальной песнею ее
я граблями сгребала.
Из листьев мокрые холмы
темнели, как могилы,
пока навек рука зимы
их снегом не покрыла...
Из дворца выходит Макглас.
Л и н д с е и. Мистер Макглас, вам придется одному отправляться
в Эскдейл. При настоящем положении дел я не могу оста-
вить двор.
Макглас. Король арестует Максвелла?
Линдсей отрицательно качает головой.
Мне кажется, вы сделали круг чуть больший, чем нужно.
Маленького короля нужно брать в тесный круг. Имеет
смысл предложить свои услуги английскому королю.
Линдсей. Макглас,' это речь изменника.
Макглас. Пусть, а какую речь я буду держать перед Гилноки?
Линдсей. Вы должны сказать ему, что возвышение Армстрон-
га будет означать окончательное падение Максвелла.
И будьте сдержанны. Забудьте, что вы горец. Будьте Иа-
ковом, Сэнди, а не Исавом — пусть Гилноки будет Исавом.
Идите с богом. (Уходит.)
Макглас пересекает сцену, направляясь к служанке.

Сцена одиннадцатая
Служанка, Макглас.
Макглас. Mo ghaol, Mo ghradh, mo thasgidhl. Сэр Дэвид
шлет тебе свой почтительный привет.
Служанка. Наконец-то вспомнил.
Макглас. Где госпожа?
Служанка. Не знаю, что и скаяать.
Макглас (взглянув на сложенную в кучки одежду). Так.
В Джедборо она •заскучала. Не нашлось подходящих муж-
чин, да? Меч Гилноки. Эге, да и куртка тут. Где же
штаны?
Служанка. Боюсь, что на нем их сейчас тоже нет.
Макглас. А на тебе? Там, я уверен, уже не однажды побы-
вал гость, пока ты здесь. Впрочем, этого нужно было ожи-
дать, правда? Король потребовал от Линдсея привести Гил-
ноки к покорности, но мне представляется, что победила
леди, а политик проиграл.
Служанка. Проиграл?
Макглас. Да, проиграл. Нет сейчас такой должности, в кото-
рую можно было бы возвести Джона Армстронга. Эта цепь
ничего не значит, пока Максвелл и Линдсей дерутся за
благосклонность короля, тащат его за уши в разные сто-
роны, один вправо — другой влево, и святая шотландская
корона пляшет, как... как кегля. Однако, как я сказал, мо-
жет, это (вертит в пальцах повязку леди) поможет нам
найти какое-то решение. Что ее заставило лечь с ним? По-
хоть, великодушие, восхищение его мужскими достоинст-
вами — или долг перед сэром Дэвидом и желание помочь
его делу? Если последнее...
Служанка. Если последнее, Сэнди, тогда она самая настоя-
Воробышек, любовь моя, моя радость! (гэльск.).
266

щая шлюха, правительственная проститутка и твоему гос-
подину было бы просто не за что предпочесть ее своей
кислой жене. Моя госпожа пошла с Армстронгом только
потому, что Армстронг такой, какой он есть. Других мыс-
лей у нее не было, не ломай напрасно голову. Ведь ты
не устраиваешь мне допроса, как я жила в замке: ты сам
говоришь, что ничего другого нельзя было и ожидать.
Пусть и сэр Дэвид сохраняет к ней такое же доверие, и
тогда она ему не изменит. У нее есть своя честь.
Макглас. У Гилноки тоже. Ага, вот и джентльмены.
Сцена двенадцатая <
Стоб с, молодойСтоб с, Макглас, служанка.
Оба Элиота появляются из леса, держа руки на эфесах
мечей.
Макглас. Добрый день, господа.
С т о б с. Добрый день.
Макглас. Вы ищете Гилноки?
Молодой Стоб с. Да.
Макглас. Его пока нет.
Молодой Стоб с. Мы подождем. Кто вы?
Макглас. Макглас.
С т о б с. Горец. Королевская крыса. Раздавить тебя мало, пар-
шивца. Кто эта девка? Твоя?
Служанка. Ничья, сама по себе. Вы говорите, как мужик, как
последний мужик. Научитесь сначала вежливости. Одеты
как джентльмены, а ведете себя совсем неподобающе.
С т о б с. Я у себя дома, красавица, а ты у нас в гостях. Привы-
кай и вообще придержи язык.
Молодой Стоб с. Может быть, помочь ей, отец?
С т о б с. Не надо. Мы у Гилноки, пусть сам разбирается.
267

Молодой Стобс. Йе зря, Зйачйт, гбворят, что Гйлнбкй От-
крыл свой дом для всякой дряни.
Стобс. Хватит, парень, замолчи. Гилноки женат на моей сест-
ре. Мы должны держаться хорошего мнения о нем, покуда
не убедимся, что он его недостоин. Когда лэрд вернется?
Я тебя спрашиваю!
М а к г л а с. Од меня не посвящает в свои планы. Когда при-
дет, тогда и вернется.
Служанка. Он скоро вернется, сэр... Да вот он.
Сцена тринадцатая
Гилноки, леди, служанка, М а к г лас, Стобс, мо-
лод ой Стобс.
Из леса в обнимку выходят расслабленные и растрепан-
ные Гилноки и леди. Завидев Элиотов, Гилноки от-
пускает леди. Служанка передает ей накидку, шарф и прочее.
Гилноки. А-а... Гилберт.
Стобс. Да, Гилберт.
Гилноки. И Мартин. (Женщинам.) Ступайте в дом. Вас позо-
вут. Вы тоже идите, сэр.
М а к г л а с. Я вас еще увижу, сэр.
Леди (Макгласу, тихо). Где Линдсей?
М а к г л а с (тоже тихо). В Эдинбурге.
Леди. Вот оно что...
Леди, служанка и Макглас уходят в замок.
Сцена четырнадцатая
Гилноки, Стобс, молодой Стобс.
Гилноки. Гилберт...
Стобс. Джон.
268

Гилноки. У меня к тебе дело. Деликатное.
Стобс. Догадываюсь. Когда мы в тот день всадили свои клинки
в Уомфри, он успел коенчто прохрипеть мне. Он сказал:
«Спросите Джона Армстронга, куда он девал свою честь».
Ты лейтенант — так, что ли? Королевский правитель, да?
А каким чином король пожалует Элиотов? Ты можешь
это сказать, Джонни? Я очень хочу услышать, что ты ска-
жешь.
Гилноки. Гилберт, король Шотландии не станет воевать со
мной. И с тобой тоже. Он не пойдет войной на Эскдейл,
Лиддесдейл или Тевиот. Ты доволен?
Стобс. Если Иаков Стюарт решится начать войну против нас,
это станет очень тяжелым испытанием для королевства, и
он это знает, и его генералы знают, и капитаны: здесь сол-
даты не пройдут. Наши замки на границе неприступны,
к нам никто не сунется — как прежде жили, так и даль-
ше проживем. А коли так, Джон, то зачем это? (Подни-
мает с земли золотую цепь.) Объясни мне, дорогой брат.
Молодой Стобс. Да, объясни.
Стобс. Мартин, я велел тебе молчать. Это касается только
старших. Объясни мне все это. Можешь?
Гилноки. Значит, к нам никто не подступится? А кому лучше
сидеть в неприступном замке? Мятежнику, который сзади
отбивается от шотландцев, а спереди от англичан? Или
другу Шотландии, у которого одна забота — англичане?
Гилберт, ничего страшного, что мы наденем королевскую
цепь. Пообещаем королю встать под его знамена. Не про-
стыми солдатами, а офицерами. Элиотам полагается такая
же золотая цепь. И мы все равно будем воевать с англи-
чанами. Все равно будем устраивать набеги, искать добы-
чи в Англии. И защищать свое королевство со славой,
Гилберт. Тут больше славы, чем это... этого... до этого.
Молодой С т о б с. Не простыми солдатами, а офицерами. Я не
вижу разницы. Офицер тоже подчиняется приказам, а ты
269

К01гда-ныбудь слышал, чтобы Элиоты кому-то подчинялись?
Стобс. Сейчас же замолчи, малыш, не то я сверну тебе шею.
Если мы королевские офицеры — мы слушаемся короля.
Он будет нам платить за это?
Г и л н о к и. Возможно. Почетный пансион...
Стобс. Ага. И в любой момент может отменить его. А как
быть, если нам нужно больше коров? В Англии их много,
но теперь их уже не отобьешь — король пе велит. Или анг-
личане сами начинают войну — что тогда? К примеру, опа-
лят дом в Лиддесдейле. А?
Г и л н о к и. Тогда мы устраиваем набег. Защита королевства.
Ответные действия.
Стобс. Англичане устраивают провокацию, мы даем достойный
ответ. Красавец лейтенант набирает рекрутов и не забы-
вает позаботиться о своих коровниках. Мартин, расскажи-
ка лэрду, с чем мы пришли сегодня.
Молодой Стобс. В ближайшее полнолуние, Гилноки, на
третью ночь после воскресенья. С нами будет двадцать
пять человек. К югу от Карлайла есть церковь и малень-
кий городишко, Солкелд.
Гилноки. Солкелд. Не знаю. Нужен проводник.
Молодой Стобс. У нас есть один бродяга, он знает все троп-
ки в Камберленде, он проведет. Хороший план, Гилноки?
Гилноки. Хороший.
Стобс. Значит, ты едешь с нами?
Гилноки. А повод будет?
Стобс. Ты слышишь, Мартин? В лейтенанте заговорила со-
весть. Что ж, пожалуйста: Большой Сим из Менса уже
год не платит мне дани, и на следующей неделе в пол-
ночь его дом запылает огнем. Кто его поджег? Дюжина
всадников в капюшонах с английскими кокардами на
мундирах. Вот тебе и повод. Этого достаточно, Джонни?
Гилноки. Вот как. Не знаю. Деликатное дело. И жестоко
все-таки. Сами спалили, а вину свалили на англичан.
27Q

Сколько раз Большой Сим бывал с нами в набегах. Разве
это совместимо?
С т о б с. С чем совместимо?
Гилноки. С честью, Стобс. Вот здесь... (берет золотую цепь)
есть честь. Хотя мы ее невысоко ставим. Очень деликат-
ное дело. Я не знаю.
Стобс. Джон, мы старые товарищи, Джэнет Элиот приходится
тебе женой. Стобс и Гилноки всегда были вместе, с само-
го детства. Лежать с придворной шлюхой у самых ворот
замка, где живет моя сестра,— это совместимо с честью?
За свою дочь я пропорол Уомфри его красное брюхо. Толь-
ко наша старинная дружба спасла тебе сегодня жизнь.
А ты городишь чепуху и думаешь сохранить эту друж-
бу? Выбирай, Джонни: или ты поедешь с Элиотами, или
умрешь, как Джонстон. Я пойду повидать сестру, я не
упомяну при ней о той женщине, а ты думай и скажи
мне свое решение. Ты говоришь — деликатное дело. Ко-
нечно, деликатное. Твоя репутация — тоже деликатная
вещь. Армстронг! — это имя мне совсем не хочется пре-
давать забвению. (Вместе с сыном уходит в замок.)
Сцена пятнадцатая
Гилноки, М а к г лас.
Гилноки в задумчивости играет цепью. Затем на стену
замка выходит М а к г л а с. Они в упор смотрят друг на
друга.
Гилнок и. Где Литщсей? Он обещал вернуться. Принести
подтверждение. Я уже сделал цепь. Подтверждение — вы
его доставили?
М а к г л а с. Я принес новость, которая вас порадует: лорд
Джонстон в тюрьме.
Гилноки. Почему?
271

Макглас. Чтобы не допустить мести за смерть Уомфри.
Гилноки. Какая смерть? Кто его убил? Уомфри? Когда? Вы
сами ничего не знаете... К черту лорда Джонстона, мне
наплевать на него. Я лейтенант или нет?
Макглас. Нет.
Гилноки. Спуститесь ко мне.
Макглас спускается со стены.
(Вешает цепь на конец своего меча. Когда Макглас выхо-
дит из замка, Гилноки на мече протягивает ему цепь.)
Соблаговолите взять, молодой человек. У меня нет на нее
права. Берите и не обижайтесь на последствия. (Угро-
жающе покачивает мечом.)
Макглас (смотрит с опаской и настороженно. Медленно при-
ближается к Гилноки, отводит меч в сторону и одновре-
менно проталкивает цепь к рукоятке, покуда она не по-
висает на запястье Гилноки). Неразумно горячиться, Гил-
ноки. Есть обстоятельство, из-за которого король не мо-
жет пожаловать вам этот титул.
Гилноки. Уомфри?
Макглас. С какой стати — Уомфри?
Гилноки. Не он?
Макглас. Вы сами говорите, что история с Уомфри... до кон-
ца не ясна. Нет, тут другое: вопрос об отношениях между
вассальным лэрдом и его господином. Лорд Максвелл...
Гилноки. Завидует! Завидует, что мне такая честь! Он в сго-
воре с англичанами, ничем другим этого нельзя объяс-
нить. Магдалина грешница, я еще дам ему хороший повод
для зависти!
Макглас. Что, сэр? Какой повод? Не забывайте, что тут за-
мешана и честь сэра Дэвида. Вы ему обещали...
Гилноки. Он мне тоже обещал! И не подумал ничего сде-
лать!
Макглас. Сэр!
272

Гилйоки. Сэр, сэр, сэр! Почему он не засадил в тюрьму
Максвелла?
Макглас. Потому что за Максвеллом стоит опасная группа:
Босв^лл, Баклю, даже сам кардинал...
Г и л н о к и. А что горцы?
Макглас. Что — горцы?
Гилноки. Они всегда вместе, голоногая компания. Надо пе-
ретянуть.
Макглас. Гилноки, я хочу сразу сказать вам одну вещь о
горцах: они бывают преданны до конца, не жалея своей
шкуры, но им не по душе, когда их оскорбляет какой-
нибудь невежа в горах, или при дворе, или... Спокойно,
буду Иаковом — не Исавом, а Иаковом, Иаковом...
Гилноки. Я говорю, их надо перетянуть, чтобы были равпые
силы, равно... равно...
Макглас. Равновесие? Горцы и Армстронг против всей Ниж-
ней Шотландии? Оригинально. Поистине новая и хитро-
умная политика. Но поверьте мне, Гилноки, из этого сей-
час ничего не выйдет. Горцы...
Гилноки. Кастрировать чертовых горцев! Оборвать им сум-
ки и кастрировать. Я отказываюсь подчиняться лорду
Максвеллу, больше я ему не служу. Что мне делать —
воевать или жить мирно — теперь буду решать сам, один.
(Повернувшись к замку, кричит.) Где эта женщина?
Сцена шестнадцатая
Гилноки, его жена, леди, служанка, Мак-
глас, С т о б с, молодой С т о б с, Армстронги,
женщины.
Леди. Здесь три женщины.
Гилноки. Мне нужна роскошная придворная шлюха — вы!
Вы знаете по-французски?
273

Леди. Знаю.
Гилноки. Что значит по-шотландски «лейтенант»?
Леди. «Лейтенант»? «Le lieutenant» — человек, который зани-
мает определенное место. Например, замещает своего гос-
подина.
Гилноки. Господина? Тогда это не Максвелл, господин —
король. Чтобы замещать короля, нужно иметь равные с
ним права. Передайте королю, что его лейтенант — Арм-
стронг. И как его наместник я требую полной свободы в
управлении этой- территорией. Передайте также королю,
чтобы мне отдали в собственность земли изменника Джон-
стона Уомфри. Он замышлял против меня. Я королевский
офицер, и, значит, это государственная измена. Если мне
не отдадут эти земли, я заберу их сам.
М а к г л а с. Но так нельзя, сэр, вы слишком много берете на
себя, сэр, это...
Гилноки. Я так хочу. И я это сделаю. А теперь все трое уби-
райтесь.
Повинуясь властному жесту Гилноки, Макглас, леди и
служанка уходят в глубь сцены, к деревьям, и совещают-
ся между собой.
Жена Гилноки (отводит Гилноки вперед, к авансцене).
Джон, у тебя ничего не выйдет.
Гилноки. Не выйдет?
Жена Гилноки. Король этого не потерпит, Джон. Это слиш-
ком дерзко.
Гилноки. Мы недоступны. Не знаю, почему я сразу не ска-
зал этого Линдсею. Где вы, где вы все, Армстронги,
Стобс, где вы?
Элиоты выходят из замка с Армстронгами и ж е н-
щ и н а м и. Макглас со своими спутницами уходит
в лес и оттуда они проходят во дворец.
274

Гилноки. Гилберт, в ближайшее (полнолуние. Предупреди сво-
их. Гилноки и Стобс товарищи. Никаких больше разговоров
и никакой (провокации. Мы едем.
Общий восторг. В радостном возбуждении молодой Стобс
целует ближайших девушек. Вилли Армстронг запевает,
остальные подхватывают:
Шотландский лэрд — английский лорд,
любой высоким званьем горд,
но мне приятней нет строки,
чем об отважном Гилноки.
От англичан страну свою
он защищал, непобедим,
и у границ в лихом бою
никто не мог сравняться с ним.
Уходят — мужчины в лес, женщины в замок.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена первая
Л и н д с е й, М а к г лас, леди, служанка.
Линд с ей и М акг л а с полулежат с леди и слу-
жанкой, отдаваясь ласкам. На Линдсее придворный
костюм, в котором он был во второй сцене первого акта.
М а к г л а с (импровизируя).
До Эдинбурга слух дошел,
где трон шотландских королей,
что Армстронг властелином стал
большой империи своей.
275

Леди (тоже экспромтом).
Недавний бунтовщик и вор,
теперь он стал еще смелей,
он — император с этих пор
меж двух незрелых королей.
Линдсей. Что ж, вы славно складываете стихи. В этом
смысле близкое знакомство с королевским поэтом принесло
свои плоды. Но содержание ваших стихов... Император?
Не думаю.
Л е д и. В своих глазах он император.
Линдсей. И в своем гульфике, осмелюсь добавить. Там всему
причина. Если мы решили сочинять стихи к случаю,
Линдсею тоже есть что сказать:
Леди, любовь, которую я
Питал девять лет...
Леди. Десять.
Линдсей.
...десять лет, сомнения тая,
теперь в результате измен и вранья
должна бы навеки погаснуть.
Но вы, о Астарта, о злая змея,
повапленный гроб моего бытия,
вы — сцена, где буду и в старости я
актером... Любовь не погасла моя,
а стала еще более страстной!
Леди. Джаддарт сырой и грязный городишко, Дэвид. Вы бро-
сили меня в трактире, где в очаге шипят мокрые дрова
и через крышу видно небо. Между прочим, вы не выдер-
жали размер в трех последних строках ваших... ваших...
Линдсей. Виршей? Да, это вирши, и притом плохие. Сил
не осталось. Поверьте, я выдохся.
Служанка. Госпожа увидит в этом плохое подтверждение
вашей любви, сэр Дэвид. Мне кажется, вы должны...
Линдсей (возбужденно расхаживая). Мне кажется, я должен
276

забыть на время любовь и поэзию и всерьез заняться по-
литикой. Лорд Максвелл невероятно настроен против нас.
Его вассал отказался признавать его власть! Если король
поверит тому, что ему наговорит лорд Максвелл, то через
пару недель меня ждет веревка.
М а к г л а с. Ведевка с петлей, леди. Это уже не игра.
Служанка. Мы это знаем, Сэнди.
М а к г л а с. Правда? А для нее это была игра. От ее похвал
Джон Армстронг потерял голову, и теперь Линдсея гото-
вятся обвинить в измене.
Леди. Мистер Александр, король никогда не поверит Максвел-
лу. Король ненавидит Максвелла. Он еще запросит своего
Линдсея, который занимал созревающего юношу не толь-
ко латинской грамматикой, но и непристойными сатира-
ми Петрония. Вы заклеймили мой недостойный поступок
именем Астарты, а это богиня чувственности, Дэвид, так
примите же ее дар и пустите его в оборот, стройте свою
политику. Во-первых: выгодно это для королевства, что
Армстронг отказался подчиняться Максвеллу?
Л и н д с е й. Это выгодно английским лордам на границе. С Джо-
ном Гилноки можно будет договориться, раз над ним нет
больше сюзерена. Ведь на вероломство его толкали темные
махинации людей, стоявших за его спиной. Теперь их нет.
Сэнди, я забыл куплет «Английский мужик и шотландский
мужик».
М а к г л а с.
Английский мужик и шотландский мужик —
они, словно братья, похожи.
И жизнь у них та же, и тот же язык,
и бедность такая же тоже!
Л и н д с е й. Правильно. Что вы скажете насчет свободной кон-
федерации пограничных жителей той и другой стороны,
равных перед лицом бедноты? Пусть у . них будет свой
парламент, если угодно, а во главе — почему бы и не
277

Армстронг? Что-нибудь вроде горных Кантонов в Швей-
царии, которые я повидал во время своих поездок. Без
наследственной знати, без грабежей и междоусобиц, а
если уж очень зудят руки, то всегда можно определиться
наемником в войска папы, императора или французского
короля. Чем плох этот план? т
Служанка. Англия.
М а кг л а с. Нереально и несерьезно. Англия никогда на это не
пойдет. Ведь это означает мир.
Линдсей. У короля Генриха по горло своих забот: религия,
финансы, любовь. Я убежден, что он искренне желает
мира.
М а к г л а с. Он искренне желает повесить Гилноки, и мне ка-
жется, у нас нет другого выбора, как предоставить ему
эту возможность.
Линдсей. Каким же образом, приятель? У вас есть войска?
Где ваш палач — может, вы сами? Вы хотите, чтобы ваше
имя означало то же, что деспотизм, насилие и...
Леди. Дэвид, возьмите себя в руки, все считают вас спокой-
ным человеком.
Линдсей. Так успокойте меня. Ласкайте меня.
Она ласкает его.
Макглас, мой план вполне реален и проникнут благород-
ным 'стремлением. Я даже изложил егю в одном письме, в
письме изменническом — к английскому послу.
Леди. Дэвид, это опасно!
Линдсей. Очень опасно. Но мне нравится играть с огнем. Гос-
поди боже, я ничем не лучше Максвелла!

Сцена вторая
Линдсей, М а к г л а с, служанка, леди, три со-
ветника.
Из дворца выходят все три советника.
Советник лорда Максвелла. Что значит — ничем не
лучше? Мой господин еще свернет вас в бараний рог...
Советник кардинала. Сэр Дэвид Линдсей, да пребудет
на вас благословение божие и да простит он в своем без-
граничном милосердии ваши грехи.
Линдсей. Какие грехи? Вы говорите о ней? Леди, сделайте
милость, разденьтесь и встаньте перед ними, как Фрина
перед судьями афинскими, чтобы каждый из них вас
точно так же оправдал. Боюсь, однако, что они потребу-
ют за это платы натурой. Это все джентльмены рынка,
они покупают и продают любовь: женщина или родная
страна — им все равно, чем торговать. Ну, какую новость
вы принесли?
Советник лорда Джопстона. Не терпится услышать
новость...
Советник лорда Максвелла. Нет, вы самый настоящий
Макиавелли! Что ж, слушайте...
Советник кардинала. Джон Армстронг, его брат Томас,
Элиот лэрд Стобс со своими людьми и другие разбойники
из этой банды совершили набег в Камберленд. Город Сол-
келд сожжен дотла. Лорд Солкелд убит в собственном до-
ме. Лорд-наместник в Карлайле объявил общую мобили-
зацию, призывает к отмщению. Вот, сэр, и вся новость.
Своими тайными заигрываниями с английскими еретиками
вы навлекли войну на вашу родную католическую землю.
Линдсей. А вы и рады это слышать?! Вы улыбаетесь, вы все
трос улыбаетесь! Да я плюю вам в глаза! (Плюет в их
сторону.)
279

Советник лорда Максвелла. Король отрубит вам го-
лову.
Советник кардинала. Кардинал сожжет вас на костре.
Советник лорда Джонстона. Предатель.
Советник кардинала. Шут.
Советник лорда Максвелла. Англичанин.
Советник кардинала. Нам нечего вам больше сказать.
Советники уходят во дворец.
Сцена третья
Линд с ей, М ак г л ас у леди, служанка, англий-
ский секретарь.
Л и и д с е й. Да, это уже совсем плохо. Однако подождем, что
скажет Англия. Спокойствие и терпение... Retournonsnous а
nos fesses.
Леди. Mais c'est une situation tres grave, mon cheri: il nous faut
penser a notre securite: pas de fesses et pas de tetins
aujourd'hui — par dieu, c'est terrible!
Л и идеей. Non, се n'est que ridicule — une connerie inevitable,
et c'est une connerie de ton con — tu as tourne le mond
entier tout a fait de haut en bas... Tais — toi, et baise —
moi...1 Ага, вот и он, я знал, что они медлить не станут.
С письмом в руке входит английский секретарь.
1 Линдсей. ...Вернемся же к нашим ляжкам.
Леди. Но, дорогой, положение крайне серьезно. Нам необхо-
димо обеспечить свою безопасность. Какие там ляжки, какие
там грудки — господи, какой ужас!
Линдсей. Да нет, это просто шуточки, обыкновенное ка-
нальство — и течет оно по твоим каналам. Ты весь свет
сумела перевернуть вверх дном... Молчи и целуй меня...
(франц.).
280

Английский секретарь. Сэр Дэвид, войну можно и нуж-
но предотвратить сейчас же. Английский посол прислал
меня сказать вам...
Л и н д с е й. Он уже прочитал мое письмо?
Английский секретарь. Да, оно со мной. Вы его очень
искусно составили, сэр Дэвид, даже не поставили своей
подписи, хотя ни у кого не вызовет сомнений, что оно
написано вами.
Л и н д с е й. Отсутствие сомнений не есть несомненное доказа-
тельство.
Английский секретарь (одобрительно посмеявшись).
Вы вряд ли представите себе, с каким сочувственным вни-
манием было встречено ваше любопытное предложение об
основании на рубежах Англии и Шотландии чего-то вроде
независимой колонии разбойников и самовольных людей...
Почему бы вам не вернуться в Эскдейл и не познакомить
с этими мыслями Армстронга? А мы бы переговорили с
нашими буянами в Камберленде и Нортумберленде.
Но прежде мы должны иметь гарантии, что границы их
владений останутся нетронутыми. Ваши Максвеллы и Ду-
гласы будут по-прежнему мутить воду. Есть какое-нибудь
средство их унять, сэр Дэвид? Это чрезвычайно важно.
Л и н д с е й. Не знаю, но постараюсь сделать все, что в моих
силах. Буду тихо и незаметно плести паутину. Боюсь,
правда, что я сейчас не в особой чести при дворе.
Английский секретарь. Да, мы уже слышали... (Ухо-
дит.)
Л и н д с е й (вслед ему). Эй! Сожгите письмо.

Сцена четвертая
Л инд с ей, М а к г л ас, леди, служанка, при-
вратник.
Л инд с ей. Вот вам! Они уже слышали. Мы должны убедиться
сами. Трубите в свой горн, мы идем к королю.
М а к г л а с. Вас не допустят.
Л инд сей. Трубите.
М акг лас трубит в горн. На стену дворца выходит при-
вратник.
Привратник. Его королевская милость сожалеет, что не
имеет возможности переговорить сегодня с лордом Линд-
сеем. (Уходит.)
Сцена пятая
Л инд с ей, М акг лас, л е д и, служанка.
М а к г л а с. Рано или поздно этого надо было ждать: он стал
мужчиной.
Л и н д с е й. Побойтесь бога, Макглас, какой он мужчина? Про-
сто он завел себе нового наставника. Он все еще in statu
pupillaril. И помочь ему стать мужчиной можем только
мы — вы и я. Давайте последуем совету нашего зазнайки
английского друга и немедля отправимся в Эскдейл.
Я намерен добиться от Гилноки перемирия и дружбы с
лэрдами по ту сторону границы. В том числе с жителями
Солкелда: чтобы остановить кровотечение, нужно крепко
и быстро перетянуть рану. Я отлично знаю, что на уме
у Джона Армстронга.
Макглас. На уме у него одно убийство.
1 Здесь — в прежнем положении (латин.).
282

Л и н д с е й. Э, нет! Он бьется, он всем своим темным нутром
хочет разумного и осуществимого решения, и я уверен,
что мы ему подскажем его. В нем пропадает незаурядный
предводитель. (К леди.) С вами он быстро и хорошо спра-
вился — так скажите, что вы о нем думаете.
Леди. Верно — незаурядный, но еще и коварный, Дэвид. Он
бывает великодушен и мудр, как лев, если хотите. Но
иногда он сущий волк... Кроме того, вас объявят мятеж-
ником, вы идете против своего короля.
Л и н д с е й. Мятежником? Но меня и без того уже ославили
изменником. Конечно, я иду па риск. Я намерен доверить
свою жизнь королю Иакову. Это будет для него экзаме-
. ном, искусительным испытанием. Он знает мне цену, ему
есть что вспомнить, пусть теперь узнает, к чему я стрем-
люсь и чего добиваются Максвелл и его компания, и пусть
решит, кто ему больше подходит. В свое время вы были
любовницей его отца. Объясните теперь сыну, чего я хочу.
Леди. Я сделаю все, что в моих силах, Дэвид.
Л инд с ей. Если ему суждено все же стать мужчиной, он
сумеет понять, чего добивается Линдсей, и тогда уже
никто не станет считать меня изменником или мятежни-
ком. А если ему хочется оставаться учеником, то пусть
расстанется с надеждой управлять властно, по-королевски.
Я предаюсь его воле, потому что верю в него. Сэнди, вы
поедете со мной?
Макглас. Amadain, Tha thu clis is сеагг ach tha mise leat agus
thig mi!. Я еду.
Линдсей. И всему причиной вы, дамы. В вашем лоне все на-
чалось, ну а теперь мужские руки и разум должны безжа-
лостно и больно довести работу до конца. Подайте нам
ваше скорбное благословение и ступайте домой.
1 Глупо, безрассудно, все неправильно, но я ваш слуга и дол-
жен ехать (гэлъск.).
283

Леди. Леса в Эскдейле опасны мечами и мушкетами. Если
вы не вернетесь...
Л и н д с е й. Отправляйтесь к королю в постель. Для этих дел
он, по-моему, уже достаточно взрослый.
М а к г л а с (служанке). Я вернусь, а если меня принесут — ты
не откажешься от меня?
Служанка. Tha thu 6g airson a'bhais l.
M а к г л а с. Na creid f acal dheth 2. Линдсей, вы готовы? Тогда —
в путь, и храни нас дьявол, потому что я не знаю, кто
еще может нам помочь.
Сцена шестая
Линдсей, М акг лас, Г илноки, его жена, Арм-
стронги, мужчины, женщины, евангелист.
Линдсей снимает мантию и надевает куртку из буйво-
ловой кожи. Он и М ак г лас пересекают сцену и у во-
рот замка останавливаются.
Линдсей. Ну, в Эскдейл... Гилноки, вы здесь?
М а к г л а с. Мистер Армстронг!
Линдсей. Джонни!
Гилноки выходит из леса.
Гилноки. Я здесь.
Линдсей. Ну, ясно, где же как не в лесу сидит отъявленный
грабитель, которому нипочем и король, и барон, коль ско-
ро некуда девать силу. Сэр, приветствую вас: вы полно-
правный господин в своих владениях.
Гилноки. А вы?
Такие красивые не умирают (гэльск.).
Не верь этому (гэльск.).
284

Л и н д с е й. Похоже, я саламандра здравомыслия на горячих
угольях вашего костра.
За Гилноки из леса выходят его домочадцы и еван-
гелист.
Евангелист. Здравомыслия или здравого духа, сэр Дэвид?
Л и н д с е й. Что? Гилноки, Англия готовит войну. Вам и вашей
свободе угрожает опасность с обеих сторон, я явился ее
предотвратить.
Евангелист. Своими праздными возгласами вы мешаете от-
правлять господню службу. Лэрд Гилноки наконец объ-
явил себя принадлежащим к братству из избранных. Сей-
час мы будем петь и хвалить господа.
Вслед за евангелистом паства хором повторяет каждую
строку гимна.
Все.
Бог гнева! Слышим мы твой зов —
твори добро, рази врагов.
Народ твой слаб, народ твой мал,
к тебе моленья он вздымал.
В крови наш край, так дай, господь,
нам вражью силу побороть.
Врагов навеки одолев,
восхвалим мы, господь, твой гнев!
Восхвалим мы твою любовь,
Дай сердцу жить и биться вновь!
Евангелист. Еще раз, братья, пусть нас услышит господь!
Все. Дай сердцу жить и биться вновь!
Евангелист исступленно кликушествует, взвинченная до
предела паства вторит ему восторженными возгласами.
Евангелист. Дай сердцам новую жизнь, господи, дай им
превозмочь слабость и боязнь духа и познать твой непо-
грешимый промысел...
285

Все. Мы слабы и малы...
Евангелист. ...и в свой срок, на этой бесплодной земле ан-
тихриста и разврата мы возгласим...
Все. Возгласим, господи!
Евангелист. ...и очистив разум от скверны и освятив его и
налив голос могучей силой, всему народу передадим пла-
менное свидетельство твоей славы...
Все. Слава, слава, слава!
Евангелист. ...и воздвигнем твой храм...
В с е. Да воссияет твой храм, господи!
Евангелист. ...на склонах рек и холмов Эскдейла!
Все. Слава, слава тебе, господи! Где твой храм, господи?
М а к г л а с. Воздвигнуть храм — это и есть ваше намерение,
которое леди должна довести до сведения короля?
Линдсей. Нет!
М а к г л а с. Надо было послушаться закона и отправить этого
евангелиста на костер кардинала, а уж потом разбираться,
какой язык лучше подходит для правоверного евангелия.
Линдсей. Нет, Александр, только не это! Господи боже, пря-
мо не знаю, что делать! Я хотел спасти Гилноки, сыграв
на его эгоизме, но никакого эгоизма я не вижу, а вижу
только принудительную готовность пойти на муки и ди-
кий фанатизм, в который я едша могу поверить.
М а к г л а с. Вы считаете, что наш Джонни не искренен?
Линдсей. Я полагаю, что он поступает так не из благочести-
вых побуждений. Этот человек даже больше политик, чем
я. Мне надо кое о чем спросить его.
Вышеприведенный диалог проходил под аккомпанемент
затихающего молитвенного бормотания. Теперь евангелист
опять возвышает голос.
Евангелист. Трезвым раскаянием искупим грехи и заблуж-
дения прежней жизни! Джон, добела ли отмылся ты в
крови агнца?
286

Г и л н о к и. Добела отмылся, я чистый. Слава господу! Я гре-
шил плотью, грешил гнусно. Слава, слава господу...
Все. Слава, слава, слава!
Гилноки. Теперь передо мною дорога к избранным, к опа-
сению...
Евангелист. Меч, который ты носишь...
Гилноки. Это меч господний, он...
Все. Слава, слава, слава...
Гилноки. ...покарает врагов господа и восстановит его цар-
ство.
Все. Слава, слава, слава! Аллилуйя на горе Сион...
Религиозный психоз затихает. Гилноки подходит к Линд-
сею.
Гилноки. Деламонт, вы суетный человек. Вы несете мир-
скую заразу своими золотыми цепями и подлыми титу-
лами. Я никому не принадлежу — одному господу.
Л и н д с е й (отводя его в сторону). Все это не похоже на прав-
ду, Джонни, и вообще, мне кажется, непрактичная затея...
Гилнок и. Вот как. А этот евангелист — он что, тоже непрактич-
ный человек? Мы намерены утвердить царство Христово...
Л и н д с е й. На север собираетесь идти или к югу?
Гилноки. Где моим людям будет лучше и сытнее. В Ниж-
ней Шотландии есть монастыри. Я слышал, в Германии
Мартин Лютер разогнал монахов и монахинь. Почему не
сделать этого и в Шотландии? А Джонни теперь ничто
не остановит — я же новый человек, сами видите, добела
отмыт в крови агнца.

Сцена седьмая
Л инд с е й, М а к г л а с, евангелист, Гилноки, его
жена, Армстронги, Мэг,
Мэг (выходит из леса). Кровь агнца или кровь человека —все
одно, после нее белым не станешь, она темная, густая и
на полотне засыхает, как на пергаменте.
Евангелист. Помолчи.
Мэг. Когда-нибудь и я заговорю, как вы, господин, языком
пророка. Два года во мне бесновался Люцифер. Он гонял
меня по трясинам и топям беззакония, как вьючную ко-
былу. Я бесилась в бесстыдных постелях.
Жена Гилноки. Кузина, закрой свой поганый рот. Невоз-
держанная мужичка, разве ты не слышала, как наш доб-
рый проповедник...
М э г. Но что мой позор перед вашим, который тоже вопиет о
прощении?! И о наказании. Как наказать вероломное
убийство на охоте, господин мой? Предать закону, мстить
или положиться на божий суд? Я славлю тебя, слава
тебе, слава тебе, господи, восстанови, господи, правду,
срази насильников, срази Армстронга, срази Элиота. Сла-
ва тебе, господи, слава...
Гилноки. Совсем помешалась...
Жена Гилноки. Не слушай ее, она хочет устроить скандал
во время молитвы...
Г и л н о к и. Это в ней дьявол разбушевался. Колдунья...
Жена Гилноки. Как есть колдунья...
Евангелист. Я знал, что она раскается...
Гилноки. Раскается! Тут я один раскаялся! Уомфри убили
за его похотливый заговор против меня и Элиотов, а она
была с ним заодно в этом заговоре. Если она впрямь рас-
каивается, то ей надо радоваться, а не плакать. Идемте в
дом, гоните ее, ведьму! (Уводит в замок своих домочадцев.)

Сцена восьмая
Линд с ей, Макглас, евангелист, Мэг.
Мэг (поет).
Пусть божий меч врага сразит,
пускай прольет до капли кровь:
ведь мой любимый им убит
и не воскреснет вновь!
Евангелист. Я верил, что она раскается.
Макглас. Ха! Вы не ошиблись, сударь. Она ваше чадо, ваша
послушница. Заговаривается, может ляпнуть некстати, но
за вас в огонь и... приглядитесь к ней, сэр: она же сго-
рает от чувства к вам! Неужели это не поднимает в ва-
шем теле ответного движения? Ну, признайтесь, что в нас
уже поднимает голову похоть! Смотрите, как она цепляет-
ся за ваш балахон!
Евангелист (освобождаясь от стоящей на коленях Оевуш-
ки). Непристойные и невразумительные речи.
М а к г л а с. А вы постарайтесь их уразуметь! Кто виноват, что
она безумна? Джон Армстронг, он убил ее любовника.
А вы божьим словом прощаете этого убийцу?! Кого из
этих раскаявшихся грешников вы примете и кому отка-
жете? Вы не можете с открытым сердцем принять обоих.
Вдвоем им не место ,за брачным столом церкви.
Л и н д с е й. Макглас, прекратите!
М а к г л а с. Нет, погодите!
Л инд сей. Перестаньте! Этот дурацкий разговор о брачных
столах спутает всю мою политику. Будьте благоразумны,
Макглас...
Макглас. Конечно, и опять ходить вокруг да около! Вы иску-
шаете короля, а мне охота испытать этого евангелиста.
Ну, сударь, за кого ходатайствуют совесть и человеколю-
бие: за эту мученицу или за Гилнокп с его мечом? С кем
ваша совесть? Где в эту минуту Христос?
Ю «Пьесы»
289

Евангелист. Он здесь, сатана, здесь! (Из-за пояса Макгласа
выхватывает кинжал и вонзает в него.) Плоть опять тор-
жествует. Господь отвратил свое лицо. В три дня я мог
воздвигнуть храм в Эскдейле. О горы Гелвуй, укройте ме-
ня, укройте меня от великого гнева божия... (Убегает
в лес.)
Мэг. Не покидай меня, господин мой, не отнимай надежду, не
покидай меня... (Плача убегает за ним.)
Сцена девятая
Л и нд с ей, М акг лас,
Макглас опускается на пол у края сцены и сидит, прива-
лившись спиною к стене. Из раны торчит нож. Макглас
смеется.
Л и н д с е й. Сэнди, он ранил вас? Что вас веселит, дружище?
Нет, тут все посходили с ума. Ну, будьте молодцом, под-
нимайтесь! Сэнди, вы меня слышите?
Макглас. Сэр Дэвид, у меня в боку сидит нож. Смотрите. Нас
теперь всюду подкарауливают либо нож, либо меч, либо
веревка с петлей. Хватит кружить на одном месте, кон-
чайте, сэр. Кончайте.
Линдсей. Я внесу вас в замок...
Макглас. Нет, нет, кончайте. В Эдинбург, и кончайте.
Линдсей (помогая ему подняться). Кончать? Но как?
Макглас. Как кончали с циклопами, с Гогой и Магогой и
всякой нечистью. Он отдал себя в руки евангелистов, наш
Джонни, а у них в руках дымятся кровью ножи. Вы гор-
дились своим открытием: людям-де свойственно оши-
баться. Но это же относится и к вам, Линдсей: у вас есть
одна слабость — вы ни во что не ставите силы своего про-
тивника. Это потому, что вы ко всему в жизни относились
несерьезно.
290

Л и н д с е й. Вот уж неправда...
М а к г л а с. Нет, правда. А Джон Армстронг очень серьезпый
парень, и если он провозгласит себя Лютером, хотя бы для
отвода глаз, то он будет опаснее и страшнее самого отпе-
того бродяги-евангелиста. Попомните мои слова. А теперь
отведите меня в Эдинбург.
Линдсеи. В таком состоянии нельзя отправляться в дорогу,
Сэпди...
М а к г л а с. Можно. Смотрите: я уже иду, сэр. Смотрите: я сту-
пил на дорогу. (Поддерживаемый Линдсеем, неуверенно
передвигается по сцене. На ходу поет.)
О, как долог был путь и как труден был путь!
По стране разоренной он шел,
нес он друга, что ранен смертельно был в грудь,
безнадежен был груз и тяжел...
Надо было с самого начала послушаться меня! Ваши тон-
кие и глубокие расчеты распались в прах, потому что вы
не можете собрать в нужный момент всю вашу серьез-
ность и остудить ярость Гилноки... Теперь остается одно:
ответить ему такой же яростью, но действовать умно и
осторожно, чтобы на этот раз победить.
Линдсеи. Победить и заслужить вечное проклятье.
Макглас. Да, друг, победить — и будь все проклято... Вы
помните, что вы сказали Гилноки в первую встречу?
«Всегда тревожно, что привычный порядок жизни вдруг
меняется». Ради меня, сэр Дэвид, измените сейчас вашему
прежнему порядку. Покажите королю этот нож, что торчит
у меня в боку. Скажите, чтобы он начал действовать. Пер-
вым делом пусть засадит в тюрьму Джонстона — ну, этот
уже там, потом Максвелла, Босвелла, Бакклю. Кого еще?
Не могу вспомнить... Пусть всех посадят под замок в один
час и в один день и пусть он один знает, в какой тюрьме
они содержатся. А потом пусть кончает с Гилноки...
Безнадежен был груз и тяжел...
10*
291

Сцена десятая
М ак г л а с, Линд с ей, служанка, леди, приврат-
ник.
Линд с ей и Мак глас подходят к дверям дворца. Вы-
глянув поверх стены, их видят леди и служанка.
Служанка вскрикивает, женщины спускаются и через ми-
нуту встречают мужчин на пороге дворца.
Леди. Дэвид, что случилось? Ты не убивай Гилноки, Дэвид, он
был моим любовником, Дэвид...
Служанка. Может, извлечь отсюда какую-нибудь пользу для
политики?
Леди. Придержи язык, пигалица, сэр Дэвид разберется без тво-
ей помощи.
Л и н д с е й. Макглас, ваш хозяин обесчещен. Как тут оправда-
ешься, когда у вас в боку торчит этот нож?!
Служанка. Сколько ему осталось жить?
Макглас. Детка, я не протяну и до обеда. Только пусть король
увидит сам! Greas ort, greas ort, iarr air an righ Gilnockie a mhar-
bhadh. О mo gheol ghadl blithinn sona gu brath na d'aclais l.
Л и н д с е и. Король услышит меня, я не буду ждать, пока он
сменит гнев на милость! Где привратник? Где он?
На стене дворца появляется привратник.
Король услышит меня, король ото увидит! Впустите меня!
Привратник. Лорд Лайон, дотерпите немного, сэр. Я спро-
шу. (Уходит.)
Служанка причитая плачет.
1 Скорее, скорее, и велите королю убить Гилноки. Радость
моя, я бы хотел жить и умереть в твоих объятиях (гэльск.).
292

Леди. Вы стали другим человеком, Дэвид. Я вас не узнаю.
Линде ей (указывая на Макгласа). А его узнаёте?
Леди. Я о вас говорю. Я не могу вас узнать, право.
Привратник знаком приглашает их войти во дворец.
Кажется, король оправдывает надежды. Вы обучали юно-
шу — теперь дадите урок мужчине. Негоже королю ску-
чать, нужно и развлечься.
Потерявшего сознание Макгласа уносят во дворец.
Сцена одиннадцатая
Гилноки, его жена, Армстронги.
Гилноки появляется на стене замка.
Гилноки. Куда он делся? Где евангелист? В замке его нет.
Ступайте и разыщите. Где вы его оставили?
Из ворот замка выходят Армстронги.
Поверьте, этот человек -— слово самого бога Иеговы, он
послан в Гилноки судьбой, он принес в дом Джонни удачу.
Жена Гилноки. Наберись терпения, Гилноки: когда ему
будет нужно, он вернется. Может, он ушел молиться.
Гилноки. Молиться? Это как? Как это — молиться? Найти и
привести...
Мужчины уходят в лес.

Сцена двенадцатая
Л инд с ей, Гилноки, его жена.
Из дворца выходит Л инд с ей. На нем камзол герольда
в руке свиток.
Линдсей (в публику),
Я клятву дал, напомню вам, друзья,
в костюме не ходить придворном,
пока Армстронга не заставлю я
стать королю Шотландскому покорным.
Свой вызов в собственном его дому
на поединок брошу я ему.
Сражаться будем мы и силой, и умом,
и гордостью — увы! —
и снова все начнем!
Был император греческий в такой же вот порфире,
и вот он поднял меч, как свой топор мясник,
и узел, что никто не развязал бы в мире,
спокойно разрубил. И этим был велик!
(Пересекает сцену, подходит к замку.) Джон, я принес
письмо. Это привет от короля. Вы не спуститесь прочесть?
Или дадите прочесть вашей госпоже? Может, я сам про-
чту его, Джон? Сегодня на мне костюм герольда, мне до-
верена королевская честь и поэтому обмана не будет.
Гилноки. Читай.
Линдсей (читает). «Мы, Иаков, божией милостью» и прочее
и прочее... «нашему возлюбленному»...
Гилноки. Нашему возлюбленному подданному?
Линдсей. Подданному? Нет, тут этого не написано... «нашему
возлюбленному Джону Гилноки»,—вот что здесь сказано:
«нашему возлюбленному Джону Гилноки, правителю и
лейтенанту... настоящим посылаем свой королевский при-
вет. Мы намерены совершить поездку в пограничные
земли, дабы укрепить наше здоровье и развлечься охотой
294

на дикого оленя. Если Джон Гилноки, взяв с собой всех,
кто пожелает его сопровождать, присоединится к нам в
Карланригге, то ему будет оказан сердечный и братский
прием».
Гилноки. Братский?
Л и н д с е й. Братский.
Гилноки. Это значит, что он называет меня братом. Короля
Генриха он называет братом?
Л и н д с е й. Это еще не все. ,«По прибытии в Карланригг это
письмо будет служить его предъявителю полной амнисти-
ей и охранной грамотой». Подпись: «Jacobus Rex» — и пе-
чать. Вы должны знать эту печать.
Жена Гилноки. Но можно ли верить письму?
Л и н д с е й. Охранная грамота, полная амнистия, королевская
печать, мой камзол герольда — вам этого мало? Наверно,
вы некстати вспомнили слова Мантуанца Вергилия, ма-
дам: «Timeo Danaos et dona ferentes»l. To есть: «Дары
врагов на вкус даже слаще, чем дары друзей». Но король
ясно сказал: братский прием. Вы хотите отвергнуть его
приглашение?
Гилноки. Лорд Максвелл?
Линдсей. В тюрьме.
Гилноки. Босвелл?
Линдсей. В тюрьме.
Гилноки. Бакклю?
Линдсей. В тюрьме.
Гилноки. Вся шайка. Не верю.
Линдсей. Надо поверить, Джон. Король наконец стал взрос-
лым мужчиной. Выезжайте, сэр, и просите короля пожа-
ловать в ваши владения. Да, Гилноки: король в конце кон-
цов послушался моих советов!
1 «Я данаев страшусь и дары приносящих» (латин.).— В е р-
г и л и й, Энеида, пер. В. А. Жуковского.
295

Г и л н о к и. Нужно, поеду, но нужно осторожно.
Гилноки и его жена спускаются со стены и выходят из
ворот замка.
Нужно получше одеться: костюм, плюмаж. Где люди?
Жена Гилноки. Ты послал их в лес за евангелистом.
Гилноки. Евангелист? Какой еще евангелист? Зовите их об-
ратно! Где женщины? Армстронг, Армстронг!
Сцена тринадцатая
Линд с ей, Гилноки, его жена, Армстронги,
женщины.
. Мужчины выходят из леса, женщины из замка.
Гилноки. Король назвал меня братом! Самые красивые одеж-
ды, затканные золотом и серебром, шелковые одежды и
сатиновые, все, что я навез из Англии,—несите их сюда!
Женщины выносят сундук, открывают его и достают бо-
гатые одежды.
Смотрите внимательно, Линдсей Деламонт: Гилноки обла-
чается в парадный костюм. Это обряд: достоинство и ве-
леколепие Джона Армстронга. (Перебирает одежду, раз-
ложенную перед ним, снимает с себя кожаную куртку,
стаскивает рубаху.) Мужицкая одежда, тряпки, лохмотья.
Это — достойный костюм, достоин, чтобы король в его сла-
ве принял руку своего брата. Король назвал меня братом!
Жена Гилноки. Он еще назвал тебя лейтенантом.
Гилноки. Лейтенантом? При чем здесь лейтенант? Забудем.
Подчиненный, нет... (На нем роскошная туника из золо-
той парчи.) Ну, теперь шляпу.
Вилли Армстронг. Лэрд просит шляпу.
Женщины приносят охапку шляп.
296

Гилноки (перебирая шляпы). Нет, нет, эти годятся для па-
стуха... Вот! Из Карлайла... Хорошая, только где перья?..
Ага, и перья принесла. Она принадлежала лорду —наме-
стнику англичан. Я сам ее сбил с его головы, кончая пе-
реговоры. Еще этих бляшек сюда приколите. (После не-
которого раздумья надевает и золотую цепь лейтенанта.)
Вилли Армстронг. Еще бляшек! Приколите сюда.
Шляпа, на которой Гилноки остановил свой выбор, имеет
широкие поля; у лба они загнуты кверху, и к изнанке
полей приколоты пластинки с драгоценными камнями.
Женщина приносит коробку, полную таких же значков,
и к полям прикалываются новые украшения.
Гилноки. В дороге Джонни Армстронгу будет нужна музыка.
Где волынщик?
Вилли Армстронг. Где волынщик?
Арчи Армстронг (берет в руки волынку). Какую песню
ты хочешь, Гилноки?
Гилноки. Новую песню. Я сам придумал, ты еще не знаешь.
Эти два-три дня она не идет у меня из головы. Слов пока
нет. но они придут. Погоди, я тебе напою. (Бережно на-
певает мелодию.) Можешь повторить?
Волынщик играет.
Арчи Армстронг. Вроде так?
Гилноки. Играй... В путь. Тронулись!
Под звуки волынки все проходят по сцене, образуя ма-
ленькую процессию: впереди волынщик, за ним Гилноки,
потом остальные Армстронги, а замыкает шествие Линд-
сей. Гилноки несет обнаженный меч, в другой руке у него
свиток, врученный Линдсеем. Армстронги несут охот-
ничьи копья. Жена Гилноки поднимается на стену зам-
ка, женщины входят внутрь.
297

Жена Гилноки (вслед уходящим), Джон! Джон! Храни
тебя бог, Джон! Помни, что король...
Гилноки (задерживая шаг, чтобы ответить). Что—король?
Король со мной, как с братом!
Жена Гилноки. Храни тебя бог. (Уходит.)
Сцена четырнадцатая * "л
Гилноки, Линд с ей, Армстронги, солдаты-
горцы, король.
Из леса выходит капитан-горец. Обнажив палаш, он
останавливает процессию.
Капитан. Стойте! Будьте любезны сказать ваше имя и зачем
вы здесь, сэр.
Гилноки. Кто это?
Л и н д с е й. Это капитан королевской гвардии. Покажите ему
письмо.
Гилноки. Дрянь с голым задом, горец, капитан его гвардии!
Нашел кого брать с собой в Нижнюю Шотландию! Ха!
Берется мне указывать! Что мы стоим? Почему молчит
волынка?
Из леса выходят солдаты-горцы и выстраиваются за
спиной капитана.
Капитан. Сэр, я сказал: стойте. Если вы джентльмен, у ко-
торого есть дело к его королевской милости, то при вас
должны быть соответствующие документы, и предъявить
их вы должны мне и никому другому.
В группе солдат стоит король, он в простом костюме
горца, и поэтому его не узнают,
898

Г и л н о к и (глумясь над капитаном). Полюбуйтесь на его ноги1
Невежа, конокрад. Хотел бы я посмотреть, с чем ты оста-
нешься, полазив по нашим кустам в Эскдейле!
Л инд с ей (капитану). Капитан Мак-Фадиан, это мистер Джон
Армстронг лэрд Гилноки. Вот его охранная грамота. (Берет
свиток у Гилноки и передает его капитану.)
Король. Am bheil fios aige gum feum iad an armachd fhagail
an seo? Thu fhein a dh'iarr sin a dheanamh, nach tu, Shir
Daibhidh? К
Л и н д с е и. Innsidh mise sin dha 2.
Капитан. Faodaidh tu innse dha cuideachd e nas lugha mhimhodh
a nochdadh do Ghaidheil an righ 3.
Линдсей. О tuigidh e sin an uine gun bhi fada4. Гилноки, ко-
роль пожелал, чтобы вы и ваши люди сняли оружие и оста-
вили здесь.
Гилноки. Что? Нет.
Линдсей. Мирная встреча друзей и братьев. Неужели вы
пойдете наперекор желанию короля?
Гилноки (своим людям). Ладно. Вы слышали? Опустите
копья, снимите кинжалы.
Вилли Армстронг. Опасно.
Гилноки. Миролюбивое предложение. Подчиняйтесь. Мы до-
веряем.
Оружие сложено в кучу, и солдат уносит его.
Ну, где король?
1 Он знает, что они должны снять оружие и оставить его
здесь? Вы сами это предлагали, сэр Дэвид, — не забыли?
(гэлъск.).
2 Я окажу ему, государь (гэлъск.).
3 Может быть, сэр, вы предложите ему воздержаться от
оскорблений гэльских подданных короля? (гэлъск.).
4 В свое время он сам это поймет (гэлъск.).
299

король. Сэр, я провожу вас к его Милости. (Ведет Гилноки
на авансцену.)
Гилноки. А вы кто?
Л и н д с е й. Это офицер его гвардии, Гилноки.
Король. Сюда, пожалуйста.
Король и Гилноки идут по авансцене, а тем временем за
их спиной солдаты бесшумно уводят людей Гил-
ноки.
Гилноки. Мне говорили, что тут затевается охота на дикого
оленя. Тогда зачем солдаты? Зачем здесь паршивые горцы?
Король. Ничего особенного, просто король пожелал доставить
отдых и развлечение своим подданным, а пограничные
районы славятся хорошей охотой. Не отказывайте в го-
степриимстве этим любезным господам. Вы не выпьете со
мною, прежде чем увидеть его милость? (Протягивает ему
фляжку.)
Гилноки. Что ж, приятель, выпью. (Пьет.) Горец или норве-
жец, испанец или поганый англичанин — мы любого к
себе приглашаем, любого примем, только бы добрый боец
был! Гилноки рад вас видеть. Здесь земля Гилноки, за-
помни: не короля, а Гилноки. Тут Гилноки и господь
бог — хозяева. У нас, сэр, своя реформация была, теперь
у нас истинная религия. Вот. Истинное слово божие...
Где же король?
Король. Действительно, где он?
Гилноки. Эй, что это значит?
Король. Любопытная деталь, Гилноки: когда король Шотлан-
дии находится в группе людей, он один остается с покры-
той головой.
Гилноки. Да? (Оглядывается кругом и видит, что только он
и король остаются в шляпах. Неуверенно смеется.) Вер-
но... Значит, это я или ты, приятель.
Король. Только не ты, уверяю тебя! Ты закоренелый преда-
300

тель. Всю жизнь ты был глух к законам и заповедям на-
шего королевства. Ты высмеивал нашу особу, корону и
шотландский трон. Ты рассорил нас с Англией, вынудил
нас стать врагами. Злобными интригами ты едва не рас-
колол королевство! Как ты еще мог надеяться, что я тебя
прощу? Гилноки, ты должен быть повешен. Сейчас же,
немедля, без судебного разбирательства. Нашего слова до-
статочно. Повесьте его! (Резко отворачивается.)
Солдаты окружают Гилноки.
Гилноки. Повесить? Меня повесить? Но вы же прислали мне
письмо, охранную грамоту...
Король (не оборачиваясь). Где она?
Гилноки. Линдсей, я же отдал ее...
Л и н д с е й (бесстрастно). Что?
Гилноки. Куда вы дели моих людей? Письмо. Деламонт, ко-
ролевское письмо. Честь короля, королевская печать. Ни-
кто не скажет слова против моей чести. Я избранный,
благочестивый, добела отмытый в крови агнца. Где мои
люди, мои верные товарищи? Деламонт, они мои родст-
венники. Деламонт, вы слышите меня? Что они сделали
с волынщиком?
Линдсей. Зачем вам сейчас волынщик?
Гилноки. Чтобы играл — зачем же еще? Джонни нужна
музыка. Он нашел слова для новой песни. Нет волынщи-
ка, нет музыки — придется Джонни петь одному. (Поет.)
Искать горячий ключ среди холодных скал —
что может быть еще безумней и глупей?
У беспощадного пощады я искал,
но нет ее ни для меня, ни для друзей.
Король (топая ногой). Я велел повесить его! Чего вы ждете?
Солдаты наваливаются на Гилноки, он отбивается, с него
срывают роскошную тунику, связывают по рукам и но-
301

гам, грубо сваливают наземь и волокут к большому дере-
ву. В продолжение схватки Гилноки пытается кончить
песню.
Гилноки (поет).
О если б только я подозревал о том,
как ты, король, коварен и жесток,
я б на границе встал, чтоб защищать мой дом,
и с целым войском ты бы взять его не мог!
Все глуше доносятся слова песни. Солдаты поставили Гил-
ноки под деревом, перекинули через сук веревку и закре-
пили петлю на шее Гилноки.
Дайте, ради бога, кончить песню! Я джентльмен, у меня
есть земля и предки... Армстронги всегда были защитой
королевства.
Его вешают.
Сцена пятнадцатая
Л и н д с е й, король, капитан, солдаты.
Король (поднимает тунику Гилноки, шляпу и прочее убран-
ство). Посмотрите, как он был одет. Возложите на мужи-
ка корону, и он уже ничем не уступит нам в великоле-
пии. Теперь можно освободить дворян, которых мы за-
ключили в тюрьму, если они обещают вести себя благо-
разумно. Особенно это касается лорда Максвелла, чье бла-
горазумное поведение будет вознаграждено землями, при-
надлежащими покойному Джону лэрду Гилноки. Тогда у
нас появится надежда, что он сохранит преданность на-
шей особе. Составьте донесение английскому послу — зай-
митесь этим сами, сэр Дэвид,— изложите вкратце коро-
левский акт справедливости, совершенный в Карланригге.
302

Выразите нашу уверенность в вечной дружбе его госпо-
дина, короля Генриха. Подскажите, что еще надо сделать.
Л и н д с е й. Ничего, государь. Человек умер, войны с Англией
не будет — в нынешнем году. Будут только мелкие беспо-
рядки на границе — в нынешнем году. И то, что мы со-
вершили здесь, не будет забыто ни в нынешнем, ни в бу-
дущем году, ни много лет спустя. Государь, вы король
Шотландии.
Король. Мы тоже убеждаемся в этом, а посему нам уже не
потребуется наставник, сэр Дэвид. Однако мы по-преж-
нему будем дорожить хорошими поэтами и верными ге-
рольдами. Продолжайте исполнять при нас обе эти роли,
и наша благодарность всегда будет поистине королевской.
А теперь, господа,— за оленем!
Трубит охотничий рог. Все уходят в лес, остается один
Линд сей.
Сцена шестнадцатая
Л инд с ей, жена Г илноки, женщины из замка
Гилноки, леди, служанка.
Леди и служанка появляются на стене дворца. На
стену замка выходят жена Гилноки и женщины.
Л и н д с е й. Позднее сложилась легенда...
Жена Гилноки. ...что дерево, на котором его повесили, не
покрывалось листьями и не зацветало...
Леди. ...не наливало плодов и не питало соками ветви...
Л и н д с е й. ...отныне и навсегда. Оно захирело и засохло на
вершине холма Карланригг, являя миру голое назидание:
смотрите, какими дорогами приходит бесчестие, учитесь
знать, как и когда нужно уберечься и не ступить на лю-
303

бую из этих дорог. Помните: хотя королю Иакову Пятому
было всего семнадцать лет, он сумел сделаться взрослым
мужчиной и научился править своим королевством. Пони-
мать же обязанности своего положения его научил поэт,
который был его наставником.
Здесь падает занавес, если он имеется. Если занавеса нет,
то, окончив монолог, Линд сей кланяется в публику и
уходит, а сцену заполняют все участники спектакля: они
снимают тело Гилноки, освобождают его от петли, затем
кланяются и уходят.
Занавес

АРДЕН ИЗ ЙОРКШИРА
Имя йоркширца Джона Ардена — не в пример остальным
английским драматургам его поколения (он родился в 1930 г.) —
часто появляется на афишах других стран. Между тем в его
творчестве, казалось бы, ничто не рассчитано на экспорт. Его
пьесы из современной жизни полны сугубо английских забот.
В исторической драме он чаще всего точно придерживается со-
бытий, важных именно для английской истории. Излюбленные
им песенки — знак верности английскому фольклору.
Действие одной из первых пьес Ардена «Солдат, солдат»
(1957) разворачивается в маленьком шахтерском городке на се-
вере Англии. Рассказана короткая и простая история: как в го-
родок случайно забрел солдат; как его занесло в дом, откуда
сын ушел в армию; как он наврал, что сын в тюрьме, и обма-
ном взял деньги на его освобождение; как сошелся с женой
сына, два года вдовствующей в чужой семье; и как вслед за
тем исчез из города — как будто его и не было. Когда происхо-
дит действие? Да, вроде бы, в наши дни. Солдат — из англий-
ского полка, что стоял или стоит в Западной Германии. Горо-
док, куда он попал,—типичная английская провинция: завод
или шахта, конторы, церкви, пивная; свадьбы, пересуды, доб-
305

рые соседи, незадачливые маленькие политики, расчетливая
каждодневность. Действие происходит сегодня, быт сегодняш-
ний, язык — тоже. Но и солдат этот, и девушка, и песни, кото-
рые они поют — то он, то она,—это все не только сегодняшнее.
Во всяком случае, забываешь о том, когда происходит эта встре-
ча, и уже в ином свете видишь все остальное: и соседей, и пив-
ную, и пересуды, и даже расчеты...
«Солдат, солдат» — драматический эскиз, вылившийся вскоре
в антивоенную пьесу «Пляска сержанта Масгрейва» (1959),—по
мнению многих, лучшую английскую пьесу последних десяти-
пятнадцати лет.
Замкнутая атмосфера маленького города в этой арденовской
«антиисторической притче» страшно сгущена. Городок замер,
осажден холодом и голодом, скован безнадежной забастовкой.
Время действия? Мы о нем узнаем не сразу — только когда
чуть рассветет и рампа осветит старинные солдатские мундиры.
А так... У города есть хозяева. И стражи порядка. И нарушите-
ли порядка — бунтовщики. И хозяева всегда рады избавиться
от бунтовщиков, от идеологов недовольства. Всегда рады солда-
там, тем, кто одет в мундиры. Служба — не подшедут. Самое луч-
шее для хозяев — надеть солдатские мундиры на самих бунтов-
щиков. Но бывают исключения из правила.
Сержант Масгрейв — такое исключение. Он один. Со своим
словом, со своим богом, со своей идеей. То, что он один, что он
берет на себя, рядового участника войны, весь ее грех, сущест-
венно важно. Его одолевает, ему не дает покоя реальный, звер-
ский лик войны. Это его наваждение и его судьба, его биогра-
фия. Он ненавидит пустые слова, за которыми можно спря-
таться в тылу. Винтовку словами не зарядишь, от пули спасет
только пуля — если успеешь выстрелить первым. Это нельзя
растолковать, можно только пережить. Как объяснишь сытому,
что такое голод? Как объяснишь в тылу, что такое война?
Вопрос остается без ответа, но именно в нем суть этой тра-
гедии.
306

Дискуссия о целях и средствах борьбы с войной, с насили-
ем, о мирном и «немирном» пути искоренения зла, о праве на
возмездие оживает на сцене кровавой игрой со смертью. Не-
мыслимая схватка за души разгорается под сенью скелета, ко-
торый Масгрейв приволок за тридевять земель — туда, откуда
ушел на войну весельчак Билл — кто его узнает теперь? Пляска
Масгрейва под скелетом — отчаянный, безумный жест человека,
замученного своей совестью. Все окружающее, разноголосица
жизни — иронический реальный комментарий к сумасшедшему
подвигу сержанта.
Черно-белый от копоти и снега город поделен на обманщи-
ков и обманутых, надзирателей и поднадзорных. Растленная,
порченая (Жизнь пустила корни во всех душах. Масгрейв пытает-
ся достучаться в души обманутых, в души закрытые. Его ору-
жие — штык, ружье, пулемет. Одного слова мало,— он знает.
Словам не верят, потому что они — оружие обмана, за ними в
карман не лезут ни мэр (он же —хозяин шахты), ни священ-
ник (он же —главный судья). Но ведь и ружью не верят —
оно и у полицейского имеется.
В мрачной, чреватой братоубийством атмосфере яростная
акция Масгрейва вспыхивает жестоким пламенем. Кажется, сей-
час огонь побежит и доберется наконец до пороха, скопившегося
в обделенных сердцах. Нет, пляска прекращается, пламя гас-
нет: зловещее непонимание, драгунская пуля, арест бунтовщи-
ков, восстановление порядка. Этот город, этот мир будут жить
по-старому — до появлении нового Масгрейва.
Пьеса о сержанте Масгрейве принадлежит, конечно, к экс-
прессионистской традиции, очень напоминая, например, О'Нила.
Экспрессионизм искал в человеке проявления природных сти-
хий, первоэлементов живой жизни, искал в людях источник
противоборства машине и веку машин. Роль самой страшной —
адской машины принадлежала первой мировой войне. И Арден
противопоставляет живое, злое отчаяние своих персонажей ма-
шинерии войны, жестокости подавления. Арденовский экспрес-
307

сионизм — английский, не отказывающийся от фольклорного ми-
роощущения, а это уже дает ему иную перспективу, иную глу-
бину. И это экспрессионизм конца 50-х годов, давным-давно
расставшийся со всякого рода абсолютами, так же как и с
мыслью о возможности их широкого осуществления. Призвав и
других персонажей и зрителей в союзники Масгрейва, драма-
тург неумолимо одного за другим отбирает затем у своего сер-
жанта верных приверженцев. Воистину Маогрейв рекрутирует
«наоборот», теряя в конце концов реальную человеческую под-
держку в своем святом начинании. Он рассчитывал на своих
солдат, на шахтерский город, на всех, а остался совсем один —
как и в самом начале. Один — со своей идеей.
Такого одинокого максималиста мы, пожалуй, больше не
встретим в драматургии Ардена. Конфликт бунтовщиков с не-
справедливым правопорядком в других пьесах Ардена прини-
мает иные формы, которые больше зависят —- цитирую одну из
пьес — от «времени, места, общества и несчастного случая».
Надрывная пляска Масгрейва показалась бы совершенной фан-
тазией в других, так сказать, бытовых пьесах Ардена.
Интрига двух из них — «Воды вавилонские» (1957) и «Осел
из работного дома» (1963) — строится на трезвом расчете, к
которому принуждает героев механика «маленькой политики».
Вот авантюрист Крэнк, герой более ранней пьесы «Воды Вави-
лонские», и его помощник Баттертвейт. У помощника есть не-
оценимое качество — практический опыт, что подразумевает не
только знание всех законов и уложений, но и знание того, как
в собственных интересах обойти все законы и уложения. Крэнк
и Баттертвейт затеяли небольшую аферу с муниципальной лоте-
реей. Но одно дело — расчет, другое дело — сама жизнь, одно
дело — интрига, другое дело — вся пьеса. Волею случая планы
Крэнка срываются, только в дураках остаются и блюстители
порядка, которым не удается поймать авантюристов с полич-
ным. И пьеса тоже срывается с сюжетной колеи, рассыпается
на монологи-исповеди и музыкальные дивертисменты, расцве-
308

чйвается городской экзотикой и последними политическими но-
востями. Ирония то очень веселой, то очень печальной пьесы
заключается в том, как до смешного похожи честная и нече-
стная буржуазная активность, как похожи темные делишки на
солидное дело — и наоборот. Это безграничное Броуново движе-.
ние: без начала и без конца, суета сует. И в этой уже пьесе
возникает важный для Ардена контраст.
В одном и том же городе существуют два мира. С одной
стороны, модная архитектурная мастерская, где господствует
графика прямых линий, чистота и ясность, идеальный порядок,
о котором можно только мечтать. С другой стороны, почти тру-
щобы, обиталище городских подонков, разноцветный, разноязыч-
ный, пестрый мир лондонских «иммигрантов». Миры эти пород-
нились благодаря двойной жизни героя пьесы. Два мира смот-
рят друг на друга, друг друга комментируют и судят. Идеаль-
ный порядок и вечные беспорядки, деловитость и авантюризм,
рассудительность и безрассудность, конформизм и нонконфор
мизм,— полюсам этим предстоит не раз сойтись в творчестве мс
лодого драматурга.
Не приходится искать правого и виноватого и в «Осле из
работного дома», где подручный из «Вод Вавилонских» Баттер-
твейт уже сам выводится как герой очередной авантюры. Бат-
тертвейт — питомец работного дома, профсоюзный деятель, шв1
стикратный мэр провинциального города. Он в принципе не
больше авантюрист, чем другие. Просто он давно погрузился в
политическую жизнь, знает все ходы и выходы, знает, как по-
спорить с консерваторами и как их переспорить. Он — профес-
сиональный политик, не больше и не меньше. Это, правда, уни-
кум, сильная личность, Наполеон среди местных начальников.
Но цели и средства его не уникальны. Тут уж все решает со-
циальная машина, в которую он вовлечен, и он ли управляет
этой машиной или она им, далеко не ясно. В течение пьесы
лейбористы и консерваторы пытаются друг друга скомпромети-
ровать, уличить в чем-нибудь предосудительном. И тем и дру-
309

гим это удается, причем Баттертвейт не сумел вовремя спрятать
концы в воду и потому проиграл поединок. Но мог бы и выиг-
рать, если бы был чуть похитрее, если бы все учел.
На первый взгляд как будто бы все учел доктор из коме-
дии «Тихая пристань» (1960). Этот оправдывает свою интригу
высшими соображениями, действуя от имени прогресса; «Осел
из работного дома» дает, так сказать, клиническую картину по-
литики. В «Тихой пристани» перед нами внутренняя политика
клиники. Во имя торжества науки работяга доктор собрался
подарить своим престарелым пациентам новую жизнь. Сущест-
вование, на которое посягает доктор, довольно смешное, жалкое,
а то и гадкое. Здесь и свой доносчик, и своя шпионка, и свои
интриги. Тут жадность, лесть, слабоумие. Но тут и свои пла-
ны, надежды, даже мечты. Доктор же думает вовсе не об этих
жизнях, а о том, чтобы самому выслужиться. «Дело важнее че-
ловека» — эта фразочка в устах такого доктора звучит весьма
зловеще. Приютские обитатели никчемны, мизерны и по-свое-
му жестоки, но далеко ли ушел от них их самозванный спаси-
тель? Их жестокость — мелкая, неприглядная, но, как говорит-
ся, «по-человечески понятная». Его эксперимент — жестокость
холодная, ученая, прикрытая абстрактными «интересами чело-
вечества», рожденная в заботах о своих интересах.
В «Тихой пристани» Арден липший раз говорит о нерастор-
жимом единстве средства и цели, о важности человеческого ма-
териала, призванного воплотить ту или иную умственную абст-
ракцию, о тех решающих поправках, которые вносит материя
в полет «чистого духа», о том, что дух без материи — ничто.
Разоблачению искусственно сконструированного, отвергае-
мого живыми людьми суррогата счастья, разоблачению попытки
создать новую жизнь на старом фундаменте Арден посвящает
еще одну свою «городскую» пьесу «Живите по-свински» (1958).
Городские власти переселяют из трущоб в новый дом две семьи.
Одни новоселы — цыгане, бродячая, отчаянная семейка: кто
здесь, кто там, кто чей отец, кто чей сын, кто чем занимается —
310

ничего не понять. Их соседи — тихие Джексоны. Джексоны ве-
дут образцово добропорядочный образ жизни. Для Джексонов
приличие — вторая натура. Цыганам приличие противопоказано.
Джексоны счастливы всякому подтверждению того, что они жи-
вут правильно, как все. Цыгане ни за что не клюнут на удочку
запланированного для них счастья. Пусть они живут по-свински,
зато живут как хочется! Два образа жизни — вопиюще ненор-
мальный и вопиюще нормальный — испытываются во взаимной
борьбе. И оба не выдерживают испытания.
Размышляя о естественном и искусственном в жизни лю-
дей, о смысле человеческой активности и человеческих конф-
ликтов, о границах индивидуальной свободы, Арден обратился
к истории. Собственно, он и начинал с исторических пьес, но
первые опыты — пьесы о заговоре английских католиков
1605 года и о смерти Гитлера — не вполне удались.
Большой интерес вызвала рождественская пьеса Ардена «За-
дача для настоящего правителя» (I960), где история рождества
Христова представлена с точки зрения Ирода, с точки зрения
«реальной политики». Ирод — носитель государственного интере-
са, во всем происходящем видящий политическое содержание.
Прорицания волхвов — интриги соседней Персии. Рождение мла-
денца — возможный повод для вторжения римских легионов.
Избиение младенцев — государственная необходимость, превен-
тивная акция, на которую правитель решается во имя единства
страны, во имя безопасности и процветания населения.
«Реальная политика» для Ардена — движущая сила истори-
ческого развития.
Переделывая для современной сцены «Гёца фон Берлихин-
гена» Гёте («Железная рука», 1'965), Арден, как и следовало
ожидать, лишает мятежного Гёца благородного ореола, заодно
убирая всякую инфернальность из образов его противников
Жестокую историческую героику классического оригинала сме-
няет у него жестокий гротеск. Это безнадежное столкновение
анархии и порядка, дикаря, живущего страстями, и чиновников-
311

карателей, жестоких по долгу службы. Гётевский герой был по-
своему идеологом порядка. У Ардена Гёц — идеолог анархизма,
а порядок (как сказано в пьесе, «хоть какой-нибудь порядок»)
ващищает и воплощает Вейслинген. Врагами «последнего ры-
царя» Гёца были у Гёте князья — материалисты, изуверы, эгои-
сты. В арденовском варианте живой асоциальной энергии Гёца
противостоит безликое коварство «маленьких людей», полагаю-
щихся на честную работу социального механизма, где они —
лишь винтики. Гёц — живой анахронизм. На стороне «винтиков»,
на стороне централизма — исторический прогресс. Тем хуже
для прогресса.
В «Свободе левой рукой» (1965), рассказывая об обстоя-
тельствах появления на свет Великой хартии вольностей, Арден
вновь ставит вопрос о власти. Что лучше — самоуправство коро-
ля — «хлопушки», который «ни разу не превратил мелкие раз-
доры в вопрос принципа», иначе говоря, в своих раздорах ни
разу не счел нужным соблюдать какие бы то ни было принци-
пы,—или же упорядоченное правление бюрократии? Что луч-
ше — многоликий король-оборотень, от которого всего можно
ждать, или безликое множество, от которого вообще нечего
ждать, которое руководствуется «гением английского компромис-
са», гением «приспособления и практичности»?
Король не держит слова, изменяет самому себе. Феодалы из-
меняют друг другу, своему союзу, своим партиям. Что лучше —
коварство, присущее от природы, или коварство как политиче-
ская необходимость? Попробуйте ответить. Вопрос остается от-
крытым, а его парадоксальное рассмотрение внезапно обрывает-
ся, как оборвалась внезапно жизнь Иоанна Безземельного, да-
ровавшего Хартию вольностей левой рукой, помимо своей воли.
Не дает ответа на эти вопросы и еще одна историческая
пьеса Ардена — «Последнее прости Армстронга» (1964). Вопросы
все те же — это знаменательно.
Джонни Армстронг не признает чужих границ и ни в чем
не знает границы. Убийца, захватчик, грабитель — он хуже ди-
312

кого зверя. А впрочем, не хуже. Не хуже и не лучше. Он хищ-
ник, живущий по закону джунглей. С Линдсея и с короля, его
духовного питомца, спрос больше. «Рациональность и практич-
ность» — эти принципы государственной мудрости, исповедуе-
мые Линдсеем, буйному лэрду не по мерке. Армстронг насти-
гает свои жертвы со звериным, инстинктивным вероломством.
Его же приходится убить с вероломством обдуманным, полити-
ческим, имея в виду интересы нарождающейся государствен-
ности. Зверя уничтожают функционеры. За усмирением Армст-
ронга последуют века «рациональной» коррупции, торжество
«гения английского компромисса», приводящего все и вся к об-
щему знаменателю.
Исторический горизонт закрыт для Ардена черными тучами
жестокости. Где кончается жестокость феодализма, там начи-
нается жестокость абсолютизма. Ей на смену идет жестокость
капитализма, а эту сменяет фашизм. Где кончается жестокость
фашистской диктатуры, там начинается жестокость буржуазной
демократии —вот горький политический урок, извлекаемый Ар-
деном из далекой и близкой истории западного мира.
С аллегорической однозначностью утверждает сей постулат
пьеса-сценка Ардена «Жизнь коротка — искусство вечно» (1965).
В ней показан настоящий урок, урок рисования в школе, кото-
рый ведет новый учитель. Странный урок. Позабыв о предмете
занятия, учитель преисполняется немыслимой заботой о сред-
стве, столь необходимом в школьном образовании,— о дисцип-
лине. По приказу учителя класс послушно встает, садится, вхо-
дит и выходит строем. Незаметно для зрителей и учеников сред-
ства поглощают цель: после такого урока ученики годны разве
что для казармы. В казарму отправляется сам учитель — по
инерции он хочет тут же принять участие в маневрах. Много ли
найдется таких охотников?! Ему выдают маск-одежду и, напя-
лив для маскировки оленьи рога, он становится жертвой бра-
коньера—да не просто браконьера, а компании старших чинов-
ников из городского управления, арденовских «мелких душонок»,
313

вершащих безличную политику, связанных круговой норукой.
Арден в своем репертуаре: зверя убивает машина. Думающая
машина? Нет, как раз не думающая...
Итак, персонажи Ардена делятся на тех, чье поведение,
едва с ними познакомившись, можно угадать наперед, предска-
зать; и тех, чье поведение, чья жизнь — сплошной сюрприз.
Ардену повсюду видится столкновение строго регламентирован-
ных общественных сил с анархистами, баламутами, буянами,
живущими как придется, вне сознания своих обязанностей или
прав, вне арифметики морали, вне алгебры политики. Возвра-
щая к жизни на театре этот давний романтический конфликт,
Арден выводит на подмостки множество романтических персо-
нажей: цыган, бродячих актеров, солдат-дезертиров, разбойных
феодалов. Эти люди доставляют несметные хлопоты персонажам
совсем иного склада, живущим своей похожестью друг на дру-
га, стремящимся жизнь упорядочить и обуздать. Внешне еди-
ное, подчиненное одной цели, более или менее упорядоченное
цивилизованное общество таит внутреннюю борьбу. Сдерживая
зверя в человеке, «рациональность и практичность» также не
дают проявиться и подлинно человеческому. Это старый для за-
падного общества и искусства конфликт, и можно удивляться
настойчивости, с которой возвращается к нему молодой драма-
тург. Ничто, разумеется, не возникает в искусстве без причины.
Реальная политика. Заговоры, клятвопреступления, тайные
договоры, захват чужих территорий, «смута; а в более мелких
(и в более современных) масштабах — интриги, злокозненные
сплетни, слежка, мышиная закулисная возня. Предусмотритель-
ность, обходительность, оглядка. Фальшь. Деловитость, энергич-
ность, точное знание того, что можно и чего нельзя, и что
можно сейчас, а что — потом. Буржуазная политика выходит у
Ардена из границ собственно политической жизни, политической
деятельности. Каждый его персонаж, каждый член общест-
ва, любая домохозяйка, любая миссис Джексон — политик в сво-
ем роде. Что человек без политики? Зверь, бродяга, дитя нера-
314

зумное. Становясь взрослым, он неизбежно становится полити-
ком. А тут, во взрослой жизни, его уже поджидают политики
по призванию — бюрократы, демагоги. Изворотлив путь полити-
ка, но извилист и мозг — лучшее приспособление человека к
жизни. Сфера жизненной необходимости. Как трудно с нею
примириться!
Две стихии господствуют в драме Ардена. Одна — прозаиче-
ская, другая — поэтическая. Я имею в виду не только то, что в
ого пьесах разговорнейшая проза перемежается белым стихом,
песенкой или балладой — хотя баллады и песни, органически
входящие в пьесы Ардена, как ничто другое, пробуждают в его
зрителях сопричастность сценическим персонажам и авторским
умозаключениям. Имя прозаической стихии — политика, имя
другой —- может быть, судьба? Арден — автор политических пьес
о человеческой судьбе. Жизнь сменяется смертью, как тепло —
холодом как день — ночью. Вот прощается с жизнью старый
солдат: «Нас-то повыше любой яблони вздернут, сержант. Как
думаете, может, с наших косточек тоже сад начнется?» Вот
суетятся беспомощные старички в «Тихой пристани», и у каж-
дого за спиной прошедшая жизнь, реальность, воспоминания.
Жизнь не воротишь, это глупо, это — комедия. Жизни немного
осталось, но ведь она была. Была жизнь у весельчака Билла. Ее
отняла война. Была жизнь у сержанта Маогрейва. Он сам ее
отдал. Была жизнь у лзрда Джонни Армстронга. Но вот он уже
болтается па суку, не допев свою песенку. Зато о них обо всех
жива память, о них поют песни. А жизнь ведет свой хоровод.
Мы все в нем пляшем. Одному счастье— другому несчастье.
Один выиграл — другой нет. Жестокая пляска — это видит арде-
новский сержант Масгрейв из тюремного окошка. Сержант Мас-
грейв обречен. Но жизнь-то продолжается.
Без этого чувства жизни Арден и его пьесы казались бы то
избыточно натуралистичными, то, напротив, слишком уж теат-
рально невесомыми и смотрелись бы как незамысловатые шара-
ды с музыкой. Но одного стремления понять закономерности
315

жизни, разобраться в ее структуре мало, нужно еще почувство-
вать самый ее ход, ее тепло, относительность каждого ее мо-
мента и абсолютность ее в целом. За каждым эпизодом в арде-
новских пьесах можно обнаружить очередной поворот идеи. Но
Арден сам же постоянно нарушает этот свой принцип. Лириче-
ская стихия не -вполне подвластна логике, и театр есть театр.
Все-таки Арден не мог бы избежать упреков в чрезмерном
рационализме своих драматических замыслов, если бы не одно
обстоятельство.
Дело в том, что в драме Ардена находит отклик — и кри-
тически переосмысливается — общественное содержание движе-
ния так называемых «новых левых», выдающих себя сегодня на
Западе за монопольных идеологов всякого антибуржуазного
протеста. Именно «новые левые» все конфликты сегодняшнего
западного общества пытаются подменить одним-единственным
конфликтом — между «инертным обществом» и разрушительной
асоциальной стихией, вечным бунтом анархического начала в
человеке, бунтом если не духа, то плоти. По мысли «новых ле-
вых», зазываютаих в свои ряды всех и всяческих бунтарей, этот
единственный конфлгикт образует пропасть, по одну сторону ко-
торой — сами «новые левые» с их тотальным недовольством всей
совокупностью отживших и опошленных понятий, всей практи-
кой «деловой жизни», с их подстегиванием инстинктов, упова-
нием на остатки «чистой жизни», чудом уцелевшие в горниле
цивилизации и стаитдартизации; по другую же сторону — армия
вольных и невольных блюстителей порядка, «интегрированные
люди», «управляемый мир», от «властвуюшей элиты» до послед-
него чистильшика сапог, коль скоро и он позволяет себе быть
частицей общественного механизма.
По сути дела, именно эта пропасть разверзается почти в
каждой пьесе Ардена, который вместе с тем ясно показывает,
что анархия разнузданной животной стихии — отнюдь не луч-
шее разрешение социальных конфликтов, что это вовсе не раз-
решение их, но усугубление, трагический тупик, оборотная сто*
316

рона все той же медали. Драматург все это видит постоянно —
и пишет об этом пьесу за пьесой.
В последние годы от зрителей, читателей и критиков моло-
дой английской драмы то и дело приходится слышать: Осборн
повторяется, Дилени замолчала, чтобы не повторяться, и т. п.
Арден — драматург чрезвычайно плодовитый, но еще никто не
бросил упрека: Арден повторяется. Он не повторяется — он
остается верен самому себе.
Л. Шестаков

Пляска
сержанта
Масгрейва
Перевод
Э. Медниковой
Стихи
в переводе
С. Болотина
и Т. Сикорской
3
Тихая пристань
Перевод
И. Бернштейн
Стихи
в переводе
С. Болотина
и Т. Сикорской
103
Последнее
прости
Армстронга
Перевод
B. Харитонова
Стихи
в переводе
C. Болотина
и Т. Сикорской
197
Д. Шестаков
Арден из Йоркшира

Джон Арден
Пьесы
Редактор
3. Пекарская
Художник
И. Макаревич
Художественный редактор
Л. Орлова
Технический редактор
Н. Новожилова
Корректор
Т. Кудрявцева

Сдано в набор 3/XI 1970 г.
Подписано к печати 8/Х 1971 г.
Формат бумаги 70ХЮ87з2-
Бумага типографская № 1.
Усл. печ. л. 14,088.
Уч.-изд. л. 14,298.
Тираж 25 000 экз.
Издат. N* 12833.
Заказ тип. 8272
Цена 96 коп.
Иэдательство «Искусство»,
Москва, К-51,
Цветной бульвар, 25.
Московская типография JA 5
Главполиграфпрома Комитета
по печати
при Совете Министров
СССР
Москва, Мало-Московская, 21.